Пирус Анна Сергеевна : другие произведения.

Забавы Эрота - 18

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    ...- "Сейчас не хотелось бы возвращаться под общий кров..." Сказал бы по человечески: "домой". "Не хотелось бы встречаться с тобой и говорить о чем-то. Но вернуться придется, придется сосуществовать какое-то время вместе, пока не определюсь с работой и жильем". Значит, решил уйти. И Линка замерла. Посидела так... Потом, даже не взглянув на меня, медленно стала сворачивать листки в трубку: - Ну... Вот и всё. - Да нет, Линка, не всё, - встрепенулась я. Нельзя же отпустить её туда, к нему, не попытавшись хоть как-то успокоить? - Похоже, что твой Антон окончательное решение не принял и сбросил его на тебя, так что "всё" - только за тобой, а поэтому советую: придешь сейчас домой, ничего ему не говори, выпей пару таблеток снотворного и-и в кровать, а утром... "Утро вечера мудренее" - подсказала народную мудрость, на что она лишь улыбнулась...
  В дневник. Эту запись я не сделала тогда, в Крыму, а поэтому пишу сейчас:
  "Иду к дому Волошина, к тому самому, о котором писал:
  Дверь отперта. Переступи порог.
  Мой дом раскрыт навстречу всех дорог...
  Но почему во мне - робость?
   В прохладных кельях, беленных извёсткой,
   Вздыхает ветр, живёт глухой раскат
   Волны, взмывающей на берег плоский.
   Полынный дух и жёсткий треск цикад...
  Дворик, его бюст и ни-ко-го! И вдруг - женщина: "Вам открыть дом?"
  И уже не робость, а только волнение.
  Его книги, фотографии Сабашниковой и стихотворение - ей:
   ...Каждый поющий мне размер,
   Каждое слово -
   Отголоски глухих пещер
   Мира земного, -
   Вязи созвучий и рифм моих
   Я в ней раскрою,
   И будет мой каждый стих
   Связан с тобою.
  Горбоносая... И совсем не красавица, чтоб посвящать ей такие стихи!
  Мольберт, краски... В нише, над ложем - японские акварели, а напротив - три высоких окна и все - на море.
  А за окном расплавленное море
  Горит парчой в лазоревом просторе.
  Окрестные холмы вызорены
  Колючим солнцем...
  А теперь - во-он на ту гору! И почему захотел остаться там?
  Наверное, чтобы к нему добирались только те, кто очень захочет.
  А, может, чтобы дальше от людей, - надоели?
  Да нет, кажется, он любил их... любил, но не смог примерить своими стихами:
   ...И там, и здесь, между рядами
   Звучит один и тот же глас:
   "Кто не за нас - тот против нас.
   Нет безразличных: правда с нами".
   А я стою один меж них
   В ревущем пламени и дыме
   И всеми силами своими
   Молюсь за тех и за других.
  Ну, еще немного, во-он к тому деревцу!
  Под этой красной мраморной плитой...
  Вот и я, Максимилиан Волошин. Мой поклон тебе!
  "И ты почувствуешь, как тает постепенно песок в твоих руках, - и вот они пусты. Тогда, не раскрывая глаз, подумай, что и ты - лишь горсть песку, что жизнь порывы воль мятежных смешает, как пески на отмелях прибрежных".
  Эти сухие стебельки ковыля - тебе, а еще - веточка туи, пучок крымской полыни и веселые голыши-камешки - прямо на них... чтоб не так скоро унесло ветром.
  Прощай, Максимилиан!
  И снова - тропка. Но уже вниз, вниз, - к морю.
  Спасибо, Макс, что ты был!
  А напротив - гора, и вершина её... Ну да, похожа! Похожа на его профиль.
   Его полынь хмельна моей тоской,
   Мой стих поет в волнах его прилива,
   И на скале, замкнувшей зыбь залива,
   Судьбой и ветрами изваян профиль мой.
  Спасибо, Макс, что ты есть.
  Нет, еще постою и вот так... лаская, проведу пальцем по темно-синему контуру горы.
  А теперь - на траву, спиной - к теплому валуну. И - термос с чаем, и бутерброд.
  Прости, такова жизнь.
  Как море-то плещет! И ветерок влажной прохладой - в лицо. И запах кофе, полыни...
  Боже, как наполнено можно жить!"
  
