Аннотация: Как-то был конкурс рассказа по картинке. Картинок было предложено много на выбор, но по каждой у меня сочинялся только маленький кусочек. В результате все эти кусочки склеились в одну историю. Вот эту.
Наука умеет много гитик
Джасперс в очередной раз пыхнул трубкой, выпустив густой клуб вонючего дыма. Мистер Харрис закашлялся и покрепче прижал к носу белоснежный платочек - то ли ему так мешал запах дешевого табака, то ли он надеялся избавиться от вони издохшего чудища. Впрочем, тут бы никакой платочек не помог, хоть галлон духов на него вылить.
Под ногами чавкал мокрый снег. В Лондоне была уже весна, и они с Чаррингтоном легкомысленнейшим образом не захватили плащей, а в этих гиблых местах зима даже и не думала кончаться. Голые черные деревья выступали из тумана, который тусклое, больное солнце окрашивало не в розовый, а в какой-то бурый цвет. Вполне подходящий фон для этой дряни. И сапоги отсырели. Похоже, кроме научного открытия, оба они привезут домой изрядную простуду.
Впрочем - судя по блеску в глазах Чаррингтона, возможно, дело того стоило.
- Итак, уважаемый, - сдавленным голосом произнес мистер Чаррингтон, также прикрывавший нос платком, - расскажите нам еще раз, что вам известно об этом... ээ... создании.
Лесничий потоптался на месте, пожал плечами. Благородные господа, одно слово... ясно как день, что ничегошеньки они про монстра не знают, но непременно надо умный вид сделать. Торчи тут из-за них в такую мерзкую погоду, да еще подле этого, глаза б на него не смотрели.
- Так ить рассказывал уж, джентльмены... С весны еще в лесу неладно было. Выло чегойто - даже и не выло, а уж не знаю, как и сказать. Как услышишь, так мурашки и бегут.
- Вы сами слышали эти звуки? - осведомился мистер Харрис, критически разглядывая лежащую перед ним огромную тушу - невероятное нагромождение каких-то шипов, костяных гребней, мощные когтистые лапы и огромные кожистые крылья. Как такое существо могло оставаться почти незаметным для местных жителей, ученый плохо понимал. И - неужели эта громадина летала?!
- Сам слышал, сэр, как не слышать, коли я днями в лесу, служба такая. Как заблудшая душа жалуется, прости меня господи. Скотина пропадала, опять же. С концами пропадала, и костей не находили. А вот чтоб пролетало этакое страшилище над головами - я гляжу, сэр, вы на крылья евоные смотрите - так вот, чтоб пролетало, не видел, врать не стану. Должно, по ночам летало.
- Сомнительно... - протянул Харрис. - Судя по внешнему виду, это, вероятно, некий неизвестный вид рептилии. А подобные существа, насколько мне известно, предпочитают дневную охоту, не так ли?
- Есть и ночные охотники, - отозвался Чаррингтон из-под платочка. - Поскольку скот, как мы слышали, пропадал, а животное никто не видел - не заметить его было бы мудрено - вывод только один, согласитесь.
- Вы такой специалист по рептилиям, коллега?
- Что вы хотите этим сказать, коллега? Смею вам напомнить: я биолог. Это вы поехали сюда, вероятнее всего, из праздного любопытства - я же здесь имею дело с тем, что непосредственно относится...
- О, я восхищаюсь вашей осведомленностью, не более. Итак, мистер...
- Джасперс, сэр. Томас Джасперс.
- Разумеется. И что же предприняло население окрестных сел, мистер Джасперс?
- Ну так... ходили на него. Тоись пробовали. Попервоначалу к лорду Маккерфи пошли. Это его земли-то, лорда. Ну, он добровольцев набрал. Даже два раза набирал, ага.
- И?.. - Харрис постучал тростью по остову крыла. Грязно-серая кожа сгнила и висела клочьями. Боже милосердный, ну и вонь... Медлительность простолюдина раздражала, но сделать было ничего нельзя. Известно, что простой народ несколько тугодумен.
