Петров-Одинец Владимир Андреевич : другие произведения.

Всё для Реалистки

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   Предисловие. Рассказ мне очень понравился. Люблю я такие штучки, умственные и замороченные. Но, моя дорогая, кто, если не я, въедливо разберёт каждый абзац, чтобы помочь тебе сделать творение абсолютно совершенным?
   Так получи же!
  
      ОДНАЖДЫ В КРЕСТОВИЧАХ.
     
      - Жолнежи, стойче! (Может, убрать это в конец следующего предложения, бо действие начинается с "полуторки"?)
      Полуторка резко затормозила, когда на лесную дорогу выскочила женщина, размахивая руками (вот сюда переместить ту реплику Ядвиги).
      - Дура баба! - выругался военный водитель. - Жить надоело?!
      Разъяренный, он выскочил из кабины, не оглянувшись на офицера, сидевшего рядом. В кузове загудели красноармейцы. (ну, здрасьте! предложение-то не на месте, не вяжется с последующим.) Но женщина бросилась не к нему:
      - Пан капитан, проше, поможче!
      Марков повернулся к водителю:
      - Это Ядвига Казимировна, местный фельдшер. Похоже, что-то серьезное. (А спросить у неё, что случилось? Вроде бы, так естественнее, чем общаться посредством водителя, нет?))
      Женщина немного пришла в себя.
      - Там, в лесу... Федор наш... - она перевела дух и внятно произнесла, - висит на дереве.
      Команда - солдаты (коряво сказано) выпрыгнули из кузова и построились в шеренгу.
      - Кашкин и старшина с первым отделением - остаетесь, остальные - за мной!
      Продвигались вглубь леса минут десять (корявое предложения), и открылась полянка, окруженная соснами, уходящими в небо вершинами. На нижней ветке одной из сосен висел пожилой мужчина. Веревка впилась ему в горло, а внизу валялся почерневший пенек, (сломал он его, что ли?) который покойный, видимо, оттолкнул в последнее мгновение своей жизни.
   (Реплика: Весь абзац невредно бы переделать - в детали вдаваться не стану, сама не маленькая)
      Красноармейцы столпились на поляне, сибиряк Новоселов (это важно, что сибиряк и Новосёлов?) потихоньку перекрестился. "Надо комсоргу провести воспитательную работу!", - подумал капитан.
      - Вот, Павел Андреевич, это же Федор Вершич, он сейчас заведующий хозяйством при управе (кто сказал?).
      - Похоже - самоубийство, - протянул Марков, - надо бы в милицию...
      - То так, только Федора я с детства знаю. Не с чего ему было себя жизни лишать.
      - Мало ли... - пожал плечами Марков, - чужая душа - потемки.
      - Только не в наших Крестовичах, - горько усмехнулась фельдшерица.
      - Ладно, - капитан сдвинул фуражку с черным околышем (это важно, цвет околыша?) на затылок, - оставим тут пост и поедем к уполномоченному, пусть он разбирается.
      Ядвигу посадили в кабину, (не жадничай, скажи - кому?) пришлось потесниться. В воскресное утро Марков со взводом возвращался из Дряжска - ездили в баню. Выходной день предполагалось провести в лагере - в лесу, неподалеку от местечка, отдыхая, играя в футбол, а тут такое... (зачем элегическая реминисценция введена?)
      Капитан, любуясь профилем фельдшерицы, застегнул ворот кителя и вежливо поинтересовался ее состоянием - не каждый же день она висельников в лесу находит.
      - А вы не шутите, - резко ответила Ядвига, - в наших местах такое вовсе не редкость.
      - Да? - удивился Марков, - Интересно, почему так?
      - Много легенд старинных люди рассказывают.
      - Вот и поведайте, я тут человек новый, хотелось бы, так сказать, проникнуть в местный колорит, - улыбнулся Павел Андреевич, машинально стряхивая с нарукавного шеврона какую-то пылинку.
      Его обожгли темные глаза - как кипятком плеснули.
      - То, что вы называете "местным колоритом" - часть нас самих. Вот вы знаете, что за место выбрали для гарнизона?
      - Конечно, это остатки замка, построенного в XVI веке Снеженскими.
      - Да, они расцвели при Радзивилах. В легенде говорится, что князь построил замок в лесу, но сначала к тому месту прорубили дорогу.
      - Мы нашли ее и восстанавливаем, чтобы к гарнизону можно было проехать.
      - Вот-вот. Когда князь велел строить дорогу к будущему замку, он прогнал живущую в том лесу старуху-ведунью. Старуха прокляла всех, кто работал на строительстве, и обещала, что каждое срубленное дерево потребует жертву - висельника, а каждое высушенное болото - утопленника. Сам князь дожил до глубокой старости, но в парке повесилась его дочь. А один из внуков погиб в болоте во время охоты. (неа, тут не точка, туточки она - ,) - фельдшерица помолчала. - Снеженские уже с XVIII века в замке постоянно не жили, наезжали летом, все потихоньку обветшало. А сейчас вы опять затеяли там строительство... И вот - Федор повесился, ни с того ни с сего.
      - Ядвига Казимировна, помилуйте! - Марков не выдержал. - Я бы еще слушал какую-нибудь старуху, лет шестьдесят тому назад обучавшуюся у ксендза! Вы же медицинский работник!
      Фельдшерица отвернулась и уставилась в окно на мелькающие деревья. Въехав в Крестовичи, Кашкин (уместнее бы - водитель, шофёр там, без фамилии) повернул к управе. В одном из кабинетов располагался и уполномоченный НКВД Лапко.
      Ядвига выпрыгнула из кабины и бросила, не глядя на Маркова:
      - Домой зайду, приведу себя в порядок.
      Жила она через площадь в квартирке при крохотном медицинском кабинете, в котором раньше работал врачом ее отец.
