До чего же опасная вещь эти пророчества, опасная своей непонятностью, ибо никогда не знаешь наверняка, о чем в них говорится...
Кто говорит, что понял пророчество, тот умалишенный...
Кто пытается предотвратить пророчество, тот сумасшедший...
Не слушайте пророков...
Из древней рукописи 'Наставления против пророков'.
Автор неизвестен.
Далеко вперед 1
- Что будем делать, господин? - спросил Нурх у стоящего возле большого круглого стола человека.
Нурх еще раз посмотрел в окно. Вид из башни открывался величественный: на огромной равнине, сотрясая воздух звуками боевых рогов, лязгом железа, воплями тысяч глоток, сошлись две армии. Люди, нелюди, чудовища, ходячие мертвецы, демоны, духи и невесть еще кто сшиблись насмерть, и демон не мог отвести глаз от вспышек боевых заклинаний, ливня стрел, посылаемых обеими армиями, от когтей, зубов, копий, мечей, закружившихся в этом кровавом хороводе.
Человек ничего не ответил, но демон и не ждал ответа. Этот смертный маг, который пленил его, связав хитроумными чарами, творил сейчас волжбу, пытаясь спасти положение.
Нурх мысленно ликовал. Еще один смертный червяк, возомнивший себя богом, видит крушение своих мечтаний. Этот колдунишка решил захватить целый мир и объявил себя владыкой всех живущих под местным солнцем. Вот только они не согласились, собрали огромную армию, назвали себя борцами с Тьмой, и сейчас Нурх отлично видел, как, сверкая доспехами, тяжелая кавалерия противника крушит левый фланг их с господином войска. Скоро все закончится - армия будет взята в клещи, те, кто уцелеет, укроются за стенами крепости, но и она не продержится долго.
Нурх еле сдерживал смех, глядя как маг, закрывший глаза, бормочущий что-то под нос, совершает какие-то пассы руками. Демон улавливал только общие контуры заклинаний, но прекрасно чувствовал вложенную в них мощь, а еще он чувствовал противодействие вражеских магов. Пот струился по лицу человека, капли падали на стол, образуя мокрое пятно, готовое превратиться в лужицу. Только теперь Нурх пригляделся внимательнее к предметам на столе, раньше он замечал лишь стоящий в центре кристалл размером с человеческую голову и карту земель этого мира. Свитки, перья, книги, маломощные артефакты, какие-то бусы и косточки вообще его не интересовали. Но сейчас Нурх узнал семь цветных гладких камушков, лежащих справа от чародея. Это были камни телепортации.
Увиденные Нурхом артефакты могли означать только одно - хозяин башни собрался бежать. Он, конечно, еще поборется, этот маг, но шансов победить у него нет. Почему он медлит? Бежать нужно сейчас, потом выход перекроют, и никакие камни не помогут. Размышления демона были прерваны кристаллом на столе, ровное зеленоватое свечение которого вдруг сменилось темно-красным. А затем кристалл почернел и стал покрываться трещинами, воздух в зале завибрировал. Маг затрясся всем телом, его голова запрокинулась, в уголках рта показалась кровь, что-то зашипело, и Нурх увидел кристалл, превратившийся в кучку дымящихся осколков.
В следующий миг ведущая в зал массивная дверь, окованная железом и защищенная чарами, обеими створками упала внутрь. Накрывая себя и человека водяным куполом, Нурх успел заметить три бесформенные кровавые груды - тела стражников, - но думать об этом, не было времени. В зал вошли двое людей, лица скрыты под капюшонами, оружия не видно, судя по всему, оба - маги. Нурх ударил, не раздумывая и не задавая вопросов. Ледяные шипы целым роем полетели в магов, эти маленькие кусочки замерзшей воды были способны пробить насквозь человека в тяжелой броне. Заклинание было не самым изящным, но об изяществе в тот момент демон думал меньше всего, поэтому он просто вложил в первое пришедшее в голову заклинание побольше силы. Шипы, не долетев до цели пары шагов, встретились с прозрачной едва видимой обычным зрением преградой, и разлетелись сверкающими брызгами. Нурх опоздал совсем немного: уже превратив свою правую лапу в ледяной клинок, готовый бросить в нападающих следующее заклятие, ощутил, что водяной купол, который защищал его и, при необходимости, выдержал бы несколько магических атак, попросту исчез. А затем демон уловил запах горящей плоти и с удивлением обнаружил, что запах исходит от него. Нурх зарычал и двинулся вперед, метнув в магов сразу четыре ледяных копья, и понял, что промахнулся. Глаза демона ослепли от яркого света, который затопил все вокруг, и гаснущее сознание Нурха запомнило только его собственный сотрясающий стены рев боли и ярости.
Нурх долго разглядывал мусор на полу, залитом водой. Ему казалось, что он видит океан с разбросанными по нему материками и островами. Деревянная чашка - это рыболовецкое суденышко, а рядом перья для письма - это набегающие на него волны. Восточнее находится каменистый остров, на котором гнездятся чайки. А выступающие из воды скалы то ли упали с потолка, то ли откололись от стены. Картину портило наличие двух мертвых тел на севере. Одно из них лежало напротив демона и смотрело остекленевшими глазами прямо на него. Другое сидело, привалившись к стене, запрокинув голову и уставившись в потолок. Трупы магов будто высушили, серая кожа обтягивала черепа так, что кое-где порвалась, обнажая кости, желтые зубы торчали из почерневших десен, губ не было, крови тоже.
Демон смотрел на мертвецов и, наконец, стал понимать, где находится. Он тряхнул головой и стал подниматься с пола, получилось со второй попытки. Нурх изумленно смотрел на свой правый бок. Бурая кровь вытекала из дымящейся раны с почерневшими краями.
Эти двое колдунов едва не прикончили его, мысли Нурха сосредоточились на ране. Судя по всему какое-то светлое волшебство, к простой стихийной магии его тело слабовосприимчиво. Для регенерации потребуется человеческая кровь, придется просить хозяина. Только теперь Нурх вспомнил о чародее, которому служил. Маг стоял позади него, опершись на стол, одежда висела клочьями, лицо превратилось в кровавую маску, он тяжело дышал, а когда стал вытирать кровь правым рукавом, рука его затряслась, и он снова оперся на стол.
- Потрепали они тебя, демон, - ухмыльнулся маг. - Да и меня тоже, - и снова попытался вытереть кровь.
Сил у него, похоже, совсем не осталось. Маг задумчиво смотрел на демона, и Нурх вдруг увидел, что задумчивость сменяется страхом. Понимание обрушилось на демона внезапно, если бы Нурх не был ранен, то мгновенно почувствовал бы, что связывающие его смертельные чары, наложенные магом разрушены. Видимо, заклинание врагов каким-то образом рассеяло их. Но теперь это не имеет значения, маг выжат, сейчас он не сплетет даже простейшего огненного шара. Та же мысль, похоже, посетила и мага, тот стал медленно пятиться. Пасть Нурха раскрылась в ухмылке, не предвещавшей ничего хорошего. Не обращая внимания на рану и боль, демон прыгнул, в один миг оказавшись рядом с магом. Лапа демона сжала горло чародея.
- Не убивай меня, - прохрипел маг. - Я сделаю все, что ты захочешь.
Нурх ничего не ответил, он пару мгновений любовался корчащимся человеком, а затем одним движением снес тому голову и припал к алой струе, хлещущей из обрубка шеи.
Глава 1
Город Ремус готовился встретить Новый год. Уже неделю жизнь столицы не замирала ни на секунду. Улицы были полны людей и днем и ночью. Казалось, что горожане и вовсе не спят, готовые веселиться пока их не разгонят. По лицу командира патруля стражи было видно, что он с удовольствием отправился бы спать, махнув рукой на все. Десятник не любил праздников, в такие дни Ремус наводняли толпы всякого сброда, за которым нужно было смотреть в оба. Городская стража несла службу в усиленном режиме, на отдых отводилось всего несколько часов, а о выходных и увольнительных не могло быть и речи. Радовало только двойное жалование или, как его еще называли, праздничное, да поборы с въезжающих, но при этом все веселье проходило мимо стражи. Десятник еле слышно выругался, он завидовал тем, кто днем участвует в праздничных шествиях, карнавалах, глазеет на представления бродячих артистов или на спектакли в театрах, бесцельно слоняется по торговым рядам. В храмах шли пышные церемонии, и народ набивался туда до отказа. А вечером после фейерверков и новых представлений этот народ набивал до отказа трактиры, игорные дома и бордели. Десятник снова выругался, на этот раз громче и грязнее.
В квартале Ткачей было тихо. Десятника не удивлял сей факт, ибо на месте людей, живущих в данной части города, он бы тоже предпочел оказаться поближе к центру столицы. Десятник решил, что его подчиненным не помешает передышка, поэтому повел их до конечной точки патрулирования, зная, что там все спокойно, и можно расслабиться. Десятник и четверо воинов стояли на улице под названием Шелковая, возле закрытой сапожной мастерской, где горел одинокий фонарь. Вокруг было спокойно, тем не менее, стражники, перебрасываясь шутками и пуская по кругу фляжку с вином, не забывали смотреть по сторонам, украдкой, как бы между прочим. Все же они были не городские ополченцы, а солдаты с большим опытом. Десятник тоже не забывал о службе, за годы которой он безошибочно мог определить подозрительного человека. Поэтому командир патруля спокойно проводил взглядом пару пьянчуг, оравших песни и поздравления, да какого-то бородатого мужика, спросившего, где находится ближайший бордель.
Человек, вывернувший из-за угла дома на перекрестке шагах в пятидесяти от стражников, сразу привлек внимание десятника. Привлек не потому, что в столь поздний час оказался на безлюдной улице, и лицо его скрывал капюшон черного плаща. Многие прохожие были так одеты, ведь был конец августа (2), а в это время года ночи стояли холодные, поэтому плащ не являлся какой-то редкостью. Нет, десятника насторожило мимолетное, уловимое только глазом бывалого стражника, желание незнакомца повернуть обратно, подавив которое, тот двинулся навстречу пятерым воинам. Человек спокойно шел по противоположной стороне улицы, но десятник ощущал скрытое напряжение фигуры в черном. Его люди понимали своего командира без слов, разговор прекратился, фляжка с вином будто испарилась, взгляды устремились на приближающуюся фигуру.
- Эй, малый, ты кто таков и чего тут делаешь? - десятник шагнул вперед, четверо остальных воинов взяли человека в кольцо, один из них поднял повыше фонарь. - Откинь-ка капюшон, разглядим тебя получше.
Щурясь от света, на стражников смотрели серые глаза мужчины лет сорока. Лицо обычное, не красивое и не уродливое, ни шрамов, ни оспин или татуировок, пользующихся такой популярностью в последние несколько лет, - в общем, непримечательное лицо, посмотришь и пройдешь мимо, тут же забыв. Однако десятник пристально разглядывал незнакомца.
- Господин стражник, я, как и все, иду развлекаться, - человек слегка растерянно улыбнулся. - Сам я торговец красками из Палти, зовут Киликий.
- Где остановился? - продолжая разглядывать назвавшегося торговцем, задал новый вопрос десятник.
- У Салли в 'Золотом поросенке', решил еще дня на три задержаться, отдохну от жены и детей. - На этот раз Киликий хохотнул. Кое-кто из стражников улыбнулся, но десятник жалел сейчас, что с ними нет мага из их патруля, который остался в паре кварталов отсюда? Да и амулет для связи разрядился, а у рядовых стражников таковых не имелось. И вот теперь без волшебства десятник мог полагаться только на чутье опытного стражника, а оно говорило, что Киликий лжет.
- Подними руки и, прошу, без фокусов.
Торговец повиновался, один из воинов стал его обыскивать. Киликий что-то протестующе залепетал, но быстро замолчал и не двигался.
- Ничего, только это, - воин держал в руках небольшую кожаную сумку, а затем протянул ее командиру. Внутри оказался кошель, в котором было пять золотых и немного серебра, а также два свитка бумаги - список покупок в столице.
- Господин стражник, отпустите меня, я обычный торговец. Это может подтвердить Салли, я не первый раз у нее останавливаюсь. - Киликий умоляюще смотрел на окруживших его воинов.
