Море плескалось у самых камней, и три старые рыбацкие лодки лениво покачивались, словно перебирая обветшалыми боками складки невысоких волн. Пираты выгружали небогатый улов из рыбацких сетей да коричневые кованые сундуки. Впрочем, какие они пираты? Разве будет гордый корсар плутать вместе с жиденьким неводом по морю? Разве станет надеяться на хоть какую-нибудь подачку из морских недр? Нет! Настоящий пират возьмет на абордаж тяжелое купеческое судно и поминай, как звали. Уйдет в "заводь надежного притона", где и спустит больше половины своей добычи. И то дело, разве ему, корсару этому, кормить кого-то? Разве думать с утра до ночи, что будут одевать в холодную дождливую погоду его дети? Конечно, нет. Нет у него детей. На то он и пират. Живет одним днем и только для себя. А эти рыбаки пиратствуют по мере слабеньких силенок и только из-за большой нужды. Остров, на котором они живут, способен гарантировать им только один удел -- полную и безоговорочную нищету.
Тесно на Средиземном море. Тесно и неспокойно. Бродят по великим просторам моря низко сидящие груженные купеческие суда. Пересекают им путь хищные хорошо вооруженные парусники пиратов. Важно режут волну английские и французские военные суда, маневрируют, как хотят, турецкие галеры, благо у турков всегда есть, кому веслами махать. А кто им может помешать? Турки всю Европу к ногтю прижали. И только бедные греки из прибрежных и не совсем прибрежных деревенек вынуждены добывать себе жалкое пропитание всеми возможными и невозможными способами. Где рыбу ловят, где "купцов", что поплоше да послабее. Всяко бывает. Что честно нажито, что своровано. Здесь к этому не придираются. Так уж повелось и ничего не поделаешь.
- Митрич, греки опять купца обложили. Видишь, сундуки из лодок волокут? - высокий светловолосый человек взъерошил густые локоны и почесал небольшую бороденку. Голубые глаза его блестели радостным задором. - Вот отчего мы так, Митрич, не могем? А?
- А тебе что, Алеша, в корсары записаться охота? Так давай. Императрица далеко. Из Петербурга ничего не увидит.
- Брось, Митрич, я же не о себе. Я о греках. Вроде, православный народ, а туда же. Волокут все, что плохо лежит.
- А чего же не волочь-то, если оно лежит плохо. Ты, Алешка, свое-то клади всегда хорошо, вот они тебя и не обчистят.
- Обчистят? Мы же с ними братья по вере. Разве такое возможно, чтобы единоверца обчистить?
- Ну, это, Лексей, как для кого. Для нас такое, вроде, как и грех. А для них, так развлечение. Не иначе.
- Да ну тебя, Митрич. Вечно ты настроение испортишь.
Митрич, высокий и широкоплечий мужик с темно-русыми волосами, с огромными мозолистыми ладонями, сидел возле небольшого чана, в котором варил уху. Вкусно пахнувший дымок привлек несущих сундуки греков.
- Вы чего, - на достаточно хорошем русском языке спросил один из них, - опять рыбачили? Это же ваша лодка?
- Рыбачили, рыбачили, - отозвался Митрич. - А что нам еще остается?
- Так пошли бы с нами, мы вон как сегодня удачно обернулись! - грек приостановился возле костра.
- Да, не положено нам! - горестно откликнулся Алеша. - Не положено. Разве ж можно на море безобразничать? Словно супостаты какие.
Грек громко засмеялся. Перевел речь русского товарищам, и те огласили солнечные окрестности громовым хохотом. Алеша зло сверкнул прозрачной голубизной глаз и отвернулся от людей. Его все здесь раздражало. Все было не так, как он привык. Не так, как его учили родные, как жили все его знакомые. Не так, как проповедовал батюшка в церкви и как привык думать он сам. Под солнечным изобилием света царил, по мнению вятского мужика, один сплошной грех лихого промысла, которым занимались все, кому не лень. Митрич добродушно махнул рукой, мол, проходите, православные. Не задерживайтесь. У вас, так сказать, своя свадьба, а у нас -- своя. Греки удалились, и русские принялись есть отменную сытную уху.