      Фельдшерица направилась к дому, капитан с тоской смотрел ей вслед, но женщина вдруг остановилась. На ее крыльце какая-то девушка барабанила в дверь. Ядвига повернулась и быстро зашагала обратно.
      - Пастой, пачакай! - закричала ей вслед русоволосая особа в ярком платке, наброшенном на плечи. Она догнала фельдшерицу возле входа в управу.
      - Опять ты Олеся прывячаюць, курва! На што ты яму, старая, потрэбна?
      Марков удивился. Конечно, Ядвига - не девочка, лет за тридцать, но уж никак не старуха.
      - Не розумию, о чем ты, Маринка, Олесь приходил по делу. Тебе нечего волноваться.
      - Я табе зараз пакажу - "няма чаго"! Вочи твое нахабныя выдрапаць! - закричала Маринка и бросилась на фельдшерицу.
      - Тихо, тихо, товарищи женщины! - вмешался Марков, а на помощь ему выбежал из управы уполномоченный - комсомолец, которого прислали из Минска. В Крестовичах парня невзлюбили, хотя и величали в глаза Николаем Петровичем, (но) между собой называли "Миколкой".
      - Что происходит, а? - Николай оттащил от фельдшерицы девушку, крепко сжав ей руки.
      - Адпусци мяне, злыдзень! - вырывалась девушка. Ядвига отступила на два шага.
      Из подвала выскочил мужичонка в драной овчинной безрукавке, старых штанах и застиранной рубахе. Он запрыгал, размахивая руками и лопоча что-то невнятное.
      - Опять скандалите, гражданка Костюк, - сурово сказал Николай, - придется вас, это, арестовать. Шишка, молчать! - обернулся он к мужичку.
      - Слушаюсь, пане жандарм! - радостно выкрикнул обитатель подвала.
      - Я тебя сейчас за жандарма да за пана!.. Тоже арестую! - рявкнул Лапко.
      - Задержу, - тихо поправил Марков Миколку, догадываясь, за что ("почему" читалось бы лучше) жители местечка не жалуют младшего лейтенанта.
      Но угроза произвела впечатление: Марина и Шишка успокоились.
      - Воскресенье, а такой шум и гам! - Николай поморщился. - Шли бы в лес - самое грибное время.
      - Я там была, - отозвалась фельдшерица, - нашла повешенного Федора Вершича.
      Маринка громко вскрикнула и зажала рот руками, а Шишка забегал по кругу.
      - Юрек, успокойся, - спокойно позвала его Ядвига, протягивая руки к слабоумному. Тот уткнулся ей в плечо, как ребенок.
      Марков обстоятельно рассказал, как нашли труп.
      - Тьфу! - Николай с досадой плюнул. - Порешил себя какой-то панский прихвостень, а мне теперь дело открывать!
      -У вас, Николай Петрович, все панские прихвостни! Вершич с восемнадцатого года только своим хозяйством и жил. А что управляющим у Снеженских был, так ведь это название одно - управлять-то нечем было.
      Лапко угрюмо выслушал отповедь фельдшерицы, спорить с ней не стал, а повернулся к офицеру:
      - Товарищ капитан, поговорить бы надо.
      Марков кивнул головой и прошел в управу.
      Маринка заплакала в голос и побежала прочь, Ядвига, успокаивая Шишку, вздохнула:
      - Видишь, Юрек, всем Федора жалко. А Маринке он еще и крестным был.
      - А-а-а! Как же...я... тепереча... - провыл Юрек.
      - Не бойся, я о тебе позабочусь...
      В кабинете Лапко прикрыл окно, выходившее на площадь и сел не за стол, а рядом с Марковым, стараясь соблюдать субординацию.
      - Товарищ капитан, что вы думаете об этой смерти?
      - Похоже на самоубийство. Вы сами посмотрите.
      Уполномоченный потер затылок, совсем по-мальчишески.
      - Да посмотреть-то посмотрю, как же иначе. Опыта только маловато - меня же по комсомольской линии в органы направили. На курсы и сюда. Но ситуацию изучил, так сказать. Местечко-то здесь, ох, какое непростое!
      - Как везде. Вы бы, Николай...Петрович больше ("бы" надо бы сюда) с народом разговаривали, по-простому, по-человечески. Чтобы люди поняли - советская власть на их стороне, не то что польская.
      - Так ведь вражин здесь полным-полно! Уж скольких выслали, а как почитал дела, что от панов остались - половину пересажать надо. Вот Снеженский этот - князь!
      - Товарищ Снеженский - инженер, отличный специалист. (а вставить пару слов, что речь ведёт Марков, слабо?) Передал планы поместья военному командованию, подсказал, где искать старую дорогу. Учился в Германии, а вернулся домой, стало быть, не манит его тамошняя жизнь. А богатств Снежинских давно нет, и отец его уже работал, так что их принадлежность к высшему обществу - миф.
      Лапко забегал по небольшому (это важно, размер?) кабинету:
      - Пес с ним, с князем, хотя я с него глаз не спущу! Тут другое дело. Я как сюда приехал, так в дряжских архивах покопался. Вы знаете, что с тридцать пятого по тридцать девятый в округе банда орудовала?
      - Здесь? - удивился Марков. - А кого тут грабить?
      - В том-то и дело, что не в Крестовичах, хотя при панах и тут пара жирных гусей обитала. В Дряжске банк захватили, аккурат перед нашим приходом, а банк этот был, как бишь, его...филиалом национального польского банка. И в нем дряжские фифы хранили свои цацки.
      - Ну и что? Нет теперь ни банка этого, ни самой Польши.
