двое, вмазанные раствором, гуляют по залитым солнцем улицам - майор никогда не говорит слова "мы". Я и ты. Ты и я. Я и. Спокойные как сам дьявол. Покупают пачку ради двух сигарет, зажигалку ради пяти минут никотина.
- А, я понял. Бабло у тебя есть до тех пор, пока ты его не растратишь.
- Тогда полковник заплатит мне новое.
Зеленые глаза. Синие глаза. Серые глаза. Зрачки в точку - четыре шт.
- Зачем, заче-ем ты прешься прямо по газону, сейчас нас повяжут менты.
- Ну смотри, этот заборчик, он там такой готичный заборчик. Перекурим. Фури-кури-и. ха-ха. я как-то раз нюхал клей. ничего особенного. просто все предметы барашками завиваются вокруг своей оси и очень болит голова. очень болит голова. хотя нет, наверное, это она сейчас болит. хотя я не уверен.
- Сейчас. У меня тоже. Ты был пьян вчера, очень.
- Я и ты пили?
- Ты никогда не говоришь "мы". Мы пили. Мы осушили целую реку вина. И я не помню, блевал я или нет.
- Блевал. Но тихо. ты очень тихо это делал. Флойд не мог тебя найти. Искал по всему зданию, натыкался на меня и презрительно плюнул в коридоре. Флойд меня не любит. Он думает, что я псих.
- Он так не думает, хотя ты и есть самый настоящий псих.
- Он ничего не думает?
- Нет. И пока я блевал, ты кого-то пристрелил, а может, зарезал, так что Нина поскользнулась на луже кровищи... смотри, вон Комуи.
- Кто?
- Э-э-э... Сейбл там в очках зачем-то. Вон идет. Это не Сейбл, хотя, впрочем, какая разница. Я хочу воды, у меня сушняк, я очень хочу воды. Идем, купим лимонов.
- Каких лимонов, рыжий идиот. Тебе нужна вода.
- Неважно, меня харит отсюда вставать. Меня тянет блевать. Еще. Я разговариваю стихами, это из-за тебя.
- Сволочь. Купи два литра минералки с нежной розовой этикеткой, всего четыре рубля, Рэд, всего четыре. Поблюй та-ам, в уголку.
- Пошел нахуй, я не хочу блевать в уголку. Мне херово. Только распоследний идиот мажется раствором с похмелья. Какое солнце, какое небо, как хорошо на улице. Только распоследний идиот мажется раствором в парке в девять утра. Только распоследний идиот курит пятую сигарету подряд, руководствуясь...
- Ты - распоследний идиот. Я - не идиот. Ты и я - как там говорилось в слове о полку Игореве?
- Яко соколъ, на ветрехъ ширяяся?
- Именно. Ширяться на улице самое то. К тому же, если тебя заберут наши мусора, ты вылетишь из этой страны обратно в свой сраный Вервилль и перестанешь напрягать полковника.
- Я давно уже не напрягаю полковника. Мы порешили. Мы все порешали. Отстань от меня, ты страшное существо. Но я тебя не боюсь, я бы просто с радостью ударил тебя в висок чем-нибудь тяжелым, но его нет под рукой, этого тяжелого предмета.
Одевает наушники. Становится похож на диджея, наушники большие и внушительные. 28 Theme играет так громко, что слышно даже майору. Снимает.
- Слышишь, они сказали, что наиболее сильно весна чувствуется в сосновом лесу.
- Там, в наушниках? Они сказали, что весна наиболее сильно чувствуется в венах. на руках. Это ты или я никак не мог найти подходящий участок, чтобы бахнуться?
- Я. И ты. Мы оба. Я вмазывал тебя. Ты - меня. Хотя, может статься, мы с тобой одно и то же лицо.
- Ну уж нет. Я не хочу быть с тобой одним и тем же лицом, это слишком сложно для выживания. К тому же ты нихрена не понимаешь в огнестрельном оружии.
- Не смей говорить таких идиотских вещей, когда пред тобою начальник контрразведки вервилльского округа.
Майор разражается тихим истерическим хихиканьем, смеется минут пять. Рейджер, зажмурясь, откидывается на готичную ограду, ощупью отыскивает на бетонном ее основании, которое служит им скамейкой, пачку, вынимает сигарету, со второй попытки вставляет в зубы, клацает бензиновой зажигалкой.
- Где он, этот начальник?
- Я и есть этот начальник. Нечего этому начальнику делать, еще прятаться во-он за тем деревом чтобы послушать идиотские рассуждения наркомана-шизофреника, майор.
- Вот он и не прячется. Здесь нет наркомана-шизофреника, что за черт. У тебя острый галлюциноз, тебе видятся какие-то люди, которых здесь нет. А, наркоман-шизофреник здесь есть - это ты. А начальник тебе привиделся.
- Вот блятть. Я суну тебе в рожу удостоверение, только подожду подходящего случая. И тогда ты защимишься, и тогда мир и покой настанут, и тогда пир и покой, и тогда...
- А?
- Что? не помню. Я не знаю. Я наверное сказал вчера Хелен Дятловой что-то не то. Я был не в себе. И что-то нес. Если я не базарю вслух, начинаю базарить письменно. Если не базарю письменно, начинаю базарить вслух. Вот отстой.
- Хелен Дятловой?
- Да, ей. Она была онлайн, а еще какой-то чувак. Я посвятил его в Мартина Жака. То есть, просветил. Он был в восторге и сказал - "Вокал - пиздец".
- Вокал - пиздец.
- В натуре. Плюс пять минут нервного хохота. Слишком уж блядский вид у нас обоих.
- Это у тебя - блядский вид, хамло. Это из-за отсутствия зуба и конопатой рожи.
- Ну и кто из нас после такой тирады хамло. Ты определенно не хочешь иметь со мной ничего общего, но не беда - ты уже имеешь со мной общие сигареты, а дальше больше. О. Широкий ассортимент, Турция, Польша, Киев, Москва.
- Что за шизофазия.
- Это не шизофазия, это визитная карточка магазинов военной одежды.
Балдеют, замолкнув, под майским солнцем, сидя в парке под церковью в панковатого вида куртках. недокуренная сигарета падает между широко расставленных колен. Производят впечатление готичных кукол на витрине, ввиду бледности, длинных ресниц, отсутствия какого-либо движения, лишь едва заметные вдохи-выдохи. Потом открывают глаза, на свету почти одинакового цвета, одновременно встают. Едва не забывают сигареты.
- Я говорю - с нежной розовой этикеткой.
- Я не хочу пить, чувак, хотя у меня сушняк. Да, ужасный. Мне холодно. Здесь зима. Я травмирован.
- Травмирован.
- Да, именно. Трава слишком зеленая, вот и травмирован. Зима везде. Это не Флойд - Морра, это я - Морра. Куда ни приду, везде хуева зима.
- Какая незадача. Пошли.