Домой можно возвращаться по разному. Можно радостно и нетерпеливо, как в предвкушении праздника. Можно спокойно и размеренно, как некоторые уникумы расправляются с едой, даже с самой вкусной. Можно без особого желания, как занимаются нудной работой. А можно так, как мы будто на пожар спешим... спасаясь от потопа.
Паланкин слегка тряхнуло, и я застонал. Кажется, домой меня доставляли бегом.
Услышав стон, Крант заглянул в паланкин.
- Домой, Крант, домой, - попытался сказать я, и удивился своим успехам.
Голос, конечно, тихий и прерывающийся, но вполне разборчивый. А я-то думал, что у меня челюсть сломана.
Чувствовал я себя преотвратно. Похоже, меня долго и основательно били. Вот только когда и за что, не помню. Провал в памяти. Как после удара по голове. Судя по ощущениям по голове меня тоже били. Возможно, не один раз.
Болел лоб и под глазом, ныла челюсть, саднил затылок. Рана под лопаткой, сломанные или треснувшие ребра, раны на руках и ногах. Левая нога, похоже, сломана. И на фоне этого букета у меня явно скачет черепное давление и сбоит сердце. Кажется, я разваливаюсь на куски. И каждый кусок хочет только одного: чтобы все это скорее закончилось. Любым способом. Летальный исход тоже принимается.
- Нутер, мы уже в Верхнем городе, - сообщил Крант и задернул штору.
Хорошо, что не стал спрашивать, как я себя чувствую, и просить, чтобы я потерпел еще немного.
Боль чем-то похожа на волну. Она появляется, растет, достигает своего пика, уменьшается и уходит туда, откуда пришла. А за одной волной боли появляется вторая и еще, и еще... А между "волнами" всегда есть период покоя. Чтобы успеть немного отдохнуть перед следующим приступом.
Блин, а ведь это здорово напоминает роды! Когда схватки уже сильные, но до потуг дело еще не дошло. Теперь мне есть с чем сравнивать. Опыт имеется. Личный.
Я даже живот пощупал на всякий случай.
Плоский. И не болит. Какое счастье! Хоть что-то в моем теле не болит.
Паланкин опять слегка тряхнуло.
Я выдохнул сквозь зубы и смог не застонать. Кажется, Крант подгонял носильщиков.
Домой, в клинику, там мне помогут.
Считать вслух, чтобы обмануть боль, я не стал. Сильную боль этим не обманешь, а слабую можно перетерпеть.
Я раскинулся на подушках и постарался расслабиться.
"Мне хорошо... боль уходит... боль ушла... у меня ничего не болит... мне хорошо... боль уходит..."
Сколько раз я повторил эту ерунду, не помню, но боль действительно ушла. Или отошла в сторонку. А я, воспользовавшись передышкой, осторожно пощупал разбитое лицо.
Ссадины на лбу не обнаружил. Губы оказались целыми. Зубы не шатались. Занялся ревизией остальных повреждений. Ладонь не пробита. Пальцы не сломаны. Попытался вздохнуть. Осторожно. Каждый миг ожидая, что заболят помятые ребра. Полный вдох, задержал дыхание, выдохнул. Боли не было.
Я опять могу нормально дышать!
И тут же постучал по дереву, чтобы не сглазить.
В самую последнюю очередь пошевелил головой, опасаясь приступа тошноты. Обошлось. Кажется, давление нормализовалось. Попытался сесть. Запутался в ремнях и подушках.
- Твою ж мать! Понакладывали тут...
Сначала сказал, потом понял, что голос у меня стал громче и уже не срывается.
На шум заглянул Крант. С другой стороны отдернул штору паланкидер. Вид у мужика был испуганный и озабоченный.
Я уже не удивляюсь. Многие люди рядом с моим телохранителем выглядят испуганными и озабоченными.
- Крант, залазь ко мне, - позвал я, и он залез, не дожидаясь остановки паланкина.
Без напоминаний и особых просьб паланкидер убрался с глаз долой. Он громко затарахтел своей погремушкой. Где-то впереди. Все понятно: мужик работает и ему некогда подслушивать разговоры пассажиров.
- Нутер, тебе лучше?
Не ожидал от нортора такой заботы.
- Лучше, - изображаю радость.
Крант изучает мою улыбку и задумчиво кивает.
Надеюсь, улыбка не очень похожа на оскал.
Не хотелось бы выглядеть геройствующим идиотом. Не геройствующим, кстати, тоже не хотелось бы выглядеть. Хватит уже того, что я чувствовал себя, как последний идиот.
Только что помирал, и вдруг попустило. Как бабка пошептала. Или у меня галлюцинации от переутомления или кто-то из колдунов немножко пошутил.
А ведь на такие шутки и обидеться можно. И отшутить что-нибудь в ответ.
- Нутер, что с тобой было?
- Блин, ну ты спросил! Я ведь у тебя хотел узнать, что со мной было. Или ты тоже не помнишь?
- Я не знаю.
- Чего "не знаю"? Не знаешь, помнишь или нет?!
- Нутер, я не знаю, что с тобой было.
Приятная новость. Радостная и жизнеутверждающая. Типа, делайте с Лехой Многодобрым всё, чего хотите он стерпит и простит. А его телохранитель прикинется слепым и глухим. Чтобы не пришлось потом отчитываться перед обиженным хозяином. И обидчика искать.
Хорошо устроился, паразит! Или они сговорились?
- Не надо, нутер. Не злись. Мне больно.
Нортор скорчился, уткнув лицо в колени.
- Мне тоже было больно!
Блин, совсем как маленькие! Хвастаемся друг перед другом своими царапинами.
- Я слышал твою боль, нутер.
- Как это? Я так громко... стонал?
Спрашивать, орал я в беспамятстве или нет, не хотелось. Боль бывает всякая, иногда и сильные мужики орут. Если у них остался язык.
- Между нами есть связь. Я могу слышать твою боль. И твою радость.
- А я?
- И ты.
- А почему я ни разу не слышал?
- Я умею закрываться, нутер.
Ну да, Крант у нас, как та деваха, что спокойно провела роды, а я, типа, истеричка, что не умеет себя вести.
Блин, опять меня сносит на те дурацкие роды! Похоже, я их не скоро забуду.
- Крант, так кто все-таки на нас напал?
Почему он не справился с нападающими, спрашивать не стал. Не справился, значит, не смог. Хорошо хоть живыми остались. Конечно, обидно узнать, что об нас можно ноги вытереть. Как об сопливых пацанов.
- Никто, нутер.
- Что значит, "никто"? А кто меня тогда в спину ударил? А кто...
Опять потрогал лоб и бровь. На этот раз смелее. Воспоминание о боли осталось, а самой боли уже не было.
Блин, что-то не то... Когда один горячий парень съездил мне ремнем по морде, недели две болело. Да и то мне здорово повезло, что ладонью успел заслониться. А мог бы и без глаза остаться.
- Ты хочешь сказать, что у меня нет раны на спине и...
- Нет.
Ну, и куда он так спешит?! Только собрался огласить весь список повреждений на моем теле и вдруг... Сбил, что называется, на взлете.
- Крант, а ты посмотри внимательнее. Я тебе, конечно, верю, но... на всякий случай, посмотри. Вдруг у меня дыра на халате. Под правой лопаткой.
Почему под правой, а не под левой непонятно. И почему на халате дыра могла остаться, а на мне нет, тоже не понятно, но в этом мире столько непонятных вещей одной больше, одной меньше...
- Нутер, халат целый.
- Приятно слышать.
Учитывая, сколько я за него заплатил...
Когда-то я прикалывался над стариком-песнопевцем: вид его мне показался смешным. А сейчас сам так одеваюсь. Халат без рукавов, рубашка с такой вышивкой, что ценители слюной захлебываются от зависти, брюки а-ля пижамные, еще и шлепанцы на босу ногу. Ношу такое вот и совсем даже не ухахатываюсь, глядя на себя в зеркало. В жаркий сезон реальные мужики здесь только так и одеваются. Типа, форма одежды повседневная, изменение цвета и количества украшений допускается.
- Нутер, твое тело не ранено.
- Откуда ты знаешь?!
- Оно не пахнет кровью.
Спрашивать, чем оно пахнет, не стал. Сам догадался, чем можно пахнуть в жаркий день, после таких развлекушек. Особенно, если начать с самого утра.
- Подожди, Крант, ты намекаешь, что нападение мне приснилось? Так?!
- Нутер, сновидец у нас ты, а не я, - напомнил оберегатель.
Осторожно он это сказал. Словно с больным разговаривал. На голову.
Блин! Совсем забыл! Мне ведь в гильдию сновидцев заглянуть надо. Второй раз приглашают, а я никак не дойду до них. Замотался, заработался... Но если и там налоги содрать захотят откажусь на фиг от этой должности!
- Многодобрый, мы возле твоего дома, - громко сообщил паланкидер.
Заглядывать к нам он не стал. Не захотел мешать. Вдруг мы чем-нибудь интимным занимаемся... Слышал я, что есть такие любители. Чтобы в паланкине. И во время движения.
"Возле твоего дома..." Ну надо же. То, что дом только наполовину мой, знают, наверно, все в Верхнем городе. Но паланкидер всегда говорит неправильно. И не только этот. Интересно, когда Тамила возвращается домой, ей тоже говорят: "Многолюбящая, мы возле твоего дома"? А что, может, и говорят. У паланкидера морда не треснет, сказать пассажиру что-нибудь приятное. И бизнесу это ничуть не вредит. Наоборот. У вежливого таксиста больше вызовов и полнее касса.
Выгрузились перед воротами "моего дома" и дальше потопали пешком. Через калитку. Укромными тропками. По саду напрямик.
Ну, не было у меня настроения переться через парадный вход и раскланиваться с клиентами Тамилы или моими пациентами. Хотелось быстрее добраться домой, влезть в джакку и смыть с себя все впечатления этого дня. Я сейчас в таком состоянии, что не только к операционному к обеденному столу подойти боюсь. Вдруг вместо куска мяса палец себе оттяпаю. Типа, Акела промахнулся. Потому, как шибко устал.
Я уже видел свой дом, когда идти дальше вдруг резко расхотелось. Что-то с ним было не так, с моим домом. Вот только что?..
Остановились мы с Крантом одновременно, переглянулись. Кажется, он тоже вперед не рвался.
- Ну, чего стоим? Кого ждем?
Сначала спросил, а потом вспомнил, из какого дурацкого анекдота эти слова.
- Нутер, окно открыто, - тихо сказал оберегатель.
Рассказывать ему анекдоты я уже не пытаюсь. Надоело смеяться одному. А объяснить Кранту, над чем я смеюсь, у меня образования не хватает. И терпения. Может, в следующей жизни мужику больше повезет, и он родится с чувством юмора.
Кстати, объяснить, почему мне не нужны решетки на окнах, я тоже не смог.
Но я лучше буду спать с закрытым окном, чем смотреть на небо в клеточку! И плевать, что здешние решетки больше похожи на кружева или на паутину. Решетка она и есть решетка. Будь она сто раз вся из себя раскрасивая, но пускай украшает чьи-нибудь другие окна.
А чтобы успокоить Крантову паранойю, я согласился на деревянные ставни. Скромно и надежно. Доска в четыре пальца толщиной. И запираются ставни не на пошлый крючочек, а на прочный засов. Брус, конечно, тоньше моей руки, но совсем чуть-чуть. И открываются ставни так, как Крант хотел наружу. Имеется какой-то хитрый прием, когда неправильно закрытое окно можно открыть. Если прыгнуть с крыши и сильно ударить. Я себе плохо представляю этот трюк, но Крант утверждает, что это совсем не трудно. Ладно, специалисту виднее. Мне по бубну, куда окно открывается, лишь бы свежий воздух впускало.
- А если пожар случится, а ставни снаружи запрут? Враги проклятые. Как тогда открывать будем?
Мне поумничать захотелось, а телохранителя всерьез мой треп озаботил.
- Нутер, а ты видел, чтобы такое делали?
- Видел, - я много чего видел, о чем вспоминать не хочется. Только то окно было на первом этаже.
Крант задумался еще сильнее. То, что я обитаю на втором, его не успокоило.
Ну, на фига я это спросил? Промолчать не мог, юморист хренов?!
Я так и не убедил оберегателя не заморачиваться над моей шуткой. Он не успокоился, пока не провел следственный эксперимент. Оказалось, что если как следует разбежаться, то ставни и из комнаты можно вынести. Вместе с тем, чем их подперли снаружи. Главное, чтобы комната была не очень маленькая.
Окно моей спальни выглядело точно так же, как после Крантовых экспериментов. Ни штор, ни ставней, ни креплений. На газоне их тоже не наблюдалось. Обычно они валялись в кустах за тропинкой.
- Пойдем? Или подождем, пока стемнеет?
Честно говоря, стоять в кустах и чего-то ждать, мне надоело. Да и не верилось, что таинственные разрушители все еще в доме. Это какой же грохот был, когда вылетели ставни! По крайней мере, у нортора ни разу не получилось их выбить бесшумно. И всегда находился какой-нибудь любознательный, чтобы прийти и спросить: чем это мы занимаемся и не нужна ли нам помощь?
Крант стоял с закрытыми глазами и, кажется, к чему-то прислушивался. Или принюхивался.
- В доме никого нет, - в конце концов, изрек он.
После такого вердикта я направился к двери. Крант прикрывал тылы.
На первом этаже следов разрушений не наблюдалось. Весь этаж мы, конечно, не осматривали, но от двери до лестницы все было, как обычно. А вот на втором этаже пахло не очень хорошо.
Мы с Крантом остановились, не сговариваясь, и переглянулись.
- Похоже, здесь кто-то умер, - пошутил я.
Оберегатель мрачно кивнул, и обошел меня. Теперь он двигался первым и даже сквозь плащ казался настороженным.
Дверь в мою спальню была открытой. Совсем немного, но все равно непорядок. Я всегда закрываю за собой двери.
Заглядывать в другие комнаты Крант не стал сразу направился к спальне. Я тихо пошел за ним.
- Подожди здесь, нутер.
- Это еще зачем? Сначала остановился, потом выразил недовольство. Ты же сам сказал, что в доме никого нет.
- Нет никого живого.
А вот это уточнение мне не очень понравилось. Если в каждой комнате у меня валяется по трупу, то я напрасно жаловался на скучную и спокойную жизнь. А если мертвые не валяются, а с нетерпением ждут меня, то жизнь окажется совсем уж веселой. На это веселье могут заявиться Блюстители. То, что в этом городе есть специальные мужики, чтобы следить за порядком и законом, не знают только младенцы. С Блюстителями я пока не встречался, но все бывает в первый раз.
- Крант, мы так и будем стоять под дверью или все-таки войдем?
Оберегатель совсем по-кошачьи передернул лопатками и вошел. Я за ним.
Мертвых в комнате не наблюдалось, но запах стоял такой, словно я забыл под кроватью не очень свежего покойника. Да и сама кровать выглядела так, будто я полночи кувыркался на ней с двумя девушками, приятной наружности. А ведь утром я кровать застилал. Точно помню. Хотя, зачем я это делаю, понять не могу. Все равно перед сном сбрасываю покрывало на пол. Но... привычка, блин. Легче сделать ненужное дело, чем избавиться от глупой привычки.
Так же, по привычке подошел к столу, выпить стакан кисляка. Тот же самый кисляк можно взять внизу, на кухне, но... После любой прогулки я поднимаюсь к себе и уже в своей комнате пью из своего стакана то, что налито в мой кувшин. Такой вот я собственник и человек привычки.
Все на столе было сдвинуто, будто кто-то чужой шарил по нему на ощупь. Но кувшин оказался на месте. Стакан тоже.
Меня что, ограбили или это Малек опять устроил сексчас в моей комнате?
С тех пор, как я разрешил парню заниматься сексом, он перепробовал весь персонал Тамилы. Почему-то у профессионалок Малек пользовался наибольшей популярностью. Хотя сомневаюсь, чтобы он кому-то и за что-то платил. Еще и места для игр он выбирал самые неожиданные. Вроде, шкафа на кухне или стола в моей спальне.
Конечно, я с парнем потом поговорил. Серьезно и обстоятельно. Как продвинутый отец с сексуально озабоченным подростком. Мои комнаты Малек обещал оставить в покое. Кухню тоже. А насчет детенышей сказал, чтобы я не волновался их у него не будет, пока я не разрешу.
Блин, какой классный метод контрацепции! И я себе такой хочу.
В тот раз я поверил Мальку и отпустил его дальше развлекаться. И вот опять в моей комнате творится черт знает что! Если он выделывался перед очередной подружкой и вышиб мое окно, я паразита на месяц от секса отлучу. Или на два.
Хотя в последние дни Малек переключился на моих пациентов. А среди них попадаются такие, что им ни еды, ни секса не надо, только дай глянуть, как живет Многодобрый. Вот паршивец и пользуется человеческой слабостью сшибает сабиры с шибко любознательных. Но оживших мертвецов он ко мне в гости пока не приводил. И не убивал пока никого в моем доме.
- Крант, а где Малек?
- Его здесь нет, нутер.
- Блин, да я и сам вижу, что нет!
А уточнил так, на всякий случай. От этих Теней всего можно ожидать. Натворил дел, а теперь прячется. Ждет, когда я скажу: "Вернись, я все прощу".
- Здесь есть его запах.
- Ага. Типа, был и вышел через окно. Цветочки понюхать, - начал говорить и машинально глянул в это самое окно.
Куст Айно-айти слабо шевелился. Его еще называют Танцующий-с-ветром. Малейший ветерок и крупные листья начинают дрожать и поворачиваться то желтой, то серебристой стороной. Как бабочки крыльями машут. Да и формой листья похожи на бабочек.
Через дверь ему...
Потом до меня дошло, что дрожит только одни куст. Тот, что напротив окна. Остальные Айно-айти стоят, не шелохнутся.
- Крант! Куст шеве...
Договорить я не успел. Нортор выпрыгнул в окно. Только плащ мелькнул.
Блин, еще одна бабочка.
Обходить меня, стол, перевернутый стул и рассыпанный бумажный хлам Крант не стал. Прыгнул с того места, где стоял. И угол кровати ему не помешал.
А я чем хуже?
Тоже прыгнул. Второй этаж всего-навсего, а внизу клумба и газон.
Приземлился не так удачно, как хотелось бы. Шлепанец слетел с ноги, и в голеностопе что-то хрустнуло. Я ушел в перекат, гася скорость, но рука поехала на раздавленных цветах. Меня занесло, и я ногами влетел в куст Держи-хватай. Колючки, длинною в ладонь, воткнулись в ноги и в штаны. Я дернулся и с размаху сел на камень или на корень, который какого-то хрена выбрался из земли. В глазах тут же потемнело. Последнее, что я услышал, это собственный мат.
Блин, сегодня, похоже, не мой день.
Потряс головой, приходя в себя. Я все еще был в комнате и опирался о подоконник. А куст внизу шевелился, словно приглашал: прыгни, рискни.
Спасибо, я и по лестнице спущусь.
Вот чем врач отличается от обычного человека всегда и в мелких подробностях может представить себе последствия любого риска. А это здорово способствует осторожности. Вот только героя из врача не получается образование мешает. Точно так же оно мешает врачихам спокойно рожать. Слишком хорошо они знают, как должно быть в идеале, и представляют последствия малейшего отклонения.
А с таким воображением ужастики писать можно.
- Нутер, иди, посмотри на это.
За кустом Айно-айти стоял Крант. Как памятник моим приятным мыслям.
- Сейчас спущусь.
И я спустился. По лестнице.
