Аннотация: Эпическая криптоистория, повествующая о глобальной катастрофе 11650 года до нашей эры, позже названной всемирным потопом... Лучшие космонавты не смогли предотвратить апокалипсис, но удастся ли спастись им самим?
Сейчас по мне этого не скажешь, но родился я в сельве, то есть, как здесь говорят, в джунглях. Там я провёл первые пять лет своей жизни. От того времени сохранились в основном смутные воспоминания звуков и запахов обширнейших лесов, простирающихся на тысячи километров. Я помню образ своей ласковой матери, помню нашу хижину, стоящую недалеко от берега гигантской мутной реки. Реки с большой буквы. Ещё помню, как я пытался помочь в ловле рыбы, но надо мной только посмеялись, а потом стали показывать, как это нужно делать правильно.
Конечно, всё это было очень давно, совсем в другой эпохе, но иногда, когда я вспоминаю своё детство с приятной ностальгией по своей малой родине, которую уже никогда не вернёшь, мне кажется, что прошли какие-то минуты. Казалось бы, уже тогда моя судьба была предопределена - прожить всю жизнь в родном племени, ловить рыбу, охотиться на тапиров и умереть, так и не узнав другой жизни, кануть в небытие, не оставив после себя ничего, подобно остальным моим соплеменникам. Так бы всё и было, если бы однажды в мою жизнь не вмешался слепой случай.
Однажды, играя со своими ровесниками, я почуял неведомый запах. Из леса веяло чем-то необыкновенным, горьким и сладким одновременно. Только через несколько лет я догадался, что это был за запах. Так пахнет разогретый кофе. Остальные мальчишки тоже обратили на него внимание, и уже через минуту мы продирались через густые заросли. С каждой секундой запах усиливался, а вместе с ним росли наш интерес и страх. Но интерес всё-таки победил. Я шёл впереди, и поэтому первым заметил странное сооружение. Больше всего оно напоминало гигантскую паутину - сверкающие линии шли во все стороны, насколько хватало глаз. На вид они были холодные, но, едва я дотронулся до них, от линий полетели искры, а меня пронзила страшная боль, будто я засунул пальцы в костёр. Лес пронзил отчаянный крик, как я понял впоследствии, мой, а затем я ухнул в кромешную темноту.
И снова запах. Странный запах, куда страннее предыдущего, запах, от которого хочется бежать и бежать, запах, вворачивающийся винтом в мою голову. И боль. Ноющая боль в почему-то влажных пальцах. Я открыл глаза. Надо мной склонялось существо, непохожее ни на что из виденного мною. Как я узнал позже, это была женщина, но тогда она казалась мне небесным человеком, о котором так любят рассказывать старики. У неё были светлые глаза цвета небесной выси; у моей мамы были совсем другие, больше напоминающие тёмную воду. И волосы тоже очень светлые, почти белые, из-за них она была похожа на птицу какаду. Но самой непривычной для меня частью её внешнего вида была одежда. Вся женщина, будто зверь броненосец, была покрыта панцирем, только мягким, даже на голове у неё было продолжение панциря. Рука женщины была протянута к моему лицу, в ней был зажат сверкающий на солнце прозрачный камешек, от которого так сильно смердело, и, ужас, её ладонь была какого-то нечеловеческого, белого цвета. Я отшатнулся от страшной руки и оглушительно чихнул прямо на странную женщину. А она только тихонько рассмеялась, а потом сказала что-то на своём небесном, певучем, как у птицы, языке.
После этого я уже не так боялся и даже позволил взять себя за руку. Когда мы вышли из её просторного, но в тоже время невероятно лёгкого жилища, я снова увидел коварную паутину и вздрогнул. Но моя сопровождающая, которую я мысленно назвал Светлой, даже проводя меня через щель в стене, оставалась спокойной. В этот момент, пытаясь избежать соприкосновения с толстыми нитями паутины, я весь сжался, однако одна моя нога всё-таки прикоснулась к обманчивому холоду. Всё было, как и в прошлый раз, только искр не было заметно, а я, оставшись в ясном сознании, увидел, как на правой ноге появляется красноватое пятно ожога. Тогда я посмотрел на небесную женщину и не поверил глазам. Она снова смеялась, на этот раз громче, при этом так красиво, как не смеялся ни один человек в племени. Тут, всё ещё веселясь, Светлая совершила поступок отчаянной смелости - схватилась за одну из нитей паутины. Но с ней ничего не произошло - в этом я убедился, посмотрев на её руку. Тогда я вспомнил, что должен страдать от боли в обожженной ноге. Но если мои руки, хоть и были покрыты мазью, до сих пор болели, то от страшного ожога на ноге не осталось даже и следа.
Светлая, всё ещё посмеиваясь, крепко взяла меня за руку и потащила за собой. Поняв, что она ведёт меня обратно к моему племени, я успокоился окончательно. Когда за деревьями показались проблески вод Реки и наметились контуры хижин, Светлая отпустила мою руку и тихонько подтолкнула по направлению к родному посёлку. Входя в него, я сначала чувствовал себя героем. Ещё бы! Меня принимали, как своего знакомого, сами боги. Но тогда я ещё не понимал, что приём богов означал, что теперь я сам стал богом и человеком мне никогда больше быть не суждено.
То, что я больше не человек, мне стало понятно уже при входе в посёлок. Все прежде родные люди теперь шарахались от меня, как от чумного. На меня смотрели так, как, наверное, люди смотрят на одного из многочисленных лесных духов, случайно встретившись с ним в джунглях. Но я сделал то, что никогда не посмел бы сделать лесной дух - вошёл в посёлок. И возмездие не заставило себя ждать - навстречу мне высыпало почти всё племя. Бледные и молчаливо-настороженные люди обступили меня, не решаясь при этом подходить близко. Старый охотник, уважаемый всеми соплеменниками, вышел вперёд, держа направленное мне в лицо копьё. Я заметил, что кончик копья едва заметно подрагивает. Неужели охотник, сражавшийся один на один с ягуаром, испугался меня, маленького мальчика? Среди толпы мелькнуло заплаканное лицо мамы.
- Ты умер! Тебя больше нет! Твою душу забрал бог грозы! - в истерике закричала она.
- Нет! Нет! Это я! Я живой! - я кинулся к маме.
- Нет, нет, нет тебя больше! Уходи! - мама отстранилась от меня, брезгливо сморщила нос. Мне показалось, что какой-то миг она ещё колебалась, но мамины подруги схватили её за плечи и, рыдающую, утащили в хижину.
- Уходи и никогда не возвращайся!!! - в несколько десяток глоток вторило ей племя. Я почувствовал, что этими словами, словно сильным мутным потоком меня уносит всё дальше от хижин. Я и не заметил, как ткнулся лицом в грудь небесной женщины, спокойно сидящей на траве. Она что-то недовольно проговорила, а потом обняла меня и долго так сидела, пережидая мой плач.
Тогда я ничего не понимал, а сейчас вспоминаю этот момент и удивляюсь, как мама смогла убедить себя в том, что я умер для неё. Жаль, что предрассудки оказались сильнее материнского инстинкта. Но, как бы там ни было, теперь моя жизнь полностью изменилась. Теперь я уже не принадлежал к безызвестному племени, а переходил в самый настоящий небесный народ. Но в тот момент я этого ещё не знал, и, рыдая, уходил прочь от малой родины, держась за руку первой знакомой из богов.
Затем воспоминания о тех днях меркнут, наверное, из-за того, что на меня навалилось сразу слишком много впечатлений - столько, что не вмещалось в моей маленькой головке. Когда я уже немного говорил на языке Родины, Лама, которую я называл Светлой, показывала мне свой родной город - мегаполис Небесный. Мы стояли на обзорной площадке, и передо мной расстилались сверкающие тысячами огней просторы города. Этот вид не только подавлял, но и восхищал, заставляя меня дышать полной грудью.
- Ну как, нравится? - смеясь, спросила Лама.
- Нравится... - протянул я, - только этот ветер не нравится...
- Привыкай. Именно этот свежий ветер гор сделал из дикаря настоящего человека. И из тебя мы сделаем настоящего человека, дай только срок.
И следующие дни я привыкал. Привыкал к людям, к обстановке нового дома, к обращению, к новым вещам. Теперь я жил на даче Ламы - как мне тогда казалось, огромном доме, стоявшим на живописном горном склоне неподалёку от космодрома. Благодаря этому у меня была возможность наблюдать стартующие с глухим рокотом ракеты. Сначала я очень боялся их и прятался в ванной, пуская на полную мощность напор воды, чтобы только не слышать пугающего рокота. Но через некоторое время я привык и уже с удовольствием наблюдал за могучими машинами, возносящими людей в небеса, и с нетерпением ждал следующего старта.
Хоть Лама и усыновила меня, но проводить со мной много времени не могла, так как постоянно находилась на работе, а работала она не кем-нибудь, а пилотом челнока - космического корабля, беспрестанно сновавшего между землёй и ближним космосом (в моём тогдашнем представлении - небом). Но в те редкие моменты, когда Лама находилась дома, она всеми силами старалась заметить мне настоящую мать. По-моему, Лама, сама не имевшая детей, устремила свою материнскую любовь на меня, тратя на моё воспитание всё свободное время. За год, проведённый у Ламы, я научился многим навыкам, полезным в цивилизованном обществе, и теперь практически не отличался от любого другого ребёнка Родины моего возраста.
Однажды, примерно через год после моей встречи с Ламой, между нами состоялся следующий разговор:
- Ну что, Дикарёныш, по-моему, ты совсем перестал быть диким, - однажды сказала мне Лама совершенно серьёзно.