Десятник отчего-то не сомневался, что Салли подтвердит слова Киликия. А может и правда плюнуть на все, и парни его устали. И все же, зачем этот Киликий ночью, пойдя развлекаться, потащил с собой список покупок. Странно.
- Ты пойдешь с нами.
- Командир, а может ну его? Пусть идет себе. - Высказался один из стражников.
- Господа, я законопослушный гражданин, я ничего не нарушил. - Киликий жалобно смотрел на солдат.
Десятник снова заколебался, мысленно ругая сам себя за подозрительность, но все же не смог переубедить внутреннее чутье.
- Я уже сказал, он пойдет с нами, а там пусть маг разбирается.
Десятник убрал вещи торговца обратно в сумку и передал ее воину с фонарем. На этот раз возражений не последовало, и командир стражников повернулся к торговцу и своим людям спиной, когда услышал спокойный, без тени жалобности и страха голос Киликия:
- Хорошо, как же хорошо, что с вами нет мага.
Еще не успев до конца переварить услышанное, десятник потянул из ножен меч, поворачиваясь к торговцу. Раздался негромкий хлопок, и десятник ощутил сильный удар в грудь, перед глазами оказалось небо, но, падая на спину, он понял, что та же участь постигла и его людей. Десятник оказался на ногах раньше остальных и увидел Киликия, который стоял шагах в пятнадцати от него. Бледное свечение окутывало торговца, а во взгляде серых глаз десятник прочитал смертный приговор себе и своим подчиненным.
Командир стражников и четверо воинов бросились на Киликия одновременно, без ругани, криков или предложений сдаться. Десятник метнул кинжал, целясь в голову мага, а то что это был маг не вызывало сомнений, но стальной клинок, так много раз спасавший ему жизнь, бессильно отскочил в сторону от светящейся фигуры, то же произошло с еще одним кинжалом, брошенным кем-то из стражников. Меж тем Киликий развел руки в стороны, и десятник на мгновение увидел в зажатых кулаках мага воздух, принявший форму двух огромных мечей. Он хотел крикнуть, предупредить своих парней, но не успел. Киликий резко взмахнул руками, скрещивая их перед собой. Раздался свист, десятника, не добежавшего до Киликия нескольких шагов, снова бросило на землю. На этот раз он потерял сознание.
Придя в себя, десятник попытался встать на ноги, но удалось это не сразу. Все тело болело, а левая рука, похоже, была сломана, пришлось перевернуться на правый бок и, превозмогая боль, подняться. Он увидел Киликия, который закидывал себе на плечо свою сумку.
- Не люблю я лишней крови, господин стражник.
Киликий смотрел на десятника, а тот, дрожа от ярости, смотрел на тела своих людей. Двоих перерубило пополам, кровь, перемешанная с обломками костей, доспехов и оружия, вызвала у него, повидавшего всякое, противный страх. Тела еще двоих стражников представляли собой исковерканные, изломанные, истекающие кровью обрубки. Десятник подобрал свой меч и направился в сторону Киликия. Между ладонями мага засветился молочно-белый, потрескивающий шар. Киликий что-то выкрикнул, и белый шар полетел в десятника, который, выставив перед собой меч, шел на мага. Доспех на груди последнего из пяти стражников лопнул от магического удара. Десятник умер мгновенно, не успев закричать и не видя, как сгусток энергии, разворотив ему грудь, смешал в жуткого вида ране оплавленные части доспеха, осколки ребер и обгоревшие внутренние органы.
***
Эйб Куррас окинул взглядом улицу. На Шелковой, несмотря на шум схватки, никто не появился. Угораздило же его так проколоться. Он мысленно ругал себя самыми жуткими бранными конструкциями, коим позавидовал бы любой мастер таковых из порта или столичных трущоб, но ругань не уберет с улицы тела стражников и не сотрет пятно с репутации. Сам Куррас по праву считался мастером дел, о которых не пишут в газетах и не говорят на каждом углу, о нем знали немногие, и его услуги стоили дорого, при этом он сохранял определенную независимость. Но главным, что отличало Курраса от большинства людей, занимавшихся разного рода сомнительными делами, оставалась чистота. Разрубленные тела, оторванные конечности, горы трупов - это не его почерк, не его стиль. Куррас, конечно же, не белошвейка, и ему не претило убийство, он вообще брался за любую хорошо оплачиваемую грязную работенку, проблема состояла в другом. Меняя личины, прикидываясь то нищим, то состоятельным купцом, то дворянином, то крестьянином, то солдатом, то наемником, Куррас оставался в тени. Оставался потому, что похищая, шантажируя, пытая и убивая, он все тщательно планировал и мастерски заметал следы. Куррас без преувеличения относился к элите наемников, а это значило в понимании Эйба, что на нем не должно быть, крови, за которую не платят, а если заказчику потребовалась чья-то смерть, то все должно выглядеть как несчастный случай, или жертва должна исчезнуть. Мертвые солдаты Городской Стражи никак не походили на утонувших при купании, на случайно сбитых лошадью и, уж точно, не на пострадавших от сердечного приступа или отравившихся несвежей пищей. Ко всему прочему избавляться от тел, просто нет времени.
Куррас еще раз посмотрел по сторонам и, досадливо поморщившись, зашагал прочь. Убийство стражей - это серьезно. Нужно быстрее закончить с работой и уехать из Ремуса. Тяжелые мысли росли с каждым новым шагом, Эйб пытался успокоить себя тем, что тела обнаружат нескоро, а если и наоборот, то в праздничные дни за поиски убийцы возьмутся малыми и далеко не лучшими силами. Салли в 'Золотом поросенке' знает ровно столько же, сколько погибший десятник и его солдаты, даже меньше. Об этом он позаботился, хорошенько покопавшись в ее голове и головах ее прислуги с помощью магии. К тому же на Салли тоже выйдут не сразу, однако, то, что выйдут, было очевидно. Он не хранил на постоялом дворе никаких артефактов или вещей, могущих вывести дознавателей на след, но беспокойство продолжало расти. Дознаватели. Это слово сулило мало хорошего, убит не нищий в подворотне, а пятеро солдат городской стражи. Их не прирезали, а умертвили с помощью магии, сделав произошедшее в квартале Ткачей настолько выходящим за рамки обычных событий, что в Ремусе лучше не показываться в течение года.
Куррас не верил в такие абстракции как судьба, рок, предопределенность. Он полагал, что все, абсолютно все можно спланировать, главное, тщательно просчитать варианты. В этот раз он, выполнив невероятно трудный заказ, казалось, оставшись в очередной раз вне поля зрения различных королевских служб, призванных охранять покой государства, прокололся в самом конце, а ведь оставалось только встретиться с нанимателем и обменять результаты своей работы на деньги. 'Проклятые свитки', - подумал Куррас. Даже у десятника из Городской стражи они вызвали подозрение, но иначе было нельзя - заказчик потребовал предоставить сведения на бумаге, и Куррасу ничего не оставалось делать, как все записать. Напрасно он убеждал посредника, через которого общался со своим неизвестным работодателем, что тренированная память надежнее и что разумнее будет не доверять бумаге, мало ли в чьи руки она попадет, но Орам, так звали посредника, был непреклонен. Разумеется, Куррас, наложил на свитки заклинание, изменившее текст, и написанное выглядело как безобидный список мелочей к Новому году, которые должен купить отправившийся в столицу заботливый отец семейства. Однако такая уловка не выдержала бы магической проверки, а именно ее и затеял командир стражников. Десятник сильно удивил Эйба, мало того, что проявил неожиданную бдительность, так еще и не поддался попытке контроля над разумом. Куррас с легкостью вызвал сомнения в подчиненных, здесь магии потребовалось немного, но их командир оказался обладателем сильной воли. В итоге ничего не оставалось, как перебить патруль самым быстрым хоть и кровавым способом.
Куррас миновал квартал Ткачей, больше никого не встретив, и попал на Торговую площадь. Пересечь ее оказалось сложной задачей из-за веселящегося народа, собиравшегося, судя по всему, оставаться здесь до утра. Шум толпы раздражал Эйба, так и метнул бы пару молний в кричащих то тут, то там лоточников, в пьяного бугая, который налетел на него или в детей, шнырявших под ногами. Эти мелкие пакостники сеяли вокруг себя настоящий хаос в виде петард, фейерверков и хлопушек, которые, взрываясь, порождали ругань, визг, хохот, и обязательно кто-нибудь грозился надрать сорванцам уши. Но маленькие демоны, бесследно исчезали еще до взрыва очередной порции своих боеприпасов, только для того, чтобы повторить свои проделки в другом месте. И все-таки Эйб решил, что лучше пройти к месту встречи с Орамом именно через площадь, хватит с него глухих переулков с бдительными стражниками, в толпе на него не обратят внимания. Он даже позволил себе задержаться и посмотреть представление. Хотя оно, по его мнению, не заслуживало тех рукоплесканий, которыми зрители выражали полный восторг, но Куррасу требовалось сейчас перевести дух, и он стал смотреть вместе со всеми.
Еще в годы своей юности, обучаясь магии, Куррас мало внимания уделял такому разделу искусства, как иллюзии. По его убеждению, сотворение всяческих фантомов и миражей было пустой тратой сил и времени. Курраса больше интересовали боевые заклинания, работа с артефактами, големами, магическими существами и вообще всем тем, что поможет убивать и не быть убитым. Однако, будучи опытным и далеко неслабым магом, Эйб кое-что понимал в иллюзиях, и поэтому зрелище, демонстрируемое на высоком деревянном помосте в центре площади и вызывающее дикий восторг толпы, у него не вызывало ничего, кроме раздражения и презрения. 'Как же мало надо простонародью, - подумалось Куррасу. - Покажи красивую картинку, и тебя мгновенно вознесут на пьедестал, и плевать, что картинка кое-как сляпана, а художник бездарен'. Настоящий маг, по убеждению Эйба, никогда не опустится до потакания воющим простолюдинам и не будет за горсть медяков фиглярствовать, а именно фиглярством он и называл происходящее на помосте. Мнение Курраса во многом совпадало с действительностью. Маг, прошедший обучение в столичной Академии или одной из школ волшебства в провинции, не станет зарабатывать таким способом. Другое дело люди, обладающие даром, но по различным причинам не развившие его. Им вполне достаточно знания основ магии, чтобы колесить по стране с бродячими артистами и простенькими фокусами выманивать деньги из кошельков крестьян. Что до него, то за такие иллюзии, претендующие в лучшем случае на уровень первого года обучения в Академии, он не выложит и ломаного медяка.
На помосте магичествовал какой-то белобрысый паренек. Он стоял, прикрыв глаза и вытянув обе руки перед собой. Затем ладони сошлись, хлопок, и в воздухе появился огромный красный цветок. Бутон цветка раскрылся, и его лепестки превратились в пламя, мгновение, и перед зрителями запылал костер. Раздались аплодисменты, но едва они успели стихнуть, как из костра вылетел алый феникс. Он повисел над площадью пару секунд и рассыпался огненными искрами. Толпа взревела. Куррас криво усмехнулся, магия Воздуха сама по себе не лучший выбор для иллюзий, а тут еще исполнение подкачало: все образы, которые показал юнец, были слабыми с точки зрения конструирования чар. Эйб заметил, что узлы плетения слабы, изображение постоянно дрожит, готовое вот-вот рассыпаться, а после феникса белобрысый недоучка чуть не свалился в обморок от перенапряжения. Последующие выступления были не лучше: иллюзорные фонтаны, замки, водопады, горы, животные, люди и многое другое, - почти все показанное было низкого качества. Исключение составили иллюзии двух студентов Академии, решивших, похоже, заработать на кружку пива, впрочем, Куррас их не винил за это, а даже присоединился к аплодисментам окружающих.
