- Эй, вставай! Вы опоздаете на электричку, если ты не проснешься, сам сказал. Не спи, черт бы тебя побрал. Вставай, пей свой проклятый кофе и проваливай отсюда, а то не успеете.
- Заткнись. Не шуми так. Я уже встал, не видно разве.
- Ты?
- Ну да. Уже встал. Не шуми, блять. Дай пройти.
- Вот так вот он, наверно, и в школу ходил.
- Ага, и отличником там тоже так слыл. Bwahaha.
- Нет. В школу я не так ходил.
То ли снится, то ли крысы, то ли школа, то ли институт. Огромный плохо освещенный зал, длинные лакированные столы, составленные буквой П, темные деревянные скамьи и экзамен. Экзамен; щуплый неврастенический преподаватель знай сгущает тучи, повествуя о том, какой невъебенной важности проходимая процедура, но говорить, что же это, блять, за предмет, категорически отказывается. Готовься лучше, пока время есть, а не вопросы здесь задавай - и хрясь указкой по столу, сметая мой учебник на пол. Не смей вставать, ты нарушаешь дисциплину. Ну ладно, как скажете. Нарисовать на выданном по такому случаю листе формата А2 огромную схему - руки так и чешутся изобразить самсару - а вообще я не за сдачей экзамена туда пришел. Слева мой дядя, справа Мака, боже, с дредами, что-то бешено строчит в черновике, демонстрируя типичное прилежание школьной заучки.
Мой дядя с присущим ему профессиональным видом пытается у меня списать. У него только маленькая чистая тетрадочка и простой карандаш, но это никого не заботит. Двухметровая толстая завуч шмонает карманы еврейского шестиклассника на предмет шпаргалок. "..занимает мозг у жука-плавунца в диаметре глаза голого землекопа" вывожу я автоматически, разражаясь тихим хохотом - надо же, сколь достоверно запомнился зарегистрированный сексуальный маньяк - и получаю указкой по рукам, из-за чего ручка прочерчивает на листе лихую петлю. В левый бок ощутимо тычут локтем.
- На, возьми ключ, - равнодушно говорит мой дядя, сует французский, старый, почерневшей латуни и с кружевной рукоятью. - Возьми, потому что я от этих крыс никаких паршивых вознаграждений брать не собираюсь. Они мне нахуй не нужны.
- А, это от того самого люка, что ли? - интересуюсь я, кося взглядом в работу Маки. "Наполеон Бонапарт нападал.. двадцать первый век был посвящен.. крестьяне хотели..". Скукота.
- Ну да, и от того люка, и от открытого тоже. Ну ты там, короче, сам разбирайся.
- А крысы что?
- А крысы пускай дуют в хуй все сообща, что крысы.
В припадке неизъяснимого блаженства уставляюсь в дачную люстру над головой - по кремовому, засиженному мухами плафону классическая васильковая бязь. Четырехлетняя девочка сдает экзамен устно - огромная совообразная завуч нещадно рявкает за каждый промах и вообще, кажется, экзаменуемой не симпатизирует нисколько. Детское платьице с пышной юбкой шуршит продольными полосками. Хочется курить; после секундного раздумья лезу в карман лежащего рядом черного кашемирового пальто - оно не мое, кажется - и, поклацав барахлящей зажигалкой, затягиваюсь мальборухой. Взвизг рассекаемого воздуха; следующий удар указкой приходится по лицу, вышибая изо рта сигарету и разбивая об клык нижнюю губу. На языке кровь.
- Пидар ты ебаный, - сообщаю неврастеническим усишкам с конфиденциальной доброжелательностью, отираясь и поглядывая вниз. По скамье и геометрически разрисованному линолеуму - россыпь негаснущих табачных угольков, а сама сигарета лежит в складке макиного сейлор фуку. Огонь уже занимается. Мака не заметила. Что ж, это, пожалуй, наилучший расклад.
- А ну.. А ну.. - преподаватель-надсмотрщик-экзаменатор-экзекутор багровеет от обиды. Мой дядя фыркает, склоняясь ниже к своей работе. - А ну ПОШЕЛ ВОН ОТСЮДА! СВИНЬЯ!
Что ж, это, пожалуй, наилучший расклад.
- Так точно, - следуя неопределенному порыву, оставляю на отведенном мне листе небрежный автограф. Выйти из-за стола можно только путем перелезания через спинку скамьи, что я и делаю.
- Др-рянь, - несется вдогонку, когда я толкаю тяжелую створку древней резной двери - это завуч отвлеклась от своего сомнительного занятия, чтобы со мной попрощаться. Какая честь. Пара темных коридоров, несколько пролетов мраморных лестниц, уборщики и плачущие японские школьницы по углам. У меня нет сигарет, а жаль, хотя хочется курить и чего-нибудь сладкого впридачу, пусть я его и не ем, спасибо.
