Тиннаро : другие произведения.

Союз света и тьмы. 3-5 главы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
  • Аннотация:
    Я использовала имя Линдира. Толкиенисты прошу меня за сие не бить. я обяснюсь сначала. Толкиен не писал, что Линдир был другом Леголаса. Почему все так решили? Если Толкиен не написал, что у Леголаса не было спутницы жизни это не означает, что ее не было. Ведь об Арвен и Арагорне мы тоже узнаем не сразу...

Глава N 3.

  
   Солнце вызолотило траву у тракта и ласково серебрилось в лужах от недавнего дождя. Все светилось и пело, приветствуя яркое солнечное утро, после темной дождливой ночи. Двое всадников пробирались по пустынному тракту. Дорога была еще мокрой, до города оставалось всего ничего, поэтому Эдвин с Линдиром ехали, не смотря на усталость.
   Впереди все виднелись деревья, но Эдвин знала, что город не далеко. Она редко бывала в северной столице и никак не могла запомнить того места, с которого взору открывается город. Как не ждала она этого момента, а стены все ж появились внезапно, словно по наговору волшебника.
   С севера на юг длинная полоса городских укреплений - высокие зубчатые стены с круглыми башнями, над которыми реяли знамена соединенного королевства.
   Тракт кончался у огромных городских ворот. Они всегда привлекали внимание Эдвин, при въезде в город. Их железные створки были украшены изображениями людей и животных, на самом верху, на фоне черного железа, сияли семь белоснежных звезд Элендила. Кроме того, у ворот была особенность, о которой многие не знали. В день летнего солнцестояния, а именно в этот день, как известно и произошла свадьба Арвен и Арагорна. Так вот в этот день глубокой ночью звезды Элендила на воротах разгораются так ярко, что видно их за много миль от города. Но ярче всего на воротах сияет белое дерево, которое появляется лишь в эту ночь.
   Эдвин помнила, как много лет назад, когда она была совсем малышкой, Арвен и Арагорн по какому-то чрезвычайно важному делу отправлялись в Аннуминас и взяли ее с собой. Подъезжая к городу, они задержались из-за того, что встретили следопыта, бывшего большим другом Арагорну. Отец долго разговаривал с ним о прошлом и настоящем, но так как оба торопились, пришлось разойтись, не проговорив и часа, хотя не виделись они уже несколько лет. Так вот, замешкавшись, они у ворот оказались вместе с сумерками. Только их кони подъехали к громадным воротам, как тут же вспыхнули белым пламенем звезды, и неоткуда появилось прекрасное белое дерево, которое расцвело у них на глазах. Такую красоту было не возможно забыть, и Эдвин часто грезила тем безоблачным вечером, который так внезапно обернулся ночью.
  
   Эдвин и Линдира встретили стражи, стоящие у ворот. Их было семеро. Воины в полном вооружении и с серо-голубыми плащами. Они были необыкновенно высоки даже для северных людей, и Эдвин сразу поняла, что эти воины были когда-то следопытами или быть может (что более вероятно) являются детьми дунаданов. Это было видно даже по глазам: серые, они лучили свет и в то же время они казались бездонными. А еще было в них что-то, что мог дать только жизненный опыт и знание чего-то такого, что никто больше не знает (по этому же признаку можно часто узнать и эльфа).
  
   Эдвин огляделась, будто ища кого-то, и накинула на голову капюшон плаща. На вопрос Линдира, заданный одними глазами, она ответила, понизив голос, чтобы только он мог услышать ее.
  -- Не хочу, чтобы меня узнали. Терпеть не могу, когда все на меня смотрят так, будто я какая-то невиданная диковина. Ты притащил меня сюда на этот турнир, и если не хочешь, чтобы мы пропустили его за разговорами со стражниками, то доверься мне.
   Линдир лишь улыбнулся ей в ответ, ее логика была не оспорима. Он действительно не хотел опаздывать к началу турнира, а если бы их вдруг узнали, то вопросов хватило бы и до ужина.
   У ворот им задали обычные вопросы, которые задавали всем приезжим: кто? Откуда? И как надолго к ним в город? Прослушав очередные ответы, стражники без лишних вопросов пропустили еще двух странников: юную девушку и высокого молодого воина, на плече которого висел колчан со стрелами, а в руках был лук. "Очевидно на турнир" - подумали стражники, видевшие за этот день ни один десяток молодых людей, желающих на других посмотреть и себя показать.
   Пройдя стражей, путники отправились дальше. Ворота здесь были устроены не обычные. Они располагались не просто в стене, но вели вначале в длинный коридор, по бокам которого в стенах чернело огромное количество бойниц. С башен, стоящих наиболее близко к выходу из этого коридора, свисали цепи, поддерживающие подъемный мост. Там Эдвин и Линдир наконец-то увидели людей. У моста тоже стояла стража, и несколько чиновников, берущих пошлины за товары.
  
   Линдир тронул коня вперед и вместе с Эдвин переехал мост. Один из молодых стражей проводил их взглядом до конюшни, будто силясь узнать в них кого-то, а потом потерял в толпе народа.
   Эдвин и Линдир пришли на турнир вовремя и даже сумели устроиться в первом ряду. Рядом расположились гномы, а в конце ряда Эдвин заметила и эльфа, но все остальные зрители были людьми, лишь изредка попадался взгляду какой-нибудь любопытный хоббит, который среди всех этих высоких и статных воинов выглядел очень забавно.
   Первое состязание - было состязание лучников. На середину поля вышел рослый мужчина, так, наверно, в идеале должен был выглядеть следопыт, в те далекие годы, когда Аннуминас находился еще в руинах. У него за спиной был колчан полный стрел, а в руках несколько больших луков. Он вызывал на единоборство добровольцев из зрителей. Охотников оказалось не так много - следопыты славились своей меткостью, так как многие из них воспитывались среди эльфов, в Ривенделе.
   На второй призыв воина поднялся эльф, которого заметила Эдвин. Он гордо поднял голову и спустился вниз. При нем был свой лук. Он уступал размерами тем, что были у следопыта. Но зато он был сработан самими эльфами!
   Видя происходящее, не выдержал и Линдир. Хотя он и твердил, что ненавидит боевую потеху, но стрелок он был потрясающий, даже по меркам эльфов. Говорят, что он мог убить муху с трехсот шагов и с закрытыми глазами.
   За эльфами встало и несколько людей, решивших на деле проверить эльфийскую меткость.
   Наконец все желающие спустились вниз на арену, окруженную небольшим деревянным забором и находящимся в заметном углублении, по сравнению со зрительскими ложами (это было сделано для безопасности зрителей). Ложи были удобно приподняты и слегка изогнуты, что делало удобным просмотр боев, как конных, так и пеших воинов. Битвы были ни сколько не опасны для принимающих в них участие воинах. Они служили скорее развлечением, как для участников, так и для зрителей. Как и всегда жаждущие боевой потехи люди склонились ближе к арене, чтобы виднее были участники состязания: несколько гордых и высоких эльфов и трое не менее рослых, и не менее гордых людей. Человек, призвавший их на соревнование, раздал им луки, а после вынес мишень. Мишень эта была изготовлена под вид орка, огромного и свирепого Урухая. Она была выделана очень искусно так, что из дали можно было поверить, что орк живой...
   Лучники расположились вокруг мишени плотным полукругом и стали по очереди стрелять. Первым выстрелил северянин, что вызвал их состязаться. Чтобы стрелять он опустился на одно колено и только потом начал целиться. Северянин так и не снял свой тяжелый колчан, наполненный стрелами. Недолго целясь, он легко отпустил тетиву, и стрела оказалась прямо в горле у мишени-орка. Он, без труда поднялся с колен, уступил место следующему участнику. Это был эльф, который первый решился на соревнование. Высокий и светлоглазый, он окинул взглядом толпу, а затем посмотрел на мишень. В одно мгновение он вскинул руки с луком, и почти не целясь, выстрелил. Стрела пролетела точно молния и пронзила мишень в голову, промеж глаз. Эльф-стрелок поклонился рукоплещущей публике, и, сделав шаг назад, удалился к остальным участникам.
   Теперь настала очередь человека. Судя по телосложению, он был эсгаратцем, которых в последнее время много было в Северной столице. Он был темноволос и одет довольно богато, хотя и просто. На плечах его был дорожный темно-синий плащ, у бедра на кожаном поясе был небольшой кинжал, чья рукоять напоминала морду какого-то зверя. Он вышел осиянный лучами солнца, поклонился публике, и приготовился стрелять. Легким движением руки он выпустила стрелу, которая пришлась многострадальному орку прямо в сердце. Затем же, развернувшись спиной к мишени спиной, резко обернулся и выпустил еще одну стрелу, которая рассекла стрелу эльфа надвое. Все наблюдающие его стрельбу замерли от восхищения и удивления его мастерству. Лучник же удалился в сторону участников с легким поклоном и самодовольной ухмылкой.
   После к мишени вышел еще один эльф. Эдвин сразу догадалась, что это был Итильский эльф, один из тех, кто переселился из Темнолесья в радужную и цветущую страну царевича Леголаса. Он был одет во все зеленое, а на плаще был золотом шит герб его царства, кленовый лист и стрела. Среди ожидающих Эдвин приметила еще пару эльфов одетых подобно этому.
   "Что делают в Ануминасе Итильские эльфы? Они обычно не забираются дальше Гондора. Что это может значить?" - пронеслось в голове у Эдвин. Но мысль эта не смогла надолго завладеть ее разумом, так как теперь настала очередь Линдира.
   Он скинул плащ и, взяв свой лук и пару стрел, отправился неторопливой походкой к центру арены, откуда стреляли лучники. Он во что бы то ни стало, решил показать этому самодовольному человеку, что выпустил две стрелы, кто здесь стреляет лучше всех.
   Не доходя двухсот шагов до места, откуда все стреляли до него, он неожиданно вскинул руку с луком, и мгновенно вложив стрелу, спустил тетиву. Сверкнув в луче солнца, стрела пришлась как раз в стрелу человека, разломив ее. Повисла звенящая тишина, зрители ожидали продолжения.
   Северянин, что вел состязание, вызвал из числа участников троих, что соперничали в меткости наиболее удачно. Эльфа, в чью стрелу попал эсгаратец, его самого и Линдира.
   Не будь среди них эльфов, то он вероятнее всего предложил бы им пострелять на дальность, но все знают зоркость эльфов. Ведь они могут отличить зяблика от козодоя почти за лигу, поэтому такое соревнование было бы просто бессмысленным, но северянин все же нашелся и предложил следующие условия:
  -- Искуснейшим лучником будет назван тот, кто превзойдет соперников в меткости, стреляя верхом на коне, - после этих его слов, троим претендентам на звание лучшего стрелка, подвели коней. Человек выбрал вороного, а эльфам достались серые в яблоко.
   Эдвин с большим интересом наблюдала за поединком. Ей, правда, было несколько необычно видеть своего друга на сером в яблоко коне, обычно он всегда ездил верхом на белоснежных скакунах.
  