До встречи с Орамом оставалось около получаса, и Эйб направился в сторону одной из улиц, ведущих в респектабельные районы города. Кварталы богатых купцов и знати приветствовали Курраса ярким светом фонарей, открытыми дверями увеселительных заведений и многолюдством. Пару раз его останавливали подвыпившие компании, предлагая отхлебнуть вина за здоровье короля и наступающий Новый год прямо на улице, из бутылки, что была одна на всех. Куррас не отказывался, но на предложения присоединиться к празднующим не соглашался. Наконец, он увидел двухэтажный особняк, в котором его ждал посредник. Еще днем Куррас нашел нужный ему дом, чтобы вечером не тратить времени на поиски, а также изучил близлежащие улицы на случай, если возникнет опасность, и надо будет спасаться бегством. Куррас не исключал вариант со спасением своей жизни, ибо его работа предполагала общение с опасными людьми, а то, что Орам опасен, было для Эйба очевидно. Вдобавок, вопреки обыкновению, они должны были встретиться не в каком-нибудь трактире, битком набитом посетителями, а в неизвестном Куррасу доме, и это настораживало, однако не пугало, он выполнил заказ и теперь нужно получить деньги, иначе к чему тогда весь риск, связанный с этим делом и пять мертвых стражников на Шелковой. Нет, Куррас не боялся, за долгую карьеру наемника от него не раз пытались избавиться, он даже привык, полагая, что это неотъемлемая часть профессии, но все же Орам его беспокоил. Куррас давно разглядел опытного убийцу в этом всегда вежливом худощавом типе, от Эйба такое просто не могло укрыться и тем более не могло напугать, в конце концов, он профессионал. Скрыто от Курраса было другое - кому служит Орам? Кое-какие догадки на сей счет имелись, и они заставляли задуматься о прекращении всех дел с этим человеком. Взаимовыгодное сотрудничество, как называл их отношения Орам, пора заканчивать, иначе можно досрочно отойти в мир иной, а торопиться туда Куррас не хотел. Он всегда был осторожным игроком, считал, что у любого риска есть черта, которую нельзя переступать. Он не смог бы и сам ответить до конца на вопрос, почему нарушил свое правило и взялся выполнить заказ Орама, прекрасно понимая, что ввязывается в дурно пахнущую историю. Скорее всего, Куррас не мог проигнорировать вызов, вызов его званию одного из лучших наемников. И он достойно на него ответил, но теперь надо успокоиться, получить деньги и покинуть столицу, а лучше страну, ибо то, что содержали два свитка, лежащие в простой на вид кожаной сумке, пахли кровью, большой кровью и политикой. Самым разумным будет оказаться за стенами Ремуса, когда неизвестные наниматели воспользуются добытыми Куррасом сведениями.
Калитка в высокой ограде была не заперта, и Куррас, пройдя через маленький дворик, подошел к двери дома, взялся за бронзовое кольцо и стукнул им один раз. За дверью что-то щелкнуло, и она открылась. В тускло освещенном холле никого не оказалось. Куррас шагнул вперед, одновременно прикрываясь щитом воздуха и вливая в него побольше силы.
- К чему эти предосторожности, господин Куррас?
На верхней ступеньке лестницы, ведущей на второй этаж, стоял Орам. Он спокойно смотрел на Курраса, который не найдя ответа, пожал плечами.
- Если бы мы хотели вас убить, то сделали бы это до того как вы сюда вошли, - продолжил Орам. - Следуйте за мной и уберите щит.
Куррас постарался не выдать своего удивления последней фразой. Вот оно, значит, как, от него уже не скрывают, что Орам не просто связующее звено между исполнителем и заказчиком, а представляет неких людей, которые способны в случае чего избавится от Курраса. Что ж, самоуверенность сгубила многих. Его не так-то просто убить, пусть пугают сколько угодно. Вслух же Куррас ничего не сказал, снял защиту и стал подниматься по лестнице. Она привела его на второй этаж, где было четыре двери. Орам направился к дальней справа, Куррас проследовал за ним. Магические светильники работали не в пример лучше, чем в холле, и Эйб успел хорошенько разглядеть коридор. Смотреть особо было не на что, но сработало профессиональное внимание, от которого не укрылись пыльные стены с паутиной по углам, немытый деревянный пол с кусочками отпавшей штукатурки и краски, а также грязный потолок с крюком, предназначенным для подвешивания люстры. В стенах Куррас заметил отверстия, в одном из них торчал гвоздь, вероятно, когда-то здесь можно было увидеть картины. Обстановку старого покинутого особняка портили новехонькие магические светильники, а это означало, что скорее всего, в доме, в котором давно никто не жил, кто-то решил обосноваться, иначе какой смысл тратить деньги на дорогое освещение.
Войдя вслед за Орамом в комнату, Эйб подумал, что она не похожа на комнату нежилого дома - слишком уютно в ней было. Обстановка напоминала библиотеку и рабочий кабинет одновременно: напротив двери - массивный дубовый письменный стол и кресло с высокой спинкой, справа - шкаф с книгами, навскидку томов двести, а слева - три небольших кресла вокруг десертного столика. Почти весь пол занимал толстый ковер, не иначе из Султаната Джадира, а значит стоящий уйму денег, да и мебель была не из дешевых пород дерева. Куррасу оставалось только мысленно присвистнуть - комната обошлась хозяевам в кругленькую сумму.
Магические лампы не горели, хотя Куррас заметил их наличие. Получалось, что свет исходил только от двух подсвечников, стоящих на дубовой громадине для письма и на маленьком столике, который к тому же вместил на себе пару бокалов и пузатую бутыль.
Орам сделал приглашающий жест, и Куррас расположился в одном из кресел.
- Господин Куррас, если не затруднит, налейте нам вина, а я пока подготовлю ваше вознаграждение.
Куррас протянул руку к бутылке, стоящей перед ним, и наполнил два стеклянных бокала, пить он, естественно, не собирался, зато следил за Орамом, который рылся в ящиках письменного стола. Наконец, тот извлек оттуда три туго набитых мешочка и положил их на столик, а сам занял кресло напротив Курраса. Эйб в свою очередь вытащил из сумки злополучные свитки.
- Итак, господин Куррас, я могу взглянуть на проделанную работу?
- Конечно. - Эйб раскрыл сумку и вытащил свитки, затем протянул их Ораму, не забыв шепнуть слово-ключ, чтобы проявился истинный текст. На мгновение пергамент окутало слабое свечение, Орам понимающе хмыкнул и взял оба свитка.
- Нам уже известно, что возникли некоторые трудности. - Орам пристально посмотрел в глаза Эйбу. - Вы наследили в квартале Ткачей.
- Уважаемый Орам, я не пытаюсь найти оправдание, но если бы не свитки...
Посредник не дал ему договорить:
- Мы и не предъявляем претензий. - Орам улыбнулся. - Вы все сделали правильно, я уверен, что блюстители, стража или кто там еще будет вести расследование, никогда не найдут убийцу.
- На что это вы намекаете, уважаемый Орам? - проговорил Куррас, одновременно готовясь нанести магический удар одним из своих излюбленных заклинаний, предназначенных как раз для боя накоротке. Ему нужно только пожелать, и кинжал Воздуха начисто срежет голову сидящему напротив человеку.
- Расслабьтесь, господин Куррас. - Орам примиряюще поднял руки. - Никто не собирается вас убивать, я говорил вам ранее...
- Да, я помню.
- Так вот, коли вы запомнили, то не будем больше возвращаться к этому, поверьте, я сказал правду.
- Что же уважаемый Орам имел ввиду, когда сказал, что убийцу не найдут?
Орам помолчал, а потом снова улыбнулся и произнес наставительным тоном:
- Вы меня поражаете сегодня своей непонятливостью, назову только одну причину, лежащую на поверхности.
Куррас молчал, ожидая продолжения.
- Да все просто, посудите сами: как вас могут найти? Кому известно ваше имя, кроме хозяйки таверны? Заметьте, вымышленное имя. Приметы она ваши не вспомнит. Уверен, что магия подправила ей память. Ну, а в Палти, само собой, никто не знает купца по имени Киликий. Ну как, убедил я вас?
- Возможно. А какие еще причины?
- Вам их знать необязательно, хотя скоро сами все поймете, господин Куррас. - Орам подвинул золото к Эйбу. - Пересчитайте, а я пока хотел бы взглянуть на свитки.
Куррас развязал шнурки на всех трех мешочках, сверкнуло золотом, Эйб вытащил несколько монет и не смог скрыть удивления - платили ему в этот раз новехонькими двойными ремиями. Орам, не отрывая глаз от написанного, проговорил:
- Собственно, я вас никогда не обманывал, будьте уверены, содержимое кошельков полностью состоит из таких вот двойных монет, и их там ровно пятьсот, впрочем, дело ваше.
Куррас посмотрел на Орама, затем на монеты, и все же вывалил ремии из первого кошелька и стал считать. Губы посредника тронула улыбка, но от чтения он не отрывался. С первым свитком Орам закончил быстро, а вот второй заставил его нахмуриться и перечитать написанное несколько раз. Эйб уже закончил с золотом и, убрав его в сумку, откинулся на спинку кресла, ожидая, когда закончит Орам, но тот снова взялся за первый свиток.
- Господин Куррас, а вы уверены в достоверности сведений?
- Хм, а разве я вас когда-нибудь обманывал?
- Понимаю. - Орам рассмеялся. - Нет, господин Куррас, мы работаем с вами уже год, и нам не на что жаловаться. - Чуть помедлив, он продолжил. - Просто слишком уж невероятно выглядит.
- А что невероятного? Близятся Новый год и свадьба короля, значит, хранителям и оракулам будет не до того.
- Очень может быть. - Задумчиво произнес Орам и протянул руку к бокалу. - Ну, господин Куррас, за успешное завершение дела по бокалу старого доброго ремийского?
Куррас взял в руку второй бокал и отсалютовал им Ораму. Похоже, этот мошенник не врал, запах выдавал дорогое ремийское, но пить Эйб не стал, а просто поднес вино к губам, сделав вид, что отпил и медленно поставил бокал на стол. Орам же, хмыкнул, давая понять, что раскусил уловку наемника, сделал несколько глотков и какое-то время, молча, смотрел на Курраса, который в свою очередь молчал, ожидая, что еще скажет посредник.
- Господин Куррас, можно задать вам вопрос? - начал Орам.
- Я внимательно слушаю, задавайте.
- Есть ли у вас работа на ближайшее время?
- Нет, я собираюсь покинуть город и осесть где-нибудь в провинции. - Куррас не дал собеседнику заговорить и продолжил. - Уважаемый Орам, не темните, спрашивайте прямо, чего вы от меня хотите?
- Мы хотим, - при этом Орам выделил слово 'мы', - чтобы наемник по имени Эйб Куррас не уезжал слишком далеко и снова получил бы работу, а взаимовыгодное сотрудничество принесло бы наемнику не только деньги, но и положение. Ну, так что скажете?
- Меня мое положение устраивает, а что до работы, то я решил взять отпуск и насладиться жизнью, которою могут обеспечить имеющиеся деньги.
- Господин Куррас, подумайте, человек ваших талантов мог бы многого достичь, ваши услуги потребуются через месяц или два, а до тех пор...
- Хм, я подумаю, но на связь со мной выходите не раньше, чем через месяц.
- Надеюсь, господин Куррас, вы примете правильное решение.
- Благодарю, любезный Орам, за откровенность. - Куррас встал и направился к двери. - Вы очень многое мне сказали, не удивлен, но все же благодарен за подтверждение моих собственных соображений.
Орам промолчал, поднял бокал и допил вино, а, допив, снова углубился в чтение свитков. Куррас, поняв, что разговор окончен, вышел за дверь. Спускаясь вниз по лестнице, проходя через двор, он ожидал нападения, как-то не верилось ему в добропорядочность нанимателей. Однако тот двор и даже улица остались позади, а ничего не происходило, только тогда Эйб позволил себе чуть-чуть расслабиться. Так, сначала в ресторацию да подороже, где много людей и нет отребья, а, следовательно, меньше возможностей нарваться на неприятности, смешаться с толпой. Утром, когда откроются ворота столицы, прочь из Ремуса. Эх, жаль, что стены города защищены сильнейшей магией, иначе он просто перелетел бы их. Наилучшее направление - северо-запад. В Твинтес, к примеру, а потом можно и границу пересечь. Деньги открывают большие возможности, помимо тысячи золотых за это дело у него имелись приличные счета в двух банках Ремуса и в одном из банков султаната Джадира. Кстати, а почему бы не обосноваться в султанате? Приезжим богачам там рады всегда. Он продолжал думать обо всем этом уже в 'Грифоне', одной из респектабельных гостиниц города. Комнат свободных не нашлось, зато нашлось свободное местечко в, казалось, полном зале ресторации 'Грифона'. Потягивая дорогое ремийское, не забывая уделять внимание закускам, Куррас погрузился в составление планов на будущее. О том, что жизнь людей, сидящих в этом зале, как и жизнь всего Ремуса скоро может измениться, он не думал. На задворках памяти Курраса покоились и два имени из свитков, которые остались у Орама.
