Петров-Одинец Владимир Андреевич : другие произведения.

Нечаянный колдун. книга первая "Золотая баба"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Отрывок из первой книги, 100 страниц.
  
  Бей бубен.
    Рокочи!
   И дух мой вновь
  Постигнет в танце трансовом,
      неистовом:
  Мы сын и мать - я и Земля.
   Я - кровь
  И плоть,
   я ДНК,
   я - сколок истины.
  
  "Родство" М.Вольф.
  
  
  
  
  Книга первая
  Нечаянный колдун
  
  Часть первая
  Золотая Баба
  
  
   Да, скифы мы, да, азиаты мы,
   С раскосыми и жадными глазами...
  
  А. Блок
  
  От автора:
  
  В молодости слыхал я от деда, таёжника, будто в Сибири сокрыто главное сокровище северных народов. Якобы, есть у них святыня, статуя из чистого золота. Так и зовут её - Золотая баба. Хранят святыню в потаённых местах, передавая от рода к роду раз в сто лет. И боже упаси кого непосвящённого забрести в места, где укрыта статуя! Так что порой не зверя надо винить в исчезновении охотника, путешественника или даже экспедиции, считал дед.
  Тогда я ему верил безоговорочно, еще бы!
  О, это был настоящий патриарх, переживший трех жен, наплодивший тринадцать детей и больше сорока внуков. Восемьдесят лет не прошли бесследно, мужская работа стала ему непосильна. Зато рыбалку, мелкие дела по дому и возню с детьми он с удовольствием нёс на своих костлявых, но еще широких плечах. Мы пятеро, двоюродная пацанва, обожали засыпать под его байки. Помню один рассказ, как он спасся от рук хранителей загадочной статуи. Дед курил махру, и сквозь клубы сизого дыма от его затяжек пробивались незатейливые слова:
   - Смутные то были времена, мировая сменилась революцией, та переросла в гражданскую. Солдат, он нищий, что с него возьмёшь, а который с прииска идёт, у того золотишко в кисете обязательно... Конечно, лихие люди убийством промышляли, не без того... Белый там или красный, их не волновало - подстрелят, добро заберут, а с цветом пусть на небесах разбираются...
   Судя по рассказам - а дед умел и приврать красочно, если был в ударе - времена те не отличались законностью и деликатностью обхождения.
  - Кто первым выстрелил, тот и верх взял. Которые мыслят, что нечестно в спину стрелять, да раненого добивать, они долго не живут. Когда это война добру учила?
  Вооруженного народу по Сибири гуляло много, местный люд стихийно объединялся, чтобы отстоять свою деревню или хутор. Мужики, чей род шёл от беглого или отбывшего наказание, характеры имели решительные. Пока семёновцы, колчаковцы, красные друг за другом гонялись, им никто не мешал и не помогал. А кто бедокурил, мирных жителей обижал, таких в численности сокращали, но аккуратно, чтобы на себя след не навести.
   Дед-фронтовик в стороне, естественно, не остался. Сколько греха он взял на душу, не знаю, однако ума ему хватило выбрать сторону победителей и вовремя к ним примкнуть. Рукописную почетную грамотку от мутненского красно-партизанского отряда я до сих пор храню: "Отважному пулеметчику Григорию Безрукову". Пулемет и выручил деда в истории с Золотой бабой.
  Атаманцы оказались диво, как настойчивы, пришлось красноармейцам брести через болото и прятаться в пещерке, на обрыве. Напарника дедова убили, "максим" в гору одному не поднять было, дед с ним укрылся под густыми лапами могучей ели. В последней схватке он участвовать не стал - патроны, отвага ли кончилась, кто его знает? Из-под ёлки дед видел, как семёновцы прикрывали огнём самого отважно, который болото одолел и бросил в пещеру пару гранат. Тем всё и кончилось. Для красных.
  Но победители далеко не ушли. Сверху-то они, как на ладони. За сухостойными берёзками не спрячешься и не заляжешь, а когда по колено в липкой грязи - убеги, попробуй! Кто-то перещёлкал их, хотя и пытались мужики отстреливаться. Деду показалось, что били они неприцельно, наверное, снайпера не видели.
  Взвод атаманцев полёг в пару минут. Унтера ранило в живот, так он, сидя в грязи, карабин и наган опустошил в сторону горы. И ругался, пока милосердная пуля не прилетела. Когда настала тишина, из верхней пещеры, с болота незаметной, спустился узкоглазый - дед назвал его тофаларом. Стрелок проверил поле боя, собрал с трупов патроны, потом сунулся под ёлку, проверил пулемет.
  Дед к тому времени переполз на курумник, хватило ума. Затаился меж валунов, решил ночи дождаться и тогда уже потихоньку дать дёру. Дорога-то назад одна - через болото! Стрелок вернулся в пещеру, и вскоро хорошо так стемнело, зги не видно. Выполз было дед из курумника, как услышал чавканье грязи. Опять затаился, и вовремя - это спустились тофалары из пещеры, да не порожние, с тяжёлыми мешками. А назад без груза. Что они таскали через болото - кто знает, но как луна взошла, тут вынесли из пещеры статую:
  - Золотую. Вот такой высоты, с меня, не меньше! Эх, пожалел я, что пулемет бросил. Одной очередью полоснуть, всех и положил бы там... Долго они ходили туда-сюда, видать, добра много перепрятывать пришлось. На рассвет время перевалило, светать стало, когда они последнюю ходку делали, налегке и с оружием...
  Мечтательное выражение появлялось на лице старика, он смолкал, лез в кисет за табаком. В этот момент кто-то из нас не выдерживал:
  - Зря ты, деда, за ними не пошёл!
  - Что? Ах, вона как? Ну да, ты бы навострился проследить! Нет, милок, то дурная храбрость. Поговорку слыхал о любопытной Варваре? Во-во! Ей не за так просто нос оторвали...
  Дед пыхал дымком, обретал спокойствие и наставительно продолжал:
  - Перво-наперво, запомните, гиблое это дело, за таёжниками красться. А второе, не с руки безоружному-то след гнать было. Тофы, они ведь не дети малые, секреты хранить умеют. Не зря же и трупы прибрали и пещерку подмели... Что? Да, по случаю потом заглянул как-то. Глубокая, ага... Ну, как есть, темно, так я же с лампой пришёл! Не сразу полез, конечно, денёк понаблюдал. Нет, никого там не было. И ничего... Разве что пара гильз недалеко от входа. Под стену закатились, не вдруг и отыщешь...Золотая баба? Не знаю, была ли. Может, и примерещилось всё...
  Много чего нарассказывал дед, пока жили мы в запустевающем поселении Белый Этап, откуда наша семья уехала последней. Ночью, при тусклом свете керосинового фонаря, который назывался почему-то "Летучая мышь" - в рассказки верилось легко. Будто воочию виделась мне статуя, блестящая золотом в лунном свете. Горбясь под тяжестью ноши, чередой двигались черноволосые монголоиды. Смутные сны приводили меня в пещеры, к пылающим кострам, к бурным рекам...
  В городской квартире ночевать мы стали в отдельных постелях, курить в детской комнате деду не позволяли. Ушла пора сказок на сон грядущий. Повзрослел я, оторвался ли от природы, но многое из слышанного на сеновале потускнело, забылись. Дедовы рассказы стали казаться менее интересными, нежели вестерны и книги Фенимора Купера. Даже став заядлым туристом, исходив многие заповедные места нашей бескрайней страны, я продолжал восторгаться Индианой Джонсом. Романтика и древние тайны ассоциировались с шумерами, египтянами, ацтеками, майя. И то, трудно горожанину представить, насколько загадочна сибирская тайга, как много тайн и с какой легкостью она укрывает от глаз людских...
  Много лет минуло с той поры. Ушли в лучший мир долгожитель-дед и мои родители. Распался Советский Союз, потеплел климат. Открытая добыча природных богатств Сибири погубила значительную часть тайги, где началось детство. Недавно судьба предоставила мне возможность посетить те места. Однако - не совсем те. Ныне к Белому Этапу ведет неплохая дорога. Предприимчивые дачники восстановили подгнившие срубы или поставили новые. Я не нашел наш дом, не узнал пригорок. Исчезли толстенные сосны, стоявшие на склоне, да и тот стал короче и круче - паводки подточили его, подмыли больше чем наполовину.
  Нет больше чистой воды, где я ловил тайменей, хариусов и ленков. Сегодня эта красивая рыба вытеснена устойчивой к загрязнениям сорной мелочью. Ерши и пескари, которых раньше и за добычу не считали, составили мою вечернюю уху. Засыпая у костра, вспомнил я дедовы рассказы и усмехнулся наивной детской доверчивости. Скорей всего, старикан выдумывал ночные страшилки, чтобы побыстрее уснули непоседливые внучата...
  А вдруг - правду рассказывал? Ведь встречались мне в глухой тайге пещеры, где стены запятнаны следами жирной копоти. Толщина слоя сажи достигает сантиметра. Это сколько же времени должен гореть факел? Или не факел, а жировой светильник? А вот следов костра незаметно. Для жилого помещения странно, не так ли?
  Видать, разбередил я себя воспоминаниями, коли ночью приснилась мне Золотая Баба. В загадочном мраке пещеры, вдали от дневного света - точно, как в детских фантазиях. Тускло горят жировички, струят копоть. В слабом свете поблескивает желтый металл статуи. Размером и формами схожа она с изваяниями, одиноко стоящими во многих местах Сибири. Длинный нос, припухшие глаза, оставляющие узенькую щелочку, черные точки зрачков. Округлый, как у беременной, живот. Руки держат ребенка, прижимая его к небольшой груди...
  Утром сон выветрился, забылся. Кончился отпуск. Я вернулся к работе. Но случайно на мой стол попали документы КГБ/ФСБ. Лениво перелистывая их, я натолкнулся на историю, что случилась в местах моего детства. Рассекретили её, не то сфабриковали бумаги для очередного скандала, да нужда в том отпала - не берусь гадать. Решайте сами.
  А я за что купил, за то и продал - ничего не утаил.
  
  
  Пролог
  
  Судя по фильмам, оптика нынешних спутников-шпионов настолько совершенна, что проникает сквозь дым и туман. Жаль, что с такой же лёгкостью нельзя видеть сквозь камень и бетон! Дело в том, что в один и тот же день, 21 июня 20__года,с разницей в несколько часов, в трёх удалённых друг от друга точках земного шара произошли события, с которых всё и началось...
  
  
  Скалистые отроги Западного Саяна
  
  Грубыми складками выпирают они из тайги. Вода столетиями трудилась, удаляя рыхлые породы, расширяя естественные трещины, пока в скальном массиве одного из них не возникла круглая пещера. И там, в глубине, куда вёл длинный извилистый ход, четыре керосиновых лампы разгоняли тьму. Глаза, привыкшие к дневному свету, могли многого не заметить. А посмотреть было на что - вдоль стен пещеры, увешанной шкурами, стояли небольшие, плотно набитые кожаные мешки. Немало древнего, но отнюдь не ржавого, вполне исправного оружия висело и стояло по периметру пещеры, словно на выставке.
  Тени метались по стенам, подчиняясь гулкому ритму бубна-тунгура. Тучный монголоид, одетый в шаманский манчак, в короне с рогами, плясал вокруг статуи из желтого металла. Та восседала на невысоком троне, который занимал центр пещеры. Струйки дыма от кадильницы, похожей на кастрюльку с дырочками, увлекались за шаманом и растворялись, усиливая и без того резкий запах воздуха.
  - Оу, оеу! Эрлик, бог Нижнего мира, к тебе обращаюсь я, - пел пожилой шаман, лицо которого блестело от пота, - прими души стражей, пока не истечет срок их службы. Потребую я, вернёшь мне, а если золотая богиня - отдашь ей...
  Четверо молодых монголоидов стояли на коленях поодаль. Они давно впали в транс и не вдумывались в слова, смысл которых тёмен для непосвящённого, но впитывали их прочнее, нежели болото вбирает дождевую воду. Рокотал тунгур под ударами колотушки, которая вбивала в темноволосые головы простую и ясную мысль: отдав свои, человеческие души, на хранение Эрлику - получат они возможность брать взамен души-джулы любого зверя срединного мира!
  
  *
  
  Москва, Кремль, кабинет министра обороны РФ
  
  Министр терял терпение. Седой маршал со множеством наградных планок на кителе зачитывал отчет по бумажке, отчего термины в длинных фразах звучали неуклюже:
  - ...интенсивные поиски природных уплотнений магического поля...
  Руководитель ФСБ, подтянутый моложавый человек, внешне - самый спокойный из всех участников совещания, раздраженно думал:
  - Эх, маршал-маршал, заменить тебя некем, пока некем...
  Уставший за день хозяин кабинета не пытался понять суть доклада. Премьер требовал от нового кабинета обстоятельной проверки проектов, что были начаты в его бытность президентом. Естественно, с целью сокращения бесперспективных. Министр уже сделал вывод, но прерывать совещание ему казалось неправильным, поэтому он сдержал пренебрежительную усмешку, но, вроде, как и по делу уточнил:
  - Что сможет ваша группа, чего не может Альфа, скажем?
  Маршал остановился. Но его опередил руководитель ФСБ:
  - Американцы проверили своего мага на террористе. Тот его с десяти метров обездвижил. Имей мы колдунов к Норд-Осту... - многозначительная пауза тянулась, пока министр не опустил глаза, - так и газ не нужен, и граждане бы не погибли... Не зря же Агентство Национальной Безопасности свою группу форсирует?
  Палец министра указал на доклад:
  - Насколько этому стоит верить?
  - Шестая страница, взгляните. У них методика накачки магической силы отработана. Хуже всего, они мобильный индикатор создали и способны обнаруживать колдуна по ауре!
  Глава ФСБ надеялся, что говорит не впустую. "Заклятые друзья" опережали Россию. Должна же эта "новая метла" понимать, чем чревато отставание - дураки на высокие посты не назначаются.
  - Тут важно что, товарищ министр, - подал голос маршал, - техническое оснащение у тех на высоте. Наши же ученые, которые туда уехали, против нас и работают. Вот их бы вербануть!
  - Их завербуешь, как же, - хмыкнул министр и спросил смелее. - Почему наши колдуны находятся в ведении ФАПСИ, - но вовремя глянув на первую страницу доклада, где крупно написано название, исправился, - э-э-э ...космической связи? Какое отношение? Был же обычный НИИ?
  - Два года назад мы считали с тогдашнего госсекретаря США очень важную информацию, вот колдунов и перевёли на секретный режим. Но оставлено прикрытие, для дезинформации вероятного противника. Как бы, группа теоретиков магической науки... вместе со всяческими паранормами в НИИ психотехнологий. Реальная, закрытая лаборатория психодинамики колдовства ведет практическую работу под руководством доцента Ивлева... - руководитель ФСБ показал на сухощавого невзрачного очкарика, - совсем в другом месте. У нас готов генератор магического поля, идут тренировки по дистанционному волеподавлению, наработка быстродействия в...
  Министр с недоверием глянул на Ивлева:
  - Вы колдун? Так почему они говорят? Хвастайтесь!
  Учёный раскрыл ладони домиком в жесте уверенности, адресованном министру. Его речь звучала более убедительно, но слово "файерболы" вызвало у хозяина кабинета издевательскую реплику:
  - Как оружие? Бред какой-то! Воевать спецназ получше вас умеет, секретные сведения добывать тоже есть кому. Магическая защита... не смешите меня! Бумага всё стерпит... Короче, ликвидируем лабораторию! Деньги нужны армии, а не шарлатанам!
  - Товарищ министр, у нас есть результаты...
  Протест руководителя ФСБ только ожесточил хозяина кабинета. Раскрыв доклад, он вслух прочел титулы Ивлева, и спросил:
  - Подполковник, зачем России ваша диссертация? Звучит как, а? Изменения химизма биологических жидкостей при длительном воздействии хронально-магического поля! Что, это важно для обороны страны?
  - Это перспективное направление, но без теории нет практики, - заметил маршал, перелистывая несколько страниц доклада в поисках нужной цифры, - мы можем это показать, если надо... На полигоне.
  Министр отверг высказанное маршалом приглашение:
  - Показать? Где у вас генератор стоит, где вы подготовитесь? Вот застигли колдуна здесь, допустим. Как он будет отбиваться? Ну, вы же колдун? Действуйте!
   Интонация недоверия подействовала на всех. Маршал побагровел, глава ФСБ побледнел, и оба уставились на учёного. Ивлев сложил ладони горстями вместе, предупредил:
  - Это опасно. И обстановка не рабочая, хоть бы в тире...
  Но маршал рявкнул приказным тоном:
   - Исполнять!
  Ивлев опустил голову, напрягся. Капли пота проступили на лбу. Затем раскрыл ладони, где потрескивал маленький яркий огонёк. Глава ФСБ понял ищущий взгляд учёного, подставил папку с надписью "Для доклада". Выплеснув огонек, как воду из пригоршни, Ивлев отряхнул руки. А огонек с шипением разбился о папку, выдав струйку дыма. Министр потрогал пальцем горелое пятно, закрывшее "докл" на серебристой строчке:
  - Им можно, ну... Травмировать живое существо? Не пробовали ещё? Почему?
   Он поднялся, все присутствующие - тоже. Маршал вытянулся по стойке смирно. Выражение министра лица стало решительным, а ладонь хлопнула по докладу:
  - Согласен с предложением. Пора в темпе создавать магический род войск. Для проведения спецопераций. Финансирование будет.
  
  
  *
  
  США. Вашингтон. Белый дом. Кабинет президента
  
  В овальном кабинете заслушивался отчёт подразделения космической разведки Агентства Национальной Безопасности по необычному вопросу.
  Помощник президента по национальной безопасности распустил галстук, откинулся на спинку стула:
  - Давайте предоставим слово профессионалам. Джереми, может, вы, как истинный практик? Широкоплечий афроамериканец отказался:
  - У Сэма язык подвешен лучше, а у меня - руки. Пусть он.
  Типичный яйцеголовый, сутулый, похожий на усталую лошадь, своим скрипучим, типично лекторским голос мгновенно нагнал скуку:
  - ... считывание информации с закрытых и защищенных объектов... Россия идёт по пути создания машины времени... Сибирский филиал... Весьма вероятно, там гэбисты разместили генератор поля...
  Министр обороны становился всё угрюмей и с неприязнью, в упор смотрел на двух обитателей Форт-Мида, которые выбрались из своей штаб-квартиры, чтобы убедить главу государства, но проваливали дело:
   "Тот клоун, этот - зануда. Нет, пора менять руководителя проекта! Может, военного?"
  Президент поднял голову от листка бумаги с именами присутствующих, лежащего перед ним, воскликнул:
  - Джон, это бред! Волдеморт скрывается в России! Смех, да и только. Покажите мне хоть одного реального мага!
  Помощник возразил:
  - Майк, помнишь террориста, в супермаркете, две недели назад? Его обезвредил не снайпер, а Джереми Ханнон...
  - Я рад, что вы, Джереми, умеете метко стрелять!
  Иссиня-чёрный мужчина, по плечам костюма которого вольготно рассыпались многочисленные косички, сверкнул улыбкой:
  - Не стрелял, сэр. Как колдун вуду, обездвижил на расстоянии...
  Министр решил вмешаться:
   - Господин президент, магические манипуляции вы сможете посмотреть в записи, диск приложен к докладу. Есть аспекты ментальной разведки, где магические способности могут принести немедленный успех, если мы опередим русских...
  Президент широко улыбнулся, умело подпустил иронию в голос и попросил показать ему ментальную энергию или магию, самую простенькую. Улыбка Джереми выглядела ещё ослепительнее:
  - Что в этом кабинете вам не жаль, господин президент? Любую вещь?
  Министр попытался остановить безнадёжный диалог, но помощник президента потянул его за рукав:
  - Я на вашей стороне, Френк. Не мешайте, пусть Джереми порезвится.
  - Это годится?
  Со скептической улыбкой хозяин Овального кабинета указал пальцем на изящный телефон. Косичковолосый сложил ладони рупором, наклонился над столом, несильно дунул в направлении аппарата. Сорвавшись с места, телефон оборвал шнур и пробил в окне дыру. Несколько листочков, подхваченных воздушным потоком, улетели следом. Стакан с водой, стоявший немного в стороне, наклонился и медленно лег на бок. Пока помошник спасал доклад от лужицы, ошеломленный президент подошел к пробоине, потрогал пальцем край очень прочного, пуленепробиваемого стекла:
  - И многие это умеют?
  Министр сдержал торжествующую ухмылку. Он лично поверил в магов после обстоятельной проверки, а не такого простенького фокуса.
  
  
  Глава первая
  
  
  Тегенюр следил за разбивкой лагеря. Пришлых оказалось много. На ритуальную сопку никто не полез, в пещеры тоже, но лагерь разбили перед неудобным местом - остатками скита. Это могло помешать, поскольку древние заклятия староверов никак не удавалось снять. Костью поперек горла они торчали, вызывая прилив желчи у старшего кама рода, у Анатолия. Второй шаман, Эльчин, тоже негодовал на бессилие, однако самому Тегенюру ничто не мешало приближаться к могучим стенам.
   Он, правда, не говорил о самовольных походах старшим. Но любопытство и желание проверить собственные силы несколько раз заставили пролезть в чащу осиновых стволов до первого, самого высокого сруба. И ничего. Хотя в контрольных полетах здания скита светились нестерпимо голубым, словно в них до сих пор жили сильномогучие камы.
  От воспоминаний отвлек раскатистый выстрел. Ритуальная сопка Кызал-таг стояла в полукольце горы, и эхо каталось вокруг, возвращая любой звук через несколько мгновений. Ружье бухнуло второй раз, удвоив гул. Дробь сыпанула по деревьям, сбивая хвою и листья. Тегенюр недовольно потряс головой - пришлый убил мелкую пичугу, негодную в пищу!
  Как можно? Они стреляли даже в землеройку! Такое поведение еще в первый день стерло у Тегенюра всякие сомнения в правильности действий предков. Недостойны общения с реликвией эти ничтожества. Их даже в жертву приносить нельзя, они лишь осквернят алтарь.
  Младший кам рода ойротов осмотрел стан экспедиции, не высовываясь из тайги, и сделал вывод: "Завтра, судя по всему, большинство пришлых уйдет восвояси, останется человек семь-восемь, из основного состава. Тогда наступит время действовать. Ну, где старший кам, почему его до сих пор нет? А может, начать самому? Вот с этого стрелка?"
  Явно нетрезвый русский мужчина проломился сквозь кусты, выстрелил в раскричавшуюся сойку. Поднял бесполезный трупик, повертел, отбросил в сторону. Опустился на колени, принялся пригоршнями пить из ручья. Тегенюр прислонил винтовку к дереву, осмотрелся и прислушался.
  - Никого, - поправив на поясе нож, он неслышно скользнул вперёд.
  
  *
  Легкомоторный самолёт приближался к скалистому отрогу Западного Саяна.
  - Триста двенадцатый вызывает Нижний Шергеш. Диспетчер, ответь триста двенадцатому, ответь... Потерял связь у перевала в квадрате... - первый пилот, балагур, сквернослов и очень темпераментный человек, повторял эти слова безостановочно, перемежая присказкой, - твою ж радиомать!
  Второй пилот, совсем молодой парень, заметил:
  - Что за ерунда? Как здесь летим, связь пропадает. Надо маршрут менять, Алексеич...
  - Ага, сто раз! Вернемся, радисту по репе настучу, лично... Тебе не доверю, ты будущего тестя пожалеешь, а я с него потом еще и мировую поллитру стребую. Сразу два удовольствия, - единым духом командир выдал собственную версию потери связи, посвятил напарника в планы на будущее и распорядился, - Да не сиди немтырём, Мишка, кличь диспетчера-то!
  - Юрий Алексеич, что случилось? - сунулся в кабину врач, лет тридцати крепкий мужчина.
  Второй пилот пояснил:
   - Связь потеряли.
  Первый пилот сначала отшил пассажира:
  - Матвеич, иди ты! - потом успокоил, - Как потеряли, так и найдем! Не, если ты хочешь оказать нам медицинскую помощь, это другое! Налей спиртику по сотке. Своего, медицинского, для промывки кишечной аппаратуры... А то наш, технический, давно кончился!
  Пассажир попятился, усаживаясь на прежнее место. За десять лет работы в Сибири он привык к санавиации, как городской врач - к машинам "Скорой помощи". Связь над глухой тайгой, особенно в горах, частенько пропадала и всегда восстанавливалась, а до места посадки ещё лететь и лететь. Но поток непечатных выражений пилота заставил врача укоризненно покачать головой:
   - Ох, Алексеич, и ловок ты языком чесать... Что это?!
  Двигатель заглох, матюги усилились. Так прошло несколько тягостных минут. Самолет падал, не перебравшись через хребет. Облачность приняла крылатую машину, скрыла в молочной белизне. Потом туманная муть закончилась, открыв тусклую перспективу с далекой полоской тайги. Гул мотора уже выветрился из ушей, и посвист воздушных струй казался громче.
  - Блин, моторист, сука! Хотел же я сначала пробный вылет сделать! Всё ты, Матвеич, скорее, баба разродиться не может! Мишка, винт зафлюгируй! Площадку ищи! До тайги не дотянем, ветер встречный, - распорядился первый пилот, безуспешно пробуя запустить двигатель. - Ну, всё у нас не слава богу, всё через жо...
  Заглушая слова командира, второй пилот воскликнул:
  - Слева! Если взять на себя, то шлёпнемся, но шанс есть. А?
  - Там всмятку, Мишка, - матом возразил первый, - там голимый курумник! Почему не флюгер? Как давления нет? Бля! Все люди, как люди, а мы, как х... на блюде,- и горестно взвыл. - Ну что бы в лощине, над рекой, как в тот раз! Или до опушки хватит? Пристегнись, Матвеич! Вернусь, бля, моториста убью, потом хоть на нары!
  Страх, гнев на судьбу и надежда звучали в энергичных глагольных формах, а под крылом мелькали осыпи, те самые курумники.
  Врач сгорбился. Он молчал, в смертной тоске глядя в мутный пластик иллюминатора. Опыт вынужденной посадки на галечник Шергеша навсегда впечатался в память. Тогда обошлось синяками, а сейчас внизу громоздились глыбы. На фоне жутких воспоминаний о виденных авариях метались мысли. Нелепые и жалкие: счет за телефон не оплатил; кому достанется его квартира; машину так и не купил; хорошо, что щенка не взял - выть по хозяину не будет...
  Перемежая приказ матами, первый пилот скомандовал:
  - Мишка! Хер с ним, с винтом! Давай вместе! Сейчас чуть вниз, потом доверну, и сразу штурвал на себя! Ну!
  Наступила невесомость, самолет накренился, под ложечкой противно заныло. Врач обхватил голову руками, как видел в американских фильмах, напряг мышцы, сжался комочком.
  "Всё!" - понял он, когда оба пилота натужно закричали:
  - Ё-о-о-б...
  Удар.
  Крик прервался. Ремень врезался в живот врача, удержал. Тело сложилось вдвое. Руки соскользнули с макушки.
  Скрежет.
  Ремень рванул назад. Тело впечаталось спиной в борт. Инерция выбила воздух из груди.
  Ослепительная вспышка затопила мир...
  
  *
  
  Дик доказывал свою правоту:
  - Это церковь или колокольня, факт! Нетипично для староверов, так? Значит, есть смысл проверить! Если найдем интересное, незачем тратить время на пустяки. Покажем находки, снова дадут деньги. Вторую экспедицию начнем раньше, тогда и обследуем окрестности. А если не найдем ничего внутри, то продолжим снаружи...
  - Ты, Шлиман! Авантюрист и разрушитель! Такие только вред наносят, - протестовали буквоедки Сэнди и Венди.
  Арнольд, Валентин, Елена и Егор Васильевич слушали перепалку американцев, не вмешиваясь. Егор, как формальный руководитель экспедиции, предупредил ребят заранее - раз деньги дали американцы, то понятно, кто заказывает музыку... Эта троица заранее оговорила для себя полную свободу действий. Лишь российская часть группы работать будет по стандартной схеме. Ежели америкосы полезут вне плана, препятствий им чинить никто не станет. Но и помогать - тоже. Пусть гуляют сами по себе, как киплинговские кошки.
  Экспедиция затеяна всерьёз и надолго, хотя и без точных сроков. Вертолет прилетит перед заморозками, примерно через месяц - полтора. Два археолога и один историк из П-ого университета намеревались с помощью сибирских коллег основательно порыться в развалинах скита, а также в окрестностях. Так и сказали: пока не удовлетворят любопытство полностью. В этом сезоне - до упора, а в следующем, если захочется.
  Скит лежал метрах в пятидесяти выше по склону горы. Срубленный невесть когда из толстенных бревен, он еще сохранял формы и производил сильное впечатление. Могучие стены, полукольцом окружающие внутренние строения, уцелели. Только ворота свалились и проросли густым подлеском. Внутрь заглянуть невозможно, так плотно стояли деревца и кустарник, но поверх них просматривались конек крыши, несколько верхних венцов сруба и многогранное навершие. Точнее, небольшой куполок - он выступал предметом ожесточенного спора.
  - Если вы не согласны, то я один проберусь и начну осмотр, - подытожил Дик, отмахнувшись от оппоненток: - Дел-то, дорожку прорубить. Ребята, кто поможет? Арни, пойдем сейчас!
  Его напор заразителен настолько, что Арнольд, высокий и сильный парень, встал. Егор Васильевич поправил накомарник, остановил энтузиаста:
  - Не дури, - и уже на английском, для всех, объявил: - завтра начинаем расчистку подходов к воротам. Арнольд и Сэнди - съемка снаружи, разбиваете участок. Венди - планы площадки и обед...
  Американки синхронно возроптали:
   - Не надо нас разлучать!
   И получили укорот:
  - Вы тайги не знаете, а наши - да. Так безопасней. Мы с Диком занимаемся вырубкой. Валентин с Еленой наверх, с горы фотографируете и делаете зарисовку. После обеда обсуждение и составление плана работы. Сегодня к скиту не ходить! И вообще, по одному за пределы лагеря не выходить. Пока не обживемся, не распугаем живность, особенно крупную, рисковать не стоит...
  Просьбу Арнольда поменять его с Валентином начальник экспедиции отклонил. Парень нахмурился, внезапно сорвал с плеча ружьё. Бахнул выстрел, долгим эхом раскатилось по окрестностям.
  
  *
  
  - Зачем и в кого? - Егор рассерженно выговорил Арнольду, опомнившись от выстрела, хлестнувшего дробью по кустарнику.
  - Живность распугиваю. Сам же сказал. Пусть боятся, - без улыбки ответил бывший десантник.
  - Ну и дурак, зазря палишь, - проворчал начальник, отправляясь в штабную палатку.
  Следом за ним разбрелись по палаткам и остальные. Стемнело. Арнольд с Валентином надели куртки, выбрались на ветерок, под навес, рядом с негромко постукивающим генератором. Комары пытались пробиться к лицам, но репеллент отвращал кровососов, так что курили спокойно, вспоминая студенческие экспедиции. Скоро к ним присоединился Дик, отчего ребята вынуждены были перейти на английский. Послушав их, американец вздохнул:
  - Как я вам завидую! Парни, у нас в стране совсем нет истории. Вы даже не представляете, каково это, знать, что за твоей спиной всего пять, от силы семь поколений предков. И мы ездим по миру, изучаем чужую историю, копаемся в чужих домах, сравниваем чужие религии, - он показал пальцем за спину, - пытаемся найти и понять чужую духовность. Вот ваши старообрядцы, скажем. Я был на Цайдаме в Тибете, в Уругвае, в Ла-Питанге, у семейских в Забайкалье - это же удивительные люди! Причем все без исключения, и бедные, и богатые! Я почему выбрал русских староверов? Они самые ортодоксальные, дальше некуда! Я ведь агностик, мать - католичка, а биологический отец примкнул к баптистам. Вроде бы, тоже христианин, да? Но какая разница с протестантами, лютеранами! Хорошо, что мир сейчас лояльнее к оттенкам чужой веры. А раньше? Помните ночь длинных ножей и гугенотов...
  - Какой интерес в староверах? Они свое отжили, и давно рассеялись. Что в них такого? Лет через триста станут строкой в энциклопедии, - подначил Валентин.
  - Э, нет! Они отпечаток второй половины семнадцатого века! Той культуры! Той ментальности! Представляешь, наступит время, и плоды всех изысканий - исторических, археологических, и всех мыслимых, других, не знаю даже каких, но собранные вместе, позволят ученым воссоздать сознание человека конкретного времени. В компьютере, представляешь? И это сознание будет отвечать на все вопросы, относящиеся к тому времени!
  - Какие вопросы?- Это уже Арнольд.
  - Например, какие церковные праздники, почему и как отмечали...
  - ... какой тост говорили, - в тон продолжил Валентин, и оба русских хохотнули:
  - У нас всегда один - давайте выпьем!
  Понимающе улыбнувшись за компанию, Дик продолжил:
  - Нет, правда, представьте, это будет синтетическое знание того времени, всех реалий. Это фактически житель того времени, понимаете! Мы сегодня не знаем даже точную дату рождения Христа, так? Не представляем, как относились к чиновникам, как молились. Даже не знаем, как выглядела древняя синагога, не говоря уж о Втором Храме иудеев. Сегодняшние правоверные иудеи-харедим, не только в поведении, даже в одежде копируют недавних европейцев, чуть ли не польско-литовских разночинцев и горожан. А нам бы узнать о тех временах, о зарождении христианства! Вот прикиньте, вводим информацию современника плотника Иосифа, всю, которую имеем, и он устами компьютера рассказывает уличные версии зачатия Христа и бегства Марии с младенцем от Ирода. Интересно?
  Валентин фыркнул:
  - Бред!
  Дик горячился, как и в споре с соотечественницами, жестикулировал, обращался то к одному собеседнику, то ко второму. Волосы, собранные резинкой в объемистый хвост, растрепались. Прядки, мешавшие глазам, он отбрасывал резкими движениями и восклицал:
  - Хорошо, не зарождение христианства, а староверы! Двести, триста лет, это совсем ничего, согласны? Никон их гнал, но они сохранили память тех времен. Вам интересно услышать, как выглядел кинг Алексей, или Питер Фёст?
  Арнольд согласился:
  - Интересно. Только я думаю, что твоя идея будет реализована не скоро. А если и да, что мы поймем? Ты знаешь, как отличаются языки, даже близкие? Я с трудом понимаю белоруса или поляка даже на слух, старославянский вообще не смогу расшифровать. А произносить по современному, и вовсе...
  - Ерунда, - вмешался Валентин, - Дик наш акцент понимает, а мы его...
  - Ес, йа плёха коворит рюски, - подтвердил собеседник, и дискуссия завершилась дружным смехом.
  Загасив окурок в пустой банке, Арнольд осмотрел окрестности. По армейской привычке, на всякий случай. Прислушался. Вроде ничего особенного. Но жуткое чувство постороннего взгляда заставило поёжиться. Поэтому ружьё он зарядил и положил рядом, дулом к выходу.
  
  *
  
  Молчала в безветрии чернохвойная тайга. Неугомонно журчал ручей, вдоль которого по слабо протоптанной тропе двигались двое мужчин. Молодой, по имени Тегенюр, шагал, не отставая от верхового, и обстоятельно докладывал:
  - Да, старший кам, я уже освободил стражей. Эрлик принял подношение и жертву, вернул людям их души-джулы. Я направил каждого другим путём, чтобы они не встретились. Завтра и послезавтра все придут к поселку. Вот семьи обрадуются...
  Старшего шамана не интересовало мнение пешего спутника, мальчишки по его мерке, да ещё о ком? О сородичах, которые всего лишь исполнили свой долг. Гораздо важнее, удастся ли сохранить секрет! Покусывая трубку, набитую дорогим табаком, Анатолий Иженерович уточнил:
  - Они забыли, где и кому служили?
  - Да. Я внушил, что они тяжело болели, и Эрлик во излечение потребовал сходить на земли предков, в Монголию. Они верят...
  Младший кам волновался. Ритуал лишения памяти, который ему передал старший, не предусматривал замену воспоминаний, а только стирание. Внушение - чистая самодеятельность, и неизвестно, как воспримет такую новость Анатолий. Кто такой Тегенюр? Третий кам ойротов. Новичок в шаманском деле. Считалось, что мастерство приходит лишь после сорока. Кто позволит двадцатитрёхлетнему своевольничать? Мало ли, что у того лучше получалось лечение, а духи подчинялись охотнее, нежели старшим. Младший обязан копировать, слепо исполнять традиции, а думать и решать, нужно ли новое - есть кому. Но у молодого кама давно копилось негодование.
  Выплеснуть её открыто - надо быть полным дураком. Отлучат от реликвии, изгонят, и он снова станет никто, которого звать никак, что и было с Тегенюром до армии. Стать бродячим, скитаться по другим родам? Рассчитывать на везение, как в тот раз, когда третий кам, сын второго, до смерти опился дурмана? Такое бывает раз в жизни. Поэтому он лишь у духов-тосей спрашивал: "Где справедливость?" Те молчали, не решаясь ответить. Кто, как не они, видели, что третий кам использовал каждое дежурство у Кызыл-таг для камлания! Тренировка - он с армии понял её значимость.
  Сначала ежедневный транс выматывал Тегенюра, давался тяжело, конечно, но теперь, спустя два года, даже полёты до шестого неба, куда старшие и не пытались войти, получались всегда. Лишь седьмое оставалось недоступным. Пока. Зато прибавилась колдовская сила, открылось дальнее зрение. Он влегкую обнаруживал самострелы, обильно настороженные в саянских небесах. Видать, много камов скончалось тут, пылая жаждой мести! Тегенюр не обезвреживал ловушки, просто обходил стороной, в крайнем случае - отклонял стрелу. Здесь, рядом с реликвией, где энергия распирала его, он стремительно набирал силу.
  "Алтын-Кыз поддерживает меня, - ежедневно твердил он, раскладывая ритуальный костёр, - ей нравятся настоящие мужчины".
  Новые стражи заметили прирост мастерства, спросили, почему она благоволит Тегенюру? Им, конечно, невдомёк, что глубину и зычность голосу придало ежедневное камлание, а силу мышцам - пробежки, отжимания и подтягивания. Молодой кам не позволял себе затекать салом, как старшие. Но главное, уже год, как он без дурманных отваров входил в транс и не падал в изнеможении, вернувшись на землю. В отличие от старшего кама, который пешком ходить разучился и даже верхом - дышит, как запалённый.
  Такие нелестные мысли пронеслись в голове молодого парня, но не отразились на лице. Тегенюр делал вид, что слушает:
  - Опять мудришь, мальчишка, - осудил Анатолий новацию, - а зачем? Есть проверенная история о владыке Нижнего мира.
  Тегенюр вздохнул:
  "Почему тебе так трудно понять очевидное? Раньше обмануть ойрота было просто. Сегодня все умеют читать, у каждого есть телевизор, а у некоторых - интернет". Он подумал, стоит ли сказать старшему, что многие сомневаются в Ульгене. И тому есть причина - детское кино. Что несмышлёнышу бог Верхнего Мира, которого они не видели, когда Поттер и Воланд на экране - реальней живых? По-хорошему, надо бы проводить с детишками занятия по истории рода, по религии, рассказывать не о Библии или легендах Древней Греции, а о родовых. Но глянул молодой кам на лицо Анатолия Иженеровича, сытое, спокойное, равнодушное, даже - и передумал откровенничать, схитрил:
  - Времена меняются, старший. Бурятия, Тува и Монголия известны всем, тайгой дойти можно. Я вложил в память стража имена людей, аилов. Он не собьётся, а про секрет вспомнит, так это родовая легенда! Приснилось, - а затем перешёл в более важному. - Вчера я видел много чужих. Один, судя по джуле, способен вредить. Старший, пришли ещё людей!
  Тегенюр умолчал, что вид с шестого неба недоступен Анатолию, но тому наскучило слушать глупости парня. Он выбил трубку, закончил разговор:
  - Было бы что - от меня не укрылось. Тебя сменит Эльчин, он и проверит, - хромовые сапоги ударили коня в бока. - Меньше пей дурмана.
  Тегенюр смотрел вслед Анатолию, дожидаясь, пока тот скроется за поворотом. Тогда двинулся по тропе назад, обиженно размышляя:
  - Конечно, я третий кам, да еще и полукровка. Никто мне не верит!
  Обида переросла в гнев, требуя что-то совершить. Раскрытая ладонь Тегенюра обратилась на приметный камушек со дна ручья. Призывный пасс - мокрый голыш взлетел и прилип к руке.
   - Так работает верхний дух, из чертогов Ульгена. А ты умеешь, Анатолий?
  Тегенюр повернул ладонь к небу. Камушек взмыл, отправился к середине омутка. Там глиссером выписал несколько кругов и затонул.
  Показав, на что он способен, кам ускорил шаг. Скорее в пещеру!
  *
  
  Тайга остановилась метрах в ста от стен, выбросив десант жидких елочек в заболоченный осинник. Лагерь был разбит компромиссно - между тайгой и скитом. Егор с Валентином сегодня просекли в кустарнике путь к высокой городьбе, чтобы двинуться вдоль нее, от скалы к скале. Срубленный и спиленный подлесок из облепихи, волчьей ягоды, калины, малинового непролаза на бугорках и смородины в углублениях, лежал обочь.
  После обеда воодушевился Дик. Он схватил бензопилу и топор, направляясь совсем не в ту сторону, где начинали вырубку.
  - Куда?
  - Внутрь пойду, - отмахнулся он от Егора.
  Но начальник экспедиции был дока. Ответственности за иностранную часть экспедиции с него никто не снимал, а беззащитным "козлом отпущения" становиться - зачем? Обеспечить оправдание несложно, если умеешь манипулировать людьми. Егор предложил американцу высказаться:
  - Сначала общее дело. Вырубим подлесок, расчистим вход, потом пойдёшь...
  Дик повелся на подначку:
  - Я не обязан подчиняться тебе! Командуй своими, и вот этими, - кивок на подружек, - если им нравится! Парни, кто со мной?
  Все отмолчались, Венди и Сэнди показали средние пальцы, после чего Дик гордо направился к просвету в стене. Загудела мотопила, сметая кустарник и жидкие стволики.
  Дик, остервенело размахивая пилой, делал узенький проход, что оказалось ошибкой. Сталкивать спиленные стволики и кусты стало некуда. Они загораживали проход, путались под ногами, и злили все сильнее, сильнее, сильнее, пока зажатая в пропиле пила не захлебнулась. Не помня себя от бешенства, парень заорал нечто гневное, ругательное, выплескивая накопившуюся злость.
  От скита пришел ответный крик, точно повторивший конец его ругательства. Эхо? Так близко? Дик прислушался. Звон крупных комаров, штурмовавших пропитанную репеллентом сетку, свисавшую со шляпы, заглушал все, кроме дыхания.
  Впереди, метрах в двух, уже виднелся воротный проем. А за ним, как в глубине сцены, стояла задником разновысокая растительность. Вертикальные катеты живых осинок, гипотенузы умерших, замшелые и поросшие белым древесным грибом - упавших наземь... Безмолвные бледнозеленые кроны с вкраплениями осенних листьев... Высокие травянистые кочки...
  Сумеречный оттенок воздуха, вследствие тени от горы - добавлял пейзажу театральности, нарочитости, наполнял ожиданием, что из кулисы выскочит некто, чтобы испугать или прикинуться напуганным, как Братец Кролик. Здесь и осинки ведут себя странно. Ветра нет, а они шумят. Будто сказать хотят, ан, языка не ведают, вот и трепещут, жестикулируя листьями, единственным подвижным органом... Сколько стоял Дик, зачарованно вслушиваясь в осиновый шум, кто знает? Очнулся, окликнутый Егором:
  - Ну, что, баламут? Намаялся? Давай назад, завтра все вместе пойдем.
  - Джаст э минит!
  Дик начал выдирать пилу из захвата. Деревце не отпускало. Он вернулся на несколько шагов, поднял топор, рубанул, как учил Арни. Острый клин металла рассек стволик до земли. Косой разруб соскользнул, ствол дрогнул, медленно перегнулся в месте распила. Крона поползла из дружеского окружения, разлохмаченная древесина раскрылась, выронила пилу. Осинка словно опустилась на колени. Снова дрогнула, просела, медленно повалилась.
  Прощальный шорох прозвучал, как вздох, и у ног Дика распростерлось упрямое дерево. Листья других осин вокруг зашелестели разом, затрепетали, высказывая свое неодобрение, протест, или страх? В смутной тревоге упрямый американец пятился, пока не выбрался на поляну.
  
  Глава вторая
  
  Похмельный шум в черепе гулко пульсировал, свет сквозь веки воспринимался розовым. Александр Матвеевич Горлов открыл глаза. Обстановка незнакомая. Дышалось часто и со свистом. Понятно, откуда головная боль - углекислота вымылась из крови... Опустил веки, начал придерживать выдохи и вдохи, привычно перехватив приказы дыхательного центра. Вскоре голова очистилась от пульсации, одышка унялась.
  На первый план вышло сдавление в районе живота. Он висел на ремне, пристёгнутый к сиденью. Всё вспомнилось. Адреналиновая волна придала сил, рука рванула пряжку, а тело извернулось для приземления на дно, которым стал противоположный борт. Сознание восприняло боль в спине, в затылке, в плече и локте - но терпимую, и отодвинуло сигналы на второй план. Горлов просунулся в кабину.
  "Да... Как вас зажало, ребята. Я не смогу достать. Скверно..."
  Его слегка замутило. Врачебный навык немедленно проявился в вопросах, заданных себе:
  "От увиденного? Или сотрясение мозга? Затылком меня приложило неслабо, если сознание потерял... сколько я был в отключке? Сейчас четверть двенадцатого. Получается, минут двадцать? Нет, вряд ли... Но все равно, неделю отлёживаться, и таблетки жрать от..."
  Александра Матвеевича как током дёрнуло:
  - Таблетки! Сумка! Она была на коленях, когда грохнулись!
  Он на четвереньках выполз наружу, встал, осмотрелся. Фюзеляж, точнее, бесхвостая часть - лежал на боку, подмяв крыло. Остатки другого торчали в небо. Крутая стена цирка вздымалась метрах в пятидесяти. Крупные валуны лежали плотно, словно великанская мостовая с небольшим уклоном.
  Врач шагнул в сторону оторванного хвоста самолёта и споткнулся. Оторванная подошва мешала ходить. Пришлось вернуться, отодрать провод, какой подвернулся, наспех примотать.
  Медицинская укладка нашлась сразу. Пенопластовая крошка сыпалась из лопнувшего шва. Половина ампул погибла. Шприцы, вата и перчатки с бинтами не пострадали. Пинцеты, зажимы и шовный материал со скобками - целы.
  Перекладывая лекарский скарб, врач приводил и мысли в порядок. Сейчас недели на две-три зарядит дождь, обложной, осенний. Самолет под облачностью не видно. Где упали? Никто не знает. Искать начнут по площади. Пока дадут разрешение вертолетам, да пока те сюда доберутся, и доберутся ли! Ждать поисковую группу - себе дороже. Проще и быстрее пройти километров двадцать по хребту, там спуститься и чапать вдоль первого же ручейка до притока Шергеша. Набирается километров шестьдесят - семьдесят.
  "Оставить записку. Если что, на вертушке догонят. Спуститься по хребту - дня четыре. Срубить плот, сплавиться до жилухи - пара дней. Неделя с гаком... Без еды? А, в летней тайге-то? Прокормлюсь. Главное, - врач с трудом проглотил пенталгин насухую, сел на камень, снова приматывая полуоторванную подошву проволокой, - ноги уцелели. Хреново, что босой... Подматывать брезентом? Или снять с ребят? Похоже на мародёрство. Но им же теперь ни к чему..."
  Так и не приняв решение по поводу обуви, врач принялся за сборы. Через полчаса методичного осмотра нашлась двустволка 12 калибра. Коробка разномастных патронов набралась с трудом. Многие валялись глубоко меж валунов, недоступные руке. Зато отыскалась его собственная кепка. Топор оказался в ящике под сиденьем. Удобный, острый, плотницкий, на хорошем топорище, да еще и в чехле. Второй - тупой, ярко-красный и с клевцом на обушке, явно с пожарного щита - валялся рядом с хвостом.
  Им Горлов прорубил перегородку. За сиденьем пилота нашлась сумка. Полпачки сахара, залитого водкой, пакет чая, помятые эмалированные кружки и тупой столовый нож. Последний огорчил. Сменные лезвия скальпеля и декоративный японский ножичек для заточки карандашей - слабая замена настоящему ножу.
  - Ладно, лучше такой, чем никакого, - утешил себя таёжный робинзон, превозмогая дурноту.
  Двигаться было трудно. При наклоне головы боль усиливалась, резкие движения сбивали координацию. Несколько раз врачу пришлось ложиться, чтобы не упасть от головокружения. Вскоре находки исчерпались. Пришла пора приспосабливаться к ситуации. Вместо фляжки сошёл бачок для питьевой воды. Для котелка пригодился отодранный лист обшивки. Горлов расчертил его, согнул четыре угла по два навстречу, оставив квадратное дно. Усмехнулся:
  - Оригами, однако, - пропустил проволочную дужку сквозь сложенные углы, похвалил себя, - а ничего получилось, сносно.
  Сложив походное имущество на брезент, он вздохнул, снова взялся за пожарный топор - как ни оттягивай, а самая неприятная работа никуда не делась. Предстояло вскрыть пилотскую кабину снизу, потому что двигатель сместился вверх, а добраться надо было до ног первого пилота. Копаться пришлось долго, но дотянуться и расшнуровать ботинки удалось. Размер оказался подходящий, сорок третий.
  - Прости, Алексеич.
   Трупу всё равно, однако на душе полегчало - не мародёр же, извинился и поблагодарил! До второго пилота дотянуться не удалось, да и силы кончились. Голова мутилась всё чаще, пришлось глотнуть глицерина - старые методики утверждали, что при сотрясениях он помогает. В глазах плавали цветные пятна, но Горлов заставил себя работать даже лёжа - смотал веревку, метров двадцать. Пригодится плот вязать.
  Брезентовый лоскут шесть на четыре метра превратился в подобие солдатской скатки. Осталось нарисовать схему маршрута, описать происшествие, объяснить, почему уходит, куда. Один лист повис в зажиме на остатке приборной панели, такой же лёг на сиденье под обрывок обшивки. Для верности Горлов придавил послание красным топором:
  - Теперь точно увидят!
  Затем присел "на дорожку". Помолчал, двинулся мимо цирка, постепенно забирая вверх, на хребет. Прилично отойдя от места катастрофы, врач обернулся, посмотрел на останки самолёта, успел с благодарностью подумать, что парни спасли ему жизнь, что теперь он обязан дойти, чтобы Юрия Алексеевича и Мишку похоронили, как принято...
  Голова снова закружилась, мир погрузился в звенящую тьму.
  
