Пинчук Янина Владимировна : другие произведения.

8. Министр весьма странных дел

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  Вито свободной решительной походкой прошагал мимо людей у ленты с чемоданами. Растянувшись у медленно ползущей, чёрной пластинчатой полосы, они застыли с выражением явного ожидания и затаённого опасения. Сам он багажа уже несколько лет с собой не брал и путешествовал налегке. Уж очень было неприятно, когда в тот раз в Бразилии пропал чемодан - не то потерялся, не то украли. Аэропорт был какой-то странный: тёмный, с низковатыми потолками - не очень приветливый. Построенный в духе хрущёвского минимализма. Он закреплял самые стереотипные мнения о стране, которую Вито, расхрабрившись, решил посетить.
  
  Она сказала, что их столица - действительно очень советская, что здесь даже фильмы снимают, нарочно приезжая из Москвы, потому что там и то порой не сыщешь такой экспозиции и не добьёшься настолько цельного впечатления. А его на самом деле всё это влекло, ведь экзотика для всех разная. Он запросто мог бы повесить у себя на стенку флаг СССР - не как верующий икону, но как охотник шкуру убитого медведя.
  
  По этому поводу Вито испытывал смешанные чувства, как и по поводу своего двухдневного пребывания в этой маленькой восточноевропейской стране. Его туризм оказался отнюдь не настолько экстремальным. Ни на кого не набрасывалась полиция на улицах, в воздухе не витал дух угнетения, люди спокойно шли по своим делам по чистым, выметенным улицам. Среди них попадалось много стройных хорошеньких девушек. Было видно, что они любят принарядиться - у них же в Чили народ зачастую одевался даже несколько проще. И в этом городе на самом деле что-то было. То, что его приятельница так силилась передать в своих рассказиках и любовно собираемых удачных фото - наконец-то Вито это почувствовал.
  
  Он решил ловить это ощущение в разных местах и разных стилях, не ограничиваясь одним. Поэтому и решил сходить в Верхний город или Barrio alto, как она трепетно попробовала перевести на испанский - с его недавно отреставрированными игрушечными домиками, крутыми улочками, будто в Вальпараисо, булыжной мостовой и маленькими кофейнями в таинственных закрытых двориках.
  
  Вот там-то он и пропал.
  ***
  Это было всё, что я знала - то есть, то, что могла логически восстановить. Нехорошо бросать гостей на произвол судьбы, но в эти два дня на самом деле было не вырваться: формальности, нервотрёпка, день как два... Естественно, сейчас я не признавала никаких форс-мажорных оправданий и терзалась по своей дурацкой привычке - ретроспективно. В стиле "если бы, да кабы".
  
  Но сейчас главное было - найти друга.
  
  Не хотелось идти одной, и я решила позвать кого-то из своих - из тех, кто верил. Мне непросто. Меня называют "оторванной от жизни", причём даже самые близкие люди. Но я уже перестала считать это предательством и ударом с их стороны - если честно, то просто утомилась. Во-первых, если человек не готов воспринимать, то останется глух к любым доводам. Во-вторых, это моё дело: предаваться разъедающей обиде или не дать этому чувству пищи. Я переключилась на поиск союзников и, к вящему изумлению, преуспела гораздо больше, чем могла ожидать.
  
  Катя уже стояла на выходе со станции Немига. Больше всего она напоминала воробья в кедах - птичка среди прочих, которых здесь, у зелёного холма с кафедральным собором, бывает множество. Мы обменялись приветствиями и направились вверх по лестничке: к собору, к ратуше и бронзовой бричке, в которой так любят фотографироваться туристы.
  
  Мы не спешили - в любом случае, не имело смысла. Я уже успела обрисовать ситуацию, а на резонный вопрос: "И что нам делать?" откровенно ответила:
  - Не знаю. Но мы почувствуем, что именно. Говоря языком джедаев, "позволим Силе вести нас".
  
  Меня не послали куда подальше, не сказали, что я чокнутая и мне пора в Новинки, не возмутились. Наверное, на моём лице очень явно проступило облегчение и благодарность, потому что Катя ответила мне озорной, ободряющей улыбкой и коротко сказала: "Расслабься". Некоторое время мы просто бродили по улочкам, полюбовались на шикарную фреску, изображающую карту Минска конца 18 века, нашли, что вывешенные в вазончиках петунии выглядят очень по-испански, потом Катя вытащила из рюкзака фотокамеру и попросила меня нечто изобразить возле деревянного домика с резными наличниками. Я не устояла перед соблазном - люблю фотографироваться, - но меня кольнуло запоздалое раскаяние:
  
  - Послушай, мы ведь пришли человека искать, а не просто фоткаться и гулять.
  
  - Но ты же не чувствуешь никакого сигнала и знака, так? Вот и я нет, значит, пока что рано стыдиться, - решительно тряхнула чёлкой подруга.
  
  Мы ещё походили по предместью в знакомом мне ожидании неясно чего, но чтобы не спугнуть знак перехода, просто болтали, делились планами, пуская слова по ветру, как самолётики, и надеясь, что пожелания долетят до цели. В конце концов мы оказались на задах заведения под названием "Чердак" и взобрались на самый верх деревянного сооружения вроде крошечной трибуны, поставленного за кафе. Сидеть там было удобно. Открывался вид на черепичные крыши, мощёные брусчаткой дворики, заброшенную, пустую внутри 2-ю больницу, а где-то за улицей Янки Купалы висел в зелёном мареве Оперный театр.
  
  - Я уже чувствую себя виноватой. Да, я предполагаю, что не одна веду такую жизнь, но мне кажется, что своими "прорывами" и путешествиями я могла спровоцировать пробой пространства, и Вито случайно в него провалился.
  
  - Механизм понят, только не надо самоедства, - возразила Катя. - Лучше скажи: велика ли временная разница при возвращении, если что?
  
  - Нет, не очень. У меня получается вытягивать с максимальной погрешностью в час-полтора, - ответила я, не удержавшись от хвастливой улыбки.
  
  - Вот и славно. Значит, теперь наша задача - найти гражданина Чили до того, как появятся заметки в газетах и в интернете.
  
  Наконец, немного нехотя, мы слезли с тёплого соснового настила и, выбросив стаканы из-под кофе в урну, продолжили путь. Мы прошли мимо кофейни "Ферзь", я с ностальгией отметила отсутствие шведского флага (в этом доме раньше располагалось посольство - теперь его перенесли), забежав вперёд, покрутилась на перекрёстке, растерянно озирая окрестности.
  
  - Ну что?
  
  Неопределённо пожав плечами, я задумчиво свернула в арку. Чувство было знакомое: невесомая лёгкость, отсутствие ярких эмоций и одновременно - явное влечение, как у пушинки, которую несёт ветром.
  
  Во дворе стояли столики под зонтиками, сверху белый дом опоясывала с внутренней стороны галерея с тёмными массивными балясинами - это опять вызывало в памяти ассоциации со Средиземноморьем, под перилами аккуратно красовались всё те же продолговатые поддоны с фиолетовыми и ярко-розовыми петуниями. Наверху стояли два парня и две девушки, о чём-то гомонили, я прошла мимо сквозь клуб ментолового дыма, делая вид, что их не замечаю. Катя за мной; вопросов она не задавала, наверное, почувствовала то же, что и я. Дерево чуть поскрипывало под ногами, мы уже повернули под прямым углом, и шли по галерее. Пока не уткнулись в угол - угол с дубовой, а-ля 17-й век, дверью, тщательно стилизованной, как и все отреставрированные здания в этом квартале.
  
  - По-моему, всё очень банально, как обычно, - прокомментировала Катя.
  
  - Ну да, как всегда в жизни. Ничего не попишешь, песен много, а нот всего семь. И мотивов тоже небогато. Почитаешь что-то по культурологии - сразу видно, что в основном все сюжеты вертятся вокруг одной и той же Традиции...
  
  - Да это всё ясно, - усмехнулась она. Катя решительно шагнула к двери и дёрнула её на себя. Не заперто, как и следовало ожидать. Мы довольно переглянулись. Всё складывается удачно - переход начался.
  ***
  На удивление, пахнуло на нас не сыростью, а сеном и сосной. По ту сторону двери всё было отделано жёлтой вагонкой, как частенько - дачи всяких рыбаков и охотников. Мы спустились по деревянной винтовой лестнице и оказались в помещении вроде тамбура или прихожей. Понять можно было мало, слева виднелись три каких-то деревянных двери, вроде тех, что ведут в подсобные помещения, стены были белены и пусты, единственное, что цепляло глаз, были "фiранкi" на окне у лестницы - крахмальные занавесочки в пол-окна, как в поездах, и вывешенные в рядок под потолком букетики сушёных васильков.
  
  - Почему-то мне кажется, что в остальном доме интерьер будет, как в усадьбе Валентия Ваньковича(1), - пробормотала Катя. - Хотя вообще неизвестно, где мы.
  
  Я промолчала. Где б мы ни очутились, я пожалела о затее с дверью, уж лучше бы это была какая-то арка или уличный закуток - а сейчас нам придётся либо по-шпионски прятаться от обитателей этого дома, либо проходить мимо них с деланной невозмутимостью, будто так и надо (что, конечно же, абсурд).
  
  За одной дверью оказалась уборная. Вторая была заперта. Третья поддалась.
  
  Точно такие же белые стены, грубые дубовые балки, пол из шлифованной сосновой доски застелен старым, но опрятным тканым ковром. Наискось от нас виднелся большой камин с бело-синими, как саксонский сервиз, изразцами. Мебели было мало, хотя, скорее, помещение было уж очень просторным: мы с нашими квартирами к такому не привыкли - точно как усадьба. Справа вдоль стен стеллажи с книгами, слева у окна огромный, штабных размеров, стол, несколько стульев, два кресла. Дом производил впечатление нежилого, но не заброшенного: скорее, в нём, как в музее, поддерживали порядок с какой-то целью. Опять же, в воздухе не расползался запах затхлости - нет, ноздри сразу же щекотал ровный, сложный аромат лекарственных растений и трав.
  
  Напротив нас почти вся стена была занята чем-то вроде библиотечного каталога, мы с Катей подошли и увидели аккуратно выведенные перьевой ручкой латинские названия. Она аккуратно потянула один ящичек. Так и есть: в каждом из них лежали травы, названия которых мы даже не знали. Так же осторожно мы водрузили ящички на прежнее место и выглянули в коридор, хотя вокруг не доносилось ни звука. Дом действительно казался необитаемым. А быть может - замершим, чего-то поджидающим. Не нас ли?
  
  Крадучись мы проскользнули в следующую комнату. Там обстановка напоминала предыдущую, тоже книги и растения, хотя в меньшем количестве. На одной из стен красовался застеклённый стенд с минералами, на столе разместились колбы, пробирки, вполне приличный микроскоп, спиртовка - это составляло странноватый контраст со стоящим у противоположной стены пианино. В любом случае, здесь кто-то жил и, хотя на любительском уровне, увлекался наукой.
  
  Я вздрогнула: послышался резкий сухой щелчок.
  
  - Да что ж ты делаешь?!
  
  - Что-что, снимаю, - шёпотом отозвалась Катя, - интересно же.
  
  Я пробурчала что-то о шпионах-самоучках и тотчас же стихла: откуда-то из соседних комнат донеслись голоса и послышалось движение. Теперь мы поняли, как всё происходит на войне: не сговариваясь, на цыпочках метнулись к выходу, затёрлись в тень, пригнулись, ринулись к одной из дверей и по очереди туда юркнули - быстро и неслышно: было дико наблюдать, как Катя дёрнула за собой дверь, будто желая хрястнуть со всей силы, а в последние полсекунды задержала и закрыла беззвучно.
  
  Теперь мы резко обернулись, чтобы понять, куда попали. Волна адреналина схлынула, потом ещё разок плеснулась, потом снова отступила: мы оказались в дальнем углу какого-то магазина - никто не обратил на нас внимания, но посетители там всё же были. Мы с Катей стояли в тени под лестницей, выглядело так, будто вышли из служебного помещения. Она решила снова подбодрить меня и вспомнила университетские приколы:
  
  - Вспомни главное, что должен делать дипломат?
  
  - Морду кирпичом.
  
  - Правильно. Пошли.
  
  Она выступила из тени, мы обогнули прилавок и зашагали прямо через зал, обмениваясь репликами, а о чём мы говорили, уже не помню. Но выглядело так, будто мы сотрудники магазина, обсуждающие какие-то свои деловые вопросы. Никто не кинул на нас косого взгляда.
  
  Но всё-таки лучше бы мы выбрались через какую-то арку, закуток в переулке или подъезд. Да, я стеснительная и ненавижу попадать в глупое положение. Я совсем это не отрицаю. И дела свои предпочитаю делать с максимальной подстраховкой, как можно незаметнее, несмотря на то, что специфика моей работы время от времени предполагает непредвиденные ситуации.
  
  Интерьер был в стиле ретро, сдержанно-помпезный, как в домах сороковых годов в центре столицы, было нечто родственное. Одновременно всё наводило на мысль о более ранних временах, как и те комнаты, в которых мы уже побывали. Обстановка напоминала смесь старинной аптеки и книжного магазина: в одном конце зала стеллажи, в другом - ранее виденные растения и препараты из них, уже тщательно расфасованные и выставленные на витрины и полки. Соседний зал, поменьше, по ассортименту был похож на магазин художественных изделий, где продаются рушники, национальные костюмы, куклы из соломки и лён. Но даже здесь то там, то сям попадались то свечи, то декоративные метёлочки из травок и цветов. И выглядело всё как-то... не так стереотипно, что ли.
  
  Дверь с кованой ручкой была распахнута, на половицы лёг прямоугольник яркого солнца. Пышная герань на окне розово рдела в лучах. Здесь никого не было, кроме юной паненки, которая примеряла короткие коралловые бусы у стенда с украшениями. На ней была тёмно-коричневая юбка-карандаш, простая белая блузка, тёмно-русые волосы были не очень-то по-молодёжному, строго скручены на затылке. Девушка расцепила застёжку и повесила бусы на место с задумчивым вздохом, не уверенная, брать или не брать. Ещё со спины она показалась мне знакомой, а тут в зеркале мелькнуло её лицо - и сердце подпрыгнуло от радости. Я не удержалась и закричала с дурацким акцентом:
  
  - Heeeey, Andryushka!
  
  Девушка развернулась и безукоризненно поставленным голосом парировала:
  - I would prefer you to comply with the protocol, sir. (2)
  
   Но рот у неё при этом зажался так, что было ясно: прыснет и расхохочется.
  
  Ну, и когда она наконец договорила фразу, мы уже могли ржать, прыгать и обниматься сколько угодно. Я не ожидала увидеть здесь Владу Кунец - но как чертовски приятно встретить коллегу! Катя наблюдала за нами с улыбкой. Я их раззнакомила. Потом мы ещё минутку вспоминали тот самый текст на паре, из которого была почерпнута моя реплика и который Влада торжественно называла не иначе, как "английский протокольный трындец времён холодной войны".
  
  Потом она подобрала с пола пакет из плотной коричневой бумаги.
  
  - Я сюда иногда приезжаю за покупками.
  
  Я улыбнулась. Кажется, теперь я начала догадываться о специализации магазина, а ещё с уважением подивилась, как серьёзно Влада взялась за освоение профессии и повышение квалификации. Она тоже словно прочла мои мысли и произнесла:
  
  - Знаете, девчонки, меня отпустили со службы, и я сегодня весь день шляюсь по городу. Очень увлеклась и не заметила, как проголодалась...
  
  - Да мы тоже увлеклись кое-чем и не заметили, - озадаченно произнесла Катя. - Есть тут где-то поблизости нормальное место?
  