На улице ночь, засыпанная листопадом брусчатка, безлюдная площадь и прохладная безветреная осень. Кривые шеи непременных йодистых фонарей; обесточенные малоэтажные дома.
- Эй, - слышу со спины и оборачиваюсь. О, это крысочеловек. С трудом держится на тощих мохнатых ногах, облезлые людские пальцы усыпаны псевдосуставами, грязно-серая шерсть стоит могавком по макушке и хребту. Длинная мясистая морда принюхивается ко мне сверху вниз. Он по меньшей мере на голову выше. - Эй.
- Мм? - в джинсах сигарет нет, что неудивительно - все четыре имеющихся в распоряжении кармана заканчиваются дырами. Это еще умудриться надо.
- Ну, как дела, - по-моему, он разговаривает как лидер памперсной банды. Разве только еще более хрипло.
- Сигарет нет?
- Я не курю, - по секрету сообщает он, стремно оглядываясь по сторонам. Ужимается и прибавляет. - Ты помнишь, что мы должны сегодня сделать?
- Нет, - правдиво отвечаю я. - Не помню.
Он оскорбленно отшатывается и скалит от обиды острые желтые зубы. Мне хочется спать, но я не знаю, как, где и когда это можно сделать.
- Прорыв! - укоризненно напоминает крысочеловек, с хрустом почесывая за острым хрящом волосистого уха. Некоторое время выжидающе шевелит усами, но, поскольку я не реагирую, продолжает. - Мы должны совершить сегодня прорыв. Напасть на город. Ты должен был нам помочь, ты обещал - разве не помнишь?
- Не помню, - хочется курить. Хочется спать, хочется гулять и чьих-нибудь платных ласк. - Терракт?
Утомившись стоять, решаю размять ноги и делаю пару шагов к пустынному, уставленному мощными силуэтами старых дубов бульвару налево. Он торопится за мной, скрежеща по булыжнику когтями, шумно дышит.
- Не терракт! Не терракт. Сколько еще времени мы должны провести в канализации? В рабстве? в грязи и унижениях?! Ты же обещал, разве не помнишь! Ч-черт.. Все вы, люди..
- Заткнись, - на улицах ни души. К беззвездному небу прибита погасшая луна. Ветви с недолговечными гирляндами сухих листьев вскоре скрывают небосвод. К обочине припаркован рассохшийся дилижанс с отвинченными колесами, битыми стеклами, горелыми занавесками. Сиротливо глядит вверх обломок оглобли. Внутри - неясное рычание и тихое копошение.
- Ты - о-б-е-щ-а-л, - настаивает крысочеловек. Не уверен, или я не впервые его вижу, но мне что-то нынче совершенно похую. Издержки привычного трагифарса, я полагаю. Он цыкает и дергает меня сзади за волосы, пытаясь обратить на себя внимание. - Ты обещал достать нам ключ от люка.
- Не трожь, - слишком жалко пинать его за это по колену - оно такое костлявое, что одной пиздюлины будет достаточно, чтобы сбить его с ног. Ладно. - И что мне за это будет?
Не денег, так хоть сигарет дай, сука.
- Ты же не со мной договаривался. Ты же договаривался с нашим вождем. Откуда мне знать, что он тебе за это обещал?
Я сворачиваю с усыпанной бурыми дубовыми листьями аллеи, намереваясь перейти дорогу. За углом по ту сторону - мигающее диско-сияние. Вероятно, магазин, или еще что-нибудь, где можно раздобыть сигарет или на худой конец конфет. Крысочеловек не отстает, нещадно шурша растительным сугробом, запыхавшись почти бежит за мной. Не вполне жизнеспособное существо, как по мне, хотя, может, он просто в летах.
- А зачем вам ключ?
- Для освобождения, - глухо отзывается он. Мнется в ответ на мой недоуменный взгляд через плечо, затем все-таки поясняет. - Секретное оружие. В шахте номер восемнадцать у нас есть свой объект.
- Оружие, значит, - из намеченного заведения слышны манящие звуки шарманки. Оглушая эффектом неожиданности, перед самым моим носом приземляется и разбивается вдребезги древний бюстик Мадонны, обломавшийся с лепки старомодного темного здания по ту сторону дороги. Лаки дэй, что не на голову. Безглазым мраморным купидонам в композиции держаться больше не за что, так что остается цепляться за цементное основание Мадонны. - И что же, всех людей перебить собираетесь?
- Да нет же, - из-за того что я ускоряю шаг, крысочеловек слишком торопится и натыкается на меня. Виновато пожимает костистыми плечами. - Мы только захватим мэрию.
