Плакса Миртл

Шарлатаны

    БЕРЛИН

     

    ВИХМАНШТРАССЕ, 4А

     

    Порог кабинета с табличкой 'ЛОР' переступила девушка с необыкновенно густыми, блестящими, длинными волосами.

     

    БОЛЬНАЯ: Здравствуйте...

     

    ФЛИСС: Добрый день.

     

    Флисс залюбовался роскошными волосами новоприбывшей.

     

    БОЛЬНАЯ: Вот я к вам, доктор, помогите мне...

     

    ФЛИСС: Раздевайтесь, я вас посмотрю. (Флисс нацепил на голову обруч с диском.) Что вас беспокоит?

     

    Больная сняла пальто и парик, обнажив жуткую пятнистую лысину.

     

    БОЛЬНАЯ: Я к вам от дерматолога. Не знаю, почему оно у меня, ничего аллергенного не ем, шампунем пользуюсь тем, что всегда... (Она сложила пальто и пристроила на спинку стула.) Мне вырезали гланды, и я заметила, что оно вроде как после того началось... Сказала профессору, а он: 'Что это вы ко мне пришли без повторной консультации лор-врача? Скорее всего, вам нужна повторная тонзилэктомия'.

     

    Флисс умудрился сохранить серьезное выражение лица. Повторная, как будто они там заново вырастают!

     

    Он изобразил доктора, заглянув ей в глотку. Поднял диск надо лбом, сунул свой шпатель в стакан с физраствором и заявил:

     

    ФЛИСС: Вам профессор совершенно верно сказал, ваша аллопеция связана с лор-заболеванием.

     

    БОЛЬНАЯ: С горлом не все в порядке? А не першит.

     

    ФЛИСС: И не должно. У вас хронический назально-рефлексивный невроз.

     

    БОЛЬНАЯ: Чем-то мазать надо?

     

    ФЛИСС: Вам не нужны никакие мази. Это не дерматологическое заболевание.

     

    БОЛЬНАЯ: Что же мне делать? Как мне их (вскинула руки к жуткой лысой голове) обратно отрастить?

     

    ФЛИСС: Стимулировать рост волос через акупунктуру носа. Есть точки, соответствующие всем внутренним органам. Еще древними китайцами были разработаны аналогичные методы воздействия на точки на стопе, на ушной раковине. Есть они и в верхних дыхательных путях. В организме все взаимосвязано! Путем кокаинизации, прижигания или небольшого, абсолютно безвредного хирургического вмешательства с целью воздействия на эти точки мы устраняем заболевания соответствующих органов, нормализуя протекающие в них патогенные процессы.

     

    БОЛЬНАЯ: И у меня от этого вырастут волосы?

     

    ФЛИСС: Обязательно.

     

    БОЛЬНАЯ: Тогда делайте! (Отчаявшаяся девушка всплеснула руками.)

     

    ФЛИСС: Скажите день и час вашего рождения. И желательно было бы знать дату и точное время, когда вам удалили миндалины.

     

    БОЛЬНАЯ: Зачем?

     

    ФЛИСС: Рассчитать синодический ритм реагирования вашего организма по лунному календарю.

     

    БОЛЬНАЯ: ?

     

    ФЛИСС: Потому что фазы Луны влияют на человеческий организм. Точно так же, как на приливы и отливы. Как аграрии опираются на лунный календарь при проведении сельхозработ. Если живая и неживая природа подвержена влиянию притяжения Луны, точно так же и человеческое тело. Поэтому дату сеанса акупунктуры надлежит также выверить, рассчитав наиболее благоприятное время индивидуально для вас, в соответствии с биоритмами вашего организма, основываясь на календарной дате и - что очень бы помогло, повысило эффективность - на точном времени начала вашего заболевания. Любое изменение в вашем состоянии мы должны тщательно фиксировать, это поможет составить карту ваших биоритмов, сверяясь с которой мы и назначим лечение. Главное, вы обязаны придерживаться графика процедур. Их необходимо провести не наобум, а в наиболее благоприятное время, когда ваш организм максимально восприимчив.

     

    Он записал необходимые даты и пообещал произвести необходимые расчеты и назначить живительную акупунктуру на самый что ни на есть подходящий день и час.

     

    Девица натянула свой парик и откланялась, пообещав прийти через два дня, когда доктор закончит свои математические упражнения.

     

    ФЛИСС: Следующий!

     

    БОЛЬНОЙ: Сказали, надо гланды вырезать, а я боюсь, вот к вам пришел, может, вы не будете так радикально, как тот доктор, может, как-то полечимся, и не надо их вырезать?

     

    ФЛИСС: Конечно, мы их вырезать не будем, достаточно вам намазывать ноздри раствором кокаинчика 1:3 - можно и в носик закапывать, можно и порошочек нюхать, можно в водичке растворять и пить, для бодрячка. Но в вашем случае, у вас же горлышко, вам достаточно ноздри намазывать, и все пройдет, и не нужно грубое оперативное вмешательство, и сохранятся у вас ваши миндалинки!

     

    Флисс черкнул на листке и вручил:

     

    Rp.

     

    Кокаин перназально!

     

    И дозировка указана.

     

    ФЛИСС: Идите в аптеку 'Панацея', там отпускают. Следующий!

     

    Флисс поставлял в 'Панацею' столько покупателей волшебного порошка, что ему самому там кокаин отпускали с внушительной скидкой.

     

    Прибыл следующий, и Флисс вынул у него огромный кусок серы из уха.

     

    ФЛИСС: Лучше слышите?

     

    БОЛЬНОЙ 2: Не знаю. Вроде как...

     

    Тут бы Флиссу и распрощаться с больным, но наш чудо-доктор своего не упустит:

     

    ФЛИСС: А как у вас общее самочувствие? Вижу, румянец у вас такой интенсивный, давление не беспокоит?

     

    БОЛЬНОЙ 2: Ой, доктор, как в воду глядите. Давление скачет, всегда гипотоником был, а сейчас жизнь-то какая, нервы, вот я в гипертоника и превратился, а на таблетках жить ой как не хочется.

     

    ФЛИСС: Вашу проблему можно решить и без медикаментозного лечения, без риска побочных эффектов от аллергенных или же вредящих печени препаратов, или же фальсификатов, которыми, увы, наводнена наша фармацевтическая продукция.

     

    БОЛЬНОЙ 2: Ой, хорошо бы. Только как?

     

    ФЛИСС: Провести акупунктуру носа. Есть точки, соответствующие всем внутренним органам. Еще древними китайцами были разработаны аналогичные методы воздействия на точки на стопе, на ушной раковине. Есть они и в верхних дыхательных путях. В организме все взаимосвязано! (Не давая гипертонику опомниться, он наматывал на оттопыренные уши больного новые метры отборной лапши.) Акупунктура носа безмедикаментозно, абсолютно безвредно, но напрямую, стимулирует работу внутренних органов через воздействие на зоны, ответственные за эти органы, в носу. В том числе - нормализует артериальное давление и упорядочивает работу сердца!

     

    Гипертоник ловил откровения Флисса с разинутым ртом.

     

    Флисс (записывая дату рождения больного): Скажите, вы правша или левша?

     

    БОЛЬНОЙ 2: Правша.

     

    ФЛИСС: А давайте с вами тестик проведем на преобладание правшизма или левшизма.

     

    БОЛЬНОЙ 2: При чем тут нос, доктор?

     

    ФЛИСС: Как это при чем! Каждый человек обладает слаборазвитыми половыми признаками противоположного пола. Соответственно, в носу существуют как женские, так и мужские точки, организм функционирует по двум циклам, мужскому, 23-дневному, и женскому, 28-дневному. Просчитывая биоритмы, я учитываю активность организма по обоим циклам. Правшизм и левшизм необходимо проверять потому, что если у вас развита левая рука, ведущая - левая нога или левый глаз, то при акупунктуре я должен уделить усиленное внимание вашим женским точкам в носу, связанным с левой половиной тела. Женские точки расположены в левой ноздре.

     

    БОЛЬНОЙ 2: А мужские?

     

    ФЛИСС: В правой! Стимуляция мужских точек весьма полезна для профилактики. Воздействуя на мужскую точку, мы повышаем потенцию у мужчин, а на женскую у женщин - фертильность и либидо.

     

    БОЛЬНОЙ 2: Что-то вы мне совсем голову заморочили, доктор! Так чего делать?

     

    ФЛИСС: Тест на преобладание правой или левой половины. Смотрите на мой палец. Закройте сначала правый глаз. Теперь левый. При каком закрытом глазе палец сильнее сместился?

     

    БОЛЬНОЙ 2: Левый, вроде. Или правый. Не знаю.

     

    ФЛИСС: Еще раз. Смотрите внимательно.

     

    Флисс заставил больного сцепить пальцы (какой большой палец сверху, левый или правый?), положить ногу на ногу (какая нога сверху?) и, наконец, скрестить руки на груди - какая рука на этот раз оказывается сверху.

     

    Флисс (торжествующе): Вы правша, у вас из левой половины тела ведущий только левый глаз. Уже по этому небольшому тестику можно заключить, что у вас три четверти мужественности.

     

    БОЛЬНОЙ 2: Что ж так мало-то?

     

    ФЛИСС: Напротив, вовсе не плохо. Обычный результат. У большинства людей именно такая расстановка левшизма и правшизма, что соответствует соотношению развития женских и мужских точек в носу и преобладанию мужских 23-дневных периодов над выраженностью женских. Это мы учтем при составлении графика акупунктуры персонально по вашим биоритмам.

     

    БОЛЬНОЙ 2: Долго вы его составлять будете?

     

    ФЛИСС: Приходите послезавтра. Я вам к тому времени напишу график.

     

    БОЛЬНОЙ 2: Ага, подойду, доктор...

     

    ФЛИСС: Следующий!

     

    БОЛЬНОЙ 3: Полипы у меня, доктор, из-за них астма развилась, по ночам задыхаюсь. Можно их удалить как-нибудь, а, доктор?

     

    Флисс заглянул мужику в нос.

     

    ФЛИСС: Отличные полипчики, а удалять их вам не надо, они у вас усохнут и сами отвалятся, если мы с вами поделаем процедурку.

     

    БОЛЬНОЙ 3: Что-то закапывать?

     

    ФЛИСС: Вам надо промывать носик кокаинчиком, растворчик 1:3, зажимаете одну ноздрю, втягиваете воздух и набираете водички с кокаинчиком. Запрокидывайте головку, лекарство у вас пройдет по носоглоточке, затем выплевываете. И так же другую ноздрю. Рецептик!

     

    БОЛЬНОЙ 3: И долго оно, доктор?

     

    ФЛИСС: А для ускорения процесса нам с вами нужно поделать акупунктурку, воздействовать на точки в носу, ответственные за ваши полипы. Рассчитаем по вашим биоритмам индивидуальный графичек процедурочек, чтобы вы промывали в определенное время суток...

     

    БОЛЬНОЙ 3: Доктор, что-что поделать?

     

    ФЛИСС: Акупунктура носа - это универсальная, абсолютно безвредная методика стимуляции точек, ответственных за все внутренние органы, чем мы проводим лечение и профилактику любых заболеваний. В носу находятся точки, воздействием на которые мы упорядочиваем функционирование организма в целом и каждой его системы в частности, проводим функциональную перестройку и обновление, общее оздоровление на клеточном уровне, повышаем секрецию, улучшаем выводимость шлаков - и, как в вашем случае, устраняем астму и избавляем от полипов. Все, что нам для этого нужно - воздействовать на точки в носу, соответствующие вашим полипам, и полипы усохнут и сами отвалятся!

     

    БОЛЬНОЙ 3: А если я их ВДОХНУ, когда они отвалятся? Может, лучше вырезать, как обычно?

     

    ФЛИСС: Они у вас отвалятся, когда вы будете интенсивно чихать после полоскания раствором кокаина. Вы их не сможете вдохнуть, потому что поток воздуха пойдет в наружном направлении. Вы их вычихнете.

     

    Флисс записал дату рождения и сказал прийти через три дня, когда будет готов график биоритмов.

     

    БОЛЬНОЙ 3: Обязательно по расписанию? Нельзя, когда мне удобно?

     

    ФЛИСС: Эта карта биоритмов поможет вам при планировании всех важных дел в вашей жизни. И когда начать лечение, и в какой день назначать те или иные процедуры, и когда брать отпуск, и когда у вас период наибольшей сексуальной активности, максимальной работоспособности и повышенной активности мозга, наиболее оптимальное время для умственной работы. Вы увидите, что, придерживаясь карты своих биоритмов, вы рационально распределите время, у вас повысятся успехи в работе и, соответственно, в карьере, укрепится общее самочувствие, повысится тонус, бодрость, укрепится характер и воля, улучшатся отношения в семье, вы станете терпимее и уживчивее, вы начнете легче воспринимать житейские неурядицы, а для этого вам надо всего-то учитывать подъемы и спады активности тех или иных систем организма в своем распорядке дня, согласовывая его с биоритмами.

     

    БОЛЬНОЙ 3: А, ну тогда конечно... Тогда до 'через три дня', я приду, да, доктор... До свидания...

     

    ФЛИСС: Следующий!

     

    Появился мужик на костылях.

     

    БОЛЬНОЙ 4: У меня и артрит в правом колене, и полип в левой ноздре, бессонница, хронический насморк и недержание мочи.

     

    ФЛИСС: Отлично!

     

    БОЛЬНОЙ 4: Что ж тут отлично, доктор?

     

    ФЛИСС: Вы попали к настоящему специалисту, который вас избавит от всех ваших недугов! Моя методика акупунктуры носа позволяет достичь фантастических результатов. Закиньте-ка ножку...

     

    БОЛЬНОЙ 4: Зачем?

     

    ФЛИСС: Новейшая методика диагностирования. Теперь я могу вам сообщить, что вы правша.

     

    БОЛЬНОЙ 4: Ну и что?

     

    Флисс раскурил сигарету и тыкнул со всего маху в правую ноздрю.

     

    БОЛЬНОЙ 4: ААААА!

     

    ФЛИСС: Вот видите, как у вас либидо повысилось! Ваша жена будет вами довольна. А как носовое дыхание очистилось! А горлышко!

     

    Больной отбросил свои костыли. Он резво и бодро убегает от доктора...

     

    ФЛИСС: Больно-ой, ваш костылик!

     

    БОЛЬНОЙ 4: Оставьте его себе на память! Изувер!

     

    ФЛИСС: Да вы скажете мне еще сто раз спасибо!

     

    БОЛЬНОЙ 4: Вы не врач, вы Джек Потрошитель.

     

    Флисс (крикнул ему вслед, высовываясь в коридор): Завтра в то же время!

     

    Больше никто не дожидался под дверью кабинета с табличкой 'ЛОР'. Флисс закрыл дверь, уселся и стал читать письмо, которое вытащил из почтового ящика сегодня утром перед приемом.

     

    ЗИГМУНД ФРЕЙД - ВИЛЬГЕЛЬМУ ФЛИССУ

     

    Флисси, я за тебя тут уже боюсь. Не слишком ли ты размахнулся своей 'акупунктурочкой' лечить ГЭРБ, ИБС, ХОЗЛ, панкреатит и демодекоз век? Я просто опасаюсь, что с тебя могут как минимум потребовать возврата денег, Вилли. (Более устрашающие перспективы, связанные с канделябрами, мы не будем рассматривать.) Идиот с утра побежит в церковку к мощам прикладываться, в обед поскачет к тебе на прижигание пазух носа, от чего рассасываются опухоли и нормализуется сахар в крови у диабетиков, а ближе к вечеру станет лечиться прикладыванием фотографии гадалки - но, коль скоро на мощи и гадалку он не сможет подать в суд - мне кажется, что ты слишком далеко зашел, Вилли. Не пойми превратно. Я восхищаюсь твоим умом, твоей изобретательностью и харизмой. У тебя нет равных в умении убеждать, и я горжусь тобой, Вил. Я просто беспокоюсь за тебя.