  - Да, как раз в паре кварталов отсюда. Пойдёмте, - махнула рукой Влада. - Заодно прогуляемся.
  
  Выходя наружу, я обратила внимание на вывеску. На ней было выведено - "Васiлькi", без пояснения, что за магазин. В нашей реальности так называлась сеть ресторанов.
  
  Мы вышли на улочку, по-средневековому узкую, мощёную брусчаткой, как в Верхнем городе, через который мы сюда выбрались, архитектура тоже не выбивалась из знакомого стиля. Как в Бремене, здесь соседствовали сверкающие новенькие витрины и потемневшая кирпичная кладка с полустёртыми мемориальными досками и гербами, на окнах верхних этажей стояли модные экзотические растения, а по стенам взбегал плющ. Тут и там слышалась белорусская речь - чаще, чем у нас.
  
  - Мне кажется, или...
  
  - Добро пожаловать в Великое княжество Литовское, - весело сказала Влада.
  
  Справа вдруг нависла глухая крепостная стена желтоватого камня, а слева открылся вид на поразительно знакомые переулки, так напоминающие барселонский Раваль.
  
  - Ну и место, - медленно произнесла я. - Похоже, тут прямо-таки "тектоническая активность". Это же вроде как Сан-Мартино. Да. Стоит только повернуть, и... Но я не уверена, что он там.
  
  - Значит, нам туда не нужно, - логично рассудила Катя.
  
  - А о чём вы? - спросила Влада.
  
  - Не о чём, а о ком. Проблема с одним человеком, и серьёзная. Я, вообще, надеюсь на твою помощь, уж раз мы встретились.
  
  - Конечно, конечно, - заинтригованно произнесла моя однокурсница.
  
  Катя снова вынула своё боевое оружие - фотоаппарат, и время от времени им щёлкала. Я её превосходно понимала: тут было что снимать. Тем более, соблазн был слишком велик. Только бы фотографии не засветились при обратном переходе: я так уйму испортила. Зато оставшиеся были моим сокровищем. На вопросы я врала, что это Испания, Швеция или просто Гродно.
  
  - Послушай, как здорово. Ты тоже организовала прорыв.
  
  - Да, - отозвалась Влада, - я не надеялась, что даже в эфемерном плане что-то получится. Особенно после случая с тем мерзавцем. Ведь... ты же понимаешь, что такое сделать человека творческим импотентом? Фактически кастрировать?
  
  Мы с Катей обе были не чужды искусства. Мы мрачно, сочувственно кивнули. По нашим понятиям, трудно было представить что-то более низкое и гадостное. Слава Богу, что всё было в прошлом.
  
  - На самом деле, я вдохновилась твоими латиноамериканскими исследованиями, - чуть застенчиво улыбнулась Влада.
  
  А я, вовсе не стесняясь, расплылась в улыбке до ушей. Мне приятно было осознавать, что человек, которому в основном были интересны только США и Европа (да ещё, может, Китай с учётом последних трендов), с моей подачи понял, что в Чили в плане политической культуры тоже много чего интересного, и вообще начал воспринимать латиноамериканскую эстетику.
  
  Проходя по живописным старинным кварталам, мы видели немало колоритных лавочек, и с сувенирами, и с одеждой, я не удержалась и несколько раз увлекала всех за собой. Я старалась никого не задерживать, но девочки вроде бы не имели ничего против. Катя купила себе на скидке симпатичное платье вроде того, что было на ней, когда она работала переводчиком для китайской делегации, я же, замирая от ликования находки, отхватила себе жакет, галифе и сапоги. Влада же, смеясь, перебирала галстуки и запонки - она призналась, что ей нравятся трюки а-ля Марлен Дитрих: хулиганство с маскулинными костюмами и женственными атрибутами.
  
  Наконец мы зашли в небольшое кафе, темноватое из-за обилия дерева - правда, с ним приятно контрастировали белые скатерти и букетики ромашек на столах. Лучшее место оказалось в углу. Дожидаясь заказанных блюд, мы заговорили о деле. Катя выудила планшет и показала Владе фотографию Вито, сделанную пару месяцев назад в Риме.
  
  - Этот человек пропал без вести. Вчера. Пошёл прогуляться в районе Немиги и исчез. На звонки, понятное дело, не отвечал. И я сразу увидела, что он провалился сюда, на другой план бытия, в пространственную дыру. А вот дальше след теряется, хоть убей, не могу его засечь. Я могу, конечно, сейчас сосредоточиться и посмотреть... Может, ты глянешь? - попросила я Владу.
  
  - А если снова позвонить? - неуверенно проронила она.
  
  - Да я пробовала это сделать, когда мы шли сюда, это же элементарно, - ответила я с лёгким раздражением. - Лучше посмотри.
  
  Мы сидели рядом и синхронно пялились в планшет, что со стороны могло показаться довольно глупым. У меня внутри ничего не тронулось, не зазвучала никакая струна.
  
  - Ну что?
  
  Она отвела взгляд, побарабанила пальцами по столу, снова посмотрела на фото.
  
  - Ноль подсечки, - угрюмо пробормотала Влада, признавая поражение.
  - Вот-вот, я даже не могу определить приблизительное географическое положение. Хотя вижу, что он не пострадал.
  
  - И то хлеб.
  
  - Ну да, как бы...
  
  Надежда терялась - по крайней мере, надежда решить вопрос с наскока. Становилось ясно: остаются ещё пути, но чтобы докопаться до выхода из ситуации, потребуется время, быть может, значительное, так что мои слова насчёт временного разрыва в "час-полтора" окажутся пустым хвастовством. Эта мысль посетила одновременно нас троих - не надо было мудрствовать, чтобы понять по выражениям лица. Есть мы начали в молчании, уже лихорадочно прокручивая в головах разные варианты. Можно поискать другого специалиста... можно засесть в библиотеку и вести скрупулёзное расследование...
  
  - Постойте, - негромко произнесла Влада. - У меня есть одна мысль. Конечно, ничего за нас полностью не сделают и... может, это злоупотребление служебным положением... но я знаю, у кого можно спросить совета. Да, кстати! Ведь это же чревато международными последствиями - кто он там у вас, юрист ведь, да? Ну, как бы то ни было, эх, была не была! Какая разница...
  
  - Послушай, мы понятия не имеем, о чём ты, - заметила Катя. Я только кивнула. А то Влада действительно уставилась в пространство с выражением лица святого, на которого снизошло откровение, а толком ничего не объяснила. Катино замечание вырвало её из этого минутного забытья. Со слегка принуждённой улыбкой, как человек, не привыкший обсуждать подобные темы, Влада сказала:
  
  - Знаете, это связано с родом моей деятельности. Я работаю по специальности, в самом полном смысле слова. При этом имею дело с весьма значительным человеком.
  
  - С каким?
  
  - С министром иностранных дел - святым покровителем нашего факультета, можно сказать, - проговорила она, улыбаясь шутке, призванной скрасить проступивший румянец.
  
  Мы с Катей только переглянулись. Наверное, с очень обалдевшим и восхищённым видом, потому что Влада снова заговорила:
  
  - Ну да, я сама была в шоке. Но это не настолько экстраординарно! Вон у тебя аж целый президент. Между нами больше общего, чем кажется, даже функции наши порой похожи. Но ты больше работаешь с военными и под прикрытием... Да, и более того, ещё у вас отношения, - понизив голос, произнесла она, как мне показалось, даже с ноткой сладкой зависти.
  
  Катя только многозначительно подняла брови. Я усмехнулась. Да, Владе было в общих чертах известно о том, что у нас с генералом. Она ещё благоговейно выспрашивала, каково это - входить в контакт с исторической личностью, а потом мы как-то, шагая по улице, обсуждали этнологические исследования Мирчи Элиаде и Мариэлы Басигалупо (здесь в основном читала лекцию я), и вообще каково это, быть шаманом и иметь духа-покровителя. А потом мы ещё хихикали, когда я сказанула, что шаман - это типа атташе по связям со сверхъестественным.
  
  - Короче, - проговорила я ровным голосом, - рассказывай всё, как было.
  
  И она начала рассказ.
  ***
  - Начну с того самого момента - с конференции.
  
  - О, а какая у тебя была тема? - загорелась я. Ну вот не могу обойти вниманием научные вопросы.
  
  - У меня был доклад о белорусской диаспоре в странах Америки, - ответила Влада. - Тема мне нравилась, да и курсач у меня был написан на "отлично". Да, знаю, что у нас эти конференции проходят не настолько пафосно - но настроение у меня было почти праздничное, так что я решила выпендриться и надеть пиджак с галстуком.
  
  Я не волновалась. Точнее, у меня происходит так: волноваться перед публичным выступлением я могу - а когда, так сказать, выхожу на трибуну, то все эмоции как будто обрубает. С одной стороны, здорово, с другой стороны, моя классная, которая вела у нас в школе белорусский язык и литературу, когда я читала стихи у доски, вечно меня доставала: "Ну, а больш пачуццяѓ?.." (3) Я пыталась. Чёрта с два. Она говорила, что оратор-то я грамотный, акценты делаю там, где надо, но вот "пачуццяѓ" как не было, так и нет. Никогда она мне выше девятки за чтение наизусть так и не поставила.
  
  Но здесь это играло на руку: некоторые при каверзных вопросах тушевались, а я просто старалась терпеливо всё разъяснить. Ну, и я ж готовилась, как-никак, в материале ориентировалась. Короче, взяла я тогда первый диплом. Выхожу из аудитории, меня мой руководитель, наш завкафедрой, поздравил, похвалил, сам довольный, ясное дело. Со своими перекинулась я парой слов и уже к лестнице направляюсь, и тут от группы наших преподов отходит один и такой: "Можно вас на минуточку?" - вот здесь наступает фаза шока, когнитивного диссонанса, непонимания реальности и всё такое.
  
  Мы с Катей красноречиво переглянулись.
  
  - С одной стороны, он вовсе не выбивался из массы наших преподов...
  
  - Ну, всё-таки внешность довольно типичная, - заметила Катя. - Не возникло мыслей об... ну, удивительном сходстве, там?
  
  - Да конечно, - вздохнула Влада, - такие мысли априори возникают. Но мы, - она кинула беглый взгляд на меня, - умеем различать сущности. Поэтому ошибки быть не могло. Да и вообще, для любого нормального международника не узнать министра - и при этом не офигеть - невозможно. Да ещё фраза так прозвучала, наподобие: "А вас, Штирлиц, я попрошу остаться".
  
  - Чувство знакомое. Мне при встречах с генералом такое испытывать приходилось, - солидарно заметила я.
  
  - И? - заинтригованно подтолкнула Катя.
  
  - Я не нашла ничего лучше, чем растерянно, но очень вежливо переспросить: "Простите, меня?". Он улыбнулся моему смущению и сказал: "Вас, вас, конечно. Нам желательно поговорить где-нибудь в спокойно обстановке". Дальше было всё как во сне, я последовала за ним, мы, как ни в чём ни бывало, спускались по лестнице с одиннадцатого этажа, о чём-то говорили, он задавал какие-то вопросы, интересовался моей жизнью, учёбой, увлечениями... Притом, какой бы я ни была обалдевшей, я чётко уловила: ему известно о моей жизни гораздо больше, чем можно вообще представить.
  
  - И неудивительно, - проронила я.
  
  - Он поздравил меня с хорошим выступлением. Потом мы вышли из корпуса, и он предложил выпить где-нибудь кофе и поговорить непринуждённо. Боже, с одной стороны, у меня не так, чтоб прямо ноги подкашивались от волнения, а с другой стороны - подумать только... министр приглашает меня на чашечку кофе...
  
  Влада пожала плечами и растерянно посмотрела сквозь нас, снова переживая те события.
  
  - Это нормальное самоощущение, - солидарно заметила я. - Когда они появляются среди нас, кажется, что реальность выкидывает дикие фокусы... Хотя, в принципе, так оно и есть.
  
  - И вот через пару минут мы уже сидели в том кафе, что за юрфаком, возле сквера. Мне там всегда нравилось. Сейчас пошло новомодное поветрие: книжками атмосферность создавать - а там даже книги на полках не абы какие расставлены. И министр тоже сразу заинтересовался, взял парочку посмотреть, потом усмехнулся с радостью узнавания - оказалось, ему в руки попался Колас, "Новая зямля". Знаете, странно, но я уже расслабилась. От него не исходило никакой угрозы... скорее сдержанная, но всё-таки теплота...
  
  - Боже, Влада, о чём ты говоришь! Это от моего генерала должна исходить угроза. И то он мне кажется душечкой.
  
  Она глянула на меня с лёгкой укоризной, и я больше не перебивала.
  
  - Министр лёгким жестом отставил чашку в сторону и спокойно, неторопливо заговорил. И сказал мне примерно следующее: "Наверное, вам интересно, почему - именно вы. В этом нет никакой случайности, дело в ваших выдающихся способностях. Да, и не смущайтесь: вы пока не огранённый камень, но ваш талант впечатляет. Начну с главного: таким даром видения обладают немногие, да ещё в столь юном возрасте. Ваш роман на самом деле стоит напечатать. Он, конечно, хорош, но кроме того - точен. Поразительно, как вам без всякой подготовки, чисто по наитию удалось проникнуть в подробности и закономерности того, что происходит... там, у нас. К тому же, даже ваше сегодняшнее выступление на конференции кое-что показало: во-первых, патриотизм, причём естественный, идущий от души, во-вторых, самообладание и грамотность. Всё это очень ценные качества. Вы далеко пойдёте. Лично мне помог случай, а потом судьба всё расставила на свои места. Ваши таланты тоже пока скрыты от окружающих. Но мы имели возможность обнаружить их гораздо раньше..." Наверное, вид у меня был напряжённо-внимательный и уже очень вопрошающий. Потому что министр чуть заметно повёл бровями и просто сказал: "Я бы хотел предложить вам работу". "А какую именно?" - растерянно спросила я. "Быть моим личным секретарём. Более того - я бы хотел, чтобы вы стали моей ученицей".
  
  - Ну ни фига ж себе, - потрясённо выдохнула Катя.
  
  - Вот-вот, - кивнула Влада и сделала глоток яблочного сока, чтобы промочить горло. - Была не была, я согласилась. Я просто не могла ответить иначе - меня охватил страх перед ответственностью, но был и более сильный страх: упустить шанс и... и разочаровать его. Хотя отвечала я в изысканных невозмутимых выражениях, мол, конечно, я польщена такой честью, постараюсь оправдать, тыры-пыры, спасибо за оценку моих личных качеств, всё такое... А министр слегка улыбался. "Я уже сказал, мне очень нравится ваше спокойствие и самоконтроль, - сказал он. - Хотя однажды вы всё-таки вышли из себя". И посмотрел на меня испытующим взглядом. У меня спина похолодела. Точно. Он знает обо мне всё. И тот случай, "операция Vergeltung"(4), для него никакая не тайна. "Такого больше не повторится", - ровным, максимально, под линеечку, блин, выровненным голосом, произнесла я. Министр улыбнулся уже теплее: "Вам просто нужно учиться обращаться со своей силой - и находить ей достойное применение. Massive retaliation is not our strategy"(5). Да, он дал мне понять, что не так всё просто... Но явно собирался помочь мне разобраться. В тот момент я поклялась, что буду стараться изо всех сил.
  
  Знаете, а ещё бывают совпадения: например, когда внезапно начинает играть песня, связанная с каким-то человеком, в тот момент, когда ты о нём подумаешь. А у меня были не мысли, а прямое присутствие.
  
  - И что же за песня? - спросила я.
  
