Плахотин Владимир Павлович : другие произведения.

Браслет-1-24. Зеркала и Зазеркалье

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

   У намеченной нами планеты обнаружился микроскопический спутник, который мы бы и не приметили, не окажись он на нашем пути. Мы едва не прошили его насквозь, однако траектория нашего полёта пролегла чуть в стороне и этого не случилось. К тому же, в тот момент наше внимание отвлекло ещё одно событие, показавшееся нам тогда никак не связанным с попавшейся крохой: вся поверхность приближавшейся планеты вдруг вспыхнула, словно яркая звезда, и так же мгновенно погасла, едва мы пересекли орбиту её крохотного спутника.
   - Что это было? - выпучил Пашка глаза.
   - Вопрос не по адресу. В этой части Вселенной я бываю только по вторникам.
   Но Пашка моей иронии не оценил.
   - Я полагаю, скоро на месте будем, - изрёк Санька меланхолически. - Там и узнаем.
   Его одного вспышка оставила равнодушным.
   Короче, планета ещё издали начала задавать загадки. Явно было заметно, что атмосферы она не лишена, однако ничего, сколько-нибудь похожего на рельеф, не наблюдалось. Никаких тебе гор, морей и океанов, не говоря уже об островах, материках и прочей географической начинке. Ну да это ладно, с кем, как говорится, не бывает. Но поражало другое: чем ближе мы подлетали, тем всё более отчётливее казалось, что поверхность планеты покрыта... рыбьей чешуёй! Поначалу она смотрелась однообразным серым покрытием, слегка отливавшим стальным блеском, но когда планета раскинулась под нами во всю ширь, удивлению нашему не было предела: вся, абсолютно вся видимая поверхность загадочной планеты представляла собой обширное поле, состоявшее из ровных рядов ячеек, формой своей, действительно, напоминавших рыбьи чешуйки.
   - Сооружение интересное, - прокомментировал Пашка. - Одна штука. Цена - двадцать пять копеек.
   Насчёт цены он, конечно, хватил, но это, действительно, было Сооружение. И явно искусственного происхождения. В этом сомнений не возникало. Видно, как говорится, невооружённым взглядом. Всю планету занимал единый циклопический комплекс, о назначении которого мы могли строить только самые нелепые догадки. Чем я и мои спутники не преминули тотчас же заняться.
   А таинственная планета всё приближалась. Наконец, мы зависли в нескольких десятках метров над одной из "чешуек", если так можно было назвать гигантский монолит, отполированный до зеркального блеска и раскинувшийся под нами от горизонта до горизонта в какую сторону ни посмотри. Абсолютно ровная идеальная поверхность, в глубине которой полыхало слепящее отражение местного солнца.
   Приглядевшись, я обратил внимание своей команды на фактуру материала, из которого состояла плита.
   - Будто пчелиные соты... - отозвался Санька.
   Действительно, шестигранники, плотно пригнанные друг к другу, походили на пчелиные соты, только каждая из ячеек имела в диаметре метров пять-шесть.
   - Каковы ж тогда здешние пчёлы? - схохмил Пашка. - А дядька-пчеловод?
   Никто его ответом не удостоил. Я двинул наш "пятачок" вперёд. Ячейки-соты дёрнулись, поплыли под нами и слились в единую серую массу. Ровная, как стол, однообразная поверхность ничем не выдавала нашего движения. Казалось, "пятачок" завис над полем неподвижно. Я уж собрался поддать газку, но тут, недосягаемая до этого, линия горизонта резво скакнула нам навстречу и мы притормозили над краем обрыва, прямой линией уходившего до самого горизонта влево и вправо от нас. Далеко внизу стелилась такая же идеальная, ничем не замутнённая зеркальная равнина, над краем которой мы висели. Надо полагать, это была соседняя "чешуйка".
   - И так до бесконечности, - резюмировал Санька. - Похоже, что в этом королевстве кривых зеркал никто не обитает.
   - Зеркала-то как раз тут ровные, - вздохнул Пашка с кислой миной. - Такие ровные, аж противно. Так и хочется чем-нибудь... - Он сделал выразительный жест: - Чтоб хозяева сбежались.
   Санька поддел его:
   - О! Истинный представитель Хомо Сапиенс! Вы, сударь, извините за откровенность, в душе просто хулиган!
   - От Хомы слышу! - окрысился Пашка. - Не пеняй на зеркало!
   - Ладно вам! - улыбнулся я. - Давайте обследуем обрыв. Может, там чего?..
   - Всё-таки интересно, - сказал Санька, заглядывая в бездну, - почему одно поле выше другого?
   - Эт' чтоб с парашютом туда! - осклабился Пашка.
   В отличие от Пашки, я ответа не знал, а потому просто пожал плечами и наш "звездолёт" стал медленно опускаться вниз в двух-трёх метрах от гладкой, как моя лысина, стены. Только вот лысина и то имела хоть какую-то растительность и неровности, а здесь был идеальный срез, будто отсечённый гигантским ножом. И не было той плоскости ни конца, ни края. Лишь внизу расстилалось новое поле, тоже не отличавшееся миниатюрными размерами.
   - Километра три будет, - прикинул Пашка высоту стены.
   Я согласился, а Санька задумчиво произнёс:
   - Вот смотрю всё время на эти зеркала и думаю: что-то в них не так, чего-то не хватает. И только сейчас дошло.
   - Ну?
   - Да отражения нашего!
   - Вот, кстати, тебе и ответ, - сказал я Пашке, - есть ли на том конце передающее устройство. Мы бы видели его отражение.
   Пашка развёл руками:
   - Тогда я вообще не понимаю, как работает эта фиговина!
   - А тут и понимать ничего не надо, - ласково погладил я "фиговину". - Дали - пользуйся!
   - Знать-то всё равно хочется...
   - Много будешь знать, умным станешь. А это вредно. Смотри вон, уже приземляемся.
   - "Приземляемся"! - хмыкнул Пашка. - Где ты тут землю-то увидел?
   - Ну тогда - "призеркаляемся"!
   До нижнего поля уже оставалась пара сотен метров. На глаз, конечно. Определить расстояние до зеркала при отсутствии отражения, скажу я вам, довольно затруднительно. И, только когда шестигранные ячейки увеличились приблизительно до того же размера, что и на вертикальной стене, я затормозил.
