Грузный старик, до глаз заросший бородой, сосредоточенно разглядывал новенький компьютер. Хмурился. Кряхтел. Охо-хонюшки, в наши-то годы... За окном, словно вторя старикову настроению, собирались тучи, порывами налетал ветер. Лампочка на потолке опасно замигала. Старик выпрямился, погрозил лампочке кулаком: вот я тебя! В проводке испуганно пискнуло, и мигание прекратилось. Старик удовлетворенно кивнул и вновь обернулся к компьютеру. Так. Как же это показывали-то... сюда, сюда... теперь сюда, кажись... ага... вот. Глянь-ка, заработало! Ну, теперь... Устроившись поудобнее на стуле и поминутно сверяясь с какими-то каракулями на листке бумаги, старик взялся за мышку. После нескольких неудачных попыток поднял-таки заветное окошко. Вздохнул - и склонился над клавиатурой. Непривычные к клавишам пальцы подолгу зависали над каждой буквой. Шевеля губами и морща лоб, он медленно, по буковке, набирал текст.
За окном темнело. Вдали еле слышно ворчал гром.
"Здравствуй на множество лет, любезная сударыня Афина!
Спешу поделиться радостною вестью. Решился я, хоть годы мои и немалые, послушать совета хитроумного друга твоего Гермеса и обзавестись людскою выдумкою - компутером. И Даждьбог, добрая душа, в том мне помог. Уж и не уразумею я, как он во всех нонешних придумках разбирается, а вот поди ж ты."
Старик хмыкнул, почесал в затылке. Это верно: Даждьбог, единственный из них, ухитрялся как-то крутиться, приспосабливаться и не терять присутствия духа. Да он всегда был такой, всё ему нипочем, всё как с гуся вода. Остальные... О многих давно вообще ничего не ведомо, сгинули где-то без следа. Стрибог и Мокошь, по слухам, подались в чужедальние страны, к диким племенам, еще почитающим силу стихий, - в надежде, что тамошние боги сжалятся и дадут чужакам местечко. Сварог и вовсе покинул Землю, плюнув в сердцах и заявив, что миров много, умелому богу занятие найдется; те же, кто не пожелал бросить насиженное место, перебивались - стыдно сказать - людскими промыслами, а то и вовсе спивались, по местному обычаю. Да и сам он... Вспомнилось, как заливал брагой безысходность и бессилие, как Даждьбог однажды ворвался в избенку и выпалил: "Я НАШИХ видел! Из самой из Грекии, двое! Они, брат, таки-ие... Ох, какие! Идем, брат, идем, тебе видеть надобно..." И выволок его таки, заставил умыться-причесаться и привел знакомиться с иноземными гостями. Когда ж это было? Сколько-то лет назад... никогда он не был силен в счете лет - да и к чему? Гости его потрясли: сильные, уверенные, они выглядели так... ну, как дОлжно им выглядеть по чину. Или почти так. Но ведь этого быть не могло! Когда они назвались - Гермес и Афина, - он припомнил: слыхивал о таких, да только было это в те далекие времена, когда и он сам был в силе. А то и раньше. Как же так?
Гости кивали, слушая его сбивчивые речи. Не глядели свысока, не косились на старую рубаху и встрепанную бороду. Понимали. А потом заговорили сами. Даждьбог поминутно толкал его в бок - глаза горят, на стуле аж подпрыгивает - и шептал: "Ну ты понял? Я знал, знал!..." Сам он не понимал и половины: Гермес объяснял, что "придумал, как перенастроить каналы, чтобы энергия тебе шла, если людям важно твое дело, даже без ритуалов и упоминания имени". Поди пойми - каналы, энергия... Но главное уловил: устроиться можно, если только очень постараться. А гости помогут, чем смогут. Они там у себя, спасибо хитроумному плуту Гермесу с его "каналами", уже пристроились - хоть и не так, как когда-то бывало, а все же очень неплохо...
"А еще, любезная Афина, приноровился я теперь заведовать лектричеством. Лектрючки - они вроде моих молоньев, так что меня слушаются. Грозы теперь народишко не боится, то тебе и самой ведомо, а лектричество уважают, им без него никак нельзя. И с того мне какой-никакой прибыток. Живу я теперь не в избе, а в городе, одежку справил новую, пристойную. Поначалу было думал, как ты про Зевса сказывала, с Интернет-богом договориться, чтоб тоже форумами, или как бишь их там, заведовать здесь, на Руси. Да только Зевс через Гермеса с Интернет-богом в друзьях, а мне на поклон надобно идти, и то мне не по нраву. Да и не понимаю я теперь толком людишек-то: громыхну, накажу, ан неправильно будет. Негоже оно. Лучше я с лектрючками, спокойнее. А Зевсу от меня поклон низкий."
Старик покачал головой, потер затекшую спину. Чудные дела творятся... Зевс-громовержец - кто бы подумал! Интересно, правда ли, что этот Интернет-бог, из новых, сегодняшних, видом как огромный паук? Очень хотелось спросить, но было неловко. Еще обидишь ненароком - а молодые боги сильные. Мало ли что... Ему теперь с ними не тягаться, не те времена.
Кстати, о сегодняшних.