Возле куста лежал Малек. Точнее, здоровенная зверюга, в которую он превращается, когда идет охотиться. Вот только нет здесь другой добычи, кроме ящерок-крысоловок. А ящерок и рукой поймать можно. Ничего сложного в этом нет.
Похоже, Малек попал в реальную передрягу. Шерсть на спине слиплась от крови. На морде тоже кровь. Ухо разорвано. Задняя лапа перебита, передняя располосована до кости. И это только внешние повреждения. А что у него внутри творится надо настраиваться и смотреть.
- Кто ж это его так? И за что?
Спросил скорее себя, чем Кранта. Ему-то откуда знать?
- Нутер, что-то мешает ему измениться.
- Что-что?..
До меня не дошло, что он сказал. И зачем нам какое-то изменение... Я на работу настраиваюсь, а тут нортор о чем-то болтает.
- Нутер, я не знаю, что ему мешает. Многодобрый у нас ты, а не я.
Я таки сообразил, что он пытается мне втолковать. Кажется, сегодня только и делаю, что торможу с самого утра. Еще немного и я послал бы Кранта за ветеринаром.
Блин, совсем из ума выжил!
Присел возле раненой зверюги. Кошмарная все-таки тварь, если присмотреться, как следует. Осторожно провел над ней рукой. От хвоста к голове. Будь зверушка псом или волком, я бы сказал, что он на последнем издыхании. Удивительно, как он вообще жив, с такими-то повреждениями. Да еще полз со сломанными ребрами, хрен знает откуда. Вон какой след на траве оставил!..
- Нутер, надо посмотреть, откуда он приполз.
- Потом посмотрим. Если он не сможет рассказать...
А он не сможет, если я быстро не соображу, почему Малек все еще в зверином виде. Гибора ему не мешает. Он давно мне отдал ее на хранение. Тогда какого черта он лежит тут и подыхает, вместо того, чтобы измениться и быстро доложить обстановку?
Злость помогла, я начал настраиваться. Но слишком уж медленно это делалось.
- Крант, да что может ему мешать?! И как вообще Тень можно... Ага, вот... вижу!
Правый бок зверика был сильно поврежден. Будто лось лягнул. А среди сломанных и треснувших ребер четыре глубокие проникающие раны. Одна их них сквозная. А в трех остались длинные металлические иглы. Четвертая игла торчала в лапе. Правой, передней.
- Зачем же они с ним так? бормотал я, снимая халат. Стягивать рубашку не стал, только подвернул длинные рукава и пристегнул их к бусинам на плечах. Осталось размотать пояс, где в специальных кармашках хранился мой любимый хирургический набор. Поясных дел мастер потрудился на славу, хоть и содрал с меня, как за три пояса. Но таскать улжар по такой жаре не хотелось. Да и не везде в бронежилете можно мелькать. Не поймут-с. Богатеи-с. Обидятся. Ну, хотели бы убить, били бы в сердце. А зверство это зачем? Чтобы дольше мучался?
- Они и били в сердце, - сказал Крант, опять к чему-то принюхиваясь. Несколько раз. Но ипши живучие...
Замолчал он так резко, что даже зубами клацнул. Интересно, какое ругательство он проглотил?
- Про сердце ты по запаху определил? фыркнул я, протирая руки.
Фляжка с дезинфицирующим у меня всегда с собой. Конечно, это и выпить можно. Но только в крайнем случае. Когда нужны большие градусы, чтобы залить большое горе.
- Нет. Не по запаху. У ипш сердце справа.
- Откуда знаешь?
- Знаю.
Понятно. Знаем потрошили. Блин, и мне придется потрошить пациента самому. Без бригады, без ассистента. Придется тряхнуть стариной и вспомнить далекие студенческие дни. Веселое было время. Те, кто его пережил, в большие люди теперь выбились.
- Слышь, Крант. А у тебя сердце где? Слева или справа?
- Посредине.
Сказал и отвернулся. Типа, некогда мне с тобой болтать. Я при работе. Тебя, болтуна, охраняю.
Ну, и охраняй себе на здоровье. А я своей работой займусь.
Но как же Мальку везет на экзотические места! В прошлый раз на лестнице, в этот под кустом. Надеюсь, третьего раза не будет. Работать под водой я не умею. Мне и так из-за этой экзотики, хрен знает сколько, на коленях стоять придется.
Если тебе так хотелось, чтобы тебя полечили, то пришел бы в клинику и попросил, как нормальный человек. Я бы тебе со скидкой сделал. Как для своих.
А теперь ты на бабки влетел, парниша.
Кажется, так любил говорить Лева.
Кстати, смех смехом, но вызов Многодоброго к больному, обходится этому больному по двойному тарифу. А если в экстремальных условиях работать придется вот как мне сейчас то и по тройному.
Ну, это все я Мальку скажу, когда он очнется, и шутки понимать сможет. А пока, самое главное, что от него требуется это дышать и терпеть. Ну, и жить, понятное дело! Для чего я тут корячусь? Чтобы он взял да лапки откинул?..
- Я тебе такого западла не прощу, слышишь?
Шепчу ему сквозь зубы.
Третья игла застряла в сломанном ребре, и вытащить ее очень даже не просто.
- Слышу, нутер.
- Крант, я не с тобой разговариваю!
- А он не может тебе ответить.
- Знаю.
Говорю тихо, спокойно. И сквозь зубы.
Игла сломалась. Часть ее так и осталась внутри. Придется добираться до нее с другой стороны.
- Крант, переверни его. Осторожно.
Спорить нортор не стал перевернул. И вымазался в крови. Совсем немного, только пальцы. Но как он смотрел на них! Будто откусить хотел.
- Ну, что ты на них смотришь! Оближи и не отвлекайся, - предложил я. Хочешь ведь.
- Не хочу!
Рявкнул и вытер руку об траву.
- Тогда придержи ему лапу.
Все-таки ассистент мне понадобился. И я его сразу же нашел. Хоть нортору это и не очень понравилось.
А нечего бездельничать в моем присутствии.
Четвертая игла вытащилась легко и просто. Она легла возле своих подружек - трехгранная, смертельно красивая и слишком тяжелая для алюминиевой. Какой еще металл может быть таким светлым, я не знаю.
Опять провел рукой над звериным телом посторонних предметов в нем не обнаружил.
Тело жило и дышало. Хлюпая пробитым легким, тяжело, но дышало.
И не менялось. Блин, не менялось!
- Какого хрена тебе еще надобно?!
Оберегатель глянул на меня и... промолчал.
- Это я не тебе, Крант.
- Я знаю, нутер.
Приятно иметь дело с таким... знающим. Кстати...
- Крант, может, ты знаешь...
И тут до меня дошло. Осенило башку дырявую.
Истинное имя еще надобно! И плащ. В прошлый раз все это было в наличии и помогло. Может, и теперь...
- Крант, срочно нужен плащ!
- Да, нутер!
И рванул к дому. Свой плащ даже не подумал отдать. Вот ведь...
- Нутер! Крант уже выглядывал из окна моей спальни. Он что, через окно в нее попал? Плаща здесь нет!
Блин, нашел кого послать! "Плаща нет..." Будто у меня один плащ в хозяйстве. Нет одного возьми другой. Да Малек бы мне все плащи приволок. Даже те, что в стирке и в ремонте.
Да и зачем он нужен, этот плащ? Главное прикрыть чем-нибудь тело оборотня и ПОЗВАТЬ. Скорее, пока еще не поздно!
Не знаю, откуда взялась эта гениальная идея, но я тут же воспользовался ею.
Схватил халат все равно меня в нем уже нет спрятал под ним Малька и позвал. Вот только Имя я вспомнил не сразу.
- Вас. Ваас. Ва-Ас. Ваа-аС.
С четвертого или с пятого раза что-то стало получаться. Кажется, я добился нужного звучания.
Халат выгнулся горбом, зашевелился... в нескольких местах его пробило шипами.
Ну, и плевать. Все равно я этот халат больше не надену. Новый куплю. Еще лучше этого. А рваный и в крови отдам Мальку. Пусть делает с ним, что хочет.
Крант пришел как раз вовремя. Из-под халата высунулась человеческая рука и вцепилась в траву.
- Нутер, я не нашел...
Оберегатель вдруг замолчал и отдернул ногу. Пальцы на руке зашевелились и поскребли землю рядом с его сапогом.
- Что будем делать? Но глянул на Кранта и сам решил: - Ждать будем. Если до заката не очнется, занесем эту Тень в дом. И пускай ему будет стыдно. Слышишь, Малек? Пускай тебе будет стыдно...
Я чуть-чуть приподнял халат, но заглянуть под него не успел.
- Мне стыдно, хозяин, - послышался голос Малька.
Слабый и тихий. Я почти лег, чтобы услышать его. Представляю, как смешно я выглядел со стороны. Типа, поза номер три: голова на земле, а задница торчит в небо. Кто увидит оборжется. Или пристроится сзади.
- Хозяин, они твой плащ забрали... и шкатулку... я не смог...
Халат мелко задрожал. Кажется, Малек плакал.
- Да хрен с ней, со шкатулкой! Ценного в ней все равно не...
Это уже вторая шкатулка-сейф, из которой ничего нельзя потерять или украсть. Первая благополучно ушла на Землю, а вот вторая... кажется, ее у меня украли. Хоть это вроде бы и невозможно сделать. Но на всякое "нельзя" найдется свой штопор с поворот подвывертом.
- Сколько их было?
Это уже Крант любопытствует.
- Шесть...
Малек высунул из-под халата голову и вторую руку, но подниматься не стал. Так и лежал на земле, будто решил немного отдохнуть после утомительного дня.
- Я четверых заметил. Они в дом зашли. Меня не видели. Троих я достал. А четвертый в окно. Я за ним. А там еще двое...
Голова Малька вдруг ткнулась в землю, и он замолчал.
Я проверил пульс на шее, приподнял веко.
- Спит. Давай занесем его в дом.
- Потом, нутер. Пускай здесь поспит. Надо посмотреть, откуда он приполз.
- Зачем?
- Я хочу узнать, куда они мертвых дели.
Ну, да. Малек же сказал, что троих достал. И если Крант думает, что они трупы, то так, скорее всего и есть.
- А куда они обычно их девают?
- Съедают.
- Шутишь?!
- Это же тиу, нутер. Они всегда так со своими мертвецами.
- Тогда, зачем мы куда-то премся? Или ты думаешь, они спрятали трупы в саду?
- Могли спрятать. А если спешили, то бросили так. Только лицо забрали. И сердце.
- Как... лицо?..
Я даже остановился и уставился нортору в затылок.
Про сердце спрашивать не стал. Понятно "как". При известной сноровке его можно быстро достать. Если нужен ливер, а не донорский орган.
Крант остановился, посмотрел на меня. Огорченный моей недогадливостью.
- Вот так! он рукой схватил что-то невидимое и резко дернул на себя.
Иногда я забываю, какие длинные когти у него на пальцах.
- Зачем?
- Это же тиу, нутер. У них так принято.
- А у вас?
- А у нас не так.
Дальше мы пошли молча. Не любит он рассказывать о норторских секретах.
И на хрена я вообще увязался за Крантом? У меня пациент спит на голой земле, а я иду непонятно куда. И пялюсь на примятую траву и пятна крови. Можно подумать, нортор сам дорогу не найдет. Найдет! С закрытыми глазами. По запаху. Или он меня позвал, чтобы охранять удобнее было? Типа, и по делам сбегаю, и объект под присмотром. Блин, а ведь точно!..
Но выразить свое возмущение я не успел.
Крант шел быстро. Я старался не отставать от него. Не снижая темпа и не поднимая головы, он обогнул очередной куст и... остановился. Застыл, как заледенел. Да так внезапно, что я на полном ходу наткнулся на него. Но даже с места не сдвинул. С таким же успехом можно натыкаться на бетонную стену. И с теми же последствиями.
Стукнувшись подбородком и коленом, я с размаху сел на траву. И нашел задом тот злополучный камень, который так живо себе представлял. Ощущения непередаваемые цензурной речью!
- Твою ж мать! Крант, какого хрена?!
А в ответ тишина.
Мой оберегатель не только примерз к месту, но и разговаривать разучился.
Матерясь и постанывая, я сумел подняться. Прихрамывая на левую заднюю, обошел живое препятствие. Поводил рукой у него перед глазами. Типа, меня кто-нибудь видит?
Вел себя Крант так, будто его оглушили или вкатили двойную дозу успокоительного.
Он и по жизни довольно спокойный мужик, а тут реально засыпает на ходу! Лишнее слово ему в облом сказать, лишнее движение сделать только за отдельную плату.
- Крант, да что это с тобой?! Еще немного и я стал бы его трясти. Ты где? Аллё!
Только через час на меня посмотрели. Только через день соизволили ответить.
- Я здесь, нутер.
Шепотом и так задумчиво, что я сам едва сдержался, чтобы не зевнуть.
- Слышь, мужик, ты быстро просыпаешься или я купаю тебя в озере.
Мы как раз стояли на берегу.
Высоких деревьев в нашем саду нет. Мы все-таки в горах живем им здесь расти не полагается. А вот разных кустов в рост человеческий здесь предостаточно. Они-то и маскируют озеро со всех сторон. Озерцо, если точнее. Узкое и не очень длинное. Больше на пруд похожее или на садовый бассейн. Вот только это озерцо само образовалось. Без помощи рук человеческих. И ручеек в него втекает. И вытекает из него ручеек. Но ручейками здесь никого не удивишь. В каждом саду их по несколько штук имеется. И для полива и для питья воду используют. Только настоящим озерцом не каждый хозяин может похвастаться.
А живностью, что обитает в моем водоеме, я хвастаться ни перед кем не собираюсь. Вокруг столько суеверных людей. Во всякие легенды и предсказания верят. Ну их всех, куда подальше.
Кранта я суеверным не считаю. И про Молчуна он, если и не знает точно, то догадывается. Я так думаю. И бояться его не должен бы. Никому ничего плохого моя зверушка не сделала. А испуганные ящерки это не в счет. Работа у них такая: бегать за кем-то или от кого-то.
Озерцо так удачно маскируется за кустами, что тот, кто не знает, пройдет мимо и не заметит. Я знаю про него, но всякий раз оно появляется неожиданно. Или я путаюсь в тропинках, или озерцо бродит с места на место. Вот и в этот раз... направлялись, кажется, в другой конец сада, а вышли почему-то к озеру.
- Не надо в озеро!
Похоже, оберегатель реально испугался. И сфокусировал на мне взгляд.
- Проснулся?
Отвечать он не стал, только кивнул.
- Уже хорошо. А теперь доложи коротко и ясно, что происходит?
Лично я ничего опасного для жизни не заметил. Но я-то не спец по безопасности. Вдруг я не вижу того, чего надо бояться.
- Здесь они убивали твоего слугу. Потом убили их.
А голос опять неживой и слишком тихий. И чего это Крант боится? Что нас подслушают? Или чего-то другого?
- Ты уверен, что их убили?
- Да.
- А почему здесь?
- Они пришли здесь. И здесь уходили.
Но это я и сам понял. Поглядел по сторонам и понял.
Озерцо рядом с границей сада. Кусты, колючая изгородь, а дальше дикие места. В смысле, нежилые. При известной сноровке и отсутствии водобоязни можно пробраться по ручью на нашу территорию. И с той стороны никто не помешает, и здесь редко кто бывает. Потому-то я и построил свою хибарку в этой глухомани. Подальше от клиники и оздоровительного комплекса. Конечно, весь наш сад открыт для посетителей, но к некоторым дальним уголкам они не добираются. Прямых тропинок тут нет, да и зеленые насаждения так расположены, что вокруг трех кустов можно полчаса круги нарезать и не сразу это заметить. К тому же, к нам не природой любоваться приходят, а с вполне реальной целью. Отдохнуть и поразвлечься, подлечиться или... убить моего слугу. Бред!
- Подожди, Крант, - дошло вдруг до меня. А они что, плавать умеют?
Своеобразное тут отношение к воде очень немногие купаются в открытых водоемах.
- Умеют. Тиу все умеют.
- И летать?
Ну, захотелось мне пошутить. Уж очень мрачная морда сделалась у Кранта. Вдруг, думаю, развеселю его немного.
- И летать умеют.
- Ни фига себе! Что, реально летают? Как птицы?
- Нет. Как упавший лист.
- Уже легче. Я представил себе этот полет, и мне действительно стало легче. Ничего невероятного в этом умении не было. Несколько приспособлений, немного тренировки и я так летать смогу. Если захочу, конечно. Крант, а ты так можешь? Ну, летать.
- Могу.
- Осталось только плавать научиться.
Он глянул на меня, будто укусить хотел.
- Ты не бойся. Плавать это просто и легко.
Если бы кто другой на меня так молчал, я бы испугался. Может быть.
- Хочешь, я научу тебя. И ты станешь таким же универсалом, как тиу.
Кажется, Крант заинтересовался.
- Никто из оберегателей не умеет плавать, - задумчиво сказал он.
- А ты попробуй. Можем прямо сейчас начать. Все равно мы возле озера...
Спешу развить успех.
- Нет! Не в этом озере!
Ну вот, опять. Еще немного и мой оберегатель сбежит, подвывая от страха. Блин, да что же его так испугало? Не поверю, что Молчун.
- А с чего ты взял, что это были тиу? Унюхал?
Насколько я помню, Малек ничего про тиу не говорил.
- Я их следы вижу.
- Где?
- На берегу.
Мрачно и сквозь зубы. А сам на тропинку посматривает. Типа, как бы с этого берега смыться?
Следы я тоже увидел. Чуть ближе к воде. Хорошо, что берег земляной, а не песчаный. Хрен бы я тогда чего-нибудь разобрал. Я ведь не следопыт Зоркий Глаз.
Часть пляжика была изрядно истоптана. Человеческими и звериными следами. Правда, не совсем человеческими слишком узкие они для мужских и слишком длинные для женских. Попадались глубокие следы, попадались и совсем мелкие. А среди них несколько больших вмятин непонятной формы. Немного крови на траве и камнях. Кое-где трава вырвана.
Короче, небольшой бардак. Как после пикника. Мусор за собой собрали, а следы оставили.
- Они и следы затерли бы. Но им помешали.
- Кто?
Спросил машинально. Ответ Кранта меня интересовал куда меньше, чем то, что виднелось в воде, между валунами. Обычно, на одном из них я оставляю одежду, когда настроен поплавать.
- Сначала твой слуга. Потом тот, кто живет в озере.
- С чего ты...
Я резко повернулся, и только тут заметил, что Крант смотрит мне под ноги.
Тоже посмотрел.
Мой шлепанец наступил на большой звериный след. Самый большой и самый глубокий на этом берегу. Мне, с моим совсем не золушкиным размером, было в этом следе не тесно. И это еще мягко сказано.
Кажется, Молчун выходил сегодня на прогулку. Днем. Спасибо ему за это большое. От меня и от Малька.
Удивительно только, чего он этих тиу в сад пустил. Мог бы сразу, еще на входе их шугануть. Хотя... Помнится, знал я одну псину добрейшей наружности. Любой мог войти в дом, переступив через "милую собачку". Даже, если хозяйки дома нет. Самое смешное начиналось, когда гость, устав ждать, направлялся на выход. Псина теряла всю свою доброту и превращалась в злобную тварь. Я из-за нее почти сутки просидел в чужом доме, пока Лариска изволила отдыхать и развлекаться. После этого случая я больше ни разу не забывал мобильник.
- Крант, ты, кажется, хотел поискать трупы. Может, поищем?
Оберегатель передернулся от моего предложения
- Мы их не найдем, нутер.
- Ты уверен? Понюхай хорошенько.
Не хотелось бы, чтобы кто-нибудь наткнулся на недоеденный труп. Помнится, Ларкина псина обожала прятать лакомые кусочки под ковер.