   Ничего нового мы не увидели. Всё та же отполированная стена. Даже линия стыка вертикальной и горизонтальной плоскостей не представляла из себя ничего интересного. Прямая линия. Хоть по линейке проверяй.
   - Ну и откопали мы планеточку! - пожаловался Пашка. -Тундры-лианы! - И цыкнул: - Чего дальше-то?
   - Давай хоть по поверхности выйдем потопчемся, - предложил я. - Разомнёмся.
   Санька поёжился:
   - А копыта не отбросим? Как там насчёт дыхалки?
   - Сейчас узнаем. Ну-ка, Сезамчик, что за атмосфера снаружи?
   По экрану побежали цифры: содержание кислорода, азота, ещё там чего-то.
   - Ты мне проще скажи: дышать там как, можно?
   "В принципе - да", - откликнулся браслет.
   - Ну вот, другое дело! - сказал я и встал с насиженного места. - Идём, что ли?
   - Не нравится мне это "в принципе", - пробурчал Санька.
   - Э! Да чего там! - потянулся Пашка и хрустнул сцепленными кистями рук. - Открывай! Размяться не помешает!
   Я уравнял поверхности "пятачка" и планеты.
   - Сезам, откройся!
   В лицо пахнуло свежим воздухом. Даже, по-моему, очень свежим. Как после грозы.
   - Озончиком попахивает! - принюхался Пашка, помахивая ладонью, как веером, и первым ступил на зеркальную поверхность.
   И тут произошла удивительная вещь. Я сказал, что он ступил на поверхность, но это выглядело не совсем так. Между подошвами его туфлей и поверхностью планеты так и осталось сантиметров десять, а он стоял прямо в воздухе и растерянно смотрел себе под ноги.
   - Мягкое чего-то, - доложил он нам, криво улыбаясь. - И зудит!
   Но стоило ему пошевелиться, как ноги его разъехались, он упал на спину и, глупо хихикая, в таком вот положении поплыл от нас в направлении вертикальной стены. Похоже, при падении он совсем не ударился, потому что голос его был радостно возбуждён:
   - А мне нравится!
   Он перевернулся на живот и попытался встать, однако ноги разъезжались, как на льду. Мы внимательно, каждый по-своему, следили за его гимнастикой. Я - с интересом, Санька - с тревогой.
   - Ну, чего смотрите? - крикнул Пашка, в третий раз предпринимая героические усилия принять вертикальное положение. - Идите сюда! Помогите встать!
   Я решился. В любом случае, лично мне ничего не грозило.
   Я высунул руку за пределы "пятачка" и потрогал невидимую поверхность. Пашка не соврал: рука коснулась чего-то тёплого и упругого. При чём явственно ощущалась мелкая вибрация.
   - Силовое поле, надо полагать, - сообщил я с видом знатока.
   На что Санька лишь хмуро покачал головой:
   - Вы уж, пожалуйста, без меня. Мне здесь как-то уютнее.
   - Как хочешь.
   Я подпрыгнул и опустился сразу обоими ногами на мягко спружинившую поверхность невидимого поля. Инерции толчка оказалось достаточно, чтобы я заскользил в ту же сторону, где барахтался Пашка. Оставалось только удерживать равновесие. Но это удавалось мне лишь до тех пор, пока я не доехал до моего распластавшегося друга. Только я с ним поравнялся, он сразу ухватил меня за штанину и я упал. При чём удара я не почувствовал, было очень мягко, и мы, хохоча, закружились с ним в лежачем вальсе. Инерция толчка была ещё довольно ощутимой, а сила трения, по-моему, вовсе равна нулю, если такое вообще возможно. В конце концов наше барахтание закончилось тем, что мы мягко ткнулись в вертикальную стену, вернее, в поле обтекающее её, и остановились.
   - Ну что? - улыбнулся я. - Давай вставать?
   - Давай!
   Пашка вцепился в меня, я - в него и так, держась друг за друга, с горем пополам водрузили мы свои бренные тела на разъезжающиеся ноги.
   - Похлеще льда будет! - прокряхтел Пашка, не выпуская из рук мою рубашку и оглядываясь по сторонам.
   - Колоритно смотритесь! - послышался Санькин смешок. Он сидел, развалясь, на диване и с улыбкой наблюдал за нашей вознёй. - Что-то подумает о нас "дядька-пчеловод"?
   Мы оглянулись. Диван вкупе с ним смотрелся не менее комично, паря над своим отражением в зеркальной поверхности.
   - А пущай, чего хотит, то и думает! - Пашка с силой оттолкнулся от меня и, кое-как сохраняя равновесие, заскользил вдоль вертикальной стены, изредка касаясь её для пущей уверенности.
   От его толчка я хлопнулся на задницу и закрутился вокруг собственной оси, пролегавшей где-то в районе копчика.
   - Ах ты!.. - Попытка приподняться ничего не дала: без посторонней помощи сделать это оказалось не так-то просто.
   - Я бы на твоём месте вспомнил о своих чудесных возможностях! - вновь послышался насмешливый голос со стороны дивана.
   А ведь и в самом деле! Скалы взглядом, значит, могём, а себя любимого... Ну-ка!..
   И я свечой взмыл в небо метров на "дцать".
   - Ого! - Санькин голос был слышен далеко внизу. - Неплохо!
   Я спланировал к нашему островку и шмякнулся прямо в кресло, которое жалобно взвизгнуло, но удар выдержало.
   - Повторить не желаешь? - указал я пальцем в небо.
   - На твоём горбу, что ли?
   - Зачем? Самостоятельно!
   - Нет уж! Увольте! - Санька поднял руки, отстраняясь, и кивнул в сторону удалявшегося Пашки: - Слышь? Пал Ксанч гудки подаёт!
   Я оглянулся. Уже порядком отъехавший от нас Пашка продолжал удаляться в довольно своеобразной позе: полулёжа на боку. Одна рука его безуспешно старалась вернуть утраченное равновесие, а другой он размахивал над головой и что-то нам кричал. Но разобрать можно было только смачные словосочетания русского мата.
   - Скучает, - посочувствовал Санька, насмешливо щуря глаза. - Помочь бы надо.
   - Само собой!