  *
  
  В кабинете Казакова звучал Вагнер. Ну, нравилась генералу эта мощь, а политические взгляды композитора - дела давно минувших дней! Сейчас "Полёт валькирий" чуть не в каждом втором фильме, а "Кольца Нибелунгов" - свободно продаются.
  Так думал генерал, с сожалением уменьшая громкость. Шторы перекрывали свет ради спутниковой фотографии. В луче эпидиаскопа роились невидимые обычно пылинки и струйки табачного дыма. Скрытые за дубовыми панелями новомодные фотодиоды оживляли потолок синеватым оттенком.
  Совещание уложилось в десять минут. Старшие офицеры, полковник и майоры, отчитались кратко, что "не есть гут", отметил Казаков:
  - Скудно, чекисты, и скверно. Это не работа, если мы не знаем, зачем они приперлись изучать скит! Ясно, что засекли объект! Но как?
  Вопрос генерала звучал риторически, однако один из офицеров решил ответить:
  - Техника у них помощнее.
  - О! Мудрое наблюдение! - ласковым голосом похвалил его Казаков, отчего все втянули голову в плечи.
  Зная, в каком тоне последует продолжение, два майора переглянулись:
  "Черт дернул тебя, Кашин, вылезти!"
  Генерал продолжил подготовку к темпераментной части совещания:
  - А вы, товарищ полковник, не просветите нас, сирых и убогих, умом обделенных? Что за чудо-техника сделала снимочек?
  Пауза грозно зависла. Чтобы не тянуть, Кашин качнул головой. И генерал подробно разъяснил, что за американскую технику есть кому побеспокоиться. А вот за работу здесь присутствующих - беспокоиться надо именно сидящим здесь! Почему полковник не знает, кто из штатовской троицы - искомый спец? С каких пор демократия нужна, чтобы иностранный разведчик без помех отработал в России и получил награду? Почему на ФСБ работает только начальник экспедиции?
  - Ах, ученые - сложный народ? Ну, да! Как же, время такое, никто не хочет Родине помогать!
  Генерал изливал гнев на подчиненных, поскольку выволочку сам ожидал нешуточную. Расположенная напротив скита, через отрог хребта, километров пять напрямую, секретная лаборатория - курировалась сверху, напрямую из Москвы. Кто уж там ей занимался, хрен знает, но своих людей они привозили своими вертолетами, своими летчиками. И вот на тебе! По мнению Москвы, лаборатория раскрыта американцами. Иначе, зачем затевать экспедицию в сгнивший, сто лет никому не нужный скит?
  Москва спохватилась с опозданием. Доклад ушел наверх своевременно, да там не сразу обратили внимания на злосчастный спутниковый снимок. Казаков знал, что его вины здесь нет. Район никто не закрывал, допусков не требовалось. Этот раскольничий скит никого и никогда не интересовал. Расположенный в типичном "медвежьем углу", где ни дорог, ни ягод, ни ореха, ни зверя, ни птицы, он и был заброшен, скорее всего, из-за неудачного места.
  Давнишние геологические изыскания показали полную бесперспективность этого отрога Саянского хребта. Пешие туристы предпочитали красивые маршруты, а "водники" сплавлялись западней, по настоящим порогам. Земли, где стоял скит, принадлежали мараловодческому совхозу.
  Гостей сибиряки "отработали" по стандарту, ведь поначалу сомнений их мирные намерения не вызывали. И теперь наверстать упущенное уже невозможно. Обыщи их в тайге! Москва грозно требовала результатов. Куратор прилетал ночью, а внятных ответов у генерала не было.
  - Молчите? - Казаков уделил внимание остальным офицерам. - Терехин, кто наш клиент?
  - Вероятнее всего, Сэнди Вильямс. Наружным наблюдением зафиксирован контакт - Алиса Задорожная, артистка краевого театра, личность яркая...
  - И? Ты что, билеты распространяешь на спектакль?
  - Нет, но она активистка общества уфологов и лиги сенсетивов, ездила на семинары в США, сейчас пропагандирует Монро и Ньютона...
  - Физика, что ли? - фыркнул генерал.
  - Майкла Ньютона, психоаналитика. В контакте получила от Вильямс книгу Монро, изданную в России. Книга подлинная...
  - Доклад подать в 19:00. Работать!
  Подчиненные протопотали наружу, а генерал опустился в кресло и снова стал разглядывать спутниковую фотографию. Непонятный снимок. Такие загадки во вверенном ему округе раздражали Казакова гораздо сильнее, чем шпионы, которых всегда хватало. С теми всё понятно, люди своё дело делают, мы своё. Но когда враг показывает явное техническое превосходство - "за Державу обидно" становится. А тут ещё и оскорбительное поведение американца!
  Ричард Бронсон, для краткости - Дик, инициатор экспедиции в скит, и не подозревал, сколько переполоха вызвал этот снимок.
  "Итак, что мы имеем? Скит обведен кружком, - взгляд Казакова скользнул по объекту и переместился чуть севернее, где располагался секретный объект, лаборатория, которой на снимке не видно. - А если обвести, как скит, то светлое пятно выглядело бы пуговицей с двумя дырочками. Снимок сделан в неизвестном диапазоне. Это ладно, узнаем. А вот зачем? Что америкосам там надо?"
  
  *
  
  Кончился второй день. Небо полностью обложило тучами, но дождя пока не было. Дик забился в свою палатку, что-то писал. Арнольд взял ружье, решил до темноты пробежаться вдоль ручья, присмотреться к потенциальной добыче. Егор скептически хмыкнул - рабочие в дни обустройства лагеря стреляли по любой живности. Особенно в последний день, когда перепились вусмерть. Один упал в ручей и чуть не захлебнулся, хорошо, второй его вовремя заметил. А потом вовсе такая канонада поднялась - они самодеятельный тир соорудили, выставили на поваленном стволе банки и бутылки, палили по очереди и залпами, пока все не изрешетили.
  - Иди, иди, охотничек, - напутствовал Арнольда начальник экспедиции, добавляя на английском, - только пулей заряди, вдруг хищника встретишь?
  Егор Васильевич понимал, что вряд ли хоть мышь или сойка согласится вернуться в такое шумное и опасное место, но намеренно старался запугать американцев хищниками. Чтобы те из стана ни ногой, а то отвечай за них, если что!
  Никто никуда и не пошёл. Обе американки, Елена и Валентин засели в штабной палатке, дорабатывая карту. Что значит компьютер с качественной программой! Внесенные на координатную сетку фотографии превратились в условные обозначения. Довольные собой этнографы расхватали распечатки принтера и разошлись по своим палаткам.
  Наутро учёные ринулись доделывать начатое, чтобы успеть до дождя. Мужчины сосредоточились на вырубке. Дик, не простивший пиле предательское поведение - завязла в жалкой осинке! - с радостью уступил её Арнольду. Тот в полчаса выкосил в тоненьком подросте поляну, куда стали сволакивать всю древесину.
  - Поминальный костер соорудим, когда подсохнут, - пояснил Егор.
  Внутри городьбы работать стало потруднее. То ли стены удерживали воду, то ли много родников собралось в одном месте, но обманчиво ровное место оказалось горным болотом. Оно обильно поросло высокими травяными кочками. Нога оскальзывалась, выворачивалась, когда плотный пучок травы прогибался, предательски уходя в сторону. Между кочками двигаться было ещё труднее. Вроде и не глубоко, но сапог увязал, стягивался с ноги.
  Егор велел не суетиться, сначала расчистить подходы, а потом делать дренаж. Все построились клином, и наступление на заросли началось. Работа закипела, сквозь сырое тюканье и шелест укладываемых крон слышалось пыхтение работников. Спустя час Егор распрямился и скомандовал:
  - Перекур!
  Отступив чуть назад, сгрудив стволики в одно место, они вчетвером забрались на них, развалились, давая отдых натруженным спинам. Единственный некурящий, Дик, смотрел в сплошную облачность в надежде найти просинь, хоть в слабом разрыве. Тщетно. Комки серости отличались лишь оттенком, переваливаясь через склон горы молчаливым потоком. Он вспомнил свой вчерашний позорный поход - тогда тишины не было. Звенели комары, шелестела листва. Дик приподнялся. Его накомарник был давно откинут, в отличие от остальных.
  - Эй, парни, - окликнул он, - а где комары?
  - Верно, - отозвался начальник экспедиции, - нет комара. С чего бы? А ведь сначала был?
  - И много, - подтвердили остальные, содрав шляпы, - вот бы всегда так. Не париться в штормовках... Раздеться по пояс, на ветерке - классно!
  - Ага, и простыть! Хватит, что без накомарника! - Окоротил мечты Егор.
  
  *
  К вечеру скит просматривался метров на двадцать вглубь, а куча будущего хвороста разрослась. Снова в просторной палатке, армейской УСТ, собрались все. Было чем похвастаться! В скале почти над скитом обнаружились глубокие пещеры, которые предстояло проверить на всю глубину. Вполне могли обнаружиться следы древних людей, а то и настенные писаницы, как во многих местах вдоль притоков Оби, например.
  У большого сруба обнаружился родничок, проходящий под стену в виде оканавленного ручейка, и купель из лиственных бревен, приличной сохранности. Вода в ней оказалась чистейшей, что пришлось кстати - с дождями речка замутится так, что отстаивать замучаешься.
  Валентин с Арнольдом в центре вырубки оставили высокий пенек в качестве репера, а уже от него лазерным дальномером "привязали" стены и здания. Теперь карта скита уточнилась до сантиметров.
  Комары брали реванш за упущенный день, ведь в пределах скита - чему все удивлялись и что объяснить не могли - ни один кровосос не появлялся. Зато здесь, в палатке, вопреки всем патентованным ультразвуковым и химическим отпугивателям, они нагло зудели под ухом, настойчиво погружали хоботки в одежду, ища шанс и дожидаясь глотка крови.
  Дик заметил повышенное внимание Валентина к Вэнди. Тот старательно ухаживал за нею, подавал чай, обмахивал веточкой - в общем, токовал глухарем, надеясь усердием превозмочь равнодушие. Вотще! Взявшись за руки, американки ушли спать в свою палатку.
  Огорченный парень проводил их до выхода, поправил кисейный намет, перекрывающий тамбур, вернулся к столу. Посидел, угрюмо глядя на зеленые огоньки заряжающихся раций, включил радио, поймал эстрадную музыку. Добавил громкости, начал подпевать.
  - Слушай, Валя, - обратился к нему Егор Васильевич.- Ну, найди что-нибудь не наше! Достали вы меня своей попсой!
  Ожил старый спор, где стороны поочередно козыряли Макаревичем, Пугачёвой, покойными Тальковым и Цоем, обзывали Сосо безголосым фуфлом, в отличие от Пенкина, которому завидует даже Басков. Вмешалась Лена, высмеяла двух Стасов, Михайлова и Пьеху. Арнольд парировал:
  - А Слепаков? А Тимур Шаов?
  - Инглиш, плиз, - возмутился Дик, - ай толд ю!
  - Учи русский, - буркнул Валентин, - вдруг попадешь, где тебя не поймут!
  - Все знают английский, - парировал американец.
  - Задрали вы, спесивые янки! - Валентин зло отмахнулся от Егора, шикнувшего было. - А я не обязан у себя дома угождать и делать реверансы. И не хрен мне рот затыкать! Я не на работе, у меня время отдыха, - и уже на русском закончил:
  - Как хочу, так и дрочу!
  Дик не оскорбился:
  - Я знаю, ты зол из-за Венди! И зря. Они пара.
  - Лесбиянки? - Изумился Егор.
  Лена и Арнольд, молча следившие за перепалкой из своего угла, где описывали фотографии, тоже подняли головы.
  - Да, еще с колледжа.
  - Я все равно попробую! - Не сдался Валентин.
  На удивление всем, новость его не расстроила, напротив. Он выключил радио, походил немного по палатке, мурлыча какую-то мелодию, потом подошел к Дику, протянул руку:
  - Извини, ты был прав, а я погорячился. Но русский - учи!
  - Пустяки, - радостно ответил рукопожатием американец.
  Валентин что-то вполголоса спросил, не привлекая внимания остальных, Дик коротко кивнул. Потом отрицательно мотнул головой на следующий вопрос, и оба громко рассмеялись.
  - Чего ржете? - Осведомился Егор Васильевич, закрывая компьютер.
  - Так, о бабах... Скучно живем, начальник, - посетовал Валентин, доставая сигаретку. - Давай вечер отдыха сотворим, что ли?
  
  *
  
  Американцы, привыкшие к комфорту, настояли на газовой плите и концентратах быстрого приготовления, так что варварский обычай кострового кашеварства не практиковался. Но хворост оказался неподалеку.
  Пока костер набирал силу, команда обустраивалась вокруг него. Валентин подстроил гитару, для распевки замурлыкал "Вальс-Бостон". Лена принесла чайник, приткнула к огню. Спустя минуту принесла пустой фруктовый ящик, застелила бумажной скатеркой. Материализовались кружки, конфеты, печенье. Егор притащил бутылку водки:
  - Грог сделаю.
  Дик завороженно следил за струением оранжевых языков, гибкими веретёнцами рвущихся вверх. Увидеть бы саламандру, описанную Леонардо Винчи! Потрескивание сжираемых огнем веток, слабый гул накаленного воздуха, редкие искорки - сплетались с чуть дикарским, резким мотивом песни, с непонятной страстью исполняемой русскими:
  - ...прощайте, писать не обещайте,
  Но обещайте помнить, и не гасить костры!
  До после восхождения, до будущей горы!
  Егор плеснул в каждую кружку водки, Лена долила черного в таком свете чая.
  - Абстинент! - Отказался Дик.
  - Слушай, Ричард, - проникновенно начал Валентин, - я не понимаю вас, американцев...
  - Я не употребляю спиртного, - пояснил приверженец здорового образа жизни.
  Номер не прошёл - ему рассказали про экспедиционные обычаи, выдали лозунг "не пьем, а лечимся", пояснили разницу между мужчинами и женщинами, практически истребленную в его стране, и убедили. Дик поднес кружку к носу. Пахло спиртным, но не тошнотворно, как от виски, а остро, бодряще. Сквозь знакомый аромат бергамота легким диссонансом проступал смородиновый, на фоне густого, немного мятного, сладковатого запаха. Он сделал глоток.
  Горячий напиток щипнул язык, разогрел слизистую рта, легко прокатился по пищеводу. Во рту осталось послевкусие, как после ингаляции, которые делала мама при простудах. На выдохе часть аромата остро прошлась по носоглотке, вызвав легкую слезу. Напиток показался приятным, волна из желудка разбежалось по всему телу. Излучение костра смешалось с внутренним теплом, вызывая приятные волны истомы. Дик прилег на землю.
  - Э, нет, так не пойдет! Простынешь, - подставила стул Елена.
  - Нет, что ты, не надо.
   Дик начал было отказываться, как вдруг заметил, что стульев у костра предостаточно. И все принесла эта девушка, на которую он никогда не обращал внимания. Самая тихая и незаметная, Елена всегда держалась наособицу, выбирала отдаленные уголки на сборищах типа совещаний, редко и мало говорила, в отличие от громкоголосых американок.
  Сейчас две подружки вышли на шум, немедленно заявили о себе, громко требуя перевести содержание песни. Переводчиком вызвался Егор. Валентин заметил внимание к себе, немедленно загордился, стал петь выспренно, будто плохой шансонье. Усмехнувшись и подумав - безнадежно, парень, я знаю, как прочны гомосексуальные пары - Дик снова присмотрелся к Елене:
  - А ведь она красива! Почему я этого не замечал раньше?
   Он видел то же, что и раньше, но теперь отмечал детали, которые ускользали прежде и оставались незамеченными. Короткая русая коса девушки, перехваченная декоративной резинкой, лежала на плече. Правильное славянское лицо, ровные полукружия бровей, полные губы, улыбка, обнажавшая ровные зубы. В больших глазах, опушённых тёмными ресницами, искорками отражалось пламя костра.
  Елена перехватила взгляд, улыбнулась. Дальше поглядывать в ее сторону показалось неудобно. Дик перевел глаза на скалу над скитом, заслонив свет ладонью. Темная масса горы выделялась на фоне неба. По мере привыкания глаз к мраку, очертания сруба проступали над подлеском. Вдруг на том уровне появились две светлых точки. Красных. Пропали, вспыхнули снова, рядом зажглись две зеленых.
  - Что это?
  Дик вскочил так стремительно, что стул отлетел назад. Вся компания уставилась по направлению руки. Опытные - Егор и Арнольд, - сдвинулись в сторону, заслонились от костра, всмотрелись. Сэнди последовала их примеру. Остальные бессмысленно пялились засвеченными глазами. Точки погасли, снова вспыхнули, переместились в сторону. Исчезли совсем.
  - Волки? - Предположил Егор.
  - Лиса, скорее, - возразил Арнольд, - но не рысь, и не медведь.
  - Завтра пойдешь с Леной, возьмешь карабин. Проверь пещеры.
  Арнольд возликовал, Лена обиженно фыркнула:
  - Егор Васильевич, я ведь просила с ним в пару не ставить!
  - Без капризов, - оборвал начальник.
  Лена демонстративно повернулась, и ушла, пожелав всем спокойной ночи. На этом вечер и закончился. Затоптав и залив огонь, последним ушел Арнольд. Лежа в спальнике, он долго не мог, пытаясь разобраться в ощущениях:
   "Тревожно. Но почему?"
  
  *
  
  Гонец Тегенюра ровным шагом подходил к последнему распадку. Еще полдня пути оставалось до маральего загона. Там он отыщет бригадира, попросит передать сообщение в правление колхоза. Пусть сегодня это называется по другому - ЗАО. Акционерное общество. Власть и отношения сохранились прежними: номинальный глава - директор, но решает старший кам, как председатель профсоюза.
  Гонец не знал многого, но главное впитал с молоком матери: "Род ойротов избран, отмечен богами". Поэтому камы ойротов никогда не опускались вровень с шаманами других племен. Им не приходилось работать, чтобы прокормить семьи, нет. Род содержал камов, а те охраняли старую богиню. Вместе с лучшими из сынов рода, которые после службы в армии ещё на два-три года уходили с тайгу.
  Этим в роду гордились и этого же страшились. Не всегда возвращались сыны рода. А возвратившись, не помнили лет, проведенных с тайге. Истину о беспамятстве знали только камы. Ойрот, избранный охранником, получал имя духа Нижнего Мира, с которым был связан теперь до самой смерти. Но никто, кроме шаманов, не произносил его. Называть имя духа нельзя, накличешь на свою голову! Посвящение давало силу и упрочняло душу.
   Эрлик, владыка Нижнего Мира мог бы совратить обычного ойрота на кражу, на измену, не зря традиция велела убивать любого, видевшего реликвию! Или не убивать, но провести через посвящение. Если Эрлик не заполз в глаза - можно спасти человека, посвятив Ульгену, богу Верхнего мира. Или сдать Эрлику.
  Один из тех, кто помогал в охране, нес известие. Второй раз мчался, спешил сообщить старшему каму, что чужаки - близко. Тот должен был поспешить со спросом. Решение нужно срочное, а подскажут его только Верхний или Нижний боги, если камлать на сопке Кызыл-таг.
  Очень тревожное известие нес посланец, пока младший кам с двумя оставшимися охранниками наблюдал за обустройством чужаков. Тегенюр так и сказал - начни с главного, мол, время уходит, а мы чего ждём? Богиню можно сто раз перенести в другое место. Или пришлых перебить. Третий кам перестал воспринимать столь чуждых тайге существ, как разумных людей. Истребить таких - совесть не шелохнётся, ведь комаров шлёпаешь, а эти - чем от них отличаются? Да ничем, те же паразиты. Эх, сколько удобных моментов подворачивалось! Особенно вечером, когда все чужаки расселись у костра.
  В тот раз Тегенюр успел бы уложить всех мужчин сам, в одиночку. Без суеты. Он многократно выцелил каждого, прикинул, кто и куда бросится бежать. Но тут длинный заметил что-то, все вскочили, насторожились. Только потому третий шаман рода ойротов так и не нажал на спуск.
  
  *
  
  Два слоя брезента - плохая замена спальнику и пенопластовому коврику. Сумка с ботинками не защитили от холода снизу - чуть тело сползало на камни, те буквально обжигали. Выпутавшись из брезента, врач пошагал дальше. Низкое солнце жестоко слепило.
  - Эх, тёмные очки бы!
  Щурясь и натягивая козырек кепки почти на нос, он промокал платком набегающие слезы и смотрел под ноги, выбирая путь.
  - Скорее бы спуститься к тайге, - мечтал Горлов на привалах, оценивая проходимость гребня, - погреюсь у костерка, ноги просушу.
  Можно было и сразу спуститься, от самолёта, но два соображения, которые он не озвучивал, а подразумевал - они очевидны любому, кто знает Саяны - определяли маршрут. Первое: даже с учетом осторожного передвижения (не приведи господи, сломаешь ногу!) по камням идти легче и быстрее, чем по тайге. Второе: там беспамятного и слабого могут сожрать, а сознание уже трижды покидало Горлова.
  - Да... Похоже, не простой сотряс...
  Слава богу, гасло оно постепенно - врач не рушился, а мягко оседал, лишь слегка ушибаясь. У самолёта он упал неудачно, ударился лицом о валун. Лоб саднило до сих пор. Последний раз это случилось на краю длинного цирка. Очнувшись, он отполз от обрыва, сел, ощупал свежую ссадину на скуле и подумал, что пилотов надо благодарить дважды. Не разбили и его за компанию - это да, но ведь и смертью своей развязали ему руки.
  Останься они живыми - сейчас шли бы вместе. А если ранеными? Тогда предстояло спускать их вниз, разбивать лагерь, лечить, добывать еду... С мизерной перспективой дождаться помощи и выходить, если травма серьёзная, типа перелома таза. Понятно, выхаживал бы их безропотно:
  - Но шансы на выживание те ещё... Разве что вертушка прилетела бы... Так нет же её до сих пор... Спасибо, парни, что вы сразу насмерть... Ой, что я говорю! Какая я тварь!
  Забрызганная кровью кабина возникла перед внутренним взором, в голове замутилось, желудок подступил к горлу, ноги ослабли, подогнулись. Горлов сел, помассировал виски, подышал медленно и неглубоко, дождался жара в лице. Муть рассеялась из головы, оставив тугую пульсацию .
  Врач проглотил пригоршню сахара, запил противной водой из бачка. Полежал на брезенте, разувшись и задрав ноги. Ботинки были впору, однако хранили форму чужих ног, а потому в некоторых местах уже намяли припухлости и красноту. Не спасли и двойные носки, которые пропитались потом, стали скользкими и влажными. Но мозолей пока не было. Ветерок - плотный такой, пронизывающий - приятно студил голые ступни, забирался в штанины.
  Лохмы облачности неслись почти сплошняком, растрепываясь по ветру и закручиваясь снова. Тучи шли рядом, не доставая до места отдыха десятка два метров. Впадинку впереди, километрах в трёх, туман заливал целиком.
  - Придется обходить снизу, терять время. Жаль!
  Горлов обулся, двинулся вперед, стараясь идти быстрее. От усердия его прошиб пот. Запалённо дыша - высокогорье, воздух разреженный - и утираясь платком, он некстати вспомнил роженицу, к которой летел:
  - Кто бы знал, что парни погибнут, и помочь ей не смогу. Уже разродилась, поди. А если нет? Дуба врезала, и ребенок погиб? Тогда всё было бессмысленно... Кому ваш подвиг нужен, парни? Лететь, когда ремонт только-только закончен, без пробного полёта... Нет, к хренам собачьим подвижничество! Доберусь, расскажу, как грохнулись, и впредь дёргаться не стану. Судьбу искушать, на хрен надо...
  Меньше, чем за час впадинка приблизилась вплотную. Серые облака вовремя разошлись, открыв соблазнительно чистый гребешок:
  - Рискнуть? Внизу кустарник. Замаюсь продираться, - прикинул врач и пошел по гребню, - если в темпе, то успею.
   Горный воздух скрадывал расстояние. Казалось, дальний край цирка отстоит метров на шестьсот, но опыт подсказывал иное. Километра два, если не дальше. Белая туша облака ползла навстречу слишком быстро, и он не успел. Видимость сократилась до вытянутой руки.
  Александр Матвеевич вспомнил о жидкостном компасе производства (восточной еще!) Германии. Со студенческих времен тот сопровождал "доктора Хырю" - так сократилось слово "хирург" в туристской среде.
  Навыки спортивного ориентирования не забываются. Подкрутил рифленый блин, совмещая "норд" со стрелкой, взял азимут, как помнил - чуть в сторону от обрыва. Обтер повисшие на ресницах капли:
  - Чертов туман! Теперь идти по скользким камням... Не упасть бы!
   Он ступал медленно, глядя вниз, аккуратно и надежно ставя ноги. Видимости хватало только на это, и то приходилось наклоняться. Минут через десять резко похолодало. Крупными хлопьями сплошняком полетел снег. Лицо залепило, ноги стали оскальзываться, врача охватила паника:
   - А зарядит надолго, на сутки? А замерзну?
  Остановился, прикрикнул на себя:
  - Бред! Надо переждать.
  Встряхнулся, размотал брезент, выбрал глыбу повыше. Вроде за ней затишок? Завернулся с головой, сел на сумку, подоткнул углы под себя. Начал согреваться. В щелочку было видно, как снегопад загустел до полной непрозрачности, потом измельчал, перешел в дождь. Посветлело. Горлов встал, глянул вперед, назад. Туман уползал, оставив тающий снежок. Поспешно скрутив задубевший брезент, врач пристроил его "хомутом" на шею. И рванул вверх, для устойчивости почти на четвереньках, убегая от следующей тучи.
  
  *
  
  Через три часа гребень решительно пошел под уклон, в туман... Еще через два часа тайга сомкнулась над пологим отрогом. В животе ощутимо суетился голод, настойчивыми спазмами скручивая желудок.
  - Поесть бы горячего!
  Взведя курки, врач шел, выбирая путь побезопаснее. В тайге ветер не ощущался, и казалось теплее, даже в мелкой мороси, висящей вокруг.
  Ели расступились, образовав продолговатую полянку, в конце которой шумно вспорхнула крупная птица. Сдерживая нетерпение, Горлов подвел мушку примерно между крыльев, чуть завысил прицел, потянул курок. Раскатистое "ба-а-ах" хлестнуло по ушам. После него стало слышно хлопанье крыльев, уже на земле:
  - Ура!
  Не торопясь перешагнув через поваленные стволы, врач добрался к добыче. Желтые ненавидящие глаза и крепкий клюв петуха ждали его. Глухарь не мог уйти - крыло висело тряпкой, застряв в кусте. Но и умирать не собирался. Добивать пришлось прикладом. Это оказалось трудно и неприятно. Чтобы дважды не тратить время, Горлов достал топор, разрубил грудку, выпотрошил, ободрал кожу с перьями, отсек лапы и голову.
  - Что значит острый топор!
  Тушку он завернул в брезент и снова взгромоздил на шею. По счастью, идти пришлось недалеко. Ниже нашлось подходящее место - от обрыва до леса метров шесть чистой земли.
  Скоро рядом со скалой горел небольшой костерок, в пламени которого варился бульон из двух глухариных ног. Котелок умостился на плоских камнях, как проще. Не тратить же время на треногу? Из бачка на суп хватило, но питьевую воду следовало искать сейчас, при свете.
  Быстро свалив две сушины, Александр Матвеевич обеспечил спокойное горение костру, и отправился на поиски. Метрах в двадцати ниже по склону влетел ногой в болото. Еще один глухарь с шумом взлетел, ушел между деревьями. Стрелять незачем - куда девать еще десять килограммов мяса?
  Глухарь здесь кормился. Полянка усыпана голубикой. Быстро вырезав топором квадратное углубление в земле и вычерпав кружкой грязную жижу, врач принялся за ягоду. Наевшись всласть, пару пригоршней набрал в кепку.
  Вода осветлилась, стало видно, как снизу бьют маленькие ключи. Он зачерпнул, в стороне ополоснул кружку от грязи, с удовольствием выпил холодную, до зубной ломоты, воду. Потихонечку, чтобы не мутить, начерпал в бачок.
  Рядом нашелся бугорок с малинником, усыпанным засохшей ягодой. Темные комочки ягод не раскисли и держались прочно. Горлов их тоже нащипал в кепку, затем углядел на валуне зеленые перышки дикого лука, срезал, пожевал жесткие травинки - горько! Прихватил с собой.
  Когда он вернулся, уже смеркалось. Пасмурное небо крало у дня не меньше часа светлого времени, что следовало учесть на будущее. Одежда пропиталась сыростью и от костра стала заметно исходить паром. Китайская голубая ветровка высохла первой и отправилась ждать ночлега под брезент. Брюки утратили стрелки и растянулись пузырями на коленях:
  - В городе придется выбросить...
  Толстая фланель ковбойки сохла на теле спереди, а на спине и плечах так и оставалась сырой. Врач снял рубаху, попробовал высушить. Не удалось. Редкий на высокогорье комар доставил заботу отмахиваться от него. Пришлось одеться, накинуть на голову и плечи брезент.
  Время текло, одежда сохла, тепло копилось в теле, пока не пробилось капельками пота на лбу. Горлов сгреб часть углей на место будущего ночлега, прижал между двумя бревнышками. Нодью сооружать не стал, не зима:
  - Земля прогреется, и хватит!
   Он потыкал заостренной веточкой в глухарятину. Нарубил лапника для будущего ложа, опять проверил мясо:
  - Жесткое, - и задумался, как быть.
  Есть хотелось неимоверно. Ягоды только растравили аппетит. Но ждать стало невмоготу.
  - Если пожарить?
  Врач снял котелок, слил бульон в помятые кружки, мясо наколол на длинные прутья, пристроил к огню. Сгреб почти сгоревшие головни в костер, застелил прогретое место лапником, накрыл сложенным вдвое брезентом. Уселся, подставил теплу разутые, наконец, ступни. Выпил две кружки жирного, но невкусного бульона. Чуть полегчало.
  После этого хватило сил просушить носки, и очень осторожно, чтоб не испортить - ботинки. Проверив веточкой готовность мяса, Горлов сгрыз поджаренный глухариный окорок, запил остатками бульона. Второй окорок вместе с сумкой, глухарем и продуктами примостил под голову. Спрятал подсохшие обувки и носки между слоями брезента. Обнял ружье, запахнулся с головой:
  - Сил нет, как башка гудит... не сдохнуть бы...
  Сон рухнул на врача, избавив от мыслей и боли.
  
  *
  
  Генерал Казаков смотрел, как московский эксперт изучал докладные записки, делая пометки на полях. Этот невысокий лысоватый очкарик был в звании подполковника, и занимал должность замначальника отдела спецопераций. Больше никаких сведений о нем получить не удалось. По первому впечатлению Кирилл Игоревич Ивлев выглядел кандидатом, доктором наук. Гостя следовало опасаться. Или приручить.
  - Коньячку примем? От простуды?
  - Нет, спасибо. Я, вообще, стараюсь не принимать спиртного без нужды. Ослабляет умственные способности, знаете ли... А вот на заседаниях уфологов или сенсетивов у вас был кто-нибудь? Рапорточек бы посмотреть...
  - Нет пока. А вот отчеты их имеем. Тогда, кофе? Они ежемесячный бюллетень издают - посмотрите?
  - Обязательно, - кивнул эксперт, - а чаю можно?
  Пока Казаков заказывал кипяток и заваривал ароматные травки собственного сбора в литровом чайнике, Ивлев закончил с бумагами. Откинувшись на спинку стула, осмотрел кабинет, демонстративно крутя головой. Генерал снял свернутое вчетверо полотенце с горячего фаянса, плеснул желтую жидкость в чашку, снял крышку и слил чай в чайник. По кабинету поплыл сладковатый аромат.
  - Ух, ты, специальный сбор, с душицей и земляничным листом?
  "Разбирается в травах. Учуял и распознал душицу, травку чисто сибирскую, - отметил генерал. - И сахаром портить вкус не стал"!
  - А что же без сладкого? Ну, конфеты возьмите. Угощайтесь!
  - Не люблю. А скажите, мне на их сборище попасть можно?
  - Майор позаботится. Уфологи по квартирам собирушники проводят, а эти - семинары устраивают. Недавно иванисты съезд проводили, там много сенсетивов было. Кстати, почему они себя стали так навеличивать, а не паранорамами, вы не знаете?
  Эксперт усмехнулся:
  - Для важности. Девяносто процентов - больные, девять - шарлатаны, а один - истинные специалисты. Так вот больным и шарлатанам важна облатка попышнее, чтобы окружающим свою значимость подчеркнуть. Скажи сверхчувственное восприятие - и к тебе никто не пойдет, а - экстрасенс или сенсетив?
  Казаков согласился. Проштудированная к приезду москвича литература оставила в нем двойственное чувство - ерунда это все! С другой стороны, Москва зря ничего не делает. Гукнул селектор на столе, и сказал голосом секретарши:
  - Константин Романович, Терехин в приемной.
  Майор пришел с бумагами по уфологам. Эксперт заинтересовался, и генерал с радостью сбыл его из кабинета. Были, кроме этой заморочки, и настоящие дела. Разобравшись с ними, Казаков заварил чаю и принялся отсматривать сегодняшние записи из кабинета Терехина, где фигурировал московский эксперт. Что-то подсказывало генералу - неприятностей с экспедицией не оберёшься.
  
  *
  
  Утром противно заморосило. Лазить в мокрени по окрестностям - увольте! Поэтому все, кроме Лены и Арнольда, отправились на расчистку внутреннего двора. Валентин штыковой лопатой подрубил кочки, сделав широкий проход. Следом Дик - низко, у самой земли, опилил косые пеньки. Гибрид просеки с дренажной канавой продлили за пределы скита. Веселый ручеек ощутимо зажурчал, уводя болотную и дождевую воду. Американки таскали кустарник, ветки, стволы в большую кучу, расчищая вырубку.
  После обеда добрались ко входу в высокое здание. Деревца и кочки не дошли сюда, оставив свободное место. Одна широкая ступенька, крыльцо длиной с метр и порог. Всё это, как и почерневшие от времени бревна нижних венцов, бог знает сколько лет не видевшие солнца - оказались скрыты толстым рыхлым слоем сопревших листьев и травы. Валентин отгрёб их, проверил - не сгнили.
  Затем они с Егором обошли здание по периметру, убедились, что дополнительных входов нет. Внимательно осмотрели стены в поисках других вариантов проникновения внутрь - ничего не обнаружили. Вместо окон на высоте в два человеческих роста были пропилены редкие и узкие вертикальные щели, шириной в ладонь.
  Тяжелая дверь в косяке из тесаных плах должна была открываться внутрь. Но не открылась. Она глухо отозвалась на удар обухом. Пришлось прибегнуть к варварскому методу взлома. Косяк не поддался, вбить лезиве топора в щель - не удалось. Попробовали рубить в центре, на уровне предполагаемого засова. Темная лиственная плаха дверного полотна топору поддавалась плохо. Оставив много отметин, но отколов всего пару щепок, Валентин предложил:
  - Японкой пропилим?
  Егор засомневался:
  - Сломаем. Смотри, как плотно подогнано. Щелки нет, куда пилу запустить. А вдруг железная оковка изнутри?
  - Я лом принесу! - Валентин побежал к палаткам.
  Вбив острие двухметрового стержня в угол, между косяком и дверью, они с Диком налегли на рычаг. Дверные плахи со скрипом перекосило.
  - Держите так, - скомандовал Егор и с разбегу ударил плечом.
  Плахи страдальчески крякнули. Еще удар! Что-то тяжелое грохнулось внутри, следом ввалилась дверь, рассыпаясь на части. Дик рухнул у порога на колени, удержав лом, но столкнув Валентина назад на крыльцо, спиной в натоптанную грязь. Любопытство моментально вернуло того в вертикальное положение. Вся орава сунулась внутрь, в долгожданное и таинственное пространство. Густая пыль клубилась над дверными плахами, брусом засова и сгнившей железной скобой.
  - Опа, Васильич, а закрылись-то они изнутри? Как тебе?
  - А вон там второй выход. Нет? - Подметил Егор темный проем в дальнем конце помещения.
  Изнутри высота и длина здания казалась больше. На взгляд до балок перекрытия метров пять, да двускатная крыша добавляла еще три, не меньше. Широкий зал тянулся метров на двадцать, и заканчивался стеной с двумя дверями. Вдоль стен по всему периметру тянулись сиденья или нары. Странно, что не дощатые, а из ровных жердей.
  Под ними стояли какие-то сундуки, в центре помещения валялась плохо различимая куча чего-то. Пол, внешне прочный, разлинован сдвоенными хребтиками залежей помета, под каждой балкой. Гнезда усеивали балки сплошной полосой.
  Бархатным ковром затянула все обильная многолетняя пыль с листьями, перышками, парашютиками семян и прочей неизбежной дрянью - красноречивое свидетельство безлюдия. Но не было следов воды, как и прорех в крыше. Что-то темное виднелось на уровне второго этажа, около вертикальных просветов, где тоже тянулись широкие нары.
  - Бойницы, - догадался Валентин - Это острог, по сути...
  - Форт, - согласился Дик.
  - Так, - опомнился руководитель экспедиции, - начинаем работу. Быстро за инструментарием. Ричард, Валентин - съемка, план. Сэнди, Венди - идёте от этого угла. Арни и Лену отзываю.
  Лена на вызов рации откликнулась немедленно:
  - Да, Егор Васильевич, идем поверху. Нижнюю пещеру прошли до конца, пустая, вторая с писанкой. Явно люди жили, но не первобытные. Сейчас заглянем в третью...
  - Возвращайтесь. Пещеры от нас не уйдут. Начнем со скита, мы молельный дом или, как его звать - открыли.
  - Хорошо, идем, - согласилась Лена, - через часок будем.
  Скоро помещение осветилось галогеновыми лампами от генератора, и работа закипела. Для начала расчистили тропинку по периметру, быстро отхлопали крест-накрест шнурком с синькой метровую координатную сетку, а дальше разбрелись по углам, методично разгребая пыль столетий. Арнольд проверил прочность нар второго уровня, забрался туда и склонился над тёмным продолговатым предметом.
  - Васильич! Тут защитничек с ружьишком, - громко окликнул он начальника, но жердь под ногой не выдержала тяжести и с треском проломилась.
  За ней пришла очередь очередь соседних. В образовавшуюся прореху рухнул сначала тяжеловесный десантник, затем длинный предмет, лохмотья и множество костей. Последним скатился череп, догнав приземлившегося Арнольда и крепко стукнув по спине.
  - Твою мать!
  
  Глава третья
  
  - Чтоб тебе пусто было! Какого чёрта ты туда полез, - убедившись, что никто не пострадал, Егор выбранил смущенного коллегу, - а если бы чего сломал? Вот теперь собирай скелет и выкладывай вон там, в центре.
  Остальные тоже успокоились. Приключение словно сняло какое-то заклятие. Все стали переговариваться в полный голос, перешучиваться. Прометая пол, собранный из лиственных тесаных плах, девушки нашли деревянную и костяные пуговицы, с мясом вырванные из одежды. И несколько стрел, чьи перья и жилки давно сопрели вместе с клеем, но наконечники еще торчали из пола. Ими тотчас же занялись признанные специалисты.
  - Битва была, Васильич, - заметил Валентин.
  - Знать бы, кто победил...
  - Ну, не староверы же? Дверь закрыта изнутри. Да и после победы они прибрались бы, а тут полный бардак, - аспирант развел рукой.
  - В скитах бардака не было, это не город, - шутливо заметил начальник, оборачиваясь на шум.
  Американки кончили мести свой участок. Они добрались до первого ларя, или сундука, и сейчас осторожно вытаскивали его на оперативный простор, чтобы открыть. Дик бросил свой угол, Егор с Валентином тоже поспешили на помощь. Ларь оказался простым. По углам шла скромная оковка, почти не ржавая. Замка не было, крышка пошла вверх. Многократно сфотографированный снаружи, ларь стал доступен изнутри.
  Мягкая рухлядь - полусгнившие шкурки. Ниже - одежды, расшитые канителью*. Все они ложились на расстеленную бумагу, получали наклейку с номером, вносились в список. Ничего интересного!
  Так обработали три ларя с одинаковым содержимым. Мужчины вернулись на свои места, удовлетворив любопытство. Рутина - вот обычное определение для работы археологов. Кропотливая методичная обработка площадей, лишь изредка озаряемая интересными находками.
   Пискнула рация:
   - Егор Васильевич! Тут пещера, мы в неё... Ой, мама! На нас напали, пятеро, Арнольд с ними дерется! У них ружья!
  
  
  *
  
   Заканчивался третий день таёжной робинзонады доктора Горлова. Дождь не шел, он заполнил воздух. Брезент, сложенный кульком, надежно защищал от сырости голову с туловищем и горб, где скрывалось все имущество. Матвеич не стал мудрить, сплел сетчатый мешок из веревки, пожертвовал полосу брезента на лямки, зато тащить сумку, мясо, бачок и котелок стало намного удобнее. Теперь в одной руке была надежная дубинка-посох с острым концом, а в другой - ружье. Но дичь не попадалась.
  Тайга вымерла. Ни единого звериного или птичьего следа не попалось на глаза, хотя несколько раз открывались песчаные карманчики в заводях вдоль ручья, и чистенькие языки глинистых потеков, нанесенных временными ручейками со склонов. Склоны выполаживались, расходились в стороны. И деревья набирали силу, поднимаясь выше, толстея с каждым километром спуска.
  Пробираться по ручью стало легко. Если бы не болезненная пульсация в черепе и подташнивание, врач считал бы себя совсем здоровым. Но идти приходилось, чуть наклонив и повернув в сторону голову, держа ее не по ходу - тогда тошнота ослабевала.
  К вечеру нашлось приличное место для ночлега. Поодаль от веселого ручья могучая ель вытеснила березняк, раскинув лапы. Быстро обрубив до ствола ветки с одной стороны и натянув полог из половины брезентового полотнища, Горлов получил уютный шалаш. В нем он развел маленький огонек, бросил в котелок часть грудки.
  От нечего делать врач вытащил тупой столовый нож, продолжил точить о плоский камень. Для проверки остроты приготовил глухаря, чтобы дело шло с пользой.
  - Срежу мясо с костей, обжарю - вес меньше. И не завоняет...
  Лезвие показалось достаточно острым. Горлов начал с пупка, который забыл отбить. Камнем основательно расплющил мускулистый комок, разрезал. Среди желтовато - коричневой трухи оказался белый окатыш с пятнышком, как глазик, и обычные камушки. Окатыш врач ополоснул, положил рядом с костром, затем ободрал пупок изнутри, спустил в кипяток.
  Ещё чуток подправил лезвие, срезал всё мясо. Голый скелет глухаря Горлов забросил на другой берег ручья - зверью на радость. Мясо увязал в узел и занялся изготовлением ложки. Это представлялось важным, чтобы не хлебать бульон из кружки, обжигаясь каждый раз, а есть, как человек.
  Врач топором вытесал грубую заготовку, вытащил из костра уголек. Приложив к месту будущего углубления, начал дуть. Затлевшее дерево заготовки выскоблил ножом. Снова приложил уголёк, раздул контакт до тления. Повторив такой приём десяток раз, сибирский робинзон получил вполне достаточное углубление в заготовке. Теперь срезать лишнее.
  Столовый нож не держал заточку, моментально тупился. Мучиться с ним не захотелось, врач достал из сумки узенький японский, со сменными лезвиями:
  - Вот ведь хитрый народ! Казалось, что особенного - пластиковая полая ручка, и ползун внутри, выдвигающий тонюсенькую, бритвенной остроты пластинку с насечками через каждый сантиметр! А ведь никто не додумался!
  Два сегмента лезвия все же отломились в процессе. Конечно, такой слабой стальной полоской только карандаши затачивать. Но тупой нож и скальпели с одноразовыми сменными лезвиями - еще хуже. Осмотрев результаты труда, Горлов постановил:
  - Почти готова.
  Сунув ложку в огонь, он проследил, чтобы важнейшая часть столового прибора зарумянилась равномерно. Потом начисто оскоблил обугленную древесину обушком столового ножа и жёстко, с усилием, протер изделие брезентом.
  Тут и варево подоспело. Перекидывая горячее мясо с руки на руку, Матвеич снова пожалел:
  - Эх, пилоты, как же вы так, соли не захватили... А, ладно, лучком перетрем!
  Мясо улеглось остывать на угол брезента, а лук с забавным названием "слезун" заблагоухал, измельченный донельзя. Располовинив остывшую грудку в этом крошеве, врач быстро сжевал безвкусное мягкое мясо. Зато с удовольствием выхлебал бульон, хоть ложка пованивала горелым деревом.
  Досушив одежду и носки, он внимательно осмотрел ноги. Намокшие ли ботинки обмялись, ноги ли привыкли, но мозоли не проступили:
  - Вот и славно!
  Сметя зашипевшие остатки костра в реку, Горлов набросал на их место толстый слой лапника, накрыл брезентом, улегся. Поворочался минуты три, умащиваясь и убирая надоедливые выступы веточек, затем начал расслабляться в густом потоке тепла с прогретой земли.
  Странно, тошноты во время еды он не ощутил. Да и сейчас в голове было только ощущение несвободы, ничуть не похожее на то, противное до желчи чувство.
  - Выздоравливаю, - мелькнула утешительная мысль.
  Дождь шуршал, бессильно стекая по нижней веревке. Противно жужжали комары, отыскивая пути к коже лица, рук и ног, спрятанных под брезентом. Разноголосо взбулькивала струя, намекая, что до настоящей воды оставалось совсем немного.
  
  *
  
  - ...посмотрите, у них это место отмечено, как геомагнитная аномалия. По наблюдениям, в том районе травы вызревают раньше, и деревья выше, чем соседние. Причем, вот случайный снимок этого места, видите? Сосны выступают, как шапка, среди соседей. А по зверью нет никаких наблюдений. Зверя там почти нет. Поэтому никто из охотников район не посещает. Вот и все, что я нарыл в отчетах уфологов!
  Москвич раздраженно шваркнул пачкой бумаг по столу. Терехин молча ждал. Встречу с несколькими сенсетивами он сумел организовать изящно. Обратившись к знаменитой целительнице на прием, вовлек Ивлева в разговор, в котором старушка открыла в подполковнике экстрасенсорные задатки. Дальше началась череда знакомств, в которых настоящие и фальшивые - кто их разберет? - сенсетивы хвастались успехами, поучали новичка, не интересуясь, откуда тот появился и кто его привел. Но встречи ничего не дали. Зацепок не было, хотя, честно говоря, майор не понимал, что искал москвич.
  - Скажите мне, Алеша, - эксперт к молодежи обращался по имени, но строго на "Вы", - скажите мне, к шаманам народ обращается?
  - Да черт их знает, наверное. Раньше это было запрещено, а сейчас во всех газетах объявления, мы и не отслеживаем...
  - Я имею в виду настоящих шаманов, которые живут в тайге, - уточнил Кирилл Игоревич, пожевывая нижнюю губу.
  - Не знаю, тут были афиши, шаман Какой-то Оол, из Тувы, кажется.
  - Узнайте. Откуда, куда, с кем, чем знаменит, короче - все.
  Пожав плечами, майор отправился выполнять приказ. И очень удивился, обнаружив обилие хвастливых публикаций про лекарские чудеса шамана. Но еще сильнее удивился радостному восклицанию московского эксперта:
  - Я так и думал! Эх, писаки, вы хуже шпионов!
  
