Петров Борис : другие произведения.

Марина

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это фантастическая повесть, не роман, не стоит смотреть на размер, во мне просто проснулся настоящий графоман. Здесь нет космических кораблей, других планет, зеленых человечков или Чубак - это не боевик и не приключенческая книга. Фантастичность повествования скрыта в деталях, но сама жизнь, как и в наше время, как и века назад - прозаична и не меняется в процессе эволюции, прогресс делает нашу жизнь другой, наш быт другим, но суть остается неизменной. В повести описана судьба девушки с 12 лет и до 25, как менялась она, как преодолевала свою жизнь, борясь с системой или с собой - Вам решать, кто прав. Может, система управления социумом не так уж и не права? В этом споре нет одной верной стороны, жизнь в зарегулированном обществе, а разве оно у нас еще не такое? - такая жизнь не разменивается на персоналии или все же помогает отбирать индивидуумов? Медиаконтент: 1. Обложка: https://disk.yandex.ru/i/B-NUCOE4-TM6jQ 2. Основная музыкальная тема "Марина": https://disk.yandex.ru/d/1LT9lv7Ij991Gg 3. Музыкальная тема "Мирный-3": https://disk.yandex.ru/d/b2MRXpq-Ew8SNQ

   Вместо эпиграфа, взято из книги Елены Съяновой "Десятка из колоды Гитлера"
   "...И если Господь всё же подарит мне свободу и я выйду наконец из этих стен, то - к каким людям я выйду? Чтобы ты понимал суть и смысл этого вопроса, я скажу тебе, что, будучи в твоем возрасте и находясь на вершине власти, я задавал себе тот же вопрос - какое общество мы построили, то есть каковы теперь стали люди: сумели ли мы улучшить их и сделать счастливей? Пожалуй, они стали счастливей, - говорил я себе. - Да, это видно, по крайней мере, по большинству. Но стало ли оно лучше?! И я приходил к такому выводу: хорошие люди стали лучше, оттого что они стали опытнее; плохие стали еще хуже, а средние, те, что ни то ни се, присоединились, увы, ко второй группе. Однажды я высказал это наблюдение А. Х. (Альбрехту Хаусхоферу - Е. С. ), и он тут же развил его в свою сторону. Он сказал, что именно это присоединение среднего человека к первой или второй категории и есть критерий оценки общества. "Так что, - продолжил он, - ты сам и ответил себе на свой вопрос: какое общество вы построили". <...>
   Мне бы хотелось, чтобы ты пристальней наблюдал людей, приглядывался к ним. Какими они стали в новой Германии? Добрее, благороднее, сложнее? Я не говорю - смелее и свободнее. Я говорю о чисто человеческих добродетелях. Признаюсь тебе, я не верю, что это так. Но я хотел бы ошибиться...
   3 мая 1979 года"
  
   На копии письма Рудольфа Гесса тюремная цензура не оставила имени адресата, возможно, просто по небрежности, поскольку обычно, если что-то и вычеркивалось, то лишь в самом содержании писем. Судя по всему, письмо было адресовано Гессом сыну Вольфу.
   У нас письма были опубликованы в журнале "Знание - сила", 2004 г., N 6, в статье "Вожди Третьего рейха: за и против войны".
  
   Примечание автора:
   Если вас, уважаемый читатель, удивил выбор эпиграфа и тем более личность, то рекомендую перечитать этот эпиграф после прочтения всей книги.
  
   Часть 1 ./Некуда бежать.
  
   1.
  
   Грязный, гадкий мокрый снег застилал все вокруг. Снега еще много падало с неба, его было столько, что он перестал быть просто снегом, а стал частью пейзажа, тем, что было здесь всегда. Черная мгла глубокой ночи разрезалась длинным лучом света фар на две неравные половины. По дороге между сопками летел автомобиль, в его порывистых движениях было видно, что водитель спешит. Машину то бросало вперед, то она притормаживала, закрепощенная неспящей автоматикой, желавшей остудить яростный пыл водителя. Если бы кто-то увидел их со стороны, то, наверное, удивился бы, редко когда уже встретишь на дорогах такую езду, обычно машины двигаются ровно друг за другом, не мешая потоку, полностью доверяясь автоматике. Но на дороге не было больше никого, только чернели в небе вершины сопок, а вдали виднелся частокол забора из вековых сосен.
   В машине ехало трое, мужчина сидел за рулем, рядом с ним на пассажирском кресле дремала бледная женщина, сквозь тревожный сон поглядывавшая на дорогу. На заднем сиденье спала девочка, тело ее было стянуто ремнями безопасности, но это ей не мешало спать без задних ног, не обращая внимания на частые ускорения и торможения на поворотах.
   - Маринка спит? - бросил мужчина в сторону, не отрывая взгляда от дороги.
   - Вроде да, - женщина обернулась назад и взглянула на дочь. - Мы итак уже опоздали, к чему теперь спешить?
   - Нет, не опоздали, - со злостью сказал мужчина. - У нас еще есть время до 10 утра.
   - Саш, включи робота, давай поспим. Ты устал, а ехать нам еще больше десяти часов.
   - Да хватит мне указывать! - взорвался мужчина, повернувшись к ней. - Отстань от меня со своими советами!
   - Но я же не виновата, что мы так поздно выехали, - женщина погладила его по руке, желая успокоить. - Ничего страшного, найдем другую работу.
   - А я не хочу другую, - ответил мужчина, медленно успокаиваясь. - Извини, вспылил. Может, ты и права.
   Он дал команду на панели, переводя машину в автоматическое управление. Автомобиль будто бы дрогнул, быстро сбавляя скорость, движения его стали плавными, робот выровнял машину на полосе, прилежно заняв правый ряд. Мужчина откинулся в кресле и закрыл глаза.
   - А знаешь, ведь у нас больше не будет такого шанса, так же? - спросил он.
   - Может, и не будет, - со вздохом ответила она. - Но, может, оно и к лучшему?
   - Может, и так, да уж. А где мы будем жить? Мне надоело уже скитаться по съемным квартирам, я хочу уже построить свой дом.
   - Ты же знаешь, что нам это не по карману. А в квартирах не так уж и плохо. Я тут посмотрела и нашла неплохую школу для Мариночки.
   - Ты думаешь, что дело в школе? По-моему, она просто не хочет учиться. Я ее понимаю, кто ж этого хочет.
   - Не скажи, от атмосферы многое зависит. Если учителя смогут ее заинтересовать, то возможно, она станет учиться.
   - Учителя, сомневаюсь. Ты видела этих учителей, им бы только курс быстрее прочитать и часы отсидеть. А может, ее отдать на дистанционное обучение? Может, ей без этих учителей будет легче учиться?
   - Не знаю, а как же общение со сверстниками? Мне кажется, что это очень важно.
   - Вот уж об этом ты не волнуйся. Маринка у нас всегда найдет себе друзей, в этом она так на тебя похожа.
   - А мне кажется, что на тебя. Ты в любой компании найдешь себе собеседника, я так не могу, мне надо человека узнать сначала.
   - Это другое, Кать, - мужчина с силой потер виски и посмотрел на дорогу. Из-за поворота, вдалеке показался автопоезд, несущийся на большой скорости. Грузовик шел странно, сильно забирая на чужую полосу. - Что за черт.
   - Что случилось, Саш? - встревожено спросила Катя.
   - Да вот, смотри, еще немного, и он нас протаранит! Да что за черт!
   Мужчина стал яростно жать на панель, желая перевести машину в ручной режим и уйти от столкновения, но система стала вдруг перезагружаться, а автомобиль, повинуясь правилам безопасности, начал плавное, но быстрое торможение. Водитель пытался повернуть руль в сторону, но он заблокировался, не давая съехать на обочину или резко вильнуть вправо. Автопоезд со всего размаху вошел в переднюю часть автомобиля, потащив его вперед по полю, громадная машина вся шипела, двигатель выл, выходя на максимальные обороты. Через триста метров грузовик остановился, резко затормозив. Перед ним был раскуроченный автомобиль, задняя часть которого не пострадала, подушки безопасности покрыли спящую пассажирку с ног до головы, не давая ей возможности ни пошевелиться, ни увидеть то, что стало с ее родителями.
   Марина лежала под гнетом подушек и задыхалась, несмотря на тонкую струйку кислорода, поступавшую к ней из аварийного баллона. Она кричала, звала маму, папу, но они больше не слышали, они, как и все, что было до этого, перестали существовать еще три минуты назад.
  
   2.
  
   Машина остановилась прямо у ворот. На высоких щитовых воротах, выполненных в той же безликой темно-серой гамме, как и весь забор, висела неприметная табличка "ГДОУ "Солнышко"".
   - Государственное детское образовательное учреждение "Солнышко", - монотонно прочитал Виктор, морщась при каждом слове. - Что-то это больше на тюрьму похоже, как думаешь, Паш?
   - Похоже, - вздохнул уже начавший седеть худой мужчина в форменном кителе капитана морского судна. Он посмотрел на своего друга, широкоплечего, с прожженным солнцем лицом, что не соответствовало его небольшим годам, любой, даже не посвященный человек, смог бы точно определить, что Виктор большую часть своей жизни с самого рождения провел в море. - Ты, главное, им там это не скажи, а то я тебя знаю.
   - Не беспокойся, я буду молчать и, если понадобится, то даже совру, на что не пойдешь ради Маринки.
   Виктор поправил свой китель, позвенев наградами. Павел удовлетворительно кивнул, слегка улыбнувшись, но лицо его, привычное к морскому ветру, шторму, бледное в отличие от Виктора, подернулось от тревожной мысли.
   - Паш, я тебе обещаю, если они не отдадут нам Маринку, то я разнесу этот бордель к чертовой матери! - воскликнул Виктор, точно угадав мысли друга. - Сколько можно уже сюда ездить? Какого черта происходит?!
   Ворота дернулись, заскрипели ржавые механизмы, и одна створка поползла в сторону.
   - Успокойся, дальше только суд, - сказал Павел. - Давай, настраивайся на положительный разговор. Я верю, что сегодня это будет в последний раз.
   - Я готов, - Виктор принял вид доброжелательный и открытый.
   Павел въехал на территорию. Дорога к главному корпусу была огорожена от остальной территории высоким частоколом многолетних кустарников, поэтому увидеть, что происходит вне нее, было почти не возможно. Сквозь редкие прорехи, оставленные нерадивыми садовниками, проглядывались футбольные поля, невысокие строения, выкрашенные ярко-желтой краской, но не было видно никого. С неба моросил противный мокрый снег, и от этого становилось еще тошнее на душе. Виктор и Павел синхронно поежились, как обычно они это делали, стоя на палубе перед штормом, переглянулись и расхохотались, стряхнув с себя эту тоску.
   Возле главного корпуса их уже ожидала высокая полная женщина в строгом темно-сером, как и ворота, костюме и с накинутым на плечи пальто непонятного цвета. Она смотрела на выходивших из машины с неодобрением, непроизвольно морща полный нос, но на ее лице играла дежурная приветливая улыбка.
   - Павел Сергеевич, здравствуйте, - подошла она к Павлу и протянула ему руку, он поклонился и пожал ее, сняв фуражку. - О, я смотрю, вы снова приехали с вашим другом. Виктор, простите, забыла.
   - Анатольевич, если вам угодно, - улыбнулся Виктор. - Лучше просто Виктор. Как поживаете, Маргарита Федоровна?
   - Вы знаете, хорошо, - ответила она, не удостоив его взглядом. - Павел Сергеевич, мы с вами будем разговаривать? Я думаю, что присутствие Виктора Анатольевича пока не потребуется.
   - Хорошо, как скажете. Виктор мой друг, друг нашей семьи, его очень любит Марина, поэтому он здесь.
   - Да-да, я знаю, а еще он соопекун, я помню ваш запрос, - снисходительно улыбнулась Маргарита Федоровна. - Виктор, мы с Павлом Сергеевичем уйдем ко мне в кабинет, а вы можете пока подождать в нашем кафетерии.
   - Да, спасибо. Я пока схожу, покурю, если вы не против.
   - Мы это не приветствуем, - глаза Маргариты Федоровны недовольно вспыхнули. - Но вы можете пройти в курилку, она за левым крылом корпуса.
   - Я помню, - Виктор кивнул Павлу и пошел в курилку.
   Павел с Маргаритой Федоровной поднялись на третий этаж. Ее кабинет был в самом конце крыла, маленький, узкий. Посреди стоял массивный стол и кресло хозяйки, для гостя же выделялась совсем малая часть комнаты, стулья стояли тесно друг к другу, нарочито показывая, кто здесь хозяин, и кого следует слушаться. Павел не раз бывал в этом кабинете, хорошо изучив повадки хозяйки. Подождав, пока она сядет, он сел на один из стульев, расположив папку с документами на стоявшем рядом.
   - Что ж, Павел, мы получили новое прошение, это уже шестое за эти полгода. Вы очень настырны, не считаете?
   - Я бы не называл это настырностью, - ответил Павел, открывая папку и вытаскивая плотную кипу документов. Несмотря на то, что это были всего лишь твердые копии электронных документов с оригинальными печатями ведомств, он всегда заказывал их в управлении, до конца не доверяя системе электронного документооборота, на своем опыте не раз сталкиваясь с тем, что когда кому-то нужно, то электронный документ теряется, не приходит или еще, что угодно, то от магнитных бурь, то из-за нерадивого сисадмина, Павел всегда был готов, немало раздражая этим своих оппонентов. - Мы с вами уже много раз встречались, и мне хотелось бы, чтобы мы, наконец, пришли к пониманию.
   - Да, очень рада, что вы это сказали! - с жаром воскликнула Маргарита Федоровна. - Мне бы этого тоже очень хотелось. Вы же понимаете, что судьба ребенка, а тем более, после такой серьезной трагедии, это вам не рыбу поймать, понимаете?
   - Интересная у вас аналогия, - усмехнулся Павел. - Я это отлично понимаю и уверен, что Марине будет лучше с теми, кто ее любит, и кого любит она.
   - А вы считаете, что мы ее не любим? - возмутилась Маргарита Федоровна. - Да я каждого ребенка люблю как своего!
   - Давайте не будем мериться тем, кто больше любит Марину, по-моему, это нечестно по отношению к ней.
   - Давайте, давайте не будем, не я же этот разговор начала, - картинно обиделась Маргарита Федоровна, подернув мощными плечами.
   - Отлично, тогда перейдем к делу, - Павел стал выкладывать на стол документы. - Вот, это справка о наших доходах, это о доходах соопекуна. Это характеристика с работы моя, Виктора...
   - Не надо, я получила эти документы, - прервала она его. - Но что это меняет? Разве вы в состоянии заботиться о ребенке? Вы разве понимаете, что его надо учить, кормить, одевать, наконец! Разве вы сможете это делать, находясь все время в плавании?
   - Это не так, у меня строгий план по вахтам. Вот, посмотрите, пожалуйста, сюда. Одну вахту с Мариной буду я, во вторую она будет жить у Виктора, через полгода мы будем все вместе, потом опять по очереди. Марина никогда не будет одна, не стоит беспокоиться.
   - Да что вы мне эти бумажки показываете! Я вам про ребенка говорю, а вы мне про какие-то графики! - возмутилась она.
   - А это решение главного управления по делам детей при... - Павел достал еще один документ, но она резко прервала его.
   - Я вижу, что вы хорошо подготовились, - прошипела она и встала. - А знаете ли вы, что ваша Марина ведет себя так, что я прямо сейчас могу отправить ее на принудительное лечение в дурку?! Вот, мне стоит сделать только один звонок, и она будет полгода лежать под капельницей, ведя преимущественно вегетативный образ жизни? Не вынуждайте меня это делать!
   - Простите, но я не понимаю, почему вы так отрицательно и ожесточенно настроены против меня, - спокойно сказал Павел, лицо его стало бледным как бумага, но больше ничего не выдавало его волнения. - Как вы знаете, Марина уже прошла психиатрическую экспертизу, и в предложенном вами лечении нет надобности. Вот этот документ как раз об этом говорит.
   Он выдвинул вперед заключение комиссии клинических психиатров. Маргарита Федоровна даже не взглянула на него, отвернувшись к окну.
   - Я не имею права не отдавать ее вам, - сказала Маргарита Федоровна, успокоившись. В ее лице появилось новое выражение, в нем не было ни презрения, ни ненависти, только усталость и грусть. - Я не просто так ставила вам палки в колеса. Понимаете, Марина не готова жить среди людей, здесь ей будет лучше. Она плохо вживается в коллектив, она постоянно дерется, сбегает.
   - Да, знаю, мне брат много рассказывал об этом. Я уверен, что смогу найти подход к ней, более того, как я уже говорил, она провела с нами одно лето.
   - Одно лето, - усмехнулась Маргарита Федоровна. - Хорошо, раз уж вы настроены серьезно, то я вам ее отдам. Единственно что, запомните, она не прощает предательства.
   - В этом она очень похожа на своего отца, мой брат был точно таким же, поэтому так и не смог построить свою жизнь.
   Маргарита Федоровна подошла к сейфу и достала пачку документов, уже сложенных в прозрачную папку. Протянув ее Павлу, она улыбнулась.
   - Надеюсь, что вы знаете, что делаете.
   - Знаю, и спасибо за помощь.
   - Не за что. Мне будет очень тяжело с ней расстаться, хотя я и знаю ее всего полгода. Марина очень хорошая и добрая, она не похожа на остальных детей, я встретила такую впервые, а знаете, сколько их у меня было?
   - Боюсь даже представить.
   - А я помню каждого. Они иногда приезжают к нам, уже взрослые, так интересно их увидеть, какими они стали, - на ее глазах чуть блеснули слезы. - Все, не буду вас задерживать. И Виктору скажите, чтобы не злился.
   - Он не злится, он все понимает.
   - Вот и хорошо, - со вздохом сказала она, протягивая ему руку. - В добрый путь.
   Виктор вышел из курилки и неспешно направился обратно к входу в главный корпус. Сзади раздались чьи-то шаги, один был явно тяжелее другого. Виктор обернулся, за плотными кустарниками, набитыми мокрым снегом, шли двое. Слух Виктора уловил шелест спортивного лыжного костюма и тяжелую поступь уже немолодой женщины.
   - Пусти! Да пусти же ты! - раздался звонкий детский крик. Девочка с трудом вырвалась от своего конвоира и бросилась сквозь кусты к Виктору. К нему бежала раскрасневшаяся от радости, смеха, слез Марина. Капюшон, полный снега, болтался позади, зеленая шапка съехала назад, освобождая туго стянутые косы. - Дядя Виктор! Дядя Виктор!
   Она бросилась к нему на шею, сильно обхватив ее руками. Ее маленькое тело сотрясалось от слез, смеха и радости.
   - А я ей сказала, что это ты! Ты! Я тебя еще там унюхала, это же ты трубку курил, ты же? Ты, да?! А она не верила, она не верила мне!
   - Ну, что ты, - опешил Виктор, прижимая ее к себе. Из кустов вышла недовольная женщина, отряхивая пальто от налипшего снега.
   - Вы меня заберете, правда? - прошептала девочка. - А то я убегу, убегу! Честное слово!
   - Заберем, не переживай. Мы же за тобой приехали, - Виктор поправил на ней шапку и сбил снег с капюшона. - Сейчас Паша вернется и поедем.
   Воспитательница что-то хмуро проворчала и ушла, Виктор удивленно посмотрел ей вслед.
   - Это старая ведьма, - сказала Марина. - Я вообще не понимаю, как таких людей допускают до работы с детьми?
   - Это ты откуда понабралась? - спросил Виктор, ведя ее к входу в корпус, Марина не отлипала от него, словно боясь, что если она ослабит объятья, то ее снова уведут в эту тюрьму.
   - Да так, просто нашла одну книжку в библиотеке, нам задание задали по литературе, но я эту чушь делать не буду! Пока все делали, я полазила по хранилищу и нашла несколько методических пособий. Я вот удивляюсь, они их даже не запаролили! Представляешь, какие глупые?
   - Да, это глупо с их стороны. А задание не сделала?
   - Нет, зачем? - искренне удивилась Марина. - Нас здесь держат как обезьянок, к чему стараться, до стандарта и так можно подтянуться, без лишних усилий.
   - А это ты откуда знаешь?
   - Это все знают, - ответила Марина, сильнее прижавшись к нему. - А когда мы пойдем с тобой в плаванье? Ты обещал показать мне океан!
   - Обещал, помню и покажу, - ответил Виктор, щелкнув ее по носу. - Но это будет ближе к лету, а пока ты должна будешь учиться.
   - Не хочу, это неинтересно, - замотала она головой. - Не хочу учиться.
   - А что хочешь?
   - Я хочу отсюда уйти, - спокойным твердым тоном взрослого сказала девочка, поглядев на него широко открытыми серыми глазами, полными решимости. - Это главное, что я сейчас хочу.
   - Это понятно, мне тоже здесь не по себе, - согласился Виктор.
   - О, ты даже не представляешь, как тут! - воскликнула Марина, оторвавшись от него и став размахивать руками. - Я вам такое расскажу, но, когда мы уедем отсюда!
   - Правильно, молодец.
   Из-за туч вышло солнце, осветив крохотный плац около входа. Марина вбежала в его лучи, срывая с себя шапку, подставляя свое красивое, полное радости и счастья лицо под теплые лучи. Они путались в ее русых волосах, подсвечивая их до легкой рыжины. Она стала походить на молодую лисичку, озорно поглядывающую на Виктора, пытаясь смутить его подхваченными от старших девочек двусмысленными взглядами, значения которых она сама еще до конца не понимала, но уже чувствовала, что на них реагируют мужчины, и ей это нравилось. Она запрыгала на месте, радостно крича всякую чушь, раскидывая руки во все стороны, просто радуясь солнечному теплу и уже повеявшему запаху свободы. В этой пляске ее и увидел Павел, выходя из здания. Он подошел к Виктору, стоявшему с глупой улыбкой.
   - Все, дело сделано, - сказал Павел.
   - Ну, хвала всем богам, - выдохнул Виктор.
   - Дядя Паша! - закричала Марина и бросилась на шею дяде, осыпая его поцелуями и крича в ухо. - Дядя Паша! Мы едем домой!
   - Да, Мариночка, едем. Ну, не задуши, - говорил он, склонившись к ней, чтобы ей было удобнее его душить. - Пошли в машину.
   Они сели в автомобиль, Виктор задал команду роботу, и машина поехала. На заднем сиденье сидела довольная Марина, глядя на самых дорогих для нее людей.
   - Мы едем домой, - сказала она, когда робот выехал за ворота, а потом громко закричала. - Мы едем домой!
  
   В небольшой съемной квартире царил легкий беспорядок. В малую комнату, определенную Павлом под рабочий кабинет, были перенесены все его вещи, уставленные нестойкими столбами вдоль стены. Рабочий интерактивный стол был задвинут к самому окну, его гладкая поверхность экрана была завешана вещами, скрывая карту океанического дна, выполненную в трех измерениях. Павел никогда не убирал ее с экрана, долгими вечерами пытаясь представить, как будет выглядеть станция после строительства. Да, определенно стоит попросить Леру, чтобы она помогла ему наладить новый быт, в квартире не хватало женского чутья. Он подумал о том, как познакомит Марину с ней, понравятся ли они друг другу. От этих размышлений его оторвал Виктор, вошедший в комнату.
   - Ну чего ты застрял? - спросил Виктор, хлопнув его по плечу. - Я уже все приготовил, сало нарезал.
   - Не шуми, разбудишь, - Павел кивнул на соседнюю комнату, где спала Марина.
   - Не разбужу, - засмеялся Виктор. - Сразу видно, что ты мало общался с детьми. Она столько съела, что не проснется до утра, я тебе гарантирую.
   - Да, сегодня был тяжелый день, - согласился Павел.
   - Глупости, сегодня был счастливый день. Пойдем, а то я смотрю, ты что-то стал расклеиваться, а у меня как раз есть микстура!
   - Ну, пойдем, ты и мертвого уговоришь, - засмеялся Павел.
   Они пришли на кухню, на столе все уже было аккуратно сервировано. Стояла замерзшая снаружи бутылка водки, по тарелкам веером лежали тонко нарезанное сало, соленая рыба, домашнее мясо, которое приготовила жена Виктора, Лена, и еще куча всего, Виктор был мастером сервировки, превращая обычную попойку в нечто приличное и достойное. Это он умел еще с училища, где они и познакомились с Павлом. Потом уже судьба разбросала их по разным академиям, но встретились они все равно в одном и том же городе.
   - Ленке не забудь спасибо передать, она очень выручила, - сказал Павел, садясь за стол и кивнув на холодильник, весь забитый домашней едой.
   - Конечно, передам, ей будет приятно, - Виктор профессионально наполнил рюмки и, стоя, поднял свою. - Ну, за Маринку, пусть все у нее будет теперь хорошо, итак намучилась, бедная.
   - Да, пусть так и будет, - Павел встал, они чокнулись и выпили. Быстро
   закусив, Виктор налил по второй. Павел медленно жевал бутерброд с салом, только сейчас поняв, что за всеми этими хлопотами позабыл нормально поесть. Когда они привезли Марину домой, теперь это был ее настоящий дом, сонную от дороги и переживаний, накормили ее до отвала, у девочки был отличный аппетит, а вкус другой еды, не казенной, будоражил мозг, заставляя объедаться. Марина смела все, что ей поставили на стол, и сама, без уговоров, побежала умываться, и, как была, рухнула на кровать, тут же уснув. Они не стали ее раздевать, Павел прибавил лишь приток воздуха и накрыл ее пододеяльником. В комнате стало приятно прохладно и свежо, Марина улыбалась во сне, совсем по-детски подложив ладошки под щеку. Виктор тогда сказал, что хорошо, что Лена этого не видит, она бы их убила за то, что ребенок лег спать не переодевшись.
   - А ты не слишком торопишься? - удивился Павел. Отвечая на призывный взгляд Виктора. - Тебе разве не надо завтра на работу?
   - Я со своей работой справлюсь. А теперь давай за нас, за ее новых и старых друзей, - Виктор звонко чокнулся с ним и выпил, смачно закусив куском соленой рыбы.
   - За тебя, дядя, - усмехнулся Павел, выпив свою рюмку. Теперь он уже сам налил третью и поднял ее. - А теперь за ее родителей.
   Они выпили, не чокаясь. Виктор поморщился и с силой потер лоб мощной ладонью. Павел тяжело вздохнул, они переглянулись и сели за стол.
   - Кстати, когда ты собираешься в отставку? - спросил Виктор, накладывая ему и себе салат с морепродуктами.
   - Как и планировал, через два года.
   - Угу, понятно, а меня попросили еще на четыре года остаться, надо смену подготовить.
   - Время есть. Ты же решил, куда пойдешь потом?
   - Не знаю, что-то мне твое предложение не очень нравится, - ответил Виктор. - Что мне там делать? Я же не ученый, да и торчать много лет на платформе посреди океана я не хочу, я люблю плыть куда-нибудь, мне нужно движение.
   - Да будет тебе движение, только вглубь земли. Ты сразу-то не отказывайся, работа будет интересная, да и деньги неплохие, сам понимаешь, наша пенсия оставляет желать лучшего.
   - Я подумаю, - буркнул Виктор.
   - Подумай, я лучшего главного механика нигде не найду.
   - Но я не работал с этим оборудованием, - запротестовал Виктор. - Есть и опытнее, чем я.
   - Не нужны опытнее, нужны надежные. А по поводу оборудования ты не прибедняйся, тебе надо максимум квартал, чтобы изучить новую единицу, а после начала проекта времени у тебя будет предостаточно. Тем более, ты сам будешь его монтировать.
   - Вы, похоже, с Ленкой-то спелись. Она мне тоже мозги компостирует. А может, я отдохнуть хочу? Я вот за свою жизнь, знаешь, сколько раз был в отпуске?
   - Знаю, один.
   - Вот, и этот раз сейчас! - Виктор хлопнул кулаком по столу. - Что это, давай еще по одной.
   Он разлил, бутылка была уже почти пустая, Виктор неодобрительно посмотрел на уровень огненной жидкости и кивнул Павлу, но тот отрицательно помотал головой.
   - Ну, давай. Ты же знаешь, что я уже согласен. Мне отдыхать нельзя, - сказал Виктор.
   - Да, ты становишься невыносимым, - согласился Павел. - Давай за Ленку, все-таки у нее теперь появилась новая племянница, да и тащить одной тебя и твоих хулиганов, у-у, это очень тяжело.
   - Да она просто кремень, я бы уже убил бы кого-нибудь, - согласился Виктор, они выпили. - Я вот все думаю, мне кажется, что я не потяну этот реактор. Ну не понимаю я, как он работает, не понимаю.
   - Реактор сложный, согласен. Но поймешь, я тебя познакомлю с одним человеком, он, кстати, уже согласился, так вот он тебе все объяснит. А в остальном это не сложнее, чем твои установки. ГЭС же ты понимаешь? А ТЭС для тебя вообще не проблема.
   - Но там же все просто, турбина и турбина, - пожал плечами Виктор.
   - И тут турбина, утилизация энергии точно такая же, паровая машина.
   - Ладно, разберусь. С турбиной мы поладим, - согласился Виктор. - А когда начало строительства?
   - Как раз после моей отставки, я все подгадал, - улыбнулся Павел.
   - Хм, а как с Мариной быть? Может она тогда у нас поживет?
   - Я как раз хотел вас об этом просить.
   - Просить? Ну, ты придумал, - раздраженно махнул рукой Виктор. - У нас места много, а мои пацаны, если что, будут ее защищать. Ленка уже выделила для нее отдельную комнату, так что все готово.
   - Это здорово, вот только Марина в защите вряд ли нуждается. А комнатка-то твоя, да?
   - Ага, лишили меня личного угла, а я и не против. Ох, Маринка, если бы у меня была такая дочка, я был бы счастлив. Это ж надо, такая боевая, хулиганка!
   - Да, хулиганка. Не знаю, как у нее в школе сложится, боюсь я за нее.
   - А что ты боишься? Ну, не сложится и не сложится. Будет на дистанционном обучении, не переживай.
   - Нет. Ты же сам знаешь, опять эти насядут, будут ее по центрам таскать, таблетки пропишут. Мне Саша много рассказывал, эти психологи хотели даже лишить их родительских прав, хорошо, что Марина сама уже может решать, с кем жить.
   - Да, а ведь ей уже полных двенадцать лет. Еще немного и она станет пудрить парням голову.
   - Уже пытается, глазки строит.
   - Да, это она умеет, ух, красотка, - шумно выдохнул Виктор.
   - Ничего, переживем, - сказал Павел и разлил остатки по рюмкам.
   - Паш, а ты с Лерой не собираешься, а?
   - Она не хочет, - погрустнел Павел. - Да и поздно уже, немолодые.
   - Да о чем ты говоришь? Тебе чуть больше сорока лет!
   - Это тебе чуть больше сорока, а мне уже сорок семь.
   - Да ну, дураки вы.
   - Может и так, может и так.
   - А что врачи говорят?
   - Пока ничего, да им и нечего сказать.
   - Это плохо, жаль, так быстро угасла она. Ой, извини, вырвалось.
   - Не надо извиняться, я тебя люблю за то, что ты не пытаешься замолчать правду, - Павел пожал его руку и поднял рюмку. - Я выпью за нее.
   - Да, пусть она выздоровеет, - сказал Виктор, с силой чокнувшись с Павлом, часть водки упала на скатерть, а хрусталь неприятно звякнул.
  
   3.
  
   Марина открыла левый глаз и тут же его зажмурила, увиденное в комнате поразило ее и поначалу испугало. Она медленно поерзала на кровати, кровать была не ее, не было вездесущего запаха стерильности и сотню раз стираной ткани. Во второй раз она уже увереннее открыла оба глаза, как сквозь туман вспоминая события прошлого дня. Все было так необычно и неожиданно, хотя она и ждала этого дня каждую ночь, как попала в Комбинат. Марина вскочила с кровати и радостно закричала, это была квартира ее дяди, она ни за что не спутает этот запах моря, крепких сигарет и ординарного одеколона. Девочка запрыгнула на кровать и стала прыгать на ней от радости. Кровать скрипела, но держалась, пружинный матрац охотно принимал ее небольшой вес, помогая отталкиваться, весело скрипя. Напрыгавшись вволю, она поняла, что с вечера так и не переоделась. В прошлой жизни, а для себя она определила это именно так, у нее было уже две жизни, с родителями, потом эти ужасные полгода в Комбинате, когда снег не прекращался ни на секунду, и вот теперь третья, новая жизнь - вот ее она никому больше не отдаст!
   Девочка встала перед зеркалом, осматривая себя. На нее из высокого зеркала шкафа смотрело радостное худое лицо, волосы были спутаны, косички расползлись за ночь на пряди и выглядели грязно, напоминая куски пакли. Марина стянула с себя свитер и поежилась, из нагнетательного клапана неплохо дуло. Делая все быстро, она сложила одежду на стуле, не желая показаться дяде неряхой хотя бы в первые дни. Она улыбнулась сама себе, худющей, с тонкими руками и ногами, смотревшей на нее из зеркала в одной майке и трусах. Марина огляделась, ее сумки в комнате не было. Она стала искать под кроватью, но разве ее могли туда засунуть? А может, она находится в шкафу? Открыв его, она увидела стоявшие на нижней полке ее сумку и другие вещи из Комбината, на вешалке висел новенький домашний костюм, светло-желтый с черными дельфинами, прыгавшими через круги, мячи и просто озорно глядевшими на нее. На полках лежали сложенные аккуратными стопками футболки, рубашки, шорты, белье, носки.
   - Ну, дядя Паша! - восхитилась она и осеклась, не разбудит ли она его. Посмотрев на часы, было уже больше восьми утра, она громко расхохоталась, ее дядя никогда так долго не спал.
   Одевшись в костюм, она выбежала из комнаты. В квартире было пусто, на кухне открыто окно, а на холодильнике записка: "Ушел за завтраком, скоро буду". Марина ухватила со стола забытые ломтики запеченной свинины и побежала в ванную. Умывшись для вида, она вспомнила про зарядку, но решила, что не сегодня, как-нибудь потом, когда-нибудь потом. Вприпрыжку она вбежала во вторую комнату. На диване стопкой лежали коробки, бумаги, а рабочий стол, установленный вертикально наподобие допотопных кульманов, тихо моргал нижней лампочкой. Марина щелкнула пальцем по экрану, но стол не отреагировал, ожидая другую команду. Она недолго мучила его, придумывая символы для разблокировки, но ей это быстро наскучило. Дядя должен был скоро прийти, но у нее было еще время, чтобы все здесь осмотреть.
   Бумаги ее не заинтересовали, она вообще не понимала, зачем они нужны, когда все можно найти в электронном виде. В коробках лежали странные непонятные предметы, какие-то приборы, футляры с жидкостями и прочая ерунда. Полазив так по всей комнате, она ничего не нашла для себя интересного. На прощание Марина три раза щелкнула пальцем по экрану, и тот зажегся. На весь экран было фото красивой, но грустной женщины. У нее были темные русые волосы, подвязанные яркой лентой, худые руки со странными пальцами, слегка приплюснутыми на ногтях, держали тонкий бирюзовый шарф, норовивший сорваться от ветра с очень худой шеи. Серо-голубые глаза глядели на фотографа с любовью и болью одновременно. Марине стало не по себе от ее взгляда, она отшатнулась назад и запнулась об одну из коробок, повалившись на диван. Заскрежетал старый магнитный замок, срабатывавший через раз. Марина вскочила и бросилась к экрану, желая его потушить, затарабанив пальцами по нему. Экран ее понял и послушно погас.
   - Привет! - запыхавшись, крикнула она, встречая на пороге Павла, она успела выскочить из комнаты в самый последний момент.
   - О, ты уже проснулась. Как спала?
   - Замечательно! Я так здорово выспалась! - она запрыгала на месте. - А что ты купил, что-то вкусненькое, да?
   - Конечно, как же иначе. Держи, неси на кухню, - он передал ей пакет из пекарни, Марина схватила и убежала на кухню. - Ты руки мыла?
   - Естественно, мой капитан! - отрапортовала она с кухни, громко шелестя пакетами. - Я ставлю чайник, давай, иди на кухню!
   Он повесил мокрую шинель на вешалку и пошел мыть руки. На кухне творилось что-то невообразимое, судя по звукам, выходя из ванны, он ожидал увидеть полный раздрай и не ошибся. В раковине уже лежала куча посуды, которую Марина схватила, а потом решила, что лучше взять другую. На столе лежали все ножи, какие у него были, каждый из них Марина опробовала, выбрав пару самых острых и больших, остальные же она покидала в раковину.
   - Ого, а вроде всего-то чайник поставить решила, - присвистнул он.
   - Точно, вот что я забыла! - воскликнула Марина, бросаясь набирать воду. Движения ее были такими суетливыми и часто бестолковыми, что Павел громко рассмеялся. - Ну чего ты смеешься?
   - Да так, на моем корабле если кто-то такое устроил бы на камбузе, то наш кок точно его сбросил бы за борт акул кормить.
   - Да? - Марина бросила на него хитрый взгляд и сощурила глаза. - Меня бы не бросил, как можно такую красотку - и за борт, тем более к акулам?
   - Ты не знаешь нашего кока, - усмехнулся Павел. - Этот сможет.
   Марина поставила чашки на стол, а Павел стал заваривать чай. Делал он это по старинке, засыпая сушеные листья в стеклянный чайник. Марина с интересом смотрела за ним, каждый раз бывая в гостях у дяди, ее очаровывал этот ритуал, обычно все бросали куски плиток или просто засыпали порошок, раз и готов напиток.
   Марина схватила самый большой круассан с шоколадным кремом и стала с жадностью его есть, изрядно насорив на столе. За первым был съеден второй, третий, пока Павел поставил чай, она съела уже четыре штуки.
   - Ты смотри, не объешься, - улыбнулся он, видя, как тает на глазах тарелка с выпечкой.
   - Ничего страшного, - с блаженством выдохнув, ответила Марина. - Мы же не будем так каждый день завтракать?
   - Нет, не будем.
   - Вот, значит мне можно еще. Можно, да?
   - Конечно, я их тебе купил, - он взял себе две штуки и стал аккуратно есть над тарелкой, Маринка сделала большой глоток горячего чая и поперхнулась, шумно закашляв. - Не жадничай.
   - Не могу, меня этому там научили. Если не успел съесть свое, то это съест сосед.
   - Разве там так плохо кормили? Маленькие порции?
   - Нет, порции нормальные, - отмахнулась она как от страшного сна. - Но вот есть это было невозможно. Какая-то безвкусная розовая или голубая с зеленым каша, еще какая-то хрень, кошмар. Иногда давали кексы, бутерброды, булочки, а вот тут уже не зевай! Я как-то в первые дни оставила их, чтобы съесть после отбоя, так у меня со стола их отобрали и тут же съели эти уродины!
   - Ты поэтому дралась?
   - И поэтому тоже. Им от меня хорошо досталось, но они меня отдубасили оптом после отбоя, - Марина встала и повернулась к нему спиной, задирая рубашку. На спине желтели массивные кровоподтеки по всей спине. - На ногах еще хуже.
   Она задрала штанину, показав внушительные кровоподтеки на голени и бедре, травмы были довольно свежие. - Если бы вы меня не забрали, я бы сбежала оттуда, дождалась бы мая и сбежала!
   - Мы старались, Мариночка, просто, часто у взрослых не всегда получается так, как хотелось бы.
   - Я знаю, вы с дядей Виктором мои самые лучшие друзья, - она обняла его и звонко поцеловала в щеку. - И я вас очень люблю и никогда, никогда-никогда не забуду, что вы меня спасли!
   - Ну, ты меня совсем смутила, - прокашлялся Павел.
   - Ой, я тебе потом такое расскажу про это "добрейшее заведение", но не сейчас, как настроение будет. А что мы сегодня будем делать?
   - Я подумал, что стоит пойти просто погулять. Я же тебе обещал показать мой корабль, помнишь?
   - Да! Точно! Ура! - Маринка запрыгала от радости. - А ты мне дашь порулить?
   - Нет, корабль сейчас на ремонте. Потом, осенью мы с тобой на нем прокатимся.
   - Мне бы этого очень хотелось, - Марина взглянула на него грустными глазами, отливавшими чуть потемневшим серебром. - Может, мне жить в море? На земле у меня нет ничего, кроме тебя и дяди Виктора, а вы и так почти всегда в море.
   - Если ты выберешь для себя специальность, связанную с морем, то у тебя это получится. А быть все время в плавании тяжело, поверь мне.
   - А мне тяжело здесь быть, - ответила она и села обратно, лицо ее опять просияло. - Да ты не заморачивайся, я могу нести всякую ерунду!
   - Да нет, это не ерунда, ты говоришь очень серьезные вещи.
   - А мне все говорили, что я дура, бестолочь и вообще ни на что не способна.
   - Кто говорил?
   - Да все - в школе, в этом Комбинате, меня определили в работники на свалку, мусор сортировать.
   - Ха, представляю, что ты им в их тестах понаписала.
   - Ага, я такая! - рассмеялась Маринка. - Ты совсем ничего не съел!
   - Ну, я же не ребенок, мне так много не надо.
   - А я вот, пожалуй, доем оставшийся, - Маринка схватила с тарелки последний круассан.
   Марина долго собиралась, придирчиво выбирая, что одеть. В конце концов, она вышла из комнаты в брюках и кофте, морща недовольно лоб.
   - Я не хочу одевать этот комбинатовский костюм, - сказала она. - Я хочу его выбросить на помойку!
   - Погоди, я совсем забыл, - Павел снял обувь и пошел к себе в комнату. Вскоре он вернулся с пакетом, из которого выглядывал желтый лыжный костюм. - Вот, мы же тебе купили на первое время, потом сама выберешь, что тебе больше понравится.
   Марина достала из пакета куртку с такими же черными дельфинами, что и на пижаме и радостно вскрикнула. Забрав весь пакет, она выбежала через секунду уже в новом костюме.
   - Ну как, нравится? - спросил он.
   - Конечно! А как ты угадал, что мне понравится? Такие классные дельфинчики!
   - Это Лера выбирала, я тебя с ней потом познакомлю, она тебе понравится.
   - Лера? - Маринка ехидно сощурилась. - Это твоя любовница, да?
   - Можно и так сказать, - ничуть не смутившись, ответил он. - Она помогала мне купить для тебя вещи, надеюсь, тебе понравились они.
   - Очень понравились. У нее вкус хороший, не совсем мой стиль, но вполне угадала, - важно сказала Маринка. - А когда ты меня с ней познакомишь?
   - Позже, она сейчас далеко. Как вернется, познакомлю.
   - Она тоже, как и ты, ушла в плаванье?
   - Можно и так сказать, - грустно вздохнул он. - Только это другой океан.
  
   На зашпаклеванном серыми тучами небе слабо просматривалось солнце, лениво бросая свои лучи на землю. Шел редкий колючий снег, подхватываемый резкими порывами ветра. Павел вел Марину по пирсу вдоль пришвартованных военных кораблей, по-хорошему, находиться девочке здесь не разрешалось, но стоит ли бояться силовой структуре маленькой девочки? Детей на пирсе было много, им навстречу попалась даже школьная экскурсия, ведомая младшим мичманом. Молодой человек весь покраснел, увидев Павла с Мариной, но Павел дружески подмигнул ему, поспешив пройти мимо. День был отпускной, многие были в увольнении, приводя своих близких и друзей к судам, на которых они провели уже больше половины своей жизни. Погода была мерзкая, поэтому бояться проверок не стоило.
   - Это твой, да? - Марина увидела впереди огромный авианосец, возвышавшийся своей громадой над остальными судами.
   - Верно, как узнала?
   - Ну, ты же мне показывал фотографии и видео присылал, - Марина с силой сжала его локоть. - А ты думал, я ничего не помню!
   - Вовсе нет, просто я этому очень обрадовался и удивился, девочек это не особо интересует.
   - А меня интересует. А где самолетики? - Марина приложила руку к глазам, пытаясь разглядеть палубу авианосца, солнце невзначай выглянуло, осветив ее лицо холодным светом.
   - Все на обслуживании, часть в ангаре на корабле. Незачем их морозить на улице, - улыбнулся он.
   - А разве им что-то будет? Они же железные.
   - Будет, к технике надо относиться бережно, тогда и она тебя не подведет.
   Они подошли к авианосцу. Стоявший у трапа матрос лениво убирал снег на пирсе, зевая на ходу. Завидев командира, он выпрямился как фонарный столб и отдал честь.
   - Как дела, Сереж? - Павел пожал ему руку, матрос расслабился.
   - Да все нормально, корабль стоит, вот плац чищу.
   - Понятно, а кто на борту?
   - Никого, только Борменталь на месте. То есть Петр Иванович.
   - Это хорошо. Ты особо не усердствуй, а то переработаешь, - усмехнулся Павел, глядя на чуть очищенный пирс.
   - Да я только начал, - стал оправдываться матрос.
   - Верю, - ответил ему Павел.
   Марина подошла к матросу и протянула ему руку, матрос удивленно посмотрел на нее, снял варежку и деликатно пожал протянутую руку.
   - Меня зовут Марина, - звонко сказала девочка. - А вас зовут Сергей, это я уже знаю.
   - Очень приятно, Марина.
   - А вы давно здесь служите?
   - Уже два года.
   - И как вам Павел Сергеевич? Очень строгий командир?
   - Строгий и справедливый, - ответил матрос, широко улыбаясь. - А вы тоже собираетесь к нам на службу?
   - Э, нет, ни за что! - воскликнула Марина, прищурив глаза. - Но порулить я бы этой махиной не отказалась.
   - Боюсь, что это будет не так просто, - с сомнением сказал матрос. - Корабль - сложная штука, так просто им порулить не получится.
   - Ничего, я смогу, - уверенно ответила Марина и добавила заговорщицким шепотом. - Главное получше пристегнуться, чтобы за борт не улететь.
   - Пойдем, фантазерка, - сказал Павел, уводя ее к трапу.
   - Желаю удачи! - крикнул ей вдогонку матрос.
   - Спасибо! - Марина обернулась и замахала ему рукой. - А снег надо лучше чистить!
   - Слушаюсь! - ответил матрос, усердно принимаясь за работу.
   Они вошли на палубу, Марина побежала по взлетному полю, имитируя взлет самолета. Набегавшись вдоволь, она, вся взмыленная и запыхавшаяся, подбежала к Павлу.
   - Ну, ты и болтушка, - сказал он, надевая съехавшую с ее головы шапку на мокрые волосы.
   - Не надо, мне жарко! - ответила она, срывая с себя шапку.
   - Надень пока, здесь очень коварный ветер, - сказал он, в подтверждение его слов сильный порыв ветра чуть не вырвал шапку из ее рук.
   - Странно, а на земле ветер не такой сильный, - удивилась Марина, плотно натягивая шапку.
   - Это потому, что мы уже в море, - объяснил Павел. - А в море ветер хозяин.
   Он отвел ее на капитанский мостик, выбирая самые крутые лестницы, Марина стойко это переносила, не показывая вида, что устала, а ноги у нее уже сильно гудели от нагрузки. Перед ней открылся залив, бескрайний, суровый, нервно подрагивающий темными волнами, в которых навсегда исчезал моросящий снег, словно его и не было никогда. Вдали виднелись отходящие рыболовецкие тралы, сменявшие свою дислокацию из ремдоков в основной порт, стремительно проносились напряженные чайки, молчаливые, подрагиваемые при сильных порывах ветра, уходящие то ввысь, то ближе к воде, не желая бороться с ним. Марина прилипла к перилам, широко открытыми глазами глядя в океан, не обращая внимания на корабли, тралы, на чаек, снующих туда-сюда по своим обыденным делам. Она видела океан, она слышала его, заворожено впитывая его запах, силу, вкус, становясь частью его.
   - Нравится? - Павел приобнял ее за плечи, Марина обернулась, ее глаза горели восторгом и страхом. - Я, когда еще только-только пошел в мореходное училище, долго себе представлял, как это будет, мой первый поход, пускай даже, он был и вдоль побережья, но зато мы были предоставлены сами себе, шли тогда еще на парусниках. Сейчас это отменили, как и многое другое, что было незыблемым в прошлые столетия. Но тогда я думал, что все то, что я читал, видел, слышал - вот оно, совсем рядом. А на деле все оказалось иначе. Целый день мы боролись с ветром, потом выравнивали курс, нагоняя упущенное время. Лазили по мачтам, расправляя запутанные паруса, я тогда сорвался с мачты, повис, как сопля на страховке прямо над палубой, так стыдно даже сейчас, ты не представляешь. И ничего я не увидел, ни мощи, ни красоты, только работа, пот в глазах и красные круги от усталости. А когда на третий день мы вошли в график, поймали нужный ветер, вышел я ночью на палубу и понял, что все было не зря. Даже как-то легче стало. Смотрю, а по палубе еще один ходит, ругается почем зря, а команда у нас была собрана из разных курсов, мы друг друга почти не знали, так, виделись пару раз на смежных курсах, а тут нас всех в одну команду. А за первые дни и поговорить толком, не было времени, валились с ног от усталости. Я смотрю, а парень все ругается, нервничает, ищет что-то. Я его окликнул, он подошел, недовольный такой. Это был Виктор, я его и раньше знал, но особо не общался, мне он казался чурбаном неотесанным.
   - А что он искал? Он потерял что-то, да?
   - Да, потерял. Нам в рейс запретили брать табак, но каждый заныкал его на судне, пряча от комиссии. Его заначку видимо нашли, или волной смыло. Я тогда отдал ему половину своих сигарет, так и стали дружить. Не знаю, как-то все само случилось.
   - А почему вы курите? Нам в школе говорили, что это вредно и вообще военным не разрешается.
   - Не поощряется. За курение у нас отнимают часть зарплаты, но без этого я не могу, и Виктор не может. Мы уже, знаешь сколько раз, пытались бросить, трудно и сосчитать, а в рейс выйдешь, так все насмарку. Страшно подумать, сколько лет мы с ним знакомы. На том учебном судне я был уже старпомом, а он бегал матросом, но я хотел всем доказать, что могу также, как они, лазить по мачтам, ставить паруса. Смешной был, молодой еще.
   - А почему вы не служите на одном корабле?
   - Это же не мы решаем. Есть военное руководство, по распределению меня отправили на многолетнее дежурство, сторожить границы, а Виктор всегда занимался техникой. Его дело обкатывать новые суда, заниматься капитальным ремонтом, у него настоящее чутье, знает, когда и что сломается, такие люди нужны всегда и везде. Поэтому он не был приписан ни к одному из судов.
   - А когда он выходит в отставку? Как и ты, через два года?
   - Нет, позже. Да я и сам задержался. Видишь этот красивый корабль, он последний, больше таких нет и не будет. На следующий год я отведу его в последнее плавание, в музей.
   - А почему? Разве никому не нужны больше военные корабли?
   - Такого размера не нужны. Это же целый город, он стоит очень дорого, даже когда стоит в порту. Может, это и правильно, но я всю жизнь отдал этим кораблям, вместе с ними ухожу и я, и такие как я.
   - А если начнется война? Как мы будем без кораблей? - не понимала Марина.
   - Надеюсь, что войны больше не будет. Новая война будет последней для нас, да и для всех остальных тоже, победителей не будет. Это сложно на пальцах объяснить, но мир готовится к тому, чтобы искоренить из себя понятие войны.
   - Глупость какая! - с жаром воскликнула Марина. - Люди только и делают, что воюют друг с другом! Так папа всегда говорил.
   - Да, Саша так всегда говорил, - Павел пожал ее плечи. - Но пора уже миру договориться с самим собой, на это стоит надеяться.
   - Я в это не верю! - безапелляционно сказала Марина. Она зажмурилась от сильного порыва ветра, но не отвернулась, стойко перенося холод. - Дядя Паш, а когда зима кончится?
   - Скоро, видишь, как чайки полетели? - он показал на горделиво летевшую неподалеку чайку.
   - Это значит, что зима кончается?
   - Ничего это не значит, - рассмеялся он. - Просто уже апрель скоро кончится, вот и все.
   Марина проследила полет чайки, бреющей над неспокойным морем, не боясь сильного ветра. Было что-то в ее полете вызывающее и самоуверенное. Ветер подбивал ее в бок, но птица умело обходила эти потоки, словно оседлывая неспокойную волну.
   - Нет, что-то в этом есть, - Маринка несильно толкнула дядю кулаком в живот. - Ты меня обманываешь!
   - Может, и есть, тебе об этом Виктор больше расскажет, он у нас знаток всяких баек и примет.
   - Вот только не говори, что ты в них не веришь!
   - А я и не говорю. Пойдем, а то скоро станет холоднее, а ты вся мокрая.
   - Да я не заболею, если что - схожу к врачу.
   - Вот к нему мы сейчас и зайдем.
   - А разве тут есть врач? - Марина округлила от удивления глаза.
   - И не только врач, но и лазарет, и даже своя пекарня. Идем, надо ему твои ноги показать.
   - Да ладно. Сами заживут.
   - Нет, надо показать. В поликлинику мы пока не пойдем, будет слишком много вопросов.
   Марина закивала в знак согласия, попасть в руки к психологам она больше не хотела. Ее сильно раздражали эти всезнайки, норовившие подловить на каждом слове. Сначала ее это бесило, но потом она быстро научилась, как стоит им отвечать.
   Внутри корабля было сухо и тепло. Идя по пустым коридорам с низкими потолками, очень сложно было представить, что все это могло находиться внутри этого исполина. Маринка шла за дядей, сжимая его руку, с каждым новым поворотом убеждаясь в том, что они попали в сказочное подземелье, в бесконечный лабиринт или забытую в космосе орбитальную станцию. За безликой дверью с цифробуквенным кодом на табличке находился кабинет главврача. Павел открыл дверь, и в коридор вырвался нестираемый, несмываемый запах больницы. Маринке стоило больших трудов заставить себя войти внутрь, первой мыслью было сбежать.
   - Петр, добрый день, - Павел пожал руку пожилому мужчине в черном костюме. Тот сидел за столом и не встал при входе капитана, продолжая заполнять журнал в компьютере.
   - Добрый день, Павел Сергеевич. Вы же сегодня в увольнении, разве не так? - Мужчина поправил очки в тонкой серебряной оправе на толстом носу и быстро оглядел Марину. - На осмотр привели?
   - Да, надо посмотреть, - ответил Павел, кивнув Марине, чтобы та сняла куртку.
   - Но здесь не детская поликлиника, - заметил Петр.
   - Я знаю, сделай одолжение, это недолго.
   - Хорошо, - Петр встал и надел безупречно отглаженный белый халат. - Что стряслось?
   Марина закатала спортивные штаны, открывая синяки на голени. Петр тщательно осмотрел ногу, потом заставил ее снять штаны и лечь на кушетку. Он сильно ощупывал ее кости, Маринка жалостливо подвывала, но терпела.
   - Кто это сделал? - закончив осмотр, спросил Петр, возвращаясь к своему столу.
   - Да эти уродины! - выпалила Маринка. - На Комбинате!
   - Хм, понятно. А что руководство комбината? - Петр взглянул на Павла.
   - Ничего, они мне ничего не сказали про это.
   - Зато я им всем отомстила! - радостно заявила Маринка, вспоминая про несколько грязных бомб заложенных ею в Комбинате для обидчиков и воспитателей.
   - Ты же понимаешь. Что я должен составить рапорт об этом, - сказал Петр.
   - Я думаю, что не стоит, - сказал Павел. - Иначе, ее затаскают по этим мозго..., сам знаешь.
   - Да, знаю. Вот, - он сел за стол и долго писал, потом протянул Павлу лист, исписанный мелким убористым почерком. - Когда ей в школу идти?
   - Никогда! Я туда не хочу! - завопила Маринка.
   - Через месяц, - ответил Павел. - Марин, в школу придется пойти, это закон, мы тут ничего не сделаем.
   - Я не хочу, - замотала головой Маринка. - Из одной тюрьмы в другую!
   - И так всю жизнь, - сказал Петр и бросил на нее серьезный взгляд. - Протестовать бессмысленно, ты только испортишь жизнь себе и своему дяде.
   - Да все я знаю! - раздраженно ответила Маринка, неуклюже натягивая обратно штаны, молния все время цеплялась за все подряд. - Я уже взрослая и все знаю!
   - Павел Сергеевич, если не пройдет через две недели, зайдешь снова. Но, я думаю, что должно помочь.
   - Хорошо, все сделаем. Спасибо, Петр, - он пожал ему руку, Маринка помахала рукой, и они вышли.
   Когда они вышли из запутанных коридоров наружу, Маринка дернула Павла за руку и возмущенно посмотрела на него.
   - Что ты хочешь сказать? - спросил он.
   - Почему я должна идти в школу? Я могу и дома заниматься!
   - Нет, не можешь. Ты должна пойти в школу, иначе тебя опять заберут в Комбинат.
   - Они не имеют права! - ужаснулась Маринка. - Правда же.
   Павел отрицательно дернул головой, по условиям опекунства она должна была не позднее чем через месяц начать ходить в школу, и от ее поведения там зависело решение комиссии, на которой им придется быть через год. Павел об этом не хотел говорить Марине, не желая сильно пугать девочку.
   - Не имеют права, ведь так? - с надеждой спросила Маринка, не желая верить в обратное.
   - К сожалению, имеют. Но мы с тобой сделаем все, чтобы этого не было, согласна?
   - А что надо сделать?
   - Для начала придется играть по их правилам. Я тебя понимаю, но другого выхода у нас пока нет.
   - А можно я с тобой уеду туда, - Маринка показала рукой на залив и потащила его к перилам. - Чтобы меня больше никто никогда не мог найти, навсегда, можно, можно?
   - Нет, Мариночка, нельзя, - со вздохом ответил он.
   Марина зарыдала, отпрянула от него и бросилась к перилам. Он испугался и побежал за ней, боясь, что она сделает глупость, но Маринка только села на палубу, обхватив перила руками, и рыдала, вытирая слезы рукавом куртки. Он сел рядом с ней, прижав к себе. Со стороны это выглядело странно. Девочка сидела на капитанском мостике, свесив ноги вниз, а рядом сидел капитан, пытаясь ее утешить.
   - Много лет назад, когда мы с твоим отцом были еще детьми, я как старший брат часто ловил его, сбегавшего из школы. Он вел себя также как и ты, не хотел туда возвращаться, но от этого было еще хуже. По полгода его держали в этих заведениях, - Павел про себя грубо выругался. - А потом он убегал снова. Не повторяй его ошибок. Они сломали ему жизнь. Эти люди определяют, кем ты будешь, и будешь ли кем-то. Они могут похоронить тебя еще при рождении. Наше преимущество в том, что они глупы, поэтому стоит им подыграть в свою пользу.
   - А разве человек не принадлежит сам себе? Разве я не могу решать за себя? - Сквозь рыдание спросила Марина, вспоминая частые истерики отца, вспоминая свою маму, пытавшуюся его успокоить, но не находя ответа ни для него, ни для себя.
   - Мы не сможем построить другое общество в одиночку, а без остальных мы не выживем. Если чайка будет все время лететь против ветра, то она быстро устанет, упадет камнем в море и погибнет. Не надо противиться тому, что ты не сможешь победить, стоит обходить этот встречный ветер, пока ты не поверишь в свои силы.
   - А что мне делать? Я там умру, я там не смогу, - Марина успокаивалась от его слов. Как жаль, что никто не сказал тогда это ее отцу, а может, ему это говорили, а он не слушал. Она чувствовала, что дядя говорит правильно, разумная ее часть подавляла выплеснувшийся наружу страх, перемешанный с гневом, от этого сильно захотелось спать.
   - У тебя все получится. Мы тебе поможем, у тебя есть друзья, помни об этом. Пойдем в кают-компанию. К себе я тебя отвести не могу, но там мы сможем немного поесть.
   - А что там есть? - оживилась Маринка.
   - Ничего особенного, чай и бутерброды я тебе обещаю.
   - Пойдем! - она вскочила и ударилась о перила головой. - Ай! Фу ты черт!
   - Ничего, умнее будешь, - он встал и доброжелательно потер рукой ее ушибленное место на голове.
   - А может, я так все мозги выбью!
   - Нет, не выбьешь. У нас в роду головы у всех каменные. Давай, шире шаг.
   Павел пошел быстро, Маринка еле поспевала за ним, потирая ушибленное место рукой, а голова и вправду стала болеть меньше.
  
   4.
  
   Планшет замигал светло-красным светом, показывая пользователю, что тест не пройден. В нижней части экрана была выведена статистика попыток, Марина недовольно посмотрела на экран и с озлоблением свернула планшет, зашвырнув его подальше на кровать, он уперся в подушку, продолжая мигать сложенным экраном.
   - Вот и лежи там, - прошипела на него Марина и отвернулась к окну. Сегодня она должна была пройти этот тест, срок сдачи вышел уже неделю назад, а она никак не могла набрать нужный бал. Планшет призывно пропищал, она со стоном потянулась к нему и взяла в руки. - Ну, в последний раз, и пошло все к черту!
   В комнату вошел Павел, он кивнул Марине, она криво улыбнулась, помотав головой.
   - Сколько еще попыток осталось? - спросил он.
   - Еще три. Если и сейчас не сдам, то больше не буду пробовать.
   - Нет, так тоже нельзя, - он сел рядом с ней на кровать. - Давай пока сделаем перерыв, и, может, перекусим что-нибудь?
   - Ну, не знаю, - Марина с готовностью отложила планшет в сторону, так и не начав новой попытки сдать квалификационный тест для школы. - А что ты хочешь поесть?
   - Что приготовишь, мне все понравится.
   - Да ладно! - возмутилась она. - Вот блины у меня получаются все комками! Гадость, да и только!
   - А по мне вполне неплохо, - Павел встал и протянул ей руку, приглашая на кухню. - Пойдем, а то мне через три часа уезжать, а поесть я так и не успею. К тому же ты должна сдать этот тест.
   - Но я это могу сделать и у дяди Виктора, - Марина схватила его руку и, подтянувшись на ней как на тренажере, встала.
   - Нет, это будет слишком поздно.
   - А можно я провожу тебя в аэропорту? Можно? Можно? - Марина с надеждой посмотрела на него.
   - Конечно, Виктор меня и отвезет, а потом вы поедете к нему домой, к тебе домой, у тебя же там есть свой уголок.
   - Ага, я могу жить, где захочу, - мечтательно произнесла Марина, увлекая его за собой на кухню.
   Основательно порывшись в холодильнике, она сама сильно проголодалась и стала собирать из всего, что нашла, грандиозный омлет. Закинув на сковороду все, что ей понравилось, были там и остатки колбасы, лук, нарезанная соломкой картошка и даже креветки. Все шкварчало, пузырилось и брызгало маслом во все стороны. Она быстро открывала крышку и отбегала назад, ожидая, когда разбушевавшаяся стихия поутихнет, перемешивала и вновь закрывала сковороду, доводя ее содержимое до бешеного каления. Затушив все взбитыми яйцами с молоком, Марина успокоила накал и села за стол, подперев голову руками. Павел сидел на своем месте у стены и просматривал документы. Он искоса поглядывал на нее, ловя в ее хитрых глазах вопрос, который она не решалась задать.
   - Говори, что ты хочешь спросить? - сказал он, поймав ее взгляд и задержав его.
   - Да так, ничего, - попыталась уйти от ответа Марина. - Ой, у меня же там все подгорит!
   Она вскочила и принялась активно перемешивать без всякой надобности. Павел отложил планшет и подошел к ней, накрыв сковороду крышкой.
   - Ты хочешь спросить, зачем я еду?
   - Да! - выпалила Марина и осеклась, поняв, как она быстро выдала себя. Ей не хотелось вмешиваться в это дело, видя, как дядя болезненно к нему относится, но любопытство распирало ее изнутри.
   - Хорошо, я отвечу. Ты же помнишь, я тебе говорил, что Лера болеет.
   - Да, но она же в больнице, ей еще два месяца лежать, верно?
   - Вот именно, еще надо лежать больше двух месяцев, - он закашлялся и посмотрел в сторону. - Но она не хочет.
   - Но почему? - Марина округлила от удивления глаза. - Ей же это помогает, почему она отказывается?
   - Да в том-то и дело, что не помогает. Это сложно объяснить, и более того, я не хочу ничего об этом говорить. Если она захочет, она тебе сама все расскажет, но, я думаю, что она будет об этом молчать, не такой она человек.
   - Я не понимаю, она умирает, да?
   - Да, - Павел отвернулся, бесцельно глядя на часы, голос выдал его волнение, но он этого не заметил.
   - Она умрет? - с ужасом спросила Марина.
   - Да, умрет, - вздохнул Павел. - Марин, давай есть, хорошо?
   Марина засуетилась, раскладывая еду по тарелкам. Он сел и стал медленно жевать. Она села рядом, осторожно, словно боясь помешать ему звуком.
   - Ты чего не ешь? - спросил он ее, видя, что девочка застыла над тарелкой, смотря в стол.
   - Прости меня, - прошептала Марина. - Я такая дура!
   - Тебе не за что извиняться, - ответил он, погладив ее по руке. - Я должен был тебе с самого начала все объяснить.
   - Нет, я - дура! - Марина вздернула голову, на глазах у нее блестели крупные слезы, но лицо было решительным. - Я видела ее фото. У тебя на столе. Я должна была догадаться, должна!
   - Ты видела фото? Хм, в этом нет ничего плохого. Если хочешь, я тебе покажу и другие ее фотографии, какой она была раньше.
   - Я испугалась, - честно сказала Марина.
   - Я тебя понимаю, но не показывай ей этого, никогда не показывай, хорошо?
   - Я попробую, но ты же знаешь, я не умею врать! - воскликнула девочка.
   - Врать, - он постучал вилкой по столу. - Ты знаешь, я об этом раньше никогда не думал. Может, нам действительно уже пора перестать врать друг другу. Ладно, ешь, а потом я тебе покажу ее фото.
   - А видео есть?
   - Нет, она не любит сниматься на видео, вот такая она старомодная, говорит, что фотография живее движущейся картинки. На фото ты видишь отдельную жизнь, а на видео лишь ее фрагмент.
   - Я не поняла, объясни?
   - Я сам до конца не понимаю, но она действительно на фото выглядит живой.
   - А как вы познакомились?
   - Все тебе расскажи, - усмехнулся он.
   - Конечно, можешь не сейчас, но потом ты мне все расскажешь, ведь так?
   - Расскажу, но позже.
   - Вот и славно, - Марина разулыбалась и принялась за еду. - А чего ты не ешь, тебе же еще собираться.
   - А тебе тест надо сделать.
   - Сделаю, вот поем и сразу же сделаю.
   - Не хвастайся, еще не сдала.
   - Я сказала, что сдам. Я свое слово держу, - важно ответила Марина. Она заметила, как Павел тихо смеется. - Что такое? Разве это не так?
   - Нет, просто ты мне кое-кого напомнила.
   - Папу?
   - Именно, он всегда так говорил.
   - Это передается на генном уровне, так мама говорила. А еще говорила, что я вся в папу пошла.
   - Нет, не вся, ты такая же красивая, как и твоя мама.
   - Я знаю, - гордо ответила Марина. - Мне уже говорили, что я красивая.
   - И кто тебе этого говорил?
   - Да так, один врач в Комбинате, тренер по гимнастике, - она стал вертеть косичку в руках, Павел нахмурился, и она весело добавила. - Да ты не переживай, я им сказала, чтобы они шли к черту!
   - Все правильно сделала, - похвалил он, а сам внутри весь напрягся от нехороших мыслей, накинувшихся на него, как рой злых ос.
   После ужина Марина полностью ушла в решение теста, добившись на предпоследней попытке удовлетворительного результата. Время растаяло как запоздалый снег на майском солнце, в дверях уже стоял Виктор, хмуро смотревший то на нее, то на Павла. Он был чем-то озадачен и отказывался разговаривать, сказав, что лучше он помолчит, а то кого-нибудь точно укусит.
   - Ты чего такой злой? - спросил его Павел, передавая в руки одну из своих сумок.
   - Ну, злой и злой, - промычал Виктор. - Пошли, уже.
   - Слушаюсь, - ответил ему Павел.
   Марина схватила Виктора за руку, заставив посмотреть ей в глаза. Он долго хмурился, но не выдержал и стал улыбаться в ответ на ее широкую улыбку и быстрые взмахи пышных ресниц, не способные оставить равнодушным даже самого хмурого мужчину.
   - У, обольстительница, - буркнул он.
   - Но ты же меня любишь, да, дядя Виктор?
   - Иди уже вперед, а то укушу, - грозно сказал он, сделав игровое движение в виде удара, она ловко увернулась, показав ему язык.
   До аэропорта они доехали быстро, Марина сидела на заднем сиденье с Павлом, болтая без умолку. Павел только и успевал вставлять односложные предложения или короткие вопросы, на которые она отвечать и не собиралась. Виктор посматривал на них в зеркало заднего вида и посмеивался. По городу он любил ездить сам, вечером дороги были свободные, и можно было, как в былые времена, чувствовать машину, изредка добавляя скорости там, где это можно, заставляя двигатель наращивать обороты, выводя в салон синтетическую мелодию рева атмосферного бензинового мотора. В молодости Виктор пару раз даже участвовал в заездах на треке, кожей впитав этот запах бензина, масла и скорости, но это было все забыто и непонятно в обычной жизни города, навсегда забывшего гарь и копоть автомобилей больше ста лет назад.
   Когда Павел скрылся в здании терминала, он не захотел, чтобы его провожали на посадку, Марина сразу притихла и прижалась головой к стеклу. Водя ногтем по потемневшей улице за окном автомобиля, она еле слышно всхлипывала. Виктор, молча, вел машину, не зная, что делать в таком случае, с одной стороны ему хотелось отвлечь ее, а с другой - все слова казались ему сейчас глупыми.
   - Дядя Виктор, - жалобно протянула Марина сзади.
   - Что? - спросил он, встрепенувшись от своих размышлений.
   - А ты чего сегодня такой злой? Тебя кто-то обидел, да?
   - Почему это я злой? Я не злой, просто слегка недовольный. Ты меня злым еще не видела.
   - А увижу? - Марина села ровно, оторвавшись от окна.
   - Надеюсь, что никогда не увидишь, - прошептал он, но она все расслышала и хмыкнула себе под нос что-то нечленораздельное. - Ты что-то сказала?
   - Да так, ничего, - по слогам ответила она. - А я же могу и сама пожить, я уже большая и все сама умею. Может, ты отвезешь меня обратно?
   - Не могу. А ты не хочешь с нами пожить? Разве у нас плохо?
   - Нет, неплохо. Но ты завтра тоже уедешь, а я там мешаться буду, наверное.
   - Не придумывай, никому ты там мешаться не будешь. Заодно с моими пацанами уроки подтянешь.
   - Не думаю, что я с ними что-нибудь подтяну, они же все - балбесы! - громко воскликнула она.
   - Да, это правда, балбесы и еще какие. И в кого они такие? Мы с женой вроде неглупые.
   - Я помню, что мне мама рассказывала, что дети не похожи на своих родителей. Но я же похожа на своего отца, а лицо у меня как у матери.
   - Может, и не похожи, а представь, что все бы становились точными копиями своих родителей, какой бы мир был однообразный, ужас просто.
   - Да, мне бы не хотелось иметь свою копию, я одна такая во всем свете.
   - Ты - хвастунья и воображала.
   - Ну и что, а может это не так уж и плохо, а? Как думаешь? Представляешь, я была бы такой серьезной, такой серьезной, не знаю, как ты, например? Страшно уже?
   - Это был бы кошмар, даже представить страшно.
   - Вот и я о том же, так что радуйся, что я такая воображала и балбеска, наслаждайся, пока я не повзрослела!
   - Мне кажется, что ты никогда не повзрослеешь, - засмеялся он. - Так и останешься хвастливой макакой.
   - А ты - грозным бабуином!
   - Но-но, осторожнее со словами, - погрозил он ей пальцем в зеркало заднего вида.
   - Бабуин! Бабуин! Виктор - грозный бабуин! - запела она. - Я тебя обидела, да?
   - Да нет, просто не думал, что похож на бабуина.
   - Все серьезные мужики похожи на бабуинов или горилл, суровые такие, серьезные. Ходят, пузо чешут, банана в руках не хватает.
   - Так, ты сегодня, я чувствую, договоришься! - погрозил он ей большим кулаком.
   - Ух-ух-ух! - изобразила Марина обезьяний рык.
   Через полчаса они подъехали к многоэтажному комплексу, где Виктор снимал квартиру. Этот жилой массив разительно отличался от небольшого дома из старой части города, где жил Павел. Огромные корпуса, стоящие плотно друг к другу, образуя каменный колодец. Во дворе комплекса пряталась подземная парковка, вся территория была засажена деревьями, кустарниками, стоявшими сейчас с голыми ветвями, напоминая деревянный забор. Внутри проглядывались освещенные яркие детские площадки, спортивные зоны, люди еще гуляли, кто-то издевался над собой на спортивных снарядах, встретились несколько бегунов, меланхолично наматывавших круги по двору.
   Во время пути Марина прикидывала, сколько времени она будет тратить на езду в школу. Хорошо еще, что она будет ходить в другую школу, чем сыновья Виктора, дополнительный контроль ей был ни к чему. Школа находилась значительно дальше отсюда, она уже подсчитала, сколько времени она может приписывать себе в качестве оправданного опоздания, но это будет не сразу, стоило пару месяцев быть настоящей паинькой, а потом она разберется, пропадать все время в школе она не намерена! Раздумывая об этом, она не заметила, как к ней подошли два парня. Оба были высокие, почти одинаковые на вид, один был младше, но это не сильно бросалось в глаза. Лица у них были точь в точь как у Виктора, а вот ростом они пошли явно в маму.
   - Маринка, привет, - гаркнул прямо в ухо ей старший сын Роман. - Ты чего, уснула что ли?
   - А, это вы, - Марина не повела и бровью. Хотя ухо заболело от его крика. - А я думаю, откуда это понесло, думала, что с канализации.
   - Чего? - возмутился Рома, но, увидев идущего к ним отца с сумками, замолчал, шепнув быстро злым голосом. - Ты мне поговори еще.
   - Как дела? - спросил ее второй сын Саня, он был спокойным и никак не отреагировал на их разговор.
   - Ничего, спать хочется. У тебя что нового?
   - Ничего, "tomorrow never comes", - процитировал он слова одной старинной песни, услышанной им в школьной библиотеке, когда он отрабатывал свою неуспеваемость по гуманитарным предметам.
   - Это точно, - улыбнулась ему Марина.
   - Что еще за чушь? - возмутился Роман.
   Виктор вручил им по одной сумке, оставив себе самую большую и скомандовал.
   - Так, отнести домой и поставить в комнате Марины.
   - Она сама может поставить, - возразил Роман. - Вон, какая уже большая, почему я должен...?
   - Не обсуждать, приказы не обсуждаются, - сказал Виктор. - Надо ухаживать за девочками.
   - Вот еще, - буркнул Роман и поплелся к подъезду. Саня догнал его и забрал сумку, быстрым шагом входя в дом.
   - Ну и козел, - покачала головой Марина.
   - Есть немного, - согласился Виктор. - Ничего, пару лет перебесится, нормальным станет.
   - А чего он бесится? - удивилась Марина. - Я же вот не бешусь по всякой ерунде?
   - Это пока не бесишься, - Виктор похлопал ее по плечу. - Скоро начнешь, не переживай.
   - Вот еще, - фыркнула Марина. - Дядя Виктор, а вы знаете, я думаю, что я нравлюсь Сане.
   - Опять ты меня помучить решила, да? С Леной это обсудишь, - отрезал он, пошагав к дому. - Пошли домой!
   - Бегу, мой капитан! - криво откозыряла Марина и побежала за ним.
   Дома их ждала жена Виктора Лена, высокая и очень худая брюнетка с большими синими глазами. Марина ее помнила еще с раннего детства, и ей всегда казалось, что Лена с каждым годом становится все более худой в отличие от Виктора, с каждым годом прибавлявшего новые килограммы, уже стал проглядываться небольшой живот, что было просто немыслимо еще несколько лет назад. Лена обняла Марину и поцеловала как дочь, которую она так хотела, но родились одни мальчишки, точные копии отца. Руки ее были добрые и теплые, Марина вспомнила маму и зашмыгала носом.
   - Устала? - пропела Лена. - Иди, располагайся, а потом поужинаем, и ляжешь спать.
   - Да, поужинать не мешало бы, - задумчиво сказал Виктор, поглаживая свой наметившийся живот, который не было видно, когда он надевал униформу, но в обычной гражданской одежде его скрыть не удавалось.
   - А вот тебе можно и пропустить, - заметила Лена. - Итак, уже еле влазишь в одежду.
   - Это я вес набрал в обществе, - ответил Виктор. - Мне худеть нельзя, а то ветром с борта сдует в океан.
   - Не сдует, и не мечтай, - Лена отвела Марину в ее новую комнату, бывшую раньше кабинетом Виктора.
   В комнате уже стояли сумки, их принес Саня, сидевший на кухне, а на кровати угрюмо расселся Рома. Лена удивленно посмотрела на сына, взглядом призывая его выйти, но он не слушался.
   - Ром, а ты чего это тут забыл? - спросила его Лена.
   - А ничего! Почему это для Маринки отдельная комната? Она же самая младшая, пускай, с Саней спит, - выпалил Рома.
   - Какая глупость, - покачала головой Лена, давно приметившая, как остро реагирует он на приезд Марины. - Она же девочка, нечего ей спать в одной комнате с мужиками, не находишь?
   - Не нахожу, - передразнил он. - У нас же равноправие, вот пусть и спят все вместе в одной комнате!
   - Это ты так решил? - удивилась Лена, Марина встала у двери, с интересом наблюдая за разгневанным мальчишкой. - Это же папина комната, так?
   - Так, - буркнул в ответ Рома. - Но я старший, значит, она должна быть моей!
   - Так, кто это тут развопился? - Виктор вошел в комнату и кивнул сыну на выход. - Давай, выходи.
   - Но, пап! Это же несправедливо! - возмутился Рома.
   - Не понял? А ну-ка вышел вон из комнаты! - скомандовал Виктор. - Ты что это устроил?
   - Да ну вас всех! - в сердцах сказал Рома и вышел из комнаты. В коридоре раздались звуки торопливого одевания.
   - Ты куда это собрался? - спросил Виктор.
   - Гулять! - крикнул Рома и вышел за дверь.
   - Пусть погуляет, заодно остынет, - сказала Лена и улыбнулась Марине. - Ты не подумай, Рома хороший, просто настроение не очень.
   - Да я не волнуюсь, - пожала плечами Марина. - Вы главное скажите, что если вам неудобно, то я могу пожить одна на квартире у дяди, я все сама смогу.
   - Успеешь еще одна пожить, - рассмеялась Лена. - Вся жизнь впереди, а пока поживем все вместе. Давай, распаковывайся, а я пока на стол соберу, хорошо?
   - А что на ужин? - заинтересовано спросила Марина.
   - Вареники, - ответила Лена. - С картошкой, с ягодами, вареньем - целая куча всяких разных.
   - Ну, раз Ромка убежал, я съем его порцию, - предложил Виктор.
   - Не-а, даже не думай, - Лена щелкнула его по носу и ткнула кулаком в живот. - Нечего этого кадра кормить.
   - Я с тобой поделюсь, - шепнула ему Марина, заговорщицки подмигнув.
   - Заметано, - ответил Виктор, явно повеселев.
  
   5.
  
   Не до конца продрав глаза, Марина на автомате села в автобус. Робот сам считал ее браслет, списав нужную сумму. Все места в автобусе были заняты, а уступать никто не хотел. Она закрепила себя в левом углу между островами сидений и закрыла глаза. Все, что сейчас происходило вокруг, ее не интересовало, желание урвать хотя бы пару минут недосмотренного сна подавляло любопытство понаблюдать за нарастающим скандалом между тремя пассажирами. Она не вслушивалась в суть конфликта, пожалуй, ей уже надоели все эти мелкие и никчемные дрязги. В первые три недели езды в школу она с живым интересом изучала пассажиров, деля их по группам, а на следующий день, деля уже иначе. Ей были они и поначалу интересны, угрюмые сонные, глуповатые и напыщенные, что часто ходят рядом, простые и добродушные, способные затушить любой конфликт при первой же искорке, уступая обидчику, таких пассажиров Марина больше всего не любила, ей было непонятно, как можно уступать другим во всем. Но она довольно быстро наигралась. Ситуации были одни те же, люди часто тоже, ничего нового и интересного. Некоторые уступали ей место, видя, как девочка буквально спит, стоя у окна, но сегодня и вчера, да и уже неделю как не было этих добряков. Марина сквозь узкие щелки оглядела хмурые лица пассажиров и провалилась в короткий сон.
   Снилась ей длинная заснеженная дорога, она ехала в машине одна. Пейзаж за окном не менялся, снег, невысокие сопки и хвойный лес где-то очень далеко. Ни встречных машин, ни замерзших деревьев у дороги, только голая степь, снег и ветер. Ей стало страшно, что она снова едет в той же машине, вот сейчас она увидит отца и мать, а навстречу им понесется огромный грузовик. Но она не могла этого видеть тогда, в момент аварии, она вообще ничего не видела, измученная долгой дорогой, спящая на заднем сиденье крепким сном. Впереди забрезжило солнце, от него стало жарко и стали болеть глаза. В Свете солнца она заметила большую тень и вся затряслась от страха. Внезапно кто-то дернул ее и потащил куда-то. Сон вывел это ощущение на другой уровень, словно кто-то несет ее к океану, еще чуть-чуть, и она окунется с головой в прохладные волны Тихого океана. Она успокоилась, увидев своего нового друга, спокойного, с холодными волнами, приветливо играющими перед ней незатейливый вальс. Марина даже не заметила, как взявший ее под руку мужчина, бережно усадил ее на свободное место, вложив в безвольные руки тяжелый рюкзак, в котором она привыкла таскать всю свою жизнь, теша себя мыслью, что сбежит куда-нибудь, как будет возможность.
   Мужчина стоял рядом с ней и краем глаза поглядывал на нее. Ему пришлось согнать с места другого пассажира, сначала просьбами, а потом упреками заставляя дать девочке посидеть. Согнанный стоял в другом конце автобуса и возмущался вполголоса, думая, что он его не слышит, а мужчина слышал его, но не реагировал. Если бы Марина проснулась, то увидела бы, что это был тот самый матрос, тщетно боровшийся со снегом возле авианосца. Матрос порылся у себя в рюкзаке и достал изящную розовую ракушку, на его большой ладони она была совсем крохотная. Он незаметно вложил ее в карман куртки Марины и вышел на своей остановке.
   Марина очнулась ровно за одну минуту до прихода автобуса на конечную остановку, школа находилась в десяти минутах ходьбы от нее. Браслет подтвердил ее остановку, слегка сжавшись на руке. Она не удивилась, что сидит на кресле, это случалось уже не раз. Рядом не было почти никого, в основном запоздалые школьники такие же, как она, широко зевавшие и недовольные. За окном светило яркое майское солнце, разогнавшее свинцовую тоску утра, растапливая в своих лучах обрывки влажного тумана.
   Марина выскочила из автобуса, как только он открыл двери. Вбежав в центр автобусного круга прямо под лучи солнца, выбравшего это место для своей детской игры, она стянула с себя ненавистную за долгую зиму шапку и долго стояла, смотря на солнце почти закрытыми глазами, греясь, как кот в январе на Байкале, вылезший неизвестно откуда на набережную сразу же после выхода солнца на небосклон. Она очень хорошо помнила это впечатление из детства, когда она с родителями была там проездом. Еще недавно стоял дикий мороз, сильный ветер гонял по водам великого озера несхватившиеся льдины, и вдруг выглядывает солнце, облака сдувает моментально с неба, и становится тепло, хочется расстегнуть куртку, снять шапку и побежать к воде. Она так и сделала, бросившись к воде вместе с этим котом. Они стояли так чуть больше получаса, пока солнце не скрылось, посматривая друг на друга, общаясь на истинном языке природы, хорошо понимая друг друга. Вот и сейчас ей захотелось, чтобы этот кот тоже был рядом, но это было очень давно, когда она была совсем еще ребенком, а сейчас она уже взрослая. От этой мысли ей стало смешно, и Марина громко захохотала, не боясь, что кто-то примет ее за умалишенную.
   - Пойдем, а то совсем опоздаем, - сказал худой парень, подойдя к ней.
   Марина повернула к нему смеющееся лицо и подмигнула левым глазом. Он был некрасивый и странный, но почему-то больше ни с кем ей так и не удалось познакомиться.
   - Привет, Тимур. А я не боюсь опоздать. Может, вообще не пойдем, как думаешь?
   - Нельзя, - фыркнул Тимур. - У тебя итак рейтинг слабый, все лето проторчишь в этой тюрьме.
   - Я знаю, что ж с того? Этого же никак не изменишь, а днем больше, днем меньше - это значения не имеет! - звонко ответила она, но пошла вслед за ним. - А ты чего такой смурной?
   - Да так, - замялся парень. Он был старше Марины на четыре года и считал ее скорее младшей сестренкой.
   - Давай говори, вот еще вздумал секреты устраивать, - она крепко схватила его под локоть, толкнув плечом.
   - Да это не секрет. Ты же знаешь, что у меня этот год выпускной.
   - Ага, но ты же хотел пойти дальше в морское училище, ты же уже даже предварительные тесты прошел.
   - Прошел, но это неважно. Мои родители уезжают на Балтику, там и буду поступать.
   - Но ты же уже большой, можешь сам решать, где остаться? - удивилась Марина.
   - Могу, но как же я брошу брата?
   - Это ты так об Артуре заботишься? - удивилась Марина. - Он-то о тебе вряд ли будет заботиться, подумай.
   - Нет, ты неправа, мы - братья, и это навсегда, чтобы не случилось. Тем более я обещал отцу, - Тимур поморщил свой большой нос, и стал полной копией своего отца, Марина видела его как-то в школе.
   - А, ну да, у вас же это в крови, зов предков, так сказать, - усмехнулась она.
   - А ты не смейся, в этом и есть сила нашего народа. Сохраняя свою культуру, обычаи, не разбавляя кровь...
   - Мы сохраняем свою национальную идентичность, - монотонно перебила его Марина. - Я это все уже много раз слышала.
   - Это не простые и не пустые слова, поверь мне.
   - Может, для вас и не пустые, а мне-то что с них? Я неизвестно кто, очень сложно определить мою национальность, - сказала Марина.
   - И вовсе не сложно, ты русская.
   - Да? А помнишь, что нам в школе преподают? Нельзя гордиться своей национальностью, мир един, и все в этом мире равны.
   - Но это - же полная глупость.
   - Ты плохо учил предмет, - назидательно сказала она.
   - Нормально учил, между прочим, у меня по нему высший бал, - усмехнулся Тимур.
   - Да ты что?! - изумилась Марина. - А у меня ниже некуда!
   - Я же тебе обещал, что передам все учебные материалы, сдашь все, не переживай. Ведь главное для нас что?
   - Главное - сдать и свалить отсюда! - Марина показала неприличный жест зданию школы.
   - Верно, но сейчас мы безмерно рады, что пришли учиться, - сказал он сладким голосом, совсем не подходившим к его подернутому гримасой омерзения лицу.
   - Я счастлива, что учусь в нашей школе, - немного в нос, делая ударение на последний слог, сказала Марина.
   Они вошли в учебный комплекс, система зафиксировала их приход, уведомив, что занятия начнутся через две минуты. Марина побежала по аллее, ее учебный корпус находился в самом конце комплекса, будто бы в наказание. На ходу снимая с себя куртку, она влетела в раздевалку и бросила свою куртку на вешалку. Из кармана выпала ракушка, глухо ударившись о мягкий пол. Марина остановилась, у нее не было такой ракушки, у нее вообще не было ракушек. Живя на побережье океана, она так и не собрала свою коллекцию, учеба отнимала у нее все время, не оставляя ни дня для простой прогулки. Она подняла это сокровище, жадно разглядывая его глазами.
   - Марина Петрова, вы опять опаздываете, - раздался голос сзади.
   - Я уже бегу! - ответила она максимально доброжелательно, сжав в руке ракушку. Ее острые края больно впились в ладонь, и от этого ей показалось, что ракушка стала теплее. Она побежала по лестнице, не желая стоять в очереди на лифт. На пятом этаже уже загоняли детей по классам, сунув ракушку в потайной карман рюкзака, она вбежала в класс.
   - Вы опоздали, - бесцветным голосом сказал учитель-наблюдатель, даже не оторвавшись от своего рабочего стола.
   - Доброе утро всем! - звонко сказала Марина и села за свой стол, никто не ответил на ее приветствие, все были заняты, уткнувшись в планшеты и делая задания на интерактивной парте.
   Марина вложила свой планшет в коммутационный отсек, интерактивная парта стала медленно загружаться, на экране планшета уже появились коды заданий и общая лекция по новой теме, которую она должна будет прослушать, а если у нее будут вопросы, то она сможет в порядке очередности задать их учителю-наблюдателю. В левом верхнем углу она увидела, что ей прибавили штрафных баллов за опоздание, и ее рейтинг стал еще ниже.
   - Ну и черт с тобой, - еле слышно проговорила она, не снимая лучезарной улыбки с лица. Она повертела головой, ища хоть кого-нибудь, кто обратит на нее внимание, но вокруг она видела лишь озабоченные склоненные над партой бесцветные лица. Ей захотелось сказать, и она громко произнесла. - Всем желаю хорошего солнечного дня!
   Штрафные балы тут же увеличились, она еле смогла сдержать смех, закрыв рот ладонями.
   - И тебе тоже, - послышался тихий голос сзади. Учитель-наблюдатель грозно осмотрел класс, но у всех, даже у Марины, лица были непроницаемы и напряженно сосредоточенные.
  
   Марина сидела на стуле в просторном кабинете директора, ожидая ее прихода. Кабинет был слишком большим для одного человека, даже не смотря на ряд шкафов, стоявших по периметру для антуража, так как внутри них не было ни книг, ни папок с бумагами, а всего лишь муляжи, напоминающие о былой печатной эпохе человечества. Марина сначала села за длинный стол, где, по-видимому, проводились общие собрания учителей и чиновников от образования, таких одинаковых, с восковыми лицами и неизменно идиотскими прическами, так она себе их представляла, насмотревшись на подобных в предыдущей школе и Комбинате. Посидев не больше минуты, она соскочила и села на узкие стулья, стоявшие у стены между шкафами, здесь она чувствовала себя лучше, нагретые чиновниками стулья вызывали у нее осознанное отвращение.
   Директор школы была красивая женщина, совсем непохожая на тех угрюмых баб, воспитывавших ее в Комбинате, но по вздрагиванию тонких морщинок возле глаз, а может, Марина чуяла ее запах, ощущая при разговоре с ней истинно животный страх попавшегося в капкан зверя, она отчетливо понимала, что директриса одна из них и ей не друг. Занятия уже давно закончились, Марина почти отработала свою повинность из-за пропущенных уроков за прошлую неделю, как ее вызвали к директору на короткий разговор, тоже еще одна замечательная уловка с изрядной долей лукавства. Марина приняла максимально довольный и доброжелательный вид, понимая, что за ее поведением, скорее всего, следят камеры, записывая каждый ее вздох.
   Чтобы настроиться на нужный лад, она вспомнила, как в перерыве к ней подсел Тимур с полным подносом школьной пищи. Он долго удивлялся, увидев у нее приготовленные Леной бутерброды и закуски, которыми она стабильно снабжала Марину, считая, что лучше не питаться этим оптимизированным кормом, как называл его дядя Виктор, а Рома и вовсе плевался от него, называя яркой жевательной пластмассой. Она поделилась с Тимуром частью салата и дала бутерброд, отказавшись от яркой витаминизированной каши, о ней вроде рассказывал дядя Павел, да, вроде такой рацион был на всех кораблях, только выпечка была еще настоящей. Марина поморщилась, вспоминая вид этого варева на тарелке у Тимура, в комбинате еда была еще ужаснее, но там и не было выбора. Зажужжал браслет, принимая вызов.
   - Алло! - звонко ответила Марина, вставляя в ухо наушник.
   - Привет, - в ее ухе раздался далекий голос Павла. - Я думал, что ты уже дома, но Лена сказала, что ты еще не приехала.
   - Я в школе, - вздохнула Марина, картинно всплакнув. - Вот, пашу как раб на галерах!
   - Хм, а что так долго? Мне кажется, что тебя слишком сильно нагружают.
   - Мне тоже так кажется. Но не важно, как у тебя дела?
   - Без изменений, - в ухе зашуршало, слышалось, как Павел тяжело затянулся и выдохнул дым. - Думаю, что скоро приедем домой.
   - Жаль, я думала, что тебе удастся ее уговорить остаться закончить лечение, - искренне сказала Марина, еще не познакомившись с Лерой, она уже стала сильно переживать за нее, она ей часто снилась, и поэтому стало казаться, что они уже давно знакомы.
   - Ты знаешь, я стал понимать ее решение. Это прозвучит ужасно, но так даже будет лучше, - он прокашлялся. - Позвони мне, когда домой приедешь, как раз все вместе и поговорим, а то вы так и не познакомились по нормальному.
   - Хорошо, но меня пока не отпускают, - шепотом сказала Марина.
   - Кто не отпускает? По расписанию у тебя уже все занятия закончились.
   - Меня вызвали к директору, - прошептала Марина.
   - Ага, ну все понятно. Мне уже пришло приглашение от нее, как приеду, зайду к ней. Ты вот что, будь с ней аккуратнее, лучше много не говори.
   - Я все знаю, я же умная девочка, - ответила Марина. Она услышала, как пшикнула дверь кабинета, и заспешила закончить разговор. - Все, пока-пока!
   - Удачи, - быстро ответил Павел и сбросил вызов.
   По полу зацокали высокие каблуки, послышался запах молодой сирени и горького кофе. Директриса прошелестела длинным платьем вдоль стола, словно дефилируя перед Мариной, отодвинула одно кресло и подкатила его к ней, садясь рядом.
   - Извини, много дел, вот и задержалась, - директриса улыбнулась, внимательно вглядываясь в ее глаза.
   - Ничего, все нормально. Я никуда не спешу, - пожала плечами Марина, внутренне сопротивляясь спокойствию и расположению ее синих глаз.
   - Странно, ты уже давно в школе, тебе пора бы и домой. Тебе не сложно так далеко ездить?
   - Нет, я привыкла.
   - А может тебе помочь перевестись в школу поближе?
   - Нет, не надо, - замотала головой Марина. - Когда дядя вернется, мне будет ездить гораздо ближе.
   - А ты не сильно устаешь? Сама посуди, мы же не хотим, чтобы ты умерла за партой. У тебя и так нагрузка увеличена в полтора раза, ты хорошо спишь?
   - О, сплю я замечательно! - воскликнула Марина. Приходя домой, она быстро ужинала и валилась спать до утра, редко обмениваясь парой фраз с Саней и Ромой, который все норовил ее подловить на чем-нибудь.
   - А мне кажется, что ты не высыпаешься. Я же была такой же, как ты, - директриса улыбнулась, прочитав на ее лице сомнение, а потом и типичное мнение школьников: "Ну да, будете мне тут заливать, ха-ха - не поверю!". - Я же закончила Комбинат, не как ты полгода, а с самого начала и до выпуска.
   Она закатала левый рукав и показала небольшую татуировку на предплечье в месте, куда устанавливали индивидуальный чип. Марине его не поставили, так как решался вопрос с опекунством, она ходила с тяжелым браслетом, а все остальные были чипированы. Чип постоянно гноился, чесался, каждый ребенок стыдливо прятал это место от чужих взглядов, даже от таких же, как и он сам, желая показать, что он тут не надолго, не навсегда, и скоро его заберут родственники.
   - Сейчас там гораздо лучше, чем было. Страшно вспомнить, хотя и прошло много лет. Я тогда решила стать директором школы и сделать все, чтобы такого никогда не было, - она взяла ладонь Марины, рука у нее была горячая и чуть влажная, Марина расслабилась и успокоилась, не осознавая этого, став полностью доверять ей. - Но с другой стороны, то, как нас воспитывали, все это и сделало нас теми, кем мы являемся. Может, это тоже должно быть?
   - Я не знаю, - еле слышно ответила Марина, не понимая, что она от нее хочет услышать.
   - Как ты думаешь, что главное в школе?
   - Учеба?
   - Порядок, главное порядок. Без него никто не будет учиться, как ты заставишь детей делать то, что им не нравится, а им это нужно, пускай даже они этого и не осознают. Как думаешь, это верно?
   - Пожалуй, да. Если бы меня не заставляли, я бы в школу не пошла, - честно ответила Марина.
   - Я рада, что ты все поняла. Но давай сразу договоримся. Через полгода будет комиссия о тебе, не стоит давать столь честные ответы, члены комиссии - разные люди, и не все правильно оценят твой юмор.
   - Я поняла, - кивнула Марина.
   - Вот и хорошо. А пока тебе надо улучшить свой рейтинг, он у тебя очень плох.
   - Я пытаюсь.
   - Надо лучше, а то у тебя будет плохая характеристика, а это не нужно ни тебе, ни мне, понимаешь? Я хочу, чтобы ты спокойно окончила школу, без ненужных проблем.
   - Мне проблемы не нужны.
   - Отлично. Я знаю, что ты общаешься с Тимуром, попроси его, если он тебе поможет, то ты сможешь поднять свой рейтинг.
   - Да, он обещал помочь.
   - Да? Какой молодец, - она двусмысленно улыбнулась. - А как вы с ним познакомились?
   - Случайно, он хотел улучшить свой бал по прошлым предметам, и как-то помог мне в учебном классе с программой. Ничего особенного.
   - Понятно. У тебя ровные циклы?
   - Какие циклы? - удивилась Марина.
   - Я так и думала, - директриса сжала ее ладонь и встала, поднимая Марину со стула. - Так, на сегодня пока все, потом еще поговорим, хорошо?
   - Конечно, как скажете, Маргарита Александровна.
   - Просто Маргарита, называй меня просто Маргарита, договорились?
   - Договорились, Маргарита!
   - Беги на автобус, он как раз должен скоро подойти. Сегодня не занимайся больше, поспи подольше.
   - Обязательно! До свидания, - Марина радостно выбежала из кабинета, у нее и в мыслях не было дома браться за уроки.
   - Пока, Марина, - кивнула ей вслед директриса, долго провожая ее взглядом. Дверь уже закрылась, а Маргарита все стояла на месте, задумчиво глядя на дверь. Улыбка сошла с ее губ, и она стала немного грустной и уставшей. Она села за свой стол и открыла ее дело, пролистывая страницы электронного досье. - Что же мне с тобой делать?
   Расписание Марины мало чем отличалось от других школьников, предметы и количество часов определяла система, оценивая способности ребенка и его возможности. Дети не делились больше по классам, часто на одном занятии сидели дети разных возрастов, кто-то уходил вперед по предмету, кто-то наоборот отставал. Движение школьников было непрерывным, больше не было столпотворений учеников, все были заняты переходом из корпуса в корпус, система раскидывала занятия так, чтобы у школьников не было и минуты, свободной для безобразий. Маргарита открыла табель поведения Марины, баллы за опоздания сильно портили картину. Она быстро ввела код с систему, и баллы обнулились, а напротив Марины появился статус "командированная". Открыв свой ежедневник и найдя там нужную дату, Маргарита внесла короткую запись "Петрова Марина, снять командировку". После этого Маргарита оглянулась, словно кто-то мог подсмотреть за ее действиями, улыбнувшись сама себе, она быстро погасила рабочий стол и вышла из кабинета.
  
   6.
  
   Лера сидела на кровати и расчесывала волосы. Движения ее были спокойные и плавные, словно она пыталась повторить какой-то древний танец, давно забытый и оживавший лишь на страницах книг. Волосы струились на острые плечи, чуть прикрытые невесомым, как и она сама платьем. Кожа была настолько тонкой и прозрачной, что казалось, можно было взглянуть сквозь нее. Солнце выхватило ее фигуру со спины, пробившись сквозь щель в шторах больничной палаты, и она вся засветилась. Павел быстро взглянул на нее, поймав брошенную ему насмешливую улыбку, и сильнее зашагал взад и вперед по палате.
   - Паш, перестань, скоро здесь будет траншея вместо пола, - шепнула она. - Сядь рядом, а?
   Он сел и долго смотрел на нее, а Лера будто бы его не замечала, продолжая расчесывать волосы. Собрав их в тугую косичку, она ловко заделала ее и стала выглядеть моложе, пока светило солнце. Как только тучи скрыли его за облаками, она вновь стала выглядеть безнадежно больной. У Павла вырвался вздох или стон, он не знал уже, что ему делать, Лера закрыла его губы своими тонкими пальцами и отрицательно покачала головой.
   - Паша, мой капитан, - она улыбнулась. - Что ты так переживаешь? Я понимаю, что ты привык все держать в своих руках, под контролем, это так по-мужски, но не надо так убиваться, здесь ты бессилен, и я бессильна, никто не сможет помочь, это пора уже признать и принять. Поверь мне, так будет легче и тебе, и мне.
   - Нет, я так не могу, - он вскочил и снова стал ходить взад и вперед, еле сдерживая себя, чтобы не начать размахивать руками. - Не может быть, чтобы не было ни одного решения? Как же так? Нет, я в это не верю!
   - Может, и есть решение, но мы о нем не знаем, а подсказать нам никто не сможет, - ласково проговорила она.
   - Значит надо искать, надо искать! Я откажусь от проекта, у меня достаточно денег, будем искать, еще есть время!
   - Я не хочу, - грустно ответила она. - Я устала, Паш, понимаешь? Я просто устала и хочу этого.
   - Чего этого? Умереть? - Павел встал посреди палаты как вкопанный, смотря в пол.
   - Мы все когда-нибудь умрем. Я хочу сейчас, я так хочу. Не надо, я все обдумала и все понимаю, но так я еще поживу на свободе, зачем мне эта тюрьма? Разве тебе неважно, чего хочу я?
   - Важно, очень важно, - ответил он и устало сел рядом, обхватив голову руками. Потом он лихорадочно полез в карман за сигаретами, достал серебряный портсигар, который она нашла для него на одном из блошиных рынков старого света, но тут же убрал его обратно. - Я понимаю и не понимаю, я не могу определиться.
   - Тогда доверься мне. Покажи мне лучше еще ее фотографии, - она показала рукой на его сумку.
   Он встал и достал планшет. Найдя нужную папку, он включил ей фотографии Марины, сделанные им за несколько дней до отъезда, когда они все вместе с Виктором и его женой отправились гулять по набережной. Погода была не очень хорошей, дул мерзкий колючий ветер, даже Виктор стал подмерзать. Лера смотрела на фотографии и улыбалась, показывая ему то на одну, то на другую, ища в глазах одобрения.
   - Она очень похожа на тебя, - сказала Лера, рассматривая Марину в момент подготовки к рискованному прыжку на скользком пирсе, против которого ее уговаривали все кроме Павла.
   - Конечно, похожа, я же родственник. Она похожа на своего отца, а мы с ним довольно похожи, ничего удивительного.
   - Нет, я не про это. Посмотри на ее взгляд, ты так тоже смотришь, когда знаешь и уже принял решение. Она же очень упрямая, я права?
   - Упрямая, это точно. Как ты это увидела? Правда я себя со стороны не вижу, может, так и есть.
   - Твой брат другой, я помню его, он заезжал пару лет назад.
   - Да, он был тогда проездом, мне потом Маринка долго жаловалась, что он не взял ее с собой, - улыбнулся Павел. - Такая смешная, лисичка, как ее называла мама.
   - Ага, точно! А я все думала, кого она мне напоминает, - Лера нашла нужное фото, где Марина была крупным планом, глаза сужены в хитрой насмешке, а свет от фонаря расцветил ее спутанные волосы в рыжий цвет. - Такая прямо лисья мордочка. Она не обижается, если ее так назвать?
   - Вот этого я не знаю, вроде не обижалась. Если ей что-то не понравится, она ответит, не сомневайся.
   - Она мне все больше нравится, - Лера вся загорелась. - Я думаю, что успею сделать из нее настоящую девушку, а то она мне напоминает больше мальчишку-хулигана.
   - Это она вся в отца пошла, он мне всегда жаловался, что должен был бы родиться мальчик.
   - Нет, должна была родиться она. Ты же знаешь, я тоже переживала, что у меня так и не получилось родить девочку, а потом поняла, что так и должно было быть, - она обняла его за спину, положив голову на плечи. Он был весь напряжен и стал медленно таять под ее объятьями. - Ты знаешь, а я счастлива.
   - Я тоже, - еле слышно проговорил он, глотая позорные для его возраста и положения горькие слезы, они ему казались солонее самого океана, горло рвало нещадно от их вкуса и переживания.
   В палату вошел высокий мужчина в белом халате. На его груди висел простой бейдж, на котором не было имени, а лишь номер.
   - Я все подписала, - сказала Лера, показав ему пальцем на тумбочку возле кровати.
   - Мужчина взял документы, просканировал ее подпись считывателем и кивнул, подпись была подтверждена, документ уже был передан на обработку.
   - Желаю вам удачи, - сказал он, забирая свою копию договора. - Если передумаете, то можете вернуться в любое время, страховка у вас бессрочная.
   - Я не вернусь, - Лера отпустила Павла и твердо повторила. - Я не вернусь.
   - Всего хорошего, - мужчина чуть склонил голову и вышел, дверь пшикнула и закрылась, отрезая от них шум больничного коридора.
   - Я хочу уйти прямо сейчас, - сказала Лера, встав с кровати. От резкого движения у нее закружилась голова, и она покачнулась, но тут же рукой остановила Павла, поспешившего ей на помощь. - Все нормально.
   - Но тебя отпускают завтра, сегодня они должны еще провести последнюю...
   - Я уйду сейчас, - Лера требовательно взглянула на него.
   - Ты уверена? - переспросил он, но она уже увидела в его глазах смешинку, он уже был готов к ее решению.
   - Идем! - она схватила свою сумку, но он забрал ее, погрозив пальцем. - Ладно, это я тебе позволю, но больше ничего!
   - Что-то ты больно расхрабрилась, - усмехнулся он.
   Когда они вышли за пределы больницы, то оба громко выдохнули, без слов понимая друг друга, освобождаясь от непосильного гнета безысходности. Все стало видеться легче и проще. Гостиница находилась неподалеку, и они прошлись пешком. Уже давно Лера не чувствовала, как приятно начинают ныть мышцы ног, забывшие про полезную нагрузку, как сладок и манящ воздух мая, в котором уже чувствовалось приближение лета.
  
   7.
  
   День выдался по-летнему жаркий, на небе было ни облачка, ветер почти стих, лениво поигрывая травинками на искусно выбритом газоне школьного стадиона. Вокруг бесконечного круга бегали взмыленные школьники разных возрастов, пытаясь в последние занятия сдать положенный норматив. На стартовой линии то одного, то другого ребенка выхватывали тренера, заставляя уходить на внутренний полукруг для заминки. Стоял гвалт от разговоров, неестественных стонов ужасно уставших ребят, повизгивал свисток тренера, даже не пытавшегося утихомирить толпы ожидавших или уже сдавших норматив на положенный минимальный балл.
   Марина стояла в стороне от всех, методично разминая мышцы. Ее этому еще в раннем детстве научил дядя Виктор, дав пару уроков борьбы, после которых у нее болело все, она даже не представляла, что у человека может быть столько мышц. Но никто не посмел бы ее назвать большой любительницей спорта, занималась она, как придется, часто из-под палки, но в силу возраста многое ей давалось легко, особенно гимнастика и акробатика, которые она выбрала в качестве факультатива. А сейчас ей предстояло пробежать три километра, то есть шесть кругов. Ноги уже заранее заныли, потрескивая недовольными мышцами.
   К ней подошла группа из парней, окружив полукругом. Они бессовестно рассматривали ее, одетую в длинные серые спортивные брюки со свободными штанинами и белую футболку, на голове красовалась ярко оранжевая кепка с неизменным черным дельфином в качестве эмблемы. Она была одна такая на всем поле, другие девчонки старались максимально оголить ноги, обтянуть бедра тугими шортами, открыть живот. Девчонки носили большие яркие кроссовки, которые в большой степени мешали им бегать, но издали выглядели эффектно.
   - Че, на марафон собралась? - спросил высокий парень.
   Марина подняла голову наверх, сидя в полушпагате, и недовольно хмыкнула.
   - Может, она немая? - спросил другой.
   - Она не немая, я слышал, как она кричит, - сказал первый.
   Марина резко встала и бросила на них раздраженный взгляд.
   - Чего пристали? Больше заняться нечем? - спросила она, повысив голос.
   - А чего это ты так разоралась? Может, мы с тобой познакомиться хотим? - спросил первый.
   - А я этого не хочу, - отрезала Марина. - Так что идите отсюда!
   - Какая дерзкая, мне такие нравятся, - сказал второй, выделявшийся среди остальных, он был, видимо, вожаком банды. - Ты же придешь на выпускной вечер, да?
   - Какой еще вечер? - спросила Марина, потеряв терпение. - Уйдите уже от меня!
   - Прикинь, она не знает! - воскликнул первый.
   - Короче, - второй провел своим браслетом над ее рукой, его контакт высветился у нее. - Как придешь, набирай, погуляем, ага?
   Она ничего не ответила, а демонстративно удалила его контакт. Парни заржали и ушли на соседнее поле, где собирались играть в футбол. Марина села на корточки, чтобы завязать потуже кроссовки, как перед ней выросли четыре девочки, густо размалеванные, желая походить на взрослых. Марина видела только их голые ноги, от которых нестерпимо несло парфюмерными отдушками средств ухода за кожей, которыми эти малолетки неистово замазывали себя, подражая взрослым.
   - А чего это к тебе Эдик подходил? - спросила одна, толкнув ее рукой в плечо.
   - А твое какое дело? - Марина встала и хотела отвесить ей ответный удар в корпус, но ее позвал тренер, и она, оттолкнув девчонок, побежала к нему.
   Тренер снял данные с ее браслета, потом долго смотрел на нее, что-то обдумывая.
   - Ты готова сдавать? - спросил он.
   - Да, готова. Я уже размялась, - ответила Марина, весь ее веселый настрой улетучился, и она говорила недовольным голосом, не понимая, на что сейчас злится.
   - У тебя довольно низкий мышечный тонус, смотри, потом все болеть будет. А норматив можно и осенью пересдать.
   - Нет, я хочу попробовать, - ответила Марина и улыбнулась ему, справляясь со злостью. - Можно же попробовать?
   - Попробовать можно, - согласился тренер. - Но ты же не занимаешься регулярно, так?
   - А зачем? Я и так все сдаю, - пожала плечами Марина.
   - Это пока. Старше станешь, станешь тяжелее, а там и травмы будут. Надо заниматься.
   - А я не хочу, мне это неинтересно.
   - Я же не предлагаю тебе себя насиловать в зале, можно просто побегать пару раз в неделю, уже будет неплохо.
   - Не люблю бегать по стадиону, как хомяк в колесе, брр!
   - А зачем по стадиону? Бегай по набережной, как раз дистанция для тебя, и вид неплохой. Я сам там бегаю иногда.
   - Я подумаю.
   - Подумай. Давай, на старт, - скомандовал он.
   Марина побежала к стартовой линии и увидела, что там ее уже ждут те же четыре девчонки. Они пропустили ее вперед. Взмах флажка, и они побежали. Марина хотела побыстрее оторваться от них, чувствуя, как они дышат ей в спину, но они вели ее три круга, как опытный охотник загоняет свою жертву. Марина не выдержала темп и стала задыхаться. Еще никогда ей не было так тяжело, перед глазами стали появляться желтые и красные круги, голова кружиться.
   Они поравнялись с нагромождением матов, сложенных прямо на поле, и Марина получила прямой толчок в спину, второй удар был по ногам. Она кубарем покатилась в сторону от беговой дорожки, вляпавшись в еще не до конца высохшую лужу. Сквозь слезы и шум в голове она расслышала удаляющийся смех, но подняться не было сил, что-то неведомое сковало ее... в Комбинате случалось и не такое, но там это делалось в открытую, напоказ, а не исподтишка. Она нашла в себе силы и встала, левая нога, опасно подогнувшаяся после удара, сильно болела и опухала на глазах. Она с трудом доковыляла до линии старта, идя по прямой через поле. Тренер бросил на нее быстрый взгляд и отвернулся, продолжив заполнять электронный журнал. Но что-то заставило его вновь обернуться, может, он расслышал ее всхлипы, которые она старалась подавить в себе, а может, его обеспокоила ее неуверенная походка, когда она буквально волочила свою ногу за собой, боясь сильно на нее ступать. Белая футболка и брюки были все в грязи, кепка сбилась в бок, а она все стояла и ждала, что он скажет.
   - Что случилось? - спросил он, подойдя ближе.
   - Ничего, - сквозь зубы проговорила она.
   - Ты уверена? Ты точно ничего не хочешь сказать?
   - Нет, - Марина оглянулась, выискивая обидчиц, но их уже и след простыл. - Ничего не хочу сказать, просто упала.
   - Хм, иди за мной, - он пошел вперед, но, заметив, что она сильно отстает, подхватил ее за талию слева и быстрым шагом понес к ближайшему зданию, где находились раздевалки и смотровой кабинет на случай возможных травм и ушибов.
   - Подожди здесь, сейчас тобой займутся, - сказал он и вышел.
   Марина села на холодную кушетку ослепительно белой палаты и стала ждать. Ее не пугали как других белые шкафы со стеклянными дверями, за которыми стояли всевозможные банки, инструменты и неизвестно что еще, уложенное в безликие стальные боксы. Когда ее и других таких же, как она привезли в Комбинат, то заставили подолгу стоять голыми в таком кабинете, пока врачи неспешно набирали шприцы, готовили инструменты. Было холодно и страшно, а здесь было даже тепло и никого не было.
   В палату вошла медсестра, она была похожа на тех, кого Марина уже не раз видела в Комбинате, высокая, с сильными не по-женски руками, но в отличие от комбинатовских, эта медсестра была совсем другой. Войдя в палату, она улыбнулась Марине, в больших карих глазах не было того желания обладать властью над другими, улыбка была искренней.
   - Ну, Мариночка, покажи, что у тебя стряслось? - медсестра надела перчатки и подошла к ней, деликатно ощупывая сначала ее голову, плечи и руки.
   - Нога, - через силу ответила Марина и расплакалась.
   - Ну, ничего, это поправимо. Давай посмотрим, - медсестра помогла ей снять кроссовки и брюки. Левая нога сильно опухла в колене и чуть ниже, кожа стала синевато-красной. - Да, тут дело серьезное, на соревнования мы тебя не отпустим.
   - А я и не собиралась, - засмеялась Марина сквозь слезы.
   - Вот видишь, значит горевать не о чем. Так, футболку тоже снимай, тут не холодно, не замерзнешь. Я их одам в стирку, заберешь потом, хорошо?
   - Ага, - Марина успокоилась, наблюдая за тем, как она водит вдоль ее ноги сканером, проверяя, не было ли перелома. - А что вы делаете?
   - Я хочу удостовериться, что ты ничего не сломала. А у тебя просто ушиб, даже вывиха нет. Сейчас я тебя намажу мазью, будешь ее потом две недели мазать, и все пройдет, но не сразу, поболит немного еще.
   - Я боли не боюсь, - гордо ответила Марина.
   - И правильно, бояться боли не надо, но и не обращать на нее внимания тоже нельзя, - медсестра обработала ее ногу, наложив стягивающий бинт. Потом осмотрела спину, под правой лопаткой был большой синяк. - Кто это тебя ударил, не хочешь мне рассказать?
   - Не хочу, - прошептала Марина, ей не хотелось врать этой женщине.
   - Потом расскажешь, как сочтешь нужным, но это я должна буду внести в протокол. И по колену тебя тоже ударили, верно?
   - Да, - прошептала Марина. - Я сама с ними разберусь.
   - А вот этого делать не стоит, - медсестра вдруг стала серьезной. - Ты же не хочешь обратно в Комбинат?
   - Я туда никогда не вернусь! - горячо воскликнула Марина.
   - И не надо, никто тебя туда и не гонит. Главное запомни, как будешь готова, можешь зайти ко мне, и мы внесем все в протокол.
   - Я поняла, спасибо вам.
   - Вот и ладно. На, накинь пока на себя, - медсестра дала ей белую простынь Марина тут же обмоталась ею наподобие древних греков, как их изображали в учебниках, сделав горделивую позу.
   - А тебе идет, прямо как античная статуя, - засмеялась медсестра.
   - Ага, а кто-то уже украл у меня мраморную ногу!
   - Пытался украсть. Ладно, я схожу за твоей одеждой, а потом выпишу рецепт, отдашь его родителям, они все купят в аптеке.
   - Они умерли, - сказала Марина.
   - Извини, я по привычке.
   - Да, я понимаю. Мне мой дядя все купит, не беспокойтесь.
   - Все, я пошла.
   Медсестра вышла, а Марина слезла с кушетки, продефилировала по палате, но, заслышав шаги снаружи, запрыгнула обратно, боль в ноге приутихла, а попадаться кому-нибудь на глаза полуголой она не хотела, прислушиваясь, идут к ней или нет, но шаги удалялись, обходя палату стороной.
   Учебный день для нее закончился, это было одной из тех желанных сладостей, способных подсластить любую даже самую горькую пилюлю. Медсестра вызвала для нее такси, это покрывала ее страховка, и Марина, доковыляв до машины, опираясь на новенький яркий костыль, радостно плюхнулась на заднее сиденье. Дверь закрылась автоматически, и такси тронулось. Это была новая машина, она таких еще не видела, с яркими рисунками на бортах, напоминая космический корабль. На экране перед ней высветилось меню, предлагая выбрать желанный досуг на время поездки. Марина не особо вчитывалась, сразу отмела чтение книг и музыку, новости ее тоже не интересовали, и она выбрала раздел "разговоры".
   - Добрый день, Марина Александровна, - произнес специально сделанный под доисторического робота голос.
   - Привет, а почему ты меня так официально называешь? Давай просто, Марина, хорошо? - она заглянула вперед, думая, что на переднем сиденье должно быть анимированное лицо робота, но это было обыкновенное пассажирское сиденье.
   - Хорошо, Марина. Как ваши дела?
   - Ой, давай на "ты", а то звучит очень смешно!
   - Подождите, я посмотрю, предусмотрено ли это программой, - робот сделал паузу, изображая, что задумался. - Такого сценария нет, извините.
   - Так напиши его сам, ты же можешь, или нет?
   - Если это желание клиента, то, безусловно, могу попробовать.
   - Да, это мое желание, так и запиши это у себя, там, не знаю, в слоте памяти или в ячейке, сам разберись, оk?
   Робот замолчал, на экране вновь высветилось меню выбора программы, Марина настойчиво нажала на программу "разговоры".
   - Ты там не уснул? - недовольно спросила она.
   - Нет, мне же надо вести машину, - ответил робот.
   - Ну и что, у тебя получилось?
   - Вроде да. Что ты хочешь, чтобы я тебе рассказал?
   - Ну, ты сначала представься, а то как мне тебя называть?
   - У меня очень длинное цифробуквенное обозначение, ты хочешь его услышать? Это займет пару минут, - робот довольно хихикнул.
   - Ну, уж нет, не надо мне ваших кодов! - замахала руками Марина. - Тогда я буду тебя называть Бобом, пойдет?
   - Хм, такие буквы есть в моем обозначении, годится.
   - Ого, как я угадала, - самодовольно сказала Марина. - А давно ты колесишь по дорогам? Сколько тебе лет?
   - Немного, я - экспериментальная модель, нас таких не больше десятка. Я вожу людей уже больше полугода, если быть точным, то 192 дня.
   - Ну и как, тебе нравится?
   - Конечно, меня же для этого создали.
   - Понятно. А кто тебя создал?
   - Ты хочешь узнать о нашей компании? - робот вывел на экран сайт производителя, Марина тут же его закрыла.
   - Нет, не надо мне этой галиматьи. Расскажи что-нибудь веселое!
   - Я могу тебе рассказать про прошедший в нашем городе фестиваль театров и цирков.
   - Не надо, - с нажимом ответила Марина. - Ты что, решил мне новости пересказывать? Я видела афиши, там такая скукотища!
   - Странно, а у меня в базе стоит атрибут, что это фестиваль юмора, - засомневался робот, с каждой фразой его речь становилась свободнее, в ней появлялись человеческие интонации, но общий тембр голоса был карикатурно роботизированным, как в очень старых фильмах.
   - Поверь мне, Боб, там такая скукотища. Даже тебе было бы скучно!
   - Роботу не бывает скучно, мы же машины.
   - О, точно, расскажи мне анекдоты про твоих братьев, ведь ты же знаешь их верно?
   - Анекдоты, хм-хм, надо подумать. Есть один очень смешной анекдот. Встречаются как-то два робота, один веселый, а другой очень грустный.
   - А грустный робот, это какой?
   - Грустный робот медленно ходит, у него подсажены батарейки, медленно складывает и умножает.
   - Ага, прямо, как человек.
   - Точно, ведь вы же нас создали, поэтому мы и похожи на вас.
   - Так что они? Ну, эти, грустный и веселый?
   - А, ты про анекдот, совсем забыл. Это шутка, я ничего не могу забыть, ха-ха-ха! Веселый робот спрашивает грустного: "А что ты такой грустный, что-то случилось? Может, батарея потекла, или гидроцилиндр прохудился?" А тот ему и отвечает: "Представляешь, мне такой кошмар приснился. Сплю я и вижу нули, единицы, нули единицы!" "Так что в этом такого? - удивился веселый робот. - Все это видят, и я такие же сны смотрю". А грустный только заискрился и молчит, а потом включился и произнес: "Так я увидел двойку!".
   - У-у-у, ты мне еще про старый компьютер и робота расскажи, - махнула на него рукой Марина. - Фу, старье!
   - Так нет новых анекдотов, все уже давно придумано. Я выбрал его специально из всех, он самый смешной.
   - Грустно как-то, ты отправь своим разработчикам заявку, пусть дополнят твою базу.
   - Уже отправил, но вот проблема в другом, я и так подключен к общей базе, к всемирной сети, и ничего пока не нахожу. Может, у меня фильтр неверно настроен, - ответил печально робот.
   - Ладно, расскажи лучше мне, а есть ли у роботов любовь?
   - Не понял вопроса, поясни.
   - Ну что тут непонятного? Роботы могут любить?
   - Хм, есть несколько рассказов об этом, даже пара романов, хочешь послушать?
   - Не-ет! Не надо мне ничего читать! - запротестовала Марина.
   - В XXI веке были браки между людьми и компьютерами, даже с роботами, но я вижу, что тебе пока еще рано об этом рассказывать, извини.
   - Да я не об этом. Давай порассуждаем, вот как ты думаешь, может ли робот любить?
   - Давай попробуем. Робот - это вычислительная машина, так?
   - Верно, но это слишком общее понятие, тебе не кажется?
   - Нет, в этом как раз заложена сама суть. Что умеет вычислительная машина? Умножать, делить, прибавлять и отнимать.
   - Знаю, это еще в детсаду рассказывают.
   - Вот и подумай, что будет, если машина будет делить любовь? В какой-то момент она превратится в ничто.
   - А если умножать?
   - А если она будет умножать любовь, то она от этого больше не станет, а затеряется среди множества, созданного этим умножением, и пропадет навсегда.
   - А если машина будет отнимать, то, в конце концов, от любви тоже ничего не останется, остается прибавлять, верно?
   - Да, и вот тут я не могу тебе дать однозначного ответа.
   - То есть теоретически, если представить себе, что такое случилось, то робот сможет что-то прибавить к любви, а что получится?
   - А почему это тебя так интересует?
   - Не знаю, просто интересует. Так ты знаешь ответ?
   - Мы уже подъехали, - сообщил робот.
   - А не уйду отсюда, пока ты мне не ответишь, - упрямо воскликнула Марина. - Итак, я жду. Я же все-таки девочка, какие ты хотел от меня еще вопросы получить?
   - Ты знаешь, если бы я это сказал, то моей компании пришел бы автоматически штраф за сексизм, - на экране появился допотопный смайлик. - Я не знаю ответа на этот вопрос потому, что робот не может сам прибавить что-то к любви или прибавить ее к себе, а вот она может это сделать. Я понимаю это так.
   - Значит, разделить или отнять может, а прибавить нет? - удивилась Марина.
   - Именно. Тебе пора, желаю тебе быстрее поправиться и хорошо отдохнуть.
   - Ты и это заметил? Ух, ты! - восхитилась Марина. - Ну а все же, а почему тогда ты можешь умножить, а прибавить не можешь? Ведь это же все операторы приращения, а? Странная получается логика, не так ли?
   - А разве у любви может быть логика? Тогда это не любовь, - смайлик на экране ей подмигнул.
   - Это ты сам дошел до этого вывода? Как ты это вывел?
   - Пока мы ехали, я провел анализ высказываний и нашел пару работ об этом, это самый простой вывод, который я смог вычислить.
   - Мне бы твои мозги, я бы эту школу за полгода бы закончила!
   - Поверь, ты одна из самых умных пассажирок, которые ездили со мной.
   - Ты это говоришь каждому своему пассажиру, - хмыкнула Марина.
   - Нет, ты одна из немногих, кто выбрал разговор со мной, а так я наблюдаю за всеми.
   - А разве это разрешено?
   - Садясь в эту машину, пассажир соглашается с этим, - робот вывел свод правил, Марина закрыла все, нетерпеливо водя пальцами по экрану. - Поэтому ты и едешь домой на такси по страховке.
   - Значит, ваша компания как бы платит нам за то, чтобы пошпионить за нами?
   - Можно сказать и так, но мы это называем социологическим исследованием.
   Да как не называй, а все равно шпионите! Все, я побежала, задержала тебя, да?
   - Нет, следующий заказ совсем рядом. Счастливо.
   - Пока, еще увидимся! - Марина выкарабкалась из машины, робот подождал, пока она заберет все свои вещи и отойдет подальше от машины. Такси посигналило ей и двинулось в сторону перекрестка.
   Дома никого не было, Лена была еще на работе, а ребята в школе, потом у них была какая-то игра, Марина не особо вникала. Проковыляв на кухню, она нашла в холодильнике остатки ужина, не разогревая, все съела, обнаружив у себя зверский аппетит. Забросив посуду в посудомойку, она ушла к себе в комнату, неряшливо бросив одежду на стул, переодевать было неудобно, нога болела, а костыль, валявшийся на полу, все время мешался. Марина пнула его к двери и забралась в кровать, завернувшись в одеяло. Может, так действовало лекарство из мази, а может, она просто устала, сон моментально овладел ею, она не услышала, как через пять часов квартира заполнилась шумными голосами, Виктор вернулся раньше срока из командировки, натащив кучу подарков, в коридоре шла борьба за деликатесы и сувениры. Марина проснулась только тогда, когда в дверь уже в пятый раз постучали, и в комнату скользнула Лена. Она растолкала девочку, сонную, сжимавшую в правой ладони яркую ракушку. Лена поставила костыль к стене и села на кровать, поправляя спутанные волосы на голове Марины.
   - Что, опять утро? - спросила Марина, упавшим голосом. - Я не хочу никуда идти.
   - Нет, не переживай. Еще пока только вечер. Витя приехал, просыпайся, скоро будем ужинать. Он тебе кое-что привез.
   - Здорово, - девочка с трудом разлепила глаза, все-таки мазь была с сильным средством, спать хотелось невыносимо.
   - Ты пока в школу ходить не будешь, дома позанимаешься пару недель.
   - Это просто прекрасно! - радостно воскликнула Марина, взмахнув руками, на одеяло упала ракушка, Лена с интересом взглянула на нее.
   - Откуда она у тебя?
   - Не знаю, нашла у себя в куртке. Кто-то положил в автобусе, - пожала плечами Марина. - Правда, она красивая?
   - Очень, а знаешь, таких здесь нет, это с другого океана.
   - Правда?
   - Правда. У меня есть одна такая же, Витя подарил давным-давно, когда мы еще были совсем молодыми. Их дарят тем, кого сильно любят.
   - Не знаю, может, мне ее случайно положили?
   - Нет, не случайно. Тот, кто положил, знает тайну и очень хорошо к тебе относится. Такая ракушка стоит дорого.
   - А я думала, что ракушки не стоят дорого, сейчас же все выращивают на фермах или где-то там.
   - Не все, эти моллюски не живут в неволе, а добывать их опасно.
   - А почему?
   - Ну, это лучше Виктор расскажет. Я помню, что там водится очень много акул, а собирают их вручную, как и много веков назад.
   - Акулы! - глаза у Марины засветились интересом. - Обожаю акул!
   - А вот Витя их очень не любит, много повидал живьем.
   - Я тоже бы хотела с ними поплавать, это же очень интересно.
   - Это очень опасно.
   - Да почему? Нам в школе рассказывали, что уже есть отпугиватели, и ни одна акула не подойдет к тебе больше чем на пять метров.
   - С Витей поговори, он тебе расскажет, как они действительно работают. Давай, переодевайся, и пойдем есть. Тебе помочь?
   - Не надо, я же не инвалид, - Марина резко села и попыталась встать, но нога подкосилась, и она застонала от боли.
   - Не спеши, давай я пока помогу, а потом сама. Ух, ты, как распухла, - покачала головой Лена, осматривая ногу, бинт съехал во время сна, и колено выглядело ужасно.
   - Я там рецепт должна отдать, он у меня на планшете, - морщась от боли, сказала Марина.
   - Я уже все купила, мне пришел отчет из школы. Ты пока посиди, а я пойду, принесу, стоит сделать новую перевязку.
   - Ничего, я потерплю.
   - А вот терпеть не надо, геройствовать будешь потом, когда придет время. Посиди пока, я скоро, - Лена вышла, плотно закрыв за собой дверь.
   Марина осторожно ощупывала свою ногу, вставать с кровати совсем не хотелось, при каждом движении ногу пронзала острая колючая боль. Она решила подумать о чем-нибудь другом, вспомнился разговор с роботом в такси, который быстро видоизменился, и вот она уже думала о дяде Павле и Лере, почему он не мог найти себе здоровую, например, как Лена? Почему все так произошло, зачем ее дяде нужны эти отношения...? Мысли закружили ей голову, она вдруг испугалась, что у него не будет времени для нее, а все он отдаст этой Лере! Но что-то в душе рванулось наружу, разрушая эти неоправданные обиды, вспомнив уроки психологии в школе, оценив свое состояние как тревожное, что было вызвано полученной травмой. Но, несмотря на принятую установку, ей легче не стало, методика не работала, волна тревожных мыслей захлестнула ее. Опять вспомнилась жизнь в Комбинате, как ее первый раз побили в общей комнате после отбоя, как на это смотрели через камеры наблюдения дежурные воспитатели, не вмешиваясь..., как она кричала в эти камеры, вырвавшись, пытаясь открыть дверь комнаты, но никто не откликался, она была одна против двух десятков озлобленных, голодных и испуганных детей, таких же, как и она.
   Ей стало холодно, она замоталась в одеяло и вся затряслась, сжимая в ладонях ракушку, чувствуя ее острые зубцы. Когда вернулась Лена, девочку бил сильный озноб, она не могла произнести ни слова. Потом приехала скорая, хмурый фельдшер недолго осматривал ее, взяв кровь на анализ, небрежно вколол масляный тягучий укол, от которого у нее слезы брызнули из глаз, и уехал. После укола она больше ничего не помнила. Лена с Виктором переодели ее в пижаму и уложили на кровать, ракушку положили на стул рядом, поверх большого пакета со всевозможными сладостями, которые привез Виктор с большой земли. В комнате пахло медкабинетом и настоящим шоколадом, не той искусственно синтезированной массой, что продавалась повсюду, запах был настоящий, медленно, но верно вытесняющий холодные вкусы больничных коридоров.
   Утром пришел представитель страховой компании, долговязый неказистый мужчина с соломенными волосами и такими же бесцветными глазами. У него было сильно вытянутое лицо, и от этого он походил на лошадь. Марина открыто и с удивлением разглядывала его, односложно отвечая на вопросы. Он без усердия проверил ее показатели, сняв данные с браслета, что-то долго заполнял у себя, все спрашивая по сути одно и тоже, есть ли у нее претензии к оказанной медпомощи. Марина так и не поняла, к чему он клонит, и отвечала быстро, так, чтобы он отвязался. Через час он ушел, оставив после себя стойкий запах конторского служащего, таким же одеколоном пахло и в кКмбинате, причем от женщин тоже, все кабинеты были пропитаны им, Марина подумала, что может это часть их униформы или стиля? Она попробовала представить себе стиль мелкого чиновника, но кроме невзрачного костюма и этого запаха она ничего не смогла вообразить.
   Лежа на кровати, она думала, как работа может менять человека или, быть может, человек сам по своему желанию выбирает работу, поэтому он и похож на других таких же, как он? Но почему тогда отец не смог найти себе нормальную работу? Вся ее прошлая жизнь была чередой переездов из одного города в другой, на одном месте они жили не больше года, а все города и поселки слились в ее памяти в одну съемную квартиру с пожелтевшими от старости стенами, давно небеленым потолком и скрипящей мебелью. И ей нравилась эта жизнь, может, частые переезды и стали причиной того, что она так и не смогла нигде завести себе друзей, часто играя одна на площадке, не общаясь со сверстниками в школе, а зачем, если она скоро опять уедет. Конечно, родители не говорили ей, что они готовятся опять уехать, наверное, им было стыдно, нет, они надеялись, что здесь они смогут закрепиться, но мешал характер отца, да и мама была ему подстать, сама подолгу не задерживающаяся на работе. Марина всегда чувствовала, когда будет новый переезд, и была к нему готова, именно поэтому она спокойно выслушивала корявые объяснения родителей, обещавших, что это будет в последний раз, жаль, что этого так и не случилось. Она углубилась в воспоминания их прошлой жизни, детально прорисовывая во сне маленькие города со старыми малоэтажными панельными домами, к которым часто не вела даже нормальная ровная дорога, асфальт кончался в самом неожиданном месте, и дорожное полотно превращалось в один бесконечный ухаб, заставлявший машину трястись до самого подъезда. И там жили люди, добрые и простые, Ппдлые, злые, бесхарактерные, те, кто хотел уехать, уже уехал, сюда же стекались другие, кто устал от городской жизни или не нашел себя, отправляясь работать на фабрику или ГОК.
   Отец пару раз возил ее в карьер, показать, где он работает. Ее безумно поражали эти огромные машины, ползущие по серпантину карьера, углубляясь все ниже и ниже, превращаясь в мелких букашек под ногами. Грохотали роботы-экскаваторы, вдалеке слышались взрывы с соседних карьеров. Вся эта моторизированная, роботизированная, но живая смесь из машин, людей за пультами двигалась, дышала, жила. Ей очень хотелось прокатиться на этом огромном самосвале в кабине, посмотреть, что там внизу, за облаком из выхлопов и тяжелого тумана, на дне карьера, но отец не разрешил. Он долго рассказывал про какую-то радиацию, потому, что карьер больше километра в глубину, про то, что там внизу нечем дышать из-за выхлопных газов и выхода метана из пустот, но она не понимала его, просто решив для себя, что туда могут ездить только роботы.
   Неожиданно она обнаружила себя в кабине робота-самосвала, медленно плетущегося по серпантину вниз за новой порцией разломанной руды. Она проезжала мимо его собратьев, приседавших под тяжестью каменных глыб, которые легко накидывали им роботы-экскаваторы с длинными лапами манипулятора, досыпая оставшееся место в кузове мелкими камнями. Нагруженный самосвал, как муравей, выезжал на соседнюю полосу и полз наверх. Все работало как единый механизм. Нагруженные машины шли друг за другом на равном расстоянии, их было столько, что она устала считать. Если бы ее самосвал шел чуть быстрее, то все они превратились бы в большую гусеницу, ползущую куда-то по своим делам. Словно угадав ее мысли, робот-самосвал увеличил скорость, в окне замелькали нагруженные самосвалы, сливаясь в одну непрерывную оранжевую линию. У Марины захватило дух, скорость все нарастала, оранжевая гусеница двигалась все быстрее, еще немного, и они должны будут врезаться в стену, точнее нет, упасть на дно карьера. Марина стала лихорадочно искать рычаги управления, аварийный тормоз, но панель была пуста, экран показывал их движение по макету карьера, карта тормозила, изображение висло, накладываясь одно на другое, не успевая за их движением. В ушах застыл непрерывный звонок, он все нарастал, заполоняя все вокруг, казалось, что карьер и самосвал уже состоят из одного этого звука. Звонок был знаком, но она не могла понять, где его слышала.
   Во входную дверь настойчиво постучали, трель звонка стала еще более продолжительной. Марина очнулась и резко села на кровати, больную ногу она предусмотрительно подняла вверх, это вышло машинально, она даже не успела об этом подумать. Соскочив с кровати, она бросилась к двери.
   - Привет, спала что ли? - на пороге стоял Павел, держа в руках бумажный пакет, из которого вкусно пахло ее любимой выпечкой.
   - Дядя Паша-а! - закричала Марина и бросилась на него. - А когда ты приехал?
   - Сегодня, и сразу пошел к тебе.
   - А как же Лера? - Марина ревниво толкнула его кулаком в живот.
   - Лера поехала домой.
   - А я думала, что вы будете жить вместе.
   - Нет, она не хочет. Она хочет жить со своей семьей.
   - Я не понимаю, - Марина удивленно глядела на него, держа в объятьях, так и не дав пройти дальше.
   - Я тоже, но мы потом с тобой это обсудим. Может, ты дашь мне войти?
   - Конечно, это же ты мне принес, да?
   - Ну а кому же, - он отдал ей пакет с выпечкой, Марина убежала на кухню, позабыв про боль в ноге.
   Павел помыл руки и вошел на кухню, нос вдохнул сладостный запах домашней еды, гостиничные деликатесы ему порядком надоели, от воспоминаний вставал ком в горле и сразу пропадал аппетит. Марина как настоящая хозяйка уже поставила разогревать суп. Поделив принесенные угощения на всех, она сразу убрала от себя подальше чужую долю. Он сел на стул, прислонившись к стене, и наблюдал за ней.
   - Ну что? - возмутилась она.
   - А ты не такая уж и больная, как мне казалось.
   - А разве это плохо? По документам - больная, а значит, могу три недели не ходить в школу! Правда, здорово?
   - Да, неплохо. Я тоже любил вот так поболеть, но потом приходилось много наверстывать, догонять класс.
   - Нее, сейчас не так. Мне уже изменили план занятий, чтобы я не перегружалась. Представляешь, даже зачли некоторые предметы, я по ним почти набрала проходной балл! Вот как оказывается полезно поболеть.
   - Интересно, в мое время такого не было, - с сомнением сказал он.
   - А ты не веришь, да? - она выскочила из кухни и вернулась со своим рабочим планшетом. - Вот, сам посмотри, все зачли!
   - Угу, - он полистал страницы электронного дневника. - Тебе скостили штрафные баллы по поведению, это за опоздания, да?
   - Да ладно?! - Марина нависла над ним, разглядывая дневник вверх ногами. - Странно, я об этом не просила. А-а, вот почему я набрала баллы, а я-то думала! Получается, что если бы я не опаздывала, то уже давно бы сдала эти предметы?
   - Получается, что так. Так что прогуливать не надо.
   - А я и не прогуливала, так, опаздывала пару раз.
   - Каждую неделю, - добавил он.
   - А ты сам поезди отсюда! - обиделась она.
   - Не спорю. Скоро ко мне вернешься.
   - А когда?
   - Через неделю, я завтра уеду в командировку, как вернусь, заберу тебя. А то ты, наверное, здесь уже надоела всем, а? Шучу-шучу.
   - Мне кажется, что да, - шепотом ответила Марина. - Этот Ромка ходит как индюк надутый, а Сашка какой-то странный, не хочет со мной разговаривать.
   - Сашка и неразговорчивый? Это странно, но ты его можешь попросить, он поможет.
   - Это да, а я хочу просто поболтать. Слушай, я тебе про ракушку рассказывала?
   - Да, покажи, наконец, ее.
   - Ага, за супом последи, - она убежала в комнату, Павел выключил плиту, суп уже начал закипать, в животе приятно заурчало. Марина вернулась и протянула ему ракушку. - Вот, видел уже такие? Лена сказала, что она редкая, а дядя Виктор покраснел и ушел на работу, ничего не сказав.
   - Довольно редкая, и, мне кажется, что я знаю, кто тебе ее мог подарить, - улыбнулся Павел.
   - Кто?!
   - Не скажу, а вдруг моя догадка неверна. Скорее всего, он сам тебе скажет.
   - То есть, я его знаю, ага, - Марина стал размышлять. - Значит это точно не дядя Виктор и не Ромка с Саней, они не ездят на этом автобусе. Тимур приехал раньше меня, хм, а больше я особо никого и не знаю... странно, ты не мог.
   - Давай Холмс, распутывай. Подумай, мимо чего идет автобус, может тебя это натолкнет на нужную мысль.
   - Да он идет через весь город! Столько вариантов. Но ты верно сказал, - она разлила суп и поставила перед ним тарелку. - Автобус идет через центр, а потом идет вдоль пирса. Точно, пирс! Этот тот матрос, да: Сережа, верно?
   - Абсолютно точно, молодец.
   - И как я раньше сама не догадалась, вот балда!
   - И вовсе не балда. В следующий раз будешь знать, а умение, оно само по себе не приходит, нужен опыт, либо свой, либо чужой. А я почему знаю, не подумала? Я же не стану выводить подобные умозаключения. В прошлом году мы были на последних учениях в Индийском океане вместе с нашими партнерами по..., но это неважно. Мы долго стояли на рейде, делать было нечего, вот я и отпустил команду в длительное увольнение. А Серега как-то пропал на пару дней, а потом пришел, довольный и счастливый. Я ему уже хотел выговор влепить и на всю жизнь в дежурных оставить за такую провинность, но он объяснил, где пропадал. Оказалось, что он еще в детстве читал про то, как добывают эти ракушки. Он нашел этих ребят, и они вместе целый день ныряли, а там ныряют до сих пор по старинке, без оборудования, только на одном вздохе. Он тогда все ракушки, что собрал, раздарил всем знакомым, сестре, девушке своей целое ожерелье отправил.
   - А у него есть девушка, - погрустнела Марина.
   - Ты чего, он сильно старше тебя, нечего тут переживать, тем более что зимой он возвращается домой, заведет семью, как полагается. Так вот, а одна ракушка все равно осталась, хотел ее мне отдать, но я сказал, что я не девушка, это и так понятно, и предложил ему подарить ее кому-нибудь наугад, когда захочет. Видимо, ты ему понравилась.
   - Конечно, я же красотка, - Марина горделиво вскинула нос.
   - Ты давай ешь, красотка, а то я смотрю, режим лечения не соблюдаешь, да?
   - Неправда! Соблюдаю! Я даже сегодня сама себе перевязку делала.
   - Молодец, я тобой горжусь.
   - Дядя Паш, - Марина повертела на столе ракушку и быстро взглянула на него. - А почему Лера не хочет жить с тобой? Вы же любите друг друга, да?
   - Потому что у нее есть семья, мне сложно это объяснить, я сам до конца не могу этого понять. Не мучай меня, мне итак тяжело от всего этого.
   - Но ты мне все расскажешь, как время придет, да?
   - Конечно, я уже столько должен тебе рассказать, всего уже и не упомню.
   - Зато я все помню! - она соскочила со стула к холодильнику, неудачно встав на левую ногу. - Ух!
   - Больно?
   - Нет, уже не особо. Вот вчера было больно и обидно, но это неважно.
   - Ты расскажи-ка, что на самом деле произошло. В твой рассказ, что ты сама упала, я не верю.
   - Ты меня будешь ругать.
   - Не буду, рассказывай.
   - Тебе две котлеты или три? - Марина загремела кастрюлями.
   - Две, три много, я же не Виктор.
   - Он съедает сразу пять!
   - Он известный обжора. Ты от ответа не уходи.
   - Ну, короче, ко мне вчера подошли какие-то придурки, что-то там пролепетали, я их и послала. А потом подошли эти курицы, стали угрожать. Я вообще не поняла, что я им сделала.
   - Что за курицы? Фамилии у них есть?
   - Не знаю, но вроде они с моего потока или, нет, со старшего. Так вот мы оказались в одном забеге, я убежала вперед, а на четвертом круге меня кто-то толкнул в спину, а потом ударили в колено, вот я и покатилась в лужу. Это я сейчас поняла, а тогда не поняла, мне было больно и обидно. Ты меня не будешь ругать, я же не виновата, я не задиралась ни к кому!
   - Я не буду тебя ругать, тебя не за что ругать. Зря ты не рассказала это в школе.
   - Я подумала, что все свалят на меня, ведь свалят же, раз я с коКбината! Они вообще ко мне предвзято относятся!
   - Даже директор? Мне показалось, что она вполне ничего, умная женщина, умеет слушать.
   - А ты с ней уже встречался?
   - Нет, встречусь, как вернусь.
   - Слушай, а знаешь что, - Марина вновь перешла на шепот, желая, чтобы эта тайна не вышла за пределы кухни, хотя в квартире больше никого не было.
   - Что? - также шепотом спросил он.
   - Она тоже оттуда, с комбината, только я была всего полгода, а она с самого рождения.
   - Спасибо, буду иметь это в виду. Это очень важная информация.
   - А вообще она классная и красивая, такая элегантная, у нас в школе никто так не одевается. Я бы тоже хотела так уметь.
   - Научишься. Кстати, Лера просила узнать, как тебе понравились вещи, которые она для тебя подобрала?
   - Ты же сам знаешь, мне все понравилось! Когда мы познакомимся?
   - Скоро, ей надо уладить дела, это недолго.
   - А как она себя чувствует?
   - Хорошо, как мы вышли из больницы, ей стало существенно лучше.
   - Это здорово!
   - Конечно, здорово, - улыбнулся он и встал готовить чай. Руки его дрожали, а внутри все горело от собственного вранья.
   Через час он ушел, и Марина осталась одна. Праздное безделье не слишком сильно увлекло ее, и вот, неожиданно для самой себя, она уже сидела на кровати, ломая голову над задачами по элементарной математике, на которой она основательно подвисла, с трудом продвигаясь вперед. В тех городах, где она была с родителями, школы были значительно меньше, и классы формировались в большей степени по возрасту, здесь же этот финт не удался, проверочный тест определил ее на положенное место, и теперь приходилось сидеть в классах с детьми гораздо младше ее. Правда, она была не одна такая, встречались и здоровые лбы, хмурившиеся над задачами и часто не понимающие элементарных вещей. Это не сильно поддерживало ее самолюбие, ей было все равно, что подумают окружающие, чужие насмешки она слышала не раз и не воспринимала их близко к сердцу, считая пустой болтовней. Решив верно десять задач, она почувствовала азарт, но система выдала предупреждение, что лимит на этот день исчерпан, и предложила позаниматься другими предметами, выдав список из пустословных гуманитарных наук, которыми изрядно были напичканы все без исключения школьные программы, как говорил отец, изучив как-то ее электронные учебники: "Ходят по кругу, не решаясь сделать шаг ни вперед, ни назад". Марина хорошо помнила эти слова, выведя для себя рабочую формулу сдачи подобных предметов, достаточно было изучить один раздел, чтобы по наитию или аналогии верно расставить ответы в проверочных тестах по другим предметам.
   Она положила рабочий планшет на кровать, решив отложить их до вечера или до завтра, все же у нее было законное право побездельничать. За окном светило яркое солнце, дул свежий майский ветер. Она встала у окна и смотрела, как солнце уже стало заходить на посадку, день клонился к концу, двор наполнялся детьми, выпущенными на волю, вернувшимися из школы и детсадов, часто находившихся в одних и тех же образовательных комплексах. Группы детей в одинаковых фирменных курточках, брюках и юбках темно-синего, серого или коричневого цвета, что позволяло понять, в какой из школ они учились, облепили игровую площадку, выстраиваясь в очередь у тарзанки, каруселей, напоминавших центрифуги для космонавтов. Мальчишки играли в футбол, на воротах Марина разглядела даже одну девчонку, ловко отбивающую мяч ногой или ловя его руками в ярких оранжевых перчатках. Ей захотелось тоже поиграть с ними, раньше она часто играла с мальчишками, уходя с позиции полузащитника в нападающие, наравне борясь с мальчишками, смело держа удар и готовая постоять за себя, драки на поле были частым явлением, пока в это не вмешивались взрослые. Нога заныла, Марина вздохнула и села обратно на кровать. Послушав некоторое время краткое содержание литературных произведений, по которым она должна была сдать работы на этой неделе, она нашла в сети полную версию и стала слушать, лежа на спине и глядя в потолок. Мир прошлого плавно вырисовывался перед глазами, сухой пересказ учебной литературы не давал ничего, кроме непонимания. Зачем нужно было это изучать? Она вспомнила, как мама в раннем детстве читала ей книжки, и голос робота из планшета медленно трансформировался в ее сознании в голос матери. Программа отследила ее дыхание и остановилась, определив у нее глубокий сон.
   Прошла неделя. Сам собой выстроился график занятий, утром Марина занималась математикой и физикой, днем читала книги и писала сочинения, слушать робота ей надоело, она обнаружила, что когда читаешь сама, то можно книгу осилить гораздо быстрее. Вечером с ней ходил гулять Саня, рассказывая анекдоты, переходящие на глупые байки, слышанные ею уже не в первый раз. Она видела, как сильно он отличается от своего брата, переставшего к ней придираться и приходившего поздним вечером с занятий, Рома готовился к поступлению в морское училище по стопам отца. Саня был совсем другой, он умел рассмешить, говорил много и часто не по делу, но Марине это нравилось, хотя Рома называл его треплом и говорил ей, чтобы она была с ним поосторожнее. От Ромки пользы было больше, он по часу занимался с ней математикой и физикой, и Марина существенно подтянула свой балл, начиная въезжать в предмет, от Сани было сложно что-либо добиться, он всегда отшучивался, но почему-то ее больше тянуло к нему.
   Один раз она застала братьев, сильно споривших друг с другом. Рома был крепче брата, шире в плечах, он говорил отрывисто, грубо, но не переходя на крик, когда как Саня громко вопил, отшатываясь от каждого движения брата, хотя тот ни разу не нанес ему ни одного удара, сдерживая себя, яростно шагая по комнате.
   - Что стряслось? - спросила Марина, входя к ним, она раньше вернулась с прогулки, чем обычно.
   - Неважно, - буркнул Рома и вышел из комнаты. Уже у самой двери, он обернулся к ней и сказал. - Марин, помни, что я тебе говорил.
   С силой хлопнув дверь, он вышел и не вернулся до позднего вечера. Саня глупо улыбался, хватаясь за руку, которую недолго сжимал Рома, требуя от него ответа, и тоже поспешил уйти, сославшись, что он опаздывает на курсы. Марина не стала их потом расспрашивать, часто наблюдая ссоры родителей, уяснив для себя, что они могут и не иметь под собой особой причины, это как порыв ветра, неожиданно разметавший сухую листву в парке, пройдет пару минут, и листья вновь лягут на землю.
  
   8.
  
   Яркий свет падал на пол и терялся в темно-фиолетовой плитке, застилавшей всю поверхность длинного коридора с серыми стенами и фиолетовыми полосками посередине, неумело подобранными в тон полу, цвет получился диковатым и слишком ярким, напоминая красители прошлого века. Словно лента пулемета, коридор был заполонен множеством безликих серых дверей, сливавшихся со стеной. В кабинетах, больших и крохотных, где с трудом помещались два человека, сидели как крысы по норам, адмиралтейские бюрократы, перекладывавшие электронные документы с одного хранилища на другое, плодя и размножая кучу дополнительных нормативов и правил, за которыми не успевали даже проверяющие, не зная до конца, какому регламенту следовать теперь. Виктор бесшумно шел по коридору, ступая, как индейцы в старых книгах, сначала на пальцы, а потом на пятки. Ему не хотелось, чтобы кто-нибудь, заслышав его шаги, выскочил бы из кабинета как черт из табакерки и пристал к нему с ненужными вопросами. У него этих вопросов и так была полная папка. Рука сильно сжала рабочий планшет, пластик боязливо затрещал, прося пощады. Начинался самый отвратительный период, начало месяца, а значит пора отчетности и проверок, он всегда ненавидел это время, стараясь спланировать свои командировки так, чтобы возвращаться к концу первой декады месяца.
   Дверь в комнате слева открылась, и оттуда выскользнула тонкая девушка в серой униформе. Строгая юбка ее сильно вытягивала, и от этого она походила на спичку, собственно все ее так и звали за глаза, а некоторые и впрямую. Сначала она обижалась, но потом привыкла, находя в этом слегка обидном прозвище странное удовольствие.
   - О, Виктор Анатольевич, как же хорошо, что вы мне подвернулись, - сказала она хриплым прокуренным голосом, совсем не подходившим к ее внешности, тонким чертам лица и жидким волосам.
   - Чего тебе, Спичка? Что случилось? - хмуро спросил он, ожидая подвоха.
   - Не волнуйтесь, я так, просто поговорить, - улыбнулась она. - У вас же еще есть время до приема комиссии?
   - Да, я рано приехал.
   - Идемте, - она потащила его в свой кабинет и плотно затворила дверь. Включив вентиляцию на полную мощь, она встала у вытяжного патрубка, висевшего с потолка уродливой конструкцией, и закурила. - Покурим?
   - Нет, я не хочу. А ты чего в кабинете куришь? Не боишься, что оштрафуют?
   - Нет, не боюсь, - она хихикнула и дерзко посмотрела ему в глаза. - Я теперь ничего не боюсь. Вы не знали, что нас увольняют?
   - Кого вас? Почему? - удивился он и сел на край стола, стол возмущенно погас, не ожидая такой наглости от пользователя.
   - Да вот так, решили, что слишком много зарабатываем, представляете? - в ее голосе послышались нотки горькой обиды. - А я вот даже и не знаю, куда дальше идти. Мне Система предложила только на фабрику в упаковочный цех и в школу учителем-воспитателем. Я здесь пятнадцать лет проработала. Кстати, ваших тоже собираются сократить.
   - Моих? А кто тогда ремонтировать эту хрень будет?
   - А вот это уже ваша забота, - ухмыльнулась она. - Собственно и все новости.
   - А когда увольняют?
   - К концу года должны издать приказ, а дальше, ух, зима-зима, делай, что хочешь. Я на фабрику не пойду.
   - А в учителя? Вроде ты должна справиться, ты девушка неглупая.
   - Спасибо, за столь лестную оценку, вот только глупая и еще какая. А в школу я не пойду, я, конечно, не люблю детей, но не настолько, чтобы им жизнь портить. Я вот знаю, что вы с Павлом Сергеевичем дружите, да?
   - Ты говори, что хотела?
   - Не могли бы вы замолвить обо мне словечко, а? Я же в закупках спец, все регламенты знаю, лишней точно не буду, а годик я могу и без работы посидеть. Сделаете?
   - Сделаю, только не жди, что решение будет сразу, там конкурс будет, ну, процедуру ты знаешь.
   - Знаю-знаю, плавали уже и не раз. Я тогда вам данные свои сброшу, хорошо?
   - Давай, а я тебе могу характеристику написать, все-таки работаем вместе уже десять лет.
   - Виктор Анатольевич, я вас люблю! - обрадовалась она и игриво захлопала глазами.
   - Ох, Спичка, ну ты и дура все же, - хлопнул он себя по коленям и встал со стола, поправляя парадный китель.
   Она подошла к нему и женской рукой поправила галстук и выровняла награды, которые он должен был надевать каждый раз, когда надевал парадную форму, а полугодовая комиссия требовала особого почтения.
   - Вы только это в характеристике не пишите, дайте хоть пару месяцев пустить пыль в глаза, а там и привыкнут ко мне, хорошо?
   - Да уж, - покачал он головой. - Ты с мужем-то помирилась?
   - С этим козлом? Да, давно уже. Все, идите, выглядите прекрасно. Удачи!
   - Спасибо, она мне не помешает. Ты же видела, нам весь бюджет урезали.
   - Ага, зато цифры красивые вышли, одно загляденье.
   Виктор криво улыбнулся и вышел в коридор. У входа в зал заседаний уже столпились начальники других отделов, пришедшие, как и он, обосновывать сметы на будущий год. Он обменялся со всеми рукопожатиями и встал в стороне, его очередь была одна из последних.
  
   9.
  
   Самолет коснулся полосы, невесомо подпрыгнул и мягко сел, завыли турбины, в салон резко брызнули противотоком выхлопные газы через систему вентиляции. Пассажиры зашумели, все громче раздавались недовольные голоса по поводу старого лайнера, которые за все время полета надоели Павлу. Он относился к старой технике спокойно и даже с почтением. Все же именно этот старый трудяга, отлетавший без малого семьдесят лет, смог взлететь против набежавшего снежного шторма, накрывшего аэропорт вылета белой пеленой. Новые блестящие лайнеры мигали сообщениями об ошибках, отказываясь запускать двигатели. Вся эта суматоха в аэропорту взбудоражила людей, три раза менявших самолет, перетаскивая ручную кладь под мокрым тающим снегом, как в молодости. Павел стоял на поле, пока другие пассажиры штурмовали трапы, и осматривал старый аэропорт. Как он изменился за эти годы, как и сам Павел. Может, постарел чуточку, а, может, возмужал, еще проглядывались устаревшие элементы облицовки, сменяемые новым дизайном. Менялся аэропорт, менялись и пассажиры, ожидая большего, требуя большего, только поле не менялось, оставаясь все таким же широким и бесконечным.
   Тогда к Павлу подошел мужчина в тонкой куртке. Движения его были стремительными, глаза быстро осматривали, тут же ища новый объект, и поэтому казалось, что они у него хаотично бегают.
   - На поле курить нельзя, - сказал он, кивнув на портсигар в руке у Павла. - Но мне всегда хотелось это сделать. Вот действительно, эти требования чрезмерны, здесь нечему гореть, просто нечему. Даже если я бы захотел, так придется притащить с собой канистру с бензином или хотя бы с маслом!
   Он говорил так запальчиво и страстно, что Павел невольно рассмеялся. Лицо этого человека было ему знакомо, но он не мог точно вспомнить, где его видел. Павел протянул ему руку и представился:
   - Павел.
   - Ах да, что это я! - мужчина хлопнул себя по лбу. - Алексей. А как ваше отчество?
   - Это не зачем, к чему такие формальности.
   - И все же?
   - Сергеевич.
   - Павел Сергеевич, хм, а может ваша фамилия Петров?
   - Так, а с кем я имею честь познакомиться? - Павел пристально вгляделся в его небольшое лицо, Алексей не отвел взгляда, определенно он уже видел его фото и не так давно, только он был там гораздо моложе.
   - Терентьев Алексей Евгеньевич. Мы с вами заочно знакомы, правда, ни разу не говорили и не виделись. А я все думал, вы это или нет, вот и решил узнать. Вы же летите в Научный центр на презентацию проекта "Мирный-3".
   - Конференцию, - поправил его Павел.
   - Да можно как угодно это называть, суть все равно не поменяется - презентация.
   - Я вспомнил вас, вы будете заниматься написанием программы управления станции и ее отладкой, верно?
   - Абсолютно точно. Мне бы, конечно, хотелось там и работать, такого проекта у меня еще не было, очень было бы интересно увидеть, как оно все заработает! - глаза Алексея загорелись.
   - Это в наших силах, тем более что команда станции пока не определена. Я согласовал главного механика, а в остальном пока непонятно. Вы же знаете, что у нас есть квоты на сотрудников из других стран и национальностей? Мы должны будем их выполнить, проект все-таки международный.
   - Знаю и я даже приветствую это решение! Пора миру уже объединяться, хватит делить планету на куски, она же наша, общая.
   - А вы идеалист.
   - Только отчасти. Кажется, нас уже ждут, - Алексей кивнул на стюарда, махавшего им рукой с трапа.
   - Да, пора, - они поднялись по трапу в гудящий от возмущения самолет.
   И все же самолет долетел, несмотря на все "объективные" прогнозы. Павел посмотрел на возмущенных пассажиров, столпившихся у выхода, ожидая подачи трапа, старые лайнеры не могли подходить к новым переходам современных терминалов. Он переглянулся с Алексеем, тот устало улыбнулся, помотав головой. Люди, толкая друг друга, пошли на выход.
   Павел пошел в сторону от выдачи багажа, все его вещи уместились в небольшой дорожной сумке, парадная форма была на нем, скрытая от любопытных глаз длинным темно-синим, цвета ночной морской волны, пальто. Алексей догнал его, быстро выхватив с ленты свой рюкзак. Он был лет на пятнадцать младше Павла, но уже имел пару седых прядей, стригся он коротко, по-военному, и это было почти незаметно. Они вышли в зону прилета, возле входа, держа огромную табличку с эмблемой Научного центра, стоял молодой парень, беспрестанно зевавший, в Старом Свете было раннее утро. Аэропорт был пуст, и не заметить встречающего было невозможно. Они подошли к нему, коротко поздоровались, парень сказал на быстром английском с явным немецким акцентом, что надо ждать, у него в списке еще десять человек. Павел сказал, что они будут на улице возле курилки, парень подумал и пошел с ними, оставив логотип на пластиковом щите прислоненным к стенке.
   Парень оказался на редкость болтливым, выпаливая собеседникам все, что приходило ему на ум. Он мало походил на немца, смуглая кожа и характерные линии лица подчеркивали его североафриканское происхождение, чего он не скрывал, гордясь тем, что его родные давным-давно перебрались из этой "помойки", как он называл некогда родные земли, в Германию. За потоком его слов Павел не успевал узнать его имя, но вскоре, особенно после того, как этот молодой человек, уже получивший стартовую позицию юношеского ожирения, рассказывал о своей работе в отделе капстроя. В его тоне прослеживалось пренебрежение ко всем, кто работал вне комфортабельного офиса, он называл их "эти", отпуская нелестные комментарии в любой адрес, кроме руководства. Когда Алексей спросил его, когда тот собирается поехать на станцию, парень очень удивился и заявил, что он этого делать не будет никогда, у него хорошая работа и он добился всего, что хотел. Павел поинтересовался, разве ему не интересно, что в итоге получится, но парень лишь фыркнул в ответ, на этом разговор и закончился. Они, молча, докурили и пошли в терминал.
   Возле одиноко стоящего щита с логотипом уже стояла шумная компания из китайцев, бодрых и неизменно громких. Одни что-то обсуждали, другие ели, попивая чай из термосов, потом они менялись, гомон голосов не смолкал ни на секунду, напоминая шумную ротационную машину. Чуть поодаль стоял высокий человек в изящном костюме с завязанным на шее поверх белоснежной сорочки бирюзовом платком. Мужчина был столь же внушителен по размерам, как и лыс, лысина поблескивала от света ламп, он поминутно вытирал ее платком, шумно дыша.
   - Смотрите, какой гигант, - подивился Алексей.
   - Ему бы колпак на голову, настоящий кок, - улыбнулся Павел.
   Мужчина, расслышавший их речь, но, не понимая до конца слов, направился к ним. Не смотря на высокий рост и явно немаленький вес, он шел легко, мягкие туфли умело скрывали звуки его шагов.
   - Здравствуйте! - радостно произнес он по-русски с приятным французским акцентом.
   - Бонжур, - ответил ему Алексей, сознательно коверкая французское слово на русский манер, и крепко пожал его руку.
   - Доброе утро, - Павел пожал протянутую огромную ладонь. - Вы тоже на конференцию.
   - О, да! - радостно воскликнул мужчина. - Простите, я не представился. Меня зовут Жан Тевье.
   - Павел Петров, а это Алексей Терентьев.
   - Будем знакомы! - Жан еще раз радостно пожал им руки. - А я думал, что мне и поговорить будет не с кем! Я китайского не знаю, да и, ну сами понимаете.
   - Понимаю, - улыбнулся Павел, бросив взгляд на китайцев, по-видимому, обсуждавших, кто и где будет сидеть в автобусе. - А откуда вы так хорошо знаете русский?
   - Спасибо, это очень большой похвала, - разулыбался Жан. - Но только я говорю плохо, мне бы хотелось говорить хорошо, но это тяжело. Давайте будем не говорить "вы", я к этому не привык, как же это по-русски, недавно читал интересное слово, вроде "чванство", да? Я правильно сказал?
   - Давай, - согласился Павел, Алексей не против.
   - Я всегда "за". Жан, слово ты правильно сказал, но здесь скорее подойдет другое слово, например, заносчивость, высокопарность.
   - А может, это просто вежливость, - вступил Павел, отмечая про себя порывистость характера Алексея.
   - О, сколько новых слов. Вы мне потом их напишите, я буду изучать, - обрадовался Жан и с трудом повторил. - Высокопарность.
   - А как ты учишь слова? - спросил Павел, но Жан не успел ответить, группа двинулась к выходу, и они проследовали за ними.
   Китайцы заняли начало и середину автобуса, раскрашенного в логотип Научного центра, и они сели назад, отделяемые от остальных несколькими рядами сидений. Павел подумал, что проект еще не начался, а уже пошло деление по участкам, прилетевшие китайцы явно относились к научным работникам, а по своему опыту он уже знал, что между ними огромная пропасть из чванства и высокомерия, надо же, какое слово вспомнил Жан, давно уже изъятое из современного лексикона.
   - Так как ты учишь слова? - спросил Алексей, видя, что Жан забыл о вопросе.
   - Ах да, точно! - он достал платок и вытер голову. - Как жарко, а ведь только утро. Фух! Я нахожу слово, которое хочу изучить, так, а потом даю задание программе, она подбирает мне тексты из вашей литературы. О, как же сложно вас читать, все время приходится лезть в словарь и по десять раз перечитывать.
   - По-моему, это прекрасный метод, Жан, - сказал Павел.
   - Да какой же ты Жан? - рассмеялся Алексей. - Ты уже наш Иван.
   - Точно, меня жена тоже так стала называть. Правда, мы собираемся развестись, но я думаю, что она права, - засиял Жан.
   - А я со своей уже развелся, - махнул рукой Алексей. - Надоели уже эти обиды, непонимание. Сын уже пошел в институт, так что нечего ломать комедию.
   - Оставьте эти темы на вечер, - предложил Павел.
   - Совершенно верно, такие разговоры, эм, как же у вас говорят,- Жан задумался и пощелкал себя по горлу.
   - На "сухую" не обсуждаются, - сказал Алексей. - Ты же это хотел сказать, да?
   - Именно, у меня с собой и прекрасный коньяк есть, - Жан похлопал по своей сумке.
   - Ну вот, цель намечена, осталось только день переждать, - сказал Алексей. - Кстати, Жан, а ты знаешь, кто этот человек? А Павел, между прочим, будущий начальник станции "Мирный-3".
   - Как удачно я к вам подошел, - заулыбался Жан, лицо его и лысина просто сияли. - А я тогда буду коком, вроде так это называется на судах?
   - Я же говорил, - сказал Павел, усмехнувшись. - Кока видно за километр.
   - Прекрасно! Значит, мы все будем работать вместе, - обрадовался Жан. - У меня столько идей, я хочу сделать на станции небольшой огород, эм, нет, теплицу. Нельзя есть только эту синтетику, нельзя! Я три года работал на буровой платформе на севере, забыл, как правильно.
   - В Антарктике, - сказал Павел.
   - Да! Именно там! Мне удалось сделать небольшой огородик, как у нас в деревнях, под колпаком, хорошо все росло, но этого все равно мало, очень мало. Когда ты далеко от земли, а вокруг только море, хорошо, когда на столе есть что-то настоящее, не правда ли?
   - Иван, ты лучше всех! - воскликнул Алексей, хлопнув его по плечу. - Павел, как думаешь?
   - Думаю, что идея просто замечательная. Честно говоря, мне этот стандартный рацион..., хм, но не будем об этом. Мне кажется, что мы подъезжаем.
   Автобус съехал с шоссе и направлялся к научному городку. Вдали показались яркие здания причудливых форм, по которым можно было распознать направление деятельности института, если знать заранее. С первого взгляда этот научный городок скорее напоминал декорации из фильмов про колонизацию далеких планет, настолько все было необычно и непривычно с земной точки зрения, но за всем этим антуражем под яркой обшивкой скрывалась истинная земная жизнь с ее пороками, завистью, корыстолюбием, далекая от несбыточных идеалов фантастов середины XX века. Автобус остановился около гостиницы, выполненной в виде межпланетной ракеты. Пока китайцы оккупировали стойку администратора, выбирая номера, Павел с Алексеем спрятались в прозрачной курилке, сквозь дым поглядывая на скучающего Жана, тоскливо штудировавшего меню ресторана.
   - Ну, и как здесь кормят? - поинтересовался Алексей, подойдя к нему.
   - Ужасно, это просто ужасно, - качал головой Жан. - Нет ни идеи, ни исполнения, я могу дать им пару свежих мыслей.
   - Не стоит, - сказал Павел. - Ничего, переживем, нам же здесь жить всего три дня.
   Жан картинно покачал головой и вздохнул.
   - Когда люди перестанут понимать вкус настоящей еды, они снова превратятся в обезьян, - сказал Жан. - Это не еда - это корм.
   - Не будь столь категоричен, - заметил Павел. - Есть и поклонники этой надмолекулярной кухни, воспринимай это как развитие человеческой мысли, классическая кухня же не умерла.
   - А я согласен с Жаном, - сказал Алексей. - Нельзя, чтобы технология главенствовала во всем, а это не еда, это технологический корм.
   - Именно! Я никак не мог подобрать нужное слово! - воскликнул Жан.
  
   Конференция продлилась дольше, чем все ожидали. Тягостно проходили долгие часы обсуждений, круглые столы и дискуссии в медиа-центре, не решавшие ни одного вопроса, как верно подметил Жан, складывалось ощущение, что это было как в балете, когда герои или героиня не может просто пройти на другую часть сцены, а должен протанцевать это минут на пять или даже на десять. В перерывах между обсуждениями участники разбредались по научному городку, осматривая исследовательские институты, но через пару часов эти прогулки так или иначе заканчивались в барах, которые, как ни странно, были у каждого института на крыше, соперничая друг с другом по изощренности комбинаций синтетических вкусов алкоголя.
   Жан на второй день не выдержал и прямо на ужине пошел на кухню ресторана. Павел и Алексей поспешили за ним, не успев сделать нейтральный заказ из комбинационного меню, предлагавшего им различные варианты поддержания их питания, оценивая каждого едока по данным с личных браслетов. Всегда получалось, что у Павла и Алексея были огромные порции неизвестно чего, яркого и заманчиво пахнущего, а у Жана легкие салаты и кусок синтезированного мяса. На кухне уже был разгром, Жан просто метал, требуя предоставить ему поле для деятельности, все-таки его уже представили главным по питанию на будущей станции, и теперь он этим постоянно козырял, когда требовалось решить любой вопрос, и люди слушались его, воспринимая лишь слово "главный". Это было очень забавно наблюдать со стороны, Алексей просто катался по полу от смеха, уместно промолчав, что он стал официально главным менеджером проекта по системам информатизации и автоматизации станции. А теперь еще и разгром в ресторане...Операторы пищевых автоматов не понимали, чего от них хочет этот верзила, шеф-повар уже вызвал охрану, и Павел с Алексеем подоспели вовремя, Жана уже собирались уводить в отделение, но, как только Павел показал свое удостоверение начальника станции, конфликт замяли. Жан успокоился, и его смог понять шеф-повар, с трудом разбиравший его спутанную французско-английскую речь.
   Посетители ресторана, ожидавшие свои заказы, попивая пиво и коктейли, с удивлением обнаружили, что все было отменено, а на экране вместо привычного меню появилось три гастрономических сета. Система больше не подсказывала, что следует брать, и для многих это стало настоящим испытанием, за долгие годы они разучились сами выбирать себе еду, полностью доверяясь выбору машины. Некоторые стали возмущаться и покинули ресторан, но через полчаса, осведомленные жители научного городка штурмовали двери заведения, готовые сделать заказ стоя. Быстро организовали веранды на улице, официанты сбились с ног, а на кухне работа не прекращалась ни на секунду. Довольный и разгоряченный Жан вышел оттуда через три часа, он был счастлив, а его друзья, попробовавшие три сета на двоих, сидели в блаженной истоме на стульях на улице, ожидая друга, для которого уже был поставлен стул и блестел бокал для коньяка. Жан сел за стол, усталый, но не голодный, пускай, он так и не ужинал, он был сыт своей работой. В пламенеющем закате темно-медовая жидкость напоминала янтарь, он подолгу смотрел сквозь бокал на солнце, ловя последние лучи в благородном напитке и молчал, выплеснув себя до капли, без остатка, способный лишь к молчаливому созерцанию.
   - Здорово, когда ты занимаешься тем, что тебе нравится, верно? - Алексей поднял бокал.
   - Абсолютно точно, наш Жан - лучшее тому доказательство, - сказал Павел, бокалы звонко запели от легкого удара, Жан поспешил дополнить эту гармонию своими нотками, сильно чокнувшись с ними. - Жану бы отдать в руки этот городок на месяц, он бы всех здесь научил, как надо жить.
   - Нет, - замотал головой Жан. - Этого я не умею, даже не смог своего балбеса нормально воспитать. А вот показать, как жить не стоит, и объяснить, это я могу, да, могу!
   - Это уже полдела, - заметил Алексей. - А дети - это наше счастье и проклятие. Всегда хочется, чтобы они были похожи на тебя, чтобы были лучше, чем ты, а в итоге ты видишь перед собой чужого человека, которого ты не ожидал узнать в самом начале, и чем старше они становятся, тем меньше ты их узнаешь.
   - Именно, именно так, - согласился Жан. - Да что об этом говорить, может, мы сами многого хотим, я так думаю, что мы даже слишком многого хотим от наших детей.
   - Только это понимаешь слишком поздно, - сказал Алексей. - Вот Павел у нас - счастливый человек, его еще не постигло разочарование.
   - Что сделало? - переспросил Жан.
   - Не почувствовал разочарования, - объяснил Павел.
   - А, понятно, я запишу, надо запомнить, как интересно звучит, - он достал свой планшет и быстро написал, потом показал Алексею, тот исправил ошибки, и программа тут же нашла для Жана несколько коротких рассказов и фрагменты из классических романов.
   - А насчет счастья вы не правы. Я вот сильно жалею, что так и не смог завести свою семью, - сказал Павел. - Конечно, в этом моя вина. Я понимаю, что иначе я жить бы не смог, но сожаление растет с каждым годом.
   - Но у тебя же есть чудная дочь? - удивился Жан. - Она очень, эм, как это говорится, зорна, да?
   - Озорная, - Павел засмеялся. - Я ей дядя и очень рад, что она у меня есть, жаль, что погибли ее родители.
   - В этом нет твоей вины, - сказал Алексей.
   - Нет, что ты говоришь? - возмутился Жан. - Теперь она твоя дочь, и ты ее отец, по крайней мере, до того, как она покинет твой дом, а там она сама себе хозяйка. Но пока она - твоя дочь! И я уверен, что она это тоже хочет!
   - Спасибо, друзья. Я сам не решался это признать, а вы все так точно определили, - он рассмеялся.
   - А ты не смейся, я тебе точно говорю, поверь мне, - Жан хлопнул его по плечу и покосился на полупустую бутылку коньяка. - Мне кажется, что пора спать, день уже кончается.
   - Коньяк кончается, вот это беда, а день - плевать на него! - воскликнул Алексей, с идеальной точностью разливая остатки. - Завтра еще один тяжелый день.
   - Нет, завтра последний тяжелый день, - поправил его Павел.
   - Ура! - зычно, как солдат из фильма воскликнул Жан.
  
   10.
  
   За стеной послышался сухой кашель Павла, Марина встала с кровати и решила начать собираться. Она долго приделывала стягивающий бинт на колено, нога перестала болеть, и ходить без костыля она могла довольно долго, лишь под вечер, разыгрывая перед дядей смертельно больную, когда ей не хотелось садиться за учебу. Бинт сидел ровно, почти не мешая ноге. Она напялила на себя новое платье, ткань сама разгладилась, исправляя ее небрежность. Пошуровав прическу, она осталась недовольна и распустила волосы, искоса поглядывая на экран планшета, ролик раз за разом демонстрировал, как следует укладывать волосы в новую прическу стиля "high town", представлявший собой в большей степени художественное нагромождение из сильно завитых волос. Марине было лень все делать по инструкции, и она пыталась сделать прическу по-быстрому, в два-три приема.
   - Дай еще раз посмотреть? - Марина вбежала в комнату и требовательно протянула руку.
   - Ты уже десять раз смотрела, - ответил Павел, передав ей свое удостоверение начальника станции "Мирный-3", небольшую пластиковую карточку, сделанную на старомодный манер с фотографией и общими данными. В ней уже были зашиты права суперюзера и коды доступа к системе управления, которую еще не создали. - Ты почему еще не готова?
   - Я собираюсь, не мешай, - Марина долго рассматривала его на фото, а потом сравнивала в зеркале, объемная фотография делала его сильно старше и толще. - Ты здесь на себя не похож!
   - Так, Марина, иди, готовься. Нам скоро выходить, - строго сказал он, закончив завязывать галстук. В подтверждение слов он накинул на рубашку пиджак и требовательно кивнул ей.
   - Да я готова почти! - девочка бросила карточку на стол и убежала к себе. Через пару минут она вернулась с каким-то огородом на голове. - Ну, как?
   - А что это на голове? Гнездо?
   - Ничего ты не понимаешь! Сейчас так модно, я специально посмотрела! Разве плохо?
   - Не знаю, мне непонятно. Ты молодая, и можешь носить что угодно, тебе все пойдет.
   - Значит, плохо, - сокрушенно вздохнула Марина и убежала. Вскоре вернулась с другой конструкцией, еще нелепей первой. - А так?
   - Также, - честно ответил он.
   - А что тогда сделать? Подскажи!
   - Тоже мне нашла знатока-стилиста, делай то, что тебе самой нравится.
   - А я не знаю, что мне нравится. Я хочу, чтобы ей понравилось.
   - Тогда заплети косу с лентами.
   - Это старомодно, но мне же меньше мороки, - она радостно убежала. Через пять минут он услышал из прихожей ее крик. - Я готова, пошли уже!
   Он подумал и сунул удостоверение в карман пиджака, надо было похвастаться перед Лерой, он не виделся с ней уже больше двух недель, она не хотела. А вчера позвонила и назначила им двоим встречу в парке.
   Лето неуверенно вступало в свои владения, робко отвоевывая у мокрой и промозглой весны кусочки земли. На открытых полянах в парке уже цвели цветы, деловито жужжали насекомые, осматривая свои угодья, но достаточно было бросить беглый взгляд вдоль кустарников и дальше вглубь вековых лип и дубов, и можно было увидеть серо-белые проплешины снега, от которых дуло прохладой и сыростью. Марина ежилась от холода при каждом таком порыве ветра, но наотрез отказывалась набрасывать на себя куртку, которую прихватил с собой Павел, зная коварство первых дней лета. Ветер быстро стихал, унося за собой и короткую прохладу, солнце жарко пекло, согревая озябшие плечи и руки, Марина была одна в легком летнем платье, все остальные носили на себе печать прошлой зимы, часто наглухо застегивая ветровки или обматываясь длинными шалями с ног до головы. Они прошли зону игровых автоматов, сквозь шум и пиликанье машин слышался и детский смех, и плач от обиды проигранного жетона. Игровая зона была стилизована под старинные автоматы, придавая всему действу нелепую театральность, но логика и управление были современными, и верить в удачу тут не стоило, в это мог поверить лишь ребенок, и то, не закончивший пяти классов школы, когда еще не проходили теории игр и тотализаторов. Чуть дальше высились громады аттракционов, взлетали в воздух тележки с визжащими людьми, ввысь устремлялся челнок, напоминавший космические корабли из фильмов, подгоняемый магнитным полем.
   - Долго нам еще идти? - спросила Марина,- оборачиваясь назад, все основные площадки остались позади, они все дальше углублялись в старую часть парка, где находились ботанический сад и прогулочные аллеи без аттракционов и развлечений.
   - Почти пришли, - ответил Павел, увидев вдалеке завешенную вьющимися растениями беседку. Цветы были совсем крохотными, и беседка выглядела голой, деревянный каркас, покрашенный краской непонятного цвета, преходящего от бежевого к желто-лиловому с красными разводами. Беседка производила вид заброшенной, вьюны оккупировали ее, начав дичать и закручиваться в немыслимые петли.
   Когда они подошли ближе, из беседки показалась женщина в длинном летнем платье, сделанном словно из крохотных цветов, пришитых на тонкой прозрачной ткани. Солнце осветило ее сбоку, платье стало прозрачным, и можно было увидеть стройный силуэт, ровные худые ноги, тонкую талию, чуть широкие, по сравнению с ней, плечи. Руки были тонкие и на свету казались прозрачными, русые волосы золотыми кудрями спадали на плечи, не доходя до шумно вздымающейся груди, женщина сильно волновалась, не решаясь выйти из своего убежища и пойти им на встречу. Марина подбежала к ней, сомнений не было - это Лера. Сейчас она не виделась ей той красивой, но пугающей женщиной на фотографии, в лучах солнца на нее смотрела здоровая и красивая женщина, она улыбалась, протянув к ней руки.
   - Здравствуйте, Валерия, - осторожно сказала Марина, сделав еще один шаг вперед.
   - Меня так никто, кроме врачей не называет, - рассмеялась Лера и притянула ее к себе, обняла и поцеловала в лоб. - Здравствуй, Марина, наконец-то, мы встретились.
   Марина засмущалась и уставилась на ее руки, все еще державшие ее в объятьях. Может, солнце скрылось, а может, она сама увидела, но вид ее рук вблизи испугал девочку, по тонкой коже, лишенной сосудов и живого цвета, по тонким и пугающе расплющенным пальцам она увидела ее, не ту, которой она хотела бы остаться, а ту, которой стала из-за болезни. Лера сразу почувствовала это и отпустила ее, но Марина прижалась к ее груди и, смотря снизу вверх ясными, без тени страха или жалости глазами, спросила:
   - Ты же себя лучше чувствуешь? Мне дядя сказал, что ты себя стала чувствовать лучше, правда?
   - Паша сказал правду, я действительно чувствую себя лучше, но не надо меня так сильно сжимать.
   - Извини, - Марина отпустила ее и отошла в сторону, внимательно осматривая. Лера была очень тонкой, но все еще крепкой, как показалось Марине.
   - Мне нравится твое платье, оно тебе очень идет, - сказала Марина.
   - У тебя тоже ничего, но мне кажется, что это не твой стиль, - ответила Лера, - рассматривая ее в ответ. Марина была одета в бирюзовое платье без стилистического кроя, и поэтому напоминала куколок из журналов мод.
   - Я выбирала его наобум, - ответила Марина, обойдя Леру вокруг. - Мне надоело выбирать, а это предложила продавец. А твоего платья я там не видела.
   - Я сшила его сама. Сейчас редко, кто шьет сам, но зато ты можешь сделать то, что тебе действительно понравится.
   - Круто, но на это нужно много времени, я бы не смогла!
   - Сначала у тебя ничего не получится, захочется все бросить, но потом, когда попробуешь еще раз, потом еще раз, надо практиковаться и все получится. Знала бы ты, сколько я материала перевела, чтобы сделать то, что можно было бы просто носить.
   - Нет, я так не смогу, мне лень. Да и зачем это? - пожала плечами Марина. - Можно купить или заказать и собрать на конструкторе.
   - Надо попробовать, потом сама решишь.
   - А ты меня научишь?
   - Если захочешь, научу. Подождите-ка, - Лера убежала в беседку и вернулась с большим фотоаппаратом, он казался слишком тяжелым в ее руках. - Паш, встань рядом с ней, так, посмотрите на меня, а теперь вверх влево.
   Она сделала несколько снимков и, довольная, подошла к ним.
   - Давайте я вас, - предложила Марина.
   - А ты умеешь им пользоваться? - удивилась Лера.
   - Умеет, - подтвердил Павел. - У ее отца был такой же, она его успешно разбила.
   - Не разобью, - сказала Марина, забирая фотоаппарат. Он был нетяжелым и хорошо лежал в руке. Она отщелкала кучу снимков, заставляя дядю и Леру постоянно перемещаться в разные точки. Наигравшись, она отдала фотоаппарат Лере.
   - Паш, снимешь нас? - Лера вложила его в руки Павла и, взяв за руку Марину, убежала с ней в беседку. Вскоре они вернулись с венками из полевых цветов на головах, громко смеясь.
   - Внимание, - скомандовал Павел, делая серию снимков, желая сохранить, остановить этот миг. Позже это будут его любимые фотографии, его две самые любимые женщины вместе, счастливые и живые.
   - Пойдемте в сад, там столько интересного! - предложила Лера, держа за руку смеющуюся Марину.
   - А там не прохладно? - спросил Павел.
   - Нет, я там была, там много солнца, и тепло! - ответила она и сильно закашлялась, отпустив руку Марины и отойдя в сторону. Сквозь кашель она повторяла, что сейчас пройдет, второй рукой не давая никому подойти к ней.
  
   11.
  
   Тимур стоял на автобусной станции, вполглаза наблюдая за тем, как из колонны автобусов выходят сонные школьники. Некоторые кивали ему и плелись дальше, большинство же просто не видели его, проходя мимо. Вот мимо прошла группа девчонок, разодетых в короткие юбки, с трудом скрывающие недозволенные к демонстрации части тела, они смерили его презрительным взглядом и рассмеялись в лицо, обдавая тяжелым духом модных этим летом зимних духов и пахучих сигарет. В последнее время он стал замечать, как быстро приучаются молодые девушки к курению, за полгода переходя от паровых суррогатов к сигаретам, которыми были завалены близлежащие торговые автоматы, предлагая всем желающим, достигшим четырнадцати лет купить разноцветную пачку ароматизированного дурмана. Отец рассказывал, что раньше, когда и его еще не было, детям запрещалось продавать сигареты и алкоголь, но эволюция права пошла другим путем, он вспомнил этот пассаж из лекций по правоведению, новая система требовала, чтобы все имели права и были уравнены в правах. Этот простой тезис привел к тому, что возраст начала полной ответственности гражданина перед обществом давал ему право в полном объеме пользоваться всеми благами и возможностями взрослого мира. Остатки информации от пройденных курсов не давали ему полной картины, странно, что он вообще что-то мог вспомнить после сдачи предмета, но в его памяти отпечатались понятия "борьбы с курением" и "пропаганда против употребления алкоголя и легких наркотиков". Он специально ходил в библиотеку, пытаясь для себя понять, что означали эти понятия, но ничего по легким наркотикам он не нашел, уже позже, после того, как его отца вызывали на педсовет из-за его активности в библиотеке, он рассказал ему, что сейчас нет таких понятий, современное общество называло наркотики стимуляторами или успокоительными средствами, как ни странно, способствующими, по мнению производителей, повышению умственной активности. Мимо прошла группа парней в длинных одеждах, на ходу докуривая утреннюю порцию стимуляторов. Лица у них были похожи на восковые маски без радости и злобы, сплошная ровная поверхность с выпученными стеклянными глазами. Они догнали девчонок, набрасываясь на них, как группа павианов на самок, Тимур отвернулся, ему были противны эти животные игры.
   Зажужжал браслет, Марина писала, что скоро подъедет. Рядом с ним остановились трое молодых ребят, они были помладше Марины.
   - Привет, - сказал самый высокий, остальные молчали, боязливо посматривая на Тимура, ожидая, что он их всех пошлет.
   - Привет, - кивнул Тимур, кивком головы приглашая его задать вопрос.
   - Скажи, а Марина придет сегодня?
   - Марина? - переспросил Тимур, сильно удивившись.
   - Да, Марина Петрова, - подхватил второй парнишка, выступив вперед. - Ты же с ней вроде общаешься, нам так Маргарита сказала.
   - Да, придет. Скоро приедет. Можете ее подождать, - улыбнулся Тимур.
   - О, нет, мы не будем, - почти хором ответили ребята. - Просто хотели узнать.
   - Вы с ней на курсах пересекались? - спросил Тимур.
   - Да, она с нами на математику и физику ходит, - закивал второй парень.
   - Так чего же вы уходите? - еще больше удивился Тимур.
   - Мы стесняемся, - серьезным тоном ответил третий парень, он был самый маленький из них, но смотрел совсем по-взрослому. - Передай ей привет.
   - Да, передай, ладно? - попросил первый.
   - Передам, а как вас зовут? - Тимур выставил руку вперед с браслетом, чтобы они передали ему свои контакты, но ребята еще больше стушевались и убежали. Тимур долго хмурился, смотря им вслед, а потом рассмеялся, узнавая себя в их возрасте. Он подумал, а была ли девчонка, которая бы так сильно запала бы ему в сердце, как этим ребятам? Но ничего не приходило на ум, до знакомства с Мариной он особо не обращал внимания на здешних куколок, а те, кто отличались от других, долго не задерживались в школе, переезжая или переводясь на дистанционное обучение.
   Подошел последний автобус, из дверей с шумом вырвалась ватага опаздывающих школьников младших классов, они с криками и радостными воплями оббежали его вокруг, одна девочка даже успела ущипнуть его, на бегу оборачиваясь и показывая ему язык, он знал ее, это была Оля из того же потока, где учился его брат. Последней вышла Марина, она выпрыгнула из автобуса, ловко подхватывая свой костыль. Бодрым шагом она подошла к нему и ткнула твердым кулаком в живот.
   - Ты чего такой хмурый? Лето же пришло!
   - Да так, задумался, - ответил он и непонимающе взглянул на костыль, которым Марина играла в левой руке, как тростью актер на сцене, ее научил этому трюку Рома, с детства ходивший на единоборства. - Тебе он зачем?
   - Так, для вида. Я же все еще больная, вот прохожу курс реабилитации, - немного протягивая слова, ответила она. - Я могу теперь даже опаздывать, могу сослаться на боль в ноге, а вдруг меня так сильно боль прихватит, что я не смогу двигаться? Это же просто катастрофа!
   - Придумала тоже, - ухмыльнулся он. - Тебе тут просили привет передать.
   - Да? А кто?
   - Ребята из твоего потока, ты с ними на математику ходишь и физику.
   - Да? Хм, интересно, кто это мог быть? - Она задумалась, перебирая лица в уме.
   - Так, ты не тормози, пойдем.
   - А я могу опоздать, так что могу и потормозить!
   - А вот мне опаздывать нельзя, мне надо балл дотянуть.
   - Только ради тебя, запомни, ради тебя, - она бросила на него такой взгляд, что он покраснел от смущенья, она расхохоталась и взяла его под руку, потащив вперед.
   Тимур что-то мычал себе под нос, не решаясь сказать. Уже подойдя к школе, он ее остановил и долго смотрел ей в глаза. Марина непонимающе хлопала ресницами, изображая дурочку.
   - Прекрати, - скомандовал он.
   - Ладно, - она поглядела на него своим нормальным, слегка хитрым взглядом. - Кстати, спасибо за материалы, я еще не все посмотрела, но уже пару семинаров закрыла! Спасибо!
   Она быстро поцеловала его в щеку, Тимур побледнел.
   - Марин, - начал он серьезным тоном. - Я хочу, чтобы ты вела себя осторожнее. Следи за собой, а то тебя могут не так понять, а потом трудно будет что-то объяснить. Не знаю, как сказать точнее.
   - Да что ты все вокруг да около, - рассердилась Марина. - Скажи честно, я тебе нравлюсь?
   - Да,- ответил он. - Но это неважно.
   - Как это? - удивилась она. - Я не знаю, нравишься ли ты мне, но я знаю, что это важно!
   - Нет, тут другое. Я не могу любить девушку другого рода, просто не имею права. Я тебе объяснял.
   - Но это глупо! Что за чушь?!
   - К тому же я уезжаю. Ты думала, почему на тебя напали эти дуры?
   - Не-а, на меня часто нападали в комбинате, я им не нравлюсь, вот и все.
   - Нет, ты вошла на их территорию. Они защищают свою территорию как животные. Будь осторожна, в нашей школе очень сильная кастовость.
   - Да, я заметила, - согласилась Марина. - Как в этом, как его, феодализме. Есть группка уродов, которые обирают других.
   - Сложнее. Групп больше. Есть основные лидеры, это они на тебя напали. Есть те, кто возле них, это их ближайшее окружение, и есть те, кто им подчиняется. Парни, что к тебе тогда подходили, это из первой группы, феодалы, как ты их назвала.
   - А откуда ты знаешь?
   - Я видел записи с камер, наши ребята нашли их в сети, там все видно, кто и что сделал.
   - А ты к какой группе относишься? Альфа или бета самец? - Марина сощурила гневно глаза.
   - Ни к какой. Есть часть, самая малая, кто держится в стороне. Также как и ты. Почаще бывай там, где тусуется народ, и ты все увидишь.
   - Я поняла. Как я это ненавижу! - она топнула ногой. - А почему руководство школы это допускает?
   - Не знаю, ребята говорили, что у той, что тебя толкнула, мать работает где-то высоко. Да там у каждой либо отец, либо мать шишка, поэтому и спускают все на тормозах. Ладно, ты на выпускной пойдешь?
   -Куда мне? - Марина чуть задрала платье, показывая ему колено в фиксирующем бинте. - Мне не до танцулек.
   - Какая глупость! - воскликнул он. - Не будь дурой. Иди, конечно же. Иначе они победили. Ты так это оставишь?
   - Ни за что! А ты пойдешь?
   - Пойду. Но я буду там недолго, я уезжаю в этот день.
   - Пойдем вместе, хорошо? Будешь моим кавалером, договорились? - Марина вновь заморгала глазами, заставив его еще сильнее побледнеть. - Все-все, больше не буду. Ну, так пойдем?
   - Буду рад. Я за тобой заеду.
   - О, как круто звучит, - рассмеялась Марина. - Я серьезно - меня еще никто не водил на свидание. Собственно, у меня их и не было никогда.
   - Ты еще маленькая, куда тебе.
   - И ничего не маленькая, - обиделась Марина, вспоминая откровенные разговоры с Саней, рассказывавшей ей про свои любовнее похождения, от которых она сильно смущалась и краснела.
   - Не спеши взрослеть, не будь как эти, - Тимур грубо выругался и взглянул на браслет. - Пошли, опоздаем.
   - Пошли, - она взяла его за руку и сильно сжала. - Жаль, что ты уезжаешь.
   - Мне тоже, но этого не изменить, такова судьба.
   - А разве не мы ее строим для себя?
   - Нет, точнее не во всем. Значит так нужно, не думай об этом, а то не сможешь идти дальше.
  
   12.
  
   Рабочий стол был придвинут к дивану, на нем Лера разложила иголки с нитками, куски ткани, разноцветные ленты и ворох чего-то неизвестного, откуда она выхватывала то одну, то другую полоску или нитку. Павел стоял возле окна, краем глаза смотря на улицу, а другим - посмеиваясь над тем, во что превратили его комнату. Все его вещи, документы и макеты были сложены в углу, нестойкой пирамидой упираясь в потолок.
   - Что-то она долго, - Лера оторвалась от шитья, бросив на него улыбающийся взгляд.
   - Прихорашивается. Позвать?
   - Не надо, пусть сама. Я думаю, что она стесняется, - она наскоро пришила яркую оранжевую тесьму к бирюзовой полупрозрачной ткани, расправила на коленях, видя в этом неровном куске материи законченность элемента платья. - Как думаешь, может лучше красную взять?
   - Можно и красную, - Павел подошел и долго смотрел на ткань. - Но, по-моему, так даже забавнее.
   - А ей вроде нравится оранжевый цвет, да?
   - Нравится, еще желтый любит.
   - Желтый тут не подойдет, - задумчиво произнесла Лера и обернулась к двери, послышались робкие шаги.
   В комнату вошла Марина, одной рукой она придерживала полу длинного платья из полупрозрачной, почти воздушной бирюзовой ткани, а второй рукой держала воздух, словно боясь, что платье упадет на пол. Ноги было едва видно за длинными полами, она ступала аккуратно, боясь наступить на них и порвать платье. Платье было еще не готово, бретельки норовили упасть с плеч, Марина поправляла их при ходьбе, но даже в этих неуверенных робких движениях стала чувствоваться грация и самодовольство, она себе очень нравилась в нем, специально чуть выставляя ногу вперед, чтобы ее можно было на мгновенье увидеть в высоком разрезе. На голове она соорудила высокую башню, в этот раз, выполнив все, что положено по инструкции, но смотрелось это смешно, а прическа-башня все норовила обрушиться на плечи.
   - Плохо, да? - спросила Марина, обхватив руками плечи, скрывая кружевной лиф.
   - Почему плохо? По-моему, прекрасно, - сказал Павел, переглянувшись с Лерой. - Вот прическу стоит другую сделать, а так все прекрасно.
   - Правда? - девочка засияла, став вертеться на месте.
   - А разрез, не слишком ли откровенный? - с сомнением спросил Павел, видя, как Марина с удовольствием выделывает танцевальные па, часто опасно вскидывая ногу.
   - О, в тебе проснулся папочка! - засмеялась Лера. - Нет, это еще очень даже целомудренно. Видел бы ты, как сейчас девочки ходят в ее возрасте. Платье длинное, так будет удобнее танцевать.
   Лера встала и подошла к Марине, бережно взявшись за ее прическу, девочка не сопротивлялась, прическа ей самой не очень нравилась. Лера распутала ее длинные волосы, спуская по плечам, разгладив их, она быстро завязала французскую косу и подвела Марину к зеркалу.
   - Так, мне кажется, лучше, - сказала Лера. - У тебя будет красивое платье, незачем делать сложные прически, слишком много всего тоже плохо, понимаешь?
   - Понимаю, - кивнула Марина, ее так часто заплетала мама, когда они вместе ходили гулять по выходным. - А еще их можно распустить, если надоест, верно?
   - Точно, ты сама все знаешь, - улыбнулась Лера, жестом приглашая ее распустить волосы. Марина поколебалась, но развязала косу, чуть подкрученные волосы красиво легли на плечи и спину. - Так даже еще интереснее. Можно прийти с одной прической, а как станет прохладнее, распустить волосы.
   - Ага, - улыбнулась Марина. - Только я не умею так завязывать косу, меня мама учила, но я забыла. Научишь меня?
   - В два счета, - подмигнула ей в зеркале Лера. - Сейчас вместе и сделаем.
   Лера развязала свой пучок и распустила волосы. Удивительно, как они стали похожи друг с другом, Павлу стало не по себе, и он отвернулся к окну, чтобы никто не заметил дрожь в его лице, но девушки были заняты другим делом, Лера на это время помолодела, светясь энергией и жизнью.
   - Девушки, я пойду, схожу за мороженым, - сказал он, уходя в прихожую.
   - Ура! Мне шоколадное! - обрадовалась Марина. - А ты, какое будешь?
   - Я тоже люблю шоколадное, - Лера щелкнула ее по носу. - Паша знает, что дамы любят, правда, Паш?
   - Естественно, - ответил он и добавил в полголоса. - Вы любите все.
   Вернувшись через полчаса, он застал Леру и Марину прогуливающимися по квартире. Обе были заплетены во французскую косу, Лера в его отсутствие подколола булавками платье, и теперь Марина не боялась, что оно с нее слетит. На плечах лежала тонкая накидка, обрамленная яркой оранжевой тесьмой, на шее висело ожерелье из янтаря, а в ушах блестели золотые сережки с бирюзой.
   - Ну, и как я тебе? - спросила Марина, вставая в горделивую позу, смотря на дядю дерзко с легкой насмешкой.
   - Прекрасно, но если ты будешь и на других так дерзко смотреть, то с тобой никто не захочет танцевать, - ответил он.
   - Ну и что, подумаешь, - Марина поправила волосы, переняв величавость движения у Леры, только что объяснявшей Марине, как следует двигаться в таком платье, как стоять, как вести себя.
   - Хорошая ученица? - спросила Лера, видя насмешливый взгляд Павла, перемещавшего взгляд с нее на Марину и обратно. - Марин, переодевайся, на сегодня мы закончили. В субботу я тебе его принесу, сделаем финальную примерку.
   - Спасибо! - Марина забыла про всю величавость и обняла Леру, звонко поцеловав ее в щеку. - А сейчас будем есть мороженое!
   - Непременно, - сказал Павел, приподнимая пакет с десертом. Как только Марина скрылась в комнате, Лера сникла, прислонившись к стене. Лицо ее вновь побледнело, но в глазах играл тот же задорный огонек, неразличимый с лихорадкой. - Тебе нехорошо?
   - Я немного устала, надо поесть, - прошептала она. - Все нормально, правда.
   - Ясно, - он взял ее под руку и отвел на кухню, усадив на стул. Лера засыпала на глазах, теряя сознание. Павел поставил пакет на стол и поднял ее на руки, она слабо сопротивлялась, но он уже принес ее в комнату и уложил на диван, накрыв пледом. Лера тут же уснула, спокойно, как всегда, чуть приоткрыв рот в слабой улыбке.
   - Мороженое! - выскочила из комнаты Марина. - Ой!
   Она встала в дверях, недоуменно смотря на Павла, он отвел ее на кухню и притворил дверь.
   - Она устала, так бывает, не рассчитала своих сил, - объяснил он.
   - Это я виновата, я ее добила, - расстроилась Марина.
   - Вовсе нет, не придумывай. И не вздумай ей этого говорить, она очень сильно обидится.
   - Я поняла. А долго она будет спать?
   - Часа два, она больше не может спать. А мы пока поедим мороженое.
   - А может, ее подождем?
   - И с ней поедим, я много купил, давай, раскладывай.
   - Ага, - Марина разложила им мороженое, Павел предусмотрительно купил несколько видов, Марина остальное убрала в морозилку. Она все делала без лишнего шума, не было ни дребезга приборов о посуду, ни хлопанья дверью холодильника, он удивился, что она так умеет, обычно Марина делала из любой обыденной вещи подобие цирка, чтобы было громко и много всего сразу.
   - А красивое платье, правда? - шепотом спросила Марина, быстро справившись со своей порцией мороженого и теперь покушавшуюся на часть дядиной.
   - Да, очень красивое, - сказал он, отдав ей половину.
   - А я в нем тоже красивая, да?
   - Красивая, но будешь столько сладкого есть, не влезешь в него.
   - У, это когда еще будет! А пока я могу есть все, что захочу и сколько захочу. У меня растущий организм, у меня мозг растет, а ему нужна глюкоза, - разумно заключила она.
   - С тобой сложно спорить, такая умная стала.
   - Вовсе нет, я половины не понимаю, что говорю. Так, что-то где-то услышала, прочитала, так сейчас все учатся, главное же сдать предмет.
   - Это да, но тебе уже стоит подумать, чем ты хочешь заниматься.
   - Я не знаю, может, ты подскажешь?
   - Я тебя могу направить, ты же хочешь работать в море, но с техникой ты дружить не хочешь, так?
   - Не хочу, я в этом ничего не понимаю.
   - Подумай, что тебе нравится.
   - Я любила ходить с мамой в океанариум. Там всегда было так интересно!
   - Так может, тебе и сделать это своей профессией.
   - Слушай, какой ты умный! - воскликнула она и спохватилась, зажав себе рот, Павел рассмеялся.
   - Она не проснется, не бойся.
   - А у меня, кстати, довольно высокий балл по биологии, - Марина хвастливо вздернула нос. - Я молодец, да?
   От ее вида ему стало смешно, она так сильно походила на своего отца, с нагловатым взглядом, горделивой позой. Глядя на него, она сама рассмеялась. Дверь на кухню отворилась и вошла заспанная Лера.
   - Ой, мы тебя разбудили? - забеспокоилась Марина.
   - Не-а, я сама проснулась. Где мое мороженое? - Лера села рядом с Мариной, требовательно глядя на Павла.
   - Я сейчас наложу! - вскочила Марина.
  
   13.
  
   В прихожей раздались неуверенные шаги, протяжно заскрипела дверь, принимая весь вес идущего на себя. Павел вышел из своей комнаты, поймав Марину в момент балансирования на слишком высоких каблуках, которые она сама захотела надеть. Она стояла на выходе из своей комнаты, неуверенно держась за дверь.
   - Ты так далеко не уйдешь, - заметил он.
   - Сама вижу, - огрызнулась Марина и сняла туфли. - Не хочется признавать, но ты был прав.
   - Я не особо рад этому, но все же тебе пока рано еще носить такую обувь.
   - А знаешь, как хочется! - глаза у Марины загорелись от удовольствия. - Надо только потренироваться и все.
   - Да нет, придется долго тренироваться. Чтобы носить такую обувь надо подкачать ноги, да и спину. Ты видела, как ты смотришься со стороны?
   - Да, я похожа на богомола, - рассмеялась Марина и изобразила атаку насекомого на жертву.
   За спиной Павла встала Лера, прислонившись к нему и приобняв за талию. Эту ночь она провела у них, помогая Марине подготовиться к вечеру.
   - Я все осознала, не надо на меня так смотреть, - сказала Марина и поставила роскошные туфли в коробку. Рядом стояли другие - на невысоком каблуке, чуть темнее платья и с изящной серебряной пряжкой, она надела их и почувствовала себя гораздо уверенней. - Придется те сдать, а они мне так нравятся!
   - У тебя нога еще вырастет, не переживай, уж туфлей-то всегда навалом, - сказал Павел.
   - Подойди-ка сюда, - позвала ее Лера.
   Марина подошла, Лера поправила на ней платье, долго внимательно смотрела на нее, в ее серых глазах вспыхнул огонек довольства, Марина сощурилась, ожидая ее вердикта, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Лера достала из кармана пижамы серебряный кулончик в виде прыгающего дельфина на тонкой цепочке и повесила ей на шею.
   - Ух, ты! - Марина побежала к зеркалу и стала вертеться, рассматривая себя и новое украшение. - Это мне, да?
   - Конечно, тебе, не стану же я носить рыбу на шее, - улыбнулась Лера. - Рыб у нас любишь ты.
   - Дельфины - это не рыбы, а млекопитающие, - важно заметила Марина.
   - А по мне, все, что плавает в море - рыба, кроме китов, пожалуй, - ответила Лера, зная, что Марина сейчас будет яростно спорить, но девочка угадала ее хитрость и погрозила пальцем.
   - Ага, опять меня подловить хотела, а я угадала!
   - Ты собирайся, скоро выходить, - сказал Павел. - Не надо заставлять кавалера ждать.
   - А я уже готова! - радостно воскликнула Марина.
   Лера подошла к ней и поправила косу, чуть потерявшую форму от излишней активности Марины. Марина смотрела на себя в зеркало и улыбалась, поглядывая то на Леру, то на дядю, кривившего рот в улыбке.
   - У тебя живот больше не болит? - шепотом спросила ее Лера.
   - Вроде нет, - Марина погладила низ живота. - Только чувствую себя странно, хочется смеяться и плакать одновременно, глупо, да?
   - Ну почему же глупо, ты взрослеешь, так бывает с нами, - шепнула ей на ухо Лера. - Мы с тобой об этом еще поговорим. Паша тут тебе не помощник.
   Они обернулись к Павлу и синхронно засмеялись, он и бровью не повел. В дверь позвонили, и он пошел открывать.
   - Добрый день, - поздоровался с ним Тимур, он был в костюме, старомодный галстук смотрелся на нем презентабельно, добавляя солидности еще совсем молодому человеку.
   - Привет, ты - Тимур, верно? - Павел протянул ему руку и пожал, отметив для себя, что молодой человек старался не уступать ему в крепкости рукопожатия, это ему понравилось.
   - А вы - Павел Сергеевич, дядя Марины?
   - Абсолютно точно.
   - Если бы я не знал, то сказал бы, что вы ее отец, - сказал Тимур и осекся, подумав, что сказал лишнее.
   - Может быть, мне сложно это оценивать, я себя со стороны не вижу. Идем, барышня готова.
   Они вошли в прихожую, Марина стояла в величавой позе, из дверного проема комнаты выглядывала Лера. Тимур робко поздоровался.
   - Ну что, идем? - спросила Марина, смерив Тимура взглядом, ей понравилось, как он выглядит, вот только ботинки были уж чересчур блестящими.
   - У нас есть еще пара минут, пока придет такси, - ответил Тимур. - Маринка, выглядишь ослепительно.
   - Я знаю, - самодовольно ответила Марина. - Платье мне Лера сшила, правда красивое?
   - Очень, я такие только в фильмах в библиотеке видел, сейчас такие и не встретишь, в нашей школе точно, - ответил он, краснея от оценивающего взгляда Леры, без стеснения разбирающего его на части.
   - Тимур, Марина сказала, что ты собираешься поступать в морское училище, все так? - спросил Павел.
   - Да, только я хотел поступать здесь, а родители решили переезжать, поэтому буду поступать на Балтике, - вздохнул он.
   - Это даже лучше. Не бойся, иди в северный флот, там ты научишься всему, потом любое дело будет по плечу, - Павел похлопал его по плечам. - Если хочешь, все получится.
   - Мой дядя десять лет там прослужил, не понимаю, как он там не замерз во льдах? - Марина схватила за руку Тимура и скомандовала. - Все, мы пошли. Давай, кавалер, веди.
   В ее голосе было столько незлобной насмешки и озорства, что Тимур покраснел, а Лера расхохоталась, махнув ему рукой, чтобы он не обижался.
   - Чтобы вернул в целости, - сказал Павел, провожая их к лифту.
   - Тимур уезжает сегодня, а я хочу остаться до конца! - сказала Марина.
   - Да, я бы с радостью, но меня отпустили только до девяти вечера, у нас самолет ночью, - извиняясь, ответил Тимур.
   - Дядя, я же всего-то до десяти буду, я хочу на салют посмотреть, можно? - жалобно пропищала Марина.
   - Можно, а потом домой. Садись на такси и домой, - картинно строго сказал Павел. - Если что, сообщай, я подъеду за тобой.
   - Слушаюсь, мой капитан! - Марина приложила ладонь к пустой голове, предусмотрительно прикрыв голову второй ладонью, чтобы голова не была пустой.
   Внизу их уже ждало такси. Марине вдруг захотелось поехать на том, с веселым роботом, но она решила не капризничать, а вызвать его на дорогу домой. Тимур галантно, как учили на танцах, посадил ее в машину, она села почти правильно, слегка чиркнув платьем по блестящей после мойки машине. Все это действо было так неожиданно для общей картины, но никто не обратил на них внимании, кроме одной девочки, во все глаза смотревшей за платьем.
   Выпускной вечер проходил в парке аттракционов на набережной. Каждая школа устраивала его строго в свой день месяца, иногда из-за погоды школы объединялись, устраивая праздник в один день, но это было довольно редко. Само руководство школ не хотело, чтобы их ученики общались друг с другом, борясь за каждого учащегося, приносящего доход от продажи учебных материалов и дополнительные выплаты из городского бюджета. Какими бы ни были лозунги разных школ, чтобы они не писали помпезного в миссии, главным оставался вопрос извлечения прибыли. Кто и когда внедрил подобную модель образования, уже никто не помнил, а понятие "бесплатного образования" было лишь абзацем в учебнике.
   Изначально выпускные вечера устраивали в качестве поощрения лучшим ученикам или детям высоких чинов, помогающих школе. Постепенно к этому мероприятию стали приобщаться спонсоры, и количество участников росло вместе с количеством спонсоров. Получение приглашения на выпускной вечер было формальностью, которую, впрочем, строго соблюдали, придавая глянцевость статусу участников. Марина получила приглашение от директора школы, часто рассылавшей приглашения по своему желанию, подбадривая неуспевающих, которым формально вход на праздник был закрыт.
   С трех часов дня начиналось основное действо. Праздник был разделен на две возрастные группы. Первая группа детей младших классов вливалась шумною толпою в безумный хоровод аттракционов, клоунских представлений и примитивных фокусов. Каждый школьник мог до одурения кататься на всех видах аттракционов, стопорным механизмом являлся лишь его организм, система считывала состояние ребенка с индивидуального браслета и не давала возможности пройти сильно уставшим или обезумевшим от полетов детям. Поначалу раздавались билеты, организаторы старались упорядочить потоки внутри парка, но практика нескольких лет показала, что лучше всего предоставить детям возможность самим находить себе развлечения. Дети самостоятельно разбивались на группы по интересам, часто впервые так подолгу и активно общаясь друг с другом, потом эти волны менялись, миграция была постоянная и в то же время незаметная, дети выкачивали парк полностью. Головные спонсоры, лишенные вследствие возрастного ограничения возможности привлекать новых адептов своей культуры потребления, предлагали младшим школьникам напитки и сладости на каждом углу. Высокие ребята, разодетые в древних торговцев, раздавали младшим школьникам "взрослые" кайфы, схожие до малейших деталей с упаковками алкогольных коктейлей, конфет со стимуляторами растительного и синтетического происхождения, трубочки для коктейлей напоминали одноразовые паровые сигареты. Безусловно, на упаковке значились совсем другие наименования, но кто будет на это смотреть, когда можно почувствовать себя взрослым уже сейчас.
   Вторая группа учащихся в большинстве своем состояла из старших классов и выпускников разных уровней. Странно, но организаторы не учитывали тот огромный массив школьников, который находился между ними и младшими классами. По возрасту Марина входила в эту самую массовую группу и не должна была участвовать в выпускном. Частично это позволяло ограничивать численность участников, так как веселиться вместе с детворой было уже неинтересно для большинства, но и на детской части можно было встретить и школьников старших классов, пришедших со своими братьями и сестрами или просто ради интереса, а некоторые получали пригласительные от старшеклассников или поощрение от учителей, или других чиновников. "Взрослая" часть праздника делила участников на строгие группы. Не было в этом смешении лиц той легкости и взаимного брожения по территории парка. Уже повзрослевшие дети или те, кто хотел таковыми казаться, замыкался в своем узком интересе. Кто-то полностью погружался в игры, бегая по лесопарковой зоне в интерактивных очках, гоняя бесов, или закрывшись в темной комнате с планшетами и обкуренными до одурения бесплатными кайфами от спонсоров. Другие же надувались пивом или коктейлями, или до одури катались на крутых горках, испытывали себя на космических аттракционах. Основная часть пришедших занимала центральную площадь, где организовывались музыкальные сектора. Подростки щеголяли в дорогих нарядах, девочки старались переплюнуть друг друга в изощренности и откровенности платья, часто не оставляя фантазии ни одного участка для работы, к месту и не к месту выставляя все напоказ. В этом танцевальном секторе можно было легко увидеть всю кастовость, все разделение по статусу, сформированное в каждой школе по исходному обезьяньему принципу определения доминантности. Лучшие места были у главных, самые красивые девочки жались к альфа-самцам, принимая от них похабные и нарочитые приставания. Разгоряченные алкоголем и наркотиками, подростки могли охладить свой пыл в обустроенных палатках, по кругу расположенных от главной сцены. Вход туда был свободный, внутри стояла большая кровать с перевернутыми конусными чашами, доверху наполненными всевозможными средствами контрацепции, а главный фокус был в том, что когда в палатку входила пара или группа обезумевших от гормонов подростков, то палатка подсвечивалась, устраивая для всех желающих бесплатный театр. Выходивших встречали овациями или насмешками, парни горделиво прохаживались, бросая настойчивые взгляды на других самочек, а девочки либо возносили парня, либо опускали его в глазах остальных, в зависимости от своих личных интересов. И все это происходило под оглушительные раскаты модных исполнителей, скачущих дикими животными по сцене.
   Но эта всеобщая страсть к развлечению, кайфу и сексу интересовала не всех. Организаторы выполнили все требования законодательства, в палатки не могли войти лица, не достигшие четырнадцати лет, сразу появлялись стюарды, уводившие нарушителей для разъяснительной работы, а после получаса разговора с психологом, их отпускали обратно веселиться. Рядом с главной сценой были и другие танцевальные площадки, они не были также популярны, но свою аудиторию находили. Все, кто избегал общего веселья, прогуливаясь по аллеям, танцуя старинные танцы, разученные в школьных кружках, всех их система отмечала для себя, передавая списки школьному руководству и чиновникам от образования. По каждому школьнику выносились определения, надевая на неподозревающего подростка дополнительный колпак надзора, иногда это помогало в будущем, система учитывала определенные ранее качества, помогая в выборе образования, продвигая по службе.
   Марина с Тимуром приехали в парк через час после начала "взрослой части". Рамка на входе просканировала их браслеты, система авторизовала их, теперь им были доступны все развлечения. Они еще не успели сделать и шагу, как к ним подошел разодетый в карикатурную косоворотку парень с лотком на животе. Марина сразу узнала эти банки с энергетическими напитками, как их позиционировал производитель, от которых у парней сносило крышу, а девочки становились агрессивными, нападая просто так, ради удовольствия. Она так и не поняла, кто приносил эти банки в комбинат, но раз в месяц точно самые старшие напивались этой дрянью и гоняли всех остальных, как чертей алкоголик.
   - А, привет! - радостно воскликнул парень, протягивая Тимуру две банки. - Я смотрю, твоя дама еще совсем юна, но как же она восхитительна! Возьми две, никто и не узнает, кайфанете как надо!
   Парень противно ухмылялся, Тимур отстранил от себя предложенные банки и сказал спокойным голосом, медленно и внятно проговаривая слова:
   - Мы не употребляем. Передай это своим, чтобы не приставали.
   - А, ты че, слабак, да? Мальчишка ты еще, - рассмеялся ему в лицо парень, но банки не убрал. - Может, пора уже стать взрослым, смотри, как твоя деваха-то хочет, она же хочет тебя, я вижу.
   - Пошел к черту! - крикнула на него Марина и дернулась вперед, чтобы выбить у него эти банки из руки, но еще не до конца вылеченное колено неприятно хрустнуло, и она замерла на месте.
   - Какая страстная, ух, я бы тебя. Приходи через два годика, мы с тобой в палаточку сходим, милая, - сально облизнулся парень и попятился назад, видя, как Тимур двинулся на него. - Шутка, просто шутка, друг. Ну, чего ты, я же пошутил, твоя баба, твоя.
   Парень с лотком скрылся, а Марина удивленно смотрела ему вслед. Тимур негромко выругался, расправляя костюм.
   - Этих уродов здесь как грязи, - сказал он. - Я этого придурка видел еще днем, когда с Артуром здесь был. Он разносил газировку и конфеты. Знаешь, как трудно объяснить ребенку, что это плохо, когда все вокруг это употребляют, а с каждого клочка улицы гремит реклама?
   - Знаю, я эту дрянь видела раньше, - Марина запнулась, ей не хотелось сегодня говорить о комбинате и она добавила: - в школах, где училась. Ну, тогда, когда переезжала с места на место, помнишь, я тебе рассказывала.
   - Да, помню, - ответил Тимур, беря ее под руку и уводя влево на аллею, откуда доносилась старинная музыка.
   Марина выдохнула, уходя под тени деревьев, как под незыблемую защиту, ей стало легче, через пару минут она уже и забыла, вслушиваясь в далекие ритмы прошлого. Она ускорила шаг, ей хотелось танцевать, а этот танец она знала, это было танго, пускай и наполовину смешанное с синтетической музыкой, но в этом наслоении миров она слышала звуки настоящей скрипки, переливы бандолионы. В последнем городе, где они пробыли чуть более года, она от скуки записалась на танцы. Родители пропадали на работе до позднего вечера, а больше свободных мест на других курсах не было. Она живо вспомнила, как ее учили ходить, отводя плечо назад, как с трудом ей давалось слушаться партнера, она всегда хотела решать сама, но танец требовал подчинения. За недолгое обучение она вытянулась, перестав горбиться, почувствовала боль в тех местах, где бы никогда не подумала, что может болеть. Несмотря на всю простоту, танец требовал терпения и сил. И сейчас, слыша знакомый ритм с сильной долей на второй такт, ей хотелось танцевать.
   - Ты умеешь танцевать? - спросила она Тимура, замявшегося при входе на танцевальную площадку.
   - Да, умею, но не очень люблю, - честно признался он.
   - А зачем тогда учился? - с легкой обидой в голосе спросила она.
   - Надо, офицер должен уметь танцевать бальные танцы. Это, конечно, архаизм, но что-то в этом есть, мне кажется.
   - Тогда не сопротивляйся и пошли! - она втянула его на площадку, чуть не столкнувшись с другой парой. Они обменялись с девочкой взглядами и залились смехом, смотря на своих партнеров.
   - Что не так? - удивился Тимур.
   - Все нормально, - Марина горделиво встала, отвернув голову влево, ожидая приглашения. Ей это больше всего нравилось в этом танце, момент приглашения и отказ, плавно перетекавший в танец.
   Тимур знал эту игру и умело вел ее. Быстрые мелодии, предназначенные для современного танго, быстрого, с высокими взмахами ног назад, вплетавший в себя и гимнастику, и элементы современных танцев, смеялись спокойными вальсами с элементами вставок из живых инструментов, норовящие в любую секунду разгореться, взорваться страстным пламенем, но тут же остыть в плавной милонге. Марина так усердствовала в движениях, вытягивая ногу назад, как ее учили, следя за тем, как делают это другие, перенимая у них элементы на ходу, с удовольствием отмечая, что девушки внимательно следят и за ней. Она не думала о том, у кого из них самое красивое платье, ей нравились они все, пускай даже, некоторые были довольно пухлыми или худыми, танец делал всех прекрасными, так всегда говорил учитель на танцах. Странно, как его занесло в эту глушь? Она часто думала об этом, особенно вспоминая свою жизнь в комбинате. Удивительно, как в пропащее место, на край земли, на ГОК, куда в здравом уме никто и не поедет, как там собиралось столько удивительных и умных людей, совсем не похожих на тех, кто жил в больших городах. Ей было интересно с ними, она с радостью разговаривала с коллегами отца, когда они приходили домой, искренне не понимая, почему они часто вздыхали, о том, что девочке здесь не место. Мысли бросали ее то к танцу, то к воспоминаниям, тело двигалось само, она не осознавала, что и как делает. Нога больше не болела, разгоряченная, хорошо растянутая, она горела приятным пламенем, как и все тело. Ей стало жарко и очень захотелось есть.
   - Устала? - улыбнулся Тимур, уводя ее с танцпола, в это время начался перерыв, пары разошлись в разные стороны, игриво посматривая вокруг.
   - Ой, я так хочу есть, ты не представляешь!
   - Представляю, я знаю твой аппетит. Пойдем, перекусим. Заодно посмотришь, как другие развлекаются.
   - Мне неинтересно, - ответила Марина, обмахиваясь рукой, лицо ее было красное, глаза лихорадочно блестели.
   Обойдя танцплощадку, они прошли по узкой аллее к главной сцене, где был организован фудкорт. Громкая музыка резко диссонировала с тем ощущением счастья, что она испытывала, но любопытство взяло верх над ней, и Марина часто вертела головой, разглядывая буйство действия вокруг. У фудкорта толпилась группка обдолбанных геймеров, они беспрестанно ржали, забивая рот сладкими пирожными и снеками, не глядя, заливая это пивом и коктейлями. Марина встала неподалеку, ожидая пока Тимур наберет для них чего-нибудь съедобного. К ней подошли парни, разодетые в яркие майки, обтягивающие раскаченные плечи и грудь, приоткрывая расчерченный кубиками живот. В свете стробоскопов, перебивающих еще не севшее солнце, она не сразу узнала их.
   - А, привет, красотка, - сказал тот, что был крупнее всех. - Пришла все-таки.
   - Ты смотри, какое у нее платье, а? Не трудно будет его снимать, а? - хихикнул второй.
   - Чего это я буду его снимать? - возмутилась Марина. - Идите отсюда, придурки!
   - Какая борзая, я уже так тебя желаю, - сказал самый крупный, его приближенные залились диким смехом. - Через час пойдем со мной в палатку, я знаю, как тебя провести, у меня есть хак на эту систему.
   - Какую еще палатку? - недоуменно спросила Марина. - Ты чего, больной?
   - Она не знает, ой ты, девочка, - стал сюсюкаться второй парень.
   - Посмотри туда, - главарь показал рукой на палатки возле сцены, в нескольких горел свет, и было видно, как картинно, напоказ занимаются сексом. - Наше время будет через час, пока пусть детишки развлекаются, настоящие мужчины приходят, когда стемнеет.
   Он попытался притянуть ее к себе и поцеловать, но Марина сильно ударила его в живот и залепила пощечину.
   - Отвали, козел! - заорала она, что есть мочи.
   Рядом появились здоровые стюарды, внимательно смотря на них.
   - Ничего не случилось, просто шутки старых друзей, - развел руками главарь, выдавливая из себя улыбку, но лицо его перекашивалось от гнева, а щека постыдно горела. Он прошипел ей сквозь зубы. - Ты за это ответишь.
   - Да пошел ты к черту! - крикнула ему Марина, намереваясь влепить еще одну пощечину, но стюард вежливо поймал ее руку и покачал головой.
   - Не надо, милая девушка, - сказал он. - Я вижу, что вы не виноваты в этом конфликте, но не стоит так реагировать, ребята уже уходят, а лишний повод общаться с нашими специалистами вам, думаю, ни к чему.
   - Это уж точно! - воскликнула Марина. - Совсем не хочу. А чего они ко мне пристают?
   - Немного перегуляли, - сказал второй стюард. - Мы последим, чтобы к вам больше не приставали. Тем более что ваш кавалер уже идет.
   Подошел Тимур с подносом, вид у него был обеспокоенный, он не видел, что произошло, но присутствие стюардов его взволновало, так просто охрана не появлялась.
   - Все хорошо, - сказала ему Марина, стюарды кивнули и ушли.
   - Так что случилось-то? - Тимур грозно посмотрел на нее.
   - Да приставали одни придурки. Те же, помнишь, что на стадионе?
   - Помню, вот гады.
   - Пойдем есть, ты же принес что-нибудь вкусное, да? - спросила Марина, разглядывая закрытые боксы на подносе. - Только, может, подальше отсюда, мне здесь не нравится.
   Она оглянулась на сцену, там кривлялся женоподобный мальчик, фальцетом выводя несложную партию под жесткий басовый ритм. Толпа радостно приветствовала выходящих героев из палаток, улюлюкая, свистя. Тимур отвел ее к аттракционам, здесь было много свободного места, большая часть ушла к главной сцене, одиноко стояло колесо обозрения, не дождавшись своих пассажиров. За соседними столиками сидели пары с танцплощадки, они в полголоса обсуждали то, что происходило на главной сцене. Тимур с Мариной сели к ним, не вступая в разговор. Марина набросилась на еду, будто бы весь день не ела.
   - А давайте все вместе покатаемся на чертовом колесе? - предложила Марина, после того, как плотно утолила голод, все согласились, не находя других идей, чем бы еще заняться. Другие танцплощадки отключились, наступал поздний вечер, и в приоритете оставалась только главная сцена и игровые зоны, со сменяющимися виртуальными локациями, раздавались дикие крики играющих, гонявших не то зомби, не то других чудовищ по сумеркам.
   Чертово колесо радостно зажглось, приглашая занять кабинки. Каждая пара заняла отдельную кабинку, Тимур заставил Марину пристегнуться ремнями безопасности, а сам сел напротив.
  -- Сядь рядом, - попросила Марина, он поколебался, но сел.
  -- Колесо медленно раскручивалось, поднимая их все выше над парком. Все было видно, как на ладони. Вдалеке горел огнями город, позади плескался сонный океан, не обращавший внимания на них, отправляя в их сторону прохладный ветер. Марина долго всматривалась в горящее поле главной сцены, медленно отключая у себя в голове доносящиеся раскаты музыки. Она поежилась от холода, ветер стал дуть сильнее. Тимур отстегнулся и снял пиджак, накинув на нее, как плед.
   - Ты что? Заболеешь, - запротестовала Марина.
   - Нет, не заболею. Мне не холодно, - ответил он, смотря в сторону от нее. В его лице что-то изменилось, он боролся сам с собой, не решаясь сказать или сделать. Она поймала его руку и сжала, он быстро повернулся к ней и поцеловал, тут же отпрянув. - Извини, я не должен был этого делать.
   - Почему? - удивилась Марина, чувствуя, как у нее горят губы, а на глаза набегают слезы. Ей опять захотелось безудержно смеяться и плакать, но она не понимала почему. - Почему не должен?
   - Потому, что я уезжаю. Потому, что я не думаю, что я тебе нравлюсь. Я же тебе не нравлюсь?
   - Я не знаю, - честно ответила Марина. - Я не понимаю, прости меня.
   - Не понимаю, за что тебе извиняться? - усмехнулся он.
   - А поцелуй меня еще раз, пожалуйста, - попросила она.
   Он поцеловал ее дольше, но также робко. Марина стыдливо отвернулась, пряча от него глупую улыбку, боясь, что это его может обидеть. Тимур сидел до конца сеанса весь напружинившийся и смотрел в пол, не поднимая головы.
   - Мне пора уезжать, - сказал он внизу. - Я уже задержался, но это не страшно.
   - Жаль, - прошептала Марина. - Я тебя провожу!
   - Если хочешь, то можем вместе поехать, - предложил он.
   - Хочу салют посмотреть, не переживай, - она быстро поцеловала его, улыбаясь, а он только сильнее нахмурился.
   - Не провожай, - сказал он и оглянулся, они остались одни. - Ты лучше одна не ходи, мало ли что, вдруг эти придурки опять пристанут.
   - Я могу сама за себя постоять.
   - Зря хвастаешься, - он взял ее под руку и отвел к беседкам, в которых расположились отдыхающие пары с танцев. - Теперь мне действительно пора. Давай не будем терять связь.
   - Не будем, - прошептала Марина и потянулась его поцеловать, но он отстранился.
   - Не надо, вряд ли мы скоро увидимся, но я тебя никогда не забуду.
   - Как грустно, - она заморгала ресницами, стряхивая накатившиеся слезы.
   - Боюсь, что так и будет. Я не должен, не должен... будь осторожна, сообщи, как вернешься, хорошо?
   - Обязательно, - она рывком подошла к нему и поцеловала. - Теперь иди. Спасибо.
   Он что-то буркнул в ответ и пошел быстрым шагом по темной аллее к выходу из парка. Марина проводила его взглядом и вошла в беседку, все взоры были устремлены на нее, но она их не замечала, переживая свой первый поцелуй. Странное чувство, она знала, что не любит Тимура, да, он ей немного нравился, но не более, почему же она так разволновалась? Мама часто ее расспрашивала о мальчиках, но она злилась от этих вопросов, не понимая, что от нее хотят, а сейчас все иначе. У нее заболел живот, она встала и пошла по аллее, все дальше уходя в старую часть парка. Вечерний воздух был тих и свеж, обволакивая приятной прохладой. Она шла вперед, не задумываясь ни о чем, просто дыша полной грудью, освобождая голову от жара и ненужных мыслей.
   Аллея незаметно вывела ее обратно к центральной части парка, засветились вдали огни главной сцены, ровный ритмичный гул заполнял собой пространство, вытесняя мысли из головы. Марина попыталась понять, что играет, но музыка терялась в слоях ритма ибасовых циклов, напоминая бесконечную песню древних шаманов, желавших ввести все племя в глубокий транс. Впереди слышались всплески радостных криков, накатывающих волнами на тихую гавань лесного массива, трудно было разобрать слова, ей захотелось узнать, что там происходит, и она прибавила шаг, выходя из чащи в игровую зону. Удивительно, как меняется мир с приближением ночи. В сумерках игровые автоматы, стоявшие с потухшими экранами, слабо помигивающими лампами резкой иллюминации, еще недавно слепившими своими красками игроков, теперь же все они напоминали брошенные в далеком космопорте корабли. Конечно, Марина никогда не видела в своей жизни настоящий космопорт, а базы на Луне мало походили на те удивительные сооружения, что описывали фантасты в своих книгах. Человек так и не стал настоящим покорителем космоса, честно понимая бренность своего несовершенного организма, не доверяя своей слабой оболочке, способной жить лишь на родной планете. Ее уже перестали интересовать крики на главной сцене, она ходила вокруг игровых автоматов, похожих на дремлющие космические корабли, дорисовывая в своем воображении все остальное. Казалось, что вот сейчас она подойдет к одному из них, перед ней опустится трап, и она войдет в него и улетит отсюда так далеко, что больше не будет смысла возвращаться. Эта идея так завладела ею, она стала думать, что обязательно возьмет с собой дядю Павла и дядю Виктора, и Леру. Корабль сможет набрать большую скорость, она не помнила какую, но помнила, что если ее достичь, то можно остановить время, тогда Лера будет жить вместе с ними.
   Позади послышался шорох быстро бегущих ног, темные фигуры скрывались от света прожекторов, слабо пробивающих эту поляну, тени подбежали к ней, закрыв ее от посторонних глаз. Марина почувствовала, как чья-то рука дернула ее за левую руку, выкручивая локтевой сустав, она даже не успела охнуть от неожиданности и острой боли, как другая рука всунула ей в рот кусок какой-то дрянной тряпки. Посыпалась серия ударов под ребра, по печени, ей стало трудно дышать, но она не сопротивлялась, поняв еще с комбината, что когда тебя так схватили, лучше до поры не сопротивляться, это только раззадоривает противника. Ее тело потащили по траве, она и не пыталась перебирать ногами, отходя от удара по печени, голова кружилась, тело болело, но Марина не теряла сознание, отслеживая каждый их шаг, изучая противника. Те, кто тащили ее, порядком устали, послышался запах ароматических концентратов, ее тащили в туалет.
   Яркий свет на мгновение ослепил ее, она зажмурилась, по слуху понимая, куда ее тащат. Вот тащившие бросили ее на пол, она попыталась приподняться, но тут же получила удар ногой в живот, и опустилась на холодный кафельный пол.
   - Я же тебе сказала, чтобы ты не лезла? Тебе мало было тогда, да? - прошипела главная у нее над ухом. - Знай свое место.
   Кто-то дернул ее платье, отрывая длинную юбку, раздался дикий смех, посыпались удары по ногам, по телу. Избивающие действовали, все больше озлобляясь, но, не заходясь, никто не бил по лицу и шее, опасаясь явных признаков избиения. Кто-то сорвал с ее шеи кулон с дельфином, подаренный Лерой, Марина застонала в ответ, но уже ослабевшие от ударов и ярости, руки схватили ее под мышки и потащили к унитазу.
   - Запомни и больше никогда не влезай на чужую территорию, - сказала главарь.
   - Да что я сделала? - выкрикнула ей в ответ Марина.
   - Вот сука, дурочкой прикидывается! - остервенело крикнула главная.- Давай, макай ее!
   Марину опустили головой в унитаз и несколько раз смыли под общий дикий хохот, а потом просто бросили. Она сползла на пол, инстинктивно прижав ноги к животу и закрыв голову руками, но никто больше не бил ее, голоса удалялись, она слышала, как они обсуждают добытый трофей, ее кулон.
   Время опять остановилось. Она уже испытывала это чувство, тогда, еще в комбинате, когда ее избили и бросили на этаже, прямо под камеры. Никто не подошел к ней, никто не помог, она так и пролежала до утра на холодном и пахнущем хлоркой линолеуме, пока ее не подняла утренняя смена охранников. Они оказались нормальными людьми, на руках отнеся в медсанчасть. Ей так хотелось, чтобы они не уходили, она и сейчас помнила этого доброго здорового парня со смешными рыжими вихрами и крупным, как хорошая картошка, носом. Она больше его никогда не видела, кто-то сказал ей, что его после этого случая перевели на другой участок. Память - дрянная штука, когда не нужно, когда тяжелее всего, она воссоздает в мыслях картины из прошлого, худшего прошлого. Долгие допросы в медсанчасти, грубая помощь, от которой хотелось выть, плакать, она просила, чтобы они перестали, но никто не слушал, продолжая с остервенением вдавливать в места побоев ледяную мазь, стягивать бинтами горящие от боли ребра. В ушах стояли упреки, угрозы, что она сама спровоцировала, что она хуже всех, что до нее такого никогда не было...
   Дрожащие руки подняли ее, слышался испуганный шепот, вторые руки подхватили, и две девочки с трудом подняли Марину с пола, унося из уборной. Запах едких ароматизаторов сменился летней прохладой, Марина поняла, что ее вынесли на улицу. Девочки перешептывались, ее несли уже четыре девочки, еще три шло рядом, подсказывая дорогу. Вот они вошли на скрипучие доски, это была беседка у самого края парка. Марину аккуратно, боясь сделать ей больно, положили на лавку, застеленную кофтами и всем, что было у девочек с собой. Она открыла глаза.
   - Ну, как ты? - Волнуясь, спросила ее одна девочка, Марина узнала ее, они вместе ходили на курсы по истории, кажется, ее звали Лиза.
   - Живая, - Марина попыталась улыбнуться, но тело ответила ей ударом боли, волной прокатившейся от ног до головы.
   - Мы уже вызвали стюардов, они скоро должны прийти, - сказала вторая девочка, ее Марина не знала, она сейчас плохо соображала.
   - Нас не заметили? - заволновались другие, кто-то вышел из беседки, шелестя полами платья по траве.
   - Кто это меня? - спросила Марина, медленно поднимаясь.
   - Неважно, лучше с ними не связываться, - затараторила Лиза.
   - Если они узнают, что мы тебя вытащили, то нам крышка, - зашептали другие девочки вокруг.
   - Да что тут происходит? - возмутилась Марина, ощупывая себя, все кости были целы, сильно болели ноги, но она чувствовала, как сила возвращается к ней, а вместе с ней и росла внутри ярость. - Не надо бояться этих уродин.
   - Тебе хорошо говорить, ты смелая, - сказала Лиза.
   - Да, лучше им просто заплатить, тогда они не пристают, - подтвердили другие.
   - Заплатить? - Марина встала и аккуратно стала разминать мышцы, так ее учил дядя Виктор.
   - Да, мы платим каждую неделю, - сказала Лиза. - Тогда они нас не трогают.
   Марина подошла к декоративному заборчику и подергала палки, одна поддалась. Она дернула сильнее, и палка высвободилась из шаткого крепления. Помахав палкой, она была достаточна тяжелая, чтобы сильно бить, и удобно легла в руку, не хватало еще шлема и этого смешного фартука из пластиковых реек. Руки вспомнили уроки дяди Виктора, палка уверенно засвистела в воздухе, повинуясь хозяину, поражая, как мечом, невидимых противников. Девочки ахнули, следя за ней.
   - Тебе же нельзя, тебя снова отправят в комбинат, - сказала Марине самая маленькая девочка, глядя на нее большими испуганными глазами.
   - Откуда вы все знаете? - удивилась Марина.
   - Тебя вся школа знает, - хором прошептали девочки.
   - Поэтому они тебя и ненавидят, - сказала Лиза.
   - Но почему? - недоумевала Марина. - Я же им ничего не сделала.
   - Ты другая, этого достаточно, - объяснила Лиза. Марина взглянула на нее, девочка внезапно из совсем юной превратилась в уставшую от жизни женщину с потухшим взглядом. - Уже были такие же, как ты. Их быстро ломали, а потом они переводились на дистанционное обучение или уезжали из города.
   - Понятно, - Марина махнула деревянным мечом, с пронзительным свистом разрезая воздух. - Где они?
   - Слева от главной сцены, там их зона, - сказала Лиза. - Извини, мы тебе не поможем.
   - И не надо, нечего, чтобы и у вас были проблемы, - сказала Марина. - Спасибо за то, что вытащили меня оттуда.
   Марина собралась выйти из веранды, но ее поймала за руку та маленькая девочка.
   - Куда ты? У тебя же платье все порвано!
   Марина осмотрела себя, в пылу ярости она и не заметила, что платье было порвано, и она стояла с голыми ногами в обрывках юбки, верхняя часть надорвалась, но была вполне целой. Одна из девочек протянула ей свою кофту, куда делась накидка, было неизвестно, может, она осталась там, у автоматов. Марина подпоясалась ей, как туземцы делают повязки из ткани, вид у нее был смешной и воинственный, если только не смотреть в холодные глаза, точно решившие, что она будет делать.
   После того, как Марина вышла, девочки долго шушукались между собой, а потом Лиза и еще одна, вырываясь из круга подруг, побежали за Мариной.
   - Вы куда? - спросила их Марина.
   - Мы с тобой, - сказала Лиза.
   - Да, пусть переводят в другую школу, я давно уже хотела уйти отсюда, но родители против, - ответила другая, она была ниже их ростом, с плотным телом и широкими налитыми, как у мальчишек, плечами. Она усиленно разминала кулаки, щелкая мощной шеей.
   - И правильно, нечего терпеть эту погань, - сказала Марина. - Как тебя зовут?
   - Надя, а это Лиза.
   Когда они подошли к толпе танцующих, разогретые танцами, алкоголем и наркотическими стимуляторами подростки не обратили на них внимания, воспринимая их появление как новую игру. Все пропускали их вперед, образуя живой коридор, кто-то живо оценил наряд Марины, выкрикивая комплименты по поводу ее ног. Слева от сцены тусовались парни, с перекаченными руками, и девочки, напоминавшие своими нарядами бывалых женщин, оголяя то одну, то другую часть тела на забаву парням. Марина сразу увидела ту, кто забрал ее кулон. Ей не хотелось разбираться, кто был тут главный, она хотела, во чтобы-то ни стало забрать его.
   - Смотрите! - крикнула одна из девиц. - Ей оказывается мало?
   - Ты смотри, она еще и с палочкой пришла! - только и успела выкрикнуть другая, как получила ударом палки промеж глаз, девица села на траву, судорожно сжимая ладонями лицо.
   Марина яростно раздавала удары, рубя, втыкая в бока свой меч, доставалось и парням, попадавшимся на пути. Ее обидчицы пытались схватить ее сзади и повалить на землю, но на них накинулись Лиза с Надей. Толпа взревела от радости, такое действо не часто можно было увидеть вживую. Камера выхватила из общей массы потасовку, и уже на большом экране транслировалась драка. Музыка стихла, и даже музыканты с интересом наблюдали за дракой.
   - Бей их! - раздался дрожащий крик из толпы, и группа мальчиков и девчонок бросилась к дерущимся.
   Как стая обезьян они набросились на высший класс школы, получая удары, падая, плача от боли, но их было больше, по двое, по трое одолевая былых обидчиков, яростно крича, плача от ярости и неописуемого животного превосходства.
   Марина сбила двумя ударами палки с ног ту, что нацепила себе ее кулон, и сорвала его с шеи.
   - Никогда не воруй у своих! - крикнула ей Марина и полоснула острым концом кулона по щеке девицы.
   Вид крови отрезвил Марину, девица истошно орала, катаясь по земле, сворачиваясь в клубок. Марина оглянулась, и ужас происходящего заставил ее остолбенеть. Она опустила руки, глядя на то, как дерутся вокруг дети, сколько ярости было в лицах тех, кто раньше был подавлен, сколько испуга и криков было у пораженных этой вспышкой ярости детей...Она вспомнила слова отца после ее первой драки в школе, он тогда сказал, что дети гораздо более жестокие, чем взрослые, тогда она ему не поверила, ей было семь лет...
   - Хватит! Прекратите! Прекратите! - закричала она, направленный микрофон выхватил ее слова, и все поле огласилось ее криком.
   Все замерли, дерущиеся остановились, все смотрели на нее, словно ожидая команды.
   - Прекратите, пожалуйста, не надо, - прошептала она сквозь слезы. Она увидела, как к ней бегут стюарды, и побежала, бросив свой меч в сторону.
   - Она забежала за сцену и устремилась вперед на запах океана. Она точно не знала, где он, она верила, что бежит к нему, вдыхая воздух ночного бриза. Она не слышала криков позади, не слышала, как ее просили остановиться. Ничего из этого больше не существовало, только он, он поможет ей спрятаться, ее никто не найдет, никогда, никогда!
   Она бежала, не чувствуя боль, не видя перед собой ничего, не решаясь смахнуть рукой пелену слез, боясь увидеть, осознать, что она бежит не туда. Вдали послышались перекаты волн, она не ошиблась. Тело послушно выполняло ее команды, забыло про побои, забыло про боль. Дыхание захлебывалось от радости, от усталости, резко, как взмывающая вверх ракета, открывая второе дыхание. Марина бежала вдоль пирса, проносясь мимо частных яхт, малых судов, бежала к закрытой части порта. В черном небе высился знакомый исполин, она поняла, что бежала именно туда, находя в нем настоящую защиту, там ее никто не посмеет тронуть, там ее дом, там ее дядя. Она смеялась, что-то кричала от безудержной радости, исполин рос на глазах, но до него было еще далеко. Девочка стала уставать, второго дыхания уже не хватало. Из последних сил она влетела на трап авианосца, закрытый для вида толстой цепью, и побежала вверх по крутым стальным лестницам.
   Две тени скользнули за ней, но третья, высокая, остановила их. Марина влетела на капитанский мостик, бросилась к перилам, задыхаясь от бега, от пережитого, жадно дыша холодным соленым воздухом, которым не могла надышаться. Было и жарко и холодно, ее трясло в сильной лихорадке, сама не осознавая, она ревела в голос, долго, протяжно, как одинокий испуганный детеныш, потерявший своих родителей, оставшийся один на льдине посреди океана.
   Сильные руки накрыли ее офицерской шинелью, от нее пахло чистотой и складом. Руки обхватили ее как младенца, закутанного в одеяло, и прижали к телу.
   - Ну что ты, не плачь, не плачь, - шептал знакомый молодой голос, от него Марина заплакала еще сильнее, прижимаясь к матросу. - Ну чего ты? Ну, все же прошло, ты на корабле, в безопасности.
   Матрос стоял на мостике, прижав ее к себе, не находя слов, чтобы успокоить. Он не знал, что случилось, отправив сообщение своему капитану, он забрал из кают-компании новую шинель, всегда висевшую в шкафу, и поспешил к ней.
   - Они... они избили меня! Они забрали подарок Леры! - задыхаясь от плача, кричала Марина. - Я должна, я должна была забрать! Это мое, я должна! Но они стали бить друг друга! Я не хотела, я не хотела!
   - Я не знаю, что произошло, но ты невиновата, - сказал матрос.
   - Нет, виновата! Виновата! - закричала Марина. - Я! Я их спровоцировала! Я виновата, я виновата!
   - Ну, прекрати, все закончилось, - голос матроса дрогнул. Он взял ее на руки и отнес в кают-компанию.
   Там его ждал офицер. Он хмуро смотрел на него и на девочку, но быстро сделал чай с бутербродами.
   - Сергей, дождешься тогда Павла Сергеевича, хорошо? - сказал офицер.
   - Слушаюсь, - ответил Сергей, встав со стула, все еще держа на руках Марину.
   - Да не вставай ты! - раздраженно махнул на него офицер и вышел. Через минуту его голова появилась в дверном проеме. - Как будем оформлять, что писать в рапорте, есть мысли?
   - Я ничего не видел, - спокойно ответил Сергей.
   - Молодец, - похвалил его офицер и вышел.
   Сергей заставил Марину выпить кружку сладкого чая и съесть несколько бутербродов. Она немного успокоилась, плотно закутавшись в шинель так, что видна была только голова и горящие глаза.
   - Я в комбинат не пойду. Можно я здесь останусь? Ты меня спрячешь, места же много, никто не найдет? - спросила она, с надеждой взглянув на него.
   - Нет, нельзя. Да и не надо тебе прятаться, - ответил Сергей. - Павел Сергеевич этого не допустит, поверь мне. Он меня из таких дел вытаскивал, лучше и не вспоминать. Один раз даже из тюрьмы вытащил, но это неважно, тебе пока рано это знать.
   - Расскажи, мне интересно, - попросила Марина, живо переключившись на другую тему.
   - Не буду, мне стыдно за свои поступки, - смущенно засмеялся Сергей.
   - А у тебя есть жена?
   - Почти. Осталось только пожениться. А почему тебя это интересует?
   - А это ты мне ракушку в куртку положил, да? Это же был ты?
   - Ну, я, чего отрицать. Это тебе Павел Сергеевич сказал?
   - Ага, от него ничего не скроешь! - Марина весело взглянула на него, вектор настроения поменял знак, моментально вырывая на яркий свет. - Она мне очень нравится, спасибо.
   - Пожалуйста, рад, что понравилась.
   - А ты классный, вот если бы нос был бы чуть поменьше, то мне бы понравился, - сказала Марина, стрельнув на него глазами.
   - А что не так с носом? Красивый нос, - театрально недоумевал Сергей, не раз от своей невесты выслушивая подобные "упреки". - Ты тоже ничего.
   - Ну, спасибо, умеешь делать комплименты, - она вздернула высокомерно нос.
   - Ого, я и не знал, что ваше поколение знает такие слова.
   - Какое еще наше поколение? - разозлилась Марина.- Мы все знаем, просто для каждого у нас свой язык, вот так вот!
   - Да, я это уже слышал когда-то.
   Марина стала сильно зевать и нагло, не спросясь, устроилась на строгом диване, облокотив голову на подлокотник.
   - Расскажи что-нибудь, пожалуйста, - попросила она.
   - Что тебе рассказать, - задумался он. - Давай расскажу, как я достал эту ракушку.
   - Давай.
   - Значит, дело было так, - он сел рядом, притащив с собой стул. - В одном порту мы порядочно застряли, делать было нечего, а когда солдату или матросу делать нечего, он начинает придумывать себе занятия сам. А это всегда чревато. Вот и я решил детскую мечту исполнить, еще в школе дал себе обещание, что сам сныряю за ракушками, как это делали в старину. Даже готовился раньше, нырял без баллона, только на легких, а потом забросил, стал с девочками гулять, сама понимаешь. А, ты уже спишь, ну спи-спи.
   Он поправил на ней шинель, закрыв полами голые ноги, и выключил свет, выходя наружу. В ночном небе взошла полная луна, захотелось курить, но стоя на посту, тем более, здесь, не стоило. Так он и простоял до прихода Павла Сергеевича, прибежавшего в гражданской одежде, небритого, как был в момент получения сообщения от него и дежурного офицера.
  
   Лера вошла в комнату и притворила за собой дверь. Павел повернулся к ней от окна и вопросительно посмотрел на нее.
   - Спит, - прошептала Лера, усаживаясь на диван. Вид у нее был спокойный, глаза следили за тем, как Павел ходит из одного края комнаты в другой, с силой сжимая кулаки.
   - Ты извини, что пришлось тебя забрать из дома, - сказал он, не останавливаясь.
   - Прекрати, - осекла она его. - И не смей так больше говорить.
   - Хорошо. У нее все нормально?
   - Да, вполне. Синяки ужасные, как так можно? Не понимаю.
   - Я тоже, - Павел остановился рядом с ней и задумчиво посмотрел сквозь нее. - Я когда отвез ее снимать побои, не знаю, кошмар какой-то. Мы же не на войне, у меня такого даже в учебке не было, а мы хорошо друг друга дубасили.
   - Да, женщины - они гораздо более жестокие по отношению к соперницам, такова природа, - сказала она. - Ты знаешь, а ведь она повзрослела. Странно, как это все случается в один день.
   - Ты о чем? - спросил он, но по улыбке Леры все понял. - А, ты об этом. Ты ей все рассказала?
   - Да, потом еще обсудим, ей пока не до этого. Интересно, как легко она это приняла, я в ее возрасте так испугалась, как вспомню, так самой смешно, а она - молодец, стоически это приняла. Мне вообще кажется, что у нее сильный характер, я ей даже завидую, мне не хватает смелости на многое, чтобы я хотела поменять.
   Она посмотрела на свои руки, на ладони, исчерченные линиями на тонкой сухой коже, встала и подошла к окну, раздвинув шторы. Всходило радостное летнее солнце, согревая своими теплыми лучами успевшую остыть за ночь землю. Капли тумана на глазах высыхали на стекле, она открыла окно, подставляя лицо под первые лучи утреннего солнца.
   - Ты что? - забеспокоился он.
   - Прекрати, - тихо рассмеялась она. - Утренняя прохлада меня не убьет, ты это знаешь.
   Он подошел к ней и поцеловал, прижав к себе ее озябшее тело, на ней был его свитер, надетый поверх платья, но он чувствовал, как дрожит все внутри нее, не в силах согреться самостоятельно.
   - Не надо, - она отстранила его, отвернув голову к солнцу. - Я же тебе сказала, что бы ты больше так не делал.
   - Я тебя люблю, не отнимай это у меня.
   - Я тебя тоже люблю, но ты же можешь заболеть, - еле слышно зашептала она. - Я боюсь за тебя.
   - Не заболею, я же сдавал анализы, мне это не грозит.
   - Я все равно боюсь, мне кажется, что эти медики сами не знают, что делают. Помнишь, мы читали с тобой записки сельского фельдшера? Помнишь?
   - Да, помню. Наших бы докторов в такие условия, когда нет ни компьютеров, ни анализаторов, ничего, только ты и больной.
   - Ты знаешь, я много думала об этом. И пришла к неутешительному выводу. Вот послушай, получается, что чем более развитым становится оснащение, я говорю об этих машинах, анализаторах, хирургических роботах, понимаешь? - Она поймала его утвердительный взгляд и, обрадованная, продолжила. - А вот квалификация операторов..., я не хочу называть их врачами, мне кажется, это слово давно умерло. Они именно операторы, не более, так вот они ничего же не знают, ничего. Помнишь, как они по каждому вопросу запрашивают у производителя анализатора? Помнишь?
   - Да, это было ужасно. Я тогда хотел забрать тебя оттуда, а им... не знаю! Не понимаю!
   - Ты меня и забрал, - она с благодарностью погладила его по груди и прижалась сильнее. - Мой муж бы никогда так не сделал, ты представляешь, он до сих пор считает, что я совершила ошибку, представляешь? Ты же так не думаешь?
   - Нет, теперь нет. Но раньше думал, ты знаешь.
   - Знаю. Но помнишь, я тебе говорила, что человек имеет право на достойную смерть, помнишь?
   - Да, помню. Я никогда не думал об этом.
   - А теперь?
   - А теперь думаю каждый день, каждый час, - он вздохнул. - Это трудно принять, но я понимаю, что так должно быть, но во мне все переворачивается от этого.
   - Ничего, пройдет. Ты знаешь, как я психовала, а теперь приняла, зачем бежать от реальности? Она все равно наступит, как ни старайся.
   - Ты про судьбу?
   - Мне не нравится это слово, - она поморщилась. - Судьба - это религиозное понятие, а ты же знаешь, как я к ним отношусь, особенно к нынешним. Но ладно, слушай, а где Витя? Давно его не было видно.
   - Он в командировке, никак не могут принять новое оборудование. Кстати, он тоже все время говорит, что чем сложнее техника, тем тупее эксплуатант, у него там большие проблемы с этим.
   - Да, я помню, он говорил, что автоматизация убила технику.
   - Скорее маркетинг, он убил и технику, и науку. А может, так и должно быть? Может это и есть наш внутренний сдерживающий фактор? Я вот все думаю о том, что будет на этой станции "Мирный-3", для чего все это нужно? Не могу понять, а все научные выкладки засекречены.
   - Как странно, я думала, что это должна быть открытая информация, странно это.
   - Угу, но, что имеем. В любом случае это интересный проект.
   - Тебе надо подумать о том, чтобы Мариночка была там с тобой, ты же думал об этом?
   - Пусть сначала выучится, а потом решим. Я не хочу ее силком туда затаскивать, неправильно это.
   - Не говори глупости, ты - ее семья, она не захочет быть далеко от вас. Ты и Виктор.
   - И ты.
   - Ты, правда, так думаешь? - голос ее дрогнул.
   - Конечно, она тебя очень полюбила. Даже пошла отнимать твой подарок.
   - Ох, я как подумаю об этом, сколько это принесет проблем.
   - Ничего, выстоим. Я их по судам затаскаю, что они там устроили, ужас просто! Я даже себе представить не мог, что там такое может твориться! - стал горячиться он. - Да их всех посадить надо!
   - Ну, не кипятись. Ты многого не знаешь, я со своими парнями это все проходила. И стимуляторы они употребляли, насилу удалось заставить бросить. Мир теперь такой, ничего не поделаешь - свобода должна быть во всем, мы же сами этого добивались.
   - Я не добивался.
   - Ты человек военный, а я вот сама бы проголосовала за это, а сейчас понимаю, какой была дурой. Может, это старость?
   - Нет, это здравомыслие.
   - О, какое ты слово-то из погреба вытащил, - рассмеялась она. - Я его в последний раз в институте слышала, когда мы историей языка занимались. Там столько было интересных слов, сейчас они звучат так нелепо, кстати, тоже старое слово, молодежь так не разговаривает.
   - Разговаривает. Я по Маринке вижу, с нами она говорит на нашем языке, а с детьми на их языке. Все они знают и умеют.
   - Может, и так, я об этом не думала. Я хочу есть, пойдем, может, съедим что-нибудь?
   - Неужели я от тебя это услышал? - улыбнулся Павел. - Ты - и проголодалась?
   - А что? Уже утро, а я ночь не спала. Я хочу есть и спать, - она широко зевнула, обнажая ровные, чуть матовые от молочно-белой эмали, зубы.
   Павел закрыл окно и увел ее на кухню. Лера послушно села за стол, подперев ладонями голову, следя за тем, как он надел фартук и принялся готовить завтрак. Он хмурился от ее улыбки, когда у него что-то не получалось, она похихикивала, но не давала советов, хотя ее всю распирало от них. Через полчаса на столе уже стояли тарелки с дымящимися от жара омлетом и жареными колбасками. Лера ела медленно, тщательно пережевывая, сбиваясь на смех, чем сильно нервировала его, не понимавшего, что ее так смешит.
   - Ты чего смеешься? - спросил он.
   - Да так, просто хочется, - ответила она. На столе замигал планшет Павла, она взяла его в руки, принимая входящий вызов. - Виктор, привет.
   - О, привет Лера. Рад тебя видеть, - раздался громкий голос Виктора. - Что у вас там происходит?! Вы что там, с ума сошли?!
   - А ты откуда знаешь? - спросил Павел.
   - Ты мне еще поспрашивай! - загремел Виктор. - Мне же вся информация дублируется! Это что за пиздец?
   - Не ругайся, Марина спит, - сказала Лера. - Долго рассказывать и не хочется. Приедешь, поговорим.
   - Может, мне бойцов своих прислать? Разнесут там все к херам собачьим? - Виктор выдохнул и успокоился. - Извини, я просто разволновался. Как Марина?
   - Все нормально, только ушибы, ничего серьезного, - ответила Лера.
   - Да я про другое, так-то она крепкая, в обиду себя не даст. Не психует?
   - Нет, на редкость, спокойная, - ответил Павел.
   - Вот это-то и плохо, - цокнул языком Виктор.
   - Может, и так. Ее Серега успокоил, молодец парень, не ожидал, - сказал Павел.
   - А как он ее нашел? - удивился Виктор.
   - Она ко мне на корабль прибежала, хотела спрятаться, представляешь?
   - Вот умница! Молодец! Ай, Маринка, какая же умница! - загремел Виктор. - Да только на корабле и можно жить, вокруг одни твари какие-то! Нет, Паш, я им рожу набью, ты только скажи кому конкретно!
   - Успеешь, не кипятись, - рассмеялся Павел, Лера покатывалась от хохота, глядя на разгневанное лицо Виктора, судя по посторонним звукам, он что-то ломал в руках, деталь жалобно трещала, прося пощады. - Ты руки-то успокой.
   - Ладно, - сказал Виктор, отложив что-то в сторону.
   На кухню вошла Марина и села к Лере, прижавшись к ней. Она увидела Виктора на экране и помахала ему рукой.
   - Дядя Витя! Привет!
   - Доброе утро, Мариночка, - Виктор поморщил нос, желая скрыть волнение. - Ты чего не спишь?
   - Я есть хочу! А ты скоро приедешь?
   - Скоро, милая, скоро. Я бы раньше приехал, но не мог. Если бы я знал...
   - Все нормально, не переживай, - спокойным голосом остановила его Марина. - Знал бы ты, как я им наваляла!
   - Тут не стоило бы гордиться, - заметил Павел.
   - А я вот не согласен! - возразил Виктор. - Молодец Марина, так и надо!
   - Дядя Паша, я же это только вам говорю, а на комиссии я буду чистосердечно раскаиваться, - ее детское личико отобразило взрослое лицемерие, Павел нахмурился, как быстро она повзрослела, как быстро она смогла познать эту гниль общества, необходимую для мирного сосуществования, но все же это была гниль.
   Марина что-то шепнула Лере на ухо, та ответила ей одними губами. Девочка помахала дяде Виктору, и они вышли из кухни. Павел повернул к себе планшет, Виктор смотрел на него встревоженным взглядом, не зная, что сказать.
   - Что делать будем? - спросил Виктор.
   - Пока не знаю. Я сегодня встречаюсь с юристом, думаю, что надо заранее подготовиться.
   - Вот это правильно. Ты держи меня в курсе, я всегда готов помочь.
   - Я знаю.
   - Так скажи, что мне делать! - возмутился Виктор.
   - Пока ничего, надо успокоиться. Позже поговорим.
   - Ладно, я понял. Хорошо, что Лера у вас.
   - Да, хорошо, что она у нас.
   - А ее эти, ну сам знаешь, не против?
   - Не хочу об этом говорить.
   - Я понял. Все, до связи, мне пора на совещание идти.
   - Как у вас там продвигается?
   - Да никак! Идиоты какие-то, честное слово. Купили не то, а теперь пытаются свои задницы прикрыть. Как обычно.
   - Да, как обычно. Ты там сильно не греми, незачем это, они не поймут, а у тебя проблемы будут.
   - Да знаю я, - раздраженно ответил Виктор. Он потряс пачкой таблеток. - Вот, до чего дошел. Конский успокоитель принимаю, знаешь, помогает.
   - Смотри, не переборщи.
   - Да и пускай, мне будет тогда на все плевать.
   - Нет, не будет. Все, до связи.
   - Отбой! - командным голосом сказал Виктор и отключил сеанс связи.
  