- Слышь, Митрич, когда наши подойдут?
- Когда, когда. Скорее всего, завтра, но это еще вилами на воде писано. Поди, не на галере плывут. Весел-то нет. Если ветер попутный, так, считай, что прибегут споро. А если штиль, то и через неделю не дождемся. Мы тут к англицким берегам однажды на фрегате ходили. Вот я тебе скажу, была штука. Нас тогда вокруг одного маяка почитай несколько дней крутило. Ветер паруса надует, ну, думаем, за несколько часов до берега дойдем. Ан, к вечеру, смотрим, а нас опять к маяку прибило. Мимо него как раз проходим. На следующий раз уж вовсе уверены, что ветер только попутный. А на следующее утро, глядь, а нас опять несет мимо маяка. Все того же. Ага. Вот и посуди, когда они на парусах-то сюда доплывут? Когда повезет. Но должны уже, наверно, совсем скоро добраться.
- Эх, - горестно вздохнул голубоглазый. - Меня на флот чудом занесло. Хотел в пехоту, а тут как раз знакомый барина приехал. Ну, меня барин ему и сосватал. На флот, значит. Вот, считай, родился и вырос среди полей с рожью, а теперь по морям околачиваюсь. Ой, как же мне эта вода надоела.
- Знамо, надоела. А как не надоесть. У нас деревенька тоже среди ржаных полей стояла. Рожь-то она для нашего климата самая надежная кормилица. Не то, что эта пшеница. Намучаешься с ней до соленого пота, а она возьми, да и уроди всего ничего. Нет, рожь куда надежнее.
- Верно говоришь, Митрич. Только вот зерно растить да им себя кормить куда лучше, чем по морям пиратствовать.
- Так-то оно так, Лексей. Да только где ты здесь столько земли видишь, чтобы вспахать эти самые поля. Да. В каждом дому есть по кому. Неизвестно, как бы мы с тобой здесь жили и чем кормились.
Долгий летний день подходил к концу. Солнце медленно оплывало в теплую соленую воду моря. Еще час и южные звезды крупного щедрого помола украсят земной потолок. Моряки доели уху, затоптали угасающий костерок и отправились к небольшому домику, в котором жили вот уже несколько недель.
Прошло еще пять дней, но русский корабль, которого так ждали оставленные для того, чтобы осмотреться и обустроиться на чужом берегу, матросы не появлялся. Мимо берега прошел шестидесятипушечный английский парусник. Пару купеческих судов, медленно втискивая тяжелые тела в мелкую волну, проплыли по своим торговым делам, а русский бриг словно в эту самую морскую воду канул, тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сбылось. Съестные припасы заканчивались. Рыба, она, конечно, в море не закончится, но соль, что дорога, как золото, и хлеб без которого мужики никак не могут чувствовать себя сытыми подходили к концу. На душе становилось тревожно. Ведь море, будь оно неладно, непредсказуемо. А если родной парусник и в самом деле попал в какой-нибудь переплет, особенно учитывая тот факт, что для первоначальной экспедиции к чужим средиземным берегам снарядили не военное судно, а того же "купца", пусть и цели этого похода от торговых были более, чем далеки. Решила матушка-императрица основательно разведать, что да как на этих самых, далеких от России, берегах. А причиной тому все одно: распоясались турки. Рвут Европу на части и все ближе подбираются к российским интересам. А как им противостоять? Турция и турецкий флот от Петербурга далеко, а вот к Европе и важнейшим европейским делам уж больно близко. Значит, по принципу: если гора не идет к Магомету, русские решили опробовать на деле вторую часть поговорки. Поэтому и снаряжена нынешняя экспедиция. На этом средиземноморском берегу живут православные греки очень лояльные к единоверческой России. Только вот живут бедно и промышляют в основном тем же пиратством. Но русским выбирать не приходится. Здесь они имеют хоть какую-то возможность основать базу для своего военного флота, который без этой базы не сможет ни приплыть сюда, ни воевать с турками, если придется. А что придется -- в этом не сомневался никто.