  На другой день, в субботу, прямо с утра, Линка - у меня на кухне.
  И сидит в уголке кухонного диванчика, раскладывая какие-то листки на столе.
  А красивая сегодня!.. Не помирилась ли со своим отвергнутым?
  Но берет листок и я слышу:
  - Ануш, послушай-ка, что ему нацарапала. - А-а, так вот что за листки... Думала, что опять с письмом Антона будет спорить. - "Наверное, я могла бы написать тебе бесконечно длинное письмо, но лучше отвечу на твоё, абзац за абзацем. Итак..."
  - Линка, а почему ты ему - письмом? Может, поговорите сегодня?
  - Не получится. Когда вчера пришла, то сразу, как ты советовала, проглотила снотворное и нырнула в постель, а проснулась... его уже и нет. Ушел квартиру себе искать? - Нет, не спросила, ибо тут же и ответила на свой вопрос. - Ну и ладно, пусть ищет. Если придёт, я ему - тоже послание, на холодильник, как он... - и почти весело рассмеялась.
  - Молодец, Линка, не поддавайся унынию, держи хвост пистолетом! Уныние - большой грех, если верить религиям.
  - Но слушай дальше моё послание: "Да, есть ситуация. Есть, если хочешь, кризис в наших отношениях. Есть и горечь, "очень много горечи...". Это его слова. Ой, - спохватывается, - хотела отвечать ему после каждого его... ну, после каждого его обвинения или жалобы, но не получается, сбиваюсь.
  - А ты так и напиши: сбиваюсь, мол...
  - Ага, мерси, так и напишу, - берет ручку и, диктуя себе, пишет: - "Вот видишь, хотела отвечать абзацем на абзац, но не получается, сбиваюсь. А горечь моя не только в том, что она разлилась по нашей жизни и, думаю...
  - Линка, что-то в обобщения ты подалась, - ухмыльнулась я. - Конкретнее бы надо, ближе к теме, так сказать...
  - Ага, и правда. Вычеркну на хрен эти общие книжные рассуждения, а то... словно от него заразилась. Слушай конкретное, из его письма: "Ты никогда не сомневалась и не сомневаешься в своем пути..." Господи! Прожить с человеком столько лет, любить его, как утверждает, и сказать такое?! - Нет, не напишет Линка письма, вижу, знаю: слишком эмоциональна и втиснуть свои эмоции в слова, фразы никогда у нее не получалось, вот и сейчас... - Да не только в пути, а в каждом своем поступке и даже выборе какой-либо тряпки сомневаюсь! - И разгорячённо-растерянно взглянула на меня: - Аннуш, написать ему это или как?
  - Напиши, - пожала плечами. - Ведь так оно и сесть, - вроде как подтвердила, но снова подумала: нет, не стоит ей писать письмо. Сказать об этом? Но, может, сама поймёт, что... Но она уже опять диктует себе и пишет, цитируя из Антона:
  - "Ты еще упорно настаиваешь, что "в главных своих чертах повторяю путь своей матери". Хорошо, если допустить это... - И снова - ко мне: - Но Аннуш, ведь не вбивала я себе такого, не вбивала! - и уставилась на меня, будто ища защиты - А впрочем, если это и было... ну как он может жалеть о том, что не удалось переломить меня? Ведь он - писатель и должен, обязан понимать, что переломить человека, когда ему уже за тридцать просто не-воз-можно! В таком возрасте надо принимать его таким, каков он есть! Кстати, всегда казалось, что он это и делал, так зачем же...
  - Линка, вот и пиши ему всё это, а не только мне, - улыбнулась ободряюще.
  Она усекла иронию ситуации, кивнула:
  - Ага, напишу. "Антон, пишу тебе, и все кажется: не то, не то!.. Ты как-то недавно сказал, что, мол, Фрейд утверждает..." Нет, не могу! - Отбросила ручку, стала сгребать листки со стола. - Слава Богу, писать больше не собирается, но... - Путаница какая-то у меня получается. Да и к чему эта наша переписка? - Но как же узнаю теперь о том, что у них - дальше? - Я же не писатель, как он. Вот приеду вечером с работы и поговорим... устно, если придёт. - Ладно, буду и я ждать: авось потом расскажет. - А там будь, что будет!
  