   Северянин доверил право первым стрелять эсгоратцу. Тот довольно хорошо держался в седле, и по нему видно было, что его не смутило это новое и непредвиденное течение состязания. Он сделал круг по арене, присматриваясь к выбранному коню и, наконец, поднял лук, пуская своего жеребца быстрой рысью. Человек целился несколько мгновений и приблизясь к мишени на расстояние полета стрелы спустил тетиву. Пропев, стрела пришлась орку в левый глаз. Довольный собой эсгоратец поднял коня на дыбы и спешился.
   Люди, с замиранием сердца, следившие за ним, громко закричали в знак одобрения, раздались довольно громкие хлопки. Он слегка склонил голову и освободил место своим противникам.
   Линдир пропустил Анарорэина (так звали второго эльфа) стрелять вторым. Тот, оседлав доставшегося ему коня, сразу погнал его к центру арены, туда, где находилась цель. Но вопреки ожиданиям людей проскакал мимо орка и, не оборачиваясь, выстрелил назад. Стрела пронеслась совсем рядом с головой орка, чуть выше на какие-нибудь несколько миллиметров, но и этого было достаточно, чтобы проиграть. Анарорэин слишком поздно придержал коня, и тот подтолкнул своего легкого седока, рука эльфа дрогнула, стрела не достигла цели. Человек стоявший в отдалении со скрещенными на груди руками ухмыльнулся, "Будет забавно, если и этот тоже промажет. Интересно, какого это выйти победителем из состязания по стрельбе с эльфами?.." - думал он, наблюдая за лицом проигравшего эльфа. Но Линдир вовсе не собирался порадовать самолюбие человека. Он был лучшим конным стрелком во всей Итилии, не зря отец, зная нелюбовь своего сына к войне, уговорил его ехать в ту последнюю битву с Харадом. Вот и сейчас Линдир чувствовал себя в своей стихии.
   Удивительным образом ему всегда удавалось приручить любого коня, и сделать даже из необъезженного дикаря, спокойного и послушного. Сейчас же перед ним стоял совершенно спокойный и покладистый зверь, на таких обыкновенно ездят гонцы. В конюшнях по всему Гондору и Арнору всегда стоят кони такие, готовые взять любого седока. Линдир ласково потрепал жеребца по холке и только после этого оседлал его. Сначала он, подобно человеку пустил коня по кругу, и только после, когда убедился, что тот слушается его беспрекословно, пустил его рысью. Завершив второй круг, он разогнал жеребца до галопа и, подняв неуловимым движением лук, спустил сразу две стрелы. Одна попала точь-в-точь в стрелу, что пустил человек, и рассекла ее, вторая же стрела пролетела дальше и пала у самых ног человека. Линдир с вызовом посмотрел на него, давая понять, что он то уж не даст одолеть себя. Улыбки больше не было на лице человека, он понял вызов эльфа, но понял и то, что ему не тягаться с ним. Решив, что уступить первенство перворожденному не так уж и зазорно, он признал свое поражение. "Все равно, - думал он, - я не смог показать бы нечто лучше, так не зачем и пытаться. Раз этот эльф с легкостью выкидывает такие штуки, что еще он сможет показать?".
  
  
   С самодовольной и гордой улыбкой победителя Линдир возвращался на свое место, среди зрителей. Эдвин одарила его улыбкой полной восхищения.
  -- Ты молодец, поставил этого гордеца на место.
  -- А ты как думала? - ответил он задорным голосом. - Неужели я позволю победить в состязании стрелков человеку? - он лукаво улыбнулся, давая понять что готов выслушать очередную тираду о его отношении к людям, но Эдвин поняла его настроение и лишила этого удовольствия.
  -- Ты нет, кто угодно только не ты, - сказала она с усмешкой и сияющими приятным возбуждением глазами. - Знаешь, - сказала она, - я бы тоже хотела попробовать...
  -- Нет, ты думаешь, что Арагорн обрадуется, узнав об этом? У него и так проблем выше крыши, так еще и ты такое выкидываешь...
  -- Но меня же никто не узнает...
  -- Нет.
  -- Ну, Лин!
  -- Перестань, пожалуйста. Я все понимаю, но где это видано, чтобы женщины сражались на турнирах?
  -- Правда? А мне казалось, что не так уж далеко от Итилиэна живут Фарамир с Эовин. Что ты теперь скажешь?
  -- Тоже самое, я против. В следующий раз можешь приехать сюда с Арагорном, может он и не будет против, но меня пощади.
  -- Лин, иногда с тобой не возможно разговаривать, - обиженно протянула Эдвин, но в глазах ее по-прежнему плясали чертики, она редко отказывалась от своих задумок.
  
   Прошло не более получаса, как Эдвин вновь обратилась к своему чересчур правильному другу:
  -- Лин, смотри. По-моему эти эльфы с Итилиэна, посмотри на их одежду.
   На эльфах были светло-голубые туники и темно-синие плащи. Однако же фибулы на плащах были в форме клинового листа, чуть серебристые и очень красивые. Так любили одеваться итилиэнские эльфы, подчеркивая тем самым, что жизнь их теперь навек связана с морем, хоть корни их и лежат в лесах. Линдир пригляделся чуть внимательнее, у одного из эльфов можно было заметить небольшой кинжал с рукоятью, украшенной вязью листьев. Подобное оружие носили только итилиэнские эльфы.
  -- Не знаю... - протянул Линдир, он не очень то хотел отрываться от интересного зрелища, из-за кого бы то ни было.
  -- Лин, а вдруг они от твоего отца и принесли какие-нибудь важные вести, - гнула она свое, зная, что против этого ее друг ничего возразить не сможет.
  -- Хорошо, я проверю, а ты сиди здесь.
  -- Конечно, - сказала она медовым голосом и улыбнулась своей самой невинной улыбкой, глаза же сияли честностью и нечеловеческой преданностью.
   Линдир ушел, а Эдвин, как только он исчез из виду, сразу же забыла про свое обещание сидеть на месте. Да и могла ли она устоять перед возможностью проверить, чему ее удалось научить Эльфвину? Она решилась участвовать в поединке на мечах, но в голове все же крутилась, наващивая мысль: "хорошо бы успеть до возвращения Лина, ведь он будет очень сердиться". Ссориться с Линдиром Эдвин не любила.
   Но совесть не долго мучила ее, когда начался бой, все ее внимание, как и учил ее Эльфвин, было сконцентрировано на поединке. А поединок предстоял отнюдь не легкий, ее противник был, чуть ли не в два раза больше ее самой. Но Эдвин понимала, что не может себе позволить поражение. Не зря же она провела столько времени с Эльфвином, учась и тренируясь! Тем более что если ее застанет Линдир, за этим занятием победа будет лучшим оправданием.
   В глазах ее горел огонь, а сердце пылало, казалось еще жарче. Она сделала первый выпад, довольно неудачный на ее взгляд, так как противник увернулся от него шутя. В его взгляде она читала усмешку, и это ей ой как не понравилось! В сердце ее вскипела ярость, горячая кровь ударила в голову, больше она казалось, не помнила, чему учил ее Эльфвин. Сейчас ей хотелось показать своему противнику, что меч в руке она держит достаточно долго, чтобы никто не смел, смотреть на нее подобным образом.
   Движения ее стали более быстрыми, в каждый из них она вкладывала силы ровно столько, сколько это было нужно. Вскоре она заметила, что ее соперник уже не может ускользать от ее выпадов с прежней легкостью, взгляд его стал серьезным. Она сделала выпад, еще один, третий, увернулось от ответной серии выпадов, двигаясь легко, словно всю жизнь провела в бою. Но бой длился уже довольно долго, она начала уставать и решилась на решающую атаку. После серии ударов, она уловила мгновение, на которое раскрылся ее противник, и рука с мечом сама рванулась вверх, и ...
  