   "Пятачок" дёрнулся, легко догнал Пашку, поддел его, отчего тот кубарем покатился нам под ноги, и стал резво набирать высоту.
   - Что, экскурсия подошла к концу? - спросил Пашка, вставая и отряхиваясь.
   - Я смотрю, тебе понравилось? - Санька с усмешкой оглядел его взъерошенную фигуру.
   - Оно, конечно, забавно, - сказал Пашка, приводя себя в порядок. - Только с тормозами проблема. Чего ж не попробовал?
   - Одна попробовала, - фыркнул Санька. - Так до сих пор...
   Пашка бухнулся на диван и, сграбастав со стола баночку с пивом, шумно отхлебнул.
   - Володь, - попросил Санька. - Не пора ли форточку - того!.. Холодает что-то...
   Я кивнул и закрыл сообщение с атмосферой планеты. Встречный ветер к тому моменту уже изрядно потрепал нас.
   - Я что-то так и не понял, - Пашка постучал тарашкой по столику. - Мы что, уже отчаливаем?
   - А чего здесь ловить? - пожал я плечами. - Нас явно не ждали. Конструкция, конечно, мощная, но назначение её лично мне не понятно, а объяснить, сам видишь, некому.
   - Э, нет! - Пашка хитро прищурился. - Тут ты не прав!
   Я насторожился:
   - Что ты имеешь в иду?
   - А что имею, - он явно наслаждался произведённым эффектом, - то и введу...
   - А серьёзно?
   Пашка с треском отодрал башку несчастной тарашке и кинул на стол.
   - Серьёзно? - Он глянул за борт на удалявшуюся зеркальную поверхность и мотнул головой: - Ты коня-то попридержи!
   "Пятачок" замер.
   - Ну?
   - Вот тебе и "ну"! Дверь я видел! Зря, что ли, глотку драл?
   Мы с Санькой переглянулись.
   - Какую дверь?
   - А я почём знаю? - с деланным равнодушием отозвался Пашка. - Дыра какая-то в стене. Тормозов-то нет ни фига - еду и еду! А она вот так делает, - и он губами беззвучно изобразил: "А!", "О!", "А!", "О!"
   - Так чего ж ты молчал?! - возмутился я и бросил "пятачок" круто вниз.
   - Молчал?! - оскорбился Пашка. - Да я всю глотку изодрал! "Мать-перемать!" - ору, а вы, как оглохли!
   - Ну, положим, слово "мать" в разных вариациях мы слышали довольно отчётливо, - спокойно отозвался Санька. - Но не более. Согласись, что в твоих устах оно звучит не так уж и редко, чтоб могло привлечь к себе особое внимание.
   - Ну конечно! Где вам услышать! Вы ж пируэты в воздухе выписывать изволили!
   Булыжник в мой огород.
   - Ну и как я тебе? В качестве летательного аппарата?
   - Спрахиваешь! - усмехнулся Пашка и прогундосил: - "Заливаю в бак бензин, завожу пропеллер!.".
   - Трепло! - Я чуть отхлебнул из его банки пива, поморщился и спросил: - Ну, где твоя дыра?
   - "Моя"! - хрюкнул он. - Моя на месте! - И огляделся: - Ты хоть на то же место сел?
   - Вопрос, конечно, интересный! - хохотнул я. - Здесь, знаешь ли, такое изысканное разнообразие рельефа! Заблудиться - ну ни в жисть!
   Пашка понимающе кивнул:
   - Погоняй вдоль забора туды-сюды, может, оно и отыщется.
   - Мартышкин труд! - не согласился Санька.
   - А что ты предлагаешь? - насупился Пашка.
   - Единственно разумное: обратиться к памяти браслета.
   - Резонно, - поддержал я. - Ну-к, Сезамчик, сообрази!
   После обычных препирательств относительно точности формулировки задания, браслет выполнил желаемое. Декорация, однако, не изменилась. Только вертикальная стена стала как будто ближе. Как будто. А, может, и показалось. Ориентиров-то - не густо. Небо, солнце, да их отражение. Остальное всё - зеркала. Даже наши отражения опять исчезли.
   Некоторое время мы тупо смотрели в серую массу стены, потом я спросил:
   - А тебе не показалось?
   - Да какой "показалось"! - Пашка упрямо тряхнул своей шевелюрой. - Вот, как тебя!
   Мы помолчали ещё немного, таращась на стену. И ещё. Потом Пашка предложил:
   - Может, сами? Без спросу?
   - Что?
   - Ну... замялся он, подбирая слова. - Проткнём стену и посмотрим, что там у них, внутрях. Ты же это умеешь?.. Тем более, что нас ведь всё равно там как бы и нету. А?
   - Идея неплохая, - согласился я. - Попробуем без приглашения.
   "Пятачок" дёрнулся вперёд и медленно въехал в стену. Нас тут же окружила кромешная тьма. Как тогда, на Сатурне. С той лишь разницей, что там всё выло и грохотало, а здесь царила мёртвая тишина. Слышалось только сопение Пашки: он наощупь разделывался с рыбьим хвостом.
   - Ты б хоть присветил немного, что ли? - послышалось его недовольное бурчание. - А то как у негра...
   - В рот не попадёшь? - насмешливо булькнул Санька. Он тоже занимался чревоугодием.
   Я выполнил заказ и прибавил ходу. Ничего не изменилось. За пределами "пятачка" стоял непроницаемый мрак.
   - Пал Ксанч, - ехидно осведомился Санька, - вам не кажется, что ошибочка вышла?
   "Пал Ксанч" нервно пригладил свою пышную шевелюру и пробурчал:
   - Ещё не вечер...
   - Да уж! - хохотнул Санька. - Глянь за окно: ночь уж давно!
   - Стихоплёт! - пробурчал Пашка.
   Мы пристально всматривались в темноту, пытаясь уловить хоть какие-то признаки хоть чего-либо, но все старания оказались тщетными. Ничего. Совсем ничего.
   - Аид! - с напускной мрачностью в голосе изрёк Санька. - Царство мёртвых!
   - Какое там "царство"! - В голосе Пашки уже явственно слышалось разочарование. - Ни мёртвых, ни, тем более, живых...