- Угу, я больше не дикий, я культурный, - согласился я.
- Правильно, я приложила много времени и сил, делая из тебя цивилизованного человека, и теперь вижу, что все мои старания не прошли даром. Но больше я не могу тебя воспитывать. То есть могу, но вряд ли это пойдёт тебе на пользу. Тебе нужно не просиживать штаны дома, а вместе с другими детьми учиться, учиться и ещё раз учиться. В общем, будет лучше, если ты станешь жить и обучаться в нашем интернациональном интернате.
После этих слов Лама обняла меня, и я впервые увидел, что она плачет. Да, она так сильно ко мне привязалась, что не мыслила домашней жизни без моего присутствия. Но она также понимала, что для того, чтобы сделать из меня настоящего человека, без интерната не обойтись. Уже на следующий день я был отправлен туда постигать суть вещей.
Насколько я помню свою жизнь в интернате - с каждым годом наши удобства и снабжение улучшались. На уроках обществоведения постоянно говорили, что наше народное правительство и его представители каждый день, не покладая сил, заботятся о своём народе, и это были не просто слова - наш интернат постоянно развивался. Были построены новые яркие жилые корпуса, живописно расположившиеся по склонам уютной долины и бассейн, всегда радовавший нас своей очищенной серебром водой.
Если говорить об отдыхе, то и здесь с каждым годом нам предоставляли всё больше возможностей. В первые годы моего пребывания в интернате мы ездили на Лазурное побережье на старом автобусе по ещё строящейся, и поэтому неровной автомобильной магистрали "Транссельва". Такое путешествие всегда занимало несколько суток в душном салоне, а когда мы уже больше не могли дышать, водитель останавливал автобус и выпускал всех наружу. Мы вертелись неподалёку, так как в сельву ходить было строго запрещено. Большинство моих товарищей до ужаса боялись дикого леса, тогда как я мог гулять по нему, словно по саду интерната. Но я не хотел нервировать воспитателей и просто глядел на стену сельвы со странными чувствами, в которых преобладало чувство жалости к своим сородичам, живущим, как и далёкие предки моих товарищей, в первобытной дикости. А в последние годы моего пребывания в интернате на Лазурное побережье мы уже летали на специально выделенном интернату сверхзвуковом самолёте, пересекая весь материк всего за час.
Ещё одна картинка из детства в интернате: я беру из спортивного клуба новенькие роликовые коньки и учусь на них кататься. Через грязь в саду лежат широкие фанеры - начальник интерната недавно утилизировал свой старый шкаф, остатки которого растащили на новую дорожку через сад. И вот навстречу мне попадается старушка - вся такая маленькая и дряблая, наверное, из обслуживающего персонала. Она шарахнулась от меня, несущегося по лакированным кускам фанеры. Я услышал, как старушка выкрикнула мне в спину:
- Когда-нибудь эти доски тебя подведут!
А я поехал дальше, не обращая внимания на эти слова. В конце концов - я сам разберусь, как мне кататься! И я ещё много раз проезжал по лакированной фанере через сад, и с каждым заходом чувствовал себя всё уверенней. Я был убеждён, что не упаду, и точно, не упал там ни разу!
В конце концов, я научился ездить на роликовых коньках, пожалуй, лучше всех в интернате и просто обязан был принять участие в соревновании, проходившем в одну из самых влажных десятидневок в году.
И вот он - торжественный момент - начало пробега. Судья выстрелил из старинного, наверное, ещё дореволюционных времён, пистолета. На прорезиненном покрытии разгоняться было удобно - через несколько секунд я уже опередил большинство соперников, а ещё через минуту победоносно рассекал по трассе, судорожно вдыхая липкий от высокой влажности воздух. Вверх-вниз, вверх-вниз - гладкая лента трассы причудливо петляла среди холмов.
Я поднялся на очередной холм и приготовился спускаться с него. Несмотря на то, что я участвовал в соревновании, я перестал двигать ногами и сосредоточился, чтобы в любой момент можно было затормозить. Спуск с крутого склона на роликовых коньках - это не шутка.
В самом конце спуска трасса вплотную соприкасалась с землёй - на её поверхности даже виднелась полоска грязи, видимо намытая дождями. Я внимательно присмотрелся к этому месиву и с ужасом понял, что это не только грязь: из-за повышенной влажности вся низина, в которую меня через пять секунд должна была привести трасса, была заполнена красными крабами.
Я бы мог проехать по ним, но, только представив себе, как острыми роликами рассекаю их хрустящие панцири, отказался от этой идеи. Больше я не думал. Повернув к бортику, я максимально затормозил и перепрыгнул через него. В ноги врезалась сырая земля. Инерция бросила меня вперёд, и я ткнулся лицом в грязь. Приподняв голову, я услышал, как по трассе с оглушительным треском крабьих панцирей проносились мои соперники...
Но это те воспоминания, без которых официальный отчёт вполне может обойтись. Если кратко говорить о моей дальнейшей жизни, то я, закончив интернат по космической специализации (ракеты, виденные когда-то с крыльца дачи Ламы, даром не прошли), поступил в высшую школу космонавтов. Затем, после долгих тренировок, я был отобран в группу космонавтов-наблюдателей и уже несколько раз летал на орбитальные космические станции. Так бы я и прожил жизнь безызвестным наблюдателем, и никогда не увидел бы вашего мира, если бы не череда удивительных событий, из-за которых я теперь нахожусь здесь и сейчас...
В первый день нового, 3170 года от основания Колыбели, ровно в два часа утра с Космодрома-1 в безмятежно-голубое, словно ещё спящее, великолепно прозрачное небо Материнской Родины поднялся челнок с десятью людьми, отправлявшимися на космический корабль "Кондор", а затем на нём к Льдинке, чтобы опередить "Орлана" Противника...
Ну вот, казалось бы, вложил в первое предложение столько информации, а всё равно здесь никто ничего не поймёт. Разве что, какой-то наблюдательный человек из Нового мира удивится, что небо в два часа ночи уже голубое. И если кто-то из вас подумал, что стартовали мы откуда-то с Заполярья, где день по длительности равен лету, то глубоко ошибается. Ведь все космодромы Родины, за одним единственным исключением, для удобства вывода спутников на геостационарную орбиту расположены поблизости от старой линии экватора, где в любое время года день равен ночи.
Чтобы больше не возникало вопросов по этому поводу, сразу объясню различия со счётом времени. Система временного отсчёта на Родине гораздо удобнее подобной системы Противника, которую унаследовали вы - люди Нового мира. Сутки у нас делились на десять часов. Час - на сто минут. Минута - на сто секунд. Дни объединяются в десятидневки. Года - в десятилетки. И окружность делится на 100 градусов. И так далее. Но Противник по традиции делит сутки на 24 часа, а час - на шестьдесят минут, как и вы сейчас. В этом они нас смогли обойти. Даже прожив несколько десятилетий в вашем веке, я никак не могу привыкнуть к таким коротким часам. Они словно убегают в какую-то вечность, куда-то туда, в далёкое-далёкое прошлое... Впрочем, я отвлёкся, лучше приведу математическое сравнение временных мер Родины и Противника, то есть ваших: 1 час Родины равен 2,4 вашим часам, 1 наша минута соответствует 1.44 вашим минутам, а 1 наша секунда немного меньше - 0.864 вашей секунды.
Если с измерением времени для вас теперь всё ясно, то с системой летосчисления будет всё не так просто. Вся Родина считала года от основания Колыбели - старинного города, расположенного на побережье озера, которое в Новом мире будет носить название Титикака. По иронии судьбы случилось так, что, в то время как гораздо более современные города Родины остались лишь в моих воспоминаниях, часть этого города сохранится и через много тысячелетий. В те времена, когда Родина была империей, Колыбель являлась её столицей, а в наше время представляла собой по большему счёту культурно-исторический объект.
В тот год, когда пришла Льдинка, Колыбель праздновала свой 3170 день рождения. Правда, вам, нашим потомкам, это число всё равно ни о чём не говорит. Ведь люди вашего Нового мира в большинстве своём ведут свой календарь от рождения человека, которому они поклоняются уже много веков примерно так же, как наши предки когда-то поклонялись Солнцу. Если придерживаться этой системы летоисчисления, то год, в который была замечена Льдинка, будет 11652 годом до начала вашего календаря.
Теперь же попробую рассказывать, делая пояснения по ходу повествования. Начну, пожалуй, с Льдинки, ведь без её открытия ничего бы не произошло. "Льдинка" - это собственное имя астероида, осколка ядра кометы. На самом деле он не такой уж и большой - в диаметре всего около 3200 метров. Особенно по сравнению с четырьмя гигантами, названными именами древних богов, имеющими несколько сот километров в поперечнике и открытыми ещё пару веков назад - задолго до того, как человечество начало всерьёз задумываться об освоении космоса. Особенность Льдинки, откуда, собственно говоря, и произошло её название - это её большая отражающая способность. В лучах Солнца она блестела, словно покрытые ледниками вершины гор Материнской Родины. Именно это свойство позволило обнаружить Льдинку гораздо раньше, чем обычные астероиды такого размера. Если бы её нашли позже, быть может, всё было бы по-другому, гораздо лучше для Родины, чем произошло в действительности. И приблизился бы астероид под именем Льдинка к Земле, и пролетел бы мимо неё, и ничего особенного ни в моей жизни, ни в истории великой Родины, ни на всей Земле не случилось бы. Но странное стечение обстоятельств, называемое некоторыми судьбой, распорядилось иначе.