- А-а, - наконец поворачиваю за угол. "Nya Parfait" гласит мишенеобразная вывеска, с разноцветного козырька бумажными спиралями свисает разноцветный серпантин. В увитой мигающими елочными гирляндами витрине, на зеленом бархате, воспроизведена сцена группового кукольного совокупления. Дверь сокрыта под слоем колокольчиков. Мелодично нашумев своим появлением, захожу внутрь - да, кондитерская. В кислотно-кавайном интерьере, за лабиринтами непонятного назначения бусяных занавесок, стоит за малиновой плексигласовой стойкой сонная продавщица с фонтанжем канареечно-алой гаммы; увешанное серебром лицо указывает на болезненную страсть к бодмоду, глаза потусторонне глядят сплошными черными линзами.
- Габба хэй, - поднимает приветственно левую руку. Торты, ящики с засахаренными орехами, золотисто сверкающие коробки конфет и стройные ряды ядовитых расцветок сосалок.
- Хэй, красотка, - получаю в ответ хищническую ухмылку, стразики в каждом из зубов волшебно переливаются в плывущих цветных лучах дискобола. На ней корсет, кружева, электрически-синие латексные перчатки. Вряд ли здесь продаются сигареты - с другой стороны вряд ли она не курит.
Крысочеловек шуршит, стучит, бормочет и суетится, запутавшись в нитях многочисленных занавесок. Продавщица маниакально хихикает, отстукивая по сладко-малиновой глади стойки яркими длинными ногтями с остро запиленными кончиками. А, точно, у меня все равно нет денег, чтобы что-либо приобрести, у меня только ключ в кармане рубашки.
- Скажи-ка, красотка, - при ближайшем рассмотрении выясняется, что каждая ресница красотки увенчана граненой бусинкой. - А не найдется ли у тебя часом закурить?
Синий латекс едва слышно поскрипывает, когда она облокачивается на стойку, приближая свой нос к моему. Я улыбаюсь, но она - шире, черные глаза искаженно отражают психоделический интерьер заведения и меня.
- А до сигаретной будки слабо было дойти, нэ-э? - голос Эдит Пиаф вшит в кондитерскую куклу, застрял где-то в груди, под этими вот, по самый сосок выставленными на обозрение корсетными сиськами.
- Здесь нет сигаретной будки, детка, - нет, где-то, наверное, есть, но там бесплатных сигарет уж точно не дождешься.
- Сигареты-то есть, - от нее ощутимо пахнет эфиром. Вероятно, она его даже не нюхает - прямо из горла и хлещет. Немудрено - в каком нужно быть состоянии, чтобы здесь работать. - Но если я их отдам, что же ты, интересно, можешь предложить взамен?
Вариантов ответа такое множество, что я фыркаю. Нет, не надо совать ей стратегически важный ключ.
- Могу сосалку предложить, - неотвратимо просящийся на язык ответ не заставляет себя долго ждать. Меня разбирает смех. Девушка прикусывает губу, оттопыривается нижний шарик штанги в губе - это вертикальный прокол, мне давно хочется обзавестись таким же.
- Спасибо, у меня своих навалом, - отвечает она, для верности неопределенно взмахнув рукой - острые ногти проходятся в опасной близости от моей щеки.
- Эй, - рычащее из-за спины. - Эй, ты.
- А?
- А? Что - а? Ключ, господи! Только не говори, что ты снова все забыл, ладно?
- А, ключ, - выщипанные в тонкие линии, украшенные множеством штанг и колечек брови девушки задумчиво хмурятся перед моим носом. Она, наверное, звенит при ходьбе. Если, конечно, еще не утеряла способность ходить. - Постой-ка.. Тебя как зовут вообще?
- Джошуа! - раздраженно рявкает сзади крысочеловек. - Если это, конечно, имеет какое-то значение, хотя..
- Да подожди ты, Джошуа, - размытые кружки радужного света приковывают мой взгляд, отражаясь на ее лакированных губах, в инопланетных глазах, на стальных шариках по всему лицу и D-кольце, со стального ошейника свисающем на цепочке в аккуратную впадинку между ключиц. Она в теме. Тема на полу, на потолке. - Подожди-ка лучше снаружи, Джошуа.
- Не-екогда ждать! - в отчаянии восклицает крысочеловек. Я оборачиваюсь, только чтобы увидеть его намертво запутавшимся в сверкающих стеклянных гирляндах. Цыкаю.
- У тебя нет другого выхода, Джошуа, - это правда. Если он не будет слушаться, то не получит ключа. Он и сам об этом прекрасно знает. Нервно взвывая, стуча когтями по сверкающему полу, рассыпая прозрачные горошины оборванной во гневе занавески, мой незваный спутник покидает кондитерскую. Надрывно встренькав колокольчиками, хлопает дверь. Его неопрятный силуэт смутно виднеется сквозь витрину.
- Хэй, Гиллэн, красотка, - от меня все время ускользает даже та малая толика смысла, которую все вокруг еще вкладывают в происходящее. Не страшно - я слишком устал - я просто хочу курить. - Дай, пожалуйста, сигарету.