Сафонова-Пирус Галина : другие произведения.

На меже перемен. 1987. Глава 24

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    1989-й ......Зажгли свечи. Сиреневым облачком засветилась ветка сибирского багульника, -купила её на базаре у таджика, - и его мелкие цветочки вспыхнули каким-то удивительно радостным светом! Да и телевизор вдруг ни с того, ни с сего очнулся! А часов в одиннадцать Галя увела Глеба встречать Новый год к подруге, и вдруг стало тихо. Тихо и грустно. Около двенадцати вдвоём посмотрели выступление Михаила Сергеевича Горбачева, чокнулись остатками шампанского: "За перемены! Что б свободней дышать стало". Выпили, молча, посидели, молча... Я осталась у телевизора, а Платон ушел в свою комнату и послышался... И послышался бесовский вой... Обычно-то, перед тем как уснуть, Платон ставит себе на грудь коротковолновый приёмник "ВЭФ" и слушает "Би-би-си" или "Свободу". Вот и сейчас в мой новогодний концерт ворвался рёв глушителей, - это наши "пастухи"... а, вернее, шакалы мечутся в поисках зарубежных радиостанций, чтобы вцепиться им в горло.
  
  1987-й
  Из дневников:
  'Трудно жить на заработки мужа с выступлений по области, редких публикаций в газете и если бы ни моя стабильная зарплата... А меж тем Платон мечтает построить маленький домик под городом, копаться на грядках, - пишет-то рассказы уже редко, но сегодня...
  Сижу в зале, шью дочке платье. Входит, присаживается:
  - Хочешь, прочту тебе свой новый рассказ-притчу?
  - Давай, - отрываюсь от швейной машинки.
  - Читал его своим начинающим литераторам, а они не поняли.
  - Читай мне, - улыбнулась. - А вдруг пойму?
  - 'Верность кормушке' называется.
  Старый писатель... голубь на карнизе, которого тот кормит каждое утро.
  Кончил. Молчу.
  - Чего молчишь?
  - Ну, что тебе сказать? - медлю. - Трудно вот так... сразу, - и снова тяну паузу. - Что ж ты стал такие короткие рассказы писать? - улыбаюсь. - Антон Павлович Чехов - в начале, ты - в конце. - Теперь он молчит. - Тебе бы значительное что-нибудь написать, - начинаю красться к своей теме. - Я понимаю: материал сам не придёт, может, только с подоконника, - и улыбнулась. Нет, не вспыхнул. Тогда смелею: - Тебе бы с год в районной газете поработать, ведь в неё-то возьмут, поди? - Вижу: начинает злиться. - Работа, конечно, силы вытягивает... - делаю попытку смягчить его реакцию.
  - Да, вытягивает, - кидает раздраженно.
  - Но, в то же время, подбрасывает и темы. Ведь что-то начинает меняться в нашей жизни, Горбачев обещает...
  - Работал я, знаю... - прерывает.
  - Не злись, - уже стараюсь успокоить, - я ж не заставляю тебя работать, - и подождала: что ответит? Нет, промолчал. Тогда договорила: - А то, что сейчас читал... притчу, как ты называешь... она, конечно, понятна: за кормушку надо платить свободой, не знаю, почему твои начинающие не поняли? А мне рассказ кажется дидактичным. Извини. Он - как 'Камешки на ладони' Солоухина, раздражает меня подобное, хоть всё вроде бы и верно...
  Ничего не ответил. Ушел в свою комнату.
  
  Приехал с выступлений по области и, посмеиваясь, рассказывает:
  - Стоит наш поэт Фатеев на трибуне и, рассчитывая на смех в зале, говорит: 'Но есть поэты, которые пишут вот такие стихи: 'Бежит вода из кранта, забытого заткнуть...' А зал молчит...После выступления стоят они на улице, ждут машину, в трех шагах от них топчутся мужики, один из них подходит и, стесняясь, говорит Фатневу: 'Вы уж извините, пожалуйста, но вот вы говорили про стихи... Один особенно запомнился, про крант про этот. Это точно, безобразие, конечно. Сколько этих крантов не закрытых по городу по нашему! И льется, и льется вода из них, и никому дела до этого нету'.
  Фатеев задвигал челюстями, что-то хотел сказать, но поперхнулся... и заковылял прочь.
  