Даже мы, космонавты, сначала относились к Льдинке по-философски спокойно, наблюдая за ней наравне с остальными обывателями. Тогда Льдинка представляла для нас чисто теоретический интерес. Мы говорили: "Наше дело - висеть на земной орбите и наблюдать за неприкосновенностью границ Родины. А уж сидеть на Земле и рассматривать звёзды, планеты, планетоиды и астероиды - дело астрономов". Справедливости ради следует заметить, что астрономы в последнее время вылезли из своих уютных обсерваторий в горных окрестностях Колыбели и теперь осваивали космические телескопы. Большая наука требует больших вложений - и тут ничего не поделаешь. Так вот, астрономы провели расчёты траектории астероида, показавшие, что орбиты Льдинки и Земли пересекают друг друга. Конечно, ни о каком столкновении тогда речи не было, иначе об этом сразу стало бы известно. Однако Земля и Льдинка должны были настолько приблизиться друг к другу, что с Земли астероид наблюдался бы невооружённым глазом. Произойти это событие должно было примерно через два года после открытия Льдинки.
Конечно, ни один цивилизованный человек на Земле, за исключением некоторых лиц, чрезвычайно подверженных панике, тогда ничего дурного сначала не предполагал. Люди со всех концов Родины, быть может, только стали чаще читать толстые астрономические журналы и смотреть на небо: кто через бинокль, кое-кто через телескоп, а некоторые пытались разглядеть объект прямо так. Впрочем, последнее было совершенно бесполезно - не вооруженному оптикой глазу невозможно было разглядеть крошечный в космических масштабах камушек с ледяными прожилками, затерянный в глубинах Солнечной системы, где-то за орбитой Красной планеты. Как и следовало ожидать - не прошло и десятидневки после открытия Льдинки, а общество Родины уже совершенно успокоилось. Внимание людей было недолго увлечено космическими событиями, слишком много было своих, земных, проблем. Кто-то исследовал глубины Великого океана, а кто-то - свойства нанофильтров, одни любили, другие - думали любить. Всё шло своим чередом. Притом астероид всё равно невооружённым глазом пока не было видно. И если бы Льдинка не вошла в политические игры, про неё, кроме нескольких астрономов, заносящих в свои справочники все без исключения внеземные объекты, никто бы даже не вспомнил.
Однако расстояние, на которое Льдинка должна была приблизиться к Земле, заинтересовало практично настроенный творческий отдел Совета Космонавтики. Это расстояние было вполне приемлемым для того, чтобы на поверхность астероида, затратив не так уж много времени и топлива, можно было бы доставить крупный космический аппарат, чтобы организовать туда экспедицию. Впрочем, творческий отдел Совета Космонавтики вначале не выдвигал никаких новых проектов, разве что один из работавших там физиков предложил идею использовать Льдинку в качестве двигателя для возможного межзвёздного полёта. Он даже опубликовал статью с этим предложением в одном научном журнале, но на Родине на неё внимания почти не обратили, приняв за один из многочисленных прожектов, теоретически осуществимых, но практически бесполезных.
Ну, поговорили об этой идее товарищи из творческого отдела за чаем, помечтали, и забыли бы. Так бы и случилось, если бы на статью нашего учёного не обратила внимание разведка Противника - враждебного нам государства на другой стороне Земли. Как, если не этим, можно объяснить серьёзное и политически эффектное заявление Противника, последовавшее вскоре после публикации статьи? А именно: две десятидневки после открытия Льдинки по радио (сигнал, конечно, глушили, но мы же - космонавты, со всеми вытекающими последствиями) выступил Первый Противника. Он объявил, что этот астероид - своего рода подарок судьбы, который позволит осуществить невиданное по своей дерзости предприятие - миссию "Бросок в пустоту". Специально подготовленная экспедиция должна была с помощью термоядерной бомбы столкнуть астероид с его орбиты. Затем предполагалось установить на астероиде паровой реактивный двигатель, и, растапливая содержащуюся в Льдинке воду, направить импульс астероида вон из Солнечной системы, в ту часть небосклона, которую вы называете созвездием Стрельца. Туда, на расстояние 22 световых лет, к тусклой звезде, к неизвестной планете, и должны были отправиться двенадцать космонавтов Противника. Уже заранее их всех объявили национальными героями. Шумиха вокруг этого дела оказалась так велика, что даже средствам массовой информации Родины, обыкновенно неохотно показывающим Противника, пришлось опубликовать это заявление.
Видимо, нашему Первому пришла в голову мысль "А мы чем хуже", и уже на следующий день радиопостановка повторилась, но уже со словами о "мире и сотрудничестве в космосе" и о "недопустимости национального позора". Наша миссия должна была называться "Перехват". Название само по себе намекало на то, чтобы успеть высадиться на астероид раньше Противника. Из последующих радиопередач я узнал, что Противник прямо-таки ошарашен подобным поворотом событий. Тогда я думал, что вся проблема в том, что на один астероид претендуют сразу две системы. Проанализировав средства массовой информации, можно было выделить примерно такой диалог:
Противник говорил: "Это наша идея - высаживать на астероид экипаж".
Мы отвечали: "Если бы наши астрономы не нашли бы Льдинку, не было бы вашей идеи".
Нам в ответ: "Вы пытаетесь вынести земное соперничество в космос".
Ну а мы: "Соперничество давно уже в космосе висит в виде орбитальных станций. Мы лишь хотим, чтобы у общей миссии землян вдвое выросла надёжность"
Любезность от Противника: "Надеемся, что за ваш счёт"
Ответная любезность: "Надеемся, что за ваш"
И так далее, и тому подобное...
Миссия "Перехват" должна была стать грандиозным прорывом не только космонавтики Родины - самой передовой космонавтики в мире, но и всего человечества. Действительно, несмотря на то, что на космонавтику в последнюю десятилетку правительство Родины потратило колоссальные средства, изучение самого космоса до сих пор велось дистанционными методами. Да, нам удалось превзойти Противника по количеству пусков ракет и по технической массе, выводимой каждый год на орбиту, а также обогнать его по населённости околоземного пространства. Да, мы начали создавать на орбите новые материалы, со свойствами, неведомыми ранее. Да, мы создали многое из того, что нашим предкам показалось бы творениями богов. Однако в освоении Дальнего Космоса мы пока ещё очень сильно проигрывали Противнику. Первый в своём прошлогоднем телеобращении к народу объяснял это так: Противник выкидывает миллионы на исследование окружающих планет, ну и пусть выкидывает. Чем больше ресурсов тот выбросит в открытый космос, тем быстрее мы измотаем и, в конце концов, победим Противника. Вспомним, сколько сил и средств Противник потратил, чтобы забросить человека на Луну! Хорошо, высадились на Луне, воткнули там свой флаг и сразу же вернулись обратно. И что им это дало? Только пиар и никакой практической пользы.
Но теперь генеральная линия партии претерпела существенный излом. Отныне прерогативой нашего развития считался обгон Противника в будущей звёздной экспедиции. Получалось так, что исследование космоса в настоящее время окупит все затраты, принеся существенную выгоду в будущем. Как известно, главный ресурс современности - информация. А информацией об окружающей нас Вселенной мы располагали в весьма ограниченном количестве.
Жизнь Родины пока шла в заведённом порядке, а в Совете космонавтики всерьёз начали прорабатывать планы высадки на Льдинку в момент её наибольшего приближения к Земле. Совет Космонавтики начал беззастенчиво требовать от правительства гигантских вложений в развитие соответствующих технологий. И вложения поступили даже в большем объёме, чем мы поначалу требовали. И это было неудивительно - для конкуренции с Противником правительство сил и средств никогда не жалело. Впрочем, было ещё одно объяснение: в динамично развивающемся обществе самым перспективным направлением являются новые технологии. И неважно, что поначалу они будут использоваться только у нас да у военных. Главное то, что через пару лет технология, претерпев существенную метаморфозу, обязательно выйдет на гражданский рынок. За примерами далеко ходить не нужно - в наше время ни одна кухня немыслима без посуды с антипригарным покрытием, которое изначально разрабатывалось для космических аппаратов.
Самой дорогостоящей частью экспедиции, конечно, являлся корабль. Теоретически, экспедицию к Льдинке мог бы доставить обыкновенный челнок, из тех скромных тружеников, что десятками сновали в пространстве между Родиной и её космическими станциями. Но жёсткая космическая радиация, господствующая за пределами ионосферы Земли, пронизывала тонкие корпуса челноков, делая их непригодными для жизни. Для выхода на просторы дальнего космоса планировалось создать новейшую космическую лабораторию проекта "Саркофаг". До этого она проектировалась, как космическая усыпальница для великих людей, позволявшая им стать бессмертными, погружая в анабиоз. Теперь на места этих людей должны будут лечь настоящие космонавты. Мы решили назвать несостоявшуюся лабораторию по-простому - "Кондор". Итак, для будущего межзвёздного путешествия на орбитальной верфи создавался космический корабль. Работы над ним велись в чрезвычайно срочном порядке. Такого прочного корпуса инженерам Родины проектировать ещё не приходилось: ознакомившись с требуемыми параметрами, они постоянно вводили всё новые слои радиационной защиты и дополнительные уровни прочности. Кто-то из космонавтов даже пошутил, что конструкторы решили запускать в космос летающее бомбоубежище. А если вдуматься и как следует почитать техническую документацию - так оно и было. Новая станция была рассчитана на десять исследователей, и снабжена самым совершенным наблюдательным оборудованием. И хотя объём заключённого в ней жилого пространства никого не удивлял (над Землёй последнюю десятилетку летали спутники примерно такого же масштаба, как наши, так и Противника), поражало иное - небывалая прочность конструкции и общая надёжность станции. Работа всех агрегатов была трижды продублирована, а многослойный корпус мог выдерживать жёсткое радиационное излучение открытого космоса.