      - Не все так просто. Дряжск был сонным городишком, вот я и подумал, а чего это буржуи свои драгоценности в банк засунули? Оказывается, четыре года в воеводстве грабили богатеев: торговцев всяких, чиновников местных. И нельзя сказать, чтобы полиция не искала, да толку никакого. Покумекал я маленько, и выходит, что не залетные это - свои, больно хорошо все знали. Награбили прилично и затихли, оно и понятно - боятся советской власти, гады. Банк захватили двенадцатого сентября - в Польше уж немцы были, вряд ли они туда удрали. И еще одна вещь... Цацки, что еще до банка награбили, в список занесли и везде разослали, еще в мае тридцать девятого. Так дряжскую жандармерию семнадцатого сентября здорово кто-то перетряхнул! Почти все документы по грабежам исчезли, и список - тоже. Я в архиве только ссылку на него нашел да еще пару бумажек. Но никаких имен, опросов пострадавших - ничего. (Реалистка, спаси меня от такого длинного абзаца! Ну, правда, это же беседа двух простых, как хлеб, мужиков - не театр, где актёр вынужден терпеть монолог коллеги!)
      - Николай Петрович, тут Вершич, а вы...
      - Да-да, - махнул рукой Лапко, - Вершич. Только он и упоминается в одном документике - как свидетель проходил. А показания Вершич давал как раз по делу о налете на банк!
      - Вы думаете, что это как-то связано с его смертью? ("как", "как"...)
      - Не знаю я! Но Вершич этот... Я с ним пытался несколько раз поговорить, но он все отмалчивался да делал вид, что плохо по-русски понимает. Ну, я человек прямой, так ему и выложил: мол, кое-что знаю, пусть не думает, что милицию сможет морочить, как их буржуйскую полицию...
      - Минутку! - Марков нахмурился. - И когда ты его... пытался разговорить в последний раз?
      - Да в том и дело, что вчера, - Лапко стукнул ладонью по столу, - а сегодня он повесился! Товарищ капитан, посоветуйте, как быть? (Не верю, чтобы такой усердный НКВДшник и так жалобно совета выпрашивал у стройбатовского капитана).
      - Проведи следствие по всей форме, Коля. Пусть народ увидит, что все по закону. Вершича уважали, а по твоим поступкам обо всех нас судить станут.
      Марков открыл окно и выглянул на площадь. Там еще стояли Ядвига и Шишка. Хлопнув Николая по плечу, Павел Андреевич вышел к ним.
      - Юрек расстроился, - фельдшерица усадила Шишку на крыльцо.
      - Кто он, этот Юрек? - тихо спросил Марков.
      Фельдшерица пожала плечами:
      - Он не сумасшедший, если вы об этом хотели спросить. Скорее всего, с ним что-то случилось, и он... слегка повредился в уме.
      - Он не местный?
      - Нет, появился здесь несколько лет назад. Его Вершич в лесу нашел - Юрек чуть в болоте не увяз. Наши леса надо знать хорошо, кругом топи. Федор притащил его в Крестовичи - тот чуть живой был, выходил. О себе Юрек иной раз что-нибудь и говорит, только все больше детство вспоминает. Ну, а как ваши... Как новая власть пришла, так Федор дворником его устроил, а зимой - истопником.
      Маркову очень хотелось спросить о девушке, преследовавшей Ядвигу, но тут на площадь въехала бричка, запряженная бойкой лошадкой, которой правил представительный мужчина лет сорока.
      - Добрый день, Ядзя, - поздоровался Снеженский по-русски,- ты помнишь о моей просьбе? - непринужденно он пожал руку Маркову. ("Как старому и доброму приятелю" - невредно добавить для лёгкости повествования)
      Женщина кивнула и отвела глаза в сторону:
      - Олесь, я в лесу Федора нашла, он повесился,... кажется.
      - Что? - Снеженский машинально (почему "машинально"? У него что, привычка такая, лапать её в моменты удивления?) протянул к фельдшерице руки, но отдернул их, чуть прикоснувшись к ее плечам. - Почему?
      - Непонятно, - медленно ответила Ядвига, задумчиво глядя вдаль. Со ступенек вскочил Шишка и заметался вокруг нее.
      - Пошел прочь! - Снеженский с нескрываемым отвращением посмотрел на слабоумного.
      - Федор, он такой был, - захныкал Шишка, не обращая внимания на грубость, - такой хороший! Никогда не лгал!
      - Павел Андреевич, что же это? Вершич нашей семье как родной... - повернулся к Маркову Снеженский. - Такая утрата для меня! - он опустил голову и помолчал.
      - Но как ты? - он нежно посмотрел на Ядвигу. - Ужасно для тебя.
      Марков почувствовал легкий укол ревности, убеждая себя, что Ядвигу и Снеженского связывает всего лишь давняя дружба.
      - Марина очень расстроилась, ты бы пошел к ней...
      - Да, конечно, - вздохнул Снеженский, - вернулся я раньше, чем планировал.
      - В Бресте были, Александр Адамович? - вежливо поинтересовался Марков.
      - Да, надо было проект заверить. Скоро тут все изменится.
      - Маринка плакала! - вдруг громко выкрикнул Шишка.
      - Понял я, понял, иду. Марина Костюк моя невеста, - проинформировал он капитана.
      - Очаровательная девушка! - Марков покосился на Ядвигу.
      - Моего прадеда хватил бы удар, - усмехнулся бывший князь, - она ведь из белорусов, бульбашка, по мнению моих дорогих предков - холопка! Сословный бред.
      Капитан с тоской подумал, что Снеженский, наверное, пользуется успехом у женщин, но отношение к нему фельдшерицы для него оставалось загадкой.
      Инженер ушел к юной невесте, Лапко оседлал лошадь и уехал на место смерти Вершича, Шишка скрылся в своем подвале. Довольно холодно попрощавшись с капитаном, Ядвига направилась домой, немного обиженный Марков - в лагерь саперного взвода.