  И пришла в воскресенье прямо с утра.
  Когда всё же возвратился её обиженный и отвергнутый, Линка спросила: ужинать, мол, будешь? "А я стою над раковиной, мою посуду, улыбаюсь и пытаюсь стереть с лица вдруг прилипшую улыбку" - рассмеялась.
  Ну да, нелепо же улыбаться после всего, что у них...
  Но загасила тогда она улыбку, спросила: "Тебе как отвечать: письменно или устно?" - и снова рассмеялась: "Аннуш, и всё же опять расплылась я в улыбке! А он задергал усами, собрал рот в дудочку вот так... - состроила забавную рожицу, - тоже сдерживая улыбку, и говорит: "Как хочешь".
  Ну, а потом стала она ему "устно" излагать то, что пробовала письмом: она, де, хотела только объяснить ему, что не может в отношениях муж-жена выполнять функции неотложки, что надо, де, искать какой-то выход, а он в письме пошел на какие-то глобальные обобщения. Зачем, почему?
  А он ел салат и молчал.
  Нет, она не думает, что духовно они не слились...
  А он ел котлету с макаронами и молчал.
  И зря упрекает её, что детей настраивает против, из дома хочет выгнать...
  А он уже пил чай и мягко отбрыкивался, - "не наступал, не переходил на свою занудную интонацию" - и казалось, что даже рад был такому их разговору.
  В общем, перемирие вроде бы состоялось.
  Но дальше что?
  
  Когда Стас ушел и я осталась с Настей...
  Да, была, была растерянность: а как же дальше - без него, одна?
  Но уже довольно скоро поняла: а, собственно, что изменилось-то? Жизнь потекла почти в обычном ритме, - проводить дочку в школу, самой на работу, с работы, вечером уроки с Настей, домашние хлопоты... В общем, было всё то же и даже проще, - не надо было готовить завтраки-обеды-ужины Стасу, - но с его уходом сразу же!.. растаяло это раздвоенное чувство вины-не-вины из-за того, что не могла покориться ему. И это придавало силы и даже радовало.
  Нет, не страдала я без Стаса. Не хотелось, чтоб вернулся. Знала, что жить с ним так, как в последний год, не смогла бы, а он...
  Он сразу же уехал куда-то, исчез. Правда, вскоре стала получать алименты из Новгорода, а потом от знакомого журналиста узнала: живёт там, работает редактором в каком-то техническом отделе (почему техническом?) женился, она простенькая, но молодая "сочная бабёшка", как определил её рассказчик.
  Все правильно. Значит, прав философ Платон:
  "В телесном и духовном смыслах Эрот - демон, одухотворяющий людей в их влечении к истине, добру и красоте, залог могучего стремления мужчины к самозавершению и бессмертию, которое он реализует в продуктах человеческой деятельности и потомках".
  Но когда мужчина утрачивает способность или желание идти "к самозавершению и бессмертию, которое реализует в продуктах человеческой деятельности", то что остаётся? Только последнее: утверждение себя в продолжении рода, в потомках... или просто в эротических забавах, а для этого ему, как и дон Жуану, необходима рядом та, которая помогала бы поддерживать его второе мужское предназначение.
  И поняв это, я теперь ни в коей мере не осуждаю Стаса: раз бросил писать, то....
  Но для дочки наш разрыв с мужем стал раной, - видела это и чувствовала всегда!
  Нет, не говорила Настенька о своей боли, но когда что-либо напоминало об отце, то обычно замолкала, замыкалась и это было... нет, не было, а остаётся для меня самым тяжким и до сих пор потому, что так и не решила: правильный ли сделала выбор, лишив дочку отца из-за своей неспособности покориться?
  И вот теперь судьба свела меня с Линкой - почти двойником, ибо у нас есть нечто общее: мы - очарованные души.
  И очарованы на всю жизнь тем самым светом, который пробуждает в мужчине нечто, привлекающие женщин, как бабочек - цветы.
  Но если это "нечто", освещающее эротическую близость, уходит, то...
  И всё же! Ведь Линка во многом другая, и детей у нее двое, так какой сделает выбор?
  