  - "Stairway to the USSR". "Приятная здесь музыка",- заметил министр, отпивая кофе. Чёрт, ну ведь нарочно не придумаешь. А я тоже резко зауважала тамошних товарищей за то, что добрались до Boogie Belgique - хотя у них всегда плей-лист был приличный. А потом зазвучала другая моя любимая композиция - "Dance with the democrat". Тут мы посмотрели друг на друга, и мне показалось, что он мне чуть заметно подмигнул - а может, просто так сощурился? Вот же ж, не дал мне даже выражение лица разобрать... но - был какой-то сигнал, после которого я уже окончательно расслабилась и меня отпустило, - рассмеялась Влада. - Потом меня предложили подвезти до дому. Я согласилась: наверное, чтобы растянуть момент и убедиться в реальности происходящего. Да уж. Никогда не забуду выражение лица прохожих и бабок у подъезда, когда я выпорхнула из чёрной машины с красными номерами и, беззаботно бренча ключами, поскакала к подъезду. Ну да, при галстуке и вся на понтах.
  
  Помню, он сказал мне: "Не стоит беспокоиться, у вас теперь официальный статус". Можно долго рассказывать, но вследствие длинной череды событий я оказалась здесь. И вот, мы встретились. Конечно, у нас разные сферы деятельности, но вероятность всё равно существовала. И осуществилась.
  
  Влада замолкла, мы с Катей снова переглянулись. В этот момент словно пробили невидимые куранты, дающие сигнал: "Пора идти". В тесных, задушевных компаниях это особенно явно ощущается. Мы попросили счёт, расплатились и вышли. Теперь нужно было не терять времени. Это мы тоже явно чувствовали.
  
  ***
  Но Влада спохватилась, не пройдя и десяти шагов, и хлопнула себя по лбу:
  
  - Ой, точно! Подождите меня здесь, я должна позвонить.
  
  Она всучила увесистый пакет мне, а сама побежала обратно к кафешке. Нас разобрало любопытство, и неспешным шагом мы последовали за ней, увидели, как она входит, быстро направляется к бару, бармен кивает ей головой, она огибает стойку, берёт трубку телефона, висящего на стене, набирает номер.
  
  - Почему бы ей не позвонить по мобильному? - пожала плечами Катя.
  
  - Нет, ну мало ли. Своя специфика какая-то.
  
  Пока Влада разговаривала, лицо её хранило почтительное и вместе с тем живое, светлое выражение. И ещё она, совсем как я, во время беседы отрешённо воздевала глаза к небу или смотрела в пространство.
  
  - Так, - объявила она, снова решительно выходя на улицу, - мы едем в Шабли.
  
  - Куда-куда? - переспросила я.
  
  - К министру в имение, товарищи, - отрезала Влада. Так вот кому она звонила. - Во-первых, дело срочное, а он только что согласился помочь. Во-вторых, мне по-любому надо туда ехать. Ведь в этом пакете не только мои покупки, я выбралась сюда по поручению...
  
  - Недаром он такой тяжёлый, - ответила я, отдавая пакет.
  
  - И ещё мне надо заскочить в министерство и взять там кое-какие бумаги, и тоже отвезти. Мы сейчас туда метнёмся, а потом сразу на вокзал. Да, добираться лучше поездом. А там нас встретит Ян и отвезёт.
  
  Она говорила быстро, в такт шагам, и даже не смотрела на нас. Мы уже успели понять, что у неё особый, но вместе с тем трудноопределимый статус. Влада и сама понимала, как воспринимаются её слова и поведение и прокомментировала:
  
  - Я сама толком не знаю, на каком я свете, всё очень странно. Ты ж читала мемуары Меневаля, "Записки секретаря Наполеона"? Ну вот, у меня примерно та же ерунда...
  
  До министерства мы доехали на трамвае, временами ползущем сквозь узкие булыжные улочки, временами рассекающем рельсами гладкий асфальт среди шума машин и рекламных плакатов. Город был прекрасен, средневековые кварталы перетекли в широкие улицы со строгой неоклассической застройкой. Как я посмотрела, такой лапидарный стиль был здесь в большом ходу.
  
  Влада попросила подождать её у входа. Вернулась она скоро, но перед тем, как подойти к нам с тёмной кожаной папкой в руках, задержалась для разговора с какой-то темноволосой женщиной лет пятидесяти. Точнее, та её остановила, хотя Влада уже набрала скорость и, по-видимому, не испытывала страстного желания вступать в контакт. У незнакомки были глаза-маслины навыкате и властные манеры, а неизбежно наступившую полноту она силилась скрасить фирменным пастельно-синим костюмом фасона "в рюмочку". Мы были не в курсе, что это за дама, но до меня дошли какие-то смутные колебания, пригашенные флюиды неприязни - между этими двумя немедленно повисло напряжение; физиономия у Влады, когда та развернулась и наконец зашагала к нам, была благопристойно-вежливая, но ядовито-холодная, соболиные брови чуть заметно сдвинулись, а рот сжался в тонкую черту.
  
  - Что это за тётка? - спросила Катя. - Вы явно не фанатеете друг от друга.
  
  - Да кайфа особого не ловим, - процедила Влада и театрально представила: - А это бывшая замминистра, ныне постоянный представитель ВКЛ при Лиге Наций, Оксана Михайловна Минская.
  
  - Скорее, Крейна Шуфер, - дерзнула пошутить я.
  
  - П-ха-ха! Ой, ну ты и сказанёшь! - захохотала Влада.- Точно же! Всё, теперь я её так и буду называть. Блин, как мне в голову раньше не пришло?
  
  Она тоже читала Андрея Мрыя, "Записки Самсона Самосуя" - книгу о придурковатом, но напыщенном крестьянине, который не желает работать на земле, а изо всех сил старается занять административную должность при советской власти. При этом, естественно, попадая в массу нелепых ситуаций. А также влюбляясь в хорошенькую машинистку-еврейку по имени Крейна Шуфер.
  
  - Так что у вас за тёрки? - полюбопытствовала Катя.
  
  - Как бы вам получше объяснить, - вздохнула Влада. - Прикинь ситуацию, ты такая вся заслуженная, пальцы веером, и вообще столичная штучка, а тут появляется какая-то юная колхозница из полесских болот и начинает лезть на служебную лестницу, как жаба на корч. И вообще, "вас тут не стояло": я уже старый гвардеец, а ты, сучка малая, к министру клинья подбиваешь... Ну вот как бы вы реагировали на такую ситуацию?
  
  - Я б бесилась, - сказала Катя.
  
  - Аналогично, - поддакнула я.
  
  - Ну вот и Крейна бесится, - улыбнулась Влада. - Но я ей тут ничем помочь не могу. Скорее, помешать. Хотя она старается портить мне жизнь и настроение, как только может. Однажды вообще прозвучало слово "профнепригодность"... А вот сейчас небось невзначай министру нажалуется, что я дресс-код не соблюдаю. Это ж трагедия, что я запёрлась в министерство в одной блузке без пиджака, вы что.
  
  - Да у тебя ж вообще выходной, - вступилась Катя. А я поймала себя на мысли, что получаю удовольствие от сплетен: нет, мы девушки, всегда одинаковы, нам только дай кого-то пообсуждать.
  
  - Ну да, точнее даже, небольшой отпуск, - согласилась Влада. - Хотя какая мне разница? Она и так уже плавает в формалине.
  
  Она уловила наши слегка непонимающие взгляды и, загадочно улыбаясь, выудила из сумочки телефон. Она немного его потыкала, и в такт нашим размеренным шагам зазвучала оморочно-таинственная протяжная скрипка, а затем голос, моментами странно напоминающий Владин:
  
  Она не придет - её разорвали собаки,
  Арматурой забили скинхеды,
  Надломился предательский лёд...
  
  Её руки подготовлены не были к драке,
  И она не желала победы -
  Я теперь буду вместо неё.
  
  Она плавает в формалине,
  Несовершенство линий
  Движется постепенно.
  У меня её лицо, её имя,
  Свитер такой же синий -
  Никто не заметил подмены.
  
  Она не придёт: руки были в змеиной норе,
  Голова в осином гнезде,
  А спина в муравьиной куче;
  
  Буду я - я из более прочного теста,
  Я достойна занять это место,
  Я многое делаю лучше...
  
  Слова песни странно затягивали, вызывали радостную истому узнавания и, впитавшись в мозг, проступали обратно смутной ухмылкой на лице. О да. Мне были так бесконечно близки эти гадкие намёки - больше одиозности, больше реалистичности - очень вкусно. Я почему-то ни на минуту не сомневалась, что Владе по плечу со временем занять должность этой Минской.
  
  С полминуты все мы молчали, смакуя прослушанное.
  - Мы не можем найти Вито, это случай трудный, - вполголоса заговорила Влада, - но в принципе просмотрщик я неплохой. И я по всем раскладам вижу, что карьера мадам Шуфер скоро накроется медным тазом.
  
  Что могли сказать мы? Лишь снова усмехнуться - скорее, одобрительно и сочувственно, ведь начнём с того, что Владу мы знали, а мадам Шуфер нет, и она произвела на нас не самое хорошее впечатление. К остановке подъехал автобус, и мы отправились на вокзал.
  ***
  Ехать нужно было всего минут сорок, да ещё новенькая швейцарская электричка - домчала нас, как по маслу, то и дело плавно ускоряя ход, пронзая пёструю зелень леса или вырываясь на шахматный простор полей. Но и в это время Влада хоть на несколько минут умудрилась уткнуться носом в монографию Ненадавца(6).
  
  - Учебное пособие для общего развития, - скромно прокомментировала она.
  
  - А я уже прочитала, - похвасталась я.
  
  Оказалось, там был даже вокзальчик, миниатюрный, старый, но всё чин-чинарём: с треугольным фронтоном и высокими переплётчатыми окнами. Ян несколько удивился нашей многочисленности, но только приподнял брови и шевельнул пышным ржаным усом. Влада скорчила умоляющую трагическую рожу и театрально всплеснула руками. Видимо, они были в приятельских отношениях, так что Ян только улыбнулся, мол, делать нечего. Меленько моросил цыганский дождик, и солнце янтарём высвечивало готические колонны сосен по сторонам почерневшей дороги.
  
  Имение оказалось скромнее, чем я представляла. Точнее, я-то в уме не рисовала себе никаких картинок, просто мне казалось, что человек, причастный к судьбам Великого княжества, должен ассоциироваться с б;льшим размахом - несмотря на то, что в нашей реальности он также отличался скромностью.
  
  Влада, направляясь к ступеням парадного входа, выпрямилась и посуровела - и внезапно стала похожа на самурая. Я с неприятным чувством отметила, как сердцебиение учащается, а внутри начинает крутить, как перед экзаменом. Только Катя хранила безмятежное спокойствие.
  
  Боялась ли я? Волновалась? Испытывала благоговение? Возможно, именно так ощутила себя Влада при их первой встрече.
  
  Но сейчас я даже не успела ничего подумать и ощутить, она просто постучала в дверь библиотеки и вошла, пользуясь своим положением верного адъютанта, а затем пригласила нас. Министр стоял у стеллажа, пролистывая какие-то тома. Мы очень почтительно приветствовали его, а он ответил нам просто и со спокойной доброжелательностью. Влада нас представила, причём меня как известного политолога и специалиста по Латинской Америке, а Катю как фотографа и художника.
  
  Не знаю уж, чего я ждала, но внезапно растерялась: как будто готовилась к показательным манёврам, а они оказались не нужны - министр правда обезоруживал смесью невозмутимости и непринуждённости. Влада оказалась права: от этого человека исходило ощущение силы, но в ней отсутствовала агрессия.
  
  - Влада сказала мне, что вы тоже молодой специалист, - с интересом произнёс министр, обращаясь ко мне. Я подтвердила. Затем он обратился к Кате и спросил, не её ли это работы висят на выставке в посольстве Китая. А вот тут уже она изумилась и осторожно уточнила, что за фамилия у фотографа и в какой манере исполнены снимки.
  
  - Екатерина Алехнович. Фотографии в прохладных тонах, часто с туманной перспективой, очень медитативные и величественные ландшафты, - описал министр. - Особенно мне понравился тот, что с пагодой на переднем плане. Композиционно очень напоминает классические китайские пейзажи.
  
  - Да... мои... - потрясённо выдохнула Катя.
  
  Министр по-доброму улыбнулся при виде её лица - изумлённого, радостного. Какие только штуки не выкидывает другая реальность! Для Кати было большим сюрпризом, что здесь фотки из её китайской серии попали на эксклюзивную выставку в посольстве.
  
  - Касаемо вашей проблемы, сочувствую. Случай в самом деле не из приятных, и он вполне может повлечь международные последствия. А у нас и так постоянные недоразумения из-за прав человека, - произнёс он с тенью скептической улыбки.
  
  - Простите, что побеспокоили вас, - произнесла я, краснея. - Мы могли бы попробовать решить вопрос своими силами, но...
  
  - Даже не заводите об этом речь, Влада правильно сделала, что привезла вас, - запротестовал министр. - Судя по всему, этот случай требует несколько... иного уровня компетенции, - тактично закончил он. - А на поиск узкого специалиста может уйти слишком много времени. К тому же, мне всегда интересно пообщаться с молодыми людьми, решившими овладеть профессией. Сами понимаете, это случается исключительно редко, а кто-то и вовсе зарывает талант в землю. Было бы любопытно обсудить некоторые специальные вопросы. Заодно посмотрите и приобретёте кое-какие навыки. Но пока что вам стоило бы отдохнуть с дороги...
  
  После наших слов благодарности Влада немедленно подхватила инициативу, как вышколенный дворецкий, и отправила нас по комнатам. Сначала она начала рассказывать о доме и окрестностях, потом увела вверх по лестнице, остановилась на площадке, как регулировщик на перекрёстке:
  
  - Ты, - сказала она мне, - располагайся вот здесь, - и показала уютную гостевую комнату. - Ты, Катя, - обратилась она к моей подруге, - можешь разместиться или в этой комнате, или в соседней, - махнула она рукой на другую, рядом. Катя предпочла поселиться со мной. Влада спала внизу, на том же этаже, что министр. Он, конечно, не вызывал её по ночам для изнурительной диктовки в спринтерском темпе, как Наполеон, но мало ли... Она на самом деле напоминала самурая. В старинном трактате Хагакурэ говорится, что воин в первую очередь должен быть верен своему хозяину - Влада Кунец полностью соответствовала древнеяпонскому канону.
  
  Я поинтересовалась, а как же его семья, пани Лидия и дети - Влада, понизив голос, ответила, что у министра в последнее время выдалась очень трудная пора, и он захотел уединиться и отвлечься перед ответственным шагом, быть может, развеяться на охоте. В конце концов, Балтийский пакт - это знаковое, едва ли не судьбоносное решение для нашего Княжества, минимум на ближайшие лет десять... как отреагирует НАТО, пока неизвестно. Для цивилизованного и демократического Запада ситуация выглядела подозрительно: имеются две крупные милитаристские державы, так до сих пор и не вступившие в Североатлантический альянс (несмотря на декларации готовности к сотрудничеству) и не сподобившиеся принять общеевропейские прогрессивные принципы. И эти два государства, честолюбивые, "себе на уме", со своеобразной (и, скорее, реакционной) политической культурой, идут на тесное сближение, выстраивая Балтийско-Черноморскую ось. У Московии это тоже не вызывало восторга. С восточным соседом у Княжества была заключена куча договоров о сотрудничестве, готовился проект соглашения о переводе этого сотрудничества на стратегический уровень, однако практика показывала, что надежда на какие-либо гарантии довольно хрупка, и всё равно "двум сверхдержавам на одной кухне не место". Рассуждать и вникать в перипетии можно долго, но ситуация попросту сводилась к одному: выскочек никто не любит. А ВКЛ, не проявляя никакой агрессии, тем не менее, вело себя своенравно, не присоединяясь ни к каким блокам, подобно Швеции, и не скрывая амбиций.
  