  - Скоро у меня день рождения, - бросил вчера за ужином. - Как отмечать будем? - и взглянул пытливо: - Приглашать гостей домой или... в мастерской Махонина? Приглашу еще Виктора Якушина, да и всё.
  - Конечно, для меня лучше, если б 'да и всё', - тихо обрадовалась.
  Хотела еще добавить: ведь при нашем дефиците денег и продуктов хорошо накормить компанию гостей ох как проблемно! Но не сказала, наверное, и сам понимает.
  - Если у Махонина, то подарков не будет.
  - Да хрен с ними, с подарками! - совсем оживилась. - Зато выпьешь с друзьями, посидишь, отведёшь душу...
  - Ладно, подумаю, - пообещал.
  
  Написал небольшой рассказ 'Помни о смерти' о стариках-пенсионерах, которые работали при Обкомах, а теперь, видите ли, им хочется, чтобы память о них 'осталась в веках'.
  - Написал ты, конечно, интересно, - сказала, прочитав, - но интонация автора слишком явно слышна. - Взглянул вопросительно. - А вот такая: словно не принимаешь своих героев, а ведь...
  - А ведь должен?
  - Ну, не должен, конечно... Но если и редакторы 'услышат' то, что я...
  И всё же переписывать не стал и отослал в очень популярный московский журнал 'Огонёк' и в толстый - 'Знамя'.
  Будем 'ждать ответа, как соловей - лета'.
  
  И все же свой день рождения отмечал у Махонина в мастерской.
  Приготовила целую гусятницу плова с последним куском мясом, которое Галя привезла из Москвы, взял ещё банку маринованных помидоров, две банки рыбных консервов, кусок сала и две бутылки водки, за которыми накануне простоял часа три в очереди.
  Так что вернулся без подарков, но пьяноватый и дово-ольный!
  
  Возвратили рассказ из 'Огонька.
  'Интересен ваш рассказ подходом к теме, - пишет рецензент. - Пожалуй, в современной литературе ещё никто так не подходил. Но вы пишете по журналистки усреднено...'
  - Стиль у меня не хуже, чем у многих писателей, - размышляет грустно. - Гранин пишет не лучше, Быков, Залыгин...
  - Да, конечно, - хотела утешить.
  - Но все же, иногда теряю веру в себя, - подытожил.
  - А чего ты теряешь-то? Не знаешь, почему отказали? - Молчит, смотрит в окно. - Да потому, что... как там у них? В современной литературе ещё никто 'так не подходил' к этой теме.
  Ничего не ответил мой непослушный, вытесненный на задворки этими самыми 'товарищами', журналист.
  
  Ездили всей семьей в лес за ежевикой.
  И уже сели в вагончики узкоколейки, и уже поехали, но попрыгали на ходу, - начинался дождь, - но я тянула в лесок:
  - Пошли! Дождик-то чуть-чуть моросит! Грибков поищем.
  Дети упрямились, огрызались, но Платон согласился. Наконец, отправили их домой автобусом, а сами долго сидели под лосиной кормушкой, слушали шум дождя, потом брели к трассе вдоль лесной дороги по мягкому, чавкающему настилу ельника, наслаждались запахами отяжелевшей от влаги зелени, срезали скользкие, веселые грибы, а домой возвращались тоже в дождь почти пустым автобусом.
  И было так здорово!.. что дома даже выпили за эту 'неудачу'.
  - Но если она была одной из ступеней к какой-то цели, неведомой ещё нам, - философски добавил Платон.
  А по мне - так и без 'неведомой цели'...
  
  Возвратили 'Помни о смерти' и из толстого журнала 'Знамя', тоже поблагодарив 'за внимание'.
  - Пробиться стало совсем невозможно, - грустно жалуется. - Раньше были бездарные разбойники, а теперь, когда свободнее в прессе стало, даровитые повынимали из своих столов залежавшееся.
  И, наверное, он прав.
  
  Звонил какой-то мужчина и просил передать Качанову, что, мол, на Дормаше есть место в многотиражке.
  - Может, пойдешь туда? - спросила, когда вернулся с выступлений. - Как-никак, а наблюдения 'в сложный перестроечный период', постоянная зарплата ...
  - Мне надо к брату в Донбасс съездить, - тихо, но решительно отрезал: - Не охота устраиваться.
  'Вот это да!..' - ахнула про себя, но вслух только и сказала:
  - Кому ж охота? - и вздохнула. - Я бы тоже хоть сейчас ушла... 'на вольные хлеба', если б можно было.
  - Да не-ет, - протянул, - ты не ушла бы.
  А я-то молюсь перед сном: Господи! Ни о чем тебя не прошу, только сделай так, чтобы муж получал хоть небольшую, но постоянную зарплату!
  