     
   (Реплика: При сокращении текста из него вылетело слишком много нюансов, что сделало оставленные предложения корявыми. Иного объяснения не нахожу. Поведение Юрека Шишки оценить не смог на основе его выкриков и беготни. Почему-то чудится в его прискоках нарочитость, видимо, виноват автор, невольно или невольно. Симпатия к Маркову воспринимается отчётливо. Зачем Ядвига холодна к нему - не понял)
  
      Прошло несколько дней, и в Крестовичах появилось новое лицо. Известие о том, что к фельдшерице приехал гость, распространилась в местечке за полчаса, и вечером многие жители с интересом рассматривали благообразного старичка в трактире. Трактир этот совмещал в себе функции не только питейного заведения, но и чего-то вроде клуба, а располагался рядом с управой на той же площади.
      - Мене, пожалуйста, стакан чая, - попросил старичок. Николай, который всегда ужинал здесь, одернул гимнастерку и подошел к приезжему.
      - Уполномоченный младший лейтенант Лапко, позвольте ваши документы, - Николай немного рисовался, сам себе не признаваясь, что хочет казаться солиднее и старше своих двадцати трех лет. (Не перебор?)
      - Хе-хе, вот вам мои документы, молодой человек, - усмехнулся приезжий.
      - Так, гражданин Шмулевич, Соломон Яковлевич, - Лапко проигнорировал "молодого человека", - здесь по какому делу?
      - У меня, пан, ох, прощения прошу, товарищ уполномоченный, теперь одно дело - отдых. Скоро восьмой десяток, вот и подыскиваю себе домик, где пожить подальше от шума и этих... революций.
      - А вам что, революции не нравятся? - подозрительно сощурился Лапко.
      - Революции мне очень даже нравятся. В них есть чему поучиться юноше вроде вас. Но у старого Соломона на них уже не то здоровье. (Колоритно. Браво!)
      В трактир ворвался Шишка, на него никто не оглянулся, хотя обычно слабоумного подкармливали, а в праздники наливали чарку-другую. (Ну, насокращала - аж ухо режет краткостью!)
      - Маринка идзе, Маринка! - закричал Юрек, тыча рукой в дверь.
      Маринка вошла, села рядом со старичком и громко крикнула:
      - Дайце гарэлки! - рядом плюхнулся Шишка, ласково заглядывая ей в глаза. - И яшчо адну! - с меньшим вызовом добавила девушка. Завсегдатаи зашептались: женщины приходили сюда только в сопровождении членов семьи, местечковая мораль блюлась строго. Николай молча отошел.
      - И зачем такой крале водка? - поинтересовался Шмулевич, не обращая внимания на Шишку.
      - Гора у мяне, хачу памянуць свайго хроснага, - процедила Маринка, но внезапно решила с приезжим быть любезнее, - а вы той самы госць Ядзи? З Брэста?
      - То так, паненка. Ищу пристанище, чтобы спокойно провести старость.
      Маринка заглотнула водку, поперхнулась и звонко рассмеялась:
      - Так, у Крестовичах спакойна... як у магиле. - Шишка тоже загоготал, хлопнув пустой стопкой по столу. (Не разбил?Где он её взял? Кто угостил?)
      - А чым вы займаецеся у Брсте?
      - Я, паненка, был ювелиром, довольно известным, многие ко мне специально приезжали.
      - Ух, ты! - Маринка положила локти на стол и наклонилась к Шмулевичу. - А на заказ завушницы мне зробицэ?
      - Увы, я отошел от дел, все в прошлом, паненка, у старого Соломона плохо со зрением. Но я еще могу видеть юность, которой не нужны драгоценности.
      - У мяне от бабки засталися каштоунасци - можа поглядзице?...
      - О-о-о, я как-то засиделся, моя добрая хозяюшка станет беспокоиться, что случилось со старым Соломоном. - Шмулевич вежливо поклонился Маринке и покинул трактир.
      Девушка громко фыркнула и заказала еще водки для Шишки.
      Утром Маркову понадобился телефон и не успел он перейти площадь, как встретил Ядвигу:
      - Доброе утро, Павел Андреевич. Вы не видели...товарища Лапко?
      - Нет, а что случилось?
      - Да постоялец мой пропал. То есть, вечером он вроде бы пошел спать, а к завтраку не вышел. Я заглянула к нему в комнату - постель убрана, а его нет.
      - Но зачем же сразу к Лапко? Может, он гулять пошел или по грибы...
      Странное выражение мелькнуло на лице Ядвиги, как будто что-то хотела сказать, но передумала. Марков решил использовать редкий момент ее нерешительности.
      - А давайте пройдемся по дороге через лес, поищем вашего гостя. Кстати, кто он такой?
      - Один знакомый Олеся... Александра Адамовича. Его в Бресте кто-то просил приютить Соломона Яковлевича. А у меня комната отца свободна.
      Марков обрадовался, что "тайное дело" Снеженского к Ядвиге разъяснилось так просто. Они уже подходили к лагерю военных, когда на встречу (вместе!) им вылетел красноармеец.
      - Товарищ капитан, меня... старшина за вами...
      - Боец Свиридов, смирно! Доложить, как положено!
      - Товарищ капитан! Мы расчищали дорогу и вышли к строениям замка. А там - труп.
      Марков бежал рядом с красноармейцем, Ядвига отстала, но отчаянно спешила, стараясь не выпускать их из виду.
      За давностью лет трудно было сказать, где заканчивался бывший парк и начиналась чаща, так как ограда была разрушена, а может, жители Крестовичей растащили ее для хозяйственных нужд. Издали казалось, что в центре бывшего парка есть поляна, но на самом деле деревья плотным кольцом окружали пруд. Берега его заросли травой и кустарником. В траве лежал человек, его голова ушла под (лучше "в") поросшую осокой зеленоватую воду.
      Марков сжал зубы: еще одна смерть в лесу, в непосредственной близости от подразделения Красной Армии. Местные жители, в большинстве своем белорусы, отнеслись к новой власти одобрительно, особенно, когда определились цены на продукты. Кроме того, в школах сразу же стали преподавать белорусский язык, запрещенный поляками. Но капитан сомневался, что странная смерть двух человек останется в Крестовичах незамеченной.