   И вдруг по глазам резанул ослепительный солнечный свет. После кромешной тьмы он показался прямо-таки нестерпимым. Поначалу мы не могли ничего разобрать - ослепительное пятно вверху, ослепительное пятно внизу - и только когда глаза попривыкли, я понял, что мы несёмся над такой же зеркальной плитой, с которой и начинали своё подземное путешествие. Короче говоря, мы пронзили плиту насквозь и выскочили с другой стороны.
   - Кина не будет, - подвёл Санька итог нашим изысканиям.
   - Но я же видел! - кипятился Пашка.
   - Ну и что? - стал успокаивать я его. - Фортуна дважды не улыбается. Ты же видишь: голый Вася. Я думаю, нам больше ничего не покажут. Да и вообще, - пожал я плечами, - надо бы сначала узнать, что здесь и почём. Полетаем вокруг, может, чего и углядим.
   С этими словами я взял круто вверх и по касательной вышел на орбитальный облёт. Небо из светло-филетового потемнело, стало иссиня-чёрным, вновь появились звёзды и опять на полнеба раскинулась Галактика, видимая до этого лишь белесым пятном на фоне фиолетового марева, что представляло из себя небо с поверхности Зеркальной.
   - Всё-таки, какая красота! - не удержался Санька.
   Пашка в ответ лишь состроил многозначительную гримасу. Но уж кого-кого, а его-то я знал, как облупленного! Чай, не первый год вместе кукуем. Зенки его шкодливые и без слов говорили, что вид звёздного неба не оставляет его равнодушным. Тем более, такого неба! Это он сейчас перед Санькой хорохорится, мол, всё ему нипочём. А душа-то у него, как и у меня, очень даже отзывчива на подобные красоты.
   Планета медленно поворачивалась под нами, подставляя для обозрения свои зеркальные бока. Я, рассеянно блуждая взглядом, поначалу не узрел ничего особенного, однако Санька, оказавшийся более внимательным, сказал, указывая вниз:
   - Ничего не замечаешь?
   Я немного помолчал, присматриваясь к поверхности планеты, и пожал плечами:
   - Вроде, нет...
   - Обрати внимание, как здесь плиты расположены.
   - Точно! - ахнул Пашка.
   Тут и я узрел. Так называемые "чешуйки", одну из которых мы имели удовольствие обследовать изнутри и снаружи, с этой стороны планеты уже не прилегали плотно к её поверхности, а становились на дыбы. И, чем ближе мы подбирались к границе дня и ночи, тем более явственно выраженным становился этот эффект. Плиты здесь уже прямо-таки торчали, как иглы у ежа.
   - Ты усекаешь? Плоскость каждой из них расположена перпендикулярно лучам солнца, - продолжал Санька развивать свою гипотезу. - Похоже, что планета вообще не вращается и все плиты поставлены так, чтобы максимально усваивать световой поток.
   - Миленькая такая солнечная батарейка с планету величиной, - дополнил Пашка. - Только кому служит, не понятно.
   Позже мы убедились, что Санька как в воду смотрел. В тот момент других соображений у нас не имелось. А придумать что-либо ещё у нас попросту не хватило времени. То, что предстало нашим глазам в следующий миг, вообще заставило на время забыть о загадке зеркальных плит.
   Я уже сказал, что мы подлетали к терминалу - границе дня и ночи. И тут, совершенно неожиданно, зеркальные монолиты, то бишь "чешуйки", кончились. Под нами промелькнула их чётко очерченная граница и мы понеслись над тёмной материковой частью, погруженной в густые сумерки. Я успел заметить даже нечто вроде водной глади, в которой на мгновение отразилась звёздная карусель Галактики.
   - Тормози! - завопил Пашка. - Самое интересное начинается!
   Я придержал своего "коня" и бросил его вниз, разворачивая на сто восемьдесят градусов. Солнце быстренько закатилось за зубчатую гряду крайних зеркальных монолитов и мы заскользили над сумеречной страной, освещаемой лишь вишнёвым заревом то ли заката, то ли рассвета, да призрачным светом миллиардов солнц далёкого центра Галактики.
   Я снизил скорость и опустился к самой земле. Да, это уже с полным правом можно было назвать землёй. В неверном свете угрюмой зари можно было разобрать рощицы чахлых деревьев и заросли кустарника. Промелькнула неширокая река и я направил полёт вдоль её русла. Хоть какой-то ориентир.
   К берегам речушки вплотную подступала растительность. С высоты, на которой мы летели, нельзя было разобрать, похожа ли она на земную. Выяснение этих подробностей я оставил на потом, тем более, что впереди показался источник света. Было похоже, будто горит большой костёр.
   - Никак аборигены? - с надеждой подался вперёд Пашка.
   - Сейчас узнаем.
   Деревья кончились и я затормозил над большой поляной.
   - Мать твою, Миклухо-Маклая!.. - прошептал Пашка, уставившись на то, что предстало нашим глазам. Мы с Санькой тоже свесились через край "пятачка", вглядываясь в причудливую картину.
   Обширная поляна круглой формы, метров двести в диаметре, обрамлённая по периметру то ли факелами, то ли малыми кострами (с того места, откуда мы смотрели, было не разглядеть), кишмя кишела людскими телами. Количество их, похоже, составляло несколько тысяч. И все они, подчиняясь единому ритму, совершали бестолковые (естественно, на наш взгляд) телодвижения. Начиналась эта гимнастика с воздевания рук и лиц кверху, затем тела складывались чуть ли не пополам (надо полагать, в низком поклоне), и, после непродолжительного замирания в такой позе, все, находившиеся на этой гигантской сцене, падали на колени и, вопя, что есть мочи, подскакивали вверх, видимо, соревнуясь, кто выше подпрыгнет, и всё начиналось сначала.
   Музыкальным сопровождением этой загадочной аэробики служил огромный, обтянутый кожей, барабан. В него со всей дури лупили две девицы атлетического сложения. Вид у них был довольно свирепый, занятию своему они предавались самозабвенно, закатив глаза и вкладывая в удары всю силу своих бицепсов. Сам музыкальный инструмент занимал почётное место в центре импровизированной сцены, и все участники действа были обращены лицами к нему.
   - Это что за тунгусские пляски? - сиплым шёпотом обалдело проговорил Пашка.
   - Мы, видимо, угодили на какой-то праздник, - предположил Санька.
   - А чё одни бабы-то?
   - Ну... наверное, отмечают местное Восьмое Марта.