  
   Линдир спустился вниз и прошел к месту, где видел эльфов. Он хотел разделаться с этим как можно быстрей, поэтому и не обращал внимание на происходившие на арене. Он огляделся, когда уже вышел на улицу. Там у конюшен он и увидел эльфов, которых ему показывала его подруга. Теперь вблизи не оставалось сомнений, что они из Итилиэна. Одного из них он даже узнал, его звали Маллисин, он служил во дворце.
   Линдир окликнул его по имени, Маллисин оглянулся, и лицо его просияло улыбкой. За ним обернулись и другие эльфы.
  -- Приветствуем принца Итильского! - произнесли они, низко склонив головы.
  -- Приветствую и вас эльфы светлой Итилии. Что привело вас в северную столицу княжества Элесара?
  -- Мы пришли в Аннуминас по его слову. Он велел нам отыскать тебя и передать вести, которые ты вероятно ждешь.
  -- Что же просил передать князь?
  -- Он велел поведать тебе о битве в цитадели. Великий король победил самозванца и подарил ему жизнь. Он изгнал его из своего царства, разрешив унести с собою черный меч, которым сражался против него мятежник.
  -- Я рад слышать твои новости Маллисин! Ты принес светлые вести. Скажи, друг мой, просил ли Арагорн еще что-либо передать мне?
  -- Да, принц Итильский. Князь просил, что бы на обратном пути вы непременно заехали во дворец Трандуила. Он сказал, что будет ожидать вас там третьего дня от сего числа, с княгиней своею Арвен.
  -- Спасибо тебе Маллисин. Мы обязательно будем там. Если ты отправляешься в Итилию, передай моему отцу, что и его бы я хотел видеть во дворце Трандуила. Долго мы не бывали там вместе.
  -- Будет исполнено. Прощайте. - Произнес Маллисин поклонившись.
  -- Пусть ваш путь осветят звезды пресветлой Элберт!
  
   Возвращаясь к своему месту, Линдир услышал, со стороны арены следующие слова: "Эта юная воительница, равная искусством любому мужу победила в поединке..."
   Линдир так и остановился чуть не с открытым ртом. Он перегнулся через невысокие перила, чтобы увидеть ту, о которой шла речь, хотя сердце уже подсказывало ему ответ. Но слабая надежда не оправдалась, эта была она. Глаза ее сияли светом гордости и счастья, вероятно даже она не ожидала такой победы, хорошо еще, что ее никто не узнал. Хотя это то и странно, но видно она действительно давно не появлялась в Аннуминасе.
   Линдир спустился к лестнице, чтобы не пропустить "воительницу", с которой ему очень хотелось поговорить. Он сразу заметил ее среди людей. Достаточно было и одного взгляда, чтобы узнать ее.
  -- Поздравляю тебя, о Эдвин, дочь Короля. Твоя победа была столь же блистательна, как солнце, что озарило ее. - Произнес он едва слышно ей на ухо таким тоном, что сердце ее невольно сжалось, по спине пробежал холодок.
  -- Лин, я...
  -- Что?
  -- Ну, Лин не сердись, я не удержалась...
  -- А что будет, если твой отец узнает об этом?
  -- Но ведь он не узнает, - ее губы растянулись в доверчивой улыбке. - Правда, Лин?
  -- Почему ты так думаешь?
  -- Ну.... У всех есть свои маленькие секреты. И у него, и у меня, и даже у тебя.
  -- Это шантаж, сколько ты еще будешь напоминать мне тот случай?
  -- Пока это будет действовать, - она беспечно улыбнулась и заглянула в глаза другу. - А что те эльфы?
  -- А тебе разве интересно?
  -- Конечно, не зря же я тебя к ним отправила.
  -- А я думал, что у тебя были иные цели...избавиться от меня, например, - хотя Линдир уже перестал злиться на свою подругу, он решил пока не сбавлять ироничного тона и обиженного взгляда.
  -- Как ты мог так подумать! Вовсе нет. Так что же они сказали?
  -- Они принесли вести с юга.
  -- Что? Что случилось? Расскажи мне, прошу тебя.
  -- Все в порядке, не волнуйся за Короля. Он жив и здравствует. Арагорн хочет видеть нас. Мы должны через три дня прибыть в лесной замок Трандуила. Он будет ждать нас. Мы должны торопиться. Только прошу, не надо больше подобных выходок, хорошо? А не-то я сам расскажу свой маленький секрет, и тебе будет нечем меня шантажировать.
  -- Хорошо, уговорил, - она сделала серьезное лицо, будто бы действительно обещала, что на этом ее рискованные выходки закончатся. - И еще...Ты успокоил меня, Лиин, - девушка уткнулась в его плечо и он приобнял ее за плечи. - Я благодарна тебе за это. И... и ты прав, нам действительно пара, если мы хотим добраться до Темнолесья в срок.
  -- Так поспешим же. Пошли.
  
  
   Итак, они отправились в путь к замку Трандуила. Дорога их была довольно легкой, как почти все дороги при царствовании Элесара. Кони скакали быстро и с каждым мгновением друзья были все ближе и ближе к Темнолесью. К закату второго дня показался и лес, в который они так спешили. Эдвин и Линдир устроились на ночь под кронами деревьев, едва заехав в лес.
   Хоть эльфы и отлично видят в темноте, даже такой, какая была в этом лесу, они отказались от мысли ночного путешествия. Ну, во-первых, они устали, а во-вторых, их кони в темноте видели не так хорошо, как они. Очень не хотелось бы наткнуться в темноте на что-нибудь, или сбиться с дороги.
   Утро разбудило путников первыми лучами солнца. Позавтракав немного, Эдвин и Линдир вновь оседлали своих скакунов и отправились в лес. Через пару часов они встретили эльфов. Они направлялись встречать своих гостей.
   Именно они и проводили Эдвин с Линдиром к замку коротким путем, через лес. Эльфов звали Манториэль, Элантира, Эльдин и Лонгофрин.
  
  
   Стоило путникам спешиться у ничем не примечательной высокой скалы, заросшей мхом, как оказалось, что то, что приняли они за скалу, вовсе не скала, а стена лесного замка. Среди трещинок этой "скалы" выделились сначала створки, а потом и ворота. Створки ворот распахнулись, и к их ногам опустился мост. Эдвин, Линдир и их эльфы спутники прошли через аллею буков и оказались внутри этого, сказочного красивого замка.
   В извилистых гулких коридорах горели факелы, они освещали исписанные диковинным рисунком стены. У самого входа гостей уже ждали. Их встретили эльфы-придворные и пригласили пройти за ними. Эдвин и Линдир отправились вслед им, а их провожатые пошли в противоположную сторону по каким-то своим делам.
   Идя вслед эльфам, чуткий слух Эдвин уловил пение и смех, и через пару поворотов она оказалась в огромном чертоге. На некотором возвышении стоял трон. Один был высокий, другой чуть пониже. На высоком троне восседал правитель здешнего края - Трандуил. Его волосы были перехвачены золотым ободком, а одежда расшита золотом и жемчугом. Рядом с ним сидел Леголас. Толи из-за одежды, а может и от особой обстановки, но выглядел он почему-то иначе нежели всегда. Царственный и величественный, с каким-то несвойственным ему взглядом. В общем он был не тем, к кому так привыкла Эдвин. Тот Леголас, который частенько гостил в Гондоре, в их замке был другим. Взгляд, одежда, даже движения его были другими, более простыми или свободными? Этого Эдвин не могла определить для себя. Но то, что сейчас он был совсем иным, она отчетливо понимала. Ей даже захотелось поклониться, этому царственному владыке. Что она и сделала.
  -- Приветствую вас, владыки лесной чащи, - произнесла Эдвин с поклоном, - благодарю вас за приглашение и гостеприимство.
  -- Приветствую вас, лесные владыки, - заговорил Линдир, - я рад побывать в отчем доме, ибо редко собираемся мы все вместе под сводами этого замка.
  -- Приветствую вас, гости мои, - ответил Трандуил, улыбнувшись, - я рад, видеть вас здесь. Тебя, Линдир, ибо как ты сказал, редко мы видимся ныне, и тебя, Эдвин, ведь с каждым днем ты все более хорошеешь и скоро превратишься в прекраснейший цветок, что рос здесь когда-либо.
  
  
   На этом приветствие окончилось, и Эдвин и Линдир устроились за одним из столов, за которым, кстати, уже сидели Арагорн с Арвен. Эдвин села слева от отца, а Линдир устроился неподалеку от мест Трандуила и Леголаса.
  -- Вы что-то долго. - Сказал Арагорн Эдвин.
  -- От Аннуминаса до Темнолесья путь неблизкий.
  -- Я надеюсь, вы хорошо провели время?
  -- Да, но мы надолго не задержались там, мы получили приглашение, и спешили поспеть к сроку.
  -- Да, ты права. У меня поменялись планы, и я решил, что нам нужно какое-то время, чтобы побыть всем вместе.
  -- Так значит, мы останемся надолго?
  -- Я планировал задержаться здесь на пару недель.
  -- А как же Гондор? Кто же будет править в твое отсутствие?
  -- У меня есть наместник. Фарамиру придется ненадолго перебраться из Итилиэна в Гондор.
  -- А что же заставило тебя поменять свои планы?
  -- Это долгая история... Я расскажу ее тебе потом. Сейчас же насладимся ужином, вы долго скакали и устали, вам нужен отдых. Серьезные разговоры отложим на завтра, - сказал он с легкой улыбкой. Когда он так улыбался, с ним невозможно было спорить.
  
  
  
   Пир закончился поздно, и если считать что почти три дня Эдвин провела в седле, то можно назвать ее, если не смертельно усталой, то, по крайней мере, слегка утомившейся.
   Как только представилась возможность ничком упасть на кровать, Эдвин не задумываясь, воспользовалась случаем, и мгновенно забылось грезами-сноведениями. Проснулась она глубокой ночью от странного ощущения. Ей показалось, что рядом (хотя все звуки в этих коридорах были как будто рядом) кто-то разговаривает. Ее чуткий слух улавливал разговор тихий, но тревожный. Несмотря на то, что голоса слышались рядом, разговаривающие находились все-таки далеко, потому что слов их различить было невозможно. Эдвин не обратила должного внимания на разговор. "Мало ли кому не спиться?", - рассудила она.
   Будь Эдвин не такой сонной ей, возможно, хватило бы любопытства узнать, кто решил потолковать среди ночи, но ей хотелось спать, и она не узнала этого. Что ж дадим ей поспать, она и в правду устала, а сами тем временем посмотрим, кому не спалось этой ночью.
  