  Здесь вообще пока не совсем ясно, как министр будет проводить свою амбивалентную линию: с одной стороны, обозначить независимую позицию и сделать решительный шаг, с другой стороны, сохранять и развивать продуктивные отношения и с Западом, и с Востоком...
  
  - Честно говоря, насчёт "прогрессивных ценностей" ему всё пофиг. Боже, по жизни это такой Меттерних, что вообще на всё плевать, - хулиганским шёпотом с широчайшей улыбкой говорила Влада. - Его волнует только одно: величие нашего Княжества, государственные интересы и высокий уровень профессионализма нашей дипломатии - всё. Но я реально перед ним преклоняюсь, это человек, который постиг дзэн. Да и на всех он производит впечатление по той же причине.
  
  Мы с Катей понимающе кивали. С одной стороны, Влада откровенничала: она думала, что Кате всё равно либо она никогда не вернётся в эту реальность. Обо мне она знала, что я работаю с военными и вследствие этого у меня своеобразное отношение к информации и данным. Весьма правильное и деликатное. Поэтому она иногда допускала вольности, рассказывая о министре и внутренней мидовской кухне - но не более чем было бы допустимо.
  
  За ужином я изо всех сил старалась вспомнить, что было написано в учебнике по дипломатическому этикету и протоколу. Однако это снова оказалось ненужным: трапеза с министром напоминала наши домашние посиделки, когда я приезжала домой на выходные. Он обращался то ко мне, то к Кате и выспрашивал нас о том, на чём мы специализировались: меня о Латинской Америке, её - об Азии, меня о политологии и военной службе, её о дизайне и фотографии. Беседа получилась удивительно расслабленной и естественной. Мне показалось, что министр тоже достаточно впечатлён насыщенностью и сложностью политической жизнью Чили. Он начал задавать мне всё более и более узкие вопросы, очень многие - чисто экономического плана. Я не хотела делать преждевременных выводов, но мне показалось, что он заинтересовался. Все догадывались, что это он стоял за "колониальной войной в Венесуэле" - интересно, заимеет ли он теперь виды на Чили? Боже, неужели мне удастся "совратить" латиноамериканской тематикой ещё одного человека. Но ведь отхватить сферы влияния под носом у Америки - святое дело...
  
  Он оживился, а взгляд его потеплел, когда я упомянула о своём происхождении. Оказалось, я в ещё большей степени южанка, чем он: мои предки происходят из-под Мозыря. Катю он тоже не обделял вниманием: по его мнению, художники и творческие люди по восприятию и воздействию некоторых практик стояли весьма близко к специалистам. Мы довольно долго говорили об искусстве.
  
  Потом он начал спрашивать меня о том, как у меня проснулось призвание, каковы были первые практики, откуда я черпала воодушевление. Я до сих пор вела себя весьма скромно, но не преминула с некоторым шиком назвать свои практики модным словом fusion(7) - из-за сочетания белорусских и андских мотивов.
  
  Тогда министр начал рассказывать, как используются таланты молодых специалистов на государственной службе. Он уточнил, что здесь присутствует определённая регламентация. Предусмотрены и тесты, и занятия, и контроль знаний, и постоянная практика. Обычно это не особо афишируется, хотя режима секретности нет. Как правило, человеку, который исполняет служебные обязанности, а параллельно является молодым специалистом, выделяют куратора, который направляет того на обучение к высококвалифицированному профессионалу. В случае Влады и куратором, и учителем являлся сам министр.
  
  Первое, чему он стал учить Владу, это просмотрам: например, проанализировать личность переговорщика, его стиль, приёмы переговоров, которые он наиболее часто использует, его настроение, самочувствие и тому подобное. С помощью такого метода можно было и прикинуть, насколько много известно тому или иному деятелю о внешнеполитических планах Княжества - разумеется, если отсутствовали более точные данные. Здесь следовало быть крайне осторожным, самостоятельный анализ такого плана молодым специалистам чаще всего не доверяли. Далее, после тщательной шлифовки этого навыка, переходили к отработкам оперативного воздействия - здесь уже шла речь о моделировании поведения конкретного переговорщика, что, конечно же, было делом непростым, но интересным.
  
  Очень большим соблазном для молодых специалистов всегда и везде оставалось использование нелегитимных методов и неэтичных приёмов - поэтому очень большое внимание уделялось формированию дипломатической этики. Конечно, это отдавало идеализмом, разведка, скажем, вообще не затруднялась различать грань между чёрным и белым...
  
  - Но в ловкачестве нет большой доблести, - сказал министр. - Всеобщее презрение - слишком большая цена за сиюминутный успех. К тому же, нечестная игра - признак слабости. Сильные люди играют по правилам. Тем более, тайное рано или поздно становится явным...
  
  По лицу его скользнула тень озабоченности. Влада немедленно уловила это и отреагировала вопросом:
  
  - Так как вы считаете, они докопались до истинных причин?
  
  - Не думаю, - осторожно возразил министр. - Это выглядело чистым совпадением, спекуляции в прессе были разные, в том числе unconventional(8), но все они были трудно доказуемы. Тем более, инцидент исчерпан.
  
  - Было тут одно дело пару месяцев назад, при выступлении в Лиге Наций, - туманно пояснила Влада.
  
  - Там тоже шла речь об использовании одиозных приёмов, - добавил министр.
  
  Я поняла, что прямо сейчас переспрашивать не стоит, но понимающе кивнула.
  
  - Хотя иногда это просто пыл молодости и желание доказать, что ты на что-то годишься. В том числе своим товарищам - вот у Влады был подобный же случай, с американским послом. В его случае она использовала очень творческий аналитический метод и подошла к вопросу с неожиданной стороны, - мельком поглядев на Владу, произнёс он. Та сразу же запылала, как маков цвет:
  
  - Нет, пан министр, только не сейчас, пожалуйста, может быть, я им потом сама расскажу, но... ну вот не надо.
  
  - На ваше усмотрение, Влада, - рассмеялся он. А мы с Катей переглянулись, предвкушая какой-то необычный рассказ. Разумеется, если она всё-таки снизойдёт и согласится посвятить нас в тайну.
  
  Министр задержал меня, в то время как Влада и Катя уже откланялись. Я не считаю возможным приводить здесь полное содержание нашей беседы, однако он отнёсся с интересом к моим способностям и изъявил желание, чтобы я применила свои таланты во благо Отечества. Не могу сказать, что это явилось полной неожиданностью. К концу вечера мне казалось, что мы с министром знакомы уже сто лет, и что я вообще прихожусь ему какой-то дальней родственницей. Влада, вообще-то, производила такое же впечатление, несмотря на чопорность её обращения. Честно говоря, я была только рада предложению. Каким бы причудливым ни было вдохновение, где бы ни летала душа, но всегда пробуждается память о том, какой земле и какому народу на самом деле принадлежишь, и от этого осознания не сбежать. Я была благодарна министру за то, что он помог мне вернуться.
  
  Наконец я дерзнула задать ему вопрос, уже когда он открыл окно, рискуя напустить комаров и прозрачно-зелёных томных мошек. В синей густой мгле открывался вид на поля, где длинными ватными волокнами стелился белёсый туман. Дождь усилился. Министр оперся о подоконник и загляделся на таинственные вечерние силуэты, думая о чём-то своём и вдыхая запах мокрого леса. Казалось, дождь и гроза - его стихия.
  
  - И всё-таки скажите, пан министр... Почему не Московия? Почему вы вернулись?
  
  Он не обернулся ко мне, но ровным голосом ответил:
  
  - Кровь к крови, почва к почве...
  
  Я не переспрашивала. Я поплелась наверх - полная впечатлений, одуревшая от их обилия и... да, пожалуй, счастливая.
  ***
  Но Катя не дала мне сразу упасть и уснуть, азартно сверкая в полутьме глазами, она предложила подстеречь Владу и уломать её на рассказ. Выслеживать её особо не пришлось, мы спустились, а она как раз проходила мимо лестницы. Тогда мы, заранее хихикая, накинулись с расспросами:
  
  - Ну давай, колись! Что там с послом-то было?
  
  - Тише, - заворчала и зашикала она, - ладно, расскажу я вам всё по порядку, пошли наверх.
  
  Уже в нашей комнате мы залезли под одеяла, а она устроилась на полу, кинув туда подушку в льняной наволочке с красно-белым орнаментом. Света мы не включали: месяц выплыл из-за туч и, заглядывая в полуоткрытое окно, исчертил пол молочными прямоугольниками.
  
  - Знаете, иногда бесит неопределённость, в том числе в статусе, - начала Влада. - Когда я только пришла работать, на меня смотрели странновато. В общем-то - с удивлением. С одной стороны, все помнят высказывание про "не резиновый МИД", а тут... появляется пигалица какая-то, да сразу на такое место... ну окей, министр говорил о "способностях" - и что же в ней такого особенного, во мне то есть? Ну, так и получилось, что народ сразу просёк, что я молодой специалист. А вы же только что слышали - таких на госслужбе мало, все под счёт. Люди по-всякому отнеслись, но даже у доброжелательных скепсис проскакивал.
  
  Есть у нас такой Артём Тризно, тоже в нашем отделе работает, ему лет тридцать с небольшим, молодой ещё хлопец. Он тоже подавал надежды. Но потом оказалось, что они несколько не оправдались - дарования оказались не настолько яркими, а работа выходила неровной, то получается, то нет. Тогда его оставили в покое, фигачь, говорят, свою аналитику. И на самом деле, в этом он ас. Но когда его хотели припахать сами знаете, для чего, он очень воодушевился, а тут... ну, осадок остался.
  
  А тут я. Вообще, мы с ним подружились. Но вот раз меня Артём начал подкалывать по поводу моих способностей. А я этого терпеть не могу. И - да, к нам как раз посол из США приехал, зачем, не суть, тут фишка в другом. В наших препирательствах. Вроде всё было беззлобно, но в конце концов я возмутилась и в запале сказала: "Что? Да я могу даже сказать, какого цвета трусы у американского посла!". Артём засмеялся: "Звёздно-полосатые, что ли?". Я и говорю: "Ну всё, Тризно, ты огребаешь, спорим на двадцать талеров, что я реально это могу определить!". На нас уже начали оборачиваться, мы понизили голос.
  
  Мы отошли к его столу, я сконцентрировалась, хотя то ли со злости, то ли там небесные светила как-то по-особому сошлись - но мне даже долго тупить не пришлось. Я просто говорю: "Общий тон голубовато-белый с синим, а узорчик вот такой", - взяла у него листочек для записей, ручку, стала чертить клеточки, приблизительный рисунок... Артём стоит ухмыляется, а я рисую. Ну и что, говорит, как это проверить? Думает, я его просто подразнить хочу. Но не тут-то было. А ты, говорю, зайди с ним в туалет, там и посмотришь.
  
  - И что, он попёрся в туалет?! - восторженно вопросила Катя, уже чуть не давясь от смеха.
  
  - Как миленький, его азарт уже взял! Нет, мы даже оба подключили свои способности, чтобы определить, когда он туда зайдёт, посол, то бишь... И Артёмка в обеденный перерыв проскользнул в нужник, чтобы удостовериться в данных моего просмотра.
  
  - И что? - вполголоса одновременно спросили мы с Катей.
  
  - Двадцать талеров он мне проиграл, - с ехидным ликованием прошипела Влада.
  
  - Капец! Жесть просто! Ну ты монстр просто!
  
  Мы пребывали в полном восхищении и помирали со смеху. Хохотали мы с минуту, но тут Влада проворчала:
  
  - Вам-то весело, да и мне сначала было, но министр узнал о нашем пари, и тогда я чуть со стыда не сгорела.
  
  - Как он узнал?
  
  - Да он вообще всё знает. И по сравнению с шоковым потенциалом его знаний Викиликс - просто детские игрушки. Тем более, ну он же мой учитель, в конце концов, и уделяет мне много внимания...
  
  - Кузькина мать! - весело ругнулась Катя. - А как классно сформулировал? "Творческий аналитический метод и подход к вопросу с неожиданной стороны" - ха-ха, нет, ну я балдею!
  
  - Это называется "учись, студент, пока я жив", - захихикала я. - Так а что, были какие-то санкции?
  
  - Да никаких, - отмахнулась Влада, - он сам посмеялся, комментировал иронически, но при разговоре я чуть сквозь землю не провалилась. И ещё он опять мне сказал, чтоб я не разбазаривала энергию на ерунду. На следующий день завалил меня работой.
  
  Мы ещё несколько минут поболтали, потом Влада выскользнула за дверь, пожелав спокойной ночи, а я бухнулась на крахмальное бельё, отвернулась к стенке и спала уже через пять минут.
  ***
  Легли мы не так и поздно, просто в деревне совершенно другой распорядок - поэтому выспаться как следует не удалось. Меня лично растолкала Влада:
  
  - Э-э-эй... Агрессор! Хочешь пострелять?
  
  - Что-о? - спросонья пробурчала я.
  
  - Я не знаю, как ты, - выпрямившись и сияя улыбкой, объявила Влада, - а вот я еду охотиться с его превосходительством. Я не только ученик, я ещё и оруженосец. Да-да.
  
  В тот момент я плохо соображала, но моментально подскочила на постели, испытывая смутный страх пропустить некий исторический момент. Хотя реплика моя прозвучала невразумительно:
  
  - Ну... и что? Так то ж ты...
  
  - Да, - понизив голос, подтвердила Влада, - но министр приглашает присоединиться и вас, если желаете.
  
  Она ничего пока не объяснила, но я уловила нечто в её интонации и в том, каким серьёзным и светлым стало её лицо. Похоже, министр действительно полагал, что в нас могут обнаружиться качества амазонок. Что-то тут было неспроста. А кроме того, это была неслыханная честь. Все эти смешанные чувства быстро согнали сонливость - я выпрыгнула из кровати и бросилась умываться, стремясь скорее предстать в полной боеготовности. Из окна в ванной тянуло сырым, зелёным лесным запахом. Кусочек неба был белёс и отдавал сиреневым - навскидку было часов пять утра.
  
  Катя тоже испытала немалое удивление.
  
  - Но мы же девчонки, - зевая, заметила она.
  
  - Неважно, - возразила Влада, - в старину и шляхтянки участвовали в ловах.
  
  - Ну да... - задумчиво отозвалась Катя. Она тоже быстро просыпалась, наверняка, вспоминая иллюстрации Шаранговича к поэме "Пан Тадеуш" и представляя, что мы сами можем перевоплотиться в их персонажей.
  
  За завтраком министр лично повторил своё предложение.
  
  - Вы ведь вроде занимались конным спортом? - обратился он к Кате. Та подтвердила, уже не удивляясь, откуда ему всё известно. - А вы, насколько знаю, проходили боевую подготовку в Чили? - уточнил он у меня.
  
  Опять-таки, это было правдой. Я упорно училась всему тому, что, по моему разумению, должен уметь любой благородный романтический офицер - то есть, верховой езде, стрельбе и фехтованию, ну, а бегать и плавать я и так умела нормально. Генерал настоял на этом. Я была просто счастлива - ведь это неким образом предвещало возможное изменение статуса. До сих пор я успешно изображала "деятеля культуры", а миссия моя заключалась в оказании влияния на общественность - иначе говоря, я для генерала была инструментом пропаганды и политинформации. Похоже, теперь меня ждало что-то посерьёзнее.
  
  Но, одним словом, я уже пристойно держалась на коне и имела навыки обращения с огнестрельным оружием.
  
  Мне показалось, что министр смотрит на нас испытующе - словно пытаясь понять, на что мы способны. Я твёрдо решила, что я, девчонка из Юровичей, не должна ударить в грязь лицом.
  
  - По-моему, вы любите кошек, я не ошибаюсь? - спросил он у меня.
  