   Действительно, я только сейчас обратил внимание, что среди всех присутствовавших на собрании не было видно ни одной особи мужеского полу. Конечно, я мог и ошибаться, ведь здесь сильно не хватало освещения, если не считать уже упомянутых костров по периметру поляны, да ещё одного, горевшего в непосредственной близости от барабана. Своими размерами он несколько отличался от своих собратьев и находился рядом с каким-то возвышением, которое венчало нечто, сильно смахивающее на упрощённый вариант трона. Во всяком случае, можно было смело утверждать, что это стул. Над ним усердно поработали в смысле украшения, накрутили веток, цветных тряпок, что, по-видимому, должно было означать особое к нему отношение. К тому же я заметил, что лица туземцев были обращены всё-таки не к барабану, а к нему. Именно этот "трон" был центром общего внимания.
   Внезапно гул барабана стих, многотысячная толпа замерла, стоя с протянутыми к небу руками и в наступившей тишине, нарушаемой лишь треском костров, взвился одинокий истерический вопль. Поначалу было неясно, откуда он исходит. Но вот от общей массы потных, блестящих в неверном свете костров тел отделилась одинокая фигурка, и, не переставая кричать, стала быстро подниматься на возвышение, где стоял так называемый "трон". По мере того, как она набирала высоту, крик её приобретал мелодические оттенки, и, как только она одолела последнюю ступеньку и бухнулась перед "троном" на колени, её вопль превратился в нехитрую мелодию, которой постепенно стала вторить толпа. Сначала это было похоже на тяжкое "У-у!" в конце каждой фразы, потом тысячи глоток, входя в ритм, стали повторять за певицей всё большее количество слов. В конце концов вся поляна зазвучала в полную силу.
   А сама певица, чей голос уже потонул в общем гуле, встала с колен, сбросила остатки и без того ничего не прикрывавшей одежды, и, призывно вскидывая руки к небу, стала исполнять замысловатый танец, ходя кругами вокруг трона, многозначительно вращая бёдрами.
   - Почему столько внимания этой корявой табуретке? - сдавленно просипел Пашка.
   - Насколько я понимаю, - сказал я, - они кого-то ждут. Кого-то, кто должен сесть на эту, как ты говоришь, "табуретку".
   Тот недоверчиво вытаращил на меня осоловевшие от аппетитного зрелища глаза:
   - А ты чё, врубаешься, о чём они там орут?
   - Ну, не совсем, но общий смысл улавливаю.
   Он только уважительно крутанул головой и опять впился глазами в обнажённую фигурку танцовщицы.
   Санька ткнул меня в бок:
   - Пал Ксанч в отпаде!
   Я кивнул, но тему развивать не стал. Внимание моё в этот момент было сосредоточено на действительно заинтересовавшем меня тексте песни, которую уже не пела, а душераздирающе выкрикивала вошедшая в экстаз толпа.
   - Ей-богу, с ними сейчас чего-нибудь случится! - посочувствовал Пашка.
   - Самое время помочь, - усмехнулся Санька и подмигнул мне. Я как раз смотрел на него, пытаясь уразуметь, что он имеет в виду.
   Пашка тоже уставился на него непонимающе:
   - Чем помочь?
   - А ты послушай, чего они просят и сам решишь.
   - Привет! - Пашка постучал пальцем по голове. - Это вон кто у нас умеет, - он кивнул на меня, - а я-то тут при чём? - и отвернулся.
   - "Приди же, Солнцедающий! - мерным голосом стал декламировать Санька. - Приди же, Великий Муж, Продолжатель рода Белокурых Дев!.".
   Пашка опять обернулся, но теперь уже в мою сторону:
   - Чего это с ним?
   Я улыбнулся:
   - Это перевод.
   - А он-то почём знать может? Родственник, что ли?
   Санька многозначительно прищурился:
   - Телепатия!
   - Что-то я раньше за ним таких способностей не замечал, - съязвил Пашка.
   - Так ведь и я имел честь приобщиться, - указал Санька на браслет. - Эт' когда меня в Штатах подстрелили. С тех пор и практикую.
   Пашка, соображая, похлопал глазами и отвернулся к экрану:
   - Гонишь, как всегда...
   Санька только криво усмехнулся. Этого эпизода я не удосужился Пашке рассказать, поэтому решил заступиться:
   - Не, Паш, он тебе истинную правду...
   - Да ладно вам! - не оборачиваясь, отмахнулся Пашка и, тыча пальцем в экран, нервно сглотнул: - Смотри, что делает, а?..
   Пока Пашка взволнованно пожирал глазами обезумевшую от страсти танцовщицу, Санька продолжал с хитрой ухмылкой, как бы нехотя, переводить ему текст тысячеголосой молитвы:
   - "О, повелитель наших сердец, о, кудрявоголовый Страж Неба, пусть твои божественные волосы коснутся моего исстрадавшегося лика, пусть моё истосковавшееся тело окропит твоё божественное семя!.".
   - Слушай, - с досадой повернулся Пашка ко мне, - чего он мелет?
   - Говорю же тебе, что это слова песни, что исполняет сейчас этот Краснознамённый хор!
   - Чё, серьёзно, что ли?
   - А ты думал? - подхватил Санька. - При чём, заметь, описывают явно твой портрет!
   Но Пашка окрысился:
   - Иди ты... знаешь, куда?
   - Знаю, - с готовностью кивнул Санька. - Но, всё-таки, зовут тебя, не меня! Ты подумай!
   Я удивлённо посмотрел на него, не совсем улавливая, к чему он клонит, а Пашка откинулся на спинку кресла и с деланным равнодушием принялся за рыбёшку:
   - Можешь не продолжать, - сказал он с несчастным видом. - Я понял.
   - Нет, ты только представь себе всю силу и неотразимость момента! - Саньку, по-моему, уже понесло. - Идёт это представление, девушки молятся о пришествии Великого Мужа, то есть жаждут тебя, и тут с неба спускаешься ты во всём, так сказать, великолепии!.. А командор-то уж обставит всё это как надо, со всеми световыми и музыкальными эффектами, не правда ли, Володь?
   До меня, наконец, дошло!
   - Ты это серьёзно?
   - А почему бы и нет? - пожал он плечами, но в глазах так и змеилась лукавая усмешка. - Чем это нам грозит?