     

    У меня теперь уже 12 человек в день. Последняя записавшаяся, Эмма, сексуально неудовлетворена, и фрустрированное либидо создает ее симптомы. Я не могу ей посоветовать 'Мужика тебе найти надо!', иначе чем психоаналитик отличается от базарной бабы? Я не могу давать такие советы своим пациенткам! Взрослые женщины и без меня прекрасно понимают, что им нужно найти партнера, но если пришли ко мне, значит, они не могут его найти! Тем более, я не могу дать такой совет Эмме, потому что она тут же предложит мне! Я же вижу. Она в меня влюбилась. Я уверен, что она вызывает у себя эти боли и ночные кошмары - неосознанно, конечно, вызывает, но ей выгодно быть больной - чтобы я ее лечил, чтоб ей было с чем ко мне обратиться. Но я не могу лечить ее так, как она хочет. Я же не могу ей сказать, что я люблю другого!

     

    Вилли, так напиши или пришли хоть телеграмму, когда тебя ждать? Надо же заранее поставить идиотов в известность, что буду занят на конгрессе - знать бы, какую дату обвести кружком, чтоб начать считать дни!

     

    Тысячу раз тебя целую.

     

    Зиг.

     

    ВИЛЬГЕЛЬМ ФЛИСС - ЗИГМУНДУ ФРЕЙДУ

     

    Зигги, ты усомнился в моей способности заговаривать зубы идиотам? Я успешно пресекаю их поползновения предъявить мне претензии в неэффективности Метода. Им выгодна их болезнь, она дает им внимание родных, возможность не ходить на работу пред грозны очи хама-начальника, а задача побороть их бессознательное желание болеть - уже выходит за пределы акупунктуры носа. Физиологическую причину мы сняли, скажем, прижгли точку, соответствующую локализации язвы в нижней части пищевода, а уж извлекать из бессознательного и подвергать трансформации их желание продолжать болеть - твоя задача, Зигги, к тебе направлю! А если откажется катить в Вену, постанывая: 'Накладно!' - возобладало желание болеть, изыскав наиудобнейшую рационализацию. С этим я и отпустил больного с ГЭРБ. Рассчитывал снабдить тебя и 13-м больным, но, как видишь, соскочил.

     

    Я буду в пятницу, шестичасовым поездом. Встречай.

     

    Вил.

     

    ВЕНА

     

    БЕРГГАССЕ, 19

     

    Научный конгресс. Делегатов только двое.

     

    ФЛИСС: В представлении идиотов врач - только оперирует. Они думают, что ВСЕ врачи оперируют, аборты делают... Так что, мой дорогой, мы с тобой или назначаем операцию - или мы не врачи.

     

    ФРЕЙД: Вилли, я боюсь крови, я не могу ассистировать.

     

    ФЛИСС: Зигги, надо.

     

    ФРЕЙД: Вилли, я не справлюсь.

     

    ФЛИСС: Тебе надо будет только сушить тампончиком и мне инструменты подавать. Идиот справится.

     

    ФРЕЙД: Вилли, а ей хуже не будет от этой твоей операции?

     

    ФЛИСС: Всего одну носовую раковинку, их там шесть! Пять еще останутся.

     

    ФРЕЙД: Но как мы ее убедим идти на операцию? Она же для чего-то там выросла! И ее не беспокоит.

     

    ФЛИСС: Эта косточка давит ей на зону, ответственную за эндометрий. И пережимает. А я знаю потому, что у нее именно альгодисменорея. Соответственно, именно шестая косточка. Третья слева. Мы ее удаляем, освобождаем точку, ответственную за эндометрий, и состояние больной нормализуется!

     

    ФРЕЙД: Оно правда нормализуется?

     

    ФЛИСС: Я таких операций еще не делал. Это - первая! Но Эмме скажи, что 15-я.

     

    ФРЕЙД: Вилли, я боюсь...

     

    ФЛИСС: Так, давай-ка дорожку, паникер.

     

    Флисс делает дорожку прямо на графике биоритмов. По столу у него разложены таблицы, диаграммы, похожие на астрологические, заполненные небывало каллиграфическим почерком, красочная схема строения верхних дыхательных путей, на которой разными цветами отмечены точки, соответствующие всем органам. Фрейд сворачивает крупную купюру: 'Мой гонорар от Эммы за последний сеанс!' - и нюхает.

     

    ФРЕЙД: Но я же тебе верю, Вилли, ты ведь умнее меня. Ты не можешь ошибиться в расчетах. Твоя гипотеза обязана оправдаться.

     

    ФЛИСС: Так, это не гипотеза, это давно и прочно доказанный, установленный медицинский факт! Для Эммы.

     

    Флисс берет специальную трубочку из лор-арсенала и нюхает.

     

    ФРЕЙД: Вилли, у меня в этом месяце сегодня пик моего женского цикла, инвертированное либидо повысилось.

     

    ФЛИСС: Куда ты смотришь? Вот она, твоя диаграмма (одним могучим дуновением всасывает в себя половину дорожки, очищая Фрейду обзор). У тебя всплеск пришелся на 19 число, вот я вычертил, кривая идет резко вверх, видишь? А сейчас у тебя середина цикла, и с завтрашнего дня у тебя спад.

     

    Фрейд достает еженочник, находит запись за 19-е, вручает Флиссу.

     

    Сон ? 97 от начала с.г.

     

    Сон был мутный и запомнился плохо: разбудил шум, и вспоминаются отрывки.

     

    Приснилось, что сестра жены укусила меня за шею, а потом я оказался на стоматологическом кресле, и люди в белых халатах, перчатках и железных масках залили мне горло свинцом, чтобы залатать дыру.

     

    Почему она меня укусила - не помню. Но сам этот образ легко подлежит истолкованию. Сестру жены зовут Минна - как вампирша Мина Харкер. Отсюда и тема укуса. Так мое бессознательное интерпретирует ее намерение переселиться к нам и 'сесть ко мне на шею', 'пить из меня кровь' - т.е. я буду вынужден ее содержать. Обе эти метафоры воплотились в сновидении. Однако, в этом сне я не бескорыстен и требую от нее благодарности: эта мысль выражается в видении, что Минна кусает (близкий физический контакт!) за шею (продолговатую часть тела, заканчивающуюся головой) - но, помимо ассоциации с пенисом, ШЕЯ наводит еще на одну неутешительную мысль: не зря прикосновение Минны к моей шее никакой радости не приносит, и выбор шеи не случаен: она была обручена с человеком, страдавшим открытой формой туберкулеза. Полное имя вампирши Харкер - Вильгельмина, а мой лучший друг Вильгельм неоднократно проводил осмотр моего вечно воспаленного горла, и поэтому я в сновидении сидел с открытым ртом, подставляя горло для осмотра. А свинец, которым мне люди в белых халатах залили глотку, символизирует желание коллег заткнуть мне рот. И их отношение ко мне: свинец - свинья, созвучие. Я - свинья, роющаяся в грязи, 'свинья всегда грязь найдет', как я нахожу сексуальную подоплеку всех невротических расстройств у моих больных. Укус был незначительный, только кожа, выступило чуть-чуть крови, горло не было продырявлено; они же прибегли к столь радикальным методам.

     

    А вот железные маски наводят меня на тревожные мысли. Возможно, я во мне не хотел видеть лиц тех людей, которые заливали. Возможно, я, бодрствуя, считаю их лояльно настроенными по отношению ко мне. Маска дружелюбия, словно железная, непроницаемая. Вспоминается роман Дюма, брат короля в железной маске. Мои родственники ни при чем, я склонен думать, что 'брат короля' - это человек, которого я считаю лучшим другом, перед которым я сидел с раззявленным ртом, а в свете того, что ВИЛЬГЕЛЬМИНА проявила агрессию ко мне - так работает сгущение - я с грустью осознаю благодаря этому сновидению, что моим отношениям с лучшим другом угрожает крах, меня ждет совершенно не дружеский поступок с его стороны, и хотя в сознании я закрываю глаза на признаки скорой катастрофы, сновидение рассказывает мне об этом.

     

    ФЛИСС: Зигги, с чего ты взял, что я тебя предам?

     

    ФРЕЙД: Вил, в старые добрые времена сновидение не зря считалось провозвестником грядущего. Отринув наивные языческие верования в сообщение воли богов - и не только языческие, иудео-христианские тоже, вспомни сон Иосифа, сон богородицы - хи-хи-хи!

     

    ФЛИСС: Зиг, ты что?

     

    ФРЕЙД: Слово смешное, богородица. Хи-хи-хи-хи, хи-хи!

     

    ФЛИСС: Зигги, не увиливай от прямо поставленного вопроса!

     

    ФРЕЙД: Хи-хи... Вил... Я говорю, что древние были по-своему правы. Мы не замечаем, бодрствуя, того, чего не хотим видеть, но наше бессознательное фиксирует тревожные сигналы реальности, изменения в поведении окружающих, и во сне, в трансформированном виде, выдает нам эту информацию.

     

    ФЛИСС: Ты был на пике женского цикла и, конечно, тебе приснилось напоминание обо мне. Смотри. (Показывает график, берет таблицу и, сверяясь, считает в столбик, после чего проставляет точки и дорисовывает кривую, соединяя точки.) 64 дня назад, на Рождество, я прижигал тебе пазухи носа, от твоей мигрени, 64 разделить на 28, получим 2,285. Округлим до 2,3. Видишь, Зигги? Твой мозг обработал информацию, пройдя полный цикл, и выдал воспоминание о процедуре, произошел перехлест твоих циклов, твои нежные и агрессивные импульсы направились на один либидонозный объект.

     

    ФРЕЙД: Которого не было рядом. Если бы ты рядом со мной лежал, а не свояченица, я бы тебя разбудил, рассказал, ты бы меня обнял, и я бы успокоился.

     

    ФЛИСС: Зигги, ты уже не отличаешь мир своих горячечных снов от реальности? Вынырни, Зигги!

     

    ФРЕЙД: Отличаю. Я даже не запомнил, что мне сегодня снилось. Почти не спал, всю ночь ворочался, считал минуты до рассвета, до шести часов, когда мне надо будет ехать на вокзал - тебя встречать. Только с рассветом глаза закрыл. Проснулся, подумал, что ты приедешь, и сразу же забыл сон. (Флисс облегченnbsp;

но взnbsp;

дыхает, nbsp;но Фрейд продолжает) Помню только, что я там все время смотрел на часы. У меня на руке были часы, и в кармане брегет, и я смотрел на башенные часы, голову задрав, сначала я бегал по квартире - искал будильник, сверить, потом бежал по улице, мимо экипажей и прохожих, смотрел на эти башенные часы, поскользнулся, упал...

     

    ФЛИСС: Ты это называешь 'не запомнил сон'?

     

    ФРЕЙД: Когда я начинал говорить, я его не помнил. Но в процессе - вспомнил. Так бывает на психоанализе. Больной сначала говорит, что все забыл, но когда на него хорошенько надавишь, принимается припоминать. Я просто подумал, что очень надо вспомнить, потому что тебе это будет интересно.

     

    ФЛИСС: Ну, все понятно. Боялся пропустить время встречи.

     

    ФРЕЙД: Часы как раз ассоциируются с твоими излюбленными цифрами, вычислениями с привязкой к дате и времени суток, с твоими биоритмами - но не только, Вилли, видишь, здесь сгущение. Часы также символ женских половых органов.

     

    ФЛИСС: Почему?

     

    ФРЕЙД: Из-за ритмичности и периодичности. Женщина может сказать, что ее организм работает 'как часы'. Видишь, как активизировалась моя женская сущность. Тогда, во сне, я бежал не знаю куда, но знал, что опаздываю, и обрати внимание на интересный момент - главные городские часы, башенные, когда я на них посмотрел на бегу, а не под ноги, я грохнулся - снова женский круг образов. Когда женщина, как говорится, 'пала'... Видишь? Я был весь в предвкушении, Вилли. Более явного подтверждения гипотезы 'Сновидение - это исполнение желания' и придумать нельзя. Жаль, что я не смогу его опубликовать как пример, слишком оно личное. Только с тобой могу поделиться.

     

    Фрейд падает в его объятия. Они целуются, и Флисс укладывает его на диван.

     

    Утро. Кухня.

     

    Минна и Марта готовят завтрак на всю семейку, включая берлинского гостя.

     

    МИННА: Марта, стены картонные, мне все слышно - они извращенцы, Зиг и этот его дружок Вилли, они извращенцы!

     

    МАРТА (обреченно): Да. Еще один сюрприз от нашего Зигги.

     

    Минна и Марта обмениваются отчаянными взглядами, в которых читается: 'Но куда я от него пойду, с детьми, без денег?'.

     

    МАРТА: Сходи разбуди детей.

     

    Минна удаляется поднимать и умывать-одевать фрейдят, Марта накрывает на стол. Из санузла появляется Фрейд со своим патроклом.

     

    Кабинет Фрейда.

     

    Фрейд, Эмма.

     

    ФРЕЙД: Я вам рекомендую знаменитого профессора, успешнейшего хирурга по лор-болезням, с богатейшим опытом его. Как раз в эти дни проходит конференция по вопросам назальной рефлексии и новейших методов хирургического лечения этого серьезного заболевания. Памятуя о нашей дружбе, дорогая фрау Эмма, и в знак моего глубочайшего почтения к вашим страданиям я счел возможным показать вас знаменитому профессору. Как раз вот завтра пополудни он будет свободен и сможет уделить нам несколько минут. Сами понимаете, его консультации стоят недешево, но для вас, дорогая фрау Эмма, я уговорил его сделать это совершенно бесплатно.

     

    ЭММА: Но у меня болезненные менструации, головные боли и бессонница. Зачем мне лор?

     

    ФРЕЙД: Головные боли - это один из симптомов лор-патологии, многих лор-болезней. Гайморита, синусита, пансинусита, катарального синусита, гнойного синусита, наличия полипов в гайморовых полостях и в лобной полости, двусторонний процесс не забудьте также. (После названия каждой болячки делает устрашающую паузу и пыхает своей сигарой.)

     

    ЭММА: Катарального...

     

    ФРЕЙД: Это без присоединения гноеродной флоры.

     

    ЭММА: Но у меня же нет насморка!

     

    ФРЕЙД: А при чем здесь насморк? К назальному рефлексу это не имеет никакого отношения.

     

    ЭММА: К какому рефлексу?

     

    ФРЕЙД: Я подозреваю, что у вас назально-рефлексивный невроз, а чтобы подтвердить это, нам нужна консультация лор-врача.

     

    Следующий день. Кабинет Фрейда.

     

    Флисс, Эмма (Фрейд их свел, а сам удалился покурить).

     

    ФЛИСС: У вас из носика идет кровь, когда у вас менструация, меня д-р Фрейд ознакомил с историей болезни... Так?

     

    ЭММА: Почти всегда, доктор. Но в этом месяце кровь не шла, у меня просто - вот, видите, ноздри красные, чуть-чуть припухшие, ни под каким слоем пудры не спрятать!

     

    ФЛИСС: Это у вас либидо повысилось.

     

    ЭММА: Как бы мне его понизить?

     

    ФЛИСС: Зачем это нам его понижать? Нам нужно нормализовать процессы вашего организма. В этом наша цель, наша и ваша.

     

    ЭММА: Но мне его девать некуда, либидо мое. Мне его нужно понизить.

     

    ФЛИСС: Все дело в том, что у заболевшего человека идет приток либидо к больному органу, вам ведь уже об этом рассказывал д-р Фрейд? У вас, несомненно, либидо сосредоточено в области носа. (Нацепил свой диск и с умным видом заглянул Эмме в нос.) Между процессами в ваших женских органах и дыхательных путях наблюдается прямая связь. У вас повышается либидо и в то же время воспаляется нос, это неизменный, красноречивый признак назально-рефлексивного невроза!