- Да что уж... - пожилой лесничий смущенно покашлял и переступил с ноги на ногу. Ему ужасно хотелось домой, к камину и грогу. - В первый раз пошли - и с концами, как та скотина, прости меня господи. Второй раз двое вернулись... - он вздохнул и опять затянулся.
- И?!
- Вы, сэр, меня не торопите, прощеньица прошу. А как вспомню Джеффа, какой он вернулся, так в дрожь бросает. Я ж его знал, Джеффа-то Перкинса. Отчаянный был - куда там, всё ему нипочем. Он в первый-то раз не пошел, потому как жена его рожала, Салли, а уж ради Салли он... Но жалел очень, что не пошел. А когда те, первые, не вернулись, всё говорил: вот я бы, мол, если б там был... Ну и во второй-то раз уж его никто удержать не мог, даже его Салли. И Джефф вернулся. Отчаянный был парень, упокой, господи, его душу. И еще один с ним вернулся, но того я не знал. И они как появились, так в трактир к Лысому Вилли и пошли. Ну и мы все за ними, конечно: узнать, как и что.
- И? - на этот раз вопрос принадлежал мистеру Чаррингтону, и, судя по тону, только кембриджское образование удерживало почтенного биолога от иных формулировок.
Джасперс вздохнул еще глубже.
- Да ничего мы не узнали, сэр. Они там пили всю ночь, и тот, второй парень молчал и только плакал - вот ей-богу, сэр, плакал, как ребенок; а Джефф клялся, что видел самого дьявола, и ругался такими словами, что я в жизни не слышал, хоть и во флоте Его Величества в молодости служил, было дело, да... Только и ясно было, что чудище они нашли - или оно их нашло - и еле ноги унесли, какая уж там охота. А назавтра тот парень ушел, и ходили слухи, что в монастырь подался. А Джефф пил беспробудно еще два дня. А потом пошел да и повесился в сарае, вот так-то. Салли с дитём на руках одна осталась. После того уж никто больше не соглашался. Потом лорд Маккерфи еще охотников приглашал, вроде аж столичных, за немалые деньги. Да только что с ними стало, того не знаю, сэр. То ли тоже сгинули там, то ли вернулись не через наш городишко. Ну а скот так и пропадал, и вопли эти богомерзкие были - стало быть, охота у тех приезжих по-любому не задалась. А прекратилось оно, как морозы ударили. Я так понимаю, сэр, не могло оно по морозу, вот как ящерица или, скажем, лягушка. Только ящерица-то маленькая, в листья зароется, в ямку - а этому куда ж? Так, значит, и издохло. Ну никто его не искал особо: тихо - и слава те, господи. А тут я, значит, обход делал и наткнулся. И я, значит, лорду Маккерфи доложил, а он порешил, что надобно господам ученым на такое диво глянуть и определить, что оно такое. Потому как лорд Маккерфи сказал, что никакой это не дьявол и прочее суеверие, а неизвестный зверь. И то - разве ж нечистая сила вот так от мороза подохнет?
- Разумеется, уважаемый, - говоря это, магистр Харрис смотрел почему-то не на Джасперса, а на мистера Чаррингтона. Однако тот, как истинный джентльмен, казался совершенно бесстрастным, изучая бренные останки монстра с чисто научным любопытством. - Ваш лорд был совершенно прав. Он очень хорошо сделал, что пригласил нас. Это действительно не известное науке животное. Правда, для меня остается загадкой, - тут он повысил голос, не сводя глаз с лица своего коллеги; но никакой реакции не дождался, - для меня остается загадкой, каким образом это существо столь неожиданно появилось в этих краях. У вас есть какие-либо соображения на сей счет, профессор?
Чаррингтон выпрямился. Рядом с тщедушным Харрисом высокий широкоплечий биолог выглядел весьма внушительно.
