Когда короткая летняя ночь кончилась, и на востоке сквозь серое проступило розовое, Андрей Викторович словил Золотую рыбку. Сначала она ничем не выдавала себя и только флегматично шевелила плавниками у самого дна ведра, но её масть была отчётливо заметна даже в свете зажигалки - на бесцветном цинке волновались сочные, насыщенные красно-жёлтые сполохи.
- В глубине души я всегда верил, что такое может случиться, - сказал Андрей Викторович. Он сонно качал головой, удивляясь простоте уловки, на которую попалась рыбка: шарик чёрного хлеба с капелькой корвалола. Что её притянуло? Запах? Или вкус, растворяющийся, расплывающийся в воде? Или запах как предчувствие вкуса? Рыбка поднялась к поверхности и смотрела на него холодным глазом.
- Ты же понимаешь, что в любой момент я могу освободиться? - её голос был отчётливо девичьим, с интонациями терпеливой независимости.
- Ты попалась, и остальное уже неважно. Исчезай, ускользай, но факт останется фактом, - Андрей Викторович сбросил дрёму: распрямился и потянулся, раскинув руки широко в стороны, пока не хрустнуло в плечах. Обычно он завтракал только поближе к полудню, но теперь от неожиданной удачи ощутил оживление и аппетит: развернул бутерброды с сыром, откусил кусок, неторопливо прожевал, проглотил и сделал хороший глоток водки.
- Не переживай, я не буду выходить за рамки. Всё по правилам. Ты выполнишь желание, и я тебя отпущу, - он ел и следил, как она отреагирует.
- Разумеется, - она покачивалась и поводила тонким хвостиком. - Говори.
- Я хочу словить самую большую рыбу, небывало большую, - мечтательно загадал Андрей Викторович. - Не подумай, что мне недостаточно тебя; я отдаю себе отчёт в твоей значимости; однако это - совсем другое.
Золотая рыбка сделала безразличный жест, и Андрей Викторович истолковал его как согласие. "Теперь надо показать великодушие". Не дожидаясь исполнения уговора, он плавно выплеснул ведро в воду. Закурив, смотрел на второй поплавок. Клюнуло почти тотчас, и он, со щекоткой в животе от радостного предвкушения, осторожно потянул. Под водой заколебалось, потемнело и стало как будто нарастать, нарастать, и вдруг волны раздались в стороны, раскрывая огромную рыбью морду с леской во рту, размером с дельфина. Андрей Викторович не торопился делать выводы и понемножку тянул, и рыба легко выходила из воды, всё увеличиваясь в обхвате. Сжимая удилище, Андрей Викторович отступал от берега шаг за шагом, и скоро носатая дельфинья морда уже казалась неестественно маленькой по сравнению с телом - она венчала лишь самый кончик исполинского косого конуса, живого и вздрагивающего. "Левиафан". Рыба спокойно смотрела ему прямо в глаза, не упрямилась, и скоро он понял, что она помогает ему выловить себя: отталкивается от дна то ли плавниками, то ли изгибами живота, как гусеница. Туша выросла уже до нескольких метров в диаметре - или в радиусе? - и порождала вокруг себя шумные пенные струи, брызги и водовороты. Андрей Викторович наступил сапогом на кочку и чуть не упал. За спиной был обрыв. "Нужно взобраться". Он развернулся, ухватил удочку правой рукой и полез вверх, цепляясь левой за крепкие травяные корневища. Сверху стало очевидно, что эта рыбина и впрямь Самая Большая. Андрей Викторович стоял на обрыве в два человеческих роста, но колоссальное тело вздымалось значительно выше.
- На мотыля? - спросил уважительный голос. Андрей Викторович обернулся: собачник с молодой овчаркой на поводке.
- Да нет, на хлебушек...
- Надо же. Я и не думал, что у нас такие водятся, - собачник улыбнулся ему, показал большой палец и пошёл вдоль обрыва к парку.
Андрей Викторович переглянулся с рыбиной и направился в противоположную сторону, к частному сектору. Впереди было узкое место между водой и небольшой рощицей вокруг церкви на пригорке, и он вёл удочку на вытянутой руке, чтобы рыба не вылезла на сушу раньше времени и не сломала красивые тополя. Она послушно направила своё движение вдоль берега, но возникать из воды продолжала всё в том же первоначальном месте, причём её обхват неуклонно рос, без усилий превосходя и тополя, и церковь, и обещая, если так пойдёт, размеры воистину неслыханные.
- Вы только посмотрите! - поднялись ему навстречу Сергей Степанович и ещё какой-то новый молодой с залысинами. - А у нас только подлещики захудалые.