     

    ЭММА: Я не понимаю, как это, доктор?

     

    ФЛИСС: Это значит, что если мы пролечим ваш носик, нормализуются ваши месячные.

     

    ЭММА: Всего-то? У меня болезненные менструации всю жизнь были, доктор! Первые два дня с постели не встаю, тошнит, боли, а мне говорили, что это нормально, у всех так, и у мамы, и у тети...

     

    ФЛИСС: Наследственный назально-рефлексивный невроз! Но вы не волнуйтесь, вы - в надежных руках! Я провел уже 15 операций по удалению малой носовой раковины, находящейся в женской зоне, слева, после чего все 15 женщин совершенно избавились от менструальных болей. Показал бы вам их благодарственные письма, так ведь дома оставил, в Берлине. Теперь они в первый день менструации живут полноценной жизнью, не чувствуя ни малейшего дискомфорта.

     

    ЭММА: А зачем для этого оперироваться?

     

    ФЛИСС: Понимаете, зона, ответственная за эндометрий, пережата. Малая носовая раковина, эта косточка, она совсем маленькая, но способна причинить большие неудобства, как у вас и предыдущих моих 15 пациенток с той же проблемой. Мы эту раковинку моментально удалим - операция простейшая, и вы навсегда забудете о своих болях! А потом можете и маму, и тетю привести, и вы все вздохнете свободно, почувствовав себя здоровыми, жизнерадостными и работоспособными! Теперь ваша маточка будет раскрываться очень быстро и безболезненно!

     

    Ночь. Комната Минны.

     

    Минна спит. Входит Фрейд и лезет к ней под одеяло.

     

    МИННА: Ой, я спала.

     

    ФРЕЙД: И что тебе снилось?

     

    МИННА: Так, 'Джейн Эйр' начиталась. Дом как у бывшего хозяина, когда я работала бонной (кладет голову Фрейду на плечо), но вместо него - ты, а дети - смешанный коллектив. И его, и твои. И дом горит. И я хватаю документы, бегаю по комнатам, я в одном белье, ты тащишь детей...

     

    ФРЕЙД: А Марта?

     

    МИННА: Не было Марты.

     

    ФРЕЙД (фыркнул): Вспомнив судьбу жены хозяина в 'Джейн Эйр'...

     

    Фрейд включил лампу и записывает.

     

    МИННА: А тебе?

     

    ФРЕЙД: Мы каких детей успели вытащить?

     

    МИННА: Не мы, а ты. Эллу и Мартина. Элла - это девочка, у которой я была бонной.

     

    Фрейд дописывает и закрывает еженочник.

     

    МИННА: Ну, а тебе что снилось?

     

    ФРЕЙД: Мы с Вилли были на каком-то городском празднике, толпа плебса, отвратительный грубый гам и пьянство. Мы ушли оттуда. Сон совершенно инфантильный, просто вопиющее исполнение желания: его нет, уехал, а я хочу к нему.

     

    МИННА: А я тебе никогда не снюсь?

     

    ФРЕЙД: Снилась. Ты укусила меня за шею.

     

    МИННА: Ха-ха! (Гладит его по голове) Зиг, не бойся меня, я хорошая, я не кусаюсь.

     

    ФРЕЙД: Не обращай внимание на явное содержание сновидения (приподнимается на локте и с энтузиазмом толкает речь), это всего лишь материал для истолкования, а с моими познаниями в криптографии сновидений нетрудно разобраться, что имелось в виду в моем сне. Ты понимаешь, что цензура сновидения замещает, изображает шею вместо другой части тела, которая имеет продолговатую форму и заканчивается головой, как говорится, 'не та голова, которой иногда пытаются думать'. Т.е. скрытые мысли сновидения выражают желание физического контакта твоего рта с моим фаллосом...

     

    МИННА: Зигги, или давай по-человечески, или иди в свою комнату.

     

    ФРЕЙД (наваливается сверху, пригвождает ее за руки и шипит): Минна, но ты же не хочешь ребенка?

     

    МИННА: Будем надеяться, пронесет.

     

    Пятиминутная пауза.

     

    Фрейд отваливается и закуривает. Минна кладет голову к нему на грудь.

     

    ФРЕЙД (мечтательно): А вот Вил разрабатывает физиологический метод контрацепции. Вычисляет определенные дни месяца, когда женщина не способна к зачатию.

     

    МИННА (поднимает голову и с интересом смотрит Фрейду в глаза): И как?

     

    ФРЕЙД: Он работает над этим.

     

    Минна обратно кладет голову к нему на грудь.

     

    МИННА: А как вы с ним познакомились?

     

    ФРЕЙД: Я читал лекции на курсах повышения квалификации. Мейнерт уезжал, и я читал вместо него его лекции по анатомии мозга. И меня понесло, понимаешь. Лекция по анатомии мозга превратилась в лекцию по атеизму. Я там еще и стихи декламировал. По-французски. Бодлера. После лекции ко мне подходит - кудрявый, глаза огромные, блестящие, и начинает рассказывать, какой я весь интересный. Какое у меня отличное французское произношение, а не был ли я случайно во Франции, а, значит, был, ну и как там... Так и познакомились. Я еще удивился, что он делает на лекции по анатомии мозга, когда он - лор, но потом узнал, что он ко всем преподавателям подходил, глазки строил и контакты налаживал. Чтобы в будущем посылать пациентов на консультации к профессорам. Номера телефонов собирал.

     

    МИННА: Зачем посылать пациентов? По-моему, такой врач выглядит глупо и непрофессионально. 'Я такой некомпетентный, идите к доктору такому-то'.

     

    ФРЕЙД: Вот у тебя неделовой подход. (Делает последнюю затяжку и давит окурок в пепельнице.) А у Флисса - деловой. Подкатывал ко всем профессорам, включая меня, хоть я еще приват-доцент, но, может, через год-другой стану профессором. Могу пригодиться...

     

    МИННА: Я не понимаю, зачем посылать и в чем здесь деловой подход.

     

    ФРЕЙД: А потом я узнал, что его ко мне подослал Брейер. Оказывается, Вилли прикатил из Берлина - и сразу к Брейеру. 'Что тебя в Вену привело?' - 'Жениться'. - 'На ком?' - 'А у тебя нет знакомой хорошей девушки с приданым?' Иосиф ему сказал, что нет у него ни времени, ни возможности выполнять функции шадхена, тут нужно подумать, справки навести, время потратить, 'а я, прости уж, занят, дни расписаны...' Флисси же у нас хитрый и деловой до мозга костей. Он не бегал за какими попало юбками - прачками, продавщицами. Ему была нужна невеста с приданым. А Иосиф ему сказал: 'Иди к Фрейду! Он знает богатых венских женщин...'

     

    МИННА: Так вот почему он ко всем подходил, хотел всем понравиться, со всеми подружиться. Неизвестно же, кто ему поможет. Так со всеми, на всякий случай.

     

    ФРЕЙД (кладет голову Минне на колени): А я не стал его знакомить.

     

    МИННА (полувопросительно): Тебе это было невыгодно.

     

    ФРЕЙД: Я сам в него влюбился.

     

    МИННА: Переборщил, да? Слишком уж он глазки строил, поддакивал, со всем соглашался, что ты говоришь, улыбался. Такой как взглянет глазищами своими громадными, и все. А ты же такой пылкий, влюбчивый. (Гладит Фрейда по голове.) Нежный.

     

    ФРЕЙД: А женился он на пациентке Брейера. Свадьбу здесь играли, нас с Мартой пригласил.

     

    МИННА: Ты ревновал?

     

    ФРЕЙД: Невыносимо.

     

    МИННА (гладит его по голове): Ты такой чувствительный.

     

    Фрейд переворачивается на живот и обеими руками обнимает Минну за талию, уткнувшись лицом ей в колени.

     

    МИННА: А почитай мне стихи. Бодлера...

     

    БЕРЛИН

     

    ВИХМАНШТРАССЕ, 4А

     

    Флисс только переступил порог - появляется его жена Ида со вскрытым письмом в руке.

     

    ИДА: Ты еще не успел домой приехать, а новое письмишко от Фрейда - уже тут как тут, тебя ждет!

     

    ФЛИСС (расплывается в приторной улыбке): Здравствуй, милая, я успел уже соскучиться!

     

    ИДА: Каждый день по письму из Вены! Как можно столько строчить, он сумасшедший!

     

    После того, как Флисс был покормлен служанкой, он сам прочитал письмо.

     

    ЗИГМУНД ФРЕЙД - ВИЛЬГЕЛЬМУ ФЛИССУ

     

    Вилли, у меня был неприятный сон. Не кошмар, но почти. Я был в университетской аудитории, читал предварительный отчет о наших с Брейером совместных исследованиях истерии, в преддверии публикации книги. Взбираюсь на кафедру, окидываю взором сонмище суровых лиц наших почтенных докторов, делаю бесстыжую физиономию, открываю рот вещать о сексуальной этиологии абсолютно всех неврологических заболеваний - и вижу, что вместо конспекта прихватил с собой твое письмецо. А конспекта нет. И тогда я начинаю ПЕТЬ. 'Рахиля, чтоб вы сдохли, вы мне нравитесь, Рахиля, без вас жить я не могу...' А сам думаю, что сейчас меня закидают тухлыми яйцами и помидорьём. С тем и проснулся. Я, конечно, понимаю, почему мне такое снится в преддверии заседания Медицинского общества. Брейер заставил выхолостить доклад, выкинуть оттуда все самое смелое, нестандартное, нетривиальное, и божится, что меня все равно засмеют. Ты, конечно, знаешь эту песню, там еще есть слова 'Рахиля, вы прекрасны, как Венера, но вырастет у вас большой живот'. Мое бессознательное не случайно выбрало эту песню. Я просто восхищаюсь остроумием моего бессознательного. Я как ветхозаветный персонаж Иаков, женатый сразу на двух сестрах, Лии и Рахили. Когда мне это снилось, я как раз лежал с Минной, но думал о тебе. Как ты меня только еще терпишь, со всеми моими снами и излияниями. Ты на собственной шкуре испытываешь, каково быть психоаналитиком и внимать причитаниям несносных пациентов. Кстати о пациентах: вчера от меня сбежал один женатый герр, которому я сказал то, что всем им говорю: 'Вот видите, больной! Ничего удивительного, что у вас невроз! Вы онанируете (надо тебе сказать, что он этим занимается только в командировках, но командировки у него частенько; скупится на услуги проституток и побаивается), пользуетесь этими неудобными, громоздкими, шершавыми резиновыми изделиями, которые препятствуют достижению удовлетворения у обоих партнеров. Хроническая сексуальная неудовлетворенность неизбежно ведет к неврозам'. - 'Что же мне делать, доктор?' - 'Прекратите предохраняться'. Тут он вскочил, обругал меня, заявив, что такие доктора не нужны и даром, что я аферист и некомпетентное трепло, и убежал.

     

    В общем, я был расстроен втройне. Брейер с его правками, пессимистическими прогнозами и резкими отзывами о моих гипотезах, этот хам - убежал и деньги унес, и ты уехал. В этом городе остался один человек, который меня понимает и слушает. Я пошел к ней, чтобы она хоть отчасти заменила мне тебя. Я рассказал ей свой сон ? 97, который давал тебе почитать, и истолковал, что цензура сновидения занимается перемещением снизу вверх, шея с головой представляют собой изображение фаллоса; но она отказалась прибегнуть к такому способу контрацепции, и в результате мое бессознательное выбирает песню про Рахилю с большим животом. К тому же я сходил к Лео (мы в этот раз у него собирались играть в бридж), и он сказал, что 'у одного окулиста' (кого же он мог иметь в виду, как не себя!) любовница потребовала, чтоб он сделал ей аборт. 'Но ты же врач!' Я не устаю поражаться идиотам.

     

    Кстати, был у Эммы. У нее беспрерывный насморк с гноем и кровью, болит голова. Сказал, что так надо. Вилли, так надо?

     

    Напиши скорее.

     

    Зиг.

     

    ИДА: Вил, он - отвратительный, бесстыжий, похабный болтун! Как ты только можешь с ним дружить!

     

    ФЛИСС: Терплю, потому что он мне нужен. Посылает денежных пациентов.

     

    ИДА: Но ты ему тоже поставляешь пациентов! Хватит с него и твоего внимания, что ты разрешаешь ему выливать на тебя всю эту грязь, эти письма...

     

    ФЛИСС: Но, как видишь, у него есть любовница. Ты зря меня к нему ревнуешь, милая. (Целует жену в макушку.)

     

    ИДА: Как же не приревновать, Вил. Мужик другому мужику расписывает про свои сны, свидания назначает, а ты по первому его зову, он свистнул - а ты сорвался и побежал, и меня с собой не берешь! Что мне еще думать, чем вы там занимаетесь?

     

    ФЛИСС: Я оперировал пациентку Фрейда, Эмму Экштейн. Гонорар отдаю жене. (Отдает.) Как примерный семьянин. Я чист и невинен перед тобой, дорогая!

     

    ИДА (считает деньги): Фи, жалкие гроши. Они не стоят того, чтобы ради них ездить аж в другую страну. У вас там было свидание, чем вы там занимались на психоаналитической кушетке?

     

    Горничная вытирает пыль, бросает взгляд на гонорар Флисса и думает: 'Это ж моя зарплата за полгода'.

     

    ИДА: Кэте, пошла вон, не видишь - я с мужем разговариваю!

     

    ГОРНИЧНАЯ: Да, фрау Ида. (Уходит.)

     

    ФЛИСС: В основном мы обсуждали пациентов, милая. Я осматривал эту Эмму. Арендовали операционную в больнице, попросились. У знакомых. Принесли все свое, а после этого Эмму домой отпустили, и я уехал.

     

    ИДА: Мало ли для чего ты инструменты с собой брал. Для отвода глаз моих.

     

    ФЛИСС: Я тебя уверяю, дорогая, простая рабочая поездка!

     

    Вскоре приходит пациент на акупунктуру носа, и Флисс удаляется в свою процедурную. В приемной скапливается народ. Время от времени из процедурной доносятся вопли. Тем временем Ида садится писать письмо.

     

    ИДА ФЛИСС - ЗИГМУНДУ ФРЕЙДУ

     

    Зиг, прекрати эту переписку и эти разъезды. Ты слишком погружен в себя, весь в своих снах, в своих чувствованиях, переживаниях, в своих пациентах. Ты вроде как тянешься к Вилу, радуешься, а на самом деле это оборачивается тем, что ты говоришь только о себе. Вил тебя не интересует. Ты эгоист до мозга костей. Ты навязчивый и очень неприятный человек, Зиг. Ты не умеешь дружить. Вил - очень тактичный человек, ему эта деликатность мешает высказать и даже написать тебе, что он на самом деле о тебе думает, но ты слишком назойливый, Зиг, и поэтому Вил попросил меня написать тебе вместо него - у моего мужа уже нет сил поддерживать эту вашу переписку. Он не знает, что отвечать на твои бесконечные описания твоих снов. Пожалуйста, не пиши больше по этому адресу.

     

    Ида.

     

    ИДА: Эй, Кэте!

     

    Входит служанка.

     

    ИДА: Кэте, сходи отправь письмо в Вену. Заказным отправь, чтоб быстрее пришло.

     

    ЗИГМУНД ФРЕЙД - ВИЛЬГЕЛЬМУ ФЛИССУ

     

    Вилли, я не знал, что ты показываешь мои письма своей жене! И я не знал, что я тебе в тягость! Как ты мог так со мной поступить? Вот о чем предупреждал мой сон ? 97! Иуда ты акупунктурный.