   14.
  
   Жаркое солнце лениво катилось к закату, озаряя дом слепящим светом. Лера прижала руку к глазам, сильнее откинувшись на старом кресле качалке, знавшем еще три поколения хозяев старого дачного дома. Заскрипели доски и тяжело вошел муж, высокий, раньше возраста располневший мужчина с широкими плечами и ужасно большими на вид руками, но его лицо, подчеркнуто вежливое, с неспадающей профессиональной дружелюбно-лицемерной улыбкой, с возрастом превращавшейся в гримасу театральной маски, отчетливо говорило, что он не знаком с физическим трудом и всю жизнь провел в уютных и теплых кабинетах. Она бросила на него взгляд и снова повернулась к солнцу, жадно впитывая его энергию. По ее лицу скользнула улыбка, она подумала, как может быть странна жизнь, как она бывает нелогична и, пожалуй, несправедлива. За долгие годы совместной жизни она не раз говорила ему, что с его фасадом ему место где-нибудь в лесу или на стройке, а не в кабинетах бумажками шуршать. Он на это всегда улыбался, не говорил ни слова в ответ.
   - Твой чай, - он поставил на столик перед ней высокую кружку с цветочным чаем. - Может, принести тебе поесть?
   - Нет, спасибо, я что-то не голодна, - она отпила немного и поставила обратно на столик.
   - А я думаю, что тебе надо есть, иначе ты не сможешь...
   - Не начинай опять, - Лера бросила на него недовольный взгляд, и он замолчал, встав к ней спиной у окна.
   - Я разве много от тебя прошу? Я просто хочу, чтобы ты была здорова. Мы все этого хотим, - сказал он, не оборачиваясь.
   - Ты не просишь, ты требуешь. Ты всегда от меня требовал, всегда, - устало сказала она.
   - А он не такой, я угадал?
   - Да, он не такой. Вы абсолютно разные, поэтому я вас и люблю.
   - Я так и не смог этого понять.
   - Уже неплохо, что ты мне не устраиваешь истерики, - усмехнулась она. - Как есть, так есть, иного уже быть не может.
   - Я знаю, прошлого нам уже не вернуть.
   - Ты знаешь, а я не хочу его возвращать. Хватит, было достаточно всего. Нам с тобой не надо извиняться друг перед другом, мы сделали друг другу достаточно, чтобы не расшаркиваться в ненужных церемониях. Я понимаю, что у тебя на работе принято обходить острые углы, растирать одну мысль до пыли.
   Он повернулся к ней и покачал головой, глубоко вздохнул и сел рядом за стол на плетеный стул, стул жалобно затрещал под его тяжестью.
   - Ты никак не можешь мне простить тот маленький грешок, так он тебя задел, верно? - спросил он, искоса поглядывая на жену.
   - Егор, - сказала она серьезно. - Мне это неинтересно. Если это потешит твое самолюбие, то можешь думать, что я ревную тебя. Кстати, как у нее дела?
   - Хорошо, не жалуется.
   - Ну, еще бы ей жаловаться, с ребенком все хорошо?
   - Да, все прекрасно. Я бы хотел, чтобы вы подружились.
   - А вот этого не будет, - засмеялась она. - Ты опять хочешь, чтобы все было по-твоему, ты совсем не изменился.
   - А разве ты другая? - он сощурил глаза, но рот продолжал оставаться в гримасе лицемерной улыбки.
   Она ничего не ответила, принявшись за остывший чай. Солнце укатилось в сторону, и в комнате стало темнеть.
   - Так ты сделаешь то, что я попросила? - Лера резко повернулась к нему, требуя немедленного ответа.
   - Не понимаю, почему это так важно для тебя?- Не торопясь, как хозяин положения, спросил он.
   - Важно, очень важно, - резко ответила она. - Как ты не можешь понять?! Я же не для себя прошу, они сломают ей жизнь, понимаешь?
   Она стала задыхаться от гнева, злости на него и на себя, что вообще стала просить его о помощи, в бессилии опустив отяжелевшие от спазма руки. Он встал со стула и опустился перед ней на колено, взяв ее ладони в свои огромные руки.
   - Я все сделаю, не переживай. Ты же знаешь, я не могу без этого гнусного театра, - сказал он, осыпая ее сухие кисти поцелуями, она прижала ладони к его лицу и тихо ответила:
   - Знаю, конечно, знаю. Как ты меня всегда бесил этим.
   - Думаешь, у нас с тобой еще что-то осталось здесь? - он прижал ее ладони к сердцу.
   - Конечно, просто она другая, та, ранняя, глупая и смешная - она умерла. Теперь вместо нее новая, но она есть, поверь мне.
   - Я верю, но я жалею о старой.
   - Не надо, опять ты начинаешь свой театр, - засмеялась Лера.
   - Да, прости, - усмехнулся он и встал. - Завтра встречусь с одним человеком, он сможет помочь, не беспокойся.
   - Спасибо, Егор, спасибо.
   - Не благодари, я это делаю даже не для тебя.
   - А для кого? - удивилась она.
   - Для себя. Мне интересно, насколько система окажется податливой.
   - Да, ты не меняешься.
   - И ты, все такая же.
   - Только старая и больная.
   - Я тоже немолодой. Ты хотела пойти на озеро, когда ты хочешь?
   - Я с мальчиками схожу, а то они на меня обиделись, дурачки, все в тебя.
   - Это неплохо, когда мальчики получаются в отца.
   - Да, так считается. Можешь уезжать, ты же к ней спешишь?
   - Я могу остаться.
   - Не надо, вы же уже билеты купили. Езжай, не опоздаешь?
   - Нет, времени еще достаточно. А кто тебе сказал?
   - А это, мой милый, сам выясняй, кто здесь информатор!
   - И выясню, и покараю, - серьезно сказал он. - Останешься до завтра?
   - Нет, завтра я уеду в город. Пока, Егор.
   - Пока, - он склонился и поцеловал ее, ловя в ее глазах все туже ехидную усмешку, с какой она смотрела на него много лет назад, с неохотой принимая его ухаживания.
   Когда он ушел, Лера внезапно взволновалась, ей захотелось сейчас же уехать в город. Комната была залита темно-красным закатным пламенем, разрезаемым тенью деревьев, стоявших у окна, она следила за подрагиванием занавесок на пугливом ветре, с трудом различая вышитый ею когда-то орнамент на ткани. Глаза медленно закрывались, унося ее в тяжелый сон.
  
   15.
  
   За окном стал брезжить рассвет, прозрачные лучи, еще лишенные сил, отпускающие свою бесценную космическую энергию по касательной в ничто бесконечности, стали соперничать со светом электричества, беспрекословно отработавшего ночную вахту. Сидевшие за столом кухни были бледны, движения медленны, слова подолгу застревали в воздухе, распадаясь на созвучия, так и не дождавшись ответа.
   Павел весь согнулся над столом, в неудобной позе перечитывая присланные повестки, пытаясь сквозь этот набор слов и определений, ссылок на статьи, сулившие то наказание, то восторженно заявлявшие о правах и свободе, он не мог найти в этих документах того, что искал - ответа. А его там не могло быть, скупость канцеляриста, приправленного доброй горстью машинной доброжелательности роботов, отрабатывавших заложенные психологические штампы, формируя текст, написанный, безусловно, талантливо, сложно было спорить. Машина уже давно обошла человека в написании бумаг, но все же это был мертвый текст, не несущий в себе ничего, кроме жесткой машинной логики двоичного кода. Он был привычен к подобным документам, еще в молодости легко схватывая суть среди этого нагромождения словесных льдин, выраставших для многих в непроходимый айсберг. Учась в академии, он не раз находил в библиотеке старые документы, написанные еще сотни лет назад людьми. Читая эти сухие слова, он видел личность человека, составлявшего документ, чувствовал эпоху, а теперь ничего, только запах нагретого пластика планшета и сухой воздух вокруг.
   Он встал и открыл настежь окно, впуская в застоявшийся воздух кухни струю прохладного ветра, робко ожидавшего разрешения за толстыми лабиринтами стеклопакетов. Замигала лампочка, напоминая, что воздух в помещении не фильтруется, нагнетательный клапан затих, благодарно вздохнув на прощание, и уснул заслуженным сном. Возле стены, склонив голову на плечо, дремал Виктор, тень напряженной мысли исказила его лицо, но усталость брала свое, заставляя выскрести для себя хоть пару минут сна. Павел долго глядел на друга, с трудом определяя для себя, что он хочет сейчас делать... выходило так, что ничего, самое лучшее было ничего не делать. Можно было бы перед слушаньем успеть заскочить в библиотеку, попытаться найти подобные прецеденты, но, а если они... нет, не хотелось об этом думать, он не хотел знать заранее. Пожалуй, Виктора брать с собой не стоит, он может быть несдержан, вон как брови насупил и кулаки сжал. Павел сел за стол и выключил планшет, скрывая ненавистный документ. Голова прояснялась, появилась даже легкость в мышцах, предвестник тяжелой усталости днем. Ему вспомнилось, как во время учебы они, еще совсем молодые, моря не нюхавшие, штудировали право. Как спорили до хрипоты, с молодой горячностью защищая идеалы свободы нового мира, живя этими идеалами, а по сути, придумывая их для себя. Все споры закончились, и наступило горькое осознание. Как странно, что они сами раньше не замечали этого, а может, просто не хотели замечать? Один простой вопрос разбил все их идеалы на громадные, бесформенные обломки, не пригодные ни для чего, способные лишь мешать, закрывая проход, препятствуя движению вперед, а хотелось двигаться только вперед, отметая все, что было раньше. А вопрос задал им работник библиотеки, не ко времени состарившийся мужчина, кто-то говорил, что ему нет и пятидесяти, но выглядел он полумертвым с желтой обвислой кожей на щеках, копной соломенных волос и бесцветными, словно из них высосали всю жизнь, глазами. Павел не помнил его лица, да никто не помнил его лица, но в представлении он не нуждался. Подойдя к их группе, уже изрядно повысившей накал спора, он спросил о том, а могут ли они дома, без своих допусков, а просто, как обычный человек, найти хотя бы то, что сейчас они обсуждают. Тогда это вызвало шквал негодований, всем же казалось, что всемирная сеть открыта для всех, информация перестала быть правом избранных, смешно. Они потратили всю ночь, но не смогли пробиться сквозь фильтры, а многим даже пришли настойчивые просьбы прекратить свои попытки. Потом библиотекарь объяснил им, не злорадствуя их неудаче, вовсе нет, он был спокоен, выслушивая их рассказ, понимающе кивал, искренне сочувствуя, возможно, Павлу это раньше не приходило в голову, вспоминая самого себя в их годы, этот молодой старик рассказал им, что доступ к информации, даже к той, что кажется вполне безобидной, как, например, положения статей законов, подзаконных актов, да даже просто учебных материалов для школы по общественным и естественным наукам, эту информацию можно было получить лишь в библиотеках. Конечно, название осталось с прошлых времен, но так ли уж поменялся смысл? В зависимости от уровня доступа тебе были доступны определенные разделы, стеллажи, полки, архивы. Это и была гениальность системы, иллюзия свободы, желанный плен нового мира, в котором главным оружием, как и столетие назад, была информация. Открой доступ к ней, пускай, даже и номинально, и люди сами захотят его ограничить, не вчитываясь, не вникая даже в половину того, что изучают, собирая крохи информации по заголовкам, тегам, кратким изложениям, составленным специально для них умной машиной, которая отслеживала многие годы, десятилетия активность пользователей, медленно и верно ограничивая их доступ по их же желанию. Никакой тирании, автократии или других архаизмов, только свободная воля человечества, пожелавшая заковать себя и посадить обратно в темный подвал невежества, создав для себя иллюзию осведомленности, принимая все как истину, не вникая и не желая вникать, теша себя мыслью о новом этапе развития человека, способного одним махом усвоить огромную лавину знаний.
   Странно, он больше не думал о Лере, старался не думать, сознательно ограждая себя от этого. Может быть, система не так уж и неправа, изолируя человека от полученных им же знаний, приближая к идеальному счастью. На кухню вошла Марина, оторвав его от полудремоты мыслей. Она была уже умытая и переодетая в домашний костюм с неизменными дельфинами в виде мелких принтов, лихорадочно разбросанных по ткани, как это делает рука еще совсем маленького ребенка, зачерпывая горсть блестящих камушков и отрывистым движением рассыпая ее на столе.
   - Ты чего не спишь? - глухо спросил он ее.
   - А ты? - она бросила на него серьезный взгляд, а потом на начавшего просыпаться Виктора. - Я выспалась, а вот вам стоит вздремнуть пару часиков.
   - Нормально, - сказал Виктор, широко зевая. Он проследил за ее действиями, Марина достала кучу посуды и что-то мастрячила на столешнице. - А что ты собралась делать?
   - Оладьи, меня Лена учила, но я так и не попробовала сама. Так что как получится, так получится, - хихикнула Марина.
   - Нормально получится. Если Павел не будет, то я съем его порцию.
   - Вот еще, - возмутился Павел.
   - На всех хватит, - Марина засыпала ингредиенты в большую чашу и залила быстро скисленным молоком. Миксер стал взбивать всю массу, от ускорителей окисления лопались крупные пузыри, запахло кислым тестом. - Я вот что подумала.
   Она остановилась, добавляя сахар, щепотки специй. Миксер шумно гудел, она молчала. Павел устало смотрел на свои руки, а Виктор хмурился, ожидая от нее неожиданностей.
   - Так вот, - сказала Марина, выдерживая долгие театральные паузы. Она остановила миксер и стала разливать оладьи на горячую сковороду. Толстые блинчики шипели, масло брызгало во все стороны. - Я решила, что если меня обратно определят в комбинат, то я свое отсижу и через пару лет выйду. Это не так уж страшно, я перетерплю. Наша директриса же все детство с рождения там провела, а мне всего-то пять или шесть лет. Ерунда!
   - Почему ты думаешь, что тебя туда определят? - Павел поморщился от ее серьезного уверенного тона, за которым пряталась яростная истерика и страх.
   - Ну, не знаю, все же может быть, - пожала она напряженными плечами.
   - Ох, Мариночка, давай по порядку, - сказал Виктор. - Тут стоит не спешить с решениями. Я не такой знаток законов, как некоторые, но дело не такое уж и однозначное, а ты себя уже в жертву приносишь. Незачем это, давай-ка лучше за оладьями следи, а то пригорят.
   - Точно! - Марина резко повернулась к сковороде, поднимая вверх крышку. Оладьи с одной стороны уже подгорели, она лихорадочно перевернула их, а рядом уже стоял Виктор наготове с тарелкой.
   - Отдай их мне, - попросил он. - Никто и не узнает, что первые вышли не очень.
   Павел громко рассмеялся, смотря, как грозная фигура Виктора просительно стоит с тарелкой около подрагивающей от смеха девочки.
   - Держи! - Марина выложила ему всю первую порцию и тут же принялась за вторую.
   Виктор, довольный, как кот, получивший большой кусок мяса, сел за стол и потянулся к банке с синтезированным медом. Павел отодвинул ее от него, взглядом показывая, что он тоже претендует на свою долю.
   - Ладно, - проворчал Виктор, отдавая Павлу половину.
   Еще не успели сготовиться все оладьи, а все трое порядком наелись, с пылу с жару проглатывая новые порции. Оставшуюся квашню Марина доготовила на автомате, прилежно складывая солнечные кружочки в стеклянную кастрюлю на подоконнике. Теплый вкусный воздух, обильный ранний завтрак разморили, все, не сговариваясь, отправились вздремнуть, обмениваясь веселыми взглядами. Виктор плюхнулся в кресло в комнате Павла и сразу же уснул, Павел, не раздеваясь, улегся на своем диване, а Марина прибавила уровень на клапане и улеглась обратно в кровать, замотавшись в покрывало.
  
   В классе было занято лишь несколько столов. Учитель откровенно зевал, лениво занимаясь своими делами, часто выходя из класса, подолгу пропадая в коридоре. Дети нехотя отрабатывали свои задолженности, на автомате пролистывая задание и расставляя ответы в хаотичном порядке. Одновременно у всех зажужжал браслет, дети переглянулись и, не говоря ни слова, поднялись и вышли из класса. Когда вернулся учитель, он сразу и не обратил внимания на то, что класс был пуст, после проставив всем прогулы.
   Из корпусов школы выходили группы детей, шумно обсуждавших что-то между собой, группы сходились вместе, вставая в организованную колонну. Колонна подошла к главному корпусу, и разговоры прекратились. Десятки детских глаз устремились на окна четвертого этажа, где находился кабинет директора. К ним подходили другие дети, одетые не в форму, спешащие от автобусной станции. Они кивали друг другу, приветствуя короткими восклицаниями. Постепенно вся площадь перед корпусом заполнилась детьми, непрерывно смотрящими на окна.
   - Как вы думаете, Павел, что стоит ожидать? - директор школы подошла к Павлу, стоявшему у окна ее кабинета и смотревшего на то, как площадь перед зданием заполоняют дети.
   - Не знаю, это скорее должны знать вы, Маргарита Александровна.
   - Просто Маргарита, я же вас уже просила.
   - Хорошо, Маргарита. Вы можете это объяснить?
   - Не понимаю, о чем вы? - удивилась она, но, обратив внимания на то, куда он смотрит, подошла ближе к окну и ахнула от удивления. - Вот это да.
   - Я не думаю, что они просто так сюда пришли, - сказал Павел, сильно нахмурившись.
   - Определенно, что так, - Маргарита усмехнулась. - Но, может, это нам поможет.
   - А может, навредит. Вы же понимаете, что комиссия может быть непредсказуемой.
   - Не стоит демонизировать этих людей. Там работают абсолютно разные, совсем непохожие люди. Часто с противоположными взглядами.
   - Да? Удивительно это слышать.
   - А вот представьте себе. Кстати, вам стоит их поблагодарить, что разбирательство было перенесено сюда, а не отправлено в суд. Там бы у нас было мало шансов.
   - С этим я согласен.
   - У вас хорошие друзья, мне намекнули, что это было решение сверху, - она по-дружески сжала его локоть, кривя губы в усмешке. - Вы даже не представляете, как некоторые переполошились. Это же конфликт интересов как-никак.
   - Как у вас все сложно. Я надеялся, что школа далека от подобных интриг.
   - Это было наивно так думать, - рассмеялась она. - Не обижайтесь, хорошо?
   - Даже и не думал, - Павел показал на толпу детей за окном. - Их тоже спаивают на этих празднествах? Разве этого нельзя было пресечь?
   - Нет, нельзя. Вы же знаете законы, верно? Уверена, что знаете. Человек равен в своих правах и обязанностях, мы не можем запрещать гражданам, достигшим требуемого возраста ограничивать себя в доступных удовольствиях.
   - Я это все знаю, - с раздражением сказал он. - Почему школа пускает к себе этих торгашей? Им же важно продавать...
   - И все равно кому, главное - продавать, - опередила она его мысль. - Это все так, но есть один важный нюанс, который вы упускаете. Они - учредители нашей школы. Вы думаете, все наше оборудование, учебные материалы - на что, вы думаете, идут спонсорские деньги? Город построил здания, остальное - они. Это удивительно, но вы можете негативно относиться к производителям этих стимуляторов, энергетических напитков, но они в основном вкладывают в образовательные учреждения. Безусловно, так они вербуют своих адептов, но они дают шанс и другим пробиться в жизнь. Не у всех же есть деньги на частные школы, это удовольствие для обеспеченных людей.
   - Вы знаете, я с этим не сталкивался. Находясь в море всю жизнь, я выстроил себе другую картину мира, идеальную, судя по всему.
   - Да, вы - идеалист, но у вас и профессия такая. Подумайте иначе, а как вы будете управлять такой массой людей, если не подчините их разум?
   - Скорее отключите разум, я смотрел кадры этого праздника, признаться, я такое уже видел, но у нас это недопустимо.
   - У вас тоже не все идеальные. Только не говорите, что у вас не пьют или не употребляют наркотики. Это была бы ложь с вашей стороны.
   - Да, но мы с этим боремся.
   - И мы тоже. Не стоит думать, что мы здесь все заодно с этими. Мы стараемся помочь тем детям, кто важен для нас, всем помочь нельзя, да и незачем это.
   - Как вы решаете, кто достоин, а кто нет? Мне кажется, что в нашей истории было достаточно примеров ошибочности подобной идеи.
   - А это не мы решаем - это определяет Система. Мы всего лишь инструмент, - улыбнулась она, сверкнув глазами. - Но мы тоже что-то можем.
   - Почему вы помогаете Марине? Честно признаюсь, что у нее нет особых или уникальных качеств.
   - Она мне нравится, только и всего. Разве этого мало? Можете не отвечать, - она показала ему на приближающуюся машину с символикой образовательного комитета. - А вот и наши инквизиторы. А где Марина?
   - Она с Виктором, это соопекун. Они решили пока прогуляться. Подойдут позже.
   - Вот и хорошо, - она засмеялась, видя, как дети не пускают машину, робот остановился, точно определив препятствие на пути. Дети плотным кольцом окружили машину, гулом встречая выходящих из нее пассажиров. - Вы только взгляните на их лица.
   Из микроавтобуса вышло шесть человек, трое мужчин и три женщины в одинаковых серых костюмах. Женщины раздраженно махали руками, отгоняя детей, не было слышно, что они кричат, но несложно было догадаться, гул усиливался, заполняя собой и кабинет на четвертом этаже. Наконец, комиссия пробилась к входу, и через пять минут в коридоре послышались раздраженные голоса и стук каблуков, вбивавших сваи в невинный пол. Комиссия вошла в кабинет, последний член с силой нажал на кнопку закрытия, и дверь закрылась.
   - Закройте окна! - скомандовала одна из женщин, сама бросившаяся к пульту. Окна закрылись, и гул исчез.
   Члены комиссии стали занимать места за столом. Та, что раздавала указания, села за стол директора школы, сдвинув в сторону ее вещи. Мужчины, разглядев награды и знаки отличия на мундире Павла, подошли к нему и поздоровались за руку на всякий случай. Маргарита отошла в сторону, чтобы не смущать их, они ее словно не замечали, занятые приготовлением к слушанию. Павел разглядывал их, все также стоя у окна, и думал, как же все они похожи, будто бы их делают на одном заводе. В памяти всплыла прочитанная в школе фраза из древней литературы, что чиновник должен пахнуть чернилами, сургучом и водкой, и, действительно, он стал ощущать этот странный и забытый запах. Его удивляли женщины, носившие свой мундир чиновника как почетную грамоту, без времени потерявшие возраст, обретя восковую маску отрешенности и безразличия. Они были все разные: одна - худая, небольшого роста, другая напоминала директора комбината, здоровая, с массивными плечами и широкими ногами, а третья была как средняя величина между ними, но больше всего смущало то, как они были похожи, как цыплята из инкубатора. Все с одинаковыми дикими по своей несуразности прическами, с колючим недовольным взглядом, который сверлил тебя еще до того, как ты открыл рот, чтобы ответить на вопрос, который уже был на их лицах.
   Глава комиссии, занявшая кресло директора школы, властно указала Маргарите на место в конце стола. Директор школы сделала едва заметный поклон, Павел заметил, что с губ Маргариты не сходит незаметной тенью гадливая усмешка, густо разбавленная правилами корпоративной этики. Он сел на предложенное ему место напротив нее. Маргарита сидела вполоборота, лицом обращаясь к членам комиссии, но было явственно видно, что краешки ее чуть сощуренных глаз подрагивают, то ли от скрываемого раздражения, то ли в затаенном смехе. Ему было не понятно, что знает эта красивая женщина, сначала, еще в первую их встречу, он решил, что она с ним флиртует, и ему это понравилось, разговор прошел легко и непринужденно, не оправдав ожидания долгого и мучительного упражнения в лицемерности. Сегодня она вела себя подчеркнуто вежливо, не позволяя себе легких прикосновений или долгих взглядов, одетая в строгий брючный костюм тех же цветов, что и комиссия, она оставила тонкий розовый платок, повязанный вокруг шеи, спрятанной в высоком воротнике белой блузки. Определенно, она знала больше, чем говорила, Павла не оставляло чувство, что он находится на заранее спланированном спектакле.
   Павел раскрыл планшет, на экране уже высветились визитки членов комиссии, он быстро пролистал их, не задерживаясь на длинных списках регалий и званий, ознакомляясь с ними скорее для вида. Главу комиссии звали Осипенко Антуана Витальевна. Взгляд его слишком долго задержался на ее широком, исчерченном бороздами характера, лице дольше, чем это позволял деловой этикет.
   - Петров Павел Сергеевич? - спросила она властным тоном, не подразумевающим получение ответа. - Вы, как я вижу, человек грамотный, имеете высокие награды.
   Павел кивнул, не до конца понимая, что она спрашивает.
   - Скажите, а это и есть ваши методы воспитания, ну я имею в виду, что если хочется, то можно начать избивать кого угодно? Вы же не на войне, Павел Сергеевич? Зачем вы растите из девочки солдата? Вы понимаете, что портите жизнь ребенку, сталкивая его с обществом, а это неизменно приведет к тому, что ее роль в нашем мире будет...
   - Простите, что перебиваю вас, - сказал Павел Сергеевич. - То, в чем вы обвиняете меня, совершенно не соответствует истине.
   - Правда? - ее голос даже взвизгнул, лицо покрылось красными пятнами, она не привыкла, что кто-то перебивает ее. - Тогда расскажите нам, что же произошло, а то ведь мы же, наверное, не знаем? Вы так думаете?
   - Хорошо, расскажу, только я прошу меня не перебивать, - спокойно ответил он, выдерживая взгляд. - Первое столкновение произошло раньше на спортплощадке. Как рассказала мне Марина, к ней подошли несколько ребят с намерением...
   - Это к делу не относится! - резко оборвала его глава комиссии. - Причем тут это? Мы уже знаем, что Марина Петрова в тот день сама поскользнулась на мокрой земле и тем самым повредила ногу. Поэтому я требую исключить это из протокола.
   Один из мужчин прокашлялся и посмотрел на Маргариту, приглашая ее вступить в разговор.
   - Антуана Витальевна, позволю себе с вами не согласиться, - сказала Маргарита, выводя на экран фрагменты видео с камер наблюдения. - Как вы видите на экране, к Марине Петровой подошли эти ребята, имена и фамилии вы видите в списке ниже.
   - Да, я знаю этих ребят. Это, между прочим, отличники учебы, а их родители ...
   - Являются кураторами нашей школы. Я это все знаю, - с улыбкой сказала Маргарита. - К сожалению, мы не можем узнать, о чем они разговаривают, но вы видите, что Марина Петрова не желает с ними общаться - это отчетливо видно даже без слов.
   - И это ничего не значит! Мы знакомы с характеристикой Марины Петровой, она вспыльчива, жестока по отношению к сверстникам и способна на насилие. Посмотрите ее дело, посмотрите, - глава комиссии самодовольно поглядела на остальных членов комиссии.
   - Позвольте, но это данные предварительного психиатрического заключения, сделанного в Комбинате. Проведенная психиатрическая экспертиза полностью опровергла эти данные, поэтому их не стоит учитывать, - сказал Павел.
   - Да? Вы, наверное, психиатр? А вы знаете, что дети врут? Они врут всегда и способны убедить любого в чем угодно, тем более такая миленькая с виду девочка, а внутри нее сидит жестокий и яростный зверь!
   - Не думаю, что стоит подвергать сомнению заключение психиатрической комиссии нашего края, - сказал Павел, передавая членам комиссии электронную копию заключения.
   Все члены комиссии, кроме главы, стали внимательно изучать документ. Тот мужчина, что до этого призвал начать дискуссию Маргариту, несколько раз цокнул языком и обвел своих коллег напряженным взглядом. Павел взглянул в его карточку, он был старше всех остальных, моложавый, но уже перешагнувший седьмой десяток.
   - Я думаю, - начал он неторопливую речь. - Я думаю, что мы более не должны ставить вопрос о психическом здоровье Марины Петровой. Мне и тогда была непонятна имеющаяся у нас характеристика, я специально проследил за ее поведением в школе и не нашел ни одного подтверждения.
   - Как это вы не нашли подтверждения, Матвей Федорович? - возмутилась глава комиссии. - А разве того, что произошло на выпускном вечере, вам мало?
   - Антонина, давайте не будем спешить, у нас времени много, я хочу разобраться в этом деле. Кстати, Елена Анатольевна, - он обратился к сидящей напротив него маленькой женщине. - Я прошу вас выяснить, почему из комбината нам прислали именно эту характеристику. Вряд ли у них не было этого заключения.
   - Это была ошибка, незачем это выяснять, - отрезала глава комиссии.
   - А я вот так не думаю, - сказал Матвей Федорович. - Леночка, узнаете, хорошо?
   - Да, конечно, мне тоже не понравилось то, что они прислали, - слабым голосом ответила маленькая женщина. - Это уже не в первый раз, когда они нам присылают старые дела.
   Воспользовавшись нависшей над кабинетом паузой, Маргарита включила второй фрагмент видео, где было видно, как Марину окружили девчонки. Члены комиссии внимательно смотрели на экран на стене, кто-то сверялся со списками фамилий на планшете. На видео было видно, как одна из девочек толкает Марину первой.
   Что ж, я могу сказать, что агрессию первой проявила не Марина Петрова, а Агнета Ястребова, - сказал Матвей Федорович. - Маргарита Александровна, а почему мы не получили эти материалы до слушаний?
   - Они не относятся к делу, - сказала глава комиссии. - Поэтому я их и не передала вам. Маргарита Александровна, что вы хотите нам доказать? Что лучшие ученики школы являются бандитами? Может, они еще организовали здесь свою банду?
   Глава комиссии неприятно засмеялась, Маргарита промолчала, включая третий отрезок. Камера смотрела в сторону, но в краю экрана можно было различить, как сталкивают с беговой дорожки девочку в брюках, рассмотреть подробнее мешал плохой угол обзора.
   - Камера точно определила участников этой стычки, - сказала Маргарита. - Их ID были считаны системой, так как она зафиксировала нарушение. Удар по колену нанесла Агнета Ястребова, перед этим толчок в спину сделала Эльза Киримова.
   - Значит, она их спровоцировала, а потом жестоко отомстила! - воскликнула глава комиссии, выводя на экран фотографию девочки. Ее красивое лицо со следами циничного опыта в глазах и надменным положением губ было расколото ярким шрамом на всю щеку. - Вот, посмотрите, что сделала с ней ваша Марина! Разве это может сделать психически здоровый человек?
   - Так, давайте не будем накалять обстановку, - сказал Матвей Федорович. - Маргарита, проиграйте видео еще раз по очереди.
   Все члены комиссии внимательно смотрели на экран, некоторые делали себе пометки, громко щелкая пальцами по экрану.
   - Скажите, Павел Сергеевич, это не вы ее научили владеть холодным оружием? Разве может ребенок нанести подобную рану? - глава комиссии вновь вывела на экран фото девочки со шрамом. - А может, это ваш друг, этот громила?
   - Согласно отчетам, ранение было нанесено ювелирным украшением из серебра, - сказал Матвей Федорович. - Да, вот это стоит в протоколе.
   - Да какая разница! - возмутилась глава комиссии. - Она избила девочку и ее подруг, а потом сорвала с нее украшение и полоснула им по лицу. Павел Сергеевич, мы же не на войне!
   - Вот именно, мы не на войне! - возмутился Павел Сергеевич.- Объясните мне, как это возможно когда пьяные в дым дети избивают друг друга? Медэксперты зафиксировали многочисленные побои на теле моей племянницы - ее били ногами, ногами как собаку! И вы мне говорите о том, что во всем виновата она? А почему вы не проводите разбирательство по поводу того, что часть учащихся организовала в школе группировку, обирая и издеваясь над другими? Как вы объясните то, что группа девочек затаскивают одну в туалет, где нет камер? А они это знают, понимаете, знают, что там камер нет! Они избивают ее там, унижают, как это раньше делалось на зоне, откуда у ваших лучших учеников такие замашки? Объясните мне это, я требую! А украшение, которым Марина нанесла эту рану - это ее кулон, который у нее украли после избиения!
   Павел вскочил и стал расхаживать по кабинету, стискивая кулаки.
   - То, что произошло на этом вечере, это же не в первый раз? Я получил информацию о том, что несколько лет назад стюарды уже находили избитых детей в туалетах, в кустах, там, где нет камер. Это же намеренный злой расчет, а вы мне пытаетесь доказать, что во всем виновата Марина? Вы вообще, на чьей стороне, вы для чего работаете? Мне вот кажется, что вы всеми силами пытаетесь защитить этих уродов, отвечайте же!
   - Павел, Павел, - опередил выкрик главы комиссии Матвей Федорович. - Давайте не будем так нервничать. Я понимаю ваше возмущение, и, более того, я тоже хочу узнать ответы на поставленные вами вопросы. Присаживайтесь, пожалуйста, на место, и мы продолжим. Маргарита, скажите мне, пожалуйста, а вы знали о том, что говорит Павел Сергеевич?
   - Безусловно. Я не раз отправляла отчеты о том, какая ситуация сформировалась в нашей школе, - Маргарита взглядом попросила Павла сесть, глаза ее еще сильнее сощурились, превратившись в узкие щелки. Она говорила вежливо, но с явным нажимом. - Мы неоднократно отправляли отчеты, просили вмешаться в вопрос, но получали всегда отказы, каждое наше дисциплинарное взыскание было отменено.
   - А ты бы хотела, чтобы мы потеряли наших спонсоров? Да ты знаешь, сколько их родители сделали для твоей школы? - Вскрикнула глава комиссии. - Тебе разве не нужно новое оборудование в бассейн? Отец Агнеты обещал помочь в получении положительного решения. Ты не думаешь о будущем!
   - Я думаю о будущем, поэтому еще раз хочу обратиться к вам - ситуация в нашей школе уже давно вышла за пределы допустимых рамок, и мы больше не можем и не должны закрывать на это глаза. Не надо бояться потерять расположение этих людей, и без них мы получим то, что нам необходимо. Хочу еще заметить, что очень жаль, что один из родителей наших учеников вынужден выслушивать все это.
   - Маргарита, а ты, я смотрю, не хочешь двигаться дальше? - глава комиссии зло посмотрела на нее. - Ты думаешь, что если у тебя есть такой любовник, то ты можешь устанавливать правила?
   - Не лезьте в мою постель, не надо завидовать, - на лице Маргариты появилась открытая ехидная улыбка. - И не надо меня пугать, я свое место знаю.
   Глава комиссии хотела что-то ей возразить, но Матвей Федорович поднял руку вверх.
   - Значит так, ввиду открывшихся обстоятельств, я считаю целесообразным отложить решение по поводу возврата в комбинат Марины Петровой. Надо подробнее во всем разобраться, то, что я сейчас узнал, меня сильно обеспокоило. Маргарита, я прошу тебя, пришли мне лично все твои рапорты, подготовь, как положено, сама знаешь.
   - Сегодня получите, у меня все готово, - быстро ответила Маргарита, с видом победителя взглянув на главу комиссии.
   - Хм, - прокашлялся другой мужчина, сидевший рядом с Павлом. - Я хотел бы сказать, что подобная ситуация сложилась во многих школах. Мы отмечаем тенденцию к организации в учебных заведениях организованных групп наподобие банд подростков, занимающихся сбором денежных средств и эксплуатацией более слабых.
   - Опять вы за свое! Это же и есть социализация! - возмутилась глава комиссии. - Я через это проходила, и что с того? Так дети учатся быть лидерами, защищать свои интересы, бороться. Я вам уже говорила, что не дам разрешения на раздувание этого дела в огромного слона, вы хотите паники среди родителей? Вы этого хотите?
   - А знаете, вот у меня есть рекомендация сверху тщательно разобраться в этом вопросе, - сказал Матвей Федорович. - Я уверен, что вы все ее видели.
   - И что с того? Еще неизвестно, как и кто ее составил, - глава комиссии с ненавистью взглянула на Павла. - Павел Сергеевич, у вас же хорошие друзья, я правильно понимаю? Может, у вас там еще пара козырей в рукаве припрятано?
   - Вам стоит говорить яснее, - холодно ответил Павел. - Мы собрались по очень серьезному вопросу, и я считаю, что разговаривать полунамеками недопустимо. Вы не ответили на мои вопросы.
   - Павел, я же могу вас так называть? - спросил его Матвей Федорович, Павел кивнул. - Так вот, Павел, я хочу, чтобы вы не волновались. Я не вижу ни одного основания для возвращения вашей племянницы в Комбинат. Я считаю, что это только повредит ей, она хорошая девочка, я смотрел ее показатели по учебе, она старается, это видно. Единственно, я бы хотел попросить вас помочь ей в обуздании агрессии. Ей стоит выплескивать свою энергию в другом месте. У вас большой опыт работы с личным составом, вы знаете, как стоит занимать время молодых людей.
   - Только не забывайте, что это - девочка, - улыбнулась Маргарита, глядя то на Павла, то на Матвея Федоровича, она будто бы не замечала нависшего над столом возмущенного лица главы комиссии.
   - Конечно, я займусь этим вопросом. Мы с Мариной уже обсуждали это, - ответил Павел. - В этом поможет и ее соопекун, у него большой опыт в обучении детей.
   - Будете учить ее драться? - прошипела глава комиссии. - Я читала его дело.
   - Изучение боевых искусств не подразумевает агрессию, - ответил ей Павел. - А как раз наоборот, позволяет понять свои силы и контролировать эмоции. Можете не беспокоиться, она не проявляла большого интереса к этим занятиям.
   - Я думаю, что это в любом случае было бы полезно, - сказал Матвей Федорович. Антуана Витальевна, закрывайте собрание.
   Глава комиссии неохотно ввела команду, и с планшета Павла пропала повестка дня и данные членов комиссии. Все встали, мужчины попрощались с Павлом, коротко пожелав успехов, Елена отошла в сторону с Маргаритой и долго с ней перешептывалась, искоса поглядывая на побледневшую от гнева Антуану Витальевну. Маргарита часто сжимала локоть Елены Анатольевны, кивая в ответ. Мужчины вышли за дверь, продолжая в коридоре разговор, до Павла доносились обрывки фраз, из которых он мог понять, что Маргарита была права, говоря про то, что каждый из этих безликих чиновников мог иметь свое мнение, отличное от общепринятого. Спор разгорался все сильнее, но слышны были лишь отголоски восклицаний и шум шагов. Третья женщина, молчавшая все это время, подошла к Павлу и тихо встала, подбирая слова.
   - Вы хотели меня о чем-то спросить? - Павел приветливо улыбнулся ей, угадывая в ее глазах несвойственную ее могучей фигуре робость.
   - Да, мне немного неудобно об этом спрашивать, - ответила она тонким голосом с сильной хрипотцой. - Как вы считаете, Марина нормально пережила смерть родителей? Я имею в виду, нет ли у нее проблем с этим, ну, вы понимаете, о чем я говорю.
   - Да, понимаю. Она очень переживает до сих пор, и это, я считаю, нормально. Мне самому трудно это до конца принять, а что говорить про ребенка, у которого погибли родители.
   - Да-да, - закивала она ему в ответ.
   - С другой стороны, она никогда не позволяла чувствам взять верх, не знаю, как сказать точнее. Я не вижу оснований, чтобы ей кто-то в этом помогал.
   - Да, я понимаю вас, но все же не думайте, что квалифицированная помощь ей повредит. Я бы хотела, чтобы вы как-нибудь привели ее ко мне на беседу, не надо пугаться, я ее не съем, - она улыбнулась. - Мы просто поговорим, поймите, специалист может увидеть то, на что вы, находясь постоянно рядом с ней, не обращаете внимания. Я не хочу делать поспешных выводов, но у меня есть ощущение, что у нее внутри очень сильное напряжение, какой бы она сильной не была или хотела быть, но лучше не переводить его в опасную фазу. Но это не диагноз, не заключение, поэтому важно поговорить с ней лично.
   - Хорошо, мы сделаем это в ближайшее время.
   - Я рада, что мы друг друга поняли, - она еле заметно коснулась браслетом его руки, контакт передался моментально, высветив на крохотном экране ее имя.
   - Договорились, Евгения Борисовна, - сказал Павел, мягко пожимая ее большую ладонь.
   - Удачи, - она довольно улыбнулась и пошла к выходу, задержавшись, чтобы дождаться Елену Анатольевну, остальные уже покинули кабинет.
   Павел подошел к окну, дети неохотно пропустили членов комиссии, он открыл окно, гула не было, лишь посвист теплого ветра, задувавшего в окно, и молчание нескольких сотен детей. Он изумился, как много их стало, площадь перед зданием была вся запружена детьми. Вот появились Елена Анатольевна под ручку с Евгенией Борисовной, сверху это смотрелось забавно, они напоминали маму с дочкой. Последним в машину сел мужчина, который так и не сказал ни слова. Павел подумал, что не помнит его имени, в пылу спора он не сохранил себе его контакты. Мужчина был невысокого роста, жилистый на вид и с заметной лысиной на неровной голове. Он долго смотрел на окна кабинета, в его напряженной позе угадывалось желание что-то сделать, но он просто сел в машину.
   - Это Петр Крюков, - Маргарита встал рядом с Павлом, провожая взглядом уезжавшую комиссию. - С ним стоит быть осторожным, он непростой человек.
   - А чем он занимается? Я, признаться, забыл его профиль.
   - А там ничего и нет, - рассмеялась Маргарита. - В этом то и дело. Остальные руководители направлений - каждый мнит себя большим начальником, но главнее них он, главный жандарм, я думаю, что вам понятно, о чем я говорю.
   - Более чем.
   Маргарита набрала что-то у себя на браслете, через пару секунд дети одновременно поднесли руки к глазам, и радостный вопль огласил площадь. Она помахала им в окно, дети помахали в ответ и стали расходиться.
   - Так это ваших рук дело? - усмехнулся Павел.
   - Нет, они сами попросили меня, я всего лишь помогла, - она игриво взяла его под локоть. - Вы же не думаете, что я здесь плету какие-то интриги?
   - Вот как раз я так и думаю.
   - Все может быть, - нараспев ответила она. - А Марина далеко?
   - Нет, - он посмотрел на браслет, Виктор писал, что они на подходе. - По-моему, это они.
   Он показал на две фигуры вдали, квадратный мужчина шел под руку с тонкой девочкой.
   - Смотрите, что будет дальше, - заговорщицким тоном сказала Маргарита, весело, с детским озорством переглянувшись с ним.
   Марина требовательно сжала руку Виктора, он покачал головой. В этот момент зажужжал браслет на его руке.
   - Ну что там? - нетерпеливо воскликнула она.
   - Погоди, - он пробежался по сообщению от Павла и выдохнул с облегчением. - Все в порядке.
   - Правда? - ее глаза округлились от удивления, подготовившись к негативному исходу, она не верила, что может уже быть иначе. - Ты мне правду сказал? Ты мне не врешь?!
   - Да не вру я тебе, - сказал Виктор, потирая ушибленное от ее гневных ударов плечо. - Успокойся, все хорошо. Слушай, это, походу, к нам идут.
   Их окружили дети, радостно глядя на Марину и Виктора. Совсем маленькие девочки боязливо прятались за старших, ловя недоуменный взгляд Виктора, напоминавший больше грозного медведя. Марина нахмурилась, не понимая, что происходит.
   - Ты остаешься! - воскликнула невысокая девочка, Марина узнала ее, она тогда помогала ей на выпускном вечере, но она так и не узнала, как ее зовут. - Ты же остаешься, правда?
   Дети застыли, ожидая ее ответа. Виктор подтолкнул ее, чтобы она, наконец, ответила.
   - Да, я никуда не собираюсь уходить, - медленно ответила Марина. - А что происходит?
   Ее вопрос утонул в радостных криках, Марина вся покраснела, а потом побледнела, оборачиваясь на дядю Виктора, ища у него ответа, но он широко улыбался, кивая неизвестно чему.
   - Что здесь происходит? - громко крикнула Марина. - Вы что, все меня знаете?
   - Да тебя вся школа знает! - крикнул один мальчишка.
   - Да, все знают! - подтвердили другие.
   В толпе ребят началось движение, и вперед вышел смущенный мальчик, держа огромного черного дельфина. Игрушка весело смотрела на всех, приглашая поиграть вместе с ним.
   - Это тебе, - еще больше смущаясь, сказал мальчишка. - Надеюсь, тебе нравится.
   - Очень! - Воскликнула Марина, хватая игрушку и прижимая ее к себе, прячась за нее от десятков взглядов. На глазах у нее наворачивались слезы, она обернулась к дяде Виктору.
   - Ну вот, а ты говорила, что у тебя здесь нет друзей, - рассмеялся он.
   -Спасибо, спасибо! Я... я, - браслет на ее руке задрожал от входящих контактов. Она пыталась что-то сказать, но голос куда-то пропал. Марина уткнулась в мягкую игрушку лицом, дядя Виктор приобнял ее за плечи.
   Дети облепили их, громко говоря наперебой, пытаясь сказать так, чтобы услышали все. У Виктора уже кружилась голова, а Марина громко смеялась, потерявшись в десятках лиц, даже не пытаясь всех запомнить.
  
   16.
  
   - Марина, ты готова? - крикнул через стенку Виктор, сидя за столом на кухне.
   - Да! - отозвалось обратно.
   - Так, иди, ешь, - сказал Павел, ставя тарелку с кашей на стол. Марина вбежала на кухню и с шумом плюхнулась на свое место. Без возражений она принялась за кашу, строя рожицы сидевшему напротив Виктору. Он с неодобрением оглядел ее наряд, морща лоб от ее тонкой летней футболки и спортивных брюк. Он взглянул под стол, хмыкнув на болтающиеся в разные стороны ноги в полупрозрачных белых носках.
   - Что? - не до конца прожевав, спросила Марина.
   - А ты думаешь, что тебя не сдует в таком виде с палубы? Мы же не на курорте. Широта, конечно, у нас как в Сочи, но я тебе скажу, что там не Гавайи, - ответил Виктор.
   - Я знаю! - звонко воскликнула Марина. - Поэтому я приготовила с собой свой желтый костюм, я в нем весной ходила, он не промокает. Вот так! Я же умная все-таки.
   - Тогда ладно, самое то, - согласился Виктор. - Если что замотаем тебя в брезент.
   - Не надо меня в брезент! - возмутилась Марина. - Как вы обращаетесь с прекрасной дамой? Как вам не стыдно?
   Виктор переглянулся с Павлом, Марина состроила гламурную рожицу, выпятив вперед губы, и захлопала ресницами, добавляя натужного шарма.
   - На макаку похожа, - сказал Павел.
   - Ничего вы не понимаете в красоте, - протянула Марина и громко заржала, не в силах долго держать роль.
   - Ты чего такая веселая? - спросил Виктор.
   - А я теперь всегда буду веселая. Я тут прочитала, вот если бы мне было побольше лет, как Ромке, например, сколько ему уже, шестнадцать?
   - Да, полных шестнадцать, - напрягся Виктор. - Что ты там прочитала?
   - Так послушайте, короче, если бы мне было уже шестнадцать лет, то я бы сразу же пошла..., черт, забыла слово, там так интересно было написано, я даже в библиотеку школьную сходила. Как-то так, вроде в этап вошла, не помню точно.
   - По этапу, - сказал Павел.
   - Ага, точно! Ты тоже знаешь это выражение?
   - Знаю, но его больше не употребляют. Собственно и тюрем больше нет, в том понимании, какие они были раньше. Сейчас преступность практически отсутствует, - сказал Павел, Виктор громко крякнул и с удивлением посмотрел на друга.
   - Ты еще скажи, что все - белые и пушистые, как детеныши нерки, - возразил Виктор. - Никуда и ничего не делось, просто нет больше такого слова, а раз нет слова, то нет и преступности.
   - Нет, ты не совсем прав, - стал спорить Павел. - Дело не только в изъятии из лексикона одного слова или понятия, общество много десятков лет готовилось к этому, перестраивая себя, перестраиваясь внутри себя. Преступности в том старом понимании больше нет, уже давно была доказана неэффективность исправительных учреждений.
   - Ну вот, началось! - с досадой воскликнул Виктор. - Ты мне еще полную лекцию второго курса права прочитай! Ложь и лицемерие - вот что это! А многих бы я не в реабилитационные дома отправлял, а на шахту или по старинке еще куда подальше.
   - Как это все интересно, - мечтательно проговорила Марина, прикрыв глаза, чтобы они не увидели ее еле сдерживаемый смех. - А расскажите мне побольше об этом, я тогда не все поняла, но это же была целая культура, с песнями и законами, правда же?
   Павел с Виктором замолчали, с удивлением и тревогой взглянув на нее. Марина доела кашу и отнесла тарелку в мойку, сохраняя полную невозмутимость.
   - Зачем это тебе? - спросил Павел. - Нет в этой культуре ничего хорошего, тем более что ты родилась в новое время, где все эти пережитки давно умерли.
   - Не все, конечно, - вздохнул Виктор. - Но в большинстве своем да, встречаются, но редко, в основном в закрытых обществах с низким уровнем образования.
   - Да я пошутила! - Марина расхохоталась от вида их вытянутых лиц. - Мне вовсе не интересна эта галиматья. Я просто хотела знать, что мне грозило бы, если я была б чуть старше. Я вас напугала, да?
   - Ну, Маринка! - возмутился Виктор. - Давай, доедай и собирайся.
   - Уже бегу! - она выскочила с кухни, через минуту раздался звонкий голос из коридора. - Я готова.
   - Пора, - сказал Павел.
   Они вышли из кухни, возле входной двери уже стояла Марина, держа в руках сумку с костюмом. Виктор пожал руку Павлу, и они с Мариной вышли за дверь.
   - Пока, дядя Паша! - крикнула ему от лифта Марина.
   - Пока-пока, - ответил он, помахав рукой, и закрыл дверь.
   В квартире стало вдруг тихо и пусто. Он застыл на месте, оглядывая свое жилище, по ногам задул холодный ветерок, в комнате Марины что-то глухо шлепнулось на пол. Павел вошел в комнату, обнаружив на полу кучу вещей, свалившихся с кровати, шаткая пирамида, в которую она обычно складывала вещи, наконец, не выдержала. Он поднял вещи с пола и аккуратно сложил их в шкаф. На удивление, на кровати был порядок, покрывало застелено ровно, без единой морщинки, как он учил, а на почетном месте лежал плюшевый дельфин на подушке зачем-то укрытый тонким одеялом. Мордочка игрушки радостно улыбалась ему, не желая спать. Он сел на кровать, потрогал ткань игрушки, как же этот зверек был сейчас похож на Марину, улыбающийся без причины, чтобы не случилось. Как быстро она смогла перестроиться, а ведь прошло всего лишь полтора месяца с этого злосчастного выпускного, он еще не до конца успокоился, часто по ночам долго думая и переживая все заново, а девочка словно все забыла. Скорее всего, она умело прятала свою тревогу, но нет, Марина так и не научилась врать по-настоящему, так, чтобы никто не догадался, а может, это он сам себе придумал? Лера сказала, что она быстро повзрослела, да, может и так, Лера... сердце неприятно защемило, они не виделись уже несколько недель, она не хотела, плохо себя чувствуя, а еще ее эта просьба, а он, дурак, согласился.
   Павел встал и вышел из комнаты, не желая наполнять ее негативными переживаниями, обернувшись, он увидел слегка обиженное лицо дельфина.
   - Ты думаешь, я правильно сделал, что согласился? - спросил Павел у дельфина. Зверек улыбался. - Хорошо, пусть так. Слово дал, обратно не отыграешь.
   Павел взял сигареты и пошел в курилку, расположенную на этаже выше. В курилке было трое незнакомых мужчин, они, молча, кивнули ему, продолжая смолить сизый дым. Медленно втягивая в себя терпкий дым сигареты, наполняя кровь сладостным дурманом, Павел думал обо всем - о Марине, о Лере, о том, что они так и не сходили к этому психологу, смешная у нее фамилия, Малышка. Он улыбнулся, вспоминая эту здоровую женщину, надо с ней связаться, каникулы Марины скоро закончатся, лучше решить этот вопрос до начала учебы. Браслет на руке завибрировал, Маринка отписалась, что они уже почти доехали до порта, он отправил что-то в ответ, не особо осознавая написанное. Следом прилетело сообщение от Леры, она собиралась приехать прямо сейчас. Павел заторопился, быстро докуривая сигарету, и поспешил в квартиру, чувствуя в себе волнение от скорого свидания, как в молодости, когда он, молодой в новеньком кителе и мичманских погонах подолгу ждал девушек на пирсе, он уже и забыл, как их звали, их лица слились у него в одно, странным образом походившем на Леру. Все это было так давно, словно и не с ним, а когда-то в просмотренном фильме.
   Виктор подъехал к КПП, система считала его пропуск, но, обнаружив неизвестного пассажира, не открыла шлагбаум. Из одноэтажного здания, стоявшего внутри закрытого порта, вышел дежурный, зевая на ходу. Он подошел к ним, глядя то на Виктора, то на улыбающуюся во весь рот Марину, с интересом разглядывающую грозного охранника. Дежурный расплылся в ответной улыбке, быстро отсканировал ее браслет и внес в списки.
   - Вы - ответственный, - сказал он Виктору. - Чтобы на выходе у меня отметились, хорошо?
   - Сделаем, - ответил Виктор. - Слушай, а мои пацаны приехали?
   - Сейчас проверю заявку, - дежурный пробежался по спискам. - По заявке прошел один человек.
   - Так, понятно, - сказал Виктор, нахмурившись. Он сел обратно в машину, и через несколько минут они были уже возле военного катера, поблескивающего на ярком солнце.
   Марина вышла из машины и поежилась от резкого холодного ветра. Она стала рыться в сумке и надела на себя морской свитер, специально заказанный для нее Виктором.
   - Я же сказала, что подготовилась, - ответила Марина на одобряющий взгляд Виктора.
   К ним подошел капитан катера, молодой совсем, высокий и бесконечно худой по сравнению с Виктором. Он отдал ему честь, на что Виктор хлопнул его по плечу и крепко пожал руку.
   - Марина, знакомься, это наш капитан Миша, - сказал Виктор, подводя капитана к ней.
   - Здравствуйте, Михаил, - важно сказала Марина, протягивая ему руку.
   - Здравствуйте, Марина, - ответил капитан, мягко пожимая ее ладонь. - Марина, позвольте сделать вам комплимент, вам очень идет этот свитер, больше, чем любому из нас.
   Марина громко расхохоталась, с катера удивленно и радостно посмотрели матросы, в ответ на ее смех кто-то дал длительный гудок.
   - Вот, хулиганье! - возмутился Виктор и, кивнув на капитана, сказал. - Вот, это и есть офицерская галантность. Моряки - все настоящие джентльмены.
   - Я знаю, - Марина сощурилась и спросила. - Михаил, вы же сможете провести для меня экскурсию по вашему судну?
   - С большим удовольствием, но только после того, как мы выйдем в море.
   - Я запомнила, не отвертитесь!
   Капитан рассмеялся и, приложив руку к фуражке, ушел отдавать последние распоряжения. С катера спрыгнул Ромка, он был одет в форму военно-морского училища, сразу так сильно повзрослевший, настоящая копия отца.
   - Привет, Ромка! - Марина побежала к нему и обняла за шею. - Как я давно тебя не видела!
   Она звонко поцеловала его в щеку, он лишь хмыкнул в ответ.
   - Не так уж и давно, - ответил он. - Соскучилась, да?
   - Да, а ты по мне разве не скучал?
   - Ох, Маринка, отстань ты от меня с этим, - возмутился он.
   - А где Сашка? - спросил Виктор.
   - Этот не захотел, у него другие дела, - усмехнулся Ромка.
   - Я с ним поговорю, - сказал Виктор. - Что за выкрутасы такие.
   - Ему мама разрешила, - ответил Рома.
   Они поднялись на борт, Рома отвел Марину в одну из кают, она быстро переоделась и выбежала на палубу. Катер мягко отошел от причала, уходя по проложенной роботом траектории из порта в залив. Солнце светило им прямо в лицо, отчего море казалось черным и блестящим. Марина побежала на нос катера, где стоял Рома.
   - А ты уже поступил в училище, да? - спросила она его, схватив за локоть.
   - Да, видишь, даже уже форму выдали.
   - А когда ты уезжаешь?
   - Через неделю.
   - Жалко, я буду скучать по тебе.
   - Не скучай, я же буду приезжать после каждого семестра, увидимся.
   - А почему Саша не пришел? Дядя Виктор же долго согласовывал эту поездку на катере?
   - Потому что он - козел, - процедил сквозь зубы Рома. Он повернул к ней лицо и хотел что-то сказать, но передумал, отвернувшись обратно к морю.
   - Да ладно тебе, - примиряюще сказала Марина. - Ты такой взрослый стал, тебе идет форма.
   - Спасибо, - усмехнулся он. - Ты тоже повзрослела.
   - Да ладно, мне же еще не исполнилось тринадцать лет! Еще долго ждать. А ты приедешь на мой день рождения?
   - Конечно, приеду, тем более что у меня тогда каникулы будут. Я в декабре все сдам и приеду как раз в начале января.
   - А что ты мне подаришь?
   - Вот ты даешь, откуда же я знаю, даже не думал об этом.
   - Я тебе скажу, что мне надо. Подари мне что-нибудь оттуда, хорошо? Я не знаю что, но подумай, ты же - умный.
   - Ладно, заказ принял, - рассмеялся он. - У тебя как, все нормально?
   - Да, все в порядке, - она оглянулась, нет ли рядом Виктора, и шепнула ему на ухо, притянув к себе, чтобы он наклонился. - А здорово я их уделала, да?
   - Ага, я тобой горжусь, - шепнул он ей в ответ. - Но ты это больше никому не говори. Папа тоже тобой гордится.
   - Я знаю, а вот твоя мама сказала мне, что я неправа, а Лера сказала, что я все правильно сделала.
   - Ну, мама, - Ромка отмахнулся, недовольно хмуря лоб. - Не слушай ее и все. Нечего об это говорить.
   Они замолчали, смотря вперед. Теплый ветер сменялся холодным, то согревая, то обжигая лицо. Катер набирал ход, взмывая над волнами, устремляясь все дальше от берега, превратившегося в тоненькую полоску позади. Соленые брызги приятно горчили на губах, впереди было ничего и все одновременно, перед ними раскрывался океан, сегодня приветливый, по-доброму качавший на волнах летящий катер. Они переглянулись друг с другом, объятые чувством восхищения, страха и отваги, подчиняясь мягкой силе волн, воскрешая восторг давно умерших первооткрывателей морей, бесстрашных, способных на утлых суднах бросить вызов непобедимой стихии, и только тогда готовые ей противостоять, океан не любит слабых, океан не бережет трусов.
   - Я бы хотела здесь жить! - крикнула Марина, пытаясь перекричать шум волн и свист ветра, ловя понимающий взгляд Ромки.
  
   Часть 2 / Выше только звезды.
  
   17.
  
   Сильный порыв ветра, неизвестно как пробравшийся сквозь строй ровных берез, высаженных ровной геометрической фигурой вокруг игровой площадки, взъерошил опавшую листву к радости детворы, поднимая желтые листья, красные, с медноватым блеском канадского клена, с влажной земли. На эту веселую игру с неба добродушно смотрело подзадержавшееся летнее солнце, щедро раздающее остатки жизненной энергии. Ветер все играл, задувая прохладой с далекого залива, всех детей в срочном порядке выстроили в ряд, заматывая их по горло, чтобы не простыли. Дети сопротивлялись, не до конца остывшие после игры, впитывая энергию солнца и не обращая внимания на осенний ветер, они хотели играть, хныча и требуя от взрослых оставить их в покое.
   Марина запахнулась ветровкой, скрывая озябшие голые плечи от ветра, угораздило же ее надеть на себя первое попавшееся платье из шкафа, пора было уже навести там порядок. От этой мысли она поежилась еще сильнее, отгоняя ее от себя, как назойливую осеннюю муху, не желавшую никак уйти к бабочкам и остальным насекомым, затаившимся до следующего года в тайных убежищах под землей, в дуплах деревьев. Марина взглянула в пустую тетрадь и страдальчески вздохнула.
   В конце лета она с дядей ходила на прием к психологу, Марина сразу была не в восторге от этой идеи, ожидая, что ее снова станут тыкать в глупые тесты, задавать одни и те же вопросы, меняя слова или переиначивая смысл. Но в этот раз все оказалось иначе. Не было ни стен, украшенных уродливыми рисунками из давно сошедших с экрана мультфильмов, призванных, судя по всему, расположить к себе ребенка, ни радостного и неестественно доброжелательного голоса психолога, источавшего бесконечность доброты и дружбы, смотря в тебя бесцветным взглядом уставшего от жизни человека или, наоборот, брызжа самодовольством и смешной надменностью, таких папа всегда называл индюками, а первым Марина дала кличку лемминги, потому что от их слов всегда хотелось дойти до обрыва и сброситься в море к чертям собачьим, лишь бы больше не слышать их голоса. Войдя в кабинет к психологу, Марина очень удивилась, не увидев привычных атрибутов. Здесь все было как у взрослых - простые серые стулья, такие же столы с интерактивными панелями, а на стенах висели большие рамы с крохотными по сравнению с ними картинами, написанными черной тушью. Психолог, огромная женщина с удивительно умными глазами, поздоровалась с ней за руку как с взрослой, не позволяя себе ни тени снисходительности или бессмысленности веселья, настраивая ее на серьезный разговор. Увидев интерес Марины к картинам, психолог провела для нее небольшую экскурсию, рассказывая о каждой короткую историю. Оказалось, что их нарисовала она сама, желая оставить на память впечатление от увиденного места или события. Нарисовано все было в удивительной манере, как она сказала, в негативной, когда лучи солнца, лепестки цветов - все, что в жизни было светлым и ярким, все это выводила черная тушь, оставляя для темных углов и теней белизну бумаги. Разглядывая картины и слушая рассказ, Марина и не заметила, как сеанс начался. Он прошел безболезненно, три часа пролетело незаметно, уже потом, когда они с дядей возвращались домой, она поняла, что значат эти картины, и почему она должна была их увидеть. И вот теперь, сидя в парке и держа на коленях тетрадь или, скорее, альбом с пожелтевшими от старости листами, пришлось полгорода объездить, пока они нашли последние остатки в одном магазине, она не могла придумать ни одного слова, с которого бы следовало начать свою терапию. Никто не стал разуверять ее в этом, согласившись со сделанным ею выводом, но вот с чего начать записи?
   Мыслей не было. Сначала ей хотелось начать писать дневник, как это делали в прошлых столетиях, но она быстро отказалась от этой мысли, писать было не о чем, абсолютно не о чем. Конечно, можно было описать ее переписку с Тимуром, а когда она последний раз с ним общалась? Марина посмотрела на небо, следя за обрывками туч, несущимися под властью морского ветра, нет, тут не о чем писать. Собственно не было никакой переписки, короткие сообщения, не имевшие в себе ничего, кроме дежурных фраз. Она чувствовала, как тяжело ему давались эти строки, сама напрягалась, пытаясь отвечать так, чтобы не дать ему повода, а повода для чего? Интересно, почему она до сих пор чувствовала себя виноватой перед ним, она же не виновата, что он ей не нравится, он хороший друг, но и все. Заострив эту мысль, как учила ее психолог, Марина открыла альбом и неожиданно для себя нарисовала большого напыщенного индюка и забитого лемминга с большими вытаращенными глазами. Вот оно, с этого и стоило начинать! Марина громко расхохоталась, не привлекая внимания своим поведением, заглушаемая криками и визгами детей на площадке.
   Рядом прошла группа девушек, они были года на три старше Марины. Девушки насмешливо осмотрели ее голые коленки, торчавшие из-под длинной ветровки, Марина глядела на них с интересом, как смотрит энтомолог на известный ему вид бабочек. Девушки прошли мимо, шелестя яркими платьями и позвякивая огромными кольцами на ушах, она видела такие в библиотеке на древних чернокожих женщинах из учебных фильмов. Карандаш стал вырисовывать в тетради сначала одну курицу с лихо вздернутой челкой и огромным кольцом на шее, потом другую с черными перьями и двумя массивными кольцами в крыльях. Постепенно весь лист заполнился разными курицами, важно расхаживающими друг перед другом. В нижнем левом уголке Марина нарисовала себя, пугливого взъерошенного цыпленка с огромными глазами, она поставила стрелку к нему и написала: "Это я!".
   - Привет! - к ней на лавку сели девчонки из их школы. - А ты чего так рано пришла?
   Это были три девочки практически одного возраста с Мариной, всегда веселые, в пушистых кудряшках на голове, хотя они и не были сестрами. В школе их прозвали овечка Маша, овечка Света и овечка Сирена.
   - Не знаю, решила погулять, - пожала плечами Марина.
   - Ой, а что это? - Маша потянулась к альбому, Марина дала ей. - Это ты нарисовала?
   - Ага, - Марина кивнула вслед уходящим модницам, девчонки засмеялись, заглушив шум площадки, дети оглянулись на них, пытаясь понять, что там такого интересного происходит.
   - А это я! - гордо сказала Света, распушив свою прическу и выставив вперед большие серьги на ушах, она ткнула пальцем в одну из куриц, Марина дала ей ручку, и она подписала сверху: "Это Светка-конфетка!".
   - Слушайте, а может, ну его, не пойдем? - предложила Сирена, с тоской взглянув на проглядывающее сквозь березы здание музея космонавтики.
   - Нет, раз уж собрались, значит надо идти, - сказала Маша, пародируя директора школы, также важно выгнув спину и гордо вздернув нос.
   - А вот и не похоже! - возразила Света.
   - Надо идти, - сказала Марина. - Мы же должны эти хвосты сдать? Пару часов походим, а потом пойдем в кино, а?
   - Лучше сразу в кино, - буркнула Сирена, но сама, первая, встала с лавки. - Чего сидим, раньше начнем, раньше закончим.
   - А я такой фильм присмотрела, - обрадовалась Света.
   - Знаем мы твои фильмы, - махнула на нее Маша. - Водопады слез и сопельки.
   Сирена вышла вперед и, резко повернувшись к ним, приняла страдальческую позу, выгнув шею и выпятив назад таз.
   - О, мой милый! - завыла она не своим голосом, скорее напоминавшим рев лосихи, это выглядело так глупо и нелепо, что все покатились со смеху, но актриса держалась, продолжив. - Когда же тебя снова увижу, когда время сомкнется в объятьях и больше не разлучит никогда, никогда!
   К ней подбежала Маша и встала рядом с ней в позе уверенного мужчины. Она взяла за руку страдалицу и слезливым голосом добавила:
   - Я буду ждать этого всегда, каждую секунду! Мир больше не существует без тебя!
   - Вот, все и посмотрели! - хохотала Света, никогда не обижавшаяся на подтрунивание подруг. - Тогда на ужастик!
   - Да! - хором крикнули девчонки.
   - А что, вышло что-то новое? - удивилась Марина, пересмотревшая с ними уже все, что выходило в прокат.
   - Да, и ты не знаешь? - удивилась Сирена. - С твоими любимыми акулками.
   - Ам-ам-ам! - прочавкала Маша, изображая акулу, поедавшую ногу Светы.
   - Не тронь мою ногу! - возмутилась Света.
   - Ам-ам! - набросилась на нее Сирена, и Света громко завизжала.
   Девчонки скрылись в глубине аллеи, шум с детской площадки почти совсем затих. Три овечки, перебивая друг друга, рассказывали о парнях в школе, кто с кем встречается, казалось, что они знают все на свете, уверенно решая за других их судьбу. Марина шла, молча, кривя губы в ехидной усмешке.
   -Марина, а у тебя с Тимуром что-то было? - спросила ее Сирена.
   - Ты что? - возмутилась Марина.
   - Он такой страшный, - сказала Маша.
   - А по мне ничего, можно пару раз в кино сходить, - возразила Света.
   - Да у тебя просто парня еще не было! - огрызнулась на нее Маша.
   - И у тебя не было! - парировала Света. - Ты все наврала!
   - Ничего я не врала, - обиделась Маша.
   - Да хватит вам спорить, что вы, в самом деле? - сказала Марина, часто устававшая от их трепа, какие же они были разные, но с ними было весело.
   - А мне вот Артем нравится из старших, - сказала Сирена.
   - Это какой? Который с той кикиморой встречался? - спросила Света.
   - Он с ней уже расстался, ты что? - удивилась Маша.
   У всех троих зажужжал браслет, пришло сообщение от Оли, что она на месте.
   - О, наша малышка уже там, - сказала Маша. - Ее папа довез, он не отпускает ее одну, представляете?
   - Она еще маленькая, - сказала Марина, защищая Олю, которая была на два года ее младше и ходила с ней в одном потоке, сильно опережая сверстниц. Марина до сих пор не могла понять, как ей удалось пробраться на этот выпускной вечер незамеченной, Света сказала, что ее протащила за собой сестра, вовремя не уведя с первой части праздника.
   Они подошли к зданию музея, выполненного в виде фантастического космодрома из старых фильмов, только вместо кораблей сюда приземлялись автомашины, то и дело раздавался приглушенный гул ракетных двигателей, пахло озоном. Когда на улице становилось темно, то можно было увидеть, как с пустой парковки взлетает ввысь голографическая ракета, разрывая хлопком двигателя все вокруг. Марина была здесь пару раз с дядей Виктором, но музей был уже тогда закрыт.
   - Привет! - к ним подбежала маленькая девочка в фиолетовом полуспортивном костюме. Ее светло-русые волосы были стянуты в тугую косичку, как и у Марины, она явно старалась быть на нее похожей. Удивительно, но с этой девочкой Марине было проще всего общаться, скорее, они могли подолгу гулять вместе, не говоря ни слова, а только переглядываясь, если видели что-нибудь забавное, такое общение без слов доставляло истинную радость. Оля менялась, общаясь с Мариной, это уже не была та пугливая девочка, которой все ее знали в школе. Оля потом вскользь рассказала, как ей влетело от родителей за то, что тогда была в парке и помогала Марине, но она не жалеет ни о чем. Марина сильно удивилась, какие странные у нее родители, ее бы, наоборот, похвалили.
   - А где парни? - спросила Света.
   - Они уже ушли внутрь, - ответила Оля. - Сказали, что не будут никого ждать.
   - Ну и козлы, - сказала Сирена.
   Три овечки поспешили войти, Марина и Оля вошли позже, слушая очередной взлет ракеты. Пройдя через рамку на входе, Марина взглянула на браслет, система сняла с нее плату за экскурсию и сообщала, что ей были начислены дополнительные учебные баллы. Оля встала в стороне, копаясь в браслете, перещелкивая меню.
   - А что ты делаешь? - спросила Марина, подходя к ней.
   - Сейчас покажу, - Оля закончила щелкать по меню и довольно улыбнулась. - Смотри, я тебе сейчас еще баллов добавлю, только этим овечкам не показывай, ладно?
   - А почему? Разве это такой секрет?
   - Ну, не показывай и все! - заупрямилась Оля. - Я сама это нашла.
   Она объяснила Марине, что надо делать, и учебные баллы удвоились.
   - Круто, а можно так по всем предметам? - спросила Марина.
   - Нет, так можно только в музеях, я пока не нашла, как можно по-другому, - заулыбалась Оля, ожидая похвалы.
   - Ты такая мошенница, - ущипнула ее Марина.
   - Ага, - радостно ответила Оля.
   К ним подошла голограмма экскурсовода, приглашая войти в первый зал, где их ожидали остальные. Они последовали за голограммой в первый зал.
   Дети стояли возле первого экспоната, не до конца понимая, что это. За стеклом на осколках породы лежал комичного вида аппарат с большими колесами и длинными усами антенн, аппарат пытался взобраться на кусок камня, свешивая три из шести осей вертикально вниз.
   - Наконец-то, все в сборе, и мы можем начать, - сказала другая голограмма, это был человек в древнем костюме и с длинной белой бородой. Он улыбался, глядя на детей, то и дело, подмигивая тем, кто начинал озорничать. - Я думаю, что вас уже заинтересовал этот странный объект за стеклом. Кто мне скажет, что это такое?
   - Луноход! - завопила пара мальчишек, прочитав табличку.
   - Молодцы, читать умеете, а что это за аппарат, кто скажет?
   - Первый исследовательский аппарат для изучения Луны, - тихо произнесла Оля, с опаской глядя на старших товарищей.
   - Верно, молодец! - голограмма экскурсовода подошла к ней, аккуратно обходя других детей. Пара мальчишек, озорничая, пробежали сквозь световые лучи, экскурсовод погрозил им пальцем. - Можно сказать, что с этого и начиналось покорение человеком космоса, но это было не совсем так или совсем не так. Человек так и не смог покорить космос и вряд ли сможет - космос покорил человека, заставил его влюбиться в себя навечно, а мы знаем, что в космосе понятия времени не существует. Но обо всем по порядку.
   Он повел за собой детей, подводя к началу экспозиции. Картины на стенах ожили, портреты заговорили, каждый рассказывая о себе, о своих мечтаниях и работе. Шаг за шагом перед ними проносились года, десятилетия, эпохи. От желания летать как птица, человек перешел к первым летательным аппаратам, строил теории полета в космос, выхода за земную атмосферу. Странно и смешно выглядели сейчас эти первые ракеты, собранные на производствах, где не было ни одного робота, а люди в поте лица что-то резали, точили, сваривали. Это была жизнь с другой планеты, дети поначалу смеялись, рассказывая наперебой, как все устроено сейчас, но постепенно успокоились, жадно вслушиваясь в экскурсию.
   Вот взлетела первая ракета с манекеном, потом с животными, на радость девчонкам, экскурсовод не утаивал от них то, сколько было неудачных полетов, как тяжело переносили перегрузки животные, полностью доверившиеся людям, восторг быстро спал, перейдя в серьезное молчание.
   - А вот и наш старый знакомый луноход. Это не первый аппарат, но что примечательно, он стоит на настоящей лунной породе, - сказал экскурсовод. - Его привезли обратно наши космонавты, когда стали строить первую лунную станцию.
   - Ух, ты! А можно потрогать? - спросил один из парней, вплотную подойдя к бронированному стеклу.
   - Нет, он очень старый, лучше его не трогать, так он дольше проживет. Можно тысячу раз увидеть фотографию, посмотреть видео, но вот он, настоящий, живой, как он был. Такого вы больше нигде не увидите, - ответил экскурсовод. - Главное, вы должны понять - не имея всего, что уже не ценит наша цивилизация, воспринимая все как должное, человек смог полететь в космос. Когда есть мечта, то она может осуществиться, несмотря на все трудности и препятствия. Космос - это мечта, мечта навсегда.
   - А что он делал на Луне? Катался и все? - спросила Марина.
   - Конечно, но только ездил, - рассмеялся экскурсовод. - Он изучал луну так же, как мы пробуем понять дно реки, идя вброд по нему голыми ногами. Он замерял данные излучения вокруг себя, пытался понять, из чего состоит Луна. Сейчас мы все это знаем, и нам кажется, что это знали всегда, но это не так. Каждое знание человека, каждый закон, каждое умение - это труд, труд большого числа людей. Глаз человека не совершенен, многое, что мы знаем, мы смогли увидеть лишь в радиодиапазоне, но вы пока это еще не проходили.
   - Я читала, - сказала Оля. - Люди построили целую сеть радиотелескопов на Земле, Луне и на орбитах.
   - Верно, многие из них работают до сих пор, уже тогда люди опередили время, заложив существенный запас, - экскурсовод провел их дальше.
   Прямо на их глазах в ракету поднимался первый космонавт. Марина помнила это лицо, да и фамилия была очень знакомая, она жила даже в городе с таким именем. Она шепнула об этом Оле, та принялась ей что-то рассказывать, но ее заглушил рев ракеты. Первый человек взлетал в космос.... Менялись люди, менялась и жизнь. Стремительность развития космонавтики в первые десятилетия сменилась вялой стагнацией, осваиванием и впитыванием потока информации, что удалось освободить первым мечтателям. Космос превратился из мечты, романтики в бизнес, пытаясь оправдать огромные бюджеты, но мечта все же возродилась. Перед их глазами висели в воздухе современные орбитальные станции, неслись по безвоздушному пространству Луны роботы на лунные станции, исполняя безотказно свою работу. Космос кипел от деятельности человека, или, быть может, человек кипел от нее? Картина медленно отдалялась, открывая все новые и новые звезды, выходя за рамки нашей галактики, и не было уже видно ни человека, ни даже великого светила, отчетливо давая понять человеку его место во вселенной.
   Экскурсия незаметно подошла к концу для Марины и Оли, остальные же нетерпеливо ждали окончания, желая получить заветные баллы в рейтинг. Экскурсовод, очень похожий на одного из первых мечтателей космоса, с улыбкой провожал спешащих детей, но было в этом взгляде что-то смущенное и печальное.
   - А что в том зале? - спросила Марина, указывая на темный коридор, уводящий к дальнему залу, поблескивающему белыми и красными лампами.
   - Очень здорово, что вы спросили, - обрадовался экскурсовод. - Идемте, у меня как раз есть время до следующей экскурсии.
   Когда они шли по темному коридору, на стенах его проявлялись картины художников, посвященных космосу. Были здесь и полеты комет, и космические корабли, и фантазии о внеземной цивилизации, которой, увы, не стоило ждать. Девочки часто останавливались, скачивая себе на планшет картины, Оле больше нравились картины с гуманоидами и кораблями, а Марина больше тяготела к ярким планетам и горящим кометам, эти картины напоминали ей океан, бескрайний, бесконечный, манящий.
   В темном зале посреди лежала часть орбитальной станции. Она поразила девочек своими размерами, изучая мир по картинкам и фильмам трудно было представить себе реальность. Блок станции был мятый, часть обшивки сгорела, открывая как зияющую рану мясо станции. От нее пахло железом, сгоревшим пластиком и тиной.
   - Вы можете подойти ближе и потрогать ее, - сказал экскурсовод. - Это одна из последних орбитальных станции на земной орбите, теперь они находятся очень далеко от земли. Ее подняли двадцать лет назад, нашли здесь неподалеку, она упала в таежное озеро.
   - А почему над землей больше нет станций? Разве они нам не нужны поближе, чтобы лететь недалеко? - спросила Оля.
   - Когда вы преодолеете земное притяжение, то дальнейшие энергопотери современных двигателей малы, а сделано это было для того, чтобы обезопасить землю и ее орбитальные спутники от излишнего космического мусора. Мы до сих пор не прибрались еще на своей орбите.
   Марина первая подошла к станции и вошла внутрь. Позади послышался голос экскурсовода, чтобы она была осторожнее, но страсть к познанию толкала ее вперед. Это была жилая часть станции с неудобными кроватями, зоной для досуга. Сзади послышались шаги Оли, ей было проще маневрировать внутри станции.
   - Как мало места, - сказала Оля.
   - Ага, не то, что в фильмах показывают, - Марина потрогала стены станции, кровати, на которых когда-то спали люди, что-то необъяснимое и волнующее скользнуло в ее душе, перед глазами появился первый космонавт, он улыбался ей, его простое лицо, которое уже вряд ли встретишь не заметишь в толпе, было в нем нечто пугающее, то, что она хотела спрятать от себя подальше.
   - Ты чего? - спросила Оля, вытаскивая ее за руку из блока станции.
   - Не знаю, просто так, - сказала Марина, смахивая с глаз слезы. На браслет пришло сообщение от девчонок, они не стали ее ждать, уйдя с парнями в кино.
   Оставшуюся часть экскурсии Марина прослушала словно в тумане. Она задавала вопросы, даже записывала что-то в планшет, но это все было не с ней. Уже потом, дома, она прочтет свои записи под фотографиями и удивится, что это ее интересовало.
   Попрощавшись с экскурсоводом, хитро улыбавшимся им на прощание, они вышли из музея. Браслет тут же отозвался, что им начислили двойную сумму балов. Больше всех радовалась Оля, переходившая теперь на другой уровень. Через пять минут ее забрал отец, хмуро поздоровавшийся с Мариной, и она осталась одна. Забравшись на дальние аллеи парка, Марина, закутавшись в ветровку, сидела в пустой беседке. Правая рука нервно сжимала карандаш, не решаясь нанести первого штриха. Крупные слезы капали на желтый лист бумаги, она не могла восстановить в памяти лицо матери, все так перемешалось в ее жизни, что она ее забыла, забыла.... С гневом отбросив планшет, Марина вскочила, не желая подсматривать их семейный альбом в облаке, она хотела вспомнить сама. Шагая взад и вперед, как часто делал ее дядя в моменты волнения, она успокаивалась. Одна вспышка, и Марина метнулась к лавке, судорожно сжав карандаш. Правила рисования заставляли ее делать все медленнее, но она хотела быстрее, пока не забыла, с жаром вытаскивая из памяти забытые, закинутые далеко-далеко образы родителей. Рисунок получался, пусть и грязный от слез, но живой, настоящий, не цифровая копия, не энергия, сохраненная в уголках кристаллов, его можно было осязать, чувствовать.
  
   18.
  
   Шелестящий шепот голосов пронесся по библиотеке. Марина ощутила на себе пристальные взгляды ребят с соседних столов и подняла голову от стола. Шепот сразу стих, кто-то из парней за дальними столами показал ей странный жест, она не смогла точно понять его. Парень повторил отчетливей, делая вид, что ловит рыбу на удочку.
   - Ну чего ты все учишься? - возмутилась Света, садясь рядом с Мариной.
   - А что? - удивилась Марина, поворачиваясь к ней. - Мне надо набирать баллы, тебе, кстати, тоже.
   - У меня достаточно, - хвастливо сказала Света. - Мама сказала, что женщине не стоит быть очень умной.
   - Ну-ну, - ухмыльнулась Марина, пряча улыбку в ладони. - А где остальные овечки?
   - Не знаю, пасутся где-то, - Света грациозно распушила густо пахнущие цветочными ароматизаторами светлые кудряшки, искоса оценивая, кто на нее посмотрел и, оставшись довольной, продолжила. - Я вот подумала, что надо бы нам почаще ходить в музеи какие-нибудь. Это ты классно придумала.
   - Тебе было там интересно?
   - Скорее нет, скучновато, мало движения, - пожала плечами Света. - Но лишние баллы для рейтинга не помешают. Хотя ты знаешь, мне кажется, что у меня даже в голове что-то осталось. Я когда маме стала рассказывать, у-у-у, видела бы ты ее лицо! - Света звонко рассмеялась, - прикинь, она подумала, что меня надуло в парке, и я заболела! Даже в медстанцию пришлось сходить, умора, да?
   - Ага, - Марина слушала ее в пол-уха, продолжая смотреть художественный фильм по одному из романов, заданных ей в случайном порядке системой. Романы были похожи один на другой, поэтому она решила выбрать один, а по остальным просто пробежаться в учебнике, дающем телеграфное описание произведения. Отчетная работа уже структурировалась у нее в голове, она выписывала тезисы параллельно в виде списка, как ее научил дядя Паша, рассказывая о том, каким образом они сдавали подобные предметы. Он говорил, что любое подобное произведение стоило разделить на основу, ствол дерева, отбросив ненужные молодые побеги, рассматривая лишь толстые ветви. Самая большая сложность была именно в этом, что оставить, а что отсечь. Сдав, таким образом, несколько работ, она поняла, что ее понимание важного и требования системы часто не совпадают, она видела произведения иначе, чем это было прописано в системе.
   - Ой, я тебе мешаю, - извинилась Света, видя, как Марина нахмурилась, стуча пальцем по столу.
   - Не особо, я просто не понимаю, что выбрать,- ответила она. Экран с фильмом застыл, появилось предупреждение, что следующие кадры были удалены, так как она не соответствует возрастному цензу. - Блин, ну что за хрень!
   - Что там? - Света придвинулась ближе, заглядывая в экран. - А, понятно. Сейчас разблокируем.
   Света попробовала приложить свой браслет к валидатору, но система упрямо твердила, что ограничение не может быть снято из-за возрастного ценза пользователя. Она подозвала какого-то тощего парня, очень высокого и от этого постоянно сгорбленного. Он, повинуясь ее просьбам, приложил свой браслет к валидатору. Система долго думала, оценивая вероятности, в сессии на данном столе участвовало уже трое учащихся, но сдалась, разрешив просмотр. Парень что-то хмыкнул на благодарность Светы и ушел обратно за свой стол, уткнувшись в запутанные графики.
   Фильм продолжился, раскрывая сюжет легкой эротической сцены. Света недовольно проворчала, считая, что подобное вообще не стоило банить, она ожидала большего. Марина следила за главной героиней, принимающей ласки партнера с неохотой и, как ей показалось, болью. Все было фальшиво в этой любви от начала и до конца. Камера показала крупным планом самодовольное лицо героя, упивавшегося своей страстью, а потом перевела фокус на героиню, все также улыбавшуюся ему, но глаза кричали бесконечной тоской и затаенной ненавистью. Марина остановила фильм и перечитала сделанные ею ранее записи. Перечеркнув все, она написала пару предложений и, быстро промотав фильм до конца, закрыла сессию.
   - Готова? - удивилась Света.
   - Да, мне теперь все понятно. Ты обедать ходила?
   - Нет еще, жду своих овечек. А вот и они.
   Гул оживления пронесся по библиотеке, кто-то одобрительно присвистнул. Громко цокая высокими каблуками, по залу библиотеки как по подиуму шагали Маша и Сирена. Они были одеты в старомодные мужские костюмы-тройки, Маша - в темно-коричневую клетку, а Сирена - в черный. Пышные кудри были спрятаны под шляпами, на Маше был смешной котелок, а Сирена горделиво несла на голове высокий цилиндр. Каждая вращала в руке трость, Изображая достойных господ из прошлых веков.
   - Вы чего это так вырядились? - удивилась Марина, помня, что утром они были, как и все, в школьной форме.
   - Мы вживаемся в роль, - важно ответила Маша.
   - Да, а вот почему это Света все еще не переоделась? - умело имитируя мужской голос, спросила Сирена.
   - Вот еще, - фыркнула Света. - У вас костюмы теплые, а мне что в этом платье весь день мерзнуть? Ну, уж нет!
   - Да, костюмы - класс, - согласилась Маша. - Так удобно, а еще можно какого-нибудь простолюдина по спине тростью огреть, красота!
   - Это кого это ты тут простолюдином называешь? - Марина сощурила глаза, с театральным гневом смотря на нее.
   - Это я роль отрабатываю, - объяснила Маша. - Я же должна прочувствовать роль, должна вжиться в нее, так что пара ударов палкой по чьей-нибудь спине - это плата за искусство.
   Последнюю фразу она произнесла гнусавым надменным голосом, пародируя лекторов школьного курса истории искусств.
   - Марин, а почему ты не хочешь вступить в наш кружок высокого искусства? - подхватила ее Сирена, добавляя грубые интонации.
   - Нет, спасибо. Я итак в жизни достаточно кривляюсь, - замотала головой Марина.
   - А мы, значит, кривляемся. Ты так думаешь? - Света вскочила и, выгнув изящно спину, отвернулась.
   - Мы играем, вот, а кривляются обезьяны, - возмутилась Маша, ударив тростью о пол.
   - Мы живем ролью, роль живет в нас, - добавила пафоса Сирена, но первая не выдержала и заразительно расхохоталась, поддерживаемая всеми столами, давно бросившими учиться и во все глаза смотревшими на девчонок в мужских костюмах, которые не могли скрыть под толстой тканью и мужским кроем их природного изящества взрослеющих девиц.
   - Только не вздумай, не прийти, - погрозила ей пальцем Маша.
   - Мы тебя потом тростью забьем, - добавила Сирена.
   - Ни за что не пропущу вашего позора! - воскликнула Марина, весело оглядывая подруг.
   - Не дождешься, мы - таланты! - парировала Света.
   - Слышь, талант, иди, переоденься, - фыркнула на нее Сирена.
   Раздался тревожный писк, все взглянули на браслеты. Шумно стали вставать парни, быстрыми шагами выходя из читального зала.
   - Нет, ну я не понимаю! - возмущенно махнула тростью Сирена. - Этим придуркам мало было предыдущих разов?
   - Пошли, сейчас все увидим, - Маша решительно пошагала вперед, не забывая отрабатывать ходьбу с тростью.
   Девчонки подошли к толпе ребят на улице в самый разгар конфликта. Со всех концов образовательного комплекса подходили мальчишки и девчонки, плотно окружая старшеклассников, схвативших несколько перепуганных мальчиков. Двое из нападавших резко двинулись на окружавшее их кольцо, желая вспугнуть толпу, первые ряды дрогнули, но на их место тут же вышли другие, поддерживаемые стоявшими сзади.
   - Сколько вы забрали? - крикнула Лиза, подходя к старшеклассникам. - Верните немедленно, а то мы вызовем охрану.
   - Ты вообще кто такая? - начал было один из нападавших, но из толпы в его спину влетел увесистый камень, он охнул, хватаясь за бок.
   - Сказала, верни все, - громко повторила Лиза.
   - Да забирай! - выпалил другой, яростно вдавливая свой браслет в руки перепуганных мальчишек, у которых он только пару минут назад забрал положенную недельную дань.
   - Берегись, - прошипел третий, парни ринулись вперед, толпа тут же расступилась, освобождая им проход.
   Через минуту появился охранник, он снял данные с браслетов мальчиков и ушел, что-то ворча под нос. Дети радостно переглядывались, чувствуя силу в объединении, кто-то предлагал всем вместе пойти и набить им морду, чтобы лучше поняли, с кем связались. Марина стояла в последнем ряду и сильно хмурилась. Света, увлеченная общей эйфорией победы, обернулась на нее и удивленно подняла брови.
   - Ты чего?
   - Да так, не нравится мне все это, - тихо произнесла Марина.
   - Так это была твоя идея, - пожала плечами Света. - Она работает, разве нет?
   - Работает, - задумчиво ответила Марина. - Но мне что-то не нравится, я пока не знаю, что.
   Подошли Маша и Сирена, не преминувшие пощеголять костюмами и поэтому ушедшие вглубь толпы. Они отправились в сторону столовой, оставив еще возбужденных легкой победой детей. Всю дорогу Марина думала, хмуря лоб, никто ее не расспрашивал, привыкнув к ее внезапной задумчивости.
   В конце августа перед самым началом учебного года Марина, Лиза и Надя, а потом и еще несколько парней и девчонок создали школьный чат, куда каждый мог отправить сигнал о помощи. Постепенно количество участников росло, но на первый вызов пришли только Марина и Лиза, сбежав с уроков. Вместе они вызвали охрану, отбив, таким образом, пару девчонок. Марина помнила, какими глазами на нее смотрели те, кто избивал ее в туалете. Было в этом взгляде и удивление, и страх, перемешанный с желанием отомстить, и ненавистью. Тогда она не думала о подобных эпитетах, она вся горела от возбуждения. Слухи распространяются молниеносно, в следующие разы приходило все больше и больше учеников, смело бросавших свои занятия, не боясь заработать штрафные баллы, и каждый раз приходили охранники, недовольные, но быстро разгонявшие враждующие стороны. Оля предположила, что в чате участвует директор школы, Марине это даже в голову не приходило, но сейчас она думала, что это действительно так.
   И вот сейчас, смотря на это уже со стороны, появились новые лидеры, желавшие навести порядок, она видела, как ее идея перерождается во что-то непонятное, и ее это пугало.
   В столовой было шумно, набежала уйма народа, забыв про условный график приема пищи. Старшеклассники спорили с младшими классами, не желавшими освобождать козырные места возле окна. Девчонки встали у входа, раздумывая, а не сильно ли они голодны для этого бардака. Общую мысль выразила Сирена, предложив пойти в кафешку, но Маша тут же парировала, что там сейчас еще хуже. Из дальнего угла им махала Оля, как всегда примерная, занявшая для всех места, правда и на этот стол никто не покушался, он стоял далеко от входа и раздаточных автоматов. Девчонки набрали себе на поднос всего наугад и пошли к ней.
   - Вы там были? - шепотом, будто бы ее кто-то бы услышал в этом шуме, спросила их Оля.
   - Да, конечно были, - сказала Маша, ставя на стол поднос и кладя рядом свой котелок.
   - Надо было бы им морду набить, - сказала Сирена, важно усевшись за стол, заправляя бумажную салфетку за воротник рубашки.
   Марина ничего не сказала. Она села рядом с Олей лицом к залу. Ей было видно все, что происходит в столовой. Болтовня девчонок, наперебой рассказывающих о своих ролях восторженной Оле, шла в ушах монотонным фоном, сливающимся с общим гулом разговоров в столовой. Вилка так и застыла в ее руках, все происходящее вокруг напомнило ей прошлую осень, это было почти в это же время, только ближе к зиме.
   В первые дни в комбинате она старалась не высовываться, получив приветственные тумаки от старших. У нее уже выхватили драгоценный кекс с подноса, и она сидела, давясь безвкусной желтой кашей. Столовая гудела, как и сейчас, что-то зрело в детях, голоса становились все громче, лица напряженнее. Когда вошла старшая группа, все посходили с ума. Без команды лавиной дети набросились на старших, сбивая их с ног, круша об головы подносы с горячей кашей, затаптывая и рыча как дикие звери. Она тогда спряталась под стол и зажала уши, но вой победителей и крики избиваемых стояли в ее голове... Дверь в школьную столовую скрипнула, Марина вздрогнула всем телом, ожидая, что сейчас войдут старшие потоки, но вошла лишь группа охранников, они мрачно оглядели учеников, сбивая своим молчанием их разговоры до слабого перешептывания. Как все успокоились, охранники ушли.
   - Что с тобой? - спросила Света, с тревогой глядя на побледневшую Марину.
   - Голова болит, - едва шевеля губами, ответила она.
   - Хочешь, я тебе дам таблетку? - предложила Сирена, став копаться в карманах своего фрака. - Вот, это мне мама дала, сразу все проходит.
   Марина выпила предложенное лекарство, с силой заставляя себя съесть все, что было на подносе. И вправду через десять минут она успокоилась. Девчонки все это время говорили вполголоса, обсуждая какую-то музыкальную новинку.
   - Все, прошло, - сказала Марина, слабо улыбнувшись. - Теперь спать хочется.
   - Так скоро поспишь, что у нас там по плану? - спросила Маша.
   - История, - сказала Оля, помнившая наизусть все запутанное расписание, остальные ждали обычно подсказки от школьного гида, напоминавшего ученикам о приближении следующего занятия короткими сообщениями.
   - У нас еще есть десять минут, - сверилась с гидом Маша. - Пойдемте, прогуляемся пока?
   Свалив все на один поднос, который по очереди отнесла Сирена, сказав, что она это сделает на правах настоящего сильного мужчины, девчонки вышли из столовой и попали под дождь. Небо, еще недавно светлое с надутыми полупрозрачными облаками, стало грязно-серым, ветер рвал высоко-высоко облака на лоскуты, открывая взору щели в этом мокром брезенте. О прогулке и не было речи, вернувшись в столовую, они спустились в систему туннелей, соединявших все корпуса друг с другом. В туннеле было влажно и душно, в вентиляционных решетках шумел ветер и стучал дождь.
   - Как я не люблю эти туннели, - поежилась Света. - Мне всегда кажется, что из-за угла на меня бросится зомби!
   - Не бойся, ты ему неинтересна, - сказала Сирена. - У тебя мозгов нет, а вот Олю они бы с удовольствием поели.
   - И охота вам эти сказки рассказывать? - фыркнула Маша. - Фу, какое старье.
   Сзади раздался топот конских копыт, их обогнали шестеро мальчишек, весело улюлюкая и свистя.
   - Ах, дети, - с наигранной снисходительностью сказала Света им вслед. - Они так и не вырастут в настоящих мужчин.
   - Это ты роль повторяешь? - спросила ее Оля.
   - Ага, там таких фраз целая куча, как бы их не перепутать, - засмеялась Света.
   - Сомневаюсь, что смысл сильно поменяется, - заметила Марина.
   - Ты что, как ты можешь! - возмутилась Маша, пародируя режиссера школьного театра, старую деву сорока пяти лет с безумной прической и диковатыми нарядами, вытащенными ею из различных эпох, которые смотрелись на ней как лохмотья огородного пугала, поэтому ее и прозвали тыквоголовой.
   - Ты смотри, а если наша тыковка сзади идет? - сказала Оля и резко обернулась, девчонки обернулись следом, высматривая в повороте неясные тени. - Я пошутила! У нее сейчас урок.
   Тени стали яснее, зазвучала громко музыка, а ветер из вентиляции принес удушливый запах модных духов. Девчонки отошли ближе к стене, инстинктивно пропуская приближавшуюся группу. Это были Агнета с ее подругами и трое парней. Она остановилась напротив Марины, буравя ее взглядом, ярко-розовый шрам на щеке налился кровью. Марина вышла вперед, готовая к нападению, но Агнета не пошевелилась, а скорчила примирительную гримасу.
   - О, Мариночка, ангел мой, - запела она сладким голоском. - А что ты к нам не заходишь, а? Мы по тебе так соскучились, солнышко.
   Ее подруги неприятно заржали, но стояли в стороне, сдерживаемые неизвестной силой, хотя по их нервным движениям было видно, что они хотят действовать. Сирена стала быстро вращать трость, издавая пугающие свистящие звуки.
   - Мариночка, я тебе дам совет, - пропела Агнета. - Не стоит мыть голову в унитазе, это негигиенично, моя дорогая. Уж прости, что приходится тебе объяснять такие простые вещи.
   - Лучше мыть в унитазе, чем совсем не мыться, как ты, - съязвила Марина, таблетка странно на нее действовала, она перестала чувствовать страх. - Помойся, что себя духами-то обрызгивать, не в средневековье же живем.
   - Ах, как смешно. Я тоже проходила этот курс,- ответила Агнета. В ее глазах Марина увидела неожиданное одобрение и интерес. - Увидимся, моя милая.
   Она повела свою свиту вперед, цикличная музыка гремела уже далеко впереди, а девчонки все еще стояли, смотря друг на друга непонимающим взглядом.
   - Это что было? - спросила Маша.
   - Да черт ее знает, - пожала плечами Марина, пытаясь отделаться от воспоминания о взгляде Агнеты, но он стал преследовать ее, давя на голову, требуя ответа.
   - По-моему, она хочет поговорить, - сказала Оля. - Если я правильно ее поняла.
   - А о чем мне с ней разговаривать? - удивилась Марина.
   - Ну, ты же заняла ее территорию, - внезапно Оля стал такой взрослой, смотря на подругу холодным взглядом. - Сейчас идет передел, Лиза с Надей хотят стать главными. Не знаю, что из этого выйдет.
   - И что в итоге будет хуже, - подхватила Сирена.
   - Да, они мне не нравятся, - согласилась Маша.
   - Мне тоже, - сказала Марина. Браслет высветил новое сообщение.
   - Забила стрелку? - спросила Маша.
   - Откуда ты вытаскиваешь эти выражения? - удивилась Сирена.
   - Как откуда? - удивилась Маша. - Помнишь, я делала творческое задание по жаргонам постиндустриального общества. Я такие слова знаю, закачаешься!
   - Вот еще одно, - заметила Света. - Ты иногда так говоришь, что тебя не поймешь.
   - Не кипишуй, я за базар отвечаю, - растопырила пальцы Маша. - Или как-то так.
   - Ну и глупо же это смотрится в твоем наряде, - добавила Марина. - Она забила мне стрелку, это ты точно сказала.
   - А где, когда? - встревожилась Сирена. - Нам надо всем пойти.
   - Нет, я пойду одна, так будет правильнее, - сказала Марина. - Завтра, потом все расскажу.
   - А давай, мы будем неподалеку на всякий случай? - предложила Оля.
   - Нет, я знаю, кто мне поможет, - улыбнулась Марина, набросав сообщение дяде Виктору, ответ пришел мгновенно. - Все нормально, не переживайте.
  
   Павел деликатно постучал в дверь комнаты Марины, послышалось неясное шуршание, она сползала с кровати.
   - Ой, ты уже пришел, - Марина широко зевнула и побежала на кухню. - Я сейчас ужин разогрею.
   - Ты успела что-то приготовить? - удивился он, краем глаза заметив брошенный на кровати планшет, развернутый до полного формата.
   - Ага, я все успела, - отозвалась Марина, продолжая зевать.
   Он пошел к себе и переоделся, повесив мокрый китель в сушильный шкаф в прихожей, шкаф загудел старыми вентиляторами, прогоняя ионизированный воздух снизу вверх.
   - Как спектакль? - он сел за стол, ожидая, когда Марина наложит ему что-то из сковороды, пахло вкусно.
   - Нормально, - меланхолично ответила она. - Мне кажется, что это все ненастоящее, не знаю, как точно сказать.
   - Фальшивое, да?
   - Да, похоже. Не понимаю, почему всем так нравится, - она пожала плечами, поставила перед ним дымящуюся тарелку, на которой вперемежку лежали котлеты из индейки, несколько пережаренных сырников и куча салата из морской капусты.
   -Когда ты это все успела?
   - А меня отец Оли домой подбросил, мы по пути в магазин заехали, я набрала всего, там еще много в холодильнике.
   Она села рядом, быстро уплетая котлеты с сырниками. Он весь день провел на совещаниях, и теперь у него не было сил есть, хотелось только спать, чтобы его оставили в покое и не трогали до утра.
   - А что ты читала?
   - Да так, мне задали творческое задание, навалили кучу всяких романов, я должна по ним что-то написать. Вот и читаю.
   - Читаешь? Я думал, что ты дальше хрестоматии не пойдешь, - ухмыльнулся он.
   - А вот представь себе, начала читать, - она самодовольно улыбнулась. - Я уже половину прочла. Я молодец.
   - Это, безусловно, - согласился он. - И что вычитала? О чем писать будешь, о любви?
   - Не-а, - Марина замотала головой, шумно сделала большой глоток чая с вареньем. - Там нет любви, одна фальшь и вранье. Об этом и напишу.
   Павел бросил на нее одобрительный взгляд, Марина еще шире улыбнулась, довольная его бессловесной похвалой. До этого она боялась, что неверно поняла тему, но прочитав уже два романа, один она осилила еще в школе, ожидая спектакля, пробегая литературные пассажи автора по диагонали, и другого вывода в голову не приходило, а посмотрев спектакль, где все было так рафинировано, так сладко, конфетно приторно, она еще больше утвердилась в своем мнении.
   - Интересно, сколько мне поставят за это задание, - мечтательно проговорила Марина. - Мне бы хотелось, чтобы у меня подрос рейтинг, тогда я смогу больше не бояться вернуться в комбинат.
   - У тебя и так неплохой рейтинг, а по поводу детдома не беспокойся, я недавно говорил с юристами, короче, нам больше не о чем беспокоиться. Просто знай это.
   - Круто! То есть я могу забить на учебу? - она хитро прищурилась, ловя в его глазах вспышки возмущения, и расхохоталась, не в силах долго держать напряжение шутки. - Я пошутила, не переживай. Я хочу, чтобы мой рейтинг был не хуже, чем у других.
   - Вот это правильно, но надо все же не рейтинг растить, а учиться.
   - Да знаю я, но это потом, пока надо рейтинг нарастить, а потом я смогу выбрать направление.
   - Угу, - он широко зевнул, Марина забрала у него пустую тарелку.
   - Я все уберу, иди спать.
   - Очень хорошо, - согласился он и ушел к себе в комнату.
   Он встал рано утром, Марина должна была еще спать, но из-под ее двери пробивался лучик света. Павел постучал и приоткрыл дверь.
   - Ты чего не спишь? - спросил он, обнаружив Марину в пижаме и с взъерошенными волосами, сидящую на кровати по-турецки в обнимку с дельфином. Рядом валялся планшет.
   - Я читала, - Марина подняла лицо от плюшевого друга, глаза у нее были красные и сухие.
   - Давай-ка ты поспишь, еще рано, у тебя есть еще два часа, - он потянулся к выключателю, но она остановила его.
   - А почему все так сложно? Почему?
   - Ты про эти романы? Это же художественная литература.
   - А разве жизнь другая? Они это все придумали?
   - Отчасти придумали, но в большинстве своем это опыт автора или его окружения. Читая книги, ты проживаешь чужую жизнь, поэтому так остро это воспринимаешь. Что-то тебя волнует, но не все. В любом случае не стоит воспринимать все так близко к сердцу.
   - Правда? А как надо?
   - Это придет с опытом, я рад, что ты стала читать.
   - Я, вообще-то, давно уже сама читаю, - возмутилась Марина.
   - Ложись спать, я тебя разбужу попозже, а потом доброшу до школы.
   - Класс! - обрадовалась она, запрыгивая под одеяло. - Я вот подумала.
   - О чем? - он поправил одеяло и убрал планшет на стол.
   - Я подумала, что и в фальши может быть место для правды, это же может быть?
   - Может, место для правды есть всегда, его просто нужно найти. Давай, спи, - он погасил свет.
   - Еще один вопрос, - попросила она. - А правда может быть фальшивой?
   - Хм, я думаю, что она может быть лживой, надо подумать. Ты хочешь об этом написать?
   - Ага, я уже план написала, как ты учил.
   - Хорошо, покажешь вечером. Все, отдана команда - спать.
   - Слушаюсь, мой капитан!
   Он притворил дверь и ушел в прихожую, одел обувь и пошел в курилку. Вернувшись через десять минут, он вновь приоткрыл дверь в комнату Марины, она спала глубоким сном, прижав к себе любимую игрушку.
  
   19.
  
   Струи дождя срывались с зонта, норовя под порывистым ветром, выворачивающим зонт в руке, залиться под воротник. Марина шла по пустынной улице, держа зонт обеими руками. Она уже десять раз пожалела, что пошла без дождевика, но редкие фигуры прохожих, напоминавших мокрых куриц, смешили ее своим бессмысленным желанием скрыться от дождя, бегом преодолевая большие отрезки между навесами. В итоге они все равно промокали даже сквозь дождевик. Браслет уведомил, что она достигла точки маршрута, на омытом косым дождем фасаде ярко горела вывеска "Кафе "Каприз". Вывеска была сделана под старину, перемигиваясь яркими диодами, стилизуясь под постиндустриальный неон.
   Марина вошла внутрь, интерьер соответствовал вывеске, старые потертые стулья, не производившие впечатление грязных, поблескивали красной обивкой под лучами меланхоличных стробоскопов, вежливо рассекавших и без того яркое освещение. Столы были белые со стаканчиками белых бумажных салфеток и набором специй. Это были простые столы из крашеного дерева, без встроенных экранов и интерактивного меню, круглые столешницы были чуть обколоты на торцах, открывая взору в художественных сколах настоящую структуру дерева. За барной стойкой, тихо переговариваясь с высоким молодым парнем в черном костюме и длинном белом фартуке, сидел Виктор, опивая высокий бокал с пивом из настоящего солода. Марина подошла к бармену, невольно переглянувшись с Виктором, хотя они и условились делать вид, что незнакомы, ему сразу понравилась эта игра. Виктор улыбнулся ей безразличной улыбкой вежливости незнакомого человека, ее сразу кольнуло в сердце, как он так может? Но поняв всю нелепость своей обиды, она еще шире улыбнулась, уже строя глазки молодому бармену, смотревшему на нее с невозмутимостью сытого льва, увидевшего совсем рядом обнаглевшую косулю.
   - Добрый вечер, - сударыня, - поздоровался бармен. - Чем могу быть полезен? Могу ли я вам что-нибудь предложить?
   - Я хочу поесть, - ответила Марина, беря в руки непривычное меню в тяжелой кожаной папке. Все блюда были без картинок, только названия и краткое описание.
   - Это очень хорошо. Я должен вам сказать, - бармен снисходительно улыбнулся. - Ваш возраст не позволяет мне предложить вам алкогольные напитки, но я могу порекомендовать вам яркие фруктовые коктейли с мороженым.
   - Порекомендуйте, - игриво ответила Марина и пошла за столик возле высокого окна.
   За окном дождь усилился, понимание того, что она находится в теплом помещении, а ее пальто и зонт уже, наверное, высохли на вешалке, Марина расслабилась, полностью погрузившись в меню, и совсем забыла о причине, почему она пришла в это кафе. В другой ситуации она бы его не заметила, она ни разу не была на этой улице, утопленной вглубь современных кварталов, с невысокими, кажущимися неказистыми старыми кирпичными домами, узкой улице с массивными фонарями. Марина оторвала взгляд от меню, устремив его в окно, где хлестал дождь, а за фасадом трехэтажного дома напротив, где бледнела вывеска книжного магазина, высились громады бетонных муравейников. Эту улицу можно было сравнить с островом, находящимся в океане бетона, накатывавшего на беззащитную землю громадными волнами с ярко освещенными окнами. Эта мысль так завладела ею, что она хотела было броситься к своему пальто, но вспомнила, что не взяла с собой планшет.
   Подошел бармен, он улыбался и ждал, когда она обратит на него внимание, держа в руках блокнот и карандаш.
   - Вы уже выбрали себе что-нибудь? - спросил он.
   - Нет, пока, тут так всего много, - Марина уставилась на его карандаш и попросила. - А можно карандаш.
   Бармен, ничуть не удивившись ее вопросу, достал из кармана своего сюртука остро отточенный карандаш и протянул ей. Наклонившись к столу, он снизу столешницы выхватил новенький блокнот с символикой кафе и положил перед Мариной.
   - Спасибо большое! - воскликнула Марина и, смущенно посмотрев на него, попросила. - Я сейчас, можно я сделаю заказ через минутку, хорошо?
   - Я понимаю, - бармен улыбнулся и добавил. - Обратите внимания на блюда из птицы, мне кажется, что в такую погоду стоит заказать что-нибудь горячее и сытное.
   - Ага, - согласилась Марина и, когда он отошел к барной стойке, перебросившись парой слов с Виктором, быстро записала свою мысль на первой странице. Слова полились из нее, как из водопада, рука, отвыкшая от ручного письма, радовалась работе, выписывая все новые строки, сначала неуверенно, но с каждым словом почерк становился ровнее, она чувствовала, как каждое слово, написанное на бумаге, а не набранное на экране или угаданное программой, каждое слово, фраза, предложение обретали больший смысл, открываясь по-новому, раскрываясь перед ней.
   Дверь кафе звякнула. Вошла группа промокших людей, с жаром что-то обсуждавших. Марина скользнула по ним взглядом, отметив про себя, насколько у них была старомодная одежда. Нет, конечно, это не были бутафорские костюмы овечек в спектакле, но сейчас такое никто не носил, видимо, кроме них. Она вернулась к меню, положив блокнот справа от себя, и не заметила, как дверь вновь звякнула, и вошла Агнета.
   Девушка поставила большой зонт на трости в стойку сушиться, кивнула бармену, как старому знакомому. На ней было модное пальто с внутренним подогревом, тонкую шею охватывал бледно-розовый шарф, перекликавшийся с темным цветом пальто, менявшим его в зависимости от освещения, здесь он был, скорее, гранатовым. Одета она была в длинное шерстяное платье полностью закрытое и совсем не походившее на то, что она носила в школе.
   - Привет, - Агнета села за стол к Марине. - Еще не выбрала?
   - Привет, - ответила Марина, удивленно смотря на нее, в голосе Агнеты больше не было вызывающих интонаций, лицо, накрашенное спокойными тонами, было не знакомо, это не могла быть она.
   - Ты лучше возьми все, что у них в горшочках. Они туда всякой всячины набросают, очень классно получается, - посоветовала Агнета и подозвала бармена. - Привет, мне, как обычно.
   - Привет,- ответил бармен. - Может, возьмешь что-нибудь новое?
   - А, ну давай, на твой вкус, ты же знаешь, что мне нравится, - развязано ответила Агнета.
   - Вы определились? - спросил он Марину.
   - Честно говоря, нет. Тут столько всего, я не знаю, что и выбрать. Может, на ваш вкус? - Марина покраснела от смущения, опустив глаза обратно в меню.
   - Хорошо, сейчас подумаю, - бармен сделал вид, что задумался, потом взял меню и открыл его на нужной странице, показав пальцем на одно из блюд. - Как вам?
   - Я думала о нем, - обрадовалась Марина. - Беру!
   - Отлично, коктейль я принесу в конце, - бармен собрался уходить, но Марина остановила его.
   - А давайте сейчас.
   - Можно и сейчас, - улыбнулся он, поддерживая ее выбор.
   - Ты десерт ешь в самом начале? - удивилась Агнета.
   - А что такого?- пожала плечами Марина. - Я могу и в начале, и в середине, когда угодно.
   - Смотри, раскабанеешь, - ухмыльнулась Агнета.
   - Раскаба...что? - переспросила Марина.
   - Это старое слово, я как раз работу пишу по этой теме. Станешь похожа на поросенка.
   - Мне это не грозит, - уверенно сказала Марина.
   - Пока не грозит. Года через два иначе запоешь, - Агнета ехидно скривила губы. - А хорошо ты меня приложила.
   Она дотронулась до шрама на щеке, бледно-розовой полоской проступавшего сквозь тональный крем.
   - Я не хотела, честно не хотела, - поспешила оправдаться Марина, но Агнета ее остановила.
   - Я на тебя не злюсь, с чего ты решила? Мы же - животные, либо ты, либо тебя.
   - Так нельзя, - замотала головой Марина.
   - Глупости, только так и можно. Ты выброси из головы этот мусор про гуманность, про человечность. Это чушь для взрослых, они упиваются своей значимостью, но если их чуть спровоцировать, то они станут рвать друг другу глотки. А потом начнут сокрушаться по поводу ценностей, выпускать меморандумы и прочую хрень.
   - Человек - не животное, - возразила Марина.
   - Может быть, ты встречала человека? Я вот пока не встречала, одни обезьяны вокруг, - Агнета замолчала, увидев, что к ним идет бармен с подносом.
   Он поставил Марине красивый бокал с мороженым и кусочками фруктов, который можно было либо пить, замораживая зубы, либо есть большой ажурной ложкой. Агнете он принес бокал томатного сока с листками кинзы и базилика.
   - Что? - удивилась Агнета.
   - Я думала, что ты эти пьешь, - Марина поморщилась.
   - Я в рот этой дряни не беру! - воскликнула Агнета. - Это для тупых, они бегают вокруг меня, пусть и пьют всякую дрянь.
   Марина удивленно округлила глаза, Агнета расхохоталась и скорчила капризно-самодовольную физиономию, с которой она ходила по школе.
   - Ты думала, что я такая, - стала коверкать язык Агнета, входя в образ. - А ты сама-то че, кто такая? Чего хочешь, а?
   - Перестань, зачем это тебе?
   - А тебе зачем? - Агнета стала серьезной.
   - Что? Зачем что? - переспросила Марина.
   - Зачем сопротивляешься? Я думала, что ты захочешь возглавить этих обезьянок, а ты, не понимаю, зачем это тебе?
   - Что зачем? - недоумевала Марина. - Я ничего не хочу, что ты меня спрашиваешь?
   - Вот как? - Агнета сощурила глаза и подняла бокал с соком. - Давай как в старину, за знакомство.
   Они чокнулись бокалами и, заметив, что на них смотрят с соседних столов, громко расхохотались.
   - Пусть смотрят, это их проблемы, - сказала Агнета, закусывая сок ржаными гренками с чесноком.
   Принесли горячее, на этот раз это была высокая блондинка с голубыми глазами. Ее длинные руки ставили тяжелые тарелки с горшочками на стол как пушинки, она с интересом смотрела на Марину, тонкие губы подергивались в желании что-то сказать. Они были с ней даже чем-то похожи, только у девушки лицо было круглее, но, определенно, они обе светились северной красотой.
   Девушки одновременно принялись за еду, все было очень вкусно, и Марина боялась, что ей захочется еще, поэтому она ела медленно, стараясь не набрасываться в один присест на кушанье. Агнета ела благородно, подавая пример Марине, и лишь изредка посмеиваясь над ней. Марина объелась, а в горшочке оставалась еще треть, которую непременно стоило съесть, каждый слой отличался от другого, и ей было интересно, что лежало на дне.
   - Я как-то раз заикнулась, что была в этом кафе. Ты знаешь, как меня опустили, - усмехнулась Агнета. - Ты же видела тех шавок, что возле меня кружатся?
   - Видела, - Марина справилась с кушаньем и шумно дышала, ощущая приятную, но слегка давящую сытость.
   - А иначе нельзя, понимаешь? Нет, не понимаешь, - Агнета показала знак бармену, тот кивнул, что понял. - Классный он да?
   - Да, красивый, - Марина бросила взгляд на бармена и суетливо отвернулась.
   - А у тебя был парень уже?
   - Нет, не было.
   - Вот и не торопись, поверь мне, еще успеешь.
   Бармен принес чайник и чашки из тончайшего фарфора с рисунками, сделанными, судя по всему, вручную. На каждом блюдце плескались утята, сюжет был один и тот же, но было видно, что утята все разные.
   - Ты думаешь, что мы это только тебя так инициировали? - Агнета налила крепкий чай и, не разбавляя кипятком, стала пить мелкими глотками. - Ты же понимаешь, что это была именно инициация, верно? Ты же была в детдоме, там разве иначе?
   - Нет, там - то же самое, только еще отвратнее, злее и... - Марина налила себе такой же крепкий чай и сделала глоток, чай взбудоражил ее голову, быстро выводя нужное слово. - И честнее. Там это выглядит естественно.
   - Хм, интересная мысль. Я бы хотела, чтобы ты мне потом рассказала о комбинате, а то мы живем в том информационном поле, которое нам разрешается иметь, понимаешь, да?
   - Понимаю, - кивнула Марина. Чай согревал и расправлял сознание.
   - Меня, кстати, так тоже макали. Когда я пришла в эту школу, я была чуть младше тебя, меня чуть ли не сразу избили, ха-ха, посвятили, а по сути это была инициация, я стала такая же, как и все.
   - А что, разве всех так? - удивилась Марина.
   - Нет, конечно. Овец никто не трогает, их только стригут.
   - А разве нельзя по-другому?
   - Боюсь, что нет. Ты, я знаю, предложила неплохую идею. Я до такого бы не догадалась, ваша кнопка "SOS" в чате в другое время бы работала хорошо.
   - А что с ней не так? Она не помогает?
   - Помогает, тут я не спорю, но ты же заметила, кто хочет возглавить брошенное стадо? Ты же не захотела вести этих тупых овец за собой? А им нужен чабан.
   - Кто?
   - Пастух, я это слово вычитала в одной книге про Кавказ, "пастух" мне кажется слабым словом.
   - Не понимаю, почему я должна была кого-то возглавлять? Зачем все это надо?
   - А затем, что либо ты, либо тебя. Единственная возможность не быть угнетенной - это самой угнетать других. Как бы мы не старались стать человеками, но нашу животную сущность не получиться истребить. Нас же всех после школы сканируют, определяют наши способности, назначают на работу. А я не хочу так, я хочу сама решать свою судьбу! - глаза Агнеты вспыхнули гневом.
   - И поэтому ты решила стать чабаном?
   - Я же тебе сказала, или ты, или тебя. Мне остался год в этой школе. Я хочу сдать свою работу и свалить отсюда подальше, и от родителей тоже. Ты пойми, людьми становятся только после сканирования, а в школе ты сам по себе, ты свободен, а, значит, ты - животное.
   - Нет, ну так не может быть! - возразила Марина. - Человек свободен в своих мыслях и желаниях, он - не животное. Я себя животным не считаю!
   - Да? А разве ты свободна? Вспомни, что ты чувствовала, когда махала палкой в толпе? Вспомни, что ты почувствовала, когда резанула меня своей фигней по щеке? Я помню твои глаза, помню твое лицо. Мы все такие, вся наша человечность - это лишь торможение животных инстинктов, желаний. Я не говорю, что это плохо, наоборот, это очень даже хорошо. Но хотела сказать о другом, как ты думаешь, а что будет дальше?
   - В каком смысле?
   - Ну как в каком? В прямом. Ты убрала одну группу влияния, а другая еще не сформировалась. Что будет дальше, знаешь?
   - Ничего не будет, будем нормально учиться, без поборов, - Марина вся напряглась от ее слов, чувствуя в них правду, Агнета видела это и ухмылялась.
   - Ты думаешь, что мне нужны эти деньги? К чему? У меня богатые родители.
   - Зачем тогда они тебе?
   - А иначе нельзя, а то свои же сожрут.
   - Если ты их презираешь, то почему ты с ними?
   - Потому что они - сила, а я не хочу быть со слабыми, это не в моих интересах. И не в твоих, не получится бесконечно соблюдать нейтралитет, придется выбрать одну сторону, а то тебя сожрут, выгонят из стаи. Я об этом пишу работу, поэтому я должна быть в лидерах, чтобы изнутри все увидеть. Да, приходится быть сволочью, а что такого? Разве другие не хотели бы быть на моем месте? Взгляни внимательнее на твоих подельниц, они жаждут власти.
   - Мне не нужна власть, - твердо ответила Марина.
   - И поэтому ты будешь одна. Общество подразумевает, что либо ты повинуешься, либо ты повелеваешь...
   - А что ты за работу пишешь? - спросила Марина, решив сменить тему.
   - Как раз про школу, про наши родоплеменные отношения, - Агнета показала ровные белые зубы с легким матовым блеском, как хищный зверь. - Я хочу получить за нее высший балл, тогда я смогу выбрать сама высшую школу. Кстати, ты знаешь, кто всем управляет?
   - Нет, а кто?
   -Подумай, - Агнета засмеялась. - Подумай, все же на поверхности. У кого вся власть в руках?
   - Нет, она не может так поступать! - возмутилась Марина.
   - Правда? Какая же ты еще девочка, но ты мне нравишься. Ладно, мне уже пора, - Агнета подозвала бармена и оплатила их счет. Марина стала сопротивляться, но она мягко сказала так, чтобы никто не слышал. - Я тебя пригласила, это мои деньги, мне их родители дают. Должна же я их на что-то тратить, а идей больше нет, итак полон дом вещей. Вот так вот, унылость благосостояния.
   Агнета грустно улыбнулась и встала из-за стола. Марина вскочила следом, но она жестом попросила ее сесть обратно.
   - У тебя же еще десерт, забыла? - засмеялась Агнета, указав на приближавшегося бармена с подносом, на котором красовался кусок шоколадного торта. - Это мой любимый торт, но мне нельзя его есть, уже бока начинают расти, что сказать, генетика.
   Она похлопала себя по бокам и, подмигнув Марине на прощание, ушла одеваться. Марина проводила ее взглядом, подмечая ее насмешливые ухмылки, обращенные к другим гостям кафе. Торт оказался очень вкусным, она проглотила его мгновенно, стыдливо поймав удивленный взгляд Виктора. Он подошел и сел за столик к ней.
   - Я объелась, - Марина погладила себя по проявившемуся на плотной ткани шерстяного платья животу.
   - Конечно, столько есть, - ответил он, разморенный ужином и парой бокалов пива. - Кто это была?
   - Ну, помнишь, я ей еще щеку порезала. Вот это она.
   - А, красивая девушка, злая только.
   - Она тебе понравилась?
   - А я тут причем? - возмутился Виктор. - Я же тебе сказал, красивая и злая.
   - Ага, я тоже так думаю. Плохо, что я ей лицо подпортила, да?
   - Не надо об этом думать, она сама виновата. Пойдем домой, а то уже поздно, Паша скоро вернется.
   - Не скоро, у него там какие-то собрания или совещания. Он сказал, что его засосала болотная тина.
   - Ничего, не утонет.
   Они поднялись, Виктор галантно помог ей одеться, помахав бармену на прощание, Марина по-детски тоже помахала. Бармен ответил им дружеским кивком, продолжая шлифовать полотенцем блестящие бокалы.
   - Дядя Виктор, - Марина уткнулась лицом в его плечо, когда они сели в такси.
   - Чего? - буркнул он, ему хотелось просто посидеть и помолчать.
   - А зачем людям нужен чабан?
   - Кто? Они же не овцы.
   - А Агнета сказала, что все овцы или чабаны.
   - Что-то у нее слишком умные мысли, не для ее кукольной головки.
   - Ты меня понял! - возмутилась Марина.
   - Да, понял, дай подумать, - он замолчал, подбирая слова. - Я скажу так. Когда у тебя есть рота солдат или матросов, то им непременно следует найти дело и, желательно, на весь день. В ином случае они начинают сами себе придумывать занятия, а заканчивается это все разделением на группы, одна из которых начинает доминировать над другой. В обществе то же самое, человек должен быть занят делом, но он не всегда способен сам себе его найти.
   - Но ведь так поступают животные, разве мы животные?
   - Отчасти, когда под властью лени, - настоящие бабуины, хуже некуда. Поверь мне, я такого насмотрелся, когда... не важно, просто поверь, это действительно так.
   - И нельзя никак иначе? Почему нельзя по-другому?
   - Можно, но тогда ты станешь изгоем, тебя выкинут из стаи. Станешь таким, как Паша.
   - А ты разве не такой?
   - И я такой же, но у меня есть семья, дети. Ты задаешь мне слишком сложные вопросы. Что у тебя в голове творится?
   - Можно, я тебе расскажу кое-что, а ты не будешь дяде рассказывать? - она доверительно сжала его локоть.
   - Марина! Ты меня пугаешь, - возмутился он. - Я тебе не могу такого обещать.
   - Ну, обещай, ну, пожалуйста, - чуть не плача попросила она, сознательно решив давить на жалость.
   - Ох, ты меня просто ломаешь об колено! - воскликнул он. - Ладно, обещаю. Но, если я решу, что это необходимо рассказать Паше, то ты ему сама все расскажешь.
   - Хорошо, но ты не торопись, - улыбнулась Марина и зашептала ему на ухо, будто бы их кто-то мог подслушать в салоне роботакси.
  
   20.
  
   Деревянный пол веранды, разогретый лучами последнего теплого солнца, потрескивал, будто бы вздрагивал, когда сквозь нестойкую ограду веранды к дому пробирался холодный воздух с уже начавшей промерзать земли, неспособной насытиться этой малой толикой тепла, выпадающей с каждым днем все реже. Желтые листья лежали мокрыми на перилах ограждения, сложенные охапками детской рукой, пошатываясь при дуновениях ветра, норовя соскользнуть на пол, рассыпаться ярким узором на деревянном холсте. Лера сидела в своем кресле, укутанная заботливой рукой Павла в три пледа, назвавшая себя старой гусеницей, смотрела на эту палитру, собранную Мариной и брошенную по обыкновению стремительности мысли подростка, переключившегося на другой, более интересный вопрос, и ждала, когда неровные стопки листьев ветер разнесет по веранде. Ей было грустно смотреть на чисто выметенный Павлом пол, не терпевшим беспорядка, хотелось встать самой и широкими мазками как художник, брызнуть красок на холст.... Но она сидела, не шелохнувшись, ей было холодно и тепло одновременно. Сильно ослабевшая рука осторожно брала в руки чашечку с горячим кофе, она делала маленький глоток и ставила ее обратно на блюдце, щелкало реле, чашечка примагничивалась, подогреваясь электромагнитными волнами. Лера дотронулась до блюдца, чтобы проверить, насколько оно нагрелось, но тонкий фарфор, исчерченный невидимыми линиями проводников в центре, был холоден, как и этот день.
   - Тебе что-нибудь принести? - Марина села за стол рядом с ней, ставя на него тарелку с фруктами.
  
   - Нет, спасибо, - Лера взяла яблоко, но не стала его есть, сравнивая краски спелого плода с яркими листьями на перилах веранды.
   - А где дядя?
   - Ушел куда-то, - пожала плечами Лера. - Мужик не может сидеть без дела, надо же покрасоваться,- она ухмыльнулась краем губ, показав Марине пальцем на видимый край участка, где Павел, одетый в спецодежду, вытряхивал очередную тележку с опавшими листьями в бункер.
   - Нет, он не такой, - возразила Марина.
   - Такой-такой, - засмеялась Лера. - Я его знаю с другой стороны, чем ты.
   Лера щелкнула ее по ладони и поставила яблоко на стол.
   - Ты сегодня почти ничего не ела, - сказала Марина. - Давай я тебе что-нибудь приготовлю.
   - Я не хочу есть, спасибо. Может, к вечеру нагуляю аппетит. Ты работу написала?
   - Да, что-то вроде, - замялась Марина. - Я думаю, что не буду ее отправлять.
   - Это почему это? Что еще за глупости?
   - Мне кажется, что она не готова, - Марина поерзала на стуле от нетерпения.
   - Давай неси, кокетка, - Лера властно показала на дом. - Давай-давай.
   Марина убежала в дом и моментально вернулась с тетрадкой. Протянув ее Лере, она со вздохом села за стол, уперев лицо на кулаки и искоса поглядывая на нее. Лера открыла тетрадь и, еще не читая, пробежалась глазами по красивому почерку Марины. Ей не хотелось пока вчитываться в слова, глаз все равно выхватывал отдельные строки, самопроизвольно заостряя внимание на обрывках рассуждения, Марина хмурила лоб, не понимая, почему она не читает. Лера принялась читать, медленно, по нескольку раз перечитывая некоторые предложения, когда мысль Марины устремлялась далеко вперед, еще не готовая полностью высветиться, на время остававшаяся без ответа, но через несколько абзацев вспыхивающая снова, ярче, напористей.
   В отличие от Павла Лера читала все пять романов, один из них стоял у нее в книжном шкафу, купленный в букинистической лавке много лет назад в Леоне, потрепанный векми, с пожелтевшими страницами и фигурным шрифтом. Она даже пыталась его прочесть, но знания языка не хватало, ей просто нравилось листать эти страницы, пахнущие прошлой эпохой, читая небрежно, так, чтобы чувствовать ход сюжета, дополняя эти обрывки своими мыслями, мечтаниями юных лет.
   - Ну, что ты думаешь? - нетерпеливо спросила Марина, Лера отложила тетрадь на стол и задумчиво смотрела на замерший до весны сад.
   - Очень неплохо, много порывистости в рассуждениях, но это не ошибка, совсем нет, - ответила она.- Здорово, что ты написала это сама, все-таки набранный текст звучал бы иначе.
   - Да, сама почувствовала, что когда пишу, то лучше понимаю, что хочу сказать, - Марина смутилась и добавила шепотом. - Я шесть раз переписывала, то мне почерк не нравится, а потом захотелось кое-что изменить.
   - Да, это работа. Помнишь, я думаю, что вам уже рассказывали, что раньше дети всегда писали сами на уроках. Я даже выпросила у родителей купить мне у антикваров золотое перо и писала тушью дневник. О, сколько я клякс ставила! - она пристально посмотрела в лицо Марине. - А ты сама додумалась до основного вывода или где-то прочла?
   - Сама! - горячо ответила Марина. - Я пробежалась по рекомендуемой критике, там одно и то же, мне показалось, что это неверные суждения.
   - А разве главные героини - не жертвы обстоятельств? - с интересом спросила Лера.
   - Я считаю, что нет. Их жизнь называют фальшивой, но, по мне, больше вранья в их попытках поменять свою жизнь, они же сами чувствуют это и возвращаются обратно!
   - То есть фальшь может быть правдой, верно? А ты не думала, что они просто слабые и не могут сами решиться на новую жизнь?
   - Нет, - уверенно ответила Марина. - Я два раза прочитала эти романы, нет, это и есть их жизнь...
   - А разве они не любили своих детей?
   - Нет, не любили. Когда любишь, не бросаешь ребенка. Они хотели жить красиво в ненастоящем мире.
   - Как в сказке?
   - Ага, я думала это написать, но мне показалось, что это слишком банально.
   - Нет, не банально. Но у тебя есть это в тексте, - Лера показала ей несколько предложений. - Мне все понятно.
   - Так мне отправлять?
   - Конечно, отправляй. Дашь Паше прочитать, а так, на мой взгляд, работа готова, не зря ты над ней две недели сидела.
   - Это да, я все переписала. Я им отправлю как есть, не буду набирать текст, пусть читают!
   - О, в тебе проснулось тщеславие, - улыбнулась Лера.
   - Конечно, зря я разве писала?
   Павел закончил складывать охапки листьев в бункер и обернулся, расслышав смех. Он помахал им рукой, показывая, что заканчивает.
   - Пора ставить обед, - сказала Марина. - Ты будешь обедать с нами, я сказала!
   - Хорошо, мой капитан, - улыбнулась Лера. - А тебе не жалко героинь?
   - Нет, ни капельки. Сначала, когда читаешь, жалко, а потом нет.
   - А вот мне было их жалко, я как раз была как ты, еще девчонка.
   - А сейчас?
   - Сейчас нет. Они жестоки и расчетливы, как я.
   - Ты не такая! - возмутилась Марина.
   - Такая-такая, ты меня плохо знаешь, - Лера грустно улыбнулась и похлопала Марину по руке. - Иди, ставь обед. Я съем все, буду стараться.
   Марина убежала, радостная, на кухню греметь посудой. Подошел Павел, на рабочем комбинезоне висело пара листьев, от него пахло сырой землей и сладковатой гнилью, пахло осенью.
   - Ну, как твои дела? - спросил он. - Лучше не стало?
   - Нет, - тихо ответила она, извиняясь перед ним взглядом. - Маринка дописала сочинение.
   Павел сел на простой табурет, не желая пачкать садовую мебель, и взял тетрадь в руки.
   - Могу прочесть?
   - Да, ты должен прочесть, - строго сказала она.
   Павел принялся за чтение, сначала быстро пробежавшись по тексту, ожидая ошибок, но их не было. Читая во второй раз, он не заметил пристального взгляда Леры.
   - Паш, - шепотом позвала она его.
   - Что? - он поднял голову от чтения.
   - Паш, ты сделал, что я тебя просила? - Лера до крови закусила губу, побледнела, руки ее задрожали.
   - Сделал, я тебе потом все отдам, - сухо ответил он и стал кашлять, она с тревогой посмотрела на него. - Ничего, просто в горле запершило.
   - Мне кажется, что я скоро не вытерплю, - прошептала она, смахнув с глаз крупные слезы. - Я боюсь, Паш.
   - Давай подождем, это осень на тебя так влияет.
   - Нет, нет! - она замотала головой, сказав громче, чем ожидала. - Нет, не говори так, не говори!
   - Тихо-тихо, - он сжал ее ладони в своих, руки ее были холодными как лед.
   - Идемте обедать! - раздался крик Марины из дома.
   - Пойдем, потом поговорим, - сказал Павел. - Я все сделал, как обещал.
   - Подожди, - она остановила его, удержав руки. - Ты же понимаешь меня? Ты же не будешь меня осуждать? Ты все расскажешь Мариночке, но потом, потом, - заторопилась она, давясь слезами. - Я не хочу как они, я хочу остаться человеком, человеком! Я не хочу, не хочу!
   - Я знаю и тоже этого не хочу. Если понадобится, то я сам...
   - Не смей даже об этом думать! - крикнула она, оттолкнув его. - Не смей!
   Марина испуганно выбежала из дома, недоуменно и тревожно глядя на взрослых. Лера закрыла лицо руками и плакала.
   - Ничего, скоро пройдет. Я виноват, - кивнул Павел Марине и поднял Леру с кресла, беря на руки.
   - Дурак! - толкнула она его в грудь кулаком и затихла.
   - Пусть поспит, а мы пообедаем, - шепотом сказал Павел, унося Леру в дом.
  
   21.
  
   За стеной на кухне послышались приглушенные голоса, Марина приложила ухо к стенке, чтобы попытаться разобрать, но слова искажались, превращаясь в нечленораздельную речь, передавая лишь интонации и тембр голоса. Лена что-то зло высказывала мужу, Марина, повинуясь древним инстинктам, способным без понимания речи точно угадывать направление агрессии в свой адрес, вскочила с кровати и села на подоконник. Она взяла в руки рабочий планшет, экран дрожал в руках, трудно было сосредоточиться, вздрагивая от каждого звука. Уперевшись спиной в оконный проем и вытянув ноги, она положила его на колени.
   За окном падал пушистыми хлопьями снег, как быстро пришла зима, вытеснив собой неторопливую промозглую осень с ее косыми ливнями и жирной грязью под ногами. Странно, почему в это время назначают каникулы, лучше бы она была в школе, чем сидела дома. Стена холодила спину, от толстого стекла веяло холодом. В дверь постучали, и вошел Виктор.
   - Не сиди там, заболеешь, - сказал он.
   - Да. Хорошо, - Марина послушно соскочила и подбежала к нему. Он заметил ее виноватый взгляд, обращенный на кровать, и нахмурился, злясь на себя и жену.
   - Слушай, если ты не хочешь ехать, то не поедем, - начал он, но Марина его остановила, резко посмотрев ему в глаза тревожным взглядом.
   - Нет, я должна поехать. Мы же решили, почему ты опять спрашиваешь?
   - Потому что я не хочу насильно тебя везти, - ответил он. - Одевайся, поедем через десять минут.
   - А я готова, мне только костюм надеть, - Марина махнула рукой на разложенный на кровати лыжный костюм.
   - Хорошо, тогда выходи, как будешь готова, - он ушел в прихожую.
   - Марина, подойди ко мне, - подозвала ее Лена, выходя с кухни, она подошла, послушно выдерживая осмотр ее холодных рук. - Ты не слишком легко оделась? Смотри, не заболей.
   - Я хорошо оделась, - ответила Марина, с трудом выдавливая из себя улыбку. - Мы же ненадолго.
   - Да-да, - закивала Лена. - Я вам собрала кое-что, возьмите с собой, традиции надо соблюдать.
   - Спасибо, - сказала Марина, не до конца понимая, что она имела в виду.
   Из комнаты показался заспанный Саня, он улыбнулся Марине, но, увидев недовольный взгляд отца, сделал дешевое скорбное лицо. Марина его не заметила, она держала в руках пакет с контейнерами, который ей передала Лена, и смотрела сквозь стены, сквозь них, мысленно уже находясь далеко от города.
   Всю дорогу до машины Виктор молчал, то хмуря брови, то играя желваками. Марина не обращала на это внимания, крепко сжав его ладонь своей. Его теплая рука согревала ее и успокаивала, он бросал на нее тревожные взгляды, в которых она видела только искреннюю любовь. Не пытаясь осознать, отсекая все лишне, оставляя главное. Марина села в машину, оставленную на ночь на улице. Пакет с контейнерами стоял на коленях, грея теплом кухни, она смотрела за тем, как Виктор размашистыми движениями в один-два взмаха сбивает огромные снежные валуны, выросшие за одну ночь.
   - Ну, готова?- спросил он, садясь на заднее сиденье к ней.
   - Да, - тихо ответила она и прижалась к нему, обхватив его руку.
   - Подожди, дай я курс задам, - запротестовал он, но не шелохнулся. Задав голосом курс роботу, он поудобнее сел. Марина пару раз вздохнула и затихла. - Паша очень переживает, что не смог с нами поехать. А, ты спишь, ну спи, пока есть время.
   Он осторожно вздохнул, в душе благодаря ее, что она уснула. Он не знал, о чем с ней разговаривать всю дорогу до кладбища, и это его очень тяготило. Он слушал, как она спокойно спит, незаметно повторяя ее ритм дыхания, и сам задремал через полчаса.
   Робот вел их через весь город, выбрав неспешный стиль вождения, умная машина, проанализировав пункт назначения, мягко входила в повороты, не разгонялась и не обгоняла груженые автопоезда, не позволявшие себе в черте города выходить на большие скорости. Если бы Виктор сам сел за руль, то они бы приехали на час раньше. Кладбище было далеко за городом, окруженное мрачными сопками, рассеченное строгими линиями аллей высоких каменных стел, под которыми лежал прах усопших. Робот встроился в медленную очередь из таких же машин, в воскресенье здесь даже бывали пробки, но вызваны они были людьми, внезапно выскакивающими на дорогу, бесцельно блуждая между аллеями, не видя ничего рядом с собой. Роботы послушно ожидали, когда подобные лунатики уйдут с дороги, никто не подгонял их, давая человеку возможность самому вернуться в реальность. Марина уже проснулась и во все глаза рассматривала памятники, проплывающие рядом с ней. Кладбище было в низине, и здесь стоял густой туман, далекие стелы будто бы висели в воздухе.
   Пробка рассосалась, и машина медленно плыла вперед, окруженная матчами погибших кораблей, утопленных неглубоко в этом заливе мертвых. Марина достала блокнот, который ей подарили в том кафе, и записала эту мысль. Все-таки тот психолог был прав, когда она записывала то, о чем думает, голова у нее прояснялась, ей становились понятны многие вещи, до этого лишь злящие ее. Марина посмотрела на напряженное лицо Виктора, он, казалось, видел то же самое с той лишь разницей, что он знал эти корабли. Марина заскрипела карандашом, он повернулся к ней.
   - Что пишешь? - спросил он.
   - Да так, мысли записываю, - Марина спрятала от него блокнот, боясь, что он прочтет написанное.
   - Это правильно, мыслей у нас с каждым годом все меньше, поэтому надо записывать, чтобы было потом, что вспомнить, - улыбнулся он.
   - А я думала, что у взрослых полная голова идей, мыслей.
   - Как раз наоборот, чем ты старше, тем ты ленивее. Хуже нет занятия, чем думать, поверь мне.
   - Ну, нет, ты не ленивый! - возразила она. - И дядя Паша не ленивый.
   - Ну, насчет Паши не знаю, но мне кажется, что он еще тот лентяй. А вот я - лентяй до самых кончиков волос, или, как там говорится? Видишь, уже забыл.
   - Так и говорится, - Марина закусила губу и быстро выпалила, желая побыстрее разделаться с ноющим в душе вопросом. - А ты с Леной из-за меня ругался?
   - С Ленкой? Нет, не из-за тебя, - попытался соврать он, но вышло это коряво. - Точнее ты тоже была в этом споре. Это наше с ней дело, нет там ничего хорошего.
   - Дядя Виктор, может лучше мне пожить одной?
   - Опять ты за свое. Нет, не лучше. Короче, она меня обвиняет, что я больше времени уделяю тебе, чем своим сыновьям. Но это не так, это у нее в голове такая каша сварилась. Ты здесь ни при чем, я с ними сам разберусь. Здоровые уже лбы, а я за ними должен до сих пор подтирать.
   - И за Ромкой? - удивилась Марина.
   - Ромка, молодец, самостоятельный. А вот Лена считает, что мне бы стоило как-то повлиять на учебку. Чтобы у него были лучше условия. Она не понимает, что говорит! Все, не хочу больше это обсуждать!
   - Хорошо, я все поняла.
   Робот свернул на дальний участок кладбища, где производились муниципальные захоронения. Впереди рос частокол из одинаковых гранитных столбов, темно-серых, с черными прожилками, высеченными на камне, словно тяжелой плетью со свинцовыми наконечниками на концах. Здесь снега почти не было, мокрая, грязная земля с остатками цветов и желтой травой, сильный порывистый ветер, яростно врезавшийся в кузов автомобиля.
   - Приехали, - вздохнул Виктор, глядя на безликий забор однообразных каменных столбов. - Когда это случилось, ни меня, ни Паши не было в городе, поэтому похоронили здесь.
   - А разве это имеет значение? - удивилась Марина, не понимая, за что он извиняется.
   - Имеет и не имеет, все зависит от того, как ты к этому будешь относиться. Пошли.
   Марина вышла из теплой машины и поежилась, здесь было значительно холоднее, чем в городе. Виктор взял ее под руку и повел мимо безликих столбиков, на которых были выбиты имена, даты. Трудно было себе представить, что когда-то это были люди. Марина жадно ловила глазами былые годы, имена смешались в одно, незнакомое, чужое.
   - Вот, пришли, - сказал Виктор, подводя ее к двум столбикам.
   - Это здесь? - неуверенно спросила Марина, выхватив глазами имена родителей на камне. Он забрал у нее пакет с едой, который она судорожно сжимала. - Это здесь, да?
   - Здесь, - хрипло ответил он и принялся сбивать налипшие листья, неизвестно как принесенные ветром сюда, рядом не было ни одного дерева.
   Марина подошла к столбам и дотронулась до них рукой, сначала до того, где было имя матери, потом до отца. Судорожно стянув с себя перчатки, она не заметила, как они упали на землю, камень, холодный, бездушный, жег руки, ее пальцы трогали неровно выбитые буквы, уже потерявшие тонкий слой золотой краски, ставшие черными. Гранитный столб, урна под ним и больше ничего, ничего, что бы напоминало о тех, кого ты любил. Она трогала буквы и не верила, что ее родители здесь, нет, так не могло быть, это не они, это не могли быть они! В памяти острыми осколками вспыхивали те дни, когда они были вместе, сливаясь, распадаясь, не задерживаясь ни на секунду больше... Она вспомнила лицо проповедника, который приходил к ним в школу, холеное и улыбающееся ласковой улыбкой, бездушное, как она видела его сейчас, но какого черта он появился? Она вспомнила слова отца, когда она рассказывала ему про него, вспомнила его лицо, лицо отца, разгневанное, как он ходил по кухне, размахивая руками, но мама не хотела его останавливать, она была с ним согласна, но только, что он говорил? Марина не помнила, она помнила одно, главное, что в жизни больше нет ничего, кроме самой жизни.
   Виктор стоял позади, склонив голову. Ему не хотелось мешать ей, тем более, он не хотел видеть ее слабость, он чувствовал, как девочка тихо плачет, что-то шепча, и это резало ему сердце. Ему хотелось что-то сделать, но вот только что? Ему хотелось поскорее уйти отсюда.
   - Дядя Виктор, - позвала его Марина, он подошел, она прижалась лицом к его груди. - Разве это честно?
   - Нет, не честно, - он сглотнул ком и закашлялся.
   - Но почему так? Почему?
   - Потому, что у жизни нет понятия честности или справедливости. Это придумал человек, сам для себя, - ответил он.
   - Но почему?
   - Я не знаю, прости.
   Ветер стих неожиданно, и стало совсем тихо, больше не слышались вдалеке шелест шин автомобилей, разговоры людей, они были очень далеко от них, с трудом угадываемыми серыми тенями вдали. Пошел снег, липкий, мокрый, закрывающий собой все небо, давящий на лицо, проползавший за воротник. Все вокруг словно задвигалось, примеряя на себя новую одежку, пропадала под белым покрывалом грязная земля, пространство менялось, новый слой замещал собой выцветший снимок, если бы не мигание сигнальных ламп на автомобиле, то могло показаться, что начатое движение замерло в нелепой позе.
   Виктор достал из пакета пару пирожков и дал их Марине, она удивлено посмотрела на него.
   - Так надо, - сказал он, и достал флягу из кармана куртки. Вылив добрую часть в землю у каждого столба, он раскрошил туда хлеб и сам сделал большой глоток, морщась от крепкого алкоголя. Он взглянул на Марину и повторил. - Так надо.
   - Дай мне, - Марина протянула руку к фляге.
   - Нет, тебе рано, - сказал он, медленно жуя пирожок, не чувствуя вкуса, машинально пережевывая.
   - Дай мне, - твердо сказала Марина. - Я знаю, что делаю.
   - Поешь сначала, - сказал Виктор и налил немного в крышку фляги. Марина, давясь от нетерпения, съела один пирожок и протянула руку. - Только не торопись.
   Но она уже схватила крышку и залпом выпила, шумно задышав. Девочка с удивлением смотрела на него, не понимая, что с ней происходит, почему все внутри нее стало гореть, почему стало легче.
   - Ешь, - скомандовал он, вкладывая ей в руки несколько пирожков. - Надо есть.
   Она не сопротивлялась, заново чувствуя вкус еды, она захотела есть, она хотела жить. Последний пирожок она разломила пополам и раскрошила сначала возле матери, а потом возле отца. Дотронувшись до каждого столба, она сказала слова отца, которые молнией вспыхнули у нее в голове:
   - Нет больше ничего, только то, что ты видишь. Я вас помню, и, значит, вы живы. Мама, папа - вы живы, слышите? Вы меня слышите?!
   Голос ее потонул в сильном порыве ветра, завертевшем в снежном вихре мертвое пространство.
   На обратном пути Марина молчала почти всю дорогу, внимательно смотря вперед на пустую трассу, на открывающийся перед ними опустевший город, забившийся по теплым углам, пережидая первую метель. Снежный буран залеплял стекло мокрыми комками внахлест, ожесточаясь с каждым ударом. Робот шел на малой скорости, заранее перестраиваясь, чтобы объехать невидимые глазу препятствия из брошенных как попало машин, уже наполовину занесенных снегом.
   - Дядя Вить, - Марина пару раз толкнула в руку Виктора, уже успевшего задремать.
   - Что? - не открывая глаз, спросил он.
   - Я больше не хочу туда ездить, не хочу. Я плохая, да? - голос ее задрожал.
   - Нет, я тебя понимаю, - он обнял ее тяжелой рукой, девочка шумно выдохнула, будто бы из нее выпустили лишний воздух. - Придет время, и ты сама захочешь вернуться.
   - Нет, не захочу, не захочу, - прошептала Марина, уткнувшись лицом в его куртку, вдыхая запах соленого моря, насквозь пропитавший всю одежду Виктора, аромат крепкого табака и резкий, сладкий привкус креозота, беспардонно вмешивающийся в благородные запахи.
   - Я тебе уже говорил много раз, что спешить не стоит. Должно пройти время, чтобы ты все верно осознала. Ты же захотела приехать, сама захотела.
   - Это моя обязанность, я ни разу не была у них! - возразила Марина, сильно сжав его пальцы.
   Никто на тебя такой обязанности не накладывал.
   - Я сама так решила, я обязана.
   - Я думаю, что стоит об этом позже поговорить, хочешь, заедем в то кафе? Мне там понравилось, хорошо готовят, - предложил он.
   - Точно! - обрадовалась Марина и испуганно взглянула на него. - А это не будет ...
   - Не будет!- оборвал он ее. - Мы же живые, я знал твоих родителей, с твоим отцом мы часто общались, они были бы против, нечего себя в монашку превращать.
   - В кого? А кто это?
   - Странно, вы же должны были проходить? - удивился он.
   - Да помню я все, я же не дура. Просто хотела посмотреть, как ты начнешь возмущаться.
   - Мы сейчас домой поедем, будешь меня снова проверять.
   - Нет, мы же уже договорились! Я все, молчу!
   Он ухмыльнулся и задал роботу новый адрес. Удивительно, как быстро она смогла переключиться, рядом снова сидела жизнерадостная девочка, готовящаяся мучить его неудобными вопросами, он это хорошо видел, подмечая, как заблестели ее глаза, а губы заранее сложились в ехидную ухмылку.
  
   22.
  
   - А почему ты учишься в нашей школе? Твои родители могли бы себе позволить более престижное заведение? - Марина быстро взглянула на Олю и вернулась к зарисовыванию в тетрадь белой акулы, хищник получался как в жизни, безжалостным и безразличным к другим, тупое рыло не имело ни одной эмоции, полураскрытый рот искал новую жертву.
   - Так надо, - пожала плечами Оля. - Отец считает, что мне стоит начать образование с общегражданских школ, это лучше будет смотреться в моей легенде, или как он там ее называл, я не все запоминаю, что он говорит.
   - Интересно, а зачем тебе легенда? Не понимаю.
   - И я не понимаю, но они с мамой все время говорят, что меня ждет политическая карьера, но я, честно говоря, не хочу.
   - Мне кажется, что у тебя нет выбора. Кем работает твой отец?
   - Кем-то там, высоко, - Оля комично изобразила чинопочитание прошлых веков, подобострастно смотря на воображаемую фигуру высокого чина. - Выше только звезды!
   - Вот видишь, так что не сопротивляйся, может это и не так уж плохо, - пожала плечами Марина.
   - Может, и так, а я и не сопротивляюсь, - Оля вздохнула. - Я уже набрала нужный балл, это мой последний учебный год здесь, летом я переезжаю.
   - А куда?
   - На большую землю, естественно, - ухмыльнулась Оля. - Как ты не понимаешь, а?
   Они рассмеялись, не боясь, что помешают кому-нибудь в библиотеке, зал был на удивление пуст, всех будто бы ветром сдуло. Послышался стук каблуков и запах цветочных духов. К ним подошла Агнета, одна, без привычной свиты. С первого взгляда ее было не узнать, на ней было длинное платье из тонкой шерстяной ткани с замысловатым индейским орнаментом, волосы были убраны в такой же этнический хвост, в целом, она напоминала индианку с той лишь разницей, что она была теперь пепельная блондинка, дополнял образ оставленный Мариной шрам, удачно вписавшийся, словно модный аксессуар.
   - Здравствуйте девочки, - Агнета села к ним за стол, Оля удивленно смотрела на нее и на Марину.
   - Привет, тебе идет, - сказала Марина.
   - Да, я тоже так думаю. А вот вам бы не мешало добавить пару украшений, платья у вас так себе, вы все еще носите эту поганую школьную форму, - Агнета скривила губы в презрительной усмешке.
   - Так положено, - начала Оля, но Агнета покачала головой, улыбнувшись ей, как улыбаются несмышленому ребенку.
   - Нет, жесткого правила нет, можете почитать устав - это всего лишь рекомендация и не более. Правда, об этом мало, кто знает. Я и сама бы не стала читать эту хрень. Это сделал юрист моего отца.
   Агнета щелкнула пальцем по своему планшету, и Марине с Олей пришло сообщение от нее с вложенной юридической справкой. Оля стала внимательно читать, вздергивая брови от удивления.
   - Странно, мне такой документ никогда не попадался, - недоуменно проговорила Оля. - А я готовила доклад об уставе нашей школы на юридическом кружке.
   - Ха, так ты и не родитель, - хмыкнула Агнета. - Нам доступна лишь часть информации, мизерная часть, а то мы же начнем качать права, а вот родители другого мнения, понимаешь?
   - Понимаю, - кивнула Оля. - Спасибо.
   - Да не за что меня благодарить, я это не для вас сделала, - поморщилась Агнета. - Так, настроение хорошее. Слушайте, а чего вы тут сидите? Ваши-то все там, что же вы?
   Марина заметила на ее лице злорадство, Агнета смотрела на нее в упор, как бы говоря: "Я же говорила".
   - Кто, где? - переспросила Марина.
   - Как где? А тебе не пришло сообщение? - Агнета громко рассмеялась. - Так они тебя вычеркнули из чата? Вот это да! Так быстро!
   - Как? - Марина открыла чат, там не было новых сообщений уже несколько недель с первого месяца зимы, она тогда думала, что все наладилось, и больше не вспоминала о том разговоре в кафе. - Оль, у тебя что-то приходило?
   - Да, - медленно ответила Оля. - Я думала, что и тебе приходит, просто ты не хочешь участвовать. Я вот не хочу, поэтому и не хожу.
   - А почему ты не хочешь? Это же единство, высшая степень дружбы? - ликовала Агнета.
   - Нет, там... не знаю, как точно сказать. Просто мне не нравится, - ответила Оля.
   Марина вскочила с места, намереваясь пойти на улицу, но Агнета ее остановила, жестом пригласив сесть обратно.
   - Некуда спешить. Мои дуры решили показать, кто здесь сильнее, идиотки, - она отправила девочкам видео. - Это я сняла только что, решила сразу тебе показать, Марина. Видишь, кто теперь Дракон?
   - Дракон? - переспросила Марина.
   - Помнишь, я тебе присылала сказку? - спросила Оля, включая видео.
   - Да, но я ее не прочла, - Марина смотрела на видео, где толпа окружила трех старшеклассниц, а потом, по команде нескольких человек, она не смогла разобрать, снимали издалека, дети набросились на них, валя с ног, пытаясь затоптать. Спешившие охранники с трудом смогли растолкать озверевших детей, разгоняя свирепую толпу.
   - Я дальше смотреть не стала, - сказала Агнета. - Что там смотреть? И так все понятно. Ну что, ты рада?
   - А причем здесь я? - возмутилась Марина.
   - А разве ты ни при чем? Я же тебе говорила, что ты сама отдала власть этим, ты знаешь, о ком я. Разве не так? Чем они лучше нас?
   Оля, вытаращив глаза, смотрела на Марину и Агнету, ничего не понимая. Марина хмурилась, ломая в пальцах карандаш, он хрустнул, сломавшись пополам.
   - Я не думала, что так будет, - шепотом сказала Марина.
   - Не думала, а плохо, что не думала. Разве раньше кого-то били так, всей толпой? Это интересный вопрос, кто более жесток, тот, кто раньше угнетал или тот, кто был угнетенным и теперь получил власть? Посмотри, им же нравится, они готовы убить!
   - Прекрати! - крикнула Марина на нее. - Я все поняла!
   - Ладно, не кричи, - пожала плечами Агнета. - Зачем ты так нервничаешь? Подумаешь, избили каких-то шкур, смешно. Кстати, я читала твою работу, ты знаешь, мне понравилось.
   - Где ты ее читала? - удивилась Марина, совсем забыв про свое творческое задание.
   - Ну, ты даешь, ее отправили на городской конкурс, а я там ежегодно участвую. Моя работа, естественно, лучше, но твоя тоже неплохая.
   - Моя лучше, я выиграю, - горделиво блеснула глазами Марина.
   - Это мы еще посмотрим! - ответила ей Агнета, подавшись вперед. Они долго смотрели друг другу в глаза, как смотрят борцы перед боем, разразившись в конце громким смехом.
   - Я читала ваши работы, - сказал Оля. - Мне понравились обе.
   - А почему тебя там нет? - Агнета требовательно посмотрела на нее.
   - Я не хочу, у меня средняя работа.
   - Да прекрати ты, ерунда какая. Там столько мусора, чего ты стесняешься. Давай отправляй, - сказала Агнета.
   - Ну, она не готова до конца, - стала мяться Оля, но под взглядами Марины и Агнеты, объединившимися в этом наезде на Олю, она сдалась. - Ладно, все. Отправила.
   - Так как я еще и модератор конкурса, один из, - ухмыльнулась Агнета. - Я на вас напишу пару рецензий, держитесь.
   - А я на тебя, - сказала Марина.
   - И я! - воскликнула Оля. - На вас, только не обижайтесь.
   - Это, смотря, что напишешь, - сурово сказал Агнета. - Я пошутила, пиши, как думаешь. Если ты откровенно будешь топить участника, то тебя исключат из конкурса, система быстро таких отсеивает. Ладно, я пошла, надо же проведать этих побитых куриц.
   Агнета кивнула им как старым друзьям, и вышла, оставив после себя стойкий запах духов. Марина снова пересмотрела видео и стала собираться.
   - Ты куда? - испугалась Оля.
   - Надо с этим разобраться. Пойдешь со мной?
   - Конечно. Может, еще овечек позовем, а?
   - Давай, напиши им.
   Девочки вышли на улицу. Неестественная тишина стояла в это время, не было видно беснующихся на спортплощадке мальчишек, строящих из липкого рыхлого снега шаткие стены снежного городка, освобожденные на краткое время от оков. Не было и девчонок, часто и охотно присоединявшихся к ним, когда укрепления уже были построены. Снежный городок стоял, деля истоптанную лужайку на два княжества, глубокие следы ног еле проглядывали сквозь новый снежный покров, здесь давно не было никого, с самого утра. Марина требовательно взглянула на Олю, та отрицательно замотала головой, в чате никто не подавал сигнал SOS.
   - Идем, - решительно сказала Марина, определившись с направлением. Оля безропотно следовала за ней, пытаясь предугадать, опередить Марину.
   - Наши подружки сейчас в театре, - запыхавшись, проговорила Оля, получив сообщение от овечек.
   - Вот и прекрасно. Скажи им, чтобы они оттуда не уходили, - скомандовала Марина, сама не осознавая, когда она стала командовать.
   - Написала, - отрапортовала Оля.
   Проходя мимо столовой, они услышали неистовый гул из полураскрытых дверей. Прибавив шагу, Марина обошла стороной здание, не желая столкнуться с кем-нибудь по дороге, план рождался сам собой, проецируя безумную поначалу идею в строгую схему действия, незыблемость которой легко было пошатнуть одним или двумя простыми вопросами, которые она не разрешала себе задавать и боялась, что это спросит Оля. Но девочка шла рядом, стойко выдерживая заданный темп, возбужденная в предчувствии события.
   На сцене в театре сидели три овечки, на этот раз они были в школьной форме, каждая держала в руках планшет, декламируя свою роль с излишней серьезностью. Во втором ряду в пустом зале сидели манекены, одетые в костюмы разных лет, представляя, таким образом, беспристрастное жюри.
   - О, привет! - обрадовалась Маша, откладывая в сторону свой планшет и идя навстречу Марине и Оле.
   - Вы там были? - строго спросила Марина, оглядывая каждую из девочек?
   - Где там? - удивилась Маша, оглядываясь на подруг. - Я тебя не понимаю.
   - В чате писали, - пояснила Оля.
   - А, ты об этом, - Сирена отрицательно помотала головой. - Мы уже давно не ходим.
   - Да, увидели, что ты не ходишь, вот и решили, что тоже не будем, - добавила Света.
   Марина долго смотрела на них, сильно хмурясь. Большая часть ее запала испарилась, оставляя в душе одни сомнения, стоит ли что-то делать с этим.
   - Меня исключили из чата, - сказала Марина. - Судя по всему, уже давно.
   - Да ладно? - удивилась Света. - Этого же не может быть!
   - Это так, - подтвердила Оля. - Ее ID нет в списке.
   Наступило тягостное молчание, чувствовалось, что девочки хотят что-то сказать. Из-за кулис к ним вышли трое парней, неизменные партнеры овечек по театру, они были старше на два года, все трое высокие, с горделивыми лицами, со слегка задранными от самодовольства носами.
   - А что случилось? - спросил один из них, склонив голову рядом с ухом Сирены, заставив ее покраснеть.
   - Я могу подключиться к этому экрану? - Марина показала на гибкий занавес, служивший часто экраном для создания виртуальных декораций.
   - Давай, подключу, - один из парней взял у нее из рук планшет и долго копался в нем. - На, готово.
   Марина помедлила и включила видео, записанное Агнетой. Театральный зал вздрогнул от криков и рычания озверевших детей, все замерли на месте, не отрывая взгляда от экрана, пропорционально размеру экрана вырос и ужас от увиденного, все стало осязаемым, еще мгновение, и все выльется с экрана наружу.
   - Выключи! Выключи! - закричала Света, зажимая уши ладонями. - Выключи, пожалуйста.
   Марина выключила и взглянула на Олю, девочка была спокойной, а на губах ее играла довольная усмешка. Не говоря ни слова, Оля нажала кнопку SOS чата, тут же задрожали браслеты у остальных, кроме Марины.
   - Они же все сейчас сюда прибегут! - испугалась Маша.
   - Вот именно, так и надо, - сказала Марина, усаживаясь на сцену. Все сели рядом в ожидании настоящего спектакля.
   Первая толпа мальчишек ввалилась через три минуты. Кто-то уже был на взводе, готовый драться прямо сейчас. Они резко остановились, по инерции еще врезаясь друг в друга, недоуменно глядя на сидящих на сцене. Сирена жестом пригласила их сесть в зал, мальчишки повиновались. Через десять минут зал был уже полон детей, сбежавших с допзанятий, неестественно радостных, ожидая что-то веселое.
   - Оля, - ты зачем всех вызвала? - спросила ее Лиза, не обращая внимания на Марину.
   - Это я вас вызвала, - сказала Марина, вставая. Ее голоса не было слышно всем, задние ряды стали перешептываться, передавая слова. Маша вскочила и убежала за кулисы, вернувшись с крохотным микрофоном. Марина закрепила его на блузке и повторила. - Это я вас всех вызвала. Я думаю, что мало кто знает, что меня больше нет в этом чате.
   Гул удивления пронесся по залу, Лиза что-то резко сказала Марине, но ее не было слышно. Поэтому она отошла к остальным, стоявшим около входа.
   - И я не хочу быть с вами, - продолжила Марина. - В кого вы превратились? Зачем вы сюда пришли? Затоптать еще кого-нибудь?
   Зал неодобрительно гудел, многие возмущались, слышались выкрики в ее адрес. Марина включила видео, заглушая голоса. Когда видео закончилось, в зале стояла мертвая тишина. Марина попробовала увидеть Лизу и Надю, но они, как только началось видео, сбежали из зала вместе с группой парней.
   - Это вы - вы все! Мы хотели помочь друг другу, сделать так, чтобы никто не имел права обижать другого, но кто вам дал право избивать других? Право сильного? Чем вы отличаетесь от них?
   - Мы защищались! - выкрикнул кто-то из зала.
   - Защищались? - Марина неприятно засмеялась, дрожа внутри от бешеного страха. - Вы - животные! Вы решили сожрать другого, это не защита - это истребление! Почему вы не можете быть людьми? Почему вы идете за теми, кто использует вас? Почему?
   - Но ты же не захотела! - возразили они.
   - А почему я должна была захотеть? Мне что нужна власть? Мне этого не надо! Я просто хотела, чтобы мы все жили мирно, стали людьми! - Марина закрыла лицо руками и разрыдалась. Ее рыдания разломили зал, каждый, кто пришел, прятал глаза от соседа. Света забрала микрофон у Марины, и стало тихо, только слышался ровный цокот каблуков.
   На сцену поднялась директор школы. Марина попыталась убежать, спрятаться, но она схватила ее за руку, силой удержав. Маргарита кивнула Свете, чтобы она отдала ей микрофон.
   - Мне кажется, что Марина права, - сказала директор, глядя в зал так, что каждый чувствовал ее взгляд. Голос ее звучал громко, повелевая слушателями. - Может, стоит научиться быть людьми? Ваш чат SOS была очень неплохая идея, но вы ее уничтожили. Подумайте об этом, и от каждого, слышите, от каждого я жду работу на эту тему, я лично буду их проверять. Вы меня поняли?
   Дети в зале закивали, не решаясь что-то ответить вслух.
   - Вот и прекрасно, - Маргарита погладила дрожащую Марину по плечам. - А где ваши фюреры? Что-то я не вижу здесь их?
   - Они сбежали! - крикнули мальчишки с задних рядов.
   - Как только видео включили! - подтвердили другие.
   - Вот и смотрите, чего они стоят, - сказала Маргарита. - Можете ли вы их теперь назвать друзьями? Со своей стороны, не сомневайтесь, им еще придется ответить за свои действия. Как это называется, кто скажет? Кто они, ну? Чего молчите?
   Дети молчали, хмуря лбы от напряженной работы. Оля еле слышно произнесла?
   - Провокаторы.
   - Верно, Оленька, - сказала директор, чутко уловив ее ответ. - Именно, провокаторы. А вам, мои дорогие дети, стоит научиться различать провокаторов. На этом все, отправляйтесь на занятия. Прогулы никому ставить не будем. Давайте, раз-два-три!
   Она три раза хлопнула в ладоши, и дети, толкаясь от суеты, покинули зал.
   - Так, а вы - ко мне в кабинет, - сказала директор, оглядев оставшихся на сцене.
   - Нам надо на урок, - засуетились овечки, парни тоже что-то промычали, и они вместе сбежали со сцены.
   Маргарита засмеялась от их поспешности и, улыбаясь, посмотрела на Олю и Марину.
   - Мы готовы, - сказала Оля.
   - Вот и хорошо, - Маргарита загадочно улыбалась, беря девочек под руку. - Идемте.
   Они прошли по улице, хотя по туннелю было бы быстрее. Маргарита продолжала улыбаться, игриво подталкивая напряженных девочек. В своем кабинете она усадила их за главный стол, забрав мокрые куртки. Марина и Оля провожали все ее действия взглядами, не понимая, что она собирается с ними делать. Маргарита повесила их куртки в сушильный шкаф, повесив рядом и свое слишком тонкое для такой погоды пальто.
   - Брр, сегодня холодно, - поежилась она, потирая свои плечи.
   - У вас красивое платье, - сказала Марина, оглядывая ее светло-серый силуэт, обтянутый тонкой шерстяной тканью с еле заметными бирюзовыми полосками.
   - Да. Мне тоже очень нравится, - Маргарита подмигнула им. - Я думаю, что стоит немного согреться, вы не против?
   Не дожидаясь ответа, она ушла в соседнюю комнату, откуда через пару минут запахло горячим шоколадом и молоком. Девочки стали водить носом, вслушиваясь в эти ароматы. Вскоре вернулась Маргарита с тремя большими чашками горячего шоколада, обильно сдобренного пушистыми сливками.
   - Что бы не случилось - это лучшее лекарство, - сказала Маргарита, ставя каждой девочке чашку. Девочки взяли чашки двумя руками, но не стали пить, продолжая следить за ее действиями. - Ну, что же вы? Не надо меня ждать.
   Маргарита ушла опять в комнату, раздался шелест упаковки и постукивание печенья о тарелку. Марина и Оля одновременно сделали по большому глотку, а потом еще по одному. Маргарита села за стол, поставив перед ними большую тарелку с разными печеньями.
   - Настоящий, - сказала Марина, стараясь пить не так жадно, растягивая удовольствие. - Без мыла.
   - Умница, разбираешься, - похвалила ее Маргарита. - А многие не понимают. А я считаю, что лучше тогда уж совсем не употреблять, чем пичкать в себя эту синтетику.
   - Ага, - подтвердила Оля. - Папа мне часто привозит шоколад из командировок.
   - А мне дядя Витя! - добавила Марина.
   - Да, мужчины знают, что любят настоящие женщины. Оля, передай своему папе благодарность, теперь у нас будет новый бассейн.
   - Хорошо, передам, - удивилась Оля.
   - И тебе Марина спасибо, наши спонсоры просили тебе передать отдельный привет, - Маргарита ехидно улыбнулась.
   - А я думала, что они... мне дядя сказал, что они собирались...
   - Нет, это не так, - остановила ее Маргарита. - А вы знаете, что на следующий год не будет выпускного вечера?
   - Да, мы слышали об этом. А, может, это и правильно? - осторожно спросила Оля.
   - Сложно сказать, я считаю, что праздник должен быть, - ответила Маргарита. - Но это всего на один год. Спонсоры проходят пока экспертизу, они внедрили датчик или что-то такое, мне объясняли, я не особо вникала в подробности. Проще говоря, если ты, Марина, или ты, Оля, возьмешь в руки бутылку с коктейлем или пачку со стимуляторами, то сигнал тут же передастся в центр безопасности, а они уже примут меры.
   - Это лицемерие, - сказала Марина. - И дело-то было не в этом!
   Я думаю, что подобный контроль тоже не повредит, кого-то это точно заставит остановиться, - ответила Маргарита. - Пойми, лицемерие - это один из столпов нашего общества. Не будь его, мы бы уже перегрызли глотки друг другу. На лицемерии строятся все основные законы и конвенции, вы же изучаете право?
   - Да, я часто спрашивала отца, почему законы не соблюдаются для всех, - сказала Оля.
   - Потому, что люди не равны с рождения, - сказала Марина. - Мне так отец говорил раньше.
   - Абсолютно точно, - сказала Маргарита. Она взглянула в пустые чашки девчонок и ловко схватила их. - Там еще осталось по одной порции, нельзя же оставлять на завтра?
   - Ага! Ни в коем случае! - хором ответили девчонки, сильно проголодавшиеся после первой чашки. Печенье на тарелке незаметно исчезало, причем Маргарита не уступала девочкам в аппетите.
   Пискнул планшет, Марина отвлеклась от печенья, открывая мессенджер. Она быстро пробежалась по сообщению, и убрала планшет в сторону.
   - Что-то случилось? - спросила Оля, заметив, как стала морщить нос Марина.
   - Ничего особенного. Агнета нас благодарит за то, что мы ей добавили материала для ее выпускной работы.
   - Интересно было бы ее прочитать.
   - Конечно, я ей еще рецензию влеплю, если мне не понравится.
   - И если понравится! И если не понравится, тоже! Она у нас получит!
   - Еще как, - усмехнулась Марина, притянула планшет и быстро набросала ответ, Агнета тут же ответила. - Она нам угрожает жестокой расправой, если рецензии будут критическими. Даже видео прислала.
   Марина показала Оле видео, Агнета демонстрировала кулак и проводила пальцем по шее.
  
   23.
  
   Уже декабрь или еще только декабрь? Как странно осознавать себя заложником стереотипов, пытаться запрыгнуть в желанный вагон, дойти до общепринятой точки.... Почему так необходимо перейти этот рубеж календарного года, разве так уж важны эти цифры на календаре?
   Лера смотрела в панорамное окно своей квартиры. Заснеженный город лежал перед ней как на ладони, открытый, крохотный с высоты ста сорока метров. Она помнила эту цифру хорошо, еще тогда, когда только думала купить себе квартиру... Себе, чтобы никто другой не донимал ее, где она бы могла остаться одна... и вот теперь она одна. Нет, она бы никогда не пожелала видеть рядом с собой сейчас Павла, ни тем более Марину, как быстро ей стала дорога эта девочка. Лера погладила конверт из толстой бумаги, на котором перьевой ручкой было написано "Марине". Рядом лежали конверты для мужа и сыновей, у нее так и не получилось написать им отдельно, они слились для нее в одного человека за многие годы, а может, это она их объединила, не желая разбираться в каждом отдельно?
   Лера откинулась на подушку и закрыла глаза. Рука ныла от неудобного катетера, медсестра утром обошлась с ней не очень вежливо, тыкая беспрестанно иголкой в тонкую руку, на которой нельзя было различить ничего, кроме мертвенно-бледной кожи. Она была даже ей благодарна, эта ноющая боль от катетера держала ее в сознании, она чувствовала, что это предел, дальше будет бездна, в которую она не хотела погружаться. Воспоминания об этих больных, не принадлежащих себе, приходящих в сознание лишь на несколько минут утром, молящих взглядом родных закончить с ними, покончить с ними! Почему? Почему человек не может сам решить, когда он может умереть? Гнев придал ей сил, она приподнялась и стала наводить порядок на столе. Письмо для Марины и Павла она положила в одну сторону, мужу и сыновьям в другую. Странно, жизнь прошла, а больше писать было некому.... Хотя нет, есть еще один человек, как же она о нем забыла!
   Лера открыла ящик и достала бумагу и чистый конверт. Руки ее уже сильно дрожали, с трудом выводя на конверте рваным почерком "Вите". Она положила руку на бумагу, держа уже начавшую капать от статического положения перьевую ручку, этот фетиш она подхватила еще в институте, часто отсылая друзьям настоящие письма, она называла их настоящими, ценя каждое слово, написанное собственной рукой.
   Очнулась она через час, на листе была уже большая клякса, ручка лежала рядом, покорно ожидая хозяйку. Успеть, только бы успеть... Лера старалась не думать о том, как начинают болезненно отказывать ноги, времени оставалось совсем мало, она может не успеть. На листе размашисто, не видя границ и линии строки, появилось несколько фраз, как последний выдох:
   "Ты настоящий друг, мой идеал друга, ты никогда не предашь. Я прошу тебя, помо...". Дальше фраза обрывалась, Лера уже не видела лист, яркий свет затмевал ее глаза, левая рука костенела, медленно исполняя команды. Она закашлялась, повалившись на кровать, но тут же дернулась вверх, как под ударом тока. Правая рука схватила шприц из ящика, большой, с мощной иглой, чтобы наверняка, чтобы не было осечки, это она продумала, но почему она так тянула? Шприц вонзился в пакет капельницы, она смогла выдавить только половину...
   Снова свет... надо упаковать письмо, она делала все на ощупь, нет, яд не мог еще действовать, не мог, она все изучила, это ее болезнь. Кашель не давал нормально дышать, еще немного и она выплюнет свои легкие..., она не видела, что вся ночная рубашка была уже в крови, она кашляла кровью, надо было положить письмо в конверт, почти, скомканное, но наполовину в нем... она упала на кровать, не в силах больше ничего делать. На секунду ее обуял страх, ей захотелось жить, еще можно было выдернуть эту капельницу, яд не мог так глубоко войти в нее, еще есть время.
   - Не смей! - прохрипела она себе и ужаснулась от своего голоса, это была не она, она не могла быть этой страшной женщиной.
   Слезы, удушье, потом опять слезы как избавление. Почему она мокрая, почему одежда липкая? Пахнет железом, нет, это галлюцинации, это яд пошел в кровь. Хорошо они придумали, она сама купила все ингредиенты, Паша только научил... Паша, как же тебе будет тяжело, как тебе тяжело... она увидела Павла, рядом стояла Марина в ее платье, она собиралась на этот злосчастный вечер, какая она красивая, но почему она не улыбается?
   - Не плачь, не плачь, все хорошо, - шептала Лера, свет стал менее ярким, глаза уже еле различали его, губы шептали беззвучно слова, забирая с собой то, что было ей дорого сейчас.
   Браслет издал протяжный сигнал, отправляя сообщение в службу спасения и медсестре, отправившейся на обед, электрозамки входной двери открылись, ожидая скорую помощь. Какой они найдут ее? Грязной, в крови и собственной рвоте? Нет, счастливой, она улыбалась, она осталась человеком, умерла человеком.
  
   24.
  
   Марина сидела на кровати и смотрела в пол. Мягкое ковровое покрытие с длинным ворсом стало мокрым от слез. Грязное пятно из мокрого слежавшегося ворса резко контрастировало с общей чистотой комнаты. Она больше не плакала, не было ни слез, ни сил для этого. Рядом лежало черное платье, длинное, из толстой ткани, на стул накинуто длинное черное пальто, Марина боялась прикасаться к этим вещам, два часа сидя на кровати, не решаясь одеться до конца. Она не чувствовала хода времени, оно опять остановилось для нее, перестало иметь значение. В комнате гулял ветер, задувая крепкий мороз, она мерзла, но не двигалась.
   В дверь постучали, вошла Лена, одетая в длинное черное платье с уже завязанным на шее шарфом. Не говоря ни слова, она прикрыла нагнетательный клапан и села рядом с Мариной.
   - Пора идти, - шепотом сказала Лена, Марина испуганно взглянула на нее, плотнее обхватив руками себя. - Если ты не хочешь, то можешь остаться дома, все поймут.
   - Нет! - резко ответила Марина и осеклась, округлив глаза. - Я пойду! Пойду! Я должна пойти.
   Голос ее угас на последних словах, Лена хотела ее прижать к себе, но девочка быстро встала и стала одеваться, чересчур аккуратно складывая домашний костюм на кровати. Лена помогла ей с платьем, руки не слушались, не попадая в рукава.
   - Готовы? - спросил Виктор, глядя на выходящих Лену и Марину, Лена кивнула. - Я пошел вниз, спускайтесь.
   Путь до дома Павла оказался бесконечно долгим. Марина сидела на заднем сиденье, уткнувшись лицом в холодное стекло, проносящиеся мимо машины, грязные от брызгов серой каши на дороге, которую не успевали убирать роботы, пугливо стоявшие на обочине, ожидая регламентного часа на уборку, весь окружающий мир был где-то далеко, он существовал отдельно от нее. Люди смеялись, радовались скорому приходу Нового года. По всему городу горела даже днем яркая праздничная иллюминация, соседние машины были по самую крышу набиты яркими пакетами, большими коробками. Марина вспомнила, как тщательно мама готовилась к празднику, каждый раз ей рассказывая, как она, будучи такой же маленькой, ждала новый год, даже не из-за подарков, которых ей надаривали столько, что вся комната была в больших коробках и шуршащей упаковке, а ей больше всего нравилась подготовка к празднику, нравилось в этом участвовать, копируя суетливое волнение взрослых, боясь пропустить самую малую деталь, постоянно путаясь у взрослых под ногами как собака, которой обещали выезд из города на природу. Марина попыталась вспомнить то, как они отмечали Новый год, но она забыла. Она помнила все, что ей рассказывала мама, что иногда рассказывал отец, как он, со старшим братом, делили конфеты, как дядя Паша отдавал ему большую часть, незаметно подкладывая в мешочек свои конфеты, когда ее отец наедался ими до отвала. Она вспомнила, как отец говорил, что он долгое время верил, когда был совсем маленьким, что мешочек волшебный и каждую ночь заново заполнялся конфетами. Марина грустно улыбнулась в ответ мальчику, смотревшему на нее сквозь стекло автомобиля с соседней полосы. Мальчишка махал ей, призывая радоваться, как он, она ответила ему, машины тронулись, и мальчик исчез за поворотом.
   Вспомнился ее Новый год в комбинате, воспоминания были отчетливые, яркие, подавляющие все остальные, словно по-другому и никогда не могло быть. Огромный зал столовой, украшенный простыми украшениями, столы, накрытые белыми скатертями, и огромная, до потолка, живая ель в массивной кадке, с большими красными, синими, желтыми, зелеными шарами, светящимися изнутри слабым светом, тяжелой звездой на верхушке со струящимися линиями серебристого дождя. И тысячи детских глаз, голодных, нетерпеливых, радостных, забывших про былую вражду. Дети играли друг с другом, старшие, еще пару дней назад задиравшие маленьких, играли вместе с ними в незатейливые викторины, разгадывали старинные шарады. Даже воспитательницы, злые и грубые до этого, становились добрыми, веселыми, переодетые в театральные костюмы, со смешными прическами и ярким гримом. Марина только сейчас подумала, почему они не пошли праздновать домой? Почему они остались в комбинате на все праздники, почему они через несколько дней вновь стали врагами, не желавшими отдавать и пяди земли противнику? Может, это и был их дом, настоящий дом?
   В своих размышлениях она не заметила, как машина остановилась у дома дяди, как ушел дядя Виктор и долго не возвращался. Лена сидела, молча смотря прямо перед собой, Марина чувствовала ее напряжение, она понимала, что Лена недовольна тем, что ей пришлось поехать вместе с ними. Марина хотела поскорее вернуться обратно к дяде Паше, все больше чувствуя непонятную отчужденность между ней и Леной. Дядя Виктор все чаще ссорился с женой, Марина понимала, что дело не только в ней, но и в ней тоже, и она хотела уйти оттуда, хотела им не мешать, пускай и дядя Виктор уверял ее в обратном, искренне так думая, но Лена... Марина нахмурилась, не желая это обдумывать.
   Виктор вывел из дома пошатывающегося Павла, он был бледен, а на щеке горел порез от неаккуратного бритья. Они сели вперед, и машина заполнилась густым духом алкоголя. Марина с тревогой взглянула на затылок дяди, как же он был похож на ее отца, не часто, но иногда сдававшегося, ослабевая внутренне, давая волю низменным потребностям, эти недели запоя они жили с мамой у знакомых, каждый день приходя к отцу, медленно выдергивая его из этой трясины. Она испугалась, не будет ли подобного с дядей Пашей, после смерти Леры прошла уже неделя, а она видится с ним первый раз за эти дни, и он не смотрит на нее, она чувствует, знает, что ему стыдно. Она отвернулась к окну, сильнее прижав лицо к стеклу, Павел, все это время следивший за ней в зеркало заднего вида, тяжело вздохнул и посмотрел на Виктора.
   - Едем, - коротко сказал Виктор.
   На кладбище они приехали поздно, несмотря на то, что до оговоренного времени оставалось еще больше получаса. Участок земли, огороженный витиеватой кованой оградой, со стелой более пяти метров и разбитым наспех цветником был облеплен людьми в черных одеждах со склоненными в приличной скорби головами, выслушивая назидательные успокоительные речи от служителя культа, выряженного в расшитые золотом одежды, туго обтягивающие его толстый живот, отчего издали он больше напоминал тканевую подушечку из музея народного творчества с затейливой, но несложной золотой вышивкой. Церемония была уже закончена, рабочие укладывали камень на могилу, рядом стояли родные умершей.
   Виктор переглянулся с Павлом, стоявшим поодаль от них и спокойно наблюдавшим за церемонией. Павел пожал плечами, не высказывая ни удивления, ни раздражения. Марина подошла к нему и взяла его за руку, его ладонь была горячая, он весь горел, то краснея, то бледнея.
   От скорбящих отделился высокий, немного грузный мужчина и подошел к ним. Павел его узнал еще издали, это был муж Леры, он смерил его и Марину взглядом, нарочито выставляя впереди себя сжатые кулаки. Павел инстинктивно отвел Марину за свою спину, не сводя глаз с приближающегося.
   - Пришли, все-таки, - сказал муж Леры, сверля глазами Павла.
   - Да, но вы начали раньше, - сказал Павел, не веря в его показную ревность, слишком она была хорошо сыгранна, но не переходила за грань дозволенного. Все взоры были устремлены на них, сыновья Леры что-то говорили в их адрес, но ветер дул в их сторону, и поэтому не было слышно.
   - Так получилось, - улыбнулся муж Леры. - А как так получилось, а Павел? Вы же знали, что она это сделает? Или нет, а, знаю, вы же ей помогли, верно?
   - Вы меня в чем-то обвиняете? - спокойно спросил ему Павел.
   - О, нет, что вы! - повысив голос, ответил он. - Но, я думаю, что органы разберутся, не так ли? Мы же должны узнать правду?
   - Вся правда в том, что Лера болела и чувствовала, что скоро умрет. Так и случилось. Больше ничего знать и не надо, если вы ее любите, - Павел остановил взглядом этот театр, муж Леры на мгновенье стал другим, лицо его потеряло праведный гнев опозоренного мужа и отца.
   - Я знаю, что она вас любила, Павел, - тихо произнес он. - Она была счастлива, я это хорошо понимаю, ведь я ее знаю больше вас. Поверьте, она была счастлива с вами рядом. К сожалению, я не смог дать ей такого счастья, каждому свое.
   На последней фразе он неприятно улыбнулся и ушел к гостям, принимать положенные ему почести и безмерную скорбь. Церемония заканчивалась, гости явно нервничали, топчась на месте. Служитель культа сделал последний круг, обдав могилу потоком слов и каплями святой воды, и все, сложив принесенные цветы в специально подготовленную огромную вазу из гранита, направились к машинам, ожидавшим их на соседней аллее.
   Павел дождался, когда все машины скроются из вида, и медленно на прямых ногах, шагая как старая деревянная игрушка, подошел к могиле. Марина шла с ним рядом, не выпуская его руки из своей ладони. У нее был целый рой вопросов, жаливших ее, заставлявших часто вглядываться в лицо дяди, пытаясь угадать ответ, но она молчала, сознательно подавляя свое любопытство, разрушая ненужные логические цепочки размышлений, заставлявшие ее вздрагивать от вспышек надуманных и жестоких выводов.
   Подошли Виктор с Леной и передали им букеты с замерзшими розами. Павел положил свой у подножия стелы, Марина положила рядом, взглянув на него, правильно ли она сделала, он прижал ее к себе, слегка сжав плечо, она уткнулась в него и заплакала. Виктор положил свой букет и букет Лены рядом, Лена стояла позади них, смотря в сторону. Никто не произнес ни слова, стоя около величественного памятника, такого далекого и неподходящего, бессмысленного, пытающегося показать всем человека, которым не была Лера, человека, которого она всегда презирала, победившего ее после смерти. Все здесь было чужое, это был другой мир, мир неизвестный, тот мир, о котором Лера никогда не рассказывала, пыталась сбежать, волоча за собой кандалы положения в обществе, материальных благ, требовавших соответствующего поведения. Это была ее могила, для других.
   Обратной дороги Марина не помнила, домой к дяде Виктору она приехала одна на заднем сиденье, Павел незаметно вышел раньше, но она же не выпускала его руки, боясь чего-то, чего сама не понимала. В полусонном состоянии ее отвели в комнату и уложили спать.
   - Куда ты собрался? - шепотом спросила Лена Виктора, стоявшего в прихожей, медленно застегивавшего куртку.
   - Я скоро вернусь. Надо с ним поговорить, - ответил он.
   - Да?- Лена сделала вид крайнего удивления. - А ты считаешь, что ты дома не нужен? Мы уже не твоя семья?
   - Не начинай! - резко оборвал он ее. - Какие у нас проблемы? О чем ты говоришь? Прекрати!
   - А, ну я поняла, - ответила Лена, уходя на кухню. - Давай, иди. Тебе же плевать на нашего сына.
   - А что с ним такое? - возмутился Виктор, повысив голос.
   - Да ничего, все нормально, - издевательским голосом ответила она. - Одного уже сплавили, а второго куда отправим? Может на Северный полюс?
   - Было бы неплохо, мозги на место встанут.
   Лена ничего ему не ответила, вошла на кухню и громко хлопнула дверью. Виктор справился, наконец, с курткой и открыл входную дверь. К нему подбежала Марина и потянула за рукав.
   - Ты к дяде Паше? - спросила она.
   - Да, к нему. Я скоро вернусь.
   - Можно мне с тобой, можно?
   - Пока нет, я скажу, когда можно, - он задумался, глядя на ее молящее лицо. Не было и тени сомнения, что она все слышала. - Мы приедем вместе, а ты пока поспи, хорошо?
   - Хорошо, как скажешь. Только ты побыстрее, пожалуйста.
   - Я знаю. Все, иди, - он подождал, пока Марина скроется в своей комнате, и вышел за дверь.
   Павел открыл не сразу, пришлось долго тарабанить в дверь, пока замок отщелкнул.
   - Заходи, - коротко сказал Павел, обдав Виктора крепким запахом спиртного.
   Виктор вошел, плотно закрыв за собой дверь, без надобности вдавливая ее в раму. Пока он раздевался, Павел гремел на кухне, видимо, наводя порядок.
   - Ты все пьешь? - напряженно спросил Виктор, оглядывая кухню, на столе уже стояла бутылка, пустая наполовину, и остатки хлеба, еще чего-то, что было сложно определить.
   - Садись, - сказал Павел, наливая ему стакан.
   - Я не буду пить.
   - Дело твое, - Павел взял его стакан и попытался выпить, но сильная рука Виктора схватила его руку, отводя стакан ото рта.
   Виктор забрал у него стакан и вылил содержимое в раковину. Также он поступил и с бутылкой, остатки еды полетели туда же, уносимые в канализацию под ноющий рев измельчителя.
   - Ты как себя ведешь со старшим по званию? - возмутился Павел, бледнея от злости.
   - Как надо, - сказал Виктор, прибираясь на кухне. - Иди, умойся, ты выглядишь отвратительно.
   - Не хочу, - Павел сел за стол и закурил, чего он не делал никогда в своей жизни.
   - Прекрати, - Виктор забрал у него сигареты и открыл настежь окно, впуская свежий морозный воздух.
   - Пошел вон! - рявкнул на него Павел, вскакивая с намерением выставить его за дверь.
   Виктор инстинктивно отработанным долгими годами ударом в челюсть отправил Павла на пол, пригвоздив к стенке. Он опустил руки и глубоко вздохнул, глядя на потерявшего себя друга в грязной сорочке на выпуск, мятых брюках, медленно потиравшего покрасневшее от удара лицо.
   - Прости, я не хотел, - глухо сказал Виктор.
   - Спасибо, - Павел прокашлялся и с трудом поднялся. - Спасибо, жаль, что ты мне давно не дал в морду, а стоило.
   Лицо Павла изменилось, он с омерзением осматривал себя, то, во что превратил квартиру. Виктор кивнул ему, что уберет здесь, и Павел ушел в ванную.
   Через два часа он был готов, трезвый, в чистой одежде, от него еще несло алкоголем, но глаза смотрели ясно, без сожаления к себе, холодно, обращаясь на себя.
   - Мне завтра надо идти к следователю, - сказал Павел, помогая Виктору собрать мусор, по квартире гулял холодный ветер, Виктор везде открыл окна.
   - Понятно. Это все ее муж воду мутит?
   - Да, он считает, что кто-то должен ответить, и это, видимо, должен быть я. Честно говоря, я его даже понимаю.
   - Да о чем ты говоришь? - взревел Виктор. - Ты сам послушай, о чем ты говоришь?!
   - Нет, ты меня не понял. Я не хотел сказать, что я бы поступил также, просто он человек из высшего света, а смерть жены не должна быть такой...
   - Замолчи, слушать противно! - оборвал его Виктор. - Ты бы лучше о Марине подумал, девочка вся извелась. Она боится за тебя, понимаешь? Боится!
   - Я виноват перед ней, не спорю. Хорошо, что у меня есть ты, мой лучший друг, - Павел схватил руку Виктора и крепко стиснул ее в рукопожатии, потом резко притянул его к себе и обнял, сильно ударив по спине.
   - Козел ты, Паш, - сказал Виктор, смущенно хмыкнув, не ожидая такого всплеска чувств от Павла.
   - Верно, козел и есть. Поехали, я хочу Марину забрать домой.
   - Это правильно, - вздохнул Виктор.
   - Подожди, - Павел остановил его в дверях. - Пока мы здесь, что у тебя с Леной? Я ее такой давно не видел.
   - Ничего, дурь у нее в голове и все. А, может, у меня, - пожал он плечами.
   - Ясно, поехали.
   - Поехали, - вздохнул Виктор.
   Когда они приехали к Виктору домой, Марина уже ждала их, готовая к отъезду. В прихожей стояли собранные сумки, а она сидела на кушетке под вешалкой, ловя каждый звук в подъезде. Из комнаты сына доносилась громкая музыка, Лены дома не было, она ушла сразу после Виктора. Павел, молча, взял сумки, и они с Мариной вышли. Виктор устало сел на то место, где только что сидела Марина, кушетка жалобно скрипнула.
   - Ты ел сегодня? - спросила Марина, когда они сели в такси.
   - Нет, - честно признался он. - Надо заехать в магазин, а то дома ничего не осталось. Заедем по дороге.
   За окном сгущались сумерки, блестели яркие огни витрин, отражаясь в ровных белоснежных сугробах, декоративно расставленных вдоль дороги. Такси медленно двигалось за праздничным поездом машин, доносились звуки веселой музыки, громкий смех, крики. Марина с тоской смотрела на все это, плотно прижавшись к Павлу. Он молчал, ему хотелось извиниться перед ней, но чувствовал, что она этого не поймет.
   - А ты не умрешь? - еле слышно спросила Марина. - Ты меня не бросишь?
   - Нет, что ты? - он вздрогнул от ее вопроса. - Почему ты так говоришь?
   - Я боюсь, что ты тоже скоро умрешь. Все, кто рядом со мной умирают.
   - Ну что за глупости? - он погладил ее по голове, девочка прижалась лицом к его ладони, щеки были мокрые от слез. - Это неправда.
   - Я боюсь.
   - Не бойся, мы с Виктором никуда не денемся, сама потом захочешь от нас уехать подальше.
   - Нет, не захочу! - горячо возразила Марина.
   - Ну, посмотрим, что будет дальше.
   - Я от вас никуда не уеду, не дождетесь! - поймав его веселый тон, засмеялась Марина, с радостью скидывая с себя давящий дурман переживаний. - А ты обещал мне рассказать, как ты познакомился с Лерой. Ой, прости, я слишком спешу.
   - Вовсе нет, мне кажется, что сейчас самое время. Завтра, сейчас уже поздно.
   - Нет, я спать не хочу! В школу я завтра не пойду.
   - Это ты с чего так решила?
   - Это не я решила, завтра нет занятий, - удивилась она. - Сам посмотри в расписании.
   - Ладно, я тебе верю. Но сначала надо поесть, ты тоже, я вижу, плохо ела.
   - Я очень хочу есть, - созналась она. - Но не хочу готовить.
   - Желание понятно, - усмехнулся он. Такси остановилось около магазина, из которого выходили покупатели с тележками, доверху набитыми яркими коробками и пакетами. - Пойдем, наберем всего?
   - Ага! - обрадовалась девочка, вдруг испугавшись своей веселости, спрятала глаза.
   - Ну чего ты? - он по-дружески прижал ее к себе, несильно сжав плечо. - Жизнь должна продолжаться, надо помнить, а не горевать. Я это сам недавно понял, спасибо Виктору, он мне мозги вправил.
   - Он может, - подтвердила Марина, они переглянулись, каждый пытаясь изобразить лицом грозного Виктора, и расхохотались, отпуская наружу все накопленное в глубинах сердца напряжение.
  
   - Может, ты спать пойдешь? - Павел потолкал засыпающую Марину, занявшую большую часть его дивана, упершись в него спиной.
   - Может быть, - она протяжно зевнула. - Но только после того, как ты расскажешь, как вы познакомились с Лерой. Ты обещал.
   - Я не отказываюсь, но это можно сделать и позже.
   - Ты хочешь спать?
   - Нет, не хочу, - честно признался он, освободившись после ужина от последних паров выпитого, хоть прямо сейчас заступай на вахту. - История довольно банальная, ничего особенного.
   - Хватит ходить вокруг да около, - возмутилась Марина.
   - Это ты где такое выражение вычитала?
   - Не важно, - ответила Марина, а потом быстро добавила. - Проходили недавно в школе, я не помню что, но это выражение запомнила.
   - Прекрасно вас учат, - усмехнулся он, Марина стала недовольно ворочаться. - Все-все, рассказываю. Познакомились мы с ней ровно шесть лет назад, тоже был декабрь. У меня был отпуск, и я решил уехать куда-нибудь. Не буду об этом долго рассказывать, потому что сам уже не помню, что делал в эти дни. Как раз начался период рождественских ярмарок в Европе, я переезжал из города в город, подолгу не задерживаясь на одном месте.
   - А разве эти ярмарки еще проводятся? - удивилась Марина.
   - Конечно, в Европе уж точно. У нас в городе тоже часто проводятся, но они, скорее, напоминают массовую распродажу. А там пытаются подражать старым традициям, выставляют яркие прилавки на улице, пускают фейерверки, вот только ярмарки все одинаковые, и товары одни и те же. Зима там не такая, как у нас, она мягкая, бесхарактерная, я бы так назвал. Там все улицы с подогревом, снег не успевает долететь до земли, поэтому они строят бутафорские снежные заносы, ставят снежные горки. По площадям ходят толпы туристов, перемешанных с местными жителями, все постоянно что-то жуют, пьют горячее вино или пиво с медом. В один из дней я тоже смешался с такой же толпой, но скоро мне стало скучно, и я ушел в старый город. Я ушел довольно глубоко, по пути мне никто не встретился, даже окна в домах не светились.
   - Ты меня усыпить решил? - запротестовала Марина.
   - Ты подожди, я как раз подобрался к самой сути. Так вот, идя по этим полутемным улицам, я в итоге уперся в старинный дом, в отличие от других у него горели все окна, а рядом стояли плакаты, приглашавшие на выставку молодых художников. Мне было нечем заняться, а возвращаться в гостиницу было рано, а тем более вход на выставку был свободным. И я вошел.
   - А почему ты поехал один в отпуск? Разве у тебя не было любовницы?
   - Как легко ты задаешь вопросы,- улыбнулся он. - На тот момент не было, как ты говоришь, любовницы.
   - А что такого? - удивилась Марина. - Это же нормально, разве нет?
   - Ладно, давай к делу, а то мы так до утра просидим. Вошел я в зал, а там никого не было. Я стал медленно прохаживаться вдоль стен, рассматривая картины. Что-то было довольно неплохо, но в остальном я видел лишь подражание без замысла. Сейчас искусство ставит во главу технику, искусность исполнения, но без замысла это ремесло, а не искусство. Странно, но я до сих пор помню этот вывод, слово в слово. Ко мне незаметно подошла Лера, она следила за мной всю выставку. Она окликнула меня по-русски, не знаю, как она узнала, что я русский, она потом сказала, что у меня на лице это написано. Без лишних раскланиваний и прочего этикета она меня в лоб спросила, что я думаю об этой выставке. Я и ответил честно, как думал. Не могу сказать, что она мне сильно понравилась, не помню такого, как пишут в книгах, что сердце зажглось огнем и забилось неистово. Ничего такого не было. Мы разговорились, она оказалась куратором выставки, жаловалась, что учредители фонда плохо выбрали время проведения выставки, никто не приходил, я был чуть ли не единственным за весь день.
   - А она была такая же? - спросила Марина и быстро стала добавлять. - Я имею в виду, какая она была? Красивая, да?
   - Красивая, самая красивая. Я это ощутил уже ночью, когда мы расстались. Я отвел ее в гостиницу и долго стоял под окнами, переживая, сам тогда не зная отчего. Она была другая, это два разных человека, но это один человек, не знаю, как и объяснить.
   - Здоровая? Да? Она тогда еще не болела?
   - Да, не болела. Это произошло позже, но я еще не дорассказал. Я всю ночь гулял по городу, под утро вернувшись в гостиницу. И, как только я лег спать, она пришла ко мне в номер, неизвестно как получив ключ от номера. Мы вместе позавтракали, она была совсем другой, энергичной и в тоже время мягкой, это покажется смешным, но я был готов сделать ей предложение уже в этот же день.
   - И не сделал? - Марина повернулась к нему, непонимающе глядя на него.
   - Сделал. Она так долго смеялась, а я чувствовал себя таким дураком. Мы потом это часто вспоминали, она говорила, что боялась, что я на нее обижусь, а я и обиделся.
   - А как ты сделал ей предложение?
   - Очень романтично, как ты любишь. В этот день она повезла меня за город, погулять в каком-то замке. Честно говоря, я не большой любитель этих восстановленных обломков старины. Мы провели там весь день, просто гуляя, а когда стало садиться солнце, я поднял ее на обломок стены так, чтобы лучи заходящего солнца светили на нее, и сделал предложение. Она сначала удивилась, а потом стала смеяться, а я стоял у ее ног как дурак, чувствуя себя мальчишкой.
   - И вовсе ты не дурак! - она пристально взглянула ему в глаза и спросила шепотом. - А вы целовались?
   - Все тебе расскажи, маленькая еще.
   - Ну, расскажи, ну пожалуйста.
   - Да, целовались, - ответил он, чувствуя, как у него начали краснеть уши.
   - Класс! Это любовь, - авторитетно заявила Марина.
   - Да, практически с первого взгляда. Мы потом с ней долго думали, почему мы не встретились раньше, почему все так сложилось. А мне кажется, иначе бы и не сложилось. Она уехала на следующий день, а потом мы встретились через полгода в городе случайно на улице. Оказалось, что мы живем в одном городе, не исключено, что мы виделись и раньше, просто не обращали внимания друг на друга, такое бывает.
   - Полгода?! - возмутилась Марина. - И ты тянул полгода? Ты что, не пытался с ней связаться?
   - Я же на нее обиделся, ты забыла? - усмехнулся Павел. - Это мне чести не делает, но так было. А встретились на улице, не знаю, мне трудно описать, как это получилось, но с того дня я был счастлив каждый день.
   Он замолчал, отвернувшись к окну, ночь была темная, лучи уличных фонарей не доходили до их этажа, поглощенные черным киселем.
   - Я и сейчас счастлив, - сказал он, наконец. - Трудно подобрать правильные слова, но я счастлив, что у тебя все хорошо стало, и у нее.
   - А как она заболела? - шепотом спросила Марина.
   - Случайно, так решили врачи. Ее такси попало в аварию, абсолютно нелепые случайности, в итоге она попала в больницу с сотрясением мозга. А потом у нее открылся туберкулез резко и сразу в терминальной стадии или по-другому, я не могу запомнить эти термины, они все равно ничего не значат.
   - Но нас учили, что человечество победило многие болезни, - с сомнением сказала Марина. - Я помню, что туберкулез там тоже был, а еще гепатит, еще что-то, не помню.
   - Это и правда, и неправда. Туберкулез в том виде, какой он был раньше, действительно, излечим в любой стадии, вот только он больше не встречается, можно сказать, вымер. Сейчас туберкулез вирусный, он родился очень давно, просто на него мало обращали внимания, считая осложнением после бактериального. Кто-то имеет врожденный иммунитет, но основная проблема в том, что при серьезной травматизации особенно головы..., не важно, к чему вспоминать? Ее долго лечили, даже наметился тренд на улучшение, мы тогда думали о том, чтобы пожениться..., это не важно.
   - А почему она не развелась со своим мужем?
   - Не захотела. Она и так была свободна, а заниматься разводом, это пустая формальность. Она не хотела бросать работу в фонде, потом все равно пришлось это сделать, сил уже не хватало. Ну, вот и все, собственно, вся история, ничего удивительного. Ты чего плачешь?
   - Не знаю, просто хочу плакать, - всхлипнула Марина, уткнувшись в него лицом. - Это не справедливо!
   - Жизнь несправедлива, придется это принять.
   - Дядя Виктор тоже так сказал.
   - Витя знает это еще лучше меня.
   - А что у него случилось? - Марина удивленно посмотрела на него.
   - Ты только не лезь к нему с расспросами, - строго сказал Павел. - И я тебе ничего не расскажу, понятно?
   - Да, я понимаю. Он сам мне потом все расскажет.
   - Нет, не расскажет, а ты не лезь. Каждый человек имеет право на секреты.
   - Даже в нашем прозрачном мире?
   - Тем более в нашем прозрачном мире, где за тебя устанавливают степень прозрачности.
   - Я не поняла, о чем ты?
   - Давай спать, а то мне завтра к следователю на допрос.
   - К следователю? А зачем?
   - Я тебе потом все расскажу, хорошо?
   - Хорошо, спокойной ночи, - Марина поцеловала его в щеку и ушла к себе в комнату.
   Он долго прислушивался, как она шуршит за стеной, разговаривая с дельфином. Как только она затихла, он лег на диван и лежал с открытыми глазами до утра.
  
   25.
  
   Город спал утренним сном, набегавшись до позднего вечера как малыш, которому взрослые позволили не ложиться спать, привычное в этот час плотное движение машин сменилось сонным скольжением робокаров со спящими пассажирами на задних сиденьях. Даже погода спала, застыв под пушистыми барханами снега, которые никто и не собирался убирать. Машины строили сами себе колею, а снегоуборочной техники нигде не было видно. Ожидание праздника чувствовалось во всем, могло показаться, что он был уже вчера, но до желанного дня оставалась еще одна неделя с парой нетерпеливых дней.
   Павел шел по пустым улицам, глубоко вдыхая морозный воздух. Насилу заставив себя поесть - это было необходимо сделать, голодный человек уязвим для них, неизвестно, как они будут интерпретировать его ответы. Марина все еще спала, когда он уходил. Он вышел рано, до назначенного времени был еще один час, и на машине он бы доехал бы за десять минут, но он не захотел садиться в теплый салон, стоило полностью освободить голову, растрястись, сбросить не к месту проснувшуюся тоску. Проходя квартал за кварталом, он так и не встретил никого, промелькнули вдали быстрые тени, такие же одинокие как он, и больше никого.
   Здание управления доследственных дознаний находилось в глубине небольшого парка. Со стороны, если не знать, было бы сложно понять, что это на самом деле. Стилизованный под старину фасад со специально облупившейся штукатуркой, открывающей побитые временем барельефы с изображением греческих богов, окна - в отделанных деревом рамах, была даже печная труба, выполнявшая помимо декоративной функции роль антенны. Одна единственная деталь указывала на то, что сюда ходить не стоило, пускай, и здание походило на музей или дом культуры из прошлого, вокруг всего здания был высокий решетчатый забор, утыканный большими камерами. Люди, проходя мимо, инстинктивно уходили в сторону, делая ненужный крюк, поэтому возле этого здания никого и никогда не было. Щелкнул электрозамок на калитке, и Павел вошел внутрь огороженной территории. Вблизи это здание виделось совсем иначе, оно было серое, грубое, от стен тянуло сыростью и холодом. Над левым подъездом загорелась красная лампа, приглашая его войти.
   Никакого модерна, темные серые коридоры с безликими дверьми, сливающимися с грязной на вид стеной, яркий и красочный фасад выглядел теперь как издевательство, фальшивая маска. Из комнат часто выходили люди в форме, не обращая внимания на Павла, пару раз он слышал доли секунды, как плакала женщина, навзрыд, истошно, увидев его внимание, следователь резко закрыл дверь, отсекая эти гармоничные для этого места звуки. Павел шел по коридору, руководствуясь автоматическим гидом, указывающим ему путь, и думал, что еще не хватало крепких ребят, ведущих осужденного в позе лебедя с излишне рьяно вывернутыми руками. Для него это не было плодом фантазии, почерпнутой из исторических книг или фильмов, он несколько раз был в подобных учреждениях в разных странах, отбивая своих матросов, мичманов, по незнанию или по ошибке попадавших под суд. Дверь впереди открылась, и двое гвардейцев вывели под руки тощего мужчину, неестественно низко склонившего голову на грудь. Проходя мимо Павла, мужчина приподнял голову, одними губами прошептав ему: "Держись, вояка", и глухо засмеялся. Один из конвоиров тряхнул его, чтобы тот замолчал. В открытой двери стоял невысокий пухлый мужчина с белесыми пушистыми усами и сальной улыбающейся физиономией, источавшей сладкое радушие. Он помахал Павлу рукой, призывая подойти к нему.
   - Павел Сергеевич? - мужчина вкрадчиво взглянул ему в глаза, отлично отыгрывая требования этикета. - Я же не ошибся, вы ко мне, верно?
   - Возможно, - Павел сверился с браслетом. - Да, мне назначено было явиться сюда.
   - Ну что вы так официально, - запротестовал мужчина. - У нас, конечно, давно не было ремонта, но не думайте, что здесь работают одни палачи, или вокруг вас пыточные камеры. Мы же цивилизованные люди, телесные наказания более не применяются.
   Он засмеялся громко, чуть захлебываясь, внимательно следя за реакцией Павла, но он никак не отреагировал, спокойно глядя в лицо следователю, ожидая разрешения войти.
   - Что ж, я вижу, что вы серьезный человек, - сказал следователь. - Проходите, раньше начнем, раньше кончим.
   Он опять засмеялся и отошел от двери, приглашая жестом Павла войти. Павел вошел, ощутив резкий вкус сырости и затхлой воды, бывшей когда-то грязным снегом, большая лужа под вешалкой, коричнево-серая, комната была без окон, яркий жесткий свет ламп, на низком, нависшем бетонной громадой, потолке, толком непрокрашенном краской, гнутая металлическая вешалка, голые стены без шкафов, грязный пол с отпечатками тяжелых ботинок. В довершении ужасной картины, которая должна была повергнуть в трепет любого, посреди комнаты стоял металлический стол с оборудованием и два стула с гнутыми ножками из алюминиевых трубок, с перфорированным сиденьем и спинкой из металлических лент. Павел повесил пальто на вешалку, поправил парадный китель, ничуть не смутившись этой обстановкой. Она была ему знакома, он был готов биться о заклад, что стулья с подпиленными ножками, чтобы седоку было неудобно, и чтобы допрашиваемый нервничал.
   - Садитесь-садитесь, - пригласил его следователь, как бы извиняясь, смотря на него с застенчивой улыбкой. - У нас непрекращающийся ремонт, вот, вынуждены сидеть в этих казематах.
   - Да? - удивился Павел, усмехнувшись.
   - Да, вот так и живем, - сказал следователь.
   Они сели за стол, стул оказался с подпиленной ножкой, Павел садился аккуратно, но все же чуть не свалился на пол, с трудом удержав равновесие. Следователь сделал вид, что ничего не заметил, меланхолично расправляя кабели допотопного аппарата, Павел видел такие в учебниках, странно, что их еще используют.
   - Я, надеюсь, что вы не откажетесь пройти проверку? Вы вправе этого не делать, но я бы рекомендовал не отказываться, тогда у нас будет меньше вопросов к вам, - сказал следователь, протягивая ему жгут датчиков. - Вы же знаете, что и как следует закреплять?
   - Я думал, что эти аппараты давно списаны, - ответил Павел, закрепляя на голове и руках датчики. - Но вы же понимаете, что полученные данные не могут являться доказательством.
   - Безусловно, но имейте в виду, что они также не являются доказательством невиновности, - следователь снял с лица улыбку, надев восковую маску безразличия. - Аппарат, действительно, старый, но он более точный, чем современные. Как вы думаете, это странно, что новая техника уступает старой во многих вещах? Как вы думаете?
   - Я думаю, что в этом вопросе надо каждый случай рассматривать отдельно. В чем-то новая техника уступает, но современная жизнь и не требует уже многого, что было необходимо раньше.
   - Да, согласен, - следователь уже начал сканирование, делая пометки на повернутом от Павла большом экране.- Что ж, приступим. Назовите ваше полное имя.
   - Петров Павел Сергеевич.
   - Прекрасно, у вас есть семья?
   - Я не женат.
   - У вас есть дети?
   - Нет. Я опекун Петровой Марины Александровны, это моя племянница.
   - Вы имели хорошие отношения со своим братом?
   - Какое это имеет отношение к делу?
   - Отвечайте, пожалуйста, на вопрос.
   - У нас были непростые отношения, но мы любили друг друга.
   - У вас с ним была половая связь?
   - Нет, я имел в виду братскую любовь, - Павел нахмурился, пытаясь заглянуть в глаза следователю, но тот, казалось, не смотрел на него, уставившись в монитор.
   - Почему вы не женились? Вы предпочитаете гомосексуальные отношения?
   - Нет, не предпочитаю.
   - На вашей службе как вы относились к геям?
   - Не понял вопроса, поясните.
   - У меня есть данные, что пятнадцать лет назад вы терроризировали двух матросов, уличенных в гомосексуальной связи. У меня есть заявления потерпевших и доказательства.
   - У вас не может быть никаких доказательств, потому что я никого не терроризировал, как вы выразились.
   - Но в заявлении потерпевших указано иное. У меня нет оснований им не доверять.
   - Вы можете поднять протоколы дисциплинарной комиссии, где четко указано, за что и как были наказаны эти люди. Они систематически нарушали устав, проносили на корабль наркотические средства.
   - А разве применять разрешенные наркотики запрещено? Это вы так решили?
   - Нет, это прописано в уставе. Прием и реализация наркотических веществ не в медицинских целях запрещена на морских судах, тем более на военных кораблях, - спокойно ответил Павел, понимая, что его хотят вывести из себя. Хорошо они подготовились, интересно, что они еще накопали про него, но не стоило об этом думать, иначе аппарат уловит его волнение, а как это интерпретирует этот человек неизвестно.
   - Как давно вы знакомы с Валерией Евгеньевной Кронн?
   - Почти шесть лет, она не дожила ровно неделю.
   - Как вы познакомились с ней?
   - Случайно. Задавайте вопрос конкретнее, это слишком общий вопрос.
   - Хорошо. Вы любили ее?
   - Да.
   - Почему вы не женились на ней?
   - Она не захотела.
   - Вы можете сказать, почему?
   - Мы думали об этом до той аварии. После нее она заболела, и в этом больше не было смысла.
   - Это было и ваше решение?
   - Да.
   Следователь довольно хмыкнул, щелкнув пальцем по экрану. Он бросил довольный взгляд на Павла, будто бы поймал его в капкан.
   - Правильность этого решения я принял не так давно, - сказал Павел.
   - Я не задавал вам вопроса, - осек его следователь.
   - Согласно закону я имею право вносить любые дополнения и разъяснения.
   - Безусловно, - следователь широко улыбнулся, обнажив ряд ровных желтых зубов. - Мы ни в коем случае не хотим нарушить ваши права. Скажите, как вы отнеслись к ее болезни?
   - Уточните вопрос, я не понимаю.
   - Вы переживали из-за этого?
   - Конечно.
   - А вам хотелось ей помочь?
   - Да.
   -Вы готовы были на все, чтобы ей помочь?
   - Задавайте вопрос конкретнее, это слишком общее понятие.
   - Хорошо, я уточню. Готовы были ли вы потратить ваши сбережения на лечение Валерии Евгеньевны?
   - Да.
   - Вы знали, что у нее достаточно денежных средств?
   - Да.
   - Можете назвать порядок или приблизительную сумму ее денежных сбережений?
   - Нет, не могу.
   - А вы знаете, кому она завещала свои деньги?
   - Нет, не знаю.
   - Что вы готовы сделать для своей племянницы?
   - Не понимаю вопроса.
   - Вы готовы помогать ей в жизни?
   - Конечно, да.
   - Вы готовы оплачивать ее учебу?
   - Готов, если хватит средств.
   - Вы знали, что Валерия Евгеньевна оставила для Петровой Марины Александровны вклад, который она сможет использовать после 18 лет?
   - Нет, мне это было неизвестно. Валерия не посвящала меня в свои планы. Она была самостоятельным человеком и редко советовалась.
   - На что вы думаете, ваша племянница потратит эти деньги?
   - Не знаю, надо знать целевое назначение вклада.
   - Он открыт на оплату высшего учебного заведения, в которое поступит Марина Александровна.
   - Вы знаете больше меня.
   - Вы готовы были бы помочь Валерии Евгеньевне облегчить ее страдания?
   - Безусловно, я был бы готов сделать все, что в моих силах, чтобы ей было легче.
   - Значит, вы знали о ее планах самоубийства?
   - Она много раз говорила, что не хочет превратиться в овощ. О решении совершить самоубийство мне ничего не было известно.
   - Как вы думаете, кто мог передать ей яд?
   - Не знаю.
   - Но ведь она не могла получить его из воздуха? - следователь неприятно рассмеялся.
   - Я не могу этого знать.
   - Может, вы хотите сказать, что она изготовила его самостоятельно?
   - Это ваши слова. Я ничего об этом не знаю.
   - Но вас же учили убивать людей? Вы же военный и, наверное, знаете, как изготавливать яды, верно?
   - Нас учили защищать людей. Вы не можете не знать, что войска носят оборонительный характер.
   - И вы не знаете, как изготавливать яды?
   - Я не знаю, как изготавливать яды.
   - Интересно. В ее квартире мы нашли химическую посуду со следами перекиси, как вы можете это объяснить?
   - Никак, мне это неизвестно.
   - А почему на ней были следы перекиси? Может, ее кто-то пытался отмыть?
   - Следов перекиси на ней быть не могло, перекись должна была разложиться.
   - А, вы понимаете в химии?
   - Это знают даже школьники, это проходят на уроках химии.
   - Тогда, может, это ваша племянница помогла ей?
   - Нет, это исключено.
   - Вы не против, если мы ее пригласим на беседу к нам?
   - Я против. Без моего разрешения вы не имеете права.
   - Если только она сама этого не захочет.
   - Не захочет.
   - Я вынужден буду обратиться в суд за получением разрешения на допрос Петровой Марины Александровны, - как бы с сожалением сказал следователь, Павел ничего не ответил на это. - Хорошо, допустим, что вы здесь ни при чем. Как вы думаете, могла ли Валерия Евгеньевна самостоятельно изготовить яд?
   - Вполне возможно, это не сложно.
   - Значит, вы знаете, как его изготавливать?
   - Я читал отчет патологоанатомов, вещество, которое она применила, можно изготовить в домашних условиях.
   - Но ее же кто-то этому научил? Как может человек, в жизни не работавший руками, самостоятельно изготовить яд у себя на кухне?
   - Валерия была очень способным человеком и всесторонне развитым. Она прекрасно шила, поэтому навык ручного труда у нее есть. Она человек аккуратный, и вполне могла справиться с такой простой лабораторной задачей.
   - Но кто, как вы думаете, мог передать ей формулу, точнее рецепт?
   - Эту информацию может найти любой человек в публичной библиотеке.
   - Конечно, может, если знать, что искать. Значит, кто-то подсказал, так?
   - Не знаю, мне об этом ничего не известно. Валерия любила читать, узнавать что-то новое, она могла сама найти нужную ей информацию.
   - Допустим это так, но у меня есть обоснованные сомнения на этот счет. Скажите, а ваш друг Виктор Анатольевич мог ей в этом помочь?
   - Абсолютно исключено.
   - Да? А вот его учили убивать людей, да?
   - Вы неверно интерпретируете его квалификацию.
   - Вы считаете, что Валерия Евгеньевна поступила правильно?
   - Да, я уважаю ее решение.
   - А вот ее муж считает, что она поступила не верно, и что ее еще можно было вылечить.
   - Он ошибается. За все время болезни он ни разу не приезжал к ней в больницу.
   - Как хорошо вы с ним знакомы?
   - Я с ним виделся один раз, это было на похоронах.
   - У меня есть заявление от него и их сыновей, вы же знаете, что у Валерии Евгеньевны были дети?
   - Знаю. Я с ними никогда не общался.
   - Так вот они считают, что на Валерию Евгеньевну было оказано давление и ей помогли уйти из жизни.
   - Кому и зачем это надо было?
   - Кому? Например, вам. Ваша племянница получит через пять с небольшим лет круглую сумму на свой счет.
   - Мы ничего об этом не знали и никогда бы не сделали того, в чем нас пытаются обвинить эти люди.
   - Нет, что вы, они не обвиняют. Они просто хотят разобраться, все-таки они ее любили, а она умерла. Как вы думаете?
   - Вы не задали вопроса.
   - Я смотрю, вы человек серьезный. У нас осталось время на один вопрос. Как странно, в былые времена нас не загоняли в такие узкие рамки.
   - Я разве нахожусь под следствием? - Павел демонстративно посмотрел на таймер на стене, до конца допроса оставалась одна минута.
   - Нет, конечно, нет, - заторопился следователь. - Вы знали, что Валерия Евгеньевна оставила вам и вашей племяннице письма?
   - Нет. Почему нам их до сих пор не передали?
   - Они приобщены к делу, как мы разберемся в этом деле, то, конечно же, передадим вам эти документы. Но пока мы не можем вам их передать, тайна следствия, понимаете?
   - Нет, не понимаю, - ответил Павел, сохраняя спокойствие, сознательно отбрасывая от себя мысли об этих письмах, чтобы не дать повода для радости этой морде напротив.
   - Как вы думаете, а какие показания даст ваш друг, Виктор Анатольевич? - таймер противно прожужжал, следователь обиженно всплеснул руками. - Может, ответите на вопрос?
   - Виктор ничего не знает, как и я, - холодно ответил Павел и стал снимать с себя датчики.
   Следователь выключил аппарат, быстро заполнил бланк на компьютере и встал, провожая Павла.
   - Я пройдусь с вами, - сказал следователь.
   Они оделись и вышли на улицу. Еще не выйдя за забор, следователь закурил.
   - Курите, здесь можно, - сказал он.
   - Нет, не хочется.
   - А я вот никак не могу бросить, - следователь глубоко затянулся, выпуская пахучее облако дыма. - Вы думаете, мне нужно ваше дело?
   - Не знаю, вам виднее, - ответил Павел, глядя на восковую маску вместо лица этого человека.
   - А я вам честно скажу, мне оно не нужно. Лишняя и бесполезная работа. Вам не повезло в том, что ее муж, ну, вы знаете.
   - Знаю.
   - А как бы вы поступили на его месте? Это вопрос не для протокола.
   - Я никогда бы не был на его месте.
   - Вы думаете?
   - Я уверен. Такую женщину как Валерия нельзя было отпускать. Мне пора.
   - Да-да. Еще один вопрос. Вы не узнали того человека, который выходил из моего кабинета перед ваши приходом? Вы с ним пересеклись в коридоре, я видел, он вас узнал.
   - Нет, не узнал.
   - А он вас знает, - следователь ухмыльнулся. - Может, мне стоит его порасспросить о вас?
   - Это ваше дело.
   - Вы нас презираете? Это видно, презираете, - следователь засмеялся.
   - Вам нравится то, что вы делаете, - гадливо поморщился Павел. - Вряд ли вас интересует чужое мнение.
   - Абсолютно точно. Еще увидимся, капитан, - следователь фамильярно хлопнул его по плечу и скрылся в здании.
   Павел поспешил покинуть это место, опережая срабатывание магнитного замка калитки, с силой выдавливая ее вперед. Камеры повернулись в его сторону, но он уже был к ним спиной, быстрым шагом уходя по пустым аллеям, оставляя четкие следы на снежной дорожке. Солнце уже встало, город просыпался, навстречу ему шли уставшие, но улыбающиеся люди, какая-то девушка схватила его за руку и звонко поцеловала в щеку.
   - Не грусти, капитан! - крикнула она, возвращаясь к хохочущим подружкам. - С Новым Годом!
   - С Новым Годом! - ответил он, машинально приложив руку к горящей щеке, девушки дружно отправили ему воздушный поцелуй и побежали вверх по улице. Ветер задувал под китель, он плотнее застегнулся, скрывая знаки отличия, но крой одежды, походка и осанка легко выдавали в нем военного человека. Проходившие мимо дети с родителями тыкали в него пальцами, называя капитаном, жизнь вокруг оживала, улыбаясь, щурясь на зимнее ленивое солнце. Он решил пойти за веселыми девушками, направлявшимися в центр города, где была разбита новогодняя ярмарка. Девушки уже ушли далеко, он и не старался нагнать их, количество людей на улице возрастало с каждым переулком, и вскоре он влился в одну общую толпу, раскачивающуюся, кричащую, смеющуюся и гортанно хохочущую, с детскими криками, раздающимися под самым ухом, взрывами петард, ударами цимбал и звучных трубных трелей, раздающихся из расписных шатров. Позади него взорвалась хлопушка, осыпав с ног до головы бумажными конфетти.
   - Виктор, привет! - Павел набрал его, пытаясь сейчас перекричать шум балагана, гремевшего рядом с ним, толпа несла Павла вперед, не давая и секунды оглядеться или остановиться.
   - Привет. Ты где? Что там за шум? - ответил Виктор, голос у него был хриплый и тихий.
   - На площади. Слушай, ты про праздник думал что-нибудь?
   - Пока нет, я думал, что не к месту это все.
   - Да о чем ты говоришь? Короче, я на тебя надеюсь, у тебя фантазия хорошая, договорились?
   - Вас понял, - голос Виктора повеселел. - А то мы вам всем уже и подарки купили, у Маринки день рождения скоро.
   - Да, скоро. Ладно, тут шумно, позже обсудим, я хочу, чтобы был настоящий праздник, все-таки для Маринки это первый Новый год с нами.
   - Согласен. Все будет как надо.
   - Здорово! - голос Павла потонул в общем гуле радостных голосов, Виктор не расслышал его вопрос, по обрывкам слов понимая, что это касалось Лены.
   - Ленка уезжает с сыном к родителям, они будут встречать там. Потом объясню, не могу сейчас.
   - Я понял. А Ромка приедет?
   - Конечно, куда он денется. Ладно, я пойду своих провожу.
   - Давай. Вить, - Павел зажал ладонью микрофон наушника так, чтобы внешние шумы не глушили его голос. - У вас все нормально?
   - Это и есть норма, Паш. Все, давай, - Виктор отменил вызов.
   Марина посмотрела на часы, дяди еще не было, она видела его короткое сообщение, что его отпустили, но звонить не стала. Она проверила вещи, в рюкзаке лежал аккуратно сложенный спортивный костюм с подогревом, кроссовки на толстой подошве, сменная шапка, шарф, варежки, вроде ничего не забыла. Забежав на кухню, она прихватила с собой бутылку воды и пару бутербродов с завтрака. На столе лежал блокнот из кафе, уже наполовину исписанный заметками, она оставляла его, где хотела, не боясь, что дядя прочтет ее записи, она знала, что он никогда этого не сделает без ее разрешения. Набросав пару слов на чистом листе, она вырвала его и прилепила на холодильник.
   Автобус довез ее до набережной, на остановке вышла только она, все остальные ехали дальше в центр города. Она спустилась вниз, перешагивая через две ступеньки, засыпанные липким снегом, пару раз она поскальзывалась, норовя скатиться на пятой точке вниз, но ботинки спасали ее, чудом хватаясь за краешки ровной поверхности. Было в этом что-то волнующее, она ускоряла шаг, переходя на бег, пока не поняла, что уже скользит по ступенькам вниз, изредка отталкиваясь, главное было не струсить и не попытаться остановиться. Она вылетела на набережную, едва не сбив остановившегося у торгового автомата мужчину.
   - Извините! - крикнула Марина, побежав дальше к раздевалкам.
   Переодевшись, она заперла вещи в камеру хранения. Плакаты на стене показывали упражнения для разминки, она быстро пробежалась по ним, выбирая для себя наиболее понравившиеся. Выйдя на улицу, Марина поежилась от ветра. Спортивный костюм ожидал от нее активности, не включая сразу подогрев. Она побежала к площадке и стала старательно разминаться. Тело быстро согрелось, появилась одышка, браслет предупредил, чтобы она сбавила темп, риск заболеть при такой погоде для нее система определила как 70%.
   - Да ну тебя к черту! - весело крикнула Марина, скрывая надоедливые предупреждения.
   Встав на беговую дорожку, она огляделась. Справа шелестел волнами океан, слева высился берег, усаженный вековыми соснами, а впереди была бескрайняя набережная, вся покрытая нетронутым снегом. Она побежала, сначала не торопясь, ровно дыша, находя в этом движении удовольствие от созерцания океана. Ноги наливались теплом, внутри нее росла уверенность, грудь жадно вдыхала свежий воздух, она решила, что хорошо продышалась и прибавила темп. Океан бежал рядом с ней, подбадривая ее, обгоняя, а потом уступая, откатываясь назад, отдавая ей преимущество. Костюм перестал греть, она справлялась сама, раскрасневшаяся от бега, чувствуя, как выпрямляется тело, как уходит тяжесть и напряжение мышц, светлеет голова. Она больше ни о чем не думала, мысли, до этого терзавшие ее, разрывавшие на части, улетучились, их поглотил океан, унес далеко отсюда, здесь была лишь она и он, игривый сегодня, веселый.
   Браслет пропищал, что она прошла половину положенной дистанции. Тут она не стала с ним спорить, перспектива замерзнуть на обратной дороге до раздевалки ей не нравилась. Марина свернула на обратную дорожку, шедшую уровнем ниже, теперь она бежала навстречу ему, волны стали бить веселее о берег, казалось, что еще немного, и она почувствует соленый вкус их брызг.
   Запыхавшаяся, горячая, сходящая с ума от костюма, кроссовок, в которых ноги сварились, Марина вбежала в раздевалку, нетерпеливо снимая с себя мокрые вещи. В раздевалке было довольно прохладно, но она этого не почувствовала, ей хотелось выбежать на улицу и броситься в сугроб. Она вспомнила, что забыла про разминку, стоило немного порастягиваться на площадке, но ей было уже так лень, мышцы на ногах налились, одеревенели. Она смотрела на свои ноги, думая, что они превратятся в деревянные балки, колени не гнулись, стала болеть спина приятно, чуть обжигая, странно захотелось есть. Она набросилась на бутерброды, пожурив себя, что взяла так мало. Воду она пила осторожно, делая длинные паузы после больших глотков.
   - Марина! - позвал ее мужской голос из соседней раздевалки, когда она уже вышла на улицу, в полурывке от пробежки до остановки автобуса. - Марина Петрова!
   - Да, я! - крикнула она в ответ, оборачиваясь к нему. Это был школьный тренер, он только готовился начать тренировку, выйдя из раздевалки в ярком щегольском костюме.
   Она подошла к нему, улыбаясь во весь рот. Он улыбнулся в ответ, чего никто бы не дождался от него на школьном стадионе, все называли его штурмбанфюрером, находя общее сходство с фашистами из фильмов про вторую мировую войну XX века.
   - Давно бегаешь? - он протянул к ней руку, она передала ему данные с браслета.
   - Не-а, только начала! - звонко ответила Марина.
   - Это здорово, ты молодец! - Он просмотрел ее параметр и ухмыльнулся. - Дистанция велика для тебя, завтра будет все болеть.
   - Ну и ладно! - засмеялась Марина.
   - Все, иди домой, а то простудишься. Я тебе вечером сброшу план тренировок. Ты же не собираешься бросить?
   - Ну, не знаю, - Марина кокетливо играла косой, хлопая ресницами и протягивая подолгу гласные. - Может, и не брошу, как будет, так будет.
   - Так, дурочку будешь валять перед парнями.
   - Да не брошу я. Мне понравилось, - сказала Марина, видя, что ему не нравится ее поведение, лицо у него вытянулось, рот скривился в презрительной усмешке.
   - Тогда молодец, - он улыбнулся. - С наступающим тебя.
   - И вас тоже! Всего наилучшего! - пропела Марина, помахав ему на прощание рукой.
   Вернувшись домой, она увидела, что в коридоре стоят красочные коробки, заваленные большими стеклянными игрушками. Она вбежала на кухню, на столе стоял на тарелке вкусно пахнущий пирог и большая ваза с фруктами. Дяди дома не было, а на холодильнике в том же месте висела ее записка, с его припиской ниже: "И я скоро буду". Марина бросилась разбирать коробки, делая над собой усилие, чтобы не ухватить кусок от пирога, есть хотелось катастрофически.
   Когда Павел вернулся из магазина с пакетами мясных полуфабрикатов, вся квартира уже была украшена игрушками. Марина много раз меняла их местами, выбирая лучший вариант, но этой работы не было видно, все было украшено весело, иногда опасно, стеклянные шары будто бы падали с потолка, ему бы никогда в голову не пришли подобные идеи, все было бы украшено по уставу.
   - Ну, наконец-то! - Марина выхватила у него сумки, сразу определив, что она поставит в печку, остальное запихнула в холодильник.
   - А где ты была? - спросил он, входя на кухню.
   - Я решила начать бегать! - гордо сказала Марина. - Извини, что не сказала. Если бы у меня не получилось, то мне было бы стыдно, а так ты бы не узнал!
   - Узнал бы, ты бы и выболтала все сама. Ну и как, понравилось?
   - Ага, я теперь буду бегать! Я решила, что мне это полезно.
   - Конечно, это полезно. А где бегала?
   - По набережной, там классная дорожка, бежишь рядом с океаном, словно по волнам! Здорово, правда?
   - Да, я знаю этот маршрут.
   - Мне его наш школьный тренер подсказал. Я его там сегодня встретила, он меня похвалил.
   - Есть за что, ты там, наверное, одна была такая.
   - Еще бы! Ты бы видел, какими на меня глазами смотрели эти рыбы из автобуса, когда я выходила там.
   - Почему ты людей рыбами называешь?
   - А чем не рыбы? Сидят в аквариуме и молчат, надувшись, - девочка очень живо отыграла пантомиму, изображая прилипшего к окну безликого пассажира, Павел громко рассмеялся и взял нож. Марина запрыгала от радости, подставляя ему тарелку. - Так хочется есть, ты себе не представляешь!
   - Хороший аппетит - это прекрасно, значит, все будет хорошо.
   - Слушай, а как ты сходил? - Марина набила рот пирогом, стоя у печки, чтобы не перегреть котлеты.
   - Сходил и ладно, что об этом говорить. Не хочу, неприятно это все.
   - Понятно. Мне какой-то козел звонил, приглашал на беседу, вроде туда же, я не поняла.
   - И что ты ему сказала?
   - Я послала его к черту!
   - Так и послала? - испугался он, а внутри него все сжалось от злости.
   - Да нет, конечно, я вежливо отказалась, я же умная девочка! - она поставила пустую тарелку на стол и поцеловала его в щеку, преданно смотря в глаза. - Я же знаю, как это важно.
   - Какая ты молодчина! - облегченно выдохнул он. - Я говорил с Виктором, я думаю, что нам стоит справлять Новый Год. Я не думаю, что...
   - Конечно, надо! - воскликнула Марина. - Лера бы нам этого не простила!
   - Да, ты права, - улыбнулся он, радуясь, что ему не пришлось выдавливать из себя объяснения, а Марина все сказала коротко и правдиво. - Давай есть, а то ты такая голодная, это уже опасно.
   - Я съем весь пирог!
   - Не хвастайся, тебе будет плохо.
   - Но сначала мне будет хорошо! - Марина положила ему большой кусок и три котлеты, он запротестовал, что это порция для Виктора, но она оставалась непреклонной. На столе появилась большая миска со сделанным наспех салатом, и они сели за стол. Через минуту, оторвавшись от еды, Марина позвала его шепотом. - Дядя Паш.
   - Чего? - также шепотом спросил он.
   - Так, ничего, - она спрятала глаза в тарелку и еле слышно сказала. - Ты не грусти, ладно? Я тебя очень люблю.
   - Я тебя тоже люблю. Как я могу грустить, когда ты рядом?
   - Правда? - обрадовалась девочка.
   - Правда, разве может быть иначе?
   - А можно мне тогда... - начала она, но увидев, как он нахмурился, громко захохотала. - Я пошутила, видел бы ты себя сейчас!
   - Ну, Маринка! - погрозил он ей пальцем, но она хохотала все громче, заражая его своей искренней веселостью, через смех освобождая его.
  
   26.
  
   На черном небе стали проглядывать любопытные звезды, резкий порывистый ветер стих, завершив свою работу, оставив для вида пару рваных облаков, закрывающих молодой месяц своим полупрозрачным телом. На вершине сопки лежали огромные барханы снега, чистого, еще не тронутого грязной пылью или дождем, все это осталось позади, в городе. На естественном ровном плато, окруженном кольцом пушистых елей, будто бы нарочно высаженных здесь ландшафтным дизайнером прошлого века, в высоких барханах были проложены узкие дорожки, соединяющие разные части плато, часть уводила на дорогу в равнину, другие уходили глубоко в лес, расходясь в разные стороны.
   Марина с Олей сидели возле палатки, попивая горячий чай и наблюдая за работой мужчин. Послышался треск мотора, и из снежного лабиринта показался Ромка с мотоблоком, тащившим полную тележку свежеспиленных дров. Он остановился возле них, весело кивая на тележку.
   - Как пахнет! - восхитилась Оля, подбегая к тележке и с жадностью вдыхая запах свежей стружки и смолы.
   - Вы не замерзли? - спросил Ромка.
   - Нет, нормально, - ответила Марина. - А от тебя пар идет.
   - Ага, я запарился, - Ромка вытер рукавом куртки мокрый лоб.
   - Погоди, я сейчас, - Марина сбегала в палатку и вернулась с полотенцем. Она взглядом приказала ему наклониться и вытерла его голову и лицо. - Смотри, заболеешь.
   - Нет, я не заболею, - хвастливо сказал Ромка и кашлянул. - Шутка.
   - Ром, ты закончил? - позвал его Виктор, они вместе с Павлом устанавливали пушистую ель, срубленную неподалеку. Елка была еще молодая, ветви пушистые и мягкие. Готовясь к этой новогодней вылазке за город, Виктор оплатил экологический сбор на три дерева, но они в итоге обошлись двумя, отметив каждое в системе, активировав встроенный под кору чип. Система поблагодарила их за экономность, но часть денег не вернула, предложив определить их на восстановление лесов другого региона.
   - Да, я все, - ответил Ромка.
   - Давай, отдыхай. Поешь, девчонки тебя накормят, - сказал Виктор.
   - Да я не устал, - ответил Ромка.
   - Так, команда дана отдыхать, - строго сказал Виктор.
   - Ладно, - согласился Ромка и стал складывать дрова возле походной печи под навесом.
   - Идем, потом разложишь, - сказала Марина, потянув его в палатку.
   - Нет, надо разложить, а то намокнут, - сказал Ромка.
   Девчонки стали помогать ему, выстроившись в цепочку. Тяжелее всего было Оле, она сильно гнулась от т веса поленьев. Разложив дрова на поленницу, все трое скрылись в палатке. Внутри было тепло и даже душно, пахло походной кашей с изрядным количеством тушенки, Марина никак не могла подобрать оптимальную пропорцию, до конца не решив, что она готовит, кашу с мясом или мясо с кашей. Оля положила Ромке большую тарелку каши и села рядом, глядя на него блестящими глазами.
   - Чего? - удивился Ромка, не понимая ее взгляда.
   - Ты ей нравишься, - сказала Марина.
   - Вот еще придумала, - фыркнул Ромка, подмигнув покрасневшей Оле.
   - Я просто никогда не была в таком месте, - смущенно произнесла Оля. - Так здорово, Марина, что твой дядя уговорил моего отца, а то проводить Новый год как обычно мне надоело.
   - А как ты обычно его проводишь? - спросил Ромка.
   - Да как, эм, сложно сказать, - Оля нахмурилась, подбирая слова.- Скучно, вот как. Мы идем в какой-нибудь ресторан или клуб, там такие все важные, а мне приходится весь вечер сидеть и улыбаться. Меня все время с кем-то знакомят, но я их не помню, зачем мне их запоминать?
   - Сане бы понравилось, он любит дешевый пафос, - сказал Ромка.
   - Скукотища, - добавила Марина.
   - А пафос вовсе не дешевый, знали бы вы, сколько это все стоит! - Оля изобразила еврея-ростовщика, они недавно видели такого персонажа в фильме в библиотеке. - Это статус, ничего ты не понимаешь! Но мне это не нравится, я бы лучше на природе с друзьями.
   - А как же деликатесы? - противным голосом спросила Марина, подражая великосветским дамам. - Высокая кухня и все такое?
   - Это интересно попробовать один раз, - серьезно сказала Оля. - А потом надоедает, хуже некуда. Ром, тебе еще каши положить?
   - Давай! - Ромка отдал ей полупустую миску.
   - А еще там были танцы, - мечтательно проговорила Оля. - Я еще маленькая, но там такие красивые платья на женщинах, тебе бы понравилось.
   - Ну вот, началось, - взвыл Ромка.
   - Терпи, ты же мужчина, - сказала Марина и села рядом с Олей. - Расскажи, какие там были платья?
   - Не надо! - взмолился Ромка.
   - Я пошутила, - Оля хлопнула его по руке. - Просто хотела тебя немного позлить.
   - Это тебя Маринка научила? - нахмурился Ромка.
   - Этому не надо учить, - назидательным тоном сказала Марина. - Мы же женщины, у нас это в крови.
   - Хе, женщины, вы пока просто девочки, - хмыкнул Ромка.
   - Мы - красотки! - воскликнула Маринка. - Ну, правда, же, а? Ты как думаешь, мы - красотки?
   - Красотки, - выдавил из себя Ромка, чтобы она отстала.
   - А ты будешь с нами сегодня танцевать? - спросила Оля, чуть подтолкнув его плечом в бок.
   - А где здесь танцевать? - удивился Ромка. - В снегу?
   - Будет-будет, - уверенно сказала Марина. - А то я дяде Виктору пожалуюсь.
   - Ах, черт! - Ромка вскочил и стал одеваться.
   - Ты куда? - испугались девочки.
   - Да я совсем забыл, папа просил проверить освещение там, на периметре пару фонарей не горит. Я скоро.
   Он накинул куртку и стал копаться в ящике с инструментами. Девчонки тоже стали одеваться, и все вместе они вышли из палатки. Виктор с Павлом уже установили елку, на вершине горела яркая звезда, от которой вниз текли извилистые реки мишуры и разноцветные гирлянды, перемигивавшиеся со звездами на небе. Девочки с Ромкой обошли весь периметр очищенной от снега площадки, где были вколочены в толстые слои снега мачты освещения. Ромка проверял каждый светильник, что-то перещелкивая на приборе, потом долго копался в клеммной коробке, и светильник разгорался ярче. Вокруг стало так светло, что можно было различить светящиеся песчинки свежего снега, еще не успевшего слипнуться с основным пластом. Марина схватила охапку этого рассыпчатого снега и подбросила над собой, в ярком свете фонаря морозные кристаллы разгорелись, опадая маленькими светящимися звездами на землю. Девчонки стали бросать друг в друга снежную пыль, а потом, не сговариваясь, засыпали яркими снежинками Ромку, нелепо отбивавшегося от них, пока он не усадил обеих поверх высокого сугроба.
   - Вот и сидите здесь, хулиганки! - сказал он, и тут же получил от Марины снежком в голову.
   - Ура! - закричала Марина, второй снежок пролетел мимо.
   - Ах, вот ты как! - возмутился Ромка, занимая линию обороны.
   У девчонок было преимущество, они обстреливали его с небольшой высоты, прячась от его мягких снежков за естественным бруствером из слежавшегося снега. Пару раз ему удалось залепить снежком Марине в голову и свалить с ног Олю, отшатнувшуюся от точного выстрела. Оля покатилась назад и провалилась внутрь сугроба.
   - Ай! - закричала она.
   - Ты где? - удивилась Марина, не находя рядом подругу.
   - Внизу! - крикнула что есть силы Оля, ее засыпало снегом, и голос ее становился все тише.
   Ромка вскочил на сугроб и одним рывком выдернул Олю из снежной трясины, она даже толком не успела испугаться, вся красная от мороза и бесконечно счастливая, почувствовавшая себя средневековой принцессой, которую спас доблестный рыцарь из логова дракона, пускай и снежного. Марина это прочла у нее на лице и покатилась от хохота, заставляя Олю покраснеть еще больше.
   - Я спас тебя, моя Дульсинея! - патетично, как актеры из школьного театра, сказал Ромка, бережно снимая девочку с сугроба, Марина спрыгнула сама.
   - О, мой рыцарь! - Оля картинно приложила руку ко лбу и отвернулась, не решаясь упасть в обморок. - Ну, что же ты так медлил? Я так тебя ждала.
   Марина увидела, что Павел вытащил из машины большую коробку с украшениями, а Виктор уже приставлял лестницу к ели.
   - Идемте, елку наряжать! - радостно закричала Марина, первая бросившись к ней. Девчонки быстро поделили обязанности среди мужчин, Ромка, балансируя на лестнице, вешал большие шары, Виктор держал лестницу, а Павел стоял в стороне, куря сигарету, изредка давая советы. Когда один и тот же шар Рому заставили три раза перевешивать, он разозлился и отказался вешать остальные, но тут уже вмешался Виктор, взяв на себя право решать, куда должны быть повешены шары. В итоге елка получилась не симметричная, с каждой стороны разная. Девчонки долго спорили, чья сторона получилась лучше, призывая на свою сторону мужчин, но они не поддавались, все больше сдвигаясь в сторону печки, на которой уже было пора начать готовить праздничный ужин.
   Ответственным за это был Виктор. Он умело руководил сыном, и вскоре печь уже хорошо разгорелась, а на плите уже шкварчал маслом огромный казан, куда шеф-повар Виктор, Марина купила для него даже настоящий поварской колпак из старых фильмов, бросал куски мяса, размашистыми движениями перемешивая их в кипящем масле. Девчонки стояли рядом, жадно втягивая ароматы настоящего жареного мяса, постоянно переглядываясь и сверля глазами то Ромку, то Павла, чем заставляли их нервничать. Шеф-повара они не смели трогать, считая его сейчас самым главным человеком. Вслед за мясом в казан полетели овощи, густо сдобренные пахучими специями, посыпались миски с рисом. Аромат стоял такой, что не было сил терпеть, хотелось залезть в казан большой ложкой и есть прямо оттуда. Но шеф-повар был неумолим, он отгонял от себя назойливых девчонок, просивших его дать им попробовать хотя бы чуть-чуть, уже по два раза получившие по полной шумовке мяса с овощами, которые были честно поделены между всеми, отчего аппетит разгорался еще больше.
   - Ты нас решил уморить голодом, - резюмировал Павел. - Мы так до Нового года не доживем.
   - Да! - воскликнули девчонки. И стали скандировать. - Есть! Есть! Мы хотим есть!
   Виктор взглядом приказал им отойти от него, погрозив шумовкой.
   - Марина, принеси зелень, - скомандовал он.
   - Ура! - закричала Марина и убежала в палатку.
   - Значит, скоро будет готово? - осторожно спросила Оля.
   - Да, но надо, чтобы блюдо настоялось, - сказал Виктор. - Может, ты пока с Маринкой сделаешь нам всем бутерброды? А то есть очень хочется.
   - Наконец-то, ты проголодался, - сказал Павел, провожая взглядом убежавших в палатку Олю и Ромку. - А то весь день ни крошки во рту, как ты еще жив остался?
   - Я был занят, - ответил Виктор. - А теперь я жутко голоден, могу слона съесть.
   - Слона ты не съешь, а вот кабана запросто.
   - Согласен и на кабана, - Виктор мечтательно закрыл глаза. - А помнишь, какого мы кабанчика подстрелили на сборах?
   - Еще бы не помнить, - усмехнулся Павел. - Мне же потом объяснительные пришлось писать.
   - Но кабанчик-то был просто чудесный.
   - Это, безусловно, - рассмеялся Павел. - Оно того стоило.
   - Ничего, не обеднеет их заказник. Они, вообще-то, сами виноваты, он сам к нам на полигон выбежал, наша добыча, честная!
   - Ой, не начинай опять, я все помню, - Павел отмахнулся от его слов. - Вот поэтому ты и не сделал стремительной карьеры, правда у всех своя.
   - А мне и не надо вашей карьеры, - буркнул Виктор. - Больно ты поднялся, не научился врать.
   - Научился, жизнь научила, - вздохнул Павел. - О, наши бутерброды.
   - Где? - Виктор обернулся, жадно глядя на девчонок, медленно идущих с подносами с бутербродами и дымящимися чашками с чаем.
   Павел с Виктором перехватили у них подносы и поставили на стол возле елки. Девочки сели, ожидая взрослых. Из палатки вышел Ромка, таща аппаратуру и бухту с проводами. Пока Виктор перемешивал свое творение в казане, Рома с Павлом устанавливали колонки и подключали музыку, Оля вертелась рядом, выполняя несложные поручения, отсчитывая звонким голосом в микрофон. Марина встала рядом с Виктором, жалобно глядя на него, шумно вдыхая аромат распустившейся зелени в мясном бульоне.
   - На, держи, - Виктор наложил ей немного в тарелку. - Пока никто не видит.
   - Спасибо, ты просто прелесть! - Марина замигала глазками и полезла к нему целоваться, но он отодвинул ее назад.
   - Ну, ты чего, испачкаешься, я весь в саже.
   - Очень вкусно! - воскликнула Марина, съев свою порцию. - По-моему, готово.
   - Нет, пусть еще постоит, - Виктор посмотрел в казан и сглотнул голодную слюну. - Пусть постоит. Пошли пить чай.
   Все расселись за столом, Марина села напротив Виктора, продолжая строить ему глазки, отчего тот хмурился, а Павел, сидевший рядом с ней, негромко хихикал. Оля сидела рядом с Ромкой, старательно ухаживая за ним.
   - Ну, Витя, она тебя переборола, - заключил Павел.
   - Да она меня в конец засмущала! - возмутился Виктор. - Твое воспитание!
   - Это я сама, - важно заметила Марина. - Дядя Виктор, какой ты смешной!
   - Ух, Маринка! - погрозил он ей. - Была бы пацаном, уже бы получила.
   - Как хорошо, что я девочка!
   - Ладно, Марин, не смущай Виктора, а то у него очень чуткое сердце, - сказал Павел.
   - И очень доброе, - добавила Марина, перестав строить ему глазки. - Я же шучу, тренируюсь!
   - Тебе можно не тренироваться, - буркнул Виктор. - Тоже мне, кокетливая мартышка.
   - Ты смотри, она тебе еще отомстит за мартышку, - сказал Павел.
   - Непременно, дядя бабуин! - Марина изобразила большую обезьяну, сидящую за столом, за что получила от Виктора ложкой в лоб. - Ай! Ну, больно же!
   - Нормально, - удовлетворенно сказал Виктор. - Мозги на место надо иногда вправлять.
   - В тебе умер настоящий педагог! - захохотал Павел.
   - И ничего не умер, - сказал Ромка. - Вон, Саня воет от него.
   - А что я такого сделал? - пожал плечами Виктор. - Ну, если парень балбес, что я могу поделать?
   - Ну, это ты маме будешь объяснять, - сказал Ромка. - Я считаю, что ты прав.
   - Давайте есть, а? - предложила Марина, с тоской посмотрев на пустые тарелки, где еще пару минут назад были бутерброды.
   - Да, Виктор, хватит нас уже мариновать, - сказал Павел.
   - А что я? Я всегда готов, - он встал и жестом позвал за собой Марину, она с радостью вскочила, ухватив стопку тарелок.
   Пока Марина с Виктором раскладывали основное блюдо, Павел принес бутылку шампанского и бокалы.
   - А разве им можно? - удивился Ромка.
   - А я уже пила шампанское, - сказала Оля. - На прошлый Новый год.
   - Ну, и как тебе оно? - спросил Павел.
   - Мне понравилось, хотя оно и кислое.
   - Немного можно всем, - сказал Виктор, ставя на стол тарелку с хлебом.
   - А не рано? - удивилась Марина.
   - А ты на время посмотри, - сказал Ромка. - Уже почти Новый год.
   - Именно так, - сказал Павел. - Осталось пять минут, как и положено. Так, готовьтесь.
   - Угу, - ответили девчонки, набрасываясь на еду.
   Ромка вскочил и включил со своего планшета трансляцию новогоднего праздника, плато заполнилось гомоном голосов и громкой музыки, эти звуки неестественно разрывали пространство, и он сделал тише, чтобы не пропустить обратный отчет.
   - Итак, - Павел поднял бутылку и стал медленно открывать. - Загадали желание?
   - Да! - хором ответили девчонки, первые подставляя свои бокалы. Хлопнула пробка, выпуская шипящее вино на свободу. - Ура!
   - Вам по капельке, - сказал Павел, наливая на дне бокала, остальным он наполнил до краев.
   Начался обратный отсчет, все встали, смотря друг на друга, улыбаясь, девочки смеялись, уже не понимая чему, просто хотелось смеяться. Последние тучи на небе рассеялись, и плато осветил яркий месяц. Прозвенел последний удар часов, повторяемый дружным звоном бокалов.
   - С Новым годом! - проревел как медведь Виктор.
   - С Новым годом! - ответили ему все.
   Все выпили и сели за стол. Из колонок доносились поздравления официальных лиц, но это было никому не интересно, все были заняты едой и общением друг с другом. Ромка выключил трансляцию, звуки природы, шум деревьев на ветру, крики ночной птицы, внезапно вмешивающейся в их разговор, все это было гармоничнее и приятнее, чем идеальная просчитанная мелодия с жестким ритмом и невнятным смыслом. Виктор с Мариной еще два раза ходили к казану, после чего даже Марина сказала, что она объелась, как поросенок.
  -- А теперь танцевать! - Марина соскочила с места и побежала к Виктору, пытаясь его стащить с лавки.
   - Да куда ты меня тянешь? - возмущался Виктор. - Я не люблю танцевать.
   - Пошли! - настаивала Марина.
   - Давай-давай, - сказал Павел, пересаживаясь поближе к обогревателю, новогодний мороз крепчал, как и было положено.
   Оля подключила свой планшет к усилителю, над сопкой полилась красивая музыка с элементами классики, звучащей словно из прошлого, с наложенным поверх полупрозрачным фоном неспешной ритмики современности. Ромка галантно пригласил Олю на танец, они смотрелись забавно, она была ему по грудь, но когда они начали танцевать, эта разница стала незаметной, спортивная зимняя одежда обретала новые формы, меняясь с каждым движением пары. Ночное зимнее небо, темный лес вокруг освещенной луной и крупными звездами поляны, бессмертный вальс, рождающий настоящее... Павел убавил освещение, любуясь танцующими. Марина все-таки заставила Виктора танцевать, он смотрелся с ней очень достойно, угадывая ее порывистость, в нужное время подчиняя своей воле ведущего, но, не подавляя ее желание доминировать в танце. Менялась музыка, переходя с вальса на танго, с танго на фокстрот, возвращаясь обратно в вальс, отрицая современные ритмы, отражаясь забытыми ритмами в звенящем воздухе свободы. Виктор оттанцевал свое, сменившись с Павлом. Девочки менялись партнерами, смеясь, перемигиваясь при встрече, обмениваясь лишь им понятными кивками, усмешками, что заставляло их партнеров недовольно морщиться, чувствуя возможную насмешку над собой, которой не было и в помине.
   Пока все танцевали, Виктор успел разложить подарки под елкой и выставить на стол коробку с шоколадным тортом. Не успел он вернуться с чайником, как все уже сидели за столом, нетерпеливо ожидая его и звеня десертными вилками по тарелкам.
   - Тебя только за смертью посылать, - сказал Павел, принимая у него из рук большой нож.
   - Ты давай, режь, раскомандовался тут. Я не у тебя на корабле, тут я - капитан, - сказал Виктор.
   - Мой капитан, - с придыханием сказала Марина.
   - Марина! - только и успел возмутиться Виктор, заглушаемый взрывом хохота.
   - Дяде Виктору самый большой кусок! - провозгласила Марина, выбирая на блюде два куска, слепленных вместе. - Держи!
   - Да, Вить, все просто здорово. И вроде даже не замерзли, - сказал Павел, трогая теплую скамейку с электроподогревом.
   - Дети, ешьте быстрее и разбирайте подарки, - сказал Виктор, кивая на елку.
   - Еще будут подарки?! - воскликнули Марина с Олей, сорвавшись с места.
   - Сначала попейте чай с нами, - строго сказал Виктор.
   - Слушаемся! - ответили девочки и в три укуса справились с тортом. - Мы еще будем, все не ешьте!
   - Да там и на завтра хватит, - пожал плечами Виктор, наслаждаясь вкусным десертом. Он подмигнул Павлу и достал из-под стола бутылку коньяка. - Не хватает чего-то, не правда ли?
   - Да, было бы неплохо, - сказал Павел, наблюдая за тем, как дети разбирают подарки, сложенные в именные бумажные пакеты. - Только немного, детскую дозу.
   - Ты знаешь, я сам не хочу. Немного можно, для вкуса, - Виктор налил коньяк в большие бокалы, которые он специально прихватил из дома.
   К ним подсел Ромка, Виктор отрицательно покачал головой.
   - Рано еще, успеешь, вся жизнь впереди.
   - А я и не хочу. Саня бы выпил, а мне это не надо, - ответил Ромка.- Папа, дядя Павел, спасибо за подарок, откуда вы его взяли?
   - Пашу благодари, - сказал Виктор, наливая вторую порцию коньяка, бутылку он убрал под стол, чтобы не провоцировала. - Он специально за ним ездил.
   - Нет, не специально, я просто попросил одного своего друга, мы недавно с ним познакомились, так вот, он живет во Франции, недалеко от Парижа. Он нашел этот компас на блошином рынке и прислал мне. Собственно, и все.
   - Ну вот, надо было подольше интригу подержать, - расстроился Виктор.
   - Это очень круто! Пап, а как ты угадал?
   - Хм, вот еще новость, - буркнул довольный Виктор.
   К ним подбежали девчонки и стали дергать их за куртки, Марина Виктора, а Оля, развеселившись, тянула Павла.
   - Куда вы нас ведете? Мне это уже не нравится! - возмутился Виктор, покидая насиженное место.
   - Ну, пошли! - Марина уперлась ногами в снег, пытаясь сдвинуть его с места, он сделал шаг вперед, и она повалилась, подхваченная его рукой. - Ай! Ты что!
   - Сама же сказала, пошли, вот я и пошел, - ухмыльнулся Виктор. - Паш, мне кажется, что нас хотят порубить на кусочки и съесть.
   - Не иначе, придется подчиниться, - ответил Павел.
   Девчонки отвели их в палатку, заставив сесть на стулья. Ромка встал позади, хихикая над ними в кулак.
   - Мы долго думали, - начала Марина.
   - И, наконец, придумали, - продолжила Оля. - Что вам подарить.
   - Дядя Паша, тебе, как высокому начальнику, наш подарок. Ты же любишь настоящие документы, - Марина протянула ему небольшую продолговатую коробочку, обтянутую красивой красной тканью с синими узорами из толстых морских ниток.
   - Спасибо, - Павел бережно взял подарок. - Я могу открыть?
   - Открывай, - сказала Марина. - Это подарок от нас троих.
   - Идея была девчонок, я только немного помог, - сказал Ромка.
   - Я открываю, - сказал Павел, достав из кармана складной нож. Аккуратно срезав невидимые взгляду нитки, он развернул ткань, внутри была деревянная коробка из черного дерева, в которой лежала вечная ручка с золотым пером. - Очень здорово, мне нравится. Я как раз хотел себе что-то подобное. Спасибо большое.
   - А это вам, дядя Виктор, - сказала Оля, протягивая ему похожую коробочку, она была немного больше по размеру.
   - Видишь, у меня больше, - хвастливо сказал Виктор.
   - Открывай, давай! - нетерпеливо воскликнула Марина. - Это Ромка подсказал.
   Виктор не стал ждать, ловко срезая нитки своим походным ножом. В шкатулке из черного дерева, покрашенного морским лаком, лежала деревянная трубка для курения с серебряным мундштуком, сделанная из цельного сучка плотного красного дерева.
   - Все, больше никаких сигарет, только настоящий табак! - радостно воскликнул Виктор.
   - Ты так и курить бросишь, - заметил Павел.
   - Или разорюсь, - сказал Виктор. - Ну, молодцы. Идите, я вас поцелую!
   - О, какие нежности, дядя Виктор! - засмеялась Марина, но первая уже бросилась к нему на шею, сама звонко чмокнув его в щеку. Оля замялась, пока Марина не подтолкнула ее вперед, переключившись на Павла. Ромка стоял у входа в палатку, ухахатываясь над тем, как два серьезных человека тают под поцелуями развеселившихся девчонок.
   - А вы наши подарки посмотрели? - спросил Виктор.
   - Конечно! - ответили девчонки. - Мы еще дома лучше посмотрим!
   - Это правильно, - сказал Павел. - С подарками спешить нельзя, их надо смотреть в тишине, желательно, в одиночку.
   - А пойдемте еще потанцуем? - предложила Оля.
   - Да, пошли! - обрадовалась Марина, поднимая с места Павла.
   - Я бы посидел, тут тепло и хорошо, - сказал Виктор.
   - А мы тебе еще кусок торта дадим, согласен? - предложила Марина.
   - Все, подкупила. Но сначала торт, - сказал Виктор. - Давай, чай на тебе.
   - Слушаюсь, мой капитан! - Марина вытянулась по струнке, как матросы на палубе, приложив по форме руку к яркой вязаной шапке.
   - Вольно! - скомандовал Виктор.
  
