Плехт Наталья : другие произведения.

Собачья роза

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 7.00*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Какая судьба ждет оборотня-калеку? Можно ли верить своему волку, заставляющему уйти из клана? Текст написан на конкурс "Дорога в сказку. Тепло души и тела" на сайте http://ru.fanfiktion.net/ Использованы искаженные отрывки из мифов и описаний магических свойств растений.
  Маги не водили дружбу с истинными оборотнями - им не нужны союзники, теряющие разум в полнолуние. А вот двуликие таэрме, менявшие тело по прихоти, и сохранявшие ясность сознания, ценились выше алмазов и золота. Редкие кланы осаждали просители - таэрме считались самыми надежными телохранителями, а уж маленькие армии, неуязвимые к оружию и большинству заклинаний, обеспечивали победу в любой междоусобной войне. Но и маги, и люди, добиравшиеся до поселений двуликих, чаще всего получали отказ. Что волки, что медведи, что барсы, чурались крупных городов и не желали встревать в чужие распри.
  Клану Белых волков не повезло: с одной стороны лес, в котором испокон веков стояла деревушка, вырубали люди, с другой - прореживали глиняные истуканы, оживленные магами. Можно было сняться, уйти искать новое место, когда люди и маги начали собирать рати, однако клановый совет иначе решил. Главный маг стелил мягко, говорил сладко, просил дать ему три дюжины воинов, а после победы обещал носа в лес не казать, и детям, и внукам заповедовать. Старейшины и повелись. На битву самых опытных не отправили. Отобрали средних и младших сыновей, добавили двух наставников и сироту Хильдура - для счета. Провожали их смехом и пенными кубками - что это за война? Впереди слабые люди, а у таэрме еще и маги за спиной.
  Только люди не дураками оказались. Золотом заманили на службу трех иноземных ведунов, и на поле поперед ратников выкатились зачарованные колесницы. Острые серпы, по бокам укрепленные, не щадили ни крестьян, ни наемников, ни магов, ни таэрме, прыгавших на лошадей, пытаясь порвать им глотки. Выкосили почти всех - серебряные серпы с вязью заклятий обагрились кровью, а заговоренные лошади, не знавшие устали, еще и копытами уцелевших топтали.
  Дайму посчастливилось и не посчастливилось: лапу ему отсекло в самом начале битвы. Получил копытом в лоб, упал, не смог обратиться, чтобы залечить рану, да так и сомлел, заваленный ранеными и трупами. Пришел в себя от дикой боли, когда рану прижгли, и снова в беспамятство провалился. Ни его, ни десяток уцелевших, людской король казнить не велел. Не захотел ссориться с двуликими. Отослал повозку с калеками в поселение и старейшинам передал, что глушь леса трогать не будет. Намекнул, что когда-нибудь телохранителями дань возьмет. На совет о переделе границ не позвал, но всем хватило, что колесницы к поселению не отправил.
  Как ни хлопотали лекарки, а из десятка выжило лишь трое. Волки не желали влачить существование калек, часть души умирала, и человек, следуя зову, уходил за Грань к своей четвероногой половине. Не бывало такого, чтоб кто-то из таэрме калекой оставался - или успевал перекинуться и исцелялся, или сразу умирал. А тут заговоренные серпы иначе распорядились.
  Дайм потерял переднюю левую лапу - или левую руку, это как посмотреть. Борг и Берг, братья-близнецы, лишились правых ног. Ни плохого слова, ни косого взгляда калеки не получали. Наоборот, клан, чувствуя вину, отсылал к их столам лучшие куски добычи. И в человеческой ипостаси дело себе можно было найти - близнецы начали плести корзины и их тут же завалили заказами. А Дайм, слегка оправившись, вышел вместе со всеми на сбор шиповника в день Арины Журавницы, и едва в петлю не полез. Висенна не была его нареченной, но прежде всегда на охоте бок прикрывала, делила азарт загона добычи, да и у колодца не раз позволяла поцелуй с уст сорвать. Пока у лекарок и в родительском доме отлеживался, ждал - когда же придет? Не пришла.
  Не пришла, а в Аринин день, среди кустов, чьи цветы ангельски, а когти дьявольски, одарила прямым отказом. Сказала, что волчице он больше не люб, что калеке никогда не загнать оленя, не стать вожаком стаи... Говорила, как колючими ветками хлестала. И выбрала же день, когда весь клан забывал дрязги и распри и дружно выходил на сбор алых плодов. Кусты собачьей розы испокон веков считались у волков священными. Плоды, растертые в кашицу, помогали залечить оставшиеся после обращения шрамы и ранки, отвар снимал жар и утихомиривал кашель. А чай из собственноручно собранных лепестков подавали возлюбленной - или примет, разделяя судьбу, или не примет.