Глава 2
Конрад вытер пот со лба и, прищурившись, посмотрел на приближающиеся дома городка Леорх. Последние два дня его не отпускало чувство тревоги. Во рту пересохло, и он припал к фляжке с водой, мысленно проклиная жару. Серая хмарь затянула полуденное солнце, сделав его свет тусклым, а воздух душным и липким, пить хотелось постоянно. Река Гилет медленно несла свои воды на юг, не обращая внимания на иссушенную землю, вымерший тракт, жару, безветрие и прочие для смертных неудобства, она всегда текла здесь, сколько веков, сколько стран, сколько народов видели ее воды. Глупые люди кроили карту мира, нанося на бумагу границы своих государств. Менялись границы, глупые люди снова кроили карту, а река Гилет, холодная и глубокая, никуда не исчезала, и Конрад был этому рад - смерть от жажды им точно не грозила. Походные колонны королевской пехоты бодро шагали по дороге, казалось, солдатам все нипочем. Кто-то затянул:
Ой, вы, девки, приходите в лагерь наш на берегу реки.
Мамку с папкой не берите, приходите вы одни...
Заходите к нам в палатки, заходите для любви.
Незатейливые слова популярной солдатской песенки тут же подхватила добрая сотня глоток. Конрад улыбнулся - первые три строчки из десяти куплетов были самыми приличными, остальное заставило бы покраснеть от стыда распоследнюю портовую шлюху, но не пехотинцев двух полных батальонов . Солдатский смех, шутки песни на время отогнали дурные мысли.
Палящий день вступал в свои права, заставляя замереть поля и леса в ожидании спасительного дождя. Солнце нещадно жгло эти края уже две недели, живность попряталась в свои укрытия, пережидая зной. Не отставали от нее и люди, правда, они старались и вовсе убраться подальше из этих мест, и не жара пугала их. Люди бежали от войны.
Конрад до сих пор не понимал, как возмущение повышением налогов переросло в затяжной конфликт с северными провинциями. Целых два года королевские войска не могли подавить мятеж. Началось все в Твинтесе, жители которого ни гроша не отдали фискалам. Городские власти попытались применить силу, но встретили упорное сопротивление, вдобавок, часть гарнизона перешла на сторону бунтовщиков, и Твинтес оказался в руках восставших, а в скором времени пламя смуты полностью охватило север. Под стяги мятежников быстро сбежались все те, кто был недоволен налогами, притеснениями чиновников, продажностью судов и персоной самого короля, Его Величества Филиппа Третьего, а также те, кому неинтересны лозунги, требования и чаяния народа, важнее другое - в воцарившемся хаосе ухватить свой кусок пирога.
У недовольных нашлись и грамотные вожди из числа местной знати. Они напомнили черни, что каких-то пятьдесят лет назад эти земли принадлежали Алессарии, и до чего же замечательно жилось простонародью при алессарийских владыках, к которым, естественно, не забыли отправить посольство с просьбой о помощи страдающему народу. Избегнуть вторжения армии северного соседа удалось только благодаря осторожной политике его правящих кругов, не спешивших ввязываться в крупномасштабную войну с Ремусом, хотя добровольцы и наемники из Алессарии составили примерно четвертую часть сил мятежников. Прояви королевский наместник должную расторопность, восстание удалось бы подавить в течение недели, однако он не только выпустил ситуацию из-под контроля, но и слал в столицу доклады с уверениями о том, что все хорошо и подданные его величества приведены к покорности. Новости о повешенных королевских чиновниках, о переходящих на сторону мятежников гарнизонах, о терпящих поражение за поражением верных присяге частях, о требующих независимости провинциях - в общем, об истинном положении вещей - привели Филиппа Третьего в такое бешенство, какого ни до ни после у него не видели.
На волне успеха предводители восстания прислали в столицу делегацию для переговоров с монархом, снабдив ее документом, содержащим требования народа. Ответ короля был мастерски запечатлен придворным художником на двух полотнах. Одно из них под названием 'Его величество Филипп Третий разрывает Великую хартию бунтовщиков' повествует об участи, постигшей список требований мятежных провинций. Оно украсило спальню Филиппа, и как говорят, каждый раз перед сном он долго рассматривает его. Другой шедевр, 'Королевская площадь - место казни бунтовщиков', разместили в тронном зале, прямо над головой августейшей особы, и теперь картина, изображающая распятые в центре столицы тела смутьянов, должна была служить красочным напоминанием для тех, кто противится монаршей воле.
Вспышка гнева сыграла с Филиппом Третьим злую шутку. Легко расправившись с делегацией бунтовщиков, он посчитал, что также легко расправится с посмевшей восстать чернью. Дальнейшие события показали, как глубоко заблуждался король, самонадеянно выбравший тактику грубой силы и не послушавший советов опытных генералов. На севере против королевских войск развернулась хорошо подготовленная партизанская война, чувствовалась рука Алессарии, официально заверившей о своем невмешательстве во внутренние дела Ремуса, а на деле, поставлявшей оружие, наемников и так называемых добровольцев, несомненно, получавших содержание от ее Тайной службы. В результате первый поход на север окончился провалом. Лишь когда, благодаря хранителям и оракулам, удалось переманить часть вождей восстания щедрыми посулами на сторону короля, еще часть отправить в мир иной, организовав серию покушений; когда была уничтожена алессарийская шпионская сеть, и бунт остался практически без руководителей, тогда наступил перелом в войне. После двух кровопролитных сражений, в которых не без труда победу одержали роялисты, север почти успокоился. Не успокоились разве что королевские дознаватели и палачи, для них началась рутинная работа: допросы, пытки, судебные процессы и наказание всех причастных к мятежу.
Война подходила к концу. Королевская армия гнала недобитые отряды бунтовщиков к последнему оплоту восстания - в Твинтес. Основные силы роялистов уже форсировали Гилет и должны были через неделю достичь столицы мятежа. Еще два батальона направлялись к городку Леорх, где по данным разведки находился небольшой отряд мятежников. План командования выглядел просто: батальоны с ходу занимают Леорх, в течение трех дней дожидаются прибытия подкрепления в виде одного пехотного полка и, переправившись через Гилет, вместе двигаются к Твинтесу, по пути рассеивая повстанцев и замыкая кольцо вокруг города. Что же касается Леорха, то это было типичное северное поселение, располагавшееся не на границе с Алессарией. Ни рвов, ни стен, ни серьезного гарнизона, примерно четыре тысячи жителей, восемь прямых пересекающихся между собой улиц, не более чем полторы сотни повстанцев... Иными словами, для тысячи королевских пехотинцев дел на час.
Батальон-капитан Валент Пракс, которому поручили руководить взятием Леорха, нисколько не сомневался в успехе. Действительно, какие могут быть сомнения с десятью сотнями опытных солдат под рукой против жалкой кучки мятежников. Однако эта война научила Конрада и многих других осторожности. Он, будучи боевым магом, привык доверять внутреннему чутью, а оно подсказывало ему, что с Леорхом не все так просто, как видится командованию, вверившему два батальона пехоты Праксу, человеку неопытному, вдобавок, желающему выслужиться. Напрасно Конрад уговаривал этого кичащегося знатностью своего рода ублюдка не торопиться, дать время магам провести глубокую разведку с помощью соответствующих заклинаний, требующих кропотливой работы с артефактами, начертательной магией и прочими сложными, но необходимыми манипуляциями. Пракс не обращал внимания на советы, противоречащие его мнению. Конрад командовал одной из рот и был опытнее, чем остальные чародеи двух батальонов, которых насчитывалось, помимо Конрада, еще девять, и он обладал непререкаемым авторитетом среди них. И все же, для Пракса этот авторитет ничего не значил. Конрад стиснул зубы, в очередной раз проклиная судьбу, пославшую им такого командира. Сам Конрад чувствовал себя неуютно в новой для себя должности ротного. Нельзя сказать, что назначение мага на таковую являлось чем-то из ряда вон выходящим, но обычно старались подобрать человека, не наделенного даром. Старая войсковая пословица гласила: солдат воюет, маг прикрывает. И неважно, что маг может управляться с клинком не хуже, а даже лучше, неважно, что его обучили тактике и стратегии. Просто маг не должен отвлекаться от своей главной задачи - не дать вражескому колдовству добраться до обычных солдат. Конрад был согласен с мудростью предков. Обстоятельства же сложились так, что командира его роты убило в одной из последних стычек с повстанцами, замену же так и не подобрали, поэтому Конрад, находившийся согласно 'Уставу о званиях и должностях королевства Ремус' на одной ступени армейской иерархии с погибшим ротным, принял бразды правления в свои руки.
На это ехидное обращение он не обернулся, Марка он почувствовал издалека, хотя не надо было обладать особым талантом, чтобы услышать приближение известного всем весельчака и заводилы.
- Дружище, ну чего состроил такую мину, будто увидел в своей спальне тещу со свечкой в руке.
- Нет у меня никакой тещи, - отмахнулся Конрад.
- Я знаю, и это мне нравится в тебе больше всего, - он хлопнул Слейна по плечу и расхохотался. Конрад поднял глаза к небу. Марк снова захохотал, а, отсмеявшись, спросил уже серьезнее. - Тебя что-то беспокоит?
Конрад пожал плечами. Даже Марку, другу еще со школьной скамьи, он не мог бы объяснить того инстинктивного, непонятного ощущения, которое испытывал при взгляде на Леорх. Ему не нравился воздух этих мест: вязкий, липкий, напряженный - одним словом, неправильный. И понять данную неправильность мог только такой же чародей-воздушник, как Слейн.
- Конрад, по-моему, не стоит себя накручивать. Перед нами обычный городишко, и, вот увидишь, уже через несколько часов мы будем сидеть в одном из местных трактиров и щупать девок, - голубые глаза Марка так и метали веселые искорки.
- Ты можешь думать о чем-нибудь другом, кроме женских прелестей?
- Могу. - Марк нахмурил брови, изобразив на лице задумчивость, а затем продолжил. - Еще могу думать о море выпивки, ждущей нас впереди.
Конраду ничего не оставалось, как помянуть богов, вызвав очередной приступ веселья у своего друга. 'Хорошо ему, - подумал Слэйн. - Беззаботная душа... Идет себе, сыплет остротами, мечтает о выпивке. И на поле боя он такой же, что не мешает ему совершенно'. Конрад всегда поражался этой черте Марка - улыбаться и шутить в любой ситуации, даже в пылу битвы, будто на балу во дворце с дамами, а не лицом к лицу с врагами, желающими отнять у него жизнь. И все-таки хорошо, что они будут сражаться рядом, на Марка можно положиться, он не подведет. Да и глядишь, не придется сражаться, в конце концов, полторы сотни против тысячи похоже на самоубийство. Вполне возможно, повстанцы дали деру и оставили город, а он и правда себя накручивает. Из раздумий Слэйна вывели сигнальные трубы, оповестившие о перестроении в боевой порядок. Марк чертыхнулся и побежал к своим, махнув ему рукой.
Конраду не требовалось отдавать особых команд, его солдаты знали свой маневр, поэтому, как только прозвучал сигнал, рота Слэйна из колонны превратилась в две линии тяжелых копьеносцев, четко, словно на учениях. Конрад, глядя на ровные шеренги солдат, не мог отделаться от ощущения, что все происходящее напоминает ему многочисленные книги по военному искусству, прочитанные им в библиотеке Академии еще студентом. Вот слабо защищенный городок, с ровными прямыми улицами, на каждую из которых приходится по одной роте, плюс остается резерв, есть магическое прикрытие. Дальше все по шаблону: стрелки и чародеи подавляют обороняющихся, занимают крыши домов, тяжелая пехота продвигается по улицам и захватывает ключевые точки города, - полная победа. Но что же не дает покоя уже несколько дней, что тревожит, мешает уснуть, едва он задумывается над предстоящим штурмом? Мучить себя дальше он не стал.