  
   В коридоре, едва освещенном догорающим факелом, стояли двое: он и она. Это были Арагорн и Арвен. Они говорили едва слышно на эльфийском наречии. На понятный же нам язык их разговор можно перевести таким образом:
   ...
  -- Я устал и я хочу отдохнуть немного, хочу вспомнить то время, когда мы в тайне любили друг друга, и надежда вела меня сквозь тьму и огонь, глушь и тяготы...
  -- Твои слова тревожат меня, Элесар. Ты говоришь так, словно то, что имеешь сейчас, прискучило тебе, будто жизнь не приносит тебе радости, и ты возвращаешься к прошлому.
  -- На мне лежит бремя лет, ты же моя Ундомиэль не подвержена этому. Знай, любовь моя, ничего не приносит мне больше радости, чем жизнь с тобой. Но сейчас, что-то изменилось... Я чувствую это во всем. Я не могу описать этого, но годы стали как будто сильнее давить мне на плечи.
  -- У тебя за спиной не только годы скитаний, но и время счастья, счастье не давит на плечи грузом, оно окрыляет. Забудь о прошлом, живи настоящем, ибо время есть, хоть оно и течет с каждым годом быстрей для меня.
  -- Оно течет быстрей для всех нас.
  -- Но мы не должны покоряться ему, - она сжала его руку и прильнула к груди.
  -- Не печалься, Ундомиэль, наша любовь сделает нас сильнее. - А ведь и сам в то время он хотел бы поверить в то, что их любовь сделает их счастье вечным, но знал Арагорн, что этому не суждено будет сбыться, ибо Рок Человеческий висел над ними обоими.
   И подумал тогда Арагорн: " Скоро наследник мой Элдарион вырастет и возмужает, тогда придет мое время, еще не сейчас. А когда время придет, будет править мой сын на престоле древних королей, а я ..."
  
   На этом и кончился их разговор. А завтра уже был новый день и печальные мысли оставили Арагорна на долгий срок. "Наверное, - думал он, - все дело в том, что лето кончилось так внезапно, а осень, как известно, вселяет в сердца людей грустные думы".

Глава N4.

  
   Как известно, когда люди счастливы и все у них идет хорошо, то время летит быстрее, и чем счастливее люди, тес более быстротечно время. Кстати, и обратное утверждение тоже справедливо. Чем хуже человеку живется, чем он несчастнее, тем медленнее течет время.
  
   Так было и в Гондоре последние годы. Лето и осень были очень теплыми, дождя выпадало ровно сколько нужно и земля хорошо родила. В те года было рождено много детей, а люди умирали редко. Белое дерево во дворе цитадели пышно цвело и хорошо росло.
   Счастливыми во всем эти годы были для Гондора, многие богатства приумножил он. В эти счастливые годы и вырос Элдарион. Он рос в изобилии и богатстве. С десяти лет он начал учиться обращаться с оружием. Сам Арагорн учил его управляться с мечом и копьем, а Леголас учил его метко стрелять из лука. Элдарион вырос сильным юношей, но он не был особенно смел, он был умен, но не мудр, он был самолюбив, но и не горд. Однако Элдарион был расчетлив, но его некоторая несдержанность сводила это качество на нет. В общем Элдарион не отличался ничем особым от любого другого юноши в его возрасте. Он не был горяч, но зато был влюбчив. К времени о котором пойдет речь далее он был безумно влюблен в одну девушку из Дол-Амрота. Она приходилась князю Имраилю двоюродной племянницей. Вот вообще-то и все, что можно сказать о нем.
  
   Теперь же вернемся к повествованию. Итак, Элдарион вырос. Стоял последний день зимы, завтра в Гондоре должна была начаться ярмарка, по случаю начала весны. Был 120 год четвертой эпохи по летосчислению Гондора.
   Последний день зимы выдался пасмурным. С неба то и дело накрапывал мелкий дождик, что портило настроение всем без исключения, даже неунывающим эльфам. Тем более, что в их Итилии дождь как раз не накрапывал, а лил как из ведра. Итилия медленно, но верно превращалась в болото. Судя по погоде, которая меняться не собиралась, болотом ей оставаться еще довольно долго.
   В Гондоре несмотря на погоду было оживленно. Все готовились к завтрашней ярмарке. Все куда-то спешили, все куда-то торопились. Лишь в замке не было никакого оживления. У Арвен было отчего-то тяжело на сердце, какая-то тревожная мысль или предчувствие терзало ее, но не отваживалась она поделиться своими страхами с мужем. Она смотрела в окно, тучи заволокли все небо и тяжкою пеленой висели над городом, словно грозя упасть на него и раздавить всех и вся. Долго смотрела Арвен на свинцовые тучи, долго, как будто желала разглядеть что-то за ними. Но тучи по-прежнему нависали над городом, и по-прежнему заволакивали все небо до горизонта.
  
   Следующий день был не лучше предыдущего. Тучи еще мрачнее сгустились над Гондором, и днем было темно и мрачно. Но на душе Арвен было еще темнее и мрачнее, ибо в этот день Арагорн заговорил с ней о том, чего боялась она более всего на свете с тех пор как впервые увидела она его в зеленых лесах Ривенделла.
  -- Вечерняя звезда, моя любовь, ясный мой свет, мир плывет у меня перед глазами. Внемли! Мы собирали и мы раздавали, и вот приходит пора расплаты.
   Арвен давно знала, что он замыслил, и тем горестнее прозвучали ее слова:
  -- Ужель ты покинешь свой народ прежде, чем истечет срок?
  -- Он уже почти истек, - возразил Арагорн. - И если я не уйду сам, скоро меня принудят к тому против воли. Но мои владения в надежных руках - ведь наш сын Элдарион готов принять венец.
   И он отправился в Усыпальню на Улице Безмолвия и лег на приготовленное ложе. И попрощался с Элдарионом, и передал ему крылатый венец Гондора и скипетр Арнора; и все ушли, оставив Арагорна наедине с Арвен, стоявшей подле ложа. И она отринула всю свою многовековую мудрость, забыла о том, что ведет свой род от владык эльдаров, и, заливаясь слезами, умоляла мужа повременить с уходом. Так Арвен ощутила на себе бремя смертности, горькую радость людей, обреченных с мига рождения.
  -- Моя Ундомиэль, - проговорил Арагорн, - воистину горек сей час, но все было предрешено, еще когда мы встретились среди берез в Раздоле, где теперь не слышно ничьих голосов. И на холме Керин-Эмрот, отринув Тень и Сумерки, мы оба избрали этот жребий. Спроси себя, любимая, спроси, хочешь ли ты дождаться того дня, когда я исчахну и потеряю разум и не смогу уже воссесть на престол без помощи. Нет, госпожа моя, я - последний из нуменорцев, последний в роду королей былого, и мне досталась по наследству не только жизнь втрое длинней обыкновенной человеческой, но и милость уйти по желанию и вернуть дар. И я его возвращаю. Я не стану тебя утешать, ибо от этой боли не найти утешения в кругах нашего мира. Перед тобой снова тот же выбор: проститься со мной, отправиться в гавани и уплыть на Запад, унося с собой память о нашем мимолетном счастье, или принять людской удел.
  -- Нет, господин мой, - отвечала Арвен, - выбор мой сделан давным-давно. Нет теперь корабля, который мог бы унести меня туда, и я приму людской удел, как он меня не страшит. И отныне моими будут скорбь и тишина. Но вот что скажу я тебе король нуменорцев: лишь теперь поняла я легенду о твоем народе и его падении. Я презирала их, нарекая презренными безумцами, но теперь я жалею их. Ибо, если это и есть, как говорят эльдары, дар Единого людям, страшен он и горек.
  -- Так и есть, - отозвался Арагорн. - Но не пристало нам, победившим Тень и истребившим Кольцо Всевластия, малодушничать на последнем испытании. Мы уходим в скорби, но не в отчаянии. Внемли! Не навеки мы заключены в кругах этого мира, и за ними нас ждет нечто большее, чем память. Прощай.
  -- Эстел, Эстел! - вскричала она, и он взял ее руку и поцеловал, а потом заснул. И его черты обрели несказанную красоту, и все, кто заходил в Усыпальню, дивились на него, ибо в лице Государя слились воедино изящество юности, доблесть зрелости, мудрость и величие старости. И долго он лежал в Усыпальне, истинный Государь, зримое напоминание о тех днях, когда мир был юн и чист.
   Арвен же покинула Усыпальню, и свет в ее очах погас, и казалось всем, что стала она серой и стылой, как беззвездная зимняя ночь. Она простилась с Элдарионом и со своими дочерьми, и со всеми, кого любила. Она покинула город Минас-Тирит, и отправилась в земли Лориена, и жила там в одиночестве, под увядающими деревьями, до зимы. Гaладриэль ушла, и Келеборн тоже ушел, и земля молчала. И не кому было утешить ее.
   И когда с мэллорнов стали опадать листья, а весна еще не наступила, Арвен взошла на холм Керин-Эмрос и легла на нем, и там она и останется, пока не измениться мир и пока люди не забудут о ней, и пока не перестанут цвести к востоку от Моря эланор и нифредил.
  
  
  
   Эдвин была чуть жива. Все что свалилось на нее за последнее время, было слишком горько и тяжело для нее. Из ее жизни ушли самые близкие ей люди, а теперь покидали еще и друзья.
   Леголас начал строить корабль сразу же после ухода Арагорна, и теперь корабль был готов к отплытию на Запад. С ним уплывал и его друг Гимли, лишь сын его отказался последовать за ним.
  -- Я еще молод и не видел жизни, я не хочу покидать Среднеземелье. Я знаю, что ждет меня здесь, но не знаю я, что увижу там. Когда-нибудь и мой корабль прибудет в гавани Валинора, но не теперь. - Говорил Линдир своему отцу.
  