- Нутер, мне не надо нюхать. Я по следам вижу.
- А я не вижу.
Нортор вздохнул. Кажется в первый раз, пока мы стоим на берегу.
- Живые принесли сюда своих мертвых. Войти в воду не успели. За ними пришел твой слуга. Его не ждали. Но три тиу это много для одной раненой Тени. Они почти убили его, когда появился ЭТОТ. Из озера. Он съел живых тиу, потом мертвых. Не ведаю, почему он не тронул твоего слугу.
Крант замолчал. Я понял, что продолжения не будет.
- Ладно, считай, что ты меня убедил. Давай быстренько зайдем за те камушки...
- Нет! грозно рявкнул оберегатель.
Не думал, что можно рявкать шепотом, но у него это получилось. Похоже, у Кранта масса талантов.
- Почему "нет"?
Шептать, испуганно вздрагивая, я не собирался. Говорил обычным голосом.
- Нутер, в твоем доме есть усул...
- Тьфу на тебя! Я совсем не за этим хочу зайти за камни.
- А за чем еще?..
- Кажется, там что-то лежит.
Крант на секунду закрыл глаза.
- Нутер, там нет ничего живого.
- Блин, да плащ и не должен быть живым!
- Плащ?! Где?
Похоже, оберегатель не на шутку заволновался.
- Да вон же, за камнями! Я говорю уже целый...
Договорить не успел Крант рванул к валунам. Так, будто за ним кто-то гнался. Через пару секунд я услышал голос Кранта:
- Нутер, иди ко мне.
И стоило убегать от охраняемого объекта, чтобы потом звать его?
Подошел.
Нортор стоял, скрестив руки на груди, а мой плащ болтался в воде. Не весь всего лишь меньшая часть. Но мокрый-то плащ я не надену! А он был бы очень кстати. Вечером похолодало. А я все еще шляюсь в одной рубашке. И даже рукава не откатил.
- И ради чего ты меня сюда позвал? Сам не мог его взять и принести? Помощник нужен? возмущался я, откатывая рукава.
- Нутер, я не могу его взять.
- Как это не можешь?!
Похоже, все мои возмущения Кранту до одного места. Того самого, каким он почти не пользуется. Интересно, все норторы такие... воздержанные или только один, да и тот мне достался.
- Не могу. Нутер, возьми свои вещи сам.
- "Вещи"? Тиу что, из одного плаща сделали мне два маленьких?
Но нагнулся, поднял. Плащ оказался тяжелее, чем я ожидал. Да еще завязанный узлом. Пока поднимал, намочил рукав рубашки. Блин, и на фига я его откатывал?!
Внутри плаща нашлась шкатулка. Та самая, которую нельзя потерять или украсть. Та, что вроде бы не должна даваться в чужие руки. И попадаться чужим на глаза.
- Они взяли ее твоим плащом.
- Взяли, но далеко унести не смогли, - буркнул я, отжимая мокрый плащ.
Шкатулка спокойно стояла на неровном валуне и никуда падать не собиралась.
- Нас учили, что эти шкатулки нельзя взять без дозволения хозяина.
Вид у Кранта был очень даже задумчивый.
- Теперь ты знаешь, что и без разрешения можно взять.
Опять стал увязывать шкатулку в плащ. Хоть отжимай его, хоть не отжимай, а в мокрой и мятой тряпке Многодобрый ходить не будет.
- Знаю. И про то знаю, кто придет потом к грабителям.
Это он на Молчуна что ли намекает?
Но спросить не успел Кран закончил свою речь тихим и торжественным:
- Другие тоже теперь знают!
Блин! Я так надеялся оставить этот случай в тайне. Подумать. Разобраться что к чему. А Крант со своей направленной телепатией уже растрепал всем знакомым.
И плевать, что они его соученики. У соучеников есть свои знакомые, а у тех свои. Так информация и до заказчика доберется...
Ладно, что сделано, то сделано.
Хотел, правда, сказать пару ласковых, чтобы на душе полегчало, но увидел Кранта и... промолчал.
Крант улыбался!
И вид у него был такой мечтательный, словно с девушкой пообщался. О которой вздыхал последние пятьдесят лет.
- Семьдесят три.
- Что?
- Мы знакомы с Либори семьдесят три года.
- Ты не рассказывал о ней.
- Я расскажу. Потом.
Ага. Обещание из серии: "...если ты захочешь, и станешь часто напоминать, и если мне будет не в облом..." Сам несколько раз давал такие обещания. И что-то не припомню, чтобы выполнил хоть одно из них.
- Ладно, пора домой. Блин! Нас же Малек заждался!
- Он спит, нутер, - напомнил Крант.
Улыбки на его лице уже не было. Может, она мне приснилась?
- Да помню, что спит. Но после таких ран и на голой земле...
- Это пойдет ему на пользу.
- Знаток, - фыркаю и прибавляю шагу.
Крант молча пошел за мной.
Быстро темнело, но тропу, по которой полз Малек, я пока еще видел. Так что заблудиться у меня не получилось.
Малек действительно спал. Там, где мы его оставили. Только свернулся калачиком и прикрыл голову халатом. На левой ноге розовел тонкий шрам.
А я вдруг вспомнил продолжение утреннего стиха. Вовремя, что ни говори. И к месту.
Одинокий и печальный
Стоит Сукхай посреди поля.
И слышит волчий вой прощальный.
И сердце плачет, как от горя.
Лежат тела по всему полю
Травы не видно под телами.
И говорит Сукхай с судьбою
И с мертвыми уже врагами.
Зачем, враги, вас столько было,
Что все друзья мои убиты,
И почему мне не хватило
Огня в костре горячей битвы?
Кстати, выпить чего-нибудь горяченького совсем не помешает. А то руки на ветру совсем застыли. Здесь всегда так: днем жара не продохнуть, а ночью теплое одеяло лишним не бывает.
- Ну что, берем этого засоню и несем в дом?
Но Крант отказался. Вспомнил, что он оберегатель, а не носильщик. Пришлось мне самому нести. А весу в этом спящем красавце совсем даже не мало.
Зато халат со шкатулкой я всучил таки Кранту!
Пускай понесет, пока у меня руки заняты.
И от маленькой мести бывает много радости.
11.
- Оксанка! Оксанка, подожди!
Ну, кому это не спится в два часа ночи?
Оборачиваюсь, хотя можно было и так догадаться. Только у Светки хватило ума стоять посреди коридора и орать во все горло. А то, что за каждой дверью мамочка с новорожденным спит, про это она не думает. "Чего не вижу, про то не думаю!" - страсть какая удобная позиция.
- Оксанка, а ты куда?
Умнее вопроса, конечно, не нашлось.
Стою это я перед дверью туалета, уже взялась за ручку... и куда я могу идти?
Пальцем подзываю Светку и шепотом говорю:
- В бар я иду. Захотелось, знаешь ли, выпить и стриптиз посмотреть.
- Ой, и я на стриптиз хочу! Можно с тобой?
- Нельзя. Туда тех, кому нет двадцати одного, не пускают.
- А тебе тоже нет. Тебя тоже не пустят! радуется эта пустоголовая.
- Уже есть, - разочаровываю ее. Вчера исполнилось.
- Да?.. Обидно-то как!
И такую вселенскую скорбь на мордашке изобразила, словно я обидела ее в лучших чувствах. До слез обидела!
- Короче, Светка, чего тебе от меня надо? Я в туалет иду, а ты меня задерживаешь.
- А как же бар?
Слезы и скорбь уже позабыты.
- Бар это мечты и грезы, а туалет это страшная действительность. Так какого рожна тебе надо от меня?! шепотом рычу на нее.
- А почему ты на меня кричишь?..
И опять губки дрожат, глазки на мокром месте.
А я как подумаю, что мне предстоит в туалете, так не то что кричать, матом покрыть хочется, и отполировать. Садиться на унитаз или на мягкую постель через три дня после родов это в кайф только для законченной мазохистки. Только забудешься и сядешь, как обычно, а прострел от промежности до самых мозгов. Еще и запор у меня случился. Никогда со мной такого не было и вот... Трое суток уже как безотходное производство работаю. Ольга сказала, что после родов такое часто бывает, что она тоже без клизмы в туалет сходить не смогла. Но мне-то от этого не легче. А тут еще Светка со своими закидонами.
- Не хочешь говорить я пошла, - и открываю дверь, с изображением стильной мадамы, похожей на песочные часы.
- Скажу, скажу! тараторит Светка. Я хочу посмотреть на твоего негритенка, вот!
И эта знает! Ну, не больница, а большая деревня, где все про всех знают. Задолбали уже с этим "хочу посмотреть!", то врачи, то медсестры, теперь вот Светка.
- А чего еще ты хочешь? От Бога дулю, а от меня пендюлю? Могу устроить.
Фифа задумчиво моргает.
- Значит, не покажешь? А почему? Я своего показывала...
Закрываю дверь у нее перед носом и для надежности запираюсь. С этой станется зайти вместе со мной и продолжить общение. А оно мне надо в два часа ночи?
Про то, как Светка "показывала", я, как вспомню, так вздрогну. Притащилась вечером столовую, в одной руке ворох пеленок, а в другой пачка "Памперсов". Запечатанная. Подошла к нашему столу и положила все свое добро среди ложек и тарелок. А мы с Ольгой только-только ужинать закончили. В пеленках ребеночек оказался. Как Светка не потеряла его по дороге, только Бог знает. Она и несла малыша вниз головой. "...а чтоб не кричал!" Ольга как услышала это, так в лице изменилась. Уж на что спокойная женщина, но и она не выдержала, сказала пару ласковых. Сначала мамашке бестолковой, потом нянечке, что не научила эту мамашку "Памперсы" на ребенке менять. Еще и к завотделением зашла, предупредила, чтобы присматривали за пациентами из третьей палаты.
Эта Ольга, ну прям как моя баба Уля все ей надо, обо всех позаботится, кто сам о себе позаботиться не может.
Лет пять назад, в начале лета, я к бабке часто ездила, почти каждый день. Вот и увидела на станции собаку. Вроде бы овчарка, но без ошейника, худющая и с отвисшим брюхом. Стоит эта шкапа, в глаза пассажирам заглядывает. На нее наорут псина-то здоровенная, страшная она отойдет к кустам, а потом опять к людям тянется. Я пока автобус ждала, булку решила сжевать, так пришлось отдать эта собака возле меня крутилась и скулила. Я потом бабке о ней рассказала, а баба Уля собрала в сумку еды и на станцию! Собаку покормить ей приспичило, мол, щенки-сосунки у нее голодают! Ну, и чего добилась своей добротой?.. Эта хитрая тварь перетаскала щенков поближе к бабкиной хате. Чтоб бабке не пришлось далеко ходить. А из трех голодных сосунков выросли такие волкодралы, что на них глянешь, и рука сама тянется к дрыну, потолще. Такому, чтобы перекусить сразу не смогли. Бабка говорит, что хороших людей собаки не трогают, но откуда мне знать, кого они считают хорошим, а кого так себе.
Бабе Уле за шестьдесят, а рассуждает иногда как дите малое. Сколько раз отец предлагал ей переехать к нам, а она: "Я в лесу родилась, в лесу и помру". А от того леса две березы, один дуб остались. Да разве ж бабку переупрямишь? Ходит по лесу, порядок наводит. "Я лес берегу, - говорит, - а лес меня и накормит, и согреет, и силой поделится". Бабка у меня, конечно, сильная и здоровая, ни разу в больнице не была. Все зубы целые и читает без очков. Я когда рассказываю про нее, мне не верят. Мыслимое ли дело, всю жизнь в лесу прожить, с белками и елками разговаривать! Может, из-за этого ее Лешихой и прозвали. Или за то, что травами-корешками лечить умеет. И денег за лечение не берет. "Сколько сможете, столько и дайте", говорит. А с такими разговорами, если голодной не останешься, и то хорошо. Отец как-то сказал, что если б к бабкиным рукам да его мозги деньги лопатой можно бы грести. Меня бабка учить не стала, хоть отец и просил, а Мамирьяна сама не захотела. "Боюсь я бабы Ули, - говорит. Она еще ненормальнее бабы Фени будет!"
Вторая наша бабка тоже большая оригиналка. Вроде бы в Бога верит, посты соблюдает, ругается, когда при ней матом разговаривают, а котят живыми закапывает. Соберет их в мешок, вынесет в поле, выроет ямку и туда их! Из мешка. Ямку засыпала, а пустой мешок домой принесла. Котята уже большие, в мешке пищат, шевелятся, и кошка на чердаке вопит, запертая. Я тогда в первый раз у бабы Фени гостила, не поняла из-за чего кошка кричит, полезла, выпустила. Так она по мне, по лестнице и бегом за бабой! Я у Маринки спросила тогда она еще Маринкой была "Чего это с кошкой?" А Маринка мне ответила: "Так баба котят унесла". Я не поняла: куда она их унесла? отдавать? так почему сразу всех? Но мне быстро объяснили: куда, зачем и какая я дура, если думаю, что эти котята кому-то нужны. Еще и рукой пренебрежительно махнули, мол, городская дура она и в деревне дура.
Мамирьяна совсем не в деревне живет. Большие Лужки давно уже окраиной города стали, многоэтажками и богатыми домами застраиваться начали. Мы тоже дом не в центре купили, а всего лишь в Малых Лужках они чуть дальше от окраины. Но мы сразу стали городскими, а Мамирьяна со своими дерёвней остались.
Я не поверила, чего она наболтала про бабу Феню, и побежала смотреть. Ну, и посмотрела, убедилась, дура недоверчивая. Когда баба ушла, мы с кошкой на пару ту яму разгребали. И плакали в два голоса. Одного только котенка живым и выкопали. Как баба Феня меня потом ругала! Тихим, спокойным голосом, но от этого еще страшнее делалось. И дядька Павел ругаться начал. Кричал, что слепыми котят топить надо, когда они только родились, а эти уже смотрят и ходят, этих поздно, что такое зверство на детей плохо влияет. Баба Феня тогда тоже кричать стала, и дядьку Павла по-всякому обзывать. И тютей, и слизняком, и еще как-то. Кричала, что топить это грех на душу брать, а она брать не хочет и не будет. Вот если котята сами в яму свалились, а сыра земля их прикрыла, то в этом никакого греха нет. А если дядьке что-то не нравится, то пусть сам и топит. А если у него рука не поднимается, то нечего указывать. Пока она хозяйка в доме, лишних ртов в нем кормить не будут.
Я тогда сказала, что котенка заберу, и забрала. И бабе Уле про все это рассказала, когда в гостях у нее была. Та только головой покачала, так ей не понравился мой рассказ. Но говорить с бабой Феней не поехала, хоть я и просила. Сказала, что уже ездила и говорила, но баба Феня ее не послушалась. Потому что баба Уля молодая еще, чтобы ее учить. Почти на двадцать лет моложе. Баба Феня не моя с Маринкой бабушка, а дяди Павлика и моего отца.
Больше я у бабы Фени не гостила. Только раз с отцом заезжали на полдня. Мне тогда тринадцать было, и я уже не рыдала, как девятилетняя соплюшка. Но когда увидела кошку, что ходит по двору и зовет котят, а они не отзываются, то вернулась в машину и просидела в ней до отъезда. Отец потом еще ругался, что я не стала обедать, когда предлагали, а уехали сразу же проголодалась. Еще через год баба Феня умерла. На поле, возле вырытой ямы. В тот же год Маринка стала называть себя Марианной. Потом она была Марией, Марутэллой, потом еще кем-то. Каждому ухажеру она представлялась под другим именем. И смеялась, что я, непонятно для кого, берегу себя, обзывала Ксюхой-соплюхой. Язык у Мамирьяны всегда был кусючим, но и мозгов у нее хватало знала, на кого можно рычать, а перед кем хвостиком вилять. Это я кусала всех подряд, и до двадцати лет берегла себя.
Для Артема. Для Темочки.
Но кто ж знал, что так мало времени нам отпущено!
Только подумала про Темку, и слезы навернулись. Последние дни я часто плачу или злюсь. Обычно из меня слезинки не выдавишь, да и разозлить не так просто, а тут...
Посмотрела на себя в зеркало, и размазала слезы по щекам. Из-за чего это я сопрель-мокрель развела? Светка увидит, подумает еще, что из-за нее и загордится. А мне рыдать нечего!
Вон, в той палате, что напротив, малышу так плохо было, что его сразу в реанимацию направили. А его мамочка то плачет, то к нему бегает.
Я перестала шмыгать носом и постаралась улыбнуться.
"Я не плачу, я радуюсь, у меня все хорошо! У меня все в порядке!"
А ведь действительно все в порядке. Живая, здоровая и с ребенком все хорошо.
Постучала по деревянному подоконнику, чтобы не сглазить.
Олежка поел и спит, темненький тоже наелся и заснул. А я его в переноску положила, шарфом замаскировала и пошла в туалет. Вот только зря я сюда пришла. Ничего не получается. Придется завтра на клизму проситься. Хоть и стыдно о таком просить, а придется.
Помыла руки, высушила, но в зеркало смотреть больше не стала. Не хочу я смотреться в больничные зеркала! Они во всех туалетных комнатах треснувшие и пятнистые. Глянешь в него, и кажешься себе такой больной и старой, что хоть ложись и помирай. Лучше я на маленького лишний раз посмотрю, на темненького. Негритенком я его называть перестала. Рассмотрела, что ничего негритянского в нем нет. Только кожа смуглая, как сильно загорелая.
Вот посмотрела на малыша и сразу же заулыбалась. По-настоящему, без притворства. Вспомнила, как Кисоньку чуть до инфаркта не довела. А потом, как он ругаться начал, когда отдышался! Сейчас это смешно вспоминать, а тогда я разозлилась не на шутку и тоже зарычала. Я что ли виновата, что в их больнице такой бардак? Бросают ребенка, где попало, а потом два дня найти не могут!
- Дубинина, его бы еще вчера нашли, если бы ты сказала!
- Кому бы я сказала? Вас не было, а этой... Жанне Игоревне я даже "здрасте" говорить не хочу!
И не говорю. Делаю вид, что не замечаю, или киваю, если не замечать не получается. Я, когда ложилась в роддом, как раз на ее смену попала. Так она мне такой осмотр с изнасилованием устроила, что я не выдержала и вскрикнула. А она меня неженкой обозвала, еще и спросила, с ехидной такой улыбочкой, как же я рожать собираюсь, если потерпеть немножко не могу. Ничего себе "немножко потерпеть"... она же меня чуть до пупа не разодрала! Ну, я и сказала этой коновалихе все, что про нее думаю. А вчера Кисоньке повторила, днем, когда он на меня орать вздумал.
- Ну, Дубинина, ты даешь, - сказал он, сбавив обороты.
А потом улыбнулся и головой покачал. И так это у него забавно получилось, что я тоже улыбнулась.
Кисонька мне собачку напомнил, что стояла у мамы на телевизоре. Смешная такая собачка "мопс" называется. А еще она глиняная и старинная. И голова у нее двигается, если тронешь. Вверх-вниз, влево-вправо качается. Сначала быстро, потом медленнее, пока совсем не остановится. Когда я маленькой была, очень мне нравилось смотреть, как собачка кивает. Я тыкала на нее пальцем и просила: "Качи, качи!" Тогда мама трогала голову мопса, она начинала качаться, а я смотрела и смеялась. Сама я этого не помню, но мама говорит, что так было. А вот, когда я стала дотягиваться до смешной собачки это я помню. Стану на цыпочки перед телевизором, упрусь ладошкой в экран и тянусь, тянусь... Даже кнопки на телевизоре меня меньше интересовали. А сколько счастья было, когда я дотягивалась! Удивляюсь, как я не разбила этого мопса. И кот потом не свалил. А для Васьки спать на телевизоре было самое то. Сколько его гоняли, наказывали, а он, чуть только отец отвернется, уже устроился на своем любимом месте. В конце концов, отцу это надоело, и гонять Ваську он перестал.
