- Что может сделать сильномогучему рыцарю слабая женщина?
- Не рыцарю. Я витязь!
- Это одно и то же, - отмахнулась русалка, а груди её, упругие и очень привлекательные, качнулись из стороны в сторону.
Рогдай ощутил тесноту в портках и порадовался, что подол кольчуги помогает - возбуждение невозможно заметить. Почему никто не сказал ему раньше о привлекательности русалок? Это настоящая пытка получается! Голова постоянно отвлекалась на фантазии, а ему, дознавателю, предстояло выяснить ещё очень многое.
Князю поступила челобитная от важного человека, а писано там дело беззаконное, на власть покушение. Будто стали пропадать вокруг города Ростова и в нём самом люди. Да не простые, а супруги известных жителей. И вроде слух идёт, что крадут жёнок волхвы-еретики богомильские, что на беломорье обосновались. Воевода готов был похватать душегубов, да время такое неладное - почти вся дружина отправилась ватажников добивать. Вот и пришлось Рогдаю взять дознание на себя.
Он за день опросил лишь десяток овдовевших мужей, а те называли всё новые имена, и список пропавших перевалил за сотню. Тратить время на унылые разговоры - для того есть подручная мелкота. Два дьяка и ярыга получили строгий наказ уточнить всех поимённо, а сам дознаватель взялся за поиск душегубов.
Это просто - ловишь смерда, крутишь ему ухо, узнаёшь про знахаря или ведуна. Ловишь ведуна, обещаешь отсечь ятра, если молод или язык - если стар. Вот тебе и отсыл на колдуна, самое малое. А повезет - сразу волхва назовут.
Рогдаю повезло трижды. Сначала малый ведун сдался, открыл тайну исчезновения жёнок. Нет, их не съедали, а казнили. Второй ведун стар оказался, немощен, пытки испугался, всё рассказал и указал, где дом верховного волхва. Тот в последнее время не столько в лесу, сколько в Ростове жил, почти не таясь.
Оно и понятно, горожане к нему валом валили, просили бога умолить, чтобы время голодное кончилось. Простой люд давно подъел все запасы и на подножном корму едва ноги влачил, белок и зайцев переловили начисто, одни мыши да вороны только и встречались.
Брать одного волхва было неразумно, их следовало у капища, кумирни брать, всех сразу, и хорошо бы во время обряда языческого. Для этого дружина нужна, не один Рогдай, вот дознаватель и хотел ведуна пристукнуть, чтобы не предупредил волхвов. Да тот пощады запросил, поклялся смертной мукой, что молчать будет, а в награду за жизнь - сведёт с русалкой, которая знает про капище волхвов.
Так и встретились они, нагая, прельстительная дева с хвостом, и суровый витязь, воеводин дознаватель. Попервоначалу страшно показалось Рогдаю стоять напротив валуна, за которым дна нет. А ну, схватит его дева-рыба, и утянет в озеро? Многие страхи ходили по Руси о древних народах. Однако одолел себя воин, справился, попривык. Он со многими из "прежних" знаком был, теперь вот и с водянихой встретился. Страх поутих, и нагота стала привлекать Рогдая, уж больно давно он честную женщину не ласкал.
"Тьфу ты, не о том думаю!" - осерчал он на окаянное естество и задал вопрос по делу:
- Ты волхвов здесь видывала?
- Век бы их не видеть!
- Никак сердита на них?
- А то, постоянно свои ритуалы творят и беспредел учиняют, - русалка гневно махнула хвостом и подняла тучу брызг.
Сердце Рогдая радостно дрогнуло: "Вот! Есть след!", но вслух он молвил нарочито спокойно и равнодушно:
- Вам-от, водным жителям, с того беспредела ни жарко, ни холодно...
- Не скажи, - русалка сжала перепончатую лапку в кулак и поводила пальчиком в жесте "ни-ни", - тела удавленных они к нам бросают. А женщины похожи на нас, оттого ужас и берёт за душу...
- Вона как, - искренне удивился витязь, - а слухи про вас ходят, что бездушны.
Русалка расхохоталась, запрокинув голову, отчего конические груди снова трепыхнулись, распалив только что утихшее мужское желание Рогдая. Он с усилием отвёл глаза в сторону, что вызвало новый взрыв смеха:
- Не томись, рыцарь, я женщина свободная, могу и твоей стать! Топить и насильничать не стану. Но мил ты мне, ох, как мил! Не сробеешь - приходи вечером. Ждать буду...
И она без плеска скользнула в озеро, только острая волна разошлась за ней, да хвост мелькнул, уходя на глубину.