      Тело вытащили из воды и положили на спину. К пруду, задыхаясь, подбежала Ядвига.
      - Не узнаю, по-моему, он не из Крестовичей, - Марков поправил фуражку. - Надо выяснить, кто такой.
      - Это Соломон Яковлевич Шмулевич...мой жилец, - выдохнула фельдшерица и отошла к чудом сохранившейся парковой скамейке. Капитан подошел следом.
      - Смотрите, - вдруг горячо заговорила женщина, - Федор повесился, а Соломон Яковлевич... он утонул, да?
      - Похоже на то. Может, поскользнулся на траве, ударился головой. Человек-то пожилой, мог просто захлебнуться.
      Ядвига поежилась:
      - Все по легенде: за вырубленные деревья - повешенный, за высушенные болота - утопленник. Все точно. Вы ведь говорили, что болота осушать собираетесь?
      Марков молча сосчитал до десяти:
      - Ядвига Казимировна, во-первых, для осушения местных болот не хватит всей моей роты, не то что взвода. А во-вторых - нет никакого проклятия!
      - Пан офицер, вы ничего не знаете! И ничего не понимаете! - Ядвига вскочила. - А Яцек?! - она повернулась и быстро пошла прочь.
      Через час вокруг заросшего пруда собралась половина местечка, наблюдая, как Лапко нервно меряет шагами крохотный отрезок берега.
      - Скажите, вы знаете какого-нибудь Яцека в Крестовичах? - спросил капитан главу местной управы, спокойного, немного ироничного мужика.
      - Яцека? Вроде няма... А-а-а, так-так, был таки. Померлы он, муж нашей фельчарки. Добрый был мужик, хоть и пшек.
      - А что с ним случилось? - Марков впервые подумал о Ядвиге, как о вдове.
      - Ён патанул... Вось прямо на этом месци.
      - Когда? - Марков ощутил неприятное покалывание в горле.
      - Годов пять, мабыць. Як яна убивалась за им! Ён з "осадников" был, слыхали?
      Марков кивнул. Перед отправкой он кое-что читал об этих местах, слушал лекции политработников и знал, что "осадниками" называли поляков, переселенных в места локального проживания белорусов, такая "полонизация".
      - Ядзя, яна тут родзилась, бацька ее - тож. А Яцек - ён з самой Варшавы приехал, университет там окончил. Лясничим сюда прислали. Мечтал жизнь улучшить, хотел балоца осушать. Жанился на Ядзе, як яна з Брэста вернулась, з курсов фельчарских. А однажды яго нашли вось прямо здесь. Жандармы сказали: нясчастны случай. Так и не разбирались, в воеводстве нападения начались, дык оны боялись, што да наших шляхтичей добярутся, о них беспокоились...
      К ним подошел уполномоченный.
      - Несчастный случай, - резюмировал он, старательно избегая взгляда главы управы, - гулял на рассвете, вся трава в росе была, поскользнулся и упал головой в воду. Видимо, потерял сознание от удара, и все.
      - Ну, начальству лепши видаць, - крякнул глава, - значыць, так и есць.
      Ближе к вечеру Марков решил зайти к Ядвиге. Побрился, почистил форму и сапоги, с сожалением отметив, что топорики рядом со "шпалой" на петлице потускнели. Когда он добрался до Крестовичей, уже начинало темнеть. Проходя мимо открытого окна Лапко, капитан услышал женский голос.
      - Няма чаго мне думаць, Николай Петрович, - это была Марина Костюк, - Александр Адамович сваё слово стрымае.
      - Да не женится он на тебе, голову только морочит, - убеждал девушку Николай, - буржуй недорезанный. И потом, старый он, а ты - молодая, красивая, тебе молодой мужик нужен.
      - Маладой - ён не заусёды забяспечыць зможа, - усмехнулась Марина.
      - Вон вы как заговорили, Марина Ивановна! Значит, блага всякие вам нужны. Ну, коли на то пошло, так ведь я не последний человек здесь.
      - Скажаш - важны! У Крестовичах! Кочка на балоце. - расхохоталась Маринка. - Так мяне Олесь у Брэст павязе, аб можа и у Минск.
      - Так ведь и я не всегда "кубари" носить буду да тут торчать. Есть мысли в этой голове! - Лапко постучал себя по лбу. - Тут главное момент не упустить.
      - Яки момент? - довольно равнодушно бросила красавица.
      - А такой! - Лапко понизил голос. - Знаешь ведь о грабежах? Так вот, кое о чем я догадался. Но смотри, никому ни звука!
      - Ой, ды не трэба, - хмыкнула девушка, - Добра бывай, можа убачьимся яшчэ.
      Марков подумал, что отношения с женским полом в Крестовичах трудно складываются не только у него. (коряво)
      На стук Ядвига открыла дверь так быстро, что у Маркова блеснула надежда: она его ждала. Он принес извинения за то, что резко говорил с ней, не упоминая о покойном муже.
      - Да, что уж, ничего, - печально улыбнулась женщина, - вы, наверное, голодный, прошу к столу.
      Они пили чай и вели неторопливую беседу, два одиноких человека не первой молодости.
      - Что же вы, Павел Андреевич, холосты? - спросила фельдшерица. - Военный, инженер, представительный...
      Марков впервые кому-то поведал о своем горе:
      - Был женат, Ядвига Казимировна, да убили мою Анюту в тридцать первом басмачи. Мы дорогу строили в Средней Азии, на кишлак напали. Меня там не было, а Анюта... Неправильно это, не должны женщины гибнуть, они детей должны воспитывать. Вот, сын остался без мамки.
      - У вас есть сын? - голос Ядвиги дрогнул. - А где же он?
      - У бабушки в Тамбове. Ему сейчас тринадцать. Станем здесь гарнизоном, привезу сюда и отдам в школу в Крестовичах или в Дряжске...
