Цветная мешанина из электронных звуков, тел, теней и светомузыки; глянцево-скользкий танцпол, вечная ночь в отсутствии окон. Мерный строевой шаг басов из колонок, гирлянды прожекторов, ограждений и охраны. Пустая сцена, сиротливо сверкающий пилон. Кондиционированная свежесть, на улице - лабиринты поздневесеннего тумана.
- Господи, что в стрипклубе делает такое количество детей?
- Да тише ты. Выпускной. Нас заметят - выставят.
- А-а, выпускной..
- Давай к делу.
Двое молодых людей сомнительного вида за крайним из ряда немногочисленных столиков, в самом углу, в самом неприметном месте. Длинноносый лохматый цыган, будто пять минут назад из гроба; нездоровой внешности бледный блондин, чья безукоризненно отглаженная белая рубашка слабо увязывается с потрепанными, драными джинсами.
- Ставиться? Здесь? Запалят, ой запалят. Ты посмотри, сколько тут омона.
- Да не ставиться. Дай, я так занюхаю.
- Какого черта тут столько омона. Будто не выпускной, а конференция с министром обороны.
На до блеска натертую столешницу ложится сложенная бумажка - чек. Вытащив из стакана с виски соломинку, блондин задумчиво сует ее в рот, легко перекусывает острыми зубами. Сосредоточенно разворачивает уголки, после пары символических взглядов по сторонам склоняется к столу, вдыхает щедро через полученную трубочку. Отрывистый кардиографический бит ненадолго глохнет вовсе, потом возобновляется в его ушах приглушенно и гулко, как сквозь жестяную трубу. Светомузыка, расплываясь, сливается в мельтешащую круговерть огоньков.
- Дай сюда.
- Прикури для меня.
Завладев огрызком соломинки, темноволосый прилежно раскуривает черную сигарету с вишневой эссенцией - мягкая пачка покоится неподалеку от потеплевшего виски. Прикладывается к белому кристаллическому источнику вечного наслаждения, щурится, жмурится, лыбится. Бросает взгляд на танцпол, отпечатывая в суженных зрачках простертые к дискоболу руки, переступающие в ритме ноги, радужные платья, набор растрепавшихся волос всех длин и расцветок; некоторое время глядит на сцену.
- Эй, Руд, - озадаченно говорит он, протягивая длинную артистическую руку и касаясь локтя своего визави. - Это что - мальчик?
Блондин, сидящий спиной к залу, вздрагивает и поднимает голову; затянувшись забытой было в пальцах сигаретой, оборачивается в указанном направлении.
- Мальчик.
Объект обсуждения, видимо, столь пьян, что с трудом удерживает равновесие, едва не падает со сцены. Закрытые глаза, блаженная улыбка от уха до уха. Длинные черные волосы частично скрывают лицо, джинсы еле держатся на бедрах, под белоснежной кожей обнаженного торса не прорисовывается ни единой мышцы; четко выступающие ребра, анорексически впалый живот, худые, как у девочки, руки. И пластика девичья - только благодаря ей смотрится эта пародия на танец, ограниченная сохранением баланса. Гибко и томно, приглашающе и самозабвенно, длинные пальцы тянутся к яркому электрическому свету - обычно этот фонарь освещает шлюх, столь же детально и беспристрастно.
- Э-э.. А может, все-таки, просто очень плоская девочка?
- Мальчик, - твердо говорит Руд и опускает окурок в виски. Облокачиваясь на спинку своего стула, поворачивается посмотреть еще.
- Но с чего это ты..
- Хелл, - раздраженно и задумчиво. - Это мальчик. Я его знаю. Это родственник одной девушки.
- Что он тут делает, не пойму только, - наощупь найдя пачку, Руд вытаскивает вторую. - Ему лет тринадцать, если не ошибаюсь.
- Танцует - не видишь, что ли.
В толпе из-под сцены - крики и радостный вой. На возвышение выбирается стриженая девушка - на удивление проворно для таких высоких каблуков. Короткое алое платье выгодно подчеркивает стройную фигурку, открывает длинные ноги, оттеняет природную бледность. Дикая ухмылка напоминает скорее оскал, светлые глаза по-маньячески широко распахнуты. Поймав вышеозначенного нэнси-боя за сонно протянутую в сторону руку, она дергает его на себя. Равновесие утеряно; девушка по-хозяйски подхватывает его под спину и бедра и легко поднимает на руки.
- Э-это м-мой бра-ат! - с видом завоевательницы выкрикивает на весь зал, подгадав в паузу между треками. - Суки, это мой чертов брат!
- Спаси-итель, - тихо, но отчетливо тянет мальчик, запрокидывая голову и все еще широко, болезненно улыбается. Глаза по-прежнему закрыты, рука свисает безжизненно.
- А, это у нее выпускной, - констатирует Руд. Девушка хохочет торжествующе и, крепче обхватив своего пьяного брата, спрыгивает со сцены в зал. Звонко цокают о каменный пол каблуки; музыка, возобновляясь, вновь поглощает все звуки. Блондин возвращается в прежнее положение. Выкладывает локти на стол и утыкает нос в сложенные ладони.
- Это и есть та самая девушка? - любопытствует Хелл, без спросу заимствуя у товарища сигарету и чиркая бензиновой зажигалкой.
- Нет, это ее родственница.
- Еще одна. А она самая где же?
- Она застрелилась, - резко говорит Руд, и в глазах его едва заметно проскальзывает дьявол. Хелл выдыхает дым, безразлично жмет плечом.
- Родственники у нее что надо.
- С такой-то мамашей, - Руд устало трет переносицу, после - беззаботно прикладывается к виски, не обращая малейшего внимания на плавающий в стакане бычок собственного производства. С отвращением морщится. - Только чокнутая может выйти замуж за человека, только-только отмотавшего десятку за работорговлю.
- Это их отец? - Хелла разбирает смех. Его собеседник недоуменно приподнимает бровь и качает головой. Разноцветные огоньки празднично отблескивают в растрепанных пепельных волосах.
- Отчим.
- Н-да.
- Надо бы как-нибудь к ним заехать, - решает блондин, машинально оглядываясь - желаемого взглядом не находит. - Уж больно отчаянно как-то все это выглядит.
- Да не особо, - возражает его камрад. Уловив неозвученное предложение, прячет по карманам зажигалку, сигареты и рассыпанные по столу монетки. Тщательно складывает обратно чек с героином. - Оригами.
- Особо, - говорит Руд. - Поверь мне.
- Пошли? - с грюканьем отодвигая стул, полувопросительно предлагает Хелл вместо ответа. Руд молча кивает и поднимается.