  Дайму и лепестки не понадобились. Перевернул корзинку, продрался сквозь кусты, щедро оставляя клочки кожи и капли крови, вернулся домой, уже петлю сладил, но волк воспротивился. Против воли мохнатой половинки Дайм пойти не смог. Перекинулся, неловко проковылял в избу, улегся в сенях и спрятал нос под задней лапой.
  Его теребили, кормили насильно, но не могли заставить обратиться в человека или выйти дальше двора, где он справлял нужду в кустах, едва не заваливаясь на землю с непривычки. Почему больше человека хотел жить волк, обреченный на смерть в лесу? Как знать... Таэрме всегда верили своим звериным половинам, считая, что они и только они могут предвидеть судьбу.
  Дайм плыл в дреме - привычные дворовые звуки мешались с давним лязгом серпов в битве, когда волк встрепенулся и сказал: "Пора. Уходим".
   "Куда?"
   "Пора. Пойдешь ты. Собери вещи".
  Пререкаться Дайм не посмел, да и не хотелось ему пререкаться - смерть в лесу всяко лучше смерти в петле. Человеческое тело с отвычки плохо слушалось, ткань согревала хуже густой белой шерсти - а на земле уже снег лежал, крупные хлопья в воздухе кружились. Дайм кое-как собрал заплечный мешок: припасы на пару недель, смена одежды. И прихватил подарок старейшины - копье, специально для однорукого двуногого сделанное, если ему в лес прогуляться приспичит.
  Ушел незаметно - недаром прежде справным охотником считался. Брел, куда волк велел, повинуясь командам: "Вперед. А теперь налево". К ночи перекидывался, спал на снегу, пряча нос под лапой - не увидишь, пока не наступишь. Милостива была судьба - ни на рысь, ни на медведя-шатуна не нарвался.
  Покосившуюся избушку Дайм увидел в тот день, когда кончились сухари. Заглянул, принюхался - выстывшая, вроде нет людского духа, а все же пахнет кем-то странным. Волк заворчал, требуя: "Уступи тело", и Дайм, оставив мешок и копье у холодной печи, обратился и встал на три лапы.
  Они доковыляли до озера - Дайм чувствовал запах воды, порадовался еще, что лед ломать не придется. И все-таки, увиденное его удивило. Вокруг раскинулся скованный морозом лес, выбеленный, роняющий комья снега с ветвей. А из скалы бил теплый, припахивающий тухлыми яйцами ключ. Рядом, на крошечном пятачке земли, росла трава, и зеленел куст собачьей розы. На одной ветке даже бутоны набухли: слабенькие, тощие.
  Волк удовлетворенно фыркнул и попытался спуститься на заснеженный берег. Не удержался на трех лапах, покатился кубарем. И удачно так приземлился - возле крупной, еще живой рыбины, почему-то не плавающей в воде, а трепыхающейся на суше.
   "Хватай! Понесли! Еда!" - приказал волк.
  Дайм перекинулся, подхватил здоровенную, в два локтя, форель под жабры, и поволок вверх по склону. За спиной, в озере, что-то плеснуло - не иначе как еще какая-то ошалевшая от тухлых яиц рыбина решила на берег выброситься. Дайм не обернулся - жадничать нехорошо, подарок бы унести. Слово "подарок" пришло от волка. Белый брат, вечная половинка, радовался, и Дайма своей радостью отогревал.
  Вскоре тепло стало не только на душе, но и в избушке. Дайм кое-как разломал коряжину, печь сначала упрямо дымила, а потом и жар дала. Рыбу он оглушил, вырезал пару кусков - непривычно одной рукой, неудобно - и сунул в духовку чугунок с ломтями, щедро пересыпанными рябиновыми ягодами. Волк тоже кусок отведал - не печеный, сырой.
  Первую ночь Дайму в избушке спалось неспокойно. Волк заупрямился, велел спать в человечьем обличье, на лежанке возле печи. Прогоравшее дерево потрескивало, дверь поскрипывала - разыгрался ветер, и казалось, что вокруг избушки кто-то бродит. Дайм вскидывался, волк ворчал: "Спи" и нагонял дрему. Утром на снегу ничьих следов не оказалось, Дайму пришлось воевать с промерзшей за ночь рыбиной и очередной корягой, время понеслось вскачь, будто за добычей гонишься, и ночные подозрения развеялись.