   В Итилиене построил корабль свой Леголас, и все кто хотели проститься с ним до скончания мира прибыли в Итилиэн. Был там и Трандуил, отец его, был и Линдир, его сын. Многие пришли попрощаться. Среди них была и Эдвин.
   Медленно поднимался на корабль свой Леголас, слезы текли из светлых глаз его. Он понимал, что в последний раз видит Среднеземелье, и горечь сдавливала его сердце. Вместе с ним поднимался и его верный друг Гимли.
   И вот настал роковой час. Корабль начал отплывать от берега вниз по реке, к морю. Слезы застилали глаза Эдвин. Вот и еще двоих близких она потеряла.
   А тем временем с борта корабля послышалась песня. Чистая и переливающаяся, как река по весне, но полная скорби и печали.
  
   Над Землей потянулись века без примет и вестей.
   Только в шорохе трав, только в мертвой пыли крепостей,
   Только в пении звезд
   Внезапной догадкой
   Хлынет забытый ответ на забытый вопрос,
   Полыхнет медвяной листвой
   И растает на нет.
   И словечко блеснет над твоей головой -
   Элберет, Элберет...
   Стихи А. Несис
   И в ответ на песню Леголаса послышались голоса эльфов с берега:
   "Уходящий уходит.
   Уходящий уходит.
   И Зеленый Листок
   Все кружит над землей, отлетая на Запад.
   И над крепостью Дейл
   Вьется ветер из светло-зеленых волос,
   И над крепостью Тарбад,
   Где над каменным крошевом рыжий лишайник нарос.
  
   Уходящий уходит.
   Уходящий проходит
   Над крепостью Белой,
   Где белые блики костей
   Под белой вечерней луной.
   А сколько еще крепостей?
   Ни одной.
  
   Уходящий уходит.
   Уходящий уходит.
   На Западе солнце заходит,
   И последний, горчайший, бледно-сиреневый свет
   Озаряет равнину.
   Покидавший покинул
   И скоро взойдет Элберет.
  
   Покидавший покинул.
   Прощай, Леголас!
   О, Зеленый Листок из зеленой Листвы!
   Вся листва облетела...
   Только бурые, голые стебли травы
   Шелестят, опустело...
   Уходящий ушел."
   Стихи А. Несис
  
  
   Так ушел Леголас, и не было уже в Среднеземелье никого из братства кольца.
  
   Долго все еще стояли на берегу, даже тогда, когда корабля уже не стало видно. После того, как эльфы закончили петь, Линдир обратился к Эдвин с такими словами:
  -- Год в Гондоре правит наместник, кто же все-таки воссядет на престол?
  -- Элдарион.
  -- Но ты являешься старшим ребенком, и есть закон... по которому в древнем Нуменоре старшему из детей короля передавался престол, независимо от его пола.
  -- Да, ты прав. В ДРЕВНЕМ НУМЕНОРЕ был такой закон. Но этот закон не соблюдался в землях изгнанников из-за постоянных угроз войны... Так было многие века... Тем более, что Арагорн передал корону Элдариону, а не мне... Элдарион уже вырос и возмужал - он и станет королем.
  -- Но ведь ты можешь оспорить право на трон.
  -- Зачем?
  -- Я знаю Элдариона с самого рождения. Он не станет хорошим королем. Он слишком самолюбив, а со временем в нем разовьется гордыня. При нем народ увидит начало заката Гондора. Ты не должна допускать этого.
  -- Ты ошибаешься. Арагорн никогда не ошибался в людях, я думаю, что и не ошибся и под конец своей жизни. Мы не знаем его замыслов, не знаем, о чем он думал, когда решился на то...на что решился. Я не буду перечить его предсмертной воле. Королем станет Элдарион, и больше я не стану об этом говорить.
  -- Значит, ты просто будешь смотреть, как Гондор погибает медленной смертью?
  -- Нет, я не буду смотреть. Мне не место здесь. Я уйду за море. Но не в Валинор. Я слышала о том, что на западе лежит земля, на которой живут эльфы. Те из нолдор, что после Войны Гнева не последовали вместе со своими сородичами к бессмертным берегам, но и не пожелали остаться в Среднеземелье. Я хочу найти эту землю. Я поплыву туда в поисках того мира, о котором повествуют древние были: "...и были тогда эльфы, а больше никого не было".
  
  
   О какой же земле говорила Эдвин? В древности существовала легенда о том, что Валары дали землю нолдор, раскаявшимся в своем походе за Феанором, тем из них, что устали от жизни в Среднеземелье, но тем, кто не захотел вернуться в Валинор. Так они и остались жить на далекой от Среднеземелья земле, и навеки отлученными от Валинора стали они. И не суждено ни одному из них вновь оказаться на благословенной земле, и подобно авари они должны жить вечность вдали от своего бессмертного края.
   Так говорили лориэнские эльфы, узнавшие сие, якобы от самой Галадриэли. Но правда это или нет нам, увы, неизвестно. О временах столь стародавних знали истинную суть лишь истари, но в Среднеземелье их не осталось, а если кто-нибудь еще и есть, то мы не знаем где они. Знал наверняка Гендальф и Саруман, но их давно нет. Во времена же их жизни в Среднеземелье никто не спрашивал их об этом, тогда мало кого волновали легенды, ведь нужно было сражаться с Единым врагом. Так что ничего не сохранило памяти о временах, так давно минувших. Легенда осталась легендой, а потом и вовсе стерлась из памяти людей, ибо эльфов Лориена уже не осталось.
  
  
   Черные тучи нависли над Изгарными горами, готовясь пролиться над головой одинокой всадницы. Всю ночь и весь день скакала она по Итилии. Никого не было рядом с ней, ни кого не хотела видеть она сейчас. "Домой, скорей бы домой...Нет, что мне там делать? Пора! Пора, уходить, никому я здесь больше не нужна...никому". Так думала Эдвин по пути в Гондор. Давно уже мрачные мысли преследовали ее, слишком давно, чтобы их можно было отогнать, как назойливую муху.
   Слезы катились из ее бездонных глаз, слезы о прекрасном прошлом, о мечтах ее юности, о надеждах, о стремлениях. Теперь все они потеряли смысл, не было смысла ни в чем, о чем ей когда-то мечталось.
  
  
   Свет факела растворял тьму коридора. Ночью прибыла Эдвин в замок. Она спускалась вниз по длинной лестнице, держа в правой руке факел. Вот и заветная дверь. Эдвин оглянулась, нигде не было ни души. Она извлекла из кармана золотистый ключ и отперла дверь.
   Внутри царила такая же непроглядная темень, как и снаружи. Она вошла, и плотно притворила за собой дверь. Подвесив факел на стену, Эдвин осмотрелась. Свет ее факела не мог растопить всей тьмы, что царила в этом зале, но все же Эдвин нашла то, что искала так долго.
  -- Вот он! Вот меч моего отца, - проговорила Эдвин, бережно беря меч в руки и заворачивая его в свой плащ, и убирая в дорожную сумку. - Я уйду, но и этот меч уйдет вместе со мной...Я унаследовала его по праву: Я была первой из наследников Элесара, проливших кровь в сражении за Гондор, теперь этот меч принадлежит мне.
   "Интересно, - подумала она, - мой брат не будет возражать, если я позаимствую у него немного денег? Хотя нет, наверное, чтобы быть уверенным, что меня он больше не увидит, он отдаст все сокровища мира", - она горько усмехнулась и наполнила свой кошелек монетами.
  
  
   Спустя некоторое время Эдвин была уже в своей комнате. Она наспех переоделась, взяла свое оружие. "Вот этот кинжал, - вспоминала она, - подарили итильские эльфы, а вот этот метательный нож выковали гномы Аглоронда, а вот и лук со стрелами его много лет назад подарил мне Леголас, а этот плащ шили лучшие мастера в Итилии, пытаясь сделать его похожим на лориэнский. А это что? Ах, да. Этот медальон подарил мне Эльфивин, как мило с его стороны, - она улыбнулась. Улыбнулось своей прежней улыбкой, какая была у неё в юности. Улыбнулась, как улыбалась восходу или закату солнца, как улыбалась звездам, птицам и цветам. - Нет, я не смогу уйти просто так, я должна проститься с теми, кто меня любит".
   Она подошла к окну и оглядела освещенный лунным светом город, сейчас он был прекрасен как никогда. Белая башня светилась слабым сиянием, отражая свет звезд. Но флаг был спущен, не было короля у осиротевшего града. Больно кольнуло сердце, щемящее чувство наполнило ее грудь. Утром она уедет, чтобы никогда не возвращаться сюда. Этой ночью она в последней раз будет спать на этой кровати под небесно-голубым балдахином. В это трудно было поверить, но это было так. Одинокая слеза сползла по щеке и упала на широкий каменный подоконник, где любила сидеть Эдвин ночами, наблюдая за звездопадом.
  
  
   Свежим ранним утром Эдвин умчалась на своем Злотогриве в горы. В заснеженных горных перевалах есть много троп, одна из них ведет к старому Дому Королей. Это каменное здание возвышается над одной из пропастей, а его башни смотрят на запад, север, юг и восток. Дом этот пустовал много лет, пока наследники Элендила - следопыты севера, находились в изгнании. Дорогу Эдвин знала плохо, последний раз была она в том месте, когда была еще совсем маленькой, лет пяти или шести.
   Горные кручи нависали над тропой все больше и больше, тяжелые тучи заволакивали небо, ветер становился все сильней и сильней, и уже падали первые снежинки. Тропа змеилась вдоль склонов и над пропастями, она то сужалась, то превращалась в широкую дорогу. Снег все сыпал с небес и путь под ногами стал предательским, Злотогрив запинался за невидимые камни, и даже чуть не упал.
   Эдвин спешилась и повела своего скакуна под узды. Снег все летел и летел. Он сыпал большими клочьями и налипал на одежду. Ветер тоже усилился, он продувал леденящим холодом до костей. Снег заполнил все видимое пространство, ветер, завывая, точно голодный зверь, рвал его в клочья и бросал под ноги.
   Эдвин уже не шла, она просто брела вперед, ведя за собой Злотогрива. Вот они свернули направо в ущелье. Оно, постепенно расширясь, увело их в южную сторону, хотя Эдвин нужно было на запад. Пришлось возвращаться. Начинающийся буран все разрастался. Злотогрив испуганно фыркал и с опаской озирался по сторонам. Ветер завывал все сильнее и сильнее, и порой напоминал чей-то стон.
   В течение целого часа брела Эдвин по заснеженным склонам гор, и, наконец, замерзнув и окоченев, она набрела на нужную тропу и вышла к Дому Королей.
   Дом был старый престарый, занесенный снегом и с растрескавшимися каменными плитами на полу. Рядом стояло другое здание, построенное вместе с домом. Это была конюшня, куда и поспешила Эдвин, потому что Златогрив готов был упасть от усталости и холода.
  