Молодой, сетуя, что не прихватил фотоаппарат, зашёл сверху и сделал несколько снимков на телефон. "Вот так рыбка". Андрей Викторович постоял с ними, обсудил погоду. Обещают жару, но кто знает. Чтобы дать ему пройти и протащить добычу, они вытянули из воды удочки и, коротая время, уселись завтракать: разостлали газету, разложили пакеты, контейнеры и термосы. Андрей Викторович повлёк рыбу дальше, и она с едва заметной запинкой последовала за ним, учтиво изгибая морду к берегу, чтобы не слишком натягивать леску. Стена аккуратной мелкой чешуи блистала на восходящем солнце. Они миновали рощицу, миновали покосившиеся заборы частного сектора, и скоро вышли к узкой бухте, за которой водохранилище загибалось к своему истоку, узкой тинистой речушке. Андрей Викторович прикинул на глаз величину рыбы: высота её тела была уже явно выше уровня девятиэтажек, видневшихся за полосой яблоневых садов. "А если она задохнётся?"
- Ты мальчик или девочка? - спросил он, просто чтобы нарушить тишину.
Рыба пожевала губами и неожиданно ответила:
- Мальчик.
- А жабры у тебя где?
- На животе. Но они чисто номинальные, для вида - чтобы я мог считаться рыбой. На самом деле дыхание мне не важно.
- А ты вообще очень большой?
- Да, очень.
Андрей Викторович знал: рыба, не вытащенная из воды целиком, пойманной не является. Он почесал поясницу под ветровкой.
- Ну а как мы с тобой через дорогу? Всё движение перегородим.
- А я привстану над ней - как арка или мост.
И они двинулись дальше - уже по суше, через иссохший до желтизны августовский луг, по направлению к кольцевой дороге. "Надо иметь запас пространства". Высокие сапоги тяготили ноги, и Андрей Викторович жалел, что не переобулся. Он поглядывал на рыбу через плечо, но о чём заговорить, не находился. На кольцевой почти не было машин, и Андрей Викторович свободно пересёк внутренние полосы. Ругаясь на пыль и грязь, он навалился грудью на ограждение, перекинул ноги и трусцой перебежал наружную проезжую часть. Рыба, как и обещал, выгнулся над дорогой титанической тёмно-зелёной аркой, заставив случайного раннего дачника притормозить пикап и восхищённо высунуться из окошка. Дальше, сколько хватало глаз, тянулись жёлтые ячменные поля; на горизонте виднелась полоска леса.
- Ты же скажешь мне, когда целиком вылезешь из воды?
- Конечно.
Идти прямиком по полю было нелегко, высокие колосья мешались и сдерживали ход, но вскоре он вышел на узкую грунтовую дорогу, забирающую чуть влево, и зашагал по ней. Обернувшись, чтобы заново оценить рыбу, Андрей Викторович увидел, что тот уже перестал утолщаться и теперь имел форму угря или червя, невиданно гигантского, окружённого серо-золотистыми облаками пыли и пыльцы. Вороны, взлетающие и кружащие над его спиной, превращались в едва заметные галочки. Андрей Викторович уже утомился, но рыба молчал - а значит ещё не выловился окончательно. Солнышко пригревало, и Андрей Викторович снял ветровку, обвязал её рукавами вокруг пояса. "Я упрямый". Он положил себе, что до леса - километр или два - рыба уж наверняка вылезет, и прибавил шагу. Но через полчаса, когда полевая дорога резко свернула налево вдоль леса, рыба не сказал ни слова. Нужно было принимать решение: либо продолжить прямо, давя сосны, либо свернуть, рискуя лопнуть рыбу по его внешней стороне - слишком мал был радиус поворота для такой толщины туши.
- Как поступим?
- Лучше прямо. На самом деле здесь много сухостоя, так что может даже и хорошо. Назначают же лесничие прореживание. Вот и мы что-то в этом роде. Омоложение леса.
Рыба говорил с рассудительной неторопливостью, забавно двигая усиками. Андрей Викторович коротко вздохнул, достал складной нож и - жик, жик, жик! - несколькими длинными движениями обрезал высокие голенища сапог ниже колен. "Больше не пригодятся". Глупо продолжать ходить на рыбалку после сегодняшнего. Немного подумал, и обрезал ещё - чуть выше щиколоток. Потопал ногами, потянул удочку, и они вошли в лес. Треск первых ветвей и стволов быстро превратился в оглушительный грохот, земля непрерывно дрожала, по спине щёлкали то ли щепки, то ли камушки, и Андрей Викторович шёл вперёд, не оглядываясь. Сильно хотелось пить, но он был человеком фабричной закалки и умел терпеть. Рыба тоже не выказывал ни малейшей усталости - даже когда приходилось приподниматься над высоковольтными линиями или огибать окраины деревенек. Ещё через два или три часа - Андрей Викторович не считал времени, но судя по солнцу, уже перевалило далеко за полдень - леса кончились, грохот стих, и они вышли к скоростной трассе. По ту сторону виднелась автозаправка, по эту, немного поодаль - то ли мотель, то ли кафе в бревенчатом охотничьем стиле.
