Пять минут до Нового года. Колька щедро разливает шампанское по нашим бокалам и столу. Вызвать приступ щедрости у Кольки, как два байта переслать. А на слабо он ведется, прям, с пол-оборота. Раз так завелся, что сжег почти готовый роман. Три года писал, а за пять минут в дым превратил. На следующий день позвонил мне и сказал, что у него компьютер накрылся. Совсем и окончательно. Да еще и с тем, что в нем было. Кое-что из лит-архива сохранилось в рукописях и дискетах, но кремированный роман восстановлению не подлежит. Легче новый написать. С того дня Кольку стали называть Гоголем. Потом Коляном, Ником, потом опять Колькой. Но Гоголь к нему прилепилось, что называется, намертво. Некоторые думают, фамилия это Колькина. Другие знают, что не фамилия, но фамилию вспомнить не могут. Не паспорт же просить, всякий раз. Я и сам не помню Колькину фамилию, а должен бы. Все-таки пять лет за одной партой сидели. И часа четыре за одним столом. Здесь, в Мельнице.
Кажется, это у нас становится традицией: встречать Новый год вместе и в каком-нибудь кабаке.
- Помнишь, о чем мы говорили в прошлый раз?
Колька посмотрел на меня поверх бокала, и я почему-то сразу сообразил, о каком прошлом разе он говорит, и тот странный разговор вспомнил. Происходил он, кстати, тоже за пять минут до Курантов. К тому времени мы уже порядком наотмечались (часа за три уселись встречать, а то и раньше), так что разговор прыгал с пятого на десятое и с третьего на седьмое. Как-то незаметно перешел на наши литературные успехи. Тут и выяснилось, что мы оба гении, хоть и не признанные. Вот тогда-то Колька и спросил, хотел бы я, чтобы всё мной написанное издатели на ура расхватывали, и даже морды друг другу били за мои шедевры.
Ну, я подумал немного и отказался. Если любая моя ерундень вдруг в печать пойдет, то уже через год все свои нетленки я левой задней писать стану. Вот если б по-другому можно было, вот если б услышал-прочитал классную вещицу да сразу и пристроил ее куда надобно!.. А то, сколько таких вещиц у знакомых работников пера по столам да архивам валяется. По настоящему классных вещиц! Только пробивать их некому.
Тогда Колька протянул мне что-то в сжатом кулаке и сказал: На, пробивай! А я ладонь зачем-то подставил.
Ничего у Кольки в руке не оказалось. Хлопнул он тогда по моей ладони и хитро так прищурился:
- Ну, Витька, ты и жучара. Всегда себе самую легкую работу находишь. За другого любой может пойти, глотку подрать. Вот за себя самого слабо почему-то
- Что ж ты себе эту халяву с нетленками не устроил?
- А боялся я. Ты вон тоже испугался...
- А теперь не боишься?
- Теперь, Витек, не боюсь. Теперь всё в твоих надежных руках.
Ну, я тоже засмеялся. Чего только ни наболтает подвыпивший мужик. Да еще в новогоднюю ночь. Ну, встретили, как полагается, отметили... и так хорошо отметили, что к себе я только вечером первого попал. А утром и днем по знакомым и друзьям ходили. Так Колька всё прикалывался, крутейшим литагентом меня обзывал.
А вечером второго начал я свой архив разбирать (три года уже собирался, но всё руки не доходили). И среди законченных и незаконченных вещиц нашел Колькину дискету. С единственным и последним экземпляром его романа. Остальные экземпляры благополучно сгорели и скоропостижно стерлись. Тогда-то я и решил отомстить Кольке: заставил дописать роман, а потом, неожиданно для себя, удачно пристроил его писанину.
Вот так я и стал пристройщиком и пробойщиком. А если на нормальный язык перейти, то литагентом заделался. Пристроить очередной шедевр, пробить подходящий контракт, тоже ничего себе работка. Не самая скучная в мире. И не самая спокойная. Знакомые моих знакомых, то и вовсе незнакомые гении писали, звонили, приезжали и обязательно привозили очередной свой опус. Среди бытового графоманства и откровенной ерунды попадались иногда очень даже приличные вещи. Но только иногда.
А еще я быстро привык, что меня считают сволочью. И на вопрос: почему трам-тара-рам я тому и тому дал, а этого посылаю?.. начал спокойно отвечать: потому, что я трам-тара-рам большая сволочь.
Такого безумного года еще не было в моей жизни. Звонки, поездки, встречи, опять звонки и опять поездки... Свободного времени оставалось крохи. И эти крохи приходилось делить между сном, едой, остатками личной жизни и хотя бы иногда писать.
Можно сказать, что я стал успешным человеком. Ведь если крутишься среди успешных людей, то и сам становишься таким. Уже к осени, по первым предложениям текста я научился определять, отправить его в корзину или в редакцию. А если в редакцию, то в какую. И только один раз я ошибся, когда пытался пристроить свое собственное. За весь год ничего мной написанного так и не напечатали. Даже в тех журналах, где не печатают только совсем уж безграмотных. И бесталанных.
Отсутствие публикаций, разве это повод считать себя неудачником? Не дождетесь! Вон у Кольки третья книга вышла на этой неделе, так что его можно назвать самым счастливым мужиком в мире? Как бы ни так!.. Наверно он от большого счастья весь стол нам шампанским залил. И взгляд, как у нашкодившей собаки, тоже, наверно, от большого счастья.
- Давай, Колян, колись: какую подлянку ты мне устроил?
У него договор с двумя издательствами. И если Колька, через мою голову, похерил эти договоры, то я трам-тара-рам оторву ему все выступающие части, а потом заставлю женские романы писать. Отсюда и до конца жизни.
Когда мое красноречие иссякло, Колька заговорил.
И тогда я понял, как влип.
Этот придурок спихнул на меня свой волшебный новогодний подарок. Уж не знаю, где он заполучил его, но... Два года Колька решал, становиться ему при жизни признанным гением или и дальше писать в стол. И не придумал ничего умнее, чем стать признанным гением с моей помощью. И ведь как точно рассчитал, жучара! Пишет он действительно классно тут его Бог талантом не обделил, а драть глотку за другого у меня всегда получалось лучше. Вроде бы все счастливы и довольны, вот только...
- Ну, и какой срок годности у твоего подарочка?
Колька пожал плечами.
- Знаешь, я ведь тоже хочу увидеть свою фамилию на обложке. Слышишь, Гоголь, хочу, чтобы меня печатали и читали!
- Читать тебя и с интернета могут...
Хотел дать этому умнику в ухо, но тут начали бить куранты.