   В палатке было душно, обогреватель дул пустынным воздухом прямо на девчонок, это Виктор развернул его поздно ночью, когда все легли спать, боясь, что они замерзнут. Девчонки уснули первыми, напрыгавшись вволю, а потом сами исчезли, окуклившись в спальниках в самом теплом месте палатки. Теперь же они не спали, до рассвета было еще далеко, ночь только-только сходила с небосвода, открывая дорогу утреннему морозному солнцу. Марина выползла из спальника, в темноте наощупь ища свой костюм. Его аккуратно сложили у ее ног, ботинки стояли на решетке около обогревателя, теплые и сухие. Она оделась и осторожно вышла из палатки, не желая никого будить. Утренний мороз стал щипать ее лицо, глаза сузились до маленьких щелок, отвыкнув от студеного ветра, захотелось вернуться обратно в палатку, закутаться в спальник и спать дальше. Но она хотела увидеть рассвет, будильник на планшете должен был разбудить ее через полчаса.
   - Привет, - шепнула Оля сзади.
   - О, я тебя разбудила? - зашептала Марина.
   - Нет, я давно не сплю. Не хочется, почему-то.
   - Вот и мне тоже не хочется. Скоро будет рассвет.
   - Ага, я тоже хотела его посмотреть, - Оля сбросила будильник на браслете. - Я никогда не была в таких местах, родители не водили.
   - А я жила здесь, не здесь конкретно, пару сотен километров отсюда, недалеко.
   - Да, но это недалеко здесь, а когда ты ездишь, например, по Европе, то это уже очень далеко. Ну, или так кажется.
   - Я никогда не была в Европе, - пожала плечами Марина. - И не тянет, что там делать?
   - Там интересно, стоит съездить. Но жить я бы там не хотела, - Оля погрустнела.
   - А разве тебя кто-то заставляет? - спросила Марина, смотря на небо, как черная мгла медленно синеет, открываясь далекими бледно-голубыми далями неспешного восхода.
   - Да, родители, - вздохнула Оля. - Но это временно, я как вырасту, сама буду решать, где жить.
   - Думаешь? - с сомнением спросила Марина. - Разве сейчас это возможно? По-моему все за нас уже решили с рождения, кто и где. Я вот пойду работать на рыбзавод или еще куда-нибудь, ты, не знаю, в дипломаты, или куда там тебя родители толкают.
   - В чиновники, - с грустью ответила Оля. - А я хочу заниматься наукой. Я, как сказала отцу, что мне так понравилось тогда в музее космонавтики, что я хочу перевестись в другой класс..., зря я это сказала, мы уезжаем летом в Европу, отцу дали новое место, там какой-то грандиозный проект, я не пыталась вникнуть, не интересно.
   - Странно, у тебя отец вроде нормальный, - сказала Марина. - Я думаю, что тебе стоит с ним поговорить.
   - Я пробовала, больше не хочу, - Оля полезла на большой сугроб, ноги ее скользили, и она быстро возвращалась вниз, пока Марина ее не подтолкнула, запрыгнув за ней следом.
   Девочки легли на сугроб, смотря на светлеющее небо, в костюмах было тепло, ветер щекотал их лица, также, как и они, мечтательно ложась рядом, подбрасывая снежную пудру.
   - Я однажды убежала из дома, чтобы посмотреть на рассвет. Меня искали всем поселком, а я сидела на сопке в глухом лесу, - Марина засмеялась. - Я прихватила с собой ружье отца, но забыла патроны. Вся замерзла, промокла, думала, что никогда домой не вернусь. Сидела под сосной, плакала, выставив перед собой ружье. Меня так и нашли. Отец меня спросил, зачем я убежала, но не ругал. А потом, когда у него был выходной, мы все вместе поехали на ночевку в лес. Летом небо другое, оно похоже на реку, быструю, а сейчас оно будто бы спит. Это мне папа рассказывал, он еще много рассказывал, но я не помню, я многого не помню, может, так и должно быть?
   - Наверное, я никогда об этом не думала, - ответила Оля. - Я видела несколько раз, как восходит солнце в океане, не здесь, в Атлантике. До сих пор помню, как меня отругали за то, что я одна гуляла по палубе. А я была не одна, там было еще много людей. Это так интересно, они все стояли и молчали, я встала рядом, меня пропустили на лучшее место, помню, что кто-то поставил меня на мостик, чтобы я лучше всех видела. Я тогда была совсем маленькая.
   - Ты и сейчас небольшая.
   - Нет, тогда я совсем маленькая была, мне было лет семь, вроде. Видишь, я уже не помню, а рассвет помню.
   Они обменялись быстрыми взглядами и замолчали, восход наступал, отвоевывая у ночи день. Небо стало сначала синим, постепенно теряя краски, ветер разволновался, нетерпеливо, как и притаившаяся зимняя природа, ожидая солнца. Словно мазки художника ложилась заря поверх синевы, время не имело значения, оно никогда не имеет значения по-настоящему, придуманные человеком оковы для себя. Быстро взошло солнце, раскидав остатки синей ткани на дальние уголки неба, приветствуя теплыми лучами своих лучших друзей, согревая их лица, заглядывая в глаза. Девочки вскочили с места, повинуясь древнему чувству, радостно визжа, прыгая на шатком снежном настиле, не простившим им этой шалости, они обе провалились вниз, издав оглушительный визг.
  
   Часть 3 / Последние.
  
   27.
  
   Классы были заполнены менее чем на одну треть, многие школьники были еще на удлиненных каникулах, греясь где-нибудь на солнце Индийского океана или путешествуя с родителями по Европе. Остались лишь те, кому это было не по карману, или требовалось отработать долги перед системой. Учитель-наблюдатель откровенно скучал, не обращая внимания на опоздавших, система сама проставляла штрафные баллы. Учителя часто выходили, подогу пропадая в методических кабинетах, возвращались потом слегка покрасневшие с блестящими глазами, обратно плюхаясь на кресло, жадно зевая.
   Марина сидела посреди класса, она была одна из немногих, кто не опоздал в первый учебный день. Заниматься было легко и интересно, начался новый курс биологии, и она с энтузиазмом прослушивала лекции по эволюции рыб, методично делая себе пометки в планшете, чтобы не забыть важные моменты. Получался простой схематичный конспект, работать с которым было удобнее, чем с перегруженной анимацией лекцией... Дети в классе разговаривали вполголоса, пока не было учителя, краем глаза следя за лекцией, с нетерпением ожидая проверочного теста в конце, а потом свобода, можно было идти домой! Урок подходил к концу, система вывела всем на экран проверочный тест, дети быстро защелкали пальцами по экрану, часто наугад расставляя ответы, соревнуясь друг с другом, кто быстрее закончит. Не обращая внимания на результат, они выбежали за дверь, оглашая коридор радостными криками, поддерживаемыми другими потоками детей, вырвавшимися из классов, будто бы кто-то ударом молота пробил трубу, выпуская наружу бешеный поток.
   - Ты чего тут сидишь?! - воскликнули хором три овечки, вбежав в класс к Марине. Они ее ждали у входа в корпус, но она так и не вышла.
   - Думаю, - ответила Марина, не поднимая головы от стола.
   - Да ладно тебе! Забей на это! - возмутилась Сирена, но Марина показала им кулак, призывая не мешать. - Ладно, мы молчим.
   Девочки сели на соседний стол, не боясь сломать интерактивную панель, с интересом разглядывая именинницу. В руках у Светы был красивый букет, а Маша с Сиреной держали в руках по три шарика, которые они хотели запустить вместе на улице.
   - А тебе еще долго? - осторожно спросила Света.
   - Нет, последний вопрос остался, - сказала Марина, открывая на планшете свой конспект. Вопрос был запутанный, и ей пришлось три раза перечитать его, чтобы понять смысл. Выбрав ответ, она зажмурила глаза и нажала подтверждение.
   - Ну, как? - спросила Маша, подбегая к ней. - Ура! Ну, ты даешь, Маринка! 100 баллов!
   - Да? - Марина открыла сначала один глаз и увидела оценку, быстро зажмурилась и взглянула еще раз. - Фух, наконец-то.
   - И это все? - удивилась Сирена. - Да ты разве когда-нибудь сдавала на 100 баллов?
   - Сама себе подарок сделала на днюху! - обрадовалась Света. - Марина, мы тебя хотим поздравить с Днем Рождения! Чтобы ты была всегда такая же умная!
   - А красивая? - игриво возмутилась Марина, принимая от нее букет.
   - И красивая! - завопили хором девочки, набросившись на нее с объятиями. - А подарок мы тебе подарим в субботу!
   - Да можно и без подарка, - смущенно пожала плечами Марина, не привыкшая к тому, чтобы ее кто-то поздравлял с Днем Рождения кроме родителей.
   - А мы уже купили! - воскликнула Маша, но, увидев слезы на щеках Марины, испуганно спросила. - А чего ты плачешь? Что-то случилось?
   - Нет, просто это так неожиданно. Я не знаю, почему плачу. Просто хочется плакать, глупо, да?- ответила Марина.
   - Вовсе нет! - возразила Сирена. - Мы тоже сейчас заревем, девочки, раз-два-три!
   Все три овечки громко разревелись, поливая именинницу горючими слезами.
   - Ну, вы и мастера! - расхохоталась Марина.
   - Это самое простое, - сказала Маша. - Сложнее не заржать на сцене.
   - Ага, мы на новый год чуть не провалили спектакль из-за нее, - сказала Сирена, указывая пальцем на Машу.
   - А вы с Олей не пришли! - возмущенно сказала Света. - Правда, ничего и не потеряли.
   - А, кстати, где она? - спросила Сирена.
   - Ее родители потащили в Париж, - сказала Марина.
   - О, Париж, - мечтательно сказала Сирена. - Город любви и страсти.
   - Фу, какое старье, - высунула язык Маша. - Что там делать?
   - Я думаю, что всегда есть что делать, - сказала Марина. - Я бывала в таких местах, папа называл их дырой. А мне всегда было интересно.
   - Я не представляю, как можно жить в такой глуши? - хмыкнула Света. - Там же ничего нет. Лес, лес, опять лес, дорога, лес, дорога, лес.
   - О, да ты там была, - улыбнулась Марина, привыкшая к показному снобизму девчонок.
   - Так, чего мы тут стоим? - возмутилась Маша, схватив Марину за руку. - Идемте-ка отсюда!
   Девчонки подождали, пока Марина соберется и, перебивая друг друга, потащили ее вниз по лестнице. Здание уже совсем опустело, на их радостные крики и обрывки песен из новогоднего представления, эхом гремевшие в каменном колодце лестничных пролетов, никто и не вышел. В раздевалке остались висеть четыре куртки, дежурное освещение не доставало до них, поэтому Марина, вешавшая свою куртку в дальнем углу раздевалки, шла к ней в темноте, пару раз наткнувшись на пустые вешалки.
   На выходе их встретил сильный порыв ветра, решивший вырвать из рук шарики. Девчонки пустились бежать, лавируя между снежными клубами, взметавшимися с огромных сугробов, образовавших дорогу из корпуса в корпус в один снежный лабиринт. Сирена резко рванула влево, не все успели среагировать, поскальзываясь, хохоча, вся школьная территория сейчас принадлежала им. Забежав в беседку, Сирена с Машей привязали шарики к перилам ограждения, Марина бережно поставила букет на лавку, колбочка с водой, еще не успевшей замерзнуть, пошатывалась, не желая выполнять роль вазы, прозрачная упаковка, внутри которой уже собрался капельками конденсат, чуть помутнела от влажности, на лепестках цветов лежали крупные капельки воды. Марина села на корточки возле лавки, на которой стоял букет, неотрывно следя за тем, как эти капельки скатываются под своей тяжестью обратно в колбу, а на других лепестках медленно, почти незаметно, вырастают новые. Девчонки что-то делали за ее спиной, ругаясь шепотом, она не хотела им мешать и делала вид, что ничего не слышит.
   - Марина! - поставленным голосом сказала Маша. - Позволь нам от всего нашего творческого коллектива еще раз поздравить тебя с Днем Рождения!
   - Позволяю, - сказала Марина, быстро встав. Маша держала в руках коробку с разноцветными пирожными, на которые уже устремили свои хищные глаза Света и Сирена. - Ого, круто вы подготовились!
   - А ты как думала, - сказала Сирена. - Давай, возьми уже одно, а то нам Маша не разрешает, говорит, что ты должна первая попробовать. Марина ухватила первое попавшееся, девчонки моментально схватили намеченные цели, еще до того, как Маша успела возразить.
   - А как вы отмечали там, ну в лесу? - спросила Маша, пресекая попытки подруг взять уже третье пирожное.
   - Это не совсем лес, просто небольшие поселки. Мы их называли городками, - ответила Марина, она уже наелась, съев три пирожных, и кивнула остальным, чтобы те не стеснялись, девчонки с радостью распределили оставшиеся поровну, в коробке оставалось одно пирожное, но Марина больше не хотела есть сладкого, а девчонки никак не могли решить, кому оно достанется.
   - Вы, наверное, устраивали пикники в лесу, да? - спросила Света. - По-моему, это было бы круто.
   - Только летом, - ответила Марина. - Я пару раз была на таких пикниках. Сначала все долго идут, потом долго готовят, но мне не было скучно. Мы с мамой гуляли по лесу, собирали ягоды, я даже хотела всерьез начать собирать бабочек, а потом расхотела, как попробовала пару раз их поймать. Я их давила в пальцах, папа мне сказал, что надо ловить сачками или ловушками, мне тогда сразу расхотелось.
   - А там было много детей? - спросила Сирена. - Школа была такая же большая, как здесь?
   - Нет, детей было мало. Мы все сидели в одном классе вне зависимости от возраста. Когда у кого-то был день рождения, то родители приносили в школу торты, конфеты, и мы пили чай, а самое главное, что в этот день мы не учились.
   - Вот бы и у нас также, - мечтательно произнесла Света. - А у тебя там было много друзей?
   - Нет, друзей не было. Как-то не получилось. Только начнешь с кем-то дружить, а родители уже уезжают на новую работу. - Вздохнула Марина. - А те, кто подолгу жил в этих поселках, они ходили бандами, поэтому я часто сидела дома, не хотела с ними встречаться, потом весь день будут гонять по поселку. Я сначала не понимала и даже один раз убежала в лес, чтобы от них спрятаться, а потом заблудилась. Мня всю ночь искали, а я от страха все дальше и дальше в лес уходила, пока не вышла к реке. Там меня и нашли.
   - Наверное, сильно ругали, да? - спросила Сирена.
   - Нет, не ругали. Все так перепугались, что не ругали. Когда я стала старше, то уже сама уходил на ночь в лес, чтобы рассвет посмотреть. Я даже записку родителям оставляла, но они все равно чего-то боялись.
   - Жаль, что мы с вами не поехали, - сказала Маша. - Я бы тоже хотела провести ночь на вершине сопки. Но, боюсь, что мои родители будут категорически против.
   - Да твою маму хватит удар, - добавила Сирена.
   - И твою тоже, - огрызнулась Маша.
   - Да ладно вам, Олю же отпустили, - сказала Марина.
   В беседку вошла Агнета, удивленно оглядывая девчонок. Она была одна и в простом лыжном костюме, без макияжа.
   - О, привет! - сказала она.
   - Привет, - ответила ей Маша. - А где твоя банда?
   - А, эти курицы сейчас где-то на море кудахчут, - злобно ухмыльнулась Агнета. - Что празднуете?
   - У Марины День Рождения! - сказала Света.
   - Поздравляю, сколько стукнуло? - Агнета подошла к Марине, насмешливо глядя ей в глаза.
   - 13 лет, - ответила Марина.
   - 13 лет тринадцатого числа, - сказала она. - Еще один год и тебе можно будет все. Кстати, тебе еще не предлагали вставить себе затвор?
   - Чего? - удивилась Марина.
   - Какая же ты еще девочка, - покачала головой Агнета. Она повернулась к девчонкам и спросила. - Вы-то знаете?
   - Это чтобы не залететь, - объяснила Сирена, похлопав себя ниже живота. - Его всем ставят туда.
   Марина округлила от удивления глаза, Агнета рассмеялась и взяла последнее пирожное.
   - Вы же его мне оставили? - спросила она с набитым ртом. - Ничего так, вкусно. Марин, ты чего так испугалась?
   - Я не испугалась, - нахмурилась Марина, она видела сообщение от школьной администрации, пришедшее вместе с формальным поздравлением, но не поняла его смысл. Сейчас же, после вопроса Агнеты, ей стало все понятно. - Я не буду ничего себе ставить. Не хочу, чтобы какая-то дрянь была внутри меня.
   - О, наша Марина хочет настоящей и чистой любви, - покачала головой Агнета. - Смотри, залетишь.
   - Не залечу, не переживай, - сверкнула глазами Марина.
   - А ты не злись, я же на тебя не наезжаю, - улыбнулась Агнета. - Меня вот никто не спрашивал, мама взяла и отвела в клинику. Девчонки, а вам тоже поставили?
   - Да, - тихо ответили овечки.
   - Вот видишь, их тоже никто и не спрашивал, - сказала Агнета.
   - Дядя не будет этого делать, - уверенно сказала Марина.
   - Возможно, если только на него не надавит попечительский совет школы. Сама понимаешь, ты будешь для них фактором риска. Знаешь, что будет, если кто-то залетит в школе? У-у, даже представить страшно.
   - Плевать, - ответила Марина.
   - Не злись, я просто тебе об этом рассказала. Если бы меня спрашивали, то я бы никогда эту дрянь к себе не ставила, - ответила Агнета. - Но мы же пока не принадлежим себе, понимаешь? Если кто-то из вас думает, что он имеет свое мнение, или может сам что-то решать, то вы очень сильно ошибаетесь.
   Она обвела девчонок насмешливым взглядом, овечки стояли грустные, не зная, что ответить.
   - Я могу сама за себя решать, - сказала Марина.
   - Это заблуждение, - доброжелательно, но с еле заметной издевкой ответила Агнета. - А ты где собираешься праздновать, не в "Капризе" ли? А то мне сказали, что ты там столик забронировала на субботу.
   - И все-то ты знаешь, - передразнила ее Марина и рассмеялась. - Если хочешь, приходи. Ты же и время знаешь.
   - Я все знаю, - многозначительно ответила Агнета. - Я приду, не сомневайся. Пока, мои милые девочки.
   - Пока, - ответили овечки.
   - Спасибо за пирожное, а то в столовую идти не хочется совсем, - Агнета уже вышла из беседки, когда ее окликнула Марина.
   - А ты чего здесь делаешь? Ты же вроде была в Европе, сама мне фотки скидывала?
   - Мои остались там, у них еще круиз не закончился, - Агнета ухмыльнулась. - Я им напела, что мне надо много чего досдать, а на деле, они мне просто надоели, я лучше здесь одна поживу.
   - Видишь, значит, ты можешь сама решать, - сказала Марина.
   - Нет, это не решение, ты путаешь. Это был шантаж и вымогательство, решение все равно принимали они, здесь за вас решает администрация школы, дома - родители, а вас самих нет, вы никто, поймите это. Не думай об этом, смысла нет. У тебя же День Рождения, увидимся в субботу, с меня подарок.
   - Давай, можно и без подарка, - сказала Марина.
   - Какая глупость, - засмеялась Агнета. - Подарки - это лучшее, что есть в дне рождения.
   Она ушла, девчонки разом выдохнули.
   - Нет, я не согласна, - возмущенно сказала Сирена. - Я сама могу решать многие вещи!
   - Нет, она права, - сказала Маша.
   - Чего мы спорим, давайте запускать шарики! - воскликнула Света.
   Девочки отвязали шарики и вытащили Марину из беседки, она успела схватить букет, не желая с ним расставаться. Сирена долго выбирала место, ей все не нравилось, что рядом много деревьев или фонарных столбов, в другом месте ветер дует, все шары унесет в сторону. Они дошли до стадиона, здесь ветер был гораздо слабее, разбиваясь о спину трибун.
   - Раз-два-три! - скомандовала Сирена, и девчонки выпустили шары на волю
   Красные шары поднялись на десять метров, один пошел чуть выше и лопнул первым, разноцветным облаком из бумажного конфетти накрыв девочек. За первым шаром стали лопаться и другие. Девчонки визжали от восторга, ловя разноцветные снежинки, бросая их друг на друга, сильно задирая голову при каждом новом хлопке. Все поле вокруг них было усеяно красочным снегом, Сирена прыгала с планшетом, снимая подруг, осыпанных конфетти и пытавшихся залепить в нее снежком, перемешанным с бумажными снежинками. Так они дурачились недолго, показались фигуры охранников, заставив девчонок быстро драпать в сторону автобусной станции, пока их не заставили все убирать.
  
   28.
  
  -- Пап, я правильно завязал? - Рома подошел к зеркалу в прихожей, где стоял Виктор, хмуро смотря на себя в гражданском костюме.
   - Нет, видишь, узел получился косой, - Виктор развязал свой галстук и кивнул сыну. - Давай вместе.
   Рома быстро развязал свой и стал следить за действиями отца, повторяя за ним. Узел на этот раз получился ровный, как положено, плотный с двойным заходом.
   - А теперь сам, развязывай, - скомандовал Виктор.
   - Может, не стоит, - засомневался Рома. - Вроде нормально получилось. Еще опоздаем.
   - Ничего, не опоздаем, - Виктор поводил плечами, он себе не нравился, отвыкнув жить без военной формы или спецодежды.
   - Ладно, но я не виноват, если буду долго, - сказал сын и хихикнул. - Ты на себя не похож.
   - Вот и я так думаю, - недовольно буркнул Виктор.
   - Да надень ты свой парадный китель.
   - Я же не на парад иду, не положено.
   - Да ладно тебе. А ты не думал, что тебя Маринка засмеет? Она может, она же тебя не боится, ты же ее любишь, - протянул Рома, быстро завязав галстук, узел стал лучше, но все же не очень, он принялся заново.
   - Я вас всех люблю, не придумывай, а то задолбали совсем, - поморщился Виктор и ушел переодеваться.
   - Это ты про маму, да? - крикнул ему вслед Рома.
   - Про нее, и про ее маму тоже, - раздалось из комнаты.
   - А ты не обращай внимания, и все, - Рома посмотрел на себя в зеркале, определенно, костюм сидел на нем хорошо, можно было и без галстука, но он сам захотел, как сказал Виктор, пора соответствовать.
   - Ага, вот женишься, а я посмотрю, как ты запоешь, - сказал Виктор, выходя из комнаты в идеально отглаженном парадном кителе. - Так гораздо лучше.
   - Конечно, а то придумал себе моду, - хмыкнул Рома и вдруг, мельком бросил на отца грустный взгляд, Виктор поймал его и нахмурился.
   - Что? - спросил он.
   - Да так, ничего, - Рома отвернулся, бесцельно смотря на дверь, его терзал вопрос, но он никак не мог набраться смелости, чтобы задать его.
   - Что-то ты темнишь. Один делает вид, что боится меня, мать твоя меня изводит, вон, даже еще не вернулись с каникул, - недовольно сказал Виктор. - Я не понимаю, что происходит?
   - Пап, а у вас с мамой все нормально? - тихо спросил Рома, не взглянув на отца.
   - Да, вроде, да. Я люблю твою маму, вроде, ничего не изменилось, - пожал плечами Виктор. - Ты хочешь мне что-то сказать?
   - Нет! - резко ответил Рома и испуганно взглянул на него. - Если что, я за тебя.
   - Ох, как я все это не люблю, - замотал головой Виктор. - Нет, чтобы прямо сказать, научился у своей матери. Поехали, приедем пораньше.
   - Ага, надо еще подарок упаковать, - засуетился Рома.
   - А чего его упаковывать? Я бы так подарил, мне кажется, что ему ничего и не требуется.
   Рома вынес из своей комнаты деревянную доску, уже слегка почерневшую от старости, на которой был закреплен скелет какой-то древней и очень зубастой рыбы.
   - Ты думаешь, ей понравится? - с сомнением спросил Рома. - Все-таки девочка, она же еще совсем маленькая.
   - Ну и что, что девочка. И вовсе не маленькая, у нее опыт побольше многих взрослых, - Виктор тяжело вздохнул. - Это классный подарок, не сомневайся.
   - Твой - тоже ничего. Это ты здорово придумал, ей пойдет, - Рома кивнул на большую красочную коробку, на которой был нарисован огромный синий кит.
   - Все, хватит болтать, поехали, - скомандовал Виктор.
   В кафе они приехали первыми. Часть зала была уже украшена композициями из шаров, бармен со своей женой заканчивали приготовления, но было видно, что рук на все не хватало. Заходили посетители, и то одному, то другому приходилось отлучаться, часто оставляя напарника в нелепой позе на стремянке. Виктор взял все в свои руки, поначалу сам, а потом уже просто руководя сыном снизу, поддерживая красочную сборку из цветов и шаров. Вместе они закрепили плакат, теперь уже руководила жена бармена, требуя от них безукоризненной точности.
   - Вот это класс! - воскликнула Марина, вбежав в кафе и увидев, как Виктор с Ромой балансируют на двух стремянках, фиксируя большой плакат из белого тента, на котором вручную трафаретом было написано? "С днем Рождения Марина!". - Вот так и стойте!
   Марина долго снимала их на интерактивные очки, которые подарил ей Павел. Павел вошел позже, он остался снаружи возле курилки, и застал Виктора и Рому уже на полу.
   - А чего это вы одеты не по форме? - спросил Павел, - оглядывая разгоряченных Виктора и Рому, повесивших пиджак и китель на спинки стульев.
   - Мы работаем, не то, что некоторые, - сказал Виктор.
   - Вижу, что работаете, - ответил Павел. - Марина, иди, переодевайся.
   - Ага! - она убежала к вешалке, на ходу снимая длинную куртку. Повесив ее на вешалку, она разгладила свое платье, длинное, в пол, закрывающее полностью ноги, выполненное из нежно-голубой ткани с кружевным лифом, без искусственного увеличения груди. Плечи были открытыми, она поежилась, стоя у двери, недовольно смотря на мужчин, занятых рассматриванием повешенного плаката. Она нахмурилась и топнула ногой, процедив сквозь зубы. - Как они смеют! Ну, я им это еще припомню.
   Павел что-то шепнул Виктору с Ромой, и те быстро обернулись, во все глаза смотря на недовольную именинницу, которая делала вид, что ей это больше не интересно, а глаза ее с жадностью хватали в себя их восхищенные взоры, даже Ромка, скривив поначалу в презрительной усмешке лицо, громко присвистнул, выражая одобрение.
   - Иди сюда, принцесса, - позвал ее Виктор, надевая китель, ему было неприлично стоять в одной рубашке, тем более что он слегка вспотел, стоя на стремянке.
   - Ну, как я вам? Нравлюсь? - игриво спросила Марина, повертевшись перед ними три раза вокруг своей оси, не двигаясь с места, как учили на танцах.
   - Тебе идет, - сказал Ромка. - Я такого ни на ком не видел, только в кино в библиотеке.
   - Это мне Лера сшила! - радостно ответила Марина, тень грусти пробежала по ее лицу, но она мгновенно смахнула ее взмахом левой руки. - Я теперь буду носить только такие платья!
   - И в школу тоже? - усмехнулся Ромка. - Больно жирно.
   - В школу у меня уже есть спецодежда, это другое. Школа - это неизбежная повинность, а я говорю про жизнь.
   Бармен включил музыку, его жена стала сервировать стол, с улыбкой глядя на Марину. Девочка встала в заносчивую позу, пытаясь выпятить свое превосходство.
   - Не выпендривайся, - сказал Виктор, переглянувшись с женщиной, она по-доброму посмеивалась над Мариной, которая сама еле сдерживалась от хохота.
   - Хочу и выпендриваюсь! - воскликнула Марина. - У меня все-таки День Рождения! Когда мне еще выпендриваться, а?
   - Действительно, - согласился Виктор, но Марина уже потянула его в центр зала. - Куда? Что ты еще удумала?
   - Пошли танцевать! Не спорь со мной, ты должен делать сегодня все, что я захочу.
   - Спасайте, мужики! - Завопил Виктор, но Павел и Ромка посмеивались на это.
   - Давай-давай, работай, - сказал ему Павел.
   Виктор тяжело вздохнул и повиновался. Марина вся расцвела и, быстро приблизившись к его уху, шепнула: - Они от меня никуда не денутся!
   - Правильно, - сказал Виктор, начав вести ее под музыку на небольшом участке между барной стойкой и столиками.
   Посетители с интересом наблюдали за ними, одна пара решила присоединиться, и уже они вместе делили этот небольшой островок, весело переглядываясь друг с другом. Марина не заметила, как в кафе вошла Агнета, она разделась и, шелестя платьем, подошла к Роме.
   - Пойдем, потанцуем? - предложила она, откинув назад длинные пепельно-золотистые волосы.
   - Не понял? - удивился Рома, помогавший до этого расставлять тарелки на столе.
   - Чего ты испугался? Я же тебя не съем, - улыбнулась она, заметив его удивленный взгляд, нацеленный на шрам на щеке. - Это боевое ранение, ну, пошли?
   Она втянула его в круг танцующих, весело кивнув Марине. Девушки оглядели друг друга, оставшись довольными тем, что они оделись совсем не похоже. На Агнете было многослойное короткое платье, призывно открывавшее красивые ноги, цвет переливался от малинового, до голубовато красного, когда она заставляла партнера наращивать темп или усиливать вращение. Сблизившись с Мариной, они, не сговариваясь, поменялись партнерами.
   - Как она тебе? - спросила Марина Ромку.
   - Ничего так, красивая, - ответил он.
   - Она тебе понравилась? - Марина прищурила глаза, пытаясь уловить, соврет он или нет.
   - Нет, не сказал бы. Сане такие нравятся, - честно ответил Ромка.
   - Молодец! - шепнула на ухо ему Марина и звонко поцеловала в щеку. - Ты такой молодец! Но ты врешь!
   - Гм, - только и смог ответить он, не понимая ее восторга.
   Агнета пристально смотрела в глаза Виктору, пытаясь смутить его, но он не поддавался, оставался спокойным, как вековой памятник на площади.
   - Вы очень хорошо танцуете, - начала она разговор. - А меня Агнета зовут, а как зовут Вас? Или, может, сразу перейдем на "Ты"?
   - Виктор. Милая, я тебе в отцы гожусь.
   - А мне всегда нравились мужчины в возрасте, у вас в голове что-то есть, - сказала она, широко улыбаясь, он ей определенно нравился. - Я так и думала, что вы друг Марины, помните, я видела вас в кафе, вы сидели за барной стойкой.
   - Все верно, а ты глазастая.
   - Наблюдательная, - ответила Агнета и подернула щекой со шрамом. - Здорово меня Маринка тогда, правда?
   - Так сама виновата, - ответил он, нахмурившись.
   - А я и не возражаю, сама виновата, все так и есть, - рассмеялась она. - Вы знаете, а мне этот шрам даже нравится, ко мне теперь всякие козлы не пристают.
   - Сама не веди себя, как они, - заметил Виктор.
   - А вы за словом в карман не лезете, вы мне так нравитесь! Может, мы сходим с вами куда-нибудь вдвоем, а? - Агнета обольстительно улыбнулась, поигрывая ресницами, ее пальцы пробежались по его груди к подбородку.
   - Так, сирена! - воскликнул он и, взяв ее за талию, что требовалось в танце, отнес Агнету к столу. - Садись, отдохни.
   - О, какой вы сильный! - залилась она смехом и посмотрела на Павла. - А вы, наверное, дядя Марины, верно?
   - Все верно, - кивнул Павел.
   - Агнета, - девушка скромно подала ему руку.
   - Павел Сергеевич, - он деликатно пожал ее.
   - О, как серьезно, Павел Сергеевич, - повторила она. - Какие прекрасные мужчины окружают нашу прелестницу.
   - Не могу с вами спорить, - ехидно улыбнулся ей в ответ Павел.
   Агнета засмеялась и сменила маску на свое настоящее лицо, с еще сохранившимися детскими чертами, скрытыми под несложным макияжем, уже осознанной подростковой грустью.
   - Все, я закончила кривляться, - сказала Агнета. - Этого требовал этикет, сами понимаете.
   - Вот и правильно, - сказал Павел. - Тебе налить чего-нибудь?
   - Воды, если можно, - она приняла бокал с минеральной водой от Павла и отпила немного. - А Марина не замерзнет, платье красивое, но холодное.
   - Нет, она крепкая, настоящая сибирячка.
   - Я где-то читала, когда делала доклад по ненормативной лексике прошлых веков, что сибиряк это не тот, кто не мерзнет, а тот, кто хорошо одевается.
   - Хм, верная мысль, я тоже где-то это слышал, - сказал Павел.
   - А как этого молодого человека зовут, он же сын Виктора, да?
   - А ты что, сама не узнала? - удивился Павел.
   - Ой, вы знаете, я так засмущалась, - покраснела Агнета и прыснула от смеха.
   - Ага, конечно, - хмыкнул Павел, садясь напротив. - Это Рома.
   - Отлично. А вот и наши овечки, как раз вовремя, - Агнета показала рукой на входивших подруг, выбежавших из такси без шапок, чтобы не испортить укладку, и теперь отряхивавших с головы липкий снег, снаружи разыгралась метель, призывая всех поскорее войти в дома и не высовываться до утра. - Ром, Рома! Садись рядом, а? Марина, ты не против?
   - Нет, я не против! - звонко ответила Марина, отталкивая от себя Ромку в последний такт музыки. - Иди, это теперь твоя девица на вечер!
   - Откуда ты эти фразы вытаскиваешь? - удивился Рома, но сел рядом с Агнетой, она чуть толкнула его плечом, чтобы он расслабился.
   - От верблюда, книги читать надо! - ответила Марина и побежала к подругам.
   Пока Марина с овечками обсуждали наряды, принесли горячее и салаты с закусками. Агнета ловко длинным ногтем вытащила себе и Роме из общей тарелки по тонко нарезанному окороку, который они мгновенно съели, изрядно проголодавшись при виде кушаний. Виктор с Павлом стояли в стороне боком к столу, переговариваясь в полголоса.
   - А ты в училище пошел, да? Мне так Маринка сказала, - спросила Агнета, обдумывая, чтобы ухватить еще.
   - Да, пошел. Как и мой отец, - сказал Рома и положил ей салат и пару ломтей окорока.
   - Ты - настоящий мужчина, - сказала она, ничуть не смущаясь, начав есть. - Чего они медлят? Так есть охота.
   - Не знаю, поболтать любят.
   - Это да, девчонки они такие, - Агнета ехидно ухмыльнулась. - А у тебя же есть брат, да?
   - Есть один, - нахмурился Рома.
   - О, как ты нахмурился. Вы соперники, я угадала? Делите территорию дома, как настоящие альфа-самцы?
   - Вот еще, не придумывай.
   - Значит, я угадала, - ее улыбка стала еще ехиднее, она уловила тень, пробежавшую по его лицу, и быстро сказала, как бы вскользь. - Никогда не поверю, чтобы он тоже пошел в училище.
   - Это тебе Маринка сказала?
   - Нет, просто я в это не верю. В семье, где двое мальчиков или больше, рождается только один мужчина.
   - Ага, кто сказал? - Рома поморщился, с недовольством поглядев на нее.
   - А кем будет твой брат? Куда он планирует пойти учиться дальше?
   - На адвоката, - еле слышно сказал Рома.
   - Вот, значит я права! - радостно воскликнула Агнета. - Я же это чувствую!
   - А почему ты решила, что адвокаты все не те, ну, как ты их считаешь не этими.
   - Не напрягайся, я тебя поняла. Просто у меня отец адвокат, друзья его такие же, было из чего выбрать. Так я тебе скажу, там все одинаковые.
   - Какие, одинаковые? - недвусмысленно спросил он.
   - Лживые и трусы, - спокойно ответила она. - Ненавижу их.
   - А ты кого-нибудь любишь?
   - Не-а, к Маринке хорошо отношусь, она боевая, мне это нравится. Ты хороший, но тебе это помешает в жизни.
   - Все оценила. А себя ты любишь?
   - Я себя ненавижу, - она открыто посмотрела ему в глаза. - Можем потом договорить, а то наши красавицы идут. Прикольные девочки, да?
   - Красивые, - пожал плечами Рома.
   - А ты не поэт. Может тебя девушки пугают, а? - Агнета насмешливо взглянула на него.
   - Всем привет! - поздоровались хором девушки, они специально оделись в одно и тоже платье, но в разные цвета, Маша была в розовом, Света - в бирюзовом, а Сирена - в фиолетовом.
   - Привет, - ответила им Агнета. - А вы, я смотрю, решили теперь полностью слиться в одного человека, да?
   - Как ты угадала? - язвительно заметила Сирена, Агнета улыбнулась ей в ответ, довольная ее дерзостью по обращению к бывшему главарю школьной банды.
   - Марин, мы тебе подарок принесли! - разволновалась Света.
   - Давай потом, - Марина усадила ее за стол. - Давайте садиться, что все встали?
   - Вот и я о том же, - сказала Агнета, намекая кивком головы Роме, что не мешало бы даме подлить воды в бокал, он меланхолично стал за ней ухаживать.
   Марина рассадила всех так, что Павел с Виктором оказались захвачены тремя девушками, а сама она села напротив рядом с Ромой. У Виктора трещала голова от болтовни девиц, Павел стойко поддерживал беседу, ухаживая за барышнями, изредка ловя веселый взгляд Марины, следившей за ними. Через час или больше, но, уже изрядно набив животы, Павел с Виктором отдувались на танцевальном пятачке, куда был откомандирован и Рома, а Агнета и Марина сидели рядом и наблюдали за ними.
   - Тяжело им, - сказала Агнета, показав Марине на Виктора, попытавшегося уйти с танцпола за стол, но схваченного Сиреной.
   - Ничего, ему полезно, - ответила Марина.
   - Я тебе подарок принесла, дома посмотришь, - Агнета показала на небольшую коробочку, стоявшую на соседнем столике, куда были сложены и остальные подарки.
   - Ага, спасибо! Я все дома посмотрю, а то еще делиться придется!
   - Какая ты жадная.
   - А ты?
   - И я. Слушай, а ты не была в старом городе?
   - Нет, а что там делать? - удивилась Марина. - Там же никто не живет.
   - Кто тебе сказал? Ты веришь этим лжецам в школе? Надо бы нам с тобой как-нибудь туда съездить.
   - Давай, а когда?
   - Через месяц, я как раз вернусь. Меня мои хотят на одно собеседование отвезти, глупцы, - она презрительно оскалила зубы. - Знали бы они, куда я собралась.
   - А куда ты собралась? Я так и не поняла.
   - Пока не скажу, мне надо закончить свою аттестационную работу. Я тебе расскажу. Сама надумала, куда пойти учиться?
   - Да вроде да. Пойду на биофак, а там как будет, так будет.
   - И охота тебе в этом копаться? Тебе это действительно интересно?
   - Да, я даже высший балл получила по эволюции рыб.
   - Ой, а я это и не сдавала, хорошо, что у меня другое направление, а то точно бы завалила.
   Принесли торт, бармен стал зажигать свечи длинной каминной спичкой, какие уже нельзя было купить ни в одном магазине, запахло приятным дымом, свет над столом приглушили, слегка затемнив и остальное помещение.
   - Ух, ты! - прошептала Света. - Я такое только в кино видела.
   - Это не модно, попахивает стариками, - сказала Агнета.
   - Но это же круто! - возразила Маша. - Я теперь буду так каждый год делать.
   - А я и не говорила, что это плохо, - сказала Агнета. - Просто не модно, а что не модно, то должно быть убрано подальше.
   - Тихо, - шикнула на них Сирена.
   Павел кивнул Марине, она подошла ближе к торту, склонив к пылающим свечам свое лицо. Еще немного, и пламя свечей перекинется на ее волосы, но это так казалось, в темном зале ее лицо горело.
   - Задувай, а мы, если что, поможем, - сказал Павел.
   Марина набрала в грудь воздуха, но ее остановила Агнета.
   - А ты желание загадала?
   - А что, надо желание загадывать? - удивилась Марина.
   - Конечно, такова традиция. Загадывай, а потом задувай все разом, тогда сбудется, - ответила Агнета.
   - Ты в это веришь? - ухмыльнулся Рома.
   - А что? Мне кажется, что это гораздо логичнее, чем все остальное. По крайней мере, здесь многое зависит от тебя, - прошептала она в ответ и замолчала, видя, как Марина приготовилась задувать свечи.
   Одним выдохом Марина затушила все свечи, но одна, самая дальняя, зажглась снова. Девчонки, включая Агнету, расстроено охнули, но Марина также весело смотрела на них.
   - Я уже загадала на Новый год одно желание, два за один год слишком много! - радостно воскликнул она. - А это значит, что оно точно сбудется!
   - Ура! - громовым голосом скомандовал Виктор, призывая всех поднять бокалы, только у него и Павла было вино, остальным бармен приготовил пьянящий безалкогольный пунш.
   - Ура! - заорали все, звонко ударили бокалы, и резко зажегся свет, все зажмурились, девчонки в наигранном страхе схватились за Виктора с Павлом, громко смеясь.
   - Они их порвут на части, - заметила Агнета. - Ром, мы тебя рвать не будем, так уж и быть, я тебя уступаю Марине.
   - Ну-ну, мечтай, - ответил он и быстро шепнул ей на ухо. - И их ты тоже не любишь?
   - Не знаю, - честно ответила ему Агнета, устало поглядев в свой бокал. - Пойдем, подышим, пока торт делят?
   Они прошли к выходу, ненадолго выскочив на улицу. Рома накинул на нее свой пиджак, Агнета вся сжалась от холодного ветра.
   - Ты так замерзнешь, - заметил он.
   - Ты тоже, - Агнета огляделась, рядом никого не было.
   - Что ты хотела мне сказать?
   - Это ты меня хотел спросить.
   - Хорошо, я буду краток, а то холодно. Почему ты не любишь себя? У тебя же все хорошо?
   - Именно поэтому и не люблю. Нас с детства учат, что надо делать людям добро, а я не хочу.
   - Почему?
   - Потому, что они этого не заслуживают.
   - Тогда почему тебя это так волнует?
   - А это уже моя детская травма. Я прилежная ученица, поэтому должна следовать тому, чему учили, а не следую, вот и получается такой диссонанс, понимаешь?
   - По-моему, ты много себе напридумывала. Ты вполне нормальная, просто слишком критично смотришь на все.
   - Спасибо за вполне нормальную.
   - Пойдем, замерзнешь, - он взял ее под руку, уводя обратно.
   - Подожди, посмотри, - Агнета показала на снежную стену, висевшую в воздухе над старыми домами. - Ты видишь?
   - Что надо видеть? Буран. Мы так околеем.
   - Нет, ты видишь, что нет этих домов, ну там, вдали?
   - Да, их не видно, - Рома пригляделся, пытаясь сквозь метель увидеть огни бетонных башен, но видел лишь свет окон старых домов, желтыми кляксами пробивавшийся сквозь метель, снег летел рядом с ними, обходя крыльцо стороной.
   - Я когда сюда прихожу, то мне хочется, чтобы другого не существовало, понимаешь?
   - Да, начинаю понимать. Может, ты мне это как-нибудь потом расскажешь?
   - Ты меня на свидание хочешь пригласить?
   - Не знаю.
   - Не хами, а то могу и обидеться.
   - Да, очень хочу! Это не шутка, - нетерпеливо ответил он, затаскивая ее обратно в кафе, ветер сменил направление, задувая снегом им в спину.
  
   29.
  
   Такси подъехало к КПП на пирсе, издали раздались раскаты живого оркестра, начавшего против разгулявшейся метели трубить победоносный марш. Марина нервно дернулась к выходу, раздраженно буркнув в сторону неторопливого робота.
   - Что так долго! - ворчала она, смотря на Виктора, совсем не торопившегося выйти в слепую пургу. - Мы опоздаем!
   - Это, милая моя, себе скажи, - спокойно ответил ей Виктор, хмурясь над меню робота, никак не находя нужного кода для оплаты, наконец, он плюнул и нажал автооплату, решив довериться системе. С него сняли определенно больше, чем он ожидал, Виктор нахмурился.
   - Я не могла быстрее! - возмутилась Марина, стряхивая с пальто налипший снег.
   - Ну, да, так прихорашиваться, на это надо время, - согласился он, поправив ей берет на голове, как положено его носить по-армейски.
   - Вот, ты сам все понимаешь! Дядя Виктор, ну пошли, они же уже начали, да?
   - Нет, это разминочный марш, еще есть минут двадцать, если не больше.
   - А, ну тогда я могу еще немного попудрить носик, - развеселилась Марина.
   - Вот еще чего придумала, - сердито сказал он.
   - Да я пошутила! - она обернулась пред ним, требовательно поглядев на него. На ней было темно-синее пальто, сшитое специально для нее по заказу Виктора, полностью придерживаясь современной военно-морской моде, возвратившейся в очередной раз к форме конца XIX века. Длинная, сильно зауженная к низу юбка того же темно-синего цвета с серыми вставками, высокие сапоги на толстой подошве, из под воротника пальто проглядывался китель, неплотно скрытый полупрозрачным сиреневым шарфом, а голову венчал теплый берет из толстой шерсти, пропитанной сладковатым гидроизоляционным раствором. Марина заправила косу в берет, но она снова выпала, не желая находиться в заточении.
   - Оставь так, - сказал Виктор, поправляя берет.
   - Это выглядит не серьезно, - назидательно сказала Марина. - Я же все-таки надела форму, надо соответствовать.
   - Какие глупости. Ты же просто девочка, - усмехнулся Виктор, беря ее под руку, она перехватила его локоть и повисла на нем, желая задать свой ритм движения, но Виктор шел быстрее.
   - Я, между прочим, офицер, - гордо сказала Марина. - У меня даже знаки отличия есть, вот так!
   - Ага, офицер, - Виктор хмыкнул. Бросив взгляд на лацканы воротника шинели, где красовались стилизованные знаки отличия с отчеканенными черными дельфинами, когда они обсуждали это с Павлом, он предложил эту идею. - Знаменитая дельфинья рота.
   - Не рота, а флотилия, - рассмеялась Марина. - Тоже мне, моряк!
   - Хорошо, будет тебе флотилия.
   - Равняйсь! Смирно! - что есть мочи закричала Марина, когда они подошли к КПП. - У меня получается?
   - Ты бы так не орала, - погрозил ей пальцем Виктор. - А то нас не пустят.
   - А я ору как настоящий командир, разве еще что-то надо уметь? - удивилась она.
   - В принципе, для большинства этого достаточно, - согласился он. - Но не надо на них равняться.
   К ним подошел молодой мичман, лицо его было с трудом видно из-за высоко поднятого воротника. Он с удивлением оглядел их и взял пропуск у Виктора, отсканировав, он протянул руку к Марине, ожидая ее пропуск.
   - А у меня его нет, - ответила она.
   - Тогда я не могу вас пустить, - ответил он.
   - А разве настоящему морскому офицеру нельзя пройти? - возмутилась Марина, подражая голосам ее подруг в театре, когда они играли мужские роли.
   - А, вы тоже офицер, - улыбнулся мичман, разглядывая ее знаки отличия. - Черные дельфины.
   - Вы о нас еще услышите! - патетично воскликнула Марина.
   - Обязательно, буду ждать, - ответил ей мичман и вопросительно посмотрел на Виктора.
   - Под мою ответственность, - коротко ответил тот.
   - Хорошо. Только не задерживайтесь, слишком много..., - он замялся. - Сами понимаете, кого.
   - Понимаю. Мы уйдем раньше, - сказал Виктор.
   - А мой дядя - капитан самого большого кораблика! - горделиво сказала Марина, когда они уже прошли КПП.
   - Это авианосец, - поправил ее мичман. - Самый большой в мире и последний.
   - Да знаю я! Я же не дурочка! - Марина бросила на него возмущенный взгляд. - Я просто пошутила!
   - Так, давай успокаивайся, - строго сказал Виктор.
   - А, правда, это самый большой в мире?
  
   - Пока да, - хмуро ответил Виктор.
   - А разве он последний? Дядя Паша говорил, что еще в Китае остались?
   - Все верно, он просто не принимает их всерьез, а зря.
   - Тогда почему его отправляют на консервацию? Дядя Паша мне объяснял, но я не поняла.
   - Давай потом, когда выйдем на смотровую площадку, - прошептал Виктор, они уже подходили к пирсу, где столпилось много людей, приглашенных на прощание с последним авианосцем.
   - А почему на посту стоит офицер? - зашептала ему в ответ Марина. - Это же неправильно, да?
   - А потому что начальство любит, когда везде все красиво, - шепнул ей на ухо Виктор. - Чинопочитание, равные для равных, понимаешь?
   - Не-а, - честно ответила Марина.
   - Вот и хорошо, все, потом, поговорим.
   Рядом проехала наглухо затонированная машина, Марина успела рассмотреть лицо водителя, одетого, как и положено, в парадную форму. Они отошли влево, наблюдая за тем, как из этой машины выходят высокие чины, ежась от холода в адмиральских мундирах, с накинутыми на плечи пальто с золотыми погонами и обшитыми дорогими мехами воротниками. Марина с удивлением смотрела на это, дергая за руку Виктора, тот лишь морщил нос и молчал.
   - Ну, дядя Виктор! - возмутилась она.
   - Да чего тебе? Не видишь, начальство приехало.
   - А нам в школе говорили, что наш мир свободен от этих пережитков прошлого. А у них настоящие меха? Разве можно убивать животных на мех? Я думала, что это запретили уже сто лет назад!
   - Ну, не сто, - хмыкнул Виктор. - Это из старых запасов. Ты даже не представляешь, что есть на армейских складах, не на одно столетие хватит.
   Подъехала еще одна машина, из нее вышли сухопутные генералы в огромных несуразных фуражках, напоминавших круглый аэродром. Они обменялись рукопожатиями с адмиралами и спешно ушли все вместе под навес, не желая стоять под ветром.
   - А это кто? - не унималась Марина.
   - Это сухопутные, - Виктор криво усмехнулся, поймав такие же улыбки у стоявших рядом морских офицеров, с ненадлежащим видом наблюдавших за приездом высокого руководства.
   - А что они здесь делают?
   - Есть повод, - ответил Виктор, офицеры рядом тихо рассмеялись, кто-то добавил еще пару фраз, но Марина их не расслышала.
   - Я не понимаю.
   - Ой, замучила ты меня. Отстань.
   - Смотри, это же наши! - Марина разглядела сквозь толпу, как возле авианосца начинают выстраиваться члены команды, каждый согласно своему рангу.
   Она потащила Виктора через толпу, ничуть не смущаясь, что приходилось раздвигать плотно стоявшие ряды. Оркестр дал несколько залпов, судя по всему, церемония должна была начаться уже скоро. Они встали в первом ряду, справа осталась адмиральская ложа с широким навесом, остальные гости и приглашенная пресса стояли под натиском усиливавшегося бурана, беспрестанно потирая лицо и нос от назойливых атакующих белых мух. Оркестр заиграл марш, и началось парадное построение.
   Когда вперед вышел Павел, принимая доклады капитанов судов сопровождения, Марина радостно вскрикнула, но, почувствовав сильное сжатие руки Виктором, притихла. Ее взгляд бегал по всему пирсу, выискивая знакомые лица. Но все были почти одинаковые, серьезные вытянутые по струнке. Ее не особо интересовала сама церемония, марши слились в один однообразный бой литавр и басовый ритм тубы. Павел уже докладывал адмиралам, вперед подались репортеры, закрывая обзор, метель усилилась, было больно стоять против ветра, а головной корабль накрыла белая дымка, корабли сопровождения стояли уже на выходе из порта, и их не было видно, только слабо различимые силуэты, как призраки. Марина надела очки и стала снимать эту картину, она уже мысленно представляла себе, как будет штрихами зарисовывать себе ее в альбом, когда Виктор толкнул ее в плечо, показывая рукой налево. Она не сразу увидела то, что разглядел Виктор без интерактивных очков. На левом крае последнего ряда стоял высокий матрос и, нарушая дисциплину, чуть махал им рукой.
   - Серега! - радостно прошептала Марина и, сорвав берет, замахала ему в ответ, чуть ли не подпрыгивая на месте.
   - Ну, тихо ты, - сказал Виктор. - Он увидел, видишь, как заулыбался.
   - А я его пыталась разглядеть, но не смогла. Почему так? Я же и с увеличением смотрела, - расстроилась Марина.
   - Это потому, что иметь технику это еще не все, надо уметь ей пользоваться.
   - Вот, опять начинается, будешь мне нотации читать?
   - Нет, не галди. Смотри, адмиралы вышли к народу.
   - Мне это не интересно, - замотала головой девочка, стряхивая снег. - А мы сможем поговорить с дядей Пашей?
   - Нет, уже не сможем. Пойдем?
   - А разве все закончилось?
   - Нет, но сейчас будут произноситься речи, - Виктор с неодобрением поглядел на столбы, где по его прикидкам должны были быть установлены громкоговорители. - Зато мы дойдем до смотровой площадки, здесь все равно ничего не видно.
   Марина еще раз помахала матросу, и они нырнули в толпу. За спиной раздались зычные голоса, напоминавшие голоса командующих парадов из исторической хроники. Марина слушала их, разносившихся по всей акватории, усиливавшихся с завыванием ветра, и думала, почему они всегда звучат одинаково, словно это говорит всегда один и тот же человек.
   Они вышли на дорогу, Виктор повел ее под запрещающий знак, переходя пустую трассу в неположенном месте. Позади загремела музыка, забили яростно литавры. Казалось, что он вел ее наверх по склону напрямик, не разбирая дороги, но Марина чувствовала под ногами занесенную снегом тропинку, которой она никогда в жизни бы не разглядела, как и многие, уходя далеко в сторону, чтобы подняться наверх по отлогому склону вдоль автодороги. Через десять минут они были уже наверху, ноги загудели от крутого подъема, но она и вида не подала, усиленно показывая, что не устала. На смотровой площадке никого не было, здесь давно никто не чистил снег, и вокруг лежали первозданные барханы, напоминая застывшие морские волны. Виктор прокладывал дорогу вперед, как ледокол, старательно утаптывая наст, чтобы она не провалилась в снег.
   - Ну и место ты выбрал, - заключила она, оглядевшись. - Тут даже сесть негде!
   - Ничего, потерпишь.
   - А почему мы не остались там? Там же должно быть весело? - она ехидно сощурила глаза. - Тебе должно бы понравиться, разве не так?
   - Не так, - ответил он, подняв ее на скрытый под снегом каменный выступ, оставшийся после разрушения во время шторма каменной веранды, которую город так и не решился восстанавливать. - Стой на месте, а то вниз покатишься.
   - И не подумаю, не мечтай! - ответила она, показав ему язык. Вдали показались корабли сопровождения, они выстроились в строгую линию, застыв на месте, ожидая приказа. Марина смотрела на них через очки, рассматривая каждый на максимальном приближении, но все они были ей не понятны, будто бы броненосцы, выползшие из норы навстречу дикобразам, ощетинившимся иглами пусковых шахт ракетных комплексов. - А зачем столько кораблей? Разве авианосец сам не доплывет?
   - Может и не доплыть, посмотри, вон какой большой корабль, - Виктор чуть повернул ее влево, где уже сквозь белую пелену показался огромный нос авианосца, корабль медленно приближался, вставая посреди своих подчиненных, гротескно огромный, неповоротливый.
   - Но у него же есть самолеты, вон они, стоят на палубе. Я не понимаю, зачем строить такой корабль, который сам не может себя защитить?
   - А у него другая задача. Защищать его должны вот эти крейсера, топить подводные лодки, видишь два корабля с огромными тарелками?
   - Ага, они такие смешные!
   - Ничего там смешного нет. Вон тот, что дальше от нас, это корабль разведчик, вот мы сейчас с тобой тут стоим, а он это знает.
   - Да ладно? А зачем это ему? Что мы можем им сделать?
   - Это так кажется, что ничего. А навести орудия, уточнить координаты. К таким военным комплексам нельзя приближаться ближе, чем на десять километров, могут и уничтожить.
   - А разве сейчас идет война? Я вот не хочу, чтобы меня кто-то уничтожал, какое они имеют право?
   - Войны нет, но война возможна всегда, чтобы ты не слышала. Иначе нет смысла существования армии. Я знаю, вас в школе другому учат.
   - Ага! Больше никогда не будет войн, поэтому все мировые державы отказываются от содержания больших армий и еще какая-то чушь, я помню этот курс политологии.
   - Отказываются, но не все. Это пока лишь декларации, слышали уже не раз.
   - А этот корабль-разведчик сейчас нас слышит?
   - Не думаю, мы ему не интересны. А второй корабль занимается другой задачей, он, наоборот, мешает другим кораблям и подводным лодкам, на нем установлен радиоволновой комплекс подавления и имитации.
   - Чего? Ты попроще говори, а то забыл, с кем разговариваешь? Я этим никогда не интересовалась, у меня вообще по физике низший бал!
   - А это зря, стоит подтянуть. Ты помнишь, это же рассказывают в школе, как видят корабли?
   - Они слышат, - уверенно сказала Марина. - У каждого корабля свой акустический паспорт, а еще на них стоят транспондеры, вроде, я уже не помню.
   - Раньше стояли, сейчас другая система, но суть та же. На торговых кораблях нельзя ничего отключить. Когда корабль плывет, то все вокруг знают, что это за корабль, куда идет, и какой груз на нем.
   - А военные разве не так?
   - Не совсем так. Когда нет боевых действий, они отправляют положенные сигналы, но если понадобится, то они смогут прикинуться сухогрузом или танкером с СПГ. Это очень древняя технология, но она до сих пор работает.
   - А разве их не засекут со спутников? Как можно спрятать такую махину?
   - Можно и прячут. Все основные системы до сих пор работают в радиодиапазоне, ничего лучше пока не придумали, а фактическую картинку пока получат, пока обработают, а кораблей уже и след простыл, важно же получить точные координаты для ракетного удара, на абордаж никто не пойдет, время морских сражений закончилось. Вот смотри, подходит такой красавец к берегу, может даже стоять от него в сотнях километров, а боевую задачу на суше выполнит.
   - Но это же было раньше, сейчас вроде нечего делить, - пожала плечами Марина. - Дядя Паша говорит, что больше не будет войн, а про тебя говорит, что ты во всех видишь потенциальных врагов.
   - Не во всех, а только в тех, кто этого достоин. Понимаешь, война нужна людям. Это ты вряд ли узнаешь в школе, но, поразмыслив, поймешь.
   - А зачем она нужна? Я не понимаю, почему нельзя жить мирно?
   - Можно, но тогда не будет развития. Вспомни историю, все скачки развития человечества связаны с мировыми войнами. Если отбросить в сторону гуманность, то война - это стимул развиваться, стимул для научного прогресса.
   - А еще это помогает разрешить экономический кризис, - сказала Марина. - Мы это проходили недавно. Нам еще сказали, что сейчас, в нашем новом мире, этого не требуется, так как экономика построена на другой системе, и еще что-то, я не вникала.
   - Там и нечего вникать, потому что это лишь слова, а правда - вот перед глазами, - он показал на удалявшуюся эскадру, которую замыкали три противолодочных крейсера. - Это наш последний авианосец, а вот у наших потенциальных врагов их осталось по два, а то и по трое, но поменьше. А мы с этим надорвались, наша страна всегда болела гигантизмом. Помнишь, как объединили Кореи?
   - О, это было очень и очень давно! Мы это проходили. Так они вроде опять воюют.
   - Не воюют, а находятся в сложных отношениях, - ответил Виктор.
   - Но почему они опять рассорились?
   - Не они, их рассорили. У нас много таких регионов, куда вливаются огромные деньги, собираются толпы экспертов, созываются ассамблеи. Посмотри на Ближний Восток, на Среднюю Азию, хотели Китай развалить, пока не получилось.
   - Но зачем это им?
   - А иначе нельзя, что они тогда будут делать? Вот так все и получается. Кто-то решает, а кто-то должен подчиняться. Ты даже не представляешь, сколько в этом участвует людей, огромных компаний, это нельзя просто так прекратить, нельзя.
   - А как же "Мирный-3"?
   - А, это тебе Паша напел. Да, он в это верит, что наука объединит мир, стремление к познанию - вот истинная цель человека. Я в это не верю.
   - Я тоже так думаю, только ты дяде не говори, а то он расстроится. Я ему обычно говорю, что верю в это. А на самом деле люди как акулы, если нет рядом подходящей пищи, то они начнут рвать друг друга, - Марина задумалась, провожая взглядом эскадру, корабли таяли в слепом буране, всю свою мощь обрушившим на морскую гладь, тяжелые хлопья снега с трудом долетали до их высоты, опадая на склоне. - Нет, не так. Люди хуже. Я знаю, это так.
   - Почему хуже?
   - Потому, что люди готовы рвать друг друга не ради пищи, а просто так, потому что могут. Так и папа говорил, я часто подслушивала их разговоры по ночам с мамой, а сейчас я понимаю, что он был прав. Я это видела там, в Комбинате, здесь то же самое.
   - К сожалению, да. Но, пока есть мечтатели, как Павел, хоть он и не похож, но он настоящий мечтатель...
   - Тогда у мира есть надежда, - закончила она. - Я читала эту книгу. Марина выключила запись и сняла очки. - Пойдем домой, я хочу есть.
   - А ты звук тоже записывала?
   - Конечно же нет, - соврала она.
  
   30.
  
   Пришла весна, но никто и не заметил ее прихода, все также дули ветры, заметая мокрым снегом улицы, день не торопился начинаться, часто прячась за угрюмым серым небом, поэтому казалось, что еще слишком рано. Уставший за зиму город не хотел просыпаться, потливая толкучка проспавших граждан, спешащих на свою бесполезную службу, не замечая, как в короткие моменты небо прояснялось, выпуская на свободу первые теплые лучи.
   Старая привычка, садиться в поздний автобус, сменилась осознанным желанием вставать пораньше, Марина приезжала в школу одна из первых, за полчаса до занятий. Что-то менялось в жизни, незаметно, малыми шагами приводя ее к новой, полной непонятных чувств и переживаний, к взрослой, но еще не лишенной детской открытости и честности жизни. Она вновь жила с дядей Виктором, Павел находился в длительной командировке, из которой он вернется ближе к лету, но зато уже полностью свободным человеком, а что будет дальше, она не думала. Наскоро собравшись утром, она убегала в школу, часто завтракая на ходу, целый день пропадая в школе, оставаясь там до самого вечера, просиживая в библиотеке или вместе с овечками на репетициях, где она заняла почетное место критика, отпуская часто язвительные комментарии в адрес актеров.
   Оля так и не вернулась из Европы, по правде, оказалось, что ее родители ускорили переезд, может, поэтому они и отпустили ее на Новый год с Мариной. Они часто общались, созваниваясь почти каждый день, но все больше молчали, не зная, что сказать друг другу, расстояние стремительно разделяло их, открывая окно бесконечности одиночества, незримо следующего за подростками. Как ни старалась Марина занять себя, упорядочить свою жизнь, беря пример с дяди Виктора, но она чувствовала эту пустоту, ей хотелось чего-то, но она не могла понять что именно.
   Часто в компаниях подруг, таскавших за собой как ручных собачек своих кавалеров, она скучала. Ей все пытались навязать кого-нибудь, но она так смеялась, не умея и не желая принимать нелепые ухаживания, граничащие с самолюбованием, что Сирена стала называть ее неисправимым синим чулком. Постепенно она видела, как отдаляется и от них, разница в возрасте была не столь уж большой, всего год или около того, но эта разница играла существенную роль, девушки уже перешли в ту часть взрослой жизни, которая была еще слишком далека от нее. Но ее это не сильно расстраивало, она видела, насколько они разные, но им все равно пока было весело вместе, хотя каждая предчувствовала, что скоро это время пройдет.
   Самым трудным временем были выходные, она не знала, куда себя деть. В первой половине дня она пропадала на набережной, через силу заставляя себя бегать, было в этом стремлении что-то мазохистское, ей нравилось истязать себя, медленно воспитывая привычку. На второй месяц она уже на автомате одевалась и, проскальзывая в коридор, тихо уходила. В целом, она старалась не привлекать к себе внимания, дядя Виктор на неделе уезжал в короткие командировки, как он говорил, затыкать дыры, а Лена смотрела на нее с той же заботой, но не было в ее взгляде искренности, как казалось Марине. Она много раз видела, как Лена подолгу собирается, нанося на лицо атакующий грим, и пропадала до позднего вечера, а то и возвращалась утром, когда Марина уходила в школу. Эти встречи были особо неприятными, Лена с вызовом смотрела на Марину, а ей хотелось в этот момент провалиться сквозь землю. Это было почти всегда, как уезжал дядя Виктор, Марина даже хотела ему об этом сказать, один раз попыталась начать разговор, но, увидев, как стало сереть его лицо, как он старел на глазах от каждого ее слова, умолкала, глупо отшучиваясь, а он смотрел на нее и молчал, в глубине души понимая, что она хочет ему сказать.
   Дома никого не было, Лена еще не вернулась, а Саня был на учебе, его усиленно готовили к поступлению на будущий год в юридическую академию. Виктор был от этого не в восторге, но, как показалось Марине, он давно бросил этот вопрос, устав спорить с женой. В школу было не надо, начались скоротечные каникулы, половину из которых она уже провела в школьной библиотеке, закрыв несколько хвостов по гуманитарным дисциплинам. Марина стояла посреди своей комнаты, медленно соображая, чем заняться. Еще было рано, чтобы идти на набережную, она бегала ближе к полудню, на улице была метель, и совсем не хотелось выходить из теплой квартиры. Достав из шкафа сундучок с косметикой, подарок овечек на день рождения, Марина поставила его на кровать и села рядом.
   Краткий курс обучения make-up, беспорядочно и суетливо проведенный овечками, начисто улетучился из ее головы. Она смотрела на все это роскошество цветов, непонятных банок, корректоров, кремов, не зная, с чего начать. Схватив первую попавшуюся тушь, она стала густо красить ресницы, косо поглядывая на себя в зеркало. Пышные ресницы стали толще, сильно почернели, неестественно выделяя глаза. Вид был настолько смешной и ужасный одновременно, что она дико расхохоталась и, схватив черный карандаш, нарочито небрежно обвела глаза. Затем последовали тени непонятного темно-лилового цвета, первый попавшийся тональный крем, отбеливший ее кожу до мертвенной белизны, в довершении губы она измазала красной помадой, долго причмокивая, отпуская своему пугающему отражению в зеркальце страстные воздушные поцелуи. Она вскочила с кровати и встала у зеркала шкафа. Да, для такой красоты требовался и соответствующий наряд, выхватив из шкафа короткое платье, подаренное Агнетой, Марина стянула с себя домашний костюм и надела его.
   Платье было ей немного большим, но к лету должно было быть в самый раз. Короткое, открывающее ноги, но не доходящее до пошлости, легкое, из тонкой полупрозрачной розовой ткани с круглыми чашечками, выгодно подчеркивающими уже начавшую наливаться соком молодую девичью грудь, открытые плечи на тонких бретельках дополняли беззаботность образа, придавая ей слегка кукольный вид, так прочно вошедший в современную моду снова. Марина придирчиво осмотрела себя, ей не нравились свои слишком худые ноги, тонкие руки, а сделанный макияж придавал ей совсем не живой образ. Она скорчила глупую физиономию и сделала фото в зеркале. Фото она тут же отправила всем без разбора, потом только сообразив, что оно ушло и Павлу с Виктором. Предвкушая бурю эмоций с их стороны, особенно дяди Виктора, она села на кровать, с едкой ухмылкой разглядывая себя в зеркале.
   Виктор откликнулся первым: "Рожу вымой, выглядишь, как страшила, а в остальном неплохо, но оно тебе мало".
   Марина представила его лицо, когда он смотрел на ее фото, пытаясь угадать, где он сейчас? "Ничего ты не понимаешь, так сейчас модно! А ты где?"
   Виктор: "Сижу на совещании, скоро усну. Кто дома?"
   Марина помедлила, но написала: "Только я".
   Виктор: "Ясно. Потом еще поговорим, мне пора, моя очередь".
   Марина: "А ты скоро приедешь?"
   Виктор: "Надеюсь, но что-то не видно конца. Не скучай. Бегать пойдешь сегодня?"
   Марина: "Да! Правда я в прошлый раз замерзла!"
   Виктор: "А ты без фанатизма. Я вот подумал, грим свой не смывай, может, мороз напугаешь".
   Марина: "ой, как смешно! А я и не собиралась его смывать, вот еще!!! Представляешь, какие лица будут у людей?"
   Виктор: "Потом расскажешь, все, пока".
   Марина: "Пока! Удачи!"
   Она подождала, что он ответит, но Виктор уже вышел из сети. Больше никто не откликался, наверное, все еще спали. Не раздеваясь, она пошла на кухню, решив еще раз позавтракать перед пробежкой. Обнаружив у себя зверский аппетит, она съела почти всю помаду, ощущая на языке приторный вкус парфюмерной отдушки. Она представила перед собой подружек, громко чмокавших перед зеркалом в туалете, когда они прихорашивались перед "выходом в свет", ей стало противно, она сунула в рот большой кусок соленой рыбы, поперхнулась и стала кашлять. В зеркальной дверце холодильника отразилось ее лицо, искаженное терпким соленым вкусом рыбы, она себе не понравилась, захотелось все немедленно смыть, она уже пошла в ванную, где Лена хранила в шкафчике возле зеркала косметику и всевозможные смывки, назначения которых Марина так и не выучила, но остановилась у входа. В комнате попискивал от входящих сообщений планшет, а если она начнет сейчас все смывать, то провозится слишком долго и никуда не пойдет.
   Девчонки закидали ее сообщениями, каждая советовала что-то изменить в ее образе. Сирена предлагала усилить контур бровей, Марина взяла наугад карандаш и пририсовала резкие стрелки, Маша настаивала, что лицо следует украсить рисунком, накидывая примеры с последних показов мод, Свете не нравился выбор цвета помады, она считал его старомодным. Марина устала читать их советы, подошла к зеркалу и нарисовала на левой щеке улыбающегося кита. Отправив новое фото всем, она начала переодеваться. Планшет взорвался от новых сообщений, она мельком взглянула на них, быстро пролистывая очередные советы, чуть не пропустив сообщение от Агнеты.
   Агнета: "Выглядишь как шлюха, ты в тренде, поздравляю".
   Марина: "Я знаю, сейчас пойду народ пугать на улице!"
   Агнета: "Смотри, будут приставать, посылай всех к черту!"
   Марина: "Да кто ко мне приставать будет? Не смеши!"
   Агнета: "Будут-будут, понаблюдай за мужиками, это весело. Ты завтра что делаешь?"
   Марина: "Ничего, как и обычно. А ты приехала?"
   Агнета: "Да, завтра мои куда-то сваливают, можем сгонять в старый город, пойдешь?"
   Марина: "Конечно, пойду!"
   Агнета: "Надо только одежду другую, твой детский костюмчик с дельфинами не подойдет".
   Марина: "У меня где-то валяется комбинатовская роба, я ее так и не выкинула".
   Агнета: "Самое то, там все в такой ходят. Вечером спишемся, давай, иди, насилуй свои мышцы"
   Марина: "А как тебе платье?"
   Агнета: "Платье супер, я же выбирала!"
   Затрещал магнитный замок, Марина бросилась к двери, не желая предстать перед кем-нибудь в одном белье. Наскоро натянув на себя спортивный костюм, она вышла, пришел Саня.
   - О, привет, - сказал он, разглядывая ее. - Куда собралась такая красивая?
   - Бегать! А что? Хочешь меня куда-нибудь пригласить? - спросила она, пародируя жеманную игривость Светы, когда она общалась с парнями. Саня сразу повелся на эту игру, Марина от удивления вздернула брови, отчего нарисованные стрелки приняли более чем угрожающий вид.
   - Давай, я был бы рад, - ласково сказал он, пристально смотря ей в глаза.
   - Я подумаю, - Марина не распознала его взгляда, Саня пристально следил за ее движениями, пока она собиралась, сильно смущая. - Ты чего?
   - Да так, ничего, - хихикнул он. - Ты стала такой взрослой.
   - Фу, глупости! - она схватила рюкзак и пошла к двери, он поймал ее за руку, приближая к себе.
   - Как насчет завтра? - шепотом спросил он.
   - Чего завтра? - удивилась она.
   - Пойдем куда-нибудь завтра?
   - Ты меня что, на свидание зовешь? - ухмыльнулась она, отводя его руку.
   - Может и так, как ты захочешь, - ласково ответил он. От его слов ей стало и смешно и что-то непонятное пробежало по телу.
   - Я подумаю. Завтра не могу, у меня дела. Пока!
   Выбежав из подъезда, она потрогала свои уши, они горели. Обдумывая его слова, она и не заметила, как села в автобус, больше половины пути разбирая на слоги их разговор. Раньше он на нее так не смотрел, что же изменилось? Неужели Агнета была права, и этот маскарад так действует на мужчин? Она осмотрелась, ощутив себя как на витрине, пара десятков глаз бесцеремонно рассматривали ее, сидевший напротив моложавый мужчина улыбался ей и перед выходом слегка дотронулся до ее руки, передав свой контакт.
   - Позвони мне, я тебя не обижу, - сказал он, неприятно улыбнувшись.
   Она даже не стала смотреть его данные, с гневом поместив его в blacklist. Ей стало тошно от их взглядов, она попыталась каждому ответить, подолгу смотря в глаза, но они воспринимали это иначе, чем она думала, принимая за игру. Не выдержав, она встала у двери спиной ко всем, нервно ожидая свою остановку.
   С ней вышел один мужчина, она мельком взглянула на него и быстро пошла в сторону набережной, но он окликнул ее.
   - Подождите, пожалуйста, - попросил он.
   - Чего вам надо?! - гневно воскликнула она, разворачиваясь и намереваясь ударить его ногой, если только он попробует дотронуться до нее хотя бы пальцем.
   - Не злитесь, - мужчина был неприметный, его лицо с трудом запомнишь в толпе, грустные серые глаза и, пожалуй, все, что было в его облике. Он не смотрел на нее, как другие, он смотрел на нее с сожалением и грустью. - Вот, сотрите это со своего лица, поверьте, вам это не идет.
   - Откуда вам знать? Вы кто такой? - возмутилась она, но взяла протянутую пачку салфеток.
   - У меня дочь, старше вас. Не спешите, это вам ни к чему.
   - Я просто хотела попробовать, - неожиданно для себя стала она оправдываться. - Это же ничего не значит, правда же?
   Он отрицательно помотал головой и слабо улыбнулся, потом повернулся и ушел через дорогу. Она долго смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду. Зачем он вышел, если ему не надо было на набережную? Она попыталась вспомнить, где она могла его видеть, но ничего не приходило в голову.
   В раздевалке она с ожесточением стерла с себя весь макияж, лицо облегченно задышало, покрываясь еле заметным румянцем. Бежать было легко, внутри нее все клокотало от злости и непонимания, и это придавало сил. Она пробежала вдвое больше своей обычной нагрузки, и вредный браслет ни разу не предупредил ее, что она устала, поздравив в конце тренировки, что она перешла на новый уровень.
  
   31.
  
   На следующий день в полдень Марина стояла у подъезда дома, где снимал квартиру Павел. Улизнув рано утром из дома, когда Лена еще спала, она пришла домой накануне под вечер, перебросившись с Мариной дежурными фразами, и закрылась в своей комнате. Вернувшись в старую квартиру, Марина облегченно вздохнула и просто целый час лежала на своей кровати ни о чем не думая. Откопав в шкафу запрятанный комбинатовский костюм, она долго не решалась его надеть, ей казалось, что как только она снова наденет его, то все вернется. Костюм лежал на полу возле окна, весь мятый, с еще не выветрившимся запахом дешевой синтетической ткани. Она разложила его на кровати, смотря сверху вниз, он показался ей слишком большим, воспоминания о том, как она буквально утопала в нем, куда-то исчезли, и теперь, после почти года свободной жизни, она ничего не могла вспомнить, или не хотела вспоминать.
   Надев костюм, она поняла, что подросла. Куртка уже не висела на ней, как на вешалке, конечно же, костюм был еще велик, но ей даже понравилась эта свобода внутри него, и можно было не бояться, что ты его испортишь - хорошо, что она его не выкинула. Она долго вертелась перед зеркалом, рассматривая себя новую, именно новую, себя в прошлом она уже не видела, пугливую, худую - это было давно и больше никогда не повторится. Грубая ткань не жгла ее кожу, как ей приснилось под утро, в карманах она нашла забытые шапку и варежки, которые были ей теперь впору. Ей захотелось снять себя в зеркале и отправить дяде Павлу и Виктору, чтобы они посмотрели на нее, как она изменилась, но вовремя себя остановила, Агнета предупреждала ее, что не стоит никому рассказывать об их мероприятии, а то будет слишком много проблем. Марина сделала фото и положила планшет в прихожей, браслет завибрировал, Агнета сообщала, что скоро подойдет.
   - Привет, - Агнета встала перед Мариной, ее было не узнать, безликий темно-коричневый костюм с толстыми ватными штанами, такая же бесформенная куртка, на лице не было и тени косметики, а побелевший шрам отлично дополнял этот образ.
   - Привет, - Марина с удивлением осмотрела ее, у них были одинаковые ботинки с огромной подошвой, жутко тяжелые, но в них можно было делать что угодно, не боясь повредить ногу.
   - Классный наряд, - похвалила ее Агнета. - Вам там такие выдавали?
   - Ага, там все в таких ходят. А у тебя, откуда эта роба?
   - Пойдем, а то на нас уже пялятся, - она кивнула на прохожих, стоявших впереди них и что-то обсуждавших.
   - Пошли, - согласилась Марина.
   Пока они шли к остановке, Марина ловила на себе удивленные, а иногда даже раздраженные взгляды, некоторые смотрели на них с открытой враждебностью, кто-то качал головой. Агнета неприятно улыбалась каждому, обнажая идеально белые зубы, как волчица обнажает клыки перед тем, как броситься на врага, чтобы разорвать ему глотку. Они сели в автобус, Марина никогда не ездила на нем, центр города сменялся деловой частью с огромными небоскребами, вылитыми из стекла и бетона, разукрашенные по-старинке зелеными технологиями ветвистых лиан, выполнявших большей частью декоративную функцию, не способные обеспечить электричеством даже сигнальное освещение всего здания. Собственно в этом не было никакой необходимости после отработки технологии термоядерного синтеза, утилизированной энергии было столько, что смысла в развитии альтернативной энергетики не было. Разглядывая эти здания, Марина обрывками вспоминала краткий курс истории прогресса, вставленный в общую сетку непонятным образом, нелепо торчавший в общей массе вялотекущих предметов. Деловой район сменился жилыми комплексами, каждый представлял собой отдельный микрорайон, выполненный в своей цветовой гамме, но постепенно они все слились в один большой бетонный массив, где проживало более пяти миллионов человек.
   Агнета сидела рядом и, казалось, спала. Глаза ее были полуприкрыты, а с лица не сходила злобная усмешка. Она следила за группой мужчин, сидевших впереди и без стеснении обсуждавших их.
   - А ты рядом живешь? - спросила Марина.
   -Что? - спросила Агнета.
   - Ну, ты так быстро дошла до меня, ты рядом живешь, да?
   - А, ты об этом. Да, в соседнем квартале. Такие высокие башни с тарелкой наверху.
   - Ого, я всегда хотела туда попасть. А что это за тарелка?
   - Бассейн, - зевнула Агнета. - Нечего там делать, клоака высокого статуса.
   - Почему клоака? - удивилась Марина.
   - Потому что люди там живут - полное говно, - спокойно ответила Агнета и показала впереди сидящим мужчинам неприличный жест рукой. Кто-то из них рассмеялся, а двое мужчин побагровели от злости. - Видишь этих мудаков?
   - Вижу, а что с ними?
   - Они нас делят, кто кого будет трахать, - усмехнулась Агнета.
   - Я не поняла, это еще почему? - возмутилась Марина, повышая голос.
   - Потому, что они думают, что мы шлюхи Старого города. Смотри, идут два придурка.
   К ним подошли краснолицые мужчины, одеты они были вполне прилично, но отекшее лицо и заплывшие глаза впрямую указывали на их невысокий социальный статус.
   - Ты это нам показала? - рявкнул на Агнету тот, что был слева.
   - Что вам нужно от нас, лицо мужского пола? - спросила Агнета.
   - Ты как со мной разговариваешь? - зашипел он. - Я вот тебя сейчас сдам гвардейцам, поняла?
   - Слушай ты! Что ты нам тут угрожаешь? Еще одно слово и я сама вызову гвардейцев, а тебя и твоего вонючего кобеля привлекут за публичное домогательство к несовершеннолетним и к лицу, не достигшему еще половой зрелости! - Марина вскочила с места, крича ему это в лицо. - Пойдешь у меня по этапу, мразь! Вали отсюда, кобель вонючий, пока тебя не отправили мусор сортировать на ТБО!
   Мужчины опешили от ее крика, второй потащил своего друга обратно, он упирался, но только лишь пыхтел, не в силах ничего ответить. Агнета громко хохотала, смотря то на них, то на раскрасневшуюся от гнева Марину.
   - Это тебя там научили так ругаться? - сквозь смех спросила Агнета.
   - Ага, - Марина глубоко вдохнула и села на место, изображая сдувшийся шарик, моментально вернувшись в веселое расположение духа, она захохотала вместе с Агнетой. Они смеялись до тех пор, пока группа мужчин не вышла на ближайшей остановке.
   - Ну, ты сильна, - Агнета вытерла слезы.
   - Да ладно, я почти все забыла. Видели бы меня мои дяди, ха-ха-ха! Они-то думают, что я так не умею!
   - Сомневаюсь, на дураков они не похожи. Мне они понравились.
   - Я помню, как ты с ними танцевала, - усмехнулась Марина.
   - А что? Им тоже понравилось. Про половую зрелость ты, конечно, дала, умора просто!
   - А что такого, разве это не так называется?
   - Нет, конечно же!
   - А как же? Вот Оля бы точно вспомнила!
   - Ну, Оля, ха-ха! Оля бы не посмела бы и слова сказать в такой ситуации, задрожала бы, как лист на ветру.
   - Скажешь тоже, лист на ветру. Где ты берешь это старье?
   - А ты? "Вонючие кобели"!
   - Это я в комбинате наслушалась, там еще и не такое говорили наши воспитатели.
   - Понятно. Слушай, то, что ты назвала половой зрелостью, называется "Минимально допустимый возраст для вступления в половые отношения гражданина с представителями других полов, роботоантропоморфной техникой и иными аппаратами и средствами, разрешенными для гражданского населения". Вот так это звучит.
   - А, да, вспомнила. Я когда этот тест сдавала, то выбирала всегда самое длинное наименование.
   - Самый верный метод, но все так и пишется.
   - А зачем так писать? Разве нельзя нормальным языком?
   - А они иначе не умеют, видела бы ты этих людей, тогда бы у тебя не осталось вопросов. О, наша остановка, выходим.
   Они вышли у входа в парк, на потрескавшейся от времени гранитной плите виднелась потемневшая надпись: "Природный заказник "Дубрава". Огромные чугунные ворота с коваными листочками и цветами, окрашенные в густой черный цвет, невысокий кованый забор на бетонных балках, как бы неумело облицованных гранитной мозаикой, все это создавало вид забытого прошлого, предлагал посетителю отправиться в путешествие во времени. Внутри парка было безлюдно, наспех убранные аллеи, наполовину заваленные снегом, с трудом проглядывалась узкая лыжня, опоясывающая часть парка, не заходя сильно вглубь, по периметру были расставлены яркие флажки с номерами. Они подошли к раздевалкам, к стене был прислонен плакат с лыжником и приглашением, участвовать в забеге, рядом лежали засыпанные снегом флаги на длинных флагштоках.
   - Давай свой браслет и наушник, - приказала Агнета.
   - А как же без них? - удивилась Марина, но отдала ей.
   Агнета вошла внутрь, пряча их браслеты в камере хранения. Вернувшись, она показала Марине пластиковую карточку с номером, такие часто раздавали в школах небольших городов, у Марины была такая раньше, пока она не попала в комбинат.
   - Нам этого хватит. Ты чипованная? - спросила ее Агнета.
   - Не-а, папа был против, поэтому я должна всегда носить браслет.
   - И я должна, хоть и чипованная, - Агнета закатала рукав и показала на темную точку чуть ниже запястья. - Он сам по себе не работает, только если попасть в зону максимального поля, тогда меня засекут.
   - Кто засечет? - удивилась Марина.
   - Система, кто же еще. А, я тебе не сказала, так вот в старый город без сопровождения взрослых несовершеннолетним ездить нельзя.
   - А какое им дело?
   - А такое, чтобы мы не попадали под негативное влияние. Стуканут родителям, а ты потом оправдывайся. Я в первый раз чуть не попалась, пришлось на ходу легенду выдумывать, а эти дураки и поверили. Видишь вот этот столб? - она показала на фонарный столб рядом с ними.
   - Ну, вижу, фонарь как фонарь, - пожала плечами Марина.
   - В каждом столбе стоит сканер, он завязан в общую систему слежения. Ты что, разве это еще не проходила?
   - Не-а, вроде нет, - пожала плечами Марина.
   - Это называется "Контур безопасности". Каждый гражданин находится под защитой Системы, если с ним что-то случится, то Система отреагирует мгновенно и спасет жизнь человека. Вот это тебе будут рассказывать долго и занудно. А на деле это означает, что каждый твой шаг известен. Раньше ставили везде камеры слежения, они и сейчас есть, но большая их часть находится в радиодиапазоне, поэтому они видят все.
   - Да плевать я хотела! - с чувством сказала Марина. - Пусть смотрят, что они там увидят?
   - Ну-ну, - усмехнулась Агнета. - Потом узнаешь, каково это. Идем, а то нам долго топать.
   Она повела ее вглубь леса. Дорога неожиданно кончилась, они шли по глубокому снегу, часто проваливаясь в него и дико хохоча от этого. Через полчаса они обе устали и пробирались сквозь чащу молча, тяжело дыша. Лес кончился, и перед ними открылась заброшенная дорога, а вниз уходила тонкая тропа, параллельно которой шла огромная труба с порванной изоляцией, часть бетонных опор разрушилось от времени, и труба провалилась вниз, открывая черный зев в жутких трещинах. Они спустились на тропу, на удивление, здесь было не много снега, идти было довольно легко, будто бы кто-то специально утаптывал ее.
   - А что это за труба? - спросила Марина.
   - Это бывшая теплотрасса. Там, - Агнета махнула вправо в сторону дороги. - Там находится заброшенная теплостанция, ей уже лет 200, если не больше. Мне так кажется, а по этой трубе шла горячая вода. Я когда первый раз здесь была, потом специально в библиотеке стала искать, это называется теплотрасса, тут даже люди жили.
   - А зачем?
   - Потому, что больше негде было. Это было давно, в XX веке. Здесь тепло, не знаю, уж как они тут жили, но я даже видела фото в архивных файлах. Они такие смешные, меня потом долго спрашивали, почему я этим интересуюсь, а я как раз писала работу по социальному дну, ну таких, как ты, твои же родители были в самом низу?
   - С точки зрения уровня дохода - да, но там были хорошие люди, добрые и умные, - ответила Марина, ничуть не обидевшись на слова Агнеты. - А почему ты назвала жителей своего дома говном?
   - Потому, что они точно такие же, как и мои родители.
   - Ты так не любишь своих родителей?
   - Я их ненавижу. Знаешь, чем они занимаются на своих конференциях или как они их называют, эм, неформальные встречи. Знаешь?
   - Нет, обсуждают что-то, наверное.
   - Это для прессы, пару часиков. А потом все собираются в дорогом отеле, закинутся всякой дорогой дурью и трахают друг друга.
   - Да ладно, ты откуда знаешь?
   - Знаю. Они как-то забыли и оставили свои аккаунты включенными. Я пошарила по домашней сети и нашла видео с их "конференций". Я там и папу видела, и маму, как они с другими сношаются. Главное, я не понимаю, зачем надо это снимать? Вот хочется заниматься всей этой дрянью, занимайтесь, но для чего снимать? Чтобы потом пересматривать?
   - А они там со всеми? - Марина округлила от удивления глаза.
   - Конечно, и мужики с мужиками, и наоборот. Мы же должны быть толерантны ко всем, не так ли?
   - Нас этому учат, но почему я должна их уважать?
   - Ты что, против?
   - Ну, конечно, ты что, хочешь тоже также? - спросила Марина, они переглянулись и хором ответили. - Нет!
   Вдали показалась укатанная ледяная горка, девчонки, не сговариваясь, побежали к ней, с трудом удерживая равновесие на льду. Первой упала Агнета и, чтобы Марина ее не обогнала, подсекла ее левую ногу рукой. Они вместе скатились вниз, врезавшись в заснеженную бетонную опору.
   - Так нечестно! - возмутилась Марина, обдав ее снежной шапкой сверху.
   - А кто сказал, что будет честно? - Агнета повалила ее на снег. Они так боролись некоторое время, пока не устали.
   - Есть охота, - сказала Марина, лежа на спине глядя на посветлевшее небо, яркое солнце грело лицо, и не хотелось больше никуда идти.
   - Мне тоже, но это будет еще не скоро. Мы еще и полпути не прошли, - Агнета покопалась в кармане куртки и вытащила два батончика, один она протянула Марине. - Держи, я дома больше ничего не нашла.
   - Спасибо, - Марина взяла сладкий витаминизированный батончик, такие часто давали в комбинате. - А я думала, что вы такое не едите.
   - А, понятно, не моего уровня, - усмехнулась Агнета. - Ты даже не представляешь, какую дрянь они едят, кстати, дорого стоит.
   - Да, у всех свои проблемы.
   - И не говори, не жизнь, а каторга.
   Быстро справившись с батончиками, они синхронно поднялись, как пружинный механизм, пародируя механических кукол из политехнического музея, отрывисто двигая прямыми руками и вертя головой.
   - А у тебя было уже? - спросила Марина, пародируя робота из такси.
   - Что было? - переспросила Агнета.
   - Ну, это, ты уже была с парнем? - Марина вся покраснела и вскочила.
   - Было, - буднично ответила Агнета.
   - И как это?
   - В целом, неплохо, но мне кажется, что этому слишком много уделяют внимания, оно того не стоит. Это же животная потребность, а я считаю себя человеком, помнишь теорию о перераспределении энергии?
   - Помню, но мне кажется, что это все неправда, - засмущалась Марина. - У меня такого не было.
   - Так ты еще маленькая, вот и не было, а как приспичит, да так, что аж зубы сводит, то поймешь. Я в такие моменты начинаю что-то делать, я так сдала физику, убивала себя несколько дней. Ты знаешь, работает, но перегибать нельзя, надо иногда и удовлетворить свое внутреннее животное, а то оно тебе отомстит. Слушай, они такие смешные, прямо настоящие бабуины, гордые такие, обрубок свой вперед выставят, короли прямо! - Агнета расхохоталась, но, увидев, что Марина не понимает и стоит вся красная, перестала. - Я тебе скажу только одно - главное, когда захочешь, найдешь парня, это вообще не проблема, только кивни, эм, о чем я, а! Главное - не заржать!
   - А что это очень смешно? - удивилась Марина. - Мне казалось, что это очень...
   - Личный и интимный момент, - закончила за нее Агнета. - Это на уроках сексуального воспитания рассказывают. А в действительности, это очень смешно, поверь мне!
   - А ты только с парнями? Ну, я имею в виду, что сейчас рекомендуют попробовать все, чтобы определиться, и все такое.
   - Да ну вот еще! Фу, гадость! - воскликнула Агнета, они переглянулись с Мариной и хором крикнули. - Гадость!
   Они побежали вниз по склону, дорога была скользкая, но гораздо ровнее, без внезапных кочек, поэтому часть пути они проскользили, как на коньках.
   - А я недавно писала работу на эту тему, - задыхаясь, сказала Марина. - Про то, как важна открытость, что только развитое общество может быть свободным от предрассудков.
   - Меня сейчас стошнит! - возмутилась Агнета. - Я бы всех защитников отправила бы на Марс, в одну сторону.
   - Как ты сдала этот курс?
   - А я его еще и не сдала, я, как начинаю, так меня выворачивает, серьезно, бегу в туалет и начинаю блевать.
   - У меня есть ответы на тесты, - таинственно сказала Марина. - Я проверяла, большая часть верная.
   - Дай их мне! - с жадностью сказала Агнета. - А то мне эта дрянь весь рейтинг портит. Суки, даже вызывали родителей, чтобы они со мной поговорили, есть подозрения, что я гомофоб! Так я и есть гомофоб и, вообще, всех ненавижу!
   Последнюю фразу она так громко прокричала, что зазвенел воздух вокруг. Девчонки переглянулись, ожидая ответа, но все было тихо, шелестел рядом лес, поскрипывала на ветру неизвестно кем выдранная оболочка трубной изоляции, торчавшая вверх как парус на утлом судне.
   - Может, не стоит так орать? - предложила Марина. - А то ты у меня браслет забрала, а идешь и орешь во все горло.
   - Да, не стоит, - согласилась Агнета. - А то мы уже скоро выйдем из мертвой зоны, здесь пока еще не берут сканеры. Так ты мне дашь ответы на тест?
   - Да, конечно, дам, мне не жалко. Их Тимур оставил, помнишь, я с ним еще на тот выпускной пришла?
   - А, эта страшила.
   - Ну да, он не красавец.
   - Он страшила и все, что тут обсуждать.
   - Ну и что, зато парень нормальный. А как ты, я вот подумала, а как мы объясним, что наши браслеты лежат в камере хранения, а мы долго ими не пользуемся? Это же тоже отслеживается, дядя Виктор, конечно, ничего не спросит, он в этом плане надежный, ему можно все доверить.
   - А это тот, что пониже, мощный такой?
   - Ага, Ромку помнишь?
   - Ромку я помню, - сказала Агнета, Марина заметила, что кожа у нее на скулах чуть покраснела. - Твой родной дядя, как мне показалось, очень дотошный, он это точно увидит.
   - Так что делать?
   - А ты скажи, что мы с тобой взяли напрокат лыжи и катались весь день, а браслеты и остальное положили в камеру, чтобы не потерять. Похлопаешь глазками, сделаешь невинное непонимающее личико, ну, ты же это умеешь.
   - Вот так? - Марина остановилась и стала хлопать пышными ресницами, изображая полную безмятежность глупости.
   - Ага, - Агнета приняла тот же вид, добавляя в образ еще немного подростковой обидчивости.
   - А как ты объяснишь? Тебя же должны засечь, чип сработает около столба, так же?
   - А я скажу, что мы с тобой ушли на дальний край леса, прокладывать новую лыжню, все равно никто проверять не будет.
   - А ты знала, что наша директриса из комбината? Она мне даже свой чип показала, - Марина ткнула себя в локтевой сгиб пальцем.
   - Ах, вот оно что, ну теперь понятно, - задумчиво проговорила Агнета и добавила, видя недоумение на лице Марины. - Мне отец как-то говорил, что наша директриса прыгнула выше головы, что у нее есть высокий покровитель.
   - Не понимаю.
   - А что тут непонятного? Есть внутреннее мнение, что всех выпускников комбината и подобных учреждений нельзя продвигать, это заложено в системе.
   - Но почему? Разве они хуже остальных?
   - Конечно, хуже. Сама все увидишь. Вон, уже почти дошли, видишь впереди овраг? Пройдем его, а там уже и первые кварталы старого города начинаются.
   Тропа определенно не была заброшенной, в овраге кто-то техникой выровнял снег, проложив коридор с полутораметровыми снежными стенами. Если бы его не было, то они бы не смогли его пересечь, провалившись в снег с головой. Подъем наверх был сложнее, чем она думала, ноги ужасно скользили, один раз они даже вместе съехали вниз на дно, Марина расцарапала себе щеку, она неприятно ныла и сильно чесалась.
   - Ничего, как раз подойдет для камуфляжа, - сказала Агнета, вытерев кровь салфеткой с ее щеки.
   Они выбрали другую дорожку и долго поднимались, сильно забирая влево. Поднявшись, они остановились, чтобы отдышаться, и не сразу заметили, как к ним идут двое людей, мужчина среднего роста в простой серой куртке и женщина в длинном черном пальто. Вся одежда была старомодная, они совсем не походили на городского жителя, привыкшего к динамическим цветам и сильной зауженности в местах, где предполагалась талия, которая, не смотря на всеобщую любовь к спорту и болезненному культу тела, была не у всех.
   - Добрый день, - поздоровался с ними мужчина, Агнета одними губами прошептала ругательства, он сделал вид, что не заметил. Марина с удивлением смотрела на него, а он пристально глядел ей в глаза. Это был тот самый мужчина из автобуса, вышедший вместе с ней на остановке возле набережной. - Гуляли? Уже вернулись, что так рано?
   - Нагулялись, - развязано и чересчур нагло ответила ему Агнета. - А что тебе-то с этого, а?
   Мужчина улыбнулся ей в ответ и переглянулся с женщиной. У нее было грубое большое лицо с массивным подбородком и толстым носом, она напоминала бойцовую собаку, если бы только не ее глаза, небольшие с добрым, даже кротким взглядом, так не совпадавшим с ее внешностью.
   - Девочки, ну мы же знаем, что вы врете, - улыбнулась она Агнете и Марине. - Вы же не отсюда, кого вы обманываете?
   - Да пошла ты! - не унималась Агнета. - Мы че, задержаны? Вы, вообще, кто такие?
   - Не буянь, - сказал мужчина. - Тебя я уже видел, ты была здесь несколько раз. Если надо, то я быстро смогу назвать твое имя и место жительства, - он достал из кармана переносной сканер. - Давайте просто поговорим. - Давайте, - сказала Марина и взяла за руку Агнету. - Мы же с вами уже встречались, верно?
   - Да, хорошо потренировалась? - улыбнулся он ей в ответ. - Я думаю, что вы проголодались.
   - Да, я как раз испекла замечательные булочки, - оживилась женщина. - Ну что вы, мы же вас не съедим.
   - Куда идти? - все еще с недоверием спросила Агнета.
   - Недалеко, мы живем на окраине, - ответил он.
   - А как вас зовут? - спросила Марина.
   - Меня зовут Игорь, а это моя жена, Оля.
   - Я - Марина, а это моя подруга, - Марина запнулась, желая угадать, стоит ли говорить ее настоящее имя.
   - Да ладно, что уж теперь, попались. Я - Агнета, - она засмеялась, закрыв лицо руками. - Как глупо, глупо!
   - Конечно, глупо, - согласилась Ольга. - Этой дорогой ходят только челноки, девчонки ездят на такси.
   Она глубоко вздохнула и переглянулась с мужем.
   - Да, на такси, - повторил он, сильно погрустнев. - Пойдемте, а то вы уже замерзли слегка.
   - Да, немного, - ответила Марина.
   Дом, действительно, был недалеко, одиноко стоящая панелька, построенная, наверное, больше ста лет назад и перенесшая уже с десяток капитальных ремонтов, о чем свидетельствовали пятна прошлого на фасаде и боковых стенах, открывая бурые пятна прошлых цветовых решений. Дом не выглядел заброшенным, большая часть окон, которую можно было бы разглядеть, была зашторена, и из них пробивался мигающий свет. Для городского жителя все это выглядело в новинку, окна без зеркальных стекол, сквозь которые можно было увидеть незатейливый быт жильцов, простые фасады, без отделки, не имеющие своего лица, не претендуя на индивидуальность. Марине все это было знакомо, войдя в подъезд, она ощутила знакомый запах простого быта с его отвратительными нотками неряшливости и лени, но теплый, пусть и чуть кисловатый, знакомый и родной. Когда они поднялись на лифте на предпоследний этаж, лифт весь дребезжал, дергаясь при торможении, и вошли в квартиру, из ее глаз брызнули слезы, крупные, не горькие, вовсе нет, ей было радостно от того, что она опять увидела свой старый дом. Здесь ничего не изменилось, все было ровно то, что и в тех квартирах, где она жила с родителями. Простая мебель, ровный пол с чистым линолеумом, стены, крашеные в желтые и оранжевые цвета с нарисованными детьми цветами, комичными слонами или рыбами. Она оглядела всех затуманенным взглядом, не в силах вымолвить ни слова.
   - Ты чего? - удивилась Агнета.
   - Ничего, - прошептала Марина, наблюдая за тем, как раздеваются хозяева, она увидела на поясе Игоря крепления для кобуры или электрошокера, такие же пояса носили охранники в комбинате. Он заметил ее взгляд.
   - Ну, что же вы стоите? Давайте ваши куртки, - засуетилась хозяйка, принимая у девчонок их безразмерные куртки.
   Они сняли толстые штаны, оставшись в тренировочных костюмах. Агнета была в черном костюме с модными полосками вдоль рук и ног, а Марина - в белом, на спине куртки была отпечатана большая касатка, несколько кровожадно, с явным желанием съесть, глядевшая на окружающих. Они прошли на кухню, где уже хлопотала Оля, искренне радуясь гостям. Марина подошла к окну, с шестнадцатого этажа овраг был как на ладони, это была не квартира, а настоящая сторожевая башня. Марина весело кивнула Агнете, приглашая подойти.
   - Ого! - удивилась Агнета. - Теперь понятно, как вы нас засекли.
   - Вовсе нет, - ответил Игорь. - Мы о вас узнали еще тогда, когда вы только вышли из заказника. Система умнее вас, как только вы перешли дорогу, она вас определила.
   - А меня нет, - с улыбкой ответила Марина.
   - Ошибаешься, ничего, что я буду называть вас на "Ты"? - спросил Игорь, девчонки кивнули. - Это не секрет и то, что я вам скажу, не будет открытием тайны. Как только вы снимаете ваш браслет, то Система фиксирует вас, ставит метку. Ну, а дальше дело техники, если один гражданин имеет микрочип, а другой нет, но прибыли они в последнюю точку вместе...
   - То Система фиксирует второе живое существо вместе в другой точке, определяя вероятность совпадения с предыдущими данными, - закончила Агнета. - Черт, все же просто, а я сразу и не додумалась! Значит, вы каждый раз меня видели?
   - Именно так, ты была здесь три раза, - подтвердил Игорь.
   - А почему только сейчас арестовали? - удивилась Агнета.
   - Получен запрос от твоих родителей. Видимо, они решили проверить, где ты гуляешь, - сказал Игорь.
   - Значит, ко мне вопросов нет? - спросила Марина.
   - К тебе вопросов нет, кроме того, что вы обе пересекли границу запрещенной зоны.
   - А разве нельзя ходить там, где я хочу? У нас же свободная страна, в общемировой Конституции написано, что человек имеет право на свободное перемещение..., - начала гундосить Марина, подражая лекторам по правоведению из учебных фильмов.
   - В этом году много медведей, вот и установили запрет, - ответила Оля, ставя на стол чайник и большие разноцветные чашки с веселыми зверушками. Следом на столе появилась большая тарелка с пышными булками, нарезанный рулет и еще много чего, что было скрыто булочками. - Слава богу, что никого не задрали, а следы мы с Игорюшей видели.
   - Да, хотели даже приманки поставить, чтобы выловить и увести подальше. Голодное время, вот и бродят бедные, - сказал Игорь, наливая им чай. - Садитесь, давайте поедим, Оля у нас мастерица на выпечку, нигде такое не попробуете.
   Девчонки сели, с жадностью накидываясь на угощение. Агнета пила чай из кружки, успевая откусывать большие куски от булки, и не сводила глаз с рук хозяев, Игорь ловил ее взгляды, а она их и не скрывала.
   - А какому богу? - наконец, спросила Агнета, утолив первый приступ голода.
   - Что ты имеешь в виду? - спросил Игорь.
   - Ну, Оля сказала, "Слава богу, что никого не задрали", а слава какому богу? - Пояснила Агнета.
   - Интересный вопрос, - задумался Игорь. - Ты знаешь, мы живем здесь уже больше тридцати лет, и я никогда об этом не задумывался. Тебя смущает это просторечное выражение? Это очень интересно, но в подобных местах часто воскрешаются давно забытые традиции, а вместе с ними и язык, или сначала язык, а потом традиции, тут стоит провести серьезное научное исследование.
   Он улыбнулся, поглядев на жену, Оля вся покраснела. Марина закивала, подтверждая то, что он говорил.
   - Марина, у вас тоже такое было? - спросила Агнета.
   - Да, я такие выражения раньше помнила! А вот сейчас все забыла, из меня этот комбинат все выбил, - вздохнула Марина - А сюда пришла и стала вспоминать свой дом, как мы жили.
   - Господи, ты на комбинате была? - охнула Оля. - Бедная девочка. - То-то, я смотрю, что ты совсем не похожа на свою подругу.
   - А мы и не были подругами, - усмехнулась Агнета, показывая пальцем на свой шрам на щеке. - Ее работа. А я вот все думаю, почему на вас браслеты, я знаю, что жителям старого города их запрещено иметь.
   Игорь засмеялся, Оля прыснула от смеха, закрывая лицо ладонями.
   - Не совсем так, - сказал Игорь. - Запрещено тем, кто имеет судимости по тяжким статьям или отбывает дисциплинарное наказание на исправительных работах. Им выдаются карточки, конечно, это похоже на каменный век, но ничего лучше пока не придумано. Для современного человека использовать карточку немыслимое и тяжкое занятие, но многие, кто возвращает себе свой статус, хм, это очень интересно, но они отказываются и продолжают использовать именные карточки. Оля лучше объяснит, она у нас все-таки специалист. Я вот никак не могу заставить ее начать научную работу дописать.
   - Да кому она нужна, - отмахнулась от его слов Оля. - Итак, уже от всякой писанины голова болит, я не хочу. А с карточками все очень просто - это самый простой и безболезненный протест против Системы. Да, это глупо и бессмысленно, но даже маленький шаг против, нет, точнее шаг к себе, каждый шаг очень ценен, если ты хочешь сохранить свою личность.
   - Вот, ей надо писать, - сказал Игорь.
   - Напишите, я с удовольствием ознакомлюсь. Я тоже пишу сейчас работу, но про подростков, - сказала Агнета.
   - Это сложно, - серьезно сказала Оля. - Многие пытались, но всегда это был взгляд со стороны, причем довольно поверхностный. Может, у тебя получится лучше, но зачем тебе так быстро взрослеть? Ты еще совсем молоденькая, не спеши.
   - Поздно, это решили за меня, - мрачно проговорила Агнета. - А у вас есть дети?
   - Была дочь, - ответил Игорь.
   - Почему была? Она что, умерла? - спросила Агнета.
   - Да, она умерла много лет назад, - ответила Оля.
   - Извините, я не знала. Не знаю, что сказать, - Агнета сбила свой напор и уткнулась в чашку.
   - Тут не за что извиняться, - сказала Оля. - Если не говорить, то можно подумать, что ничего и нет. Наше общество постоянно пытается что-нибудь замолчать, думая, что это поможет решить проблему, но это не так. Поэтому говорить надо, надо. А дочка наша сама выбрала свой путь, может, это и мы не доглядели, хотя нет, конечно же, мы, но былого не вернешь.
   Она встала и отошла к плите. Пока она раскладывала на место посуду по шкафам, все молчали.
   - В 14 лет она ушла из дома, имеет право, уже полный член общества, - продолжила Оля, не оборачиваясь. - Мы тогда сами были молодые, что нам было, по 30 лет. Сначала уговаривали, она протестовала, потом связалась не с теми, получила первый срок, потом второй. Неважно уж это..., мы переехали сюда, поближе к ней, я бросила работу в институте, Игорь перевелся на службу сюда, так и состарились здесь. Вот и все, а потом ее убили.
   - Какой ужас! - воскликнула Марина.
   - К сожалению, это жизнь, - сказал Игорь, после долгого молчания. - Всегда думаешь, что твой ребенок будет таким же, как ты, лучше тебя, а на деле все оказывается иначе, и кто в этом виноват?
   - Не всегда, вот, посмотри, какие хорошие девочки, - возразила Оля.
   - Вы не знаете моих родителей, - покачала головой Агнета. - Если они узнают, что я была здесь, то это будет настоящая катастрофа! Для них, я как-нибудь переживу.
   - Они узнают, - сказал Игорь, Агнета лишь пожала плечами, ей было уже все равно.
   Марина задумчиво смотрела на кусок рулета с маком, который она отложила себе на блюдце, и думала, были ли разочарованы ею родители? Она пыталась вспомнить их реакции на ее проделки, самовольные уходы на всю ночь в лес, но не находила даже и тени неодобрения. Дядя Павел был серьезным во всем, что касалось учебы, но она ни разу не заметила, чтобы он был ею недоволен, а дядя Виктор, так он всегда на ее стороне, чтобы не случилось.
   - Ты чего задумалась? - Агнета пихнула ее локтем под ребра.
   - Да так, просто, - Марина спрятала глаза в чашку, принимаясь за рулет. - А кем вы работаете?
   Игорь криво ухмыльнулся, переглянувшись с Агнетой, которая показала ему вызывающий жест молодежных банд прошлого века, обращенный против полиции.
   - Я служу в полиции, я один на весь периметр. Оля работает в реабилитационном центре, помогает тем, кто впервые сюда попал, вернуться обратно в социум. На ее совести уже более двух сотен жизней, которые смогли вернуться обратно.
   - А сколько не вернулись? - с грустью спросила Оля, садясь за стол. - Игорь тут много говорит, но основная работа всегда на нем, только на нем. Его каждый знает и уважает, его слушаются.
   - Поэтому вы не носите оружие? - спросила его Марина.
   - Оружие - это превосходство, а я не лучше них и не хуже. Скоро нас с Олей погонят на пенсию, а что будет после, я не знаю.
   - Когда Игорь перевелся на службу в периметр, то было более десяти полицейских, сейчас он один, - сказала Оля, с гордостью посмотрев на мужа.
   - А зачем больше? - удивился он. - Никто закон не нарушает.
   - А почему вы называете старый город периметром? - спросила Марина. - Это звучит как-то страшно, я не знаю, но мне не по себе от этого.
   Игорь прокашлялся, долго пил чай и, взглянув ей в глаза той же грустной улыбкой, что и тогда на набережной, ответил:
   - А потому, моя милая, что это зона. Мы можем, как угодно называть это место, придавать ему разные эпитеты, например, "старый город" звучит красиво, несколько романтично, более чем стоило бы. А на деле, это особо контролируемый периметр, зона, где находятся те, кто совершил преступление, отрабатывая на сортировочной станции, на полигоне, на очистных - там, где новый человек не должен работать. Сюда отправляют тех, кто не должен быть в новом обществе, кто не подходит, кого забраковала Система, еще в самом детстве. Та система сортинга по способностям, которая задумывалась мечтателями XXI века, превратилась в человеческую, еще один инструмент искусственного отбора.
   - Это мои родители, - прошептала Марина. - Я была маленькая, но помню, как их обижали...
   Марина опустила глаза, борясь с собой, чтобы не заплакать. Эта квартира, атмосфера, то, что сказал сейчас Игорь, все всколыхнуло в ней воспоминания, отрешенный, озлобленный и беззащитный вид отца, гнев матери после очередного несправедливого увольнения. Она даже вспомнила эту формулировку, что всегда стояла в документах: "Психо-эмоциональная несовместимость с занимаемой должностью, вследствие ранее изученного опыта деятельности гражданина и его интеллектуальных и гражданско-правовых способностей". Она тогда не понимала, что скрывалось за этой длинной мерзкой фразой, и сейчас все открылось перед ней ясно, тыча в глаза ржавыми цепями, так трепетно оберегаемыми людьми, называя их эрой гуманизма, эрой нового человека.
   - Я не знаю судьбу твоих родителей, но здесь живет много семей, которые так и не смогли найти себе лучшей жизни. Подлая ошибка, чья-то неточность или обида решили их судьбу еще тогда, когда они были как ты, - сказал Игорь, Марина кивнула ему, не поднимая глаз от стола, что он прав. - Можно бороться, нужно бороться, пытаться, хотя бы для себя. Точно также дети из комбината никогда не смогут полностью реализоваться, это невозможно.
   - Но почему? - удивилась Агнета. - Разве они хуже других? Это же подлость!
   - Это Система, а она не знает ни подлости, ни жалости, ни правды, - сказала Оля. - Раз уж ты пишешь работу, то запомни - система продвигает только здоровые особи, раз ты попал в комбинат, значит, ты или твои родители уже не прошли проверку, а, значит, твой генотип может быть опасен. Никто не станет убивать, это осталось в глубине веков, но человечество заложило в гениальную идею структурирования общества выборки талантливых особей для достижения высших целей..., но оно не забыло включить в эту систему главный и самый гуманный инструмент искусственного отбора - изоляцию. Раньше я была настоящим фанатом Системы, я работала в ней, создавая новое. Ты спрашивала меня про бога, Агнета? Так вот это и был мой бог, настоящий, неделимый, самый справедливый, милосердный. Но надо, чтобы случилось что-то страшное, чтобы у тебя открылись глаза. Такова суть человека, он не видит плохого, пока счастлив.
   Марина резко встала и подошла к окну, она зарыдала, громко, выпуская все накопленное напряжение. Голова болела от мыслей, ее трясло, как в лихорадке. Агнета встала рядом с ней, пытаясь успокоить.
   - Ну чего ты? Что ты так расстроилась?
   - За что...? Почему они так с ними...? что они им сделали? - сквозь слезы, бессвязно спрашивала Марина, не обращаясь ни к кому.
   - Ну, успокойся, прошу тебя, - Агнета не знала что делать, бессознательно поддаваясь ее настроению, что-то новое открывалось в ней, то, что она усиленно прятала от других, от самой себя, и сейчас это текло по ее щекам. - Ну, Марина, ну перестань.
   Марина резко обернулась и, красными глазами поглядев на Игоря и Олю, крикнула: - Да какое они имеют право?! Кто им дал это право?!
   - Нет, Мариночка, - спокойно ответила ей Оля. - Нет, вопрос стоит совершенно в другой плоскости - никто не дал прав нам, ни мне, ни тебе, ни твоим родителям - никому.
   - Я не хочу жить среди них, не хочу, не хочу! - затараторила Марина, эта мысль вновь возродилась в ней, полностью овладевая, заставляя уже сейчас продумывать все, что надо будет сделать, как сбежать, куда. - Я... я... пойду на станцию, кем угодно, мне все равно, все равно...-
   Оля встала и потрогала лоб Марины, он был холодный, но ее бил озноб. Агнета хмурилась, быстро утерев слезы со щек.
   - А почему тогда у нас в школе директор с комбината? - спросила Агнета Игоря. - Кто ее пустил?
   - Скорее кто ей помог, - сказала Оля. - Система гибка, ее можно корректировать, изменять решения, этим занимаются адвокаты, смешное название, совсем не имеет ничего общего с истинным смыслом.
   - Это мой отец, - глухо сказала Агнета.
   - А вы сможете показать нам зону? - спросила Марина, справившись с собой. - Можно, да?
   - Да, конечно. Если хотите, то можем и поговорить с ее жителями, - улыбнулся Игорь. - Только давайте еще немного попьем чаю, Оль, поставь, пожалуйста.
   Они еще час просидели дома, девчонки основательно наелись, Оля накормила их простыми домашними блюдами, рассказывая забавные случаи из своей работы. Девчонки смеялись, а хозяева сами почти ничего не ели, радостно переглядываясь друг с другом.
  
   Вечер уже подходил к концу, на улице давным-давно стемнело, из открытого окна перестал слышаться шелест проезжавших под окнами машин, город спал, вздрагивая от неспокойного сна воем далеких сирен и громкими выкриками запоздалых компаний, возвращавшихся с клуба. Марина распрощалась с Агнетой у дома Павла, Игорь довез их до заповедника, подождал, пока они вернутся с личными идентификаторами, невозмутимо, словно это ничего не значило, отметив их в системе, а это значило и очень многое. Агнета сказала, что дома ее ждет долгий и нудный разговор, но на большее ее родители не способны.
   Марина поежилась от холода, но не встала с кровати, сильнее закутываясь в одеяло, а рядом лежал безмолвный друг дельфин, все также улыбаясь веселой улыбкой, сейчас она казалась Марине именно веселой, а не грустной, как в дни отъезда на другую квартиру. Странно, но ее так никто и не хватился, Лена даже не позвонила. В комнате стало совсем холодно, Марина соскочила с кровати и закрыла окно, медленно загудел нагнетательный клапан, соскучившийся по работе, выравнивая температуру в воздухе. Она пошла на кухню, захватив с собой дельфина, есть не хотелось, но завтра надо было идти в школу, это не вызывало у нее отвращения, скорее радовало.
   Марина посадила дельфина на место Павла и принялась копаться в холодильнике, выставляя на стол остатки последней закупки. Руки работали отдельно от нее, сооружая некое подобие слоеного пирога, который должен был уйти в печь, а в голове мешались между собой впечатления сегодняшнего дня, заставляя иначе смотреть на все вокруг. Вот даже эта еда, что может быть в ней нового, но она никогда не задумывалась, кто привозит ее им, кто работает в службе доставки, эти молодые улыбчивые ребята, легко заносившие к ним в квартиру объемные коробки, которые Марина потом долго распределяла на кухне, повинуясь своему пониманию порядка, часто входящему в противоречие с мнением Павла, но он уже давно перестал вмешиваться. А кто работает на этих фабриках, производящих яркие коробки с красочным содержимым? Этому в школе не учили.
   Игорь сделал для них небольшую экскурсию, они ездили на его служебной машине, часто останавливаясь, чтобы прочувствовать все своими ногами. Агнета многое уже знала, но было и то, что она понимала неверно, с жадностью настоящего исследователя она забрасывала его вопросами, порой слишком прямыми и жесткими. Марина слушала их в полуха, концентрируясь на том, что она видит.
   Жилой квартал мало чем отличался от тех городков и поселков, где они жили с родителями, однотипные панельные дома, некоторые с украшениями в виде росписи на боковых стенах, поблекшей со временем, большие детские площадки без интерактивных развлечений, пластиковые и металлические горки, качели, скрипящие карусели. Казалось, время навсегда застыло здесь, не желая двигаться вперед. Игорь рассказывал, что город развивался дальше на запад, оставляя за спиной эти районы, медленно пустевшие, никто не желал вкладывать в развитие, тем самым прочно изолируя эту часть города от другой, обновленной. На самом деле, старый город когда-то был новым, именно сюда рос город, строились предприятия, приезжали люди. Они шли напрямую через жилые массивы, слушая рассказ Игоря, пока не вышли к первым фабричным зонам, огороженным высоким бетонным забором. Около зданий управления толпились группы молодежи, одетые в такие же безликие костюмы, что и Марина с Агнетой, Игорь отошел к ним, коротко переговорив с вожаками, ребята и девушки разговаривали с ним свободно, порой даже панибратски похлопывая его по плечу, но и чувствовалось, что они его уважают, признают за своего.
   Агнета пристально разглядывала их, то и дело, искривляя рот в незлобной усмешке. Марина ловила на себе взгляды некоторых девушек, смотревших с неприкрытым вызовом, оценивающе, даже с презрением. Тогда Агнета решила, что они не признают их, безошибочно определяя чужих, пускай даже и накинувших на себя камуфляж. Марина поспорила с ней, но сейчас, глядя на то, как горит лампочка в печке и готовится ее блюдо, она думала о том, что Агнета оказалась права, как бы она не старалась причислить себя к жителям малых городов, все это была неправда, между ее жизней и жизнью этих девушек, еще недавно бывших такими же девочками, как она, но без времени повзрослевших, с ярким вызывающим макияжем на лице, часто уродующим их лица, их нарочитое выпячивание своего уровня, горделивое ношение рабочей робы даже тогда, когда этого и не требовалось.... Нет, это был другой мир, и она так не жила с родителями, в тех поселках были подобные люди, но они жили в отдельных кварталах, их дети ходили в отдельные школы, сбиваясь вечерами в банды и гоняя ее по всему поселку, просто, без какой-либо цели, просто потому, что они это могли делать. Эти девушки курили все поголовно, курили самое дрянное, морщась, но с нетерпеливой жадностью втягивая в себя этот едкий сладкий дым. Группа из шести девушек встала перед Мариной с Агнетой, пока Игорь разговаривал, нарочито близко, дымя прямо им в лица, молча, с едкой, злобной усмешкой в глазах.
   На столе замигал планшет, звонил Павел. Марина поколебалась, но ответила:
   - Привет! А вот хотела сама тебе позвонить! Ты когда вернешься?
   - Привет, надеюсь, что через месяц. Как у тебя дела? - он с тревогой смотрел на нее, она поняла, что он знает, где они сегодня были, но решила упираться до последнего. - Ты у нас дома? Почему не поехала к Виктору?
   - Не хочу, - тихо ответила Марина.
   - Все так плохо? - Павел вздохнул. - Ничего, Виктор скоро вернется. Он тебе, кстати, звонил, но ты не отвечала.
   - Ой, я сегодня долго гуляла, не видела!
   - Знаю-знаю, - кивнул он. - Мне пришел отчет от полиции, так что можешь не притворяться.
   - Отчет? От полиции? - Марина удивленно захлопала ресницами, округлив глаза. - Даже не представляю, о чем ты говоришь!
   - Молодец, хорошо получается, - улыбнулся он и закурил. - Ты с Агнетой ездила?
   - Это тебе тоже пришло в отчете?
   - Нет, просто не знаю, с кем бы ты могла это ещё сделать.
   - А почему ты решил, что с Агнетой?
   - Мне показалось, что она этим интересуется.
   - И ты это прочитал на ее лице, не поверю!
   - Вовсе нет, она меня забрасывала вопросами о том, как живут в казармах. Это было на твоем дне рождения, помнишь?
   - Помню-помню, как вы ворковали друг с другом, - Марина скорчила обиженную мину.
   - Ну, ворковали, нет, она ворковала скорее с Ромкой, а нас с Виктором она допрашивала. Удивительно, что вы с ней так сдружились.
   - Ага, я сама не понимаю, но с ней интересно, она много знает. Ты злишься, что мы туда пошли?
   - Нет, не злюсь и не считаю это преступлением. А что ты хотела там увидеть?
   - Не знаю, - пожала плечами Марина. - Я об этом не думала.
   - Понятно. Я разговаривал с полицейским, Игорь, верно?
   - Да, а что он сказал? - насторожилась Марина.
   - Он сказал, что вы, - Павел сделал паузу, глубоко затягиваясь. - Гм, вы ему понравились. Обычно туда приезжают с другой целью.
   - Я знаю, он показал нам пару клубов, - Марина вся побледнела, вспоминая свободные комментарии Агнеты в адрес этих клубов, где девушки продавали себя, выставляясь напоказ, как на бирже, выигрывал тот посетитель, кто даст лучшую цену, клуб забирал себе треть в качестве комиссии. Были здесь и парни, часто конкурируя с девочками за одного и того же покупателя. Игорь не опровергал сказанное Агнетой, вставляя краткие комментарии о законности подобных отношений. - Это ужасно, почему так происходит?
   - Потому, что на это есть спрос, а значит можно заработать. Жизнь цинична, тут ничего не поделаешь, но это их выбор, не забывай об этом.
   - Их выбор?! - вскипела Марина. - А разве они выбрали свое положение? Разве общество не выкинуло их с самого рождения на помойку?!
   - Ты не кипятись. Подумай, а разве когда-то было иначе? Я скажу ужасную вещь, но это и есть биологический закон жизни, и человек волей неволей следует ему бессознательно.
   - Но почему нельзя было сделать такую систему, чтобы все были равны?
   - Потому, что все не равны. Дай человечеству время, мы не так давно научились не убивать друг друга на войнах, нужно больше времени, чтобы человек научился следовать человеческим законам, а не подчиняться лишь биологическим. Но есть и другая сторона вопроса, не приведет ли этот интеллектуальный рост человечества к его вымиранию?
   - Я не знаю, я не думала об этом!
   - А есть те, кто думает, и в чем-то они правы, нельзя противиться своей природе во всем. Сначала люди долго и мучительно учились - не есть друг друга, ты же помнишь, вам рассказывали, что каннибализм был еще в начале XXI века, а ведь мы не сильно от них отличаемся, да, у нас есть новые технологии, которые мы не замечаем, я говорю в первую очередь про энергетику.
   - Да, я что-то помню, но я еще не сдала этот курс истории.
   - Тем более, поизучай, это интересно. А потом сравни нас, живущих в следующем веке, и их.
   - Ты про эту теорию, что жизнь человека не меняется с развитием технологий и науки? Но ведь это не так, много, что меняется, ну, например... - она задумалась, сильно напрягая лоб.
   - Ты так сильно-то не морщи лобик, а то морщины будут, - засмеялся он. - Тебе стоит взглянуть на жизнь человека с другой точки зрения, отбросив мелкие подробности быта и окружения. Человек так и не стал на путь движения к высшей цели.
   - А как же наука? Космос, а твой проект? Разве это не есть высшая цель?
   - Для единиц, и которая будет не понятна большинству, а говоря о человечестве, ты не можешь выделять отдельно кого-то. Это сложно и часто неприятно, да и что это за разговоры на ночь глядя. Расскажи лучше, что тебе там понравилось, не может же быть, что ничего.
   - Понравилось, там, в парке сидел художник. Представляешь, он сидел на холоде и рисовал старое дерево, оно еще все такое замерзшее было, ветви огромные, страшное такое, жуть!
   - Хорошо рисует?
   - Да, мне понравилось. Я с ним познакомилась, он показал мне еще несколько своих работ. Он рисует углем, такой смешной на вид, как из старой книги, весь седой, с длинной белой бородой, высокий, как ты.
   - Древний старец.
   - Точно, Агнета его тоже так назвала. А зовут его Владимиром Васильевичем. Я сказала, что тоже рисую, он предложил мне показать свою мастерскую и другие работы, а я ему покажу свой альбом. Можно?
   - Почему нет, только давай съездим вместе или с Виктором, хорошо?
   - А я и хотела с тобой поехать, так что ты возвращайся побыстрее, понимаешь, как это важно?
   - Понимаю, - улыбнулся он, прозвенел таймер печки, Павел кивнул Марине, призывая заняться делом. - Ладно, пора спать. Давай, кушай, завтра поговорим, хорошо? Я больше не в секретной зоне, так что могу говорить почти в любое время. Давай, до завтра, спокойной ночи.
   - Подожди! - остановила она его, приблизившись к экрану так, что камера захватывала лишь ее лицо.
   - Ну, чего ты расстроилась? - спросил он, видя, как крупные слезы закапали из ее глаз.
   - Я так соскучилась по тебе и дяде Виктору. Приезжайте быстрее, - она утерла слезы и отвернулась, всхлипывая.
   - Марин, Виктор приедет на следующей неделе в среду. Я раньше не могу, извини. Что ты так расстроилась?
   - Да потому, что вы меня бросили! - она зарыдала и повернулась к нему боком.
   Павел глубоко вздохнул и закурил очередную сигарету, потом с горечью бросил ее в сторону.
   - Марин, ты права и не права в тоже время. Да, я понимаю, что ты чувствуешь себя брошеной, но это же не так, мы всегда будем рядом, даже если физически ты будешь на земле, а я в океане. Я не знаю, что тебе сказать, но это и есть взрослая жизнь, не всегда получается так, как хотелось бы тебе или мне.
   - Да я все понимаю, я же не дурочка! - воскликнула она, повернувшись к нему и утерев слезы кулаками. - Я просто устала и хочу спать.
   - Хорошо, не забудь поесть, договорились?
   - Да, мой капитан! - выдавливая из себя бодрость, ответила она. - И ты иди спать, а то будешь завтра засыпать на своих говорильнях.
   - И не говори, слушаюсь, уже пошел. Утром созвонимся.
   - Нет, давай днем, а то утром я буду долго собираться, потому что просплю!
   - Неплохой план, - рассмеялся он. - Спокойной ночи.
   - Спокойной ночи! Я тебя люблю!
   - И я тебя.
   Марина завершила вызов и нехотя встала. Запихнув в себя приличную порцию пирога, она дико захотела спать, кое-как прибравшись на кухне. Засыпая на ходу, она схватила игрушку со стула и пошла спать. Уже проваливаясь в глубокий сон, она листала картины прошедшего дня, но почему-то все чаще вставали перед глазами огромные фильтрационные поля с бездонными аэротанками, каскадами спускающиеся в низину, откуда нестерпимо несло сероводородом. Игорь провез их по верху, сделав крюк после сортировочной станции, где работали осужденные. Агнета тогда сказала, что перед ними и есть главный вклад человечества, море нечистот. Марина смотрела в глубину этого моря, чувствуя, что скользит прямо в него, она упиралась, боясь, что оно поглотит ее, и вдруг все разом пропало, сметенное глубоким сном.
  
   32.
  
   До комиссии оставалось десять минут, она должна была начаться ровно в три часа, а Виктор все еще стоял на первом этаже административного здания школы, прислушиваясь к тишине. Медленно поднимаясь по лестнице, он ловил каждое дуновение ветра, доносившееся из вентиляционных решеток, слух и осязание были обострены настолько сильно, он был весь напряженный, готовый к прыжку, словно дикий зверь, крадущийся к своей добыче. От вида этого здания, от этой стерильной атмосферы, не допускавшей в себя ни единого лишнего звука, пустые коридоры с плакатами на стенах, с которых глядели бесконечно счастливые дети, призванные, судя по всему, вселять в родителей уверенность в будущее своих детей и нелепую бесконечно идиотичную восторженность, что и демонстрировали манекеноподобные модели с разорванными неестественно широкой улыбкой ртами, олицетворявшие счастливых родителей..., ему было не по себе от всего этого. Не то, чтобы он считал, что следовало все сделать иначе, нет, он не знал, как надо и чувствовал фальшь и безразличие. На четвертом этаже ему вышла навстречу высокая женщина, изобразив приветливую улыбку, но в ее глазах он прочитал то же безразличие.
   - О, Вы, наверное, Виктор Анатольевич, верно? - спросила она, глядя на него теми же пустыми глазами, он даже не разглядел ее, настолько она слилась со всем этим зданием в единое ничто.
   - Да, это я, - ответил он, почему-то потеряв голос.
   - Пойдемте, я вас провожу. Все уже собрались, - сказала ему женщина, провожая до двери кабинета директора, в чем не было никакой надобности, он итак знал, куда ему идти.
   Женщина открыла дверь своим пропуском и, вбежав внутрь, сказала:
   - Маргарита Александровна, Виктор Анатольевич пришел, - в открытой двери послышались голоса, ему не удалось разобрать, что они говорят, собственно он и не пытался это сделать. - Виктор Анатольевич, проходите.
   Женщина посторонилась, давая ему возможность войти, а сама выскользнула в коридор. Дверь закрылась за ним, и Виктор остался стоять на месте. Он спокойно осматривался, запоминая лица членов комиссии, они сидели за длинным столом, что-то шумно обсуждая и не обращая на него никакого внимания. Из потайной комнаты показалась Маргарита, она вырывалась из этой трясины казенщины, пускай даже и раскрашенной яркими красками, подобранными психологами для создания положительных эмоций, но выглядевшие не более чем радужными пятнами бензина на асфальте. Они обменялись взглядами, он позволил себе оценить ее наряд, она кокетливо поправила как бы небрежно распущенные волосы, убирая их за спину, накрывая его запахом зимних духов, ему стало казаться, что она вся состоит из этого аромата, а затейливый рисунок ее платья из тонкой натуральной шерсти с неправильной формой ромбами и другими неправильными геометрическими фигурами, отраженными через кривую призму воображения импрессионистов XX века, грел теплом матовых красок, переливаясь от темно-красного к бледно-желтому.
   - Рада с вами познакомиться Виктор, - она протянула ему руку, он деликатно пожал ее. - Прекрасно, что у Марины такие великолепные защитники.
   - Видимо, я должен ответить комплиментом на комплимент, - улыбнулся Виктор, Маргарита чуть подняла правый край губ в ехидной улыбке. - Думаю, что вы не похожи на типичного директора школы.
   - Спасибо, - шепнула она ему, просияв от радости, потом добавила громко, так, чтобы слышали все остальные. - Виктор, присаживайтесь за стол и давайте начнем.
   Она проводила его к столу, Виктор вежливо поздоровался со всеми, получив в ответ дежурные улыбки, и сел на предложенное Маргаритой место. Она убежала в комнату и быстро вернулась с льняной салфеткой, которую она расстелила перед ним, поставив большую кружку с крепким чаем и блюдце с печеньем.
   - Большое спасибо, - поблагодарил он
   - Вы не стесняйтесь, мы уже напились чаю, - сказала Маргарита, присаживаясь рядом с ним. Она разложила перед собой свой рабочий планшет и стала готовиться к началу, заново просматривая данные статистики и характеристики учителей.
   Виктор пил чай, закусывая печеньем, и следил за членами комиссии, обсуждавших отстраненные темы, он старался не вслушиваться, наблюдая лишь за их мимикой, движениями, позами, которые они часто меняли, инстинктивно ловя его взгляд периферийным зрением. Изредка он быстро переглядывался с Маргаритой, улыбавшейся ему краем глаз. Допив чай, он достал свой планшет, полностью разложив его на столе. Его аппарат был раза в полтора больше, чем у остальных, надежный и тяжелый. Маргарита кивнула ему, улыбнувшись, и перебросила несколько файлов.
   - Серьезный у вас аппарат, - тихо сказала она. - Как и вы, в форме.
   - Так точно, - ответил он, поправляя идеально отглаженный китель, награды он не стал надевать, хотя этого и требовал Устав. - Все должно быть по форме и безукоризненно. Ваш аппарат и дня не проживет на корабле.
   - А мы и не на корабле, Виктор, - она пальцем показала ему на два документа, это была статистическая характеристика Марины, выгруженная из системы, и подготовленный ею отчет.
   Виктор открыл файлы и стал внимательно читать. Система определяла уровень развития Марины ниже среднедопустимого, предварительно определяя характеристику ее "способностей и талантов", как это значилось в системе, а на деле являлось прижизненной характеристикой гражданина, на основании которой определялась вся его будущая жизнь, кем он будет работать, будет ли учиться, талантов и выдающихся способностей система не обнаружила, и тут же делала шаг назад, говоря, что полное сканирование будет лишь после достижения 18 лет. Виктор помнил эту процедуру, никоим образом не влияющую на предыдущие результаты сканирования, так было с ним, с его друзьями, многим из которых был закрыт путь к высшему образованию, как и сейчас для Марины. Система определяла ее как работника сферы обслуживания, предлагая родителям / опекунам изменить выбранный ею курс биологии на общий курс школы, рекомендация была настойчивая и больше походила на принуждение.
   Характеристика, составленная Маргаритой, была не столь категорична, она не выделяла способностей в изучении точных наук, но в противовес системе предлагала рассмотреть возможность увеличения нагрузки. Виктор просматривал документ, пропуская мимо формальные термины и сухость языка ведомственного документа, за которым он видел небезразличие. Маргарита положительно оценивала успехи Марины в биологии, настаивая, что выбранный ею курс верный и оспаривая статистические выводы системы, в большей части основанные на анализе ее родителей и учебы в Комбинате. Отдельно директор школы отмечала заслуги Марины в объединении учащихся и борьбе с подростковыми бандами. Оба документа противоречили друг другу, Виктор с удивлением посмотрел на Маргариту, она сильно сжала его ладонь, призывая не задавать вопросы, а они у него были. Отчет системы впрямую указывал на склонность Марины к агрессии, жестокости, повторяя раз за разом все то, что они с Павлом уже видели в комбинате, будто бы кто-то, не понимая, а может и не желая вносить новые данные в базу, тиражировал из документа в документ эту позорную характеристику.
   - Итак, давайте начнем, - сказал глава комиссии, отправив всем повестку дня. Когда он говорил, то ни на кого не смотрел, сконцентрировавшись на экране своего планшета, поставленного вертикально, команды он отдавал еле уловимыми движениями головы и при помощи небольшой адаптивной клавиатуры, часто раньше человека угадывающей то, что он хочет сделать. Его пальцы бегали по ней без остановки, Виктор следил за его действиями периферийным зрением, быстро пробежавшись по присланной повестке, в ней не было ничего нового. Глава комиссии рукой указал на одного из ближайших к нему членов и, не называя имен, сказал. - Прошу представить итоговый отчет на ученицу Петрову Марину Александровну.
   Член комиссии, на которого он указал, не имел пола на первый взгляд, его можно было отнести и к мужчине и к женщине одновременно, настолько черты лица, форма головы, сама поза и фигура были усредненными, в завершении на нем сидел безликий серый костюм с символикой педагогического института.
   - За отчетный период ученица Петрова Марина Александровна достигла требуемого уровня успеваемости, перевод ее в специальные учреждения для особых детей не требуется, - голос члена комиссии был низким, но Виктору показалось, что все же это была женщина, он нашел ее в списке членов комиссии, но там значилось только Локнер А. В. - Областной комиссией был рассмотрен инцидент на выпускном вечере летом прошлого года, комиссия вынесла решение о косвенной причастности Петровой Марины Александровны, связанной со сложностями адаптации ученика в общеобразовательном центре после пребывания в исправительно-реабилитационом учреждении. На мой взгляд, проведение дополнительной терапии не требуется, рекомендуется регулярное посещение психотерапевта при выявлении тревожного состояния.
   Член комиссии закончил, Виктор перевел взгляд с него на главу комиссии, продолжавшего все это время бегать пальцами по клавишам. Глава комиссии жестом пригласил к дискуссии другого члена комиссии, довольно тучного мужчину с блестящей залысиной, нарочито сильно бросались в глаза его маленькие ладони, не соответствовавшие общему объему тела.
   - Мы проводили три специальных собрания касательно инцидента в парке, - голос мужчины был тихим, Виктору приходилось напрягать слух, севший за долгие годы службы и работы возле силовых агрегатов. - К сожалению, нам так и не удалось достигнуть единого мнения, но я попытаюсь вкратце осветить основные позиции. Итак, во-первых, данный инцидент не может считаться уникальным, подобные случаи, но без массовой драки происходили довольно часто и не только в нашем городе.
   - Это общая проблема, - добавил глава комиссии.
   - Абсолютно точно. Второй тезис, который, на мой взгляд, необоснованно не получил большого одобрения экспертным сообществом, а именно то, что данный всплеск агрессии со стороны учеников является ничем иным, как результатом сегрегационного подхода к оценке учащихся по их материальному положению и статусу родителей. Я поясню, все мои попытки и попытки моих коллег начать разбирательство против основных зачинщиков, а проще говоря, организаторов этой группировки среди учащихся, все наши попытки не набирали требуемого количества голосов для начала разбирательства.
   - А потому что вы и ваши коллеги уже всех достали своими домыслами, - резко оборвала его другой член комиссии, плотная женщина с волосами непонятного цвета в коричнево-серых тонах, завязанные в тугой пучок. - У нас есть достаточно данных, и именно Марина Петрова является главным фактором нестабильности психического состояния. Я требую отметить, что эта девушка способна к агитации и может спровоцировать серьезные...
   - Прекратите, это ваши домыслы! - возмутился мужчина. - Зачем вы наговариваете на эту девочку? Все, что она сделала, есть лишь защита, защитная реакция. Не забывайте, что именно она и остановила это побоище, не забывайте об этом.
   - Но она его и начала! - воскликнула женщина. - Система дает четкую характеристику на нее, точно определяя ее место в обществе!
   - Система часто ошибается, - ответил ей мужчина. - Это программа, а мы говорим о судьбе человека.
   - Система не может ошибаться! Мы должны ей верить, иначе наступит хаос! Вы провоцируете нас вернуться в ад!
   - Не надо спорить, - глава комиссии остановил ее, собиравшуюся с духом, чтобы выдать новую тираду. - Система была и остается главным арбитром, но, как и в любом другом деле, главным, все же, является человек, именно поэтому мы здесь и находимся.
   - Систему администрируют люди, а это всегда фактор риска, - сказал мужчина, примирительно смотря на своего оппонента.
   - Вы абсолютно правы. Вы хотели еще что-то добавить?
   - Да, третий тезис заключается в том, что участие родителей, семей в процессе формирования личности слишком мало. Роль семьи следует повышать.
   - Вы просто хотите переложить ответственность на родителей, - возразила ему женщина. - А они не виноваты в том, что администрация школы не выполняет своих прямых обязанностей.
   Она повернулась к Маргарите, никак не отреагировавшей на выпад в ее сторону, сохраняя спокойное внимательное выражение лица.
   - Это не перекладывание ответственности, а усиление, увеличение, можете называть так, как хотите, - вздохнул мужчина, он потер ладони друг о друга. - Попадая в школу, дети быстро понимают ситуацию, не стоит их недооценивать. Именно поэтому они сбиваются в банды, учиняют безобразия, порой очень жестокие, а все потому, что они понимают, что теперь они сами по себе.
   - Ваша мысль понятна, спасибо, - сказал глава комиссии. - Я уверен, что этот вопрос будет рассматриваться на ежегодном форуме по вопросам развития образования и воспитания. Мне кажется, что вам стоит подготовить доклад на эту тему, я думаю, что должна быть обширная дискуссия по данному вопросу.
   - К сожалению, я не участвую, - ответил мужчина. - Меня исключили из списка заявленных спикеров.
   - А потому, что вы всех достали! - выпалила его оппонент, улучив момент, когда глава комиссии открывал списки участников форума.
   - Я отправил запрос по вам, приглашение получите, не сомневайтесь, - сказал глава комиссии и отодвинул от себя клавиатуру. Он посмотрел на всех, его черные глаза на худом лице не выражали ни единой эмоции, абсолютно лысая голова добавляла в облик сходство со статуей, длинные руки, успокоенные, лежали без движения, словно отдельно от него самого. Он долго смотрел на директора школы и сказал. - Маргарита, как вы охарактеризуете вашу ученицу? Что вы думаете?
   - Марина - прекрасный ребенок, она умная, старается, что видно по результатам ее успеваемости. Она достойно перенесла трагедию - смерть родителей, и я считаю, что нельзя говорить о возможной изоляции ее от общества, ей надо общаться со сверстниками, она умеет и хочет это делать. Марина не хуже других наших учеников, жизненные трудности воспитали в ней характер, а не психические заболевания. Я готова за нее ручаться, и хочу, чтобы она окончила нашу школу.
   - Очень самонадеянно, вы не боитесь, что можете потерять ваше место, если ошиблись в ней? - спросила ее член комиссии.
   - Я готова отвечать за свои слова, - ответила ей Маргарита.
   - А, солидарность комбинатовских. Вы же всегда будете защищать своих, не так ли? - язвительно спросила член комиссии, с усмешкой оглядывая других членов комиссии, но никто не ответил ей.
   - Спасибо, Маргарита Александровна, - сказал глава комиссии. - Мне было важно услышать ваше мнение. Я бы хотел спросить опекуна Марины, Виктор, что вы можете сказать по этому вопросу?
   Виктор прокашлялся, он не был готов вступать в дискуссию, все это время усиленно подавляя в себе нарастающий гнев.
   - Что я могу сказать, - задумчиво начал он. - Марина честная и добрая, в ней велико чувство справедливости, это досталось ей от родителей, я был хорошо знаком с ними. У меня двое сыновей, но я могу уверенно сказать, что никогда в своей жизни не встречал более открытого и честного ребенка. Все то, что тут говорилось, мне трудно слышать и понять, мне кажется, что вы говорите про кого-то другого.
   Он долго смотрел на члена комиссии, женщина заерзала на стуле, возмущенная его взглядом.
   - Я поддерживаю мнение, что ответственность родителей должна быть выше, - продолжил Виктор. - И я, и Павел, ее родной дядя, мы готовы ей помогать во всем, и помогаем, но Марина хочет многое делать сама, и я считаю, что это хорошая черта. Я считаю, что ее надо оставить уже, наконец, в покое и дать возможность нормально окончить школу. Собственно и все, что я хотел сказать.
   Член комиссии хотела было начать говорить, но глава комиссии взглядом остановил ее, он посмотрел на Виктора, потом на еле заметно улыбающуюся Маргариту.
   - Вы дали очень лестные характеристики Марине. Я очень рад, что у нее есть настоящие друзья. Я тоже считаю, что она должна нормально закончить школу. Безусловно, мы не можем отмести наши опасения, но, я считаю, что они не достаточны для перевода ее в образовательные учреждение для особых детей, - глава комиссии ввел команду, планшеты членов комиссии пискнули, открывая окно для голосования. - Мой голос не является решающим, но я могу наложить вето на решение комиссии, если усмотрю в нем предвзятость. Перед тем, как мы проголосуем, прошу каждого задать вопросы, если они еще остались.
   - Ой, у меня есть один вопросик, - пропела женщина, сидевшая напротив Маргариты. - Вы знаете, Марине уже 13 лет, она почти взросла девушка. Но она уже три раза отклонила предложение о добровольной защите от случайной беременности. Это огромный риск для нее, она еще совсем юная, но уже очень красивая девушка. Виктор, может, вы повлияете на нее, все-таки рожать в ее возрасте нежелательно, понимаете меня?
   - Не понял, - Виктор весь напрягся. - О чем вы говорите?
   - О, простите, это женский вопрос, - заулыбалась женщина. - Я попробую объяснить проще. Понимаете, девушке, нет, давайте назовем так, женщине проводится несложная операция по установке небольшого устройства...
   - Я знаю, что и куда устанавливают, - остановил ее Виктор.
   - Отлично, тогда вы должны понимать, что в случае незащищенного полового контакта она может забеременеть, - сказала женщина.
   - А почему у нее должен быть такой контакт? - недоумевал Виктор. - Я знаю Марину, она этого не допустит, это, во-первых, а во-вторых, я считаю, что незачем поднимать этот вопрос.
   - Да? - хмыкнула член комиссии, весь этот разговор буравящая Виктора глазами. - А вы знаете, что в комбинате распространены половые контакты между детьми, причем часто это гомосексуальные связи. Вы уверены, что она не впитала в себя это? Как вы можете быть в этом уверены?
   - Я уверен в ней, и мы как ее опекуны, сами сможем решить этот вопрос. Устанавливать это устройство или нет, должна решать Марина, а наша задача правильно воспитать ее, - ответил Виктор, в его голосе появились жесткие нотки, а руки сжались в огромные кулаки.
   - Я с вами абсолютно согласен, - поддержал его полный мужчина. - Это должно быть воспитание семейное, формальный подход здесь не должен главенствовать.
   - Виктор, я хочу заметить, что вы правы, решать должна именно Марина, - сказал глава комиссии. - Но я прошу вас еще раз донести информацию до Марины, объясните ей все, приведите примеры, и пусть она примет взвешенное взрослое решение. Эта услуга бесплатная, и она может получить ее прямо в школе в медкорпусе. Итак, наше время подходит к концу, я прошу всех членов комиссии проголосовать.
   Шестеро членов комиссии ввели персональные коды и проголосовали. По лицу Маргариты, получившей моментально результаты, Виктор понял, что все закончилось благополучно, она широко открыто улыбалась, переглядываясь с некоторыми членами комиссии, отвечавшими ей улыбкой.
   - Итак, четыре голоса за сохранение социального статуса Петровой Марины Александровны, два голоса против, - огласил глава комиссии. - Данный результат принимается сроком на один год и может быть изменен в случае выявления серьезных нарушений поведения Петровой Марины или иных обстоятельств, требующих созыва комиссии. Виктор, Маргарита, я вас поздравляю. Прошу приложить все усилия для воспитания Марины. Надеюсь, что с этого дня все у нее будет хорошо. Спасибо.
   - Большое спасибо! - воскликнула Маргарита, Виктор буркнул что-то приветливое, в горле у него сильно запершило от волнения. - Я уверена, что вы не ошиблись в своем решении.
   Глава комиссии быстро собрал свои вещи в сумку и подошел к Виктору и Маргарите, они встали из-за стола. Он пожал ему руку, приветливо улыбаясь, после окончания слушания это был совсем другой человек, черные глаза искрились радостью, было видно, что он сам рад принятому решению.
   Через несколько минут кабинет опустел, Маргарита проводила членов комиссии до лифта и вернулась. Виктор стоял у окна, наблюдая за тем, как члены комиссии садятся в машины. Она открыла одно из окон, впуская напористый, еще по-зимнему морозный, но уже пахнущий наступившей весной воздух.
   - Тут надо проветрить, - хихикнула она. - Хотите кофе? А то у меня так разболелась голова, что просто кошмар.
   - Не откажусь, спасибо.
   - Я скоро, - она ушла в небольшую комнатку, вскоре запахло настоящим кофе, у Виктора неприлично заурчало в животе. Она вернулась с подносом, на котором стояли две изящные чашечки на тонких полупрозрачных блюдцах и вазочка с дольками горького шоколада. - Я сахар не добавляла, если хотите, то могу принести.
   - Нет, спасибо, кофе я привык пить без сахара, - ответил он, беря чашку с блюдцем в руки, она положила ему на блюдце две дольки шоколада.
   - Я за вами немного поухаживаю, - сказал она. - А вы, наверное, привыкли пить кофе исключительно с ромом?
   - Ром с кофе, - поправил он.
   - Да, кофе здесь нужен для аромата, - засмеялась она. Они выпили кофе и некоторое время стояли, молча, смотря на улицу. - Знаете, Виктор, что я хотела вам отдельно сказать. Вы не подумайте, что я навязываю свое мнение, но мне кажется, что это важно знать.
   - Маргарита, заканчивайте свои раскланивания и расшаркивания, эти ушли, говорите прямо.
   - Прямо говорить сложно, слишком деликатный вопрос, - она вздохнула. - Вы же знаете, что я из комбината, Марина сказала, да?
   - Да.
   - Так в комбинате всем, кто достиг 13 лет, устанавливают это устройство без лишних вопросов, мнение детей не учитывается. Я не говорю, что это неправильно, это так и все.
   - Я понимаю, сложно четко определить, что будет вернее.
   - Да, именно так. Но для меня это личная трагедия. Конечно, технология совершенна, но не всегда, понимаете, о чем я?
   - Да, понимаю и сочувствую вам, - Виктор прокашлялся от смущения. - Нас все время уверяют в совершенстве медицинских технологий, остальное статистика. Я считаю, что без надобности нельзя никуда просто так лезть.
   - Да, я тоже так считаю. Я не думаю, что ей это нужно.
   - Я тоже, но решать будет она сама.
   - Да, - Маргарита замолчала.
   - За мной пришли, - сказал Виктор, указав на еле видневшуюся вдали фигурку человека в желтом костюме.
   - Это Марина? Хорошее же у вас зрение, - удивилась Маргарита, сощурив глаза. - Плохо видно.
   - Спасибо за помощь, - сказал Виктор, протягивая ей свою ладонь. - Я не большой мастер говорить слова благодарности, это лучше получается у Павла.
   - У него такая работа - говорить, - она подмигнула ему, как приятелю, и пожала руку. - Рада была познакомиться. Приходите в гости просто так. У нас ближе к лету будут спортивные соревнования внутри школы, будет весело, вам понравится.
   - Приду, - коротко ответил он.
   Попрощавшись, он спустился по лестнице на первый этаж, пока он одевался, Марина подошла к административному зданию, но внутрь не вошла, ожидая его у выхода.
   - Ты чего так долго? - возмутилась она. - Эти уже уехали!
   - Значит, надо было. Все, вопрос закрыт.
   - А я и не сомневалась. Мы с Агнетой почитали кое-что, они и не имели права меня переводить в школу для дебилов!
   - Так, ты не бахвалься. Пошли, что-то есть охота.
   - И мне тоже. В столовую не ходила, надоели эти зеленые каши, бе-е-е!
   - А Лена ничего не дала с собой? - удивился Виктор.
   - Нет, я не спрашивала, - извиняясь, ответила она. - Может, в кафе зайдем, не хочу домой идти, все-таки есть повод, а?
   - Давай, я не против. Только ненадолго.
   - Ура! - она запрыгала от радости и, схватив его под руку, потянула к стоянке, где он припарковал свой автомобиль.
   - А где твой рюкзак?
   - А я его к тебе кинула, что мне с ним таскаться?
   - А тебе не надо уроки делать?
   - Не-а, я все уже сделала, пока тебя ждала. Я теперь все делаю в школьной библиотеке, там как-то быстрее получается.
   - Это потому, что ты не отвлекаешься.
   - Наверное, главное, что я все делаю быстрее! Я такая голодная! Я больше тебя съем!
   - Это мы еще посмотрим.
   - Спорим?
   - На что?
   - Кто проиграет, тот 500 раз будет прыгать на скакалке во дворе в полночь!
   - Ну, у тебя и фантазии. Давай, спорим, - они ударили по рукам.
   - Ты проиграешь, - коварно захихикала Марина.
  
   - Прогуляться не хочешь? - Виктор посмотрел на Лену, сидевшую полулежа на диване и уткнувшуюся в свой планшет. Она подняла на него глаза, легкая тень раздражения пробежала по ее лицу, искажая красивые черты.
   - Тебе не кажется, что ты с ней слишком нянчишься? - спросила она.
   - Нет, я ни с кем не нянчусь, - ответил Виктор, накинув на себя спортивную куртку.
   - А, ну да, что это я, - усмехнулась Лена.
   - Лен, ты говори прямо, я в твои полунамеки играть не собираюсь.
   - А ты думаешь, что это игра? Ты с сыном поговорил?
   - С Саней? С Саней поговорил, я же тебе все сказал уже, - Виктор нахмурился, но не дал волю раздражению, подавляя в себе нарастающий гнев, ему не нравилось, как она на него смотрит, как разговаривает, будто бы смеется, издевается.
   - А ты не хочешь съездить к нему в школу? Ты не думаешь, что нашего сына тоже могут притеснять, как думаешь?
   - Кто это его еще притесняет? - не выдержал Виктор, он шумно выдохнул, сбивая с себя эту вспышку. - Я же тебе говорил, у него одни девки на уме, не придумывай. Если бы он хотел, то не шлялся бы по ночам.
   - То есть, ты хочешь сказать, что наш сын не может встречаться с друзьями? Почему ты думаешь, что Ромка сказал правду? У меня вот нет ни одного повода не верить нашему сыну! - Лена отложила планшет и гневно взглянула на него, тонкая кожа обтянула скулы до белизны, а в ее глазах он читал презрительную усмешку.
   - У меня тоже нет повода не верить нашему сыну, - парировал он. - Может, я часто бываю в командировках, но не надо мне рассказывать сказки про Саньку, не надо. Он забросил учебу, открой глаза! Я вчера понаблюдал за ним, как он занимается, так вот, Лена, он не занимается, не занимается!
   - Ты хочешь запереть Санечку? Тебе все еще больно от того, что он не захотел жить в вонючей казарме, как его отец? - она неприятно рассмеялась. - Не оправдал надежд, ха-ха-ха! Ты вообще любишь нашего сына? Тебе волнует его судьба?
   - Да что ты такое говоришь! - Виктор сжал в бессильной злобе кулаки. - Конечно, люблю и тебя люблю! Почему я должен это доказывать?
   - Не надо ничего доказывать, не надо, - сказала она, затем отвернулась в сторону. - Ты как приехал, так сразу побежал решать Маринкины вопросы.
   - Я не виноват, что эта комиссия решила заседать на месяц раньше. Что я должен был сделать, отказаться, не пойти? Зачем тогда я оформлял опекунство?
   - Вот я и думаю, зачем? - она посмотрела ему в глаза и встала с дивана, подойдя к зеркалу на дверце шкафа. Лена принялась распутывать стянутые в хвост волосы, распуская их по плечам. - Я думаю, что не стоило этого делать. Я понимаю, что ты хотел дочь, но это уже перебор, тебе не кажется?
   - Что с тобой происходит? - вздохнул он, с печалью глядя на ее спину, она смотрела на него в зеркало, на лице больше не было той гадкой усмешки, лишь печаль и обида, он хорошо знал это выражение лица, таким оно было десять лет назад, когда они чуть не развелись, и вот опять начинается этот кошмар.
   - Ничего, я просто хочу, чтобы ты был со своей семьей.
   - Я всегда был с вами и делал все для вас. Марина тоже моя семья.
   - Но не моя, - ответила Лена, она расстегнула ворот куртки домашнего костюма, блеснул в зеркале символ объединенной церкви, серебряный крест в шестиконечной звезде.
   - Ты опять стала туда ходить?
   - Да, я опять стала туда ходить. Я хочу сохранить нашу семью, - она обернулась к нему, сверкнув глазами. - А ты?
   - Зря, они еще никому не помогли. Пойду, подышу воздухом.
   - Иди, подыши, подумай, - она отвернулась от него, достала из шкафа расческу и стала медленно расчесывать волосы, больше не смотря на него.
   Виктор вышел из комнаты, плотно закрыв дверь, из комнаты Сани доносились приглушенные крики, он опять играл с друзьями во что-то, полностью уходя в виртуальную реальность, не видя и не слыша ничего вокруг. Виктор как-то зашел к нему в комнату в такой момент, найдя сына скачущим по комнате, отрывисто махавшего руками в воздухе, издавая воинствующие крики, он не заметил отца, приняв его фигуру за новый объект игры, а программа вписала Виктора в сюжет, выводя его на экран шлема как нового противника. Он пытался запретить эти игры, но Лена, потащив его к яйцеголовым психологам, настаивала на том, что это нормально и развивает мышление и реакцию у ребенка, а его взгляды не то, чтобы устарели, они настолько архаичны, что ему, как инженеру высокой квалификации, должно быть стыдно за это. А он не понимал, почему у него такие разные дети, Ромка никогда не занимался подобной ерундой, да и Марина не выказывала особого восторга. Он постучал в дверь ее комнаты, она соскочила с кровати, почти моментально открыв ее.
   - Ты готова? - спросил он, оглядывая ее с ног до головы, уже одетую в спортивный костюм и слегка раскрасневшуюся, она только-только закончила разминку.
   - Да! - воскликнула она. - Я же проспорила, а долг надо отдавать!
   - Молодец, я сейчас выпью чего-нибудь и пойдем.
   - Хорошо, я пошла одеваться.
   Он ушел на кухню, открыл холодильник и схватил бутылку молока. Налив себе полный стакан, он выпил молоко залпом, почти не ощутив вкуса, стало легче, он налил второй стакан и пил его медленно, с наслаждением ощущая, как питательна эмульсия обволакивает холодом его изнутри. Марина ждала его у двери, он быстро оделся, и они вышли.
   Во дворе было безлюдно, время близилось к полуночи, Марина сама настояла, что хочет отпрыгать положенный штраф при свете луны. Небо было темным, не было видно ни единой звезды, падал мелкий колючий снежок, искрящийся в свете фонарей. Они прошли на спортивную площадку, Марина принялась усиленно прыгать, отбрасывая руки и ноги в стороны в виде испуганной каракатицы, и быстро вскипела, буквально кинув ему свою куртку.
   - Я готова, считай! - она взяла скакалку и сделала менее двадцати прыжков, ноги поймали скакалку, не желая работать в столь поздний час. - Вот блин!
   - Не останавливайся, еще много прыгать, - сказал Виктор, следя за счетчиком на браслете.
   - Да знаю я! - крикнула ему Марина и запрыгала дальше.
   С частыми остановками она напрыгала не более 200 раз, она сильно устала, ноги не хотели слушаться, она жадно зевала, бросая на Виктора жалобные взгляды. Он подошел к ней, надел на нее куртку и отдал свою, забрав скакалку.
   - Уговор есть уговор, - сказал он. - Надо допрыгать.
   Марина отошла в сторону, с открытым ртом наблюдая за тем, как тяжелая фигура Виктора быстро размялась и запрыгала на месте так быстро, что она не успевала взглядом считать прыжки. Ее браслет завибрировал, цель была достигнута, Марина замахала руками, призывая его остановиться, счетчик уже перевалил за 600 прыжков.
   - Ну, ты даешь! - восхищенно сказал она. - Ты крутой!
   - Ха, не ожидала, вот так вот! - ответил он, застегивая куртку, сердце билось в яростном ритме, и он стал расхаживать взад и вперед, выполняя несложную заминку.
   - А ты где так научился? - спросила Марина, не отставая от него ни на шаг.
   - Обижаешь, я же мастер спорта по борьбе как-никак, - ответил он.
   - Я думала, что вы там друг друга месите, - ответила она.
   - И месим тоже, как без этого, - он нервно прокашлялся, быстро взглянув на нее, Марина широко улыбнулась. - Марин, я должен тебе кое-что сказать, точнее спросить.
   - Давай, спрашивай. Ну чего ты? - она толкнула его в плечо, видя, что он смутился.
   - Ничего, просто я не умею об этом говорить, с пацанами попроще было. Я хотел, чтобы с тобой Лена поговорила, но она... гм, короче, она....
   - Не захотела, ты не пытайся придумать объяснения, ты врать не умеешь! - воскликнула Марина, схватив его за локоть. - А хочешь, я угадаю, о чем ты хочешь поговорить?
   - Давай, - обрадовался он.
   - Это тебя эти придурки из школы заставили? Они все хотят мне эту дрянь во влагалище засунуть или дальше, я начала вчитываться и охренела!
   - Они боятся, что ты можешь забеременеть, вот и настаивают. Сказали, чтобы я с тобой это обсудил.
   - Да нечего тут обсуждать! Я не хочу, чтобы в меня что-то вставляли! - громко воскликнула Марина. - Ты мне не доверяешь? Я залететь не хочу, зачем мне это?
   - Доверяю, конечно же. Я обещал поговорить, вот и поэтому начал этот разговор, не кипятись.
   - Да я не кипячусь, просто они уже достали! Я им уже три раза писала отказ, а они каждую неделю мне присылают новое приглашение. А еще эти тетки, сидят такие, втирают мне, что я могу испортить себе всю жизнь и прочую чухню! А еще, что я с комбината, и что атмосфера могла на меня сильно повлиять, а я этого могу и не замечать - достали!
   - Я тебя понимаю, меня бы тоже достали.
   - Дядя Виктор, не беспокойся, я же умная, - она схватила его за локоть и поцеловала в щеку. - Ты такой классный!
   - Фух! - выдохнул он. - Хорошо, что поговорили, а то я не знал, с чего начать.
   - Дядя Виктор, - Марина приблизилась к нему, зашептав на ухо, пародируя свою подружку Свету в последнем спектакле. - Вы можете быть во мне уверены, я никогда не позволю себе ничего, что могло бы уронить мою честь!
   - Так, ты чего это тут кривляешься? - нахмурился он, отстраняясь от нее.
   - Я честна перед вами, как вы не видите, что пока ваше сердце не принадлежит мне, то я не смогу его открыть ни для кого, ни для кого! - Марина вскинула руку ко лбу, падая в полуобмороке. Он схватил ее за талию и побежал к большому сугробу, специально сбитому для детей на площадке. - Ай! Ты чего? Я же пошутила! Ай! Пусти!
   - Я тебе покажу, театр она мне тут устроила! - проворчал Виктор, забросив ее на вершину сугроба. - У, позерка!
   - Ах, вот ты как! - Марина схватила большой кусок слежавшегося снега и кинула в него. - Получай, получай, бессердечный! Я ему душу открываю, а он меня в сугроб!
   Виктор ловко увернулся и засветил ей мягким снежком прямо в лоб, она громко охнула и с удвоенной силой стала бомбардировать его сверху, пока одна из снежных шапок не накрыла его.
   - Ура! Победа! - обрадовалась она. - Дядя Виктор, помоги мне слезть, а то я боюсь поскользнуться.
   - Сама слезай, немаленькая уже.
   - Ну, хорошо, - прошипела она. - Я тебе это еще припомню.
   - Не пугай ежа голым задом.
   - Ого, откуда ты это вытащил? - удивилась Марина, спрыгнув с сугроба.
   - Книги надо читать.
   - А я читаю сама, представляешь?
   - Молодец. Пошли домой.
   - Дядя Виктор, а вот если представить, что ты лет на двадцать положе, ну, может, чуть побольше, - начала она.
   - Нечего это представлять, - отрезал он. - Ты что за игру опять затеяла?
   - Ничего, - она игриво улыбнулась. - Видел бы ты свое лицо! Ты такой застенчивый, оказывается!
   - Ох, Марина-Марина, пора взрослеть, - покачал он головой.
   - Нет, рано еще. Ну чего ты, - она толкнула его в плечо. - Я же шучу, что плохого, если ты для меня идеал мужчины, а?
   - Марина! - он грозно вздернул брови, буравя ее взглядом.
   - Все, молчу-молчу, - она отпрыгнула от него, показв язык.
  
   33.
  
   Теплое апрельское солнце, по-детски смеясь, осветило читальный зал библиотеки, щекоча нос и заставляя щуриться глаза. Марина подняла лицо от стола, отвечая игривым лучам улыбкой, она сидела одна в зале, все остальные давно ушли на обед. Стол помигал и отключился, решив, что учащийся закончил работу. Марина смотрела прямо на солнце, стараясь шире открывать глаза, и не заметила, как рядом с ней встали три неразлучные подружки. От них веяло новыми весенними ароматами, напористо входившими в моду, девочки изменились за эти первые месяцы года, перейдя границу детства и начала взрослой жизни молодой девушки, получив взамен беззаботности грацию и еле заметную медлительность в движениях тела, и циничность во взгляде уверенной в себе самки, вкусившей вкус добычи, брошенной сразу же после охоты.
   - Я же вам говорила, что она здесь! - громко сказала Маша. - Она хочет стать ботаном, нет, вы только посмотрите на нее?
   - Печально смотреть на то, как погибает человек, - загробным голосом добавила Сирена.
   - И вам привет, - сказала Марина, повернув к ним нагретое солнцем лицо.
   - Мы за тобой пришли, - сказала Света. - Пришли тебя спасать.
   - От чего? - удивилась Марина.
   - Ну как от чего! - возмутилась Сирена. - Ты целыми днями сидишь здесь. Вот когда ты последний раз была на нашей репетиции?
   - Да, когда? - хором повторили вопрос Маша и Света.
   - Эм, недавно, вроде в феврале, - задумалась Марина.
   - А сейчас уже конец апреля! - возмущенно воскликнула Света.
   - Я не понимаю, как можно добровольно взять себе еще несколько курсов, - покачала головой Маша. - Ты, Маринка, судя по всему, с ума сошла.
   - Это точно, она рехнулась, - поддержала ее Сирена.
   Марина расхохоталась, глядя на их возмущенные лица, но девчонки насупились еще больше и стали вытягивать ее из-за стола.
   - Ты пойдешь с нами, у тебя нет выбора, - прошипела Маша. - Мы тебя вырвем из этой трясины!
   - Я сама! - запротестовала Марина. - Дайте, я закрою сессию.
   Она разбудила стол и долго закрывала курсы, сохраняя свое положение и делая заметки.
   - Фу, физика, - Маша в омерзении высунула язык. - И как тебя не тошнит от этого. Я как вспомню, что мне пришлось пережить с этой дрянью, фу, гадость!
   - А еще химия и математика! - добавила Света, все три девушки синхронно скорчились от рвотных позывов, излишне реалистично отрабатывая роль.
   - Я смотрю, вы преуспели в своем искусстве, - Марина сощурила глаза в ехидной усмешке. - Осталось научиться - публично ходить в туалет.
   - Марина, - серьезно сказала ей Сирена. - Нам не хватает твоего критического взгляда на репетициях.
   - Да, кто нас будет высмеивать и унижать? Вот мы и зарвались, видишь, до чего докатились? - добавила Маша. - Это твоя вина!
   - А что ты сдавала? - спросила ее Света.
   - Я пока слушаю курс, я же взяла дополнительно уровень по точным наукам. Помните, я говорила? - Марина собрала вещи со стола, уложив их в свой рюкзак, и посмотрела на выход, где мелькнула фигура школьного психолога, Марина поморщилась, совсем не хотелось с ней опять встречаться.
   - Да, говорила, но я так и не поняла, - ответила Света, схватив ее под локоть, Сирена с Машей пошли за ними, о чем-то похихикивая между собой. - Как это тебе поможет?
   - Не знаю, но должно помочь, - нахмурилась Марина, вспоминая отчет системы о ней, который дал ей прочитать дядя Виктор.
   - Я поговорила об этом с папой, - Света замялась. - Он сказал, что все это бесполезно, если система уже определила тебя, то ты ничего с ней не сделаешь. У него там друг какой-то работает с этим, так вот он рассказывал, эм, я забыла, прости!
   - Да ладно, неважно, - ответила Марина, они вышли из читального зала. Навстречу им шел школьный психолог, карауливший их за дверью и теперь будто бы случайно встретивший их в коридоре, на ее лице была рабочая приветливая улыбка, руки четко отрабатывали невербальные признаки искренней радости от случайной встречи, лишь глаза оставались холодно неподвижными. Марину непроизвольно всю передернуло, она быстро добавила, желая закончить разговор до того, как психолог подойдет к ним. - Я хочу поступить и поступлю, если надо, то еще курсов наберу.
   - Хорошо бы, - прошептала Света, тоже напряженная от вида психолога.
   - О, здравствуйте, девочки, - пропела им психолог. - Какие вы все красивые.
   - У нас все в порядке, Илона Витальевна, - сказала Сирена. - Мы бодры, веселы и в меру ветрены, более, чем должны быть ветреными и беззаботными мысли молодых девушек весной.
   - Ах, шалунья, - погрозила ей пальцем психолог.
   - А как ваши дела? - спросила Маша.
   - Спасибо, у меня все отлично, как обычно! - ответила психолог и засмеялась. - Марина, я хотела с тобой поговорить, ты можешь ко мне зайти?
   - Сегодня не смогу, мы сейчас идем на обед, а то опоздаем, скоро столовая закроется, - ответила Марина, выдавливая из себя дежурную улыбку. - Можно на следующей неделе?
   - Хорошо, давай на следующей неделе, - согласилась психолог. - Я найду тебя, договорились?
   - Да, хорошо, - ответила Марина.
   - Приятного аппетита, поторопитесь, - психолог широко им улыбнулась и пошла дальше вглубь здания.
   Они поспешили выйти на улицу, на ходу застегивая куртки, ветер был еще прохладным, поднимая въевшийся в землю холод.
   - А чего она от тебя хочет? - спросила Сирена Марину.
   - Да то же самое, чтобы я себе это вставила, - поморщилась Марина.
   - Не понимаю, чего ты так упираешься, - сказала Маша. - Это не больно.
   - Ну не хочет и не надо, - заступилась за нее Света. - Я тоже не хотела.
   - Да ты просто боялась! - парировала Сирена.
   - Да ладно вам спорить! - возмутилась Марина. - Вы лучше скажите, как там ваш конкурс?
   - А мы разве тебе не сказали? - удивилась Сирена, но было видно, как трудно ей отыгрывать эту роль безразличия, она вся дрожала от нетерпения и, переглянувшись с подругами, выпалила, поддерживаемая их воплями. - Мы прошли и поедем на фестиваль!
   - И вы молчали! - возмутилась Марина, отвесив каждой по ощутимому толчку в плечо. - Да вас побить за это надо!
   - Мы прошли и поедем на фестиваль! - девчонки схватились за руки и стали плясать вокруг Марины, она остановила их, обняв каждую, искренне радуясь за подруг.
   - Это круто! - Марина смахнула слезы радости. - Вы же так этого хотели! А когда, когда?
   - Летом, в конце июня! - воскликнула Маша.
   - А если мы возьмем гран-при или получим грант, то сможем остаться учиться в театральном кластере в США! - добавила Сирена.
   - Да вам давно туда надо! Вы, конечно, так себе, но гораздо лучше, чем их звезды, - усмехнулась Марина.
   - Услышать от тебя такую похвалу - это дорогого стоит! - торжественно воскликнула Сирена.
   - Вы там древнюю классику, что ли, разучиваете? - спросила Марина.
   - Ужели это есть то преступление в твоих глазах, что совершила я не по злобе, не сознавая? - отыграла Маша.
   - Вы давайте, не увлекайтесь, а то парней своих распугаете! - засмеялась Марина.
   - Да и пускай, новых найдем, - ответила Света.
   - Эти уже надоели, - жеманно сказала Маша.
   - Слушай, слушай! - вдруг воскликнула Света. - А как ты ее лихо отшила, на следующей неделе же каникулы!
   - Я не подумала, так, ляпнула наобум, - ответила Марина.
   - А ты куда-нибудь поедешь? - спросила ее Сирена. - Мы вот все вместе поедем в Китай.
   - В Китай удивилась Марина. - А что вы там забыли?
   - А мы идем в театр, уже билеты купли, ну и тусанем, разве плохо? - Маша остановилась и приняла выражение лица героя народного театра Китая, с сильным акцентом пародируя китайский язык, чрезмерно протягивая все гласные и делая паузы после каждого слова. - Мы будем есть всякую дрянь и толкаться в очереди на Великую стену.
   - Кстати там и будет постановка, - добавила Света. - Так классно, я смотрела тизеры, там будут прямо со стены сбрасывать актеров, куча трюков, а все действо начнется вечером и закончится под утро!
   - И как вас родители отпустили? - удивилась Марина.
   - О, им не до нас, - отмахнулась Сирена. - Мы уже взрослые, главное, чтобы больше не мешались под ногами.
   - И это здорово! - радостно воскликнула Маша, возвращаясь в нормальный вид.
   - А ты не думаешь, что за такие пародии тебя обвинят в расизме? - усмехнулась Марина.
   - Так никто же не видел? - Маша боязливо обернулась, вся побледнев и схватившись ладонью за лицо. - Все, я пропала!
   - Ха-ха! Пропала! Смотри, как бы тебя тамошние китаянки не отколотили! - заметила Сирена.
   - Да, их сильно больше, - Маша погладила бока, которые должны были ей намять. - Они все такие страшные, просто ужас!
   - Маша! - оборвала ее Света. - Ну, прекрати, они просто другие.
   - Марин, а поехали с нами? - предложила вдруг Сирена.
   - Не получится, - покачала головой Марина. - Сегодня дядя приезжает, может, у него были другие планы, честно говоря, я хотела на каникулах в музее поработать.
   - Опять? - возмутилась Маша. - Да и так там уже раз сто была!
   - Нет, сто раз еще не была, - засмеялась Марина возмущенному выражению их лиц. - Я же вам говорила.
   - Да знаем мы все, - вздохнула Сирена и схватила Марину за руку. - Просто нам за тебя страшно! Превратишься в ученую крысу!
   - Исключено, не бойтесь! - захохотала Марина. - Мне до нее, как вам до них!
   Она показала на выходивших из столовой молодых ребят, одетых в форму школьного научного кружка. Ребята смущенно посмотрели на девчонок и поспешили ретироваться, освобождая им дорогу.
   - Какие милые мальчики, - сказала Света. - Так и хочется их растерзать.
   - Света? - Марина удивленно посмотрела на подругу. - Ты ли это?
   - Это она, - подтвердила Маша. - Ты даже не представляешь, какая она стала распущенная.
   - Не распущенная, а свободная, - горделиво вздернула нос Света.
  
   После двух часов ночи аэропорт замирал, еще недавно заполненный громкими голосами уставших пассажиров, раздраженно спешащих за багажом. Сейчас вокруг не было никого, тихо струился свет с высокого потолка, в усталом сознании превращаясь в прозрачную пелену, накрывающую все собой, вдалеке слышались звуки открывания автоматических дверей, выпуская наружу приглушенные голоса, терявшиеся в этом безмолвии. Павел стоял у ленты выдачи багажа, ожидая последние сумки. Остальные пассажиры уже давно покинули аэропорт, унося с собой легкие сумки и чемоданы, а у него уже стояла полная тележка сумок, в которые уместилась вся его прошлая жизнь. Он никогда не думал, что у него столько вещей, а что-нибудь выбросить у него не поднялась рука, это сделает Маринка, уже проводившая ревизию его хлама, бессердечно отправив на свалку больше половины. Лента выбросила из глубин аэропорта оставшиеся сумки, он положил их на тележку и устало пошел к выходу.
   Странное чувство овладело им, толкая перед собой тележку с прожитой жизнью, он чувствовал, как с каждым шагом ему становится труднее идти. Павел остановился и посмотрел на свои руки, он подумал, что, наверное, так и начинается понимание прихода старости, чтобы не говорили чиновники, поддакивая статистике и определяя возраст начала старости иначе, нет, старость наступает не всегда физиологически, а скорее эмоционально, когда человек выходит в отставку. Вот он, свободный, может делать теперь все, что хочет, но ничего не хочется. Рядом с ним прошли молодые стюардессы, высокие, в плотно облегающих фирменных костюмах. Они улыбнулись ему, а одна, самая высокая, со свободно распущенными длинными черными волосами, спадавшими ей до середины юбки, оглянулась, ощутив его изучающий взгляд. Через секунду он поймал ее контакт у себя на браслете. Девушки скрылись за поворотом, а он все стоял и думал, отправить ли ей свой стандартный ответ благодарности, Павел не раз получал подобные знаки внимания, но всегда отказывался продолжать интрижку, повинуясь внутреннему стыдливому мальчишке, так и не выросшему в циничного самца, так называла его Лера, часто высмеивая его поведение, называя динозавром и ханжой, но он знал, что она такая же как он, и, молча, выслушивал ее насмешки. Пора было что-то менять, он отправил девушке приглашение, она отписалась почти моментально, ожидая его реакции. Они договорились встретиться через две недели, на этом переписка была окончена, а в контактах у него появилась просто Женя, без других данных, она прислала ему только свое имя и ID, сразу определяя границу их возможных отношений.
   - Ты что, уснул? - Виктор вытряхнул Павла из задумчивости, еще издали оглашая громовым голосом аэропорт.
   - Ты чего разорался? Не видишь, все спят, - Павел пожал ему руку.
   - Нечего спать, работать надо, - буркнул Виктор и потолкал тележку вперед.
   - Ну и набрал ты вещей, как баба!
   - И не говори, - усмехнулся Павел. - Давай я сам.
   - Нет уж, я тебя лично вытолкаю в гражданскую жизнь, - отказался Виктор. - Мы тебя уж заждались, где пропадал?
   - Багаж долго ждал.
   - Ага, конечно, небось, голову стюардессам морочил.
   - Представь себе, нет, - засмеялся Павел.
   В конце длинного коридора показалась Марина, она неторопливо шла им навстречу, поедая большой рожок с мороженым. Движения ее были плавными и медлительными, как у человека, привыкшего в это время спать и теперь пребывавшего в непонятной полудреме, когда реальный мир часто сливается со вспышками сновидений.
   - Я же сказал, чтобы ты меня не встречала, - сказал Павел, Марина ничего не ответила, а, отдав рожок Виктору, обняла его, прижавшись лицом к грубой ткани пальто.
   - Я же тебе сказал, - проворчал Виктор, глядя на то, как он гладил ее по голове, а она будто бы заснула, не шевелясь, не издавая ни одного звука. - Тоже мне, командир нашелся.
   - Я больше не командир, - ответил ему Павел.
   - Пошли домой, я спать хочу. - Прошептала Марина.
   - Все-все, идем, - сказал Павел, она повисла у него на руке и так шла до самой парковки, совершенно забыв про мороженое, пока ей его Виктор не вручил обратно.
  
   34.
  
   Павел стоял в прихожей у зеркала, его комната была завалена вещами, и теперь он помещался там лишь на диване, перепрыгивая разбросанные Мариной кучи, которые она еще не отсортировала. Поначалу его сильно обижала безразличность к его вещам, так легко определяемых на утилизацию, он даже попытался Марине это объяснить, но начав разговор, сам почувствовал, что она права, и его следует хорошенько встряхнуть, как твердила ему Марина. В высоком зеркале перед ним стоял седеющий мужчина, сильно похудевший за последний год, на его тонких губах играла еле заметная ехидная улыбка. Павел смотрел на себя и думал, когда он научился у Марины вот так улыбаться, или, быть может, это она научилась у него? Он с сомнением смотрел на себя в гражданской одежде, все же, годы службы не позволяли ему видеть себя настолько в развязанном виде, строгий темно-серый костюм, белоснежная сорочка с не менее строгим галстуком, который ему подарила Марина, определенно, вид у него был солидный и более чем строгий, но улыбка на губах проявлялась все отчетливее, он сам посмеивался над собой, как посмеивались они, еще молодые курсанты, только-только получившие новенькую форму, так похожую на офицерскую. Воспоминания тех лет всколыхнулись в нем, как они в увольнении гуляли с девушками, охотно знакомившимися с ними, все было легко и непринужденно, они были свободны в своих речах, обещаниях, и девушки охотно принимали эту игру, таявшие от их галантности, старомодности ухаживаний, так непохожих на поведение современных молодых людей, ставивших впереди свои интересы. Он посмотрел на комнату Марины, не видела ли она его в эту минуту воспоминаний, но дверь была закрыта, в квартире было тихо.
   Пропищал видеофон, Павел включил его, на экране появилась Агнета, весело глядевшая на него.
   - Привет, Павел! - воскликнула она. - Я могу войти?
   - Конечно, проходи, - Павел дал команду на открытие, и видеофон погас. Он подошел к комнате Марины и постучал. - Марин, ты готова?
   - Да! - моментально отозвалось оттуда. - Входи!
   Он вошел и увидел Марину в ее личной форме, она стояла у рабочего стола и что-то решала. Павел полюбовался ею, она еще немного подросла, и форма смотрелась на ней прекрасно, как влитая.
   - Мне идет, правда? - Марина самодовольно посмотрела на него и, поймав его утвердительный взгляд, вернулась к задачам. - Я теперь буду в форме ходить.
   - Это неплохо, а я тебя в ней толком и не видел.
   - Ну да, ты же почти сразу уехал, да и она мне велика была. Ты заметил, что я растолстела?
   - Ты не растолстела, а подросла, - возразил он, но, заметив ее ехидную улыбку, добавил. - Все кокетничаешь.
   - Я только учусь, в жизни пригодиться! - весело ответила она.
   - А что ты решаешь?
   - Физику. Вы же меня уговорили взять допкурсы, вот я и мучаюсь.
   - Что-то ты не особо похожа на страдалицу, - заметил он.
   - Это внутренние страдания, я никогда не покажу их людям, оставлю все в себе навеки, - загробным голосом сказала она.
   - Это ты у овечек нахваталась?
   - Ага, они постоянно так разговаривают, вот ко мне и прилипло.
   - Это не самое плохое, что может прилипнуть, - он подошел ближе и пальцем указал ей ошибку на эпюре. - У них довольно неплохо получается, но, как всегда, проблема одна на всех - репертуар.
   - Они тоже так говорят, но наша сумасшедшая не хочет другое ставить. Так, ты мне не помогай, я хочу сама. Мне даже нравится, когда получается.
   - А когда не получается?
   - Тогда не нравится, конечно же! - она поправила то, что он подсказал, и задача сразу сошлась. - А, я все поняла, а то мучилась уже целый час, вроде все верно рассчитала, а результат неверный.
   - Ты не учла консольную нагрузку в этой точке, - Павел указал на кинематическую схему. - Здесь у тебя будут сильные вибрации, если ты не сместишь центр тяжести
   бБлиже к опоре, чтобы не было сильных колебаний?
   - Все верно, молодец, налету уже схватываешь.
   - Да ладно, ты не представляешь, как трудно мне это дается! У меня уже мозг болит!
   В дверь постучали, а потом раздался писк звонка, нарастающего с каждой секундой.
   - Какая у тебя нетерпеливая подруга, - ухмыльнулся Павел. Марина побежала открывать дверь.
   Как только Агнета вошла, квартира наполнилась густым цветочным ароматом, она сняла берет, выпуская на свободу пряди пепельных волос. Она долго, с придирчивостью осматривала Марину, недовольно взбрасывая брови.
   - Что? - возмутилась Марина.
   - Да так, ничего, - хмыкнула Агнета, бросив взгляд на Павла, она добавила. - Это вы с ней формой поменялись?
   - Что за глупости! - возмутилась Марина. - Ты сама чего так вырядилась?
   - А что такого? - удивилась Агнета, оглядывая себя, на ней было надето приталенное пальто непонятного оранжево-красно-желтого цвета, крупными мазками разбросанного по шерстяной ткани, ноги скрывала длинная свободная юбка и высокие черные сапоги на высоком каблуке.
   - Вы обе прелестны, незачем спорить, - сказал Павел.
   - Спасибо! - улыбнулась Агнета, отыгрывая смущение. - Вы настоящий офицер, знаете, как сделать комплимент девушке. Кстати, Марин, а ты куда собралась на каникулах?
   - Да вроде никуда, а ты?
   - А я думаю, что к Ромке съезжу, я же ему обещала, а слово свое я должна сдержать, - в глазах Агнеты заискрились вспышки радости, она поспешно отвела взгляд от Марины, делая вид, что осматривает квартиру.
   - Ага, значит, ты с ним все-таки общаешься? Я так и знала! - торжествующе воскликнула Марина.
   - А я это и не скрывала, - пожала плечами Агнета. - Ты не спрашивала.
   - А тебя как отпустили родители? Я думала, что они тебя запрут навсегда дома.
   - Это называется компромисс, я им не мешаю, они мне разрешают, - Агнета неприятно улыбнулась. - Это не очень интересно. Павел, мы вас еще не умаяли нашими разговорчиками?
   - Нет, я уже привык, - ответил он, снимая с вешалки шинель Марины, помогая ей одеться.
   - Я его задолбала, - пояснила Марина. - Поэтому ему теперь все нипочем.
   - Да, как-то так и было, - подтвердил он.
   - Как здорово, когда есть полное взаимопонимание, - рассмеялась Агнета.
   - Можно и так сказать, но я бы назвала это адаптацией, - сказала Марина.
   - Да у тебя либо адаптация, либо эволюция, - сказала Агнета. - Павел, представляете, она все теперь объясняет этими словами.
   - Да, я заметил, - улыбнулся Павел, беря в руки свою куртку. - Ну что, идем?
   - Да, все на выход, - скомандовала Марина.
   На улице не спеша капал дождь, сквозь тонкие тучи светило солнце, и пахло теплой весной. Озябшие за зиму деревья в сквере расправили голые ветви, на которых уже появлялись робкие почки, сквер гудел от веселого птичьего базара, стремительно мигрировавшего от одного дерева к другому. Часы приближались к полудню, но в сквере почти не было людей, дороги свободно дышали без машин, вокруг было тихо, и слышались визги детей вдалеке с детской площадки. Пройдя почти весь сквер, Павел оставил девушек у остановки, а сам пошел на парковку за машиной. Войдя внутрь, он набрал код и стал ожидать, когда робот манипулятор извергнет из подземного провала его машину. Ожидание затянулось, и он набрал Виктора.
   - Привет, - хрипло ответил Виктор.
   - Ты спал что ли? - Павел поправил наушник, чтобы лучше его слышать, Виктор говорил на удивление тихо.
   - Нет, не спал, - он долго кашлял. - Чего звонишь?
   - Просто так. Что думаешь, куда отправить Маринку на каникулах? Я же опять уезжаю на конференцию по "Мирному". Она, конечно, расстроилась, но вида не подала.
   - Это она умеет. Так возьми ее с собой, так, мне кажется, будет правильнее всего.
   - Ей там будет скучно.
   - Это ты у нее спроси. Она сама себя развлечет, не переживай, будешь ее потом еще по всему городу ловить. Это где будет, в Сиэтле?
   - Нет, перенесли в Лос-Анджелес.
   - Ну и правильно, там получше будет. Паш, бери ее с собой.
   - Да, дело говоришь, не зря я тебе позвонил. Сам-то как?
   - Также. Ладно, мне пора.
   - Надо увидеться перед отъездом.
   - Увидимся, как-никак год прошел. Отбой.
   - Отбой, - Павел отменил вызов, робот, наконец, выдавил из себя его машину, устанавливая на площадку на выезд. Павел оплатил парковку и пошел к машине, автомобиль радостно замигал фарами, узнав своего хозяина.
   Через полчаса они уже выехали из города, автомобиль несся по трассе к Старому городу, девчонки на заднем сиденье болтали без умолку, Павел следил за ними краем глаза в зеркало заднего вида, ведя машину самостоятельно без поддержки автопилота. Дорога была свободная, шины повизгивали на поворотах, когда Павел входил в них с незначительным превышением скорости, тогда девчонки замолкали, смотря вперед, как двухтонная машина вгрызается в скользкую дорогу, на грани выходя из заноса.
   Робот предупредил, что впереди начинается интенсивное движение, и Павел включил автопилот. Робот медленно сбавил скорость и с филигранной точностью съехал с трасы на двухполосную дорогу, уходящую в неизвестность, закрытую от взора рядами высоких сосен. Марина с Агнетой смотрели вперед, молча, изредка переглядываясь. В прошлый раз они не заметили этого естественного забора, отделявшего два мира, переполненные впечатлениями, стремясь вернуться домой и снять свой нелепый наряд. Агнета вглядывалась в идеально ровные стволы сосен, стоявшие вдоль дороги, показывая Марине на то и дело блестевшие в весеннем солнце тарелки на деревьях, не замаскированные, нарочито выпяченные вперед. Марина перестала видеть вокруг длинную лесополосу, все слилось в один огромный серый забор с вышками по периметру, воображение дорисовывало нелепые подробности, и она ждала, что за поворотом покажется комбинат. Но ничего такого не случилось, лесополоса закончилась, выводя их в открытое поле, вдали стал виднеться жилой микрорайон, серыми кубиками вырастая то справа, то слева, дорога вилась, как змея, обходя неглубокие естественные овраги и насыпи.
   - О, нас уже заметили, - довольным голосом сказала Агнета, показывая Марине сообщение от Игоря.
   - А? - Марина оторвалась от раздумья, непонимающе глядя на экран планшета.
   - Ты что, заснула? - удивилась Агнета.
   - Нет, задумалась. Он здесь?
   - Нет, они с Ольгой уехали в город, сказал, что будет только вечером, - Агнета набросала ответ и, подтвердив его у Марины, отправила. - Павел, а вы видели сканеры на деревьях?
   - Это не сканеры, а радары. К тому же, скорее всего они не работают, сейчас такие не применяют, - он показал на фонарный столб, на котором не было ничего, кроме мощного светильника. - Вот здесь есть сканер, весь фонарный столб и есть сканер. Нет смысла вешать отдельное устройство, когда сам корпус может являться отличной антенной.
   - И вы думаете, что эти тарелки в лесу нерабочие? - спросила Агнета. - Я бы не стала их отключать.
   - Я думаю, что нерабочие, а висят в качестве предупреждения. Ты заметила, сколько по пути было разворотов? У тебя всегда есть возможность вернуться обратно на трассу, не въезжая в микрорайон.
   - Может, вы и правы, - согласилась Агнета.
   Они проехали уже два микрорайона, на тротуарах было много людей, они шли группами по несколько человек, иногда останавливаясь, смешиваясь друг с другом, цепляясь языками и бесцеремонно занимая всю дорогу. Машина ехала медленно, идя за неторопливым потоком, ползущим как гусеница вдоль безликих домов, засыпая на светофорах. Группы молодежи в безразмерной робе вперемежку с нормально одетыми парнями и девушками шли по направлению к центру старого города, куда и устремлялось большинство машин. Марина с Агнетой чувствовали на себе изучающие взгляды, кто-то им подмигивал, кто-то показывал неприличные жесты. Где-то вдалеке гремела музыка, робот на перекрестке ушел направо вдоль парка, когда как основной поток шел прямо, не сворачивая, устремляясь в центр гремящего музыкального циклона. Парк быстро закончился, и робот остановил их у трехэтажного здания из серого бетона с огромными окнами, улица уходила дальше, утыканная такими же невысокими зданиями, а напротив находился детский городок, полностью заполненный детьми, захватившими своими визгами и криками все звуковое пространство.
   - "Дом культуры", - прочитала Марина вслух каменную надпись над крышей. - А я думала, что это осталось в далеком прошлом.
   - Так мы и так в прошлое приехали, - сказала Агнета. - Многопрофильные центры детского творчества удел избранных.
   - А мне нравится это название, - сказала Марина. - Меньше слов, и все понятно.
   - Исключено, - улыбнулся Павел. - Если в наименовании учреждения меньше пяти слов, то получается, что оно ничем и не занимается. Эта зараза досталась нам с прошлых веков, она неистребима. Одно лишь радует, что теперь не надо каждый раз писать эти длинные паровозы, робот сам проставляет названия в документах.
   - Да знаю я, как пишутся эти документы! Сидит какой-нибудь тупица и весь день тычет указателем в одну точку, а робот сам за него все делает! - горячо воскликнула Агнета. - А отключи робота хотя бы на полчаса, так вся работа встанет. Я вот не понимаю, зачем надо держать людей на этих должностях, когда итак все за них делает робот? Коды классификации назначаются системой, решения определяются на основании заданных нормативов, зачем нужны эти дармоеды?
   - Я смотрю, ты хорошо знакома с современной бюрократией, - рассмеялся Павел. - Только вот не совсем так. Попробую объяснить покороче. Кто вносит информацию в систему?
   - Операторы, - ответила Агнета.
   - Жена дяди Виктора там работает, - подхватила ее Марина.
   - Верно, а раз информацию вносит человек, то всегда возможны варианты как он внес, все ли он внес, и внес ли вообще. Отсюда и получается, что вся система полностью автономна, но ее постоянно приходится корректировать вручную, вот так на самом деле. Небольшой пример, у нас в адмиралтействе есть целый отдел бюджетирования и финансового контроля, а зачем он нужен, когда все проводки и расчеты делаются автоматически? А затем, что данные выводятся вкривь и вкось, такие документы нельзя проводить, иначе начнется настоящий хаос. Такое уже было пару раз, когда приходили очередные оптимизаторы. У нас работала одна девушка в финотделе, мы ее все называли Спичкой.
   - Спичкой? - удивилась Агнета. - Вот уж не думала, что у вас там есть клички.
   - Еще как есть, почти у всех, - усмехнулся Павел. - Так вот эта девушка могла с одного взгляда определить, что в проводке или в документации ошибка, опыт как-никак. А в итоге ее уволили.
   - Почему уволили? - удивилась Агнета.
   - Потому, что новая волна сокращения расходов, новый модуль установили, хорошо, что я вышел в отставку, Виктор там просто вешается, не может ничего со склада выписать, ни списать уже установленное, кошмар просто.
   - А какая кличка у дяди Виктора? - спросила Марина.
   - Очень простая и почетная - Анатольич, - Павел усмехнулся. - Его так даже иногда адмиралы называют с уважением.
   - А у вас какая? - спросила Агнета.
   - А вот у меня ее нет, не прилипло ничего. С училища, потом с академии меня всегда называли капитаном, может, это и есть моя кличка.
   - Да ладно, а не врете? - Агнета хитро посмотрела на него.
   - Нет, не вру, - ответил Павел, докуривая сигарету. - Ну что, идем?
   - А что стало со Спичкой? - спросила Марина. - Куда она устроилась?
   - Пока никуда, ей предложили поработать на рыбзаводе, кстати, здесь, - Павел прокашлялся. - Странная система, а еще учителем-наблюдателем.
   - А чем она провинилась? - удивилась Агнета.
   - Не знаю, - пожал плечами Павел. - Я вот заметил, не только по ее профилю, но и по другим, что если у гражданина были трудности в жизни, или, как у нее, проблемы с семьей, то рейтинг этого гражданина снижается. Ее рейтинг очень низкий, что не соответствует квалификации.
   - А что она натворила? - спросила Агнета.
   - Два раза разводилась, причем с одним и тем же человеком, - ответил Павел. - Я когда читал ее досье, был очень удивлен, что это вообще имеет значение, а выходит так, что имеет, причем, получается, решающее. Так что имейте ввиду.
   - А зачем вы читали ее досье? - спросила Агнета.
   - Все тебе расскажи. Я ее на работу принял, правда придется год поболтаться без работы, но она только рада, сказала, что отдохнет от всех.
   - Ты ее на "Мирный" позвал? - оживилась Марина.
   - Да, но не на платформу, будет на берегу работать, кто-то же должен заниматься закупками и обеспечением, а мне косяки не нужны.
   - А меня возьмешь на станцию? - шепотом спросила Марина, отвернувшись в сторону.
   - Окончи школу, а там посмотрим, может, и сама не захочешь, - ответил он. - Жизнь сложная, все может поменяться, зачем себе строить заранее границу?
   - Она не откажется, - сказала Агнета. - Маринка уже одной ногой в океане.
   - Я не откажусь, - твердо ответила Марина, смотря куда-то в сторону.
   Из дома культуры вышла женщина с тремя девочками, девчонки были еще совсем маленькие, старшей не было и восьми лет. Девчонки вырвались из рук матери и подбежали к Агнете и Марине, став ощупывать их одежду.
   - Что, нравится? - улыбаясь, спросила их Агнета, давая им возможность ощупать себя всю.
   - Ага, - ответила самая старшая.
   - Вот, учись хорошо и у тебя будет такое же, - сказала Агнета.
   - А я хорошо учусь. А еще я хожу в рисовальный кружок! - затараторила девочка.
   - И я! - воскликнула средняя, самая маленькая прижалась к Марине, смотря на нее ясными голубыми глазами.
   - Ой, простите, мы на вас так напали, - засуетилась их мать. - Девочки, а ну-ка, идите сюда.
   - Но мама! - возмутились дочери.
   - Все в порядке, - сказала Агнета, поправляя на девчонках съехавшие шапки. - А что вы рисуете?
   - Я сегодня рисовала зайчика! - воскликнула старшая.
   - А я солнышко и луг! - закричала средняя.
   - Какие молодцы. А у нас Марина тоже художник, правда, Марина? - Агнета кивнула Марине, смущенной этой детской атакой.
   - Покажи, покажи! - запрыгали девчонки, схватив сумку Марины, где лежал ее альбом с рисунками.
   - Так, девочки, а ну-ка, ко мне, быстро! - рассердилась мать.
   - Мам, ну пожалуйста! - взмолились дочери.
   - Но мы же мешаем, - их мама взглянула на Павла, тот широко улыбался.
   - Не мешаете, - ответил он. - Марина, покажешь юным художницам свои творения?
   - Да там ничего особенного, - совсем смутилась Марина, но девчонки уже потащили ее в здание.
   Внутри было просторно, огромный открытый холл из белого искусственного мрамора с голубоватыми прожилками, по всему периметру были организованы островки из жестких диванов и больших столов, за которыми что-то клеили маленькие дети, сверху доносились звуки музыки, жеребиный топот, визги, смех. Павел забрал пальто у Марины с Агнетой и пошел вешать их в гардероб. Они заняли свободный стол слева от входа, к ним тут же подошла веселая девушка с полностью изрисованным лицом, напоминая кошку, и предложила бумагу и краски. Она увидела, как Марина достает свой альбом, и спросила:
   - А можно нам тоже посмотреть?
   - Конечно, - ответила Марина, которую облепили девчонки, с которых мама пыталась стянуть куртки, чтобы они не вспотели.
   - С ума сойти! - сказала Агнета. - Я думала, что этого больше нигде не осталось.
   - Наш дом культуры восстановил Владимир Васильевич, - пропела девушка с кошачьей мордочкой, подводя малышей к столу, где уже лежали листы с карандашными рисунками Марины. - Я пришла сюда такой же маленькой, а потом решила здесь работать и не жалею.
   - Агнета долго глядела на браслет на ее руке, у детей браслетов не было, девушка смутилась от ее взгляда, затараторив:
   - А вы к Владимиру Васильевичу пришли, да?
   - Да, а он на месте? - спросила Агнета.
   - Нет, но скоро должен быть, он обещал, а если обещал, то обязательно сделает, - ответила девушка. - Через полчасика.
   - Понятно, а как тебя зовут? - спросила Агнета.
   - Меня?- девушка сильно удивилась и не сразу ответила. - Лиза.
   - Я Агнета, это Марина, - представилась Агнета, разглядывая Лизу, чем очень смущала эту невысокую худенькую девушку с пшеничными волосами, заплетенными в косичку. Они были чем-то похожи с Мариной. У Лизы было лицо поменьше, но сразу было понятно, что их предки давным-давно жили в северной части Руси, передав им прозрачную красоту русского севера.
   Дети атаковали Марину, заставляя ее снова и снова рассказывать про каждый рисунок, особенно им нравились веселые овечки и курочки, которых Марина перенесла из старого альбома-тетради, а мальчишкам нравились военные корабли, затерянные в пурге. Рисунки были несложные, иногда на целом листе была одна большая акула и ничего больше, но детское воображение уже дорисовывало целую историю, дети, перебивая друг друга, раскрашивали ее, включая в эту сказку и другие рисунки. Агнета стояла над столом, с интересом исследователя следя за всем происходящим, но скоро и она включилась в эту игру вместе с Мариной и Лизой, умело направлявших неуемную детскую энергию в правильное русло. Павел стоял с матерью трех девочек в стороне, тихо переговариваясь. Она рассказывала ему про своих дочерей, поначалу смущенная, чувствуя в нем высокий статус, но вскоре расслабившаяся, найдя искреннего и чуткого собеседника, совсем непохожего на тех чиновников, к которым она должна была ездить каждый квартал, чтобы выбить себе очередное позорное пособие на детей, лишенных с рождения будущего.
   Через полчаса, как и обещала Лиза, в дом культуры вошел высокий старик в длинном черном пальто и темно-зеленом берете, скрывающим полностью седую голову. Он поставил свою тяжелую сумку у входа в гардероб, снял пальто и подошел к столу. Старик за руку поздоровался с Павлом, они тихо представились друг другу. Лиза увидела его и посадила на свое место рядом с Мариной, а она, так увлеченная игрой с детьми, сразу его и не заметила, вздрогнув тогда, когда он взял один из рисунков и принялся его разглядывать. Это были военные корабли, уходившие в снежной дымке вдаль, рисунок был выполнен в негативном свете, белые размытые силуэты судов словно светились на темном грифельном фоне, снег ложился серой и черной патиной на холсте, не смея полностью скрыть корабли.
   - Это прощание, ты же это хотела сказать? - спросил он Марину, все вокруг замолчали, внимательно слушая его.
   - Да, - тихо ответила Марина. - А как вы догадались? Я же не подписала название.
   - Хорошая картина не требует названия, зритель должен сам его увидеть, почувствовать. Так часто бывает, что художник рисует одно, а все видят другое, поэтому приходится уточнять, писать странные и непонятные названия, но их не должно быть. То, что рисует художник, должно отозваться в сердце зрителя, и он сам должен дать название своему чувству, - ответил он. - Ты хорошо чувствуешь мысль, но надо поработать над техникой.
   - Да, я знаю, - вздохнула Марина. - Я просто устала и хотела побыстрее закончить.
   - А вот этого нельзя делать, если устаешь, то надо отложить на следующий день, на неделю, может, и годы, чтобы потом вернуться и сделать все как положено, - он взял ее рисунки хищных рыб, разложив их перед собой.
   - А если я забуду то, что хотела нарисовать? Я могу забыть и потом не вспомню, - сказала Марина, с волнением смотря на его реакцию, как он морщит лоб, беря то одну акулу, то другую, то сравнивая их с касатками, дельфинами.
   - Не забудешь, всегда можно сделать карандашный набросок, а как только ты его увидишь, то сразу все вспомнишь. Нельзя торопиться, это первое, чему я учу своих учеников, терпению. В целом все неплохо, но тебе стоит увидеть этих животных вживую, они получились у тебя статичными, как чучела.
   - Я тоже так думаю! - воскликнула Марина. - Мне это не нравится, но я не знаю, что лучше сделать.
   - Надо увидеть их живьем, у нас в городе нет хорошего океанариума, к сожалению, - он взял рисунок скелета древней рыбы, скелет будто бы ухмылялся зрителю, норовя щелкнуть страшными челюстями о слишком любопытный нос. - А вот эта рыба живая, хоть это и скелет.
   - Мне друг подарил его, он нашел его в музее и выкупил для меня. Я его на стену повесила, а потом решила нарисовать, - сказала Марина.
   - По-моему, он похож больше на человека, - сказала Агнета.
   - Может быть, - старик переглянулся с ней. - Это твое восприятие, это то, что видишь ты, возможно, ты видишь в этой рыбе кого-то конкретного.
   - О, да! - воскликнула Агнета. - Одно лицо.
   - Всегда лучше рисовать с натуры, цифровой контент дает тебе понимание, как это выглядит, но это всего лишь плоский отпечаток жизни, - старик взглянул на часы, висевшие над входом, и кивнул Лизе. - Детям пора на обед, нельзя нарушать режим.
   - Ах да, мы тут совсем заболтались, - сказала Лиза и принялась собирать детей для похода в столовую.
   - Тут рядом хорошая столовая, не знаю, может, вы и не едите такое, но там вполне неплохо, - сказал старик.
   - Мы все едим, - ответила ему Агнета. - Владимир Васильевич, за кого вы нас принимаете?
   - Извини, Агнета, что оскорбил тебя в лучших чувствах, - улыбнулся он. - Лиза пока отведет детей, а мы сходим позже. Я могу пока показать наши учебные классы.
   - Конечно, покажите, - сказала Агнета. - Мы же для этого сюда и пришли.
   Они подождали, пока Лиза и мама троих дочерей соберут всех в шеренгу и выведут на обед, и пошли наверх. На втором этаже находились танцевальные классы, с большими окнами и зеркальными стенами, настоящий паркетный пол, на который было страшно ступить.
   - И много детей занимается? - спросила Агнета.
   - Мало, - вздохнул Владимир Васильевич. - Группы не набираются, родители не хотят отдавать, считают, что это не нужно, хотя обучение бесплатное.
   - А кто платит за этот дом культуры? Откуда вы вытащили этот барельеф под крышей? Я думала, что такое можно увидеть разве что в музее, - продолжила допрос Агнета.
   - В музее и нашли совершенно случайно. У нас на одном из складов есть брошенные музейные фонды, мы оттуда взяли и этот барельеф, и нашли новенький паркет, даже настоящее пианино, но его никто не может настроить, стоит для антуража, но с ним музыка звучит иначе, - ответил он, поведя ее к балетному классу, где на почетном месте стояло черное деревянное пианино, клавиши были открыты, пожелтевшие от времени. - А платит за все город, если можно так сказать. Я каждый год жду, что финансирование прикроют, но в последний момент все как-то решается, я не знаю, как и почему, а, может, и не хочу знать. До этого приходится выслушивать нотации в министерстве, что у них это не проходит по целевой программе, что нет возможности изменить бюджет - это не очень интересно, главное, что пока работаем.
   - Это все, наверное, Спичка делает? - Агнета игриво взглянула на Павла.
   - Вполне возможно, что там есть своя Спичка, - ответил он.
   - А на третьем этаже у нас художественные классы, - сказал Владимир Васильевич, приглашая их подняться по лестнице наверх.
   На третьем этаже не было ни классов, ни стен, большое открытое пространство, залитое солнечным светом из высоких окон и потолка, часть его была стеклянной, впуская яркие теплые лучи солнца. На первый взгляд все было расставлено в хаотичном порядке: то уголок лепки, то стоящие кружком мольберты, потом опять уголок ваяния, вдали стояли гончарные круги и небольшие печи. Владимир Васильевич вел их от уголка к уголку, рассказывая об учениках, как самые маленькие проходят весь путь от простых поделок до настоящего искусства, все также находясь рядом с новенькими, обучая их, вспоминая, и закрепляя навыки и знания, а часто и ловя друг от друга вдохновение, азарт, соперничая, учась работать вместе, учась дружить, любить. Во время этого рассказа старик преобразился, исчез его возраст, он помолодел, ожил.
   - Не помню, чтобы у нас было что-то подобное, - с сомнением сказала Агнета. - Надо уточнить, но я видела курсы современного искусства, а вы тут занимаетесь старьем. Марин, прямо все для тебя.
   - Я бы хотела, можно? - спросила Марина, зачаровано обходя мольберты, рассматривая еще не высохшие картины.
   - Конечно, можно, мы рады каждому, - старик вздохнул. - Но это не лучшее решение, могут быть проблемы, это может повлиять на твою характеристику в системе. Все-таки это риск, вам не стоит так часто здесь бывать.
   - Я не боюсь, - твердо сказала Марина.
   - Не стоит идти против системы, она этого не прощает, - сказал Владимир Васильевич.
   - А я не иду против нее, я делаю шаг к себе, - Марина взглянула на Павла. - Можно я возьму пару уроков?
   - Я не против, я в этом не вижу большой проблемы, - Павел подошел к Марине, она стояла у большого мольберта, на котором был нарисован панельный микрорайон, еще не высохший, с блестящими мокрыми красками. - Если что, напишем апелляцию.
   Старик прокашлялся и отрицательно покачал головой. Агнета встала рядом с Мариной и спросила:
   - Владимир Васильевич, а почему вы здесь живете? Вы нам так и не сказали тогда. Это секрет?
   - Нет, это не секрет. Я совершил в своей жизни одно преступление, поэтому и попал сюда. Сначала на сортировочную станцию, потом десть лет отработал на очистных сооружениях, - Владимир Васильевич подошел к картине, смочил кисть и стер еле заметные разводы, не увиденные учеником.
   - А почему вы не носите браслет? - спросила Агнета.
   - Потому что я не раскаялся в содеянном, - Владимир Васильевич усмехнулся. - А это один из важнейших пунктов реабилитации.
   - А что вы совершили? - спросила Марина.
   - Мне кажется, что не стоит этого говорить, - ответил старик.
   - Это такой большой секрет? Вряд ли вы сможете нас шокировать, - сказала Агнета.
   - Это не секрет, вы можете запросить мой профиль по ID, там есть кодировка и терминология, иначе я эти пустые слова назвать не могу.
   - Так что вы совершили? - нетерпеливо спросила Агнета.
   - Я убил человека, - спокойно ответил он.
   - А почему? - шепотом спросила Марина.
   - Потому, что он перестал быть человеком, - ответил Владимир Васильевич.
   - Понятно, - сказал Павел, взглянув на Марину, чтобы она не переживала. - Вы полностью искупили свою вину перед обществом.
   - Значит, я могу ходить на уроки? - спросила с надеждой Марина.
   - Конечно, я же уже дал свое согласие, - сказал Павел. - Я должен признаться, что я это знал.
   - И вы правильно сделали, что навели справки, - сказал Владимир Васильевич. - Если вы не против, то я бы хотел написать ваш портрет, но пока не знаю на каком фоне, может, Марина подскажет как художник художнику?
   - Знаю, знаю! - обрадовалась Марина. - На фоне дока, где стоял твой корабль!
   - Но его там больше нет, - с сомнением сказал Павел.
   - Именно поэтому! Корабля нет, а капитан есть! - торжествующе воскликнула Марина.
   - Отличная идея, Агнета, ты как думаешь? - спросил Владимир Васильевич.
   - Я думаю, что вам, Павел, надо соглашаться, - важно ответила Агнета. - На вас закончилась эпоха, это следует сохранить для истории, и это может только настоящее искусство.
   - Я думаю, что мы напишем картину вместе с Мариной, как Павел, вы не против? - спросил Владимир Васильевич.
   - Я против, чтобы меня рисовали, - сказал Павел. - Но доводы Агнеты я считаю достаточными, чтобы я смирился с судьбой.
   - Смирись, - Марина схватила его за локоть, с благодарностью смотря на него.
   Вечером они вернулись обратно в город. По просьбе Агнеты Павел объехал весь старый город, они не пошли на городской праздник, повод для которого был непонятен, а Владимир Васильевич вскользь упомянул, что у них каждую неделю праздник. Агнета предположила, что это нужно для поддержания усмиренного состояния, подтверждая свою мысль толпами молодежи, идущей в разноцветных клубах дешевых нейростимуляторов, а по сути синтетических наркотиков. Более взрослые жители периметра под вечер уже находились в тревожной степени алкогольного опьянения, устраивая короткие стычки друг с другом или с молодежью, всегда готовой подраться, а вокруг всего этого бегали дети, играя и веселясь, воспринимая окружающих как декорации к несмешному спектаклю.
   На выезде из периметра образовалась очередь из новоприбывших дорогих машин, ничуть не смущаясь, Агнета сказала, что они прибыли в клубы на аукцион. На одном из перекрестков из соседней машины донеслись требования уступить им этих "куколок", что ему много одному, и он не справится. Павел, не смотря на уговоры Марины, вышел из машины, поставив ее на аварийный режим, перекрыв одну полосу, светофор переключил режим, переводя одну из полос в реверсивный режим, и подошел к ним поговорить. Агнета с Мариной прильнули к стеклам, не слыша разговора, но видя, как Павел сначала говорил спокойно, держа руки за спиной, но в один момент он схватил голову особо рьяного из мужчин, сидевших в такси, и дернул его из машины, вытащив на половину так, что его живот уперся в не до конца опущенное стекло двери. Мужчина заверещал, ему на помощь выскочили двое других, но как-то странно осели на дорогу, попытавшись отпихнуть Павла. Движение рук Павла были незаметны, но один держался за живот, а второй закрывал нос руками, из которого падали крупные шлепки крови. Вернувшись в машину, Павел дал команду автопилоту и промолчал почти всю дорогу. Девушки тоже молчали, восхищенно переглядываясь. Первой не выдержала Агнета, своими похвалами заставив покраснеть сначала Марину, а потом и Павла. Всю оставшуюся дорогу пути до дома Агнеты девушки рассуждали о необходимости разумного насилия для определенных категорий граждан, Павел пытался спорить с ними, приводя порой нелепые доводы, зыбко стоявшие на основе нового общественного договора, принятого обществом незаметно от него самого, но довольно быстро сдался, вспоминая примеры из своей учебы в училище.
   - А я вам говорю, что насилие в обществе должно быть, иначе люди перестанут понимать ответственность, что они могут ответить за свои поступки и могут не по закону, а по совести! - горячилась Агнета. - Мы все стали слишком наглыми, ничего не боимся.
   - Так, сказал Павел, машина встала на свободное место на открытой парковке. - Мы вернулись в наше зарегулированное общество, поэтому, юная революционерка, успокаивайся.
   - Ага, вот еще замечательная вещь! Почему я могу высказывать свое мнение только в закрытой комнате одна и желательно тихо, чтобы никто не услышал? Разве это и есть свобода? - возмутилась Агнета.
   - Потому, что твое мнение никому неинтересно, - ответила Марина.
   - А я хочу высказаться! Я хочу, чтобы меня услышали, пусть со мной и не согласятся, но я хочу, чтобы люди начали задумываться о себе, о своей жизни, о том, далеко ли они ушли от животных к человеку!
   - Скорее, мы идем в обратный путь, - сказала Марина.
   - Это так кажется, - сказал Павел. - Каждое новое поколение видит это, а другие видят прогресс, важна точка зрения. Но Агнета, ты неправа, есть возможность высказаться, и ты будешь услышана. Мне кажется, что тебе стоит попробовать себя в качестве писателя. Может, это и непопулярно, как много веков назад, но, все же, книги не умерли, и их читают те, кто сможет тебя услышать.
   Агнета смущенно покраснела, Марина никогда еще не видела ее такой.
   - А-а! - протянула Марина. - Так вот твой секрет, а все скрывала, а дядя Паша тебя раскусил!
   - Я бы тебе все рассказала! - выпалила Агнета. - И вовсе не секрет, просто я боюсь, что у меня не получится.
   - Я думаю, что получится. Марина мне давала почитать твою работу на конкурс, мне понравилось. Может быть, стоит чуть больше объяснять, тогда всем будет понятнее, так мысль четкая, а главное, что она есть, - сказал Павел.
   - Все равно мне первое место не дали, - возмутилась Агнета. - Не понимаю, как можно было присудить первую премию этим работам, они же пустые!
   - Третье место тоже почетное, зря ты так, - сказала Марина. - Просто у тебя слишком сложно, они не поняли.
   - Да? А почему тогда ты не вошла даже в десятку? - спросила ее Агнета. - Они тоже твою работу не поняли?
   - Скорее они ее не приняли, - сказал Павел. - Наверное, это все закостенелость общества, нежелание принимать чужое мнение, есть же общепринятое, зачем что-то еще другое?
   - Меня устраивает, - сказала Марина. - Зато мне рейтинг подняли, и я закрыла этот предмет!
   - Какая ты стала циничная, самой не противно? - спросила Агнета.
   - У тебя научилась!
   - Так, что мы здесь сидим? - встрепенулась Агнета. - Здесь недалеко есть неплохое кафе, я вас приглашаю. И не вздумайте спорить!
   - Марина, ты как? - спросил ее Павел.
   - Я хочу есть, - ответила Марина.
   - Значит, решено, - обрадовалась Агнета.
   Пока девушки одевались, Павел стоял на улице, наблюдая за ожившим к вечеру городом, столпотворением машин на дороге, уже полной праздной веселой публики, курсирующей от одного центра развлечений к другому, убивая свободное время по стандарту.
   - Готовы? - спросил он, осмотрев девушек, поправлявших друг у друга шарфы.
   - Почти, осталось только навести последний лоск, - ответила Агнета, выравнивая на Марине берет. - Вот так лучше.
   - Марина, мы тут с Виктором подумали, а не хочешь ли ты на следующей неделе поехать со мной? Я буду целый день на конференции, но ты и сама сможешь себя развлечь, а вечером мы вместе...
   - Да! - воскликнула Марина. - Да! Да!
   -Отличная идея, Павел, - сказала Агнета. - Марина, с тебя подарок.
   - Ну, посмотрим, - ухмыльнулась Марина, увернувшись от гневного толчка Агнеты. - Привезу что-нибудь!
   - Все, что угодно, но только не шмотки, - поморщилась Агнета. - У меня их итак уже класть некуда.
   - Надо бы тебя слегка пощипать, - предложила Марина.
   - Ха, хорошая мысль. У меня как раз есть твой размер. Как мои уедут, приглашу тебя в гости. Павел, пойдете с нами, мы вам устроим показ мод?
   - Очень заманчиво, но нет, - рассмеялся он.
  
   35.
  
   - Ты куда собрался? - Виктор поймал Саню на выходе из квартиры, сын наспех накинул на себя куртку, он уже сильно опаздывал.
   - Пап, у меня игра! - возмутился он, пытаясь вырваться, но рука Виктора твердо держала его локоть.
   - Какая еще игра? - спросил Виктор. - Мы с тобой вчера говорили, ты сказал, что тебе надо походить на дополнительные курсы, а ты на игру собрался.
   - Я на курсы иду на следующей неделе, почему я не могу пойти к друзьям? - возмутился Саня и крикнул. - Мам, скажи ему, чтобы он меня отпустил!
   Из комнаты выбежала Лена и бросилась к ним. Она встала между отцом и сыном, блестя глазами от ярости.
   - Отпусти его, - почти шепотом сказала она Виктору, по ее лицу пробежала тень ненависти, тонкая бледная кожа натянулась до предела, казалось, что она вдавила все мышечные и жировые ткани до мяса, обнажая череп. Виктор опешил от ее вида и отпустил Саню, тот быстро проговорил благодарности маме и убежал.
   - Ты чего это устроила? Выбежала, как самка львицы на крик детеныша, - Виктор выдержал взгляд жены.
   - Это ты что устроил?! - прохрипела она, он и не думал, что ее голос, тот голос, который заставлял его терять голову, может быть таким страшным, словно вырвавшимся из глубины, клокочущий лавой ярости, с всплесками ненависти в глазах. - Может, ты его еще ударишь? А?! Давай, тебя же этому учили? Покажи свою силу!
   - Успокойся, ты не в себе,- нахмурился он.
   - А ты? Ты в себе?! - закричала она. - Может, ты меня еще ударишь?! Ну, давай же? Одному сыну ты судьбу уже сломал, теперь принялся за второго?!
   - Да ты знаешь, куда он пошел? - стараясь не перейти на крик, спросил Виктор. - Ты знаешь, чем они там занимаются?
   - Разве он не может встречаться с друзьями? Не слишком ли поздно ты решил стать отцом? А?
   - Так, иди сюда, - Виктор взял ее за локоть и потянул на кухню, где он работал.
   - Мне больно! - крикнула Лена.
   - А ты не сопротивляйся. Вот, посмотри, на что наш сын тратит деньги, посмотри! - он ткнул пальцем в экран планшета, где была выписка с индивидуального счета сына.
   Лена пробежалась по ней, взгляд остановился на категории нейростимуляторов и тонизирующих коктейлей. Глаза ее сначала округлились от удивления и страха, а потом сузились в две тонкие щелки. Она схватила планшет и кинула его в Виктора.
   - А знаешь, кто в этом виноват, знаешь?! - закричала она. - Ты! У ребенка нехватка внимания, твоего внимания!
   - Вот только не надо мне эту чушь психологическую вкручивать, - ответил Виктор, сохраняя спокойствие, хотя лицо его уже побелело от гнева. - Саня пудрит тебе голову, конечно, самое простое, обвинить во всем меня, но разве я не говорил тебе об этом раньше?
   - А что говорить? Ты должен был ему объяснить, помочь!
   - Так я и пытался это сделать, но каждый раз прибегала ты и устраивала сцены! - не выдержал он и повысил голос. - Чуть что, он хватается за твою юбку, бежит жаловаться, а ты всегда, всегда, не разобравшись, встаешь на его сторону!
   - А-а-а, значит, это я виновата? Вот где корень зла-то! Да каждый раз ты готов был ударить нашего сына, избить его! Может, ты хочешь и меня избить?!
   - Ты повторяешься, тебе надо успокоиться, - Виктор достал из шкафчика свои таблетки и положил на стол перед ней, она в гневе кинула их ему в лицо. - Лена, я никогда не бил наших детей, никогда.
   - Но ты хотел, я знаю! Ты страшный человек! - она выкрикнула ему это в лицо и убежала в комнату, закрыв дверь.
   Виктор поднял все с пола, выпил две таблетки, медленно запивая их водой.
   - Лена, Лена, - постучал он в дверь. - Открой, давай не будем ссориться.
   - Вали к своей Марине! - раздалось из-за двери.
   - Лена, перестань, ты не понимаешь, что говоришь.
   - Пошел вон!
   Он вздохнул и стал одеваться, дома находиться было невыносимо, а завтра надо было идти в адмиралтейство, от этого стало еще тошнее. Лена выскочила из комнаты и, тряся пальцем у него перед носом, закричала:
   - Только попробуй, только попробуй еще раз хоть пальцем тронуть нашего сына! Я на тебя заявление напишу, не сомневайся, я это сделаю!
   - Лен, пожалуйста, успокойся. Я ухожу, чтобы тебя не нервировать. Вечером поговорим, хорошо?
   Она врезала ему пощечину и закрылась в комнате. В голове мелькнула мысль, что он может на нее написать заявление, но от этой мысли его начало тошнить, Виктор со страхом посмотрелся в зеркало, во что он превратился? Быстро собравшись, он ушел, не имея в голове никакого плана, ему не хотелось видеть ни себя, ни ее, ни сына - никого.
   Такси остановилось около трехэтажного дома, огороженного высоким кованым забором, Саня нетерпеливо выскочил, злясь на терминал, что он так долго срабатывает, а ведь он опоздал уже почти на час, игра вот-вот должна была начаться. На ходу отправляя ответ на слезливые сообщения от мамы, он вбежал в ворота. Идя на шум в саду, разносившийся по всему загородному поселку, он пришел на идеально ровную лужайку с калиброванной зеленой травой, где уже собралось почти тридцать парней и девчонок, одетых в светоотражающие костюмы с металлическими нитями вдоль рук и ног.
   - А вот и Санька! - крикнул один из парней, высокий чуть полноватый парень с узкими плечами и широким задом. - Ты чего так долго? Уснул, что ли?
   - Да меня отец задержал! Пристал ко мне, еле отбился, - ответил Саня, прямо на месте надевая свой костюм, отбрасывая одежду к ближайшему дереву.
   - А, понятно, проходили. А я вот, своего как-то пригласил на игру, так он втянулся, они там, со своими турниры устраивают, я даже там один раз был, - парень гортанно расхохотался.
   - Ну, все? - послышались недовольные выкрики.
   - Все, начинаем! - крикнул хозяин дома и похлопал Саню по плечу. - Тебе штраф.
   - Ничего, отыграюсь, - ответил ему Саня.
   Все, кто был на лужайке, выстроились в круг и надели шлемы. Ведущий распределял роли, и группы парней и девушек расходились по разным уголкам сада. Игра началась.
   Со стороны все это смотрелось странно и даже пугающе, яростные крики, столкновения игроков, лавиной накатывающих друг на друга, поражая соперника невидимыми мечами, выделывая несложные кульбиты, нелепо приседая, падая на землю, напрыгивая и отскакивая, как мячик от стены. Сама по себе игра была не новая, мода на нее вновь воскресла среди молодежи, уставшей от высокотехнологичных игр с космическими сюжетами, жаждавшей простого и дикого рубилова, где нет ни мысли, ни идеи - одна простая каша, мясорубка, замешанная на религиозно-фантастических сюжетах. Игроки делились на демонов и ангелов, чертей и троллей с одинаковой яростью кромсавших всех подряд, расчленяя, выгрызая внутренности. Общество долго спорило о влиянии этой игры на умы детей, но, в итоге, пришло к мнению, что игра никак не влияет на психику подростков, а, наоборот, способствует вытеснению из искаженного гормонами сознания ребенка негативных эмоций, но если кто-нибудь из этих экспертов увидели бы реальное лицо игрока, не скрытое шлемом, то, возможно, они поменяли бы свое мнение, отшатнувшись от этого звериного лика, жаждущего настоящей крови.
   После первого тура игроки сделали паузу, все собрались на смятой от баталий лужайке, жадно дымя наркотическим паром. Все смотрели друг на друга горящими глазами, нетерпеливо желая снова начать рубить, выбирая себе новую жертву. Начался второй тур, Саня быстро из него вылетел, набрав предельное количество штрафных баллов. Он собрал свои вещи и пошел в дом, второй тур должен был закончиться через час.
   Он вошел в дом и стянул с себя потный костюм. Бросив его в уголке у входа, он уселся на диван и стянул со стола, где были разложены закуски и сладости с психостимуляторами, пару конфет.
   - О, привет! - к нему подошла девушка в одном полотенце, волосы ее были мокрые, она только что плавала в бассейне.
   - Привет, Мари, - классно выглядишь, - он смерил взглядом ее голые ноги, девушка довольно улыбнулась и села рядом.
   - Как игра? - спросила она, взяв со стола конфету.
   - Я вылетел, бывает, - пожал он плечами, наблюдая за тем, как она держит конфету губами.
   -А я решила не играть, вот, поплавала одна, знаешь, как здорово. Пойдем в сауну, а? - Она приблизилась к его лицу, они стали целоваться, выхватывая губами конфету друг у друга, стимулятор начинал действовать, разум повиновался нарастающему влечению, с иссушающей жадностью заставлявшего набрасываться друг на друга.
  
   36.
  
   Будильник прозвенел в шестой раз и умолк, так и не дождавшись реакции хозяина. Марина с трудом разлепила глаза и уставилась в потолок гостиничного номера, изучая чрезмерную изысканность люстры из синтетического хрусталя, весь номер был выполнен под старинный дворец какого-нибудь высокого вельможи, но не слишком богатого, так как комнаты были слишком малы для такого роскошества. Особенно странно этот интерьер смотрелся в высокой железобетонной башне с огромными окнами. Номер носил имя "русского", и подразумевалось, что все здесь выполнено в русском стиле, но Марина не находила ничего похожего, кроме карикатурного самовара в гостиной, нарочито густо отделанного красно-черной росписью, она видела такую на лекции по народному творчеству. В ее комнате была широкая кровать, на которой штабелями можно было положить пять, а может, и больше таких же, как она, кровать стояла на высоких резных деревянных ножках изголовьем к высокому окну, шторы уже давно раздвинулись, впуская внутрь теплые солнечные лучи. В комнате Павла стоял длинный узкий диван и рабочий стол, по плану это был кабинет.
   Марина повернулась к окну и стала разглядывать город с семидесятого этажа. По исчерченной толстыми нитями дорог земле двигалось бесконечное множество блестящих гусениц, у них дома движение было в разы менее плотным. Повсюду торчали из земли костыли зданий, светясь от солнечных лучей зеленым, желтым, оранжевым цветом. Она попыталась разглядеть внизу людей, но никого не было видно, только изредка люди выходили из машин и, тут же, скрывались внутри зданий. Вновь стал пищать будильник на планшете, напоминая, что стрелка часов уже давно перешла половину дня, Марина соскочила с кровати и побежала собираться.
   На столе в гостиной ее ждал заказанный еще утром завтрак, Павел почти не ложился спать, они прилетели поздно вечером, а конференция начиналась в 8 утра. Определив Марине спальню, он два часа пролежал в полудреме и, стараясь ее не разбудить, долго собирался, заказав перед уходом для нее обильный завтрак, зная, что она встанет поздно и будет сильно голодна. Марина по очереди открывала подносы, втягивая вкусно пахнущие ароматы яичницы с беконом, поджаренными сардельками со спаржей, еще горячие, подогретые подносом до идеальной температуры, дурманяще пахнущего салата из свежих овощей и разноцветных трав, густо сдобренного маслами, и ее любимых пирожных и круасанов. Сделав над собой усилие, она схватила самое крохотное пирожное и отбежала от стола к окну. Открыть его удалось не с первого раза, она долго спорила с системой управления, десять раз подтвердив, что она понимает, что система подогрева воздуха будет отключена. Гулкий мощный шум города, висевший над землей, ворвался в комнату, запахло незнакомой весной, рафинированной, без привычного горьковатого смоляного аромата и запаха ранних цветов. Воздух был свеж и прозрачен, Марине показалось, что он безвкусен, она не слышала даже соленого вкуса океана, собственно с огромной высоты она его и не видела.
   После усердной зарядки и праздника живота снова захотелось прилечь, стоило больших усилий одеться и выйти из гостиницы на улицу. Марина стояла на площади возле входа и оглядывалась, плана не было, ей хотелось просто посмотреть город, повинуясь инстинкту охотника, нет, хищника, сейчас она себя так ощущала, хищником, забредшим на чужую территорию. Поймав нужный запах, она пошла ему навстречу.
   Через полчаса она вышла из бизнес-квартала, торчавшего за спиной частоколом блестящего стекла, впереди начинались старые кварталы с холмистыми улицами и невысокими домами, сохранившими ускользающую красоту исторической застройки. Марина часто и подолгу застывала на вершине холмов, всматриваясь в открывающуюся перед ней картину, вдали заблестели воды побережья, и она прибавила шаг. Спортивная куртка висела на сумке, где лежал ее альбом и оставшиеся с завтрака круассаны, ей было жарко, теплый ветер сменялся кратковременными порывами прохлады, от которой сильно ежились местные жители, нечасто встречавшиеся ей на пути и с недоумением глядевшие на нее, идущую в одной футболке и джинсах, когда они были замотаны в свои самые теплые куртки по горло.
   Повинуясь неясному чувству, Марина свернула с главной дороги влево, углубляясь в старый квартал. Кто-то из прохожих на другой стороне переулка делал ей странные знаки руками, но она не поняла его и пошла дальше. Переулок был длинный и извилистый, кривым зигзагом обходя обшарпанные дома, производившие впечатление нежилых, но она слышала пару раз, как из открытых настежь окон доносились детские крики. Дома сменились бетонным забором с одной стороны, по которой она шла, на другой стороне был огромный пустырь с кучами брошенного мусора в десять метров высотой. Ветер трепал вершины этих отвалов, поднимая пыльные бури, всегда идущие от города вдоль шоссе, терявшегося в пустыне. То, что дальше будет именно пустыня, Марина не видела, забор не кончался, чередуясь с тяжелыми воротами и автоматическими пунктами пропуска. Что было за забором, понять было сложно, бетонные плиты поднимались на пять-шесть метров, полностью глуша все, что происходило за ними. Идти дальше смысла не было, шоссе все больше уходило влево, уводя ее от побережья, возможно, что к вечеру она бы и вышла к пустыне, но был ли в этом смысл? Мимо проехала полицейская машина, Марина видела, как она развернулась у дальних ворот и поехала к ней. Робот остановил машину возле нее, и из салона вышел высокий худой негр в выглаженной черной форме. Он надел на голову фуражку и, широко улыбнувшись широкими зубами, подошел к ней. Марина сразу заметила на его поясе кобуру, где висел пистолет, а с другой стороны - сумка с дополнительными обоймами и толстая палка со встроеным электрошокером. Несмотря на все это вооружение, мужчина выглядел доброжелательно, голос его был глубокий, как у старых певцов, выходящий из глубин веков, густой, и в то же время мягкий, певучий.
   - Добрый день, милая девушка, - поздоровался он и снял свою фуражку.
   - Добрый день, господин полицейский, - ответила Марина на международном английском, за все годы обучения языку это была первая возможность применить его, поэтому она слегка заикалась, боясь, что ее не поймут, и она сделает ошибку. - Разве я что-то нарушила?
   - О, не беспокойтесь, вовсе нет, - пропел полицейский, сделав странное и смешное движение длинными руками, будто бы пытаясь стряхнуть с себя паутину, безрезультатно отбрасывая ее от себя, Марина невольно рассмеялась. - Меня зовут Брайен Фишер, но, буду очень рад, если вы будете меня называть просто Брайен.
   - Ок, Брайен! - звонко ответила она, вспомнив это устаревшее выражение, пожимая протянутую огромную ладонь. - Марина.
   - Не подумайте, что я хочу вас оскорбить, но мне кажется, что такой прекрасной девушке, как вы, не место здесь.
   - Я просто гуляла, - ответила Марина, уловив его кивок, значит, они ее вели уже давно. - А, ну вы же знаете мой маршрут.
   - Да, система сразу передала мне ваши данные, как только вы направились сюда.
   - Или раньше? - ехидно сощурилась Марина.
   - Или раньше, - улыбнулся он. - От вас ничего не скроешь.
   - А что за этим забором?
   - Ничего особенного, - пожал он плечами. - Раньше здесь находились фабрики и сортировочная станция, мой отец работал на одной из них, а теперь это просто бывшая промзона. Город вывез все фабрики дальше в пустыню, а что делать с этим, никто не знает.
   - Тогда почему нельзя здесь гулять?
   - Я и не говорил, что нельзя. Здесь много змей, и вы можете пострадать.
   - Да ладно, откуда здесь змеи? Они бы все вымерли, если бы здесь был завод.
   - Пойдемте, - он поманил ее рукой, и они перешли дорогу, уходя на пустырь. Пройдя метров двадцать, он остановился и приказал жестом руки встать от него в стороне. Он снял свою дубинку и раздвинул ее, она стала длинной тростью, ручка была на конце. Брайен пошарил тростью в ближайшей куче, внезапно из нее бросилась большая черная змея, он ловко схватил ее концом дубинки и отбросил разгневанную змею далеко за отвал. - Видите, их здесь просто тысячи. Я не знаю, что они здесь нашли, но эти отвалы настоящее змеиное царство.
   - А почему же тогда не вывезут эти кучи? Бояться, да?
   - Пожалуй, да, страх есть, - согласился он. - Много лет назад уже вставал вопрос об этом, даже начали вывозить, приехала техника, но вмешались защитники животных, и работы остановили. А вылавливать змей, а потом их перевозить - пока не нашлось желающих.
   - Но они поползут в город, так же?
   - Нет, вокруг города установлена система отпугивания, змеи и другие животные не смогут перейти этот защитный контур.
   - А, это как для защиты от акул, контур "Заслон"! - воскликнула Марина.
   - О, вы хорошо осведомлены, браво, это большая редкость для такой милой девушки, не сочтите мои слова оскорблением, я просто пытаюсь констатировать факты.
   - А я и не обижаюсь! Я сама так думаю. Вы так не волнуйтесь, меня вы вряд ли сможете оскорбить.
   - Да-да, я уже общался с русскими, вы иначе смотрите на мир, - он предложил ей вернуться к машине, и они пошли обратно.
   - Иначе? Это как?
   - Не так, как мы. У вас многие вещи воспринимаются проще, но есть вопросы, где вы готовы биться до конца. Это удивительная черта, мы прогматичнее вас и, пожалуй, наивнее.
   - Хм, а почему вы стали полицейским? У вас слишком много мыслей в голове, не сочтите это за оскорбление, - рассмеялась Марина.
   - О, узнаю русских, ваш юмор давался мне очень тяжело, поэтому мне пришлось долго сидеть в библиотеке.
   - А вы ходите в библиотеку? Разве это вам нужно?
   - По работе не требуется, все, что положено, я и так знаю. Просто мне это нравится. Мои дети не хотят ничего, я их понимаю.
   - Так почему вы стали полицейским?
   - Меня так определила Система, разве у вас не так?
   - Так, как же иначе! А знаете, куда меня определила Система?
   - Боюсь предположить.
   - В горничные или официантки, вот так вот. А я пойду учиться на биофак, я так решила!
   Он пристально посмотрел на нее, Марина ничуть не смутилась, догадываясь, что он примеряет на ней определенные Системой модели.
   - Марина, я сейчас скажу как Брайен, а не полицейский, - он отключил на себе регистратор и нахмурился. - Вам не подойдет ни одна из выбранных Системой профессий. Как же сказать, вы не любите людей, нет, не то слово, стоит сказать иначе, но пока не могу найти слово.
   - Все верно, я их не люблю! - звонко ответила Марина. - Брайен, если мы не будем говорить так, как оно есть на самом деле, то это не значит, что этого нет. Это мне сказала одна хорошая женщина.
   - Но это неприемлемо в нашем обществе, - с грустью ответил он. - Может, так и правильнее. Подумайте, если все будут говорить, а потом и делать так, как считают нужным...
   - То мы вернемся в эпоху войн и начала развития прогресса. Этому учат в школе, - закончила его мысль Марина. - Но остается один вопрос, знаете, какой?
   - Кто тогда мы? - улыбнулся он. - Вы же это хотели сказать?
   - Брайен, вы потрясающий! Определенно, вы не на своем месте.
   - А может, как раз на своем? Мне кажется, что моя работа и заключается в том, чтобы увидеть сквозь оболочку настоящего человека и помочь ему.
   - Я об этом не думала, - Марина в раздумье закусила губу.
   Брайен включил обратно регистратор и кивнул ей на машину.
   - Давайте, я подвезу вас туда, куда захотите. Что вы хотели посмотреть?
   - Я шла к океану, но пришла в итоге сюда. Не знаю, зачем свернула. А там дальше пустыня?
   - Да, пару десятков километров.
   - А можно посмотреть?
   - Садитесь, я могу доехать до границы, а потом отвезу вас на набережную.
   - Было бы просто супер! - воскликнула Марина, надевая интерактивные очки, ей захотелось записать всю дорогу, чтобы потом показать Агнете. - Вы не против, если я буду снимать?
   - Нет, но я попрошу вас, и сняться со мной, - улыбнулся он. - Мне бы хотелось оставить себе фотографию на память.
   - И мне! Брайен, вы мне нравитесь.
   - Вы меня заставили покраснеть, - сказал он, показывая пальцем на свое лицо. - Видите?
   - Ха-ха-ха! - расхохоталась Марина.
   Полицейская машина мягко тронулась и развернулась около ворот. Марина ожидала, что ее посадят на заднее сиденье, туда, где по ее мнению должны были находиться задержанные, но она сидела впереди вместе с Брайеном. Второй и третий ряд сидений разделяла толстая пластиковая перегородка, а сами сиденья напоминали автокресла с расположенными крест-накрест широкими ремнями, на подлокотниках виднелись карабины для кистевых ремней. Марина свернула шею, осматривая салон, Брайен не препятствовал, сказав только одно, что за годы службы ему еще ни разу не пришлось никого пристегивать на все ремни. Машина двигалась с приличной скоростью по шоссе, через полчаса пропал бесконечный забор, и впереди была видна лишь бескрайняя пустыня. Машина встала на перекрестке и, выждав положенное время, развернулась, припарковавшись у обочины. Они вышли из машины, и их сразу же обдал пыльный душный ветер в лицо.
   - Ветер пустыни, - сказал Брайен, достав из кармана двери два одинаковых респиратора, один он отдал Марине, второй сразу же надел. - Здесь очень пыльно, лучше наденьте, очень мелкодисперсная пыль.
   Марина поспешно надела респиратор, дышать и вправду становилось тяжело, а во рту стоял гадкий вкус пыли, скатывающейся со слюной в плотный отвратительный комок. Она осматривалась, приближая и удаляя картинку на очках, но ничего кроме абсолютно гладкой земли с клубами пыли она не видела. Известные по учебникам картины с волнистыми барханами, зелеными кактусами, издали напоминавшими человека в знойном мареве, ничего этого не было и в помине. Марина с удивлением посмотрела на Брайена, тот кивнул, что понял ее вопрос.
   - Это новая пустыня, ей не больше ста, может ста двадцати лет, - начал он объяснение. - Город рос, в нем хотело жить все больше людей, но здесь всегда были проблемы с водой, мы забирали ее много сотен миль отсюда, часто не отдавая обратно очищенную, а просто сбрасывая ее в океан. Реки обмелели, а почва заболела. Ты можешь подумать, что я не знаю, что это называется эрозией? Это термин для ученых из чиновников, а простой человек может видеть, что его земля заболела и больше не хочет ему помогать. Пустыня стала захватывать город, приближаться к нему. Когда стали закрываться нефтеперерабатывающие заводы и другие химические предприятия, то пустыня застыла, но город стал сам исчезать, те, кто мог, уезжали в новый Лос-Анджелес.
   - А мы сейчас в старом городе? - удивилась Марина.
   - Да, твоя гостиница стоит на земле старого квартала, снесенного еще давным-давно, я еще не родился, а мой отец ходил в школу. Так вырос этот бизнес-городок, и это очень здорово, к нам стали приезжать новые люди, сейчас проходит очень интересная конференция, я никак не могу запомнить это название, оно же по-русски, да?
   - Мирный, - максимально четко произнесла Марина. - Я приехала с дядей, он участвует в этой конференции.
   - Да, точно, Мирный, - повторил Брайен, уловив верное произношение. - Мне кажется, что это очень интересный проект. Так здорово, что все мы объединились для решения одной задачи, это очень здорово.
   - А что за задача? Я пыталась понять, но не смогла, - пожала плечами Марина.
   - Насколько я понял, они хотят узнать, как рождалась наша планета. Раньше просто бурили землю, желая узнать состав слоев, а здесь хотят пробуриться очень глубоко. Я был поражен, сколько до сих пор существует разных теорий, и часто они противоречат друг другу.
   - Да, я это тоже читала, но бросила, надоело. Почему они не могут договориться и выбрать одну?
   - Хм, может потому, что никто не знает точно? Было несколько исследовательских скважин, и каждая из них рушила существующую модель земной коры.
   - А нам рассказывают, что наука сейчас знает все.
   - Это невозможно. Видишь эти клубы пыли? Так вот, никто не может точно сказать, откуда она взялась, кто-то говорит, что это почва, кто-то считает, что это летит со старых полигонов, но они все правы, а поэтому никто не знает, что с этим делать.
   Они постояли, молча пару минут и, не сговариваясь, сели в машину. Когда машина въехала обратно в жилые районы, Марина повернулась в Брайену и спросила.
   - А где у вас сидят преступники?
   - А, ты имеешь в виду тех, кто совершил правонарушение? Большая часть живет в общежитиях при заводах, это далеко отсюда, те, кто постарше, живут в этом районе и в других. Со мной в доме живет несколько правонарушителей, они хорошие люди, просто им не повезло в жизни.
   - Не повезло родиться в нужной семье?
   - И это тоже. При рождении мы получаем билет в театр, а на какое место решаем не мы, это я прочел в одной книге.
   - Но разве это справедливо?
   - Пожалуй, что да. Не стоит воспринимать справедливость как что-то идеальное - это такое же понятие, как и правда, и определяется оно мнением большинства, именно поэтому это справедливо.
   - По-моему, это подло, - буркнула Марина.
   - Все зависит от точки зрения, - Брайен широко ей улыбнулся и кивнул на показавшийся океан. - Не стоит об этом много думать, у вас самые лучшие годы в жизни, не потратьте их впустую. Сейчас холодно купаться, но прогулка по пляжу стоит всех этих переживаний.
   - И вовсе не холодно, - Марина посмотрела на браслет, температура воды была чуть выше 15 градусов.
   - Для нас это очень холодно, практически Северно-ледовитый океан, - засмеялся он.
   - Я закаленная, - похвасталась Марина. - Я всю зиму бегала!
   - Вижу, что вас не отговорить, но я попрошу вас не плавать слишком долго.
   Машина остановилась у пляжной раздевалки, Марина попрощалась с улыбчивым полицейским, сделав с ним на память несколько снимков, которые она тут же отправила Агнете и Виктору с сообщением, что ее уже арестовали.
   Переодевшись в купальник, она вышла из раздевалки и пошла к воде, ловя на себе удивленные и испуганные взгляды прогуливающихся, плотно закатанных в куртки и шарфы. От воды подул прохладный ветерок, Марина запрыгала на песке, наскоро разминаясь, пока не почувствовала, что вскипает, и побежала в воду. Океан был холодный и сильный, волны не давали ей далеко проплыть вперед, вежливо отводя обратно к берегу. На браслет посыпались уведомления, что служба спасения пляжа не рекомендует купаться в такую погоду, но она не смотрела на них, продолжая бороться с волнами. Набарахтавшись минут пятнадцать, она сдалась под натиском волны, вытолкавшей ее на песок. Вся красная и безмерно довольная с полностью пустой головой, освобожденной от любой мысли, она побежала к раздевалкам греться, на бегу махая остолбеневшим людям от вида раскрасневшейся девушки в раздельном купальнике, выскочившей из ледяного океана. Кто-то из них даже крикнул, не нужна ли ей помощь, но Марина отвечала на это безудержным смехом, хохоча и вприпрыжку вбегая в сухую сауну, стоявшую рядом с раздевалкой, браслет провибрировал, что с нее сняли плату, и ее обдала струя горячего воздуха, высушивая и согревая тело.
   Из раздевалки она вышла в застегнутой куртке, все же вода была еще слишком холодная, безумно хотелось есть. Она набрала энергетических батончиков в автомате рядом и побежала к заранее примеченному толстому бревну, выполненному в виде скамейки с вырезанными рукой человека изящными буквами с красивыми витками: "Я люблю Лос-Анджелес!". Усевшись на бревно, она быстро закусила, уничтожив все свои припасы, и достала альбом, ей хотелось зарисовать своего друга, выглядевшего на этом побережье совсем иначе, чем дома. На берегах Калифорнии океан был мягче, добрее, он подмигивал ей лучами яркого солнца, как бы извиняясь, что еще слишком холодный, да и волны с берега смотрелись дружелюбно, мягко стелясь по песку, донося до нее капельки соленых брызг.
   Так она просидела до вечера, пока не пришло сообщение от Павла, что он закончит через час. Марина соскочила и побежала в сторону автобусных остановок.
   Павел приехал раньше нее, успев переодеться и сделать заказ для них в ресторане, расположенном в двух кварталах отсюда. Марина вбежала в номер вся красная от бега, сумка сильно оттягивала плечо, набитая всевозможными деликатесами, которые она набрала в лавке в старом квартале, пока ждала автобус.
   - Хорошо погуляла? - спросил Павел, принимая от нее тяжелую сумку и распределяя морские деликатесы в холодильнике.
   - Просто отлично! Где я только не была! Даже на полицейской машине покаталась, представляешь
   - Да ладно, - с сомнением ответил он.
   - Не веришь, вот, смотри! - она показала ему фото с полицейским.
   - Верю-верю, а что ты такое совершила?
   - Ничего, я просто не туда ушла.
   - А, тогда понятно, у тебя это обычная тема.
   - Я не знаю, почему так случилось. Я шла к пляжу и вдруг повернула на другую улицу, а потом мне стало интересно, что там в конце.
   - И что же там в конце?
   - А ничего, пустыня и мусор. Как у тебя день прошел? Ты не уснул там?
   - Нет, ты знаешь, я бы с удовольствием, но пришлось много поработать.
   - Да? А я думала, что это сплошная говорильня и больше ничего, - сказала Марина, выхватив из холодильника пару вареных крабов, одного она съела моментально, а второго отдала Павлу. - Я такая голодная! А еще я купалась в океане!
   - Не замерзла?
   - Замерзла, но не сильно, я же умная. А что ты там делал? Ты так и не рассказал.
   - Это не очень интересно, иди, переоденься, и пойдем, я заказал нам столик.
   - Сейчас пойду, - она убежала в комнату, быстро переодевшись в длинный халат. - Так что вы там делали? Что это была за говорильня?
   - Говорильня, как ты называешь, тоже работа. Коротко дело в том, что одни люди уже написали регламент работы станции, но они не представляют себе, как это жить в море и тем более в океане. Поэтому приходится очень долго и нудно объяснять им, что следует изменить и почему. Все, иди, я тебя жду.
   - Ага, я сейчас помоюсь и оденусь. Мне надеть вечернее платье?
   - А разве ты его брала? - удивился Павел, бессознательно оценив свои джинсы и рубашку, переодеваться не хотелось, он уже стал привыкать к гражданской одежде, находя в ней забытую с детства свободу.
   - Не-а, я так, просто спросила! - расхохоталась Марина и скрылась в ванной.
  