      Взглянув на часы, капитан с сожалением понял, что визит пора завершать - время к десяти вечера. Ядвига вышла на крыльцо его проводить, на площади царила тишина. И тут раздался выстрел, пуля сорвала с головы капитана фуражку.
      - Гаси свет! - Марков втолкнул в коридор Ядвигу, развернулся, выхватил из кобуры "ТТ" и выпустил по площади несколько пуль веером.
      Метрах в пяти мелькнула тень.
      - Стоять, застрелю! - крикнул капитан.
      - Спокойно, это я, Лапко! - раздался голос Николая. - Зачем стреляли? (То есть, он не слышал первого выстрела?)
      - В меня пальнули, я в ответ! - возмутился Марков.
      Лапко вынырнул из темноты, сжимая в руке наган:
      - Что за черт? Кто стрелял?
      - Не доложились, - медленно ответил капитан, не убирая пистолет, - ты с какой стороны зашел? Ведь не с площади же?
      - Я не в кабинете был, по делам ходил, - Лапко кивнул на пистолет (на пистолет Маркова? А зачем кивнул? Намекал, что ли?), - все в порядке, теперь нас двое, так что вряд ли он еще раз решится.
      - Кто он? - не понял Марков. - Ты что, видел кого-то?
      - Нет, но думаю, что знаю. А вы откуда здесь в такое время, товарищ капитан?
      - В гостях был у Ядвиги Казимировны, - Марков нагнул голову, пряча "ТТ".
      - А-а-а, ну, понятно, - Лапко улыбнулся во весь рот, - вот и доказательство. Это в вас господин Снеженский стрелял, из ревности, само собой.
      - Что ты несешь?
      - Вы не поняли? Они же заодно! Парочка - гусь и гагарочка, пан и панская дочка. Я давно за ними наблюдаю, с тех пор, как приехал. Отношения у них, точно вам говорю.
      - Ерунда, у него невеста есть, а Ядвига замужем была за здешним лесничим.
      - Да знаю я все, больше вас, товарищ капитан. Говорю вам, любовь у них, потому-то фельдшерица и покрывает своего князька. Я узнал - он к ней первый сватался. Никто не понимает, почему она ему отказала.
      - Ты, Николай, на панах помешался. Вел бы лучше дела о смертях.
      - А кто умер-то? - скривился Лапко. - Управляющий панский да ювелир из Бреста, который панам по заказу украшения делал! Не пролетарии, чай. И не просто так сюда этот Шмулевич явился, эх, хотел за ним проследить, да не успел! А ведь приехал-то он к Ядвиге Казимировне, да еще по просьбе ее друга пана Снеженского! Тут все завязано в такой узелок, Павел Андреевич, что развязать невозможно, рубить надо. И я знаю, как. Вы со мной, товарищ капитан?
      - Нет, Коля, извини. Кого ты ночью отыскать собрался? Вот завтра с утра я и мои бойцы - в твоем распоряжении. Перетряхнем местечко.
      - Ладно, я сам. Только вы пистолет далеко не убирайте. Один раз напали, могут и снова...
      - Типун тебе на язык с меня ростом, - махнул рукой Марков, - надо Ядвиге сказать, что все в порядке, а то она в доме одна.
      - Не волнуйтесь, это ненадолго. Снеженский к ней по ночам шастает, вот и Маринка подозревает, сами видели. Такая девка пропадает! - вздохнул Лапко.
      - А ты ее... это, перекуй и наставь на верный путь. Ядвига Казимировна, все в порядке, - крикнул капитан, - просто какое-то недоразумение.
      Марков пошел в лагерь, а Лапко скрылся в соседнем переулке.
     
      Капитан проснулся на заре, обдумал вчерашнее происшествие и пришел к выводу, что во всех странностях есть только один факт, от которого надо отталкиваться: в него стреляли. Факт печальный - Марков полагал, что в Крестовичах к нему относятся хорошо. Особенно его настораживало, что на месте происшествия сразу объявился Лапко. "Надо было поискать, может, нашел бы гильзу, тогда это не Николай - у него наган. Да и зачем ему меня убивать? А, может, припугнуть хотел, чтобы я стал ему помогать?".
      В лесу пели птицы, августовское солнышко пробивалось сквозь высокие деревья. Настроение у Маркова улучшилось, особенно, когда он вспомнил глаза Ядвиги и их задушевное чаепитие.
      Днем в расположение заехал Снеженский. Выглядел как всегда элегантно, и от него пахло хорошим одеколоном. Понятно, опять ездил по делам.
      - О-о-о, давненько я не забредал в родные пенаты, - бывший князь оглядел поместье.
      - Надеюсь, мы не побеспокоили прах ваших предков? - усмехнулся Марков.
      - Ну, что вы! Наш фамильный склеп в Бресте - здесь никогда никого не хоронили... А что это у вас за панама такая потешная, как шлем ландскнехта?
      - Да мне тут вчера фуражку попортили, пришлось вот свою старую форму из Средней Азии отыскать, пока старшина не расстарается.
      - Знаете, она мне напомнила одну легенду!
      Марков поморщился - местные сказания начинали его утомлять, но Снеженский не заметил реакции капитана.
      - Говорят, что еще в XVI веке, во время строительства, в лесу заплутали два немецких воина. Они были убиты с ведома моего предка, а тела их замуровали в фундаменте левого крыла замка. И вот, по ночам там якобы слышался лязг мечей - это воины выходили из могилы, а если кого-то встречали в этот темный час, то сносили ему голову. Интересно, правда?
      - Очень, - согласился Марков, услышав в голосе Снеженского иронию. Он хотя бы здраво воспринимал все эти басни.
      - Хотите, покажу это место? - спросил бывший князь. - Там над входом сохранилась старая лепнина.