     

    Если ты не забыл, у нас есть общая пациентка, и пока она не восстановилась после операции, ты не можешь оборвать контакты со мной. А у нее непрекращающийся насморк с кровью. Ее мамаша привязывает ей на шею ключ на шерстяной нитке и уверяет, что от этого кровь останавливается. Поразительная суеверность, и это на пороге ХХ века! Сказал, что кровь идет от постоянного усилия при сморкании - лопаются сосуды. Правильно я сказал?

     

    Зиг.nbsp;

     

    ВИЛЬГЕЛЬМ ФЛИСС - ЗИГМУНДУ ФРЕЙДУ

     

    Зигги, опомнись, я ничего ей не показывал и держу всю эту корреспонденцию в шкафу, а ключ ношу с собой на одной цепочке с брегетом. Просто я не всегда прихожу вовремя, и тогда письма из ящика вынимает благоверная. И тут же перлюстрирует, пока я не вижу. А когда возвращаюсь - ставит перед фактом. Я же просил тебя не откровенничать в твоих эпистолах, потому что всегда есть риск, что она первая извлечет письмо и узнает, что я ей изменяю. Она и так догадывается. Я божусь, что нет. Не завидуй мне, Зигги. Этот мешок с деньгами смотрит на меня, как на голодранца, зарабатывающего жалкие гроши. Из нас лучшая семья - у тебя: ты в доме хозяин, а у меня дома - это я шелковый бесприданник!

     

    Успокой семейство Экштейн. Эммина проблема - не в насморке, а в охающих бабушках, которые все знают лучше лор-врача. Небольшой насморк - это типичный постоперационный процесс. Пока письмо дойдет, у Эммы уже нормализуется носовое дыхание.

     

    Вил.

     

    ЗИГМУНД ФРЕЙД - ВИЛЬГЕЛЬМУ ФЛИССУ

     

    Вилли, а сон-то в руку! Я знал, Вилли, я видел во сне, что твои манипуляции - не к добру. Эмма истекала кровью и гноем, Вилли, лицо распухло и посинело. Ее папаша кричал, что если ничего не делать, то она не доживет до утра! Мне пришлось пригласить Фрица и Эрика - за тобой подчищать. Ей снова сломали кость и расковыряли там всё, и вытащили у нее полтора (зачеркнуто) полметра марли. Меня затошнило, я едва не упал в обморок, меня отпаивали бренди. Вилли, ты затампонировал и забыл вытащить! Оказывается, надо было высунуть кончик этой марли, для дренажа, но откуда я знал! Вилли, ты понимаешь, что это подсудное дело? У нас могут отобрать дипломы и лицензии на практику, Вилли, и это как минимум, если нас вообще не посадят.

     

    Я опять написал 'полтора' вместо 'пол', я и в устной речи аж три раза сказал 'полтора', причем первые два - когда мы совещались с Фрицем и Эриком, не катастрофа, но третий раз - когда мамаша и братец Эммы потребовали от меня объяснений, зачем понадобилась операция на носу, когда у нее болезненные менструации. И я опять сказал 'полтора метра марли, то есть, простите, полметра'. Флисси, мне кажется, мое бессознательное неспроста жонглирует словцом 'полтора'. Это про нас - полтора врача, недоделки!

     

    Мы с Фрицем и Эриком уже готовы проводить пациентку в долину бледных асфоделей. Слишком большая кровопотеря, кровь идет из носа и изо рта, она кашляет, давится, носовое дыхание затруднено, хватает воздух ртом и отплевывается. Вчера было три обморока, но нам еще удается привести ее в чувство. На лице у нее теперь громадная вмятина. Ее папаша уже приглашал нотариуса, и Феликс (ее братец) сказал, что Эмма завещала мне свои носовые платки, 14 штук!

     

    Вилли, я, конечно, выгораживаю тебя, как могу, перед Эммой. Вряд ли у кого в целом мире найдется столько красноречия и настойчивости. Ее хватит на 40 человек. Я промываю Эмме нос, очищаю ее рану и поддерживаю ее, как могу, а днем перед этим выслушиваю стоны, сопли, всхлипы, хныканье и детские обиды еще семи-восьми человек - Вилли, ты не представляешь, как я устал, вымотался, какая здесь нервотрепка, какое отвратительное и жалкое зрелище - это изуродованное лицо на зловонной, окровавленной подушке! Но она мне даже улыбается. Вилли, если бы она меня не любила, нас бы с тобой сейчас таскали по судам. Я целую неделю пишу тебе это письмо, Вилли, потому что просто валюсь с ног от напряжения. Моими усилиями Эмма - наш единственный защитник от ее собственных родственников. Мы обязаны ее выходить, потому что если она умрет, папаша и мамаша Экштейн нас точно затаскают.

     

    Мне так тебя не хватает, Вилли. Меня некому здесь поддержать и ободрить. Мне трудно быть сильным. Тяжело быть опорой для хрупких и жилеткой для плачущих. Я не знаю, что бы со мной было, если бы не кокаин. Только на нем держусь.

     

    Пиши.

     

    Зиг.

     

    ВИЛЬГЕЛЬМ ФЛИСС - ЗИГМУНДУ ФРЕЙДУ

     

    Зигги, всему виной неудачно выбранный день операции. Эмма не вела календарь своих неnbsp;

домоганий, в связи с чеые дни. Ты сам можешь рассчитать: общее число прожитых ею дней (умножай число полных лет на 365 и добавь дни, прошедшие со дня ее рождения в этом году) плюс дополнительные дни за счет високосных лет. Полученную сумму раздели на число дней, составляющих длительность циклов - на 23 и на 28. Количество дней, оставшихся сверх целого числа циклов, полученных в результате деления, и будет указывать, в какой фазе мужского и женского циклов она находится в определяемый день, на основании чего я просчитаю даты обострений и сделаю прогноз, выживет ли она.

     

    Вил.

     

    ЗИГМУНД ФРЕЙД - ВИЛЬГЕЛЬМУ ФЛИССУ

     

    Вилли, принимай агентурные данные. Я толькоnbsp;Минна и Марта готовят завтрак на всю семейку, включая берлинского гостя.

что от папаши Экштейна. Оказывается, ты потребовал письмо за подписью Эммы, что она снимает с тебя ответственность за исход операции - что ж ты с самого начала не подсуетился, перед операцией? Она бы тогда нам двоим подписала. А задним числом - поздно ты кинулся, Вил! Папаша Экштейн решил тебе не отвечать, но у тебя есть я, и я тебе сообщаю, что такого письма ты не получишь. Все мои увещевания повисли в воздухе, Эмма не подпишет тебе - прости за почерк неровный, я пишу под кокаином, Брейер говорит: 'А ты не боишься, что от такого количества кокаина твое сердце остановится?' - но я не могу существовать без стимулятора, Вилли, я невероятно издерган, жизнь требует от меня поразительного напряжения всех моих сил и актерских способностей.

     

    Про фазу Луны я не рискнул им там говорить, я стоял в опасной близости от увесистого канделябра. Эмма говорит: 'Если я выздоровею, пообещайте, что мы продолжим наши сеансы психоанализа'. Я поцеловал ей руку и стал божиться, что она поправится, что мы ее поставим на ноги. Сейчас у нее четверо врачей - я, Фриц, Эрик и Брейер, и Брейер говорит, что ты - мясник и изувечил ее на всю оставшуюся жизнь, а у меня от кокаина произошли необратимые деструктивные изменения в мозгу. И что жить ей осталось очень недолго. Когда я собрался на выход, Феликс, ее братец, предложил меня проводить, завел меня в бюро 'Ритуальные услуги' и показал дубовый гроб, намекнув, что это для нас с Эммой, в один гроб положат. Он уже присмотрел мне веночек 'Доброму доктору от скорбящих пациентов'.

     

    Марта плачет, богу молится. А я неверующий, мне и молиться некому. Я верю только в твое понимание и поддержку. Напиши, что обнимаешь меня.

     

    Зиг.

     

    P.S. Не успел вчера отправить письмо. Сегодня снова вызвали к Эмме. На этот раз тревога оказалась ложной: у нее при месячных кровь из носа - обычное дело. Сказала, что мое присутствие рядом придает ей сил. Сидел рядом, держал ее за руку. Лицо - кровавое месиво, а она мне глазки строит. Зеркало-то ей не дают. Мамаша боится, что Эмма, увидев себя, выпрыгнет из окна...

     

    Р.P.S. От моих услуг отказался Георг (я тебе про него писал, это тот, что верит, будто бывшая теща его околдовала и отняла потенцию). Сказал, что я нерационально распределяю время и слишком часто отменяю сеансы (когда срываюсь и бегу на вызов к Эмме).

     

    Моя жизнь - сплошное безобразное страдание.

     

    Зиг.

     

    ВИЛЬГЕЛЬМ ФЛИСС - ЗИГМУНДУ ФРЕЙДУ

     

    Зигги, не отчаивайся. Неужели ты, психотерапевт, не заметил, что все страдания Эммы - сугубо психосоматические, наигранные, театральные? Ты же сам это отмечал еще до операции. Ей резко становится легче, когда ты рядом; когда тебя нет, ее состояние ухудшается, чтобы иметь возможность снова позвать тебя - эгоизм чистой воды. Она отняла у тебя дойную корову по имени Георг, отлично помню твое письмо о нем, такая смехотерапия, что и кокаина не надо. Надеюсь, этот тещей околдованный импотент к тебе еще вернется. Думаю, ты ему уже позвонил и принес извинения за свои отлучки - ты же жизни спасаешь, Зигги! Будь напористее. Впрочем, ничего удивительного, что ты так подавлен - я смотрю на твою шкалу биоритмов, ты находился в периоде спада, но сейчас твоя энергичность должна возрасти. Не раскисай, ты выкрутишься. Эмма нашими костями орехи с деревьев сбивать будет.

     

    Вил.

     

    ЗИГМУНД ФРЕЙД - ВИЛЬГЕЛЬМУ ФЛИССУ

     

    Вил, Эмма идет на поправку. В самом деле, я не разделяю паники ее родственников, пессимизма Фрица и Эрика, пророчивших ей скорую кончину после извлечения полуметра марли, - ведь Эмма выздоравливает и уже не лежит целыми днями в постели. Твоя операция совсем не так провальна, как злопыхательствуют наши недруги! На следующей неделе Эмма обещала посетить анализ. Ты совершенно не накосячил, Вилли, тебя можно поздравить с успехом! Небольшие осложнения благополучно разрешились, и ее первый после операции визит ко мне на сеанс можно с полным правом считать официальным выздоровлением. Единственное, что омрачает наш несомненный триумф - у Эммы остался огромный шрам. Впрочем, с ее состоянием шрам придает ей некоторую пикантность, ореол загадочности, превращает ее в 'женщину с изюминкой', а вовсе не отталкивает. Ты бы видел, как она просияла, когда я ей сказал про эту изюминку.

     

    Сдали 'Исследования истерии' в набор, получили первые гранки. Бандероль с нашим эпохальным трудом прилагаю. Необычайно интересно знать твои впечатления.

     

    Пью за твое здоровье.

     

    Зиг.

     

    ВИЛЬГЕЛЬМ ФЛИСС - ЗИГМУНДУ ФРЕЙДУ

     

    Зигги, у тебя нет больных с лишним весом? Когда придут снимать свои психологические проблемы и чувство вины перед социумом, культивирующим идеал худобы, - говори им, что я акупунктурой носа снимаю лишний вес. Я дал новое объявление и теперь, помимо обычного набора, лечу акупунктурой табакокурение, алкоголизм, ночной энурез и лишний вес. Я же не могу растягивать курс лечения на годы, как ты. Мне нужно принимать каждый раз новых людей, акупунктура - дело кратковременное. Кстати, Зигги, тебе нужно бросить курить. Тебе - со скидкой. Двойная экономия: ты не будешь больше тратиться на курево, и я обслужу тебя по льготному тарифу.

     

    Рад за Эмму.

     

    'Исследования истерии' начал читать, но все времени нет, прости, Зигги. Работаю.

     

    Вил.

     

    ЗИГМУНД ФРЕЙД - ВИЛЬГЕЛЬМУ ФЛИССУ

     

    Спасибо, Вилли, за твое доброе предложение и за скидку, но я не готов расстаться с курением, поскольку никотин кое в чем и полезен, что доказали твои предшественники: в 1661 году датский врач Томас Бартолин рекомендовал своим пациентам слабительные клизмы не только из табачного сока, но и из табачного дыма. А французский врач XVIII века Буко отстаивал применение внутривагинального вдувания табачного дыма для лечения истерии.

     

    Вилли, я все понимаю, как ты занят и сколько у тебя народу. Но я тебя хотел пригласить на пару дней развеяться, отвлечься от акупунктуры и психоанализа. Мне уик-энд необходим, как воздух, после того невероятного напряжения, в котором я жил, пока мы выхаживали Эмму. Давай уедем, а? Снимем наш домик в Альпах, где мы с тобой провели столько незабываемых вечеров и ночей. Напиши, когда ты сможешь выбраться? А 'Исследования истерии' в поезде дочитаешь!

     

    Зиг.

     

    P.S. Брейер посоветовал нам пригласить с собой Эмму. Флисси, как ты?

     

    ВИЛЬГЕЛЬМ ФЛИСС - ЗИГМУНДУ ФРЕЙДУ

     

    Зигги, я не собираюсь за нее платить. Мы же с тобой выяснили, что мы перед ней ни в чем не виноваты, кровотечения были психогенной этиологии, а виной тому - лунное затмение. 07.04 я успешно сделал такую же операцию одному 300-килограммовому герру. Великолепная дата, Зигги!

     

    47 = 6 + 2 + 9 + 9 + 2 + 6 + 1 + 9 + 3

     

    Если мы запишем все эти цифры без пробелов, 629926193 - сумма квадратов кубов чисел 23 и 28!

     

    Зигги, дата идеальна: Луна убывающая, в Козероге, я могу гарантировать, что никаких осложнений у пациента не будет, и спустя 23 дня он с радостью отметит ощутимые изменения в сторону снижения веса - без изнурительных занятий спортом, при сохранении привычного режима питания.

     

    Ты спросишь, почему я указываю число 47, а не 74? Поскольку наш пациент - левша, для него я проставляю цифры в обратном порядке.

     

    Могу выбраться 21.04. Тебя устраивает?

     

    Вил.

     

    ВЕНА

     

    БЕРГГАССЕ, 19

     

    Кабинет Фрейда.

     

    Входит Эмма под густой вуалью.

     

    ФРЕЙД: Здравствуйте, дорогая, рад вас видеть снова в добром здравии.

     

    ЭММА (целует его в щеку): Я вам так благодарна, доктор Фрейд, за вашу моральную поддержку. Только ваше внимание и ваша доброта помогли мне выкарабкаться, если б не вы, я бы, наверно, уже и не нашла сил дальше жить. (Берет Фрейда за обе руки.)

     

    ФРЕЙД: Что вы, я лишь выполнял свой долг.

     

    ЭММА: Ах нет, вы - единственный... душевный, искренне переживавший за меня человек, а остальные три эскулапа действовали механически, а ведь не лекарства и не процедуры лечат израненную душу и страдающее, томящееся тело, а только ваше сердечное участие.

     

    ФРЕЙД: Дорогая моя фрау Эмма, никто и никогда так не отзывался о моих скромных усилиях. Я несказанно тронут вашим незаслуженным...

     

    ЭММА (перебивая его, легонько шлепает его пальцем по подбородку): Не скромничайте, доктор Фрейд! Я, конечно же, с удовольствием принимаю ваше приглашение, а вы постеснялись мне даже прямо сказать, решили передать мне через посредника - это излишняя застенчивость, право! Но она вам идет, ваше милое смущение.