Вот подумала о какой-то ерунде, и злиться совсем перехотелось. А чего злиться кому сейчас легко?
- Извините, что я на вас накричала, но если бы вы спросили Марину...
- Дубинина, - застонал Кисонька, - хоть ты мне не напоминай про эту... Марину.
Интересно, какое слово он хотел сказать и не сказал.
- А что с ней не так?
- Да загуляла она где-то, а меня вздрючили из-за нее. "Совсем она у тебя распустилась..." - процитировал он кого-то, поджав губы и грозно нахмурившись. Получилось смешно. Можно подумать, я ей папа или начальник.
- Как... "загуляла"?
- А вот так, - Юрий Андреевич развел руками. С работы раньше ушла, домой не появилась. Все, как всегда. Да никто ее и не искал особенно. Зачем? Нагуляется, сама вернется. Не в первый раз. Потом глазками похлопает, слезу пустит и...
Кажется, эта Марина или чья-то дочка или совсем даже не дочка, но тоже чья-то. А Кисоньку она уже до самых печенок достала.
- Как это "зачем"? Вы же ей ребенка поручили! А она мне его сунула и умчалась.
- Ей поручил? вид у Кисоньки сделался как у человека, которого разбудили в три часа ночи, и спросили дорогу в библиотеку. А я думал, что Галине. И утром накричал на нее.
- Ну, зачем же вы так? мне стало обидно за ни в чем не повинную медсестру. Ведь Галина негритянку из родзала увозила...
- Вот и она мне что-то такое говорила... Ладно, я перед ней извинюсь, и все будет в порядке. А вот почему Марина к тебе в палату пошла, ребенка отдавать это мне не понятно.
- Да в какую палату?! Она еще в родзале мне его подложила! На разделочный стол! Минуты через две, после вашего ухода! А сама к Игорёнчику своему убежала. Откуда я знала...
- Вот ведь поблядушка! Извини, Дубинина, это я не тебе.
Так я и заложила эту Марину, заодно пар выпустила, и мозги работать начали.
- Юрий Андреевич, а почему вы на мобильный ей не позвонили? У нее есть, я видела.
- Почему, почему... отключила она свой мобильный! Наверно, чтоб не мешали. Или забыла где-нибудь. В первый раз, что ли?
Не знаю, как можно забыть такую дорогую вещь. Или она не покупала его? Деньги не платила потерять не жалко, так что ли? Мне вот Темка тоже мобильный купил. Еще в апреле. Сама бы я на телефон в этом году не собрала. Да и не нужен он мне, если честно. Перед Мамирьяной хвастаться? Так не люблю я этого. А знакомых с мобильными у меня почти нет.
- Ладно, Дубинина, ну эту Марину куда подальше! Ты лучше мне о ребенке расскажи.
- О каком? притворяюсь дурочкой. У меня их два пока.
- О том, что спит у тебя под сиськой! рявкнул Кисонька и тут же покачал головой. Прости, Дубинина, нервы совсем ни к черту. С самого утра то ребенка этого ищу морги уже обзванивать стал - то с папашей его общаюсь. А знаешь, кто у него папаша?
- Знаю. Иностранец, - буркнула я, поправляя шарф.
А то стою перед мужчиной в таком виде, что так и напрашиваюсь на комплимент. Вот и напросилась.
- Все-то ты знаешь. Тогда вот что, пойдем сейчас в детское отделение, а по пути ты мне все расскажешь.
- Да что рассказывать-то? Ест, спит, писает, какает! Чем еще такой маленький может заниматься? По бабам ему рано ходить!
- Ест? Сам? Кисонька взял меня под руку и повел по коридору. Хорошо, что ест. Очень хорошо! Плачет много?
- Почти не плачет. Только, если грязный или голодный, - доложила я, гордясь успехами малыша.
Вот из соседней палаты постоянно плач доносится. То один ребенок плачет, то сразу двое. А у меня почти все время тихо.
- Так это замечательно! Только почему ты его с собой таскаешь?
- Так я же в переноске. Ему удобно.
- Дубинина, - Кисонька даже остановился и посмотрел на меня снизу вверх. В роддоме ребенок должен лежать в кроватке. Это дома будешь держать его хоть в корзине для грибов. Да и тебе было бы удобнее без этой переноски. Оставила бы в палате и...
- Так я не могу оставить! С ним судороги начинаются, как только я отхожу от него.
- Как "судороги"?!
Кисонька так вцепился в мою руку, что пришлось ударить его по пальцам.
- Больно! Черт! Синяки останутся!
- Извини, - пальцы разжались. Что ты там говорила насчет судорог?..
- Ну, что-что... Оставила я его на кровати, а сама к умывальнику пошла, тому, что в моей палате. Руки помыла, воду закрыла, слышу хрипит что-то. Оборачиваюсь, а этот дрожит весь и серого цвета уже.
- О, Господи! Дубинина, ты мне такие страсти рассказываешь...
- А я-то как испугалась! Чужой ребенок, воскресенье, на этаже только эта... Жанна-живодерка, а с малышом непонятно что творится. Я его на руки и к двери! Выскочила в коридор там пусто, в комнату дежурного закрыто. А малыш уже и дрожать перестал. Смотрю, он нормального цвета, моргает, губами шевелит. Я в палату вернулась, покормила его, он и заснул.
Вот рассказала все, как было, и на душе легче стало. А то вспомню этот кошмар, и среди ночи просыпаюсь. Тут и так спишь в полглаза, да и тот сон дерганный.
- Дубинина, а может, тебе показалось? жалобно спросил Кисонька. Всякое бывает от переутомления.
Мы уже дошли до детского отделения и стояли перед дверью.
- Я тоже так подумала. Но потом, когда мне надо было выйти, я опять положила его на кровати и пошла к двери. Но все время оглядывалась! Только до соседней кровати дошла, малыш опять стал хрипеть и дрожать, потом выгнулся, как "мостик" сделать хотел. Я испугалась и вернулась. А на руках он опять успокоился.
Рассказывать, что уписалась из-за малыша, я не стала. Было бы чем хвастаться. Вытерла пол в палате, а полотенце потом заполоскала и на батарее высушила.
- Ладно, сейчас Зинаида Сергеевна посмотрит... Кстати, эти приступы у него часто бывают?
- Вчера два раза были. А сегодня вообще не было.
- Даже, когда ты его оставляешь?
- Так я его не оставляю!
Кисонька вздохнул и покачал головой.
- Дубинина, твоя супер ответственность меня просто умиляет. Ладно, заходи, - он открыл дверь и пропустил меня вперед. Попробуем разобраться, что у него за припадки.
Зинаидой Сергеевной оказалась та врачиха, что была у меня на родах. Она еще Олежку предлагала забрать, чтобы я могла отдохнуть. Ага, в бар сходить, стриптиз посмотреть. А чего ж она мне денег не дала на вино и домино?
Осмотр никакой патологии не выявил. Хоть врачиха вертела ребеночка со спинки на животик, потом обратно, гладила спинку и голову, щупала ручки и ножки. Зачем-то еще раз обмеряла его и взвесила. Сказала, что малыш вес не сбросил и это хорошо. Пока она возилась с ребеночком, я повторяла всю эпопею с припадками. Второй раз рассказывать было легче. Но когда я закончила, врачиха недоверчиво посмотрела на меня. Будто сказать хотела: "Мамочка, какую чушь вы тут несете!"
Вот тогда-то Кисонька и уболтал нас на эксперимент.
Мы оставили ребенка на пеленальном столике, и отошли на несколько шагов.
Приступ начался внезапно, и был страшнее тех, первых. Когда голенький ребенок выгибается и хрипит на это нельзя смотреть спокойно!
Я первой добежала до стола, сгребла малыша вместе с пеленками, и прижала к себе. Кисоньку я готова была убить в тот момент.
Через минуту-другую ребеночек успокоился. Зинаида Сергеевна быстро запеленала его и оставила на столике. Кажется, приступ ее совсем не испугал. А я схватила пеленочный сверток, словно в нем был мой Олежка.
- Странный какой-то припадок. Пока я его не видела, могла бы сказать, что ребенок вполне здоров. Ну, ничего, возьмем анализы, исследуем...
Голос у врачихи был бодрый и деловитый. А мне почему-то вспомнились слова: "В лабораторию его надо, для опытов!" И само собой вырвалось:
- Нет!
Оказалось, мы с Кисонькой сказали это одновременно.
Мое "нет" врачиха не услышала, а к Юрию Андреевичу повернулась.
- Почему? Надо же выяснить...
- Никаких анализов и выяснений без разрешения родителей! Подумал немного и добавил: - Письменного. И заверенного у нотариуса.
Когда врачиха узнала, кто отец ребенка, с исследованиями она решила повременить.
Такое вот свидание у меня с Кисонькой получилось. Про грязную посуду я даже не вспомнила. Так она и простояла до ужина на столе. Пришлось срочно ее отскребать во время ужина. Тетя Шура смотрела на меня, как на последнюю грязнулю.
А ведь Кисонька на Темку похож! Не внешностью, конечно. Просто рядом с ним тоже спокойно, надежно и не скучно. Правда, Кисонька уже не молодой Ольга помнит его еще по институту. Она на год или два раньше поступила. Но такого приколиста трудно не заметить или забыть. Говорит, замуж чуть за него не вышла. Так может, мне познакомиться с ним поближе? Вдруг у Олежки хороший папа появится... А то, что старый, так нам же не варить его! Мамирьяна часто так говорила, когда я спрашивала, почему она со старшими мужчинами встречается. Получается, и я как Мамирьяна думаю? Вот ведь с кем поведешься...
Не ожидала, что буду улыбаться, когда выйду из туалета.
Ночь прошла спокойно Олежка просыпался два раза, а темненький три. Подкормила, и малыши заснули.
Утром, как обычно, был обход. Моим палатным врачом оказалась горячо любимая Жанна Игоревна. На этот раз смотрела она меня без кресла и без инструментов я лежала в кровати, а она давила мой живот. Сказала, что матка сокращается удовлетворительно, можно обойтись без уколов, ну, а если я не в состоянии сходить в туалет, то мне, так уж и быть, сделают клизму. И таким тоном она это сказала, будто сама ее ставить должна, а не хочется. И откуда она про туалет узнала? Я ведь ни о чем ее не просила. После ее осмотра у меня заныло внизу живота. Хотела сказать что-нибудь доброе и ласковое этой коновалихе, но пришла Зинаида Сергеевна с медсестрой и я промолчала. Зачем им слушать то, что их не касается?
Олежку они посмотрели быстро. Смазали пупочек и за ушками, запеленали и отдали мне. С темненьким возились намного дольше. Вроде бы делали то же самое, что и Олежке, но так медленно и осторожно, словно малыш мог рассыпаться или сломаться. Еще и допрос учинили: как дышит? как спит? сколько кушает-какает? Мне уже и надоедать начало. Напоследок посоветовали поменьше таскать ребенка с собой и приучать его к самостоятельности. А как его приучать? С ним припадок начинается, когда он один остается. Можно, конечно, попробовать с Олежкой его уложить...
Из коридора закричали: "завтрак!" и я решила поэкспериментировать после еды.
В столовой меня ждал обычный больничный завтрак: жидкая молочная каша, кусочек масла, сладкий чай и булка. Немного, конечно, но с голоду не умру. Да и выписываться скоро. Дома отъедаться буду.
Сказала всем "Доброе утро!" и села за наш с Ольгой стол. Ну, и пускай он возле окна, зато занимают его самым последним, когда мест других уже не осталось. Сегодня за нашим столом сидела Наталья. Светки в столовой не было. И это радовало. Не будет канючить: "дай посмотреть!" Она мне так ночью надоела, что я не выдержала и сказала: "Сто баксов!" А эта дуреха улыбается и кивает: сейчас принесу. Пришлось послать ее по известному адресу. Коротко и без всяких намеков. Как она обиделась! В туалет плакать пошла. И плакала там громко и вдохновенно. Еще и дверь открытой оставила, чтобы мне слышно было и стыдно. А я слушать не стала, пошла себе в палату, и спать легла. Ко мне ведь так никого и не подселили. Когда надо свет включаю-выключаю, когда надо открываю кран в умывальнике, и не боюсь кого-то разбудить или обрызгать. Мы из-за этих брызг сильно поцапались со Светкой. Давно, перед родами еще.
Ну вот, только подумала про нее и Светка появилась. Счастливая по самую макушку.
- Девочки, а я узнала, зачем нужны волосики на лобке! кричит она от самой двери.
- Ну, и зачем?
Я отодвигаю пустую тарелку и тянусь за чашкой чая.
- Чтобы не текло на живот, когда писаешь стоя!
И радости столько, будто Нобелевская премия у нее уже в кармане. Интересно, Светка руки хоть помыла после туалета или так и прибежала, делиться с нами своим открытием. Вот из-за таких дурех я иногда и жалею, что родилась не парнем.
- Ты что, первый раз пописала после родов, что только сейчас узнала?
Отпиваю полчашки, доливаю ее молоком, сахарю. Ольга пьет точно такой же чай.
- Нет, не первый. Но я все время забывала сказать, теперь вот стояла, писала и вспомнила!
Из-за таких, как Светка, про всех женщин и стали говорить: "Волос длинный ум короткий". А послушать, что Светка болтает, так волосы у нее трехметровой длинны должны быть, не меньше!
- А почему стоя? У нас же в туалете унитазы сидячие, - мрачно сказала Наталья.
У нее малыш всю ночь кричал, а тут еще Светка со своим "открытием". Похоже, Наташка тоже дур терпит с большим трудом.
- А мне пиздиотомию сделали садиться больно!
И, чтобы показать, как ей больно, Светка садится на стул боком, как в дамское седло, еще и ногу за ногу закидывает. Полы халата расползаются, и я пытаюсь понять, кому тут демонстрируются коленки и короткая черная ночнушка.
- Не холодно? - спрашивает Наталья, намазывая на булку масло.
- Нет. А что? Светка делает удивленное лицо.
- Ни дня без секса? Чтоб не заросла народная тропа? Это уже я спрашиваю. Тоже мрачно. Чтобы подыграть Наталье. Представила, что все знакомые, кто мне деньги должен, вдруг одновременно и скоропостижно скончались, и у меня еще мрачнее голос получился. Или ты меня соблазнить пытаешься?
- Нет! Ой, я и не заметила! Я такая задумчивая...
Светка поправляет халат и делает столько ненужных телодвижений, что я начинаю высматривать мужика, для которого она устроила это представление. Или она тетю Шуру за мужика приняла? Та как раз тележку с едой увозила. Возле двери еще раз глянула на Светку и головой покачала. Даже свое обычное "будьте здоровы, девоньки!" забыла сказать.
- Так что там тебе сделали? Лоботомию? спросила Наталья, когда дверь за тетей Шурой закрылась.
- Нет, - говорю я прежде, чем Светка выдаст очередной перл. Лоботомия тут невозможна, из-за отсутствия объекта ампутации.
- Ты всегда такая добрая или только сегодня? Наталья так и не донесла до рта свою булку с маслом. И почему это ты афоризмами вдруг заговорила?
Светка старательно и с удовольствием повторила заумное слово, и помешала нашему содержательному разговору. И мне не пришлось отвечать, что после общения с Жанной, меня не только на афоризмы, но и на поругаться растаскивает.
- Оля, хоть вы скажите, что за матюкомию ей сделали! И откуда она взяла это слово?
Не поверю, чтобы Светка сама его придумала. Пока я спрашивала, Наталья окончательно определилась, что кашу она есть не будет.
- А мне Юрий Андреевич сказал, - выдала страшную тайну Светка.
Вид у нее был такой загадочный и счастливый, словно ее приобщили к чему-то высокому и прекрасному, а нас послали подальше.
- Ну, от Кисоньки и не такую похабщину можно услышать, - улыбнулась Ольга. В этом он виртуоз. Добавит или уберет одну букву и, вместо медицинского термина получается матюкальщина.
- А это был медицинский термин? удивилась Наталья.
Я тоже удивилась, только озвучить свое удивление не успела.
- Конечно. Пизиотомия это рассечение промежности, с целью предотвращения разрывов при родах и скорейшего извлечения ребенка из...
- Спасибо, Оля, мы поняли. Да, Оксана?
- Точно, - кивнула я. Весь учебник по акушерству цитировать не надо.
- Как хотите, девочки, - Ольга допила свой чай и отставила пустую чашку. Извините, но сборник анекдотов процитировать не могу.
- Обойдемся.
- Спасибо, Оля. Не надо напрягаться. Нам тут Светланы хватит.
Ответили мы с Наташкой одновременно, но она вежливее и пространней. Издержки профессии, что тут поделаешь?
- Интересная девушка, - согласилась Ольга и улыбнулась. Моих пациентов она мне напоминает.
- А ты и психиатром работала?
- Ну, что ты, Оксана. Просто ты мало общалась с детьми. Они могут такое сказануть, куда там нашей Светочке!
- Я как-то слабо себе это представляю. У меня всякие знакомые есть. Была и такая, что просто умница и красавица... пока сидит и молчит. А как начнет хромать и матом всех поливать, то мало никому не покажется. Но и она до такого не додумалась: "я узнала, для чего нужны волосики..." Иногда мне кажется, что кое у кого не только не все дома, но и крыша у этого дома протекает.
Я покосилась на Светку. Она сидела за соседним столом и не завтракала, а вкушала пищу. На разговоры она не отвлекалась. Словно позировала для журнала "Благовоспитанная леди".
- Сочувствую, - совершенно серьезно сказала Наталья. Мне тоже приходится общаться с не очень приятными людьми.
И больше ни звука. Профессиональная этика и банальная осторожность. Это я могу понять и принять.
- А вот мне повезло я общаюсь с очень забавными человечками, - и Ольгино лицо стало задумчиво-мечтательным. Вот представьте: прихожу это я по вызову к трехлетнему ребенку. У него сыпь и расстройство желудка. Ничего страшного, просто добрая бабушка обкормила внука клубникой. Бабушка уехала, а последствия остались на лице и в горшке. Даю мамочке рекомендации и в пол-уха слушаю, о чем говорит ребенок. Он уже выяснил, что и для чего нужно, и спешит рассказать об этом мне. "Глазки нужны, чтобы смотреть, ушки чтобы слушать..." - процитировала Ольга своего пациента. Все это величайшие открытия для маленького человечка. Как назначение волосиков для некоторых из нас, - сказала вдруг Ольга, и мы дружно фыркнули. Я оглянулась Светка добралась до булки и чашки. Когда малыш стал рассказывать, для чего ему нужен животик, мама занервничала, а когда заговорил, из чего он какает и писает, мама попыталась отвлечь его игрушкой. Но мальчик оказался настойчивым. Он закончил рассказ и спросил: "Тетя-доктор, а ты знаешь, зачем мне нужны яйца?" Я-то, конечно, знаю, но демонстрировать свои познания перед маленьким человечком... Понятно, что я немного растерялась, а мамочка то краснеет, то бледнеет. И тогда малыш гордо заявляет: "А я знаю! Яйца нужны для красоты!" Мне смешно история почти анекдотная, а на мамочку смотреть жалко было. Она потом долго извинялась, говорила, что они с мужем не учили ребенка такому, что это он сам додумался, и теперь всем гостям рассказывает... хоть в дом никого не впускай!..
- А весело у вас бывает, - посочувствовала Наталья.