Ещё задолго до того, как "Кондор" начал принимать реальные очертания, к Льдинке был выслан "Пионер" - небольшой беспилотный аппарат. Он был предназначен для исследования поверхности Льдинки с целью выявления наиболее удобных для посадки мест. Подлетев к Льдинке, беспилотник вышел на её орбиту. Совершив несколько витков, он выполнил несколько сотен фотографий поверхности Льдинки в высоком разрешении, с помощью которых на Земле специалисты смогли составить достаточно точную карту астероида. После выполнения своей миссии "Пионер" был законсервирован и продолжил вращаться вокруг Льдинки.
По плану наша экспедиция должна была выполнить вот эту программу:
"Кондор", исчерпав практически весь запас топлива, подлетает к Льдинке и выходит на её круговую орбиту. С "Кондора" стартует челнок с бомбой, люди из челнока устанавливают бомбу с таймером и улетают обратно на "Кондор". Происходит взрыв бомбы, астероид меняет свою траекторию в необходимом нам направлении. Затем мы устанавливаем на Льдинке ядерный реактивный двигатель, питаемый водородом из имеющихся на Льдинке запасов воды. После того, как будет проведена вся эта работа, мы должны были залечь в глубокий сон анабиоза, вплоть до прибытия. Там нас должен будет разбудить специальный атомный таймер. Как видите, всё было просчитано, все наши действия должны были укладываться в этот алгоритм. Кто мог тогда подумать, что, столкнувшись с реальностью, нам придётся действовать совсем по-другому?
Теперь об экипаже. Всего в миссии участвовали десять человек - разных специальностей, разного мировоззрения, разных рас и национальностей. Однако все они были подвергнуты не только экзаменам по специальности, но и тестам на личную совместимость. Для удобства читателей я приведу краткую характеристику каждого из членов нашего экипажа. Сразу скажу, что вместо наших настоящих имён будут фигурировать разработанные специально для экспедиции позывные. Что вам до наших имен - сейчас они представляют бессмысленную комбинацию звуков, интересных лишь немногим лингвистам. А если честно, то я уже почти не помню имён своих товарищей. Ведь с самого знакомства мы обращались друг к другу исключительно по позывным - все наши имена остались в прошлом.
Ягуар - плотный человек с чёрными усами и узкими глазами, самый главный на "Кондоре". До старта экспедиции он находился в должности командира Космических войск Родины, а также работал депутатом Верховного Совета. Он стал своего рода пожизненным правителем нашего крошечного мирка, со всеми справками, данными самим Первым.
Кугуар - это, собственно говоря, я. Ничего особо примечательного говорить не буду, чтобы не прослыть хвастуном в анналах истории. На "Кондоре" был ответственным за наблюдение и навигацию в космическом пространстве, а также за связь с Землёй.
Лама - да-да, та самая Лама, которая когда-то вытащила меня из джунглей. Уже десятилетие она являлась почётным космонавтом Родины, но вместо ухода на пенсию рванулась на штурм новых космических рубежей. Это давал знать о себе её неугомонный дух. На "Кондоре" она являлась главным пилотом. Лама лучше всех владела искусством управления нашего космического корабля, а в пилотировании челноков ей не было равных.
Броненосец - один из плеяды великих физиков Родины. Он был уже далеко не молод - незадолго до начала экспедиции ему исполнилось 82 года. Однако именно он был ядром, вокруг которого вращалась подготовка к экспедиции. Долгие годы Броненосец возглавлял команду учёных, разрабатывающих систему анабиоза на "Кондоре".
Ленивец - наш врач, а также лучший специалист по анабиозу. На "Кондоре" заведовал нашим сном, питанием и генным зоопарком.
Муравьед - являлся хранителем термоядерной бомбы, так как в своё время был специалистом по применению оружия массового поражения.
Тапир - работал горным инженером, специалистом по промышленным взрывам. В экспедиции должен был устанавливать Бомбу на Льдинку.
Мышь - скромная женщина, которая заведовала материально-технической базой экспедиции. У неё золотые руки - может построить всё что угодно.
Медведь - в списке космонавтов значился как специалист по выживанию в агрессивной среде. Служил в войсках специального назначения Родины. Его предки были родом с континента, который вы называете Африкой.
Шиншилла - ещё один член экипажа, невероятно модная дама, присланная из Совета народной культуры и просвещения. На "Кондоре" является психологом и хранителем культурных ценностей Родины.
Конечно, меня, как одного из лучших наблюдателей, сначала не хотели отпускать в путешествие без возврата. Однако командир миссии - депутат Верховного Совета и председатель Совета космонавтики Ягуар, всё-таки добился, чтобы я участвовал в миссии "Перехват". Да, мы сознавали, что больше никогда не вернёмся на Землю, ну и что с того? Мы, космонавты Родины, вместе с людьми Противника, должны были стать первыми на Земле, кто вырвется из гравитационных пут не только своей планеты, но и всей Солнечной системы. Вполне возможно, что такой шанс предоставляется человечеству всего лишь один раз - так почему бы его не использовать? К тому же, напоминал я себе, если наш интернациональный экипаж не сможет впервые в истории космонавтики совершить посадку на астероид, то это непременно сделает Противник. Так, во всяком случае, я думал, когда соглашался на участие в миссии "Перехват".
Однако был один фактор, благодаря которому, я чуть было не отказался от участия в этом полёте без возврата. Этот фактор звали Сулой. Сула была юной девушкой, всего на четыре года младше меня. Когда ей была ещё только четыре года, её родители получили смертельную дозу радиации, ликвидируя катастрофу в Черныхаре.
Получилось так, что Сула попала в интернат почти одновременно со мной. Там я с ней и познакомился, будучи ещё ребёнком. Когда я учился в высшей школе космонавтики, Сула ещё не закончила интернат, но, разделённые расстоянием, мы начали переписку. Воодушевлённая моими космическими перспективами, Сула после интерната поступила в ту же высшую школу космонавтики, на факультет космической связи. Как раз в то время, когда началась подготовка к миссии "Перехват", она пошла работать в центр управления полётами.
Получилось так, что мы теперь могли общаться даже тогда, когда я был в полёте, а она - на работе. И при этом наше общение нисколько не мешало работе, напротив - общение и являлось нашей работой. Какое же это было наслаждение - говорить с ней через эфир, через тысячи километром, подбирая при этом нужные слова, чтобы особенно не смущать товарищей. Несомненно, они знали об этой связи, но тактично помалкивали.
Узнав о том, что я собираюсь в полёт без возврата, Сула кинулась ко мне с целью отговорить меня от участия в миссии. И ей уже почти удалось это сделать, как вдруг она сама попала под очарование предстоящего мне грандиозного полёта. Поняв, что в начале путешествия она, как и всегда, сможет быть на связи со мной, Сула немного успокоилась. А когда она узнала, что, рано или поздно я должен буду ответить ей с другой планетной системы, то решила отпустить меня, чтобы потом ждать всю жизнь. Сула обещала ждать если не меня самого (понятно, что надежды на моё возвращение у неё не было), то хотя бы моего сигнала, надежда на получение которого сохранялась. Сула обещала во что бы то ни стало дождаться его, даже если ей для этого самой придётся лечь в анабиоз.
Таким образом, я оказался в числе десяти космонавтов-добровольцев, которые должны были отправиться на Льдинке в пустоту. И вот, наконец-то, после торжественного прощания с товарищами, мы стартовали на челноке к "Кондору", который должен был стать нашим домом на все оставшиеся годы. По техническим параметрам это был совершенно обыкновенный выход на орбиту, но внутри каждого из нас словно обрывалась какая-то ниточка.
Когда мы наконец-то прибыли на станцию, все космонавты были поражены её размерами. Пожалуй, только Ягуар не выражал особого восхищения по поводу "Кондора", да и Лама старалась воспринимать наше новое жилище спокойно. Конечно, половина населения Родины наблюдала фотографии "Кондора" на придорожных плакатах и в телевизионных передачах, а все члены "Великолепной десятки" достаточно долгое время изучали доверенный им космический корабль на полноразмерных макетах. Но одно дело - макет, и совсем другое - настоящий космический корабль, полностью заправленный и готовый к полёту к другим мирам.
Торжественное прощание, происходившее с большей помпой, чем обычные полёты, и, как я думал тогда, даже большей, чем следовало, на нашем отлёте не закончилось. Нашу экспедицию продолжали показывать по телевидению, депутаты Верховного совета один за другим произносили красивые, но, в сущности, бессмысленные речи в нашу честь. Они говорили, что мы должны быть лучше Противника во всём, и даже на астероиде, вдали от Родины, наша команда должна будет доказать Противнику своё превосходство над ним. И если в последнюю десятидневку на Земле это внимание мне наскучило до такой степени, что я рвался в космос в том числе и для того, чтобы оказаться как можно дальше от внимания общественности, то в полете голос Земли, провожающей своих питомцев, воспринимался куда спокойнее.
Из всех торжественных речей в нашу честь одна запомнилась мне больше других. Это было предназначенное исключительно для нас видеообращение Первого - верховного правителя Родины, которое он закончил так:
- Впервые Родина посылает своих сынов на штурм столь дальних горизонтов. Вы все должны понимать, что больше никогда не увидите своего дома. Но вам дан уникальный шанс пережить всех людей Земли. Так воспользуйтесь же им, чтобы увидеть то, чего больше никто из нашего поколения не увидит!