     

    ФРЕЙД: Какое приглашение, фрау Эмма?

     

    ЭММА: Которое вы передали через д-ра Брейера.

     

    Фрейд зеленеет.

     

    ЭММА: Приглашение в Альпы. Я была на разных горнолыжных курортах, но именно в этом местечке - нет. Так мило, так очаровательно с вашей стороны!

     

    Фрейд зеленеет еще гуще. Эмма достает из сумочки книжку.

     

    ЭММА: О, кстати, я дочитала ваши с д-ром Брейером 'Исследования истерии' - в теоретической части ничего не поняла, хи-хи, но примеры у вас такие живые, трогательные, так за душу берут - я всем сердцем сочувствовала этим бедняжкам, которых сейчас, к счастью, вы поставили на ноги.

     

    ФРЕЙД (совершенно убитый 'приглашением в Альпы', выдавливает): Я старался, фрау Эмма.

     

    ЭММА: Так красочно, так трогательно описано, д-р Фрейд, вы не пробовали писать художественную прозу? У вас хороший слог, метафоры - из вас бы получился отличный писатель.

     

    Комната в доме Фрейда.

     

    Фрейд, Марта.

     

    МАРТА (собирает вещи Фрейда): Как ты можешь до сих пор ему письма писать, после того, как он тебя так подвел, коновал, его же на пушечный выстрел нельзя подпускать к больным!

     

    ФРЕЙД: Марта, Вил не виноват. Он перенервничал, это же была его первая операция по удалению малой носовой раковины. Боялся ударить в грязь лицом передо мной - я сам ему твердил, как мне страшно, заразил его своим мандражом, и вот мы...

     

    МАРТА: А если бы он загнал Эмму на тот свет, Зигги, а тебя - в тюрьму! Это же ты ее лечащий врач, а не он, мясник на гастролях!

     

    ФРЕЙД: Марта, но все же разрешилось как нельзя лучше.

     

    МАРТА: Я бы на твоем месте прекратила с ним общаться.

     

    ФРЕЙД: На улице увижу - не поздороваюсь.

     

    МАРТА: И не страшно тебе с ним под одной крышей ночевать. Заснешь - скальпелем своим в нос тебе полезет, маньяк. (Закрывает саквояж.)

     

    ФРЕЙД: Все положила?

     

    МАРТА: Все положила, зубную щетку, мыло, белье твое, носки...

     

    ФРЕЙД (проверяет, в кармане ли билет на поезд): Все, можешь идти!

    НЕКИЙ ГОРНОЛЫЖНЫЙ КУРОРТ В ШВЕЙЦАРИИ

     

    Маленький домик с одной кроватью. За окном живописный пейзаж.

     

    Фрейд, Флисс, две дорожки, два бокала.

     

    ФЛИСС: Кстати, хочешь гражданина с мигренями?

     

    ФРЕЙД: Акупунктура бессильна?

     

    ФЛИСС: Пришел с претензиями, что после моего прижигания и иглоукалывания слизистой носа - у него только озена с кровью, а головные боли не прошли, да еще и запор начался. Он вообразил, что это тоже от акупунктуры. Мол, я ему на что-то в носу нажал, ответственное за функции пищеварительной системы. Я ему раньше говорил, что пусть приводит своего папашу-язвенника, акупунктурой язва желудка тоже лечится. Сипит: 'Верните деньги'. Ну вот, говорю, запор - это симптом, что вам очень не хочется расставаться с деньгами, а также с таким их бессознательным эквивалентом, как стул. Вы не хотите платить мне, именно поэтому вы бессознательно вызываете у себя мигрени и задерживаете стул.

     

    ФРЕЙД: И ты от него сюда сбежал.

     

    ФЛИСС: Но когда я вернусь, я ему скажу, что я с бессознательным не работаю, унимать разбушевавшееся бессознательное - это к доктору Фрейду, в Вену.

     

    ФРЕЙД: Направляй.

     

    ФЛИСС: Я ему сказал, что у меня тоже были мигрени, но я сделал себе две операции на носу, дезактивировал точки, ответственные за свои мигрени, и как рукой сняло.

     

    ФРЕЙД: Помогло?

     

    ФЛИСС: Я их дезактивировал, но голова еще сильнее болеть стала... Но ты - никому! Я всем говорю, что мигрени как рукой сняло, и ты говори.

     

    ФРЕЙД: Мой акупунктурный друг, ты дезактивировал точки, ответственные за физиологические причины мигрени. А боли у тебя продолжаются, ибо у тебя невроз на почве дисгамии.

     

    ФЛИСС: А супруга говорит, что у меня рученьки не из того места произрастают и мозги набекрень. Два раза у себя в носу перед зеркалом ковырялся, кровью заляпал ее дорогущий ковер, стены и потолок, а голова как болела, так и болит.

     

    ФРЕЙД: Как ты не побоялся?

     

    ФЛИСС: Я себя успешно обезболил (показывает на дорожку кокаина). А потом два месяца ходил с открытым ртом, ибо нос у меня не дышал, и сморкался ежеминутно, кровью.

     

    ФРЕЙД: А как твои 300 кг хорошего пациента?

     

    ФЛИСС: Уже сбросил вес. На три литра. Сморкается не в платок, а в банку! И мне показал, уже три литра соплей набралось.

     

    ФРЕЙД: Вилли, отчаянный ты человек. Как ты не боишься? Вот человек пришел деньги обратно требовать, хорошо, что не бить.

     

    ФЛИСС: Спокойно. Я все процедуры провожу с кокаином. Они находятся под кокаином. А потом выходят, меня благодарят: 'Спасибо, доктор, у вас золотые руки!' И после прописываю им кокаин, они его употребляют и весь послеоперационный период им ХОРОШО!

     

    Фрейд разливает.

     

    ФРЕЙД: Ты - стоишь своих откровений, я - верю, что тоже стою. Ты - гений, я - тоже гений, и если ты ищешь, значит, нас двое. (Чокается с ним. Флисс заедает конфетой.)

     

    В дверь стучат.

     

    ГОЛОС ЗА ДВЕРЬЮ: Пирожки горячие, пирожки горячие!

     

    ФЛИСС (открывает): С чем?

     

    ЭММА (с порога): С соплями.

     

    Флисс окаменел.

     

    ЭММА (осматривает помещение): С одной кроватью... Любовное гнездышко!

     

    ФРЕЙД: Как вы нас нашли?

     

    ЭММА: Это было нетрудно, поверьте мне.

     

    Ее никто не приглашает зайти, и она проходит сама. Кладет саквояж на стул, поверх одежды Фрейда. Снимает шляпку с вуалью, открывая огромный шрам. Поворачивается и показывает его Флиссу.

     

    ФЛИСС: Понимаете ли! Операция прошла не совсем успешно, потому что вы, фрау Эмма, не предоставили мне данных для расчета графика ваших биоритмов. Дата оказалась персонально неблагоприятной для вас. Лунное затмение, которое было как раз 21 февраля, вызвало в вашем организме такую реакцию.

     

    ЭММА (перебивает): Да, я знаю, д-р Фрейд все выспрашивал для вас про дату и время моих носовых кровотечений. Можете не продолжать.

     

    ФЛИСС: Я обязан прояснить подоплеку вашей нестандартной реакции на оперативное вмешательство, чтобы окончательно снять с себя ваши подозрения.

     

    ЭММА: Вы мне сказали, что нужно оперировать нос. Но вы же при этом еще и сказали, что нос соответствует женским гениталиям. Я подумала, это намек, я пришла, а вы и в самом деле стали ковыряться у меня в носу. Я думала, вы намекали, что это метафора такая, что вы будете меня оперировать, а д-р Фрейд - ассистировать, а оказалось, что вы имели в виду только то, что сказали вслух.

     

    ФЛИСС: Вы меня просто неправильно поняли!

     

    ЭММА: Нет, я вас совершенно правильно поняла! Вы считаете нос женскими гениталиями и засунули туда марлевый тампон - несомненный фаллический символ.

     

    ФЛИСС (Фрейду): Это ты ей сказал?

     

    ФРЕЙД (мрачно): Нет.

     

    ЭММА: Я сама поняла. (Снимает жакет, пристраивает на вешалку.)

     

    ФРЕЙД: Вы быстро схватываете наши психоаналитические приемы.

     

    ЭММА: А согласно основополагающей концепции психоанализа, либидо негоже оставлять фрустрированным, иначе оно найдет себе выход в невротических симптомах. Тем более (подходит к Флиссу), когда наши с вами желания так совпадают.

     

    ФЛИСС: А я выполнял ваше же пожелание, фрау Эмма. Помните, вы сами сказали, что хотели бы понизить свое либидо. Мол, вам его девать некуда. (Эмма мрачно кивает.) Вот я вам и понизил. Ибо либидо напрямую связано с носовым дыханием. Когда у вас нарушено носовое дыхание, идет обильное отделение слизи, вам не до флирта.

     

    ЭММА: Но не так же!

     

    ФЛИСС: Да, признаю, я ошибся. Я выбрал не ту методику. Сейчас применю другой метод. Экспериментальное вмешательство в процесс жизнедеятельности организма женского...

     

    Фрейд подносит сигару ко рту и показывает на дверь.

     

    ФЛИСС: ...При помощи двух мужских.

     

    Фрейд убирает сигару в портсигар и остается.

     

    Утро.

     

    Фрейд сидит в кафешке. Кругом резное дерево, обслуга в национальных костюмах. Утро еще раннее, и турьё не изобилует.

     

    Входит Флисс, подсаживается к Фрейду.

     

    ФРЕЙД (меланхолично): Доброе утро.

     

    ФЛИСС: Что это ты улизнул?

     

    ФРЕЙД: А вы с Эммой так сладко спали, я решил не будить. Кстати, где?..

     

    ФЛИСС: Спит еще.

     

    ФРЕЙД (фыркает): Проснется и подумает, что мы сбежали.

     

    ФЛИСС: Мы вещи оставили.

     

    Фрейд подзывает официантку. Когда Флисс усылает ее за завтраком, он снова обращается к Фрейду:

     

    ФЛИСС: Так, Зигги, ты мне вчера кое-что не объяснил. Откуда она знала, где нас искать?

     

    ФРЕЙД: Сам без понятия, Флисси.

     

    ФЛИСС: Меня твой вчерашний спектакль: 'Ой, а как вы нас нашли?' не впечатлил. Ты ей даже сказал улицу и номер дома!

     

    ФРЕЙД (мрачно): Я не хотел, Флисси. Я сказал Брейеру, что меня на неделе не будет, еду на конгресс. А Брейер знает, что у меня за конгрессы. Предложил мне пригласить Эмму.

     

    ФЛИСС: Я же тебе писал, что не надо!

     

    ФРЕЙД: Брейер приходил к Эмме и за моей спиной ее от моего имени пригласил. Она прибежала ко мне: 'Ах, как я рада!' Пришлось дать ей координаты! Потом увиделся с Брейером. Говорю: 'Иосиф... Иосиф, почему ты Иосиф? Иуда ты...'

     

    ФЛИСС: А почему вы с ней вместе не приехали?

     

    ФРЕЙД: Я сказал ей приехать чуть попозже, когда я уже все устрою.

     

    Входит Эмма.

     

    ЭММА: А, вот вы где. (Флиссу) Я слышала, как ты уходил. (Обоим) Я уж подумала, вы сбежать решили.

     

    ФРЕЙД: Куда мы денемся, домик оплачен до воскресенья.

     

    Эмма садится.

     

    ФРЕЙД: Что тебе снилось?

     

    ЭММА: Я еду в фиакре, останавливаю, захожу к сапожнику - почему-то ночью - а извозчик за мной следом: 'Мне тоже надо сапоги чинить'.

     

    ФЛИСС: Перед психоанализом стоит глобальный вопрос, кто из нас сапожник, а кто извозчик.

     

    ЭММА (Флиссу): Ты - сапожник.

     

    ФЛИСС: Похож?

     

    ЭММА: Потому что оперируешь как сапожник!nbsp;nbsp;

    Фрейд хохочет.

     

    ЭММА (Флиссу): А Зиг - извозчик, потому что меня к тебе привез. (Официантке) Эй, девушка!

     

    Подходит официантка. Эмма рассматривает меню и усылает официантку. Когда та уходит, Эмма интересуется:

     

    ЭММА: А вам что снилось, джентльмены?

     

    ФЛИСС: Я иду в аптеку, а перед ней огромнейшая канава.

     

    Эмма зеленеет. Фрейд от души веселится.

     

    ЭММА: А канаву прорыл сапожник!

     

    ФРЕЙД (елейно): Давайте не будем ссориться.

     

    ЭММА: А мы и не ссоримся. Но бессознательное - оно непримиримо.

     

    ФРЕЙД: Давайте на этот раз всех сапожников там и оставим, и не будем ворошить бессознате тобой сделают, когда увидят, что оно не работает?

     

    ФЛИСС: Я пока что еще не делал акупунктурную вазэктомию. (Наклоняется к дорожке и втягивает в себя порошок, запрокидывает голову и зажимает нос.) Включил в список услуг, которые я оказываю, но еще не экспериментировал. А Пауль уже бесится, что я у него кусок хлеба изо рта вырываю. На пустом месте взбеленился мужик. (Проводит рукой по кудрям, взгляд у него мутный.)

     

    ФРЕЙД: Вилли, будь осторожнее. Тебе либо выбьют окна, либо дом подожгут, либо ноги переломают, бороду повыдергают.

     

    ФЛИСС: Какой ты мрачный. Давай-ка (наливает), взбодрись.

     

    ФРЕЙД: За удачу.

     

    (Пьют.)

     

    ФРЕЙД: А все-таки эта неприятная история нас с тобой помирила. Ты же хотел прекратить со мной общаться, даже сам не изволил мне об этом написать, Ида за тебя настрочила.

     

    ФЛИСС: Я ей ничего такого не говорил и не просил тебе писать. Она сама.

     

    ФРЕЙД: Ага, сама.

     

    ФЛИСС: Да, сама.

     

    ФРЕЙД: А зачем ты ей мои письма даешь читать?

     

    ФЛИСС: Зигги, я не даю. Она их из ящика вытаскивает и тут же вскрывает и читает. Конфиденциальности никакой. Если я не успел сам вытащить... Понимаешь, Зигги, она чувствует себя тут хозяйкой, никакого уважения. У кого деньги...

     

    ФРЕЙД: В кого ни плюнешь, все нашли себе жен с увесистым приданым - Брейер, ты, Оскар... и Шарко тоже, между прочим... да все подряд. И только я... В свое время теща за меня даже бесприданницу Марту не хотела отдавать. За голодранца... Свои собственные туфли я купил в первый раз на деньги любовницы, жены Брейера - это ж сколько мне лет было, подумать только!

     

    ФЛИСС: А до этого в чем ходил?

     

    ФРЕЙД: Сэконд хэнд. Папаши, дяди, Брейера, Флейшля... Особенно Брейера, донашивал. Она же покупала мне нательное белье, рубашки. А я ничего не мог себе позволить, я все время учился.

     

    ФЛИСС: На деньги родственников.

     

    ФРЕЙД: На фальшивые. Мой дядя занимался фальшивомонетничеством, папа ему помогал. Дядю посадили. Он взял на себя всю вину, потому что у папы же дети...

     

    ФЛИСС: Жульё, в общем.

     

    ФРЕЙД: Бедный еврейский мальчик, бедный еврейский студент. Как все давалось мне непросто.

     

    ФЛИСС (на своей волне): А на деле - тебе же лучше. Ты женился на бесприданнице, такой же, как ты сам. Она у тебя покладистее.

     

    ФРЕЙД (возмущен): Да у нее уже два года голова болит!

     

    ФЛИСС: Я могу сделать Марте акупунктуру от головной боли.