*
Дружинник вернулся к жеребцу, что лениво и придирчиво выбирал траву повкуснее, зануздал его и потрусил к селению. Знахарь не соврал, русалка оказалась разговорчивой и сведений дала много.
- Итак, волхвы удавливали женщин, потом бросали тела в озеро. Вероятно, нагими, если она сказала, что - похожи... Что там похожего - лицо, волосы, грудь? Ниже-то у неё ничего и нет... Или есть?
Деловые размышления, приличные воеводину порученцу, дознавателю по делу о массовом убийстве, внезапно сменились совершенно иным интересом, достойным разве что прыщавого юнца, впервые возмечтавшего о блуднице. Тряхнув головой, Рогдай вернулся к убийствам:
- Если волхвы жёнок топили, то как выбить из них признание? Судя по жителям, запуганы они донельзя, и слова против колдунов не поднимут. Оно и дурню вдомёк - мести опасаются... Разве что повязать сразу всех убийц? Дружину вызвать, да и взять весь кагал ночной порой? Ан, времени нет... И улик нет... Может, мне втихую взять одного, да поспрашивать? Не отмолчится, коли костерок пожарче... Или подноготную пытку?
До самого гостиного двора ломал он голову, так и эдак оборачивая слышанное от русалки. Не найдя решения, потребовал подать обед в комнату. Щи показались пресными - хозяин получил затрещину. Вепрево колено запеклось слишком сильно, и недопаленная щетина колола губы, что только с бражкой удалось с ним разобраться.
Хмельное раззадорило Рогдая, он накинул кольчугу, опоясался мечом для пущей важности и пешим направился к верховному волхву города. С разбегу саданув ногой в калитку, высадил её напрочь, отвесил пинка цепному кобелю и шумно вломился в избу:
- Где хозяин?
Испуганные домочадцы, числом косой десяток, зайцами порскнули по углам. Из троих мужиков, что расселись за столом, двое выглядели смердами, но третий, осанистый, чреватый, в богато расшитой косоворотке, казался купцом средней руки, не ниже. Он и отозвался:
- Ну, я. А ты кто, невежа? Княжой прихвостень, никак?
Молча подойдя к столу, витязь подбил ногой лавку, с расчётом озадачить волхва и на некоторое время лишить поддержки от смердов. Те опрокинулись, задрав лапти и несвежие, запачканные снутри онучи. Схватив главного волхва за грудки, Рогдай выволок его к себе ближе, разметав снедь со стола:
- Как смеешь ты, смерд, голос повышать? Нишкни, пока не удавил! Я никому не прихвостень, а воеводе Ивану Вышатичу друг и помощник!
Гнев кипел в следователе, добавляя силы. Один из опрокинутых смердов поднялся и мелькнул справа, собираясь не то напасть, не то убежать. Удар в ухо, отпущенный витязем от всей русской души, сокрушил бедолагу, аки гром небесный - только лапти мелькнули. Второй сотрапезник волхва оказался сообразительнее и отполз в сторону на карячках.
- Не смерд я, а вольный человек, набольший из волхвов города, - возроптал задушенным шёпотом пленник витязя. - Отпусти немедля, не то возмущу силы земные, и несдобровать тебе!
- Тебя-то мне и надо, сатанинское отродье, - обрадовался Рогдай, немного ослабляя хватку. - А это двое - кто?
- Гости торговые, из других городов на сговор пришли, да ты помешал!
- Гости в лаптях? - усомнился дознаватель, однако волочь троих ему показалось слишком обузным делом, и он согласился с волхвом. - Пусть здесь остаются, а ты со мной, поговорить надо.
Спускаясь с крыльца, Рогдай пропустил волхва вперёд, удерживая за руку. Он всегда выворачивал десницу пленника, чтобы обеспечить покорность. Завернул и в этот раз, ан сзади на шелом витязя обрушился удар такой силы, что в голове зазвенело, в глазах помутнело, и доски крыльца метнулись в лицо... Последнее, что услышал дознаватель - хруст перекрученной руки волхва и дикий вопль того.
*
Очнулся ошеломлённый Рогдай от воды, плеснувшей прямо в нос. Чихая и откашливаясь, он пришёл в себя. Голова гудела, но не сказать, чтобы сильно. Видать, привыкла к ударам. И то, в сече куда как жесточе прилетает от меча ли, от булавы, нито шестопёра! Руки были связаны за спиной, отчего мало, что затекли до бесчувствия, но и лежалось на них неудобно. Ноги оказались свободны, однако лягнуть ими лодочника не удалось - тот сидел слишком далеко, на самом конце челна.