- Бывает, - согласилась Ольга.
- Не хотела бы я на месте этой мамочки оказаться.
- А я, Оксана, на твоем месте оказаться не хотела бы. И что ты делать будешь с ребенком?
О каком ребенке Ольга спросила, я не стала уточнять. И так понятно. Вчера Кисонька сводил меня на первый этаж. А там, через щелочку в окошке показал отцу темненького. Я и не разглядела этого папашку. Сплошные спины и головы перед окном, а из-под двери дует. Каждую минуту кто-то входит-выходит, а нянечка, что передачи принимает, рявкает на всех: "Дверь закрывайте, мороз на улице!" Как можно общаться через малюсенькое окошко в двери, когда три-четыре пациентки с одной стороны и толпа проведывающих с другой, не представляю. Ничего же не слышно и не понятно. Раньше для проведывания специальная комната была, со стульями и диванчиком, но на днях там разбилось стекло, и комнату закрыли. Обещали открыть, как только, так и сразу. Не знаю, о чем Кисонька говорил с отцом темненького, но малыша у меня не забрали. Наоборот, попросили кормить и ухаживать, как за своим, если мне не трудно, конечно, и в любое время обращаться в детское отделение, если у ребенка вдруг начнется приступ. Отказать Кисоньке я не смогла.
- Оксана, если тебе понадобится консультация юриста... Вот, - Наталья протянула мне визитку.
- Спасибо. Доживем до выписки, тогда и решать буду.
Я не стала говорить, что в четверг жду Мамирьяну. Может, она что-то дельное посоветует. Конечно, язык у сестрички, как крапива, но мозги в голове имеются. Она таки дожала своего Сереженьку, и наслаждается сейчас медовым месяцем. Там, где много моря и солнца и совсем нет холода и снега.
- Девочки, а как Юрий Андреевич на меня смотрел, когда делал операцию! послышался восторженный Светкин голос. Сказал, что это очень сложная и...
Мы с Натальей переглянулись и дружно поморщились. Кажется, Светка позавтракала и начала общаться с соседками по столу. Разговаривать тихо она не умела или не хотела.
- Ладно, пойду я.
Наталья стала выбираться из-за стола и тихо застонала.
- Чего это ты? Словно и тебе "сложную" операцию делали.
- Почему "словно"? Делали.
Наталья поднялась, оперлась о стол.
- Тебе тоже?! Я-то думала, что мне одной так не повезло, ну, двум... но три "резаные" мамочки в одной комнате это, по-моему, слишком много. Оля, скажите, это рассечение всем теперь делают или как?
- Не всем, но часто. Людмила перестраховывается. Мне не делали.
- Повезло.
- При чем тут везение? Я предупредила Кисоньку, что если он не присмотрит за этой перестраховщицей, то я сама ему рассечение сделаю. Всех выступающих частей.
Мы с Наташкой засмеялись. Она уже собрала посуду, но отходить от стола не спешила.
- Ольга, скажите, а... сколько это будет заживать?
Мне показалось, что Наташка хотела еще что-то спросить, но постеснялась. Тогда я спросила, хоть мне это совсем и не нужно:
- И когда можно будет сексом заняться?
Ольга задумалась. Я даже посуду собирать не стала, чтобы не мешать.
- Трудно сказать, девочки. Заживает у каждой по-разному. Но где-то месяц-два на это уходит. С сексом тоже самое. Я бы посоветовала не спешить. Дождаться, когда весь нижний этаж полностью заживет... А то ни удовольствия от такого секса, ни безопасности.
- Подзалететь можно? проявляю догадливость.
- Можно. Или инфекцию подхватить, с которой в обычное время организм бы легко справился.
- Ольга, а правда, что после родов у женщины сексуальность повышается?
- Ага, - поддержала я Наташку. Все эти супер и мульти оргазмы...
- Оксана, ты как скажешь, - Ольга улыбнулась, а Наталья почему-то покраснела. А насчет сексуальности... тут тоже все индивидуально. Да, у кого-то повышается, а у кого-то наоборот.
- Как "наоборот"?!
Кажется, Наташка чего-то испугалась.
- А вот так. До родов был повышенный сексуальный аппетит, а после притупился. Есть секс хорошо, нет тоже неплохо.
- И что с этим делать?
Это уже Ирочка подключилась к разговору.
Когда она подошла к нашему столу, и сколько слышала, не знаю.
- Ничего не делать! Главное, не переживать и не волноваться. Больше отдыхать и ждать, когда само восстановится и ребенок подрастет.
- А оно восстановится?
Спросила я, будто мне нужнее всех.
Ответить Ольга не успела, темненький вдруг зашевелился в переноске и заплакал.
Я резко поднялась и свалила стул. Он загрохотал на всю комнату.
- Ой! низ живота сразу же отозвался болью. Ну, Жанна, ну, живодерка...
- У тебя Жанна Игоревна палатный врач?
Я молча кивнула. Боль, вроде бы начала утихать, но, разгибаться и отпускать стол, я пока боялась.
- Вообще-то она нормальная баба... была, но жизнь так сложилась, что...
Пока Ольга подыскивала нужные слова, я сумела разогнуться.
- ...что теперь она отыгрывается на молодых и беременных?
"Нет" Ольга не сказала, только тяжело вздохнула. Я с ненавистью посмотрела на стул.
- Оставь, - махнула рукой Ирочка. Я подниму. Иди, корми своего голодного.
Малыш развозмущался не на шутку. Даже шарф над переноской задергался.
- Он не голодный, - улыбнулась я ей. Тогда он плачет по-другому.
- Значит, грязный, - определила Ольга. Иди, меняй.
- Сейчас, только посуду помою.
- Иди, иди, я сама помою, - и Ольга придвинула к себе мои тарелку с чашкой.
Никто из девчонок не напрашивался в гости, не просил показать, кто там у меня под шарфом. Только с любопытством посматривали то на меня, то на шарф. Но устраивать смотрины я не рискнула. Может быть, потом... позову Ольгу в палату...
12
Блин, это кем же надо быть, чтобы перепутать шкатулки!
Ведь точно помню, что собирался взять другую. Интересно, окно с дверью я, случайно, не путаю? А может, еще и по ночам хожу? Не просыпаясь. Надо бы уточнить у Кранта. Конечно, второй этаж не двенадцатый, но мало радости проснуться с разбитой мордой и чем-нибудь сломанным. Такое мне и в реале могут организовать. Даже просить долго не надо.
Да и от снов таких мало радости. И так день тяжелым был, а тут еще сон такой. Прав был Многозрящий, браслет своевольничает все больше и больше. Скоро сам будет шкатулку открывать и на руку прыгать, едва я к кровати подойду. А если я не сам приду, что тогда? Посреди процесса засну или еще раньше?
- Слышь, ты, - сказал я браслету, снимая его с руки, - будешь много выделываться, отправлю обратно к дедушке. Я ведь и без продолжения обойтись смогу мне не настолько любопытно.
Глаза у змеюшек насмешливо блеснули. Типа, ты говори, говори, а то мы не знаем, какой ты.
И я швырнул браслет в шкатулку. Вернуть его я еще не созрел. Но вразумить или припугнуть это можно попробовать:
- Вот что, дорогой ты мой и драгоценный, давай сразу разберемся, кто в доме хозяин. Будешь много возникать, я ведь и в другой комнате заснуть могу. Или в другой кровати. Усек? Так что твое дело маленькое: лежать и ждать, когда я с тобой общаться пожелаю. И не мозолить мне глаза в другое время. Дошло? Молчишь? Ну, и молчи себе, железяка тупая!
И захлопнул крышку шкатулки. Как дверь за назойливым гостем.
Блин, и почему тиу вчера на эту шкатулку не позарились? Может, Малек целее был бы, и я выспался бы хоть. А то после такого сна чувствую себя и уставшим, и взбудораженным. Будто принял снотворное и возбуждающее одновременно. Ну, хорошо хоть не снотворное со слабительным эффект был бы еще смешнее.
И все-таки странные сны я стал видеть. Совсем не похожие на нормальные. И на сны-предсказания не похожие. Вообще на сны не похоже! Слишком уж яркие и четкие картинки, все эти звуки, запахи, образы... и подробностей много. Может, и в обычных снах они бывают, но забываются, почти сразу, а тут... Торчит в памяти, словно всегда там было! Словно не девчонка, а я бежал по заброшенному колхозному полю за высокой крепкой старухой. И щурился от ветра, который платок ее серый трепал. Может, и была когда-то красивой эта Медведа Могутовна, но слишком уж суровым у нее лицо к старости сделалось. Как из камня вырубленное. И губы эти поджатые... И глаза цвета грязного снега. Ни тепла с них, ни радости. А голос шипящий, от которого мороз по коже... Я не говорю уже про слова, что не только ребенку не всякому взрослому слушать можно.
Это ж мощнейшая мина в звуковом исполнении!
Таких, блин, воспитателей вообще нельзя к живым людям подпускать. Для таких экономия и порядок самое главное, а то, что душу человеческую они калечат, так плюнуть и растереть.
Котят... живем... Вот ведь фигня какая!
Не думал, что меня это зацепит. Кажется, всякого повидал. И сам не белый и пушистый, и крылышек сияющих у меня нет и не было. А вот, поди ж ты...
Я ведь и сам в похожую ситуацию вляпался. До сих пор вспоминать противно. А ведь лет пять уже прошло. Или шесть?
Возвращался, как обычно, с ночной смены. Дорогу решил срезать через пустырь пошел. Вчера дождь целый день был, а ночью подморозило. К утру опять заморосило. Начало ноября, блин. Погода меняется, как настроение у беременной. Иду осторожно, смотрю под ноги. А у самого тоже настроение ни к черту. Смена тяжелой оказалась. С двумя летальными исходами. Ну, один "летун" по любому не жилец был поздно обратился. А вот второго можно было вытащить, но... заказали его. После таких операций сам себя ненавидишь, а тут еще дорога дрянная. Осталось упасть, вываляться в грязи, чтоб уж точно сказать, что жизнь дерьмо, а люди в ней ассенизаторы.
Дохожу до мусорных баков, а возле них старая куртка. На куртке несколько щенков. Новорожденных. Похоже, живыми их вынесли на мороз. Да так и бросили. Блин, не могли в бак сунуть? Ведь через час-полтора тут мамаши детей поведут. К школе и детсаду здесь самая короткая дорога. Кто-то пройдет и не заметит, а кого-то и зацепит. Вот как меня зацепило.
Я бы эту мразь, что щенков так бросил, бесплатно оприходовал. Ржавым ножом. Сидит, небось, сейчас дома или дрыхнет под теплым одеялом, весь из себя счастливый. Как же, и с проблемой справился, и ручек не замарал, чистоплюй хренов! И не думает, что кому-то за ним дерьмо убирать придется.
Нагнулся я курку поднять. Хотел вместе с трупиками в бак бросить. Чтобы другие такого позорища не видели. Нагнулся и... еще троих живых нашел. Из рукава вывалились. Тыкаются в старый мех, пищат, сиську ищут.
И такая меня злость взяла, что обложил я и утро это распаскудное, и мир, в котором паскуды такие живут, и себя, придурка, что не мог другой дорогой пойти, еще и деток чужих пожалел... Блин, да чем скорее они узнают, какое дерьмо эта жизнь, тем легче жить им будет. Как той сволочи, из-за которой я стою перед баком и не знаю, что делать. Приди я на пять минут позже, и эти трое уже не шевелились бы. Или бродячие коты до них добрались бы. Им ведь тоже чего-то жрать надо. Не всех же добрые люди подкармливают. Такие, как наша вахтерша. Подкормит, в клетку заманит и в ветеринарку отнесет. На стерилизацию. Чтоб других горемык не плодили.
Не знаю, как бы я поступил с этими щенками. Оставить, значит, я ничем не лучше хозяина их мамаши, а взять это же такая головная боль с геморроем, что врагу не пожелаешь.
Пока я стоял и раздумывал, подошла девчонка из моего подъезда. Инка или Ирка точно не помню. Не школьница уже, чуть постарше, но такой заморыш, что без слез не взглянешь. А туда же бегом по утрам занимается, спортивную форму поддерживает. Наверное, и на диетах сидит.
Вот подошел этот чахлик ко мне, поздоровался и вдруг куртку увидел. С дохлячками и с теми, что еще пищат. Как завопит: "Что же вы делаете, изверг?!" - я аж вздрогнул.
Схватила этих, живых, и рыдает в три ручья.
А я на себя чужие грехи брать не нанимался. В двух словах обрисовал ситуацию. Про "брать или не брать" говорить не стал. Девчонка шапку свою сняла, щенят в нее сунула и причитает: "Что же делать с вами теперь, что же делать?.."
Блин, да раньше надо было думать! А не жалеть всех подряд.
Куртку вместе с содержимым убрал в контейнер, а девчонке сказал:
- Если не хочешь их туда же, я позвоню знакомому ветеринару. Может он чего посоветует. Звонить?
Она закивала. Еще и улыбаться сквозь слезы начала.
А мне чего? Позвонил. Чужую проблему всегда легче решить. Главное, чтобы она и дальше оставалась чужой.
- Привет, Сохатый. Есть дело. По специальности. По твоей, блин, специальности, по твоей! Что значит, ты еще спишь? У меня тут клиентка рыдает. Подорвался с кровати, и галопом ко мне! Три минуты у тебя есть. Время пошло.
Убрал мобилу, развернул девчонку в сторону дома.
- Давай быстренько к подъезду. Пока дойдем, и этот засоня появится.
- А он далеко живет?
Одной рукой шапку к груди прижимает, а второй в меня вцепилась. Словно я сбежать собрался, и оставить ее с тремя детьми.
- Сохатый? Близко он живет. В шестнадцатом доме.
- А почему вы его Сохатым называете?
- А ты как думаешь?
Она пошмыгала носом.
- У него фамилия как-то с лосями связана, да?
Умная девчонка. И жалостливая. Еще и не красавица. Трудно таким по жизни бывает.
- Ты почти угадала. Оленев его фамилия. Олег Оленев. Для тебя Олег Викторович. Поняла?
Девчонка опять закивала.
- А он настоящий ветеринар?
- Настоящий. Не сомневайся. И в настоящей клинике работает.
А то, что эта клиника Сохатого, я уточнять не стал. Оно ей надо?
- А-а... как вы думаете... они не померзнуть... пока мы дойдем?
Хотел сказать: "Тебе же лучше будет, если померзнут. Хлопот меньше", но глянул на девчонку и сказал совсем другое:
- А ты шапку под куртку спрячь. Им теплее будет.
- Ой, самой надо было догадаться... Какая я глупая!
Спрятала шапку вместе с рукой под куртку. Без перчаток гуляет девочка. Да и курточка у нее такая, что едва до пупка достает. Или у девчонки брюки на меху, или ей дети в этой жизни не нужны.
- Может, мы быстрее пойдем?
И с такой надеждой посмотрела на меня, что я чуть не согласился. Тоже по глупости. Но очень вовремя поскользнулся. Но на ногах сумел удержаться. Девчонка не дала упасть.
- Нет. Мы пойдем медленно и осторожно. Или ты в травму сегодня попасть настроилась? Так там и без тебя народу не протолкнуться. И учти, я тогда со щенками возиться не стану.
До подъезда мы дошли без приключений. Сохатый нас уже ждал. Злой, невыспавшийся, небритый. Но увидел девчонку и смолчал. Я быстренько обрисовал ситуацию и оставил его разбираться. Типа, зачем делать то, что за тебя может сделать кто-то другой. Главное найти этого, другого, и вдохновить, как следует. А самому и спать можно завалиться. Человек после ночной смены имеет право немножко поспать. Часов восемь-десять. А если кто-то против, то мне глубоко по фигу.
Встречал я потом Сохатого в своем подъезде. В первый раз даже спросил: как щенки себя чувствуют?
- Живут. Двое. Из пипетки кормили, теперь из соски кормим.
В следующие разы говорили друг другу "Привет!" или "Все путем?" и разбегались по своим делам. Некогда отвлекаться на чужую жизнь, тут со своей бы успеть разобраться.
Где-то через год я увидел Сохатого на пустыре. Возле той самой девчонки. Сильно жалостливой. Я не сразу узнал ее. Немного поправилась, похорошела, курточку сменила и... выгуливает двухместную коляску. А рядом два пса крутятся. Совсем даже немелких. Сохатый тоже изменился. Судя по морде, больше жрать стал, и завязал с сухпайком.
- Это чего? кивнул я в сторону девчонки.
Она как раз бросила палку, и собаки дружно умчались от коляски.
- Я точно не знаю. Я ведь не кинолог. Кажется, смесь дога и темной колли.
- Блин, да я не про собачьих ублюдков спрашиваю! А псы реально получились крупноватыми для чистопородной колли. А дога с такой шубой и окрасом я еще ни разу не видел. И "ублюдками" я их напрасно обозвал красивые звери получились. Я про другое спросил. Тебя, вроде, щенков приглашали смотреть, а ты чем занимался?
- Так получилось, - и Сохатый изобразил смущение.
Но я эту наглую морду не первый год знаю, вижу, что доволен, как кот после миски фарша.
- Это ты маме ее насчет "получилось" втирать можешь. А мне не надо. Если мне память не изменяет, ты сам говорил, что после подлодки с девками завязал. Морским узлом.
- Говорил. И два года в полной завязке был. А тут вдруг... Спасибо тебе.
- Мне-то за что?
- За что, за что... За то самое! Что с девушкой меня такой познакомил. Я ведь реально два года ничего не мог... - не сказал, а выстонал мужик.
- Ладно, Сохатый. Сочтемся. Собак не думаете отдавать?
- Зачем?
- Маленькие дети и все такое...
- Жена говорит, они счастье нам принесли. А счастье нельзя из дома отдавать.
- А ну-ну...
Мне в башку забрела одна пакостная мыслишка, и я не выдержал, усмехнулся.
- Ты чего лыбишься, Херург? О какой гадости вспомнил?
Сохатый давно меня знает, чтобы получилось отмолчаться. Да и молчать не хотелось, если честно.
- Да так... подумалось. Двое щенят, двое ребят... Интересно, что было бы, выживи все три щенка...
- Типун тебе на язык, Херург! И еще на кое-что! Куда нам третьего? У жены только две сиськи. И квартира не резиновая...
Ближе к лету семейство Сохатого перебралось в частный дом.
Приятно вспомнить, что хоть кто-то не просрал свою семью.
Летом я развелся со Снежаной.
И тем же летом пожаловался Витьке на жизнь.
Обычно, Витька собирает нас, когда допишет очередную книгу. Накрывает поляну на природе или на даче и принимает тех, кто может к нему приехать. Компания чисто мужская и стол соответственный много выпивки и мясной закуски. Дойдя до кондиции, Витька начинает плакаться на свою судьбину горькую. Типа, был Витька-писарь да весь исписался, в голове ни одной умной мысли не осталось, хоть на свалку ее выбрасывай. Все уже привыкли к этому "плачу Ярославны" и воспринимали, как традиционную развлекушку, без которой ни один пикник у Витьки не обходится. Все знали, что через две-три недели он нырнет в очередную книгу и ему станет не до пикничков-шашлычков. А тут вдруг я взял и всю традицию поломал начал плакаться, как жизня бортонула меня.
Может, звезды тогда так посветили или карта так легла, но рассказал я и про развод, и про семью Сохатого, а там дело и до щенков загубленных дошло.
Рассказывал я Витьке, а слушали, оказывается, все. Или я слова такие подобрал, или по какой другой причине, но зацепил мой рассказ мужиков. Лева тогда психанул, и пообещал найти выблядка рода человеческого, что творит такое непотребство. А Сава сказал, что протолкнет закон, чтобы по всей строгости и с полной ответственностью можно было брать к ногтю таких мудаков. А Вован пообещал всеми руками его поддержать: если мудак не сидит в тюрьме, он должен плавать в сортире. А Витька просто сказал, что подумает...