   - А сам-то чего же? - обиженно просопел Пашка, кося глазами на экран. - Слабо?
   - Да нет, Паш, не слабо. Я - это не то. К женщинам у меня интерес прохладный. Можно сказать - чисто художественный...
   - Можно подумать!
   Санька подсел к нему на подлокотник и даже за плечи приобнял:
   - Ты даже не представляешь, сколько от этого мероприятия получишь удовольствия! Смотри, какой выбор! - И он широким жестом обвёл поляну. - И все хотят только тебя!
   - Да с чего ты взял?! - вскипел Пашка и, скинув его руку со своего плеча, вскочил с кресла, сунул руки в карманы и стал к нам спиной. Но, опять-таки, лицом к танцовщице! - Прибодался, как пьяный к радио: "Поиграй" да "Поиграй"!..
   Я молча и с любопытством наблюдал. По всему было видно, что Пашке наступили на больную мозоль. Может быть ему и понравилось предложение Саньки, но насмешки он перенести не мог. Да ещё в таком душещипательном вопросе!
   Чтобы как-то сдвинуть ситуацию с мёртвой точки, я решил подыграть Саньке. Потихоньку, едва заметно на глаз, я стал двигать "пятачок" к возвышению, где изнемогала нагая танцовщица.
   Санька усёк мои старания, подмигнул мне, встал с кресла и опять положил ему руку на плечо:
   - Ну ты как, Паш, уже проникся? Смотри, какая женщина!
   Тот дёрнул плечом, сбрасывая руку, и цыкнул:
   - Тебе-то что за интерес?
   - Ну как же? - Голос Саньки приобрёл трагическое звучание: - Это же бескорыстная помощь пострадавшей цивилизации в деле обновления генетического фонда! - Он лихо подмигнул мне. - Благотворительностью называется!
   Пашка повернулся к нему всем корпусом:
   - Чё за дела? У них что, своих мужиков нету? Сами-то откуда взялись? Вон их сколько здесь!
   - Да ведь в том и вопрос! - воспрял Санька. - Разве ты не понял до сих пор, что эта цивилизация по каким-то неведомым причинам лишилась мужской половины и им теперь надо срочно поправить положение!
   Пашка с сомнением оглянулся на экран:
   - Да тут и армия не справится!..
   Санька от души расхохотался:
   - Тебе и не надо всех ублажать! Только самых-самых! Остальные пусть в очередь становятся!
   - Ничего себе - гаремчик! - хмыкнул Пашка, обводя поляну влажными глазами.
   - Ещё какой! - Санька с удвоенной энергией развил агитационную активность, видя, что Пашка начинает шевелить извилинами в нужном направлении. - Таких гаремов ни у одного падишаха на Земле не бывало: целая планета! И, что самое ценное, в чём его отличие, - гарем-то добровольный! Усекаешь? Только свистни!
   Пашка задумчиво пожевал усы, глядя ему в лицо, и опять отвернулся к экрану. К этому времени "пятачок" уже вплотную придвинулся к возвышению и танцовщица, в изнеможении припавшая к ножкам "табуретки", была уже вот она, в двух шагах от нас, только бери и ешь.
   Пашка нервно обернулся ко мне:
   - Дразнишь?
   - В принципе, дело твоё, - пожал я плечами, поддерживая игру. - Если есть желание, мы тебя снарядим, побалуешься, а на обратном пути заберём.
   У того глаза полезли на лоб:
   - Это что ж?! Бросите меня здесь?!
   - А чего ты так разволновался? Смотри, сколько их тут! - Я кивнул в сторону бесновавшейся толпы. - Да они с тебя пылинки сдувать будут! Беречь, как национальную святыню! Ты ж у них один на всю планету! Представляешь, какие перспективы?!
   Он смерил меня подозрительным взглядом, потом Саньку и с несчастным видом хлюпнул носом:
   - Сговорились?
   Я покачал головой:
   - Повторяю: дело чисто добровольное. Не хочешь - едем дальше. Нас ждут великие дела!
   - Ну... Не такие уж они и великие... - кисло возразил Пашка, не отводя глаз от вибрирующей у самых его ног прекрасной белокурой женщины. Он помолчал и, наконец, выдавил: - Идея заманчивая, одна штука, за душу берёт... Но! - вскинул он указательный палец перед носом у Саньки, видя, что тот порывается что-то ему сказать. - Но! - ещё раз припечатал он. - Ставлю условие. Даже два... А кстати, - вдруг резко сменил он тему. - С чего сыр-бор-то разгорелся? Откуда вы вообще взяли, что с мужиками у них напряжёнка?
   Саньку аж повело:
   - Да ты сам послушай! Они ж об том вопят во все глотки!
   - Чего я там пойму в том бедламе? - отмахнулся Пашка. - Это вы у нас, оказывается, оба... А я-то - ни бельмеса!
   - Нет проблем! - я с готовностью стянул с руки браслет и протянул Пашке. При этом изображение вместе с нестерпимым шумом вмиг исчезло и мы оказались в тишине моей квартиры. - Стоит только надеть его на руку и тебе не нужны будут никакие переводчики. Даже когда снимешь его, способности останутся при тебе.
   - Э! Э! - Пашка растерянно завертел головой. - А где же... всё? - И он разочарованно махнул рукой: - Опять кино...
   - Успокойся, - я всё ещё протягивал ему браслет. - Как только наденешь его и вызовешь в сознании вид пейзажа, который мы только что наблюдали, всё станет на свои места.
   - Да? - он нерешительно взял из моей руки браслет и стал прилаживать его на своём запястье. - А ничего не... - Он не успел докончить мысль. Сильно вздрогнув, он испуганно уставился на меня: - Чё это?.. Как током?..
   - Обычное дело, - успокоил я его. - Браслет вживается в тебя. Тестирует твой организм. Сейчас он и ногу тебе заодно подправит.
   Пашка обиделся:
   - Прикалываешься?
   - Да с этим вроде как грешно шутить... - смутился я. - Сознаюсь, это было в моих планах, - я с неимоверным усилием боролся с наплывающей дремотой. - Но как-то всё не до того: суета...
   Глаза его, неподвижно смотрящие на меня в упор, подозрительно заблестели:
   - Ну, Володь, если это правда...