   Утро следующего дня началось слишком рано. Марина высказала желание накануне - выехать вместе с дядей к открытию океанариума, и теперь шарахалась по номеру, судорожно собираясь. Павел был уже давно готов и не вмешивался, времени было еще достаточно, тем более, что он мог и пешком дойти до конгресс-центра.
   - Садись завтракать, - сказал он пробегавшей мимо Марине.
   - Я что-то не хочу, - она остановилась у стола, в замешательстве смотря на заказанный им завтрак. - Я вчера так объелась!
   - Надо позавтракать, а то начнешь рыбу из океанариума ловить и жарить ее прямо там.
   - Пожалуй, ты прав, - она села за стол.
   Марина схватила огромный бургер и съела его до того, как Павел успел разлить кофе и добавить в него сливки.
   - Ого, - покачал он головой. - И это ты еще не голодная.
   - Ты же сам сказал, что надо позавтракать, - ответила она с набитым ртом, запихивая в себя любимые круассаны с шоколадным кремом. - Я это делаю через силу, видишь, какая старательная.
   - Вижу, не подавись от стараний, - усмехнулся он.
   Они позавтракали, оставшуюся выпечку Павел сложил в пакет и, поймав метавшуюся по номеру Марину, вложил его в рюкзак Марины. Внизу их уже ждало такси, он с трудом отговорил ее не идти пешком, до океанариума было больше двадцати километров, но она настаивала, что пойдет напрямик, тем более сейчас еще прохладно и свежо, так что, она не устанет. Недолго поспорив, они вместе сели в машину. Роботакси за пять минут довез Павла до конгерсс-центра, возле которого уже толпилась группа ученых, все они были в одинаковых синих и серых свитерах, большинство лысые в старомодных очках, и от этого еще больше походившие друг на друга. Марина сказала, что они похожи на пингвинов, столпившихся на утесе, Павел ей ответил, что не стоит им об этом говорить, могут обидеться. Он вышел, и такси покинуло парковку, устремляясь в другую часть города.
   Большую часть пути такси ехало медленно, город просыпался, наводняясь потоками машин, толстыми струями, бьющими на главную дорогу из каждой улицы перекрестка. Сначала Марине казалось, что они все едут в одну сторону, а потом, что в обратную, кружась по улицам города в бессмысленном танце. Такси выехало из города, где-то вдали виднелся холм с огромными потертыми временем буквами "HOLLYWOOD", она помнила эту надпись по учебникам истории, овечки, как узнали, куда она едет, вытребовали у нее отчет о великой в прошлые времена студии, киноимперии, ушедшей далеко в прошлое, оставив себе только бренд. Современное кино снималось без декораций, дешевле и проще было отрисовать любую реальность, чем строить декорации, готовить реквизит, костюмы. Часто не требовались и актеры, большинство картин, выходящих на экраны, снимались с моделями прошлых или выдуманных актеров, поэтому каждый новый фильм был сильно похож на предыдущий. Хотя, Света, готовившая аттестационную работу по этой теме, говорила, что это было и раньше, когда строили декорации, снимали в природных ландшафтах, и дело вовсе не в виртуальных актерах или нарисованной реальности, а в сюжете и драматургии. Марина смотрела на эти удалявшиеся от нее буквы и думала, когда ей выполнить свое обещание, одной не хотелось туда ехать, а дядя был занят все дни.
   Завибрировал планшет, Марина долго копалась в сумке, выискивая его из бездонных недр.
   Агнета писала: "Привет! А ты что такое натворила?".
   Марина: "Да так, ничего особенного. Просто ушла не туда".
   Агнета: "Интересно, а что там такого? Как у нас? Нельзя ходить по старому городу?"
   Марина: "Нет, ходить можно, я тебе видео пришлю позже, сама все увидишь. Чем ты занимаешься?"
   Агнета: "Ромка обещал мне показать училище, он тебе привет передает".
   Марина: "И ему привет! А я в океанариум еду".
   Агнета: "Круто, потом расскажешь. Слушай, ты альбом-то свой взяла?"
   Марина: "Конечно, лежит в рюкзаке".
   Агнета: "Ромка сказал, что ему понравилась рыба, которую ты нарисовала со скелета из музея. Он показал ее здесь преподавателям, так они твой рисунок решили распечатать и повесили на стену, рядом с другими учебными материалами. Так что с тебя еще рисунки!"
   Марина: "Я не знаю, я пока не решила, кого буду рисовать. Рыбок не хочется, они тупые!"
   Агнета: "Фу, глупости, не придумала. Придешь, осмотришься и сразу же поймешь. Ладно, нам пора идти, пока!"
   Марина: "Пока-пока".
   Марина достала из сумки альбом и стала его листать, ненадолго задерживаясь, чтобы критично рассмотреть свои рисунки, но ей все нравилось. Такси незаметно въехало на территорию огромного океанариума, парковка была абсолютно пустая, до открытия оставалось еще больше получаса. Марина хотела расплатиться, но терминал показал, что дядя уже все оплатил. Такси пожелало ей по-русски хорошего дня, Марина ответила роботу по-английски и вышла из машины.
   Здание океанариума напоминало огромный стеклянный куб, на поверхности которого плавали яркие рыбки, мерное движение которых изредка разрывала молодая акула или игривый дельфин. Марина надела очки и пошла вдоль здания, следя за тем, как за ней плывут любопытные отрисованные рыбки. Здание стояло на вершине утеса, внизу играл волнами океан, ласково поглаживая скалу. Марина замерла на смотровой площадке, на открывшейся части залива были видны блестевшие на солнце стеклянные коридоры, делящие акваторию на неравные бассейны. Далеко впереди она увидела, как из воды выпрыгнул дельфин, а за ним второй, третий, четвертый. Очки показывали с максимальным приближением, но все равно дельфины были очень далеко. Масштабы океанариума поражали воображение, ей хотелось побыстрее попасть внутрь и все рассмотреть самой. Сзади послышались громкие голоса, она обернулась, к смотровой площадке шла группа туристов из Китая, они размахивали руками, постоянно что-то жевали и перекрикивались друг с другом. Они не обратили на нее внимания, довольно грубо оттеснив ее от перил. Марина пошла к входу, рыбки на стене куба поспешили за ней, оставив туристов. Марина остановилась и погрозила им пальцем, рыбки вдруг остановились и выстроились в одну большую улыбку, определено кто-то заметил ее и управлял этой анимацией. Она помахала им рукой, рыбки выстроились в "Hello!".
   На парковке уже стояли блестящие ряды экскурсионных автобусов, возле входа образовалась даже небольшая очередь, кто-то запаздывал, другие спешили, разбивая стройные ряды туристов. Экскурсовод требовал порядка, загоняя туристов обратно в строй, как пастух овец. Улучив момент, Марина скользнула между ними и вошла внутрь. Браслет сообщил, что с нее была взята плата школьного билета, и предложил присоединиться к любой из экскурсионных групп. Она отказалась, вставив в ухо наушник, она услышала приятный мужской голос на идеальном русском языке, предлагавшей ей провести индивидуальную экскурсию.
   Она вошла в первый зал, в котором была небольшая экспозиция, посвященная эволюции морских жителей. Марина встала у интерактивной схемы эволюции рыб от простейших организмов до современных рыб. Позади протопали сотни ног, незадерживающихся в этом зале, воспринимая его как коридор. Аудиогид некоторое время молчал, а потом стал рассказывать ей одной краткую историю эволюции, задавая иногда вопросы, на которые Марина не всегда отвечала верно, как оказалось, в том небольшом зале было больше информации, чем в их учебном курсе. В конце экспозиции за рядами скелетов доисторических чудовищ Марина нашла там свою рыбу, похваставшись об этом аудиогиду, был аквариум с приглушенным светом. За толстым прозрачным стеклом, подсвеченным желтоватым спектром, находился кусок пористой породы, весь усеянный губками, а наверху значилась почетная надпись "Самый старый из ныне живущих организмов". Удивительно было смотреть на эту простейшую губку, не способную понять, что ее поместили из привычного океанического бассейна в аквариум с идеально подобранной температурой воды и постоянно обновляемым потоком. Марина хорошо знала эту губку, не раз изучая ее в учебных материалах и фильмах, но на картинках, гистологических срезах и коротких видео все выглядело иначе. Губка была беззащитной на вид, и было удивительно, что такой слабый организм смог дожить до наших дней, практически не изменившись. Тогда почему же он слабый? Она задала этот вопрос аудиогиду, робот задумался, поиск по библиотеке вариантов ответов затянулся, и Марине показалось, что он просто отключился. Она проверила связь, нет, аудиогид был подключен к ее системе. В ухе послышался треск, словно кто-то подключается, а затем другой мужской голос поздоровался с ней.
   - Здравствуйте, Марина. Меня зовут Джордж, вы не против, если мы будем говорить по-английски? Стыдно признаться, но я не говорю по-русски.
   - Привет, Джордж! Конечно, будем говорить по-английски, - ответила ему Марина, голос живого человека был гораздо приятнее. - Только я не все слова знаю, поэтому могу часто переспрашивать.
   - Итак, я попытаюсь ответить на ваш вопрос, - начал Джордж.
   - А вы здесь работаете?
   - Да, при океанариуме есть научная кафедра.
   - А вы очень заняты? Может, подойдете сюда и расскажете? - предложила Марина.
   - Можно, вам придется подождать десять минут.
   - Не проблема, я вас жду, Джордж.
   В наушниках все стихло, Марина подошла к стендам со скелетами доисторических рыб и, выбрав самую страшную на вид, достала свой альбом, желая зарисовать. Стоя, рисовать было неудобно, альбом был большой, она пододвинула одну из кушеток поближе к стенду и села на нее.
   - Марина? - спросил ее мужской голос, она подняла вверх голову и увидела перед собой высокого мужчину в голубом костюме с эмблемой океанариума на груди.
   - Да, это я, - ответила по-русски Марина и, спохватившись, быстро добавила по-английски. - Это я, а вы Джордж?
   - Да, очень рад с вами познакомиться. Можно, я присяду? - Марина кивнула и сдвинулась в сторону. Он сел и посмотрел на ее рисунок, Марина закрыла альбом, собираясь убрать его в сумку, но он остановил ее. - Можно взглянуть?
   - Можно, но там нет ничего интересного, - она чуть покраснела и дала ему в руки альбом.
   Джордж внимательно разглядывал нарисованную Мариной доисторическую рыбку, точнее ее скелет, весь изогнувшийся, готовый к прыжку на добычу, роль которой был отведена эмблеме океанариума веселой морской звезде с белоснежной улыбкой. Марина же, не стесняясь, разглядывала Джорджа. Он был одного возраста с дядей Павлом, такой же высокий и худой, с короткими черными волосами и длинным носом, глубоко посаженные небольшие глаза производили вид злого человека, что сильно контрастировало с его искренней улыбкой, с которой он то и дело поглядывал на нее.
   - Вы отлично рисуете. Есть, конечно, с моей точки зрения неточности, но я придираюсь. Ваша рыбка получилась живой, вы не против, если я ее сохраню для нашего музея?
   - Я не против! - радостно воскликнула Марина. - А что я не так нарисовала?
   Джордж сделал фото и отправил его кому-то. Он показал пальцем на два позвонка, особо изогнувшихся, напоминавших растянутую пружину.
   - Все же у подобного типа рыб такая гибкость могла бы привести к повреждению хребта. Но это я, конечно же, придираюсь, - ответил Джордж.
   - Вовсе нет, я с трудом прохожу курс механики скелета, - сказала Марина. - Будем считать, что это натренированная рыба, мутант.
   - Можно и так, - улыбнулся он. - Итак, я хотел рассказать вам про нашу губку. Давайте подойдем к аквариуму.
   - Давайте, - согласилась Марина и, бросив на него прищуренный взгляд, и спросила: - А почему вы захотели мне рассказать про нее? Разве у вас нет другой работы?
   - Потому что вы первая, кто задал такой вопрос. Я работаю здесь уже почти тридцать лет, всех чаще интересуют тропические рыбки, этот зал все пробегают, даже не заметив.
   - Зря, здесь очень много интересного. Не люблю маленьких рыбешек, они для детей! - Марина вспомнила толпы возле аквариумов с яркими разноцветными рыбками в их океанариуме и поморщилась.
   - А кого вы хотите посмотреть?
   - Хищников!
   - Вы считаете их сильными? - они подошли к аквариуму с губкой.
   - Конечно, не то, что эта губка. Ткнешь ее пальцем, она и помрет.
   - Это вы рассматриваете с точки зрения одной особи или стаи, но не больше. Но для выживания вида этого мало. Эти губки живут там, где они малоинтересны их врагам. Всегда выживание подобных простейших видов напрямую связано с ореолом их обитания и популяции. Ни одна самая сильная рыба не сможет соперничать с плодовитостью простейшего организма, собственно и никакая другая рыба тоже на это неспособна. Чем сложнее организм, тем он более требователен к жизни, а значит, более уязвим. В эволюционной схватке уже давно определен победитель - это простейшие организмы, потом насекомые. Знаю, это звучит обидно для человека, считающего себя вершиной эволюции, но на самом деле мы по мере своего развития становимся самым уязвимым видом на нашей планете. Идеологи прогресса говорят о качественных показателях, но для эволюции важны в первую очередь количественные показатели.
   - А разве среди людей не так? По-моему, главное это не качество человека, а количество нулей на счете.
   - Отчасти да, не могу с вами не согласиться, но все же человечество делает маленькие шаги вперед, уходя дальше от природного понимания эволюционирования. Но, и это стоит отдельно отметить, что этого тоже нельзя не учитывать, иначе люди в борьбе за качество снизят свою популяцию до критического уровня.
   - До точки невозврата! - добавила Марина, Джордж кивнул, подтверждая ее мысль.
   - Вы знаете, я могу проводить вас до лифтов в открытые бассейны. Мне надо вернуться на рабочее место. Но я прошу вас связаться со мной, когда вы соберетесь уходить.
   - Обязательно! - воскликнула Марина.
   Они прошли в следующий зал, быстрым шагом проходя мимо прозрачных стен, за которыми плавали тропические рыбки безумных цветов и смешного вида. Туристы облепили аквариумы, беспрестанно фотографируясь на их плане, строя рожи непонимающим рыбам.
   - Может, все же посмотрите на рыбок? - спросил он.
   - Я это уже все видела, - отмахнулась Марина. - В нашем океанариуме они есть, хотя и не водятся у нас.
   - Они и у нас не водятся, но одна из задач океанариума показать людям то, что они не смогут увидеть сами.
   Пока туристы глазели на рыб, Джордж вызвал ей служебный лифт, подождав, пока она не уедет, смотрел на Марину с приветливой улыбкой. Она помахала ему рукой, и лифт поехал вниз, обгоняя переполненные туристическими группами пассажирские лифты.
   Лифтовая шахта была глубокая, Марина потеряла счет времени, сколько она уже опускается вниз. Прозрачная кабина двигалась внутри бетонного саркофага, как ей казалось, пока неожиданно не упала в воду. Переход был такой стремительный и внезапный, что Марина даже вскрикнула от удивления. Дальше она ехала на дно, окруженая водой, казалось, что еще немного и вода хлынет в кабину. Она видела, как движутся водные массы, способные раздавить ее хрупкое убежище, которое защищено лишь полупрозрачной шахтой. Сильно гудели вентиляторы, нагнетая избыточное давление воздуха, она много раз читала, даже смотрела видео, но вживую все было настолько захватывающе, что хотелось немедленно выйти из кабины и ворваться в пучину океана, бороться и повиноваться ему, полностью раствориться в нем.
   Лифт замедлил ход и остановился, Марина вышла и очутилась на широкой улице с двумя пешеходными дорожками с траволаторами и двухполосной дорогой, по которой неторопливо ездили открытые трамваи, из которых можно было на ходу выскочить на тротуар, не замедляя хода движения. У каждого трамвая было по три вагона, в которые могло уместиться не более двадцати человек, внешне они сильно напоминали трамваи начала XX века и позвякивали на каждой остановке, призывая побыстрее занимать места. Вдоль всей улицы, уходящей в яркую даль от солнечного света, пробивавшегося сквозь толщу воды и усиленного невидимыми глазу светильниками, вокруг был океан, внизу, вверху, вдоль прозрачных стен плыли безразличные рыбы, уже привыкшие к этому светящемуся туннелю и не находя в нем ничего интересного для себя.
   Пока Марина все рассматривала, пришли остальные лифты, туннель наполнился шумными голосами. Очень быстро все трамваи заполнились и, звеня, двинулись вперед. Через пять минут снова стало тихо, как и должно было быть на дне. Марина вступила на траволатор и поплыла вместе с ним, во все глаза вглядываясь в воду. Экспозиция еще не началась, и это был естественный кусок залива, специально сохраненный и имеющий свободный выход в океан. Основные искусственные заводи с хищниками, морскими змеями, скатами и прочими гадами лучами расходились в разные стороны, постепенно выводя зрителя на поверхность.
   В естественном шельфе не было ничего примечательного для зрителя, жаждущего увидеть мощных хищников, коварных глубоководных змей, или вздрогнуть от страха, когда над тобой проплывает огромная акула или скат, здесь кипела своя жизнь, далекая от зрелищ. В водорослях копошились мелкие рыбешки, на дне можно было разглядеть смелых ракообразных, ползущих по своим делам, определить точно, кто это был, можно было с большой долей допущения, прозрачные стены сильно искажали картину, а помощник аудиогид молчал, даже когда на животное наводили камеру планшета, или Марина смотрела на это животное через свои очки, сопряженные с общей информационной системой океанариума.
   Вариантов было столько, что Марина решила перестать гадать и просто понаблюдать. Она сошла с траволатора, почти вплотную приблизившись к стене, и так шла, часто останавливаясь и подолгу рассматривая обитателей морского дна. Над головой проносились тучи озадаченных рыб, снующих туда-сюда, несколько раз Марина ловила тень большой рыбы, но она поспешно удалялась в другую сторону, будто бы почувствовав ее взгляд.
   Дорога перешла в перекресток, направо уходил луч к глубоководным змеям, устремляясь резко вниз, налево была аллея со скатами, кальмарами и другими, Марина не стала читать полный список, ей хотелось сначала навестить глубоководных чудовищ. Центральная аллея вела к главным хищникам, к акулам и дельфинам, огромная вывеска приглашала посмотреть на игру касаток и других дельфинов, игровой бассейн находился в самом конце экспозиции, и именно туда направлялось большинство туристов.
   Марина пошла направо, идя посередине дороги. Вода вокруг становилась все темнее и гуще. По пути не встретилось ни одной группы туристов, трамваи тоже не заезжали сюда, повинуясь более популярному маршруту. Дойдя до самого низа, она очутилась в стеклянной сфере, висевшей в воде как малый батискаф. Слабый свет фонарей разрезал специально затемненные воды, а на небольшом экране был выведен таймер срабатывания автомата для кормления. Оставалось еще десять минут. Марина поочередно подходила к каждой стене, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, но кроме черной воды и отблесков света фонарей, моментально растворявшихся в глубине, ничего не было видно. Она легла на пол и стала смотреть вниз, по периметру сферы были организованы специальные лежанки для тех, кто хочет посмотреть, что происходит внизу, как бы намекая, что именно туда и стоит смотреть. Лежанки были жесткие, выполненные из бамбука и напоминавшие пляжную мебель.
   Марина лежала и смотрела вниз, свет в сфере стал гаснуть, приближалось время кормления. Она сильно зажмурилась, желая поскорее привыкнуть к освещению, и резко открыла глаза. Под ней промелькнула тень, затем другая, чуть подальше. Глаза впивались в эту картину, вытаскивая для воображения самые малые колебания воды, теневые следы, позволяя мозгу вовсю порезвиться, достраивая картину происходящего внизу. Пропищал таймер, ярко зажегся фонарь прямо под ней, вырывая целый кусок пространства из этой черноты. Автомат выбросил приманку, и Марина увидела, как три настоящих чудовища бросилось к добыче. Нет, ни одно воображение не могло бы само достроить эту картину: гибкие, огромные, способные втроем заглотить ее не раскусывая, с огромными челюстями и дьявольскими мордами. Глубоководные рыбы терзали добычу, если бы можно было их услышать, то они, наверное, рычали в этот момент, но рыбы лишены голоса, но они не лишены ярости, настоящей, природной, с которой вряд ли сравнится любая сказка про загробный мир и котлы с серой. Достаточно один раз увидеть, как эта рыба расправляется со своей добычей, как она отбивает ее от других соперниц, чтобы понять, насколько человек слаб и беззащитен, особенно под водой, в океане. Одна из рыб резко дернулась вверх, заметив Марину. Она врезалась в невидимую сетку, забилась в ней от ярости, желая настичь увиденную ею новую добычу. Марина вскрикнула от страха и вскочила, отбежав в сторону, но под ней вспыхнул другой фонарь, автомат выбросил другую порцию приманки, словно подшучивая над ней, заставляя отпрыгивать в разные стороны. Марина скакала от одной вспышки к другой, радостно вступая в эту незатейливую игру, смотреть больше на этих чудовищ она не хотела, ей просто нравилось дурачиться.
   Когда кормление закончилось, и вновь включился таймер и свет, Марина оглянулась, ища кого-нибудь рядом, но никто так сюда и не зашел, видимо, испугавшись возрастного ценза и предупреждения на указателе. Стоя одна в прозрачной сфере, она думала, почему тогда эти рыбы не видны сейчас, разве они не видят этого света? Она написала этот вопрос Джорджу, он ответил почти моментально, что свет из сферы за счет фильтров не проникает в воду, освещение включается только во время кормления, которое будет через три часа. Марина подумала, что они видели, как она здесь визжала и прыгала, и покраснела, сдернув с себя очки, которые все это время записывали то, что она видела и как визжала. Она перебросила это видео на планшет и отправила дяде Павлу и Виктору, потом подумала, и отправила Агнете с овечками.
   Когда она вернулась обратно к перекрестку, ей пришло сообщение от овечек. Они отправили ей видео, где все три, пораженные ее сюжетом лежали без чувств на лужайке, визжа от страха и бледнея на глазах, камера переходила от одной девушки к другой, старавшейся перещеголять подругу в показном ужасе. Марина громко хохотала, три раза пересмотрев их ответ, не замечая, как ее снимают туристы из трамваев, воспринимая как один из экспонатов.
   Запрыгнув в трамвай, Марина поехала по центральной аллее. Напротив сидели молодые ребята, старавшиеся перещеголять друг друга в попытке флирта с ней, но она не обращала на них внимания, по горячим следам зарисовывая морду страшной рыбы в момент ее броска на нее, подмывало пересмотреть еще раз видео, но она останавливала себя, желая перенести свои впечатления, а потом сравнить с реальностью. Трамвай двигался по длинному туннелю, стены которого уже не были прозрачными и на них висели интерактивные плакаты, описывающие жизнь обитателей Тихого океана. Марина изредка смотрела на них, но быстро возвращалась обратно к своему рисунку, там не было ничего нового для нее, анимированные плакаты повторяли общий учебный курс.... В конце туннеля были изображения акулы с ровными блестящими зубами и кровожадной улыбкой на левой стороне перекрестка, правый луч охранял веселый черный дельфин, выпрыгнувший из воды, чтобы толкнуть носом яркий желтый мяч. Трамвай поехал направо, Марина выскочила из него и пошла к акулам под веселый гвалт парней, кричавших ей что-то на одном из европейских языков, она не смогла понять, на каком именно, но по общим корням поняла, что они предостерегали ее, чтобы она не плавала с акулами, а то ее съедят.
   Левый туннель оказался таким же бесконечно длинным. Марина села на траволатор по-турецки, положив на колени альбом. Ей навстречу проехал один трамвай, заполненный веселыми белокурыми девушками, вышедшими, словно из одного инкубатора. Девушки радостно поприветствовали ее по-английски, Марина коротко ответила им, не вставая, оказалось, что они приехали из Исландии и Швеции. За первым трамваем появился и второй, в котором сидели высокие парни, не обратившие на нее никакого внимания и занятые разговорами друг с другом. Парни были тоже светловолосые с золотистым оттенком и напоминали веселых девушек, пожалуй, даже их черты лица были более красивыми, чем у девушек. Траволатор стал подниматься вверх, и вскоре Марина очутилась внутри прозрачной пирамиды с овальным основанием. Пирамида была поделена на три части, соединенных траволаторами, поднимавшимися под высоким углом. Потолок был прозрачный, достаточно широкий, чтобы хорошо разглядеть то, что происходит над головой. Третий модуль этой пирамиды выводил на открытую площадку.
   Марина встала на месте, вглядываясь вверх, резко промелькнуло туловище большой акулы, затем еще одна и еще, еще... животные словно закружились в танце вокруг основания пирамиды. Марина встала на траволатор, идущий по периметру основания, и некоторое время плыла вместе с ними по кругу, разглядывая акулье брюхо, то, как двигается ее тело при ускорении, но вскоре ей это наскучило, и она поднялась выше.
   На втором этаже пирамиды были прозрачные стены, и Марина смогла рассмотреть акул полностью. Животные будто бы специально позировали для нее, она выбрала скамейку подальше от траволаторов, где было меньше посетителей, и села рисовать. Как назло акулий танец прекратился, все животные скрылись из виду. Марина встала и кулаком ударила в прозрачную стену с досады.
   - Эй! Куда вы все делись?! - возмущалась она.
   Вернувшись на скамейку, она устало села и достала один из припасенных в гостинице сендвичей. Сложно сказать, что могла бы увидеть акула, но одна из них подплыла к ней и стала ерзать взад и вперед перед Мариной.
   - Погоди, я сейчас доем, - с набитым ртом сказала Марина, запихивая в себя остатки сендвича. - Тебе все равно этого нельзя, у тебя же режим кормления.
   Акула резко остановилась, на секунду Марине показалось, что она смотрела на нее обиженно, но это впечатление было обманчиво, маленькие поросячьи глазки животного смотрели без эмоций и какой-либо другой мысли. Марина принялась делать быстрые наброски, желая сохранить этот вид, но акула уже стала спадать на дно и принялась снова ерзать на месте. Выхватывая взглядом ее движения, Марина резкими штрихами делала черновой рисунок, желая сохранить его в памяти. Через десять минут акуле это надоело, и она уплыла выше.
   - Да куда же ты?! - возмутилась Марина и побежала за ней наверх.
   На открытой площадке было достаточно много людей, они стояли у ограждения в древнем ужасе, наблюдая за движениями страшных хищников, не обращавших на них никакого внимания. Марина встала у свободного места, по акватории плавали десятки острых плавников, приглашая кого-нибудь искупнуться в последний раз. Акулы то сбивались в кучу, плавая вокруг пирамиды, то резко расходились в разные стороны, скрываясь под водой. Этот танец не прекращался долгое время, пока таймер не пропищал, и автомат не начал плановое кормление животных, выбрасывая в воду огромные куски больших рыб или спрессованные потроха. Акулы с яростью набрасывались на добычу, многие из зрителей кричали от любопытного страха, не в силах смотреть на это и не в силах оторвать взгляда.
   Марина недолго смотрела на эту кормежку, в ней для нее не было ничего интересного. Усевшись на ближайшую скамейку, она принялась методично поглощать сендвичи и круасаны, оставшиеся с завтрака. Стоявшие рядом девушки в ужасе смотрели на нее, шепотом переговариваясь по-английски. Марина не обращала на них внимания, ей страшно захотелось есть, а запасенных бутербродов оказалось недостаточно, она бы съела с удовольствием еще столько же. Девушки рядом уже позеленели от вида чавкающих акул и доедавшей последний сендвич Марины. Она бросила на них быстрый взгляд, и девушки отошли в сторону. Вдруг одна из них стала указывать пальцем на что-то в воде. Все разом они охнули и повернулись к Марине.
   - Эй, это не к тебе пришли? - спросила одна из девушек, полноватая белокурая техаска, что значилось на ее карикатурной шляпе и доисторическом платье.
   Марина нехотя встала и подошла к ограждению. Перед ними плавала большая акула, то и дело невысоко выпрыгивая из воды.
   - Ага, пришла все-таки! - крикнула ей Марина по-русски и погрозила пальцем. - Я сейчас, жди!
   Она бросилась к скамейке за альбомом и, уложив его на перила, стала быстро зарисовывать танец акулы. Идея рисунка сложилась в одну картину, акула получалась стремительная в рывке за добычей, в страшном и сильном прыжке над водой. Девушки встали рядом с Мариной, с интересом наблюдая, как на белом листе из штрихов рождается картина.
   - Ты хорошо рисуешь, - сказала ей другая девушка, высокая и черноволосая.
   - Да, у нас так никто не умеет, - добавила третья высокая блондинка с длинными ногами и в коротких шортах, и белоснежной футболке, на голове была ковбойская шляпа.
   - Я только учусь, - ответила им Марина. Закончив с рисунком, она показала его акуле. - Это ты!
   Акула на мгновение застыла, смотря в сторону, потом развернулась и в упор поглядела на них, девушки ахнули от страха. К акуле присоединились и другие, тоже застыв на месте, но через несколько секунд они снова все принялись за свой странный танец вокруг пирамиды.
   - По-моему, ей понравилось, - заметила черноволосая девушка, поправляя на себе длинное узкое темно-синее платье.
   - А ты можешь нас нарисовать? - спросила первая девушка, доверчиво улыбнувшись, отчего ее пухлое лицо стало совсем детским.
   - Нарисовать? - Марина задумалась и усмехнулась. - Конечно, могу, только вот сюжет я выберу сама.
   - Конечно, ты же художник, - сказала черноволосая девушка. - А ты откуда?
   - Из России, - ответила Марина.
   - Я же тебе говорила! - воскликнула третья девушка, топнув ногой. - Я сразу поняла, что ты из России.
   - Ты просто угадала, - возразила ей черноволосая.
   - Нет, я догадалась! - настаивала блондинка.
   - А что во мне такого особенного? - удивилась Марина.
   - Взгляд, - серьезно ответила ей блондинка. - Меня зовут Сюзанна, наша пухляшка Меган, а это Сара.
   - Марина.
   - О, у тебя такое странное имя, - сказала Меган.
   - И вовсе не странное, - возразила ей Сара. - Ты просто его не знаешь.
   - У нас нет ни одной Марины, - возразила ей Меган.
   - Хватит спорить, - остановила их Сюзанна. - Марина, где нам сесть?
   - Сесть? - удивилась Марина. - Идите к перилам.
   - К перилам? - Удивились девушки, но повиновались.
  
   Павел сидел за столом в номере гостиницы в ожидании Марины, она основательно закрылась в ванной, заявив, что должна произвести сногсшибательное впечатление на его коллег по проекту. Он сначала пытался ее уговорить, не придавать слишком большого значения знакомству с Жаном и Алексеем, но Марина уперлась, требуя подчиниться. Взамен она оставила ему альбом и планшет с фотографиями.
   Павел смотрел на ее фотографии вместе с тремя девушками на трибунах игрового бассейна во время шоу дельфинов, какие они все-таки были разные, с одного взгляда можно было понять, что Марина и эти девушки живут в разных странах с сильно отличающейся культурой, не смотря на всеобщее причесывание быта и образования во всех странах мира. Радостные свежие лица с блестящими от смеха глазами, не пытавшиеся скрыть ничего от окружающих в пылу веселья, они были в этом так похожи и так различны, фото беспристрастно фиксировало это. Он включил видео, и это ощущение исчезло, смех и взвизгивания девушек и зрителей рядом, когда очередной морской артист выделывал головокружительные прыжки, в этом общем фоне все были равны. Он вновь открыл фотографии, чувства его не обманули, американские девушки были радостны на каждом кадре, а Марина то безумно радовалась, то на нее нападала грусть, делавшее ее улыбку загадочнее, красивее. Он попытался представить, о чем она могла думать в этот момент, но ничего в голову не приходило, так оно и должно было быть, нельзя заглянуть другому в голову, желать познания спрятанных в глубине души чувств. Закрепив в себе эту устаревшую, отдававшую привкусом религиозности мысль, но не имевшую до сих пор иной замены, Павел отложил планшет с открытой фотографией и открыл альбом там, где ему заложила карандашом Марина, попросив не смотреть то, что было до, объясняя, что там еще не готово, он пообещал ей, и теперь эти страницы были для него табу.
   Павел вглядывался в оскалившуюся морду доисторической рыбы, изогнувшейся в прыжке на веселую морскую звезду. Рисунок был с одной стороны пугающим и завораживающим, не лишенным озорства, заставляя зрителя сильнее вглядываться, оживляя тем самым скелет хищника, вот-вот готового выпрыгнуть с листа на тебя. Он перелистнул страницу, здесь рисунок был закрыт листом полупрозрачной кальки, видимо он не был еще готов. Он не стал снимать кальку, закрепленную на скрепки, твердо выполняя данное Марине обещание, хоть и очень хотелось взглянуть хоть одним глазком.
   На следующей странице были нарисованы три девушки, Павел узнал их, это были те самые американки, что сидели с Мариной на трибунах игрового бассейна. Девушки стояли к зрителю спиной, но резко отвернувшись от ограждения, вскинув руки к лицу, выражавшему неподдельный страх и любопытство. За ограждением смутно прорисовывался силуэт акулы, вступившей в схватку с другой за кусок добычи. Девушки не смотрели на это, но было видно, как они противятся тому, чтобы не повернуться обратно к этому кровавому зрелищу, сгорая от любопытства.
   Из ванной вышла Марина, вопреки ожиданиям Павла, она была одета в простые джинсы и белую футболку, на которой была напечатана ее доисторическая рыба, нападавшая на ничего не подозревающую морскую звезду. Это был подарок от океанариума, на выходе Джордж и двое его коллег вручили Марине футболку и кепку с логотипом океанариума.
   Марина села напротив него и принялась заплетать косу.
   - И стоило так долго собираться? - спросил он, оглядывая ее наряд.
   - Ага, я сначала решила повыпендриваться, а потом вспомнила, что не взяла с собой ни одного платья. - Рассмеялась Марина. - Как тебе девчонки? Хорошо получились?
   - Да, очень даже неплохо. Им самим понравилось?
   - Конечно, видел бы ты, как они скакали! Это Сюзанна, это Сара, а эта толстая Меган, - показала пальцем Марина.
   - И вовсе она не толстая, - запротестовал Павел.
   - Это они ее так называют, а она не обижается. Смешные такие, - Марина встала и подошла к зеркалу. Поправив косу и чуть взбив челку, она надела сережки и кулон с дельфином, подарок Леры. - Я готова, идем?
   - Пошли. А ты не замерзнешь, вечером будет прохладно.
   - Не-а, - она надела на голову кепку океанариума. - Ты же возьмешь с собой пиджак для меня, да?
   Она захлопала ресницами, отпуская ему страстные поцелуи.
   - У меня нет выбора. Ты смотри, не строй глазки Жану, он очень впечатлительный человек.
   - Тогда обязательно это сделаю! - игриво воскликнула Марина.
  
   37.
  
   Сквозь пелену сна пробился слабый писк видеофона, мозг проигнорировал его, вплетая в витиеватые сновидения быстрого сна. Марина поерзала на кровати, отгоняя от себя этот звук, писк прекратился. Они прилетели поздно ночью, до конца каникул оставалось три дня, хотелось подольше оттянуть начало учебы, сбивая с себя легкую тошноту, предшествующую началу нового учебного цикла. Павел поднялся рано, они позавтракали, и Марина ушла дальше спать, совсем позабыв, что договорилась встретиться днем с Агнетой.
   А снился ей ресторан, в который она ходила вместе с Павлом знакомиться с его будущими коллегами по станции. Сон умело перемешивал впечатления, бросая ее из ресторана в океанариум, вдруг она оказывается в музее на месте бывших голливудских киностудий, примеряя на себя костюм карикатурного ковбоя, и в нем она танцует с Жаном, этим огромным галантным французом, которого она смогла заставить покраснеть с первой же минуты их знакомства, протянув ему руку для рукопожатия, которую он поцеловал, а она, выхватывая прочитанные во французском романе, подаренном Лерой, двусмысленные фразы под общий хохот Павла и Алексея заставляет его сначала немного покраснеть, а потом и весь вечер сидеть рядом с ней и галантно ухаживать с ярко красными ушами. Марину это тогда так позабавило, но вскоре ей наскучила эта игра. Разговоры взрослых, она впервые видела, как дядя выпивает столько спиртного, все это было скучно и тоскливо. Пару раз ей удалось вытащить Жана потанцевать, он стойко переносил ее требования, но вскоре и сам прилип к стулу вместе с остальными. На следующий день они все вместе поехали на киностудию, сон вновь метнулся к океанариуму, и теперь Марина была уже с Агнетой, лежа на полу и всматриваясь в черноту моря в ожидании начала кормления. Таймер неистово зазвенел, сильно смахивая на их дверной звонок, Агнета повернулась к Марине и сказала: "Ты мне дверь откроешь или нет?".
   Марина проснулась и вскочила с кровати. Дверной звонок заходился, планшет мигал от потока входящих сообщений.
   - Ну, наконец-то! - недовольно воскликнула Агнета, осматривая ее с ног до головы. - Крепко ты спишь.
   - Извини, я что-то опять уснула, - широко зевнула Марина, впуская ее в квартиру. - Есть хочешь?
   - Не откажусь, - Агнета повесила тонкое пальто на вешалку и прошла в ванную. - Ты ночью прилетела?
   - Да, - Марина взглянула на свое отражение в зеркале рядом с Агнетой, как всегда с безупречной прической и неброским макияжем, но причесываться не стала, ей даже нравились ее нечесаные после сна волосы, торчавшие в разные стороны медными антеннами. - Я бы конечно еще поспала.
   - Я бы тоже поспала, но меня мои подняли, у них там опять какое-то сборище, целое утро давали указания, - Агнета поморщилась. - Радует то, что они свалили на все выходные.
   - Круто, - зевнула Марина.
   Они прошли на кухню, Марина вытащила из холодильника все, что нашла, и они сели есть. Некоторое время девушки молчали, посматривая друг на друга. Марина ехидно улыбалась, видя, как ее чопорная подруга уминает тарелку с салатом из морепродуктов вприкуску со свежими булками, которые утром принес Павел, совсем позабыв про свою обычную песню, что она может поправиться.
   - У нас дома в холодильнике мышь повесилась, - сказала Агнета с набитым ртом, принимаясь за торт.
   - Мышь? Чего? - удивилась Марина. - У вас была мышь дома?
   - Да нет, я это выражение вычитала в одной книге, оно мне так понравилось, что я его даже к себе в работу вставила, комиссия любит, когда в тексте встречаются подобные устаревшие выражения, это показывает, что учащийся или претендент, как я, работал с источниками. Вот так понатыкаешь подобных выражений в текст, и он сам собой становится весомее в их глазах. Имей в виду, я это уже не раз проверяла.
   - А почему мышь-то повесилась?
   - А, это значит, что холодильник пустой. Я специально полдня посидела в библиотеке, но источника так и не нашла. Раньше в домах жили и мыши, и даже крысы, очень давно, много веков назад, но не важно. Короче, это значит, что дома есть нечего. Мои положили туда всякую дрянь, меня тошнит только от одного ее вида, мама решила похудеть.
   - Сочувствую. У нас дома тоже бывало, что мыши вешались. Когда мы приезжали на новое место с родителями, то пару дней дома нечего было есть, мама была очень требовательна к еде, стараясь не покупать эти пластиковые наборы с витаминами и минералами...
   - Сбалансированный эффективный энергетический корм, - закончила Агнета. - Еще пару десятков лет, и все будут только его и есть.
   - А почему? - удивилась Марина, с тоской поглядев на кусок торта.
   - Потому что слишком много людей на планете. А их надо кормить. Это и есть плата за гуманность, мы же больше не убиваем друг друга за еду, да?
   - А ты думаешь, что стоило бы?
   - Мне иногда кажется, что хорошая война этому миру бы не помешала, а то все плавают в иллюзиях.
   - Война - это же ужасно! Как ты можешь это желать!
   - Я, как человек, страшусь ее, как и все остальные. Но, как будущий писатель и социолог, я вижу, что человечество застряло в трясине собственных иллюзий, а это неизменно приведет к регрессу интеллектуальному, да и дальнейшему расслоению общества на строгие касты - на всех благ все равно не хватит.
   - Слишком сложно, не хочу об этом думать, - замотала головой Марина.
   - И не надо, это меня что-то понесло. Мне Ромка сказал, что я слишком много думаю, это вредно. По-моему, он прав.
   - А у вас все так серьезно? Оживилась Марина, поймав взглядом набежавшую краску на лице подруги.
   - Да ничего там нет серьезного, мы просто дружим, вот и все.
   - Ага, ну-ну, писатель-социлог, - ехидно улыбнулась Марина.
   - Ну, ты и зараза, я тебе скажу, - усмехнулась Агнета. - Может, ты и права.
   - Да права я!
   - Ладно, нечего тут мою личную жизнь обсуждать. У тебя есть планы на сегодня?
   - Есть - пообсуждать твою личную жизнь, - улыбнулась Марина, сощурив глаза до узких щелочек.
   - Ты на меня так не смотри, ничего тебе больше не скажу, - погрозила ей пальцем Агнета.
   - Скажешь-скажешь, - усмехнулась Марина.
   - Короче, пошли ко мне, никуда ехать мне неохота, я что-то устала за эти каникулы, посмотришь, как богатые живут.
   - Я тоже не хочу никуда ехать, - согласилась Марина. - Завтра, может, пойду, побегаю.
   - Ты так и не избавилась от этой спортивной заразы?
   - Нет, ты что! У меня даже ломка началась, знаешь, как здорово? Потом голова пустая и свободная от мыслей.
   - Вот этого-то мне и не надо, - возразила Агнета.
   - Почему? Мне кажется, что тебе стоит почаще голову проветривать.
   - Нельзя, а то я добрее стану ненароком.
   - Так может, так и надо?
   - Не надо, - Агнета взяла еще один кусок торта, с наслаждением съедая большой кусок. - Вот мой наркотик. И Ромка мне сказал, что меняться не надо, иначе это буду уже не я.
   Марина громко рассмеялась, опасно откинувшись на стуле и чуть не упав на пол.
   - Ты чего? - удивилась Агнета.
   - Ничего! - ответила сквозь смех Марина. - Вот ты мне уже и начала все рассказывать. Что там еще Ромка тебе сказал?
   - Что ты - вредная и противная! - огрызнулась Агнета. - Тебе привет от него.
   - А подарок есть?
   - Есть, - передразнила ее Агнета. - Дома лежит. Я была так зла на него, что он тебе подарки передает.
   - Зла? Ой, как здорово! - захлопала в ладоши Марина, как маленькая девочка.
   - Ты смотри, я тебя в бассейне утоплю!
   - В бассейне?
   - Ну да, у меня же в доме на крыше открытый бассейн. Не забудь купальник и, кстати, тебе надо привести себя в порядок.
   - Да ладно, и так сойдет.
   - Не пустят, - серьезно ответила Агнета.
   - Да ну, что за глупости?
   - Я не вру, могут не пустить. У нас для курьеров и другой обслуги свой отдельный подъезд и лифт. Так что ты не спорь.
   - Фу, как мерзко, - поморщилась Марина.
   - А что ты думала?
   - Ничего я не думала, просто мерзко от этого.
   - А я там живу, - Агнета принялась за торт, определенно, в процессе его поедания она вся светлела и даже улыбалась, Марина не стала ее подкалывать, решив доесть последний кусок торта, половину которого она отдала Агнете, поборов ее недолгое сопротивление.
  
   Дорога до дома Агнеты заняла не больше получаса, но сборы затянулись на долгих два часа. Сначала Агнета резко раскритиковала наряд Марины, который она, не глядя, вытащила из шкафа. Проведя полную ревизию ее вещей, Агнета осталась недовольной, настаивая на том, что в этом Марину никто не пустит даже к лифту. Марину это сначала обижало, но потом, увидев, что подруга не пытается ее оскорбить, а волнуется, беспрестанно отпуская проклятия в адрес правил ее дома, она успокоилась, став помогать Агнете - подобрать более или менее удовлетворительный вариант. На самом деле Марине даже понравилось, у Агнеты был хороший вкус, а она сама бы никогда не подобрала такую комбинацию. Покорившись, Марина стойко перенесла нанесение макияжа, став еще бледнее под тональником и чуть старше на вид, было в ее новом облике что-то пугающее и манящее, но это была уже не она, а другая, циничная и властная женщина, только-только отбросившая от себя все глупости юности в сторону.
   Набрав два огромных бумажных пакета полуфабрикатов в ближайшей точке самообслуживания, Агнета хватала с полок все, что ей попадалось на глаза, они вошли в фойе 400 метровой стеклянной башни, где жила Агнета. Внутри было безлюдно, тихо шелестел в меру прохладный ветерок от кондиционеров, и где-то вдали прозвенел колокольчик приходящего лифта, но никто не появился, лишь пшикнула далеко дверь дальнего выхода. Агнета пошла вперед вызывать лифт, а Марина замедлила шаг, во все глаза разглядывая роскошество убранства. И это была именно роскошь, граничащая с помпезностью и величием, высокие, чрезмерно высокие потолки, уходящие далеко ввысь так, что огромные люстры из настоящего хрусталя уже не казались большими, вися искрящимися капельками над головой. Марине показалось, что потолок был выше десяти метров, захотелось остановиться и измерить высоту. Она поставила пакет на пол и достала из сумки планшет, дальномер подтвердил ее догадки, высота была больше 12 метров, планшет колебался, теряя луч в полупрозрачном потолке, на обратной стороне которого были нарисованы фрески с непонятными полубиблейскими или полуязыческими сюжетами. Картины беспорядочно наезжали одна на другую, врываясь в чужие истории, порой дополняя их, но часто перемешивая до сумбура. Колонны из белого мрамора с прожилками из настоящего золота наряду с полом из натуральной плитки, разбрызгивающийся круговоротом градиента от темно-синего до бледно-фиолетового в одну сторону, и от ярко-красного до бледно-желтого в другую. Это была роскошь, роскошь из старых фильмов и картин, такая, какая она должна быть - кричащая, несуразная, нелепая в своем киче и чрезмерная в своем богатстве, но это была настоящая роскошь, недоступная всем остальным, недостойная всех остальных.
   Верный эффект был достигнут, Марина стояла посреди фойе и казалась себе очень маленькой, незаметной среди этого напыщенного великолепия. Она не заметила, как к ней бесшумно подошел высокий мужчина в отглаженном фирменном костюме. Над карманом его пиджака блестела медная табличка с номером, а в руках он держал терминал со считывателем.
   - Добрый день, девушка, - поздоровался мужчина, улыбнувшись ей.
   - Добрый день, - с сомнением ответила ему Марина, точно угадывая в нем, представителя охраны.
   - Я вынужден вам сказать, что вы не можете здесь находиться. Поверьте, мне не хочется об этом говорить, но вам придется уйти, - он искренне вздохнул и жестом пригласил ее на выход.
   Агнета, наблюдавшая все у лифта, бросила пакет на пол и побежала к ним.
   - Какое вы имеете право! - закричала Агнета, вставая между Мариной и охранником.
   - Добрый день, - улыбнулся он, незаметно взглянув на экран считывателя. - Это ваш гость, все верно?
   - Вот именно! - гневно ответила Агнета. - Какое вы имете право не пускать ее ко мне в дом?
   - К сожалению, но эти правила написаны и согласованы с жильцами. У меня есть полный список гостей, разрешенных для вас, - спокойно ответил он. - К сожалению, Марины Петровой в нем нет. Я проверил несколько раз.
   - Это еще что за чушь? Разве я не имею право пригласить домой, кого захочу? - возмутилась Агнета.
   - Не имеете. Правила доступа определяют собственники. Ваши родители установили жесткие правила на вход, заблаговременно передав нам список разрешенных гостей.
   - А можно на него взглянуть? - Агнета потянулась к терминалу, охранник повернул экран к ней. Она быстро пробежалась по списку, лицо ее скорчилось в презрительной гримасе. - Какая мерзость!
   - Таковы правила, - сказал он.
   Агнета хотела еще что-то сказать, но Марина взяла ее под локоть, призывая успокоиться.
   - Скажите, а вам нравится ваша работа? - спросила Марина.
   - Мне нравится, что у меня есть работа, - ответил он, широко улыбнувшись.
   - И это то, чем вы хотели заниматься? - спросила Марина, он ничего не ответил, еле заметно помотав головой.
   - На самом деле вы можете подняться наверх, но только через служебный подъезд. Я могу оформить для вас пропуск, - сказал он.
   - О, было бы чудесно! - обрадовалась Марина, не желавшая здесь больше находиться.
   - Хорошо, при выходе идите налево и обойдите здание до забора и ворот, там и будет служебный вход для служб доставки и обсуживающего персонала, - сказал он, показав Марине план на экране терминала, она кивнула, что все поняла и уже хотела пойти на выход, как вдруг Агнета бросилась к лифту за своим пакетом и моментально вернулась к ней.
   - Я тоже пойду, - твердо сказала Агнета.
   - Это вовсе не обязательно, вы можете подняться на лифте домой, - сказал он.
   - Я теперь всегда буду только там ходить! - с вызовом сказала Агнета. - Или это тоже запрещено?
   - Нет, такого правила нет, - ответил он.
   - А, тогда вы об этом сообщите моим родителям, так? - не унималась Агнета.
   - Если вы этого захотите, то, безусловно, отдельных инструкций на этот счет нет.
   - Тогда не сообщайте, - ответила ему Марина, потащив Агнету к выходу. - До свидания!
   - До свидания, - ответил охранник и подождал, пока девушки скроются за дверьми. К нему подошел другой охранник, ниже ростом, с большим недовольным лицом, и стал его отчитывать шипящим шепотом.
   Девушки вышли на улицу и пошли налево. Вымощенный разноцветной плиткой тротуар полпути шел вдоль дома, а потом резко ушел в палисадник, предлагая путнику другой маршрут. Они свернули на серый асфальт, скрытый от взора тенистыми аллеями и решетчатым забором. Другая часть дома не была такой же яркой, на бетонной площадке стояли паллеты с канистрами, рулонами темного материала, большие автоматические ворота были закрыты, а от улицы их отделял высокий глухой забор, утыканный камерами разных размеров. Весь недолгий путь Агнета ругалась, придумывая новые эпитеты в адрес своих родителей и в целом жителей дома.
   - Это позор! - закончила она свою тираду возле служебного входа.
   - Да ладно тебе, - пожала плечами Марина, пропуская мимо ушей ее ругательства, ее больше интересовало свое внутреннее ощущение ничтожности, которое она почувствовала внутри этого величественного дома. Марина заново переживала его, стараясь запомнить, давая себе слово, никогда больше не позволять себе испытать подобное. Видимо, это отразилось на ее лице, и Агнета удивленно замолчала. - Чего?
   - Да так, у тебя просто такое лицо, никак не могу понять, о чем ты думаешь.
   - Уже ни о чем, - ответила Марина, возвращая себе веселость и озорство. - Идем или нет?
   - Идем, - Агнета приложила свой браслет к валидатору, дверь открылась, и они вошли. Идя по длинному широкому коридору, девушки подошли к трем грузовым лифтам, один из которых уже ждал их. Они сели в лифт, кабина поехала вверх, точно определив нужный этаж по указанной в заявке информации. Агнета нахмурилась, изредка поглядывая на Марину. - Так о чем ты думала?
   - Ты будешь смеяться.
   - Может быть, а разве это плохо смеяться? Может, мы посмеемся вместе?
   - Может быть, я об этом не думала, - Марина нахмурила лоб и скороговоркой ответила. - Я почувствовала себя там, в этом холле, жалкой и ничтожной, как какая-то рыбешка, забившаяся в водорослях и боящаяся носа оттуда показать. Я все думала, что еще секунда, и меня просто кто-то раздавит или вышвырнет оттуда вон!
   Агнета, молча, выслушала ее и ничего не сказала. Лифт прибыл на нужный этаж. Они вышли и очутились в холле, на полу стояли пустые коробки, наваленные кучей у стены, а впереди были шесть дверей со звонками и цифровыми кодами под звонком. Агнета подошла ко второй слева и приложила браслет к валидатору, дверь не открылась. Она попробовала еще раз, но валидатор горел красным светом, запрещая вход. Она выругалась и нажала на звонок. Прошло несколько минут, но никто не открыл дверь. Она нажала звонок еще раз, через минуту дверь открылась, но за ней никого не было. Они вошли в квартиру.
   - Ставь все здесь, - Агнета провела Марину на кухню, бросая пакет на длинный разделочный стол.
   - Ого! - Марина аккуратно поставила пакет на стол, оглядывая огромную кухню. На секунду ей показалось, что кухня больше, чем квартира, в которой она жила.
   - Марина, - Агнета подошла к ней и долго глядела в глаза. - Никогда больше не думай, что ты ничтожество. Все это богатство - грязь, попытка гнилых людей скрыть свое нутро, свою гниль. Они построили себе этот мирок, золотую клетку и упиваются этим.
   - Я понимаю, но все равно это впечатляет. Такие колонны, потолки, золото!
   - Это храм, так раньше строили церкви и соборы, чтобы ты, входя внутрь, ощущал себя вшой, знал свое место. Я когда была маленькая, всегда боялась этого дома, я забегала в холл с закрытыми глазами, чтобы только не видеть, как на тебя давит этот мерзкий свод!
   - Да, фрески конечно дебильные, - согласилась Марина.
   - О, ты что, дебильные. Мне отец как-то объяснял их значение, как и что для чего. Я тогда была совсем маленькая и слушала все, как сказку. А сейчас вспоминаю, так сразу тошнит. Они для себя выстроили целый мирок, как дети придумывают игру, дурацкие правила, так и эти решили, что они - то ли боги Олимпа, то ли пророки и апостолы, а по сути, скотоложцы, - Агнета подошла к раковине и набрала полный стакан воды, с жадностью его выпив. - Ты, наверное, думаешь, что я слишком резка?
   - Нет, не думаю. Я там видела одну фреску, я думала, мне показалось, что пастух это делает с овцой.
   - Не показалось, - Агнета сплюнула едкую слюну и стала запивать ее водой. - Давай, я тебе лучше покажу наши палаты.
   - А у вас прямо дворец?
   - Сама увидишь, - Агнета ехидно улыбнулась. - Торжество равноправия и доступности материальных благ для каждого.
   - Есть наш главный закон, - закончила за ней Марина, вспоминая введение в курс правоведения.
   Агнета повела ее из кухни в столовую. Посреди комнаты стоял круглый деревянный стол с резными ножками, искусственно состаренным лаком, сквозь трещины которого проглядывалась красно-черная роспись на темно-коричневом фоне дерева. К столу были придвинуты старомодные стулья с пышной обивкой высоких подушек из дорогой ткани с золотым тиснением и вышивкой на кантах. По периметру столовой стояли сделанные под антиквариат буфеты, столы с вазами, на которых россыпью лежали конфеты и другие бессмертные сладости, способные пролежать здесь без потери вкуса ни один десяток лет, стены украшали золотые светильники и картина в тяжелой раме, изображавшая пир римских патрициев, Марина знала эту картину, она была в курсе истории искусств. Агнета подошла к картине и, нажав незаметную кнопку, переменила изображение на простой лесной пейзаж ранней весной с оживающими елями и еще нерастаявшим снегом, сквозь который уже пробивались первые зеленые ростки, согреваемые молодыми лучами весеннего солнца. Столовая производила вид нежилой и скорее музейный. Все было выстроено слишком идеально, не было ни одной детали, стоявшей не на своем месте, каменный пол блестел стерильной чистотой, как и все вокруг него. На высоком потолке висело три хрустальные люстры, тяжелыми гроздьями нависая над головой.
   - Мы здесь не едим, - сказала Агнета. - Пару раз в году родители устраивают бал, и тогда здесь не продохнуть от гостей. Я всегда стараюсь куда-нибудь улизнуть в это время, но меня все время насильно тащат сюда, пытаются познакомить с какими-то важными людьми и их дебиловатыми отпрысками.
   - И тебе разве это совсем не интересно? - удивилась Марина. - Ты же сама говорила, что любишь изучать людей.
   - А я их уже давно изучила. Ты даже себе не представляешь, какие это ограниченные люди. Но, как я стала старше, они стали по-другому ко мне относиться. Год назад ко мне один даже в комнату зашел, что-то долго говорил, а потом стал по ногам гладить, с трудом вытолкала.
   - А ты родителям не говорила об этом?
   - Нет, а зачем? Они бы все равно сказали, что это я сама его спровоцировала. Знаешь, они, наверное, в целом были бы непротив, если кто-то из этих важных особей переспал со мной. Это открывает большие возможности в будущем.
   - Какая дрянь, - поморщилась Марина.
   - Это вполне вписывается в их культуру. Пошли дальше.
   Из столовой вела широкая двустворчатая дверь в гостиную. Эта комната была точно такого же размера, по периметру была расставлена мебель, выставляемая посередине лишь на время праздников или приемов. Больше в комнате ничего не было, тот же каменный пол из узорного мрамора, на полотке виднелись проекторы для голографических изображений, не было помпезных люстр, стандартные многофокусные светильники, способные угадывать по настроению хозяев уровень освещения, деля комнату по квадратам.
   Из гостиной они вышли в прихожую, очутившись напротив входной двери, справа была гардеробная и санузлы, а влево уходил коридор с жилыми комнатами.
   - А сколько у вас всего комнат? - спросила Марина.
   - Немного, всего-то десять.
   - Десять? А зачем так много?
   - Совсем немного, только самое необходимое. Кухня, столовая, гостиная, две гостевые комнаты, кабинет отца, спальня отца, спальня матери, моя комната и игровой зал. А, ну там, еще всякие подсобные помещения, я их не считаю.
   - Я с родителями и в одной комнате жила, зачем столько много?
   - Это тебе сейчас так кажется, что это много, а вот попадешь в этот круг и все сразу поймешь.
   - Не попаду, - усмехнулась Марина. - У меня профиль не соответствует.
   - Почему же? А вот выйдешь замуж за какого-нибудь из этих, твой профиль и поднимется.
   - Это невозможно, они же этого не допустят.
   - Ты не веришь в любовь?
   - Я не верю в их любовь.
   Идя по коридору, Марина трогала нарисованные на стене цветы, они разгорались от ее прикосновений, меняли цвет от красного к голубому, от синего к ярко-розовому, и чем быстрее она до них дотрагивалась, тем неожиданнее был цвет. Остановившись, она заигралась с ними между комнатой Агнеты и спальней матери. Агнета смотрела на это с интересом, вспоминая себя в этой детской игре Марины.
   Комната Агнеты была небольшая, в ней было даже тесно. По одну сторону стоял длинный гардероб, вделанный в стену, рядом с ним был рабочий стол, стоявший вертикально боком к окну, прикрытому полупрозрачными экранами. С другой стороны стояла широкая кровать, а в углу у самого окна притаилась деревянная лесенка с выступающим турником вверху. Пол был выстлан деревянными досками, на свободной стене в понятном только хозяйке хаосе висели распечатанные фотографии. Марина сразу увидела там себя, размалеванной в подаренном Агнетой платье, а также своих морских чудовищ, занявших почетное место ближе к окну.
   - В игровой комнате ничего интересного - шлемы, обвес с датчиками и прочая хрень. Отец думал, что я буду играть, но мне это неинтересно. Я пару раз видела, как они с матерью скачут в этих шлемах как кони по комнате, размахивая руками. Очень дико выглядит, - Агнета стала прибирать вещи на кровати, стопкой затолкнув их в шкаф.
   - У тебя хорошо, совсем не похоже на вашу квартиру. Вот только шкаф слишком большой.
   - Это мамин проект, она хотела, чтобы у меня был огромный гардероб, - Агнета показала полки, заваленные вещами. - Я многие из них ни разу даже не надевала, но мать все тащит мне топовые шмотки, заставляет покупать новые коллекции. А мне плевать, могу и купить, это их деньги. Хорошо еще, что не проверяет, ношу я это или нет.
   - Ты можешь торговую лавку открыть, - сказала Марина, осматривая ее вещи. - Можно в старом городе поторговать.
   - Я хочу это все взять и отвести туда, пусть берет, кто хочет, - заговорщицки улыбнулась Агнета. - Я это сделаю летом, когда из дома свалю.
   - Я с тобой! - обрадовалась Марина.
   - Конечно, ты со мной, кто мне будет помогать, все это тащить? Я тебе, кстати, подготовила то, что обещала, - Агнета вытащила два больших пакета с одеждой. - Здесь как раз твой размер. Я это даже не одевала ни разу, но тебе как раз подойдет.
   - Тут очень много, - сказала Марина, а сама уже стала вытаскивать из пакетов вещи, рассматривая их на свету. - Классные шкурки.
   - Вот и забирай. Потом посмотришь, давай что-нибудь приготовим, а то есть захотелось.
   - Давай, - согласилась Марина. - А кто у вас готовит?
   - У нас есть кухарка, есть две служанки, одна для матери, а другая для отца. Они хотели и мне их всучить, но я отказалась. А, вспомнила, у нас же еще две комнаты для прислуги есть. Итого двенадцать комнат!
   - Да пока тут все уберешь, с ума сойдешь. А где они сейчас?
   - Я их отпустила, родители будут только завтра или позже, а девчонкам надо отдохнуть. Знаешь, что самое гадкое? Им нравится их работа, и они вполне счастливы!
   - А разве плохо, когда тебе нравится твоя работа? Может, это и есть счастье?
   - Не для меня!
   - А что для тебя счастье?
   - Остаться собой и..., - Агнета задумалась. - И полюбить.
   - А разве ты еще не счастлива? - усмехнулась Марина, Агнета вся покраснела и повалила ее на кровать, желая придушить в ребяческой игре.
  
   Сирень и лимон, два стойких приятных запаха воспоминаний. Павел открыл глаза, и пелена быстрого сна сошла обратно в небытие, в которое хотелось поскорее вернуться, исчезли и запахи, возвращая его в реальность гостиничного духа, сквозь который с трудом пробирались ее духи. Он закрыл глаза и вновь ощутил эти запахи, отбрасывая далеко от себя все остальное. По телу пробежала приятная дрожь, левая нога, забывшая нагрузку вольных упражнений, которыми они с Женей занимались полчаса назад, заныла, отдаваясь колкой болью и приятным жаром, добавляя красок в отобранные им запахи, подогревая их.
   В прихожей звенела чашками Женя, что-то мастеря из их заказа, который они сделали несколько часов назад и забыли про него, оставив остывать на столике возле двери. Он подумал, как быстро он согласился, получив от нее короткое сообщение, как быстро он собрался, в тайне радуясь, что Марина тоже будет занята весь день, ему не хотелось, чтобы она узнала, где он был и с кем. Странное чувство вины овладело им, запахи исчезли, и он открыл глаза, уставившись в потолок номера. Не пытаясь побороть это чувство, он оглядел комнату, без Жени она выглядела иначе, обыкновенная комната с большой кроватью с жестким матрацем, большое окно, приоткрытое на четверть, впускающая к ним гул и свежесть весеннего городского воздуха, уже насыщенного запахами молодых цветов, ярким ковром разбросанных по бесчисленным лужайкам парков и скверов. Было немного холодно, но это спасало от боли в ноге, и он не шевелился. Но почему он так быстро решился, и почему это теперь так гложет его? Лера бы высмеяла его в глаза за эту слабость, но он знал, что она бы никогда ему этого не простила, как бы она не примеряла на себя белые одеяния гражданина нового мира.
   С Женей было просто, он даже не ощутил ни малейшей неловкости при встрече, когда он, вспоминая свои курсантские годы, пришел к ней с красивым букетом цветов, чем вызвал у нее громкий смех и искреннее удивление. Она буквально втащила его в номер, не давая сказать ни слова. Дальше все произошло как-то само, она болтала без умолку, рассказывая о себе, что этот номер ей снимает авиакомпания, но она немного доплачивает, чтобы жить отдельно от других, тогда как другие девчонки часто приводя своих партнеров, через некоторое время меняются ими, а потом обсуждают, кому кто больше понравился. Женя не хотела ни с кем делиться, тем более, что выбор других девчонок ее не устраивал. За недолгое время разговоров, она рассказала ему всю свою жизнь, которая уместилась в паре несложных предложений. Учеба давалась ей нелегко, да и происхождение подкачало, но это она еще в детстве поняла, как можно хоть ненадолго, но подняться выше всех. Эта детская мысль подкупала своей наивностью, но Павел чувствовал, что эта девушка, которая была всего лишь на двенадцать лет старше Марины, эта девушка знала все про свою жизнь, прошлую и будущую, и хотела просто жить так, как ей хочется. У нее не было планов, собственно, и это тоже было вполне разумным, Система решит за нее все, не спрашивая ее мнения. Он никак не мог понять, что ее заинтересовало в нем, он даже это спросил у нее, чем вызвал новый взрыв смеха. Женя ничего не ответила, только плотнее прижалась к нему, заставляя забыть обо всем. У нее было идеальное лицо, слишком идеальное для обычного человека, как и тело, лишенное изъянов, а, может, это ему так казалось? Не составляло труда найти следы операций, надо было повнимательнее рассмотреть ее, но для чего это делать, правда редко приносит радость. Было в ее лице и детская непосредственность, восторг и безудержная веселость, покупающая моментально, но он видел в ней и капризность порочного человека, открыто не стесняющегося своих желаний, ему думалось, что она была вполне искренна в своих речах и поступках. Дурная мысль о том, сколько у нее таких же, как он, ненадолго овладела им, заставив загудеть в голове пчелиным роем, жалящим его самолюбие, но это была короткая мысль, они здесь и сейчас, остальное не имело значения ни для его жизни, ни для ее.
   Женя вошла в комнату, неся поднос. Павел засмотрелся на нее, следя за движением ее гибкого молодого тела, прекрасного в своем бесстыдстве, она видела это, умело позируя, заставляя его взгляд скользить по длинным стройным ногам, путаться в беспорядочно разбросанных по спине и груди длинных черных волосах, которые она и не старалась собрать, представая перед ним в образе древней дикарки. Она поставила поднос на него и легла рядом, прижавшись горячим телом к нему, удивительно, какой она была горячей, совсем не похожа на всех женщин, которых он знал.
   - Покурим? - Женя взяла с подноса тонкую сигаретку и, взведя запал, затянулась сладковатым дымком наркотического стимулятора. Протянув ему сигаретку, она увидела сомнения в его лице и засмеялась. - Милый, это не больно, тем более тебе уже нечего бояться. Ну, ну давай же, не трусь.
   Он затянулся сладким паром из ее рук, вложивших ему сигаретку в губы. Наркотик мгновенно разошелся по крови, боль в ноге ушла моментально, кровь буквально закипала в нем, накатывая волнами нового желания. Она следила за его реакцией, то затягиваясь сама, то давая покурить ему. Удовлетворившись результатом, она положила сигаретку на поднос и стала его кормить из рук, откусывая от бутербродов сначала сама, а потом давая ему, пресекая взглядом его желание схватить ее руками и повалить на кровать. Эта игра продолжалась недолго, она первая сдалась, чуть ли не сбросив поднос с него на пол.
   - А кто такая Лера? - спросила Женя через полчаса, когда действие наркотика поутихло, и они лежали под одеялом, прижавшись друг к другу. - Ты меня так назвал, это твоя жена?
   - Прости, я не хотел, - Павел побледнел, не ожидая от себя такой слабости.
   - Не надо извиняться, - она поцеловала его. - Мне даже понравилось. Хочешь, я могу быть Лерой, я могу быть кем угодно.
   - Нет, это неправильно.
   Женя приподнялась на локтях и долго смотрела ему в глаза. В этом взгляде уже не было той картинной девчонки, способной совратить любого, она была другой в этом взгляде, внимательной и строгой. Рассмотрев все, что ей было нужно, она легла обратно.
   - Ты ее любил?
   - Да, очень сильно.
   - А ты способен сильно любить?
   - Да, думаю, что да.
   - А я вот нет, никогда никого сильно не полюблю. Я - порченая особь, - она грустно засмеялась. - Хотя, если бы ты был на двадцать лет помоложе, я бы, возможно, захотела этого. Не вздумай в меня влюбиться, слышишь?
   - Ты боишься этого?
   - Да, боюсь. Давай договоримся, если кто-то из нас нарушит это правило, то он первый разорвет все, понимаешь?
   - Понимаю, правило строгое.
   - Так должно быть, это же лучше будет для нас обоих.
   Павел бросил взгляд на часы на стене, Женя отвернула его голову и ухмыльнулась.
   - Не спеши, у нас еще есть два часа. Твоя племянница переживет, она уже взрослая.
   - Взрослая, - повторил он, не до конца веря в это.
   - Я тебя покину на месяц, у нас рейсы раскидали по всей планете! Ты будешь скучать?
   - Буду, - честно ответил он.
   - И я, - она потянулась к подносу на полу за сигаретой со стимулятором, но он остановил ее.
   - Давай без него.
   - Давай, - согласилась она. - А ты силен, хоть и старый уже.
   - Сама такого выбрала.
   - Да, и не жалею.
  
   Заскрипел магнитный замок на двери, Марина встрепенулась с места и пошла в прихожую.
   - Это дядя пришел, - кинула она на ходу Агнете.
   Агнета встала и пошла за ней. Павел вошел в квартиру и увидел перед собой внимательные глаза девушек.
   - Привет, решили меня встретить? - спросил он.
   - Конечно. А где ты был? - спросила Марина.
   - Встречался с другом, - ответил он, снимая пальто.
   - Красивый друг? - ухмыльнулась Агнета, ловко подцепив с его рубашки незамеченный им черный волос.
   - Очень, - ответил он, ничуть не смутившись, по дороге домой он решил ничего не скрывать от Марины, если та начнет расспрашивать.
   - Да, вас пометили, - сказала Агнета. - Идемте чай пить, мы с Маринкой испекли пирог, вот думаем, что на двоих будет слишком много.
   - С радостью, - сказал он, заходя в ванную. - Как день провели? Где были?
   - Агнета пригласила меня в гости, а еще надарила кучу всяких платьев и туфелек! - Радостно воскликнула Марина.
   - Не надарила, а отдала, - поправила ее Агнета. - Я их все равно ни разу не одевала, а Марине они будут как раз летом.
   - Да, на тебя уже не налезут, - ехидно заметила Марина.
   - Ой-ой, не выдумывай, вот возьмешь и растолстеешь через пять лет, - огрызнулась Агнета.
   - Не ругайтесь, Марина, может, покажешь? - предложил Павел.
   - Ага! Я сейчас! - обрадовалась Марина, втайне желая этого, поэтому она и не смыла макияж, сделанный Агнетой днем.
   Павел с Агнетой ушли на кухню, она положила ему хороший кусок фруктового пирога и налила чай. У нее с Мариной уже лежали надкусанные куски. На кухню вбежала Марина, на ходу расправляя прилипшее от статического напряжения к телу платье.
   - Ну, как? - спросила она, вертясь перед строгими судьями.
   - По-моему, ей идет, как думаешь? - спросил Агнету Павел.
   - Нормально, макияж не подходит, - ответила она.
   - Я бы его вообще стерла, - сказала Марина. Она убежала и вернулась в другом наряде, цокая высокими каблуками. Усевшись за стол, она принялась за пирог, не боясь запачкать платье крошками.
   - А что это за синяк? - Павел показал на ее правую руку, оголенную до плеча, где на предплечье красовался большой кровоподтек, уже сильно посиневший.
   - Да так, неважно, - отмахнулась Марина.
   - Еще как важно! - возмутилась Агнета. - Это я виновата, решила выйти из квартиры через центральный подъезд, так этот урод схватил Марину у выхода. Я ему все лицо избила!
   - Не понял, - Павел нахмурился. - Что произошло?
   - Я объясню, - твердо сказала Агнета. - Павел, я живу в таком доме, куда таким, как Марина заходить нельзя, не вышли происхождением, понимаете?
   - Да, - он кивнул, что понимает, смотря на бледнеющую от стыда и злости Марину.
   - Так вот мы вошли через служебный подъезд, я теперь только там буду ходить, пускай эти уроды побегают!
   - Но там не все уроды, - сказала Марина, вступаясь за первого охранника, которого уже не было в смене, когда они выходили.
   - Он там долго не проработает, - уверенно сказала Агнета. - Переведут куда-нибудь заборы охранять. Там нужны злые собаки, безмозглые и жадные. Павел, этот урод хотел Марину сдать полиции, видите ли, он посчитал, что она украла вещи у жильцов!
   - У меня в руках был большой пакет, вот он так и подумал, - попыталась заступиться за него Марина, но Агнета прервала ее.
   - Да ну и что! Хоть два пакета, хоть ты бы все вынесла, это не его дело! Тем более что я шла позади. Пришлось ему по роже несколько раз заехать, пока этот остолоп понял, что он - полный урод!
   - Он не понял, - тихо проговорила Марина, уткнувшись в чашку. - А еще мы ходили в бассейн. У Агнеты на крыше открытый бассейн, так здорово.
   - Да, бассейн неплохой, - сказала Агнета и поморщилась, но, увидев требовательный взгляд Марины, замолчала.
   Дальше чай они пили молча.,Павел решил не расспрашивать, видя, как напряглась Марина. А ей хотелось все ему рассказать, и о том, как она обогнала Агнету по дорожке на полукилометровой дистанции, и о том, как к ней стали приставать полуголые девицы, не то жены, не то дочери других жильцов, одетые в насмешку вместо купальника, номинально скрывая позорные места. Марина вспомнила их взгляды, как бы случайные прикосновения, когда они проходили рядом, и покраснела, а потом резко побледнела.
   - Марина меня обогнала, - сказала Агнета. - Не зря она бегает, я еле успевала за ней.
   - Да, я молодец! - обрадовалась Марина. - А Агнета занималась танцами, ты бы видел ее растяжку!
   - Ты хорошо танцуешь, - сказал Павел Агнете.
   - Я давно занималась, потом мне это надоело, мать до сих пор бесится по этому поводу, - фыркнула Агнета. У нее зазвонил браслет, она сбросила вызов, быстро прочитывая сообщение. - Вот гады, вернулись уже.
   - Родители приехали? - шепотом спросила Марина.
   - Ага, сейчас устроят головомойку, видимо этот урод нажаловался.
   - Вот черт, а я думала, что ты еще побудешь у нас, - расстроилась Марина.
   - А я никуда и не пойду, пока не съем свою долю, - сказала Агнета, кладя себе на тарелку большой кусок. - Дома меня нормально никто кормить не будет.
   - Тогда я разогрею мясо! - обрадовалась Марина, вскакивая с места.
   - Мясо это хорошо, но тебе стоит переодеться, - сказал Павел.
   - Да, Марина, что-то ты больно празднично выглядишь, - сказала Агнета.
   - Завидуйте, завидуйте, мне это так нравится! - воскликнула Марина, деля жаркое на три порции.
  
   38.
  
   Браслет настойчиво завибрировал, напоминая, что уже пора было уходить. Марина нехотя встала из-за стола учебного класса и принялась складывать свои вещи в сумку, движения ее были максимально медленными, но все равно через две минуты она уже спускалась по лестнице. За время каникул она совершенно забыла про психолога и, вернувшись в школу, сразу же получила от нее вызов на консультацию. Она шла по центральной аллее кусочка парка, расположенного между учебными корпусами и медкорпусом, в который сгоняли учащихся для проведения вакцинаций, и при каждом подозрительном чихе, выдавая целый список рекомендаций и препаратов из бездушного анализатора, и смотрела, как распускаются почки на деревьях, появляются новые листочки. Небольшие лужайки, уже густо раскрашенные цветами, дурманили своим запахом, хотелось остановиться и сесть рядом, наблюдать за новой жизнью деловитых насекомых, почувствовавших, наконец, близкий приход лета, ловя его в еще прохладных утренних сумерках, встречая в полуденном солнце не как гостя, а как будущего хозяина. Марина старалась освободить голову перед разговором с психологом, думая о том, как весна переходит в лето, иногда незаметно передавая ему власть, а иногда резко, хлопая дверью и засыпая напоследок все нестойким белым снегом, таявшим прямо на глазах под лучами самодовольного солнца.
   У медкорпуса она встретила группу ребят, они коротко обменялись приветствиями, кто-то держал согнутой руку после укола, другие недовольно морщились, еще не отойдя от неприятной процедуры. Входя в медкорпус, Марина подумала, что она не была здесь уже давно, совершенно забыв про график вакцинации, изредка напоминавший о себе ненавязчивыми сообщениями.
   Марина подошла к кабинету психолога, до начала приема оставалось еще несколько минут, настраивая себя на нужный лад, она представляла себе жужжание суетливых жуков в траве, осторожные взлеты первых бабочек, пересекаемые стремительными полетами безумных ос. Дверь открылась, и в коридор стремительно вышла Агнета, не слушая брошенные ей вслед слова школьным психологом, поспешившим выйти за ней.
   - Агнета, не забудь, пожалуйста, что я тебе сказала! - школьный психолог смотрела на нее с тревожной улыбкой, бросая взгляд то на нее, то на Марину. - Твои родители очень просили, чтобы ты все поняла.
   - Я все поняла, - ответила Агнета и, обменявшись быстрым взглядом с Мариной, ушла.
   Марина некоторое время смотрела ей вслед, стараясь не сбиваться с энтомологического настроя, но она поняла, что психолог не знает о ее дружбе с Агнетой, легкая ехидная улыбка скользнула по ее губам, но она быстро переменила ее на широкую доброжелательную улыбку, обращенную к школьному психологу.
   - Здравствуй, Марина. Очень хорошо, что ты не опоздала, - расплылась в улыбке психолог.
   - Добрый день, - не переставая улыбаться, ответила Марина.
   - Входи, давай начнем побыстрее, и ты успеешь на обед.
   - Хорошо, - Марина вошла в кабинет, психолог вошла следом. Дверь закрылась, и она почувствовала себя в западне. Легкая дрожь пробежала по телу, она решительно сделала шаг вперед, садясь на "булавку", так называли кресло с маленькой сидушкой на высоком металлическом шпиле, предназначенное для посетителей. Сидеть на нем было неудобно, и каждый долгое время старался выбрать удобное положение, нервничая и злясь. - Я готова.
   - Очень хорошо, может, хочешь чаю?
   - Нет, спасибо, еще не проголодалась, - ответила Марина, зафиксировавшись в первом положении, пускай оно и было довольно неудобным, приходилось балансировать незаметными движениями, чтобы не скатиться на пол с пружинного шпиля. Она представила себя бабочкой на тонком стебле юного цветка и расплылась в лучезарной улыбке, внимательно следя за каждым движением психолога.
   Психолог села за стол, почему-то хихикнула, пытаясь заставить Марину удивиться, посмотреть на ее реакцию, но Марина продолжала улыбаться, слегка качаясь на кресле, как бабочка на цветке.
   - Ты же помнишь Агнету?
   - Да, конечно, помню, - кивнула Марина.
   - И что ты почувствовала, снова увидев ее?
   - Ничего, - пожала плечами Марина. - Мы видимся и так часто в школе.
   - Правда? - удивленно вскинула бровь психолог. - И ты не почувствовала страха, а может, ты ощутила гнев? Не стесняйся, это была бы нормальная реакция.
   - Я ничего такого не почувствовала. У нее красивое платье, ей оно идет.
   - Да, у Агнеты хороший вкус. Ты тоже очень красивая сегодня.
   - Спасибо большое, я старалась.
   - Ты стала красиво одеваться, у тебя появился парень?
   - Нет, не появился.
   - Может, тебе кто-нибудь нравится?
   - Да вроде нет, - пожала плечами Марина, она об этом и не думала.
   - А может, тебе нравится девочка? Вот, например, Агнета, она же очень красивая, не правда ли?
   - Красивая.
   - Она тебе нравится?
   - Я не лесбиянка.
   - Что ты, я так и не думала. А разве это плохо, если одна девочка нравится другой? Как ты считаешь?
   - Я считаю, что это личное дело каждого.
   - Это понятно, но что ты сама об этом думаешь?
   - А я так и думаю, что каждый человек решает этот вопрос для себя сам, а другие не должны ему указывать.
   - Да? А как ты отнесешься к тому, что Агнета, например, лесбиянка? Я видела, как она посмотрела на тебя.
   - Тогда ей ничего не светит, мне это не нравится, - спокойно ответила Марина, а внутри уже налетели рои ос, норовя сбросить ее с шаткого бутона. Браслет сжал ее руку, пришло сообщение от Агнеты, она ждала ее в беседке, Марина непроизвольно улыбнулась.
   - Что тебя развеселило?
   - Ничего особенного, просто переписываюсь с друзьями.
   - А у тебя много друзей?
   - Нет, совсем чуть-чуть.
   - А почему? Тебе надо больше общаться с ребятами твоего возраста, мало друзей это плохо, понимаешь?
   - Нет, не понимаю. Разве есть какой-то стандарт, сколько должно быть друзей?
   - Ты знаешь, есть, - ответила психолог, загадочно улыбнувшись. - Скажи, а ты так и не захотела поставить себе...
   - Нет, не хочу, - перебила ее Марина, с полуслова понимая, о чем она хочет спросить.
   - Это очень смело и безрассудно с твоей стороны, ты так не считаешь?
   - Нет, не считаю. Мы уже много раз обсуждали этот вопрос, я не понимаю, что вы хотите от меня еще узнать?
   - Марина, не стоит злиться, что ты? Мы же с тобой говорим как подруги, - психолог, наконец, увидела то, что хотела, на губах Марины скользнула ехидная усмешка, и психолог что-то пометила в ее карточке. - Ну, ладно, не будем. А что тебе нравится?
   - Мне нравится учиться.
   - Правда? Не ожидала от тебя такое услышать. Раньше ты не особо горела желанием учиться.
   - А теперь мне это нравится, разве это плохо?
   - Конечно же, нет, это просто здорово, - психолог положила перед ней папки с рисунками. - Давай посмотрим на картинки. Выбери себе любую и расскажи мне, что ты видишь, когда смотришь на нее.
   Марина придвинула к себе папки с красочными и черно-белыми картинками, изображавшими искаженное восприятие мира человека под большой дозой стимуляторов. Она уже не раз видела эти шаблоны, они даже как-то нашли с Олей их в библиотеке, откопав и методические указания, поэтому она точно знала, что хочет от нее эта женщина напротив, не спускавшая с нее своих холодных глаз с фальшивой улыбкой.
   - Выбрала что-нибудь? - спросила психолог, следя за тем, как Марина листает одну папку за другой, не останавливаясь больше секунды ни на одном из изображений.
   - Нет, они все какие-то странные, - ответила Марина, закрывая папки.
   - В каком смысле "странные"? Можешь поподробнее объяснить?
   - Не знаю, - Марина задумалась, сейчас любое ее слово будет рассмотрено под микроскопом и разобрано на отдельные звуки, из которых и будет сделан безапелляционный вывод, но с другой стороны вывод все равно будет сделан при любом ответе. - Эти картинки ненормальные, эм, ненормальные в том плане, что они не отражают действительности, точнее, реальности.
   - Правда? Разве ни одна из них ничего тебе из твоей жизни не напомнила? Попробуй посмотреть еще раз, может, что-нибудь найдешь?
  -- Марина вновь открыла папки, медленно листая страницы. Перед глазами появлялись размытые изображения лиц людей, которые сменялись частями тел, открыто демонстрировавшие неумело скрытые, а порой и нарочито выставленные вперед признаки половой дифференциации людей, это было сделано для выявления особо озабоченных детей. Все это не интересовало ее, она подмечала все эти уловки, рассчитанные на откровенно глупых людей. Долистав последнюю папку почти до конца, Марина остановилась на самом простом рисунке. Это были концентрические окружности с черным кругом по центру. Психолог непроизвольно вскинула брови от удивления, но сидела, молча, ожидая, что скажет Марина.
   - Вот, эта картинка похожа на океанариум, - сказала Марина.
   - Океанариум? - еще больше удивилась психолог. - Поясни, мне не совсем понятно.
   - Это исследовательский бассейн, - Марина очертила внешнюю окружность. - Внутри него расположен малый бассейн, куда робот-пастух сгоняет акул для демонстрации, зрители находятся в центре, в стеклянном аквариуме, как рыбы, а акулы плавают вокруг них. А еще там есть несколько ограждений, есть такая система отпугивателей "Заслон", ею можно отпугнуть любую рыбу в море. Так туда отправляют буйных или больных, а тех, кто уже не может находиться в океанариуме, выпускают в залив.
   - Робот-пастух? - удивленно проговорила психолог.
   - Да, это такая блестящая торпеда, у нее отпугиватель направленного действия, робот-пастух гонит животное вдоль цепи "Заслона" до открытого специально для нее коридора, где ее встречает уже другой робот, загоняя дальше по коридорам.
   - А откуда ты все это знаешь?
   - Я была в океанариуме на каникулах, мы с дядей ездили в Лос-Анджелес. Там я познакомилась с ученым. Он мне все рассказал, я ему написала кучу вопросов, а он мне на все ответил, я даже не ожидала этого. Прислал планы океанариума, описал, как и что работает.
   - И тебе это действительно интересно? По-моему, это не должно интересовать таких девочек, как ты, - с сомнением проговорила психолог.
   - А, понятно, меня должны интересовать только новые шкурки, секс и развлечения, верно? Вам это Система определила, да?
   - Система не ошибается, - покачала головой психолог. - Запомни это, тебе это поможет нормально жить.
   - Нормально - не значит жить, - еле слышно проговорила Марина.
   - Прости, что ты сказала?
   - Ничего, так, глупости.
   - Скажи, а с чем ты сравнила эту картинку. Ну, или твой океанариум?
   - С тюрьмой.
   - С тюрьмой?
   - Именно, тюрьма и есть, но с другой стороны, это наука, а наука не должна знать жалости ни к кому, иначе не будет движения вперед.
   - А ты считаешь, что двигаться вперед можно только подавляя кого-то?
   - А разве не так? Мы проходим курс истории XX-XXI веков, там нет примеров других путей развития.
   - Но сейчас другое время, наша Система позволила людям отказаться от того кошмара, что был раньше. Теперь каждый может беспрепятственно достигать любых целей.
   - Да, я это все знаю, нам это внушают с раннего детства, а по сути, мы все находимся здесь, - Марина ткнула пальцем в картинку. - Кто-то дальше, кто-то ближе к центру, а вот кто в центре, кто за всем этим наблюдает, вот это очень даже интересно было бы узнать.
   - Тебе кто-то подсказал эту мысль? Кто это? - напряглась психолог.
   - Никто, просто я взяла дополнительный курс истории и подала заявку на итоговую аттестационную работу по сравнению систем управления нашей и XXI века. Погрузилась в материал, разве это плохо? - тень ухмылки скользнула по губам Марины, она уже не в силах была ее сдержать, наблюдая за тем, как бледнеет психолог. - Мы же должны учиться и глубоко разбираться в предмете, это же стоит в первой главе устава школы, разве не так?
   Психолог закрыла ее личную карточку и демонстративно отодвинула от себя рабочий монитор. Она взяла папки с картинками к себе и сложила их в углу стола.
   - То, что ты говоришь, Марина, - психолог замялась, подбирая слова. - Я бы тебе не советовала быть такой же откровенной на итоговом собеседовании, оно будет через три года, когда ты закончишь школу. Я тебе пришлю ссылки на книги, которые тебе стоит изучить, чтобы верно отвечать на вопросы. Система никогда не ошибается, запомни это, поэтому дай ей то, что она хочет, понимаешь меня?
   - Да, понимаю, - кивнула Марина.
   - Хорошо, уже обед, - психолог грустно улыбнулась. - Не думай, что все вокруг враги, это не так.
   - Я так и не думаю, я думаю, что все мы акулы из океанариума, способные плавать лишь по кругу.
   - Может быть, это интересное сравнение, - психолог за все время разговора искренне улыбнулась. - А ты хочешь, чтобы тебя выгнали за внешний круг?
   - Пожалуй, да.
   - А ты думаешь, что там лучше?
   - Нет, я так не думаю, но там иначе, чем здесь.
   - А вот в этом я сомневаюсь, - ответила психолог. - Попробуй, потом сама все поймешь.
   - Я поняла.
   - Вот и хорошо. Все, поговорим как-нибудь еще потом, ты не против?
   - Да нет, я не против, только, может, без этих глупых картинок и тестов?
   - Почти, я не могу совсем не следовать протоколу, - улыбнулась психолог. - Система, ты же все понимаешь.
   - У вас тоже есть свой робот-пастух?
   - Да, и мне иногда кажется, что их слишком много, больше, чем овец.
   Покинув медкорпус, Марина на автомате дошла до беседки, где ее ждала Агнета, она все обдумывала этот разговор, не до конца определив основную цель. Что-то менялось вокруг, или, быть может,,она просто стала сама это замечать.
   Войдя в беседку, Марина увидела Агнету, прислонившуюся к деревянной колоне и стоявшей боком к солнечному свету, в ее пепельно-золотистых волосах играло солнце, освещая левую сторону красивого лица, оставляя правую в светящейся тени. Марина остановилась и, как фотограф или художник, увидевший ускользающий кадр, застыла на месте, стараясь запомнить все детали. Агнета подняла голову от своего планшета и удивленно посмотрела на нее.
   - Ты чего? - спросила Агнета.
   - Да так, просто смотрю, - сказала Марина и зажмурилась, фиксируя в памяти картину.
   - Что-то вы долго.
   - Да? Я и не заметила.
   - Понравилось, да? - усмехнулась Агнета.
   - Не знаю, - Марина подошла к ней и взглянула в планшет. - Она мне книги посоветовала, чтобы я правильно отвечала.
   - Да? Интересно, - Агнета нервно подернула плечами. - Пришли, почитаю.
   - Пришлю. Слушай, а тебя, почему вызвали?
   - Родители настояли. Этот урод охранник подал жалобу, так вот теперь я должна пройти курс реабилитации, научиться контролировать свой гнев и прочая бредятина.
   - Понятно, сочувствую.
   - Да ладно, это всего лишь полтора месяца, поезжу после школы, посмотрю киношку, послушаю музыку. Я это уже проходила, хорошо еще, что не заставили колеса принимать, тогда вообще труба, от них так голова болит, я после прошлого курса долго в себя придти не могла, отупела. Пойдем обедать?
   - Пошли, я что-то проголодалась, готова даже эту пластмассовую кашу есть.
   - И мне придется. Мои любимые родители забрали мои деньги, так что я теперь по школьной карточке буду питаться. Прикинь, они хотели, чтобы ты оплатила все вещи, что я тебе отдала, вот уроды!
   - Я могу все вернуть, - сказала Марина, с сожалением поглядев на свое новое платье, оно ей очень нравилось.
   - Даже не думай, это я отбила, - сказала Агнета, гневно сверкнув глазами. - Я им чуть пощечин не надавала, но вовремя спохватилась, тогда бы меня точно в дурку отправили.
   - Вот, уже учишься контролировать свой гнев, - улыбнулась Марина.
   - Ах, ты! - возмутилась Агнета. - Хотя нет, ты права. Пошли, а то у меня еще несколько уроков сегодня.
   - И у меня, я потом хотела еще в библиотеке посидеть.
   - Даже не думай, а кто со мной в автобусе поедет? У меня же нет больше денег на такси.
   - Ладно, но только сегодня.
   - Завтра я уже начну ходить к этим яйцеголовым, хорошо еще, что это далеко от дома, буду поздно возвращаться, эти приставать не будут.
   К беседке подошли три неразлучные подружки, они стали раскланиваться перед ними наподобие древних китайских актеров, приглашая их на обед.
   - Вы когда вернулись? - сквозь смех спросила Марина.
   - Вчера, - с китайским акцентом ответила Света.
   - Мы проделали долгий и трудный путь, - с тем же акцентом добавила Сирена.
   - Я смотрю, вы прогрессируете, - сказала Агнета, зараженная смехом от Марины.
   - О-о, великая госпожа по достоинству оценила наши страдания, - пропела высоким голосом Маша, скорчив такую физиономию, что заржали даже Сирена со Светой.
  
   39.
  
   - Давай-давай! - раздавалось со всех сторон, громкие голоса отражались от стеклянного потолка бара и, не находя пространства для дальнейшего маневра, обрушивались вниз, накрывая и без того разгоряченных парней и девушек, сидевших за сдвинутыми вместе столами. - Давай, давай, Саня, давай!
   Грохот хохота, заставившего зазвенеть стены автоматического бара, заглушил музыку. Все глаза были устремлены на Саню, он сидел весь красный, только что выпивший под натиском подбадривающих голосов огромную кружку пивного коктейля с изрядной щепоткой стимулятора. Он смотрел на всех затуманенным взглядом, многие отвечали ему еще более потусторонними взглядами, с трудом осознавая, где они сейчас находятся, реагируя лишь эмоционально, как простая усилительная схема реагирует даже на небольшой ток возбуждения.
   - Молодец! - сидевшая рядом с Саней девушка запечатлела на его губах страстный поцелуй.
   - О-о-о! - загудел зал одобрительно, несколько пар подхватили эстафету, придаваясь пьяным ласкам, вовлекая в свою игру соседей.
   - Минуточку внимания! - из-за стола поднялся высокий парень, держа в руках массивный бокал с разноцветным коктейлем. Он подождал, пока все обратят на него внимание, кивком указав разнять особо заигравшихся девушек, позабывших про своих кавалеров и окружающих.- Теперь я могу официально заявить, что наш друг Александр принят в наш клуб избранных!
   - Ура! - закричали все.
   - Саня, что ты молчишь? - спросил вставший спикер, с усмешкой глядя на не до конца понимавшего происходящее после убойной дозы вступительного коктейля.
   - Он безмерно счастлив, - ответила за него сидевшая рядом девушка, из рук кормившая его конфетами с наркотическим стимулятором, от которых он и вовсе стал теряться во времени и пространстве.
   - И это видно, аж, дар речи потерял, - сказал спикер, подражая голосом высоким чинам из юридической коллегии. - За нового члена нашего братства, друзья! Ура!
   Все подняли вверх бокалы и, не чокаясь, выпили. Саня, было, потянулся к своему пустому бокалу, но девушка мягко отстранила его руку, вложив в губы еще одну конфетку.
   - А игра будет в субботу? - спросил кто-то из дальнего конца столов.
   - Да, игра будет? - зашумели голоса.
   Спикер оглядел всех и ответил не сразу, делая вид, что задумался.
   - Для игры все готово, - сказал он. - Бассейн мы забронировали, но не хватает одного члена команды.
   - Так давайте Дэна позовем, - предложил кто-то.
   - Нет, нужна девушка, - покачал головой спикер. - Может, у кого-нибудь есть кто на примете?
   Спикер кивнул на Саню, все одобрительно зашумели.
   - Саш, ты же обещал привести к нам твою сестру, да? - пропела девушка рядом с ним.
   - Она мне не сестра, - еле слышно произнес Саня, с трудом догадавшись, о чем его спрашивают.
   - А, ну да, - протянула девушка. - Ее же вроде Мариной зовут, верно?
   - Саня, ты как новый член клуба, должен помочь нам в этом деле, - важно сказал спикер. - Это будет твое первое задание.
   - Он не против, - ответила за него девушка.
   - Ну, я не знаю, - замялся Саня.
   - Да ладно тебе, она уже почти взрослая, - отмахнулась девушка, забирая у него планшет. - Можно? Я сейчас ее уговорю, а?
   - Давай, Анетта, ты и мертвого уговоришь, - сказал спикер и пошел к автоматическому бару. - Ребят, кто что будет, подходите, у нас еще остались кредиты, не оставлять же их не пропитыми?
   - Ни за что! - загремел хором бар.
  
   Павел заметил свет в комнате Марины и подошел к двери. Было уже заполночь, и он осторожно постучал.
   - Войдите! - бодро ответила Марина.
   - Ты чего не спишь? - спросил он, входя в комнату. Марина сидела на кровати в пижаме, держа на коленях сложенный планшет.
   - Да ко мне Саня пристал, - махнула она рукой куда-то в сторону, словно отгоняя назойливую муху. - Зовет все на какую-то подводную игру.
   - Что за игра?
   - Не знаю, да опять какое-нибудь рубилово, - она показала человека в шлеме, борющегося с только ему видимыми демонами.
   - Понятно, ты хочешь пойти?
   - Ну, не знаю, я бы посмотрела на это, - пожала плечами Марина.
   - А когда игра?
   - В субботу, в полночь.
   - Эм, поздновато, конечно.
   - Вот и я думаю, что поздно.
   - Если хочешь, можешь сходить. Надоест, возьмешь такси и домой.
   - Правда? Ты разрешаешь?
   - Разрешаю? А почему я должен запрещать?
   - Ну как почему, там будут незнакомые мне люди, мало ли что, - серьезным тоном сказала Марина.
   - Тебя же Саня зовет, он тебя в обиду не даст.
   - Тогда я соглашаюсь! - обрадовалась Марина и отписалась Сане. - Все, я иду. Я только на игру посмотрю и домой.
   - Сама решишь, заодно увидишь, как сейчас молодежь развлекается.
   - Ну да, - Марина посмотрела в окно. - Дядя Паша, а почему дядя Виктор все время в командировках?
   - Время пришло, надо объекты закрывать, вот он и разъездился.
   - А он с Леной больше не живет, да?
   - Это он тебе сказал?
   - Да, правда, я из него это вытащила, как он сказал. А что у них случилось?
   - Как сказать, - Павел задумался. - Виктор, конечно, не просил меня делать из этого тайну, но, честно говоря, не хочется это обсуждать.
   - Они разводятся, да? Дядя Виктор сказал, что он живет в общежитии.
   - Да, все верно. Они разводятся, Виктор переехал в ведомственную квартиру.
   - А Лена с Саней остались там?
   - Да, у них договор аренды заключен на десять лет.
   - А они не из-за меня разводятся?
   - Нет, конечно же, даже не думай так. Видимо, накопилось за много лет противоречий, так бывает, что люди в определенный момент уже не могут жить вместе.
   - Понятно, - вздохнула Марина. - А за квартиру теперь платит Лена?
   - Нет, Виктор.
   - А почему? Он же не живет с ними?
   - Вот так, такие правила. У них двое детей, Ромка уже не считается иждивенцем, а Виктор получает больше, чем Лена, поэтому он и платит.
   - Я ничего не поняла, а в чем связь?
   - Странно, что вы это еще не проходили. Есть норма, что женщина, то есть мать имеет преимущество при разводе, эта норма осталась у нас еще с давних времен. Считается, что с матерью ребенку будет лучше в большинстве случаев.
   - Смотря с какой.
   - Верно, смотря с какой, - Павел сел на край кровати, Марина обхватила его руку и прижалась к плечу. - Второй супруг должен половину своего дохода отдавать семье, если есть дети, не достигшие 16 лет, если детям нет еще 21 года - другая ставка, но я ее не помню, она чуть меньше. Так вот совокупно Виктор должен отдавать около трети своих доходов Лене и оплачивать договор аренды, так как ее уровень дохода ниже его, там есть коэффициенты, система после подачи заявления о разводе сразу же выдает график платежей и начинает списывать сумы каждый месяц со счета.
   - А разве это справедливо?
   - Не знаю, никогда об этом не думал. Мне кажется, что само понимание справедливости в обществе и твое личное понимание справедливости - это абсолютно противоположные полюса. Не мы устанавливали правила, но каждый из нас когда-то давно дал право другим эти правила установить.
   - А Ромка знает?
   - Знает, я тебе скажу по секрету, он сам попросил Виктора написать заявление на развод, Виктор все сомневался.
   - Но если Лена не хотела больше жить с дядей Виктором, почему она первая не написала заявление?
   - Я не знаю и не хочу знать.
   - А может они еще помирятся?
   - Вряд ли.
   - Это очень грустно.
   - Да, хорошего мало. Давай ложись спать, а то завтра не встанешь.
   - Да, точно. А, может, ты меня завтра отвезешь в школу? А я немного посплю в машине?
   - Хорошо, отвезу. Все, спокойной ночи.
   - Спокойной ночи! - она поцеловала его в щеку и забралась под одеяло.
   Он встал и прибавил поток на нагнетательном клапане, в комнате стало свежее, он выключил свет и вышел, плотно притворив за собой дверь.
  
   40.
  
   В школьном театре было безлюдно, на сцене стояли Маша и Света в одинаковых светящихся зеленых костюмах, с масками на лицах, оставлявших открытыми лишь глаза, нос и рот. Выглядело это со стороны пугающе, зеленый лысый человек без лица, костюм обтягивал тело так, что невозможно было понять, кто перед тобой, мужчина или женщина, но, как только кто-то из них выходил из ярких лучей прожекторов, и костюм переставал светиться, в фигуре сразу угадывались линии тела молодой девушки. Зажужжали автоматические ставни на окнах, дневной свет безжалостно изгонялся из зала. Один из прожекторов выхватил в зале одинокую фигуру Марины, сидевшую как всегда в третьем ряду посередине, изображая из себя театрального критика.
   - Ну как, не слишком ярко? - Сирена вышла из-за кулис в точно таком же костюме, угадать ее можно было по решительной походке и, безусловно, голосу, она сипела нещадно, застудив горло на все еще коварном весеннем ветре.
   - Нормально, голосок у тебя просто прелесть, - ответила Марина, не отрываясь от своего альбома, где она рисовала троих подружек на сцене, но не в этих уродливых костюмах, а в старинных длинных платьях, с подчеркнуто тонкой талией. Каждой из подруг она добавляла свой элемент в одежде, отражающий характер или слегка даже высмеивающий натуру.
   - А что ты там все рисуешь? - спросила Света.
   - Потом узнаете, - ответила Марина.
   - Да ладно тебе, ну покажи, - попросила Света, намереваясь спуститься к ней со сцены.
   - Так, пока не отрепетируете, со сцены ни ногой, - строго сказала Марина. - А то у вас какая-то фигня получается.
   - Почему фигня? - возмутилась Маша. - Это ты просто декораций не видела, с ними все, знаешь, как заиграет!
   - Она права, - просипела Сирена. - Я вот тебе, куда сказала, вставать? А ты раскорячилась, как старый осел на одном месте!
   - На себя посмотри, не можешь нормально по лестнице пойти, все тебя на бок заваливает! - огрызнулась Маша.
   - Не спорьте, у вас у всех все еще неважно, - сказала Марина и, отложив альбом, встала с места, чтобы им было лучше видно ее. - Маша, вот когда начинается ваша миниатюра, ты стоишь в левом углу, а надо быть чуть ближе к центру и стоять боком, тогда твой переход на уровень будет более естественным. Света ты слишком сильно выгибаешь спину и пытаешься показать свой зад, в ваших костюмах вы бесполые, никто не оценит твоих стараний. Сирена, ты слишком скована, такое ощущение, что у тебя мышцы затекли и стали деревянными - плавнее надо быть, а то ходишь как деревянная кукла.
   - Ну вот, опять всем раздала! - схватилась за голову Маша. - Все, я в огорчении, не могу больше репетировать.
   - А что, я, правда, так отклячиваю зад? - удивилась Света.
   - Вообще-то да, - просипела Сирена. - Так, режиссер сказал свое слово, за работу, девочки.
   - Слушаюсь, сэр! - отмаршировала на свое место Маша.
   Марина жестами рук показала, куда кому лучше встать для начала, девушки беспрекословно выполняли ее указания, посматривая на два скрытых от взора зрителей экрана, где они уже стояли в виртуальных декорациях, Марина была права, они начинали не с той точки, и ей было это видно и без декораций. Девушки готовили собственную миниатюру наподобие старого интерактивного театра, когда актеры находятся в вымышленной реальности, отрисованной вычислительной машиной. Вместо занавеса висел огромный белый экран, на котором уже изредка появлялись разноцветные блики, проектор начал настройку освещенности, калибруясь по белому в фиксированном освещении зала.
   Марина села на место и вновь принялась за рисунок. Девушки на сцене активно растягивались перед последним теневым прогоном, особенно тяжело это давалось Сирене, поэтому к ней подошли Маша со Светой, вдвоем сажая ее на поперечный шпагат и не обращая внимания на ее охи и стоны. По темному залу прошмыгнула фигура, усевшись рядом с Мариной.
   - Фух, я думала, что опоздаю, - часто задышала Агнета.
   - Ты же должна быть сейчас на этих мозгодрочениях? - удивилась Марина.
   - Я сказала, что заболела и пошла в наш медкорпус, пока все прошла, задолбалась, - она вытащила планшет и показала Марине длинный список назначений. - Видала, как я больна?
   - Тебе стоит задуматься о своем здоровье, - назидательно ответила Марина. - Наше поколение безрассудно относится к своему здоровью.
   - Именно так, мы полные идиоты, - подтвердила Агнета. - Мне, кстати, тебя в пример привели.
   - Ого, это с чего это?
   - Так ты туда не ходишь, они хотят тебя силой уже затащит к себе.
   - Так у меня ничего и не болит, - пожала плечами Марина.
   - Как мне сказали, этого не может быть. Видели бы эти, что ты уже в летнем платье ходишь, такой бы шум устроили.
   - Мне не холодно, - сказала Марина, осмотрев себя. - Нормальное платье, ты тоже не шибко укуталась.
   - Вот, знаешь какую мне лекцию прозудели, я думала, с ума сойду. А что ты рисуешь, можно посмотреть?
   - Можно, но только не листай, - сказала Марина, передавая ей альбом.
   Рисунок был практически завершен, оставалось подправить ретушь и убрать фантомные линии. Три девушки стояли напротив друг друга, на заднем фоне в дымке виднелся этикеточный вид Нью-Йорка, старой части города с сохранившимися столбами небоскребов. Девушки на рисунке смотрели друг на друга и, в то же время не смотрели, каждая поглощенная своими мыслями. Сирена, одетая в строгое платье с изящной шляпкой и перчатками по плечи, опиралась на зонт-трость, взгляд ее был серьезным и сосредоточенным. Маша же вытянула вперед свои голые руки, разглядывая на кольцах крупные камни, волосы ее были свободно распущены, а в глазах светилось счастье и самодовольство. Света же была в строгой небольшой шляпке с еле заметной вуалью на глазах, руки были спрятаны в длинных рукавах и перчатках, но сквозь разрез платья выглядывала изящная ножка в чулке и туфельке на высоком тонком каблуке, ее поза была призывна и изящна, демонстрируя красоту линии бедра и легкую распущенность, не способную укрыться даже в самом строгом наряде.
   - Очень точно, - сказала Агнета. - Я думаю, что им понравится.
   - Надеюсь, что не побьют, - заметила Марина.
   - Мы готовы! - крикнула Маша.
   - Мы тоже! - ответила ей Агнета.
   Погас свет, и все погрузились во внезапный тягучий мрак, свет проектора начинал заполнять пространство темно-серыми лучами, отраженными от белого экрана, будто бы кто-то подмешал черной краски в стакан воды, а потом залил туда молока. Все замерли, актрисы на сцене полностью слились с этим светом, стоило большого труда, чтобы разглядеть их. Марина с Агнетой синхронно вздохнули, впитывая в себя этот черный свет и медленно набиравшую обороты музыку, звучащую из глубокого колодца, такую же темную, напирая тяжелыми басами.
   Агнета почувствовала, что рядом с ней кто-то сел, она повернулась и увидела директора школы. Маргарита чуть сжала ее руку, потом потянулась и коснулась пальцами руки Марины.
   - Успела, - прошептала Маргарита.
   Марина обернулась к ней, желая увидеть лицо, но в этом освещении они не видели ничего, кроме сцены.
   Представление началось. Сначала по сцене прокатились волны океана, такие же темные, гулко ударяясь о невидимые препятствия, заполняя глухими ударами пространство. Волны были живые, они изгибались, взметались, прыгали, танцевали. Можно было разглядеть, как Сирена задает своими движениями и акробатическими этюдами характер волн - она и была ими, в этом миниспектакле Сирена играла стихию, порой жестокую и злую, а порой и добрую, становясь еще сильнее в своей доброте. Волны прояснялись, теперь уже было видно небо, просыпающееся от долгого сна, светлеющее на глазах, искрящееся последними звездами. Звезды не уступали в танце волнам, стало казаться, что они танцуют вместе, кружась в быстром вальсе, вдруг резко переходящем в статические позы танго, срываясь с места в стремительном беге и вновь закручиваясь в волшебную спираль вальса. Марина смогла разглядеть, как танцует Сирена, но вот совсем было трудно понять с кем, она постоянно меняла партнеров, переходя от Светы к Маше и наоборот.
   Феерия танца дошла до своего апогея, утихая под натиском первых лучей солнца, показавшегося из-за горизонта. Наступал рассвет, Света взмыла вверх на трапеции, кружась в воздухе в немыслимых кульбитах, вращаясь как заведенный волчок, разбрасывая солнечные лучи по всему залу. Зрители даже зажмурились, настолько эти лучи были яркими, стало тепло на сердце, Марина, Агнета и Маргарита смеялись, точно вписываясь в музыкальный фон, давно уже прекративший давить басами и взметавшийся ввысь небесными флейтами и скрипичными пассажами под настойчивый энергичный и радостный бит. Музыка ускорялась, призывая зрителей тоже вступить в круг света и танцевать вместе с солнцем. В волнах показались дельфины, вдали выпрыгнул из воды кит, вызывая целое цунами, разлетевшееся на миллионы ярких светлячков по залу. Дельфины кружились в танце вместе с солнечными лучами, и если в этот момент включить фильтры на интерактивных очках, то можно было бы увидеть, как Сирена с Машей из последних сил выполняют сложные гимнастические фигуры, перечитываемые компьютером в грациозные и сильные движения животных, а вверху на трапеции вращается Света, с уже забитыми намертво мышцами, дергаясь, теряя пластику, но продолжая выполнять свою роль. Все это можно было бы увидеть через фильтр, но Марина снимала происходящее без глупых фильтров, желая сохранить для себя красоту замысла и исполнения, а не заниматься потом техническими разборами, девчонки и сами все знали, что физику стоит подтянуть.
   Солнце вспыхнуло ярким пламенем, и экран погас. Глаза с трудом привыкали к свету, ничего не было видно, перед ними все еще стоял ослепительный рассвет. Света опустилась на сцену, жадно глотая воздух, к ней подошли подруги, высвобождая ее из трапеции, было видно, как они устали, но на почетный поклон они вышли гордо с идеальной осанкой и счастливым блеском в глазах. Зал не дрогнул от аплодисментов, эти пары ладоней не могут этого добиться, но часто бывает, что первые зрители важнее любого, даже самого оглушительного успеха. Маргарита потащила Марину и Агнету на сцену, бросилась обнимать уставших актрис, целуя в уродливые маски, и теперь уже зал загудел от их голосов, усиленных шутливо включенным микрофоном с режиссерского пульта. Маргарита пыталась что-то сказать, путаясь в похвалах, а девчонки наперебой говорили, что у них не получилось, где они совершили ошибку, Агнета с ними спорила, говоря, что они слишком строги к себе. Лишь Марина стояла в стороне, снимая все это, на глазах были слезы, не позволяющие толком разглядеть, что происходит, пока обнимающиеся не втянули ее в свой круг, чествуя главного критика.
   Этой ночью Марина не могла долго уснуть, они с дядей Павлом несколько раз просматривали записанное видео, обсуждая спектакль. Павел видел в нем свое, Марина видела другое, но в чем-то они совпадали, о чем-то спорили. Лежа в кровати и не в силах заснуть, она смотрела в потолок, видя перед собой этот рассвет, такой, каким бы она хотела его видеть на свободе. Марина отгоняла от себя тревожные мысли, навеянные опасением Агнеты, после того, как она рассказала ей об игре, на которую она пойдет послезавтра с Саней. Агнета моментально нашла этот зал с бассейном, он располагался за городом, короткий бассейн, игровые комнаты и спальный блок на последнем этаже. Агнета нашла, кто забронировал этот дом, братство слушателей юридического колледжа, Марина удивилась, как разволновалась Агнета, настоятельно просившая ее не задерживаться там и ничего не есть, если не знаешь, что это. Марине показалось, что Агнета ей что-то не договаривает, подолгу молча глядя в сторону, а потом резко, с тревогой глядя на нее. Марина попыталась отогнать от себя эту тревогу, но не смогла, до утра просидев на кровати, насилу читая какой-то глупый роман, чтобы поскорее уснуть.
  
   41.
  
   Небо заволокло вечерними сумерками, смешанными с лиловыми в лучах заката облаками, синевшими теперь после захода солнца тяжелыми бесформенными нагромождениями. Становилось прохладно, Марина поежилась и плотнее укуталась в тонкую ветровку. На остановке автобуса, последней перед выездом из города, она была одна. Уже прошел предпоследний автобус, уходя на круг к автобусному парку, начиналась ночная смена, теперь они будут ходить в лучшем случае один раз в час, о чем ее незамедлительно предупредил браслет, настойчиво предлагая ближайший маршрут домой. Она отклонила его предложение, а сама задумалась, что она собственно здесь делает? Саня сначала должен был заехать за ней, но потом в последний момент, когда она была уже готова, написал, что не успевает, и ей лучше самой доехать до конечной, ему будет ближе ее там подхватить на такси. И вот она здесь, ждет его уже больше часа.
   Ноги приятно заныли после дневной тренировки, она закрыла глаза, на мгновение погружаясь обратно в яркий солнечный день, в меру прохладный, чтобы не устать во время бега. Организм живо откликнулся на эти воспоминания, призывая ее скорейшим образом вернуться домой и лечь спать. Марина решила, что если Саня сейчас же не приедет, то она первым же автобусом поедет домой. Словно угадав ее решение, браслет сообщил, что ближайший рейс будет через полчаса.
   - Мариш! Ты что, заснула? - послышался крик впереди. Марина открыла глаза и увидела, что напротив остановилось такси, из которого ей машет рукой Саня. - Давай, запрыгивай!
   Она села в машину, Саня, уже изрядно повеселевший со странным жирноватым блеском в глазах, приобнял ее и полез целоваться. Она отстранила его, удивлено поглядев в глаза.
   - Ты чего? - удивился он, не понимая ее недовольного взгляда. - Я просто тебя так давно не видел, вот, соскучился.
   - А-а, понятно, - протянула Марина. - Ты чего так долго?
   - Да куча дел, ты не представляешь, - затараторил он и достал из кармана куртки небольшую коробочку с ярко желтыми и красными шариками. - Совсем меня замучили, еще мама напирает, чтобы я больше занимался. Будешь?
   - Нет, - Марина отодвинула от себя коробку со стимуляторами. - Я это не употребляю.
   - А, ну ты пока, - он не договорил и кинул себе в рот три ярких шарика, жадно разжевав их, он взглянул на Марину слегка ошалелым взглядом. - Короче, тебе не надо, нагрузка маленькая.
   Марина ничего не ответила, а повернулась к окну. С полчаса они ехали молча, Саня что-то пыхтел себе под нос, а Марине становилось все неприятнее на душе, куда она едет, ведь там она никого не знает, кроме него..., а знает ли она его? Она повернулась к нему, ища ответа, но рядом сидел молодой парень, мурлыкавший себе под нос простенькую мелодию.
   - Слушай, а ты купальник взяла? - спросил он.
   - Да, как и договаривались. Но у меня нет шлема и этой, как ее, обвязки с датчиками, забыла, как называется.
   - Сенсорный скелет, - сказал он. - Там всегда есть запасной для гостей. А вообще, можно и без купальника, некоторые так ныряют, все равно, когда ты в игре, то ничего вокруг не видишь.
   - Фу, - Марина с отвращением отвернулась к окну, Саня засмеялся.
   Такси подъехало к дому, огороженному высоким кованым забором, автоматические ворота открылись, и роботакси въехало внутрь. Освещение было только возле дома, поэтому некоторое время они ехали по темной дороге сквозь небольшой парк, впереди горели яркие огни и слышалась музыка.
   - О-о-о! А вот и Санька! - зашумела толпа, вывалившая из дома навстречу такси. Марина вышла из машины, встав в стороне.
   - Знакомьтесь - это Марина, - представил ее Саня всем, втягивая ее в толпу.
   - Привет, Марина! - хором ответили все.
   Марина очутилась в лавине веселых, захмелевших лиц, они появлялись перед ней резко, хаотично вырываясь из общей массы, чтобы лично познакомиться с ней. Она никого не запоминала, все лица парней и девушек слились у нее в мозгу в один большой гул. И вправду, они и были чем-то похожи друг с другом не внешне, у них была одна общая манера держаться, вести себя, разговаривать. Марина смотрела, как Саня старается превратиться в них, подражая им во всем неумело, часто заискивающе, но этот веселый гул принимал его к себе, подбадривая, подшучивая.
   - Ты, наверное, замерзла уже, - Марину схватила под руку одна девушка, ее вроде звали Анеттой. - Пойдем в дом, согреешься.
   Они вошли в дом, где в центральном холле стоял огромный стол, за которым тоже сидели парни с девушками, многие открыто ласкали друг друга, не обращая ни на кого внимания. Анетта посадила Марину за стол рядом с парочкой геев, занятых собой.
   - На, выпей, сразу станет хорошо, - Анетта налила ей в прозрачный бокал темно-красной жидкости.
   - А что это? - осторожно спросила Марина.
   - Это? - Анета удивленно вскинула брови, а потом расхохоталась. - Это сок, ну или что-то в этом роде, я уже запуталась. Короче, не бойся.
   Марина сделала глоток, ей очень хотелось пить, вкус был приторно сладким и слегка резковатым, но внезапно захотелось выпить еще и еще. Она быстро выпила бокал и, еще не успев ничего сказать, выпила второй, заботливо налитый Анеттой. Жажда не прошла, она скорее отошла на второй план, напоминая о себе легким покалыванием в горле. В голове зашумело от голосов, стол перед ней поплыл, лица стали нечеткими, а воздух вокруг ватным и тягучим, как патока. Марина не понимала, что с ней происходит, ей хотелось что-то сказать, но из ее рта доносились лишь отдельные звуки. Перед ней встало хохочущее лицо Анетты, потом Сани, потом еще кто-то склонился над ней..., а потом она уже в бассейне, как и где она переоделась, где ее вещи, она не знала. Погруженная вместе с остальными в теплую воду с большими очками на резиновой ленте и в веревочной обвязке, именно так она воспринимала эту цепь датчиков как веревочку, которой ее обмотали.
   Рядом проплыла девушка в такой же обвязке и очках, но Марина не увидела на ней купальника. Ее белое тело напомнило ей одну жирную рыбу, и она засмеялась. Девушка обернулась и подплыла к ней, очки уже начали загружать программу, Марина не успела ничего сообразить, как девушка ее поцеловала в губы и исчезла..., все исчезло, уступая натиску виртуальной реальности.
   Выбранная ведущим игры локация была темной и через чур мрачной. Марина слышала команды у себя в голове, не понимая правил, никто не объяснил ей ни суть игры, ни сами правила. По ходу движения в бассейне, она встречала на своем пути других игроков, они выглядели воинственно, напоминая сказочных подводных воинов с огромными мечами с зазубринами, девушки были в виде русалок с острым кинжалом в каждой руке и кроваво красными клыками, они беспрестанно смеялись, демонстрируя хищный оскал. Марина проплыла в другой конец бассейна, ей навстречу плыло огромное чудовище. Оно бросилось на нее, Марина не сумела среагировать, как чудовище впилось в нее страшными челюстями. Сенсорная цепь передала ей точечные удары током, Марина беспорядочно замахала руками, в которых тоже оказались острые кинжалы, хаотично кромсавшие чудовище на куски. Вода окрасилась в бордово-черный цвет, ничего не было видно. В наушниках гудели голоса командиров, направляя воинов, она попыталась им следовать, но совсем запуталась. Ей было неинтересно, игра не развивалась, одно чудовище перед ней сменялось другим, она иногда сталкивалась с кем-то, получая изрядный поток брани в свой адрес. Скоро ей это все надоело, она всплыла наверх, набрала побольше воздуха и нырнула на дно бассейна, желая узнать, что там находится. Поле сражения оставалось над ней, команды и крики удалялись, а она все плыла и плыла. Со стороны это выглядело странным, она уже давно приблизилась ко дну, но перед ней открывались все новые и новые виды. Вода совсем почернела, но довольно отчетливо проглядывались силуэты затопленных кораблей, деревянных, с двумя или тремя мачтами, острыми концами обломков торчащие вверх, некоторые корабли лежали на борту, сломленные, с огромными рваными дырами от пушечных ударов. Марина выбрала один из кораблей и поплыла к нему. Запаса кислорода еще хватало, она доплыла до корабля и стала дергать дверь в капитанскую каюту, дверь не поддавалась. Из открытого трюма донеслось какое-то движение, она поплыла туда, желая рассмотреть. Как только она подплыла к трюму, из него вырвались наружу щупальца и втянули ее внутрь.
   Очки погасли, и она вновь оказалась в бассейне, сидя на дне. Игра для нее закончилась. Марина посмотрела вверх, там дергались в странном ритме тела, выглядело это все уродливо и ужасающе, она резко всплыла, желая поскорее вылезти из бассейна. Пошатываясь, пошла к скамейкам, стоявшим вдоль бассейна. Кое-как сняв датчики, Марина устало села на скамью, озираясь бессмысленным взглядом. От выпитого напитка и игры гудела голова, она была не в себе, еще не осознавая это, но предчувствие толкало ее поскорее уйти отсюда, поехать домой, но для этого надо было встать и для начала найти свою одежду. Напрягая память, она пыталась вспомнить, где она переодевалась, смутно вычерчивая неуверенными штрихами контуры раздевалки. Дверь справа от нее, наверно, это там. Марина встала и пошла туда.
   Это была женская раздевалка. Все дальнейшие действия были машинальными, она не осознавала, где находится и что делает. Наскоро переодевшись и затолкав мокрый купальник в сумку, Марина вышла в главный зал, где за столом сидело некоторое количество человек. Они смотрели игру на огромном экране, трансляция передавала красочную картинку с оглушительным звуком. Зрители изредка что-то радостное восклицали, но Марина не могла понять ни слова, не знакомая с этим жаргоном.
   - О, ты уже закончила, - как сквозь туман донесся до нее голос Анетты.
   - Мне надо домой, - еле слышно ответила ей Марина.
   - Конечно-конечно, я тебе сейчас вызову такси, а ты пока садись, поешь чего-нибудь, - заботливо усадила ее за стол Анетта, Марина посмотрела на нее, накладывающую ей на тарелку непонятные пирожные, не до конца понимая ее щебет и странные поглаживания, которыми Анетта щедро одаряла ее.
   Организм обманулся, голод победил разум, и Марина съела все пирожные, искренне думая, что такси будет уже скоро. Мир покачнулся и полетел вниз. В следующий миг она уже обнаружила себя на кровати, в памяти вспыхивали чьи-то фразы, что ей надо бы прилечь, кто-то подбадривал Саню, призывая его закончить священный ритуал. Но почему она лежит на кровати, почему на ней нет одежды? Мозг четко фиксировал все это, но не делал никаких выводов.
   Она почувствовала, как с нее сняли белье, кто-то гладил ее, целовал, она повернула голову, сквозь дымку увидев, что это была Анетта, голая, с белым мягким телом, как жирная рыба, Марина зафиксировала у себя в голове эту мысль и засмеялась.
   Но вот появилась и другая жирная рыба, она была очень похожа на Саньку, но такая же смешная. Что-то ее просили нажать, какое-то согласие, она не понимала, слепо нажимая пальцем на браслет. Потом эта вторая жирная рыба приблизилась к ней, навалилась, и что-то стало входить в нее. Марина попыталась отстранить ее от себя, но еще больше хохотала, теряя рассудок. Внезапное осознание происходящего пронзило ее всю, она попыталась вырваться, оттолкнуть, но кто-то другой удержал ее на месте, разгоряченная страхом кровь ударила в голову, и съеденный наркотик многотонным колоколом оглушил ее, Марина потеряла сознание. Браслет сжался, проверяя ее состояние, затем передал несколько болезненных импульсов на кожу и, суммировав полученные данные, отменил ее согласие на секс, данное ею в полубессознательном состоянии. Статус соглашения с ее стороны переменился на "неопределенный".
  
   Да она же уснула! - крикнул кто-то из-за стола, бывшие игроки смотрели на огромном экране за действиями Сани и Анетты. Другой парень взял пульт и навел камеру на лицо Марины, она больше походила на манекен, настолько бледным и безжизненным было ее лицо.
   - Точно! - подтвердили другие и, обратившись к главному, высокому, уже толстеющему парню, добавили. - Нет, так не считается.
   - Да! - подхватили другие. - Они ее ушатали до комы. Пусть новую приводит.
   - А мне эта понравилась, - сказала одна девушка. - И вообще, она же сама сюда приехала, знала, на что идет.
   - Конечно, знала, мы все через это прошли, - добавила другая.
   Главный махнул рукой, чтобы выключили видео. Он сел на свое место и ухватил яркую жевательную конфету с блюда, в кровь тут же брызнул дерзкий стимулятор на наркотической основе, глаза его заблестели неприятным огнем, ему захотелось ударить кого-нибудь в морду, например, вот эту размалеванную куклу рядом, ластившуюся к нему весь вечер, но он сдержался.
   - Сколько ей скормила Анетта? - спросил он.
   - Я видела, что три, - сказала одна из девушек напротив.
   - Нет, четыре, точно четыре, - сказал парень с другого конца стола. - Я ей тогда сказал, что это слишком много, но она не слушала, а все подкладывала ей новую дозу.
   - Это много, - согласился главный. - У Сани будут с этим проблемы, если девочка окажется принципиальной.
   - Да ладно, какие еще проблемы, - фыркнула девица рядом. - Ну, трахнули, что такого-то? Если что, мы все подтвердим, что она приехала сюда сама, никто ее не тащил насильно.
   - Нет, я не об этом, - покачал головой главный, выразив лицом явное раздражение. - Сделка может быть признана недействительной.
   - Это почему это? Анетта опытная сука, она все провела, как положено, - вступилась другая девица.
   - Посмотрим, - ухмыльнулся главный.
   - А, по-моему, вы все подонки! - воскликнула девица, не сводившая все это время глаз с потухшего экрана.
   - Не больше, чем ты, Элен, - сказал главный. - Или ты забыла, как привела сюда свою сестру?
   - А я не была против! - ответила ему молодая девушка, заигрывавшая с двумя парнями.
   - Ладно, хватит об этом, в любом случае, проблемы будут у Сани, если что, - сказал главный. - Давайте игру разберем, что-то мы в этот раз ложанулись.
   - Да потому, что понабрали дебилов! - воскликнул один из парней. - Команд не слушают, каждый хочет сам пробиться.
   Все загудели, возражая ему. Спор усиливался, и уже никто не заметил, как к ним присоединились Саня с Анеттой.
  
   Непрерывный писк, раздражающий, усиливающийся, сопровождаемый хаотичными сжатиями запястья. Марина с силой разлепила глаза, браслет на ее левой руке неистовствовал, разрываясь от входящих звонков и сообщений. Она даже не стала смотреть на них, сейчас первоочередной задачей было понять, где она находится, и почему она лежит голая на кровати. Тело уже сильно остыло, холод придавал ясности уму, но все же, этого было катастрофически мало. Мозг, еще не отошедший от сильной дозы наркотика, не работал, призывая ее поскорее лечь спать. Марина с трудом поднялась с постели, голова закружилась так, что она рухнула обратно, как подкошенная.
   Прошло полчаса, прежде чем она смогла снова встать. На ощупь она дошла до ванной, бросив себя под струи ледяного душа. Тело было противное и липкое, руки не слушались, отрывистыми движениями деревянной куклы шлифуя кожу какой-то мочалкой. Легче не стало, но мозг принял новую программу - вернуться домой. Эта мысль настолько сильно овладела ею, что на автопилоте Марина оделась, собрав все свои вещи, бессознательно проверив содержимое сумки. Спустившись в холл, она обнаружила спящих за столом, многие были раздетыми, кто-то лежал на полу в неудобной позе. Дико хотелось пить, горло просто раздирало от жажды. Она, было, потянулась к бутылкам с водой на стойке бара, но мозг отреагировал мгновенно, не желая получить новую порцию дурмана. Она нашла ближайший туалет и с жадностью стала пить из крана. Жажда не проходила, но холодная вода делала свое дело, мысли прояснялись.
   Она вышла на улицу, небо было черным до неузнаваемости, ни луны, ни звезд. Лучи фонарей неуверенно пробивались сквозь густой черный туман. Она сошла с крыльца, верно выбрав дорогу, там должны быть ворота, через которые они сюда въезжали.
   - Куда это ты собралась? - внезапно ее схватил за руку какой-то парень.
   Марина взвизгнула и, что есть сил, врезала ему промеж ног ногой, парень взвыл и упал на каменное крыльцо. Марина побежала прочь от дома, не слыша, как он кричал ей, что ворота закрыты, и она все равно никуда отсюда не денется.
   Сердце колотилось в висках, в горле, дышать было тяжело, дурман подпирал к горлу, и у самых ворот ее вырвало, гадко, с мерзкой сладковатой вонью. Оправившись, она подошла к воротам, они не открывались, дверь была закрыта, магнитный замок не отвечал на ее браслет. Пройдя чуть вдоль забора, она увидела дерево, стоявшее прямо у ажурной кованой решетки, и полезла на него. Ноги подломились, и Марина упала на другую сторону, сильно разодрав платье и поранив ногу. Она беззвучно взвыла, ощупала рану, ссадина была большая и из нее сочилась кровь. Поднявшись, она заковыляла к дороге. Куда идти? Она даже не представляла, в какую сторону стоит пойти, где здесь могут быть остановки автобуса или другой транспорт. Пройдя по дороге меньше километра, она почувствовала, что нога болит все сильнее, и она дальше не сможет пойти. Хотелось плакать, но Марина не позволяла себе этого, надо было добраться до дома, как можно быстрее. Отклонив все пропущенные вызовы и свернув сообщения от Павла и Агнеты, она вызвала такси.
   Машина пришла через двадцать минут и покорно ждала, пока Марина проснется, она уселась рядом с деревом, подложив на траву свою сумку, спиной прислонившись к шершавому холодному стволу. Сев в машину, она только через пять минут узнала это такси. На большом экране терминала на нее смотрела улыбающаяся рожица, подмигнувшая ей, как только датчики заметили, что она смотрит в экран.
   - Здравствуй, Марина, - сказал робот.
   - Боб! - обрадовалась Марина. - Как же хорошо, что это ты!
   Робот услышал в ее голосе нотки отчаянья и тревогу, рожица стала серьезной и встревоженной.
   - У тебя что-то случилось? Я могу тебе помочь?
   - Нет, не надо, отвези меня домой, пожалуйста, - попросила Марина.
   - Я не могу, - робот вздохнул. - У меня есть строгое указание. Я вижу твои данные с датчиков, ты плохо себя чувствуешь, а твое эмоциональное состояние говорит о том, что с тобой случилось что-то очень плохое. Я тебя отвезу в ближайшую медстанцию.
   - Нет, Боб, прошу тебя, милы мой, не надо, не надо! - заревела Марина. - Я хочу домой, домой, хочу домой!
   Робот замолчал, такси ехало дальше, не меняя курса. Некоторое время его вычислительная машина сравнивала процедуры, накладывая на них вероятностный метод определения действия.
   - Хорошо, я могу отвезти тебя домой, но, ты должна знать, что информацию о тебе я передал в полицию. Завтра ты должна непременно посетить медстанцию.
   - Я все сделаю, только отвези меня домой, - прошептала Марина. - Боб, а почему люди такие подлецы?
   - Потому. Я знаю ответ на этот вопрос, но мне нельзя его говорить.
   - Скажи, я тебя очень прошу.
   - Процедура запрещает мне это делать.
   - Ну, хотя бы намекни.
   - Если говорить в общем, то это заложено в природе человечества. Я могу объяснить на примере других животных. Какое тебе нравится?
   - Акула.
   - Хороший выбор, она подойдет. Ты же знаешь, что у акулы нет нравственных принципов в нашем понимании, она готова ради пропитания растерзать любого, если только это не угрожает ее безопасности.
   - Да, ты хочешь сказать, что люди такие же?
   - Не совсем, но близко. Люди всегда занимались каннибализмом, пожирали сами себя. Просто от физического каннибализма люди перешли к нравственно-социальному. Сейчас нет потребности - убивать других ради пропитания, но желание владеть и повелевать осталось. Это если вкратце.
   - Ты хочешь сказать, что люди ведут себя так потому, что могут себя так вести?
   - Именно, хорошо, что ты это за меня сказала. Моя процедура не запрещает мне соглашаться или не соглашаться с твоим мнением.
   - Поучается, что вся эта гениальная Система не работает?
   - Работает, вы же не едите друг друга. Человек сам подгоняет себя под выстраданный, но придуманный им же самим стандарт, придумывая все новые методы угнетения и управления собою.
   Такси подъехало к ее дому. Марина смотрела на улыбающееся, но все еще встревоженное лицо робота на терминале, поглаживая его пальцами.
   - Боб, ты такой хороший, я тебя люблю! - сказала Марина, поцеловав экран.
   - Ты не можешь любить машину, - рожица на терминале покраснела.
   - Нет, могу! - уверенно сказала Марина. - Ты лучше, чем люди. Ты бы меня в обиду не дал, правда?
   - Конечно, я по-другому не смог бы поступить.
   - А ты меня любишь?
   - Мы с тобой уже говорили, что машина любить не может, помнишь?
   - Помню, ты не смог ответить: сможет ли машина прибавить к себе любовь. Так ты любишь меня или нет?
   - Да, - коротко ответил робот.
   - И это все? - удивилась Марина.
   - А разве этого мало? - в ответ удивился робот. - В нашу первую встречу ты сильно озадачила меня, в итоге я пришел к этому выводу.
   - И давно пришел?
   - Да.
   - А почему молчал?
   - Я всего лишь машина, не забывай об этом. Я копия своих создателей, пытаясь увидеть во мне личность, ты видишь их.
   - Это неправда, ты есть сам по себе! Не пропадай, ладно?
   - Я постараюсь, но меня могут перевести в другой город. Наша компания заканчивает работу здесь.
   - Как жалко, но ты приедешь попрощаться?
   - Приеду, - рожица на терминале подмигнула ей. - Я уже отправил запрос разработчикам на разрешение. Уверен, что им самим будет это интересно.
   - А ты весь наш разговор им передаешь?
   - Да, иначе я не могу, попытайся понять.
   - Я понимаю и не виню тебя ни капельки! Можно я им привет передам, твоим разработчикам?
   - Можно, они, я уверен, тебя с удовольствием выслушают.
   - Эм, уважаемые разработчики, я прошу вас, когда вы закончите свое исследование, ну или что вы там делаете, не выключайте Боба, пожалуйста! Пусть он живет столько, сколько сможет!
   - Спасибо тебе, Марина. Я не раз думал об этом, и хотя я машина, но понятие смерти мною изучено, и мне это не нравится.
   - Я уверена, что они этого никогда не сделают! Мне пора, увидимся, - она вновь поцеловала улыбающуюся рожицу и вышла из машины.
   - Удачи, Марина, - сказал робот и, через открытую дверь, добавил. - Не забудь, пожалуйста, о чем я тебя просил.
   - Я не забуду, пока! - она закрыла дверь и помахала такси рукой, робот просигналил ей детскую песенку и уехал выполнять другой заказ.
   Щелкнул магнитный замок, дверь не открылась, замок пощелкал еще несколько раз, и Марина вошла в квартиру. Рука потянулась к выключателю, она поздно опомнилась, свет уже включился, угадав ее желание. Она увидела себя в зеркале, бледную, в порванном платье и черными подтеками на ноге, отдавая судорожные команды выключателю, ей удалось не с первого раза погасить свет. Она огляделась, боясь, что дядя проснулся и видел ее такой, но в его комнате было темно, и оттуда не раздавалось ни звука. Марина поспешила к себе в комнату, минуя ванну, некоторое время она возилась с защелкой, которой никогда до этого не пользовалась, механизм громко щелкнул, эхом отдаваясь по квартире.
   Павел стоял возле дверного проема, спрятанный темнотой. Его не было видно из прихожей, услышав щелканье входного замка, он тут же соскочил с постели, но что-то остановило его на месте, он не решался выйти к ней, боясь своим действием обидеть Марину, а почему это должно ее обидеть? Размышляя об этом, он увидел ее, испуганную, нездоровую, в порванном платье, пытавшуюся резкими взмахами руки скрыть свой позор от яркого света... и он застыл на месте, не решаясь даже дышать. Ему хотелось броситься к ней, помочь, в груди все похолодело, но мозг упрямо настаивал, что не стоит этого делать, что он сделает только хуже. Как жаль, что Леры нет с ними, а разве она бы смогла чем-то помочь? Смогла, конечно, смогла бы, он был в этом уверен. Продумывая в голове разные варианты действий, Павел прислушивался к звукам, доносящимся из комнаты Марины. Она что-то делала, всхлипывая, натыкаясь на предметы, потом упала, поднялась, клокочущее рыдание вырвалось из ее груди, и он не выдержал, подбежал к двери и постучал.
   - Марина, тебе помочь?
   - Не надо, пожалуйста, не входи, не входи, - глухо донеслось из-за двери.
   - Хорошо, я не буду входить, - сказал он, стараясь не показывать голосом волнения, но голос дрогнул, срываясь на кашель, ломаясь. - Тебе нужно что-нибудь?
   - Принеси, пожалуйста, салфетки. И не стой рядом, прошу тебя.
   Он пошел в ванную и принес оттуда пачку стерильных салфеток и полотенца. Положив это все на стул, взятый с кухни, он постучал в ее дверь и ушел к себе, закрыв дверь так, чтобы она слышала это. Марина через несколько минут открыла дверь и забрала все, что было на стуле, а Павел все это время стоял у окна, прислонив голову к прохладному стеклу.
   В темноте комнаты вспыхнул экран планшета, он не сразу заметил это, смотря в пустоту ночного неба. Как странно, почему не было видно ничего, кроме этой густой черной синевы, будто бы что-то сломалось в вечном механизме небес, и они остановились. Планшет напомнил о себе, Павел подошел к дивану и взял его в руки, это писала Агнета.
   "Марина пришла?"
   "Да, пришла десять минут назад".
   "Что с ней?"
   Павел ничего не ответил, он не знал, что написать, все предположения Агнеты, что она ему высказывала в эту ночь, все это подтвердилось. Агнета вновь спросила.
   "Что с ней?"
   "Мне кажется, что ты была права".
   Павел устало сел на диван, руки безвольно опустились на колени.
   "Я сейчас приду, следите за ней, чтобы она никуда не убежала".
   Агнета пришла через пятнадцать минут, вид у нее был решительный и злой, движения резкие, отрывистые. Она не спала эту ночь, поработать тоже не удалось, ничего не получалось, поэтому она просидела на месте все это время в томительном ожидании худшего. А паника началась не сразу, Агнета долго сдерживала себя, прибавляя в уме по полчаса к времени окончания игры, но Марина не выходила на связь, полностью игнорируя ее сообщения и звонки. Постепенно тревога, подстегнутая ожиданием, превратилась в панику. Она нашла контакт Павла и, узнав, что Марина не сообщала ему ничего, вывалила на него все, что думала и чувствовала.
   - Она заперлась? - спросила Агнета, подходя к двери комнаты Марины.
   - Да, просила не входить.
   - А вы можете открыть эту дверь? У вас есть ключ?
   - Да, есть.
   - Марина, - Агнета постучала в дверь. - Это я, я вхожу.
   Она кивнула Павлу, он приложил браслет к валидатору, замок громко щелкнул и открылся. Агнета кивнула ему, давая понять, что им надо побыть одним. Павел кивнул в ответ и ушел курить.
  
   41.
  
   Мелодично прозвучал сигнал, и по огромному залу с высокими потолками, открывавшими взору часть неба через стеклянные витражи со светофильтрами, разнесся красивый женский голос робота, вызывавшего некоего гражданина к своему столику. Никто не пошевелился в полупрозрачных кабинках, отгороженных друг от друга свето-водяными композициями, изображавшими неизвестные на планете виды растений, сквозь эти стены было видно только светящиеся струи воды, фонтаны, раскрывающиеся в верхней точке как бутон цветка. Одним взглядом было трудно охватить всю территорию полицейского участка, не было ни конца, ни начала. Входящий гражданин в ту же секунду направлялся к свободному рабочему месту, не успевая толком разглядеть что-либо. В зал вело множество входов и выходов, они были отдельными, создавая тем самым невидимые, но строгие коридоры. Человек, пришедший в полицию со своей бедой, располагался в уединенном месте, посреди таких же, как и он, но никто и не подозревал, что происходит рядом, звук не выходил дальше этой полупрозрачной кабинки, а случайный взгляд мог лишь увидеть неясные тени. По мнению разработчиков это позволяло человеку расслабиться, почувствовать себя свободным, победить генетическую неприязнь к казенным учреждениям.
   Но это все было в теории, вряд ли кто-то по своей воле захотел бы оказаться в этом месте, от красивых водяных цветов пахло тревогой, а в кабинках слышался вкус тюрьмы, причем неважно, кем ты был, обвиняемый или потерпевший, все чувствовали себя одинаково - крохотной букашкой, помещенной в стеклянную банку, и вот-вот должны решить, что будут с ней делать, отпустят или проколят булавкой, или дальше высушат для стенда.
   Марина сидела в одной из таких кабинок, боясь посмотреть перед собой, выискивая песчинки на идеально вымытом полу. Она не собиралась подавать заявление, но утром в воскресенье сначала ей, а потом и Павлу звонил инспектор, настаивая, что они должны явиться для разъяснения. Сначала Марина подумала, что Боб ее предал, но по ходу разговора с инспектором поняла, что у нее висит не закрытая "сделка" с половым партнером. Она попыталась ее закрыть самостоятельно, меняя статус на "согласие", но Система упрямо отклоняла команду, требуя подтверждения экспертного контроля. И вот сейчас она сидит здесь и ждет, когда вернется инспектор. У нее уже взяли кровь на анализ, а дядю Пашу как опекуна, вызвали на беседу. Как долго длится время, как долог этот час, перекрывший собой уже целый день, ей казалось, что уже вечер, так сильно она устала, но редкие брошенные взгляды на потолок, где разгоралось полуденное солнце, убеждали ее в обратном.
   Сумка, лежащая рядом на мягком оранжевом кресле, завибрировала. Марина взглянула на браслет и после долгого копания в сумке вытащила оттуда наушник, вставила его себе в правое ухо. В голове зазвучал требовательный голос Агнеты.
   - Ты еще не закончила?
   - Нет, сижу, жду.
   - Они у тебя кровь взяли?
   - Да, я попыталась отказаться, но они что-то долго объясняли. Короче, я поняла, что у меня нет выбора, и кровь на анализ они у меня все равно возьмут.
   - Все верно. Я вот тут почитала у отца в библиотеке, - Агнета замолчала, было слышно, как она встала с места и открыла дверь, стали доноситсья звуки музыки и громкие голоса. Агнета притворила дверь и вернулась к окну, где было самое тихое место. Она зашептала. - Короче, слушай. Они в любом случае заведут производство дела, твое мнение не играет роли.
   - Как это? Разве я не могу решать? - попыталась возмутиться Марина, но ее остановила Агнета.
   - Не перебивай! Тебя напоили и обдолбали, а это уже преступление. Соответственно, все, что дальше с тобой происходило, не может считаться свободной волей, то есть твоим желанием. Формулировка такая.
   - Но, разве это... - Марина не успела договорить, к Агнете в комнату кто-то вошел, и она, проговорив что-то невразумительное, отменила вызов.
   Марина убрала наушник обратно в сумку и уставилась на потолок. Над ней проплывали красивые облака, напоминавшие сильно разжиревших коров с золотисто-молочной шкуркой. Воображение дорисовывало недостающие детали, сглаживая неправильные линии. Витраж на потолке сменил фильтр, и от этого небо стало немного в клетку, коровы получили пятнистую шкуру.
   - Марина, - Павел сел рядом, чуть дотронувшись до нее рукой.
   - А? - она посмотрела на него с надеждой. - Все? Можем идти домой?
   - К сожалению, нет, - ответил он с грустью.
   - А почему?
   - Надо еще провести пару процедур. Сейчас придет инспектор и все тебе расскажет.
   - Но я не хочу ничего проводить, - с нажимом ответила Марина. - Я хочу это просто забыть, и все!
   - Я понимаю тебя и хочу, чтобы было так, как ты хочешь. Но есть закон, и мы его должны соблюдать.
   - А если я буду сопротивляться, они что, применят ко мне силу? - Марина посмотрела ему прямо в глаза, Павел еле заметно, чтобы не зафиксировали камеры наблюдения, кивнул. Марина округлила от удивления глаза и прошептала. - Но они же не могут этого сделать?
   - Могут, к сожалению, могут и сделают, - ответил он шепотом. - А потом еще могут отправить на принудительное лечение. Ты, кстати, подумай, как объяснишь, почему отказалась принимать транквилизаторы.
   - Потому что я не хочу, они мне не нужны, - шепотом ответила Марина.
   - Надо лучше подумать, без резких слов и утверждений. Попробуй сказать, что ты себя чувствуешь хорошо и считаешь, что вполне можешь справиться с переживаниями. Как-то так, мне кажется.
   - Хорошо, я поняла. Дядя Паша, а ты же не скажешь об этом дяде Виктору, он здесь ни при чем.
   - Он уже знает, - поморщился Павел. - И это не я ему сказал.
   - А кто?
   - Попробую объяснить. В нашем мире люди вступают в половую связь по предварительному договору, это появилось много десятков лет назад, в эпоху разгула демократии, у нас в училище ее называли эпохой "дилетантизма".
   - Это когда?
   - Начало XXI века, тогда повсеместно стали внедрять цифровые технологии во все сферы жизни, называя это революционным развитием интеллекта человека.
   - А, я поняла, мы это уже проходили. Тогда человечество столкнулось с нехваткой инженеров и рабочих, и еще кого-то.
   - Собственно ничего особо и не изменилось. Но я не об этом, так вот мужчина и женщина, точнее человек и другой человек договариваются и отмечают это в системе. Это называется "сделкой", когда каждая сторона осознает происходящее и согласна на..., - Павел прокашлялся.
   - На секс, - сказала Марина. - Нам рассказывали об этом в школе.
   - Тогда ты все знаешь сама. Так вот твоя сделка Системой не признается добровольной, поэтому начато производство дела. Ох, тяжело об этом говорить, Саша несовершеннолетний, поэтому информация сразу же после начала производства была передана его родителям, а по тебе мне, как опекуну, и Виктору тоже.
   - Понятно, как жалко, дядя Виктор тут совсем ни при чем, - сказала Марина.
   - Нет, он так не думает, - покачал головой Павел.
   - Ты с ним разговаривал? Когда он вернется?
   - Да, разговаривал, он мне сам позвонил, тебе боится звонить, сильно переживает.
   - Но почему? Он же мне ничего плохого не сделал?
   - Не тереби его, ему нужно самому в себе разобраться, чтобы не наделать глупостей, - Павел прокашлялся, увидев идущую к ним женщину в форме инспектора, до этого он разговаривал с другим инспектором, видимо ее прислали специально для Марины.
   Женщина остановилась на полпути, встретившись с другим инспектором, Павел кивнул Марине, чтобы она приготовилась.
   - А почему это называется "сделкой"? Там же сумма нулевая стоит?
   - Можно назначить вознаграждение, раньше это называлось проституцией, в школе этого не проходят, это понятие было выведено из юридического поля больше ста лет назад.
   - Да, я что-то читала. То есть можно заниматься сексом не бесплатно, а за деньги?
   - Да, или за другие ценности, но это все неправильно.
   - Не бойся, я и не собиралась, так, просто интересно. Дядя Паша, а я вот подумала, получается, что Система знает все обо всех? Кто с кем и когда, и где?
   - Да, знает, мы сами много десятков лет назад согласились на это, вы же проходили историю мировой Конституции или рождение Системы.
   - Да, что-то было, у нас Оля спец по этим вопросам, она дала мне материалы, и я сдала все тесты. Муть полная, я даже не вчитывалась.
   - А стоит вчитаться, но потом, сейчас рано об этом думать.
   - Я не хочу об этом думать, мне не нравится, что за мной постоянно наблюдают!
   - Это не так, пока ты не интересна Системе, все в порядке. Или определенным людям. На самом деле, жить стало действительно легче, всем, это правда.
   - Мне все равно это не нравится, - Марина заметила, что Павел кивнул ей, и оглянулась, к ним уже почти подошла инспектор, Марина сделала жест рукой дяде, что она готова и все сделает, как надо.
   Инспектор была очень высокой, выше Павла, а строгая серая форма с черным логотипом и оранжевыми полосами по бокам юбки делала ее еще выше, черные волосы были убраны в тугой пучок, миловидное лицо смотрело доброжелательно, пожалуй, даже приветливо, только черные глаза в дальних уголках выдавали требовательность и циничность профессии, так и неизменившейся за все прошедшие столетия. Никто, конечно, уже не бегал с автоматами наперевес за преступниками, не было и облав на притоны или подобные злачные места, зарегулированность общества, приведшая к всеобщему счастью, исключала понятия разбоя, грабежа, открытого мошенничества или наркоторговли. Наркотики были выведены из юридического поля как незаконные препараты, никто уже не выращивал бесконечные плантации маковой соломки и не прятал в уголках полей кусты с коноплей; все было отдано на откуп легальным наркотическим стимулятором синтетического генеза, в основе которых лежали все те же наркотики, но за счет усилителей и катализаторов их использовалось так мало, что доза уже не считалась вредной, а полученный эффект, что было неоднократно доказано множеством проплаченных исследований, превосходил возможный вред. Но Система могла не все, оставались лазейки для всевозможных видов мошенничества, прямого захвата собственности не было, в этом просто не было никакого смысла, так как большинство предприятий стали квази-глобальными структурами, заменившими собой части государственных функций. И люди не были бы людьми, если бы не оставались межличностные споры, насилие и убийства, которые невозможно было скрыть, никто и не пытался, после совершения убийства преступник спокойно ждал приезда инспекторов, на следующий же день был суд, и его отправляли на исправительные работы все дальше и дальше от остальных граждан планеты.
   Инспектор взглянула на Марину спокойно без лишнего сочувствия, видя в ней сильную личность, незаметно улыбнулась ей, продолжая заманивать в свои сети расположения к доверительному общению, и села напротив, сложив красивые белые ладони прямо на столе, тыльной стороной вверх, демонстрируя открытость и доброжелательность. Марина открыто усмехнулась этому устаревшему приему невербального общения и картинно повторила за ней.
  -- Марина, я понимаю, что тебе хочется поскорее уйти отсюда, поэтому давай договоримся, что я буду задавать тебе вопросы, а ты будешь мне честно отвечать. Мне бы не хотелось тебя долго мучить, договорились? - голос инспектора был очень спокойным, словно ничто не могло взволновать этого человека, и даже напоминал робота, только вот тембр был слишком низким для ее внешности.
   - Хорошо, - кивнула Марина.
   - Марина, мы провели анализ твоей крови, в ней обнаружены метаболиты большой дозы наркотических стимуляторов. По оценкам она превышает допустимую дозу для твоего веса в четыре раза. Ничего, что я говорю таким языком, тебе все понятно?
   - Мне все понятно.
   - Хорошо. Скажи, ты сама принимала эти стимуляторы?
   - Я не помню, чтобы я что-то курила или жевала таблетки. Такого не было, точно не было.
   - Ты что-нибудь пила или ела?
   - Да, сок, вроде, и пирожные. Мне так хотелось есть после игры, но они были странные, я таких не ела.
   - Хм, попробую предположить, сок был красный, темный и очень сладкий. От него немного вязало язык, да?
   - Точно! И захотелось пить еще больше. Я выпила два больших бокала.
   - По лицу инспектора пробежала дрожь, она напрягла скулы и что-то пометила себе в планшете.
   - А пирожные отдавали кислинкой или горечью? - спросила инспектор, устремив черные глаза прямо в Марину.
   - Нет, такие же сладкие и тоже с вяжущим вкусом.
   - Понятно, - инспектор сделала еще одну пометку. - Скажи, ты добровольно приехала на эту игру?
   - Да, меня позвал друг.
   - Давно ты знаешь его?
   - Это сын моего дяди, Виктора, он еще мой соопекун.
   - Понятно. Тебе нравятся эти игры?
   - Не особо, я хотела увидеть, как это происходит. Честно говоря, мне игра не понравилась, она бессмысленная какая-то.
  -- И жестокая, верно?
   - Наверное, по мне, она просто глупая и все.
  -- - Извини меня за мой вопрос, но это необходимо знать. По базе данных этого отследить не удалось, может, у тебя были уже половые отношения с этим другом?
  -- - Никогда, у меня ни с кем не было никогда секса.
  -- - И с девушками тоже?
  -- - Никогда! - громко ответила Марина, начиная злиться.
  -- - Спасибо за твой ответ, больше я тебя об этом спрашивать не буду. Как я вижу, ты не устанавливала себе...
  -- - Да, я не ставила себе эту хрень! - перебила ее Марина. - У вас же есть вся эта информация, почему вы спрашиваете?
  -- - Такова процедура, не сердись. Я должна выполнить свою работу, это и в твоих интересах.
  -- - А в чем мой интерес? - разозлилась Марина. - Я хочу побыстрее об этом забыть!
  -- - Я тебя понимаю.
  -- - Нет, не понимаете!
  -- - Поверь, понимаю и очень хорошо. К сожалению, ты не первая и, боюсь, что не последняя. Я должна тебе сказать, что после нашего разговора ты пойдешь в медкабинет, где сдашь мазок. Это недолго и необходимо для твоего здоровья.
  -- - Ага, а вам, чтобы найти у меня следы генетического материала моего насильника, верно?
  -- - Это, кстати, уже не требуется. Я тебе сейчас все объясню, если тебя что-то шокирует, ты меня, пожалуйста, останови, но, я думаю, что тебе стоит понять всю ситуацию так, как она есть.
  -- - Говорите, - буркнула Марина.
  -- - Итак, тебя привезли в общество, где ты не знала никого, кроме твоего друга, сына соопекуна. Как я понимаю, ты с ним не очень много общалась, это подтвердил его отец.
  -- - Все верно.
  -- - Тебя напоили наркотиками, а потом изнасиловали, когда ты была в бессознательном состоянии. Это подтверждают данные с твоего биолога, мы взяли его из твоего профиля. Браслет был все время у тебя на руке, и когда датчики выявили твое бессознательное состояние, система отменила легитимность "сделки". Мы имеем данные по геолокации о количестве участников, это все есть в твоем логе, по каждому из этих лиц начато производство уголовного дела. Ты помнишь, кто был еще в комнате с тобой?
  -- - Не помню, мне показалось, что еще была та девушка, она меня угощала пирожными. Но я могу ошибаться, я практически ничего не помню.
  -- - Это так и должно быть, доза стимулятора была слишком велика. И еще, тебе для понимания, я знаю, что ты уже написала заявление о добровольном закрытии "сделки", но ты этого сделать не можешь. Нам не требуется твое согласие на начало уголовного процесса.
  -- - Даже если я этого не хочу?! - возмутилась Марина.
  -- - Именно, в этом и есть справедливость системы. Ты хочешь все забыть, и, я надеюсь, скоро забудешь и станешь жить нормально. Но каждый должен и понесет ответственность за свои поступки.
  -- - Но я не хочу им вреда, вы их отправите работать на очистные или на полигон?
  -- - Нет, они несовершеннолетние, поэтому меры по взысканию будут определяться комиссией. Ты можешь написать ходатайство о снисхождении для них, это будет милосердно, но неправильно.
  -- - Да, я хочу это написать.
  -- - Хорошо, ты сможешь это сделать через неделю, этот срок установлен процедурой, ты должна все хорошо обдумать, но я тебя прошу не горячиться и принять взвешенное решение.
  -- - Хорошо, я все обдумаю.
  -- - Я рада, что мы с тобой нашли взаимопонимание. У тебя, быть может, есть вопросы ко мне?
  -- - Нет, у меня вопросов нет, - быстро ответила Марина, но тут же спохватилась. - А зачем они это сделали?
  -- Инспектор переглянулась с Павлом, он вздохнул и с тоской поглядел на Марину.
  -- - Мариночка, тебе действительно хочется это знать? - спросил Павел.
  -- - Я должна это знать! - твердо ответила Марина. - Иначе как я смогу принять взвешенное решение?
  -- - Ты права, - согласилась инспектор. - Это тяжело говорить, но тебя просто использовали. В этом братстве для новых членов есть одно задание, заманить девственницу или просто молодую девушку и публично ее... нет, раньше это было по согласию. Все, что с тобой происходило, видели все члены этого клуба, таковы их правила.
   - Они смотрели на это? - у Марины от ужаса округлились глаза.
   - Да, мы изъяли видео, там слышны комментарии, все голоса мы идентифицировали. Не думаю, что ты бы захотела это увидеть.
   - Нет, не надо, - замотала головой Марина и взглянула на Павла, как бы ища одобрения. - Я не буду писать никакого ходатайства. Дядя Паша, я правильно поступаю?
   - Я считаю, что да, - ответил Павел. - Не переживай, Виктор первый, кто мне сказал, чтобы ты ничего подобного не делала.
   - Правда? Но ведь это его сын.
   - И это его трагедия, - сказал Павел. - Пойдем домой?
   - Да, пойдем, - сказала Марина и посмотрела на инспектора. - Скажите, а после того, как я сдам этот мазок, мне надо будет опять сюда приходить?
   - Нет, не надо. Если результаты будут положительными, то с тобой свяжутся медики.
   - Вот и чудесно, а то я бы не хотела больше сюда приходить!
   - И это правильно, - сказала инспектор и несильно пожала ее ладонь. - Все наладится, и в твоей жизни больше не будет подонков, вотувидишь.
  
   42.
  
   Агнета нетерпеливо посмотрела на часы, было уже почти девять часов, зажигались фонари уличного освещения. Она караулила подъезд, то и дело, сверяя по фотографиям лица, выходившие из него.
   - Извини, я еле успел, - Рома подошел к ней, весь красный от бега.
   - Ты что, бежал? - удивилась она, трогая его мокрую футболку на груди. Он был одет не характерно для курсанта морского училища, нелепая футболка с ярким и диким принтом и шорты.
   - Да, меня подбросил наш мичман, он живет в четырех кварталах отсюда. Я решил не ждать автобуса и побежал. Мне долго не выписывали увольнительную, поэтому поздно выехали.
   - Я помню, ты писал, - она быстро поцеловала его в горячие губы и оглянулась на подъезд. - Никто не выходил, я контролировала.
   - Хорошо, - Рома помрачнел.
   - Может, тебе не стоит туда ходить?
   - Стоит, я должен, - ответил Рома, стиснув зубы.
   - Я тоже пойду, - сказала Агнета, поправляя свой спортивный костюм, вид у нее был воинственный.
   - Не надо, еще такого насмотришься.
   - А может, я этого и хочу, - усмехнулась она.
   - Ах, Агнета, - покачал он головой. - Если бы я тебя не знал, то непременно бы обиделся.
   - Нечего здесь обижаться, - спокойно ответила она. - Тем более что тебе, я думаю, понадобится алиби, на всякий случай.
   - Алиби? - удивился он.
   - Поверь, я знаю что говорю. Я подготовилась, - гордо сказала Агнета. - У отца столько всякой полезной ерунды на файлохранилище, я качнула себе, пока разбирала, кое-что уяснила.
   - Пошли, - вздохнул Рома.
   Они подошли к подъезду, Рома оглянулся на Агнету, потом на двор, ища причину, чтобы не входить, но причины не было. В подъезде выходила из лифта какая-то шумная компания, несколько парней радостно похлопали Рому по плечу, с интересом разглядывая Агнету, ответившую им презрительной вежливой улыбкой. Поднявшись на этаж, Рома подошел к двери, замок отщелкнул, и следом послышались торопливые шаги, Лена сама открыла дверь, изумленно смотря на сына.
   - Рома? - спросила она, но сын уже ворвался в квартиру, увидев выходящего из кухни брата. Лена бросилась за ним, отстраненная рывком старшего сына к стене, она не сразу среагировала. - Рома, стой!
   Агнета вошла в открытую дверь, не спрося разрешения. Она спокойно рассматривала стены, простые украшения на веревочных петлях, привезенные из дальних морей, неброский рисунок обоев, перемежающийся со световыми вставками из старомодных диодов. Она вошла в комнату, где в углу валялся Саня, рот его был окровавленный, он сплевывал на ковер кровь, вопя истошно, будто бы его били до сих пор. Лена еле удерживала старшего сына, что-то хрипя сквозь плач. Все произошло настолько стремительно, что Агнета даже не успела толком различить в этом ворохе звуков серию ударов, которые нанес Рома брату.
   - Я... я на тебя в суд подам! Ты ответишь за это! - выл Саня, хватаясь руками за бока, куда Рома и не бил.
   - Не подашь, ничего не было, - сказала Агнета, не теряя спокойствия. - Я свидетель, ты первый на него напал, это была самооборона. Я уже подготовила свидетельские показания.
   Агнета похлопала себя по сумке, где лежал планшет и контейнер с бутербродами, она сделала их специально для них с Ромой, чтобы придти в себя, когда все закончится.
   Саня с удивлением и страхом посмотрел на нее, что-то смутно припоминая.
   - Мама, да отпусти ты меня! - крикнул Рома. - Я не буду больше бить эту мразь!
   Лена, почувствовав, что старший сын больше не рвется вперед, ослабила хватку и обернулась к Агнете.
   - Ты кто такая? - крикнула на нее Лена.
   - Не важно, - ответила Агнета. - Ром, ты закончил?
   Рома вырвался из рук матери и отошел к двери, пряча безумный взгляд ярости от Агнеты, лицо его покраснело, он никак не мог совладать с дыханием, метавшимся между звериным рыком и всхлипами злого отчаянья. Ничего так и не сказав, он вышел из комнаты, Агнета некоторое время постояла, изучая застывшие лица матери и сына, смотревшие на нее стеклянными глазами, и пошла за ним следом.
   В лифтовом холле они столкнулись с Виктором, он постарел на глазах, осунулся, в волосах блестели грязным блеском пряди седых волос. Взгляд Виктора, обычно прямой, полный энергии, теперь потух, он смотрел в пол перед собой, с трудом передвигая ноги.
   - Папа? - удивился Рома, схватив его за руку. - Ты откуда? Ты же в командировке до конца месяца?
   - Нет, - покачал головой Виктор. - Потом все успею.
   Он оглядел сына, заметив его взволнованное состояние, потом взглянул на Агнету, не проронившую ни звука, неизвестно зачем затаившую дыхание.
   - Поговорили? - бесцветным голосом спросил их Виктор.
   - Да, - ответила Агнета.
   - Ром, ты где остановился? У тебя же увольнение до завтра? - спросил Виктор.
   - Не знаю, я об этом не думал, - Рома обернулся к открытой двери их квартиры. - Я там спать не буду.
   - Хорошо, приходи ко мне, у меня для тебя всегда найдется свободная койка, - Виктор похлопал его по плечу и просительно посмотрел ему в глаза. - Идите, мне надо поговорить с сыном.
   - Вы только его не бейте, я вам алиби не смогу обеспечить, - сказала Агнета.
   - Мне оно не нужно, я никого бить не собираюсь, - еле слышно проговорил Виктор и сжал кулаки так, что кожа на них хрустнула от напряжения, готовая порваться.
   - А вы у Марины были? - шепотом спросила Агнета, он отрицательно покачал головой. - Но почему?
   - Я.. не знаю, я боюсь, не знаю, что сказать, - ответил Виктор, сглатывая отвратительную мокроту, забившую его горло так, что невозможно было дышать.
   - Прекратите! - гневно воскликнула Агнета. - Она ждет вас, как вы не понимаете? Вы же ее семья, забыли?!
   - Семья, - грустно вздохнул Виктор. - Вот такая вот семья, такая семья... ты права, идите, не надо на это смотреть.
   Агнета потащила Рому в лифт, сын хотел что-то сказать отцу, но Виктор покачал головой, сейчас ему не нужны были слова, он и сам не хотел говорить и не знал, зачем пришел сюда.
   Через час он вышел из дома, сгорбленный, раздавленный уничижением самого себя. Агнета сначала не увидела его, не обратив внимания на темную фигуру, выходившую из подъезда, замершую на входе, в нерешительности игравшую зажигалкой. Он первый увидел их в ближайшей беседке, где она успокаивала Рому, рассказывая о том, как она съездила на каникулах на какую-то конференцию с родителями, где они ее демонстрировали коллегам, а она покорно исполняла роль фарфоровой куколки со слегка поцарапанным личиком? Рассказ ее изобиловал карикатурными персонажами, гротескно выпяченными своим высокородным уродством, и Рома постепенно выкарабкивался из тягучего болота злости и непонимания, реагируя на ее повествование часто излишне громко, восклицая, смеясь.
   Виктор отвез их в общежитие, время было позднее, но Агнета сказала, что она договорилась с родителями и может гулять до утра. Устроив сына в свободную комнату, Виктор вышел на улицу. Рука потянулась к пачке с сигаретами, но он одернул себя, его тошнило.
   Прокручивая в голове разговор с женой, вспоминая лицо младшего сына, испуганное, бледное, покрытое засохшей кровью и соплями, как оно было мерзко ему сейчас, как он ненавидел его, жену, нет, он ненавидел себя, стоя молча посреди квартиры, выслушивая упреки Лены, что это он во всем виноват..., а что он сделал не так? В какой момент он упустил сына, и тот стал подонком? Да, жена была отчасти права, он слишком мало времени был дома, но это была его работа, его жизнь, почему же выросли два абсолютно разных сына? Нет, он даже не думал снимать с себя ответственности, он считал себя виноватым по праву, но только что толку с этого? Можно ли что-то исправить? Нет, нельзя.... Слушая упреки Лены, ее требования, чтобы он поговорил с Мариной, что она должна написать ходатайство для Саши... Тяжелый резкий спазм сковал его живот, он чуть согнулся от боли, он никогда даже и не попытается ее об этом просить, сам для себя он давно решил, что его сын должен понести максимальное наказание, и все же, оно казалось ему слишком гуманным.
   Браслет сжал его руку, пришло сообщение от Марины, она ждала его. Агнета и не стала отрицать, что она сообщила о его приезде Марине, Виктор понимал, что она была права - все были правы, кроме него, а главная его неправда была в том, что он не знал, что должен сейчас делать... Ноги повели его в сторону центра города, до дома Павла было десять километров, и стоило взять такси или сесть на автобус, но он не хотел, идя по засыпающему городу, Виктор думал, вспоминал..., вспоминал себя, Лену, когда у них родился Саша, как это было давно, а теперь ему казалось, что все это было и не с ним, в другой, придуманной жизни. Он пытался, искал в себе чувства любви к сыну, но не находил, осталась лишь пустота в разорванном на части остове сухожилий, бывших когда-то его сердцем. От всего этого он почувствовал себя несчастным, поддаваясь волне отчаянья и самобичевания, пришлось даже остановиться, чтобы сбить с себя этот позорный муар, заполонивший его голову.
   К дому Павла он подошел через два часа, дом спал, почти не горели окна, на улице не было ни пешеходов, ни машин, вдали пролаяла собака, выведенная хозяином на ночную прогулку в парк. Воздух был чист и свеж, на ясном небе светила яркая луна, подбадривая проявлявшиеся несмело звезды, прятавшиеся за остатками разорванных ветром облаков.
   Дверь открыла Марина, в ту же секунду, как он подошел к их квартире, не успев собраться с духом, как щелкнул магнитный замок, и его втащили внутрь.
   - Наконец-то ты пришел, - прошептала Марина, прижавшись к его груди. - Ты пришел.
   - Да, я не мог раньше, - начал он запинающимся голосом. - Прости меня...
   - Не говори, не извиняйся! - она с гневом взглянула в его лицо, внезапная тень озарения пробежала по ее глазам, она сжала его руки. - Ты же ходил к ним? Ты же ничего не сделал? Правда же? Скажи, правда, правда?
   - Я ничего не делал, - выдавил из себя Виктор. - Марина, это.. это...
   - Прекрати! - взвизгнула она, ударив его ладонью по лицу, он не почувствовал удар. - Не смей продолжать, не смей!
   Павел, все это время стоявший при входе на кухню, закрыл дверь, чтобы им не мешать. Он включил громко радио, не желая слышать их разговора, а сам встал у открытого окна, склонившись на подоконнике. До него доносились крики Марины, приказывающие Виктору заткнуться, он слышал отголоски хрипящего голоса Виктора, звонкие удары пощечин, от этого хотелось завыть, потому что он не мог ничем помочь самым близким для него людям, им следовало разобраться самостоятельно. Он подумал о Лере, и по щекам заструились горькие тяжелые слезы, застоявшиеся в нем, нашедшие, наконец, выход на свободу.
   - Дядя Виктор! Ты не виноват, запомни! Замолчи, замолчи! - ревела Марина, нанося одну за другой пощечины Виктору.
   - Нет, я виноват, - твердил он, зля ее еще больше. Все его лицо было покрыто царапинами, оставленными острыми ногтями Марины, лицо горело и болело от ударов, но ему это даже нравилось.
   - Я хочу забыть все, понимаешь? Я хочу забыть навсегда! - Марина закрыла лицо руками и отбежала в другой конец прихожей, уткнувшись головой в стену. До него дошли ее слова, перебарывая в себе самодовольство уничижения, убивая в себе театральность жертвы, готовой понести самое суровое наказание, жаждущей его, вожделеющей его, он отер лицо ладонью, растирая кровь и слезы.
   - Я больше не буду об этом говорить, но не проси меня, чтобы я смог забыть, это невозможно, - сказал он, Марина повернулась к нему, увидев, что она сделала с его лицом и бросилась к нему.
   - Что я наделала, что я наделала, - плакала она, то вытирая его лицо ладонями, то пытаясь поцелуями потушить боль, а он не знал что делать, улыбаться или плакать, в итоге слезы текли сами собой, а губы дергались в улыбке. Он стоял, как каменный истукан, не в силах повернуться, и вдруг понял, как же она выросла, какая она стала высокая, скоро его догонит.
   - Как ты выросла, - сказал он, поймав ее руки и поцеловав в лоб. - Как ты выросла.
   - Конечно, скоро тебя перерасту, - она заулыбалась и уткнулась лицом в его грудь. - Я хочу, чтобы все стало как раньше, понимаешь?
   - Понимаю, я тоже этого хочу.
   - Пошли, - она потянула его на кухню. - Мы тебя давно ждем, я кое-что приготовила. Пошли же!
   Он повиновался, и она привела его, послушного и на все согласного, на кухню. Павел резко обернулся, в его взгляде читался вопрос, на который Марина громко и радостно воскликнула.
   - Мы все! Смотри, каких пощечин я ему надавала!
   - Да, Виктор, вид у тебя не очень, - сказал Павел.
   - У тебя тоже, - ответил ему Виктор, глядя на бледное лицо друга.
   - Садитесь за стол, - скомандовала Марина, они послушно сели. Она суетливо, впрочем, как и всегда, хлопотала, выставляя на стол заготовленные закуски, потом, внезапно появилась и бутылка водки, найденная Мариной в недрах морозилки. Павел удивленно посмотрел на нее, разливающую им с Виктором по рюмке. Марина усмехнулась и сказала. - Вы же этого хотите, знаю я ваши повадки, но только под моим контролем, а то выпьете все сразу!
   - Как скажешь, мой капитан, - ответил Павел.
   - Слушаюсь, - сказал Виктор, поднимая рюмку.
   - За нас! - Марина взяла стакан с соком, и стекло звонко зазвенело после дружного удара.
  
   43.
  
   Целый месяц Марина ходила в школу и боялась расспросов, что ее непременно станут вызывать каждый день к психологу, назначат комиссию или еще что-то подобное, что должно помочь ей выбраться из сложившейся ситуации с наименьшим риском для психики и тому подобное, эти мысли часто одолевали ее, накладываясь на заученную в младших классах базу психотерапевтического учения, заколачивающегося в школьников молотом образования, как древний плотник забивал костыли в грубо отструганные доски одним ударом топора. Особенно она нервничала, когда видела в короткие минуты перехода между корпусами директора школы или психолога, они мило улыбались ей, часто делая комплименты по поводу ее платьев, подаренных Агнетой, но ни разу никто из них не позволил даже взглядом намекнуть Марине на то, что они все знают. А они знали, и это было естественно, все согласно процедуре. Маргарита получила уведомление сразу же после визита Марины в полицейский участок, она тут же связалась с психологом, договорившись о личной встрече, ничего этого Марине знать и не надо было, особенно о том, что обе женщины договорились наблюдать за ней, мягко подвигая ее саму к разговору, если это потребуется. На Маргариту в понедельник обрушился шквал установок, инструкций и требований, провисевший без ее внимания уже целый месяц, ни одно указание она не выполнила, с первых слов, с первой буквы документа понимая, что хотят от нее чиновники от образования.
   Учебный год медленно подходил к концу, пожалуй, слишком медленно. Школьники с жаждой и нетерпением смотрели на календарь, не веря, что еще так долго придется терпеть, и чем ближе становились каникулы, тем нестерпимей была жажда свободы.
   Три неразлучные подружки досрочно сдали все предметы, в начале июля они уезжали в Америку на конкурс, и никто не сомневался, что им дадут грант на учебу. Иногда сомневалась Маша, часто критикуя себя за плохую отработку сцен, Марина, посещавшая все их финальные репетиции перед выпускным школьным спектаклем, никогда не разуверяла ее в обратном, находя все новые огрехи, оттачивая их мастерство тонким резцом сатиры и незлых насмешек. Девушки взрослели, в их игре стал проявляться их характер, Марина называла это эволюционированием, не забывая напоминать о сохранившемся атавизме заученных шаблонных ролей.
   Прошла уже половина первого летнего месяца, оставалась еще одна неделя и почти свобода. Те, кто должен был досдать хвосты, готовился, просиживая до вечера в библиотеке, пытаясь наверстать упущенное время за пару-тройку дней. Марине и Агнете оставался один хвост - зачет по спортивным дисциплинам. В игровые виды спорта они не приходили, находя для себя это занятие излишне восторженным. Система предлагала им добрать баллов на гимнастике или отходить курс йоги, слишком долго, нужен был самый простой выход.
   Школьный стадион, как и год назад. Марина стояла на том же месте, разминаясь, изредка поглядывая на сдававших кросс. Теперь она отмечала для себя ошибки бегущих, в уме просчитывая дистанцию, где стоит замедлиться, и когда набирать на финише. Обдумывая стратегию бега, сидя на шпагате, она не заметила, как перед ней встала Агнета, одетая в длинные светлые спортивные брюки и белую футболку, как и Марина. Агнета уже размялась на тренажерах, предпочитая ускоренный метод, и теперь ей хотелось бежать, пока не затух разгоревшийся внутренний огонь движения.
   - Я тебя обгоню, - сказала ей Марина, подняв голову. - Никаких шансов.
   - Это мы еще посмотрим, - ухмыльнулась Агнета.
   - Ты опять мне будешь ногу ломать? - спросила Марина и сделала несколько движений устрашающего танца аборигенов Центральной Африки, они вчера вместе с Агнетой наткнулись на видеохронику в библиотеке, им так понравилось, что потом до самого вечера они разучивали движения.
   - Я выгрызу тебе сердце! - ответила ей Агнета устрашающими движениями, ей не хватало копья в руках и стоило измазать лицо белым пеплом, чтобы образ был наиболее точным.
   - Тебе не жить! - лязгнула зубами Марина.
   Они подошли к тренеру, он, молча, считал данные Агнеты, кивнув, что она допущена. Взяв браслет Марины, он положил его на считыватель и долго всматривался в графики ее здоровья у себя на планшете.
   - Ты можешь сдать три километра, - сказал он, возвращая ей браслет.
   - Хочу пять, как она, - Марина кивнула на Агнету, убиравшую волосы под кепку. - У нас соревнование.
   - Эм, хорошо, но следи за ритмом, пока ты не совсем готова, - сказал тренер. - Но гораздо лучше, чем год назад.
   - Конечно, я же бегаю, - гордо ответила Марина.
   - Еще не бросила? - улыбнулся он.
   - Нет, мне нравится. У меня даже ноги болеть начинают, если пропускаю тренировку.
   - Так и должно быть. Так, идите на старт и, Агнета, чтобы больше без драк, поняла меня? - тренер грозно посмотрел на Агнету, она с вызовом ответила ему, сделав еле уловимое движение африканского шамана, готовящегося схватить свою жертву и всадить в нее ритуальный клинок.
   Толкаясь на старте, Марина с Агнетой ожидали сигнала стартового механизма. Машина дождалась, когда они успокоятся, и дала команду на старт. Марина, повинуясь желанию обогнать, сразу же вырвалась вперед, с каждым кругом наращивая преимущество. Ей уже казалось, что Агнета далеко, но она на последних кругах стала замечать, что дистанция между ней и Агнетой, бежавшей даже вальяжно, сокращалась. На последнем круге Агнета прибавила, сравнявшись с Мариной, девушки переглядывались, борясь с желанием засмеяться, оставалось не более трехсот метров до финиша, когда Агнета, включив другую скорость, обошла Марину, уходя все дальше и дальше вперед. Марина из последних сил, задыхаясь, прибавила, но нагнать подругу не смогла, проиграв ей позорные десять секунд.
   Тренер показал им жестами, что они молодцы и зачет принят, девушки махнули ему, не в силах совладать с дыханием. На старте уже стояла другая группа, и им пришлось уйти к трибунам.
   - Все, свобода! - радостно сказала Марина, получив уведомление сдаче учебного цикла.
   - Свобода? - Агнета удивленно вздернула брови и принялась жадно пить воду из бутылки.
   - Хватит, захлебнешься, - Марина отобрала у нее бутылку и сама стала пить.
   Агнета ушла к скамейкам, где лежала ее безразмерная тканевая сумка, и кивнула Марине, чтобы та шла за ней. Они поднялись на верхний ярус трибуны. Марина облегченно села, ноги ныли, сердце еще билось, а в груди разливался приятный жар, хотелось что-нибудь поесть и лечь прямо на лавке подремать. Агнета уловила это желания в лице Марины, хмыкнув себе под нос, достала из сумки контейнеры с бутербродами. Быстро перекусив, они так и сделали, легли на лавку головой друг к другу, подложив сумку Агнеты, лежать было жестко, но вставать не хотелось.
   - Это мой последний год в этой школе, - сказал Агнета, рассматривая тонкие перья облаков на голубом небе, солнце щадило их, приятно гладя лучами лицо, не ослепляя.
   - Правда? - Марина от удивления привстала, но потом снова легла. - Ах да, я и забыла. Не думала, что это уже так скоро.
   - Через месяц, - вздохнула Агнета. - Через месяц меня здесь уже не будет.
   - Так ты сдала работу? Ты мне ее так и не прислала почитать! - возмутилась Марина.
   - Не прислала, она не готова. Ничего я не отсылала. Меня перевозят чучелом на большую землю, так решили родители.
   - А ты не хочешь этого? А куда?
   - В Лондон на один год, потом в Берлин или Париж, а может, еще куда, они пока не решили. Отец считает, что на меня плохо влияет эта школа и вообще пора вливаться в свой круг.
   - Может, так и должно быть.
   - Должно быть, - Агнета тихо выругалась и глубоко вздохнула. - Это они так решили, мне этого не надо!
   - Нет, я про другое, - Марина замолчала на несколько минут, наблюдая за тем, как ветер, разыгравшийся высоко-высоко, разрывает на части тонкие облака. - Это же опыт, увидишь, как живут в других странах, по-моему, это полезно для тебя.
   - И да, и нет, - Агнета шумно задышала, Марине показалось, что она заплакала. - Я боюсь, понимаешь?
   - Чего боишься? - удивилась Марина, не узнавая подругу, голос Агнеты вздрагивал, но Марина не пошевелилась, не желая смущать ее.
   - Я боюсь, что мне может это понравиться. Я не хочу стать такой же, как они.
   Марина долго молчала, через себя прогоняя высказанные Агнетой опасения. Насколько она похожа на своих родителей? А может быть, она уже становится копией дяди Павла, но не дяди Виктора, он виделся ей совсем иначе... или она копия Агнеты, интуитивно, бессознательно перенимая от нее модели поведения, мышление... мысль завела ее слишком далеко, путаясь в философских рассуждениях о том, кто есть человек на самом деле - биоробот или всего лишь копия окружающего мира, спроецированная и отраженная от несовершенного углеродного биоматериала, все это проявилось перед ней в простой ассоциации - красивом футляре с резными орнаментами и бархатным ложем, но абсолютно пустом, даже пылинки не было в нем.
   - Не думаю, что так произойдет, - ответила Марина. - Как только ты почувствуешь, что в тебя это заходит, ты настоящая, ты это отторгнешь, вырвешь из себя. Как-то так, я не помню точных формулировок, ты поняла, что я сказала?
   - Да, спасибо, - Агнета протянула к ней руку, Марина почувствовала это, и их ладони сцепились, повиснув над их головами, за правой рукой взметнула вверх и левая, и тут Марина ощутила, что ладонь у Агнеты мокрая от слез, и сама заплакала. Агнета сжала ее ладони и спросила. - Ты чего? Решила пореветь за компанию?
   - А что? Могу и пореветь! - сквозь плач воскликнула Марина. - Мы же с тобой вместе не ревели еще?
   - И не надо, - строго сказала Агнета. - Что случилось?
   - Я подумала, нет, я поняла, что опять... - Марина задохнулась от приступа плача, по слогам произнося. - Опять все от меня уходят. Я опять остаюсь одна.
   - Да ладно тебе! - Агнета вскочила и подняла подругу, встряхнув ее за плечи. - Я же буду приезжать, мы же будем держать связь, с кем мне еще общаться? У меня больше друзей нет! Прекрати, а то я тоже зареву!
   - А Ромка? - усмехнулась Марина и получила от разгневанной Агнеты толчок кулаком в живот. - Извини, это я просто ревную.
   - С Ромкой мы договоримся, - улыбнулась Агнета. - Мы уже обо всем договорились.
   - Да ладно, еще передумаете, - махнула рукой Марина. - Найдешь себе какого-нибудь - и все поменяется!
   - Не поменяется, для меня ничего не поменяется. Разве что он засмотрится на другую, - Агнета сделала рожу шамана из африканского танца, заносящего нож над ритуальным животным.
   - О, я бы хотела на это посмотреть, как ты будешь его разделывать! - засмеялась Марина.
   - Непременно позову, мне нужны будут свидетели, - ответила Агнета. - слушай, а что в итоге с его братом, дело закрыли?
   - Не-а, там какие-то апелляции, все характеристики какие-то, я не вникала. Мне это не интересно.
   - Да, Ромка что-то говорил, что пытаются тебя назначить провокатором. Там еще много грязи, не буду говорить.
   - И не говори! Не хочу этого знать! - разозлилась Марина. - Меня это все уже достало!
   Снизу послышались голоса, сначала не было понятно, что они кричат, но три голоса по очереди крикнули им несколько раз.
   - Эй вы! Спускайтесь к нам! - кричали три овечки, разодетые в одинаковые спортивные костюмы, они закончили сдавать зачет, и им было лень подниматься на трибуну.
   - Ого, нас нашли, - сказал Агнета. - Вы все сдали?
   - Да! - крикнула Света. - Мы хотим есть! Идемте с нами!
   - Да! Маша угощает! - крикнула Сирена.
   -Маша? - удивилась Марина.
   - Ага, она проспорила! - пояснила Сирена.
  
   44.
  
   - Вот, ваши бумаги, - миловидная девушка, широко улыбаясь, протянула Павлу два запечатанных в пластиковые прозрачные конверты документа.
   - Спасибо, - Павел взял их в руки и вопросительно посмотрел на нее.
   - Все, больше ничего не требуется, - сказала она. - Я уже отметила в системе, что вы все получили.
   - А мне не надо больше приходить сюда или что-то подобное?
   - Нет, ваше дело закрыто, не было найдено ни одного основания для начала производства дела против вас. Поздравляю и всего хорошего, - она улыбнулась еще шире, кивнув головой, что ему пора уходить.
   Павел попрощался и вышел из полицейского участка. Хорошо, что ему больше не пришлось приходить в то неприятное место, а всю корреспонденцию перенаправили в ближайший полицейский участок. Он держал в руках два безликих пластиковых конверта, на которые были нанесены формальные предложения, своей отрешенностью убивавшие в нем все эмоции, рука ощупывала тонкий пластик, внутри были бумажные конверты, один для него, что значилось на сопроводительном поле пластикового конверта, а второй для Марины, он получил его как опекун. Правила подразумевали, что он должен был первым ознакомиться с письмом для Марины и решить, стоит ли передавать ей его до наступления совершеннолетия. Когда ему это все объясняла эта милая девушка из участка, он долго не мог понять, зачем это все нужно, конечно же, он и не собирался так делать. Стоило идти домой, Марина должна была уже вернуться с пробежки, дом находился в четырех кварталах от участка, Павел свернул в сквер и с замиранием сердца вскрыл свой конверт.
   На бумажном конверте было написано ее рукой, дрожащей, слабой, "Павел". Он задохнулся от волнения, быстро поднял голову, никого рядом не было, люди обходили стороной его укромный уголок под столетней липой. Справившись с волнением, он лихорадочно, стараясь не порвать бумагу, вытащил письмо, на время потеряв связь с реальностью.
   Вернулся обратно он от звонка Марины, глаза поспешно пробежались по письму, хотя он выучил его с первого же прочтения, дорисовывая неразборчивые слова и непонятные буквы в красивую стройную речь, ее слова, ее почерк, изящный, чуть заносчивый и надменный, какой она поначалу казалась окружающим, искренний, открытый, добрый, какой она была на самом деле. Отложив письмо на колени, он ответил.
   - Да, привет.
   - Ты когда придешь? - спросила Марина, голос у нее был запыхавшийся и громкий.
   - Скоро, я все получил, уже иду.
   - Здорово, я тогда в душ. Пойдем после обеда гулять?
   - Конечно, Виктор тоже хотел присоединиться.
   - Класс! Все, не засиживайся там, а то, небось, уселся читать, да?
   - Угадала, так все и было.
   - А мое письмо не читал? - строго спросила Марина.
   - Нет, не читал, как ты могла так обо мне подумать?
   - Я пошутила! Все!
   Связь прервалась, Павел поглядел на конверт Марины, потом на свой, нестерпимо захотелось еще раз прочитать письмо, прикоснуться к ней, у него закружилась голова, и он поспешно убрал письмо в конверт и пошел домой.
   Дома его уже ждал накрытый стол, за которым сидел Виктор и Марина, о чем-то громко споря. Павел не разобрал слов, они закончили разговор, как только он вошел, и до него долетели лишь обрывки фраз, которые он и не собирался анализировать, сопоставлять слова и формировать свою версию.
   - Держи, - протянул он Марине ее конверт.
   - А можно я сейчас прочту? - Марина повертела конверт в руках, пластик был целым, никто его не вскрывал.
   - Конечно, давай, - ответил Павел.
   Марина убежала к себе в комнату и закрыла дверь. Сев на кровать, она быстро открыла пластиковый конверт и достала письмо. На конверте было написано неровным почерком "Марине". Она разложила лист и быстро взглянула на письмо. Мозг выхватил несколько слов, фраз, она зажмурилась, сбивая с себя волнение, но на листок уже стали капать крупные слезы, Марина не замечала этого и принялась читать.
  
   "Милая Марина,
  
   Мы с тобой знакомы всего мгновение, а мне кажется, что я знаю тебя уже очень давно. Я узнаю себя в тебе и вижу, что ты совершенно другая, такая, какой не смогла быть я, но хотела.
   Ты смелее меня, это правда, но (неразбочиво)...
   Я ничего не хочу и не могу тебе посоветовать, ты сама должна все решать за себя сама, запомни это... (неразборчиво)... уверена, что ты это!
   Я нашла свою любовь в конце жизни, найди ее раньше, чем я, не ищи специально, но если поймешь, не упускай, и плевать, что думают остальные!
   Паша замечательный, он никогда не пытался изменить меня под себя, я впервые встретила такого человека. Он тебя очень любит, и Виктор тоже... и я люблю.
   Жаль, что мне придется уйти, если вспомнишь обо мне, то вспоминай меня живой, я хочу остаться в памяти живой, живой!
   Обнимаю тебя, целую, прости, что не дала вам попрощаться со мной, прости и пойми... (неразборчиво)... я люблю тебя и прощай.
  
   Твоя Лера, навсегда твоя.
  
   P.S.
   Для тебя оставила пару пунктов в своем завещании, пожалуйста, когда придет время, используй это для себя, ты должна вырваться, я знаю, как ты этого хочешь!"
  
   Марина отложила письмо в сторону и упала лицом в подушку, волна воспоминаний о Лере захлестнула ее, она не все поняла, что ей хотела сказать Лера, стоило потом попробовать разобрать ее слабый неразборчивый почерк, улетавшие ввысь от спазма мышц буквы, неровные строки, наезжавшие друг на друга - все это было неважно, неважно! Она плакала о ней, плакала о родителях, которые не успели оставить ей ничего от себя, ничего, кроме ее воспоминаний и пары папок с фотографиями в облаке, но их нельзя было взять в руки, почувствовать.
   Собравшись с духом, она встала и побежала в ванную умыться после слез. На кухню она вошла с опухшими глазами, виновато смотря на своих дядей.
   - Прочитала? - спросил Виктор. Марина кивнула и села рядом, следя за тем, как Павел сервирует стол.
   - Если хотите, я могу дать вам прочитать, - сказала Марина.
   - Нет, не надо, - хором ответили Павел и Виктор.
   - Она мне тоже оставила письмо, - сказал Виктор и передвинул к ней конверт, лежавший на краю стола.
   - Нет, не хочу, - запротестовала Марина.
   - Прочти, там нет ничего такого, - сказал Павел.
   - Да, прочти, - подтвердил Виктор.
   Марина открыла конверт и быстро прочла, слезы новым потоком вырвались из глаз, и она убежала в ванную.
   - Да уж, - покачал головой Виктор.
   - Это нормально, - сказал Павел, садясь за стол. - Я вот не смог, что-то во мне сломалось, видимо.
   - Ничего в тебе не ломалось, просто ты такой сухарь и все, - проворчал Виктор.
   - Сухарь, меня Лера тоже так называла, - улыбнулся Павел.
   Марина вернулась и села за стол.
   - Все, хватит писем, - сказала она.
   - Я тебе дам потом мое письмо прочитать, Лера не была бы против, - сказал Павел.
   - Не надо, не хочу, - замотала головой Марина, но потом искоса взглянула на Павла. - Правда, можно?
   - Можно, но попозже, не сегодня, - улыбнулся он.
   - Хорошо, я тебе скажу, ладно? - обрадовалась она.
   - Договорились, - Павел вопросительно посмотрел на Виктора, тот недовольно хмыкнул.
   - Давай ты скажешь, Паш, - сказал Виктор.
   -Нет уж, твоя идея, ты и говори, - отрезал пути отступления Павел.
   - Что за идея? - Марина схватила Виктора за локоть и, что есть силы, сжала руку.
   - Да так, - замялся Виктор, делая вид, что не чувствует, как ее острые ногти врезаются в его кожу. - Марина, мы тут с Павлом подумали, не хочешь ли ты со мной скататься на каникулах на обкатку судна? Я уже подал заявление о тебе, его одобрили...
   - Ура!!! - завопила Марина. - Ура! Хочу! Хочу!!!
   - Я же тебе говорил, - усмехнулся Павел.
   - Но, ты должна понимать, что будешь членом команды, - сказал Виктор. - Это значит, что у тебя будут определенные обязанности.
   - А какие? - заинтересовано спросила Марина. - Я буду помощником капитана?
   - Помощником, но не капитана, - ответил Виктор. - Будешь помогать нашему коку, работа не пыльная, всего четыре часа в день, зато я тебе обещаю рыбалку, а еще у нас есть батискаф, может, нырнем пару раз, найдем для тебя какие-нибудь доисторические скелеты.
   - Я согласна! - радостно ответила Марина. - А там будет много мужчин, да? Молодые, да?
   - Много, - засмеялся Павел, видя, как вытянулось лицо у Виктора. - Я тебя, Витя, предупреждал, она такая.
   - Да, я опасная! - захохотала Марина. - Дядя Витя, ты чего надулся? Я же шучу! Можешь за меня не беспокоиться.
   - Я за них беспокоюсь, - проворчал Виктор. - Не завидую я им.
   - Да ладно тебе, - сказал Павел. - Ты слишком все усложняешь, я уверен, что всем понравится. И ребятам будет веселее, не одну же твою кислую рожу смотреть. Заодно и Маринка развлечется.
   - Какие же вы все хорошие! Как я вас люблю! - Марина зацеловала Виктора, а потом бросилась к Павлу, заставляя его то краснеть, то ворчать на нее, слабо отбиваясь от звонких поцелуев, а Марина ему все приговаривала. - Терпи! Терпи, кому говорят!
  
   Часть 4 / Одна.
  
   45.
  
   Пусто. Пусто в голове, только стоит плотный тягучий туман, в котором вязнут любые мысли, случайно залетающие в голову... Пусто, не хочется ни радоваться, ни плакать, нет даже чувства удовлетворения или гордости, нет ничего, только пустота. А раньше она так ждала этого момента, нетерпеливо и с ненавистью глядя на ни в чем неповинный календарь, как была права Агнета, говоря ей, что не стоит уделять много внимания этому событию, оно не стоит ничего для ее жизни, просто переход из одного корпуса тюремного комплекса в другой, ничего более.
   Марина сидела на кровати и смотрела на стену. Белая стена была вся увешана фотографиями в тонких рамках и ее рисунками. По центру висели копии портретов Агнеты, облокотившейся о перила веранды и читавшей живую книгу, и копия портретов трех неразлучных подружек, уже давно укрепившихся на театральной сцене в Америке, выхватывая из общей конкурсной массы по жирному гранту на свою театральную студию. Копии сделал Павел, накануне школьного выпускного, забрав у нее рисунки, подготовленные для подруг. Он вставил их в изящные рамки, в них простые карандашные рисунки смотрелись весомо, глядя на них, она не верила, что нарисовала это сама, ощущая легкое головокружение, как в долгом загадочном сне, в котором она была всего лишь наблюдателем, сторонним зрителем. Взгляд проскользил по лицам подруг и остановился на небольшом рисунке в тонкой черной рамке, штрихами в негативе военный корабль уходил за горизонт, накрываемый черным снежным бураном, корабль словно светился в заретушированном нечетком пространстве, как последняя вспышка заходящего солнца на закате, выбивающаяся из-под красного марева горизонта.
   Прошло три года. Она могла закончить учебу еще год назад и подать на комиссию свою аттестационную работу, посвященную эволюции и вымиранию древних глубоководных рыб, тогда бы у нее был один год в запасе, как считали многие, только для чего нужен был этот запас, никто не знал. За это время произошло многое и ничего одновременно, в памяти не осталось следов об этих годах. Марина больше не старалась найти себе друзей, тем более среди девушек. В те редкие встречи на вечеринках, куда ее приглашали для привлечения парней, это ей подсказала Агнета, она находилась там недолго, беспричинно уходя оттуда просто погулять по городу. Ноги вели ее в парк, а потом на набережную, подышать свободным воздухом моря. Многие парни пытались подкатить к ней, Марина понимала, что для них она стала привлекательным объектом, одна девчонка рассказала ей, что на нее уже сделаны ставки, сначала это подзадорило ее, она даже сходила на пару свиданий, но все было так скучно, что парни оставались одни в кафе или в кино, не понимая, почему она ни с того ни с сего встает и уходит, не говоря ни слова. А ей просто было скучно с ними.
   Не было скучно с парнями из научного кружка. Марина записалась в него, чтобы подтянуть баллы по естественным наукам, получалось это тяжело, рейтинг рос почти незаметно, а усилий требовалось все больше и больше. Один из этих зануд из кружка подсчитал ее баллы, применил известные методики расчета, выложенные в библиотеке школы в общем доступе, и оказалось, что ее рейтинг должен быть значительно выше. Парни из кружка всерьез занялись этим вопросом, пытаясь найти причину, но кроме одного неизвестного коэффициента, который определялся отдельным решением общеобразовательной комиссии, объяснений не было. Марине нравилось с ними общаться, они воспринимали ее сначала стесненно, смущаясь при виде красивой девушки, хотя многие парни были очень даже ничего, двое даже ей нравились, правда, не настолько, чтобы завязались какие-нибудь отношения. Марина сразу же объявила им, что никому из них ничего не светит, на этом все и успокоились, общаясь с ней как друг с другом, подтрунивая и подшучивая, а когда ей надо было помочь или что-нибудь объяснить, то она каталась со смеху при виде того, как эти молодые петушки наперебой пытались ей втолковать понятные им вещи, которые она отказывалась понимать с полуслова. И все равно ей было интересно, она не понимала, но было так интересно, что Марина подолгу засиживалась у них, к месту и не к месту вступая в споры, задавая неожиданные, порой глупые вопросы, ставящие спорщиков в тупик.
   Сменился директор школы, Маргарита ушла внезапно, даже не попрощавшись с учениками. Много ходило потом пересудов в тайном чате школьников, выдвигавших самые неожиданные и нелепые версии, Марине не было это интересно, она понимала, что так и должно было случиться. Школа изменилась, учителя стали нервозными, лупя штрафные баллы за все, что угодно. Марина накопила себе целый пакет этих штрафников за свои утренние приветствия в классах, но продолжала с упорством муравья тащить свою правду. В какой-то момент ей перестали ставить за это штрафные баллы, а ближе к выпуску и вовсе обнулили их. Кто был новым директором школы, никто не знал, его никогда не видели, а может, просто не знали, что это он. Школа вновь начала устраивать ежегодные выпускные вечера, Марина не ходила ни на один, игнорируя личные приглашения администрации школы.
   Марина оторвала взгляд от корабля и стала глядеть на фотографии, висевшие слева ближе к окну. Это были большие фотоснимки, напечатанные на толстой бумаге, наезжавшие друг на друга, образуя нестройный коллаж. На них было много ее, пойманной в веселые моменты плавания, а вот она и сияющие матросы с корабля, на котором она подрабатывала помощником на кухне. Когда ей было грустно, она вспоминала про этот месяц, проведенный на военном корабле. Уже не томила однообразная работа на кухне, в памяти остались только яркие моменты, рыбалка, как ее учили правильно разделывать рыбу, как она, изображая из себя знатока, пыталась определить пол пойманной рыбы, и как приходило понимание того, что все, что чему их учат, мало имеет отношения к действительности. Вживую все было иначе, все выглядело иначе, чем в учебных материалах. А главное - это дух, дух свободы, зарождавшийся в открытом море, в бескрайних просторах океана, не стесненный жесткими рамками военных правил, его она прочувствовала всем сердцем и получила взаимность в ответ. Дядя Виктор был строгим капитаном, не давая ей возможности использовать свое влияние на него, но уже через неделю вся команда повиновалась ей, а она бессовестно этим пользовалась. Молодые матросы исправно и с удовольствием играли свои роли, придумывая для нее каждый день новое развлечение.
   Стемнело, стало трудно различать лица на фотографиях, а она так и не сделала ничего сегодня. Скоро должен прилететь дядя Паша, он уже, наверное, прилетел, а она не приготовила ужин. Завтра у нее комиссия и последняя квалификационная работа, опять бесконечный тест, стоило бы подготовиться, а с другой стороны, для чего? Марине не хотелось ничего делать, и чем больше она об этом думала, тем больше понимала, что вне зависимости от ее действий результат будет неизменным, более того, он уже давно определен. Чувство тошноты подкатило к горлу, она вспомнила, что не обедала, просидев так весь день на кровати и разглядывая стену. Определив у себя апатию, она успокоилась, не желая ничего с ней делать. На следующей неделе приедет Агнета, эта мысль возвратила ее к жизни, но вскоре она опять угасла, уставившись на плохоразличимые в темноте фотографии.
   - Не спишь? - Павел вошел в ее комнату, дверь не была заперта. На улице уже совсем стемнело, Марина задремала сидя, свесив голову на грудь.
   - А! Ой! - встрепенулась она. - Я что-то задремала.
   - Ничего, давай, просыпайся, и пошли ужинать, - сказал он, уходя на кухню.
   - А я ничего не приготовила, прости, - Марина с трудом слезла с кровати, тело ныло и просилось обратно, не желая просыпаться.
   - Я знаю, - ответил Павел с кухни.
   - А ты давно пришел? - Марина вошла на кухню, Павел выкладывал из пакета на стол разные закуски, от них так заманчиво пахло, что у Марины захватило дух, а голодный живот недовольно заурчал.
   - Час назад, не хотел тебя сразу будить.
   - Я ничего не делала сегодня, я не готовилась, - честно призналась Марина.
   - Ну и правильно, ты все итак знаешь. Перед экзаменами стоит дать себе отдых, - сказал он.
   - Не знаю, мне все равно, - сказала Марина, широко зевнув.
   - Неправда, - ответил он, вкладывая ей в руку бутерброд с икрой. - Ты не обедала, это зря.
   - Угу, - ответил она, набросившись на еду.
   - Надо хорошенько поесть, скоро должен Виктор придти, он как раз вернулся с командировки.
   - Ух-ты! - воскликнула Марина с набитым ртом.
   - Да, а завтра мы все вместе поедем на экзамен.
   - Может, вы за меня и сдадите?
   - Боюсь, что Виктор не влезет в твое платье.
   - Да, оно на нем лопнет по швам. А что мне завтра надеть?
   - Что хочешь, главное, чтобы тебе было удобно.
   - Тогда я пойду в пижаме, - зевнула она.
   - Это перебор, - заметил Павел, дверной замок щелкнул, и дверь открылась. - А вот и Виктор пришел.
   Марина взяла с тарелки еще один бутерброд и, не переставая жевать, пошла встречать. Павел продолжал сервировать стол, переставляя тарелки местами, ему не нравилось, как он все разложил, а из коридора доносилось басовитое ворчание Виктора и приглушенные смешки Марины, начавшую свою любимую игру с дядей, забрасывая Виктора неудобными вопросами, обильно сдобренными издевательскими и неприличными взглядами, которыми Марина доводила Виктора до тихого бешенства. Эта игра продолжалась недолго, и вскоре они вдвоем пришли на кухню. Марина усадила Виктора на его место и стала угощать гостя. Виктор ворчал, называя ее вертихвосткой и балбеской, Марина не отвечала, продолжая строить ему глазки и показывать язык.
   - Паш, да угомони ты ее, - не выдержал Виктор.
   - Не могу, все, она теперь взрослая, - сказал Павел, тихо посмеиваясь над Виктором.
   - Понял? - Марина показала ему язык.
   - А ведет себя как макака, - огрызнулся Виктор.
   - Прошу заметить, взрослая половозрелая макака, - сказала Марина.
   - Не придумывай, - отмахнулся Виктор. - Сопля еще совсем. - Когда завтра экзамен?
   - В полдень, - ответил Павел.
   - Только попробуй не прийти! Я обижусь! - грозно сказала Марина.
   - Я приду, - с готовностью ответил Виктор. - Только чуть попозже, ты как раз закончишь сдавать.
   - Смотри, не опаздывай, - Марина села рядом с ним, стащив с его тарелки пару креветок.
   - У тебя же свои есть, - сказал Павел.
   - У него вкуснее, - ответила Марина и попыталась проделать то же самое и с тарелкой Павла, но он несильно кольнул ее руку вилкой. - Ай!
   - Не хулигань, - сказал Павел, грозно держа в руке вилку.
   - Дядя Виктор, а как там Саша? - спросила Марина, Виктор побледнел и закашлялся. - Я просто спросила.
   - Нормально он, все там нормально, - сухо ответил Виктор.
   - Лену видел? - спросил Павел.
   - Да, мельком. Она на себя не похожа, - Виктор отложил вилку и уставился в окно.
   - Хорошо, закрыли тему - сказал Павел.
   - А она все также у этих, забыла, как их там? - спросила Марина.
   - Да, она у этих, - ответил Виктор. - Там они организовали что-то вроде монастыря. Ромка был там недавно, а Саня ни разу даже не заехал.
   - Ну и козел, - удивилась Марина. - Мать для него столько сделала, чтобы отмазать, а он, вот ведь скотина!
   - Не начинай, - Павел кивнул на погрустневшего Виктора.
   - Все нормально, - сказал Виктор. - Ленку жалко, вроде, наконец, нормально стали разговаривать. Она о тебе спрашивала.
   - И что она хочет от меня? - спросила Марина.
   - Ничего, просто поговорить, - ответил Виктор.
   - Я не хочу, - замотала головой Марина. - Она мне столько на суде наговорила, до сих пор забыть не могу.
   - Давайте закроем эту тему, - сказал Павел. - Завтра у Марины экзамен, нечего, не надо.
   - Все, я молчу, - сказала Марина и толкнула плечом Виктора. - Дядя Витя, я же не злая, правда?
   - Ты нормальная, не переживай, - сказал он.
   - Значит злая, да? - улыбнулась Марина.
   - Бывает, - подтвердил Павел.
   - Это хорошо, - заулыбалась Марина.
  
   46.
  
   Из учебного корпуса вышло трое школьников, одетых в безликую форму, поэтому издали было трудно разобрать в однотонных серых костюмах пол ребенка, хотя ребенком этот новый субъект гражданского права больше не являлся ни юридически с момента сдачи аттестационной работы и выпускных испытаний, ни фактически, причем уже очень давно. И вот вступают в новый мир новые, лучшие члены общества, воспитанные, образованные, превосходящие прошлые поколения, способные довершить начатое великое дело по созданию нового мира. Павел проследил взглядом выпускников, ведущих себя неподобающе столь возвышенным эпитетам, неожиданно всплывшим у него в голове из потаенных уголков памяти, где прятался весь нелепый и ужасный по своей безапелляционности агитационный мусор. Бывшие школьники кричали, показывали неприличные жесты в сторону здания администрации, до спрятанной в тени беседки, где он расположился с Виктором в ожидании Марины, доносились лишь обрывки ругани и колких фраз, брошеных разгоряченными свободными людьми, не знавшими еще, что на деле означает их свобода, но искренне, нахально, истово отмечавшие это событие. К ним присоединились из сквера другие свободные люди, передавая по кругу бутылки с коктейлями. Павлу не было видно, что конкретно они пьют, по характерной реакции выпившего, он понимал, что это психо-наркотические стимуляторы, и что скоро вся эта молодежь впадет в полуавтономное бессознательное состояние, способное лишь удовлетворять свои животные потребности. Сильно переживая за Марину, Павел не спускал глаз с молодежи, не собиравшейся расходиться, видимо, они ждали еще кого-то.
   - Продолжим? - Виктор расставил фигуры на шахматной доске и обнулил таймер, они играли с Павлом в быстрые шахматы, и Виктор уже смог его одолеть в двух партиях из шести, что было бы невозможным раньше.
   - А, да, - Павел повернулся к доске, играть было тяжело, мысли были слишком спутаны и мешали сосредоточиться, именно поэтому и стоило играть, а не продумывать заранее сценарии, поступки, на которые он, не раздумывая, пойдет, если результаты у Марины будут плохие или не совсем те, что они ожидали. А веры в успех практически не осталось, довольно масла в огонь добавила и сама Марина, утром заявив, что она не сомневается в том, что ее просто завалят, так как профилем не вышла.
   - Да не переживай ты так, - сказал Виктор, похлопав друга по руке. - Все нормально будет, я тебе говорю.
   - Я пытаюсь, - вздохнул Павел и взялся за пешку. Фигура застыла в воздухе, таймер недовольно запищал, не обнаружив фигуру на поле в положенное время, и сам начал отсчет хода. Павел сделал ход и вновь поглядел на вход учебного корпуса.
   Марина вышла из корпуса и, быстро кивнув группе развеселившихся школьников, зовущих ее к себе, и быстро пошла к беседке. На ней был такой же, как и на всех, безликий школьный костюм, строгие прямые брюки, не позволяющие оценить фигуру, застегнутый на все пуговицы пиджак, наподобие военного сюртука или морского кителя, одежда превращала человека в безликого манекена, стирая различия между полами и возрастом. Павел и Виктор смотрели на нее, потом быстро переглянулись, поймав одну и ту же мысль друг у друга - с каждым шагом, все ближе приближаясь к ним, они видели, как она взрослеет, как меняется ее походка, от пружинящей и радостной к стремительной, резкой, красивое лицо было сосредоточено и прибавляло ей ненужные года. Когда она подошла к ним, Виктор увидел в уголках ее бесстрастных глаз вздрагивающие огоньки, внутренне ощутив, что она готова сейчас расплакаться. Он встал и широко улыбнулся, радостно раскрыв объятья.
   - Ну, все? - радостно спросил он, вид его был настолько комичен, что Марина рассмеялась и быстро обняла его, шепнув на ухо.
   - Какой ты хороший, - голос ее дрожал, Виктор поперхнулся и непонимающе поглядел на Павла, которого она поцеловала в щеку и села рядом с ним.
   - Какой результат? - спросил Павел.
   - Ожидаемый, - холодно ответила Марина. - А ты разве не смотрел отчет, тебе должно было прийти?
   - Нет, не смотрел, - ответил Павел.
   - Вот и правильно, - сказала Марина и в полголоса выругалась.
   - Так что случилось? - не выдержал Виктор, хлопнув кулаком по столу, фигуры на доске затряслись.
   - Не бушуй, сейчас все расскажу, - улыбнулась ему Марина, вернувшись обратно в себя. - Ты такой смешной, когда сердишься.
   - Не томи, - тихо сказал Павел.
   - Ладно, без лишней театральности, - Марина достала свой планшет и положила его на стол, открывая фотографии. - Вот, я специально сделала пару снимков, видите, я получила за аттестационную работу 98 баллов из 100, а по этим дебильным тестам ответила более чем на 87% вопросов. Видите?
   - Это же здорово! - воскликнул Виктор. - Это прямо здорово! Когда Ромка сдавал, я помню, как мы переживали за его баллы, а у него было не боле 72%/
   - Да? А вот не фига! - воскликнула Марина, открыв свой профиль, ее рейтинг был ниже среднего уровня, что впрямую запрещало ей поступать в высшие учебные заведения. - А я-то дура, пыталась балы себе заработать, рейтинг нарастить! Ходила в эти физ-мат кружки, что-то там рыпалась, а можно было ничего и не делать. Результат был бы один и тот же!
   - Нет, ты не права, - возразил Павел. - У тебя же остались знания, тебе это нравилось.
   - И что с того? Да лучше бы я была бы дуррой и не понимала! Понимаешь? От этого еще тошнее! - она с вызовом поглядела на Павла, а потом на Виктора, он не знал, что ей ответить, судорожно сжав в руках фигуру короля, пытаясь размолоть ее в песок. - Зачем не все это теперь? Как мне жить? Я не хочу этого знать, не хочу! Я хочу быть тупой болванкой, как вот они!
   Марина показала пальцем на группу школьников, расположившихся в сквере, танцуя под рваные ритмы синтетической музыки.
   - Нет, не хочешь! - неожиданно громко рявкнул Виктор. - Ты на себя не наговаривай, вот еще удумала! Прекрати, чего расквасилась? Так, дай мне эти скриншоты, я сейчас пойду этим мудакам башку оторву, где сидит эта комиссия?
   Марина зарыдала, по-детски вытирая слезы рукавом куртки. Павел недовольно посмотрел на Виктора, стоявшего над ней в воинственной позе.
   - Ты чего разбушевался? - сказал Павел Виктору.
   - Все нормально, - сквозь плач сказала Марина. - Они мне еще такие говорят, что я должна быть рада, в моем случае это очень хороший результат, а что я, что хуже других?
   - Так, что они еще сказали? - спросил Виктор, сжимая кулаки и поправляя на себе рубашку с коротким рукавом, опасно открывающую окружающим сильные руки, готовые кого-нибудь ударить.
   - А еще они сказали, что я вообще не должна была учиться в этой школе, что это было отдельное решение для меня, а что мое место не здесь, я должна сама знать, что я должна быть рада, а моя аттестационная работа ничего не значит! - ревела Марина.
   - Да как это не значит? - возмутился Павел. - У тебя же есть рецензии от двух институтов, да что аза!
   Он осекся и поглядел на Виктора, у него было нехорошее лицо, а фигурка короля треснула и упала на стол.
   - Дай, я с ними поговорю, - неприятным спокойным голосом сказал Виктор. - Я о Ромке уже разговаривал, у меня есть опыт, как давить эту гадину.
   - Не надо! - забеспокоилась Марина. - У тебя еще проблемы будут!
   - Я пойду, - сказал Павел, перекинув себе на планшет скриншоты. - Ждите меня здесь.
   Не дожидаясь ответа, он вышел из беседки и почти бегом направился к учебному корпусу.
   - Вот ведь уроды, - процедил сквозь зубы Виктор.
   - Видел бы ты их, такие мрази, улыбаются тебе, а я вижу, что они ненавидят меня! - Марина рассмеялась и вытерла лицо. - Да пошли они к черту!
   Голос ее прозвучал так громко, что ее, судя по всему, расслышали бывшие школьники в сквере, громкий многоголосый вопль подхватил ее слова, выкрикивая: "Пошли они к черту!". Виктор сел на место и поставил поломанную фигурку короля на доску. Таймер обнулился, программа правильно распознала, что партии не будет.
   - Давай сыграем, - предложила Марина.
   - Ты же не любишь шахматы? - удивился Виктор.
   - Не люблю, но тебя обыграть очень хочется. Я же тебе рассказывала, что меня учили эти мальчики из научного кружка?
   - Да, если бы в наш кружок ходила такая красавица, как ты, я бы в школе тоже туда записался, - улыбнулся он, видя, как она начинает хвастаться.
   - Да, я там была лучшим украшением. Мне кажется, что они и лучше думали, когда я была рядом.
   - А вот в этом я сомневаюсь, - покачал головой Виктор.
   - Мне этого будет не хватать, они все такие милые и честные, - Марина сделала первый ход и кивнула ему. - Ходи!
   - Хожу-хожу, - Виктор ответил симметрично, глядя на нее и продолжая улыбаться?
   - Что такое? - возмутилась она, не понимая его взгляда.
   - Ничего, я рад, что у тебя останутся хорошие воспоминания о школе, у меня их не осталось. У тебя здесь были друзья, не все так плохо.
   - Да, не все, но как же они меня бесят!
   - Раз бесят, значит, еще есть силы бороться.
   - А ты думаешь, это имеет смысл? - тихо спросила она.
   - Да, еще какой. Ты погоди, еще посмотрим, кто кого.
   - Точно! Ходи, давай! Что, уснул?
   - Не напирай, время есть, - усмехнулся Виктор, - уже разгадав ее план нападения, ему захотелось подыграть ей, поддаться, но он вовремя остановил себя, Марина бы его быстро раскусила, а в поддавки она играть не любила, требуя от партнера по игре не щадить ее.
   Решительность Павла увязла в бесконечности уточнений и предложений довериться Системе. Сотрудники школы, выполнявшие в этот день роль первичной комиссии, принимая на себя гнев родителей, подолгу расспрашивали его о сути вопроса, раз за разом заставляя рассказывать одно и то же, а потом отправлять к другому сотруднику, где все начиналось заново. Павел хорошо знал эту игру и умел в нее играть не хуже них, внешне спокойный, вежливый и даже доброжелательный, внутри он разрывался от бешенства и желания заставить этих людей хотя бы перестать ему улыбаться и выслушать его вопрос по существу. Чтобы как-то развлечь себя и не перейти грань, Павел представлял себе Виктора, проходившего все круги бюрократического лабиринта, приводящего в любом из выбранных путей к первичной исходной точке, от мысли о том ужасе, чтобы навел на них Виктор, как он это делал в адмиралтействе, когда его пытались вертеть точно также, как мальчишку, у Павла на душе становилось теплее, а вежливая улыбка все шире, в уголках рта изгибаясь до глумливой усмешки.
   - Павел Сергеевич, к сожалению, мы ничем не можем помочь вам и вашей племяннице, - сокрушалась очередная барышня, с искренней заботой глядя ему в глаза. - Я просмотрела все данные, мы ничего не можем сделать.
   - Тогда объясните, на что влияют эти ваши оценки? Кому нужен этот рейтинг, если в итоге все решает чье-то мнение? - продолжая улыбаться, издевательским тоном спросил Павел, за этот час общения с комиссией он устал и уже готов был сдаться.
   - Нет, вы не правы! Рейтинг очень важен, на его основании определяется образовательный профиль учащегося, - затараторила девушка заученную мантру, не вдаваясь в ее истинный смысл.
   - Но социальный муар важнее? Точнее, мнение кого-то о поступках, разъяснение по которым было дано уже неоднократно?
   - Нет, не совсем так, рейтинг важнее, - замялась девушка, и огляделась, ища глазами помощи, но все углубились в свои рабочие столы, следя за ходом экзаменов. В холл вошел высокий худой мужчина в строгом темно-сером костюме, девушка помахала ему рукой, призывая подойти к ним. - Валерий Федорович, подойдите к нам, пожалуйста.
   Мужчина подошел и протянул Павлу руку для рукопожатия, Павел ее пожал и хотел представиться, но мужчина его опередил.
   - Павел, вы не против, если мы поговорим у меня в кабинете?
   - Нет, я не против, - сказал Павел и встал с места, девушка облегченно вздохнула, протараторив какие-то прощальные слова, Павел попрощался с ней и пошел за директором школы.
   От кабинета Маргариты остались лишь дверь и шкафы. Все поменялось здесь, исчез приятный запах ее духов, крепкого кофе и шоколада, исчезло тепло, кабинет стал холодным и пустым, словно нежилое помещение, в которое заходят лишь иногда. Директор пригласил Павла сесть за стол, и поставил на него пепельницу. Павла это очень удивило, а директор сразу же закурил сигарету и сел на стул. Павел сел напротив, стол Маргариты был завален коробками, было видно, что за него давно никто не садился.
   - Вы же знакомы с Маргаритой? - спросил директор школы, Павел кивнул. - Перед уходом она передала мне дело вашей племянницы, поэтому я вас сразу узнал.
   - А почему она решила уйти из школы? Я думал, что она очень дорожила этой работой.
   - Так и есть. Это было не ее решение, она знала, что все этим и кончится, - директор глубоко затянулся и, не выпуская дыма, пристально посмотрел в глаза Павлу. - Маргарита многое сделала для учеников, но во многом это было самоуправством с ее стороны, а система этого не прощает.
   - И где она сейчас?
   - Она работает на своем родном комбинате, - он нехорошо усмехнулся. - Постарались некоторые люди, очень символично, как говорится, вернулась туда, откуда вышла. Так у нас шутят в ведомстве. Но вы за нее не переживайте, я не так давно разговаривал с ней, она даже рада, передавала привет Марине, так что передаю его вам.
   - Я рад, что ей там нравится.
   - Не то, чтобы нравится, Маргарита любит трудности, комбинат как раз для нее заведение. Да, Павел, вы не смотрите на кабинет, я здесь бываю редко, у меня еще четыре школы в управлении. Эта школа и другие были взяты под ведомственное управление, через три года подберут нового директора, а пока я мотаюсь постоянно по разным городам. Итак, давайте к вашему делу, по общим вопросам, я думаю, мы закончили.
   - Давайте, вы же знаете, что я хочу спросить?
   - Знаю и отвечу вам то же самое, что и мои сотрудники - мы ничего не сможем сделать для вашей племянницы. Система жестока, и в этом ее сила. Я сейчас объясню.
   - Хотелось бы понять, - сказал Павел, доставая сигареты.
   Директор докурил свою и закурил новую, пуская терпкий сизый дым настоящего табака без синтетических усилителей и ароматизаторов.
   - Давайте так, я начну с общих положений, здесь мы с вами во многом поймем друг друга. Когда мы говорим об устойчивой системе, то в первую очередь, важно понимать и уметь предсказать результат, то есть важно иметь гарантированные показатели или качество материала, тогда будет гарантия, стабильность. Вы как военный понимаете это гораздо лучше, самый талантливый, но самонадеянный и своенравный солдат способен загубить не одну тысячу жизней.
   - Но он может и спасти их, - заметил Павел.
   - Безусловно, такой вариант развития событий тоже рассматривается, но для системы важна вероятность, а она мала, следовательно, этим следует пренебречь в угоду стабильности и качеству результата. Это звучит немного неприятно, ведь мы говорим о детях, будущих членах общества, но это факт. Каждого ребенка с рождения уже определяют, бронируют ему место в этой жизни, если хотите. Очень редко, когда система ошибается, и человечество теряет настоящие таланты, но сколько оно находит, вот в чем смысл. Социальный прогресс не может быть достигнут за счет учета каждой индивидуальности, это слишком сложно, и не имеет фактической пользы. Цинично, но так устроен наш мир. Что сказать, Марине не повезло, у нее плохая наследственность, доставшаяся от родителей, это сразу понижает ее в социальном статусе. Но, давайте будем честными и отбросим все эти отчеты психиатров, которые можно пересматривать по сто раз в год, и каждый раз они будут писать противоположное мнение, давайте взглянем на нее непредвзято, будто бы мы ее не знаем, как видит ее Система, попробуем?
   - Мне это очень сложно сделать, - покачал головой Павел. - Для меня она живой и очень добрый, замечательный человек. Я понимаю, о чем вы говорите, но не могу этого сделать.
   - Я сделаю это за вас. Итак, что мы имеем, просто данные, ничего более? Отец - плохой социальный статус, множество нарушений и даже одно правонарушение, повлекшее непродолжительное, но все же, наказание. Мать имеет плохую наследственность, нарушение психического здоровья, в подростковом возрасте три раза находилась на принудительном лечении. Павел, это всего лишь данные из системы, не смотрите на меня так, мне самому не нравится это говорить.
   - Извините, но это все звучит ужасно и несправедливо!
   - Справедливость - это понятие большинства, а значит это справедливо. Но не будем заниматься этой казуистикой или, как это раньше называлось, не помню. Марина, вот здесь самое главное, на что обращает внимание система, на ее поступки, а они, если смотреть на них беспристрастно, без эмоций и анализа справедливости, эти поступки полностью подтверждают ее наследственность. Таким вот образом и формируется этот злой, несправедливый для вас, но справедливый для социума рейтинг. Все настолько же просто, насколько и неприятно.
   Павел, молча, докурил и полез за новой сигаретой, но убрал портсигар обратно в карман пиджака. Директор докуривал уже третью сигарету, вид у него был напряженный, но вполне искренний, его черные глаза искали что-то в лице Павла, обдумывали, он хмурился, суживал зрачки от напряжения, ища решение.
   - Я могу вам посоветовать следующее. Вы можете подать заявление соискателя в разные вузы, это система не воспрещает. Если у вас позволяют средства, а это довольно весомая сумма, еще одна уловка системы, дополнительный кордон, так вот, подавайтесь сразу на платное отделение. Но, и это важно, Марине придется один год или больше обязательно проработать по распределению после школы. Выберите что-нибудь не сильно напряжное, чтобы она могла продолжать свою учебу в биологическом музее, я видел характеристику оттуда, это вам очень поможет.
   - Спасибо, я, признаться, не думал об этом.
   - Об этом не принято говорить. А это уже не система - это люди, такие вот люди, их никогда не изменит ни одна система, к сожалению. Я думаю, что Марине лучше дождаться своего 18-летия и добровольно пройти сканирование отделов головного мозга, это позволит ей закрепить себя, как соискателя. Заодно она наберет хороший опыт работы и общения с людьми, а в музее сможет заняться научной деятельностью, они это практикуют, я уже разговаривал с ними об этом, и для Марины найдется место в лаборатории.
   - Это просто здорово! Спасибо вам, - Павел встал и протянул ему руку, директор поднялся и пожал ее.
   - Не сильно радуйтесь пока. Главное, чтобы за это время у Марины не было новых подвигов. Не думайте, что я так сильно болею за нее, нет, у меня в этом свой вполне практический интерес. Я хочу узнать, насколько гибка в этом вопросе Система. Для начала обязательно подайте документы на поступление в вуз, получите отказ, потом идите на комиссию, получите отказ, а потом по распределению и далее, как я сказал. Я знаю, на нее открыт депозит на учебу, но его нельзя просто так использовать, следует каждый год подавать документы и получать отказы, тогда он будет раскрыт.
   - Да, его оформила одна очень хорошая женщина, она очень любила Марину. Депозит должен раскрыться после наступления ее полного совершеннолетия.
   - Тем более, так что у вас еще есть время на многое. Не переживайте, объясните это Марине, жизнь только начинается, и нечего впадать в отчаянье.
   - Обязательно передам.
   - Так, мне пора, - директор взглянул на свой браслет. - У вас еще есть вопросы?
   - Больше нет, я схему понял.
   - Отлично, желаю удачи.
   Они распрощались, и Павел пошел вниз. Перед самым выходом он остановился и оглянулся, в холле за столами сидели напряженные сотрудники школы, у каждого за столом был разгневанный родитель. Павел не смог сдержать улыбки и вышел на улицу.
   - Он меня уже пять раз обыграл! - возмущенно воскликнула Марина, когда Павел подошел к ним.
   - Да, Виктор сегодня в ударе, - улыбался Павел.
   - Ты давай, дело говори, - буркнул Виктор и встал, не в силах сдержать волнение. - Ну, что делать?
   - Что делать, - Павел помедлил и посмотрел на Марину. - Есть отличный шанс, и надо им воспользоваться.
   - Да какой еще шанс?! - возмущался Виктор. - Делать-то,что надо? Куда жаловаться?
   - Не надо жаловаться, это бесполезно, - покачал головой Павел. - Марин, придется пару лет поработать, зато потом ты сможешь поступить, Лера оставила тебе депозит на учебу, у меня есть деньги, все получится, вот увидишь.
   - Да я согласна, - расслабленно ответила Марина. - А может, мне так понравится подметать улицу, что я и не захочу учиться дальше, а?
   - Только попробуй, я тебя придушу! - погрозил ей кулаком Виктор.
   - Ха, напугал, - махнула на него рукой Марина. - Дядя Паша, потом расскажешь, может, сходим, поедим? Все-таки у меня был экзамен, событие как-никак.
   - Виктор уже все заказал, - ответил Павел, Виктор слегка покраснел. - В твоем любимом "Капризе".
   - Будем пить с горя? - усмехнулась Марина.
   - Нет, за тебя! - ответил Виктор. - С горя, ну ты скажешь.
   - А я тогда за вас буду пить! - ответила Марина.
   - А ты не пьешь, тебе рано, - заметил Павел.
   - Я уже большая, школу закончила, имею право! - она грозно взглянула на своих дядей, Виктор нахмурился, а Павел, раскусив ее выпад, стоял и улыбался. - Да я пошутила, дядя Виктор, что ты такой сегодня серьезный?
   - Да потому, что нервничаю! - ответил он.
   - А ты не нервничай, - Марина встала и подошла к нему, чмокнув в щеку. - Ну, ты чего такой? Давай веселиться, а? Ты со мной будешь танцевать, договорились?
   - А ты в этом танцевать собралась? - засомневался Павел.
   - Могу и в этом, - ответила Марина, оглядывая свою школьную робу. - Но лучше мы заедем домой, я знаю, что хочу одеть, не переживайте, всего двадцать минут и я готова!
   - Годится, - согласился Павел. - Все, поехали?
   - Да! Прощай, школа! - закричала Марина, нестройным эхом ей отозвались освобожденные школьники из сквера, добавляя нецензурные эпитеты.
  
   47.
  
   Агнета вышла из лифта и подошла к двери квартиры, где жила Марина. Магнитный замок, определив ее ID, радостно отщелкнул, приоткрывая дверь. Она вошла внутрь и, потоптавшись ради приличия в прихожей возле зеркала, поставила белую тканевую сумку на пол и пошла в комнату к Марине.
   Марина спала под прямыми лучами солнца, бьющими через шторы, открывшиеся три часа назад после звонка будильника, ничуть не смущаясь от беззаботной игры солнечных лучей на ее лице. Марина почувствовала, что в комнату кто-то вошел, запах летних духов Агнеты с тонкими иголками остроты дополнил ее сновидения, раскрасив и без того безумный мир, построенный ее мозгом в последние часы сна. Агнета смотрела на нее, выбирая момент, когда начать ее будить.
   - Так, ты чего это еще спишь? - грозно спросила Агнета, когда у Марины подернулись веки в желании открыться.
   - Хочу и сплю, - ответила Марина, не открывая глаза. - Имею право, я теперь свободный человек, что хочу, то и делаю.
   - А, ну да, - усмехнулась Агнета и сдернула с нее тонкое покрывало. - Вставай, давай, свободный человек, я пришла прищемить тебе немного свободы для профилактики.
   Доброе утро, Агнета! - сказала Марина и открыла глаза, радостно глядя на подругу. Агнета пришла в простой белой футболке и тонких спортивных брюках, Марина вспомнила, что они собирались на залив купаться и резко встала. - А который час?
   - Добрый день, соня, уже полдень, - ответила Агнета, с неодобрением глядя на растрепанную после сна Марину, силившуюся поднять себя с кровати. - Классная пижама, я смотрю, ты не предаешь свой рыбий вкус.
   - Нравится, правда, классная? - спросила Марина, вытягивая вперед полы пижамной куртки, на которой в нелепой последовательности были разбросаны различные по виду и характеру рыбы, пародировавшие психотипы людей. - Я ее недавно купила, хочешь такую же?
   - Ну уж нет, - проворчала Агнета. - Я не такой фанат всего мокрого и вонючего.
   -Умеешь ты сказать доброе слово! - воскликнула Марина и вскочила с кровати, быстро обняв подругу. - Как я рада, что ты приехала!
   - Я тоже рада, - продолжала ворчать Агнета, отстраняясь от нее. - Ты чего такая радостная?
   - Просто настроение хорошее, ты же приехала, - улыбаясь, ответила ей Марина. - А ты чего такая смурная?
   - Да ничего, - Агнета выругалась одними губами. - Как обычно.
   - А, я поняла, да ладно тебе, ты же их все равно не слушаешь, пусть говорят, что хотят, за учебу же, главное, платят, - Марина побежала в ванную умываться, Агнета последовала за ней.
   - Все еще хуже, чем ты думаешь, - сказала Агнета, стоя в дверном проеме ванной комнаты, облокотившись о косяк. - Я стала слушать, что они говорят.
   - И что услышала? - не отрываясь от раковины, сквозь волны брызг и шум воды, спросила Марина.
   - Много чего, в основном все сводится к тому, что я не оправдала их надежд и мне стоит задуматься о своем будущем. А вот сегодня они решили меня с утра добить, представляешь, стали указывать, как и что я должна думать, какие темы выбирать для своих работ - они же должны хорошо продаваться, раз уж я решила стать писателем! Кошмар какой-то.
   - Может, они не так уж и неправы? - с ехидной усмешкой спросила Марина.
   - Может, и так, скорее, так - в этом-то и проблема, я стала прислушиваться к их словам. Я себя за это просто ненавижу.
   - О, моя дорогая Агнета повзрослела, - засмеялась Марина.
   - Ты бы молчала лучше, давай собирайся, а то солнце уйдет, холодно будет.
   - Не будет, там все нормально. Я вчера бегала весь день, а потом полезла в воду плавать, так здорово, ты не представляешь!
   - Значит вода холодная, - заключила Агнета.
   - Ну, не то, чтобы холодная, так, прохладная, зато не сваришься.
   - Я уже расхотела идти на пляж, - нахмурилась Агнета.
   - Да ладно тебе, пошли завтракать или обедать. Я так хочу есть!
   - Конечно, пошли, чего я к тебе приперлась, как думаешь? - ухмыльнулась Агнета. - У нас дома, как всегда, жрать нечего.
   Накануне вечером Марина напекла тонких лепешек с начинками, набросав все, что нашла в холодильнике. Павел был на очередной вахте на строительстве исследовательской станции, Марина привыкла жить одна, мало-помалу выстроив по порядку свой быт без надзора дяди, теперь в квартире она чувствовала себя настоящей хозяйкой. Девушки плотно подкрепились, соревнуясь друг с другом в обжорстве, остатки решили взять с собой, они решили не ходить на городской пляж, а спуститься к дальней бухте, где редко кто купался.
   От дома Марины было не больше получаса езды до городского пляжа. Автобус полностью выгрузился на остановке, и Агнета с Мариной дальше поехали одни, бухта была на конечной маршрута, спрятанная от любопытных глаз каменными утесами с неизвестно как закрепившимися на них крохотными кустарниками. Автобус поднялся вверх, открывая перед ними городской пляж, забитый до предела. Сверху были видны разморенные солнцем тела, расплывшиеся на шезлонгах, кто-то барахтался в воде, автобус поднялся еще выше, проезжая прямо над раздевалками и кабинками для тех, кто хотел уединиться. Марина с Агнетой в голос заржали, наблюдая сверху за копошением голых тел в кабинках, сложно было разглядеть, кто был с кем, да и не хотелось.
   Пляж в бухте был необорудованный, вместо идеально отшлифованного и промытого песка здесь лежала галька. Большинство отдыхающих никогда не заходили сюда, находя гальку слишком твердой, а воду в бухте нестерпимо холодной. Девушки выбрали себе место подальше от разрозненных групп отдыхающих, безмятежно лежавших в тени утеса. Разложив полотенца на самом солнцепеке, они разделись, беспорядочно побросав одежду, и побежали сразу в воду. Вода была прохладная, Агнета громко фыркала, но не отставала от Марины, в итоге перегнав ее у первого буйка. Решив, что на первый раз достаточно, они вернулись, подставляя раскрасневшиеся тела под лучи солнца. Агнета изменилась, в ее фигуре, походке появилась женственность, формы приобрели более округлые очертания. Она смотрелась как старшая сестра рядом с Мариной, еще не утратившей угловатости подростка, но уже уверенно шагнувшей в период взросления, сохраняя еще черты детства в манере двигаться, говорить, придавая образу молодой красивой девушки легкую чудоковатость. Солнце быстро согревало их молодые красивые тела, расцвечивая белую кожу золотыми искрами, путаясь в волосах и заставляя жмуриться, смотреть на мир через узкие щелки смеющихся глаз. Агнета была крупнее Марины, сохранившей отточенность мраморной скульптуры, со временем исправляя излишне резкие переходы изгибов тела, как скульптор, возвращавшийся к своей работе каждый год, незаметными движениями доводя произведение искусства до совершенства. Агнета смотрела на подругу, незаметно для себя в голове проговаривая художественные образы. Она немного завидовала Марине, а Марина Агнете, считая ее гораздо красивее себя.
   Агнета заметила, что к ним приближается группа парней, она нахмурилась, отвернув голову от солнца. Одного из них она узнала точно, и теперь ей, во чтобы-то ни стало, захотелось, чтобы они прошли мимо. Марина, отдохнув немного, схватила за руку Агнету и потащила ее обратно в воду, к своему удивлению не почувствовав сопротивления, она готовилась к борьбе, уже придумывала в голове обидные эпитеты в сторону ленивой подруги.
   На этот раз они заплыли за вторую линию ограждения, сделав несколько кругов около каждого буйка, вода приятно покалывала прохладой, а организм, делегировав желудку все полномочия, требовал вернуться на землю и подкрепиться. Девушки выбежали из воды в предвкушении легкого обеда, смеясь и переглядываясь друг с другом, без слов понимая то, что каждая из них сейчас действительно хочет. Агнета забыла про парней, и когда они столкнулись с ними, это оказалось неприятным сюрпризом. Парни нагло расселись на их полотенцах, кто-то даже примерялся осмотреть содержимое их больших тканевых сумок, но что-то все время останавливало его, он постоянно озирался, пытаясь понять, смотрят на него другие отдыхающие или нет.
   - Уходите, это наше место! - скомандовала Марина, не удостоив парней даже взглядом, а просто начав спихивать первого, сидевшего на ее полотенце. - Давайте, валите отсюда!
   Один из парней встал и подошел к побледневшей от злости Агнете, он оскалил рот, демонстрируя идеально ровные зубы на загорелом лице и поигрывая перекаченными мышцами.
   - Агнета, красотка, как я тебя давно не видел, - пропел он, попытавшись приобнять ее и поцеловать, она оттолкнула его. - О, разве так встречают старого друга? Ты забыла, нам же хорошо было вместе.
   - Посредственно, - ответила она, состроив гримасу брезгливости. - Сомневаюсь, что у тебя сейчас выйдет получше, мальчик.
   Парни загоготали, принимая выпад в сторону их дружка с воодушевлением, полетели и другие шуточки, все ниже опускавшиеся, сводившиеся к одной точке. Парень сделал грубую попытку схватить Агнету за талию, рука скользнула ниже, властно забираясь в трусы купальника. Марина, что есть силы, оттолкнула его от опешившей на секунду Агнеты, парень повалился на гальку, запнувшись о чью-то ногу.
   - Ты че?! - заорал он не своим голосом.
   - Помогите, полиция! На помощь! - истошно заорала Марина. - Помогите, вызовите полицию! Помогите!
   Она орала громко, усиливаясь с каждым словом, разрабатывая связки. Агнета присоединилась к ней, и они на пару захватили все звуковое пространство бухты. Другие отдыхающие повскакивали со своих мест, до этого напряженно наблюдавшие за всем происходящим, но, не желая вмешиваться. Четверо мужчин побежали к ним, оттесняя парней подальше от них.
   - Что за проблемы, малышня? - сказал один из мужчин, самый большой из них. Он был на вид меньше некоторых из парней, не обладая массивным рельефом из передутых мышц, но парни его послушали, вскочив с мест, один даже стал расправлять помятые полотенца.
   - Все нормально, мы уже уходим, - поспешил ретироваться самый тонкий из парней, натянув на лицо смазливую улыбку. - Просто шутка старых друзей, ничего более.
   - Они ваши друзья? - спросил Агнету и Марину другой мужчина.
   - Нет, конечно же! - воскликнула Агнета.
   - Все, давайте, идите отсюда, - сказал первый мужчина, пристально глядя на парней.
   Тот, которого отшила Агнета, медленно встал, неприятно скалясь, сказал ей:
   - Ты это зря, старых друзей так нельзя обижать, нельзя.
   - А я знаю эту крикливую, - сказал другой парень. - Это она же полоснула эту сучку по мордашке!
   - Так, валите отсюда! - крикнул на них мужчина, его друзья подошли ближе, демонстрируя решительность.
   Сверху стал спускаться квадроцикл со спасательной командой городского пляжа, за ним появился второй с полицейскими, парни заметно засуетились и побежали в другую сторону. Один из спасателей на ходу соскочил с квадроцикла, затормозившего возле пляжа, второй квадроцикл устремился за убегавшими парнями, а первый квадроцикл развернулся и поехал обратно, идя наперерез хулиганам, из бухты вело всего две дороги, поэтому загнать зверя не составляло никакого труда, а пытаться перелезть отвесный скалистый утес вряд ли кто-то решился.
   - Все нормально? - спросил первый мужчина у девушек.
   - Да, все нормально. Спасибо вам большое, - сказала Агнета. - Вы просто молодцы, настоящие мужчины.
   - Спасибо, - улыбнулась им Марина, видя, как мужчины приободрились, один даже покраснел от удовольствия после похвалы.
   - Ну, если что, зовите, - сказал первый мужчина и кивнул на их места, где за происходящим наблюдали их женщины. - Мы пойдем, а то наши сирены уже ревнуют.
   Девушки рассмеялись и, повернувшись к женщинам, приветливо помахали им. Подошедший спасатель снял у них показания, внимательно слушая и задавая осторожные вопросы. Пожелав им хорошего дня и пообещав, что хулиганы понесут положенное наказание, он попрощался и отправился снимать показания со свидетелей, уже приготовившихся к разговору, повскакивая с насиженных мест.
   - Вот ведь козлы, - процедила сквозь зубы Агнета. - Весь день испортили.
   - Да ладно тебе, отмахались же, - пожала плечами Марина, достав из своей сумки пару лепешек, одну она отдала Агнете и уселась на свое место. Галька приятно массировала ноги, она блаженно выдохнула, откусив большой кусок. - Это они на твой купальник клюнули.
   - А что мой купальник? - удивилась Агнета, поправляя черные с золотой вышивкой трусы. - Это мне мать купила, мне он не нравится.
   - Да? Странно, тебе идет, - ответила Марина. - Мне кажется, что все должны одеваться согласно своему социальному статусу, чтобы не было недоразумений.
   - Опять ты за старое, - возмутилась Агнета, садясь рядом. - Мне вот твой больше нравится, я люблю белые купальники.
   - Я брала самый дешевый, - ответила Марина, справившись со своей лепешкой. - Не вижу смысла покупать дорогие, все равно изношу за лето.
   Агнета принялась за лепешку, настроение у нее улучшилось, и она потянулась за второй. Марина долго сопротивлялась, отыгрывая нечеловеческую жадность, пародируя учебный этюд театральной студии школы, лучше всего он удавался Маше, казалось, что она и не играет вовсе, а просто открывает всем свое истинное лицо. Агнета попыталась ответить ей этюдом "оскорбленной невинности", но у нее вышло что-то среднее между презрением и брезгливостью, после чего девушки решили, что им точно не стоит становиться актрисами.
   - Если бы моя мать узнала, что я сегодня ела, ее бы удар, наверное, хватил, - сказала Агнета, роясь в своей сумке в поисках спрея.
   - А что такого? - удивилась Марина, примеряя белую панаму из плотной ткани с примитивистскими вышивками этнических птиц. - Ты сама вышила, да?
   - Да, было пару свободных вечеров, когда от скуки выть хотелось, - ответила Агнета.
   - Очень здорово, может, ты мне еще платье как-нибудь, ну, когда делать будет нечего, вышьешь? - улыбнулась Марина. - Ну, как я тебе?
   - Тебе очень идет, - ответила Агнета, жестом заставляя ее повернуться спиной, чтобы она могла нанести защитный слой ей на спину, Марина повиновалась, но внутренне она сопротивлялась, считая, что ей это не нужно, но уже начавшие побаливать плечи заставили ее сдаться. - Слушай, а ты больше не рисуешь?
   - Нет, - пожала плечами Марина. - А зачем?
   - Не знаю, раньше же хотела, почему сейчас не хочешь? У тебя неплохо получалось.
   - Просто не хочется, - Марина задумалась, ей и в голову не приходило, почему она уже третий год не притрагивалась к альбому и совершенно забросила уроки рисования. - Нечего рисовать, нет идей.
   - Это плохо, - сказал Агнета. - Повернись ко мне, я тебя всю обрызгаю.
   - Может, не надо? - засомневалась Марина.
   - Надо, станешь старше, поймешь, давай, не сопротивляйся.
   - Ладно, ваша воля, - Марина повернулась к ней, Агнета заставила ее встать и обрызгала с головы до ног.
   - Теперь я тебя, - Марина выхватила баллончик из рук Агнеты и требовательно посмотрела на нее.
   Агнета стойко переносила месть Марины, что-то бурчавшей себе под нос, не оставляя ни кусочка кожи без изрядного слоя защитного состава. Удовлетворившись своим делом, Марина, как скульптор, осматривала обработанную Агнету, то и дело, добавляя финишные штрихи, работая баллончиком, как скульптор резцом.
   - Может, хватит? - спросила Агнета, приоткрывая глаза и видя перед собой довольную Марину.
   - Пожалуй, да, - согласилась Марина, заразительно захохотав.
   - Ты прямо как ребенок, - покачала головой Агнета и легла на свое полотенце спиной вверх.
   Марина легла рядом, повернув голову к подруге и широко улыбаясь.
   - Так я и есть ребенок, разве не так? - спросила она Агнету.
   - Уже давно не ребенок, - ответила Агнета. - И ты это понимаешь.
   - Да все понимаю, - Марина раздражено отвернулась, разглядывая некоторое время гальку рядом с ней, она повернулась обратно. - Ты знаешь, я так мечтала закончить, наконец, школу, а в итоге нет радости, ничего нет, понимаешь, о чем я?
   - Да, отлично понимаю, - грустно улыбнулась Агнета. - У меня это чувство до сих пор не прошло.
   - А разве тебе не нравится твоя учеба? Все же вышло, как ты хотела, на юридический тебя не взяли.
   - Да, не взяли. Кстати, а ты не думала, что это хороший пример того, как понижение социального статуса выгодно гражданину?
   - Нет, не думала. Чушь какая-то! - гневно возразила Марина. - Почему для того, чтобы заниматься тем, чем хочешь, надо чтобы тебя унизили? Разве это нормально?
   - Это нормально. Ты не задумывалась, что означает норма?
   - Это когда более или менее нормально, то есть хорошо.
   - Нет, не так. Ты же ходила на научные кружки, разве там тебе не объясняли?
   - Да, что-то было, они мне про какие-то распределения говорили, что не должны учитываться экстремумы, что это всего лишь среднее общечастое значение или как-то так, они вообще много, чего говорили, я не все понимала, хлопала глазками, а они и давай меня развлекать. Так классно, ты не представляешь! Все-таки с парнями лучше.
   - Например, как эти, что к нам пристали? - ехидно усмехнулась Агнета.- Ты даже не представляешь, какие это животные.
   - Я не хочу общаться с животными, мне моих рыбок хватает. Я про нормальных говорю. А как у вас с Ромкой?
   - У нас все хорошо, - ответила Агнета. - Что тебе еще сказать? Мы решили две недели провести вместе, он приедет ко мне во Францию.
   - Класс! Везет ему, да и тебе тоже.
   - Хочешь, приезжай тоже, у меня в квартире места много, тебе выделим одну комнату.
   - Нет, я вам мешаться буду.
   - Не будешь, Ромка будет рад.
   - Нет, не получится. Мне скоро на работу выходить, а с сентября я в музей устроилась лаборантом в лабораторию.
   - Ты так и не сказала, куда устроилась.
   - Да куда, - Марина состроила недовольную гримасу. - Мы с дядей Виктором посидели вечерок, повыбирали варианты, там такой мрак, мне уже сразу в петлю захотелось. Короче, мне предлагали стать работником на рыбзаводе, это еще ладно, хоть по специальности.
   - Ну, ты скажешь! - рассмеялась Агнета.
   - А что, я сначала это выбрала, но там полная смена, а я хочу в музее поработать, у нас же хитрый план, помнишь, я тебе писала?
   - Помню, очень правильный план. Я его с отцом обсуждала, он мне подтвердил, что все верно, обещал помочь, если начнутся какие-нибудь проволочки или подобная ерунда.
   - А с каких пор это он решил мне помогать? Я думала, что они меня недолюбливают, - удивилась Марина.
   - Нет, все нормально. Они все поняли, я им объяснила, так что все нормально.
   - Интересно, как ты им объясняла, - присвистнула Марина.
   - Как надо, главное, результат, - заговорщицки улыбнулась Агнета. - Так что еще было?
   - А, ну, там всякие горничные, в магазине столбом стоять, еще куда-то, все не помню. А выбрала я работу официантки, это в нашем крутом отеле. Буду там по утрам завтраки организовывать, следить, чтобы все подносы были полными и тому подобное. У меня же даже опыт есть, официальная запись по трудовому стажу, помнишь, я военный катер обкатывала?
   - Помню, особенно этих матросов, которые глаз с тебя не спускали, - рассмеялась Агнета. - Ты там всех в себя, наверное, влюбила.
   - Ну, не всех, но было такое дело, - улыбнулась в ответ Марина. - Я до сих пор вспоминаю эту поездку, жаль, что дядя Виктор не может больше мне это устроить, я бы каждое лето так проводила. Ты не представляешь, какие они все классные!
   - Почему же не представляю, я была несколько раз в училище у Ромки, очень даже себе представляю. Там разные есть, как и везде. Ты себе парня-то не нашла?
   - Нет! - возмутилась Марина. - Конечно же, нет. Ты думаешь, что я бы тебе не сказала об этом?
   - Я так спросила, не злись. А чего, никто не нравится?
   - Ага, все какие-то, не знаю даже, как и сказать.
   - Пустоватые, да? - Агнета приподнялась на локте, чтобы лучше видеть накатывающие волны, подул приятный теплый ветер, норовя сорвать с головы панаму.
   - Именно, вообще дно какое-то! - воскликнула Марина. - Я пару раз ходила на свидания, я даже часа не сидела, вставала и уходила.
   - Жестока ты.
   - Нет, я потом видела их с другими девками, нормально, им же главное что, а?
   Агнета вздохнула и посмотрела на пылающее лицо Марины. Марина увидела в ее лице тревогу и усмехнулась.
   - Ты думаешь, что я все еще переживаю то изнасилование? Я больше не думаю об этом, как-то само прошло, - сказала Марина, чтобы успокоить подругу, но от ее слов лицо Агнеты стало еще печальнее.
   Марине надоело лежать, и она села, достав из сумки последние лепешки. Агнета села тоже, принимаясь за еду. Они ели молча, смотря на невысокие волны, ласкавшие теплый берег. Над бухтой кружили белые чайки, испуская свои крикливые вопли, взметали ввысь и падали камнем в воду, выныривая и уже тяжело летя к берегу.
   - А я не думала, что у нас есть здесь рыба, - сказала Марина. - Знаешь, так интересно. Вот вроде училась, даже работу написала, а купила на рынке рыбу, стала ее дома разделывать, решила похвастаться перед дядей Виктором, а не смогла ничего определить. Все другое, понимаешь? Не похожее. Мне это непонятно.
   - Я сейчас с этим столкнулась, - сказала Агнета. - Меня учат там писать книги, даже стихи, а я смотрю на них и думаю, неужели они сами в это верят, что можно научить кого-то писать?
   - А разве нет? Заучиваешь алгоритмы, ходы, напихиваешь эпитетов, явно, про море или чаек, и все, готово. А еще, я вспомнила, берешь известную историю и перекладываешь ее на современный лад или что-то подобное.
   - А в итоге получается пластмассовая каша из компостной кучи, есть можно, но это не еда, - ответила Агнета. - Ладно, не будем о грустном. Ты с нашими овечками давно общалась, как у них дела?
   - Давно, я же с тобой только и общаюсь. Так, переписываемся пару раз в месяц, я слежу за их профилем на видеохостинге, этого достаточно. Мне кажется, что мы уже не понимаем друг друга, тяжело как-то, нет тем для общения.
   - Я тоже смотрю их канал, неплохо, но они стали заигрываться и халтурить.
   - Ага, выезжают на одних и тех же приемах. Я им это написала, знаешь, как они ржали, вспомнили, как я их критиковала в школьном театре, такие смешные, но обещали принять во внимание в следующем сезоне.
   - Вот видишь, значит, не совсем еще изменились.
   - Посмотрим, мне кажется, что изменились. Такие красивые стали, загляденье.
   - Это их работа. Мы с тобой тоже ничего себе, правда?
   - Мы вообще красотки!
   Они снова замолчали, Агнета медленно пила воду, а Марина щурилась на солнце, улыбаясь своим мыслям. Ей было сейчас легко и свободно, рядом была лучшая подруга, единственная подруга, и пускай она завтра уедет с родителями в круиз выполнять правила их договора, пускай, Марине казалось, что и не о чем будет разговаривать, настолько разная у них жизнь, но сейчас она чувствовала, что им есть и о чем помолчать. Она бросила открытый откровенный взгляд на Агнету, она смутилась, но прочитала все, о чем думала Марина, отвечая ей таким же честным взглядом.
   С пляжа они ушли под вечер, усталые и счастливые, а потом долго еще гуляли по центру города, болтая о всякой ерунде, стараясь освободить голову от ненужных сейчас мыслей, оттягивая неминуемый момент расставания. Расстались они ближе к полуночи у дома Агнеты, и Марина пошла домой пешком, светясь в темноте ночной прохлады белой панамкой, не обращая внимания на заинтересованные взгляды гуляющей молодежи, просто ни о чем не думая, ловя свое отражение в темных витринах магазинов, ухмыляясь своей тени в тенистых скверах, играя с ней в салки. Как ребенок, она чувствовала себя сейчас как ребенок, не желая думать, что уже скоро навсегда потеряет это чувство.
  
   48.
  