Митрич аккуратно делил последнюю краюху хлеба. Соль закончилась еще вчера.
- Эх, Митрич, и вокруг какого такого маяка крутит сейчас нечистый наш парусник. А? - тоскливо вопрошал Алексей, пристально всматриваясь в морскую даль.
- Не береди душу, Лешка, - басовито отреагировал матрос. - Чего заладил одно и тоже. Где бы его ни водило, до нас пока не доплыл. Лишь бы не потонул совсем. Вот тогда, Лексей, нам с тобой кранты.
- Ну, где наша не пропадала? Мужик ко всему приспособится. Раз здесь люди живут, значит, и мы выживем.
- Выжить-то, скорее всего, выживем, да только по дому скучаю так, что хоть вой. Не хотелось бы на чужой стороне свой век доживать.
- А что у тебя дома? Ты же не женат.
- Ну и что. У меня, поди, мать и отец есть. Да и невеста была. Сейчас уже наверно замуж вышла. Так ведь девок хороших у нас много. Всегда сыскать для себя можно.
- Так-то оно так, но только мечты все это. Где они и где мы.
Матросы начали неторопливо обедать, чем бог послал. А послал он им очень скудную еду: уху без соли, да по небольшому куску хлеба. Как говориться, ешь -- не хочу.
Три дня миновали, как один. Море едва ворочало могучую спину, а ветер окончательно опустил руки. Еще немного и установится полный штиль. Дела у матросов шли плохо. Они голодали. Греки выручали по мелочи, но долго так может продолжаться?
- Чего скучаете? - крикнул им знакомый грек. - Идите к нам. Мы выходим в море за добычей.
- Знаем мы вашу добычу, - мрачно фыркнул Алексей. - Опять хулиганить будете. Найдете маленькое купеческое судно и начнете мародерствовать.
- Ну, нет, так оставайтесь. Только больше мы бесплатно вам давать еду не станем.
- Чего делать, Митрич? Совсем стало голодно, а наших все нет. Может, рискнем разок?
Большая лодка под парусом и при веслах и две помельче довольно ходко разрезали хлипкую волну.
- Мы тут одного купца заметили. Он вон за тем мысом на ремонт встал. Сейчас его данью и обложим, - грек весело подмигнул русским.
Лодка обогнула мыс и взору корсаров представилась мирная идиллическая картинка. Небольшое купеческое судно бросило якорь недалеко от берега. Его матросы неторопливо разводили костер на берегу. Видимо готовились к обеду. Пара шлюпок сновала от судна к берегу и обратно. Завидев лодки, матросы торгового судна заволновались. Грек сделал знак товарищам поторопиться, и те налегли на весла. Митрич и Алексей сидели в большой лодке по правому ее борту и гребли из последних сил. В это время шлюпки "купца" забрали своих с берега и направились на корабль, но не тут-то было. Корсары их явно опережали, отрезая от корабля. Похоже, что всем, сидящим в шлюпке, была уже уготована участь заложников, за которых придется заплатить выкуп.
- Это же турки, - крикнул по-русски грек и сказал что-то своим приятелям. Те загомонили, и в их темных глазах появился опасный блеск, не суливший туркам ничего хорошего.
- Митрич, - стараясь перекричать поднявшийся гвалт, позвал друга Алеша, - Митрич, смотри, сейчас баталия начнется. Нам-то чего делать?
- Откуда я знаю, - огрызнулся матрос.