     

    Фрейд (многозначительно): По ночам болит. Говорит, хватит плодить нищету.

     

    ФЛИСС: Зигги, давай я тебе сделаю акупунктурную вазэктомию. Одна мгновенная процедурочка - и ты больше никогда не станешь отцом! Представь, как удобно! Отныне - никакой резины, никаких братиков и сестричек твоим пятерым детям! Теперь - свобода! Представь, какое облегчение и тебе, и твоей жене.

     

    ФРЕЙД: Флисси, гипотеза хороша, но насколько она действенна?

     

    ФЛИСС: Вот мы с тобой и проверим.

     

    ФРЕЙД: Может, не надо, а?

     

    ФЛИСС: Даже лучший друг не доверяет теоретической концепции... Если даже лучший друг не верит в меня, то кто же пойдет ко мне лечиться...

     

    ФРЕЙД: Да я знаю, что ты не наобум, а по системе тыкаешь...

     

    ФЛИСС: Зигги, на ком же я буду тренироваться, если не на тебе. Я и себе сделаю. Давай я сделаю сначала тебе, а потом себе, чтобы ты видел, что я испытываю методику на самом себе, что и себя не щажу.

     

    ФРЕЙД: А у тебя что, инструменты сейчас с собой?

     

    ФЛИСС: Они у меня всегда с собой.

     

    ФРЕЙД: Флисси, ты палач.

     

    ФЛИСС: Я вижу, твоя поддержка моих концепций - это все пустые слова. Когда доходит до дела, ты тут же разуплотняешься.

     

    ФРЕЙД: Ладно...

     

    ФЛИСС (встрепенулся): ?

     

    ФРЕЙД: Чего не сделаешь ради любимого человека.

     

    ФЛИСС (кидается к саквояжу и извлекает зловещий футляр с инструментами): Зигги, еще дорожечку, для анестезии. (Фрейд богатырской затяжкой поглощает дорожку.) Садись под лампу. (Подходит к нему, блестя железяками, поворачивает лампу. Фрейд зажмуривается.)

     

    Через полчаса.

     

    Входит Эмма. Флисс и Фрейд сидят с комками тряпья у кровоточащих носов.

     

    ЭММА (снимает жакет, стоя лицом к вешалке, хрупкие фигурки Флисса и Фрейда видны ей только боковым зрением): Там фуникулер сломался, представляете? Хорошо, что я со второй партией туристов поехала, если бы с первой - я бы сейчас там застряла, висела бы над пропастью, какой ужас! Джентльмены, ну как вы, не скучали без меня?

     

    ФРЕЙД (отрицательно): Ы-ы.

     

    ЭММА (поворачивается к ним): Вы это с собой сделали, чтобы от меня отвязаться? Вы больны, вы не можете - да?

     

    Флисс и Фрейд молча держат платки у носов и лупают глазами.

     

    ЭММА: Вильгельм!

     

    ФЛИСС: Ы?

     

    ЭММА: Ты - маньяк!

     

    ФЛИСС: Угу!

     

    ЭММА: Ты - членовредитель, ты - мясник, Вильгельм!

     

    Не отнимая окровавленного платка, Флисс бросает в стакан воды щепотку кокаина, размешивает ложечкой и пьет через трубочку. Отставляет стакан, смотрит на Эмму и хихикает. Фрейд берет стакан, трубочку, отнимает кровавый платок от носа, допивает и тоже трясется от смеха, а из носа у него капает кровь. Эмма смотрит в их гиперрасширенные зрачки.

     

    ЭММА: О боже...

     

    Флисс и Фрейд хихикают.

     

    ЭММА: ДокторА... (Разворачивается и выскакивает, на ходу набрасывая свой жакет.)

     

    ВЕНА

     

    БЕРГГАССЕ, 19

     

    Ванная.

     

    Марта стирает. Входит Фрейд, сморкается и кидает платок ей в таз.

     

    ФРЕЙД: Марта, дай мне чистый платок...

     

    МАРТА: Прекрати общаться с этим акупунктурщиком! Он у тебя в носу ковыряется, а мне кучу обсморканного тряпья твоего стирать.

     

    ФРЕЙД: Это мой единственный друг. И после того, как у меня это с носом пройдет, мы с тобой можем жить спокойной половой жизнью. Детей не будет. Он мне воздействовал на точки, и это то же самое, как если бы он мне перевязал яйца. Ты видишь, на какие я иду жертвы и муки? Ты видишь, на что я иду ради тебя?

     

    Кабинет Фрейда.

     

    Фрейд, Эмма.

     

    ЭММА: 'Лукавою природой укорочен, в телосложенье гнусно обойден, уродлив, жалок, выброшен до срока в сей мир дыханья, недоделан даже наполовину, хром и так ужасен, что псы рычат, когда я прохожу. И если не могу я как влюбленный красноречиво время коротать, то я намерен страшным стать злодеем'. Очень наивно, я, конечно, понимаю условности драматического жанра, но не может человек произносить такие монологи, даже мысленно. И все-таки я так его понимаю! (Небольшая пауза.) Зиг! Узнал цитату?

     

    ФРЕЙД: Шекспир, 'Ричард Третий'.

     

    ЭММА: Молодец. (Пауза.) Я думала, что будет, если окажется, что вы меня таки вылечили от моей альгодисменореи - на девять месяцев. Что я месяце эдак на пятом всем скажу, что решила усыновить ребенка и уезжаю искать подходященького по всем детдомам Австрии, а сама буду взаперти сидеть дома, в полумраке с опущенными шторами, и растить свой живот, а Карин будет приносить мне еду и рассказывать, как ей все завидуют, что я оставила ее тут следить за домом, плачу ей полное жалованье, а она 'ничего не делает, одна в хозяйском доме без хозяйки'. А потом я всех обзвоню и скажу, что вернулась с ребенком, что мать умерла в родах, бедная еврейская девушка, а все будут смотреть, ухмыляться и думать: 'А носик-то как у Эммы'. И я позову тебя посмотреть, на кого из вас он будет похож. И как смешно будет, если будут близнецы. Один от тебя, другой от Вильгельма. Я уже имена придумала. Артур и Алиса. Когда они подрастут, они будут учиться на скрипке и ездить на велосипедах. И всем говорить, что я их приемная мать. А потом я как-нибудь признаюсь, что я их родная мать, а у их отцов есть семьи, и Алиса будет ко мне приставать, кто ее родной папаша, и я скажу, что она его знает, это доктор... (показывает на Фрейда) Тогда она придет к твоим дочерям и скажет, что она их сестра, и твои дочери ее отлупят. И она придет ко мне с синяками. И она будет тихо меня ненавидеть за то, что я ее обманывала... Бедная Алиса... (Эмма чуть не плачет.)

     

    ФРЕЙД: Ты ведешь календарик?

     

    ЭММА: А зачем?

     

    ФРЕЙД: Тогда как ты знаешь, что у тебя задержка?

     

    ЭММА: У меня нет задержки, у меня вчера началось.

     

    ФРЕЙД: Да что ж ты мне полчаса голову морочила своей Алисой...

     

    ЭММА: Зиг, это непрофессионально!

     

    ФРЕЙД: Прости.

     

    ЭММА: Ты же просил рассказывать все, что я думаю, вот я и думала про Алису. Что будет, если она родится. Это ж вы, мужики, развлеклись и уехали к своим семьям, а последствия всегда у женщины. Я знаю, что ты сейчас думаешь. Умом мужчину не понять, бессильна логики наука, ему отдашься - скажет... Сам знаешь, как там дальше. Вот это самое ты про меня и думаешь. Вы - молодцы, мачо, изменили своим женам - молодцы, а я никому не наставила рога, мне некому, но вы думаете, что я такая... А если бы наставила - о-о! Мужская измена - обижаться на нее глупо, она возвышает мужчину, женская измена - ах, шлюха! Если у нас нет секса, мы - неудовлетворенные истерички, если он у нас есть, но без мужа, мы - шлюхи, что же это за свинство-то такое, откуда я вам всем мужа возьму, когда все уже давно женаты.

     

    ФРЕЙД: Эмми, я ничего такого о тебе не думаю.

     

    ЭММА: Думаешь. Все так думают. И мужчины, и женщины. Что ты там черкаешь в блокноте? 'Паранойя'? Чувство вины? То, что я сказала, это общественное мнение: мужчина полигамен, женщина - шлюха, если не с законным мужем.

     

    ФРЕЙД: Мои публикации как раз на то и направлены, чтобы изменить его, это нелепое общественное мнение.

     

    ЭММА: Он дуется. Сидит и дуется. Думает, какая я дура. Сам же сказал, говори все свои мысли начистоту. Я и говорю, только не ругаюсь.

     

    ФРЕЙД: Мы виноваты перед тобой. Хорошо, что ты проговариваешь свою обиду, не держишь в себе. (Опускается на одно колено и гладит Эмму по голове.)

     

    ЭММА: Да ну? Прикинулся, что не думаешь, какая я дура? И проститутка вдобавок. Дура и проститутка, вот я кто. Нельзя играть в любовь, когда говоришь все мысли начистоту. (Фрейд обнимает ее за шею и прижимает ее голову к своей груди. Эмма не видит, что лицо у него при этом каменное.)

     

    ЭММА: Все, хватит, не обнимай меня так, мне сейчас нельзя... К пятничке уже будет можно.

     

    ФРЕЙД: Конечно, дорогая, приходи в пятницу, для чего ж тут кушетка стоит. (Смотрит на кучу подушек, персидский ковер и розовощекого амурчика в изножье.)

     

    ЭММА: Но я знаю, что ты обо мне думаешь. Но ты молчишь, не признаешься, и мне должно быть все равно.

     

    ФРЕЙД (отпускает ее, ласково пожимает ей руку и садится на свое место в изголовье кушетки): Поверь мне, что я не ханжа и не осуждаю тебя.

     

    ЭММА: Вы мне должны. Вы мне оба еще много должны. Отработать. Я и в Берлин поеду. Мне должно быть все равно, что вы думаете, что я шлюха. И вы должны держать язык за зубами, что вы обо мне думаете. Так ему и передай. А когда я уеду, ты тут будешь радоваться, избавился от истерички, да, Зиг? Гондоны ему натирают! Наверно, у меня все-таки будет Алиса. Но нельзя. Я хочу Алису, но мне нельзя. Проклятое общество, во всю глотку орущее: 'Муж, муж, муж!' Я знаю, радоваться надо, что я от вас не беременна. Я сидела и думала, как бы мне выковырять свою матку к чертовой матери. Это старая привычка, в первый день размышлять о стерилизации. Зачем всю жизнь мучиться, когда детей у меня все равно никогда не будет. Я думала, как это - вытаскивать матку и кишки и наматывать метрами. (Эмма очень густо покраснела. На глазах у нее слезы, голос звенит.) Мне ничего нельзя. Я должна терпеть эти боли, а взамен - ничего. У меня никогда не будет Алисы. Я хочу двух женатых мужиков и Алису. (Смахивает слезы.) Ничего нельзя. Или 'все нельзя', как правильно сказать?

     

    ФРЕЙД: Неважно. Я понимаю тебя, Эмма.

     

    ЭММА: Что ты там понимаешь... Вам не понять женщин. Вы только презираете. А ты можешь не стараться, не лицемерь, Зигги. Я больше не приду. И за друга не беспокойся, я не поеду и не буду ему надоедать. Только унижаться. Перед вами обоими. Чтобы потом - что? Вырезать из меня нерожденную Алису? Живи спокойно, я не приду больше. (Встает и направляется к выходу.)

     

    ФРЕЙД (догоняет ее): Эмма, ты это от расстройства говоришь. (Гладит ее по голове. Эмма держит в руках свою шляпку с вуалью, потом бросает ее на кушетку.) Ты же потом передумаешь (Фрейд берет ее за руки), правда? Я вижу, ты уже передумала. (Смахивает пальцем слезинку с ее щеки.) Я тебя буду ждать, Эмма, на пятницу. (Обнимает ее. Эмма сначала стоит, опустив руки, потом обнимает его.)

     

    ЭММА: Оплаченные объятия... Жиголо ты, Фрейд. (Уходит.)

     

    Когда за Эммой закрывается дверь, Фрейд наконец позволяет себе показать истинное лицо - перекошенную гримасу с отвисшей губой. Он наливает себе вина, разбавляет водой и пьет.

     

    Входит Анна Лихтгейм.

     

    АННА: Привет светиле новой психиатрии...

     

    ФРЕЙД (улыбается ей): Как ты сегодня спала, дорогая?

     

    АННА (укладывается): Так себе.

     

    ФРЕЙД: Тебе никакие тянущиеся руки, черные комки в темноте не мерещились?

     

    АННА: Нет, но все равно было страшно, я боялась повернуть голову и посмотреть в сторону, так глупо, я же знаю, что нет никаких чудовищ, что дома я одна...

     

    ФРЕЙД: Ты опять читала в темноте?

     

    АННА: Но что же мне делать? Я одна, не спится, и вот, при свече...

     

    ФРЕЙД: Включай яркий свет.

     

    АННА: Это же накладно! Надо экономить!

     

    ФРЕЙД: Но ведь при свете ты меньше боишься?

     

    АННА: А знаешь, что сказала Софи? Что яркий свет в моем окне притягивает взгляды, злые мысли, по улице шатается полночный сброд, смотрит на мое зажженное окно, и свет привлекает их внимание, их злобу, оттого мне и страшно по ночам - я чувствую злые мысли, а мысли материальны!

     

    ФРЕЙД: А скажи мне, эти руки, ветви и комки - они объемные?

     

    АННА: Это как пятна перед глазами - ну, знаешь, когда из темноты смотришь на яркий свет, перед глазами плывут, как линии, и вот это наподобие.

     

    ФРЕЙД: И возникают, когда ты переводишь взгляд со свечи в темные углы. Реакция сетчатки и абсолютно естественный страх оставаться дома одной, ты же не привыкла жить одна.

     

    АННА: А под дверью у меня лежали ржавые гвозди, крестом, два скрещенных гвоздя! Это мне на смерть, да, Зиг? Это на смерть соседки колдуют? Мужа моего в гроб свели своей порчей, а теперь и мне (всхлипывает). Я все думаю, что эти кривые призрачные руки, которые ко мне в темноте тянутся, эти комки - это демоны, которых соседи мне насылают, чтобы они меня ночью задушили или просто испугали, чтобы я сошла с ума, чтобы меня заперли в психбольницу, или чтобы я умерла от страха!

     

    ФРЕЙД: Анна, дорогая, но ты же понимаешь, что этот твой страх - просто от одиночества, от беззащитности. Ты подавляешь неприятную мысль, что могут влезть воры, а ты дома одна. И твое опасение воров из плоти и крови просверливается в форме галлюцинаций.

     

    АННА: А когда я думаю о чем-то неприятном, я думаю или бормочу вслух: 'Я умираю', или 'Я умру, я повешусь' - что-то вроде этого. Само вырывается. Нет, конечно, я ничего такого делать не собираюсь, но, Зиг, это же ненормально, правда?

     

    ФРЕЙД: Анна, никто из нас на самом деле не хочет собственной смерти, даже те, кто покушается на felo de se. На самом деле любой человек хочет уничтожить кого-то другого. Устранить обидчика, так сказать. Но при этом понимает, что это невозможно, до обидчика не дотянуться, а если и удастся дотянуться, то воспоследует суровое наказание, и желание уничтожить вражину моментально блокируется, прежде чем ты успеваешь его осознать, подавляется и обращается на наиболее доступный объект, т.е. на себя самого.

     

    АННА: Ну ничего себе... Сказал... (Переваривает услышанное.) Никогда не слышала ничего подобного!

     

    ФРЕЙД: А что?

     

    (Анна изумленно оборачивается к Фрейду. Тот пожимает плечами с видом человека, изрекшего непреложную истину. Анна переваривает.)