Впоследствии я понял, что эти слова оказались пророческими.
Первые дни полёта прошли в освоении нашего нового дома - космической станции "Кондор". Это только снаружи она выглядит, как бронированное колесо обозрения. Или представьте себе цилиндр высотой не более десяти метров, зато диаметром метров сорок. И это колесо находится в постоянном вращении так, что в результате центробежной силы на его внутренней поверхности гравитация, сравнимая с земной. Чем ближе к центру, тем меньше гравитация; в самом центре, где проходила ось вращения - господствовала невесомость.
Споры о том, опередил нас Противник или же нет, казались бесконечными. Конечно, мы все были уверены, что нет. Хотя бы потому, что, когда мы стартовали, экипаж Противника был всё ещё на Земле. Из этого следовало, что если "Орлан" Противника имел приблизительно такую же массу, как и наш "Кондор", он не мог прилететь раньше. Относительно того, что "Орлан" может оказаться тяжелее "Кондора", никто нисколько не волновался, так как мы понимали, что для трудностей предстоящей миссии даже массивный "Кондор" был чудесно лёгок.
- Противник свой "Орлан" смог запустить, наверное, только через двое суток после старта нашего "Кондора". К тому времени мы будем уже на поверхности Льдинки, - выражал общую надежду Тапир.
Однако никакой из этих доводов не мог успокоить спорщиков, которые придумывали всё новые, правдоподобные и не очень, возможности Противника обогнать нас. Пожалуй, самый реалистичный вариант предложила Лама. По её мнению, вместо того, чтобы посылать один космический корабль с челноком на борту, Противнику можно было послать сначала челнок с бомбой, а уж за ним - свой "Орлан". То есть, возможно, челнок с термоядерной бомбой на борту уже обгоняет нас (лёгкий челнок и разогнать, и затормозить гораздо легче, чем массивный "Орлан"), а мы про это и не подозреваем. Ей возражали, что абсурд - посылать две экспедиции вместо одной, что один челнок такого полёта не выдержит и развалится, что челноку придётся тащить с собой дополнительный свинцовый экран, однако эта версия Ламы сумела посеять в сердцах "Великолепной десятки" сомнение в своём абсолютном преимуществе во времени.
- Да, я бы не стал кричать "Ура" до того времени, пока не сядем на Льдинку, - подвёл итог спору командир экспедиции Ягуар, - и, разумеется, на девственную Льдинку, на которую ещё не ступала нога Противника. Иначе вся миссия "Перехват" автоматически окажется под угрозой срыва.
- Попробую не согласиться с вашим мнением, - мягко начал Броненосец, самый почтенный (всё-таки ему было 82 года) член нашего экипажа, - прибудем ли мы на астероид раньше или позже Противника - всё это значения не имеет. По крайней мере, для науки.
Ягуар хотел что-то возразить, но в этот момент в рубке раздалась трель узконаправленного лазерного передатчика. Нас вызывала Земля. По общему согласию ещё на Земле было решено всё время полёта до Льдинки репетировать автономное существование - без информационного обмена с центром управления полётами в Небесном. Когда мы будем осваивать Льдинку - тогда можно, а сейчас - ни-ни. И если Земля нарушила запрет - значит, она передавала что-то действительно важное. Ягуар посмотрел на меня, как бы приказывая, и я принял вызов, предварительно включив громкую связь. Неожиданный вызов такой важности имела право услышать вся "Великолепная десятка".
- Всему экипажу корабля "Кондор", - вещала Земля, - передаём известие чрезвычайной важности. Противник несколько часов назад оповестил весь мир о провале миссии "Бросок в пустоту"...
- Неужели мы остались без конкурентов? - с чувством глубокого удовлетворения прокомментировал это известие Ягуар, а сообщение продолжалось:
- По словам Противника, произошла программная ошибка в разгонном блоке "Орлана", в результате чего корабль упал в Ленточный океан. Теперь там проводится спасательная операция... Но надежды на спасение космонавтов нет, вероятно, они погибли от удара об воду. Наши агенты в правительственных кругах Противника подтверждают факт катастрофы. Наши спутники подтверждают наличие поисковых работ... В связи с этим Верховным Советом во главе с Первым было принято решение о внесение корректив в миссию "Перехват"...
- Хорошо будет, если нам не придётся теперь опасаться проблем с Противником на астероиде, - перебил Ягуар сообщение Земли и почти утвердительно заметил, - но разве от этого программа миссии должна претерпеть какие-то изменения?
- Нет, вы нас неправильно поняли. Только что был одобрен Верховным Советом приказ об отмене миссии "Перехват"...
Мы стояли как громом поражённые. Между тем громкоговоритель продолжал передавать беспристрастный голос Земли, пытавшийся объяснить такое решение бессмысленностью наших жертв, тем, что такие ответственные товарищи, как мы, должны оставаться на Родине...
- Может быть, это неудачная шутка? - такая мысль пришла в голову, наверное, каждому из нас.
- Они что, там, на Земле, уже совсем с ума посходили? - тихо пробормотал Ягуар, однако в наступившей тишине эти слова услышали все.
Ему никто не ответил, а я лишь в недоумении пожал плечами. Все мы были подавлены - ещё бы, план, который правительство Родины вынашивало уже два года - обогнать Противника по освоению дальнего космоса, внезапно отменялся. Но если бы провалился только план! Пропадали миллионы человеко-часов: кропотливая деятельность сотен тысяч работников, начиная от нефтяников и заканчивая инженерами-конструкторами, создававших корпус "Кондора".
- Простите, но мы не понимаем вас, - твёрдым голосом сообщил в микрофон взявший себя в руки Ягуар, когда сообщение с Земли закончилось, - Ни у кого на Земле сейчас нет права прерывать миссию, так как ответственность за её выполнение лежит на нас - как на непосредственных исполнителях. Я считаю, что миссия "Перехват" должна быть продолжена несмотря ни на что!
В завершение этой речи Ягуар уверенным движением нажал кнопку "отправить", после чего все мы в задумчивости ждали реакции Земли. Однако ответа на такое смелое заявление долго не приходило - видимо, на Земле шло совещание с привлечением самых высших инстанций.
- Нас что, хотят не пустить на Льдинку? - сказал я в перерыве, всё ещё не веря такому повороту событий, - после всех дел и затрат? После всех побед и свершений?
- Ну да, - кивнул Ягуар, - когда к Льдинке стремился Противник - мы были нужны там, а когда Противник остался на Земле - мы потребовались обратно...
- Вы что? Не будете рады возвращению на Родину? - искренне удивился голос (наконец-то в нём проснулись человеческие эмоции), - а координационный совет по вопросам миссии "Перехват" считает, что приказ отозвать миссию был подобен объявлению смертникам приказа о помиловании. А они, видите ли - не рады! Неужели боитесь возвращаться? Не беспокойтесь, Министерство информации уже придумывает уважительную причину вашего возвращения для народа.
- Надо же, на испуг решили взять... - пробормотал Ягуар, однако в микрофон с гордостью объяснил, - мы не смертники, а избранные для миссии "Перехват", которые должны стать первыми в мире людьми, ступившими на поверхность астероида. Так что мы огорчены не тем, что не окажемся на Земле, а тем, что не приземлимся на астероиде.
- И ради какого-то великого достижения вы, десятка лучших специалистов Родины, были готовы пожертвовать своими жизнями? Ну, вы даёте! - изумился голос с Земли.
- Теперь нам ещё льстят, - доверительно сообщил нам Ягуар, а Земле ответил так, - Жизнь всего одна, а как ей распорядится, я решаю сам. По-моему, гораздо логичней и приятней окончить её при выполнении великой мечты, а не из-за какой-то ерунды. Впрочем, хватит философии. Наша экспедиция полностью автономна. Я обладаю достаточными полномочиями, чтобы самому решать: возвращаться или продолжать путь. Я выбираю второй вариант. Дискуссия окончена.
- А вот и нет, - заявила Земля, - согласно инструкции, подобные вопросы вы должны обсудить с коллективом.
- Хорошо подготовились, служаки, - вздохнул командир, - ну а если... - и ухмыльнулся в микрофон, - Но последнее слово всё равно останется за мной?
- Да, но это будет расцениваться как самоуправство! - возмутилась Земля.
- Ах, самоуправство? - притворно удивился Ягуар, - Ну, раз так, давайте поиграем в демократию. Итак, проводится открытое голосование на тему "Быть или не быть". То есть "Лететь или не лететь". Давайте, товарищи, ваши мнения, я уже сказал своё. Прошу всех, кого интересует продолжение полёта, подойти к микрофону и высказать основную причину в пользу этого мероприятия.
- На Землю я уже насмотрелся, теперь пора смотреть на звёзды, - сказал я.
- Хочу умереть подальше от Земли, - устало вздохнул Броненосец, чем ошарашил не только нас, но и Землю. Впрочем, такие выражения для великого учёного были простительны.
- Управлять кораблями я умею, а вот астероидом ещё не научилась, - поскромничала Лама.
- Здесь лучшие условия для экспериментов с анабиозом, - подумав, заявил Ленивец.
Остальные четыре члена нашей "Великолепной десятки к микрофону не подошли. Так и не дождавшись этих голосов, Ягуар сообщил Земле:
- Голосование окончено. Теперь попрошу только одного: не мешать продолжению полёта, - и отключил связь.
- И что это значит? Мы теперь больше не соревнуемся с Противником? - спросил Муравьед Ягуара, - даже как то непривычно...
