С осененным видом Регина, удивительно смахивающая на мальчика в рудовой белой рубашке и своих драных джинсах, подхватывает провод от подпирающего школьную стену фендера; долго возится, подключая гитару к комбу, а усилитель - к сети.
- Он ее никому не дает, эту гитару. А мне дает. Смотри, вот, хочешь этот звук?
Ангелика не отвечает и не глядит на девушку, с мученическим видом уставясь в дверной проем, откуда вот уже добрых четверть часа несется рявкающая очередь отборных ругательств. Регина, цыкнув, красноречиво жмет плечом и отвлекается на примочку, от коей со врожденным знанием дела добивается вскоре овердрайва. Поднимается с корточек, лихо забрасывает ремень себе на плечо; подкатывает длинноватые манжеты и окидывает сирое убранство экс-учительской скучающим взором. В помещении нет ничего, за исключением деревянного стула, на котором с ногами сидит Ангелика, и звуковоспроизводящей техники, так что тоску на Липетскую остается наводить либо больничной окраски стенам, либо неряшливым обрывкам целлофана, шуршащим с лысых оконных проемов на прохладном сентябрьском ветерке.
- Д-да ты что, блять, совсем там оглох?! - после короткой паузы скримом выдает из соседней комнаты Руд; от неожиданности Регина вздрагивает и картинно покачивает головой.
- Нам невозможно теперь делать ауф фидерзейн, - издевательски комментирует вполголоса и, чтобы не расхохотаться, поспешно хватается за медиатор. Поскольку громкость отрегулирована не была, первый же аккорд вынуждает Ангелику подскочить и воззриться на исполнительницу в немом возмущении - что за нежданная пытка для безвинных детских ушей. Регина ободряюще ухмыляется и тянет вверх душераздирающий слайд - сей нехитрый прием заглушил бы, пожалуй, даже бомбежку. Акустика в помещении ни к черту; многократно отражаясь от стен, этот звук вибрирует по нарастающей.
- Ре.. Регина!! - забывшись, нервным воплем отзывается Руд прямо в ярко-салатовую трубку давно устаревшего дискового, проводного телефона; оттенок аппаратного пластика приятно гармонирует с зелеными радужками, столь же идеально контрастирует с мертвенной бледностью полковника и бессонно-интенсивными кругами под его глазами. Волосы, снова отросшие уже до подбородка, частично скрывают его лицо, растрепанные до такой степени, будто собаки рвали их только что. - Регина-а-а!!!
- Ведь у т-тебя так-кая заводная мам-ма-а.. - блаженно зажмурясь, не в такт напевает его племянница, отстукивая четкий ритм носком военного ботинка, и демонстрирует в целом ощутимую резистентность ко всем внешним раздражителям. От ярости окончательно, по-видимому, лишившись дара речи, полковник выдает бессмысленный набор слогов, будто расстроенное радио, и, путаясь в телефонном проводе, лезет устранять источник шума прямо через свой шикарный исцарапанный стол.
- Н-н-немедленно п-перестань, - рычит он, преодолев наконец очередное препятствие; одним прыжком покрывает расстояние от порога до Регины, мертвой хваткой вцепляется в гриф. - Отда-ай сюда-а..
С первым же рывком Регина теряет медиатор, однако отступаться от своего занятия, судя по всему, не намерена. Некоторое время оба молча тянут на себя, нарушая относительно восстановившуюся тишину лишь хриплым дыханием да нестройным взвыванием задеваемых струн. После, совершив над собой видимое усилие, полковник разжимает пальцы и, решительно отшатнувшись к комбоусилителю, выдергивает вилку оного из розетки.
- П-па-а.. п-положи на место и больше не.. это.. не тр-рожь, - тыча пальцем, медленно распоряжается Руд, все равно эффектно в наступившем звенящем безмолвии. Зашедшаяся было в приступе беззвучного хохота Регина громко вдыхает и снимает телекастер с плеча.
- Это же был этот звук, - перебивая себя безумным хихиканьем, поясняет она. - Этот звук, который..
Руд не дает ей договорить; от перешедшего в хроническое состояние бешенства сводит челюсти и пальцы, однако последний отчет он себе, очевидно, еще отдает.
- Ты шумишь, - старательно говорит он, отчего девушка не выдерживает и заходится в новом припадке безотчетного смеха. - У меня о-очень болит голова, ты можешь это понять? - наблюдая, как ее возлюбленный чрезмерно гримасничает - скорее кривляется - и сколько времени тратит на формулировку сей нехитрой истины, Липетская не находит другого выхода, кроме как подавиться. Недолго Руд без выражения смотрит, как она с покрасневшим от хохота лицом надрывно кашляет, и от этого зрелища теряет контроль окончательно.