- Полагаю, - произнес он, глядя прямо в глаза собеседнику, - что подобные существа обитают где-нибудь в южных широтах, на тропических островах. Ибо, надо отдать должное сообразительности мистера Джасперса, рептилия таких размеров не может существовать в умеренном климате. Вероятнее всего, она сбилась с пути во время шторма и ее занесло в наши края. К сожалению для нее - и к счастью для местных жителей - заморозки оказались для нее смертельны. Что ж, мистер Джасперс, полагаю, вы рассказали нам всё, что вам известно? В таком случае, вот вам шиллинг за труды, и проследите, прошу вас, чтобы никто из любопытствующих не добрался сюда. А нам с мистером Харрисом придется озаботиться транспортировкой этих останков в Лондон, для дальнейшего исследования и последующего размешения в столичном музее.
Лесничий с облегчением вздохнул, принимая плату и кланяясь.
Два джентльмена, отойдя от смердящей туши на приличное расстояние, вздохнули с не меньшим облегчением.
- А теперь, коллега, - произнес мистер Харрис, когда они остались одни, - может быть, вы объясните мне, каким именно "штормом" занесло в Британию это создание?
- Не понимаю, о чем вы говорите, - ледяным тоном отозвался мистер Чаррингтон.
- Неужели? Я, разумеется, не великий специалист по рептилиям, мои познания лежат в иной области; но даже мне понятно, что эти милые "птички" не летают стаями над Атлантикой. И если бы нечто подобное обитало, скажем, на Антильских островах, об этом было бы известно хоть что-нибудь. Однако я прекрасно помню ваши речи о каких-то... "эликсирах бессмертия", не так ли? - которые вы надеялись найти то ли в Амазонии, то ли в Патагонии; и вашу экспедицию на какое-то затерянное плато, из которой вы вернулись с таким таинственным видом, но ничего толком не поведали на докладе в Научном Обществе. Кроме того, я видел, КАК вы смотрели на эту груду костей, хотя вы и пытались это скрыть.
Чаррингтон резко остановился:
- Мистер Харрис! Вы намекаете, что я привез из экспедиции этого летающего мегалозавра - как остроумно определил мистер Баклэнд останки допотопного, очевидно сходного с этим существа - привез его живым, совершенно незаметно, и выпускал полетать на свежем воздухе? Вы это хотите сказать?
- Вам виднее, мистер Чаррингтон, вам виднее, - невозмутимо отвечал Харрис. Небольшой рост явно не мешал ему смотреть на собеседника свысока. - Я только предполагаю, что вам известно об этом, как вы сказали, мегалозавре больше, чем вы желаете показать.
- Да неужели?! В таком случае, позволю себе, в свою очередь, поинтересоваться: вы, достопочтенный магистр, вероятно, слышали о прискорбном инциденте в Париже, когда в самом центре города появилась некая механическая... эм... конструкция, насмерть перепугавшая горожан? Если верить газетам, она двигалась сама по себе с "отвратительным лязгом и скрежетом", разрушая всё, что мешало ее передвижению, и справиться с нею удалось лишь с помощью артиллерии - которую решились использовать после того, как упомянутый механизм принялся разносить парижскую Триумфальную арку. Впрочем, в этом артиллерия как раз ему поспособствовала. Бедные французы - они не так уж давно достроили, наконец, этот монумент победам своего Бонапарта...
- Не понимаю, о чем вы говорите, - Харрис в точности скопировал интонацию своего коллеги.
- О том, что ваша страсть к автоматическим механизмам, за которыми, как вы уверяете, будущее, общеизвестна. И о том, что я имел удовольствие видеть кое-что из того, что вы демонстрировали на заседаниях Общества. А также о том, что во время описываемых событий вы, насколько я знаю, были в Париже.
- Да, я был тогда в Париже, хотя, к великому своему сожалению, пропустил это примечательное событие. И что же? Я, по-вашему, напустил на парижан некий кровожадный механизм, желая отомстить за гибель лорда Нельсона? Что за странные намеки, Чаррингтон? До сих пор вы не отказывались пользоваться моей помощью, если вам в ваших сумасбродных предприятиях оказывались нужны мои "механические конструкции". И я всегда шел вам навстречу, уважая ваш талант, который вам бы лучше было употребить более здраво. В частности, я без колебаний предоставил вам в пользование мою гордость - агрегат для подводного плавания! Который, к слову, вы утопили, пытаясь отыскать некоего древнего глубоководного монстра!