     

    ФРЕЙД: Желание смерти самому себе - не наказуемо. В отличие от нападок на постороннего человека. Я здесь имею в виду не только боязнь уголовного преследования, но в первую очередь угрызения совести, постигающие, в особенности когда некто ловит себя на мысли, что не прочь ускорить кончину любимого родственника. Вот потому оно и обращается на собственное 'Я'...

     

    АННА: А вообще логично. Уф.

     

    ФРЕЙД: Подумай, кому ты хочешь отомстить?

     

    АННА: Я не знаю, кто это колдует. Когда Софи была на похоронах, она смотрела, чтоб соседки не взяли воду, которой я обмывала Рольфа, и эти полотенца, и землю с могилы, и эти веревочки, которыми ему связывали руки, и еще много чего... И мне сказала смотреть, но я не сильно смотрела, я совсем ослепла от слез. Я так и не знаю, кто из них это делает, даже в голове не укладывается.

     

    ФРЕЙД: Инквизиторы их не добили! Кстати об инквизиторах, Анна, в наш просвещенный век при исследовании отчетов о процессах над ведьмами специалистам стало очевидно, что эти женщины - преимущественно больные истерией, я имею в виду тех, кто действительно верили в силу своего колдовства. Единственный результат этой порчи - запугивание объекта, в том случае, если человек поддается суеверию и начинает ждать беды. Неприятности случаются с каждым, но человек зацикливается на порче, беспрестанно вспоминает, что нашел у себя под дверью кучу мусора, и приписывает все свои неурядицы чужому колдовству - и только. Эффект внушения, не более. Самовнушения.

     

    (Фрейд изрекает банальности, но с такой нежностью, проникновенностью, и таким бархатным, утешительным голосом, что Анна расслабляется и с готовностью принимает.)

     

    АННА: Объяснил. А Софи бы сказала, что на меня колдуют и это результат порчи. Ну, желание смерти самой себе против моей воли.

     

    ФРЕЙД: Это не может быть внушено даже профессиональным гипнотизером. Я присутствовал на таких опытах, когда учился во Франции. Когда людям внушали ударить себя ножом, они плакали и сопротивлялись, хотя другие, безобидные приказы выполняли моментально.

     

    АННА: Настоящим ножом?

     

    ФРЕЙД: Да. А когда картонный давали - человек подходил и ударял врача. И себя, когда им говорили. Они видели в гипнозе, что он картонный. Но при угрозе жизни или агрессии человек никогда не будет подчиняться. Так что когда говорят, что в гипнозе можно приказать человеку покончить с собой - это все чушь.

     

    АННА: А вдруг, мало ли. Те гипнотизеры не могли, а эти колдуны могут. Более сильно внушают.

     

    ФРЕЙД: Постороннее внушение не подействует, если зерно не упало на благодатную почву, если рана уже не растравлена, т.е. если человек сам не стремится умчаться на тот свет. Ты же не стремишься?

     

    АННА: Нет, что ты! Я хочу жить! Но я боюсь жить с порчей. Я порченая.

     

    ФРЕЙД: Я же тебе объяснил. Ведьмы - это безобидные истерички, задыхающиеся от собственного бессилия. Они же как перепуганные дети, пытающиеся привлечь себе на помощь магию, сами ни на что не способные и не отваживающиеся. И к ним надо относиться не с опаской, а с пониманием, что тебе их манипуляции нисколько не повредят, с иронией к ним относиться надо, как к детям, застрявшим в своем инфантилизме, в вере в собственное всемогущество, в то, что 'мысли материальны', подумать только, это же смешно, Анна. Это как верить в Санта Клауса. Взрослые женщины, а до сих пор живут как в сказке. Найдешь еще порчу - вместе посмеемся.

     

    АННА: Правда? Ты меня успокоил. А Софи все пугает. И ее мужа сглазили, и моего. Вот они и умерли...

     

    ФРЕЙД: Не уподобляйся, Анна! Подумай о космосе, подумай о бактериях, целый мир, и вдруг - сглаз и порча! Здесь, в кабинете психоаналитика - последний очаг атеизма и материализма в окружающем тебя средневековом безумии на пороге ХХ века.

     

    АННА: Я решила не дочитывать 'Исследования истерии', может, оно так на меня влияет, описания больных людей... Извини. Я потом дочитаю, когда у меня пройдут эти ночные страхи. Взяла Гюисманса. Так, философии много, адюльтер, куда же без него... Я ее с собой принесла. Слушай: 'А мне кажется, что на месте женщины я избрал бы себе, наоборот, духовника ласкового и податливого, который не бередил бы грубыми пальцами сокровенные царапины моих грехов. Я хотел бы видеть его терпимым, смягчающим тяжесть покаяния, нежнейшими жестами выманивающим признания. Правда, при таких условиях подвергаешься опасности влюбиться в духовника, а так как и он в свою очередь не слишком тверд, то...' - 'Это кровосмешение, не забывайте, что исповедник - отец духовный!' Хи-хи! Какой год издания? Это же вылитый сеанс психоанализа!

     

    ФРЕЙД: Вряд ли он знает о моих экзерсисах... Зато наслышан о католических аббатах.

     

    АННА: А. Ну, я про них ничего не знаю, я ж не христианка. Слушай еще: 'Он убежден, что каждый камень соответствует особой болезни и отдельному виду греха... И он пользуется драгоценными камнями для определения особой природы напускаемой колдовством порчи... Он уверяет, что если приложить тот или иной камень к руке заколдованного или пораженной части его тела, то камень будет источать особый эфир, который он распознает, подержав камень в пальцах. Он рассказывал мне по этому поводу, как однажды пришла к нему незнакомая дама, с детских лет страдавшая неизлечимою болезнью. Нельзя было добиться от нее достаточно вразумительных ответов. И он не нашел в ней никаких следов околдования. Испытав поочередно почти весь свой запас драгоценных камней, он взял, наконец, ляпис-лазурь, соответствующий, по его мнению, греху кровосмешения. Приложил к руке ее и ощупал его. 'Болезнь ваша, - сказал он ей, - является последствием кровосмешения'. - 'Но я пришла к вам не затем, чтоб исповедоваться', - ответила она и, однако, наконец, созналась, что ее осквернил отец, когда она еще была в незрелом возрасте. Все это туманно, противоречит всем общепринятым понятиям, чуть не безумно, но дела его налицо: священник этот излечивает больных, которых мы, врачи, признаем погибшими!'

     

    Фрейд улыбается. Анна захлопывает книжку, поворачивается и смотрит на него.

     

    АННА: Я подумала о тебе и улыбалась, и мне было не так страшно ночевать одной.

     

    Фрейд улыбается ей еще сахарнее.

     

    АННА: Зиг, ты можешь сесть сюда? (Приподнимается на локте и показывает в изголовье кушетки. Фрейд садится. Анна кладет голову ему на колени.) И почему я тебя раньше не разглядела?

     

    Фрейд гладит ее по голове.

     

    АННА: Кто ж мог знать. Почему только сейчас, когда Рольфа нет на свете, а ты беспросветно привязан к постылой Марте. (Фрейд слегка вздрагивает и явно хочет возразить.) Зиг, не спорь, я все вижу. (Анна тянется назад и нашаривает его руку. Их пальцы переплетаются.) Нет, Зиг, сядь обратно, где сидел, пожалуйста.

     

    ФРЕЙД: А что?

     

    АННА: Не надо. Сядь обратно.

   &nbsnbsp;nbsp;

    ФРЕЙД: А зачем ты меня прогоняешь и так крепко за руку держишь?

     

    АННА: Да? Ой. (Отпускает его руку.)

     

    Фрейд возвращается на свой стул.

     

    Тихонько тренькает будильничек.

     

    АННА: Уже все?

     

    ФРЕЙД: Да, дорогая. Приходи завтра.

     

    Анна удаляется. Фрейд грызет яблоко.

     

    Входит мужик.

&nbsnbsp;p;    

    ФРЕЙД (кивает): Добрый день.

     

    БОЛЬНОЙ: Какой там добрый, доктор! Я опять ночью в постель это самое.

     

    ФРЕЙД: А как отработали сегодня?

     

    БОЛЬНОЙ: Начальник, мерзавец, говорит: я тут не при чем, это приказ министерства, сверху спустили, реорганизация, укрупнение - я и так на полторы ставки работаю, а теперь работы столько же, а платить мне будут одну ставку. Ну и мне предложили, если я хочу получать полторы ставки, взять работы по-старому четыре ставки, а по-новому это оформят как полторы... Почему-то я! Если работы навалить по горло, так сразу я! Есть же Вольфганг, есть Петер, есть Рихард, но они - блатные, их трогать нельзя! Сам бы взял четыре ставки, мудачина, я бы на него посмотрел! Говорит: да ты ничего делать не будешь, только бумажки писать! Щас! Если оно там такая легкая работа, почему ты сам... Сегодня завотделом и директор вдвоем меня обрабатывали, чтоб я согласился. Так что не знаю я, доктор, как я буду на сеансы ходить. Если я откажусь от этой нагрузки, то получать буду совсем мало, а если навалю на себя работы за четверых - я ж не выдержу. Так что снижаются мои доходы. Видимо, в последний раз сегодня с вами встречаемся.

     

    ФРЕЙД: Помните, я вам рассказывал, Штефан, психоанализом давно и бесповоротно установлена связь между честолюбивыми устремлениями и энурезом. Вы думаете, что на работе вас обходят, что такого ценного сотрудника, как вы, не замечает начальство, игнорирует заслуги, недоплачивает, а вы ведь уже 25 лет там работаете, а вас все обходят и затирают, а ведь из вас получился бы завотделом намного лучше, чем ваш начальник.

     

    БОЛЬНОЙ: Это по-любому. Но при чем тут энурез и моя работа?

     

    ФРЕЙД: Вы таким образом протестуете против этой несправедливости.

     

    БОЛЬНОЙ: А почему энурезом?

     

    ФРЕЙД: Потому что энурез всегда означает протест против какого-то вышестоящего лица, у детей это отец, у взрослых - начальник, тоже фигура из отцовского ряда. (Больной тихо звереет.) Я вам сейчас объясню, почему. Первобытные люди, как и современные, тушили огонь собственной мочой. Огонь, язык пламени, представлялся им подобием пениса. Тушение огня мочой представлялось как победа над другим мужчиной. Эта идея зафиксировалась в бессознательном в течение филогенетического развития человечества. Никто, конечно, сейчас не осознает, что мочеиспускание представляет собой как бы уничтожение врага, но в бессознательном дело обстоит именно так.

     

    БОЛЬНОЙ: Вы что, издеваетесь? Мстите мне за то, что я отказываюсь от ваших услуг, да, доктор?

     

    ФРЕЙД: Отнюдь. Я вам излагаю причину вашего заболевания.

     

    БОЛЬНОЙ: А мне-то что с того? Как первобытные люди зассывали костер... Мне оно как поможет?

     

    В то же время на кухне.

     

    Кума Софи, Марта, Минна.

     

    СОФИ: Девочки, вы должны распороть все свои подушки и перины. Там может быть зашита порча.

     

    МИННА: Кто же успеет зашить...

     

    СОФИ: Да у вас вообще не дом, а проходной двор! Зиггины больные табунами ходят! А еще знакомые всякие там! А у вас дети! У вас хороший мужчина в доме! Сколько поводов для зависти! Вам обязательно нужно проверить подушки, вдруг вам сделано, чтоб вы плохо жили. Разлучница какая-нибудь зашивает, а он у вас сопьется!

     

    МИННА: Но это так долго! Распороть, зашить, время нужно.

     

    СОФИ: Вам постельное белье никто не дарил? Родственники могли зашить и преподнести.

     

    МАРТА: А что обычно зашивают?

     

    СОФИ: Да что угодно, любой мусор. Щепки от гроба, засушенных мышей, голову голубя, лягушек, кровавые бинты, нитки, волосы, соль, яйца, куски хлеба, женские подкладные, моточки с кладбищенской землей. То же, что и под дверь кидают. Но представьте, то под дверь, вы прошли и выбросили, а то вы на этой гадости спите!

     

    МИННА: Но у нас никто не ночует.

     

    МАРТА: Только Вилли!

     

    СОФИ: Вот! Вот! Мужик оставался на ночь и зашил! Вы его куда положили?

     

    МАРТА: У Зига.

     

    СОФИ: У вас хороший мужчина, слишком хороший. И красивый, и умный, такого любая себе захочет. Приворот у вас тут может быть. Нужно быть осторожными, девочки! А тем более тебе, Марта, ты беременна, могут тебя сглазить, и ребеночек, тьфу-тьфу-тьфу...

     

    Прием окончен. Фрейд заходит в свою комнату. Повсюду летают перья, ковер припорошен. Марта зашивает перину, а Минна - подушку.

     

    ФРЕЙД: Вы зачем белье резали?

     

    МАРТА: Искали порчу.

     

    ФРЕЙД (с превеликим скепсисом): Нашли?

     

    МАРТА: Нет. Но надо же было проверить!

     

    МИННА: А сейчас пойдем и в детской подушки потрошить, порчу искать.

     

    ФРЕЙД (Марте): Завтра ты дома сидеть не будешь. Иди на улицу. Пойдешь работать.

     

    МАРТА: Куда?

     

    ФРЕЙД: Куда хочешь. Зарабатывать на новые подушки и перины. Будешь знать, сколько это стоит. А ты, Минна, поедешь к своей матери. Там будешь перины распускать.

     

    МАРТА: Зиг, мы же о тебе заботимся! Мы все делаем, чтобы тебе было лучше!

     

    МИННА: Это народная мудрость, опыт, накопленный веками!

     

    ФРЕЙД (тихо): Я готов стать последователем Пауля Мёбиуса.

     

    Марта и Минна не понимают.

     

    ФРЕЙД: Он написал книгу 'О физиологическом слабоумии бабья'.

     

    Фрейд подходит ближе и замечает, что нет фотографии Флисса в рамочке сердечком, которая стояла возле кровати. Марта ее порвала и спустила в унитаз.

     

    ФРЕЙД: Где?..

     

    МАРТА: Что?

     

    ФРЕЙД: Фотография Вилли.

     

    МАРТА: Зачем она мне нужна, глаза бы мои его не видели!

     

    ФРЕЙД: Минна?

     

    МИННА: Может, ее случайно перьями накрыло, тут же летает, облако такое. Мы выметали, наверно, с перьями вымели...

     

    Следующий день.

     

    Кабинет Фрейда.

     

    Фрейд, Анна.

     

    АННА: Я совсем сошла с ума, Зиг.

     

    ФРЕЙД: Что тебя беспокоит?

     

    АННА: Я боюсь пошевелиться, а особенно обернуться назад. Я знаю, что из окна тянется большая черная рука с кривыми пальцами. Она раздваивается, растраивается, распятеряется, эти кисти одна над другой из одной культи, и тянется к моему затылку, и погружается мне в мозг!

     

    ФРЕЙД: А что она делает, эта рука?

     

    АННА: Она выпрямляет извилины. И делает мозг ровным, как мяч.

     

    ФРЕЙД: Прямо сейчас?

     

    АННА: Нет, ночью. Но я потом поняла, что это моя собственная рука из-под подушки прикасается к затылку.

     

    ФРЕЙД: И это прошло?

     

    АННА: Я перед сном увидела на подоконнике, за шторой, какой-то продолговатый предмет. Я подумала, что это, наверно, лейка, но так страшно было, что это гномик. Он за мной наблюдает. И оттуда потом полезла рука.

     

    ФРЕЙД: Ты боялась подойти и посмотреть, что это на самом деле лейка?

     

    АННА: Утром я увидела, что это кактус. Я боюсь пошевельнуться, потому что вокруг кровати плотным кольцом стоят черти.