- Это еще и смешно?!
Замахнувшись для полноценного удара он, тем не менее, щадит племянницу и ограничивается пощечиной. Лязг и короткий грохот - падает на пол гитара.
- Это домашнее насилие! - кашляя и хохоча, выкрикивает Регина, за что получает еще, с той же руки. - Чайлд абьюз!
Полковник хрипло всхлипывает, оттого что в рейдже забывает дышать; пиздюли не помогают, поэтому, опасаясь зациклиться и нанести ей ненароком несовместимый с жизнью урон, он заставляет себя сомкнуть пальцы на узком, скрытом белой тканью рубашки плече девушки.
- П-переста-ань, - тихо тянет Руд, терпеливо склоняя к ней голову и глядя куда-то в сторону. - Переста-ань, пока я тебя не уби-ил.. потом мне будет очень жа-аль.. а будет только твой труп и больше ничего-о.. переста-ань..
Регина набирает в грудь воздуха и покорно задерживает дыхание. Избавиться от навязчивого истерического хохота помогает, однако во избежание его возвращения приходится вдобавок прикусить губу, когда взгляд девушки падает на сжавшуюся на стуле Ангелику - уж больно знакомы эти вечно расширенные, ясные светло-аквамариновые глаза с застывшим затравленно-презрительным выражением, в сетчатку которых намертво впечатывается все увиденное - коллекционируется, дабы в будущем подвергнуться тщательному анализу и сортировке.
- Отпусти, - говорит Регина, когда кислорода в легких начинает не хватать. По-прежнему отсутствующе глядя вбок, Руд разжимает ладонь и равнодушно опускает руку. Пользуясь вновь обретенной свободой, Липетская обнимает его за шею, жмется всем телом, только чтобы почувствовать его обжигающий бесовской жар. Зарывшись носом в волосы, целует в висок, потом в кончик вздорного носа.
- Что ты тут дерешься как паршивая первоклассница, - ласково замечает она полушепотом ему прямо в ухо; Руд цыкает и обнимает ее в ответ, кладя руки на выступающие под натянутой тканью лопатки. В Регине по-прежнему заключено то самое, безымянное, сродни неудавшемуся у нее этому звуку, поэтому за минуту, что они молча стоят неподвижно, полковник даже теряет на несколько секунд изнуряющее ощущение недоставания.
- Это.. - тихо говорит он затем, за талию отстраняя племянницу от себя. - Мне там надо.
Уже направившись было обратно, Руд неожиданно замечает Ангелику - та, не шелохнувшись, продолжает пристально наблюдать. Де Блэк оборачивается с хмурым раздражением.
- Ты специально разводишь все это у нее на глазах? Чтобы выросло второе такое же уебище с ворохом искрометных психотравм в качестве детских сочинений, или что?
- Он не уебище, - возражает Регина; свалившийся на голову шперрунг заставляет ее ненадолго умолкнуть, а судорожная кривая ухмылка вновь расползается по красной от пощечин щеке. - Он не уебище, он - флип-флоп.
- Ебучий флип-флоп!.. - не выдерживает Руд. От удара по пыльной стене в кровь разбиваются костяшки. - Знаешь, - он делает еще шаг и тормозит в проеме. - Это до такой степени сильно похоже на сигареты, Регина, что я начинаю ненавидеть курение.
Она фыркает - изо всех сил сдерживается, но не смеется.
- Я это уже лет семь как отлично знаю.
Руд не понимает; бросив на нее недоуменный взгляд, скрывается в экс-кабинете. Вытащив из полупустой пачки непривычно белую сигарету, правой рукой прикуривает, левой в это же время нашаривая кавайную трубку, сиротливо свисающую со стола на старом-добром крученом проводе. Регина отходит к стене, опирается спиной и медленно съезжает на корточки справа от входа в кабинет. Лезет в карман рубашки; выудив оттуда свежепочатый брикетик красного мальборо, щелкает пластиковой зажигалкой.
- Не расстраивайся, - советует она, вновь воззрясь на Ангелику; выдыхает в потолок облачко дыма и лучезарно улыбается. - Мы тебе сосалок купим. Много-много. Целую кучу. Мы тебя только сосалками и будем кормить, хочешь? Тогда из тебя вырастет совсем не такой флип-флоп. Из тебя в любом случае вырастет ужасное уебище, но на сосалках - совсем не такое.