Днище заскребло по берегу. Лодочник крикнул подмогу, витязя подхватили под локти, переволокли через борт наверх. Даже запрокинув голову, Рогдаю не удалось рассмотреть ничего, кроме крутяка с вырезанными в нём ступенями. А вот озеро открылось во всех красе - блестящее под низкой луной и бескрайнее. Как ни удивительно, но место показалось знакомым.
"Вот те раз! Валун, где русалка сидела... Как бы не получилось и свидание. Невольное. А что, булькну на дно, как жёнки пропавшие, и никто следов не сыщет... Эх, опростоволосился ты, дознавала, подвёл воеводу! Нет бы покрыть себя славой бранною, как воину погибнуть! Утопят, аки кота в мешке..."
Основания для таких дум были, и веские. У вкопанного в землю столба билась женщина, тоже со связанными руками. Она молила мучителей отпустить, пыталась пасть на колени, но верёвка на шее удерживала её подле столба и не пускала ниже. Верховный волхв, с рукой, убранной в берестяной лубок и подвешенной на груди, размахивал здоровой и кадил вонючим дымом, одновременно вещая доброй сотне жителей:
- ... а тако же, вместе с другими лучшими жёнками города, прятала яства и припасы, чтобы оголодал люд и помер, а добро бы умерших они присвоили. Ан, явил господь милость нам, волхвам, упредил о злоумышлении и повелел истребить радетельниц сатанинских... Узрите, вот жито, что она прятала!
Рука с кадилом взметнулась, перст указал на женщину, а один из тех, кого Рогдаю представили, как гостя торгового, выметнул из-за спины несчастной добрую жменю зерна. Горожанам, которые толпились перед костром и ослеплены были его пламенем, могло показаться, что жито появилось ниоткуда, но дознаватель-то всё видел! Он собрался крикнуть миру, что дурят их вольнодумные жрецы, и не волхованием явлены зёрна, осыпавшие ближайших к костру горожан, но в его разинутый рот кто-то вогнал вонючий кляп из невыделанной шкуры.
- Суди её, народ! - взвыл главный волхв.
- Смерть! Удавить! - и другие ненавистные выкрики слились в угрожающий шум.
Колени несчастной женщины подкосились, два пособника верховного колдуна быстро затянули петлю до конца, упираясь лаптями в её спину, повыше лопаток. Тело несколько раз дёрнулось, всё слабее и слабее, а затем волхв завопил, обращаясь к небу:
- Боже, прими её душу! - не менее громко крикнул в землю. - Получи грешное тело, сатана! - и отогнал народ прочь. - Да придёт сытость в ваши дома, люд честной! Наказано зло, некому красть и прятать жито, а кто осмелится - будет казнён смертью лютою...
Плотной толпой уходили жители, пугливо оглядываясь на вершителей их судеб - всесильных волхвов. Только теперь Рогдай понял, насколько сильна власть жрецов над невежественным людом. Он вот - никого не боялся, ни колдунов, ни попов. Потому как выучился грамоте, многократно перечитывая Писание. Любопытный мальчонка острым глазом нашёл разногласия в словах евангелистов, понял причину их дружного вранья и с тех пор верить стал не поповским словам, а только Богу.
Потому Рогдай и не стал священнослужителем, что лгать никому не восхотел. Потому и ересь свою таил в душе, никому не навязывая. Потому и древних обитателей земли за нечисть не держал, как леших, домовых, кикимор или русалку утрешнюю, например.
Русалка вспомнилась не случайно - дознавателя снова волокли к воде. Волхвы уже затоптали костёр, удавленную жертву снесли в лодку и огрузили большим камнем. Такой же привязали к ногам Рогдая. Столкнув лодки на воду, волхвы поплыли на глубину. Верховный, указав на лубок, злорадно пообещал витязю:
- Ты знать хотел, куда богатые, да известные жёнки исчезают? Теперь знаешь! Они хлад и глад на город наслали, за то изведены будут! Что молчишь?
Приблизив лицо к дознавателю, волхв понял причину, выдернул обслюнявленный комок кожи изо рта Рогдая, бросил за борт:
- Сперва я тебя удавить хотел, как всех, да возжелал насладиться воплями. Вопиять станешь, ан, вотще! Никто не услышит, паче того - которые услышат, так уши заткнут! Прощай же. Топи её, братие!
У соседнего челна громко булькнуло. Верховный волхв отодвинулся, пропуская пособников. Они перекинули за борт камень, затем ноги пленника, опосля спустили того в воду до пояса. Неспешно погрузили всё тело, позволив воину держаться подбородком за чёлн. Рогдая колотила крупная дрожь - ему хотелось жить, как никогда. Проклятый груз тянул вниз, голова помалу разгибалась, шершавая бортовая доска царапала кожу у горла, натягивая её и собирая складкой.