  *
  
  Валентин, Дик и Егор спешили к скальной полочке, по которой утром поднималась Лена с Арнольдом. Карабин в руках Валентина выглядел неуместно, как пресловутое седло на корове, но американец заявил себя пацифистом, а доверить парню наган, который Егору выдали под расписку, как начальнику экспедиции, он не рискнул. Держа оружие на манер киношных ковбоев: винтовку наперевес, а револьвер - у бедра, спасатели шли по следу, хорошо заметному на высокой траве.
  Скит остался за спиной, когда из него выбежали оба американки и что-то стали кричать. Дик попытался привлечь внимание Егора, но тот отмахнулся:
  - Некогда, Надо выручать наших!
  Где тайга близко подступила к скале, и высоченные деревья заставили траву почти исчезнуть, след пропал, но впереди мелькнули люди, а звонкий девичий голос воскликнул:
  - Мы тут, Егор Васильевич! Я вас зову-зову по токмену, а вы не отвечаете...
  - Чёрт, я его в ските оставил,- спохватился начальник экспедиции, и сообразил, - так вот о чём девки кричали.
   Лена и Арнольд шли в сопровождении аборигенов. Ветровка десантника была порвана на груди, а лица двух монголоидов украшали кровоподтёки. Егор дождался, пока все вышли из под деревьев, спрятал револьвер за спину, оценил ситуацию. Лена не в счет. До паритета далеко: наган и карабин на четверых, против пяти винтовок. Не повоюешь. Да и надо ли?
  Контакты с населением Егор старался поддерживать. От водки еще никто не отказался, зато потом охотники мясцо подбрасывали, а при случае и шкурку по дешевке удавалось купить. Во всяком случае, угощенные аборигены не пакостили во время работы, хотя потом, бывало, нещадно грабили и губили раскопки. Несколько раз местные парни в подпитии пытались соблазнить экспедиционных девушек, что заканчивалось драками.
  - Здорово, гости! Ну, пошли к нам в лагерь, - поприветствовал он монголоидов, демонстративно запихивая наган за пояс, - там Лена чаек поставит, и не только, - щелчок по горлу и подмигивание в пояснении не нуждались, поэтому осталось только многозначительно добавить, - посидим, потолкуем...
  Посторонний мог бы подумать, что приглашение для начальника экспедиции всего лишь внеочередной повод выпить, но сам Егор заранее содрогнулся: "Не было печали, пятерых водкой накачивать!"
  - Здравствуй, начальник! - Протянул руку пожилой абориген. - Меня Анатолий Иженерович зовут.
  - Инженерович? Какое интересное отчество.
  - ИЖЕ-нерович, - поправил его собеседник, - мои ребятишки снаружи обождут, пока мы поговорим. Ты своих людей не отпустишь, при них хочешь?
  - Очень приятно! Егор Васильевич, начальник археолого-этнографической экспедиции. У нас секретов нет, все свои. Вот, скит будем изучать, уже начали работать...
  - Ага, видели сверху.
  Цепочка гостей и хозяев подошла к стану. Дика окликнули американки и он отстал, видимо, чтобы рассказать им, что да как. Но русские послушно направились в штабную палатку. Старик бросил монголоидам короткий приказ, те сели неподалёку, достали папиросы, задымили.
  Сдвинув бумаги, разложенные на столе, в сторону, Егор подвинул гостю стул, сел сам. Арнольд скинул куртку, выругался сквозь зубы, нагло заявил:
  - Анатолий Иженерович, ваши парни мне ветровку должны.
  - Нет, не должны. Ты сам в драку полез. Сказано стой, надо стоять, как в армии делают. Ты же в армии служил? Во-о-т.
  Узкие щелочки глаз старика совсем сомкнулись, сладкая улыбка обнажила желтые крепкие зубы. Арнольд опять прошептал ругательство, нашёл иголку с ниткой, принялся зашивать разрыв. Абориген невозмутимо посмотрел на него, потом повернулся вместе со стулом, наблюдая, как Егор выставляет водку, командует Лене разогреть банку тушенки, вынимает консервированные огурчики.
  - Что у вас за род, Анатолий?
  - Ойроты.
  - Они намного южнее осели, рядом с Монголией, разве нет? Кто у нас специалист по Саяно-Алтаю, скажите, - удивился Егор, - я прав?
  Валентин, неплохо знакомый с результатом Чингизовых начинаний, согласился, но Лена опровергла его версию, заявив:
  - Этот деятель Сибирь активно проверил. Западные монголы не все алтайские племена покорили, некоторые продолжали обороняться, отступая. Потом часть их здесь рассеялась, ассимилировалась.
  Лена подала начальникам сковородку с разогретой тушенкой и села в отдалении. Анатолий Иженерович внимательно выслушал краткую научную дискуссию, затем решительно поставил точку в споре:
  - Нет, мы не рассеялись. Давно одним родом живем. Охота, пушнина, панты - маралов разводим. Раньше совхоз был, теперь сами себе хозяева.
  Выпили по первой, заели горячей тушенкой, похрустели огурчиками, повторили.
  - Куда направляетесь, Анатолий?
  - А у нас тут родовое капище, - ошеломил Егора пожилой ойрот, - так мы его покараулим, чтоб никто не напакостил и не разграбил.
  В голосе гостя не прозвучало угрозы, но признание - пять вооруженных стрелков рядом с лагерем? Это серьезный вызов. Тайга по-прежнему оставалась тайгой, где бесследно исчезнуть могли, да что могли - исчезали, и не такие экспедиции. Сердце Егора Васильевича дрогнуло.
  - А где капище-то? Скажи, чтобы я своим запретил туда лазить, молодежь ведь, попрутся сдуру, осквернят...
  - Не осквернят. Ты просто за пределы лагеря не ходи, на гору не лазь...
  - Шутишь, Анатолий? Скит к горе примыкает, как не ходить, это же работа! Тем более, что у меня трое американцев, не только русские. У них планы надолго, обширные...
  - Ну, начальник, вам в ските работы до морозов хватит,- Анатолий Иженерович снова улыбнулся.
  Такой доброй, широкой была его улыбка, что все россказни о лукавых и жестоких азиатах - китайцах, японцах и прочих представителях желтой расы, всплыли в памяти Егора. Он замолчал, соображая, как поступить, и взялся за бутылку, чтобы замаскировать паузу разливанием водки. Валентин негромко шепнул Арнольду:
  - Во попали, будем работать, как в концлагере, под прицелом! Шестеро снайперов. Шагнешь в кусты пожурчать, а там капище! И узкоглазый тебе горло перережет с милой улыбкой!
  - Это мы поглядим, кто кому, - не согласился бывший десантник.
  Начальники допили водку. Ойрот соскоблил остатки тушенки, подтер жир со сковородки кусочком хлеба, встал:
  - Так что, договорились, Егор Васильевич?
  Водка ли, эйфория ли от находок сегодняшнего дня тому виной, но сорвался Егор, подпустил в голос металл, пригрозил чингизиду недоделаному:
  - Зря пугаешь, Анатолий. Тут интерес государственный, за нас тебя вместе с родом в порошок сотрут. Шел бы ты со своими сторожами назад. Обещаю, что капище ваше не тронем, даже не войдем, ты только покажи, где оно. А вот сидеть, как в тюрьме, мы не будем. Я сегодня дам знать о твоих угрозах, и завтра вертушка с милицией здесь будет. Ну, что ты против автоматов сделаешь?
  Тихая и незаметная Лена, которая ни слова не вымолвила в течение разговора, негромко ойкнула. Валентин поймал её за руку, усадил рядом. Арнольд шепотом принялся успокаивать девушку:
  - Этот базар невсерьёз. А Егор совсем зря про ментовку ляпнул. Ничего он охотникам не сделает. И вертолёт не прилетит. И они оба, Егор и ойрот, это знают. И даже знают о том, что каждый из них это знает - не прилетит! Так что, дешевые понты колотят оба...
  Валентин оправдал начальника:
  - Но куда денешься? Надо работать, вот он буром и прёт.
  Лена жалела ойрота, которого откровенно спаивал Егор, не любивший спиртное. Ей не нравилась ситуация. Вместо того, чтобы работать, она сидела и слушала, как пьяно спорили два начальника. Два вроде бы нормальных человека, которые почему-то не хотят договориться по пустяковому поводу. А виной всему дурацкая традиция сопровождать любое дело выпивкой.
  Когда мужики проглотили очередную дозу, Лена зажала себе рот, давя тошноту. Сидящие за столом этого не заметили, они играли в гляделки, "пересматривая" противника. Победил Егор.
  - Вот ведь ты, какой упрямый, начальник, - с акцентом, явно придуриваясь, изумился ойрот. - Я разве слово грозное сказал, пугал разве? А капище родовое я тебе показывать не могу, оно тайное, испокон веку. Не зря ведь земля эта наша, за совхозом записана, а ты, к тому же, и разрешения на археологические работы у нас не спрашивал...
  - Мне край разрешение дал! Я еще только по стойбищам вашим за разрешениями бегать буду, дождетесь, ага, - начал дожимать гостя Егор, приняв последние слова за отступление.
  - А мы бы и не разрешили, - обрезал ойрот.
  Встал, оглядел присутствующих, кивнул всем вместе, пошёл к выходу. Дойдя до кисейного полога, обернулся, сказал в направлении молодежи:
  - Так не ходите на гору-то. Дважды предупредил я, однако! А нет, пеняйте на себя, - ойрот многозначительно перехватил карабин правой рукой.
  
  *
  
  Тайга молчала, слышалось только чавканье под ногами, да постукивание капель по капюшону. Дождь серой кисеей завесил перспективу, и глаза смотрели вперед метров на пять, не дальше. Монотонная ходьба превратила тело в автомат, тупо переставляющий ноги с учетом данных зрительного анализатора.
  Александр Матвеевич внутренне усмехнулся наукообразной формулировке. Освобожденное от рутинной работы сознание работало сразу на нескольких уровнях: сверху и часто шли воспоминания о катастрофе, ниже прорисовывались варианты будущего плота, подзабытые навыки водного туризма.
  Еще глубже перетирались воспоминания о застольях (как не помечтать о жизни сытой и беспечной!), в них подмешивалась грусть о семейной неудаче (скучно жить в одиночку). Множество мыслей и мыслишек крутились в общем комке, как белье в стиральной машине, вдруг выворачиваясь наружу какой-то одной.
  Ручей выскочил на открытое место. В мутной от мороси перспективе, плотным комком ваты стоял туман, как привязанный:
  - Странно висит. Да мало ли в тайге странностей?
  Горлов уважал её секреты и остерегался совать нос не в свое дело. Охотником не был, но ружьишком баловался. Однако предпочитал "тихую охоту", благо грибов, рыбы, ягоды и орехов тайга плодила в изобилии. Себя врач тоже считал частью природы, поэтому зверья особо не боялся и при встречах с лесными жителями руководствовался инстинктами. Логика его рассуждений строилась на постулатах мирного сосуществования:
  У зверя своих забот предостаточно, чтобы тратить время на стычки с человеком, так? Так. Значит, не мешай им, и они тебя не тронут. Особенно, если ты слабее - на рожон не лезь. Исходя из собственных представлений о силе и слабости, Горлов медведям дорогу уступал всегда. Но зато волков почти не боялся - шугал криком или выстрелами.
  Единожды врезал палкой по морде наглой росомахе, поволокшей рыбу вместе с мешком. Было раз, отнял зайца у рыси. Что кошка, что росомаха - звери хищные, опасные, и не случись в те разы острой нужды в пище, связываться с ними не стал бы. Но выбора не было - он и рискнул. Тут ведь какое правило? Если зверю есть куда бежать - тот струсит, в рукопашную на человека не полезет.
   Конечно, горожанину любой хищник страшным кажется, только Горлов-то вырос в семье охотника, и знал, что нож - убедительнее клыков и когтей. А укусы - так они заживут, если не в горло или в живот. Те обитатели тайги человека с палкой признали за серьёзного соперника, на рожон не поперли, даже будучи заведомо обиженными. Отец потом поругал, конечно, но высказал дельную мысль:
  - Они в тебе уверенность засекли, потому и струсили. А которые люди сами труса празднуют, хоть с ружьём, хоть с пушкой - тем зверь не поверит, нападёт.
  Так что с хищником крупным и средним врач встречался и умел миром расходиться. Вот снежных йети, или нечисть, типа леших с водяными, судьба ему пока не подсовывала. Хотя в непознанное и даже в принципиально непознаваемое Горлову верилось однозначно. Но, в отличие от многих, он не боялся ни барабашек, ни привидений. Что они, из другого теста сделаны? Такие же существа, как он сам. Конечно, на рожон лезть не стоит, но и пугаться - тоже.
  Хорошо бы талисман-оберег иметь. Была даже задумка сделать себе "самопальный". Жаль, вчера в темноте смахнул в ручей тот симпатичный камешек-глазок. Отполировать бы, просверлить и носить на шее. На всякий случай. Разные бывают случаи-то...
   Вспомнилось, как месяца три назад пришел Горлов к бывшей жене забрать почту, что накопилась. Анастасия потащила в комнату, где порыкивал и светился зелеными глазами игрушечный тигр. Совершенно без батареек, чем и напугал ее до полусмерти. В руках Александра Матвеевича игрушка замолкла. Положил на место - начала светиться. Заинтересовался он феноменом, стал проверять, как ведёт себя бытовая электроника, если сунуть её к тигру. Выяснилось, что в том именно месте пел Ванечкин музыкальный горшок и китайский игрушечный телефон, засветилась спиралька электрического пробника.
  И всё, чудо испарилось. Виновата была чистейшей воды физика, без чертовщины и пришельцев. Скрестилось несколько электромагнитных потоков, вот и разгадка! Он, в бытность ординатором нефрологического онкоотделения, подобные штуки проделывал для облучения опухолей. С рентгеновскими лучами.
   В тот раз, глядя на сиротливое детское креслице, Горлов едва не предложил Анастасии вернуть прошлое. Хорошо, что пришел её ухажер.
  "Ах, Настя, дура ты, дура набитая! Да и сам хорош, - одернул себя врач, - не смог уговорить на второго..."
  Мысли о смерти сына сплелись с картиной смерти пилотов, потускнели, ушли в глубину. Под ногами чавкал путь к цивилизации...
  
  *
  
   Винтовка в руках ойрота выглядела внушительным аргументом. Лена ойкнула, выбежала наружу. Арнольд приготовился прыгнуть, вырвать оружие. Но начальник экспедиции виды видывал и поступил мудрее:
  - Э, нет, Анатолий, разговор не окончен, - тормознул он ойрота, доставая еще одну бутылку. - Давай думать, как миром разойтись. Что это мы, на одной земле, да договориться не сумеем? Валентин, достань баночку, открой...
  Егор Васильевич мало чего боялся и такие демонстрации умел игнорировать. Хотели бы ойроты их перебить - так и разговаривать бы не стали. А "понты колотить" он умел и сам, получше этого аборигена!
  "Где ты учился, там я преподавал" - мудро улыбался гостю полупьяный Егор Васильевич, пока на стол опять водружались огурчики, а водка булькала в стаканы.
  - Глянь, что я вашим богам в подарок даю...
   Восхищенный ойрот принял кубик Рубика и принялся его крутить:
  - Спасибо. Ты представляешь, я им играл лет двадцать назад, или больше? Точно, в институте еще. Не помню правда, на каком курсе... Так хотел купить, а не мог. Крутить пробовал. Но плохо получалось, ни разу не собрал...
  Валентин подошёл, взял кубик и принялся стремительно перемещать грани. Анатолий Иженерович следил за ним, отрываясь на выпивку и закуску. Когда грани встали на свои места, поблагодарил Валентина и продолжил переговоры.
  - Я с Егора балдею, - восхитился Арнольд, - как он местных укорачивает. Ладить умеет и ведь придумал, чем их брать. Он же при мне в сельмаге, лет шесть назад за гроши купил целый ящик кубиков! А как они у него пошли, ты видишь? Нет, Бугор просто гигант...
  Переговоры завершились согласием со стороны экспедиции - не лазить на гору. Ойроты обещали не маячить с оружием и в скит не заходить. Хватило и половины "Столичной", хотя Анатолий оказался на диво устойчивым.
  
  *
  
   - Ойроты ушли, - заглянула в палатку Лена, - их семеро, оказывается. Один на горе ждал, где мы пещеры смотрели. Егор Васильевич, что, вам совсем плохо? Может, кофейку?
  Следом за Леной появились американцы, начали распрашивать. Дик удивился состоянию начальника, не поверил, что без выпивки вопрос решить нельзя. Начал рассказывать, как спились индейцы, разозлил Егора и напоролся на предложение заткнуться. А потом последовал приказ: из лагеря не выходить, в конфликт с аборигенами не вступать.
  Слегка протрезвевший после крепкого кофе Егор не стал скрывать свои тревожные соображения. Но разговор принял неожиданный оборот. Заводилой снова выступил неугомонный Дик:
  - Очень хорошо, давайте сосредоточимся на самом ските!
  - И то, внутри есть, чем заняться, - поддержал Арнольд.
  - Под крышей приятней, - согласился Валентин.
  - Так чего генератор зазря электричество вырабатывает?- поддержали остальные и гурьбой отправились в молитвенное помещение.
  Егор дождался ухода коллег, включил рацию, связался с дежурным оператором Николаевского узла связи. Потом, через вторые руки, достучался до проректора по научной работе:
  - Ефим Аркадьевич, как здоровье?
  - Не дождетесь, ироды, я всех переживу, - древней присказкой отшутился проректор, - докладывай, чего откопали? Не так же просто звонишь?
  - Ну, скит вскрыли, похоже, никто его не грабил. Сохранность великолепная. Но возникла проблемка...
  - Небось, передрались твои пацаны, так? Кого из американок не поделили? Или не угадал я, все хуже, Егор Васильич?- зачастил голос.
  - Неприятный визит был. Аборигены заявили права на эту землю, говорят, они разрешения не давали...
  - Тебя учить, что ли, Егор Васильевич? Или водка кончилась?
  - Да поил уже и посылал! Без толку... Они заявляют, что тут их родовое капище, угрожают, чтобы не смели за пределы стана выходить...
  Начальник экспедиции докладывал и понимал, как смешно воспринимаются его тревоги там, в большом светлом городе. Где людей с винтовками видят только любители вестернов, где "Скорая" и милиция приедут по телефонному вызову через несколько минут.
  Теоретически, конечно, через несколько, но все же - приедут. От этого голос слабел и терял убедительность, что хорошо чувствовал проректор, наверняка сидевший у телевизора после вкусного ужина. Не зря же Ефим Аркадьевич стал ироничным:
  - Егор, чего ты хочешь от меня? Чтоб я поверил? Да они тебя на прочность проверяют! Ты хочешь, чтобы я тоже испугался? Привезти милицию по дурацкому вызову? Не смеши мои тапочки! Что с тобой сделают твои буряты, я не знаю, а что ректор за панику, представляешь? Оно тебе надо? Успокойся, поговори с аборигенами еще разок, пусть упьются до чертиков. А уж если впрямь станет опасно, тогда ОМОН вызовем. Ну, все, кончай деньги тратить. Кстати, как американцы, довольны?
  - Довольны. Вот за них я и беспокоюсь...
  - Ну и славно! Удачи, - связь прервалась.
  Егор посидел, пытаясь собрать вместе пьяные мысли. Черт, выпивка по обязанности - это нонсенс! В обычное-то время от водки никакого удовольствия, только муть в голове, а уж сейчас... И всё же надо определиться, звонить ли в милицию, через голову проректора? А, собственно, зачем? С Анатолием договорились, ребята согласны ограничиться работой в ските.
   "Не буду"!
  
  *
  
  Воодушевлённая экспедиция переместилась в скит, под куршу, в сухое и теперь уже прекрасно освещённое место. Генератор стоял на крыльце, а мощные галогеновые прожекторы на треногах обеспечивали прекрасную видимость в самых дальних углах. За один день труженики перебрали имущество, найденное в ларях большой комнаты.
  Пыль, сметенная к центру, скучилась рядом со скелетами, облаченными в истлевшее тряпье. С ними разбираться не стали, оставили на потом. Ещё скелет сняли с верхнего ряда, где тот лежал в обнимку с ружьем.
  Похоже, зал использовался как каптерка, или же имущество перенесли сюда в критический момент. Обувь, одежда сопрели и погублены кожеедом. Обнаружились две сабли в ножнах и кинжал с богато украшенной серебряной рукоятью. Вынуть его из ножен не удалось. Видимо, ржавчина намертво расклинила клинок. Егор щедро напрыскал внутрь патентованную смазку, по слухам, облегчающую отвинчивание безнадежных винтовых соединений, и отложил кинжал в ящик под своей кроватью.
  Наконец, большой зал обработали полностью. Упаковав находки в ящики, их оставили в углу, и пошли в маленькое помещение с двумя входами, названное алтарным приделом. Всем не терпелось приступить к работе, ведь каждый не раз заглядывал внутрь, подсвечивая маленьким фонарем, но - только заглядывали. А вот теперь настал час освоения.
  Первым делом занялись установкой освещения. Длины кабеля хватило, чтобы генератор оставить на крылечке и не поганить выхлопом воздух внутри. Валентин оставил неподалеку от входа слабенькую переноску - на большой зал, а Егор внес прожектор в алтарный придел. Следом юркнула Сэнди и тотчас защелкала фотоаппаратом. За ней вошли остальные.
  В узкой комнате ждали своего часа шесть ларей и стол с книгами. Через лавку перевешивалась тряпка, в которой валялись кости еще одного скелета. Череп беззубо скалился рядом. Тени между ларями и под столом стали бледными, но темные бревна стен "съедали" освещенность.
  - Арнольд, Дик, тащите лампы туда, - скомандовал Егор.
  Парни резво исполнили приказ, встречно повесили светильники на гвозди, высоко вколотив их в короткие стены. Видимость стала отменной. Валентин и Егор приступили к разметке, быстро отщёлкали квадраты. Сэнди продолжала фотографировать, постоянно меняя настройку аппарата. Лена, Венди и Дик осматривали стены, каждый свой сектор. Но почти сразу установленный было порядок нарушился. Инициатором снова выступил американец:
  - Бог мой, что я вижу! Нет, это невозможно терпеть! Какая древность!
  На широкой стене висели деревянные иконы, вызвавшие у Дика приступ ажиотажа. Едва дождавшись конца разметки, американец бросился в ближайшему ларю, забрался на него, долго фотографировал каждую из икон, рассматривал через лупу. Попытался снять, чуть не уронил тяжеленную доску, и лишь после перебранки с Егором оставил её в покое:
  - Хорошо, но никто не трогайте, она моя, я должен с ней разобраться!
  Арнольд разбирался со скелетом. Судя по позвонкам и ребрам в тряпке, переброшенной через лавку, покойный почил в бозе, стоя на коленях перед иконостасом:
  - Васильич, ты понимаешь, тут фанатик, натуральный... Испустил дух в молитве, да так и истлел. Я фигею с них... Староверы.
  На столе лежала большая стопа церковных книг, невесть когда напечатанных, с гравюрами. Последняя книга, открытая на странице, выцветшей до желтизны, так и вовсе оказалась рукописной. Пересохший и раскрошившийся лист рассыпался от прикосновения, но предыдущие были вполне читаемы.
  - Это бухгалтерская ведомость. Приходно-расходная книга, - сказал Валентин, сдув бумажный прах загубленной странички, и вчитавшись в карандашный текст следующей.
  - Шутишь! - не поверил Егор Васильевич.
  - Честное слово! Вот, - чтец бережно поддел широкой линейкой лист, перевернул, поддел второй, третий, с каждым разом все смелее, пролистнул несколько страниц вперед, где записи были отчетливей:
  - Мед, четыре кади, воск, полпуда. Или раньше, вот, рыба вяленая, три плетенки, - глянула на страницу Лена и уточнила. - Плетенка, это что? Корзина, что ли?
  - Кто её знает, - отмахнулся Валентин, подставляя развернутую книгу для фотографирования.
  - Смотри, какой учет, - восхитился начальник, - хоть сейчас в налоговую сдавай...
  Раздался скрежет. Дик с Арнольдом выдвигали самый короткий ларь на середину комнаты, для удобства осмотра. Сэнди метнулась туда, по просьбе подружки фотографируя содержимое. Её фотоаппарат был предметом зависти Валентина, обожавшего технику. Тот несколько раз просил дать ему в руки это чудо зарубежной техники.
  Но американка категорически отказывала в просьбах, не доверяя аппарат чужим рукам, якобы, способным сбить настройку. И, действительно, кнопочек, рычажков и регуляторов на фотоаппарате было несчитано. Больше того, всеми ими Сэнди активно манипулировала. Вот и сейчас сделала несколько снимков, потом сменила настройку, повторила снимки с другой точки.
  Егор спохватился, что вместо методической работы уже идет беспорядочное потрошение, решил навести порядок и несколько раз хлопнул в ладоши:
  - Стоп, друзья! Я прошу остановиться! Надо все-таки работать по правилам...
  - Егор! Мы уже начали, стоит ли отыгрывать назад?- снова выступил возмутителем спокойствия Дик.
  - Мы продолжим разборку ларей, хорошо? - вступили Сэнди и Венди.
  - Ну, как можно, ведь даже описание не сделано, план не снят!
  - Есть фотографии общего плана, есть детальные, потом сделаем промеры и привяжем, чего ты волнуешься? Пусть Лена начнет описание, а мы пока посмотрим, - не хотели сдаваться американцы.
  Егор махнул рукой:
  - Да черт с вами! Потрошите! Наглость - второе счастье, глядишь, и впрямь, найдете что интересное...
  Пристроился к книгам, и вместе с Валентином стал перебирать их, методично просматривая. Работать в ярком электрическом свете приятно, и он подумал - за все надо платить. За комфорт, привезенный американцами, приходилось расплачиваться утратой реальной власти.
  "В конце концов, не пирамиду раскапываем, и не Чингизов курган. Ну, будут маленькие неточности" - успокаивал он себя, всматриваясь в текст "Псалтири".
  Валентин открыл книгу, окованную по углам медью:
  - Егор Васильевич, глянь, пергамент! И не сгнил за эти годы...
  - Сухо, вот и не сгнил, - отобрал фолиант начальник, раскрывая посередине, где из грязно-желтого обреза свисал плоский шнурок закладки.
  Листы на развороте были заполнены убористым почерком. Он пролистнул страничку вперед, вторую, и разочарованно протянул:
  - Старый текст смыт. Эх, варвары!
  - Дай, я прочитаю, - Валентин потащил книгу на себя, - эге! Да это их летопись, шеф! Дневниковые записи! У них свой Нестор - летописец был. Вот это я понимаю, вот это порядочек, Егор Васильич!
  Начальник наклонился, вчитываясь в убористые строки. Сзади снова раздался скрежет. Американки выдвигали ларь к центру комнаты, под свет. Валентин резво подскочил, встал рядом с Венди. Один угол сдвинулся от стены, образовав щель. Арнольд втиснулся, уперся в стену спиной:
  - Тяжелый, гад! А ну, - и поднажал, выпрямляя руки.
  С треском раскрылась темная дыра за его спиной. Не издав ни звука, высоченный, широкоплечий десантник исчез в ней.
  
  Глава четвертая
  
  - Ты где? Живой? - лег животом на ларь Валентин.
  - Братцы, тут какой-то ход, - донеслось к столпившимся зрителям.
  Из темноты расщелины выглянула обескураженная физиономия автора переполоха:
  - Обалдеть! Егор Васильич, глянь!
  Мужчины совместными усилиями сдвинули ларь окончательно. Открылось зияющее отверстие, точнее, щель в скале, шириной сантиметров восемьдесят. Доски, имитирующие бревна, были собраны в щит, точно подогнанный к проему в бревнах. Но гвозди съела ржа.
  Убрав остатки щита к противоположной стене, мужчины на русском начали обсуждать открытие:
  - Точно, тайный ход! Прорубили раскольники, чтобы удрать, если что...
  - А что же не удрали?
  - Может, все ушли, а эти четверо прикрывали отход...
  - Нет, не прорубали, похоже на естественный, - возразил Валентин.- Я, пока спелеологией занимался, таких ходов насмотрелся! Мягкая порода, ее вымыло. Да вот, трещина вверх ...
  Вопреки привычке, Дик не стал настаивать на английском, а с любопытством светил фонариком внутрь. Тем временем Венди подняла крышку ларя. Сэнди тоже переключилась на его содержимое. Пока Арнольд вежливо отпихивал Дика и сам протискивался внутрь щели, американки потрошили ларь, фотографируя каждую тряпку. Здесь хранились расшитые церковные одеяния и головной убор, похожий на котелок, некогда красного цвета и украшенный золотой нитью. Венди удивлённо ойкнула, Валентин метнулся в ее сторону, и заглянул в ларь:
  - Опа! Чем дальше, тем страньше, - восторженно процитировал он "Алису в стране чудес". - Мешок, шеф! Тяжелющий! Дай нож, а?
  - Нет, тащи целиком, - возразил начальник.
  - Не могу. В нем килограммов тридцать, не меньше, - отказался Валентин, уже запрыгнувший внутрь ларя.
  Вылезший из хода Арнольд заменил слабака, в два приема поднял кожаный мешок, покрытый плесневым налетом, и выставил на борт ларя. Егор с Валентином приняли тяжесть, опустили на пол.
  - Ну, вскрывай! - приказал начальник.
  Завязка поддалась рукам Арнольда, и устье мешка раскрылось.
  - ...! - эмоционально прокомментировал Валентин, - ...! - подтвердил Егор, лишь Арнольд высказался развёрнуто, - .. ...! ...! Откуда?
  - А без мата никак? - возмутилась Лена, подходя к ошалевшим археологам. За ней придвинулся Дик.
  - Гольд, - подвел он итоги осмотра.
  
  *
  
  - Почему не группой? - Маршал пытался понять предложение Ивлева. - Не доверяешь местным, возьми у Ханова ребят, из лаборатории...
  - Боюсь, при силовом захвате агент уничтожит прибор. И тогда всё напрасно!
  Маршал задумался. Сведения о портативном приборе, выявляющем даже следы магического поля, дошли до Спецсвязи России месяц назад. И кто мог ожидать, что американцы рискнут отправить агента в район, граничащий с лабораторией? Только бдительность Николаевских эфэсбэшников позволила, совершенно случайно, причём! - вычислить направление поиска конкурентов.
  Но опоздали, позорно опоздали ребятишки, не определили, где замаскирован прибор, не изъяли его под видом вульгарной кражи! А ценность индикатора переоценить невозможно. Наши Левши сумеют разобраться и доработать в нужном направлении.
  Дело за малым - заполучить прибор. Целым и сохранным. Ивлев прав, появление вооруженных людей в расположении экспедиции насторожит агента, и тот уничтожит прибор.
  - Возьми местного оперативника, подождет в тайге, подстрахует, - приказал маршал.
  Ивлев его прекрасно понимал, сам о последствиях задумывался. Сломай он ногу, даже просто заблудись, и - каюк! К сожалению, в составе лаборатории пока не было равных ему по подготовке. Группа охраны во главе с Хановым совершенно не понимала смысла магических манипуляций. А молодые колдуны абсолютно немотивированы, да и не подготовлены, чтобы эффективно обезвредить американского агента ради ценного прибора.
  Вот и получалось, что кроме него, заведующего лабораторией психодинамики колдовства, идти в скит некому. Да и то, если агент разглядит в прибор его, Ивлева, индивидуальное магическое поле, последствия предсказать трудно. Троица американцев вполне может оказаться спецгруппой. Тогда они положат всю экспедицию рядом с ним, Ивлевым, под обвал, или куда там еще, а сами уйдут через монгольскую границу.
  Но рискнуть стоило. Подойти, попроситься на ночлег, присмотреться и на месте решить. Если что, оперативник поможет. Или группа из лаборатории прибудет. Десантироваться в скит - десяти минут хватит. Поэтому через несколько минут Кирилл Игоревич стоял в кабинете генерала Казакова и настаивал:
  - Мне надо переговорить с начальником экспедиции. Я убежден, что у американцев есть прибор для регистрации незнакомых полевых форм...
  - Да мы сразу все осмотрели, ни одного прибора не пропустили, - защищался майор Терехин, красный от возбуждения.
  - А по карманам, по сумкам? Мобильные телефоны, фотоаппараты, авторучки, брелки, наконец?
  - Нет, - потупился майор, - вот это не удалось. Они в баньку не пошли, а других возможностей не было.
  Эксперт обратился к генералу:
  - Вы видите, Константин Романович! Идеально, если бы мне туда случайно попасть, как охотнику...
  - Без щетины, в свежей одежде? Они вас тут же вычислят! Возьмите группу и...
  - Связь, немедленно. А вертолет завтра! И я один. - Ивлев не хотел слышать возражений.
  Генерал Казаков пожал плечами: "Вольному воля". Что оставалось делать? Предложения его подчинённых отвергнуты, и вместо нормальной операции по захвату шпиона московский визитёр замудрил черте что! Сутки убил на чтение бумаг, да знакомства с экстрасенсами. Может, какой простак поверил бы в то, что встречи нужны для дела, но не генерал. Ради этого тянуть время? Вблизи от секретной лаборатории?
  Нет, здесь явно есть второй план, о котором ему, Казакову, говорить не считают нужным. Ну, он сыграет роль мавра, сделает свое дело. А дальше посмотрим. Хочет москвич поговорить с начальником экспедиции - пожалуйста! Вечером, точнее, через шесть часов с четвертью, тот выйдет в эфир. Ивлев хочет лететь? Пусть летит.
  - Терехин! Обеспечь связь, - приказал генерал, - экипируй Кирилла Игоревича и обеспечь вылет завтра в 14:00.
  - Так погода...
  - Это забота летчиков, - отрезал Казаков и прикинул, сколько шансов у москвича разбиться при высадке: "Пожалуй, фифти-фифти".
  Но как нормальный человек и заботливый начальник, генерал сделал последнюю попытку спасти упрямца от бессмысленной смерти:
  - Кирилл Игоревич, завещание сейчас напишете или перед вылетом?
  
  *
  
  В мешке лежали кусочки золота, утопая в золотом же песке. Галогеновый свет подчеркивал чистоту, красиво образуя тени на неровностях самородков. Сэнди зачерпнула пригоршню, подняла ладошку. Золотое колечко на пальце блеснуло рифлением того же цвета. Заструились искорки, образуя маленькие горки.
  - Теперь мы богаты, - обернулась она к подруге.
  - Мы все богаты, - возразил Дик, тоже запуская руку в мешок.
  Несколько крупинок упали на пол, и тут Егор пришел в себя.
  - Так, - голос сорвался на хрип, и он откашлялся, - верните все на место. Это государственное достояние. Мы должны сдать его...
  - Как это? - синхронно возмутились американки и Дик.
  Егор Васильевич в душе соглашался с ними. Больше того! Да если бы он нашел этот мешок и без свидетелей, хрен бы государство увидело хоть грамм! Даже вдвоем, он бы договорился! Но здесь слишком много участников, чтобы рисковать. Один сдаст или проколется на сбыте и все. Таких случаев известно предостаточно.
  - А там еще три мешка, - вмешался Арнольд, - неслабо на всех, а?
  Дик помог вытащить остальные, их тоже вскрыли. Полюбовались на содержимое и оттащили в дальний угол, снова завязав, но уже свежей веревкой. Егор накинул на них принесенный из лагеря кусок брезента, обернул, собрал в пучок и опломбировал.
   На этом страсти утихли. Вернулись к обсуждению вопроса о потайном ходе. Его стоило проверить, и как можно быстрее. В открытом проеме ощутимо тянуло сквознячком. Идти вызвался Валентин, козырнув худобой, ростом и опытом спелеолога. Счастливый поисковик примотал липкой лентой к голове фонарик, чтобы высвободить руки для передвижения в тесноте штрека и ящерицей скользнул в узкую щель.
  Время текло медленно. Никому не работалось. Всех занимал таинственный поземный ход. Арнольд даже не стал делать занятой вид. Уселся на лавку, недавно занятую скелетом, закурил и негромко окликнул начальника:
  - Васильевич, я что тебе сказать хотел... - а когда тот поднял голову от книги, закончил. - Мы ведь с Ленкой сопочку рассмотрели в бинокль. От пещер видно, там менгир стоит. Или дольмен развалился... Надо бы сбегать, глянуть втихаря...
  - Ага. Ойроты тебя пристрелят, а я отвечай? Нет уж, сначала со скитом закончим, а туда перед отлетом завернем, - раздавил в зародыше опасное намерение Егор, но потом не удержался. - А как хоть выглядит?
  - Да сравнить не с чем, там же лысо, ни одного деревца. Я так, примерно, оцениваю метра в два-три высотой. Толстенный плоский камень, кверху заостренный. Почти гладкий, понимаешь, и торчит вертикально. Останцем быть не может, зуб даю!
  Они еще поговорили, посетовали, что дождь застит, не разглядишь. Поспорили тихонько, не привлекая внимания, и сошлись на мнении, что лезть к менгиру не стоит, опасно. Кончится дождь, тогда его можно и телевиком снять отсюда, из-под купола. Ойроты не узнают, а по фотографии сообразить, что за сооружение и под охраной ли, гораздо проще.
  Тут все бросились к щели. Вернулся злой и перепачканный пылью Валентин. Распрямившись, полез в карман. Выпутал фонарь с разбитым стеклом и лампочкой, досадливо бросил на стол:
  - Гадство! Разбил в самом конце. Короче, так. Это ход по золотой жиле. Сто процентов! Гнезда самородного золота выработаны полностью, остались редкие крошки. Я проверил, вот образец, - Валентин предъявил ладонь, где лежала крупинка желтого металла:
  - Местами высота и ширина доходит до полутора метров, а в основном я полз или шел на карачках. В самом конце штрека есть полочка, а потом бордюр. Там начинается расширение, естественная пещера, ниже бордюра метра на два. Вот я туда заглянул, а фонарик сорвался с головы, стал падать. Я попробовал поймать, и об стену его...
  Егор уже исследовал крошку, легко разрезав ножом.
  - И что в пещере?
  - Не знаю, но у стены стоят какие-то предметы. Похоже на тайный склад наших раскольников. Да если бы не фонарь...
  Валентин рассказывал страстно, темпераментно, описывал повороты, возвышения, карманы, в которые заглядывал, и где можно развернуться для возвращения, а закончил совсем жизнерадостным заявлением:
  - Ползти можно спокойно, змей нет, я проверил.
  Все воодушевились. Егор не стал возражать, и группа - американцы и он сам, поползла в темноту штрека. Предусмотрительный начальник заставил Дика взять с собой веревку, и отправил первым. Сам пошел замыкающим, прихватив карабин. Возмущенные требования парней допустить их к разведке и молчаливый упрек Лены - проигнорировал.
  Штрек оказался неровным. Ползти, держа в руке фонарь, а в другой - винтовку, оказалось делом трудным. Однако американку Егор нагнал. Луч уперся в круглый зад, где сквозь ткань эластичных джинсов проступали контуры трусиков. Смотреть, как неуклюже, высоко поднимая зад, двигается Венди, не хотелось, поэтому начальник выключил фонарь. Свет с ее стороны просачивался, когда она ударялась спиной в потолок хода, вскрикивала и опускалась на живот.
  - Ты ноги растопырь в стороны! Ползи, изгибаясь туловищем,- попытался подсказать Егор, но девушка предпочитала нелепую позу.
  В одном месте высота сократилась до сантиметров сорока, там американка поползла. Воздух протягивало ощутимо, почти сквозняком, и дышать было легко, но от усилий пот прошиб начальника экспедиции минуте на десятой. Это движение казалось бесконечным, а самое страшное, что появились признаки усталости. В голову пришли мысли, что развернуться в узком лазе невозможно, а пятиться - значит, задрать одежды на голову и заклиниться...
  Впереди раздался радостный клич Дика:
  - Йес!
  Чуть позже присоединился восторженный визг. Ноги Венди уползли вбок. Исчезла за каменным бортиком её голова, отцепились пальцы рук. Визг удвоился. Егор навалился грудью на бортик. Щель, из которой они выползали в пещеру, открывалась высоко под потолком. Он протащил карабин вперед, осторожно опустил, придерживая ствол пальцами. Длины руки и карабина хватило как раз.
  Рывком повернувшись, он соскользнул на пол, глянул вверх. Бортик скрыл лаз, замаскировал под естественные складки потолка и стен. Не зная места, найти его можно только случайно. На всякий случай отметив место спуска несколькими камнями в виде стрелки, Егор шагнул вперед:
  - Чего они орут?
  
  *
  
   В свете фонарей тускло блестела статуя, сделанная из желтого металла.
   - Золотая баба!
  Да, статуя изображала женскую фигуру, размером и формами схожую с каменными изваяниями, одиноко стоящими во многих местах Сибири. Непропорционально короткие ноги и длинное туловище. Длинный плоский нос, припухшие глаза, оставляющие узенькую щелочку глаз, черные точки зрачков. Узкие плечи и округлый, как у беременной, живот. Руки, полусогнутые в локтях, держат ребенка, прижимая его к небольшой груди.
  "Мадонна, один в один!"- отметил Егор.
  Он отступил к стене, присел на корточки, всматриваясь, впитывая в себя момент открытия. Такого восторга, как раскрепощенные американцы, он себе не позволил. Но в нем вскипала волна, не поддающаяся описанию. Двухсотметровый вал цунами лишь слабо может проиллюстрировать буйство эмоций кандидата наук, открывшего легендарную статую.
  Когда вода рушится на людей - те бегут, визжат, выплёскивают эмоции, пока их не накроет с головой равнодушная многотонная и многометровая толща. И всё на этом - никаких визгов, никаких эмоций. Только белый шум... шум воды... шум природный...
  Берег моря, после возвращения воды в океан, выглядит ужасно. Все смыто и разрушено, до основания. А пережившие удар стихии люди - теряют дар речи. Вот и Егор Васильевич смотрел молча, когда отхлынула с него сокрушительная новость. Трое же американцев издавали возгласы восхищения, похожие на "Вау!", "Адмирабль!" или на ругань. Они неосмысленно сновали вкруг фигуры, изображая муравьиную суету.
  Егор встал, шагнул вперед, поближе. Вблизи стала понятна причина непропорциональности. Фигура сидела на кресле или троне, тоже из желтого металла, но гораздо более тонкой работы. Трон стоял на массивной каменной плите, высотой почти полметра. Настоящий постамент.
  Сэнди защелкала фотоаппаратом. Венди щупала скульптуру. Дик восхищенно цокал языком:
   - Это Золотая женщина, которая у манси?
  Кто будет отвечать в такую торжественную минуту? Начальник экспедиции царапнул ножом внутреннюю часть трона. Стружка завилась и упала в подставленную ладонь. Попробовал ковырнуть статую, но лезвие не оставило и следа:
  "Уж не бронза ли? Хотя, кто знает, какой прочности золотые сплавы умели делать в древности! А как по весу, не полая?" - Егор налёг на трон, пытаясь наклонить его, но тот даже не колыхнулся.
  "Вот оно, сокровище ойротов. Совсем не капище они охраняли. Врал Иженерович, хитрил... Как же поступить? Если Баба перейдет в руки государства, то даже долю за клад не дадут. Максимум, публикация или дис, вот и вся выгода от находки..."
   Американец что-то говорил, восторженно показывал пальцем, но его слова не воспринимались Егором. В мыслях начальника экспедиции возникло видение: огромная белая яхта, на борту которой "Ягуар" и полуторалитровый "Харлей" с позолоченными выхлопными трубами:
  "К черту экспедиции, к черту работу, распилить, увезти в Москву, продать! Здесь много, хватит всем, а впрочем... Кто сказал, что надо делиться? Этих троих пристукнуть здесь, пока не вернулись в скит, ход присыпать... С собой взять кусок, чтобы денег хватило на вездеход, и зимой вернуться. Если сперва пристрелить Дика, то и девки не успеют убежать. А потом прикончить ойротов, тела спрятать, америкосов списать на узкоглазых... А своих?" - мелькнула тревожная мысль, но пугливо скрылась, задавленная желанием немедленно начать действия по защите богатства от конкурентов.
  Егор отмахнулся от назойливого парня, обошел американцев сбоку, делая вид, что осматривается. В свете всех фонарей, поставленных позади и впереди "Золотой бабы", пещера была видна полностью. Увеличенная банка из под кильки, косо стоящая - вот правильное описание пустоты, окружающей статую. Хотя пустота - не совсем корректно термин для обозначения множества вещей, лежащих по периметру пещеры.
  Из полумрака проступали шлемы, панцири, двуручные мечи и кривые сабли, кожаные мешки с неизвестным содержанием, медвежьи, волчьи, рысьи шкуры по стенам, и много всего прочего.
  У Егора внезапно заболела голова, по телу разлилась слабость. Это заставило спешить. Он зашел на высокую сторону пещеры, оттянул затвор, увидел желтизну патрона. Догнал его без лязганья, чтобы не всполошить американцев, ещё раз прикинул последовательность:
  - Наиболее опасен Дик - первая пуля ему. Сейчас он за мощным золотым торсом. Пусть отойдет...
  Девушки о чём-то коротко перемолвились, разошлись к стенам пещеры, принялись осматривать оружие, лежащее на кожаных мешках.
  - Такие же, как в ларе!
  Егор дёрнул кончик шнурка - завязка не поддалась. Прислонив карабин к стене, он оперся о мешок коленом, полоснул ножом - горловина разошлась. В мешке лежали самородки.
  - Вот это да!
   Зачерпнув пригоршню, начальник экспедиции невольно ссыпал её в карман. Потянулся за второй, но колено соскользнуло, он едва успел выставить руки вперед, чтоб не удариться лицом о мешок.
  И тут на его спину обрушился удар.
  
  Глава пятая
  
  - Не выходит он на связь, Кирилл Игоревич! - оправдывался Саша, начальник связистов.
  - Вызывайте! - настаивал рассерженный московский эксперт.
  Его бесила бесполезность потраченного времени. За два дня он перелопатил горы пустопорожней макулатуры придурочных уфологов, встретился с десятком экстрасенсов, прочел свыше сотни рапортов. Что он искал, не находилось, а раздражение накапливалось и вот прорвалось.
  В комнату связи вошел генерал. Саша вскочил:
  - Нет связи. Он сегодня не выходил.
  - Да сядь ты, - придавил его плечо Казаков. - Что, почему?
  - Нет в эфире, совсем.
  Они понимали друг друга. В рацию экспедиции встроен маячок, который в пассивном режиме сообщал о себе, а в активном "сливал" все разговоры. Нет маячка, значит, его уничтожили. Вместе с рацией. Вариант не радовал. А ну как шпион уже выполнил свою задачу и уходит? Теперь погода оказалась нелетной и для военных вертолетов.
  Чертов эксперт, не разрешил сразу действовать, вот и протелился! Так бы все решилось гораздо проще: высадить спецгруппу, "выкосить" всех присутствующих и повесить инцидент на шпиона. Зачем всех? Чтобы не рассекретить. Хрен знает, кто там еще на врага работает. Если шпиона удастся схватить - хорошо. Не удастся? Всё равно, это лучшее из всех решений. По головке не погладят? Да. Зато погоны не сорвут!
  Безобидное сначала, это дело усилиями московского визитера, естественно, приобретало черты провала. Кого в центре интересует, что сибиряки начинали вслепую, не представляя, куда нацелились американцы?
  - Кирилл Игоревич, пройдемте ко мне. Обговорим нюансы. А Саша пусть ждет.
  За чашкой ароматного чая москвич предложил решение:
  - Если вертолет не может сесть, сбросьте нас на парашютах. Годится?
  Казаков почти до ста повысил шансы, что эксперта расшибет вдребезги в момент приземления, но уже не спорил. За провал спросят с генерала, да. Но многое можно списать на погибшего. Надо только доказать, что москвич сам виноват. Запись из кабинета велась, поэтому генерал отчётливо проговорил:
  - Выброска? При таком ветре? Вполне годится. Как самоубийство.
  