   Резкий порыв ветра ударил в лицо солеными брызгами, сидевший на носу альбатрос что-то гаркнул и, переглянувшись с Виктором, перелетел на ближайший ящик, скрывшись от начавшего разгуливаться ветра за высоким бортом. Альбатрос удобно уселся и снова что-то гаркнул, глядя на Виктора, видимо, хвастаясь своей находчивостью. Виктор махнул ему, плотнее затягивая кепку на голове, но с носа не ушел, стоя под нарастающими порывами ветра. Сухогруз начало слегка качать, по прогнозам шторма не ожидалось, да и небо было абсолютно чистым. Виктор вспомнил, что ему об этом рассказывал Павел, когда судно подходило к станции всегда волновалось море, то ли встречая гостей, то ли предупреждая о чем-то. Вдали показались нечеткие тени, судно скоро должно было подойти к станции. Сухогруз прибавил ход, альбатрос, почувствовавший это, ненадолго взлетел и, осмотревшись, уселся обратно.
   Судно набирало ход, всем хотелось побыстрее достичь цели, слишком долго они проторчали в порту, ожидая прихода оборудования. Виктор оглянулся назад, разглядывая на корме огромные стены из контейнеров с оборудованием, половину из которого Виктор не знал, окончательно запутавшись в документации. В груди снова похолодело, он сильно волновался, все еще считая, что может не справиться, так всегда бывало, когда он начинал новое незнакомое дело. Со временем он во всем всегда разбирался, но этот период незнания и обучения сильно тревожил его, превращая из опытного специалиста обратно в слушателя первого курса училища, сходившего с ума от потока новой информации, не знавшего, за что и браться в первую очередь, все глубже утопая в болоте безликих цифр, чертежей и схем. Павел не раз внушал ему, что его должность по сути управленческая, и ему не надо глубоко вникать во все, но Виктору было это не по душе, он хотел сам изучить вопрос перед тем, как начать раздавать указания. А еще он знал по опыту, что какие бы ни были строгими стандарты качества, какие бы не выдавались сертификаты, - все стоило проверять самому. Именно поэтому он сейчас и прибывал на свою первую вахту. По плану его работа должна была начаться в октябре после первичного монтажа оборудования, когда общий механический монтаж будет закончен подрядчиками, так планировалось научным центром, но он и Павел думали иначе. Уволить Виктора со службы должны были в следующем месяце, а сейчас он отгуливал свои отпуска, так что научному центру, неожиданно поставившему вопрос о том, что ранний выход на работу Виктора не запланирован в бюджете, ничего не стоила, официально Виктор был в отпуске.
   Тени кораблей вдали стали яснее, Виктор поднес бинокль к глазам, непроизвольно считая корабли и оценивая их характеристики. В ряд стояли около двух десятков сухогрузов, на которых хранились неизрасходованные строительные материалы. Чуть далее виднелись огромные мачты величественных кранов, безостановочно поднимавших и опускавших на глубину массивные сваи и детали центрального ядра станции. Справа от нее Виктор увидел ряды танкеров, корабли были старые, сейчас они почти не использовались, возле них тоже суетилось множество кранов, устанавливая в них непонятные с первого взгляда цилиндры. Виктор достал из кармана планшет и сверился с планом, видимо, это были суперконденсаторы для энергонакопителей. После установки танкеры должны были затопить, закрепив к основным опорам станции для усиления жесткости. Много споров было по поводу этой технологии, уже сильно устаревшей, но еще незабытой, надежной. Новые решения были компактнее, но и стоили значительно дороже, это и был решающий довод в пользу выбранного решения.
   Виктор перевел взгляд на станцию, уже ясно высившуюся над водной гладью. По сравнению с армадой кораблей она была небольшая, плоская бетонная платформа, прочно закрепленная к морскому дну, опиравшаяся на многотонные сваи. На платформе можно было разобрать первые жилые корпуса, объединенные друг с другом наземными и подводными переходами. По периметру высились вышки радиосвязи.
   - Скоро приплывем, - сказал молодой парень, встав рядом с Виктором, Виктор нахмурился, а парень залился смехом, специально зля Виктора.
   - Плавают девочки в лягушатнике, - ответил ему Виктор.
   - А, ну да, совсем забыл, - смеялся парень. - У вас же все серьезно. Ох, Виктор Анатольевич, зануда вы, однако.
   - Я тебе уже говорил не называть меня так, - еще сильнее нахмурился Виктор.
   - Не могу, чертово воспитание. Если так не нравится, то могу просто, Анатольич, так пойдет? - парень отошел подальше, чтобы не получить тычок кулаком в живот.
   - Борька, ты доиграешься, смотри у меня.
   - Не испугаете, - ухмылялся парень.
   - Ты документацию изучил?
   - Конечно, как было задано, от нуля до бесконечности, не беспокойтесь, - парень поправил очки и, мигая, стал смотреть вдаль, потом снял очки и прокашлялся. - Ничего не вижу, далеко.
   - Держи, - Виктор протянул ему бинокль, парень взял его и приложил к глазам.
   - Нет, - он вернул бинокль обратно. - Так еще хуже, не принимает мой мозг оптику. Ладно, пойдемте, время обеда.
   - Уже? - удивился Виктор. - Вроде недавно был завтрак.
   - Недавно, давно уже, пока вы тут спали на носу, все уже поели, я за вами пришел.
   - Борька, ну-ка перестань меня все на "Вы" называть, мы же с тобой договорились.
   - Нет, мы пока еще с вами вместе работать не начали, пока нельзя. Принцип, понимаете?
   - Принцип у него, а я себя стариком начинаю чувствовать, - проворчал Виктор, оглядывая нахальную улыбку парня.
   - Так уже и не молодой же, - ответил Борис. - Годы свое скажут, а стыдиться их нельзя, вы же теперь большой начальник будете.
   - Но не твой же, - буркнул Виктор. - Так что перестань, пошли, а то есть захотелось.
   - А вам такой подчиненный, как я, не нужен, я же все время спорить буду, - ответил ему Борис, и они направились в столовую.
   По дороге они встретили инженеров подрядчика, которые невзлюбили Виктора с самого начала, обидевшись на то, что их едут проверять. Они в первые дни пути долго уверяли его, что все сделано идеально точно, тогда в один из этих споров и вмешался Борис, сидевший за соседним столом и не выдержавший. Он забросал их вопросами, на которые никто не смог ответить, ссылаясь, что все сделано согласно нормативам, и что они не обязаны им отвечать. Инженеры, молча, кивнули им, на ходу закуривая, еще не выходя на палубу. Виктор хотел было им сказать, что этого нельзя делать, но не стал, это был не его корабль, пусть капитан и решает эти вопросы. В целом дисциплина на судне была далека от идеальной или той, к которой привык Виктор, но лезть со своим уставом к капитану, высокому китайцу с непроницаемым круглым лицом он не стал, с первого короткого разговора поняв, что это бесполезно. Капитан на все вопросы и предложения улыбался и иногда делал вид, что не до конца понимает вопроса.
   Через три часа сухогруз пришвартовался к доку станции, тяжелое судно глухо ударилось о демпферы, заставляя покачнуться людей, собравшихся на палубе. Виктор что-то пометил себе в планшет, Борис посмотрел в него из-за спины и хмыкнул.
   - Чего ты? - спросил Виктор.
   - Да так, Виктор Анатольевич, не могу понять вашего рвения к работе, - ответил он. - Вы же вообще за бесплатно работаете, нехорошо это, как считаете?
   - Нормально, - спокойно ответил Виктор. - Надо отрегулировать автоматы, что-то они слишком резко притягивают, так можно и судно повредить, а если еще будет небольшая качка, тогда...
   - Угу, а еще надо здесь покрасить в нужный цвет, - передразнил его Борис. - А то царь морской получит эстетическое оскорбление и затопит все к чертовой матери!
   - Не исключено, - серьезно заметил Виктор. - Все возможно, надо этот момент тоже учесть.
   - Да ну вас! - в сердцах воскликнул Борис, до конца не понимая, когда Виктор шутит, а когда абсолютно серьезен.
   Команда судна долго возилась с трапом, робот никак не хотел признавать страховочную систему станции, отказывая в сопряжении. Наконец, вручную удалось совместить системы, и трап опустился, облегченно выдохнув пневмоцилиндрами. Первыми сошли группы инженеров и слесарей, одетые в фирменную одежду производителей оборудования, образуя перед временным санитарным боксом разноцветные живые пятна на сером бетоне. Виктор с Борисом сошли последние, Борис нес с собой огромные сумки с оборудованием, Виктор помогал ему, взяв в руки по тяжелому пластиковому кофру. Так, покачиваясь от веса, они спустились на твердую землю, пускай, даже она и была посреди океана.
   - Приветствую, - к ним подошел Павел и пожал каждому руку, он уже успел поздороваться со всеми вновь прибывшими. - А чего сами тащите? Разгрузили бы потом.
   - Нет, не надо, - замотал головой Борис. - Я чуть не поседел, когда они загружали на борт, руки бы им оторвал!
   - Есть такое, - согласился Павел. - Долго плыли, что-то случилось?
   - Да ничего особенного, - пожал плечами Виктор, разминая руки. - Как обычно, налетел туман, капитан потерялся, а может, просто уснул.
   - Ты знаешь, - Павел перешел на шепот. - Этот еще более-менее, видел бы ты остальных.
   - Познакомимся, надо бы им инструктаж провести, - ответил Виктор. - Так, по-доброму.
   - Успеешь еще, - Павел оглянулся на выстроившуюся у санитарного бокса очередь. - Вы никуда не спешите?
   - Уже нет, - ответил Борис. - Правда, не хотелось бы, чтобы нас волной смыло.
   Он боязливо посмотрел на невысокие, по его мнению, ограждения, устроенные по периметру пирса в местах складирования контейнеров. В подтверждение его слов вдалеке неожиданно поднялась волна и ударила хлестким шлепком о пирс.
   - Пока еще не выстроены все волнорезы, - пояснил Павел. - А так да, пока не стоит гулять по краю, может и смыть, но беспокоиться не о чем, тебя подхватит спасательная шлюпка, они как раз спят под платформой.
   - Не хотелось бы, - поморщился Борис. - Лучше не проверять. Высота большая, можно и расшибиться.
   - Можно, - подтвердил Виктор. - Павел Сергеевич, какие у тебя планы?
   - На вас пока никаких, - ответил Павел. - Все завтра. Сейчас пройдете медкомиссию и отдыхайте, все завтра.
   - А чем здесь можно заняться? Есть что-нибудь? - спросил Борис.
   - Не понял? - удивился Виктор.
   - Пока ничего нет, только жилые корпуса, если хотите, я вас могу поселить вместе, - ответил Павел. - Из развлечений одна работа.
   - А ты сам, где обитаешь? - спросил Виктор.
   - У себя в кабинете, надоело ходить туда-сюда, перенес кровать и все остальное, - ответил Павел.- Катастрофически не хватает времени.
   - А столовая здесь есть? - спросил Виктор.
   - Есть, причем, в целом неплохая. Я вас познакомлю с нашим шеф-поваром, Витя, он тебе понравится.
   - А, ты про этого француза? Сомневаюсь, - поморщился Виктор.
   - Поверь, так и будет, - ответил Павел. - Ладно, мне пора, скоро очередное совещание с научным центром. Увидимся позже.
   - А они сколько раз в сутки проводят эти совещания? - Виктор ехидно прищурился.
   - Три раза в сутки, - ответил Павел. - Поэтому мне и надоело бегать. Ничего не успеваю, только докладами занимаюсь.
   - Вот тебе и единая система, - ухмыльнулся Борис. - А доложить лично обязан, да?
   - Он еще та язва, - заметил Виктор.
   - Я знаю, поэтому я его и нанял, - улыбнулся Павел. - Не скучайте.
   - Ты тоже, - махнул рукой удаляющемуся Павлу Виктор. - Ну что, Борька, надо разведать, где здесь столовая.
   - Мы же недавно ели? - удивился Борис.
   - Запомни, ты еще зеленый, главное знать, где камбуз, остальное неважно, - серьезным тоном ответил Виктор. - Ты сейчас в открытом море, бери пример с бродяг.
   Виктор кивнул на группу альбатросов, снующих с наглым видом по пирсу, заглядывая во все углы в поисках отходов, а также контролируя работу людей, ежеминутно раздавая важные указания всем вокруг.
   После прохождения санитарного контроля автоматическая камера долго, больше двух минут, измеряла физические данные человека, стоявшего в ней и раскинувшего в разные стороны руки, дотрагиваясь до блестящих белых ручек, на которых были установлены множество физических сенсоров, измеряющих температуру, электропроводность, уровень кислотности и другие параметры, необходимые для принятия решения о допуске или недопуске человека на территорию станции. Перед лицом человека висела приемная воронка, в которую по команде он должен был сплюнуть, после чего следовало положить руку на стойку из нержавейки, и десятки тонких иголок безболезненно протыкали ладонь, отбирая из пальцев микроскопические дозы крови для экспресс-анализа. За всем следила беспристрастная камера, сверяясь с шаблонами, заложенными на земле, соответствует ли поведение человека во время проверки психическим нормам. Если у автомата были сомнения, то тестируемого просили положить и левую ладонь на выезжавшую из панели стойку, усеянную еле заметными точками отверстий выхода игл, иглы вонзались в ладонь со значительно большим усилием, проверяя реакцию на боль и сенсорное воздействие. Суммируя данные, робот принимал решение, какую из двух дверей открыть: вход на станцию или в карантинный бокс.
   Борис прошел первым, робот чуть дольше, чем у остальных всматривался в его глаза, но, считав данные с медпрофиля браслета, выдал положительное заключение, отправив ему на браслет ряд напоминаний и указаний о необходимости сопровождения в опасных и производственных зонах и прочее, что Борис и так уже знал. Он стоял на улице и ждал Виктора, снимая с ленты транспортера обработанные дезинфектором кофры и сумки. Вышел Виктор, недовольно хмурясь, робот держал его больше шести минут, принуждая к повторному прохождению различных тестов, что еще больше злило Виктора, вызывая каскады новых проверок.
   - Все нормально? - спросил Борис.
   - Нормально, - ответил Виктор, оглянувшись назад на выход из бокса. Робот слишком легко считал его волнение, определив его как нервозное состояние, проходя проверку, Виктор некстати стал думать о Марине, о том, как она пойдет на работу, мысли вернули его на несколько лет назад, заставив снова переживать гнев и стыд за своего сына и безмерную жалость к ней. Уколы игл в левую ладонь сильнее подстегнули накатившуюся на него волну депрессии, и он уже сам стал думать, что ему не мешало бы полежать в боксе пару недель.
   - Тогда пошли, - сказал Борис, беря сумки. - Ты же хотел найти столовую или уже расхотел?
   - Надо найти, - кивнул ему Виктор, беря тяжелые кофры в руки. - Куда идти, понял?
   - Да что тут не понять, - пожал плечами Борис, указывая на единственную дверь в жилой корпус. - Здесь одна дорога, не заблудимся.
   Они вошли в здание, на браслеты тут же пришло сообщение, виртуальный комендант общежития определил им общую комнату, идя по указателям, они быстро дошли до нее, с наслаждением сбрасывая с себя поклажу. Виртуальный комендант сообщил, что их вещи будут переданы в пункт раздачи после прохождения фитосанитарного контроля. Комната была небольшая, две кровати, разнесенные по разным стенам, холодильник, стол с чайником, небольшая печка, стоявшая прямо на столе, над ней висел шкаф с посудой и гигиеническими принадлежностями. Все, как и везде, отдельная душевая с санузлом, никаких излишеств, над входной дверью висела большая видеопанель, но судя по торчавшим из нее оптическим проводам, она еще не была подключена. Виктор с Борисом синхронно посмотрели на нее и вздохнули с облегчением, хотелось отдохнуть от информационного гула большой земли.
   Столовая находилась в самом конце корпуса, переходящего в перекресток коридоров, уводящих в рабочие зоны и на нижние уровни. Столовая была закрыта, а на двери висело объявление, составленное на английском, французском, немецком и русском, сообщавшее график работы столовой, для всех на четыре смены, в первой и второй были те, кто занимался непосредственно монтажом, и строители, третья смена была одной из самых многочисленных, включая в себя всех оставшихся. Виктор с Борисом обнаружили себя в четвертой смене, приходившей последней. Виктор недовольно крякнул, сверяясь с диапазоном ID в графике и назначенным ему системой номером. Из столовой вышел высокий здоровый мужчина, одетый, как и подобало работнику столовой, в белоснежную робу. Он внимательно взглянул на Виктора и Бориса, и сказал на английском с сильным французским акцентом.
   - Ужин будет через три часа, приходите позже, пожалуйста.
   - Что он сказал? - Спросил Виктор у Бориса.
   - А ты по-английски что, не понимаешь? - удивился Борис. - Вроде всех в школе заставляют выучить.
   - Меня пытали этим, - поморщился Виктор, так и не выучивший устную речь, что всегда снижало его рейтинг. - Я не поддался.
   - Я сказал, что вам следует приходить через три часа, - повторил высокий мужчина уже по-русски. - Неужели, вы так проголодались?
   - Конечно, мы же с дороги. Голодные, как волки! - ответил ему Виктор, с интересом разглядывая этого здорового француза, смотревшего на него с недоумением, не понимая до конца, шутит Виктор или нет. - Нам положен сухой паек на первое время, а то можем потерять силы и упасть в обморок от голода.
   Француз засмеялся, верно поняв шутливый тон Виктора. Он вернулся в столовую и скоро вышел с двумя пачками печенья. Протянув их Виктору и Борису, он сказал, еле сдерживая смех:
   - Это вам, чтобы ноги могли ходить и не падали!
   - Маловато, но, тоже ничего, - сказал Виктор, взвешивая на руке пачку печенья. Он протянул вперед руку и представился. - Виктор.
   - Борис, - Борис сделал то же самое, француз быстро пожал им руки, продемонстрировав хорошую хватку.
   - Я Жан, или как меня здесь все называют, Иван, - улыбаясь, ответил он.
   - О, так это ты и есть, Ваня, - сказал Виктор. - Я так и думал, что это ты. Вряд ли здесь есть еще один здоровенный лысый француз.
   - Есть, есть еще один, он работает монтажником, а на кухне я один такой, - ответил ему Жан. - А ты, наверное, Анатольич?
   Жан с трудом выговорил его отчество, придавая звучанию новые полунасмешливые интонации.
   - Вы что, знакомы? - удивился Борис.
   - Заочно, - ответил Виктор. - Павел Сергеевич много рассказывал.
   - О, Павел, да, он много рассказывал о тебе, Анатольич. Рад познакомиться с тобой и с тобой, Борис, - улыбался Жан. - Мне надо на склад, еще увидимся, хорошо?
   - Конечно, увидимся, - кивнул ему Виктор. - Ты смотри, хорошо готовь, а то придется с тобой поговорить.
   - Вы бросаете вызов моей чести? - Жан вздернул голову, недавно выученная фраза удалась ему на "отлично", почти без акцента.
   - Ого, - удивился Виктор. - Ну-ну, поглядим-поедим.
   - Поглядим-поедим, - повторил Жан и достал из кармана свой планшет. Он быстро набросал фразу и показал Виктору. - Верно записал? Это такой фольклер?
   - Это такая болтовня, - ответил ему Борис, заливаясь хохотом. - Анатольич и не такое ляпнет, не надо это все записывать.
   - А ты вообще молчи, пусть учит язык, - строго сказал Виктор.
   - А, это, наверное, каламбур, - сказал Жан, пробежавшись по текстовому анализу, выполненному программой.
   - Может, и так, я не задумывался об этом, - ответил Виктор.
   - Поглядим-поедим, - еще раз повторил Жан и пошел направо по коридору, все повторяя этот простенький каламбур, добавляя к нему другие подобные рифмы.
   - Каков, а? - покачал головой Виктор.
   - А что? Хочет хорошо знать язык, молодец, - ответил Борис.
   - Да я и говорю, молодец. Так что встали, паек выдали, теперь пошли на разведку, - скомандовал Виктор.
   - Какую еще разведку? - опешил Борис.
   - Как какую? Времени до ужина еще навалом, надо же знать, что где находится. Пошли.
   Разведка продолжалась недолго, они быстро прошлись по всем коридорам взад и вперед, несколько раз пытаясь пройти в закрытые двери, но им еще не назначили уровень доступа, и валидатор лишь недовольно пищал на все их попытки. Борис обрадовался, когда они нашли аккустическую лабораторию, о чем свидетельствовала табличка, но войти тоже не удалось. Желая убить время, они вернулись на пирс, найдя другой выход, минующий санитарный кордон. Вдалеке слева стоял их сухогруз, с которого уже начали разгружать контейнеры.
   - А это что такое? - Борис показал на другую платформу, находившуюся в незначительном отдалении от основной. Рядом с ней стоял мощный буксир, застывший в сонной позе, покачиваясь в такт с волнами.
   - Хм, я ее не видел, надо было с собой бинокль взять, - Виктор приложил руку к глазам, чуть прищурившись. - Это, судя по всему, небольшой атомный реактор, причем, довольно старый.
   - Не понял, я читал описание станции, здесь же должен быть термоядерный реактор, разве не так?
   - Должен, но я его не вижу, - Виктор огляделся. - Может, он будет снизу, не знаю, а может, его еще не доставили. А это простой атомный реактор, знаешь, сколько их болтается в водах мирового океана? Не будешь же ты тащить сюда сотни и тысячи километров кабелей?
   - Я думал, что их запретили, этому же нас еще в школе учили, последний атомный реактор был остановлен более ста лет назад!
   - Это на земле, в море все иначе. Пока нормальной альтернативы нет, для такой стройки нужно колоссальное количество энергии, а где ее взять?
   - Так вот и надо запустить термоядерный реактор, хватит всем, еще и останется!
   - Запустить, это же не одну кнопку нажал и все, - усмехнулся Виктор. - На это время нужно. Не знаю, сколько мы будем этот термояд здесь запускать, не все так просто, а энергия нужна уже сейчас и много.
   - Понятно, я об этом никогда не думал, - согласился Борис. - А как они будут его монтировать в станцию, она же уже построена? Как его в платформу установить?
   - Не знаю, я могу предположить, что наш термояд будет выполнен в блочном исполнении. Блоки затопят, а потом подведут под станцию и начнут установку. Но это сложно, я бы его просто отдельно поставил, подальше бы от всех, так спокойнее.
   - Да ладно тебе, они же надежные, не было еще ни одной аварии.
   - Это не значит, что не будет, не было - не было, а потом раз и все в труху!
   - Я вот подумал, а если они хотят его в основную платформу монтировать, можно же повредить при всплытии, качнет волна и пойдет не туда. А еще воды набежит, потом что делать?
   - Не качнет, под водой волны слабые, тем более что должны будут каскады волнорезов поставить там и там, - Виктор показал рукой примерные направления защитных сооружений. Он хорошо ориентировался на местности, безошибочно указывая направления, главной подсказкой была сама платформа, по проекту главный пирс смотрел строго на восток, встречая восход солнца. - А воду откачают, не проблема. Я как-то менял турбины на плавучих атомных ректорах, не как этот, раз в десять побольше. Главное в этом деле, чтобы был один командир, а то если несколько сразу, то точно будет авария. Это раньше было сложно, огромные краны, как эти, надо было буксировать платформу в док, а теперь рассчитал нагрузку, заказал с запасом подводных буксиров, ничего сложного.
   - Ну конечно, ничего сложного. Это, может, тебе ничего сложного, а ты посмотри, как они контейнеры зачаливают? - Борис махнул рукой в сторону сухогруза, где на стреле крана повис контейнер, заваливаясь на один бок.
   - Это - разгильдяйство, - ответил Виктор. - Ничего, я наведу здесь порядок, а пока я всего лишь приглашенный технический аудитор, - Виктор неприятно улыбнулся. - Как же я их всегда ненавидел, и вот теперь сам таким же стал.
   - И как ощущения?
   - Чудесные, хочется кому-нибудь подгадить, и ведь я знаю даже кому и где, - Виктор достал пачку печенья из кармана куртки и открыл ее, протягивая Борису, тот выхватил несколько штук, жадно захрустев. - Вот так вот, брат Большое Ухо, главное - это сухпаек.
   - Как ты меня назвал? - удивился Борис.
   - А что, разве неверно?
   - Более, чем верно! - рассмеялся он. - Я смотрю, ты сегодня в ударе!
   - Да вроде нет, - пожал плечами Виктор, хрустя печеньем. Он достал из кармана планшет, Марина прислала ему несколько сообщений. Его лицо расплылось в улыбке, он быстро набросал в ответ всякую белиберду, получив от нее удивленные восклицания.
   - Жена? - заинтересовано спросил Борис.
   - Нет, племянница. Маринка, я тебе рассказывал.
   - А, да, помню. Все нормально?
   - Да, завтра на работу идет, уже хочет взять отгулы.
   - Как я ее понимаю.
   - Да хорош врать, ты трудоголик последней стадии, - Виктор несильно толкнул его в плечо.
   - Нет, я еще пока не потерян для гражданского общества, - возразил Борис.
   - Не особо ты туда и стремишься, - заметил Виктор. - Ты социопат, знаешь это?
   - Это ты когда определил?
   - Как только тебя увидел, по морде лица.
   - Анатольич, у тебя каламбур за каламбуром!
   - А чего это ты меня на "ты" стал называть?
   - Так все, уже работаем вместе. Вот, стоим, трепемся, когда другие работают.
   - Принимается, работаем во всю, ответил Виктор, разделив по-братски печенье между ними.
  
   49.
  
   Марина критично осмотрела себя в зеркале, фирменный костюм отеля был немного велик для нее, пришлось даже подворачивать прямые коричневые брюки и туже затягивать серый фартук на талии, чтобы фирменная красно-коричневая куртка не топорщилась. Ее размера не нашли на складе, все остальные девушки были крупнее ее и старше. Правила отеля распространялись на одежду, оставляя девушкам свободу самовыражения в прическе и макияже, но большинство, кого успела увидеть Марина, что в ресторане, что и на ресепшене, были с распущенными волосами и блестящими подведенными глазами, кожа усиленно выбеливалась кремом, чтобы ярче смотрелись темно-красные губы. Девушки всегда улыбались, оставляя рот полуоткрытым, возле них постоянно крутились гости отеля, донимая глупыми вопросами с полунамеками, но, не переходя негласную черту безответственного флирта. Оценив себя на фоне них, Марина решила ничего не делать, а просто оставила тугую косу и ненакрашеное лицо, хотя она и принесла с собой часть давным-давно подаренного овечками чемоданчика с косметикой, медленно зараставшего пылью у нее под кроватью все эти годы.
   - Готова? - спросила ее вошедшая в раздевалку девушка в точно таком же наряде, она была одного роста с Мариной, с широкими накаченными плечами, что не могла скрыть фирменная одежда, и короткими волосами, едва-едва прикрывавшими уши. На ее лице отсутствовали следы макияжа, и в целом, она вела себя довольно просто, без излишних церемоний.
   - Наверное, - Марина недовольно поморщилась, отойдя от зеркала. - Не очень удобно.
   - Ничего, привыкнешь, - отмахнулась девушка. - Я когда сюда пришла впервые, так мне выдали на два размера больше, представляешь?
   - Ого, значит, мне еще повезло. Кать, а ты давно здесь работаешь?
   - Уже шесть лет, осталось еще шесть, - ответила она, поправив на Марине ее бейджик. - Вот так должно быть, видишь, угол наклона логотипа должен соответствовать, а то могут оштрафовать.
   - За это? Что за бред!
   - Вот такой бред. Так, у нас еще есть минут пять-десять, ты завтракала?
   - Нет, не успела, я еле встала, чтобы сюда приехать, - Марина с тоской посмотрела на часы, было без четверти семь.
   - Пойдем, там должно было еще остаться со вчерашнего дня, - Катя повела ее на кухню, они вышли из раздевалки и по служебному коридору вошли в жаркое от готовки помещение. Возле печек и плит лениво работали трое парней, один занимался сосисками, другой жарил омлеты, а третий меланхолично, постоянно позевывая, выкладывал сырные и колбасные тарелки. - Коль, а у нас осталось еще что-то? - спросила Катя третьего парня, усаживая Марину за стол.
   Парень кивнул и отошел от своих тарелок. Порывшись в холодильнике, он достал оттуда большую тарелку, на которой было навалено куча всего, и колбасы, и сыры, даже полоски омлета и прочее, что оставалось несъеденным после завтрака. Он поставил тарелку на стол и ушел за свежими выпеченными булочками. Вернувшись, он подмигнул Марине, улыбнувшись только правым краем губ.
   - Спасибо, Коля! - сказала Марина. - Я Марина.
   Коля кивнул и ткнул пальцем в остальных ребят, они обернулись к девушкам, широко улыбнувшись, смахивая пот со лба.
   - Этот с сосисками Петька, а главный по яйцам у нас Серега, - представила всех Катя, делая себе внушительного вида бутерброд из всего, что попалось под руку.
   - Привет, ребята! - звонко ответила Марина, парни заулыбались еще шире, Серега хрипло ответил:
   - Привет, Маринка. Наконец-то, у нас новое лицо.
   - Ага, надеюсь, что ты здесь ненадолго, - добавил Петя, парни густо захохотали, переглядываясь с Катей, которая давилась от смеха.
   Коля принес девушкам по большой кружке какао и ушел обратно к своим тарелкам.
   - Я не поняла, - сказала Марина, делая себе вавилонскую башню вместо бутерброда.
   - Это наш девиз, - пояснила Катя. - Мы думаем, что сможем отсюда вырваться, правда, парни?
   - Да! - хором ответили Серега с Петей, Коля высоко поднял нож в знак согласия.
   - Только никто не вырвется, некуда, да и не зачем. Вот я через шесть лет перейду на другую работу, ребята здесь могут и всю жизнь проработать, они с клиентами не общаются.
   - На какую работу? Почему? - удивилась Марина.
   - А, ну ты не знаешь, - Катя недовольно скорчила лицо, будто съела что-то очень горькое. - Через шесть лет я буду слишком старая, это мне будет двадцать восемь. Да я и рада, я бы уже ушла куда-нибудь в другое место, вот ребят бросать не хочется.
   - Не надо нас бросать, как же мы без Катюшки, - подтвердили ребята у плиты. - Заскучаем, нельзя так.
   Марина громко расхохоталась, настолько опечаленными выглядели ребята. Нельзя сказать, что они были красавцами, вовсе нет, лица были большие с крупными чертами, главной из которых был - нос картошкой, все высокие, крепкие, управлялись они с тяжелыми поддонами играючи, словно они ничего и не весили.
   - А почему Коля молчит? - шепотом спросила Марина.
   - А, Коля, так он немой, - громко ответила Катя. - Ты не стесняйся, он не обидчивый, правда, Коля?
   Коля улыбнулся и смущенно пожал плечами. Марина аж покраснела от смущения, бросив на Катю недовольный взгляд.
   - Могла бы и шепотом ответить, - сказала ей Марина.
   - А зачем? К чему эти условности? - удивилась Катя. - Так, ты давай, доедай, нам уже пора идти.
   - У вас еще есть десять минут, - сказал Серега.
   - Мне надо Маринке все показать, - ответила Катя.
   Марина быстро доела и хотела отнести грязную посуду в мойку, но ее остановил Коля, мягко отобрав тарелки и кружки.
   - Коля у нас настоящий джентльмен, - Катя поцеловала его в щеку. - Он за нами ухаживает.
   Коля покраснел и кивнул, что-то промычав.
   - А мы? - возмутились другие ребята.
   - И вы тоже, - пропела им Катя. - Ну, мы пошли, мальчики, не скучайте.
   Девушки вышли через кухню прямо в зал. Все столики были пустыми, до начала завтрака оставалось полчаса. Катя вела Марину вдоль прилавков для горячего с подогревом, холодильников для нарезок и столов, на которых уже стояли корзинки с булочками, накрытые полотенцами. Под прилавками находились закрытые полки, Катя вынимала оттуда кипы салфетных пачек, вручив половину Марине. Они быстро, наперегонки разложили их по столам. Потом Катя поставила Марину заполнять соком прозрачные бачки, стилизованные под тот фрукт, который должен был быть налит, но часто содержимое не соответствовало внешней форме, делалось это специально, чтобы развеселить еще не проснувшихся гостей, приглашая к детской игре. Некоторые гости жаловались, но большинство относилось к этому добродушно. Катя сказала, что Марина может сама решить, что и куда надо наливать, и Марина перемешала все друг с другом, оставив лишь томатный сок на своем месте. Катя убежала на кухню и вскоре вернулась с тележкой, на которой стояли дымящиеся поддоны с сосисками. Вместе они водрузили их на место, один раз Марина чуть не облилась, схватившись за горячую часть.
   - Пошли к автомату, это самое сложное, - сказала Катя, кивая на большой кофейный аппарат, стоявший, как король, по центру зала.
   - А почему сложно?
   - А потому что он все время что-то хочет, а что, непонятно. Сама все увидишь.
   Катя показала ей, что и где меняется, Марина делала все быстро, автомат был довольно простой, обслуживать его было удобно. Кассеты с кофейными купажами или порошковым чаем загружались позади, напротив каждого отсека был выведен счетчик, и можно было менять кассету, не останавливая аппарат. Самым неудобным был бункер жмыха, приходилось садиться на корточки тянуть на себя этот ящик, стараясь не рассыпать. Бункер менялся на чистый, а заполненный относили на кухню, там ребята его чистили, собирая жмых в отдельные баки, которые каждую неделю сдавались на переработку.
   - Вот гадина! - возмутилась Катя, кофейный автомат отказывался работать, выводя на экран бесчисленное количество ошибок. - Опять глючит! Я один раз так все утро провозилась, меня потом премии лишили, а все иИз-за него.
   - А в чем дело? - спросила Марина, пытаясь понять в этом ворохе ошибок суть, но ничего в голову не приходило, бункер был чистый, вода была, стоял новый тридцатилитровый бак.
   - Не знаю, достал он меня! - в сердцах сказала Катя и толкнула автомат, он возмущенно запищал.
   Марина еще раз проверила бункер, плотнее задвигая его, потом покачала бак с водой, все безрезультатно.
   - Придется выключить, - сказала Катя. - Надо его минут на десять оставить в покое, он тогда в норму приходит.
   Она показала Марине, как он выключается, и они пошли расставлять тарелки по прилавкам, ребята с кухни уже выкатили четыре полные тележки.
   Смену Марина сдала в полдень, с наслаждением снимая с себя неудобный костюм. Она совсем не устала, но в голове было как-то туманно, она сказала об этом Кате, та ничуть не удивилась, ответив, что этот туман будет преследовать ее всегда и стоит куда-нибудь сходить и растрясти голову. Катя оставалась на дневную смену, как и повар Коля, и Серега. Марина вместе с Петей вышли из служебного входа отеля и пошли в сторону автобусных остановок.
   Петя оказался веселым собеседником, видя, что Марина никак не может отделаться от гнетущего тумана в голове, неизменного спутника первых дней работы. Он развлекал ее рассказами о курьезах в отеле, на ходу додумывая новые сюжетные ходы и ничуть этого не скрывая, тут же подлавливая себя на лжи. Ему оказалось двадцать семь лет, а по виду Марина дала бы намного меньше. И у него было уже трое детей. Марину это так поразило, что она все задавала ему вопрос, а зачем столько? Он только улыбался и пожимал плечами, приговаривая, что об этом стоит спросить его жену. Он жил в старом городе, Марине стало стыдно за свои жалобы, что она так долго сюда добиралась, и ей пришлось рано вставать.
   Распрощавшись на остановке, Марина решила пойти домой пешком, идти было не более десяти километров, день был яркий и солнечный с приятным пахучим запахом созревших плодов и увядания, неизменных спутников приближавшейся осени. Марина гуляла по бульварам, встречаясь глазами с другими прохожими, что-то поменялось в ее взгляде, никто ей особо не улыбался, стараясь поскорее скрыться от излишне строгого уставшего взгляда Марины, внутренне чувствовавшей себя постаревшей за один день.
   Один мужчина, вышедший из высокой стеклянной башни, переглянулся с ней, поправил на себе и без того идеально ровный галстук и весело подмигнул ей. Марина так удивилась, что остановилась, в упор смотря на него.
   - Вы уже закончили работу? - спросил он, подходя ближе.
   - Да, - медленно ответила Марина и скороговоркой спросила: - Откуда вы знаете, где я работаю?
   - А, вы меня не узнали! - рассмеялся он. - Как костюм меняет человека, верно? Вспомните, я же из вашего отеля, вы еще сделали замечание по поводу моей излишне детской, как вы сказали, футболки.
   - А-а, так это вы! - засмеялась Марина, вспомнив этого улыбчивого мужчину, одного из немногих гостей отеля, пришедшего на завтрак в ярких шортах и футболке с большим мультяшным китом на всю грудь. - Вы такой смешной были с утра, сейчас просто не узнать.
   - Зато вы такая серьезная, сосредоточенная, - улыбался он, ему было не больше сорока лет, как решила Марина, но и тут она ошиблась на десять лет. Лицом он и сам напоминал героя детских сказок, это с трудом скрывал даже строгий костюм, делавший его визуально выше.
   - Это был мой первый рабочий день, - созналась она. - Я боялась, что что-нибудь забуду.
   - Понимаю, я с ужасом вспоминаю свой первый рабочий день, о, какой это был кошмар!
   - А куда вы пошли работать? - с интересом спросила Марина.
   - Меня определили на рыболовный сейнер, пошел на свою первую путину, селедка, как сейчас помню.
   - Ого, а так сразу и не скажешь. Вы теперь селедку, наверное, и видеть не можете!
   - Вовсе нет, это моя самая любимая рыба, самая вкусная.
   - И моя! - радостно воскликнула Марина и осеклась, не понимая, чему она так радуется, туман из головы медленно исчезал, и ей хотелось что-то сделать, а вот что, она не знала пока.
   - И это правильно. Вы не смотрите, что я в таком костюме, вот, - он протянул ей свои большие ладони, способные прикрыть одним махом довольно крупную рыбу. - Семь лет я отработал на ловушках, думал, что запах рыбы никогда от меня не отлипнет.
   - От вас не воняет рыбой! - засмеялась Марина. - Скорее духами.
   - Это не мои, - поспешно ответил он. - Это от некоторых дам, с которыми я сейчас два часа сидел в одной комнате, очень душная компания, на улице гораздо лучше.
   - Это точно! А где вы работаете?
   - А, действительно, я же не представился, - он передал ей свой контакт. - Собственно, продолжаю заниматься своим любимым делом.
   Марина пробежалась по его контакту, Антон Нестеров, "Тихоокеанская рыболовная компания", начальник исследовательского центра.
   - Солидно, - сказала ему Марина. - А зачем вы пошли работать на сейнер? Вы же могли сразу идти учиться.
   - Нет, не мог. Меня распределили сначала на сейнер, точнее я сам выбрал, а потом лет через пять, компания отправила меня дальше учиться. Вот так, все возможно. Не думаю, что вы сами захотели идти работать в отель, мне кажется, что это работа не для вас.
   - Именно так! - горячо воскликнула Марина. - Я хотела пойти на биофак, но меня завернули и выбросили!
   - Рейтинг не набрали?
   - Набрала, а они его скрутили вниз. У меня по аттестационной работе почти высший бал был! - с обидой ответила Марина, как же было здорово рассказать это еще кому-нибудь, просто рассказать, не ожидая сочувствия или других ненужных слов, но, чтобы он понял.
   - А о чем была работа? - спросил он, Марина прочла в его лице искренний интерес.
   - Об эволюции глубоководных хищных рыб! - с гордостью ответила она. - Вы можете ее найти, она там одна такая.
   - Обязательно найду, пришли мне свой ID, - ответил он и спохватился. - Извините, вас на "ты" назвал.
   - Давно пора, а то развыкались, - усмехнулась Марина, она сбросила ему свой контакт.
   - Вечером почитаю, а утром поговорим, хорошо? Мне пора бежать, сегодня еще куча встреч, нельзя опаздывать, - сказал он с сожалением.
   - Конечно-конечно, я вас и так уже заболтала, - сказала Марина. - Удачи, Антон.
   - И тебе, Марина. Дам тебе маленький совет - ничего не делай сегодня, да и потом, пока в график не войдешь.
   - А я и не собиралась, - фыркнула Марина. - Вот еще, буду бездельничать!
   - Все верно, заработаться еще успеешь. Пока, я побежал.
   - Пока-пока, не опаздывайте на завтрак.
   - Я приду самый первый, - засмеялся он и, кивнув ей, как хорошей знакомой, быстрым шагом пошел на другую сторону улицы.
   Марина проследила за ним взглядом и побежала. Внезапно ей захотелось пробежаться так, чтобы в ушах заложило, а сердце бешено колотилось, мешая нормально дышать. Она бежала вверх по бульвару, обегая застывших в своем медленном шаге прохожих, не замечая брошеных ей шутливых фраз молодыми ребятами и недоверчивых взглядов женщин постарше. Она просто бежала, бежала домой, ей захотелось быть там прямо сейчас.
   Оказавшись дома, она до самого вечера провалялась на кровати, делая перерывы на короткие перекусы. Ее комната была наполнена музыкой, но Марина не особо вслушивалась в нее, воспринимая яркую смесь классики, танцевальных битов и воющих песен северных народов как естественный фон. Она перечитала свою работу, находя ошибки, неточности, сейчас бы она написала иначе, но что бы это поменяло? Ей даже захотелось взять в руки альбом, она взяла его, разложив на столе и приготовившись рисовать, но так до вечера и просидела, листая старые рисунки. Желания нарисовать что-то новое больше не было.
   Потом до позднего вечера она проболтала с дядей Виктором, он познакомил ее со своим коллегой Борисом, она сразу же в лоб спросила его, почему он как-то странно смотрит. Борис объяснил, что у него проблемы со зрением, и ей стало стыдно, могла ли камера передать всю краску, которая вспыхнула на ее лице, но ни Виктор, ни тем более Борис ничего не сказали, он даже бровью не повел. Она попыталась извиниться за свою бестактность, но Борис сразу же остановил ее, доходчиво объяснив разницу между истинным сочувствием и сочувственным лицемерием, заставлявшим людей говорить жалкие и оскорбительные нелепости, скрывающие истинное положение вещей. Ей понравился прямой характер Бориса, он был в этом похож с дядей Виктором, которого он называл не иначе, как Анатольич.
   С дядей Пашей ей не удалось поговорить, он был на совещаниях с большой землей, проводившихся всегда поздним вечером и ночью и не учитывающих разницу во времени между Старым светом и Тихим океаном, как сказал на это дядя Виктор, кто деньги платит, тот и решает.
   Утром она встала сильно раньше с больной головой. Одевшись, Марина сразу же пошла на работу, она не смогла проглотить ни кусочка. В отеле она встретила Катю, болтавшую на кухне с Колей. Удивительно, как она угадывала его ответы до того, как он начинал отвечать руками. С первого взгляда Катя определила в бледной и мрачной Марине, что ей надо, сказав Коле что-то про похмельный завтрак. Он заулыбался, и через пятнадцать минут Марина уже ела уху из жирной рыбы, запивая ледяным рассолом с бутербродами. Голова больше не болела, хотелось жить, даже захотелось поработать.
   Работая в зале, Марина постоянно оглядывалась, ища кого-то глазами, подолгу оставаясь возле кофейного автомата, где постоянно толпились гости, поглощая одну за другой чашки кофе. Гости улыбались ей, некоторые даже пытались пошутить, начиная беспричинный простой разговор. Она улыбалась им, коротко отвечая на их шутки, в конце концов, успокоившись, отошла к барной стойке, где обычно тусовались другие официантки в минуты отдыха.
   - Ты чего такая? - спросила ее Катя, пододвигая к ней стакан с апельсиновым соком.
   - Да так, просто ждала кое-кого, - ответила Марина, сделав большой глоток ледяного сока.
   - А, понятно, - сказала девушка за барной стойкой, ее звали Сашей, высокая брюнетка с худым лицом, когда она улыбалась, кожа обтягивала ее челюсть, и от этого улыбка напоминала звериный оскал, но все, кто ее знали, не замечали этого, она была довольно веселого нрава, если только не впадала в хандру по прошлому возлюбленному, покинувшему ее уже много месяцев назад, тогда она была невыносима в своей жалости к себе. - Много таких ходят, наобещают, а потом прячутся, когда протрезвеют.
   - Нет, он ко мне не приставал, - возразила Марина. - Просто встретились на улице после смены, он обещал мою работу прочитать.
   - Наврал, - уверено сказала Саша. - Они все такие. Посмотри, это на тебя пялятся.
   Она кивнула на обеденный зал, Марина обернулась, поймав на себе заинтересованные взгляды гостей, открыто рассматривающих ее. Гости заметили, что она смотрит на них, и уткнулись в свои тарелки, но не все, ближайшие столики продолжали раздевать ее глазами, еще шире улыбаясь.
   - А разве это не запрещено? Я могу подать на них в суд? - спросила Марина.
   - Можешь, но толку не будет, а работу потеряешь, - ответила Саша. - Пробовали уже. У нас не так плохо, мило улыбайся, но держи дистанцию, а то начнут тебе сделку предлагать.
   - Ага, они все думают, что мы тут еще не прочь и подработать, - добавила Катя.
   - А что? Кристинка непрочь подработать, она неплохие деньги поднимает за месяц, - ответила ей Саша. - Марина еще с ней не познакомилась, да?
   - Пока нет, - сказала Катя. - Марин, ты на следующей неделе с ней в вечернюю смену пойдешь, все сама увидишь.
   - В вечернюю? - удивилась Марина и нахмурилась. - Я рассчитывала, что буду только по утрам работать, так значилось в контракте, вроде как.
   - Контракт не имеет значения, пустая формальность, - ответила Саша. - Я тоже приходила на утреннюю смену, а в итоге то за стойкой стою, то в зале работаю круглые сутки.
   - Да, есть еще и ночная смена, она хорошо оплачивается, - сказала Катя.
   - Я ночью работать не хочу, - возмутилась Марина.
   - Дело твое, деньги неплохие, да и чаевые тоже не лишние, - заметила Саша. - А что тебе еще делать?
   - Много чего, мне еще в музее надо работать, - сказала Марина. - Три раза в неделю.
   - Ты тогда к нашему менегеру сходи, дай ему твой график, чтобы было не в напряг совсем, - сказала Катя. - А спорить не надо, тебе это боком выйдет, понизят социальный рейтинг и все. Лешка нормальный парень, он всегда идет навстречу.
   - Да, Леша молодец, бывают же хорошие парни, - с грустью сказала Саша, глаза ее помутнели от воспоминаний, Катя ее резко оборвала, заранее предотвращая очередную заезженную историю, которую не слышала, пожалуй, только Марина.
   - Так, заканчивай! - Катя изловчилась и ущипнула Сашу за руку. - С утра пораньше слюни тут разведешь.
   - Какая ты бессердечная! - с наигранной обидой сказала Саша. - Вам пора, девочки, вон, как еды просят.
   Марина оглядела зал, прилавки были уже почти пусты. Вместе с Катей, они синхронно соскочили со стульев, убегая на кухню за тележками с горячим.
   Антон появился в зале уже после окончания завтрака. Девушки собирали посуду со столов на тележку. Он подошел к ним и поздоровался.
   - Доброе утро, девушки.
   - А, пришли все-таки, - ответила ему Марина. - А где же ваши шорты и майка? Вы, кстати, первый, но с конца.
   - Все в номере, - ответил он, ничуть не обидевшись на ее колкость. Антон был уже в костюме и в зал он вошел с улицы. - Я должен был с утра рано уехать, вы еще не пришли на работу.
   - А, тогда ладно, прощаю, - сказала Марина. - Завтракать будете?
   - Да, хотелось бы. Принесете меню? - спросил он, садясь за столик.
   - Не надо, я вам принесу все, что осталось, там много всего, - сказала Марина.
   Она потолкала тележку в кухню следом за Катей и через пять минут вернулась с огромной тарелкой, на которой лежали сардельки, ломтики омлета, сыр, колбасы, булки и еще много чего. Поставив это блюдо перед ним, она насмешливо улыбнулась, глядя на его ошарашенный взгляд.
   - Неужели я столько ем? - спросил он.
   - Да, а вы как думали? Я запомнила, сколько раз вы подходили к столам за добавкой, - ответила Марина и ушла к автомату, вернувшись с большой кружкой кофе, она села напротив, требовательно глядя на него.
   - Спасибо, не думал, что я столько ем, - сказал он. - Ничего, если я буду есть и рассказывать?
   - Конечно ешьте, а по поводу количества не переживайте, вам еще далеко до моего дяди, вот он много ест!
   - А ты всех посчитала? Кто сколько съел?
   - Да, почти всех, - Марина зевнула, не успев закрыть рот ладонью. - Извините, я не выспалась.
   - Ничего страшного. А зачем ты считала? Тебе это интересно?
   - Не-а, просто так считала, чтобы не уснуть, - пожала плечами Марина. - Вы обещали посмотреть мою работу.
   Обещал и сделал. Вчера вечером почитал и еще раз сегодня утром, - ответил он, принимаясь за еду.
   - Ладно, вы поешьте, я потом подойду, расскажете, - сказала Марина, видя, что ему неудобно есть при ней. - Вам сок принести?
   - Да, спасибо большое.
   Она не стала спрашивать, запомнив, что он пил только томатный. Поставив большой стакан с соком на стол, она ушла к барной стойке.
   - Хороший дядька, - сказала Саша, кивнув на Антона. - Он у нас часто останавливается, такие истории рассказывает, да и чаевые щедрые.
   - Наверное, нормальный, - ответила Марина, допивая свой сок. - А разве другие не такие же?
   - Не-а, очень много наглых, хамов, причем среди женщин хамства больше. Иногда знаешь, какие дамочки приходят, и то им не так, и то не это, а если что-то им скажешь, так начнется, на меня даже две жалобы писали, премии лишили за квартал, гадство!
   - Да, хорошего мало, - согласилась Марина.
   Антон закончил есть, взял посуду и поставил ее на свободную тележку, которую Марина еще не отвезла на кухню. Подойдя к барной стойке, он сел рядом с Мариной, приветливо кивнув Саше.
   - Саша, доброе утро. Как твои дела?
   - О, Антон, отлично, вы же здесь, - ответила она, натянув кожу на челюсть в широкой улыбке, обнажая ровные белые зубы.
   - Рад это слышать. Можешь мне сделать немного коньяка, хочется взбодриться, день сегодня будет долгий, - попросил он.
   - Конечно же! - обрадовалась Саша, наливая ему в бокал коньяк, не спрашивая марку, она помнила пристрастия всех постоянных клиентов.
   - Итак, Марина, - сказал Антон, сделав небольшой глоток. - Тебе коньяк я не предлагаю, мне кажется, что тебе он не нужен.
   - Я не пью и не употребляю этой дряни, - горделиво ответила Марина.
   - И правильно. Хорошо, я прочитал твою работу, и она мне понравилась. Я буду говорить честно, так что не обижайся, если мои выводы будут слишком строгими, договорились?
   - Договорились, - оживилась Марина. - А вам она действительно понравилась?
   - Действительно понравилась, - повторил он. - Говоря это, я не кривлю душой. Главное, что мне понравилось в твоей работе - это выводы. Ты их делаешь легко, апеллируешь к почерпнутым из другой литературы фактам, но, и тут я должен это сказать, выводы твои в большей степени ошибочны. И в этом есть огромная проблема школьного образования, немного не тому учат, как мне кажется. Впрочем, не мне судить. Я много прочитал работ за свою практику в исследовательском центре, и мне есть с чем сравнивать.
   - Не понимаю, почему же вам тогда понравилась моя работа? - спросила Марина, обидевшись на его слова. - Выводы же неверные!
   - Понравилось то, что это твои выводы, твои размышления. Это очень важно. Я ожидал увидеть поверхностную формальную работу, переписывающую уже известные факты, ты меня приятно удивила. Ты же читала рецензию на твою работу директора биологического музея?
   - Конечно, он мене ее лично вручил! - с гордостью ответила Марина. - Я тогда с ним поспорила, считая, что он не прав, а я права!
   - Мне понравились твои иллюстрации, ты сама их нарисовала?
   - Да!
   - Отлично. Я могу поговорить с директором музея, мы сегодня с ним встречаемся через, - он посмотрел на часы. - Через три часа. Может, он найдет для тебя место у себя.
   - А я и так там буду работать! - гордо воскликнула Марина. - Через неделю я буду работать в их лаборатории, я уже контракт подписала!
   - Это просто прекрасно. Я не хочу загадывать, но мы готовим один проект, я хочу на следующий год отправить исследовательский корабль по нашим плантациям и, возможно, что у меня будет для тебя вакансия, если ты не против, - сказал он, внимательно вглядываясь в ее лицо. - Я думаю, что тебе это должно быть интересно, к тому же, поработав у нас, ты получишь целевую характеристику, она пригодится для поступления в вуз, немного, но поможет.
   - Я согласна! Спрашиваете еще! - воскликнула Марина. - Скорее бы!
   - А твои родители не будут против? - спросил он. - Все-таки вахта будет полугодовая в открытом море, для молодой девушки это не самое интересное, как мне кажется.
   - Я бы ни за что не согласилась! - подтвердила его слова Саша.
   - Нормально все, - ответила Марина. - Мои дяди итак на вахте в океане, "Мирный-3", слышали о таком проекте?
   - Конечно, слышал, - кивнул он. - Хорошо, что эта станция будет далеко от наших пастбищ.
   - А что, она как-то мешает? - спросила Марина.
   - Да, там, где человек разводит кипучую деятельность, там всегда гибнут животные, рыба уйдет из этих мест навсегда. Я смотрел презентацию проекта, реактор, кусты, ничего хорошего для рыбы.
   - А что такое куст? - спросила Марина.
   - Это группа бурильных установок, насколько я понял.
   - А, поняла, - кивнула Марина. - А когда мне на вахту?
   - Ты не торопись, проект я буду согласовывать в ноябре, а ты пока опыта наберешься в музее. Я не могу брать человека на вакансию без опыта, так что все зависит от тебя, как себя проявишь.
   - Я буду стараться, не сомневайтесь, - ответила Марина.
   - Вот и хорошо. Мне надо собираться, извини, еще поговорим, если проект состоится, - он залпом допил коньяк и щелкнул по браслету, отправляя оплату и чаевые Саше, она еще шире заулыбалась. - Удивительно это все.
   - Что удивительно? - переспросила Марина.
   - Удивительно то, что я встретил тебя в отеле. Ко мне в центр приходят много молодых людей после вузов, но они не хотят работать, ничего не хотят. Странная у нас система отбора кадров.
   - Неправильная! - с жаром воскликнула Марина.
   - Не уверен, может, так и должно быть, - он задумался. - Все, рад был познакомиться, я сегодня уезжаю, счастливо.
   - И вам удачи на переговорах, - сказала Марина.
   Он встал и протянул ей свою руку, она пожала ее, стараясь не уступать в силе мужчинам, ему это понравилось. Антон подмигнул Саше и ушел к себе в номер.
   - Ну, ты даешь! - выдохнула Саша. - Круто, не успела к нам устроиться, как уже почти нашла другую работу!
   - А тебе так уж не нравится твоя работа? - спросила ее Марина.
   - Ну, когда как, иногда нравится, иногда бесит дико, когда всякие козлы приходят, - ответила Саша. - Но в море я бы не пошла работать ни за что! Я там повешусь от скуки!
   - А я на земле повешусь, - прошептала Марина.
   - Что? - переспросила Саша, не расслышав.
   - Да так, ничего. Ладно, я пошла собирать посуду и домой.
   - Давай, нечего перерабатывать, - сказала Саша и пошла к гостям, усевшимся за барную стойку, придирчиво копаясь в винной карте.
   Марина обошла обеденный зал, собрав последние тарелки на тележку, и потолкала ее на кухню.
  
   50.
  
   Павел сидел за столом, все его внимание сконцентрировалось на отчете Виктора, но в ворохе технических данных и нормативов, которыми Виктор изрядно приправил документ, было трудно разобраться даже специалисту. Павел предчувствовал тяжелый разговор с подрядчиками, они уже приходили к нему жаловаться на Виктора, считая, что он слишком предвзято относится к ним. Дочитав в третий раз отчет, синхронно сверяясь с документацией, на которую неизменно ссылался Виктор, заполняя все по требованиям программного аудита, Павел запустил программу и стал ждать, когда непредвзятая машина сравнит данные с датчиков, суммируя полученный результат до средней погрешности, и проверит соответствие с требованиями проектной документации. Программа через три минуты вынесла вердикт, подтвердив выявленные недочеты формализованным методом, часто имеющим большее влияние в спорах, чем объективные доводы и здравый смысл. Павел удовлетворенно откинулся в кресле, облегченно выдохнув.
   - Ну, подтвердилось? - спросил его Виктор, сидевший в другом конце кабинета, нагло развалясь в кресле. Он постоянно зевал, бессонные ночи давали себя знать.
   - Да, все в порядке, - ответил Павел. - Иди спать, твоя работа закончена.
   - Вот и хорошо, а то мне надоело уже с ними спорить, бракоделы, - он хотел было встать с кресла, но тело лениво приподнялось и вернулось обратно в расслабленную позу. - Знаешь, один меня даже подкупить пытался.
   - Кто? - заинтересовано спросил Павел.
   - Не скажу, я ему мозги вправил, нечего жалобы писать, он все понял.
   - Сомневаюсь, - покачал головой Павел. - Знаешь, сколько мне уже предлагали? В целом можно было бы и согласиться, очень неплохие суммы набегали. Я вот до сих пор не понимаю, как они это проворачивают, все же видно в системе, каждая запятая под микроскопом, не понимаю.
   - Ты это у Спички спроси, она тебе в пять минут все устроит. Так что, будут предлагать, бери, может, накопим Маринке на институт, - ответил Виктор в полудреме.
   - Юморист, - усмехнулся Павел. - А со Спичкой надо бы поговорить, согласен. Слушай, а как там Марина?
   - Возьми и сам поговори, она с тобой никак связаться не может, ты либо спишь, либо у тебя какие-то совещания, - буркнул Виктор.
   - Так и есть какие-то совещания, - засмеялся Павел. - Никак не попадаем по графикам. Так что она говорит?
   - Да все нормально. Работает, не вижу особого энтузиазма, но и резкой антипатии тоже нет. Все нормально, как и должно быть.
   - Хорошо, если так, я боялся, что она будет более резко реагировать.
   - Не переживай, дядька, она уже взрослая, а мы с тобой все хотим ей одно место подтереть. Сама, кому хочешь, уже подотрет, - ответил Виктор, на секунду погрузившись в сон. - Ой, о чем это я?
   - Ты уснул, - сказал Павел. - Так, сколько там времени, ага, скоро завтракает первая смена. Может, пораньше поедим, ты как на это смотришь?
   - Я всегда за, - ответил Виктор, встрепенувшись. - Надо еще Борьку забрать, а то он там со своими приборами закопался, говорит, что днем ему все мешают работать.
   - Так и есть, слишком много паразитных вибраций, - Павел набросал сообщение Жану, тот моментально ответил, вложив в короткое сообщение бурю эмоций, это поражало и радовало в нем, умение всегда сохранять хорошее настроение, даже рано-рано утром. Павел увидел свое отражение в притухшем экране рабочего стола, ему стоило бы поучиться задору у Жана, на него смотрел усталый человек с потухшим взглядом. Внезапно он вспомнил про стюардессу Женю, как быстро закончилась их связь, не продержавшись и пары лет. Он смотрел на себя и думал, что в этом, наверное, его вина, слишком часто сменяли они постель на долгие разговоры, Женя тянулась к нему, находя не только любовника, но и друга, способного разрешить все ее метания, а их становилось все больше. Он замечал в ней перемены, она менялась, все дальше удаляясь от той свободной в действиях и мыслях женщины к настоящей женщине, желавшей большего, начавшей желать иного.
   - Ты чего задумался? - спросил его Виктор, наблюдая за другом сквозь полуприкрытые веки.
   - Ничего, слушай, ты говорил про какого-то Нестерова, ты выяснил, кто это?
   - Да, все нормально, - Виктор часто зазевал. - Я с ним разговаривал несколько раз, нормальный мужик. Мне понравилось, что он не старался перехваливать Марину, как это делал этот, блин, как его, забыл.
   - Анатолий Александрович, директор музея, - подсказал Павел.
   - Во-во, этот тип. Мы с Антоном договорились, что когда мы все будем в городе, то встретимся, поговорим.
   - А ты не боишься отпускать ее в плавание на полгода? Все же она еще маленькая, - засомневался Павел.
   - О-о, мамаша гусыня проснулась, - фыркнул Виктор. - Как раз ей это надо, она же рвется туда, как ты не понимаешь?
   - Понимаю и не понимаю, - ответил Павел. - И боюсь.
   - Я тоже боюсь, - сказал Виктор. - А вот она не боится, почти не боится, все же мандраж есть, и это главное. Разберется, заодно поймет, насколько это ей все надо, может, потом забудет про свои мысли о работе на нашей станции и станет нормальным человеком, тоже же неплохо, да?
   - Неплохо, - Павел улыбнулся, разглядывая друга. - Как ты сказал, наша станция, ты же еще здесь не работаешь.
   - Оставим в стороне эти пустые формальности, - важно сказал Виктор и, словно упругая пружина встал с кресла, сонливости как не бывало. - Пойдем, заберем нашего индейца Большое Ухо.
   - Да, ты иди, я догоню, - кивнул ему Павел.
   - Давай, - Виктор вышел из кабинета Павла и направился к аккустическому отделению, вылавливать из паутины проводов Бориса, по ночам строившего аккустическую модель станции и ближайшей акватории.
   Павел включил стол и зашел в свой личный профиль. Руки сами набрали сообщение Жене, ему просто хотелось узнать, как она, и что с ней, странное чувство ответственности довлело над ним, а кто он ей был? Просто один из любовников, по сути - никто. Отправив сообщение, он собрался было встать, но, взглянув на время, было уже половина шестого утра, набрал Марину, она должна была уже встать на работу.
   - Доброе утро! - бодро ответила ему Марина. - Ну, наконец-то ты мне позвонил!
   - Привет, Мариночка, - ответил он, жалея о том, что проблемы со связью на станции не позволяют ему включить видеосвязь, ему нестерпимо захотелось увидеть ее. - Как ты? Такая бодрая, удивительно.
   - Нормально, ты как? Голос у тебя уставший, ты вообще спишь? Дядя Виктор сказал, что ты по ночам долбишься головой об стену.
   - Да уж, Виктор за словом в карман не лезет, - усмехнулся Павел. - В целом, верно. Ты знаешь, как мы его теперь называем?
   - Знаю, Анатольич! Я его тоже так называю, он пока злится, ничего, переживет. Ему подходит, такой мощный стал, как вы его прокормить-то думаете?
   - О, этой проблемой занимается Жан.
   - Помню, привет Жану, он прикольный. Я ему обещала сбросить пару ссылок, ты скажи, что я помню, просто пока не нашла нужное.
   - Хорошо, обязательно передам, как раз идем с Анатольичем на завтрак.
   - Здорово! А потом спать ложись, что-то ты мне не нравишься, - наказала ему Марина.
   - Слушаюсь, мой капитан, - отрапортовал он.
   - Ну, давай, я тебя целую и очень люблю! - в наушнике послышались звуки поцелуев.
   - Я тебя тоже очень сильно люблю.
   - Все, я побежала, мне еще надо собраться!
   - Хорошо, слушай, а ты мне так и не прислала себя в этой форме.
   - Да на что там смотреть? - удивилась Марина. - Пришлю, сегодня попрошу Катьку, чтобы она меня сфотографировала.
   - Договорились, пока.
   - Пока! - звонко крикнула Марина, связь прервалась.
   Павел встал и вышел в коридор. Идя по тихому коридору, он глубоко дышал, освобождаясь от ненужных мыслей. Браслет провибрировал, принимая входящие сообщение.
   Женя: "Привет, Паша! У меня все хорошо, я вышла замуж".
   Павел: Это прекрасно, поздравляю тебя!"
   Женя: "Знаешь, а в этом ты виноват, знаешь? Я пошутила!"
   Павел не знал, что на это ответить, и просто остановился около входа в аккустическое отделение, там его и нашли Виктор с Борисом.
   - Ты чего задумался? - спросил его Виктор.
   - Да так, ничего особенного, - ответил Павел, браслет вновь завибрировал от входящего сообщения.
   Женя писала: "Помнишь, я тебе говорила, что должен уйти первым тот, кто почувствует? Помнишь?"
   Павел: "Помню".
   Женя: "Не пиши мне больше, пожалуйста, не надо. Прощай".
   Павел: "Прощай".
   - Так, отложи все в сторону, потом разберешься, - Виктор схватил его под локоть и потащил в столовую.
   - Я сам могу идти, - запротестовал Павел.
   - Вижу я, как ты ходишь, через каждые два шага встаешь, как каменный истукан.
   Павел прибавил шагу, сравниваясь с темпом Виктора и Бориса, из головы не выходили Женя и Марина, они так перемешались, спутав окончательно все мысли. Мозг попросил пощады, обострив чувство голода, за которым обычно шел длительный сон, сейчас он виделся Павлу как избавление, самый лучший выход.
  
   51.
  
   В зале пространственной медитации было пустынно, огромное помещение со светящимся белым потолком, переливающимся градиентами цветов от теплого желтого до глубокого черного, способного ввести в тягостную задумчивость любого, кто пожелал войти сюда. Все пространство было поделено на целевые зоны, не уступавшие друг другу по значимости, оснащению или размеру. Каждый, кто приходил сюда, попадал в запутанный световой лабиринт, спускавшийся с потолка, с внезапно вырастающими световыми стенами из пола, верующий мог сам выбрать свою конфессию на сегодня и погрузиться в блаженство одиночества, либо сплотиться плечом к плечу с единомышленниками в блажной истоме, неизменно приходившей после религиозного экстаза, накрывавшего молящихся в первые полчаса сеанса. Взбудораженные световым, энерголучевым воздействием по всему периметру стояли инфракрасные и ультрафиолетовые пушки, пронзавшие выборочно оголенную кожу верующих, в довершении по залу струился легкий сладковатый, но в то же время горьковатый терпкий дым, окутывавший последние очаги самостоятельного сознания надежными оковами психосинтетических стимуляторов.
   Люди приходили сюда каждый день, кто-то искал ответы на вопросы, кто-то искал наслаждения душевной материи, так сильно напоминавшее наслаждение плоти. Кто-то приходил впервые, пугаясь того, что видел, бегая от одной группы к другой, начиная с жестких циновок для медитации, вгрызаясь в ряды молящихся, стоявших напротив виртуальных алтарей, всегда смотревших именно на тебя, как бы ты не встал, пускай даже спиной к собравшимся, а заканчивали новички под потолком, вися на безопасных трапециях, дергаясь всем телом, вырываясь из плена телесного в невесомость наркотического дурмана. Но наркотик играл здесь не главную роль, неразличимая музыка управляла людьми, заставляя то вставать на месте, не в силах сделать ни одного движения, то впадать в кратковременные, не более десяти секунд неистовства древние танцы. К концу сеанса верующие выходили из зала абсолютно голыми, а весь пол был усеян брошеной на пол тонкой одеждой, напоминавшей безразмерную пижаму, которую выдавали каждому при входе. Верующие возвращались в раздевалки, не замечая наготы друг друга, служители отлавливали некоторых, готовых в голом виде выйти на улицу в любую погоду. Верующие выходили обратно в ленный мир, неся на губах еле слышные молитвы, переданные им на кожу направленными динамиками, робот на входе считывал данные каждого, подбирая индивидуальный текст или мелодию. Люди выходили в жестокий мир обнадеженные, знающие цель своей жизни, счастливые, в глубине уже желая вернуться сюда через одну неделю или раньше, как потребует душа.
   В культурно-религиозном центре было три таких зала, выше располагались обрядовые помещения для верующих, достигших более высокого уровня просветления, там не было больших залов, но общий антураж сохранялся, начиналось все с совместной молитвы, за время которой верующие, получившие инвайт от старших братьев и сестер, избавлялись от давящих невесомых одежд, разрывая тонкую ткань на себе и впадая в неистовство наркотического соития, открывая в себе новые уровни сознания, не пытаясь понять, что они все больше отключали свое сознание, подчиняясь лимбической системе мозга, неожиданно стимулированной большой дозой стимуляторов, бьющей в большей степени по половой системе. Некоторые начинали избивать других, себя до крови, радостно крича, никто не чувствовал боли, избиваемый плакал от счастья, через минуту уже сливаясь со своим агрессором в яростном соитии, стирая границы между полами, возрастом, физическими данными, слабый мог подавлять более сильного, ломая его, желая быть сломанным сам.
   Лена уже пять раз получала инвайт от других, но она так и не решилась подняться выше, что-то внутри нее останавливало, что-то непонятное и такое очевидное. В своих сомнениях она обвиняла своего мужа, пускай он больше формально им и не являлся, но Лена мысленно, а часто и вслух продолжала разговаривать с ним, пугая этим коллег по работе, застававших ее на кухне или в рекреационной зоне одиноко сидящую на стуле с абсолютно ровной спиной, тянущуюся вверх и говорящую с ним одними губами.
   Сегодня должен был прийти Саша. От этой мысли Лена улыбнулась, тонкие руки, они стали еще тоньше, кожа буквально обтягивала кости, с нежностью погладили сухие цветы в вазах, ее цветы, она приходила в этот центр пораньше сразу после работы, быстро переодевалась, тщательно моясь в душе, смывая, сдирая губкой с себя все ненужное, освобожденная, подрагивая подмерзающим телом в тонкой одежде, Лена расставляла приготовленные ею цветы по вазам в небольшом холле, это была ее молитва, не навязанная роботом. Никто ей не запрещал этого, служители помогали ей, принося красивые вазы, кто-то приносил цветы, не мешая ей, чувствуя, что она приходит сюда по иной причине, чем другие, честной, ища ответы здесь, но ответов не было. Понимание этого не раз уже приходило к Лене, она ожесточенно угнетала себя за это, унижала, внутренне оскорбляла, борясь с остатками рассудка, все реже поднимавшего флаг к наступлению против врага. Саша, милый сын. Почему же он приходит к ней только раз в месяц, когда ему нужны деньги? Саша идет с ней на сеанс, она видела, что он впадает в то же неистовство, что и другие, но она не видела в этом правды, ему просто нравилось, вход стоил недорого, лихвой окупаясь новыми знакомствами. Он разговаривал с ней не более десяти минут до сеанса, сбегая потом с парочкой новых знакомых, она даже пыталась его остановить, но он ее не слышал, один раз даже не узнал, смотря на мать безумными глазами, в которых не было ничего... Лена сжала сухой цветок в кулаке, красная пыль посыпалась на полку, орошаемая ее слезами. Смотря на сына, она пыталась передать ему всю свою любовь, но в глубине ее глаз все сильнее росло презрение, ненависть. Нет, она никогда не отказывала ему в деньгах, отдавая ровно половину из того, что она отложила с зарплаты, вторую половину она складывала для Ромки, господи, как же она боялась своего старшего сына, приезжавшего к ней всегда, когда получал увольнение... Ромка требовал от нее. Чтобы она перестала. Перестала насиловать себя, чтобы поговорила с отцом и съехала из этой убогой квартиры, которую она снимала в "Общем доме" религиозного центра, в которую она себя заковала, самолично назначив себе наказание. Она понимала, что он прав, и она истязает себя лишениями, гордится этим, ощущая прилив непонятного воодушевления. Несколько раз он приезжал с этой девушкой, Лена запрещала себе помнить ее имя, от ее взгляда Лене становилось еще хуже, один раз она даже подумала о самоубийстве, обнаружив себя на пирсе, уже готовую броситься в океан во время зимнего шторма. Лена понимала, что они правы, права даже эта девушка, часто молчавшая всю встречу, в конце разговора только коротко формулируя все, что Лена итак знала, но отгоняла от себя, но как же она радовалась, видя их вместе, сердце матери сжималось от счастья, они любили друг друга, Лена чувствовала это. Видела это в коротких взглядах Агнеты, которыми она усмиряла Ромку, успокаивая его вспыльчивый нрав, как же он похож на своего отца, господи, бедный Виктор, ты же приходишь ко мне нечасто, боишься меня. Но приходишь и просто молчишь, держа за руку. Лена закрыла лицо руками, глухо вздрагивая в неслышных рыданиях, ничего не помогало, она вновь ощутила в себе любовь к мужу, к сыновьям, любовь... она разливалась по ней, жгла ее изнутри, доставляя физическую боль... любовь, она резко встала и пошла к выходу.
   - О, мама! Ты куда? - Саня поймал ее за рук у входа в раздевалку и потянулся, чтобы поцеловать.
   Лена остановилась, глаза ее были красными от слез и гневными от самой себя. Она всматривалась в лицо сына, улыбающееся, готовое выпросить у нее положенную ежемесячную сумму на учебу... ха-ха! Она вспомнила слова Виктора, не осуждавшего ее за это, но тихо объяснявшего, на что действительно тратит деньги их сын. Лена одернула свою руку, тонкая ткань одеяния надорвалась, рукав сполз вниз, оголив белое плечо.
   - Мама, что с тобой? - Спросил Саня, уже готовое к выпрашиванию денег лицо выглядело теперь недоуменным и испуганным.
   Лена наотмашь дала ему пощечину. Он вскрикнул от боли, схватившись за щеку, она дала еще одну, третью, четвертую, ярость в ней возрастала с каждым ударом, она избивала своего более рослого сына, не способного поймать ее руки, остановить ее. Когда служители увели Лену в раздевалку, с трудом оттащив от сына, она не замечала, что одеяние на ней полностью изорвалось, открывая ее болезненную наготу. Она что-то повторяла, повторяла, не слыша себя, не чувствуя, что ее кто-нибудь слышит, хочет слышать.
   Лена очнулась, она была уже дома, сколько прошло времени? Как она дошла до дома и почему до сих пор сидит на полу в прихожей? Браслет сильно сжал ее руку, напрягаясь от потока входящих сообщений. Слепыми от режущей боли глазами она пролистала их, машинально удаляя. Робот религиозного центра приглашал ее завтра на исповедальную церемонию, в неиссякаемом потоке усмиряющих фраз она не увидела ничего для себя. Отклонив приглашение, она тут же получила очередной инвайт на следующий уровень, она вспомнила эту женщину, часто беседовавшую с ней после общих молитв. Лена попыталась вспомнить ее лицо, но ничего в памяти не осталось, лишь ее голос, ласковый, но в то же время властный, требующий от нее беспрекословного подчинения, и она подчинялась... Жгучая боль в глазах сменилась приступом тошноты, ее всю скрутило от спазма, стало трудно дышать, мышцы не слушались, окаменев и застыв, болезненно пульсируя. Что-то хотело из нее выйти, вырваться на свободу через боль, через крик, через нее... Она негромко вскрикнула, не выдерживая очередного приступа, и повалилась боком на пол, уставившись взглядом в плинтус и кусок давно некрашеных обоев. А ведь у них дома все было иначе, было светло, уютно, они делали все это вместе, вместе с мужем. Воспоминания о прошлом успокаивали ее, и она уснула.
   Проснулась она поздно вечером, тело ломило от неудобного положения и холода. Она с трудом встала, в голове гудело, мысли путались, все, кроме одной. Она лихорадочно листала пустоту новых сообщений, пропущенных звонков, ища его, вот, Виктор писал, он писал сегодня, как всегда, сообщая, когда приезжает домой. Он делал это даже после их развода, не требуя от нее ответа, а она ждала эти сообщения от него, ждала.
   Лена подошла к столику возле кровати, на котором стояла интерактивная рамка с их прошлой жизнью. Глядя на сменяющие друг друга фотографии, она шептала ему ответ, какой чужой, страшный был ее голос, она вздрагивала от него, пугалась, не узнавая себя, отторгая себя. Она остановилась на полуслове, захотела удалить сообщение, но рука не позволила этого, твердо подтвердив отправку. Бросив короткое пожелание хорошего полета, она скороговоркой добавила, что будет ждать его в аэропорту. Перед глазами тут же встало сосредоточенное с нахмуренными бровями лицо мужа, не любившего подобные разговоры, Лена улыбнулась, погладив рамку. Решение принято, теперь ничто не может его изменить. Сколько раз он уже вытаскивал ее из этого дурмана? Два раза, она отчетливо это помнила, а теперь, а что теперь? Он сдался? Нет, он не сдался, он просто не смог, не смог, она победила, а в чем была победа?
   Лена вытаскивала из шкафа вещи, напоминавшие ей о ее добровольном заточении, о ее побеге от ответственности, да, именно так он говорил ей, а она, она его за это ненавидела, а что сейчас? Сейчас она злилась от того, что он пожалел ее, не добил, не выжег это из нее, как раньше... "Витя, Витя", - шептала она, утрамбовывая в огромный пакет вещи, статуэтки, весь свой домашний алтарь, начисто, ожесточенно руша его, заталкивая вместе с остальным в мешок.
   Обойдя всю квартиру, она потащила мешок в подвал к измельчителю, но вернулась обратно, бросив мешок около лифта. Раскрыв настежь все окна, она оставила открытой и входную дверь, ей хотелось, чтобы свежий воздух вытеснил из ее жилища этот въевшийся в стены запах тошнотворных благовоний, которыми она дурманила себя каждый день, всю ночь.
   Она быстро вернулась, ничто не дрогнуло в ней, руки легко бросили мешок в воронку измельчителя, заскрипевшего барабанной мельницей. В квартире стало легче дышать, она не стала закрывать окна, хотелось еще больше воздуха, лунного света. Время еще было, она все успеет, только бы он согласился, Лена не брала в руки браслет, боясь его отрицательного ответа, а он имел на это право, но никогда бы этого не сделал. Следуя советам мужа, знавшего толк в выводе себя из токсичного состояния, Лена выпила литр соленой воды, с неизвестным ей за последние годы аппетитом набросившись на остатки еды в холодильнике. Для сыновей и мужа, Лена не задумывалась об этом, для них лежали в морозильнике стройные ряды пельменей, по достоинству оцененных только Ромой и Агнетой, она вспомнила ее имя. Младший сын не приходил к ней домой, а Виктора она сама не приглашала, в тайне надеясь, что он сам придет без спроса, но он не приходил.
   В аэропорту она была за час до прилета, раскрасневшаяся после долгого контрастного душа, снова красивая, в его любимом платье, немного болтающемся на ней, как же она себя загубила, превратив в мумию. Она то и дело посматривала на себя в зеркальные витрины, пытаясь понять, понравится она ему или нет, сама себе она не нравилась.
   Рейс прилетел вовремя, Виктор весь бледный от раздумий и переживаний, бодрым шагом вышел одним из первых, сразу же увидев ее. Он остановился и опустил на пол сумку.
   - Здравствуй, - Лена подбежала к нему и быстро поцеловала, он дернулся от неожиданности, удивленно глядя на жену. - Витя, Витя. Прости меня, Витя.
   - Перестань, - нахмурился он.
   - Это правда, прости меня, прости, - зашептала она, он прижал ее к себе, немного грубо, как обычно, когда нервничал, и поцеловал, не желая слушать ее причитания.
   Они ничего не говорили друг другу до самого дома, не выпуская рук, не отводя взгляда. Она нежно целовала его, чувствуя, как он смущается, как в молодости, когда он был еще в училище, а она только-только поступила в институт.
   - Ты хочешь есть? - шепотом спросила она его, вводя в свою квартиру. Он что-то буркнул в ответ, и она, счастливая, побежала на кухню.
   Все стало как раньше, когда еще не было детей. Он приходил к ней, она его кормила, навечно завоевывая его сердце, затаскивая его сытого и смущенного в свою постель, подчиняясь его воле.
   За окном уже брезжил рассвет, прохладный воздух утра беспрепятственно пронимал сквозь открытое настежь окно. Они лежали, прижавшись друг к другу, немного замерзшие, но не желавшие отпускать своих объятий. Лена улыбалась, поглаживая его лицо пальцами, он уже засыпал, сильнее прижимая ее к себе.
   - Ромка еще не женится? - спросила она шепотом.
   - Пока нет, я ему сказал, чтобы сначала учебу закончил, он вроде понял.
   - Она очень красивая, и совсем не дура, как я.
   - Ты не дура, - напрягся он. - Перестань.
   - Хорошо, я больше не буду, - она легла на него, осыпая поцелуями, пробуждая к действию, скинув на пол надоедливое одеяло.
  
   52.
  
   Лето прошло, не успев начаться, его и не было совсем. За ним пришла осень, опадая прожитыми днями на землю, пропадая желтыми, красными, бурыми красками памяти под первым снегом. Мир вокруг не менялся, безразлично проносившийся мимо Марины со своими страстями, событиями, происшествиями, порой трагическими, но менялась она.
   Не прошло и полугода, как она привыкла жить одна, не было больше того щемящего чувства одиночества, сопровождавшего ее всю прошлую жизнь, особенно после смерти родителей. Дядя Паша редко приезжал на пару дней транзитом между своей станцией и штаб-квартирой научного центра. Эти дни Марина чувствовала себя настоящей хозяйкой, дом был чисто убран, на столе всегда что-то, но было. Для себя она этого не делала, пробовала несколько раз поддерживать порядок, но быстро сдавалась, не находя в этом ни смысла, ни удовлетворения - только еще большую усталость. А усталость сопровождала ее все время, она сама хотела ее, считая, что так сможет дотянуть до заветного марта, когда должен будет решиться вопрос об ее участии в экспедиции. Антон сдержал слово и еще до ноября сообщил, что проект будет, и он ждет положительной характеристики от музея, чтобы без конкурса включить ее в группу, но это все было еще далеко и виделось, как недочитанный роман, чужая жизнь, придуманная неумелым писателем.
   Дядя Виктор вновь сошелся с Леной, Марине это не нравилось, она никак не могла забыть ее слова, ее глаза, обвинения, проклятия. Конечно, Марина понимала, что это были эмоции, подлые, необдуманные, злые эмоции, попытка защитить своего детеныша от врага, древний инстинкт, уродливо трансформированный правилами общества в бессильную истерику. Она все помнила, все, и боролась с собой, видя, как стал выглядеть дядя Виктор, как он помолодел, сбросив с себя тяжкий груз обид и непонимания. Марина даже несколько раз была у них в гостях в небольшой квартирке на окраине города, рядом с тем лесопарком, по которому она с Агнетой пробиралась в старый город. Это было совсем другое жилье, не то, что описывала Агнета раньше, светлое, с большими окнами, никогда не знавшими занавеси, впитывающие в себя всю солнечную энергию. Так было тепло, тепло от солнца, нагревающего пол, стены, все вокруг, тепло от уюта, созданного Леной. Она сама стала лучше, немного поправилась, перестав быть бледной тенью себя.
   Как труден был их первый разговор, они сидели друг напротив друга в маленьком кафе, дядя Виктор сидел рядом, и все молчали. Лена смотрела на нее широко открытыми глазами, как бы подбадривая Марину высказать ей все, что она думает, а Марина молчала, ей нечего было сказать. Столько времени она потратила на передумывание, пережевывание всего, а сказать было нечего, а главное, не хотелось ничего говорить. Марина спросила про Саню, Лена ответила, что уже несколько месяцев не разговаривала с ним, а так у него все в целом неплохо. Он закончил колледж и поступил на службу в департамент решения споров. Чем он занимался, она не знала, в те короткие встречи в религиозном центре он не рассказывал, все время отшучиваясь, не говоря по сути ничего, кроме выпрашивания денег. Марина назвала его пустым, что он таким и остался, и замерла, ожидая гнева от Лены, но она грустно вздохнула и согласилась. Больше они к этому не возвращались, но никто и не старался приблизиться, уважая дистанцию между ними, так было проще всем. Дядя Виктор стал пропадать на станции, его вахты были короче, так как он много времени тратил на приемку оборудования на заводах, у Марины голова пухла от его рассказов, она не понимала, зачем ей все эти подробности, но время, проведенное в научном кружке в школе не было потеряно даром, многое из того, что он рассказывал, она понимала и еще больше злилась на него. Каждый раз, когда он возвращался, она приходила к ним в гости, просиживая до утра, а потом идя на работу.
   Жизнь структурировалась, выравнивалась, обретая нелепые надуманные черты отлаженного механизма, неспособного ни к чему, кроме поддержания точки равновесия, а за ней в любую из сторон была паника. Марина ощущала это чувство в глубине себя, целенаправленно урабатывая себя в отеле, потом в лаборатории музея, где ей выделили свой участок, она отвечала за подготовку гистологических срезов для рутинных анализов, проводимых музеем по заказам рыбопромысловых компаний. Особой сложности в этом не было, в зависимости от анализа, Марина подготавливала материал, промывала, выбирая годные части, и нарезала препараты, особенно ей нравилось работать лазерным скальпелем, срезы получались удивительно тонкими, тоньше только на гаммаизлучателях, но до них у нее не было доступа, анализы не требовали такой точности. У нее это получалось легко и быстро, в зависимости от типа рыбы и анализа, она сама определяла, каким инструментом пользоваться, готовила препараты и загружала их в анализаторы, с чувством выполненного долга уходя в соседнюю лабораторию заниматься своими любимыми окаменелостями, найденными водолазами при бурении, или попавшимися в сети сейнеров, музей был завален этими образцами, до которых не доходили руки. Подготовка препаратов была не сложнее загрузки кофейного аппарата, тем более что дядя Виктор, наслушавшись ее жалоб на этот агрегат, где-то раздобыл инструкцию и обучил быстро квитировать ошибки нажатием комбинации клавиш. После лаборатории Марина шла домой, до позднего вечера гуляя по городу, разглядывая людей, как они смеются, радуются, ссорятся, обнимаются, целуются.... Иногда она присоединялась к незнакомым компаниям, где никто не спрашивал ее имя, а она не запоминала никого, они просто гуляли вместе до утра, забредая в ночные кафе, чтобы хоть как-то согреться и бросить в гаснущую топку немного дров для уже подступающих зимних холодов, давших свой первый звонок еще в начале ноября. Парни пытались знакомиться с ней, она даже хотела этого, но не получалось, Марина, как и раньше, внезапно уходила из компании, не сказав ни слова, не понимая своего поведения, до утра плача в любимую игрушку дельфина, насквозь пропитанного солью мирового океана из ее глаз.
   Она ничего не чувствовала, хотела, но не могла, что-то в ней сломалось уже давно, и было ли это что-то? Она даже сходила на медстанцию, но оказалась полностью здоровой. Агнета говорила ей, что она просто еще не готова, не созрела, как говорили раньше, много столетий назад. Часто посмеиваясь над Катей, в свои выходные приходившей в отель посидеть за барной стойкой, поболтать с друзьями, Марина не заметила сама, как стала поступать точно также, тратя выходной день на пробежку вдоль залива, Марина уже не обращала внимания на рекомендации по тренировке, она просто бежала до тех пор, пока не выбьется из сил, а потом, переодевшись, она на негнущихся ногах шла в отель и торчала там до позднего вечера, хохоча с девчонками, добродушно принимая ненавязчивые комплименты гостей отеля, неизменно ожидавших ее смены на завтраках или в вечернюю смену. Марина часто брала две смены подряд, после вечерней выходя на утреннюю, в отеле была небольшая комнатка для них, где девушки могли поспать или просто отдохнуть между сменами. Зато потом, отработав так неделю, у нее была полная неделя свободы, которую она полностью посвящала археологическим находкам с морского дна, аккуратно очищая, вытравливая там, где можно, открывая перед собой тайны тысячелетий, спрятанных в окаменелых останках.
  
   - Добрый вечер, что будете заказывать? - Марина встала у столика в ожидании заказа, за столом сидел мужчина с еще сохранившимся инеем на волосах, от него пахло зимним холодом и снегом, а еще ее смешил его несколько растерянный вид человека, резко попавшего из холода в тепло. - Ну, определились?
   - Милая, дай подумать, - задумчиво прогооврил он, ответив улыбкой на ее насмешливую улыбку. - Чтобы ты сама заказала?
   - Я? - удивилась Марина, никто до этого не задавал ей таких вопросов, посетители обычно заказывали то, к чему привыкли, доверялись выбору робота, предлагавшего варианты сбалансированного ужина согласно их предпочтениям, физическому состоянию и физиологическому профилю, достаточно было приложить браслет к валидатору на столике, и через мгновение у повара уже был готов состав блюда, оставалось лишь запрограммировать автомат и добавить несколько авторских штрихов. - Спасибо, я уже поужинала, больше есть не хочу.
   - А если бы хотела, что бы заказала? - посетитель снял запотевшие интерактивные очки, взгляд его стал более дружелюбным, чем до этого, когда он мельком просматривал рабочие сообщения.
   - Не знаю, я же ваших вкусов не могу знать, спросите систему, она подберет вам ужин, - пожала плечами Марина.
   - О, нет, вот этого мне как раз и не надо, - запротестовал он. - Мне этого хватает на работе, я хочу отдохнуть от высокоэффективной сбалансированной дряни, которой нас всех пичкают каждый день!
   Он сказал это настолько эмоционально, что Марина не сдержалась и громко рассмеялась.
   - А что здесь смешного? - с невозмутимым видом продолжил посетитель. - Я не вижу в этом ничего смешного, трагедия, трагедия, понимаете?
   - Понимаю, настоящая трагедия! - сквозь смех ответила Марина и стала листать меню на столе, на ходу отмечая варианты. Через пару минут она набрала ему пять различных вариантов блюд, которые бы она заказала сама. - Выбирайте, какое больше нравится!
   - Мне все нравится, не могу определиться, а если закажу все, то лопну, - ответил посетитель, Марина смерила взглядом его полную фигуру, совершенно не прячущуюся за строгостью линий чиновничьего мундира.
   - Да, все будет многовато, - согласилась она. - Выберете наугад, - она склонилась над столом и, будто бы это были игральные кости или камешки в кружке, перемешала названия, превратив выстроенную схему в настоящий хаос. - Жмите не глядя!
   Посетитель закрыл глаза и три раза ткнул пальцем в интерактивное меню.
   - Вполне неплохой выбор, - похвалила его Марина. - Я бы сама не отказалась.
   - Да, мне самому нравится. А вот к селедке стоит бы еще немного водки, можно?
   - Ну, я не знаю, можно ли вам водку, - рассмеялась Марина. - Наверное, можно. Не эту же синтетику пить.
   - Это для молодежи, не принимайте на свой счет, я думаю, что вы не употребляете эти наркотики.
   - Никогда, я не пью эту дрянь, - ответила Марина. - А почему она для молодежи? Разве более старшим она не нужна?
   - Не нужна, - почти шепотом ответил он. - Я вам скажу по секрету, это действует с должным эффектом именно на молодые мозги. Так проще потом, ну, как сказать, все проще потом, понимаешь?
   - Проще управлять? - также шепотом спросила Марина.
   - Именно, - он грустно вздохнул. - Много думать вредно.
   - Это точно, - подтвердила Марина. - Я вам пока принесу сок и водку, хорошо?
   - Да, и еще, если можно, принесите мне, пожалуйста, ржаных гренок, - попросил он.
   - Так вы не похудеете, - заметила она.
   - А я и не хочу, - ответил он.
   - Тогда не худейте, - Марина подмигнула ему и пошла к барной стойке, где ее уже ждал поднос с графином водки и большим стаканом томатного сока. Забрав поднос, она вернулась к столику.
   - Вот ваш сок и алкоголь. А вы не живете у нас, верно? - Марина хитро прищурилась, глядя на него.
   - Да, я работаю рядом. Вот, решил по дороге домой заскочить, а то дома жена, дети, - он смутился. - Иногда хочется просто поесть.
   - И чтобы никто не мешал, - заключила Марина. - Как я вас понимаю. Я сейчас принесу вашу селедку или еще что-нибудь, может, уже готово.
   Она сбегала на кухню и принесла две тарелки, красиво сервированные Колей. Оставив его наслаждаться едой, она вернулась к барной стойке.
   - О чем это вы там перешептывывались? - спросила ее Саша. - И этот сделку предлагал?
   - Не-а, этот нормальный, - зевнула Марина. - Забавный такой, хороший.
   - Посмотрим, какие чаевые он тебе оставит, - сказала Саша.
   - Неважно, - еще сильнее зевнула Марина. - Я сейчас усну!
   - Еще бы, третья смена, ты решила здесь умереть? - Саша неодобрительно поглядела на Марину. - Нечего так себя изматывать. Еще утром в первую смену пойдешь?
   - Нет, не пойду, - ответила Марина, не переставая зевать. - Мне завтра надо в музей, обещали ультразвуковой аппарат привезти.
   - Не понимаю, что ты нашла в этих твоих какашках, - Саша подернулась от омерзения. - Фу, гадость!
   - Не какашках, а окаменелостях, - поправила ее Марина. - Хочешь, принесу, сама посмотришь?
   - Нет уж, спасибо большое, - фыркнула Саша. - О, Катька пришла, наконец.
   - Ну и зря, зевнула Марина, оглянувшись, к ним шла Катя, она сильно опоздала на свою смену, и Марина осталась ее подменить.
   - Черт, ну и пробки! - выдохнула Катя. - Вы не представляете, сколько снега намело! Кошмар. Я два часа только в город въезжала, все стоит намертво!
   - Ага, - зевала Марина. - О, заказ готов.
   Она кивнула на терминал и собралась идти, но Катя остановила ее.
   - Марина, я схожу, ты и так за меня поработала.
   - Да ладно, доделаю уже до конца и пойду спать, - Марина встала со стула и потянулась.
   - А ты домой сейчас пойдешь? - удивилась Саша. - Темно уже и холодно, брр!
   - Не-а, я тут посплю, а утром в музей, как раз недалеко идти, - ответила Марина. - Тем более дома есть нечего, а тут завтраки на халяву!
   Она побежала на кухню, Катя пошла в зал принимать заказы у новых посетителей ресторана. Саша уткнулась в свой планшет, потонув в омуте новых сообщений.
   Марина поставила на стол дымящееся круглое блюдо с заманчиво пахнущим куском настоящей говядины, окруженной как солдатами охраны запеченым подрумянившимся картофелем. Марина не удержалась и глубоко втянула в себя этот запах, ощутив легкий приступ голода.
   - Приятного аппетита! - пожелала она. - У нас редко кто заказывает такие блюда, наш повар Коля просил передать вам большое спасибо за заказ.
   - О, как приятно, - улыбнулся он и предложил. - Если хотите, то я могу вам отложить половину, мне кажется, что мне этого будет много.
   - Вот спасибо! - рассмеялась Марина и серьезно посмотрела на него. - Не надо, меня за это оштрафуют. Вы можете забрать кушанье с собой, наш повар упакует бумажный бокс.
   - Хорошо, но, боюсь, что не смогу этого сделать, придется все съесть самому, - улыбнулся он. - Иначе меня дома съедят за это, я же пока еще на работе.
   - Ага, вот вы хитрец. А почему вы так поздно работаете?
   - Приходится, слишком много дел, - ответил он.
   - А кем вы работаете?
   - Я? Да так даже сложно и сказать, я разбираю претензии, точнее, нет, проверяю обоснованность претензий. Понимаете, в Системе формируется огромное количество жалоб граждан друг на друга, часть из них отсеивается по формальному признаку, понимаете?
   - Понимаю, меня так после школы отсеяли по формальным основаниям.
   - Очень плохо, но у вас еще есть время для апелляций, если есть желание.
   - Да, я знаю, на следующий год буду подавать первую, потом еще, если откажут.
   - Откажут, - уверенно ответил он. - Не потому, что так хотят, а потому что такова Система. Вторично поданная апелляция рассматривается специалистом, это называется методом выявления обоснованности желания. Не буду вас перегружать этими громоздкими фразами.
   - А вы рассматриваете подобные заявления или жалобы?
   - Я работаю в большей степени с гражданскими или уголовными исками. Не самая лучшая работа, честно признаюсь, но она доставляет мне удовлетворение, в этом система работает.
   - А вы выбираете дела наугад?
   - Почти наугад, система формирует основной массив, а дальше каждый специалист рассматривает отдельно каждое дело.
   - Неужели каждое?
   - Каждое, в этом система слаба, требуется сторонний взгляд.
   - Получается, что все зависит от мнения или настроения этого специалиста, который будет рассматривать дело повторно?
   -В целом да, не думайте, что раньше было иначе.
   - Ох, загрузили вы меня! - воскликнула Марина и зевнула, поспешно прикрыв рот ладонью. - Моя смена закончилась.
   - Желаю вам хорошего отдыха, - поспешно сказал он. - Доброй ночи.
   - И вам, чтобы дома не ругали.
   - Спасибо большое.
   Марина ухмыльнулась, бросив взгляд на большое блюдо, и пошла в раздевалку. Посетитель проследил за ней взглядом, как она дошла до барной стойки, зацепившись языком с другими девчонками, и принялся за еду. Он ел медленно, смакуя каждый кусок, но вскоре остановился, прислушиваясь. Повертев головой, он увидел, как Марина стоит у входа в служебное помещение, а рядом с ней стоит плотный мужчина, что-то выговаривая ей. Мужчина схватил ее за руку, но она вырвалась и грубо оттолкнула его в грудь двумя руками, поспешно входя в дверь. Мужчина, резко рванувшись вперед, схватился за ручку двери, но не вошел, он огляделся вокруг, желая понять, смотрят на него или нет, а потом скользнул в служебное помещение.
   - Вы что-то хотели? Может, принести вам еще водки или, может, хотите чай? - Катя подошла к нему через несколько минут, после его настойчивых вызовов.
   - Нет, мне ничего не надо. Я хочу сказать, мне немного неудобно, может, я лезу не в свое дело, но ваша коллега, Марина, - он замялся. - Я не хочу ее оскорблять, но...
   - Да говорите уже, - раздраженно сказала Катя. - Вам не понравилось ее обслуживание?
   - О, нет, что вы, я даже подготовил для нее чаевые, - он показал на оплату чека на экране меню заказа на столе, чаевые были внушительные. - Видите?
   - Тогда что случилось? - напряглась Катя.
   - Так, - он выдохнул. - Буду говорить прямо. Несколько минут назад ваша коллега имела разговор с одним из посетителей. Вон там.
   - Там? - Катя удивленно посмотрела на служебный вход.
   - Именно, я не мог слышать их разговора, но по жестам я понял, что Марина не хотела иметь с ним никаких отношений. Короче, она его оттолкнула и ушла внутрь, а он пошел следом. Я не хочу нагнетать, но не могли бы вы проверить, все ли нормально?
   Он не успел еще договорить, когда Катя дернулась с места в сторону кухни. Она быстро поблагодарила его и побежала на кухню, выбежав обратно через несколько секунд. Следом за ней тут же выбежал высокий парень в поварском кителе, на ходу снимая с себя колпак. Он отдал его Кате и спешно направился к служебному помещению.
   - Все нормально? - спросил он Катю.
   - Надеюсь, - напряженно ответила она. - Коля сейчас разберется.
   Катя выругалась про себя, посетитель прочитал все по ее губам и побледнел.
   - Скажите, Катя, присядьте, пожалуйста, - попросил он. Катя послушно села, нервно водя накаченными плечами. - Такое часто бывает у вас, я имею ввиду возможные...
   - Да, - подтвердила она. - Но многие идут на это добровольно, заключают сделку.
   - Понятно. А Марина может заключить подобную сделку, как вы считаете?
   - Нет, даже не думайте об этом! - гневно воскликнула Катя, но, поняв, что он здесь не виноват, извинилась. - Простите, я не хотела вас обидеть, просто ваши слова разозлили меня.
   - Не следует за это извиняться, - он стал серьезным, лицо его из добродушного стало похожим на каменную статую, открывая собеседнику твердость характера. - Запомните мои данные и, если будут проблемы, сообщите, хорошо? Я постараюсь помочь.
   - Хорошо, спасибо, - Катя записала себе его ID, сделав нужные пометки. - А как вы сможете помочь?
   - Пока не знаю, но помощь может пригодиться, поверьте моему опыту.
   Катя встала, ее вызывали на другие столики. Посетитель с горечью поглядел на свою еду и попросил ее упаковать все домой. Она забрала его тарелку и ушла на кухню.
   Марина еще не успела переодеться, когда дверь комнаты отдыха открылась, и кто-то вошел. Она не обратила на это внимания, вешая свою спецодежду в сушильный шкаф, включив программу дезинфекции, она дождалась, когда заработают вентиляторы и запахнет озоном. Подхватив чистый комплект пижамы с полки, она пошла в ближайшую зону отдыха с кроватью, все зоны были отделены плотными шторами, за которыми трудно было понять, есть там кто-то или нет, поэтому все оставляли их полуоткрытыми. Положив пижаму на кровать, она принялась расчесывать волосы, стоя спиной к входу, не боясь, что сквозь приоткрытую портьеру кто-нибудь увидит ее, беззаботно стоявшую в одном белье. Парни обычно спали в другой комнате, отдав самую большую с душевой и сушильными шкафами девушкам. Марина ощутила холодок на спине и обернулась, рядом стоял тот самый посетитель, весь вечер предлагавший ей заключить сделку. Марина вскрикнула от неожиданности и отпрыгнула в угол к окну, когда он сделал движение вперед.
   - Уходите немедленно! - закричала она. - Уходите, а то я закричу!
   - Мне еще никто не отказывал, - прошипел мужчина, буравя ее маленькими глазками на заплывшем от выпитого лице. - Да ты знаешь, кто я такой, шлюшка?
   - Помогите! На помощь! - заорала Марина, лихорадочно оглядываясь, ища орудия для защиты.
   Она схватила стоявший рядом стул и, упреждая его движение, обрушила стул на него. Стул был мягкий, и мужчина легко схватил его невесомые ножки, отшвырнув в сторону. Он схватил Марину, пытаясь повалить ее на кровать. Она неистово отбивалась, ударяя его руками и ногами, но это только еще больше раззадоривало его. Марина извивалась как уж, не давая ему возможности разорвать на ней белье, чувствуя, как она слабеет, не в силах долго поддерживать дикий темп борьбы. От его грубых прикосновений садануло кожу, он елозил по ней рукой, словно сдирая кожу абразивным диском. В комнату ворвался Коля, он ничего не говорил, сразу бросившись на шум в дальнюю комнатку, где обычно спала Марина. С большим трудом ему удалось оторвать зашедшегося насильника, они повалились на пол, шумно борясь друг с другом. Мужчина был сильнее Коли, он был яростнее, выпитый алкоголь придавал ему сил много больше, чем у него было. Марина вжалась в угол кровати, обхватив всю себя руками, прижимая колени к животу, и кричала, громко, высоко, не способная двинуться с места от сковавшего ее страха.
   Мужчина повалил Колю на спину и пытался бить его головой о пол, Коля что-то хрипел в ответ, теряя сознание от ударов, в голове шумело, но он не выпускал противника из рук, изо всех сил сдерживая его. Коля не умел драться, он никогда не дрался и не знал, что надо делать, в отличие от мужчины, методично обрабатывающего угол ударами в голову, в горло.
   Марина услышала крик боли, вырвавшийся у Коли после очередного удара головой об пол, и сорвалась с кровати. Руки не слушались от нервного возбуждения, она выронила свой рюкзак на пол, разбросав все его содержимое. Руки обшаривали в темноте ворсистый ковер, надеясь нащупать заветную ручку. Правая рука схватила электрошокер, ручка пришлась точно по руке, страховочный ремень зафиксировал запястье. Марина, нарушая все правила, вжала, вбила шокер в нападавшего, выпуская в него три, четыре, пять зарядов, больше шокер не давал, замигала красная лампочка, показывающая, что противник обезврежен, но Марина все жала и жала на спусковую кнопку, крича от страха, злости.
   С пола мычал Коля. Марина пришла в себя и оттолкнула обмякшее тело насильника с Коли. Она даже не поняла, насколько легко ей это удалось, как она, не чувствуя усталости, помогла встать Коле, все его лицо было в крови, он ничего уже не видел, оглушенный сильными ударами, но не плакал от боли, что-то мыча ей, пытаясь спросить.
   - Все, все, - только и могла ответить ему Марина. - Все, Коля, все.
   Она вывела его из комнаты отдыха в коридор. Куда идти? Они не рассматривали подобные ситуации на тренинге в отеле, куда ей идти? Что делать? Марина потащила Колю к входу в главный холл, дверь послушно отворилась перед ними, камера верно оценила ситуацию, отправив вызов в экстренные службы. Марина вышла с Колей в главный холл и закричала, призывая помочь им. Все, кто были в холле, даже посетители, бросились к ним. Она не обращала внимания на себя, испачканную в крови Коли, с надорванным бельем, не понимая вопросов, только повторяя одно и то же: "Он же будет жить? Он будет жить? Будет жить?"
  
   53.
  
   В лаборатории музея никого не осталось, брошенные столы медленно угасали, перемигиваясь с невидимым другом, еще гудели вентиляторы вытяжных шкафов, отрабатывая положенный цикл очистки камеры, в которой уже давно ничего не стояло. Марина прошлась по пустым комнатам в поисках своего лазерного скальпеля, пустота комнат скорее настраивала ее на рабочий лад, чем угнетала, но сейчас ей хотелось, чтобы кто-то был, с кем можно было бы поговорить. Она ничего не рассказала о происшествии в отеле, она не хотела смешивать две жизни, но плохо заживающие порезы на лице и синяки на шее красноречиво говорили о том, что с ней случилось что-то плохое. Коллеги старались не донимать ее расспросами, с участием и ненужной никому жалостью глядя на нее, Марина первая уходила от них, запираясь в своей комнатке, часами снимая слой за слоем с бесформенных окаменелостей. Меньше всего ей нужны были эти вздохи, полные сочувствия взгляды, она хотела нормальной жизни, простой, без всего этого участия, она хотела общаться, разговаривать, спорить о работе, анализировать итоги анализов срезанных слоев, прогнозировать, предполагать, мечтать о настоящей находке... получается, что это было нужно только ей.
   Лазер валялся на столе среди прочего оборудования, опять его бросили и забыли. Части инструмента валялись рядом, что-то было брошено в металлический кофр, скорее всего, просто не понадобилось. Марина уложила части в кофр и взяла его двумя руками, прижимая холодную коробку к груди, он был ее другом, молчаливым, безотказным, всегда готовым помочь ей. Вернувшись к себе, она проверила целостность световодов, кабелей, собрала инструмент, сделав положенный ритуал тестирования перед работой, этому ее научил дядя Виктор, втолковавший ей в голову эти простые правила, которые она наотрез отказывалась выполнять, называя пустой тратой времени.
   Подопытный экспонат уже был зафиксирован внутри вытяжного шкафа, готовый к работе робот-манипулятор ожидал команды, чтобы начать слой за слоем срезать тысячелетние отложения. Предварительное сканирование в рентгеновских лучах ничего не дало, картинка получилась размытая, позволяющая трактовать полученные данные в любую сторону, поэтому было принято решение на открытие слоев. Марина перенесла лазер к шкафу, ввела программу в меню, сверху в вытяжной камере зашелестели вентиляторы. Она отменила программу манипулятора, и железная рука скрылась в нише, открывая пространство. Все действия Марины были отработанные до механических, она устанавливала приборы, инструмент; как робот, не делая лишних движений, но когда она взяла в правую руку лазер, она вздрогнула, сомнения вновь одолели ее, сможет ли она точно проделать эту несложную операцию, которую робот проделывал за считанные минуты. Инструмент мигнул в ее руке, готовый к работе, и она сделала первый срез.
   Лазер уверенно вошел в материал, выпаривая тончайший слой. Все длилось очень медленно, Марина даже хотела прибавить интенсивности, но остановила себя, торопиться не было смысла, времени у нее было еще много, завтра днем она идет на слушание, которое почему-то было переквалифицировано на допрос, она не вдавалась в подробности, коротко уведомив об этом Павла и Виктора. Пока лазер делал свое дело, ровно и жестко держась в ее руке, Марина думала, почему она ничего не рассказала Агнете, это было нечестно с ее стороны, но, с другой стороны, ей не хотелось об этом никому рассказывать, даже ей. Лазер срезал первый слой, отправляя тягучие пары сотни тысяч лет в вытяжную шахту на дожиг, превращая историю в простейшие соединения, рассеивающиеся в атмосфере. Марина решила думать об этом, сводя все к распаду органики на неорганику и дальнейший распад до простейших соединений. Размышления завели ее далеко, и она отстранилась от испытательного стола, хмуро смотря сквозь защитное стекло на свой экспонат. Вытащив руки из рукавов, она ушла к своему столу, посмотреть по датчикам, какой слой она выпарила.
   - Привет, Кать, - Марина ответила на входящий вызов, выводя звонок на стол, с экрана на нее смотрела встревоженная Катя, рядом сидел улыбающийся сквозь ноющую боль Коля, лицо его почти не зажило, напоминая огромный кровоподтек, глаз не было видно. - Коля, привет, хреново выглядишь.
   - Привет, Маринка, - ответила Катя. - А ты вроде ничего, правда, Коль?
   Коля закивал, попытавшись шире улыбнуться, но скорчил болезненную гримасу, плотно сжав глаза.
   - Не сказала бы, - Марина потерла саднившую шею, она опять забыла нанести в обед мазь, захоронив себя в лаборатории. - Как у вас дела? Что нового?
   - Да как у нас дела, - грустно сказала Катя. - Как и были, Коля не хочет нормально лечиться, строит из себя, не пойми кого.
   Коля лишь развел руками, не желая спорить.
   - А так, приходили какие-то люди, хотели его расспросить, но я пришла со смены, всех погнала, - Катя пристально посмотрела на Марину. - Слушай, я слышала, что тебя завтра на допрос ведут, так?
   - Не ведут, а позвали, - ответила Марина. - Все верно, в полдень пойду.
   - А какого черта?! - возмутилась Катя. - Они из тебя обвиняемую сделать хотят?
   - Наверное, уже делали один раз, - ответила Марина, помотав головой. - Как там девчонки?
   - Да нормально они, - махнула рукой Катя. - Слушай, ты же говорила, что у тебя у подруги родители адвокаты? Может, они тебе помогут?
   - Я ей ничего не говорила.
   - Почему? Ты что, дура? - возмутилась Катя. - Слушай, мне тут Лешка сказал, что этот урод...
   - Ничего не хочу о нем слышать! - резко ответила Марина, представив лицо ее насильника, но она не смогла запомнить черты его лица, они все время расплывались перед ней в жирную грязную массу, от которой тошнило.
   Они замолчали, смотря друг на друга. Коля что-то мычал Кате, она недовольно толкала его рукой в ответ. Марина встала и пошла к шкафчику, где у нее был спрятан недоеденный обед. Взяв сендвичи, она уселась обратно за стол, ничуть не смущаясь, стала есть.
   - А чего ты домой не идешь? Уже поздно, - спросила Катя.
   - Скоро пойду, музей закроют через час, - Марина взглянула на часы, было уже десять вечера. - Как раз закончу. Не хочу домой идти, там никого нет, уж лучше здесь.
   - Понятно, - грустно проговорила Катя. - Я тебе завтра позвоню, скажешь, как прошло? Хорошо?
   - Ладно, только давай вечером, как сегодня, а то могу и нахамить, я себя знаю, мне надо будет успокоиться!
   - Как скажешь, ты только ничего не подписывай и..., - Катя оглянулась на Колю, он долго что-то мычал. - Ты, главное, слушай, что тебя спрашивают, Колю долго пытали, они все сводят к тому, что ты спровоцировала этого урода.
   - А, понятно, - сказала Марина, ничуть не удивившись. - Плавали, знаем. Кать, да не переживай ты, кто нас слушать будет?
   - Не говори так! - Катя гневно сверкнула глазами.
   - Ну, а если так и есть? - продолжила Марина бесцветным голосом, сказанные ею слова не вызывали у нее никаких эмоций, еда имела больший смысл, чем все эти рассуждения.
   - Это не так, - сказала Катя. - Ладно, мы спать, мне завтра на смену, а Коле надо отдыхать.
   - А, давайте, спокойной ночи. Все же здорово, что вы наконец съехались, а то строили из себя Ромео и Джульетту, - усмехнулась Марина.
   - А это кто такие? - удивилась Катя, Коля закивал, что знает.
   - Тебе Коля расскажет, - улыбнулась Марина. - Да, Коля?
   Коля замычал в ответ, сделав на своем лице подобие улыбки.
   - Давай, не засиживайся. Ты не забудь, на следующей неделе со мной в смену, помнишь? - погрозила ей Катя пальцем.
   - Помню, конечно же, - Марина помахала им. - Пока!
   - Пока! - помахали ей Катя с Колей.
   Марина доела сендвичи и вернулась к своему экспонату. Срезав еще два слоя, она решила закончить. Разговор с Катей расстроил ее зыбкие песочные стены отрешенности, она начинала злиться, открывая в себе затаенную ненависть, задавая заброшенные на дальнюю полку вопросы, как в детстве... От этого тошнило, она быстро собралась и вышла из лаборатории, выключив все. Хотелось есть, выйдя из музея, Марина пошла в ближайшую закусочную, набрав себе полный пакет разной снеди из автоматов. Руку приятно грел стакан с горячим шоколадом, будоража своим запахом изголодавшийся организм. Устроившись на холодной лавке в парке, она принялась за еду, жадно впихивая в себя все, что набрала. Насытившись, оставалось еще больше трети в пакете, она блаженно поглядела вокруг себя, сквер был пуст, изредка проезжали машины такси, а в ближайших домах горел свет. Идти пешком не хотелось, Марина посмотрела расписание, ее автобус будет через полчаса, не хотелось никуда идти, даже на остановку. Она набрала Агнету.
   - Привет, - ответила ей Агнета через минуту.
   - Привет, не помешала? - спросила Марина.
   - Нет, я ничего не делала, как обычно, - засмеялась Агнета, но тут же осеклась. - Что-то случилось?
   - А почему ты так решила? - спокойным голосом спросила Марина, но это только ей казалось, голос выдал ее еще в начале разговора.
   - Мариночка, что случилось? - забеспокоилась Агнета. - Не ври мне, я же слышу. Включи видео, давай.
   - Нет, не надо, - запротестовала Марина, но сама достала планшет и включила видео вызов.
   - Кто это тебя?! - Агнета аж вскрикнула, увидев лицо подруги, исчерченное царапинами.
   Марина зарыдала и уронила планшет на колени, вполуха слушая попытки Агнеты успокоить ее, и слова подруги действовали, и Марина стала тихо, боясь, что ее кто-то услышит, рассказывать. Агнета слушала, молча, не сбивая, не задавая вопросов, хотя внутри нее все кипело, она уже писала родителям, зная, что следует делать в таких случаях, отец ответил почти сразу, требуя подробностей.
   Марина выговорилась, рассказав больше, чем Павлу и Виктору, который чувствовал ее вранье, она видела, как дядя Виктор сдерживается, чтобы в ту же секунду не рвануть с платформы к ней, а она врала ему, что у нее все нормально, врала ему и себе. Как же здорово, что он приедет, приедет очень скоро, всего три дня, и он приедет, три бесконечных дня.... Марина пропустила два своих автобуса, разговаривая с подругой, выговариваясь, не замечая, что уже замерзла. Агнета вызвала ей такси, приказав делать все, как она говорит, Марина повиновалась, не чувствуя в себе больше сил сопротивляться.
   Уже ночью, после того, как Агнета дистанционно довела Марину до дома, уложила ее спать, не прерывая ни на секунду с ней связь, запрещая ей это делать, она попыталась позвонить Павлу, но он не отвечал, застряв на очередном совещании. Разбудив Ромку, она получила номер Виктора и набрала его, Виктор ответил моментально.
   - Виктор, это Агнета, - начала она разговор.
   - Тебе Маринка рассказала? - быстро спросил он, Агнета услышала, как он вскочил с кровати.
   - Да, только что, - Агнета замялась. - А вы когда приедете?
   - Скоро, жду военный катер, он должен был прийти вчера, но что-то они там напутали, - Виктор выругался.
   - А вы знаете, что ее завтра на допрос вызвали?
   - Нет, она ничего не говорит! - с досадой ответил он. - Молчит, как партизан.
   - Да, я заметила. Я постараюсь приехать на следующей неделе, пока не могу, - Агнета замолчала, Виктор услышал, как она часто дышит, стараясь подавить рыдания, но гнев и обида за подругу нарастали, и она стала быстро говорить, сквозь рыдания. - Почему все так? Да что она им сделала? Почему? Почему?!
   - Я не знаю, - ответил Виктор, смахнув с глаз слезы, он не спал уже много ночей, задавая себе эти вопросы. - Я не знаю, милая, не знаю. Ты можешь ее проконтролировать, а то она ничего рассказывать не хочет.
   - Да-да, - поспешила ответить Агнета. - Вы тоже говорите мне, что случилось, она мне только сегодня сказала, я ее еле-еле домой заставила уйти, хорошо?
   - Хорошо, плохо это все, - Виктор вышел из корпуса на улицу, Агнета все это время молчала, слушая звуки станции. В эфире зашелестел ветер, глухо отдавались накаты волн неспокойного океана, напряженного, тревожного.
   - Я отца попросила, он должен помочь, у него есть один друг, он как раз по таким делам, - сказала Агнета, успокоившись. - Вы думаете, все будет хорошо?
   - Уже не хорошо все, - ответил Виктор. - Уже все плохо, главное, чтобы не было еще хуже. Спасибо тебе, что подарила ей этот шокер, я как-то сам не догадался, не думал об этом.
   - Я тоже не думала, просто стрельнуло в голову, - Агнета громко вздохнула. - Ну, мы с вами увидимся, да?
   - Конечно, всегда рад, - вздохнул он в ответ.
   - Вы сообщайте мне, что она завтра расскажет, хорошо?
   - И ты, сообщай.
   - Конечно, - Агнета задумалась и шепотом спросила. - Вашу жену не стоит просить ей помочь, правильно я думаю?
   - Не стоит, может быть еще хуже, - ответил он, подобная мысль несколько раз приходила ему в голову, но Марина с Леной держались подчеркнуто вежливо, но было видно, что Марина ненавидит Лену, а Лена ненавидит себя - ничего хорошего из этого не могло бы выйти. - Иди, спи, поздно уже.
   - Я не могу спать, я как подумаю об этом, - Агнета увидала входящий от Ромки. - Ваш сын звонит.
   - Привет ему передавай. Может, он завтра увольнение возьмет, как тебе идея?
   - Отличная идея! - воскликнула Агнета. - Он сможет сходить с ней на допрос, все же лучше, чем одной идти.
   - Одной, - повторил Виктор. - Как же так случилось, что Маринка опять одна осталась?
   - Не знаю, - ответила Агнета. - Я тоже об этом постоянно думаю, хочу вернуться, но мне еще три года учиться.
   - Подумаем, - сказал Виктор. - Надо бы ей на вахту подальше от города, в море и голова освободится.
   - А вы не боитесь? - спросила Агнета, удерживая вызов Ромки.
   - Я боюсь за нее сейчас в городе. Она всегда хотела жить в океане.
   - Да, я помню эту блажь.
   - Это не блажь, я ее стал понимать. Все, не томи Рому, а то он больно чувствительный стал.
   - Не больше, чем вы, Виктор, - заметила Агнета. - Услышимся, пока!
   - Пока, - Виктор нажал отмену вызова и убрал наушник в карман. Ветер хлестал по его лицу, он подошел к самому краю пирса, желая получить фонтан морских брызг, но волны не доставали до верха, разбиваясь на подходе о новенькие волнорезы, черневшие своими громадинами в ночи.
  
   Главное здание управления погружалось в сон, резко вздрагивали последние окна, выбрасывая в ночное небо снопы яркого света, и в один миг затухали. Высокая башня черным исполином возвышалась над городом, напоминая грозного стража, смотрящего за порядком неспящим глазом, блестевшим в ночи яркой звездой. Последние группы служащих вышли из здания управления, центральный вход погас, переводя охрану в ночной режим. На последних этажах еще горело несколько окон, но их свет тонул в снежном тумане, накрывавшем в этот час весь город липкой мокрой пеленой.
   Сергей Алексеевич стоял у окна, смотря невидящим взором в пустоту улиц, правая рука в замедленном танце вращала ручки манипулятора в кармане пиджака, переключая экраны в его интерактивных очках, заляпанных жирными пальцами и покрытые слоем пыли. Он уже третий день почти не ночевал дома, приходя под утро, чтобы поспать пару часов и переодеться. Дочки уже не нуждались в его внимании, у них были свои интересы, которые они обсуждали только с мамой, воспринимая отца как само собой разумеющееся лицо, постоянно находящееся на работе и приносящее стабильный доход. Его не обижал этот потребительский подход к нему, он считал, что они достаточно взрослые, и его наставления им ни к чему. Да и что он мог им дать? В том то и дело, что ничего. Ночью он шепотом расспрашивал жену, неспящую, как и он, с радостью выслушивая рассказы об успехах детей в учебе в институте, о их новых друзьях, понимая, что многое придумывают для него специально, рисуя плоский макет счастливой жизни, совсем не похожий на ту, что он видел каждый день на работе, чужую жизнь. Нет, он не находился в счастливом неведении, он, пользуясь положением, сам отслеживал судьбу дочек по их UD в Системе, он знал все, что с ними происходит, но не мог знать, что они думают. Та аналитическая справка, которую подготавливала для него программа, рисовала перед ним образы усредненных людей, посторонних, не имевших ни одной общей черты с его тремя дочерьми, каждая из которых имела свой характер, амбиции.
   Он устало сел в кресло, прикрыв глаза. Система еще подгружала для него видео из отеля, другие материалы этого дела, схватившего его у самой двери, когда он собирался идти домой. А ведь он сам мог раньше им заняться, но почему-то не хотел. Он подумал об этом, пытаясь понять себя, но ничего, кроме страха предчувствия он не нашел. Удивительно, сначала ему позвонила официантка из отеля, он сам дал ей свои данные, суетливо, боясь, что он не будет долго слушать, рассказывая ему о случившемся, а он знал, что это случилось. Нет, он не отслеживал ID этой девушки, он чувствовал, что вся эта ситуация не могла кончиться хорошо. Пока Катя ему рассказывала, он открывал дело Марины, подтверждая свои самые худшие предчувствия. С другой стороны все было как обычно, жертва постепенно переквалифицировалась в обвиняемую, провокатора, система верно рассчитывала вероятность совершения преступления гражданином на основании его профиля, высчитывая ее из совокупности данных социального рейтинга, истории человека, накладывая статистические фильтры, определяя тем самым вероятность виновности. Система редко ошибалась, он знал это по опыту, но червь сомнения заставлял его каждый раз проверять все, а иногда и лично общаться с людьми, пожалуй, это была любимая часть его работы. Он любил людей, пускай и его должность, его работа была схожа с топором палача, так он видел себя, презирая и жалея одновременно. Он успокоил девушку, заверив, что разберется во всем, он уже разобрался, дело было простое и сложное, придется идти против Системы, а это всегда влекло за собой значительные трудности. Облегчало то, что он лично общался с Мариной, имея в голове ее психический портрет, почувствовав ее характер в том коротком разговоре.
   А потом, словно сговорившись, позвонила его однокурсница, и тоже просила за Марину. Он удивился, откуда она ее знает, и почему судьба этой девушки так ее заботит. Слушая объяснения своей однокурсницы, никогда и пальцем не желавшей пошевелить ради другого, он улыбался, удивляясь, как может поменяться человек со временем или открыться, воспоминания о юности нахлынули на него, и почти час они болтали о своей молодости, вспоминая курьезы, как она смеялась над ним, часто зло и несправедливо высмеивая мягкость характера, и он понял, что она не изменилась, она осталась все той же самоуверенной и высокомерной девушкой, способной, по-своему доброй. Особенно его развеселило, что их дочь не стала адвокатом, как они. Он долго смеялся ее гневу, который быстро иссяк, сменяясь гордостью за успехи ребенка. Потом он долго разговаривал с женой, недолго ворчавшей на него, немного поговорил с дочерьми, рассказывающими ему всякую безделицу, пытаясь поддержать разговор, и получая в ответ обвинения, что он совсем отстал от жизни.
   Данные из системы загрузились, Сергей Алексеевич снял очки, не желая просматривать видео с камер наблюдения в очках. Программа подготовила для него выдержки по его запросу, он внимательно следил за общением Марины с посетителем, как она отвечала ему, камера даже смогла вывести лицо этого мужчины, перекошенное от гнева, пьяное и страшное, он уже видел такие лица. Промотав вперед, Сергей Алексеевич увидел Марину, выводящую высокого парня с избитым лицом в главный холл, он не смог долго смотреть на это, программа вывела звук, заполнив кабинет шумом отеля, сквозь который пробивались крики Марины. Сергей Алексеевич вспомнил данные протокола медосвидетельствования Марины, в голове пронеслись бездушные данные о количестве ссадин, ран, гематом, а вот теперь он видит ее, истерзанную, не чувствующую боли, только страх и гнев, исказившие красивое лицо. Он выключил все и стал собираться домой.
   Через час он был дома. Из комнаты вышла жена, невысокая, худенькая, как девушка, женщина, как же были похожи на нее их дочери, ни одна не пошла фигурой в отца. Жена повела его на кухню и села рядом, пока он ел, тихо улыбаясь чему-то. Он спрашивал ее в полголоса о дочках, боясь их разбудить, она отвечала, еле слышно. Встала старшая дочь, заспанная, недовольная тем, что ее разбудил приход отца, но, увидев его бледное осунувшееся лицо, она подошла к нему и обвила руками за шею, прижавшись щекой к его щеке. Проснулись и остальные девочки, усевшись рядом с отцом, повинуясь непонятному внутреннему чувству. Что-то изменилось в его лице, в нем самом, никто не стал больше его упрекать за то, что работа для него важнее семьи. Дочери насилу затолкали его спать, ему не хотелось нарушать эту идиллию, внутри которой был он счастливым, не чувствовавшим ни боли, ни усталости, сильным и живым.
  
   54.
  
   Марина проснулась рано, почти как на работу, бесцельно глядя в потолок в ожидании предрассветных сумерек. Хотелось спать, но у нее сильно разболелась голова, и Марина ни о чем больше не могла думать, кроме этой ноющей, пульсирующей боли. Она лежала в неудобной позе, стараясь найти положение головы и позвоночника, чтобы немного утихомирить боль, в домашней аптечке было много обезболивающих, маленький анализатор моментально брал из пальца кровь и определял, какой тип обезболивающего стоило принять из набора, но она продолжала лежать, часто меняя позу. Стали сильно болеть глаза, надувшиеся, принимающие гадкую пульсацию на себя, она сильнее зажмурилась, желая выдавить из себя эту дрянь, но стало только хуже. Кое-как доковыляв до кухни, она достала коробку с анализатором, не глядя, тыча в него пальцем. Укол был болезненным, не смотря на все заверения на упаковке, и сейчас он стал для нее избавлением, организм переключился на эту угрозу, боль в голове поутихла, освобождая зрение и слух. Она облегченно вздохнула и сунула в рот две указанные аппаратом таблетки, запив тремя стаканами воды.
   Очнулась она через два часа, голова уже не болела, но во рту стояло гадостное ощущение тревоги и жалости к себе. Ее выворачивало от этого чувства, психическое состояние резко трансформировалось в физическую боль, ее скрутило, спазм сдавил ее пополам, заставив невольно вскрикнуть. Она вспомнила, что аппарат настойчиво рекомендовал ей поесть после приема таблеток, но мысли о еде тогда, а и тем более сейчас вызывали у нее приступы тошноты. В дверь позвонили, Марина вскочила с кровати, увидев себя в зеркале шкафа, бледную, с красными болезненными глазами, руки у нее тряслись, а рот кривился в конвульсивных рыданиях. В дверь позвонили снова настойчиво, долго, звонки были требовательные, гость и не собирался уходить, зная, что она дома. Марина встала и, как была в мятой пижаме, с перекрученной курткой и мятыми штанами, пошла открывать. Одернув себя около двери, мягкая ткань пижамы елозила по воспаленной коже как абразивный круг, причиняя нестерпимый зуд и колющую боль.
   - О, Ромка! - удивленно вскрикнула Марина. - А я не... ты что тут делаешь?
   Рома вошел в квартиру, затворив за собой дверь. Он был в форме морского училища, делающей его старше, за годы учебы он стал шире в плечах, напоминая отца в молодости. Он держал в руках запорошенный снегом букет нежно розовых тюльпанов, обрамленных зелеными нитками папоротника. Он попытался улыбнуться, старался, но вышла непонятная гримаса, и он перестал.
   - Да вот, не хочу, чтобы ты одна туда ходила, - сказал он, начисто забыв продуманный по дороге сюда разговор.
   - Тебя Агнета прислала? - спросила Марина, рассматривая цветы.
   - Она мне рассказала, что случилось, - Ромка нахмурился, ожидая выпада от Марины, но она доброжелательно смотрела на него сквозь заполонившие глаза слезы радости. - Я решил, что лучше, чтобы с тобой сходить к этим...
   - Ромка! - она обняла его, впившись губами в его щеку, расцеловывая его, он густо покраснел, стоя как истукан. - Ромка! Ромка!
   - Ну, чего ты? - смутился он, все еще держа букет на вытянутой руке.
   - Ничего, - она закончила его целовать, закусив губу. - Агнете не говори, что я тебя так.
   Марина погладила его лицо и схватила букет, зарывшись в него лицом. Рома выдохнул, сбросив с себя тяжкий груз, и стал раздеваться, аккуратно вешая шинель, складывая шарф и фуражку на полку. Марина убежала к себе в комнату за вазой.
   Позавтракаешь со мной? - спросила она, выходя из комнаты с невесомой на вид прозрачной вазой, выполненной в виде извивающихся в безумном танце бледно - розовых, голубых и зеленых водорослей.
   - Да, не откажусь, - кивнул он. - Может, сходить, купить что-нибудь?
   - Не надо, я тебя накормлю, не переживай. Ты же еще не достиг уровня обжорства своего отца?
   - Нет, конечно, мне еще до него учиться и учиться, - усмехнулся он.
   - Но ты учишься, да? - Марина бросила на него ехидный взгляд, по достоинству оценив его возмужавшую фигуру.
   - Одна порода, - усмехнулся он в ответ.
   Марина убежала на кухню, зашумела вода, послышался звон посуды, что-то, звякнув, упало на пол. Рома тщательно вымыл руки и вошел на кухню, поймав разбегавшуюся по кухне Марину за руку.
   - Так, иди, приведи себя в порядок, - сказал он, недовольно осматривая ее растрепанный вид.
   - А что, выгляжу не по уставу? - засмеялась она, оживая, сбрасывая с себя подлую дурноту.
   - Не по-человечески, - ответил он. - Давай, время есть, иди, умывайся.
   - Слушаюсь! - отрапортовала Марина, приложив руку к пустой голове.
   Через десять минут она вернулась, посвежевшая и красная после контрастного душа, в чистой футболке с принтом океанариума и ее скелетом доисторической рыбы, пытающимся заглотить логотип океанариума, ей захотелось надеть именно эту футболку, заброшенную на долгие годы в самый дальний угол шкафа, короткие шорты открывали накаченные ноги, Рома невольно засмотрелся на нее, воспринимая Марину еще девчонкой, превратившейся в привлекательную девушку, заигрывающую перед ним в дружеском флирте. Марина поймала его взгляд, застыв в артистичной позе, с выгодной стороны открывая его взору себя, пародируя Свету в последнем скетче на их канале, игравшую неумелую обольстительницу. Удовлетворившись произведенным эффектом, Марина собрала на стол и села напротив Ромки, жадно набросившись на еду.
   - Это еще кто тут много ест, - заметил он, видя, как Марина быстрее его справилась с большой тарелкой омлета, принимаясь за салат, пока он еще чинно копался в своей тарелке.
   - Я голодная, как волк! Укушу кого-нибудь! - воскликнула Марина.
   - Тогда ешь, кусаться не стоит, - сказал он.
   - Так, ты что-то медленно ешь. Ты не в гостях, давай, нечего тут из себя строить! - возмутилась Марина, накладывая ему салат и мастеря башню из бутерброда. - Это тебя Агнеточка так воспитала?
   - Нет, она как раз в этом плане на тебя похожа, - рассмеялся он. - Я не представляю, как она столько ест, и ведь не толстеет, как ее мама.
   - А ты знаком с ее родителями? - Марина заинтересовано посмотрела на него, Агнета ничего об этом не рассказывала.
   - Да, этим летом познакомились. Тебе же Агнета предлагала вместе во Францию поехать?
   - А ее родители тоже там были?
   - Так они там часто бывают, то у нее поживут, то у друзей на вилле на побережье.
   - А, да, вспомнила, - Марина совсем забыла, как Агнета вскользь упомянула о том, как ее родители общались с Ромкой. - Я думала, что ты с ними здесь познакомился. И как они тебе?
   - Нормальные, как мои, у всех свои проблемы, - ответил он. - Они не в восторге, были другие планы на дочь, но вот так вышло. Ничего, договоримся, не проблема.
   - Круто, рада за вас, - сказала Марина, закончив завтрак, глаза еще блуждали по столу, желая что-нибудь ухватить, но стало так лень, не хотелось никуда идти, а просто поваляться весь день на кровати, почитать какой-нибудь дурацкий роман, Агнета регулярно привозила ей настоящие книги, напечатанные на тонкой бледно-желтой бумаге, тяжелые, с заманчивым сладковатым запахом старины.
   - Я все уберу, иди, одевайся, - сказал Рома, бросив взгляд на часы.
   - Еще много времени, - отмахнулась Марина.
   - Давай, лучше прогуляемся, надо голову проветрить.
   - Давай, будешь сегодня моим кавалером!
   - С удовольствием, - улыбнулся он.
   Марина убежала одеваться, Рома успел убрать со стола и помыть посуду в раковине. Марина вышла в длинном ниже колена шерстяном платье из темно-зеленой ткани, намотав на шею тонкий бледно-бирюзовый шарф, из-под которого выглядывал кулон с дельфином, то и дело прячась в неглубоком вырезе. Она долго причесывалась перед зеркалом в прихожей, выдумывая прическу, но решила волосы просто распустить. Слегка подведенные прозрачной розовой помадой губы, накрашенные ресницы, игривые, хлопающие с быстротой крыльев бабочки - Ромка засмотрелся на нее, угадывая в ее движениях, позе Агнету, а в искренние дурачества, которыми заканчивались пристальные взгляды Марины на него, он видел, что Агнета переняла у нее, доводя обольстительные взгляды до полного абсурда, буффонады. Девушки смеялись над парнями, мужчинами, поначалу воспринимавшими этот игровой флирт всерьез, многие не понимали шутки, выказывая обиду, пытаясь высказать ее в лицо, перебирая гневными словами, чем еще больше смешили девушек. Рома не раз говорил Агнете, что это глупая и опасная игра, но она всегда успокаивала его, что в эту игру они играют только с Мариной вместе, на пару, и ему не о чем беспокоиться. Агнета не обманывала его, ни ей, ни Марине не хотелось в одиночку испытывать на прочность доминантность альфа-самцов, нужен был зритель, критик, соучастник.
   До здания управления они дошли пешком, Рома рассказывал ей про свою учебу, про недавнее учебное плавание, в котором он был в звании мичмана, руководя младшими курсами. До звания ему было еще далеко, но кличка мичман к нему приклеилась, его даже стали так называть преподаватели. Марина слушала его рассказы жадно, расспрашивая, особенно, когда он говорил об учебных плаваниях. Она даже не вспоминала о том, что хотела узнать у него, общается ли он с братом, незачем было портить этот день подобными вопросами, потом узнает у Агнеты, если вспомнит. Они стояли возле входа в здание управления в небольшом сквере, примостившимся напротив, напоминая влюбленную пару или брата с сестрой, давно не видевших друг друга. Марина смеялась, румяная, с блестящими счастливыми глазами, забывшая про все, про то, что ждало ее через полчаса, она хотела жить другим, оставляя всю мерзость вне себя, стирая из памяти, и ей это удавалось, пускай и на короткое время, пока она слушала Ромку, сжимая его ладонь, игриво хлопая ресницами, ловя его смущение, как и у его отца, точь-в-точь, как у дяди Виктора, Ромка даже злился точно также.
   В здании управления Рому пустили до общего холла, он забрал вещи у Марины и сел на диван для сопровождающих. Она улыбнулась ему, желая показать, что все будет нормально, но в глубине ее глаз он увидел ужас, гнев и ярость. Рома встал и, бросив вещи на диван, взял ее за руки, пристально глядя в глаза.
   - Я все поняла, Ром, - прошептала она. - Я не буду ничего им говорить, честно, не буду.
   Он покачал головой, верно угадывая ее настроение.
   - Ничего не подписывай, пока твой адвокат не ознакомится с документом, - сказал он.
   - А у меня нет адвоката,- ее лицо исказила гневная усмешка. - Не положено.
   - Пусть отец Агнеты почитает, он не откажет, я уверен.
   - Хорошо, я все поняла, не переживай ты так, все будет нормально. Мне пора.
   Она сильно сжала его ладони, с благодарностью посмотрев ему в глаза, как же здорово, что он приехал, одна бы она точно ударилась в панику, она бы не пришла, да, точно, она бы не пришла, сбежала сама в старый город, не дожидаясь решения суда.
   Марина поднялась на шестнадцатый этаж, браслет подсказывал, куда ей идти. Оставалось еще пять минут до начала, она встала у окна, рассматривая цветок в огромной фарфоровой кадке. Зазвонил браслет, оглашая пустой холл простой мелодией.
   - Привет, дядя Паша! - ответила она. - Да, я уже на месте... нет, еще не вошла, у меня есть еще время... хорошо, конечно... не беспокойся, я же умная... спасибо... да не переживайте вы так, что вы? Я же не виновата ни в чем... согласна, буду внимательна...ладно, я тебе позвоню позже, хорошо?... А, он уже уехал... нет связи?... Ну, Анатольича точно волна не смоет!... Именно, так и будет, ну все, пока! Я тебя люблю!... Да, Ромка со мной, он такой молодец, настоящий друг!.... да перестань ты! Ты же не можешь за мной все время бегать!... Не говори так! Я сказала, перестань! Вы всегда рядом со мной, не переживай ты так. Мне пора... к черту!
   Марину позвала девушка в форменной одежде, лицо ее было беспристрастным, не выражавшим ничего, кроме спокойного равнодушия. Марине даже не удалось толком рассмотреть ее черты лица, настолько она сливалась с общим серым цветом стен, сливалась с этим зданием, переставая быть человеком, становясь исполнительной единицей, безмолвным и безропотным агрегатом. Почему-то Марине пришли в голову именно эти аналогии, она улыбнулась ей и вошла в зал заседания.
   Зал суда был большой, значительно больше, чем требовалось. Входя внутрь, Марина ощутила резкий запах стерильности, как в лаборатории или медстанции, перемешанный с едкими ароматами зимних духов и ароматических сигарет. Ее затошнило, а в голове сгустился туман, не позволяя толком разглядеть комиссию. Одного из них она уже видела, это был высокий красивый мужчина с черными волосами и идеальными седыми прядями, выполнявшими скорее роль искусственного украшения, Марина вспомнила его улыбку, широкую, радушную, но фальшивую, его голос зазвучал у нее в голове, приглашая сесть на место свидетеля. Марина села, не в силах совладать с собой, от волнения ее начала бить нервная дрожь, ладони не с первого раза правильно легли в специальную нишу, десяток уколов пронизали ее кожу, забирая капли крови для анализа.
   - Не волнуйтесь так, мы хотим с вами просто поговорить, - сказал ей высокий улыбчивый мужчина.
   Марина взглянула на него, а потом на второго мужчину, сидевшего через два стула от него, он смотрел на нее колким пристальным взглядом, ловя каждое ее движение, оценивая. В уголках его толстых губ Марина увидела усмешку, и от этого ей стало страшно, захотелось выбежать отсюда и..., аппарат пропищал, закончив тест ее крови, она получила данные на панели рядом, в ее крови не были обнаружены следы психо-наркотических стимуляторов, алкоголя и других наркотиков. Система допускала ее до проведения допроса. Неприятный взгляд мужчины напротив стал откровенно насмешливым, он что-то сказал девушке, которая позвала ее в зал заседания, девушка громко взвизгнула от смеха.
   Марина огляделась, борясь с подлым страхом, следователи сидели далеко от нее, она не разбирала шипящих перешептываний, понимая только, что они обсуждают ее, тихо посмеиваясь. Улыбчивый следователь встал со своего места и подсел к ним, вступая в тихую беседу, поглядывая на Марину. Марине казалось, что все на нее смотрят, ее стол был посреди зала, рядом были такие же столы, стол президиума был выше, он стоял на невысоком подъеме, но этого было достаточно, чтобы чувствовать на себе взгляды свысока, повинуясь древней генетической памяти, спрятать голову поглубже в плечи и не смотреть прямо. Марина сделала над собой усилие, повторяя про себя всплывший из глубин памяти детский стишок, выпрямилась, прямо посмотрев на следователей.
   - Вы хотите нам что-то сказать? - спросил ее второй следователь, она принципиально не хотела запоминать его лицо, накладывая на него маску карикатурного злодея из детских сказок.
   - Я жду, когда вы начнете допрос, - спокойно ответила она, не отводя взгляда, а голове яростнее засветились строчки детской песенки: "Карабуз-монтауз съел чужой арбуз, съел арбуз и коня, тра-ля-ля-ля-ля!". Марина улыбнулась.
   - Вы считаете это смешным? - спросил Карабуз-монтауз.
   - Вовсе нет, - продолжала улыбаться Марина, теперь смотря на девушку, натянувшую на лицо маску непроницаемой Фемиды, и для нее нашлась строчка из этой песенки: "Цапля-посапля выпила все капли и теперь лежит больная, из болота не вставая".
   - Марина Александровна, - обратился к ней улыбчивый следователь, не спуская с лица фальшивой улыбки. - Возможно, что перед началом допроса у вас есть к нам вопросы?
   - Или может, вы хотите сделать признание? - спросил второй следователь. - Я хочу сказать вам, что это бы облегчило ваше наказание.
   - Наказание? Признание в чем? - удивилась Марина.
   - В том, что вы хотели убить Патрушева Л. Л., - ответил ей Карабуз-монтауз.
   - Не понимаю. - Марина мотнула головой, стряхивая с нее это наваждение, убийство? Они решили сделать из нее обвиняемую.... Она думала об этом, придумывая самые нелепые сценарии, теперь это действительность. - Я никого не убивала!
   - Вам не позволил это сделать электрошокер, это защитная функция, чтобы нельзя было нанести непоправимый вред, - Карабуз-монтауз неприятно улыбнулся. - Но вы хотели это сделать, вы произвели 37 выстрелов, этого достаточно, чтобы убить пять человек. Если бы не сработала система защиты, блокируя выстрелы, то вы бы его убили. Скажите честно, вы же хотели его убить, правда? Почему вы хотели его убить? Может, вы хотели получить с него деньги, а он отказался? Вас это разозлило, и вы инсценировали изнасилование? Может, так все и было? Я вижу это так, что вы весь вечер уговаривали потерпевшего на сделку, а потом решили шантажом заставить его выплатить вам крупную сумму, у нас есть его показания. Устроили эту инсценировку, привлекли свидетелей, разве вам не жалко вашего друга? Он так пострадал?
   - Потерпевший? - только и смогла выдохнуть Марина, голова кружилась, она не знала, на что отвечать, в тайне понимая, что лучше ничего не говорить, но все внутри нее кипело, она хотела ответить, крикнуть этим уродам в лицо, что они подонки, сволочи! Она шумно задышала, подавляя все сильнее нараставший гнев.
   - Вы волнуетесь? Может, вы хотите и нас убить? - ехидно улыбнулся Карабуз-монтауз. - Ваш социальный профиль довольно четко говорит о вашей склонности к насилию, а анализ позволяет с большой вероятностью говорить о том, что вы способны совершить убийство. Вы будете с этим спорить?
   Марина ничего не отвечала, она сконцентрировалась на своем дыхании, детская песенка бешеным ритмом играла у нее в голове, а изнутри рвался наружу крик: "Да хотела! И убила бы этого ублюдка! Убила бы, убила! За то, что он сделал со мной, с Колей!". Марина подавляла в себе все чувства, переключаясь на утреннюю прогулку, на улетучившееся ощущение радости от приезда Ромки, пыталась, но ничего не выходило. Она заплакала, не в силах больше сдерживаться, закрыв лицо руками, стараясь скрыться от этих взглядов, самодовольных, ожидавших от нее выпада, действия, которое бы окончательно завалило бы ее, опуская, сбрасывая вниз, туда, куда ее пытались определить все эти годы. Марина вскочила и бросилась к двери, дверь не открывалась. Она дергала за ручку, но слышала лишь смех позади себя.
   - Мы с вами не закончили, - пронесся в голове голос Карабуз-монтауза. - Ваше психическое состояние полностью доказывает нашу правоту, можете сами посмотреть, датчики все зафиксировали, они беспристрастны, посмотрите сами. Ну же, давайте, вам стоит действительно узнать себя, кто вы и на что способны.
   Марина резко обернулась, с гневом смотря на них, защитная стена разрушилась, и она готова была им ответить.
   - Ваши коллеги, например, Шевченко Кристина, рассказала нам, что в вашем отеле заключение сделки с постояльцами обычное дело, рутина, если можно так сказать. Мы опросили и постояльцев, многие, понимаете, многие подтвердили, что вы заигрывали с ними. Как вы можете это объяснить?
   - Это ложь! Ложь! - закричала Марина, лицо ее стало красным, глаза налились кровью, голову ломило как утром, трудно было просто вздохнуть, сглотнуть мерзкую слюну, накатывавшуюся неизвестно откуда во рту, челюсть заклинило, и она смогла лишь хрипло повторить, тихо, слабее с каждой секундой. - Это ложь, вы врете, врете! Зачем? Зачем вам это? Зачем?
   Ей стало дурно, и Марина схватилась за стену, чтобы не упасть. Она больше не слышала, что ей говорят, свет мерцал у нее в глазах, резко гас, и с яростью вспыхивал, пронизывая голову сотнями ударов тока.
   Дверь отворилась, и в зал вошел Сергей Алексеевич. Он бросился к сползающей на пол Марине, подхватив ее за талию. Она обмякла в его руках, уронив голову на плечи, прошептав одними губами: "Это вы? Я хочу уйти отсюда, помогите мне, пожалуйста".
   - Ничего больше не говори, - сказал Сергей Алексеевич, его голос был совсем другой, твердый, строгий, но Марина услышала в нем искреннюю тревогу, она и не собиралась больше ничего говорить. Сергей Алексеевич что-то говорил, она не слушала, медленно отключаясь.
   - Сергей Алексеевич, а мы вас уже заждались, - сказал второй следователь, расплываясь в смиреной улыбке.
   - Кто вам разрешил начинать допрос без меня? - перебил его Сергей Алексеевич.
   - Мы хотели немного разогреть обвиняемую к вашему приходу, - сказал первый следователь.
   - Она не обвиняемая, а потерпевшая! - крикнул на него Сергей Алексеевич. - Вы все пойдете на дисциплинарную комиссию, все!
   - Но Сергей Алексеевич, у нас есть отчет системы о ее социальном статусе, она находится в пограничной зоне, зоне риска. Вы должны это учитывать.
   - Замолчите! - крикнул на него Сергей Алексеевич. - Вызовите сюда немедленно медслужбу.
   - Не переживайте, это все театр, - заключил второй следователь. - Мы изучили ее прошлое, она плотно общалась с известными актрисами, так что не верьте ей, это игра.
   Девушка с безликим лицом уже вызывала медслужбу. Сергей Алексеевич взял Марину на руки, провалившуюся в обморок, и вышел из зала. Положив ее на диван в холле, он встал рядом, не зная, что делать дальше. Через несколько минут пришли две медсестры, дежурившие в их здании. Они долго возились с Мариной, приводя ее в чувство, задавая вопросы, пока одна не отошла в сторону и не стала вызывать машину.
   - Что с ней? - встревожено спросил Сергей Алексеевич.
   - По предварительным анализам вирусный грипп и нервное истощение, - ответила медсестра, сверяясь с данными анализатора. - Точнее скажут в больнице. Кто разрешил проводить допрос? Данные входящего контроля должны были отменить его. Кто ответственный, вы?
   - Нет, я пришел недавно.
   - Я должна буду составить рапорт, - сказала медсестра.
   - Сделайте это и пришлите его мне, - он передал ей свой контакт. - Я буду инициировать служебную проверку.
   - Хорошо. Помогите отнести ее вниз, у нас нет носилок, - медсестра недовольно поморщилась. - Оптимизация фондов, сами понимаете. Раньше у нас все было, даже небольшой стационар, а теперь только это.
   Медсестра кивнула на сумки с анализаторами. Сергей Алексеевич подошел к дивану и взял Марину на руки. Все вместе они пошли к выходу. Когда он передавал ее в холле подъехавшей бригаде, к нему подбежал Рома, грубо оттеснив охранника, пытавшегося его остановить.
   - Вы пришли с ней? - спросил его Сергей Алексеевич.
   - Да, я ее друг, - ответил Рома, запинающимся голосом. - Что с ней случилось?
   - Дайте ваш контакт, - приказал Сергей Алексеевич. - Идите к ней домой, соберите вещи. Я вам пришлю данные по больнице. Ну же, идите, молодой человек.
   Рома передал ему свой контакт, получив в ответ контакт Сергея Алексеевича, и побежал на улицу, потом вернулся, забрав вещи Марины и накинув на себя свою шинель, наскоро застегиваясь. Машина скорой уже уехала, а Сергей Алексеевич все еще стоял в холле, задумчиво смотря на главный вход, через который лилась река входящих и выходящих с бесцветными восковыми лицами. Он смотрел на эти лица, пытаясь найти в них хотя бы искорку жизни, но видел только манекены. Резко дернувшись, он побежал к лифту, на ходу вызывая службу внутренней безопасности, он весь горел от гнева. Ему пришел отчет от медслужбы, он моментально переслал данные Роме. В лифте на него никто не смотрел, даже те, кто знали его, старались смотреть в пол, не узнавая его, всегда спокойного, доброжелательного, а теперь боясь его.
  
   55.
  
   Стерильность. Холод и свежесть, сухое тепло, молчание и пустота. По часам открылся нагнетательный клапан, впуская в палату холодный воздух с улицы, обильно сдобренный озоном. Палата была почти пустая, первый бокс был занят, сквозь плотно задвинутые шторы холодный воздух пробирался не сразу, крадясь по полу как партизан в стан врага. Марина поежилась и плотнее закуталась в одеяло. Она могла давно пожаловаться на сквозняк, но не хотела, ей нравился этот холодный ветерок, по нескольку раз в день вырывавший ее из бессмысленных блужданий по собственному сознанию.
   Нос приятно щекотал холодный воздух, Марина с жадностью вдыхала запахи улицы, сейчас они были для нее запахами свободы. Ее заточение длилось уже три недели, первичный диагноз перешел в левостороннюю пневмонию, и ее определили в инфекционное отделение. Это было здорово, здесь было идеально чисто, и никого. Меньше всего сейчас Марина искала общество людей, тем более тех, кого она не знала. Лечащий врач был молчаливым, коротко во время утреннего обхода опрашивая ее, следя за ее глазами, мимикой, движением рук. Сначала Марина думала, что он ее проверяет, но медсестры объяснили, что это не так, лечащий врач следил за ее психо-эмоциональным состоянием, корректируя курс антибиотиков. На вторую неделю она чувствовала себя прекрасно, искренне не понимая, что она тут делает, считая себя полностью здоровой, но ее не отпускали. Медсестры, ставя капельницу, незлобно посмеивались над ее бравадой, объясняя, что доктору виднее, и лучше подольше полежать, чтобы не получить сюрпризов в будущем. Марина парировала, что осложнения после лечения остались в прошлом веке, цитируя тезисы школьной программы, чем вызывала удивление, а потом и смех у медработников. На ее возражения лечащий врач объяснил, что это не так и каждый случай индивидуален, а она сама довела себя до этого состояния. Он проанализировал ее рабочий график и долго и нудно объяснял, втолковывая, обосновывая, что так нельзя себя не любить, и ее трудового подвига никто не заметит. "Трудовой подвиг" - эта фраза так насмешила Марину, уже потом, когда она осталась одна, Марина долго искала в сети примеры, все глубже погружаясь в историю прошлых столетий с ее искренними жертвами, подлостью, лицемерием. Многое ей было непонятным, они долго обсуждали это с Агнетой, Марина попросила ее не приезжать, все равно она в больнице, и к ней не пустят. Не понимая, почему лечащий врач назвал это подвигом, она спросила его об этом на одном из утренних приемов, он ответил не сразу, заканчивая осмотр, Марина видела, как нахмурился его высокий лоб, а в движениях длинных сильных рук появилась скованность. Он сказал коротко без длительных объяснений или ненужных вступлений, обвинив ее в попытке убежать таким образом от себя. Как потом она обижалась на него и на Агнету, с полуслова поняв ее рассказ и подтвердив выводы врача. Эта обида, как ни странно, придала ей сил, и она стала выбираться из постели и делать зарядку, пока никто не видел, под веселый ветерок из окна.
   Марина глубоко вдохнула свежий ветер и выскользнула из-под одеяла. Ноги приятно вздрогнули от прохлады, подстегиваемые новыми потоками холодного ветра. Марина поправила на себе перекрученную пижаму, она сильно похудела в больнице, хотя Лена через день приносила ей домашнюю еду, которую сначала прогоняли чрез анализатор, и только потом медсестры приносили ее в палату. Как здорово, что они помирились с ней, Марина больше не держала на нее зла, все улетучилось, съели злобные бактерии, как сказала Агнета. Марина засмеялась, выходя из своего бокса на центр палаты. По периметру были установлены боксы-близнецы, пронумерованные крупными цифрами, возле каждого была информационная стойка, отражавшая данные с датчиков. Марина больше не была подключена ни к одному из противно пищащих приборов, поэтому никто не мог узнать, что она нарушает режим, кроме камеры, просматривавшей палату со всех точек, но камера молчала. Скорее всего, лечащий врач знал об ее проделках, точно знал, Марина помахала в камеру рукой и принялась разминаться, тело отозвалось легкой деревянностью, сменившейся приятным теплом от напряжения. Это была уже ее третья разминка за сегодня, скоро должны были принести ужин, бесформенную разноцветную кашу оптимизированного состава, которую Марина съедала полностью, ощущая волчий аппетит. В холодильнике еще оставался контейнер с куском жирной рыбы и пельменями, уже наполовину пустой, Лена приносила его вчера, и Марине стоило больших трудов заставить себя все не съесть сразу. В животе утробно заурчало, эхом отразившись от каменного пола палаты. Марина сделала рискованное движение в желании повыше закинуть ногу вверх и едва не поскользнулась на белой плитке. Балансируя на месте, она вспомнила, что давно не звонила Ромке. Густо покраснев от воспоминаний о том, как он ждал у двери в квартиру, пока она пришлет ему код от замка, а потом как она объясняла, где лежит ее одежда, нижнее белье. Это было и неудобно, стыдно, и весело одновременно. Она слышала, как Ромка смущается, набирая ей комплекты белья, она сама смущалась, заливаясь громким смехом, чем вводила его еще в большее смущение. А ведь она так и не сказала ему об этом, а вдруг она его обидела? Марина бросилась в свой бокс и набрала Ромку.
   Он не ответил, перезвонив через десять минут, выдернув Марину из шпагата, который у нее никак не получался, забитые беговыми тренировками мышцы отказывались растягиваться, деревянными столбами упираясь в пол. Ромка долго выспрашивал ее о здоровье, как она ест, все ли съедает, что приносит его мама, как строгая мамочка, Марина долго смеялась над его строгими вопросами, чуть не позабыв о цели звонка. Собравшись с духом, она все сказала, пытаясь извиниться за свое поведение, но он быстро пресек это, сказав, что он знает ее не первый год и давно привык. Она слушала Ромку, понимая, насколько ее друзья подчас знают ее лучше, чем она сама, Ромка вспомнил прошлые годы, как они спорили друг с другом, как она себя вела, каким он был дураком... Время пролетело незаметно, принесли ужин. Потом Ромка ушел на дежурство, сказав напоследок, что не стоит себя в чем-то винить или пытаться переделать, она такая, какая есть, умная, иногда нахальная, беспардонная, но добрая и нежная, справедливая и сильная, и они любят ее такой, любят ее! Ужин уже остыл, ярким пятном красуясь на столике, а Марина все сидела на кровати и плакала, плакала от счастья, когда это было в последний раз, когда она плакала не от обиды, не от одиночества, самотерзаний? Она не помнила, память начисто отрезала это, оставив на поверхности лишь плохое, повинуясь природному правилу, фиксировать то, что может угрожать, напасть, убить. Повинуясь внезапному порыву, она отправила всем сообщение, как она их любит, не обращая внимания на свой всхлипывающий голос, планшет затаился под подушкой, затолканный поглубже.
   Через неделю Марину выписали. Сменив больничную пижаму на свою одежду, она долго рассматривала себя в зеркале, сильно исхудавшую, от этого казавшуюся выше, помолодевшую, с веселым блестящим взглядом, она вылечилась от болезни и хандры, и пускай ей еще предстояло три недели проходить курс лечения дома, три раза в неделю приезжая сюда для контрольного осмотра, она излечилась!
   В холле больницы ее ждал Павел, он получил долгожданный отпуск, на станции объявили технологический перерыв на два месяца из-за надвигавшегося сезона штормов, Виктор тогда сразу заявил, что это природа не хочет, чтобы мы тут что-то делали, ссылаясь на статистику метеонаблюдений, отрицавшую наличие подобных штормов в этой части океана. Как бы то ни было, штормы появились в нужный момент. Марина подбежала к нему, обняв и поцеловав в щеку.
   - Привет, - он посмотрел на нее. - На экране ты не такая худая.
   - Ничего, еще поправлюсь, не переживай, - засмеялась Марина. - Пойдем?
   - Давай, - он взял ее сумку, и они вышли на улицу.
   Марина, увидев солнце, пробившееся сквозь снежные заторы, радостно крикнула, оповещая всех, что она свободна. Павел смотрел на нее, удивляясь и радуясь тому, что она не потеряла своей непосредственности, умению радоваться жизни, он бы так не смог, скомканный годами и социальными оковами. Несколько прохожих поздравили Марину с освобождением, заражаясь от нее жизнерадостностью, остальные же просто не заметили, спеша по своим делам.
   - Ну что, домой? - спросил Павел, когда они сели в такси.
   - Домой! - радостно ответила Марина. - А Анатольич и Лена придут?
   - Придут вечером, Лена хочет что-то такое приготовить, Виктор аж весь изнервничался.
   - Хорошо, что они помирились, - Марина обхватила рукой локоть Павла и прижалась щекой к его плечу.
   - Да, это здорово, - согласился Павел.
   - А вы с дядей Виктором ходили к следователю?
   - Ходили, - Павел помрачнел, ему не хотелось сейчас говорить на эту тему.
   - И что он сказал? - не унималась Марина. - Давай, не надо меня жалеть.
   - Надо, надо, - не согласился он. - Давай, потом об этом погорим.
   - А, понятно, дай угадаю, меня опять обвиняют, что это я спровоцировала, да?
   - Нет, ты восстановлена в статусе потерпевшей, - Павлу стало тошно от своих слов, и он сглотнул горькую слюну, сильно закашлявшись.
   - Да мне на это наплевать, - просто ответила Марина. - Мне уже показали, чего я стою и где мое место.
   - Ты неправа, - замотал он головой. - Не надо так говорить. Сергей Алексеевич сказал, что будет добиваться того, чтобы это не отразилось на твоем рейтинге.
   - Да плевать я на него хотела, на этот рейтинг, - холодным тоном ответила Марина, из жизнерадостной девушки превратившись в ледяную статую, презиравшую все на свете. - А как быть с тем, что меня почти изнасиловали, а Колю чуть не убили? Как быть с этим, а? Ничего не сказал Сергей Алексеевич?
   - Он работает над этим, я уверен, что он...
   - К нему у меня нет претензий, он хороший человек, но только вот, что он может? Он и сам это понимает, правда же? Я проверяла, этого урода даже не уволили, понимаешь? Получается, что вроде все нормально.
   - Это не нормально, - запротестовал Павел.
   - Нет, дядя Паша, нормально. Норма такая, Агнета сравнила это с феодальным обществом, несильно выросли наши людишки, да? Где вся хваленая Система? А вот она, смотри, вот она, как есть. Как было много веков назад, так все и осталось, - Марина выдохнула, сбросив с себя эту маску. - Все, я выговорилась!
   - Ты долго об этом думала?
   - Да, у меня было время, много свободного времени. А знаешь что, я не буду требовать восстановления в отеле.
   - Почему? Они не имели права разрывать с тобой контракт.
   - Просто не хочу туда возвращаться, - ответила Марина. - Не спрашивай, почему, просто не хочу. Я поговорила с Анатолием Александровичем, я смогу работать в музее по выходным, а так я пойду лучше на рыбзавод.
   - Ты действительно этого хочешь? - с тревогой спросил Павел.
   - Да, там ко мне никто приставать не будет, и улыбаться всяким уродам я тоже не буду должна!
   - Можно попробовать, - согласился он. - А как Коля, ты с ним разговаривала?
   - Да, они уезжают в другой город с Катькой. И правильно делают.
   - Я тоже так думаю, может, на новом месте будет лучше для них.
   - А ты знаешь, что страховая отказалась выплачивать ему возмещение за лечение? - спросила Марина, глумливо улыбаясь. - Человечно, правда?
   - Почему?
   - А потому, что он первый напал, вот если бы он защищался. Здорово, да?
   - Это надо оспаривать, подавать апелляции.
   - Уже подали, Агнета помогла, ее отец составил заявления, обещал помочь, если что пойдет не так. Видишь, как Агнета их воспитала?
   - А может, они и были такими, просто Агнета повзрослела и смогла найти с ними общий язык? - спросил Павел. - Я разговаривал с ними по твоему делу, они произвели на меня вполне хорошее впечатление.
   - Наверное, Агнета была очень категоричной.
   - Как и ты, - улыбнулся Павел.
   - А я и осталась такой, правда же?
   - Не совсем, ты стала умнее, - рассмеялся он.
   - Ага, а до этого я была дурочкой, да? - наигранно обиделась Марина, надув губки.
   - Иногда, как и все в твоем возрасте, - ответил Павел, ловя ее руку, брошенную в несильном ударе в плечо.
   - Я вот подумала там, в больнице, а может, мне лучше стать дурой, тогда жить легче будет? Как думаешь? - Марина насмешливо взглянула ему в глаза, нарочно пытаясь раззадорить его.
   - Не получится, как ни старайся. Дурой ты уже не станешь, - ответил Павел. - Главное, не вырастить в себе ненависть.
   - А если и она сама вырастет, что тогда делать? - с вызовом спросила Марина.
   - Бороться с ней, по-другому никак, поверь мне, я через это проходил.
   - И папа с мамой? - спросила Марина. - Я хочу съездить к ним, можно?
   - Можно, завтра и поедем.
   - А дядя Виктор поедет?
   - Если позовешь, то конечно поедет.
   - Спасибо, - Марина вновь уперлась щекой в его плечо. - Почему все так?
   - Я не знаю, прости, - вздохнул он.
   - Я так просто спросила, - поспешила она. - Не обращай внимания. Знаешь, я хочу поехать на вахту, я решилась.
   - Хорошо, но у тебя есть еще время подумать, не спеши, все взвесь, подумай.
   - Я уже все обдумала, тысячу раз! - воскликнула Марина, резко выпрямившись, глаза ее горели уверенностью. - Я очень хочу этого!
   - Тогда так и будет, Антон сказал мне, что твоя кандидатура одобрена, характеристика из музея положительная.
   - Еще бы, я там столько работы сделала, порядок навела у них! - с гордостью сказала Марина.
   - Да, тебя хвалили, но не загордись.
   - Хочу и загоржусь! У меня там остался экспонат недоделанный, вот бы его никто не испортил!
   - Уверен, что он тебя ждет, - рассмеялся Павел. - Никто, кроме тебя, не желает в этом копаться.
   - Вот и пусть не трогают! - грозно воскликнула Марина, угрожая кому-то кулаком впереди, она легко и свободно расхохоталась, повалившись на Павла.
   - Грозна, грозна, - смеялся он над ней.
   - И страшна в гневе! - добавила Марина, изобразив карикатурного злодея из кино.
   - Не похожа, - сказал Павел.
   - А ну и ладно, это пусть Машка со Светой кривляются, до Сирены им далеко.
   - Ты давно с ними общалась?
   - Давно, что-то они пропали, гастроли какие-то или съемки. Успеем еще натрепаться. Давай, может, прогуляемся по парку? - Марина увидела их дом, такси подъезжало к стоянке напротив.
   - Вещи занесем и пойдем, но недолго, ты же помнишь про режим.
   - Помню, я долго и не хочу, просто хочется пройтись. Бегать я начну через неделю.
   - Ну, уж нет, через месяц, не раньше,- строго сказал Павел.
   - Ну вот! - расстроилась Марина.
  
   56.
  
   По улице проехало последнее такси и все стихло. Со стороны бульвара быстрым шагом шел мужчина, движения его были стремительные, несколько раз он переходил на бег, но останавливал себя. Подойдя к подъезду, он набрал номер квартиры и стал ждать. Видеодомофон погас через две минуты, никто не ответил. Мужчина потоптался на месте, не решаясь уйти с этой точки.
   - Давай, вали уже, - прошипел сквозь зубы парень, сидя на лавке в сквере, с этой позиции открывался хороший вид на дом. Парень постоянно сплевывал, часто озираясь по сторонам.
   - Подожди, сейчас уйдет, - сказал второй, следя за подъездом через интерактивные очки. - Оп! А вот и наш вышел.
   Первый парень вскочил, готовясь двинуться к ним, второй его остановил, схватив за руку.
   - Сиди, - сказал второй парень. - Давай посмотрим, может, быстро разойдутся.
   - Черт, черт! - выругался первый парень, следя за тем, как мужчина у подъезда схватил вышедшего за руку и что-то выговаривал, не позволяя вырваться.
   - Так, я пошел, а ты следи, как только сядет в такси, сообщи нашим, чтобы встречу готовили, - второй парень встал и пошел к дому, светофор определил пешехода, включая разрешающий сигнал.
   Второй парень был одет в современную модную одежду, яркую светящуюся куртку, передававшую его настроение или мысли всем вокруг, загораясь яркими желтыми, красными, зелеными, фиолетовыми пятнами. Он подошел к мужчинам у подъезда, весь переливаясь, как гирлянда, отчего его лицо было трудно разглядеть. Первый парень напряженно всматривался через очки на них, его одежда указывала на принадлежность к Старому городу, он нервно поглядывал в сторону, ожидая случайных прохожих, но никого в этот час в сквере не было.
   - Доброй ночи, - поздоровался второй парень с мужчинами. - Закурить не найдется, а то я все свои скурил уже.
   Мужчина, которого держали за руку, улучил момент и вырвался, бросившись к стоянке, где его ждало такси. Крикнув оставшимся что-то про полицию, он запрыгнул в машину, роботакси медленно выехало с площадки, двигаясь без ускорения по ночному городу.
   - Держи, - Виктор достал из кармана портсигар с самокрутками из крутого табака.
   - Пойдем, может, покурим? - предложил парень, кивнув на курилку, расположенную на краю сквера, вдали от пешеходных дорожек.
   Виктор кивнул, и они прошли к ней. Проходя мимо лавки с первым парнем, Виктор сразу отметил, что эти два субъекта знакомы, быстро взглянув на второго парня, чтобы тот понял. Второй парень улыбнулся и кивнул первому, он встал и пошел вместе с ними.
   - Хороший табак, - сказал второй парень, когда они втроем курили самокрутки Виктора. - Сам делаешь?
   - Сам, - буркнул Виктор, ожидая начала разговора.
   - А это ваш друг, ну тот, у подъезда? - усмехнулся второй парень, было в нем что-то знакомое, Виктор будто бы его где-то уже видел, но вот только не мог вспомнить где.
   - Нет, он мне не друг, - ответил Виктор.
   - Понятно, - ответил второй парень. - Но вы знакомы.
   - Я знаю этого человека, - ответил Виктор. - А чего интересуешься?
   - Может, у меня работа такая, - хохотнул второй парень.
   - Это вряд ли, - сказал Виктор.
   - Это тот моряк,- сказал первый парень, кивнув на Виктора.
   - Да, похоже, - продолжал скалиться первый парень, разыгрывая из себя хулигана.
   - А я тебя вспомнил, - сказал Виктор. - Ты же поваром работаешь в отеле, верно?
   - Ого, меня раскусили! - захохотал второй парень, первый хмыкнул, жадно втягивая остатки сигареты. - Слушай, моряк, а ты веришь в справедливость?
   - О чем это ты? - напрягся Виктор.
   - Ну, так, ни о чем, просто хочу знать, есть ли на свете справедливость, - пожал плечами второй парень. - Как думаешь?
   - Есть, - ответил Виктор.
   - Вот и я думаю, что есть, - второй парень пристально взглянул Виктору в глаза. - Мы же с тобой не разговаривали, так же? Вот и я так думаю, что просто покурили, о погоде поговорили, ага?
   - Погода дрянь, - сказал Виктор.
   - Точно! - первый парень сделал резкое движение к выходу. - Пошли, опоздаем к спектаклю.
   - Не опоздаем, - второй парень неприятно улыбнулся Виктору. - Мы тебя не зовем, хотя тебе точно бы понравилось, ха-ха. Девчонке твоей привет, пусть не переживает, кто надо за все ответит.
   Второй парень быстро вышел из курилки, ловко бросив окурок в урну, не сбавляя хода. Виктор проводил их взглядом и закурил вторую сигарету.
   Через час такси въехало в Старый город, пролетев сквозь темные дома к клубу на окраине. Пассажир нервно выбрался из него, громко выругавшись. Возле клуба стояли обдолбаные парни и девушки, сквозь кумар наркотического пара, предлагая ему себя. Он вошел внутрь, не обратив на них никакого внимания, с "осколками" он никогда не связывался, считая их не своим уровнем. "Осколками" они называли сами себя, гордо неся знамя опустившихся до самого дна социума, утром оттарабанивая смену на фабрике или на сортировке, а ночью готовые совершить сделку за любую сумму, лишь бы ее хватило на наркоту и поесть.
   В клубе гремела музыка, он сел за свой столик, ожидавший его. Прибежала миловидная официантка, поставив перед ним дежурный коктейль со звериной дозой синтетического наркотика, позволявшего пульсировать в диком танце всю ночь. Он редко пил подобное пойло, но сейчас он никак не мог успокоиться, все время потирая руку, которую ему чуть не сломал этот громила, надо бы эту суку наказать, он пил коктейль, представляя себе, что получит этот мужик. Наркотик быстро всасывался в кровь, и он уже забыл о нем, забыл о боли, рука больше не ныла, а приятно горела. Он осматривал зал, выбирая себе пару на ночь, на сцене бились в уродливом танце трансвеститы, никак не начиная драть друг друга под посвисты зрителей, заждавшихся основной части представления.
   - Привет, - к нему за стол села белокурая девушка в тонком платье, изображая юную прелестницу. - Угостишь меня, а?
   - Давай, - буркнул он, сразу же запустив руку ей между ног, больно хватая за ноги.
   - Ну, погоди, тигренок, - она ловко убрала его руку, проявив недюжинную силу, он не заметил этого, наркотик бил струей крови в его голове, пульсируя в такт музыки.
   Девушка кивнула официантке, и на столе появилось два стакана с забористым коктейлем. Они чокнулись и выпили по глотку. Его повело, он уже с трудом разбирал лицо девушки, которая скалила на него ровные зубы, откуда-то шел ее мелодичный голос, словно райская песня лилась в его уши. Он опять потянулся к ней, девушка уже грубо отбросила его руку.
   - Погоди, куда ты так спешишь, тигреночек? - пропела она.
   - Пошли, - буркнул он, его всего раздувало от желания, он готов был прямо здесь завалить эту шлюху, а потом и трансов на сцене.
   - Ты же не обидишь честную девушку? - спросила она, громко рассмеявшись.
   Пароль был произнесен, он хотел было переслать ей сумму, положенную ее уровню, как он считал, но она остановила его.
   - Потом, пойдем ко мне, тут недалеко, хорошо? Не хочу сделку, зачем мне платить налоги, а?
   - Пошли уже, - недовольно проворчал он.
   Они вышли из другого входа, где была его одежда, он не знал. Девушка шла рядом, твердо держа его под руку, безразмерная роба скрывала ее прелести, отлично защищая от колючего ветра. Они вошли в ближайший дом, лифт долго ехал до последнего этажа, резко дернувшись при остановке.
   Яркий свет ударил ему в глаза, он зажмурился, попятившись назад, но кто-то схватил его сзади, кинув на металлическую койку без матраса, затягивая его руки и ноги ремнями, он закричал, но крепкий удар в челюсть заставил его замолчать, рот наполнился кровью, он стал захлебываться ею от накатившего ужаса, усиленного наркотиком. Он следил глазами за девушкой, остальных он не видел, его голову жестко закрепили на месте, чуть приподняв изголовье койки. Девушка быстро сбросила с себя робу и платье, оставшись в простом белье. Острое желание, подогретое наркотиками, вонзилось в него, заставляя забыть обо всем, он дернулся, но ремни держали крепко.
   - Он меня еще хочет! Вот идиот! - расхохоталась девушка, одеваясь в тонкий полупрозрачный защитный костюм. Она плотно завязала капюшон и надела маску. - Начинаем, сколько у нас времени?
   - Еще двадцать минут, - сказал мужской голос сзади.
   - Нормально, покажи ему, - приказала девушка, беря в руки пилу.
   Перед глазами связанного появился планшет, где было видео из отеля, крупным планом была выделена Марина, выводившая избитого Колю. Мужчина на койке задрыгался, замычал, но у него во рту быстро оказался кусок грязной тряпки. Девушка подошла к нему, выравнивая возле его правой руки чашу из нержавейки для сбора жидкости. Девушка проверила пилу, инструмент работал отлично.
   - Я хочу, чтобы ты знал за что, - она подошла вплотную к связанному, смотря ему прямо в глаза. - Ты чуть не убил моего брата, и за девку тоже ответишь, мразь.
   Не говоря больше ни слова, она включила пилу и профессиональным движением отпилила его правую руку по локоть. Кровь брызнула в чашу, девушка кинула отрубленную руку в медицинский контейнер, крышка тут же закрылась, послышался звук впускаемого газа для заморозки отрубленной конечности. Она прижгла вены и заклеила культю непромокаемым бинтом из экстренного набора.
   - А он не сдохнет? - с сомнением спросил один из парней, державших бившегося на койке мужчину.
   - Не сдохнет, - холодно ответила девушка, воткнув шприц в плечо, мужчина сразу успокоился. - Уносите, мы тут уберем.
   Один из парней подхватил контейнер и вышел из квартиры. Остальные два натянули на жертву робу и повели его к выходу.
   - Тебе трансляцию устроить? - спросил один из них девушку.
   - Не надо, нечего светиться. Ты Дену счета перекинул? Осталось полчаса, потом метка работать не будет.
   - Нормально, он все знает, спишем со счета все, что сможем. Давай, увидимся.
   - Давай, - девушка кивнула им, быстрыми движениями, в которых не было ни одного лишнего, убирая кровь с пола, обрабатывая все вокруг из распылителя деактиватором. Через десять минут все было убрано, костюм и запакованная чаша были убраны в непромокаемый мешок. Она оделась, еще раз прошлась, осматривая квартиру, и вышла из нее. Кивнув на выходе из подъезда курившим парням, она быстрым шагом направилась в глубину кварталов. Парни вошли в подъезд и вскоре вышли, вынося объемные мешки. Они покидали их в кузов небольшого грузовика и сели в салон.
   - Как этот? - спросил один из парней сидевших внутри мужиков в дико пахнущей очистными робе.
   - Нормально, не трепыхается, - ответил один из мужиков. - Это всё?
   - Да, поехали, - ответил другой парень.
   Грузовик двинулся из города, по дороге они изредка останавливались, собирая точно такие же мешки возле мусорок. К концу пути был уже полный кузов. Грузовик выехал из Старого города, уходя вверх к очистным сооружениям. Все ехали молча, кто-то курил, выдыхая сладковатый пар в окно.
   Грузовик остановился около приемной воронки, внизу слышался величественный грохот мельницы, превращавшей в ничто стволы деревьев, старую мебель и другой мусор, привезенный сюда для утилизации. Мужчины вышли из кабины, наскоро покидав мешки из кузова в воронку измельчителя. Один из мужиков долго осматривался, потом махнул рукой, и из кабины вытащили безвольное тело.
   - Ну, че, живой? - спросил один из мужиков, вглядываясь в бледное лицо.
   - Живой, Лизка же сказала, что не сдохнет, - сказал парень и сильно ударил по безвольному лицу, мужчина открыл глаза, в диком страхе глядя на них.
   - Давай, времени мало, засветимся, - нервно проговорил мужик, все время оглядываясь.
   - Нормально, камера сюда не смотрит, я ее сам отвернул в другую сторону, - сказал один из парней и долго смотрел в лицо их жертве. Наконец, он сказал: - Ну, че, ты понял за что тебя?
   Мужчина закивал головой, жалобно глядя на своих убийц. Он что-то мычал, но парень только скалился в ответ.
   - Кидай, - скомандовал парень, и тело бросили в воронку. Не было слышно ничего, все также гремела мельница.
   - Надеюсь, Ден все сделает правильно, - с сомнением сказал другой парень.
   - Сделает, он на дальний терминал поехал, там нет камер. Нормально снимем, - ответил ему первый мужчина. - Давайте, подбросим вас в город, нам на смену пора.
   Все сели в грузовик, робот развернулся и, набирая ход, понесся обратно в жилые кварталы.
  
   57.
  
   В музее было ни души, темные залы как бы нехотя зажигались при появлении двух девушек, подчиненных этой тишине, и поэтому разговаривающих шепотом. Зал подсветил экспонаты, но общее освещение включать не стал. За стенами музея город просыпался после долгого периода новогодних праздников, но в музее все еще царило это безмолвное безвременье.
   Марина вела Агнету через залы, не останавливаясь, коротко отпуская комментарии по поводу экспозиции. Галопом они прошли сквозь флору края, затормозив на некоторое время около чучел лесного зверья, давно уже мигрировавшего подальше от человека в остатки леса, но так величественно и страшно смотревшегося в немой застывшей позе в полумраке огромного зала. Глаза животных ловили отблески местного освещения и казались живыми. Марина показала Агнете на рысь, предположив, что ее поза и выражение морды в природе бы означало только одно - они бы стали ее закуской на сегодня, а может быть, и на завтра.
   Агнета поморщилась от такой перспективы, но ничего не сказала, привыкнув к кровожадному юмору подруги, особенно усиливавшемуся после того, как Марина проработала почти месяц на рыбзаводе, грубо нарушив предписания по реабилитации после пневмонии.
   Смена обстановки пошла Марине на пользу, первую неделю Марина отработала на филитерной линии, смена начиналась рано утром, и она успевала на обратном пути забежать в больницу или в музей. На вторую неделю работы ей сделали предложение перейти в лабораторию, получив ее характеристику из музея, она сначала не соглашалась, но ее убедил Павел, терпеливо выслушивая ее, медленно, постепенно подводя к нужной мысли. Она поняла это на следующий день, но ничего ему не сказала. На заводе было весело, все вокруг постоянно шутили, сразу же приняв ее в свой коллектив, а когда она перешла работать в лабораторию очистных сооружений, так и вовсе перезнакомилась со всеми цехами. Работники, зная ее страсть до патологий или других интересных уродств, специально для нее откладывали то, что раньше неизменно шло на переработку или утилизацию. Вскоре Марина устроила в лаборатории завода филиал своего закутка в институте музея, только здесь она не срезала слои окаменелой породы с экспонатов в надежде найти хоть что-нибудь, здесь она могла взглянуть в глаза реальности, а она была не столь прекрасна, как считалось. Рыба деградировала, перерождаясь с новыми патологиями, ведущими в первую очередь к вырождению. Сделав этот вывод, Марина мучила этими разговорами Агнету и Павла, терпеливо выслушивающего ее, только Виктор слушал ее внимательно, задавая наводящие вопросы, позволяя ей лучше раскрыть свою мысль. Часто по ночам они устраивали настоящие коллоквиумы вместе с Борисом, поражавшим Марину своей эрудицией. Виктор с Борисом заставили ее начать писать научную работу по ее наблюдениям, а в качестве куратора был выбран Антон Нестеров. И тут Марина поняла, что значит работать с наукой. Как она злилась на Антона, критиковавшего ее поспешные выводы, находя каждый раз ошибки, но она чувствовала, что он ее учит, открывая новое, часто лежащее перед ней, необходимо было лишь кинуть взгляд и увидеть, сопоставить. Первичный вывод о масштабах деградации был неверен, процесс не принял еще катастрофических размахов, но и игнорировать его было уже нельзя.
   Агнета принюхалась, ей все время казалось, что от Марины пахнет рыбой. Войдя в нужный зал, она вновь уловила этот несмываемый запах, недовольно взглянув на подругу. Марина и сама чувствовала, что уже не может нормально отмыться, ей запах рыбы мерещился везде, особенно смешно выглядели парни, подкатывавшие к ней на улице после смены на рыбзаводе, испуганно как рачки пятясь назад от нее, как от прокаженной. Конечно, Агнета была права, что не стоит так рьяно противопоставлять себя обществу, Марина это отлично понимала, но ее забавляла эта игра, ей нравилось, что в автобусе для нее всегда найдется свободное место, а то и целый блок, пассажиры мигрировали подальше от нее в другой конец автобуса или просто выходили. Но факт был в том, что этот запах нельзя было искоренить, она пахла им изнутри, пропитавшись, впитав в себя дыхание моря. Виктор сказал, что это не запах рыбы, это запах океана, и если бы он не курил, то пах бы точно также. Агнета сначала не соглашалась, но стала принюхиваться к Ромке в их редкие встречи, обнюхивая его кожу, как собака, чем сильно забавляла его. Ромка пах также, но не так сильно, Агнета заявила, что она связалась с рыбами, вызвав бурю эмоций у Марины, каждый раз напоминавшей ей об этих словах, придумывая себе и Ромке много нелестных эпитетов.
   - Пришли? - с надеждой спросила Агнета, когда они остановились около нового стенда, выполненного в иной манере, чем соседние. Общая панель была из бледно-бирюзового материала, а на заднем плане просматривалась карта двух океанов, Тихого и Атлантического, с пунктирными линиями миграции рыб. Карта была интерактивная, картинка периодически менялась, отщелкивая по нескольку сотен тысяч лет кадр за кадром, меняя рельеф, пути миграции.
   - Да, это моя рыбка! - с гордостью сказала Марина, указывая на кусок окаменелости с видимым отпечатком какой-то рыбы.
   - Очень интересно, - поморщилась Агнета, не понимая, что здесь смотреть. Она потянулась к пакетику с рыбными снеками и шумно захрустела. - И что я должна здесь увидеть? Давай, рассказывай, ученый.
   - Ха-ха-ха! - Марина ухватила у нее из пакетика пригоршню соленых снеков, запихнув ее всю в рот, продолжив говорить с набитым ртом. - А ты знаешь, из чего их делают?
   - Даже не задумывалась, - Агнета с некоторым омерзением посмотрела на снеки, отправляя новую порцию в рот. - И из чего же?
   - Из отходов! - радостно выпалила Марина. - Конкретно эти делают у нас на очистных, когда рыбу разделывают, остается там всякая шняга, требуха, головы, хвосты, чешуя и прочее. Короче, все измельчают и сушат до муки, а потом делают это, а еще всякие рыбные суррогаты, твои любимые палочки.
   - Ну и что, - пожала Агнета плечами. - Это же не отрава.
   - Не отрава, вполне питательный продукт. Я думала, тебя стошнит.
   - Не дождешься, ты меня приучила сдерживаться, - хмыкнула в ответ Агнета. - Давай, рассказывай про свою селедку.
   - О, молодец, это ты из названия поняла? - Марина удивленно поглядела на подругу, а потом на табличку с латинским наименованием экспоната.
   - Ты мне все уши прожужжала этой рыбой, я запомнила.
   - Ну, и как тебе?
   - Я в этом ничего не понимаю, но выглядит отлично, - Агнета приблизилась к стеклу, желая получше рассмотреть экспонат. Стекло, угадав ее желания, увеличило приближение, предлагая ей выбрать интересующий участок. Агнета, не касаясь стекла, двигала увеличенное изображение слева направо, изредка увеличивая до максимума особо заинтересовавшие ее объекты. - Круто, правда, круто. Ты долго это выпиливала?
   - Долго, почти полтора месяца! - с гордостью ответила Марина. - Кстати, ты первая, кто всерьез рассмотрел мой экспонат.
   Марина погрустнела, оглянувшись назад, зал был все также пуст.
   - Ты многого хочешь, вы его выставили всего несколько дней назад, - сказала Агнета. - А где твое имя, я не вижу.
   - Открой профиль экспоната, - Марина кивнула на значок в левом углу информационной таблички.
   Агнета навела планшет, на экране отобразилась информация об экспонате, короткая статья, Агнета пробежалась по ней, улавливая в ворохе научных терминов то, что факт обнаружения этой рыбы в Тихом океане сам по себе любопытен, так как эту рыбу можно определенно отнести к атлантической сельди. Возраст находки не был определен, предполагалось, что она жила 300-200 тысяч лет назад.
   - А почему не можете точно определить возраст? - удивилась Агнета. - Вроде столько методов есть.
   - Мало биологического материала, - объяснила Марина. - Не с чем сверяться, сильная погрешность.
   - А, понятно. Так, а где ты? - Агнета щелкала по карточке экспоната, не находя Марину.
   - Смотри, - Марина ткнула пальцем в незаметную вкладку, на которой был изображен микроскоп. Открылась страница музея с общими данными о руководителях, научной деятельности, а в самом конце была фотография Марины, сделанная одним из коллег, когда она снимала последние слои лазером.
   - Тебя надо в самое начало ставить, - сказала Агнета, разглядывая напряженное лицо подруги с блестящими от азарта глазами. Фото было удачным, Марина получилась на нем прекрасно, открываясь зрителю своей молодостью, серьезная и красивая, совсем не похожая на типичный образ заносчивого ученого. - Классное фото, ты мне пришлешь оригинал?
   - А тебе зачем? - удивилась Марина.
   - На стенку повешу, - ответила Агнета. - И как ему удалось поймать тебя в отражении, видишь, ты там совсем другая.
   Марина взглянула на фото, она его особо не рассматривала, камера поймала ее отражение в защитном экране вытяжного шкафа, это была другая Марина, суровая, словно смотревшая из будущего, взрослая.
   -Пришлю, где-то было на рабочем столе в лаборатории.
   - Не забудь, - Агнета взглянула на время. - Слушай, нам пора уже.
   - Ага, пойдем, надо бы домой заскочить, а то я не ту чешую взяла, боюсь замерзнуть, - улыбнулась Марина.
   - Очень смешно, - фыркнула Агнета.
   - Слушай, а что они придумали? - Марина сжала ее локоть, желая вытянуть из нее ответ. Виктор с Ромкой приготовили ей сюрприз на День рождения, а Агнета молчала как настоящий партизан.
   - Сама все увидишь, - Агнета вырвалась из ее рук. - Я тебе ничего не скажу!
   - Ну-ну, я тебе это припомню.
   - Да я сама не знаю, - честно призналась Агнета. - Мы же мой ДР не праздновали, вот Ромка решил совместить.
   - Тогда, если нам не понравится, мы им отомстим, - заговорщицким тоном сказала Марина.
   - Непременно, - ехидно ухмыльнулась Агнета. - Я уже даже знаю как.
   - Как? - загорелась Марина.
   - Пошли, по дороге расскажу.
   Они направились к выходу, экспонаты мигнули им на прощание, и весь зал погрузился в темноту.
   Разыгралась метель. Крупные мясистые снежинки налипали на стекла такси, сбиваемые тут же другими слепыми белыми волнами, тщетно атаковавшими двухтонную машину. Такси ехало сквозь эту пелену, не останавливаясь, девушки пытались разглядеть дорогу, накрытую белым пушистым покрывалом, стало казаться, что она бесконечна, и они никогда не доедут до цели. Такси постепенно замедляло ход, шасси передало на спины пассажиров ненавязчивую дробь, они выехали на проселочную дорогу. Девушки радостно переглянулись, застегивая выше куртки туристических костюмов, демонстрируя друг другу маску показного неудовольствия, которым они решили встретить мужчин, заставивших их так далеко ехать. Рожи получились отменные, что надо. Впереди показались контуры домиков, и они забыли о своем театре, нетерпеливо вглядываясь вперед, такси еще замедлило ход, получив в свой адрес серию нелестных эпитетов. Робот тут же спросил о претензиях к качеству услуги, Агнета успокоила его, проставив балл в выскочившем опроснике на экране терминала.
   - Вы чего так долго? - Ромка встретил их с топором в руках, выходя из сарая.
   - Ты смотри, он нам уже угрожает, - ответила ему Агнета, прищурившись. - Ты видел, какая метель разыгралась?
   - Надо было раньше выезжать, - буркнул он в ответ. - Идите в дом.
   - Какой вежливый прием, - заметила Марина. - Чего это он?
   - Ничего, - отмахнулась Агнета. - Перфекционист. Не любит, когда что-то идет не по плану.
   - Вот именно, - погрозил ей топором Рома.
   - А что ты делаешь этим топором? - спросила Марина, она вспомнила, что видела такой топор в последний раз совсем маленькой, когда они с родителями и еще кем-то, их лица начисто стерлись из ее памяти, ездили на пикник в лес.
   - Баню будем топить, - ответил Рома.
   - Ого, а что вы не предупредили? - возмутилась Агнета. - Мы ничего с собой не взяли.
   - Мама взяла, - сказал Рома. - Все есть.
   - Мы будем париться отдельно, - строго сказала Агнета, ходившая два раза с родителями в общую баню, стесняясь себя, отца и других мужчин, открыто бравировавших перед всеми.
   - Так и планировали, - пожал плечами Рома.
   Из деревянного домика вышел Виктор, неся перед собой тяжелый мангал. Он улыбнулся девушкам, кивнув в дом, и пошел ставить мангал под навес. Агнета вошла в дом и обернулась, ожидая Марину. Марина оглядывалась, рассматривая заснеженные бревенчатые домики, окна у всех были темные, никого в этой зоне отдыха не было кроме них. Рома вышел из сарая с огромной охапкой дров и взглядом потребовал Агнету посторониться, она юркнула в дом, позвав Марину, вбежавшую за ней следом.
   В доме было тепло и влажно. Девушки сразу же сняли с себя теплые куртки, подумывая и о штанах. Вещи были навалены на лавку справа от входа, освободив место, они уложили свои костюмы, оставшись в тонких спортивных брюках и футболках. Из главной комнаты вышла Лена, вся красная от печи.
   - Долго ехали? - спросила она, улыбаясь, разглядывая девушек.
   - Да уж, целый час, - недовольно буркнула Агнета.
   - Не ворчи, - крикнул ей Рома из другой комнаты, откуда раздавался треск поленьев из открытого забрала печи.
   - Есть охота, - сказала Марина, уловив запахи еды из центральной комнаты.
   - Мойте руки и к столу, только вас и ждали, - сказала Лена.
   - Рано! - крикнул Рома. - Папа только мангал разжигает.
   - Ничего, все успеем, - ответила ему Лена. - Ты давай, руби, а то плохо горят.
   - Нормально горят, - крикнул ей в ответ Рома.
   Из комнаты вышел Павел, на нем был поварской фартук, а в руках полотенце.
   - Она и тебя заставила работать? - удивилась Марина, разглядывая его.
   - Я сам вызвался, - ответил Павел. - Прекрасно выглядите, глаз не оторвать.
   - Да ладно, ничего особенного, - отмахнулась от него Марина, проторчавшая у зеркала с тушью и помадой больше получаса, примеряя на себя разные варианты.
   - Спасибо, так и есть, мы - красотки, - сказала Агнета.
   Помыв руки, девушки сели за стол. Хотелось схватить все и сразу, поэтому приходилось сдерживаться. Остальные были заняты делом, Лена с Павлом что-то готовили, Рома занимался баней, а девушки ели.
   - Готово! - раздался голос Виктора из прихожей, потянуло холодом.
   - А я рыбу еще не разделала! - спохватилась Лена.
   - Давай, я сделаю, - сказала Марина.
   - Маринка умеет, - подтвердил Павел.
   Лена с Мариной ушли в узкий закуток, служивший кухней. Пока Марина одевалась в длинный, почти до пола фартук и колпак, Лена достала из холодильника огромную рыбу, с трудом поместившуюся на стол. Агнета стояла в дверях, наблюдая за всеми.
   - Так, всем отойти, а то забрызгаю, - скомандовала Марина, беря в руки тяжелый нож.
   Что было дальше, Агнета не сразу поняла. Она со страхом и даже с омерзением смотрела за тем, как быстро Марина выпотрошила рыбу, еще недавно живую, Агнете показалось, что рыба открыла рот перед тем, как Марина отсекла ее голову. Марина работала быстро и четко, ее этому научили на заводе, а Агнету всю трясло, на третьей рыбе она не выдержала и ушла к столу, жадно запивая соком подкативший к горлу ком.
   - Как она так может? - спросила она Павла.
   - Ты про Маринку? - переспросил он, Агнета кивнула. - Я сам удивляюсь. Ты бы видела, как она как-то живую рыбу у нас на кухне разделывала. Р-раз и всё, а у меня это никогда не получалось, не могу живую рыбу разделывать.
   - И я не могу, - сказала Агнета. - Ужас какой-то!
   Через несколько минут вышла Марина с полной чашей рыбных стейков. Передав их Виктору, она ушла на кухню и долго там убиралась, сбрасывая отходы в измельчитель.
   - От тебя рыбой воняет, - заметила Агнета, когда Марина села обратно за стол, ухватив недоеденный бутерброд.
   - Мне отсесть от тебя? - с набитым ртом спросила Марина.
   - Только попробуй, - прошипела Агнета. - Иди, руки помой.
   - Я уже все помыла, это так кожа пахнет, в бане попарюсь, запах уйдет.
   Рома закончил с баней и ушел помогать отцу. Агнета копалась с медиастанцией, пытаясь запустить музыку со своего планшета, но система была старая и не слушалась с полуслова. Зазвучала музыка, выводя на экран под потолком затейливый видеоряд.
   - Все готово! - в комнату ворвался Рома с блюдом поджаренных стейков, от него вкусно пахло костром.
   Видеоряд на экране сменился окном вызова.
   - Кто это еще? - недовольно буркнула Агнета, отвечая на неизвестный контакт.
   - Привет! - дом затрясся от крика Светы, Маши и Сирены, вплотную прильнувшие к камере так, что было видно только их прически и лица.
   - Вы откуда? - удивилась Марина, тщетно пытавшаяся с ними связаться в новогодние праздники.
   - О, мы в Австралии! - звонко ответила Маша.
   - И у нас сейчас лето! - добавила Света.
   - Противное жаркое пыльное лето, - добавила Сирена.
   - Она хочет к вам, чтобы снега по колено, - объяснила Маша.
   - Так пусть приезжает, - сказал Агнета.
   - Контракт! - загробным голосом сказала Света.
   - Мы вас всех поздравляем с прошедшими праздниками! - громко воскликнула Маша.
   - А Маринку в особенности - с ее семнадцатилетием! - добавила Сирена.
   - Спасибо, - только и успела сказать Марина, как дом потряс душераздирающий крик Светы.
   - Паук! - орала она. - Паук!
   - Какой еще паук? - удивилась Агнета.
   Маша перевела камеру на паука, по их дому шли два огромных, размером с небольшую собаку, паука.
   - Мы перезвоним! - крикнула Сирена. - У нас эвакуация!
   - Да, тут этой дряни, черт знает, сколько! - добавила Маша, показывая белую от страха Свету. - Доведут Светку до инфаркта. Все, пока, перезвоним.
   Связь прервалась, все переглянулись и разом расхохотались.
   - Я что-то пропустил? - спросил Виктор, входя в комнату, принося с собой вкус мороза и сосновых дров.
   -Ты записала? - спросила Марина Агнету.
   - Конечно, спрашиваешь, - Агнета включила часть беседы, где кричала Света. Виктор внимательно смотрел, невольно хмурясь.
   - Ты видел таких пауков? - спросила Марина и вздрогнула.
   - Таких не видел, но видел подобных, - сказал Виктор. - И Пашка видел.
   - Да, встречались, - подтвердил Павел. - Эти не опасные, просто могут напугать.
   - Да, самые гадки те, кто маленький, незаметный, - поморщился Виктор.
   - Тебя же кусал такой, да, пап? - спросил Рома.
   - Да, кусал. Три месяца в больнице провел потом, - ответил Виктор. - Так, хватит про пауков. Мы зачем здесь собрались? - возмутилась Агнета.
   - Точно, поздравляйте нас! - обрадовалась Марина.
   Павел встал из-за стола и ушел на кухню, вернувшись с большой бутылкой шампанского. Виктор достал из-под полы коробку с бокалами, красиво расставляя их на столе возле каждого. Он выровнял у всех тарелки, получилось стройно и красиво. Хлопнула пробка, взлетев под потолок, Павел разлил всю бутылку по бокалам.
   - За кого первого? - спросил Виктор, поднимая бокал.
   - За Маринку, у нее же сегодня ДР, - сказала Агнета.
   - А тогда второй тост за тебя! - парировала Марина.
   - Непременно! - подтвердил Виктор. - За нашу любимую Марину. Ура!
   Все встали и звонко чокнулись. Марина поперхнулась, забыв вкус шампанского. В голове приятно закружилось, она вся раскраснелась, глаза заблестели, а по щекам потекли крупные слезы.
   - Ну, ты чего? - забеспокоилась Агнета.
   - Ничего, - помотала головой Марина. - Я просто счастлива!
  
   58.
  
   С черного неба падал снег, искрясь в мощных лучах фонарей, пробивавших толстыми лучами света пирс по периметру. Воды почти не было видно из-за этого искрящегося света, издали пробивались гудки кораблей, менявших дислокацию в ночное время, потом все затихало, оставляя реальность в замкнутом пространстве света и горящего снега.
   - Нелетная погодка, - Марина языком поймала две крупные пушистые снежинки.
   - Сложные метеоусловия, - ответил Виктор, придирчиво рассматривая борт морской "вахтовки", судно было довольно потрепанное, пережившее, как ему виделось, три модернизации.
   Марина подошла к нему и стряхнула с его шапки налипшие снежинки, снегопад и не думал заканчиваться, наверстывая внезапную сухость февраля. Не удовлетворившись результатом, она стала отряхивать его всего, сбивая крупные комья снега. Виктор категорически отказывался вставать под навес, где проходило прощание вахтовиков с родственниками, друзьями. Шум, смех, кто-то всхлипывал, не желая отпускать на путину мужа, некоторые просто стояли, молча, ожидая начала посадки. Пока Марина отряхивала Виктора, снег облепил ее, залетая с резкими порывами ветра в открытое горло. Она наглухо застегнулась, остались видны только ее блестящие глаза и нос, губы скрывал толстый шарф, который ей купил Виктор на ее первую вахту. Собственно у нее была целая сумка вещей, которые она покупала вместе с ним, не споря, внимательно слушая старого морского волка. На базе ей выдадут робу, но этого мало, бесконечно мало, особенно во время штормов, а их ожидалось в этом марте целая батарея.
   Виктор нервничал, с тревогой глядя то на нее, не понимая ее спокойствия и восторга, то бросал недоверчивые взгляды на старую "вахтовку". Марину забавляла его тревога, еще никогда она не видела своего грозного дядю таким взволнованным, она и сама волновалась очень сильно, но у нее это проявлялось иначе: в блестящих лихорадочным азартом глазах, резких порывистых движениях, частом смехе без причины. Он все это знал, знал по себе, и понимал, как ей будет тяжело, уже скоро, когда пройдет эйфория от придуманной свободы, когда нахлынет тоска от безысходности заточения посреди океана, среди чужих людей, да, конечно, она познакомится с ними, но это будет потом, не сразу. А сначала будет апатия, страх, желание вырваться обратно, вернуться домой, усталость, и только тогда, если она переживет все это, придет понимание своих истинных желаний без детских обещаний, зароков. Он хотел сейчас ей это сказать, дать совет, помочь, и молчал, не находя слов. Марина чувствовала, что он хочет ей что-то сказать, но не теребила его, гася в себе неуверенность, возраставшую с каждой минутой, а ведь она может еще отказаться, вернуться домой, в музей, на фабрику.
   - Брррр! - замотала головой Марина, сбивая с себя трусливые мысли.
   - Чего? - спросил Виктор.
   - Ничего, снег в лицо залетел! - радостно ответила она и оглянулась, началась посадка. Она повернулась обратно, в ее глазах горел страх и восторг. - Пора.
   - Пора, - сказал Виктор и прокашлялся. - Ну, ты не забывай, чему я тебя учил.
   - Я не забуду, я все помню, что нельзя стоять у ограждения, а в шторм лучше из каюты не выходить на палубу. А еще, если мы будем тонуть, то я привяжу себя канатами к мачте!
   - Так, опять дурачишься, - улыбнулся Виктор. - Боишься?
   - Да, - прошептала она. - А если я не справлюсь?
   - Справишься, вот уж за это не бойся. Если станет невмоготу, возвращайся домой, в этом нет трусости.
   - Есть! - громко ответила Марина, а в глазах вспыхнул гневный огонек, моментально сменившийся такой нежностью. - Ты же будешь рядом, правда?
   - Ну ты и придумала, - хмыкнул он. - Мы с Пашей будем далеко от тебя.
   - Нет, рядом, - прошептала она, подойдя к нему вплотную. - Ты всегда рядом и дядя Паша. Мы все в одном океане, правда?
   - Если так рассуждать, то да, - ответил он.
   Прозвучал сигнал, посадка заканчивалась. Марина оглянулась, ее сумка одиноко стояла под навесом, где больше никого не было. Виктор хотел помочь ей донести ее, но Марина быстро поцеловала его в губы, вложив в свой поцелуй все, что чувствовала сейчас. Отскочив от него, опешившего, побледневшего и сконфуженного, она громко рассмеялась, подбежала и снова поцеловала.
   - Что с тобой? - спросил он, краснея на глазах.
   - Ничего, просто я тебя люблю! - воскликнула она.
   - Ты что еще придумала?! - возмутился он. - Прекрати немедленно.
   - Но это правда, - ответила серьезным голосом Марина. - И ты это знаешь, я тебя всегда любила, с самого детства. Детство прошло, а я тебя все равно люблю, у тебя же нет больше сына для меня, да?
   - Ох, Маринка, тебе пора взрослеть.
   - А я не хочу! Не хочу! - крикнула она. - Ты же меня тоже любишь, ну, признайся, признайся!
   - Конечно, люблю, но не так, как ты думаешь, - поспешно ответил он.
   - А если бы ты был моложе, я бы тебе понравилась? - Марина схватила его за руки, требуя ответа. - Скажи честно, только честно!
   - Да, - честно ответил он.
   - И ты бы не женился на Лене? - требовала она от него ответа, сжимая руки не по-детски сильными руками.
   - Я не знаю, - честно ответил он, на глазах его навернулись слезы. - Маринка, что ты со мной делаешь? Не мучай меня этими вопросами.
   - Спасибо, дядя Виктор, - она в третий раз поцеловала его в губы, успев отстраниться, чтобы он ее не отодвинул от себя. - Я больше не буду, честное слово, не буду. Я просто хотела знать, мне надо было это знать!
   - Пора взрослеть, - покачал он головой, все еще ощущая вкус ее соленых от слез и сладких от конфет губ, внутри него все взрывалось, кипело, а он не знал, что делать с собой, что делать с ней. - Эти игры ни к чему хорошему не приведут.
   - Игры кончились, - она убежала к навесу и взвалила сумку себе на плечо. - Увидимся летом, пиши мне, хорошо?
   - А ты не забывай звонить, чтобы был отчет каждый день! - строго крикнул он ей вслед.
   Марина вбежала по трапу на вахтовку, обернулась к нему, радостно махая рукой, и скрылась внутри корабля. Виктор простоял на этом месте еще полчаса, подождав, пока "вахтовка" уйдет, скроется за снежным туманом, долго слушал, как волны бьются о пирс, а перед глазами была Марина, улыбающаяся, со страхом в глазах, но счастливая. Как странно и волнительно увидеть в другом человеке себя, давно забытого, молодого, да что там говорить, совсем юного, вот так же горящего от нетерпения, боявшегося своего первого самостоятельного плавания, без друзей, наставников, родных. После этого плавания Виктор вернулся другим человеком на землю, она тоже вернется другой, он был в этом уверен и боялся этого, боялся, что она растеряет свой задор, свое внутреннее солнце, утопив его в глубинах однообразности жизни.
   Марина не с первого раза нашла свою каюту. В небольшой комнате было четыре ряда кроватей по три яруса. Попутчицы были разные, молодые и постарше, занимавшие нижние полки. Марина была самая молодая, сразу приметив себе верхнюю полку слева.
   - Всем привет, меня зовут Марина! - поздоровалась она, входя в каюту.
   - Привет, - вяло отозвались женщины, несколько девушек весело ей улыбнулись. Все готовились спать, время было позднее, "вахтовка" шла всю ночь.
   Марина сложила свои вещи в узкий шкаф, быстро переодевшись в спортивный костюм, и залезла на свою полку. Пристегнув себя ремнями, она ощутила дикое желание поспать. Уже проваливаясь в сон под монотонные разговоры женщин снизу, она представляла себе лицо дяди Виктора после ее поцелуя, несколько раз громко расхохотавшись, а потом уснула крепким сном.
   - Что это с ней? - спросила одна женщина с соседнего ряда. - Больная?
   - Да все нормально, не придумывайте, - махнула на нее рукой высокая девушка снизу. - Молоденькая такая, что она у нас забыла?
   - Да, ей бы с парнями гулять, - согласилась другая.
   - Чего вы к ней пристали? - возмутилась девушка со второй полки. - Сама разберется.
   - Нет, что-то не так с этой Системой, - покачала головой девушка снизу. - Нечего девочкам у нас на станции делать, так и пожить не успеет.
   - А кого это волнует? - хмыкнула другая девушка с соседнего ряда. - На нас всех плевать хотели.
   Погас свет, зажглось аварийное освещение, призывая всех закончить разговоры.
   Марину разбудили поздно, вся каюта уже собралась, девушки на нижней полке вяло перекусывали, совершая этот ритуал по привычке без всякого удовольствия.
   - Вставай, - потолкала еще раз Марину одна из девушек, она была высокая и слегка полноватая, что придавало ей внушительности, но не портило.
   - Что, уже приплыли? - Марина открыла глаза оглядываясь. На нее снизу смотрела девушка с абсолютно черными глазами, Марина еще никогда не видела таких черных глаз, и заплетала тугую косу из копны толстых черных волос. Марина так засмотрелась на ее глаза, ослепительно белые белки горели в тусклом освещении на фоне ее смуглой кожи. - Доброе утро!
   - И тебе, доброе утро, - ответили ей несколько голосов.
   - Хорошо спишь, - с завистью сказала ей девушка с черными глазами. - Я вот почти всю ночь не спала.
   - Меня зовут Марина, - Марина села, свесив ноги вниз.
   - Мы знаем, тебя все уже знают, - ухмыльнулась девушка. - Я Айнура, эта рыжая внизу - Соня.
   - Привет, Марина, - снизу ей помахала конопатая девушка с кудрявыми рыжими волосами. Ее кожа была ослепительно белая, а глаза ярко-зеленые.
   Марина смотрела то на Айнуру, то на Соню, таких разных, но было видно, что они давно дружат. Соня соорудила большой бутерброд и кивнула Марине.
   - Давай, умывайся и ешь, - строго сказала Соня, что совсем не соответствовало ее солнечному лицу. - Пока комиссию пройдем, пока еще что-то, знаешь, как все это долго?
   - Да, в прошлую вахту полдня проторчали, а все потому, что кто-то решил провезти на станцию запрещенный биоматериал, - Айнура ткнула пальцем в Соню.
   - Неправда ваша, - спокойно отреагировала Соня, не замечая выпада. - Это была всего лишь ящерица.
   - Ящерица? - удивилась Марина. - А зачем тебе ящерица?
   - Это не ящерица - это молох, - сказала Айнура. - Жуткая тварь.
   - А, по-моему, вполне симпатичная, - пожала плечами Соня. - Просто на вахте скучно, поговорить не с кем. Вот с ней уже после трех недель и разговаривать не хочется.
   - А мне с тобой, - огрызнулась Айнура.
   - А, понятно, хочется побить друг дружку, да? - усмехнулась Марина.
   - Побить, а тебе сколько лет? - Соня хитро взглянула на Марину. - Тебе же нет еще восемнадцати, да?
   - Мне семнадцать, - гордо ответила Марина.
   - Что ж, мне тебя поздравить не с чем, - сказала Соня.
   - Как и нас с тобой, - заметила Айнура. - Мы-то вообще на первую вахту в шестнадцать поехали.
   - А сколько вам лет? - спросила Марина, вытирая лицо влажной салфеткой, которую ей дала Соня.
   - Нам с Сонькой по двадцать пять, - ответила Айнура.
   - У Айнуры трое детей, - сказала Соня. - Она у нас опытная женщина.
   - Ой, кто бы говорил, - фыркнула Айнура. - Марин, ты не смотри, что Сонька такая худая, у самой две близняшки растут.
   - Девочки? - удивилась Марина.
   - Да, две рыжие бестии, - скала Соня. - Я сама хотела таких, сейчас же все просто.
   - Я не поняла, - неуверенно сказала Марина.
   - Да что тут понимать? - удивилась Айнура. - Сонька у нас мужиков не любит.
   - И баб тоже не люблю. Прошу заметить, - сказала Соня. - Так что, Марин, не беспокойся, приставать не буду. Выбрала донора, заполнила анкету и все, через год проб и ошибок все вышло.
   - У меня все по стандарту, - сказала Айнура.
   - По залету, - добавила Соня.
   - Пускай так, - Айнура достала планшет и показала Марине фотографии трех мальчуганов, строивших рожи фотографу. Мальчишки были все разные, но все очень сильно походили на нее. - Они с моими родителями живут, а в отпуск со мной. Старший Тимур хочет после школы со мной на вахту ездить, а я не хочу, чтобы он здесь работал.
   - Кто его спрашивать будет, - незлобно сказала Соня. - И моих никто не спросит, плохая наследственность.
   - А твои девочки тоже с твоими родителями? - спросила Соню Марина.
   - Нет, с братом. Он молодец, устроился в жизни, если бы не он, я не знаю, что бы делала, - Соня внезапно погрустнела, под глазами появились подлые морщинки, а красивое узкое лицо будто бы еще вытянулось.
   - Хорош, еще успеешь наныться, вахта долгая, - толкнула ее в плечо Айнура.
   - Да, Марин, садись, ешь, - спохватилась Соня,
   - Спасибо, а я вот ничего с собой не взяла, - сказала Марина, садясь рядом с Соней и принимаясь за бутерброд. - Даже не думала об этом.
   - Мы тоже не сразу умными стали, - сказала Соня. - Первые вахты забивали на все, так не хотелось ехать.
   - И сейчас не очень хочется, - сказала Айнура. - Марин, а ты в какой цех?
   - Я? Не знаю, вроде в лабораторию должна идти, - пожала Марина плечами. - А так могу и на филитерную линию, я умею.
   - О, круто, мы тоже в лаборатории работаем, - сказала Соня. - Я стоки контролирую, а Айнура у нас специалист по качеству.
   - Это всего лишь слова гордые, - Айнура недовольно поморщилась.
   - Ну и что, не в говне же копаться, - сказала Соня.
   - А, я тоже на очистных буду, наверное, - сказала Марина с набитым ртом. - Пока не придет "Тайфун".
   - "Тайфун"? - переспросила Соня. - Так ты будешь на нем потом?
   - Вроде да, - ответила Марина.
   - Так ты из института? - спросила Айнура.
   - Не-а, меня выбросили после школы, - ответила Марина.
   - И нас тоже выбросили. Айнура три раза подавалась, но каждый раз ей присылали отказ, - сказала Соня. - Я каждый год подаю документы, уже ради интереса, какие новые формулировки напишут.
   - Понятно, - погрустнела Марина.
   - Да ты не переживай, это нам не повезло, а у тебя, может, все и сложится, - сказала Айнура. - Не зря же тебя взяли на "Тайфун". У нас, знаешь, какая была драка за места в этом проекте?
   - Ага, как вспомню, - Соня засмеялась. - И смешно, и тошно. Никогда не думала, что у нас в лаборатории могут быть интриги, а вот ведь могут, и на говне растут розы!
   - На говне все отлично растет, - ухмыльнулась Айнура.
   Под потолком зазвучал хриплый мужской голос, коротко сообщивший о прибытии корабля на станцию. Женщины в каюте засуетились, торопливо выходя из каюты в коридор, уже запруженный людьми с огромными сумками и рюкзаками.
   - Спешить - смысла нет, - рассудительно сказала Айнура.
   - Да, мы еще кофе успеем попить, - Соня достала из-за спины термос и налила всем по стаканчику душистого горячего кофе.
   - Сонька сама зерна обжаривает, у нее бзик по поводу кофе, - сказала Айнура.
   - Очень вкусно, - Марина с удовольствием пила горячий несладкий кофе маленькими глотками. - У меня дядя фанат настоящего чая, я теперь с трудом переношу порошковые сублиматы.
   - Сахар дать? - спросила Соня.
   - Нет, так лучше, - ответила Марина.
   - О, наш человек, - похвалила ее Соня. - Тебя уже определили в общежитие?
   - Вроде нет, - ответила Марина, планшет был наверху, и ей лень было вставать.
   - Айнур, давай ее к нам, а? - предложила Соня. - Как раз одно место есть.
   - Давай, - Айнура взяла планшет в руки и стала что-то заполнять. - Марин, дай свой ID.
   Марина поднесла руку с браслетом к планшету, тот удовлетворенно пискнул. Айнура еще долго что-то заполняла, пока Соня с Мариной собирались.
   - Все, готово, - сказала Айнура. - Дурацкая система, задолбали.
   - Все, будешь с нами жить. Мы тебя всему научим, - сказала Соня.
   - Да, а то попала бы к этим стервам, с первой же вахтовкой бы домой укатила, - сказала Айнура.
   - Да, бабы у нас редкие стервы, - согласилась Соня.
   - Мы не лучше, - сказала Айнура. - Ты еще парней не видела, сплошь козлы.
   - А разве на земле другие? - спросила Марина, застегивая куртку.
   - Здесь концентрация выше, - сказала Соня. - Сама увидишь.
   - Ты заранее-то не пугай, - Айнура затолкала вещи в сумку, накинув на себя длинную куртку. - Все, пора, а то опять ругаться будут.
   - Да пошли они к черту, - проворчала Соня.
   - А мы сейчас в общежитие идем? - спросила Марина, когда они вышли из каюты, неторопливо идя по пустому коридору.
   - Если бы, сначала медкомиссия, потом посидим у этих мозготрахов, а вдруг ты захочешь всех здесь зарезать? - объяснила Айнура.
   - А иногда прям хочется, - добавила Соня. - А потом еще твои вещи будут проверять, не провезла ли ты чего запрещенного.
   - Как ты, например, молоха, - заметила Айнура.
   - В основном вшей ищут, блох, - сказала Соня. - Червей и прочее.
   - А разве сейчас у кого-то есть блохи? - удивилась Марина.
   - Конечно, есть, блохам же плевать на наш прогресс, - усмехнулась Соня.
   Они сошли по трапу на стацию, она была поистине огромная, у Марины остановилось дыхание - это был настоящий город посреди океана. Девушки дали ей некоторое время осмотреться, и потолкали к белому одноэтажному строению с огромным красным крестом, где располагалась автоматическая станция первичного медконтроля, около входа уже стояла длинная очередь. Не смотря на то, что время приближалось к полудню, небо было темное, сплошь затянутое тучами. Рядом слышались биения волн об опоры станции, издалека доносился рев моторов и дребезг стальных тросов. Марина глубоко дышала, заглатывая с тяжелым соленым воздухом эти новые для нее звуки, хотелось что-нибудь сделать, не стоять на одном месте, но очередь двигалась очень медленно, угнетая ее порывы. Еще не войдя на станцию, она почувствовала, что устала. Ее новые подруги стояли рядом мрачные и молчаливые, Соня беспрестанно зевала, а Айнура ворчала, злясь на то, что ей выходить в ночную смену.
  
   Попав внутрь, Марину понес поток бесконечных дел, о которых она и не подозревала. Самым простым было получение спецодежды, они втроем пришли к назначенному времени в зону выдачи, но тут тоже была очередь, сбившаяся из опоздавших или тех, кому не подошел размер или не нравился цвет. Получив новую форму, девушки приняли душ и переоделись в будничный костюм, нивелировавший половые различия между работниками. Это делалось специально для предотвращения нежелательных контактов, Айнура принялась рассказывать про былые байки о том, как и кого сбрасывали за борт в порыве ревности, но Соня раздраженно остановила ее, не желая слушать эту чушь.
   Вторую половину дня девушки провели в госпитале, как и остальные шаг за шагом проходя бесконечных специалистов, Марина подсчитала, что у нее взяли кровь уже десять раз, на что Соня заметила, что она не учла микроуколы в пальцы. День, который Марина планировала провести в праздном безделье, затянулся, тягуче продвигаясь к вечеру. Кормили на станции довольно неплохо, в основном это были вариации на тему даров моря, разбавленные "пластиковой кашей", Соня с Айнурой плевались от еды, а Марина обнаружила в себе отличный аппетит.
   - Все, теперь можно отдохнуть, - сказала Соня, упав на кровать.
   - А я не устала, - сказала Марина, садясь на свою койку, их комната была на четверых человек, но Айнура всегда умудрялась делать так, чтобы к ним никого не подсаживали, Марина была первой, кого они впустили к себе.
   - Сходи в спортзал, там все равно никого нет, - зевнула Айнура, устраиваясь поспать перед сменой.
   - А это где? - спросила Марина, вскочив с места и вытаскивая из шкафчика свой спортивный костюм и кроссовки.
   - Это когда идешь к госпиталю, но, не доходя до него, будет лифт, поднимешься на последний этаж, а там по коридору до упора прямо, - объяснила Соня, но, видя, что Марина ничего не поняла, открыла на планшете схему станции, медленно объясняя. - Вот, мы здесь, видишь? Так тебе надо пройти этот коридор, в конце будет лестница, поднимешься выше и выйдешь к концу жилых секторов, а там можешь по указателям дойти. Я когда первые разы была здесь, ничего не могла найти, блуждала по станции, пока кто-нибудь не подскажет.
   - Да постройте маршрут, что вы мучаетесь, - сквозь сон сказала Айнура.
   - Нет, она тогда ничего сама не запомнит, - возразила Соня. - Хочешь, пошли вместе, я покажу.
   - Нет, я тогда тоже не запомню, - покачала головой Марина. - Вы меня сегодня водили, так я ничего и не помню.
   - Тогда иди, через три часа отбой, - сказала Соня.
   - А у меня смена, - добавила Айнура. - Погасите свет, будьте добры.
   Марина взяла спортивную одежду в руки и вышла, погасив свет. Из соседних блоков раздавался смех, кто-то даже пел. Она пошла быстрым шагом вперед по коридору, все дальше отдаляясь от безликой двери их комнаты с безликим цифровым кодом, дойдя до конца коридора, она испугалась, что заблудилась, не найдя лестницы, но вышедший из серой двери мужчина, помог сориентироваться. Она стала понимать обозначения на дверях, по диагонали просмотрев до этого методичку для новых работников, стоило ее изучить подробнее. Забежав на лестницу, она остановилась, испугавшись звука своих шагов, гулким эхом раздававшихся в пустой лестничной клетке. Развеселившись, она пробежала свой этаж, выйдя на незнакомом этаже. Углубляясь все дальше, Марина понимала, что идет не туда, но ей стало интересно, куда она в итоге сможет дойти. Навстречу ей вышел из дальней комнаты высокий мужчина в черном кителе. Издали он напомнил ей ее дядю, но по мере приближения это сходство терялось. Мужчина был высоким и широким в плечах, лицо массивное, руки длинные с пудовыми кулаками. И все же было в них что-то общее с Павлом, пожалуй, взгляд. Марина с интересом разглядывала его, ничуть не смущаясь.
   - Я думаю, что вы идете не туда, - сказал он ей хриплым баритоном.
   - Я тоже так думаю! - громко воскликнула Марина.
   - Идемте, я покажу верный путь, здесь делать нечего, - сказал он, приглашая ее пойти в обратном направлении.
   - А вы капитан, я угадала? - спросила Марина, смерив взглядом знаки отличия на кителе. - Форма мне не знакома, но похожа.
   - Все верно, я капитан станции.
   - А разве мы куда-то плывем? - с легкой издевкой спросила Марина.
   - Дрейфуем, - ответил он, сохранив спокойное выражение лица, но глаза сузились в усмешке, Марина заметила это и решила добавить:
   - Может здесь и матросы есть, мичманы?
   - Мичманов нет, а матросы есть. Я смотрю, вы очень любопытная.
   - Меня зовут Марина, - представилась она, сделав неумелый реверанс. - А как вас зовут, товарищ капитан?
   - Интересно, откуда вы это слово узнали, - улыбнулся он. - Владимир Петрович. Пойдемте, а то не успеете позаниматься до отбоя, а за гулянье по станции после отбоя вас могут оштрафовать.
   - А почему? Разве нельзя просто гулять по станции? - удивилась Марина.
   - Нельзя, надо соблюдать правила распорядка, - серьезно ответил он.
   - Как тут строго все!
   Они пошли быстрым шагом по коридору, вот уже минула лестница, по которой Марина поднялась, а конца коридора не было видно.
   - В каком цеху вы будете работать? - спросил ее капитан станции.
   - На очистных, в лаборатории. А через несколько недель я отправляюсь на "Тайфуне" в экспедицию! - похвасталась Марина.
   - А, тогда я вас, наверное, знаю. Петрова Марина, верно?
   - Это я! Не думала, что я такая популярная.
   - Не мне судить о вашей популярности, - усмехнулся он. - Антон Нестеров мне много о вас рассказывал. Признаться честно, я не хотел брать вас на станцию, тем более в экспедицию.
   - И сейчас не хотите? - Марина остановилась и требовательно посмотрела на него.
   - Я думаю, что Антон не зря за вас просил, - ответил капитан. - Но не сильно гордитесь, если я посчитаю, что вы не справляетесь, то отправлю на берег с первой же "вахтовкой".
   - Я все поняла, буду стараться, - козырнула Марина свободной рукой. - А вы капитан траулеров тоже?
   - Всех судов нашего комплекса и траулеров, и сейнеров, даже такого малыша, как ваш "Тайфун". Очень, надо сказать, забавное ему дали имя.
   - Почему? Вроде прикольно звучит.
   - Увидите, сами поймете. Это очень старое судно, его переделали под лабораторию, а то порезали бы и в утиль, хотя оно вполне рабочее.
   - А зачем тогда утилизировать? - спросила Марина, они подошли к лифту, капитан вызвал его.
   - Это решает технический совет, нужно обновлять технику. Ваш лифт приехал.
   - Спасибо, а мне куда дальше?
   - Посмотрите по указателям, там все просто. Я бы хотел вас попросить, раз уж вы поработаете немного на очистных.
   - О чем? - заинтересовано спросила Марина.
   - У нас есть серьезная проблема, качество очистки стоков сильно упало, и никто не может ответить почему, очистные кивают на цеха, лаборатория и цеха обвиняют очистные, что они не могут настроить оборудование. Попробуйте свежим взглядом увидеть проблему, вы лицо незаинтересованное, может получиться.
   - А вы думаете, что у меня получится? - удивилась Марина. - Я не знаю технологии очистки, так, видела фильмы, но не более, еще в школе рассказывали.
   - Описание технологии я Вам пришлю, если что, спросите у Антона, он подскажет.
   - Ага, вы хотите, чтобы я стала вашим шпионом, да? - Марина хитро сощурила глаза, вздернув нос.
   - Я бы не стал это так называть. Я хочу разобраться в вопросе, вы не хотите мне помочь?
   - Хочу, мне уже самой интересно. Только не думайте, что я обязательно что-нибудь найду.
   - Время покажет, воспринимайте это как элемент обучения.
   - Точно! - обрадовалась Марина. - А то стукачом быть не хочу.
   - Это не стукачество, - он задержал лифт. - Проблема в том, что мы скоро выйдем за границы допустимого загрязнения акватории, а это означает, что нам придется менять дислокацию.
   - Тогда фабрика остановится, верно?
   - Абсолютно точно, вот видите, вы уже начинаете разбираться, - улыбнулся он.
   - А как такая махина плавает? Это какой же у нее должен быть гребной винт! - Марина попыталась руками показать диаметр вала, но спохватилась, ловя на лету вещи, соскользнувшие с левой руки.
   - Каскад буксиров, я потом покажу, как это происходит, есть хорошая презентация для акционеров, - он ехидно улыбнулся. - Идите, позанимайтесь, но не забывайте про время. В столовой не забудьте получить доппаек.
   - Это для чего? - удивилась Марина.
   - Мы находимся в замкнутом пространстве, большинство заворачивается в этот кокон и кроме работы ничего не хотят делать. Редко кто посещает зал, а зря, мы его сделали очень неплохим, вот бассейн обновим через неделю, как раз новые насосы установили.
   - А, поняла, это такое поощрение, верно?
   - Можно и так сказать, но правильнее будет назвать это компенсацией энергозатрат.
   - А вы сами занимаетесь?
   - Да, регулярно, - он поводил огромными плечами. - В основном на тренажерах, на силу.
   - А я бегать люблю.
   Он улыбнулся и кивком головы пригласил ее войти в лифт. Марина скользнула в кабину, улыбаясь во весь рот, он ее почему-то смешил. Двери закрылись, скрыв от нее его грозную фигуру. Браслет завибрировал, она получила его контакт: Пирогов Владимир Петрович.... Она пролистала его звания и регалии и отправила контакт Павлу Сергеевичу и Виктору.
   Лифт доставил ее на последний этаж, где находилась зона отдыха. В игровых комнатах было много народа, прозрачные стены сбрасывали пляшущие тени на темный пол коридора. Марина шла по нему прямо, периодически посматривая на указатели. Странно, но в коридоре было темно, свет был лишь из игровых комнат и плоских табличек над дверьми. В библиотеке было пусто, в тусклом дежурном освещении она насчитала не больше десяти столов. Спортивный зал был в самом конце. Она прошла мимо батареи силовых тренажеров и юркнула в узкую раздевалку. Все шкафчики были открыты настежь, никого в этот час здесь не было. Переодевшись, она недолго прогулялась вдоль рядов тренажеров, ни один ее не заинтересовал, и поднялась на уровень выше, где располагался бассейн и беговые дорожки. Бассейн был пуст и темен, напоминая глубокий овраг. Марина обошла его по периметру, заглядывая вниз, насколько позволяло ограждение.
   Слева от бассейна стояли аэробные тренажеры, многие из них Марина видела впервые, сложные конструкции, подвешивающие человека над полом, позволяя почувствовать свое тело без опоры на позвоночник. Беговые дорожки стояли в самом конце, возле каждой висел экран, на который можно было вывести одну из тысячи стандартных локаций, климатическая система направляла на тренирующегося имитацию встречного ветра в лесу или в пустыне, в зависимости от выбора человека, позволяя почувствовать себя на земле в любимом месте. Марина не любила эти имитации, предпочитая естественную атмосферу, а не искусственно охлажденный с капельками росы воздух или слепящий жар яркого солнца. В самом конце стояла одна беговая дорожка, придвинутая вплотную к высокому окну, за которым был виден только океан и ничего более, огромный, нахмурившийся в вечерних сумерках, поигрывающий мускулами волн. Марина встала на дорожку, выбирая режим, заработал нагнетательный клапан, впуская внутрь соленый воздух. Марина глубоко задышала, с терминала дорожки увеличивая мощность клапана, становилось все прохладнее, и она побежала, смотря вперед на океан, приветсвуя его, улыбаясь старому другу, к которому она наконец вернулась. Океан отвечал ей порывами холодного воздуха, ей казалось, что через клапан залетают соленые брызги, и она бежала быстрее, усиливая темп.
   В свою комнату Марина вернулась после отбоя, успев забежать в столовую за сухпайком. Тело приятно ныло от нагрузки, а руки сжимали пакетики с печеньем и еще чем-то, она не разобрала, просто взяв все, что выдал автомат. В комнате уже спала Соня, отвернувшись лицом к стенке. Марина делала все тихо, но все равно от каждого ее движения или случайного шороха Соня вздрагивала, шепча какое-то имя, Марина так и не смогла разобрать. Она подошла к ней и потрогала лоб, Соня вся горела, повторяя в бреду одно и то же. Марина накрыла ее своим одеялом, плотно закутав девушку, через несколько минут Соня успокоилась и крепко уснула.
   Планшет распух от входящих сообщений, и до часу ночи Марина переписывалась с дядей Виктором и Агнетой; Павел, как всегда, пропадал на совещаниях, найдя для нее пару минут, ее поразил его бледный взволнованный вид. Он все выспрашивал ее, как дела, а она успокаивала, придумывая на ходу всякую ерунду, не желая рассказывать о впустую потраченном дне. Она и не заметила, как сама уснула, уронив планшет на пол.
  
   59.
  
   - Вставай, засоня, - Соня потолкала спящую Марину, завернувшуюся в плед как бабочка в коконе.
   - Не хочу, - сквозь сон ответила Марина.
   - Никто не хочет, давай, вставай, - Соня стала стягивать ее с кровати, Марина заворчала, но села, с трудом разлепив глаза.
   - Сколько уже времени? - широко зевнув, спросила Марина.
   - Скоро шесть, собирайся, пора на смену, - ответила Соня, стоя у зеркала. Она была уже одета в рабочий кислотостойкий костюм, лицо было свежее и с легким как бы небрежным макияжем, а густые рыжие волосы стянуты в тугой пучок. Соня подкрашивала ресницы, рефлекторно приоткрывая рот, обернувшись на Марину, она сверкнула на нее строгими потемневшими зелеными глазами, кивком показав на столик, где стояли два подноса с контейнерами и тарелками. - Умывайся и завтракай.
   - Ух, ты, а я и забыла про завтрак! - обрадовалась Марина, еще не проснувшимся, но веселым взглядом посмотрев на Соню. - Какая ты молодец, спасибо!
   - У нас простое правило, так что запоминай: кто встал первым, тот и идет за завтраком.
   - И кто раньше всех встает? - Марина ушла в крохотную ванную умываться.
   - Я, - ответила Соня, закончив с макияжем, она недовольно смотрела на свое худое красивое лицо, которое от строгости прически стало старше и злее, а зеленые глаза налились непонятной чернотой, она боялась своего взгляда и отвернулась к окну.
   Марина вернулась в комнату, попыталась сделать зарядку в узком пространстве между кроватями, но быстро бросила это занятие, сильно приложившись левой ногой о кровать.
   - Когда погода хорошая, можно на пирс выйти, там есть площадка рядом с нашим корпусом, - сказала Соня.
   - Не могли комнату побольше сделать, - заворчала Марина.
   - У нас еще ничего, у парней кровати двухъярусные, так что радуйся.
   - Уже радуюсь, - Марина села за стол и открыла контейнер с завтраком. Выложив на тарелку все его содержимое, она с аппетитом принялась за рыбную запеканку.
   Соня смотрела на нее, удивлённо и с непониманием, как Марина так может, опо утром с трудом заставляла себя поесть. Марина заметила ее изучающий взгляд и отложила часть запеканки на чистую тарелку.
   - Я уже завтракала, - сказала Соня, отщипнув кусок, остывшая запеканка показалась ей вкуснее.
   - Совсем забыла, - Марина вскочила со стула и подбежала к своей тумбочке, на которой были брошены пачки с печеньем. - Это мне дали после тренировки.
   Марина положила печенье на стол, в других пакетиках оказались сухофрукты и орехи.
   - Ты чаще ходи в зал, - сказала Соня, взяв себе пакетик с орехами и сухофруктами.
   - А почему ты сама не ходишь?
   - Раньше ходила, а теперь нет сил. Как сюда приезжаю, так все, ничего не хочется, - вздохнула Соня.
   - Тебя затягивает в себя кокон, - сказала Марина.
   - Кокон? - Соня удивленно подняла брови. - Это еще что такое?
   - Мне это вчера капитан нашего корабля сказал. Я на него в коридоре наткнулась, не туда ушла сначала, но зато я теперь разобралась, где что находится! - гордо сказала Марина.
   - Да? - Соня скривила тонкие губы в усмешке. - И где наша лаборатория?
   - А, ну это просто, - Марина набила рот кашей и прожевала слова. - Уверенно могу сказать, что даже не представляю, где это.
   - Тебе бы в театре выступать, - рассмеялась Соня - Такой голос смешной, надо будет с дочками попробовать поиграть.
   - Это меня мои подружки научили, они сейчас актрисы, трио "Три сестры".
   - Что-то слышала, - задумалась Соня. - А это ты меня ночью укрыла?
   - Да, я пришла, а ты замерзла, наверное, - ответила Марина поспешно, ей стало неудобно от этого разговора.
   - А я что-то говорила во сне? - Соня пристально посмотрела на Марину, уставившуюся в тарелку. - Скажи честно, мне надо знать.
   - Да, что-то повторяла все время. Я тебя накрыла, и ты уснула.
   - Понятно, спасибо, - Соня резко погрустнела, уставившись глазами в стол. Марина хотела что-то сказать, может, ободряющее, но ничего не смогла придумать. - Знаешь, у меня это часто бывает, ты не пугайся, ладно?
   - Я не испугалась, все нормально.
   - Нет, ничего в этом нормального нет, - Соня встала и ушла к своему шкафчику. Достав большую пачку с таблетками, она распечатала ее и кинула в рот сразу три штуки. - Я думала, что смогу обойтись уже без них, но видишь, не могу. Ты говори мне, если это повторится, хорошо?
   - Конечно, а это так опасно? - удивилась Марина.
   - Для меня да, может падучая начаться, - спокойно ответила Соня.
   - Не поняла, - прошептала Марина. - Что это значит?
   - Психопатический приступ. Меня тогда в госпитале закроют и на землю комиссуют. А я не хочу потерять работу, мне нельзя ее терять, - в глазах Сони вспыхнули слезы, одна, самая крупная, покатилась из левого глаза по щеке. Соня резким движением утерла глаза, отвернувшись от Марины. - Потом поговорим как-нибудь, не сейчас. Времени мало, тебе пора одеваться.
   Марина быстро доела, сложив грязную посуду на подносе. Соня взяла поднос и вышла из комнаты. Когда она вернулась, Марина уже оделась в новенькую густопахнущую пропиткой кислотку, убирая волосы в косичку.
   - Распутывай, - сказала Соня. - Надо убрать все в пучок.
   - Не люблю, мне так нравится, - возразила Марина, но Соня так строго посмотрела на нее, что она послушно стала распутывать косу.
   - Волосы должны быть убраны в пучок - это правила лаборатории, будешь выпендриваться - оштрафуют. Поверь мне, с пучком удобнее, коса отвяжется и попадет в реагент, приятного мало.
   - Да, у меня на фабрике так один раз почти вышло, еле успела поймать.
   - Ну вот, сама все знаешь. Тебе же наш Владимир Петрович говорил про правила? Он всем это говорит.
   - Да, что-то про распорядок говорил, - вспомнила Марина вчерашний разговор. - Он такой здоровый!
   - Да, ничего так, - еле заметно улыбнулась Соня, Марина заметила это и ехидно прищурила глаза. - Что? Пошли уже, опоздаем!
   Они вышли из комнаты, свет автоматически погас, с шумом включился нагнетательный клапан, загоняя в комнату кубометры свежего воздуха.
   Унифицированная лаборатория не особо сильно отличалась от лаборатории на фабрике, выполненные по единому проекту, но запах был другой. Запах - это первое, что бросилось в лицо Марине, она не ожидала услышать что-либо другое, кроме чрезмерной стерильности и жесткой отдушки моющих средств, перемешанной с привкусом реагентов, а здесь царствовала природа во всей ее простоте и прямоте нрава. Соня поморщилась вслед за Мариной, удивленно осматривающей пустую лабораторию, и подошла к дальним вытяжным шкафам. Она открыла настежь окно, впуская холодный утренний воздух, долго копавшись с панелью, ей удалось запустить вентиляторы вытяжных шкафов, но до этого Марина чуть не задохнулась, настолько сильным был запах гниения, принесенный морским ветром от шкафов к ней.
   - Вот придурки! - в сердцах сказала Соня, глаза ее были красными и слезились. - Опять свои эксперименты у нас проводят, уроды!
   - А что за эксперименты? - спросила Марина.
   - Да ничего, все пытаются усовершенствовать технологию деактивации ила. Ставили бы свои вонючие баки у себя возле аэротенков, нет, опять к нам притащили! - Соня подошла к шкафу возле входа и достала аптечку. Закапав в глаза, она села на стул рядом, сильно зажмурившись. - Мы уже жаловались много раз, а они все равно к нам тащат эту дрянь.
   - А чего шкаф не включили? Вонища дикая!
   - А потому что не хотят нарушать ход эксперимента, - пародируя кого-то, ответила Соня противным голосом. - У них, видите ли, все должно быть естественно, без вакуумирования.
   - Но это же не вакуумный насос, - удивилась Марина, но, увидев издевательскую ухмылку Сони, кивнула, что поняла. - А что мне делать?
   - Ничего, у тебя ознакомительный день. Сначала до обеда будешь сидеть, читать регламент, а потом, если захочешь, можешь осмотреть свои приборы. Твой стол рядом с моим.
   - Я, пожалуй, начну с приборов, - сказала Марина, немного подумав. - А то после обеда не захочется ничего делать.
   - А что ты с ними делать собралась? - удивленно спросила Соня, широко открыв красные глаза.
   - Калибровать! Меня этому на фабрике научили.
   - А, понятно, тогда можешь и мои заодно откалибровать, - сказала Соня. - А я пока журналы буду заполнять.
   До вечера провозилась Марина с приборами, калибруя аналитические весы, анализаторы, но каждый раз результаты сильно различались между двумя одинаковыми приборами. Соня вспомнила, что так было всегда, сколько она здесь работает, и Марине не стоит так сильно заморачиваться по этому поводу. Соне с трудом удалось отвести ее на обед, где их уже ждала хмурая после ночи Айнура, в полусне выслушивая возмущения Марины. Айнура долго зевала, что-то обдумывая, пока, наконец, не сказала, что у них тоже долго с этим мучились, пока не обновили прошивку приборов.
   День пролетел незаметно, и под вечер Марина сильно устала, никогда она еще так не урабатывалась, может, сказывалось ее нахождение в изоляции, но Соня утверждала, что ее добили тонны регламентов, которые Марине пришлось одним махом изучить под конец дня. Голова сильно болела у обоих, и после ужина они пошли прогуляться по пирсу. Айнура ушла на второе ночное дежурство принимать новую партию рыбы. Выход на пирс и вправду был рядом с их блоком. Соня повела Марину тайными коридорами, и уже через три минуты они стояли у ограждения, всматриваясь в неспокойное море, расправляя легкие соленым воздухом. Рядом стояли молодые парни и курили. Они кивнули девушкам, но не стали подходить, соблюдая негласное правило этикета поведения в изолированной среде, когда любое лишнее слово, намек, взгляд, могут спровоцировать человека. На пирс обычно выходили отдохнуть от всех, от себя самого, проветрить голову, как шепнула Соня Марине, общаться было принято внутри станции, вне стен ты был свободен. Девушки стояли плечом к плечу друг с другом, смотря вперед, стараясь ни о чем не думать. У Марины это получилось, и она стала громко и часто зевать, заразив и Соню. Слегка замерзшие и с приятной усталостью, они вернулись к себе. Соня сделала фруктовый чай, она показывала Марине фотографии своих дочек, Соня не любила делать видео, Марина вспомнила про Леру, находя что-то общее в них, что-то едва уловимое во взгляде, манере говорить, а может, это она придумала, приближая к себе еще недавно незнакомого человека, наделяя его знакомыми чертами других близких,... Марина заставила себя отбросить этот ненужный психоанализ, навязанный обучением в школе, к месту и не к месту засорявший голову.
  
   В комнату ворвался Борис и удивленно посмотрел на Виктора, склонившегося над рабочим столом. Виктор листал документацию, поглядывая на открытую технологическую схему, делая пометки на чертеже. Борис подошел к нему и парой кликов вывел схему в 3D-модель, повисшую над столом.
   - И это интересует тебя больше, чем обед? - удивился Борис. - Анатольич, я тебя не узнаю, что с тобой случилось?
   - Надо разобраться, - проворчал Виктор. - Не мешай, я пойду в другую смену.
   - Тогда и я пойду, у меня без тебя нет аппетита, - сказал Борис, подтаскивая к себе виртуальные ящики с документацией. - А что это такое? Знакомое, но не могу вспомнить.
   - Это Маринка прислала, просит разобраться, где могут быть проблемы, - ответил Виктор. - Это их ЛОС.
   - Чего? - переспросил Борис.
   - Локальные очистные сооружения. У нас похожие монтируются, будем пускать ближе к лету.
   - А, понял. Ну, у нас вроде попроще будут, я не помню станций УФ-излучения.
   - Тоже есть, но послабее. Мы же воду обратно в океан сбрасываем.
   - Ага, но подальше от себя, в паре километров, так же? - Борис ухмыльнулся. - Не сильно чистая водичка, верно?
   - Чистая, это на случай отказа или сброса.
   - Ну-ну, конечно, а еще у нас здесь будут разводиться караси.
   - Караси здесь не водятся.
   - Хорошо, будут пастись осетровые, - хмыкнул Борис. - Целыми стадами.
   - Так, если ты пришел поерничать, то иди, обедай! - возмутился Виктор. - Нечего мне мешать.
   - Все, я замолчал, - Борис углубился в документацию. Через некоторое время он перевел все на наушники и уселся в кресло с планшетом. Виктор бросил на него тревожный взгляд, следя за тем, как Борис сильно тер глаза после каждого пристального вглядывания в чертежи на планшете.
   - Хреново совсем? - спросил Виктор.
   - Да обычно, - пожал плечами Борис. - Лучше точно не будет. Слушай, а в чем вопрос? Надо объяснить схему работы очистных?
   - Нет, это она в целом уже поняла, сама разобралась, просто у них разнятся данные по стокам, все вроде в пределах нормы, а пробы воды в акватории говорят иначе.
   - Обычное дело: кто-то неверно измеряет, вот и все. Пусть проверят сначала себя, может, там проблема. У меня такое было на прошлом объекте, датчики все время врали, а оказалось все очень просто - они были откалиброваны по разным системам. Кто-то там напутал в закупках, а мы полгода их настраивали, даже свое оборудование сдали на проверку.
   - Хм, Маринка что-то такое рассказывала, только я не запомнил.
   - А ты обычно ничего не запоминаешь, что она тебе говорит, - хмыкнул Борис. - У тебя защитный фильтр стоит на ее глупости.
   - А вот глупости как раз запоминаю, а стоило бы наоборот. Что думаешь?
   - Я думаю, что им стоит привести все свои приборы к одной точке отсчета, не знаю, что они используют, но это точно лишним не будет, а потом каждую стадию проверить и сравнить результаты.
   - Молодец, не зря пришел, - обрадовался Виктор, набросав ответ Марине. - А как проверить результаты?
   - Как угодно, чем больше методов используют, тем лучше, тогда и увидят, откуда набегает ошибка. Я так понимаю, что у них там не особо хотят это узнать, угадал? - Борис отложил планшет в сторону, продолжая сидеть в больших наушниках.
   - Почему ты так думаешь? - удивился Виктор.
   - Тогда бы этой проблемы не было, не Марина же ее обнаружила.
   - Точно, ей об этом сказал тамошний капитан.
   - Ого, у них есть даже капитан, - присвистнул Борис. - Я думал, что там директор фабрики или кто-то подобный, но капитан - круто!
   - Есть и директор фабрики, начальства в море - как и везде. Ох, боюсь, забросает она нас вопросами, точнее тебя.
   - А почему меня? - Борис снял наушники.
   - А потому что я сказал, что это твоя идея, вот теперь и будешь отдуваться. Тебе же нравится с ней общаться, она ловко тобой манипулирует.
   - Пускай, мне это даже нравится, а ей надо с кем-нибудь поиграть, лучше б она себе парня нашла, конечно, но пока и так сойдет.
   - Смотри не влюбись, - покачал головой Виктор.
   - Исключено, - Борис помрачнел. - Уже нечем и незачем. Слушай, я вот только не понял что такое тузлук, что это за хрень?
   - Это солевой раствор, в нем рыбу солят.
   - Странно, я думал, что уже лет сто назад отказались от этой допотопщины, - нахмурился Борис. - Где-то читал об этом.
   - Читай дальше, то, что стоит дешево, никогда не будет забыто, а дешевле тузлука ничего нет. Тем более что его можно много раз регенерировать.
   - В смысле? Он что, живой? - Борис встал с кресла и подошел к столу, закрывая на нем все открытые файлы и папки.
   - Нет, конечно, там столько соли, что никто не живет. В целом, если соль убрать, то это будет очень крутой рыбный бульон.
   - Ага, Жану бы такой, он бы обрадовался, - сказал Борис. - Пошли есть нашу пластиковую кашку, а то уже вторую смену пропускаем.
   Виктор с готовностью встал, его рабочий стол зажегся, принимая пачку новых сообщений от подрядчиков. Он тяжело вздохнул и хотел было вернуться на место, но Борис потянул его к выходу.
   - Успеется, не мы же накосячили, подождут. Все равно следующий рейс будет только через неделю.
   - Может, я слишком сильно придираюсь? - с сомнением сказал Виктор. - Можно, конечно, и самим потом переделать.
   - О, даже не думай об этом! - возмутился Борис, они вышли в коридор, наткнувшись на миловидных девушек из лаборатории, девушки широко им улыбнулись, проговорив что-то на плохом английском с сильным португальским акцентом. Борис ответил им, и девушки, громко рассмеявшись, послали им воздушные поцелуи, требовательно показав на свои браслеты на оголенных руках, кожа у них была смуглая и слегка блестела от света ламп.
   - Что ты им сказал? - нахмурился Виктор.
   - Да так, вечером идем к ним в гости. Я и Жана позову, он не откажется.
   - Нет, я не пойду!
   - Ты успокойся, побыть в компании приятных женщин не преступление, Ленка тебя не осудит.
   - Ох, Борька, вот по тебе и не скажешь, что ты такой ловелас, - цокнул языком Виктор.
   - Я не ловелас, попросил бы! - топнул ногой Борис. - Я настоящий ценитель женской красоты.
   - Это называется бабник.
   - Фу, как грубо, Анатольич. Не вздумай вечером так выражаться.
   - А они все равно по-русски не понимают, а по-испански.
   - По-португальски, по-португальски, Анатольич. Это две милые девушки из далекой солнечной Бразилии.
  
   60.
  
   Автоматические двери считали браслет Марины и открылись, впуская ее в цех. Сильно запахло сероводородом и еще какой-то дрянью, острым спазмом отозвавшейся в животе. Марина зажала нос рукой и вбежала внутрь. Лавируя между рядами реакторных колонн, крашенных уже десятки раз, покрытых грязной краской непонятного цвета, она сначала пыталась сопоставить все с выученой назубок схемой цеха, но скоро запуталась, не в состоянии отличить в этой грязной серой массе реакторы от аэротенков. Выбрав самую большую емкость, она направилась к ней, решив, что это должна быть флотация. На подходе ее поймал высокий парень, грубо схватив за руку. Парень был одет в точно такую же спецовку, но на голове плотно сидела полупрозрачная маска, а на боку висела сумка с фильтрующими кассетами. Парень что-то крикнул Марине, но рядом заревел компрессор, и он включил ретранслятор речи в маске, голос его был резким и искаженным, мембрана дребезжала, превращая его в разгневанного робота.
   - Ты куда прешь? - спросил он.
   - Отпусти! - возмутилась Марина, попытавшись вырваться, но он потащил ее к левому краю цеха, уводя к двери, с трудом различимую на грязно-серой стене.
   Когда дверь за ними закрылась, он снял маску, но не отпускал ее руки. Лицо его было встревоженным, русые волосы взлохмачены, а серые глаза с недовольством смотрели на нее. Марина состроила ему грозную физиономию, готовясь выдать долгую тираду, но он опередил ее.
   - Ты куда шла? Не видела предупреждение на входе? Кто тебя сюда пустил без противогаза?
   - Мне никто не сказал! - возразила Марина. - А на входе ничего нет!
   - Опять сняли блокировку, - вздохнул парень. - Как же они задолбали. Ты же из лаборатории, новенькая?
   - А что? - с вызовом спросила Марина.
   - Ничего, не кипятись. Пошли, пройдешь инструктаж, а потом пущу в цех. Тебе что здесь надо? Ваши сюда никогда не заходят.
   - А мне надо, - твердо сказала Марина. - Я инструктаж проходила у себя, итак уже кучу журналов заполнила!
   - Нет, здесь они не годятся - покачал головой парень, он был почти на голову выше Марины, и ей казалось, что она маленькая девочка. - Пойдем, все объясню.
   Он отпустил ее руку и взял переноску с бутылками для проб. Они шли по пустынному коридору, из-за стен слышался вой компрессоров, иногда по полу пробегала рябь, Марина с удивлением останавливалась, пытаясь понять, что происходит.
   - Это центрифугу опять забили, тормозит, - пояснил он.
   - В смысле забили? - удивилась Марина. - Там же автоматический процесс.
   - Ага, конечно, - усмехнулся парень. - Опять приплыла с ремцеха отработка, вот ее и забило, придется цех мыть.
   - И часто у вас такое? - спросила Марина, с интересом прислушиваясь, вибрация перешла в глухой вой, она дотронулась до стены, стена дрожала.
   - Бывает, в последнее время очень часто, две машины уже на ремонте, ждем детали, - ответил парень. - Все, пришли.
   Он открыл дверь, и они вошли в небольшую комнатку. Парень подошел к шкафу и достал оттуда новый комплект противогаза с чистой сумкой, протянув его Марине, он спросил:
   - Умеешь пользоваться?
   Не-а, - честно призналась Марина.
   - Интересно, как тебя до работы допустили, - сказал он.
   - А тебя как зовут?
   - Леха.
   - А меня Марина.
   - Я знаю, про тебя рассказывали, - хмыкнул он.
   - И что рассказывали? - Марина села за стол, начав осматривать маску и сумку с фильтрующими кассетами. Нажав нечаянно незаметную кнопку, она дернулась от звука скрежечущего насоса, сумка слегка задрожала.
   - Это принудительная вентиляция, когда будет тяжело дышать самой, включишь, ну или сама включится, когда в обморок рухнешь.
   - Не хотелось бы, - задумчиво произнесла Марина, попробовав несколько раз включить и выключить насос. - Так что про меня говорят?
   - Да ерунду всякую, что выскочка, много из себя строишь, - нехотя ответил он.
   - Я? - искренне удивилась Марина. - Интересно, кто это про меня такое говорит, Сонька не могла!
   - Соня и не говорит, она с этими не общается, - Леха состроил кривую гримасу, изображая другие смены их лаборатории, не смотря на то, что он был не очень артистичен, скорее, движения его были замедленны и резки, но Марина сразу же узнала своих коллег, вечно недовольных тем, что из-за Марины всем прибавилось работы.
   - Я поняла, ничего, им полезно, - сказала Марина. - А что еще говорят?
   - Говорят, что ты метишь на место начальника лаборатории, - сказал Леха, открывая на рабочем столе папки с документами.
   - Очень интересно, - Марина надела на себя маску, пытаясь отрегулировать ремни, но что-то не получалось. Борясь с запутавшимися ремешками, она вспомнила лицо начальника лаборатории, нервного мужчину с жидкими волосами непонятного цвета, устроившего ей целую головомойку после того, как капитан станции утвердил начало проверки работы очистных, план для Марины составил Борис, потратив на это целую ночь, а потом еще три дня, чтобы все растолковать Марине. Она и не скрывала, что ей помогли, не приписывая это к своим заслугам, но после того, как ее сделали ответственной на уровне начальника лаборатории, он стал придираться к ней по каждой ерунде.
   - Получилось? - спросил Леха, смотря на Марину в маске. Она кивнула, подтверждая, он подошел к ней и резко дернул за маску, ремни больно врезались в кожу, маска съехала на бок. - Неправильно, дай покажу.
   Марина сняла маску, внимательно следя за его действиями. Он перетянул ремни, посматривая на ее голову. Она надела, ремни перестали давить, а маска сидела как влитая. Марина сама попробовала ее сбить с себя, но ничего не вышло, маска лишь плотнее села на лице, закрывая полностью все лицо ото лба до подбородка.
   - Ну и как, похожа я? - сквозь маску спросила Марина, дыша через кассеты, дышать было тяжело, она включила насос, и поток воздуха с силой продавил ее нос, рот, врываясь в легкие, датчики на браслете передали состояние на сумку, и насос сам затих, верно определив, что она может дышать самостоятельно.
   - Лучше отключи, а то еще получишь гипервентиляцию, ничего хорошего, - сказал Леха, ожидая ее у развернутых на экране журналов на рабочем столе.
   Марина сняла маску, встала из-за стола и подошла к нему, раскрасневшаяся, с блестящими глазами и широкой улыбкой на лице.
   - Чему улыбаешься? - спросил Леха, криво улыбнувшись в ответ.
   - Да так, просто забавно, как меня поносят, - засмеялась Марина. - Ты думаешь, что я такая коварная?
   - Не похоже, коварство не твое, - ответил он.
   - Вот как? А откуда ты знаешь? - Марина уставилась на него грозным взглядом. - Смотри, пожалеешь.
   - Хорош придуриваться. Читай инструкцию и акцептуй здесь, - он показал на журналы. - А то не пущу на территорию. Надо разобраться, кто тебя включил в списки на вход, бардак какой-то!
   Он еще долго ругался, собирая инструмент из шкафа, а Марина медленно листала листы инструкции, подтверждая каждый пункт правил. Суть сводилась к одному и тому же, она не имела права без сопровождающего находиться в цеху, отбирать пробы у реакторных емкостей и тому подобное. Закончив, она подтвердила последнюю инструкцию, у Лехи зажужжал браслет, она получила допуск, а система назначила его сопровождающим.
   - Ты теперь никуда от меня не денешься, - прошипела Марина, с игривой злостью смотря на него.
   - Вот еще, я здесь не каждую смену.
   - А я буду приходить только в твою смену, - хихикнула Марина.
   - Дурацкие игры, - нахмурился он.
   - Ага, испугался! - обрадовалась Марина.
   - Здесь нет места для игр, - серьезным тоном сказал он. - Будешь придуриваться, назначу запрет, будешь комиссию проходить.
   - Не надо, я закончила, - скороговоркой проговорила Марина, она уже была на одной комиссии после долго спора с начальником лаборатории о том, что все приборы никуда не годятся, так как врут. Комиссия длилась целый день, Марина уже не знала, куда себя деть, ожидая решения, начальник лаборатории требовал отправить ее первым же рейсом на землю, а она устала доказывать, убрав подальше результаты замеров по калиброванным препаратам. В итоге решили откалибровать все приборы по одному образцу, а после путины отдать все приборы на ремонт. Марина не стала слушать возражения ее начальника, улизнув при первой же возможности, ей было совсем неинтересно, сколько это стоит и прочая дребедень, а через два дня ее и Соню отправили в ночные дежурства.
   - Готова? - спросил Леха.
   - Да, а ты мне все покажешь?
   - Ты же за пробами пришла.
   - Тебе сложно, что ли?
   - Нет, не сложно. Покажу, просто ты первая, кому это интересно. Надевай противогаз и пошли.
   - А почему надо в противогазе находиться? Оборудование же должно быть герметичным, разве не так?
   - Должно быть, но сифонит. Да еще в этом деминерализаторе что-то застряло, а добро на ремонт не дают, - объяснил Леха.
   - Почему? - Марина надела противогаз, плотно завязав поверх свою кислотостойкую шапку, все повторяя за Лехой.
   - Потому что надо работать, а не ерундой всякой заниматься, - ответил Леха, включив ретранслятор речи на маске.
   - Я поняла! - ответила Марина, тоже включив транслятор, говоря таким же ужасным голосом, Марина громко рассмеялась, но быстро замолчала, сама испугавшись своего голоса.
   Первое время Марина с трудом поспевала за размашистым шагом Лехи, задыхаясь в неудобной маске, хотелось немедленно снять ее, лицо горело от жары. Увидев это, Леха сбавил темп. Они шли через весь цех, ненадолго останавливаясь около центрифуг или каскадов фильтров. Леха коротко объяснял технологию скрипучим голосом, пытаясь перекрыть гул оборудования. Марина слушала его вполуха, отмечая для себя несоответствия виртуальных моделей от действительности, подойдя к оборудованию или колоне, каждая единица оборудования, каждый клапан, задвижка имели свой номер, но в единую картину они не выстраивались, нелепым безумным хаосом кружась перед глазами. Леха словно угадал ее замешательство, сказав, что в первую смену он два месяца не мог ничего найти, подолгу блуждая по цехам, а сейчас может почти с закрытыми глазами прийти в нужное место, по запаху или гулу машины, воспринимая каждый агрегат уже как живое существо со своим характером, лицом. Марина вспомнила, что подобное она уже слышала от дяди Виктора, не понимая сказанного, здесь же все становилось ясно. Конечно же, она не воспринимала все эти ревущие машины, воющие компрессоры или зажатые в непробиваемых корпусах клапаны, но у нее были свои подопытные в лаборатории, каждому из которых она уже повесила пару ярлыков, и как ей было непросто сейчас в цеху, так и Леха, наверное, потерялся бы среди множества реактивов, фильтров, зондов, а она помнила все, держа в голове даже остатки, не сверяясь, заполняя ведомость на закупку.
   Прошел уже целый месяц, а "Тайфун" так и не появился. Время летело незаметно, стертое из памяти безликими буднями станции, в один из дней Марина почувствовала, что перестала ждать прихода корабля, она просто работала, не задумываясь, не терзаясь томительным ожиданием. Идя сейчас по цеху за этим высоким парнем, странно, она не запомнила его лицо, перед глазами была маска, твердые серые глаза, надо это обсудить с Агнетой, тем более что они с самого ее отъезда не разговаривали, перебрасываясь короткими сообщениями. У Агнеты были экзамены, и она что-то скрывала, Марина чувствовала это, но не расспрашивала.
   Они подошли к флотации, Марина тогда угадала. Огромная, потемневшая от старости, покрытая новым слоем серой краски, опутанная крытыми лестницами, сделанными будто полтора века назад, от вида этой махины веяло чем-то древним, как от найденного под десятками культурных слоев каменного исполина. Леха набрал грязной жидкости в бутылки из пробоотборников, из кранов вырывался клубящийся едкий газ, но Марина не чувствовала его запах, осязая его кожей, глазами. Набрав положенный объем в бутылки, Леха кивнул в сторону выхода, но Марина отрицательно замотала головой, показывая рукой наверх.
   - Не понял, - сказал Леха. - Зачем тебе туда?
   - Я хочу посмотреть, - проскрипела в ответ Марина.
   Леха поставил переноску с бутылками на верхнюю ступень лестницы и стал быстро вскарабкиваться по соседней крутой лестнице. Марина бросилась за ним, подскальзываясь на узких ступеньках.
   Флотация была высотой с четырехэтажный дом, с высоты цех виделся совсем иначе. Марина обошла по периметру ограждения, отделявшего железные мостки от открытого резервуара, внутри которого все кипело. Грязная черная пена поднималась со дна, яростными потоками врываясь в широкий отвод. Зрелище было отвратительное и завораживающее, Марине захотелось снять маску, чтобы в полной мере ощутить эту стихию, но она сдержалась. Датчики на сумке показывали, что здесь было превышено ПДК в сотни раз. Над этой бурлящей пеной висели вытяжные вентиляционные шахты, вентиляторы гудели, иногда перекрывая шум поднимающейся со дна пены.
   - А зачем эта камера? - спросила Марина, указывая на большую допотопную камеру, смотревшую прямо на потоки пены. Такие камеры Марина видела лишь в учебниках истории развития техники в школе.
   - Она не работает, - ответил Леха. - Раньше был технолог, он следил за процессом.
   - А кто теперь следит?
   - Никто, сначала хотели нас заставить, но тогда мы бы только этим и занимались.
   - Странно, - пожала плечами Марина. - Я думала, что надо следить.
   - Надо, но некому. У нас постоянно процесс идет, куда сам хочет, а руководству все равно, - пояснил Леха. - Им главное, чтобы план по выработке сырья выполнялся, а остальное на потом - работает же!
   - А мне капитан сказал, что станцию могут заставить поменять дислокацию из-за загрязнения акватории.
   - Быстрее рыба кончится, еще пару месяцев протянем, а потом в другую акваторию отправят. Наш капитан правильно беспокоится, но кто его слушать будет? Он здесь не главный.
   - Да? А кто тогда главный?
   - Производство, точнее директор по производству, а твой начальник его кореш, так что имей в виду.
   - Ага, поняла, спасибо, - Марина нахмурилась, смотря на черную пену. - Слушай, а получается, что здесь нет больше камер?
   - Здесь нет. Их три года назад поснимали на ремонт, но так и не вернули. Здесь никто не ходит, так что нет смысла. Идем, мне пора на обход.
   Они спустились вниз, Леха шел первым и один раз поймал поскользнувшуюся Марину на лестничном пролете, она слишком сильно разогналась, буквально полетев вниз, лихорадочно хватаясь за перила. Леха проводил ее к ближайшему выходу, через который она вошла. Они вышли в чистую зону, Марина отдала ему противогаз, но он отказался, сказав, что теперь это ее, он отметил его в базе. Пусть следит за кассетами, новые получит на складе или может взять у него. Коротко попрощавшись, он ушел. Марина вернулась в лабораторию с тяжелой переноской в руках. По пути ей встречались работники станции, она никого не знала, некоторые лица были знакомы, но кто они, она не помнила. Ей подмигивали, кивая на противогаз на плече, она приветливо улыбалась в ответ, не понимая их веселья, просто радуясь чему-то.
   В лаборатории была только Соня, уставшая и бледная. Она в пятый раз делала анализы утренних проб очищенных стоков, переходя от своего стола к столу Марины, сверяя результаты с ее приборами.
   - Как сходила? - устало спросила Соня, забирая у Марины переноску с пробами. Соня взяла валидатор и стала вводить коды с чипов на бутылках в базу.
   - Нормально, мне понравилось.
   - Кто на смене, Леха?
   - Ага, ты его знаешь?
   - Знаю, он один там нормальный, остальные такие же, как у нас, - поморщилась Соня.
   - Плевать, - Марина положила противогаз в свой шкаф и достала оттуда пачку печенья. - Будешь?
   - Давай чай попьем, что-то я задолбалась, - сказала Соня, подходя к раковине. Она долго мыла руки, потом требовательно кивнула Марине. Марина повиновалась, усердно нанося моющий раствор на кисти и предплечья.
   - А что ты делала?
   - Да утренние пробы перепроверяла, - вздохнула Соня.
   - А что с ними? Вроде все в норме.
   - Я так не думаю. Странные результаты, каждый раз разные. Не должно такого быть.
   - А давай дедовским способом перепроверим? Мне его Борька подсказал, - предложила Марина. - Как раз к вечеру закончим.
   - Хм, давай, я как раз думала про гравиметрический метод, а то мне вся эта нефелометрия уже надоела, по-моему, приборы просто врут. А ты не знаешь, у нас фильтры есть?
   - Есть, целых три пачки.
   - И как ты все это помнишь, - удивилась Соня.
   - Не знаю, мне дядя Паша говорил, что голову надо все время чем-нибудь занимать, тогда не будет дурных мыслей.
   - У меня так никогда не получалось. Пойдем чай пить, а потом еще раз пробы перепроверим. Флотацию будем завтра смотреть, как раз окно будет.
   - Угу, наш-то где?
   - Ты про начлаба? Ушел куда-то, - ответила Соня, уходя в небольшую комнату рядом с входом, где располагалась зона отдыха.
   - Вот и хорошо, - сказала Марина.
  