  Волк требовал перекидываться к вечеру. Брел к теплому ключу, иногда лакал воду, обнюхивал бутоны на розе и улыбался. Дайм, конечно, одноруким стал, но не ослеп и не оглох. Сквозь довольное урчание волка пробивался голос леса, звучавший все громче - приближался Йоль. Снег поскрипывал: "Шел-ка, шел-ка". "Ш-ш-шелка" - нашептывал тревожащий еловые лапы ветер. "Шелка! Шелка!" - выщелкивали ломающиеся для печи ветви.
  Шелки... Заколдованные тюлени. Потомки таэрме, изгнанных богами в море за свои преступления. Потомки потомков проклятых, мечтающие вернуться на сушу - не на краткий час раз в девять дней, а навсегда. Что только о них не рассказывали вечерами, под треск лучин... Говорили, приманивают они таэрме, надеясь соблазнить, а когда обольщенный, да одураченный руку протянет, помогая выйти на берег, сбрасывают тюленью шкуру навсегда, и выпивают кровь из жертвы, обретая полное право ходить по земле. В это Дайму верилось с трудом - не могли боги дать право возвращения отступникам через смерть. Отроки шепотом пересказывали другие истории, учили друг друга, как выслеживать пугливых шелок - шкуру, мол, украдешь, и будет твоя навек, верная и покорная. В этом Дайму виделся некий подвох - а ну как украдешь шкуру не девицы, а парня? Куда его потом девать? По соседкам пристраивать? А старая бабка-лекарка как-то обмолвилась, что если шелка и таэрме в любви и согласии ребенка зачнут, наделен тот будет небывалой силой целительской. Мертвого, мол, к жизни не вернет, но подвешенного на волоске из смертной пропасти вытащит.
  В общем, что бы ни говорили, а правды в этих словах, как золота у нищего в котомке - это ясно.
  В один из дней Дайм воспротивился, не перекинулся, пошел к озеру на двух ногах. На берегу, покрытом свежим снежком, появилась новая рыба. Волк взъерошился - у Дайма в груди щекотно стало - спросил: "Берем дар?"
   "Шелка? Угадал? - грозно зарычал Дайм. - Ты меня продать за рыбу надумал? Что от меня хотят-то?"
   "Подойди к озеру, да спроси", - зевнул волк.
  - Покажись! - он мельком покосился на почти распустившийся бутон розы. - Покажись, а то развернусь и уйду, управа на волка найдется!
  Вода расступилась почти бесшумно. Шелка едва выглянул, готовый в любой миг нырнуть обратно. Дайм посмотрел в испуганные карие глазищи и неожиданно для себя извинился:
  - Прости, я, наверное, всю рыбу криком распугал.
  Шелка забавно сморщил нос - "мол, этой рыбы тут столько, что не распугаешь" - и осмелился чуть сильнее высунуться из воды.
  - Не знаю, как к тебе обращаться...
   "Ее зовут Шейла, - волк хитро скалился. - И она сможет выйти на сушу в Йоль. Веди себя повежливее с девицей, и не забудь найти правильное полено на самую длинную ночь".
  Дайм вспомнил, как сверкал голым задом, унося форель в избушку, покраснел, собрал всю имеющуюся наглость - ее почему-то оказалось немного - и спросил:
  - Оценила товар?
  Шейла даже пузыри от смеха пустила, несколько раз нырнула - охладилась, наверное - и неуклюже выбралась на берег. Доверилась, а ведь понимала, что он ей единственной рукой шею перебить может. Дайм вздохнул, коснулся мокрой шерсти, проговорил:
  - Приглашаю к очагу.
  Вода смочила ладонь. Волк торжествующе завыл - заставил завыть Дайма, но Шейла не испугалась.
   В рвущемся из груди звуке сплелись надежда и предвидение: лепестки розы, падающие в ладонь, гибкий девичий стан, тюленья шкура, подобранная с заснеженного берега, горячий чай из одной чаши на двоих. Самая длинная ночь в году, холодные зимние дни, когда жаркая страсть подергивается пеплом привычки и доверия. Месяцы весны, щедрой на ростки, бутоны и зачатие. Первый год со сбором плодов собачьей розы, и первенец с перепонками между пальцев ног. Сын. Целитель, на которого будет молиться клан Белых волков. И лучшим доказательством силы первенца будет то, что его отец побежит впереди стаи на четырех лапах.
Оценка: 7.00*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"