  *
  
  Ребра хрустнули. Боль вышибла дыхание. Кувыркнувшись, Егор увидел Сэнди, поднимавшую ятаган для второго удара.
  - Вот сука! - он успел встать на колено.
  Под руки попала какая-то палка. Егор отмахнулся, парируя удар. Палка оказалась бердышом - тупой ятаган уперся гардой, соскользнул до железного кольца. Сэнди потеряла равновесие, пошатнулась, а острие удачно попало ей в грудь. Она вскрикнула, отступила, но поздно - Егор вскочил, хрястнул рукоятью, сбил американку.
  Позади слышался лязг и крики. Егор отшвырнул бердыш, наощупь подхватил карабин, отступил к стене, позволил себе отвести глаза от сумасшедшей девки - та лежала неподвижно. Дик справился, заломил Венди руки и орал:
  - Bitch, what's wrong?
  - Держи её!
  Для проверки Егор пнул Сэнди в бок - та не шевелилась. Он снял ремень с карабина, сделал петлю, подошёл к Венди, стянул ей руки в локтях. На большее не хватило сил, да и боль в спине быстро разрасталась, парализуя левую сторону.
  - Веревку! Вон там!
  Дик бросился искать. Венди дёрнулась - Егор сцапал тонкую шею и с наслаждением стиснул, вминая пальцы до позвонков. Заскулив, американка сунулась вниз лицом, пытаясь уйти от боли. Подбежал Дик, торопливо намотал на запястья Венди целый кокон, словно паук. Взволнованно спросил, утирая кровь с рассеченного виска:
  - Тебе сильно досталось? С чего они сдурели?
  Егор не ответил. Его мозг, только что занятый разработкой плана убийства всей троицы, словно продуло ветром. Головная боль ушла. Чужое сумасшествие излечило, боль привела в чувство, и мечты о богатстве стали восприниматься критически. Он понял, что случилось:
   "Золотая лихорадка. Вот паразитки! Сэнди едва меня не убила! Так вот почему чекисты поручили следить за ней, - вспомнил он, - знали, что она сумасшедшая? И не сказали, сволочи!"
   Венди вопила и мешала думать. Дик предложил:
  - Заткнуть бы рот, а чем?
  - От шкуры отхвати! Сверни шерстью внутрь!
  Помогло. Визг сменился шипением. Мужчины перевели дух, оглянулись. Сэнди лежала, подвернув руку. Дик поискал пульс на шее, опустился на одно колено, прислушиваясь:
  - Не дышит. Ой, кровь! Чем ты её?
  Егор показал на бердыш, ужаснулся: "Суд, тюрьма...".
  - Ты не виноват, она первая напала, я видел. Дай посмотрю, что с тобой... О, черт! Такой рубец! Тебе бы лечь, а?
  Боль кривила Егора влево. Дышать трудно, сзади - хруст на вдохе.
  - Ага! А потом я вообще не встану. Давай уж, фотографируй трупы. Вместе оправдываться будем, - распорядился Егор, тихонько двигаясь к карабину, так и стоящему у стенки.
  Дик споро защелкал аппаратом Сэнди, озаряя вспышками пещеру, где всего несколько минут назад готовилось смертоубийство. Венди извивалась у ног, издавая непонятные звуки.
  - Ты не задохнулась?
  Та мотнула головой, яростно сверкнув глазами. В этот момент шкура в верхней части пещеры отлетела в сторону, пропустив одного из ойротов. В руке блеснул нож, в другой фонарик. Егор направил ствол в ту сторону и выстрелил, не успев поднять приклад к плечу. Карабин сильно дёрнулся, почти вырвавшись из рук.
  
  *
  
  Монголоид запрокинулся, расплескав мозги на опускавшуюся шкуру - пуля попала в голову. Дик ошалело посмотрел на труп охранника, отступил к стене, сел на мешок:
  - Эта скульптура принадлежит аборигенам? И ты убил одного ...
  - В порядке самозащиты. А то нож уже торчал бы в тебе.
  Егор мутило от боли. Ситуация обрисовалась во всей неприглядности. Ойроты нарушили свои обещания, никуда не ушли. Археологи тоже влезли, куда не должны были, пусть и не нарочно. Но это еще предстоит доказать Анатолию Иженеровичу. И большой вопрос, поверит ли тот? Понятно, что пещера имеет выход на горе, над скитом. Наверное та, что не успели обследовать Лена с Арнольдом. Ойроты живут в ней, скорей всего у входа. Если этот услышал и прибежал на шум - тогда они совсем близко. Опасно? Да.
  Но ситуацию придется разруливать! Деваться некуда, даже уйди они сейчас тихонько. Ойроты обследуют пещеру и разоблачат. Да и не уйти уже! Ползком по узкой щели, волоча за собой два трупа и Венди? Невозможно. Даже с помощью Дика. Значит, к проходу, там объясниться с Анатолием Иженеровичем и вызвать милицию с прокуратурой.
  Прокачав ситуацию, Егор не стал делиться соображениями с Диком. Объяснил, что надо переговорить с Анатолием. Подчеркнул, что Венди должна идти с ними, на привязи, чтобы не убежала и не сбросилась со скалы. С нее станется! Дик засунул фотоаппарат в кофр, подобрал нож Егора, содрал две шкуры со стены, набросил на трупы ойрота и американки. Сделал это, стараясь не глядеть на кровь. Потом развязал ноги соотечественнице.
  Растрепанная девица зашипела, пытаясь высказаться, но после толчка двинулась в указанном направлении. Свет фонарей недолго упирался в повороты стен естественного происхождения. На стенах появились многочисленные следы от кирки. Видимо, проход расширяли. Навстречу пробивался свет. Он усиливался, однако признаков человеческого присутствия не появлялось. До светлого пятна выхода оставалось совсем ничего, как сзади раздались проклятия Венди. Она вытолкнула кляп.
  У входа мелькнули две фигуры, грянули выстрелы. Вопли прервались. Егор бросился наземь, вскрикнул от боли, выставил карабин перед собой, нажал на курок, проклиная этот день, эту экспедицию, эту тайгу, эту страну, этих американцев, эту долбаную жизнь...
  
  *
  
  
  Александр Матвеевич перешел ручей по камням, опираясь на палку. Вода выглядела страшновато, неслась стремительно, могла сбить. По берегу шла звериная тропка, вполне пригодная для ходьбы. Правда, отводить ветки приходилось довольно часто. Деревья и кустарник становились гуще. А поток набирал мощь.
  К концу дня русло лишь изредка вспарывалось большим валуном. Это хорошо, думалось врачу, он знал, что в половодье на Шергеше перекатов мало, да почти и нет. Плохо, что в голове появилось новое ощущение, хуже чем прежнее гудение. Словно в центре черепа, где прежде гнездилась тошнота, образовался плотный комок.
  - Все-таки сотрясение не прошло даром. Скорее всего, кровоизлияние. Но как странно, без выпадения функций... Надо торопиться, пока неврология не прорезалась. Доберусь, сделаю томографию. Если успею, - у врача крепло убеждение, что жить осталось немного.
  Распадок начал сужаться, заставляя прижиматься к скале. Продвижение замедлилось. Приличное место для ночлега все не попадалось. Горлов приглядывал кусочек ровного бережка, чтобы не ютиться на камнях. Уже в настоящих сумерках ручей ушел влево, широко раскатившись по склону.
  Штриховка дождя не давала путем рассмотреть перспективу. Видно было, что ниже водопадики сливались, русло делало крюк, возвращаясь к хребту. Тот, разбитый на ступеньки, высотой по несколько метров, отступал полукруглым изгибом в расплывчатость.
  Слева из тайги смутно виднелась конусообразная сопка с каменной верхушкой, высотой всего-то метров пятьдесят. Вот ее и огибал ручей. Темнел деревянный городок за высоким забором. Настоящий острог Бийской казачьей линии, реставрацию которого Саша Горлов видел в детстве. А напротив - несколько больших палаток, маленькие, навес:
  - Ура, стан! Геологи, наверное.
  Темнело быстро, но в палатках экспедиционного лагеря еще не было света. И людей не заметно. Наверняка, что-то случилось при полевых работах, вот все и убежали туда. Вывихи, переломы, порубы топором, самострелы, укусы змей, поножовщина. Чего только не бывало у чудиков! Зато крыша над головой, еда и связь - гарантированы. Может, и вертушку здесь дождаться?
  Уже в темноте Александр Матвеевич спускался по скользкому склону, сдерживая нетерпение. Травмироваться сейчас - верх глупости! Внизу потащился сквозь чащобу березняка и малинника в сторону прорубленного вдоль забора прохода. Его он приметил в последнем свете и запомнил направление.
  Сверху низинка показалось легко преодолимой, но сейчас он вспотел, продираясь через эти несколько метров. Судя по всему, здесь лет десять-пятнадцать назад погулял пожар, пощадивший стены острога и тайгу за ручьем, и начисто спаливший все зрелые деревья здесь и на сопке.
  Ну, вот и просека! Темнота была не абсолютной, но острые скосы невысоких пеньков почти не видны. Напарываться на них совсем не хотелось,
  - Что у них случилось? Стан пустой, - размышлял Горлов, вглядываясь вниз и неторопливо прощупывая дорогу ногами, - неужели просто бросили всё и убежали?
  Он пытался рассмотреть, что за массив мрака ощущался впереди: "Вроде, не гора?" Во время остановки впереди послышалось чавканье шагов. Но дождь глушил все звуки, так что врач снова двинулся, опасливо проверяя ногой, куда шагать. Тропинка расширилась, опасные пеньки кончились. Врач облегчённо вздохнул и ускорил шаг. Ещё несколько минут, и он у цели!
  
  *
  
  Выстрелы стихли. Егор, не вставая, поднял голову. У входа в пещеру с хрипом корчился ойрот, силясь отползти, а может, агонизируя. Сзади царила тишина.
  - Дик! Ты как?
  - Жив, но они убили Венди.
  Со стоном повернувшись на бок, вбивая новую обойму, Егор зло подумал: "Сметливый парнишка, за мной прятался! А если бы я сознание потерял, он так и лежал бы? Хорошо, что я их отпугнул. И похоже, этого подстрелил удачно. Теперь не вдруг сунутся..."
  Раненый ойрот прополз ещё немного наружу, под дождь, там затих. Его карабин остался в пещере. Наступила почти полная тишина - только шелест бесконечного дождя доносился снаружи.
  Егор вспомнил, что он начальник экспедиции. Недавние мысли о богатстве бесследно исчезли. Зато страх смерти вырос до гигантских масштабов, диктуя линию поведения. Выжить в этой заварухе можно только вместе, значит, надо сохранить всех. Дику - быстро в скит, предупредить. И обязательно принести туда оружие, вот это, трофейное.
  - Дик, сможешь схватить оружие? Надо, иначе нас всех убьют!
  - Боюсь, - американец с тоской посмотрел на Егора. - Я стрелять не умею. Я не служил в армии! Я не смогу! Пусть они возьмут нас в заложники, правительство освободит, пожалуйста? Я прошу, давай сдадимся...
  Егор, которого корчило от боли, с презрением слушал скулеж. У парня начиналась истерика, еще минута, и он рванется к выходу. Ойроты уложат штатовского болвана с первого же выстрела, не дав тому слова сказать. Тогда прощай алиби, прощай свобода, да вообще - прощай жизнь! Одному до лагеря не добраться, да и не выжить. Поэтому, с зубовным скрипом, едва сдерживая стон, Егор махнул рукой, залепив смачную пощечину.
  Дик схватился за щеку, отшатнулся. Очень своевременно, поскольку пуля срикошетила рядом, запорошив глаза. Егор припал на колено, ожидая штурма. Выждав минуту, негромко сказал:
  - Иженерыч, послушай! Давай добром договоримся, - переждал молчание, повторил.
  И еще, уже погромче, кривясь от боли в ребрах. Молчание. "Не хочет ойрот отвечать. Ой, скверно!" - В голове начальника экспедиции сложилась цельная картина происходящего.
  Обнаружив капище, археологи подписали себе смертный приговор. Зачем Анатолию выпускать секрет на волю? Будет ждать, пока Егор с Диком не подохнут с голоду. А то еще проще. Сколько их, ойротов, было - пятеро? Осталось трое. Одного оставят здесь, а двое пойдут караулить у скита. Валентин с Арнольдом понесут генератор, а Лена пойдет следом. Перестреляют их, потом найдут ход, пролезут по нему сюда, и - кранты....
  "Надо ребят предупредить чтобы не высовывались!"
  Отстреливаться. Чем? Из оружия - только карабин, который здесь. А в ските ничего. Значит, нужно забрать тот, возле убитого ойрота. Егор начал убеждать Дика, последовательно, как учитель второгодника:
  - ...дурья твоя башка! Зачем заложники, если здесь золота на миллиард? Представь, ты скажешь об этом всему миру - разве они его смогут сохранить? Вот потому им надо нас убить. Причем всех: тебя, меня, Арни, Валентина и Лену, всех! Значит, нас с тобой не выпустят. Ну, слава богу, понял! Теперь дальше: если они втроем забегут сюда, то я смогу подстрелить одного, а они из трех стволов сколько? Каждого из нас, и целых полтора раза. Ты же арифметику учил, да? Но если ты возьмешь тот карабин, шансы на спасение возрастут в два раза. А с учетом того, что им со света нас видно плохо, а нам их - как раз хорошо, шансы почти равны...
  Силы Егора иссякали, дыхания не хватало. Слабость такая, что закрыть бы глаза, привалиться лбом к стенке. Но расслабляться нельзя. И он врал Дику, чтобы замотивировать на опасный трюк. Американец справедливо усомнился:
  - Они ждут, когда я к винтовке брошусь. Меня убьют!
  Егор представил ойротов, терпеливых, как смерть, спокойно лежащих и давно нацелившихся на карабин. Да, подстрелят. А если отвлечь?
  - Сними куртку с Венди. Сверни потуже. Сделаем так. На счет "три" - бросаешь куртку в другую сторону от карабина, сам хватаешь его и назад. Я в этот момент выстрелю, чтобы их отвлечь. Понял?
  Дик кивнул. Егор набрал воздуха в легкие, так боль была меньше, встал и прижал карабин к щеке.
  - ...три!
  Куртка ударилась о потолок у входа, развернулась, опадая. Егор качнулся из-за стены наружу и выстрелил. Неприцельно, для шума. Два выстрела ответили, пули ударили в куртку, отбросили к дальней стене. Дик прыгнул, вцепился в карабин.
  И опрокинулся на спину, когда ещё два выстрела разорвали тишину.
  
  Глава шестая
  
  Анатолий Иженерович курил трубку. Ему не нравились папиросы и сигареты, зато табак старого сорта "Нептун" он потреблял с наслаждением. Курить, как и кушать, да, впрочем, как каждое дело, следует обстоятельно. Суета губительна для удовольствий. Что приятного в затяжке сигаретой во время ходьбы? Дыхание короткое, дым проникает в грудь неглубоко, вызывая только раздражение. А вот медленное вдыхание ароматного дыма, с выпусканием небольшого клуба через нос, чтобы остро вкусить аромат, а потом задержать дыхание, и поймать живительную волну, похожую на приятное головокружение - о! это настоящее удовольствие!
   Огонек костра грел стареющее тело, уютно потрескивал, и помогал думать. Он, главный шаман рода и фактический хозяин совхоза, он отвечает за сохранение секрета. О старой богине никто не должен знать. Только его род, и то не весь, а в лице трех камов имел право лицезреть ее, оставлять ей дары и спрашивать волю. Еще главные шаманы близких родов могли приводить преемников для посвящения. А чужих следовало убивать, немедленно. Чтобы и следа от них не осталось. Так заведено предками. Так и получалось раньше.
   Но времена меняются. Иногда начинают разыскивать и единственного человека, что же говорить про такую экспедицию? Начальник ее показался Анатолию разумным человеком. Если бы его люди отработали в ските и убрались домой, это был бы лучший расклад. Все живы, никто никого не разыскивает, никаких хлопот. Русские ушли, а богиня спокойно переселилась бы на другое место.
  Однако всё пошло не так. Лагерь обустраивало много народу, и убирать всех слишком неразумно. Поэтому Иженерович и не спешил. В прошлый раз, когда он был мальчонкой, и Алтын Кыз стояла в другом месте, отец поступил хитро. Он спокойно дождался, пока не ушли все рабочие, а потом аккуратно обставил гибель геологов, как от медведя-людоеда. Тогда и перенесли реликвию в эту пещеру, напротив Кызыл Таг.
  Отец сказал, что скит никому не интересен, староверов власть не любит, и оказался прав. Тридцать пять лет был прав. А теперь придется уходить и отсюда. Чужие нашли пещеру богини. Они вошли к ней через свой ход! Убили одного из охранников, еще не подготовленного парнишку. Потом убили второго. Иженерович уже не мог отрядить никого за подкреплением, потому, как один в поле не воин, говорится у русских. И это верно.
  Русские, вообще, толковые люди в некоторых моментах. И грамотные, потому многого и добились. Не зря отец велел у них учиться, а не в местной школе. Анатолий слыл образованным человеком, начитанным, с широким кругозором.
  Отец готовил на совесть, передавая будущему главному шаману навыки и знания. Стал Анатолий начальником, смену толковую подготовил, жил хорошо, с удовольствием. Некстати вспомнилась ночь перед тревожным известием, и девчоночка, которую благословил на учебу в университете. Чтобы вырваться из рода, эти девчушки готовы были творить чудеса, и - творили, на радость старшему шаману, на зависть младшим.
  Отбросил воспоминания. Время пришло. Надо отрабатывать, возвращать долг роду, богине; пора самому, без отца, как старшему шаману принимать решение. Богиня оскорблена, вопиет о мщении! Не просто так ведь болит его голова, словно разрывает ее изнутри.
  Отлежаться бы, поголодать, потом отвар мухоморов выпить для вдохновения, а тогда уж и камлать! Ах, было бы время, так и сделал бы! Через неделю придет смена, во главе со вторым камом, но ждать нельзя. Поспешил Анатолий, поспешил! Не следовало отпускать Тегенюра с его тремя помощниками. И было бы их сегодня уже вдвое больше!
  Кам сплюнул, выбил трубку, подозвал стража, выслушал. Все участники экспедиции собрались внутри здания скита, работают, там свет горит. Генератор стоит на крыльце. В окна не пролезть, но дверь открыта. Если перебить всех сегодня, то - пусть даже успеют поднять тревогу по рации, вертолет по беспогодью не прилетит еще неделю.
  Анатолий Иженерович приободрился. Шансы на успех были. Рация, когда он договаривался с начальником экспедиции, стояла в палатке. Не успели они ничего сообщить. И не успеют. Все можно зачистить, свалить на зверье, а то вообще трупы убрать подальше. Угадай, почему исчезла экспедиция. Глядишь, новый Бермудский треугольник готов.
  - Разбей им рацию. Потом следи за скитом. Когда выйдут, убивай всех.
  
   *
  
  Ойроты опоздали - пули ударили в пустое место. Дик откатился назад, поднялся на ноги.
  - Я сумел!
  - Молодец, геройский парень... Теперь проверь, есть в нём патроны? Целиться будешь так, усвоил?
  Обучение закончилось быстро. Егора стала колотить дрожь, хотелось пить. Ждать дальше он уже не мог, боялся ослабеть окончательно, поэтому заставил Дика громко кричать "Анатолий, давай поговорим!". В ответ прилетела пуля, отколовшая кусок камня. Переговоров не будет, ясно!
  - Почему ты не хочешь возвращаться со мной?
  - Я не смогу ползти. Мне больно дышать, - объяснил Егор, помня свои страдания с того раза, когда сломал все ребра.
  Институтский грузовик притер его к стене здания. Спать три недели сидя на табурете, в специальной сбруе, пропущенной подмышками - и врагу не пожелаешь. Дошло до Дика или нет, Егор не узнал. У входа в пещеру появилась тень, в которую американец немедленно выстрелил.
  - Идиот! - Хрипло воскликнул начальник экспедиции. - Зачем? Они же проверить хотели! А вдруг мы ушли? Это обманка, а ты? Надо стрелять, когда не промажешь, вблизи. Хотя, - Егору пришла в голову здравая мысль,- теперь они знают, что мы не ушли. И пойдут штурмовать скит.
  Сам Егор отошел вниз, за труп Венди, сел поудобнее, плечом к стене. В такой позе боль была меньше, или просто притерпелся? Но мучила не только и даже не столько физическая боль. Он не мог поверить, что только что, того не желая, убил трех человек. Оказывается, жизнь держится в теле очень непрочно. Удар в грудь и в висок - труп. Нелепый выстрел от бедра, еще труп. Выстрел с закрытыми глазами - опять труп!
  Разные мысли бродили в его голове. То недоуменные:
  "Как это могло случиться?"
  То агрессивные и обиженные:
  "Сам виноват, придурок сентиментальный, перестрелял бы америкосов сразу, остался бы целым и невредимым!"
  То идиотски оптимистичные:
  "Выкрутимся!"
  Но чаще всего возвращалась нормальная:
  "Как там молодежь, успеет ли Дик, сообразит ли Арнольд остаться внутри молельного помещения до темноты..."
  Совсем уже бредовые, о формах использования предстоящего богатства, он гнал от себя, понимая мизерность шансов на такой исход.
  
  *
  
  Вымазанный в крови и пыли Дик выполз в алтарный придел.
  - Что с тобой?
  - Почему ты один?
  - Ой, мамочка, кровь!
  Три восклицания слились в одно. Запыхавшийся американец отвел руку Лены, схватил фляжку Валентина, жадно осушил, по-киношному заливая грудь. Сел на лавку, перевел дух, зачастил:
  - Егор один остался в пещере. Там ойроты стреляли в нас. Сэнди и Венди убиты. Егор один, ранен, надо его забирать, он не дойдет, ребра сломаны. А у выхода Анатоль стреляет. Он и вас может убить. Не выходите, Егор сказал тут ждать его...
  Арнольд сообразил раньше всех:
  - Вы попали в их капище? Штрек вывел вас туда?
  - Нет, не в капище. Там пещера с Золотой женщиной, понимаете? Из золота, вот девушки и сошли с ума... Элен, дай что-нибудь, голова раскалывается! - он проглотил таблетку и продолжил. - Сэнди саблей ранила Егора, а на крик Венди прибежал ойрот. Егор его застрелил, чтобы меня спасти...
  Дик не замечал, что говорит бессвязно. Шок от случившегося, гордость за себя, схватившего винтовку под обстрелом, всколыхнули душу маменькиного сынка. Он спешил поведать историю безумия и смертоубийства, непроизвольно очищая и возвышая себя с Егором, оставшихся в живых..
  Арнольд осторожно выпростал карабин из судорожной хватки американца, проверил патроны, подошел в дверному проему, осмотрелся, не высовываясь. Залез на полати второго этажа, осмотрел окрестности оттуда. Движения не заметил, спустился к группе. Лена все же добилась своего, уже протирала лоб Дика гигиенической салфеткой, удаляя засохшие потеки крови с длинной царапины.
  - Чем это тебя так?
  - Венди промахнулась. Она целилась в затылок саблей, а я начал поворачиваться, увидел. Нырнул под локоть золотой статуи, оттуда прошел в ноги, на уровне колен, как в футболе. Сбил и связал...
  Он рассказывал и рассказывал, ловя похвалу за геройскую добычу оружия, пока не выплеснул из себя всё эмоции. Наконец встал, обращаясь к мужчинам:
  - Парни, надо выручать. Пошли...
  Арнольд перебил:
  - Пойдете с Валентином. Сбейте сейчас волокушу, две доски от щита. Шефа на ней притащите. Я остаюсь здесь. Буду смотреть, чтобы не подкрались. В гробу я такие подвиги видел, с чурками воевать. Эти буряты белку в глаз бьют, а уж нас перещелкают в два счета...
  - Они не буряты, - возразила Лена.
  - Какая, на хрен, разница! Все, парни, пошли, пошли, мухой! Жаль, что токмены через камень не берут, но попробуйте связаться с нами, ладно?
  Когда шум стих в узком лазе, Лена спросила:
  - Ты чего раскомандовался?
  - Я вэдэвэшник, ты же знаешь, старшина запаса. Единственный, кто умеет воевать, - с ноткой хвастовства пояснил Арнольд. - Десантник, это навсегда, понятно? Я солдат, отвечаю сейчас за всех. И вообще, хватит меня доставать. Может, помиримся? Ты же знаешь, я тебя люблю. Ну, сглупил, так другая на твоем месте давно простила бы, а?
  Девушка молча смотрела ему в глаза. Здоровенный парень стушевался, опустил голову:
  - Пойду посмотрю, как снаружи. Ты сиди здесь, не высовывайся и к окнам не подходи. Вдруг у них оптика есть... Подстрелят, и вся недолга!
  Лена скривилась в нервной улыбке. Было заметно, что она испугана, но проявлений истерики Арнольд пока не замечал. Это его радовало, всё проблем меньше. Перед девушкой-то можно хвастаться, но себе врать - последнее дело. Командирского опыта у него не было, охрана блок-поста в составе взвода ничему особо и не научила. Ну, умел стрелять, мог передвигаться тихонько, да рукопашные навыки еще не забыл.
  "Ладно, чем богаты... У остальных и такого опыта нет", - утешил он себя, забираясь на верхний ярус, почти под купол, где на четыре стороны выходили узенькие прорубы. Встав на перекрестие балок, начал осматриваться. С горы в скит без веревки не спуститься, в бойницы не пролезть, узко. С юга чащоба, бесшумно не подойти. Переместился, осматривая восток, где лежал их лагерь. Горестно охнул и выругался. На тревожный вопрос Лена ответил:
  - Косоглазый из штабной палатки выбежал... Нет, отсюда его не взять, гадство, - и гневно зарычал, пытаясь пристроиться для выстрела.
  Пространство куполка не вмещало карабин. Десантник закинул его за спину, сполз с балок, раскачался, спрыгнул на нижний ряд. Едва сохранив равновесие, пробежал до стены, спрыгнул на верхние полати, у бойниц. Сдернул оружие, быстро глянул в ближайшее оконце:
  - Сейчас я его!
  И старательно прицелился.
  
  
  *
  
  - Кирилл Игоревич, ситуация изменилась.
  Тон генерала сух и официален. Подполковник вскочил в ожидании приказа, и не ошибся.
  - У них сработал аварийный маяк. Крайисполком зафиксировал вызов, направляет эмчээсников. Вы уже не успеваете. Заброску на парашютах отменяю. Придаю майора Терехина. Пойдете в группе спасателей, скорей всего, по воде. Оттуда сообщите, если нужна группа.
  Ивлев сел за стол, машинально перелистывая последнюю сводку, принесенную майором. Похоже, американский разведчик не был ни колдуном, ни паранормом, если не сумел избежать такого прокола. Неважно, что там случилось, теперь внимание уже привлечено. А кому из настоящих профессионалов это нужно? Значит, дилетант из привлеченных, которого нет в картотеке. Уже легче. Ладно, на месте пощупаем!
  Перелистнул последнюю страницу. Ну, вот, пожалуйста! То, что искал! Великий шаман Оюн-Оол, приехавший из республики Тыва, зачем-то гостил в мараловодческом совхозе ойротов, целых четыре дня. Да не один, на пару с Айгун-Оолом, тоже тувинцем. Вместо того, чтобы гастролировать по краю, собирая немалые деньги. Судя по отчету, тувинец действительно имел силу для лечения, врачи подтверждают реальность почти 80% исцелений. А скит как раз на земле совхоза!
  У эксперта не осталось сомнений. Американцы знали об аномалии хронально-магического поля по агентурным данным, из открытой печати, а снимок лишь убедил их в необходимости проверки на месте. Агент, Сэнди Вильямс, четко прошла в нужный квадрат, и спокойно поработала там.
  Прибор, скорее всего, в фотоаппарате. Поле, конечно, обнаружено, характеристики сняты. Её могли "застукать", заподозрить. Прикрытие стало ненужным, она прикончила всех и ушла к лаборатории. Там отследила смену, сняла параметры колдунов. И могла передать сведения. Пакетным импульсом через спутник. А вдруг не успела?
  Черт подери, что там произошло?
  
  *
  
  - И отсюда дохлый номер! - Арнольд так и не выстрелил, спрыгнул вниз и закричал на Лену. - Включи токмен. Вызови кого-нибудь. Похоже, рации хана! Ну же! Проверь! Вызывай!
  Лена давила на кнопку, безответно звала. Ей, знающей войну по кино, все казалось дурным сном. Она не понимала логику ойротов, напавших на экспедицию, еще меньше - логику Арнольда, мгновенно преобразившегося в воина, готового стрелять в человека. Но ощущение беды не давало заплакать. Она искала объяснение в знакомых фактах:
  - Ермак и Кучум, ну да, похоже... Арик?
  - Чего? - Арнольд курил, держа ствол в направлении входа. - А то ты не поняла! Чурки собрались нас грохнуть, и все дела! Если у тебя дома видик с телевизором украдут, ты расстроишься?
  - Ну, наверное, да... - пожала плечами Лена.
  Книга нашлась не сразу. Пока девушка методично пересматривала все места, где могли спрятать объемистый фолиант, Арнольд стучал топором в большой комнате, потом двигал лари. Укутанная в прокладочную гофрированную бумагу, книга лежала на куче церковных одеяний в третьем ящике. Лена аккуратно вынула ее, перенесла на стол, начала бережно перелистывать. Минут через двадцать появился раскрасневшийся десантник, бросил топор в угол и сказал:
  - Ну вот, теперь и на горшок сходить без страха можно! Я очко прорубил и закуток выгородил, - и пояснил, с улыбкой глядя в ее лицо: - Ну, туалет сделал! Наружу-то соваться опасно, ты что, не въезжаешь? Я дверь подпёр, не вдруг ворвутся!
  Осознавшая, наконец, над чем трудился десантник, Лена пожала плечами, и опустила глаза. Пергаментные листы перегибались со скрипом и шуршанием, закрывались со стуком, выражая недовольство. Лена открыла страницу с закладкой. Плетеный плоский льняной шнурок скользил в сухих пальцах девушки. Просмотрев страниц пять назад, Лена начала читать:
  - ... деянием сим покрыв себя славою. Языческий божок обретался в келье каменной. Следы магических действ округ божка, имевшего вид сидячей жёнки, понудили сестру Наталию кропить оного божка и келью его святой водицей, Великой Агиасмой, с пением псалмов по Иерусалимскому уставу и хождением вкруг посолонь...
  - Ну, видишь!
  Радостный возглас Арнольда перебило шумом из штрека.
  
  *
  
  Первым показался ползущий задом Валентин. Вдвоем они потянули веревку, подтаскивая волокушу с Егором Васильевичем, впавшим в забытье. Осторожно отвязав начальника, Арнольд переложил его на лари рядом с алтарем, застеленные одеждой, которую в несколько мгновений успела вытащить из ларя и постелить Лена. Валентин сматывал веревку, когда из щели показалась женская голова.
  - Венди?
  - Она, голубушка! Ее оглушило пулей, содрало кусок скальпа, а Дик принял рану за смертельную. Когда мы шефа стали поднимать, он там сомлел, рядом с ее телом, тогда эта крыса очухалась! - Валентин неодобрительно сплюнул в сторону, и проворчал: - Делает вид, что ничего не помнит, все спрашивает, где Сэнди...
  - Да, а вы её куда дели? - Говоря это, Лена уже понимала, что не хочет ответа, но он все же прозвучал:
  - Пока там оставили, в сторонку отнесли, и завернули в шкуры. Она, - кивок в сторону американки, - ничего не заметила.
  В этот момент американка подняла лицо, и Лена содрогнулась. Выше левого виска в волосах Венди была кровавая полоса, длиной сантиметров десять, свободная от волос. Этот страшный "пробор" был заполнен струпом. Кровь запеклась и на всей левой стороне лица.
  - Хай! Элен, Арни! Вы Сэнди не видели?
  - Ой, мама! - ужаснулась Лена, - я сбегаю за большой аптечкой, надо перевязать, да и Егору Васильевичу...
  - Ему отлежаться бы, - неуверенно предложил Валентин.
  - Куда ушла Сэнди? Она не в лагере?- твердила американка.
  Венди была явно не в себе, на одном месте не стояла, ходила мелкими шажками по кругу, заглядывая каждому в лицо. Все синхронно покачали головами. Как и что врать, еще не договорились, а сказать правду никто не рискнул. Тем временем Егор Васильевич пришел в себя:
  - Помогите сесть, ироды, - и раскашлялся, болезненно кривясь.
  Из штрека выполз Дик, с помощью Валентина стал закрывать проход щитом. Их остановил Егор:
  - Не так. Надо забаррикадировать, чтобы не смогли сразу ворваться. Придавите ларем, что ли...
  - А как? - спросил Дик, не очень понимающий ситуацию.
  - Ой, ужас какой, что с вами сделали! Нет, я немедленно бегу за аптечкой, - ужаснулась Лена, увидев спину начальника.
  - Где Сэнди? - снова вмешалась американка, ногтями сколупывая кровь со щеки.
  - Куда ты, чтобы подстрелили? - остановил Лену десантник. - Кстати, Васильич, рации трындец, похоже. Я видел одного, когда он выбежал из штабной палатки. И не волнуйся напрасно, не пойдут они штреком, это же грохоту будет, отодвигать!
   Арнольд был сама уверенность, а у Егора не осталось сил на спор. Он кивнул Валентину, дескать, делай, как хочешь.
  - Кто знает, куда ушла Сэнди? - Настаивала Венди. - Мне кажется, с ней что-то случилось! Я посмотрю в лагере.
  - Да вот эти два ларя сдвинем, - показал Валентин Ричарду, для убедительности пнув последовательно оба, - они как раз до стены встанут...
  - Я пошла, - объявила Венди.
  - Ленка, ну что ты молчишь, поговори с ней, объясни. Она сейчас попрется наружу, и ойроты ее подстрелят, - прикрикнул Арнольд, не уступающий Егору Васильевичу командирские полномочия.
  И тут Дик впервые увидел на лице девушки эмоции. Отповедь прозвучала на русском:
  - Послушай, ты, десантник! Здесь тебе не армия, научись сначала о последствиях думать! Ты соображаешь, как она воспримет смерть подруги? Что я ей скажу? Что слышала от Ричарда, как он присутствовал при убийстве Сэнди? Чтобы она стала расспрашивать его, потом набросилась на Егора Васильевича? Ты так это себе представляешь, психолог чертов? А не доходит, что лучше соврать, кто ее убил? И вообще, не женское это дело. Вон, Валентин вокруг нее увивался. Так пусть и расскажет, глядишь, она и обопрется на мужское плечо!
  Глаза девушки пылали гневом, она понизила голос, говорила настолько страстно и убежденно, что Арнольд сразу скис. Вмешался Дик, шепотом попросил:
  - Вы спорите, как сказать о Сэнди? У меня есть идея. Я в университете брал факультативный курс психологической помощи, я сумею сказать ей об этом мягко, не травмируя. Я скажу, не Егор, а те, сверху. И ее тоже они ранили, годится?
  Егор и Арнольд одобрили, Лена пожала плечами. Она была против, но кто бы ее стал слушать!
  
  *
  
  Сдвинув лари, Арнольд с Валентином подперли щит. Действительно, баррикада получилась на совесть. Лари разделили комнату пополам. Арнольд занял пост с карабином в руках напротив дверного проема. Во второй половине по кругу ходили Венди и Ричард. Негромко и проникновенно, голосом проповедника, Дик обрабатывал слушательницу:
  - ... и мы нашли золотого идола, ты же помнишь, Сэнди делала фотографии, помнишь? Но тут ворвался чужой человек, плохой парень, и стал стрелять... Никто не знает, зачем. Он застрелил Сэнди, ранил тебя и Егора. Ты понимаешь, что тебя ранили? Вот сюда, в голову! И ты потеряла сознание... Ты видела на входе в пещеру кровь? Это Егор вынужден был застрелить плохого парня. Ты видела кровь? Ну вот, видела... А Сэнди осталась там, где ее убил плохой парень, в пещере...
  - Она жива, я знаю, он не мог ее убить! - встрепенулась американка.
  - Мне жаль, но она мертва, - продолжал успокаивать ее Дик.
  - Она жива, она осталась там, вы ее бросили, - начала заводиться Венди.
  - Мы должны были вытащить раненых, но живых. За ней мы вернемся завтра. Сейчас опасно...
  - Вы ее бросили умирать!- завизжала Венди, отталкивая Дика.
  - Успокойся, все под контролем, мы завтра достанем ее тело, - Дик попытался обнять ее за плечи, но получил такой толчок в грудь, что с трудом устоял на ногах.
  - Не трогай меня! Вы все грязные ублюдки, для вас ваши яйца и поганый член дороже всего на свете! Вы бросили ее умирать, ради спасения своих задниц! Я знала, я знала, что никому из мужиков нельзя доверить ничего! Я сама ее спасу, я принесу ее, - Венди завопила в голос, пытаясь сдвинуть лари с места, и это ей удавалось, настолько неистовым был порыв.
  Парни перепрыгнули на ее сторону и бросились унимать, но исступленная американка отбивалась от троих сразу, пока рассвирипевший Арнольд резким ударом в живот не заставил ее согнуться. Тут руки ей связали за спиной, а потом, набросив на голову прелую рясу, из валявшихся на полу, спеленали другой рясой, как смирительной рубашкой. Венди продолжала биться, приглушенно воя из-под тряпки.
  - Вот зараза, когтищи, что у рыси, - неодобрительно выругался Валентин, пытаясь остановить кровь из длинной царапины на шеке.
  - Это у нее второй приступ, - тихонько сказал Дик, - в пещере она так же визжала, и царапалась...
  - Ну, ты и успокоил ее, парень! - хохотнул Арнольд, - Классный психолог!
  - У нее шок, а ты бил её, как не стыдно! - Лена, испуганно стоявшая в стороне во время схватки, пришла в себя. - Какая ты все же сволочь!
  - Ленка, сопли каждому вытирать некогда, поняла? Это война, дорогуша. Доходит? - Арнольд добавил в голос старшинского металла. -Тебя бы в армию, на месячишко, ты бы меня уже не сволочила. Знаешь, что такое воспитание через коллектив?
  - Лена, он прав, - прохрипел Егор Васильевич. - Да хрен с ней, давайте о деле. Надо бы маяк включать. Он в складской палатке, ты помнишь, Арнольд, там в углу справа.
  - Оставьте меня в покое, - тихонько заплакала Лена.
  Мужчинам стало не по себе. Они вдруг вспомнили, что эта, самая тихая из девушек экспедиции, стала незаменимой за минувшие дни. По вечерам приводила в порядок записи, съемки, обмеры, занося их в "кондуит" и компьютер, упорядочивая доставленные сведения, делая пригодными для общего пользования. И все это без афиширования, без капризов. Да и сегодня весь день она держалась молодцом, без единой истерики.
  Валентин сообразил, что Лена и Арнольд не знают практически ничего о Золотой бабе, которую остальные успели и рассмотреть и пофотографировать. Он сам улучил момент в пещере, пощелкал цифровой камерой Сэнди, пока Егор дух переводил, перед тем, как отправляться в обратный путь. Вытащив камеру из кофра, Валентин подсел в Лене поближе:
  - Я же хотел тебе Золотую бабу показать. Смотри, вот она!
  Сначала Лена покачала головой, утирая слезы, затем интерес возобладал, и она взяла фотоаппарат. На широком цветном экране менялись кадры, снятые то крупным, то общим планом, представляющие для обозрения блестящие бока, лицо, руки, трон скульптуры. Она увлеклась, негромко спрашивая Валентина о некоторых деталях. Арнольд подсел к начальнику поближе:
  - Егор Васильевич, расскажи ты мне, что за хрень с вами случилось. Ты и вправду двоих завалил?
  - Ты знаешь, это как в дурном сне. Одним махом врагов побивахом! Добрыня Никитич отдыхает... Я в жизни снайпером не был, а тут каждый выстрел - в цель! Тошно мне, Арнольд, хоть подыхай. Понимаешь, я и вдруг убийца! Меня чуть не вывернуло, когда я голову того парнишки увидел, мозги нараспашку, - Егора скрутила мучительная судорога рвоты, он застонал, зажал рот руками.
  Арнольд схватил какую-то одежину из кучи, сунул в руки начальника. Уткнувшись в нее, тот глухо выбулькал все, прокашлялся, завернул промокшую тряпку в комок:
  - Выбрось.
  Дик, Лена и Валентин посмотрели на них, убедились, что помощь не нужна, отвлеклись.
  - Дик сказал, эти сучки на вас напали,- Арнольд явно не понял Егора. - Да ладно тебе, я тоже такой нежный был до Чечни. Тут уж, Васильич, принцип простой, не ты, значит, тебя. Иначе нельзя, уроют! Спасибо скажи, что жив остался, а не валяешься жмуриком вместо них...
  - Если б ты знал... - Егор спохватился, сообразил, что лучше помалкивать о собственных мыслях, всё-таки на нём три трупа! - но обида на нелепый поворот судьбы прорвалась:
   - Мне что, благодарственный акафист заказать? Покойной Сэнди и ойротам, за науку?! Вместе с поминальной молитовкой?
   Никто не слушал их тихий разговор. Егора опять тянуло рассказать Арнольду о случившемся, оправдаться. Если про свой приступ "золотой лихорадки" умолчать, то он предстает жертвой, на которого напала сумасшедшая девка! Он уже открыл рот, как вдруг Лена вскрикнула и отбросила фотоаппарат в сторону.
  - Ты чего? - поразился Валентин.
  - Ужас, там этот, мертвый...
  Размозженная голова ойрота, убитого Егором, выглядела жутко до тошноты. Валентин поспешно сменил кадр. Лена заплакала.
  И тут в помещении погас свет.
  
  Глава седьмая
  
  В квартире проректора по науке раздался звонок.
  - Диспетчер крайисполкома Селиванов. Мне нужен Ефим Аркадьевич. Здравствуйте. Скажите, у вас в верховьях Шергеша есть экспедиция? Ага, записываю, совместная. Российско-американская... Сработал маяк системы КАСПАС. Вы когда связывались с ними? Три дня назад? Все нормально? Вызвать не можем, а маяк включился. Они по пьянке не могли?
  - Как вы можете? Это ученые! Какие пьянки! - Возмутился проректор, и печень тоненько заныла, обещая ночной приступ.
  - Не скажите, бывает! Вышлем вертолет, а они пьянее вина...
  - Это исключено! А что, вертолет обязательно высылать?
  - Да ничего не можем, погода не дает. Будем ждать до рассвета. Если начальник экспедиции дозвонится, немедленно сообщите. Телефон знаете? Нет, не МЧС. К нам, в крайисполком, - неласковый голос продиктовал номера.
  Проректор обессилено сел в кресло. Не зря он ждал неприятностей. Не зря! Чего они напортачили, кто попал в лапы медведя, кого придавило бревном, или укусила змея?
  "Господи ты боже мой, - возмутился Ефим Аркадьевич, - не надо было посылать Егора руководителем, он молод и горяч, не сумел приструнить щенков, теперь расхлебывай эту кашу". А спрос будет с него, с проректора! И больше американцы не приедут сюда!
  "Если вертолет, это какие же деньжищи, вай мэй! Стоп, стоп, стоп! А кто сказал, что платит университет? Идея и финансирование чьи? Вот пусть Америка и платит," - подумал членкор.
  Волнение отзывалось шумом в висках. Он походил по комнате, как рекомендовал кардиолог, вернулся в кресло, замерил давление. Высокое. Принял таблетку "скорой помощи", снова походил. Минут через десять лекарство подействовало.
  Ефим Аркадьевич попросил у жены бутербродик, принял печеночное лекарство, запил бескофеиновым чаем. Еще раз мысленно обругал Егора и лег в постель. Промучавшись около часа, принял снотворное. Уснул заполночь, проклиная совместную экспедицию.
  
  *
  
  Генератор замолчал. Скорее всего, кончился бензин. Все включили фонари. Арнольд попросил погасить. Дождался, темноты, потом поручил Дику светить на уровне пола, показал, как. А сам пошел к подпертой двери молельного зала, грубо сколоченной в прошлый раз из обломков старой. Обернулся на группу. Венди затихала. Егор Васильевич, похоже, снова потерял сознание. Дик покачивался с закрытыми глазами, медитируя или молясь, кто его поймет. Валентин забрал фонарь у Лены, отошел к стене, держа руку на карабине.
  "А затвор не взведен. Командочка та еще! Только с охотниками воевать, ага! Кроме меня, никто боевого опыта не имеет. Да и я не тот, что в Чечне. И, вообще, что за война - без автомата, без гранат, без бронежилета, без бинокля, без приборов ночного видения. Смех, да и только. Добраться бы и включить этот, как его, КАСПАС, кажется? Прилетят спасатели с милицией, кончится кошмар", - Арнольд тихонько приблизился к двери, прислушался. Припал глазом к щелке. Долго всматривался в темноту, движения не заметил. Убрал подпорку.
   "Продержаться в ските можно. Вряд ли чурки на штурм пойдут. Пока они от двери бежать будут, я их перещелкаю. А если у них гранаты? В учебке говорили: входить надо вдвоем, сначала граната, потом и ты. В принципе, на нас хватит одной. В бойницу алтарного придела бросят, и - со святыми упокой... Бред, откуда у них гранаты! Поджечь стены? Мокрое дерево, не смогут. Костер на горе, и столкнуть горящие головни на крышу? Крыша еще мокрее, да и головешки просто осыплются по ее скатам в болото. Нет, поджог пока невозможен. Значит, шансы есть..." - мысли успокаивали.
  В Арнольде проснулся десантник. Уже не мирный учёный, а настороженный боец стволом тронул дверь, медленно открыл, оставаясь за стеной. Снял с себя куртку, нацепил на ствол, медленно двинул в проем - вроде выглядывает человек.
  Тишина. Минут через пять Арнольд сам выдвинулся вперед, сделал несколько шагов, резко дернулся в сторону, потом в другую. Вернулся, переставил лампу в самый дальний угол алтарного придела, на пол. Велел коллегам не высовываться:
  - Я пошёл. Вернусь, окликну. Валентин, взведи затвор. Если услышишь шаги, стреляй в дверной проем.
  Вдоль стенки десантник дошел до открытой двери, оттуда посмотрел назад - свет в алтарном приделе почти не виден. Подождал несколько минут, чтоб привыкли глаза, взял карабин наизготовку, шагнул в темноту. Арнольд надеялся на дождь, который шумел, делая ночь еще беспросветнее. Надеялся, что у врагов нет приборов ночного видения, что ойрот не караулит, лежа напротив воротного проема.
  Его реальный боевой опыт говорил, что враг, даже самый смелый и сильный, все равно мерзнет, мокнет и устает, как обычный человек. Не мог ойрот держать на мушке дверь в течение четырех часов, лёжа под дождем.
   "Это не под силу человеку. Руки замерзнут, а сейчас и темнота мешает прицелу, да мало ли причин для промаха. Иначе бы духи всю армию перебили, а они тоже гибли, как миленькие", - успокаивал себя Арнольд, стараясь неслышно двигаться.
  Шелест капель забивал звуки, темнота просматривалась едва на десяток шагов. Так, держа палец на спусковом крючке, бывший десантник дошёл до складской палатки. Та выглядела нетронутой. Но в боковине штабной - зиял длинный разрез. Арнольд остановился, пробуя представить, как бы он поступил на месте врага.
  Сзади раздался неясный звук, словно чавкнула мокрая земля под ногой. Уклонившись, десантник крутанулся, прикладом нанося удар на уровне корпуса.
  
  *
  
  Старший кам скакал вокруг костра, завывая и колотя в бубен. Лисьи хвосты болтались, делая его похожим на лохматое бесформенное чудище. Двое помощников сидели на корточках вдоль стены пещеры, остекленелыми глазами пялясь на старика. Противная густая жидкость, выпитая перед началом обряда, начала действовать.
  Ойроты слушали гул бубна, и звуки входили вглубь мозга в такт колотушки, ускоряющей темп. Задание, диктуемое камом, становилось потаенным желанием каждого охранника. Перед глазами их роились смутные образы, оплывающие мохнатыми фигурами.
  Шаман исполнял наговор обращения человека в росомаху. Отвар мухомора давно уже дал сил полету, сойки подняли его джулу, а посыльный богов даровал согласие. Сейчас Эрлик, Владыка Нижнего Мира, радостно смеясь, прихлопывал ладонями в такт его бубна, и охотно наделял звериной сутью двух подопечных старого Анатолия.
  Никогда и никто в их роду не видел людей, переживших такой обряд. Зато результат - знали. Если заклятье крепко наложено, обращенный дух покидал непригодное тело и вселялся в любое, даже в звериное, даже в тело убитого врага! И так - пока не исполнял заклятье до конца. Анатолий помнил, как стражи, пришедшие с тувинцем, обратились в росомах и чисто убрали диких старателей из района. Больше десятка человек, судя по сводкам МВД.
  А потом исчезли сами. Бесследно и навсегда. По словам отца, после исполнения задания, росомахи уходили в лес и мирно доживали век обычными зверями. Легенды рассказывали, что бестелесные духи обретают покой с приходом смены. А прадед говорил, что хранители никогда не уходят, они бессмертны. Как духи тайги и гор.
  Шаман вливал свою волю в жилистые тела двух молодых мужчин, придавая им звериную силу и ловкость, заряжая на истребление экспедиции. Заклятье обращения действовало надёжно. Так было всегда, так будет и сейчас.
  Многочисленные наговоры, все тридцать семь, все до единого - на приворот, отворот, на невидимость, на выздоровление, на болезнь, на смерть, на силу и на слабость, на оживление, передал Анатолию отец. Десять лет учебы, заучивание и повторение, процедура приготовления снадобий, сбор и хранение трав, время и место колдовства, приемы камлания и пассы... Как только человеческая память может выдержать такое количество знаний?
  Здесь, рядом с богиней, сбоев в колдовстве не случалось. Отец завещал не уходить с этого распадка, а колдовство вершить в пещерах или на сопке Кызыл-таг, где каменистая вершинка свободна от растительности. По его словам, именно здесь в незапамятные времена боги охотились на небесного марала, да уронили с неба копье, которое пробило землю насквозь.
  Каменное лезвие копья нашли ойроты и оставили на вершине. Когда новые камы приходили сюда, в последний день обряда посвящения, они выносили реликвию из пещеры, ставили к лезвию. Духи помогали нести ее, и - неподъёмно тяжелая обычно, она становилась легкой, что всегда поражало новичков. Обряд шел ночью, пламя костра согревало Алтын Кыз. У каменного алтаря, в круге света Матушки-Огонь, купаясь в жарком пламени - богиня щедро наделяла камов силой...
  Здесь не надо приносить кровавые жертвы богам в обмен на силы - постоянно сочится невидимая, но ведомая шаманам, кровь земли наружу, только умей ее зачерпнуть, да в запас с собой взять. Отец умел, долго мог силу в себе хранить. Тувинский шаман тоже умело силу вбирал. Анатолий вполовину хуже делал, разленился. Рядом с силой сидючи, кто силу впрок копить будет? Её так много здесь, что на всё хватит...
  Вот и сейчас, он сгонял, сгребал широко разлитую силу земли к двум помощникам, вливал ее в них, наматывал ее слоями, строил вокруг них оболочку, которая будет рисовать в глазах жертв огромную и хищную тварь. Зря он велел караулить у скита, не высунулись русские. Полдня потеряно напрасно. Но, может, это и к лучшему. В темноте проще ворваться в помещение и орудовать ножом.
  Главное, чтобы сами бойцы верили, что они стали зверями, тогда и врагам передадут свою уверенность. Бил бубен, вливался в беспамятных ойротов колдовской наговор, завершая их безвозвратное превращение в нечеловеческие уже души, подхваченные призванным демоном Нижнего Мира...
  