- По учебнику, так по учебнику, - произнес он вслух и гаркнул, - Рррота, вперред!
Снова прозвучали трубы, и ровные ряды пехоты двинулись к городу, охватывая его с юга и востока. Местность нисколько не препятствовала любым маневрам, солдаты четко маршировали по вытоптанным скотом полям. Разведчики скрытно излазили все подступы к городу, маги прощупали землю заклинаниями, но ни те, ни другие не нашли ничего опасного вроде волчих ям или магических сюрпризов. Правда, кое-какие укрепления у Леорха все же имелись, однако, Слэйн, увидев их, лишь криво усмехнулся, все это походило на шутку, вот только чем она обернется, он не знал. Конрад видел, как солдаты отпили из небольших пузырьков голубоватую жидкость - эликсир, который позволит некоторое время не чувствовать жару и сделает их более выносливыми. Что и говорить, все предусмотрено. Первый заслон, располагавшийся как раз напротив копейщиков Слэйна, представлял собой баррикаду из перевернутых телег, мешков с песком и плетеных корзин, наполненных землей. За этим чудом фортификации, перегородившим одну из улиц, уже можно было разглядеть стрелков, взявших на прицел королевских солдат. Люди с луками расположились также на крышах ближайших домов, навскидку, человек тридцать и столько же справа, там, где пойдет Марк, само собой и баррикада на соседней улице имелась. Получалось, что обороняющиеся смогли перекрыть только два пути, вернее четыре - еще два с восточной стороны города.
- Друг мой Слэйн, - прозвучал в голове голос Марка, связавшегося с ним телепатически, - кажется, нам бросают магический вызов.
- Я вижу, приготовься прикрыть меня, если что, и будь серьезнее. - В ответ, как всегда, услышал смех Марка, который, естественно, и не подумает внять его совету про серьезность.
Конрад вздохнул и отдал приказ остановиться. На этом участке Слэйн был старшим чародеем, хотя даже Пракс, будь он здесь, не мог бы перечить магу во время колдовской атаки. Следовательно, приказ Конрада был выполнен мгновенно - тяжелая пехота и стрелки образовали шесть ровных линий и замерли. А перед баррикадами тем временем начиналось самое интересное.
Конрад почувствовал, как пришли в движение потоки Силы, земля и воздух едва заметно дрогнули, вызвав к жизни четыре смерча высотой примерно в рост человека каждый. Смерчи начали медленно двигаться в сторону замерших королевских солдат. Несколько секунд, и эти пылевые воронки увеличились в размерах, соединились и образовали огромную пылевую стену высотой примерно как два трехэтажных дома.
- Что за архаика, Конрад? Они совсем спятили, это же торнадо!
- Похоже, даже тебя им удалось удивить, Марк, а насчет спятили...
- Прекрати во всем видеть ловушки и преподай этим идиотам урок.
'И все же, почему торнадо?' - подумалось Конраду. Выбор вражеских магов был, по меньшей мере, странен. Торнадо относился к числу древних, требующих больших усилий заклинаний. Несомненно, лет двести назад оно бы еще могло удивить, но сейчас признавалось неэффективным всеми, кто хоть немного разбирался в магии. Конечно, против пехотинцев, окажись те без прикрытия, торнадо имел бы смысл, однако, присутствие сразу нескольких опытных волшебников сводило этот смысл на нет. Между тем гигантская пылевая стена надвигалась на королевских солдат и находилась уже примерно в двух полетах стрелы.
Конрад отдал мысленную команду другим магам не вмешиваться и привел в действие давно заготовленный ответ. Выглядело это так, будто торнадо налетел на незримую стену, столкнувшись с которой, безуспешно пытался преодолеть ее. В коричневых клубах пыли стали сверкать молнии, раздался оглушительный треск, и вращающаяся стена стала опадать. На этом Конрад не остановился, воздух был его стихией, а после разрушенных чар вокруг оставалось много свободной Силы. Он призвал мощный ветер, и в лицо оборонявшим баррикады понеслась вся грязь, что не улеглась после торнадо. Баррикады накрыло коричневой волной, разобрать, что там происходит, было совершенно невозможно. Маги повстанцев никак себя не проявляли, и ждать этого никто не собирался, по сигналу стрелки бегом устремились на необходимую дистанцию, а тяжелая пехота четким шагом двинулась за ними. Конрад и другие маги поспешили за лучниками и арбалетчиками, чтобы в случае чего прикрыть их от вражеской волшбы.
Первый залп обрушился на укрепления. Ливень стрел добавил паники мечущимся около них людям: часть их понеслась прочь, кто-то упал, пронзенный стрелами, остальные попрятались за повозками. Головы им, впрочем, поднять не давали, стрельба велась с небольшим интервалом в две-три секунды. Вскоре, не понеся потерь, пехота заняла баррикады, новой магической атаки так и не последовало. Повстанцы отступили, оставив на позиции два десятка трупов. Другие роты действовали столь же успешно, и, вот совпадение, против них тоже был использован торнадо. Магов это насторожило, но от Пракса поступил приказ ускорить движение к центру города. ѓ
Конрад не стал спешить, прекрасно зная, что такое уличный бой, в котором каждый дом или улица могут оказаться ловушкой, уносящей десятки жизней. В таких боях, где нет пространства для маневра, где любое окно или крыша готовы плюнуть в тебя стрелой, камнем или заклинанием, он участвовал неоднократно. Обороняющиеся отступили, но это ничего не значит до тех пор, пока город полностью не окажется в руках атакующих. По приказу Конрада стрелки стали занимать крыши ближайших домов, прикрывая ряды копейщиков. Ширина улицы позволяла тяжелой пехоте выстроиться по двадцать человек в каждой линии. Более того, дома в Леорхе, стояли плотно друг к другу и были примерно одной высоты, поэтому стрелки беспрепятственно перемещались по крышам. Слейн и его рота продвигались осторожно, а стрелки занимали новый рубеж только после того, как Конрад прощупывал дома впереди и по бокам улицы сначала заклинаниями, а потом пехотинцами. Складывалось ощущение, что жители покинули город давно и организованно: ни тебе оставленных в суматохе вещей, ни раскрытых настежь дверей или разбитых окон. Улицы, выложенные брусчаткой, чисты, дома опрятно выглядят, и повстанцы словно провалились сквозь землю. Ни одной попытки задержать королевских солдат, не считая смехотворного боя за баррикады.
- Ничего не понимаю. - Пробормотал Конрад себе под нос после того, как очередное отправленное им заклинание показало, что путь чист.
- Конрад, как там у тебя? - Марк снова напомнил о себе. - Я ничего не чувствую, да и шельмы эти своим торнадо взбаламутили все магические потоки вокруг.
- У меня тоже... - начал было Слэйн.
Внезапная мысль молнией сверкнула в голове: 'А что, если торнадо должен только лишь отвлечь их внимание, скрыть за нарушенными потоками магии другое заклинание, которое не увидишь с помощью простых чар? А на сложные времени не дал командующий штурмом Пракс, будь он неладен'. Конрад отдал приказ остановиться. Он увидел, как на приближающемся перекрестке уже суетились пехотинцы другой роты, а их командир недоуменно глядел на солдат Конрада. Недоумение быстро сменилось раздражением, ибо ротного звали Боров. Конечно, это было прозвище, но оно настолько точно передавало внешность и характер этого человека, что никто и не называл его иначе. Прямолинейный и нетерпимый к чужому мнению, всегда четко исполняющий приказы, он имел репутацию железного командира. Среди солдат даже родилась расхожая фраза о том, что лучше выйти одному против целой армии, чем прогневать Борова.
Его кряжистая фигура, на которой, казалось, вот-вот лопнет доспех, предвещала мало хорошего, поросячьи глазки на его красном круглом лице так и сверкали - Боров не любил тех, кто плохо выполняет распоряжения начальства, вдобавок, на дух не переносил магов.
- Слэйн, ты со своим дружком совсем ополоумел? Раздери меня демоны, Пракс уже на площади, а вы плететесь...
Конрад не слушал. Боров еще что-то кричал, махал руками, а перед глазами стояли дома Леорха, красивые дома и улицы, чистые улицы... Не может быть, чтобы на целый город... Иллюзия... Морок... Не может быть...
- Каре, мать вашу! - зарычал Слэйн.
Боров, который уже успел приблизиться к солдатам Конрада, удивленно разинул рот и замолчал, не ожидав такого поворота. Пехотинцы, если и были удивлены, то виду не подали, четко выполнив приказ. Рота ощетинилась копьями во все стороны, образуя защищенный квадрат, стрелки взяли на прицел пространство впереди и позади каре, а также ближайшие крыши.
- Шевелитесь, иначе... - Конрад не договорил, поняв, что это уже началось.
Сначала далеко впереди послышались крики, а затем, словно краска, потекшая от попавшей на нее кислоты, с Леорха стала сползать иллюзия. Боров и пехотинцы Слейна непонимающе смотрели на меняющийся город. Мгновение, и на месте аккуратных построек они увидели грязные дома с выбитыми дверями и окнами, поломанными заборами и дырявыми крышами, на мостовой валялись выброшенные из домов вещи. В одном из окон Конраду попалась на глаза белая тряпичная кукла, перемазанная чем-то бурым, ему показалось, что она своими глазами-пуговками смотрит прямо на него, по спине пробежал неприятный холодок. Новые крики раздались совсем рядом, там, где находились люди Борова.
- Это что за ублюдочные отродья?! - услышал Конрад голос Борова.
Пехотинцы при этих словах подались назад.
- Держать строй! - рявкнул Слэйн. - Это всего лишь химеры и мрут они не хуже обычных людей. Смотрю, наложили в штаны от страха, но, клянусь, вы познаете, что такое настоящий страх, если окажетесь у меня в руках... Хотя нет, не так. Каждого, кто струсит, я отдам на забаву Борову!
Паника прекратилась, как по волшебству, и Конрад даже хмыкнул: 'Похоже, солдаты предпочтут оказаться в лапах тех тварей, что появились перед ними, чем в лапах Борова'. Однако он слукавил, сказав, что химеры мрут также как люди, на самом деле Конрад этого не знал. Магия по созданию различных монстров была утрачена много веков назад, от нее остались лишь жалкие крохи. А тут целая орава гомункулов, о которых давно никто не слышал. Кто-то сильно умный докопался-таки до технологий древних магов. Ну что же, вот и представился случай проверить эти технологии, хотя бы и на себе. В том, что это гомункулы, он не сомневался ни секунды, так как сразу узнал ожившие изображения из уцелевших книг древности.
Вдруг, справа на крыше кто-то заорал, а затем Конрад увидел, как вниз падает обезглавленное тело лучника, потом еще одно. На этот раз его солдаты не двинулись с места, а только еще плотнее сомкнули ряды, прикрываясь щитами и выставив навстречу полезшим отовсюду тварям лес копий.
Сам Конрад активировал заклинание левитации и через пару мгновений оказался на крыше, с которой упали трупы лучников. На него смотрели немигающим взглядом большие желтые глаза с вертикальными зрачками. Монстр был на две головы выше него, массивное тело покрывала черно-коричневая клочковатая шерсть. Вытянутая морда не то скалилась, не то улыбалась. Стрелы и арбалетные болты, торчавшие из широкой груди, похоже, не сильно беспокоили чудище, и оно, не обратив внимания на еще одну стрелу, попавшую на этот раз в живот, сгребло очередную жертву, оказавшуюся на пути, и, мгновенно сломав ей шею, отбросило в сторону. Желтые глаза твари снова уставились на Конрада, и она прыгнула, выставив перед собой большие когтистые лапы. Воздушный щит сработал как положено, отбросив монстра на несколько шагов, и Слэйн, не теряя времени, ударил заклинанием незримого молота. Однако плотный воздушный удар, который должен был расплющить даже такое массивное тело, пробил крышу в том месте, где только что был монстр. Конрад скрипнул зубами, тварь оказалась прыткой и успела отскочить в сторону.