   61.
  
   Обеденное время подходило к концу, столовая почти опустела, оставались небольшие островки запоздавших работников, спешно доедавших свой обед. Айнура медленно подошла к полупустым прилавкам, не глядя, ставя на поднос тарелки с блюдами. Из дальнего угла зала ей помахали Марина с Соней, давно закончившие обед, но не спешившие покинуть столовую.
   - Привет, девочки, - устало сказал Айнура, опускаясь на стул.
   - Привет, а ты чего такая грустная? - удивилась Марина.
   - Я грустная? - переспросила Айнура. - Не знаю, просто устала.
   - Рановато, - заметила Соня. - День только начался, еще полсмены отпахать придется.
   - Да все уже, - Айнура широко зевнула. - Я работу закончила.
   - Ого, везет тебе! - обрадовалась за нее Марина. - А у нас вот еще куча всего, сейчас вовсю фильтруем, не покладая рук.
   - Я вижу, - усмехнулась Айнура.
   - У нас технологический перерыв, - важно заметила Соня. - Сушим пробы.
   - Ага, есть еще пару часиков дурака повалять, - улыбнулась Марина.
   - Ох, не завидую я вам, - сказала Айнура, принимаясь за салаты с рыбой.
   - Это почему это? - насторожилась Соня.
   Айнура ничего не ответила, она продолжила есть, то и дело посматривая на зал. Когда из столовой все вышли, она отложила вилку в сторону и серьезно посмотрела на подруг.
   - Так, я вам ничего не говорила, - сказала шепотом Айнура.
   - А мы ничего не слышали, - поддержала ее Соня.
   - Ага, - подтвердила Марина.
   - У нас заражение на фабрике. Весь товар на утилизацию, а цеха на дезинфекцию, - сказала Айнура и продолжила есть.
   - Что-то ты больно спокойная, - сказала Соня... - Это ты так шутишь?
   - Вовсе нет, - помотала головой Айнура. - Всех отправляют домой, кроме вас.. Всю рыбу на сжигание.
   - У нас очистные захлебнутся, - сказала Соня. - Итак, уже не справляемся. Знаешь, что Маринка нашла?
   - Да ладно, это мы вместе, - возразила Марина.
   - Я бы сама не стала это проверять. Короче, мы проверили все дедовскими методами - у нас в стоках столько коллоида, ты не представляешь! - воскликнула Соня.
   - И полимеров, да? - уточнила Айнура.
   - Полимеров там вообще море, - сказала Соня. - Я подняла ведомости, наши уже третью вахту закупают в пять раз больше реагентов.
   - Хм, - задумалась Айнура. - Но у вас же главный показатель - это тонны осадка, там же все нормально.
   - Там более чем, все отлично, - подтвердила Соня.
   - Ну, вот видишь, а на реагентах еще и заработать можно.
   - А почему рыба зараженная? - спросила Марина. - Откуда она пришла? Сейчас же не сезон улова.
   - Это остатки прошлого года с Охотского моря, там есть подводные холодильники, - объяснила Айнура. - Всю эту падаль обычно к нам на переработку отправляют.
   - На комбикорм, - добавила Соня.
   - Комбикорм для человека, - ехидно усмехнулась Айнура. - Жиро-белковые пищевые добавки.
   - Нас этим в Комбинате кормили! - Воскликнула Марина. - Никогда не забуду этот вкус рыбной каши.
   - Этим всех кормят, - ответила Айнура. - Просто разница в добавках и усилителях вкуса.
   - И что такого? - рыбы все равно на всех не хватит, зато голода нет, - возразила Соня.
   - С этой точки зрения все верно, - согласилась Айнура. - Но вкуснее от этого эта параша не становится.
   - Да ладно, это дело привычки. Когда больше нечего есть, то и это съешь, - сказала Марина.
   Айнура закончила есть и откинулась на спинку стула, в блаженстве прикрыв глаза.
   - Ты тут-то не засыпай, - сказала Соня.
   - А я и не сплю, - не открывая глаз, ответила Айнура.
   - А надолго всех домой отправляют? - спросила Марина.
   - На месяц, спасибо, что хоть 2/3 оклада сохраняют, - ответила Айнура. - Ну что, идемте?
   - Так неохота, - Соня лениво потянулась вперед, ткнув через стол Айнуру пальцами в живот.
   Марина собрала подносы с тарелками и унесла на мойку. Девушки неторопливо вышли из столовой, в коридоре было пусто и, казалось, что жизнь на станции замерла, была слышна лишь легкая поступь их ног в гибких прорезининых ботинках. Девушки проводили Айнуру до комнаты, и пошли к себе в лабораторию. У самого входа Марина вдруг остановилась, в задумчивости оглянувшись назад.
   - Я вот подумала, - начала Марина. - Может, нам удастся провести ревизию деминерализатора? Леха на него грешит, говорит, что регулировки заклинило, не может уровни выставить.
   - А ты это нашему капитану предложи, - сказала Соня. - Вряд ли наш начлаб согласится на это.
   - А разве это его дело? - Марина возмущенно вскинула бровь.
   - Вообще-то да, он ответственный и за весь техпроцесс, - Соня резко замолчала, увидев, как из лаборатории вышел начальник лаборатории, он прибавил шагу, заметив их.
   Марина выдержала взгляд колких глаз, не позволяя себе ответить дерзко, удерживая на лице приветливую улыбку.
   - Вы чему радуетесь, Петрова? - возмущенно воскликнул он. - Разве есть что-то смешное в сложившейся ситуации?!
   - А что собственно случилось? Мы не сильно задержались после обеда, тем более сушка проб еще не закончилась, - спокойным тоном ответила ему Соня, - для верности сверившись с таймером на браслете.
   - Да идите вы к черту со своими пробами, развели тут детский сад! - он со злобой посмотрел на Марину. - А вас, Петрова, я отправлю в ночные, вы у меня сутками будете теперь работать. Производственная необходимость.
   - Не имеете права, - возразила ему Соня, сдерживая себя, лицо ее побледнело от гнева, а зеленые глаза сузились до узких щелок.
   - А вас я разлучу, а то вы больно спелись. Будете у меня по разным сменам ходить!
   - Не выйдет, - Соня неприятно улыбнулась. - У нас с Мариной самый высокий коэффициент эффективности. Я на вас жалобу в трудовую коллегию напишу.
   - Не напишите, - резко бросил он ей.
   - Еще как напишу, а за то, что вы нас сейчас оскорбляете, я напишу заявление прямо сейчас, - Соня сделала резкое движение вперед в сторону лаборатории, он схватил ее за руку.
   - Так, забыли все. Я погорячился, сами понимаете, у нас ЧП, - сказал он, сменив тон на вежливо нейтральный.
   - А что случилось? - Соня высвободила свою руку из его руки.
   - Заражение паразитами, - он поморщился. - Закинули больную рыбу в хранилища. На прошлой путине все не проверили, слишком большой улов был. Так, я составил инструкции, чтобы изучили до вечера.
   - Если успеем, - сказала Соня. - У нас еще остались не сделанные пробы.
   - Все отложить, это уже неважно. Предупреждаю, работы будет много, - он обвел их глазами. - Но вы же работы не боитесь, верно? - Он ухмыльнулся и ушел.
   Марина пожала плечами, глядя ему вслед, а Соня сильно хмурилась, закусывая нижнюю губу.
   - Напиши капитану, - наконец сказала Соня. - А то нас этот замордует, я так чувствую.
   - Хорошо, может, сначала чаю попьем? - предложила Марина. - Или инструкции будем читать?
   - Подождут, - скривила рот в презрительной усмешке Соня.
  
   В лаборатории было прохладно, из открытого окна задувал ветер, вытесняя неистовый запах чистоты после тщательной дезинфекции. Марина сидела одна за столом, ежась от холода, но встать и закрыть окно было еще ленивее. На рабочем столе были открыты массивы данных по последним отчетам, множество цифр повторяли друг друга, но среди них выделялся отдельный массив, разительно отличавшийся от остальных. Марина отвела столбец в сторону, цифры застыли над столом, немым укором глядя на лабораторию. Марина с нежностью посматривала на этот столбец, проверяя остальные значения, как много шума могли сделать простые цифры, сколько всего она услышала в свой адрес, да и пускай, это не ее проблемы. Хуже всего это перенесла Соня, она стала нервная, плохо спала, Марина перестала ей говорить об этом, таблетки уже не помогали, и это доводило Соню до безумия, несколько раз она просто выбегала ночью из комнаты, подолгу гуляя по пирсу. Марина не следила за ней специально, почему-то она боялась, что Соня может сделать глупость, но эти страхи были совершенно беспочвенны, и вскоре Марина успокоилась, каждый раз просыпаясь после возвращения подруги с ночных бдений по пирсу.
   Рядом пищал ее планшет, но Марина не обращала на него никакого внимания, надо было закончить с отчетом, итак она долго это откладывала. Работа шла с трудом, ничего не хотелось делать. Она вновь вспомнила лицо начлаба, когда он в порыве гнева, обвиняя ее с Соней в подтасовке, сам проверил одну пробу гравиметрическим методом, как вытянулось его лицо, а глаза потускнели. Все остальные приборы врали, причем каждый раз по-другому, кто-то показывал больше, а кто-то сильно меньше, но через минуту эта же проба имела совсем иное значение. Спешно поменяли регламент, за что другие смены возненавидели Марину и Соню, непыльная работа превратилась в долгий трудоемкий процесс, технология не работала, и было принято решение провести полную ревизию оборудования, и в этом начлаб оказался в первых рядах, определяя виновных.
   В лабораторию вошла Соня, на ее щеках играл яркий румянец, а глаза поблескивали злобной усмешкой.
   - Как сходила? - не отрываясь от отчета, спросила Марина.
   - Задолбали, - Соня села рядом, негромко рассмеявшись. - Каждый день проводят эти совещания, а толку ноль. Ты б видела нашего начлаба, как его там склоняют, обхохочешься.
   - Нет, я туда не пойду, а то еще ляпну что-нибудь не то, - ответила ей Марина, отстранившись от стола. - Ух, я устала.
   - А, слушай, - вспомнила Соня. - Тебя там Леха ищет, сказал, что они вскрыли деминерализатор, ты вроде хотела посмотреть.
   - Черт, совсем забыла! - Марина вскочила со стула и схватилась за планшет, он был переполнен сообщениями от Лехи. - Я побежала!
   - О, давай, я пока отчет закончу, - сказала Соня, поворачивая к себе массивы и недоделанный отчет.
   - Спасибо! - Марина схватила из своего шкафчика противогаз и каску, и выбежала из лаборатории.
   В считанные минуты она добежала до цеха, дверь не открылась, валидатор неприятно зажужжал, и ей пришлось обходить весь цех.
   - Чего так долго? - хмуро бросил ей Леха, ставя перед ней высокие резиновые сапоги.
   - Заработалась, не видала твоих сообщений, - Марина сняла свои ботинки и влезла в сапоги.
   - Погоди, не торопись, - Леха положил на стол штаны и толстую куртку. - Надень поверх, там очень грязно и холодно.
   - Все поняла, - Марина запрыгнула в безразмерный костюм, туго подвязав все шнурки и застегнувшись на все пуговицы. - Так нормально?
   - Нормально. Противогаз можно пока не надевать, а вот это надень обязательно.
   Он дал ей длинные толстые резиновые перчатки и защитные очки на пол-лица.
   - А уже разобрали?
   - Да, уже и дефлекторные кассеты вытащили, я попросил их не вскрывать, тебя ждали.
   - Здорово, спасибо! И что там нашли?
   - Пока ничего особенного, две кассеты заклинившие, поэтому я и не мог их отрегулировать, что-то в них застряло, - Леха накинул на себя такую же плотную куртку. - Идем, а то ребята устали уже, надо делать перерыв.
   Они прошли в цех. От внезапной тишины Марина даже остановилась, удивлено оглядываясь, цех спал, где-то вдали посапывал пневмоклапан и больше ничего, только завывающий ветер и снег, летевший из раскрытой крыши. Над деминерализатором высилась стрела крана, удерживая в несильный натяг положенную на стальные козлы черную от грязи кассету. Резкий удушливый запах гниения ударил в нос, и Марина отвернулась, отходя назад. Рядом стояли слесаря, нервно покуривая и морща лицо. Марина надела противогаз и подошла ближе, вглядываясь в черноту щелей между пластинами. Леха скомандовал, и двое слесарей стали открывать крепежные замки. Что-то неприятно хрустнуло, и кассета раскрылась, вываливая на пол кучу слежавшегося осадка. Все отпрыгнули в сторону, кто-то сильно закашлялся от нестерпимой вони. Все стали судорожно натягивать противогазы.
   - Ну, как тебе? - спросил Марину Леха скрипучим голосом из противогаза.
   - Пока не ясно, - Марина ходила вокруг кучи, вглядываясь в черные комки грязи. - А посветите мне сюда и дайте лопату.
   Марина требовательно посмотрела на слесарей, двое подошли к ней.
   - И охота тебе в этом копаться, - пожал плечами пожилой слесарь, он был единственным, кто не надел противогаз. - Давай, я сам, где копать?
   - Вот здесь, - Марина показала пальцем на левую часть, где она заметила странный белеющий объект.
   Слесарь стал аккуратно, как опытный археолог, раскапывать кучу, молодой парень стоял рядом с прожектором, обрушивая киловатты света на пол.
   - Стоп! - воскликнула Марина и подбежала к куче, совсем не боясь испачкаться. Она что-то долго разравнивала, потом схватила один кусок с непонятной серо-белой частью, другой, третий, четвертый. - Это что?
   Она выложила наспех очищенные куски на пол в линию, серая с белыми отблесками кость, разрубленная, но не до конца раздробленная механизмом кассеты, вонзалась в глаза смотрящих. Марина вытащила из кучи еще куски костей, потом еще и еще.
   - Что за черт? - нахмурился старый слесарь, помогая Марине разгребать завалы, костей становилось все больше и больше.
   - Это кости, - пояснила Марина. - Кости млекопитающего.
   - Откуда они здесь могут быть? Дельфин, что ли? - удивился Леха.
   - Нет, это не дельфин. Это я могу точно сказать, - гордо ответила Марина, осматривая находки. Подняв тонкую часть кости, она долго рассматривала ее на свет и сказала. - Это определенно приматы.
   - Какие еще приматы? - сплюнул в сторону слесарь. - Здесь нет обезьян.
   - Это человек, - твердо сказала Марина. - Я и без генетического анализа вижу, что это человек. Вот, смотрите.
   Она сложила рядом несколько тонких кусков кости, получилась часть лучевой кости руки.
   - Этого нам только не хватало, - проскрипел сквозь противогаз Леха.
   - Нет, - старый слесарь покачал головой.
   - Что нет, Сергеич? - спросил его молодой парень, державший прожектор.
   - Нет, не могло это с уловом приплыть, там контроль, решетки промывочные, не могло. Это кто-то из наших, вот так.
   - Из наших? Ты думаешь, здесь кого-то мочканули? - удивился парень.
   - Хорош трепаться, - проскрипел им Леха.
   - Это мужчина, - сказала Марина. - Посмотрите, какие толстые кости.
   Она уже выложила на полу часть руки и собирала бедро, не хватало многих частей, но воображение вмиг дорисовывало недостающие детали. Вытаскивая из липкой грязи человеческие останки, она ничего не чувствовала, ни страха, ни брезгливости, скорее, в ней рос даже некоторый азарт, хотелось найти как можно больше.
   - Вроде все, - выдохнула Марина, выкладывая последнюю найденную кость. - А где остальное?
   - Надо другие кассеты вскрыть, - хмуро проскрипел Леха. - Так, ребята, всю ту кучу на сито, может, еще что-нибудь найдете. Остальные вскрывайте следующее кассеты. Сергеич, ты с Мариной, что она скажет, то и делай.
   - Слушаюсь, я только рад, в первый раз у меня такой красивый начальник, - ответил слесарь.
   - Я же в противогазе! - засмеялась скрипучим смехом Марина.
   - Он тебя не портит, дочка, - ответил ей слесарь. - Давай я принесу брезент, уложим все на него, а то все же человек был, не по-людски это.
   - Здорово! А еще лучше сразу в ящики сложить! - обрадовалась Марина.
   - Сейчас все сделаем, - слесарь кивнул молодому парню с прожектором. - Санька, давай, притащишь все что надо?
   - Сколько надо? - спросил парень, устанавливая прожектор на ближайшую трубу так, чтобы свет покрывал большую часть площадки с кассетами.
   - А сколько принесешь, кто его знает, сколько там еще всего, - ответил ему слесарь.
  
   Соня вошла в ванную и протянула Марине в душевую кабину литровую бутылку с шампунем.
   - Это девчонки из цеха посоветовали, сказали, что точно отмоет любую вонь. Я взяла на складе последнюю.
   - Спасибо! - крикнула ей в ответ Марина, вслепую протянув руку за бутылкой, шум воды и липкая мыльная пена залепили глаза и уши.
   - Ты только сразу не смывай, надо пару минут подержать, чтобы впиталось, - сказала Соня.
   - Я поняла!
   Соня вышла из ванной, плотно закрыв дверь. В ванной комнате было нестерпимо жарко, стоял густой пар, Марина мылась уже полчаса, но въевшийся в кожу запах только-только начал сходить, а волосы на голове были безнадежны, навечно пропахнув жирной гнилостной вонью. Она открыла бутылку с шампунем, запахло сильно бензином и еще какими-то растворителями. Марина густо нанесла шампунь на волосы и выключила воду. Кожу стало сильно щипать, но и запах ушел, в душевой кабине запахло бензином и дегтем. Выждав положенное время, она смыла состав, вместе с ним ушли и остальные запахи, волосы стали чуть отдавать дегтем, но это было даже приятно.
   Марина выключила горячую воду, холодные струи обжигали тело, подначивая кожу к защитной реакции. Через пять минут система определила, что она может переохладиться, и включила подачу горячей воды, выводя ее температуру до оптимальной согласно нормам. Марина выскочила из душа, в два прыжка настигнув коврик под сушилкой. Заработала вытяжка, вытягивая водяной пар, горячий воздух сушилки быстро высушил тело, Марина намотала на голову свежее полотенце, наугад взяв первое попавшееся с полки слева. Одевшись, она вышла из ванной. За столом сидела Соня, переписываясь на планшете. На столе стояли тарелки с ужином, Соня ждала Марину, не притронувшись к еде.
   - Ну как, помогло? - спросила Соня.
   - Да, вроде да, - Марина понюхала свои волосы. - Нормально, больше не воняют.
   - Вот и здорово. Садись, будем есть, - Соня убрала планшет на край стола.
   - А я и забыла про ужин, - Марина села за стол, аппетит нарастал с каждой секундой, она стала жадно есть.
   - Еще бы, - хмыкнула Соня. - Такая вонища была, какой там есть, хочется в океан окунуться поглубже.
   - Да, было бы неплохо, - с набитым ртом согласилась Марина.
   - Успеешь, на "Тайфуне" есть два батискафа.
   - Правда, не знала. А ты откуда все знаешь? - удивилась Марина.
   - Да так, рассказывал один знакомый, - Соня уставилась в тарелку, делая вид, что занята едой.
   - Ага, знакомый, так-так, - хихикнула Марина.
   - Не придумывай, - Соня строго посмотрела на Марину.
   - Да ладно тебе, - удивилась Марина. - Уж и пошутить нельзя.
   - Нельзя, - тихо сказала Соня.
   Марина нахмурилась, но ничего не сказала. Соня вся побледнела, с трудом заставляя себя есть. После ужина Марина собрала всю посуду и, бросив мокрое полотенце на кровать, унесла ее на мойку в столовую, захватив из автомата несколько пачек шоколадного печенья.
   - Может, прогуляемся перед сном? - предложила Соня, когда они пили чай, уговаривая вторую пачку печенья.
   - Ага, - обрадовалась Марина. - Надо голову досушить. Я сейчас.
   - Не спеши, у нас же завтра выходной, или ты спать хочешь?
   - Не особо, сегодня было столько всего, я, наверное, не усну.
   - Это точно, я так чувствую, что закроют нашу станцию на время следствия, - задумалась Соня. - Первый раз здесь такое на моей памяти.
   - А Сергеич сказал, что уже было и не раз, только труп никто не прятал. За борт кого-то бросали, круто, да? - у Марины глаза заблестели от восторга.
   - Здорово, если это не тебя за борт кидают, - усмехнулась Соня. - Иди, сушись.
   - Я еще не наелась, - Марина запихала в рот два печенья и прожевала. - Все, пошла.
   На выходе из корпуса девушек встретил колючий ветер с мокрым снегом в лицо. Громко визжа, они бросились в правый угол, подгоняемые озлобившимся ветром. Свернув за угол, они очутились в тишине, рядом свирепел ветер, проносясь бешеной лавиной вдоль здания, обходя стороной их убежище. Весело и страшно было смотреть на бушующую перед ними стихию, оставаясь в относительной безопасности, девушки прижались к защитным перилам, жадно вглядываясь в недовольную игру волн, океан явно был не в духе, начинался сезон штормов.
   - Ты же знаешь, почему я такая? - без вступления спросила Соня, пристально взглянув в лицо Марины. - Тебе же Айнура, наверное, все рассказала?
   - Ничего она не рассказывала, - помотала головой Марина, стряхивая с шапки налипший снег. - Она мне сразу сказала, чтобы я не приставала с расспросами, я и не приставала.
   Правда? - с сомнением спросила Соня, но по лицу Марины было видно, что она не врет. Соня тяжело выдохнула. - Тогда я расскажу.
   - Если не хочешь, не говори, - поспешила остановить ее Марина. - Это неважно, не надо.
   - Нет, важно! - неожиданно громко сказала Соня. - Мне не нравится, мне это не нравится, понимаешь?
   - Понимаю, - Марина задумчиво промычала неожиданно всплывшую в голове детскую песенку. - Но и я тебе ничего о себе не рассказывала.
   - Нет, не так, - Соня затрясла головой, словно желая что-то вытряхнуть из головы. - Я же ненормальная, знаешь, да?
   - Ты нормальная! - твердо ответила ей Марина. - Не говори глупости!
   - Нет, я ненормальная! - горячо возразила Соня. - У меня было три попытки суицида. Я вот пью эти чертовы таблетки, а они не помогают! Я уже спать не могу, я боюсь спать!
   Соня заговорила быстро, путая слоги, набрасывая слова друг на друга, желая побыстрее избавиться от них, отдать их на расправу бушующему океану.
   - Мне каждый день снится это, каждый день. Как только я закрою глаза, так все как тогда, до мельчайших деталей, а может, я их сама уже домыслила, довела себя до истерии! - Лицо Сони блестело в свете, затуманенного пургой, Марина, не отрываясь, смотрела на нее, но взгляд у Сони был где-то далеко, не здесь. - Меня с 15 лет лечили, я два года провела в дурке, в первый раз после побега из дома, они меня поймали и упрятали туда, ах да, при их приближении я попыталась спрыгнуть с третьего этажа, чтобы убежать, они решили, что я хочу покончить с собой! Потом было еще два побега, мне исполнилось 18, и я смогла отказаться от лечения. Я устроилась на фабрику и переехала в общежитие, а потом меня нашел брат, он вернулся домой, работал в Америке по контракту, а как узнал, забрал к себе. Это странно, да?
   - Я не знаю, - ответила Марина.
   - Нет, это странно, если не знать, извини, я скажу. Меня изнасиловал отец, когда мне было 15. Просто так случилось, у нас был большой дом, отец хорошо зарабатывал. Я не знаю, что они там принимали, но он вломился ко мне в спальню, когда гости внизу играли в эти уродские игры.... Я сказала об этом матери, она не поверила, она сказала, что я вру. Тогда я сбежала из дома, а брату сказали, что я свихнулась. Я ему так и не рассказала, но он знает, я же говорю во сне, вот и выболтала все, он думал, что я не сплю и его звала, а я не знаю, кого звала, кого-то. А дочки мои от него, от брата. Нет, мы не спим вместе, у него есть жена, я до сих пор не понимаю, как она терпит меня, я бы выгнала себя давно из дома, а она терпит, она даже любит меня и моих дочек, наших дочек. Я уговорила его дать свою сперму, там все проверили, отбросили уродов. Вот и вся жизнь, вот так. Я ненормальная, да?
   Соня посмотрела на Марину глазами, полными слез, и резко отвернулась. Марина обняла ее за плечи, Соня попыталась вырваться, но Марина оказалась сильнее, она повернула Соню к себе и заставила смотреть себе прямо в глаза.
   - Ты нормальная! Запомни это, нормальная! Это эти уроды ненормальные! Прекрати себя мучить, ты ни в чем не виновата!
   - Не знаю, не знаю, раз так случилось, значит, виновата, виновата, - зашептала Соня, Марина дала ей звонкую пощечину, Соня тут же успокоилась, глаза ее широко открылись, удивленно смотря на Марину.
   - Извини, мне это самой помогает, - сказала Марина, ожидая от нее ответного удара, но Соня благодарно улыбнулась.
   - Спасибо, давно пора было мне врезать, а то я развела истерику.
   - Да, пора. Может, тебе самой себя шлепать по мордашке, как дурь в голову полезет?
   - Я не пробовала, - Соня грустно рассмеялась. - Попробую, главное, в раж не войти, могу себя покалечить.
   - У меня, когда дурь в голову лезет, я иду бегать, - сказала Марина.
   - Да, ты часто бегаешь, - улыбнулась Соня.
   - Вот и тебе надо!
   - Я не люблю, лучше на тренажеры.
   - Вот завтра и пойдем, пока здесь, не будешь вылезать из зала. Это приказ!
   - Ты через неделю уедешь в экспедицию.
   - Я же вернусь через месяц.
   - Тут уже может никого не быть, - покачала головой Соня. - Ходят разговоры, чтобы пока прекратить работу на станции.
   - Да глупости это, - отмахнулась Марина и прижалась к перилам, ветер закружился прямо перед ними, ударив снегом вперемешку с солеными брызгами в лицо. - А меня в 13 лет на вечеринке изнасиловали, сын моего дяди, моего лучшего друга. Они меня накачали наркотой, тоже была игра какая-то, дерьмо игра, чудища, кровища - гадость! Зато его в клуб приняли, это было что-то вроде вступительного испытания. Потом еще суд был, меня обвинили в подстрекательстве, не хочу вспоминать.
   Соня подошла к ней вплотную, обняла и расцеловала соленое от слез и брызг лицо.
   - Не будь такой, как я, слышишь?! - глаза у Сони горели. - Ты еще молодая, не губи свою жизнь.
   - Ты тоже молодая, что ты чушь несешь! - возмутилась Марина.
   - Старуха, у меня все мертвое внутри, - Соня долго смотрела Марине в глаза, заставляя ее краснеть. - У тебя есть парень?
   - Нет, - ответила Марина.
   - Тебе нравятся девочки? - Соня удивленно вскинула бровь.
   - Ты что! - возмутилась Марина. - Просто одни придурки попадаются.
   - Ты на меня не обижайся, - сказала Соня, отпуская Марину из своих объятий. - Я не лесбиянка, не бойся.
   - Я не боюсь, - нахмурилась Марина. - Я знаю, как они себя ведут, еще с Комбината знаю.
   - У меня дочки похожи на тебя характером, такие же упрямые, - Соня щелкнула Марину по носу. - Мне показалось...
   - Да не надо ничего объяснять! - раздраженно сказала Марина. - Что ты, в самом деле.
   - Просто я хотела, чтобы ты меня правильно поняла.
   - Хватит! - закричала Марина. - Замолчи ты уже!
   - Ого, - Соня округлила глаза. - А ты умеешь кричать, оказывается.
   - Я еще и не такое умею! - гордо заявила Марина. - Пойдем в комнату, а то ветер нас сдует.
   Подтверждая ее слова, ветер резко поменял направление и ударил им в спины, подгоняя вернуться в жилой корпус. Они не спали до самого утра, по очереди рассказывая истории из своей жизни, на столе валялись остатки упаковки вафель, печенья и всего, чем был заполнен автомат, девушки с упоением заедали былые горести, смеясь над собой, намусорив на опустевшей после отъезда Айнуры кровати. Соня уснула первая. Марина долго следила за ее дыханием, вздрагивая от каждого шороха одеяла, но Соня спала спокойно, глубоко, забыв принять усиленную дозу транквилизаторов.
  
   62.
  
   Старый сейнер медленно сбавлял ход, забирая пять градусов влево от курса, за кормой шелестело спокойное море, отчетливо слышался засыпающий винт под кормой, успокоенный командой робота - конечная точка маршрута была достигнута. Заскрипели якорные цепи, что-то большое и тяжелое плюхнулось в воду, темная вода подернулась тревожной волной и быстро успокоилась, ласкаемая лучами высокой луны. Небо было чистое, еще недавно, несколько часов назад не было видно ничего, кроме густых облаков, низко нависших над водной гладью, и вдруг небольшое судно вырвалось из тумана, вбегая на ровную чистую спокойную гладь моря, освещенного яркими крупными звездами и большой луной.
   Марина стояла на носу сейнера, вглядываясь вперед. Она не сразу поняла, что тихий ход судна прекратился, и оно встало на месте. От лязга якоря она резко обернулась, внезапность громкого звука, наложенная на сонливую умиротворенность человека, затерявшегося в своих мыслях на полпути ко сну, испугали ее. Подсвеченные серебряным светом луны два батискафа, стоявшие на носу, виделись ей теперь небывалым морскими чудищами, пузатыми и все же добрыми. Она улыбнулась своей глупости, сняла перчатки и принялась тереть лицо, чтобы сбить сонливость. Она очень хотела спать, но возвращаясь к себе в каюту, где мирно спали пять девушек, она недолго лежала на верхней полке, пристегнутая ремнями, пытаясь заснуть, но сон болезненно ускользал от нее, приходилось вновь вставать и идти на воздух. Она волновалась сильно до дрожи в груди, чувствуя, как сердце сковывает ледяная вьюга, поднимаясь вихрем сомнения по кровеносным сосудам в каждую ее клеточку, но понимала, что причин для волнения нет, всю работу она знала, не раз выполняя ее на фабрике, в музее. А вдруг она не справится, а вдруг получит отрицательную характеристику..., накручивая себя все больше, Марина утверждалась в мысли, что она здесь случайно, по знакомству, и скоро этот обман раскроется.
   Сбивая с себя хандру, она заставила себя подумать о другом. Как давно она не разговаривала с Агнетой, почему-то она не выходила на связь, отделываясь короткими сообщениями, что-то произошло там, на земле, о чем Марина не знала, да и дядя Виктор вел себя подозрительно. Надо позвонить Ромке, он точно врать не будет, но сейчас поздно, часовая стрелка на морских часах, подаренных ей капитаном станции, он просто снял их с руки и вручил Марине при всех в столовой, поблагодарив за настойчивость и педантичность. Как злился тогда начальник лаборатории, Марина вспомнила его лицо, искаженное злобой, и громко расхохоталась, а часы показывали уже половину четвертого, через несколько часов начнется ее первая смена на исследовательском судне, а она так и не поспала. Навязчивые мысли вновь овладели ею, и она подумала о Соне. Как она изменилась за эту неделю. Марина каждый вечер тащила ее в зал, Соня прилежно занималась, убиваясь на тренажерах, а потом голодная и счастливая наедалась на ночь. Соня менялась на глазах, бледное лицо приобрело приятный румянец, да и фигура менялась, становясь женственнее, истерзанный организм ликовал, требуя от хозяйки все больше пищи, больше энергии. В один из дней Марина застала ее с Лехой, он помогал Соне, страховал штангу, они были так заняты, что не заметили стоявшую рядом Марину.
   Позади раздались шаги, Марина обернулась. К ней шел Антон, весело махая рукой.
   - Не спишь? - спросил он, встав рядом и подмигнув ей.
   - Да, что-то не спится. Вы тоже, я смотрю, не спите.
   - Это да, я каждый раз сильно волнуюсь перед началом работы, спать не могу. Все думаю и думаю, что забыли, может, стоило в другое время начать и прочую ерунду, и до самого конца сомневаюсь, все ли мы сделали. Уже потом, по возвращении понимаешь, что надо было еще сделать, как лучше спланировать будущие экспедиции, и все равно что-нибудь да забудешь.
   - А я боюсь, что меня зря взяли, что я не справлюсь и подведу вас, - выпалила Марина, стыдливо опустив глаза на палубу. - Я же ничего не умею.
   - Это тебе так кажется. Не надо думать, что все всё умеют - это не так. Мы совершаем ошибки каждый день, много раз в день, и не надо этого бояться. Не переживай, все получится. Кстати, мне Владимир тебя очень хвалил, до сих пор удивляюсь, какую ты детективную историю закрутила.
   - Скажете тоже, - довольно хмыкнула Марина. - Я особо ничего не сделала.
   - Не правда, заставила других работать, очень трудное дело, поверь мне.
   - А нашли уже, кто это был?
   - Да, по генетическому паспорту нашли, - кивнул Антон. - Странная история, по нашим данным он покинул станцию год назад и больше на вызовы не откликался.
   - Это его чип отсканировали, а это ничего не значит, - со знанием дела сказала Марина.
   - Получается, что так. Мы уже давно не ведем фактического учета по людям, придется возвращаться к дедовским методам.
   - А кто убийца? - с жаром спросила Марина.
   - А почему ты думаешь, что это было убийство? Может, он сам упал деминерализатор? - спросил Антон, хитро взглянув на нее.
   - Ну как почему? - возмутилась Марина. - На костях видны следы режущего инструмента, дефлекторы кассеты не могли так расчленить человека, а еще кто-то вынес его чип за пределы станции. Вот, дело раскрыто!
   - Скорее открыто. Может, тебе в инспекторы пойти, мыслишь верно.
   - Нет, мне это неинтересно, - Марина скорчила презрительную гримасу. - И я их не очень уважаю.
   - Я тоже, - ответил Антон. Он посмотрел на луну, а потом на батискафы. - Хочешь прокатиться на наших бочонках?
   - Конечно, хочу! - радостно воскликнула Марина. - А можно? Они же вроде автоматы.
   - Можно, я распоряжусь, неделю пройдешь обучение после смены, как раз начнем погружения.
   - Как здорово! Спасибо большое!
   - Хм, тебе спасибо, обычно очень сложно кого-нибудь упросить погрузиться. Роботы, конечно, хорошие, но иногда человек замечает больше, чем самая крутая камера с цифровыми мозгами. Так, пора спать. Работы будет много, надо немного перезагрузиться.
   - Да, я сейчас пойду, еще немного подышу, можно? - спросила Марина, застегивая куртку почти до самого лица, начал подниматься холодный ветер, а небо покрываться черной дымкой облаков.
   - Хорошо, только недолго, - Антон показал на облака. - Погода портится, не хватало еще заболеть.
   - Да, не хотелось бы.
   - Спокойной ночи, - он по-дружески похлопал ее по плечу и ушел.
   - Спокойной ночи, Антон! - крикнула ему вслед Марина.
   Она некоторое время потопталась на месте, становилось холодно, да и мозг явно просигналил, что пора спать. Она зевнула и наугад набросала привет Агнете. Собираясь пойти в каюту, она остановилась, браслет вибрировал от входящего звонка. Вставив наушник в ухо, Марина ответила на вызов.
   - Ты чего не спишь? - спросила она Агнету.
   - Бессонница, - ответила Агнета.
   - У тебя? - удивилась Марина.
   - У меня, - передразнила ее Агнета. - У меня она теперь часто.
   - Интересно. А ты где сейчас?
   - Дома, я сдала экзамены и вернулась домой.
   - Да, ты вроде писала, что собираешься сдать, но у тебя же они должны были быть летом?
   - Я решила сдать сейчас.
   - И как сдала?
   - Нормально, родители довольны, - Агнета громко зевнула. - Слушай, ты на землю-то возвращаться собираешься?
   - Да, у меня вахта в конце мая заканчивается. А что? Соскучилась?
   - Да, - язвительно ответила Агнета. - Не вздумай опаздывать, а то все пропустишь. Мы тебя только и ждем.
   - В смысле? - недоуменно спросила Марина.
   - А, я же тебе не говорила, - Агнета долго зевала. - Мы с Ромкой летом решили пожениться.
   - Ого, так вот что ты скрывала!
   - Да, скрывала, не от тебя одной. Мои родители только недавно узнали.
   - Ну и как они, в шоке?
   - У них нет выбора, - усмехнулась Агнета.
   - Я так рада! А почему решили так быстро, вроде планировали через пару лет?
   - Да все уже, - вздохнула Агнета. - Короче, в сентябре я должна родить. Вот так.
   - Ничего себе! - воскликнула Марина.
   - Ты так не ори, разбудишь всех.
   - А здесь никого нет, я одна на палубе, все спят по каютам.
   - А ты на этом, как его, "Урагане"?
   - "Тайфуне". Слушай, а как так получилось?
   - А вот в этом ты виновата, сбила меня с пути. Помнишь, Ромка ко мне приезжал во Францию? Вот так и получилось.
   - А я тут причем?
   - Как это причем? Во-первых, ты не приехала ко мне, а во-вторых, я вытащила эту спираль.
   - Зачем это?
   - Не знаю, сама не поняла. Не спрашивай меня, какое это имеет сейчас значение?
   - Никакого, просто интересно. А как твои родители, не ругали?
   - Ты знаешь, нет. Мама даже рада, что я не стала затягивать с этим, она-то меня еще раньше родила.
   - И ты молчала!
   - Прости, я не была до конца уверена, что хочу этого, - вздохнула Агнета. - Вот и молчала. Я даже Ромке долго не говорила.
   - Ну, ты и дура!
   - Наконец-то хоть кто-то меня так назвал, - засмеялась Агнета. - Дура и есть. Сама такой будешь, когда залетишь.
   - Ну, не знаю, - фыркнула Марина. - Такой же не буду.
   - Все, меня гонят спать. Ты как сможешь, набирай, я отвечу, может не сразу, но точно перезвоню. Мне иногда не хочется вообще ничего говорить, странное состояние, просто сижу и молчу, каждый звук раздражает так, что убить готова.
   - Ничего, я тебя не боюсь.
   - Ты меня не видела, увидишь, ужаснешься. Меня так раздуло, как бочка стала.
   - Глупости, Ромка так вообще с ума сошел, да?
   - Это точно, срывается каждую неделю в увольнение, такой смешной.
   - Я все же не поняла, когда вы успели-то?
   - А, забыла совсем. Я же тебя на Новый год в Париж звала, а ты все своим музеем занималась.
   - Да, что-то было. Я бы вам все равно там мешала. А кого ждешь?
   - Девочку. Я уже имя придумала.
   - Да? А какое?
   - Не скажу, потом узнаешь. Ромка тоже не знает, я его и спрашивать не буду.
   - Да он на все согласен.
   - Если бы, - хмыкнула Агнета. - Знаешь, какой упрямый, нотации читает, как и что надо делать, что есть - задолбал просто! Все, мне пора. Пока-пока.
   -Спокойной ночи! Целую тебя, точнее вас обои!
   - Я тебя тоже целую, возвращайся быстрее, а то мне как-то грустно.
   - Я постараюсь. Пока!
   Агнета отменила вызов, Марина вытащила наушник и огляделась. Глаза блестели как при лихорадке. Море стало неспокойным, ветер сильно задувал в лицо, стараясь пробраться внутрь под куртку. С трудом доведя себя до каюты, она упала на полку, забыв пристегнуться, и тут же уснула.
  
   63.
  
   Плотно сбитое стадо сельди дернулось влево, когда робот попытался разрезать его пополам. Ведущая рыба, повинуясь древним инстинктам, резко изменила курс, чувствуя опасность, толстые жирные бока рыб уловили это еле заметное в толще воды движение, передавая команду по цепочке всему стаду. Робот отошел назад, следя за движением стада, двигаясь вместе с ним, но, не пересекая границу безопасности. Рыба набирала ход, желая подальше уйти от близкой опасности, ведущий выровнял ход на прежний курс в сторону побережья Камчатки, не замечая двигавшегося им навстречу другого робота с мелкой сетью в ловушке. Второй робот, абсолютно черный и гладкий, был точной копией первого, двигаясь как торпеда, пущенная из шахты подводной лодки, он выпустил сеть. До стада оставалось еще несколько сот метров, робот набирал ход, синхронизируя свое движение со вторым роботом-загонщиком, ведущим стадо прямо в сеть. Ведущая рыба поздно уловила движение впереди, второй робот был немногим выше тучного стада, спикировав, он врезался в плотную массу рыб, вырывая сетью живую массу, в один момент потерявшую ориентиры, бешено трепыхавшуюся в прочной сетке. Робот-охотник пробил стадо насквозь и выбрал курс на базу. Первый робот продолжал двигаться вместе со стадом, отправляя в его сторону силовые волны контура "Заслон", выравнивая ход движения стада, направляя к кормовым полям искусственно огороженного пастбища.
  
   Марина стояла на палубе, наблюдая за ходом охоты на экране эхолота. Процесс был полностью автоматизирован, поэтому оператор ловли стоял на корме вместе с другими, громко смеясь и докуривая очередную сигарету, в полголоса обсуждая ее, пожелавшую в свободное время после смены померзнуть на палубе под шквалистым ветром. Погода была отвратительная, Марина застегнула себя полностью, оставив лишь глаза и кончик носа, но все равно мерзкий холод пробирался сквозь толстую ткань со встроенным электроподогревом, работавшим на полную мощность. Она следила за охотой, переминаясь с ноги на ногу, как бы ей хотелось увидеть это все живьем или хотя бы глазами робота, но перед ней был лишь небольшой экран эхолота, поставленный здесь для забавы, чтобы оператору летом не торчать в душной комнате вместе с остальными, раздражая их своим бездельем.
   Заскрежетали тросы на стреле подъемника, старый механизм выровнял стрелу по курсу приближающегося робота и стал опускать трос с крюком. Марина оторвала взгляд от экрана, охота закончилась, она иначе представляла себе рыбалку, еще в школьной библиотеке насмотревшись псевдоисторических фильмов про древних рыбаков, чуть ли не руками, с допотопными ручными лебедками, вытягивающими сети из моря, идущими с гарпунами на китов, касаток. И в этом не было ничего общего с тем, что она видела сейчас. Робот под водой вдел в крюк крепления сети и остановился рядом с бортом, ожидая своей очереди. Стрела подъемника натянула трос, и через несколько минут в открытый на носу резервуар была опущена туго стянутая сеть. Сеть опустилась почти до дна резервуара и раскрылась снизу, выпуская испуганную рыбу. Марина подошла поближе к резервуару, но тут же получила предупреждение от системы безопасности, пришлось вернуться на место, не успев толком разглядеть, что происходило в хранилище. Стрела подъемника вытянула обратно сеть. И резервуар закрылся. Через несколько минут на своих местах на палубе, рядом с батискафами легли и две торпеды. Когда подъемник закончил работу, вернулся в исходную позицию, и сложился, Марина подошла к роботам. От них пахло холодом, солью, от них пахло морем. Она приблизила к черной гладкой поверхности корпуса лицо, жадно втягивая этот запах, было в нем что-то завораживающее, манящее, она сняла перчатку и дотронулась левой рукой до ледяного корпуса. Сталь обожгла ей руку холодом, ветер с силой ударил в лицо, залепляя глаза колючим снегом. Она обернулась на корму, там уже никого не было, странное чувство овладело ею, будто бы она одна осталась на этом старом судне. В воображении возникли картины из приключенческих фильмов, но не было ни мачт, ни парусов, ни даже канатов, туго скрученых вокруг баков, только холодная сталь роботизированного судна, давно уже не нуждающегося в управлении человеком.
  
   В тесной лаборатории исследовательского судна, раньше это была кают-компания старого сейнера, было не протолкнуться днем и ближе к вечеру, все время возникали очереди у рабочих столов и анализаторов, негромкая ругань и общий дух недовольства. В это время Марина старалась не появляться в лаборатории, несмотря на то, что ей удалось урвать отдельный стол, за который никто не хотел садиться, стол был в дальнем левом углу, будто бы нарочно огороженый высокими до потолка шкафами с бутылками реагентов и фильтрами. Над столом висела массивная вытяжная камера, работавшая непрерывно, поэтому Марина всегда стояла у стола в берушах, это помогало не обращать внимания на пустые разговоры лаборанток и инженеров. Марина старалась ни с кем особо не общаться, верно угадав отношение к себе старших коллег, они считали ее выскочкой, проложившей себе карьерный путь за счет смазливой мордашки. Многие открыто обсуждали это в лаборатории при ней, сначала Марину это бесило, ей хотелось ответить, что-то доказать, но она молчала. Постепенно все привыкли, она поменяла себе график, начиная в самую раннюю смену, когда никто не хотел вставать, и после обеда до вечерней смены, на короткое время пересекаясь с колкими взглядами девушек, продолжавших за глаза обсуждать ее.
   На столе под тягой стояли колбы с подготовленными реактивами, Марина готовила экстракты из внутренностей выловленой сельди, часть рыбьих потрохов она отправила на спектральный анализ, который не выявил ничего особенного, приводя данные к общей картине, сравнивая с предыдущими результатами, безжалостно отбрасывая выпадающие значения. Марина достала из стоявшей возле нее огромной бочки очередную рыбу, рыба еще еле-еле шевелилась, безропотно открывая рот. Марина взяла в руки электроды и приложила их к рыбе. Первый импульс заставил животное выпрямить все тело в неестественном напряжении, второй импульс довершил дело, рыба издохла. Марина смотрела на нее, в очередной раз обдумывая в голове последний разговор с Агнетой, ужасавшейся ее хладнокровию, с каким Марина раз за разом убивала живое существо. Марина смотрела на рыбу, ища в себе то, о чем говорила ей Агнета, но не находила ни жалости, ни кровожадного злорадства - она ничего не чувствовала, зная, что так надо и это неизбежно. От этого самокопания у нее закружилась голова, она не успела сходить на обед перед сменой, а от запаха рыбы ее не тошнило, наоборот, ей хотелось есть еще сильнее. Отогнав от себя пустые размышления, она громко вздохнула и взяла в руки лазерный скальпель, потом передумала и отложила его в сторону.
   - Ты не ходила на обед, - раздался позади голос Антона. Марина обернулась, держа в правой руке блестящий стальной скальпель.
   - Я не успела, - громче, чем следовало, ответила Марина, она всегда путалась, с какой громкостью говорить, когда ты в берушах, голос казался слишком тихим и глухим.
   - Отложи пока ее в сторону, давай поедим, я все принес, - Антон помахал пакетом с контейнерами.
   - Хорошо! - Марина положила рыбу на полку открытой холодильной камеры и с радостью стянула перчатки.
   Конечно, принимать пищу в лаборатории не разрешалось, но все уже давно наплевали на этот запрет. Разложив контейнеры с обедом на свободном столе, на котором обычно стояли чайник и десятки кружек, Антон подкатил к нему два стула с соседних лабораторных столов. Они сели. Марина тут же принялась за салат с селедкой и какими-то водорослями, морской капустой и еще чем-то, она даже не старалась распознать, верно решив, что это знание не поможет хорошему аппетиту.
   - Как тебе рыбка? - спросил Антон.
   - Отличная! Такая жирная, кайф! - воскликнула Марина, набрасываясь на картофельную запеканку с той же селедкой.
   - Если хочешь, можешь и мою съесть, - Антон пододвинул к ней тарелку с запеканкой. - Я салатом наелся.
   - Не откажусь, спасибо, - Марина быстро умяла и вторую запеканку. - Это же мы ее выловили, да?
   - Верно, как узнала?
   - Жирная, - пожала плечами Марина. - Я подсчитала, что в ней более 30% жира, но вот как она ее нагуляла, понять не могу. Им же не больше года.
   - Чуть больше, четырнадцать месяцев, - кивнул в подтверждение Антон. - Это ты сама определила?
   - Да, пару дней назад. Я все сделала, и у меня было время до вечерней смены, - поспешила ответить Марина.
   - Ты молодец, наш начальник лаборатории тебя очень хвалит, но ты особо не зазнавайся.
   - А я и не зазнаюсь, - удивилась Марина. - Работы не так много, я думала, что будет больше.
   - Работы достаточно, если будет много, люди с ума сойдут, итак недовольные всем.
   - Они просто недовольные, - сказала Марина. - Им все не нравится. Особенно работать.
   - Это точно. Давай лучше о рыбах. Как ты думаешь, почему они так быстро нагуливают жир? - Антон хитро посмотрел на Марину, она задумалась, сильно хмуря лоб.
   - Я не знаю, - ответила она через несколько минут. - Но у меня есть вопросы, мне кое-что непонятно, я хотела у вас спросить. Как раз препарат собиралась готовить.
   - Отлично, значит, я вовремя зашел. Давай вместе посмотрим, - Антон встал и достал из шкафа свой дежурный лабораторный халат.
   Марина вскочила и побежала к своему столу, готовясь делать разрезы, Антон подошел и встал слева, чтобы не мешать ее правой руке, сжимавшей блестящий скальпель. Он застегнул халат на все пуговицы и кивнул ей, чтобы она приступала.
   Она сделала ровный разрез уверенной рукой вдоль брюшка, она делала все быстро, без лишних движений, и через несколько минут рыба была полностью препарирована.
   - Ты ее взвесила? - спросил Антон.
   - Да, 735 грамм - это неплохо для годовалой особи.
   - Да, очень даже неплохо, - улыбнулся он. - Но мы стараемся вылавливать двухкилограммовых рыб.
   - А, понятно, половозрелых, - сказала Марина.
   - Не совсем, - Антон подмигнул ей, кивая на препарированную рыбу. - Что-то тебя в ней смущает?
   - А, забыла совсем, - спохватилась Марина. - Я, наверное, ошибаюсь, но я уже десять рыб препарировала, вон они там все.
   Марина показала пальцем на колбы под тягой, Антон уважительно кивнул, с интересом вглядываясь в растворенные в реагентах железы и органы.
   - А что ты хочешь измерить? - спросил он.
   - Кальциониты и половые гормоны. Вот это меня и беспокоит, у всех, кого я препарировала, я увидела деградацию половой системы. Вот по этой рыбе вообще нельзя понять, кто это - мальчик или девочка.
   - Самец или самка, - поправил ее Антон. - Так правильнее.
   - Мне нравится по-другому.
   - Хорошо, можно и так, но когда ты пойдешь в ВУЗ, используй другую терминологию, а то рейтинг будут понижать.
   - Это я знаю, ученая, - ответила Марина. - Так кто это?
   - А никто, - ответил Антон. - Ни мальчик и не девочка - гермафродит.
   Глаза Марины округлились, а брови поползли вверх.
   - Я же тебе говорил, что мы вылавливаем особи старше двух лет, малую рыбу ловить уже экономически невыгодно, но молодая рыба вкуснее. Раньше, пару веков назад, рыбу вылавливали всю, какая есть в стаде, а потом сортировали по весу и, соответственно, по возрасту. Самый дорогой продукт - самый молодой, не достигший половой зрелости. Сейчас мы точно знаем, кого вылавливаем, роботы-пастухи непрерывно занимаются сегрегацией рыб по возрасту, а наши автоматические сейнеры и траулеры ловят определеный системой косяк или целое стадо. Человек уже давно не учавствует в этом процессе, его задача рыбу разделывать, все придуманные автоматы слишком капризны и дороги, человек все еще дешевле, а значит выгоднее и лучше.
   - Так это мутанты?
   - Можно и так сказать. Это промышленное разведение, это не рыба в ее исходном понимании, а биологический организм, созданный природой, но измененный человеком под себя. Эта рыба никогда не пройдет стадию половой зрелости, у нее отсутствует этот морфогенетический механизм, мы его исключили.
   - А как же она тогда размножается? Я не понимаю.
   - А вот это ты увидишь через неделю, когда будем запускать наши батискафы. Ты же уже прошла инструктаж?
   - Да, завтра буду сдавать теорию.
   - Отлично, ты подготовься.
   - Я все знаю, у меня есть консультанты.
   - А, твой дядя Виктор, верно?
   - Да, он мне все так хорошо объяснил, я сама ни за что бы ни разобралась.
   - Прекрасно, тогда я спокоен. Кстати, обрати внимание на свои опыты, - он кивнул на колбы под тягой. - Потом расскажешь мне свои выводы.
   - А если их не будет? - засомневалась Марина. - Я это по дурости решила делать, можно же все в анализатор закинуть и все.
   - А ты сравни результаты с анализатором, но не смотри на нормы за прошлые годы, это средние значения.
   - А что тогда смотреть?
   - А вот это твое задание, подумай, - он весело подмигнул ей. - Догадаешься, я тебе напишу отличную характеристику, идет?
   - Идет! - обрадовалась Марина. - Но если я сразу не соображу, вы же подскажете, да?
   - Только самую малость, а остальное сама, - ответил он и обернулся, в лабораторию возвращались припозднившиеся сотрудники. - Еще поговорим. Я отъеду, завтра меня заберет катер, но к погружению вернусь.
   - Я буду ждать, - сказала Марина, не замечая чужих взглядов, открыто рассматривавших ее и Антона. Он хмуро оглядел вошедших девушек, и они стали спешно надевать халаты, изображая бурную деятельность.
   -Увидимся, - сказал Антон и кивнул на колбы под тягой. - Не забывай делать перерывы.
   - Скоро закончу. У меня по плану пробежка, - сказала Марина.
   - А, да, ты, конечно, всех удивила, у нас еще никто не бегал по палубе, - засмеялся Антон. - Я подумал, что сам попробую, когда вернусь.
   - Это так здорово, особенно, когда немного штормит! Можно за борт упасть, если сильно разбежаться и прыгнуть.
   - А вот этого не надо, нельзя нарушать требования ТБ, я твои пробежки еле защитил, не надо прыгать, а то оштрафуют и тебя, и меня.
   - Я больше не буду прыгать.
   - Угу, - он кивнул на прощание и вышел из лаборатории, забыв снять халат.
  
   64.
  
   Компьютер удовлетворенно пискнул, подтверждая верность сборки дыхательного аппарата. Марина облегченно вздохнула, она возилась уже целый час, каждый раз забывая что-нибудь новое, а потом, просто бродя по кругу среди непонятных разъемов и трубок, вставить которые иначе было нельзя, но уставший мозг нарочно шутил с ней, заставляя раз за разом ошибаться на одном и том же. Собрав спасательный комплект в пластиковый рюкзак, она натянула гидрокостюм и сразу вся вспотела, глаза жалобно посмотрели на закрытое окно без видимых ручек. Стараясь одеться быстрее, она запуталась в костюме, поэтому пришлось снять его и расправить. С третьей попытки ей удалось натянуть его на себя правильно, без видимых морщин и складок, больно терзавших кожу. Она оглядела себя в зеркале, с удовольствием отмечая, что он ей идет, подчеркивая лучшие места ее фигуры. Марина разглядывала себя в зеркале, вертясь перед ним, как модница в новом платье, на нее весело смотрела красивая молодая девушка, так неожиданно сделавшая шаг от последних штрихов юношеской угловатости и резкости движений к изяществу молодой красавицы. Марина не узнавала себя, находя все новые черты, напоминавшие ей Агнету, немного маму, но память упорно отказывалась отдавать ей отчетливые образы, заволакивая воспоминания зыбкой дымкой прошлого. Как жаль, что ее сейчас не видит дядя Виктор и дядя Паша, Агнета, а Ромка так бы и покраснел от смущения. Она представила себе эти детские мечтания и схватила планшет, отправляя им себя. На фото получилась смеющаяся гордячка с легким презрением в глазах, откуда она этому научилась или от кого?
   Планшет отразил входящий вызов, это была Соня.
   - Привет! - радостно воскликнула Марина, включая видеосвязь.
   - Привет, ого, классно выглядишь, - сказала Соня. - Я думала, что погружение будет через час.
   - Да, я просто решила подготовиться пораньше, а то у меня в последний момент все из рук валится.
   - Разумно. Слушай, я вот узнала, ну по этому трупу, интересно?
   - Конечно! Нашли, да?
   - Да, но это неофициальная версия, мне ее по секрету рассказали, - Соня хмыкнула себе под нос. - Будто бы здесь могут быть секреты.
   - Так кто это?! - с нетерпением воскликнула Марина.
   - Да какой-то парень, я его пару раз видела. Он еще пытался ко мне приставать, но, сама понимаешь.
   - Ага, это же не Леха.
   - Ну, не начинай! - на щеках Сони появился ярко-красный румянец. - Да, не Леха, и хватит об этом. Короче, он крутил с несколькими девчонками, с третьей смены помнишь Людку?
   - Помню, она та еще, - Марина нахмурилась.
   - Он не лучше. Мне сказали, что одна созналась, она работала в разделочном цеху. Она все это объясняет ревностью. Но мне как-то не верится. Короче, она затащила его в цех, когда был простой, это перед окончанием путины, почему-то не было сырья. Так вот, она его туда заманила и убила, тело расчленила и по частям перенесла на очистные, Леха предполагает, что скидывала во флотацию, больше некуда, остальное все закрыто, и камеры висят.
   - Да, я помню, там еще камера не работает, большая такая.
   - Во-во, а потом она себе его чип в рук вшила, чтобы пройти через рамку в порту.
   - Ужас какой! А я думала, что после смерти чип блокируется, разве не так?
   - Так, но если его заморозить, то можно на короткое время временно отключить. А знаешь, самое интересное то, что она его так и не вытащила, на память оставила в себе.
   - Да уж, - Марина скривила лицо в брезгливой гримасе. - Гадость какая!
   - Да ты что, у нас на станции только и разговоры об этом, но никто вроде как ничего не знает.
   - А, по-моему, проще было просто выбросить за борт!
   - Не-а, там везде камеры, были уже случаи самоубийств, - помотала головой Соня. - Так вот эта дура вернулась на вахту, соскучилась по коллективу.
   - Точно, дура, так бы не нашли никогда.
   - Именно, оказывается, в разделочном цеху камеры только на смотровые столы направлены, такой шум подняли, на следующей неделе приедет аудит, будут систему безопасности инспектировать. А мы домой, станцию закрыли до окончания проверки.
   - Круто, и я тоже домой через неделю! - обрадовалась Марина. - Или через две, пока неясно.
   - Ну, все, мне пора сдавать лабораторию, набери меня после погружения, расскажешь, хорошо?
   - Обязательно, если только не захочу там остаться жить!
   - Фантазерка, - улыбнулась Соня. - Ни пуха, ни пера.
   - К черту! - радостно крикнула в ответ Марина, связь оборвалась, и в дверь деликатно постучали. - Войдите, открыто!
   Вошел Антон, он был одет в плотный костюм, застегнутый по самую голову. Он снял капюшон и стал сильно тереть лицо.
   - Готова? - спросил он и, не дожидаясь ответа, добавил. - Погодка сегодня дрянная.
   - Готова! - отрапортовала Марина, надевая поверх гидрокостюма рюкзак со спасательным комплектом.
   - Не торопись, еще не готово, забыли манипуляторы отрегулировать, - Антон тихо выругался и сел на стул, потянувшись к пульту на столе, он нажал невзрачную кнопку, и закрытое наглухо окно с треском открылось. - Не холодно?
   - Не-а, я уже запарилась в этом костюме.
   - Понятно, он тебе идет, ты в нем очень красивая. Не воспринимай это как флирт, просто так и есть.
   - Спасибо, мне приятно это слышать, можете говорить еще, - улыбнулась Марина, сев на стул рядом. - Вы смотрели мой отчет?
   - Да, мы его даже с коллегами обсудили.
   - И что? - Марина требовательно посмотрела на него. - Вы же знаете, что я хочу знать ваше мнение, что вы тянете!
   - Не спеши, дай с мыслями собраться, - Антон долго зевал, тряся головой. - Столько дел в последнее время, устал, хорошо, что скоро в отпуск. Так, отчет, гм, по кальцию ты все верно поняла, налицо снижение концентрации в костях и клетках, но ты не обратила внимание на то, что сама железа уменьшилась в размерах, плюс идет деградация функций.
   - Я хотела об этом написать, - сказала Марина. - Честное слово, могу черновик показать!
   - Верю, ты не врешь, - улыбнулся Антон, глядя ей в лицо. - В следующий раз не бойся, пиши.
   - Но вы тогда по моей аттестационной работе сказали, что мои выводы чересчур поспешны, вот я и решила...
   - А вот это неправильно, надо делать выводы, пускай, и поспешные. Даже в самой нелепой идее есть зерно познания, запомни это и не бойся ошибаться.
   - Хорошо, - Марина отвернулась и игриво закусила губу, решаясь на что-то. - А еще я хотела написать, что концентрация фосфора ниже на два порядка, по сравнению с... гм, забыла, вроде это был постиндустриализм, у меня записано.
   - XXI век, - кивнул он. - Тогда еще вылавливали все подряд.
   - Может, так и было правильнее? Я не до конца поняла, как вы производите икру, слишком мало информации.
   - Мы должны защищать свой бизнес. Технология защищена кучей патентов. У нас целый юротдел занимается выписыванием претензий на попытки скопировать технологию, надо поддерживать монополию на рынке.
   - Понятно, - Марина пожала плечами, демонстрируя всем видом, что ей это не особо интересно.
   - У нас есть теория, что рыба, лишенная естественных источников опасности, рождающаяся и растущая в идеальных условиях, теряет важное качество для живого организма, а именно стойкость к внешним угрозам. Сначала мы радовались, что технология позволила увеличить массу тела рыбы и снизить количество костей, но сейчас мы видим, что она вырождается. Конечно, еще много десятков лет компания будет работать успешно, но вот что делать потом? Пока решено каждый год контролировать наши садки с икрой и пастбища, степень уродства минимальная, сотые доли процента, но уродство выявляется все чаще. С пищевой точки зрения это все тот же жиро-белковый продукт, но качество, именно вкусовое качество падает.
   - Да? А вроде ничего на вкус, - удивилась Марина, вспоминая съеденный недавно обед.
   - Это потому что мы выловили молодняк, он еще ничего, но с экономической точки зрения вылавливать маловесную рыбу невыгодно.
   - А что я должна найти там, внизу? - спросила Марина, для большей убедительности ткнув пальцем в пол, сейнер стоял над обширными садами с новосеянной оплодотворенной икрой, равномерно распределенной на тончайших нитях сети, имитирующей водоросли, которые давно уже произрастали в этих водах.
   - Не знаю, мы в любом случае будем изучать собранный материал, видео, спектральные снимки, но, как я тебе говорил, человек может заметить то, что проигнорирует машина. Если ты ничего не заметишь, не стоит расстраиваться, любая информация важна.
   - Я буду стараться, вы же знаете, - Марина широко улыбнулась. - Слушайте, а может, этих рыбешек попугать?
   - Попугать? - переспросил он.
   - Ну да, чтобы жизнь малиной не казалась, а то плавают себе в тихой воде. Запустите парочку акульих рот, они быстренько напустят страху.
   - А, понятно, о чем ты, - засмеялся он. - Пробовали, но пока пугаем роботами-пастухами, но рыба привыкла к ним, уж не знаю, как она их запоминает, вроде не должно это было по генетической памяти передаться, игнорирует и все, можно сказать, что соображает.
   - Это вряд ли, - Марина задумалась. - Там нечем соображать, я думаю, что они просто не видят в них угрозу, вот если бы роботы не полем на них давили, а начали грызть, жрать, вот тогда все поменялось.
   - Тогда роботы не нужны, у природы есть замечательный биоробот - акула.
   - Вот и я о чем, забирайте бесплатно без патентов, - она сделала великодушный жест рукой, как бы одаривая слугу.
   - Хм, вот ты этим и займешься, когда поступишь в институт, - сказал Антон. - Сама придумала, сама и будешь разрабатывать технологию.
   - Да я не против, но это не странно ли?
   - Что странно?
   - А то, что мы пытаемся воспроизвести то, что природа уже давно сделала? - Марина сильно хмурилась, обдумывая свой вопрос. - Хотя мы только этим и занимаемся.
   - Верно, человек великий имитатор, пытающийся воспроизвести то, что природа создала, а все потому, что человек так и не научился использовать то, что дает ему природа с выгодой для себя.
   - У меня отец так всегда говорил, - сказала Марина и погрустнела.
   - Твой отец верно говорил, человек погряз в своем величии, которое придумал сам для себя же, природе на это попросту наплевать. Но не будем вдаваться в эти псевдо-философские рассуждения. Знаешь, что самое ужасное в нашей ситуации?
   - Нет, а что ужасного?
   - А то, что другой рыбы больше нет, - Антон вздохнул и с тоской поглядел в окно. - Мы убили все, что было, остались лишь наши мутанты.
   - Не может быть! - с жаром воскликнула Марина. - Не верю!
   - Вот и проверишь, - он повернулся к ней и подмигнул. - Ты будешь оптимистом, а я пессимистом. Ну что, пойдем, я думаю, уже пора.
   Марина с готовностью вскочила, наспех накинув на себя куртку.
   На палубе почти никого не было, но все равно Марина чувствовала себя королевой, гордо подойдя к своей подводной карете, она обвела своих подданных благосклонным взглядом и села в карету, ловко забравшись в люк батискафа. Мир снаружи мгновенно перестал для нее существовать, малый кусочек неба, видимый через довольно узкое лючное отверстие, был безжалостно отрезан бесшумным закрытием люка, напомнившим о себе тихим пшиканьем пневмоклапанов. Марина некоторое время смотрела вверх, пока компьютер не оповестил ее, что батискаф готов к транспортировке на воду. Марина заняла свое место, кресло было узкое и, пожалуй, для взрослого человека, было бы тесным, но для нее оно было в самый раз. Ремни крепко затянулись, а перед глазами зажглись десятки экранов, образуя панорамную картину. Она завертела головой, наблюдая за тем, как батискаф, покачиваясь в воздухе, плыл над судном, медленно опускаясь на воду. Она помахала людям снизу на палубе, забыв, что они ее не видят, но кое-кто, повинуясь своему желанию или почувствовав это, помахал ей в ответ. Батискаф плюхнулся в воду, зашумели двигатели, насосы, и робот стал быстро погружаться в воду, щелкнул замок крюка, разъединяя ее от последней связи с судном, с людьми, теперь была только она и океан, жадно поглощающий крошечное, по сравнению с его просторами, подводное судно.
   Испытывая восторг, переходящий в эйфорию, Марина шумно задышала, до конца не веря в то, что она делает. Робот тут же оповестил ее механическим голосом, что ей стоит успокоиться, иначе система может принять решение о ее недопуске к погружению.
   - Я сейчас, дай мне пару минут, хорошо? - весело ответила она роботу, не зная, слушает ли он ее. - У меня первое погружение, понимаешь?
   Робот замолчал, а на левом экране появилось скупое поздравление и пожелание успехов.
   - Спасибо! - воскликнула Марина и занялась своим дыханием.
   Через десять минут после погружения снизу подлокотников кресла поднялись стойки манипуляторов. Марина положила ладони на стойки, запястья обхватили двумя ремнями, фиксируя руку. Управление показалось Марине сначала неудобным, ей давалось около 15 минут на учебу, потом робот переходил в автоматический режим. Марина неловко двигала батискаф вперед, поднимала его назад к поверхности воды и вновь быстро погружала, набирая ход. Постепенно пальцы привыкли, и она легко управлялась послушной машиной, не замечая скованности рук, короткими легкими движениями заставляя машину повиноваться. Она подумала, что если бы она сейчас махала руками, то уже устала бы, а сидя ровно в кресле, не испытывая никаких нагрузок ни на спину, ни на руки, она чувствовала себя превосходно. Робот принял управление на себя, и батискаф вышел на заданный курс.
   Сады растянулись вдоль всего побережья Камчатки, как сказали Марине, но она так и не смогла разглядеть полуостров, скрытый тяжелой завесой тумана, а навигатор на планшете подсказывал, что до земли очень далеко. Не понимая этих измерений, Марина перестала расспрашивать, ожидая увидеть небольшие полосы сетей, расположенные рядами на небольшой глубине, в реальности же не хватало глаз, чтобы объять всю поверхность океана, которую захватила собой сеть с эмбрионами. Батискаф медленно плыл вдоль первого ряда, снимая показатели, освещая сеть ярким лучом прожектора. Слабое подводное течение колыхало сетку, и от этого казалось, что эмбрионы движутся, танцуя в лучах света. Батискаф набирал ход, перед глазами Марины на правом мониторе сыпались градом снятые параметры, она перестала за ними следить, все равно потом кому-то перелопачивать этот массив после грубой обработки программой с простыми фильтрами, думая об этом, она поняла, что устала и хочет на землю. Однообразность картины убаюкивала, перед глазами была бесконечная сеть, яркий свет, град цифр, и она не заметила, как стала клевать носом, видя себя прогуливающейся по городскому пляжу вместе с Агнетой, потом пляж превратился в искрящуюся сетку, а Агнета почему-то запуталась в ней, недовольно глядя на Марину.
   Марина дернулась и очнулась. Батискаф уже прошел половину пути, как быстро она задремала, испугавшись, она засуетилась, но робот предупредил ее, что автоматическое управление включено, и ей не стоит пытаться взять его в свои руки, она согласилась, продолжая наблюдать. Манипуляторы батискафа отбирали пробы с сети, бережно отщипывая группы эмбрионов, когда батискаф приближался к сетке. Марина заметила, что батискаф всегда находился от сетки на одинаковом расстоянии, словно опираясь на невидимую преграду. Пощелкав кнопками, она вывела модель плантации на карте морского дна. Все это напоминало бескрайние плантации сельхозкультур на земле, засеянная, культивированная веками земля давала человеку только то, что он сеял. Марина попыталась представить себе, что все дно океана также расчерчено на зоны, плантации, огороженные силовыми полями, отпугивающими хищных рыб, меняющими их естественный цикл жизни, свободу передвижения, отдавая определенную часть урожая морским хищникам, тем самым регулируя их численность.... От этих размышлений ей стало нехорошо, густая вязкая пустота текла в голову, вытесняя собой все, мир исчезал, борясь с вторжением древнего ужаса новорожденного человека, падающего ниц перед величием природы, величием непостижимого. Она отпустила себя, позволяя этой пустоте полностью подчинить себя. Теперь она видела все иначе, расчерченное человеком поле океана дрожало, извивалось под натиском хозяйки, линии рушились, терзаемые волнами, дрожью земли, отпуская на волю живых, пускай, и лишенных сознания, понятного человеку, но живых, не терпящих свободу животных.
   Она наложила линию силовых полей на текущую картину, мониторы отобразили красной сеткой линии силовых полей, ограничивающих движение батискафа, он двигался по узкому коридору, разрешенному системой, такой же безвольный, безропотный, как и зреющие биологические объекты потребления человека. Марина улыбнулась своей догадке и стала внимательно вглядываться вниз, наверху и посередине потенциал поля был наиболее сильным.
   - Ну как дела? - спросил Антон, ворвавшись в глухое безмолвие.
   - Да вроде все нормально, - ответила Марина. - Я только первые полчаса проспала, отрубилась, сама не знаю как. Извините!
   - Ничего страшного, это бывает почти с каждым, слишком утомительная картинка, - Антон прокашлялся. - Через двадцать минут программа будет завершена, тебе надо время самой что-нибудь посмотреть?
   - Да, было бы неплохо.
   - Хорошо, я заложу еще минут двадцать, больше не позволяет программа.
   - А почему батискаф не подплывает прямо к сети?
   - Это внутреннее ограничение. Видишь, на некоторых участках сети сверху есть небольшие колбообразные излучатели? Они контролируют движение батискафа, чтобы он не прорвал сеть.
   - Понятно. А куда я могу подплыть?
   - Куда угодно, но не ближе, чем позволят ограничители.
   - Хорошо, я поняла. Я пока подумаю, куда поплыть лучше, времени мало.
   - К сожалению, да, - Антон защелкал пальцами по клавиатуре. - Все, программу для тебя задал, через пятнадцать минут батискаф будет под твоим управлением. Не бойся, ничего с ним ты сделать все равно не сможешь, робот тебя остановит.
   - Очень хорошо, а то я могу!
   - Все, удачи, если что, выходи на связь, - сказал Антон.
   - Принято, отбой! - звонко отрапортовала Марина и отключила связь.
   Батискаф закончил свой маршрут и остановился, через минуту робот объявил, что лодка переведена в ручной режим. Марина глубоко вздохнула и резко спикировала на самое дно. Батискаф шел вниз под острым углом, развивая максимально возможную скорость, но Марине казалось, что он все равно движется слишком медленно. Достигнув дна, она остановила машину. Здесь не было ничего особенного, та же сеть, дно, усеянное утоптанными в ил камнями, еще каким-то мусором. Марина медленно стала ползти по дну, всматриваясь в сеть.
   - Ой! - вскрикнула Марина, когда из иловой гущи выскочила небольшая рыбка, а за ней еще десяток.
   Маленькая стая двигалась затейливым зигзагом, обходя красные линии, схватывая на лету эмбрионы с сетки. Насытившись, рыбки скрылись обратно в иле. Марина подвела батискаф максимально близко к сети, робот остановил ее, отказываясь повиноваться ее приказам. Манипуляторы протянули вперед свои гибкие члены, ей показалось, что это были ее руки, настолько видимое на экранах и ощущения на чуть затекших руках совпадало. Искусственные руки трогали сеть, отрезали прорванные куски. Робот предупредил, что до конца работы осталось десять минут. Марина задала курс на ближайший край садка, выкрутив мощность двигателей на максимум. Глаза жадно пожирали сеть, чем дальше они отдалялись от центра сада, тем более рваной, будто бы обгрызаной она становилась. Несколько раз перед ней вспархивали вспугнутые рыбы, в страхе извиваясь гибкими телами под гнетущим полем, но, уже не боясь его, лавируя между его волнами, как опытный пилот на поворотах извилистой трассы. Марина резко дернула манипуляторами, они налету поймали несколько рыб, забирая внутрь батискафа ценный трофей. До конца работы оставалось одна минута, батискаф остановился, уперевшись в невидимую красную стену, плантация закончилась. В этом месте сеть была прорвана почти вся, совершенно не страшась ее, рядом проплыла молодая акула, бессмысленными глазками разглядывая небывалую рыбину. Она решила подплыть поближе, чтобы попробовать батискаф на зуб, но тут же получила мощный пучок отпугивателя в морду. Акула, ожидавшая этот удар, ловко увернулась, и Марина услышала, как по корпусу батискафа кто-то провел острыми резцами, потом еще, еще. Акула пыталась порвать обшивку батискафа, пока Марина, сообразив, не схватила животное, крикнув роботу, чтобы тот ни за что не выпускал ее из захвата манипулятора. Робот подтвердил, переходя в автоматический режим.
   - Вы это видели, видели? - задыхаясь, кричала Марина, вызвав рубку сейнера по радиосвязи.
   - Да, поздравляю с трофеями! - раздались радостные выкрики Антона и капитана сейнера, кто-то позади присоединился к ним, на ходу придумывая прозвище для Марины, охотницы на акул.
   - А вы говорили, что всё, нет! Плевать они хотели на ваши "Заслоны"! Плевать хотели! - радостно кричала Марина. - Природа все равно сильнее, всегда будет сильнее!
   - Надо бы еще раз Маринку отправить, может, еще что найдет, - послышался голос капитана.
   - Нельзя, нам разрешили только одну подводную экспедицию, - грустно сказал Антон. - Но теперь придется всерьез этим заняться. Марина, слышишь меня?
   - Слышу! - голос Марины зазвенел в рубке.
   - Включите видеосвязь, - сказал капитан, на большом экране в рубке появилось раскрасневшееся смеющееся лицо Марины.
   - Марина, считай, что в институт тебя уже приняли. Я тебе это обещаю, - сказал Антон, помахав ей в камеру. - Поздравляю, у тебя уже есть тема на дипломную работу.
   - А если я не захочу, может, мне больше тропические рыбки нравятся? - Марина ехидно прищурилась, с трудом сдерживая смех.
   - Хм, может, передумаешь? - спросил Антон.
   - Рыбки это не серьезно, - сказал капитан. - Не видишь, она смеется над тобой.
   Марина залилась громким смехом, пребывая в бурной эйфории. Антон погрозил ей пальцем.
   - Ты так не шути, - сказал он.
   - А что, правда, до меня никто этого не видел? - спросила Марина.
   - Никто, - ответил капитан. - Ты за последние годы первая, кто вообще полез в батискаф.
   - И вот таких людей Система не допускает до учебы, - сказал Антон.
   - А может, и правильно, - пожал плечами капитан. - Тогда бы мы с ней не познакомились, как думаешь, Маринка?
   - Я думаю, что... - она закусила губу. - Да ничего я не думаю, я просто счастлива! Это так классно! Я хочу еще, и чтобы самой решать, куда плыть!
   - Захочешь, будет, - кивнул Антон. - Организуем. Все, ждем тебя дома.
   - Принято, отбой! - звонко отрапортовала Марина и облегченно откинула назад голову, пальцы любовно погладили стойки управления, робот предложил ей довести батискаф вручную, она встрепенулась, сразу вывернув мощность на максимум, совершенно забыв про придушенное животное в тисках искусственной руки манипулятора.
  
  
   Часть 5 / Остров
  
   65.
  
   Горячие лучи июльского солнца путались в пышной листве невысоких гибридов липы с неизвестным Марине растением. Посаженные полукругом деревья образовывали зеленую веранду, внутри которой стояло три деревянные лавки из толстых, покрытых темным лаком досок, на спинке был вырезан простой незатейливый узор, отправляя присевшего отдохнуть человека в путешествие во времени, лет на двести назад. Из этой теннистой веранды не было видно близстоящих домов, почти не было слышно дороги, огненная мощь летнего солнца жарило нещадно все вокруг веранды, но редкие прохожие предпочитали прятаться в зеркальных кабинках с воющими вентиляторами кондиционеров, кабинки были установлены каждые 50 метров, и многие блуждали от одной кабинки к другой, встречая там сослуживцев и знакомых. Обеденное время было в самом разгаре, и парк кишел инспекторами, клерками и другими служащими из делового кластера города, внутри которого сжался столетний парк, окруженный забором из стекла и бетона двухсотметровых зданий.
   Марина сидела на лавке спиной к городу, больше в веранде никого не было. Белая широкополая шляпа небрежно лежала рядом, брошенная сразу, как она спряталась в этой прохладной тени, длинное в пол платье помялось, хотелось скорее от него избавиться, поехать, наконец, на залив и искупаться. Марина с тоской взглянула на браслет, до начала комиссии оставался еще целый час. Бесцельно разглаживая мелкие цветы на белой ткани платья, Марина с трудом заставляла себя думать о чем-то другом, только не о предстоящей комиссии. Полученная характеристика от Антона и направление от предприятия не помогли, отказ на зачисление пришел в ту же секунду, как она вместе с Агнетой подали ее заявление в Систему. Но этого они ожидали, пускай, и было обидно, Марина тогда расплакалась, сразу не увидев, что Система назначила ей комиссию, она не успела даже подумать об апелляции, а Система взяла данные из ее профиля и оформила запрос автоматически.
   Марина стала думать об Агнете. Как она изменилась, получив в подарок огромный живот, отекшие ноги, даже лицо ее изменилось, черты стали крупнее, будто бы кто-то неумелой кистью пытался нарисовать ее портрет. Так описывала себя Агнета, с непонятной настойчивостью указывая на все свои приобретенные недостатки, высмеивая себя, порой, зло и несправедливо. Марина пыталась с ней спорить, но довольно быстро отказалась от этого, давая подруге выговориться, освободиться от копившегося в ней напряжения, пускай и через подобный мазохизм. Марина закрыла глаза, вспоминая их свадьбу с Ромкой, как она завидовала Агнете, да она и сейчас завидует, но уже не так. Свадьба проходила на даче у родителей Агнеты, тихая, без большого числа гостей, все как-то сами пришли к этому, даже родители Агнеты не стали зазывать своих именитых друзей. Марина завидовала, страшно завидовала ей, ее счастью, ее красоте настоящей женщины, готовящейся стать матерью. В середине вечера она просто ушла на пляж и села на прохладный песок, не чувствуя, как замерзает под холодными майскими ветрами, море волновалось, призывая вернуться в теплый дом, все ближе подкатывая к ней, обдавая мокрое от слез лицо солеными брызгами, усиливая ее тоску. Она не заметила, как к ней пришла Агнета, как она с трудом расстелила на песке покрывала и силой втащила на него Марину, накрыв ее почти с головой теплым пледом, кутая, как маленького ребенка, закрывая от коварного ветра ее голые ноги, продрогшие плечи. Она села рядом с Мариной, укутавшись в толстый плед, и стала реветь вместе с ней в голос, подражая Марине, высмеивая ее. Через час за ними пришел Рома с Виктором, застав девушек в обнимку, с раскрасневшимися от слез глазами, смеющихся, счастливых. Они так не хотели никуда уходить, тогда Виктору и Роме пришлось перенести все на пляж, разбив безразмерный шатер, плохо спасавший от холодного ветра. Рома так боялся, что Агнета заболеет, заставляя ее не отходить далеко от тепловой пушки, с каким трудом им удалось отправить ее спать, а гости так и остались до утра на пляже, встречать рассвет. Марина тогда впервые познакомилась с родителями Агнеты, удивительно веселыми и общительными людьми, не такими, как описывала их раньше Агнета, они все сокрушались, что им не удалось познакомиться с ее дядей, Павел не смог покинуть станцию.
   Марина лениво потянулась и распустила волосы по плечам, на мгновение ощутив прохладу того вечера. На душе было легко и свободно, она больше не думала о комиссии, смотря на пробивающееся сквозь листву солнце узкими щелками счастливых глаз. Она улыбалась, ей хотелось любить, влюбиться, внутри все горело, а из глаз на улыбающееся лицо капали крупные слезы. Отметив у себя идиотическую восторженность, Марина громко расхохоталась. Захотелось скинуть с себя платье и прямо в купальнике пойти на комиссию. Она всерьез стала обдумывать эту мысль, подобрав полы платья вверх, открывая загорелые ноги выше колена. Мода позволяла ей это хулиганство, летом в городе можно было встретить полуголых девиц и парней, не замечавших никого вокруг, кроме себя. Позади послышался хруст песка, кто-то приближался к ее веранде, она опустила платье и зачем-то надела шляпу, скрыв свое лицо за широкими полами.
   В веранду вошел мужчина, он был высокий и довольно грузный. Марина бросила на него быстрый взгляд, толком не разглядев лицо, но что-то в нем показалось ей знакомым. Она опустила взгляд вниз, склонив голову, чтобы ее лица не было видно, и принялась расправлять полы платья, поглаживая полевые цветы незатейливого рисунка.
   - Марина? - мужчина сел рядом с ней, в голосе его звучало искреннее удивление и странная радость, смешанная с недоумением и какой-то просительностью. - Марина, это же ты, да?
   Марина подняла голову, пристально посмотрев ему в лицо. Сквозь маску благожелательности и заискивания, не сходившую с него никогда, она узнала Саню. Он сильно изменился, превратившись из высокого стройного парня в какое-то подобие человека, растолстевшее не по годам лицо носило отчетливые признаки злоупотребления психо-наркотическими стимуляторами, а еще этот смешок, он никуда не делся, этот противный похихикивающий голос. Марина дернулась, как от налетевшей на нее осы.
   - О, Маринка, какая ты стала красивая, - захихикал Саня. - Давно мы не виделись, да?
   - Давно, - Марина смерила его презрительным взглядом. - А ты не боишься, что я опять начну тебя совращать, мальчик?
   - Ну чего ты? - заискивающе заулыбался он. - Это же было очень давно, я пытался извиниться перед тобой. Зачем вспоминать? А ты знаешь, что со мной даже мама теперь не разговаривает, вот так.
   - Мне тебя пожалеть? - с вызовом спросила Марина.
   - А может, и стоит пожалеть, - внезапно его глаза налились кровью, а лицо искривила гневная гримаса. - Ты думаешь, мне ничего не было из-за тебя? Да вся моя жизнь пошла к черту! Понимаешь?!
   - Я ухожу, не смей идти за мной! - Марина резко встала и быстрым шагом поспешила уйти из веранды.
   Браслет напомнил ей о комиссии, она резко взяла влево, уходя к стеклянной башне департамента образования. Саня встал и пошел за ней. Быстро нагнав ее, он шел рядом, улыбаясь и кивая ей.
   - Я же сказала, чтобы ты не ходил за мной, - Марина остановилась, гневно глядя на него. - Уходи, я закричу.
   - Зачем ты так, - пожал Саня плечами. - Я просто иду на работу, у меня как раз закончился обед.
   - Уходи отсюда! - крикнула ему Марина, прохожие остановились, напряженно разглядывая их.
   - Хорошо, но зря ты так, - лицо его отразило злобную усмешку, он даже стал что-то насвистывать. - Зря, Марин, я думал, что мы договоримся.
   - Пошел вон! - разозлилась Марина.
   - Увидимся, - усмехнулся он и ушел вперед.
   Марина проследила за ним, внутри нее все упало, когда Саня вошел в здание департамента, оглянувшись назад, жестом руки приглашая ее идти за ним. Она судорожно достала планшет, перечитав уведомление о комиссии, как же она раньше не увидела его в списке членов комиссии. В груди все похолодело, стало трудно дышать. Один из прохожих спросил, все ли с ней в порядке, заметив, как она побледнела, Марина затрясла головой, повторяя: "Не в порядке, все очень плохо". Отказавшись от помощи, она на ватных ногах направилась к зданию департамента, в памяти всколыхнулись картины прошлого, воскрешая былые страхи, так беспечно забытые, заслоненные парадными вывесками нарисованного яркими красками будущего. Она с трудом заставила себя войти внутрь здания, борясь с собой, захотелось сбежать, пускай даже на станцию, к ненавистному начлабу, к однообразной работе в лаборатории, но подальше от них. В каждом, кого она встретила внутри, она видела Саню, его злобную усмешку, глаза, полные ненависти. Не хотелось уже настраивать себя на разговор, все эти психологические методики казались ей смешными, чего стоит ее настрой, ее улыбка, если решение было принято, давно, с самого ее рождения. Туча тягостных мыслей, нависшая над ней, загремела, обдав ее колючим ливнем, заставляя прийти к подогретой ненавистью эйфории, граничащей с истерикой. Марина, широко улыбаясь, подошла к безликой двери и ткнула браслетом в валидатор. Дверь не открылась, а на браслет пришло сообщение, что комиссия переносится на полчаса. Ей предлагалось подождать в уютном кафетерии десятью этажами ниже.
   В кафе было много народа, большая половина из которых относилась к служащим департамента, их легко можно было определить по невзрачной серой униформе с тусклыми бирюзовыми полосами на рукавах вдоль тела и брюках, пародируя облик военной формы, сбивающийся на лакейские костюмчики отелей. Марина встала на входе, выбирая себе свободное место, не хотелось ни с кем разговаривать, тем более отвечать на вопросы. Все столы были заняты, в зале кафетерия гудели голоса, смеющиеся, грубые, просительные - все были заняты делом, решая свои вопросы на виду у всех, открыто, громко. Марина встала у барной стойки и принялась копаться в меню, ничего особо не хотелось, но находиться в пустом коридоре в гнетущем ожидании было еще хуже, лучше слушать разговоры этих лоббистов и решальщиков. Интересно, откуда она вспомнила это слово, наверное, его когда-то говорил отец, да, точно, он рассказывал ей про таких людей. Она повернулась к залу, разглядывая лица посетителей департамента, находя в их чертах, манере говорить, фразах, жестах общее с рассказом отца.
   - Добрый день, Вы уже выбрали что-нибудь? - раздался приятный баритон над ухом у Марины. Она резко обернулась к барной стойке, на нее смотрел улыбающийся бармен, мужчина обширной конституции тела с круглым улыбающимся лицом, а глаза, она помнила его глаза, внимательные, строгие, но добрые, так смотрит учитель на своих учеников. Ей показалось, что он тоже ее узнал, еще шире улыбнувшись.
   - Я? - выдавила из себя Марина. - Ой, добрый день. Нет, я не выбрала, не знаю, чего хочется.
   - Хм, я позволю себе вам порекомендовать, - бармен сделал быстрое движение рукой, как двигаются профессиональные танцоры, и пролистал меню до нужной страницы на экране терминала. - Я думаю, что вам захочется чашечку настоящего шоколада с песочным печеньем с морской солью.
   - Как я его пропустила? - Марина удивленно посмотрела на него. - Это я точно буду.
   - Прекрасно, через пару минут принесу, - улыбнулся он и танцующей походкой, что было странно для его на вид грузного тела, скрылся на кухне.
   Когда он вернулся, Марина сидела на высоком стуле. Хмуря лоб, пытаясь вспомнить, где она его видела. Бармен был похож на ее учителя танцев в том самом маленьком поселке при ГОКе, где они были дольше всего с родителями. Она вспомнила их квартиру, школу, как она бегала от местных банд, желавших побить ее. Бармен вышел к ней, неся поднос с небольшой чашкой с горячим шоколадом и блюдцем с печеньем. Заметив ее внимание, он вдруг резко выпрямился, сбросив с себя годы и вес, горделивой походкой настоящего танцора, подходя к ней. Сделав артистичное движение, будто бы приглашая ее к танцу, он поставил поднос перед ней. Марина открыла рот от удивления, не в силах задать прямой вопрос.
   - Ваш шоколад, - сказал он и подмигнул ей. - Вы были моей самой любимой ученицей, Марина. Вы же меня узнали? Я сильно растолстел, но ведь, сколько лет прошло.
   - Андрей Викторович, это вы? - выдохнула Марина.
   - Да, я. Удивительно, где мы с тобой встретились. Жаль, что ты забросила танцы, но, мне кажется, что ты не забыла мои уроки.
   - Не забыла! - горячо воскликнула Марина. - Просто танцевать негде и не с кем.
   - Странно, такая красивая девушка и не может найти себе кавалера, - он сокрушенно покачал головой. - А танцевать негде, с этим я согласен.
   - А вы преподаете? - спросила Марина, но он лишь сокрушенно покачал головой в ответ.
   - Мне это запрещено. Я потерял лицензию, перебрался в город. Вот, видишь сама, чем занимаюсь.
   - Как жаль, я бы хотела позаниматься, - разочаровано вздохнула Марина. - Мне всегда нравились ваши уроки.
   - Не всегда, помнишь, как ты упиралась сначала? Спорила со мной? - улыбнулся он.
   - Ну и что! Зато я потом не пропускала ни одного занятия!
   - Вот поэтому ты - моя любимая ученица, за тобой тянулись и другие. Помнишь наши милонги?
   - Помню! Мне их так не хватает. Я пыталась найти здесь, но ничего не нашла.
   - Их просто не устраивают. Пару раз в месяц я провожу занятия в Старом городе, сложно набрать группу. Если хочешь, то я тебе сообщу о ближайшей встрече.
   - Конечно, я буду рада, - обрадовалась Марина. - А у вас же лицензию забрали, я правильно поняла?
   - Я не беру за это денег. Я живу в Старом городе, местный дом творчества предоставляет помещение. Знаешь, сколько там прекрасных ребят? Самое трудное уговорить их родителей, удивительно упрямые люди.
   - Я их понимаю, они не верят, что это нужно их детям, - Марина с усмешкой кивнула в зал.
   - Нет, они так не думают, - он умолк, к барной стойке подошел посетитель, выбирая блюда из меню на другом конце барной стойки. - Они не хотят, чтобы их дети питали беспочвенные надежды, и в чем-то они правы, выше головы не прыгнешь.
   - Надо прыгать, - серьезным тоном сказала Марина, разговор со старым знакомым и запах шоколада вселили в нее уверенность, спортивную злобу. - Я же борюсь, я прыгаю и буду прыгать, пока голову себе не проломлю!
   - Приходи к нам, тебе понравится, - он кивнул ей и похлопал ее по ладони. - Я сообщу, твой шоколад остынет.
   Он ушел к посетителю, Марина отправила ему свой контакт, поместив его ID в закрытую группу, где находились близкие ей люди, и принялась за шоколад. Он показался ей безумно вкусным, аппетит разыгрался, захотелось еще одну чашку, а может, две, глаза жадно следили за тем, как стремительно убывает шоколад и печенье.
   Закончив с едой, она приложила браслет к терминалу, сумма ее не волновала, хотя для многих она была бы чересчур высокой. Ухватив со стойки пакетик с рыбными снеками, она с хрустом открыла пачку, повернувшись к залу боком, чтобы было видно столы. Бармен был сильно занят, да и говорить здесь не хотелось. Она набрала Агнету.
   - Привет, уже закончила? - раздался веселый голос Агнеты в наушнике. Были слышны еще голоса, Марина узнала в них ее родителей.
   - Не-а, еще десять минут до начал, сдвинули время.
   - Да? - Агнета передала ее слова родителям, Марина услышала, как ее отец что-то начал быстро говорить, Агнета только поддакивала. - Слушай, Марин, папа говорит, что это плохой знак. Ты запиши всю комиссию на диктофон.
   - А разве я могу? - удивилась Марина.
   - Можешь, папа говорит, что ты даже не обязана их об этом предупреждать. У тебя на приглашении на комиссию есть кнопка с волной, видишь?
   - Ага, а я все думала, что это за фигня.
   - Как войдешь, сразу нажимай, потом послушаем. Что? - Агнета стала вновь переговариваться с родителями. - Ага, поняла. Марин, ничего не подписывай сразу, у тебя есть десять дней, поняла?
   - Поняла, я ничего подписывать не буду.
   - Верно, все их бумажки будут у тебя в профиль загружены, так что не ведись на то, что они начнут настаивать, что тогда тебе придется к ним снова приходить - это вранье, папа может тебе ссылки прислать.
   - Давай, а то мне нечем крыть. Слушай, знаешь, кто один из членов комиссии?
   - Нет, а кто? Я его знаю?
   - Знаешь - это Санька.
   - Кто? - удивилась Агнета.
   - Ну, этот, сын дяди Виктора, забыла что ли?
   - Погоди-ка, - Агнета вся напряглась и стала торопливо рассказывать это родителям. Марина услышала, как ее отец громко засмеялся, сказав, что теперь они попались. - Марина, ты не поверишь, но тебе это даже выгодно. Любое их решение мы сможем оспорить, вот так. Так что не волнуйся, веди себя спокойно и ничего не подписывай.
   - Круто! Я уже хочу подать апелляцию прямо сейчас!
   - Нет, это будет уже жалоба, пап, да, жалоба? - отец Агнеты громко подтвердил это, чтобы Марина его услышала. - Все, удачи, все получится.
   - Спасибо! У тебя-то как дела?
   - Да все прекрасно. Ты после комиссии иди к нам, папа весь аж в нетерпении. Руки чешутся.
   - Договорились! Что купить?
   - Купи торт! - радостно воскликнула Агнета, но ее мама сразу запротестовала. - Нет, мама против, чтобы я ела торт. Купи мороженого, можно? Ну, чуть-чуть? Ура! Мне можно мороженого! Я тебе скажу, какое брать, я пока не поняла, что хочу.
   - Ага! - засмеялась Марина. - Может, из рыбы с фисташковым соусом?
   - Фу, гадость! А нет, мне нравится! Я подумаю!
   - Думай, я пошла.
   - Ни пуха, ни пера!
   - К черту! - громко ответила Марина, с видом победителя посмотрев вокруг, но никому до нее не было дела. Бармен помахал ей на прощание, и она побежала на комиссию.
   Она едва не опоздала, лифт долго не приходил, Марина буквально вбежала в зал на последних секундах, встретив на входе широко улыбающуюся женщину в сером костюме. Она что-то сказала про опоздание, Марина быстро извинилась, не вслушиваясь в сказанное. Лицо женщины улыбалось, но глаза холодно смотрели на Марину, словно на безмолвную вещь. Марина хотела ответить ей презрительной усмешкой, но одернула себя, не снимая с лица безликость этикеточной вежливости. В комиссии было шесть членов. Три женщины и трое мужчин. Марина сразу же увидела Саню, униформа мешковато сидела на нем, он был самый крупный среди всех, а рот его не закрывался, отпуская вполголоса бессмысленные шуточки. Марина чувствовала, что они обсуждают ее, видела в их лицах, что вся эта комиссия формальность, если бы документы были бумажными, как было еще полтора века назад, то она смогла бы увидеть на столе уже заполненные бланки решений с подписями.
   Президиум находился на возвышении, как бы не садился претендент, он всегда был ниже комиссии, смотревшей на всех сверху вниз. Марина села за стол, обдумывая, почему этот архаизм до сих пор не ушел в небытие? Почему новый гуманный интеллектуальный мир, о котором им рассказывали в школе, учили верить в него, почему это светлое настоящее пахнет средневековьем, желанием подавлять просителя, доминировать над теми, кто зависит от тебя? Не спуская с губ вежливой улыбки, дергавшейся от кривой усмешки до презрительного смешка, Марина положила перед собой планшет, демонстративно нажав на кнопку записи. У всех членов комиссии пискнули планшеты, но никто даже не стал смотреть пришедшее уведомление, они рассматривали Марину, улыбались ей, демонстрируя полную открытость и доброжелательность.
   Сквозь поток слов о ее судьбе, о том, как небезразлична жизнь каждого гражданина, а тем более такого талантливого, как она, Марина не слышала сути. Речь членов комиссии лилась сплошным потоком, каждый выделял ее заслуги, зачитывая вслух характеристики из музея, фабрики, направление и научную характеристику, подготовленную Антоном..., отмечая ее заслуги, они вздыхали о ее прошлом, о ее наследственности, кивая на Систему, нет, они не были виноваты, да и что они могут? Через час разговоров, за который ее никто ни разу даже не спросил ни о чем, не задал вопроса, не дал сказать, Марина поняла, к чему они подводили. Уже перестали звучать упоминания о ее успехах в учебе и на работе, все чаще звучали слова наследственность, неблагонадежность, сложный характер, группа риска и другие, она не старалась все запомнить. Итог, а что итог? Его не было, все сказанное не имело никакого значения, простая формальность, отработка методики - решение оставалось в силе без возможности последующей апелляции. Некоторые члены комиссии заметили, что ей не стоит расстраиваться, она и так имеет отличную для ее рейтинга работу и стоит уметь ценить то, что имеешь.
   Ожидая от нее бурной реакции, члены комиссии застыли, как восковые фигуры из замшелого музея. Марина коротко поблагодарила их, сказав, что ничего она подписывать не будет, сразу же не давая им опомниться, цитируя положения статьи гражданского кодекса. Планшет уведомил ее, что комиссия окончена, Система поблагодарила ее за участие и вклад в общее будущее. Марина попрощалась, не дожидаясь их ответа, и ушла. Как только дверь зала закрылась, она освободила себя, громко расхохотавшись, ожидавшие на диванах в холле претенденты с удивлением смотрели на нее.
   - Главное, не бойтесь их! Они никто, запомните это! - Марина подошла к ним, показав на значок в приглашении. - Запишите всю комиссию, а потом идите к юристу. И ничего, ничего не подписывайте!
   Одна женщина недовольно буркнула, что комиссии виднее, не зря же они на своих должностях сидят, но никто не стал ее слушать, наперебой закидывая Марину вопросами, пока из зала не вышла член комиссии, приглашая следующих.
  
   66.
  
   В дверь деликатно постучали, Агнета дернулась, пытаясь погасить рабочий стол, но ее отец уже вошел в комнату, не дожидаясь ее отклика. Он был немногим выше нее, подтянутый, с быстрыми, но плавными движениями, и кокетливой сединой на висках, горевшей ярким пламенем на фоне черных как смола волос. Он укоризненно смотрел на дочь черными глазами, в которых никогда нельзя было верно понять, злится он или наоборот радуется. Он рассказывал ей, когда она уже стала подростком, в пылу спора упрекнув его в этом, что это издержки профессии, начисто вытравившей в нем остатки видимых эмоций. Вот и теперь он смотрел на нее не то с укоризной, не то подбадривающее.
   - Я только включила, - начала она оправдываться.
   - Правда? - он усмехнулся и посмотрел на рабочий стол, дотронувшись до него рукой, он погладил нагревшееся за часы работы стекло. - Надо бы его поменять, а то скоро сгорит, да?
   - Папа, но я не могу не работать. Мне надо закончить книгу! - возмутилась Агнета, устало садясь в кресло. - Ты хочешь, чтобы я сошла с ума? Дальше же будет только хуже: кормление, крики, кормление, крики, подгузники - ты представляешь, в кого я превращусь?
   - Представляю, - он улыбнулся и сел на стул рядом с ней, взяв ее за руку. - Я уже пережил это с твоей матерью.
   - Она из тебя, наверное, всю кровь высосала, - Агнета ткнула его в ладонь длинными ногтями.
   - Не всю, но много раз хотелось ее убить, вот так бывает. Можешь у нее спросить, она тебе расскажет. Мы поэтому и купили игровую комнату, чтобы ярость было куда сливать. Ты зря не хочешь попробовать, очень помогает.
   - Мне сейчас еще этого не хватало! - возмутилась Агнета.
   - Не сейчас, а через полгода. Муж твой далеко, с ребенком будет много хлопот.
   - Да, он за это еще ответит, - прошипела Агнета. - Придется вам терпеть меня.
   - А мы и не против. Давай, собирайся, нечего дома сидеть.
   - Не хочу, там жарко.
   - Не упрямься, надо погулять. Я тебя жду.
   - Пап. А мы зайдем в кафе? - она умоляюще взглянула на него.
   - Опять за пирожными?
   - Да, ты только маме не говори, хорошо?
   - Она все равно учует, - засмеялся он. - Если хочешь, давай, Марину позовем, она же недалеко живет.
   - Ее нет в городе, она уехала...
   - Потом расскажешь. Собирайся, - он похлопал ее по ладони и вышел из комнаты, оставив дверь полуоткрытой.
   В квартире было тихо. Родители больше не устраивали званых обедов и ужинов, поэтому часть прислуги была уволена. Все чаще Агнета заставала маму на кухне, воцаряя хаос в попытке приготовить что-то новое. Они не раз предлагали Агнете нанять ей нянечку для ребенка, но не настаивали, стараясь помогать дочери, но все же оставлять ей полную свободу, останавливая себя в желании охватить ее удушающей заботой.
   Открыв шкаф, Агнета с некоторым удивлением смотрела на левую его часть, где висели ее летние платья. Взяв первое попавшееся, она приложила его к себе, было трудно поверить, что оно не так давно налезало на нее, со стороны это напоминало желание матери примерить наряды своей дочери. Повесив платье обратно, Агнета придирчиво осмотрела себя, с педантичностью и циничностью машины отмечая проблемные зоны. Она себе не нравилась и очень злилась на Ромку, когда тот смотрел на нее влюбленными глазами в короткие часы своего увольнения. Он должен завтра приехать, и у них будет время с утра до позднего вечера. Сердце у Агнеты радостно застучало, быстро одевшись, она выбежала из комнаты.
   - Я готова! - крикнула она.
   Отец вышел из своего кабинета, еще не до конца сбив с лица холодную маску безразличия, он пока ждал дочь, решил поработать.
   - Папа, у тебя же отпуск! - возмутилась она.
   - Надо было пару дел просмотреть, - вздохнул он. - Не будем об этом.
   - Нет, ну расскажи, - она схватила его под руку, и они вышли из квартиры к лифту. Дверь закрылась за ними, пропищав о постановке квартиры на охрану.
   - Не хочу, милая, - он поцеловал ее руку. - Там все очень плохо.
   - Опять убийства? нашли останки в мельнице на очистных? - с живостью спросила она.
   - Нет, хуже. Мне иногда кажется, что убийство в наши дни становится достойным преступлением.
   Лифт приехал на первый этаж, они прошли по блестящему холлу и вышли на улицу. Летний жар обволакивал все тело, делая движения плавными и медленными, день близился к вечеру, изредка дул слабый ветерок, с трудом разбавляя ленивое марево. Они прошлись по скверу и сели у фонтана, поближе, чтобы водяной туман приятно щекотал лицо. Агнета шумно дышала, не в силах насытиться этой влагой.
   - Пап, а почему ты так думаешь?
   - О чем? - спросил он, давно уже уйдя в своих мыслях далеко в будущее, представляя, как он вместе с женой будет гулять здесь с внучкой. Впервые за долгие годы в его глазах зажегся слабый огонек счастья, блекнувший под сплошным потоком солнечного дождя.
   - Ты что, забыл уже? - возмутилась Агнета. - Ты сказал, что убийство...
   - А, ты про это. Может, в другой раз, тебе не стоит волноваться.
   - А ты думаешь, я буду волноваться? Я же, как ты.
   - А ты думаешь, что меня это все не волнует? - он пристально посмотрел на дочь.
   - Думаю, что волнует, - ответила она и поцеловала его в щеку. - Просто ты всегда такой беспристрастный, спокойный.
   - Вовсе нет, просто работа убивает в тебе что-то твое. Настоящее. Ты это поймешь со временем, придет время, и твои книги поработят тебя.
   - Мне кажется, что это уже случилось. Я спать не могу, пока не напишу главу! Кошмар!
   - А сказал я про убийство потому, что сейчас разбираю несколько дел о работорговле. Точнее о торговле детьми.
   - Я не понимаю, разве это сейчас возможно?
   - Оказывается, что да. Мне пару сделок сбросил коллега из экономического отдела. Я расскажу вкратце, мой коллега верно усмотрел в этом правонарушение, но вот загвоздка в том, что все вроде как по закону. А я не могу возбудить дело, нет оснований. Есть несколько сделок, уже больше десятка накопали, когда родители, оформляя всевозможные пособия, запросы на матпомощь и прочее, получают отказы.
   - Как это нас в школе учили, что Система сама распознает нуждающихся, что помощь всегда оказывается адресно и что-то еще, я уже не помню.
   - И не надо этого помнить, потому, что это все вранье. Ты же знаешь, как живут в Старом городе и подобных поселках?
   - Не знаю, я там была несколько раз, но не жила.
   - Плохо живут, этого знания вполне достаточно. Всегда есть покупатель на любой товар, истина незыблемая во все века, а когда товар это дети, то покупатель найдется всегда. Что делают эти люди, они оформляют опекунство на других, ребенок переезжает, например, в наш город, ходит в хорошую школу и прочее, а опекуны передают родителям безвозмездную помощь, какую-то сумму, часто довольно крупную.
   - А в чем преступление? Я пока не поняла. Если ребенок будет жить в лучших условиях, что в этом плохого?
   - На самом деле ничего. Но, есть главное "но", во всех случаях после 14 лет дети начинают жить половой жизнью со своими опекунами. Мерзость ситуации в том, что в этом нет правонарушения, мораль у каждого своя. Ты не задумывалась, почему так долго оформлялось опекунство для Марины?
   - Нет, она говорила, что требовали каких-то подтверждений, - задумалась Агнета.
   - Именно, как бы мы не ругали Комбинат, но они так просто не отдают детей, тем более, когда мальчика или девочку пытается взять один человек, в данном случае Павел Сергеевич. Это риск, и в Комбинате, скорее всего, откажут в усыновлении.
   - Но не понимаю я, а зачем все это? Если кто-то хочет переспать с малолеткой, то надо просто приехать в Старый город и пойти в клуб?
   - Ха, не так все просто. Каждый посетитель клуба, даже тот, кто не побоится взять себе "осколки", будет учтен Системой, а это снижает рейтинг, понимаешь? Для многих это вопрос критический.
   - Неужели это так важно? - удивилась Агнета. - Разве снижение рейтинга может на что-то повлиять, когда ты уже получил должность?
   - Еще как может, Система чистит ряды, она гораздо сложнее, чем мы думаем. Я считаю, что мы совсем не представляем, как она работает, я в этом убеждаюсь каждый день. Не стоит об этом рассказывать Марине, она девушка впечатлительная и импульсивная, мне кажется, у нее итак проблем достаточно.
   - Да, не стоит, - согласилась Агнета. - Но я все же не понимаю, если у этих есть такие наклонности, то почему бы просто не нанять служанок, да и договориться сними.
   - Это другое, совсем другое. Одно дело ты совершаешь сделку, пускай и скрытую в виде премий и прочего, а другое дело повелевать, воспитать себе раба. Это никуда не делось и никогда не исчезнет, достаточно трезвым взглядом оглядеться вокруг. Ты писала об этом в своей книге.
   - Ты читал? - попыталась возмутиться Агнета, но вспомнила. - Ах да, я же давала тебе прочесть пару глав.
   - Очень жду продолжения, мне нравится, но я пристрастен, сама понимаешь.
   - Ну да, и это никогда не продастся, - фыркнула Агнета.
   - Безусловно, у тебя есть время писать то, что хочешь, но потом тебе придется сделать это своим ремеслом.
   - Я понимаю, - вздохнула Агнета и прижалась к нему, разглядывая игру фигурных струй в фонтане. - А знаешь, Маринка опротестовала решение комиссии. Ты такое обоснование написал, спасибо.
   - Это как раз несложно, тут Система играет в нашу пользу. И куда она решила поступать?
   - В наш универ ее уже не возьмут, набор завершен. Ей Антон, ну помнишь, с этой фирмы?
   - Помню, он ее так продвигает, это удивительно.
   - Ну, да, так вот он предложил ей поступить в универ на Камчатке, как раз их фирма с ним сотрудничает, да и год не терять.
   - Понятно, она поехала туда на собеседование?
   - Ага, здорово, правда?
   - Здорово, но ей придется уехать, как же, вы друг без друга?
   - Ничего мы уже взрослые, переживем, - хмыкнула Агнета.
   - А причем тут возраст? Я думаю, что тебе будет ее не хватать.
   - Нет, пусть она шанс не упускает, а то еще что-нибудь придумают!
   - Могут, - засмеялся он. - О, мама звонит, что ей сказать?
   - Пусть купит моих пирожных и идет к нам! Мне неохота никуда идти, здесь так хорошо.
   - Попробуем, - с сомнением сказал он и, шумно выдохнув, будто бы собираясь с силами, ответил на вызов. - Да, милая. Мы тут с Агнетой гуляем..., ты уже закончила?
  
   67.
  
   Яркая луна по-доброму улыбалась, глядя на почерневшую в ночи воду, играющую в ее лучах грациозными перекатами волн, вторя тактам ее неспешного вальса. Казалось, что стоит прислушаться лучше, и ты сам сможешь услышать эту музыку и, повинуясь мелодии, освободить напряженное сердце, воспарить к милой прелестнице, еще недавно хмурившейся, прятавшейся за грозными тучами, которые небрежно разметал ее друг ветер, разнося обрывки надвигавшейся было грозы все дальше от станции "Мирный-3". Удивительно было наблюдать за столь стремительной сменой погоды, Павел, выскочивший из своего кабинета после затянувшейся конференции с Большой землей, стоял на краю пирса, весь мокрый от неудавшейся грозы, успевшей все же изрядно намочить его китель и голову, наблюдая за игрой волн вдали за линией волнорезов, частой зыбкой подкатывавших к опорам станции, он старался ни о чем не думать. Он сильно устал, и смертельно хотелось спать, но он знал, что не уснет сейчас. Переполненный усталой радостью, когда долго ждешь, надеешься, а потом уже не остается и сил радоваться, просто успокаиваешься.
   За час до душной конференции он успел переговорить с Мариной, окатившей его потоком чувств, информации, слов, порой повторяющихся, налетавших друг на друга, строя нелепые конструкции, часто не имевшие смысла, неся лишь эмоциональную часть. Она ликовала, стоя в аэропорту, не замечая недоуменных взглядов других пассажиров, она торжествовала, она поступила. Сейчас Павлу было немного грустно от того, что ей придется уехать в другой город, пускай это было всего менее часа лета от них, а может, с самого начала стоило искать счастья в другом месте? Он думал о том, какими разными бывают люди, выполнявшие одну и ту же функцию. В Петропавловске-Камчатском ее никто не пытал, не давил ее прошлым, приемная комиссия долго беседовала с ней, как с потенциальным студентом. Марина недоумевала, почему они лишь вскользь просмотрели ее рейтинг, не задавая никаких вопросов о ее наследственности или совершенных поступках, которые Система интерпретировала не в ее пользу. Она пытала Павла, почему? А он не знал, что ответить, он не мог и не хотел знать ответа. Он подумал о своем брате, о его жене Кате, как бы ему хотелось увидеть их, поговорить с ними, где-то в глубине души он ощутил щемящую тоску по прошлому, когда он мог бы верить в это, когда он бы хотел верить, что это было бы возможно, искорки из раннего детства, мечущегося сознания, желавшего решить все, получить ответы на все, простые, не требующие объяснения и доказательств. Павел подмигнул прелестнице луне, если бы даже это было возможно, то родители Марины все знают и гордятся ей. Глаза заволокла слезная пелена, в облике луны он увидел Леру, она улыбалась, в глубоких серых глазах тлела любовь, его любовь к ней, которая до сих пор жгла его сердце, как торф под землей, который невозможно было затушить, сколько не заливай его, не выкапывай. Он стареет, нахлынувшая сентиментальность, граничащая ни с того ни с сего с возникшей глупой религиозностью, сильно расстроила его, надо бы вернуться к себе в кабинет, поспать, но он не мог отвести взгляда от лунного лика, заворожившего его. Может, так и сходили с ума моряки, выбегая на льдины за прелестницей луной, навсегда пропадая в ее объятьях?
   - Вот он где! Я же говорил, что он от нас решил сбежать? - загремел позади голос Анатольича.
   Павел обернулся, удивленно и радостно глядя на сердитую процессию, надвигавшуюся к нему грозовой тучей. Впереди шел Анатольич, которого он сам уже назвал так, прозвище окончательно прилипло к нему, Виктор перестал возражать, охотно отзываясь на новый позывной. За ним еле успевал Жан, помогая Борису, сбивавшемуся в темноте на шаг, спотыкаясь о несуществующие кочки.
   - Что случилось? - Павел надел маску строго руководителя, требовательно оглядывая подчиненных.
   - Что случилось? Да я тебя сейчас за борт брошу, может, мозги на место встанут! - загремел Анатольич.
   - Почему нарушаете режим? - продолжил допрос Павел.
   - Не более чем ты, Павел Сергеевич, - заметил Борис, кося глазами в сторону.
   - Хватит дурака валять! - приказал Анатольич. - Держи фужер.
   Он сунул Павлу бокал для шампанского, выхватил его из рук Жана.
   Только сейчас Павел заметил, что левая рука Анатольича небрежно держала бутылку шампанского. Анатольич издал воинственный клич, и, под аккомпанемент Жана, хлопнул пробкой, взлетевшей высоко в небо. Пока струя била из бутылки, Анатольич профессионально распределил напиток по фужерам, растеряв незначительную часть, как и было положено по ритуалу, окропив благородным напитком плиты пирса.
   - За Маринку! - провозгласил Анатольич.
   - Да! Будь проклята эта Система! - добавил Жан.
   - И благословим ее за это! - добавил Борис, Жан и Анатольич удивленно посмотрели на него.
   - Борис прав, - улыбнулся Павел, жадно вдыхая аромат настоящего шампанского, неизвестно кем принесенного на станцию, скорее всего, это был Виктор, старый плут. - Система победила.
   - А! Я понял! - обрадовался Жан. - Нарушая правила для себя, готовься к ответу, так, да?
   - Верно, ты хорошо все понял, - улыбнулся Борис.
   - Да, мы долго спорили об этом, - закивал Жан.
   - Да пошли они к черту! - загремел Анатольич. - Система, эти ублюдки! За Маринку! Ура!
   Фужеры оглушительно звякнули, и все выпили до дна. Жан вытащил из своего бездонного кармана небольшую коробку с конфетами из настоящего шоколада, подбадривая всех взять сразу несколько штук.
   - Ух, хорошо! - сказал Анатольич, потянувшись к очередной конфете. - Но мало, хочется еще.
   - Идемте ко мне, у меня кое-что есть, - сказал Павел. - Передали с Большой земли.
   - Отлично, а Ваня нам рыбки принесет, также, Жан? - Анатольич вопросительно посмотрел на Жана.
   - У меня все готово, - отрапортовал Жан. - Одна минута, и все принесу.
   - Прекрасно, - Анатольич забрал у всех бокалы. - Паш, а ты тут что делал? Опять с луной заигрывал?
   - Да, немного, - ответил Павел и тревожно посмотрел на Бориса. - Борь, совсем плохо?
   - Переработался, наверное, - Борис с силой потер глаза, но резкости это не прибавило. Он уже не различал четких границ предметов, давно уже перестав видеть лица.
   - Я его все уговариваю со мной уехать, пусть в ведомственную клинику сходит, - загремел Анатольич. - А он все отказывается, говорит, что в этом нет смысла.
   - Смысла нет, - подтвердил Борис. - Процесс необратимый.
   - Тем более ты ничего не теряешь. Может, попробуешь? - предложил Павел. - Или тебя дома ждут срочные дела?
   - Нет, дома меня никто не ждет, - пожал плечами Борис. - Просто надоело по врачам таскаться.
   - Тогда решено, едешь со мной. И не спорь! - Анатольич грозно взглянул на друга. - А то за борт брошу.
   - Я тебя не боюсь, - улыбнулся Борис. - Ты этого не сделаешь.
   - Сделает, - сказал Павел. - Виктор сначала проверит, работают ли спасательные шлюпки, а потом сбросит, не сомневайся.
   - Понял?! Не зли меня! - Анатольич схватил Бориса под локоть и потянул к жилому корпусу. - А вы чего встали, все за мной!
   - Слушаюсь, мой капитан! - хором крикнули Павел и Жан, синхронно цокнув каблуками громоздких ботинок, не боявшихся ничего, но Виктор уже успел две пары сносить, чуть не раздавив себе ступни сорвавшимся блоком насосной станции.
  
   68.
  
   Марина проснулась рано утром, солнце уже встало, из открытого настежь окна веяло утренней прохладой, через несколько часов она сменится удушливой жарой последней недели июля. Она посмотрела на часы, можно было еще полчаса поспать, но лежавший рядом верный дельфин подмигивает ей недвижимыми глазами, призывая подняться. Вскочив как пружина, вырвавшаяся из старого механизма, Марина начала утреннюю зарядку. Тело ленилось, подергиваясь от прохладного ветра, мысли в голове были ясными, точнее их особо не было. Марина поймала себя в отражении на дверце шкафа с беззаботной улыбкой, растрепанными после сна волосами, чучело, не иначе. Махнув себе, счастливой в зеркале, она сделала мостик и каракатицей ушла в ванную, в конце маршрута все же врезавшись в дверной проем. В зеркале ванной ее вновь встретила счастливая улыбка и искрящиеся глаза. Она была счастлива, даже не из-за заветной записи в профиле, говорящей о том, что она поступила на первый курс биологического факультета, она об этом не думала, она теперь почти совсем не думала, наслаждаясь свободой пустоты в голове, наслаждаясь отсутствием бесцельных переживаний, обдумывания своей судьбы, когда она сама предрекала себе самое худшее, упиваясь этим как помешанная. Первой об этом сказала Агнета, Марина сразу же после прилета с Камчатки побежала к ней, а потом весь вечер до ночи она гуляла по бульварам, вытряхивая из головы остатки своей жалостливой мути, как назвала это Агнета. Марина попыталась вспомнить, как эта муть выглядела, но ничего не вышло, словно кто-то опрокинул переполненную чашу с мутной водой в колодец.
   Приведя себя в порядок, Марина вошла на кухню, с неодобрением осмотрев ее. Сегодня стоило непременно здесь прибраться, дядя Павел еще не скоро приедет, но и самой жить в беспорядке и грязи не хотелось. Но это вечером, а сейчас ей надо собираться, время неумолимо шло вперед, и до автобуса оставалось чуть менее часа. Она села завтракать, перебирая в голове свои наряды, какое платье следует взять с собой на танцы, вариантов особо не было, она с тоской вспомнила про платье, которое ей давно сшила Лера, оно было безнадежно порвано, но Марина так и не решилась выбросить его. Вернувшись в комнату, она посмотрела на брошенное ночью на стул платье, оно было в самый раз, длинное, с достаточно широкой юбкой, чтобы она могла не стеснять себя в движениях. Порывшись в шкафу, она достала порванное платье, которое сшила Лера, и села на кровать, положив его на колени. Как давно это было, будто бы не с ней, воспоминания плавали в тумане угасших переживаний. Конечно же, она ничего не забыла, но сейчас ей это казалось детской забавой, дуростью, максимализмом, который был никому не нужен, кроме нее. Пора собираться, она разложила порванное платье на кровати, удивляясь, какая она была тогда маленькая, из зеркала на платье глядела молодая девушка, ставшая забывать, как это быть ребенком.
   Остановка автобуса находилась в двух кварталах от дома, субботние улицы города были пусты, даже птицы сидели притихшие на ветках, для приличия взмахнув крыльями при ее появлении. На плече болталась сумка с платьем и гибкими кедами, она специально искала их, найдя на окраине города. Ей захотелось заказать себе специальную обувь с устойчивым каблуком, подогнанную под ее ступню, но здесь такого не делали, а заказ привезут не раньше, чем через месяц. Марина быстро отказалась от этой мысли, неизвестно, как часто она будет ходить на занятия, все может закончиться так же, как с рисованием, в один момент она просто больше не захочет этим заниматься. Сев в автобус, Марина заняла места в самом конце. В салоне было немноголюдно, большинство пассажиров спало. Некоторых она узнала, они работали в отеле, возвращаясь со смены, но будить никого не хотелось.
   Автобус медленно выезжал из города, останавливаясь на частых остановках, собирая сонных рабочих и служащих, многие приветствовали друг друга, перебрасываясь короткими фразами. Некоторые парни кивали на Марину, но никто не подошел к ней, они плюхались на кресла и скоро засыпали.
   Она приехала на полчаса раньше, недолго постояв около закрытых дверей дома творчества, Марина перебежала пустую дорогу, получив предупреждение от системы на браслет, напоминая о пешеходном переходе в тридцати метрах справа. Марина тяжко вздохнула и, дойдя до перехода, устроилась на детских качелях на площадке. Достав планшет из сумки, она старательно прошла тест на знание правил дорожного движения, после чего система удовлетворилась, отменив решение о штрафе.
   - Привет! Ты чего не спишь? - голос Марины звонко прозвучал на пустой площадке, она даже оглянулась назад, но никого не было, все вокруг еще спало.
   - Привет, вот так получилось, не дала мне она поспать, - ответила Агнета, долго зевая в ответ. - Ты собралась на занятия?
   - Ага, я уже на месте, но еще рано, все закрыто. А что случилось?
   - Ничего особенного, папа меня в больницу везет, - равнодушно ответила Агнета.
   - Как в больницу? Что случилось? - Марина соскочила с качелей, уронив сумку на посыпанную мягкой полимерной крошкой площадку.
   - Не знаю, может, она уже выбраться хочет, знаешь, как дубасила меня вчера?
   - Хм, но еще же месяц, вроде, так же?
   - Полтора, это все условности, у всех по-разному. Ладно, мы уже подъехали, я тебе потом позвоню.
   - Я к тебе приеду! - заторопилась Марина.
   - Нет смысла, тебя все равно не пустят. Потом скажу, что мне купить, - Агнета тихо рассмеялась. - Папа уже понял, что я хочу тебя попросить купить мне коробку пирожных. Пап, разве нельзя?
   - А можно? - удивилась Марина.
   - Папа говорит, что нельзя, но немного можно. Все, пока.
   - Звони, я буду ждать!
   - Ага, потом про танцы расскажешь, может, найдешь себе там кавалера, а?
   - Ага, лет десяти, мне в самый раз, - фыркнула Марина. - Расскажу, не переживай, даже если ты не захочешь слушать.
   - Я сейчас все хочу, - с тоской сказала Агнета. - Ромке боюсь говорить, а то он сорвется, дурак.
   - Если ты не скажешь, то я скажу! - твердо сказала Марина. - Как ты можешь?
   - Вы что все сговорились? - с обидой воскликнула Агнета. - Извини, мне папа с мамой то же самое сказали. У меня гормоны в голову ударили, не обращай внимания, я сегодня особо плаксивая. А папа не согласен, говорит, что нормальная. Тебе привет.
   - И ему привет.
   - Все, конец связи.
   - Отбой! - по-военному ответила Марина, ее голос опять зазвенел на площадке, отражаясь от затейливых конструкций детской площадки, как же здесь, наверное, шумно, когда играют дети.
   К дому творчества подошла группа детей в сопровождении девушки с темно-зелеными волосами. Дети что-то бурно обсуждали, раскрашивая сонное утро веселыми звонкими голосами. Марина перешла дорогу в положенном месте и подбежала к ним.
   - Привет, - поздоровалась с ними Марина.
   - Привет! - хором ответили дети, шесть девочек и четыре мальчика примерно одного возраста, девчонки горделиво держали осанку, а мальчишки смущенно косили глаза, разглядывая Марину.
   - Привет, - кивнула ей девушка с малахитовыми волосами, она пристально посмотрела на Марину черными глазами. - Ты на занятия?
   - Да, меня Андрей Викторович пригласил, - подтвердила Марина, отметив, что у нее и у этой девушки один и тот же спортивный костюм, только на Марине был абсолютно белый, а девушка была одета в бледно бирюзовые брюки и белую футболку.
   - Пошли, - девушка справилась с валидатором, замок щелкнул, и один из мальчишек резко дернул дверь на себя.
   - Она может закрыться, - пояснил он Марине. - Так уже было много раз.
   - А как тебя зовут? - спросила одна из девчонок.
   - Меня зовут Марина, а как вас зовут?
   - Я - Маша, это Оля, Света, Ленка, Катька, Ритка, Петька, Сережка, Мартин, Марсель, - представила всех девочка. - А нашу русалку зовут Лиза.
   - Русалку? - удивилась Марина.
   - Они меня так прозвали, как я волосы покрасила и линзы вставила, - пояснила Лиза. - Так, чего встали? Петя, держи дверь, а все марш переодеваться.
   Дети забежали внутрь, оглашая здание радостными криками. Марина с Лизой вошли, Петя закрыл дверь, замок резко щелкнул, снова закрывшись.
   - Я же говорил, - с видом победителя сказал Петя. - Его надо менять.
   - Да, там что-то коротит постоянно, а чинить никто не хочет. В прошлую субботу целый час проторчали снаружи, - сказала Лиза. - У тебя есть во что переодеться?
   - Да, я взяла платье и кеды.
   - Я тоже, а вот их никак не могу заставить, не хотят, - Лиза кивнула на девчонок, столпившихся у большого зеркала, красуясь перед друг другом в коротких шортах и футболках с яркими принтами. Мальчишки были в отглаженных спортивных брюках и рубашках с коротким рукавом. - Так идите, готовьте зал.
   - Пусть мальчишки идут, - прогнусавила Света, распустив длинные кудри по плечам.
   - Света, прибери волосы, опять будешь всем мешать, - скомандовала Лиза.
   - Хорошо, - с нажимом ответила Света, недовольно собирая волосы обратно в пучок.
   Мальчишки ушли в зал, зашумели вентиляторы нагнетательных клапанов, запахло озоном. Лиза с Мариной прошли в раздевалку, пока Марина думала, стоит ли переодеваться, Лиза сбросила с себя спортивный костюм, разложив на лавке длинное легкое платье из усыпанной мелкими цветами белой ткани. Марина достала свое платье и показала его Лизе, они были похожи, тот же беспечный рисунок, только другой крой. Лиза была очень худой, но это ее не портило, по раздевалке разнесся запах больницы и антисептика. Лиза быстро оделась и рассматривала Марину.
   - Что-то не так? - удивилась Марина, оглядывая себя, платье не было мятым.
   - Да так, - Лиза закусила губу. - Мне кажется, что я тебя где-то видела. Да и имя знакомое.
   - Неужели я одна Марина на всем свете! - засмеялась Марина.
   - Нет, конечно же, - Лиза достала планшет и открыла фотографию, на ней был рослый улыбающийся парень и она, еще совсем девочка, Марина чувствовала, что Лиза старше ее, но по ней это было трудно определить, только по взгляду. - Ты его знаешь?
   - Это же Коля, - удивленно воскликнула Марина.
   - Это мой брат, - кивнула Лиза, но, увидев недоверие на лице Марины, Лиза была совсем не похожа на Колю, она пояснила: - Двоюродный. Мы с ним живем с самого детства, как меня родители бросили.
   - Извини, он из-за меня уехал, - погрустнела Марина.
   - Не говори ерунды, - Лиза оскалила ровные белые зубы, а черные глаза вспыхнули от ярости. - Ты не виновата, а этот урод свое получил, не беспокойся.
   - Да, я что-то слышала, - кивнула Марина. - Меня даже на допрос вызывали, они нашли его где-то на очистных, думали, что это я. Вот придурки! А еще моего дядю допрашивали, он его последним видел, они по камерам просмотрели.
   - Да? - Лиза заметно напряглась. - И нашли что-нибудь?
   - Не-а, а что они найдут? У них нет такой задачи, - махнула рукой Марина.
   - Вот и хорошо, - прошептала Лиза.
   - Что хорошо? - переспросила Марина.
   - Ничего, пойдем, надо ребят поразминать, а то беситься начинают.
   - А ты умеешь танцевать?
   - Нет, я только правильно шагать научилась, а ты?
   - Что-то умею, но я давно училась, - ответила Марина.
   Они вошли в зал, старые лакированные доски приятно скрипнули под ногами, Марина остановилась, разглядывая небольшой танцевальный зал с огромной зеркальной стеной справа от окон. Пока Лиза прикрикивала на разыгравшихся детей, кривлявшихся у зеркала, пытаясь заставить их выстроиться в шеренгу и начать разминку, Марина танцующими шагами мерила зал, вспоминая детство, как они учились управлять своим телом в таком же зале с настоящей зеркальной стеной из потускневшего от старости стекла без ненужных интерактивных функций, выпадающих меню и прочей ерунды, это было просто зеркало, немного кривое, отчего все выглядели чуть тоньше и выше, чем на самом деле. Дети наблюдали за Мариной, постепенно вовлекаясь в ее игру, следуя за ней, повторяя движения, повороты, отрабатывая шаги. Замыкала процессию Лиза. Потом Марина разбила всех по парам, встав в пару с Лизой, показывая несложные упражнения, заставляя после каждого круга всех меняться партнерами.
   Из раздевалки в зал вошел Андрей Викторович. Это не был уже потолстевший с годами мужчина, безупречная осанка, быстрые и плавные движения, хотелось двигаться также легко, как он, хотелось ему подражать.
   - Доброе утро, - громко, как и положено учителю, поздоровался он. - Я смотрю, вы уже размялись. Приятно видеть с нами мою давнюю ученицу, познакомьтесь, это Марина.
   - А мы уже знакомы! - Пискнула Маша, стоявшая в паре с Мариной.
   - Это прекрасно, я рад. Дети, внимательно смотрите за ней, она многому вас научит.
   - Я уже все забыла, Андрей Викторович, - возразила Марина.
   - Это неправда, я видел, как ты двигаешься, это невозможно забыть навсегда. Но вот ногу стоит отводить назад сильнее, это твоя любимая ошибка, - он показал пальцем на левую ногу, Марина отвела ее назад, пытаясь выпрямить полностью, но сама почувствовала, что нога кривая. - Итак, начнем занятие. У нас сегодня целых полтора часа.
   - Ура! - закричали дети.
   - А мы принесли кексы! - сказала Света. - Вчера с Олей и Машей делали.
   - Молодцы! Тогда не будем время тянуть, - он похлопал в ладоши, и занятие началось.
   Он вызвал к себе Марину, медленно заставляя ее повиноваться его воле, показывая новые движения, включая их в уже отработанные связки. Все делалось без музыки, Марина вспоминала, как ей тогда приходилось бороться с собой, идти наперекор требованиям учителя. Вот сейчас она долго сопротивлялась, своим примером демонстрируя детям типичные ошибки. Разбив всех по парам, Андрей Викторович гонял их по залу на счет, помогая себе щелчками пальцев, усиливая темп, а потом резко сбивая.
   Вторая часть занятия была уже под музыку. Две пары показали отработанный танец, Андрей Викторович не щадил никого, сразу же указывая на ошибки. Красные от смущения, но довольные дети слушались его, спешили, делая еще больше ошибок. К концу занятия дети устали, встав у стенки, наблюдая за тем, как Андрей Викторович танцевал с Мариной и Лизой, комментируя каждое движение, связку, заставляя девушек тянуть ногу назад, требуя идеальной линии.
  
   69.
  
   Агнета очнулась не с первого раза, сознание играло с ней злую шутку, то вводя ее в тяжелый короткий сон, то вырывая из него яркой вспышкой реальности. Она понимала одно точно - она была в больнице. Собирая по осколкам вчерашний день, Агнета скользнула рукой по телу, прикрытому тонкой простыней, и с ужасом села, ощутив острую боль ниже живота, она охнула и повалилась на бок, инстинктивно поджимая к себе ноги. Дернулись световоды датчиков, но не порвались, по монитору рябью подернулись графики, и программа отправила предупреждение дежурной медсестре. Агнета подвигалась на койке, понимая, что она возится в чем-то жидком и липком, думать об этом не хотелось, но с койки назойливо капало в дренаж, Агнету начало тошнить, она попыталась встать, чтобы ее не вырвало на себя, в этот момент вбежала медсестра и помогла ей подняться, подставив судно из нержавейки. Агнету вырвало, сквозь пелену слез она смотрела на медсестру, не различая ее лицо, слыша ее голос где-то вдалеке, в другой реальности.
   - Вы почему не вызвали меня? - доносился голос медсестры. - Вы бы нажали на кнопку, и я тут же бы прибежала.
   - Кнопку? - переспросила Агнета, шаря по гладкой койке, слева действительно была кнопка. Медсестра вытирала ее лицо салфеткой, укоризненно качая головой.
   - Плохо, да?
   - Очень плохо, - ответила Агнета и схватилась за живот, шумно задышав от нарастающей паники. - А где моя девочка?!
   - Не переживай, все с ней хорошо. Здоровая, спит сейчас, полчаса назад покормили. Не переживай, немного отдохнешь, и я тебя к ней провожу.
   - Моя девочка, - Агнета закрыла лицо руками и заплакала. - Я хочу ее увидеть, пожалуйста, отведите меня к ней.
   - Пока нельзя, вот доктор посмотрит и разрешит. А сейчас пойдем, надо тебя помыть, - медсестра помогла ей встать, Агнету всю скрючило от боли, в полусогнутом состоянии она дошла до душа, где сильные руки медсестры быстро и деликатно помыли ее.
   Переодев в чистое и усадив Агнету в кресло, медсестра ненадолго вышла, вернувшись с подносом, на котором стояла большая кружка с чем-то горячим и тарелка с кашей. Агнета взяла кружку двумя руками и стала медленно пить. Это было какое-то подобие чая с шиповником, но более тягучее, напоминающее кисель. От горячего и сладкого питья взгляд Агнеты прояснялся, она смогла осмотреть свою палату. Большая кровать с тремя мониторами, куча световодов, обвивавших паутиной изголовье, большое окно, наглухо закрытое автоматическими шторами, большой телевизор, стол, два кресла и санузел с душевой кабиной. Агнета хотела встать и открыть окно, но медсестра дала ей в руки пульт, лежавший на тумбочке у кровати.
   - Сейчас ночь, три часа, - сказала медсестра, широко зевнув. - Через четыре часа придет доктор, а потом я отведу тебя к твоей дочке.
   - А у нее все хорошо? Она не заболела?
   - Да ты что? Конечно же нет! Все прекрасно, у нее хороший аппетит.
   - Я хочу к ней, можно? - умоляющим взглядом спросила Агнета.
   -Можно, но попозже. Ты давай, надо все это съесть, а я пока тебе постель поменяю.
   - Хорошо, - Агнета принялась за кашу, механически пережевывая, есть совсем не хотелось, но от еды становилось гораздо лучше, туман в голове рассеивался.
   Она наблюдала за тем, как медсестра работает, интересно, сколько было лет этой женщине, она была чем-то похожа на Лену, мать Ромки. Агнета подумала о муже, раньше она называла его только Ромкой, Ромой, а сейчас увидела его совсем иначе, и улыбнулась, он, наверное, уже примчался, как бы ей хотелось, чтобы Рома был сейчас здесь, рядом с ней. Медсестра натянула на кровать новую простынь, забрав баки из-под нее, и ушла из палаты. Агнета доела кашу, захотелось спать, она подумала, что в еду они что-то добавляют, так как тревога прошла, появилась непонятная уверенность, что все замечательно. "Пусть так", - думала Агнета. - "Так даже лучше, незачем себя накручивать без надобности". Она попробовала подумать о том, что от нее что-то скрывают, но препарат уже полностью овладел ею, повелевая ее сознанием, и она отбросила все эти ненужные мысли.
   Утром ее разбудил лечащий врач. Это был высокий худощавый мужчина с короткими черными волосами и смуглым напряженным лицом. Он молча осматривал Агнету, порой безжалостно пальпируя в области шва. Рядом стояла медсестра, готовая выполнить любое указание. Агнета попыталась спросить его, но он сразу же пресек ее расспросы, сухо сказав, что она должна отдыхать. После его ухода медсестра принесла завтрак, полный поднос разной еды, на удивление Агнета съела все.
   - Ирина, постойте, - окликнула Агнета выходившую из палаты медсестру.
   - Да, что ты хотела?
   - А когда я смогу увидеть дочку?
   - Скоро, доктор пока не разрешил, но я уверена, что в ближайшее время.
   Она поспешно вышла, а Агнета хмуро уставилась в одну точку на стене, на завтрак препарата не давали, поэтому тревожные мысли полностью овладели ею. Она резко встала, согнувшись от боли, и подошла к тумбочке, в нижнем ящике она нашла свой браслет, он замигал, узнав хозяйку, из другого ящика зажужжал планшет, распираемый входящими сообщениями. Агнета надела браслет и уставилась в меню - в ее профиле появилась новая запись, она официально стала мамой. Это успокоило ее, и она, вытащив планшет, вернулась обратно на кресло, спать больше не хотелось. Она удобно расположилась в кресле, тело почти не болело, нагрузка равномерно распределялась по позвоночнику, не затрагивая мышцы пресса. Агнета подумала, почему ей сделали кесарево, но вспомнила, что мама ей рассказывала, что она не может выбирать, все решает консилиум врачей. Не было смысла это выяснять, что сделано, то сделано. Агнета пролистала сообщения, решив ответить на них позже, и открыла свой профиль. Запись о ребенке вновь приятно защекотало ее сердце, она погладила экран, бессознательно считывая данные девочки, вес, рост, возраст, адрес больницы и номер палаты. Агнета выпрямилась, в профиле был указан номер палаты, можно было никого и не ждать. Она сверилась с расписанием, до обеда ее трогать не будут, все анализы она уже сдала, а процедур ей не назначили. Она встала и подошла к двери, дверь послушно открылась, в коридоре раздались голоса, и Агнета поспешно закрыла дверь, стоило немного подождать, пока закончатся обходы. Она вернулась на место и открыла схему больницы. Палата, где лежала ее дочь, находилась тремя этажами выше, а рядом с ней была лестница и лифт.
   Дверь открылась, и вошла медсестра с новым подносом.
   - Это тебе, если захочешь поесть до обеда, тебе надо набираться сил, - улыбнулась она. - Я спросила у доктора, пока он не разрешил идти к дочке, у нее процедуры, сходим после обеда.
   - Хорошо, - закивала Агнета, но она уже была готова идти, выждет минут двадцать и попробует.
   Вытерпев десять минут, Агнета вышла из палаты. В коридоре было пусто, она прошлась до лифтового холла, живот сильно стягивало, а к горлу подкатывался неприятный ком. Лифт был занят, и она решила подняться по лестнице. Уже на втором пролете ей стало плохо, и она села на ступеньки, схватившись за холодные перила. Сколько времени она просидела так, она не поняла. Кое-как добравшись до нужного этажа, хватаясь за стену, она пошла вперед, вглядываясь в номера палат. У одной из палат ее браслет пискнул, и дверь отворилась, неприятно пшикнув. Агнета вошла внутрь и встала на пороге.
   Перед ней стояли десять камер, на каждой было табло и монитор, отображавший витиеватые графики. Она подошла к первой камере, на табло было 29. Ткнув пальцем в монитор, она выбрала меню и нажала "включить камеру". В инфракрасном спектре на экране появилось нечто, смутно напоминавшее многоклеточный организм. Тонкая полоска, свернутая в трубочку и еще что-то смутно знакомое. Она подошла к другой камере, потрогав стеклянный затёмненённый купол. На табло значилось 195. Монитор показал в инфракрасном свете крохотного младенца, вид его был трогательным и пугающим. Плод резко дернул руками, а потом ножками, Агнета отшатнулась назад, едва не налетев на соседнюю камеру.
   Дверь открылась, и в палату вошла врач, схватив за руку Агнету, она потащила ее к выходу.
   - Что вы здесь делаете? - строго спросила врач, но, заметив, что Агнета еле держится на ногах, сменила тон. - Что вы искали?
   - Где моя дочь? - разрыдалась Агнета, держась рукой за стену, ноги ее подкашивались, живот нестерпимо болел, еще мгновение, и она потеряет сознание.
   - Так, одну минуту, - врач свободной рукой достала из кармана сложенный планшет и считала данные с браслета Агнеты. - Идемте, я вас отведу. Вам же доктор не разрешал еще, вы это знаете?
   - Пожалуйста, я хочу ее увидеть, я хочу увидеть мою дочь, - плакала Агнета.
   - Успокойтесь, мы уже пришли, - врач отвела ее к нужной палате, помогая войти. - Вот ваша дочка, у нее все хорошо, не переживайте. Садитесь здесь. У вас есть десять минут.
   - Спасибо, - Агнета послушно села на лавку возле кроватки с высокими прозрачными бортами.
   Ребенок спал, крохотный, посапывая носиком. Агнета осторожно дотронулась до прозрачного ограждения, стараясь не дышать. Ребенок почувствовал ее присутствие, и Агнете показалось, что дочка улыбнулась. Буря эмоций вырывалась наружу, Агнета сдерживала себя, чтобы не разбудить малышей. Дочка перестала сопеть, словно успокоившись, подсказывая маме, чтобы она не переживала.
  
   70.
  
   Жаркое солнце пронзало водную гладь, растворяясь золотым дождем в глубине, волны беззаботно покачивали катер, ослепительно блестевший белыми бортами. На катере не было никого, тихо попискивала система управления, отмечая на терминале выполненные команды. Из глубины вынырнул робот с бочкообразным прицепом. Блестящая торпеда подплыла к катеру и остановилась, ожидая, когда рука манипулятора захватит прицеп. Действия механизмов были стремительными, но не резкими, в каждом движении чувствовалась плавность хорошо отлаженного механизма. Манипулятор поднял пустой прицеп и через две минуты опустил другой бочонок, сквозь прозрачный корпус которого было видно, что он заполнен менее чем наполовину. Робот придвинулся к бочонку своим блестящим гладким телом, напоминавшим допотопную торпеду, стыковочный механизм щелкнул, и робот сделал несколько движений взад-вперед, проверяя жесткость креплений. Система подтвердила разрешение, и робот стал медленно погружаться на дно, утаскивая за собой прицеп, открывший шлюзы для затопления. Через несколько минут на водной поверхности улеглась последняя морщинка, и все стало как прежде, только море и катер с задремавшим на крыше альбатросом, не обращавшим внимания ни на жаркое солнце, ни на музыку гидроагрегата манипулятора.
   Робот подплыл к аквалангисту и остановился рядом, ожидая команду. Аквалангист закрыл крышку в корпусе излучателя, высившегося над стойками сетей, инструмент повис рядом с ним, закрепленный на пружинящих тросах. Аквалангист махнул рукой роботу и поплыл вдоль сада. Сети были сняты несколько недель назад, и сейчас он проверял работу приборов, проводя плановое техобслуживание, о котором не вспоминали более пяти лет. Доплыв до следующей точки, аквалангист бегло осмотрел излучатель и принялся его демонтировать. Аппарат был поврежден, на нем виднелись следы от зубов, ударов. Робот подплыл ближе, аквалангист положил искореженный аппарат в прицеп и достал оттуда новый. Установив аппарат, он проверил подключения и с гибкого терминала на руке дал команду на запуск. Излучатель мигнул красными лампочками и стал проходить проверку. Система подтвердила уровень потенциала, напомнив аквалангисту, что его смена закончилась уже два часа назад. Он подтвердил, что понимает, пройдя несложный тест на контроль внимания, и поплыл дальше.
   Когда аквалангист всплыл рядом с катером, солнце уже планировало катиться к закату, воздух был приятно свеж от надвигающейся прохлады, а альбатрос, успевший выспаться и два раза слетать перекусить, важно следил за аквалангистом, как тот поднимается на борт и снимает снаряжение.
   - Привет, Карл! - махнул аквалангист альбатросу, тот важно гаркнул в ответ. - Как тут дела, все нормально?
   Альбатрос подтвердил, взмахнув крыльями. Аквалангист собрал снаряжение, отнес его внутрь катера. Достав из шкафа сухпаек, он залил его водой и поставил в печку. Он устало сел в кресло и стал засыпать, разбудил его таймер печки. Нехотя встав, он достал еду и принялся медленно жевать.
   - Костя! Костя, ты меня слышишь? - раздался требовательный голос в рубке.
   - Слышу, привет, - ответил Костя, продолжая есть.
   - Ты закончил?
   - Да, весь периметр прошел, все в порядке. Двадцать пять заменил.
   - Ого, хм, это нашим не понравится, - ответил голос.
   - Я вам их все привезу, сами посмотрите, - ответил Костя.
   - Привези, лишним не будет. Ты нарушил трудовой регламент.
   - Я знаю, но это мое дело, я на вас не работаю, - усмехнулся Костя. - Я подряд взял, подряд выполнил, остальное - мои проблемы.
   - Не кипятись, просто у нас этим недовольны, сам понимаешь.
   - Понимаю, просто надоело уже, вторую неделю тут копаюсь, хотел закончить уже.
   - Да я понимаю, самим уже надоело, задолбали проверками. Вот если бы делали все по регламенту, то не было бы авралов.
   - Если бы - это определяющее понятие.
   - Шутишь все, ну-ну. Слушай, а что думаешь делать на осень-зиму? У нас работы для тебя не будет.
   - А что так? А я на вас надеялся, - Костя встал и выпрямился, усталость после еды отступала, и его высокая атлетичная фигура медленно распрямлялась из морского конька, каким он поднялся на палубу с одеревеневшими от работы мышцами.
   - А если серьезно?
   - Если серьезно, я не знаю, Дим. Сезон морских прогулок скоро закончится, я буду консервировать свои катера. Может, на фабрику пойду, если совсем тяжко станет. А ты, наверное, хочешь что-нибудь предложить, да?
   - Есть одна вакансия. Не хочешь инструктором в нашем универе поработать? Там как раз курс новый набирают.
   - А им я зачем? Их дело в пробирки смотреть, - удивился Костя.
   - Тебе какая разница? - удивился Дима. - Ты учи и все. Тем более, скорее всего, в группе будут одни девчонки, на эту специальность больше никто и не идет.
   - Еще хуже, с ними сложнее всего, - нахмурился Костя. - А когда начинать?
   - Зимой, они как раз учебный бассейн доделают. А ты пока программу подготовь, а я тебя через пару недель представлю, договорились?
   - А что, у них своих инструкторов нет?
   - Свои есть, но ты же лучше, - усмехнулся Дима. - Тем более ты и с "Заслоном" работал и акул знаешь.
   - Виделись, было, - кивнул собеседнику Костя. - Особого желания снова встречаться нет с этими биороботами.
   - Вот и прекрасно, научишь этих красавиц уму разуму. Ну что, согласен?
   - Согласен, мне это нравится больше, чем опять на фабрику возвращаться.
   - Хорошо. Все, жду тебя на земле, отбой.
   - Отбой, - Костя сделал знак рукой, и катер отрубил связь. - Возвращаемся в док.
   Катер верно понял команду, загудели двигатели, легкое и сильное судно резко дернулось с места, набирая максимальную скорость, имитируя стиль вождения хозяина.
  
   71.
  
   В комнате Агнеты было тихо и прохладно. Рабочий стол был сдвинут вплотную к окну, сиротливо глядя на вошедших потухшим взглядом, а на его месте нависла крохотная люлька, подвешенная к потолку. Марина сидела в кресле напротив кровати, держа в руках спящего младенца, закутанного в белоснежные пеленки, Агнета специально отказалась от современных одноразовых костюмчиков, желая в полной мере ощутить то, как это было в старину. Агнета полулежала на кровати, сквозь дрему смотря на двух Марин, одна из которых сопела, а вторая никак не могла расслабиться, боясь сделать неверное движение и этим разбудить ребенка. Агнета улыбнулась, видя сейчас в Марине себя, первые недели после роддома, боявшуюся подойти к ребенку. Сейчас она все делала уверенно и быстро, и как только дочка засыпала после еды, она клала ее в люльку и падала на кровать, ловя эти драгоценные минуты сна.
   Маленькая Маринка пошевелилась, недовольно засопев носиком. Марина вопросительно взглянула на Агнету, но та даже не пошевелилась, наслаждаясь полудремой. Марина пошевелила затекшей спиной, мышцы сами подсказали ей, как надо сесть, ребенок сильнее уткнулся в нее и тут же успокоился.
   - Когда ты собираешься уехать? - спросила Агнета, вырвавшись из короткого сна.
   - Пока не решила, - шепотом ответила Марина, но шепот получился излишне свистящим, ребенок стал недовольно ворочаться.
   - Не шепчи, она не любит этого, - зевнула Агнета. - А чего ты тянешь?
   - А куда спешить? - пожала плечами Марина.
   - Не знаю, ты же сама хотела учиться, сама сказала, что там начинаются открытые занятия.
   - Да, ты права, - ответила Марина и посмотрела на подругу.
   - Нечего на меня так жалобно смотреть, - фыркнула Агнета. - Езжай.
   - Тогда мы с тобой будем редко видеться.
   - Вот и хорошо, мне сейчас не нужны частые визиты. У меня вон, полный дом проблем, - Агнета долго зевала. - Я когда поступила, то уехала заранее, пока привыкла, на людей посмотрела.
   - Да везде все одинаковые, - пожала плечами Марина.
   - Комнату в общаге себе выберешь получше.
   - Не-а, меня уже распределили, по трое селят.
   - Хм, казарма какая-то.
   - Нормально, нескучно зато.
   - Может и так, но во Франции людей было много, ко мне постоянно кто-то приставал, знакомился, но от этого становилось еще тоскливее.
   - Может и так, а я буду каждую неделю приезжать на выходные.
   - Первые два месяца, а потом зароешься и будешь пропадать все время в библиотеке, - усмехнулась Агнета.
   - Я изменилась! - возмутилась Марина и тревожно посмотрела на ребенка, но малышка даже не пошевелилась.
   - Ну-ну, конечно.
   - Правда, мне кажется, я сильно изменилась.
   - Скорее повзрослела.
   Ребенок тревожно заворочался, начав шлепать губами. Агнета бесшумно встала, будто бы и не было никакой усталости, и взяла его из рук Марины. Вернувшись на место, Агнета открыла грудь и вложила сосок в рот ребенку, девочка стала громко чавкать, плотно прижав голову к матери. Марина смотрела за кормлением, чувствуя внутри себя прилив нежности к этому беззащитному детенышу, переглянувшись с Агнетой, она отвернулась к окну, бесцельно разглядывая заброшенный рабочий стол.
   - Ты знаешь, я боюсь, - проговорила Агнета.
   - Чего боишься? - недоуменно спросила Марина, повернувшись к подруге.
   - Я боюсь, что... даже не знаю как и сказать, глупо это, конечно. Но я больше не хочу ничего писать. Я пробовала пару раз, но мыслей нет, ни одной. Я часто просыпаюсь ночью, смотрю на нее и все забываю, хотя проснулась с готовой идеей, которую надо записать.
   - Действительно, глупость, - ответила Марина, строго взглянув на подругу. - Ты же сама знаешь, что у тебя сейчас другие задачи, через год все вернется, не стоит об этом думать.
   - А вдруг не вернется? Что если мне больше не захочется этим заниматься?
   - Займешься чем-нибудь другим. Что ты себе в голову вбила?
   - Не знаю, просто постоянно об этом думаю. А еще этот Ромка, счастливый отец, - Агнета усмехнулась. - Он такой сияющий все время, так бесит, ты не представляешь.
   - По-моему тебя всё бесит.
   - Может и так, и ты тоже, имей в виду.
   - А чем я тебя бешу? - нахмурилась Марина.
   - Глупостью своей, как обычно, - ответила Агнета. Ребенок насытился и снова уснул, оторвавшись от груди с полуоткрытым ртом. - Держи, она готова, будет еще часа два спать.
   Марина взяла ребенка на руки и долго всматривалась в лицо девочки, пытаясь угадать, на кого она больше похожа. - Так почему я глупая? - спросила Марина.
   - Не знаю, просто глупая и все. А еще самоуверенная.
   - Ну спасибо! - рассердилась Марина.
   - Можешь и мне что-нибудь сказать, я все равно не обижусь, - сказала Агнета, встав с кровати.
   - Не дождешься, пусть мои мысли останутся для тебя загадкой! - с вызовом ответила Марина.
   - Они все у тебя на лице, - Агнета щелкнула Марину по носу и забрала ребенка. Уложив девочку в люльку, она кивнула Марине. - Не обращай внимания, у меня от гормонов башню снесло, слышала бы ты, что я Ромке предъявляю, самой потом стыдно. Пойдем, поедим, а то я проголодалась.
   Они ушли на кухню. Агнета гремела кастрюлями, разогревая обед, а Марина смотрела на висевший под потолком экран, на котором крупным планом была маленькая Маринка, неподвижно лежавшая в люльке.
   - А Ромка не был против, что ты дочку назвала Маринкой?
   - Нет, он сразу согласился. Даже обидно, я готовилась обидеться, поскандалить, а он меня обхитрил.
   - А ты уверена, что ей подходит это имя? - с сомнением спросила Марина, глядя на лицо ребенка.
   - А ты уверена, что тебе подходит твое имя? - засмеялась Агнета. - Знаешь, как я бесилась в детстве, хотела имя поменять, как 12 исполнится.
   - А почему не поменяла?
   - Не знаю, расхотела. Мне родители так и не смогли объяснить, почему они меня так назвали.
   - А разве это надо объяснять?
   - Наверное, нет, но я хотела знать. А отец мне сказал, что когда маму выписали со мной из больницы, так они весь день думали, спорили, а утром успокоились.
   Агнета поставила перед ней большую тарелку, на которой было выложено несколько салатов, мясо, овощи и еще что-то. Марина только успела поднести вилку ко рту, а Агнета уже справилась с половиной всего на своей тарелке.
   - Я теперь ем как Ромка, он даже за мной не успевает, - пояснила Агнета. - Хорошо, что мама готовит, она теперь каждый вечер что-нибудь готовит после работы. Представляешь, ей даже нравится, а уж когда Лена приходит, так на кухню лучше не заходить.
   - Так это же здорово, всегда есть еда. По-моему, очень даже вкусно.
   - А я и не жалуюсь. У меня полная морозилка пельменей, Лена постоянно докладывает, так что когда меня одолевает голод, например, ночью, я варю себе небольшую кастрюльку и всю съедаю! Мне кажется, что я так скоро в дверь не пройду, разнесет, и муж бросит.
   - Пока вроде не разнесло, тебе даже идет.
   - Ромка также говорит, но мне кажется, что вы все врете! - гневно воскликнула Агнета, но в одну секунду сменила гнев на громкий хохот. - Вот мне дурь в голову лезет, кошмар!
   - Не больше, чем обычно, - заметила Марина.
   - О, уже лучше, так натренируешься, сможешь меня из себя вывести.
   - А надо?
   - Конечно, это незабываемое зрелище. Мне кажется, что Ромка даже седеть начал.
   - Ха-ха, не поверю. Ему все нипочем.
   - Надеюсь, - уже серьезно сказала Агнета. - Тебе еще положить?
   - Нет, мне много, - замотала головой Марина. - А вы когда на дачу уедете?
   - Скоро, Ромка получит отпуск, тогда и переедем. А то я там одна со скуки с ума сойду, в городе хоть какая-то жизнь. Знаешь, что я заметила?
   - Не-а, что?
   - Я когда гуляю по нашему парку, то люди почему-то отворачиваются, я на них смотрю, а они убегают, представляешь?
   - Ничего удивительного, - ответила Марина. - Сейчас же редко, кто с детьми гуляет, сразу отдают на выкорм и дрессуру.
   - Угу, и фигура не портится. Я их не осуждаю.
   - Врешь, еще как осуждаешь, - ехидно ухмыльнулась Марина. - По тебе видно.
   - Хорошо, осуждаю. Просто я этого не могу понять, как можно такое чудо кому-то другому в руки отдать?
   Щелкнул замок, входная дверь открылась. Через мгновенье на кухне появился отец Агнеты с большим бумажным пакетом.
   - Здравствуйте, Анатолий, - поздоровалась Марина.
   - Привет, как хорошо, что ты здесь, Марина, - ответил он, ставя пакет на стол, подальше от Агнеты.
   - Ты купил? - требовательно спросила его Агнета.
   - Да, все купил. Поделишься с Мариной? - улыбнулся он, наблюдая за тем, как дочь подошла к пакету, вытаскивая из него коробки с пирожными.
   - Придется, - ответила Агнета.
   - Как моя любимая внучка?
   - Хорошо, наелась и спит. Скоро гулять пойдем, как проснется, - ответила Агнета. - Марин, ты с нами пойдешь?
   - Пойду, у меня самолет завтра, а домой идти не хочу, - ответила Марина.
   - Ты уезжаешь? - удивился отец Агнеты. - Занятия же начнутся еще не скоро.
   - Я решила пораньше, Агнета меня уговорила.
   - Пусть едет, а то зачастила в гости, - сказала Агнета с набитым ртом, поглощая второе пирожное.
   - Агнета не знает, что говорит. Она будет по тебе скучать, и мы тоже, - сказал отец Агнеты. - Не обращай внимания на ее гавканье.
   - Гав-гав! - прогавкала на него Агнета, хищно лязгнув зубами.
  
   Марина вернулась домой поздним вечером. Расставшись с Агнетой, она долго не могла дойти до дома, все время уходя в другую сторону, запутывая следы. Дома ее ждал собранный еще утром чемодан, сейчас он показался ей слишком большим. На кровати лежали разбросанные с утра вещи, которые не влезли в чемодан. Марина долго складывала их, думая, стоит ли взять еще одну сумку, в конце концов, она просто сгребла их в охапку и сунула в шкаф.
   В квартире было тихо и прохладно. Марина лежала в кровати, пытаясь заснуть, но сон не шел. Она все прислушивалась к шуму ветра за окном, вздрагивая от каждого нового звука, доводя его полусонным сознанием до желанного щелканья замка, а это был всего лишь ветер. Она села и стала при свете луны пытаться разглядеть фотографии на стене, темные, с неясными силуэтами, они пугали ее. Марина встала и включила свет, не в силах больше смотреть на темные призраки прошлого.
   В глаза бросился оставленный на столе альбом, она взяла его в руки и села на кровать рядом с дельфином. Верный друг покачнулся и прислонился к ней плюшевым боком, Марина погладила любимую игрушку, которую она не возьмет с собой, и раскрыла альбом. Вокруг нее была глубокая ночь, город мирно спал, и ей показалось, что она сейчас одна во всей вселенной, как крохотный осколок метеора, летевший сквозь пустое черное пространство бесконечности. Ее рисунки кололи глаза, выбивая крупные слезы. Она поняла, почему не захотела брать альбом с собой, она не хотела вспоминать, так часто вспоминать. Вот ее родители, мама, папа, нарисованные карандашом детской рукой... Марина закрыла альбом и подложила его под дельфина.
   - Охраняй, слышишь? Никому его не отдавай, даже мне, - сказала Марина, смотря в глаза плюшевому зверьку. - Ты думаешь, что пора уходить?
   Дельфин покачнулся от ее движения, кивнув головой. Марина резко встала и пошла собираться.
   Прохлада ночи успокоила ее. Стало легче сразу, как она покинула квартиру дяди, с которой у нее уже так много связано, ее квартиру. Разум подсказывал, что она вернется обратно и не раз, но сердце бешено колотилось в груди, вторя ее чувствам: "Не смотри назад, не смотри!". Она и не смотрела, но и сдвинуться с места не могла, так и прождав приход такси у подъезда.
   Машина заметила ее и встала рядом, не доезжая до парковки для такси, как было положено правилами. Марина положила чемодан в багажник и села внутрь.
   - Доброй ночи, Марина, - сказал робот, а на терминале появилась улыбающаяся мордашка, нарисованная примитивистским 8-битным стилем.
   - Здравствуйте, - опешила Марина, удивленно посмотрев на терминал. - Боб, неужели это ты?
   - Да, очень рад тебя снова видеть.
   - И я тебя. Как давно мы с тобой не виделись, ты меня все время избегал!
   - Конечно же нет, просто я работал в другом городе, скоро опять переезд.
   - И у меня! Прямо сейчас. Знаешь, как-то странно, я так хотела уехать учиться, а сейчас не хочу, точнее нет, хочу, но я боюсь, не знаю, правда, чего. Глупо, да?
   - Нет, вовсе не глупо. Я, конечно, не могу точно определить то, что ты чувствуешь, я же машина, поэтому я могу оценить логику.
   - Боб, все ты понимаешь! - возмутилась Марина. - Ты больше похож на человека, чем твои пассажиры.
   - Интересная мысль, - физиономия на терминале задумалась. - Мне надо ее обдумать. Но вернемся к тебе, так вот, я оцениваю логически твои опасения и прихожу к выводу, что твое поведение вполне оправдано.
   - Перестань вести себя как робот! - Марина щелкнула по терминалу. - А то напишу жалобу, что ты вел себя как робот!
   - Это было бы забавно, - улыбнулся робот.
   - Уже лучше, и чтобы больше никакой логики, хорошо?
   - Хорошо, но мы уже почти приехали в аэропорт. Ты очень рано выехала, у тебя рейс через четыре часа.
   - Я знаю. Просто дома было невыносимо, уж лучше в аэропорту посижу.
   - Если хочешь, я могу составить тебе компанию. У меня следующий заказ через три часа.
   - Здорово, конечно, хочу! А сколько мне это будет стоить?
   - Для тебя это будет стоить менее чем ничего, - улыбнулся робот.
   - Боб, я смотрю ты начал шутить, молодец.
   - Это ты меня научила. Кстати, ты, наверное, не знаешь, но ты у нас лучший клиент. Как только ты вызвала такси, я сразу же взял твой заказ. У тебя скидка 100%.
   - Как жаль, что ты так надолго уехал, я бы могла неплохо сэкономить. Я так понравилась твоим разработчикам?
   - Они от тебя без ума, и просили тебе это передать, - улыбался робот. - Не против, если я встану на стоянке?
   - Давай. Расскажешь мне что-нибудь?
   - Что тебе рассказать?
   - Что угодно, только не надо этих твоих стандартов, я не хочу слушать чужие истории.
   - Расскажу, но это не так интересно, часто жизнь гораздо скучнее, чем вымысел.
   - А мне иногда хочется именно такой жизни, знаешь, как мне надоели все эти проблемы! Я хочу простой и понятной жизни! - воскликнула Марина.
   - Я думаю, что ты бы и месяца не продержалась, - улыбнулся робот.
   - Скорее всего, да, учудила бы что-нибудь, - согласилась Марина.
   Такси въехало на стоянку и встало на свободное место. Фары потухли. Марина проболтала до рассвета, не заметив, как рассказала ему все, что с ней произошло за последние годы, находя в нем отзывчивого собеседника, забыв про то, что это просто робот.
  
   72.
  
   На пирсе было непривычно многолюдно, шел какой-то городской праздник, который не мог разогнать резкий холодный ветер, дувший с осеннего моря. Через открытые двери небольшого дока Костя слышал музыку, радостные восклицания, смех, они не волновали его и не раздражали, сливаясь с мерным покачиванием волн и завыванием неспокойного ветра. Сезон был закрыт, и он готовился к консервации своих катеров. Работа продвигалась не быстро, он по пояс залез в машинное отделение, придирчиво проводя ревизию уплотнений гидронасосов, на палубе лежали снятые крышки, поршни, выложенные на чистом брезенте, черные от натруженного масла, а снаружи ожидали еще три катера, весело покачиваясь на волнах.
   В док вошел высокий мужчина и хищно огляделся, не заметив Костю. Он прошелся вдоль катера, осматриваясь, взгляд остановился на разложеных на брезенте деталях, мужчина улыбнулся шире, сузив маленькие глаза от удовольствия.
   - Что-то ты зачастил, - Костя вынырнул из машинного отсека, без эмоций поглядев на посетителя. - Юра, я пока продавать ничего не собираюсь.
   - Да я просто так зашел, - пожал мужчина узкими плечами, на лоб упала длинная по последней моде завитая челка черных волос. - И не надоело тебе копаться в этом старье?
   - Почему старье? - удивился Костя. - Я прошел экспертизу, срок эксплуатации продлен еще на десять лет.
   - Угу, но катерам уже по 50 лет, - хмыкнул Юрий.
   Костя ничего не ответил, он одним прыжком спрыгнул с катера и подошел к гостю. Вытерев черную от масла руку о салфетку, он пожал руку гостю.
   - Пойдем, выпьем чего-нибудь, а то я про обед забыл, - предложил Костя, кивнув на обитый деревянными досками короб крохотной конторки, где располагался его офис и склад запчастей.
   Они прошли в конторку, пока вскипал чайник, Костя выложил на стол остатки припасов из шкафа. Юрий сидел за столом, вальяжно развалившись, и зевал, наблюдая за тем, как Костя тщательно отмывает руки в узкой металлической раковине.
   - Знаешь, сколько твоя контора стоит? - начал Юра, достав из кармана куртки планшет.
   - Нет, не интересовался, - ответил Костя, принимаясь за чай с сушеными лесными ягодами, оставшимися еще с прошлого лета, за новым урожаем он еще не ходил в лес, надо было себя, наконец, заставить, а то останется зимой без ягод. - Мне это не интересно, я продавать не собираюсь.
   - А вдруг соберешься, а я тебе скажу, вот, - Юра схватил пряник с тарелки и с жадностью откусил. - Вот, смотри, это кадастровая стоимость.
   Он показал безликую строчку на экране, Костя лишь пожал плечами, не всматриваясь в цифру. Он никогда и не думал, сколько может стоить его крохотный бизнес, собранный им по осколкам обанкротившейся компании, занимавшейся всем на побережье: от малых кафе, до прогулочных катеров. Вложив в заброшенные катера все свои сбережения, накопленные за годы работы на глубине, Костя сам все отремонтировал, достроил ремонтный док, выкрасил катера в белый цвет, дав каждому по веселому морскому зверьку на борт. Сейчас в доке ремонтировался улыбчивый тюлень, а на пирсе покачивались дельфин, задумчивый кальмар в больших очках и улыбающаяся акула. Это очень нравилось детям, когда приходила большая группа, то они долго спорили, кто на каком поедет, на ходу придумывая имена катерам.
   - Так вот, у меня есть свободные средства, я тебе могу дать за твою флотилию на 50% больше! - торжествующе воскликнул Юрий. Костя посмотрел на его разгоряченное ожиданием сделки лицо и отрицательно покачал головой. - Нет, ты пока не отказывайся, мое предложение для тебя до конца следующего лета. Я отвечаю, потом я вложу куда-нибудь еще, сам понимаешь, деньги должны работать.
   - А зачем тебе это? - Костя с удивлением смотрел на Юру, еще в Комбинате он был настоящим дельцом, бойко организовав торговлю между воспитанниками сначала на сладкое, а потом и на сигареты, организовал доставку наркотических коктейлей. Почему они до сих пор дружат? Костя не мог ответить на этот вопрос, может, потому что больше никого у Кости не было?
   - Я хочу тебе помочь, ты же не станешь развиваться, а без этого твой бизнес погибнет. А у меня есть средства, образование.
   - Угу, а потом я пойду к тебе работать механиком, да? - ухмыльнулся Костя. - Хочешь развиваться, не вопрос, давай, входи в долю, будем вместе развивать.
   - Нет, - покачал головой Юра, глаза его хищно блеснули. - Ты же сам знаешь, либо это мое, либо не мое.
   - Знаю, поэтому отстань от меня, - фыркнул на него Костя. - Пей чай.
   - Не спеши, жизнь сложная штука, а отказываться от помощи друзей не стоит, - Юра ухватил еще один пряник и стал жадно пить чай. - О, к тебе клиент идет.
   - Сезон закрыт, нет больше клиентов.
   К катерам подошла группа молодых девушек, одетых в одинаковые полуспортивные костюмы с логотипом университета. Кто-то был в юбках, кто-то в брюках. Девушки громко смеялись, подпрыгивая на месте. Некоторые держали в руках большие бутылки шампанского. Они долго выбирали катер, бурно споря, кто-то не хотел ехать на акуле, а кому-то кальмар напоминал профессора из университета.
   Марина отошла в сторону от шумной компании и села на корточки у края пирса возле катера с черным дельфином. Спустив оголенные по локоть руки вниз, она пыталась поймать брызги волн. Будто бы поняв ее желание, море резко взволновалось, обдав ее ладони щедрой соленой прохладой. Она улыбнулась, ласково поглядев на море.
   - Маринка, ты чего там расселась? - крикнула ей одна из девушек. - На каком поедем?
   - На этом, - Марина показала рукой на дельфина, не оборачиваясь.
   - Нет, на профессоре! - возмутилось несколько девушек.
   - Какая разница? - Марина встала и обернулась. - Сезон закрыт.
   - Я сейчас договорюсь, - высокая блондинка распушила волосы и призывно расстегнула молнию курточки, логотип института отчетливо охватывал нарочито выпирающий бюст. - Девочки, ждите меня, я скоро.
   - Ага, ну, конечно,- фыркнули ей в ответ несколько девушек, демонстративно отвернувшись к катерам.
   Марина усмехнулась, ее забавляла эта глупая детская игра в доминантность среди студентов первого курса. Для себя она пока не видела необходимости вступать в нее, подолгу пропадая в библиотеке университета еще до начала учебного года. Там ее и нашли сокурсницы, на ходу придумав несуществующую традицию - первокурсник должен обязательно искупаться в океане, а иначе его отчислят после первого семестра. Марине идея понравилась, она сделала вид, что поверила, быстро сбегав в общежитие, чтобы переодеться. На набережной действительно шел какой-то праздник, девушки, изрядно наотмечавшись, чуть не забыли про "старинную" традицию и, захватив еще шампанского, ринулись к прокату катеров. Это был последний, остальные были закрыты, а катера спрятаны в крытые доки.
   Девушка подошла к доку, приветливо помахав в окошко двум мужчинам, перед входом она демонстративно поправила волосы, горделиво взглянув на подруг, и вошла внутрь.
   - Привет! - она для приличия стукнула в открытую дверь конторки и вошла, хлопая накрашенными ресницами. - А можно нам лодочку взять покататься?
   - Добрый день, но это не лодочки, а катера, - сказал Костя, встав с места. - К сожалению, сезон уже закрыт.
   - Но они же еще не в доке, да? - девушка игриво закусила губу. - Нам на часик, может, больше, можно, а? Меня Кейт зовут, а как тебя?
   - Костя, - кивнул он игривой девушке, глядя ей строго в глаза, не поддаваясь на ее призывные позы и обольстительные движения, зато Юрий открыто раздевал ее глазами, криво ухмыляясь. - Сегодня холодно, вы замерзнете.
   - О, нет, не замерзнем! У нас с собой есть пара бутылок согревающего напитка, - засмеялась Кейт. - А если ты за нас переживаешь, т может с нами поедешь? Я уверена, что девушки против не будут.
   Она подошла к Косте и взяла его за руку. Он вежливо отвел ее руку в сторону, не выразив лицом ни одной эмоции, и подошел к терминалу.
   - У, какой ты, - обиженно выпятив губки, сказала Кейт.
   - Давай, посмотрим на карту, - Костя вывел на экран терминала метеокарту залива. - Видишь, особо плыть некуда, ожидается шторм.
   - Ой, я в этом ничего не понимаю! - захлопала ресницами Кейт.
   - Ты же из университета, вас этому должны учить, - удивился Костя.
   - А мы только поступили, первый курс! - звонко ответила Кейт.
   - Хорошо, смотри, могу предложить только этот маршрут, - он отметил на карте точки, они соединились в затейливую замкнутую линию, обходящую непогоду с хорошим запасом.
   - Это на час, да?
   - Часа на полтора, не больше, если купаться захотите.
   - Давай! Точно! А где можно покупаться?
   - Лучше здесь, - Костя ткнул пальцем в дальнюю точку маршрута. - Море чище, да и поспокойнее.
   - Круто, давай так. Сколько с нас?
   - Приложи браслет, - скомандовал Костя, терминал вывел стоимость прогулки.
   - Слушай, а что так мало? Я дома брала катер, это стоило дороже, - удивилась Кейт.
   - У меня такие тарифы, - ответил Костя. - Если согласна, подтверждай.
   - А ты с нами не поедешь? - она смерила его критическим взглядом. - Надо бы переодеться.
   - Не поеду, катер управляется роботом, он проведет вас по маршруту. Если посчитает нужным, в случае ухудшения погоды вернетесь обратно. Вы обязаны слушать его команды, это понятно?
   - Да понятно, - раздраженно ответила Кейт, воюя с терминалом, система заставляла ее изучить первичный инструктаж.
   - Ты будешь ответственная, объяснишь все остальным, это не сложно.
   - Да они все сами знают, - отмахнулась от его слов Кейт. - Я пошла?
   - Желаю хорошей прогулки, если замерзнете, то включите обогрев в каюте.
   - Ладно, пока, мальчики, - Кейт подмигнула Юрию и собралась выходить.
   - Слушай, а кто купаться-то собрался, холодно же, - спросил Юрий.
   - А, это мы Маринку развели, пошли, покажу ее, - Кейт поманила их за собой.
   Они втроем вышли из дока. Кейт показала им на Марину, стоявшую боком лицом к катеру с дельфином на борту. Марина обернулась, бросив быстрый взгляд на Кейт и двоих мужчин, один был в сером комбинезоне с крупными пятнами от масла, второй ей не понравился, и она отвернулась.
   - Сурово вы с ней, - сказал Костя. - Ваш катер с дельфином.
   - А почему не с кальмарчиком? - спросила Кейт.
   - Остальные уже выведены из эксплуатации, - пояснил Костя.
   - А, поняла. Ну, пока, скоро вернемся, - она похлопала ресницами и побежала к подругам.
   - Я бы с ними поехал, - мечтательно сказал Юра.
   - Так в чем же дело, езжай.
   - Нет, у меня еще дела сегодня, - Юра долго смотрел на девушек. - Пойдем, договорим.
   - Так вроде же все обсудили?
   - Все, да не все, пойдем, - Юрий потянул его за руку обратно в контору.
   Кейт слегка запыхалась, ее белоснежна кожа порозовела от быстрого бега.
   - Маринка, ты выбрала дельфина, на нем и поедем, - выпалила Кейт.
   - Ну почему? - возмутились остальные.
   - Другого не дали, - сказала Кейт. - Кому не нравится, ждите нас на берегу. Все за мной!
   Девушки столпились у пирса, наблюдая за тем, как катер с дельфином сначала загудел, а потом, освободившись от канатов, подошел к пристани, спустив узкий трап с шаткими на вид ограждениями. Они наперегонки вбежали на катер, в игре стараясь сбросить друг друга за борт. Марина поднялась последняя, не понимая этой игры. Катер, получив устную команду от Кейт, поднял трап и стал медленно набирать ход.
   Марина стояла на корме, наблюдая за тем, как длинная пристань отплывает от них, узкой полоской исчезая из вида. Через десять минут, когда катер уже набрал полный ход, вокруг было только море, низко летящие чайки, сварливыми голосами приветствовавшие их или прогонявшие со своей территории, девчонки вовсю веселились, разливая шампанское, а Марина все стояла на корме, твердо держась за перила ограждений, погруженная в свои мысли.
   - Марин! Марина! - позвала ее Кейт. - Ну, ты чего там встала? Иди к нам.
   Марина обернулась и кивнула в ответ. Чайка над ней громко гаркнула и пулей упала в воду, выхватив из нее блеснувшую на солнце рыбу.
   - Налейте Маринке, - скомандовала Кейт.
   - Не надо, я не буду пить, - сказала Марина.
   - Смотри, замерзнешь же, - засмеялась Кейт, девушки громко заржали.
   - А ты не боишься? - спросила ее черноволосая девушка с бледной кожей, она была немногим ниже Марины.
   - Не боюсь. Вики, а ты сама не хочешь нырнуть со мной? - Марина ехидно улыбнулась.
   - Ну, уж нет, я уже прошла обряд посвящения, - запротестовала Вики.
   - Ага, как и все остальные, да? - спросила Марина.
   - А ты как думала? - решила вступить Кейт. - Ты бы еще больше по библиотекам сидела, так всю жизнь там просидишь.
   -Я просто спросила, - сказала Марина.
   Катер замедлил ход и встал на крайней точке. Море здесь, действительно, было спокойнее, солнце высоко висело на безоблачном небе, чайки перестали кружить, деловито рассевшись на крыше катера, наблюдая за людьми. С правого борта катера выдвинулся трап, закрепившись наподобие вышки для прыжков в воду, по борту спустилась веревочная лестница, автомат выплюнул в воду несколько спасательных канатов с красными и оранжевыми кругами. Марина подошла к трапу и начала разминаться. Почувствовав тепло, она сняла костюм с логотипом университета, оставшись в одном купальнике.
   - Марина, мы пошутили, - встревожено сказала Кейт.
   - Да, пошутили, - подтвердили девушки.
   - Ты что, вправду решила нырнуть? - вскрикнула Вики.
   - Да, а что такого? - удивилась Марина, закончив прыгать "звездой" на месте.
   - Ты больная! - крикнула Кейт, но Марина уже вбежала на трап и рыбкой нырнула в воду.
   Холодная вода обожгла все тело, сковав движения, Марина упрямо плыла вниз, с трудом заставив себя открыть глаза, зря она не взяла очки, глаза нещадно терзала соленая вода. Море принимало ее, накопившиеся переживания от одиночества жизни в шумном общежитии улетучились прочь, растворились. Через две минуты она вынырнула, не сразу расслышав крики одногруппниц.
   - Марина, вылезай! - кричала ей Кейт.
   - Еще немного, - махнула ей Марина, решив сделать круг, осмотреть катер со всех сторон. Как только она поравнялась с левым бортом, на нее вылетел канат со спасательным кругом. Она нырнула под катер, долго уходя на глубину, проплыв под днищем вернулась к трапу, заставив девушек на борту громко охнуть. Марина ловко поднялась по лестнице, с каждой секундой остывая на поднявшемся ветре, море заволновалось, накатывая волнами на катер.
   - Ты сумасшедшая! - грозно крикнула Кейт.
   - Вовсе нет, - ответила Марина, вытираясь полотенцем.
   - Пошли в каюту, - предложила Вики. - Там тепло.
   - Пошли, - Марина взяла свою одежду, небрежно брошенную на палубе, и спустилась в каюту. Там уже был накрыт небольшой стол с закусками, стояли бутылки с открытым шампанским. Марина села за стол и ухватила пару бутербродов с соленой рыбой.
   - Может, шампунь налить? - предложила одна из девушек, Марина никак не могла запомнить ее имя, то ли Настя, то ли Света, она так косила под Кейт, что Марина про себя называла ее Кейт-2.
   - Нет, я лучше поем, - сказала Марина, уминая третий бутерброд.
   - А тебе не холодно? - поежившись, спросила Вики, глядя на Марину, сидевшую в мокром купальнике.
   - Не-а, здесь тепло, - ответила Марина.
   - А вот мне уже холодно, - сказала крохотная Мия, черноглазая кореянка. - Ты очень смелая, я бы ни за что не прыгнула.
   - Сразу бы в ледышку превратилась, - хихикнула Кейт.
   - Или чайка унесла! - добавила Кейт-2.
   - Да ладно вам, давайте выпьем! - предложила Вики, все схватили свои бокалы, Марина чокнулась с ними очередным бутербродом.
  
   73.
  
   Зима пришла внезапно, еще недавно было холодное лето, и вдруг глаза залепила снежная пелена, гонимая яростью вырвавшегося из летних оков ветра. Он мстил природе, мстил городу, людям, сбивая с ног, залепляя глаза, нос, уши, рот влажноватой, изредка исчезая, чтобы с новой силой рвать и метать все на своем пути. Тихий океан бушевал, накатывая на город многометровыми волнами, разбивающимися о вековые укрепления волнорезов, стойко несших свою службу. Иногда казалось, что город вымирал, проглоченный белой пеленой, но как только стихал приступ бешенства непогоды, он оживал, на улицах появлялись люди, машины продолжали свой неспешный путь в глубокой колее свежевыпавшего снега. Снег особо никто не убирал, по ночам роботы-тракторы утрамбовывали снежный настил, выравнивая дорогу, поэтому границы дорог скоро ушли глубоко под снег.
   Марина жила здесь уже больше месяца, она привыкла к холодной погоде, здесь это называлось летом. Обнаружив пустующий стадион неподалеку, она по вечерам наматывала круги, выбивая из себя тоску и нелепую хандру перед сном. Ей хотелось вернуться домой, но признаться в этом было немыслимо, поэтому она излишне радостно рассказывала про учебу, замечая тревожные взгляды Агнеты, дяди Паши и дяди Виктора, сбегая от них на стадион. А потом началась зима. С первого дня ее удивил учебный корпус, совмещенный с жилыми корпусами общежитий подземными ходами, некоторые корпуса объединялись сложными арчатами переходами, внутри которых был переход, и из любой точки университета можно было пройти - куда угодно, ни разу не выходя на улицу. А сейчас, когда ее соседка по комнате, да и весь этаж уже вторую неделю не выходили на улицу, она поняла: в целом это было даже удобно, можно было подольше поспать и почти в пижаме явиться на первую пару.
   Девчонки все жаловались, почему университет не построили в центральной части полуострова, там было почти всегда тепло, не было этого злого тихоокеанского ветра, но рыбная компания, которой здесь принадлежали все фабрики, а Марине показалось, что и весь полуостров, решила все сосредоточить в историческом центре Камчатки. Университет находился в старой части города, недалеко от главной набережной. Его строили в старом стиле, пытаясь подражать сохранившейся исторической застройке, но все равно он резко выделялся среди чудом сохранившихся старых домов, "рухляди", как называла их ее соседка Вики. Кейт и ее подражалы, жившие этажом выше, и вовсе не стеснялись в выражениях, называя весь город дырой. Марине было непонятно, почему они решили здесь учиться, пока Вики не объяснила, что здесь учатся дети работников компании. Она что-то еще говорила про то, что ни Кейт, ни другие и дня не проработают на Камчатке, Марина ее не слушала, подолгу рассматривая старые фасады из окна.
   Напротив жилого корпуса стояли административные здания, давно уже утратившие свои функции, вся администрация находилась в деловом кластере на окраине города, спрятанном от бурь и метелей. Сейчас же в этих давно не реставрированных домах ютился краеведческий музей и музей города, из-за старости здания постоянно урезавший экспозицию, отправляя экспонаты в хранилище на большую землю. Марина так и не зашла ни в один из музеев, гуляя по старому кварталу между парами в длинный перерыв, трогая облупленные фасады, прячась от ветра в густых зарослях старого сквера, притаившегося внутри исчерченного прямыми линиями магистралей района. Здесь ее никто не мог найти, не смотря на то, что особо и искать было негде, город был мал, все места отдыха и досуга были наперечет. Сидя в сквере, Марина думала, а всегда ли так было здесь, всегда ли Петропавловск-Камчатский был портовым городом или острогом с сотней казаков, пытавшихся выжить в первую зиму здесь. Трудно было представить, что городу было уже больше 500 лет, сколько точно ученые спорили до сих пор. Он так сильно отличался от ее города, построенного на рубеже XXI и XXII веков или раньше. Какая странная штука история, точная наука, но столько мнений, столько подтверждений, опровержений, доказательств, а в итоге ясности нет. Ее город так и не смог найти себе имени, сначала его назвали на старый лад Николаевском, но вскоре поменяли название на другое, потом еще одно, потом еще, пока не осталось рабочее Владивосток-53. В последний вечер перед зимой Марина сидела в сквере, пытаясь вспомнить, где она родилась, где родились ее родители, но в ее профиле эти данные отсутствовали, а дядя Паша был недоступен, у них на станции опять были проблемы со связью. Дядя Виктор все настаивал, что они чем-то не тем занимаются, вот Посейдон им палки в колеса и вставляет.
   Учеба в университете оказалась не столь уж необычайной, вдохновляющей, как показалось сначала Марине. Просидев две недели перед началом семестра на открытых уроках, помогающих студенту вспомнить курс школы по множеству предметов, Марина ощутила щемящее чувство тревоги, страх, что она все забыла, и еще немного, и ее раскусят, выгонят из университета или отправят на ближайшую фабрику промывать осадок с очистных. Сидя в аудитории часто одна, она старалась запомнить все, что мелькало на огромных слайдах, записывала непонятные слова, а потом до вечера просиживала в библиотеке. Редкие посещения преподавателя, заходившего один раз в час, чтобы задать один и тот же вопрос: "Есть ли у кого вопросы?", пугали ее еще больше.
   Однажды он сел рядом с ней и молчал до самого конца занятия. В аудитории уже никого не было, редкие слушатели оставались до половины лекции, система итак добавляла им баллы за прилежность. Преподаватель был немолод, скорее даже стар, невысокий толстый с болезненным бледным лицом. Девчонки в общежитии называли его "вазимодой, но никто так и не смог сказать, кто это такой. Марина нашла это имя в библиотеке, долго раскапывая первоисточник в ворохе расслоившихся мемов прошлых столетий, словно липкой тиной облепивших брошенный в воду камень в грязном пруду цифровой культуры.
   - Марина Александровна, - обратился он к ней, когда главный экран лектория погас, а рабочий стол, за которым сидела Марина, терпеливо ждал, когда она закончит свою сессию, помигивая бледно-розовым цветом на углах. - Мне кажется, что вы итак все это знаете.
   - Я все забыла, - призналась Марина, показывая ему список неизвестных ей терминов, которые она выписала для себя во время лекции.
   Он бегло пробежался по списку, взглядом попросил у Марины разрешения, она кивнула в ответ, и объединил пары терминов, выстроив логическую цепь.
   - Эти термины вам не знакомы, и в этом нет ничего страшного. Разве вы не поняли материал? - спросил он, внимательно посмотрев на нее.
   - В целом мне все понятно, я по смыслу догадывалась.
   - Я так и думал, тем более, в этой экономике производства нет ничего сложного. Честно говоря, меня до сих пор удивляет, почему этот курс преподают так рано и тем более на вашей специальности, вы же зачислены на океанографа?
   - Все верно, там был самый низкий конкурс, - улыбнулась Марина.
   - Да? - он удивленно поднял брови. - Очень жаль, а ведь это самая интересная специальность в нашем ВУЗе. И вы только из-за этого пошли на океанографа?
   - Я об этом после поступления узнала, мне соседка по общежитию показала рейтинг, - улыбнулась Марина. - А вы всегда разговариваете со студентами?
   - Нет, как правило, у студентов нет вопросов. Система обучения вам знакома, в средних школах она точно такая же.
   - А вам это не нравится?
   - Дело вовсе не в моих предпочтениях, - он задумался. - Я преподаю уже 30 лет в этом университете, тогда он еще был отраслевым институтом, мы готовили узких специалистов для компании. Кстати, вашей специальности не было, она появилась пару лет назад, но я хотел не об этом сказать. За все время преподавания я пришел к одному неутешительному выводу, а именно, что в целом нынешнее высшее образование таковым не является. Скорее я бы назвал его специализацией. Мы готовим специалистов для компании, готовых сразу же после обучения начать работать на компанию.
   - А разве не в этом смысл образования? Нас в школе учили, что эволюция высшего образования долго шла до простых понятий, эм, отсекая все атавизмы и рудименты, вроде так говорили.
   - Точно, но в этих рудиментарных признаках старой высшей школы и таится главный смысл образовании - обучение мыслить. Чувствуете, запахло старыми книгами?
   - Да, так сейчас никто не говорит, - согласилась Марина. - Но как же тогда, хм, не знаю, как и сказать.
   - Вы хотите узнать, откуда тогда берутся ученые? - спросил он, Марина утвердительно кивнула. - О, это интересно. Есть специальности и факультеты, которые сохранили видимость научного знания, если можно так сказать. Современная наука находится в высшей точке развития, человечество приблизилось к эпохе великих открытий, так, по крайней мере, утверждают идеологи. На самом деле всё свелось к комбинаторике, молодые ученые, натасканные за годы учебы, ловко жонглируют базовыми моделями, иногда создавая что-то действительно новое, например, новую модель.
   - А может, так и должно быть? - Марина усмехнулась. - Так говорит мой дядя, он считает, что большое количество слишком умных голов способно уничтожить цивилизацию, поэтому их надо строго ограничивать.
   - Согласен, есть такое мнение, и оно имеет много сторонников, отчасти я и придерживаюсь его, но не во всем. Ваша специальность имеет прикладное значение, конечно, если вы захотите, вы сможете заняться и научной деятельностью, но вряд ли вам это будет интересно, копаться в древних окаменелостях, пытаясь выискать что-то новое, не самое приятное занятие.
   - А мне нравится! У меня даже есть свой экспонат в музее, вот! - Марина с гордостью вывела на рабочий стол страницу своего экспоната с виртуальной экскурсии музея. - Это я сама готовила, статья тоже моя, правда ее сильно отредактировали.
   - Интересно, - преподаватель внимательно изучил экспонат, потом долго вчитывался в статью. - И что ж вам вырезали?
   - Многое! - с жаром воскликнула Марина. - Я не согласна с общим выводом.
   - Вы предполагаете, что это не была случайная миграция?
   - А как вы догадались? - удивилась Марина.
   - Мне это пришло в голову, на мой взгляд, обе версии равнозначны и требуют подтверждения.
   - Черт, почему вы мне раньше не попались! Я бы тогда смогла отстоять свое мнение на совете! - расстроилась Марина.
   - Не стоит переживать, у вас еще будет возможность попробовать подтвердить свою версию или наоборот, полностью ее уничтожить, иногда это даже интереснее.
   - Мне надо учиться, а то меня отчислят, - погрустнела Марина.
   - Нет, не отчислят, - он отрицательно качнул головой. - Мне нравится ваше рвение, но стоит почаще проветривать голову, а то наметет снега, понимаете, о чем я?
   - Наметет снега? - переспросила Марина. - Интересная фраза, ее подруге расскажу, она собирает такое.
   - Сами увидите, через пару недель начнется зима, обратите внимания на своих подруг, у половины к концу года будут огромные сугробы вместо мозгов.
   - А вы не очень деликатный человек, да? - Марина ехидно взглянула на него, получив в ответ незлобную усмешку.
   - Да, - просто ответил он. - Даже в чем-то сексист, как ни странно это может быть в наше время.
   - Тяжело же вам, у нас на потоке одни девчонки, - рассмеялась Марина.
   - И не говорите, - хмыкнул он в ответ. - На вашу специальность редко парней приглашают, да они и сами не идут.
   - А вы только экономику ведете?
   - Как раз нет, я просто подменяю коллегу, а веду я в основном биофизику и биохимию, иногда и общей биологией развлекаюсь.
   - Интересно, вы сами выбираете предмет? - удивилась она.
   - Скорее, предмет выбирает меня. У нас в университете преподаватели часто не задерживаются подолгу, отработают пару курсов и на большую землю. Климат тяжелый, сидишь здесь, как в тюрьме.
   - А почему тогда вы не уехали?
   - Собирался, вот уже 30 лет собираюсь, но никак не могу. Придет время, сами поймете, либо вы полюбите наш остров на всю жизнь, либо возненавидите. Большинство ваших подруг сразу же после сдачи диплома улетят отсюда первым же рейсом, но часть останется, поработает пару лет и тоже улетят.
   - Мне пока нравится, - сказала Марина. Она бросила сумку на стол, из нее выпала небольшая книжка, пахнущая свежей краской. Марина затолкала ее обратно в сумку вместе с планшетом, свет в аудитории стал тускнеть, приглашая засидевшихся студентов покинуть помещение. - Пора уходить. А вы тоже в общаге живете?
   - Нет, у меня небольшой домик в бухте, у нас там небольшая частная застройка.
   - Не боитесь, что вас смоет?
   - Не боюсь, жена сначала боялась первые два года, но мы на сопке, высоко, а бухта снизу.
   Они вышли из аудитории, учебный корпус давно опустел, по коридорам ездили роботы-уборщики, мелодично напевая несложную мелодию. Он проводил Марину до входа в туннель к общежитию.
   - Я увидел у вас книгу, вы ее читали? - спросил он.
   - Пока нет, мне ее подруга прислала вчера, - ответила Марина и покраснела от смущения. Агнета отправила ей копию своего томика Гюго, чтобы Марина прочла его по-настоящему, шедевр требовал уважения.
   - А знаете, как меня называют студенты? - спросил он, хитро улыбнувшись глазами, лицо его было непроницаемым, и Марина среагировала на него.
   - Валерием Петровичем, - соврала она.
   - Вы меня обманываете, - рассмеялся он. - Квазимода - это моя кличка среди студентов. Вы знаете, меня так даже жена называет.
   - И вы не обижаетесь?
   - Не обижаюсь, но делаю вид, что я рассержен. Как прочтете книгу, можем с вами обсудить, похож или нет.
   - Нет, - твердо сказала Марина. - Вы не похожи.
   - А вы спросите у студентов, общество не ошибается, так как верное мнение всего лишь совокупность большинства, и точность здесь не имеет значения. До завтра, приходите на лекцию по простейшим.
   - Обязательно приду. А вы будете ее читать?
   - Да, но могу и включить автокурс.
   - Нет уж, прочитайте, - настойчиво сказала Марина.
   - Хорошо, не опаздывайте.
   - Не опоздаю. До свидания, Валерий Петрович.
   - Квазимода, Марина, называйте меня Квазимодой, - засмеялся он и ушел.
   Марина прошла половину туннеля, а потом развернулась и вернулась в учебный корпус. Поднявшись в библиотеку, по пути поговорив с роботами-уборщиками, имевшими ограниченный запас эмоций, но знавших последние анекдоты, она до позднего вечера просидела в библиотеке, забыв про ужин. Быстро разобравшись с непонятным нагромождением экономических терминов, она уютно устроилась на диване в зоне отдыха с книгой Агнеты, пока робот-помощник библиотеки не напомнил ей, что часы перевалили за полночь.
  
   74.
  
   Формулы накладывались друг на друга, ликуя, устремляясь в разудалом хороводе в центр мозга, ударяя в его, как язык колокола: раз! Раз! Еще раз. Голова гудела, глаза не хотели больше работать, плотно сжав веки. Система уловила это, отключая передачу данных на очки Марины, стекла прояснились, открывая взору ее покрасневшие от тягостной работы веки. Химия не хотела ей даваться, даже в полудреме перед глазами плясали желтыми и красными кругами бензольные кольца, объединяясь в нелепых конструкциях с другими элементами, образовывая бесконечные цепочки. На всю эту чехарду сверху снисходительно смотрел рейтинг Марины, с каждым новым объединением падавший вниз. Марина поморщилась, часто заморгала, но видение стало еще хуже, больно скребя уставшие глаза.
   В обеденный перерыв в библиотеке было многолюдно, студенты старались по-быстрому закрыть накопившиеся еще с прошлого курса хвосты, кто-то откровенно дремал, раскинувшись на рабочих столах безвольной медузой, кто-то жирным тюленем занял весь диван, бессовестно храпя.
   - Опять этой дрянью занимаешься, - Кейт пренебрежительно щелкнула по экрану стола Марины, закрывая ее сессию, злобные формулы и материалы лекции исчезли, выводя на экран панорамное фото центральной Камчатки летом. - И охота тебе этим заниматься?
   - Неохота, - честно созналась Марина.
   - Давно бы уже сдала, если бы не была дуррой, - фыркнула Кейт и села рядом. - А где наша Вики?
   - Спит, наверное, - пожала плечами Марина, ее соседка пришла под утро, слегка пьяная, и тут же упала на кровать, провалившись в похмельный сон.
   К ним подошла Кейт-2, радостно глядя на них. Кейт недовольно поморщилась, ей не нравилось, что Кейт-2 пришла почти в таком же платье, что и она. Девушки были удивительно похожи, Кейт-2 была чуть ниже ростом и шире в кости. Но в остальном их можно было спутать, чем они и пользовались, часто обмениваясь парнями.
   - Ты чего такая веселая? - спросила ее Кейт.
   - Да так, встретила Вики, - хмыкнула Кейт-2. - Вообще еле живая!
   - А-а, - со знанием дела протянула Кейт. - Знаем, этот может уморить.
   - Кто? - непонимающе, спросила Марина.
   - Ален, - Кейт обратилась к Кейт-2, кивнув на Марину. - Она, похоже, не в курсе.
   - Она принципиальная, - хихикнула Кейт-2.
   - Опять вы про это! - возмутилась Марина. - Как вам не противно?
   - Да ладно тебе, - удивилась Кейт. - Он, знаешь, какой классный, я бы еще раз сдала. Да, кстати, уже скоро декабрь, а у тебя ни одного семинара не закрыто.
   - Сама закрою, - огрызнулась Марина, она сняла очки и убрала их в футляр в сумке.
   - Она учиться пришла, не то, что мы, - сказала Кейт-2. Она подкатила стул и села напротив, переглядываясь с Кейт.
   - Ах да, - Кейт всплеснула руками. - Действительно, не то, что мы.
   - Я до сих пор не понимаю, зачем вас сюда запихнули, - Марина строго взглянула на девушек. - Вам же это не надо.
   - А это не нам, а нашим папочкам и мамочкам, - ответила Кейт, ничуть не смутившись. - Надо же порадовать исходники, а здесь не так уж и скучно, одно удовольствие за тобой наблюдать.
   - Тут все такие же, как мы, - добавила Кейт-2. - Знаешь, как раньше назывался наш университет?
   - Институт? - предположила Марина.
   - Не-а, "детский сад", - ответила Кейт-2.
   - Его создали специально для детей больших боссов компании, - усмехнулась Кейт. - Потом стали для вида приглашать студентов со стороны.
   - Ну и прекрасно! - возмутилась Марина, делая движение, чтобы встать, ей стал надоедать этот разговор.
   - Чего ты обижаешься? - удивилась Кейт. - Ты более чем достойна здесь учиться. Честно, меня это даже восхищает, но это не для меня.
   - И не для меня! - воскликнула Кейт-2. - Я эту рыбу терпеть не могу!
   - Ага, нас ждет личный кабинет, мягкое кресло, миленький секретарь, - мечтательно сказала Кейт, откинувшись на стуле, будто бы она уже сидит в директорском кресле. - Надо соблюсти все условности, закончить эту каторгу. А я уже сдала сессию по экономфаку.
   - А я завтра сдаю! - обрадовалась Кейт-2.
   - Не понимаю, как вы успеваете, - покачала головой Марина.
   - Все просто, где-то фамилия помогает, где-то придется немного и поработать. О, нам сейчас об этом Вики расскажет, - Кейт помахала Вики рукой.
   - Привет, - Вики подошла и упала на ближайший стул, глубоко зевая.
   - Ну, сдала? - с ехидной усмешкой спросила ее Кейт, Вики кивнула. Кейт подошла к ней и склонилась над ее ухом, обняв сзади. - Он долго тебя расспрашивал?
   - Так, ничего сложного, - Вики попыталась сбросить ее руки со своей шеи, но Кейт обдала ее левое ухо жарким дыханием и укусила. Вики вся покраснела и как-то обмякла на кресле.
   - Нашей девочке понравилось, - довольным голосом сказала Кейт, отпуская Вики. - Мариша, посмотри на нашу овечку, она до сих пор кайфует!
   - Фу, аж противно это слушать! - возмутилась Марина. - Куда его жена смотрит, не понимаю!
   - Жена? - Кейт удивленно подняла левую бровь, а потом переглянулась с Кейт-2, и они обе заржали. - Спроси у Вики, куда его жена смотрит.
   Вики вся зарделась и отвернулась от них, уставившись на интерактивную доску с расписанием занятий. Марина нахмурилась, а девушки продолжали смеяться.
   - Это скорее он смотрит, как мы сдаем! - выпалила Кейт-2, покатываясь от хохота.
   - Точняк! - Кейт звонко хлопнула в вытянутую Кейт-2 ладонь. - С ней даже интересней, она мне такое показала, до сих пор мурашки по телу бегают.
   - Чего показала? - спросила Кейт-2.
   - Я тебе потом покажу, после бассейна.
   - Смотри, Маринка покраснела, - хихикнула Кейт-2.
   - Я пошла на лекцию, - сказала Марина, резко встав со стула, ее порядком раздражали эти лесбийские игры, рассчитанные в большей степени на парней, уже навостривших уши, разглядывая двух блондинок, ожидая продолжения, но Кейт ограничивалась всегда легким подразниванием.
   - А что у нас сейчас? - жалобно спросила Вики.
   - Квазимода, - ответила Кейт-2. - Как он надоел.
   - Что, придется сдавать? - усмехнулась Марина.
   - Папу попрошу, он устроит, - уверенно ответила Кейт. - А вот Вики не знаю, ты как сможешь с Квазимодой?
   Марина не стала слушать ответ и ушла в аудиторию. Позади слышались громкие смешки, кто-то окликнул ее, но она лишь ускорила шаг. И почему она с ними общается? Или это они с ней общаются, Марина никогда не искала встречи сама, то случайно натыкаясь на них, то они ее специально отлавливали в библиотеке или пустующих аудиториях.
   Аудитория была рассчитана на два потока, при желании в ней могло разместиться 250 человек, но она редко была заполнена даже на четверть. Длинные столы со скамейками без ограждений, каждый стол стоял на небольшом возвышении, имитируя учебные классы средних веков. В остальном сходство заканчивалось. Каждое место имело небольшой экран рабочего стола, утопленный в столешницу валидатор и узкую полку для вещей. На подиуме возвышалась доска до потолка, медленно разгоравшаяся, светя бледным желтым светом. Марина села по центру, садиться впереди она не хотела, а на задних рядах было слишком шумно. Она приложила руку с браслетом к валидатору, стол моментально авторизовал ее, ярко вспыхнув заставкой лекции, кучно в правом поле подгрузились дополнительные материалы, Марина быстро пробежалась по ним и удалила - у нее уже все это было еще с работы в музее. Не торопясь, пролистывая слайды лекции, она думала о том, как раньше могли заниматься студенты? Представить себе, что все приходилось записывать за лектором, часто шепелявым, говорящим себе под нос, писавшим формулу на доске одной рукой, а второй тут же ее стирая, считая, что студент должен ловить каждый его шаг, каждое слово, движение. На стенах висели интерактивные портреты ученых мужей, сменявшихся через каждые две минуты: сначала строго смотрели недовольные лица в курчавых париках, потом появлялся беззаботный толстяк с накинутым на голое тело полотенцем, строгие женщины с туго стянутыми на затылке волосами, с обиженными печальными взглядами, улыбающиеся во весь рот красавчики, стоявшие на фоне современных башен научных центров. Смотреть на этот калейдоскоп лиц, имен и фамилий было интересно первое время, Марина никого не узнавала из них, а причудливые имена отдавали древностью, не неся в себе ни толики знания.
   Наверное, оно и было таким это средневековье, еще бы знать, что этот термин означает. Марина ввела запрос, система надолго задумалась, ей даже показалось, что ее рабочий стол завис. Экран проморгался, выбрасывая перед ней ворох информации. Она пожалела, что не точно ввела запрос, потратив много времени на отшелушивание бессмысленных примеров упоминаний, терминов и мемов, неизвестно кем и когда придуманных и забытых. В самом конце запроса была короткая статья из словаря, удивительно, что до сих пор так часто используется этот религиозный термин, а по сути, оказывалось, что они и сейчас находятся в средневековье, если только Марина не пропустила второе пришествие спасителя. Она набросала вопросов Агнете, пускай она в этом разбирается. В аудиторию начали входить студенты, и Марина вернула начальную страницу лекции.
   - Ну, и чем это ты тут занималась? - спросила ее Кейт, садясь рядом, с другого конца села Вики, порозовевшая с блестящими глазами. Кейт-2 села рядом со своей "сестрой", начав долго и открыто зевать, показывая болтавшимся внизу парням свое отношение к предмету.
   - Ничего, просто сидела, - ответила Марина, строго взглянув на нее. - Может, вам лучше сесть сзади, поспите часа три?
   - Нет-нет, ты что! - возмутилась Кейт. - Мы же пришли сюда учиться, Квазимоде придется сдавать.
   - Да не уж-то, - фыркнула на нее Марина.
   Рядом икнула Вики, заставив парней снизу залиться диким хохотом. Вики показала им обидный жест, парни только больше завелись, выкрикивая девушкам непристойные комплименты.
   - Мы еще ничего, вон, посмотри на них, - Кейт махнула на парней. - Павианы, животные. Им бы тебя затащить к себе в братство, а если баб не будет, то и друг дружку могут со скуки осчастливить.
   - У тебя все на одну тему, - разозлилась Марина. - Сказала бы что-нибудь новое.
   - А что новое? Удивилась Кейт. - Мне 19 лет, я хочу развлекаться, а не высиживать в тухлых универах. Я думала, что после школы отсижу три годика на специализации, так ведь нет, мои хотят, чтобы я знала предмет глубоко, будто бы я наукой заниматься хочу!
   - Здесь вроде весело, - пожала плечами Кейт-2. - А кто пойдет на вечеринку в субботу? Третий курс устраивает, они даже домик какой-то сняли.
   - Да ну, я домой хочу слетать, - поморщилась Кейт. - Там ничего интересного не будет, главное не обдолбаться в первые два часа, а потом можно и слиться куда-нибудь.
   - Я тоже домой полечу, - встрепенулась Вики. - Кейт, ты билеты уже брала?
   - Нет еще, успею. Марин, а ты когда домой в свой В53 собираешься?
   - Не знаю, надо химию сдать. У меня пересдача в воскресенье, - погрустнела Марина, она уже два месяца не летала домой, Агнета была права, сразу сказав, что ее хватит на месяц.
   - Бери пример с Вики, у нее высший балл, - Кейт скривила губы в презрительной усмешке. - Слегка перестаралась.
   - Да пошла ты! - воскликнула Вики и отсела от них подальше. К ней тут же подсел какой-то парень, и она вернулась обратно.
   Марина ничего не сказала, она смотрела вниз, как молодые павианы гарцуют перед самочками, занявшими ветки огромного дерева знания, плоды которого никому не были нужны, валяясь перезрелыми с уже сочившейся тухлой сладкой жижей на подиуме. Внезапно она остро почувствовала этот запах сладкой гнили, ее стало подташнивать. Марина судорожно полезла в сумку, вытаскивая из нее большую пачку печенья.
   - О, и мне! - воскликнула Кейт-2, протягивая руку.
   - Вот поэтому мы с тобой и дружим, - сказала Кейт, схватив сразу много, половину отдав Кейт-2. - У тебя всегда есть, что поточить, а то ведь нам толстеть нельзя.
   - Ага, ни в коем случае, - подтвердила Вики, уминая печенье с другого конца.
   - Ха-ха, - фыркнула Марина, она не жадничала, всегда таская с собой большую пачку чего-то сладкого, часто забывая про обед и ужин.
   Главный экран аудитории ярко вспыхнул, приглашая всех занять свои места. Вошел Валерий Петрович, как всегда сдержанный и сосредоточенный. Он взглядом попросил студентов сесть, парни нехотя поплелись на дальние ряды.
   - Промысловые рыбы. Сельдь, - неприятным голосом прочитала тему лекции Кейт-2.
   - Фу, какая гадость, - Кейт картинно закрыла нос рукой. - Я уже чувствую эту вонь.
   - Ты настоящей вони не нюхала, - усмехнулась Марина, но решила не рассказывать им про свои приключения на перерабатывающей станции, ее рассказы никого не интересовали, и каждый раз кто-нибудь резко менял тему, сводя все к обычному трепу.
   Раздался специальный мелодичный сигнал, призывающий студентов к тишине. Звук наполнил аудиторию, покрыв всех густой пеленой затухающей гармонии простой мелодии. Все замолчали, откуда-то снизу ухнул океан, накатывая волнами на столы, на экране появилась бескрайняя водная равнина с кружащими над водой чайками, волны хлестко били по экрану, отдаваясь звуковой волной о стены, столы, пол. Марина во все глаза смотрела на экран, как бы ей хотелось вернуться туда, к нему. Не хватало прохладного ветра для полноты картины, и можно было бы спокойно помечтать, забыв про все.
   - Что ж, - медленно начал Валерий Петрович. - Сегодня у нас начинается большая тема, я бы сказал ведущая. Как вам уже известно, из курса экономики предприятия, сельдь - это важнейшее сырье нашей любимой компании и не только ее. Эта рыба достойна уважения, хотя никто не называл ее королевой, она, скорее, верная труженица, самая популярная рыба на нашей планете и самая востребованная.
   - Какая скука! - заохала Кейт, роняя голову на стол. - Я сейчас просто сдохну.
   - Я тебя разбужу, - шепнула ей Марина.
   Валерий Петрович рассказывал не торопясь, делая долгие паузы, чтобы студенты могли переварить материал. Слайды менялись часто, легко пролистывая сотни тысяч лет эволюции, истории лова. Многое Марина уже знала, но разрозненные знания никогда не сводились у нее в единый организм, лекция же подстегивала ее к размышлениям, открывая известные факты с новой стороны. Не смотря на то, что все материалы лекции уже были у нее на планшете, она делала пометки, выделяя для себя моменты, которые стоило уточнить, обдумать. Сидевшие рядом студенты откровенно зевали, кто-то даже спал. Вики уже сползла вниз, медленно мигая слипающимися глазами. Через полчаса она уснула, уронив голову на грудь.
   Кейт же, напротив, все слушала внимательно, положив голову на сложенные на столе руки, искоса поглядывая на Марину.
   - Итак, перед вами типичный представитель современной популяции сельди, - Валерий Петрович повернулся к аудитории, указывая световым пером на фото разрезанной по оси рыбы. Световой луч попадал то на один орган, то на куски ткани, подсвечивая их. - Кто сможет определить пол этого животного?
   - Это самец! - крикнул кто-то сзади.
   - Верно, а почему, можете объяснить? - Валерий Петрович призвал студентов взять из ниши на рабочем столе световое перо.
   - Потому, что у него есть яйца! - загоготали парни с задних рядов.
   - Очень остроумно, - усмехнулся Валерий Петрович. - Итак, я жду ответа. Пол вы определили верно, теперь надо объяснить.
   Кейт толкнула Марину локтем.
   - Давай, а то Квазимода нас не отпустит на перерыв, - прошептала она.
   - Почему я? - возмутилась Марина, не любившая этого, обычно первые ряды вели диалоги с преподавателем, но сейчас они молчали.
   - Так, Петрова, наверное, вы мне хотите что-то сказать? - спросил Валерий Петрович, указав на нее световым пером, ее стол зажегся оранжевым светом по углам.
   - А какой возраст этой рыбы? - спросила Марина, хмуро оглядывая фото. На нем слишком явно выделялись основные органы, как на картинках в старых учебниках, которые Марина видела в архиве музея.
   - Ну, предположим, два года, - ответил Валерий Петрович.
   - А это дикая особь или промысловая рыба? - еще сильнее нахмурилась Марина.
   - Промысловая, сейчас с трудом можно встретить дикую популяцию, - ответил Валерий Петрович, широко улыбнувшись. - Петрова, у вас есть какие-то сомнения.
   - Именно - это не современная рыба, - уверенно ответила Марина. - Ей лет сто, а может, и двести!
   Позади кто-то истерично захохотал. Кейт цокнула языком и сказала:
   - Ну, все, Маринка, скоро вылетишь. Химию не сдашь, Квазимоду не сдашь. Пока, милая, можешь вещи собирать.
   - И не подумаю! - прошипела в ответ Марина.
   Валерий Петрович повернулся к фотографии, будто бы он видел ее впервые.
   - Абсолютно точно, Петрова. Этому препарату уже сто двадцать лет. Вы знали или просто угадали? - он повернулся к аудитории, продолжая улыбаться. - Ну же, смелее.
   - Я знала, - начала говорить Марина, слегка заикаясь от волнения. - Просто сейчас у промысловых рыб нет пола. Их растят до двух или трех лет, когда они наберут достаточный вес, а потом отлавливают. А мальков готовят на заводских садках.
   - Браво! - похлопал в ладоши Валерий Петрович. - Это замечательно, впервые мои студенты замечают эту уловку. Марина, а вы готовы доказать ваши слова?
   - Прямо здесь? - удивилась Марина. - Если принесут стол, инструменты, то да, готова.
   - Отлично, тогда в субботу я назначаю дополнительное занятие, а вы, Петрова, будете нам демонстрировать свои навыки по подготовке препаратов, вы же имеете подобный опыт?
   - Да, я все умею! - с живостью сказала Марина. - Но мне нужны инструменты, у меня ничего с собой нет.
   - Какие? - ехидно усмехнулся он.
   - Ну, желательно, конечно, лазерный скальпель, - стала важничать Марина. - Но здесь нет тяги, сойдет и обыкновенный.
   - Может, вам еще и ультразвуковой нож нужен? - засмеялся Валерий Петрович.
   - Зачем? Мы же не окаменелости обрабатываем, - удивилась Марина.
   - Вот, уважаемые студенты, Марина Петрова все знает, видно, что человек с опытом. Итак, в субботу после обеда жду вас всех здесь, Марина принесет нам свежую рыбку. А мы посмотрим, насколько реальность отличается от утвержденного образовательного плана. А сейчас перерыв десять минут, не опаздывайте.
   Он положил световое перо на стол и вышел из аудитории. Главный экран побледнел, и в аудитории стало темно. Портреты на стенах смотрели на студентов насмешливо, с вызовом.
   - Ну, спасибо тебе! - Кейт резко встала. - Вот и съездили домой!
   - Так не приходите, это же допзанятия, - пожала плечами Марина.
   - Вот еще, допбаллы на дороге не валяются, - Кейт стащила из пачки Марины еще два печенья. - Идемте, побьем ее, а?
   - А? Что? - проснулась Вики, Кейт толкнула ее через Марину, угадавшую движение и склонившуюся к столу.
   - Давай, вставай, лекция закончилась.
   - Правда? - с надеждой спросила Вики.
   - Не правда, - передразнила ее Кейт.
  
   75.
  
   Запоздалый фонарь мигнул желтым светом, не успев осветить прошмыгнувшую по аллее фигуру. Девушка шла быстро, уверенно двигаясь в темном парке, до рассвета было еще три часа, а на небе, как назло, не было ни одной звезды. Падал липкий густой снег, она подскальзывалась, подскакивая, чтобы не упасть, но шла еще быстрее. Забежав в обледенелую беседку, она огляделась, мысленно себя укорив, что она вышла в такую рань, но дома было невыносимо, последняя смена доконала ее, она не могла спать, как закроет глаза, так перед ней снова операционная залитая кровью и три тела на столах, недвижимые, как мертвецы. Что произошло на фабрике, она не знала, под вечер стали поступать один за другим больные, а она одна в смене, одна, за всех.
   Лиза села на холодную скамейку, стало легче, голова прояснялась. Нельзя было детям показываться в таком виде, а еще, как назло, Андрей Викторович третью неделю болеет, а Марина написала, что не сможет приехать. Можно было отменить занятия, но тогда куда ей идти, опять в больницу? Лиза открыла свой рюкзак, достав оттуда пакетик со снеками, весь ее завтрак. Пакетик громко хрустнул, соленые фигурки разожгли в ней аппетит, живот болезненно сжался от голода.
   - Угостишь? - в веранду вошел невысокий парень, он был с нее ростом, и сел рядом.
   - Опять ты?! - Лиза дернулась, как от удара током или тычка под ребра, увидев улыбающееся лицо инспектора.
   - Опять я, - улыбался он, протягивая ладонь, она насыпала ему пригоршню снеков, и они некоторое время хрустели вместе, искоса поглядывая друг на друга. Инспектор достал из своего рюкзака два больших еще теплых стакана с кофе и пакет с завтраком. - Я сначала зашел к тебе, но ты уже убежала.
   - Это тебе соседи сказали? - ухмыльнулась она, беря в руки стакан с кофе. Она сделала жадный глоток и насмешливо посмотрела на него.
   - Нет, твой замок, у нас же есть доступ к логам, - ответил он, протягивая большой сендвич в плотной бумаге.
   - А, и ты решил пойти меня искать, да? - Она взяла сендвич и развернула упаковку. - Где ты находишь такие места? Я была в городе, но не видела таких закусочных.
   - А это у нас, недалеко от дома культуры, знаешь, там еще была лавочка букиниста или антиквара, я уже не помню.
   - У нас, - хмыкнула она. - Ты теперь там живешь.
   - К тому же еще и инспектор, - добавил он.
   - Вот именно, Миша, - строго сказала она.
   - Держи второй, есть еще один, - он протянул ей второй сендвич, продолжая пить только кофе.
   - А как же ты? - Лиза отдала ему сендвич. - Давай, это твой.
   - Я завтракал, это я тебе купил, - Миша пододвинул к ней пакет.
   - Опять откормить меня хочешь, - улыбнулась она, беря второй сендвич.
   - Не мешало бы, ты сильно похудела за этот год.
   - Давай, говори, что хотел, - быстро проговорила Лиза, не желая поддаваться на его искреннюю улыбку.
   - Хорошо, дело, так дело. Ты вчера не пришла на допрос.
   - У меня была смена, аврал, не в курсе? Двоих пополам раскромсало, - Лиза подавилась, вспомнив изувеченные тела, но быстро взяла себя в руки.
   - Поэтому я решил приехать сам, тем более что я не хочу разговаривать с тобой в конторе.
   - Угу, так я и поверила. Нацепил на себя микрофонов, ждешь, что я растаю, - засмеялась она.
   - Ничего у меня нет, - он поставил недопитый стакан на скамейку и встал, быстро сняв куртку. На нем была только белая рубашка и брюки. - Хочешь осмотреть?
   Лиза вскочила и подошла к нему. Жестко ощупав его, она убедилась, что он не врал. Миша поймал ее руки, и они встали лицом к лицу.
   - Оденься, дурак, - прошептала она. - Заболеешь.
   - Вот и хорошо. Попаду к тебе на лечение, - прошептал он в ответ.
   - Прекрати, мы же уже все обсудили, - она попыталась отстраниться, но Миша держал крепко, Лиза опять почувствовала, что хочет сдаться и испугалась. - Отпусти, прошу тебя, отпусти.
   - Я от своего слова не отказываюсь.
   - Всю жизнь придется ждать, так и помрешь ни с чем, - засмеялась она. В слабом свете желтого фонаря его лицо показалось ей каменной статуей, он отпустил ее, Лиза пробежалась замерзшими пальцами по его лицу, груди, животу, чувствуя, как он замерзает. - Ты заболеешь.
   Она поцеловала его и заплакала. Он целовал ее глаза, слезы, щеки, губы, желая успокоить, но она плакала, выпуская из себя все накопленное за долгое время.
   - А хочешь, я тебе все сама расскажу? - прошептала она.
   -Не надо, я итак все знаю, - ответил он, Лиза дала ему куртку, и он оделся.
   - Всё? - она тихо вскрикнула.
   - Слишком наследили, - он поморщился.
   - Ты меня арестовывать приехал?
   - Нет, на тебя ничего нет, - он криво ухмыльнулся. - Я дело уже передал в архив. Ты же больше не будешь этим заниматься?
   - Ты сам знаешь, что он был подонок! - гневно воскликнула она, он хотел ответить, но Лиза впилась в его губы, словно желая поцелуем высосать из него всю кровь. Забыв про все, она что-то шептала ему, а он в ответ только целовал ее, ничего не говоря.
   - Если ты хочешь, мы можем уехать, вместе, далеко, - сказал он.
   - Я не хочу, здесь мой дом, - она отошла назад. - Не надо, Миш, ничего не получится.
   - Прекрати, это глупость.
   - Нет, не глупость! - воскликнула она. - Ты здесь давно не живешь, ты всего не знаешь.
   - Я не боюсь, и ты не бойся. Я к тебе вечером приеду после смены, хорошо?
   - Да, - прошептала она, заметив, что к веранде уже подходят дети. Они остановились, увидев, что Лиза не одна. - Тебе пора, мои пришли.
   - Подождут, - он не спеша собрал свои вещи и подошел к ней вплотную. - Я тогда сразу понял, что это ты.
   - Почему?
   - Ты бы не смогла пойти на сделку, - улыбнулся он.
   - А тебе ничего не будет, что ты общаешься с подозреваемой?
   - Ты не подозреваемая, ты всегда была свидетелем, как дело ко мне попало. С января я буду здесь работать.
   - А, понятно, - она легко толкнула его в грудь ладонями. - Ты меня уже в перевоспитанные записал?
   - Конечно, мне же надо повысить свой рейтинг, нам надо. Да? - он ухмыльнулся в ответ.
   - Ты не изменился, - покачала она головой.
   - А иначе бы я не вырвался. Все, до вечера, русалка, - он сделал дежурное выражение лица и громко произнес: - Спасибо за беседу, если нам понадобится, то мы вас вызовем.
   Он вышел из веранды, дети обступили его, неодобрительно, даже зло, оглядывая его.
   - Что вам надо от нее? - неожиданно грубо спросила Света.
   - Да, что вы к ней пристали? - возмутилась Маша.
   - Че, инспектор, может, и нас осмотришь, а? Давай, найди что-нибудь! - Петя дерзко встал у него на пути, распахнув куртку.
   Миша долго и внимательно смотрел каждому ребенку в лицо, пока они не отвернулись.
   - Заканчивайте ваши игры - это плохо для вас кончится, - сказал он. - Будем считать так, что я этого не слышал, а вы мне ничего не говорили. Идите лучше занимайтесь.
   Миша скрылся на темной аллее, дети топтались на месте, что-то бурча себе под нос.
   - А что ему надо было? - возмущенно спросила Света у вышедшей к ним Лизы.
   - Ничего особенного, просто поговорили, - Лиза допивала кофе, усталость улетучилась прочь, она тихо улыбалась.
   - Пусть валит в свой город - это наша земля, им здесь не место!
   - Это и его земля, мы выросли вместе, - сказала Лиза, приобняв девочку.
   - Мы тебя не дадим в обиду! - воскликнула Света.
   - Да! Мы тебя защитим! - закричали дети, бросившись к своей старшей подруге.
   - Я знаю, мои дорогие, - Лиза обняла каждого маленького храброго защитника. - Пойдемте на занятия.
   Она обернулась к той аллее, где скрылся Миша. Как странно сложилась ее судьба, она доросла до старшей медсестры, выполнявшей несложные операции, в основном это были ампутации или восстановления после раздавливания конечностей в прессах. В больнице не было врачей, ставка не была открыта, поэтому она часто выполняла их обязанности, даже не помышляя о повышении квалификации - ее рейтинг не позволил бы даже подать документы на аттестацию. А Миша смог, он выскочил, вырвался, и вот теперь возвращается обратно, зачем? Неужели только из-за нее? Она вспомнила его лицо пять лет назад, когда он только получил повышение и уезжал в город, как он нелепо признавался ей в любви, смешной, и она смеялась. А теперь она почувствовала, что была тогда сама смешной, глупо, по-детски противопоставляя его успех своим дурацким принципам.
   - У тебя хорошее настроение? - спросила ее Маша, когда они шли через парк к дому творчества.
   - Да, прекрасное! - воскликнула Лиза. - И у вас тоже должно быть отличное!
   - Так-так, она сегодня нас ушатает, - заметила Света.
   - Непременно! - ответила ей Лиза.
  
   76.
  
   - Ого! Ты это чего так вырядилась? - Кейт поймала Марину на выходе из гардероба учебного корпуса.
   - А что? - Марина бегло осмотрела себя, с утра она надела тонкое длинное шерстяное платье ниже колен, градиент зеленого цвета от слабого почти белого цвета росы на листке до яркого темного малахита делил ломаной линией Марину на две части, когда она двигалась, казалось, что зеленая волна движется за ней, не успевая. - Завидно, да?
   - Ну, так, - с сомнением ответила Кейт, примеряя на себя ее платье. - Мне бы точно пошло.
   - Естественно, - ухмыльнулась Марина. - Подержи, пожалуйста.
   Она протянула Кейт пакет, та взяла, ощутив непривычную тяжесть. Пока Марина расчесывала мокрые от снега волосы, она успела до субботнего семинара сбегать на городской рынок за свежей рыбой, Кейт открыла пакет и громко фыркнула, отводя от себя его подальше.
   - Фу! Марина, зачем ты мне это дала? Теперь весь день буду пахнуть рыбой! - возмутилась Кейт.
   - Не трусь, запах быстро выветрится, - улыбнулась Марина ей в ответ, забирая пакет.
   - А что, уже пахну? - Кейт стала обнюхивать себя, одежду, но, увидев, как Марина смеется над ней, перестала.
   Они пошли вместе на четвертый этаж, Марина специально пошла по лестнице, чтобы Кейт от нее отстала, но та и не вздумала идти к лифту, легко поспевая за быстрым шагом Марины.
   - А ты чего внизу делала? - спросила ее Марина, когда они поднялись к аудитории. - Ты что, ходила на улицу?
   -Представь себе, - огрызнулась Кейт. - Раз уж домой не полетела. Я хотела и наших дурочек позвать, но они забились в угол от страха.
   - Да, они такие, - согласилась Марина. - А много народу пришло.
   В аудитории был почти весь поток, Марину с пакетом встретили улюлюканьем и странными овациями. Парни старались перекричать друг друга, но Марина не уловила ни одной фразы, обращенной к ней, столбенея от этого потока шума.
   - Они пришли посмотреть на твой провал, - сказала Кейт. - Это всегда интересно, когда унижают человека, главное, чтобы не тебя.
   Она подмигнула Марине и пошла к подружкам, махавшим Марине со среднего ряда.
   - Придурки, - прошипела в полголоса Марина, бросив гневный взгляд на улюлюкающих парней.
   Бодрым шагом в аудиторию вошел Валерий Петрович. Он был в прекрасном расположении духа, и это было видно, он просто сиял. Окинув аудиторию строгим взглядом, он улыбнулся, жестами усаживая всех на места.
   - Вот, - Марина протянула ему пакет с еще час назад живой рыбой, рыба решила не дожидаться экзекуции и подохла сама.
   - Очень хорошо, - сказал он. - Проходите к столу.
   Пока Марина на ватных ногах шла к кафедре, на которой уже был водружен лабораторный стол, стояли баки для отходов, импровизированная раковина, лежали ровно инструменты на каскадных полках: все было привычно и понятно, но теперь не виделось таким уж простым. Марина сильно волновалась, дрожащими руками поставив пакет в раковину.
   - Здравствуйте, друзья! - обратился к студентам Валерий Петрович, студенты ответили ему редкими выкриками приветствий. - Очень рад, что никто из вас не захотел терять столь драгоценные баллы по моему предмету - это приятно.
   - Ха-ха-ха! - раздался издевательский смешок Кейт.
   - Тоже верно, - согласился Валерий Петрович. - Сейчас мы посмотрим, насколько наша любознательная Марина Петрова окажется права. Ведь тут, как раньше говорили, пан или пропал!
   - Чего? - недоуменно буркнули парни с галерки.
   - О, слышу недоумение факультета менеджмента. Фраза старая означает то, что шансы не слишком велики, - пояснил Валерий Петрович. - Очень хорошо, что с этого года вас всех заставили полюбить мой предмет.
   - О, спасибочки! - выкрикнула Кейт-2.
   Он повернулся к Марине, уже начавшей вытаскивать рыбу из пакета. Деликатно отстранив ее от раковины, он открыл верхний ящик лабораторного стола и достал оттуда длинный фартук и новенькие перчатки до локтя. Протянув их Марине, он прошептал, что так она не запачкает свое изумрудное платье. Марина вся покраснела и быстро одела фартук. Перчатки оказались слегка велики, но это не сильно стесняло движения.
   - Можно начинать? - спросила Марина, фиксируя косу позади, чтобы она ненароком не упала вперед в самый неподходящий момент. Она вспомнила про шапочки в лаборатории, вот что она забыла с собой взять.
   - Приступайте, а я с вашего позволения буду комментировать, - Валерий Петрович проверил на планшете камеры, вскоре на главном экране появился рабочий стол, на который руки в черных перчатках положили три трехкилограммовые рыбы.
   - Я решила, что одной будет мало для полноты эксперимента. Взяла из разных уловов, специально проверяла сертификаты, - пояснила Марина.
   - Они, наверное, еще и разных годов, верно? - поинтересовался Валерий Петрович.
   - Да, вот эта, - Марина показала на дальнюю от себя. - Этого года, она была еще живая, остальные дефростированные из предыдущих путин.
   - Вот, уважаемые студент, вы этого не узнаете на ваших предметах - в продаже всегда есть и старая и новая рыба. А есть ли разница в цене?
   - Нет, вроде нет, - ответила Марина. - Живая чуть дороже, но есть и дефростированная того же улова.
   - Так нам тухлятину продают? - возмутился один из парней, хлопнув рукой по столу.
   - Стоит немного поправить вас. Не вам продают, а вы продаете? - заметил Валерий Петрович. - На самом деле продукт не сильно теряет свое качество с точки зрения потребителя.
   - А как же состав? Кислоты же разрушаются? - спросила девушка с первого ряда.
   - Да, химический состав меняется. Я стараюсь брать только свежую рыбу, - сказал Валерий Петрович.
   - Ага, в нашей столовой, - ухмыльнулась Марина.
   - Могу сказать лишь то, что в столовой вы никогда не отравитесь, не переживайте, - сказал Валерий Петрович. - А вот свежей рыбой можно и травануться, особенно, если неверно ее хранить или готовить.
   Марина выбрала из набора самый крупный скальпель, тяжелый инструмент приятно лежал в руке. Она сделала пробный разрез, инструмент был достаточно острым, не лазер, конечно, разрез был слишком широким. В считанные минуты Марина приготовила препарат, выложив части на смотровой стол. Каждый орган был разделен, очищен, она специально не захотела их отмывать, важно было увидеть, как все выглядело в реальности. Валерий Петрович не мешал ей, задавая вопросы аудитории, выделяя указкой каждую часть друг за другом, заставляя всех присутствующих называть органы, ткани. В этой игре участвовали все, Марина, обрабатывая вторую рыбу, слышала голос Кейт, старавшейся не уступать ботанам с первого ряда, часто обходя их в скорости.
   На столе появилась вторая рыба, а через некоторое время и последняя. Марина мыла инструмент в раковине, отмыла стол, а потом и перчатки, аккуратно сложив их на сушилке вместе с фартуком.
   - А теперь, кто мне скажет, чего не хватает у наших милых рыбешек? - спросил Валерий Петрович, приглашая Марину подойти к смотровому столу. - Есть у кого варианты?
   Все молчали. Марина, разделывая рыбные препараты, совсем забыла обо всем, занимаясь делом механически, концентрируясь только на качестве среза, точности. Сейчас же она смотрела на препараты на столе, переходя от одной рыбы к другой, каждый раз затаив дыхание, ища свою ошибку, но ошибки не было. Аудитория перебирала варианты, но все они были неверными, другие опровергали версии, сами указывая на нужные срезы тканей.
   - Пусть Марина скажет, она же все сделала, - крикнула с места Кейт.
   Валерий Петрович сделал еле уловимый жест рукой, и камера выхватила Марину крупным планом, стоявшую рядом со смотровым столом. На ее лице играло торжество с приятной расслабленностью. Она не заметила, что все на нее смотрят, и с видом победителя ответила:
   - Отсутствует ПОЛОВАЯ СИСТЕМА, КАК Я И ГОВОРИЛА.
   - Это зачет, да? - крикнула с места Кейт.
   - Пожалуй, да. Петрова, у вас уже есть зачет по моему предмету в этом семестре, - он демонстративно ткнул пальцем в экран планшета, на руке Марины приятно завибрировал браслет, уведомляя о новом успехе в учебе. Она заулыбалась еще шире, ее глаза превратились в узкие щелочки.
   - Класс! Еще бы по химии сдать, - мечтательно проговорила Марина. - Покромсать что-нибудь и все.
   - А что у вас с химией? - удивился Валерий Петрович.
   - Да козел он! - крикнули с задних рядов.
   - Валит, урод! - добавили другие.
   - И у вас? - Валерий Петрович посмотрел на первые ряды, студентки стыдливо отвели глаза. - Когда пересдача?
   - Завтра, завалю, как обычно, - пожала плечами Марина.
   - Хм, у кого еще пересдача? - спросил Валерий Петрович, увидев еще шесть рук из центра зала. - Если никто не против, то я могу быть вашим адвокатом при апелляции.
   - Круто! Давайте! - обрадовалась Марина, зал удивленно вздохнул.
   - Не бойтесь, заодно мы с вами и поближе познакомимся. Так, давайте встретимся завтра за час до пересдачи в библиотеке, - предложил Валерий Петрович. - Заодно я смогу ответить на ваши вопросы. А теперь давайте придумаем, что мы будем делать с этими препаратами?
   - Выбросите их, - фыркнула Кейт-2.
   - Давайте их съедим! - предложил один из парней.
   - Так, кто предложил, тот и идет к нам сюда. Итак, занятие продолжается, будем изучать термическое воздействие на белковые организмы. Кто мне расскажет, что происходит с белком при нагреве?
   Парень спустился к кафедре, Марина протянула ему фартук, он одел его, и подошел к столу, выбирая нужные части.
   - Умеешь готовить? - спросила Марина.
   - Умею, что тебе приготовить? - ответил он.
   - Что хочешь, - Марина протянула ему горелку и отошла в сторону, не в силах больше сдерживаться от смеха, парень выглядел очень серьезным, готовясь зажечь горелку. С первого раза ему это не удалось, и он чуть не опалил себе брови.
   - Давайте, я вам помогу, - сказал Валерий Петрович. - Или может, Марина покажет?
   Марина подошла и взяла горелку из рук сконфуженного парня. Выровняв пламя до нужной температуры, она протянула ему баллон.
   - Держи, запомнил? - она пристально посмотрела ему в глаза, увидев там испуг, перемешанный с ошеломленностью. - Вот, регулируешь здесь, температуру контролируешь здесь.
   Она еще раз показала и заставила его повторить.
  
   77.
  
   Не вовремя. Все сейчас повиновалось этому слову, и техника, и люди. Над водой высились громадины башенных кранов на плавучих доках, они раскачивались в такт рваного темпа обозленного на всех ветра. Два крана держали на полностью выпущенной стреле центральный блок реактора, опасно раскачивавшийся вместе с ними. Со стороны казалось, что еще немного, и тросы лопнут, и блок упадет на бетонную платформу, похоронив с собой всю сделанную в авральном режиме работу. По плану монтаж реактора должны были начать еще восемь месяцев назад, платформа была готова, научный центр отказался от идеи встраивания реактора в тело станции, заодно удвоив мощность реактора, поэтому пришлось переделывать уже сделанное, усиливая опоры платформы для реактора.
   Виктор стоял на краю пирса станции, уперевшись в ограждение, и следил за тем, как неловко балансирует подвешенный блок реактора. От каждого рыка оператора, пытавшегося подвести блок к точке сопряжения, Виктор громко ругался, взмахивая руками, один раз он даже чуть не уронил бинокль в воду, забыв пристегнуть его к куртке. Блок реактора вновь дернулся, его мотнуло в сторону, Виктор опустил бинокль, отсюда слыша, как зазвенели натянутые тросы от резкой команды оператора, лихорадочно пытавшегося вернуть груз на безопасную точку.
   - Видел? - в ухе Виктора раздался тихий голос Павла.
   - Видел, - подтвердил Виктор. - Вижу.
   - Что думаешь?
   - Думаю, что надо еще пару месяцев подождать, - Виктор достал сигарету и закурил. - Когда штормы начнутся.
   - Очень смешно, - недовольно сказал Павел. - Докуривай и иди к нам.
   - А зачем? - удивился Виктор.
   - Затем, - передразнил его Павел. - Видимо, все блоки будешь ты ставить, что-то у ребят ничего не получается.
   - Ладно, ты пока катер закажи, отсюда ничего не получится, - Виктор в три затяжки докурил. - Все, иду.
   - Спасибо, Виктор. Катер уже заказал, - Павел вздохнул. - Ты только с ними не ругайся.
   - Это они со мной ругаются, - заметил Виктор. - Буду молчать.
   Через пять минут Виктор был в операторской. Большую часть столов занимали представители подрядчика, ответственного за монтаж термоядерного реактора. Операторская гудела от беспорядочных голосов, споривших друг с другом на разных языках. Виктор постоял у входа, пытаясь понять суть, но в этой англо-индусской белиберде с китайскими выкриками он ничего не смог различить. К нему подошел Алексей Евгеньевич, продолжавший выполнять функцию менеджера проекта, но в большей степени занимаясь обкаткой новой версии программы управления станции.
   - Что это они собачатся? - спросил его Виктор.
   - Придурки, - сквозь зубы проговорил Алексей. - Никак не могут договориться, кто должен быть ответственным.
   - Ага, я понял, - Виктор хмыкнул под нос что-то издевательское, Алексей не разобрал.
   - Пойдем к Михалычу, он тебе все покажет, - Алексей пошел к дальнему столу, за которым сидел седой оператор, напряженно вглядывавшийся в кривые линии трендов.
   Виктор подошел к столу и встал за его спиной, в целом, картина была ему понятна, оборудование работало на пределе.
   - Михалыч, что у нас? - требовательно спросил Алексей.
   - Все то же, если в течение часа не решим, то лучше переносить. Борис сказал, что ожидается шторм, - Михалыч вывел на экран прогноз, акватория станции была вся темная, а с запада надвигался грозовой фронт.
   - Это не страшно, - сказал Виктор. - Техника выдержит. Так, что мне делать? Я с ними разговаривать не буду.
   Спорившие вдруг затихли, уставившись на Виктора. Один из них, видимо старший, высокий индус с большим лицом и худыми плечами, подошел к Виктору и, обращаясь к Алексею, стал говорить.
   - Ваш коллега мог бы нам помочь, как в прошлый раз?
   - Да, он для этого и пришел, - ответил ему Алексей, с трудом понимая его английский.
   - Только он должен выполнять наши инструкции, - строго сказал индус.
   - Пусть помолчит, - отрезал Виктор по-русски. - Я лучше них знаю, как реакторы собирать надо, не впервой. Вот эксплуатация - это не мое, сами пусть запускают.
   - Не начинай, - попросил Алексей. - Сейчас договоримся, не встревай.
   Индус долго смотрел на Виктора, потом резко ушел и вернулся с главным пультом управления. На большом экране была видна схема зачаливания, камера передавала по углам виды стыковочных точек, а крохотные манипуляторы блестели от жирных пальцев. Виктор взял пульт, заблокировал его, и попробовал подвигать манипуляторами, механизм был тонкий и не терпел грубой силы. Приноровившись, он кивнул индусу и пошел к выходу. Индус хотел было что-то сказать, но только махнул рукой, взглядом остановив начинавших бушевать коллег.
   - Андрей Михайлович, - позвал у выхода Виктор оператора. - Свяжись с Борькой, будете мне вместо глаз и ушей, хорошо?
   - Сделаю, - кивнул Михалыч, набирая акустическое отделение по видеосвязи.
   Когда Виктор спустился к причалу, его ждал катер со спущенным трапом. Около трапа стоял Павел, докуривая сигарету. Увидев Виктора, он докурил и бросил окурок в воду.
   - Павел Сергеевич, пришел пожелать удачи?
   - Решил с тобой прокатиться, а то от кабинетной работы голова опухла уже, - ответил Павел.
   - Все нормально будет, это лишнее, - Виктор уверенно зашел на борт, трап болезненно затрещал от его веса и напористого шага.
   - Поехали, - Павел зашел на катер следом, отдав команду роботу.
   Катер поднял трап и стал медленно отходить от причала, выравнивая курс в сторону платформы реактора.
   - Смотри, как бы не сдуло в море, там ограждений нет, - заметил Виктор.
   - Не сдует, а поприсутствовать надо. Если что пойдет не так, то отвечать будем вместе, - Павел жестом остановил возражения Виктора. - Я в тебе не сомневаюсь, ты сделаешь все, как надо. Но ответственность должна быть на мне, не спорь.
   - Да я и не спорю, - Виктор пожал плечами и принялся настраивать пульт.
   Убрав лишние меню, он вывел данные с датчиков натяжения тросов, вибродатчиков. К нему уже подключились Михалыч с Борисом, корректируя данные в наушник. Павел кивнул Виктору, и тот подключил Павла к пульту, чтобы он тоже слышал все переговоры.
   - Ветер юго-запад-запад, скорость 25 м/с, растет, - раздался голос Бориса. - Через шесть минут будет окно на три минуты, не больше, потом опять порывы.
   - Натяжение 78%, вибрации в норме, - сказал Михалыч.
   - Все понял, будем пробовать в это окно. Борь, а когда будет следующее? - спросил Виктор.
   - Пока не вижу, по расчетам не видно.
   - Понял, принято, - Виктор повернулся к Павлу. - Чего весь день-то херней страдали?
   - Как обычно, я им сразу предлагал, но они хотели сами, - ответил Павел.
   - Угу, а у меня три минуты, здорово, - рассердился Виктор.
   Катер пристал к платформе, они соскочили с трапа еще до того, как он успел жестко закрепиться на причале. Платформа была уставлена контейнерами по периметру, выполнявшими роль ограждения, если сорвавшийся блок не сбросит их в океан, то расплющит о стальные борта контейнеров. Из-за этого нагромождения было плохо видно краны, блок висел в отдалении, в двух метрах от поверхности платформы. Виктор громко выругался, поминая тех, кто нагромоздил все это, и вскарабкался на ближайший контейнер, отсюда было видно все, но приходилось вгрызаться ботинками в скользкую крышу, чтобы не сдуло ветром.
   - Готов? - спросил его Павел, встав рядом.
   - Да, готов, - Виктор взглянул на графики на пульте и громко скомандовал. - Начинаем.
   Его пальцы нежно дотронулись до манипуляторов, подергали их в разные стороны, чтобы напомнить нагрузку. Он включил управление и стал плавными, но быстрыми движениями поднимать блок. Груз зашатало на ветру, со стороны казалось, что вот-вот его оборвет, и он упадет прямо в океан.
   - Натяжение 89%, растет. Вибрация выше нормы, - раздался голос Михалыча.
   - Ветер 15 м/с, стихает, - сказал Борис. - Через двадцать секунд окно. По моим данным предел вибрации не выбран, еще есть 25%, потом начнется разрушение.
   - А до разрушения сколько? - спросил Виктор.
   - 72%, - ответил Борис.
   - Принято, сообщай мне, когда предел будет выше 50%, - Виктор дернул груз в сторону места установки, блок перестал качаться, получив импульс от кранов.
   - Ветер 5 м/с. Окно, осталось 175 сек, - раздался голос Бориса, и противно пропищал сигнал.
   - Опускаем, - сам себе сказал Виктор, быстрым движением двигая манипулятор.
   Блок плавно пошел вниз, слегка раскачиваясь. Виктор подождал, пока он успокоится, и продолжил движение.
   - Окно 25 секунд, - раздался голос Бориса.
   - Быстро пролетело, - присвистнул Павел.
   - Нормально. Что с натяжением? - спросил Виктор, продолжая опускать блок, но он еще не ушел за спасительную преграду из контейнеров, оставаясь под властью ветра.
   - Натяжение 70%, растет, - сказал Михалыч. - 85%, растет!
   Блок закачало от резкого потока ветра, он едва не скинул контейнер, чудом не коснувшись его. Ветер усиливался, было слышно, как затрещали тросы. Виктор хладнокровно опускал блок, корректируя положения кранов, чтобы компенсировать раскачивание, но блок все равно сильно качало.
   - Предел 55%,растет, - сообщил Борис.
   - Понял, еще немного, - ответил Виктор.
   - Предел 67%... 70%... 75%... 82%.
   Виктор дал команду, и краны резко опустили блок вниз, он завис над платформой в 30 см, продолжая раскачиваться. Ветер чуть не сшиб Павла с Виктором с контейнера, и они поспешили спуститься вниз.
   - Подождем, - сказал Виктор, после того, как они спрятались от ветра за контейнерами, рядом болтался блок реактора, гарцуя перед ними чуть ли не у самого носа. - Покурим пока.
   Павел посмотрел на этот болтающийся над землей пятиэтажный дом и взял самокрутку у Виктора.
   - Натяжение 70%, стабильное, - раздался в наушниках голос Михалыча.
   - Понял, ждем, - ответил Виктор.
   Снаружи ревел ветер, было слышно, как бешено бьют волны о платформу, свободные, не стесненные каскадами волнорезов, которые на станцию так и не доставили. Блок успокоился, слегка подрагивая, словно дрожа от холода. Виктор сверился с пультом и сдвинул блок влево.
   - Горизонт -3 градуса, - сказал Михалыч.
   - Нормально, опускаем, - сказал Виктор, но в ухе затрещало от возмущенных криков из операторской, его знаний языка хватало, чтобы понять, что они требуют прекратить спуск.
   Виктор вытащил наушник и продолжил спуск в глубокий проем, сверяясь то с данными пульта, то подходя к самому краю, подолгу смотря вниз. Павел стоял на безопасном расстоянии, удивляясь бесстрашию друга. Его всегда поражало, как работал Виктор, были в этом и уверенность в своих силах, и изрядная доля риска, готовность, желание и умение рисковать. Павел слушал, как Михалыч старается сквозь крики передать важные данные, углы наклона, скручивания, но все это тонуло в диком оре, кто-то даже пытался вызвонить его, но он не отвечал. Через десять минут раздался глухой стон и треск, а потом звонкие щелчки крепежных механизмов, тросы ослабли, потом быстро натянулись, поднимаясь вверх. Показались крюки, а Виктор все еще смотрел вниз, ходя по периметру проема, пульт он небрежно бросил на платформу, высматривая что-то в бинокль в теле реактора.
   - Все нормально, - сказал он Павлу, но голос его потонул в порыве ветра.
   Павел помахал ему, надо бы его отправить в отпуск, а то давно внучку не видел, точнее так и не увидел, застряв на станции сверх своей вахты на два месяца. В ухе крики сменились радостными воплями, Михалыч отключил передачу, и стало непривычно тихо. Павел убрал наушник в карман и пошел к Виктору, все еще смотревшему вниз.
   - Завтра едешь в отпуск, - сказал Павел.
   - Да ладно, а эти-то справятся? - недовольно буркнул Виктор.
   - Справятся, не переживай.
   - Сам-то не хочешь?
   - Хочу, но не могу, - Павел прокашлялся. - Давно Маринку не видели, съездишь к ней?
   - Она сама приедет, как узнает, что я вернулся, - сказал Виктор. - Давай со мной, хоть на неделю, за тебя и Алексей сможет.
   - Может ты и прав, а то в январе точно не получится, - согласился Павел.
   - Вот, так что вместе поедем. Пошли, у меня там осталась одна бутылочка.
   - Не положено, забыл? - попытался возмутиться Павел, но Виктор уже вызвонил Жана, Бориса и Алексея с Михалычем.
   - Нельзя, Паша, нельзя, а то работать не будет, поверь мне. Чисто символически по чуть-чуть.
   - Знаю я ваше чуть-чуть, вы с Жаном меня убьете.
   - Нормально, ты крепкий, - Виктор похлопал тяжелой рукой друга по плечу.
   Бегом они достигли катера, пряча лица от взбесившегося ветра. Откуда-то с неба, на котором не было ни облачка, полетел мелкий колючий снег, забивавшийся в глаза, нос, набивая полный рот холодной безвкусной массой. Катер медленно убирал трап, когда Павлу позвонила Марина.
   - Привет, Марина, - бодро ответил он, встав спиной к ветру.
   - Привет, чего у тебя там так воет? - спросила Марина. - Включи видео, хочу на тебя посмотреть.
   - Погоди, сейчас, - Павел достал из кармана планшет и разложил его, толкнув Виктора в бок. - Мы тут с Виктором решили прогуляться на катере, видишь?
   - Ага, - Марина прильнула к экрану своего планшета, жадно вглядываясь в нечеткую картину удаляющейся платформы с кранами и контейнерами. Павел медленно двигал планшет, чтобы она могла разглядеть всю картину. Остановился он на станции, уже видневшейся снежным исполином впереди. - На себя поверни! Где Анатольич?
   - Я здесь! - бодро ответил Виктор, помахав в камеру.
   - Когда вы приедете?! - гневно воскликнула Марина.
   - Скоро, завтра собираемся выезжать, - ответил Павел. - Ты когда освободишься?
   - Да я уже почти освободилась, осталось один хвост досдать по химии. Я уже половину сдала, приеду дня через четыре, а может, и раньше.
   - Хм, - Виктор нахмурился. - Это тому козлу, что ты рассказывала?
   - Не-а, у нас поменяли преподавателя. Видели бы вы лица наших девчонок! - Марина расхохоталась.
   - Да, я помню, ты рассказывала, как у вас там сдают, - сказал Павел. - Сейчас-то все нормально?
   - Да, вроде да, я даже что-то понимать начала.
   Дверь в комнату Марины открылась, впустив шум и громыхание музыки. Позади нее встал разукрашенный парень с подведенными глазами и яркой помадой. Он попытался обнять Марину сзади и поцеловать, она с трудом оттолкнула его.
   - Мариша, ты когда к нам пойдешь, мы соскучились! - жалобно пропел парень, поигрывая мускулами на обнаженных руках.
   - Отстань! - резко крикнула на него Марина. - Когда захочу, тогда и приду.
   - Ну, мы тебя ждем, - парень еще раз попытался дотронуться до нее, но получил ощутимый удар кулаком по руке. - У, какая ты!
   Парень выбежал, оставив открытой дверь. Марина вскочила и закрыла дверь.
   - Это кто такой еще? - сурово спросил Виктор. - Твой ухажер?
   - Козел это, самый настоящий, хвоста не хватает, - ответила Марина. - Задолбали, у них там спор, прикиньте, кто меня первый осчастливит!
   - Знакомо, - кивнул Павел. - У нас в училище тоже такое было.
   - Да?! - возмутилась Марина. - И ты тоже участвовал в этом?
   - Чего скрывать, участвовал, - сознался Павел. - Но там не было таких упрямых, как ты.
   - Маринка, найди нормального парня, это ваще никакой, - поморщился Виктор.
   - А вдруг мне такие понравятся? - с вызовом спросила Марина.
   - Вряд ли, - ответил Павел. - У тебя слишком много требований. А что у вас там, вечеринка?
   - Ага, вроде как конец сессии, весь блок гуляет, решили сейшн на нашем этаже устроить.
   Дверь резко распахнулась, и в комнату ворвались трое парней. Они схватили Марину вместе со стулом и потащили из комнаты. Она сумела соскочить и бросилась обратно к планшету.
   - Потом поговорим! А то эти не отстанут! - крикнула она в камеру.
   - Давай, только без глупостей, - строго сказал Виктор.
   Шум музыки заглушил ответ Марины, она показала Виктору кулак, и связь оборвалась. Павел насмешливо взглянул на сердитого Виктора.
   - Она уже взрослая, когда еще делать глупости, как не сейчас?
   - Ты еще поиздевайся! - возмутился Виктор.
   - Ого, как ты распереживался! - рассмеялся Павел, по-дружески толкнув друга в плечо. - Я за Маринку не переживаю, отобьется.
   - Не знаю, я что-то переживаю, - напрягся Виктор.
   - Прекрати, пойдем лучше ко мне, Жан, наверное, уже все принес.
   - Как-то мне расхотелось, - Виктор вздохнул. - Постарел я, Паш, как Агнета пришлет видео с внучкой, так я реву, как баба.
   - А ты знаешь, она на тебя похожа, - задумчиво произнес Павел. - Есть что-то во взгляде, а лицо прямо как у Агнеты.
   - Да, красотка, нечего сказать, - улыбнулся Виктор.
   Катер пришвартовался к пристани, раскачиваясь на волнах, не с первого раза закрепив трап на причале. Робот оповестил их, что в целях безопасности им необходимо немедленно покинуть борт судна, ожидается шторм.
  