Мужики редко дают обещания, но если уж дают, то выполняют их.
И нашли, и протолкнули, и посадили... А из Витькиных раздумий книга получилась. В ней была собака, что приносила счастье. Книжка совсем не похожа на ту сказку, где тоже были собаки, мешок бабла и старая зажигалка. У Витьки, как всегда, кровь и любовь, смерть и секс, еще чего-то круто намешано. Чтоб читатель не заснул до последней страницы. Я Витькину книжицу не читал, но знающий народ говорил, что интересная получилась. Премию какую-то за нее дали. У меня от Витькиной писанины мозги по фазе и по шизе сдвигаются. Лет десять назад я рассказец его слышал. В авторском исполнении. Вставило так, что, как вспомню, так вздрогну.
А рассказ-то совсем простой: про паренька, которому хотелось лучшей жизни. Жил он в добротном доме возле озера, вокруг лес, птички, цветочки, а ему в город хотелось, где девки, бабло и тачки. Чтобы бабла у него было немеряно, чтобы на девок и тачку хватало. Короче, мечтал, мечтал и сбылась мечта идиота: какой-то реальный мужик захотел приобщиться к природе, и предложил пареньку поменяться жильем. Еще и бабла дал. Чтобы на девок и тачку хватило. Ну, парень в город и перебрался. В квартирку знатную. На верхнем этаже и с крышей стеклянной. Девок пригласил. Короче, оттянулся по полной. Потом вышел на балкон. Ночь, звезды, огоньки внизу подмигивают. Ну, и переклинило парня. Решил, что над озером стоит, а в воде звезды отражаются, луна блестит. Ну, и прыгнул, как всегда. Только озера внизу не было. Всего лишь лужа на асфальте, из которой пила бродячая псина.
Вроде рассказец простой, и ничего такого в нем нет, но Витька такие слова подобрал, так их друг к дружке прилепил, что пока я слушал мороз по коже, и потом отходняк такой был, что мама не горюй.
Блин, вот вспомнил эту лобуду, и самому захотелось прыгнуть. В озеро. Поплавать развеяться. Соединиться с природой. Чтоб разлетелась грусть-печаль по кочкам-буерочкам. Вчера ведь так и не получилось единения.
Пожалуй, так и сделаю. Зайду только к Мальку, гляну, как там болезный, и к озеру потопаю. Заодно Молчуну "спасибо" скажу.
Начал спускать ноги с кровати и на шкатулку наступил. Ту самую, из-за которой Малька порезали. Сел на полу и содержимым ее занялся.
Как я и говорил, ничего ценного в шкатулке не было. Или мои записульки кому-то величайшей ценностью показались, что выводок тиу за ними явился? Так их и прочитать вряд ли кто сможет. Если и знает русский язык. Почерк-то у меня докторский сам не всегда разбираю, чего накарябаю.
Вот бы отослать весь этот хлам Витьке! Боюсь, правда, что у него может крыша съехать от такого подарочка. Окончательно. Или наша творческая личность убедит себя, а потом и всех остальных, что рукописей изначально было две? А что, этот может. И почему придержал вторую, тоже придумает.
Интересно, Витька сам меня в писатели проталкивал или Леву еще подключил? Лева, если идеей какой загорится, то никаких преград не заметит и никаких сил не пожалеет. А сильно мешающих и под газон положить может. Типа, не хочешь помогать так не мешай, а мешаешь сам напросился. У Витьки тоже опыта и настойчивости хватает. Помню, он пошутил как-то, что с хорошей рекламой и букварь можно бестселлером сделать. Или он не шутил тогда?
На дне шкатулки обнаружилась гибора и два свертка, о которых я и думать забыл. Давно они у меня, года два, наверное. Мне их кабатчик один вручил. А я, с дуру, взял. Но так и не придумал, куда их приспособить. И выбросить рука не поднимается, и болтаются без толку. Как сувениры с экзотических мест.
Кстати, один из свертков вполне можно Алми подарить! Нужно только выбрать, какой.
В большем свертке был свиток с непонятными письменами. Я его еще тогда просмотрел. Картинок в нем не обнаружил. А маленьким свертком оказался плотный мешочек с камешком внутри. Плоским, полупрозрачным, с ладонь величиной. Занятная вещица. Янтарь напоминает, если бывает белый янтарь. А на свету камень радужными бликами играет. Вот только прежний хозяин неаккуратно с ним обращался поцарапал с одной стороны.
Подставил камушек под свет утреннего солнца. Захотелось это мне посмотреть, как по комнате зайцы радужные пляшут.
Посмотрел.
Потом камень как-то так повернул, что на стене рисунок получился. Что-то вроде птичьей лапы. С шариком в когтях. Странно, что я раньше этого не замечал. А так ничего интересного камень, как камень. Телевизор интереснее.
Упаковал камешек обратно в мешочек. Пусть полежит до лучших времен. С Алми и свитка хватит. Редкого. Изготовленного в одном экземпляре. Что-то не слышал я, чтобы здесь книги печатали или переписывали. Или я не там слушал? Ладно, пускай мужик почитает свиток. Вдруг там что-нибудь интересное прописано. Может, и мне потом расскажет. А если на незнакомом языке там написано прекрасный повод заняться самообразованием. Не все же время развратом заниматься. Надо и отдыхать иногда. С пользой для бизнеса.
Вот, если все, что я про свиток напридумывал, запомнить и в подходящий момент сказать, то за особо удачную шутку сойдет.
Убрал весь хлам в шкатулку и поставил ее на стол, а сам оделся и спустился к Мальку. Этот хитрован устроился поближе к кухне и подальше от любимого хозяина. А чтоб хозяину не пришлось орать на весь дом, беленький шарик в его комнате привесил. Такой же, как в паланкинах висит.
Малек уже не спал. А я-то думал, как бы так тихонько заглянуть, чтобы не разбудить выздоравливающего.
Без меня заглянули и разбудили.
Малька зашли проведать две Орси.
Так местные называют девушек, приятных глазу. Конечно, у многих девушек есть и свое имя или прозвище, но, чтобы клиент не заморачивался, не утруждал память Орси. Просто и легко запоминается.
Темнокожая Орси делала Мальку тайский массаж. А та, что посветлее, спрыгнула с лежанки и бегом ко мне.
- Господин, я пришла к тебе с приветом от Многолюбящей, - радостно так сообщила.
Интересно, а если бы я после обеда сюда заглянул, она ждала бы меня здесь и грела привет под боком у Малька? Или догадалась бы в мою комнату зайти?..
Блин, совсем как в древней английской пьесе:
С приветом я к тебе пришла
Но почивать изволил ты
К слуге я твоему вошла
Сказать, что уж цветут цветы.
Чтоб передал тебе намек мой
И ты любовию томим
Меня немедля в сад увлек бы
И там со мой поговорил...
Или "Был со мной неутомим"? Точно уже не помню.
У обоих Орси из одежды только ошейник.
Жарко, похоже, в комнате у Малька, если девушки возле двери одежду оставляют.
- И что Многолюбящая от меня хотела?
- Поговорить.
Знает девчонка, что утром со мной лучше кратко и понятно разговаривать. Без всяких этих "усладить свои драгоценные уши приятной беседой с тобой и порадовать сердце свое..."
- Когда она ждет меня?
- Когда Многодоброму будет угодно.
Понятно. Чем скорее, тем лучше.
- Это все?
- Да, господин.
- Тогда свободна.
- Рада служить тебе, господин!
А сама на кровать Малька влезла. Или она думает, что я там с нее службу потребую?
- Ну, а тебя, слуга мой верный...
Тьфу ты, на высокий стиль сбиваться стал. О поэзии всякой меньше думать надо. На голодный желудок. И сжевать что-нибудь. Срочно.
- ...о здоровье спрашивать не буду. Сам вижу, что лучше, чем вчера.
Малек закивал. И прижал рукой слишком активную Орси. Та меня, вроде бы, и не заметила. Вот что значит профессионализм ничего не отвлечет от любимого дела!
- Когда освободишься, найди меня есть разговор. Понял?
Малек закивал еще быстрее. Типа, все понял, хозяин, но сейчас я такой занятый, что словами не передать!
Развернулся и вышел из комнаты. Дверь плотно закрыл. Осмотр пациента решил не проводить больной человек таким занятым не бывает.
Завтрак прошел в молчании. Болтать с утра мне не хотелось, а Крант редко первым разговор начинает. Только в крайнем случае. Сегодня случай крайним не был.
А вот при встрече с Тамилой поговорить мне пришлось.
Началось все с того, что она меня всякими сладостями накормить попыталась. Как обычно. И знает же, что я все эти лукумы-щербеты не люблю, а предлагает. Еще и по пять минут каждое блюдо нахваливает. Типа, вкусноты оно необыкновенной и пользы от него немеряно. Типа, "на медовой слезе и цветочной росе сделано..."
Да хоть на поальих яйцах мне по бубну!
Я же не Витька-писатель. Это для него коробку конфет умять плевое дело. И не прыщит его после такого, и ничего не слипается. И не толстеет он от такой диеты аж завидно!
"А ты работай больше, - говорит. Вот и похудеешь".
Блин! Сам-то за лопату в последний раз когда держался? Работничек... туды ж его!
Совсем отказаться от Тамилиного угощения у меня не получилось. Как всегда. Сошлись на пиалке чая, из колючек Держи-хватай, и коржике с соленым творогом.
Как-то незаметно разговор с кулинарной темы на дела серьезные свернул. На визитеров моих вчерашних. Тех, что незваными заявились. Не понравились они Многолюбящей, хоть она и не видела их. Можно подумать, я в бурном восторге был! Ждал-переживал, когда же они ко мне зайдут, и погром в комнате устроят! Типа, давно думал перестановку в ней сделать, да все начать не мог.
Но мои шутки-отговорки на Тамилу не подействовали.
Она баба с юмором, и посмеяться любит, и сама пошутить может. Но, когда дело касается бизнеса серьезнее мастера похоронных плащей становится.
- Если бы я знала, что ты такой опасный партнер, ни за что не взяла бы тебя в долю!
Ну, кто кого брал это отдельный разговор. И дело прошлое. Но Тамила очень не любит его вспоминать. И говорить о нем не любит. Почти два года прошло, как она мне свой дом проспорила, а все успокоиться не может. Не удивлюсь, если она этих тиу по мою душу и прислала. А шкатулку они для отвода глаз прихватили. Чтобы никто ничего плохого на Многолюбящую не подумал.
Надо бы с Крантом посоветоваться, и проверить как-нибудь эту версию.
Когда Тамила переключилась на мое здоровье, я не заметил. На секунду, кажется, отвлекся, а она уже жалеет меня: и день с ночью я перепутал, и девушками интересоваться перестал, и смерти в море ищу...
Ну, привык я работать в вечернюю смену, и что тут такого? Раньше Тамилу это не напрягало, а теперь чего вдруг? Ну, недельку без секса обходился, ну и что? Мне тут такие сны снятся, что всякое желание отбивают. Вот посплю ночку-другую без браслета, и все восстановится. А в море я на рыбалку ходил, а не...
- Многодобрый, твое усталое сердце жаждет покоя и перемен!
Ни фига себе завернула! Прям, коктейль из льда и огня соорудила.
Вслушался, чего мне предлагают. Оказалось, ничего особенного: собрать вещички и свалить куда подальше. На сезон-другой. Отдохнуть, развеяться, набраться новых впечатлений.
Ага, это она замечательно придумала. А если опять кто-то явится, незваный, то меня не найдет, и свалит себе, в другом месте искать будет. Или харакири сделает от огорчения. Так что отдыхать я могу долго и спокойно. Подальше от Верхнего города.
- ...за клиникой твоей найдется кому присмотреть.
Конечно, найдется. Я себе таких замечательных помощников воспитал. И дело свое знают, и днем работают, а не ночью, и девушками интересуются. В меру, конечно. И в нерабочее время. А вот морем совсем не интересуются. И грабители к ним в окна не лазают.
Тамилу послушать, так у меня не помощники, а объект для подражания!
Вот один из них и заменит меня. И в клинике, и в постели у Многолюбящей. А, может, уже и заменил. В постели.
Но устраивать сцену ревности было бы глупо. Тамила мне партнер, а не жена. К тому же у местных не только женские гаремы практикуются.
Короче, поблагодарил я Тамилу за заботу и внимание, и пообещал подумать над ее советом. Насчет отдыха.
Обычно, наши беседы с Многолюбящей тянутся до обеда и заканчиваются у нее в спальне. А лежбище там такое, что у меня комната меньше была. В прошлой жизни и в другом мире.
Но в этот раз примчался мальчонка, дежурный по воротам, и сообщил, что Многодоброго желает видеть многоуважаемый Мазай.
Вот и пришлось быстро закругляться и встречать дорогого гостя. А гость действительно оказался дорогим. Если посчитать, сколько стоит рыба, которую он с собой притащил. Не в руках, понятное дело. Паланкин нанял. Еще и шторы в нем опустил. Чтоб никто не видел, какой товар мне доставляют.
Блин, я ведь совсем про эту рыбу забыл!
Да если ее сразу приготовить, оргию можно забацать на весь Верхний город. Еще и Среднему кое-что останется.
К счастью, Мазай притащил только две рыбины. Как я сказал, так он и сделал по одной на каждого посчитал. "Желание клиента" и все такое... Но даже две рыбины это ведь до хрена и еще столько же! Может, и правда, организовать небольшой праздничек?.. Типа, гуляют все! Жалко будет, если ценный продукт испортится.
Оказалось, что я напрасно беспокоюсь. Рыбаки умеют сохранять любую рыбу, тем более реально золотую. К тому же на этот товар всегда найдется покупатель. Только шепни, и сразу толпа народу набежит. А, если мне не хочется толкать рыбку самому, то можно сдать оптом. На корабль. Там тоже завсегда возьмут.
Я на секунду представил себе команду, обожравшуюся этой рыбой, и пожалел корабль. Потопят ведь, черти озабоченные, и не заметят.
Мазай долго смеялся над моей придумкой. Сказал, что давно не слышал такой веселой шутки. Потом выдал страшную тайну и под большим секретом. Моряки и рыбаки эту рыбу не едят. Чтоб не сожрать случайно одного из своих родственников. Что умер человеком, а родился рыбой.
- Совсем рыбу не едите? Вы что, голодаете? Или питаетесь одними водорослями?
Мы сидели на маленькой веранде с нее не видно выбитого окна и культурно отдыхали. Немного фруктов, немного вина, немного музыки и танцев. Малек тоже перебрался на веранду, а обе Орси радовали наши глаза своими телодвижениями и звенели браслетами.
Мазай опять засмеялся. Так ему понравилась моя шутка про голод.
- Мы едим морскую траву, мы едим рыбу, - сказал он, когда устал смеяться. Только не всякую рыбу. А еще мы едим ракушки. Есть и такая ракушка, что помогает мужу, как Одеяло Многоструйного. Только это большая тайна, - опять зашептал Мазай. Про ракушки надо молчать. Ты будешь молчать, Многодобрый?
- Буду.
- Тогда я не буду тебя убивать.
- Не надо. Не убивай. И мы опять засмеялись. Только скажи, зачем вы ловите Одеяло? Это же опасно! Продавали бы ракушки, если они действуют так же.
- Нет, не годится, - замахал руками Мазай. Что ты такое говоришь?! За Одеяло платят золотом, а ракушки полсабира мешок. Ракушки мы сами съедим, а потом жен будем радовать!
- Хитро придумано!
- Это нас Многоструйный научил.
Мазай так гордо это сказал, будто Многоструйный был его ближайшим родственником. Особо уважаемым.
- Вот и расскажи мне о нем, - потребовал я. А то мы этот кувшин допьем, и ты спать завалишься, а я опять ничего не узнаю.
- Кто спать завалится? Я?! Да я три таких кувшина сам выпью! Пусть несут, а ты смотри и завидуй! и Мазай попытался встать.
Без особых успехов, но главное попытка, а не успех.
- Сиди! дернул я мужика за ногу. Рассказывай. И получишь свои три кувшина. Потом.
Мазай допил то, что было в его чаше, и начал рассказывать. Где-то на средине рассказа я на минутку отключился. Глаза я не закрывал, так что никто ничего не заметил. Кажется. Ближе к финалу я проснулся и понял, что ничего существенного не пропустил.
Если убрать все преукрашения, типа, "его голос был громче Гремящего пролива" или "глаза его сияли, как море рано утром", то получалась совсем даже простая история.
Жил себе парнишка возле моря. Рыбу ловил, за ракушками нырял, так просто в воде плавал. Рыбаки тогда и плавать и нырять могли. И были у парнишки родители, братья, сестры, дяди, тети. Короче, полный набор родни. Но в один ужасный день он вдруг осиротел. Море забрало всех. Кто-то нырнул за ракушками и не вынырнул, кто-то отправился на рыбалку и достался тварям морским, а кто-то угодил в шторм и пропал вместе с лодкой и командой. Полный беспредел творился тогда на море. Каков хозяин такой и порядок. А морем управлял тогда совсем другой бог. Или не бог. Но управлял очень плохо. За тварями морскими не следил, они выбирались из глубин и безобразничали возле самого берега. Некоторое, особо наглые, топили лодки и корабли, даже на берегу не было от тварей спасения. Волны тоже выплескивались на берег, когда хотели. И вытаскивали из могил тех мертвецов, которые умерли на берегу. Не всех тогда хоронили в море. Так паренек нашел тело своего недавно похороненного брата. Посреди улицы нашел, когда волны убрались из города. Разозлился он на бога за такое неуважение, и отправился поговорить с ним. Как мужик с мужиком. Сначала в лодке плыл, потом нырнул. И на самом дне нашел ленивого хозяина моря. И поговорил с ним. После того разговора власть в море поменялась. Паренек стал называться Многоструйным, а тот, другой... Ну, он куда-то подевался. Может быть, умер от огорчения. Но он успел проклясть воду, и рыбаки не могли в ней больше плавать и нырять. За сотни сезонов проклятье ослабело, но рыбаки разучились плавать и нырять. Еще тот, другой, подговорил водяных разрушить дамбу, чтобы волны утопили город, из которого прибыл парнишка. За такую подлянку Многоструйный отнял у того, другого, Имя, а водных загнал на глубину. Поближе к тварям морским, чтоб они перебили там друг друга. Ну, а сам стал порядок наводить. С тварями разобрался быстро они так схлестнулись с водяными, что до сухопутных им уже и дела нет. Волны тоже приструнил. Они теперь в двух- и трехлунье немного шалят. Ну, еще приход Карающей отмечают. А тем рыбакам, кто в море утонул, Многоструйный в рыб разрешил перерождаться. Назначил несколько особо крупных пород, которых рыбаки для продажи ловят. Чтоб тот, кто съест эту рыбину, в следующей жизни тоже рыбой стал. Еще кладбища на суше ликвидировал. Рыбацкие. И правильно хоронить мертвецов научил в ракушечном плаще. (Кто его знает, где он такой плащик присмотрел). И каждого мертвеца лично оплакивает. В свободное от основной работы время. За рыбой следит. Чтобы она плодилась, размножалась и в сети попадалась. Короче, такую вот реальную работку огреб себе простой рыбацкий паренек.