  День её не было, а на другой забежала на чашку кофе перед "поздней" работой, как называет ту, которая случается после двух:
  - Вчера-то утром мой... - И светилась той самой, всенаполняющей радостью: - Подмёл пол в коридоре, вынес мусор, а потом сел вычитывать статью из журнала... вчера ему прислали.
  - Вроде бы жизнь ваша покатилась по-прежнему? - обрадовалась я.
  - Вроде бы... Но мне же на работу надо было... вот и консультирую его: позавтракай сам, яичницей. Масло уже на сковородке, разогрей его хорошенько, тогда яичница будет пы-ышная. Ну он и пошел на кухню, а я стою в коридоре у зеркала, подкрашиваю брови и думаю: зачем это он дверь-то за собой прикрыл? И вдруг... - Линка смеется искренне, задорно: - Ой, вдруг распахивается дверь и он панически кричит: "Лина! Оно не кипит!" "Что не кипит?" "Масло не кипит!" Господи, напугал! А дым на кухне!.. Столбом. Бросилась туда: "Ну, зачем тебе, чтоб оно кипело? Разогрел бы, да и всё. Форточку скорей открой и разбивай яйца" А он берёт одно яйцо, ищет чем бы его разбить, потом осторожненько кладёт на стол, идёт к полке за ножом, чтобы им... А дым уже от сковородки!.. Эта вечная его медлительность! - И опять вот-вот рассмеется! - Хватаю яйцо, разбиваю о край сковородки... - И всё же хохочет: - Аннуш, ну разве не смешно всё это?
  Но я лишь плечами пожала, улыбнувшись.
  А что было ответить? Ведь тот свет, который исходил от неё, был только её свет! И до меня доходили лишь окраинные лучи его. И почувствовать, принять его в себя не могла, чтобы вот так, вместе с ней радоваться медлительности и неумению её мужа.
  - Ну а ночью... - Линка допила кофе, зачем-то перевернула чашку вверх дном, постучала по её фарфоровому донышку и сказала почти себе: - Когда дети уснули, пришла к нему, легла рядом, а он прошептал: "А я думал... никогда уже не придёшь".
  
  ПОСЛЕСЛОВИЕ
  
  Вскоре мы с Линкой расстались, - я снова уехала к дочке в Питер, ибо в их семье родился сын, надо было сидеть с ним, - и связь с ней почти оборвалась.
  Почему?
  А потому, что она из тех людей, которым надо общение с глазу-на-глаз, а писать письма такие не хотят... или не умеют? Месяца два мы еще перебрасывались мейлами, иногда переговаривались по мобильникам, а потом... Потом всё чаще стала она пропускать мои короткие сообщения-мейлы, а вскоре и вовсе перестала отвечать на них.
  
  И встретились с ней через три года.
  За это время написала я свою повесть, издала на деньги, заработанные по Интернету за редактировании текстов и подарила книгу Линке с надписью: "Дорогому моему соавтору - с любовью". Казалось, она должна была хотя бы удивиться "соавтору", но даже вроде как и не заметила.
  А повесть прочитала... правда, не сразу, не взахлёб, как мне думалось, и я услышала резюме:
  - Интересно, конечно, ты написала, но... - И взглянула прямо в глаза? - Но Аннуш, в повести - не я...
  - Линка, но так ведь всё в ней...
  - Ну и что? - и снова взглянула с каким-то удивительной искоркой упрямства: - Все равно, там - другая...
  Да, она, мой соавтор, не узнала себя.
  И не узнала не из-за того, что не хотела, а скорее потому, что изменилась.
  И, надо сказать, в лучшую сторону: стала спокойней, уверенней и уже не было в ней той натянутой нервозности и скованности, которую пришлось наблюдать в пору нашего житья рядом.
  В чём причина?
  И из наших возобновившихся "кофейных" бесед с ликёрчиком или коньяком, выяснилось: компромиссные отношения с Антоном продолжались больше двух лет, - он старался приспособиться к ней, она - к нему.
  И компромиссы эти тянулись лишь потому, что не хотела она терять мужа из-за детей, - ждала, когда подрастут, чтобы смогли понять её.
  Но тонкая ниточка, которую она пытались сохранить, всё истончалась, истончалась и, наконец, оборвалась, - он нашёл себе любовницу, а она узнала и не простила.
  - Линка, - попробовала защитить Антона, - ну, зачем же ты так? Пусть бы он...
  Но она не дала договорить:
  - Нет, Аннуш, не смогла бы я терпеть это "пусть". Да и дети могли узнать, что тогда? - Да, Линка изменилась. И очень! Стала еще привлекательней нескрываемым достоинством, непотаённой свободой. - И ты знаешь, не жалею об этом. Дети почти выросли, а я...
  - Будешь жить одна?
  - Буду жить одна, - сказала, как о давно решенном. - А, может... - И глаза её засветились прежним, тёплым и радостным светом: - А может, снова встречу того, с кем переживу ту самую влюблённость, о которых писал твой Набоков: она - не явь, и у неё метины другие. Так, кажется?
  - Почти так, - чуть не рассмеялась я и продекламировала: - "Мы забываем, что влюблённость - не явь, что метины не те..." - И, увлёкшись, дочитала: "Что, может, быть, потусторонность нам приоткрылась в темноте".
  - Вот-вот, - подхватила, - еще раз приоткрыть потусторонность... Разве в ожидании этого не стоит жить?
  
  
   К О Н Е Ц
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"