     

    ФРЕЙД: А как они выглядят?

     

    АННА: Приписывать чертям антропоморфный вид - это верх наивного, бестолкового инфантилизма. Они никак не выглядят. У них нет внешности.

     

    ФРЕЙД: Т.е. ты их не видишь?

     

    АННА: Нет, я их чувствую. А потом день пришел. Я хожу по квартире и знаю, что они за спиной, за всеми углами. Там черти. Они, была одна такая секунда - такие удлиненные, как простыни или пленки. Они не антропоморфные.

     

    ФРЕЙД: Здесь есть черти? У меня тут?

     

    АННА: У тебя их нет.

     

    ФРЕЙД: А пока ты сюда по улице шла, там были черти?

     

    АННА: Там прохожие!

     

    ФРЕЙД: О да, это еще хуже.

     

    АННА: Я боюсь пошевельнуться на кровати и обернуться назад. Мне кажется, если я сяду или как-то высунусь за границы кровати, там черти...

     

    ФРЕЙД: И что они с тобой сделают?

     

    АННА: Не знаю. Ничего. Страшно.

     

    ФРЕЙД: Если они бестелесные, то что они могут тебе сделать?

     

    АННА: Напугать и довести до безумия. Зиг, когда рисуют ад с чертями или когда Данте пишет, тем самым апеллируют к самым примитивным представлениям о мучениях, а ведь там мучаются ДУШИ грешников. Душу нельзя поджаривать, но люди привыкли считать, что мучения - это только пытки физического тела. Скажешь людям - 'хамили, унижали, оскорбляли' - это ничего, это только слова. Никто не понимает, что мучить душу - это хуже, чем мучить тело, это более вредно для человека, он становится нетрудоспособным, подавленным, но мучения души - этого не видно, этого не нарисуешь, не объяснишь, не покажешь, никто не поймет, никто не поверит, что тебе плохо и что ты не можешь нормально жить.

     

    ФРЕЙД (ласково): Я понимаю, Анна.

     

    АННА: Зиг, а зимой, когда еще Рольф был... живой... у нас в подъезде, перед квартирой, сидела бабочка-адмирал, она не могла взлететь, несколько дней там находилась, еще живая, ползала, а потом ее кто-то раздавил ногой. Зимой, понимаешь? Ее кто-то откуда-то принес и тут посадил. Это же на смерть, Зигги!

     

    ФРЕЙД: У кого-то дома была бабочка в аквариуме...

     

    АННА: Что ты ухмыляешься?

     

    ФРЕЙД: Подумал, не у Брейера ли. Он же твой сосед, если ты не знаешь, кто это колдует, а вдруг это Брейер?

     

    АННА (вздрагивает): Что, у Иосифа была такая бабочка?

     

    ФРЕЙД: Я не видел. А вдруг?

     

    АННА: Смеешься, да?

     

    ФРЕЙД: Ну, я пошутил.

     

    АННА: А мне не смешно. Мне совсем плохо, Зигги. Я уже со светом сижу, оборачиваться страшно, все время кажется, что в углах, или с балкона заглядывают, или у меня за спиной стоят черти. Выключить свет и лечь в постель совсем страшно. У меня под дверью лежит клубок черных ниток с волосами, а по вечерам горят уши. Ты над всем этим смеешься, а я прихожу домой, там порча, и так страшно, так страшно.

     

    ФРЕЙД: У тебя такие круги под глазами. Ты ночью спала?

     

    АННА: Нет, я боялась и не ложилась. Сидела со светом.

     

    ФРЕЙД: Читала?

     

    АННА: Дочитала Гюисманса, читала Перуца.

     

    ФРЕЙД: Скажи мне, пожалуйста, когда ты ночью без сна лежишь с книжечкой, ты думаешь о сексе?

     

    АННА (мрачно): Мне не нужен секс. Это не вода и не кислород, без него можно отлично прожить. И процесс этот - неприятный, мне не должно и не может его хотеться.

     

    ФРЕЙД: 'Не должно', это ты уговариваешь себя и пытаешься обмануть меня. Не надо пытаться меня обманывать, не обманешь. Возбуждение нас посещает вне зависимости от нашего предыдущего опыта, даже если он был безрадостен.

     

    АННА: Зачем тебе это знать?

     

    ФРЕЙД: Я - врач, а не ясновидящий. Как я должен тебя лечить, если ты молчишь? Утаиваешь или врешь? Ты должна рассказывать мне абсолютно все о себе. Ты должна быть полностью откровенной. Стесняться меня не надо. (Анна мрачно молчит.) Скажи мне, а ты не думала, похоронив Рольфа, что нет худа без добра? Если у тебя был с ним такой тягостный секс...

     

    АННА: Да как у тебя язык поворачивается! Я все глаза себе выплакала! Секс - это не главное, это надо перетерпеть! Зачем вообще на него обращать внимание... (Фрейд взбешен.) Как ты можешь так плохо обо мне думать! Как это - чтобы я радовалась смерти собственного мужа! Что ты к сексу прицепился! Он умер вообще, зачем ты копошишься в грязном белье покойника!

     

    ФРЕЙД: Ты так яростно это отрицаешь, что очевидно - в этом плане ты чувствовала облегчение, когда он отбыл, как говорится, в мир иной.

     

    АННА: А что же мне - соглашаться? Я что, по-твоему, бессердечная, черствая женщина, которая думает только о себе?

     

    ФРЕЙД: Нам всем свойственно думать прежде всего о себе, о том, как мы пострадали от недостатков окружающих. А поскольку нет людей, которые бы нас хоть раз не задели, то нет ни единого человека, к которому бы мы всегда относились ровно. В особенности это касается домочадцев, которых мы как раз и видим в самом их неприглядном виде.

     

    АННА: Ну, были и у него недостатки, но сейчас зачем их ворошить!

     

    ФРЕЙД: Нам нужно выяснить, насколько сильными были твои обиды на него и степень твоего облегчения, когда все это кончилось. Ты можешь сейчас очень казнить себя за ту секунду радости. Бессознательное посылает примерно такой мессидж: 'Я - плохая, я радовалась, что Рольфа больше нет, я заслуживаю наказания', и отсюда - твои страхи, черти...

     

    АННА: Я сама понимаю, что если бы со мной в спальне муж был, я бы не боялась каждой тени. Было бы кому отвлечь.

     

    ФРЕЙД: А так - книжечкой.

     

    АННА: Да, книжечкой.

     

    ФРЕЙД: Когда ты читаешь в постели, где ты держишь вторую руку?

     

    АННА: Под одеялом.

     

    ФРЕЙД: Между ног?

     

    АННА: Ну... ну, да... бывает... иногда.

     

    ФРЕЙД: Мастурбируешь?

     

    АННА: Нет! То есть... ну... через ткань... да зачем тебе эти подробности, ты извращенец!

     

    ФРЕЙД: Я здесь для того, чтобы тебе помочь, Анна, а ты отказываешься рассказывать.

     

    АННА: Я обо всем рассказываю, но это - неприлично!

     

    ФРЕЙД: Понимаешь, если мэр города объявит, что полиция будет искать преступников везде, кроме одной площади, нетрудно догадаться, что они все там соберутся.

     

    АННА: Но какая разница, что я делаю и чего не делаю перед сном?

     

    ФРЕЙД: Разница огромная. Суррогатная форма самоудовлетворения или же полное отсутствие разрядки, накапливающееся и никак не расходующееся либидо.

     

    АННА: Я стараюсь не трогать себя руками.

     

    ФРЕЙД: Ты не замечала, что если ты мастурбируешь, то ты не боишься невидимых чертей в темноте? Ну не красней ты так, надо называть вещи своими именами.

     

    АННА: Я не обращала внимания. Но, кажется, тогда я о них не думаю.

     

    ФРЕЙД: Ты боишься возбуждения, стесняешься сама себя, кажешься себе грязной, но не хочешь себе в этом признаться. Вот и причина всех твоих страхов. Если бы ты хотя бы рукоблудила...

     

    АННА: Ты мне что предлагаешь? Работать руками, чтоб черти не мерещились?

     

    ФРЕЙД: Но это же действует! Понаблюдай за собой!

     

    АННА: Нашел что посоветовать, докторишка. Я-то думала, ты мне поможешь, а он ПАЛЬЦАМИ ТАМ предлагает!

     

    ФРЕЙД: Пока ты будешь отказываться от единственно верного решения, тебе по-прежнему будут мерещиться черти.

     

    АННА: Если бы хоть себя предложил.

     

    ФРЕЙД: Ну, я не могу к тебе ночью приходить и тебя успокаивать, что нет никаких чертей.

     

    АННА: Так что сама, сама, да? Спасение утопающих - ДЕЛО РУК?

     

    Вечер.

     

    Фрейд сидит у себя в кабинете и пишет письмо.

     

    ЗИГМУНД ФРЕЙД - ВИЛЬГЕЛЬМУ ФЛИССУ

     

    Вилли, у меня Штефан дезинтегрировался (помнишь, я писал, гражданин с энурезом): объем работы ему увеличили, а зарплату понизили. Так что жду обещанного гражданина с мигренями. Помнишь, ты обещал направить?

     

    Хочется написать очерк какой-нибудь о суевериях, но ничего, кроме 'Позор, и это на пороге ХХ века!' в голове у меня нет. Дать какое-нибудь наукообразное объяснение я не могу. Психологически реабилитирую женщину после смерти мужа - я с ней с детства знаком, но не знал, что голова у нее забита этой средневековой (но живучей!) чушью - верит, будто ее муж скончался от порчи, а я эту семью давно знаю - его грабители по голове ударили в день зарплаты. Казалось бы, очевидно, что сотруднички подсказали, когда подстеречь человека по дороге из кассы. А у нее в голове сглаз и порча. Я сейчас думаю, что я малоубедительную речь ей произнес, ноль науки, одни эмоции.

     

    Помнишь, я тебе писал про мою куму Софи, которая одолжила полицейскому свою коляску, и он ее разбил в щепки, а лошадь переломала все четыре ноги, и он ее пристрелил - причем коляска была мужнина, а лошадь - арендованная, еще и должны остались хозяину лошади. Сегодня продолжение истории!

     

    Ее муж-алкаш после этого с ней развелся, но жили они вместе. Но муженек угрожал разменять квартиру. Потом его нашли мертвым возле конюшен со свернутой шеей и переломом основания черепа. И про мою куму стали поговаривать, что это она наняла людей, чтобы от него избавиться. Якобы подозрительная смерть, не мог человек так упасть, даже пьяный. Мы, конечно, в это не верим, нет у моей кумы таких людей. Откуда возьмутся? Разве что полицейские.

     

    После смерти своего алкоголика моя кумушка, как выяснилось, увлеклась проблемами сглаза и порчи. Решила, что ее семью прокляли. А когда мужу ее двоюродной размозжили голову в день зарплаты, она и кузину обратила в свою веру, да так, что эта кузина теперь у меня лечится. Более того! Кума заразила Марту с Минной. Распотрошили подушки и перины у меня в комнате, искали порчу. Флисси, высмей пожестче эти кухонно-заплесневелые суеверия, у меня не хватает холодного сарказма. Надеюсь, что потом, конечно, поуспокоюсь, но я сейчас, когда я тебе пишу, - не могу изощряться в остроумии, внутри все кипит.

     

    С Анной договорились до того, что она либо в ужасе вглядывается в темные углы, из которых к ней тянутся зловещие щупальца, либо она возбуждает себя вручную, читая книгу, причем любого, совершенно не обязательно провокационного содержания - и тогда никаких галлюцинаций. Картина абсолютно ясная, фрустрированное либидо преобразовывается в страх, и она сама это понимает, то флиртует со мной, то отталкивает, а я, пожалуй, не удержусь, потому что Марте опять нельзя, она ждет ребенка. Назову Вильгельмом.

     

    Марта спрашивает: 'Как же твоя вазэктомия? Дрогнула рука молодого акупунктурщика?'

     

    Входит Марта.

     

    МАРТА: Зиг, пришел папаша Хаммершлаг. К тебе.

     

    Фрейд откладывает недописанное письмо и выходит в гостиную. Там сидит папаша Хаммершлаг - отец Анны.

     

    ФРЕЙД: Здрасте, дядя Шмулик!

     

    ПАПАША ХАММЕРШЛАГ: Зигги, если бы я знал, что ты вырастешь таким похабником...

     

    ФРЕЙД: То что бы вы сделали, двойку поставили? По ивриту... Дядя Шмулик, мы ж не в хедере.

     

    ПАПАША ХАММЕРШЛАГ: Я его еще вот таким помню (отмерил полметра от пола), а теперь он пятью детьми обвешан, жена с шестым пузом, а он мою дочку окучивает!

     

    ФРЕЙД: Вовсе нет. Я не приставал к вашей дочери. А она вам сказала, что я к ней приставал, дядя Шмулик? Да?

     

    ПАПАША ХАММЕРШЛАГ: Ты с похабными вопросами к ней приставал.

     

    ФРЕЙД: Меня на всех не хватит. Одиноких женщин много... Тем более, с чертями в голове.

     

    ПАПАША ХАММЕРШЛАГ: Какие еще черти?

     

    ФРЕЙД: Псевдогаллюцинации вашей дочери.

     

    ПАПАША ХАММЕРШЛАГ: Псевдо - это как?

     

    ФРЕЙД: Она понимает, что это только у нее в голове.

     

    ПАПАША ХАММЕРШЛАГ: У нее черти, а ты ей - про секс!

     

    ФРЕЙД: Вашей дочери нужно еще долго посещать мои сеансы и упорно заниматься, чтобы преодолеть.

     

    ПАПАША ХАММЕРШЛАГ: Она бы ходила, если бы ты ее лечил, как нормальный врач, а не похабными разговорами.

     

    ФРЕЙД: Дядя Шмулик, такова сущность метода. Мы должны полностью исследовать все самые затаенные уголки души Анны, поверьте, что я никому не буду рассказывать - и не имею такого желания. Это как тайна исповеди. Я свято ее храню.

     

    ПАПАША ХАММЕРШЛАГ: Азохен вей! Я-то радовался, что парень поступил в мед, учится, от пенсии отрывал, денег тебе подкидывал, неимущему студенту, а выросло из тебя - бездарное, ни на что не способное, зато - наглоеее... Знал бы, на кого потратил пенсию свою копеечную. Но моя дочка не повторит моих ошибок! Больше она к тебе никогда не придет!

     

    ФРЕЙД: Дядя Шмулик, понимаете, нельзя требовать от психоанализа моментального результата. Излечение - длительный и сложный процесс. Вы отрываете свою дочь на первой фазе лечения - вы рискуете ее здоровьем, дядь Шмуль. У нее останутся все ее страхи, вы обрекаете ее на мучительную жизнь, прервав терапевтический процесс!

     

    ПАПАША ХАММЕРШЛАГ: Если бы твой процесс ей чем-то помогал, тогда бы она ходила. А ты ее оскорбил!

     

    ФРЕЙД: Облегчение - улучшение настроения, повышение жизненного тонуса - придет не сразу. Оно придет. Сначала мы должны исследовать ее внутренний мир, полностью и всецело, включая и сексуальную сферу тоже. Уже потом мы перейдем к коррекции - как хирургу необходимо разрезать и посмотреть, он же не может работать с завязанными глазами. Просто сравните психоаналитический метод с хирургическим вмешательством, фактически то же самое, единственное различие - что в операционную не пускают охающих родственников. В этом плане хирургам легче.

     

    ПАПАША ХАММЕРШЛАГ: Каким соловьем поешь, аферист. Поняли мы уже, какой ты врач. Не придет моя дочь к тебе больше. Это мое последнее слово.

     

    ФРЕЙД: Дядь Шмуль, чтоб вы так жили, как Флисс акупунктуру делает.