- Стреляйте ему в голову, - крикнул он солдатам.
Монстр зарычал и снова бросился на Конрада, защита, едва не лопнув, все же спасла мага и на этот раз. Стрелки отошли за его спину, так как он был единственным, кто пока успешно противостоял чудищу.
- По моей команде... - договорить он не успел.
Тварь побежала по крыше, намереваясь спрыгнуть вниз. Решение созрело в голове Слэйна мгновенно. В тот момент, когда тело твари, оттолкнувшись от края, уже летело прямо на головы пехотинцев, поток воздуха, направляемого магией, подхватил его словно пушинку, а затем впечатал в стену одного из домов, превратив в бесформенное месиво.
- Цельтесь в голову, - повторил Слэйн солдатам.
Следующему монстру, только запрыгнувшему на крышу, стрела, пущенная кем-то из лучников, вошла в правый глаз. Гигант схватился за древко, зарычал, но тут же получил еще одну прямо в лоб, он дернулся и, покачнувшись, рухнул вниз. Больше к ним никто не полез.
Конрад обратил внимание, что на соседних крышах мохнатые гиганты, подобные убитому им, тоже успели нанести кое-какой урон, но там его вмешательства не потребовалось. Солдаты быстро сообразили, какое место у этих монстров является наиболее уязвимым, и нашпиговали болтами и стрелами головы полезших было наверх мохнатых уродов.
Внизу тем временем творилось нечто, похожее на кошмарный сон. Копейщики отбивались от целой орды отвратительных бестий, из которых самыми симпатичными были все те же, напавшие на лучников. Остальные представляли собой скопище каких-то напоминавших внешним видом крыс, только размером с доброго сторожевого пса. Еще внимание привлекали жуткого вида не то тараканы, не то пауки ростом с человека. Они передвигались на суставчатых мохнатых лапах, смотрели огромными, на полголовы, фасеточными фиолетовыми глазами, клацали челюстями и клешнями. От многочисленных зубастых и клыкастых пастей, от лап, хоботков, отростков, клешней, коими обладали прущие отовсюду порождения чьего-то больного разума, у Конрада зарябило в глазах. Пехотинцев его роты спасали выучка, тяжелые доспехи да длина копий, ну и, конечно, Боров, которого не могли заглушить даже рычащие, визжащие и воющие твари. Отрезанный от своих, он повел за собой людей Слейна:
- В глаза бейте тараканам, мохнатым в шею или голову! Мать вашу, сбоку их меньше, навались вперед!
При всей своей грузности Боров двигался удивительно быстро и ловко орудовал мечом, успевая изрыгать проклятья вперемешку с командами:
- За тылом смотрите, ублюдки, вам что, копья для красоты выдали? Колите их, иначе все тут ляжем!
Эти вопли помогали, солдаты несли потери, но громовой голос Борова не давал им времени думать о страхе. С крыш тем временем полноценно ударили стрелки. Настоящий ливень хлестнул впереди и позади каре, и хотя стрела или болт при попадании не могли сразу убить ту или иную тварь, они замедляли бестий, давая шанс копейщикам.
Вступил в дело и Конрад. С его позиции было отлично видно, что слева, справа и позади каре монстров гораздо меньше, чем впереди, где мохнатые и чешуйчатые тела уже заполнили перекресток. Он воздел руки, призвал силу Воздуха, могучего и необоримого, силу, что всегда рядом, силу, которая составляла основу его магического дара. Руки Конрада засветились, и в перекресток, кишащий тварями, хлопнулся искрящийся шар. Он мгновенно превратил в пепел попавших под него бестий, а затем взорвался в разные стороны пучками ветвистых молний. Сверкающие разряды буквально прошивали тварей, и те валились на мостовую десятками, вереща, извиваясь, они горели и падали. Вскоре перекресток наполнился зловонием и кучами обугленных тел монстров, солдат первой линии буквально окатило внутренностями. Конрад упал на колени - заклинание шаровой цепи молний всегда отнимало много сил, уходивших в большей степени на то, чтобы оно не задело своих. Однако Слэйн мог гордиться проделанной работой, заклинание очистило ближайшее пространство впереди от копейщиков.
Боров стоял, разинув рот, как рыба, вытащенная из воды. Правда, продлилось такое состояние у него недолго, все же он был не новобранец какой-нибудь.
- Хорошая работа, твое магичество, но мог бы и пораньше, - не упустил случая уколоть его Боров, когда Конрад спустился вниз и подошел к солдатам.
- Вот сам бы и колдовал тогда, - устало бросил Слэйн. - Но мне кажется, сейчас не время выяснять отношения, скоро они опять полезут.
Получив короткую передышку, Конрад подсчитал потери, и, если его копейщики отделались относительно малой кровью - десяток легкораненых и столько же убитыми, - то солдаты Борова, застигнутые врасплох, отрезанные от командира и лишенные магической поддержки из-за гибели своего ротного чародея, полегли почти все. Остались только лучники, сопровождавшие роту Борова, и несколько пехотинцев, чудом сумевших прорваться к людям Слэйна.
После короткого спора они решили пробиваться на площадь к Праксу. Боров заикнулся было об остальных своих солдатах, оставленных на первом перекрестке, но доводы Конрада были железными - не стоило терять времени на их спасение, они либо уже мертвы, либо примкнули к роте Марка, если она уцелела. Как раз в этот момент справа, на той улице, где находился Марк, ухнуло несколько взрывов. Конрад ощутил знакомую волшбу, значит, его друг еще жив и сражается. Слэйн мысленно потянулся в ту сторону и мгновенно получил ответ:
- Жарковато у нас, дружище Слэйн, лезут отовсюду!
- Сколько вас осталось, Марк, и что с ротой Хумельса?
Хумельс командовал тяжелыми пехотинцами, наступавшими справа от Марка. В первую очередь, Конрада, конечно же, интересовал их ротный маг.
- Достаточно, чтобы не тебе одному досталась слава. Со мной уцелевшие люди Борова. Хумельс мертв, как и его люди, я ничем не смог им помочь, сам едва не отправился на встречу с предками. А когда мы отбросили от себя тварей, то помогать стало некому, только поросят разве что приютили.
Поросятами называли солдат Борова. Не самые худшие бойцы, они, пользуясь затишьем, добрались до своего командира, таким образом, вместе с Боровом к Конраду присоединилось около двух десятков человек. Вот только на этом участке осталось всего двое магов и чуть больше половины солдат - рота, что наступала слева от Конрада также, как и рота Хумельса, погибла.
На резерв Слэйн рассчитывать не мог, во всяком случае, для себя. Может хоть Праксу помогут эти две роты, которые тот забрал себе, возможно, они вырвут батальон-капитана из котла, в котором горе-командующий оказался из-за собственной тупости.
- Марк, прорываемся к Праксу, не дело бросать знамя и командира. - Конрад все же не сдержался и добавил, - даже такого, как этот.
- Понял тебя, до встречи у Пракса. Если мы вытащим его, то простой благодарностью этот аристократический индюк не отделается.
На этом телепатическая связь между ними прервалась, а на соседней улице раздался дружный вопль солдат, идущих в атаку. До следующего перекрестка Слэйн и его люди добрались почти без приключений. Им попытались преградить путь несколько здоровенных пауков размером с доброго теленка с черными, отвратительного вида, кожистыми телами, с ядовитой пеной, капающей из огромных пастей. Один вид этих существ вызывал ужас и отвращение. Однако тварей сначала быстро нашпиговали стрелами и болтами, а затем взяли на копья. Один раз они проморгали внезапно выскочивших из окна дома с болтающейся вывеской, на которой был изображен каравай, парочку все тех же гигантов, запомнившихся Конраду по бою на крыше. Монстры, как и тогда, поражали своей скоростью. Прежде, чем их насадили на копья, они успели убить троих солдат. Не задерживаясь, копейщики продвигались вперед, меченосцы Борова прикрывали их с тыла, а Конрад старался с помощью поисковых заклинаний, которые он направлял в разные стороны, заранее почувствовать опасность, но, похоже, про их отряд либо забыли, либо до поры до времени просто дают пройти. С поисковым волшебством явно что-то не так. Чутье опытного мага кричало о готовящейся ловушке, Конрад же, понимая, что выбора нет, был вынужден вести солдат навстречу опасности.
С крыше трехэтажного дома Слэйн уже мог отчетливо видеть почти все, что происходило на площади Леорха. Уцелевшие после первой атаки гомункулов пехотинцы успели построиться в довольно глубокое каре, которое сдерживало лезущих отовсюду монстров. В ход шла магия, причем с обеих сторон, и пока королевские чародеи, по-видимому, успешно справлялись с вражеской волшбой. Правее за домами грохотало и сверкало, обрушилось несколько зданий - это пытались прорваться две резервные роты. Судя по расстоянию, отделявшему их от площади, дела у подкрепления шли не очень хорошо. И все же Конрад рассчитывал подобраться как можно ближе и атаковать в спину бестий, окруживших людей. Когда до первых уродливых тел оставалось не более сотни шагов, он ударил по ним шаровой молнией. Белый искрящийся шар, пролетев положенное расстояние, встретился с магическим щитом. Конрад выругался, успев увидеть впереди движение, прикрыл копейщиков, вовремя - пучок обсидиановых копий врезался в выставленную им защиту. Копья буквально разлетелись от удара, будто были из стекла. Попади такие снаряды, каждый длиной в пять локтей и в ладонь толщиной, в плотный строй пехоты, и два десятка покойников - это самое меньшее, на что могли бы рассчитывать пехотинцы, и не помогли бы никакие защитные амулеты. 'Значит, земляной', - мелькнула мысль. А в следующий момент мощный вихрь смел с дома напротив всех лучников. Людей разбросало в разные стороны, словно тряпичных кукол, некоторые упали на мостовую, оставшись на ней переломанными трупами, остальных швырнуло куда-то за дома, во дворы, где тоже вряд ли кто-то выжил. Снова полезли химеры. Они, невесть откуда, появились позади и отвратительной визжащей толпой надвигались на солдат. Монстры отчего-то не спешили, вперед вырвались разве что мохнатые уроды, убийцы лучников, как про себя окрестил их Конрад. Примерно двадцать тварей неслись на мечников Борова, стрелки старались, но свалили лишь трех, а дальше только щит Слэйна не позволил им превратить в фарш оказавшихся на пути людей. Завязалась кровавая схватка.
Логика боя диктовала сдерживать чудищ сзади и продвигаться вперед на выручку своим, тем более новой магической атаки не случилось, да и стрелков Конрад уже прикрыл барьером. Он увидел, что с флангов, пробираясь через дворы, ломая заборы, вылезая из окон и дверей, ползут все новые и новые твари. Холодок пробежал по спине Конрада, страх пытался вырваться наружу, затопить сознание, заставить с воплем броситься, куда глаза глядят. Путь же на площадь был почти открыт, заманчиво... И слишком простое решение напрашивалось.
- Каре! - крикнул Слэйн, по дрожи земли поняв, что оказался абсолютно прав, не двинувшись с места.
Лучники выбивались из сил, выпуская стрелу за стрелой, промахнуться по такой толпе было сложно. Стрелы тучами накрывали мерзкий воняющий кошмар, порожденный темным колдовством и чьим-то больным разумом. Арбалетчики били более прицельно, они старались поразить тех монстров, что пробирались с флангов. Люди уже не обращали внимания на запах, который поначалу заставил многих распрощаться с содержимым желудка. Люди хотели жить, поэтому десятники, срывая голос, отдавали команды, солдаты, как заведенные, кололи, рубили и не думали об отступлении. Первый страх ушел, оставив место лишь яростному желанию втоптать, смять, загнать обратно в проклятые глубины этот ходячий ужас.