   Наконец в камине загорелся огонь, а Эдвин упала в кресло и расслабилась. По телу разливалось спасительное тепло, а душа согревалась благодаря выпитому бокалу красного гондорского вина. Обычно Эдвин не пила его, потому что гондорское вино очень крепкое и способно опьянить даже эльфа, но сейчас был другой случай. Она промерзла от кончиков пальцев до макушки, даже все ее недавние мысли и страхи перемерзли до такой степени, что больше ее не беспокоили.
   Огонь был таким теплым, он так спокойно потрескивал, а за окном выл ветер, падал снег. Там было холодно и страшно, а здесь так тепло и уютно. Эдвин сладко потянулась, как кошка и замурлыкала какую-то песенку о теплых претеплых краях, где никогда не бывает снега, а на высоких деревьях поют разноцветные птицы. Голова ее слегка кружилась от вина, а в животе иногда урчало от голода. Но Эдвин было на столько лень вставать из своего теплого гнездышка, что она запросто с этим мирилась.
   Сегодня я буду отдыхать, решила она. Тревоги, заботы, дела - это завтра, а сегодня моими будут отдых и сон. И она свернулась калачиком в большом деревянном кресле и задремала. Во сне ей привиделись теплые страны, где было очень жарко, и пели птицы, названий которых она не знала. Еще там текли изумрудные речки, в которых плавали рыбы. Рыбы были разные: золотые, серебряные, желтые и розовые. А еще в речках цвели белые речные лилии. Она гуляла по берегам этих речек, слушала птиц, смотрела на чудесных рыб, как вдруг...
   Все исчезло. Не стало ни речек с рыбками и цветами, ни птиц, и даже небо почернело. Трава тоже пропала, остались лишь камни, голые холодные камни. А из темноты на вороном коне выехал всадник. У него были темные глаза, но светлая кожа, будто прозрачная. Он был одет во все черное, лишь застежка плаща была золотой. Он искал кого-то. А потом посмотрел на нее и поскакал к ней, он что-то кричал ей вслед, но она мчалась быстрее ветра по голым камням в темноту...
   ...Послышался грохот железа, тепло уже давно не было, холодный пот ручьями стекал по лбу. Комнату огласил истошный вопль. Сердце бешено стучалось в груди.
   Это же просто сон, подумала Эдвин, чего же я так расшумелась? Она встала и прошлась. В камине догорали угли, ветер за окном стих, тихо падали пушистые снежинки, в углу комнаты валялось ее снаряжение (так вот что грохотало!).
   Она подошла к окну. Было темно, а она заворожено смотрела на падающий снег. Когда-то давным-давно, когда Эдвин была здесь в первый раз, тоже шел снег, а она стояла у этого самого окна и никак не могла понять, как с такого черного-черного неба падает так много такого белого снега?
  -- Это было так давно, - настольгически произнесла Эдвин и печально вздохнула.
  
   Да действительно, это было очень давно. Много лет уже прошло с тех пор. Тогда, когда весь мир казался обновленным и юным, чистым все было по-другому. Другие были люди, мысли, надежды, мечты, даже воздух казался каким-то иным. Свобода и мир, которые тогда достались людям, были как вино. Оно хмелило их головы, оно было сладким и необыкновенно желанным, но со временем к нему привыкли. Люди вообще ко всему привыкают. Было время привыкли к тому, что с Мордора в любой момент могут набежать орки, потом привыкли воевать с ними, потом привыкли к тому, что надеяться не на что, а потом... Потом было все как в сказке, вот люди по началу и опьянели от счастья и вообще от всего, что произошло. Произошло и вправду слишком много и сразу, чтобы просто поверить. К народу вернулся король, которого уж и надежды не было им обрести, Саурон, едва не воцарившийся над миром, пал, орды орков рассеялись, мир окутал, истерзанную войной страну и еще много чего тогда произошло... да много всего было.
   Но прошло время, и люди привыкли к миру и спокойствию. Чем больше проходит времени, тем больше они к нему привыкают. Постигло их несчастье - умер их любимый король, но и это они переживут, привыкнут.
   ...Люди ко всему привыкают, а эльфы нет. Эльфы уходят...
  
   Как же быть той, что ни эльфом, ни человеком не является? В Валинор она не может уйти, потому что мир на земле ей пока слишком дорог, но и остаться в Среднеземелье ей не под силу, не может она привыкнуть к тем изменениям, что происходят здесь. Просто не может и все. Она даже не может понять кто она, и уж, тем более что ей делать. Но понять и решить придется, в этом заключается жизнь. Каждый день мы что-то решаем, что-то понимаем, чего-то боимся, это естественно. А когда не можешь решить что-либо надо поверить в себя и рискнуть, просто и безоглядно. Тогда все станет ясно и понятно, это похоже на прыжок.
   Ты стоишь над пропастью и видишь место, куда ты хочешь попасть. Ты знаешь, что можешь не допрыгнуть и боишься. Этот страх сильнее тебя. Ты сомневаешься. В этот момент ты знаешь, что можешь отступить, и никто кроме тебя самого, тебя не осудит, или ты можешь рискнуть. И вот если ты решишься на риск, ты прыгнешь, ощутишь все прелесть полета и свободного падения. Душа твоя куда-то денется, а сердце провалится в пятки, тело твое станет необычайно легким, почти воздушным, а потом ты приземлишься на заветный "берег".
   Рискнув - ты победишь. Это поняла и Эдвин, именно сейчас она все наконец-то решила и на все решилась. Она все сделает по задуманному, как давно хотела. Да пришло время проститься с прошлым. Начинается новая жизнь!

Глава N 5.

  
   Темноглазая ночь царствовала над миром. Луна сиротливо смотрела на землю с небес, будто встревоженная чем-то. Замок окутывала ночная мгла, внизу надо рвом клубился туман, предвещая заморозки и скорые холода. Была еще ранняя осень, но холода в этих кроях наступали рано.
   На высокой крепостной стене стоял Олвен, он кутался в свой плащ, было довольно прохладно. Этой ночью сон не шел к нему, и он решил сменить на посту одного из стражников, который храпел стоя.
   Олвена встревожил сон, который посетил его сегодня. Вообще ему редко сняться сны, а в последнее время ему сняться только кошмары. Обычно во сне перед его глазами мелькают лица тех, кого он когда-либо убил или предал. Не то, чтобы совесть беспокоила его через чур часто, но...это случалось в основном ночью. Он просыпался в холодном поту, и с выскакивавшим из груди сердцем. Он долго после этого не мог уснуть, а на утро выглядел так, будто всю ночь пил крепкий ром. Именно поэтому с недавних пор для того, чтобы уснуть он использовал магию. После этого он спал всю ночь напролет бес снов, и просыпался бодрым.
   Сегодня Олвен поступил как всегда. Он, произнеся несложное заклинание, упал на кровать и закрыл глаза. Какое-то время он действительно спал без всяких сновидений, но потом...
   Он увидел ярко голубое небо и утреннее солнце. Он слышал трель соловья, в жизни он слышал ее лишь однажды, когда был маленьким мальчиком и запомнил эту чудеснейшую музыку на всю жизнь, он всегда мечтал оказаться в том лесу, где слышал ее, но лес тот давно превратился в пни и веточки, он всегда жалел тот лес. Олвен стоял на мягкой траве, а вдали растелился тот самый лес, о котором он жалел с детства. Рядом с ним, почти у его ног текла речка, тихо и спокойно переливалась она в лучах утреннего светила. Олвен услышал конское ржание, обернулся, это был его конь. Конь его был красивым вороным жеребцом, очень выносливым, верным. Ездить на себе он позволял лишь Олвену.
   Олвен погладил своего скакуна и оседлал его. В этот момент он увидел девушку, бредущую вдоль ручья. Она была прекрасна. В легком шифоне, похожем на облака или утренний ветер. Линии ее тела были идеальны. Лицо же ее поражало своей неземной красотой. Кожа ее была очень светлой, как будто солнце не разу не дотрагивалось до этой божественной красавицы. Глаза ее были карими, но не такими как у обычных людей. Нет, глаза эти были похожи на бездонную муть озера. Да, они были именно бездонными...глаза, в которых можно утонуть, в которых хочется утонуть.
   Он двигался очень осторожно, чтобы не вспугнуть свое видение. Он подбирался все ближе и ближе и жадно пожирал глазами красавицу. Его поражал такой безупречный рисунок ее губ. Такие нежные, такие...
   Она женщина - мечта. И уже хотел он вскрикнуть: "О, ты прекрасна!", как вдруг под копытом у лошади хрустнула ветка. Легкая, как ветер, девушка обернулась и, увидев его, страшно перепугалась. Она бросилась бежать, да так быстро, что он не мог за ней угнаться даже верхом.
   Внезапно все вокруг переменилось. Исчезли леса и трава, пропала речка. Одни голые камни на лиги вокруг, холодная каменная пустыня. По ней, совсем босая бежит девушка, а сзади, за ней гонится всадник. Он нагоняет ее и ...
  