- Даже как-то жаль их, - вздохнула Лама, - представьте, что было бы, если такой ужас случился бы с нами...
- Ну а мне их совершенно не жаль! - заявил Ягуар. Я почувствовал, что он уже догадывается о чём-то таком, что Земля предпочла не сообщать.
- Почему? Ты так ненавидишь Противника? - удивилась Лама.
- Вовсе нет. Я вообще к нему никаких чувств не испытываю. Просто не было там никакой катастрофы, как, впрочем, не было и "Орлана", и всей миссии "Бросок в пустоту".
- Почему это ты так думаешь?
- Я не думаю - я почти уверен в этом, - заявил Ягуар, - что вся миссия "Бросок в пустоту" это блеф, созданный для того, чтобы подорвать экономику Родины. Никто из вас так хорошо, как я, не знает, во сколько обошлась миссия "Перехват" Родине. А это очень и очень много - впервые за последние двадцать лет реальный уровень жизни начал падать.
- Ха! Я что-то этого не заметил! - вставил Тапир.
- Правильно, что не заметил. Наша "Великолепная десятка" обслуживалась на уровне депутатов Верховного Совета Родины. Так то.
- Даже так? - выразил Тапир своё удивление.
- Даже так, - продолжил Ягуар, - но после того, как Противник инсценировал катастрофу, в нашем правительстве поняли свою оплошность, и теперь пытаются вернуть хотя бы часть потраченных средств, а именно "Кондор" с нами, то есть "Великолепной десяткой", на борту.
- Весёленькое дельце, - усмехнулся Тапир, - значит, все эти два года Противник нам врал?
- Получается так, - вздохнув, подтвердил Ягуар, - это ведь политика, в которой, если не наврёшь сам - наврут тебе. Одно другого хуже. Но вся эта ерунда осталась там, на Земле. Здесь ей места больше не будет. Ведь, как бы там ни было - к Льдинке мы летим!
11 день
И вот - цель нашего полёта перед нами. Льдинка, яркой, периодично мигающей точкой повисла на мониторах рубки, а вместе с ней в рубке повисло ожидание чего-то нового, неясного, волшебного. Ещё бы - мы все считали, что будем первыми, кто приземлиться на астероид! Для того чтобы сесть на Льдинку, нам надо было погасить совсем недавно приобретённую скорость. Двигатели заработали в обратном направлении, истощая последние оставшиеся запасы топлива. Ещё на Земле всё было рассчитано просто идеально - "Кондор" согласно плану стал искусственным спутником Льдинки. При этом у нас осталось ещё несколько топливных блоков, предназначенных для полётов к астероиду на челноке.
Несмотря на официальную приостановку миссии, с каждым мигом своего полёта "Кондор" приближался к Льдинке. Соответственно, удобство наблюдения тоже увеличивалось. Ещё до того, как мы вышли на эту орбиту, я принялся изучать Льдинку, стараясь найти на её выщербленной поверхности место для посадки челнока. Даже с относительно небольшого расстояния, Льдинка невооруженным глазом была плохо видна - слишком контрастировала её яркая поверхность с чернотой окружающего её космического пространства. Но и применив оптические телескопы, установленные на Кондоре, разглядывать поверхность Льдинки было крайне неудобно. Из-за того, что мне никак не удавалось стабилизировать картинку телескопа, на получаемой картинке совмещались, казалось бы, несовместимые вещи: высокая контрастность и отсутствие чёткой фокусировки. Резкие чёрно-белые линии, разломы и яркие блики, с огромной скоростью мельтешащие на экране - вот и всё, что мне удавалось рассмотреть. Я никак не мог сконцентрироваться на одной детали рельефа, как её мгновенно заменяла другая. В глазах мерцало от постоянного напряжения, а в мозгу беспрерывно мелькали чёрно-белые картинки. Решив не мучить своё зрение понапрасну, я включил у вмонтированной в телескоп фотокамеры автоматический режим съёмки. Теперь, когда я убедился, что ни одна деталь на астероиде не скроется от электронного глаза, можно было и отдохнуть.
Через пару часов встав с койки, я даже не стал смотреть в телескоп, а сразу принялся разглядывать сделанные за это время автоматические снимки поверхности астероида. Несмотря на то, что площадь Льдинки была относительно невелика, кривизна её поверхности мешала фотосъемке. Поэтому, чтобы качественно отснять всю поверхность пришлось сделать несколько десятков фотографий. Все неровности поверхности представлялись как безумные нагромождения теней. Значит, удобное для посадки место можно было достаточно легко определить по отсутствию теней. Однако достаточно долго мне таких участков поверхности не попадалось. И уже тогда, когда я совсем уже было отчаялся найти его, удача улыбнулась мне. На очередной фотографии я обнаружил площадку, вполне подходящую для того, чтобы посадить на неё наш челнок и не распороть его брюхо случайной скалой. Вот только на краю этой площадки было что-то, что никак не вписывалось в фантасмагорический пейзаж астероида. Это что-то очень отчётливо напоминало мне службу в отделе наблюдения, те задания, на которых мы находили и фотографировали аэродромы Противника. Чтобы получше разглядеть это "что-то", я поднёс к фотографии лупу со встроенной подсветкой. Несмотря на то, что я уже понимал, увеличенное изображение чего я увижу, сложно было передать всю гамму моих чувств, когда я понял, что на поверхности Льдинки распростёр свою тушу самый обыкновенный челнок, и, судя по всему - челнок Противника!
Это было невероятно, но факт оставался фактом: первыми мы на Льдинке уже не будем никогда. В этот факт не хотелось верить, но фотография в моих слегка дрожащих руках подтверждала его. Я уже хотел было немедленно оповестить всех о своём нерадостном открытии, однако в мозгу шевельнулась спасительная мысль: "А вдруг это всего лишь дефект матрицы, и я окажусь посмешищем? Нет, пока не увижу своими глазами - не поверю". Подумав так, я решил дождаться, пока "Кондор" вновь не окажется над таинственной площадкой. Потратив практически полчаса, я вновь припал к окуляру телескопа, лелея надежду не увидеть корпус корабля. И я его действительно не увидел - на этом месте как будто просто продолжалась площадка. Воспрянув духом, я сделал снимок и принялся тщательно сверять его со старым. И надежда моментально улетучилась, будто её и не было. Даже не изощрённый в космическом наблюдении глаз не мог не обнаружить огромной тени, смотревшийся вполне уместной бы на фоне окружающего безобразия, но полностью отсутствовавшей на предыдущем снимке. Мой опыт подсказывал, что эта тень была ни от чего иного, как от маскировочной плёнки. Те, кто приземлился на Льдинку, явно не хотели, чтобы их увидели.
Мне не очень-то и хотелось быть человеком, сообщающем всем плохую новость, но медлить было нельзя. В нашем положении важна была каждая секунда, поэтому скорость передачи информации была жизненной необходимостью. Поэтому я раздумывал недолго и немедленно приступил к оповещению, нажав кнопку с названием "Общая тревога". Система среагировала моментально. В уши стремительно ворвался визг сирен, а по глазам ударил мигание аварийных ламп. В панике я принялся нажимать кнопку повторно. На экране появилась надпись: "Вы действительно хотите отменить общую тревогу?" Я нажал "Да", но этого было явно недостаточно. Система спросила: "Вы имеете для этого веские основания?" И только после того, как я нажал "Да", сирены замолчала, зато включился микрофон, через который я уже командовал на весь "Кондор":
- Всему экипажу! Объявляю немедленное собрание в рубке через две минуты!
Не прошло и минуты, как вся наша "Великолепная десятка" сидела в креслах, окружавших мониторы с фотографией Льдинки.
- Ну, давай докладывай, что стряслось, - спросил Ягуар уже заранее хмурым голосом.
- Вот, взгляните, - показал я на фотографию, - здесь, пожалуй, самое ровное место на всём астероиде, - я выделил на экране свободный от теней участок фотографии, - а вот здесь объект ярко выраженного искусственного происхождения, - и указал на него указкой.
- А почему на этом снимке его нет? Он ещё не приземлился? - ткнула пальцем в монитор Шиншилла.
- Напротив, здесь челнок уже не только приземлился, но и успел скрыться от нас под маскировочной плёнкой.
- Откуда вы взяли, что это плёнка? Может быть, это астероид такой формы? - не сдавалась Шиншилла.
- К сожалению, форма астероида здесь не при чём. Видите вот это серповидное тёмное пятно? Это тень от маскировки. А на предыдущей фотографии мы можем видеть только тень от челнока. Вообще нам очень повезло, что у нас есть первая фотографию. Если бы не она, мы бы сейчас и не подозревали, что неизвестный челнок, скорее всего, вражеский, уже как минимум три часа лежит на поверхности Льдинки. Теперь нам остаётся решить, как поступать в подобных обстоятельствах.
В рубке установилась звонкая тишина - никто не горел желанием первым высказать своё мнение. Как всегда, первым пришлось выступить нашему командиру:
- Это... - Ягуар замолчал, задумавшись, потом улыбнулся и сказал мне, - поздравляю тебя, Кугуар, то, что ты обнаружил, пожалуй, самое важное космическое открытие за десятилетку. Одно дело, когда загадки загадывает природа, совсем другое дело, когда это специально делает человек. Если бы мы вернулись на Землю, заказал бы тебе медаль...
- Товарищ Ягуар, - перебил его Муравьед, - Кугуар, конечно, молодец, но не удосужитесь ли вы объяснить, что происходит? Ещё недавно вы утверждали, что Противнику Льдинка не нужна, и он использовал её, как нагрузку на экономику Родины, что миссия "Бросок в пустоту" с самого начала была огромным блефом...