  - Ну да, точно. У нас в семье на самом деле постоянно были коты. Папа рассказывает, что дедушка их любил, но только если были "толковые" - умели ловить мышей. И особенно ему нравились большие и полосатые, как лесные.
  
  - Дело в том, что я хотел предложить вам роль загонщика. У меня котики тоже большие и "толковые", ловить умеют всякую дичь, и с косулями справляются отлично, - улыбнулся министр. - Только что они не полосатые...
  
  Влада торжественно и решительно позвала нас в свою комнату и выдала нам одежду из числа своих охотничьих нарядов. Конечно, не всё на нас сидело идеально, но облачены мы были правильно и выглядели как полагается.
  
  На дворе уже ждал егерь Михась - он посмотрел на меня с любопытством и некоторым вызовом. Вокруг него на длинных кожаных поводках урчали и подскакивали три гепарда. Я застыла в восхищении.
  
  - Ну что ж, знакомьтесь, - усмехнулся он.
  
  Гепарды устремили на меня любопытные взгляды реснитчатых чайных глаз. Они подошли и стали обнюхивать мои руки, ещё пахнущие колбасой. В глазах их заплясали жадные огни. Наверняка, перед тем пару дней сидели на диете - косуле явно несдобровать. Какой бы скепсис не испытывал Михась к чужачке - но гепарды сразу признали во мне свою: они влажно тёрли мне пальцы языками цвета руты, мурлыкали громко, как мотоциклы, и жмурились, когда я запускала им пятерню в короткую одуванчиковую гриву. Когда мне передали поводок, животные подёргивали его, но не пытались вырваться и не бунтовали.
  
  Лес сосредоточенно притих после дождя, ярко зеленея и задумчиво перекатывая соки по жилам, всё было полно свежей возрождённой тишиной, почти литургической, но живой - тут и там порой слышались голоса птиц, далёкая дробь дятла, едва слышные шорохи и потрескивание веточек, а иногда величественное поскрипывание сосен - огнистых готических мачт. Копыта наших коней глухо ступали по влажной тропинке с коричневым узором спрессованных сосновых игл. Порой с ветвей срывались капли, да прямо за шиворот: мгновенный холод такого укола был так же пронзителен, как прозрачность этих капель.
  
  Министр в ладной куртке цвета хаки и тирольской шляпе с залихватским пером (а надо заметить, шляпы ему вообще исключительно шли) ехал впереди на вороном коне, Михась с ним рядом на гнедом, почтительно отстав на одну голову; они тихонько переговаривались - а мы, девушки, следовали за ними, немножко оторвавшись. Гепардов вела я, привязав поводок к луке седла, глаза их были прикрыты шорами наподобие лошадиных.
  
  Катя справедливо рассудила, что для неё эта охота будет ценной именно фотографическими трофеями, и перед выездом предусмотрительно зарядила камеру пустой картой памяти. У меня же был самый "военизированный" вид из всех (вполне логично), уж очень своеобразно сочетались сапоги, грубый ремень и конфедератка вроде тех, что носят здесь пограничники.
  
  Катя снова поморщилась: капля угодила ей по носу. Влада заулыбалась и заговорила вполголоса:
  
  - Ну, в том-то вся и соль: косулям тоже неприятно мокнуть - после дождя они выходят обсушиться на поляны. Иногда на вырубки, на поля - на любое открытое место, там стоят, травку щиплют, а мы - тут как тут. Следы обнаружил Михась, любимое место перехода тоже он прикинул.
  
  - А они нас не учуют? - осторожно спросила Катя. - Я что-то не врубаюсь, куда ветер дует...
  
  - Ничего, он сегодня вообще слабенький, но мы правильно двигаемся, с подветренной стороны, - успокоила Влада с оттенком снисходительности, хотя и сама была перестраховщица ещё та. - Тем более, я же не балду гоняла, я сразу, как встала, провела оперативное воздействие.
  
  Мы понимающе кивнули.
  
  Вскоре мы добрались до места: через просветы ветвей забрезжил более яркий свет, по-видимому, впереди была просторная поляна, животных там я пока не разобрала. Нас Михась отправил в объезд, а сам остался с министром на другой стороне прогалины - меня он доверил Владе; по видимому, он уже считал её достаточно грамотной. Катя сфотографировала меня с гепардами, Владу на коне и поехала обратно, желая запечатлеть исторического деятеля. Я опасливо придерживала своего и без того спокойного серого жеребчика, боясь, что звери услышат стук копыт. Но мы держались на безопасном расстоянии, а чтобы выпустить кошек, спешились и стали осторожно продвигаться по подлеску. Каждый шорох казался громовым раскатом, а время тянулось бесконечно; поводок в моей руке стал влажным.
  
  - Не волнуйся, - прошептала Влада. - Ещё пять шагов, и можно выпускать их.
  
  Теперь можно было разглядеть косуль - четыре терракотовые статуэтки среди салатной зелени нетронутой травы - они иногда нагибались, а потом задирали головы, поводя замшевыми лепестками ушей. Они бегло, на всякий случай, оглядывали окрестности. Но нас пока не видели.
  
  Я одного за другим освободила зверей от шор и ошейников. Тела гепардов, точно сталь, покрытая бархатом, моментально напружились. Все трое прижались животами к земле и поползли по-пластунски. Казалось, им трудно сдерживаться среди холодных мокрых трав. Мы следили за ними с замиранием сердца. Косули были совсем близко, метров за сто от нас. И вот одна самка что-то заметила - дёрнулась, прянула, увлекая остальных - гепарды вскочили и ринулись в погоню. Я до сих пор не видела ничего настолько захватывающего: пружинные, отчаянные скачки косуль и хищный, агрессивно стелющийся бег гепардов... Боже, не промахнись... Один кот совершил стремительный рывок и запрыгнул самке на спину, ударил туповатыми когтями, сомкнул зубы на глотке - олениха задёргалась, дрогнула, повалилась. Другой нацелился на самца, рванул, промахнулся, соскользнул, третий не мог выбрать добычу и сиганул за оставшейся парочкой. Прогремел выстрел - первый самец задрал голову, отброшенный назад, рухнул в траву; другой споткнулся, атакованный гепардом, самка закричала и упала с пробитой шеей, самец последним усилием вырвался из лап хищника, косо, заплетаясь, скакнул в сторону, побежал - но тут же был сражён новым выстрелом.
  
  Всё окончилось нежданно быстро, но сколько переживаний было сжато в этих мгновениях. Всё, ради чего велись такие торжественные приготовления, завершилось в одну минуту. Я стояла, как вкопанная, и просто смотрела, как медленной побежкой, помуркивая, возвращаются гепарды. Владе пришлось похлопать меня по плечу, чтобы я опомнилась. Как тренерский ребёнок, я обладала необходимой логикой и понимала, что после адского спринта животных нужно вываживать. Я ласково погладила возбуждённо мурчащих гепардов, надела им ошейники, залезла на коня и очень неспешно тронулась с места. Худые бока зверей тяжело вздымались, всё незаметнее, по мере того, как мы приближались к другому краю поляны. В конце концов все трое были в нормальной форме для того, чтобы отведать законного угощения.
  
  Оказалось, Катя, с её всегдашней решительностью, помогла оттащить одну косулю к краю поляны. Министр выглядел довольным: до сих пор лицо его казалось подёрнутым пасмурной пеленой, несмотря на улыбки, любезности, сосредоточенное спокойствие. А здесь он просветлел, как умытый дождевой водою лес, словно сбросил с плеч какую-то ношу.
  
  - Вы прекрасно справились! - похвалил он меня. - Котята гнали их, как по рельсам - прямо на нас.
  
  - Спасибо, я старалась, - скромно ответила я. - Хотя чего уж проще, выпустить их...
  
  - Нет, не совсем, - возразил он, - а как же нужный момент и банальное взаимопонимание с животными?
  
  - Всё получилось как-то само собой, - пожала плечами я. И удостоилась ещё одного одобрительного взгляда. Эксперимент удался. Я прошла испытание.
  
  Гепарды возбуждённо тянули носом воздух. Михась вынул из походного мешка три деревянных миски. Министр взял их и поставил на землю; я не заметила ножен у него на боку; так же непривычно смотрелись его действия - он чётким ударом вспорол лежащей косуле горло и нацедил крови в одну миску, затем до половины нацедил во вторую, с другой косулей повторил то же самое, чтобы наполнить третью. Кошки натянули поводки, устремившись к лакомству, и через секунду принялись лакать. В благодарность за службу им выделяли и мясо, обычно ногу косули, но это - чуть позже.
  
  Министр посмотрел на нас с полуулыбкой:
  
  - Ну, как вы себя чувствуете?
  
  Не знаю, как остальные - но я испытывала лёгкость и умиротворение. Время уже не летело вперёд неумолимой стрелой. Оно застряло сверкающей дождевой каплей в паутине между елей. Я поделилась этим наблюдением с Владой, на что она глубокомысленно заметила:
  
  - Любого белоруса когда-нибудь тянет в лес. Либо охотиться, либо партизанить. Да и разницы нет особой, просто в первом случае животные, во втором - люди. Мне так хорошо, - прибавила она со вздохом, - чертовки хорошо. Нет, скорее - божественно.
  
  У Кати настроение тоже было приподнятое. Снимков была целая куча, с сотню, и среди них были многообещающие: заготовки настоящих фотокартин. Быть может, некоторые достойны того, чтоб выскакивать в интернете на запрос, когда вводишь в поисковую строку имя министра? Нет, всё-таки прелесть в их редкости. Они не будут валяться на каждом шагу. Но она постарается сделать из удачных кадров настоящие произведения искусства.
  
  - Я думаю, среди вас нет активистов Гринпис, да хотя бы потому что вы согласились участвовать, - пошутил министр. - Но чтобы было яснее, - продолжил он тоном лектора, - всё имеет свой смысл. И сам процесс, и его результаты. Некоторые части животных используются для оперативных воздействий. Но не только и не столько одиозных, это стереотипное мнение. Манипуляции довольно сложные и вписываются в цикл. До этого, Влада, мы ещё не дошли, - обратился он к нашей подруге, та скромно кивнула. Но тотчас спохватилась:
  
  - Постойте, пан министр, а откуда у вас кровь?
  
  Я поневоле подняла взгляд, отвлекшись от моих любимых гепардов, и увидела у него на щеке небольшую ссадину.
  
  - Это я веткой, наверное, когда скакал. Не заметил, - пожал плечами министр.
  
  - Можно? - спросила Влада. Он кивнул.
  
  Она, нахмурившись от сосредоточенности, зашарила взглядом у нас под ногами, резко нагнулась, сорвала какую-то травку, потом цветок, затем быстро прошагала к сосне, снова наклонилась, в этот раз у неё в руках была половинка гриба. Влада тёрла сочными лепестками грибную шляпку и что-то сосредоточенно повторяла, как бы стараясь не забыть - иногда так учат темы к экзамену.
  
  Влада подошла к министру и приложила ему к ранке грибную шляпку. На скулах у неё проступил румянец, но жесты были, как у ученика, что стирает с доски написанное. Через пару секунд Влада убрала кусочек гриба таким же механическим движением - и правда, на коже не осталось ни крови, ни малейшего следа.
  
  - Спасибо, вы молодец, - поблагодарил министр. Влада коротко кивнула. - Ну всё, мы можем ехать.
  
  Трофеи мы приторочили к сёдлам, гепарды бежали со мною рядом, уже без шор, лошади то и дело норовили понюхать молоденькие хамелеоньи хвостики папоротников. Мы опять немного отстали, а Влада снова рассказывала:
  
  - Ну что, правда, адреналин? Эх, после такого ни про НАТО не думаешь, ни про ещё какую-то фигню... Просто хорошо. Это тоже было в каком-то смысле сакральное действо, но вы не знаете, что тут творится пятнадцатого февраля...
  
  - А что? - полюбопытствовала Катя.
  
  - На охоту съезжаются все важные паны, все окрестные помещики. Наезд получается что твоя рота. Охота идёт на волка или кабана. О-о, это отдельная тема... Просто выброс эмоций. А какие у всех лошади породные да шапки с плюмажами, а ружья - то с чернением, то с инкрустацией, каждый старается предстать в лучшем виде - настоящий праздник. Знаете, саму охоту можно долго описывать, но я ведь не Бианки, я воздержусь. Дело в том, что после добычи трофея бывает торжественный конный выезд. Хотя... знаете, это, скорее, не "выезд", а дикая скачка в духе армии Одина - да ещё с выстрелами. Весь лес тогда полнится ружейными залпами, а впереди скачет министр на вороном коне...
  
  Мы представили эту величественную картину, бурность которой не вязалась с образом министра, вечно невозмутимого, застёгнутого на все пуговицы. Словно угадав наши мысли, Влада произнесла:
  
  - Он тогда словно преображается...
  
  У меня успела мелькнуть мысль о том, что "не всё здесь просто", но её прервал внезапный, резкий раскат грома. Влажные, несмелые солнечные лучи оказались обманчивыми: над макушками сосен нависли громады свинцовых туч, и нас ждала буря.
  
  - Скорее! - скомандовал министр, и мы пустили коней в галоп; гепардам тоже пришлось напрячься.
  
  Первые крупные капли влепились нам в куртки, когда мы уже подъезжали к имению. Вскоре гром зазвучал артиллерийскими залпами, пробирающими до дрожи, а дождь стал похожим на картечь.
  ***
  
  Во всех комнатах сгустился тяжёлый металлический сумрак - такой густой темноты при грозе мне до сих пор не доводилось видеть. Этот плотный полумрак заставлял понижать голос, как и пронзительные грозовые раскаты, и сверкающие в тёмных окнах беззвучные, хищные лапы молний.
  
  - Ничего страшного, - сказал министр, - но это ещё один повод для вас задержаться здесь подольше.
  
  Он попытался было щёлкнуть выключателем, но света не было: выбило пробки.
  - Что ж, - проговорил он с каким-то странным удовлетворением, - придётся пожить при свечах. А вы, Влада, принесите их, пожалуйста.
  
  Та беспрекословно выскользнула в прихожую и направилась в комнаты первого этажа. Она принесла целую коробку, поставила на пол и извлекла из неё продолговатую коробочку поменьше, которую передала министру. Он вытащил оттуда тонкую золотистую свечку - точь-в-точь церковную, только несколько неровную, выдающую то, что делалась она вручную. Влада пошарила на комоде и подала спички. Наконец в полутьме вспыхнул огонёк.
  
  - Спаси и сохрани, - тихо произнёс министр и перекрестился.
  
  В первый момент я не знала, следовать ли его примеру, но Влада просто смиренно замерла, опустив глаза долу, и мы с Катей ограничились тем же. Одновременно я удивилась проявлениям религиозности, но виду не подала.
  
  - Ну вот, хорошо. Можем идти в библиотеку. Там зажжём остальные, - сказал министр и повёл нас по коридору, а мы растянулись странной процессией в сероватом сумраке. Пока мы шли, я подумала, что удивляться особо не стоит, и дело здесь не в оппортунизме: это совершенно другой мир и другое государство. Пожалуй, всё естественно. Мне было совсем нетрудно пофантазировать и представить министра на торжественной мессе рядом с великим князем.
  
  В библиотеке мы сразу же нашли несколько канделябров - оранжевый свет залил стол, заплясал приглушёнными бликами на корешках книг, а мы сами, усевшись - министр во главе стола, а мы по бокам - стали напоминать членов тайного ордена, явившихся на собрание. Да в общем-то, дело и шло к чему-то серьёзному и тонкому. И в этом я не ошиблась.
  
  - Ну что ж, - заговорил министр, - как вы уже поняли, мы собрались здесь неслучайно. Стоит в принципе отметить, что случайных встреч в жизни не бывает.
  
  Мы с Катей переглянулись.
  