Ну, выпили мы за его здоровье, пожелали успехов в его нелегком труде, и тут Мазай потребовал свои три кувшина. Во, память у мужика! Я уже и забыть о них успел. А этот взял и напомнил. А я не дал. Не потому, что пожмотничал, просто вспомнил, что мне после обеда у Алми надо быть. Вот и не стал Мазая наедине с кувшинами оставлять. Вдруг он сам их не одолеет, и помочь некому будет. Рыбаку в море тонуть полагается, а не в вине Многоструйный такого не одобрит.
Мазай со мной согласился, и заявил, что до завтра он совершенно свободен, и может отправиться куда угодно. Хоть по бабам, хоть со мной в гости, хоть на корабль рыб толкнуть.
Я немного подумал и решил все это совместить.
Мы отправились в гости со своими Орси и золотыми рыбами. Малька я тоже с собой взял. Вчера он дома остался и такая вот фигня с ним приключилась. Правда, Малек сначала отказывался. Говорил, что шкатулку кому-то охранять надо. Но я эту проблему тоже решил. Увязал шкатулку в мятый плащ и Мальку вручил. Хочешь охранять охраняй, но к Алми ты все равно поедешь. Так мы и отправились на пяти паланкинах десять Орси и нас четверо, если Кранта считать. А куда он одного меня отпустит? Да еще после вчерашнего. Только за ширму, к усулу.
Чтоб Мальку лучше охранялось, к нему в паланкин рыб пристроили. А в три других, где Орси расположились, по кувшину тифуры. Той, что Мазай выпить грозился в одиночку. Еще один кувшин, поменьше, я в наш паланкин поставить велел. Подумал, на дорогу нам этого хватит. Крант все равно пить не будет. Он на работе.
Тамила, конечно, удивилась, когда увидела, что я отправляюсь куда-то в такой компании. Но я сказал, что она сама мне велела отдыхать, вот я и отдыхаю. А паланкидеров предупредил, чтобы шли медленно и плавно тифура не любит, когда ее трясут и взбалтывают. Она тогда выход искать начинает. И, как правило, находит.
В дороге Мазая на песни растащило. А голосок у него не из слабых! Таким шторм перекрикивать можно. Я немного послушал, а потом о вечном задумался. И глаза закрыл, чтобы думалось лучше. Но мужик продолжал свое сольное выступление. Наверное, для Кранта. Тот не возражал. Кто бы мог подумать, что Кранту нравятся бардовские песни. Кое-что я запомнил. И на русский перевел. Как смог.
Нос по ветру! Нож на пояс!
На Айлунгу мы идем.
Рыдают жены наши в голос,
А мастер плащ из раковин плетет.
Нож на пояс! Ветер в спину!
Идем с добычею домой!
Пусть от команды половина
Тот богатый, кто живой.
Песня, конечно намного длиннее. Между этими двумя куплетами был где-то час дороги. В паланкине. Да и не уложились в моей башке все эти рыбацкие термины. Или пиратские? Я как-то сразу не понял, а спросить не успел мы прибыли к Алми.
Сказать, что мужик удивился это значит, ничего не сказать. А когда он разглядел, какие девушки улыбаются ему из паланкинов у него гляделки стали большими и круглыми. У его соседей, кстати, тоже. Они, конечно, не в первый раз меня видят, но такой веселухи я здесь еще не устраивал.
В дом через лавку Алми нас не пустил. Сказал, что мы слишком веселые, и нас слишком много. Ну, это он просто невнимательно смотрел. Слишком веселым у нас был только Мазай. Он по дороге сам прикончил кувшинчик тифуры, и ему резко и внезапно вставило. От жары, наверное. И, пока я здоровался с Алми, Мазай в третий раз затянул куплет, где "тот богатый, кто живой". Или мужика зациклило, или так в этой песне и полагается.
Не только улица Алми, но и две соседние наслаждались голосом Мазая.
А вот я был совсем даже не веселый самую малость навеселе. Так что ситуацию контролировал, и все прекрасно соображал. Я даже сделал небольшое открытие сегодня. Оказывается, паланкины это те же носилки, только со всеми удобствами! В них ковер и подушки есть, чтобы уставший мужик мог отдохнуть, и специальная емкость с крышкой типа, компактный походный усул. Чтоб не пришлось за борт того... Вот я и воспользовался всеми удобствами, пока добирался до Алми.
Кстати, Кранта он вообще напрасно обидел. Только слепой назовет нортора веселым. А Малек веселым может быть, но только под настроение. Сегодня он был задумчивым и немного усталым. Девочки наши вообще еще ничего не пили. Это работа у них такая изображать радость и веселье.
Пока я думал, как бы это Алми так объяснить, чтобы он понял и не обиделся, мужик привел нас к другому входу. Тому, что в переулке. И здесь мы стали выгружаться из паланкинов. Переулок оказался небольшим три паланкина в нем уместились, а два остались на улице. Ждать своей очереди.
Корзины с рыбой Мазай никому не доверил обе унес с собой. А я не оставил Орси самих на улице. На такой товар всегда желающие найдутся. А если к девушкам еще и кувшин тифуры прилагается, то... Лучше уж я лично за всем прослежу. Заодно и проветрюсь окончательно. В переулке хорошо тенек, прохлада и ветерок с моря подул.
За дверью нашлась лестница на второй этаж. А там комната. Большая и пустая. Только ковер на полу и много подушек по углам ковра свалено. Еще низенький столик имеется. Правда, ножек у столика многовато. Прям, не столик, а сороконожка деревянная.
Оказалось, что этот стол по типу матрешки сделан. Нужно тебе два стола верхний сдвинул, под ним еще один нашелся. И еще. И еще. Сколько гостей, столько и столов. Чтоб соседа случайно не обидеть кусок его не доесть. Плохой приметой это здесь считается.
Жены Алми быстро раздвинули столы, расставили закуски, и так же быстро и тихо исчезли. Только шторы за ними шевельнулись. Все стены этой комнаты были затянуты тканью. Ни окон не видно, ни дверей. Если хозяин не покажет, где выход, долго искать придется.
Откуда появился капитан Барг, я так и не заметил. Высматривал его, высматривал и... просмотрел. Лежал себе на ковре, с Алми разговаривал, ягоды пощипывал. По вкусу черешню напоминают, но растут гроздьями, как виноград. Орси концерт для нас устроили. С музыкой, песнями и танцами. Я одним глазом на девушек посматривал, а вторым ягоды поспелее выбирал. И вдруг ткань на стене зашевелилась!
Глядь, а посреди комнаты еще один гость стоит. Похожий на Мазая, но на полголовы выше и в плечах поуже. И третья жена Алми рядом с гостем стоит, улыбается. Она же и столик гостю организовала, и тарелки с фруктами и десертами притащила. Алми сказал, что мясо попозже будет. Знает мужик, что я мясо люблю. Против хорошей рыбы я тоже не возражаю, но мясо это всегда мясо. И его только другим мясом можно заменить.
И тут я вспомнил про корзины, которые стерег Мазай. Подтащил одну к себе, показал содержимое хозяину дома. Тот приятно удивился. Даже покраснел от удовольствия. Кто не видел, как негры краснеют много потерял.
- Многодобрый, это очень дорогой подарок.
Капитан тоже заглянул в корзину.
- Дорогой, - с видом знатока подтвердил он.
- Мужики, вы что? Это не подарок это еда!
Алми немного испугался.
- Многодобрый, ты хочешь все это съесть?!
- А что тут такого? Одному, может, и много, а в хорошей компании да под тифуру... Сжуем и не заметим!
Капитан задумчиво почесал бровь. Еще и посмотрел на меня с таким интересом, что я в его ориентации начал сомневаться.
- Сжевать это не трудно, - в конце концов, изрек он. Я и сам с таким куском управиться могу. И управлялся. Вот Алми подтвердит.
Алми кивнул. Из его прически выпала косичка, украшенная мелкими красными бусинами.
- Так в чем проблема? не понял я сомнений капитана. Если надо, как-то по-особому приготовить, так Мазай сделает. Он у нас специалист по рыбе.
- Приготовить и я могу, - махнул рукой капитан. Подвески на его браслетах тихо звякнули. Танцовщицы тоже такие браслеты носят. Или очень похожие. Я другого боюсь...
Блин, сколько талантов у мужика, а он еще чего-то боится.
- ...сотрется у нас кое-что, когда эта еда подействует. Сам ведь знаешь, какая это рыба.
- Мне говорили. Но я не думаю, что все настолько серьезно.
- А ты ее пробовал? вклинился в наш разговор Алми.
- Нет. Охотиться на нее приходилось, а вот пробовать...
- Если бы ты попробовал, то не сомневался бы.
- Она у мертвого поднимет, - усмехнулся капитан.
- Шутишь?!
- И не думал даже. Я в своего помощника кусок этой рыбы впихнул, а для него уже плащ вытащили. Так подействовало, что и он поднялся, и у него поднялось! А на корабле ни одной Орси не было. Пока до берега добрались, связанным его пришлось держать. Целый день к берегу шли, а он в трюме выл. И два дня потом на корабль не возвращался.
- А на фига ты это сделал с ним? Хохмы ради?..
- Хохмы? Капитан, похоже, не понял моего вопроса. Или слово новое услышал.
- Ну, шутки...
- Да за такие шутки убить могут!
- Так в чем дело?
- А тебе зачем? капитан недоверчиво прищурился. Спрашиваешь тут. Говоришь... непонятное.
- Да интересно мне. И вдруг для дела пригодится.
Блин, ненавижу оправдываться!
- Скажи ему, - попросил Алми. Он Многодобрый, ему можно.
- Слышал я, что эта рыба от тяжелых ран помогает. Проверить только не получалось, а тут вдруг случай подвернулся, - снизошел до объяснений капитан.
- Ну, и как?
- Помощника моего порезали сильно. Думал, к Многоструйному уйдет. Поверишь, за день все раны затянулись!
Подумаешь, у Малька раны тоже быстро заживают. Может, и капитанов помощник из таких вот забавных зверушек. Вот я и не стал бурно удивляться, только сказал:
- Ладно, капитан, читай, что ты меня убедил. Давай съедим по обычной порции, если хочешь, конечно, а остальное ты у меня купишь. Как тебе мое предложение?
- Принимается.
Ударили по рукам. Сабиры мне пообещали завтра доставить. С надежной охраной. И капитан пошел готовить рыбу. Где кухня, он знал, вот и утопал туда с корзиной. А Мазай возле второй остался. Он на нее подушку положил, чтобы удобнее было опираться.
А я решил свой подарок вручить. Пока выдалась свободная минутка, и никому до нас дела нет. Не люблю я работать на публику.
Ну, взял у Малька шкатулку, достал свиток, спрятал в рукав, а шкатулку опять поручил Мальку.
Алми чуть столик не перевернул, когда увидел, какой подарок я ему вручаю.
- М-многодобрый! мужик стал серого цвета и даже заикаться начал, шепотом. Спустись со мной в лавку. Это срочно! Умоляю тебя!
Еще немного и он бы начал мне руки целовать. И так уже на коленях ползал, и за рукав меня тянул.
- Ладно, ладно, пойду я с тобой!.. так же шепотом обрадовал я его. Только успокойся. И перед гостями меня не позорь. Алми отпустил рукав, но смотрел на меня, как голодный пес на хозяина. Крант, я тут прогуляюсь, а ты...
- Нутер, я с тобой!
Крант отставил чашу с тифурой первую за этот день и нарисовался возле моего плеча.
- А ты, конечно же, со мной! Куда я без тебя.
Если не можешь запретить разреши, и тебя обязательно послушаются.
- Малек, а ты присмотри за Мазаем. Вдруг наши девочки его обижать станут...
Все Орси дружно захихикали. Мазай составил им компанию. Только Мальку почему-то не было весело.
- Я присмотрю, господин.
На этом и порешили.
Выход из комнаты нашелся очень быстро. Все быстро находится, если искать там, где оно есть.
К лавке мы добирались дольше. Сначала по лестнице. Такой узкой, что идти по ней приходилось боком. Потом несколько маленьких комнаток, тесно заставленных ящиками и сундуками. Дверей в этих комнатушках не было, только лазы. За ширмой или сундуком. А как-то сдвинулась часть стены. Из комнатки в комнатку приходилось проползать на четвереньках. А в комнатках ходить согнувшись. С потолочных балок свисало много всякого... разного. Вот зачем и кому мог понадобиться скелет в клетке? Спасибо, хоть не человеческий...
- Блин, и как здесь можно что-нибудь найти? психанул я, в очередной раз стукнувшись головой.
- А я помню, что у меня и где, - Алми остановил раскачивающийся сверток. Потерпи, Многодобрый, почти пришли.
Но до "пришли" была еще одна комната и еще одна дверь. Очень узкая. В которую протиснуться можно было только основательно выдохнув.
- А с улицы зайти нельзя было? спросил я, когда отдышался.
- Многодобрый, сегодня ты гость, а не покупатель. Пускай и дальше так думают.
С ума сойти, как все секретно!
Для полного счастья оказалось, что мы попали в лавку через шкаф с оружием. И как все эти копья и мечи не посыпались нам на голову, трудно сказать.
Алми проверил, хорошо ли закрыта входная дверь, и только потом попросил:
- Многодобрый, покажи еще раз свой свиток.
- На. Смотри, - и я опять вытащил свиток из кармана в рукаве. Только он не мой, а твой уже. Я его тебе...
- Подожди, Многодобрый. Я его еще не взял и, может быть, не возьму.
- Как это так? Ты че, мужик, обидеть меня хочешь? От подарка моего отказываешься?!
- Прости, Многодобрый, но мне надо посмотреть на твой подарок. А потом я скажу... Положи его пока на стол.
Я положил. Весь мелкий хлам, что был до этого на столе, Алми быстро сгреб в ящик, а сам склонился над свитком. Дольше всего он рассматривал шнурок с печатью. Даже лупу достал. Большую, в оправе из зеленоватого металла.
- Скажи, Многодобрый, он так и попал к тебе, уже открытым?
Врать не хотелось. И я сказал правду. Да и ничего секретного я в этом не видел.
Свиток мне достался запечатанным. Когда мне приспичило узнать, что в нем, я подрезал шнурки на печатях. Так они и остались болтаться на шнурках. Одна старая, а вторая поновее. С крылатой кошкой. Ломать печати я не стал. Может, рисунок на них понравился, а может еще из-за чего-то. Сейчас уже и не вспомню. Знал я тогда о капитане Барге и его "Крылатой Кошке" - тоже не помню.
Алми выслушал мой ответ и... ни слова не говоря, полез под стол. На четвереньках. А мужик он не из мелких. И смотрелся он в этой позе очень забавно. Но посмеяться у меня не получилось. Даже улыбнуться не смог, когда увидел лицо Кранта. Он смотрел на свиток такими голодными глазами, что кажется, готов был сожрать его.
- Эй, ты чего? спросил шепотом, чтобы не испугать замедитировавшего нортора.
- Нутер, я не знал, что у тебя есть этот список.
Губы оберегателя почти не шевелились. А может, и не шевелились. Ему и потелепатничать ничего не стоит. Это я потом голову ломаю: был разговор или мне приглючилось?
- А ты что, все обо мне должен знать? Я тоже о тебе много не знаю, и живу себе спокойно.
- Нутер, рядом с этим списком спокойно жить нельзя!
А мне-то откуда это знать?! Говорят, что и возле нортора спокойно не живется, а возле слуги Тиамы не живется вообще. Если верить всему, чего говорят, то давно уже в землю надо зарыться, а сверху газон посеять.
Вспомнилась шутка про английский газон, и я представил себе, как выбираюсь из могилки и стригу на ней траву. И так каждый божий день. Триста лет подряд.
Смешно? Очень смешно! Вот только смеяться мне почему-то не хотелось.
Особенно после того, как Алми выбрался из-под стола, и положил рядом с моим свитком еще один. С точно такими же печатями. Но шнуры на свитке были целыми. Алми еще раз внимательно сверил печати, чуть ли не обнюхал их, и торжественно изрек:
- Вот, Многодобрый, это велено передать тебе!
- Кем велено?
Признаться, я немного обалдел. Думал, от одной ненужной вещи избавиться, а тут мне другую суют, еще ненужнее первой. И кто это такой добрый?..
- Ильтом. Ты еще его улжар купил.
И мне сразу вспомнился броник с дырой на пузе. Взял я его из-за комплекта инструментов, с которыми он продавался. А сам улжар, да еще такой, что прежнего хозяина не уберег, мне как-то без надобности был.
- Что ж тогда про свиток молчал? зашипел вдруг Крант.
Не думал, что его так зацепят эти свитки.
- Молчал, потому что не знал, что свиток для твоего хозяина.
- Он мой нутер, а не хозяин!
Алми и Крант злятся, а я не могу понять, из-за чего они собачатся. Ну, понимаю я или нет не важно, но мне совсем не улыбается, чтобы Крант порвал этого мужика.
- Слышь, Алми, а с чего ты взял, что свиток для меня? Вдруг все наоборот. Вдруг это я должен тебе отдать...
- Нет, нет! мужик отпрыгнул от стола, не дав мне договорить.
Даже руки на груди сложил. Типа, я отдал и обратно не возьму. Даже пальцем не прикоснусь к этой страшной вещи!
Почему я решил, что вещь страшная, а не дурацкая или еще какая-нибудь, не знаю. Потом до меня дошло Алми боится! И боится не Кранта. Меня! До дрожи, до обморока боится, что я могу уйти, и оставить свитки на столе. А у него нет силы, чтобы заставить меня забрать их.
Вот посмотрел в глаза хозяину дома и понял. Ощущения, правда, остались после такого очень неприятные.
- Ладно, Алми, расскажи все, что знаешь про свиток. А я... я подумаю, что с ним делать.
- Я расскажу, Многодобрый, но...
Похоже, мужику очень хотелось поставить и свое условие. Типа, ты возьми, а я расскажу. Но посмотрел он на меня, на Кранта, и решил обойтись без условий. Во избежание возможных проблем.
- ...но знаю я мало.
- Вот и расскажи то, что знаешь, - вежливо попросил я.
И улыбнулся, чтобы подбодрить рассказчика.
Не знаю, почему мужик вдруг посерел и задрожал. Он и так испуганный был, а тут...
- Господин, ты ведь не убьешь меня потом?
И такая тоска в глазах!
- И не думал даже. С чего ты взял? Алми не ответил, только всхлипнул. Тогда не испытывай мое терпение.
- Да-да, господин! Я уже рассказываю! Я уже говорю! Мужика таки прорвало и он торопливо, глотая слова и вздрагивая, начал рассказывать: - Господин, я уже говорил тебе про ильта. Еще тогда, когда ты покупал улжар. Помнишь?
Я кивнул. Задумчиво. И честно попытался вспомнить.
- Кажется, ты купить у него что-то хотел... или продать? Давно это было...
- Всего лишь четыре сезона прошло.
Блин, почти два года! А ведь точно. Два. Года. Или четыре сезона.
Сезон я бродил в компании одного рыжего коротышки. Второй сезон возвращался из какой-то глухомани. Уже без коротышки. И хорошо, что было куда возвращаться. Для этого и строят или покупают дом. Чтобы он стоял и ждал, когда хозяин вернется. Ну, и два сезона я уже здесь. Живу себе спокойно, никого не трогаю, свитки странные коллекционирую. Все сходится, но время-то как бежит! А я ни разу про свой день рождения не вспомнил. Что с днем прибытия в этот мир совпал.
- Да у меня столько всего за эти сезоны случилось! Всего и не упомнишь.
- Ты прав, Многодобрый. Но бедного Алми ты не забыл.
- Тебя трудно забыть.
- А бедному Алми трудно забыть умирающего ильта. Когда я пришел к нему, говорить о торговле было уже поздно. Все, что я мог для него сделать это выполнить последнюю просьбу.
Ага, после того, как этот ильт чуть не вспорол тебе брюхо. За грабеж умирающего.