Ягуар слушал Муравьеда, тихонько так кивая наклонённой набок головой. Командир знал, что этим вопросом задаётся каждый человек на "Кондоре", и он исключением не был.
- Ну а это тогда что? - и Муравьед ткнул указкой в мерцающий на экране силуэт челнока, - если челнок уже приземлился, значит, с другой стороны астероида крутится их "Орлан"!
- Нет. Не значит, - резко заявил Ягуар, - я уверен, что челнок прилетел сюда без "Орлана", которого, если бы он был здесь, мы бы давно уже обнаружили благодаря его гигантским размерам. И не важно, с какой бы стороны астероида он бы не находится, наши радары всё равно засекли бы его. В итоге остаётся один единственный челнок, который приземлился на Льдинку ещё до того, как мы приблизились к ней...
- Но что ему здесь делать без "Орлана", который, как вы утверждаете, давно уже покоится на дне Ленточного океана? - спросил Муравьед Ягуара.
- Напротив, я утверждал, что "Орлана" на самом деле не... - начал было Ягуар, но Муравьед бесцеремонно перебил его.
- Притом, у этих челноков очень слабая радиационная защита - такая, что солнечная радиация окажется для космонавтов смертельной? - продолжал Муравьед, как будто бы и не заметив своей ошибки, - Ведь так, Лама, вы ведь знаете их лучше всех нас вместе взятых?
- Ах, да, - встрепенулась Лама, - конечно, слабая, ведь челноки с самого начала использовались для полётов под прикрытием ионосферы Земли. Никто не предполагал, что им придётся работать в глубоком космосе. Но это не проблема. Чтобы уберечься от радиации, достаточно покрыть кабину челнока свинцовым экраном. Он, конечно, тяжёлый, однако не такой тяжёлый... - тут я заметил, как глаза Ламы заблестели какой-то идеей, - погодите, значит, всё-таки я была права!?
- Вот видишь, Муравьед, - теперь перебивал Ягуар, которому, очевидно, не нравился тот самый блеск в глазах Ламы (надо же - до чего все стали вспыльчивыми из-за одной единственной фотографии), для космических путешествий можно использовать и челнок, вопрос только один - "зачем"? Этого я понять пока не могу...
- А я - могу! - похвасталась Лама, и все взоры устремились на неё, - всё можно объяснить тем, что Противник использовал ту же схему, что когда-то предлагала я. Челнок вылетает позже, обгоняет нас в космосе, приземляется на Льдинку раньше нас, космонавты с него устанавливают Бомбу и ждут основной корабль на орбите... При этом им не нужны никакие свинцовые экраны - за такое время радиация просто не успеет подействовать. Помнится, я ещё координационному совету эту идею подбрасывала, но никто к ней так и не прислушался... - и Лама с сожалением вздохнула.
- Это, конечно, версия логичная, и она бы заслуживала доверия, - заметил Ягуар, - если бы не одно обстоятельство. К счастью для нас, "Орлан", впрочем, как и вся миссия Противника под названием "Бросок в пустоту", никогда не существовал в реальности, Более того, он погиб в мифе о нём самом. Если бы Противник действительно действовал по схеме, предложенной пилотом Ламой, то мы бы сейчас наблюдали на Льдинке всевозможные следы деятельности Противник. Открыто стоящий челнок, флаги, всё такое, что должно наглядно демонстрировать, что они высадились первыми. Всего этого мы сейчас не наблюдаем, более того, разыгранная катастрофа на Земле должна было не только скрыть отсутствие "Орлана", но и показать нам, что столкнуться с Противником на Льдинке мы не должны.
- То есть наш командир уверен, что Противник с самого начала не планировал миссии "Бросок в пустоту"? - от волнения Лама обратилась к Ягуару в третьем лице.
- Ну да, - кивнул Ягуар, - я-то думал, что это всем стало ясно сразу же после сообщения Земли о так называемой "катастрофе".
- Но неужели вы не допускаете и тени сомнения, что существовал реальный "Орлан", с которым случилась не менее реальная катастрофа? Не кажется ли вам, что заявления о том, что "Орлана" не существует - не более, чем ваши домыслы, которым нет никакого подтверждения? - с победным видом заявила Лама.
- Хорошо, - Ягуар уже начинал сердиться, - допустим, хотя бы на миг, что, называя моё стройное объяснение "домыслами", ты права. Но как ты объяснишь присутствие челнока Противника здесь и сейчас? Ведь по твоей теории выходит, что он должен ждать "Орлана". И что же он ждёт теперь, если ты говоришь, что "Орлан" погиб в катастрофе?
- Да не говорила я, что он погиб! - воскликнула Лама,- я сказала, что он мог погибнуть. А это совсем разные вещи. А что, если катастрофу действительно инсценировали, чтобы скрыть старт реального "Орлана"?
- Но зачем!? Зачем Противнику тратить столько усилий?
- Как зачем? Чтобы сорвать нашу миссию! Ты же сам говорил, что главное - прибыть первыми. И так надеялся на это... А между тем, пока нам казалось, что мы преуспеваем, Противник не казался - он был. И преуспел в этом.
- Стойте, - в их спор вклинился я, - так недолго и запутаться. Давайте мыслить структурно. Первое разногласие - был ли "Орлан". Тут возможны только два варианта ответа: или да, или нет. Второе разногласие - была ли катастрофа или её инсценировка. Тут ответ сложнее: или была, или инсценировка, или не было. В итоге получается пять вариантов:
1. "Орлана" не было; катастрофы не было тоже.
2. "Орлана" не было; катастрофа, пусть и инсценированная, имела место быть.
3. "Орлан" существует и движется к нам; никакой катастрофы не было.
4. "Орлан" существует и движется к нам; была инсценировка катастрофы.
5. "Орлан" существовал вплоть до постигшей его катастрофы.
- Ягуар придерживается второго варианта?
Ягуар важно кивнул.
- А ты, Лама, какого?
Лама лишь недоумённо пожала плечами - она никак не могла определиться.
- Да, это ты верно подметил - в нашем положении могло случится всё, что угодно, - казалось, у Ягуара исчезла недавняя уверенность, - и я ничего не могу сказать определённо, пока не узнаю, что на самом деле произошло на Земле. Ведь во время последнего сеанса связи чувствовал, что наши на Земле что-то нам не договаривают! Пусть они отвечают нам, кто виноват и что же нам делать. Хотя это неважно, что они там наговорят - так или иначе, но мы всё-таки сядем на эту Льдинку, будь на ней хоть десять челноков.
После нескольких секунд тишины Ягуар глухим голосом отдал мне команду:
- Давай, Кугуар, осуществлять связь с Родиной, хочется мне поговорить с этими заговорщиками.
Я набрал код разблокировки передатчика и из предложенного списка (стандартная передача и высокоскоростная передача) выбрал высокоскоростную передачу, осуществляемую узконаправленным лазером. Теперь надо было подождать, пока лазер "Кондора" сориентируется на спутник связи Родины. Примерно через минуту, когда на панели зажглась зелёная лампочка, я нажал на кнопку "Срочный вызов".
Наша миссия вместе с миссией Противника, пожалуй, оказались дальше всего от Земли, чем кто-либо ни было. Радиосигнал с такого расстояния запаздывал секунд на 5. То есть ответ приходил не раньше, чем через 10 секунд. Казалось - не так уж и много, но вести нормальный разговор из-за этого уже не получилось.
- Земля! - начал Ягуар, - получены точные сведения, что Противник уже высадился на Льдинке. Повторяю - нашим наблюдателем Кугуаром на поверхности Льдинки обнаружен челнок. Если это не мы, что невозможно - то Противник, что возможно, но всё же непонятно.
- "Кондор", вы подтверждаете эту информацию? - скучно спросил безликий голос.
- Да, мы подтверждаем эту информацию, - быстро сказал в микрофон Ягуар, отправил сообщение, потом обернулся к нам и заявил с возмущением, - ещё формальности разводят, или они там думают, что мы сюда летели шутки шутить?
Ответа от координационного совета пришлось ждать дольше, чем мог идти радиосигнал - видимо, на Земле шло совещание. Впрочем, это было неудивительно - ведь наша миссия была не обычной исследовательской, а с ярко выраженным политическим оттенком. Мы все притихли, ожидая ответа. Я ожидал, что сейчас нам скажут, чтобы мы не обращали внимания на какой-то там челнок Противника и полным ходом претворяли в жизнь миссию "Перехват".
- "Кондор", мы поняли вас, - ещё более безликим тоном продолжил глава Совета Космонавтики, - передаём рекомендации координационного совета по поводу челнока Противника и надеемся, что вы к ним прислушайтесь. Не предпринимать никаких активных действий по отношении к Льдинке и Противнику. Не пытаться наладить радиосвязь с челноком Противника. Не садиться на Льдинку ни при каких обстоятельствах.
- Извините, - прервал Землю Ягуар, - А нам вообще что-то можно делать, или мы тут в тюрьме?
- Можно. Насчёт топлива не беспокойтесь. Земля всё продумала за вас. Ждите возвращения домой ещё три десятидневки. Когда Льдинка будет проходить точку максимального приближения к Земле, мы вас оттуда эвакуируем специально оборудованным челноком.
- Такое впечатление, что Земля думает, нам придётся вступить в контакт с инопланетянами, - с усмешкой прокомментировал эти "рекомендации" Броненосец, - а не с представителями рода Человека Разумного, во всём подобным нам...