   Олвен проснулся с криком, сердце бешено колотилось в груди, пот стекал с него ручьями. В спальню тут же ворвалось несколько охранников с обнаженными мечами, но он велел им уйти.
   " Что же со мной происходит? - думал Олвен одеваясь. - Наверное, я схожу с ума. Сколько можно видеть эти дурацкие сны по ночам, наутро я снова буду, как выжатый лимон. На долго ли меня хватит, если даже магия не помогает мне заснуть?.."
  
  
   Из открытого окна пахнуло утренней свежестью. Эдвин сидела у открытого окна и жевала свой небогатый завтрак. Утром она сумела отыскать в кладовых только лишь солонину, да сушеные фрукты.
  -- Этого на долго не хватит, - резюмировала она. - Эдак я с голода помру.
  
   Но помирать она пока что не собиралась. После завтрака она уселась за огромный стол и начала писать письма тем, кого бы ей хотелось увидеть.
  -- Хорошо еще, что здесь в горах каким-то чудом прижились голуби.
   Дело у Эдвин спорилось и она с улыбкой вспоминала все языки, на которых ей приходилось сейчас писать. В течение двух часов все было готово, и ворох писем лежал на столе.
   Эдвин отправилась ловить голубей, а пока ее нет, мы посмотрим ее письма, что в них написано.
  
   "Здравствуй, Эльфивин! Я наконец-то решилась написать тебе. Если ничего не случилось с твоей наблюдательностью и проницательностью, то ты, наверное, уже заметил мое отсутствие во дворце. Также, подозреваю, ты слышал от этого болтуна Линдира, который так и не научился (и вероятно уже не научиться) держать язык за зубами, о том, что я собираюсь сделать. В
   любом случае, я хочу извиниться, если я чем-то была виновата перед тобой. А еще я хочу попрощаться. Да, я наконец-то решила, и теперь никто не сумеет меня переубедить. Я уплываю.
   Перед отплытием, я хотела бы видеть тебя, мой друг. Сейчас, зачем скрывать, мне очень необходима твоя помощь. Я наверное надоела уже тебе? Сколько мы с тобой знакомы, мне всегда нужна твоя помощь. Но я не исправима, и на прощание не буду нарушать традицию.
   Я буду ждать тебя в Умбаре через неделю. Сегодня 15 сентября, значит мы встретимся 22. Я понимаю, что прошу возможно слишком много, но в память нашей дружбы...
   Мне нужны будут лошади и люди... НЕТ, ПОГОДИ РВАТЬ ПИСЬМО И БРОСАТЬ ЕГО В КАМИН ! ! ! Я понимаю, что это сделать нелегко, но если бы это было не возможно, я бы не просила тебя об этом. Насчет людей, я понимаю, что загнула, но...Я конечно найду спутников, но ... Просто спроси, спроси кто бы смог и захотел пуститься в эту авантюру. А вот о лошадях я тебя прошу настоятельно. Если хочешь я могу и заплатить. Мне не к кому больше обратиться...
   Прощай, я буду ждать тебя в Умбаре на пристани.
   Эдвин Гондорская. 15 сентября 121г. ч.э."
  
  
  
  
   А вот другое письмо:
   "Приветствую тебя, Линдир, правитель Итильский!
   И не морщись, я как сейчас твое лицо вижу. Привыкай, теперь ничего не поделаешь. Думал, что раз с Леголасом не уплываешь, то теперь поживешь себе спокойно на свободе? Не дождешься! Итилией-то кому править? Правильно, угадал, кроме тебя некому!
   С собой звать я тебя не буду, да и сам ты не согласишься, поэтому просто прошу проводить. Я буду 22 сентября в Умбаре, думаю купить хороший корабль, собрать тех из друзей, кто сидеть здесь не захочет, и отправиться со мной в "дальние края". Вот такие пироги, как любил говорить Пипин.
   Надеюсь, ты придешь меня проводить? Надеюсь не один. Я слышала, что большинство следопытов осели сейчас в Итилии, не мог бы ты им раскрыть про меня этот мой маленький секрет? Хотя я не удивлюсь, если о нем знает уже вся Итилия и Рохон, с территорией между ними... Ладно, я шучу. Я вовсе не думаю, что ты такой болтун. Что тебе еще сказать?
   ...Я буду скучать по тебе Линдир. Ты всегда был мне хорошим другом. Я надеюсь, что когда-нибудь мы встретимся вновь, а пока прощай...
   Эдвин. 15 сентября".
  
   А вот и еще одно письмо, оно было полностью написано из рун, которые мало кто теперь понимает в Среднеземелье. Я попытаюсь перевести его для вас, но за некоторые неточности прошу меня простить. Вот письмо и его примерный перевод:
   "Гномы Аглоронда, приветствие свое я шлю в вашу честь и да бесконечно удлиниться ваша борода.
   Я, Эдвин Гондорская, дочь Элесара Телконтара, владетеля всех земель Арнора и Гондора, пишу к вам. Я уплываю к западу, но не на запад ( ? ) и зову верных мне и дружбе некогда существовавшей за мною следом. Я плыву к новой земле по преданьям богатой земными недрами и металлами. Я иду искать сию землю, зову за собой я тех, кто не убаиться похода.
   Встречу я назначаю в Умбаре, 22 числа от сия месяца.
   15 сентября 121 год четвертой эпохи
   по летосчислению Гондора".
  
  
   Далее следует письмо, в котором Эдвин договаривается о покупки корабля. Его читать, я думаю, не имеет смысла, поскольку оно не несет собой никакой ценной информации. За этим, я думаю, приступим к следующему письму.
   Следующее письмо было предназначено для брата Эдвин. Как бы они не ладили, но теперь Эдвин почему-то задумалось над тем, не будет ли выглядеть предательством ее поступок и искренне решилась извиниться за то, что сделать собиралась. "Все-таки, - думала она, - он теперь король, а я веду себя как-то не так". И посему она написала Элдариону такое вот письмо:
   "Приветствую тебя Элдарион, король Гондора и Арнора.
   Пишет тебе сестра твоя. Я вынуждена сообщить тебе, что мне стал тягостен мир, и Среднеземелье давит на меня...
   Я ухожу на запад. Ты уже вероятно заметил, что я взяла у тебя немного денег и меч отца. Прошу тебя не сердись. Андрил мне принадлежит по праву, я первая из детей Элесара обагрила руки кровью в сражении за Гондор, поэтому меч теперь мой.
   За деньги же вынуждена просить у тебя прощения. Да, я признаю, что виновата перед тобой, но мне нужно было купить корабль. Я уплываю... Вероятно Элдарион, мы не встретимся более в кругах этого мира.
   ПРОЩАЙ.
  
   Эдвин, твоя сестра. ?????? 121 год. 23 сентября".
  
   Как вы вероятно уже догадались, Эдвин не собиралась отправлять это письмо сейчас. В ее планы входило передать данный конверт Эльфивну или Линдиру, и не присутствовать при его прочтении даже в Среднеземелье.
  
   Голуби, громко воркуя, вылетели из окна. Лишь одно письмо осталось лежать на столе. Именно это письмо предназначалось Элдариону. На душе у Эдвин было не хорошо, она чувствовала себя виноватой оттого, что поступает подобным образом.
   Однако чувство вины быстро сменилось чувством голода, и Эдвин думать забыла о своем брате. Она спустилась в кладовую и постаралась найти что-нибудь повкуснее вяленой рыбы и сушеных яблок, но за неимением ничего другого неплохо перекусила и этим малым. Потом Эдвин принялась собирать вещи, нужно было хоть как-то приготовиться к путешествию. Наутро по планам Эдвин она должна была выехать к Умбару, поэтому сейчас она отыскивала разные мелочи и распихивала их в седельные сумки.
   Среди прочего она наткнулась на маленькую золотую статуэтку, подаренную ей отцом в их первый приезд сюда. Статуэтка изображала тоненькую и высокую девушку с длинными волосами и большими, но красивыми глазами. Арагорн говорил тогда, что ее звали Лютиэн. Он рассказывал ей зимним вечером историю о ней. А потом, задумавшись над чем-то, он замолчал, и просидел так до утра, не вымолвив не слова. Тогда она не могла понять, почему такая красивая история вызвала такую грусть у ее отца, сейчас она это понимала. Ему должно быть было очень тяжело видеть, что та, кого он любил больше жизни соглашается умереть ради него и его счастья. Должно быть, поэтому в последние годы он так часто надолго уезжал один, в его сердце жила тоска и скорбь по нелепой прихоти судьбы переплетенная с любовью...
  
  
   Утро выдалось не таким уж плохим. Светило солнце, и уже осенним теплом согревало засыпающую природу. Сегодня Эдвин спала долго, явно отсыпая те будущие ночи, которые придется провести, не сомкнув глаз. Как не лень ей было выбираться из-под теплого одеяла, но солнечный луч, пробравшийся сквозь занавески, не давал ей уснуть заново. Он упрямо щекотал ей лицо, пока Эдвин не встала с кровати.
  
   Позавтракав и выйдя на улицу, Эдвин обнаружила, что погода даже лучше, чем показалось из окна. Она еще раз сонно потянулась и направилась в конюшню. Злотогрив приветливо склонил перед ней голову и позволил вывезти себя на улицу.
   Уложив все мешки и мешочки на своего коня, она двинулась в путь. Вначале Эдвин просто шла рядом с конем и держала его за уздечку, но, миновав опасные места дороги, взобралась на спину Злотогрива, и они стали передвигаться намного быстрее.
  
