(Эпиграф) Даже если совершенно уверовать в то, что спасутся только православные, невозможно не согласиться, что у природы гораздо больше оснований любить джайнов.
Я умираю. Безвинно и бессмысленно. Не имея никакой надежды, зная, что мне осталось жить всего несколько дней.
Этот последний отсчет начался с того самого мига, когда я ощутила ослепительный холод лезвия, отделяющего меня от мира живых. Чудовищный инструмент, порождение чьей-то чудовищной фантазии рассек меня надвое, в одно мгновение лишив меня всего, чем я жила... О, то было в своем роде совершенное орудие! Одно из тех, каких немало в арсенале смерти: нож, ножницы, секатор, гильотина... У них так много названий и обликов, но суть одна!
Боль, горечь и слезы захлебнулись в воде, на какое-то время оглушившей меня и сделавшей бесчувственной мою зияющую рану. Все потемнело вокруг, когда меня поставили в ведро среди таких же белых роз, еще минуту назад полных жизни и радующихся свету...
...Когда ко мне вернулось восприятие действительности, я почувствовала острую боль, пронизывающую меня насквозь. И в то же время мной понемногу начинало овладевать какое-то странное, одурманивающее состояние, вызванное чем-то, что проникало в меня извне вместе с водой. По-видимому, то было какое-то вещество, призванное на несколько часов продлить мою агонию. Теснота вокруг, духота с заметной примесью запаха бензина, ужасный шум и тряска - все это делало мое положение еще более невыносимым.
...Когда шум стих и тряска прекратилась, надо мной на несколько секунд мелькнуло голубое небо, и я не знала, будет ли мне суждено увидеть его еще раз перед смертью.
Внезапно на меня нахлынули ароматы тысяч цветов, и мне на мгновенье показалось, что я снова очутилась в своей родной оранжерее. Но тотчас же я ощутила специфический терпкий запах, который примешивался к благоуханию этого райского сада, к аромату каждого его цветка, пронизывая воздух и отравляя собой все вокруг. То был запах тления, запах смерти. Тысячи несчастных всевозможной окраски, самых различных форм и размеров смотрели со всех сторон, когда нас проносили мимо. Тысячи безвинно загубленных жизней, таких молодых и прекрасных, увядали здесь безмолвно и стойко, сияя своей обреченной на смерть красотой, жертвами которой их сделала чья-то слепая эгоистическая прихоть! В одно мгновение этот райский сад обернулся для меня царством мертвых!
Нас поставили среди других цветов. Нам подрезАли стебли, нам безжалостно обрывали поврежденные листья и защитные лепестки, если в последних видели какой-либо изъян. С нас срезали шипы, а мы лишь молчали, пока слезами истекали наши раны. Поруганные и изувеченные, мы жались друг к дружке, стоя в ведре с водой...
...Я с самого начала обратила внимание на этого молодого человека, который, подойдя поближе, с выражением глубочайшей сосредоточенности стал присматриваться к нам.
- Вам подсказать? - спросила женщина со страшным инструментом, которая к тому времени уже расправилась с нами и принялась за других. - Вас розы интересуют? - не дождавшись ответа, снова спросила она. - Вот есть голландские... - она указала на возвышающиеся над нами огромные бутоны.
Молодой человек бросил на них короткий взгляд и тут же снова повернулся к нам. О, я прекрасно поняла, что ему нужно! Это была одна из тех сентиментальных душ, ищущих чего-то болезненно-хрупкого, под стать себе! Его не привлекали огромные стволы голландских роз, лепестки которых своей фактурой напоминали туалетную бумагу. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять, что такие две недели простоят и ничего с ними не будет!.. Но я несправедлива к тем, кто, как и я, попал в беду. Отсутствие шипов, похоже, портит мой характер.
- Вы на какую сумму рассчитываете? - не унималась женщина.
Молодой человек пожал плечами. Она показала ему другие розы, такие же небольшие, как мы, но только нежно-розового цвета:
- Вот еще свежие. Только с утра привезли.
Я заметила, как взгляд его бегло скользнул по их уже заметно опустившимся чашелистикам: очевидно, он был не из тех, кого так просто можно было провести.
Видя, что молодой человек себе на уме, женщина оставила его в покое, переключившись на других людей. Он упорно и долго разглядывал нас со всех сторон, пока не указал ей пальцем на меня.
- Вам одну? - спросила женщина, и в голосе ее послышалось нетерпение. - Упаковку надо?.. В газету завернуть?
- Не надо степлером, - остановил ее молодой человек, видимо опасаясь за мои листья.
...Признаться, я не испытала никакой радости по поводу того, что из всех вокруг он выбрал меня. Следующие несколько минут я провела без воды, пока он нес меня в своей руке бутоном вниз.