Конрад не обращал внимания на визг чудовищ, ругань солдат, крики умирающих или звон оружия, он смотрел вперед, где шагах в пятидесяти вверх брызнули булыжники мостовой. Чуть поодаль стояли двое магов в серых балахонах с опущенными капюшонами и совершали какие-то пассы руками, причем, Слэйн не мог узнать почти ни одного совершаемого жеста. Сначала из-под земли появилась огромная круглая пасть, полная зубов, каждый по виду, как приличный нож. Затем раздался жуткий рев, точно такой же эхом прозвучал на соседней улице. Черным столбом ввысь устремилось склизкое тело, усеянное множеством белесых шевелящихся отростков, с которых капала мутная слизь. Возле головы имелось еще несколько отростков, но они были гораздо больше и, словно плети, хлестали во все стороны. Смрад стоял такой, что Конрада немедленно вывернуло, и он подумал, что вся предыдущая вонь в сравнении с этим, не что иное, как благоухание дамского платочка. Конрад, конечно, сумел бы с помощью соответствующего заклинания очистить воздух, но силу стоило беречь, и он предпочитал терпеть. Сила еще понадобится, вот как сейчас. Не то червь, не то гусеница снова огласила окрестности мощным ревом, Слэйну даже показалось, будто остальные твари приостановились и едва не разбежались при виде гадины. Копейщики начали пятиться, кое-кто из стрелков попадал с крыш.
- Стояяять! - Конрад чуть усилил голос магией, дабы его услышали. - Оставьте это мне! Не отступать!
- Ремус! - заорал внизу Боров, его крик подхватили солдаты, и, приостановившаяся было схватка, разгорелась с новой яростью.
У вражеских магов что-то пошло не так, они никак не могли совладать с червем. Он дергался, извивался, но не двигался с места, возвышаясь черной колонной над домами, доходившими ему до середины туловища. Скорее всего, плохой контроль над монстром не позволил атаковать копейщиков прямо из-под земли, и Конрад был этому несказанно рад.
Слэйн спустился на мостовую и направился в сторону червя, в этой части улицы химеры не показывались, и он беспрепятственно подобрался на нужное расстояние, а затем хлестнул молниями по магам сразу с обеих рук. Защиту не пробил, но отвлек их внимание от стрелков, пробиравшихся дворами и крышами. В того, что стоял слева, прилетело с десяток болтов - бесполезно. Однако в Конрада ударил только один из противников. Слэйн легко парировал, сразу отправив в него шаровую молнию, раздался взрыв от столкновения с защитой, она треснула, и мага отбросило назад. Червь задергался, наклонился и обрушил свои длинные щупальца на крышу ближайшего здания, проломив ее. Внутри закричали. То ли это была случайность, то ли нет, но монстр зацепил стрелков.
Одновременно с этим оставшийся на ногах чародей хлопнул в ладоши, и еще одно строение осело, погребая под собой еще кого-то из людей. Земляной маг, а это был именно земляной, уже не обращая внимания на тушу червя, атаковал Конрада. Гранитное копье, пущенное в него, Слэйн разбил в полете, но тут же едва не превратился в решето от роя каменных игл. Ему достался неслабый противник, Конрад еле успевал отбивать очередную каменную пакость, как снова приходилось защищаться. Червь пока не мешал - тварь увлеченно ломала дома слева от себя. Бросив быстрый взгляд себе за спину, Слэйн отметил, что солдаты выстояли, и, похоже, чаши весов склонились в их сторону.
В какой-то момент, Конрад успел нанести свой удар, вложив в него изрядную мощь. Фигура в балахоне выставила перед собой стену камня, и воздушный кулак Слэйна, врезавшись в нее, развалил на куски. Тут же тело мага покрылось каменной коркой, от которой отскочило несколько болтов, но враг, так молниеносно исполнявший защитные плетения, потерял темп, и Конрад снова атаковал. В големоподобную фигуру вонзилось несколько призрачных лезвий. Они пробили каменную кожу навылет, брызнула кровь, маг покачнулся, приобретая нормальный вид, а затем упал на мостовую с торчащим из головы арбалетным болтом.
Конрад облегченно выдохнул, поединок его сильно измотал, не хватало еще, чтобы появился приятель убитого мага. Вряд ли его прикончило заклинанием, в лучшем случае ранило или оглушило. Конрад выставил вокруг себя защиту и крикнул арбалетчикам, чтобы не лезли на рожон. Надо было что-то делать с гусеницей-переростком, которая словно специально, дождавшись окончания колдовской схватки и вдоволь нарезвившись с домами, решила обратить внимание на копошащихся внизу двуногих. Тварь выпрямилась во весь рост, раскрыла зубастую пасть и чуть наклонилась вперед. Когда она поднимала свое тело, Конрад с изумлением увидел на одном из многочисленных, капающих слизью отростков, труп в сером балахоне. Видимо, гадина случайно раздавила второго мага во время своих игрищ, впрочем, Конрад не расстроился по этому поводу. Он понимал, что еще чуть-чуть и червь станет пробовать на зуб его солдат.
Слэйн был вымотан, поддержание защиты на солдатах и поединок выжали его, усталость накапливалась незаметно. В пылу боя ее ощущаешь не сразу, а ведь здесь не обойдешься чем-то простым вроде обычной молнии, здесь нужно бить наверняка и с первой попытки. Однако выбора не было, и пусть он свалится после этого в обморок и будет окончательно обессилен, но кошмарное творение неизвестных безумцев должно отправиться в небытие.
Конрад воздел руки, сверкнуло, и над чудовищем засиял белый потрескивающий искорками маленький шарик. Из него стали выбиваться ветвистые молнии, они начали оплетать голову, а затем и тело червя. Монстр взревел, пытаясь освободиться, шипела нагретая слизь, запахло паленой мерзостью, но Слэйн держал плетение, не давая твари двинуться с места. Каждая судорога червя, старавшегося разорвать магическую сеть, причиняла боль Конраду, который, стиснув зубы, терпел. Казалось, что этому не будет конца, боль была такой сильной, что Слэйн и сам затрясся от судорог. Слабо соображая и ничего не видя от застилавших глаза слез, Конрад все-таки закончил первую часть заклинания, и чудовище полностью оказалось оплетено белыми молниями. Червь по-прежнему извивался и дергался, стараясь вырваться из пут, но молнии удерживали его крепко, не давая упасть и жаля своими разрядами. А потом Конрад стал сжимать сеть. Белые плети сдавливали и вгрызались в тело червя, выжигая плоть, которая стала отваливаться черными обугленными кусками. Огромная голова лопнула, во все стороны брызнула темная слизь. Гигантский обрубок, терзаемый заклинанием Слэйна, еще какое-то время стоял, распадаясь и поливая мостовую отвратительной жижей, а затем осел дымящейся мерзкой кучей, перегородившей улицу.
Молнии сверкнули в последний раз и исчезли. Ноги Конрада подкосились - это была плата за использованную силу, - однако упасть ему не дал кто-то из солдат, подхватив под руки и оттащив к ближайшей стене. В голове гудело, он едва оставался в сознании. Как будто издалека доносился шум боя, в ушах звенело, с ним заговорили, но слов было не разобрать. Конрад разлепил глаза и увидел широкую грязную ладонь, поднесшую к его губам фляжку, в нос ударил резкий запах, и Слэйн попытался отстраниться, но ему не дали этого сделать. Чья-то сильная рука удержала голову Конрада. Горлышко оказалось во рту мага, и он непроизвольно сделал несколько глотков. Внутри все взорвалось, Конрад закашлялся, желудок подскочил к шее, чуть не застряв у самого ее основания, и с грохотом рухнул обратно вниз.
- Ничего, ваше магичество, скоро полегчает, - раздался рядом заботливый голос. - Это только поначалу так плохо, тут привычка нужна, - голос хохотнул.
- Ччттто это за дрддрянь? - выдавил Конрад.
- Так настойка фамильная, от папашки моего достался секрет.
- Ууу... - только и смог вымолвить Слэйн, глядя на перемазанное усатое лицо лучника.
Солдат приложился к настойке, крякнул и протянул Конраду фляжку. Тот не стал отказываться, снова опалило внутренности, но, к удивлению Слейна, ему стало гораздо легче. Лучник тем временем выпустил пару стрел. Проследив за направлением их полета, Конрад увидел, что копейщики все еще бьются с монстрами. Улица была усеяна трупами химер и людей. Люди одерживали верх, но это далось им дорогой ценой. Уставших, израненных и с ног до головы перемазанных своей и чужой кровью копейщиков осталось не более пяти десятков. Меченосцы полегли все, кроме Борова, который охрипшим голосом продолжал отдавать команды. Стрелки тоже понесли потери, они, израсходовав боеприпасы, примкнули к пехотинцам и бились вместе с ними, похватав кто копье, а кто меч.
Валяться Конрад не собирался, его пошатывало, но на ногах он стоял. Нашарив мешочек на поясе, раскрыл его и достал пузырек с голубоватой жидкостью. Настойка усатого лучника буквально вернула его к жизни, теперь же требовалось закрепить эффект зельем. Пусть лишь на время, но физически он будет чувствовать себя нормально, потихоньку восстановится и магия. Конрад одним глотком осушил пузырек и направился к солдатам. Они как раз добивали последнюю гадину - многоножку с зубастой пастью и длинным мохнатым телом. Она извивалась, норовила цапнуть кого-нибудь, но копья, проткнувшие ее, не давали приблизиться к людям, а подскочивший Боров одним мощным ударом отсек голову твари. Доспех ротного был помят, и выглядел он неважно, тяжело дышал, чуть прихрамывал. Однако глаза по-прежнему горели злобой, и это Конрад счел хорошим признаком. Боров первым заговорил с ним, и то, что он сказал, удивило Конрада, и произнесено это было так, чтобы солдаты не слышали:
- Ты знаешь, Слэйн, я терпеть не могу магов! Вы - заносчивые ублюдки, мнящие себя выше тех, кто не обладает даром.
Конрад пожал плечами, ему прекрасно была известна точка зрения Борова и таких как он.
- Но я вынужден признать, что если бы не твой щит, нас бы втоптали в мостовую, уж поверь моему опыту, мы бы не продержались и минуты. - И, скрипнув зубами, добавил, - спасибо.
- Всегда пожалуйста, - после секундного замешательства ответил Конрад. - Ты тоже вовремя здесь оказался. Однако перейдем от любезностей к делу. Задача у нас прежняя - помочь своим на площади. Я доверяю тебе своих парней, бери их и вперед.
- А ты что собрался делать?
- Попытаюсь хоть немного наскрести силы и прикрыть вас в случае чего, а еще надо связаться с Марком.
Боров кивнул и направился к солдатам, которые и так все слышали и без особых команд выстроились в несколько шеренг. Уцелевшие стрелки уже собрали боеприпасы и рассредоточились, заняв удобные для стрельбы позиции. Копейщики двинулись вперед, никто не выражал недовольства и не выказывал страха или усталости, они не новобранцы, и первый ужас от столкновения с неизвестным доселе противником схлынул, началась привычная работа.
Конрад мысленно потянулся к Марку и похолодел - его друг не отвечал. Только сейчас, прислушавшись, Слэйн понял, что шум боя на соседней улице исчез, не чувствовал он и магии. Конрад не хотел верить, но попытавшись еще раз, был вынужден признать, что Марк либо мертв, либо потерял сознание. А потом справа повалили твари. Те из солдат, кто забрался на крыши заранее, предупредили остальных, но бой почти сразу пошел наперекосяк. Сил Конрада хватило на слабенький щит, на время задержавший монстров, далее казавшийся несокрушимым строй распался, и завязались мелкие схватки, в которых перевес был явно на стороне химер.
Слэйн выхватил свой меч, до сих пор так и не пускавшийся в ход, успел подобрать чей-то щит. Он, в отличие от идиотов, считавших будто магу необязательно уметь постоять за себя без магии, никогда не пренебрегал уроками обращения с оружием, коим в Академии уделялось значительное внимание. Да и после выпуска постоянно тренировался с оружием и без него. Слэйн встал рядом с Боровом, прикрыв тому спину. Первая тварь попыталась достать его клешней, Конрад принял удар на щит и воткнул клинок в глаз паукообразной гадине, провернув лезвие в ране. Та завертелась, ударив при этом громадную крысу, норовившую вцепиться в одного из солдат, и Конрад, воспользовавшись моментом, прикончил обеих, раскроив им головы. Боров, словно древний бог войны, яростный, с диким взглядом, размахивал своим двуручником, крушил чудовищ и сыпал проклятиями. Солдаты попытались сбить строй и прорваться, но ничего не вышло.