Он и в самом деле не представлял для себя и товарища дальнейшего. С одной стороны, Россия сейчас не находиться с Турцией в состоянии войны. А он много лет отслужил на боевом корабле и привык подчиняться приказам. С другой - они на этой лодке все заодно и бросать товарищей в трудную минуту он не привык. Митрич начал молиться богу, чтобы пронесло, и люди не сцепились в кровавой схватке ничем, на его взгляд, не оправданной. Турки что-то кричали в сторону лодок пиратов и грозили грекам кулаками, но отважные моряки гнали свои утлые суденышки навстречу неприятелю, которого ненавидели лютой всепоглощающей ненавистью. Турки давно уже освоились на греческих островах, как у себя дома, заселив чужие города и собирая дань с богатых и с бедняков. Такого не прощают. Наконец, большая греческая лодка буквально врезалась на полном ходу в низенькую шлюпку купеческого судна. Один из турок, оказавшийся на линии удара, со всей силы приложился затылком к деревянному выступу шлюпки и застыл, распластавшись на скамье. Кто-то зашелся в отчаянном крике, кто-то лез на абордаж, размахивая кулаками. Как принято говорить в подобных ситуациях, "смешались люди и кони". Митрич ловко уворачивался от ударов, но сам старался не атаковать. Не его это дело, влезать в чужие разборки. Алексей вмазал пару раз тучному невысокому турку и получил удар под ребро от грека, в пылу сражения перепутавшего врага с соратником. Алешка разозлился и влепил обидчику слабый удар в челюсть в знак этой своей обиды. Грек все понял правильно, и продолжать дебаты не стал. Шлюпка перевернулась, сражающиеся оказались в воде. В то же самое время две другие лодки с пиратами наседали на вторую шлюпку, которая так раскачивалась на спокойной воде, словно попала в могучий шторм. Турки пытались отбиться то с одного, то с другого борта. С парусника раздавалась крутая, судя по силе звука, брань, плавно перерастающая в истерику. В любую минуту могла подойти подмога, и греки торопились поскорее закрепить за собой временный успех. Упавших в воду турков быстро вылавливали, после чего вязали тугими узлами на дне главной греческой лодки. Дело продвигалось довольно споро, когда из-за мыса показалось большое парусное судно с почти убранными парусами.
- Ура! - вдруг закричал Лешка, размахивая руками и прыгая по мере возможности по дну своей посудины.
- Ты чего? - отвлекся на минуту от созерцания сражения Митрич.
- Чего, чего, - возбужденно парировал матрос, - не видишь, что ли? Наши пришли.
Митрич тотчас обернулся и с радостным возбуждением в глазах тоже закричал "ура". Сражение сразу затихло. Противники посмотрели в ту же сторону. Русский парусник опускал якоря и начинал готовиться к спуску на воду пары шлюпок. Все притихли, наблюдая за приготовлениями русских. Наконец, шлюпки были спущены и быстро пошли по направлению морских "редутов".
- Петр Васильевич, - что есть мочи заорал молодому мичману Митрич, спустя некоторое время, - ну наконец-то, Петр Васильевич. А мы вас заждались.
- Что тут у вас происходит? - крикнул в ответ мичман. Шлюпки стремительно сокращали расстояние.
- Что? - смутился Митрич, не зная, как лучше ответить. Ну не рассказывать же начальству, что по причине определенных трудностей с провиантом пара моряков военного флота России, временно состоявших на службе на "торговом судне", решили поучаствовать в пиратском набеге. Это же неизвестно чем может закончиться.
- Так мы это, - тихо протянул матрос, - это, от турок вот отбиваемся.
Шлюпка тем временем подошла к лодкам практически вплотную. Мичман перегнулся через борт главного судна и удивленно посмотрел на связанных турок.
- Как отбиваетесь? Вас же больше. Разве они на вас нападали? Отчего же тогда они лежат связанными.
- Ты, русский, не лезь ни в свое дело, - вмешался в разговор говорящий по-русски грек. - Эти турки наша добыча. Если тебе от "купца" ничего не надо, то иди своей дорогой, а нам не мешай.
- Что значит добыча? - понизил голос мичман. - Здесь что, пиратское нападение?
- А тебе-то что? - продолжал дерзить грек.
- Мы вам не позволим своевольничать над беззащитными людьми! - еще глуше произнес мичман и несколько русских матросов вполголоса, но грозно выругались.
Греки притихли. Турецкое судно спустило на воду шлюпку и миниатюрному флоту "сцепившихся и разнимающих" грозило скорое прибавление. Турки ждать себя не заставили, и гвалт гортанных звуков прорезал наступившую, было, тишину. Вновь прибывшие показывали на российский торговый флаг, реющий над парусником, кричали, как резанные, и демонстрировали русским смуглые кулаки.