  - Сначала хочу поблагодарить вас за приятную компанию. Признаться, я не думал, что все вы так безоговорочно примете приглашение, но оказалось, вы девушки не промах, - усмехнулся министр. - Что ж, это замечательно. Мне было интересно, как вы себя проявите, я ведь вижу потенциал. Буду говорить откровенно: хочу пожелать вам, чтобы вы его развивали. И поэтому проблему - о которой я, разумеется, не забыл - решать будем вместе. Другими словами, рассказывать и руководить буду я, а действовать - вы.
  
  - Подождите, - взволнованно начала Влада, - но вы действительно уверены...
  
  - Да, я уверен, что вы с этим справитесь, - мягко перебил он. - Дело в следующем. До такой практики мы до сих пор не дошли. - Он обращался к Владе, и та кивнула в знак подтверждения. - И всё дело здесь в национальных традициях. Во-первых, молодым специалистам рекомендовано начинать обучение с национальных методов и практик - материал усваивается легче и естественнее, а одновременно нарабатывается необходимая база. Во-вторых, некоторые методы сами по себе стали использоваться позднее прочих в силу иностранного происхождения - поэтому на самом деле толковых профессионалов у нас сложно найти. Редко можно овладеть в совершенстве тем, что тебе чуждо...
  
  Тут я ощутила некий укол неполноценности и вины из-за своего увлечения то Скандинавией, то "чилийством".
  
  - ...хотя наиболее культурно близкое не несёт в себе особых противоречий.
  
  Ну слава Богу, хоть со Скандинавией всё в порядке.
  
  - Поисковик - это в принципе специальность редкая. Моим профилем это тоже никогда не являлось, но приходится вникать во многое, - скромно заметил министр. Мы слушали его, положив руки на стол, как на парту. - Однако давайте начнём. Сосредоточьтесь. Влада, вы, пожалуйста, возьмите инструмент, вон там, в ящичке, и фотографию, что вчера отпечатали, а вас, - обратился он ко мне, - попрошу дотянуться и достать карту и атлас, вон там...
  
  Я принесла и развернула на столе большую политическую карту мира (где некоторые государства отличались по очертаниям границ и даже по названиям от привычных нам). Влада вернулась с фотографией Вито и длинным поблёскивающим предметом - при ближайшем рассмотрении оказалось, что это маятник - шлифованный кристалл горного хрусталя на серебряной цепочке. Гроза за окнами до сих пор не унималась, и было всё так же темно.
  
  - Итак, пропавший, - сосредоточенно заговорил министр, - если вкратце: гражданин Чили, тридцать лет, юрист, детали биографии я помню, вы, думаю, тоже. Выходит, он столкнулся с пробоем пространства в центре Минска. С учётом определённой набожности и склонности к творчеству - раз он взялся писать роман - налицо чувствительность к тонким колебаниям. Таких людей зачастую неосознанно тянет в места... э-э, не совсем обычные.
  
  - Значит, причина ясна, - кивнула я. - Мы с девчонками вроде бы определили, что он жив.
  
  - Это так. Цел и невредим, но изрядно растерян. Я вижу яркое солнце и крепостные стены... город на холмах, плющ, каменная кладка, вроде нашего старого города, быть может, там он и находится.. Нет, вряд ли. - Мы с Катей разочарованно выдохнули. - Устроенный быт - похоже, не растерялся и остановился в гостинице... Но образы сами по себе ничего не дают. Теперь, Влада, ваша очередь. Поднесите маятник к карте. Вот так, подождите, пока остановится.
  
  Конус из горного хрусталя наконец неподвижно застыл над Европой.
  
  - Пан министр, а вы правда думаете, что нужна вся карта? - усомнилась Влада.
  
  - Никогда с ходу не отметайте варианты и не торопитесь. Вы ведь сказали, что испытывали трудность, не могли его увидеть.
  
  - Ну да, полное затмение.
  
  - А где смотрели, где ожидали увидеть?
  
  - В Великом княжестве, естественно!
  
  - Первейшая ошибка, а что, если он где-нибудь в Полинезии? - упрекнул министр. - Ну вот чисто теоретически?
  
  - Вообще, вы правы, - немного виновато признала Влада. В пламени свечей не было видно, покраснела она или нет.
  
  - Итак, вопрос первый: в Княжестве пропавший или нет? Я знаю, Влада, вы не особенно любите работать на чистой интуиции, предпочитаете конкретный порядок действия, а импровизации - в пределах инструкций. Но сейчас попробуйте всё же отключить всю свою аналитику. Движение вперёд значит "да", назад - соответственно, "нет". Ну что?
  
  Маятник под влиянием незримых воздействий качнулся назад. Мы были озадачены. Особенно когда мне показалось, что после этого он сделал колебательное движение вперёд. Как может сочетаться отрицание и утверждение?! Ерунда какая-то... Но я решила подождать и не комментировать.
  
  В течение следующих минут мы перебрали несколько вопросов, расширяя зону поиска до Европы, получили несколько отрицательных ответов, хотя и спрашивали от балды, просто чтобы потянуть время и ещё подумать: просто не хотелось молчать. Мы обменивались соображениями, а министр, скорее, наблюдал за нами, чем участвовал. Я вполне логично предположила, что Вито может находиться или в Италии, или в Латинской Америке, ведь подобное притягивает подобное. Когда было озвучено предположение - Южная Америка, - то сердце у меня забилось, словно в предвкушении нового поиска, как в кортасаровском "Дивертисменте", заплясали в голове новые вопросы, замелькали названия буэнос-айресских кварталов, но тут...
  
  - Нет, ничуть не бывало. Италия, - произнесла Влада.
  
  - Дай мне спросить, - тихо попросила я. - Дай-ка штуку...
  
  Она пожала плечами и передала мне маятник.
  
  - Ну?
  
  Я не озвучивала свой вопрос - поэтому все напряжённо ждали. Слышалось лишь потрескивание свечей, наскоки дождевых капель с порывами ветра и гул грозы.
  
  - Товарищи, - потрясённо выговорила я, нелепым образом вспомнив советское обращение, - да ведь пропавший находится... в Сан-Мартино.
  
  На меня посмотрели: девочки с удивлением, министр с выжиданием и, пожалуй, одобрением. И тогда я упомянула о двойном колебании, "да-нет" в одном флаконе, и, хотя сначала сбилась и растерялась, в конце концов смогла стройно рассказать о виденном нами явлении при прогулке по старому городу - об открытом пути в Сан-Мартино, чьи улочки я не могла спутать ни с какими другими.
  
  - И, знаете, - сказала я, ощущая, как начинают гореть уши, - подозреваю, что я могла спровоцировать этот переход и открыть путь... Юг - это моя епархия. Но можно задать вопрос, пан министр?
  
  - Конечно же, - отозвался тот.
  
  - Значит ли такое поведение маятника прямо сейчас, что проход в данный момент открыт?
  
  Он чуть помедлил с ответом и наконец проговорил:
  
  - Да. Это означает открытый доступ. Но такое положение дел - не более чем на два дня.
  
  - Боже, да два дня - это с головой хватит! - воскликнула Катя. - Правда...
  
  - Ну да, сегодня всё равно придётся остаться! - со смехом заметил министр. - Тем более, среда, день не самый приятный. В дорогу сейчас ехать нехорошо. Да и вообще, что-то вы слишком развоевались. Лучше вы, Влада, сходите к Агате и попросите её, чтобы поесть сготовила.
  
  - А это мысль, - прокомментировала Влада, выскальзывая из-за стола.
  
  - Вы уж извините, что я вас после охоты на голодном пайке продержал. Но зато смотрите, как мы быстро добились результата. Вспомните значение поста в аскетической практике разных цивилизаций, всё не с потолка взято, - полушутя заметил министр.
  
  Я лично была полностью согласна: сама неоднократно замечала, что на пустой желудок и думать, и творить лучше. Но в совершенно голодном состоянии я превращалась в неадекватного агрессора. Короче, предложение подкрепиться было очень вовремя.
  
  Когда мы уходили из библиотеки, то взяли зажжённые канделябры с собою, но тут послышалось тихое, призрачное гудение и, стыдливо, грязно-жёлто помигав, в коридоре загорелся свет.
  ***
  Тяжкий грозовой сумрак рассеялся, бодро и почти воинственно засверкало солнце, затем, утомившись от собственного неосторожного усилия, вновь закатилось в пасмурную пелену, в которой тут и там проклёвывались голубоватые разрывы. Из-за туч стемнело раньше, поэтому день получился странноватым - темнота несколько раз сменяла свет. Весь мир вымок до нитки и источал холодную влажность, дороги раскисли совершенно - чуть что, и к поезду ехать нам придётся тоже верхом...
  
  Остаток дня был уже окрашен предвкушением и уверенностью: я уже рисовала себе, как мы с Катей завтра с утра направимся в тот же самый переулок в старом городе, свернём в нужном месте и окажемся в Сан-Мартино, а там, уже не совершая глупых просчётов, я без особого труда смогу найти Вито. Разговор нам предстоит интересный, что и думать-то.
  
  Я не всегда хорошо разбиралась в здешних политических событиях - то ли из-за общего равнодушия и мечтательности, которыми меня всю сознательную жизнь попрекали, то ли из-за зацикленности на Чили и Латинской Америке. Впрочем, сейчас времена профессорской рассеянности подходили к концу. Теперь придётся стать чутче, внимательнее, недаром ведь генерал имел на меня какие-то виды и готовил к смене амплуа.
  
  Но и со мной нашлось что пообсуждать, когда мы вечером пили чай на веранде. Влада, обращая всё в шутку, начала вытаскивать из меня сведения о положении дел в Аргентине. А потом с хитрой физиономией, всё так же, как при нашей встрече, зажимая рот, чтоб не рассмеяться, выговорила:
  
  - Пан министр, как вы рассматриваете в данном случае перспективы расширения влияния? И для Чили это будет неплохо, - тихо мурлыкнула она, тронув меня за локоть.
  
  - Полноте, Влада, - отмахнулся министр, - на нас и так уже Штаты косо смотрят. Из-за диаспоры и бизнеса в Канаде, а про Венесуэлу говорить не приходится. Хотя... - Он заулыбался, многозначительно приподняв брови, и мы все рассмеялись.
  
  Я вроде бы отпивала чай, стараясь делать это поаккуратнее, жевала испечённый сегодня Агатой смородиновый кекс, но мыслями постоянно куда-то уносилась. И ощущала себя странновато. Если министр поставил цель нас очаровать, у него это вышло блистательно, если не ставил - всё равно, результат был тот же. Было непонятно, считать ли чем-то исключительным эту непринуждённость обращения или... впрочем, что мне было стесняться, если я с генералом уже освоилась? А порой в неслужебное время вообще позволяла себе всяческие вольности.
  
  Но вот тонкости отношений Влады и министра оставались загадкой. Ясное дело, это не то же, что у нас с генералом. Он напоминал профессора, а она - примерную студентку, да так, в общем-то, всё и было. Я всегда была в некотором смысле слегка чопорной, и сейчас ощутила досаду от пустых, досужих мыслей. Тем более, затронув актуальные политические темы, министр перешёл на тему национальных этнологических исследований, и обнаружил тут искушённость, о которой я и раньше знала, но которой всё равно восхитилась. Упоминания о загадочных явлениях и существах меня, было, насторожили и взбудоражили. Проснулся запоздалый страх, что с ними мог столкнуться и Вито - хотя я сразу постаралась отогнать подозрения: пустое, ведь мы увидели, что всё в порядке.
  
  Влада зашла к нам перед сном, как и вчера, на этот раз сама. Она задала пару пустячных вопросов относительно нашего комфорта, впечатлений, нашей завтрашней миссии по поиску пропавшего, подняла с пола всё ту же узорную подушку, потеребив уголок, снова осторожным движением бросила на пол в том же месте. Казалось, она хочет что-то сказать, но никак не решается начать разговор.
  
  - А посиди с нами, как вчера, - просто сказала Катя. - Может, ещё про какие-то там трусы расскажешь.
  
  - Нет, - фыркнула Влада. - У меня просто такое непонятное чувство... - вздохнула она.
  
  - То есть? Какое?
  
  - Ну вот я и хотела поговорить с вами... - Она снова замолчала, глядя куда-то в пространство.
  
  - Так что тебя беспокоит?
  
  - Мне интересно, что вы обо мне думаете и как ко мне относитесь. Нет, ну вот только честно, - выпалила она.
  
  Катя посмотрела на меня в темноте, я в ответ пожала плечами.
  
  - Мы-то к тебе хорошо относимся. А в чём дело, кто-то что-то против тебя имеет?
  
  - Да я уже говорила, в министерстве обо мне противоречивые мнения. Да, я вам уже надоела этой темой, я знаю, но ведь я всё равно до сих пор чувствую себя новенькой... Нет, никаких выпадов не было, нет и прямых доказательств. Но я чувствую некие флюиды, что ли. Тем более, всегда есть типичные ситуации и типичные сопровождающие их мысли... Людская психология неизменна.
  
  У меня промелькнула догадка, о чём пойдёт речь, но я не стала задавать наводящих вопросов. Влада, по-моему, сама уже более-менее настроилась.
  
  - Я ведь с самого начала вам сказала - я не поверила в происходящее и не поняла, почему министр выбрал именно меня. Иногда мне кажется, что я не заслуживаю такой милости. Хотя стараюсь изо всех сил. Может быть, из-за этого другим иногда кажусь реальной занудой, там, фанатичкой и тоже отталкиваю, уж не знаю - но это лучше, чем обвинения в некомпетентности, да со стороны той же Шуфер, пардон, Минской... Но я знаю, найдётся когда-нибудь человек, который возьмёт и открыто скажет про меня гадость. Точнее, в этом смысле - получится, что и про министра тоже.
  
  А на самом деле всё очень скучно и примерно, и я считаю, что не подкопаешься, но кому нужны факты?
  
  - Знаешь, Влада, - осторожно начала я, - понятно, чего ты опасаешься, и негодование твоё вполне праведное. Хотя вспомни концепцию шаманизма - это вполне нормально, иметь особую связь со своим духом-покровителем, а в данном случае, ещё и наставником, и то, что он вызывает у тебя вдохновенные эмоции. Разве покровители не для этого существуют?
  
  - Ну, допустим, - проворчала Влада, - но мне и самой неловко.
  
  - То есть, неприятно?
  
  - Нет, - тихо ответила Влада, - я не говорила: "неприятно". Я сказала "неловко".
  
  - Понимаешь, может, это "плохо" и "неправильно", но когда я почитала Мирчу Элиаде, многие вещи стали восприниматься для меня проще и естественнее. Другое дело, почему нам, специалистам, приходится трудно: у общества свои координаты оценки, свои толкования - а у нас другие. И вот попробуй вписаться в обе системы... Но и не скажешь ведь, кто неправ, контексты-то разные!
  
  - Боже, куда мне деться от этих расходящихся контекстов... Да, видимо, уже никуда. Но всё равно душа не на месте.
  
  - Нет?
  
  - Нет!
  
  Катя с любопытством наблюдала за нашей задушевной перепалкой.
  
  - Ладно. Мы с самого начала сказали, что априори хорошо к тебе относимся. Скажи лучше, инициация у тебя уже была или нет?
  
  - Что? Что ты имеешь в виду?! - возмущённо переспросила Влада. Я не видела выражения её глаз, но предполагала, что она не прочь запустить в меня каким-то предметом.
  
  - Главный смысл инициации - высвобождение Силы, разблокировка энергии, и проходить она может по-разному, - дипломатично начала я. - Одним из основных, если вообще не основным моментом, является острое, незаурядное эмоциональное переживание вплоть до изменения состояния сознания в то мгновение. И технические моменты здесь играют вторичную роль, далеко не главную, вопреки профанным стереотипам.
  