Чаррингтон помрачнел, огладил рыжую бороду.
- В этом "агрегате" погиб мой помощник Хантерсон, исключительно талантливый молодой человек. Поверьте, это более серьезная потеря для науки, чем ваш агрегат, чертежи которого при вас. Его-то вы можете построить снова.
- Разумеется, разумеется, я скорблю о безвременной смерти мистера Хантерсона, - сказал Харрис тоном ниже. Ссориться с профессором Чаррингтоном он не собирался, считая того, несмотря на постоянные пикировки, своим добрым знакомым, если не приятелем. Ясно было, что коллега не собирался раскрывать свои секреты, если и знал что-либо о бывшем ужасе здешних мест; поэтому Харрис не стал продолжать разговор на скользкую тему.
***
О, разумеется! Затерянное плато... Эликсир бессмертия был давней мечтой Чаррингтона, его, можно сказать, святым Граалем. Нет, не ранняя смерть любимой супруги заставила его потерять интерес к зоологии, где он уже успел приобрести имя. Что бы там ни говорили - дело было не в этом; хотя, возможно, и в этом тоже. И нет, ничего мистического тут не было. Чистая наука. Но Чаррингтон был уверен, что древние мифы возникали не на пустом месте, что есть, есть там зацепки, намеки, указатели - надо только суметь их отыскать и понять. И он искал неутомимо, в ущерб собственной репутации ученого. В Гималайских горах, в джунглях Африки и Амазонии... Его теория была проста. Если верить легендам, в древности на земле обитали некие бессмертные существа. Бессмертные по своей природе. Но раз так - они должны быть живы! Скрываясь от людей в труднодоступных местах - в диких лесах, в горах, в глубинах океана - они продолжают жить! И если исследовать такое существо, понять его природу - возможно, удастся изменить природу человеческую! Это ли не цель, которой стоит посвятить жизнь? И что значит по сравнению с этим такая мелочь, как репутация?
А ведь в океане ему чуть было не повезло, после стольких лет бесплодных попыток! Там было, было нечто! Впрочем... Чаррингтон не был уверен, не является ли везением именно то, что это существо осталось там, в глубине, и не было извлечено на поверхность. Леденящий взгляд гигантского спрута - спрута ли? - исполненный всепоглощающей злобы и невероятного, нечеловеческого разума, до сих пор преследовал его, заставляя просыпаться по ночам с криком. Этот взгляд лишал воли, туманил сознание; казалось, он высасывал душу. Чаррингтон чудом нашел в себе тогда силы дернуть за рычаг управления, выжав из движителя Харрисовского "агрегата" максимальную скорость... Но назавтра Хантерсон упросил позволить ему спуститься еще раз, в одиночку, чтобы "только взглянуть разок". И не вернулся. Блестящий юноша, подававший большие надежды... Профессор до сих пор не мог простить себе, что отпустил его.
В Мексике же поначалу было примерно, как везде, во всех прошлых экспедициях. В каждой индейской деревне начинали врать про великих колдунов, великих целителей, великих духов, великих змеев - и все эти байки рассыпАлись, стоило начать расспрашивать подробнее. Если за ними в древности и было что-то - на сегодняшний день никто ничего не знал. И когда Чаррингтон уже почти отчаялся, когда в экспедиции начало чувствоваться недовольство - они нашли этого полубезумного шамана. И профессор поверил ему, несмотря ни на что, и пошел за ним в самую глушь, на затерянное плато, где, по уверению индейца, жил тот самый Великий Змей, которого ацтеки в древности называли Кецалькоатль. Ни больше, ни меньше.
Может быть, пошел просто от отчаяния.