  Едет в Зимогорье к брату Жоре, берет с собой и Глеба.
  А тут... как назло! на практике Глеб залил голубой краской туфли и брюки. Брюки, правда, в тот же день оттер ацетоном, а на туфли не хватило. Что делать? Поехал искать по магазинам. Не нашел.
  - Эти туфли надо уже на свалку выбросить, - проворчал, когда вернулся, - или цыганам отдать.
  - Выбрось! Отдай! - завелась с пол оборота. - И иди, купи новые... за свою пэтэушную стипендию.
  Подхватил эстафету и Платон:
  - Избаловали сына! За двадцать пять рублей туфли ему купили, а он... Надо быть осторожней с красками.
  В общем, испортили парню настроение напрочь. Но тут позвонила дочка с работы: достала, мол, ацетон и пусть Глеб подъезжает к проходным завода к одиннадцати.
  А уже в четырнадцать - поезд. Но все ж съездил и снова стал оттирать краску.
  А Платон всё ворчит, ворчит!
  А я уже воздеваю руки к небу:
  - О-о!.. Ну, улыбнись же ты хоть разочек, батя! Перед дорогой-то!
  Обиделся:
  - Вечно вам нехорош!
  За обедом сын сидел насупленный.
  - Не хочешь ехать? - спросила.
  - Не хочу.
  - Ну, тогда сдавайте билет.
  А Платон опять:
  - Хочешь, как лучше... - И к Глебу: - Надо осторожней быть. Я в своё время...
  О-о!.. И до самого ухода рефреном - эти туфли: краску-то с них оттерли, а вот тёмные пятна остались.
   - Глебуш, - попыталась взбодрить, - да не обращай внимания на эти чёртовы туфли! Ну и что? Может, мода такая пошла, с пятнами...
  Но наконец-то уходят. Машу им с балкона рукой. Проплывают внизу: лысеющая голова Платона и в голубую клеточку рубашка Глеба... та, что из уцененного.
  
  Из Зимогорья вернулись загорелые, довольные.
  Все эти дни ощущаю в Платоне перемену, - словно вспыхнул в нём какой-то внутренний согревающий свет.
  Вот бы всегда!..
  
  В анкетах 'Рабочего' читатели называют статьи Платона лучшими.
  - Конечно, пишу я неплохо, - услышала за обедом, - но...
  - Но в последнее время ты ничего не пишешь для центральных газет, - тут же подхватила.
  Ничего не ответил... Потом пошёл пройтись, возвратился и с порога - на дочку:
  - Почему со стола не прибрала?
  Сын под руку подвернулся, и - на него!.. а тот:
  - Во, не успел прийти, а уже всем настроение испортил.
  Дал ему щелбанец в лоб. Я вроде бы на всё это не прореагировала, но чуть позже размечталась вслух:
  - Как хорошо, когда муж целыми днями на работе!
  - И когда денег кучу приносит, - не смолчала дочка.
  - Да деньги не столь важно, - извинилась за неё, - а вот настроение семьи...
  И снова Платон ничего не ответил. Прошёл к себе. Закрылся.
  
  Ни впечатлений, ни встреч...
  В такие дни... словно земля уходит из-под ног и не за что зацепиться, чтобы не лететь в тоску, в безысходность.
  А тут еще и Платон:
  - Жизнь, Галина Семеновна, это - ошибка.
  Но вечером закружила метель...
  Люблю метели! В них много движения, игры, - сопротивления, что ли?
  Или метущаяся, буйствующая энергия что-то обещает? Вот, мол, только отбушую и...
  Момент ожидания.
  
  Конечно, какие-то перемены ощущаются в нашем замкнутом социалистическом лагере, но только там, в Москве. А 'на местах', как сейчас принято говорить, ни-и в чём не заметны, и если бы ни центральные газеты, телевидение, радио, то...
  То 'хоть удавись'!
  