Я ведь вспомнил рассказ Алми. Пусть не дословно, но вспомнил! И решил промолчать. Зачем сбивать мужика с мысли?
- Он поручил мне свой улжар, вместе со всем, что в нем было. И сказал, чтобы я нашел для этих вещей нового хозяина. И цену назвал, за какую мне все это продавать надо. Я ничего лишнего не попросил! Все выполнил, как он велел! Клянусь!
- Верю, верю! Кажется, еще немного и мужик скатится до истерики. Дальше что было?
- Когда я поклялся, что сделаю так, как он хочет, ильт достал этот свиток, - и Алми подбородком повел в сторону стола. Руки мужик как сложил на груди так, похоже, и забыл про них. Из шкатулки достал. Она возле него стояла, но пока ильт не открыл ее, я эту шкатулку и не замечал.
- Я понял, о какой шкатулке ты говоришь. Я тоже себе такую купил.
- Нет, Многодобрый, не такую! Я знаю те шкатулки. А у ильта она была из травинок сплетена. Из желтых и зеленых. С узором. Очень красивая. И дорогая. А он ее локтем раздавил! Когда свиток из шкатулки вытащил. Сказал, что она мне не понадобится, что если я закрою ее, то потом не найду. Что эту шкатулку ни продать, ни подарить нельзя. Что она служит только тому, кто ее сделал. Такое вот колдовство у ильтов, а я в него не верил, - вздохнул Алми.
Не знаю, чего больше было в этом вздохе, обиды или удивления.
- Это все?
- Нет, - хозяин дома медленно покачал головой. Не все. Ильт говорить начал. Другим голосом. Когда свиток мне отдал.
- И о чем он говорил? решил я поторопить рассказчика. А то он засмотрелся поверх моей головы, и минуту уже молчал.
- Он говорил о тебе, Многодобрый, - изрек тот, когда я хотел его еще раз поторопить.
- Так уж и обо мне?.. Сколько сезонов этот улжар провалялся в твоей лавке? Два? Три? Или больше?
- Почти три, Многодобрый.
- Ну, вот. А ты говоришь, что обо мне...
- О тебе, Многодобрый, - упрямо повторил Алми. Он сказал про мужа со светлой кожей. И про свиток, что этот муж принесет ко мне. Еще он сказал, про печати и про разрезанные шнуры. Если ильт сказал не про тебя, то про кого он тогда говорил?
Спорить с таким было трудно.
- Что он еще сказал?
- Чтобы я хранил свиток до твоего прихода, а потом отдал его тебе.
- Отдал или продал?
Чтобы торговец отдал что-то просто так...
- Отдал, Многодобрый, отдал!
Алми еще крепче вцепился в себя руками. И опять стал серого цвета.
Честно говоря, мне это уже надоело.
- Мужик, ну чего ты так боишься?
- Он сказал, чтобы я никому не говорил об этом свитке. Спрятал и забыл до твоего прихода. А теперь... я подумал... если ильта из-за него убили... то и меня...
Мужик закрыл глаза и заплакал. Тихо, дрожа губами и глотая слезы, что бежали и бежали по щекам. Видеть такую слабость было неприятно.
- Алми, а почему ты поверил ему?
- Господин, все знают, что ильты могут зрить будущее. Всегда перед смертью, и всегда чужое. Он сказал, что меня убьют, если я не выполню... И меня, и моих жен, и моих детей... и лавку сожгут...
И торгаш затрясся и заплакал еще многослезнее. Все так же беззвучно, и с закрытыми глазами.
Видел ильт смерти и пожар или наговорил всяких ужасов, чтобы Алми припугнуть, этого я не знаю. Озвучивать свои сомнения я не стал. Вряд ли мужик обрадуется, если узнает, что его могли обмануть.
- Алми, хватит рыдать! Я забираю эти свитки! Сказал и спрятал их в карман рукавов. Знать бы еще, что делать с ними? Крант, может, подскажешь?..
Сказал я, вроде бы, в шутку, но для Кранта юмором здесь и не пахло.
Весь разговор он простоял возле стола, и глаз не сводил со свитков. Не знаю, кого он больше охранял их или меня. Но, похоже, знал он про них что-то такое, про что я ни сном, ни духом. Не хотелось бы сдуру вляпаться невесть во что. Хватит уже и того, что Малек пострадал. Кто следующим будет?..
- Нутер, я подскажу. Когда домой вернемся.
- Принимается. Только быстренько допьем, доедим и вернемся. Алми, ты помнишь, что у тебя и другие гости где-то есть? Мужик открыл глаза и кивнул. Помнишь? Вот и хорошо. Тогда давай к ним веди. А то без нас все выпьют и съедят!
Хозяин лавки еще раз кивнул и направился куда-то в обход стола. Под ноги он не смотрел, но ни на одну из вещиц, что валялись на полу, так и не наступил. Вот что значит привычка. Я, и глядя под ноги, здесь спотыкаюсь.
- Подожди, Алми! Оружейный шкаф с другой стороны.
- Я знаю, Многодобрый. Но через шкаф нельзя войти, только выйти.
И мы направились вглубь лавки, между стеллажом и стеной. В тупике, над массивным сундуком висел совсем уж неподъемный щит. Я бы не рискнул искать что-нибудь в этом сундуке. Кто знает, когда и насколько надежно закрепили щит? И не ослабли крепления за это время?
Алми без долгих размышлений влез на сундук, повернул часть стены вместе со щитом, и вошел в открывшийся проем.
Блин, да это не лавка, а средневековый замок какой-то!
Обратно мы шли по коридору, где немного пахло едой. Поднялись по широкой удобной лестнице. Еще один коридор, уже на втором этаже. Дверные проемы закрыты плотными шторами. Из одной комнаты слышался тихий детский плач и такой же тихий женский голос. Мимо этой комнаты Алми прошел особенно быстро. Коридор закончился. Я уже хотел возмутиться, что нас опять завели в тупик. Только без щита на стене. Но тут часть стены вдруг повернулась, и появилась третья жена Алми.
- Господин, - поклонилась она, прижав руки к груди. Твой гость приготовил рыбу и просил позвать тебя.
- Не мешай, глупая. Видишь, я уже сам иду.
- Да, господин. Прости, господин.
Женщина кланялась, сгибаясь все ниже.
- Жди здесь. Может, понадобишься еще.
- Да, господин.
Алми прошел на вторую половину дома, а женщина села на пол, сложила руки на коленях и закрыла глаза. Кажется, она даже заснула, такой умиротворенный вид у нее стал.
Мы вернулись в гостевую комнату как раз вовремя. Веселье там только начиналось. Мазай учил Орси рыбацкой пляске. Девушки хихикали и старались изо всех сил. Но специально ошибались, чтобы новоявленному учителю было чем заняться. Три Орси с Большой Земли так активно махали руками, что все ткани на стенах шевелились. А две толстушки из Луама исполняли то, чего в рыбацкой пляске никогда не было танец живота. Все Луамские танцовщицы делают это замечательно. Мазай посмотрел и сказал, что нашел Орси своей мечты. Вот только какую из них выбрать, не смог определиться. В конце концов, он заявил, что ему нравятся обе. И все остальные девушки, что приехали со мной.
Блин, какой любвеобильный мужик попался! На знакомого он моего похож. Того, что говорил: "Всех девушек, каких я вижу, я и люблю".
- Многоуважаемый, а сил хватит? спросил я Мазая, как когда-то спрашивал Леву.
- У меня на все сил хватит, на всех!
Наверно, они родственники Лева отвечал точно также.
- На всех не надо. Ты мне, конечно, нравишься, но не настолько же.
Девушки засмеялись. Мазай тоже. Понял он шутку или смеялся за компанию, не знаю, но смеялся он так долго, что я устал ждать, когда ему надоест.
Пока я общался с рыбаком, бравый капитан допрашивал Алми. Интересно ему почему-то стало, куда это хозяин дома подевался. Алми выкручивался как-то неубедительно. Типа, дом гостям показывал.
- А остальным почему не показал? наседал капитан.
Вот уж дотошный мужик попался!
- А только мне усул понадобился. Или я посреди комнаты должен был отливать?
Пришлось срочно вмешаться и выручать Алми. Он что-то совсем скис от всех этих вопросов. А вроде бы торговец должен знать, как отвечать назойливым покупателям.
И тут Мазаю приспичило показать, как мне на рыбалке захотелось отлить, и как он не дал сделать это в море. Потом он стал показывать, как я пытался попасть в горлышко кувшина. Сидя в качающейся лодке. Когда халат мешает, а руки дрожат...
Смеялись все. И я громче всех. Хоть на рыбалке, честно скажу, мне было не до смеха.
Кажется, в Мазае все эти годы спал великий комик. И вдруг проснулся. Даже подумать боюсь, что будет, когда мужик хряпнет рыбки. Он и без рыбки с большим энтузиазмом демонстрировал, что под кожаной юбкой у него нет ничего, кроме него самого.
Эти рыбаки парни простые и экономные. Пошьют одну юбку на вырост и годами ее таскают. Пока не протрется. И поправиться не боятся шнуровку на боках юбки присобачили, и не заморачиваются с диетами. И с парадным костюмом не заморачиваются: идет в гости надел жилетку, решил немного поработать жилетку снял. Она, кстати, тоже на вырост делается. Так у некоторых экономных парней шнурков на жилетке больше, чем самой кожи. Кстати, многие рыбачки одеваются точно также. И никто не считает эту одежду суперсексуальной. Обычная униформа, как бусы и браслеты у танцовщиц.
Капитан только наполовину оделся, как рыбак. На верхнюю. А внизу у него были широченные шаровары из полупрозрачной ткани.
Не скажу, что мужики вообще не носят таких штанов. Носят. Те, у кого работа клиенток развлекать. Или клиентов. Повернутых в другую сторону.
- Штаны понравились? Капитан заметил, куда я смотрю, и спросил. Могу подарить, когда в море пойду.
- А ты как же?
Только и нашелся, что ответить. Блин, подумает еще, что я и сам из тех, повернутых.
- А у меня юбка есть! Вот ты знаешь, почему мы ходим в юбках на корабле?
- Почему? Чтобы удобнее было?..
"В тюрьме и на корабле о бабах только вспоминают".
Слышал я такое от одного умника, но повторять здесь не стал. Кто знает, как капитан это воспримет.
- Точно! Для удобства. А ты попробуй отлить при качке! А то зубы он скалит... - Промолчать-то я промолчал, но с улыбкой справиться не сумел. Зачем этого с собой в усул потащил? Чтоб он копье твое держал? Для этого он тебе нужен?
Похоже, капитан обиделся, и меня обидеть захотел. А когда я понял, на какое копье он намекает... когда на Кранта посмотрел...
Нортор сколько угодно может притворяться глухим и слепым, но я-то вижу, что ему тоже обидно. Не часто на него такую напраслину возводят. Не привык он с хамами общаться.
- Он мой оберегатель. Работа у него такая ходить везде за мной, - вступился я за безвинно пострадавшего.
- И какого демона тебе понадобился оберегатель?
- А пугливый я очень! Даже зеркала пугаюсь, когда себя в нем вижу.
Не принято здесь хвастаться своей трусостью. А если уж хвастаешься, значит, ты такой герой, про которого песни складывают. Или уже сложили.
- Ну-ну...
И капитан мерзко усмехнулся, а меня уже понесло:
- А то, что меня напугало, я убить стараюсь. Или сломать.
- И как? Получается?
- Получается! Поверишь?
Блин, я же познакомиться с этим мужиком хотел! О реальных делах и вещах поговорить. А вместо разговора дурацкий треп получился. И не остановишь теперь, и назад не отмотаешь.
- Отчего же, верю, - капитан внезапно посерьезнел. В моей команде тоже такой был. Пугливый.
- Ну, и как он?
- Уже никак. Меня он как-то испугался.
Вот и поговорили. То ли это был тонкий намек на толстые обстоятельства, то ли местный юмор, который до меня не всегда доходит.
- Эй, Алми! Что-то у тебя гости заскучали! рявкнул вдруг капитан.
Малек открыл глаза. Убедился, что ничего интересного не происходит. И опять устроился дремать на узле со шкатулкой. Три Орси массировали ему спину и ноги.
- А чего же им не скучать, если ты забрал себе всю рыбу.
И Алми показал пальцем на глубокую квадратную миску.
- И ничего не забрал! Рыбе настояться надо. Только гайнулы едят ее сырой.
"Гайнул". Сто лет не слышал этого слова! И сразу вспомнилась Машка, и то, как она обзывала меня "обиженным Санутом". Интересно, где эта ведьмочка сейчас и с кем?..
Хотел отхлебнуть тифуры и вдруг увидел в чаше Машкино лицо. Брови нахмурены, губы шевелятся. Потом глаза у нее сделались удивленными, рот приоткрылся...
- Эй, пугливый, подставляй свою лапу!
И я подставил. Свободную. Ту, что со знаком Тиамы.
- Эй, это чего?
Капитан уставился на мою ладонь. Даже палочки с куском рыбы задержал над ней. С куска упала капля сока и легла на старый след от листа.
- Ожог это. А ты чего подумал?
- Я? Ничего такого. Думал, ты руки не помыл после усула.
Блин, мужик явно напрашивается на зуботычину.
- А сам ты их моешь?
- Я?! Да за кого ты меня принимаешь?! Я всегда... воду берегу.
Ответить на такую наглость ничего цензурного я не мог. Только головой покачал и выдал несколько слов на русском разговорно-подзаборном.
А капитан вдруг громко рассмеялся и хлопнул меня по плечу. Сильно. Хорошо, что я чашу держал в другой руке.
- А с тобой весело, Многодобрый. С Алми тоже весело бывает, но с тобой веселее.
Ну-ну. Оригинальное чувство юмора, однако, у мужика. Вот только поговорить реально здесь все равно не получится.
И на хрена было всю эту толпу с собой тащить? Веселья захотелось? Вот и веселись теперь. А на разговоры забей и забудь.
Мазай от рыбы отказался. Сказал, что он и без нее в полной боевой готовности. А Многоструйный есть такую рыбу не велит.
Крант тоже отказался от своей доли. Ему оберегать надо, а не про Орси думать. Да и не действует эта рыба на него.
- Откуда знаешь?
- Знаю.
Кажется, совсем недавно я уже слышал похожий ответ.
А вот Малек отказываться не стал. Он съел за себя, за Кранта, еще и кусок за Мазая прихватил. И все это пальцами, пока капитан угощал Алми.
- Эй, здоровяк, а не много будет? забеспокоился капитан. Или у тебя запасное "копье" есть?
- А на меня рыба не действует.
- Так зачем ты ее ешь?
- А чтоб не пропала.
Капитан и Малька хлопнул по плечу.
- Веселый ты парень. Я бы тебя на корабль взял. Пойдешь?
- Если хозяин пойдет, и я пойду.
- "Хозяин"? Капитан глянул на меня и кивнул каким-то своим мыслям. Теперь понятно, в кого ты такой веселый.
Я таки попробовал золотую рыбу. Сколько ее можно в ладони держать? Но чем она отличается от маринованной селедки, так и не понял. Кстати, подействовала она на меня точно так же, как селедка. На сушняк пробило. Или у меня организмус такой, или она на всех так действует. Просто мужикам жаль потраченных сабиров, вот и убеждают себя... А самовнушение великая вещь. Сколько подвигов из-за него совершается! Ну, и гробится народу тоже немало.
А насчет подвигов... Алми ублажил двух Орси и вспомнил, что у него есть жены. Сказал, что пойдет, поищет их. И ушел. Искал долго. И все это время из коридора тихий смех и вздохи раздавались. Но мы и без Алми не скучали. Зачем нам хозяин дома, если есть целый гарем. В конце концов, я и Кранта уговорил немножко расслабиться. Пообещал не играть с острыми предметами и сам себя постеречь. И Крант поддался на уговоры. Насмотрелся, чего творится в комнате, навпечатлялся... прихватил трех Орси с Большой Земли и быстро исчез за шторой.
Кстати, я потом тоже за шторку хотел уйти. Уединиться от общества с приятной девушкой, но вход так и не нашел. Пришлось уединяться в гнезде из подушек.
Капитан с Мазаем занялись подводным ловом закидывали свои удочки во все свободные лунки. Малек тоже не отставал.
Как я и подозревал, поговорить с капитаном у меня не получилось. Даже когда я решил устроить небольшой передых. В одиночестве. И в гнезде. Посмотрел, в каком боевом настроении капитан, и подходить к нему не решился.
Алми вернулся, когда я начал подумывать о его поисках. Крант тоже нашелся очень быстро. Оказалось, никакого входа в этих шторах нет. Нагнулся, поднял нижний край и прошел на ту сторону. По крайней мере, так сделал мой оберегатель. А вот девушки с ним не пришли. Они так и остались за шторой. Пришлось идти, смотреть, почему задерживаются.
Орси лежали рядышком и улыбались. Как живые. Но на голос не реагировали, и глаза не открывали.
- Крант, ты что, понадкусывал их?!
- Нет, нутер. Я помнил, что они не корм.
- Тогда, почему они не поднимаются?
Я минут пять пытался привести девушек в чувство, но так ничего и не добился.
- Они спят, нутер.
- Скорее уж в обмороке. Блин, да что ты с ними делал?! Нас вон пятеро было, и ни одну не довели до обморока, а ты...
- Если бы здесь была жена из моего народа, мне ее одной хватило бы, а эти... Я и так выбрал самых сильных. Они проснутся, нутер. Отдохнут и проснутся.
- Надеюсь.
Я разогнулся и... увидел капитана. Он стоял аккурат под шторой, уложив ее на плечо, и смотрел то на меня, то на Кранта.
- Многоуважаемые, что вы здесь делаете? И почему молчите?
Этот любопытствующий капитан мне начал надоедать.
- Расслабляемся мы здесь, как можем. А молчим потому, что я думаю.
- О чем думаешь?
- Сколько паланкинов нам теперь нужно.
Поверил мне капитан или нет, не знаю, но расспросами больше не донимал. Решил ехать с Мазаем в Нижний город. Взяли один паланкин на двоих, погрузили корзины с рыбой, и уехали. И опять все соседи Алми наслаждались рыбацкой песней. Теперь уже на два голоса.
Нож на пояс. Весло в руки.
Сегодня в дальний мы идем поход.
Крепка веревка. Остры крюки.
А плащ из ракушек пускай нас подождет.
Для нас Алми вызвал четыре паланкина. Малек погрузил спящих девушек. Остальные забирались сами. А я отозвал в сторонку хозяина дома и извинился. За то, что так с подарком получилось. Ну, и за все остальное, по мелочи. Хотел уже новый подарок ему пообещать. Не из своей шкатулки, но Алми замахал руками.
- Многодобрый, умоляю, не говори больше ни слова! Ты мне сделал такой огромный подарок, что сердце мое тает от радости!
Блин, и этот туда же! Я-то думал, что Алми нормальный мужик, обходится без многоэтажных комплиментов. Или у черных они не приняты, или лично ему не нравятся, совсем как мне. А он взял, и так меня разочаровал. Или это он от переживаний сорвался?
До меня не сразу дошло, что Алми говорил о запечатанном свитке. Дома надо будет заглянуть в него. Вряд ли там будут картинки или что-то понятное, но все-таки...
Только сначала надо отдохнуть после такого отдыха. В тихой комнате, на своей кровати, одному...
Блин, у меня же сегодня вечерняя смена еще, а вечер вот-вот начнется. Да, насыщенный выдался денек! Или сделать, как советовала Тамила, и махнуть на все левой задней? Заодно, можно проверить, как справятся без меня заместители.
Ладно, доберемся домой, там и решу.