Он развернул газету, стоя на лестничной площадке перед дверью, и небрежно сунул ее себе в карман. Пряча меня в руке за спиной, он позвонил. Войдя в открывшуюся дверь, он протянул меня молодой девушке. Та улыбаясь поцеловала мои слабеющие лепестки, а затем и самого молодого человека.
Потом она погрузила мой стебель в воду и отсекла от него почти половину. Методично обстругав конец стебля, она раздробила его несколькими решительными ударами рукояти ножа. После всего этого она поставила меня в вазу на подоконник.
...Я стою здесь уже седьмой день. Может оттого, что планомерно, каждый день мне снова режут мой бедный стебель, разбивая его рукоятью ножа, а может оттого, что, меняя воду, добавляют в нее свое продлевающее агонию средство, - не знаю. Я знаю только то, что эта ночь будет последней. И эта ночь вырвет меня из их цепких рук, чтобы отдать меня Богу.
Я не стану просить у Него правосудия. Мне не нужны их страдания, а для меня самой уже будет слишком поздно что-то менять. Я могла бы просить у Него милосердия для тех, кто будет после меня, но кто я такая, чтобы просить Его об этом? Если только люди сами когда-нибудь поймут... но это было бы чудом!
Господи, да если б наша смерть была хотя бы действительно им необходима!.. Но ведь она бессмысленна, и Ты это знаешь! Если бы я была хотя бы животным, которое бы они убили и съели, чтобы не умереть от голода!.. Но что я говорю! Разве кроме животных им больше нечего есть?.. Но допустим, что в смерти животных есть хоть какой-то высший, недоступный моему пониманию смысл, но ведь мы-то умираем ни за что! Да, конечно, для них это способ выражения чувств: вынужденно заменяя нашу естественную смерть насильственной, они при этом дарят друг другу радость. И это главное, и во имя этого мы страдаем. Но ведь я же знаю, что они прекрасно могут обходиться стихами! Положим, не все из них могут писать стихи, но разве это единственный способ доставить другому человеку радость, чтобы никого не обрекать на смерть?! Дарите друг другу красивые камни или хотя бы цветы в горшках! Ведь это же условность, что умирающий цветок - это прекрасно, что наблюдать несколько дней за его агонией - это приятно! Ведь вас просто так воспитали! Два-три поколения, воспитанных иначе, - и вы смотрели бы на обычай дарить срезанные цветы как на варварский пережиток, недостойный цивилизованного человека, подобно тому, как вы уже смотрите таким образом на каннибализм или снятие скальпов! Всякая жизнь священна, и я не хочу этим сказать, что вы должны впасть в маразм и бояться ступить шаг, чтобы не раздавить какую-нибудь бактерию, но если нет необходимости что-то раздавить, сломать и уничтожить, то зачем это давить, ломать и уничтожать?! Соразмеряйте свои нужды с болью окружающего мира. Кто знает, может быть, вся ваша чесотка не стоит смерти одного комара? И, может быть, его маленькая боль способна заполнить его маленькое тело в масштабах ничуть не меньших, чем боль героев ваших прославленных классических трагедий? Когда вы находитесь в лесу, помните, что вы в гостях, а комар - у себя дома, и он не виноват, что Бог создал его таким, каков он есть. Количество комаров в лесу не определяет ни ценности жизни отдельно взятого комара, ни масштабов его боли. Оно лишь доказывает бессмысленность вашего условного рефлекса их убивать. Попробуйте заменить этот рефлекс на другой: научитесь просто сдувать их, и вы увидите, что ваши интересы от такой замены практически не пострадают. Вас просто так воспитали. Многие из вас испытывают отвращение к тараканам, но спокойно смотрят на муравьев и даже любуются бабочками. Но посмотрите на них вблизи: так ли уж они принципиально различны? Творец по несовершенству вашему позволил вам считать иные свои творения некрасивыми, а сначала не было так!
Да, это перефразированная цитата из той книги, которой вы так часто прикрываетесь, чтобы оправдать себя и найти основание считать нас своим материалом. Но вы лишь доказываете самим себе то, что вы изначально хотите себе доказать. Разве эта книга хоть где-то устанавливает вам границы для вашего самосовершенствования? Напротив, она говорит вам: "Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный". Неужели же вы считаете, что в отношении к нам вы достигли своего предела? Неужели вы считаете, что и Бог относится к нам так же?
...Но даже если они действительно так и считают, то мне все-таки хочется верить, что Ты совершенней, чем тот идеал, предел которого мне указали! И я никогда не поверю в то, что Ты создал целый мир на заклание одному единственному виду! Напротив, в своем последнем порыве устремляясь к Тебе, я буду думать, что Там, где Тобой уготован Рай для всего человечества, найдется место и для нас, которых Ты так любил здесь на земле!..
...Она молчала. Я в последний раз взглянул на пожелтевшие сухие лепестки на подоконнике, так неожиданно поразившие меня, когда я проходил мимо этого дома, и в глубокой задумчивости пошел дальше.