Это путешествие было похоже на кошмар, на пьяный бред. Хуже его было разве что то погружение в бездну; но взгляд спрута пришлось выдерживать несколько минут, а идти пришлось... сколько же недель они шли? Он почему-то никак не мог подсчитать точно. Непролазную чащу вдруг разрезАло ущелье, в котором ревела река, обрываясь в бездну сверкающим водопадом. Удушливые испарения поднимались от болот. Лианы, похожие на змей, вились по корявым стволам огромных деревьев, и змеи, похожие на побеги лиан, поджидали добычу, спрятавшись среди них. Странные, уродливые цветы (Чаррингтон и не знал, что такое бывает), попав под ноги, лопались с мерзким хрустом. С некоторых деревьев на длинных плетях свисали высохшие трупы каких-то животных, явно пойманных и высосанных зеленым монстром; несколько раз Чаррингтон с содроганием заметил и человеческие черепа. Но в конце концов однажды над их головами пронеслась огромная хищная тень, закрывшая, казалось, полнеба, и сумасшедший индеец торжествующе воздел обе руки: "Великий Змей!"
Разумеется, пытаться поймать животное таких размеров нечего было и думать. Но - невероятная удача! - на утесе, торчащем посреди леса, как одинокий зуб во рту старой ведьмы, Чаррингтон обнаружил кладку яиц, каждое размером с добрый бочонок. "Великий Змей!" - кивнул шаман. Не будь профессор изрядным вольнодумцем, он бы сказал, что сам бог надоумил его подняться по крутому склону, рискуя сломать себе шею. Находка его поразила: неужели Змей тут не один? Но ведь стая таких гигантов не могла бы остаться незамеченной... и зачем бессмертному размножаться? Хотя, подумал он, возможно, Змей бессмертен не абсолютно, но живет много тысяч лет (что тоже очень неплохо); а столь долго живущее, не имеющее естественных врагов и, очевидно, почти неуязвимое существо может довольствоваться крайне малой популяцией. Пара, например. Или вообще партеногенез? Впрочем, вскоре все рассуждения научного плана вытеснились более практическими соображениями: спуститься по склону с бесценным грузом, увесистым и крайне неудобным, оказалось делом нелегким.
На обратном пути Чаррингтона переполняли радужные мечты, и ни трудности пути, ни неизбежная в джунглях лихорадка, ни даже потеря почти трети экспедиции не могли омрачить его счастья. Оставалось только добраться до лаборатории - а там...
И вот, когда утомительное плавание через океан уже приближалось к концу, когда на горизонте вот-вот должны были показаться воспетые поэтами меловые утесы Альбиона, Чаррингтон, собравшись в очередной раз полюбоваться своим трофеем, обнаружил в ящике только обломки скорлупы! В первый момент он впал в шок - и это спасло его от безобразного скандала и обвинения матросов (или еще кого-нибудь) в вандализме. Ибо, придя несколько в себя, профессор понял: скорлупа суха, следов содержимого яйца нет, ящик явно взломан, а окно каюты - выбито. И, кажется, изнутри. Следовательно, вопреки всем законам природы, проклятый "змееныш" развился в холоде, тряске и качке, вылупился - и тут же улетел, а профессор опять остался с носом. Казалось, всё потеряно. Но теперь - о, теперь! Нет, есть бог на свете! Найденное лесничим существо - несомненно, пропавший "птенец": во-первых, оно абсолютно похоже на имеющиеся изображения Кецалькоатля, а во-вторых... ну кем же еще оно может быть? Конечно, это мертвая ткань - но и с таким материалом, если взяться умеючи, можно достичь многого! Даже если учесть, что существо, очевидно, не абсолютно бессмертно.
А кстати: получается, едва вылупившись, оно оказалось не только в состоянии летать, но сумело пролететь немалое расстояние. И выросло до таких размеров меньше, чем за год. Невероятно... Боже, что же тогда представляет из себя взрослый экземпляр?! Толком разглядеть Великого Змея так и не удалось - только тень в небесах на восходе или на закате. Однако шаман утверждал, что это к лучшему: кто увидит Великого Змея поближе, говорил он, не доживет до завтрашнего дня. Надо думать, Змей немало тому способствовал.