   Первые несколько дней они пробирались по лесу, ночуя в чащобах, подальше от дорог, но потом сумка с едой начала показывать дно, намекая на то, что есть им надо бы поменьше. Но и это обстоятельство не смутило Эдвин, и она повернула к тракту.
   В последние годы на больших дорогах и трактах было много народу, и предприимчивые люди обзавелись трактирами. Трактиров стало много, даже, наверное, больше чем нужно. Они стояли примерно через каждые две, а то и через одну лигу.
   Первый трактир, который встретился Эдвин, назывался "волшебный посох". Это было небольшое каменное сооружение, довольно хлипкого вида, но на самом деле вполне крепкое. На первом этаже располагалась общая зала, кухня и конюшня. На втором этаже находились номера для постояльцев. Все было довольно просто, как и в любом другом придорожном трактире.
   Эдвин зашла внутрь и немедленно утонула в волнах табачного дыма и гомона пьяных посетителей. Где-то неподалеку слышались окрики трактирщика. Эдвин пыталась разглядеть его, но глаза с трудом привыкали к дымному полумраку.
   Она прошла вперед, к мерещившейся где-то вдали стойке. За ней стояла немолодая дама, скорее всего жена трактирщика. Она была полной женщиной, с полными грубыми руками, но стоило посмотреть, с какой нежностью и осторожностью она брала в руки деньги! Было ощущение, что это единственная любовь всей ее жизни, хотя глаза ее не изменялись при этом ни коем образом. Глаза эти казались потухшими и потускневшими, как и все в этой трактирной зале.
  -- Я хочу остановиться на ночь, - сказала Эдвин, подойдя к стойке.
  -- Мест нет! - ответила трактирщица.
  -- Вы не поняли, - произнесла Эдвин чуть громче и достала мешочек с золотом. - Мне нужно где-то переночевать, а моему коню нужно место в конюшне. Подумайте лучше, может у вас осталась еще одна комната.
  -- Может быть, - проговорила трактирщица, оценивающее посматривая на деньги в мешочке. - Я спрошу у мужа, - и она ушла.
  
   Как только трактирщица ушла, Эдвин уселась за столик в углу и попросила принести ей выпить, сегодня ей не хотелось больше ни о чем думать.
  -- Что пожелает дама? - спросил слуга. - Вина?
  -- Да, только покрепче. Бутылочка Гондорского вполне подойдет. - Сказала она и небрежно кинула на стол несколько монет.
  
   Прошло немного времени, и на душе у Эдвин потеплело, горло ее обожгло сладостное зелье забытья. Все тревожные мысли улетучились из головы у Эдвин, и спустя пару часов она горланила песни вместе с другими посетителями. На ее счастье все посетители трактира были достаточно пьяны, чтобы узнать ее, или чтобы им потом поверили, что она им не приснилась.
   Спать Эдвин легла за полночь, когда бледная луна лениво выползла из-за леса и повисла над трактиром "волшебный посох". Она, слегка покачиваясь, с трудом нашла выход из залы, затянутой густой пеленой табачного дыма, который щипал глаза. Комната ее находилась недалеко от общей залы, но как не странно шум залы туда практически не просачивался. Комната была довольно уютной, хотя, пожалуй, через чур маленькой. У стены под окном, занавешенным чем-то, что, вероятно, когда-то было занавеской, стояла двуспальная кровать, покрытая красным покрывалом. Вещи Эдвин уже лежали в углу комнаты, рядом лежала еще и сумка с нехитрой провизией, которую докупила Эдвин, взамен той, что съела по пути. В сумке лежало несколько головок лука, пять морковок, заботливо вымытых и почищенных, пару килограммов картофельных клубней и свежее мясо и масло. На прикроватной тумбочке стоял кувшин с водой закрытый стаканом. На полу растянулся безвкусный ковер ярко-оранжевого цвета по форме напоминающий шкуру медведя, хотя вполне очевидно не являлся таковой. На стене, рядом с дверью, висела картина изображающая цветущие яблони и груши в чьем-то саду. Картина уже выцвела за давностью лет и обросла хорошим слоем пыли.
   Так вот, в этой комнате и устроилась на ночь Эдвин. В голове у нее шумело из-за вина, но это не помешало ей уснуть мертвецким сном в момент, когда ее голова только коснулась подушки. Этой ночью беспокойные сны не посещали Эдвин, а точнее сны ее вообще не посещали. Ночь прошла, словно одно мгновение, и когда Эдвин разбудили к завтраку с восходом солнца, как она просила, ей показалось, что прошло всего несколько минут.
   Одевшись и умыв лицо, Эдвин приступила к завтраку. Ей принесли, на подносе с салфеткой в клеточку, кружку молока и несколько бутербродов с маслом и сыром, а еще несколько яблок. Она позавтракала и, собрав свои вещи, вновь двинулась в путь.
   Стояло раннее утро, солнце только еще всходило. Однако луна не спешила убраться с неба, а солнце еще не взошло достаточно высоко, чтобы осветить все небо, вот и получилось, что на востоке у горизонта неба появилась бледно-розовая полоска, а на западе небо еще было темно, но звезды пресветлой Элберт уже исчезли с неба. Эдвин тронула коня и погнала его рысью по тракту. Солнце вставало у нее перед глазами, и они сверкали странным блеском. Полоска у горизонта медленно расширялась и приобретала оттенок розово-желтого цвета. К восьми часам утра небо окончательно просветлело, а западная полоска растянулась на весь небосклон, который приобрел цвет свежевыпавшего снега. Эдвин скакала все быстрее и быстрее на встречу рассвету. Солнце сонно выглядывало из-за горизонта. Оно появлялось из-за леса ярко-розовым лучом и поднялось окончательно лишь спустя полтора часа.
  
  
   К полудню Эдвин остановилась на привал. Развязала свой продуктовый мешок и извлекла из него продукты. Готовила она не плохо, поэтому решила сделать что-нибудь эдакое. Она нарезала лук своим кинжалом, (нож она умудрилась где-то посеять) обжарила его в масле. Потом добавила моркови и мяса, и подождала, пока обжарятся и они. Сладостный вкус еды щипал ее ноздри, напоминая о том, какие вкусные те или иные продукты, и о том, как восхитительно готовят повара в Гондорском дворце. Но об этом, увы, приходилось забыть.
   Костер весело трещал, и щеки Эдвин пылали от жара костра. В котелке кипело ее варево и издавало невероятно приятный, аппетитный аромат. Эдвин аккуратно сняла котелок с рогатки из засохшего деревца и поставила его перед собой. Порывшись немного в сумках, она выудила ложку (одно из любимых ее изобретений цивилизации) и стала с наслаждением уплетать свое творение за обе щеки.
   Управившись с обедом, Эдвин прилегла у костра. К ее ужасу глаза она открыла только на закате.
  -- Сколько же я спала? - ужаснулась она и принялась собирать свои пожитки. Костер уже потух и оставил после себя чуть дымящуюся горстку золы.
  
  
  
   Спустя полчаса Эдвин уже была в пути. Она мчалась сквозь спустившуюся ночь, приняв решение не останавливаться на ночь. Позднее ей пришлось горько пожалеть об этом своем решении.
   На сумеречном небе собирались тучи, и звезды неровно мерцали. Спустя пару часов тучи заволокли все небо, и не осталось ни одного лучика света, не считая сияние глаз юной всадницы. Судя по всему, собиралась буря. И в это-то время года?! Но факты говорили сами за себя, и Эдвин не раз пожалела о том, что проехала мимо трактира с манящим названием "Теплый очаг". Она посчитала, что не стоит задерживаться из-за какого-то дождика, раз она опаздывает на встречу, которую сама же назначила.
  
  
  
   Небо было чернее земли, а густые тучи, которые катились по нему, казались детищами восставшего Мордора. Временами к свисту бури в кромешной всепоглощающей тьме примешивалось ржание испуганного коня, да из-под подков, стучавших по камням, минутами сыпались искры.
   Гроза надвигалась все ближе и ближе. Ужасные пыльные вихри слепили глаза Злотогрива и всадницы. При ярких порывах урагана ветви деревьев скрипели и извивались, будто они были живыми. Вековые деревья срывались с мест и оставляли глубокие ямы там, где еще утром росли и цвели под ласковым солнцем. Молнии разрывали сгустившийся мрак то там, то здесь. Они сверкали, казалось совсем рядом, разрывая ночь прямо перед твоим носом. Гром расстраивал мерную музыку дождя. Конь несся все быстрее, понукаемый Эдвин, до Умбара было не так уж и далеко, по расчетам Эдвин они должны были туда добраться к утру. Но до утра надо еще дожить!
   Восход она встретила вся измотанная и промокшая до последней нитки. Не лучше выглядел и ее конь. Единственная его мечта была обсушиться, наконец, в ласковых солнечных лучах, да добраться поскорее до яслей с овсом, но для этого нужно было проделать еще почти целую лигу.
   Эдвин, понимая эти нехитрые мечты Золотогрива и частично разделяя их, прибавила ходу. И конь ее не противился этому последнему рывку, ведь впереди город, а значит еда и отдых. Он прибавил ходу и довольно бодро понесся вперед по тракту, расплескивая своими копытами воду, скопившуюся во время дождя в неровностях дороги.
   Что может быть прекраснее восхода солнца у бескрайнего моря? Девственно розовое небо, и тихий, умиротворяющий шум прибоя. Плеск волн, в которых отражается розовые облака и полукруг солнца, встающего из за бескрайнего горизонта, дабы осветить владения людские. Взгляд сам собой стремиться к светилу, на восток. Постепенно теряется линия горизонта и кажется, что голубое и нежное море становиться розовым и бездонным небом.
   В высоте, над морем кружат чайки, их крик врезается в сердце и запоминается навсегда. Он лишает покоя не только эльфа, но и человека. Тот, кто услышит крик этих птиц однажды, всегда будет стремиться к морю и не найдет покоя на суше, а однажды ...
  
   Дорога делала последний резкий поворот, а за ним открывался взору пыльный и солнечный Умбар - город пиратов и мореходов, воинов и торговцев. У первой пристани города (весь город состоял из пристаней) было большое скопление народа. Неужели все они приехали проститься с ней? А может все они хотят отправиться с ней в это путешествие?
   - Нет! Этого просто не может быть, - сказала себе Эдвин и пришпорила коня.
  
  
  
  
  --
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"