      Лепнина не слишком интересовала капитана, но из вежливости он согласился ее осмотреть. Они прошли через парк и несколько разрушенных построек. Левое крыло действительно было самым древним, потому и сохранились от него только вход да остатки стен.
      - Извольте, вот эта лепнина, довольно, впрочем, грубо выполнена, - Снеженский протянул руку к арке и вдруг замер. - Смотрите, это же тело!
      Сначала Марков увидел что-то синее и пошел к пятну на зеленой траве. Потом догадался, кто это - синюю (слабо заменить на слово - "такую"?) форму в Крестовичах носил только один человек. Капитан подошел ближе и тут увидел самое страшное: головы не было, (имею я право знать, где она найдётся потом?!) только милицейская фуражка валялась в луже крови.
      - Коля, Коля, что же ты наделал? Ах, я дурак, отпустил мальчишку одного!
      Снеженский осторожно подошел, зажимая рот рукой:
      - Это Лапко?
      Марков кивнул.
      - Ваша легенда - ее, конечно, Крестовичах хорошо знают?
      - Будь она неладна! Конечно, все знают. Но особенно всем этим Федор Вершич увлекался. О рыцарях его любимая была.
      - Так. - Марков поднялся и расправил плечи. - Надоела мне вся эта катавасия. Все эти смерти, стрельба...
      - Какая стрельба? - быстро спросил Снеженский.
      - В меня вчера вечером кто-то стрелял, - по выражению лица бывшего князя, Марков понял - это не он, - а Николай, похоже, влез в старое дело об ограблениях. Я-то его не слушал, а оно вон как... Видимо, все-таки был он недалек от истины.
      - Убили уполномоченного НКВД - это ведь очень серьезно? - спросил Снеженский. - Теперь приедут из Минска...
      - Можете не сомневаться, приедут. И убийцу найдут, - твердо ответил Марков.
      Уж как до Крестовичей дошла весть о страшной гибели Николая, неизвестно. Капитан отправил старшину на машине в Дряжск с сообщением, а красноармейцам велел оцепить место происшествия и не подпускать туда любопытных. А в таковых недостатка не было. Толпа собралась в старом парке, обсуждались все три смерти, спорили. Снеженский держался все время рядом с Марковым, так их и застала Ядвига.
      - Что же это такое, Павел Андреевич. Будет ли этому конец? - лицо фельдшерицы осунулось, она сразу как-то постарела.
      За ней хвостом болтался Шишка, громко крича о немецких рыцарях в ночи. К неудовольствию Маркова, многие согласно кивали головами. Увидев Юрека, Снеженский схватил его за воротник и прошипел:
      - Ты что делаешь, ублюдок? Придушить тебя мало!
      - Олесь, ты что? - резко осадила его Ядвига, разжимая его руки. - Он же не понимает, что говорит!
      Перекошенное лицо Снеженского удивило капитана, и он задумался: говорить ли на следствии о подозрениях Николая? Но тогда ниточка потянется и к Ядвиге... Время как будто (а на самом деле?) еле ползло, Марков понимал, что доберутся (кто доберётся?) сюда только к вечеру, не раньше.
      - Александр Адамович, вы подождите здесь, мы ведь с вами вместе тело нашли, - попросил Марков Снеженского. Тот задумался.
      - Если вы не возражаете, я схожу в Крестовичи ненадолго, а потом вернусь. Есть дела. Идем (,) Ядзя, ты мне нужна, - повернулся он к фельдшерице.
      Она помолчала, потом кивнула, соглашаясь. Марков не имел права никого из них задерживать, только попросил быстрее вернуться.
      - Знаете, я подумала, насчет всех этих сказок вы были правы, - тихо сказала она капитану, - никакого проклятия (,) действительно (,) нет.
      После их ухода Марков упорно держал оборону, терпеливо объясняя всем, что к телу Лапко не допустит никого, кроме соответствующих органов. И тут он увидел бродившую возле пруда (,) как потерянную (,) Марину Костюк. Она оглядывалась, вытирая глаза платком.
      - Вы Александра Адамовича ищете? Так он в Крестовичи отправился.
      - Кали? - удивилась девушка.
      - Минут двадцать назад.
      - Не можа быць, па дорозе я яго не сустрэла.
      - Может, он другим путем пошел? Разве здесь одна дорога?
      - Можна, праз лес, але там балоце, боты потрэбныя.
      Подозрения Маркова вспыхнули с новой силой, к тому же с ним (с кем? Марковым?) ушла Ядвига. Позвав комсорга и приказав до возвращения его (кого? Комсорга?) или старшины командовать взводом, он захватил карту местности и направился в чащу леса. Куда могли пойти Снеженский и Ядвига? По карте капитан определил то место, где из леса выбежала фельдшерица, обнаружив тело Вершича. Значит, на трассу до Дряжска можно пройти и так. "Почему Вершич повесился там? Что такого в этом месте?". Через полчаса, ориентируясь по карте (совершенно лишнее уточнение!), он подошел к той поляне.
      - Я тебе не верю, - услышал он звонкий голос Ядвиги, - Федор не мог быть преступником.
      - Я могу это доказать, но ты должна это передать тем, которые приедут.
      - Если ты один знал, что это Федор грабил, сам и расскажи. - Марков через деревья увидел, что Ядвига и Снеженский стоят напротив друг друга.
      - Я не могу, ты же знаешь, из-за моего происхождения мне не поверят.
      - Павел Андреевич поверит, ему надо было все рассказать.
      - Твой Павел Андреевич такой же, как все они. Но тебе он поверит.
      - Не думаю, - Марков вышел на поляну, - что вы затеяли а, Александр Адамович?
      - Я все сейчас объясню, - слабо улыбнулся Снеженский, - все не так, как вы думаете...
      - Я много чего думаю, но мало понимаю. Но разберусь. Прямо сейчас и разберусь, - Марков расстегнул кобуру, но пистолет не достал.