  Кажется, мне удалось умиротворить Владу и снять напряжение, в темноте послышался её шумный выдох в стиле: "Ну ладно уж, не буду вызывать тебя на дуэль".
  
  - Тогда знаешь... хотя... был, в общем, один случай, который мог бы, наверное, считаться инициацией... И он уже упоминался в разговоре. И произошёл пару месяцев назад.
  
  Наконец после долгих экивоков и растянутых эвфемизмов Влада заговорила нормально, по существу. И поведала нам эту историю.
  ***
  Оставалось только изумляться, насколько несхожим был этот мир, но как там порой повторялись различные события. Я помнила упомянутый эпизод, потому что мы даже смотрели как-то документальный биографический фильм, но всё равно удивилась. Толки о заключении Балтийского пакта и сближении ВКЛ и Швеции (которая неизбежно утянет за собой прочие северные страны), шли уже давно и вызывали настороженность среди мирового сообщества. Отдельная тема, с эвфемистически замаскированными посылами насчёт "региональной безопасности", "противостоянии покушениям на суверенитет", "укреплении систем обороны" и "недискриминации любого из европейских государств" поднималась в Лиге Наций два месяца назад. Это было просто пиршество сплетен, недосказанности, изощрённых формулировок и соперничества, облачённого в бархат и велеречивость. А напряжение, тем не менее, росло. США и НАТО настороженно ощерились, Московия нервно переминалась с ноги на ногу, пытаясь разгадать игру своего странного соседа, который то вместе с нею подпускал шпильки Западу и считался там ненадёжным фашистским государством, то лавировал и шёл на сближение с американцами... ВКЛ действительно было тёмной лошадкой, но считаться с ним были вынуждены все. Атмосфера сгустилась, все словно судорожно выдыхали, суя пальцы под воротничок, и ждали хоть какой-нибудь разрядки.
  
  Она наступила, оттянув на себя внимание, как любой повод для обсуждения. Нет, ничего не было решено. Не было сделано никакой скандальной декларации. Но во время выступления в Лиге Наций министру внезапно стало плохо, и он упал без сознания. Среди журналистов и СМИ моментально поднялся возбуждённый щебет, сочувственные соображения насчёт перенапряжения, подозрительные предположения, что стресс этот неспроста, и что Княжество ведёт грязную игру, которая угнетает даже такого несгибаемого воина... Не говоря уже о теории заговора.
  
  В общем, спекуляции могли быть самые разнообразные. Но для Влады содержание ситуации было более однозначно: её уважаемого наставника принесли из зала заседаний в бесчувственном состоянии, он был очень слаб и мучился. Доктор внимательно осмотрел министра, проверил все симптомы, измерил пульс, всех опросил, всё проанализировал и тоже пришёл к выводу, что причина такого резкого сбоя - перенапряжение и слишком утомительная работа в последние пару месяцев, прописал строгий постельный режим, высказал рекомендации, выразил подобающее сожаление, заявил о намерении контролировать ситуацию и уверил, что он в полном распоряжении немедленно и в любое время суток, дал указания, выписал лекарства... В общем, сделал буквально всё, что мог. А министр, едва придя в себя, пылая в лихорадке, тяжело дыша, не открывая глаз, слабым, но уверенным, повелительным и спокойным голосом потребовал, чтобы к нему привели секретаря. То есть, Владу. Он повторил это раза три, в последний раз сделав просто героическое усилие - открыв глаза и обведя всех суровым взглядом, да ещё сопроводив это подобающей вводной фразой, якобы убеждающей всех в его ясном рассудке и непререкаемой воле: "Я понимаю, это звучит навязчиво и неразумно... Сейчас не время, но это очень важно. Позовите моего секретаря, Владиславу Кунец. Сюда. Немедленно".
  
  Министру никто не посмел перечить. Тем более, все боялись ухудшения его состояния от волнения, и подумали, что лучше угодить, чем переубеждать.
  
  - Теперь выйдите все отсюда... Пожалуйста. - Боже, он и в таком состоянии оставался дипломатом.
  
  Оставалась одна Влада. Она сделала пару несмелых шагов к кровати, а прочие попятились к выходу из апартаментов. Дверь их словно всосала, как воронка в ванной, на всех лицах была написана благоговейная и хищно-предвкушающая догадка, что речь идёт о секретном деле государственной важности. Ничего, можно потом всё компенсировать, расспросить, и Влада с тоской подумала, как её будут терзать эти журналюги на выходе, тормошить, слетевшись в поисках наживы, настырно заглядывать в лицо и почти неприкрыто злиться от её неинформативных, уклончивых ответов...
  
  - Влада, идите сюда...
  
  Как непривычно было видеть его в таком виде - без костюма и галстука, в одной сорочке - и в таком жалком состоянии...
  
  - Вы только не пугайтесь... но это было не просто так... госсекретарь США... похоже, эта чёрная бестия использует вуду...
  
  - Боже, пан министр, значит... - Она не посмела произнести и машинально зажала рот рукою.
  
  - Нет, не бойтесь... Меня не хотели убить - просто вывести из строя. Но вы поможете?
  
  - Как? - Она бы сделала что угодно, только бы не стоять вот так, глупо, столбом, терзаясь мыслями о бессилии и неоправданных надеждах.
  
  - Лезьте ко мне в чемодан... ежедневник с папоротником...
  
  Влада помешкала: вторгаться вот так на чужую территорию - фу, это так неприлично. Другим бы она этого не простила. Собравшись с духом, она раскрыла чемодан и сразу же нашла ежедневник за сеткой. Коричневая кожа, на ней вытиснены папоротниковые ветви.
  
  - Страница сто сорок два...
  
  Влада стала поспешно листать и обнаружила знакомого вида чертежи и инструкции. Ища нужную, она бегло просматривала страницы, аккуратно пронумерованные и оформленные от руки. И наткнулась на интересный став: формула принуждения. Не удержавшись, она быстро прочла и поняла, как иногда министр одерживает победу в переговорах. Вообще, основная его тактика основывалась на простых принципах - выдержке и тщании: взять измором, затравить до изнеможения и потом добить, навязав свою волю. Но иногда его умение выкрутиться даже в наитруднейшей ситуации правда смотрелось экстраординарно. Ну что ж, рецепт ясен...
  
  Она, лихорадочно стараясь ничего не упустить, вчитывалась в сто сорок вторую страницу. Сердце у неё упало: и где она только возьмёт необходимые ингредиенты? И как в принципе сможет сделать то, что нужно? Она не успела задать вопрос, хотя уже обернулась к министру, собираясь с духом - но тут он заговорил сам:
  
  - Найдите белый пакет, с васильком... Всё там. Всё просто. Можно всё сделать на кухне...
  
  - Где? - глуповато переспросила Влада, чувствуя, как её кидает в жар.
  
  - В конце коридора... Там никого нет. И посмотрите следующую страницу...
  
  Влада чуть бестолково покрутилась на месте, присела, снова стала копаться в чемодане, уже беззастенчиво, выудила белый пакетик, откуда сразу пахнуло разогретым лугом, потом нашарила ещё несколько предметов, побросала их в другой пакет, встала, прикрыв ежедневник и заложив его пальцем, сглотнула, замерла в нерешительности.
  
  - Идите. Сейчас же...
  
  Ей было страшно оставлять министра. А может, ещё страшнее - выскальзывать из этого пустого сьюта, носком ступать на ворс коридорного ковра, а зрачками уже ловить чужие взгляды и раскрывать рот для объяснений.
  
  Однако, когда она наконец отлипла от места, прошагала к двери и вышла наружу, там почему-то не было ни души.
  
  Никого.
  
  Коридор был пуст, а все двери закрыты.
  
  Влада прижала к себе драгоценный ежедневник и почти побежала на носочках туфель, присогнув колени и руку с пакетами. Поворот, апартаменты поскромнее, ответвление влево, нет, не туда, ага, направо - вот они, две тёмно-зелёных двери. Одна оказалась подсобкой с составленными, как в масленичном костре, швабрами и щётками, вторая действительно вела на маленькую опрятную кухоньку. Влада не стала рассуждать, зачем на этажах дополнительные кухни, главное, что они здесь были, а ещё - хвала небесам - дверь закрывалась изнутри.
  
  У Влады было ощущение, что она попала во временной и событийный вакуум, всё ей благоприятствовало - но не оставляло чувство, что её действия увенчаются успехом только если будут быстрыми и чёткими. Нельзя терять время. Хотя первые её действия не отличались ни толковостью, ни уверенностью, она просто лихорадочно распахивала шкафы в поисках посуды и составляла на рабочий стол что ни попадя, авось, пригодится. Она набрала в кастрюльку воды из крана и помешала её ложкой по часовой стрелке ровно девять раз. Прочитав три раза "Отче наш", поставила её на электрическую конфорку, потом принялась потрошить белый пакет. Скоро на столе были разложены и сушёные васильки, и крылья бабочки-адмирала, и порошок чаги, и лепестки анютиных глазок, и эстрагон, и подозрительные катышки зелёного чая, почему-то пахнущего рыбой, и бог знает что ещё. Всё это постепенно, с необходимыми манипуляциями, в нужной пропорции, под почти непрестанный шёпот Влады, отправлялось в кастрюльку. Она то и дело заглядывала в ежедневник, но её не оставляло желание постоянно добавлять какие-то мелочи от себя - в основном, импровизированные стихотворные формулы, удивительно гладкие и беглые, на современном, литературном белорусском языке. Она рассудила, что ничего в этом плохого нет, точнее, за неё решала ровная, звенящая лёгкость в голове и спокойствие, граничащее с автоматизмом - то, что в её случае называлось вдохновением. Все действия обрели какую-то обычность. "Ну вот, - подумала Влада, - вечно я распереживаюсь от ерунды, а когда приходит реальная проблема, то спокойна, как булыжник..."
  
  Итак, первый этап работы завершён. Теперь она перелистнула страницу, как и было велено. Уголки её длинноватого балтийского рта чуть раздвинулись: формула нейтрализации. Логично и справедливо.
  
  Влада попыталась понять, сколько времени, глянула на часы и поморщилась от недовольства. Стрелки замерли в летаргии - нужно поменять батарейку. Значит, следить за бегом минут невозможно. Ну и ладно.
  
  Влада наконец отставила кастрюльку с плиты и случайно бросила взгляд влево, на стойку. Там лежали ключи с жёлтой биркой. Ага, значит, они от этой двери, от подсобки. Прекрасно.
  
  Ей на миг овладело чувство непринуждённости и безнаказанности, как во сне. Она сгребла ключи, юркнула за дверь и заперла её, не боясь, что кто-то найдёт там её вещи. В ту же секунду запоздало обмерла и пожалела. Занервничала, уже с деланной решительностью вышагивая по коридору, и тут же, на ходу, строго себя одёрнула: нечего переживать из-за ключей, тогда уж стоит жалеть о каждом действии, а это глупо и... более того, преступно.
  
  Влада, влекомая иррациональным, вдохновенным любопытством, направилась по коридору совсем не туда, откуда пришла. Она спустилась каким-то чёрным ходом, вышла в коридор этажом ниже, покрутила головой туда-сюда, прошла в отросток налево. Там за дверью оказалась такая знакомая по кинофильмам, такая типично американская пожарная лестница с решётчатыми, гулкими железными пролётами. На таких лестницах обычно устраивают погони и перестрелки.
  
  Внизу виднелись короба кондиционеров, откуда-то шёл пар, рядком выстроились мусорные баки, в которых деловито копались сизые голуби. С этой обстановкой очень странно сочеталась её гладкая причёска и приталенный серо-коричневый коминтерновский костюм.
  
  Осторожно ставя ноги, металлически цокая высокими каблуками, она спустилась во двор, благоухающий помойкой и варёной брюссельской капустой. Влада увидела полуоткрытую створку глухой железной калитки и выскользнула в неё. Она оказалась на одной из тех улочек, что имеют обыкновение странно затесаться в самом центре, отличаются узостью, укромностью и заметно меньшей цивилизованностью, чем вся вылизанная окрестность.
  
  "Где-то должен быть магазинчик", - подумала она. И правда, пройдя полквартала, наткнулась на скромную bakery(9) с чуть облупившейся рекламой свежей выпечки во всю витрину.
  
  Хлеб она рассматривала придирчиво. "Нормального" почти не оказалось, всё сплошь только булки, булки, один белый... Тьфу. Между нашедшимися двумя сортами она никак не могла выбрать, мучительно считая секунды. Пыталась воззвать к этой дикой штуковине под названием "интуиция", но без особого успеха. Всё равно их хлеб и в подмётки не годится ни "Нарочанскому", ни "Радзивилловскому". В итоге отвергла солодовый бостонский, похожий на пасхальный кулич, и взяла обычный кирпичик. Сунула деньги, торопливо надела и сняла дежурную улыбку, взяла хлеб, толкнула дверь с дешёвым китайским колокольчиком и торопливо зашагала назад.
  
  Обратный путь показался гораздо короче и легче. Только на этаже пришлось спешно ринуться на чёрную лестницу. Она повернула ключ в замке, вошла, снова заперлась изнутри.
  
  Отвар уже остыл до приемлемой температуры, вот и отлично. Его она накрыла крышкой и убрала в шкаф, словно боясь, что туда попадёт какая-то гадость. Затем аккуратно уложила всё добро в белый пакет и убрала подальше. Оттуда достала коробочку и самодельную церковную свечу. В коробочке оказались булавки. Влада зажгла свечу и стала прокаливать на ней каждую булавку, медленно, чуть слышно шепча, постреливая глазами в ежедневник.
  
  При мыслях о министре в груди у неё пробивался болезненный тугой комок. Она бы и здесь добавила отсебятины, но - нельзя. Тем более, рабочей силы должно хватить. Уж она-то вложит душу.
  
  Наконец последняя булавка была отложена в сторону. Сосредоточенный взгляд девушки перешёл на чёрный хлеб. Она взяла буханку и резковатым, хищным движением принялась ломать горбушку, отрывать ноздреватую плоть, крутя и дёргая. Пару больших крошек упало на стол, и в руке у неё остался хороший ломоть. Влада снова двинула уголком рта, вздохнула, забормотала, словно последний раз повторяя заученное стихотворение перед выходом к доске, и принялась втыкать в горбушку булавки одну за одной. Чёрный ломоть стал похож на ежа. Окончив, Влада дунула на руки и потёрла их. "Я бегаю туда-сюда, как идиот", - подумала она, нервно нахмурясь. Но на железной лестнице снова появилась несообразная официозная фигурка и что-то бросила вниз. Описав плавную дугу, истыканный кусок чёрного хлеба приземлился в крайний, полупустой мусорный бак. За вечер его завалят отходами.
  
  Ну наконец, вот, почти всё, подумала Влада, протискиваясь на кухоньку. Она подошла к раковине, сполоснула руки, помахала нетерпеливым жестом. Хотела, как обычно, наплевать и вытереть о колготки, и так сойдёт, но осадила себя с лёгкой досадой и подождала, пока пальцы высохнут.
  
  Она выставила кастрюльку, снова залезла в шкафы, тихо чертыхнулась, не находя нормальной ёмкости, в конце концов вытащила пластмассовую мерную кружку, перелила туда отвар, поболтала по часовой стрелке, надеясь, что ещё поостынет, потом убрала все следы своей шпионской деятельности, ключ положила на прежнее место, предварительно обтерев, схватила пакет с ежедневником, выскользнула, затворила дверь и пустилась в новое путешествие по коридору с колотящимся сердцем. Просто что-то здесь было нечисто. Не могло ей внезапно так везти.
  
  Как во сне, прошла она по пустому этажу, просочилась в дверь апартаментов (боже, как всё гладко, как неестественно) и наконец подошла к кровати министра. Он, казалось, задремал, но при её шагах открыл глаза:
  
  - Влада?.. Ну что?..
  