Но какое счастье, что этот... как его, Джасперс? - оказался столь дотошным! Мог ведь и попросту прикопать падаль...
Возвращаясь в Лондон, мистер Чаррингтон составлял примерный план будущих исследований и мысленно потирал руки.
***
Заполучив, наконец, в свое распоряжение драгоценные останки, биолог надолго заперся в своей лаборатории. Что же касается мистера Харриса, он снова уехал в Париж, где действительно - и уже давно - занимался экспериментами в области автоматики совместно с мсье Фалибуа; француз владел мастерской по производству механических безделушек, однако свободное время посвящал куда более серьезным вещам. Увы, в этот раз целью поездки почтенного ученого во Францию были не изобретения - ему предстоял долгий и крайне неприятный судебный процесс, связанный с причастностью его к созданию того самого механизма, разнесшего Триумфальную арку. Каким-то образом имена создателей злополучной машины стали известны французским властям. Впрочем, мистер Харрис и не отрицал своей вины. Это был, действительно, прискорбный инцидент. Ошибка в расчетах, потеря управления... Он даже весьма сочувствовал парижанам по поводу разрушения монумента, хотя мог бы и позлорадствовать: увековечение памяти корсиканского выскочки, на его взгляд, было нонсенсом. Но более всего он сожалел о разбитом механизме и о том, что дальнейшая работа с мсье Фалибуа откладывалась на непределенное и, вероятнее всего, довольно долгое время.
Вернувшись в Лондон, мистер Харрис с удивлением узнал, что Чаррингтона никто не видел вот уже несколько месяцев. Это могло означать одно: биолог занят какими-то исследованиями. Следовало ли понимать, что он нашел-таки материал для своего "эликсира бессмертия"? Заинтригованный, магистр на следующий же день отправился к профессору. Слуга, встретив его в дверях, пропускать в дом, однако, не спешил - твердил, пряча глаза, что "мистер Чаррингтон очень занят, сэр, ну вот просто ужасно занят, сэр, и никого не велел пускать". Однако это только подогрело любопытство ученого, и он продолжал настаивать. В конце концов, видимо, потревоженный шумом, биолог вышел к ним. Увидев его, Харрис остолбенел.
Чаррингтон был одет в какую-то затрепанную куртку, на носу его красовалось пенсне, хотя прежде он не жаловался на зрение; известная всему Научному обществу рыжая борода исчезла, и щеки профессора покрывала неряшливая полуседая щетина. Но главное - взгляд: это был взгляд безумца!
Что с ним произошло?!
Однако, увидев Харриса, Чаррингтон явно обрадовался.
- А, это вы! - воскликнул он. - Очень хорошо, что вы пришли, просто замечательно. Стив, пропусти мистера Харриса. Я уверен - именно вы сумеете по достоинству оценить мое открытие. Вы - не то что все эти замшелые кабинетные теоретики! Идемте за мной!
По пути в лабораторию Чаррингтон был крайне оживлен и уверял ошарашенного гостя, что, без ложной скромности, совершил величайшее научное открытие, которое осчастливит человечество. Харрис молчал, не зная, что сказать. Бред? Или - правда?
И он не мог понять, что за странный запах ощущался в доме профессора. Неприятный - и чем-то очень знакомый. По мере приближения к лаборатории запах этот становился всё сильнее; когда же биолог открыл дверь, Харриса чуть не сбило с ног волной удушливой вони. Только тут он вспомнил: бурый туман, мокрый заснеженный лес и жуткая куча костей и мертвой плоти.
- Чаррингтон, - еле выдавил он, доставая платок, - это то, о чем я думаю?
- Вы узнали, друг мой! О, я не сомневался! - Чаррингтон просто лучился счастьем. - Именно, именно! Великий Змей, Кецалькоатль - я думал, что потерял его, но он вернулся, чудесным образом вернулся ко мне! Право, иначе как Божественным провидением это не назовешь! И теперь, проведя исследования тканей этого чудесного, древнего, почти бессмертного существа, я сумел... Да что я рассказываю? Пойдемте, вы должны увидеть это своими глазами!