  *
  
  Удар прошелся в пустоту - сзади никого не было. Десантник прислушался в шуму дождя, немного успокоился: "Да, показалось. Нервы ни к чёрту!" Осторожно ступая, направился к скиту. Вошёл. Снова прислушался. На цыпочках прокрался к алтарному приделу, шепнул:
  - Это я, Валя, не стреляй.
  Тот вздрогнул, едва не выронив карабин. Все обернулись, намереваясь спросить, но Арнольд жестом остановил:
   - Без вопросов. Некогда! Пока там ойротов нет, - и распорядился, - Дик, Лена, за мной, молча. В складской палатке ищите на ощупь, не светите. Потом к штабной проходите. Я буду со стороны горы. Валентин, ты здесь. Если что, стреляй, как я сказал.
  Пока коллеги осмысляли приказ, десантник развернулся, направился наружу. А там исчез из виду, мгновенно. Лена с Диком быстро пошлепали к лагерю, опасливо оглядываясь, но ничего не видя и не слыша в этой кромешной влаге. Лена отправилась в складскую, Дик свернул в палатку американок.
  Минут десять Лена копалась в коробках и ящиках, по памяти отыскивая нужное. С аптечкой, запасной одеждой и обувью она вошла в штабную палатку, тихонько окликая американца. Беспросветная тишина. Даже зеленые огоньки рации не светились.
  Лена наощупь добралась к столу, тихонько ахнула, наступив на обломки: "Арнольд был прав". Она включила свое, уже бесполезное переговорное устройство. Вспыхнул тусклый зеленый свет экранчика. Подсвечивая им, девушка долго искала экспедиционный журнал. Не найдя, распрямилась, и, услышав треск ткани, спешно зажала экран рукой.
  - Ленка, ты тут шаришься?
  Арнольд оторвал полотнище, прибитое к дощатому настилу, вполз снизу.
  - Ты одна? А Дик где? Ладно, ложись вот в тот угол. Вдруг стрелять будут, чтоб не задели.
  Он включил фонарь, направив его так, чтобы запасная куртка Егора отбрасывала четкую тень, а сам снова выскользнул наружу тем же путем, как и вошел. Минут через десять вернулся, погасил фонарь:
  - Нету их. Иначе бы выстрелили. Так, погнали в темпе! Надо забрать жрачку, воду, спальники, одеяла, аптечку, ну, сама знаешь, что. Маяк я включил. Отсидимся за стенами, пока вертолет прилетит. Где Дик? Урод, пендосяра, блин, и где его черти носят! Сгребай консервы и концентраты в рюкзак, водку захвати, у Егора под койкой, а я пробегусь по лагерю. Быстрее же ты, копуша!
  Лена не обиделась - тоже ощущала тревогу. Десантник ушел, дождь все тем же белым шумом глушил звуки. Стало нарастать томительное ожидание, что вот ворвется с диким индейским воплем ойрот, замахнется томагавком. Это взрослый страх использовал детские воспоминания от наивных вестернов, она понимала, но страх не уходил.
  Чтобы отвлечься, она собрала, бережно увернула четыре кастрюли и сковородку в одежду начальника. Кружки и тарелки, ложки с вилками, "вечный" хлеб - набралось два полноценных рюкзака. Газовый баллон и плиту рассоединила, сдернув шланг. Зашуршал полог. Сердце заколотилось. Она вжалась в угол между кроватью начальника и столом, присев так, чтобы скрыться от взгляда.
  Темная фигура вошла, чуть заметно выделяясь большей густотой тьмы.
  
  *
  
  Наткнувшись на стол, темная фигура зашипела от боли и спросила негромко:
  - Элен?
  - Тьфу на тебя, Дик! - в сердцах вымолвила перепуганная девушка.
  - Сорри?
  - А сказать, что это ты лезешь в палатку, можно было?- уже на английском отчитала его Лена, - Тебя Арни пошел искать, вы встретились?
  - Да, он велел забрать вещи в форт. Где они?
  - Вот,- мстительно направила она зеленый свет экранчика на рюкзаки.
  Дик присвистнул, потом сел на пол, влез руками в лямки первого, подтащил к себе второй, и нацепил его спереди, удерживая на коленях. С кряхтением привстал на одну ногу, потом на вторую, ухватился за угол стола и - распрямил обе ноги. Лена подхватила аптечку, несколько бутылок водки, стоявших в ящике под кроватью, и связку одеял.
  Нагруженные выше головы, они с трудом дотащились до скита. Валентин отложил карабин, помог разгрузиться и сам помчался в лагерь, поручив охрану Дику. Лена, промокшая до костей, побрела следом. У палатки встретился Валентин, с баллоном и плитой.
  - Забери остальное, я на столе сложил!
  "Остальное" было одеялами, двумя керосиновыми фонарями, здоровенной упаковкой свечей и коробкой с патронами. С этим она пошла назад. Чавканье шагов заставило торопиться, ужас вернулся, пеньки под ногами мешали, и крик стоял в горле, когда негромкий окрик настиг её:
  - Да не беги, это я, Арнольд!
  - Господи, я чуть не умерла со страху, что вы всегда молчком, - снова, который уже раз за этот чудовищно длинный и нелепый день заплакала она.
  - Тс-с! Стой тихо,- прошипел Арнольд, и шагнул вперед.
  Издалека, от забора, слышались глухие за шумом дождя звуки. Живое существо продралось сквозь кустарник, выбралось на просеченную тропу. Гость смотрел под ноги и почти уткнулся в Арнольда.
  - Стой. Руки вверх, - негромко приказал тот.
  - Ну вот, пришел, называется! Здравствуйте, девочки! - встревожено и слегка иронично ответил незнакомец, явно какой-то цитатой.
  
  *
  
  Выкрикнув последние слова заговора, шаман упал рядом с костром. Пламя сникло, ушло в угли. Забытье накрыло старшего кама. Полуоткрытыми глазами смотрел он на две винтовки, что лежали перед его лицом на полу пещеры. Но рисовалась ему другая картина:
  Три сущих Мира жили своими делами. Сверху Ульген щурился на суету мира людей. Эльрик заботился о порядке Нижнего. Мелкие духи суетились между Мирами, не подходя к старшему шаману. Они частенько встречались с ним, то в астрале, то на просторах Сибири, разгуливая летом в виде легких вихорьков на пыльных местах, зимой селясь в трещинах древесных стволов.
  С камами эти духи частенько играли в прятки, забираясь в человечью душу. Тогда Анатолий плясал ради их развлечения, выманивая к себе, к костру, возле которого задорно бил в бубен и разноголосо завывал. Духи делали вид, что подчиняются его воле, хотя старший кам рода ойротов был откровенно слабым повелителем. Бесталанный и ленивый, он ничтожно выглядел в астрале, даже насторожки отцовского самострела не смог сдвинуть.
  Однако сегодня Анатолию удалось достичь желаемого результата, страх помог создать крепкое заклинание. Тот же страх пробудил его от беспамятства. Страх - подвести род, не справиться.
  Старший кам рода ойротов пошевельнулся. Сил подняться не было. Он лежал, перемалывая с голове сомнения в правильности предыдущего решения. Наверное, зря не перенесли богиню в другую пещеру. Отец предупреждал, что времена меняются быстро, что от опасного соседства надо избавляться, как только оно обнаружится.
  Два года назад на другой стороне хребта, где была только одна обрушенная пещера, военные огородили большой участок и объявили запретной зоной. Быстро построили что-то под землей, но не ракетную шахту, уж в таких делах ойроты разбирались. Большой вертолет два раза в месяц привозил смену, человек двадцать. И всё. Смена наружу не выходила. Несколько раз ойроты пробовали войти в огороженную зону. Их встречали вооруженные мужчины, поясняли - здесь частные владения богатея, "нового русского". Били проверяльщикам морды. Это выглядело слишком необычно.
  Военные не станут просто так маскироваться под гражданских людей. Если секретничают, значит, посторонним по округе шастать не позволят. И Анатолий посчитал соседство выгодным. Сейчас стало очевидно - ошибся. Даже в обморочном сне от понимал это и мучился раскаянием.
  Время шло. Две согбенные фигуры у стены, на коленях, в позе, похожей на земной поклон правоверного муслима, не шевелились. Минут через двадцать, когда пепел стал покрывать уголья, они разогнулись, легко вскочили на ноги, осмотрелись, настороженно крутя головами.
  Жуть охватила бы стороннего наблюдателя, увидь он момент, когда коричневой шерстью вдруг покрылись их тела, крупные клыки блеснули в хищных пастях, и кривые когти увенчали уже не руки, могучие лапы. Два крупных зверя обнюхали беспамятного старика. Легким прыжком перемахнули остатки костра, спрыгнули вниз, исчезли в темном дождливом пространстве.
   Чудища отправились убивать чужаков.
  
  *
  
  - А у нас гость! - Арнольд подтолкнул нелепую фигуру в брезентовом балахоне вперед.
  Врач сбросил брезент, жестким коробом опавший на пол. За плечами у него горбом висела сетка с имуществом, сбоку болтался плоский бачок бежевого цвета с инвентарным номером. Через плечо висела аккуратно собранная в моток толстая веревка, в руке зажата обшарпанная двустволка. Если кто попробовал бы дать словесный портрет этого мужчины, то затруднился бы, наверняка. Никаких особых примет - обычный, очень обычный человек.
  Среднего роста, крепкий. Нормальное славянское лицо, лет тридцать с небольшим. Щетина, следы от большого синяка почти посередине лба, немного выше переносицы. Коротко стриженные волосы слиплись под кепкой. Цвет глаз не разглядишь, вроде светлые. Грязная голубая ветровка с наполовину расстегнутой молнией. Теплая рубаха в крупную клетку, тоже грязная. Грязные до колен брюки, грязные и мокрые ботинки.
  В свете керосинового фонаря врач выглядел непрезентабельно. Но стеснения на его лице не было. Он успел осмотреть помещение, а потом начал вглядываться в присутствующих. И улыбнулся, обнажив прекрасные зубы:
  - Добрый вечер, хозяева. Александр Матвеевич Горлов, врач.
  Валентин протянул руку, представился, отметив для себя, что смотанная веревка закреплена не вульгарным узлом, а ровной маркой* - врач имел понятие об альпинизме или горном туризме, не иначе. Подошли остальные:
  - Ричард Бронсон, найс митн ю. Меня зовут Лена. Егор Васильевич, начальник экспедиции. Как вас сюда занесло?
  Каждый пожал ему руку. Последнего человека, сидящего у стены, закрытого с головой темным одеянием, никто представлять не стал. Горлов это заметил, но не не стал проявлять инициативу и спрашивать, а лежачему ответил вопросом:
  - Егор Васильевич, куда вещички положить?
  Приставив ружье к стене, освободил плечи от лямок, выпростал из сетки медицинскую укладку, свернул брезент. Всё это проделал деловито, без суеты, по-свойски. Потом обернулся, ещё раз обстоятельно осмотрел всё помещение, освещаемое двумя керосиновыми фонарями.
  "А почему ими?" - про себя удивился врач. Входя, он заметил на крыльце генератор и провод, идущий сюда через большое помещение, там же у двери - светильник на треноге. Здесь тоже висели светильники, но не горели. С чего бы экспедиционники предпочитали полумрак? Горлов ощутил тревогу, неясную, выросшую из непоняток. Кто сидит, накрытый с головой? Почему здесь полумрак?
  Помещение, в которое отконвоировал Арнольд, самый рослый из парней, больше всего походило на сарай или церковь из старого фильма "Вий". Высокие бревенчатые стены, теряющийся в тусклом свете потолок или крыша, грубый деревянный пол, и несколько громадных сундуков шириной с метр и длиной метра в два.
  В центре этой длинной и узкой комнаты два таких сундука стояли от стены до стены, почти перегораживая ее. На стене - метра два от пола, в ряд висели унылые, тусклые деревянные иконы, без окладов. Очень старые или подделки.
  "Странное место и странные люди, - решил Горлов, исподволь поглядывая на обитателей этого места, - а ведь у вас здесь не всё ладно".
  То ли беспокойные глаза, то ли суетливость выдавала состояние хозяев, он не понимал, но воспринимал. А себе доверять врач научился давно. В тайге консультироваться не с кем, кроме как с шестым, или каким там, чувством.
  Тоску навевали не иконы и помещение. Лица людей несли отпечаток тревоги. Только Арнольд среди всех смотрелся этаким гусаром, но и тот был настороже - постоянно прислушивался, поглядывал в большую комнату. Карабин из рук он не выпускал.
  Высокий иностранец сидел на лавке у стола. Валентин, тонкий, как подросток, вернулся к газовой плите, плеснул себе из чайника кипятку, опустил пакетик чая, потянулся за сахаром.
  "Поужинать бы и мне не помешало. Вообще, принято сначала накормить, напоить, а уже за едой расспрашивать, - в Александре Матвеевиче шевельнулось недовольство, так мучительно захотелось поесть нормальной пищи. - Попросить, что ли, если сами не предлагают? Наверняка не откажут в куске хлеба и тарелке супа".
   Девушка с правильными чертами лица - Лена, вспомнил врач - словно прочла мысли, предложила накормить. Но Егор Васильевич вмешался:
  - Успеете. Сначала пара вопросов. Как вы здесь очутились?
  Он дышал с хрипом, сидел кривовато, вдохи делал, страдальчески морщась.
  "Ровесник, - подумал Александр Матвеевич, - ну, чуть постарше. Погрузнее. И что-то с легкими. Или ушибся?", а вслух ответил:
  - Разбился наш самолет, пилоты погибли, я уцелел. Упали почти на перевале. Шел, чтобы сплавиться по Шергешу до жилья. Что с вами?
  - А спасатели?
  - Погода, - пожал плечами врач.
  Если человек не понимает, что такое нелетная погода, как объяснишь? Так, впрочем, и всегда: доказывать очевидное человеку, непонимающему с первого раза - напрасный труд. "Умный поймет", говаривала мама, наказывая, но не читая нотаций. Егор Васильевич кивнул:
  - Ясно. Вы настоящий врач?
  - Надеюсь, - пожал плечами Горлов, не собираясь разыскивать удостоверение, которое черт знает сколько лет валялось в каком-то из кармашков сумки.
  - Посмотрите, что со мной, - начальник экспедиции со стоном повернулся спиной, стянул с себя куртку.
  Длинный багровый кровоподтек тянулся через всю спину с левой стороны, по обе стороны от осадненной полосы кожи. Легонько потрогав, врач вынул фонендоскоп, прослушал, осторожно простучал пальцами некоторые места. Снова послушал, попросил сделать глубокий вдох. Похрустывание слышалось даже на расстоянии.
  - А у вас лекарства есть, доктор? Я раздала весь анальгин, а самой не досталось, - робко попросила Лена и проглотила сразу две таблетки.
  - Егор Васильевич, вы мочились сегодня? Какой цвет? Лекарства принимали? Полагаю, ребер пять сломано, крепитация сильная. Легкое уцелело. Ушиб почки. Сейчас поставлю укол, - соврал врач, прекрасно помнящий, что истинных обезболивающих у него не было, - выпейте водки, тогда эффект усилится, сразу почувствуете себя легче.
   Идиотская система здравоохранения, не доверяющая врачу экстренной помощи наркотические препараты, осталась в неприкосновенности с коммунистических времен. Но страждущему человеку даже обман пойдет на пользу - Александр Матвеевич это знал, и плацебо использовал часто. Как сейчас - внутривенно ввел анальгетик и снотворное, которым пользовался при абортах или простеньких операциях. Один укол, и полчаса сна Егору обеспечены, а то и больше.
  По просьбе Лены врач переключился на безмолвно сидящую женщину, которую ему до сих пор не представили - Венди. Та стала отбиваться. Ей с трудом удалось ввести ампулированный аминазин, уцелевший в сумке. Когда американка затихла, Александр Матвеевич приступил к ране на её голове. Ему всё сильнее не нравилась ситуация и хотелось быстро определиться в поведении, чтоб не попасть впросак.
  - Пуля, говорите? - переспросил он, заливая обработанную рану клеем из баллончика. - Ойроты напали? Странно. Вроде, народ совсем не воинственный. Чего-то вы натворили...
  Тягостное молчание повисло в воздухе. Горлов понял - не скажут, попытался сгладить неловкость:
  - Впрочем, меня это не касается. Мне бы рацией воспользоваться, с краем связаться, сказать, где... А утром пойду.
  - Нет рации, - нехотя отозвался Арнольд, и пояснил, - разбили.
  Врач испугался ещё сильнее, до дрожи в руках: "Странная тут собралась компания. Двое иностранцев. Здоровенный настороженный мордоворот с замашками бандита, умело держащий в руках карабин. Второй парень, внешне интеллигентный, но тоже с винтовкой в руках. Очень подозрительный ушиб спины у начальника экспедиции. Касательное пулевое ранение головы у иностранки. Вооруженный конфликт с ойротами, руководители совхоза которых были ему хорошо знакомы. Нежелание допустить его до рации. Все это слишком накручено для мирной экспедиции!"
  Врач запаниковал. Помощь оказана, надобность во нём отпала - прикончат его, ненужного свидетеля, как пить дать!
  ______________________
  * "марка"- один конец аккуратно собранной веревки складывается вдвое, обматывается (по направлению к образовавшейся петле) несколькими витками второго конца, короткий хвостик которого вставляется в петлю первого. После этого хвостик первого конца слегка втягивается внутрь обмотки, фиксируя последний виток второго конца.
  
  Глава восьмая
  
   Александр Матвеевич дорого бы дал, чтобы уйти отсюда живым. Драться, киношно раскидывая противников ногами и руками, с геройскими выкриками в стиле Чака Норриса - это надо уметь, да и по плечу ли такой подвиг даже Чаку? Против двух винтовок?
  Помнил Горлов один неглупый американский фильм. Там старенький полковник с винчестером перестрелял всех ниндзя. Ухарей в масках, сигавших на него с мечами под бравые вопли, тот невзрачный, но меткий стрелок сбивал картечью, влёт. Так что не силой, а хитростью надо брать.
   "Плюнуть на все, дать дёру? Три дня до жилья можно и не жрамши! Топор на поясе, стоит попробовать. Выйти наружу, а там - руки в ноги! Правда, по ручью, да в темноте - переломаюсь... И всё же попытаться стоит".
  - У вас туалет где? - обратился врач к Арнольду.
   Увы, парень отвел в соседнее помещение, и призрачный шанс растаял. Ополаскивая руки, обескураженный врач поглядывал по сторонам. Мысли его, наверное, отразились на лице, потому, что Лена сказала:
  - Александр Матвеевич, не бойтесь, мы настоящая экспедиция, никакие не бандиты. Это чудовищная и нелепая случайность, недоразумение. Я думаю, мы с ойротами завтра помиримся. Они поймут, они же нормальные люди! Мы извинимся, что нечаянно в их капище попали. Не уходите от нас. Егору Васильевичу без медицинской помощи нельзя. Не уходите, пожалуйста...
  Остальные молчали. Врач еще раз осмотрелся. На газовой плите стояла кастрюля, несомненно, с едой. Из сковороды пахло остывшей говяжьей тушенкой, опротивевшей в свое время донельзя, но сейчас аппетитной. Опять набежала слюна. Поужинать стоило, в любом случае.
  - А рацию нам ойроты разбили, сгоряча, - выкладывала "секреты" Лена.
  Пожалуй, одна эта девушка производила впечатление нормального человека, но была сильно напугана. Может, он зря паникует? Люди в шоковом состоянии ведут себя еще более странно, чем эти мирные ученые. Сам бы он тоже перепугался, стань кто в него стрелять или с ножом бросаться. И вообще, утро вечера мудренее. Сначала поесть, выспаться, а там видно будет, куда и от кого бежать.
  Наверное, усталость сказалась - успокоился врач Горлов. Руки уже не тряслись, и сердце колотилось гораздо спокойнее. Вот голова гудела - это да, но боль в ней не бродила, как в первый деть после падения самолёта. Она гнездилась в одно месте, примерно в центре, на воображаемой линии чуть сзади и выше ушей.
  С аппетитом умяв остатки тушенки и картофельное пюре, Горлов запил ужин чаем. Лена прибрала посуду, села на край ларя у стены. Врач взобрался рядом, поправил топор, чуть не соскочивший с ремня.
  - Да снимите вы его, Александр Матвеевич, - предложила Лена.
  Он отшутился:
  - По чину не положено без оружия, - но отстегнул, пристроил рядышком, - это же таежнику одновременно инструмент, прибор и грозная секира!
  - Доктор, а ты молодец, - Арнольд добродушно улыбнулся, - не испугался, когда я тебе приказал руки поднять, даже пошутил. Кстати, что ты там сказал, я не помню, про девушек, да?
  - Да ну, бородатый анекдот. Ну, короче: слепой все хотел в бордель сходить, да боялся заблудиться. Попросил одноглазого довести до девочек. Тот согласился, взял за руку, повел короткой дорогой, через лес, как быстрее. Да второпях наткнулся на сучок и последний глазик выколол. В сердцах и говорит - ну вот, пришли! А слепой на радостях - здрасьте, девочки!
  Врач настолько живо рассказал немудрящий анекдот, точно изобразил восторг слепого, что мужчины засмеялись. Даже Дик, которому Валентин вкратце пересказал историю, улыбнулся. Лена, напротив, нахмурилась:
  - Не смешно! Человек ослеп, а вы - смеетесь!
  - Но это всего лишь выдумка, - изумился Горлов, однако решил согласиться и пояснил, что медики, в силу своей профессии - циники.
  - Цинизм? Ну, нет. Я вижу здесь равнодушие и жестокость.
  - Да что вы! Просто, после страданий и смертей поневоле тянет к смеху. Вы знаете, есть мнение, что гробовщики - самые веселые люди...
  - Да, я это читала! - С вызовом ответила девушка.
  - Ерунда. Судебные медики веселее. Они с такими трупами работают, что выбора нет. Или шутить или спятить! Душа баланса требует.
  Александр Матвеевич изложил собственную версию отношений души и тела, по сути, биоробота. Завладев аудиторией, он подчеркнул, что жалость без оказания помощи - обман и самообман.
  - Врач вынужден быть жестоким, причинять боль, чтобы избавить от большего страдания...
  - И вам это приятно!
  Горлов понял, в чём его обвинили, но спокойно возразил, что не садист, во-первых. А во-вторых, понятия добра и зла следует трактовать применительно к ситуации. Лена не дала закончить сентенцию:
  - По-вашему, цель оправдывает средства?
  - Да при чем здесь иезуитский лозунг? Речь о субъективности оценок. Если мужчина шлёпнул женщину по щеке, то сразу - подонок? Нет. Он прихлопнул комара...
  - Демагогия! Зло и добро - понятия вечные, и не вам их отменять! Чёрное, это всегда чёрное!
  Врач улыбнулся:
  - И белое - всегда белое. Но есть масса полутонов...
  - Полутона - оправдание беспринципности!
  - Я где-то встретил притчу о мудрецах у пруда. Один говорит - смотри, как весело рыбкам. Второй - откуда ты, не будучи рыбкой, знаешь, что им весело? Первый - откуда ты, не будучи мною, знаешь, что я не знаю, что им весело? Так что с одной колокольни - видимость однобокая. Вы бы с моей глянули - вдруг я тоже прав?
  Арнольд хмыкнул, Валентин одобрительно показал большой палец. Парни молчали, прислушиваясь к спору, но не участвуя. Дик помалкивал, теребя Валентина за рукав, когда тот запаздывал с переводом.
  - Что вы мелете? - взвилась Лена. - При чём здесь рыбы и колокольни! Я говорю о доброте, о жалости к слабым, над бедами которых вы ржёте!
  - Человек должен заботиться о себе, чтобы не перекладывать это на других. Если одноглазый не надел защитные очки и потерял последний глаз - это его вина и его проблема. Жалеете? Идите в лес, выводите, потом работайте за двоих, чтобы его прокормить... Но без меня. Я сторонник разумного эгоизма...
  - Вы не врач - вы обыватель! А миру нужны альтруисты! Как мать Тереза!
  - Которая сама лечилась в прекрасной больнице США. Альтруисты потакают иждивенцам, но вас не убедишь, и я сдаюсь, - закрыл тему Горлов, неприятно задетый упреком.
  Досадуя, Александр Матвеевич все же отметил, как красива спорщица. Даже сердце защемило - захотелось, чтобы с такой же страстью она говорила о нем, не о Терезе. Едва он сообразил, какое желание разбудила Лена: "Ого, Горлов, хотите обладать этой самкой, - как всё стало ясным, - а ты, дурень, не сообразил, что девушка сорвалась, выплеснув эмоции. Ей стало легче после перепалки, и немного стыдно. Надо снять неловкость..." Он шепнул:
  - Лена, спасибо, я хоть пар выпустил. Вы не думайте, спор не всерьёз!
  - Ой, я только подумала, хотела извиниться, а вы - сказали. Странно...
  Они улыбнулись. Приятно, когда понимание с человеком наступает без слов. Лена шевельнулась, поудобнее умостилась, затихла. Врач откинулся к стене. Сытость и усталость клонили в сон. Шелест дождя по крыше убаюкивал. Шумно и трудно дышал начальник экспедиции. Арнольд попросил у Валентина огоньку. Характерно зашуршала пачка сигарет, щелкнула зажигалка. Табачный запах поплыл по комнате.
  И тут что-то с грохотом рассыпалось в молельном зале.
  
  *
  
  Арнольд выстрелил, но никуда не попал. В алтарный придел ворвались стремительные, плохо видимые в полумраке фигуры.
  "Росомахи?" - Горлов оперся руками, чтобы вскочить.
  Лена оцепенела.
  Мелькнула лохматая тень, на Дика набросился зверь. Крупные зубы сверкнули у горла американца. Арнольд успел, ударил прикладом в пасть. Зубы клацнули впустую.
  Горлов распрямился: "Росомах я не боюсь. А вот они меня - должны!"
  Лена вскрикнула.
  Зверь ударил Дика локтем - американец врезался затылком в стену. Сполз на пол.
  Арнольд бросил оружие, рванул росомаху, упал на спину, ногами перебросил через себя, захватил шею. Карабин десантника лязгнул рядом с Валентином.
  Горлов схватил топор.
  Лена вскочила, протянула руку к плите.
  Второй зверь перемахнул через ларь. Сбил стопку церковных книг.
  Валентину достался удар в грудь. Когтистая лапа разорвала его беззащитное горло - так показалось Лене.
  Но Горлов рассмотрел человека в оболочке росомахи. Невысокого, стремительного - тот не ударил, а чиркнул Валентина ножом.
  Аспирант прижал руки к горлу. Отшатнулся. Повалил керосиновую лампу, сбил стекло. Горящее пятно растеклось по доскам.
  Кровь с кашлем выплеснулась из горла Валентина.
  Брызги долетели до Лены. Она схватила с плиты сковороду.
  Егор Васильевич неловко привстал с ларя. Зверь мимоходом ударил. Горлов заметил, как блеснуло лезвие, погружаясь в тело.
  Врача захлестнул гнев. Росомахи, нет - враги в обличье зверей! - убивали людей! И рвались убить его!
  - А-а-а! - гневный вопль рванулся из души.
  Дать отпор! Заколоть врага - самое безопасное, навык фехтования уже развернул тело в стойку, но где шпага, где нож, хотя бы?
  - Ч-ч-чёрт!
  Лишь топор - в руке, значит, сойдёт и он:
  - Развалю!
  И уже секира, грозное оружие - взлетело по короткой дуге, чтобы встретить череп нападающего. Горлов видел, что успевает, но как защитить себя? Тело оказалось мудрее ума, согнуло левую руку, выдвинуло вперёд. Повезёт - ладонь отклонит колющий удар. Нет - примет на кость, не пустит к сердцу.
  Враг прыгнул - лапы поджаты, как у собаки, берущей барьер.
  Лена сковородой ударила в оскаленную морду.
  Зверо-человек уклонился, выбросил лапу с ножом, целясь в грудь врача. Горлов шлёпнул ладонью, сбил лезвие в сторону, на считанные сантиметры отвел.
  Хватило!
  Нож прошёл мимо, а секира с хрустом вломилась в череп и застряла. Труп врага толкнул Горлова в плечо, пролетел до стены, с глухим шмяком приложился к бревнам и опал безвольным мешком.
  Лена опять вскрикнула.
  Горлов выдрал оружие из черепа, обернулся.
  Венди и Дик лежали без движения.
  Арнольд и противник свились в клубок.
  Горлов рванулся туда - помочь. Однако десантник уже поднимался, воздев окровавленную кисть.
  Лена заворожено смотрела, как истаивал образ поверженной врачом росомахи. Шерсть и когти, клыки и встопорщенные вибриссы усов, багровый цвет - опадали складками, впитывались в тело. Так сдувается воздушный шар, становясь плоской тряпкой на рельефе поля. И вот уже не зверь, а человек с жутко разбитой головой, неловко лежит у стены. Она глянула, кого же победил Арнольд? И увидела тоже человека, мёртвого. Зверей не было. А само страшное - четверо её коллег тоже лежали на полу, тоже - неподвижно. И Лена запричитала:
  - Ой, мамочка, да что же это такое, - опустилась она на колени перед Валентином, - Александр Матвеевич, скорее!
  Тот обернулся, бросился на помощь. Кровь из раны текла слабеющей струйкой, руки безвольно опали, и последние усилия умирающего шли на попытки вдохнуть. Подергивания мышц можно было принять за осознанные движения, но врач Горлов видел - перед ним труп. Пульс отсутствовал.
  Врач отпустил скользкую руку Валентина, повернулся к Егору Васильевичу. Агония того уже прекратилась. Нож пробил сердце вместе с легким, и вся кровь за считанные мгновения выплеснулась в грудную клетку. Горлов прикрыл глаза покойнику, и вдруг заметил, что до сих пор держит в руке топор.
  Недоуменно повернув к себе окровавленную железку, он осмотрел прорубленный чехол, который воротником завернулся вверх. Дрожащими руками сдернул окровавленный пластик, обтер какой-то тряпкой топорище, избегая прикосновения к железу, где черные волосы налипли на грязную кровавую кашицу. Даже смотреть не захотел, закрыл глаза. Боялся смотреть. Боялся думать.
  Боялся понять, что убил человека.
  
  *
  
  - Доктор, - напомнил о себе десантник. - Матвеич, эй!
  Врач стряхнул одурение: "В моей помощи нуждается раненый! И Дик валяется неподвижно. Венди скрючилась у стены".
  Ноги сами донесли к ним, глаза оценили состояние каждого, голова сделала вывод:
  - Оба живые, дышат. Ранений не видно. Подождут.
   Привычные действия дали опору, руки перестали трястись, врач принялся за Арнольда. Осмотрел запястье:
  - Половина правого мизинца откушена, почти полторы фаланги. Плохо...
  Остаток косточки, почти у сустава, торчал из обрывков кожи и завитков сухожилий. Кровь остановилась, но рана нуждалась в обработке.
  - Лена, помоги!
  Та быстро поставила керосиновую лампу без стекла на ближайший к ним ларь. Горлов удивился её проворству. Пока он приходил в себя, Лена успела затоптать огонь, поднять винтовку Арнольда, а сейчас несла врачебную сумку из угла, где стояли недомытые чашки.
  - Дай мне чистую тряпку! Мыло, воду! Слей на руки, - он командовал, словно операционной сестре, и Лена выполняла безукоризненно.
   Обсушив руки, Горлов протер ладони и ногтевые ложа ваткой с йодированным спиртом - особо размываться было некогда. Застонал американец. Врач глянул в ту сторону:
  - Глаза открыл, держится за голову. Подождет, тут травма серьёзнее! Так, кожи для нормальной культи не хватит, косточку опилить нечем. Чертова военно-полевая хирургия, сухожилия сшить некогда! Ладно, в городе исправят, так что, вылущиваем обломок и сводим, что можно, вместе...
  Быстро перетянув жгутиком остаток пальца и обколов его новокаином, врач цыкнул на шипящего Арнольда. Для порядка цыкнул. Понятно, что больно. А будет еще больнее, когда анестезия пройдет. Обрезал лохмотья ножницами, отделил остаток фаланги, собрал кожу и закрепил скобками. Перерезал марлевый жгутик, посмотрел, как из шва проступает кровь. Промокнул, подождал.
  - Нормально.
   Забинтовав культю, он перешел к Дику. Кроме шишки на затылке, травм у парня не оказалось. Лена напоила американца водой.
  Дошла очередь и до Венди. Та с трудом открыла глаза. Команды, переводимые Леной - врач не владел английским, американка выполняла послушно, но на вопросы не отвечала. Похоже, проспала под аминазином всю баталию, и до конца еще не проснулась.
  - Счастливая. Арнольд, водка у вас есть? Надо бы по стакану принять, как противошоковое, чтоб завтра быть в норме.
  - Ладно, только сначала трупы уберём. Дик, я этого, ты - второго.
  Дик потащил ойрота с разбитым черепом из алтарного придела, стараясь не смотреть на кровавый след. Десантник волок труп перевязанной рукой.
  - Значит, боль еще не пришла, - отметил врач, приводя сумку в порядок.
  Операция вернула его в прежнее состояние. Никаких терзаний не ощущалось. Ну, убил ойрота. И что? А тот - Егора и Валентина! Мог убить Лену и его, Александра Матвеевича Горлова. Но не успел. В таком ракурсе истребленный враг воспринимался наравне с чумой или со злокачественной опухолью.
  Не уничтожишь микроба или раковые клетки, значит, погубишь пациента. Врач обязан защищать себя и пациента, даже жестокими на первый взгляд средствами: дезинфекцией, иссечением пораженных тканей, облучением, химиотерапией. Вот он и устранил болезнетворный агент, как опухоль удалил. Только не скальпелем, а топором...
  Тело Валентина парни отнесли на руках. Взялись за Егора. Врач смотрел на трупы и думал, что так и не выяснил, кто напал и зачем? Неужели мирные ойроты?
  - Лена, - тихонько спросил он у девушки, - вы этих людей раньше видели?
  - Зверей? - тоже вполголоса переспросила она.
  - Я говорю о нападавших. Это те самые ойроты?
  - Вроде, а вначале казались медведями.
  - Да нет же, это сразу были люди, только очень быстрые...
  Девушка пожала плечами, удивилась. Вмешался Арнольд:
  - Сначала росомахи. Потом человечина прорезалась, на трупах...
  - Ты видел то же, что и я? А я уж думала, что мне показалось... Это наваждение, да? Или как его - морок?
   Врач задумался: "Если они оба правы, и это морок, иллюзия, то... Их заставили видеть зверей вместо людей! Но как? Это же чудовищная сила внушения! А я не видел, не поддаюсь гипнозу? Не исключено... Но красноватый ореол почудился и мне! "
  Воспоминания всплыли в нем, тело вспомнило, когда ладони загорелись жаром, как в детской комнате, где работали пустые игрушки с чипами. Врач нервно потер руки, поднял глаза, и вдруг попятился, показывая пальцем. Он не верил глазам, не мог вымолвить ни слова. Валентин и Егор поднимались, слепо поводя головами.
  Мёртвые люди, абсолютно, стопроцентно мёртвые - они распрямились в полный рост.
  - Зомби!
  
  Глава девятая
  
  Лена повернулась на вскрик, проследила за пальцем Горлова. Ей виделось, как из угла, на ходу окутываясь темным, на грани багровой черноты зверовидным обликом, вставали две гигантские росомахи.
  Но врач видел иначе, настоящее. Встали трупы. Окончательные и бесповоротные. Встали и пошли вперед, в атаку. Рана на горле Валентина раскрылась, алея, словно улыбка второго, большого рта. Мышца с одной стороны была рассечена, и голова склонилась набок, что выглядело еще страшнее. Труп Егора держался прямее.
  Арнольд встретил Егора ударом ноги. Труп устоял, вцепился зубами в плечо. Дик промедлил с ударом. Валентин сцапал его за руку, отчего голова качнулась, кулак американца прошел в пустоте. Оба упали.
  Дик завопил. Горлов бросился на помощь. Топор рухнул на врага.
  Лена зажала уши, страшась услышать треск расколотого черепа. Но удар попал в шею. Голова зомби-Валентина поникла, облик росомахи истаял.
  Арнольд левой рукой бил противника, явно не справляясь. Зомби-Егор держался, как клещ. Врач, опасаясь промахнуться, ударил по его затылку обухом. Это не помогло.
  - В спину, док! - заорал десантник. - Да бей же, блин!
  Горлов рубанул зомби поперек позвоночника. Ноги трупа ослабели, Арнольд сорвал его руку со своей шеи. Врач рванул другую. Зомби рухнул, не разжимая зубов - под матерный вскрик десантника. Второй удар Горлова развалил череп врага. Морок исчез.
  Лена перевела дух.
  Спихнув с американца то, что прежде звалось Валентином, врач помог Дику подняться. Левая рука того висела плетью. Арнольд зажимал рану на правом бицепсе - зомби сорвал зубами солидный клок кожи.
  - Охренеть, сколько, - сокрушённо заметил врач, осматривая десантника, - не факт, что приживётся. Чёрт, когда же это кончится?
  - Никогда, - прошептала Лена, - мы забрались в запретное место. Нам не простят, нас не оставят, пока не убьют всех...
  - Это ты брось, - возразил Горлов, - не вечные же у них ресурсы. Смотри, они даже наших покойников заколдовали, значит, все, это конец. Давай, расправь кожу, сколько осталось. Растягивай. Держи, сейчас скобками прихвачу... Теперь бинтуй.
  Дик вывихнул плечо. Врач уложил его на пол, снял ботинок, упер пятку, с силой потянул поврежденную руку на себя. Американец завопил, начал выдираться из захвата.
  - Лена, скажи ему, пусть потерпит! Каждая минута дорога, ведь отекает! Чёрта с два потом вправлю!
  Пока девушка пересказывала Дику перспективы, Арнольд сделал шаг и пнул того в бок:
  - Don"t move, придурок!
  Парень вскрикнул, возмутился, получил еще пинок, взвыл и смолк. А потом рассыпался в благодарностях, которые Горлов понял и прервал:
  - Не дёргался бы, быстрее получилось. Да стой ты! Ещё не всё, - задрал полу рубашки американца вверх, закрепил булавкой и велел Лене найти тряпку или косынку на шею Дику. - Сделай, чтобы рука висела. Плечо разгрузить надо.
  Арнольд помог ей отодрать лоскут от рясы, найденной в ларе. Дик умостил согнутую руку в повязку, перестал морщиться от боли. Горлов проверил состояние Венди, посетовал, что та не выходит из ступора. Парни и Лена подошли, убедились, что он прав, совместно решили ничего с американкой не делать. Не сговариваясь, все сели на одну лавку, словно вместе чувствовали себя сильнее.
  - Alex, you're cool, - негромко и уважительно сказал американец. - But...
  - Какой? Unmerciful? - Лена попыталась угадать версию Дика. - Или хуже, inexorable?
  - Тогда уж, брутальный, - хмыкнул Арнольд, закуривая, и толкнул врача здоровым локтем, - а, Матвеич?
  - Yes, brutal, - согласился Дик и как-то неожиданно ссутулился, уйдя в себя.
  - Надо противошоковое, спирт или водку, - врач вопросительно посмотрел на Лену, потом на Арнольда. - Грамм по сто, как минимум, - и настоял, - я не шучу! Иначе крышу снесёт. Вон, Дик уже вырубается.
  - Если надо, принесу, - поднялась девушка.
  Второе нападение сломало отчужденность. Горлов перестал чувствовать себя пленником и мысленно согласился с уважительной кличкой по отчеству. Граница, которая раньше выглядела как "свой - пришлый", теперь сместилась в другую плоскость, отделив живых от мертвых. Поэтому он смело спросил Арнольда:
  - Ты, правда, десантник?
  - Можно считать, да. ВДВ, Чечня. А что? Ты служил?
  - Нет. Я думаю, мы зря здесь прячемся. Мне кажется, для обороны нужна дистанция, чтобы врага увидеть, пока он не подкрался. Может, заведём генератор и направим свет на дверь?
  Тем временем Лена принесла водку, вместе с Арнольдом влила полстакана в Дика, выпила сама. Всё - молча. Десантник разделил остаток пополам, выпил, дождался, пока врач справится с кружкой и запьёт водой. Потом отверг предложение Горлова:
  - Не учи ученого. Противников уже нет, кончились. И вообще, Матвеич, генератор не работает.
  - Ну хоть лампу туда выставить, а самим залечь за ларями, - врач попробовал настоять на своём.
  Он боялся оставаться в алтарном приделе. Для боя нужен оперативный простор, а тут какой-то узкий закуток! Но как спорить с человеком, прошедшим Чечню? Поэтому Матвеич пожал плечами, согласился. Но карабин проверил, убедился, что патрон в стволе. Положил перед собой, примерился, как схватит его, вскинет, если враг ворвётся, как в прошлый раз. Вроде, получилось быстро. Один выстрел он успеет сделать. И потом в работу пойдёт топор, вот он, под правой рукой.
  Арнольд тем временем захмелел. Он подробно изложил историю конфликта с ойротами, открытия лаза в пещеру и войны, которую развязал Егор. Выслушав рассказ, Матвеич покачал головой:
  - А почему вы решили, что баба - золотая?
  - Так фотографии же! Сам посмотри, и вообще, - возмутился Арнольд, - будут они тебе за простую воевать? Ты гонишь, док!
  - Если символ религии, почему нет? Да запросто! Вон, у мусульман - камень в Мекке, у христиан - мощи, кусочки ковчега, щепки гроба господня. За них голову сорвут без золота. Это не аргумент.
  - Подождите, Егор Васильевич говорил, что в кармане принёс стружку от статуи, - вмешалась Лена.
  - Сейчас посмотрим, - врач подошел, обшарил карманы трупа, нашёл пригоршню тяжёлых крупинок и камешков.
  Ему припомнилось, какие он испытывал угрызения совести, снимая ботинки с ног пилота. После стольких смертей те переживания показались смешными. Вернувшись на место, врач разложил находки по полу. Даже в тусклом свете короткая толстая стружка выделялась в россыпи песка и округлых самородков.
  Сравнив цвет, прикинув тяжесть и внимательно присмотревшись к срезу, Матвеич признал одинаковость металла. Арнольд изучил стружку, передал Лене. Та повертела в пальцах, присмотрелась, вернула врачу:
  - Вроде, золото. Так что, это Сибирский фараон.
  - Скорее, Зарни-инь, - буркнул десантник.
  - Идол коми-зырян, - удивился врач, - долго же они его от христиан прятали.
  Помолчали. Венди шептала под нос что-то невнятное, наверное, молилась. Дик, утратив интерес ко всему, даже не просил говорить на английском, просто смотрел на русскую троицу, молча переводя взгляд с одного на другого. Лена спросила его:
  - Ты видел, откуда Егор пробу взял? Вот эту?
  Дик стружку осмотрел, вяло ответил:
  - Не знаю.
  Врач сгрёб самородки в пригоршню, протянул Арнольду. Тот не успел взять, обернулся на шуршание за стеной. Ларь, который закрывал лаз, сдвинулся.
  