  - Я всё сделала, пан министр, - отрапортовала она и чуть закашлялась от волнения.
  
  Влада положила обратно и пакет, и ежедневник, взяла чистый стакан и стала осторожно переливать туда отвар.
  
  - Без вас приходил врач. Проверил, сказал не волноваться, то да сё... Но я ждал вас.
  
  Министр с видимым усилием приподнялся на постели и взял у неё стакан с отваром. Владе пришлось помогать, придерживая - руки у него дрожали. Министр допил до конца, уже обессиленно полуприкрыв веки, потом со вздохом повалился обратно на подушку:
  
  - Боже, скорей бы подействовало...
  
  Высокая температура опутывала расслабляющей паутиной и всё затушёвывала туманом, в ушах шумело, как от звука моторной лодки, когда сунешь голову под воду. Всё тело ныло, как отравленное, мышцы крутило от боли, как при гриппе. К тому же, министр испытывал страшную слабость и головокружение. И мимоходом проплыла мысль, что из-за ВКЛ обстановка в Европе накаляется, а он валяется тут, как часовой, которого сняли из снайперской винтовки.
  
  Всё это навалилось на Владу, когда она несмело дотронулась до его руки. Одно мгновение, но ей хватило. В груди разлилось острое, щемящее чувство. Но ещё мучительнее жгло уши и щёки от неловкости. Она кашлянула и тихо спросила:
  
  - Пан министр, скажите, мне лучше уйти? Если нужно, я пришлю к вам кого-нибудь.
  
  - Нет... нет, - тихо повторил министр, чуть сдвинув брови. - Не уходи, Ладушка... останься...
  
  Он впервые обратился к ней на "ты" и назвал так ласково, по-старинному.
  
  Влада робко покосилась на дверь, вздохнула. Сердце у неё сильно билось. Творилось что-то непонятное. "Я больше буду переживать, если этого не сделаю", - мельком подумала она и присела к министру на постель. Боже, какое измученное у него лицо. Какое тяжёлое дыхание. И такое грустное выражение, в мучительно сдвинутых бровях, в опущенных углах рта - та самая меланхолия, что порой бросалась в глаза и придворным, и иностранцам, внезапно сменяя его бесстрастность и строгость... только здесь - сильнее...
  
  Влада протянула руку и нежно погладила министра по щеке. Новая волна жалости подступила к горлу. Спокойно, спокойно, твердила себе Влада, не хватало, чтоб ты тут ещё расплакалась, как девчонка.
  
  Она тихими, нежными движениями гладила министра по голове, шёпотом ласково называла его по имени, втайне надеясь, что он забылся и её не слышит.
  
  - Ладушка...
  
  Министр неожиданно взял её руку и, не открывая глаз, поднёс к губам. Вот здесь Влада уже трепетно, болезненно-сладостно обезумела. На глазах вскипели слёзы. Она не сразу отняла руку. Затем опустилась на колени и коснулась губами его лба. И, уже уплывая по волнам сна, он улыбнулся.
  
  Она ещё минут пять сидела, держа его за руку. А потом выскользнула и опрометью кинулась в ванную.
  
  "Боже, ну и вид у меня. Кошмар". Влада смочила пальцы под краном и пригладила выбившиеся из причёски волоски. Одёрнула жакет - недурно. Вот если бы ещё побледнеть за пять секунд. Она направилась к маленькому холодильнику, какие обычно бывают в таких номерах, и по-звериному разгрызла два кусочка льда, обжигаясь и глотая осколки.
  
  Выйдя из апартаментов, Влада увидела и доктора, и ещё трёх каких-то типов, правда, она не стала разбираться, журналисты они или кто-то там ещё - просто ответила, что министр сейчас отдыхает, состояние его улучшается, всякие слухи об опасной болезни заранее объявляются безосновательными, подготовка к соответствующим внешнеполитическим акциям Великого княжества будет продолжаться, несмотря ни на что, а вот любая полученная ею информация является конфиденциальной, и она отказывается что-либо комментировать. Сделав poker face(10) и обдав всех волной партийно-стервозного холодка, она мягко, но решительно протолкнулась и зашагала по коридору равнодушной походкой. Ну, по крайней мере, она надеялась, что всё это у неё вышло достаточно убедительно.
  
  На следующий день министр выступал в Лиге Наций как ни в чём ни бывало, был здоров и полон сил, и лицо его выражало спокойную уверенность, а вот госсекретарь США не смогла принимать участия в заседании из-за приступа недомогания с подобными же симптомами. Всё это выглядело так странно и загадочно, что газеты немедленно окрестили инцидент "министерской эпидемией", и пошли досужие толки, соображения и "расследования" с выяснением, не стоит ли кто-нибудь за этими неприятными происшествиями. Впрочем, все предположения были натянутыми и откровенно слабыми. Резонанс мало-помалу утих, и газеты, опомнившись, вернулись к своим прямым обязанностям - освещению непосредственного содержания политических событий.
  
  И никто не услышал, как при объявлении о выбытии из игры госсекретаря США одна стройная сероглазая девушка в тёмном костюме с ухмылкой произнесла: "Ну что, получила, сучка?".
  ***
  Нам с Катей не сразу удалось вернуться в реальность тёмной, тёплой комнаты. Влада с последним словом как будто исчезла - в молчании мы не слышали ни её дыхания, ни малейшего движения.
  
  - Офигеть.
  
  Катя первой нарушила тишину. Влада зашевелилась, вздохнула - отошла.
  
  - Проклятые эмоции. Ненавижу их. Вечно всё портят, превращают человека в полного идиота и мешают работать.
  
  - Но ты отлично справилась, - тактично возразила я.
  
  - Да. И, кроме того, - прибавила Влада, - есть такие эмоции, которые ни на что не променяешь.
  
  Мы ничего не сказали.
  
  С утра было сыро, холодно и зелено. Капало, казалось, отовсюду. К поезду действительно пришлось ехать верхом, благо что багажа мы при себе почти не имели. Я уже гадала, какая погода сейчас стоит в Сан-Мартино, есть ли разница: быть может, игра света, стремительно бегущая тень тучи - и контраст между двумя улицами не покажется неестественным? А мы уже были готовы на старт.
  
  Министр очень тепло попрощался с каждой из нас, обняв и пожелав успехов. После этого abrazo (11) я покидала имение со смешанными чувствами. Я ощущала, что тоже привязалась к нему. Несмотря на то, что за время учёбы - о стыд и ужас - даже никогда особо не интересовалась его биографией и деяниями, хотя заочно уважала. И теперь я понимала, что из Влады уже никого не выйдет, кроме служаки, ведь "дипломаты как солдаты". Никого, кроме рыцаря с воздетыми к небу, вдохновенными и чуток меланхоличными глазами.
  
  Но раздумывать и философствовать было некогда, мы соскочили с поезда и уже в туннеле ускорили шаг, а к остановке просто подлетели. С таким же спортивно-спасательным азартом мы молча вышли в старом городе и зашагали по улице.
  
  - Веди, - велела Влада.
  
  Честно сказать, я нервничала. Полученные данные сообщали, что переход никуда не делся и не денется ещё полтора дня, но мало ли. Сокровенная фраза: "Как бы чего не вышло". Когда уже появился основной ориентир, крепостная стена, то я цеплялась взглядом за балконы и водопады плюща, считала повороты, молча хмурилась, искала номера домов, придирчиво разглядывала горшки на окнах, как будто я в принципе могла их тогда запомнить.
  
  Катя с Владой молчали, я молчала - ненавижу суетливые комментарии.
  
  И тут от сердца отлегло. Солнце выглянуло из-за кобальтовой клубящейся тучи и погнало прямо на нас волну света. Лучи вызолотили мрачную серую брусчатку.
  
  - Пошли!
  
  Девчонки заволновались, ускорились - скорее, впрыгнуть в светлую область, кинуться, как в прибой!
  
  Город дохнул на нас зноем.
  
  - Ой, красота, наконец-то тепло! - по-детски воскликнула Влада, только что в ладошки не захлопала.
  
  - Ты как шведы, - прыснула я.
  
  - Чего это?
  
  - Им зима настолько надоедает, что чуть в апреле солнышко выглянет, они сразу в диком восторге. Тут же кабриолеты из гаражей выгоняют, белые штаны надевают, как дон Педро...
  
  - Знаешь что? - огрызнулась Влада. - Вот посидела б ты шесть лет в нашем классном кабинете белорусского языка и литературы в Гомельской гимназии номер десять! Когда зимой минус двадцать, а батареи чуть тёплые! А весной в этом дебильном помещении холоднее, чем на улице, ну, или точно так же. Вот постучала бы зубами, посмотрим, как бы ты заговорила.
  
  - Да ладно, не бурчи уже.
  
  Я не надеялась связаться с Вито напрямую, но Влада предложила свой телефон. По долгу службы она настроила там всё, что только можно было настроить и подключить для беспрепятственных звонков из любой точки мира.
  
  - Алло?
  
  Голос у нашего чилийца был достаточно ошарашенный. Мне самой пришлось постараться, чтобы речь не звучала сбивчиво. Хотя одно я постаралась донести: скоро буду и со всем разберусь.
  
  - Пойдёмте, нам надо в ту часть города, что под холмами, возле парка. Отель "Флоренция".
  
  Иногда реальность вытворяет очень чудные штуки. Пару дней назад мы метались в растерянности, все наши усилия (довольно сумбурные) были безрезультатны, а сейчас - словно поднялся шлагбаум.
  
  - Такое бывает после прорыва в квалификации, - осторожно произнесла Влада уже в автобусе.
  
  Я пожала плечами.
  
  - Но всё как-то слишком просто! - бухнула Катя, и попала по самому больному месту. - То мы не могли, не могли, а тут - хоп! И оказалось, действия не такие сложные. Я уж думала, мы будем добывать слюну единорога и ведьмины волосы...
  
  - Я могу дать тебе щётку, вот и натаскай, если не противно, - ехидно заметила Влада и порылась в сумке.
  
  - Ой, - смутилась Катя, но только на секунду. - Ну, вы поняли.
  
  Вот-вот. Поняли. Я-то, конечно, поняла. Сколько раз я переживала по той же причине, сомневалась и в верности действий, и в их эффективности. Спецэффекты - это примитивная показательность, условное обозначение, читать нужно между строк, но что, если иногда меня раздражала необходимость разгадывать намёки, а хотелось самой что ни на есть тупой, самой прямолинейной, мужской буквальности? Неопределённость - пожалуй, вот что я ненавижу сильнее всего.
  
  - А вот и нет, - тихо возразила Влада. - Всё значительное делается незаметно.
  
  Чёрт возьми. Ведь даже могу поспорить, кто научил её этому тезису. И был при этом прав.
  
  - Всё показное - несерьёзно и непрофессионально, - строго добавила она.
  
  Я снова взяла у неё телефон и сделала звонок.
  
  Асфальт ласкал стопу через тонкую подошву, когда я ступала на тротуар, цикады трещали как безумные, осеняющие вход деревья, похожие на акации, лениво поводили ветвями и покачивали розовыми соцветиями. Вито появился в дверях - фосфористый от полуденных отсветов блик голубоватой рубашки, бронза лица, удивлённый, сомневающийся, недоверчивый взгляд.
  
  Мы почему-то не поприветствовали друг друга. Чилиец подошёл к нашей честной компании, медленно оглянулся, поднял руки и негромко произнёс только одно слово:
  
  - Как?
  
  Как он сначала очутился на незнакомой старинной улочке и ничего не заподозрил? Как он потом кожей почувствовал, что что-то не так, взглянул на карту и увидел полное несоответствие и потерю ориентиров? Как это у него в магазине не приняли предусмотрительно выменянные белорусские рубли и с удивлением пялились на странные бумажки? Как это он вышел, очень озадаченный, побрёл вниз по улице, куда-то свернул, надеясь найти обменник, и вдруг услышал с детства знакомую итальянскую речь, да притом не от оживлённо болтающей парочки туристов, а от дворника, от двух мальчишек-сорванцов, от продавца мороженого, от матери, что строго окрикнула ребёнка, беспечно ступившего на проезжую часть - короче говоря, отовсюду?
  
  Он решил, что если прямым текстом спросит, куда попал, на него посмотрят странновато, и купил карту с кратким путеводителем. Такого города он в упор не помнил. Несмотря на хорошее знание географии, Вито не подозревал о существовании Сан-Мартино, как и о том, что Минск... не столица Беларуси. А столица Великого княжества Литовского. Это он узнал, когда вышел в интернет и начал смотреть, где здесь ближайший аэропорт и как попасть обратно - действия по инерции в состоянии шока, машинальные попытки что-то предпринять. Денег на дорогу в Чили не хватало, а билеты остались в номере. Наступил вечер. Надо было где-то переночевать и что-то съесть. Ну хорошо, он вернётся. А будет ли всё то же и так же? Сможет он найти свою улицу, свою гостиницу, свой номер, повернуть ключ в замке, зайти и взять в шуфлядке билеты и деньги? Нет никакой гарантии... Поэтому Вито, почти с фаталистической бравадой, решил пожить пару дней в неведомом городе и просто надеяться на лучшее, а если чуда не случится, то всё равно пытаться что-то решать, осваиваться в новом мире... Но тут прозвучал мой звонок.
  
  - Так на какой улице ты свернул? - спрашивала я Вито, уже когда раззнакомила со своими, и он рассказал, что произошло.
  
  - Да и не на улице, собственно, - рассеянно произнёс он. - Я погулял и уже уходил из Barrio alto, ты говорила, на другой стороне есть ещё романтический квартал, Троитс.. Arrabal de Trinidad. Ну вот, я прошёл под мостом, и...
  
  - Всё ясно, - хмуро сказала я и сразу обернулась на Владу.
  
  - Да! - подхватила она. - Вот она где оказалась, аномальная зона.
  
  - Неудивительно, я и раньше встречала упоминания о такой закономерности...
  
  - ...например, хоть у Янки Крука(12)...
  
  - ...ну да, ну да!
  
  Наши спутники молча слушали горячее обсуждение, Вито растерянно, а Катя - уже понимающе усмехаясь. Но как бы там ни было, главное - мы возвращались. Домой? Кто-то - да, а кто-то... трудно сказать. Тяжело выбирать между двумя пластами бытия, которые какой-то непостижимой волей вселенной нам открылись. Влада будет заниматься рутинной работой и одновременно торжествовать по поводу экспансии нашей грандиозно-одиозной державы, я буду переводить испаноязычную монографию, пить мате и ждать звонка из минобороны... Странные дела творятся на свете, товарищи. Зато - жить нескучно.
  ___________________________________________
  1) Ванькович Валентий-Вильгельм (14 февраля 1800, д. Калюжицы Игуменского уезда Минской губернии (сейчас Березинский район Минской области) ; 12 мая 1842, Париж, Франция) ; белорусский живописец, представитель романтизма.
  2) Я бы предпочёл, чтобы вы соблюдали протокол, сэр. (англ.)
  3) Ну, а больше чувств? (бел.)
  4) Операция "Возмездие" (нем.)
  5) Массированное возмездие - не наша стратегия. (англ.)
  6) Ненадавец Алексей Михайлович - белорусский учёный, автор трудов по белорусскому фольклору, мифологии и краеведению.
  7) Слияние, смесь (англ.)
  8) Нестандартные (англ.)
  9) Булочная (англ.)
  10) Бесстрастное лицо (англ.)
  11) Объятие (исп.). В иберийской культуре это слово часто используется для обозначения приветственного объятия мужчин с похлопыванием по спине - этот жест практикуется и многими политиками, например, в странах Латинской Америки (прим.авт.)
  12) Крук Янка (Иван Иванович) - белорусский этнограф и фольклорист.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"