Ягуар слушал эти рекомендации, стиснув зубы. Не дожидаясь окончания сообщения, он убрал громкость и надиктовал в микрофон своё:
- Товарищам на Земле! Шутки кончились. Видимо, вы не совсем понимаете, что я вещаю с переднего рубежа обороны, с той позиции, где, может быть, уже сейчас определяется будущее всей Земли. Для того чтобы активно действовать в интересах Родины и всего человечества, мне необходима самая точная информация о замыслах Противника, в то время, как вы не только дезинформируете нас, но и связываете руки бессмысленными "рекомендациями". Для начала мне нужен ответ на один-единственный вопрос: миссия Противника "Бросок в пустоту" - блеф? Да или нет?
Ягуар с силой вдавил кнопку отправки сообщения, открыв счёт очередному томительному ожиданию. На этот раз ответа Земли пришлось ждать ещё дольше. Я представил, как в этом Совете недоумение плавно переходит в панику, как некоторые горячие головы требуют объявить нас "пиратами", как пытаются мягко ответить на ребром поставленный Ягуаром вопрос. Однако действительность огорошила нас прозаической отговоркой:
- Координационный совет не уполномочен отвечать на подобные вопросы, - заявил глава Совета Космонавтики, - даже если бы мы знали ответ.
- А кто-то вообще уполномочен? - Ягуар злился всё больше и больше.
- Такая информация доступна исключительно Первому, но вряд ли он захочет с кем-нибудь ей делиться, - обиделся голос.
- Ничего, у меня он заговорит! - произнёс Ягуар фразу из известного боевика, отчего в рубке кто-то засмеялся.
- Соедините меня с товарищем Первым, пожалуйста, - попросил он, когда смех закончился.
- Это невозможно, - облегчённо сообщили нам, - товарищ Первый сейчас находится в правительственной поездке по территории Противника. Сами понимаете, в таких условиях секретная связь невозможна - все каналы прослушиваются.
- Понимаем, - вздохнул Ягуар, - хорошо, соедините, когда он вернётся на Родину.
И Земля отключилась.
- Да уж, более бессмысленного разговора я не ожидал, - вздохнул Ягуар, - Лучше представьте, что вместо этих неадекватных "рекомендаций" мы получили с Земли лишь один приказ: "Действовать по обстоятельствам". Итак, какие будут предложения?
- Садиться надо - вот и все дела, - высказал свою точку зрения Тапир, - и садиться прямо на их головы. Ведь их кабина под тормозным двигателем нашего челнока будет всё равно, что жестянка под молотом. Даже при ничтожной гравитации, при небольшом ускорении наш челнок без особого ущерба для себя пробьет стенку их кабины, а мы без помех сможем продолжить миссию. Как-то так.
- Как мы это объясним? - спросила Лама.
- Так зачем они замаскировались? Разве нельзя допустить, что мы решим садится туда же? И если нечаянно раздавим челнок, то только по их же глупости.
- А тебя не кажется, что это не по правилам? - возмутился Муравьед.
- А какие могут быть правила здесь, на расстоянии двух миллионов километров от Земли? Разве за нами наблюдает какая-нибудь миссия Красного Круга? - и Тапир оглядел Рубку, будто высматривал Красный Круг, и, найдя его на аптечке, отвёл от неё взгляд.
- Правила везде одинаковы, и не важно, есть ли Красный Круг, или отсутствует, - не сдавался Муравьед.
- Ваш спор бесполезен, - заявил Ягуар, - уничтожать челнок Противника нельзя ни в коем случае. И дело даже не в том, что нападение на Противника здесь автоматически означает начало войны там, на Земле. Конечно, можно надеяться, что ни Противник, ни Первый такого не допустят, но всё же... Дело в том, что вы забываете о том, что в современном мире важнейшим ресурсом является...
- Информация! - хором ответили мы.
- Верно. И поэтому, прежде чем действовать, мы должны понять отношение Противника к последним событиям. И выяснять это надо от первого лица - пусть даже и искажённом их пропагандой или инструкциями виде. А для этого надо самим оказаться на Льдинке.
Весь остаток предыдущего дня и половину этого мы готовили высадку челнока. Бомбу решено было с собой пока не брать - перетаскивание всех её частей в челнок только отняло бы время. Некоторые горячие головы предлагали лететь ещё вчера, но Ленивец своим медицинским авторитетом перенёс старт на пять часов, чтобы дать людям возможность выспаться и окончательно подготовиться к спуску.
На общем совете было решено, что на Льдинку спустится весь положенный по инструкции экипаж челнока - Лама, Ягуар, я, Медведь, Муравьед и Тапир. Однако вступать в переговоры с людьми Противника будут три человека - Ягуар, я, и Лама.
Надев скафандры, мы по гибкому коридору перешли в челнок, специально для таких путешествий оборудованный защитными свинцовыми экранами. Они полностью не спасали от радиации, однако позволяли находиться в челноке без значительных потерь для здоровья. Когда все заняли свои места в кабине, Лама привычно взяла управление на себя, и, отстыковавшись от "Кондора", нырнула к астероиду. Трёхмерная карта Льдинки и предполагаемое место посадки на ней уже были загружены в память челнока, так что никаких осложнений не предвиделось. Соприкосновение шасси челнока и поверхности Льдинки было выполнено Ламой так аккуратно, что мы его даже не заметили. Чтобы челнок случайно не отлетел от астероида, Ламе пришлось применить устройство захвата.
- Всё, якорь отдан, и челнок ?17 успешно пришвартован к астероиду Льдинка, - картинно воскликнула Лама, пародируя древних мореплавателей.
- Пусть наш капитан скажет речь в честь этого события! - обратилась она к Ягуару.
- Мы опоздали, - ответил тот. Иногда Ягуар умел быть предельно лаконичен.
Во времена моего детства на экранах кинотеатров Родины шёл фильм "Астероид". Как обычно, отважные космонавты Родины благополучно взорвали астероид, предотвратив его столкновение с Землёй. Тогда я никак не мог подумать, что окажусь на месте тех киногероев, которые спокойно прогуливались по астероиду, словно по бульварам Центрального. Так вот, враньё это всё! Нижние конечности, впрочем, как и верхние, для перемещения по астероиду были совершенно бесполезны. При практически нулевой гравитации было бы странно, если бы, оттолкнувшись от поверхности, человек не оказался бы выброшен в открытый космос. Поэтому, прежде чем выйти из пришвартованного челнока, каждый из нас надел индивидуальное реактивное транспортное средство - попросту говоря реактивный ранец. На Земле он бесполезен, зато на Льдинке - вещь незаменимая. Вся наша "Великолепная десятка" проходила курсы управления подобным транспортом, а некоторые, в том числе и я, научились пользоваться им ещё до начала миссии "Перехват". Вот тут на по-настоящему потребовались эти навыки. Наша вестибулярная система никак не могла свыкнуться с тем, что не чувствует притяжения астероида. На орбите Земли, где мы тренировались, самым крупным объектом была космическая станция, и невесомость казалась сама собой разумеющеюся. Теперь же, из-за раскинувшейся вокруг обманчиво большой поверхности Льдинки, нам казалось, что сила тяжести должна была присутствовать. В результате этого самообмана отсутствие гравитации приводило к разлаженности передвижения нашей группы. Короче говоря, мы постоянно отдалялись на несколько десятков метров от астероида, чтобы после манипуляций с джойстиком вновь столкнуться с астероидом и оттолкнуться от него.
К счастью, расстояние между двумя челноками не превышало и сотни метров, поэтому подобные прыжки длились недолго. Не прошло и десяти минут, как мы оказались у замаскированного корабля Противника. Впрочем, это сильно сказано - "замаскированного" Эта маскировка была предназначена скрывать челнок только от наблюдения с орбиты астероида. С поверхности же неестественные конструкции, поддерживающие маскировочную плёнку, были видны издалека. Челнок же с виду чрезвычайно напоминал наш - самое заметное отличие было в том, что челнок Противника опустился на Льдинку прямо вместе с ракетой, на ферме которой он сейчас распластался.
Стоя рядом с челноком под своеобразным тентом маскировки, мы стали ждать реакции Противника. Она не замедлила себя ждать - люк челнока распахнулся, и мы вошли в шлюзовой отсек. Пока в него закачивался воздух, я успел оглядеться и прийти к выводу, что челнок Противника представляет собой практически точную копию нашего. "А что, если наоборот?", - шевельнулась предательская мысль, но я постарался быстро забыть её.
У люка в кабину челнока стоял человек Противника - высокий, с непривычно бледным лицом. Он ждал, пока мы снимем шлемы.
- Здравствуйте, - поприветствовал он нас, - называйте меня Русал.
Он был чем-то похож на нашего Ягуара, этот Русал. И я даже понял чем: во всех его движениях чувствовалась привычка командовать, причём командовать не какими-то отдельными людьми, а целой системой. Системой, состоящей из множества узлов и проблем, состоящих в свою очередь из человеческого материала, которого в таких масштабах можно было и не считать за людей.
- Это совершенно мирное дипломатическое посещение, - начал Ягуар, мы не собираемся причинять вам вреда, и, в свою очередь, надеемся обойтись без глупых шуток с вашей стороны. Мы, "Великолепная десятка", желаем вам успехов в исследовании астероида и...
- Хватит лить воду, - прервал Русал, - что вам надо от меня? Только говорите конкретней, какие вопросы вас интересуют?
- Дело в том, что с Земли нам сообщили о катастрофе, случившейся с "Орланом". И сейчас мы не можем сопоставить факт этой катастрофы с присутствием на Льдинке вашего челнока, - Ягуар смотрел на Русала, ожидая ответа.