Взяв гостя под локоть, Чаррингтон повлек его в дальний угол своей лаборатории. Харрис никогда здесь раньше не был; помещение оказалось обширным, гораздо больше, чем он думал. А может быть, казалось таким из-за скудного освещения - почему-то оно освещалось только парой газовых ламп, да и в тех пламя было минимальным.
- Идемте! - повторял биолог.
Часть лаборатории была отгорожена решеткой. Что-то шевелилось там и глухо бормотало, но Харрис, сбитый с толку, никак не мог понять в полутьме, что же это.
До тех пор, пока они не подошли к решетке достаточно близко.
- Вот! - торжествующе произнес Чаррингтон. - Вот они, мои милые! Смотрите, Харрис: перед вами - будущее! Homo Immortalis!
И, открыв какой-то ящик в углу, он извлек... Харрис не сразу понял, что именно.
Мясо. Кусок сырой говядины.
И тогда темная масса за решеткой буквально взорвалась! С визгом и воем существо ринулось к решетке, привлеченное запахом мяса и крови, протягивая сквозь прутья бесчисленные щупальца...
Нет, не щупальца.
Руки.
Там, за решеткой, были люди. Точнее, когда-то эти существа были людьми, но теперь назвать их так язык не поворачивался. Зеленовато-серая кожа, горящие безумием глаза, открытые в диком вое рты... и кровь на лицах, кровь на руках, протянутых к добыче.
Только вот считали они добычей этот кусок мяса - или Харриса с Чаррингтоном тоже?
- Чаррингтон, - прошептал магистр в ужасе, - что вы наделали? Что вы сделали с ними? Разве вы не видите - это дикие звери, в них не осталось ни искры разума! Вы кормите их сырым мясом, как я вижу... И это - ЭТО - вы считаете будущим человечества?!
Чаррингтон, размахнувшись, бросил мясо своим подопечным. Кусок ударился о решетку, и тут же несколько рук вцепились в него, разорвали, втащили внутрь... Харрис отвернулся, прижав платок ко рту, не в силах смотреть на безобразную драку. Кажется, там рвали на куски уже не только говядину.
Биолог, однако, нимало не был смущен происходящим.
- О, это временно, это временно, - бормотал он, вытирая руки полой своей куртки. - Вас это не должно смущать, Харрис. Я знаю, вы скептик... но поймите, это столь ничтожно перед главным! Я сумел выделить из тканей моего Кецалькоатля некий экстракт - или, возможно, лучше сказать - сыворотку... неважно; введя этот препарат человеку, я дарую ему бессмертие! Извечная мечта человечества осуществилась, и это сделал я! Вы понимаете, что это значит?!
- Господи, да откуда вы знаете, что они бессмертны? Ваш эксперимент не длится сотни лет...
- Что ж - как минимум, их невозможно убить. Представьте себе - они встают! Раны затягиваются в считанные часы! От пули, от ножа... от кислоты... Яд на них тоже не действует! Только огонь. И, судя по найденному нами экземпляру, видимо, сильный холод; хотя у теплокровного существа может быть несколько иначе, я думаю...
- Погодите, Чаррингтон, - перебил Харрис; услышанное с огромным трудом укладывалось в его сознании. - Погодите, вы сказали: от пули, от ножа... вы что, ПРОБОВАЛИ их убивать?!
Биолог все-таки смутился. Слегка.
- Ну... в первый раз это, собственно, получилось случайно: в самом начале, когда еще не были ясны особенности их поведения, имела место неосторожность, видите ли. Мой помощник Нолтон подошел к первым нашим пациентам слишком близко...
- И они напали на него?
- Увы. К сожалению, я несколько растерялся и не успел ему помочь - к тому времени, как я начал стрелять, бедняга был уже мертв. Они разорвали его на куски... это было ужасно. Зато я сумел таким образом проверить действие препарата! Застреленные мной встали уже через час, совершенно здоровыми.
- Здоровыми? Это вы называете здоровьем? Чаррингтон, вы действительно не видите, во ЧТО вы превратили людей, вводя им препарат из какой-то мертвой твари?!