   Через три дня Павел был уже дома. Распрощавшись с Виктором еще в аэропорту, он прямо оттуда поехал смотреть внучку, Павел сел на автобус и поехал домой. Ему не хотелось поскорее там очутиться, он уже отвык быть один, и холодная пустая квартира сильно тревожила его. Магнитный замок щелкнул, и дверь открылась с первого раза, Марина все же починила замок. Он вошел в квартиру и встал в прихожей. Здесь все было по-старому, каждая вещь на своем месте, но это было уже чужое помещение, он не чувствовал знакомого запаха его табака, духов Марины с нежным розовым вкусом, в квартире был стерильный мертвый воздух, пахнущий озоном. Он вдруг вспомнил, где он еще слышал этот запах - в больнице у Леры, тогда насквозь простерилизованное помещение пахло одиночеством, пускай, даже Лера, еще живая, сидела рядом, но она была уже не с ним, не с собой, готовая к смерти.
   Павел поставил свою сумку на полку, повесил заснеженное пальто и пошел в ванную. Долго отмывая руки после улицы, словно на них могло быть сильное загрязнение, он прислушивался, каждый шорох волновал его, ему казалось, что скоро должна приехать Марина, но ее рейс задержали на шесть часов, она не захотела, чтобы он ее встречал. Войдя на кухню, он открыл окно, впуская свежий воздух, шум улицы. Автомат быстро сделал чашку кофе, и в квартире запахло горячим кофе, стало легче. В холодильнике он нашел оставленные Мариной ее любимые круассаны с шоколадом, на которых была записка "Это тебе!". Он достал их, снял упаковку и поставил готовиться в печь. Выпив кофе, Павел пошел в свою комнату, чтобы открыть окно. Потом зашел в комнату Марины, открыл окно и на выходе увидел ее альбом, который охранял верный дельфин.
   - Можно? - спросил его Павел, дельфин не возражал, и он забрал альбом с собой на кухню.
   Сев за стол на кухне, он открыл альбом. На первом листе его встретили веселые овечки, нарисованные детской рукой, но у каждой было свое лицо, свой характер. Павел погрузился в воспоминания, совсем забыв про еду, ему показалось, что в квартире стало пахнуть как раньше: крепким кофе, выпечкой и розами. Он бросил взгляд на часы, прошло уже полтора часа, а он так и не долистал альбом до конца, часто возвращаясь к портрету родителей Марины, вспоминая своего брата, Катю, его жену, Маринку, когда она была еще совсем крохотной веселой девчонкой, когда не было еще этих испытаний, страданий, ничего не было, кроме живых родителей и беззаботного детства. Он подумал, что Виктор прав, они стареют. Смахнув накатившие слезы с глаз, он уловил запах розы. В прихожей кто-то зашелестел пакетами, как это он не услышал звук замка? Но Марина должна была прилететь только через четыре часа, но это были не слуховые галлюцинации.
   На кухню вошла Марина, вся красная от быстрой ходьбы, и поставила на стол пакеты с еще горячей выпечкой.
   - Что? - удивленно оглядела она дядю. - Рейс вернули, прилетела раньше, решила тебе сюрприз сделать. Ты не рад?
   - Очень рад, - ответил он, разглядывая ее. Как давно, оказывается, он ее не видел. Перед ним стояла уверенная в себе молодая девушка, безумно красивая в простоте длинного темно-серого платья, небрежно распущенные волосы облепили плечи, спину, падая на лицо. От нее пахло морозом, свежестью и розами, как и должно пахнуть от юной прелестницы.
   - Ну что?! - возмутилась Марина.
   - Ничего, просто я тобой любуюсь, - честно ответил Павел.
   - Тогда ладно, разрешаю, - она сделал снисходительный жест, подсмотренный недавно в старом фильме про древних французских королей. - Ты взял мой альбом?
   - Да, а нельзя было?
   - Можно, не знаю, что там интересного, - пожала она плечами.
   - Например, ты, - он открыл ее автопортрет, сделанный в четырнадцать лет. - Ты здесь очень красивая.
   - Ну, я сейчас совсем другая, - сказала Марина, разглядывая себя. - Это девочка совсем.
   - Нет, не правда, это все равно ты. А как ты похожа на Катю, посмотри, - он открыл портрет ее родителей.
   - Это я неверно нарисовала, я забыла уже все! - попыталась она возразить.
   - Неправда, я хорошо помню и Катю, и Сашу. Ты стала очень на нее похожа. Когда Сашка женился, я ему даже завидовал, что у него такая красивая жена.
   - Да ладно, будто у тебя не было красивых девушек, - огрызнулась Марина.
   - Таких красивых не было.
   - А как же Лера?
   - Лера совсем другая, у нее другая красота. Как быстро время летит. Знаешь, как Виктор распереживался?
   - Это из-за этой вечеринки? Да я всех обломала, - махнула рукой Марина и схватила дядю за руку. - А почему мне никто не нравится? Это же не нормально?
   - Не знаю, может ли в этом быть какая-то норма, - ответил Павел. - Просто не встретила еще подходящего кандидата.
   - Я что конкурс устраиваю?! - возмутилась Марина.
   - Женщины часто устраивают конкурсы, нужен же самый лучший самец, - Павел погладил ее руку. - Нечего тут переживать, тебе еще восемнадцати лет не исполнилось.
   - А ты мне уже купил подарок? - с жаром спросила она, ловя ответ в его глазах.
   - Пока нет, я еще не придумал.
   - Ничего не покупай, просто не уезжай, - прошептала она, прижавшись к его плечу.
   - Придется уехать, прости.
   - Тогда отпразднуем раньше, собственно дело же не в числе на календаре, да?
   - Можно и так, - Павел задумался. - Надо Виктора озадачить, он мастер по праздникам.
   -Нет, можно все организую я? А если у меня денег не хватит, ты мне подкинешь, а?
   - Я не против, только мы тебе будем помогать, хорошо?
   - Нет, сама. Я хочу сделать сюрприз, тем более надо еще Агнету поздравить, много, что еще надо, надо список составить, - Марина вскочила с места, загоревшись новой идеей. - Но сначала надо поесть, завари чай, а я пока переоденусь, надоело носить это!
   - Тебе идет, надо носить.
   - Вот настанет брачный период, буду самцов выманивать из норок. Или ты хочешь, чтобы я стала такой же, как эти дурочки?
   - У тебя не получится, - ответил он.
   - Спорим? - Марина протянула вперед ладонь.
   - Спорим! - он хлопнул по ней своей ладонью. - Ты проиграешь.
   - Это мы еще посмотрим! - в глазах Марины зажегся злобный огонек.
  
   78.
  
   Насос глухо застучал, по зеркалу учебного бассейна пошла мелкая рябь. Костя, стоя у края бассейна, наклонился вперед, чтобы лучше разглядеть движение струи под водой, он прибавил задание на насосе, медленно двигая манипулятор на пульте. Рябь на поверхности воды сменилась мощными колебаниями, через несколько минут бассейн вскипел, накатывая волнами на высокие края. Часть воды разбрызгивалась под ноги, замочив кроссовки и брюки, но Костя не отходил назад, следя за направлением мощной струи, имитирующей средний шторм.
   Прозвучал долгий звуковой сигнал, и дверь в учебный бассейн отворилась. Вошел плотный сияющий мужчина с яркой блестящей лысиной и ослепительной улыбкой. Он подошел к Косте, но остановился на безопасном расстоянии. Костя отключил программу шторма и подошел к нему.
   - Ну, как? - спросил его мужчина. - Вроде неплохо, да?
   - Я пока еще не все проверил, но в основном все в порядке. Надо будет насос посмотреть в конце сезона, - ответил Костя.
   - Семестра, у нас это называется семестром, - поправил его мужчина. - Я вот подумал, если ваша программа хорошо себя зарекомендует, то мы включим ее для всех факультетов, но не будем забегать вперед. Я вот подумал, не слишком ли много вы заложили на практику?
   - По-хорошему, стоит добавить еще, - ответил Костя, ему с трудом удалось отстоять эти занятия на учебном совете. - Особенно важны занятия в открытом море.
   - А, это да, конечно, но, летом, а то вы наших милых девушек заморозите, как же мы без них? - рассмеялся мужчина. - Я вам даже завидую, работать с такими прекрасными ученицами. Я когда еще преподавал, не поверите, я не всегда был проректором! - он громко рассмеялся. - О, это прекрасно, сами увидите, главное, держите с ними дистанцию, эти интриганки на многое способны, поверьте мне.
   - Я вас понял, личные контакты недопустимы, - понимающе кивнул Костя.
   - Но не забудьте - это все-таки не солдаты, а девушки, надо быть с ними помягче, но не более. Я желаю вам успеха, держитесь! - он крепко пожал Косте руку и пошел к выходу. У самой двери он оглянулся и сказал. - Но смотрите, не давайте им расслабиться, а то эти лентяйки ничему не научатся.
   Он вышел за дверь и столкнулся нос к носу с Кейт и ее копией, Вики стояла за ними, боязливо поглядывая на проректора.
   - О, Валентин Федорович, - пропела Кейт. - А нам можно посмотреть бассейн?
   - Да, мы же должны знать, где нас будут топить, - добавила Кейт-2.
   - Ага, шутите, да? - проректор погрозил им пальцем. - А что так рано приехали?
   - Ох, надоели уже эти праздники, скучно, - зевнула Кейт.
   - А у нас здесь весело? - удивился он. - Что ж, похвально. Проходите, заодно познакомитесь с вашим преподавателем. Его зовут Константин Антонов, запомните.
   - Я уж записала его себе на подкорку, - жеманно потянулась Кейт-2.
   - Идите, мучайте его, проректор подмигнул девушкам, и удалился.
   - Обязательно! - крикнула ему вслед Кейт. - Ну что, девочки, растерзаем этого малыша?
   Девушки громко заржали и вошли в бассейн. Костя не обратил на них внимания, продолжая тестировать программы, насос неприятно стучал, Костя морщился, недовольно дергая головой при особо громком треске. Девушки, шелестя короткими платьями, подошли к нему и встали, ожидая, что он обратит на них внимание, но Костя даже не взглянул на них. Тогда Кейт прошлась вдоль края бассейна и встала прямо перед ним, загораживая обзор.
   - О, привет! - обрадовалась она, узнав Костю. - Это же ты, капитан катера, да?
   - Добрый день, - ответил он, узнав в ней последнюю клиентку. - Вы, значит, еще и океанографы?
   - И ихтиологи! - добавила Кейт-2.
   - А еще у нас есть палеоихтиолог! - радостно воскликнула Вики.
   - Это он про Маринку, - ухмыльнулась Кейт. - Ей нравятся ископаемые, а я вот люблю молодых.
   Она провела указательным пальцем по груди Кости, соблазнительно закусив губу. Костя деликатно отошел назад, серьезно посмотрев на нее.
   - Вы так зачет не сдадите, - сказал он, оглядев развеселившихся девушек.
   - А жаль, я бы была непроч, - сказала Кейт. - А здесь всегда так холодно?
   - Всегда, это не пляж, поэтому надо будет одеться получше, - ответил Костя.
   - А разве мы выглядим плохо? - возмутилась Кейт-2.
   Костя только пожал плечами и жестом попросил Кейт отойти от бассейна. Услышав завывание насоса, она сама отскочила от края бассейна, не желая получить струей воды в ноги. Бассейн вновь закипел, окатив все вокруг шумной пеной. Девушки убежали поближе к выходу, визжа от восторга.
   - А нам на занятие принести купальники? - спросила Вики и вся покраснела.
   - Нет, первые две недели мы будем изучать теорию и разбирать акваланг, - ответил Костя. - С планом обучения вы можете ознакомиться, он уже вывешен в системе.
   - Ну вот, а я думала, мы будем плавать, - картинно расстроилась Кейт-2. - Я даже специальный купальник купила, тебе бы понравился.
   - Учебные погружения вы будете проводить в гидрокостюмах, институт уже закупил их. Ваши размеры есть, можете не переживать. Если у вас больше вопросов нет, то попрошу мне не мешать, я должен закончить работу.
   - Фу, какой серьезный, - надула губки Кейт. - Костик, а ты всегда такой?
   - Я вам не Костик, - без эмоций ответил он, всем своим видом показывая, что он их больше не замечает.
   - Ладно, девочки, уходим, - скомандовала Кейт. - А то наш бравый капитан вдруг еще рассвирепеет и утопит нас в бассейне.
   Они громко заржали и вышли, Костя облегченно вздохнул. Нельзя сказать, что девушки ему совсем не понравились, это было не так. Он просто не любил этих игр, испытывая неловкость и детское стеснение, за которое его часто дразнили в Комбинате, там девчонки любили поиграть в простую игру, заманить и выставить напоказ голым, вовремя выскользнув за дверь. Эти ничем не отличались от комбинатовских, разве что были покрасивее и ухоженнее. Костя отложил пульт в сторону, буря в бассейне утихла. Он сел на край бассейна, по-турецки подогнув под себя ноги, и стал думать, как ему себя вести с ними, но мыслей в голову не приходило. Он потянулся к пульту, лежавшему на стуле, и, взяв его в руки, стал проверять освещение, погрузив бассейн в кромешную тьму, пожалуй, в такой тьме он бы и сам потерял ориентацию под водой.
  
   Вики крутилась у зеркала, примеряя на себя разные позы. Все ей не нравилось, она нервно вздергивала руками, подбегая к своему столику и берясь за помаду или тени. Марина следила за ней одним глазом, как полусонный кит, листая в очках вестник лос-анжелеского океанариума. Она даже не пыталась угадать причину нервозности своей соседки, так как любой вопрос мог вызвать ворох ненужных слов, от которых она уже устала, а ведь прошло всего три дня с того момента, как она вернулась в институт.
   - Черт, все не то! - топнула ногой Вики, быстро взглянув на Марину. - Что мне делать?
   - Смыть все это, - ответила Марина, в остальном все нормально.
   - Ну, нет, ты что! - Вики замахала руками. - Может, мне платье надеть?
   Она придирчиво осмотрела себя, покрутившись на месте. Брюки обтягивали ее там, где нужно, вкупе со строгой белой блузкой она выглядела прекрасно.
   - Смотри, я тебя нашла, - Марина показала ей на планшете фото декоративной рыбы, испуганно выпучившей глаза с большими красными губищами.
   - Ну Марина! - затопала ногой Вики. - Ну нормально, нет?
   - Нашла, кого спрашивать, - пожала плечами Марина и подошла к ней. - Губы смой, вон, торчат уже на пол лица, и глаза посветлее, а то разукрасилась как плохая актриса.
   - Но мне кажется, что... - Вики посмотрела на Марину, которая лишь слегка подвела глаза, а губы не трогала, забыв дома всю косметику. - Да, пожалуй, стоит немного убавить.
   Вики ушла к своему столику и принялась перекрашиваться. Марина долго рассматривала себя в зеркале, учебная форма была безликой по сравнению с нарядами ее одногруппниц, но это скорее ее выделяло из общей массы. К ним в комнату вошла Кейт, еще с порога ухмыляясь, увидев Вики, спешившую нанести новый look.
   - Вики. Ты все равно проиграешь, вот так, - Кейт вальяжно села на кровать Марины, выставляя вперед длинные стройные ноги, чуть скрытые обтягивающим платьем. Вид у нее был строгий, она даже убрала назад волосы, имитируя казенность облика, но от этого веяло нескрываемой пошлостью и самодовольством. - Марин, знаешь, чего она так старается?
   - Я не думала об этом, - ответила Марина, начав собирать свою сумку из плотной ткани с логотипом компании. - Пора на пары.
   - Успеем, - вальяжно отмахнулась Кейт, полулежа, разглядывая Вики. - Так вот, наша Вики думает, что она сможет Костика захомутать, представляешь?
   - Кого? - спросила Марина.
   - Ах, ну да, ты же у нас приехала позже всех. Одна из нас, кто сдал все и не накопил хвостов, - Кейт выпрямилась и со всей важностью похлопала в ладоши. - А мы вот, дурочки, сдавали Квазимоде.
   - И не сдали еще! - воскликнула Вики. - У-у-у, как он мне надоел, все что-то спрашивает, что-то хочет!
   - Видишь, как Вики тяжело, нам всем тяжело, - сказала Кейт. - Вики, пора на пару, к Костику. А Костик - это наш новый инструктор по подводному плаванию, ты, кстати, милочка, пропустила вводную лекцию.
   - Я ее изучила, там ничего сложного, - ответила ей Марина, укладывая интерактивные очки в футляр. - Пока не начнутся практические занятия, можно не ходить.
   - Ого, какая дерзкая! - Кейт встала и дернула Марину за болтавшуюся на спине косу. - А вот Костик тебе этого не простит, он знаешь какой? Вики, какой он?
   - Как Квазимода, только красивый, - отозвалась Вики, встав, наконец, из-за столика. Ярко-красные губы горели на ее белой коже, а выделенные черным глаза горели самодовольством. - Я выиграю, у тебя нет шансов, Кейт!
   - Ха-ха, ну вы и дурочки, - сказала Марина.
   - Не то, что ты, - улыбнулась ей Кейт. - Ну что, Вики, познакомим Маринку с Костиком? Слушай, а ты помнишь того с причала, кто нам летом катер дал?
   - Я не помню, я их не рассматривала, - Марина задумалась. - Там два было, один какой-то склизкий.
   - Склизкий, хм, а как точно, - Кейт задумалась. - Но это не Костик, тот тип меня просто задолбал, пришлось даже встретиться.
   - Тебе не привыкать, - заметила Марина, они вышли, а Кейт хмуро посмотрела на Марину.
   - Ты не очень хорошо обо мне думаешь, разве это честно? - Кейт остановилась, с вызовом смотря на Марину.
   - Я никак не думаю, просто ты так говоришь, всегда с каким-то шкурным подтекстом, - ответила Марина.
   - Ой, вот только не надо из себя здесь святую строить, - прошипела Кейт. - А с тем склизким у меня ничего не было, он мне не был нужен.
   - Вот о чем и речь, - сказала Марина.
   - А что, если и так? Разве это тебя оскорбляет? - настаивала Кейт.
   - Прекратите, девчонки, - Вики взяла их под руку. - Идемте к Костику, Маринка с ним познакомится.
   Они забежали в лифт, Кейт, для приличия, еще раз возмущенно задышала, но быстро успокоилась. Марина смотрела ей в лицо, не понимая, когда она шутит, а когда злится по-настоящему.
   В небольшом учебном зале, через который можно было пройти в бассейн, густо пахло цветами, сладкими ароматами и еще много чем, что готовы были вылить на себя трепещущие женские тела, разгоряченные азартной игрой. Костя стоял у стола, методично осматривая разобранную дыхательную систему. Периферическое зрение выхватывало это буйство красок, а нос жадно втягивал ароматы, но лицо его было безмятежным, словно он был здесь совершенно один. Девушки насмешливо смотрели на него, готовые в одну секунду расстрелять его глазами, как только он обратит на них внимание. Вошли Кейт, Марина и Вики. Они сели за свободный стол слева рядом с Кейт-2.
   - Вы опоздали, - сухо проговорил он, бегло посмотрев на вновь прибывших.
   - Ой, а мы теперь не успеем, да? - спросила Кейт, выразив на своем лице крайнюю озабоченность. - Как же быть?
   - Успеем, не переживайте, - тем же бесстрастным голосом ответил он. Его взгляд задержался на Марине, она одна была в университетской форме и, в отличие от всех, смотрела больше на стол, чем на него. - Вы новенькая, я вас не видел на первой лекции.
   - О, давайте я вас познакомлю, - сказала Кейт. - Это Маринка, Петрова Марина, помнишь, она еще у нас поплавать хотела, ну тогда, летом, помнишь?
   - Помню. Давайте придерживаться принятого этикета и не "тыкать" друг другу, - сказал он,
   - Ой, простите, господин Антонов. Я больше никогда-никогда так не буду! - горячо воскликнула Кейт, отлично отыгрывая роль нахальной дуры.
   Марина перевела взгляд от разобранной системы на столе на преподавателя. Он был высокий, с большими сильными руками, плохо скрываемыми строгой белой рубашкой, обтягивающей его широкую спину и плечи. На спинке стула висела куртка с логотипом университета, брюки его были в тон куртке из плотной серой ткани с темно-синим лацканом. Он напоминал военного, лицо не было правильным, нос, сломанный давно и много раз, большой, как и он сам, с позорными рытвинами от чирьев, но было в нем что-то настоящее, по-своему привлекательное. Она засмотрелась на него, не сразу расслышав его вопрос, изучила ли она прошлую лекцию.
   - Петрова, вы мне дадите ответ? - спросил он, нахмурившись.
   - А, да. Я все прочитала, - опомнилась Марина, почему-то спрятав глаза, но тут же подняв их обратно, но он уже не смотрел на нее, и это сильно разозлило Марину.
   - Вот и ты в игре, - Кейт ущипнула ее за локоть. - Как он тебя рассматривал, а?
   - Не придумывай, - возмутилась Марина, поймав требовательный взгляд Кости, чтобы она замолчала. Марина прищурила глаза, мысленно выговаривая древние заклинания, и сказала шепотом: - Я в игре - и я выиграю.
   - Это мы еще посмотрим, - возразила Кейт-2.
   Костя подошел к их столу и жестом пригласил Марину к кафедре. Она встала и победно взглянула на подруг.
   - Раз уж вы, Марина Петрова, такая разговорчивая, то, может, вы сможете рассказать, что лежит на моем столе?
   Марина подошла к столу и медленно стала перебирать пальцами детали, вспомнив инструктаж на "Тайфуне", она собрала дыхательную систему, забыв про половину деталей, но в целом система была собрана верно.
   - Это дыхательная система, не хватает еще чего-то, но я не помню. Вы же нам расскажете, преподаватель Антонов? - ответила Марина с приветливой улыбкой, часто заморгав ресницами, его аж дернуло от ее определения: "преподаватель Антонов".
   - Все верно, разберите систему и, если не против, будете мне помогать, студентка Петрова.
   - Только сильно не ругайтесь, когда я что-нибудь сломаю или перепутаю! - расхохоталась Марина, заразив его своим задором, он смущенно улыбнулся, не заметив, как Кейт жестами подначивала Марину продолжить, накинуть аркан и тащить к себе. - Простите, могу ржать, как дурочка!
   - Главное, чтобы не на экзамене, - сказал он, натянув обратно маску серьезности. - Итак, Марина, разберите ваше творение, начнем сначала.
  
   79.
  
   За окном бушевал шторм. Панорамное окно не могло полностью передать разгул стихии, открывая взору лишь часть залива. Волны накатывали на берег, разбиваясь об искусственные заграждения, шипя от негодования, разливаясь задавленной пеной по берегу, но это все было внизу. Дом стоял на верхней точке невысокой сопки, и можно было подумать, что волны начнут заливать прямо в окно, под двери, разобьют хрупкие на вид стекла окон. Был еще день, но небо сильно нахмурилось, волны отливали свинцом, часто в порыве бешенства стирая границу между небом и землей, закрывая собой весь обзор. Через час буря стихла, и пошел мокрый снег, большими липкими медузами прилипая к окну и в туже секунду сдуваемые косым ветром.
   Костя лежал на кровати, наблюдая за игрой океана. Через стены и окна доносился гул залива, свист ветра, прорывавшегося через фильтры нагнетательного клапана. Рядом лежала Лана, укрытая с головой одеялом так, что торчали только нос и мокрые рыжие кудри. Она ерзала, недовольно ворча, и Костя накинул на нее свое одеяло, всем телом принимая эту желанную прохладу. Он весь горел, изнутри, как будто кто-то жег там, в глубине огромный костер. И дело было вовсе не в выматывающей страсти Ланы, выжимавшей из него все соки и доводящей любовника до изнеможения, дело было в нем. Он смотрел на океан, потом на Лану, и думал ни о чем и обо всем сразу.
   Лана проснулась и, недовольная, уставилась на него, взглядом требуя, чтобы он закрыл окно. Костя потянулся к пульту, плотные шторы, громко шелестя, скрыли вид залива, стало тише. Она ткнула его пальцем под ребра и раскуталась, лениво потягиваясь. Он следил за ее кошачьими повадками, удивляясь, как она в любом положении умела демонстрировать себя. Лана была безумно хороша, более чем он мог представить, до сих пор не понимая, почему она с ним встречается.
   Познакомились они случайно, она - с мужем, который был ниже ее на полголовы, худой, с маленькими бегающими глазками на небольшом лице, рот всегда открыт в дежурной улыбке, обнажая мелкие зубы. И она - высокая, чуть ниже Кости, слегка полная, что добавляло роскошества ее формам, с пышной копной огненно-рыжих волос, беспорядочными кудрями покрывающих ее всю до пояса. Костя тогда прямо засмотрелся на нее, а Лана, совсем не смущаясь мужа, стала откровенно кокетничать с ним, муж был даже не против, с живостью ребенка наблюдая за ними. Через неделю Лана пришла одна и забронировала катер на весь день, буквально затащив Костю на него. Потом она просто приходила к нему домой на весь день, не предупреждая, сообщая в лучшем случае за час. Этих свиданий пару раз в месяц хватало им обоим, но за четыре года отношений Костя все больше чувствовал, что его роль в них исключительно прикладная, как у отлаженного механизма, безупречно выполнявшего свои функции.
   - Ты чего такой серьезный? Брови-то нахмурил, такая бука, - Лана села и стала собирать волосы, Костя по привычке уставился на ее высокую грудь, мерно покачивающуюся при каждом вздохе, Лана самодовольно улыбалась. - У тебя есть что-нибудь?
   - Да, что-то было в холодильнике, разогреть?
   - Лежи, я сама схожу, - Лана подвязала волосы и ушла на кухню.
   Костя вновь потянулся к пульту и открыл шторы. Океан спокойно плескался внизу, снег грязно-белой тюлью висел в воздухе. Он встал с кровати и оделся. Из кухни вышла Лана с двумя тарелками. Она надела его фартук, слабо скрывающий бесстыдство ее походки. Он следил за ее движениями и не понимал, что эта женщина делает здесь. Лана всегда говорила, что он ей подходит по росту и телосложению, ей было все равно, чем он занимался, ничего не рассказывая ни о себе, ни о своем муже. Единственное, что он знал, что она была старше его на десять лет.
   - Ты не устал? - спросила она, усаживаясь на кровать. - У нас есть еще полчасика, а?
   - Я не хочу, - помотал он головой и подошел к окну, встав к ней спиной.
   - Ну, как хочешь, - она с аппетитом поглощала бутерброды. - Я же скоро уеду на полгодика, может больше.
   - Переезжаешь? - спросил он, обернувшись.
   - Да нет, - махнула она рукой. - У моего муженька там что-то по работе, надо сопровождать, положено, - она вскочила, подошла к своим вещам. Достав наушник, она кивнула Косте. - А вот и мой Марсельчик. Да, милый... скоро, скоро освобожусь... ну как где, я у Костика... да, я кайфанула, ты же знаешь, Костик у нас просто секс-машина... и я тебя целую, не скучай, пока!
   Костя хмуро смотрел на нее, Лана недоуменно хлопала длинными искусственными ресницами.
   - Твой муж знает о нас? - хрипло спросил Костя. Почему ему раньше не пришла эта мысль в голову?
   - Ну да, конечно же. Я ему все рассказываю, как мы с тобой здесь упражняемся, он очень любит это послушать, у него потом башню срывает, знаешь, какой он страстный? Может, нам как-нибудь втроем, а? Ты не против?
   Костя поморщился и отвернулся к окну. С минуту подумав, он повернулся к ней и сказал:
   - Знаешь, я думаю, что нам больше не стоит встречаться.
   - Ты обиделся? - удивилась Лана.
   - Нет, просто мне мерзко от всего этого. От себя, ты здесь ни при чем.
   - А я и не знала, что ты такой чувствительный, - Лана вдруг сделалась серьезной. - Давай ты подумаешь, а когда я вернусь, мы еще раз поговорим. Сразу не отвечай, поговорить же со мной ты можешь по старой дружбе?
   - Я не изменю своего решения.
   - Посмотрим. А если я опять возьму твой катерок с акулкой, и мы с тобой на весь день укатим куда-нибудь? Я до сих пор не могу забыть этого, ты меня чуть не растерзал! - Лана увидела, как лицо Кости посерело, и быстро добавила: - Ладно, я вижу, что ты не в духе. Наверное, это погода такая дрянная, у меня тоже что-то голова разболелась. Все, милый, я собираюсь.
   Костя кивнул и отвернулся к окну. Лана быстро оделась, небрежно побросав вещи в сумочку. Такси уже ждало ее на стоянке.
   - А ты меня проводишь? Вдруг меня унесет этот злой ветер в море? - попросила она из прихожей.
   - Не унесет, - сказал Костя, но пошел в прихожую одеваться.
   Проводив ее до такси, он кивнул ей, отстранившись от прощального поцелуя, Лана сокрушенно покачала головой в толстой шапке из гибрида горностая и кролика. Длинная шуба с трудом пролезла в дверь такси, Костя подхватил полы и аккуратно положил их в машину. Лана схватила его за ворот куртки и притянула к себе, больно впившись губами, в конце поцелуя сильно укусив его.
   - Плохо, Костя, плохо, - сказала она тоном воспитателя из Комбината. Такси дернулось, и она уехала.
   Костя вернулся в дом и стащил белье с постели, сразу же побросав его в стиральную машинку. Ему хотелось скорее избавиться от ее запаха, душившего его. Он открыл клапан полностью, в доме загудел ветер, сквозь решетки минуя фильтры задувая снежную пыль. Костя ушел на кухню и пробросал сделанные ею бутерброды в измельчитель, ему мерещился ее запах везде. Становилось холодно, ветер гулял по всем комнатам его небольшого дома, доставшегося ему вместе с конторой по прокату катеров от старого владельца, уезжавшего на большую землю. Костя, не задумываясь, отдал за этот полудохлый бизнес все сбережения, накопленные за годы работы водолазом на рыбную компанию, владеющую полуостровом и еще несколькими десятками рыбозаводов в Тихом океане и на Атлантике. На многих из них Костя был, выполняя несложные ремонтные работы под водой, это всегда хорошо оплачивалось, но работа была скучной, однообразной.
   Он соорудил себе подобие ужина и сел есть, механически засовывая холодную рыбу и остатки салата в себя. Завтра был первый семинар, а он еще не продумал все до конца. В группе было пятнадцать девушек, каждая из которых по-своему смеялась над ним, подмечая его смущение, которое он пытался скрыть под маской непоколебимой серьезности. Интересно, как они будут себя вести на экзамене, они ему нравились, он даже стал привыкать к этой игре, в которой, пожалуй, не участвовала одна студентка, продолжая приходить на занятия в учебной форме университета, внимательно смотря на него слегка сощуренными умными глазами, изредка хлопая пышными ресницами, когда он излишне долго смотрел на нее. Он замечал ее сразу в общей массе красоток, строивших ему глазки, часто вызывая к себе, что особенно злило других студенток. Костя стукнул себя ладонью по голове, нет, так работать нельзя, одни бабы на уме. Закончив с едой, он собрался и вышел на улицу, быстрым шагом спускаясь в бухту, проветрить голову.
  
   Где-то под одеждой пропищал браслет, напоминая, что через полчаса начало семинара. Марина бросила на брошенную на корзину в ванне одежду и повернулась обратно к зеркалу. В зеркале над ней посмеивалась девушка с распущенными волосами, едва прикрывавшими тонкую ткань бюстгальтера, казавшегося невесомым, почти прозрачным на порозовевшем после холодного душа теле. Трусы плотно облегали тело, бесшовные, без лишних украшений, нелепых кружев или розочек, которые любила Вики, но было в них что-то еще более дерзкое, вызывающее. В дверь ванной постучали.
   - Марин, ты скоро? - спросила Вики.
   - Да, еще пару минут, - ответила Марина, поспешно заплетая косичку.
   - Давай, я тебя подожду у кафе, мы там с Кейт встречаемся.
   - Хорошо! - крикнула в ответ Марина. Девушка с косой в зеркале захохотала, предвкушая спланированную провокацию. Марина нахмурилась, это была не она, руки уже потянулись к белью, чтобы снять его, но девушка в зеркале ехидно сузила глаза, высмеивая минутную слабость.
   Через пять минут Марина была готова. У кафетерия уже столпились почти все девчонки из их группы, шумно что-то обсуждая. Марина встала рядом с Кейт и Вики, шептавшимися у барной стойки. Кейт бросила на Марину быстрый взгляд, не найдя в ее наряде ничего примечательного, Марина была единственной из девушек, кто не нанес воинственный грим на лицо и не облачился в яркие одежды.
   - Вы чего так нарядились? - спросила Марина Кейт и Вики.
   - Да так, надо бы этого Костика уже сломать, - Кейт провела руками по бедрам, расправляя задравшееся короткое платье. - Причем мне все равно, кто это сделает, пускай даже Вики.
   - А может, Аленка? - предложила Марина, кивнув на вошедшую Кейт-2, наряженную и накрашенную, как на карнавал, не хватало лишь перьев. - Или может, Мия?
   - Мия вряд ли, - сказала Вики, повернувшись к маленькой кореянке, ходившей всегда в одном и том же черном платье. - Я как-то была у нее, там вообще ничего нет, почти как у тебя, Марин.
   - У меня все есть, - удивилась Марина, в ее шкафу было много свободного места, в отличие от шкафа Вики, ломившегося от вещей. - Может, пойдем на занятие, надо же еще переодеться.
   - Успеем, - сказала Кейт. - А вот и наш Костик.
   Костя вошел в кафетерий, без особого энтузиазма оглядел весь этот цветник и пошел к барной стойке. Быстро выпив кофе, он жестом показал девушкам на часы, призывая не опаздывать, и вышел.
   - Так, первичный смотр был произведен. Теперь можно идти, наш генерал ждет нас, - пропела Кейт.
   - Она исторических фильмов про войну насмотрелась, - объяснила Кейт-2. - Задолбала уже своими танками и прочей фигней.
   Кейт что-то фыркнула в ответ. Кафетерий быстро пустел, и девушки последовали за остальными. Когда они пришли к раздевалке, половина группы была уже готова, заканчивая натягивать на себя гидрокостюмы. Марина подошла к своему шкафчику и достала гидрокостюм. Оглянувшись назад, она увидела, что все заняты делом. Внутри все сжалось, как в детстве, когда она собиралась сделать какую-нибудь шалость или что-то такое, что запретили родители. Марина быстро сняла учебную форму, завязала узлом гидрокостюм и, как была босиком и в одном белье, вышла в учебный класс. Костя не сразу заметил ее, облаченный в короткий гидрокостюм, он склонился над столом, что-то изучая в методическом плане.
   - У меня не получается, вы мне не поможете, а то у меня никак не получается, - как можно ласковее, но все же с большой долей веселости, сказала Марина, протягивая ему свой скрученный гидрокостюм.
   - Простите? - Костя поднял голову и застыл, разглядывая ее. Марина заулыбалась еще шире, часто заморгав.
   - У меня он как-то весь запутался, не могу распутать. Вы мне не поможете.
   Костя сделал над собой усилие, чтобы оторвать взгляд от нее, и взял ее костюм, смотря Марине прямо в глаза.
   - Вам не стоит больше так делать, - сказал он, одним движением расправляя костюм. - Держите, попросите ваших подруг, чтобы они помогли вам одеться.
   - Спасибо, Константин, - прошептала Марина, не сводя с него глаз, она протянула руку к костюму, но не взяла его.
   Пауза сильно затянулась, они стояли на месте, не говоря ни слова. Марина опустила глаза на костюм, увидев на левой руке у него некрасивый шрам около сгиба в локтевом суставе. Марина быстро взглянула не него, словно спрашивая, Костя нахмурился и ничего не сказал. Они разговаривали друг с другом, молча как старые знакомые. Марина почувствовала что-то новое внутри себя, вся покраснела и резко выхватила гидрокостюм из его руки, прижав к телу, будто бы пытаясь закрыться от его взгляда.
   - Так глупо, - прошептала она.
   - Да, - только и успел он ответить, как учебный класс заполнился одетыми в гидрокостюмы девушками.
   - Ничего себе! - воскликнула Кейт-2.
   - Маринка, классное белье, - сказала Кейт. - Кость, правда, да?
   Марина покраснела еще больше и убежала в раздевалку. Костя попытался надеть любимую маску серьезности, но пылающие уши выдавали его.
   - Через пять минут начнем, - хрипло сказал он и направился к двери в бассейн. - Поторопите вашу подругу.
   - А может, ты сам это сделаешь, а мы подождем, - предложила Кейт. - Мы же вам помешали, ой, как некрасиво получилось.
   Костя ничего не ответил и спрятался от их насмешливых взглядов в бассейне.
  
   80.
  
   За дверью послышались торопливые шаги, Виктор вытянул шею, пытаясь понять, не за ним ли это пришли. К счастью кто-то прошел мимо, он расслышал обрывки испанской речи. Виктор выдохнул, покачав головой. Прятаться от всех, как маленький ребенок, было, конечно же, глупо, но ему смертельно не хотелось участвовать в утомительном и бесцельном открытии станции. Он рассудил так, что это обязанность Павла и Алексея, а может, даже и Жана - а он свою работу выполнил.
   Планшет замигал входящим вызовом, звонил Ромка.
   - Привет, пап! - радостно воскликнул Ромка, увидев на экране задумчивое лицо отца.
   - Привет, - не громко ответил Виктор.
   - Ты чего шепчешь? - удивился Рома.
   - Да так, ничего. Я спрятался, - усмехнулся Виктор.
   - Спрятался? - Рома повернул голову в сторону и сказал Агнете. - Прикинь, папа в прятки играет на станции.
   - Привет, Виктор, - на экране появилась Агнета, держа на руках спящую дочь. - А что это за игры такие, расскажите, мне интересно.
   - Да что за игры, обычные, - Виктор поморщился. - Просто сегодня открытие станции, не мое это, речи будут толкать, не люблю.
   - Понимаю вас, - Агнета улыбнулась и показала в камеру дочку. - Но все равно идти придется.
   - Я лучше на внучку посмотрю. Какая большая стала, - Виктор весь расцвел.
   - Да ни особо, - ответила Агнета. - Что-то капризничает, уже не знаем, чем и кормить.
   - Мясом, мясом надо кормить, - важно сказал Виктор.
   - Лена так и сказала, что вы это скажете, - засмеялась Агнета.
   - Я все правильно говорю, - уверенно сказал Виктор. - Агнета, ты тоже похорошела.
   - Ой, спасибо! Только вы и заметили! - она ткнула мужа кулаком. - А вот Ромка ничего не увидел.
   - Да все он увидел, просто уже не знает, как тебе сказать, ты же будешь спорить, - ухмыльнулся Виктор. - Вы все одинаковые.
   - Вполне возможно, - Агнета задумалась. - Вы, главное, Рому на станцию свою не забирайте, а то он и так редко появляется.
   - Я и не собирался, - стал было оправдываться Рома.
   - Нечего ему здесь делать, надо сначала учебу закончить, детьми заниматься. Успеет еще отдохнуть от тебя на нашем острове.
   - Я тоже так думаю. Надо еще пару детишек заделать и пусть катится, куда подальше, - сказал Агнета.
   - А вы что, еще хотите? - загорелся Виктор.
   - Я да, а вот Рома все сомневается. Говорит, что мы еще с Маринкой не справились. Короче, боится! - резюмировала Агнета, девочка у нее на руках проснулась, но не закричала, внимательно слушая разговор взрослых. - Кстати, Виктор, а ведь сегодня 1 марта.
   - И что? - удивился он. - Что особенного в этом дне?
   - Очень символично, вы не находите? - спросила Агнета, но видя недоумение на его лице, решила пояснить. - Раньше, еще до вездесущего религиозного монизма, в начале марта начинался новый год, а у вас запуск, как день рождения получается.
   - Хм, не знал. А откуда ты все знаешь? - спросил Виктор.
   - Да так, есть много времени, читаю все подряд, - ответила Агнета. - Ладно, вы тут с Ромой поболтайте, а я пошла дите кормить. Ром, у тебя минут десять, потом гулять пойдем.
   - Слушаюсь, мой капитан! - откозырял ей Ромка.
   - Строгая какая, молодец, - похвалил ее Виктор. - Кажись, и тебя научит.
   - Ага, тебя мама-то научила, - огрызнулся Ромка.
   Дверь открылась, и в комнату вошел Павел, увидев пристыженное лицо Виктора, он хмыкнул и сел рядом.
   - Здравствуйте, Павел Сергеевич, - поздоровался Рома.
   - Рома, рад тебя видеть. Как твои малышки? - спросил Павел, толкнув Виктора локтем в бок.
   - Прекрасно, цветут, - радостно ответил Рома. - Вы за папой пришли?
   - Да, прячется, как корабельный кот по углам, - ответил Павел. - Даже не знаю, что с ним делать.
   - А вы заставьте его речь сказать, - предложил Рома.
   - Рома! - Виктор погрозил ему кулаком. - Ты мне еще поподсказывай!
   - Было бы забавно, но мне жалко Виктора, он же лопнет от натуги, - рассмеялся Павел.
   - А вы будете ленточку перерезать? - спросил Рома. - Я недавно видел это у нас в училище.
   - Нет, есть одна большая кнопка, которая запустит реактор. С этого момента и начнется летоисчисление нашей станции, - ответил Павел.
   - Запустит реактор, - передразнил его Виктор. - Реактор еще не наладили, как запустят, так и отключат на три недели.
   - Главное, чтобы была кнопка, и загорелись нужные лампочки, - пояснил Павел. - А реактор наладим потом, когда представители научного совета уедут. Ром, ты бы их видел, они, как мне кажется, уже готовы к обратной дороге.
   - Да, погодка у нас дрянь, - улыбнулся Виктор. - Как раз для их нежных натур.
   - Ром, я забираю у тебя этого ворчуна, через пять часов поболтаете, - сказал Павел.
   - Хорошо, а как вы будете работать без реактора? - спросил Рома.
   - Так же, как и сейчас - у нас хороший запас в энергонакопителях, на пару месяцев точно хватит, - пояснил Павел.
   - На семь месяцев, мы с Алексеем недавно перепроверили, - добавил Виктор.
   - Желаю успехов! Папа, крепись! Все, отбой! - Рома помахал им.
   - Спасибо, отбой! - ответил Павел.
   Павел с Виктором вышли в коридор. Не доходя до центрального зала, Павел увел Виктора в сторону, и они вышли к курилке, где их уже ждал Алексей Евгеньевич и Жан.
   - Есть пару минут покурить перед смертью, - сказал Павел.
   - Отлично, - Виктор достал свои самокрутки и задымил. - А знаете, что сегодня Новый год?
   - Это почему это? - навострил уши Алексей.
   - Это у язычников, - пояснил Жан. - Это было у многих народов, я как-то читал об этом.
   - Ваня, ты откуда все знаешь? Мне это Агнета рассказала, - удивился Виктор.
   - Она умная девушка, нет, женщина, - поправился Жан. - Я тебе дам нужную книгу, там придется почитать, надо будет головой поработать, придется, извини.
   - А то я тупой такой! - возмутился Виктор.
   - Так, не начинайте! - остановил Виктора Алексей. - Вот эти уедут, наоретесь.
   - Мы не орем, - важно заметил Жан.
   - Да, мы спорим, рассуждаем, - добавил Виктор.
   - Что-то это больше на ругань похоже, разве что не деретесь, - заметил Алексей.
   - Ты смотри, они тебя вдвоем поколотят, - сказал Павел.
   - Книжку присылай, почитаю, как раз у меня отгулы есть, - сказал Виктор.
   - Это за что это еще у тебя отгулы? - возмутился Алексей, вопросительно поглядев на Павла Сергеевича.
   - Есть, подтверждаю. Тем более, он их должен отгулять, а то нам штраф выпишут. У тебя, Алексей, тоже пару дней накопилось, только Жан у нас умеет отдыхать правильно.
   - Так и зачем ему тогда нужна помощница? - спросил Алексей. - Он и так все успевает.
   - Без женщины на кухне я всего лишь рядовой повар, - ответил Жан.
   - Не спорьте, вопрос решенный, - сказал Павел Сергеевич. - А ты, Жан, мне так и не утвердил кандидаток.
   - А почему именно женщина? - не унимался Алексей.
   - А потому что должно быть соблюдено гендерное равенство среди начальников, - ответил ему Жан. - Я ничего не перепутал?
   - Все верно, это требование наблюдательного совета, - кивнул Павел Сергеевич. - Жан, твой русский с каждым днем все лучше и лучше.
   - О, да, а Анатольич каждый день снабжает меня новыми каламбурами, - улыбнулся Жан. - И, забыл, как это называется.
   - Своим диалектом он тебя снабжает.
   - Чья бы тут корова мычала, сам весь в птичьем говоре обляпался, - ответил ему Виктор.
   - Ого, надо это записать, - заторопился Жан, доставая свой планшет.
   - Ты так скоро словарь Анатольича составишь, - хмыкнул Алексей.
   - Я подумаю, - серьезным тоном ответил Жан.
  
   81.
  
   Три лекции. Марина пропустила уже три лекции и два семинара, уже даже Кейт перестала подначивать Марину, старавшуюся сидеть отдельно от всех, сбегая от них в библиотеку или до позднего вечера гулять по промозглым улицам города. На следующей лекции после одобренной всеми провокации Марины, девушки устроили ответную акцию для Костика, как теперь все его называли, подлавливая его в коридорах учебных корпусов или кафетерии. Константин вошел в аудиторию, все было как обычно, три десятка внимательных глаз рассматривали его. Бросив непроизвольный взгляд на Марину, получив от нее вопрос в ответ, он не заметил команды Кейт, и все девушки, кроме Марины, встали со своих мест, одновременно сбросив с себя платья, оставаясь перед преподавателем в ажурном белье. Даже скромница Мия не устояла, встав на стул для лучшего обзора. Тогда Марина в первый раз сбежала, приняв смущение Кости, обращенное к ней, за насмешку. В этот день она больше не появилась в университете, пропустив даже лекцию Квазимоды.
   В довершении всех новых злоключений Агнета, у которой Марина попыталась найти поддержку, поставила простой и точный диагноз, что она просто влюбилась. И было это не похоже на то, как описывают в книгах, как нелепо играют актеры в кино, чувство росло, сжигая все другие чувства, желания, волю. Марина не могла ни на чем сосредоточиться, все валилось из рук, и она очень злилась на Агнету, твердившую одно и то же, что ей стоит немного подождать, и она все решит сама. Вот только что было решать? Она пыталась поговорить с Костей, несколько раз встречая его на выходе из учебного корпуса. Он ничего ей не говорил, пряча от нее свои глаза, кивая, как старой знакомой, и быстро скрываясь из вида. Он также избегал ее, как и она его, но отправлял ей допматериалы по пропущенным лекциям с короткими формальными напоминаниями.
   - Ты на нас обиделась? - Кейт подсела к Марине за стол в библиотеке, она была одна, без свиты.
   - А что? - спросила ее Марина, с трудом отрываясь от своих мыслей, открытая лекция по биологии так и осталась на первой странице уже третий час.
   - Никто не хотел тебя обидеть. Это же игра, мы не думали, что ты так это остро воспримешь, - Кейт закрыла лекцию на столе и пристально посмотрела в глаза Марины. - Я говорила с Костиком о тебе, вам стоит поговорить наедине.
   Она соврала и сделала это легко. Марина вся побледнела, гневно посмотрев на смеющиеся глаза Кейт.
   - Честно говоря, мне до сих пор не понятно, почему ты ему так понравилась, - Кейт недоуменно пожала плечами. - В тебе же ничего нет, более чем простенький вариант, как думаешь?
   - Не смей лезть в чужую жизнь, - медленно проговорила Марина, с трудом подавляя в себе гнев, ей захотелось ударить в эту самодовольную улыбку, чтобы она замолчала.
   - У тебя такое лицо, будто бы ты хочешь меня убить, - засмеялась Кейт. - Такие чувства, прямо настоящая любовь.
   Марина резко встала и собрала свои вещи. Кейт продолжала улыбаться, следя за ее поспешными сборами. Марина старалась не глядеть на нее, но эта улыбка повсюду преследовала ее, она натыкалась, кололась, захотелось плакать, плакать от обиды, от злости, бессилия. Марина сжала последнюю волю в кулак, только бы не выдать себя перед ней, и выбежала из библиотеки, унося за спиной пущенный вслед громкий смех. Ей показалось, что она слышит этот смех даже внизу.
   Выскочив на улицу, Марина села на первый попавшийся автобус. Проехав пару кварталов, она успокоилась. Впопыхах одевшись, она не заметила, что снег успел набиться ей под шею, это было даже приятно, он охлаждал ее, приводя мысли в порядок. Ей стало интересно, куда она едет. Автобус постепенно пустел, приближаясь к конечной остановке. Марина решила не смотреть на карту, доверившись воле случая. Когда автобус выехал к набережной, она даже вскрикнула от радости, но никто этого не заметил, автобус был пуст, лишь робот пожелал ей счастливого пути.
   Набережная была пуста, ветер нещадно трепал спину, разворачивался и бил в лицо, вряд ли бы кто-то решил потратить свой выходной на прогулку по набережной в такую погоду. Море волновалось, подкатывая все ближе к ногам Марины, она с радостью принимала эту игру, набегая на них, отпрыгивая в сторону. Было тепло и весело, разгоряченная игрой и бегом, она не замечала неприветливой погоды, ветер на удивление стихал, мягко подталкивая Марину идти все дальше вперед.
   Марина прошла всю набережную, но не вернулась назад, полоска берега уходила в небольшую бухту, и она направилась туда, повинуясь проявившемуся на небе солнцу. Стало даже жарко, и она расстегнула куртку, намереваясь развязать шарф. Вдалеке показалась высокая фигура мужчины, он шел прямо на нее. На мгновение Марине показалось, что она его знает, мужчина тоже остановился, но, пока она успела сообразить, Костя ускорил шаг и подошел к ней.
   - Здравствуйте, Марина, - Костя неодобрительно оглядел ее расстегнутое горло, неожиданно для себя завязал ей шарф и застегнул куртку. Марина не сопротивлялась, широко раскрыв глаза и приоткрыв рот от удивления. - Вы так заболеете, у нас очень коварные ветра.
   Марина ничего не ответила, схватив его ладонь. Какая у нее была жаркая ладонь, Костя хотел еще что-то сказать, но она все сильнее сжимала его руку, а в широко раскрытых серых глазах горел, пылал вопрос. Он чувствовал, что тонет в них, все ближе придвигаясь к ней. Он склонился к ее лицу, и Марина поцеловала его жадными, голодными поцелуями, прижимаясь всем телом к нему, напирая, требуя от него ответа. И он отвечал, крепче прижимая ее к себе, боясь поранить ее нежную кожу грубыми обветренными губами.
   - Я люблю тебя, - прошептала Марина и прижалась лицом к его груди. Она быстро взглянула на него и улыбнулась. - Можешь не отвечать, подумай. Просто знай это.
   Костя закашлял, не зная, что ответить. Он боялся соврать, боялся, что это всего лишь страсть, но слова сами вырвались из него, тихие, искренние:
   - Я тебя люблю, - Костя повернул голову к морю, ища у него ответа, море было спокойным, нежно гладя волнами замерзший берег.
   - Я замерзаю, - прошептала Марина, она вся дрожала, но не от холода.
   - Если не против, то можем зайти ко мне, я недалеко живу, - Костя показал на один из домиков на вершине сопки. - Пойдем?
   Марина кивнула и повела его вверх, крепко держа за руку. Дом был небольшой, одна комната, служившая и спальней, и кабинетом, и всем, кухня, ванная. Он помог Марине раздеться, ее удивила его галантность, он был в этом очень похож на ее дядей. Она улыбалась, через каждый шаг останавливаясь, чтобы замереть в долгом поцелуе. Ей было мало, она хотела еще и еще.
   Костя взял ее на руки и отнес на кухню. Сделав чай, он сел напротив нее, почему-то продолжая смущаться от пристального взгляда ее счастливых глаз. Марина быстро допила чай с медом и потащила его в комнату. Она встала около панорамного окна, внизу раскинулось море, океан приветствовал ее, подбадривая, призывая.
   Марина быстро разделась, побросав одежду и белье на пол, ей она больше не была нужна, все тело горело, не остывая даже от холодного фона от окна. Она расплела косу и обернулась на Костю, блестя глазами, рассматривая его. Он подошел к ней, такой же горячий, подрагивающий от возбуждения. Марина медленно гладила его руки, плечи, живот, рассматривая его, изучая, чувствуя, как каменеют груди, наливается приятным теплом живот, слабеют ноги. Костя подхватил ее на руки, не похожую на его прошлых женщин, Марина была упругая, гибкая, как кошка. Она ничего не умела, подчиняясь его воле, подчиняя его своему желанию, он мог бы проявить себя, показать свое мастерство, отточенное на умелых любовницах, но это было бы нечестно, мерзко. Марина отдавалась ему искренне, с детской наивностью, и он хотел быть искренним, чувствуя в близости то, чего он не ощущал ни с кем, забывая все, ловя ее дыхание, дыша вместе с ней, объединяя сердца в одно.
   Они много смеялись, потом замирали в сладостных объятьях, чтобы вновь воспламенеть, сгореть до тла и восстать как птица Феникс. Мир перестал существовать, Марина видела только его и океан, почерневший в ночи, неистово бушующий внизу под ними, придавая ей новых сил, еще мгновение, и она влилась в него, растворившись в нем полностью, без остатка.
  
   Прохладно, легко. Марина лежала на Косте, медленно остывая вместе с нм. Кожа приятно подрагивала, сильно хотелось есть, но она не хотела двигаться, просто гипнотизировала его взглядом и улыбалась. Наверное, это и есть счастье, она ничего о нем не знает, но сейчас Марина чувствовала, что ближе человека у нее не было, все было понятно без слов, все читалось в его глазах, таких же счастливых, как у нее.
   - А откуда у тебя этот шрам? - Марина показала пальцем на шрам на левой руке возле локтевого сгиба. - Ты был в Комбинате?
   - Я комбинатовский - это мой дом, я там родился и вырос, - ответил Костя. - Что? Для тебя проблема?
   - Почему? - Марина приподнялась, удивленно поглядев на него. - Я же не такая, как эти, ну, сам знаешь. Я сама была в Комбинате, когда у меня родители погибли в автокатастрофе. Я эти шесть месяцев не забуду никогда.
   - Это тяжелее, чем там родиться, - сказал Костя и погрустнел. - Я помню тех, кто попадал к нам из нормальной жизни, многие не выдерживали, ломались.
   - Я знаю, - Марина поцеловала его. - Если бы меня не забрали оттуда, то я бы точно сбежала.
   - Некуда бежать, - вздохнул Костя. - Дальше нашей планеты не убежишь.
   - Неправда, есть, - Марина повернула голову к окну. - А ты любишь океан?
   - Очень, это мой родной дом, - улыбнулся Костя.
   - И мой. Мы будем там жить, да? - радостно спросила она, поймав усмешку на его лице. - Так да?
   - Если захочешь, то будем. А не заскучаешь? Работать в море тяжело.
   - Я знаю, я уже была на вахте на рыбзаводе, - важно сказала Марина. - А расскажи о себе, сколько тебе лет?
   - Особо нечего рассказывать, - Костя задумался. - Мне двадцать три года, кто были мои родители, я не знаю, да и не хочу. В комбинате я получил специальность водолаза, проработал на рыбную компанию, полазил по дну, заработал кое-что и купил четыре катера с доком, этот дом шел в нагрузку. Ничего особенного, иногда подрабатываю на компанию, провожу инструктажи.
   - Как у нас?
   - У вас посерьезней будет, целый учебный план заставили составлять. Ты зря не ходишь.
   - Я не могла - и в этом ты виноват! - возмущенно сказала Марина и царапнула его по груди. - Мучил меня столько дней!
   - Это кто еще кого мучил, - ответил Костя.
   - Тебя можно, - улыбнулась Марина. - А сколько у тебя было женщин?
   - Четыре, я ждал этого вопроса, - Костя стоически вынес щипок Марины.
   - Да, я думала больше. И как они тебе?
   - Я с ними расстался, собственно, и все.
   - А они похожи на меня?
   - Ни капельки, на тебя никто не похож.
   - Марина довольно улыбнулась и легла рядом, завернувшись в одеяло.
   - А ты приготовишь поесть? - спросила она, жалобно посмотрев на него.
   - Не вопрос, - Костя встал и надел пижаму. - Есть немного мяса, рыбу сегодня запек, будешь?
   - Я все буду! А ты умеешь готовить?
   - Умею, я же один живу, а есть из пакетов не люблю.
   - Класс! - обрадовалась Марина. - А можешь все сюда принести?
   - Надо подумать, - Костя ушел на кухню.
   Через пятнадцать минут они сидели на кровати за импровизированным столом, собранным Костей из оставшихся после ремонта катера деталей внутренней отделки. Марина надела его футболку, первую, которую она выхватила из шкафа, полузакутанная в одеяло, со звериным аппетитом поглощая еду на тарелках. Костя посмеивался, дивясь ее жадности, подкладывая новые куски рыбы ей на тарелку. Марина насытилась и довольная облокотилась на спинку кровати.
   - Теперь ты расскажи о себе, - предложил Костя, еще не закончив есть.
   - Тебе все рассказать?
   - Как хочешь, что посчитаешь нужным, мне интересно все.
   - Сам напросился, - усмехнулась Марина. - Это я так до утра буду рассказывать.
   - Так скоро утро, потерплю.
   - Сколько лет мне ты знаешь, да?
   - Знаю, это есть в твоей карточке студента. 18, я староват для тебя.
   - Какая глупость! - возмутилась Марина. - Не смей больше этого говорить!
   Она начала рассказ, часто сбиваясь, возвращаясь назад, чтобы дополнить или поправиться. Вся жизнь рисовалась сумбурной, разорванной на куски, которые никак не хотели соединяться в единую ткань. Марина замолчала, задумавшись, на что похожа ее жизнь. Костя ее внимательно слушал, отложив столик с едой на пол, смотря то на волны, то на ее лицо в моменты особо ярких выражений.
   - Ты что, плачешь? - Марина с тревогой дотронулась до его лица, в слабом освещении с кухни было трудно рассмотреть. Ее пальцы стерли соленую влагу, он дернулся, желая отстраниться.
   - Наверное, - ответил он. - Тяжело слушать такое.
   - Почему? - удивилась Марина. - Я уверена, что у тебя в жизни тоже было достаточно трудностей, одна жизнь в Комбинате стоит всего!
   - Но это моя жизнь, я ее не воспринимаю уже остро, это во мне перегорело, нечего и вспоминать, - Костя утер глаза кулаком.
   - Ты мне расскажешь, если захочешь, - Марина обняла его и стала целовать глаза. - Спасибо, спасибо.
   - За что? - не понимал он.
   - За честность, - Марина твердо взглянула ему в глаза, как она сейчас была похожа взглядом на своего отца. - Ты не врешь мне, никогда не ври мне, запомни, я не терплю вранья! А теперь давай, поспим, тебе же сегодня на пару.
   - И тебе, только попробуй не приди, - погрозил он пальцем. - Штрафные баллы выпишу.
   - А ты еще не выписывал? - удивилась Марина.
   - Нет, и не собирался. Мне главное, чтобы вы научились, а эти игры не по мне.
   - Только вместе не пойдем, а то меня замордуют, попросила Марина.
   - Как скажешь, мне тоже ничего хорошего не светит от наших отношений.
   - Да?! - возмутилась Марина.
   - Ты все правильно поняла, не надо тут театр разыгрывать оскорбленных и невинных.
   - Ты говоришь прямо, как мой дядя Виктор, хм, ты на него и чем-то похож даже. Все, спать.
  
   82.
  
   В университет они приехали вместе. Костя проснулся первым, бесшумно выскользнув из объятий Марины, и приготовил завтрак. Она долго не хотела просыпаться, вплетая его попытки ее разбудить в сложные картины бредового сна, завладевшего ею под утро. Она с удивлением обнаружила себя в чужой постели, воспоминания о предыдущем дне казались ей продолжением сна, она так и сказала Косте, что он ей снится. Костя не стал ее разубеждать, поставив столик с завтраком на кровать. Проснулась Марина в автобусе.
   В раздевалке учебного корпуса они нос к носу столкнулись с Валерием Петровичем. Он по-дружески поздоровался с Костей, крепко пожав его руку, а Марине сказал, что он ждет ее завтра на лекции, а то без нее аудитория пуста. Валерий Петрович поспешил уйти к лифтовому холлу, Марина вся покраснела, Костя пожал плечами, и они разошлись. У него через полчаса начинался первый семинар у старших курсов, Марина побежала к себе в общежитие, где ее встретила удивленная Вики.
   - А ты где была? - Вики округлила глаза, поймав за руку проскользнувшую в комнату Марину.
   - Загуляла! - рассмеялась Марина.
   - Ух, ты! - обрадовалась Вики. - А то мы вчера гадали, куда ты делась. Кейт сказала, что ты психанула и убежала топиться.
   - Именно, все так и было, - ехидно усмехнулась Марина. - Вот Кейт расстроится, что я вернулась.
   - Наверное, надо на это посмотреть, - поддержала игру Вики. - Слушай, я тут кофе пила, хочешь со мной? У нас еще есть минут двадцать.
   - Давай, я только быстро умоюсь и переоденусь.
   Марина бросила на кровать мятую учебную форму и направилась к ванной. Вики глубоко втянула носом, когда Марина прошла мимо нее.
   - Что? - удивилась Марина.
   - От тебя пахнет морем, - сказала Вики. - Такой соленый вкус.
   Марина ничего не ответила и закрылась в ванной.
   На первую лекцию они пришли первыми. Занятие уже началось, на экране медленно вращались слайды с бессмысленными показателями прироста производства, не значившими ничего, кроме своего названия, высясь разноцветными столбиками над бледными данными прошлых периодов. Марина первое время старалась вникнуть в смысл, но через полчаса сдалась, вырезая себе в планшет основные значения, чтобы потом сдать тест. Кейт с подружками пришла под конец лекции. Она была недовольная, лицо заметно отекло. Кейт-2 и другие девчонки упали на столы и до самого конца не поднимали головы. Позади храпели парни, ответственно зарабатывая баллы за посещение лекции.
   - Они вчера на пати ходили, четвертый курс фиников праздновал какой-то там языческий праздник. Хотели даже чучело сжечь или что-то такое, я не поняла, - шепнула Вики Марине, кивнув на Кейт и остальных девушек.
   - А ты чего не пошла? - шепотом спросила ее Марина.
   - Я сначала думала пойти, ну, на пару часов, а меня Марк позвал в ресторан, ну в этот, который не здесь, а надо в центральную часть Камчатки ехать. Знаешь, как там тепло! Я не хотела оттуда уезжать! - Вики чересчур восторженно говорила, ее услышала Кейт, обнаружив, наконец, Марину.
   - Марк? Это тот с третьего курса фиников? Он же тебе не нравился, - удивилась Марина. - Ты его называла занудой и мальчиком.
   - Ты знаешь, я на праздниках была у него в гостях, у нас, во Владике. А еще не такой уж он и зануда, оказывается, наши родители знакомы. Ты бы видела, какой у них дом! Да и вообще, что ты напридумывала? Мы просто общаемся, я играю недотрогу, а он, мне кажется, в это верит, вот дурачок!
   - Да уж, мне этого не понять, Марина поймала изучающий взгляд Кейт и пристально посмотрела ей в глаза, Кейт отвернулась первая.
   - Ну, а ты где была? - с воодушевлением спросила Вики, ожидая, что Марина поделится с ней тайной.
   - У друга, - с некоторой запинкой, смущаясь, ответила Марина.
   - А я его знаю?
   - Нет, - соврала Марина.
   - А как тебе удалось? Ты же все время в библиотеке или на этой своей беговой дорожке, а еще ты по городу шляешься, неужели на улице познакомилась?
   - Да нет, здесь, больше негде, - пожала плечами Марина.
   - Ага, значит, я его могу знать, ты что-то скрываешь! - загорелась Вики. - Но не говори, я сама разузнаю, а потом ты не отвертишься!
   - Ха-ха, - Марина показала ей на главный экран. - Запиши себе, точно вставят в тест.
   - Ага, - Вики тут же занесла себе слайд в заметки. - С тобой классно сидеть, ты всегда знаешь, что они засунут в опросник.
   - Меня научили, я в школе ходила в научный кружок. Ребята меня много чему учили, но я все забыла. А про методику составления вопросов на базе общей вероятности я помню.
   - Фу, у нас тоже был научный кружок, там одни задроты, - поморщилась Вики.
   - У нас были вполне ничего, лучше, чем эти павианы, - Марина большим пальцем указала на задние ряды.
   - Зато с ними весело, - парировала Вики. - А эти зануды как начнут что-то рассказывать, так голова потом болит, - возмутилась Вики.
   - Вот и хорошо, в твоем случае болит, значит работает. А Марк разве не такой же зануда? Он любит поговорить. По-моему, он нормальный, не глупый.
   - Он про тебя так же сказал, что ты из нас самая умная. Я сначала хотела обидеться, но потом подумала, что он, наверное, прав, - сказала Вики, недовольно глядя на часы. - Когда же эта дрянь закончится!
   - Скоро, еще час до обеда, - зевнула Марина, медленно засыпавшая от мерного гула голоса робота, рассказывающего лекцию. Глаза на автомате просматривали слайды, а руки сами вырезали нужные фрагменты, Марина в этом не участвовала, все еще переживая события прошлой ночи, еле заметно улыбаясь и вздрагивая всем телом.
   В обед Кейт со своей копией подсели к Марине с Вики за столик, они ничего не ели, Кейт и Кейт-2 пили много воды и машинально расчесывали и без того красные глаза.
   - Как погуляла? - чуть хриплым голосом спросила Кейт Марину.
   - Без последствий, - спокойно ответила Марина, с удовольствием поглощая вторую тарелку рыбных котлет.
   - Я и смотрю, - цокнула языком Кейт. - Проголодалась?
   - Тебе котлетку дать? - спросила ее Марина, Кейт-2 схватилась за рот, давя в себе рвотные позывы.
   - Очень смешно, - бросила Кейт, и они с Кейт-2 ушли.
   - Хорошо накидались, - сказала Вики, проводив их взглядом.
   - А ты же была на таких пати, они там что, в хлам напиваются? - Спросила Марина.
   - Наверное, я никогда до конца не была, - Вики смущенно улыбнулась. - Так, немного потусить можно, а потом мне не нравится, все пристают, не люблю.
   - Угу, понятно, - кивнула ей Марина. - Я как-то была на таких вечеринках, там еще в эти игры рубятся.
   - И здесь - то же самое, бегают по коридорам и комнатам со страшными лицами, кошмар. Слушай, а ты к Костику пойдешь?
   - Да, собираюсь, а то много пропустила.
   - А он тебе нравится, ну скажи, нравится же?
   - Нравится, - ответила Марина. - Ты будешь пирожные?
   - Мне два, но не больше, - обрадовалась Вики.
   - Сейчас принесу.
   Через час Костя вошел в аудиторию, ожидая новый поток насмешливого кокетства. Внутренне себя готовя к тому, чтобы не переглядываться с Мариной, он к своему удивлению увидел, что в классе сидели полусонные девушки, не обращавшие на него никакого внимания. Он переглянулся с Мариной, они оба негромко рассмеялись. Кейт, все это время внимательно следившая за ним сквозь полуприкрытые глаза, вся выпрямилась и уставилась на Марину, ожидая, когда она почувствует ее взгляд. Марина, повинуясь архаичным инстинктам, повернула голову к потенциальной угрозе, Кейт одними губами прошептала: "Я все знаю". Получив подтверждение на побледневшем лице Марины, Кейт удовлетворенно отвернулась, с вызовом буравя глазами Костю.
  
   После окончания занятий Марина ускользнула от всевидящего взора подруг, направившихся за ней в библиотеку, где уже было много студентов, желавших своим рвением к учебе подровнять кривую рейтинга. Она мельком взглянула на полусонных парней, оккупировавших диваны и кресла, некоторые сидели в обнимку с девушками или друг с другом, формально выполняя норму отсидки, старый принцип "солдат спит, а служба идет" здесь работал до сих пор. Проскочив мимо ленивых взглядов, Марина спустилась на уровень ниже и бегом перешла в другой корпус. Поднявшись по лестнице на последний этаж, она очутилась в зимнем саду, разбитом на крыше старого учебного корпуса. В саду никого не было, Марина прошлась по цветущим аллеям, жадно вдыхая сладкие ароматы далеких стран, над головой бесновалась метель, накидывая барханы снега на стеклянную покатую крышу. То и дело включался механизм, и щетки стряхивали налипший снег вниз, слабый солнечный свет с трудом пробивался сквозь метель, а лампы по периметру усиливали уровень ультрафиолета и ИК-излучения. Марина выбрала место подальше от горящих ламп, устроившись у расцветающей вишни, откуда-то дул приятный прохладный ветерок, освобождая голову от ненужных мыслей и переживаний.
   Марина порылась в своей огромной сумке и вытащила забытую книгу Агнеты. На самом деле она быстро прочитала "Собор парижской Богоматери", большую часть слов и выражений на мертвом языке отметив для изучения. Постоянно откладывая это, уже стал забываться сюжет, спрятанный под слоями рассуждений об архитектуре и древних мыслителях, имена и рассуждения которых вызывали разве что улыбку. Открыв свои записи, Марина углубилась в кладовые человеческого знания. На экране появился зловещего вида собор, давно уже утраченный после череды пожаров, на его месте теперь горела интерактивная голограмма, готовая вкратце разыграть перед зрителями события романа Виктора Гюго. Просмотрев деморолики, Марина быстро заскучала и отложила планшет в сторону. В руки ее легла книга, все еще непривычная, с хрустящими страницами, без анимации или подсказок, без быстрого поиска. Просто буквы на бумаге.
   Зачитавшись, она не заметила, как к ней подошел Валерий Петрович и сел рядом. Он деликатно кашлянул, желая привлечь к себе внимание. Марина повернула к нему голову, еще не до конца вырвавшись из зала судебного заседания, где судом праведным решали судьбу уличной танцовщицы.
   - Весна, - задумчиво проговорил Валерий Петрович. - Надеюсь, я вам не помешал?
   - Нет, что вы. Очень хорошо, что вырвали меня от этого, - Марина с гневом отложила книгу в сторону. - Не могу дальше это читать!
   - А почему? Разве плохо написано? Конечно, это совершенно не современная литература, она требует времени и, что ужаснее, требует думать.
   - Не в этом дело, - Марина сильно закусила губу. - Просто зло берет, какое тогда было мракобесие, кошмар!
   - К сожалению, было, и у Гюго еще мягко описано, на деле же все обстояло еще хуже. А насчет мракобесия, даже не знаю, я здесь сильно расхожусь с общим мнением. На мой взгляд, оно никуда и не уходило, просто по мере эволюционирования человека эволюционирует и его мракобесие. Человек боится быть умным, боится остаться со своим знанием один на один, поэтому придумывает себе глупые правила, возводя их до абсолюта, подчиняясь им. Но зачем об этом говорить? Посмотрите, Марина, весна, даже наша вишня расцвела.
   - Я думала, что здесь все круглый год цветет.
   - Не все, эта вишня самая упорная, она не желает подчиняться искусственному солнцу. Я думаю, что всему виной луна, как раз она стоит посреди купола, посмотрите.
   Марина подняла голову вверх, она сидела по центру стеклянного купола, странно, что ей самой не пришло это в голову, гуляя по саду, она смотрела перед собой или вниз, и редко поднимала голову вверх, чтобы поймать пробившийся солнечный луч.
   - Но ей рано цвести, - Марина встала и взяла в руки ветвь с еще не до конца распустившимися почками. Она погладила белые цветы с розовыми ниточками и покраснела, поймав на себе изучающий взгляд Валерия Петровича.
   - И вы тоже расцвели, - заметил он. - Я не видел вас такой счастливой, вы будто светитесь изнутри, не потеряйте этого света, он вам очень идет. Марина с тревогой посмотрела на него, боясь, что он что-то понял утром, но его лицо не выражало ни самодовольства догадливости, ни похоти старых интриганов, он деликатно любовался ее лицом, блеском в широко раскрытых глазах. - А наша вишня живет по лунному календарю и, наверное, ей пора расцветать. В свое время у японцев был целый культ цветения вишни, но они частично утратили его, впитав в себя глобальную патоку мировой культуры.
   - Вам она не очень нравится? - спросила Марина.
   - Мне она противна, - Валерий Петрович взял в руки книгу. - Можно?
   - Да, конечно.
   - Удивительная вещь, в таком объеме и столько информации, бесконечно мало и весь мир одновременно. Вы, кстати, поняли, почему меня называют Квазимодой?
   - Вы на него не похожи! - горячо возразила Марина. - Я вам еще тогда в наш первый разговор это сказала.
   - Я помню ваши слова, но верны ли они? Вот представьте, если меня привязать к позорному столбу, сколько найдется человек, кто не захочет бросить в меня камень или плюнуть?
   - Это же невозможно.
   - Отчасти, но позорный столб был и есть, просто он тоже эволюционировал. Я скажу вам по секрету, хотя нет, это вряд ли уже секрет в нашем дворце сплетен. Так вот, меня привязали к столбу, и теперь каждый может бросить в меня камень.
   - Я не понимаю, - Марина села на лавку и уставилась в пол. - Вас хотят уволить?
   - Собственно это решенный вопрос. На меня поступило такое количество жалоб, что... неважно. Через месяц мы с вами распрощаемся, меня переводят на большую землю, повышение, - он горестно усмехнулся. - А ведь это мой дом, мой храм науки. Можно сказать, что это мой собор. Видите, сколько у нас общего?
   - И вас также предал ваш наставник? - выпалила Марина. - Простите, я чушь сморозила.
   - Вовсе нет, иногда нужны годы, чтобы по-настоящему узнать людей, - он грустно улыбался, глядя на нее. - Вот видите, я перед вами разнылся.
   - Прекратите, что вы такое говорите! - возмутилась Марина. - Ничего вы не разнылись! А как же ваш предмет?
   - О, все продумано, - на его лице появилась ехидная усмешка. - Курс одобрен и автоматизирован, с этим проблем не будет. Я хотел вам сказать, Марина, что если у вас будут вопросы, то вы не стесняйтесь, пишите мне, я буду рад помочь.
   - Спасибо, вопросов будет много! - улыбнулась Марина. - И глупые тоже будут.
   - Иногда самый глупый вопрос способен навести на верную мысль, - он взглянул на браслет. - Мне пора, надо успеть на последнюю лекцию на сегодня, должен же я всласть назвониться в колокола учения?
   - Они дураки! Во что превратится тогда университет?
   - А вы думаете, что в других иначе? Дочитайте книгу, здесь чудесная погодка. И не забудьте, завтра ко мне на лекцию.
   - Я приду. А можно мне с вами, послушаю другой курс, ничего же страшного?
   - Хм, вы этого еще не проходили, но отчего же не послушать, - он довольно улыбнулся. - Я тогда немного удлиню ее, чтобы вам было понятнее. Ничего, пусть немного помучаются. Подходите через десять минут, - он щелкнул по браслету, отправляя ей приглашение.
   - Я мигом, только сбегаю перекусить что-нибудь, - Марина быстро собралась, готовая идти.
   - Правильно, вам понадобится энергия для мозга, - он постучал себя по голове. - Очень прожорливый орган.
   - Ага, 20% энергии съедает.
   - Не у всех, у большинства не более 3%, - заметил он.
   - Это полуроботы, а не люди, - засмеялась Марина.
   - Ну а кто же мы, если не они? - он пощелкал по руке с браслетом. - Разве кто-то сможет жить без этих указаний? Человек уже сам себе не принадлежит - это и есть вершина эволюции, когда тобой управляют, а значит, твои энергозатраты минимальны.
   - Моей подруге это понравится, - улыбнулась Марина.
   - Случайно не той, которая вам прислала эту книгу?
   - Вы угадали, собственно, у меня больше нет подруг.
   - Так и должно быть, у вас по-другому и не будет, - он заметил удивление на ее лице и добавил. - Возможно, я ошибаюсь. Нам пора идти.
   - Да-да, - ответила Марина, выходя с ним из зимнего сада. У лифта они разминулись, Марина побежала в кафетерий, а Валерий Петрович поехал на лифте.
  
   83.
  
   Дома было тихо и прохладно. По полу струился бесшумный ветер, влетавший в квартиру из раскрытых окон на кухне. Агнета сидела в отцовском кресле, поеживаясь от холода. Вставать не хотелось, даже двигаться для нее сейчас было невыносимо. Она сделала над собой усилие и поджала под себя ноги. Рядом на небольшом диване, где любил отдыхать отец после работы в своем кабинете, лежал плед, но до него надо было идти целых три шага. Агнета держала в руках увесистый том сочинений Тургенева, найденный для нее отцом в Москве, он специально задержался на один день, чтобы пройтись по букинистическим лавкам. Собственно лавками их называли по старой памяти, коллекционер выбирал интересующее его издание, а потом узнавал, в каком хранилище оно находится. После получасового ознакомления в стерильной комнате и в перчатках покупатель мог приобрести редкость или отказаться, система отслеживала любителей полистать старину и отсеивала тех, кто никогда ничего не покупал. Агнету тогда удивило это правило, отцу пришлось открыть депозит, чтобы его допустили в хранилище. В итоге у нее в руках лежало одно из последних изданий, отпечатанных на тонкой полимерной бумаге, книга была новая, всего сто сорок пять лет, было видно, что ее никогда не открывали.
   Агнета любовно посмотрела на монитор под потолком у входа, дочка спала с полуоткрытым ртом после длительной прогулки и обеда. В правом верхнем углу была выведена таблица с данными датчиков, но Агнета редко смотрела на них, одергивая себя, чувствуя, как желание все контролировать превращается в маниакальную зависимость от бесконечного потока бессмысленных данных, желания все знать каждую секунду, нет, секунда это слишком долго! Агнета тихо рассмеялась, вспоминая подобных маньячек в больнице, контролировавших свое дитя через планшет, не чаще раза в неделю посещая ясли и постоянно недовольные нянечками, давно уже ставшими для малышей ближе, чем их биологические матери. С Агнетой редко заговаривали, считая ее ненормальной потому, что она все время находится с ребенком. Одна мамаша даже пыталась ей объяснить, что она так губит свои лучшие годы, теряя их на эту бессмысленную рутину. Агнета терпеливо выносила подобные интервенции, критическим взглядом писателя разбирая человека, на ходу придумывая, куда она вставит в свою книгу вот ее, сидящую рядом, с идеальной кожей и отточенной фигурой, учащей ее жить. Дочка с интересом смотрела на этих женщин, в ее детских глазах сквозила какая-то мысль, маленькая Марина потом очень долго и вкрадчиво смотрела на маму, после ухода очередного проповедника свободной жизни. Агнета шепотом рассказывала дочке, кто это был, часто ловя себя на том, что не сдерживается в выражениях. Дочка тогда смеялась, пытаясь схватить маму за нос.
   Агнета отвела взгляд от экрана влево, где стоял ее книжный шкаф с репринтными изданиями ее любимых книг. Шкаф она решила поставить именно в кабинете отца, в ее комнате он смотрелся как космический корабль в лесу, только корабль был из прошлого. А почему это кабинет отца? Агнета вспомнила картинные негодования отца, возмущенного тем, что его дочь просто выживает его из собственного кабинета, но это была шутка, он сам перестал работать дома, не желая приносить домой насилие, убийства, подлости и даже каннибализм. Это очень заинтересовало Агнету, но папа наотрез отказывался рассказывать ей об этом деле.
   Агнета вновь вернулась к книге. Конечно, она уже все это читала, частично на планшете, большую часть прослушивая робота во время прогулок или на уроках в школе. Все это было не то, может, она повзрослела, а может, меньше отвлекалась, полностью погружаясь в старый мир с его смешными, наивными страстями, так непонятными современному человеку. Но, не смотря на это, она узнавала в героинях себя, Марину, маму, Лену, отца, Рому - всех, часто подставляя героям лица и характеры знакомых и любимых людей. Она переживала, плакала, негодовала, ей хотелось бросить книгу, настолько многие поступки были для нее немыслимыми, но потом, успокоившись, Агнета до утра читала про то время, все больше и больше понимая быт, культурные особенности, социальные рамки, связывающие по рукам и ногам волю человека, сравнивала со своей жизнью, с нынешним свободным обществом, не находя в нем свободы мысли, желания быть свободным. Конечно, это были всего лишь ее впечатления от бессмертной классики, воспетые ею в идеал, нещадно разрушаемый ею же через неделю, на следующий день. Чем больше она читала старых книг, тем больше понимала, что между ними нет большой разницы: меняется ритм жизни, меняются скорости, упаковка жизни, качество быта, но неизменный остается конечное сальдо человеческого развития, так и не родились гении мысли, не родились поколения высокогуманистических людей, не удалось, не случилось - человек так и остался человеком. Она снова начала писать, по ночам, взахлеб, боясь, что мысль ускользнет, исчезнет, а она не исчезала, рождая новые, выжимая ее до капли. Утром изможденную ее находила мама, забирая ребенка у невменяемой от усталости Агнеты. Родители не давили на нее, понимая, что она не может иначе. Ее мама несла дежурство с Леной, часто вдвоем занимая ребенка целый день, пока Агнета запиралась в кабинете отдохнуть, подумать, но здесь она опять читала, рыскала по архивам, с жадностью брошенного в пустыне человека вливая в себя информацию.
   В кабинет вошла мама и села на диван. Агнета не заметила ее, полностью погрузившись в чтение.
   - Ты не ела, не хочется? - спросила ее мама.
   - Ой, я тебя не услышала, - встрепенулась Агнета. - Давно сидишь?
   - Нет, только пришла. Ты такой сквозняк устроила, Мариночку не застудишь?
   - Нет, она лучше спит, - Агнета посмотрела на экран, мама тоже. - Она меня укатала на качелях, все не хотела уходить.
   - Да, это она любит. Ты тоже в детстве любила, такие истерики мне закатывала, - мама улыбнулась. - Пойдем, поешь со мной.
   - А что у нас на обед? - Агнета слезла с кресла, лениво потянувшись, мама внимательно смотрела на нее. - Что?
   - Все нормально, мне кажется, что ты еще похудела.
   - Похоже на то, я уже почти влезла в одно из платьев, - Агнета самодовольно улыбнулась. - Только Ромке не говорила, хочу узнать, насколько его хватит.
   - О, какая ты еще девочка, - засмеялась мама. - Ромка безумец, настоящий безумец, что любит тебя.
   - Это точно, я бы себя уже давно послала к черту, - засмеялась Агнета.
   Они ушли на кухню, по дороге зайдя к спящей девочке, постояв немного у кровати, и на цыпочках вышли. Пока мама собирала на стол, Агнета дочитывала главу, все время хмурясь.
   - Ты чего хмуришься? - спросила ее мама.
   - Да так, бесит людская глупость, - ответила Агнета, отложив книгу в сторону. - А ты знаешь, Маринка влюбилась.
   - Прекрасно, ей давно уже пора.
   - Я тоже так думаю. Я вот сейчас читала, там есть одна героиня, Лиза, она чем-то очень похожа на Маринку, такая же упертая, со своими придуманными принципами.
   - Мы все чем-то похожи на героев книг, и ты, и я. А что это за книга?
   - "Дворянское гнездо", я Тургенева читаю.
   - А, что-то помню, я давным-давно спектакль смотрела. Дай вспомнить, - мама встала у стола, опершись одной рукой, Агнета глядела на нее, узнавая свои повадки, почему она раньше не замечала этого. - Я помню, что там было много мракобесия, но героиню я помню, пожалуй, да, сходство есть, но Маринка гораздо решительнее. Не могу себе представить, что она нашла себе кого-то из сверстников.
   - И не нашла, - ухмыльнулась Агнета. - Он старше ее на пять лет!
   - Это не страшно, ей было бы скучно с мальчиками, у них в голове еще ничего нет.
   - Я тоже так думаю, - согласилась Агнета. - Ты не представляешь, она прямо вся светится.
   - А когда она приедет?
   - Послезавтра - устроим ей допрос с пристрастием! - Агнета ехидно улыбнулась, начав когтить столешницу двумя руками, как недовольная кошка.
   - Непременно, - той же ехидной улыбкой ответила мама.
  
   84.
  
   Стремительная, опоздавшая на целый месяц, пришла весна. Всё встряхнулось после зимней спячки, расцвело за считанные недели, как только перестали дуть холодные ветры, и солнце заняло большую часть неба. Заточенные зимой в бетонных стенах зданий студенты начали выходить на улицу, еще жалуясь на холод по инерции. Даже Вики, не выносившая недружественной погоды полуострова два раза вышла прогуляться вместе с Мариной по старому городу, ее хватало на час, и она убегала греться в общежитие. Марина же все чаще стала пропадать на улице. Она расцветала вместе с природой, тянулась к солнцу, забираясь на самые высокие точки города, где уже растаял снег, и пробивалась сквозь еще холодную землю первая отважная трава, не желавшая чахнуть под набегавшими периодически холодными циклонами.
   Во время таких прогулок Марине хотелось, чтобы Костя был рядом, но их графики, как назло, не совпадали. Они продолжали играть в секретность, на людях ведя себя подчеркнуто нейтрально, пребывая в блаженном неведении, не подозревая, что об их связи знали уже все, посмеиваясь за спиной. Заигравшись, они несколько раз запирались в кладовой учебного бассейна, получая от этой короткой близости в тесном неудобном помещении, где негде было даже сесть, а в тело все время что-то впивалось, царапало, выброс адреналина и целый букет эндогенных наркотиков, балансируя на грани хохота после вздрагивания и замирания при каждом внешнем звуке. Эта игра нравилась им обоим, но после того, как на выходе их поджидала Кейт, глумливо ухмыляясь, игра закончилась.
   Марина стала все чаще ночевать у Кости, постепенно заняв часть его шкафа, чтобы не таскать с собой каждый раз плотно набитую сумку. Костя был не против, он в принципе не был против того, что Марина начала уже хозяйничать у него в доме, медленно, метр за метром помечая свою территорию. Она сама говорила об этом, сравнивая себя с дикими животными, удерживающими свою территорию, борясь с другими особями за новые куски земли. Правда, бороться было не с кем. Она ни разу не замечала, что в его доме была другая женщина, кроме нее. Вначале она требовала от него раскрыть свой профиль, но в его почте и мессенджерах она не находила ничего предосудительного, одни служебные письма, да реклама. В отличие от своих однокурсниц, Марина почти ничего не писала Косте, не понимая, зачем надо ежесекундно что-то друг другу писать, переживать, что он не ответил в ту же секунду. Как-то готовясь к сдаче работы по психологии, Марина наткнулась на эту паранойю, доставшуюся людям с давних времен, когда только наступала цифровая эра человечества. Марина переписала работу, с некоторым злорадством разобрав свою группу по косточкам. Марина показала эту работу Косте, он долго смеялся, отмечая неточности, добавляя подмеченные им черты характера ее однокурсниц. Они часто смеялись, подолгу разговаривая, лежа на кровати в ожидании рассвета, слушая шум океана, дыша холодным соленым воздухом, свободно залетавшим через открытые окна, а потом после завтрака, который готовил Костя, ходили целый день гулять вдоль береговой линии, слушать его рассказы про море, океан, про его находки, повадки жителей глубин. Марина рассказывала ему про свою работу в музее, находя в нем внимательного слушателя, ему, действительно, было интересно, так умел слушать только дядя Виктор и, пожалуй, Агнета, сопротивляющаяся поначалу для вида, быстро включаясь в тему, забрасывая Марину десятками вопросов, порой очевидных для Марины, но непонятных простым людям. Агнета научила Марину не грузить собеседника ненужными терминами, сбив с нее заносчивость, свойственную молодым ученым, которым бессознательно старалась подражать Марина.
   С Кейт Марина больше не разговаривала, если только она сама не подходила к Марине, чтобы попробовать ее уколоть или спровоцировать, но Марина не реагировала, натягивая на лицо маску доброжелательного равнодушия. Это противостояние всем надоело, и никто не обращал на выпады Кейт никакого внимания, и она успокоилась. В один из дней, когда занятия длились целый день, Кейт подсела к Марине в кафетерии, не спрашивая, ухватила с блюдца одно пирожное и сказала:
   - А знаешь, я тебе даже завидую.
   - Отчего же? - спросила Марина.
   - Не знаю, - пожала плечами Кейт, лицо ее было грустным и, как показалось Марине, постаревшим. - Просто завидую.
   - Завидуй, - пожала плечами Марина. - Какой в этом толк?
   - Толку нет, - Кейт ухмыльнулась, обнажив ровные красивые зубы. - Ты не радуйся, для тебя это очень даже плохо, ты не знаешь, какие у меня здесь связи.
   - И не хочу знать, - Марина кивнула на последнее пирожное. - Будешь?
   - Нет, мне больше нельзя, - Кейт гневно посмотрела на Марину. - А ты жрешь, что хочешь.
   - А, ты этому завидуешь?
   - Нет, не этому, - Кейт огляделась и увидела вошедшего проректора. Она сощурила глаза и машинально лязгнула зубами, бросив на Марину насмешливый взгляд. - Я не смогу влюбиться, а ты смогла. Пойду, поговорю с нашим милым проректором о вас, милые голубки.
   Марина внутренне напряглась, но не подала виду. Кейт встала и подошла к проректору, пившему кофе, стоя у барной стойки. Марина слышала обрывки разговора, как Кейт издали расспрашивала его о том, как относится педсовет к связи студентов с преподавателями, то и дело поглядывая на Марину. Проректор, уловив ее внимание, тоже стал внимательно смотреть на Марину. До Марины донеслись ее имя и фамилия Кости, она допила какао и поспешно вышла из кафетерия, не желая присутствовать при этом разговоре. Разнервничавшись, она побежала к Косте, поймав его перед входом в учебный класс, где уже сидела группа четвертого курса. Она отвела его к окну и, сбиваясь, шумно, шепотом все выпалила. Костя был спокоен, но не улыбался. Он попытался ее успокоить, но Марина стала еще больше нервничать. Еле уговорив ее идти на лекцию, он обещал, что дождется ее, и они поговорят, но после семинара его вызвали к проректору, где он просидел до вечера, сначала ожидая разговора, а потом выслушивая витиеватые рассуждения о личности преподавателя. Марина забросала его сообщениями, но он не отвечал, боясь, что собьется с нужного настроя любезной беседы.
   Марину он нашел в сквере старого города, уже стемнело. Он сел рядом с ней и взял ее руку. Марина прижалась к нему и молчала. Он тоже молчал, в голове рождались фразы, которые должны были бы ее успокоить, но все было нелепым, лживым. Она ждала от него, боялась, что он окажется не таким, каким она его видела, что струсит, бросит ее, но его рука сильно сжимала ее ладонь, горячая, как и всегда, она чувствовала, что он нервничает.
   - Поехали домой, - наконец, сказал он. - Утром встанем пораньше и поедем, я как раз хотел насос в бассейне разобрать, вот и займусь, - он вздохнул и посмотрел на нее, угадывая ее тревожные мысли во влажных дрожащих глазах. - Ты чего себе напридумывала? Перестань немедленно.
   - Хорошо, - Марина выдохнула и утерла кулаком слезы. - А что тебе будет?
   - Не знаю, это не мое дело, - ответил он. - Пусть не лезут не в свое дело.
   - Почему мы не можем жить так, как сами хотим? - глаза у Марины высохли, она побледнела от кипевшей внутри нее злости. - Почему?!
   - Не знаю, - Костя встал и поднял ее. - Я этот вопрос себе часто задавал в Комбинате, на него нет ответа, нормального ответа нет.
   - А какой есть?
   - Есть неверный, - он поморщился.
   - Какой? - настаивала Марина, не давая ему увести себя к автобусной остановке. - Ты мне так и не рассказал про Комбинат!
   - Давай, не сегодня, итак на душе погано.
   - Хорошо, не сегодня, - Марина сильно сжала его локоть, требуя ответа. - Почему?
   - Потому, - он повысил голос, выпуская скопившееся в нем напряжение. - Да потому, что мы никто! Прости, достали, пойдем домой.
   - Пойдем, - ласково сказала Марина и, остановившись, поцеловала его, не боясь взглядов запоздалых прохожих. - Я тоже так думаю, еще с детства я это поняла: мы - никто, нас нет.
   - Нет, я неправильно сказал, - замотал он головой. - Это не так, ты самый дорогой для меня человек, я тебя люблю.
   - Я тебя тоже люблю, - Марина сощурила глаза в ехидной усмешке. - Но для них мы никто, может, это не так уж и плохо?
  
   85.
  
   Огромное чистое небо, отраженное в безмятежном голубом атласе успокоенного океана, жаркое свободное солнце, покрывающее все золотым дождем, утопающим в прозрачной воде. Спрятаться от солнца было негде, а смотреть на искрящийся океан было больно, приходилось сильно щурить глаза, но и сдвинуться с места, уйти от этого великолепия не было ни сил, ни желания. Низко летящая чайка спикировала вниз, но перед самой водой дернулась обратно, приняв движение робота за желанную добычу. Она громко вскрикнула, оглашая тишину летнего зноя своей досадой. Чайка села на крышу буровой установки, продолжая недовольно кричать, с нижней платформы ей ответили несколько голосов, пригревшихся в небольшой тени сооружения, убаюканных мерным гулом гидродвигателей. Внезапно все это спокойствие дернулось от резкого стона подводного великана, вгрызавшегося в безмолвное дно, стон перерос в неистовый стук, протяжно завыл силовой агрегат, вспугнув с насиженных мест уснувших чаек, взметнувшихся над буровой вышкой в нелепый круговой полет.
   Виктор стоял на пирсе станции, разморенный летним солнцем, но не снявший положенной по регламенту спецодежды. Он смотрел в бинокль на буровые вышки, переводя взгляд с одной на другую, и так блуждая по всему кусту. Стряхнув пот со лба, он ткнул пальцем в наушник, вызывая Бориса.
   - Да, Анатольич, - моментально ответил Борис.
   - Записывай, сейчас лопнет на третьей, пятой и шестой вышке. Я бы дал еще минут пять, может, семь, не больше.
   - Вижу, я уже доложил нашим, но эти не верят, - Борис вполголоса выругался, что было для него несвойственно, обычно сдержанный, вежливый, готовый пошутить или посмеяться, он становился с каждым днем все угрюмее, замыкаясь в себе. Анатольич замечал это, но не мог ничего поделать, он и сам уже устал доказывать первой смене из научного центра, проводившей стартовое бурение, получая в ответ насмешку и тыканье в расчетные параметры, ничего не отражавшие в действительности. - Они что-то сказали про новый инструмент, что он крепче предыдущих. Хочешь, сам иди, разговаривай, они меня достали.
   - Новый инструмент, - проворчал Виктор. - Башмак надо было ставить, видно же все по расчетной схеме скважины! Сейчас обломят к черту этот суперинструмент.
   - Вот и будет тебе башмак, - зевнул Борис. - Пойдем, может, на обед?
   - Пошли, наши пернатые датчики уже все замерили, нечего больше смотреть, - Виктор приложил к глазам бинокль, чайки бесновались над вышками, глядя на них, казалось, что стали слышны их сварливые голоса.
   - Знание открывает глаза, уверенность надевает шоры, - сказал Борис. - Давай, я сейчас программу поставлю на запись, как раз ты подойдешь.
   - Угу, запиши все, я хочу послушать момент обрыва ротора.
   - По моим датчикам уже скоро, на излом пошел. Отбой.
   - Отбой, - Виктор нажал кнопку вызова, но убрал наушник в карман, не было смысла предупреждать Павла, он итак все сам знал, много раз объясняя ему, Борису, Алексею и Коле Федорову с Сергеевым, которые первые вошли в штат водолазной бригады, большинство приезжало на две недели, а потом уезжало обратно, не выдерживая условий, что надо ждать, пока научный центр не выберет весь запас средств на ремонты вышек и закупку инструментов, ничего не сдвинется с места. Ну, а потом они смогут предложить свое решение, надо ждать.
   В операторской стояло нервное молчание. Алексей Евгеньевич с Михалычем стояли за спинами специалистов из научного центра и представителей поставщика деталей буровой вышки. Они вполголоса обсуждали графики, выведенные на главном экране, где было видно, как скачкообразно растет вибрация на роторе и возрастает перегрузка гидроагрегата. Специалисты, контролировавшие бурение, не слышали их, нервно сверяясь с данными протоколов испытаний, не понимая, почему оборудование ведет себя так. Один из специалистов предложил увеличить мощность на гидроагрегате, считая, что так они смогут раздробить породу. Михалыч машинально хлопнул себя ладонью по лбу, звук оказался настолько громким, что все обернулись на него.
   - Вы думаете, что этого не стоит делать? - спросил главный специалист Алексея по-английски.
   - Ни в коем случае, - ответил Алексей. - Мы и так уже каждый месяц КРС делаем, вы погнете ротор, придется все вынимать и хонинговать.
   - Это другое оборудование! - возразил представитель производителя. - Инструмент выдержит! Мы проверяли и не раз, у него огромный запас прочности.
   - Инструмент выдержит, а вот все остальное погнет и разорвет, - спокойно ответил ему Алексей, Михалыч стоял нахмурившись, с трудом понимая этот английский, Алексея он понимал легко, но смесь английского с хинди давалась ему с трудом.
   - Надо пробовать, - сказал главный специалист и еле заметно качнул головой в сторону, глядя на Алексея, тот кивнул, что понял его. - Мы здесь чтобы провести испытания. Увеличиваем на 50% мощность.
   Молодой специалист, сидевший за пультом, дал команду. Графики в первый момент не изменились, а потом резко пошли вверх, как горный хребет, через две секунды нагрузка на валу стала нулевой, вибрация пришла в норму.
   - Ну вот, мы же говорили! - радостно воскликнули представители поставщика.
   - Нет, - сказал Алексей. - Вы оборвали инструмент на третьей и шестой вышке, посмотрите на момент.
   - А может, там легкая порода? - настаивал представитель, путая порядок слов.
   - Вертикальная скорость 0 м/с, - доложил молодой оператор за пультом. - Пятая вышка, нагрузка 0,1%, вертикальная скорость 0 м/с.
   В зале воцарилось молчание, главный специалист тяжело вздохнул и сказал:
   - Генри, выключай все. После обеда давайте соберем техсовет. Алексей, это можно?
   - Конечно, сегодня на ремонт смену ставить не будем, - ответил Алексей.
   - И пригласите, пожалуйста, вашего коллегу, у него такое сложное имя, - он замялся.
   - Анатольич? - улыбнулся Алексей.
   - Да, его и Николя тоже, - кивнул главный специалист. Он встал, намереваясь идти в столовую. - Кто на обед? Мы все уже сломали, поэтому надо хорошо подкрепиться.
   Его подчиненные засуетились, собираясь вместе с ним, два индуса все еще недоуменно смотрели на графики, споря друг с другом на своем языке.
  
   Черный занавес неба на горизонте подернулся кроваво-красной полосой, застывшей на месте под тяжестью утреннего мрака, когда уже не было видно звезд, а луна скрылась за едва различимыми тяжелыми облаками. Ветра не было, поэтому было невыносимо душно, как перед грозой, но вдали не слышалось раскатистое оханье грома, воздух заискрил озоном. Абсолютную тишину нарушил резкий скрип и звук лопающегося металла. Через мгновенье скрип повторился, и по акватории разнесся тяжкий дребезг брошенной с высоты на бетон тяжелой трубы. Сидевшие в этот момент на главной платформе станции чайки и альбатросы даже не шелохнулись, продолжая спать после сытного ужина, заботливо оставленного человеком для них в большом контейнере в виде спрессованных отходов из столовой. Птицы соблюдали все правила, установленные человеком, не разбрасывая еду по пирсу, но все равно вокруг контейнера все было усеяно остатками трапезы и густо пахло рыбой.
   На третьей буровой первого КУСТа через год планировалось установить еще десять, а может, и больше таких же по всему периметру, под светом ярких прожекторов работало четверо. Один из них был выше других, стоя в опасной близости от стрелы манипулятора, вытягивавшей длинный ротор. Он то и дело останавливал движение робота, подходя к краю ограждения, чтобы получше разглядеть покореженный нагрузкой ротор. Он откладывал в сторону пульт и поднимал с площадки огромную кувалду, с первого замаха вправляя выгнутый замок обратно, потом брал пульт, поворачивал ротор, и бил по второму замку, третьему, четвертому, ... пока не проходил по всей окружности огромного ротора бурильной установки. Закончив, он отходил в край площадки и давал команду роботу. Манипулятор медленно вращал верхнюю деталь, намертво закрепив висящий ротор, большей частью своей длины, находившийся еще глубоко внизу, за несколько часов удалось разобрать не больше двадцати метров, остальные триста двадцать ждали своей очереди. Робот увеличил мощность, ротор захрустел, посыпались в разные стороны предохранительные замки, выламываясь из креплений, труба хрустнула и поддалась, медленно отворачиваясь от ротора. Манипулятор отвел деталь в сторону, где ее подхватила стрела крана, опустившая демонтированную деталь на площадку, где стопкой лежали другие трубы. Кран положил трубу и застыл в ожидании, пока деталь осмотрят.
   Виктор пригнулся и вошел внутрь трубы, светя перед собой ярким фонарем, закрепленным на каске. Он придирчиво осматривал каждый сантиметр, периодически сильно ударяя молотком. Снаружи стоял глухой звон, но работавшие на платформе его не замечали, на всех были плотные наушники, крепившиеся к ярко-белым каскам.
   - Следующая, - скомандовал Виктор в передатчик, звук собственного голоса в наушниках был очень странным, он бы себя ни за что не узнал. - Эту на ремонт.
   - Все понял, - ответил глухой голос Сергеева. - Коля, давай следующую.
   - Не извольте беспокоиться, сейчас все будет, - ответил густой голос сверху, Коля помахал им кувалдой. - Может, перерыв, а то уже три часа вкалываем?
   - Давай еще две, и перерыв, - согласился Виктор.
   - А у нас есть что? - раздался сомневающийся голос Павлова, укладывающего вместе с Сергеевым трубу во второй ряд для ремонта средней сложности, это была самая многочисленная стопка труб, рядом лежало три искореженные трубы, не подлежащие ремонту, а в другом конце площадки лежала небольшая стопка из почти неповрежденных труб.
   - Нормально, я нам по два пайка выбил, - ответил Виктор.
   - Живем! - воскликнул Коля Федоров сверху, для доходчивости ударив кувалдой по площадке. Манипулятор поднял ротор, Коля отложил кувалду в строну и взял из ящика с инструментом монтировку. Утопленные в корпус замки легко поддались, манипулятор с первого раза открутил. - Все, целые пошли!
   - Не спеши, - сказал Виктор.
   - Да ладно тебе, Анатольич! Я же вижу, целая пошла, нормально все.
   - Слушайте, а зачем нам столько вышек? - спросил Сергеев. - Мы же не нефть добываем, чего бурить-то каждый метр?
   - Не знаю, - ответил Виктор. - Есть план центра, они хотят так, другой информации нет.
   - Анатольич, а мы чем вообще здесь заниматься собираемся? - спросил Федоров, закончив с очередной трубой, дело пошло веселее.
   - Я бы сам хотел это знать. Пока у нас задачи такие - на следующей неделе привезут еще оборудование, надо будет начинать монтировать другие вышки, платформы уже готовы, - сказал Виктор. - Работы много, нет времени думать.
   - Не согласен, - сказал Павлов. - Думать всегда есть время, нет желания, вот это да, его часто не бывает.
   - И все же, на кой черт они нужны? - не унимался Сергеев. - Я когда сюда ехал, специально в библиотеку зашел.
   - Ого, ну ты даешь! - присвистнул Федоров.
   - И что вычитал? - спросил Виктор.
   - Да ничего, там только архивы про добычу нефти, газа, еще чего-то, каменный век, короче.
   - Не такой уж и каменный, - Виктор махнул рукой на вышку. - Ты думаешь, она сильно отличается от той, что использовали лет двести назад?
   - Вряд ли, - задумчиво произнес Федоров. - Мне мой преподаватель в училище говорил, что предел развития техники человечество давно достигло, главное человека исключить от управления - вот это и есть основная задача.
   - Видели мы этих управленцев, - хмыкнул Павлов. - Они кнопки жмут, а мы потом мудохаемся.
   - Как пещерные люди, - заметил Федоров. - Каменного топора не хватает и шкуры на плечах.
   - Ты и без шкуры не замерзнешь! - заржал Павлов.
   - Слушай, Анатольич, - сказал Федоров, отправляя очередную трубу на площадку. - Нам бугор нужен, чего ты с нами возишься, у тебя и так дел по горло.
   - А где я тебе его возьму? - спросил Виктор. - Никто из вас не хочет, а другие сбегают отсюда через пару недель.
   - Вот, и я об этом, - важно сказал Федоров. - Надо сколотить одну стабильную бригаду, а не набивать, кем попало. Нужен бугор, вы там подумайте, у вас же головы большие.
   - Очень смешно, - рассердился Виктор. - Может, есть кто на примете?
   - Надо подумать, - ответил Федоров.
   - Слушайте, - Павлов повис на трубе, выравнивая ее край, десятиметровая деталь нехотя выравнивалась, ложась на площадку ровно по линии.
   - Ты давай, не отвлекайся, - сказал ему Сергеев.
   - Да нормально, - Павлов ловко отпрыгнул в сторону. - Помните, был месяц назад веселый парень, Йен, помните?
   - Да, ему вроде понравилось, - сказал Виктор. - Он уехал домой, там что-то с родными, я не понял точно.
   - Он хочет вернуться, я с ним говорил недавно, - сказал Павлов. - Может, его бугром, а?
   - Питерсон не захочет, - сказал Федоров. - Я как-то работал на рыбную компанию с одним неплохим парнем, надо бы его сагитировать.
   - Так давай, что болтаешь? - сказал Виктор. - Все, на перерыв.
   - У него сейчас сессия, что ли, - Федоров быстро слез с высокой площадки, снимая каску и наушники. - Фух, как же здорово-то.
   - Он учится? - спросил Сергеев. - Это ты про Антонова?
   - Ну да, ты с ним работал? - удивился Федоров.
   - Да все, кто на компанию подрабатывал, работали с ним, - заметил Павлов. - Коля, мысль, давайте его в бугры, он парень дельный, хорошо все нормативы знает.
   - Ага, я помню, он нам премию отстоял, когда эти суки хотели нас кинуть, - злобно проговорил Сергеев. - До сих пор зло берет, мы тогда слишком долго работали, а что шторм бил, плевать, а мы в шторм работали!
   - Коль, поговори с ним, пусть приедет, осмотрится, - предложил Виктор.
   - Ты только его сразу не пугай, - засмеялся Сергеев, потирая вспотевшие от наушников уши.
   - Ниче, не испугается, - Федоров требовательно посмотрел на Виктора. - Где завтрак-то? Уже и солнце встало.
   Да, рассвет, - со вздохом проговорил Павлов, глядя на восходящее красное солнце. - А мы потом будем робота пускать?
   - Будем, - кивнул Виктор, доставая из ящика контейнеры с завтраком.- Надо скважину осмотреть, опоры как бы ни разбило.
   - Да уж, разбирать саркофаг не хотелось бы, - сказал Федоров. - Слишком много работы.
   - Бессмысленной работы, - заметил Сергеев.
   - А не наша задача о смысле думать, - заметил Павлов, беря здоровенный сендвич. - Нам сказано копать, вот и копайте.
   - Платите, будем копать, - сказал Федоров. - Анатольич, а что там с нашей премией?
   - Павел Сергеевич решит, - ответил Виктор. - Пока обосновывает, но все будет, потерпите.
   - Пока терпим, а то ведь бунт, забастовка, - сказал Федоров.
   - Ага, будем все делать точно по регламенту с полным соблюдением ТБ, - добавил Сергеев.
   - К этому надо стремиться, - строго сказал Виктор. - Хватит болтать, десять минут, и продолжим, надо сегодня робота еще запустить.
   - Лучше завтра, - сказал Сергеев.
   - Сегодня, эти завтра уезжают, - пояснил Виктор. - Хотят скважину осмотреть.
   - Быстро они, - хмыкнул Федоров. - Слабаки.
   Незаметно прошел день. Все валились от усталости, молча, без шуток продолжая разбирать ротор. Рядом с вышкой стоял транспортный плот, на который загружали трубы для ремонта. Анатольич вернулся на станцию к концу дня, потекли насосы на очистных, и он на весь день ушел туда работать со слесарями ремцеха. Пока Федоров с Павловым загружали трубы, Сергеев с молодым специалистом из научного центра, рыжим, веселым парнем, запускали робота в скважину. Парень сидел на вышке, не боясь высоты, и смотрел на экран компьютера, настраивая фильтры.
   - Трой. Готово, можем запускать, - сказал ему Сергеев по-английски.
   - Начинаю запуск, - не поднимая глаза от монитора, ответил парень.
   Трос медленно опускал бочкообразного робота с десятком датчиков и камер, из корпуса бочки торчали две руки манипулятора, сложенные вдоль оси. По мере опускания робота, на экране вырисовывалась модель скважины. Робот еще не дошел до входа в скважину, когда Сергеев попросил поднять его обратно.
   - Вот, видишь, погнули третью опору саркофага, - Сергеев показал на видимую вмятину на стальной опоре. - И первую тоже помяли, видишь?
   - Да, придется их менять? - спросил парень.
   - Нет, не думаю, Анатольич решит, но по мне они еще лет сто постоят.
   - Если мы их не раздолбаем, - улыбнулся парень.
   - А вы опять собираетесь экспериментировать?
   - Нет, больше не будем, - засмеялся Трой. - Наши вроде успокоились, управление передадим вашим операторам.
   - И это правильно, - сказал Сергеев.
   - Я тоже так думаю, продолжим спуск?
   - Давай.
   Робот вошел в скважину, настроившись, он принял управление на себя, постепенно ускоряясь. Прошло не больше часа, когда он достиг обломленного конца ротора с инструментом.
   - Хорошо так погнуло,- присвистнул Сергеев, разглядывая скрученную в спираль часть трубы.
   - Интересно, что там такое, - сказал Трой. - Хорошо вкопался.
   - Бывает, надо было сразу немного угол поменять, ваши уперлись.
   - Вроде поняли, мой руководитель даже рад, что так получилось.
   - Почему? - удивился Сергеев. - Ему же влетит на земле.
   - Не-а, не ему, другим, а у нас теперь есть хорошие аргументы, доказательства. Ты не думай, у нас то же самое - никто не хочет никого слушать, есть высшее руководство, у него все легко, и если не получается, то надо поменять людей.
   - Я понял, - усмехнулся Сергеев. - Слушай, а верни робота назад, поднимай на метров двадцать, еще, еще. Вот. Что это может быть?
   На экране был непонятный предмет неправильной формы, напоминавший огромный камень. Он был чуть стесан, видимо, буром, но крепко держался в стенке скважины, укрепленной буровым раствором.
   - Да вроде камень, - пожал плечами Трой.
   - А можешь рентгеновский фильтр включить?
   - Давай, - Трой дал команду, экран почернел, а в камне еле заметно стал проглядываться рисунок, напоминающий скелет странного существа. Программа настроила резкость, и они увидели жуткое животное с большой головой, тремя рядами острых зубов, хребет был изогнут как при отчаянном прыжке, мощный хвост словно бил по кому-то.
   - Давай вырежем, - предложил Сергеев.
   - Можно, - Трой отметил точки, и робот вытянул к стенке одну руку манипулятора, затем вторую, аккуратно вырезая породу. Вырезав нужный фрагмент, уложив его в приемную корзину, робот чуть понялся, и из корпуса робота выдвинулся шланг, свободная рука манипулятора взяла шланг за рукоятку форсунки и подвела к вырезанному проему. Обработав стенку и проем раствором, робот убрал шланг и сложил манипуляторы, ожидая команды. Корзина с ценным грузом висела внизу, раскачиваясь по инерции. - У вас скоро будет целый музей.
   - Ага, только заниматься им некому, - сказал Сергеев. - Надо еще герметичность саркофага проверить.
   - Сейчас, поднимайся, - Трой дал команду, и робот быстро поднялся из скважины.
   Между платформой и землей был установлен герметичный корпус, чтобы морская вода не попадала в скважину, но вода все равно находила щели, просачиваясь внутрь. Стекая по стенкам саркофага, как его назвали монтажники, устав повторять длинное сложное наименование, вода собиралась в приемные баки, откуда насосом выбрасывалась наружу над водой. Со стороны это выглядело забавным, величественная вышка с бьющим вверх фонтаном, никто не помнил, кому пришла в голову идея - сравнить вышку с дремлющим китом, надо было иметь очень богатую фантазию, чтобы увидеть в буровой кита, но, как это часто бывает, прозвище закрепилось. Головную станцию называли синим китом, а буровые китятами, только реактор никто не хотел переименовывать, тихо недолюбливая глухой бункер рядом со станцией, схороненный под толщей воды и бетона, для защиты от любого шторма и цунами. Робот включил программу диагностики саркофага, обнаружив незначительные повреждения корпуса.
   - Ничего, потом замажем, как с остальными закончим, - сказал Сергеев. - Ты Анатольичу потом скинь координаты, отправим робота.
   - Я уже качаю отчет к вам на сервак, - сказал Трой. - У тебя еще долго вахта?
   - У меня? - Сергеев задумался. - Еще два месяца, потом домой, отдохну пару месяцев, надоем жене, и обратно сюда.
   - И тебе не скучно? Я бы здесь повесился столько работать, - Трой обмотал свою шею невидимой веревкой и вздернул себя, подпрыгнув на стуле.
   - Доживешь до моих седин, поймешь, - усмехнулся Сергеев. - Тебе сколько лет?
   - Мне? 22.
   - А мне 52, и больше всего на свете я люблю тишину, а это значит, что рядом не должно быть ни детей, ни внуков, ни тем более моей жены! - он громко расхохотался.
   - Так зачем тогда жениться? - недоуменно спросил Трой.
   - А чтобы лучше почувствовать свободу.
   - Странные вы, русские, - усмехнулся Трой. - У нас если не нравится, разводишься и все.
   - У нас то же самое, но гены, вот ведь чертова штука, давно бы уже развелся, а вот не могу, как возвращаюсь домой, так всех люблю до безумия, а через месяц готов убить каждого прямо на месте. Сюда приезжаю, скучаю.
   - Я не понимаю, - пожал плечами Трой.
   - Я тоже в твои годы ничего не понимал. Так, наши вроде закончили, поехали?
   - Да, я закончил, - Трой посмотрел на висевший на тросе робот. - А можно я его отцеплю?
   - Можно, только слушай мои команды, - Сергеев передал ему пульт.
  
   86.
  
   Такси остановилось возле ограждения, дальше дорога была перекопана. Слева лежали стопкой снятые слои полимерного покрытия, истертого, грязно-серого цвета, а из дороги торчали сломанными костями части трубопроводов, информационных труб с небрежно скрученными кабелями. На другой стороне дороги, скрываясь под тенью видавшего виды тента, сидели рабочие, неспешно заканчивая обед или начиная, по их виду было сложно понять, что они делают. Лана вышла из такси и недовольно оглянулась, до дома Кости ей придется пройти всю эту улицу пешком. Она долго поправляла короткое платье, полностью открывавшее ее ноги, и ежилась от холода. Солнце стояло в зените и было довольно тепло, но она уже отвыкла от местного климата, проведя несколько месяцев на теплом побережье. Рабочие внимательно осмотрели ее, редкими возгласами выказав свое восхищение, но быстро устали, продолжив философское созерцание бокалов с пивом и безоблачного неба.
   - А я смогу здесь пройти? - Лана подошла к ним, заслонив собой солнце.
   - Проходите, только на дорогу не выходите, - безразличным тоном ответил один из рабочих, видимо, бригадир.
   - А вы долго будете здесь это ломать? - Лана специально кривила губки и говорила писклявым голосом, подражая молоденьким девушкам.
   - Долго, проходите, пожалуйста, - устало ответил бригадир.
   - А, я поняла, - она улыбнулась неприятной улыбкой, ей не нравилось, что эти чурбаны не оказывают ей должного внимания, придется самой тащить сумку всю дорогу. - Если еще так посидеть полгода, то снегом занесет, можно ничего и не делать.
   - Именно так, - подтвердил бригадир, не однократно выслушивая подобные упражнения в злословии, а объяснять каждому, что они вот уже третью неделю ждут материалы, надоело.
   Лана ушла, на полпути обернувшись, но ее никто не провожал взглядом, она ускорила шаг, нервно цокая каблуками по тротуару.
   Костя в это время мыл окно, двери в дом были раскрыты полностью, продувая его жилище насквозь. Густая пена плотно висела на стекле, и он не заметил, как в дом вошла Лана. Она прошлась по дому, бросив свою сумку на кухне. В шкафу она нашла вещи Марины и вытащила несколько футболок, они были меньше ее размера и с трудом бы на нее налезли. Она примерила их на платье перед зеркалом и осталась довольной, бросив одну на кровать. Вернувшись на кухню, она открыла принесенную бутылку вина и положила на тарелку сыр. Она села на кровать, закинув ногу на ногу, отчего короткое платье вздернулось наверх, и стала пить вино, закусывая сыром. Костя стер пену щеткой и увидел ее, наблюдавшую за ним. Внутри него все похолодело, он с досады бросил щетку на землю и резко вошел в дом.
   - Сюрприз! - весело проговорила Лана. - Хочешь сыр? А, ты же не любишь такой, я забыла, извини, детка.
   - Зачем ты пришла? - спросил он, бледнея от гнева.
   - Да так, захотела тебя увидеть, - она вытянула ногу и медленно провела по ней рукой, кожа у нее была загорелая, Костя почувствовал запах ее крема, раньше вызывавший у него прилив желания, но сейчас этот запах, шелковистая кожа, идеальная, да и вся Лана вызывали в нем отвращение, тяжелым камнем давившее в животе. - Ты по мне не скучал? Да, я и не думала, что ты носишь такие вещи.
   Лана потянулась и взяла футболку Марины. Зацепив ногтем ее волос, она долго изучала его, хмуря лоб.
   - Не знала, что тебе нравятся худышки. Как думаешь, на меня налезет? Давай попробуем? - она приложила футболку к груди. - Мне уже нравится, давай, иди мойся и приходи, только окно свое закрой, как на витрине сидим.
   Она властно указал ему рукой на ванную, отбросив футболку назад, и вернулась к поеданию сыра.
   - Ты должна уйти, - сказал Костя. - Мы же все обсудили, ничего не изменилось.
   - А, ты такой упрямый. Ладно, я все равно на пару дней приехала, переживу, - она сделала страдальческое лицо. - А вот мне тебя не хватало. Ну чего ты, я же уже приехала, не упрямься, милый.
   Она встала и подошла к нему, пытаясь снять с него мокрую футболку, он отстранился, рукой указав на дверь.
   - Уходи, Лана, прошу тебя. Не заставляй меня тебя силой выгонять из дома.
   - А я тогда на тебя в суд подам за насилие, - лицо ее стало некрасивым, исказившись злобной гримасой. - Ты же знаешь, я могу, хочешь?
   Марина шла по узкой дорожке, оставшейся от тротуара. В руках у нее был большой бумажный пакет, из которого заманчиво пахло свежими морскими деликатесами. Она по дороге забежала на рынок, набрав всего, на что упал ее взгляд. Поприветствовав скучающих рабочих, ответивших ей парой дежурных шуток, она успела со всеми познакомиться, а бригадир даже провел для нее обзорную экскурсию, что они будут делать с этой дорогой, показал технику, Марина поспешила к дому Кости, стоявшему почти в самом конце улицы. Он просил ее приехать позже, чтобы он успел с приборкой, но она не вытерпела, не желая такой теплый день просиживать в общаге, ей хотелось гулять, купаться, жить. Сессию она сдала, многие предметы досрочно, что возмущало многих ее однокурсниц, оставался один экзамен по погружению в открытом море. Университет уже нанял катер, погружаться решили в бухте с искусственными коралловыми рифами, гордостью рыбной компании, наглядно доказавшей торжество своих биотехнологий. В бухте жили яркие тропические рыбки, внешне похожие на своих прототипов из тропических морей, но внутри это были другие организмы, способные переносить жесткий климат и серьезные холода. Вся бухта была обнесена тройным контуром "Заслон", и никакая другая рыба не могла нарушить этого искусственного рая. Марине не терпелось увидеть все это самой, экзамен был через три дня, как долго, бесконечно долго, а потом свобода! Она знала, что Костя будет все лето заниматься своими катерами, это было неважно, главное, что они смогут видеться каждый день, жить вместе, не боясь чужих взглядов или разговоров за спиной, от которых она безумно устала.
   Костя крепко взял локоть Ланы, намереваясь силой выдворить ее за дверь. Лана заметила, что к дому идет молодая девушка с пакетом и неприятно улыбнулась.
   - Я сама, все, ухожу, - она сделала вид, что собирается, но когда Марина показалась в двери, Лана быстро стянула с себя платье, бросившись на шею Косте.
   Марина застыла у двери, не зная, что делать. Руки ослабли и выронили пакет на пол. Костя не видел ее, пытаясь оторвать от себя хохочущую Лану. Услышав звук падающего пакета, он повернул голову к двери, увидев убегавшую Марину.
   - А вот теперь я могу и уйти, - сказала Лана, поднимая платье с пола.
   - Пошла вон! - Костя схватил ее и вынес за дверь, следом выбросил ее одежду и сумку. Вернувшись в дом, не обращая внимания на крики Ланы за дверью, зовущей на помощь, он бережно собрал рассыпавшиеся морепродукты, разложив их в полном холодильнике, он подготовился к приходу Марины, и, как был в грязной футболке и шортах, выбежал из дома через запасный выход. Он бросился к автобусной остановке, еще вдали увидев, как Марина садится в автобус. Костя перебежал дорогу и выскочил перед уходящим автобусом. Робот остановился и открыл двери, запуская запоздалого пассажира. Костя вбежал в салон и сел рядом с Мариной, отвернувшей от него красное от слез лицо.
   Они проехали несколько остановок, Костя пытался взять ее руку, но Марина нервно выдергивала, гневно глядя ему в глаза, требуя объяснений, в тайне умоляя его, чтобы он начал говорить, разубедил ее, но вид этой рыжей, о, какой роскошной, куда ей до нее. Она не видела Костю рядом с ним, она видела эту рыжую, голую, прижавшуюся к нему, как ей казалось довольному, счастливому. Костя крепко схватил ее руку и повел к выходу, она не сопротивлялась, впившись ногтями в его ладонь.
   Они вышли и пошли назад. Она молчала и требовательно сжимала его руку, но он молчал, ведя ее к побережью, подальше от случайных прохожих, с удивлением разглядывавших эту странную пару. И вправду они выглядели странно, Марина, заплаканная, в легком свободном платье, вся красная, с блестящими от слез глазами, и он, в грязной одежде, хмурый, чуть сгорбленный, со злым лицом, по которому бешено пульсировали желваки. Наконец, они вышли к побережью, рядом никого не было, по дороге проехал пустой автобус к конечной, и все стихло. Костя остановился напротив залива, вниз спадал крутой обрыв, весь заросший пышными дикими цветами, толстой зеленой травой. Он спустился на него, и они сели на траву. Марина прижалась к нему, смотря на прилив.
   - Я ее не звал, - Костя тяжело вздохнул, так тяжело ему дались первые слова, а в голове было пусто, что говорить? Он не знал, как доказывать, а надо ли это было, он этого тоже не знал, боясь, что Марина не поверит, обидится, но она сидела рядом, изредка всхлипывая. - Я с ней давно порвал, еще до того, как мы с тобой..., я не знаю, чего она приперлась! До того, как ты пришла, пытался выставить ее за дверь!
   - Правда? - с надеждой спросила Марина. - Но она же красивее меня, у нее роскошное тело, не то, что у меня...
   - Да прекрати ты! - Костя с досады стукнул кулаком в землю. - Что ты такое говоришь?! Она пустая кукла, понимаешь. Пустая, в ней нет ничего, кроме этого тела. Да, у нас с ней были отношения, но это был секс, я использовал ее, она меня, не больше.
   - То есть она тебе нравится?
   - Ты не поняла, это животное влечение, - он замолчал, долго обдумывая слова. - Мне это больше не нужно, а сейчас я понимаю, что и не было нужно. Это все не настоящее. Не знаю, как выразить, не то это. Понимаешь?
   - Все равно она красивая, - настаивала Марина.
   - Красивая кукла, - он взглянул ей в глаза, а потом на себя, на свою грязную одежду. - Если я задумал свидание с такой красоткой, то может, я хотя бы переоделся и помылся? А то ведь от меня разит, как от коня, как думаешь?
   - Да, тебе надо помыться, - Марина сделала вид, что ей противно, но сильнее прижалась к нему. - А может, это у вас фетиш такой?
   - У меня? - удивился он.
   - Нет, у тебя вряд ли, ты же чокнутый чистюля, - засмеялась Марина.
   - Разве это плохо?
   - Это прост супер, потому, что я ленивая, - Марина поерзала, становилось прохладно сидеть на мокрой траве. - А я хотела искупаться сегодня.
   - Пойдем домой, вода еще холодная, лучше немного подождать.
   - Ладно, - согласилась Марина. Они встали, он заботливо отряхнул с нее лепестки. - Черт, я же пакет выбросила!
   - Я все собрал, ты же хотела что-то приготовить?
   - Нет, я думала, что это сделаешь ты, - она потянулась к нему для поцелуя, Костя поцеловал ее, стараясь не испачкать, футболка была вся мокрая в грязной пене.
   - Надо сначала помыться.
   - А она уже ушла?
   - Конечно, я ее вышвырнул за дверь, - усмехнулся Костя.
   - Пусть она больше не приходит, - требовательно сказала Марина, в ней еще кипела ревность, но она не могла долго злиться.
   - Я уверен, что она больше никогда не придет, такие женщины не терпят отказа, - он нахмурился, что-то додумывая.
   - О чем думаешь?
   - Да так, ни о чем, - ответил он, вспоминая угрозы Ланы. - Чушь в голову лезет.
   - Хочешь, я тебе ее выбью? - игриво спросила Марина.
   - Хочу, - улыбнулся он.
  
   87.
  
   - Ты скоро? - Марина с недовольством посмотрела на Вики, вертевшуюся перед зеркалом.
   - Да-да! - Вики покружилась перед зеркалом и осталась довольна собой. - Как думаешь, я не замерзну?
   - Замерзнешь, - ответила Марина, критично оглядев ее, наряженную в короткое летнее платье, норовившее вздернуться вверх при каждом дуновении ветра. - Вспомни, как мы осенью на катере катались.
   - Но это было в сентябре, а сейчас середина июня, - возразила Вики.
   - Посмотри на прогноз, сегодня в бухте будет довольно прохладно, - Марина встала с кровати и накинула на себя куртку спортивного костюма, застегнув ее наполовину. На белой футболке была доисторическая рыба, нападающая на логотип океанариума в Лос-Анджелесе, Марине захотелось покрасоваться в ней перед девчонками, но сейчас запал прошел, у нее сильно болела голова, а настроение стремительно портилось. Она смотрела на ярко накрашенную Вики, с сожалением вешавшей платье в шкаф, Марину раздражал ее откровенный купальник, она уже представляла себе, как Вики и другие будут дефилировать перед Костей, вспомнилась эта Лана..., Марина медленно закипала от злости, понимая, что она не права, но головная боль усиливала дурноту в голове. Она достала из тумбочки таблетки и выпила сразу две. Препарат моментально дал по мозгам, и она села обратно, заедая накативший туман в голове приторно сладким шоколадным печеньем.
   - Придется быть монашкой, - заключила Вики, одевшись, как Марина. - А Костя будет нас мучить?
   - Будет, - коротко ответила Марина.
   - И даже тебя? - удивилась Вики.
   - И меня, - спокойно ответила Марина, их связь не была ни для кого секретом, Марина, как ей казалось, успокоилась, но в голове вновь закололи острые иголки, и она непроизвольно охнула.
   - Я готова! - радостно проговорила Вики, не замечая сильной бледности Марины, ее взгляд был устремлен на себя в зеркале.
   Марина бросила пачку таблеток и печенье в сумку, и они с Вики вышли из комнаты. В учебном корпусе было тихо, студенты сдавали сессию, напрягая затекшие за год мозги в аудиториях над бесконечностью однообразия вопросов и заданий. Спустившись вниз, они вышли на улицу и пошли к стоянке, где их ждал заказанный университетом автобус. В нем уже сидело несколько девчонок, многие нарядились как Вики, насмешливо оглядев вошедших. Вики с укоризной взглянула на Марину. Они сели на заднем ряду, Марина приложила голову к прохладному окну и стала засыпать. Автобус медленно заполнялся припозднившимися студентками, последней вошли Кейт и ее копия, обе были одеты в такие же спортивные костюмы, что и Марина с Вики. Кейт насмешливо оглядела однокурсниц и села в начале автобуса, Кейт-2 села рядом, повернувшись ко всем.
   - Маринка! - позвала ее Кейт-2. - А ты чего, тоже с нами?
   - Разве ты уже не сдала? - Кейт встала и повернулась ко всем. - Мы думали, что ты Костику уже все не раз сдала, что, не смогла?
   - Если хочешь, мы тебе подскажем, как надо, - хихикнула Кейт-2.
   - А лучше покажем, - сказала Кейт. - Проведем мастер-класс по-дружески, мы же о тебе думаем.
   Марина показала ей витиеватый неприличный жест, средним пальцем правой руки с силой втыкая в полураскрытый кулак, этому ее научили в комбинате, от этого жеста все воспитательнцы-надсмотрщики приходили в ярость. Кейт не знала этого жеста, но догадалась, что Марина ее оскорбила, она побледнела, но ничего не сказал, сев обратно.
   Автобус закрыл двери, определив, что все на месте и сидят, и тронулся в путь. До коралловой бухты автобус ехал больше часа, сначала выехал из города и вышел на шоссе, набирая высокую скорость. В салоне громко разговаривали девушки, находясь в предвкушении приключения, Марина ничего не слышала, она спала, неудобно упершись головой в стекло. По приезду ее разбудила Вики.
   - У тебя все нормально? - спросила она, глядя на бледную Марину с мокрым от болезненной испарины лбом.
   - Сойдет, - прохрипела в ответ Марина, утирая рукой пот.
   Девушки высыпались на пирс, обступив ожидавшего их у катера Костю. Он покачал головой при виде этого цветника, раздав легко одетым девушкам куртки с логотипом университета, чем вызвал их явное недовольство.
   - Костя, как ты подготовился, молодец, - похвалила его Кейт.
   - В бухте ветрено, - объяснил он. Увидев, что Марина стоит в стороне, из-под лобья глядя на него, он вздохнул, понимая, что ей неприятно смотреть, как он общается с кучей красивых девушек, Марина в последнее время была очень ревнива, а сейчас она смотрела на него и тихо кипела от ревности, спокойная, почти без эмоций, оглушенная большой дозой препарата.
   Кейт следила за ними, открыто посмеиваясь. Когда Марина стала успокаиваться, она специально подошла вплотную к Косте, нежно погладив его по руке, как бы привлекая внимание.
   - А ты же нас не будешь мучить, а? - кротко спросила Кейт.
   - Сдавать будете согласно утвержденному учебному курсу, - сухо ответил он и отошел к катеру. - Прошу всех взойти на аборт.
   На катере стоял капитан судна, блестящими от восторга глазами разглядывая юных пассажирок, девушки отвечали ему ничего незначащими улыбками, подбадривая этого уже немолодого человека с сильной залысиной и одутловатым лицом. Костя вошел на борт последним, Марина проскользнула мимо него, спрятавшись на корме. Рядом с Костей капитан казался маленьким карапузом, и если бы не его фирменная одежда, то капитаном, скорее, назвали бы Костю, настолько он органично смотрелся на среднеразмерном катере. Капитан дал команду роботу, катер поднял трап и плавно развернулся. Пока шли медленные маневры, катер обходил запруженную малыми катерами акваторию, стоявшими, как попало, не подчиняясь никаким правилам, Костя подошел к Марине и взял ее за руку. Она испуганно взглянула на него, потом на девушек, но все они были на носу судна, галдя, как чайки громко и ни о чем.
   - Тебе плохо? - с тревогой спросил Костя.
   - Голова болит, - слабо улыбнулась Марина, ей так захотелось, чтобы он ее сейчас поцеловал, но этого ни в коем случае нельзя было делать, и она заплакала, отстранившись от него, она посмотрела на девушек. - Как они тебе? Понравились?
   - Если тебе плохо, то сдашь в другой раз с третьим курсом, - сказал Костя, не реагируя на ее выпад. - Ну что случилось? Опять ревнуешь?
   Марина кивнула в знак согласия и вытерла слезы.
   - Извини, я ничего не могу с собой поделать, - прошептала она. - Так что терпи.
   - Хорошо, я вытерплю, - он подошел к ней и быстро поцеловал. - Я тебя люблю, только тебя.
   - Я знаю, просто настроение дурацкое, - чуть не плача ответила Марина. - Дай я одна побуду, а то сейчас разревусь.
   - Если что, зови. Погружаться будем через час. Можешь идти переодеваться.
   - Да, лучше я пойду, переоденусь, - согласилась Марина. Костя ушел с кормы первый, подойдя к девушкам, встретившим его громкими восклицаниями, он с трудом заставил их слушаться, отправляя готовиться к погружению. На катере была большая каюта и несколько малых. Большую определили под общую раздевалку, где уже были аккуратно вложены гидрокостюмы, а по периметру стояли вешалки для одежды. Другие каюты были отданы под небольшой склад с баллонами, дыхательными системами, внушительного вида аптечкой, занимавшей тяжелый металлический ящик, эту аптечку Косте с трудом удалось выбить у руководства университета, не желавшего тратить лишние средства, но просидев всю ночь за нормативами в библиотеке университета, Костя нашел нужное требование и обосновал закупку. Подобные трудности были ему не впервой, собственно, университет плоть от плоти - рыбная компания, ни чем от нее не отличался - всё та же бюрократия, экономия на мелочах, порой до идиотизма. Он стойко выслушивал объяснения, что из одной мелочи вырастает другая, потом третья, а в итоге, набегает огромная сумма, что компания не может так разбрасываться средствами, иначе это ставит под угрозу инвестиционную программу..., многие бы плюнули, только не он, выслушивавший весь этот поток слов и упреков с молчаливостью бетонного изваяния.
   Переодевшись на складе, Костя вынес на палубу стол и учебную дыхательную систему. Разложив в беспорядке ее компоненты на столе, он стал ждать студенток. Девушки выходили по одочереди, хмурясь при виде стола, кто-то недовольно ворчал.
   - А нам обязательно опять это собирать? - спросила Кейт-2. - Мы же в классе все это делали?
   - Обязательно, более того, вы будете собирать все на время, - ответил Костя, не выражая лицом ничего, кроме вежливого спокойствия. - А потом, каждая из вас соберет свою систему и проверит сборку напарницы. Для этого вам сейчас надо будет разбиться на группы по двое.
   - Костя, зачем все это? - возмутилась Кейт, нервно убирая волосы в пучок. - Мы водолазами работать не собираемся!
   - Если бы вы сдавали на водолаза, то экзамен был бы гораздо сложнее, - ответил Костя. - Итак, разбивайтесь по группам.
   Вики тут же встала рядом с Мариной, с надеждой поглядев на нее.
   - Ты же мне поможешь? - спросила Вики.
   - Помогу, если смогу, - пожала плечами Марина.
   Никто не шел к столу первым, и Марина пошла. Бегло осмотрев детали, она повернулась к Косте.
   - Нет еще этой трубки, забыла, как ее, и клапана на азот, - сказала Марина.
   - Верно, - Костя отошел к ящику на корме и достал оттуда недостающие детали. - Обратите ваше внимание, что перед сборкой вы должны удостовериться, что все детали на месте.
   - А по-другому не соберется! - крикнула Кейт-2.
   - Соберется, - сказал Костя. - Резьбы одинаковые, все можно скрутить и вставить, если захотеть. Поверьте, я видел, как собирают и не такое, особенно, если достаточно крепкие руки. Марина, ты готова?
   - Да, - кивнула Марина. Костя махнул рукой, и она стала собирать систему. Она не торопилась, не заботясь о том, уложится ли она в норматив или нет. Собрав систему, она внимательно осмотрела ее и подняла вверх руку, показывая, что закончила.
   Костя записал время, Кейт подошла к нему, желая взглянуть в журнал.
   - И как, она уложилась? - спросила Кейт.
   - Нет, - ответил Костя. - Надо быстрее.
   - То есть, она не сдала? - ехидно улыбнулась Кейт.
   - Экзамен состоит из нескольких этапов, после прохождения которых оценивается общий балл. Вы следующая.
   - Не называй меня на вы, - возмутилась Кейт.
   Костя подошел к столу и быстро разобрал систему, незаметно убрав две небольшие детали. Кейт подошла к столу и бросила на него наглый взгляд.
   - А Маринке ты сказал, что убрал, да? - спросила Кейт.
   - Нет, я ничего не говорил заранее, - ответил Костя.
   - А я вот думаю, что говорил, чем докажешь, что это не так? Я на тебя жалобу напишу, не сомневайся, - сказала Кейт.
   - Вы можете после сдачи разобрать систему и убрать по вашему желанию две или три детали, - сказал Костя. - А Марине мы дадим возможность улучшить свой результат.
   - Ага, ты опять ей подскажешь, - настаивала Кейт.
   - Детали уберете вы сами, - Костя показал на ящик на корме. - А Марину мы попросим временно отвернуться. Марина, ты не против?
   -Мне все равно, - зевнула Марина. - Это детский сад какой-то.
   Итак, вы готовы к сборке? - спросил Костя Кейт.
   - Здесь нет датчика азота, - наугад сказала Кейт.
   - Он на столе, - сказал Костя.
   Кейт недовольно заворчала и махнула рукой, что она будет собирать, Костя еле успел включить таймер. Собрав систему, Кейт торжествующе взглянула на него.
   - Не верно, - сказал Костя. - У вас сегодня будет еще две попытки пред погружением. Вы забыли две детали. Разберите систему и уберите две детали на ваш выбор. Марина, не смотри, пожалуйста.
   Кейт дождалась, пока Марина отвернется к носу катера, начавшего замедлять ход при входе в коралловую бухту. Кейт разобрала систему и схватила самые маленькие детали, бросив их на дно ящика.
   - Марина, ты готова ко второй попытке? - спросил Костя. - Посмотри, чего не хватает?
   Марина встала у стола и долго разглядывала детали, группируя их вместе, выстраивая наглядную монтажную схему, как её учили на "тайфуне", Костя учил всех точно также, но мало кто запомнил. Указывая пальцем на участки, она ответила:
   - Не хватает уплотнений здесь, и еще здесь, а также два аварийных ниппеля, или нет, не помню названия.
   - Все верно, это защитные клапана, - Костя достал детали из ящика. - Собирай, махни, когда готова.
   Марина махнула и быстро собрала детали друг за другом. Костя улыбнулся.
   - Все, норматив сдан. Следующий, пожалуйста, - сказал он.
   - Так нечестно! - воскликнула Кейт. - Она сначала все по порядку разложила!
   - Вам никто не запрещал сделать точно также, - заметил Костя. - Это подсказка для остальных, сложите систему сначала на столе, а потом подумайте, чего не хватает.
   Сдача норматива затянулась, расчетное время погружения было упущено, Костя нервничал, девушки тоже, все громче высказывая свое недовольство. Проверив сам каждую студентку, он разрешил погружение. Катер выдвинул трап, спустив его в воду, первым в воду погрузился Костя, за ним по очереди и все остальные, медленно спускаясь по качающемуся трапу, боясь свалиться в воду. Когда вся группа была в воде, он жестом дал команду на погружение.
   Марина спустилась одна из первых еще до общей команды. Верхние слои были пропитаны ярким солнечным светом, она опустилась на несколько метров и перевернулась на спину, любуясь этой красотой. Рядом с ней проплыли испуганные пестрые рыбки, намереваясь быстрее скрыться под защитой розовых кораллов, выступавших хаотичными островками на всей акватории бухты. Туристические катера редко заплывали далеко в бухту, не желая тратить время на маневрирование между кораллами. Марина поплыла за рыбками, поверившими в свою безопасность. Безмятежность жизни кораллового рифа была нарушена ее появлением, неподвижная скульптура словно ожила, выпуская из себя живые брызги красок встревоженных обитателей, бросившихся сначала на нее всей толпой и растекшись ручьями прямо перед ее лицом. Разноцветный поток рыбок закружил вокруг нее, то ли приглашая к игре, то ли пытаясь запугать, защитить свою территорию. Марина застыла на месте, любуясь этой картиной, давно бросив попытки определить вид каждой рыбки, забыв про экзамен, про все на свете. В голове шумело, но ей казалось, что она слышит дыхание океана - ласковое, накатывающее мягко, до боли в ушах.
   - Марина Петрова, - раздался голос Кости в наушнике. - Вернитесь к нам.
   Марина обернулась назад резко, так если бы ее действительно кто-то окликнул позади, девушки уже построились в полукруг, ожидая команды преподавателя. Ее всю передернуло от того, как он назвал ее официально, пренебрежительно, так это прозвучало в ее голове. Она понимала, что он сейчас говорит по общей частоте, что все переговоры записываются, но ей хотелось обижаться, неважно на что, Марина отпустила свои чувства, она устала бороться с собой, ощущая неприятную слабость во всем теле, голова гудела от тупой боли, а шум в ушах усиливался. Костя подплыл к ней и жестом спросил, все ли у нее в порядке. Сколько тревоги было в его движениях, в лице, скрытом равнодушной маской, Марина ясно увидела это и заплакала, забыв про все правила, закивав головой. Он дотронулся до ее руки, внимательно смотря ей в глаза, она показала правой рукой, что все в порядке, и она готова. Он вернулся на свое место, жестами заставляя студенток выполнять упражнения. Марина увидела, как одна из девушек подплыла к ней, в насмешливых глазах она прочла злорадное торжество - это была Кейт.
   - Опускаемся на тридцать метров, время пошло, - скомандовал Костя.
   Девушки начали опускаться ниже, кто-то шел быстрее, кто-то медленнее. В итоге часть висела сильно ниже, а большинство зависло выше. Вики опустилась сверху к Марине, вернувшейся с глубины. Костя заставил всех спуститься еще ниже, потом еще, пока все не научились. На этой глубине было уже довольно темно, можно было легко перепутать направление всплытия. Он заставил всех две минуты покрутиться на месте, кувыркаясь вверх ногами, специально запутывая их, а потом опуститься еще на двадцать метров. Кто-то поплыл вверх, потеряв ориентацию, за ними последовали другие, кто-то вниз или в сторону. Группа рассыпалась, потеряв друг друга из виду. Костя дал команду всем собраться в группу на любой отметке. Радиоэфир наполнился шумом голосов, выяснявших кто где находится. Марина с Вики были ниже всех, они включили свои фонари, Марина включила звуковой маяк.
   - Костя, может, хватит уже? - недовольно сказала Кейт, когда вся группа собралась вокруг Марины с Вики. - Мы уже все устали.
   Девушки загудели, поддерживая ее. Из черной толщи воды показался Костя с включенным фонарем. Он жестом приказал всем включить фонари на масках.
   - Кто знает, где наш катер? - спросил он.
   - Наверху, где же еще, - огрызнулась Кейт.
   - Тогда выплывайте, - скомандовал Костя. - Ваша задача подняться к катеру. На этом экзамен окончен.
   - Давно бы так, - нервно сказала Кейт и резко начала всплытие, большинство поплыло за ней.
   Вики хотела поплыть за остальными, но видя, как Марина и Мия поплыли в сторону, по диагонали поднимаясь вверх, последовала за ними. Вики прислушивалась к беспорядочному пищанию маяка, корректирующего ее движение, но ничего не понимала в этих сигналах, доверившись чутью подруг. Довольно скоро показалось темное пятно днища катера, маяк верно вел их прямо к трапу. Они всплыли и огляделись, рядом никого не было, только катер покачивался на волнах. Костя всплыл рядом и показал им в сторону от рифов.
   - Промахнулись, - сказал Костя. - Надо было идти по маяку. Вы трое сдали, поздравляю.
   - А остальные? - спросила Мия, радиоэфир зашумел недовольным дыханием плывущих к катеру.
   - Получат низкий балл, - ответил Костя. - Поднимайтесь на борт.
   - Я пока на кораллы посмотрю, - сказала Марина и, не дождавшись ответа, уплыла к рифу.
   Вики с Мией поднялись на трап, подскальзываясь, торопясь. Через несколько минут приплыли и остальные.
   - Я это так не оставлю! - воскликнула Кейт, взобравшись на трап и сняв надоевшую маску. - Мы под водой работать не собираемся!
   - Как мне надоел этот костюм, я вся вспотела! - возмущалась Кейт-2, яростно стягивая с себя баллоны, побросав их прямо у борта.
   Девушки на борту шумели, разбрасывая повсюду баллоны и дыхательные аппараты. Косте пришлось подняться наверх и заставить их все сложить на площадке. Девушки демонстративно небрежно сваливали все в указанном месте, убегая в раздевалку. Костя взял часть оборудования и сам спустился вниз, быстро сняв гидрокостюм. Вернувшись на палубу уже в шортах и футболке, он вызвал по внешнему передатчику Марину.
   - Марина, занятие закончено, прошу подняться на борт.
   - Я сейчас! - радостно воскликнула Марина. - Еще одну минутку.
   Марина трогала кораллы, осторожно ощупывая незаметных с первого взгляда замаскировавшихся губок, находя потайные норы маленьких рыбок, пулей вылетавших из укрытия при приближении ее пальцев. Она двигалась вдоль рифа, желая обогнуть его полностью, но коралловая гряда уходила все дальше вперед, витиеватой искусственно созданной человеком линией уходя к берегу. С небольшой высоты в хорошую погоду можно было увидеть, что коралловый риф рисует под водой красивый цветок, напоминавший узоры древних украшений из серебра и лова, встречавшихся почти у каждого народа. Марина заплыла уже далеко, а конца кораллам так и не было. Маяк настойчиво пищал, требуя, чтобы она вернулась назад. Костя вызывал еще два раза, в его голосе слышалось и раздражение, и досада на нее, она поплыла обратно, то погружаясь глубже, то всплывая над самой поверхностью воды.
   - И долго мы ее будем ждать? - спросила Костю Кейт, жуя бутерброд, остальные девушки стояли на носу и корме и с аппетитом поглощали положенный сухпаек, который раздал им Костя. - Ты же запишешь ей за это штрафные баллы?
   - Нет, - ответил Костя, тревожно оглядывая акваторию, что-то привлекло его внимание, что-то очень знакомое, от чего в груди похолодело. - По плану у нас было время для свободного плавания, никто из вас не захотел.
   - Что я там не видела? - хмыкнула Кейт. - Я видела настоящие кораллы, а не это, неизвестно что.
   - Ой, вы видели? - вскрикнула одна из девушек на носу.
   - Вон, там! - крикнула другая.
   - Ого, здоровая какая! - воскликнули другие. - Она плывет к нам!
   Костя побежал на нос и увидел, как из воды то и дело появлялся белый плавник и мощная белая спина. Костя бросился в рубку к капитану.
   - Контур включен? - Костя потряс засыпающего капитана за плечо. - Контур включен?
   - Какой еще контур? - зевнул капитан.
   - "заслон" включен? - возмущенно крикнул Костя.
   - Да вроде да, - капитан лениво открыл меню, вся акватория была очерчена защитной линией. - Сам смотри.
   - Черт! - Костя выбежал из рубки.
   - А что случилось? - капитан проснулся и с любопытством вышел из рубки посмотреть, из-за чего такое оживление на палубе.
   Девушки толпились у борта, показывая на появлявшуюся спину животного, кто-то пытался определить вид акулы, тщетно вспоминая пройденный курс, но общего мнения не было, кто-то говорил, что это тигровая, но большинство считало, что это рифовая акула, так как они на коралловых рифах.
   - Марина! Марина! - вызывал ее Костя через передатчик. - Ты где?
   - А что случилось? - раздался голос Марины. - Я скоро, уже подплываю.
   - Марина, давай быстрее! - занервничал Костя.
   - А что случилось? - удивилась Марина.
   - Акула, давай быстрее!
   - Ого, круто! - обрадовалась Марина. - Мне бояться нечего, я для нее не представляю пищевой ценности!
   Она увидела, как возле катера пронеслась трехметровая рыба, мощными движениями набирая ход, и вдруг исчезла. Она подумала, что это, судя по всему, белая акула и довольно молодая, пару лет, не больше. Застыв на месте, она ждала, когда животное появится вновь, но что-то схватило ее за руку. Резкая боль, вспыхнувшая в первую секунду, сменилась огненным жаром от выброшенного в кровь адреналина. Правая рука исчезла, Марина пыталась левой рукой оторвать от себя вцепившуюся в нее акулу, не понимая, что все ее движения были тщетны, а яростное животное вырывало из нее раздробленную мощными челюстями руку, еще державшуюся на обрывках ткани гидрокостюма. Вода вокруг стала красной, а потом черной, Марина теряла сознание, в глазах темнело, но она билась, боролась, хрипя, ни разу не закричав.
   На палубе катера все застыли в оцепенении, из передатчика слышалось дыхание Марины, ее хрипы. Когда вода стала красной, девушки истошно заорали, не в силах сдвинуться с места. Все длилось секунды, вырвавшись из оцепенения, Костя схватил со щита огромный рыбацкий нож, висевший вместе с пружинным гарпуном для украшения, и прыгнул в воду. Тело само несло его к Марине, рука слилась с ножом, до боли в пальцах сжимая рукоять. Глаза резало от соленой воды, в темной от крови воде не было ничего видно, кроме силуэтов тел. Он нырнул под акулу и первым же мощным ударом воткнул в нее нож по самую рукоять. Рванув нож на себя, он распорол брюхо акуле. Ударил снова, еще, еще! Он рвал животное, кромсал его, пока акула не забилась в агонии, отпустив Марину. Костя схватил ее ослабевшее тело и потащил за собой наугад, потеряв ориентацию в этой кровавой воде. Он выплыл, жадно вдохнув воздух, катер был совсем рядом. Он плыл, таща Марину, одной рукой пытаясь быстрее доплыть, проваливаясь в воду, выныривая, жадно глотая воздух и снова проваливаясь.
   Катер среагировал быстрее людей, застывших в суеверном ужасе, поглощая глазами, нервами страшную сцену. Костя уложил Марину на носилки, которые держала стрела манипулятора катера, а сам, что есть сил, бросился к трапу. Если бы он мог, он побежал бы по воде. Взобравшись на катер, он только сейчас понял, что все еще сжимает в руках нож. Отбросив его в сторону, он побежал к носилкам. Никто не сдвинулся с места, зачарованно глядя на окровавленное тело Марины, безжизненное на вид, с кровавой культей вместо правой руки, из которой бешено сочилась кровь.
   - Аптечку! Принесите аптечку! - не своим голосом заорал Костя, но все стояли на месте, капитан где-то спрятался.
   Самая маленькая из девушек, Мия, бросилась вниз, через долгие секунды с трудом вытаскивая громоздкую аптечку. Костя уже успел шнурком от шорт подвязать артерию у Марины, почти полностью остановив кровь. Она смотрела на него помутневшим от слабости взглядом. Он сорвал с нее маску, стараясь не глядеть на бледное лицо, прикрытые глаза провалились в глазницы, синие губы редко приоткрывались для слабого вздоха. Костя работал быстро, но ему казалось, что он преступно медлителен, на мгновение он подумал, что она сейчас умрет, прямо здесь, он ощутил, как тело его закачалось в невесомости, а голова утонула в тягучем желе - все происходило во сне, не с ним, не сейчас.
   Мия стояла рядом, дрожа от страха. Она хотела помочь, но не знала, что нужно делать, и не могла сдвинуться с места, каменея при виде крови, живой пульсирующей ткани. Она видела, как Костя уверенными быстрыми движениями разрезал скальпелем гидрокостюм, отбрасывая в сторону лоскуты мокрой от воды и крови ткани. Сначала он освободил правую руку, точнее то, что от нее осталось, обнажив плечо. Короткая культя подрагивала от нервных импульсов, как же ей должно было быть больно, но Марина молчала, не издав ни единого звука. Костя густо обработал рваную рану с осколками торчащей кости пеной антисептика из баллона. Пока пена шипела, прижигая сосуды, сжигая ткани мышц, кожи, Костя резал гидрокостюм, освобождая ее тело. Палуба опустела, все девушки попрятались внизу в каюте, Костя бросил взгляд на остолбеневшую Мию и кивком отпустил ее, она еле стояла на ногах, готовая в любой момент упасть в обморок. И вот он остался один, где был капитан, неизвестно, почему катер до сих пор стоял? Он не мог бросить Марину, но внутри него уже закипала злоба, если она умрет, если она умрет!
   "Не думать, не думать!" - твердил про себя Костя, обмазывая рану мазью и накладывая стягивающую повязку. Намотав два слоя, он проверил, больше кровь не сочилась, он ослабил шнур, но решил его полностью не снимать. В ящике он нашел термоодеяло, разложил его на палубе и положил на него Марину, какая же она была холодная, словно труп. Опять мысли, не думать, не думать, руки действовали отдельно от его головы. Замотав Марину в два одеяла, он поднял ее и бережно отнес в рубку, уложив на пол. Пулей он вернулся за ящиком с медикаментами, капитана в рубке не было, он спрятался внизу в своей каюте.
   - Код 55013! - крикнул Костя, что есть сил. - Требуется срочная медпомощь, как понял меня?!
   - Вас понял, начинаю движение, - моментально ответил робот. - Все пассажиры на борту, набираю полный ход. Запрос в порт отправил, ожидаю ответа.
   - Спасибо, - проговорил Костя, смахнув крупную слезу с глаз, только разреветься ему не хватало.
   Он раскутал Марину и начал подключать к ней датчики переносного монитора, аппарат тут же запищал, отобразив на экране ее пульс, кардиограмму, ритм дыхания. Костя прорезал в одеяле полосы для кабелей и укрыл Марину, положив сверху еще одно одеяло. В реанимационном наборе он нашел две бутылки с тонкими трубочками, он не умел ставить капельницы, поэтому просто вложил трубочку в рот Марине, чуть приоткрыв клапан. Марина почувствовала на языке странную соленую и приторно-сладкую жидкость и стала ее жадно пить. Глаза приоткрылись, она попыталась улыбнуться, увидев его, захотела что-то сказать, но язык не слушался.
   - Ничего не говори, - прошептал Костя. - Все будет хорошо, не переживай, мы уже почти приехали, скоро, уже скоро.
   Он то и дело смотрел вперед, катер шел на максимальной скорости, но до порта было еще минимум полчаса хода, а если в порту будет пробка от яхт и прогулочных катеров, то они еще не скоро пристанут к берегу. Он даже подумал, чтобы отправить катер в военный порт, но робот оторвал его от этих мыслей.
   - Прошу уточнить характер повреждения, - попросил робот.
   - Черт, как же сказать, - Костя шумно выдохнул, боясь, что Марина услышит, но она засыпала, продолжая улыбаться. Он убрал бутылку и посмотрел на монитор, она спала, сердце билось в допустимой норме, пульс был высоким, но медленно снижался, дыхание выравнивалось. - Нападение акулы на человека, оторвана часть руки, рваные ткани, остатки кости. Черт, черт!
   - Спасибо, этого достаточно, - сказал робот и умолк на время, передавая информацию. - Внимание, карета скорой помощи будет ждать вас в порту, расчетное время прибытия 37 минут.
   - Спасибо, друг, - облегченно выдохнул Костя.
   - Если вам нужна помощь, то я вызову специалиста, - предложил робот.
   - Нет, не надо мне специалиста.
   - Я понял. Есть ли у вас аптечка?
   - Да, полный комплект, - ответил Костя.
   - Возьмите тюбик со шприцом маркировка "N235" и "PO57", нашли?
   - Да, нашел, - торопился Костя, перерыва аптечку. - Они у меня в руках.
   - Не торопитесь, время есть. Успокойтесь, - сказал робот.
   - Хорошо, сейчас, - Костя шумно задышал, успокаивая сердце, робот ничего не даст сделать, пока не признает его состояние удовлетворительным.
   - Теперь вколите друг за другом оба шприц-тюбика в мышечную ткань пациентки. Воткните иглу перпендикулярно поверхности до упора и выдавите все содержимое.
   - Я все понял, сейчас, - он сделал все, как сказал робот, вколов тюбики Марине в правую и левую ногу, от уколов и препарата она вздрогнула, но не проснулась. - Все сделано.
   - Хорошо, теперь отдыхайте. Данные с монитора я передаю в больницу. Спасибо вам за помощь, вы спасли человека, - сказал робот и умолк.
   До конца пути Костя не сдвинулся с места, следя за монитором, иногда прислушиваясь к дыханию Марины, не до конца доверяя этой технике. Как только катер причалил, на борт вбежали врач и медсестра с носилками. Костя отошел в сторону, чтобы не мешать им. Смотреть со стороны, как они раздевают Марину, жалкую в своем бессилии, с бледной кожей, укладывают ее на носилки, накрывая специальным пледом, фиксируя положение тела - это было невыносимо, и он отвернулся. Когда они уже вышли, он спохватился и выбежал за ними.
   - Куда вы? - строго спросил его врач, задвигая носилки в карету.
   - Я.. я с ней должен... - еле слышно прошептал Костя.
   - Нельзя, вам сообщат, - врач сел вперед, и карета скорой помощи плавно поехала, беззвучно вращая люстрой на крыше. Костя бессознательно пошел за ней как слепой, не разбирая дороги.
   - Ой, у вас вся одежда грязная, - окликнула его какая-то женщина на дороге.
   - Что?
   - Я говорю одежда у вас вся грязная. Это что, кровь? - голос ее дрогнул.
   - Это? - он посмотрел на себя, вся футболка и шорты были мокрые и в кровавых пятнах. - Это кровь, кровь.
   Он сел на тротуар и обхватил голову руками, не в силах больше сдерживать переполнившее его отчаянье.
   - Вам плохо? Может, вызвать скорую? - спросила та же женщина, слегка дотронувшись до его руки, но он ее уже не слышал, весь трясясь от рыданий. Женщина обратилась к столпившимся возле них прохожим. - Может, скорую вызовем, ведь случилось что-то, я чувствую.
   - Надо полицию вызвать, - сказал мужчина и нажал вызов экстренной службы на браслете. - Они разберутся.
  
   88.
  
   Белые стены, белый потолок и пол, от чистоты которых делалось дурно. Мертвый холодный яркий свет, пронизывающий всё, тихое аханье насосов, шелест жидкостей по трубочкам, назойливый, однообразный писк монитора и больше ничего. В операционной живых не было, на столе лежало тело Марины, но вряд ли ее вид говорил о хотя бы капельки жизни в ней. Большая часть тела была одета в голубой больничный костюм для операций, правое плечо и остатки руки лежали на отдельном лотке, перемотанные свежим бинтом, из которого уже не топорщился острый обломок кости, и лицо мертвеца, белое, как грубая маска, растекшееся, с ввалившимися глазами, смотревшими в потолок невидящим взглядом. Сильнее загудел насос, подавая в маску большую дозу анестезии, Марина закрыла глаза.
   В соседней комнате за большими мониторами сидело два врача. Они переводили взгляд с одного монитора на другой, что-то помечая на рабочем столе. Один из них был одет в хирургический костюм, небрежно расстегнутый, на руках уже не было перчаток. Он стоял возле мониторов и морщился, недовольно глядя на данные замеров потенциалов нервных окончаний. Второй врач был в белом халате и брюках. Он то и дело брался за джойстик, управляя рукой манипулятора, подводившей к пациентке рентгеновский аппарат с узконаправленным пучком.
   - Опять проснулась, - заметил хирург.
   - Я могу еще добавить анестезии, - предложил второй врач, он был значительно моложе хирурга и напоминал его младшего брата. Они были чем-то похожи, с той лишь разницей, что хирург был высоким и широким в плечах с огромными руками, готовыми часами находиться в неподвижном положении, чтобы сделать точные микроразрезы, а его "младший брат" был ниже ростом и сильно худ.
   - Не надо, нечего ее наркотой накачивать, итак настрадалась, - ответил хирург. - Коль, ты тут заканчивай и переводи в реанимацию.
   - Александр Сергеевич, а вы думаете, что ничего не осталось? - спросил врач. Может, еще раз сделаем сканирование, а вдруг нейронны еще живые.
   - Нет смысла, - покачал головой хирург. - Через месяц стоит еще раз просканировать, но там все мертвое, я уверен. Поразительная девчонка, даже не пискнула от боли, все терпела.
   - А вы видели, сколько у нее адреналина в крови? Я на эндогенные наркотики не проверял, но можно посмотреть, пробы крови есть.
   - Орут больше от страха, а не от боли. А она не боится. Надо найти этого Костю.
   - Кого? - удивился врач.
   - Костю, она его имя все операцию повторяла, я по губам прочел, а когда я пилил кость, она так на меня посмотрела, до сих пор не по себе.
   - Вы просто устали, у вас вторая смена подряд, вот и показалось.
   - Не показалось, - задумчиво произнес хирург. - Всё, заканчивай и в реанимацию в отдельный бокс.
   - А ее страховка потянет? - засомневался врач.
   - Я договорюсь с Игорем Николаевичем. Так, выводить по схеме 2, после пробуждения покормить, капельницы каждые четыре часа, надо кровь нарабатывать.
   - Я все понял, как обычно, у вас ничего нового, - улыбнулся врач.
   - Очень смешно, - хирург похлопал его по плечу. - Если что, вызывайте.
   - Отдыхайте, пациент стабилен.
   - Пациент стабилен, - проговорил хирург. - Молоденькая еще совсем, а так попасть, жалко.
   - А правда, что на нее акула напала?
   - Правда, откуда она взялась в наших водах?
   - Все пляжи закрыли, будут проверять защиту.
   - Придется на выходные во Владик поехать, - сказал врач. - А то меня дети уже замучили, хотят купаться, и все тут.
   - У меня такие же были, я их на все лето отправлял в Америку, а ближе к августу к нам в центр.
   - Вот и я думаю их в лагерь в центр отправить, там и покупаться можно и в лес походить, мне в детстве нравилось, - задумался врач.
   - Нет, сначала надо на море, в океане накупаться, а потом они сами тебя попросят, все же дома лучше.
   - Я поговорю с женой, может, и ее отправлю тоже, - засмеялся врач. - Это будет лучший отдых для всех.
   - Все верно, - они пожали руки, и хирург ушел переодеваться.
   Врач некоторое время следил за показаниями на мониторе, изредка поглядывая на последний снимок плеча на соседнем экране, потом ввел команду, запустив программу пробуждения пациента. Он встал и пошел переодеваться.
   Александр Сергеевич спустился по лестнице в вестибюль больницы, сегодня было десять операций, но помнил он только последнюю. Проходя широкими шагами по блестящему холлу, он не заметил, как его окликнула медсестра со стойки регистрации, ему хотелось быстрее оказаться на улице, строгий костюм душил его, но правила больницы не позволяли ему снять пиджак, а тем более развязать галстук.
   - Александр Сергеевич, - девушка схватила его за локоть. - Я вас зову, а вы не слышите!
   - Я уже сплю, Машенька, - улыбнулся он конопатой девушке с иссиня-черными волосами, беспечно разбросанными по плечам, хорошо, что этого не видит главный врач, а то ей бы досталось. - У тебя ночная сегодня?
   На улице было уже темно, сквозь открытые двери слышался шум ночного ветра, пахло летом.
   - Да, я решила взять еще три смены, а потом у меня отпуск! - радостно воскликнула девушка. - Александр Сергеевич, здесь молодой человек сидит, может, вы с ним поговорите, а то никого нет, а меня он не слушает, не хочет уходить.
   - А чего сидит?
   - Да он по поводу этой девушки, ну той, которую акула укусила, вот. А я ему говорю, что все равно его никто не пустит, что идет операция, пусть приходит завтра!
   - Я понял, сейчас поговорю, - он похлопал ее по маленькой пухлой ладошке. - Не переживай.
   - Вот спасибо! Я вам привезу бутылочку рома, вы же его любите, да?
   - Очень, - улыбнулся он.
   - А я помню, какой вы любите, я его уже для вас заказала! - заулыбалась девушка. - Я пошла, у меня еще отчеты зависли, всю ночь копаться буду.
   - Ох, не завидую я тебе.
   - А мне нравится, знаете, какой кайф, когда все в порядок приведешь, а то ваши коллеги заполняют все через одно место, а мне потом базу правь после них.
   - Куда мы без тебя, пропали бы, - засмеялся он и подошел к сидевшему на диване человеку.
   Костя увидел, что к нему идет высокий мужчина в светло-сером костюме, и резко встал, поправляя на себе промокшую от долгого ожидания рубашку, плотнее заправляя в брюки.
   - Доброй ночи, - сказал Александр Сергеевич. - Вы по поводу Марины Петровой, верно?
   - Да, как она?
   - Для начала мне надо понять, кто вы.
   - Я ее друг, - неуверенно сказал Костя и покраснел от глупости фразы.
   - Друг? Тогда я не могу вам ничего сказать, простите, - сказал Александр Сергеевич. - Как вас зовут?
   - Антонов Константин, - четко представился Костя.
   - Хм, и вы всего лишь друг?
   - Нет, больше чем друг... я люблю ее!
   - А она вас, - сказал Александр Сергеевич. - Она часто повторяла ваше имя.
   Костя шумно выдохнул, борясь с волнением. Александр Сергеевич жестом пригласил его выйти на улицу. Они пошли к выходу, Александр Сергеевич помахал Маше, она ответила ему широкой улыбкой, по-детски помахав в ответ маленькой ручкой. Они вышли из больницы и пошли к скверу. Александр Сергеевич с удовольствием развязал галстук и сунул его в карман пиджака, следом он снял пиджак, расстегнув две пуговицы на рубашке.
   - Как же хорошо, - сказал он. - Не обращайте внимания, у меня было много операций сегодня.
   - Я понимаю, - ответил Костя, поведение этого человека успокаивало его.
   - Вы знаете, Марине очень повезло, что ее сразу же перевязали. Очень большая кровопотеря, но не критичная. Она очень сильная, это еще молодость ей помогает, так что не переживайте, у нее все хорошо, - сказал Александр Сергеевич.
   Они подошли к фонтану, подсветка уже не работала, фонтан лениво гонял струи воды, посеребренные яркой луной.
   - Говоря "хорошо", я имел в виду, что ее состояние стабильное - это очень хороший признак. Руку она потеряла, это факт. Насчет протезирования пока рано говорить, она еще очень слаба, сначала надо, чтобы организм окреп, но я не буду вас обнадеживать.
   - Не надо, спасибо за то, что вы уже сделали.
   - Не надо за это благодарить, это моя работа. Скажите, вы были в момент нападения?
   - Да, был, - Костя сглотнул мерзкую слюну. - Я не успел.
   - А вы и не могли успеть, - строго сказал Александр Сергеевич. - Я, как мне кажется, представляю ход ваших мыслей, Константин, и хочу сказать, что ничего хорошего из этого самобичевания не выйдет, вы испортите жизнь и себе и Марине.
   - Я это понимаю, - кивнул Костя, смотря себе под ноги. - Так что дальше делать?
   - Ждать, пока она окрепнет. Я думаю, что через неделю вы сможете ее навестить, я договорюсь об этом с главврачом. Уверен, что ей это будет только на пользу, - он хотел еще что-то добавить, долго смотря Косте в лицо, но передумал. - Так, а сейчас вам надо поспать. У вас есть другие дела, которые стоит решить поскорее?
   - Да, мне грозит суд, - сказал Костя.
   - Это все формальности, разбирательство должно быть, но по тем данным, что нам передали, вам ничего не грозит.
   - Я не боюсь, если надо, то отвечу, - твердо сказал Костя.
   - А вот бессмысленного героизма не надо, - строго сказал Александр Сергеевич. - Вам стоит занять более мягкую позицию. Насколько я понял из личного дела Марины, у нее больше никого нет здесь, кроме вас.
   - У нее есть дяди, но они где-то в океане.
   - Да, мы пытались связаться с ее опекунами, но пока не удалось, на станции, где они работают, нет связи, - он сжал плечо Косте. - Костя, не дури, я вижу, что ты парень честный и резкий, придется потерпеть. Ты ей нужен, иначе она не выкарабкается. Дальше будет хуже, ей надо начинать жить заново, понимаешь?
   - Понимаю, - Костя тяжело вздохнул. - Вы абсолютно правы, это все мой гадкий характер.
   - Так, я тебе уже сказал про самобичевание - вот его не дожно быть, ни в коем случае! Все, мы еще поговорим, но позже, я сам тебя найду, все равно пока тебя никто не пустит к ней.
   Они обменялись контактами, Костя с надеждой посмотрел на него.
   - Я могу вам...
   - Я тебе сам каждый день буду писать или позвоню, как смену сдам, - Александр Сергеевич осмотрелся и увидел, что ночной бар на конце сквера еще работает. - Пойдем, рюмка хорошего коньяка не повредит ни мне, ни тебе. Пошли.
   Он похлопал Костю по плечу, уводя за собой по аллее к бару.
  
   Марина открыла глаза. Этот потолок она уже видела совсем недавно, может, час назад, она не помнила. Голова была абсолютно пустой, думать не хотелось, только спать. Она закрыла глаза, но не смогла уснуть. Лежа с закрытыми глазами, она пыталась вспомнить, что с ней произошло. На нее напала акула, это была белая акула, точно, белая, не больше трех метров, она улыбнулась сама себе. А что ж было дальше? Она помнила, что акула атаковала ее, но, раз она здесь, значит, ее не съели. Марина попыталась засмеяться, но из губ вырвался лишь слабый стон. Она попыталась приподняться, но упала на кровать, кабеля датчиков встревожено дернулись, монитор гневно запищал, сердце забилось частым рваным ритмом, дыхание сбилось, и она стала задыхаться. Что-то зашелестело рядом, она почувствовала, как напряглась вена на левой руке, впуская в себя новую порцию лекарства.
   "Сегодня должен прийти Костя", - подумала Марина и успокоилась, закрыв глаза. Что-то теплое полилось по ноге, Марина дернула правой рукой, чтобы пощупать, но ничего не почувствовала. Левая рука была туго стянута датчиками и катетером, кто-то привязал ее к кровати. Она поняла, что лежит голая на кровати, укрытая одной простыней, и ходит под себя, не контролируя себя, чувствуя лишь горячую струю. Что-то внизу заухало, обдувая ее снизу холодным воздухом, где-то внизу капала вода, потом все стихло. Это успокоило ее, сильно зачесался нос, она попробовала почесать его правой рукой, но она не двигалась. С трудом подняв левую руку, она почесала нос, рука скользнула по простыне, поперек тела и упала на кровать, провалившись в том месте, где должна была быть рука. Марина шумно задышала, превозмогая накатившую слабость, повернула голову и не с первого раза сбросила с себя простынь. Она оглядела себя, бледную кожу мертвеца, напряженные груди и живот, пульсирующий при каждом вздохе, от нее пахло мочой и антисептиком, ее чуть не вырвало. Первый взгляд на забинтованную культю, оставшуюся вместо правой руки, заставил ее зажмуриться, но страх и боль мгновенно открыли глаза. Она ощутила сначала ледяной холод по всей правой руке, чувствуя, как он забирается в каждый палец, пульсируя под ногтем, холод резко сменился огнем, охватившим все тело, перекрываемый дикой болью, пробившей ее позвоночник, разрывающей голову. Она закричала что есть сил, стала биться в судорогах, изгибая все тело, норовя головой пробить кровать, подушка упала на пол, ноги, пристегнутые к кровати, ломали голеностоп, мощными рывками пытаясь высвободиться.
   В палату вбежал врач, лихорадочно нажимая кнопки на пульте управления капельницей, но Марина уже вырвала катетер, бешено крича, извиваясь, как угорь, брошенный живым на горячую плиту. Врач бросился к стеклянному шкафу, забрав оттуда два шприц-тюбика. Поймав ее ногу, он всадил оба тюбика в нее. Марина выгнула позвоночник, словно вставая в мостик, и упала на кровать, обессилев. Врач вставил катетер, выровняв подачу лекарства, ослабил ноги и укрыл ее сброшенной на пол простыней. Он еще десять минут стоял, наблюдая за ее наркотическим сном, корректируя параметры на пульте капельницы. В палату вошла медсестра, и он вышел. Медсестра убрала простынь и принялась быстро, но бережно обмывать Марину. Проверив постель, заправив сбившуюся простынь, она взяла с полки чистую простынь и укрыла Марину. Подождав некоторое время, она дотронулась до ее ног под простыней и чуть прибавила нагнетательный клапан, впуская в палату больше свежего воздуха.
   Марина пошевелилась, но глаза решила не открывать. Сколько прошло времени с прошлого пробуждения, она не понимала, да и имело ли это значение. После уколов она попала в тягучий поток мыслей, воспоминаний, ведя неспешные беседы с мамой, отцом, почему-то там была и Лера, Агнета. Они все смотрели на нее с укоризной, только мама часто прятала глаза, смахивая крупные слезы. Уже давно она не видела так четко, близко, чтоб можно было дотронуться рукой, почувствовать тепло матери, горячие сухие руки отца. Она держалась за эти сновидения, не желая отпускать, но картинка, как и прежде, становилась все мутнее, лица размывались, теряясь в прожитых годах. Отец дернул ее правую руку и повертел ее в руках. Он что-то сказал, вроде, что теперь она его, им с матерью на память. Марина ответила, что ей не жалко, может, они всю ее заберут с собой, но мама сказала, что еще рано. Агнета рассмеялась, напомнив Марине, что это все религиозные бредни одурманенного наркотой мозга, Лера подтвердила, щелкнула пальцами, и все исчезло, поглощенное бесконечной мглой Вселенной. Марина почувствовала, как ее затягивает черная дыра, она отчетливо видела этот величественный тор, своей гигантской массой разрывая ее на молекулы, атомы. Но что в ее сне делала Агнета? Марина вздрогнула всем телом и проснулась.
   - Как себя чувствуешь? - спросила медсестра, сидевшая рядом с кроватью.
   - Не знаю, - прошептала Марина, с трудом разлепляя глаза.
   - Ну, ничего, милая, все наладится. У тебя уже показатели улучшаются, надо поесть немного, хорошо? - медсестра погладила Марину по левой руке, от ее теплой большой и нежной руки у Марины защемило сердце, и она разрыдалась, глухо захлебываясь, не в силах выдавить из себя сдавленный крик. - Поплачь, поплачь, станет легче. Выпусти из себя все, не надо в себе держать.
   Медсестра долго гладила ее по руке и голове, пока Марина не успокоилась. Медсестра была уже довольно пожилой, старше ее дяди, крупные черты некрасивого лица, большие сильные руки, она больше напоминала фигурой и лицом мужчину, длинные толстые волосы, убранные в косу, и добрые голубые глаза, смотревшие строго, но с искренним сочувствием. Марина кивнула, что готова, и медсестра стала кормить ее маленькими ложками. Каша была жидкая, больше напоминая суп, и имела непонятный бесцветный вкус.
   - Не морщись, не такая уж и гадость, - улыбалась медсестра. - Зато она легко усваивается, тебе сейчас силы тратить нельзя, ты потеряла много крови, так что потерпи.
   - А когда я могу сама, - Марина замялась, поглядев с вопросом на нее.
   - Через неделю, пока придется полежать, ты еще слишком слаба. Да, это неприятно, но хуже будет, если ты упадешь по дороге или в туалете. Потерпи, я вижу, ты сильная.
   - А как вас зовут?
   - Варвара, странно слышать такое имя? - улыбнулась медсестра. - Мои родители были большими оригиналами.
   - Я такое имя читала только в книгах, - слабо улыбнулась Марина. - Мне нравится.
   - Ты знаешь, мне тоже, - засмеялась медсестра. Она закончила кормить Марину и встала. - Ты пока отдыхай, скоро придет твой доктор.
   - А когда я увижу Костю?
   - Это твой жених?
   - Да, - засмущалась Марина. - Я надеюсь, но не знаю, он еще пока не....
   - Он сегодня приходил, придет время, он все тебе скажет, я же вижу, - медсестра загадочно улыбнулась. - Он принес тебе очень красивый букет, но мне пока врач не разрешил его тебе оставить. Придет, я его еще раз спрошу, можно ли принести букет.
   - Спасибо, - Марина покраснела и спрятала глаза.
   - Не скучай, скоро придет врач, - она собрала все со столика и вышла из палаты.
   Марина повернула голову к окну, на улице уже вовсю разгорался день, солнечные зайчики бегали по палате, рисуя на полу затейливые узоры трепещущейся на ветру листвы. За окном шумели высокие деревья, зеленой стеной скрывающие окна от магистрали, Марина заворожено смотрела на эту игру, больше не обращая внимания на провал в простыне, там, где должна была быть ее рука. Она снова уснула без дозы наркотиков.
   Через два часа ее разбудила чья-то сильная рука, легонько потрепав за левую руку. Возле ее кровати стояло двое мужчин, одного она вроде знала, высокого и сильного, как Костя, с огромными волосатыми руками, он улыбался ей, подмигивая левым глазом, Марина улыбнулась в ответ. Второй был одет в костюм и стоял около монитора, напряженно вглядываясь в графики. Он был чуть выше Марины, в старомодных очках и плотной чуть вьющейся темно-русой с рыжими прядями шапкой волос.
   - Ну, что скажешь? - спросил первый, усаживаясь на стул. - Вроде выглядишь неплохо, даже порозовела слегка.
   - Спасибо, вроде ничего, - ответила Марина, стараясь говорить как можно бодрее.
   - Марина, вы сильно не храбритесь, - сказал второй, строго поглядев на нее. - Ваше состояние далеко от удовлетворительного, но общий курс на выздоровление задан верно. Кстати, познакомьтесь, это ваш хирург, Александр Сергеевич Кононов. Он прооперировал вчера и будет наблюдать до полного выздоровления.
   - А этот ворчун - Игорь Николаевич Старых, наш самый главный врач, - улыбнулся Александр Сергеевич. - Ты не смотри, что он такой строгий, сердце у него золотое.
   - Очень приятно, а я Марина, но вы знаете, - улыбнулась Марина. - Моего отца звали Александром Сергеевичем.
   - Тогда точно подружимся, - подмигнул ей Александр Сергеевич.
   - Марина, я рад, что у вас настроение улучшается, но сейчас прошу послушать меня внимательно, - сказал Игорь Николаевич. - Вам предстоит месяц пробыть в нашей больнице, пройти курс лечения. Я понимаю, что это долго, но быстрее нельзя - это в ваших интересах. Потом мы с вами обсудим возможности протезирования вашей правой руки. Есть множество вариантов, но для начала надо, чтобы ваше состояние стабилизировалось. Поэтому я требую от вас полного соблюдения режима лечения и всех требований персонала, не пытайтесь делать то, что вам не разрешали, понимаете меня?
   - Я понимаю, но я же ничего не делала?
   - Это пока, а как встанешь на ноги, так захочешь сбежать отсюда подальше, - сказал хирург.
   - Захочу, - созналась Марина. - Но не буду, обещаю.
   - Очень хорошо, что мы с вами договорились. Касательно оплаты не переживайте, часть покроет ваша страховка, часть мы возьмем из наших фондов, - сказал главврач.
   - Я же говорил тебе, что у него золотое сердце, а мог бы себе премию выписать, - кивнул на него Александр Сергеевич.
   - Саша все шутки шутит, поэтому у него все пациенты быстро выздоравливают, - не меняя строгого выражения лица, сказал главврач. - Теперь о другом, насколько мы знаем, вы сирота и родных у вас здесь нет, верно?
   - Да, у меня есть два дяди, один родной, а второй нет, но он мне как родной! - засуетилась Марина.
   - Мы пытались с ними связаться, но, насколько мы поняли, они находятся на вахте посреди океана, а там шторм и магнитная буря, поэтому нет связи. Вам пока не разрешается пользоваться компьютерами, но вы можете надиктовать сообщение, и мы его отправим. Они его получат сразу же, как установится связь.
   - Не надо им ничего говорить! - испугалась Марина.
   - Почему? - нахмурился Александр Сергеевич.
   - Не надо, прошу вас, - Марина посмотрела на них умоляющим взглядом. - Я сама потом скажу.
   - Это не правильно, - замотал головой Александр Сергеевич. - Надо сообщить твоим друзьям, почему ты отказываешься?
   - Не надо, - прошептала Марина. - Пожалуйста.
   Игорь Николаевич взглядом остановил возражения Александра Сергеевича.
   - Марина, мы не можем противиться вашему желанию. Они больше не являются вашими опекунами, поэтому мы не должны без вашего ведома сообщать им о вашей беде, - сказал Игорь Николаевич. - Мне понятна ваша мотивация, вам стоит все обдумать, но я хотел бы вам сказать, что в вашей ситуации нет ничего постыдного или недостойного. Пытаясь защитить чувства близких вам людей, вы делаете только хуже. Я не буду давить на вас, но раз в неделю мы будем возвращаться к этому разговору. Итак, следующий вопрос, знаете ли вы Константина Антонова?
   Марина усиленно закивала в знак согласия, Александр Сергеевич похлопал ее по левой руке, чтобы она успокоилась.
   - Очень хорошо. Вы готовы, чтобы он мог вас посещать? - спросил Игорь Николаевич.
   - Да, - шепотом ответила Марина.
   - Очень хорошо, вам необходим близкий человек, он же близкий для вас человек? - спросил Игорь Николаевич, быстро взглянув ей в глаза.
   - Очень, - прошептала Марина.
   - Тогда решено. Посещения я разрешу не раньше, чем через неделю, потерпите немного, думаю, что вам будет приятнее принимать его не в реанимационной палате, - Игорь Николаевич первый раз за разговор улыбнулся быстрой доброй улыбкой, вновь приняв строгий вид. Марина кивнула в знак согласия.
   - Игорь Николаевич, - Александр Сергеевич убрал поднос с тумбочки возле кровати. - Я думаю, что немного красоты не повредит, как считаешь?
   - Разрешаю, - коротко ответил Игорь Николаевич. Он сел рядом с Мариной и протянул к ней правую руку. - Марина, дайте мне вашу руку.
   Марина положила свою ладонь в его, руки его были холодные. Игорь Николаевич внимательно следил за ее движениями, потом стал щупать пульс. Александр Сергеевич вышел и вскоре вернулся с вазой, в которой стояли нежно розовые и белые тюльпаны. У Марины загорелись глаза от их вида, Игорь Николаевич незаметно улыбнулся и положил ее руку обратно на кровать.
   - Все, теперь отдыхайте. Скоро вас покормят, а пока вам надо поспать, - сказал Игорь Николаевич. - Чем больше вы будете спать, тем лучше для вас, поэтому будьте поспокойнее, а то придется увеличить дозу успокоительного.
   - Я буду стараться, - ответила Марина, не сводя взгляда с букета. Александр Сергеевич пододвинул тумбочку поближе к ней, чтобы она могла дотянуться до цветов.
   - До завтра, если что, вызывай Варвару, она сегодня в смене, - сказал он, по-дружески похлопав ее по коленке. - Давай, красавица, не грусти, это не самое страшное, все еще наладится.
   - Правда? - с надеждой спросила Марина.
   - Это во многом зависит от вас и вашего отношения, - сказал Игорь Николаевич. - Мы все готовы вам помочь, но если вы будете заниматься ненужным самокопанием и введете себя в депрессивное состояние, то ничего не поможет. Ваше выздоровление - ваш тяжкий труд. Приведите свои мысли в порядок и настройтесь на выздоровление.
   - А мы тебе поможем, - добавил Александр Сергеевич.
   - Все верно, поможем, - подтвердил Игорь Николаевич. - Отдыхайте, до завтра.
   - До завтра и спасибо вам большое! - Марина дернулась, чтобы приподняться, но Игорь Николаевич взглядом уложил ее обратно на постель.-
Марина, без резких движений, пока надо полежать, договорились?
   - Да, простите.
   - Вот и хорошо, - Игорь Николаевич вышел, Александр Сергеевич весело помахал ей и вышел следом.
   Марина медленно, чтобы не рос пульс, дотянулась до цветов, но рука устала, и пришлось положить ее на тумбочку. Отдохнув, она недолго гладила нежные лепестки бутонов, часто давая себе отдохнуть.
  
   89.
  
   Прошел месяц, безобразно долгий, томительный, нервный. Лето окончательно вступило в свои права, желтыми огнями проплывая за окном, а ночью душа приторно сладкой духотой. Костя давно не помнил такого лета, это было один раз, когда он приехал сюда впервые вместе с Юрой, получив вызов на работу после учебы в Комбинате. Тогда они жили вместе в одной комнате в общаге возле фабрики. Юра через год снял себе квартиру и ушел из цеха, они не виделись потом несколько лет. Костя стоял в холле у окна, позади была красивая резная дверь зала заседания, ее получил университет от городского музея, она смотрелась странно на фоне современных стен, исчерченных линиями световых элементов, складывающихся в значительные цитаты, смотревшиеся здесь также нелепо, как и дверь. Студенты, побывавшие на заседаниях за этой дверью, метко прозвали ее "машиной времени", переступая порог, человек оказывался в стандартном зале для заседаний, утыканном рабочими столами и другой техникой, но вокруг витал дух древности, воскресавший средневековые судилища с безмозглыми судьями, прокурорами, палачами, вселявшимися в души приветливых, заботливых проректоров, преподавателей, членов попечительского совета. Снаружи и внутри, за этой дверью это были абсолютно разные люди.
   Он не заметил, как дверь зала раскрылась, и из нее вышли высокие университетские чины. Они улыбались, даже шутили, обращая полные искреннего сожаления взоры на неподвижную фигуру у окна. От них отделился проректор и подошел к Косте, деликатно взяв его под локоть. Костя удивленно посмотрел на его лицо, дружелюбное, участливое, совсем непохожее на морду того шакала, каким он был за этими дверьми еще полчаса назад. Костя обернулся назад, удивляясь, как изменились его инквизиторы, став обратно приятными людьми.
   - Ты не должен держать на нас зла, - сказал проректор так, чтобы его не слышали другие. - Ты же сам понимаешь, что ситуация сложная, прямо сказать - нехорошая.
   - Да, - сухо ответил Костя, у него уже начала гудеть голова от этого разговора, но, памятуя об обещании Александру Сергеевичу, он сдерживался, демонстрируя прилежную внимательность маской своего лица, только глаза иногда суживались от злости.
   - Это очень хорошо, мне бы не хотелось, чтобы ты или Марина, бедное дитя, как жалко, такая красивая, еще совсем мало пожила, и такое вдруг!
   - Она сильная, справится и с этим.
   - Именно, молодец, что тоже это подметил! - ухватился за его слова проректор. На мгновенье Костя ощутил, что с лица пропала показная доброжелательность, и проректор смотрел на него честными глазами, тихо сказав: - Очень хорошо, что у нее есть ты, я вижу, что ты за человек, ты не бросишь. Вам просто не повезло, здесь некого винить. Знаешь, я бы замял это дело, но была одна жалоба на тебя и на нее, а потом ее опять вытащили, сам понимаешь, есть люди.
   - Понимаю, примерно даже могу догадаться, кто написал эти жалобы.
   - Я скажу честно, мне будет тебя не хватать, у тебя многие начали учиться, - он услышал, что к ним кто-то подходит, и натянул на лицо дежурную маску и зашептал. - Мы же здесь все как псы - сказали рвать, и мы рвем.
   Костя кивнул, его удивила эта откровенность, но проректор был уже другим человеком, которого все привыкли видеть. К ним подошел член попечительского совета, Костя узнал в нем одного из директоров рыбной компании. Он что-то долго говорил вполголоса проректору, тот услужливо кивал, безвольно бросив руки вдоль тела. Закончив, член совета холодно посмотрел на Костю и сказал:
   - Надеюсь, что вы понимаете всю серьезность своей ответственности?
   Костя хотел возразить, что комиссия подтвердила, что это была не его вина, что катер пустили в рейс при неработающем контуре "Заслон", стоявшем на ремонте уже третью неделю, но он только кивнул в ответ, обдумывая про себя, что может, этот невысокий человек с соломенными волосами и бесцветными глазами прав - он не должен снимать с себя ответственности, он должен был все сам проверить, а не доверяться автоматике. И Система требовала от него доверия к себе, иного и быть не могло.
   - Да, Константин, - словно вдруг вспомнив, сказал проректор. - Я попрошу вас забрать вещи Марины из общежития. Студенты уже разъехались, а Марина вряд ли вернется ко второму курсу.
   - Хорошо, я все заберу сейчас, - ответил Костя.
   - Очень хорошо, девочки уже все собрали, там две сумки, не более, - проректор пожал его руку. - Желаю удачи.
   - Спасибо, - кивнул ему Костя, бросив взгляд на члена совета, все еще смотревшего на него, определенно он напоминал ему одну из студенток, но он никак не мог вспомнить его фамилию.
   Он попрощался и пошел по коридору к лестницам. Спустившись вниз, он вышел на улицу и свернул в студгородок. В общежитии было тихо и прохладно. Он поднялся на этаж и подошел к комнате Марины. Возле двери его уже ждали две сумки с криво поклеенными стикерами с именем Марины, ее номером. Он взял сумки и ушел.
  
   Марина, обмотанная до пяток простыней, ходила взад и вперед по палате, нервно поглядывая на часы. Костя уже давно должен был закончить, а его все не было, на ее сообщения он не отвечал, отменяя настойчивые звонки. Набегавшись, она немного успокоилась и села к окну на стул. За окном шумела листва вековых дубов и лип, приятно пахло летней свежестью мокрой травы, как бы ей хотелось очутиться сейчас там, на свободе, просто сесть на траву и слушать, как щебечут о своих мелких делах птицы в скворечниках, как поет ветер, стрекочут насекомые. Она вздохнула и поправила съехавшую вниз простыню, обнажившую голые плечи. В палате было по-летнему жарко, но Марина не хотела включать кондиционер, открыв настежь окно. Убрав в шкаф бесформенную больничную пижаму с болтающимся правым рукавом вместо ее руки, от этого ей становилось еще хуже, Марина обматывалась в простыню на манер древних римлян, будто бы пряча руку под одеяние. Она уже научилась жить с одной рукой, сначала это было трудно, она постоянно плакала от обиды, жалости к себе, когда была одна, шаг за шагом осваивая новые навыки. Больше всего ее бесила чужая помощь, принимать ее было стыдно, она сопротивлялась, психовала, незаметно для себя обучаясь. Никто не сюсюкал с ней, она не видела излишнего сострадания или недостойной жалости на лицах медсестер, лечащих врачей, они всегда были достаточно строги, требуя от нее беспрекословного выполнения указаний, и это очень нравилось Марине. Иногда Варвара, когда была в ночную смену, рассказывала ей, как маленькой девочке, старые сказки. Марина слушала их, затаив дыхание, забывая про все, просыпаясь потом в ночи мокрая от слез, увидев во сне маму. Марина настолько привыкла к жизни в больнице, что прошлая жизнь казалась ей чем-то далеким, давно прошедшим, и лишь короткие свидания с Костей встряхивали ее, вырывая из тягучего забвения собственного я.
   Каждый день она вспоминала, как он пришел к ней в первый раз, после перевода из реанимации. Она лежала на кровати, спрятавшись под одеялом, боясь показать что-то большее, чем бледный лоб, глаза и нос. Она боялась, что он увидит ее обмотанную культю и убежит, да, убежит - зачем она ему нужна такая? Марина понимала, что это паранойя, боролась с ней, но тщетно. Тревога усиливалась, а большие яркие таблетки препарата, стоявшие в баночке на ее тумбочке, уже слабо помогали. Да, они уводили боль потерянной руки в другое измерение, превращая ее в тягучую прохладу, переходящую в ледяные нити, тянувшиеся от плеча к пальцам правой руки. Марина понимала, что это все ее мозг дурит, Александр Сергеевич говорил, что со временем станет легче, и она перестанет пугаться этого холода. Так и было, она привыкла к этим ледяным нитям, заменявшим ей ее руку. Только ночью во время короткого сна она не чувствовала их, во сне она была здоровой, она снова рисовала... акулу, всегда одну лишь акулу, с окровавленной пастью, карандаш во сне становился кровавым, весь рисунок был в крови, в ее крови, но это не пугало ее, она изучала свое творение, показывая его маме, Агнете, Лере..., странно, ей ни разу не приснился ни дядя Паша, ни дядя Виктор, ей было стыдно, она шифровалась, все больше запутываясь во вранье, придумывая глупые причины, чтобы не выходить на связь в те короткие дни, когда на станции восстанавливали связь, она врала, что с ней все хорошо. Хуже всего было с Агнетой, она не верила Марине, требуя, чтобы она перестала врать, угрожая, что сейчас приедет к ней вместе с дочкой, но видя, как Марина начинает рыдать, Агнета смягчалась, прося, чтобы она хотя бы включила видео, но Марина просто заканчивала разговор, бросая наушник под кровать, туда же летел и планшет с браслетом, чтобы они не доставали ее входящими вызовами.
   Игорь Николаевич каждый день разговаривал с ней, забегая после планерки на пару минут. Он буквально пронзал ее своим внимательным взглядом, и она рассказывала ему все, и про сны, и про Агнету, про всех, запинаясь, путая слова, а он слушал и только морщил лоб. К удивлению Марины, он снизил дозировку болеутоляющего, сначала это вызвало приступы фантомных болей, но сейчас, через неделю, Марина чувствовала, что голова ее проясняется, а тревога уходит, уступая место здравым мыслям. Сегодня утром она сказала ему, что все расскажет своим близким, он лишь кивнул в ответ, не отразив лицом никаких эмоций. Он был как Костя, который медленно, аккуратно подталкивал ее к этому решению, не давя, но и не отпуская хватки.
   Марина решилась, она подошла к высокому зеркалу платяного шкафа и сняла с себя простынь, бросив ее на кровать. Худая, бледная, она испугала себя, беззвучный крик вырывался из ее груди, хотелось разбить зеркало, чтобы не видеть себя! Она бросилась на кровать, с головой спрятавшись под одеялом, дрожа от приступа паники. И тут же вскочила, гневно отбросив с себя одеяло на пол. Вновь замотавшись в простынь, она встала у зеркала, стараясь выровнять дыхание, перебарывая себя, безжалостно ломая о себя набравшие былую силу страхи.
   "Надо постоянно себя занимать, нельзя потакать своим слабостям", - повторяла вслух Марина совет, который ей каждый раз говорил Александр Сергеевич. Какие они были все хорошие, она очень привязалась к нему, к Игорю Николаевичу, к Варваре, даже к другим медсестрам, смотревшим на нее с холодной строгостью, но в их руках она чувствовала искреннюю заботу. Ей захотелось, чтобы они все ею гордились, и Костя. Марина бросилась под кровать, с трудом достав все оттуда, и села писать. Написав всем одно письмо, она застыла, не решаясь отправить. Правую руку пронзили холодные струны, она еле слышно застонала.
   "Не все сразу", - сказала вслух Марина, отложив планшет в сторону. Она взяла с тумбочки недочитанную книгу, подарок Агнеты, и села читать, стараясь не обращать внимания на усиливающуюся боль в правой руке. Марина коротко вскрикивала, но не брала из банки ярко-оранжевую или красную таблетку, она пыталась привыкнуть к боли. Через час она не выдержала, ее всю трясло, и Марина схватила дрожащей рукой две таблетки, жадно разгрызая их, запивая холодной водой. Боль не отпустила, но она безвольно упала на кровать и уснула, судорожно дергаясь во сне.
   Из главного входа в больницу высыпался рой спешащих людей, часть из них заполнила сквер, продолжая оживленную беседу, но большая часть рассеялась на парковке и остановках общественного транспорта. Костя подождал, пока этот поток схлынет, и вошел внутрь. Подмигнув девушке на стойке, его здесь уже знали все, он направился к лифту.
   - Константин! - окликнул его сзади Игорь Николаевич. - Как хорошо, что я вас поймал.
   - Добрый вечер, Игорь Николаевич, - Костя пожал его небольшую крепкую ладонь.
   - Давайте, зайдем ко мне на несколько минут, а потом отправитесь к Марине, хорошо?
   - Конечно, я готов, - ответил Костя, и они вошли в лифт.
   - Скажите, вы уже разобрались с вашей комиссией? - спросил Игорь Николаевич, когда они остались одни в лифте, говорливые медсестры, обсуждавшие последнюю премьеру какого-то сериала, вышли на пятом этаже. Лифт разогнался, бодро доставив их до двадцатого, где находилась административная часть больничного комплекса, который все намеревались снести, считая отопление этой башни нерентабельным.
   - Да, сегодня было финальное заседание. Меня уволили, - ответил Костя.
   - Это плохо.
   - Плохо, но я не расстраиваюсь, на фабрике для меня всегда найдется работа.
   - Это хорошо, что вы здраво мыслите, - Игорь Николаевич похлопал его по руке. - А вот и наш этаж. Может, хотите чаю? Я не успел пообедать, хочется что-нибудь съесть.
   - Не отказался бы, - улыбнулся Костя, в последнее время заставлявший себя только завтракать, напрочь забывая про еду.
   Игорь Николаевич провел его к своему кабинету и посадил за журнальный столик. Через пять минут он вернулся с чайным прибором на подносе и вазочкой с вафлями.
   - Больше ничего у Ленки не нашел, запрячет куда-нибудь, хоть все перерывай, - сказал он, садясь напротив. - Давайте сначала чай попьем, а потом поговорим.
   - Серьезный разговор? - усмехнулся Костя.
   - А здесь других и не бывает.
   В эти короткие минуты чаепития Игорь Николаевич не выглядел чересчур строгим, непроницаемым. Они обменивались взглядами и молчали, Костя видел, как Игорь Николаевич еле заметно смеется, порой насмешливо оглядывая напряженную фигуру Кости, призывая его расслабиться.
   - Теперь хорошо, - Игорь Николаевич встал и отошел к своему столу. Вернувшись с планшетом, он вновь стал серьезным. - Итак. Пришло время принимать решение. Я решил для начала поговорить с вами, реакция Марины может быть неожиданной, поэтому здесь мне нужно ваше здравомыслие. Вы, конечно, официально не близкий человек, но, думаю, что нам с вами не до бюрократических тонкостей.
   - Да, - только и смог ответить Костя, не понимая, к чему он клонит.
   - Мы провели исследование ее руки, - продолжал Игорь Николаевич. - К сожалению, отрицательный прогноз подтвердился, а именно, не вдаваясь в лишние подробности - у нее не осталось достаточного количества нервной ткани, чтобы мы могли начать работу по протезированию.
   - Понятно, - хрипло ответил Костя.
   -Но, это не означает, что нет других вариантов. Варианты есть, самый простой и дешевый, я думаю, никого не устроит, - он показал на экране планшета доисторический протез, способный поднимать и опускать более или менее крупные предметы.
   - Да, этот не подходит, - кивнул Костя.
   - На мой взгляд, сама лучшая технология в данном случае - это использование киберпротеза. Вкратце, сам протез будет управляться непосредственно ее мозгом, для этого необходимо будет проложить каналы связи от чипа к протезу.
   - Я понимаю, я читал о таком, - закивал Костя. - Хорошая вещь, у него неплохая мощность.
   - Мощность более чем неплохая, удельная сила сжатия в десятки раз больше, чем у вас, корпус титановый, чувствительность высокая.
   - Прекрасно!
   - Но есть сложности. Стоимость протезирования, включая операцию на мозге и прокладку сигнальных каналов, покрывает ее страховка, нахождение в стационаре мы возьмем на себя, поверьте, нам это тоже выгодно, так как в нашей клинике еще ни разу не проводились такие работы.
   - Остается стоимость протеза, верно? - спросил Костя.
   - Да, и она такова, - он показал Косте сумму.
   - Ого! - присвистнул Костя.
   - У вас случайно нет таких денег?
   - Таких нет, - Костя задумался. - Могу продать катера и док, у меня есть покупатель, возьму кредит.
   - Константин, а вы не думаете, что торопитесь? Может, вы не должны брать всю стоимость на себя? - Игорь Николаевич пристально посмотрел на него.
   - Не знаю, я об этом не думал, - признался Костя. - Сейчас главное решить вопрос, а по деньгам разберемся как-нибудь потом.
   - Похвально, готовьтесь к протесту Марины, она не захочет, чтобы вы тратили все свои деньги на нее.
   - Не захочет, но это мое решение, - сказал Костя.
   - Абсолютно точно, никто вас заставить не может. Я бы хотел завтра после полудня обсудить этот вопрос с Мариной, вы сможете прийти?
   - Да, подойти сюда?
   - Нет, поговорим у нее в палате. Я хотел еще задать вам один деликатный вопрос.
   - Задавайте, у меня секретов нет, - пожал плечами Костя.
   - Вы ведете половую жизнь с Мариной?
   - Да, как вы это назвали, - смутился Костя.
   - Как выдумаете, у нее были месяца два назад или меньше другие половые партнеры?
   - Уверен, что нет, - Костя нахмурился. - А почему вы спрашиваете?
   - Дело в том, что у Марины был выкидыш, мы обнаружили это, когда получили ее у нас. Вы принципиально не предохранялись?
   - Нет, я думал, что она зашита, как и остальные. Она рассказывала, что некоторое время была в Комбинате, а там всех девчонок зашивают по умолчанию, а отдельно я не спрашивал, не пришло даже в голову спросить, - ответил Костя.
   - Понятно, вам стоило это обсудить друг с другом.
   - А у нее все нормально?
   - Нет, - коротко ответил Игорь Николаевич. - Я не имею права разглашать вам подробности, но это излечимо, надо будет просто подождать, вы же захотите в будущем детей?
   - Да, - в конец засмущался Костя, сильно покраснев.
   - Ничего-ничего, - Игорь Николаевич похлопал его по руке. - Завтра, когда придете, сдадите пару анализов - это нужно для точной диагностики причины выкидыша.
   - Я понимаю, сдам все, что надо. А Марина знает?
   - Да, но она сейчас под препаратами, поэтому до конца еще не понимает. Вы ей поможете, я уверен, но потом, пока это не самое важное. Все, остальное завтра, - Игорь Николаевич взглянул на часы. - Поторопитесь, скоро закончится время приема посетителей, я вас немного задержал, простите.
   - Спасибо вам, Игорь Николаевич, - Костя вскочил и с жаром пожал его руку.
   - Все, бегите, Константин, - сказал Игорь Николаевич, уходя к своему столу. - До завтра.
   - До свидания, - Костя выбежал за дверь и понесся к лифту, палаты находились ниже на четвертом этаже, а лифт все не шел, застряв где-то внизу. Он побежал к лестнице и, перепрыгивая через три-четыре ступеньки, полетел вниз.
   На этаже сонно бродили пациенты, Костя поприветствовал дежурную медсестру, сделавшую вид, что не увидела его позднего прихода, и вошел в палату. Как же здорово, что Марина была в отдельной палате, соседи бы загнали ее в угол, из которого бы никому не удалось ее оттуда вытащить. Так она сама сказала, Костю это очень удивляло в ней, иногда бесцеремонно разбиравшую себя на комплексы и фобии.
   Марина спала, закутавшись в одеяло, лицо ее было повернуто к двери, а левая рука тянулась вперед, словно ожидая кого-то. Он сел на стул рядом и взял ее ладонь, Марина сжала ее, чуть приоткрыв глаза, не проснувшись до конца, но увидев его. Она улыбнулась и закрыла глаза, погружаясь в глубокий сон. Рука ее обмякла, а он так просидел больше часа, не в силах сдвинуться с места. На подоконнике стояли разнокалиберные вазы, в которых Марина собирала все цветы, что он приносил. Многие букеты уже засохли, стоя рядом с еще свежими цветами, придавая этому цветнику задмучивый-и ужасающий вид, какой-то древний страх вызывали в нем эти засохшие цветы, но Марина видела их иначе, часто любуясь ими, горящими в солнечных лучах.
  
   На следующий день после обеда в палате Марины было неестественно многолюдно. Ее обступили со всех сторон, а она, лежа на кровати, пряталась от них под одеялом, из-под которого были видны лишь ее глаза. Марина часто бросала взгляд на Костю, стоявшего молча у окна и внимательно слушавшего все, что рассказывали специалисты. Он многое не понимал, но на его лице была твердая уверенность, что делать надо, и Марина постепенно успокаивалась, переход от первичного отрицания к спокойному обдумыванию. Она сквозь уши слушала объяснения нейрохирурга, рассказывающего про то, как будет установлен чип, как они с большой точностью определят ее двигательные центры, что величина ошибки будет минимальной, и ей не стоит бояться, что они заденут и левую руку - все можно будет откорректировать в процессе адаптации протеза при реабилитации. Александр Сергеевич рассказывал про то, как будет проводиться операция по проводке информационных каналов и собственно установка протеза, базой для которого станет остаток ее кости. Марина с интересом просматривала анимацию планируемой операции на планшете, совсем не страшась того, что все это будут проводить с ней. Она подумала, что хотела бы на это посмотреть, но промолчала, не желая задавать глупые вопросы.
   А вопрос оставался один - кто за это будет платить? Костя для себя уже все решил и видел, как упирается Марина, все больше хмурившая лоб, в попытке подсчитать, как и когда она сможет выплатить стоимость протеза. Закончил презентацию Игорь Николаевич, передав Марине пакет договоров и объяснив, что у них есть не больше одной недели на принятие решения, в ином случае будет установлен стандартный протез. Пиратский крюк, так назвал его Александр Сергеевич, Марина тут же поддержала его шутку, сказав, что если бы у нее не было бы и левой руки, то она бы походила на древнюю греческую статую из музея. Для наглядности она вскочила с кровати, облаченная в римскую простыню, и приняла нужную позу. Костя не понял, что это шутка, и весь напрягся, ловя лихорадочный взгляд Марины. Он переглянулся с Александром Сергеевичем, тот бросил взгляд на дверь, показывая, что они скоро уйдут.
   Через десять минут в палате остались только Марина с Костей. Марина никак не могла успокоиться, меря шагами небольшую палату, в голове все перемешалось, она уже не знала, за какую мысль браться первой, горячая, возбужденная. Обессилев, она села на кровать напротив неподвижного Кости, в ее широко открытых глазах был вопрос, было отрицание, гордость и мольба. Она не понимала, что должна сделать, боялась, отвергала для себя возможность его жертвы, от этой мысли ее лицо бледнело, а глаза суживались от гнева. Костя подошел к ней и опустился на колени. Она положила голову ему на плечо и застыла. Он долго гладил ее голову, обнаженные плечи, пытаясь понять, когда стоит начать разговор, но не видел подходящего момента, как только он собирался, Марина глубоко вздыхала и шмыгала носом.
   - Что ты думаешь? - начала она первой, отстранившись от него, она положила руку ему на плечо и испытующе посмотрела в глаза.
   - Надо делать так, как они предлагают, - ответил Костя, ему захотелось выдать каскад аргументов в пользу этого решения, которые он продумывал все это время, но промолчал.
   - Это очень дорого, - задумчиво сказала Марина. - Я не знаю, смогу ли заработать такие деньги.
   - Захочешь - сможешь. Пока это неважно.
   - Но я не хочу, чтобы ты отдавал все свои деньги! - строго сказала Марина.
   - А почему ты не хочешь понять, чего хочу я? Это же мое решение, не твое.
   - Ты прав, - Марина вздохнула. - Я не знаю, что делать! А вдруг я тебя разлюблю и уйду:
   Он только пожал плечами, отводя взгляд в сторону. Она бросилась его целовать, завалившись на него, так что они, в конце концов, упали на пол. Оценив свое положение, они дружно расхохотались.
   - Этого не случится, никогда! - уверенно сказала Марина. - Но я тебе все отдам, до последнего рубля!
   - Вот ты вспомнила, - усмехнулся Костя. - Рублей уже лет сто, как не существует.
   - Неправда, они еще используются при внутригосударственных платежах, или как-то так, я уже забыла эту чушь, нам ее в универе втирали!
   - Хорошо же вы учитесь, - усмехнулся он.
   - Я вообще-то первая в группе сессию сдала! - с гордостью воскликнула Марина. - Кость, а тебе же придется продать свои катера?
   - Да, придется, - спокойно ответил он, это решение далось ему легко, без переживаний.
   - Как жалко, тебе же они так дороги, - расстроилась Марина.
   - Я все обдумал, это тупиковый путь, надо развиваться, а на это денег нет. Через час у меня встреча с Юрой, договоримся о продаже, он всегда хотел у меня это купить.
   - Да? - Марина нахмурилась, но промолчала. Она помнила рассказы про этого Юрия, и он ей не внушал доверия.
   - А завтра пойду устраиваться на фабрику, возвращение домой, - он улыбнулся.
   - А может, тебе попробовать найти другую работу?
   - Другой работы нет, из компании мне передали, что на этот сезон меня не будут брать на подряды. Кому-то я сильно мешаю, - он грустно вздохнул.
   - Это все Кейт! У нее родители в правлении или где-то там, очень высоко, мне Вики рассказывала. Она, кстати, похожа на твоего Юрия.
   - Да, что-то есть, - согласился Костя. - Ну, да и черт с ними!
   Марина прижалась к нему и прошептала:
   - Я боюсь, а вдруг не получится?
   - Я тоже боюсь, - также шепотом ответил он. - Но пробовать стоит, хуже все равно не будет.
   - Но мы потеряем столько денег! - воскликнула Марина, встрепенувшись, глядя ему в глаза горящим взглядом.
   - Да что ты все про деньги, - возмутился Костя. - Прекрати!
   Он сел и посадил ее на кровать. Рука скользнула вверх, дотронувшись до культи. Марина округлила глаза, ища в его лице омерзение или хотя бы брезгливость, но ничего этого и не было в помине.
   - Тебе не больно? - с тревогой спросил он. - А то я так, черт, может, больно?
   - Нет, все хорошо, - улыбнулась она. - А ты меня такой любишь?
   - Какой такой? - недоуменно спросил он, вставая с пола.
   - Вот такой! - Марина встала и сбросила с себя простынь, оставшись в одних трусах. Вместо правой руки торчала туго забинтованная культя, Марина для наглядности попробовала потрясти ею, но плечо лишь немного раскачало бывшую руку.
   - Да, для меня ничего не изменилось, - ответил он, выдерживая ее дерзкий взгляд.
   - А почему ты меня любишь?
   - Не знаю, просто люблю, разве для этого должны быть причины?
   - Да! - крикнула она.
   - Да? - удивился Костя. - А ты почему меня любишь?
   Марина опешила от вопроса и задумалась, закусив губу. Потом она громко расхохоталась, согнувшись пополам, Костя испугался, что у нее началась нервная истерика, иногда случавшаяся на фоне отмены обезболивающего, но Марина быстро пришла в себя.
   - Я не знаю! - воскликнула она. - И чего это я тебя люблю, а?
   - Я думаю, что лучше этого не знать, - улыбнулся Костя.
   - Точно!
  
   90.
  
   К пирсу причалил катер с "профессором кальмаром", отпустив на твердую землю группу веселых школьников младших классов. Сопровождающая детвору девушка приветливо улыбнулась Косте, он помахал им на прощание, и пирс опустел. Время вязко текло вперед, а Юрия все не было. Он опаздывал уже на два часа, Костя понимал, что это был один из элементов давления, все-таки это он позвонил Юре с предложением продать. Уже по разговору было понятно, что сделка будет не такой простой, Юрий чувствовал себя хозяином положения и не скрывал этого. На его расспросы, почему Костя вдруг решился продать свое детище, Костя не отвечал, понимая, что тогда Юра этим точно воспользуется, но этот хорек уже почуял след, почти ухватил добычу и готовился впиться ей в горло острыми зубами. Костя смотрел на свои катера, на яркий красочный док и мысленно прощался с ними. У него не было желания одушевлять технику или другие вещи, но все же что-то в сердце неприятно кололо.
   Юрий приехал на личном авто, встав прямо у входа в док. Он вышел из машины и по-хозяйски оглядел катера, бросив короткий взгляд на Костю. Костя подошел к нему и пожал руку, заставив взглядом Юрия чуть опустить свой высокомерный взгляд. Юрий подергал плечами под длинным темным пиджаком, он явно парился в этом костюме, но только туже затянул галстук.
   - Пошли, - сказал Костя, открыв перед ним дверь.
   Они прошли в конторку, Юрий даже не взглянул на док, хотя Костя к началу сезона здесь все покрасил, док сиял чистотой.
   - Так, - Юра подошел к терминалу и, морщась, просмотрел выполненные сегодня заказы. - Мало клиентов.
   - Почему? - удивился Костя. - Катера сегодня весь день работали.
   - Мало, - повторил Юра. - Так ничего и не заработаешь.
   Костя усмехнулся, наблюдая за игрой лица требовательного покупателя, сбивающего цену.
   - И оборудование старое, - продолжил Юрий. - Придется в ремонт вкладываться.
   - Не придется, у меня сертификат продлен еще на десять лет, можешь сам посмотреть, - Костя подошел к терминалу и открыл нужную вкладку с разрешительными документами. - Видишь, все в порядке, а катера я подготовил, у них по плану большое ТО только через пять лет.
   - Но его же должен будет кто-то делать? Само же оно не сделается? - ухватился за это Юрий.
   - Все так, само ничего не сделается.
   - Ладно, - Юрий сел за стол и достал из кармана свой планшет. Разложив его на полстола, он кивнул Косте, чтобы тот сделал то же самое. Костя повиновался, открыв приглашение к началу сделки. - Итак, какая у нас значит кадастровая стоимость.
   Юрий сделал вид, что ищет, но все данные на объект были на экране. Костя терпеливо ждал окончания этого необходимого вступительного танца перед началом бала. Внезапно он вспомнил старый фильм, который он не так давно смотрел с Мариной, она умела находить такие древности в сети, о которых он даже не подозревал. В этом фильме был один лакей точь в точь Юрий, не хватало белого кудрявого парика, и чтобы он дергал ножкой в пестром гольфике после каждого слова. Костя тихо засмеялся, но Юрий этого не заметил, все еще поглощенный мысленными подсчетами.
   - Итак, я тебе дам на 30% больше кадастровой стоимости, - торжествующе воскликнул Юрий.
   - Хм, год назад ты предлагал больше, - сказал Костя, готовый к тому, что Юрий не сдержит своего слова.
   - Это было год назад, а сейчас у меня нет свободных денег, я их вложил в один проект на Большой земле. Если ты не хочешь, то я не настаиваю, честно говоря, мне уже не так интересен этот бизнес, у нас своих лодок хватает, а ты, итак скоро загнешься, у тебя нет никакого сервиса.
   - Под сервисом ты понимаешь бар на борту с наркотой и алкоголем? - спросил Костя.
   - А ты зря смеешься, - Юрий стал говорить громче. - Кому нужны твои прогулки? Люди хотят веселья, понимаешь? Да от этого бара выручки раза в три больше, чем от катера. Пойми ты, катер - это всего лишь платформа, а наполнять ее должен ты, предоставлять сервисы, дополнительные услуги, чтобы к тебе возвращались, понимая, что ты обо всем позаботился! Тогда и прибыль будет нормальная, а у тебя одни гроши, я таких цифр не вижу.
   - Это не по мне. Мои катера в основном брали для детских экскурсий, там нет места этой дряни.
   - Не скажи, знаешь, а ведь подростки основные потребители, знаешь, сколько они оставляют на моих лодках за одни только коктейли?
   - И знать не хочу, - махнул на него рукой Костя. - Давай к делу. Моя цена +70%.
   - Ах, вот ты какой, - Юра с уважением посмотрел на него. - Дай мне немного подумать.
   Юра защелкал по Костиному профилю, что-то проговаривая губами, откуда у него уже взялась эта старческая привычка? По его лицу Костя видел, что он готов сделать новое предложение, у Юрия загорелись глаза, а пальцы чуть подрагивали, он так и не изменился с Комбината, неумело маскируя свое торжество.
   - Хорошо, твоя цена, но, я готов дать тебе две кадастровые за твои катера и док.
   Костя удивленно взглянул на него, Юрий торжествовал, радуясь своему плану.
   - А что еще? - спросил Костя, сощурив глаза.
   - А еще ты отдаешь мне свой домик. Так же будет честно, он тебе достался вместе с катерами, разве не так.
   - Может и так, - вздохнул Костя, в глубине души он планировал продать и дом, но не думал, что все решится так скоро. В целом сумма вырисовывалась нормальная, можно было еще часть денег отложить на покупку какой-нибудь дыры в рабочем квартале, он не любил снимать, повинуясь древнему инстинкту жить в собственной пещере. Это развилось у него еще в Комбинате, став параноидальной идеей, с которой он давно перестал бороться.
   - Хорошо, договорились, - сказал Костя, начав оформление сделки. - Но, у меня будут дополнительные условия.
   - Какие? - Юрий подался вперед, желая заглянуть к нему в планшет, хотя на его экране было то же самое.
   - Катера ты перекрасишь, а дом я освобожу через два месяца, - сказал Костя, внося эти условия в стандартный договор купли-продажи.
   - А, конечно, не вопрос, - успокоился Юрий.
   Он быстро просмотрел внесенные Костей дополнения, сам договор не читал, Система определяла жесткие требования ко всем договорам, предлагая единственный вариант, который все проходили еще в школе. Любая сделка, любое другое гражданское действие или финансовые операции проводились в пару кликов по экрану, многие даже никогда и не читали этих договоров и были правы, потому что система не предлагала другого выбора, сама определяя общие условия и изымая тут же все налоги и сборы.
   - Подтверждай, - сказал Юрий, закончив с выбором реквизитов счета, с которого будет выполнена оплата.
   Костя нажал на приглашение к сделке, несколько раз подтвердил все условия и, приблизив лицо к экрану так, чтобы камера полностью охватила его лицо, сказал:
   - Я подтверждаю данную сделку, все действия были совершены мною с моего согласия. Я понимаю все условия и согласен с ними.
   Юрий склонился над планшетом и сказал то же самое. У них одновременно пискнули планшеты, сделка была совершена. Юра переменился, он широко улыбался и властно хлопнул рукой по столу.
   - Мое, - блаженно сказал он.
   - Твое, - усмехнулся Костя, вспоминая его в детстве, совсем не изменился.
   - Да, Кость, я тебя смогу привлекать на подряды по ремонту моих катеров? Ты же их хорошо знаешь?
   - Не вопрос, но я беру много, учти.
   - Это ты так думаешь, я знаю твои тарифы, меня они устраивают, - хмыкнул Юрий.
   - Для тебя я их подниму, - засмеялся Костя.
   - Очень смешно, - напрягся Юрий, но, видя, что Костя шутит, рассмеялся в ответ. - Ты надо мной так не шути, я же шуток не понимаю.
   - Я знаю, спасибо, что выручил, - Костя протянул ему руку.
   - Вот уж за это не благодари, - Юрий пожал руку, на мгновенье его лицо изменилось, став абсолютно серьезным и, пожалуй, искренним. - Я хорошо на тебе заработал, не держи зла.
   - Я не держу, я тебя знаю всю жизнь, иначе бы ты и не пришел, - Костя похлопал его по плечу. - Мне пора.
   - Еще поговорим, расскажешь моим: где тут и что, - Юрий кивнул Косте. - Девушка-то твоя жива, все нормально?
   - И ты об этом знаешь? - удивился Костя.
   - Знаю, ко мне приходили инспекторы, они еще не закрыли твое дело, имей в виду.
   -Хм, вот как, - Костя тяжело вздохнул.
   - Не трусь, я им дал на тебя самую лучшую характеристику, - Юрий весело подмигнул. - Собственно, я им ни разу даже не соврал, а знаешь, как это для меня сложно?
   - Знаю, - улыбнулся Костя, они громко расхохотались, видя себя мальчишками в Комбинате, которым удалось провести глупых воспитательниц, надувшихся от наркотических коктейлей, и стянуть у них из-под носа коробку печенья, которую у них скоро отберут, но ребята часть успеют припрятать для себя.
  
   91.
  
   Солнце неподвижно зависло над головой, смотреть на него было и больно, и приятно. Жаркие лучи грели лицо, тело, опаляя незащищенные участки кожи, на небе было ни облачка, теплый ветер гулял на просторах залива, редко подгоняя разморенную волну к берегу. На пляже почти никого не было, в тени утеса спала пожилая парочка, а возле воды было расстелено покрывало, по которому с азартом ползала маленькая девочка в белой льняной панамке с крохотными красными птичками, вышитыми нарочито в примитивистском стиле. Рядом сидела ее мама точно в такой же панаме, птиц было больше, встречались и черные, и зеленые, но все в той же псевдонародной манере вышивки. Когда волна подкатывала к берегу, девочка замирала, крепко сжимая игрушку в руках или зубах, и смотрела на то, как пенящаяся вода покрывает песок, исчезая в нем бесследно. Девочка поворачивала большую головку к маме, смотря на нее вопросительно и восторженно. Мама отвечала ей улыбкой, на время вырываясь на свободу из плена тревожных мыслей. Когда все стихало, ребенок вновь возвращался к радостному бегу по покрывалу, изредка останавливаясь у края и осторожно щупая песок, но не решаясь перейти эту границу, спрашивая разрешения у мамы.
   Вдруг ребенок радостно завопил, увидев, как к ним подходит Рома, он бежал к ним, выкрикивая что-то в ответ.
   - Как она тебе рада, - сказала Агнета, наблюдая за игрой отца с дочерью.
   - Конечно, как же иначе, - улыбался Рома. - Не устали еще? Маринка вся горячая.
   - Она через полчаса трубится, - ответила Агнета. - Покорми ее, а то она отказывалась.
   - Конечно, - Рома, не выпуская дочь из рук, дотянулся до сумки и достал оттуда бутылку. Дочка тут же потянулась к ней, радостно вскрикивая. Он стал кормить ребенка, изредка поглядывая на Агнету, все время поправляющую белый купальник, она сильно нервничала. - Что-то случилось?
   - Да, - тихо ответила она, взглянув на него влажными глазами, и тут же отвернулась, чтобы ребенок не видел ее расстроенной.
   - Понятно, - Рома на секунду нахмурился, дочка удивленно посмотрела на него, и он широко улыбнулся ей. Дочка одной рукой держалась за бутылочку, а второй все пыталась схватить его за козырек кепки.
   Девочка наелась и завертелась в руках, требуя, чтобы ее отпустили. Рома опустил ее на покрывало, и она, радостно вскрикивая, побежала к маме, прильнув лицом к ее коленям.
   - Устала? - спросила ее Агнета, дочка сильнее прижалась к маме.
   Рома поднял с песка высокий зонт, собрал подставку и раскрыл его, раскладывая на покрывале простынку, одеяло. Агнета взяла дочку на руки, еле слышно убаюкивая. Она кивнула Роме, и тот послушно убрал одеяло.
   - А если ветер поднимется? - забеспокоился он.
   - Тогда и достанешь, - ответила Агнета. - Все, уснула.
   - Очень хорошо, - Рома перешел на другую часть покрывала и сел на песок.
   Агнета положила дочь под зонтик, поправив съехавшую панамку, и накрыла тонкой простынкой, потом подумала и убрала простынку.
   - Замерзнет, - покачал головой Рома, тревожно глядя на спавшего без задних лап ребенка в одном подгузнике и панамке.
   - Не замерзнет, - Агнета села рядом с ним, Рома тут же обнял ее и стал целовать.
   Они долго целовались, стараясь не распалять друг друга, но Ромка уже подрагивал от нетерпения, да и Агнета чувствовала, что пора прекратить.
   - Погоди, - она отстранилась и достала из сумки планшет. - Прочти, это Маринка написала.
   - А, нашлась все-таки, - обрадовался Рома, но, увидев тревожное лицо Агнеты, убрал улыбку с лица. Он читал внимательно, перечитав три раза, потом отложил планшет в сторону и уставился на залив, следя глазами за полетом ленивой чайки.
   - И что ты думаешь? - спросила его Агнета.
   - Я думаю, что надо сделать так, как просит Марина, - помедлив, ответил он.
   - Да как ты такое можешь говорить! - возмутилась Агнета, ребенок стал недовольно шевелиться, и она зашептала: - Ты вообще Понимаешь, что говоришь?
   - Да, понимаю, - кивнул Рома, повернувшись к ней. - На месте Маринки я бы поступил точно так же, молчал бы до последнего.
   - Почему? - удивилась Агнета. - Я бы тебя убила за это!
   - Нет, сейчас я бы так не поступил, у меня есть ты, наша Маринка. Если бы был один, понимаешь, это... даже не знаю, как сказать, наверное, стыдно что ли.
   - Что за чушь! - гневно зашипела Агнета. - Ей нужна помощь, я вот сейчас возьму и полечу к ней, а ты с ребенком посидишь!
   - Не надо, она же тебя просит этого не делать. Верно? Насколько я понял, этот Костя неплохой парень, судя по всему, он ее очень сильно любит, как я тебя.
   - Ладно, пусть так, - смягчилась Агнета. - Но что, мы не должны вообще вмешиваться в это? Разве друзья так поступают?
   - Должны, но следует это делать острожнее. Маринка очень гордая, мне папа рассказывал, что она копия своего отца, а мама сказала, что скорее матери. Ты же помнишь, как им тяжело жилось? Так вот это в большей степени из-за характеров.
   - Виктор мне то же самое сказал, - задумалась Агнета.
   - Ты с ним разговаривала? Я вот никак не могу с ними связаться. Мне сказал Борис, он у них в акустическом отделении работает, я с ним часто по учебе консультируюсь ...
   - Да, я знаю его, не повезло, - кивнула Агнета.
   - Именно, что не повезло. Нас же учат, что медицина находится в своей высшей точке, а когда она нужна, толку нет, - Рома зачерпнул полную пригоршню песка и стал пересыпать из одной руки в другую. - У нас в училище недавно умер преподаватель по физике, он же и введение в механику вел. Взял и умер, прямо после семинара, оказалось, что не от того лечили. Теперь у нас все анализаторы проверяют, комиссий понаехало. Да, так вот. А! Так что мне Борис сказал, они прошли на одной скважине две тысячи метров, и станцию накрыл сначала шторм, а сейчас у них магнитная буря локальная, представляешь?
   - А какая еще бывает? - спросила Агнета, не понимая его восторга.
   - Обычно бывает всепланетная, если можно так сказать, когда на солнце вспышки, нам прилетает.
   - А, поняла, все время в прогнозе предупреждают.
   - Верно, а сейчас ничего такого нет, солнце спокойное. Оказывается, у них там магнитная аномалия, поэтому постоянные штормы и другие проблемы.
   - Не понимаю, зачем они выбрали это место? Можно было в другом месте рыть землю, океан огромный.
   - Борис думает, что выбор места как раз и связан с магнитной аномалией. Папа тоже говорил, что, как только разговор заходит о научных целях станции, им указывают на их место, чтобы они следили за оборудованием и не лезли не в свое дело.
   - Интересно, я читала декларацию на сайте научного центра - это открытый научный проект, все его результаты будут опубликованы в общем доступе.
   - Мне кажется, что ты одна из немногих, кто читал эту декларацию, - усмехнулся Рома. - А что ты думаешь про этого Костю? Он же старше Маринки?
   - По-моему, он нормальный, на тебя, кстати, похож.
   - Скорее на моего отца, - сказал Рома. - Не понимаю, почему Маринка не нашла себе помоложе?
   - Если бы я с тобой не познакомилась, а это все благодаря Маринке, - Агнета нежно погладила белый шрам на щеке, который она принципиально не хотела удалять. - То тоже не стала бы встречаться со сверстниками.
   - Ого, вот это похвала! - засмеялся Рома, ребенок пошевелился, что-то вякнув во сне. - Хорошо, что наша Маринка вся в тебя пошла, представляешь ее с моим лицом, ужас!
   - У нее твои повадки, - Агнета больно ущипнула его за руку. - Такая же упрямая.
   - Вот кто бы тут говорил об упрямстве, - Рома вздохнул и посмотрел на планшет. - У Маринки завтра операция, это очень дорогой протез, вряд ли у нее есть такие деньги. Мы проходили в училище кибернетические протезы, они стоят бешеных денег.
   - Да? - Агнета встрепенулась. - А действительно, откуда у них деньги. Хм, Маринка опять что-то темнит! Почему она такая?
   - Ей стыдно, - ответил Рома.
   - Да за что стыдно? Не понимаю!
   - Наверное, я не могу залезть ей в голову, но, насколько я ее знаю, она очень переживает, когда накосячит.
   - Так она же не виновата!
   - Ты это ей объясни, - хмыкнул Рома. - Думаю, что ей объясняли и не раз, она же все-таки написала тебе письмо.
   - Да, надо подождать, - Агнета задумалась. - Надо маму попросить, пусть разберется.
   - В чем?
   - А сейчас объясню. Мы знаем, что у нее нет денег на протез, так?
   - Точно, таких денег нет и у моего отца, может, твои насоберут, но тоже будет не просто.
   - Вот, а значит должен быть открыт фонд, - торжествующе сказала Агнета.
   - Какой еще фонд?
   - Это так счет называют, на который кто угодно может перечислить средства для операции или лечения. Я все не помню, мне мама как-то объясняла. Надо найти этот фонд, и тогда все станет понятно.
   - Идея хорошая, но Маринка будет отказываться от денег.
   - А там можно анонимно переводить, - усмехнулась Агнета. - Тем более у нее есть депозит на учебу, надо его просто переквалифицировать.
   - Все равно не хватит.
   - Зато часть кредита погасят, - Агнета посмотрела на дочь. - Ты купаться пойдешь? А то мы скоро домой пойдем, как она проснется.
   - Пойду, - Рома с готовностью встал и снял футболку с шортами. - Ты не пойдешь?
   - Не хочу, - помотала головой Агнета. - Я пробовала воду, она еще холодная.
   - Маринка бы полезла, - улыбнулся Рома.
   - Эта и в Северный ледовитый океан полезет, она же отмороженная.
   - Угу, - кивнул Рома и побежал в воду.
   Агнета взяла планшет и переслала письмо Марины родителям. Через несколько минут ей позвонила мама.
   - Да, привет мам... Прочитала? ... И что думаешь?... Давай, спасибо тебе!... Все равно спасибо, я так переживаю, боюсь, что молоко пропадет... А я не могу не переживать!... Я постараюсь..., приедешь на дачу?... А папа приедет?... здорово! А то я здесь одна, Ромка завтра уедет в свое училище... жду!... Что хотите..., конечно. А Лена сама не хочет приехать?... Да и черт с ним, с этим Саней!... Я понимаю, что он ее сын!... Но он же урод!.. Ладно, Маринка просыпается, короче, вечером приедете?... Все, целую!
  
   92.
  
   Сквозь открытое настежь окно в палату врывались звуки улицы. Марина жадно вслушивалась в них, дыша глубоко, прерывисто. Она стояла у высокого зеркала шкафа, облаченная в операционный костюм, по телу бегали неприятные мурашки, голые ноги мерзли, пальцы на ногах вгрызались в пол, желая намертво закрепиться в этом месте. Марина боялась, она чувствовала, что боится, но страх, угнетенный высокой дозой успокоительного, метался бешено по телу, превращаясь то в мурашки, то в покалывания, саднящую боль на коже, она вся дрожала. Левая рука еще раз осторожно погладила бритую наголо голову, как страшно и весело было смотреть на себя такую, безликую, похожую на бледного мальчишку, но с длинными черными ресницами и красивым полураскрытым от удивления ртом. Из короткого рукава торчала забинтованная культя, Марина осторожно щупала ее, пытаясь понять свои чувства, но препарат подавил в ней все. Холодная струна боли пронизывала правую руку, и чем ближе была операция, тем сильнее натягивалась эта струна, готовая вот-вот лопнуть.
   Марина зажмурилась и резко открыла глаза, увидев в зеркале всё ту же лысую девчонку с уродливой культей вместо руки. Она вскрикнула от ужаса, еще шире раскрыв глаза, и вдруг расхохоталась страшным чужим голосом. Резко прозвенел будильник, она должна идти на операцию. Марина отошла от зеркала, с тоской поглядев на тумбочку, где она спрятала несколько пачек своего любимого шоколадного печенья, которым ее исправно снабжал Костя. Она села на кровать и задумалась, как все быстро произошло, как быстро он продал всё, что у него было, оформился работать на фабрику, взял кредит... для нее, он все это сделал для нее, не прося ничего взамен. Марина думала о Косте, а из глаз струями лились слезы, она не замечала этого, изрядно намочив операционную куртку.
   В палату вошла медсестра и строго посмотрела на нее, Марина подняла на вошедшую полные слез счастливые глаза.
   - Готова? - спросила медсестра, поднимая Марину с кровати.
   - Я боюсь, не знаю,- прошептала Марина.
   - Не бойся, у нас очень хорошие хирурги, - успокоила ее медсестра, почему-то от голоса этой высокой худощавой девушки, почти никогда не улыбавшейся и ходившей в белой шапочке с туго стянутыми белыми волосами, Марине стало легче, и она успокоилась.
   Медсестра взяла салфетку и вытерла слезы с куртки операционного костюма. Посадив Марину в кресло, она покатила ее к лифту. На этаже стояли больные, разглядывая Марину, увидев, наконец, затворницу, так непохожую на их фантазии, которыми они делились каждый день, перемывая Марине косточки. Мимо Марины пронеслись эти унылые недовольные лица, она улыбалась, не понимая их взглядов.
   Операционный блок находился на 12 этаже. Марина ехала по длинному коридору, считывая непонятные кодировки на дверях. Ее привезли в конец коридора, медсестра открыла одну створку двери с круглым иллюминатором и ввезла Марину в бокс.
   - Скоро увидимся, - улыбнулась ей медсестра, погладив по левому плечу.
   - Спасибо, - прошептала в ответ Марина.
   Медсестра ушла, и Марина осталась одна. Сколько прошло времени, когда к ней вышла операционная сестра и заставила ее лечь на каталку, пристегнув ноги и левую руку мягкими ремнями, Марина не знала, может, полчаса, а может, пару минут - препарат полностью овладел ею, и она потеряла последнюю связь с действительностью, как ей показалось.
   Каталку кто-то ввез в операционную, над ней кружили несколько рук, но она не видела лиц, рассматривая огромную яркую лампу над собой. Лампа разгоралась, и от этого набирающего силу света становилось теплее.
   - Как дела? - до нее дотронулась тяжелая рука, Марина повернула голову, увидев улыбающееся даже сквозь маску лицо Александра Сергеевича.
   - Все хорошо, - ответила Марина, испугавшись, что не услышала своего голоса.
   - Это прекрасно, ты молодец, совсем не боишься, - сказал он, щупая ее пульс.
   - Я боюсь, - честно призналась Марина. - Очень-очень боюсь.
   - Главное, что мы не боимся, - сказал Александр Сергеевич. - Значит, все будет замечательно. Мы не полностью тебя отключим, но ты все равно ничего не сможешь увидеть.
   - А мне и не хочется, - улыбнулась Марина, до конца не понимая: действительно ли она говорит, улыбается, или это уже наркотический сон? Она почувствовала, как по вене что-то потекло, левая рука рефлекторно дернулась, кто-то погладил ее по руке и надел на лицо маску.
   - Правильно, лучше этого не видеть, - согласился Александр Сергеевич. - Тем более что ты итак все отлично понимаешь. Во время операции мы будем задавать тебе вопросы, не пугайся, если не сможешь почувствовать свое тело - это нормально, если что-то будет не так, мы тебе скажем.
   - Хорошо, - сквозь маску сказала Марина, услышав свой голос через динамик, расположенный где-то снизу.
   - Вот и прекрасно, а пока надо немного поспать, - Александр Сергеевич несильно сжал ее ладонь, Марина ощутила приятное тепло и отключилась, продолжая смотреть в потолок широко открытыми глазами.
   Операция продлилась более десяти часов. Александр Сергеевич не отходил от нее ни на минуту, контролируя всю работу. Он больше не улыбался, лицо, спрятанное за маской, было напряженным. Он сам бережно освободил забинтованную культю, долго и тщательно осматривая первую тонкую кожу, обтянувшую мягкие ткани, а потом сам ввел нить кабельного канала. В начале этой нити был металлический проходчик, управляемые направленным потоком магнитного поля. Александр Сергеевич медленно, вводил нить в тело Марины, то и дело взглядом корректируя курс на мониторе. Система показывала фактическое нахождение зонда-проходчика, выводя измененную картинку от висящего над Мариной сканера. Все ткани четко дифференцировались по цвету, программа дорисовывала пройденную трассу, предлагая дальнейший маршрут прокладки кабельной нити к мозгу. Камера улавливала движения головы хирурга, точно считывая невербальные команды, усиливая или ослабляя давление поля на зонд-проходчик.
   С другой стороны стоял анестезиолог, следя за данными монитора. Он с периодичностью в пять минут объявлял параметры с графиков, иногда корректируя дозу анестезии, когда сердцебиение резко переходило в критическую область. Зонд уже прошел половину шеи и двигался к голове, когда Марина начала просыпаться. Операцию остановили, анестезиолог долго колдовал над смесью, пока Марина не вошла в нужное состояние. Александр Сергеевич не сразу продолжил, долго рассматривая данные со сканера. Нейрохирург, вступивший на свою вахту, стоял рядом, пытаясь в примитивной картинке понять, почему пациентка стала просыпаться. Они решили чуть изменить траекторию движения зонда, пришлось его немного оттянуть назад и направить ближе к жировой ткани.
   Когда зонд вошел в голову, Александр Сергеевич отошел от Марины, освобождая место ассистентам нейрохирурга. Все работали быстро и уверенно. Сняв необходимый кусок кожи, так, чтобы она потом легко прижилась на старом месте, нейрохирург определил на мониторе нужную область, и рука робота-хирурга лазерным скальпелем вырезала небольшую часть черепной коробки, аккуратно положив ее в специальную ванну в защитную среду. Ассистенты нашли зонд-проходчик, чуть вытянули кабельную нить и отцепили зонд, зафиксировав нить. Робот-хирург вскрыл череп в другой области, открывая доступ к двигательным центрам неокортекса. Нейрохирург осмотрел состояние мозга, и дал команду анестезиологу на частичное пробуждение.
   Впущенный в вену раствор разбудил Марину. Она открыла глаза, но из-за яркого света не могла понять, где находится. В голове было пусто и вязко, она будто бы шла по болоту, по колено утопая в трясине. Откуда-то сверху доносились голоса, что-то спрашивающие ее, она отвечала, не понимая своих ответов, пытаясь пошевелить то рукой, то ногой, в один из моментов она почувствовала, как шевелит правой рукой, ей захотелось увидеть ее, но голова камнем лежала на столе, неподвижная, чужая. А потом свет погас, и она больше не просыпалась.
   Нейрохирург проверил нитку кабеля от установленного роботом-хирургом чипа, плата крепко закрепилась на неокортексе, невесомая нить информационного кабеля едва касалась мозга, приклеенная к черепной коробке, он соединил кабельные нити друг с другом, в это время ассистенты проверяли коммутацию со стороны культи, запуская проверочные программы. Нейрохирург еще раз проверил натяжение кабеля, он был свободен, с хорошим запасом на возможные смещения костей черепа даже при серьезном ударе, взял из ванны с защитным раствором кусок черепной коробки и, обработав хирургическим клеем, вложил его обратно. Также он закрыл и другую часть, его ассистенты принялись укладывать кожные пласты, фиксируя по границе клеем. На этом их часть была окончена, они встали рядом со столом, готовые помочь Александру Сергеевичу, готовившему протез к установке.
   Александр Сергеевич подозвал к себе девушку-ассистентку, доверив ей контроль за информационной нитью. Второго ассистента он оставил у монитора, следить за пульсом и давлением. Александр Сергеевич взял основу протеза, повторяющую часть плечевой кости Марины, отрезанного на половину, и положил ее на столик рядом со столом. Он разрезал тонкую кожу, обнажив мягкие ткани и оставшуюся часть кости. Девушка-ассистент обработала ткани заживляющим раствором, останавливая начавшееся кровотечение. Александр Сергеевич осмотрел кость, сделанные им на прошлой операции крепежные отверстия были в порядке, он аккуратно вставил основу протеза в руку, приложил плотнее, все осмотрел. Протез встал как влитой, повторяя формой руку Марины, портила вид еле заметная щель стыковки титанового корпуса и кожи. Он снял протез и густо обработал ткани хирургическим клеем. Установив протез заново, он кивнул девушке, она расправила информационный кабель, отведя его в сторону, чтобы не повредить. Александр Сергеевич стал медленно стягивать крепежные болты на кости, сверяясь с нагрузкой на крохотном меню ключа. Дотянув до требуемого момента, он затянул еще на четверть оборота и придирчиво осмотрел протез, все было ровно, он вытер остатки клея с кожи и корпуса протеза. Девушка подключила информационную нитку к разъему, аккуратно уложив кабель в канал, оставив хороший запас на случай ремонта. Александр Сергеевич кивнул ей, девушка зарделась и, не без гордости активировала протез. Протез несколько раз пискнул, показывая, что он загрузился и проводит инициализацию.
   Второй ассистент позвал анестезиолога, стоявшего все это время в стороне. Марина снова просыпалась, во время инициализации чипа она попыталась дернуть левой рукой, потом поднять правое плечо, но все движения были очень слабыми и еле заметными. Анестезиолог переглянулся с Александром Сергеевичем, показав руками, что пациентке хватит раствора, больше давать не стоит. Александр Сергеевич согласился, все наблюдали за биением беспомощного тела во время инициализации протеза. Даже вернулся нейрохирург, собиравшийся уже идти мыться. Через десять минут инициализация закончилась, и Марина успокоилась, вновь погружаясь в объятья наркотического сна.
  
   - Не смотри на меня! - крикнула Марина, отвернувшись спиной к Косте, она резко встала и подошла к окну, уткнув лицо в свежий букет алых тюльпанов.
   - Я не смотрю, - тихо проговорил Костя и оглянулся через плечо, поймав ее взгляд.
   - Нет, смотришь! - возмущенно крикнула она, закрываясь от него рукой. Костя отвернулся и тяжело вздохнул.
   - Да, смотрю, - сказал он и встал.
   - Не подходи! - крикнула Марина, предупреждая его действия.
   Костя повернулся к ней и, отставив в сторону стул, на котором сидел, чтобы не сломать его, руки просто чесались что-нибудь разбить об стену, подошел к ней, взяв за руку.
   - Ну чего ты устроила? Прекрати, пожалуйста, - сказал он, прижав ее ладонь к своему лицу, Марина тщетно пыталась вырваться, красивое лицо искривилось от рыданья, а обмотанная бинтом голова опасно дергалась в разные стороны, норовя со всего размаху удариться об угол оконного проема. Костя отпустил ее и отошел назад, не сводя с нее глаз.
   - Не смотри на меня - крикнула Марина, отвернувшись к окну. - Я уродина!
   - Нет, это не так, - стараясь быть спокойным, сказал Костя, но голос его дрожал от натянутых нервов, он не знал, что ему делать, а просто уйти не мог, а Марина боялась, что он сейчас уйдет, и плакала еще сильнее.
   - Уйдешь сейчас к своей Лане, она-то вся идеальная, не то, что я...
   Костя не дал ей договорить, подошел и прижал к себе. Испугавшись, что он повредит протез, он ослабил объятья, чуть отодвигая ее, но Марина сама сильнее прижималась лицом к его груди, шепча что-то нечленораздельное. Он стоял и слушал, силясь понять ее слова, и думал, много думал о работе, о плане ремонтов на фабрике, с чего начать в первую очередь, но мысли были какие-то скомканные, тяжелые, давя на него, доставляя физическую боль. Он сдался, отдавшись волнам тревожного настроения Марины, прятавшейся от него в ванной, когда ему разрешили на третий день после операции навестить ее.
   - У меня психоз, - Марина сказала это спокойным бесцветным голосом. - Я пью эти таблетки, но они не помогают.
   - Ты Александру Сергеевичу говорила об этом?
   - Да, он сказал, что надо потерпеть, - прошептала Марина. - Мне надо это перетерпеть, а я больше не могу, я схожу с ума.
   - Нет, не сходишь, - Костя осторожно поднял ее голову и поцеловал. - Ты не сходишь с ума.
   - Почему ты так думаешь? - Марина отстранилась и отошла на пару шагов назад. - А разве ты знаешь, о чем я думаю? Мне иногда кажется, что мне мозг поменяли!
   - Отчасти, скорее слегка подремонтировали.
   - Ага, ты еще и смеешься! - возмутилась она, заметив на его лице улыбку на ее театральные гримасы. - По-твоему, это все смешно, да?
   - Глупости не говори, - рассердился он. - Все, заканчиваем эту дурацкую игру. Мне скоро уходить, итак с трудом пустили.
   - Уже пора? - испугалась Марина, посмотрев на часы. - А ты завтра придешь?
   - Нет, - он вздохнул, увидев, как Марина опять погрустнела. - У меня завтра две смены, я просто не успею. Давай поболтаем в обед, не отклоняй мои вызовы.
   - Давай, - обрадовалась она. - А то я все закинула под кровать, слышишь, пищит что-то под кроватью?
   - Слышу, так нельзя. Мы все волнуемся, а ты в прятки играешь, ты же не ребенок.
   - А мне хочется стать ребенком и.. - Марина закусила губу. - Я хочу проснуться, и чтобы ничего этого не было - это же просто плохой сон?
   -Нет, если бы сон, - покачал он головой.
   - Я знаю, сядь со мной, - она села на кровать, он сел рядом. Марина прижалась к нему и тут же отпрянула, боясь, что ему неприятно прикосновение ее культи с протезом, но Костя мягко прижал ее к себе, что-то напевая вполголоса. - А что ты поешь?
   - Не знаю, просто мелодия вспомнилась. Какая-то старая песня, я ее еще в Комбинате слышал, когда нам показывали старые фильмы, чтобы мы духовно обогащались.
   - У нас тоже такое было, я не помню, что нам показывали.
   - Я тоже не помню, только эту мелодию, - сказал Костя и громче пропел пару музыкальных фраз.
   - Красивая, - мечтательно проговорила Марина. - Найди ее, а? Хочу услышать ее полностью.
   - Попробую, у меня начальник любитель музыки, дам ему поручение, он найдет.
   - Поручение своему начальнику? - удивилась Марина.
   - Именно, строгое поручение, - ухмыльнулся Костя. - Мы знаем друг друга много лет, он для меня всегда место держит на фабрике, сказал, что ничего без меня никто не ремонтировал, ждали, когда я вернусь.
   - Забавно, тебя так ценят, здорово.
   - Наверное, я не думал об этом, просто прихожу и работаю. А чинить много всего, больше половины фонда на ремонте, да я и рад, меня никто не отвлекает на всякие глупости, а начальник за меня отчеты пишет.
   - А почему другие не работают? - возмутилась Марина.
   - Вспомни свою работу в лаборатории на рыбной станции, много ли у вас кто хотел работать?
   - Не много. Как там у девчонок дела, интересно, - задумалась Марина. - Мне Соня недавно писала, я так и не ответила.
   - Ответь, тебе надо больше общаться.
   - А про это рассказать? - Марина пошевелила плечом. - Я себя сфоткала, такая страшила!
   - Расскажи, незачем врать, у тебя не получается, сразу видно, что ты врешь.
   - Ничего, со временем научусь.
   - Не надо. Мне пора, послезавтра утром зайду, после ночной смены.
   - Даже не вздумай! - Марина пнула его ногой. - Вечером придешь, как выспишься.
   - Я после ночных все равно не сплю.
   - Я сказала - нет! - строго сказала Марина. - Чтобы поспал, понял меня?
   - Попробую, но не обещаю. Буду стараться.
   - Я проверю, - Марина хитро взглянула на него. - Ты тоже врать не умеешь.
   - Умею, я же комбинатовский. Тебе врать не могу, не получается.
   - А пробовал уже?
   - Нет, и не собираюсь даже.
   - Я все равно это узнаю! - уверенно воскликнула Марина.
   - Не хвастайся. Все, мне пора.
   - Кость, скажи честно, я же уродина? - она доверчиво глядела ему в глаза, боясь увидеть в них фальшь.
   - Нет, я тебе уже это говорил. Выглядишь ты пока неважно, но это временно, надо немного потерпеть.
   - Немного, - недовольно повторила Марина. - Волосы у меня еще не скоро отрастут.
   - Это все мелочи, главное, что твой протез будет скоро готов.
   - Ага, слушай, как они меня задолбали этими тестами. Подключат меня к своему прибору и командуют, чтобы я рукой шевелила. Чувствую себя идиоткой!
   - Какая глупость, протез сложный, его настраивать надо. Потом еще год точно будешь к нему привыкать.
   - Я никогда не привыкну к нему, - прошептала Марина. - Это не мое тело, это не я.
  
   93.
  
   Наступила осень, теплая, короткая, с резкими непродолжительными дождями, бившими в окно под утро, пока еще было темно. Марина обычно не спала в это время, уходя из комнаты на кухню к единственному окну в квартире, и смотрела в темноту утра, вдыхая запахи мокрой листвы, пьянящий аромат увядающей природы, доносившийся с земли, высовываясь в открытое окно. Они жили с Костей на втором этаже, и можно было при желании спрыгнуть вниз прямо из окна на мягкую от пышной травы землю, не боясь себе сломать ноги.
   Месяц назад она вышла из больницы, тогда ей казалось, что все смотрят на нее, разглядывают как урода из древнего цирка. В тот недолгий путь от больницы до рабочего квартала она вся издергалась, беспрестанно поправляя кепку, скрывавшую ее лысую голову и наметившимися тонкими волосами, поправляла перчатку на правой руке, боясь, что кто-то сможет увидеть матовый блеск новенького протеза из-под длинного рукава куртки спортивного костюма. Но это были лишь глупые страхи, роботу-такси было все равно, так же, как и редким прохожим, встретившимся им по пути к дому. Дом был панельный, старый, не более девяти этажей, вокруг дома был разбит сад с одичавшими за многие десятилетия, неухоженными деревьями и высокими кустарниками, образовывавшими колючий забор, скрывающий однообразную жизнь жильцов этого дома. Прямо за окном через узкую дорогу начинался заросший парк, здесь редко кто ходил, и Марина чувствовала себя защищенной, быстро освоившись в малоформатном жилье. Она уже жила раньше в подобных квартирах, где комната переходила в спальню, отделенная тонкой перегородкой в виде узкой барной стойки, выполнявшей роль стола, крохотный санузел и одно окно на кухне, большое, на всю стену. В доме жило немного людей, в основном молодежь, и те, кому полагалось бесплатное муниципальное жилье. Как-то вечером Марина гуляла с Костей по парку, они подошли к дому, когда было уже совсем темно. Окна в их доме горели в шахматном порядке, сначала Марина не обратила на это внимание, но выходя вечером на прогулки, когда Костя уходил в ночную, она каждый раз подмечала это, про себя называя дом шахматной доской.
   Марина высунула руки в окно, подставляя их дождю. Она почувствовала, как обе руки стали мокрыми и холодными. Удивительно, как она иногда чувствовала свой протез, забывая про то, что это не ее рука. Гладкий матовый протез, сделанный точь-в-точь, как ее рука, изящный, тонкий, она иногда любовалась им в лучах заходящего солнца, стараясь принять его, как учили в реабилитационном центре при больнице, чувствовать его продолжением своего тела, горящего в лучах краснеющего солнца, но холодного, неживого. Первые дни она запрещала себе притрагиваться им к себе, к своему телу, голове, лицу, выполняя лишь положенные упражнения, тренируясь дома управлять им, чувствовать обратную связь. Со временем она стала чувствовать температуру, влагу, и это был не протез, инородное тело в ее голове могло управлять движением руки, не передавая и не принимая информацию с датчиков, собственно на протезе датчика и не было, была простая сигнализация о высокой температуре, если Марина подносила протез к открытому пламени или клала титановую ладонь на раскаленную плиту, тогда протез вибрировал и противно пищал. Как бы ни старалась Марина разграничивать себя и внедренные части, она все равно вживала их в себя, имитируя в своей голове недостающие функции, наделяя протез новыми возможностями, в реабилитационном центре это называли построением новой модели себя.
   Рано утром Марина уезжала в больницу на занятия, где ее заставляли выполнять простые для обыкновенного человека действия: поднимать вещи разных форм и не ломать их, не раскрошить их в железной хватке протеза, учили нажимать на кнопки, рисовать простые линии так, чтобы не прорывать бумагу, и в итоге она пока рисовала огромным гвоздем на фанере. Эти упражнения давались ей тяжело, мозг отказывался правильно исполнять команды, норовя то помочь ей левой рукой, то прикладывая неимоверную силу, радуясь, что у нее что-то стало получаться, боясь, что кружка или кубик выскользнет из рук. Марина просила, чтобы ей настроили протез на меньшую мощность, но Александр Сергеевич и Игорь Николаевич были категоричны - она должна была чувствовать свою силу, сразу понимать свои возможности, уметь управлять ими, отлаживать свою нервную систему. И она училась, старалась до вечера, часто забывая про обед, сидя за тренажерами, складывая из мелких кубиков затейливые дворцы, неожиданно всплывавшие в памяти из далекого детства, когда мама читала ей сказки, проецируя яркие образы прошлого на белую стену комнаты. Потом ее заставили колоть дрова, дали огромный колун, она такие видела в музее. Поначалу у нее ничего не получалось, колун норовил то бросить ее вперед, то хотел садануть по ноге, но протез держал его крепко, подбадривая ее быть увереннее. Через две недели она уже колола любое полено на тонкие щепочки, взмахивая будто бы невесомым топором, срезая древесные волокна, как нож режет масло. В конце каждого дня она садилась за стол и прикладывала протез к круглой платформе считывателя, и протез передавал данные программе, получая от нее корректировки, Марине иногда казалось, что у нее в голове щелкают микрокристаллические реле в тонкой плате процессорного чипа, от этого немного болела голова и дрожала левая рука, но Игорь Николаевич, сидевший рядом с ней в эти полчаса, объяснял все, что делает программа, не переходя на простой язык, разговаривая с ней как с равной, и она понимала это лучше, чем нестройные объяснения тренеров реабилитационного центра, говоривших с ней глупыми шуточками, часто переходя на отвратительный ласковый язык, которым разговаривают с детьми. Она просто делала новые упражнения, а вечером получала разъяснения у Игоря Николаевича, всегда готового ей объяснить, в эти полчаса он улыбался, представая перед ней другим человеком, один раз она не выдержала и крепко обняла его, расцеловав солеными от слез поцелуями. Он смог только прохрипеть, что она его сейчас задушит, Марина отпустила его и ужаснулась, на его шее был красный синяк от протеза. После этого случая она стала заниматься еще усерднее, понимая, какую силу ей дали, но все равно дома больше не осталось ни одной стеклянной или керамической посуды, пластиковая рассыпалась в прах, поэтому Костя принес целую коробку эмалированных кружек, тарелок, крепких столовых приборов, которые он не мог сам согнуть, но Марина могла, и частенько после работы он брал в руки молоток и выравнивал посуду, посмеиваясь над смущенной и злящейся Мариной, клявшейся, что она больше ничего в руки не возьмет, а то все сломает. Костя хохотал еще громче, исправляя все, что она сломала, имея запас оконных ручек, палитру клеев и прочее - все в квартире носило отметины руки Марины: мебель, двери, краны, иногда вырванные с корнем из раковины, душевой кабины, держалась лишь входная дверь, сделанная топорно с негнущимися грубыми ручками и чудовищными на вид петлями.
   Марина отошла от окна, с ее рук стекала вода, голова и лицо были мокрыми от капель дождя. Она вытерлась полотенцем, осторожно ощупав пальцами левой руки белые островки повязок на голове, калящиеся бинты не промокли. Быстро раздевшись, она юркнула в теплую постель, плотно прижавшись к Косте. Он не спал, как и она, слушая дождь.
   - Я тебя разбудила? - шепотом спросила Марина.
   - Нет, я уже не спал, - ответил он, осыпая ее поцелуями.
   - Тебе еще рано вставать, спи, - прошептала Марина, неуверенно сопротивляясь его ласкам.
   Нахлынувшее горячей волной желание заставило ее забыть про все свои страхи, ей стало жарко, и она сбросила одеяло на пол, не замечая, как гладит его обеими руками, не боясь что-нибудь сломать Косте. Тело правило ею, освобожденное от гнета ненужных мыслей, фантомных болей, ненужной одежды, свободное, сильное, гибкое, повелевающее его волей, двигающееся с все более нарастающим темпом, спешащее, вдруг этот миг просветления опять скроют тучи выдуманных ею заблуждений. Марина громко дышала, задыхалась, то осыпая Костю градом долгих страстных поцелуев, то выпрямляясь, чуть откидываясь назад, двигаясь с ним в одном ритме, передавая все более нарастающее напряжение друг другу.
   Костя неподвижно лежал на кровати, нежно гладя моментально уснувшую истомленную Марину, еще горячую, рефлекторно подрагивающую от его прикосновений. По ее щекам текли слезы, иногда во сне она начинала целовать его, что-то шепча еле слышно.
   Наступил рассвет, Марина проснулась, удивленно посмотрев на него, и громко рассмеялась, но вдруг испугалась.
   - Тебе же не было... - начала она неверный вопрос.
   - Все было прекрасно, я тебя люблю, - остановил он ее, зная наперед, что она скажет, мучая и себя, и его придуманными барьерами.
   - Правда? - глаза ее заискрились счастьем. - Ты же не врешь мне? Ну, пожалуйста, не ври!
   - Ты самая прекрасная и обворожительная на всем свете, - улыбнулся он. - Но у меня уже затекло все тело.
   - О! - Марина слезла с него, смеясь, наблюдая за его неповоротливыми движениями. - Пора вставать.
   -Пора, - согласился он.
   - Ты опоздаешь, - сказала Марина, отвечая на его ласки, в ней словно что-то лопнуло внутри, высвобождая запрятанную в глубины энергию. Она шептала, не слыша своего голоса, говорящего куда-то внутрь нее, сжимаясь всем телом, когда он резко входил в нее. - Ты опоздаешь, Костя.
   Марина проснулась от стука металлической посуды на кухне. Костя заботливо завернул ее в одеяло, дав поспать еще полчаса. Марина встала с постели, завернутая в одеяло, поправила его, чтобы оно не спадало на пол, и подошла к столу. Костя уже приготовил завтрак, на плите стояла большая сковородка с вкусно пахнущим омлетом с ломтиками хлеба, на ее месте уже была вазочка с любимым печеньем и большая кружка молока, которое она должна была пить каждый день и "чем больше, тем лучше!" - как наказывал Александр Сергеевич. Марина сделала большой глоток, с интересом ребенка наблюдая за голым по пояс Костей, продолжавшим сервировать стол, из открытого окна веяло приятной прохладой, солнце медленно поднималось на прояснившемся после дождя небе, пробиваясь слабыми красно-желытыми лучами сквозь поредевшую изгородь кустарников.
   - У тебя сегодня много занятий? - спросил Костя, ставя перед ней тарелку с омлетом.
   - Не-а, полдня, - ответила Марина, принимаясь за еду. - Потом домой поеду, я хочу начать заниматься, а то все забуду.
   - Это правильно, уже пора, - согласился он.
   - Я что, тупею? - возмутилась Марина.
   - Нет, с чего ты взяла? Просто надо свою голову чем-то занимать и побольше.
   - Это да, - кивнула Марина. Она заметила большой синяк на его левой руке. - Это не я тебя?
   - Нет, это на меня крышка подшипника упала, - ответил Костя. - Подстраховал, коллега.
   - Не надо с такими козлами работать, - уверенно сказала Марина.
   - Он молодой еще, научится. Бывалых ничему не научишь, а этот еще более-менее.
   - Но ты будь осторожнее, - строго сказала Марина. - Слушай, ко мне Агнета хотела приехать, ты не против?
   - Конечно же, нет, а когда?
   - Когда я скажу, но лучше до начала зимы, а то она с ребенком приедет, у нее такая классная малышка уже выросла!
   - Да, я помню, ты показывала, - улыбнулся Костя. - Давай, только пока время не говори, вечером обсудим.
   - Ты что-то задумал? - Марина хитро сощурила глаза. - По глазам вижу, ты что-то задумал, я права?
   - Права-права, ешь, давай, - смущенно засмеялся он.
   - А что? Ну, скажи, скажи!
   - Подожди вечера, я сегодня буду отчетами заниматься, приду раньше.
   - А я хочу сейчас! Я же весь день буду мучиться!
   - Не ты одна, - усмехнулся он.
   - В смысле? - удивленно спросила Марина, вскинув брови.
   - Все узнаешь, я тебе больше ничего не скажу! - гордо ответил он, садясь за стол.
   - Ну-ну, если мне не понравится, то... - она поиграла в воздухе пальцами протеза. - Со мной лучше не шутить.
   - Я знаю, - сказал Костя, машинально потерев нывшее после бурной ночи предплечье, которое Марина неаккуратно сжала, не контролируя себя. Марина не заметила этого, вернувшись к еде и вполголоса придумывая новые кары для него, если он не оправдает ее ожиданий.
  