  *
  
  Горлов горестно ахнул, увидев красноватый ореол:
   - Опять морок!
  Но колдовство на этот раз было слабенькое, даже Арнольд с Леной внутри зверовидного морока, выпрыгнувшего на свет, опознали женщину:
  - Сэнди!
  Венди, прервав причитания, бросилась к подруге:
  - Дарлинг, они говорили, что тебя убили эти...
  - Стой, дура!
  Дик и Арнольд опоздали. Зомби вцепилась в шею живой подружки. Матвеич бросил золото на пол, подхватил карабин, уткнул ствол в голову Сэнди, нажал на спуск. Эффект получился неожиданный и страшный. Труп упал. Оглушённая и обляпанная ошмётками Венди дико завизжала, Лена вскрикнула, Арнольд выругался:
  - Какого хрена, док? - и стал искать, чем вытереться.
  Но Матвеичу было не до чистоты. Он увидел, что натворили зубы зомби. Из шеи Венди хлынула кровь. Положив карабин, врач шагнул к американке, прижал артерию:
  - Не двигайся!
   Венди оттолкнула его. Горлов заломил ей руку назад, второй обхватил за поясницу, позвал на помощь:
  - Помогите же, а то истечет!
   Арнольд ударил американку в солнечное сплетение и в висок, вскрикнув от боли - та расслабленно обвисла в руках Матвеича. Лена подоспела. Вдвоем они уложили беспамятную девушку. Врач снова нащупал сосуд, прижал, ворча:
  - Да что же они кусаться начали, совсем озверели, скоро на четвереньках поскачут, выть начнут, царапаться... Лена, дай руку, - подтащил девичьи пальцы к нужным местам, придавил, велел держать прочно, побежал за сумкой.
  Уже не думая о стерильности, поймал зажимом артерию, затем вену. Наудачу потыкал в фонтанчик третьим зажимом, нашёл, остановил кровь почти полностью. Быстро протёр руки спиртом, попробовал прошить и обвязать крупные сосуды. В темноте - не считать же фитилек керосинки светом? - промахнулся несколько раз. Подумал, махнул рукой, забинтовал шею прямо с зажимами.
  - Так и оставите?
  - Да, Лена, утром уже по свету обработаю, зашью. Не вижу ничего, да и руки трясутся. Устал. Военно-полевая хирургия - это не моё...
  Он закрыл сумку, сел. Откинулся на стену. Лицо чем-то стягивало - провёл рукой, отшелушил присохшие ошмётки, сообразил: "Это голова зомби разлетелась. Вот я дурень, в упор выстрелил... Хотя, меня что, к этому готовили? И вообще, может, я сплю? Такой кошмар в реальности быть не может... Точно, сплю. Надо бы проснуться... А то дурдом какой-то сплошняком, уже давние мертвяки оживают! И сколько это может продолжаться?"
  - А хрен знает, Матвеич, - голос десантника звучал спокойно, буднично, как у работяги, привыкшего к повседневной ломовой работе. - Сколько есть мертвяков, все наши будут. Ты только не спи, а то врасплох застанут, не отмашемся!
  Оказывается, последнюю мысль Горлов произнёс вслух. Он открыл глаза, осмотрелся. Дик сидел, обхватив колени. Взгляд его упирался в беспамятную Венди. Только Арнольд держал карабин в сторону входа. Матвеич устыдился, осознав, как нелегко этому парню после двух ранений.
  "Так он боец, прошедший настоящую войну, - подумал врач. - В отличие от меня и от американца. Конечно, десантура ничего не боится", - и вздохнул:
  - А я боюсь, что их сразу много полезет. И передушат нас, как цыплят. Давай переберемся в большую комнату, сядем в углу, за ларями. Лампу поставим к стене у входа, чтобы их видеть, когда вбегут? Всё сподручнее!
  - Нет. Тут надежнее. Не скулил бы ты, Матвеич, а? Мне тоже страшно, - признался десантник, - но когда ноешь, еще хуже становится.
  - Да ты что? - Изумился врач. - Тоже боишься? Никогда бы не подумал!
  - Ну, так подумай, - меланхолично отозвался Арнольд.- Выпить бы... Лена, у нас есть еще водяра?
  Лена, притулившаяся возле них, покорно встала, покопалась в углу, принесла бутылку, протянула десантнику. Тот взял, примерился к донышку ладонью, словно намереваясь выбить пробку. Передумал, повертел в руке, зубами зацепил винтовую пробку, скрутил, и сплюнул ее в ладонь.
  - Из ствола будешь?
  Горлов отрицательно покрутил головой.
  - Слаб ты, доктор! А еще говорят, что вы спиртягу только так хлещете! Учись, пока я жив, - запрокинув голову, Арнольд раскрутил жидкость в бутылке и залил ровную струю в рот.
  Глоток получился громадный, он даже поперхнулся. Вытирая слезы, десантник передал бутылку врачу. Тот поставил ее рядом с собой и завинтил пробку. Увиденное зрелище требовало похвалы, врач выдал её в полной мере:
  - Круто! А зачем ты ее раскручивал?
  - Ровнее льется, - десантник пьянел на глазах, речь становилась невнятной, - когда в середине отверстие, воздух проходит внутрь, и бульков нет, понятно? Чё не пьешь, Матвеич? Чё ты, как баба? Ленке дай! Тоже не будешь?
  Пожав плечами, Арнольд вынул охотничий нож, занялся закуской. Вскрыл банку, крупно нарезал ветчину, добавил ломоть хлеба. Приготовил стакан, затем неспешно, в несколько приемов, опустошил бутылку. Отодвинув стакан и недоеденное мясо, достал сигаретку, выпустил дымок кверху:
  - Зря отказался, док! А я расслабон ловить буду. Эх, красота... Прав великий вождь - жить стало легче, жить стало веселее. Еще бы фемину на колени, для комплекта, и полный кайф... Ленк, иди ко мне, уважь мужа, а?
  Та не отозвалась. Арнольд не унимался, пьяно ухмылялся и поучал девушку:
  - И напрасно, дорогая. Жизнь проходит, к твоему сведению. Еще пара лет, состаришься. И всё, не дождешься принца. Замуж тебя без проверки не возьмут, а ты опять не согласишься. Так и помрешь, не познав прелестей секса и оргазма! Хоть вибратор купи... Ну и пусть я скотина... А ты дура идейная. Вот сегодня бы доктор тебя не защитил - кстати, красиво так бошки разрубаешь, Матвеич... И скончалась бы, Ленок, не исполнив своего женского предназначения...
  Врач почувствовал себя неловко при этом, вне всякого сомнения, старом споре. Хамство десантника требовало вмешательства:
  - Арнольд! Прекрати! Нашел тему...
  - Не встревай, доктор. Это супружеская ссора, а ты не при делах.
  Может, он был прав, но, чтобы разговор перевести на другие рельсы, врач предложил убрать трупы, однако не преуспел.
  - Тащи. Мне не мешает, - отказал десантник.
  Александр Матвеевич стиснул зубы. Ну, погавкается он сейчас с Арнольдом, выскажет еще своё мнение по организации обороны, по хамскому поведению, пьянке, и что? Десантник ему не подчинится, зато их маленькая команда совсем развалится.
  Он опять почувствовал себя чужим, пришлым. Молча встал, оттащил тела. Задвинул ларями потайной ход. Умылся из ведра, осушил лицо и руки полотенцем. Негодование улеглось. Горлов ушел в угол, сел рядом с Леной, карабин положил на колени, стволом ко входу. Спросил Арнольда:
  - Какие планы на завтра?
  - Я включил аварийку. Нас спутник уже отследил, передаст координаты, и спасатели прилетят. Вот так, Матвеич.
  - По такой погоде нескоро. Это еще недели на полторы, не меньше. Лучше уйти, пока живы...
  - Нет, будем ждать здесь, - отрубил Арнольд, и снова переключился на девушку. - Пока Ленка не согласится ко мне прийти...
  Та игнорировала слова пьяного парня. Горлов видел, как напряжение отпускало десантника, расслабляя мышцы лица, делая взор менее жестким, речь менее внятной, а жестикуляцию размашистой. Не пуская разговор в опасную сторону, опять спросил:
  - Арнольд, ты спецназовец, да? Ловко действуешь. Венди красиво отключил, одним ударом. У нас это называли греческим наркозом... Почему? А у них обезболивающего не было, так они деревянной колотушкой били по голове, чтобы отключить. Лучшим анестезиологом был тот, кто вырубал надолго. Я думаю, тебя бы взяли без конкурса...
  - Да уж, на такие дела он спец, - с горечью и сарказмом вмешалась Лена.
  - Блин, да ты уймёшься когда-нибудь!
  В руке десантника блеснуло лезвие. Он замахнулся, и...
  
  *
  
  ...вонзил охотничий нож в пол. Замолчал. Повисла тягостная тишина. Команда всё же распалась на отдельные единицы, что никуда не годилось. Пробуя снять напряжение, врач задал вопрос, который его действительно интересовал:
  - А вы заметили, как они светились? Личины... На первых, и... - он замялся, не зная, как назвать мертвых, которые вдруг ожили, - и на Егоре с Валентином?
  - Какое? - удивился Арнольд.
  - Ну, этот морок, который видится, как росомаха - он не простой, он багровый, и светится. Только у этих свечение гуще...
  - Не заметил!
  - Я думала, что мне показалось, - проронила Лена.
  - Нет, было, было, - настоял врач. - Самое густое у первых. А потом тусклее. У этой, которая...
  - Сэнди, - усмехнулся десантник.
  - У Сэнди, да, так и вовсе бледное. Я вот думаю, что...
  - Это колдовство? - Лена опередила Александра Матвеевича.
  Врач пожал плечами, рассказал, что на полтергейст и на барабашек у него всегда одинаковая реакция - ладони горячеют. Так и перед зомби - он подчеркнул это -ладони словно огнем обдало. История с музыкальным горшком, который внезапно заработал без батареек, девушку озадачил, а у Арнольда вызвал смех:
  - Фуфло гонишь, доктор, городские сказки! Классику забыл? Наина, Финн, Макбетовы ведьмы варят адское пойло только в пещерах, - он пальцем указал на трупы, - и Франкенштейнов оживляют, накачав энергию!
  - Какая энергия? Её взять неоткуда, - усомнился тот.
  - Геомагнитная аномалия, разлом какой-нибуть, выброс энергии в виде поля, магнитного, электромагнитного, да любого, - пожала плечами Лена.
   Видно было, что ей не хочется говорить с Арнольдом, а врачу она отвечала вполне доброжелательно. Десантник тоже старательно избегал прямого обращения к ней. Горлов оказался в непривычной роли посредника, и решил, что сохранить хрупкое перемирие проще всего, поддерживая общий разговор:
  - Допустим, земная энергия. И она подвластна колдунам? Не верю! Ведьмы, они те же люди, а кто из нас может направить поле, например, электромагнитное? Рукой, не железной палочкой или соленоидом!
  - А попробуйте, - вяло улыбнулась девушка. - Вдруг получится?
  - Точно, док! Поколдуй, чтобы рука зажила. Болеть начинает, мочи нет терпеть! - Арнольд страдальчески поморщился.
  Александр Матвеевич отмахнулся:
  - Я не бабка, чтобы колдовать. А кроме анальгина и пентальгина у меня ничего нет, - и в сердцах проговорился, - да они и не помогут.
   Он сразу пожалел, ведь даже раствор лидокаина мог бы облегчить страдания десантника, если подать его, как сильное лекарство. Надо же, в этой сумасшедшей мясорубке совсем "съехала крыша", если отработанный до блеска штамп с "плацебо" вылетел из головы!
  - Эх, сейчас бы ляпочку и уксусу, такое обезболивание забабахал бы! - мечтательно зажмурился Арнольд и ответил врачу. - Не, я не баловался наркотой... В Чечне пару раз ширнулся. После ни разу. И не буду. А вот косячок забить... Вместе и попыхали бы...
  Горлов покачал головой. Подрабатывая медбратом в наркологии, он насмотрелся на ломки. Но разговор надо поддерживать, чтобы Арнольд опять не стал задирать Лену. Поэтому возразил, попробовал обосновать, почему дурман порой годится, как лекарство, а вообще - вреден, даже табак. Начал было, что наркотики для поднятия боевого духа не годятся, что асасин только в легендах крут, а в реальной жизни с обкуренным и ребенок справится...
  - Это мы поглядим, кто победит, - оборвал Арнольд, - да и все равно, ничего у нас нет.
  Матвеич хотел возразить, что глядеть уже поздно. Люди, Егор и Валентин, погибли не потому, что "росомахи" такие шустрые. А потому, что не так организована оборона.
  Даже его, обычного врача, учили на военной кафедре, что атаковать невыгодно - потери всегда больше, чем при обороне. Встретить бы двух ойротов перед входной дверью в скит, а не ждать внутри комнатки - и всё, кранты "росомахам"! Однако боец, прошедший Чечню, отверг его предложение. А сейчас со спокойной душой выжрал поллитровку.
  "Хреновый ты командир, десантник! Может, взбунтоваться, взять власть в свои руки?"
   Но привычка к подчинению, вбитая с детсадовского возраста, добавленная в институте и на работе - удержала. И врач смолчал. В углу посапывал Дик. Распластавшаяся на полу Венди ровно дышала. Лена собралась в клубок, обхватила коленки, положила голову на них, и посматривала перед собой на грязный пол.
  Разговоры и движения прекратились. Алтарный придел стал похож на старое полотно про далёкие времёна - тусклые краски, темнота, затопившая углы, и безрадостные лица персонажей. Лампа, коптя, выбрасывала колеблющийся язычок пламени на разную высоту - то выше, то ниже, отчего все тени двигались и жили своей, отличной от оригиналов, псевдожизнью.
  Снаружи стояла тишина, тоже тоскливая, шуршащая мелким дождем.
  
  *
  
  Горлов глянул на часы. Десять вечера. Не спится. Потрясенный событиями ум никак не успокаивался, заново перемалывая впечатления и пересматривая их в сослагательном наклонении. Толку-то? Добавка "бы" ничего уже не могла изменить. Он вздохнул. Украдкой посмотрел на остальных. Тоже не спят. Арнольд заметил его движение:
  - Слышь, доктор, ты сечешь в психологии?
  - Немного, как учили. Это ведь темный лес, людская психика. Есть утверждение, что абсолютно нормальных людей нет, все мы немного сдвинутые, тем и интересны окружающим...
  - Ну, все равно, больше меня. Честно, доктор, боюсь, что нас эти чурки все-таки достанут, - ошарашил врача десантник. - Лучше, конечно, исповедаться, да попа под рукой нету. Вот так всегда! Самого нужного и не хватает. Бля, Россия-матушка, в Чечне не сдох, так в родной Сибири ласты склею!
  Матвеичу признание пьяного вояки не понравилось. Встал, прошел к темному проёму, выглянул в большую комнату. Там царила непроглядная темнота. Страшная. Да, один он здесь караулить не рискнет. Ладно, сейчас надо убедить десантника перебраться сюда всем, а лампу поставить в алтарном приделе, как приманку. Обернулся. Стало заметно, что Арнольда сильно развезло. Черты лица сгладились, губы словно стекли вниз:
  - ...хочу перед богом предстать с честными глазами. Мы здесь втроем, эти, - он кивнул на американцев, - не в счет. Для Ленки я и так вражина до гроба. А ты врач, обязан мою тайну сохранить, если выживем. Короче, слушай! Мы ведь были жених с невестой! Любовь-морковь, заявление в ЗАГС, делов-то оставалось на рыбью ногу, уже билеты заказали на свадебное путешествие, понимаешь? Пора уже вместе жить, да? А она - только после свадьбы, только после свадьбы... Думаю, с чего бы это, может, дефект есть? Или болеет? Спросил по честному, сколько можно жениха динамить? Она: я зарок дала, достанусь мужу непорочной, у меня один мужчина на всю жизнь, я не буду, как моя мать... Пургу гонит, думаю. Кто поверит, что в двадцать два года невеста еще девственница? После мальчишника зашел, под градусом, естественно. Пообнимались, и я не удержался. Разок по печени, и стал мужем по полной программе. Потом извинился, но день же всего до свадьбы! А эта дура, эта дура... Меня бросила!
  Арнольд рассказывал, и в голосе его звенела настоящая боль, боль оскорбленного и любящего мужчины. Но насколько гадко выглядел он в этой истории, что нестерпимо захотелось обозвать его подонком, а лучше съездить по роже.
  Горлов растерялся. Насколько он понимал, исповедник должен быть сдержанным, давать оценку поступку, а не человеку. Потом, кто знает, какие отношения были между этой парой. И кто он такой, чтобы сейчас бросаться на защиту девушки, если это все произошло гораздо раньше? Врач искоса глянул на Лену, но та сидела, не шелохнувшись.
  - И вот из-за ее принципиальности она не замужем и я не женат. Главное, никто же ничего не понял, она молчит, я тоже. Народ с ума сходит, почему она меня бросила?! Скажи, доктор, ну, не дура она, а?
  От необходимости отвечать Матвеича избавила застонавшая Венди. Она приподнялась, схватилась за шею, шалым взором обвела комнату и задержалась на Сэнди. Подползла к ее телу, обхватила изуродованную голову подруги, прижала к груди. Раскачиваясь, что-то негромко замычала, словно песню пела с закрытым ртом. Глаза всех живых обратились на нее, но никто не сдвинулся и не произнес ни слова.
  
  *
  
  Силы возвращались. Анатолий Иженерович со стоном перевернулся на спину. Сколько же он пролежал так, если весь бок затек, не чувствует? Болезненные мурашки побежали по онемевшему месту, отмечая ожившие ткани. Ой-ей, плечо, надо размять... После энергичного помахивания движения восстановились, мурашки исчезли.
  Кам закрыл глаза, набил трубку, закурил, пытаясь отыскать следы своих росомах. В голове не возникало отзывов, хотя обычно присутствие своих бойцов он слышал, как собачий лай в голове. Ритмично, словно лайка подает голос на белку или соболя.
  Это что, им не удалось? Такого никогда не бывало! Анатолий еще раз набил трубку, пробежал мысленно по все округе - никого. А в ските были живые люди, он воспринимал их, как сова - мышь. Тоненькое такое, противное, как тошнота от переедания, пищание, доносилось из угрюмого пятна скита. Проклятый скит!
  Отец подробно, с деталями, однажды передал рассказ деда, в котором последние обитатели огороженной усадьбы оказались настолько сильными шаманами, что заборонили все в пределах ограды от пожара и от тления.
  Ойроты уморили врагов голодом, но не смогли ни спалить, ни сломать стены. Их не взяла даже взрывчатка, сброшенная сверху. А сделать подкоп не получалось. Сил хватало на минуту, хорошо - на две. А потом охранник падал без чувств и умирал. Отец в молодости решил выжечь этот участок таежным пожаром - пламя сожрало лес, но не тронуло стены. А пока камлал, направляя огонь к скиту, чуть не умер в голубом пламени. Скит высасывал силы даже из шаманов.
   И чем больше силы берешь с собой, тем сильнее бьет тебя старое шаманство, спрятанное в ските. Значит, слишком мало бойцов пошло, на всех не хватило. Или слишком много сил дал им Анатолий - выжег огонь лишней силы бойцам нутро, и не справились они с задачей. Придется идти самому, надо добить оставшихся...
  Заклятье невидимости или облик зверя? Думай, кам, думай. Ошибаться нельзя. И старший кам рода ойротов, натворивший столько глупостей за последние дни, набил трубку...
  
  *
  
  Арнольд повернулся, чтобы прислониться к стене другим плечом. Забывшись, оперся забинтованной рукой, зашипел от боли. Успокоившись, снова спросил врача:
  - Так скажи мне, Ленка - нормальная?
  - А ты сам как думаешь?
  - Доктор, ты что, как еврей, вопросом на вопрос отвечаешь?
  - Тебе что, сложно? - не уступил Александр Матвеевич.
  Героем, этаким рыцарем без страха и упрека, он себя не воспринимал никогда. Легко и просто осуждать людей, находясь от них в отдалении. А сейчас, когда он с десантником в "одной лодке", против общего врага? Тем более, что Арнольд себя уже исказнил, это заметно. Понятно, что начав о наболевшем, десантник не остановится. Кричать "заткнись!" - бесполезно. Помочь?
  Почему нет? Врач знает больше рядового человека.
  Когда-то на экзамене по психиатрии попался вопрос о маниакально-депрессивном состоянии. Экзаменатор, мудрый профессор Каминский, доброжелательно посмотрел на пунцового студента и провел сеанс мгновенной психотерапии: "Молодой человек, конечно, в моей памяти хранится больше знаний, да! Но ваши близко, а мои далеко. И язык у вас подвешен нормально. Вы просто не верите, что знаете ответ, но не зря же я вас учил. Начните говорить по теме, ответ придет!"
  Матвеич помнил, как бывшая жена упрекала его за мягкотелость, бесхарактерность. А что толку в бесконечных войнах, которые она вела с мусорящими в подъезде соседями, с пацанами-футболистами, вопящими под окнами до ночи? Себе и другим нервы трепать? Нет, он всегда старался свести конфликт к мирному решению. Попробовать и сейчас? Если считать десантника пациентом, то как подвести его к ответу, который тот скрывал от себя? Конечно, заставить отвечать на вопросы!
  - Ты на нее внимание когда обратил? И почему?
  - Как на кафедру пришла. Она особенная, - сразу ответил Арнольд, а после короткого молчания повторил:
  - Она сразу была особенная. Я потому и увлекся, что на шею не стала вешаться... Да, отшила с предложением дискотеки. Но она же не дура! Нет, с чего ты взял - Дон Жуан? Тоже, сказал... Не, ну никто не отказывал... И замуж многие просились. Потом же она согласилась на дискотеку, через месяц, примерно...
  Горлова интересовала реакция Лены, и он встал, будто за водой, стоявшей поодаль в большой пластиковой бутылке. Девушка сидела, склонив голову, не шевелясь. Судя по напряженной позе, исповедь Арнольда её задевала. А тот продолжал описывать, как ухаживал за невестой, держа себя в рамках рыцарства, не заходя дальше поцелуев и деликатных объятий:
  - ...опустился на колено, предложил руку и сердце. У нее глаза загорелись, она руку протянула, я приложился губами. Самому понравилось, не поверишь! Но я же понимал, ну, тешил самолюбие красивой девушки, играл роль, как положено... Но это всего лишь игра, доктор, всю жизнь так жить невозможно, это же каждый понимает! Но пора ведь и повзрослеть, доктор, она же не четырнадцатилетняя дура!
  - Не дура, в смысле психического заболевания, ты это имеешь в виду. Скажи, среди твоих армейских друзей были наркоманы? А вот ты устоял, не стал колоться после Чечни. Почему? - продолжал врач.
  Он вёл рискованную игру, пытаясь подвести собеседника к признанию. Если Арнольд сам скажет, где и в чём был неправ, почувствует, почему переступил черту, отделяющую ухаживание и уговоры от насилия - он дополнит чувство вины раскаянием, оставит в прошлом и освободится, хотя и не забудет. Но возможен и другой исход, когда отказ признать собственную неправоту обернётся агрессией против собеседника. А что может натворить пьяный десантник, даже легкораненый - страшно представить.
  - Я себе зарок дал, вернусь живым, - похвастался Арнольд, - сразу пойду учиться. Как родители хотели. Меня же со второго курса выперли за прогулы. Я восстановился после дембеля. Короче, слово дал. А мое слово закон!
  - Ты свое слово уважаешь, как я понял, - с подначкой уточнил Горлов.
  Десантник побагровел:
  - Доктор, я не дурак, и прекрасно понимаю, к чему ты клонишь! Да, она дала себе слово, но я-то спрашиваю, она нормальная или нет? Давать такие зароки, это ж до какой степени шизануться надо! Я ведь муж ей, не чужой человек, и она меня хотела, уж такие вещи я могу почувствовать! Так почему, почему? Ведь один день до свадьбы остался, чистая формальность, а она все перечеркнула? Что я такого сделал? Да каждая целка так начинает, ломается, чтобы вроде не по своей воле, так что не она первая!! Им это нужно для самооправдания, а ей-то зачем?
  Матвеич скосил глаза и увидел, как Лена зажала уши ладонями, опустила голову. Арнольд не мог остановиться, всё повышал и повышал голос, почти кричал:
  - Ты пойми, сутки оставались до официальной брачной ночи, доктор, сутки! А ты меня лечишь, будто я придурок!
  Горлову стало настолько жалко девушку, измученную криком и ненужным откровением десантника, что он не удержал "докторский" тон, тоже заорал:
  - Царевну-Лягушку помнишь?! Не тобой дано, не тебе брать!
  И подумал, что хреновый из него психолог, если в первом же напряжённом разговоре - и не справился с антипатией, сорвался. Хотя оправдание себе он нашёл, да оно и лежало на поверхности - десантник напрочь утратил ореол мужественности, каким врач наделял "афганцев" и "чеченцев".
  В Арнольде и раньше мелькало нечто неприятное, словно горечь в рыбе при неаккуратном удалении желчного пузыря. То ли слова тот применял не те, то ли интонацию. Так неуловимый запах немытого тела - портит впечатление при встрече с красивой девушкой. Так капля кофе, пролитая в буфете на рубашку - отравляет все настроение от спектакля. Но та неприязнь оставляла ощущение неловкости. А теперь всё сложилось вместе, и вместо героя предстал подонок по жизни, да ещё и скверный защитник.
  Матвеич посмотрел в сторону Арнольда уже не как исповедник, а как врач - на пациента. Отметил стать - высокий, стройный, широкоплечий. Броская внешность, даже в полумраке - ямочка на четко обрисованном подбородке, большие глаза, опушенные завидно густыми ресницами. Голливудский тип героя без страха и упрёка. Идеал гормонального зова, властитель девичьих грез. Очень привлекательный самец.
   "Смазливый самец, - врач уточнил ярлык, который годился парню, встал, оглянулся в поисках второй керосиновой лампы, - и плохой тактик. Ну, и прячься в угол. Я тут сидеть не стану, надо охранять вход", - сунул топор за опояску и пошёл вглубь помещения, доставая спички.
  За его спиной десантник тоже встал, направился к бутылке с водой. Шевельнул забинтованной рукой, застонал от боли, прислонил ствол к стене. Набулькал в стакан, взял его в здоровую руку. Красивое лицо опять исказилось гримасой боли. Не поворачивая головы, он буркнул:
  - Ладно, док. Мне оправдание не нужно. Понять хочу, что дальше...
  Никто из людей не видел, как ойрот, а для подвластных мороку людей - крупный зверь - тихонько крался к алтарному приделу. Он неслышно вошёл в главный зал скита и передвигался к алтарному приделу на цыпочках. Свидетель, окажись такой, мог бы почувствовать волосками на коже, как воздух двинулся за этим ойротом, становясь ветерком. Не легким дуновением, а завиваясь спиралью, набирая скорость.
  Зашевелилась кучка пыли, сметенная учёными в центр. Она вплеталась в спираль, пока ойрот крался к освешённой комнате, где древние поясные фигуры на иконах двуперстно воздевали руки.
  Зверо-человек шагнул в проем двери, увидел жертву. Занятый водой Арнольд - прозевал прыжок. В шею десантника вошёл нож - глубоко, по самую рукоять. Нападавший вырвал лезвие, оттолкнул захрипевшего парня и бросился на врача.
  
  Глава десятая
  
  Матвеич уронил спички, отступил, выхватил топор. Сделав ещё шаг назад, он замахнулся, прикрываясь левой рукой. И опоздал! Двигаться стало трудно, как в воде. А враг уже занёс клинок, целясь в горло.
  "Вот и мне конец, - долгое мгновение отчаивался и прощался с жизнью врач, - потом они зарежут Дика, Венди и Лену! Как глупо, уцелеть в катастрофе и сдохнуть здесь..."
  Но только что стремительный ойрот тоже замер. Воздух вокруг него посветлел от крыши до пола, словно его пронизал лунный луч. Гудение больно ввинтилось в уши. Свет слился в столб, скрученный из жгутов разной толщины, он слепил, сиял ярче прожекторного луча и сдирал-смывал багровую оболочку с пойманного им существа.
  Лена, которая в полумраке слишком поздно увидела прыжок гигантской росомахи на Арнольда, теперь щурилась, чтобы рассмотреть, что творилось внутри гудящей синевы. Там дергалась - словно муха в густом сиропе - смутно различимая фигура.
  Врач, Лена и Дик зажали уши, спасаясь от пронзительного воя. Но вот фигура перестала двигаться, обвисла. Синева ослабела, посветлела и сошла на нет. Мусор и пыль, только что наполнявшие световой столб, опадали разнокалиберным снежком на пол, куда рухнул пожилой мужчина монголоидной внешности.
  Двигаться стало легко, как всегда. Некоторое время полумрак казался густым, но глаза постепенно привыкли. Даже в тусклом свете керосиновой лампы Лена рассмотрела знакомое лицо:
  - Это их старший, - опознала она ойрота, выглядывая из-за спины Матвеича.
  Врач осторожно подошёл, держа топор наготове. Потрогал тело ногой, запнул в угол окровавленный нож. Мужчина слабо застонал, поднял к нему голову.
  - Иженерыч? Охренеть, - изумился врач, опускаясь на колено. - Ты откуда здесь? Зачем Арнольда убил?
  - М-м-мен чурекым агырчир, - чуть слышно шепнул ойрот. - Не по силам...
  - ... сердце болит? - Врач опустился на колено. - Погоди, дам лекарство!
  - Не поможет... Здесь ваш бог... сильнее Эрлика, - хрипло выдохнул шаман остатки воздуха с кровавой пеной на губах.
  И перестал дышать.
  - Так, еще один, - констатировал Матвеич, опуская голову покойника на пол.
  Последние судороги Арнольда отвлекли его. Врач поискал пульс, поднял веко, убедился в смерти и вскочил, готовя топор. Свободной рукой он оттолкнул Лену подальше от тел десантника и ойрота. Та вскрикнула:
  - Нет!
  - Почему? - возмутился Матвеич, на мгновение оборачиваясь, чтобы понять протест.
  - Нет, не надо. Не хочу, - девушка зажмурилась, протестующее затрясла головой, - чтобы вы его добивали. Нет, прошу вас! Это страшно. Умирать, чтобы ожить... Когда они меня убьют, вы и меня так же зарубите? Боже, да что же творится?
  *
  
  Ефим Аркадьевич стоял навытяжку, плотно прижимая трубку к уху. Вместо голоса диспетчера Селиванова в голову всверливался начальственный тенорок заместителя губернатора:
  - ...стоило бы подумать о безопасности, обратиться к специалистам! Вас ведь предупреждали?
  Проректор поежился. Прежняя свобода общения с иностранцами приказала долго жить с приходом президента Путина, о чем Ефиму Аркадьевичу с нескрываемым удовольствием сообщил куратор ФСБ, майор Терехин.
  Он открыто предложил включать в состав совместных экспедиций работника спецслужбы. Почему, не объяснил, но проректор не первый день жил на свете. Допуски и разрешения на изыскательские работы и раскопки - сигнал о близости стратегического объекта. Но на "скит" - допуска не требовали и "соглядатая" не предлагали. Майор всего лишь проинструктировал Егора на предмет бдительности и доклада о чрезвычайных ситуациях с американцами. Так что претензий у ФСБ к университету быть не должно. Хотя...
  Ефим Аркадьевич снова поёжился - холодок предчувствия прополз между лопаток. Он не забыл, как легко из учёных получались "козлы отпущения". Даже Сахарова не пощадили с его-то звёздами Героя! Что им стоит перевести стрелки с начальника экспедиции на проректора? Как дважды два!
  - ...если по вашей халатности секретные данные уйдут за рубеж, всем не поздоровится, - визгливый тенор Владимира Васильевича обрёл драматические нотки. - Я за вас отвечать не стану!
  Несколько раз промахнувшись трубкой по аппарату - руки тряслись - проректор умостил её. Затем опёрся о стол, не решаясь бежать за водой. Ноги, ватные - могли подвести. Сердце колотилось в горле, и слёзы жалости к себе полностью застилали видимость. Немного постояв, Ефим Аркадьевич рисковать не стал, стёк в кресло, закрыл лицо руками, отгораживаясь от действительности.
  Он понимал, что версия, нарисованная заместителем губернатора, звучала безумно. Кто поверит, что трое американцев, замаскированных под ученых, пробрались к военному объекту, разведали все, и сбежали с секретными данными? И наше ФСБ, которое всегда и за всем следит неусыпно, это прошляпило?
  - Быть такого не может. Бред, бред, бред!
  Но ведь сказал Бор (или не Бор?), что недостаточно безумная теория не может быть истинной?
  - А вдруг? Вай мэй!
  Ефим Аркадьевич схватился за седую голову, переживая ужасы, ждущие его впереди.
  
  *
  
  Лена рыдала, оплакивая не только Арнольда, но и себя - заранее, уже как бы павшую от рук неисчислимых ойротов и ожившую в виде зомби. Врач растерялся. Его ожесточённость и намерение защитить живых от неживых - от нави, нелюди и как их там ещё называют? зомби? - поняли не так. И кто? Та, кого он и собрался защищать!
  - Выбрось дурь из головы! Ты пойми, - он не хотел брать грех на себя одного, - Арнольд оживет сейчас, как те! И убьет нас ...
  "Чего мудрить, руби!" - кричал инстинкт самосохранения. Но рука не поднималась. Матвеич стоял настороже, боясь не успеть к ожившему зомби, потому что понимал - первым надо добить бывшего десантника, гораздо более сильного, чем он. Девушка жалась к стене и тихонько всхлипывала. Время тянулось медленно. Лишь спустя полчаса они поверили, что опасность минула.
   Врач сунул топор за пояс, осмотрелся. Дик сидел в той же позе - судя по поведению, впал в прострацию. Венди негромко стонала, лежа вниз лицом. Скорей всего, она не видела последнего нападения и вряд ли приходила в сознание.
  Велев Лене следить за телом десантника и кричать, если тот шевельнётся, Горлов осторожно выглянул в большой зал. Прислушавшись и присмотревшись, он выставил коптящую лампу на ларь, поблизости от "нужника", прорубленного Арнольдом. Затем поднял доски бывшей двери, поставил в проём, подпёр ближайшим ларём. Подтащил второй, поднатужился, поставил на торец, подвинул, взгромоздил на первый.
  Лена обратила внимание на шум и скрежет, переместилась к проёму, быстро глянула на баррикаду и тотчас вернулась к наблюдению за телом, которое недавно было Арнольдом. Теперь, когда он умер, в ней что-то изменилось по отношению к прошлому, что связывало их. Девушка смотрела на безвольное лицо бывшего жениха, всё ещё красивое соразмерностью, жалела его и страшилась - вдруг он обернётся зомби?
  Горлов тем временем закончил шумную работу, утёр пот. Оглядел зал, особенно тёмные углы - они навевали тревогу. Криво усмехнулся над страхом, попытался насмешливо убедить себя, мол, человек дневное животное, потому и боится темноты. Самоирония, вроде бы, помогла. Уже без трепета он прошёл в туалетный закуток, прислонил карабин к ларю, справил малую нужду. Снова осмотрелся, вернулся в алтарный придел. За ноги вытащил тела ойрота и десантника в большой зал, пристроил к общему ряду покойников. Пересчитал всех: Егор, Валентин, Арнольд, Сэнди, Иженерович и два молодых ойрота.
  - Семеро, - вздохнул горько над трупами, плодами дикой, необъяснимой междоусобицы цивилизованных людей. - Да, дела...
  Печальные мысли держались недолго, их опять вытеснил страх перед очередным нападением. Матвеич велел Лене объяснить американцу, что надо бы посетить в туалет, пока спокойно. Тот кивнул, попытался встать, оперся на повреждённую руку, застонал. Врач помог парню подняться, дал рулон туалетной бумаги, показал укромное местечко. Облегчившись, Дик забился в угол, обхватил колени руками, опустил голову, затих.
  Когда Лена ненадолго исчезла и затем вернулась в алтарный придел, Матвеич решил перебазироваться. Он переставил лампу в зал, чтобы та скрывалась от него за ларем, но освещала вход. Принёс лавку, положил перед собой карабин и топор, примерился, как сподручнее вскакивать. Сел удобнее, оперся на стену. Вскоре Лена тенью перебралась к нему:
  - Можно рядом? Я боюсь одна.
  - Слева, - предложил девушке Горлов.
  Та села, прижалась к плечу. Чуть позже - отодвинулась, свернулась клубочком, положив голову на его бедро.
  Дождь шумел по крыше. В малой комнате вздыхал Дик, постанывала Венди. Ночь продолжалась.
  *
  Матвеич открыл глаза. Лена лежала, свернувшись, словно кошка, спиной прижимаясь к его бедру. Карабин мирно грелся под правой рукой, рядом с топором. Через бойницы проникал свет, и было хорошо видно, что баррикада не пострадала. Врач поднялся, сделал несколько осторожных шагов, глянул в алтарный придел. Венди и Дик спали.
  Дойдя до ларей, Матвеич постоял, метко попадая в центр отверстия. Застегивая ширинку, спохватился, оглянулся - Лена ещё спала. Облегчённо вздохнув, он рассмотрел тела павших в ночных схватках. И поёжился. Такого ему не довелось видывать даже на местах массовых дорожных аварий. Фильм ужасов, только вместо кетчупа - настоящая бурая кровь!
  Пройдя мимо них, Матвеич разобрал баррикаду из ларей, стараясь не слишком греметь. Сквозь щель между плахами вершинка сопки за ручьём казалась нерезкой черно-белой фотографией. Отчетливая видимость кончалась метрах в ста, потому что погода не изменилась - непрестанно, отвесными струями, на траву падал дождь. Он мирно шумел, стучал по крыльцу. Вырубка открывала вид на забор и проём, где в незапамятные времена стояли ворота. Напротив скита мирно стояла большая палатка.
  Вчера врач Горлов торопился добраться к ней, предвкушал, как обогреется, поест вкусной пищи, попьёт чайку, обсохнет и выспится. А попал в центр "разборки", круче бандитских во времена развала Союза. Хотя, если не придираться - всё ожидаемое сбылось. Поел, обсох, поспал.
  - Плюс, трупы, числом семь, - усмехнулся он.
  Решив не убирать плахи из дверного проёма, он снова придавил их ларём. Всяко может быть - вдруг ойроты рванут в скит добивать оставшихся? Плахи посыплются, загремят, и он, доктор Горлов, успеет обернуться на шум, пару раз выстрелить, а потом и топором махнуть.
  - Хорошо бы Дика привлечь к обороне. Один я, всё-таки, не воин.
  С таким намерением Матвеич вернулся в алтарный придел. Дик и Венди все еще лежали неподвижно. Врач с надеждой окликнул:
  - Эй, сони? Гуд монинг! Стенд ап!
  Лена подошла сзади, поздоровалась, Дик со стоном повернулся на бок, поднял голову. С души врача отлегло. Он повернулся к девушке:
  - Как ты? Нормально, ну и хорошо. Извини, но на горшок придётся ходить в очередь. Сейчас - ты.
  Лена смущенно улыбнулась. Даже растрепанная и в брызгах засохшей крови на лице, она выглядела поразительно красивой. Матвеич вздохнул, зная, каким плакатным кулаком-мироедом выглядит в бороде. В отличие от едва щетинистого Дика, который сел, придерживая больную руку.
  - Вот кому оксфордский стиль идёт, - вслух признал врач, наблюдая за американцем.
  Тот расческой продрал густые локоны, ниспадавшие до плеч. Сунулся в рюкзак, вынул упаковку гигиенических салфеток, обтёр лицо. Лена вернулась, что-то сказала на английском. Дик ответил, и оба шагнули к Венди, которая все еще лежала молча, лицом вниз.
  Слишком неподвижно!
  Врач встревожился, тоже подошёл, взял американку за руку, безжизненно вялую. Отложил карабин, перевернул Венди, открыл веко. Жёлто-зелёная с крапинками радужка не реагировала на свет. Горлов тронул бинт на шее умершей - тот успел зачерстветь. Проверил рукой:
  - Чёрт.... Так и есть! - осмотрел одежду, пропитанную кровью, оценил лужу, натёкшую на пол, чуть в сторону обнаружил оба зажима. - Сорвала ночью...
  - Ну что же вы так плохо её перевязали? - Возмутилась Лена, а Дик осуждающе покачал головой.
  
  *
  
  Александр Матвеевич отряхнул зачем-то брюки. Не глядя, швырнул зажимы в угол, где они звонко тренькнули о стену. В его душе бушевало негодование:
  "Кто столько сил потратил, оказывая помощь раненым? Я, врач Горлов. А что в итоге, где перевязанные мной люди? Вон, в зале, рядком сложенные! Кто виноват, что вокруг одни трупы? Что, врач Горлов их поубивал? И вообще, известно ли кому, что я получил тяжелую травму? Сотрясение, а то и ушиб головного мозга, с кровоизлиянием - это месяц постельного режима! Да я, вообще, чудом жив остался! А сейчас ещё и выслушиваю упрёки двух абсолютно безграмотных в медицине идиотов!"
  Он взорвался криком:
  - Вы меня задержали, подвергли смертельной опасности, заставили убивать, а теперь ещё и упрекаете! Я не нанимался, я прохожий, и видел вашу войну с ойротами на разных частях тела!
  Круглые глаза Дика, который русского языка не понимал, как и лицо Лены, испуганной до немоты - врача не остановили. Он размахивал руками, а крик всё рвался и рвался наружу. Запал кончился нескоро, лишь когда упрёки в адрес экспедиции, Лены и американцев пошли по третьему разу. Наконец, охрип и умолк.
  Слушатели тоже молчали. Матвеич, которого ещё потряхивали остатки эмоций, откашлялся, рубанул ладонью:
  - Короче, я ухожу. Сплавлюсь до жилья, а там уж вызову милицию и прокуратуру!
  - Вы не имеете права нас бросать! Вы давали клятву...
  - Правда? Вот спасибо, что напомнила, - упрёк Лены словно подстегнул врача, - только раненых и больных тут нет, так что врачебная клятва меня не обязывает! Это ваш лагерь и ваши неприятности!
  Всё это было правдой, и всё же прежний Александр Матвеевич, совсем недавно умевший владеть собой, пробился к сознанию:
  "Что я несу? Надо сказать правду - мне страшно!"
  Но другой Горлов, возникший здесь и насмерть перепуганный Матвеич, сопротивлялся:
  - Нет, нет, нет! Я не останусь тут и минуты! Я обязан немедленно доложить о гибели пилотов!
  Дик даже не просил о переводе, а глаза Лены блестели, как у обиженного ребенка. И жалость к ней пресекла истерику Матвеича:
  "Ей тоже страшно, страшно, как и мне. Что же я делаю? Она же мне нравится! Как можно оставить её здесь? Чтобы она сошла с ума! Надо взять Лену с собой, да, с собой! Я спасу её!"
   Он протянул руку девушке:
  - Лена, бежим вместе! Дик пусть охраняет лагерь и ждет!
  - Александр Матвеевич, его же убьют!
  Как хотелось врачу крикнуть: "Ну и что, на кой он мне? А ты - ты совсем другое дело, ты мне нравишься!"
  О, как много слов рвались с языка! Такую девушку он мог бы защищать, рискуя жизнью. Но тащить с собой американца? Который приехал в Сибирь за экзотикой? Который утирается влажными салфетками? Который локоны отрастил, длиннее, чем у фотомоделей?
   И вылетели бы слова-воробьи, но трезвые мысли взяли верх над трусостью, а эгоизм съежился до разумных пределов. Потому что думать человек может всё что заблагорассудится, а вот поступать должен, как совесть велит. Александр Матвеевич вздохнул, глянул на красавчика и велел Лене перевести:
  - Пусть сам решает. Если пойдет, то подчиняется приказам. Навьючу, как лошадь!
  Дик выслушал, кивнул головой, с жаром зачастил. Когда американец и девушка бросились собирать вещи, Матвеич зажал лицо руками, опустил глаза. Стыд залил щеки краской. Как врач, он понимал, что с ним произошло - шок, нервный срыв, сдали нервы. И всё же, почему он, нормальный человек, впервые не справился, повёл себя очень странно?
  - Только что на пол не упал и ножками не задрыгал!
  Врач Горлов больно шлёпнул себя по лбу, чтобы привести в чувство. Но внутри, в глубине черепа возникла другая боль, пульсируя в такт сердцу.
  - Гематома лопнула, - успел испугаться он, теряя сознание.
  
  *
  
  Владимир Васильевич Михайлов стоял у окна и с ненавистью смотрел, как Ленинский проспект тускло блестит влагой, беспрерывно выпадавшей из низких сплошных туч. Абсолютно нелетная погода для малой авиации.
  - Проклятая непогода!
  Замгубернатора стиснул зубы, чтобы не выругаться. Со дня повышения он незыблемо придерживался правила - не произносить в этих стенах ни единого слова, могущего бросить на него тень. Не было сомнения, что кабинет, телефоны и служебная машина прослушиваются. Уж он-то, на месте губернатора, поступил бы так! А считать своего ненавистного начальника, полубурята, полурусского - доверчивым дурачком, не было никаких оснований.
  Эти чертовы ученые! Аварийный вызов маяка работал вторые сутки, а связи с придурками не было. И ни единого шанса прорваться сквозь непогоду! Низкая облачность, не препятствующая "Боингам", парализовала вертолеты. А другого транспорта, способного быстро добраться за семьсот километров, не существовало.
  Мягкий сигнал интеркома заставил вздрогнуть:
  - Владимир Васильевич, сводка за сутки.
  Выслушав и отпустив дежурного диспетчера, Михайлов тупо уставился на первый лист отчета. Красный шрифт жег глаза - "аварийный вызов КАСПАС". Второй день! Опять докладывать губернатору!
  Всплыла в памяти бумажка с надписью "Без вазелина не входить!", прицепленная первоапрельскими шутниками к самой главной двери. Начальник жесток, когда жизнь заставляет принимать ответственные решения. Вздохнув, заместитель поднял трубку:
  - Наташа, чекиста мне!
  Неприятностей избежать не удастся, но подушку безопасности подготовить надо. И можно успеть перевести стрелки на других, которые недобдели, не досмотрели, недорапортовали вовремя. А в первую очередь следовало подготовить информацию о возможностях спасения экспедиции. Кто давно движется по административной лестнице, знает проверенные приёмы ухода от ответственности и увода внимания начальника на параллельные темы.
  
  *
  
  Горлов очнулся, лёжа на полу. Первым делом сознание отметило, что боль в голове прошла, руки-ноги шевелятся. Значит, гематома не лопнула. Он поднялся, прошёл к дверному проёму, посмотрел на штабную палатку, из которой выбежал Дик. Чуть дальше, у навеса, Лена сортировала какой-то скарб.
  - Никто и не заметил, как я валялся тут. Наверное, ненадолго отключился. Ладно, пора проверить, что они приготовились брать...
  Попутчики явно никогда в походы не ходили, потому вещей приготовили - чудовищное количество. От лишнего веса врач избавился решительно, просто отбросил в сторону и возражения пресёк командным окриком. Взял кастрюлю, чайник, легкую палатку и концентратов на неделю. Патроны, карабин - само собой. Большой фотоаппарат американки со снимками Золотой бабы, "вахтенный журнал" и документы погибших - поручил упаковать в прорезиненный мешок.
  Не мучаясь рассуждениями о мародёрстве, Матвеич взял спортивный костюм, плюс, несколько пар носков из гардероба Егора. И вместе с одеждой попутчиков упаковал, чтобы гарантированно сохранить сухими. В комплекте нашлись дождевики и штаны из клеенки поверх сапог - надежная защита от воды, все так же льющей с небес. На свою ногу он обуви не нашёл, так и хлюпал в ботинках первого пилота.
  Полиэтиленовая пленка, которая валялась в углу складской палатки совершенно невостребованной, оказалась кстати. С сожалением прикинув вес рулона, врач отмерил метров двадцать этой плотной трубы. Из шести топоров выбрал самый удобный и острый. Прихватил витков десять вязальной проволоки, пригоршню гвоздей-соток, обрадовался мотку репшнура, забрал целиком. Вместо стамески или долота пришлось использовать кухонный нож - обломил лезвие и поручил Дику заточить слом. Ладную и легкую бензопилу Матвеич оценил по достоинству, особенно, запасную цепь и канистру.
  Через два часа троица ушла по ручью. Матвеич повертел пальцем у виска, когда Лена предложила оставить записку. Объяснил, что ойроты тоже в школе учились, читать умеют. Даст бог, по следам не вычислят и не догонят! Дверной проём скита он наскоро заколотил, чтобы зверье не растащило трупы. Хоронить отказался:
  - Смысл? Дня через три вернемся с милицией и экспертами, так хоть эксгумацией не заниматься.
  Ученые шли за врачом, сразу набравшим высокий темп. Мутный поток скакал рядом, порой заливая всю лощину. Тогда приходилось лезть вверх по крутому склону, оскальзываясь на камнях, обдирая руки о корявые стволы. Дик временами вскрикивал от боли при нагрузке на руку, но не жаловался.
  Через час спуск выположился, а потом открылась долина солидного притока Шергеша, в мутный поток которого под прямым углом врезался их безымянный ручей. Полоса воды шириной метров тридцать, зажатая между обрывистыми берегами, неслась почти вровень с ними. Буруны покрывали ее, сливались, наиболее сильные расталкивали мелочь, отшвыривая на берега.
  Ничтожно малая - по сравнению с основным течением - масса воды из ручья все же оказывала некоторое влияние, сбивая в сторону часть светло-коричневого потока. Стоячая волна в месте пересечения, высотой метра три, покорила Дика, произвела неизгладимое впечатление. Открыв рот, американец слушал низкий рев взбесившейся воды. Горлов дернул его за рукав:
  - Пошли работать!
  - What? - Переспросил Дик.
  - Сейчас покажу, будет тебе вот.
   Вдоль берега тянулся высоченный осинник, доживающий свой срок. Несколько сушин, навалившихся на подружек, и длинная, чистая от коры лесина, застрявшая в кустарнике с весеннего половодья - вполне годились на плот. Чуть дальше, на возвышении, дружно столпились сосны. Одна сигналила рыжим флагом хвои о наступившей смерти, вторая еще цеплялась за жизнь, но всего двумя ветвями, так что на плот годилась. По прикидке, из каждой осины получалось одно бревно, а из сосен даже по два.
  Лена добросовестно перевела распоряжения Горлова. Дик принялся за работу - рубить и зачищать тонкие осинки, для катков под будущий плот. Завыла мотопила. Через час четыре бревна лежали на катках. Лена позвала обедать. Дик быстро управился со своей порцией и спросил, какое дерево и куда валить.
   Матвеич уточнил, умеет ли тот работать с пилой, показал на сухую осину. Не прошло и минуты, как жужжание мотора стало басовым и смолкло. Пила надежно заклинилась в пропиле. Раскрасневшийся американец стоял, растерянно глядя на врача.
  - Лена, почему этот кретин сделал все наоборот? Он что, совсем ничего не понимает? Куда наклонен ствол? Где растянут? - Горлов не кричал, а отчетливо выговаривал слова. - Так почему ты, придурок, пилишь в месте сжатия, а не растяжения?
  - Александр Матвеевич, он не понимает. Я сейчас переведу...
  - Или начнешь понимать, или останешься здесь, пришибленный стволом! - закончил врач.
  Американец испуганно кивнул. Этот русский мужик, сперва казавшийся доброжелательным, вдруг стал необъяснимо жёстким. Сам тон - низкий, угрожающий, сулил неприятности. И Лена, та тоже говорила сухим, неприязненным голосом. Почему? Неужели они не видят, как больно шевелить рукой? Что стало с замечательными людьми, окружавшими его совсем недавно? Неужели чудовищно нелепые события минувших суток, поразивших его в самую душу, содрали маскировку, обнажили черствость и бесчувственность русских? И вообще, почему замечательно начавшаяся экспедиция привела его сюда, на берег бешено ревущей реки?
  Мысли эти легко читались, так что Горлов вдруг успокоился:
  - Лена, скажи, чтобы делал, как я покажу. Надо отклонить ствол в сторону. Он сумеет залезть и закрепить веревку?
  Это пришлось делать врачу - подняв руку вверх, Дик взвыл от боли. Когда совместными усилиями им удалось наклонить ствол, Лена выдернула пилу из щели. Дик зааплодировал, отпустив веревку. Осина спружинила, сдернув с места врача, и лопнула по всей длине, наискось. Горлов вскрикнул и в отчаянном прыжке попытался оттолкнуть девушку, которая недоумённо задирала голову, ещё не видя летящую к ней сучковатую смерть.
  Верхняя часть дерева рушилась на Лену.
  