  На улице пасмурно, слякотно, сыро.
  А ведь сегодня тридцать первое декабря!
  Как-то неожиданно все сошлись на кухне и вначале даже шутили, а потом...
  - Глеб, ну почему ты за молоком не сходил? - вспомнила вчерашнее поручение.
  - А почему я должен был ходить, а не Галька? - попробовал отфутболить мой упрек в адрес сестры.
  Загудел на неё и батя:
  - Вон паутина в углу висит, а она не снимет. Уже целый месяц наблюдаю.
  - Он наблюдает! - вспыхнула и я. - Ну, взял бы веник да снял.
  - Да я-то сниму, - и голос его стал крепчать. - Я всё могу, а вот вы... - и как всегда стал обобщать.
  - Это я всё могу! - перехватила инициативу. - И на службу ходить, и по магазинам бегать, и обеды-завтраки-ужины готовить, и читать, и писать, а ты... ты только наблюдаешь! Чувствую: по-онеслась! И самое противное сразу - слезы.
  Но надо успокоиться. Новый год как-никак... Закрылась в ванной, умылась, испила водички. Ладно, всё, успокойся! - приказала себе.
  И успокоилась... почти.
  И побежала на базар, а там... За мороженой свининой очередь! Нет, сегодня мне очереди не осилить. Побегала-побегала, да так ничего и не купила.
  Ладно, стушу картошки, поджарю курицу,- хорошо, что вчера на работе дали, а мы не съели, на оладьях перебились. На ходу сжевала листок свежей капусты и сразу начал болеть желудок, - не помогли ни березовые почки, ни мята.
  Дочка - молодец. Убирает в квартире, а сын... Сын мается бездельем. Забурчала на него, но пока - про себя. Правда, чуть позже садится ремонтировать телевизор...
  Этот наш телевизор просто сволочь! Вот так же и в прошлом году отключился под самый-самый Новый год!
  Ёлки-палки! Вроде бы и готовить было нечего, а провозилась до вечера.
  Кажется, Глеб всё же отремонтировал телевизор.
  А желудок все болит, болит!
  Галя сбегала к подруге за таблеткой, - чуть помогло.
  Девятый час уже?.. Фу, управилась, наконец! Можно и 'Вокруг смеха' посмотреть.
  Только начал выступать Хазанов, а телевизор хоп!.. и опять отключился!
  Ну, паразит!
  Снова Глеб полез ремонтировать... я что-то подсказала, он огрызнулся.
  Опять - слезы!.. Опять - в ванную.
  Пососала валидол... Слава Богу, дышать легче стало. А тут как раз и дочка пришла от подружки, - ездила к ней за сосисками, которые та из Москвы привезла.
  Сели за стол. Платон, как всегда, надел белую рубашку, я накинула на плечи индийский платок. За час до 'Нового' вылетела пробка из шампанского, а я вздрогнула... Ещё летом 'презентовал' мне эту бутылку коллега Поцелуйкин, раздобыв по блату...
  Платон 'коротко подвел итог года', пожелал всем здоровья, удачи, взяли по конфетке...
  Галю в очереди чуть не задавили за этими конфетами! Стояла, зажатая, в угол и чуть не плакала... Зажгли свечи. Сиреневым облачком засветилась ветка сибирского багульника... Купила её на базаре у таджика... Засветилась ветка сибирского багульника и его мелкие цветочки вспыхнули каким-то удивительно радостным светом! Да и телевизор вдруг ни с того, ни с сего очнулся!
  В половине двенадцатого дочка с сыном ушли встречать Новый год к подруге и стало ти-ихо, а около двенадцати вдвоём посмотрели выступление Михаила Сергеевича Горбачева, чокнулись остатками шампанского: 'За перемены! Чтоб свободней дышать стало!'. Выпили, молча, посидели, молча. Я осталась у телевизора, а Платон ушел в свою комнату и послышался...
  И послышался бесовский вой... Обычно-то, перед тем как уснуть, ставит себе на грудь коротковолновый приёмник 'ВЭФ' и слушает 'Би-би-си' или 'Свободу',* вот и сейчас в новогодний концерт ворвался рёв глушителей, - это наши 'пастухи', а, вернее, шакалы мечутся в поисках зарубежных радиостанций, чтобы вцепиться им в горло".
  
  *Только 30 ноября 1988 года в СССР перестали глушить радиостанцию 'Свобода'.
  
  Продолжение следует.
  Дорогой читатель!
  Приглашаю Вас на свой сайт, где кроме текстов, есть много моих фото пейзажей. Веб-адрес для поисковых систем - - http://galinasafonova-pirus.ru
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"