- Харрис, вы преувеличиваете! Да, должен признать, некоторые проблемы действительно есть - увы, имеет место некоторая спутанность сознания и агрессивность... вероятно, из-за повышенной необходимости в гемоглобине и животном белке. Возможно также, перестройка организма еще не совсем завершена. Но это всё решаемо, я уверен! Это мелочи, такие мелочи по сравнению с моим главным достижением! О, я чуть не забыл еще одну важную вещь - это я открыл совершенно случайно, приведя сюда очередную партию подопытных... да не смотрите на меня такими глазами, Харрис! Всё это - лондонское дно, отребье! Да они не заслуживают такой судьбы - оказаться на переднем крае науки и получить жизнь вечную! Так вот: нескольких капель крови или даже слюны моих бессмертных достаточно, чтобы даровать бессмертие любому! Я-то ломал себе голову над тем, как создать достаточное количество препарата; но этого не требуется! Еще немного, совсем немного - надо все-таки как-то... эм... стабилизировать агрессию, о которой я уже упоминал; но это не так уж сложно, уверяю вас, я над этим работаю, Харрис! И тогда - тогда мои апостолы выйдут в ночь (они не любят яркого света, я не упоминал об этом? Но это уже совершенная мелочь), неся бессмертие всем! Всем! Даром!!!
В глазах Чаррингтона плясало откровенное, чистое безумие. И Харрис не представлял, как можно привести профессора в чувство. И можно ли.
- Жизнь? ЭТО - жизнь?!
- Разумеется, жизнь! А что же еще?
- И - постойте, они что, будут кусаться?!
- Ну да, они кусаются... ради бессмертия можно и потерпеть, не так ли? Господи, Харрис, неужели вы не видите?! Неужели я вас не убедил?
- Д-да, конечно... - пробормотал магистр, пятясь к выходу из лаборатории. - Я... потрясен до глубины души.
Тут он был совершенно искренен.
Оказавшись на улице, Харрис долго не мог отдышаться. Запах крови, запах разложения преследовал его. Боже милосердный, что стало с Чаррингтоном? Какое дьявольское наваждение выжгло его мозг и иссушило душу? Он ведь искренне уверен, что несет человечеству счастье! Он выпустит на улицы Лондона своих вампиров, своих живых мертвецов - и эта чума пойдет по всей Англии, а возможно, и по всему миру! Что можно сделать с существами, которых не берет ни пуля, ни металл?
Огонь. Их можно убить огнем.
Харрис остановился, приложил ладонь к груди. Сердце, казалось, пыталось выскочить из грудной клетки. Он достал платок, вытер мокрый лоб. Ему было жарко, душно, несмотря на зябкий лондонский вечер. Буроватый туман напоминал о том, другом туманном дне, в промозглом лесу. В памяти всплыла картина парижской площади - мечущиеся в панике люди. Но там был один неодушевленный механизм, вовсе не предназначавшийся для разрушений и убийств; а здесь...
Лабораторию надо сжечь, пока не поздно. Это единственный выход.
Но как же Чаррингтон? Что будет с ним?
Вероятнее всего, погибнет. Это очень больно сознавать - Харрис всегда ценил его. Но, что еще больнее, тот безумец уже не был Чаррингтоном, профессором биологии. Неизвестно, что его погубило, - но он такой же живой мертвец, как и те, за решеткой.
Только не кусается. Пока. Пока не ввел самому себе свой "эликсир" - странно, кстати, что он этого еще не сделал.
Ну что ж... придется взять этот грех на душу. У Харриса тоже имелась лаборатория, а в ней - изрядный запас горючих и взрывчатых веществ, поскольку, кроме механики, он увлекался химией.
Оставалось надеяться, что лондонские пожарные не проявят не характерную для них скорость и прибудут, как обычно, к шапочному разбору. Бедняга Чаррингтон желал осчастливить мир - теперь очередь Харриса. Но он, в отличие от своего коллеги, предпочтет остаться неизвестным.