- Это кому они кулак показывают? Мне? - сипло поинтересовался матрос в русской шлюпке.
- А кому же еще. Не своему же султану, - парировал его товарищ.
- Да знаешь, что я сейчас с ними сделаю! - начал привставать со своего места первый матрос.
- Отставить, - мгновенно отреагировал на начинающуюся бучу мичман. - Я сказал, отставить, Жилин. Не хватало только, чтобы еще и вы с ними сцепились.
- А чего он! - обиделся моряк.
В это время турецкая шлюпка достигла пункта назначения и ловко пришвартовалась рядом с лодкой мичмана. Тот только собирался дружески объяснить прибывшим истинное положение дел, когда под внезапным ударом невесть откуда появившегося багра чуть не полетел в воду.
- Ты чего, - несказанно удивился мичман, обращаясь к ударившему его турку, - белены объелся?
- Да не белены, а чего-то другого. Ихнего! - задорно бросил совсем юный матросик и со всей силы саданул турка веслом по голове.
- Прекратить! - сейчас же снова закричал мичман. - Прекратить драку!
Но прекратить эту драку не мог уже никто. Подоспевшие турки, словно перезревшие ягоды, ввалились в большую лодку греков развязывать своих товарищей. Греки всячески пытались этому воспрепятствовать. Половина русских матросов помогала грекам в их попытке приструнить "понаехавших", тогда как другая половина пыталась разнять дерущихся. Наконец утлые суденышки не выдержали буйства собственного содержимого, притом в буквальном смысле. Сначала главная лодка побоища сильно накренилась, потом черпнула через борта, словно сделала огромный глоток, и, наконец, завалилась на бок. Вскоре ее примеру последовал турецкая шлюпка. Вода бурлила от человеческих страстей. Мичман пытался организовать спасение упавших в воду людей, но люди спасаться не торопились. Результатом стало падение самого мичмана за борт лодки. За ним последовала пара матросов для оказания помощи начальнику. Турки постарались переключить внимание на русского офицера в надежде отомстить в его лице всему русскому флоту, ибо отомстить этому же флоту в бою, у их соплеменников получалось плохо. Сконцентрировав внимание на русских, турки стали упускать из виду греков, которые сразу же этим воспользовались, и на турецких моряков обрушился новый град ударов со стороны греческих пиратов. Мичман уже не требовал прекратить побоище, потому что едва держался на поверхности воды после увесистых затрещин, полученных от турков. Бой вновь обрел "крылья" и взлетел над постылой обыденностью и скукой. Вода вилась вьюном от человеческих обид и геополитических пристрастий. Наконец, с палубы русского парусника раздался басовитый залп пушки. Люди словно очнулись от некоего гипноза и заработали кулаками куда медленнее. А вскоре побоище и совсем затихло.
- А мы что, мы их только сопровождали. И все! - виновато оправдывался Митрич перед капитаном судна. - Пал Лексеич, они же без нас таких бед бы здесь натворили. Греки эти. А так, сами видите, все обошлось.
- Обошлось? - удивился своеобразной логике Митрича капитан, сердито посмотрев в сторону мичмана, физиономию которого богато украшали синяки и ссадины.
Сам Митрич и, правда, в драку не лез. Я имею в виду, что сам не лез, но его втащили, не спрашивая, потому пудовые кулаки матроса хорошо погуляли по мокрому коллективному "телу" неприятеля. Вспомнились навыки молодецких деревенских драк. Как говорится, оторвался "по полной", поэтому и под его левым глазом красовался фиолетовый фингал.
А молодой мичман, тем временем, смачно материл в душе и греческих пиратов, и драчливых турок, и Митрича с Алексеем до кучи. Он не знал, что через несколько лет, когда к этим берегам придет русский флот, и начнутся настоящие бои с турецкими войсками, Митрич погибнет, защищая турецких беженцев от решивших свести с ними счеты греков.