Ангелика сонно моргает, отбрасывает с лица длинную прядь адских темно-каштановых волос и снимает с сиденья одну ногу, осторожно возлагая подбородок на колено другой. На алых губах играет скрываемая усмешка - кажется, она ничуть не расстроена.
- Уебище-уебище, а сама ты хорошее уебище, - вкрадчиво констатирует вдруг девочка, глядя на блондинку с недетским превосходством. Моментальная перемена отражается на Регине посногсшибательней полковничьих пощечин, так что она совсем серьезнеет и некоторое время молчит, борясь с внезапно накатившим желанием вручную выбить из этих столь хорошо изученных андельских черт сквозящее в них снисхождение.
- Если ты будешь так говорить, - отвечает девушка наконец, с паузой на затяжку. - То я ослушаюсь воли фюрера и насильно отведу тебя к Тамаре, - осознав, что проговорилась, она осекается и настороженно прислушивается. Судя по рудову неразборчивому бормотанию, он ничего не услышал. Регина с облегчением прикладывается к сигарете. - Там из тебя уж точно ничего, кроме конченого уебища не сделают. Это я могу тебе гарантировать. А сосалок ты от меня теперь не дождешься. Пусть вот он тебе сосалки покупает, а я не буду.
Когда Ангелика вместо ответа лишь награждает Регину довольной ухмылкой - от уха до уха - ту передергивает от того, сколь страшной вещью на поверку оказывается порой наследственность. Удовлетворившись непродолжительным диалогом, младшенькая возвращает на стул лакированную черную туфельку с белым кожаным бантом, на ходу воскрешая в выражении присущий ей невинный лоликон. Обескураженная сим инцидентом Липетская мрачно курит, рано или поздно начиная концентрироваться на доносящихся из смежного помещения пассажах.
- Э-это же, б-блять, - по-прежнему заикаясь, зло вещает Руд. Девушка гасит окурок в щели между рассохшихся половиц и, осторожно переместившись на четвереньки, заглядывает в кабинет. - Эт-то, бл-лять.. - слов полковнику явно слегка не хватает, что он с лихвой компенсирует бурной жестикуляцией. Гитлеру нехуй браться, думает Регина и фыркает, снова торопливо прячась за косяком.
- А кто у тебя еще есть, - неожиданно небрежно продолжает Руд. - Боевые товарищи здесь ни при чем. Этот полудурок Волков не в счет, я его знаю всю его ноу-гуд жизнь.. это второе ебанько, как его там, судя по всему, тоже ни к черту не годится. Тетушка твоя, болезная, изволили скончаться.. кто у тебя еще есть? Может, сестра у тебя есть? О, нет, от этой сестры.. Эту сестру надо от меня изолировать, пока я своими руками ей голову не открутил. Похуй на тебя твоей ебаной сестре, черт бы вас обоих побрал! Похуй!! - Регина привыкла к неожиданным воплям в монологах, и потому, когда полковник на них срывается, даже не вздрагивает. - Мне, мне-е она рассказывает! Куда более правдоподобно, блять, чем все эти ее предыдущие баечки, которые тоже, кстати.. куда-а более правдоподобно и никакого тебе сюсю-мусю.. это не жертва и даже не свидетель, черт возьми, это сообщник!.. полчаса говорит и не затыкается, что ты ей.. я ее чуть насильно не заткнул, так она убежала, да, с хохотом, эта сука стриженая, которая, бл-лять, в красках.. которая нарадоваться, блять, до сих пор не может на то, что он тебя там имел как душа пожелает, а она смотрела! Вот, блять, так, блять, он тебя драл, а она смотрела! И смотрела и смотрела, и смотрела, и похуй ей было, блять, и как было ей..
Регина мрачнеет еще более. Отвлекаясь, снова поднимает глаза на Ангелику; та дремлет, уткнув нос в сложенные на бедрах ладони. И то слава богу.
- ..тебя расстраивать, нет, я не хочу тебя расстраивать, потому что если бы я хотел тебя расстраивать, я специально для этого бы тебе позвонил. Но я не звоню специально для этого, ты не звонишь специально для этого, не то начнется это вот, ч-черт.. это, ослепленение.. - Руд перебивает себя заливистым нервным хихиканьем; не менее резко серьезнеет. - Ослепленение двух глаз и ампутация хвоста. Как обычно. Стихи надо читать потому что, это откуда-то оттуда. Но нет, я же не звоню тебе специально для этого, ты не звонишь мне специально для этого, никто - хахаха, какое блядство - не звонит специально..