   - Да ты не сумлевайся! - хлопнул его по плечу Санька. - Дело верное на все сто! Меня вон печень канала всю мою сознательную и беспартейную, а теперь - во! - и он постучал кулаком по тому месту, где должна была, по его словам, находиться печень. - Что твой кирпич! Как с магазина!
   Пока Санька произносил свою агитационную тираду, физиономия Пашки претерпевала значительные метаморфозы: глаза всё более округлялись, брови ползли кверху, а рот всё шире разъезжался в улыбке.
   - Пацаны!.. - страшным шёпотом произнёс он, водя рукой по ноге выше колена. - Пацаны!.. Не может быть!..
   - Может, может, - спокойно возразил ему Санька. - То ли ещё будет, погоди! Процесс-то пошёл!
   - Я её чувствую! - всё так же поражённо восклицал Пашка. - Вы понимаете: я её чувствую!!! Сколько лет, как чужая, а сейчас... - Он прислушивался к происходящим внутри изменениям и буквально млел от восторга. - А зудит-то как! С-с-с! - втянул он воздух сквозь сжатые зубы и принялся усиленно массажировать вновь обретаемый орган.
   Отсутствие браслета на моей руке сказывалось всё сильнее: на меня чёрной массой неотвратимо наваливался тяжёлый, вязкий, как смола, сон. Веки мои сами собой слипались и я стал падать в пропасть, издалека слыша Пашкины восторги. Санька ему что-то отвечал, но я уже ничего не слышал: отключился.
  
  *****
  
  
   Я очнулся от знакомого ощущения: по телу разбегались ручейки микроскопических разрядов.
   - А где Пашка? - первым делом поинтересовался я у Саньки, сидевшего напротив меня и терпеливо дожидавшегося, пока я очухаюсь.
   - Просил извиниться, - улыбнулся он. - Поскакал домой хвалиться жене новыми ногами.
   - Значит, получилось?
   - А ты сомневался? Прыгал тут, как козёл!
   - Его понять можно, - вздохнул я. - Давно надо было додуматься. - Я встал, прошёлся по комнате, приходя в себя, для ускорения процесса запустил магнитофон и, когда извилины зашевелились бодрее, спросил: - Ну а как насчёт дальнейшего путешествия? Откладывается?
   - Грешен, - признался Санька. - Пока ты в отключке валялся, я заглянул на ту планетку. Ну, с женским контингентом...
   - Ну и?..
   - Пока мы здесь Пашку ремонтировали, декорация там сменилась. Ту бабцу в обморочном состоянии отволокли куда-то в сторонку и на её место взобралась дородная мадам преклонных лет с толстенной книгой. Стала читать. Громко, нараспев. Я немного послушал. Это у них что-то вроде нашей Библии, только несколько иного, разумеется, содержания. Канонизированная история в лицах. Поначалу - скучища! Я уж выключить хотел, но потом кое-что зацепило. Похоже на то, что на их планете хозяйничает кто-то чужой. Насколько я уразумел из этой тарабарщины, "чешуя" на лицевой стороне планеты - иноземного происхождения. Как они описывают, появилась она за одну ночь. Представляешь? Пол-планеты оттяпали на свои нужды за здорово живёшь! Аборигены не имеют ни малейшего понятия, что это вообще такое и какие боги их так "облагодетельствовали". Может статься, что эта "ночь" того же пошиба, как и у нашего Бога, который возился с нашим миром шесть дней, только каждый тот "день", похоже, тянулся не один миллиард наших лет. Время-то у Бога резиновое, ему спешить некуда. Вот и они за давностью лет обозвали это одной ночью. Но это уже мои собственные догадки.
   Самое же главное, о чём шла речь в этом гроссбухе, и что особенно печалит теперешнее население, - это судьба мужской половины планеты. Аборигенам досталась ночная сторона. Эти инопланетные ухари не только оттяпали пол-планеты, но ещё и затормозили её вращение, отменив смену дня и ночи и породив этим кучу катаклизмов. Так мало того! Стали вымирать мужики. Независимо от возраста. Старый, молодой - всех косила костлявая. И с чем это было связано, никто не знал.
   - А ты Пашку туда хотел...
   - Да я чё? Серьёзно, что ли? За кого ты меня принимаешь?
   - Я, честно говоря, поверил... - удивился я. - Да и Пашка вроде как того, настропалился...
   - Ну, вы воще! - хмыкнул он. - Шуток не понимаете!
   - Выходит, разыграл? Артист, однако!..
   - Я думал, ты правильно понял... Да и как можно? Не знамши броду? Да ещё и на чужом горбу? Ты что?
   - М-да... - смутился я и хихикнул: - А глазки-то у Пашки горели!
   - Ты себя не видел!
   - Да? - я почувствовал, как краснею. - Так заметно?
   - А то! - Он вздохнул и полез в карман за сигаретами. - Все мы не без греха... Я мигом. Отравлюсь малость.
   - Ну-ну. На здоровье...
   Чтобы скоротать ожидание, я сотворил себе чаю и немного сладкого, но не успел сделать ещё и пары глотков, как входная дверь клацнула и на пороге показался обескураженный Санька.
   - Ты знаешь... - растерянно сообщил он. - Это всё он...
   - Кто? - изумился я, опуская бокал.
   - Да браслет твой! Я о куреве, - пояснил он, встретив мой непонимающий взгляд. - Противно - не могу! Я с первого разу ещё усёк неладное, эт' когда ты меня с того света вытащил. А щас - воще! Я ведь опять его только что надевал.
   - Ну и радуйся! - рассмеялся я.
   Он с сожалением покачал головой:
   - Какая уж тут радость? Полжизни потерял...
   - Ну уж! Так-таки и полжизни! А как же я?
   - Ты! Ты - другое дело...
   - Ладно тебе! - Я хлопнул его по плечу. - Лучше вот садись, чайку хряпнем, да дальше поедем. Ты не забыл о цели нашего путешествия?
   Он отвёл глаза:
   - Да не забыл я...
   - А что не так?
   Он замялся:
   - Не знаю, как и объяснить...
   - Домой, что ли, надо? - предположил я.
   - Да нет, не то... Хотя, и это тоже... - Он вздохнул и пожал плечами: - Ну, в общем... Я тут прикинул... Положение моё какое-то глупое.