Набрав слюны, Рогдай плюнул. Подбородок соскользнул. Теплая, но неумолимая вода сомкнулась над дознавателем.
*
Он опускался на дно быстро, борясь с желанием вдохнуть - слишком много воздуха ушло с плевком. Когда на уши стало давить ощутимо, вокруг похолодало, видать, приближалось дно, где выходили родники. Неожиданно кто-то тронул Рогдая за лицо. Вечерняя заря на глубину если и проникала, но плохо, мало. Однако и жалких крох света хватило, чтобы опознать:
"Русалка?"
Камень достиг дна. Русалочьи руки обхватили щёки витязя, а губы прижались к его губам. Воздух ворвался к нему в рот, изгнал воду, и в этот момент его терпение кончилось. Рогдай сделал вдох, принимая в себя выдох русалки. Этого было мало, но она успела взмыть, вернуться и снова оделила его вдохом. Так продолжалось несколько раз, отчего дознаватель то обнадёживался спасением, то впадал в отчаяние. После очередного вдоха русалка зубами припала к его рукам, стянутым за спиной. Она успела распустить узел, принести воздух, с которым Рогдай освободился полностью. Долго ли - извлечь засапожник, чиркнуть по верёвке?
- Уф-ф-ф... - блаженно распластался он, выныривая, раскидывая руки и удерживая себя на поверхности. - Спаси тебя бог...
- Плывём к берегу, - отозвалась русалка, - держись за плечо.
Она двигалась мощно, волной изгибая тело, как это делают выдры или бобры. Витязь скользил за ней, думая о чудесах и благодаря бога, что тот создал столь дивное творение, наделил разумом и познакомил с ним, с Рогдаем.
У валуна глубины оказалось всего по пояс. Спасительница выметнулась из воды, непринуждённо села, свесив хвост. В серебристом свете восходящей луны она выглядела восхитительно, почти не отличаясь от нагой девушки, разве что потаенку скрывала тень.
Рогдай выбрался на берег, скинул рубаху, порадовавшись, что кольчугу содрали волхвы, а то выплыл бы он с той-то тяжестью, ага! Стащил сапоги, вылил воду, положил наклонно, чтоб стекали. Потом спустил порты, выжал и расправил по траве. Серебряная фигура на валуне ждала. Перекрестившись, витязь... да какой там витязь! обычный парень, обуреваемый естественным желанием - направился к девушке.
- Не здесь, а в озере, - показала она вниз пальчиком, легко соскользнула и оказалась в воде почти вся.
Рогдай зашёл поглубже, привлёк её к себе, зарылся лицом между восхитительных грудей, потом поочередно обласкал каждый напрягшийся сосок, как научила персидская девица. Он не спешил, хотя русалочьи губы, полные, нежные, упругие, уже ждали, раскрытые для глубокого поцелуя...
Русалка отвечала на ласки, вздыхая всё глубже и слегка постанывая от томления. Объятия стали жаркими, желание так разгорелось, что Рогдай уже мечтал о соитии, думая, какими словами попросить её о помощи в столь деликатном вопросе, как первое проникновение в потаенку, о месте которой он понятия не имел.
- Ты меня проткнёшь, - тихонько засмеялась та при очередном объятии и вывернулась, заняв известную витязю позицию, правда, более свойственную подругам его боевого жеребца. - Так удобнее...
*
С рассветом донельзя утомлённый Рогдай прокрался в гостиный двор, вывел из конюшни своего коня и погнал к воеводе. Иван Вышатич поразился, узрев дознавателя в таком виде, велел подать горячего сбитня, лишь потом выслушал. Дружина
рассказали ему о творении человека из ветоши, которой Бог утирался в бане: дьявол сотворил человека. Бог же вложил в него душу, поэтому по смерти тело идет в землю, а душа - на небо (ср. Антропогонические мифы). На вопрос воеводы, какому богу поклоняются ВОЛХВЫ, те ответили - антихристу, что сидит в бездне (в этом рассказе усматривают влияние богомильской ереси, согласно которой сатана, а не Бог является творцом всею материального мира). Ян грозил ВОЛХВАМ муками на этом и на том свете, те же отвечали, что воевода не может ничего им сделать, как о том поведали им их боги. Воевода обличил лживость их богов, велев пытать ВОЛХВОВ, а затем повесить их на дубе - их трупы растерзам Медведь.