Осененная внезапной идеей, девушка в комнате перестает слушать своего родственника, которого в конце концов снова переклинило. Охваченная не вполне понятным ей самой беспокойством, она сосредоточенно шарит взглядом у порога кабинета, пока не находит прибитую к левому косяку полупрозрачную техническую змейку; вскакивает на ноги и, следуя за ее маршрутом, по стене выходит в полутемный школьный коридор. Дыры в оконном полиэтилене отпечатываются по закопченным крашеным стенам аморфными световыми пятнами; на замшелых подоконниках мелкие полевые цветочки. По цементному полу гулко отдаются торопливые шаги; Регина спешит за проводом, пока не поворачивает, наконец, за угол метрах в пятидесяти от бывшей учительской с прилагающимся к ней директорским кабинетом. Обнаружив искомый объект, девушка останавливается и с минуту растерянно глядит на телефонный штекер о пяти рожках, сиротливо валяющийся в двух шагах от розетки. Нервно тряхнув головой, блондинка переминается с ноги на ногу; задумывается и снова лезет за сигаретами.
- Черт бы их всех побрал, - слова виснут в заброшенном воздухе вперемешку с облачками дыма; преодолев пробудившуюся робость, Регина порывисто опускается на колени и яростным метким движением вставляет штекер в положенное ему гнездо.
Обратно она идет медленно, отвлеченно наблюдая в прорехи символических окон, как обезьяны-астронавты с упоением гоняют с цыганами в мяч на старой баскетбольной площадке. Цыкает; в раздражении сплевывает.
Руд, отстранив трубку от уха, с недоуменным подозрением глядит в темное сито динамика, в котором неожиданно зародились короткие гудки отбоя. Тем не менее цепляется за устройство не на жизнь, а на смерть, когда вошедшая с непреклонным видом племянница пытается оное у него отобрать.
- Руд, Руд, - сквозь стиснутые зубы взывает она, одной рукой все еще тянет телефон на себя, другой крепко хватаясь за его астеническое плечо. - Да что ж такое-то, Руд, ну Руд..
Рывком высвободив деталь аппарата из родной ладони, полковник со всей дури швыряет артефакт на потертую столешницу.
- Да я знаю, я зна-аю, - говорит он устало и угрюмо. - Я ни с кем не разговариваю, я знаю!.. у меня нет никаких голосов в голове, и дело даже не в том что так меня никто не перебивает, я все знаю. Просто..
Он замолкает, мучительно нахмурясь, уперев левый указательный в угол стола. Регина тесно прижимается к нему, обняв за голову и всем весом наваливаясь на плечи, отчего давно рассохшийся стул под ним недовольно скрипит.
- Ну, ну, ну, - только годами наработанная сила воли помогает Регине не разрыдаться - в частности, чтобы не злить его еще больше. - Хочешь, ну хочешь, я тебе варенья принесу какого угодно? Хочешь, шоколада принесу, или кофе, или мороженого, или виски со льдом, или клубники, ну, хочешь?
- Не, - кратко отзывается полковник. Молчит, слушая ее сбивающееся дыхание. - Все это надоело мне до такой степени, что впору блевать при одном только упоминании.
- Ну же, - девушка едва не впадает в бешенство только оттого, что не может оформить мысль даже приблизительно. - Хочешь, я тебе героина принесу?
- Не хочу, - говорит Руд, отчаянно высвобождаясь из ее навязчивых объятий. Преуспевает и снова тянется за сигаретами.
- А чего? Ну чего-о, - голова у нее начинает болеть; ничуть не меньше, чем у него. - Что? Что надо сделать, Руд?
Минуты две оба не шевелятся; Руд занят каким-то тяжким размышлением, которое, однако, по мере своего развития веселит его сильнее и сильнее, если судить по дикой ощерообразной ухмылке, все шире расцветающей на его бледном осунувшемся лице.
- По.. - начинает наконец полковник, но продолжить не может - хохочет громче. Громко, хрипло, заливисто и истерически. - По..
- Ну же, - нетерпеливо подбадривает Регина; Ангелика отзывается мелодичным хихиканьем из учительской.
- Поймайте мне, - осиливает Руд и снова замолкает, чтобы чуть отдышаться. - Поймайте мне, блять, колобуса. Колобуса. Сохраните мне колобуса. Поймайте мне колобуса, черт его побери.