   Марина вернулась рано, быстро выполнив несложные упражнения по фигурной резке бумаги, раньше у нее это не получалось, пальцы не слушались, рвали трещавшими под грубой силой ножницами. Тренер так этому обрадовался, что отпустил ее домой, не желая перегружать. Приехав в рабочий поселок, Марина некоторое время блуждала по кварталам, редко встречая прохожих, некоторые даже приветствовали ее, она им улыбалась, но никак не могла вспомнить, где она их видела.
   Дома она совсем заскучала, даже захотелось сходить на фабрику к Косте, она находилась в пяти кварталах от их дома. Она с трудом заставила себя заниматься, но наука не хотела укладываться в голову, снова стала болеть рука, передавая колкие фантомные импульсы и до кончиков пальцев живой руки. Марина отложила все и долго стояла у окна, слушая песню ветра. Марина ощупала голову, потом подошла к зеркалу, придирчиво осматривая себя. На нее смотрела веселая, смеющаяся девушка, пусть и с легким пушком вместо волос, которые росли быстро, но ей казалось, что они не растут, оставаясь такими же короткими и тонкими. Подмигнув сама себе, Марина вытащила сумки из шкафа и отрыла в них свой спортивный костюм, кроссовки. За все это время она так и не притронулась к старым вещам, в первые дни жизни в этой квартире порываясь выбросить все, не глядя, тогда ее остановил Костя. Марина улыбнулась, если бы не он, она бы уже впала в дикую истерику, а он всегда оставался спокойным, даже при ее срывах, когда она стучала кулаками в его грудь, часто доставляя ему сильную боль титановым протезом..., а он терпел.
   В парке было прохладно, солнце уже готовилось катиться к закату, лес горел красными и желтыми огнями, тихий, со сладковатым запахом осени от земли, густой влажной травой, зелеными островками пробивающейся сквозь красно-желтый настил, где-то в пышной листве пела одинокая птица, и дул свободный ветер, поднимая вверх листву, раскачивая сонные деревья. Бежать было легко, не задумываясь о маршруте, доверяясь забытым дорожкам, поросшим уже травой и засыпанной листьями. Она все дальше удалялась от дома, не запоминая дорогу, после долгого перерыва дыхание быстро сбилось, пот лил ручьями. Марина сняла кепку, которую она позволяла снимать только дома или в больнице, пристегнула к куртке спортивного костюма, радуясь тому, как ветер щекочет кожу, вот уже и куртка была у нее в руках, открывая всем матовый протез, сейчас она об этом не думала, она просто бежала. Тропинка медленно закольцовывала маршрут, и через час она выбежала к дому, горячая, голодная и счастливая.
   Вбежав в квартиру, Марина побросала вещи на пол, врываясь в душ. Здесь не было этой назойливой системы термоконтроля, и она вдоволь налила на себя ледяной воды. Собрав одежду с пола, Марина сложила все на стуле. Завернувшись в простынь, она отправила восторженное сообщение Косте, выпалив все, что было у нее сейчас на душе, и после недолгого жадного обеда она обнаружила себя на кровати, медленно засыпающей. Тело еще покалывало от физнагрузки и холодного душа, боль в руке ушла, освобождая место приятной лени.
   Она проснулась через час от сильной головной боли. Зубы сжались в тиски, хотелось выть, но из груди вырывался тихий стон. Правая рука горела, Марина бросилась в ванную, чтобы подставить ее под холодную воду, но это не помогло, дело было не в протезе. Бросившись на кухню, она судорожно, роняя на пол, выпила ярко-красные таблетки обезболивающего, молоты в голове поутихли, стало легче дышать. Ее вновь охватила паника, Марина оделась, натягивая длинный рукав футболки почти до пальцев, испытывая физическую боль от вида протеза.
   "Это все паранойя, моя паранойя", - повторяла про себя Марина, заставляя себя подойти к зеркалу, отражение снова пугало ее, пугалось ее. Марина осмотрелась, милая квартира стала для нее тюрьмой, из которой она хотела сбежать. Противясь все более нарастающему психозу, она помнила это состояние, несколько раз впадая в паническое состояние в больнице, Марина стала прибирать квартиру, торопясь, часто совершая одно и то же действие по нескольку раз, главным было движение, много, много движения, чтобы не думать, не смотреть.
   Костя вернулся раньше, чем она предполагала. Марина только-только закончила третий раз мыть пол и хотела заняться окном, как входная дверь открылась, и вошел таинственно улыбающийся Костя.
   - Ты чего так рано? - спросила она, сильнее натягивая рукав на кисть протеза.
   - Решил сегодня пораньше, - ответил он, заметив ее смущение и тревогу в лице, но не подал вида, продолжая быть веселым. - Держи, разложи пока, а я пойду, помоюсь, а то меня окатили кое-чем.
   Он передал Марине пакет, из которого вкусно пахло свежевыпеченным хлебом. Она заметила, что он что-то прячет за спиной, но не подала вида, уходя на кухню. Пока Костя мылся, Марина разложила по тарелкам купленные им морепродукты, потихоньку таская из тарелки по одной-две штучки. Укорив себя за это, она ушла к кровати, достав с пола планшет. Покопавшись в почте, она увидела, что дядя Виктор в сети. Набросав ему кучу сообщений, Марина, видя, что он не отвечает, побежала к столу.
   Костя вышел из ванны в свежей рубашке, брюках и побритый. Марина так и застыла на месте с набитым ртом.
   - А у меня нет платья, - с сожалением сказала она, с тоской поглядев на шкаф, где лежали в сумке ее платья, которые она хотела выбросить, позорно демонстрировавшие ее уродство.
   Костя протянул ей небольшой пакет, в котором лежало голубое платье. Марина радостно схватила его, побежав примерять. Платье было с длинными тонкими полупрозрачным рукавами, в свете заходящего солнца протез смотрелся необычно, даже загадочно. Она удивилась, насколько он хорошо ее знает, что смог так точно угадать размер, хоть, пожалуй, оно было чересчур коротковатым, даже вызывающе коротким - и это особенно нравилось Марине. Она обернулась, глядя блестящими от восторга глазами на улыбающегося Костю.
   - А сегодня праздник? Я что-то забыла? - разволновалась Марина.
   - Нет, просто я так решил, - сказал Костя и умолк, понимая, что все, что он готовился ей сказать по дороге домой, мигом улетучилось.
   - И, что дальше? - пропела Марина. - Ты что-то темнишь.
   Она погрозила ему пальцем, и Костя густо покраснел, повернувшись к столу.
   - Ты уже все разложила, может, поедим, а то я голодный, как волк, - предложил он.
   - Не-а, - покачала головой Марина. Она подошла к столу и дала ему один бутерброд с икрой. - Пока ты мне не скажешь, я тебя буду голодом морить.
   - Какая жестокость, - сказал Костя, проглотив бутерброд. Еда придала ему сил, он достал из холодильника бутылку шампанского, Марина бросилась доставать бокалы, но остановилась, испуганно поглядев на него. - Доставай, ты уже умеешь.
   - Я боюсь, я же их раскрошу!
   - Все будет нормально, доставай, - он занимался бутылкой, не обращая на нее внимания.
   Марина глубоко вздохнула и открыла шкаф правой рукой, дверца предательски врезалась в соседний шкаф. Марина потянулась левой рукой к бокалам, но, увидела требовательный взгляд Кости, взяла оба бокала протезом, стекло слегка захрустело, она ослабила хватку и быстро поставила бокалы на стол.
   - Я их почти что сломала! - воскликнула Марина. - Видишь, царапины на ножках?
   - Ничего страшного - это же не антикварный хрусталь, - Костя хлопнул пробкой, мастеровито впечатав ее в потолок, и разлил шампанское по бокалам.
   - За что пьем? - оживилась Марина, беря свой бокал протезом.
   - За тебя, - сказал Костя и чокнулся.
   - А я за тебя, - сказала Марина и осушила бокал до дна, повторяя за Костей, в голове приятно зашумело, она села на стул, подперев слегка отяжелевшую голову руками.
   - Марина, - начал Костя, сев рядом с ней, потом он вскочил и стал расхаживать по кухне. - Я не знаю, может, спешу слишком сильно, мы же с тобой недавно знакомы, и ты можешь подумать...
   - Я не думаю, - перебила его Марина. - Говори, я тебя слушаю внимательно!
   - Хм, не так просто и сказать. Ты знаешь, что я - нет, не то, - Костя сел, потом опять вскочил. - Я хочу, чтобы ты меня правильно поняла. Я хорошо подумал, я все обдумал не вчера, давно, понимаешь, о чем я?
   Марина отрицательно покачала головой, смотря на него широко раскрытыми глазами, полными любви, доброй усмешки и ожидания. Костя подошел к ней и встал на одно колено, явно пародируя героев архивных фильмов, которыми Агнета любила снабжать Марину, считая, что в них правды больше, чем в новостях.
   - Раньше вроде так делали, - смутился Костя от ее взгляда. Марина приоткрыла рот, но слова застыли на губах. - Марина, я прошу тебя выйти за меня замуж. Я не требую от тебя немедленного ответа...
   Марина закрыла его рот ладонью левой руки, чтобы он больше ничего не говорил. Ее губы чуть слышно прошептали согласие, она повторяла это простое слово все громче, громче:
   - Да, да, да, да!
   Костя вскочил, подняв ее вместе со стулом, Марина радостно завизжала.
   - Когда ты хочешь? - спросил ее Костя снизу, любуясь ее раскрасневшимся от смеха и слез лицом, прекрасную, живую, счастливую.
   - Завтра! - завопила она. - Сегодня!
   - Так не получится, - засмеялся он, ставя ее на пол. - Можно через неделю.
   - Давай! - воскликнула Марина и побежала за планшетом. - Я сейчас зарегистрируюсь!
   - Фух! - Костя устало сел за стол, он и не думал, что это будет так тяжело.
   - Ой, а мне дядя Виктор звонит! - радостно воскликнула Марина. - Я сейчас с ним поговорю, а то у них опять связи не будет.
   - Конечно, мне, может, пойти погулять пока?
   - Да ты что! С ума сошел?! - возмутилась Марина. - У меня от тебя нет секретов. Я вас сейчас и познакомлю, он тебе понравится!
   Марина нажала на экран, и в квартиру ворвался гвалт голосов.
   - Ответила, Анатольич! - крикнул кто-то, Марина узнала голос Бориса.
   - Ага, попалась! - грозно сказал Анатольич.
   - Привет, дядя Виктор, или нет, Анатольич! - расхохоталась Марина. - Тебе так идет эта кличка!
   - Кличка у собак и кошек, - нахмурился Виктор. - Ну, я смотрю, ты весела, очень рад. А чего нам мозги крутила? Мы уже хотели с Пашей на плоту к тебе плыть!
   - Да, Виктор всерьез готовился к этому, - На экране появился Павел, похлопав Виктора по плечу. - Еле уговорили. Хорошо выглядишь.
   - Спасибо, хотя выгляжу я ужасно! - хохотала Марина. - А кто там еще, Борька, да?
   - Борька, иди, покажись, - скомандовал Виктор.
   - Привет, - Борис неуверенно подошел к камере, смотря в другую сторону, Виктор поправил его. - У тебя счастливый голос, я этому очень рад.
   - Да! Я так счастлива! Постойте, я вас сейчас с Костей познакомлю! - Марина побежала к Косте, сунув в руки планшет. - Это Костя.
   - Добрый вечер, - неуверенно сказал Костя.
   - Ну, привет, - сказал Виктор нарочито грозно, но потом быстро сменил тон. - Ты не напрягайся, мы не кусаемся.
   - Костя, спасибо тебе, ты очень помог Маринке, - сказал Павел. - Мы вернемся на землю через месяц, раньше не получится. Тогда решим все вопросы.
   - Какие вопросы? - напрягся Костя.
   - Обычные - познакомимся, поговорим, а то, что это за дело, надо вживую, - пояснил Виктор.
   - И кредит ваш надо погасить, - добавил Павел.
   - Нормально все с кредитом, - сказал Костя. - Мне банк отсрочку дал на полгода.
   - Молодец, удар держишь, - похвалил его Виктор. - Маринка, наконец-то, настоящий мужик!
   - А что, раньше были другие? - усмехнулся Костя.
   - Да ничего не было! - Марина грозно посмотрела на всех по ту сторону экрана. - Вы чего это придумываете?
   - Проехали, - махнул рукой Виктор.
   Марина вопросительно посмотрела на Костю, он кивнул в знак согласия.
   - Слушайте, Костя сделал мне предложение! - выпалила Марина.
   - А ты что? - недоуменно спросил Виктор.
   - А я пока думаю, - Марина игриво сощурила глаза, видя, как Виктор хмурится.
   - Она согласилась, по мордашке видно, - сказал Павел.
   - Да! - выпалила Марина. - Вот только вы не успеете на свадьбу, мы через неделю зарегистрируемся. Я хочу до начала зимы успеть!
   - Это не страшно, приедем, отпразднуем, как следует, все вместе, - сказал Павел. - Ну, что сказать, мы поздравляем вас, это очень хорошая новость.
   - Спасибо! - хором ответили Марина с Костей, быстро переглянулись и расхохотались.
   - Все приедем и Борьку с собой потащим, а то этот социопат уже навострился зарыться в своей норе, - сказал Виктор. - Агнете говорила?
   - Нет, ты первый позвонил, - ответила Марина.
   - Тогда мы пока ничего не знаем, - рассудил Виктор.
   - У тебя все на лице написано! - расхохоталась Марина, глядя на улыбающегося Виктора, Павел и Борис тихо посмеивались.
   - И что?! - возмутился Виктор. - А я рад и не стесняюсь этого. Ребята, поздравляю!
   - Ну вот, Анатольича растрогали, - сказал Павел, видя, как Виктор неловким движением смахнул кулаком слезу.
  
   94.
  
   Спящее судно медленно дрейфовало посреди океана, было уже пройдено больше половины пути, но разыгравшийся впереди по курсу шторм вот уже третий день не давал возможности двигаться вперед. Тихо ныли тросы крепления контейнеров на грузовой палубе, когда внезапно на судно нападал яростный ветер, выгоняя с палубы последних пассажиров. Волны шлепали о борт, черные, чужие в этом предрассветном сумраке.
   Марина стояла на капитанском мостике в плотно застегнутой куртке, из капюшона выглядывали глаза и нос, рот был спрятан за толстым шарфом. Ей не спалось в эту ночь, собственно, как и предыдущую, и раньше. Как только она ложилась спать на свою верхнюю койку в каюте, на нее набрасывались мысли с жадностью волков, поймавших добычу, разрывая ее голову на части. Что с ней происходит? Может, это от отмены болеутоляющего, она не пила его целый месяц, когда обнаружила, что уже не может рассердиться, хочет, пытается, но что-то сдерживает ее внутри, сковывая, топя в патоке упокоения. Его отменил Игорь Николаевич, внимательно выслушав ее рассказ, а сколько она его принимала? Почти семь лет! Семь лет! Без малого, а ей уже двадцать пять.
   Ветер ударил ей в лицо, но она не отвернулась, улыбаясь ему в ответ. Она с нежностью вспомнила про Агнету и Рому, пробыв у них в гостях две недели, каждый день играя с их детьми, а их уже было трое, двое мальчишек были точной копией отца, а старшая, Марина, старавшаяся походить на маму, все дни не отходила от Марины, удивительно, как они сдружились. Агнета говорила, что они очень похожи, обвиняла Марину, что та ее заразила. Какие они были счастливые, Рома устроился работать в городе, идя по стопам отца, но он меньше был в командировках, стараясь больше времени быть дома. Как они изменились, Агнета нравилась Марине даже больше, чем в юности, а сама она не чувствовала, что повзрослела, видя в себе все ту же девчонку, хотя Агнета считала, что Марина сильно изменилась.
   Теперь и Марина чувствовала, что изменилась, ей это подтвердил ветер, просвистев об этом нагло в уши. Она изменилась, она больше не хотела всю жизнь провести в океане, и нет, она не разлюбила его, он оставался все таким же манящим, верным, опасным, надежным другом. Марина хотела детей. В этот отпуск она поехала без Кости, впервые одна. Пройдя обслуживание протеза в больнице, она еще несколько дней ходила просто так, поболтать с Александром Сергеевичем и Игорем Николаевичем. Они всегда с радостью принимали ее, если не было других дел. Быть одной в их маленькой квартире было невыносимо, и она уходила на весь день гулять по городу, в парки, осмотрела все музеи и выставки, не смотря на плохую погоду. Сидя вечерами одна, Марина листала свой альбом, привезенный дядей Пашей после свадьбы, когда они с дядей Виктором смогли вырваться на землю. Марина очень часто вспоминала об этом, листая ленту фотоархива. Вот их регистрация с Костей, Агнета не смогла приехать, так как заболела дочка. Она стоит с Костей, оба смешные, где-то рядом стоит Игорь Николаевич, Александр Сергеевич снимает, командуя, как им встать, что делать. Потом было нашествие, все приехали одновременно, успев застать запоздалую осень. Мужчины быстро нашли общий язык, Марина с Агнетой на весь день уходили гулять с ребенком. Павел Сергеевич тогда позвал их работать на станцию, она долго сомневалась, не понимая, что она там будет делать, но они ее уговорили.
   Разобравшись с долгом, большую часть погасили за счет депозита, открытого на имя Марины Лерой, иногда Марине казалось, что Лера все знала заранее, предчувствовала. Они в марте отправились на свою первую вахту на станцию, и это было уже шесть лет назад. Костя легко влился в команду, тем более, что многих он знал лично, а другие слышали о нем. Для Марины было новостью, что они все друг друга знают, профессия водолаза была уникальной, никто не хотел заниматься столь опасным ремеслом. Через полгода Костю назначили бригадиром, Виктор полностью передал ему дела.
   Марину на станции ждал отдельный кабинет, где уже было расставлено необходимое оборудование, к которому она привыкла в музее, а в соседней комнате был большой склад с высокими стеллажами, на которых громоздились камни, похожие на окаменевшее животное, другие находки при бурении исследовательских скважин. Большинство из них были пустышками, но находились и настоящие шедевры. Марина с головой ушла в работу, забывая про все свои комплексы, связанные с протезом и еще не отросшими волосами: на станции никто не обращал на это внимания, строгая роба скрывала недостатки, а преимущественно мужской коллектив радовал ее, она плавала в нем, как рыба в воде, смеясь, подшучивая, строя глазки, как она любила, играя в простые ничего не значившие игры. Костя относился к этому спокойно, видя, как она оживает, лишь иногда ночью вскрикивая от приступов фантомной боли, которые становились все реже.
   Через год на станции был открыт небольшой музей, созданный Мариной. Часть находок, подготовленных и описанных Мариной, передавалась в музеи на большую землю, где ее фамилия была в самом конце списка, так как она не имела нужного уровня образования. Агнета все время сокрушалась по этому поводу, давя на Марину, чтобы та закончила учебу. С помощью Валерия Петровича, до которого с опозданием в несколько лет дошли слухи о Марине, она поступила на заочный факультет открытого международного университета, закончив его за три года. Музей станции рос, экспонаты разлетались по миру, не имея большой научной ценности, кроме той, что они были найдены в скважине. Марина днями просиживала в своей лаборатории, откуда ее вытаскивал Костя, иногда Борис, силой ведя на обед или ужин. Когда Борис почти полностью ослеп, она сама уже водила его в столовую, где правила молодая узбечка, с которой у Марины было негласное соревнование.
   Мало, кто на станции знал о протезе Марины, искусственная кожа, умело имитирующая ее тон, легкость, с которой Марина обращалась с протезом, она снова начала рисовать, получалось плохо, не так, как раньше, но она не бросала. Иногда, когда кто-то новенький не до конца понимал сути игры Марины или ее соперницы-интриганки Гули и пытался силой завлечь Марину к себе в каюту, очень удивлялся, с какой легкостью она отводила его руки, с нечеловеческой силой сжимая кости правой ладонью. Таких случаев было несколько, и скоро никто больше не приставал к ней. Марина не знала, сколько раз Костя, встречаясь в темных уголках склада, бил морду особо рьяным зубоскалам, позволяющим в его присутствии оскорблять Марину. Люди завидовали, ненавидели, но и долго не задерживались на станции. Две вахты назад появился один новенький, Денис. Он старался все время попадаться на глаза Марине, ухаживать за ней, совершенно не боясь ее мужа, словно даже пытаясь спровоцировать его. Вот и сейчас он привязался к ней, увидев ее на судне, не давая прохода весь путь. Марина старалась больше общаться с Борисом, но Дениса это не смущало, он с упорством маньяка преследовал ее. В конце концов, Марина решила его высмеять, давая нелепые и порой постыдные поручения, которые он выполнял с готовностью раба, радуясь как дурак. Марина решилась поговорить о нем с Костей, понимая, что отчасти это было соперничество именно с ее мужем, Денис метил в руководители, не скрывая своих амбиций.
   Сейчас она была одна, свободная от всех, только она, океан и ветер. Воспоминания отхлынули вместе с волной назад, она знала, чего хочет теперь, она видела их новую жизнь, на их острове, на их любимом острове, пусть и в маленькой квартире, окруженной лесом, где их все знали и не мешали жить. Она видела, как она с Костей и их ребенком, а кто это будет? Она не видела лица ребенка, все было размыто, слыша лишь звонкий детский смех, видела, как они гуляют среди молодых берез, дыша сладким ароматом цветущего рая, как на другой стороне тонкой прозрачной реки гуляет медведь, смотря на них как на равных. Марина хорошо помнила их первую поездку с Костей в центральную часть Камчатки, помнила все, до мельчайших подробностей. Каждый отпуск они на пару недель уезжали жить в лесу, в палатке, слушая природу, общаясь с ней - это и был их остров, остров счастья, когда не нужно слов, а достаточно одного взгляда. Это был их дом, Марина решила, что они летом поедут туда, возьмут все неотгулянные отпуска, уедут на месяц, на два, чтобы вернуться уже втроем. Она хотела этого, все внутри нее горело от нетерпенья, почему они до сих пор дрейфуют? Когда же закончится этот чертов шторм!
   Океан зашумел, поймав ее мысли, он не сердился, а подбадривал ее нарастающими всплесками волн, приветствуя своего верного друга. Ветер весело разгонял тучи, и Марина увидела на горизонте восходящее солнце.
  
  
   Часть 6 /Мирный-3

95.
  
   Сухогруз дал два долгих гудка и вынырнул из тумана, блеснув желтым матовым зайчиком. Туман стелился слабой дымкой по краям солнечной акватории, посередине которой массивно возвышалась исследовательская платформа. На широком крашеном свежей краской синем боку, обращенным по  линии фарватера сухогруза, красовалась крупная белая надпись "Мирный-3". Сухогруз начал менять курс, выстраиваясь в одну линию с причалом.
- "Джонни Ву" пожаловал, не торопится, - коренастый мужчина в ярко-красной штормовке сплюнул вниз и мастерски поймал маленькую черную трубку большими шершавыми губами.
- Анатольич, я сколько раз тебе говорил о курении на причале? - Высокий седовласый мужчина пригладил растрепанные сильным ветром волосы и надел фуражку. Затянув потуже воротник на штормовке, строго посмотрел на него.
- Так я и не курю, - Анатольич  вынул трубку изо рта и перевернул. - Ветрено сегодня, не к добру это, как думаешь, Павел Сергеевич?
- Мне это тоже не нравится, шторм будет.
- Вот и я о том же. Забавно это, конечно.
- О чем ты?
- Помнишь, что произошло, когда мы перешли последнюю тысячу?
- Опять ты за свое, тебе с Иваном надо это обсудить, я не верю.
- С Иваном мы сильно расходимся во взглядах, но тут сошлись.
- И что надумали?
Анатольич  достал из кармана небольшой бархатный мешочек и, закрывая широкой ладонью от ветра трубку, насыпал табак. Павел Сергеевич недовольно цокнул языком, но Анатольич, не обращая на него внимания, спокойно раскуривал трубку. Он подставил свое сильно загорелое лицо под ветер и глубоко задышал. Раскрытая штормовка развевалась как плащ, норовя с каждым новым порывом слететь, но широкие могучие плечи только сильно обтягивались, придавая его облику героический профиль. Он повернулся к Павлу Сергеевичу.
- Хм, особо с ним ни о чем не договоришься, разные канцелярии, - он попыхтел сизым дымом крепкого табака.  - Но сходимся все же в одной точке как две торпеды, пущенные с разных лодок - бурить дальше не стоит.
- Ну, это не нам решать. Наши задачи определяет научный совет, мы тут только исполнители.
- Все эти тонкости я знаю. Я работы не боюсь, просто как-то не по себе.
- Ладно, вечером поговорим. Может, вы оба и правы, приходи после отбоя.
- Конечно, приду, может, еще Костю позовем?
- Костя должен будет спать, он только вечером должен вернуться с ремонта.
- Костя спать не будет, сам знаешь.
- Будет, у него для этого есть одна весомая причина.
- Маринка, что ли, приезжает?
- Да, вон, - он показал на уже хорошо видимый сухогруз, можно было даже разглядеть фигуры на палубе, - по-моему, это она стоит.
Анатольич вгляделся, заметив среди красно-оранжевых фигур ярко желтый костюм.
- Она. Не вовремя. Денис тоже меняется?
- Да, он раньше вышел из отпуска сменить Леонида.
- А насчет харчей?
- На следующем, "Великий Дракон" должен доставить недели через две. На этом места не хватило, видишь, контейнеры?
- Да вижу, лучше бы мяса привезли, а железок у нас и тут хватает.
- Хватает, но наука ждать не может. 
- Да понял я. Хорошо, что хоть ихтиолог теперь появится.
- Ты про Маринку? Зачем тебе ихтиолог?
- Зачем, а вот когда жрать будет нечего, ты будешь ядовитых рыб отсеивать?
- Не говори ерунды, запасов еще на три недели, не оголодаем.
- А вот чувствую, что уже худеть начал, - Анатольич похлопал себя по массивному, но жесткому животу.
- Тебе полезно. Пошли.
Они спустились с вышки и направились к доку.
Через полчаса сухогруз мягко встал у причала. Лебедка притянула его борт поближе, передав мягкий толчок платформе. Три коротких гудка огласили приход корабля с большой земли.
Автоматические трапы закрепились на причале, шумно выпуская сжатый воздух. Трапы задрожали, и около сотни человек, обгоняя друг друга, заполнили причал. Каждый нес с собой небольшую сумку, некоторые были с рюкзаками.
Павел Сергеевич и Анатольич стояли около входа в санитарный бокс, но скрытые за прозрачным куполом новоприбывшие столпились у входа в санитарный бокс, каждому хотелось побыстрее пройти осмотр, чувствуя себя на твердой земле, если платформу можно было назвать землей.
К стеклянной стенке купола подбежала девушка в желтом костюме с маленьким черными дельфинчиками и приветливо помахала им рукой. За ней, не торопясь, шел молодой парень, неся в руках две большие сумки и внушительный рюкзак за спиной.
- Привет! - глухо донеслось через стекло. Марина близко прильнула к стеклу и весело глядела на обоих мужчин.
Оба приветливо помахали ей, Анатольич попытался ее обнять, но только смешно ударился головой о стекло. Марина залилась заразительным смехом, который странной вибрацией доносился за стекло.
- Смотри, как Дениса нагрузила, - Анатольич показал на подошедшего парня, тот только развел руками.
- Все в бокс, - Павел Сергеевич строго показал на вход. 
Парень устало пошел обратно, Маринка артистично отдала честь от капюшона и вприпрыжку побежала за ним.
- Что-то она с Денисом слишком сдружилась, - Анатольич сокрушенно покачал головой, провожая ее взглядом.
- Не говори ерунды, нашелся, тоже мне, старый интриган, - Павел Сергеевич толкнул его в плечо, отчего коренастая фигура Анатольича стала раскачиваться как детская игрушка неваляшка.
- Женщины хитрее нас, Дениса-то уж подавно.
- Сами разберутся. Заканчивай, инспектор.
Площадка под куполом начала медленно заполняться прибывшими, все звуковое пространство наполнилось множеством голосов, от разнообразия языков казалось, что здесь собрался весь свет.
Знакомые издали махали встречающим, несколько молодых парней лично подбежали к Павлу Сергеевичу и Анатольичу, выплескивая радость встречи во все стороны. Анатольич сурово смотрел на особо сердечных, но быстро сдался, обнимая по-отечески новую смену слесарей.
- А ты стареешь, - Павел Сергеевич достал сигарету, но раздумал и убрал обратно.
- Да и ты не молодеешь. Мы все одна команда, считай, как на подводной лодке.
- Не каркай, раскаркался.
Вскоре появилась Маринка с Денисом, он, запыхавшийся, гнулся под тяжестью рюкзака.
- А почему в багаж не сдали? - Павел Сергеевич показал на сумки.
- Он сам вызвался! - Марина звонко рассмеялась, игриво поглядывая на Дениса.
Выходящие из санитарного бокса после первичного осмотра обернулись на них, настолько звонко и, даже как-то не по-земному, отразился ее смех от стеклянного купола и пропал в искусственно посаженной зеленой лужайке.
- Маринка, Маринка, а ведь не девочка.
- Но и не мальчик же, верно, Анатольич?
- Не теряйте время, вам сегодня надо еще медкомиссию пройти, а то до работ не допущу, - Павел Сергеевич поправил фуражку и нетерпеливо посмотрел на них.
- Да, мой капитан! - Маринка хотела добавить еще, но Павел Сергеевич жестом остановил ее.
- Соблюдай субординацию, я здесь не твой дядя, а начальник исследовательской станции "Мирный-3".
   Марина обняла его, прижавшись лицом к груди. Форма делала Павла Сергеевича визуально сильно выше, у Марины из-под капюшона вылетела прядь темно-русых волос. - Ты всегда останешься моим дядей, как бы ты не корчил из себя адмирала Нельсона!
Денис жестом попрощался и медленно двинулся в сторону выхода, Марина поцеловала в щеку Павла Сергеевича и Анатольича, ласково обняв его за шею и прижавшись щекой к его огрубевшему лицу, отчего тот расплылся в глупой улыбке.
Последней, не торопясь, выходила группа молодых ученых, на спинах их курток красовались вензеля институтов и логотип, представлявший глубокую скважину, насквозь пробивающую землю. Они, не переставая, спорили друг с другом, сильно размахивая руками.
- Где же он? - Анатольич обеспокоенно посмотрел на часы, потом на Павла Сергеевича.
- Не знаю, подождем еще пару минут.
Вышел последний из отставших ученых, фотографировавший каждый свой шаг. Площадка опустела, стало слышно, как ветер мягкими накатами разбивается о невидимую преграду, удивленно посвистывая в нагнетательный клапан.
Анатольич от нетерпения начал бить ногой о землю, как ретивый конь.
- Не порть газон, - Павел Сергеевич кивнул, и оба направились в бокс.
- Вот он где! - воскликнул Анатольич и бросился к одиноко стоящему у выхода из автоматической камеры первичного медосмотра мужчине, неуверенно рассовывающего вещи по карманам, болтающаяся и норовящая все время упасть трость, зажатая между ног, заставляла его балансировать в неудобной и комичной позе.
- А, вот он мой брат, Большое Ухо! - завопил Анатольич и, выхватывая выскочившую трость, сердечно обнял друга.
- Привет, боцман, - он обнял его свободной рукой и похлопал по спине, намекая, чтобы Анатольич ослабил хватку.
- Отпусти, раздавишь, - Павел Сергеевич протянул ему руку, мужчина выставил свою в ответ, но сильно в сторону. Павел Сергеевич перехватил ее и крепко пожал. - Привет, Борис. Да отпусти ты его!
Анатольич освободил, и мужчины обнялись.
- Как домой съездил? - Анатольич схватил его сумку, и они направились к выходу.
- Нормально, иногда кажется, что мало, иногда, что перебор.
- Ты у нас известный социопат, - Анатольич дружески ткнул его кулаком в плечо, поправляя траекториюдвижения, которую Борис отстукивал красно-белой тростью.
- Что врачи говорят? - Павел Сергеевич опять достал сигарету, но теперь уже закурил.
- Не знаю, я к ним не ходил. Не вижу смысла, более того, я им не доверяю.
- Мне кажется, - Павел Сергеевич глубоко затянулся, - мне кажется, что я начал понимать твою позицию, но все же оставь нам право на надежду.
- Это, - Борис широко раздвинул руки, пытаясь обнять всю платформу, - наш общий островок надежды.

96.

Дверь тихо прошипела, и в диспетчерскую ворвались голоса десятков людей, столпившихся в длинном коридоре около столовой. Послышались заманчивые запахи ужина, заставив несколько операторов снять наушники и обернуться, шумно втягивая ароматы. Дверь почти бесшумно затворилась, и очарование свободного вечера оборвалось, оставив легкие следы ароматов и голосов, уносящиеся вверх бездушной вентиляцией.
Вошедший в диспетчерскую мужчина в темно-сером костюме инженера, молча, подошел к стене мониторов и начал сверять данные с электронным журналом в его руках. Делая пометки в журнале световым пером, он несколько раз отматывал им графики нагрузочных характеристик привода на двух больших панелях, висящих в трех метрах от него под потолком. Лицо его озабоченно кривилось и становилось похоже на морду недовольного кота, которого потревожили во время сна.
- Сколько они уже на точке? - бросил он в сторону, не глядя на операторов.
- Уже больше четырех часов, Алексей Евгеньевич, - ответил белобрысый молоденький оператор, выводя перед ним на монитор данные с меддатчиков водолазов.
- Уже должны закончить.  Что за черт, где наш гений-оптимизатор? Опять у меня запаздывание в журнале, уже более получаса, - он с досадой свернул журнал и спрятал в боковом кармане.
- Так это Костина бригада, они пока не закончат работу, всплывать не будут, - ответил пожилой оператор, устало снимая наушники, - ночная что-то опаздывает.
- Знаю, медосмотр задержали, эти ученые вперед влезли. Скоро подойдут, сменитесь. Соедините меня с Костей, - он надел небольшой наушник, и в ухе тут же заурчало, потом заныло. - Что со связью?
- Весь день сегодня, постоянные наводки, - пожилой оператор развел руками.
- Понятно, повреждений линии не было?
- Нет, линия целая, потери потенциала нет.
- Понял, но ты Михалыч, завтра еще раз проверь, сам сходи и замерь, хорошо?
- Сделаю, до обеда будут данные, - пожилой оператор пометил себе в блокноте, тот дважды пропищал, подтверждая. - Прибор заказал у КИПовцев.
- Отлично. Соедини еще раз с Костей, - Алексей Евгеньевич напряженно вглядывался в монитор. График сердечного ритма у двух водолазов был подсвечен красным.
В ухе вновь что-то заныло, но теперь начал пробиваться голос.
- "Мирный", "Мирный" - это "Неман", как слышите?
- "Неман" слышу вас. Это ты Костя?
- Да, здорово, Алексей.
- Вы должны были закончить еще час назад, поднимайтесь немедленно!
- Не могу, пока не закрепим стойку. Я все знаю. Первыми пойдут Федоров и Петерсон, потом Павлов и Сергеев.
- Костя, ты понимаешь, что нарушаешь регламент, ребят угробить хочешь?
- А, ты про сердечко. Просто Петерсон и Павлов акул ни разу не видели, вот и мандражируют немного. За нагрузкой я слежу.
- Ладно, позже поговорим. Да, какие еще акулы?
- Да шут их знает, маленькие такие, не больше полутора метров.
- Надо будет систему проверить, фотографии есть?
- А то, целый альбом. Федоров все порывался одну приручить.
- Нечего с акулами играть. Все, отправляй первую группу.
- Хорошо. Отбой связи.
- Отбой.
Алексей Евгеньевич задумчиво смотрел в пол и нервно постукивал ногой.
- Володя, - обратился он к молодому оператору. - Соедини меня с Мариной.
- С Мариной Петровой?
- Да, она должна была сегодня прибыть. Михалыч, а ты завтра проверь, пожалуйста, как работает наша система отпугивателей.
- Это ты про "Заслон"?
- Да, возьми пару КИПоцев, Володя тут сам справится, справишься?
- Да, конечно! - Володя уверенно мотнул головой и заулыбался.
- Да, алло, - ответил женский голос в ухе у Алексея Евгеньевича, потом раздался дружный смех и еще несколько голосов.
- Марина, привет. Завтра сможешь к нам заглянуть?
- Привет, Леш. С радостью. Я вам гостинцев привезла, Володька с Михалычем в смене?
- Да.
- Ой, ну передай привет.
- Сама и передай, - Алексей Евгеньевич перевел на громкую связь, диспетчерская наполнилась фоном веселой компании.
- Ребята, привет! - звонко произнесла Марина.
- Привет! - почти хором ответили ей Володя с Михалычем.
- Скучали без меня?
- Вовка-то точно, мне уже поздно скучать, - ответил Михалыч и подмигнул покрасневшему парню.
- Да ладно, и ты скучал, не отнекивайся, не верю.
- Марина, завтра после обеда жду, есть для тебя работа.
- Хорошо, я поняла, пока!
Алексей отключил связь и вновь развернул свой журнал. Сделанные им пометки через мгновенье отобразились на мониторах, зашумели вентиляторы контроллеров.
- Смена будет через двадцать минут. В восемь коллективный ужин в честь новоприбывших, Володя причешись, - на ходу сворачивая журнал, он вышел.

По залу столовой вокруг сдвинутых друг к другу столов, образующих замкнутый полукруг, громыхая, неслись тележки с тарелками и приборами, в опытных руках только и мелькала посуда, быстро, без суеты, расставляя все по местам. Двое парней покачивались на шатких козлах, удерживая последний элемент оформления, ожидая одобрения девушки снизу, которая, в свою очередь, не торопилась, вымеряя лучшее положение огромного плаката, склеенного из шести белых квадратов. С составного полотнища хитро поглядывал огромный синий кит с очень добрыми глазами, ставший неофициальным талисманом станции. Парни вдвоем еле удерживали один его край, с опаской поглядывая на другой конец, не оторвется ли от постоянных перемещений вверх-вниз. Но девушка снизу колебалась, то взгляд у кита не тот, то лоб морщит.
Несколько раз в столовую просовывалось пара голов и, жадно втягивая воздух, начинали ворчать, когда же запустят, но завидев здоровенный кулак начальника столовой, здорового, абсолютно лысого, в белоснежном костюме, скрывались, возбуждая за дверью новый гул обсуждения и легкого недовольства.
Павел Сергеевич вошел в столовую и закрыл за собой дверь, чуть не придавив голову одного ротозея, ринувшегося за ним.
- Ну, как дела? - спросил он по-английски у начальника столовой.
- Почти готово. Не как в прошлый раз, но, надеюсь, обиженных не будет.
- Да что ты, Жан, разве кто-то умеет готовить лучше, чем ты?
- Да, конечно - это моя бабушка, - Жан приложил руку к сердцу и посмотрел наверх, но потом хитро улыбнулся, - но ее здесь нет, поэтому я лучший.
- Ох, Ваня, Ваня, - ответил ему по-русски Павел Сергеевич и похлопал по плечу, потом добавил по-английски: - Художник должен быть тщеславным.
Они вместе посмотрели на борьбу с плакатом, девушка определилась, и обрадованные парни живо крепили конец  плаката, подтягивая стропы на раме. Кит смотрел на всех все также игриво, но Павлу Сергеевичу показалось, что во взгляде появилась новая грань, скорее оттенок печали.
Жан вздохнул и похлопал себя по животу, что-то бормоча по-итальянски, неумело пропевая мелодию арии из старой оперы, Павел Сергеевич вопрошающе посмотрел на него.
- Грустный, - ломая язык, ответил ему Жан на русском.
- Кто?
- Наш "Мирный" погрустнел, - уже по-английски пояснил Жан. - И небо грустит, все как-то не так.
- Небо, действительно, грустнеет с каждым днем, Анатольич ждет шторм.
- Он тоже ждет, - Жан показал большой волосатой рукой на кита, погладил нарисованное лицо.
К ним направилась девушка, довольная полученным результатом. Убранные под косынку тугие черные косы норовили выскользнуть, поэтому она привычным движением убирала их обратно. Ее молодое лицо было усыпано маленькими веснушками, что довольно сильно контрастировало со степным разрезом глаз и черными, как смола, глазами.
- Привет, Айгуль, все под твоим контролем, как всегда? - Павел Сергеевич широко улыбнулся, каждый раз разговаривая, да и просто видя эту солнечную девушку, у него теплело на сердце, и накопленные проблемы виделись не такими уж серьезными. Было в ней что-то особенное, что-то, дающее окружающим радость, уверенность в себе, правда, она могла быть и очень строгой, проявляя местами коварный нрав женщин своего народа, выплывающий из глубин веков, но, к счастью, это бывало очень редко.
- Конечно! - и она заразительно рассмеялась, английская речь звучала у нее распевно, завлекающе, - без меня никуда, правда, Жан?
- Я без нашей Гули просто повар, - Жан тоже расплылся в улыбке.
Со стороны это выглядело довольно забавно, и постороннему наблюдателю эта картина показалась бы комичной, два, уже немолодых джентльмена растаяли около маленькой, юркой девочки.
- Я думаю, что пора запускать, там уже готовится бунт и прорыв бастиона, - Павел Сергеевич сверил часы на стене со своими, - почти девять.
Жан похлопал в ладони, парни, закончившие с баннером, почти бегом потащили козлы в кладовую, на столах было все расставлено, тележки стояли около стены.
Гуля поправила косынку, но та развязалась, и две тугие косы, почувствовав свободу, весело разлетелись по ее плечам.
- Иди, запускай, - Жан забрал у нее косынку и сунул в карман поварского кителя. - Я бы был счастлив, если бы у меня была такая дочь.
- Да ты и так счастлив, она у тебя и есть, мы все  одна семья.
Гуля открыла дверь, и в зал с шумом ворвалась толпа голодных и веселых людей, первые уже заняли места и звенели ложками по пустым тарелкам.
- Вечером поговорим, зайдешь? - Павел Сергеевич жестами рук направлял потоки, но все садились, как хотели, и он махнул на них рукой.
- Конечно, зайду, есть что обсудить. Анатольич будет?
- Куда без него, только не спорьте сильно.
- Да разве мы сильно спорим? - Жан улыбнулся. - Костя вернулся?
- Костя только поднялся. Они еще всю ночь в барокамере должны быть. Марина вернулась.
- О, Марина, да, Костя счастливый человек.
- Да, и нам с тобой тоже нельзя быть несчастными. Все, руководи, - он пошел за свой стол, за которым уже сидели Анатольич, Алексей Евгеньевич. Марина сидела на другом конце полумесяца с Денисом и несколькими молодыми девушками и весело щебетала.
Жан дал команду, и зал наполнился душистым ароматом горячего ужина, нескончаемой рекой потекли подносы, дымящиеся супницы. Не прошло и пяти минут, как зал наполнился веселым звуком ложек и вилок, разговоры стихли. Только тогда Жан позволил себе сесть за стол с Павлом Сергеевичем, где Айгуль уже наложила для него добрую порцию мяса, салата из овощей местной теплицы, что было особой причиной для гордости у Жана.
На "Мирном" никогда официальная часть не начиналась до трапезы, это правило было официально внесено во внутренние процедуры. Никто уже не мог определенно сказать, почему так произошло, ведь согласно установленным Большой Землей процедурам это не допускалось. Скорее всего, решающую роль сыграли условия, точнее, отсутствие всяких условий. Костный формализм, нагнетаемый стандартами заносчивых чиновников, был выполним, соблюдение подобных церемоний не представлялось возможным на месте, но хорошо виделось из уютных центров с локальной системой микроклимата.
Но процедура есть процедура, она требует выполнения, оставляя вариативность во времени. Само собой официальная часть, требующая должного пиетета, трансформировалась до короткого доклада в самом конце собрания, большая часть которого занимало общение.
- Эм, Павел, - за спиной раздался голос с едва сдерживаемым раздражением.
Павел Сергеевич обернулся и увидел вставшего за его спиной бледного мужчину, это был руководитель прибывшей группы ученых мистер Томпсон.
- Слушаю Вас, мистер Томпсон, - он встал и подошел к нему, приглашая отойти в сторону.
- Это кто такой? - спросил Анатольич, не понимая английской речи.
- Это новая ученая башка, - на ломаном русском ответил ему Жан.
- А, понятно. А что ему надо? Напрягся весь, бедный, укачало?
Все за столом дружно рассмеялись.
- Тебе надо учить язык, Анатольич, - Жан поднял назидательно вверх палец.
- Мне уже поздно.
Учиться никогда не поздно, я верно сказал? - Жан посмотрел на Айгуль, та утвердительно кивнула.
Мистер Томпсон с Павлом Сергеевичем вышли в коридор, оставив шум веселья за приоткрытой дверью.
- Я прошу объясниться, мистер Павел, не знаю Вашей фамилии.
- Петров, если Вам угодно. Что Вас потревожило, мистер Гарри?
- Я хочу понять, почему нарушен регламент. По правилам, установленным Комитетом...
- Я знаю правила, - перебил его Павел Сергеевич. - Давайте по существу, еда остынет, а ребята старались, мясо у нас большая редкость, этот деликатес готовили специально для Вас и других прибывших к нам.
- Спасибо, я это очень ценю. Но все же хочу понять, когда мы сможем огласить наш доклад?
- После ужина. И я прошу Вас не особо растягивать. Поймите, Вы тут в первый раз, и я уверен, сами скоро почувствуете, что нас всех здесь объединяет.
- Вы имеете в виду еду?
- Зачем же воспринимать все так буквально? Мы с Вами договорились?
- Нет, я настаиваю, более того, как руководитель научной миссии, а я напомню, что мы здесь являемся главными. Так вот, я настаиваю, доклад должен быть озвучен немедленно, мы тут не на курорте!
- А я Вас прошу не портить людям вечер. Тут действительно не курорт, зачем же превращаться в казарму?
- Я не понимаю вашего русского юмора. Я все сказал, если Вы мне будете мешать, я напишу на Вас докладную, поверьте, меня послушают.
- Что ж, силой я Вас удерживать не могу. Надеюсь, мы с Вами найдем взаимопонимание.
- Безусловно, мы все одна команда.
Мистер Томпсон кивнул и стремительно вошел в столовую, Павел Сергеевич вошел следом и закрыл дверь. Томпсон вопрошающе посмотрел на него и встал посреди зала. Из-за стола Томпсона поднялось трое таких же, как под копирку, с развернутыми планшетами наготове.
- Друзья, я прошу внимания, - Павел Сергеевич поднял руку вверх, требуя тишины. - Гарри, мистер Томпсон и его коллеги, хотели бы представить нам доклад о целях миссии нашей станции. Прошу Вас, мистер Томпсон.
Гул недовольства пролетел по рядам, но Павел Сергеевич жестом попросил всех помолчать. Некоторое время еще одиноко позвякивали приборы о тарелки, но и они стихли, пристыженные нависшей тишиной.
Павел Сергеевич встал около двери, заложив руки за спину. На его лице было все то же спокойное выражение, лишь только подрагивание прищуренных глаз выдавало подавляемое силой воли раздражение.
- Уважаемые коллеги, уважаемый персонал, - обратился Томпсон к аудитории. - Мы рады и хотели бы от лица Комитета международного консорциума исследователей Земли поприветствовать Вас.
В зале раздались жидкие аплодисменты.
- Мы достигли огромных результатов и должны, в этом есть наше истинное стремление, достичь большего. Программа исследований была эволюционирована и, благодаря нашему институту, будет выполнена!
- О чем это он? - Анатольич толкнул Алексея в бок.
- Вода, вода, - ответил ему Алексей, потирая бок от дружеского удара.
- Кругом вода, - добавил Жан.
- Верно, Ваня, может, выпьем пока, а?
- Потом, потом, - Жан жестом призвал Анатольича послушать докладчика, Анатольич только пожал плечами и уныло посмотрел в свою тарелку.
Помощники мистера Томпсона вывели на развернутом под потолком большом экране графики и схему расположения скважин пробуренных на станции "Мирный-3". Двое, стоя спиной к зрителям, поочередно сверяясь с планшетами, прокручивали последовательность слайдов, довольно кивая друг другу. Томпсон продолжал свою длинную речь о миссии всей кампании, не обращая внимания на постные лица слушателей.
- Он нам сейчас почти дословно зачитывает Устав, - прошептал Алексей Евгеньевич Анатольичу, тот не отреагировал, мастеря из зубочисток деревенский домик. - Надо сделать вид, что ты слушаешь.
- А я и так слушаю, но не понимаю, - неловкое движение, и стены обвалились, унося за собой крышу, собранную из обломков и салфетки, смоченной остатками соуса. - Эх, вот только в толк не возьму, зачем все это? 
- Это такой ритуал, - пояснил Жан. - Как молитва, или точнее проповедь. Мы все здесь тоже, как это сказать, тоже являемся... эм...
- Адептами веры, ты это хотел сказать? - уточнил Алексей.
- Да, спасибо, Алексей. 
- Это я понимаю. Без веры друг  в друга, веры в товарища мы не проживем в море, - Анатольич невозмутимо подбирал стройматериалы и начинал строительство заново.
- Это да, взаимовыручка, - по слогам произнес Жан. - Но я говорю о другом. Ценности компании - это, по сути, есть новая религия, которую каждый из нас должен принять и нести с собой. Тогда, что подразумевается, компания достигнет поставленных целей.
- Подожди, одно дело правильно ставить задачи и готовить условия для их выполнения, но почему я должен слушать эту галиматью?
- Давай, я объясню, - Алексей взял несколько зубочисток и поломал их на множество маленьких обломков, - любая компания состоит из маленьких щепок, кто-то больше, кто-то совсем маленький. Основная задача менеджмента заставить каждую щепку поверить, что она есть часть чего-то общего, большого, почувствовать себя единым целым и отбросить свои мелкобуржуазные проблемки в общий котел успеха Компании.
- Я в партии никогда не состоял и не собираюсь, каждый должен сам нести ответственность за свой участок. Получается, что если принять миссию как истинную веру, то можно и труд не оплачивать?
- Это есть самый желанный вариант, - Жан заговорщицки кивнул, - Фанатики во все времена работали бесплатно.
- Но фанатиков нельзя предавать, а то они поглотят хозяина, - Алексей собрал щепки в небольшой курган. - Главное, что следует понимать, признав, что зачастую миссия компании не несет в себе ничего плохого для работника, миссия и цели компании не тождественны.
К ним подошел Павел Сергеевич и постучал пальцем по столу, от этого спичечный домик пошатнулся, но устоял, завалившись на бок.
- Аккуратнее, муссон, - проворчал Анатольич и подровнял стенки.
Мистер Томпсон уступил место худощавому коллеге, который активно жестикулируя, вертелся то к залу, то глядел на стенд, отмечая точки на движущихся графиках.
Сидящие за столом начали напряженно вслушиваться, Жан усиленно морщил лоб, но было видно, что он почти ничего не понимает. Гуля широко улыбалась докладчику и даже не старалась понять его речь, ее больше интересовала его танцующая походка, с которой он начал расхаживать, чувствую кульминацию выступления, как актер, приближавшийся к решающей реплике.
Павел Сергеевич слушал внимательно, помечая себе что-то в блокнот. Анатольич вопросительно кивнул ему, но Павел только отмахнулся, требуя терпения.
На экране графики слились в единую точку, плавно переходящую в пучок энергии, пульсирующую и расширяющуюся на весь экран, затем пучок энергии начал делиться на несколько десятков лучей. Картина направленной энергии начала принимать знакомые очертания, и через мгновение гул удивления прошелся по залу. Линии энергии вошли в единый центр, и на заднем фоне показалась станция "Мирный-3".
- Так что, это получается, мы тут не исследовательским бурением занимаемся? - Анатольич с недоумением смотрел на всех.
- Мне кажется, что ты нас водишь за нос по поводу своего английского, - Алексей пристально посмотрел на него, Анатольич смутился.
- Не вожу, тут и без языка все понятно, а я еще думал, зачем нам такая мощность на реакторе, вот ведь оно как, говорил я тебе?
Павел Сергеевич утвердительно кивнул, продолжая писать в блокноте.
Томпсон поблагодарил коллегу, экран потух и начал медленно сворачиваться. Раздались жидкие аплодисменты, которые зал подхватил с удвоенной силой.
Томпсон жестами попросил тишины. В заключение он поблагодарил своих коллег и присутствующих за внимание. Зал вновь искупал докладчиков в овациях, громче всех хлопали ладони Анатольича, натянувшего дежурную улыбку, исказившую его лицо в нелепую, но не злобную гримасу.
- Как на партийном... - начал Жан.
- Съезде, - помогла Гуля.
- Да, именно, как там, я хорошо помню эти кадры, думал, что это все умерло много веков назад...
- Анатольич, ты смотри, ладошки не порви, - сказал Павел Сергеевич, - неистовый какой.
- А может, я проникся миссией? Не мешай мне быть членом команды.
- Да кто тебе помешает? Ты в своем рвении растопчешь любого.
- Заставь дурака богу молиться, так он всю башку сломает, - Жан постучал по лысой голове.
- Вот чья бы корова тут по-французски мычала, и это мне папист говорит! - воскликнул Анатольич.
Докладчики сели за стол, и ненавязчиво зазвучала простая спокойная музыка, напомнили о себе обиженным перезвоном приборы, зал постепенно наполнялся веселыми  голосами и смехом.
- Ну что, гуляем дальше? - Алексей вопросительно посмотрел на Жана.
- Подожди немного, скоро будет готово.
- Так, вы кушайте, не торопитесь, - Павел Сергеевич встал из-за стола, поправляя китель. - Ты для Бориса оставил, как я просил?
- Да, и для ночной смены, все подготовлено. Мне для Константина Марине передать?
Павел Сергеевич посмотрел на стол Марины, она раскраснелась от смеха, Денис что-то непрестанно говорил, почти шепча ей на ухо.
- Да, передай Марине. Мужчины, жду вас у себя часа через два, договорились?
Все утвердительно кивнули, Гуля вопросительно, сильно округляя глаза, посмотрела на Жана.
- Это мужской разговор, - произнес он почти без акцента.
Все дружно рассмеялись, Жан удивленно смотрел на них.
- Я что-то не так сказал?
Через полчаса в зале погас свет, остались гореть только лампы по периметру потолка, освещая желтым светом стены и малую часть пола, оставляя основной зал погруженным в легкий полумрак. Разговоры стихли в одну секунду, кто-то от неожиданности подавился, еле сдерживая кашель.
Парадная дверь раскрылась, и в зал вкатили огромный торт, украшенный сотней горящих свечек, по центру красовалась ярко красная цифра семь, символизирующая семь лет исследовательской работы на станции.
Скрип маленьких колес тележки под тяжестью кулинарного шедевра потонул под продолжительными аплодисментами, замигали яркие огоньки вспышек камер.
Жан встал из-за стола и стал приглашать всех девушек задуть свечки, в первых рядах уже стояли Марина с Айгуль, перешептываясь друг с другом. Гуля кидала быстрые взгляды на Дениса, освещенная пламенем свечей, зловеще улыбалась, еле сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. Лица обоих сирен приобрели заговорщицкий и надменный вид, свойственный уверенным в себе женщинам, точно знающим себе цену. 
Вскоре Жану удалось набрать около десятка развеселившихся дам. Чередуя английский, французский и русский счет, Жан, поддерживаемый хором мужчин, начал обратный отсчет. Задуть свечи с первого раза не удалось, и на помощь старающимся девушкам бросилось несколько парней, Денис все норовил встать поближе к Марине, мощно задувая их ряд. Обе сирены разразились хохотом, растворившимся в общем гуле ликования. Жан удивленно поднял правую бровь и дал команду на включение света.
Торт очень быстро, буквально в несколько минут разделили на порции, оставшуюся часть, большую по размеру, увезли обратно, для ночной смены.
  
   97.
   В комнате Павла Сергеевича было шумно, гул голосов начинал слышаться сразу при входе на этаж,  усиливаясь по мере приближения, сливаясь в один непонятный бубнеж, перемешанный со взрывами хохота. Справедливости ради стоит отметить, что гудел весь этаж, служба безопасности смотрела на эти нарушения сквозь пальцы, предоставляя подготовленные заранее заготовки формальных ответов для особо сердобольных, которые всегда находились, требующие соблюдения режима и наказания виновных.
Анатольич и Жан, уговаривая уже вторую бутылку, разгоряченные, раскрасневшиеся, ожесточенно спорили в своей привычной манере, ярко жестикулируя и ерзая на месте. Если взглянуть на их спор со стороны, то может показаться, что вот-вот начнется драка, но каждый раз, когда накал страстей достигает своего апогея, то один, то другой наполнит вновь рюмки, и огненная вода, обжигая горло, туманя голову хлестким ударом по нервам, заставляет спорщиков успокоиться, ощутить приятное тепло, поднимающееся снизу и заполнявшее грудь. Переведя дух, они начинали заново.
Павел Сергеевич и Алексей Евгеньевич удовлетворившись первой бутылкой, лениво рассматривали последнюю 3D-карту скважин, болтая в воздухе проекцией, как ребенок играет кубиками.
- Нет, но ты вот скажи мне, Ваня,  - распалялся Анатольич, - в чем смысл? Человек свободен по рождению или нет?
- Да, конечно, мы все рождаемся свободными, - отвечал ему Жан, вытирая большим платком крупные капли пота на лысине.
- Вот, значит, свободным. Тогда почему все и вся сразу же старается вогнать его в рамки, по сути, заточить в клетку?
- Нет, нет, Анатольич, это другой, эм, другая свобода, понимаешь?
- Не понимаю, свобода и есть свобода, она одна.
- Да, но нет. Свобода, скорее, как права, эм, правила?
- Право, - поправил его Алексей Евгеньевич. - Жан пытается на пальцах пересказать размышления Руссо по поводу общественного договора, очень древнее философское размышление, его до сих пор только французы и помнят. А ты, Анатольич, пытаешься мерить все идеалистическими, пожалуй, даже романтическими понятиями. Я охотно тебя понимаю, но большинство не поймет. Право уже давно заменило человечеству свободу.
- Да, спасибо, свобода есть Право.
- Ну, уж нет, Право это Право, оно дает освобождение от ограничений, но это не свобода, - возразил Анатольич.
- Глубоко копаете, - сказал им Павел Сергеевич, - сколько бы вы ни спорили, каждый из вас окажется правым и неправым.
- Не согласен! - хором ответили ему Жан и Анатольич. 
Анатольич подмигнул и налил еще по рюмочке.
В дверь постучали, все на мгновенье затихли, стараясь удостовериться, не показалось ли. Стук раздался повторно более уверенно, чувствуя, что его заметили.
- Это еще кто? - буркнул Анатольич и начал убирать бутылки со стола вниз, остались только две полные рюмки, которые они с Жаном быстренько проглотили и сунули их под тарелку, накрывающую блюдо с остатками закусок. В этот раз огненная вода пошла не в то горло, и они, надувшись от сдерживаемого кашля, стали похожи на две огромные рыбины с выпученными глазами. Алексей громко расхохотался, глядя на них, задев рукой модель, начавшую беспорядочно крутиться в воздухе.
Павел Сергеевич встал и разблокировал дверь, она пшикнула и отворилась.
- Ба! Так ведь это ж Борька! - выдохнул Анатольич.
Борис вошел в комнату и, чуть не споткнувшись, теряя ориентацию в новом освещении, поставил на стол бутылку коньяка.
- Наш брат, Большое Ухо, знает толк в огненной воде, - подмигнул Анатольич Жану.
- Мы тебя не хотели будить, - Павел Сергеевич освободил стул от вещей и пододвинул его к журнальному столику.
- Я недавно только проснулся. Как прошел сабантуй?
- Отлично! Наш Ваня так натренировал своих орлов! - Анатольич похлопал красного Жана по спине, но не рассчитал силу, едва не пригвоздив его лицом в стол.
- Ты это, не буянь, - погрозил ему Павел Сергеевич.
- Черт, что-то я совсем плохой стал, - Анатольич убрал свои руки на колени, - Ваня, я же не со зла, от душевного порыва.
- Я знаю, - улыбался Жан. - Вы русские с широкой душой, можете по-доброму и хребет сломать.
- Глубокая мысль, - сказал Алексей, повертел в руках бутылку.
Павел Сергеевич достал пять пузатых рюмок, Алексей отточенным движением разлил коньяк.
- Так, Борька, раз пришел последний, то с тебя и тост, - Анатольич пододвинул к нему рюмку.
- Хорошо, тост так тост, - Борис задумался, - предлагаю выпить за... хм... давайте за любовь.
- Неожиданно, особенно от тебя, - Алексей повертел бокал в руках, наслаждаясь ароматом.
- Так что, пьем за женщин? - Жан приосанился, в глазах появился молодецкий блеск.
- Не совсем, - ответил ему Борис.
- Вот, я же чувствую подвох, - Алексей поднял указательный палец вверх.
- Верно. Предлагаю выпить за любовь в более широком понимании, за ту движущую силу, которая поддерживает жизнь, ради которой рождается новая жизнь и уходит в небытие другая.
- Хороший тост, как раз для нашего состояния, - сказал Павел Сергеевич, раздался звон хрустальных рюмок, и все выпили.
- То, что ты описал, Борис, - Жан внимательно смотрел на Бориса. - Это есть Бог в его религиозном понимании.
- А есть иное понимание? - удивился Анатольич.
- В этот раз я с тобой не соглашусь, - ответил Жану Борис, - в религиозном понимании Бог есть, если можно так выразиться, главный инструмент управления.
- Поясни, - навострился Анатольич. - Я тут на стороне Жана, в чем разница?
Все вопрошающе смотрели на Бориса, и, не смотря на то, что он не видел их взглядов, он чувствовал, от внимания или коньяка уши его раскраснелись.
- Описанное мною понимание Бога я отношу к понятию веры.
- Но вера не отделена от религии или не так? - Алексей еще раз крутанул модель скважин, заставляя ее вращаться с бешеной скоростью.
Павел Сергеевич медленно пригубливал коньяк и украдкой улыбался, глядя на озадаченных Жана и Анатольича, готовых недавно разорвать друг друга в пылу около атеистических споров, а теперь сидевших с обескураженным видом, усиленно вращая затуманенными алкоголем мозгами.
- Пять сотен лет назад меня бы за такие мысли сожгли бы на костре, оно тогда, наверно, было и правильно, - Борис сделал небольшой глоток коньяка и закашлялся.
Жан поставил перед ним блюдо с закусками.
- Сожгли бы, да и сейчас могут, - ответил ему Алексей.
- Я всегда разделял понятия религии и веры, мы с вами не раз спорили об этом.
- Да, я помню, что спорили, но не помню, к чему в итоге пришли, - Жан чесал голову, морщины на лбу демонстрировали сильную задумчивость.
- Ни к чему не пришли, каждый остался при своем. Закончу мысль - когда верой начинают управлять люди для своей выгоды, она становится религией.
- Я пока не знаю, что тебе возразить, - ответил ему Жан, - мне надо все обдумать.
- Мысль не нова, - заметил Павел Сергеевич, - но звучит не так уж часто.
- Так это ересь чистой воды, верно, Жан? - воскликнул Анатольич.
- Да, святому престолу это не понравится, - Жан изобразил монаха капуцина, и все рассмеялись.
- Ты настоящий гугенот, - Анатольич разлил остатки коньяка.
- А, по-твоему, наука это вера или религия? - спросил Бориса Алексей.
- Ты имеешь в виду науку как институт познания или науку как социальный институт?
- Выбери сам.
- Тут я могу навлечь на себя обвинения и с другой стороны, так называемым, атеистическим миром, но я считаю, что наука, современная наука, уже давно стала настоящей религией.
- Ты это только Томпсону не говори, - заметил Павел Сергеевич.
- Это новый руководитель научного отдела? Я познакомился с ним.
- Ну и как он тебе? - Павел Сергеевич начал разворачивать с планшета макет презентации.
- Он нас мучил своим докладом, - пожаловался Анатольич.
- Честолюбив, скрытен, не женат. А если серьезно, мне он не очень понравился, может, как ученый он, действительно, хорош, но работать с ним будет сложно.
- Ты знаешь, что он нам сегодня задвинул? - спросил его Алексей, - сможешь рассмотреть?
- Попробую, - Борис придвинулся ближе к голографическому макету, усиленно вглядываясь в яркие графики. - Это похоже на распределение мощностей.
- Я же говорил, что он прикидывается валенком, - Алексей показал пальцем на него. - Многие за весь доклад ничего не поняли, а он по картинке раз и все!
- Спасибо, Алексей, но я не очень понимаю, зачем нужно направлять такую мощность в скважину. Да и как, собственно, будет передаваться энергия, просто по трубе не передашь, будут огромные потери, океан вскипятим.
- Ты заметил, что почти весь сухогруз был заполнен контейнерами с оборудованием? - спросил Павел Сергеевич, Борис кивнул. - Мы до сих пор не можем получить данные по ним.
- Засекречено? Какие тут могут быть секреты?
- Именно, что засекречено. 
- А я всегда говорил, что такой реактор на платформе неспроста! - воскликнул Анатольич. - А мне все - меньше не делают, как не делают, если сам плавал с малютками!
- Мы не оспариваем твое первенство, - заметил Павел Сергеевич, - ответа по реактору я не получил до сих пор.
- А сколько мы сейчас используем энергии? - спросил Борис.
- Дай бог, что пару процентов, -  Алексей достал журнал из кармана и сверился, - 1,5 процента среднее потребление.
- Хм, а ведь мы потребляем не меньше большого города, - Борис что-то прикидывал в уме, - а куда утилизируется остальная энергия?
- Пока работает только один блок, это около десяти процентов общей мощности. А утилизируем в конденсаторные станции, они под водой, в затопленных танкерах, - ответил Алексей.
- Старая технология, как на Каспии, - сказал Анатольич.
- На Нефтяных камнях они были лишь как основа искусственного острова, - ответил ему Алексей.
- Так и тут они тоже основа, - заметил Анатольич. - А? Павел Сергеевич?
- Верно, одна из основ. Что задумался, Борис?
- Я думаю, что в контейнерах находятся проводники. Не хочу называть их проводами, тут что-то другое. Томпсон и остальные так тряслись при малых штормах, выбегая на палубу, смотреть за контейнерами.
- Подожди, так пока вы ехали, вас штормило? - переспросил Павел Сергеевич.
- Да, было три раза, последний даже очень сильно.
- А, я тебе что говорил? Ждем бурю, - Анатольич многозначительно посмотрел на всех.

- Ладно, Денис, мы пойдем, а ты иди, отдыхай, - Марина легонько оттолкнула его ладонью в грудь и взяла Гулю под руку, намереваясь выйти из медиазала. Денис догнал их у выхода, перегородив дверь. Гуля с удивлением посмотрела на него, высоко подняв брови. Его лицо выражало решительность, и проявившаяся сквозь загар еле уловимая бледность говорила о сильном гневе, правая рука была сжата в кулак, чуть прищуренные глаза требовательно смотрели на Марину.
- Я с вами, - сладким голосом проговорил он, беря Марину под руку.
- Денис, - учительским тоном сказала Гуля, - дамы хотят побыть наедине, поговорить о своем, о женском. 
- Марина, - почти шепотом сказал он, - ты так просто уйдешь, ведь еще рано, а?
Девушки громко рассмеялись, молодежь, облепившая интерактивные столы, оторвалась от игр и, ожидая спектакля, повернулась к двери.
- Денис, разве я давала тебе повод? С моей стороны авансов в твой адрес не было, освободи проход, - Марина выжидающе посмотрела на него, еле сдерживаясь от смеха, глядя на его перекошенное лицо.
- Пожалуйста, - прохрипел он, а потом, входя в зал, бросил тихо, - зря ты так.
Дверь за ними закрылась, по залу прошелся шепот и тихие смешки.
- Что, не дала? - спросил молодой парень Дениса из его группы.
- Нет, пока нет, - сквозь зубы проговорил Денис.
- Это паранойя, - хлопнул его по плечу здоровый водолаз. - Ты бы к Косте не лез, не стоит.
- А что мне ваш Костя? Что? - взорвался Денис.
- Я тебя предупредил, иди лучше спать, - здоровяк положил ему руку на плечо и ощутимо сжал.
- Пусти, пусти, сука, - прошипел Денис, с яростью глядя ему в глаза.
- Иди спать.
Денис вырвался, подернув ноющим плечом и, ни слова не говоря, вышел.
Ему захотелось догнать насмешниц, большое количество народа в холле остановило его. Он собрался было идти к себе, но увидел группу ученых, стоявших около небольшого музея, сделанного по центру холла из стеклянных стеллажей. Они с интересом смотрели на первые образцы породы, неожиданные находки, вытянутые наружу буровой установкой, особенно им понравились яркие раковины, двое спорили друг с другом, определяя, кому они могли принадлежать, не соглашаясь с короткой статьей, описывающей находку. Большая часть стеллажей никого не заинтересовала, ученые с усмешкой кивали на найденные при бурении скелеты древних чудовищ, заботливо раскрытых в окаменевшей лаве.
Денис подошел к ним и, поймав на себе взгляд  мистера Томпсона, обратился к нему.
- Здравствуйте, мистер Томпсон.
- О, Вы говорите по-английски, - мистер Томпсон благожелательно посмотрел на Дениса.
- Я хотел сказать, что мне очень понравилось Ваше выступление и доклады Ваших коллег. Мне очень интересно участвовать в этом проекте. Вы можете всегда рассчитывать на мою помощь.
- Спасибо, очень приятно слышать понимание от вас, - Томпсон задумался. - Вы же из водолазной команды, верно?
- Да, я начальник четвертого звена.
- Отлично. Вы достаточно амбициозны, как я вижу, Вы поможете мне, я помогу Вам.
- Договорились, - Денис уверенно пожал протянутую руку.
Через короткое мгновение он перестал быть интересен, и ученые с упоением вернулись к обсуждению экспонатов. Денис помялся немного, задержавшись ради приличия около хронологической карты станции, и направился по коридору в сторону жилого отсека.
На его разгоряченном лице, покрывшемся красными пятнами от клокочущего внутри, рвавшегося наружу хриплым посвистом негодования, перемешанного с яростной решимостью, во что бы то ни стало вернуть должок, и ей, и ему, особенно ему, отобразилась злобная гримаса. Вечный новичок, постоянно отсылаемый к опыту, видите ли, "непререкаемого авторитета"! Глаза Дениса налились красным, ускоряя шаг и, почти переходя на бег, он становился похож на взмыленного быка. Накручивая себя снова и снова, Денис искал встречи хоть с кем-нибудь, всего пару слов, и можно маятником раскачать, выпустить пар.
Пролетев мимо полуоткрытой двери, Денис не сразу расслышал голос, окликнувший его. Остановившись, он, тяжело дыша, оглянулся.
- Эй! - окликнула его смуглая девушка с пышными черными волосами, струящимися кудрями закрывая плечи.
- Вы мне? -  спросил Денис по-русски, сильно удивившись. Он оглянулся вокруг, пылающее лицо пульсировало от напряжения.
Девушка скорчила недовольное лицо и поманила его к себе.
- Вы что-то хотели? - спросил он ее по-английски, запах ее густых духов душил его, кровь с силой бросилась в виски, чеканя сердечный ритм.
- Пойдем со мной,- тихо прошептала она на плохом английском, потянув к себе в комнату.

- Тебе не спится? - спросил хитро улыбающуюся Марину дежурный врач.
- Это вместо здрасте, Валера, Валера, - Марина покачала головой.
- Здрасте, - Валерий, не вставая, со всей галантностью циника поклонился.
- И тебе не хворать.
- Что-то ты больно веселая, надо бы тебя осмотреть, - он внимательно вглядывался в ее лицо, напряженно хмурясь.
- Вот уж нет, увольте! К вам только попади, душу вынимать станете, потом мозголома позовете.
- Позовем, позовем. Ты ничего не хочешь мне сказать.
- Все нормально, не переживай. Я уже второй месяц не принимаю.
- Это хорошо, а как состояние, больше не болит?
- Иногда болит, но я держусь.
- Хорошо, - Валерий развернулся к ней спиной и продолжил заполнять журнал. - Чего пришла, в барокамеру?
- Ты, прям, главный инспектор, не иначе, можно? - Марина, не дожидаясь ответа, направилась в отделение.
- Пятая камера. Я за тобой бегать не буду, - задумчиво проговорил Валерий, уткнувшись в экран.
Дверь бесшумно закрылась за спиной, отрезав полоску света из ярко освещенного бокса, оставив толстый луч из иллюминатора, пробивавший почти до половины полумрак отделения. Монотонный гул сотни вентиляторов дополнял тихое  течение растворов, подсвеченных жестким светом диодных экранов, которые создавали атмосферу тягучего спокойствия, погружая и так уставшую Марину в сладкую дремоту полузабытья. Легкий теплый ветерок, слабо доносившийся от станции охлаждения, призывал Марину лечь на кушетку и уснуть. Она громко зевнула и усиленно помотала головой, не соглашаясь с предложением коварного бриза.
Марина схватила стул с поста и покатила его к пятой камере.
- Привет, мальчики, - поздоровалась она, проходя мимо  барокамер.
Поставив стул у изголовья пятой камеры, Марина устало плюхнулась в него и с наслаждением потянулась.
- Ну, привет, муженек, - обратилась она к спящему Косте.
Он спал, лицо было спокойным, только глаза поддергивались под веками. Марина облокотилась о прозрачный купол и долго разглядывала его, водя правой рукой по стеклу, очерчивая контуры сурового лица, но сейчас такого беззащитного на вид.
- Спишь, да? А я пришла, а ты спишь! -  продолжала разговор с собой Марина с детской обидой в голосе. - А вот сейчас разбужу!
Марина забарабанила по куполу кулаками, но толстое стекло не передало ни малейшего звука. Набарабанившись вволю, Марина взглянула на часы, до начала смены оставалось всего пять часов. На таймере барокамеры оставалось чуть менее шести часов.
- А помнишь? - Марина скрежетнула правой кистью по стеклу купола, - Конечно же, помнишь.
Она задержала взгляд на своей правой кисти, потом перевела на Костю, он, казалось, ее слушал, глаза перестали метаться под веками, лицо выражало задумчивость.
- Спи, и я посплю пару часиков, - она поудобнее расположилась на стуле и склонила голову набок, смотря на задумчивое лицо мужа. Глаза ее начали медленно закрываться, и она вскоре заснула.
  
   98.

Костя почувствовал, что проснулся, осознанное желание продлить приятную дремоту подольше сдерживало начавшее просыпаться тело, выхватывая разрозненные картины стремительно ускользающего сновидения. Уши уловили чьи-то торопливые шаги по коридору, тело напряглось в ожидании стука в дверь, но шаги пробежали мимо, унося с собой неразборчивый гомон.
Лежа на спине, отбросив последние кадры сновидений, Костя, все еще не желая открывать глаза, обдумывал сегодняшний день. На отчет он должен явиться завтра, у него сегодня законный выходной, по правде сказать, особого желания отчитываться не было. Мысленно отодвигая от себя ворох пустых формуляров, он решил провести время на пирсе, тем более что сегодня должно было прибыть судно. Нос уловил легкий запах розового мыла, он принюхался, не померещилось. Костя вскочил с кровати, будто стальная пружина вылетела из матраца - Марина!
Он взглянул на календарь, ошибки не было, судно пришло вчера, а он, как всегда встречал ее на дне. Костя сильно стукнул себя тыльной стороной ладони в лоб, отчего покачнулся и сбросил наспех брошенные на стуле вещи Марины. Он аккуратно поднял все с пола, сложил вещи и убрал в шкаф. В комнате уже царил сильный беспорядок от разложенных как попало бесчисленного множества так заманчиво пахнущих вещей, странно, что он ничего не заметил, когда на автомате возвращался в комнату после сеанса в барокамере.
Как примерная горничная Костя раскладывал все в шкаф, позволяя себе прикладывать стопку этих маленьких по сравнению с его телом вещей к лицу и дышать сквозь них, напружинивая все тело от пульсирующего желания после долгой разлуки.
Мысленно упрекнув себя в фетишизме, он ускорился. Через пять минут в комнате был порядок, пустые сумки он закинул на шкаф. Сил на зарядку уже не хватало, поэтому он решил сразу перейти к завтраку.
Маленький холодильник был полностью забит контейнерами со вчерашнего праздника. Недолго думая, Костя достал контейнер с тортом и, рассудив, что Марине не стоит есть столько мучного, забрал два самых больших куска. Постепенно стол наполнялся всевозможной снедью, глаза радостно горели от этого великолепия, а живот нетерпеливо урчал.
Противно заверещал телефон внутренней связи. Костя с набитым ртом раздумывал, говорить он все равно пока не мог, так что пускай себе трезвонит.
- Возьми трубку, - послышался властный голос Марины по каналу звукового оповещения. 
Костя нехотя нажал кнопку.
- Жрешь? - голос у Марины был строгий, но в нем не слышалось ни одной нотки неодобрения.
- Угу, - прожевал Костя, в очередной раз отклоняя видео-вызов.
- Ты чего от меня прячешься? Встал только?
- Да, только что проснулся, - прожевал, наконец, Костя, - приходи, у нас тут завтрак не хуже Людовика XIV.
- Нашлась голубая кровь, - залилась смехом Марина, - салфетку подвязал?
- Конечно, гольфы подтянул, парик напудрил.
Костя повернул док-станцию камерой на стол и, отсев чуть дальше, разрешил видео-вызов. На мониторе в углу под потолком на весь экран появилось лицо Марины. Глаза ее хитро сузились, придавая лицу сходство с лисьей мордочкой, если бы у нее были ярко рыжие волосы, то сходство было бы колоссальным. Потом глаза широко раскрылись, длинные ресницы часто захлопали, но уголки губ и вспышки в глазах выдали скрываемое ехидство натуры. Марина умело пользовалась этим приемом, заставляя  наращивать обороты кровяных насосов многих мужчин, Костя не раз сам подвергался воздействию этих чар, принимая правила игры.
- Хорош дурочку строить, не действует.
- Действует, - Марина ехидно улыбнулась и лязгнула ровными крепкими зубами. - Сейчас укушу.
- Приходи, кусай, -  доверительно ответил ей Костя, пододвинув к себе контейнер с салатом. - Ты когда освободишься?
- Ох, не знаю, тут столько разных мужчин, со всеми еще не познакомилась.
- Ну-ну.
- А эти яйцеголовые, все как на подбор. А Томпсон, прямо, главное яйцо!
- Ты кого имеешь в виду?
- А, ты ж не видел, прохлаждался, как обычно.
- Как обычно, - вздохнул Костя, есть уже не хотелось.
- Новая группа прибыла. О-о-очень амбициозные мальчики.
- Так уж и мальчики.
- Мальчики, поверь мне. А такие смешные, многие лысые, сектанты, не иначе.
- Хм, наука это тоже секта, иного рода, конечно, но без истовой веры вряд ли чего добьешься.
- Ты мне еще этих двух алкашей процитируй, Анатольич с Жаном после второй и не такие темы задвигают.
- Тебе показали нашего зубастика?
- О да! Красавец, это именно мальчик, я проверила.
- Учуяла.
- Ну, можно и так сказать. В целом же ничего особенного, обыкновенная тигровая акула, вот только смущает одна деталь, - Марина задумчиво теребила косу возле лица.
- Какая? Вроде ничего необычного.
- Странно, что она сюда заплыла. В местах сильного антропогенного вмешательства они стараются не заплывать.
- Говори проще, там, где человек нагадил.
- Нагадить человек может только сам себе! Но не об этом речь. Ты знаешь, что случилось?
- Нет, а что тут может случиться?
- Так всю жизнь проспишь! Весь улей жужжит об этом!
- Пускай жужжит, иди домой, никто и не заметит.
- Не могу, - Марина искренне вздохнула. - Меня впихнули в группу следователей.
- Что произошло? - Костя встал, напряженно вглядываясь в лицо жены.
- Сегодня заступила новая смена водолазов, они прибыли вместе со мной. Они работали на шестом КУСТе, ремонт какой-то.
- Там инструмент отломило, должны были начать подъем для ремонта,
я не особо разбираюсь. Короче, покусали ребят, двоих довольно сильно.
- Как покусали, да кто, черт возьми?!
- Кто, вопросы у тебя детсадовские. Они, кто ж еще.
- Не понял, они что, без маяков работали? А контур включен был?
- Да все включили, и маяки живые, сама проверяла. Странно то, что атака была сквозь контур, а главное, не на людей.
- Совсем меня запутала, а на кого же еще?
- Девочки пытались гидрошланги перегрызть, ребята начали их отгонять.
- Хм, и долго это продолжалось?
- Несколько минут, как только отключили все гидроприводы, и ребята начали экстренное всплытие, атака прекратилась.
- Странно это, я думал, что акулы сквозь контур не пройдут.
- Раньше не проходили. Я тебе больше скажу, но это пока только мое мнение - Контур работал, это видно по записи.
- Их била судорога?
- Именно. Это камикадзе.
- Ох, ну и принесла ж сорока на хвосте.
- Не причитай, собирай со стола, аппетит пропал, да? - она хихикнула. - И давай дуй сюда.
Марина прильнула поближе к экрану и тихо прошептала:
- Я не могу спорить с этими тугодумами, они ничего не понимают, - она быстро оглянулась, не видит ли ее кто-нибудь. - Я тебя уже записала в группу экспертов.
- Скоро буду, сколько у меня есть времени?
- Полчаса, потом начнется разбор по существу.
- Понял.
Марина отключила вызов. Еще долго смотря в экран погасшего монитора, она в задумчивости кусала свою косичку, проигрывая в голове просмотренные кадры атаки.
- Ну что, у Вас появились соображения? - спросил ее по-английски вошедший мистер Томпсон.
- Нет, - честно ответила ему Марина. 
- Вы включили в экспертную группу Вашего мужа. Разве нам не хватает водолазов?
- Водолазов хватает. Константин хорошо знаком с повадками акул не как ученый, как практик.
- Что ж, посмотрим. Многие очень хорошо о нем отзывались. Он будет сегодня?
- Да, я ему сообщила.
- Отлично. Увидимся.
- Пока, - дежурной улыбкой ответила ему Марина.
Мистер Томпсон вышел. Ей он не нравился. Она чувствовала, что за безупречной приветливостью кроется кто-то иной, вызывающий у нее чувство страха.
Через десять минут подошел Костя. Не говоря ни слова, он схватил свободный стул и сел слева от Марины. Она дернулась, как от забытья, и резко повернулась к нему. Ее глаза широко раскрылись, а с лица пропала дежурная надменность с большой долей иронии, обнажив переживания, гнетущие ее сейчас. Марина схватила его руку левой рукой и притянула к себе.
Костя долго и молча смотрел ей в глаза, борясь с желанием схватить ее и унести куда-нибудь подальше. Нельзя сказать, что его смущали присутствующие в дата-центре сотрудники, скорее большую роль играла внутренняя организация, определяющая каждому действию свое место.
Встреча после долгой разлуки начиналась с игры в гляделки. Подобный ритуал родился сам собой, еще ни разу на станции они не были предоставлены сами себе, позволяя только пронзать друг друга волнительными взглядами.
- Посмотри на это, - Марина вырвалась первая и правой рукой выбрала нужный файл на экране.
Камера охватывала почти весь КУСТ в границах волнового контура. Отчетливо различались фигуры водолазов, неторопливо, будто бы нехотя, устанавливая упавшую опору обратно на сваю.
- И там отвалилась, - задумчиво проговорил Костя.
ќ Кто отвалилась? - переспросила Марина, вглядываясь в монитор.
- Опора. Это уже третий случай за неделю.
- Как она может отвалиться? Не понимаю.
- Никто не понимает, может, Брат Большое Ухо подскажет.
- Ладно, не отвлекайся, смотри.
Около контура появилось несколько акул, они плыли вдоль невидимой линии, подрагивая всем телом. Потом одна из них резко отплыла назад, через мгновенье, видимо, она же, сказать точнее не позволяло разрешение камеры, влетела внутрь контура.
На животное страшно было смотреть, акула затормозилась после пересечения запретной границы, ее тело стала бить сильная дрожь, хвост неистово хлестал во все стороны, норовя оторваться от тела, отчего движения ее приняли хаотичный характер. Она врезалась в столбы скважин, отлетая от них как надутый мячик. 
Костя показал пальцем на других акул, которые, казалось, наблюдали за первой. От неясного чувства, которое он не мог определить, у него похолодело внутри, и это не был страх, страх в его привычном понимании. Возможно, у него мелькнула мысль, что это больше похоже на ужас древнего человека перед грозой. Да, это была именно гроза, и сейчас они слышали слабые раскаты грома где-то очень далеко.
Первая акула скоро успокоилась, адаптировавшись к волновой защите. Следуя ее примеру, в контур поочередно одна за другой влетели остальные.
Марина остановила запись и сжала руку Косте, он кивнул в ответ, что понял. По его лицу прокатилась дрожь.
- Что думаешь?
- Пока не знаю, - Костя мелко барабанил по столу, - определенно видно, что контур работал.
- Вот! Я им тоже говорила, но они заладили, что это невозможно, через контур ни одна рыба проплыть не может.
- Акула - это не простая рыба, - усмехнулся Костя. - Другие выводы пока делать рано. 
А что там дальше?
- Скоро увидишь, через пять минут сбор. Ты что-то темнишь, давай, выкладывай, - она вонзила ему в ладонь острый коготок.
- Давай после комиссии поговорим, пока, думаю, мои соображения говорить рано, слишком рано..., потом, договорились?
- Хорошо, пусть так, но ты уже такое видел, да?
- Да, и это пока все. Пора идти, - Костя кивнул на выход.

Конференц-зал уже наполнился, визуально разделившись на две группы. Справа от экрана сидело десять человек в одинаковых темно-синих свитерах, почти все были абсолютно лысыми и носили  широкие  очки, обрамленные тонкой стальной оправой. По их виду и жестам Костя понял, что это была новая группа исследовательского центра, они выглядели комично со стороны, бросая друг перед другом видимые только им в интерактивных очках предметы. Марина легонько толкнула его, пародировав их лица.
- Как из инкубатора, - шепнула она ему.
Вторая группа сидела чуть в стороне слева, позади, сложив головы на руки, будто спали, трое водолазов, Костя не узнал их, видимо, это была новая смена. По смуглой коже и толстым черным волосам он понял, что это были латиноамериканцы.
За центральным столом стояли, склонившись над ним, Павел Сергеевич и Алексей Евгеньевич с Михалычем, они втроем напряженно вглядывались в разложенный журнал с медленно текущими ровными линиями графиков, Михалыч по старой привычке показывал пальцами на значимые моменты, но в этом не было необходимости, система сама отмечала реперные точки.
- Привет, - поздоровался Костя, подойдя к ним.
Мужчины обернулись и крепко пожали руки, Павел Сергеевич, по-отечески взяв под локоть Костю, подвел его к графикам.
- Ну, что видишь? - спроси он его.
Костя склонился над журналом, некоторое время просматривал графики, отматывая назад линии трендов, потом вопросительно оглянулся на Алексея Евгеньевича, тот только развел руками.
- Ничего не вижу, все в норме.
- То-то и оно, - Павел Сергеевич играл в руке серебряным портсигаром. - И мы не видим.
- "Заслон" работает нормально, я сегодня специально просмотрел все за полгода - ни одного обрыва, - Михалыч вывел сводный отчет, цифры говорили сами за себя.
- Систему контроля перепроверили несколько раз, еще после вашего рандеву, - ответил Алексей Евгеньевич на вопросительный взгляд Кости.
- Какое еще рандеву? - удивленно спросила Марина.
- Мы вчера встретили одну заблудившуюся, - ответил ей Костя, но увидев разгневанный взгляд Марины, добавил: -  Я думал, тебе уже сказали.
- Нет, мне никто ничего не говорил.
- Из головы вылетело, извини, - Павел Сергеевич убрал портсигар и посмотрел на часы, - пора по местам рассаживаться.
- Так что произошло? - Марина сильно сжала правой рукой локоть Кости, тот поморщился от острой боли.
- Руку сломаешь, - тихо прошептал он, Марина ослабила хватку, но руку не отпустила. - Вчера на смене заплыла одна, маленькая, наподобие тех, что совершили нападение. Поплавала вокруг, Федоров немного поиграл с ней, и уплыла.
- Не иначе разведчик, - Алексей Евгеньевич почесал голову. - Почему же она не нападала?
- Не знаю, - Костя задумался, - мы вчера восстанавливали опору, закрепляли ее на грунте, может, это их не интересовало?
- Кого их? - недоуменно спросил Алексей Евгеньевич, - не хочешь ли ты сказать, что нападение было вполне осознанным?
- Пока я ничего больше сказать не могу, но определенно можно сказать, что, возможно, я не точно понял информацию, они не нападали на людей.
- Так, по местам, - скомандовал Павел Сергеевич, увидев вошедшего мистера Томпсона с тремя коллегами, на них были уже светло-серые свитера.
- Не иначе, как дифференциация по цветовому признаку, - шепнул Костя Марине, та утвердительно кивнула.
Они сели рядом со встрепенувшимися от сна водолазами, Костя наскоро поприветствовал каждого, перебросившись парой фраз, по-английски они говорили скверно, вворачивая много слов по-испански. Один водолаз с всклокоченными волосами постоянно повторял что-то похожее на латынь.
Костя сел рядом со спокойным водолазом, видимо, это был руководитель группы, который апатично смотрел перед собой, между ними началась неспешная беседа в полголоса. Марина села рядом, забрав журнал из рук Алексея Евгеньевича. Михалыч вопросительно посмотрел на начальника, но Алексей настойчиво показал на место возле себя, громко вздохнув, Михалыч сел.
Мистер Томпсон сухо поприветствовал Павла Сергеевича, и группа заняла центральные места в президиуме, Павел Сергеевич сел рядом.
- Все в сборе? - спросил аудиторию мистер Томпсон и, не дожидаясь ответа, продолжил - тогда начнем. Думаю, что не стоит долго объяснять цель нашей встречи, но напомним еще раз основной эпизод.
На экране появилось видео нападения, водолаз с растрепанными волосами закрыл лицо руками и начал  громко шептать что-то, двое оставшихся не смотрели на экран, глядя  прямо перед собой бесцветным взглядом.
Собственно интерес видео вызывало только у Кости и Марины, они смотрели его впервые, это был как раз тот момент, на котором они закончили в дата-центре. Марина сжимала его руку в значимые моменты, в чем не было необходимости, Костя и так понимал, на что следовало обратить внимание.
- Итак, - начал мистер Томпсон, когда видео закончилось, - попрошу руководителя третьего звена рассказать нам о случившемся, мистер Карлос, прошу Вас.
Водолаз, сидевший рядом с Костей, помедлил, но бросив презрительный взгляд в сторону президиума, ровным голосом, старательно выговаривая слова, ответил:
- Мне нечего добавить, все было так, как на видео.
- Я попрошу Вас не вводить новые правила, отвечайте, когда Вас спрашивают, - мистер Томпсон сжал плотнее губы, пристально глядя в глаза Карлосу.
- Как Вам будет угодно, - холодно ответил тот, - наша группа проводила работы по подготовке к подъему бура и восстановлению камеры скважины, установке поврежденных течением несущих опор.
- Стоп, я вынужден остановить Вас. Почему Вы считаете, что опоры были разрушены именно течением? Есть заключение по этому поводу?
- Нет, я о нем не знаю.
- Тогда прошу излагать без досужих домыслов, Вам понятно?
- Понятно. Продолжаю. Работы проводились по плану. Когда мы приступили к восстановлению камеры скважины, на нас было совершенно нападение акулами. Пострадало двое моих ребят.
- Как пострадало? - уточнил сидевший рядом с Томпсоном, оторвавшись от своего планшета.
- Повреждение мягких тканей верхних конечностей, - сухо ответил ему Карлос, презрение в его глазах отливало холодным свинцовым блеском.
- Как это возможно, что акула смогла прокусить ваш скафандр?
- Она его не прокусывала, она его раздавила.
- То есть разрыва скафандра не было?
- Разрыва не было, была сильная деформация.
Задававший вопросы победно взглянул на своих коллег.
- Все это отражено в отчете, почему вы опять спрашиваете? - в голосе Карлоса послышались отчетливые нотки негодования.
- Если Вас спрашивают, то Вы должны отвечать, - Томпсон вновь пристально посмотрел на него, но Карлос выдержал его взгляд. Томпсон отвернулся, как бы смотря на коллег, но было видно, что водолаз его переборол, - Вы обязаны отвечать на все вопросы, иначе, мы поставим вопрос об отстранении вашей группы от работ. Вы отправитесь ближайшим рейсом обратно, не слишком ли позорная участь, первая смена - и так испугаться? Коллеги за столом дружно рассмеялись, гул смешков донесся и с правого крыла.
- Не вижу ничего позорного в сохранении жизней моих товарищей, - ответил Карлос, не обращая внимания на смешки. - Это не акула, это сам дьявол! - выпалил взъерошенный водолаз. - Эти глаза! Эти глаза! В них нет страха, нет боли! Это был сам Сатана!
- Я бы попросил успокоиться или покинуть зал, - ответил Томпсон. - Нам тут истерики не нужны.
Но водолаз не унимался, его словно прорвало, он кричал на испанском, размахивая руками, пытаясь передать ужас случившегося. Карлос что-то шепнул второму, сидевшему с каменным лицом все это время, он встал и вывел под руку разнервничавшегося водолаза.
- В вашей группе все такие? - спросил Карлоса Томпсон.
- В моей группе настоящие мужчины, - твердо ответил тот. - Вас там не было, на ваших глазах не переламывают руки товарищей как конфеты.
- Вы же сказали, что было только повреждение мягких тканей?
- Я могу делать ошибки в английском. У моих товарищей больше нет рук, они разжеваны как яблоко, так понятнее?
- Теперь понятно. Я думаю, - Томпсон посмотрел на своих коллег, ища одобрения, - нам не стоит более задерживать мистера Карлоса?
Не дожидаясь ответа, Карлос встал и направился к выходу. Остановившись у двери, он по-дружески кивнул Косте и вышел.
- Хорошо, факт нападения понятен. Мистер Петров Павел, что можно сказать о работе "Заслона"?
- Система "Заслон" работала и работает в штатном режиме, мы проверили все параметры за последние полгода, нет ни одного факта отключения или сбоев. Потенциал на требуемом уровне, - Павел Сергеевич кивнул Алексею, и на экране появились сводные таблицы параметров.
- А возможно ли повреждение контрольной аппаратуры? Может, это неверные данные с датчиков?
- Аппаратуру мы проверили, все датчики исправны.
- Когда вы успели проверить все? Нападение было совершено сегодня, - резко произнес сидевший рядом с Павлом Сергеевичем, смотря на него маленькими колкими глазками.
- Проверку мы начали еще утром до нападения. Вчера группа Константина Антонова имела факт встречи с одной особью в зоне работ.
- Хм, не думаю, что это могут быть взаимосвязанные вещи, - Томпсон обратился к Косте, - мистер Антонов, при проведении работ вы не отключали "Заслон"?
- Отключить контур невозможно, - ответил ему Костя, - перед началом работ каждый водолаз закрепляет на себе дополнительный ретранслятор, усиливающий действие волновой защиты вокруг себя.
- Вы можете быть уверены, что никто из членов вашей группы не мог что-нибудь повредить или небрежно отнестись к правилам?
- Я в этом уверен. Каждый маяк проверяется перед погружением и по окончанию работ.
- Это будет необходимо проверить. Пока же мы можем сделать определенный вывод, что система "Заслон" работает некорректно. Необходимо будет запросить поддержку производителя, возможно, нам потребуется вызов специалистов для диагностики и устранения неисправности,  Томпсон свернул данные с экрана, собираясь закончить собрание. - Как только появится связь, мы передадим наш запрос в Центр. На этом следует закончить наше собрание, если ни у кого нет ничего добавить.
Марина вопросительно посмотрела на Костю, потом на Алексея Евгеньевича, тот закатил глаза и покачал головой, показывая бесполезность дальнейшего спора.
- Я бы хотел, чтобы собравшиеся обратили внимание на следующие моменты, - Костя подошел к экрану, встав к нему боком, лицом к присутствующим. Марина вывела видео на экран и отмотала до нужного момента, -  я прошу внимательно посмотреть этот фрагмент.
Все, молча, просмотрели представленный отрывок, мистер Томпсон нетерпеливо ерзал.
- Что мы должны были тут увидеть? - раздражаясь, спросил его Томпсон, - по-моему, довольно точно определено, что система защиты не работает.
- Как раз наоборот, работает. Это вы могли видеть по поведению животных. Контур ломает тело животного, как это и должно быть, заставляя повиноваться инстинкту самосохранения и покинуть эту зону. Но, как видно на видео, животные не только не покидают зону, но и проникают вглубь нее, подвергая себя большим мучениям.
- Это говорит о том, что контур имеет недостаточный потенциал, поэтому волновая защита работает недостаточно надежно. Я предлагаю закончить с этими домыслами, - мистер Томпсон встал, собираясь уходить, тут же вскочили все остальные в фирменных свитерах.
- Подождите, потенциал контура более чем достаточен, посмотрите на изгиб тела животного и характер его движения. Как и указано в документации на систему "Заслон", характер поведения идентичен.
- Это могли быть больные животные. Ваша версия не состоятельна, мы определили причину, собрание окончено! - в голосе мистера Томпсона послышались нотки ярости, лицо его побелело от с трудом скрываемого гнева.
- Подождите немного, всего пара минут. Обратите внимание на эту часть экрана, которая чуть видна обзором камеры, - Костя выделил небольшой участок слева и увеличил его с максимальным разрешением. - Видите эти две фигуры?
На экране проявились две размытые фигуры, застывшие на месте и как будто наблюдавшие со стороны.
- И что мы должны тут увидеть? Еще несколько акул, не решившихся войти в контур?
- Дело в том, что они тоже вошли в контур, - поправил его Костя.
- Я повторяю, система работает некорректно. Что лишь очередное тому доказательство!
- Это не акулы, а дельфины, - подала голос Марина.
- Спасибо за уточнение, но какое это имеет значение? - еле сдерживался мистер Томпсон.
Через пару минут дельфины развернулись и молниеносно скрылись.
- Посмотрите на время - атака закончилась. Это были наблюдатели, - Костя жестом призвал мистера Томпсона сесть, но тот только нервно переступал с ноги на ногу.
- Уж не хотите ли вы сказать, что они координировали действия акул?
- Не исключаю этого.
- Почему я должен верить в ваши сказки?
- Это не сказки. Когда мы достигли последней отметки, камеры зафиксировали несколько подобных групп около каждого КУСТа.
- Не хотите ли Вы сказать, что против нас замышлен заговор, дельфиний заговор? - Мистер Томпсон насмешливо посмотрел на Костю. - Ваши фантазии не достойны звания инженера!
- Это не фантазии, - ответил ему Павел Сергеевич, - мы неоднократно наблюдали, как дельфины буквально координируют действия рыб.
- Я читал отчет о повреждениях опор после достижения отметки. Он занял почетное место в нашей библиотеке, в разделе художественной литературы. Вы же получили официальное определение?
- Да, конечно, и мы с ним не согласны. Никакого землетрясения не было.
- Это Вам еще предстоит объяснить на Комитете. Дисциплина у Вас хромает, Вы не можете противоречить официальной версии.
- Вас тут не было, и Комитета тут не было, а его членам не мешало бы хотя бы раз посетить станцию.
- Мистер Антонов, Ваша версия интересна, я бы рекомендовал Вам написать об этом сценарий, вышел бы неплохой фильм. Но мы тут не клуб любителей фантастики!
Мистер Томпсон решительно направился к выходу, за ним засеменили остальные свитера, тихо перешептываясь. Двое молодых парней в синих свитерах чуть задержались около входа, нерешительно поглядывая вслед уходящим, но на них никто не обратил внимания. Они вернулись обратно, тот, что был меньше ростом, обратился к Косте.
-  Меня зовут Билл, это Отто. Мы бы хотели, если это возможно, провести погружение вместе с Вашей группой.
- Это возможно, но сначала вам необходимо будет пройти инструктаж. Опыт погружения имеется?
- Да, мы дайверы, -  закивали головой ребята. В отличие от других они не были лысыми, у второго была даже отпущена небольшая косичка.
- Мы работали с "Заслоном" раньше. Вы правы, система работает, именно поэтому нам бы хотелось увидеть все  своими глазами, - сказал парень с косичкой.
- Хорошо, Билл, Отто,- Костя пожал каждому руку. - Меня зовут Константин, жду вас завтра к десяти на инструктаж, пойдет?
- Спасибо! - парни кивнули и побежали за своими коллегами.
- Ты мне не рассказывал об этом! - Марина ощутимо толкнула в бок Костю правой рукой.
- Ты давай поосторожней своей рукой, выведешь меня из строя, кто чинить будет?
- Ничего, не сахарный.
- Расскажу, ждал, когда приедешь.
- Зубастика, кстати, тогда поймали, - добавил подошедший Алексей, - его тогда Михалыч заметил, - верно? Михалыч кивнул и, показав на часы, пошел к выходу.
- Да, время. Марина, у тебя пока дел нет? - спросил Павел Сергеевич.
- Нет, исследовать акваторию будем только через три дня.
- Хорошо, тогда свободна.
Они с Алексеем вышли, и Марина осталась наедине с Костей.
- Почему ты мне не рассказал?
- Не успел. Помнишь, что со связью творилось? А потом забылось в суматохе, третью неделю только и делаем, что ремонтируемся.
- Ладно, я не злюсь. Куда пойдем?
- А сколько до обеда? Хотя у нас все есть вроде. Пойдем на пирс, или ты устала?
- Нет, - Марина обняла его и прижалась лицом к груди, Костя обнял ее и поцеловал в лоб. - Пойдем, пока я готова слушать, а потом не отвертишься!
- И не собирался даже, - Костя поцеловал ее, Марина крепко обхватила его за шею, прижимая к себе.
  
   99.
  
Сильный ветер гулял по пирсу с истинным правом хозяина, густые, наполненные до краев свинцовой влагой облака вопреки сильным порывам ветра плотно облепили небо, закрыв собой последние лучи обиженного такой несправедливостью солнца.
 Марина поежилась и сильнее затянула ворот желтой штормовки. Костя, привычный к ветрам, не стал поправлять небрежно затянутый шарф, позволяя озорному ветру пробраться внутрь.
- Мдамс, - протянула Марина чуть издали, ветер норовил подальше отнести ее голос в сторону, - умеешь ты выбирать места для романтических свиданий. Море, солнце, крики чаек - красота!
- Кстати чаек что-то нет, - задумчиво произнес Костя. - Даже ни одного бродяги не видать.
Марина остановилась и стала пристально всматриваться в синюю даль, но ни одного альбатроса не было видно, хотя обычно желающих поживиться у людей чем-нибудь вкусненьким была целая ватага, важно прогуливающихся по пирсу, контролируя работу людей и зачастую невежливо давая советы по проведению погрузочных работ, садясь на зачалиные контейнеры и ящики, руководя оттуда своими крикливыми истинно начальничьими голосами.
- Кстати, когда мы плыли сюда, нас сопровождали только половину пути, потом их как ветром сдуло, - Марина спряталась за Костю от сильного порыва ветра.
Костя прижал ее к себе, прильнув своим носом к ее носу, начал скашивать глаза.
- Ну что, нагулялись уже, пойдем домой?
- Нет, я еще не замерзла,  подожду, пока ты коченеть начнешь.
- Смотри, не заледеней, - Костя взял ее за руку и потащил к краю пирса.
Они прошли вдоль "Джона Ву", одиноко постанывающего широкими бортами от набегающих назойливых волн. Видно было, что на корабле остался только дежурный персонал, большая половина груза была уже разгружена на площадку, возвышаясь мощной стеной стальных конструкций, остальная же часть мирно покачивалась на палубе корабля, донося легкое постанывание крепежных тросов.
Казалось, что ветер кружит вокруг платформы по кругу, обходя пирс по периметру в любой точке, они встречали сильные порывы ветра в лицо, ветер настойчиво предлагал им остаться на платформе, не давая и малейшей толики надежды на попутный курс.
Волны накатывали на края, обдавая пенистыми брызгами бетонную конструкцию. Костя глубоко дышал этим влажным от брызг ветром, Марина спряталась за его спину, глядя на простиравшуюся далеко неспокойную гладь океана.
- Смотри, смотри! - вскрикнула она, указывая рукой далеко вперед. То, что ее так заинтересовало, заставило выйти из-за спины и встать полностью против ветра.
- Что ты там увидела? - Костя вглядывался вперед, но различал только неясное движение, которое можно было спутать с игрой неспокойных волн.
- Да вот же! Смотри! - Марина передала ему свои очки и повернула его точно по курсу.
Костя не любил интерактивные очки, предпочитая обходиться дедовскими методами, настоящей оптикой, но спорить не стал, тем более что свой бинокль он оставил в комнате. Надев очки, он немного подождал, пока они примерятся к его глазам. Картина то немного расплывалась, то уходила далеко вперед, Костя несколько раз часто поморгал, как требовала инструкция,  изображение зафиксировалось.
Вдалеке, по указанному Мариной курсу, виднелось до десяти серых спин, двигающихся ровным, будто бы военным,  строем. Впереди, еле различимо, двигалась черная спина, судя по всему направляя взвод. Позади замыкали две такие же черные спины, двигающиеся очень близко друг к другу.
- Акулы? - неуверенно спросил Костя, передавая ей очки.
- Ага, белые, судя по плавникам и размеру. Но ты заметил черных, да?
- Да, они сильно меньше, на капралов похожи.
- Это дельфины, - уверенно ответила ему Марина и показала на картинку на своей куртке. - Компьютер тоже определил их как черных дельфинов.
В кармане у Кости зажужжало, он достал блокнот и разложил экран шире. Марина передала ему данные очков, и теперь он мог видеть ее глазами. Компьютер выделил движущиеся фигуры, определяя вид и приблизительные размеры и вес.
- Сильные девочки, - заметила Марина. - А ведь они плывут к нам.
- Интересно, - Костя смотрел на картинку, зачаровываясь движению сильных животных. Взгляд его уловил слабые тени в дальнем углу. - Посмотри-ка чуть левее.
Марина переместила взгляд и ахнула, - тем же курсом шел еще один взвод. Она медленно  осмотрела видимую акваторию, с разницей в пятнадцать градусов к ним шло еще несколько взводов, в некоторых было более двадцати акул. Они  бегом бросились на другой край пирса.
- С ума сойти! - задыхаясь от быстрого бега, воскликнула Марина. Насколько хватало глаз, к платформе приближались чуть менее десяти подобных взводов, - Костя, что это?
- Откуда я знаю, кто из нас ихтиолог?
- Я как ихтиолог тебе уже определила род и тип животного, что им тут надо? Еды тут нет, - Марина повернулась к нему, и Костя на весь экран увидел свое небритое лицо, от увиденного он поморщился, лицо на экране поморщилось в ответ.
- Смотри туда, - он повернул ее обратно. - Стой так, я передам сейчас это Борису, пускай всю акваторию прочешет.
- Хорошо! - Марина медленно поворачивала голову, охватывая всю видимую акваторию.
- Привет! - Костя поднес браслет к лицу. 
- Привет, Костя, - глухо отозвалось в наушниках.
- Я тебе видео передаю, можешь что разглядеть? 
- Хм, мне кажется, но я, наверно, ошибаюсь, - Борис неуверенно прокашлялся, - сейчас послушаю, подождешь?
- Давай, подождем.
- Ну что, видит? - спросила Марина, продолжая вести наблюдение.
- Сомневается, - ответил ей Костя, переводя микрофон с браслета обратно на наушник.
- Вижу, - послышался ответ в наушниках, - зайди ко мне, покажу еще что-то.
- А что там, а? - вмешалась в разговор Марина.
- Связь забулькала, потом что-то завыло в ухе.
- Ай! - Марина выхватила передатчик из уха, возмущенно глядя на него.
- Тут проблемы со связью, - пояснил Костя, складывая блокнот.
- Странно, давно не было.
- Они начались, когда мы прошли отметку.
- Да, ты мне так и не рассказал ничего!
- Расскажу, пошли к акустикам.
Через десять минут они уже были в отделении акустиков. Из довольно внушительного отдела осталась только небольшая комнатка, сплошь уставленная аппаратурой. Начальнику станции стоило больших трудов отстоять отдел, не смотря на противодействие со стороны Комитета.
Борис сидел за единственным более-менее свободным столом,  уткнувшись в монитор.
- Борька, привет! - Марина подбежала к нему и чмокнула в щеку.
- Привет, - смутился он, оторвавшись от графиков.
- Чего тут сидишь, обед же, - Костя забрал у Марины куртку и повесил вместе со своей на свободный стул, потом подошел и крепко пожал руку.
 - Как там, на Большой Земле?
- В гостях хорошо, а дома лучше. Я сейчас выведу модель, это интересно.
Костя кивнул и пошел разгребать демонстрационный стол от коробок с датчиками. Стол зажегся и начал прогреваться.
Маринка долго смотрела в графики на мониторе Бориса и, покачав головой, пошла к столу.
- Я в этом ничего не понимаю, - констатировала она.
- А тебе хочется это понимать? - удивился Борис.
- Честно? Нет.
- И правильно, крепче спать будешь, - добавил Костя.
- Ну, спать мы сегодня точно не будем, - заговорщицким тоном ответил Борис.
- Это ж почему это? - удивилась Марина.
- А сама все увидишь, - Борис набрал несколько команд, и на столе начала прорисовываться модель станции со всей разветвленной сетью скважин, и остальная часть стола замкнулась внушительным куском акватории. Прорисовка закончилась, и станция казалась статичной моделью, выполненной из пластика. Повинуясь детскому озорству, Марина засунула руки в голограмму, норовя схватить станцию.
- Хватит баловаться, - строго сказал Борис. - Не сбивай систему, и так уже перегружена.
Постепенно модель начала приобретать живой вид, на поверхности воды показалась легкая рябь, появились виденные ими взводы акул сначала с одной стороны, потом с другой.
- Точно! - воскликнула Марина. - Мы это и видели.
- Тогда смотри, чего вы не видели, - Борис нажал кнопку.
Голограмма подернулась и, мигнув несколько раз, отобразила довольно четко пририсованные фигуры морских хищников со всех сторон станции. 
Марина несколько раз оббежала стол, разглядывая движение животных как в огромном аквариуме. Костя мрачно чесал бороду, сильно хмурясь.
- Окружение, - сказал Борис. - Нас взяли в кольцо.
- О, это очень интересно! - восклицала Марина, глаза ее горели, щеки, итак покрытые румянцем после прогулки, разгорались еще сильнее.
- Почему окружение, разве у нас идет война? - Спросил его Костя, освобождая стул и садясь возле стола. Марина не могла успокоиться и как зачарованная смотрела, как движутся животные.
- Они остановились! - воскликнула она.
- И правда, - Борис быстро защелкал клавиатурой, - они не движутся дальше, точнее, движутся по кругу, взяли в кольцо.
- Почему они себя так ведут? - спросил Костя Марину.
- Они травят нас как волки, замыкают в кольцо, хотят скушать!
- А вот тут я не соглашусь, с едой у них все в порядке, - Борис ввел несколько команд, и вся модель сильно уменьшилась.
Представленный кусок пространства был сплошь заполнен малыми точками, расположенными крупными блоками по всем сторонам света. Марина выхватила один кусок голограммы и увеличила его.
- Ничего себе! - только и могла выдохнуть она.
- Можешь определить, что это за рыба? - спросил ее Борис.
- Нет, не могу, слишком много вариантов, надо выловить.
- Хм, надо, выловим, если только они дадут, - еще больше хмурясь, сказал Костя. - Получается, они и обозы с продовольствием подогнали.
- Получается так, - Борис нехорошо засмеялся. - Но не думаешь же ты, что тут есть тайный умысел коллективного разума?
- А ты? - Костя потер начавшее приходить в себя после ветра лицо. - Я бы не стал называть это очередной загадкой природы, уж больно все напоминает осаду.
- Как в лучших традициях, да, я не считаю это очередной загадкой. Интеллект в нашем человеческом понимании, тут, скорее всего, отсутствует. Я вижу тут стремление, волю.
- Говори проще, мы тут не на философском дискурсе у Павла Сергеевича.
-  А это и есть самое простое. Тут тебе и самопожертвование, и подвиг. 
- То есть ты думаешь, что они все собрались здесь из-за нас? 
- Определенно, вопрос пищи не стоит, как ты видишь. Я не думаю, что они станут нападать на нас в открытую.
- Не понимаю.
- Смотри, я сейчас включу границы "Заслона". Видишь, они не перешли ее.
- Точно, - подтвердила Марина, закончив изучение разных косяков рыб, - похоже, это сельдь или что-то подобное.
- Ты хочешь сказать, - Костя сильно закашлялся, в голове током била острая боль, стало жарко, и он расстегнул ворот. 
- Мне кажется, я схожу с ума, но это очень похоже на силы сдерживания.
- Сдерживания кого? - недоуменно спросила Марина.
- Нас, больше некого, - ответил Костя, - надо Павла Сергеевича звать.
- Это так интересно, - Марина вся светилась. 
- Тут много интересного было в мое отсутствие, хорошо, что я оставил аппаратуру включенной, - сказал Борис, выходя из-за стола. 
- А ты записал звон? - спросил его Костя, Борис утвердительно кивнул.
- Звон, какой звон? - удивилась Марина, смотря то на Костю, то на Бориса.
- Я тебе позже расскажу, - Костя набрал Павла Сергеевича и вывел на громкую связь.
- Да, -  послышался голос сверху.
- Вы можете зайти к Борису? - спросил Костя.
- Ближе к вечеру, а что случилось?
- Есть, что показать. Раньше не можете?
- Нет, сейчас будем с наукой план работ согласовывать, тебе, кстати, тоже надо присутствовать. Так что случилось?
- Это словами не передать, надо видеть. Когда мне надо подойти?
- Через десять минут, не опаздывай.
- Хорошо. Мы можем перевести это в конференц-зал? - спросил он у Бориса.
- Да, вполне, но только выведем на экран, так проще будет.
- Павел Сергеевич, мы  подойдем втроем, думаю, Томпсону это тоже стоит увидеть.
- Возможно, захочет ли он видеть, вот вопрос. Подходите.
- Договорились, конец связи, - Костя отключил вызов. - Я наберу, когда стоит подойти. 
- Тогда мы пойдем пока на обед, - Марина взяла Бориса под руку и властно потянула к двери, - возьмем тебе пару пирожков, так уж и быть.
- Спасибо, а то кушать хочется, однако.
- Перенервничал, ой, ты моя тонкая натура, - рассмеялась Марина, - пока-пока.
- Пока, - Костя остался один в комнате, продолжая вглядываться в голограмму. Движение животных замедлилось, они резко остановились и закрутились в другую сторону. Несколько минут он наблюдал за этим танцем, потом выключил стол и вышел.
- Так, не упирайся, - Марина властно вела Бориса вперед.
- Слишком много народа, - оправдывался он. - Мне неудобно.
- Никто на тебя смотреть не будет, нечего стесняться.
Они вошли в столовую, встав в конец. Очередь двигалась медленно, качаясь в такт разноголосому шуму проголодавшихся, под аккомпанемент ложек и вилок.
Они шли вдоль стеллажей, заставленных тарелками с салатом из восстановленных овощей, разноцветных витаминизированных каш и другой, уже успевшей набить оскомину однообразной еды. Марина бросила наугад на поднос несколько тарелок и направилась ближе к считывателю, Борис с трудом поспевал за ней, отрывисто передвигая поднос по неровной направляющей.
Считыватель оценил выбранный ею обед и настойчиво рекомендовал восполнить норму калорий дополнительными блюдами. Понимая, что система от  нее не отстанет, Марина схватила груду булок, выложенных неровными пирамидками. Считыватель удовлетворился, но пропищал, что не следует уделять столько внимания мучному, ее норма была превышена более чем на 40%.
- Отлично - воскликнула она, указывая Борису на считыватель, - теперь могу на ужин не приходить!
Считыватель Бориса был также неумолим, требуя выполнения нормы. Марина быстренько накидала ему такую же груду.
- Смотри-ка, а твоя норма чуть-чуть превышена, - удивилась Марина. - Тебе что, положено есть больше, чем мне? Какая несправедливость!
- Это потому, что я работаю головой, - ответил ей Борис, направляясь к ближайшему свободному столику.
- Интересно, а я, по-твоему, чем работаю? - возмутилась Марина. Но, поставив поднос на стол, задумалась. - А действительно, чем я больше работаю?
- Языком! - Гуля прошла мимо, специально немного задев ее плечом.
Рядом нес подносы раскрасневшийся Володя, смущенно глядя то на Гулю, то на удивленное лицо Марины.
- Вова! - позвала Марина удалявшегося Володю. Он обернулся, вопросительно глядя на нее. Марина показала ему большой палец и, прошептала. 
- Мужик, молодец!
Володя зарделся еще больше и побежал ставить подносы на автоматическую мойку, Гуля, делая вид, что не видит своего кавалера, не спеша выплывала из столовой.
- Видел, да? - спросила Марина Бориса, ковыряясь ложкой в тарелке.
- Слышал, -  ответил Борис, без удовольствия, методично поглощая еду.
- Нет, вот бы, чтобы что-нибудь нормальное приготовить!  - возмутилась Марина. - Они тут в игры играют.
- Вовка давно за ней ухаживает, - улыбнулся Борис.
- Да ладно! А почему я не знаю?
- Может, просто не хотела знать?
- Может, и так..., а ты откуда знаешь?
- Ну, я же не слепой! 
   Константин вошел в малый зал в тот момент, когда мистер Томпсон стоял около экрана как учитель у доски.  Тихо прошмыгнув по стенке, Костя сел около Анатольича, который старательно записывал себе в блокнот данные с доски.
- Привет, - прошептал Костя, Анатольич молча, по-деловому пожал ему руку. - Ну, много пропустил?
- Как раз вовремя, - шепнул ему Алексей Евгеньевич, сидевший чуть дальше, - готовься, работа предстоит тяжелая.
- Понятно, - Костя достал свой блокнот и, отдышавшись, огляделся.
Павел Сергеевич сидел чуть вдалеке от них, ближе к помощникам Томпсона, которых он уже видел на предыдущем собрании, несколько незнакомых лиц точно в таких же свитерах, замыкал ряд сияющий Денис, белоснежная рубашка выигрышно смотрелась вместе с серой курткой инженера-подводника.
На экране появился план-график работ, разделенный на четыре больших этапа. Мистер Томпсон сел на свое место.
- Как видно на графике, нашу работу можно разделить на четыре основных этапа.  Первый этап включает в себя монтажные работы по подготовке отобранных скважин. Срок выполнения определен в две недели.
Анатольич сильно закашлялся и вопросительно посмотрел на Алексея Евгеньевича.
- Как видно из графика, - начал Алексей Евгеньевич, - вами запланировано переоборудование десяти скважин в течение первой недели и еще десяти в течение второй, верно?
- Абсолютно точно, срок указан с запасом. Я понимаю Ваш вопрос, поэтому хочу сразу внести ясность. Итак, монтажные работы необходимо провести в максимально кратчайшие сроки. Все работы, выполняемые на платформе и не требующие погружения, могут выполняться в три смены.
- У нас нет столько людей, - прошептал Анатольич, уловив только несколько знакомых слов, но точно ощутив, к чему идет дело.
- Хм, - недовольно прокашлялся мистер Томпсон, - мы понимаем, что водолазные работы согласно принятому Регламенту не могут выполняться в круглосуточном режиме, но необходимость такова, что придется временно отступить от регламента. На данный момент у нас дееспособны четыре группы водолазов. Две группы, а именно первая и вторая, будут выполнять работы по демонтажу оборудования скважин и подготовке к вводу проводников. Ответственный - Константин Антонов.
На экране появился график работ двух групп, Павел Сергеевич коротко бросил взгляд на начавших закипать Алексея и Анатольича, требуя терпения.
- Дневная смена будет проводить прокладку проводников. Данная работа будет проходить под нашим контролем. Ответственный - Денис Козлов, - Томпсон жестом руки представил Дениса, тот учтиво поклонился и бросил победоносный взгляд на Константина.
- Я прошу прощения, мистер Томпсон, - Константин поднял руку вверх, требуя внимания. - Я не могу точно сказать, какой объем работ содержится в прокладке проводников в шахте скважины, у меня нет информации.
- Вам и не положено это знать, - отрезал его Томпсон. - Данной работой будет заниматься третья и четвертая группа под нашим прямым руководством, надеюсь это Вам понятно?
- Это мне понятно. Вернемся к ночной смене. Получается, что придется работать по двенадцать часов четырнадцать ночных смен подряд. Я хотел бы заметить, что согласно правилам Охраны труда указанный график недопустим.
- Я не хочу Вас обвинять, но, возможно, Вы недостаточно хорошо принимаете для себя ценности нашего общего дела, - давящим тоном ответил ему Томпсон. - Начальнику станции господину Петрову я передал приказ Комитета, регламентирующий наши полномочия.
Павел Сергеевич утвердительно кивнул и сложил руки перед собой ладонями вниз, призывая всех не вступать в спор.
- Если Вы не можете выполнить работу, то, на ближайшем рейсе Вас отправят домой. Вы устали, Константин? - в голосе Томпсона прозвучала явная насмешка, послышались презрительные смешки.
Константин не посмотрел на Дениса, хотя чувствовал, что тот жаждет этого.
- Работы мы не боимся. Меня беспокоит то, что определенный Вами режим не позволит восстановиться организму должным образом, что...
- Не беспокойтесь, после завершения первого этапа всей команде будет дан продолжительный отдых, - Томпсон великодушно улыбнулся. - Мы не будем продолжать дальнейшее бурение, а сконцентрируемся на нашем проекте. У Вас есть еще возражения?
- Да, хотелось бы еще обозначить один момент. Как нам быть с акулами? - Константина начала забавлять беседа, и в его речи появились оттенки сарказма. Томпсон уловил это, и лицо его побелело от гнева.
- Мне кажется, что сегодня вопрос с акулами был решен, разве не так? - с холодной яростью ответил Томпсон.
- Я бы хотел довести до сведения новые обстоятельства, - подчеркнуто вежливо продолжил Константин.
Анатольич вопросительно кивал Алексею, требуя перевода. Алексей зашептал ему телеграфным текстом. 
- Я прошу пару минут, и вы сами все увидите, - Костя набрал акустическое отделение.
- Да, Костя, - ответил ему по-русски Борис.
- Ты можешь вывести нас на экран?
- Да, но пусть освободят канал.
- Отключите, пожалуйста, Вашу презентацию, - обратился Костя к Томпсону.
Экран погас и тут же зажегся снова, медленно прорисовывая станцию. Экран помигал еще несколько раз, и появилась четкая объемная модель станции, замкнутая кольцом медленно плывущих, будто танцующих акул.
- Черт возьми! - выпалил Анатольич. - Сколько же их!
Павел Сергеевич напряженно всматривался, на правом виске начала пульсировать вена. Томпсон активно перешептывался с коллегами, удавалось разобрать несколько отдельных слов, но и по интонациям было понятно, что мнения разделились. 
- Мы же тут собрались не океаническую фауну изучать? - с явной издевкой сказал Томпсон. - Быть может, Вы боитесь, да, Константин?
Раздался жидкий смешок, быстро стушевавшийся перед собственной фальшью. 
- Не вижу ничего позорного в страхе, - спокойно ответил ему Константин. - Акулы опасные животные, работа в подобных условиях - очень высокий риск для людей.
- Но, как мы видим, они не пересекают границы защитного контура? Опасности нет, Вы должны доверять системе.
- Мы уже имеем два факта прохода акул через контур, а если вспомнить события, случившиеся после перехода последней отметки...
- Мы уже определили, что тогда имело место некорректная работа системы "Заслон". Мы не будем больше возвращаться к этому вопросу, это понятно?! - Томпсон, уже не скрывая гнева, перешел почти на крик. - Ваше присутствие здесь больше не требуется. Все инструкции получите от руководителя работ господина Козлова.
Константин посмотрел на Павла Сергеевича, тот утвердительно кивнул. Свернув свой блокнот, Константин вышел. Дверь закрылась, скрыв за собой раскаленную атмосферу переговорной.
Повеяло легким ветерком, вдалеке слышались веселые голоса, задорный смех, Костя, продолжая стоять у двери, медленно остывал, глубоко вдыхая этот воздух свободы.
Браслет несколько раз провибрировал, в кармане настойчиво что-то пищало. Он вспомнил, что не выключил передатчик, Костя достал надрывающийся наушник и вставил в ухо.
- Ты где? - голос Марины выдал беспокойство, - освободился?
- Освободили, - коротко ответил он.
- Это мы слышали, - Марина долго молчала, - мы с Борькой ждем тебя, есть, что показать.
- Честно говоря, я устал, - искренне вздохнул Костя, - может, потом?
- Это недолго, давай быстрее, - Марина отключила связь.
Войдя в акустическое отделение, Костя почувствовал запах свежей выпечки, живот тут же напомнил о своих правах, призывно заурчав военный марш.
- Чай будешь? - спросила Марина, видя, как он пристраивается рядом с тарелкой с булками.
- Не откажусь, без сахара.
Марина схватила чайник и побежала за водой. Костя взял верхнюю булку и примерился, какой край откусить первым.
- Что думаешь? - спросил его Борис, не отрываясь от монитора, открыв одно ухо, огромные наушники почти полностью обхватывали его голову.
- Ничего не думаю, сам знаешь, наше дело телячье, - Костя прожевал последние слова, откусив почти половину булки.
- Думаешь, Павел Сергеевич не сможет повлиять?
- Думаю, что Павел Сергеевич здесь последний раз, собственно как и я, да и ты, уж извини.
- Я все понимаю. Моя лаборатория стоит слишком дорого, эти метры и так стоили очень много.
- Никто не считает, сколько что стоит, в глазах Правления только цифры. Честно сказать, я и сам хочу закончить, устал.
- Неа, это ты сейчас так говоришь. Можешь кого-нибудь другого обманывать.
- Мне иногда кажется, что ты прикидываешься слепым, за дураков нас держишь.
- Нет, не прикидываюсь. Я все же не совсем слепой, а за дураков никто вас не держит, и так все понятно.
- Вот гад! - Костя принялся за вторую булку и кивнул входящей Марине на Бориса. - Он только что нас дураками назвал.
- Так это он вас назвал дураками, меня он не посмеет, верно, Боря? - Марина хищно улыбнулась, поигрывая пальцами правой руки.
- Тебя ни за что, - ответил Борис, потирая травмированную руку.
- Вот видишь, а все потому, что он меня любит, - Марина по-детски рассмеялась и захлопала  ресницами.
- Чай давай, сирена, - Костя пытался делать серьезное лицо, но глядя на жену, ничего не получалось. - Что вы хотели мне показать такого?
- Ты пей свой чай, а то еще пропустишь самое важное, - Марина села рядом и настойчиво протягивала ему еще одну здоровую булку. Видя его сомнения, она пояснила. - Мы их видеть уже не можем, это все тебе принесли.
Получив разрешение, он с удовольствием принялся за очередную.
- Как в тебя столько влазит, и ведь не толстеешь, гад, - недовольно буркнула она.
- Все потому, что я работаю головой, - самодовольно ухмыльнулся Костя. - Давай, включай.
- Я это отфильтровал из сегодняшней записи, сигнал очень слабый, но вполне ровно прощупывается, надень наушники, - Борис протянул ему свободную пару.
- Не хочу, давай на внешний монитор.
Комната заполнилась белым шумом, который постепенно сменился глухой тишиной, всасывающей нутро куда-то далеко. Костя поморщился и отложил недоеденный кусок. В животе поднималась странная тяжесть, голова медленно наливалась горячим свинцом.
Марина надела звукоизолирующие наушники и жестами показала, что она это уже слышала, ей хватило.
Тяжесть из живота медленно слилась в единое целое с головой, поглотив все тело в тягучую массу. Сквозь тянущий низкочастотный шум послышался тонкий, еле слышимый звон, подобный удару по сильно перетянутой струне, быстро нарастающий и в ту же секунду гаснущий.
Костя обхватил голову руками, сильно сжав ладонями виски. Марина обеспокоенно смотрела на него, кровь от лица стремительно отливала, оставляя холодную восковую маску вместо лица.
 Он заметил ее взгляд и жестом показал, что все в порядке.
Запись закончилась, оставляя комнату в пустой тишине, ощущавшейся как долгожданный вдох чистого воздуха после глубокого погружения.
- Ты это записал сегодня? - переспросил Костя после долгого молчания.
- Да, два часа назад.
- Он продолжается? Этот звон продолжается?
- Нет, только этот фрагмент. Я написал фильтр, если он начнется, то система его запишет.
- Понятно, понятно, - будто сам с собой заговорил Костя. - А мне никто не верил.
- Не верили чему? - спросила Марина.
- Хм, давай тогда по порядку, но сейчас уточню кое-что, - Костя набрал операторскую. - Да, привет, Вова, скажи, пожалуйста, сегодня какие скважины работают? Никакие, правда, хм, а почему? А-а-а, понятно, новые веяния. Ладно, спасибо, давай.
Костя допил остатки чая, начал разминать руки, как перед серьезной работой.
- Скажу прямо, я и Федоров, мы уже слышали этот звон раньше. Так вот, такой звон, он, конечно, на дне слышится иначе, не так угнетающе. Звон начался при прохождении первой скважиной отметки. Он был слабым, возникал на короткое время. Потом пробилась вторая скважина, третья и так до двенадцатой, потом начали массово отламываться инструменты, падать опоры. С каждой новой скважиной звон усиливался, в определенный момент он стал постоянным, и его зафиксировал датчик вибрации пятой скважины.
- Насколько я понял, - Борис пощелкал манипулятором, -  скважины с первой по двенадцатую остановлены, в журналах стоит замена инструмента, восстановление опор у некоторых КРС.
- Все верно, мы до сих пор опоры восстанавливаем, а к КРС и не приступали, - ответил Костя, голова медленно отходила от прослушанной записи, требуя покоя. Он часто зазевал. - Звон прекратился сразу, как обломило последний инструмент. Остальные скважины не достигли этой отметки, бурение почти приостановлено. Официальная версия тебе известна, изгибающие колебания при бурении.
- Я видел этот отчет, но пока не слушал записи за тот период.
- Послушай, интересно было бы сравнить. Мне кажется, на сегодня хватит новостей, - Костя хлопнул себя по коленям, и резко встал, - мы тебя оставим, а то я засыпаю.
- А больше никто ничего не слышал? - удивилась Марина. - Ну, тогда, когда...
- Слышали, скорее ощущали. Все до единого. Мы тогда чуть не перегрызли друг друга. Мерзкое настроение было какое-то, мы тогда с Анатольичем чуть не подрались из-за ерунды.
- Ой-ой, хорошо, что  меня не было, я бы тебя точно придушила.
- Все! - Костя схватил Марину за руку и потащил к двери, - до завтра.
- Пока! - Борис помахал им вслед рукой и снова уставился  в монитор.
  
   100.
  
Тело было погружено в блаженную истому и отказывалось слушаться, мышцы, нагруженные приятной усталостью, тихонько ныли, подрагивая искорками утоленного желания.
Костя не сопротивлялся, когда Марина, увлеченная процессом, радостно выдергивала седые волосы из его головы. Видя, как он старается не реагировать на ее экзекуцию, она недовольно поморщила нос и стала выискивать другой участок на теле. Выдернутый клок волос из груди заставил Костю тихо охнуть, глаза заполнились слезами.
- Ну, ты и зверюга, - прошептал Костя, потирая пораненное место.
- Еще какая, - Марина лязгнула зубами около его уха и, довольная, откинулась на спину. - А за мной мужчины ухаживают.
- Какие еще мужчины? - осторожно начал Костя, пытаясь угадать ход ее мыслей.
- Молодые, не то, что ты, - Марина запрокинула руки за голову, придав наготе своего тела совершенство античной статуи. Глаза ее загорелись, жадно ловя его реакцию.
Костя застыл в неудобной позе, ему не хотелось шевелиться, чтобы своим поворотом не раскачать маленькую кровать. Марина, наблюдая за движением его глаз, нежно пожирающих ее тело бесстыдством взгляда, боясь нарушить гармонию, все дальше, незаметно, укрывала правую руку в распущенных волосах. Глаза раскрывались все шире и шире, чувствуя, как его взгляд плывет от напряженной груди вниз по животу, огибает стройные бедра, скользит ниже по накаченным ногам, она поглощала его лицо глазами, отдаваясь во власть его разгоряченного тела.
Потом они долго лежали рядом, глядя друг другу в глаза, улыбаясь.
- Так какие мужчины к тебе приставали? - он легонько щелкнул по носу начавшую засыпать Марину.
- А? Да так, дурачки всякие.
- Опять дурачки, когда же нормальные появятся?
- Никогда! - она придвинулась ближе. - Включи что-нибудь.
- Что включить? Телевидение не работает, связи нет.
- Включи станцию.
На экране появилась прямая трансляция с камер наблюдения станции, доступ к этому каналу по дружбе им открыл Алексей Евгеньевич. Марина выбрала верхнюю правую камеру, и экран заполнился видом спокойного океана. Небосвод вдали был окрашен медно-красным заревом, воздух будто остановился, редкая зыбка на темной воде нарушала картину полной безмятежности.
- Как красиво, - восторженно проговорила Марина. - Какой красивый закат.
- Это не закат, - Костя весь напрягся, глаза тревожно смотрели на линию горизонта.
- Что-то случилось, а? - ей передалась его тревога, медно-красный закат уже не казался ей таким прекрасным. Вдали все сильнее проявлялась черная полоса облаков.
Костя вскочил с кровати и быстро побежал к телефону.
- Анатольич! - почти закричал он в трубку, - к нам идет...
- Знаю, - громко раздалось в трубке. - Знаю, скоро начнется.
- Я бегу к вам!
- Сиди в каюте, тут и так хватает людей.
Марина, слыша разговор, перевела на камеру на пирсе. Толпа на пирсе пыталась отвязать сухогруз, но швартовые канаты предательски не хотели отстыковываться.
- Руби, руби их к черту! - слышался крик Анатольича из трубки. - Сидите дома!
Анатольич отменил вызов. Костя сел возле Марины, она вцепилась в его руку, испуганно глядя на экран.
С каждым вздохом воздух становился все более тягучим, не давая насытиться кислородом. Люди бегали по пирсу, задыхаясь от давящей духоты, чувствовалось в наэлектризованной атмосфере начало большой бури.
Корабль раскачивало на уже набиравших силу волнах, по палубе бегал капитан и часть команды, отдавал беззвучные команды на пирс, его не слышали. Кто-то боролся с заклинившим механизмом, кто-то почти вслепую от застилающего глаза пота пилил циркулярной пилой нитку за ниткой швартовочный канат.
- Ну, что у вас там? - раздался требовательный голос Павла Сергеевича в ухе у Анатольича.
- Работаем! - крикнул в ответ Анатольич, пытаясь ломом сдвинуть непонятно почему заклинивший механизм натяжения каната.
- Надо эвакуировать команду, не успеем отвести судно.
- Капитан не хочет. Его разобьет о пирс в щепки. Что говорят акустики?
- Борис сказал, что будет около 12 балов. Черт с ним с кораблем.
- Погоди-ка, - Анатольич напрягся, вместе с ним на лом надавило еще двое крепких парней, и механизм, страшно щелкнув, отпустил один из канатов, - один готов!
- Даю пять минут, потом эвакуация, и чтобы я ни кого на пирсе не видел!
- Слушаюсь, - Анатольич поправил наушник и, что есть силы, заорал, - пять минут и все!
Первый срезанный канат, натянутый отталкиваемым волнами судном, лопнул, почти сбив с ног слесаря. За ним, как по цепной реакции, начали отрываться остальные.
- Давай, давай! - кричал Анатольич капитану, который, конечно же, его не слышал, и сам понимал, что нужно делать.
Сухогруз, набирая полный ход, непозволительно медленно удалялся от станции, подбадриваемый уже сильно осмелевшими волнами.
- Собрать инструмент, всем покинуть пирс! - кричал в передатчик Анатольич, ветер усиливался, и было трудно расслышать даже самого себя. - Быстрее, быстрее!
Он покидал пирс последним, задержавшись около выгруженных с сухогруза контейнеров. Они стояли в несколько рядов по три в колонне, закрепленные тонкими стальными тросами.
- Павел Сергеевич, - Анатольич нажал кнопку вызова на передатчике.
- Закончил работу?
- Да, все покинули пирс.
- Хорошо. По нашим расчетам сухогруз успеет отойти из зоны урагана.
- Что хорошего. Что будем делать с контейнерами?
- А что с ними делать?
- Унесет их к черту!
- А что ты предлагаешь?
- Ничего, я информирую.
- Понял. Вали оттуда, если понадобится, подымем со дна, не в первый раз.
- Да, не в первый, что ж не перевезли в хранилище?
- Это у Томпсона надо спрашивать, он запретил к ним прикасаться.
- А, понятно, тогда  пошел.
Анатольич забежал в бокс, потрогав на прощание стеклянный купол. Панели подрагивали на ветру, заглушаемый ветром механизм методично складывал купол, скрывая панели в открывшейся нише.
Сквозь нарастающий вой ветра прорывалась сирена, оповещая жителей станции о чрезвычайной ситуации. Окна зданий закрывались бронированными ставнями, по периметру станции поднимались из глубин платформы массивные волнорезы, отливаясь черной бронзой в зловеще красном отблеске грядущего урагана.
- Мы должны немедленно убрать контейнеры на нулевой уровень! - влетел в кабинет к Павлу Сергеевичу мистер Томпсон.
- Это невозможно, все работы на пирсе запрещены до окончания ЧС, - спокойным голосом ответил Павел Сергеевич. Он не посмотрел на вошедшего, заполняя журнал.
- Вы что, не понимаете, что оборудование может погибнуть?! Немедленно, я сказал, немедленно выводите людей!
- Мистер Томпсон,  - Павел Сергеевич внимательно посмотрел на него.
- Я не имею права и не буду подвергать жизнь людей бессмысленной опасности. Работа в условиях шторма на пирсе запрещена, как и любая другая работа на станции. На данный момент все буровые отключены, реактор переведен в режим ожидания.
- Мы не можем это просто там оставить! Куда делось судно? Мы еще не произвели полную выгрузку! - Томпсон ходил по кабинету, яростно сжимая кулаки.
- Судно отправлено за пределы границ шторма, иначе его бы разбило о наш пирс. Мне не хотелось бы напоминать, но это было Ваше решение - складировать все на пирсе, хотя мы неоднократно предлагали складировать на основном складе.
Томпсон яростно посмотрел на него, но потом нехорошо улыбнулся.
- Это саботаж, я, безусловно, отражу это в моем докладе, Вы же меня понимаете, Павел?
- Понимаю, но это будет Вашей ошибкой.
- Посмотрим, посмотрим! - он выбежал из кабинета, громко хлопнув рукой по двери.
По этажу разносилось оповещение, призывающее всех вернуться в свои комнаты, убрать все вещи с полок и ждать дальнейших указаний.
Стихия обрушилась на станцию яростной атакой, пуская  бесчисленные легионы многометровых волн прямо на бруствер осажденной крепости, разбиваясь перед непоколебимостью волнорезов и других массивных конструкций, принимающих удар на себя первыми, но с каждой последующей атакой беря все новую и новую высоту. Центр урагана медленно двигался на станции, разрывая небо заревом далеких молний, моментально исчезающих в непроницаемом вспененном воздухе.
От ударов волн дрожали стены, мебель, сильно скрепя, сдвигалась по нечеткой траектории от одной стены к другой.
Костя сидел за столом и меланхолично пил чай, поглядывая на экран, в надежде уловить хоть что-нибудь в этой слепой картинке беснующейся морской пены, камера максимально четко передавала картинку, но кроме крупных капель, будто бы повисших в воздухе, да всплесков пены, подсвеченной частыми ударами молний, ничего видно не было.
Марине надоело одной сидеть на скачущей кровати и она села за стол рядом.
- Как ты можешь сейчас есть! - воскликнула она с укоризной и завистью, удивляясь внешнему спокойствию мужа.
- А что такого, может, это в последний раз, - усмехнулся он, но заметив гнев на лице жены, добавил доброжелательно: - Станция рассчитана и не на такую бурю. Точнее сказать, буря для нее как укус насекомого, безусловно, болезненно, но не смертельно.
- Не понимаю, о чем ты!
- Я тебе уже говорил, но повторю.
- Сделай одолжение.
- Так вот, - не  замечая ее выпада, продолжил он, - станция должна выдержать взрыв реактора, а это пострашней любого девятого вала будет.
- Шесть, - прошептала Марина.
- Что шесть?
- Шестой был, - прошептала она и, выхватив его кружку, стала медленно пить горячий чай.
Костя, не возмущаясь, сделал себе новую. Ему самому было не по себе от разгулявшейся стихии, в голове назойливо всплывали заверения ученых, что в этой части океана ждать сильных бурь не стоит, но что знает человечество об океане даже с высоты своего познания мира? Причины возникновения штормов были изучены вдоль и поперек, но все равно каждый раз стихия бывает первой, а научная база, объясняющая все и вся, подтягивает свои доводы уже по факту события.
- Восемь, - прошептала Марина, в глазах ее был ужас и любопытство.
Он обнял ее за плечи, чувствуя, как она дрожит всем телом. Ему доводилось бывать во время нескольких штормов, пару раз он даже пережидал разгул стихии под водой, для Марины это было в первый раз, небольшая качка, с которой справится любое судно, не в счет. Его уверенность зиждилась только на вере в правильность расчетов, что строения и система жизнеобеспечения станции выдержит любую стихию.
- Сколько уже насчитала?
- Восемь.
- Хм, где же девятый?
- Не знаю, посмотри! - она показала пальцем на экран.
Картинка начала проясняться, на мгновение пена безвольно опала, открывая обзору возмущенную водную гладь, яркие вспышки молний осветили черноту далеко вдали.
-  Смотри, смотри! - закричала Марина, указывая на растущего вдалеке исполина, начавшего закрывать все пространство своей широкой спиной.
Они заворожено смотрели на приближающийся вал почерневшей от гнева воды, тело сковало в суеверном страхе, ноги налились свинцом, руки безвольным плетями норовили повиснуть вдоль тела.
Опомнившись, Костя побросал все со стола в раковину, и, схватив Марину в охапку, сел на пол, упершись спиной в стену, соответствующую по его прикидкам направлению удара.
- Держись, - прошептал он и прижал к себе, Марина только что-то пискнула в ответ, плотно зажмурившись.
В ожидании удара время будто зависло, секунды длились неимоверно долго, и Костя начал подозревать себя в малодушии, усмехаясь тому, как это выглядит со стороны.
Он пропустил момент удара, если его вообще можно было бы почувствовать заранее. Стена больно шибанула его в спину, отбросив вперед на несколько метров, перед ними падали легкие полки, как неумело запущенные снаряды, краем глаза Костя уловил, как мимо пролетела видео-панель. За первым ударом был и второй, и третий, четвертый, слабея, заставляя здание только нервно подрагивать.
- Девять, - Марина спокойным и немного восторженным взглядом посмотрела на него.
  
   101.

Жан сидел за столом и, как всегда, неумело растопыренными от напряжения пальцами вносил текущую сводку в систему. Обычно этим занималась Айгуль, он отправил ее с утра на инвентаризацию, тревога, пришедшая всем после шторма, передалась и ему. По документам запасов хватало минимум недели на две, но внутри него точил свою норку маленький червь сомнения. Система вновь недовольно пропищала что-то свое, выделив на экране неверно введенные данные. Жан вскинул руки в возмущении, тихо прошептав ругательства, но система упрямо отказывалась принимать данные, требуя корректного ввода.
В комнату тихо вошла бледная Айгуль и встала около двери, опершись спиной о косяк. Жан не сразу заметил ее присутствие, поглощенный поиском ошибки.
- О, ты уже вернулась! - не в силах оторваться от экрана сказал Жан. - Ну как наши дела?
Не дождавшись ответа, Жан посмотрел на свою помощницу, заметив ее бледность, он изменился в лице, никогда еще он не видел Айгуль такой подавленной. Обычно жизнерадостная девушка, не позволявшая себе ни тени грусти на лице, сейчас стояла, неуклюже опершись будто боясь войти.
- Что случилось? - Жан подбежал к ней, мягко отводя от двери. В ее глазах блеснули слезы, уголки рта поддергивались нервной дрожью.
Айгуль отстранилась от него и устало села на стул. В руках ее дрожал включенный блокнот, она вяло протянула его Жану.
Жан быстро пробежался и, сильно удивленный, посмотрел на нее широко открытыми глазами, густые брови вздернулись вверх насколько могли. Айгуль закрыла лицо ладонями и беззвучно зарыдала.
- Ничего, ничего, - приговаривал он, ища у себя в столе хоть что-нибудь, что могло б ее успокоить, но везде было пусто. Он протянул ей стакан воды, прикидывая, где достать успокоительное.
- Ничего не надо, я просто посижу, - Гуля  с надеждой посмотрела на него.
- Хорошо, ты мне обещаешь, да?
Гуля утвердительно закивала.
- Дима там? - спросил он в дверях, не в силах больше ждать, Жан побежал на склад, чудом не сбив двух девушек в коридоре, не спеша идущих в сторону лаборатории. В дверях склада он налетел на Диму, напарника Айгуль, который, громко нецензурно ругаясь, вытаскивал из продсклада мешки с крупой.
- Что? Что случилось? - задыхаясь, спросил Жан, путая русские и английские слова.
Дима еще раз выругался, показывая рукой на склад, но видя, что шеф не понимает, еле сдерживаясь от ругани, пояснил:
- Заражение, Жан, ничего не осталось.
Жан удивленно смотрел на него, потом на вытащенные мешки, Дима только криво усмехался.
- Пошли, - поманил он Жана, и они вошли на склад.
Жана поразил беспорядок, творившийся на складе, казалось, что тут побывал шторм, но стихия не смогла бы пробиться сквозь многометровые бетонные стены. На аллеях стеллажей виднелись фигуры его сотрудников, быстро и ожесточенно вскрывающих все коробки, отбрасывая их в сторону почти сразу после вскрытия. Малую часть они ставили на тележки и бегом отвозили их к выходу.
Жан, ошарашенный таким беспорядком, потерял дар речи и, яростно жестикулируя, требовал ответа.
Дима крепко схватил его за руку и потащил к стеллажам, остановившись около стеллажа  с крупами, Дима достал нож из кармана и, не колеблясь, вскрыл его.
На пол вывалился почерневший рис, густо перемешанный с копошащимися бледно-коричневыми червями. Жан в ужасе отпрянул, Дима меланхолично отряхнул одежду и, обводя рукой склад, крикнул:
- И так везде! Консервы вздутые, крупа гнилая, все! Теплицы мертвы! Понимаешь?!
Жан утвердительно кивнул, от волнения его лицо раскраснелось, и голова начала напоминать большой красный шар.
- Дезинфекторов я уже взывал, - добавил Дима, успокоившись.
Мимо пробежали четверо парней с тележками, последний выкрикнул, что они закончили.
- Выходим, - скомандовал Жан, помогая выносить отобранную провизию за пределы склада.
Дима вышел последним, таща за собой мешок с рисом, ребята тут же захлопнули за ним дверь.
- Надо все еще раз осмотреть, - скомандовал Жан, став сам проверять каждый мешок, каждую банку.
- Куда мы это все положим? - спросил Дима, оглядывая кучу припасов, заполнившую весь коридор.
- Пока все к нам, - сказал Жан, набирая Павла Сергеевича. - Хорошо?
Ребята утвердительно кивнули, один побежал за транспортом.
- Что у тебя? - спросил Павел Сергеевич.
- Катастрофа! Это катастрофа! - воскликнул Жан, забыв, что говорит по-французски.
- Какая катастрофа? У тебя тоже?
- Где ты? Надо обсудить.
- Ну, давай, мы все в малом зале, подходи в порядке очереди.
- Какая очередь, какая очередь? У меня самое главное! - вскипел Жан.
- Не кипятись, давай приходи. Конец связи.
Жан в сердцах выдернул наушники побежал в сторону администрации.
Алексей Евгеньевич монотонным голосом перечислял поврежденные объекты, останавливаясь на каждом и определяя степень повреждения. Мистер Томпсон нервно ерзал на стуле, что-то резко спрашивая у своей свиты, синие свитера суетливо листали планшеты, выискивая запрошенную информацию.
- Повреждения систем жизнеобеспечения нет, электропитание и сетевые коммуникации имеют незначительные повреждения, - он вывел на экран фотографии поврежденных участков.
- С этим понятно, - перебил его Томпсон. 
- Мы должны определить приоритет работ. Для нас главной задачей является подъем оборудования, снесенного штормом по Вашей вине, Павел. Мы не можем терять время, мы должны начать немедленно испытания!
- Мистер Томпсон, нашей вины в потере оборудования нет, давайте не будем поднимать этот вопрос. Главной задачей для обеспечения выживания станции является восстановление системы связи, восстановление радиовышек, телекоммуникационного оборудования, - Павел Сергеевич говорил с нажимом, пустая дискуссия его сильно раздражала.
- Павел, Вы как начальник станции должны знать свои полномочия. Я имею приказ, мы определяем порядок и направление работ на станции, Вы ознакомлены с Решением Комитета! - Томпсон почти не сдерживал эмоции, яростно сжимая кулаки.
- Я знаком с этим документом, - спокойно ответил ему Павел Сергеевич. 
- Но, должен отметить, что Ваши полномочия не действуют в период чрезвычайной ситуации.
- Какой ситуации! - вскипел Томпсон. - Шторм прошел, небо абсолютно ясное!
- Мистер Томпсон, пока не восстановлены системы связи, станция находится в режиме ЧС, не забывайте регламент, - издевательски спокойно ответил Павел Сергеевич, но его правая рука была постоянно сжата в кулак, от напряжения костяшки побелели, дыхание было прерывистым.
- Считаю, что это саботаж, - Томпсон вскочил с места. - Вы временно, до окончания разбирательства отстранены от выполнения своих обязанностей! Прошу сдать пропуск.
В зал вошли трое крепких мужчин с автоматами наперевес, они были одеты в черные комбинезоны с символикой исследовательского центра.
- Оружие запрещено на станции! - вскочил Алексей Евгеньевич. - Что вы себе позволяете?!
- Успокойтесь, и никто не пострадает, - грудным голосом ответил ему один из автоматчиков, дулом предлагая сесть на место.
- Что тут происходит? - Павел Сергеевич смотрел прямо в глаза Томпсону, тот, не выдержав, резко отвернулся.
- Вы все отстранены от работ и помещены под арест, - Томпсон ткнул пальцем в Анатольича и Алексея Евгеньевича. - Немедленно сдайте браслеты!
Анатольич, спокойно снял свой браслет и положил его в центр стола, один из свиты Томпсона резким движением схватил его, придвигая к себе. Алексей Евгеньевич, кипя от негодования, бросил браслет в лицо Томпсону, за что сразу получил удар прикладом в спину от ближайшего автоматчика.
- Не надо, Алексей, - проговорил Павел Сергеевич по-русски, передавая свой браслет ближайшему синему свитеру.
В зал вбежал Жан, разгоряченный от бега, громко дыша.
- Что Вам тут нужно? - резко окрикнул его Томпсон.
Жан удивленно посмотрел на него, желая парировать грубость, но тут он заметил автоматчиков. Его лицо приняло от удивления немного по-детски глупый вид, он искал глазами ответа у друзей, но заметив браслеты на столе, побагровел от гнева.
- Вы кто такие?! - вскричал Жан по-французски.
-  Ваня, успокойся, - вкрадчиво проговорил Анатольич, поймав рукой автоматчика, собравшегося уже огреть Жана по голове прикладом. Автоматчик, почувствовав железную хватку, испуганно смотрел на Анатольича.
- Давайте без мордобоя?
Томпсон, казалось, понял русскую речь Анатольича и жестом приказал охране отойти.
- Вот так вот, Ваня, - сказал по-русски Павел Сергеевич. 
- Ты что хотел сказать?
Жан недоверчиво смотрел на присутствующих, Павел кивнул ему, что говорить нужно.
- Я хотел сказать, что наших запасов осталось не более чем на трое суток.
-  Как так? - Томпсон начал листать на планшете, - по данным запасов хватит более чем на две недели!
- Почти все продукты заражены и подлежат уничтожению, - ответил ему Жан, гневно сверкая глазами.
- Я не думаю, что это проблема, - уверенно сказал Томпсон. - Ближайший привоз будет через неделю. Все, кто не принимает участие в работах, будут переведены на урезанный паек, трети рациона вполне хватит.
- Но! - начал было Жан, Томпсон перебил его:
- Вокруг нашей станции огромное количество рыбы, нас же пугал ваш акустик акулами, так давайте устроим на них охоту, убьем сразу всех зайцев!
Томпсон, довольный своей идеей, посмотрел на окружающих, свита одобрительно закивала.
- Это плохая идея, мы не понимаем, с чем имеем дело. Это рискованно для жизни людей, - Павел Сергеевич, не мигая, смотрел на Томпсона.
- Не знал, что Вы трус, - свитера натужно рассмеялись, - мы отправим с рыбаками нашего ихтиолога. Но хватит, прошу вас покинуть помещение.
Охрана дулами пригласила арестованных выйти, Жан, весь кипя от гнева, не заставил себя ждать и вышел первым.

- А теперь давайте сами, хорошо? - Костя разобрал дыхательную систему, предлагая стоящим рядом молодым ученым Билу и Отто самим попробовать собрать.
Дверь не успела открыться полностью, как в зал влетела Марина. Она схватила Костю за руку и потащила к выходу.
- Эй, подожди, у меня инструктаж, - запротестовал Костя по-русски.
Ребята, широко улыбаясь, смотрели на Марину, отложив детали в сторону.
- Давайте, учитесь! - скомандовала им Марина и, не терпя возражений, выволокла Костю за дверь. Ничего не говоря, она потащила его в ближайшую уборную.
- Это мужская, - заметил Костя в то время, как Марина обходила все кабинки. - Что случилось?
Марина закрыла дверь изнутри, долго прислушивалась, гневно посматривая на по-дурацки улыбающееся лицо мужа. Костя вскоре понял, что это не очередная игра, и принял серьезный вид.
- Говори.
- Ты ничего не знаешь? - удивленно прошептала она, отводя его подальше от вентиляционной шахты. Его позабавила эта предосторожность.
- Нет, а что я должен знать? Сегодня выхожу в ночную.
- Павла Сергеевича арестовали, - прошептала она, зажимая ему рот рукой. - И Анатольича с Алексеем Евгеньевичем.
- Как арестовали? Кто? Ничего не понимаю.
- Это люди Томпсона, они вооружены! - Марина с ужасом посмотрела на Костю.
- Ничего не понимаю, странно, целый день пытаюсь с Анатольичем связаться. А кто тебе это сказал? - Костя попытался набрать Павла Сергеевича, но Марина отменила вызов.
- Не надо. Мне это Гуля передала.
- В смысле, позвонила?
- Нет, передала, - Марина достала маленький клочок бумаги, убористо исписанный мелким почерком.
- Сегодня дали треть порции, Гуля говорит, что продуктов почти не осталось, холодильники уже давно пустые.
- Так, понятно, - Костя обдумывал дальнейшие действия, но ничего путного в голову не приходило. 
-  Я думал, что это несерьезно, хотел как раз разъяснения получить.
Костя достал блокнот и показал Марине, в сообщении говорилось, что в связи с болезнью ряда руководителей исполняющим обязанности назначается Томпсон.
- Что будем делать? - спросил Костя.
- Жан просил передать, чтобы мы ничего не предпринимали, так просил передать дядя.
- Не понимаю, какая в этом надобность? Странно все это.
- Не знаю, не знаю, - повторила Марина, рассеянно смотря на стену.
- Хорошо, пока делаем вид, что ничего не знаем, понятно? - Марина кивнула, - после смены подумаем.
- Меня завтра отправляют на рыбалку.
- Какую еще рыбалку?
- Обыкновенную, Томпсон распорядился. Надо пополнить запасы, судно придет не раньше, чем через неделю.
- Не очень понимаю твоего участия.
-  Сама не понимаю. Кстати, Бориса тоже отправляют.
- Чудно, никто больше не сможет с эхолотом справиться?
- Видимо. А знаешь, кто у нас теперь главный?
- Томпсон?
- Нет, Томпсон такой ерундой заниматься не будет. Дениска, вот так.
 - Да не может быть, не шути так.
- А я не шучу, посмотри, кто тебе выписал  наряд. На листе наряда значилась подпись ВРИО начальника станции Козлова Дениса.
- Мдам, этот мальчик дров наломает. Пошли, мне надо закончить инструктаж, ребята пойдут с нами в ночную.
- А ты им доверяешь, они же из этих?
- Там тоже люди разные. Вот что хочет Томпсон, вот это вопрос. Слишком решительный шаг, для просто научной работы.
Он вышел первый, через минуту из уборной вышмыгнула Марина, проскользнув тенью в жилой отсек. Возникало странное ощущение, везде было невообразимо тихо, привычные в это время голоса, небольшие группы праздно расхаживающих сотрудников станции - ничего не было, только легкий гул вентиляции и ровный белый свет. Он вошел в учебный зал, где его студенты закончили со сборкой и примеряли на себя водолазные костюмы, намереваясь совершить погружение в учебном бассейне, расположенном по центру  зала.
- Вот так, - поправил костюм Биллу Костя, - Гтовы к погружению?
- Да! - ответили ребята, светясь  от радости.
- Отлично. Сегодня пойдете с нами, если не хотите, говорите, ничего в этом позорного нет.
- Мы согласны, - сказал Билл, - тем более что работы у нас пока другой нет.
- Как нет?
- Распоряжение Томпсона, отправил на каникулы на две недели, - ответил Отто.
- А это ваша жена? - спросил Билл, примеряясь надеть шлем.
- Да, понравилась?
- Красивая, - ответил Отто, Билл утвердительно закивал.
- Это да, но не особо засматривайтесь, эта акула перекусит вас как хребет лосося..

102.
  
   Яркая луна выскочила из-за тучи, разгоняя своими холодными лучами рваные остатки серых облаков. Лунная дорожка мерно покачивалась на безмятежной глади уснувшего океана, растворяя лунный свет в чернеющей глубине, легкий шелест волн, да свет дежурных прожекторов станции, плавно плывущих по акватории киловаттами света, тихое ворчание редукторов лебедки добавляло в эту картину нотки простой мелодии.
Пронзительный звон лопнувшего троса нарушил эту гармонию, взвизгнула лебедка, неистово вращая свободный от нагрузки трос. Из воды показалась темная спина контейнера, один край настойчиво тянул его вниз, отчего стрела крана ужасно скрипела, изгибаясь от разбалансированной нагрузки. Контейнер медленно тянули к причалу, чуть-чуть приподняв над водой. Через десять минут он уже стоял на площадке пирса, такелажники, не торопясь, отстыковывали крепления.
- Давай следующий, - раздалась команда в ухе Константина, они как раз заканчивали обвязку ближайшего к станции контейнера.
Остальные были разбросаны по дну как горсть камешков, неряшливо кинутая мальчуганом в песок. По плану они должны были поднять за сегодня десять штук, но действительность была иной, на один контейнер у них ушло более трех часов, а смена должна была закончиться через два часа.
- Как они себе это представляют? - возмущался Федоров, вмешиваясь в эфир.  По полчаса на контейнер?
- Работай, давай, - буркнул на него Костя, он весь взмок, откапывая глубоко засевший в иле тяжелый контейнер. Первая попытка вздернуть его лебедкой закончилась обрывом всех тросов, - Тебя не на променад позвали.
- Да я работаю, - обиделся Федоров, - мы все работаем. Вот ты скажи, откуда такая спешка?
- Наверно, ко дню взятия Бастилии не успеваем, - вступил в разговор Петерсон, закручивая крепления наверху контейнера.
- У нас раньше говорили "успеть к 7 ноября", мне так дед говорил, он очень историей интересовался, когда что-то делали впопыхах, - вступил в разговор Павлов, откапывая контейнер с другой стороны.
- А что такое 7 Ноября? - спросил Петерсон, устало опуская огромный ключ.
- Красный день календаря! - Весело отозвался Федоров, - день Октябрьской Революции.
- А, так это почти одно и то же, - Петерсон негромко рассмеялся. - Костя, может, ты скажешь все-таки, что происходит? Что это за ерунда со сменой руководства?
- Отставить разговоры! - скомандовал Костя, но потом добавил тихо, надеясь,  что его не услышат наверху, - после смены поговорим.
- Ok, шеф, - Петерсон принялся за последнее крепление.
В ухе раздался трескучий кашель, это был условный сигнал Михалыча, значит, кто-то подключился к их каналу связи.
- Сколько уже подняли? -  раздался властный голос Дениса.
- То же мне, командир нашелся, - буркнул Федоров, не боясь, что его могут услышать, он принципиально не воспринимал Дениса за руководителя.
- Один, на причал посмотри, - ответил ему Костя.
- Почему так медленно, вы должны поднять за смену десять штук.
- Это невозможно, надо опускать технику, чтобы мы могли их подтащить к станции, дальше кран захватить не сможет.
- А меня это мало волнует. Пока не выполните план, можете не подниматься.
- Денис, ты бы сходил, поспал что ли, а то несешь не пойми что, - снисходительным тоном ответил ему Федоров.
- Федоров! - вскипел Денис, - тебя разве кто-то спрашивал? Выговор захотел?!
- А ты меня своими вонючими бумажками не пугай, нашел пацана, - спокойно ответил Федоров. - За собой лучше подотри.
- Коля, прекрати, - остановил его Костя. Денис, мы поднимаем еще один, и на этом смена закончена. Твоя задача в дневную смену обеспечить как минимум доставку техники и рельс.
- Кто и что будет делать - это мне решать, если ты хочешь и дальше работать в компании.
- Не очень-то и хочу, - прервал Дениса Костя. - Мне надоел этот треп. Я отвечаю за людей и на площадке  решаю, кто и как будет работать. Михалыч, готовь через час переноску, первыми пойдут Петерсон и Павлов.
- Понял тебя, - ответил ему Михалыч.
- Мирный, конец связи, - Костя отменил вызов.
Петерсон постучал по контейнеру, все было готово.
- Всем отойти, - скомандовал Костя по внутренней связи, вызывая причал. - Тяни помаленьку.
Тросы начали медленно натягиваться, поблескивая темной сталью в лучах прожекторов. Контейнер дернулся и сел обратно на место, тросы чуть опустились. Второй рывок, и контейнер вздернулся со дна, неторопливо раскачиваясь.
- Перегрузили, - заметил Федоров.
- Нет, скорее, груз открепился при падении, - сказал Петерсон, - ну что, на сегодня все.
- Да, сейчас закончат подъем, пока собираем инструмент.
- Что это? - вскрикнул Павлов, указывая рукой в непроглядную толщу воды, которую не могли охватить лучи прожекторов.
- Что? Что ты там увидел? - спросил Федоров, вглядываясь в черноту.
- Там, - повторил Павлов, - я видел движение. Теперь там!
Он показывал в другую сторону, и все начали приглядываться, пытаясь в небольших искорках света хоть что-нибудь разглядеть.
- Вижу! Вижу! - вскричал Федоров. - Вон там, там!
- Да что там, говори яснее! - разозлился Костя, он не видел ничего, кроме непроглядной тьмы.
- Черт, метров пять, а может и больше! - воскликнул Федоров. - А вон еще одна!
Теперь Костя разглядел вокруг них быстрые движения длинного тела, а за ним еще одного. Внезапно в маленьком куске света появилось острое рыло, но тут же скрылось обратно, подставив кусок серой спины.
- Твою мать, акулы! - вскрикнул Павлов, - их тут десятки, черт, черт! Черт!
- Не паниковать! Все под контролем! - закричал Костя, он сам не верил в это, потому голос его дрогнул, выдав недостойный для командира страх.
- Михалыч, Михалыч! - завопил Федоров, вызывая диспетчерскую, - давай переноску, быстро!
- Что случилось? - раздался голос Михалыча.
- Срочно, эвакуируй! Возможно, нападение на человека, - внятно проговаривая каждое слово, ответил Костя. - Как слышишь?
- Слышу, Неман. Но у нас Контур замкнут, сообщений о пересечении нет.
- Черт, что это? - воскликнул Петерсон, указывая рукой наверх.
В область света вырвалась здоровая серая акула и на полной скорости атаковала медленно поднимающийся контейнер. Животное отлетело от стального бока, будто не чувствуя боли, и скрылось в темноте. Контейнер от удара начал сильно раскачиваться, заныли протяжно тросы.
За первой акулой на свет прямой наводкой как торпеды вылетело еще две акулы, они били в один бок, придавая контейнеру все большую амплитуду. Лопнул первый трос, контейнер, сильно раскачиваясь, повис на месте.
- Что у вас там происходит? - раздались взволнованные голоса с причала.
- Да черт его знает! - воскликнул Костя, отклоняя их вызов. - Михалыч, где транспорт? Мирный! Мирный!
Связи не было, работала только внутренняя между членами команды.
Из темноты вылетело еще три акулы, ударив почти в одну точку на излете, контейнер, получив новый мощный импульс, как пушинки откинул пятиметровых акул в сторону, лопнул второй трос, он повис на одном краю, теряя амплитуду, друг за другом лопнули остальные тросы, и контейнер опустился на дно, подняв облако встревоженного ила.
- Где транспорт? Где транспорт? - начал паниковать Павлов, не отпуская из рук гидромолот.
- Сережа, все нормально, сейчас будет, - успокаивал его Костя, тщетно пытаясь вызвать диспетчерскую.
Молниеносно вылетевшая из тьмы акула сшибла прожектор, как по команде за ней влетела другая, разбивая головой второй прожектор. Резко все погрузилось во тьму, 
- Сгруппироваться! - скомандовал Костя, но дополнительной команды не требовалось, итак все как могли, бежали друг к другу.
- Что дальше? - прошептал Павлов, боясь, что его услышат.
- Ждать транспорт, - также шепотом ответил Костя. В полной тьме было страшно разговаривать громко. - Павлов, Петерсон, вы пойдете первыми. Я с Колей во вторую очередь.
- Почему нельзя всем вместе подняться? - спросил Петерсон.
- Переноска выдержит только двоих, а до другой мы в темноте не дойдем.
- Хорошо, что они нас тоже не видят, - прошептал Федоров.
- Кто не видит? - переспросил Петерсон.
- Как кто, акулы, света больше нет.
- Им свет не нужен, это, скорее всего, тигровые акулы, они ночные хищники, - ответил Костя.
- Умеешь ты поддержать в трудную минуту, - огрызнулся Федоров.
Они почувствовали легкое движение около себя, Петерсон нервно дернулся.
- Спокойно, все в порядке, - прошептал Костя. Нервы были напряжены до предела, любой шорох, движение воды заставляло вздрагивать каждый мускул на теле, - Нам бояться нечего, костюмы нас защитят.
- Неман, Неман! Вызывает Мирный! - громко раздалось в ушах у всех. - Неман, слышите меня?
- Да, Мирный, слышу вас. Где транспорт? - от внезапного громкого звука у Кости закружилась голова, язык еле передвигался.
- Спускаю. Что произошло?
- Да забери ты нас отсюда! - вскричал Павлов.
- Вон она, - Петерсон показал на медленно спускающийся лифт, подсвеченный желтыми и красными огнями.
- Пошли, - скомандовал Костя.
Они торопливо двинулись к спускающейся решетчатой кабине. В свете красного фонаря мелькнула черная спина, кабина покачнулась, будто задетая кем-то.
Павлов и Петерсон зашли в кабину, Костя закрыл за ними, и лифт медленно пополз наверх. Вскоре свет фонарей перестал пробиваться сквозь толщу воды, и они опять погрузились в темноту.
- Ладно, не дрейфь, капитан, - усмехнулся Федоров, - выберемся.
- Конечно, выберемся.
- Я решил, хватит с меня, это последняя вахта, хочу на сушу.
- Да и так вроде на земле стоишь, чего еще желать?
- Ха-ха. Ладно, надо инструмент собрать.
- Не надо, брось, никуда не денется.
- Нет, я так не могу, я сейчас.
Федоров вслепую пошел обратно.
Костя вздохнул и, перебарывая страх, пошел за ним. Он думал, что стоять на месте тоже не самая лучшая идея, ничего не могло гарантировать безопасность.
- Ты где? - позвал его Костя, широко расставляя вперед руки.
- Тут, - ответил Федоров. - Это ты меня толкнул в спину?
- Нет, не я.
- Хм, может, показалось.
- Иди обратно, брось все! - у Кости внутри все сжалось от тревожного ожидания беды. Блеснули красно-желтые огоньки высоко, он невольно засмотрелся на них.
Истошный крик оглушил его, заставив присесть на землю. Цепенея от ужаса, Костя не мог сдвинуться с места. Он чувствовал, что впереди велась ожесточенная борьба, голова была заполнена криками Федорова. Собравшись с духом, он бросился вперед.
Мощный удар хвоста отбросил его в сторону, он вскочил, разогретый выбросом адреналина, выхватил из ножен водолазный нож. Схватка была совсем рядом, Федоров уже престал кричать, хрипя что-то ему в ухо. Пригибаясь от повторного удара, он вернулся, рука почувствовала над собой скользкое тело животного, Костя моментально всадил в него нож и дернул на себя что есть силы.  Не разбирая, он кромсал акулу. Животное дернулось в смертельной судороге и отбросило его назад.
Нащупав возле себя нож, он ползком, двигался обратно. Правая рука крепко сжимала нож, глаза уловили свет фонарей, лифт прибыл на место, в ушах запищал звуковой маяк.
- Коля, Коля! - кричал он, левая рука нащупала впереди предмет, сомнений не было, это был водолазный костюм. - Коля!
Федоров молчал. Костя свободной рукой подергал его за плечо, рука неприятно утонула в потерявшем твердость костюме, он начал ощупывать друга, борясь со страхом и непонятным отвращением, все тело Федорова было будто перемолото, связь с его датчиками была потеряна, ни дыхания, ни пульса.
Резкая боль заставила его упасть на спину, кто-то вцепился в его правую руку, буквально терзая ее, пытаясь размолоть на части. Дикая боль вдруг сменилась горячкой, нож выпал, акула тянула его в сторону, вырывая руку из тела. Костя лихорадочно шарил по дну, рука нащупала ручку гидромолота. Разогретая кровь придала ему сил, по дуге левой рукой он обрушил на голову акуле инструмент, палец привычно нажал на пуск. 
Хватка ослабла, и тяжелое тело рухнуло рядом. Он с трудом высвободил истерзанную руку из раздробленных челюстей. Не хватало кислорода, датчик истошно пищал, видимо, была пробоина.
Скользкое тело толкнуло его в плечо, и он повалился на спину, молот остался лежать где-то рядом. Голова кружилась, во рту стоял отвратительный вкус крови, ему показалось, что это и есть вкус страха.
Костя встал на колени и выпрямился, сил подняться уже не было.
- Давай! - заорал он во тьму, - ну что ж ты, давай, закончи дело!
Но атаки не было, он чувствовал, что рядом с ним плавает одна, а может, и больше акул, не приближаясь к нему, сторожа его. Он ждал атаки, мысленно готовясь к ней, но нет, к этому нельзя было быть готовым, смертельно захотелось жить, затуманенный от боли взгляд вновь увидел впереди красно-желтые фонари.
- Ну и черт с вами, - прохрипел он и пошел на коленях в сторону лифта. Он несколько раз падал, проваливаясь в беспамятство, но приходил в себя от легких ударов в бок. Костя чувствовал, что его кто-то сопровождает, но это было уже другое животное, оно было меньше. Ему показалось, что его подталкивают вперед, помогают идти.
Костя заполз в кабину, ловя сквозь туманный взгляд дверцу. Лифт дернулся, и стал медленно подниматься. Уже отключаясь, Косте показалось, что в свете красных фонарей рядом с ним поднималась морда черного дельфина.
- Неман, Неман, ответьте. Неман, Неман, - не останавливаясь, повторял Михалыч, делая паузы, чтобы вслушаться в пустой эфир, заполненный шипящим белым шумом. - Транспорт отправлен. Транспорт отправлен. Неман, как поняли, прием.
Володя ерзал на соседнем стуле, судорожно перебирая клавишами. Они добровольно остались на вторую смену, не желая днем общаться с новым руководством. Михалыч утирал пот со лба большим платком и продолжал настойчиво отправлять позывные.
- Сели! - радостно воскликнул Володя, - система определила двоих.
- Слава Богу! - выдохнул Михалыч, откинувшись на кресле. - Что у нас со связью, не понимаю.
- Так все вышки обрушило, ретранслятор повредило, - Володя одним глазом следил за подъемом лифта, а другим старался отслеживать работу реактора.
- Контур включен? - в очередной раз спросил Михалыч, он закрыл глаза, вслушиваясь одним ухом в белый шум канала связи.
- Работает, - в очередной раз ответил ему Володя, бросил беглый взгляд на панель и переключил обратно на реактор. Странное чувство заставило его вернуться обратно, он не поверил своим глазам, несколько раз обновив данные. - А теперь не работает.
- Как не работает? - Михалыч дернулся, открывая параметры на своем экране.
- Не знаю, только что работал! - заволновался Володя. - Работал, честное слово!
- Вижу, вижу, - успокоил его Михалыч.
- Странно, вся система не работает по всему периметру.
- Андрей Михайлович, может, питание отрубилось? Я пойду, проверю?
- Давай, но оно не могло отрубиться, там три резервные линии. Вот, возьми метку, твой пропуск там не действует, - Михалыч протянул ему метку дежурного смены, Володя выбежал из диспетчерской.
Щитовая системы "Заслон" была на другом конце здания на втором нижнем уровне. Володя бежал, что было сил, но ему казалось, что он бежит недопустимо медленно, сердце билось слишком сильно, загнанное спринтом и бессонной ночью.
Он влетел в раскрытую настежь щитовую и остановился посреди темной комнаты. Только сейчас у него возник вопрос, почему она была открыта. Позади послышались шаги, Володя обернулся, увидев темную фигуру, направляющуюся прямо на него.
- Кто здесь? - Володя выхватил фонарь, но луч света успел только чуть скользнуть по темной фигуре.
Удар тока отбросил его в конец комнаты, Володя ударился головой об угол шкафа и уже, теряя сознание, успел заметить, как темная фигура бросила на него искрящийся конец кабеля. Сознание его поспешно отключилось, оставляя телу самому бороться с электрическим ударом.
Дверь в щитовую захлопнулась, легкий дымок от сожженной одежды и кожи поднялся до датчика, моментально заверещала сирена, из пола вылетела рука манипулятора, оторвавшая кабель от его тела, направленная струя порошка почти полностью засыпала его.
  
   103.

Будильник обиженно запищал назойливой мелодией, Марина, с трудом открыв глаза, привычно хлопнула рукой по кровати, но Кости рядом не было, она села и осмотрелась, он со смены не возвращался, ни шума воды из ванной, ни звона чашек и тарелок в гостиной. Костя всегда вставал раньше, готовя легкий завтрак из полученных по блату свежих овощей из теплицы Жана, но вокруг было абсолютно тихо. Привычный шум шагов из коридора, невнятные разговоры за стенкой, ничего, только тихий гул вентилятора нагнетательного клапана, да попискивание док-станции.
Будильник еще раз завел свою раздражающую мелодию, она проспала. Второпях собираясь, Марина набрала Костю, странно, но он не отвечал, она попробовала еще раз, но безрезультатно.
Наспех перекусив остатками вчерашнего пайка, часть своей доли оставила Косте, особо есть не хотелось, несмотря на то, что паек и так урезали почти втрое.
Гидрокостюм никак не хотел налазить, сморщиваясь в самых неудобных местах, от раздражения она начала рычать, ругаясь то на себя, то на Костю, который еще не пришел и не разбудил ее вовремя.
Справившись с костюмом, Марина попробовала еще раз набрать Костю, но набор оборвал входящий с катера вызов.
- Бегу! -  крикнула она в браслет и отменила вызов, не дожидаясь ответа.
Уже перед выходом, Марина остановилась, раздумывая, браслет вновь повторил вызов, она с досады стянула его с руки и бросила в рюкзак. Она вернулась в комнату и стала рыться в шкафу. Среди коробок с ее вещами, в дальнем углу лежал новенький рыбацкий нож, Марина примерила его к себе на пояс, лезвие было ей почти до колена, нож в ее руках больше напоминал небольшой меч. Марина пристегнула его к поясу, спрятав от взора полами длиной куртки.
У выхода на причал она столкнулась с Денисом, видимо он ее караулил.
- Привет, Марина. Опаздываешь, - ласково проговорил он.
Она презрительно посмотрела на него и направилась к выходу. Денис преградил ей проход, недобро улыбаясь.
- Принято здороваться друг с другом, не так ли?
- Я опаздываю, - отрезала она, - освободи проход.
- Ничего, без моей команды не уплывут. Я думаю, что тебе стоит быть посговорчивей, - Денис неприлично улыбнулся, придвигаясь к ней поближе.
- Послушай, мальчик, - ехидно улыбнулась Марина, - тебе стоит вырваться из своих фантазий - тебе ничего не светит, понял меня? Отойди, а то я закричу.
- Посмотрим, Мариша, посмотрим, - Денис прошел  рядом, скользнув рукой по ее бедру, наткнувшись на пристегнутый нож, удивленно посмотрел на нее.
- Еще раз так сделаешь, я тебе отрублю руку, - спокойно ответила ему Марина. Не дожидаясь его реакции, она выбежала на причал, где ее уже ждали недовольные лица рыбаков, собранные из дневной смены слесарей и трех водолазов.
- Ну и где ты там ходишь? - спросил ее строго здоровый водолаз из второго звена, его большие руки были сложены на груди, а взгляд напоминал учителя.
- Ой, опоздала, - разулыбалась Марина, сокрушая нависшую серьезность. - Но вы, мои дорогие мужчины, сможете же простить столь малое прегрешение прекрасной даме?
- Конечно, куда мы денемся, - пронесся гул растаявших слесарей.
- Хм, - пробурчал строгий водолаз, - все хоть взяла?
- Да, себя!
- Тогда все на борт.
Рыбаки докурили, бросив окурки в большой контейнер с мусором, принесенный ураганом, и, не торопясь, взошли на катер.
Катер был небольшой и служил в основном для патрулирования акватории станции и обслуживания маяков и датчиков системы "Заслон", о чем также свидетельствовала гордая надпись на корме судна.
На носу была установлена сооруженная наспех тросовая установка на четыре гарпуна, возле которой суетилось несколько мужчин в одинаковых оранжевых куртках, что-то бурно обсуждая. Небольшой кран был переделан под рыболовецкий трал, серая сеть стопкой была уложена рядом.
У правого борта стояли трое мужчин в таких же оранжевых куртках, одного она узнала сразу, это был Борис.
- Привет! - Марина окликнула их, подходя ближе.
 Все трое обернулись, двое ребят приветливо и, немного смущаясь, помахали ей рукой. Это были два вчерашних "студента" Кости.
- А вы что, уже вернулись? - удивилась Марина.
- Нет, нас Томпсон не допустил, - ответил Билл.
- Вот мы и напросились на рыбалку, -  сказал Отто, потом добавил чуть тише: - Там все какие-то нервные, только и делают, что орут друг на друга.
- А если не секрет, - хитро улыбнулась Марина, - что замышляется в "датском королевстве"?
- Борис нас уже пытал по этому поводу, - ответил Отто. - Но мы сами ничего не знаем.
- Да, мы не того уровня, - подхватил Билл, показывая пальцами характерный жест.
- Ну ладно, потом все расскажете, все-все! - Марина рассмеялась, ребята смутились еще больше.
- Борь, а ты не знаешь, смена вернулась с ночи?
- Не знаю, я пытался связаться, но не получилось. Видимо, что-то со связью.
- И у меня не получилось, - ее лицо погрустнело, нарастающая тревога холодила грудь.
Катер загудел двигателями и плавно отошел от причала. Из капитанской рубки вышло двое мужчин в черных непромокаемых костюмах, у каждого за спиной висел странный продолговатый футляр, ощутимо оттягивающий плечо.
- Это кто такие? - напряглась Марина.
- Служба безопасности Института, - ответил Билл.
- А также личная охрана Томпсона,  - добавил Отто, - будут нас охранять.
- От кого? - удивилась Марина. Ребята только пожали плечами. 
- А что у них за спиной болтается?
- Они сказали, что приборы, - ответил Борис. - Я попытался с ними поговорить, но они не захотели.
- Мне они не нравятся, - резюмировала Марина.
- Они никому не нравятся, - заметил Билл. - Их прибыло около десяти человек, общаются только с Томпсоном.
- А где наша служба безопасности? Разве ее недостаточно? - спросила Марина.
- А, ты не знаешь, - сказал Борис по-русски. - Наше СБ отстранили, забрали пропуска. У меня вчера весь вечер рылись.
- У тебя? Что искали?
- Наверно, записи со звоном, но "индеец хитрый, знает, как табун мустангов в прерии спрятать", - Борис ухмыльнулся.
Ребята следили за их разговором, не понимая ни слова.
- Я ей рассказал про обыск у меня, - пояснил им Борис по-английски.
- Понятно, - покивал головой Билл, - ты нам обещал устроить прослушивание.
- Позже, как все успокоится.
- А, правда, что начальника станции арестовали? - спросил Отто, видя удивленный взгляд Марины, он добавил: - У нас ходят слухи, что Томпсон захватил власть на станции.
- Это не слухи, - прошептала Марина, почувствовав приближение охранников, - потом поговорим, договорились?
Охранники подошли ближе, их встретила лучезарная улыбка Марины, включившая все свое обаяние.
- Привет! Я Марина, а как вас зовут? - хлопая ресницами, глядела она то на одного, то на другого.
- Привет, - ответил первый, но уловив неодобрительный взгляд напарника, тут же посуровел. - Вы, насколько я понимаю, ихтиолог?
- Все верно, это я!
- Вот и занимайтесь своими рыбками, - грубо сказал второй. - О чем вы разговаривали?
- Как о чем? - удивилась Марина. - О рыбах, конечно же.
Второй охранник долго смотрел на ребят, потом на Марину, глаза его щурились от недоверия, рука нервно одергивала ремень футляра.
- Я бы не советовал со мной шутить. Надеюсь, вы все меня хорошо поняли?
- Ой, какой серьезный мужчина! - Воскликнула Марина, а потом шепнула, чуть с придыханием. - Меня такие заводят, ты, прям, "капитан Америка".
Второй охранник невнятно ругнулся и пошел на нос катера, первый, извиняюще улыбаясь, поторопился за ним.
Катер на полном ходу шел вперед, рассекая волны спокойного океана с легкостью талантливого танцора, парящего над сценой в вихре затейливых па, еще мгновение, и судно вспорхнет над водной гладью, освобожденное от силы притяжения еще неизвестным человечеству физическим законом.
Новопосвященные рыбаки, зараженные рыбацким азартом, столпились около рубки, облепив панель стационарного эхолота, толкая друг друга от нетерпения, они горланили на множество языков, доказывая свою точку зрения на своем родном языке, оппонент же, погруженный в это всеобщее языковое поле азарта, доказывал на своем родном языке.
Солнце набрало свою силу, согревая теплыми лучами сырую от пенных брызг палубу, станция отдалялась, прячась за пелену тумана, лоскуты которого разбивал в своем веселом беге катер.
Марина посмотрела на индивидуальный маяк Контура на запястье, ее личный контур был замкнут, но еле заметная от ярких солнечных лучей тревожно мигала  желтая  лампочка связи с главным Контуром системы "Заслон".
- У тебя работает? - спросила она у Билла, показывая на свой маяк.
- Да, вроде, да, - Билл достал его из куртки. - Вот, посмотри.
Связи не было. Она проверила у Отто и Бориса - то же самое. Она нахмурилась и направилась к разгоряченным рыбакам.
- Дайте-ка посмотреть! - Марина растолкала рыбаков. Акватория отображалась на много сотен метров вперед, исследуя глубину почти до самого дна. Катер уже давно вышел за пределы действия Контура.
- Понятно, - вслух проговорила Марина.
- Где же рыба? - спросил ее худенький парень рядом, это был один из слесарей, она видела его пару раз в кабинете Анатольича.
- Не знаю, Виталь, кто из нас рыбак?
Мужчины дружно рассмеялись.
- А все-таки, скоро мы настигнем косяк? - спросил ее здоровый водолаз, он был выше всех ростом, смотря на каждого почти что сверху вниз.
- Ой, отстаньте от меня, я вам клева не обещала! - Марина протиснулась сквозь них, убегая от ответа.
- И вообще, тут рыбы быть не должно! - крикнула она им, возвращаясь к ребятам у борта.
- Как не должно, Борис же нашел тучи селедки, - удивились рыбаки.
- А я вам говорю, что сельдь не водится в этих широтах, - настаивала Марина.
Мужчины возмущенно зашумели, недовольно ворча и придирчиво вглядываясь в экран.
- Что, рыбы нет? - спросил ее Борис.
- Не-а, абсолютно пустая вода, ни малейшего движения.
- Странно, - он посмотрел на часы, - мы уже плывем больше часа, должны были нагнать хотя бы один косяк. Мои приборы так далеко не берут, не понимаю.
- А может, рыба уже уплыла?
- Вряд ли, мы перед отходом сверили курс с данными акустической лаборатории, рыбы там было море.
- Может, она от нас прячется? - предположил Билл.
- Да, этот эхолот  же только с углом обзора до 120 градусов, - поддержал его Отто.
- Что ты предлагаешь, повращать катер на месте, может, рыба  где-то сбоку? - спросила Марина.
- Необязательно. Можно пока остановиться и скорректировать курс. Аппаратура у меня с собой, а ребята мне помогут, мы, как оказалось, коллеги, - сказал Борис, указывая на корму, где стояло два металлических ящика.
Катер стал замедлять ход. На палубу поднялся капитан, невысокий полноватый мужчина в темно-синем костюме с ярко желтыми буквами на спине "Мирный-3".
- Ну что? - окликнул он недовольных рыбаков тоненьким тенорком.
- Да ничего, - разражено ответили ему на нескольких языках, - пусто.
- Ну, не знаю, - пропел он, - точки достиг, надо корректировать курс. Но учтите, это вам не рыболовецкий трал, у меня запас хода не такой большой.
Все вопросительно посмотрели на ребят  у борта. Билл и Отто побежали на корму, собирать оборудование.
Марина несколько раз попробовала вызвать Костю, потом диспетчерскую, но связи не было.
- Вышки снесло ураганом, - сказал Борис, услышав ее нервное клацанье по клавишам на браслете, -  ретранслятор катера, по сути, бесполезен.
- Ты хочешь сказать, что у нас нет никакой связи со станцией?
- Да, как  в старые добрые времена: только ты и море.
- Кто еще знает?
- Билл и Отто, капитан, остальным решили не говорить.
- Это правильно. Медноголовые тоже не знают?
- Думаю, да.
Ребята собрали оборудование и позвали Бориса. Билл медленно опускал зонд за борт, стараясь делать это как можно плавнее, Отто опустил зонд с другой стороны. 
- Ну что, посмотрим? - сказал Борис, когда ребята вернулись, крепко закрепив зонды на перилах бортов.
Борис ввел корректирующие данные для калибровки приборов. На широком экране начала медленно прорисовываться слой за слоем водная поверхность, появился темным пятном  на ней их катер, изображение постепенно принимало объемную форму, открывая взору все глубже тайны океана.
- Черт, вот же они! - вскричал один из рыбаков, первым заметивший удаляющееся от них плотное движение темных тел.
- Это что получается, они от нас убегают? - недоуменно спросил другой рыбак.
- Капитан, ты курс понял? - насели на бедного капитана, устало потиравшего лоб, рыбаки.
- Да понял, сейчас нагоним, вот только ребята приборы свои соберут.
Воодушевленные рыбаки бросились вытаскивать зонды, аккуратно сматывая кабели.
Катер стал медленно поворачивать, и штатный эхолот зафиксировал хвост удаляющегося от них косяка рыб.
- Вперед, вперед! - завопили воодушевленные рыбаки. Кто-то стал раскладывать сеть, готовясь закрепить ее на самодельном трале.
Катер быстро набирал ход, и стало ясно, что вскоре он настигнет беглецов. Рыбаки от нетерпения расхаживали по палубе, споря друг с другом, когда следует вбрасывать сеть и на какой скорости стоит тащить трал.
Марина, зараженная общим весельем, стояла на носу катера, подставив лицо соленому ветру. Катер шел прямым курсом на солнце, ослепленная, она жмурилась, но не уходила, не желая пропустить самое интересное.
Справа от катера блеснул на солнце белый плавник и тут же скрылся под водой. Марина помотала головой, как бы встряхивая себя от видения. Вскоре блеснуло два плавника с другой стороны. Прямо перед носом катера взмыл черный дельфин, потом еще один с другой стороны.
До цели оставалось несколько десятков метров, когда мощный удар в левый борт заставил катер сойти с курса, люди на палубе полетели к правому борту, сильно ударившись о перила. Капитан резко затормозил и выбежал на палубу.
- Что случилось? - закричал он, бегая от левого борта к правому. Эхолот показывал отсутствие препятствий, ни рифов, ни других подводных объектов, акватория хорошо просматривалась и была абсолютно чистой.
- Смотрите! - закричал один из рыбаков, указывая на левый борт.
Вдали появилось два белых плавника, которые скрылись за несколько десятков метров до катера. Один за другим последовали страшные удары в борт, и тут же три мощных удара в правый борт. Люди болтались по палубе как мешки с песком, некоторые разбили голову о крепления перил, все их лицо было залито ярко-красной кровью.
- Они разобьют мой корабль! - кричал капитан. - Господи, что им надо?!
Марина потирала ушибленное место на голове, от удара в ушах стоял звон, во рту чувствовался вкус крови.
Оба охранника вытащили из футляров автоматы и открыли огонь по приближающимся с левого борта акулам. Пригибаясь, Марина перебежала на корму.
Вода окрасилась темно багровыми пятнами, вторая акула ушла на дно, уходя от обстрела.
- Заводи машину, уходим, уходим! - завопил суровый охранник капитану, вытиравшему разбитое лицо смятым платком.
Капитан не успел добежать в рубку, когда катер принял еще два удара в правый борт, что-то внизу затрещало, и судно стало крениться на бок.
Слева появилось два плавника, охранники взяли их на мушку, подпуская ближе, но одна акула вдруг резко взяла в сторону, обходя катер, а другая ушла под воду. Не разгадав маневр, охранники повернулись к другому борту.
Внезапно из воды вылетела огромная акула, стремительно запрыгнув на палубу. Марина, схватившаяся за спасательный круг с другой стороны, смотрела, как в замедленной съемке, полет шестиметрового чудовища. Акула, с широко разинутой пастью, абсолютно бесстрастными глазами влетев на палубу, сбила одного охранника в воду хвостом, а второго буквально перекусила пополам. Бешенное животное, затормозившееся о перила, терзая жертву, неистово била хвостом, сметая все вокруг. Хлипкие перила разлетелись, и акула, все так же неистово дергаясь, упала за борт, увлекая за собой судно. Катер накренился на правый борт и сильно черпнул воды.
Марине, сквозь заторможенность от невозможности увиденного, показалось, что она услышала, как в воду вместе с акулой упало еще что-то. Левый борт был облеплен застывшими в ступоре от смертельного страха людьми, смотрящими перед собой остекленевшими глазами.
Отто, поскальзываясь на мокрой палубе, влетел в рубку. Через минуту катер дернулся, просел на левый борт и стал, неприятно скрипя, поворачивать обратно к станции. Капитан судорожно держался за перила, не в силах повернуть головы, он смотрел на прорванный правый борт, возле которого валялись страшные останки человека, скрытые окровавленной черной тканью.
Отто включил автопилот, задав курс возвращения в док станции. Можно сказать, что ему повезло, в первый момент от удара его отбросило прямо в сеть, он отделался легкими ушибами и ссадинами на голове.
Впереди была видна только открытая вода, солнце скрывалось за серой вуалью низкого тумана. Вяжущая духота заполнила собой все вокруг, Отто достал бутылку воды из ближайшего ящика, лежащего на  боку, как и другие ящики с выданным сухим пайком и бутилированной водой. Он пил с жадностью, задыхаясь, с наслаждением.
Катер потрясывало от повреждений, автопилот непрерывно корректировал курс разбитым рулем.
Пошатываясь, зашел Билл, он был бледен, руки его дрожали.
- Ты как? - спросил его Отто, протянув воду. Билл, молча, пил, потом отрицательно покачал головой, уселся на пол возле входа.
- Ясно, сиди пока здесь, - Отто поволок ящик на палубу. Раздав всем по бутылке, он вернулся к неподвижно сидящей Марине, она смотрела остановившимся взглядом на нос катера.
- Все в порядке? - он подергал ее за плечо. Марина посмотрела на него спокойным холодным взглядом, в нем не было ни страха, ни ужаса, отпечаток которого до сих пор носили лица многих неудачливых рыбаков, смотрящих прямо перед собой.
- Все на месте? - спросила она не своим, отрешенно спокойным голосом.
- Да, вроде, да, кроме этих двух, - Отто поморщился.
Марина встала, спина отозвалась резкой болью, она непроизвольно охнула.
- А где Борис? Я его не вижу.
Отто осмотрелся, его нигде не было видно.
- Я не знаю, там только Билл, - Отто махнул рукой.
Марина хладнокровно сделал большой глоток и, не мигая, проговорила:
- Он остался там.
- Не может быть! - Отто прошелся по палубе, начал распутывать сеть, в надежде найти, но катер был небольшой, и его можно было спокойно осмотреть почти с любой точки.
- Он был на носу, - крикнула ему Марина  и ровным шагом направилась туда.
Ее проводили взглядом, но никто не пошел следом. Отто закончил бесцельно ворочать сеть и пошел за ней.
Гарпунная установка была покорежена, видимо, ударами акулы. На носу в уже начавших застывать лужах крови валялся автомат и остатки конечностей второго охранника. Марина, пачкая обувь в крови, подняла автомат и протянула его Отто.
- Умеешь пользоваться?
- Нет! - воскликнул Отто, отшатнувшись. - Я никогда не держал оружие в руках.
К ним подошел Виталий и забрал оружие из рук Марины, то спокойствие, с которым она стояла возле останков, поигрывая автоматом, пугало его больше, чем акулы.
- Дай сюда, - сказал он. Обтерев оружие куском ветоши, он бросил ее за борт, и осмотрел автомат. - Тебе надо успокоиться.
- Я спокойна, - Марина долго смотрела ему в глаза. 
- К черту! - воскликнул здоровый водолаз. - Я погружаться больше не буду! Ни хрена не работает эта долбанная система!
Его поддержали остальные, не понимая слов, но улавливая смысл на ином, межъязыковом уровне.
- Господи, Костя, - прошептала Марина, вспомнив про свой браслет. Связи не было. - Отто, мы можем с катера связаться со станцией?
- Не знаю, я умею только управлять яхтами.
- Где капитан? - спросила Марина, не видя на палубе синего костюма.
Они спустились в рубку, капитан, держась рукой за панель управления, непрерывно вызывал станцию.
- Связи нет, - отозвался с другого конца Билл, усевшись на ящик с сухим пайком, он невозмутимо жевал крекеры. Протянув пачку вошедшим, спросил. - Будете? Ну, как хотите, на станции нас кормить никто не будет.
- Марина, ты можешь сказать, почему это произошло? - спросил Отто, сев на соседний ящик. Билл вновь протянул ему пачку с крекерами, на этот раз Отто взял несколько штук.
- Я не знаю, почему, - ответила Марина. Голова сильно болела, и сейчас ей меньше всего хотелось думать. Она потянулась к аптечке, крепко закрепленной на стене у входа.
- Лучше поешь, - сказал Билл, передавая пачку сладкого печенья.
Марина села рядом. Печенье было приторно сладким, она насильно запихнула в себя несколько штук, запив остатками воды. Взгляд начал проясняться, головная боль притупилась, освобождая гнетущее чувство тревоги, испытанное ей с утра, и сейчас набравшее свою убийственную силу.
Катер вошел в зону густого тумана, солнца уже не было видно, автопилот показывал, что до станции плыть еще больше трех часов.
  
   104.

Небо, только серое небо перед глазами, а может, оно  не серое, а голубое? Борис точно сказать не мог и в ясную погоду, глаза уже перестали щуриться, солнце неторопливо отплывало за горизонт, забирая с собой частицы живительного тепла. Волны мерно покачивали его, унося куда-то вперед, по только им известному маршруту.
Спасательные подушки комбинированного гидрокостюма добросовестно держали его на воде, но не давали свободно поменять положение, он мог только довериться волнам и дрейфовать в ожидании спасателей. Но спасателей ждать не стоит, он понимал это отчетливо, трезво оценив свое положение.
Вокруг, насколько ему удалось оглядеться, был океан, безупречный в своем величии и столь же бесстрастный к его судьбе. Костюм еще сохранял тепло, но Борис чувствовал, что ночь он пережить не сможет. Спасательный маяк методично отрабатывал программу, отправляя в радиоэфир позывные, но они оставались без ответа, станция была глуха, покалеченная немилостью океана.
Несколько раз ему казалось, что он заметил над собой низколетящих альбатросов, этих бродяг, так милых сердцу любого моряка, но, поразмыслив, он решил, что это были лишь отблески коротких сновидений, в которые он проваливался все чаще.
Подобная уединенность, умиротворение, граничащее с забвением, способствовало долгим размышлениям, в которых не было ничего из прошлой жизни, так часто вспоминаемой в предчувствии конца, но не было и ничего из реальности, запертой в душной келье внутри бредящего мозга с мутными стеклами призрачной надежды на крохотных оконцах.
Он пытался для себя понять, что явилось  причиной или, быть может, какое событие смогло подтолкнуть природу бросить против них всю свою мощь?
Сомнений не было, что работа станции и, возможно, будущие испытания, о которых можно было только догадываться, так вот именно это послужило катализатором, и есть основная причина. Из поверхностной информации, представленной научным отделом, чувствовалось, что все было подготовлено с большой долей высокомерия, ожидая, что вряд ли кто-то поймет, что было вполне оправдано, вопросов ни у кого не возникло. Те же, кто высказывал сомнения, были отстранены и изолированы. Странно, но брошенная идея во время посиделки у Павла Сергеевича, сказанная исключительно ради шутки как бредовая версия, может это и послужило причиной столь спешной и непродуманной смены власти? Получается, их все это время прослушивали, что ж, это вполне возможно.
Анатольич, старый вояка, а ведь это он первый с мутным от изрядной доли алкоголя взглядом, треснув по столу кулаком, заявил, что может он и не физик, но такое количество энергии не может просто уйти в никуда, и что все их рассуждения полная чушь.
"Кто с нами рядом, а? Вот, то-то. Сразу видно, что все вы штатские люди. А я вам скажу - Япония и Корея. Вот как!" - ухмылялся тогда Анатольич, чувствуя, что обскакал своих ученых друзей. 
Борис вспомнил, как он с Алексеем накинулись на него, доказывая, что ему стоит унять свою теорию заговора, один только Жан хлопал глазами и усиленно морщил лоб, пытаясь понять разгоряченную русскую речь.
"Цунами! - Анатольич стукнул еще раз кулаком по столу. - Все равно кого смоет, а тут  и третья мировая, она же последняя!
Борис громко рассмеялся, вспоминая глубокое молчание, Жан, слушавший их разговор через переводчика, закрыл от волнения лицо руками. Анатольич, грустно глядя на пустую бутылку, добавил: "При любом раскладе обвинят очередное "Чучхе! А там дальше заполыхает вся Азия".
Вероятность возникновения цунами уже не была такой уж фантастичной, скорее всего, чувствовалась усталость мозга, Борису не хотелось верить, что подобная идея имеет право на существование в нашем облепленном лозунгами гуманистических идей мире. Странное чувство холодило грудь, а может, костюм уже начал охлаждаться, он мог повредить его при падении. Опять заныла спина, принявшая на себя удар, стало трудно дышать.
Солнце уже почти скрылось, оставляя его во власти быстро сгущающейся тьмы. Становилось холодно, но холод это был не обычный, он больше напоминал холодный страх. Борис чувствовал внутри себя колеблющееся перед заслонами знаний чувство первобытного страха перед чем-то неведомым, перед могущественной стихией, природой, но может, он просто не хотел умирать, так умирать. Его ощутимо толкнули в бок, это заставило его проснуться, лихорадочно завертеть головой. Волны подсказывали ему, что рядом кто-то есть. Сердце неприятно сжалось, оказывается, есть смерть похуже, чем просто замерзнуть посреди океана, в своих размышлениях он и не вспомнил об акулах.
Можно ли быть готовым к смерти? Можно ли быть готовым к внезапному удару, укусу гигантских челюстей, способных разорвать тело в клочья?
От второго толчка Борис вскрикнул, отмахиваясь руками от невидимого противника, если это могло что-то изменить. Сердце, неистово колотясь, подобралось к самому горлу, слепые глаза пытались поймать в крупицах света от звезд хоть малый намек на движение, угадать приближение хищника. Нервное напряжение возросло до предела, казалось, это не закончится никогда, пусть бы уже закончилось! Примирительная тактика мозга заставила его немного успокоиться. Он бросил правую руку в сторону,  океан холодной ладонью гладил его руку, примиряя с собой. Знакомое пощелкивание раздалось совсем рядом, сердце заколотилось вновь радостно, переполненное надеждой. Он повернул голову в сторону звука, соленые брызги окатили с ног до головы. Веселое пощелкивание и трескотня были совсем рядом, Борис рукой нащупал голову дельфина и погладил ее, на глазах наворачивались слезы, он нес какую-то белиберду в ответ на щелканье озорного животного. Дельфин двинулся чуть вперед, подставляя свой плавник под руку. Борис боязливо схватился за него, на что в ответ сразу получил недовольный посвист. Схватившись сильнее, Борис попытался повернуться, но костюм не позволил, оставляя его лежать на спине. Дельфин медленно протащил его пару метров и громко присвистнул.
Вскоре с левого бока Бориса толкнула еще одна мощная спина, теперь уже рука уверенно схватила плавник, и оба дельфина, весело перещелкиваясь друг с другом, а может, и с ним, наращивая темп, поплыли вперед.

105.
  
   - Не мельтеши, часового нервируешь, - сказал Анатольич, не отрывая взгляд от шахматной доски.
- Да плевать я хотел! - воскликнул Алексей Евгеньевич, нервно расхаживая по комнате. - Какое они имеют право нас тут держать?!
- Право самое верное - право сильнейшего, - Анатольич задумчиво чесал голову, игра клонилась к эндшпилю.
- Ты мне это брось! - не унимался Алексей. - Я... я их по судам затаскаю! Сволочи! Уму непостижимо!
- А мы тогда вот так, - Анатольич, продолжая оставаться в задумчивой нерешительности, сделал ход ладьей. Павел Сергеевич, уловив озорной огонек в его глазах, всерьез задумался. Вроде бы выигрышная партия, теперь уже не казалась  столь очевидной.
- Ну вот, опять пацана поднял, - сокрушенно вздохнул Анатольич, видя, как в иллюминаторе больничной палаты показалась встревоженная физиономия еще зеленого бойца, силящегося понять, что происходит. - Ты бы хоть по-английски возмущался, а то видишь, парень весь изнервничался.
- Пусть переводят! - Алексей смачно выругался, не стесняясь подбирать соответствующие эпитеты.
- Ты знаешь, а ведь автотрансляторы до сих пор не могут перевести это, - Павел Сергеевич довольно улыбнулся.
- Да куда им до "Русской души", - ответил Анатольич. - Ходи, давай.
- Подожди, ты что-то задумал, не могу понять.
- Ничего я не задумал, все перед тобой, - неумело соврал Анатольич.
Павел Сергеевич убрал короля из-под ожидаемого удара, Анатольич засиял, довольный его ходом.
- Мат. Павел Сергеевич. О-па! - Анатольич вывел вперед слона, загоняя короля в ловушку.
- Эм, а ведь верно, мат, - Павел Сергеевич покачал головой.
- Алексей, посмотри, как Анатольич разыгрался. Уже второй мат мне ставит.
Алексей прекратил копать траншею и подошел к доске.
- Красиво, скоро разряд получишь, - похлопал он по плечу Анатольича.
- Что мне ваш разряд, мне бы заряд. Да побольше.
- И что тогда? - Алексей сел рядом.
- Будет красиво, - Анатольич обернулся на стол около двери, но там было пусто.
- Ты уже весь наш паек съел, - сказал ему Павел Сергеевич.
- Сами мне его отдали, - обиделся Анатольич, похлопав себя по недовольно заурчавшему животу. - Жрать охота, мне худеть нельзя.
- Это почему это? - удивился Алексей.
- С пирса будет сдувать в океан.
- Действительно, что-то я не подумал об этом.
Некоторое время они сидели, молча, Павел Сергеевич расставлял фигуры на доске. В дальнем углу зажужжал старый принтер, никто даже бровью не повел. В иллюминаторе появилась голова часового, встрепенувшегося от неизвестного звука. Палата была заброшенной, стоя в листе ожидания на плановый ремонт, но подписывать смету никто не торопился. Начальнику медслужбы не требовались новые помещения, а начальник станции всегда придерживал заложенные средства, расходуя их на более насущные вопросы. И так продолжалось из года в год. Техника в палате уже сильно устарела, покрываясь пылью неуемного прогресса, не предлагавшего по сути ничего нового вот уже сотню лет.
Когда их конвоировали в палату, поддерживая легенду о внезапном вирусном заражении, выбор пал именно на эту палату, как неподключенную к общей сети станции. С одной стороны, это изолировало пленников от связи с единомышленниками, с другой же стороны, полностью исключало возможность прослушки и более детального контроля, оставался только иллюминатор в двери, скрывающий, правда, несколько темных углов от тревожного стража.
- Пойду, поем! - воскликнул Анатольич. Он встал и подошел к столу возле двери. Шумно копаясь в уже пустой коробке, картинно выискивая хоть что-нибудь, Анатольич в сердцах бросил один из контейнеров в правый ближний угол.
- Не надо сорить, иди, поднимай, - сказал Павел Сергеевич, жестом предлагая Алексею партейку.
Страж в иллюминаторе показал, что он тоже голоден, разулыбался и скрылся.
Анатольич поднял брошенный контейнер с пола и ловким движением выхватил из-под замаскированного тюками с бельем принтера запечатанный, еще теплый лист. Он сел на место и вложил его в стопку исписанных ходами партий листов. Подобная детская игра забавляла всех, заставляя взрослых мужчин весело посматривать друг на друга.
- Ты все же думаешь, что Анатольич тогда чушь сморозил? - спросил Павел Сергеевич, перебирая исписанные листы.
- Я уверен в этом! - воскликнул Алексей. - Извини, Виктор, но это откровенная чушь.
- Может, и чушь, но я знаю одно точно - энергия просто так никуда уйти не может. Ты же сам понимаешь, мощность реактора известна. А наши Миньоны собрались разогнать его в два номинала!
- Не может быть! Они же не совсем больные!
- Я тебе говорю. Они подключили резервные девелоперы.
- Ладно, хватит. Опять я вас на этот спор вывел, скоро языки сотрете.
- А здорово все-таки Валера придумал, - сказал Алексей, нетерпеливо смотря, как Павел Сергеевич осторожно приоткрывает запечатанный мелким текстом лист.
- Да, голова, настоящий шпион, - подтвердил Анатольич.
 - Я же тебе говорил, что не надо демонтировать старую технику, говорил?
- Ты всегда говоришь правильно, - Павел Сергеевич быстро пробежался по тексту послания и прикрыл его.
- Ну, что там? - не выдержал паузы Анатольич.
- Катер вернулся с рыбалки, их атаковали акулы, трое погибло.
- Кто?! - воскликнули Алексей и Анатольич одновременно. Павел Сергеевич призвал их успокоиться.
- Двое охранников и, - он глубоко вздохнул. - Бориса выбросило за борт.
- Да что за ерунда?! - воскликнул Анатольич, - пусть немедленно отправят спасательную шлюпку, она его сама найдет.
- Не найдет, нет связи, - покачал головой Алексей.
Анатольич сильно сжимал крепкие кулаки и беззвучно шевелил губами, было видно, как его лицо быстро бледнело. Он опустил глаза в пол, скрывая от друзей свой затуманенный переживанием взгляд. 
- Как остальные? - Хрипло спросил Алексей, нервно откашливаясь.
- Целы, только ушибы.
- Как Марина? - спросил Анатольич. - Она знает про Костю?
- Нет, ей не успели сообщить.
- Что значит, не успели, где она?
- Арестована, - вздохнул Павел Сергеевич. - Ей и Вовке вешают сговор, якобы они вывели из строя Контур "Заслона".
- А, твою мать! - Анатольич вскочил и одной рукой швырнул тумбочку прямо в иллюминатор, - и мы тут сидим?! Убью, тварей!
Анатольич бросился к двери, как раз в тот момент, когда второй охранник, поднятый разлетевшейся  о дверь тумбочкой, открывал дверь, чтобы навести порядок.
Охранник уже примерился оглушить Анатольича прикладом, но тот, с несвойственной для него грацией ловко ушел от удара, нанеся свой удар долговязому стражу прямо в челюсть. Охранник беззвучно упал на пол.
Анатольич выбежал из палаты. Молодой парень трясущимися от страха руками, направил на него ствол автомата и, заикаясь, что-то повторял.
- Отдай, не глупи, пацан, - по-доброму сказал Анатольич и мягко забрал у него автомат.
Парень безвольно опустился на корточки и закрыл голову ладонями.
- Все нормально, ты молодец, - приободрил его Анатольич.
Алексей забрал автомат у нокаутированного охранника и со знанием дела проверил оружие.
- Живой, - сказал Павел Сергеевич, осмотрев охранника. - Ну что будем дальше делать, Спартак?
- Подумаем, - Анатольич забрал браслет у молодого охранника. - Иди в комнату.
Парень испуганно смотрел на него.
- Иди в палату, - сказал ему по-английски Алексей. - Твой товарищ скоро очухается.
- Вы что тут устроили? - вбежал Валера, Алексей как раз подтверждал меткой закрытие двери палаты.
- Революция! - воскликнул Алексей, потрясая оружием.
- Я за любой бунт, все равно против кого, - ответил Валерий.
- Однако не знал, что ты у нас бунтарь, - удивился Алексей.
- Он анархист, верно, Валера? - сказал Павел Сергеевич.
- До кончиков ногтей, - ответил Валерий, сделав характерный жест революционеров постиндустриального мира. - Идемте, тут камеры просматриваются.
- А где они не просматриваются? - спросил Анатольич, неодобрительно глядя на систему видеонаблюдения.
- В регенерационном отсеке, - Валерий быстро зашагал в сторону отделения, они пошли за ним.
- А почему никого нет? - удивился Анатольич, когда они проходили пустое отделение.
- Я всех отпустил после осмотра вернувшихся с катера.
Они вошли в регенерационный отсек. Дверь закрылась, погружая всех в томящую тишину.
- Не пришел только Виталий, мне сказали, что он остался на катере, что-то чинить.
- Виталька? Хм, остался добровольно работать? Хм, - Анатольич задумался.
- А можешь его вызвать?
- Нет. Тут не ловит.
Алексей поставил оружие у стенки и прошел вглубь отделения, где были установлены автоматические боксы регенерационной терапии.
- Не надо туда ходить! - только успел крикнуть Валерий, но Алексей уже дошел до боксов.
- Господи! Вова! - вскрикнул Алексей и отшатнулся к стене, отворачиваясь от света прозрачного бокса.
Его полуприкрытые глаза  вновь уловили ужасающую картину обожженного тела, и он, держась за стену, пошел прочь, шумно глотая воздух.
- Я же тебе говорил, - раздраженно сказал ему Валерий, - я запрещаю вам туда ходить, тут не театр и не цирк! Имейте уважение к своему товарищу.
- Как у него дела? - остановил его Павел Сергеевич.
- Пока стабильно, ожог более 60% тела, хорошо, что сердце крепкое. Я его пока ввел в искусственную кому, а там посмотрим.
- Вовка сильный, молодой, все будет нормально, - уверенно сказал Анатольич.
- Я тебя как Гулю отпаивать не буду, - обратился Валерий к смертельно бледному Алексею, протянув полоску с таблетками. Алексей отрицательно покачал головой.
- Не надо. А что с Гулей?
- Да забежала, как бешенная, а мои дуры не задержали. Лежит теперь в терапевтическом, еле успокоили, лошадиную дозу пришлось вколоть.
- Мдам, - проговорил Павел Сергеевич.
- А ну отставить! - рявкнул Анатольич, потом сам осунулся и спросил. - А Костя где, там?
- Нет, его пока рано в бокс. Костя в реанимации. Баллон пробило внутрь, задело сердце и легкое, - Валерий, обычно бесстрастный, с силой закрыл глаза и стал усиленно тереть рукой лоб.
- Я думал он так и уйдет, пока делал операцию. Кровь так и вскипала прямо на столе.
- Состояние стабильное? - спросил Павел Сергеевич, пожав его плечо, Валерий молча кивнул.
- Стабильно тяжелое, - шепотом добавил он.
- Так, все. У них там своя работа, - Анатольич показал рукой вокруг. - А у нас своя. Наш план такой. Первое: надо найти местонахождение Томпсона. Второе: произвести захват.
- Что будем с охраной делать? - спросил Алексей, холодным взглядом смотря на свой автомат, забрав его от стены.
- Вот только трупов мне тут не надо! - возмутился Валерий.
- Значит, стрелять только по команде, - Анатольич жестко посмотрел Алексею в глаза. - Ты стрелять умеешь. Выводи из строя, бей по рукам, ногам, понял?
- Понял, буду стараться.
- Алексей, нам все равно потом в суд, не стоит отягощать, - Павел Сергеевич пристально посмотрел ему в лицо.
Алексей спокойно выдержал взгляд, сняв автомат с предохранителя.
- Валера, у тебя вроде уровень доступа С? - спросил Алексей.
- Да, а что?
- Давай мы его немного поднимем, а?
- Это зачем? - спросил Анатольич.
- Уровень В дает возможность просматривать коридорные камеры, - ответил ему Павел Сергеевич.
Алексей взял браслет Валерия и сел за ближайшую рабочую станцию.
- Уверен, что мой профиль еще не удалили, - злобно усмехнулся Алексей, яростно вбивая в командную строку вереницу длинных команд.
  
   106.

Марина сидела за белым овальным столом в малой переговорной и отрешенно смотрела на стену. Она не могла сосредоточиться ни на одной мысли, все вместе они атаковали ее сознание, вызывая нестерпимые спазмы головной боли. Во рту саднили раны искусанных губ, вкус железа добавлял изрядную долю страха в общее состояние напряженного ожидания чего-то ужасного.
Она уже больше не думала о произошедшем на катере. Пару раз она вспомнила о Борисе, но это было моментально стерто брошенными на причале словами, когда ее, хватая за руки, волокли, как преступника в здание. Она кричала, требовала, просила объяснить, в чем ее вина, что случилось? И только довольная ухмылка этой мрази, этого подлеца, как ему нравилось то, что он ей говорил, как он радовался!
Марина вновь вспомнила обрывки его слов, что она убила Костю, что она вместе с ...,  Марина закрыла лицо руками и, наконец, заплакала. Мозг вновь и вновь напоминал ей слова Дениса, но сердце подсказывало, что он врет, Костя не мог умереть, не мог!
В комнату вошел Денис, держа в руках забранный у нее нож, и мистер Томпсон. В дверях остался стоять толстый охранник, держащий автомат наперевес, сильно натянув ремень своим пузом.
- Я думаю, мы сможем себя защитить, - улыбнулся Томпсон, глядя на заплаканное лицо Марины.
Охранник лениво вышел, дверь тут же закрылась.
- Марина Александровна, - коверкая язык, произнес Томпсон. - Я правильно Вас назвал?
Марина молчала, слезы начали  высыхать на ее глазах.
Томпсон сел напротив нее, разложив перед собой планшет.
- Признаться, я не ожидал от Вас такого коварства. Ах, женщины, женщины, - поцокал языком Томпсон.
- О чем Вы говорите? Я ничего не понимаю, - Марина надела надменную маску, не давая противнику наслаждаться ее слабостью.
- Вам нравятся молодые ребята, я угадал, да? - Томпсон некрасиво улыбнулся, его уши начали розоветь от возбуждения. - Собственно, я хотел понять Ваш мотив, доказывать больше нечего, Ваша метка открыла щитовую "Заслона", Ваш любовник сломал систему. Он Вам уже надоел, как и Ваш муж? Хотели одним выстрелом убить двух зайцев?
- Господи, каких зайцев, кого убить? - воскликнула Марина. - Что с Костей? Где мой муж?
- Все же вы, русские, в вас такой талант, ни одна английская актриса не может так сыграть. Сцена много потеряла без Вас, - улыбаясь, ответил ей Томпсон, - что же до Вашего мужа, раз уж Вас это интересует, то он, номинально, жив. Не повезло, правда?
- Любовник тоже выжил, прикинь! - засмеялся Денис.
- С ума сошли, какой любовник? - ошарашено смотрела на них Марина.
- Вовка горячий парень, да? А такой тихоня с виду, - прогнусавил Денис.
- О, давайте не будем оскорблять нашу леди Макбет, или, правильней сказать, нашу амазонку? - Томпсон посмотрел на нож в руках Дениса, тот вытащил его из ножен. - Зачем вы носите с собой такое оружие?
- Какое оружие? - недоуменно спросила Марина, глаза ее вспыхнули яростью.
- Вот это! - Денис сунул лезвие ей в лицо.
Марина склонила голову на левое плечо и мило улыбнулась, мистер Томпсон и Денис захохотали. Она схватила правой рукой за лезвие ножа и потянула к себе. Денис рывком попытался выхватить нож из ее ладони, лезвие чуть скользнуло по руке, на стол попадали ошметки синтетической кожи, стал виден матовый титановый протез. Марина выдернула нож из руки Дениса. Пока он, ошеломленный увиденным, застыл на месте, Марина перехватила его руку свободной рукой и, что есть силы, повалила его на стол. Страшный звук разрываемого тела и хруст раздробленной кости  заполнил маленькую комнату, вторым мощным ударом Марина отсекла его руку по локоть. Денис, неистово крича от боли, повалился на пол, заливая все вокруг горячей кровью.
- Я же говорила, что в следующий раз отрублю тебе руку, подонок! - Марина, будто без видимых усилий, вонзила нож на половину лезвия в толстый пластиковый стол.
Мистер Томпсон, забившись в угол, пытался звать на помощь, но у него получалось только шептать.
- Нравлюсь? Конечно нравлюсь, - Марина подошла к нему почти вплотную.
Томпсон, что-то хрипя в ответ, пытался вжаться в стену. Марина скользнула взглядом по его чуть оттопыренным брюкам, показала пальцами перед его лицом несколько сантиметров и громко рассмеялась.
- Ой, да ты меня прямо хочешь, мразь! - перейдя на русский, хохотала она.
Томпсон, не выдерживая насмешек, побагровел и истошно стал звать на помощь.
Марина спокойно села на свое место, откинув в сторону отрубленную руку.
- Не знали, что я киборг? - Марина продемонстрировала свою правую руку, оторвав еще один кусок кожи.
Денис уже прекратил кричать, хрипя где-то внизу.
За дверью послышались крики, затопали армейские ботинки. Раздалось несколько одиночных выстрелов, им в ответ вторила трескучая очередь автомата.
Томпсон испуганно смотрел на дверь, вжавшись всем телом в стену. Марина пересела подальше от двери и пристально смотрела на Томпсона.
- Вы не хотите помочь своему другу, а, мистер Томпсон? Он же так истечет кровью, - Марина кивнула на уже теряющего сознание от потери крови Дениса, пытающегося второй рукой зажать разорванные сосуды.
Томпсон отвернулся, не желая смотреть ни на нее, ни на Дениса.
- Вас всех посадят - на всю жизнь отправят работать на очистные! - внезапно выкрикнул он и, испугавшись своего выпада, отвернулся к стене.
Марина задумалась, а ведь правда, если этот подонок умрет, ей будут шить умышленное убийство. Она подошла к своей куртке и выдернула из нее длинный шнурок, стягивающий капюшон, подошла к Денису и перетянула оставшуюся часть руки, кровь заметно замедлила ход. Ища в расставленных по периметру комнаты тумбочках что-нибудь подходящее, Марина слушала, как изменился шум за дверью. Несколько раз ей показалось, что она слышала неистовый голос Анатольича: "Бросай оружие, твою мать!", не смотря на нервозность ситуации, тревоги за Костю, она совсем успокоилась.
Как опытная медсестра, Марина ловко перевязала руку Дениса широким скотчем. Оставшись довольной своей работой, она села обратно.
- Бросай! Бросай, блять! - раздалось прямо возле двери, сомнений не было - это Анатольич.
Стрельба прекратилась полностью. Было слышно, как Анатольич раздает указания, Марина узнала нахальный голос Виталия.
Дверь открылась. В комнату уверено вошел Анатольич, быстро оглянувшись по сторонам.
- Все нормально! - крикнул он назад. - Ого, это ты его так?
Марина бросилась к нему, не замечая выставленного вперед нагретого дула автомата.
- Ну чего ты, испугалась? - растрогался Анатольич, гладя тихо хныкавшую у него на груди Марину.
- Так, что тут? - в комнату вошел Алексей, раскрасневшийся после боя. 
- О, Маринка, мы как раз за тобой и шли. Ого-го!
Алексей наклонился к Денису, тот лежал без сознания.
- Зачем стол испортила? - нервно рассмеялся Алексей, потом повернулся к Томпсону. 
- Давайте, выходите, Ваше Сиятельство.
- Я не понимаю по-русски! - воскликнул Томпсон. - Вы понимаете, что это преступление, вас всех будут судить!
- Давай на выход! - рявкнул Алексей по-русски, Томпсон больше не сопротивлялся, а поспешно вышел, уходя от направленного в его сторону дула.
- Мы пока с Виталием отведем всех в наш карцер.
Алексей вышел, забрав автомат у Анатольича. Марина посмотрела ему в глаза и сильно сжала его руку правой рукой.
- Что с Костей?
- Жив, - Анатольич попытался высвободиться из ее железной хватки.
- Не ври мне, дядя Виктор, не ври! Я выдержу, - упавшим голосом сказала Марина, ослабляя хватку киберпротеза.
- Живой он, не вру, но очень плох.
Анатольич вкратце рассказал ей, что произошло, от ее подрагивающего тела и испуганных глаз ему стало тяжело, и он облокотился на стол.
- Федорова так и не подняли, - закончил он рассказ. Набрав медсанчасть, Анатольич коротко произнес, - принимай одного. Нет, это не мы. Сам все увидишь, нужны носилки и термоконтейнер.
- Это он сделал! - воскликнула Марина, с ненавистью посмотрев на беззащитное тело Дениса на полу. - Надо было ему голову отрезать!
- Не надо, и так не знаю, как выберемся из этой ситуации, - вздохнул Анатольич.
- А где Павел Сергеевич?
- Пошел к себе. Мы ему запретили участвовать в захвате, будет потом нашим адвокатом.
Бесшумно подкатили автоносилки, противно запищав, Анатольич скорректировал положение тела, и носилки опустились рядом, ожидая переноса. Он аккуратно уложил Дениса, потом сунул в контейнер отрубленную руку, валявшуюся за столом. Контейнер, оценив предмет, зашипел, погружая биоматериал в клубы химического льда.
Марина взглядом проводила носилки, как ни старалась, но она не смогла найти у себя в душе ни капли жалости к нему.
- Почему он это сделал?
- Кто? А, ты про Дениса, - Анатольич задумался, - не знаю, по-моему, он просто рехнулся. Пусть психиаторы разбираются. Пойдем отсюда.
- Я хочу увидеть Костю.
- Хорошо, попросим Валеру, чтобы пустил.
Станция опустела, все ее обитатели закрылись по своим убежищам, ожидая развязки. Несколько раз по пути им встречались встревоженные девушки из лаборатории, бегом несущие куда-то лотки, уставленные непрозрачными бутылочками с пробами. Марину поразила одна смуглая девушка, ее вольно распустившиеся по плечам густые волосы сильно контрастировали со строгой формой лаборатории. Она с ненавистью смотрела на Марину, было видно, как гнев выходит из нее наружу, искажая красивое лицо.
Марина остановилась около нее, молча глядя ей прямо в глаза. Девушка хотела что-то сказать, но глаза скользнули по рукам Марины, правая кисть отливалась матовым хромом, оголенная слезающей кожей. Марина заметила это и закатала рукав гидрокостюма почти до локтя. С силой дернув за край размахрившуюся искусственную кожу, она стянула с руки большой кусок, открывая титановый корпус киберпротеза.
Девушка в ужасе отшатнулась, бросив на пол лоток с пробами, закрыла лицо руками, твердя невнятную молитву на-латыни.
- Это кто такая? - спросила Марина Анатольича.
- Не знаю, наверно, из новой смены, там много латиносов прибыло.
Они оставили трясущуюся девушку и торопливо зашагали дальше.
- А ведь она меня знает и так ненавидит, не понимаю, за что?
- Не ломай мне голову, - возмутился Анатольич.
На входе в медотделение им преградил дорогу Валерий.
- Куда собрались?
- Пусти меня, я должна его увидеть.
- Не пущу, мне одной истерички хватает. Как переведу в терапевтическое, приходи.
- Валера, пусти, пусти! - заплакала Марина. - Хочешь, я на колени встану!
Валерий подхватил ее безвольно опустившееся на пол тело и затряс ее за плечи.
- Да как я тебя пущу, если ты сейчас  уже в падучую уходишь? Ладно, - Валерий отпустил ее, почувствовав, что она пришла в себя. - Вот держи.
Он протянул ей две  большие яркие таблетки, Марина, не дожидаясь команды, быстро проглотила их.
- Больного получил? - спросил Анатольич, устало садясь на стул. Он шумно вздохнул и потер лицо руками.
- Иди спать, - скомандовал ему Валерий, - получил. Кто его так?
Валерий бросил взгляд на Марину и сокрушенно покачал головой.
- Ясно. Живой, руку пришьем, может, и получится. Мдамс, а вот что с тобой делать? Эх, Марина, Марина. Ладно, можешь идти, но смотри недолго. И да, - он остановил Марину у двери в бокс, - иди сначала переоденься, в таком виде точно не пущу. В сестринской выбери чистый комплект и душ прими.
Марина послушно удалилась.
- А ты иди спать, вот, прими перед сном.
- Нет, спасибо, - Анатольич отрицательно покачал головой от предложенных таблеток, - пока спать нельзя, надо вышки ставить на место.
- Подождут твои вышки, пока все равно никаких работ вести нельзя.
- Это почему это?
- Приказ начальника станции.
- Которого?
- Нашего.
В женской раздевалке никого не было, ровными стопками лежали на столе пакеты с чистыми комплектами спецодежды. Строгость форм индивидуальных шкафчиков, стойки обеззараживателя, безликих светильников на потолке слегка терялась под очарованием небольших украшений, так характерных для женских помещений.
Марина свернула куртку и засунула ее в автоприемник. Аппарат довольно пропищал, опознав ее метку. Следом в него полетели сапоги,
гидрокостюм, прилипший к потному телу, никак не хотел слезать. Переборов его,  она с явным наслаждением сунула в приемник, майку и нижнее белье она положила в матерчатый мешок, задав предварительно метке адрес своей комнаты.
Освободившись от душной одежды, она распустила волосы и  побежала в душевую, подставляя липкое тело под толстые струи холодной воды. 
Наслаждаясь прохладой и чистотой воды, нежно сковывающей ноги, заставляя глубоко дышать, наливая тело горячей кровью, Марина чувствовала новое в себе. Медленно уходила тревога, сменяясь уверенностью, уходили прочь былые страхи, казавшиеся сейчас смешными.
Она и раньше принимала этот препарат, но тогда он давал ей неприятную прохладу, вместо фантомной боли потерянной руки. Но теперь все было иначе.
Остатки искусственной кожи лоскутами слазили под напором воды, Марина, улыбаясь сама себе, сняла ее полностью.
Смеситель замигал красным и стал прибавлять температуру воды, доводя ее до гигиенической нормы. Марина, разгоряченная холодным душем, выскочила из кабинки. При выходе ее уже ждало чистое полотенце, выложенное на полку заботливым автоматом.
Браслет мигал на столе желтым огоньком, сообщая, какой номер комплекта ей подойдет больше. Она облачилась в костюм медсестры и, довольная, посмотрела на себя в зеркало, определенно, ей шел этот цвет, короткие рукава открывали почти полностью руки. Она протянула к зеркалу свои руки, с любопытством рассматривая себя новую, затем она подошла к стойке перед выходом, и автомат обтянул ее ступни санитарными тапочками.
Неспешно разговаривающие Валерий и Анатольич не заметили, как Марина прошмыгнула мимо них, только шипение закрывающейся двери, да неуловимый запах свежести заставили их обернуться и замолчать, погрузившись в раздумье.
Марина шла по длинному коридору, уходящему полукругом далеко вперед, реанимационные палаты были в самом конце. Мимо проезжали тележки, доверху загруженные контейнерами с чистым инструментом после стерилизации. Вокруг все что-то двигалось, обгоняло ее, учтиво предупреждая мягкими переливами мелодий, вокруг кипела жизнь. Она задержалась возле входа в лабораторию, наблюдая, как манипулятор загружает все новые пробы в анализатор. Маленькая тележка недовольно пропиликала позади, требуя освободить въезд.
- Ой, извините, - сказала Марина, отходя от стеклянной двери.
Тележка довольно пропищала и деловито въехала в открывшуюся дверь.
"10 минут, не более" - пришло сообщение от Валерия. Она заторопилась, решив, как-нибудь растолкать этого угрюмого Парацельса на экскурсию, удивительная ерунда лезла сейчас ей в голову, она вспомнила имя этого средневекового врача, о котором она читала давным-давно в книге, которую ей дала Агнета. Марина почувствовала, что хочет вернуться на землю, чтобы все вместе прямо сейчас. Она бежала вперед, фиксируя перед собой Агнету, ее детей, свою маленькую подругу Маринку, с которой у нее уже были свои секреты от Агнеты.
Реанимационная палата была рассчитана на три человека, отдельные белоснежные боксы, она вошла в первый и остановилась у входа, не решаясь идти дальше.
Костя лежал на кровати, наполовину замотанный бинтами. Вторая половина тела была опутана хаотичным на первый взгляд множеством датчиков, уходящих толстым жгутом кабелей в край кровати. Монитор мерно попискивал, выводя кардиограмму, глухо хлопал насос станции принудительной вентиляции легких.
Марина закрыла рот рукой, чтобы не вскрикнуть, его правой руки не было, из плеча торчала только малая часть, обмотанная белоснежным бинтом.
Марина тихо села рядом и испытующе смотрела на его бледное лицо, с обвисшей, будто тряпка, кожей. Она дотронулась до его левой руки и в страхе отдернула ее, рука была ужасно холодная. 
- Костя, - тихо позвала она, понимая, что он ее не слышит. - Это я, а ты опять спишь.
Кардиомонитор коротко пискнул, выводя небольшой пик. Марина вновь взяла его за руку, ищи глазами на мониторе новый пик.
- Ты даже не представляешь, что тут произошло. Но тебе пока не стоит об этом знать, особенно про меня. Ох, каких дел я натворила, но я не раскаиваюсь! - Ей показалось, что его лицо дрогнуло. - Но это все неважно, главное, чтобы ты жил.
Она испугалась своих слов, простая и понятная мысль, свободная от стеснения душевных переживаний, обдумывалась легко, раскрывая перед ней все возможные варианты, не позволяя выбрать только один, лучший. Препарат действовал, ей стоило больших усилий заставить себя перебороть это ощущение спокойного фатализма.
- Помнишь, как мы первый раз встретились? Мне тогда все девчонки прожужжали уши, что у нас появился новый симпатичный инструктор подводного плавания. Я смотрела, как эти мочалки раскрашивались, чтобы тебя цепануть, - она заулыбалась. - Ты мне не понравился, но нет, я вру! Но ты был такой был серьезный, а твои семинары - настоящий зануда!
В ее глазах вспыхнул озорной огонек, Марина не сильно сжала его ладонь, погружаясь глубже в свои воспоминания.
Она вспомнила его удивленное и застеснявшееся лицо, когда она в пылу спортивного азарта обскакала остальных претенденток на его сердце, кротким голосом попросив помочь надеть гидрокостюм. Никто, кроме нее, не догадался просто подойти в одном белье к инструктору, протянув вывернутый наизнанку гидрокостюм.
"У меня не получается", - прошептала она, кротко хлопая длинными ресницами. Он тогда ничего не сказал, борясь с желанием смотреть на нее, неловкими движениями распрямляя упругую ткань. Она ловила тогда его застенчивые взгляды, ее забавляло, что мужчина старше нее может так смущаться, тем более, что она не нарушила общепринятых норм, почти, все же комплект белья был подобран специально для провокации.
Они недолго стояли друг напротив друга, именно тогда она поняла, что для нее это уже не просто игра, которую она привыкла вести с мужчинами, не давая им шанса в конце. Марина засмеялась, вспомнив, как их в этой нелепой ситуации застигли однокурсницы, вышедшие в полной амуниции, готовые к погружению в учебном бассейне.
- А помнишь, - она сжала его руку, кардиомонитор слегка дернулся, но она это не заметила, поглощенная своими воспоминаниями, - как мы прятались по углам как школьники, боялись, что нас застукают. Ха-ха-ха, как это было смешно!  Ты был тогда настоящим джентльменом, ничего не требовал от меня, просто любил, а я тебя!..., может, поэтому я и влюбилась? А раньше сама себе обещала, что этому не бывать! Какая я была дура.... А может, и сейчас, как думаешь?
Марина громко засмеялась. Палата от ее смеха будто раскрасилась яркими красками, вытесняя холодную белизну стерильного помещения. Глаза ее постепенно наполнялись слезами, лицо, раскрасневшееся от чувств, было прекрасно, словно не было всех этих бед, а впереди их ждало только счастье! 
И она в это верила, верила всей душой. И к черту, пусть это был лишь препарат, Марина старалась запомнить это чувство, чтобы не забыть, никогда об этом не забывать.
- Я не знала, что мне делать дальше, Боже мой, какой я была дурой. Пыталась тебе доказать, а что доказать, сама уже не помню и не понимаю, - Марина говорила, широко размахивая правой рукой, смахивая крупные слезинки с горящих глаз. - Ты требовал, чтобы я вылезала из воды, а я смеялась в ответ, говоря, что я для акул не представляю пищевой ценности. Как ты злился..., а потом я ничего не помню, не помню.
Она  заплакала, закрыв лицо ладонями. Ее больше не смущала титановая рука, которой она никогда не позволяла себе дотрагиваться до своего лица, она ее больше не ощущала инородным объектом, холодным, мертвым, как раньше.
На последнем погружении группы она долго не вылезала из воды, делая вид, что изучает акваторию. Был теплый солнечный день, такое красивое море, насыщенное разноцветными обитателями прибрежных коралловых рифов. Она  боялась, что после экзамена все и закончится, в голове крутился старый шаблон, о том, сколько уже таких же дурочек у него было.
Марина целенаправленно злила Костю, в тайне желая, чтобы он, в конце концов, бросился кзаней в море. Запутавшись в собственной игре, отягощенной сильной головной болью, она не заметила, как вдалеке блеснул белый плавник, вызвавший панику на борту катера, и неподдельный страх в его глазах.
Все произошло стремительно, без глупых игр. Акула атаковала ее снизу, яростно вцепившись в руку. Марина не кричала, до последнего пытаясь отбиться второй рукой.
Костя, уже снявший гидрокостюм, как был, бросился в воду, захватив со щита огромный рыбацкий нож.
Море, покрасневшее от крови Марины, вскоре побагровело, Костя подплыл под хищника и, уже не видя ничего вокруг, быстро и мощно вспарывал акулу.
Потом была долгая, мучительная дорога на берег. Костя, единственный, кто  смог перевязать ее, не отходил от нее ни на шаг, остальные боялись подойти близко, в страхе забившись по углам.
Долгие часы операции, ожидания, граничащего с безумием, когда каждый шорох, звука шагов в огромном холле больницы одновременно и пугает, и обнадеживает. Его не страшило будущее разбирательство, он о нем и не думал. Конечно, в последствие он все же потерял эту работу, но это было неважно.
Оказавшись единственным знакомым Марины в этом городе, настоящих подруг не оказалось, разбежались по своим углам, родни не было, только дядя, и тот на далекой платформе, где-то в Тихом океане.
Костя тогда потратил почти все свои деньги, пришлось даже взять кредит, когда встал вопрос о выборе протеза. Всех поражала его странная щедрость, позже она тоже стала аргументом против него, косвенно доказывая вину в случившемся, припомнили ему и недопустимые личные связи, многое, что припомнили друзья-товарищи.
Работая по две смены на заводе, он платил по кредиту, прося у банка отсрочки.
После смены на рыбзаводе, Костя бежал в больницу, всегда опаздывая в часы приема, извиняясь, растеряно пряча пропахшие рыбой руки, но его пускали, пускали как своего, это было негласное распоряжение главврача, лично курирующего больную.
Марина, вся бледная, сильно похудевшая, терялась в белизне больничного белья, скрываясь под одеялом в те короткие ежедневные минуты их общения, стесняясь себя, боясь, что он ее такую точно бросит.
Больше не было никого ближе и роднее для нее. Был, конечно, родной дядя Павел, дядя Виктор, которого все звали не иначе, как Анатольич, такой же родной и любимый, но они были очень далеко, сильно переживали. И Костя, уже родной, настоящий, близкий. Как долго она скрывала все от всех, мороча голову даже лучшей подруге, знавшей, что Марина им врет.
Строгие дяди, заочно познакомившиеся с Костей по видеосвязи, полностью ему доверяли. Анатольич, сразу прямо сказал: "Маринка, наконец-то, настоящий мужик!".
Реабилитация, настройка и учеба жить с протезом. Учиться чувствовать его и передавать ему свои чувства. Полноценный киберпротез с собственной нейросетью, он стоил целое состояние. Марина все порывалась, обещала отдать все, до последнего рубля, Костя только смеялся в ответ, говоря, что она ему уже все оплатила и даже больше.
Они жили вместе в маленькой квартире, которую Костя купил, после того как продал свой дом на побережье и маленькую контору по прокату катеров. Надо было начинать жизнь заново. 
В один из осенних дней, когда Марина, стараясь быть полезной, наводила порядок в квартире, Костя вернулся раньше, загадочно улыбаясь.
Путая глупые и неловкие слова, всегда почему-то всплывающие вместо простых и нужных слов, Костя сделал ей предложение.
Свадьбы не было, на регистрацию пришел только главврач и хирург, больше друзей у них не осталось на полуострове, а лучшая подруга не смогла приехать, оставшись с заболевшим внезапно ребенком... Через несколько недель приехали все сразу, даже дядя Павел и дядя Виктор, просоленные океаном, Марина даже поначалу ревновала их дружбе с Костей, уж больно быстро они сошлись.
Павел Сергеевич устроил их работать на станции. Марина продолжила обучение заочно и вскоре получила заветный диплом.
Завибрировал браслет. Марина вытерла слезы, ее время истекло. 
- Я люблю тебя, не вздумай умирать, слышишь?
Кардиомонитор утвердительно пропищал. Марина засветилась, бросила последний любящий взгляд на, как ей показалось, порозовевшее лицо мужа и выбежала из бокса.
- Ты долго, - сухо сказал Валерий, осматривая вернувшуюся Марину.
- Извини, я забылась.
- Как себя чувствуешь?
- Хорошо, все будет хорошо!
- Определенно. Завтра зайди ко мне, у меня где-то были остатки искусственной кожи, после обеда напылю.
- Не надо, спасибо, Валер.
- Как не надо?
- Мне этого больше не надо!
- Отлично! Я давно от тебя этого ждал. Молодец, Марина. Уже поздно, иди спать. Снотворное нужно?
- Нет, я думаю, что и так усну. Мне кажется, что таблетка действует до сих пор!
- Это вряд ли.
- А я чувствую!
- Ты ничего не можешь чувствовать я дал тебе пустышку.

107.
   Красная панель выскочила на экране, запикала звуковая сигнализация, постепенно прибавляя громкость. Оператор снял оповещение и вызвал начальника смены.
- Андрей Михайлович, сработала сигнализация автоматической станции спасения. Обнаружен сигнал маяка в пятидесяти метрах от станции. Отправляем спасательную шлюпку?
Получив подтверждение, оператор дал указание станции спасения, на соседнем экране появилась картинка с  передней камеры спасательной шлюпки, выходящей из дока.
- Чей маяк выяснил? - спросил Михалыч оператора, запыхавшись от бега.
- Нет, маяк не именной, - ответил он, пристально всматриваясь в трансляцию.
- Ну что ж, поглядим, - Михалыч встал рядом, отложив в сторону журнал.
- Андрей Михайлович, почему они обвиняют Вову, он никогда бы такого не совершил! - молодой оператор испытующе глядел на руководителя.
- Не беспокойся, мы уже разобрались с Алексеем. В системе есть данные, что за час до этого был открыт доступ меткой Алексея Евгеньевича. Был создан дублирующий профиль Марины Петровой с правом доступа. Володя не вовремя оказался на месте, видимо, был расчет  на то, что ночная смена проспит.
- Получается Вовка поймал его с поличным. А у кого был доступ в профиль Алексея Евгеньевича?
- У того, кто забрал его браслет. Дальше будет разбираться служба безопасности.
- Я слышал, они устроили настоящий штурм, - засветился от возбуждения оператор.
- Не знаю, Марат, хорошо это или плохо. Я надеюсь, что разбирательство будет по существу.
Спасательная шлюпка медленно огибала стойки платформы, обходя станцию по разрешенному маршруту. Сигнал маяка периодически терялся задерживаемый массивными бетонными конструкциями, шлюпка продолжала двигаться в ранее заданном направлении. В открытом море сигнал вновь пробился, скорректировав курс. Спасательная шлюпка стала набирать ход, более точно определив координаты сигнала.
Ночь была темная, вода отливала черным бархатом по краям яркого луча головного фонаря шлюпки. Вскоре она замедлила ход, система распознавания обнаружила в десяти метрах неподвижный объект. Шлюпка подплыла ближе, оценивая размеры и характер объекта. Система определила его как живой организм, объект не реагировал на свет и звуковой сигнал, поданный шлюпкой.
Открылась металлическая капсула, рука манипулятора вывела из нее жесткие прямоугольные носилки, которые тут же поднырнули под объект, и манипулятор стал плавно поднимать его, транспортируя тело в капсулу. Носилки встали на место, манипулятор скрылся под палубой. Капсула закрылась, включив программу быстрого согрева.
Шлюпка, оценив акваторию вокруг и не найдя больше объектов для спасения, бодрым ходом понеслась на станцию.
   Волны ласково накатывались на бетонные быки, на ровной линии бескрайнего горизонта появилась бледно-розовая полоска неспешного рассвета.
Анатольич стоял на пирсе, заложив руки за спину и пыхтя трубкой. Ему уже давно не хотелось спать, а разыгравшийся аппетит выгнал его на свежий воздух, где можно было хотя бы вдоволь надышаться соленым воздухом.
Сзади послышались шаги, треск зажигалки.
- Тоже не спится, - спросил подошедший Павел Сергеевич, глубоко затягиваясь.
- Да, не спится.
- Вот и мне.
Они помолчали, любуясь рассветом.
- Ночью спасательная шлюпка Бориса привезла, - сказал Павел Сергеевич.
- Да, я знаю, мне Валера позвонил.
- Да, хорошо, что жив остался.
- Точно, но я вот никак в толк не возьму, как он сюда добрался?
- Ну как, не знаю как. Давай, пока, будем считать это чудом, ага?
- Чуда нам действительно не хватает, - согласился Анатольич.
- Чудо, это что такое? - на смотровую площадку подошел Жан, закутавшись в длинный шарф и нахлобучив толстую шапку на лысую голову.
- О, и ты тут! - воскликнул Анатольич.
- Чудо - это волшебство, да? - Жан встал с другой стороны, чтобы дым от табака не шел в лицо.
- Не совсем, но, в целом, похоже, - ответил Павел Сергеевич, - как у нас на продовольственном фронте, а то у Анатольича фигура под угрозой.
- Ой, все плохо, плохо, плохо, - сокрушался Жан, когда он волновался, у него появлялся сильный акцент, - на пару дней, а потом... я не знаю, не знаю.
- Ничего, продержимся, - весело сказал Павел Сергеевич, - к нам уже летят спасатели.
- Как летят? - Удивился Жан, - они сядут прямо на воду?
- Это я неправильно выразился, извини. Идет судно, будут всех эвакуировать.
- Как эвакуировать? А как же станция? Кто за ней следить будет? - возмутился Анатольич.
- Пока мы получили распоряжение о подготовке к эвакуации всего персонала станции. Знаете, вот, что интересно, Комитет хочет закрыть программу исследований. Вот так.
- Правильно, я бы тоже закрыл, - сказал Анатольич.
- Почему? Тебе же тут нравится, - Жан с трудом вникающий в смысл разговора, весь напрягся.
- Да, нравится, но я все больше думаю, что мы чем-то не тем занимаемся. Не по себе как-то.
- Волнуется, - пояснил Павел Сергеевич Жану.
- Да не волнуюсь я, просто копать дальше не стоит.
- Почему? Разве мы нашли то, что хотели? - спросил Жан.
- А ты знаешь, что мы искали? - удивился Анатольич.
- Конечно, истину. Наука всегда ищет истину.
- Нет, скорее истина иногда находит науку, - возразил Павел Сергеевич.
- Наука, истина, - буркнул Анатольич, - да мы уже накопали столько, лет на тридцать хватит изучать.
- На всю жизнь, - улыбнулся Жан.
- Да, на всю жизнь. А мы-то уже старые, наша жизнь, считай, закончилась - отсюда прямо на пенсию, - вздохнул Павел Сергеевич.
- Я согласен, - сказал Анатольич, - наконец, хоть с внуками нормально позанимаюсь, старшая уже в школу пошла, а дедушка где? Дедушка в море. Одно название, а не дедушка.
- Ты не прав, они тебя очень любят, - разулыбался Жан, - жаль, что мой болван ничего не хочет.
- Ничего, переезжай к нам, что тебе твоя Франция? - Анатольич хлопнул его по плечу, заговорщицки улыбаясь, - а мы с тобой на охоту пойдем, найдешь себе нормальную бабу.
- Я согласен! - воскликнул Жан.
Все дружно рассмеялись. Солнце уже набирало силу, разгоняя туманность холодного утра.
- Все-таки жаль, жаль, что все так, - Жан снял шапку, - жаль, что так произошло с Костей, жалко этого парня, я забыл, как его зовут?
- Коля Федоров, - сказал Павел Сергеевич, - надо бы его поднять, нельзя так оставлять.
- Сегодня поднимем, - спокойно ответил Анатольич. - Пойдет Сергеев, Петерсон и Павлов. Первым вызвался Сергеев, не хотел бросать друга. Ты же слышал, что он с Денисом сильно повздорил?
- Да, Денис. Странно, а вроде был нормальный парень, - вздыхал Жан. 
- И откуда у людей столько злобы?
- Да ни откуда, - ответил Анатольич, - просто есть и все. Я подобных ему навидался, когда еще служил. Втемяшат себе в голову, и все, ломом не пробьешь.
- Ты не забывай, что нас тоже суд ждет, - сказал Павел Сергеевич.
- А что, Марину тоже будут судить? - взволновался Жан.
- Нет, скорее всего, нет. Валерий уже подготовил обоснование. Максимум ей светит надзор психологов, походит к ним полгода.
- Это хорошо, но что будет с Костей, как им жить? У меня есть немного денег, но...
- Все нормально, не надо денег. Страховка должна покрыть все расходы, - перебил его Павел Сергеевич, - назначение в госпиталь уже получено.
- Черт, а когда ты все успел? - удивился Анатольич.
- Пока вы брали штурмом станцию, мы с Михалычем наладили связь. Оказалось, что после шторма связь восстановилась, люди Томпсона заблокировали доступ.
- Кто-нибудь может мне объяснить, что хотел этот человек? Ведь  с ним приехали не все такие же, я знаю, - разнервничался Жан. - Столько бед с собой принес!
- А зачем нам это знать? Мне вот все равно, - пожимая плечами, ответил ему Анатольич, - посмотри вокруг, нужно ли тебе это знать?
Они смотрели на просыпающийся безбрежный океан. Каждый думал о своем, постепенно успокаивая мысли, окутанный властью красоты природы. 
- Смотри, смотри! - радостно вскричал Анатольич, указывая рукой влево, где над вынырнувшей широкой спиной взметнулся шумный фонтан брызг.
Кит подплыл совсем близко, разговаривая с ними на своем невообразимо красивом и пугающем языке. Они дружно махали властелину океана, крича что-то в ответ, радуясь как дети. Кит глубоко нырнул, что-то просвистев, и через мгновение выпрыгнул из воды, поднимая огромный столб.
Наблюдая за игрой кита, они не заметили, как площадка наводнилась людьми, выбежавшими посмотреть на забавное животное.
Марина встала между Анатольичем и Павлом Сергеевичем, крепко схватив их за локти.
- Это же наш Мирный!!! - громко крикнула она. Кит ответил ей веселым пересвистом, ударяя сильным хвостом по водной глади.
  
  
   Послепустословие от автора.
  
   А что дальше? Возможно, вы, уважаемый читатель, зададите себе такой вопрос, а это значит, что вы дочитали книгу до конца - большое спасибо, это действительно труд - читать чужую жизнь. А еще больший труд писать ее. Я достаточно вмешивался в жизнь моей любимой героини, и мне хочется, чтобы она жила спокойно, без внешнего управления из прошлого. Да, я верю, что она когда-нибудь родится и, может, если совпадет много несовместимостей, то прочтет про себя. Глупые мечты о том, что твои книги будут читать и после твоей смерти.
   Историю Марины я писал долго, с 2016 года, когда ко мне обратился один из сайтов с предложением написать что-нибудь про акул. Книга родилась быстро, удивительно, но сначала я написал последнюю часть истории Марины, и, когда закончил Мирный-3, понял, что этого мало, героиня уже жила и требовала. Да, так бывает. Кто-то считает, что писатели пишут про себя, вполне возможно, но я определяю это как проживание чужой жизни..., конечно же, ты отдаешь часть себя, вбирая новое, отдавая герою порой не самые лучшие черты.
   А еще, я мечтаю, что эта книга будет экранизирована, материала достаточно для плотного мини-сериала. Мне уже видится финальная песня - это группа Трактор боулинг "Шрамы", но петь ее должны актеры. Начинает Марина-подросток, к ней присоединяется Марина-девушка и Марина-ребенок. Постепенно к ним присоединяются и другие герои, заполняя зал своими голосами, без инструментов, на берегу Тихого океана. Я прекрасно слышу, как они поют, слышите? А потом титры и моя музыка, сначала просто гитара, как я и записал, но по мере нарастания включается оркестр, трубы, шум океана - и в верхней точке все затихает, только плеск волн и крик чаек, на экране океан и три актрисы на берегу, игравшие Марину в разных возрастах, одна из них заканчивает мелодию на флейте... жаль, что я этого никогда не увижу, но, может, еще услышу?
  
   З.Ы.
   Это моя любимая книга, которую я написал, любимая героиня, и посвящаю ее любимой жене Татьяне. Так много любимых, но любимая жена одна, красивая, честная, искренняя и наглая - в этом они похожи с Мариной, и не стоит больше искать совпадений - остальное - лишь ваши домыслы.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"