  Глава одиннадцатая
  
   Совещание у губернатора получилось неожиданно коротким. Выслушав доклад, Умар Трофимович спросил:
  - А у вояк помощи просили?
  Зам победно глянул на полковника Кашина:
  - Чекисты против, но я все же посоветовался с армейцами. Есть вариант с судном на воздушной подушке. Они считают, что по высокой воде удастся пройти пороги и по притоку подняться до Казыра. Там останется пара часов до лагеря пешком, и...
  - С кем говорили?- ревниво перебил губернатор.
  - На своем уровне, с начальником штаба округа, - скромно ответил Владимир Васильевич.
  Его план срабатывал полностью. Сейчас губернатор должен вальяжно пожурить за робость, связаться с округом и напрямую договориться с генерал-лейтенантом. В случае успеха лавры пожнут все, а за проволочку, в случае чего плохого - спрос с "чекистов". В протоколе заседания "чрезвычайки" и здесь, на совещании - их позиция четко отмечена.
  - Смелее надо, Владимир Васильевич! Что вы вечно с заместителями общаетесь? Самого командующего надо ставить по стойке смирно! Армия находится на нашей земле, следует постоянно им напоминать, подчеркивать их подчиненное положение. А ну, где тут у нас округ? - губернатор снял трубку телефона прямой связи.
  - Господин генерал-лейтенант! Добрый, добрый день, а как же! Ну, и как я это должен понимать? Что значит вы не в курсе, о чем? Нерадивые у вас подчиненные, если не доложили... А вот начальника штаба и спросите, он знает от моего зама, да помогать не захотел...
  Заместитель стиснул зубы. Всех слов, накопленных за годы вынужденного молчания, не хватило бы выразить злобу, поднятую лживыми словами начальника. Так умело обгадить хорошие отношения со штабом округа, одной фразой! Злость быстро схлынула, оставив искреннее восхищение талантом этого интригана. Да, у него еще учиться и учиться... Ну, ничего, наступишь и ты на заботливо разбрасываемые грабли!
  - ...вот и дайте нам возможность провести спасательную операцию! Важно, и весьма... Да, вполне достаточно троих... От нас? Минутку...
  Губернатор требовательно пошевелил пальцами в воздухе. Зам сунул в руку подготовленный листок.
  - ...врач, следователь, милиционер и эксперт. А тех... - пальцы взвились вверх и поднесли к глазам второй услужливо вставленный в них лист: - ...семь человек, включая трех граждан Соединенных Штатов... Нет, вот этого нам не надо! Оставьте свою шпиономанию, Николай Семенович, оставьте! А то я не знаю, ага! Договорились... Спасибо вам... Детали согласуют "че-эсники"... Штаб работает всегда... Ну, что вы! Отвлекать по пустякам? И вам всего доброго!
  Опустив трубку, довольный губернатор широким жестом сдвинул ненужные листы на край широченного стола:
  - Вот так нужно работать, Владимир Васильевич! Ну, вперед, дожимайте вопрос до конца. Чтобы утром группа была в пути. И подсуетитесь, пока журналисты не разнюхали!
  
  *
  
  Матвеич сшиб Лену и покатился по склону:
  - Успел!
   Там выпустил её из объятий, помог встать. Не отвечая на упреки девушки, схватил за руку, повёл наверх. Увидев, куда и как глубоко вонзился острый обломок сухостоины, та побледнела. Дик столбом стоял на прежнем месте и ошеломлённо пялился на учиненный разгром.
  Негромко выматерившись, врач развернул американца и приставил собирать сучья на дрова. Лена молча принялась готовить ужин, и несколько раз Горлов ловил на себе её взгляды. Или ему казалось. Дождь не давал рассмотреть, да и некогда было.
  Еще два ствола легли на катки. Сухая лесина оказалась толще всех и пошла в середину. Матвеич показал Дику, как обрубать сучки, чтобы не рассечь ногу на отскоке топора. С этим гордый американец справился, даже приволок охапку дров.
  В итоге восемь пятиметровых бревен легли в ряд, стянутые веревкой. Свет от костра был достаточен для грубой работы, а при разметке и пропиливании пазов Горлов вручал Дику фонари.
  Американец послушно работал канделябром. Команды врача он исполнял, понимая то ли интуитивно, то ли по жестам, но поводов для рычания не давал. И помалкивал, видимо, переживая свою малую пригодность к таёжной жизни.
  Лена сидела спиной к костру, глядя на суету вокруг плота. Скалывая тупым подобием долота дерево из пропилов, врач вдруг услышал:
  - А где вы всему этому научились?
  - Лена, на ты, так проще! Или - Саша. Эх, черт, бензин кончается! И что я в бутылки не набрал, еще бы литра два...
  - Я не могу, вы старше, и вообще... А что, без бензина никак?
  - Осталось чуточка, но вдруг потом не хватит? Лен, на воде развыкиваться некогда, надо кричать, коротко и по существу. Сделай усилие, скажи мне - ты, ну!
  - Ты... где этому научились, Александр Матвеевич? - с трудом выдавила девушка.
  - В походах, - охотно ответил Горлов. - Я со школы был заядлым туристом, потом все шесть лет института шарахался по сложным маршрутам, даже горным туризмом увлекался. Вот и насобачился...
  - В смысле - насобачился?
   - Собаку съел, и не одну. На ездовую упряжку хватит, однако!
  Девушка улыбнулась:
  - Вы странный врач, необычный...
  - Ты, - поправил Матвеич, осторожно вколачивая поперечину.
  - Ты, - согласилась Лена, вместе с Диком прижимая второе бревно.
  Две поперечины плотно вошли в "ласточкин хвост". Для прочности Горлов сделал на каждое бревно скрутки из "самолетной" веревки, а в особо важных местах - вязальной проволокой. Треноги для гребей вколотил, связал репшнуром, оставив свободные концы для узла.
  Уже в первом часу ночи врач закончил работу. Еще раз прислушался, нет ли поблизости ойротов - ничего не обнаружил. Американец давно спал, но девушка сидела у костра, сжавшись под плащом.
  - Лена, пора спать, пошли!
  - Вы... ты мне поможешь? - Робко спросила та. - Я боюсь.
  Он понял, растерялся. Повисло неловкое молчание, в котором шум ревущего потока стал слышен отчетливо.
  - Давай, я поставлю фонарь вон там, а второй повешу здесь. Мне ничего не будет видно. Годится?
  Лена кивнула. Создав условия для интимного занятия, Матвеич взял карабин, поднялся по тропе, пока рёв реки не стих совсем. Там долго всматривался в темноту вдоль ручья и пытался рассмотреть хоть что-то. Когда он вернулся, фонарей на деревьях уже не было. Девушка опять сутулилась у костра:
  - Спасибо. Извините.
  - Послушай, - негромко сказал Горлов, - не надо. Я врач, понимаешь. Для меня нет ничего позорного в физиологии. А чтобы ты не смущалась, признаюсь тебе, что тоже какаю и писаю... От страха иногда даже и в штаны...
  Лена фыркнула. Ободренный врач продолжил:
  - Знаешь анекдот, как обучали чукчанок трусы носить и туалетом пользоваться? Это, дескать, тепло - простывать не будете, и гигиенично - кучки повсюду не валяются. Вот одна попробовала, надела. Идет, и тут ее приспичило. Она в туалет заскочила, кухлянку задрала, меховые штаны скинула, и облегчилась. Встает, оглядывается, кучки нет. Выходит и говорит встречной подруге: а правы врачи, и впрямь - тепло и гигиенично!
  - Не смешно, - огорчила его девушка, - неэстетичный анекдот.
  - Леночка, мы говорили о профессиональной деформации...
  - Пойдемте спать.
  - Ты, - напомнил врач.
  - Пойдем, - согласилась Лена и шмыгнула в палатку.
  Матвеич отошел в сторонку, справил малую нужду, вздохнул:
  - Ладно, хоть разговаривает...
  Не единожды любовницы после посещения его врачебного кабинета переставали видеть в нем мужчину. Он относился к этому философски - женщин много, будет другая. Но Лена?
  Девушка слишком нравилась ему. С такими мыслями врач Горлов и уснул.
  
  *
  
  - Подъем, Леночка, - шершавая ладонь коснулась её щеки.
  - Уже? Темно же, - удивилась она, потягиваясь внутри спального мешка.
  - Вы собирайтесь, а я весла вырублю, - и врач переместился левее, тормоша Дика.
  Через несколько минут застучал топор. Натягивая носки и обуваясь, Лена подивилась энергии этого неказистого, на первый взгляд, человека. Почти одного роста с нею, ну, может, чуть выше, Александр Матвеевич на поверку оказался очень сильным человеком. Он с легкостью поднимал и таскал бревна, которые с трудом двигал Дик. А ведь высокий американец лишь немного уступил в армрестлинге Арнольду, первому силачу института.
  И еще, рядом с Александром Матвеевичем было надёжно, не страшно. Он производил впечатление человека, умеющего все:
  "Да, Александр Матве... Саша может срубить плот, развести костер, спилить дерево, вылечить и... - Лена сделала усилие, вспомнив позапрошлую ночь, - ...и убить человека".
  Отойдя от палатки под непрестанным дождём, она подумала, что вчера врач не стал смеяться над её страхами, а деликатно помог разрешить ту проблему, которая сейчас, при свете, и проблемой-то не стала.
  "Дура, какая дура! Не поняла, что анекдот был нужен, чтобы снять возникшую неловкость. И никакой он не пошлый. И нет у Александра... у Саши профессиональной деформации, ерунда это все!"
  Подойдя к реке, Лена ужаснулась скорости потока и его силе. Вода, грязно-коричневая вблизи, неслась по руслу, вздымаясь горбами высоких волн. Порой в волнах проносились стволы вывернутых с корнем деревьев:
  - Это безумие - плыть на жалком плоту! Самоубийство! Нет, я должна сказать!
  Дик неумело скатывал палатку. Матвеич прилаживал весло, вытесанное из цельного березового ствола, к треноге. Второе весло уже торчало на другом торце плота. Врач поднял голову, радостно улыбнулся:
  - Здорово вода поднялась, да? Домчимся дня за два, я думаю. Главное, Сторожевые пороги залило, камни не страшны, пролетим, как на крыльях!
  Заготовленная речь Лены испарилась от теплоты и искренности улыбки. Чего бояться, ведь Саша знает, куда и как плыть. Она бросилась собирать имущество.
  Минут за двадцать все было готово. Горлов дал всем в руки длинные сосновые жерди, заставил взойти на плот.
  - Лена, слушай и переводи: это шест, им надо оттолкнуться от берега, потом уложить сбоку плота, если успеете. Нет - бросайте, есть запасные. А это гребь, рулевое весло, правило. С ударением на второй слог. Им правят в потоке. Я стою на носу, впереди. Если развернет, немедленно меняемся местами. Дик, понял?
  Американец кивнул.
  - Вы вдвоем на корме. Грести надо так, - врач налег на весло, поднимая лопасть, занося и делая гребок. - Суетиться и рвать изо всех сил не надо. Резкие движения сломают правило, а запасное ставить некогда. И всего две команды: вправо и влево. Потренируйтесь!
  Он заставил их ворочать веслом. Дик сначала не мог приноровиться, плечо болело, потом стал наваливаться животом, щадя руку. Минут через пять оба пыхтели, от них валил пар. На робкое сомнение Лены, дескать, сил не хватит, последовал ответ:
  - Зато не замерзнете. Не паникуй, на воде будет легче, - и Матвеич ушел в чащу, где вскоре свалилась еще лесина.
  Запасное весло и шест легли у краев плота, под завязки. Отрезки полиэтиленовой трубы приняли имущество сплавщиков. Горлов сам собрал немногочисленное имущество, обернув острые углы одеждой и спальниками. Концы пластика перевязал шнуром, стянул вместе. Получившиеся упаковки бережно уложил вязками вниз.
   Поддевая хвостовую часть шестами, втроем дотолкали конструкцию к урезу воды. Переставить пришлось три бревнышка, на которых плот довольно легко ехал, даже по мокрой земле. Спустив плот в поток до половины, остановились.
  Матвеич обернул самую толстую веревку вокруг ближайшего дерева, продел один конец между бревнами, закрепил на поперечине. Второй конец тоже продел, но завязал хитрым узлом, с торчащим хвостиком:
  - Смотрите. Узел распускается одним движением. Дернул, и окей! Усекли?
  Затем Горлов уложил полиэтиленовые мешки в центре плота, в узкую городушку из жердей. Закрепил репшнуром. Уместилось все - чемоданчик с пилой, канистра, веревка, медицинская сумка, второй топор и карабин.
  - Ну, с богом!
  Он шагнул на конец плота, захлестываемый потоком почти на полметра, занес гребь, налег. Вода шумела, заглушая всё.
  - Лена, - закричал врач, - когда нас снимет с берега, распусти узел, толкнитесь от берега шестами, бросьте их и начинайте грести на глубину, поняла? Потом, когда скажу, соберешь веревку! Ах, черт, забыл показать, как! Ладно, просто собери кольцами, брось к центру. Ну, готовы? Держись!
  Его последний гребок сдернул плот с уклона. Дик и Лена едва устояли на ногах, так силен оказался рывок, когда веревка натянулась.
  - Отвязывай! - крикнул Горлов.
  Лена потянула мокрый хвостик веревки. Пальцы соскользнули. Внезапно впереди по течению показался громадный ствол, вздымающий вверх длинные и толстые корни.
  Он вот-вот должен врезаться в плот!
  
  *
  
  Малый катер на воздушной подушке летел вверх по Шергешу, вздымая водяную пыль. Гул моторов не давал говорить, поэтому все шесть пассажиров молчали. Милиционер дремал. Неделя выдалась трудной, опергруппа выезжала на три "мокрухи". Вызовы приходили ближе к полуночи, так что время для сна он набирал, где только можно. Под этот шум спалось особенно хорошо. Жаль, сидеть жестко, и не приляжешь...
  Помпрокурора тоже дремал. Похмелье медленно покидало его большое тело. Что поделаешь, если алкоголь так хорошо депонируется в жирах! Зато и пьянел он медленно, славясь поразительной стойкостью и умением выпивать бутылку, почти без закуси...
  Врач проклинал невезение: надо же, в такую нелетную погоду, и вызов! Работа в поисково-спасательной службе была, с одной стороны, выгоднее обычной - зарплата повыше, командировочные, выслуга лет. Но невозможность спланировать не только неделю, даже день свободного времени, раздражала...
  Эксперт строил планы. Если лагерь экспедиции попадал на край аномалии магического (оно же хрональное) поля, то попробовать стоит. Никто, даже майор Терехин, о сути поля не знает. Уйти в сторонку и поманипулировать, понастраиваться без свидетелей. Вдруг колдовские способности полностью раскроются именно в уединении? И хорошо бы американский индикатор захватить целеньким...
  Двое в равных званиях майоров соображали, как взять верх в предстоящем расследовании. Эфэсбэшник имел четкие инструкции от своего генерала, а армейский разведчик от своего. За грушником была немалая сила - два пилота, поэтому "чекист" намеревался привлечь на свою сторону помпрокурора и врача. Сыскарь уголовки был человеком строптивым и независимым, приручению не поддавался, поэтому в раскладе сил не учитывался, как и московский эксперт.
  Вопреки приказу губернатора, катер вышел только во второй половине дня. Собрать весь состав утром не удалось - воскресенье, народ разбежался отдыхать. Помпрокурора словили на заимке, где он отсыпался после охоты, выродившейся в обычную пьянку. Врача отыскали на садовом участке, а милиционер возился на месте происшествия - под утро вызвали по разбойному нападению в старом городе.
  Когда команда добралась до штаба округа, начались проволочки со стороны военных. Эксперту дали добро, как гражданскому специалисту, а вот эфэсбешного майора не хотели пускать без приказа "самого". Пока утрясали этот вопрос, шла возня с заправкой горючим, с получением боезапаса, продовольствия и еще какой-то жутко важной для поездки ерунды.
  Только в два часа дня ворота ангара распахнулись, один за другим взвыли моторы, катер надул юбку, привстал, дополз до нескольких рядов колючки возле бетонированного спуска в воду. Минут десять ждали солдат, которые с трудом освободили проход. Лишь сползя в воду, катер заревел во всю мощь, и резво рванул вверх по течению.
  Часов в пять пилоты включили прожектора, высвечивающие воду впереди и далекий берег. В семь стало совсем темно, и катер потащился вдоль берега, отыскивая место для ночлега.
  Выбравшись на пологий берег, пилоты подползли в стене леса, заглушили двигатели. За десять минут совместными усилиями была накрыта неплохая "поляна". Домашние запасы на первый день у всех оказались одинаковые. Мужики выкладывали колбасу, помидоры с огурцами, лук, куриц, шматы сала и выпивку - разнообразные бутылки. Добавив несколько банок тушенки и буханку чуть теплого хлеба из армейского пайка, знакомство начали с прокурорского "Белого Аиста":
  - Дай бог, не последняя!
  
  *
  
  Лена крепче ухватила веревку и дернула изо всех сил. Кончик вырвался из рук, стремительно шмыгнул в воду. Выворотень поравнялся с плотом, немного обогнал их, пока бревна тормозились о близкий берег. Горлов подхватил шест, несколько раз оттолкнулся:
  - Гребь взяли!
  Ободранные руки Лены помогали Дику надавить на весло, задрав лопасть, занести в сторону, и потянуть на себя, ощутимо отодвигая плот от берега. Они уже неслись почти по центру потока, который захлестывал их до пояса. Ледяная вода залилась в сапоги, пропитала одежду до пояса, но думать о ней было некогда.
  - Держи ровно! Молодцы!
  Лена смогла перевести дух. Плот летел в бешеной воде с такой же бешеной скоростью. Тайга мелькала по берегам, неразличимо мрачная в серой штриховке дождя.
  - Веревка! Собери кольцами!
  Она спохватилась, нашла узел, отступила назад и стала вытаскивать, пытаясь укладывать кольцом. Плот мотало на волнах, веревка ложилась как попало, и все не заканчивалась. Матвеич подруливал, постоянно взмахивая гребью то вправо, то влево, отчего бревна под ногами шевелились. Лене стало страшно. Показалось, что плот сейчас рассыплется на части, и они упадут в воду, и их разнесет потоком в разные стороны, и они никогда не найдут друг друга и утонут...
  - Греби вправо! Вправо!
  Наступив на недовытащенную веревку, Лена вцепилась в правило. Дик запутался в командах и сделал гребок влево.
  - ...твою мать, Дик! Вправо! - Закричал Горлов. - Ту райт!
  Лена с Диком успели сделать еще два гребка, когда слева вплотную к ним промчалась скала, накрыв с головой высокой отбойной волной. И началось! Они судорожно уклонялись то вправо, то влево, уходя от встреч с коварными берегами, так внезапно выросшими в высоту. Сколько времени длился этот водный слалом, Лена не поняла, но скалы расступились, волны опали, раскатившись на широкий плес. Скорость резко упала. Матвеич бросил свое весло и подошел к ним.
  - Господи, я так испугался! - Дик радостно сверкнул зубами в своей прежней фирменной американской улыбке.- Неужели вы, русские, получаете удовольствие от такого экстремального туризма? Это самоубийство! Саша, ты гениальный лоцман, респект!
   Лена перевела. Врач хмыкнул:
  - Кстати, как плечо? Терпимо, говоришь? Молодец! Вот и работай гребью быстрее. Еще раз ошибешься, вмажет нас в скалу, и будет полный экстрим. А пока нормально, вторая - третья категория сложности... Я думаю, при такой скорости мы к вечеру до Шергеша домчим. А там будет спокойнее. Сторожевой порог проскочим, и в селе заночуем.
  - Какое село? - Лена едва успела спросить, как Горлов метнулся к веслу.
  - Влево! Раз! Влево! Раз! Мутное! Раз! Ты его знаешь? Раз!
  - Нет! А большое?
  Сплавщики, начавшие было замерзать в мокрой насквозь одежде, быстро разогрелись в гребле. Выбравшись на спокойное место, Матвеич расслабился, смог ответить:
   - Было семей двадцать, сейчас - не знаю! Вправо! Раз! Раз! Прямо!
  Миновав два поворота, они снова начали замерзать на плесе. Затем разогрелись в очередной скальной трубе. День длился, не давая скучать...
  На очередном плесе Горлов поменялся с Диком местами. Погнали плот вправо, к берегу. Оказалось, что скорость вовсе не такая уж маленькая. Деревья мелькали, но вот показалась прогалина.
  - Держись крепче! Когда остановимся, подними гребь, - зачем-то крикнул Матвеич девушке, хотя поток вовсе не шумел.
  Встал на край плота, который вот-вот должен был удариться о берег. Уловив этот момент, спрыгнул, держа в руках веревку, побежал под углом к плоту, немного отставая. Лена смотрела со страхом, как вода сносит её вниз, с каждым мгновением удаляя от Саши. Вот их разделила толстая сосна. Врач успел развернуться, откинулся, натягивая веревку. Его сильно рвануло вперед, к стволу.
  Веревка, только что безвольно плывшая, натянулась, плот потащило к берегу, плотно притерло боком. Он зацепился за что-то и остановился. Перед Леной вскипел бурун, волна залила до пояса - руки соскользнули с греби. Потеряв равновесие, она упала, ударилась копчиком, отчего потемнело в глазах.
  "Весло!" - поставленная задача прорвалась сквозь боль. Девушка вскочила, бросилась вперед. Поток разворачивал гребь поперек. Хрустнула тренога, ближняя к берегу стойка повисла на обвязке. Рукоять сбила Лену ударом в бок.
  Сломанной марионеткой её швырнуло на край плота.
  
  Глава двенадцатая
  
  Эльчин и шестёрка стражей спешили, гнали оленей, но разве ночью можно быстро идти? В мутной влажной пелене - то ли мелкий дождь, то ли крупный туман? - видимости почти не было. Им пришлось всё-таки сделать привал. Наскоро приготовили чай, поужинали и немного вздремнули. По свету пустились в путь. Второй кам очень надеялся, что на половине пути их встретит гонец от Анатолия Иженеровича с радостной вестью. И то, семеро таёжных охотников против шести или семи горожан - что там возиться? А главное, вся ответственность за истребление археологов лежала бы на старшем шамане!
  Но время шло, а вестник не появлялся. И второй кам решил - осторожности ради - пустить впереди разведчика. Естественно, пешего. Скорость движения резко снизилась. Вечерело, когдав дождливой пелене появились очертания горного отрога и лысинки Кызыл-таг. Эльчин велел остановиться, не выходя из тайги.
  - Ждите!
  Тяжело отдуваясь - лишний вес сказывался, когда приходилось ходить - он лично поднялся на сопку, осмотрел менгир, алтарь, жертвенник. Следов чужого присутствия и вандализма, что могли помешать предстоящему камланию - не обнаружилось. Сверху Эльчин глянул на лагерь экспедиции и на скит. Судя по вырубке, археологи уже добрались до главного здания.
  Кам спустился, отправил стражей на разведку. Один быстро добрался до жилой пещеры, где не обнаружил ни души. Без света ему рассмотреть удалось немного, но труп молодого стража из свиты старшего шамана удалось опознать. Идти в дальнюю пещеру, где хранилась Алтын-Кыз, буз фонаря или лампы - разведчик не рискнул. Другой обошёл вокруг стана, прислушался, выждал десяток минут, вернулся и доложил:
  - Тихо, безлюдно. Спят, наверное.
  - Храп слышал? Нет? Странно, - задумался кам.
  Он добросовестно пытался сообразить, что следует сделать? Таких ситуаций прежде не возникало. И вообще, раньше все решения принимал Анатолий Иженерович. Теперь же старшего кама рядом нет, значит, действовать предстоит на свой риск и страх. А как? Можно, конечно, вспороть одну палатку, проверить, там ли археологи. Но они могут зашуметь, поднять тревогу. Что с ними тогда делать, Эльчин знал, но отдавать стражам такой приказ - ему очень не хотелось.
  - Посмотри ближе.
  Крадучись, разведчик снова обошёл лагерь, заглянул под навес, послушал у каждой палатки. Когда вернулся - стемнело совсем.
  - Людей там нет. Ни огонька, ни звука...
  - Наверное, ночуют в ските, - сообразил кам.
  Ломиться туда через заросли, ночью? Рискованно! Решив на рассвете проверить всё ещё раз, он увёл группу назад, километра за полтора от скита. Там, в длинной расщелине, которая скрывала пламя любого костра, караван устроился на ночлег. Утром, едва рассвело, стражи все вместе осмотрели лагерь, обнаружили следы поспешных сборов.
  - Трое ушли к Шергешу, - доложил следопыт, проверив тропу по ручью. - Вчера.
  Недоумевая, как мог Анатолий Иженерович, с которым остались самые сильные охранники, упустить русских, второй кам велел своим проверить скит. Стоя у воротного проёма, Эльчин не спешил входить. Как всегда, его тяжко давило колдовство давно умерших староверов. Стражи сорвали приколоченные доски, ворвались в здание с оружием наготове. И тотчас позвали кама. Торопливо, пыхтя от усердия и постанывая от давления староверских заклятий, Эльчин вбежал и не удержался от восклицания при виде череды трупов:
  - Однако! Они всех перебили. Это хорошо!
  - Тут наши лежат. Вот, чуть дальше, - указал самый смелый страж, - убитые.
  - Вот, значит, как всё кончилось, - сжимая виски, согласился кам. - Старший не справился.
  - Да, - показал другой ойрот на тело Анатолия Иженеровича, - странно только, что целый. Ни одной раны.
  Кам уже не справлялся с болью, которая вливалась в голову, в тело, мешала дышать. Он понял - старший шаман умер, потому что слишком долго пробыл в ските. От этого присутствие духа окончательно покинуло Эльчина, и крик вышел придушенным:
  - Уходим.
  Стражи поддержали его, помогли. С каждым шагом боль слабела и отступала. За оградой каму полегчало, сил хватило устоять без помощи, продышаться и двинуться дальше:
  - Бегом, бегом, нам надо в пещеру, - Эльчин сообразил, что теперь старшим стал он, и спешил проверить, на месте ли реликвия, - сюда потом вернёмся!
  В нём смешались все чувства. Конечно, первым шёл гнев на мертвых стражей, не сумевших перебить жалких горожан, и на Анатолия. И страх, ведь теперь ответственность за сохранность реликвии ложилась на него, Эльчина. Но одновременно росла радость - никому из его славной и родовитой семьи не удалось ещё дорасти до верховного шамана, хранителя!
  Когда он увидел Алтын-Кыз, которая ждала его в круглой пещере, целая и невредимая - все былые сомнения и опасения ушли. Бывший второй, а ныне старший кам ойротов, Эльчин Хурхэнов осознал, что судьба повернулась к нему лицом, что имя его войдёт в легенды, как спасителя золотой богини!
  - Дурак, однако, Анатолий. Глупость сделал, - с презрением пробормотал он, осматриваясь в пещере, - нет бы перебить русских, словно белок!
  Труп стража с простреленной головой и засохшие лужи крови на полу пещеры рассказали каму, как всё началось. Он велел унести прочь тело болвана, который позволил себя убить, а потом зарыть в тайге вместе с остальными трупами. Сам вернулся в первую, жилую пещеру, где возле пепла ритуального костра лежали винтовки бездарно погибших стражей.
  - Здесь Анатолий камлал. Пытался обратить стражей в зверей. И не смог. Слабый шаман, однако.
  Разложив новый костёр, Эльчин неторопливо провёл обряд, где боги указали ему, как поступить. Это откровение он выразил коротким приказом:
  - Русские хотели похитить Алтын-Кыз! Анатолий убил не всех, трое ушли. Ты и ты, догоняйте. Где угодно, хоть в городе. А ты беги навстречу Тегенюру и тувинцу. Надо менять место капища.
  
  *
  
   Сильные руки подняли девушку, понесли на берег. Матвеич опустил Лену на траву, глянул в глаза:
  - Ты как? Сильно ударило?
  - Нет.
  Девушка с трудом вышептала ответ, улыбнулась. Она хотела успокоить Сашу, хотя боль огнем растекалась по нижней половине тела.
  - Точно? Не стой на месте, бегай, согревайся!
   И убежал. Лена встала на четвереньки, потом поднялась полностью. Осмотрелась, отошла, спряталась за кустиками. С трудом распрямляясь, ухватилась за ствол, который дважды обвивала веревка. Небольшой лужок в другом конце заканчивался крутым скальным откосом. Они едва успели остановиться, поняла Лена и похолодела - а если бы веревка оборвалась? Как бы они с Диком без Саши? Слава богу, обошлось...
  Бегать не было мочи, а холод пробрался внутрь, начал встряхивать сначала мелкой, потом все более крупной дрожью. Она вышла к реке. Под яростный крик "взяли!" Дик с врачом немного вздернули передний конец плота на плоский бережок. И вовремя. Ствол выворотня ударил в угол, шумно развернулся в потоке, соскользнул и помчался дальше.
  Горлов убедился, что всё - дальше не поднять, отвязал гребь, выбросил на берег. Зачерпнул ведром воду, подтащил к ровному месту, поставил поодаль. Вернулся отвязать имущество, захлестываемое беспорядочными валами.
  - Минутку потерпи, Лен, я быстро. На-ка вот, выпей. Надо, а то простынешь! - И заставил сделать несколько глотков из фляжки.
  Проглотив холодную и безвкусную жидкость, Лена ничего не ощутила. Только удивилась, когда он успел захватить водку, да еще и перелить во фляжку? Матвеич продолжал стремительно перемещаться. Схватив мешок с палаткой и одеждой, отнес на ровное место. Узел не распускался - он рванул его зубами, открыл с одной стороны, расправил, полез внутрь, убедился, что полиэтилен защитил вещи от воды:
  - Эй, Леночка, тут всё сухое! Красота!
   Расстелив палатку, врач заправил внутрь матрасные коврики, спальные мешки, положил свою сумку. Вылез, бросил сверху мешок с колышками и стойками, вытащил еду, занялся костром. Навострившийся было переодеться в сухое, Дик был безжалостно остановлен:
  - Палатку сперва, обормот!
  Парень понял, без понуканий поставил палатку, куда Горлов загнал Лену:
  - Не стой на дожде! Разденься и ляг в спальник! Да, скажи ему, чтобы взял из ведра воду на еду и чай - она уже отстоялась. Закипит, пену снимет пусть...
  Передав указание Дику, девушка протиснулась мимо центральной стойки. Сесть не решилась, оперлась на костяшки пальцев, как шимпанзе, стала искать удобное положение, которое не находилось. Боль в копчике разрасталась. Ушибленный бок тоже добавлял свое. Она стиснула зубы, опустилась на четвереньки и стянула сапоги, тихонько воя: "Мамочка моя, что же так больно... Хорошо, что Саша не слышит..."
  - Уже поставил воду? Молодец, Дик! Теперь можешь переодеваться, - смилостивился Горлов и вслед за американцем сунулся в палатку:
  - Лена! Ты чего ждешь? А ты, давай скидывай с себя всё, быстро! Завернись в спальник. Потом позовешь, посмотрю ушиб...
  Матвеич вылез из палатки, забрав второй спальный мешок. Дик вынул сухую одежду, тоже выбрался наружу. Лена, которую трясло крупной дрожью, принялась расстегивать промокшую рубашку. Пальцы задубели, плохо слушались, мокрые брюки липли к ногам, да еще эта пронзающая боль!
  Она сдерживала стон, стаскивая штанины - шевелиться было невыносимо. Оставила на себе плавки и лифчик, потому, что майка, свитер и куртка промокли до подмышек, несмотря на плащ, прикрывавший от дождя. Только сейчас Лена поняла, какой бурный поток мчал их.
  - Саша, я готова.
  Тот влез, держа в руках скрученный мешок. Оставив у порога плащ, прополз на коленках до сжавшейся в клубочек девушки, и отбросил верх спальника. Быстрым взглядом оценив ушибленный бок, заставил распрямиться:
  - На, погрейся! - и раскатал принесенный с собой спальник, оказавшийся неожиданно теплым, местами даже горячим. - Оттаешь, горячего поешь, тогда осмотрю. Синяк будет, это точно вижу, а остальное пока проверять бесполезно, у нас у всех холодовая анестезия.
  Но такая мука отражалась на лице Лены, что врач испугался:
  - Ты что?
  - Нет, всё в порядке, просто замёрзла, - соврала она, едва сдерживая стоны.
  
  *
  
  Дик стоял у костра, загораживая себя от жгучего тепла мокрыми штанами, которые исходили паром, просыхая. Сухая одежда на теле, прикрытая от мороси плащом, вернула ему хорошее настроение. Если бы не кашель, начавшийся недавно! Сырые ботинки - мелочь, не заслуживающая внимания.
  Он отдыхал, успокаивался после бушующего потока и огромных скал, так часто мелькавших впритирку к плечам. Кастрюля начинала бурлить, пора заваривать суп. Пакет с концентратом Дик опорожнил в центр воронки, раскрутив её длинной ложкой.
  Вот так же крутилась вода у второй скалы, где их ударило кормой, аж щепки полетели! Стоя спиной к движению, Дик не видел, куда мчит жалкий плот, поэтому сначала и не боялся. Но после столкновения понял, как близка гибель, и старался не перепутать команды, которые кричал Алекс. А водопад, когда их едва не утопила громадная струя воды, напугал до невозможности.
  Дома, в спокойной обстановке, Дик любил посмотреть географический канал, где показывались захватывающей красоты фильмы о путешествиях и спусках по горным рекам. Но там были надувные плоты, головы гребцов закрывали прочные пластиковые каски, и всегда светило ласковое солнце! Такого примитивизма в оснащении, как сейчас, такой промозглой в своем однообразии, всепроникающей сырости, никогда не показывали!
  Понятно, почему русские страшат весь мир - они же ничего не боятся. И то, после такого спуска по бушующий воде американский экстрим покажется детской забавой. Будет что рассказать друзьям, когда вернется...
  Он вдруг сообразил, что находится посреди незнакомого, дикого леса, совсем не похожего на ухоженные боры и рощи Северной Америки. Вспомнились недавние, - неужели, правда? - события, но без трагизма, обыденно, как давно отгремевшие битвы вспоминаются ветерану.
  Дик подивился себе. Недавняя ночь была заполнена бесконечным кошмаром: сценами убийства, их простотой и легкостью. Как непохожа реальная смерть на фильмы ужасов, где жертвы надсадно визжат, дожидаясь своей очереди. Егор, затем Арни и этот Алекс - убивали людей просто, словно выполняли неприятную будничную работу. И умерли так же просто. Все, кроме Алекса.
  Этот странный Алекс... Со стороны казался мирным и покладистым. А оказался жестким и безжалостным. Как равнодушно отстриг обломок кости на пальце Арни! Или вправил вывих плеча ему, Дику! Спокойно, несуетливо и непреклонно, один в один - трактор, идущий медленно, но безостановочно.
  Вот и сейчас, пока закипала вода и варился суп, врач успел забраться в чащобу, вырубить кол взамен сломанного на кормовом конце плота. Он затесывал его, снимая длинную стружку своим топором. Надо же, даже на плоту держал его на поясе!
  Суп загустел. Дик отвел перекладину в сторону, осторожно снял кастрюлю, поставил в сторонку. Сейчас, на берегу, возле тепла, плечо болело сильно, и целиком. А на плоту - почти нет. Странно!
  Работать одной рукой получалось плохо. Банку ветчины он задвинул в огонь, вскрыл упаковку "вечного" хлеба, разрезал вдоль, подержал над огнем, как учили. Ветерок, налетевший невесть откуда, повернул белый хвост дыма в лицо. Сразу потекли слезы, кашель усилился. Парень увернулся, но ветер сменил направление.
   Щурясь, Дик разлил суп по тарелкам, отнес одну Лене. Глянул в костер - банка обгорела. Торопливо выдвинул ее из огня, дернул кольцо. Горячий сок брызнул, чуть не попав в глаза. Только разрезав ветчинный блок на шесть частей, удалось вытряхнуть его в миску.
  Тем временем вскипела вода для чая. Он сыпанул туда полпачки, нашел крышку и лишь тогда сообразил, что надо снять котелок с огня.
  Тарелка немного остыла, и он принялся хлебать суп. После первых ложек захотелось комфорта. Не стоять же под дождем? Задвинулся в палатку, прихватив хлеб, ветчину, миску для Алекса. Уперся спиной в ноги Лены:
  - Сорри!
  - Я подвинусь, - откликнулась девушка, заворошилась и застонала.
  - Ты что? - испугался Дик.
  - Нет, нет, я в порядке, - встречно испугалась Лена.
  Подошел Алекс. Сдернул плащ, влез в палатку до половины, уселся, выставив ноги наружу. Он все еще был в мокрой одежде. Плащом укрыл ноги, схватил миску с супом, потянулся за своей странной деревянной ложкой. Дик видел похожие в декоративных подарочных наборах, только те светились красками и золотым лаком, а эта была совсем голая.
  - Where you have taken it?
  - Где ты ее взял? - Перевела Лена.
  - Сделал, - пожал плечами Горлов, пробуя горячее варево.
  - Itself has made? Improbably! - Понял и восхитился Дик.
  - Он изумлен, - пояснила девушка, отставив пустую тарелку.
  Дик наколол ножом кусок ветчины, протянул ей. Доел суп, взял кусок себе. Только теперь стала чувствоваться сытость. Врач быстро дохлебал густой грибной суп, облизал ложку.
  - Спасибо нашим поварам, за то, что вкусно варят нам, - процитировал детсадовскую кричалку.
  Никто не откликнулся на шутку. Конечно, Дик не понял, а почему Лена отмолчалась? Врач обернулся. Девушка лежала, прикусив губу и зажмурив глаза. Слезы катились по щекам.
  - Уйдите, - хриплым, срывающимся голосом попросила она.
  
  *
  
  Выставив миску, врач подтолкнул Дика в спину, дескать, выйди! Американец послушно вылез наружу.
  - Так, Леночка, быстро говори, что и где? Бок? Внутри? Да говори же!
  - Оставь ты меня...
  - Лена, я - врач, если ты не забыла! Не скажешь сама, буду осматривать с помощью Дика, силой, как коновал смотрит корову. Ну, не дури, Леночка, прошу. Женское что? Ну, не молчи же...
  Матвеич уговаривал девушку, ласково поглаживая по лбу, а та молча плакала, пытаясь сдержать стоны. Стыд! Это жгло сильнее боли. Она никогда не обращалась к гинекологу, никогда не обнажала перед другим человеком интимные места. Никогда с тех пор, как увидела пьяную мать в постели сразу с тремя дружками. И сейчас сильнее боли был страх показать ушибленный копчик, снять плавки перед знакомым! Да как потом в глаза смотреть?
  - Ты ушибла живот? Лена, если это внутреннее кровоизлияние, надо мчать вниз на всех парах, иначе ты умрешь. Я не полостник, да и где делать операцию, не здесь же? Лена, не молчи, Лена!
  - Копчик, - выдавила она из себя признание и зарыдала.
  В плаче вырывались наружу так долго сдерживаемая боль, стыд и облегчение. Врач помог ей повернуться, захватив рукой сзади внутреннюю часть бедра, легонько потянул плавочки вниз, сдернув с одной ноги. Его теплые руки что-то трогали на её попе, осторожно надавливая, и приближались к болезненной зоне. Лена не сдерживала слез, слабо постанывая от пульсирующей боли, затопившей всю промежность и верхнюю часть бедер.
  - Скажи, где начнется боль, - пальцы начали вминаться в кожу вдоль позвоночника, спускаясь вниз.
  - Ой!
  - Так, теперь дальше... А сейчас чуть ниже... И еще вот тут...
   Руки врача деликатно определили границы болезненности в интимной зоне, закончили исследование, вернули трусики на прежнее место, осторожно укрыли спальником. Лена не поднимала головы, пока Матвеич копался в своей сумке, вытаскивал что-то, готовил, хрустел ампулами. Сил на стыд уже не оставалось, да и чего стыдиться, если его руки ощупали тебя всю, как никто и никогда не трогал.
  То мерзкое ощущение, испытанное с Арнольдом, было сродни катанию на раме велосипеда или на карусельной лошадке - жестко и немного больно. А Саша трогал бережно, и, даже причиняя боль, не вызывал отвращения.
  - Надеюсь, перелома нет. Но ушиб сильнейший. Сегодня отлежишься, утром разомну немного, чтобы стоять могла, и поплывем дальше. Что ж ты так долго молчала, партизанка? Стыдно было признаться? Взрослая женщина, а какой ерундой страдаешь! Нет у человека запретных или постыдных органов. Задница, она такой же полноправный орган, как язык или глаз, чего ее стыдиться? А уж прятать свой анус или гениталии от врача - полный бред! Ты прости меня, Леночка, но кто тебя так изуродовал, неужели Арнольд, царствие ему небесное? Ты красивая женщина, тебе об этом говорили, а? Да какая красивая, я таких еще не встречал...
  Матвеич говорил и говорил, отвлекая болтовней девушку, накладывая жгут на ее руку, для внутривенного введения самбревина:
  - Ну вот, а теперь спокойно, - только и успел сказать, как снотворное сработало, глаза Лены закрылись.
  Врач снова перевернул её на живот, сдвинул трусики. Теперь, когда девушка спала, он мог не спешить. И мужское начало встрепенулось в нём при виде столь совершенных форм:
  - Господи, как ты хороша! И почему такая красота всегда достается Арнольдам, а не мне?
  Настолько нескромные мысли вдруг родились у Горлова, что он испугался. Но пережитый страх смерти и желание получить награду за спасение Лены ввели мужчину в такое искушение, что сил сдержаться не достало. Он выглянул из палатки проверить, не помешает ли американец? Тот сосредоточенно сушил штаны у костра.
   Убедившись, что Дик занят, врач Горлов задёрнул полог, застегнул донизу, обернулся к спящей девушке:
  - Не сердись, Леночка, - шепнул он ей, - но ты так мне нравишься...
  
  *
  
   Матвеич наклонился и чмокнул спящую Лену в ягодицу идеальной формы. А затем вздохнул, боясь думать, что этот поцелуй останется единственным. И выбросил посторонние мысли из головы - перед ним лежала не девушка его мечты, а тяжело травмированная пациентка.
  Уже не боясь причинить боль, он пропальпировал всё снаружи, затем натянул перчатку, прощупал изнутри, убедился в правоте: "Без перелома, слава богу. Только ушиб, хотя тоже не мед. Бедная девчонка! Ведь ей еще рожать предстоит, вот хватанет боли, бедолага!"
  Уложил голову девушки набок, чтобы не храпела. Укрыл потеплее. Вылез наружу, осмотрелся. Дик сушил рубашку, поэтому стоял согнувшись, закрывая ее от дождя своим телом.
  - Вот? - Спросил и закашлялся.
  - Да все нормально, окей. - Врач выбросил в угли перчатку.
  Постоял немного, бездумно глядя на огонь. Мысли крутились вокруг Лены. Тепло с одной стороны и сырость с другой - вдруг сотрясли его ознобом. Матвеич вспомнил, что сам все еще в мокром, принес репшнур, запасной кусок пленки, сделал узлы на камешках, заложенных в углы. Получился тент, который прикрыл от дождя достаточную площадь рядом с костром. Дик повесил рубашку на сучок, помог. Сообразил, что стоять не обязательно, перевернул ведро, сел.
   Горлов переоделся в спортивный костюм, найденный в вещах Егора. Развесил одежду на высоких кольях с перекладинками, этакой сушилке. Дик одобрительно показал большой палец, начал что-то говорить и зашелся в кашле.
  - Ты чего? Ю а ... - тут врач растерялся, закончил по-немецки, - хустен, варум? Нихт гезунд?
  Дик непонимающе уставился, и снова сухо, лающе кашлянул несколько раз. Матвеич перешел на детский метод разговора:
  - Вот так почему делаешь? Кха-кха?
  - Нет хорошо?
  - Еще как плохо! Дай-ка лоб пощупать! Твою мать, этого только мне не хватало! Что же ты такой дохлый, парень!
  Лоб оказался горячим. Но это ничего не значило. Мог и у костра нагреться, а замерить нечем, термометр не пережил катастрофы. Вот кашель врачу категорически не нравился - похоже, начиналась пневмония. Раздевать парня и слушать врач не стал, негде, да и непринципиально, простуда или бронхит. Лечить почти нечем. Набрал из сумки пригоршню таблеток, скормил Дику все, что годилось - ударную дозу антибиотиков, аспирин, витамины, димедрол и даже парацетамол. Он был слишком расстроен, чтобы жалеть чью-то печень.
  Ушиб Лены рушил планы. Как минимум сутки предстояло ей отлеживаться, чтобы выдержать следующий день сплава. Не грести, а просто стоять.
  - А если расклеится американец, хана сплаву! Одному с плотом не совладать. Значит, будем открывать лазарет здесь. Ладно, хоть еды достаточно, и вода не прибывает. Слишком низкий берег приютил их, достаточно на полметра подняться и - приплыли! Точнее, поплыли. С одной гребью? Хотя это не намного хуже того, что уже перенесли. Дик безъязыкий до сих пор "право" с "лево" путает, какой из него сплавщик?
  Матвеич неодобрительно посмотрел на Дика. Американец сделал героическое лицо, запил таблетки, спросил:
  - Нет хорошо?
  - А ты другие слова знаешь?
  - Греби, взяли, давай - я понимать хорошо!
  - Недостаточно, Дик. Жестами мало что можно передать. А уж спросить, так и вовсе. И вообще, надо бы уважать страну, куда приехал... Немтырь, ты понимаешь, как важно знать русский? Я вот, как раз, и не обязан знать инглиш, я здесь хозяин, а не ты...
  Горлов бурчал в манере старухи у подъезда, которая всегда недовольна, не стремясь, чтобы его поняли, а просто изливая негодование. Правительственное лизание задниц, засилье напитков, песен, фильмов, одежд, насаждение нерусских законов так допекало, так не нравилось, что он сейчас вываливал это на представителя США. Дик что-то понял, гордо распрямился:
  - The intellectual should speak in English!
  Александр Матвеевич, интеллигент во втором поколении, смысл заявления уловил. Оскорбился не на шутку:
  - Щюд спик? И только инглиш? Русский тебе учить лень, дудль янкесный? Интеллектуал хренов, - а в качестве ответа пробурчал фразу, которой шеголяли школьные приятели-"англичане", - получи! Вай ю донт волк ту зе хел? Надеюсь, это ты понял, - и добавил "немецкие" ругательства, - думкопф унд питцназе. А?
  - You know English! - Обличающе ткнул пальцем американец.
  Его торжество было так забавно, что у врача исчезла злость на гражданина слишком обеспеченной, изнежившейся страны:
   - Если бы, а то - онли эбьюз, - отверг он подозрения, а затем добавил из чистого озорства:
  - Унд ду вайс дойч?
  Теперь Дик распознал немецкий в сибирском исполнении, но лишь ошарашено покачал головой.
  - Значит, зер шлехт, - подытожил врач.- Ну, и чем ты лучше меня, если не шпрехаешь? А китайский, чайниз? Может, португезе?
  Американец сник. Наверное, подумал, что Горлов владеет этими языками. Врач решил успокоить его:
  - Энд ай донт спик на всех этих языках. Кроме немецкого. Его я со школы помню, а вот хренов интернет требует английского. Так я читать еще насобачился с пятого на десятое, а говорить - нет, не с кем. Понял? А понял, так давай чай пить. Ту дринк ти, верно? Уже пил? Тогда ищи дрова, и побольше. Мы здесь ночуем. Ту слип до тумороу.
  Дик утащился в заросли. Горлов вернулся к еде, дожевал ветчину, запивая горьким чаем. Лена еще спала, можно заняться нешумной мелочевкой. Врач достал из упаковки карабин, проверил, протер, уложил назад. Взялся за кинжал, найденный в вещах Егора. Клинок не выходил из ножен. Приржавел. Матвеич поднял промокшую рукавицу, протянул ножны к огню.
  Скоро ткань нагрелась, стала припекать кисть. Послюнил палец, тронул ножны. Зашипело. Осторожно постучал кончиком ножен о деревяшку. Повернул второй стороной к огню, снова нагрел. На третьем цикле клинок сдвинулся. В ржавой трухе из ножен выползли потемневшие деревянные вкладыши, прикипевшие к металлу. Их пришлось отслаивать ножом. Наконец, освободилась лезвие, проросшее крупинками ржави. Плоская шершавая каменюка нашлась у скального обрыва. Дик с любопытством наблюдал за процессом.
  - На, потрудись, - предложил Горлов.
  Пока американец, покашливая, усердно оскабливал лезвие, врач заглянул в палатку. Лена спала. Снотворное действовало около получаса, но усталость и баралгин держали ее в забытьи. "И слава богу", - подумал врач, тихонечко пятясь назад. Пора и самому ложиться спать. Голова, кажется, стала успокаиваться.
   Комок в центре мозга, который вызывал подташнивание, понемногу уменьшался в размерах, причиняя всё меньше беспокойства:
  - Глядишь, и обойдется? Так не хочется подохнуть от лопнувшего в мозгу сосуда, или от сдавления важной его части случайной гематомой. Особенно сейчас, когда рядом такая красивая девушка... И намечаются перспективы закончить одинокую жизнь...
   Ой, тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!
  