В какой-то момент этой свалки Конрада оттеснили во двор одного из домов. За ним через ворота заскочила мохнатая тварь на две головы выше него, с длинными патлами и почему-то с грязной тряпкой на бедрах, напоминающей...передник. Мороз пробежал по спине Слэйна от страшной догадки. Когтистая лапа ударила в щит, и рука взорвалась болью. Конрад отскочил назад, ушел в сторону от еще одного взмаха и рубанул тварь по правой ноге. Она взвыла и стала заваливаться на подрубленную конечность, уперевшись правой лапой в землю, попыталась левой достать Конрада. Маг увернулся, и меч развалил голову чудовища, забрызгав Слэйна мозгами и черной кровью. Едва успев вытащить оружие из страшной раны, Конрад инстинктивно пригнулся и нанес удар - на землю с противным шмяканьем упали две половинки какого-то крылатого перепончатого существа размером с кошку. Возможно, когда-то оно ей и было, как и лежавшая тут же мохнатая образина в переднике, которая когда-то была человеком, а точнее женщиной, проживавшей в Леорхе или его окрестностях.
- Кто же сотворил с вами такое, хотел бы я знать, - вслух произнес Конрад.
Однако вскоре ему стало не до размышлений о судьбе несчастных горожан. На него бросились еще две химеры. Прыжок собакоподобной крысы он встретил заклинанием, отбросившим ее в сторону, к сожалению, на большее у Слэйна просто не хватало сил. Огромному таракану с двумя фасеточными глазами Конрад проткнул сначала один из них, а затем и второй, попутно отрубив обе клешни. Очухавшаяся крыса прыгнула, метясь магу в горло, но напоролась шеей на выставленный меч. Конрад отбросил тело твари в сторону, тяжело дыша привалился к стене дома, постоял, переводя дух, и собрался уже поспешить обратно на улицу, как его внимание привлек располагавшийся во дворе колодец, точнее то, что от колодца прямо-таки несло магией.
Лебедки с ведром не было, и Конрад осторожно заглянул через край вниз, благо пока во двор никто не ворвался, и ему не помешают. Слэйн понимал, что надо спешить к своим, но пройти мимо такого он не мог. 'А вдруг это чем-то поможет', - мелькнула мысль. Воды на дне не оказалось, и Конрад не сразу разглядел в глубине колодца мерцающие фиолетовым светом линии. Пару мгновений Слэйн разглядывал их, пока не пришло понимание. Линии являлись частью магической фигуры, и, скорее всего, таких фигур было несколько. Для чего они использовались, можно было только предполагать, но Конрад отчего-то был уверен, что для наведения громадной и всеохватывающей иллюзии на город. Правда, это уже не имело значения, если только... Маг снова посмотрел вниз. Судя по линиям, в фигуре сохранялось еще много силы. Сейчас, в его состоянии, собрать разлитую в воздухе мощь представлялось сомнительным предприятием. Вот только ему этого и не требовалось, в глубине колодца вражеские маги уже собрали достаточно, нужно только подобрать ключик, и тогда он может попытаться спасти хотя бы тех, кто еще жив.
Слэйн начал осторожно спускаться по выдолбленным в стене колодца небольшим ступеням. Достигнув дна, осмотрелся. Он оказался в округлом помещении с высоким потолком, прямо и направо уходили темные коридоры, видимо, они составляли часть системы подземных тоннелей, в которых творилось поистине черное колдовство. Почти весь пол помещения занимал магический рисунок, мерцающий и сохранивший изрядную долю силы. К удивлению Конрада фигура оказалась почти незащищена, и он быстро распутал охранные чары. Хотя по здравому рассуждению Конрад пришел к выводу, что защищать эту одноразовую поделку было не от кого, вряд ли предполагалось, что сюда доберется хоть кто-то из королевских солдат или магов.
Слэйн встал в центре фигуры и аккуратно начал тянуть ее силу. Однако через некоторое время он ощутил какое-то беспокойство. Остановив текущий в себя поток, Конрад прислушался, но не сразу понял, что явилось причиной. Наконец, до мага дошло, что воздух на поверхности вибрирует, и слышится легкое потрескивание. Он бросился наверх к выходу и, запрокинув голову, увидел, что кусочек неба, доступный взгляду из колодца, поменяв свой цвет, стал огненно-красным.
- Твою мать, - только и смог вымолвить Конрад, ибо то, что он увидел, означало ровно одно - городу Леорху и всем, кто сейчас в нем находится, пришел конец. Маги повстанцев нанесли свой последний удар.
Конрад знал, что сейчас видят оставшиеся на городских улицах уцелевшие солдаты и мерзкие отродья, в которых превратилось огромное количество людей, животных и насекомых. А видят они, как с небес, словно кара богов, накрывая весь город, будто гигантское покрывало, опускается огонь. Собственно, это заклинание, требующее совместных усилий нескольких магов высших ступеней, так и называлось - огненное покрывало. Хотя Конрад считал более точным название огненный саван, которым оно сегодня имеет все шансы стать.
Слэйн метнулся обратно в центр магического рисунка. На этот раз он не осторожничал и, наплевав на боль, выдирал из фигуры силу и выбрасывал наверх, преобразуя в многослойный щит. Конрад едва успел заполнить защитой весь колодец и стал растягивать ее в сторону своих солдат, когда понял, что не успел. Земля застонала от врезавшейся в нее смерти, а затем мир вокруг вспыхнул...
Глава 3
Конрад подскочил на стуле и проснулся. Тяжело дыша, обвел взглядом комнату, не понимая, где находится. Руки его чуть подрагивали, лоб покрылся испариной. 'Проклятье, шея затекла, - подумал он. - Опять заснул за столом'. Конрад, наконец, понемногу стал приходить в себя от приснившегося кошмара. Он снова оглядел комнату, точнее кабинет - все как обычно, ничего сверхъестественного. Даже неяркого света от магической лампы хватало, чтобы рассмотреть скудную обстановку: стол, четыре стула, шкаф, заполненный бумагами, в углу, правда, как некая вольность, умывальник и зеркало. В общем, кабинет блюстителя третьего ранга не мог похвастаться роскошью убранства.
Конрад подошел к умывальнику, холодная вода прогнала остатки сна и придала ясности мыслям. Слэйн посмотрел в зеркало. Оттуда на него глядел еще не старый мужчина, лет сорока на вид, с правильными чертами лица, выдававшими дворянское происхождение, с синими глазами и темными волосами, по-военному коротко стриженными. В глазах легко угадывалась усталость. Правда сегодняшнее ночное дежурство проходило не в пример спокойнее, поэтому он позволил себе расслабиться и часок вздремнул.
А еще ему уже месяц снились сны. Они были яркими и мучительными. Вернее, это был один и тот же яркий и мучительный сон, ужас из прошлого, картина, написанная безумным художником. С той войны, получившей название Мятеж Севера, прошло десять лет, но до сих пор ее последние дни будоражили умы историков, поэтов, бродячих певцов и, конечно же, умы солдат, подавлявших это восстание. Городок Леорх, стертый с лица земли и ставший могилой для двух батальонов королевской пехоты, так и остался одной из загадок той войны. Загадок, о которых не вспоминали. Об этом позаботились оракулы и хранители, да и последний месяц северного мятежа способствовал тому, чтобы события в Леорхе не вызывали большого интереса. Проклятый городишко просто потерялся на фоне битвы за красный холм и штурма Твинтеса. И, надо сказать, не без оснований. Поэты, менестрели, писатели, художники, скульпторы да и, что греха таить, хронисты применительно к двум последним битвам, положившим конец войне, употребляли только слова и выражения наподобие 'кровавое море', 'бездна, открывшая пасть в тот черный день', 'пир смерти', 'проклятие небес'. Ибо сказать, что армия Ремуса, одна из сильнейших в ойкумене, понесла тяжелые потери - это значило промолчать.
Красный холм - укрепленная возвышенность на подходе к Твинтесу - поначалу не представлялся серьезным препятствием. Однако, как потом рассказывали, повстанцы словно находились под действием какого-то зелья или заклятия. Их не останавливали ни сталь, ни магия. Словно берсерки, они бросались вперед, но действовали слаженно и организовано, в магическом прикрытии почти не уступали лучшим королевским чародеям. Сражение длилось весь день, отборные части роялистов не могли занять высоту, даже разменивая трех за одного.
Местность была выжжена магией, тысячи трупов покрывали ее к вечеру, сломить же сопротивление мятежников так и не удалось. Тогда, в приступе ярости, король, лично возглавлявший войска, ввел в бой гвардию. В сгущающихся сумерках битва разгорелась с новой силой. Гвардейцам, этим лучшим из лучших, все же удалось прорвать оборону повстанцев, началась дикая мясорубка, в которой гвардия умылась кровью, но и ни один мятежник не уцелел, пленных в тот день не брали.
Возвышенность получила название Красный холм. А еще через пару недель трехдневный штурм Твинтеса вошел в историю Ремуса, как самое жестокое и кровопролитное сражение за последние пятьдесят лет. Столица повстанцев была выжжена дотла, о жуткой резне на улицах Твинтеса ходили страшные легенды, одно упоминание о которых заставляло мрачнеть ветеранов. Северный Мятеж не любили вспоминать, слишком многим он стоил жизни, и слишком много загадок было с ним связано.
Конрад, конечно, не принимал участия в последних битвах. Два месяца он провел в лазарете, находясь сначала между жизнью и смертью, а потом восстанавливаясь после полного магического и физического истощения. Лекари, да и сам Конрад, недоумевали, однако, вопреки всему, он не только выжил после одного из самых разрушительных заклинаний, но и смог сохранить свой рассудок и способность к волшебству. Не обошли своим вниманием сей феномен дознаватели оракулов и хранителей. В результате, Слэйн после выздоровления провел месяц в одном из закрытых заведений тайных служб Ремуса. Коллегию оракулов, занимающуюся внешней разведкой, и Коллегию хранителей, занимающуюся разведкой внутренней, очень интересовало все, что произошло в Леорхе, и, естественно, личность единственного выжившего, к тому же одного из командиров, вызывала подозрение. Дни сменялись ночами, одни вопрошающие сменяли других, протоколы допросов капитана и мага пятой ступени Слэйна грозили подорвать производство бумаги королевства, а его все держали под арестом. Завершилось все зельем истины и ментальным воздействием, которыми подкрепили показания Слэйна. В общем, за тридцать дней Конрада вывернули наизнанку.
Он дал подписку о неразглашении, в личном деле не было упоминаний о его присутствии в составе первого батальона семнадцатого пехотного полка во время событий в Леорхе, а все материалы, связывающие Конрада с проклятым городишкой, отправились под грифом 'Секретно' в места, о которых он предпочитал не думать.
Конрад, несмотря на пережитое, не испытывал злости на спецслужбы, понимая, что такова их работа. Да и будь он хранителем или оракулом, сам поступил бы также. Ведь целый город, пусть и небольшой, вместе с тысячей пехотинцев превратился в пепел, в живых остался только он, Конрад Слэйн, и больше никаких следов и доказательств произошедшего в Леорхе.
Получив свободу, Конрад подал прошение о переводе в Коллегию блюстителей. Надо сказать, что обладающие даром должны были отдавать службе государству не менее пятнадцати лет. Из них десять - службе в армии, затем, по желанию мага, - в войсках или ином достойном месте. С окончанием войны как раз истекли десять лет, и Конрад пополнил ряды блюстителей.
Постепенно он втянулся в новую работу, и то, что он поначалу считал лишь способом уйти от тягостных воспоминаний, стало ему нравиться. Слэйн раскрывал убийства, совершенные как с помощью магии, так и обычными способами, участвовал в облавах на притоны, выслеживал алхимиков, готовящих дурманящие снадобья, совместно с хранителями выявлял темные ковены. Все это и многое другое затянуло водоворотом, заставило почти забыть тайну Леорха, гибель друзей. Так прошло еще десять лет. И вот теперь эти сны...
В дверь постучали.
- Ваше магичество...- начал было один из младших блюстителей.
Конрад повернулся и не дал договорить ему:
- Войди, Генрих.
Дверь открылась, и на пороге показалась худощавая фигура блюстителя в плаще и доспехах.
- Убийство в квартале Ткачей, нас вызывает городская стража.