      - Павел Андреевич, я ни в чем не виноват! Есть один человек, страшный человек, это все он!
      Со стороны леса раздался треск (запомните! Дальше будет с чем сравнить), Ядвига невольно прижалась к плечу Снеженского. Марков резко оглянулся.
      - Ой, это же вы! Гы-ы-ы! - на поляну вразвалку вышел Шишка. Ядвига облегченно вдохнула:
      - Юрек, ты меня напугал! Я уже не знаю, кого бояться!
      - Это верно, пани, - усмехнулся Юрек, - чего меня бояться! Ну, что, ясновельможный, драпать собрался?
      - Я ничего не понимаю, - бросила Ядвига, - Олесь говорит, что Вершич грабитель и вор, а Юрек и вовсе что-то несет...
      - Это Вершич-то? - рассмеялся Шишка. - Да ты шо, князь? Забыл, как мы с тобой панов трясли? Федор как младенец был. Меня спас, когда жандармы в болото загнали, знал, что я беглый, но думал - из березовского лагеря. Легенды мне читал после ужина. Зря он только сюда сунулся, ну, увидел, как я добро собираю. Твою долю, между прочим, пане князь! Пришлось придушить его, хоть и жаль. Так, капитан, ты в сторонку отойди, тобой потом займусь. - В руках Шишки оказался вынутый из-под полы обрез, он зло улыбался. - Ни-ни, товарищ военный, ручки от кобуры попрошу, я уж не промахнусь, как вчера!
      Марков вспомнил, как в Средней Азии тренировался в стрельбе, как был лучшим в полку (можно одно "как" заменить на "что"?). Он прикрыл глаза, приподняв руки, (не понял - зачем "при"?) и сосчитал до пяти (почему? волшебное число, что ли?). Потом раздались два выстрела - Марков схватился за левое плечо, а Шишка рухнул на землю с простреленной головой.
      Снеженский и Ядвига оторопели. Потом женщина побежала через поляну к Маркову, а Снеженский рванул в другую сторону.
      - Как вы, Павел Андреевич? - Ядвига опустилась на колени и осмотрела рану.
      - Потом, потом, а то сиятельство сбежит, - прохрипел Марков и двинулся за бывшим князем через чащу, думая только о том, как бы не упасть. (Так, а что делает Ядвига? Так и стоит на коленях?) Сколько прошло времени? Где они находились? (Два невнятных предложения - надо бы конкретику добавить) Деревья расступились, показался просвет, впереди капитан увидел спину Снеженского, поднажал и только вывалившись на поляну, понял, что это болото. (Жутко длинное и насыщенное предложение. Не разбить ли на два?)
      - Ты только не дергайся, капитан, быстрее утонешь, - негромко сказал князь.( Не понял. Если дёргаться - то погружаешься медленно?)
      Оба находились совсем недалеко от берега, но продолжали медленно погружаться. Через пару минут Снеженский рассмеялся:
      - Сколько трудов, и все было (не лишнее ли слово?) напрасно. А я так хотел вернуть богатство в семью!
      - Это ты совершал все преступления?
      - Я организовывал их, потому что знал, кого стоит трясти, кого - нет. А грабил Шишка. Он и убивал. Я не убийца. Я только хотел обменять у Шмулевича украшения на новые деньги. Ювелир думал, что я свое отдаю, припрятанное. А Шишка, сволочь, его утопил, решил цацки себе забрать, мы же теперь в СССР - ограблений будто и не было.
      - А Николай? Его-то за что Шишка убил?
      - Понятия не имею, но думаю, ему что-то Маринка сболтнула о Вершиче, легендах всяких, он и решил, что награбленное где-то скрыто, куда все боятся ходить. Вот и полез ночью. А Шишка там прятал, что у Шмулевича взял...
  
   (Реалистка, радость ты моя, зачем Снеженский исповедуется? Почему бы ему не позлобствовать, поиздеваться над Марковым - мол, тони вместе со мной и терзайся, что так и не узнал истины!)
  
      В лесу раздался шум (шум чего? Шагов, треск веток? Так уже было разок, чуть выше. Удары головой о стволы деревьев? Вопли?), кто-то бежал прямо на болото.
      - Осторожно, топь! - крикнул Марков. Из-за деревьев показалась Ядвига.
      - Ядзя! Помоги мне! - закричал Снеженский. - Ты же знаешь, что я всегда тебя любил! (Теперь не любит?) Зачем ты отказала мне пятнадцать лет назад?
      - Не люблю я тебя, Олесь. В детстве любила, а потом - нет.
      - Пусть! Но сейчас я могу тебе предложить весь мир! У меня есть деньги, много денег. Мы уедем, куда захочешь... В Крым, я был там давно, еще в детстве (это нужно здесь, что в детстве был?), там прекрасно!
      - Лучше скажи: это ты Яцека? Я давно подозревала, что ты...
      - Это не я! Шишка его убил - я был против. Но он на рассвете вышел к замку, где мы после первого налета добычу делили, слышал наш разговор. Я не хотел его смерти! Прости меня, Ядзя! - Снеженский держался из последних сил. Марков поднял руки над головой, стараясь меньше шевелиться, и смотрел на Ядвигу. Она подбежала к деревьям, схватила упавшую ветку.
      - Да, Ядзя, я успею, - прохрипел Снеженский.
      Ядвига повернулась к мужчинам, глаза ее горели сухим огнем. Не глядя на Снеженского, она протянула ветку Маркову.
      - Ни бойшчи, Павел Андреевич, йшчем сильна. Держись крепче!
     
  
   Коротко о впечатлении. Рассказ отличный. Всё моё недовольство отмечено жёлтым, а вопли негодования - выделены жирным шрифтом. Придирки настолько несущественны, что сделаны мною, единственно, ради желания выпендриться. Снимаю шляпу и шаркаю лапкой:
   - Вельми понеже!  
   Надеюсь увидеть тебя высоко-высоко....
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"