- Всё. Я полностью на земле, - провозгласил тут рыба.
- Да? - Андрей Викторович вздрогнул. - Отлично! Подожди пока, я схожу возьму попить.
От неожиданности Андрей Викторович слегка растерялся и по пути к кафе корил себя за невежливость. "Вместо похвалы какая-то несуразица". В кафе было просторно, чисто, работал кондиционер, играла лёгкая субботняя музыка, и Андрей Викторович вдруг почувствовал, как сильно устал. Навалившись на барную стойку, он нашёл глазами холодильник, но в нём не было ничего, кроме пива и колы. Молодой учтивый бармен с сожалением подтвердил, что минералочки нету. Андрей Викторович взял колы, запрокинул бутылку и пил, пил, пока не перехватило дыхание. Во рту остался липко-сладкий вкус, живот вспучился от газа, на лбу и на спине выступила испарина. Он спросил бармена, как добраться до города, и выяснилось, что вон там в ста метрах автобусная остановка, "Девятый километр". Андрей Викторович осознавал: не увидев хвоста своей рыбы, он никогда не будет уверен в её неоспоримой выловленности. Он вышел наружу.
- Мне нужно в город, - поставил он рыбу в известность.
- Понимаю.
Автобус подкатил скоро, минут через пять. Андрей Викторович прошёл в середину салона и сел позади четы грибников, напротив рыхлого парня с телефоном у уха. Парень препирался о каких-то статьях и о первой и второй колонках. "Журналист". Андрей Викторович относился к журналистам с недоверием, но теперь подумал, что ему просто необходимо зафиксировать рыбу в печати. Когда парень кончил разговор, он подсел к нему и рассказал о своём событии. Он показал в окно на циклопическое чёрное тело, перекрывающее горизонт, и парень покладисто согласился поехать с ним к хвосту. Его звали Олег Сергеевич, он был корреспондентом газеты "Наша Нива", и всю дорогу развлекал Андрея Викторовича свежими новостями и анекдотами. На автостанции они пересели на маршрутку и спустя четверть часа уже шагали через парк к водохранилищу.
- Как же мы его измерим, Олег Сергеевич? Чтобы читатель представлял масштаб?
- Давайте примерно. Отсюда до выезда из города километров пять, до остановки - девять, что следует из её названия. Если считать эти расстояния катетами - очень грубо - то гипотенуза, то есть длина рыбы, будет равна... эээ... десять километров с небольшим. А вес... хм. Давайте возьмём за ориентир колбасу, она имеет подобную форму и сравнимую плотность. Предположим, колбаса длиной полметра весит два килограмма - округлённо - в таком случае, принимая в расчёт квадратную пропорциональность, получим... эээ... восемьсот тысяч тонн с копейками. Верно же?
Андрей Викторович не умел так быстро и смело считать, и только поднял брови. Они уже приблизились к хвосту: он лежал на траве плашмя, необъятная тёмная плоскость, уводящая вверх, к головокружительным высотам. Олег Сергеевич осторожно потрогал край хвоста сандалией, впечатлённо тряхнул кудряшками и что-то записал в блокнот. Он сказал, что сегодня вечером напишет заметку, и завтра - нет, стоп, завтра воскресенье, лучше послезавтра - её разместят на главной странице сайта. Они пожали друг другу руки, и корреспондент поспешил по своим делам. Андрей Викторович втянул воздух, пахло как будто далёким морем. Он спустился с обрыва к своим лежавшим с утра удочкам и пожиткам и вдруг увидел, что в воде зияет огромная дыра - на том месте, откуда появился рыба. Водяные стены уходили отвесно вниз, но имели такой же серо-голубой цвет, как и поверхность, и были так же покрыты волнами и рябью - поэтому необычайный феномен не был заметен издалека. Андрей Викторович ступил в воду, прошёл несколько метров, погрузившись по солнечное сплетение, а потом поплыл, через несколько длинных гребков достигнув самого края кручи. Это была настоящая пропасть, бездонный тоннель к чёрным земным глубинам, так и не смогший сомкнуться после выхода рыбы. Андрей Викторович подавил в себе панический импульс - скользнуть и полететь туда - и застыл на плаву, чуть подгребая руками и ногами. "Да! Вот он, мой бесспорный и окончательный рыболовный триумф, - раздумывал он удовлетворённо. - Теперь хоть что-то в жизни можно считать доведённым до полного конца. Конечно, жизнь и сама имеет вполне определённый конец; однако это - совсем другое".