  *
  
  После настоянной на кедровых скорлупках самогонки настал черед обычной водки. Два майора уже выяснили отношения, дружно отматерив своих козлов-начальников, и жаловались на бытовую неустроенность. Оба одинаково не верили друг другу, одинаково подозревали друг в хитрости, одинаково считали себя умнее соперника и были довольны собой. Эфэсбешник похвастался эрудицией:
  - А ты знаешь, как называли штатских прежде? Нет, не статские. Шпаки и штафирки. Это я вычитал у Куприна...
  - Круто!- согласился армеец, - так им и надо. У нас полкан над партизанами прикалывался тоже - если вы такие умные, почему строем не ходите?
  - А давай выпьем за нас с вами и за хрен с ними!
  - С кем - с ними?
  - Со шпаками. Господа офицерА! - Скомандовал майор, вставая. - Это приватный тост, без штафирок! Без шпаков!
  Оба пилота, армеец, прокурор и следователь поднялись из-за стола.
  - Мужики, вы что, шутите? - Медик с чеховской бородкой на полном лице удивился.
  - Кто шутит, мы? - Ответно изумился эфэсбешник.- Ты же в армии не служил, дорогая штафирка, а офицерский тост пьют только офицеры!
  - Не надо меня так называть, - ощетинился толстячок, только что добродушный. - Я капитан медицинской службы.
  - Капитан запаса?! Ты партизан. Штатский, - "чекиста" несло, он не реагировал на подергивания за рукав со стороны грушника.
  Милиционер отставил стакан, положил руку на плечо медика, шепнул на ухо. Тот отрицательно качнул головой, встал. Он выглядел очень мирно в мятых джинсах, весь такой кругленький, мягкий, но лицо подобралось, прищуренные голубые глаза внимательно следили за каждым движением майора:
  - Я капитан Чаркин, русский офицер, а ты - солдафон!
  - Твое счастье, штафирка, что времена дуэлей прошли. С наслаждением застрелил бы. В лоб. Между глаз бы пулю всадил!
  - Давай дуэль! - согласился медик. - Из макара. Кто даст ствол?
  - Вот хрен тебе, шпак, из табельного оружия! На ножах.
  - На кулаках, в три удара, до первой крови или до падения, - выкрикнул армеец, надеясь, что тренированный "чекист" свалит пузана бескровно и чисто.
  - Это не вполне честно..., - начал Чаркин, но его зашикали.
   Эфэсбешник начал сдирать с себя камуфляж, предвкушая, как заломит руку противнику и воткнет мордой в мокрую землю. Толстяк пожал плечами, и тоже спрыгнул на травку под дождик. Они стали лицом к лицу. "Чекист" принял стойку, подождал. Медик слегка поднял руки перед собой, даже не сжав кулаки.
  Сделав обманное движение корпусом вправо, эфэсбешник крутнулся на пятке и провел маваши-гери, чтобы сбить Чаркина. Вопреки ожиданию, нога прошла мимо, зато в глаз "чекиста" влетел кулак. И блок не удался. Второй удар "шпака" свалил ошеломлённого майора на мокрую траву. Тост за "крутых штафирок" сраженный "солдафон" пропустил, массируя челюсть. Зато хорошо расслышал, как Чаркин скромно пояснил:
  - Алаверды! Я сразу хотел сказать, что был мастером спорта по боксу в среднем весе. Но вы меня не слушали. За прочистку ушей, господа офицеры!
  Когда секунданты чокнулись с победителем, майор скрипнул зубами:
  - Ну, паскуда, попомнишь...
  
  *
  
  Всю ночь врач слушал сухой, лающий кашель Дика и более редкое покашливание девушки. Утром Горлов помог Лене одеться, поднял, сопроводил от палатки до кустиков и назад. Запретив Дику соваться в палатку, пока не будет готов завтрак, попросил девушку не кричать громко, и начал массаж. Получасовая пытка для него и для Лены закончилась благополучно.
  Одетая в спортивный костюм, два свитера, двое брюк, девушка вышла к костру, держась неестественно прямо. Быстро съев надоевшую ветчину, запив ее чаем, они собрались. Лена стояла в центре плота, держась за связанные вместе толстые жердины, под наклоном вбитые между центральными бревнами. Для страховки Матвеич еще и сильно притянул их репшнуром, оставив петлю для руки.
  - Здесь стой. Если что, будешь переводить команды. Дик, взяли! Еще, взяли! Теперь по команде распускай узел. Давай!
  Поток подхватил плот, шарахнул о скальный выход в конце их лужка, потом сразу вздыбился и скакнул в ущелье. Минут двадцать их мотало по стоячим валам, прижимало то к одному, то к другому берегу, но стремнина кончилась.
  - Собери веревку, Лен!
  Девушка выпростала руку из петли. Зрелище, увиденное в эти минуты, покорило ее. Оказывается, пассажиром быть всего интереснее. Она крутила головой, успевая заметить и высоту волн, и направление струй, и деревья на вершинах скал, и множество деталей, вчера ускользнувших от нее в запарке гребли. Сегодня она оценила скорость, с которой Саша успевал наметить маршрут прохождения. Он с Диком согласованными гребками перемещали плот за мгновение до того, как струя успевала бросить их на скалу.
  Сматывая веревку, как он показал утром, Лена снова испытала благодарность к этому деликатному человеку, сделавшему обыденное чудо. Массаж вернул ей подвижность. Да, стоять больно. Копчик и бок отзывались на каждое движение, но вполне терпимо. Странно, почему совсем не стыдно, что он видел её тело и мял руками, проникая в такие места...
  "Нет, немножко стыдно еще! Но не так, как прежде. И не того, что он трогал и видел, а вовсе даже... Ой, боже ты мой, о чем я? Да после того, что рассказал Арнольд... Нет уж, об этом не стоит..."
  Шергеш спокойно тащил плот на своем мутном горбу, оплескивая сплавщиков уже не до пояса, а лишь по колено. Врач изредка взмахивал гребью, всматриваясь вперед. Но мутная пелена бесконечного дождя скрывала перспективу.
  В душу Горлова заползала тревога - а верно ли он рассчитал? Этот участок гор ему помнился плохо, можно и ошибиться с притоком. Если село оказалось выше, предстояло плыть километров сто до приличного поселка с районной больницей. При такой скорости потока - часов пять, не больше. Но мокрым и замерзшим даже часа не выдержать. К тому же, пассажиры сдавали на глазах.
  Дик кашлял сухо и надсадно, лицо горело пунцовым огнем, и все норовил присесть. Лена, наоборот, стояла прямо, страдальчески морщась и тихонько вскрикивая, когда волна заставляла покачнуться. И, самое страшное, вот эти признаки переохлаждения - красные носы и синие губы. Горлова и самого начинала колотить дрожь.
  - Пора пообедать!
  Сплавщики принялись махать гребями, сдвигаясь к отлогому берегу. Десяток минут тяжёлой работы разогрели всех, а на повороте струя ушла в сторону. Инерция кинула плот на кустарник, который сработал амортизатором. Матвеич успел закрепить верёвку. Спустя полчаса сытые сплавщики наслаждались горячим чаем. Внезапно Лена окликнула врача:
  - Что это? Вон там!
  Глянув на тёмное пятнышко, Матвеич вздрогнул. В такую погоду нормальный турист-водник вряд ли захочет сплавляться, разве только по необходимости. Зато ойроты, хранители Золотой бабы, будут настойчиво гнаться, чтобы прикончить тех, кто знает их секрет.
  - На плот, быстро! - крикнул он, бросая кружку.
  - А вещи?
  - К чёрту! Это по нашу душу, понимаешь?
  Лена поняла, Дик - тоже, даже без слов. Втроём они столкнули плот, замахали гребями. Девушка и американец попытались частить, но Матвеич вернул их к нормальному ритму:
  - Не спешить! И-раз... И-раз... И-раз...
  Плот медленно выбирался на стрежень, а тёмное пятнышко за эти минуты приблизилось настолько, что сквозь пелену дождя отчетливо виднелись два человека на утлом плотике. И они приближались.
  Выстрел прозвучал слабо, словно основанная часть звука растворилась в сыром воздухе. Но Матвеич услышал, глянул на ойрота, который стрелял, и похолодел:
  "Они же белку в глаз бьют! Что ему пятьдесят метров?"
  Но жалобный взгляд Лены подстегнул его. Бросив гребь, врач распорол пластик, нащупал карабин, вытащил, передёрнул затвор и прицелился во врага. На мушке ойрот оказался таким маленьким, а плот так качало, что Матвеич не стал изображать снайпера. Две пули ушли в направлении врага, но тут Лена снова закричала:
  - Саша, скалы!
   Он успел обернуться, увидел теснину, в которую врывался только что спокойный поток, и бросил карабин под ноги.
  - Вправо! И-раз!
  Вал вздыбился, поднял плот. Лопасть греби оказалась в воздухе, стала очень тяжёлой. Матвеич едва удержал её.
  Плот смаху грянулся в нижний бьеф.
  Волна сомкнулась над головой на томительные, длинные секунды.
  В лёгкие хлынула пена.
  Плот вырвался из невесомой водовоздушной взвеси. Дик и Лена удержались на нём, но кашляли. Матвеич наклонился, тщетно разыскивая карабин. Распрямился, глянул на погоню. Те уже входили в скальное сужение.
  "Вот теперь - всё. Сейчас ойроты пройдут узость, а на плёсе расстреляют нас, как в тире. И вплавь не уйти, судорогой сведёт, утонем..."
  Утлый плотик соскользнул с мощного вала, скрылся в белой пене.
  Матвеич обречённо ждал, не трогая гребь. Какой смысл, если жить остались считанные минуты. Плот, предоставленный сам себе, тихонько покачивался и плыл по широкому простору Шергеша. Откашлявшись, Лена подошла к врачу, стала рядом, обхватила его руку, прижалась. Бронсон стал с другой стороны, обнял за плечи. Они стояли втроём, ожидая, когда их смерть вынырнет ниже водопада.
  Когда скалы растаяли в пелене дожда, Лена не выдержала:
  - Где ойроты?
  Дик закашлялся. Матвеич пожал плечами.
  Над рекой возник гул, превратился в шум мотора. Из мороси появилась точка, быстро выросла, обрела очертания. Навстречу плоту летел большой катер темного цвета. Дик и Лена приветственно замахали руками. В клубах водяной пыли катер промчался мимо. Сквозь скудно застекленную кабину в их сторону глянули военные. Катер сделал оборот, вернулся. На борт, вцепившись в леер, вышел человек в камуфляже, что-то прокричал вопросительно. Рев моторов делал разговор невозможным.
  Матвеич поднял смотанную веревку, раскрутил над головой, показал на берег, швырнул. Военный кивнул, успел схватить на лету, закрепил, махнул рукой, обернувшись к проходу.
  Через несколько минут катер подтащил плот к берегу, заревел громче, разбрасывая грязь, ветки, мелкие камушки, и выбрался на сушу. Плот прижало течением. Наученный вчерашним происшествием, Дик предусмотрительно поднял гребь, и занес лопасть на берег. Рев затих, катер осел. С его борта на сплавщиков смотрели несколько человек. Матвеич подхватил Лену и перенёс на берег:
  - Кажется, наше путешествие окончилось.
  Военный в майорских погонах, спросил, откуда они, предложил зайти внутрь. Лена с его помощью поднялась. Дик и Горлов последовали за ней. В тесном помещении грузный мужчина объявил:
  - Вы арестованы!
  
  Конец первой части
  
  
  
  Часть вторая
  Нечаянный колдун
  
   "...Может, силой времен до тебя донесло
  Древних предков-шаманов седых ремесло?"
  
  М. Горлова
  
  
  Глава первая
  
  
  
  В кабинете генерала Казакова негромко звучал Вагнер. Полковник Кашин обсуждал с начальником рапорт майора Терёхина. Тот соощил, что спасательная группа, направленная в расположение экспедиции, встретила в верхнем течении Шергеша плот и сняла с него странную троицу.
  - В чём странность? Ричард Бронсон, мэнээс Елена Кичигина нам известны. Разве что третий? Как его?
  - Врач санавиации Александр Горлов.
  - Ну, и откуда этот фрукт? Несложно установить, - генерал постучал пальцем по телефону, - настоящий или нет. Надеюсь, сделали?
  - Диспетчер подтвердил, есть такой. Был. Самолёт, на котором он летел, исчез двадцать первого июня. В том районе пролетать не мог. Никак.
  - А вот это интересно! Пилотов завалил, свернул и прыгнул? Вполне. С американцами контактировал? Нет? Ой, сомневаюсь, что вы знаете, - Казаков встал, принялся расхаживать по кабинету. - Какого хрена он в скит попёрся, спрашивается? Нет, тут есть связь, должна быть! Спящий агент, а? Проверьте!
  Полковник терпеливо сносил бурчание начальника. Он понимал, что к нему и к майору Терёхину у генерала нет претензий. Раздражение вызывало отсутствие полной информации по объекту, который, видимо, и был целью шпионов. Расположенная напротив скита, через отрог хребта, секретная лаборатория - стала головной болью Казакова. Злосчастный спутниковый снимок заварил такую кашу, что московский куратор того проекта, подполковник Ивлев, сам отправился в спасательную экспедицию. А он, руководитель местного ФСБ, ничего не знал о лаборатории. Чёрт бы побрал тотальную секретность от своих! Толку-то от неё, когда пендосы влёгкую покупают тайны в самой Москве! Как иначе они всё выведали?
  Казаков, начинавший службу в управлении нелегальной разведки КГБ СССР вместе с Дроздовым, не верил в миролюбие американцев. Он знал о проектах "Ренд Корпорейшн", и здесь, в сибирской глуши, мечтал противодействовать созданию мирового правительства. Пусть не сейчас. Но когда-то же очередная воровская клика сменится настоящими патриотами? Тогда Россия быстро разберётся с транснациональными олигархическими кланами, куда не берут ни Березовских и Абрамовичей, ни высокочиновных, сколько бы миллиардов те не прятали на западе...
  Генерал дождался, когда офицер вышел, добавил громкость. Ричард Вагнер будоражил ум. Как раз то, что требовалось!
  - Всё никак не уймётесь, пендосы, - пробормотал генерал. - Только хрен вы угадали с планетарным суверенитетом, нас голыми руками не возьмёшь. Бронсон, что тебе здесь нужно было? Что за тайное знание ты искал?
  
  *
  
  - Нет, допрашивать буду я! - Прокурор закусил удила.
  Грушник с "чекистом" переглянулись, не зная, как поступить. Говорить жирному дураку, что вопрос касается секретного объекта ФСБ - запрещено. И заткнуться не прикажешь, формально руководил спасателями, всё-таки, он советник юстиции, чёрт бы его подрал! Как же объяснить этому самодовольному типу, что гражданская манера общения с подозреваемыми не годится, когда надо получить важную информацию?
  "Расколоть" каждого из троих, снятых с плота, можно быстро, пока они грязные и мокрые, усталые и слабые, но колоть-то надо умеючи! И вообще, не допрос тут нужен. И не с врача приблудного начинать надо. Ричард Бронсон, американец - этот, да, интересен, как никто!
  Вдвоем бы они, два майора, лихо сыграли в хороший-плохой следователь, обвинили в массовом убийстве. Парнишка явно слаб, закалки никакой, такого легко "взять на голос", а дальше и вербануть. Но синемундирный толстяк настаивал на своём порядке допроса, пришлось согласиться. Бронсона и девушку оставили на потом, врача завели в пилотскую кабину.
  - Меня зовут Дмитрий Валентинович Реутов, я старший советник юстиции, заместитель городского прокурора. Вы допрашиваетесь по факту срабатывания аварийного маяка, зарегистрированного за археологической экспедицией ...го университета. Назовите свое имя, отчество, фамилию, должность, место работы и жительства.
  - Вон, перед вами, удостоверение, - пожал плечами врач. - Правда, просроченное. Александр Матвеевич Горлов, врач краевого отделения "Санавиации", улица Луговая 12. Как попал в район экспедиции? Так с этого надо начинать! Я полчаса прошу передать в штаб санавиации, где это! Наш самолет разбился, оба пилота погибли, а вы допросы устраиваете! Там ребят обглодали, хоронить нечего будет!
  - Не надо кричать, все своим чередом. Как попали в расположение экспедиции? - Прокурор старательно записывал ответы на линованной бумаге.
  Александр Матвеевич спешил рассказать, не понимая, что происходит. Пять человек, набившихся в кабину пилотов, пялились в упор. Особенно неприятными были двое - смуглый офицер без погон, но с пистолетом на поясе, сияющий свежим багровым синяком под глазом, и белобрысый в майорских погонах. Эти были в камуфляже, а прокурор с милиционером в мундирах. Пятый, сухощавый, лысый очкарик, внимательно слушал.
  - Меня задержал Арнольд, отвел в здание скита. Там я встретился с членами экспедиции, оказал медицинскую помощь, узнал о стычке с ойротами, жертвой которой пали трое человек.
  "Чешет, как по писаному. Выучил версию назубок" - отметили военнослужащие. Прокурору думать было некогда, он вел допрос:
  - Что значит - вооруженная стычка?
  - Со слов мало что понял. Лена знает точно, да и Дик тоже, он там был. Вроде археологи влезли в святое место ойротов, а там стали обороняться и кого-то убили. Егор Васильевич, начальник экспедиции, был ранен в спину. Ребра сломаны и почка. Потом его убили. А он ожил, и пришлось убить второй раз...
  "Спятил? Убить ожившего мертвеца - чистые сказки. Крышу сорвало у мужика, перебил археологов, и дал деру..." - нарисовалась версия у вояк. Милиционер подался вперед, глянул на лицо Горлова. Эксперт саркастически хмыкнул. Прокурор заволновался:
  - Не спешите! С кем встретились в расположении экспедиции?
  - Да передайте вы в штаб! Там же люди с ума сходят. Начнут поисковые работы по площадям, у нас же связь пропала перед падением! - возмутился врач, еще не понимающий своего положения.
  По приказу армейца пилот запросил санавиацию. Те обрадовались, что хоть Горлов жив. Но прокурор не смягчился, тряс мешочком с самородками, спрашивал, зачем все паспорта в одном пакете. Матвеич пытался объяснить:
  - ...погибшие позже Арнольд, Валентин и Егор Васильевич, начальник... Молодая женщина, кажется Венди, раненая в голову...
  В кабину заглянул штатский, плотный и невысокий. Он выглядел совершенным интеллигентом из-за чеховской бородки и произвел на Матвеича впечатление коллеги. Верное, как выяснилось с первых слов:
  - У женщины несколько сильнейших ушибов, перелом двух ребер, и пиелонефрит. У мужчины растяжение связок, вправленный вывих плеча, несколько царапин, мелкие ушибы трехдневной давности. Похоже, пневмония или тяжеленный бронхит. Дал лекарство ...
  Оба майора крикнули:
  - Тебя просили?
  Невысокий "Чехов" спокойно парировал:
  - И просить не надо, сам знаю, что делать. Так вот, оба нуждаются в срочной госпитализации.
  Помпрокурора махнул рукой, и продолжил допрос. Горлов пояснил:
  - ...похоже на огнестрельное, касательное. Вот здесь. Кусок скальпа, как наждаком, до кости. Обрабатывать не стал, выстриг, залил струп клеем.
  "Чехов" с уважением глянул на Матвеича.
  - Дальше? - Спросил прокурор.
  - Оказал помощь, поел, как человек. Потом напали люди, замаскированные под гигантских росомах. Они убили... Нет, не в костюмах... Как наваждение, массовый гипноз, что ли... Я знаю?
   Горлов начал понимать, что ему не верят, а потому лукавил, применял слова Лены и Арнольда:
  - Потом, когда их убили, гипноз рассеялся, стали видны люди, ойроты. А пока живые, настоящие лохматые зверюги, вот с такими когтями и зубами...
  Прокурор Реутов не выдержал, сорвался, повысил голос:
  - А может, хватит сказки рассказывать, Александр Матвеевич? Давайте, мы все сказанное раньше отбросим, а? Начните с правды, для разнообразия!
  - С правды?
  Горлов взорвался. Ненависть к толстяку, который жил в безопасности, жрал обильную, вкусную еду, пока он, врач, чудом уцелевший в катастрофе, впроголодь уходил от одной смерти, чтобы едва не встретить вторую - о, какая жгучая ненависть! - переполнила Матвеича. Может быть, запалом послужил запах перегара, которым смердел прокурор, но гнев полыхнул с такой силой, что его увидели все. Реутов отшатнулся. Майор и милиционер вцепились во врача.
  Это оказалось ошибкой.
  
  *
  
  У Горлова сработали рефлексы. Майор с синяком и "мент" выворачивали ему руки. Они не ждали от гражданского буяна особого сопротивления. Поэтому кувырок врача оказался полной неожиданностью. Прокурор получил удар ногами в грудь, "чекист" - локтем в шею, отчего оба свалились, а милиционер отскочил в проход, лапая кобуру.
  И всё, схватка кончилось. Майоры тоже выхватили оружие:
  - Ни с места! Руки!
  Три ствола - это убедительно. Матвеич на рожон не полез, сам завёл руки назад, позволил замкнуть наручники, громко предлагая прокурору прогулку по сексуальному маршруту. Майор с синяком больно ударил в спину, целя по почке. Но кулак против мощной мускулатуры слаб, это не демократизатор, так что Горлов продолжил цитировать обсценный лексикон. Он сам удивился, когда в ход пошла уличная терминология, давно, вроде, позабытая. Память оказалась цепкой, запас покойного Юрия Алексеевича тоже пригодился, так что речь получилась убедительная. Из вредности Горлов попросил внести его слова в протокол. Прокурор отказался, покраснел, зло распорядился:
  - Уведите.
  "Чекист" дёрнул Матвеича за шиворот, заставил развернуться в коридор и снова ударил, теперь в область печени. Боль пресекла дыхание, заставила согнуться. Следующий удар, коленом в зад - впечатал пленника головой в косяк дверного прохода.
  - Почему не ногами? Самое время, пока я скован, - прорычал он, кипя бессильной ненавистью.
  - Хватит, майор, - вмешался милиционер, - поучил, и будет. Горлов, буянить не будете? Вот и ладно. Руки давайте, сниму.
  Он снаружи закрыл наручниками дверь, ушел. Матвеич осмотрелся. Машинное отделение представляло собой тесный проход вдоль мощного мотора. Вещей не было, значит, их свалили у второго мотора.
  - Здесь, стало быть, карцер, где держат арестованных. М-да, хреноватое место, ни сесть, ни лечь. Впрочем, почему не лечь?
  Пол устилала толстая губчатая резина. Что ещё примиряло с узилищем, так это тепло, шедшее от двигателя. Матвеичу не дали переодеться перед допросом, поэтому сырая одежда неприятно липла к телу. Он сел на пол, разулся, попробовал выжать носки. Не получилось, тогда разложил их на горячем кожухе. Сам разлегся на полу, задрал ноги, пристроил на кожух разопревшие ступни.
   - Сколько я не разувался? Три дня? Обалдеть! Так и обезножить можно... Хотя, походов больше не предвидится. Боров-переросток меня посадит. Так ведь есть за что. Убийца вы, дорогой товарищ Горлов... И что я на него взъелся? Похоже, крышу у меня сорвало, совсем страх потерял. Ну, правильно. Невроз, реактивное состояние, потом паранойя, и привет, дурдом, "я твой тонкий колосок"... А майор с синяком - сука, садист! Башкой приложил, вон какая шишка! У меня без того сотрясение, так он ещё и добавил...
  Ушибленная голова гудела. После мысли о травме - боль стала вибрировать, словно несбалансированный электродвигатель набирал обороты:
  - Сдохну, точно сдохну. Эх, с Леной не состоится! А ведь она не против, точно, не против... Арнольда нет, я бы поухаживал немного, никуда бы она не делась... и в койку! Нет, ей пока рано, с таким ушибом... Отлежаться, массаж, чтобы отек спал, боль ушла, и тогда уже... Господи, какая она красивая, а тело!
  Мысли текли в полном соответствии с чаяниями оголодавшего по женской ласке мужика. А что? Тепло, лежать удобно, отдохнувшие ноги пришли в норму. Приятное томление в паху, тишина и горизонтальное положение сделали свое дело - Матвеич уснул.
  
  *
  
  Тегенюр смотрел в окно, где обложной дождь косо штриховал тайгу. Три дня, как старший кам сменил его у капища. Плохо, что нельзя применять рацию для переговоров. Никто не должен знать о чужаках. Только он и второй кам, Эльчин. Ну, охранники, само собой. Пятнадцать человек, проверенных и закаленных. Считая тех, что с Анатолием. Остальные ждут, отдыхают. Дела у людей, отоспаться надо, отдохнуть.
  Однако не отдыхается. Лезут в голову тревожные мысли. Слишком поздно спохватился старший кам, слишком поздно! Хоть и не имел права третий кам критиковать Иженеровича однако подумать - кто помешает? А думы получались очень нехорошие:
  "Заелся Анатолий, забыл о долге! Хоть и потомственный кам, из старинного шаманского рода, а вот разленился! Как можно было проводить время с молоденькой девчушкой, когда беда стучится в двери?"
   И еще нехорошая мысль мелькнула у молодого кама - в таком возрасте и с таким пузом чего уж на девчонку лезть? Для этого парни лучше сгодятся. Уж Тегенюр бы свое не упустил! Мелькнула мысль и пропала. Негоже о женщинах помышлять в такое тревожное время.
  Однако сзади зашуршала одеждой жена, и желание захотелось реализовать уже с ней, а не с той молоденькой, которая вчера уехала в университет. Жена подчинилась, и тоскливое ожидание было скрашено.
  И снова Тегенюр смотрел на заштрихованные дождем сопки. В темноте прибежал посыльный от второго кама. Русские разведали капище, залезли в пещеру к Алтын-Кыз. Анатолий Иженерович не справился, сам погиб и стражей погубил. А трое русских ушли водой. Дело принимало скверный оборот. Тегенюр побежал к председателю за вездеходом - не скакать же верхом? Утром, как можно раньше, он должен выехать в район, чтобы отослать телеграмму.
  Эльчин прав, выбора не оставалось. Осквернителей предстояло догнать, лагерь экспедиции - уничтожить. Реликвию - перепрятать, перенести в запасную пещеру. Тегенюр остался ждать тувинского шамана с его командой. Дождавшись, ему следовало спешно мчаться к пещере, чтобы вместе замести следы.
  Эх, почему Анатолий Иженерович помешал сразу разобраться с экспедицией?!
  
  *
  
  
  - Вставайте, Александр Матвеевич, вставайте! Сейчас двинемся в путь. В десантном отсеке и то голова звенит, а здесь сразу оглохнете. Вставайте, пора уже!
  Кто-то настойчиво теребил Горлова за ногу. Тот открыл глаза. Сухощавый очкарик, одетый в гражданскую одежду, снизу выглядел громадным, как взрослый видится ребёнку. И какой-то большой прибор висел у него спереди. Матвеич не сразу сообразил, что это фотоаппарат, который принадлежал американке-зомби. Сразу же, словно шлюз открылся, хлынули воспоминания, заставили содрогнуться. Жуть, которую он испытал в момент, когда зомби прокусила шею Венди - не желала уходить. Пришлось тереть лицо руками и трясти головой, чтобы избавиться от липкого страха. Сухощавый тем временем крепил отношения:
  - Ну, вы здоровы спать! Храпели за троих! Неужели так намучились? И скажите, почему вы набросились на прокурора, чем он вас обидел?
  Матвеич вспомнил, где находится:
  "Катер, допрос... Мы ушли из скита! Слава богу..."
  Сразу стало легче, он моментально собрался, с удовольствием натянул сухие носки. Одежда тоже подсохла, кроме спины. Сухощавый продолжал говорить о чём-то насущном, задавал вопросы, но собеседника интересовали интонации, отнюдь не слова. Этот гражданский тип доверия не заслуживал. В тоне отчётливо слышалась фальшь. Очкарик вроде бы всё говорил правильно, и с участием, а вот, поди ж ты, не верилось в его миролюбие и доброту!
  "В плохого и хорошего следователя играете? Вы все одним миром мазаны, одна шайка-лейка. Хрен ты меня разговоришь или обманешь, - подумал Матвеич, не подавая виду, что раскусил намерения сухощавого, - обломись! Слова лишнего не скажу..."
  Он встал, в упор посмотрел на освободителя. Увидел браслет наручников, который свисал из кармана пиджака, протянул руки. Очкарик отрицательно покачал головой, показал на фотоаппарат, спросил:
  - Вы знаете, кто снимал этой камерой?
  - Нет. Дик, наверное.
  - Я так и думал, - кивнул сухощавый, пальцем подвинул очки вверх, на переносицу, посторонился, совобождая проход. - Ну, пойдёмте.
  В отсеке, где Матвеича допрашивали вчера, сидели два майора и прокурор. Они вели спор с бородатым толстяком, тоже одетым в гражданское. Майор с синяком крикнул:
  - Вы не понимаете! Тут государственные интересы!
  - Это не ваша епархия. Вас я понимать не собираюсь, - отрезал толстячок, продолжая гневно наступать на прокурора, - а вы, слуга закона, вы совершаете покушение на убийство! Их немедленно надо в стационар! Парень чудом держится, а девушка настолько серьезно травмирована, что может потерять сознание в любой миг! Немедленно, понимаете?
  Пилот катера привёл Дика и Лену. Американец был плох - заходился в непрерывном кашле, в редкие паузы между приступами виновато улыбался. Милиционер попробовал усадить девушку, но после категорического отказа разрешил встать в проходе у кабины. Она оттуда улыбнулась Матвеичу, помахала рукой, и получила ответную улыбку. Прокурор неприязненно сообщил им:
  - Бронсона и Кичигину мы отправляем в больницу, а вы, Горлов, с нами, в качестве задержанного. Попрошу без разрешения не вставать, не пытаться выйти, иначе снова наденем наручники... Постановление? Нет нужды. Это не арест, а задержание, разницу понимаете? В целях следствия.
  Матвеич пожал плечами. Лена подошла ближе:
  - Саша, что происходит?
  - Везут назад, чтобы показал, как и где это произошло...
  - Не ври мне, я слышала! - Глаза наполнились слезами, она вдруг порывисто обвила шею Матвеича руками, неумело чмокнула в губы, прижалась всем телом.
  Он ответил на объятие, нежно прикоснувшись к девушке - место ушиба помнил точно. Прокурор испакостил приятные мгновения:
  - Да, мы задержали Горлова, как подозреваемого. Кстати, вы и Ричард Бронсон тоже находитесь под подозрением, так что попрошу отойти на прежнее место, и прекратить разговор.
  Лена возмущенно вскинулась:
  - Конечно, вам дай волю, всех попересажаете, особенно невиновных! Нашли, кого подозревать! - Потом добавила, обращаясь к Матвеичу. - Саша, мы даже не познакомились. Вернёшься, найдёшь меня в универе. Кичигина, мнс, археология.
  - Я найду.
  - Хватат, Горлов. Пройдёмте!
  Майор с синяком потеснил девушку в сторону, усадил Матвеча в дальний угол, надел наручники. Сел рядом, плотоядно посмотрел на Лену, которую о чем-то спрашивал милиционер:
  - Хороша деваха. Жаль, что вы лет восемь, а то и десять с ней не встретитесь. Убийство, Александр Матвеевич, преступление очень серьёзное, - заговорщицки шепнул на ухо. - Но можно скостить срок. Да, есть варианты. Сдайте вашего резидента, а мы...
  Заревели моторы. Шум забил все звуки, сделал разговор невозможным. Матвеич показал скованными руками на ухо, в которое шептал "чекист", и крикнул что было мочи:
  - Не слышу!
  
  *
  
  Путь оказался неблизкий. Минут двадцать катер мчался вниз по течению, потом долго петлял по болотистым лугам вдоль расквашенного в грязь просёлка, пока не присел напротив облупленного знания с надписью "районная больница". Лена сама спустилась на землю, а Дик ослабел настолько, что понадобились носилки. Сдав больных в приемный покой, толстенький "Чехов" с милиционером вернулись на свои места.
  "Чекист" попытался продолжить разговор, но Матвеич резко ответил:
  - Отстаньте! Я не шпион.
  - Ну-ну, - усмехнулся майор и замолчал.
  Полёт до реки походил на езду в поезде - ближние деревья бежали назад, дальние едва двигались, и это навевало такую скуку, что стук бы колёс - и засыпай. На воде всё выглядело намного интересней. Сзади и по бокам вздымались облака водяной пыли, а встречные волны массивная машина подминала под себя с легкостью, лишь слека покачиваясь. Катер играючи прошёл против течения по всем теснинам и порогам, старательно огибая выворотни и брёвна, которые волок Шергеш.
  Еще засветло спасатели выгрузились на берегу, откуда стартовал плот. Оставив одного пилота караулить катер, все остальные отправились в скит. Матвеичу показалось, что ему, наконец, поверили. Майоры надели бронежилеты и шли впереди цепочки, с автоматами наизготовку. Группа гражданских и пленник двигались в середине и несли рюкзаки. Матвеич безропотно шел между милиционером и прокурором, прислушиваясь и приглядываясь.
  Он помнил, в каком состоянии уносил отсюда ноги. Паника, которая сопровождала сборы и улеглась, только когда плот вышел на большую воду - сейчас вернулась во всей красе. Мутная штриховка дождя, стук капель по капюшону, они лишь усиливали страх перед неистребимыми и настойчивыми ойротами, перед оживающими трупами.
  Стало смеркаться, когда они добрались к стану. Неприятные ожидания сбылись в полной мере - лагеря не было. Только прямоугольники выцветшей травы обозначали места, где недавно стояли палатки. Обугленные доски и брусья - тут был кухня и столовая. Выгоревший круг на месте кучи кустарника. Мокрый пепел, несгоревшие остатки веток и всяких металлических предметов - вот и все, что увидели спасатели.
  - Ну, снова будете врать? А не надо бы, - прорычал прокурор, в упор глядя на Горлова. - Признавайтесь, ведь это вы сожгли лагерь, чтобы замести следы. Это же и козе понятно! Может, расскажете правду, наконец?
  Матвеич вздохнул:
  - Сколько надо, чтобы вы запомнили? Не вру я, не вру! Да сами сейчас увидите, в ските!
  Но прокурор велел сначала осмотреть всё здесь. Майоры с милиционером неохотно копались в пепле и в несгоревших остатках. Их оказалось много, даже знакомые банки с ветчиной попадались на глаза в уходящем свете таежных сумерек. Разбитая рация, кровати, стол валялись на обгоревшем настиле штабной палатки, а там, где раньше стояла складская - образовалось пустое место. Кусок лопнувшего газового баллона остался лежать в центре, как объяснение причины взрыва.
  Сухощавый вытащил большой фотоаппарат, который принадлежал американцам, направил в сторону горы, пощелкал. Толстенький доктор заскучал стоять на месте, предложил ставить палатку и располагаться на ночлег. Прокурор согласился, майоры заспорили с милиционером, где это делать, и Матвеичу пришлось напомнить, что осмотр не закончен:
  - Пойдемте в скит, там тела убитых.
  Дверь, заколоченная им самим, была выбита. Сильные лучи фонарей высветили дальнюю стену. Майор с синяком вошёл первым, держа автомат наготове.
  - Пусто, только сундуки. Горлов, где тут что было?
  - Вон там, у той стены. Где вход в алтарный придел. Отсюда не видно, я покажу...
  Второй майор схватил Горлова за плечо:
  - Не спешите. Сначала войдём мы.
  Военные обошли помещение, светя перед собой и вверх. Найдя туалетный закуток, помочились. Потом остановились перед алтарным приделом, крикнули:
  - Все сюда! Горлов, это и есть твои трупы?
  Шокированный Матвеич молчал. Он тупо смотрел на участок пола, где совсем недавно рядком лежали тела участников экспедиции и ойротов. От них остались только кровяные пятна и длинные мазки, как следы волочения. Толстенький медик с бородкой под Чехова попробовал пальцем сгусток, подтвердил:
  - Кровь. Принадлежность определять будем?
  - Чаркин, вы что, каждый раз меня спрашиать будете? Кто из нас судебную медицину учил?
  Приняв рычание прокурора за согласие, врач раскрыл сумку, начал шурудить флакончиками, пипетками и полосками бумаги. Сухощавый стоял рядом, светил фонариком.
  Майоры осторожно посветили в проём, увидели чёрные иконные доски, заглянули внутрь комнаты. Армеец присвистнул:
  - Вот это я понимаю, порезвился кто-то...
  Милиционер крепко взял Матвеича за шиворот, подтолкнул в алтарный придел:
  - Так и было, когда вы уходили?
  - Нет. Тогда был относительный порядок, - угрюмо ответил тот.
  Майоры продолжили осматривать пол, отмечая и здесь следы крови, разбитые лампы, выгоревший круг на полу, несгоревшие остатки церковных одеяний, книги. Газовая плита и раскиданная утварь вызвали у прокурора ассоциацию:
  - Натуральный погром.
  Милиционер с майорами по очереди сунулись в открытый штрек, проверили содержимое ларей. К этому времени Чаркин закончил свою проверку, вместе с сухощавым тоже заглянул в алтарный придел. Они оба основное внимание уделили иконам. Потом все вернулись к месту, залитому кровью исчезнувших тел.
   - Значит, так, - протянул раздосадованный прокурор, опираясь задом на ближайший ларь. - лагерь экспедиции разгромлен и сожжён, а здесь трупов мы не обнаружили. Но следы крови есть. Высказывайте соображения. Ну, начнём с вас, майор, - и указал на "чекиста".
  - Не думаю, что разгромили. Похоже, облили палатки бензином и подожгли. Баллон рванул, вот всё и раскидало. Насчёт трупов? Это ещё надо доказать, что они были здесь! Кровь, да, вижу. И что с того? Можно одного раненого таскать и перекладывать, а всех остальных в тот же проход засунуть и взорвать его. Он же засыпан. И золота я что-то не вижу.
  - Но оно здесь было, вот, - Чаркин показал на ладони несколько крупинок, - присохли к крови.
  Майор в погонах с интересом потрогал их, передал по кругу. Матвеич тоже посмотрел на них, вспомнил, как лазил в карман Егора. Сказал, что на теле начальника экспедиции нашёл целая пригоршня самородков и песка. Его выслушали, не прерывая. "Чекист" вернул золотые крупинки врачу, взболтнул бачок лампы, добавил, обращаясь к прокурору:
  - Судя по обгорелому кругу, здесь пытались устроить поджог. Керосин отсюда плеснули, потом в пламя бросили тряпки, книги, и ушли. А не получилось.
  Армейский майор ничего важного не сказал, а вот милиционер обстоятельно воссоздал картину произошедшего:
  - Убили человек пять, не меньше. Есть капли разбрызганные, когда раненые двигались, есть лужи - натекло из лежащего. Есть обрывки кожи и прядки окровавленных волос. Судя по всему Горлов прав, трупы лежали в рядок. А волокли их оттуда, из маленькой комнаты.
  Доктор Чаркин кратко пояснил:
  - Кровь принадлежит трем лицам, минимум. Навскидку, по массивности кровопотери - убивали там, а складывали здесь.
  Сухощавый промолчал. Прокурор подвел итог:
  - Молодец, Горлов, толково поработал. Ни трупов, ни лагеря. Только рано радуешься, просчитался ты. Прикопал жмуров, и думаешь, что вывернулся? Хрен вот тебе! И золотишко мы тоже найдем, далеко ты его спрятать не мог. Тогда срок тебе светит немеряный. Пятнашка по совокупности... А поможешь следствию, тогда спишем на аффект, это уже пятерка... Есть же варианты, Подумай, Горлов!
  - Подумал. Помогу, - злясь на тупость представителя закона, согласился Матвеич. - Только с козой познакомьте.
  - С какой? - Опешил прокурор.
  - Которой все понятно. А я популярно перескажу. Ничего не утаю.
  Матвеич с удовольствием увидел улыбки на лицах окружающих. Реутов разозлился:
  - Наденьте ему наручники!
  
  Глава вторая
  
  Ночевать спасатели решили в ските. Сухо, не на виду, а навести относительный порядок - дело получаса. Пока Горлов под присмотром милиционера готовил место, майор с синяком закинул антенный шнур на стропила и вышел на связь. Армейская рация пощёлкивала, искажала голос, но радист просьбу понял и сумел связаться с лабораторией. "Чекист" подозвал Ивлева:
  - Говорите.
  - Прибор у меня, - голос московского эксперта звучал, как мурлыканье сытого кота. - Нет, агента сдали в больницу, село Мутное. Ричард Бронсон...
  Открытым текстом он сообщил начальнику охраны основное, ради чего прилетел. Выяснять, кто шпион, предстояло уже тому:
  - Да, Виктор Иванович, это ваша работа... Да, с местной службой побуду здесь дня два. Есть основания полагать, что мы успели. Конец связи.
  Ивлев вернул гарнитуру майору. Тот перестал массировать разноцветный синяк под глазом, попросил связь с генералом. Простодушный "чекист" не догадывался, что Казаков слушал разговор с самого начала. Конечно, начальник местного ФСБ из кабинета не видел лица эксперта, но по тону понял, какой камень свалился с души москвича:
  "М-да... Повезло тебе, Кирилл Игоревич. Индикатор магического поля перехвачен, а что ваш хранитель секретов сделает с американцем - тебя уже не касается. Ну-ну... Похоже, Бронсон приговорён. А исполнять мне поручите. И собак, если что, тоже на меня вешать станете. Ладно, поглядим, что вы так секретите, даже от своих. Потом и поговорим..."
  Он подержал паузу, ответил Терёхину и потребовал подробный доклад. Тот сначала нервничал, мямлил, видимо, ждал, когда Ивлев уйдёт. Без свидетелей майор успокоился и отрапортовал по сути дела:
  - Я успел опросить всех троих, косвенно, наводящими, но про лабораторию никто не заикнулся. Думаю, и не знали, вообще. Американец не выглядит самостоятельным агентом. Так, стажер, "подай-принеси", не больше. Прибор, в виде "навороченного" фотоаппарата, по словам Елены Кичигиной, постоянно находился в руках Сэнди Вильямс. Бронсон, Кичигина и Горлов считают, что Вильямс убита, как и остальные члены экспедиции. Но я им не верю. Да вы бы послушали, какую чушь они несут!
  Короткое изложение бредовой истории про оживавших "зомби" Казаков выслушал внимательно. Хмыкнул скептически, потребовал ещё раз допросить Горлова подробнейшим образом и непременно узнать мнение врача Чаркина о характере ран на трупах. Майор заволновался:
  - Не смогу. Так тела не обнаружены, товарищ генерал! Горлов твердит, что были, и кровавые следы есть, много. Так точно, кровь разных групп. Кому надо их прятать? Ойротам? Товарищ генерал, разрешите, предположение выскажу? Я думаю, что когда Вильямс задание выполнила, тут и "слиняла" под шумок. Да, по сговору с ойротами. Очень уж странное нападение...
   Казаков потребовал уточнить, в чём майор усмотривает странность. Терёхин напомнил о рассказе спасённой троицы про морок, который делал ойротов похожими на росомах. И подчеркнул:
  - Получается укос под мистику, так ведь? Товарищ генерал, а зачем, если ойроты могли всех вырезать ночью, втихую? Опять же, лагерь экспедиции сожжён. Опять, зачем? Они дураки - добром разбрасываться? Забрали бы всё, типа трофеев, и шито-крыто. Кто искать станет? Товарищ генерал, есть ещё непонятка. Бронсон твердил о Золотой Бабе в пещере, а те двое её не видели, как бы. Но крупинки золота нашлись на полу скита. Типа, мелкие самородки.
  Терёхин не стал передавать генералу, что работать трудно. Можно подумать, командир не знал, что участие в спасательной экспедиции свяжет майору руки. Этот прокурорский, этот жирный придурок, как он мешал! Эх, как славно бы допросить эту троицу с плота, жестко, прямо на месте. Но разве с ментом и прокурором договоришься? Всё сложилось по худшему варинату:
  "Штафирка, гад, сдал пендоса в больницу... Я бы этого янки сломал. Горлова при нём допросил с устрашением, чтобы хорошо вопил, долго. И сразу бы стало понятно, как дальше работать. Вскрылось, что прошляпил я - ликвидировать всех. Как генерал велел, при попытке к бегству. Нет, штафирку подставить, о, класс!"
  Майор закончил рапорт и успел помечтать, как славно бы подсунул гадскому Чаркину нужные ампулы, чтобы все три пленника скончались! Чтоб знал, "шпак" долбаный, как на офицера руку поднимать!
  Генерал Казаков мечты прервал, добрым тоном дал напутствие:
  - Завтра днем прилетит группа. Горлова мягко допроси, выясни, о каком золоте идет речь. И посмотри, как с ним москвич говорить будет. И другие, как с ним себя ведут, что спрашивают...
  Генерал умел формулировать задания, когда дело касалось личного интереса. Как в этот раз. Спроси кто - зачем с Горловым мягко? - ответ прозвучал бы так:
  "Свой человек, психотравму пережил. И наоборот, если он враг, пособник Бронсона - чтобы не заподозрил..."
  Заончив разговор, Казаков тотчас распорядился насчёт американца. Опытный оперативник и надежный специалист краевой больницы должны срочно отправиться в село Мутное. В больницу. С химией, которая делает человека откровеннее. Первым делом, конечно, надо поспрашивать Бронсона. А попутно и Кичигину. Но её - только о Золотой бабе. Возможно, тогда многое станет понятно.
  К чему медлить, миндальничать и беречь больных, когда дело касается шпионажа?
  - И золота, - мысленно добавил генерал Казаков.
  
  *
  
  Ужинать пришлось всухомятку. Милиционер принес в обгорелых ведрах воду из ручья, бросил туда хлорные таблетки, размешал. Скоро муть осела. Зачерпнув относительно прозрачную воду, армейский майор наделил каждого кружкой, галетами и банкой консервированных сосисок. Спасть устроились прямо на полу. Горлова отконвоировали до туалетного закутка, вернули в самый дальний угол, предупредили:
  - Не вздумайте бежать!
  - А если...
  - Дневального окликните. Разрешит - сходите в туалет. Нет, значит, нет, - и майор с синяком довольно хохотнул, - только в штаны.
  Матвеич зло плюнул, забрался в спальный мешок. Лежать было жёстко. Не спалось. Он вздохнул, вспоминая сегодняшний день, и вдруг осознал, что тот, как и вся последняя неделя, считая от крушения самолёта, мало походила на реальность:
  "Ну да, такое и в пьяном кошмаре не примерещится. Мистика вперемешку с ужастиком... Трэш, натуральный трэш! Люди-росомахи, зомби, кровь. Сплав по бешеному Шергешу... Допрос, где жабообразный прокурор изображал проницательного следователя... И я уже арестован, как убийца... Голливуд отдыхает!"
  Под шуршание дождя по крыше, такое же, как два дня назад, Матвеичу живо вспомнилось знакомство с членами экспедиции. Он усмехнулся над тогдашними опасениями и несбывшимся желанием дать дёру. А потом дыбом поднялись волоски на коже, в паху всё поджалось - так остро всплыла перед глазами картина схватки с ойротами. Сердце зачастило, словно опять предстояло хватать топор и защищаться.
  "Здорово он меня выручил. А сейчас в катере, - пожалел Матвеич железного друга, - заперли вместе с другими вещичками. Кроме фотика, его очкарик присвоил. Знать бы, что всё сюда вернут, так не волокли к плоту", - за воспоминанием, как он безжалостно ополовинил поклажу Дика и Лены, пришло другое, более приятное:
  - Лена... Неужели это было здесь и недавно? Даже не верится...
  Как хотелось арестанту верить, что девушка прощалась с ним искренне и обняла, как небезразличного мужчину. Будь хоть один шанс на успех, Матвеич сбежал бы к ней в больницу, чтобы хоть пару дней побыть рядом:
  - Пока не лопнула гематома, - вздохнул он, ожесточённо скребя голову в районе макушки, - опять давит.
  Внутри черепа нарастала пульсация, словно электромотор без баланса крутился и раскачивал мозг. Матвеич потёр виски. Не помогло. Вспомнил методику Стрельниковой, Бутейко, подышал, позадерживал дыхание. Чьи-то храпы могуче перекрыли наружние шумы. Пульсация чуточку уменьшилась, а желание сбежать к Лене - стало непереносимым. Он встал, осторожно перешагнул через нескольких спящих, выглянул в большой зал. Керосиновая лампа без стекла, поставленная близ дверного проёма, слабо освещала две стены. Майор с синяком угадывался в дальнем углу по едва заметному блику. Конечно, автомат - наготове.
  - Хрен прошмыгнёшь. Да, серьезный мужик, не чета Арнольду.
  Матвеич проделал обратный путь, залез в спальник, а мысли вернулись к погибшим археологам. Он пытался понять, почему или зачем пережил Егора, Валентина и опытного, казалось бы, десантника. Ойроты, американки... Восемь человек нашли смерть в ските.
  - Ладно, выжить, когда пилоты погибли, можно и случайно, да. А уцелеть в такой мясорубке? А сплав? Дик и Лена - попали в больницу, а я, как заговорённый...
  Усталость брала свое. Матвеич незаметно засыпал. Дремота размывала реальность, выпуская из подсознания мысли, неосознаваемые днём. Так натекает поверх заиндевелого льда донная вода, выжатая из перемороженного ручья. Курится парок, слой движется все медленнее, пока не схватится окончательно, образовав очередную ступеньку... И вдруг пришла мысль, что всё не случайно:
  - Тайга, она не выпускает! Избрала, назначила жертвой, и держит здесь до урочного часа!
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"