   - Это ещё почему?
   Он опять вздохнул:
   - Ну вот ты, например, едешь туда... Едешь, летишь... Ну, в общем, у тебя сугубо личные цели. У тебя есть интерес. А с какой стати я туда попрусь? В роли кого? Ты не задавал себе этого вопроса?
   - Ну как "кого"? - начал я, но он перебил:
   - Дослушай... Ведь там, надо полагать, ребята нешуточные, если такую вот машинку сумели сварганить: и звездолёт, и машина времени, и ещё чёрт знает что... Страшновато...
   - А мне не "страшновато"? - передразнил я его. - Для смелости и беру тебя. И Пашку - тоже. Для поддержания духа. Чтоб в штаны не наложить.
   - Если там из тебя будут верёвки вить, от меня-то какой прок? Да и от Пашки? - недоумевал он и тут же спохватился: - Ты не думай, я не трушу! Хотя... и это есть. Но если понадобится - костьми лягу! Но только я не об этом. Я об этических соображениях. Вроде как в замочную скважину подглядываю...
   - Да не выдумывай ты! - Я вскочил и прошёлся по комнате. Потом выключил мешавший беседе магнитофон и спросил: - Ведь ты ж не сам напросился? Нет?
   - М-м... - опешил Санька. - Вроде...
   - Ну вот и нечего тут комплексовать! "В замочную скважину"! Тоже выдумал! Собирай манатки да поехали!
   - Манатки?
   - Это я так, к слову. Кстати, что ты там о доме?
   Санька крякнул в замешательстве:
   - Ты это... На часы давно смотрел?
   Я посмотрел. Без двадцати час.
   Посмотрел в окно. Ночь.
   Вздохнул:
   - Счастливые с часами не в ладах. Тебя доставить?
   Он хитро покосился, беря со стола конфету:
   - Есть компромиссный вариант.
   - Какой же?
   - Ты ведь у нас волшебник?
   - Не крути.
   - Ну так вот... Ты внушаешь Нинке, чтобы обо мне не волновалась, что, мол, всё путём. Ну а я еду с тобой хоть на год, хоть на десять.
   Я кивнул и тут же сосредоточился.
   - Чего молчишь? - Он понял так, что я сомневаюсь.
   - Сделано, - отозвался я.
   Он не поверил:
   - Уже? А ну, покажи!
   Я показал.
   "Нинка" спала, как убитая. Прямо там, где её прихватило моё вмешательство: в кресле перед включённым телевизором. Книга выпала из рук и валялась на полу возле кресла.
   - Ну, даёшь! - восхитился Санька. - Дай хоть телевизор выключу. Жалко - сгорит же!
   Он шагнул в комнату, прокрался мимо спящей супруги и выдернул вилку из розетки, потянув за шнур.
   - Так он у тебя точно сгорит! - прошептал я.
   Он прижал палец к губам и на цыпочках прошёл в свою комнату.
   "Ты куда?" - мысленно спросил я его, но он только жестом показал:
   "Сейчас!"
   Я сидел и недоумевал: что он там ещё задумал?
   В кресле мирно посапывала Санькина супруга, из соседней комнаты слышалось ещё чьё-то сопение.
   Возникло ощущение, что теперь уже я "подглядываю в замочную скважину". Мне стало неловко и я отвернулся.
   После трех-четырёх минут загадочной возни и поскрипываний мебели Санька появился передо мной. При полном параде. Перешагивая через кромку экрана, он бросил на жену прощальный взгляд, и, когда я выключил переход, спросил:
   - Ну и как я тебе?
   - Чего эт' ты примарафетился? Праздник, что ли, какой?
   - Ну, даёшь! - фыркнул он. - Чем я хуже Пашки? Забыл, куда едем-то? Чего ж это я в лохмотьях перед Христом предстану?
   - Эк, хватил! - рассмеялся я. - Может, и Христа-то никакого уж нет. Две тыщщи лет прошло...
   - Вот только этого не надо! - энергично возразил он. - Значит Никодим, какой-то завалящий старикашка, дожил до наших дней, а Христос - богочеловек! - от старости загнулся! Не смеши. Он обещал второй раз на Землю прийти? Обещал! До сих пор не приходил? Не приходил! Значит, жив-здоров. Просто ему некогда. Да и не таковский он парень - зря обещать не станет! А во фраке оно как-то - того!.. Ты ведь не станешь...
   И он замер на полуслове, выпучив глаза. Но смотрели они мимо меня. То, что привлекло его внимание, находилось за моей спиной. Ещё и не оборачиваясь, я уже знал, что я там увижу. Вернее - кого.
   - Ты не ошибся, друг мой! - проскрипел до жути знакомый голос. - Это опять я. И ты, конечно, смертельно рад?
   Этот голос забыть невозможно. Он слишком живо напомнил мне недавние страдания. Душа моя заныла в нехорошем предчувствии.
   "Не успели!" - подумал я с отчаянием и медленно, как манекен, развернулся к нему всем корпусом.
   Да, это был он, мой дражайший Повелитель. Кривая ухмылка очень шла к его и без того перекошенной физиономии.
   - Али не ждал? - Он сидел на подоконнике, положив одну ножку на другую и покачивал носком начищенного сапожка. - Ну извини, дружок! - Он развёл в стороны свои корявые ручонки, как бы сочувствуя. - Времени предупредить ну совсем не было! Сам знаешь: с этим у нас с тобой на-пря-жён-ка! - Видимо, слово было для него новым, но он использовал его с явным удовольствием. - Так что - поспешай!
   - В каком смысле? - прохрипел я, чувствуя, как на моей руке леденеет браслет. В пожарном порядке я старался найти хоть какую-нибудь завалящую мыслишку, пригодную для сиюминутного решения вопроса: как выкрутиться? Силу этого урода я уже испытал на себе и не хотелось бы, чтобы и Санька прошёл через то же, благодаря мне.
   - Не придуривайся, - ласково проскрипел мой новоявленный начальник. - И не считай меня глупее себя. - Он выразительно похлопал по голенищу сапожка: - К ноге, дружочек! Так, кажется, у вас говорят?
   Последнее, что я запомнил, было растерянное Санькино лицо. Я и попрощаться с ним не успел. Только оглянулся виновато.
  
  *****
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"