"Видел я намедни Велеса. Кланяться тебе велел. Живет он теперь неплохо, за купцами присматривает. Только самые именитые да богатые не по его части - у тех новый есть, а зовут его, говорят, Брэнд. Велес сказывал - видел его однажды: на колеснице иноземной, морда гладкая, а уж важный... Как глянет - аж холодом шибает, почище будет, Велес молвил, чем старый Сварог во гневе глядел. Так Велес ему дорогу перейти опасается, не то беды не оберешься. Да всякую мелкоту тот Брэнд не замечает, брезгует, вот они-то по части Велеса. Но ничего, и то хлеб. А скотину Велес оставил, потому как скотники уж ни во что не верят, толку нет. Разве только собаку али кошку иной раз пожалеет, ежели хозяева сильно беспокоятся.
А Даждьбог с Хорсом по сей день лаются, кто из них по Солнышку главный. И то бы не беда, они и в прежние годы лаялись, да боле шутейно. Да влез к ним еще и Ярило буйный, коего людишки, по скудоумию своему, тож в солнечные записали. А он и рад. Шумит теперь, что он един во все времена Солнышко по небу катал. Эти двое на смех его подняли, так он грозился вашему Гелиосу грамотку с поношением послать. И ты, любезная Афина, скажи Гелиосу, сделай милость, чтоб не серчал на дурака. Что с него взять? Он больше по срамным делам, сама знаешь.
А что, ваши Аполлон с Гелиосом тоже таково солнышко делят, али мирно живут? Аполлон, поди, больше с Музами-девицами?
Хорс ныне всё боле каким-то "потеплением" промышляет. Он мне толковал, да не больно я понял. Староват, видно, стал. Ну да ежели впрок ему то "потепление" - и ладно.
Даждьбог тебе тоже кланяться просил. Каким делом он сейчас занят, то мне неведомо, не сказывал; однако ж, видно, не бедствует. Компутер себе завел, да и мне c тем помог, научил, что к чему."
Гермес тоже по купеческой части. Но он-то шустрый, плут-Гермес, ему никакие Брэнды не помеха, хоть они и молодые да наглые. И по почтовой части он, и с Интернет-богом на короткой ноге, что мало кому из старых удается, и еще тысяча дел у него - всем-то он нужен... И даже боги теперь без него - как без рук. Пожалуй, позавидуешь...
"И Гермесу кланяйся от меня, Афиночка-душенька..."
Старик почесал затылок, стер написанное. Почему-то он не решался в глаза назвать строгую Афину, покровительницу наук - все еще покровительницу! - Афиночкой и душенькой. Хотя и очень хотелось. Со смешливым Гермесом было легко - будто вечность знакомы; а Афина - иная. Должно быть, виной тому был его затрапезный вид при первой встрече. Да и сейчас... вон у него борода вся седая, а она-то... хотя годами, пожалуй, и постарше его будет. И как ей удается? Женщины, одно слово...
Вздохнув, старик вернулся к письму:
"И Гермесу кланяйся от меня, любезная Афина. И спасибо ему скажи от меня, что замолвил слово перед другом своим Интернетом, дабы письма мои шли без помех и в пути не пропадали."
Вот ведь вроде и невеликий труд - по кнопочкам тыкать, а устал, будто невесть какую тяжесть таскал. Тучи гонять - и то не в пример легче. Эх...
"И еще сказывал Даждьбог, будто стали теперь людишки собираться и старым богам молиться. Да только не чую я от того проку - не всерьез оно. Небось, играют, и боле ничего. Играть они теперь горазды. А что, у вас в Еллинской земле тоже таково, али нет?
И на том письмо свое сегодня кончаю, любезная сударыня Афина. Кланяйся от меня еще раз всей вашей семье, и желаю им здравствовать.
Остаюсь,
Перун-Громовик."
Старик с силой выдохнул, опять потер спину, размял пальцы. Перечитал написанное. Поглядывая в бумажку и бормоча себе под нос, настукал адрес. Еще раз вздохнул и нажал "Отправить", прошептав при этом древнее заклинание: "Лети с приветом, вернись с ответом".
Окошко мигнуло - и выдало: "Письмо успешно отправлено".
Он глядел на монитор, поглаживая седую бороду. Успешно! Сладил, значит, с новинкой! Ничего, поживем еще... Он не написал Афине: недавно приловчился, будучи не в духе, устраивать обрыв в сети - и ловить безмолвные мольбы оставшихся в темноте людей. Пусть они не знают, какую силу просят, чтобы скорее ремонтники разобрались с неполадкой и вернули желанный свет, - неважно. Они просят - его. И тем дают ему силу... Побаловаться, что ли? Вон какой ветер, как раз удобно... Да нет, и так хорошо. Пусть народишко при свете сидит.
А интересно: ежели подойти к кому из этих... лектриков - кто постарше, не смешливый, - прикинуться старичком-простачком да и сказать: "Ты, мил человек, ежели с твоим лектричеством неладно, перво-наперво поклонись на все четыре стороны да и молви: помоги, мол, Перун-батюшко!" Погонит? Посмеется? А вдруг возьмет да и попробует? Надо бы как-то попытаться...
Старик подошел к окну, глянул на тучи, что всё не решались разродиться дождем, - и расхохотался.