Вот черт, опять восемь. Восемь, в который раз.
В неведомо тысячном, сером московском утре
Не отрывая от монитора усталых глаз,
Проживаем - чужие стихи, наставления, сутры

Мне не больно давно. И наверное потому
Не рифмуется, не горит, не искрит внутри.
А когда не болит - и привычно уже одному, -
Не спасает ни солнце, ни позвонить 03.
Просто восемь. Наступит в очередной
Случай, раз, мгновение, миг, порыв

Солнце с неба скользит на московское серое дно,
На - опять же - мгновение позолотив шатры
Серых крыш; разливая свой жидкий воск
Из небесных чертогов начерпанный от души.
Но совсем ненадолго сверкнет и растает лоск,
Растворившись в Городе, который всегда спешит -

Шум трамваев соперничает с рекой, -
непрерывным потоком летящих стальных машин.

Ну откуда ты, ранний, небрежный, чужой такой? -
Без привычек, без страха, без совести.
Без души.

Неприлично родной, без касаний проросший в жизнь,
И оставшийся отголоском больных стихов, -
Поднимаешься, не считая ступени и этажи
Прямо в небо, по лестнице, - смутный, чужой, лихой



Солнце снова сверкнет и запутавшись в волосах,
Напечет  макушку; раскалившись, оставит цвет.
Выхожу к порогу встречать тебя - сонна, нага, боса
Не смущаясь, поскольку тебя там все так же нет.

Просто восемь. Снова, в немыслимо тысячный раз.
От бессонницы пишется какая-то ерунда.

Я уже почти  придумала цвет твоих теплых глаз.
И самый точный маршрут твой.

Конечно же, не сюда.