Плюснина Надежда Сергеевна
Бабушкино

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Бабушка совершенно особый человек, удивительный по своему сочетанию абсолютно несочетаемого, включению в логику ситуаций разнообразнейшие исключения, придуманные тут же на ходу, специально для неё. Её нельзя придумывать, потому что она уже есть именно такая, наивная и детская в свои 80 с большим хвостиком. Но главное - это свет и теплота, которыми дышат её слова, показывая крупинки нашего домашнего и уютного мира. Я просто записала без изменений один из наших с ней разговоров зимой.
  - На твоём - де, на носу черти вили колбасу.
  - Чего?
  - Церти вили колбасу.
  - Какие черти? Ты что?
  - Ну-у... ну, когда контик носа грязный, так говорят.
  - А-а!
  
  Ей поговорить хочется, а у меня мысли и звуки не ворочаются в связные слова. Внимание привлекать начала - повернулась на спину, руки за голову заложила и засвистела.
  - Как курортница ты.
  - Да.
  - У тебя ноги-то мёрзнут тут. Согреются скоро.
  - Зачем мёрзнут?
  - А? У тебя ведь мёрзнут, кошки-то не знаю где-ка. Поди, выгнали всех на улицу. На улице холодно. Сейчас всем холодно, все зябнут. Волки, ой волкам тяжко. И зайцам. И ирбисам. А дятелы не зябнут. Рыбы даже по норкам разошлися. Да. На дне они закапываются.
  - Кто тебе такое сказал?
  - Ха! По телевизеру видела. Ну, когда ещё смотреть могла...А ты на печку лазишь? Там ведь тепло. Мне нельзя, грыжа выходит. Мне ницё нельзя. Гулять, ходить нельзя. Пельмени. Пельмени поем, сразу хана... а слушай-ка, циво они в тесто-то ложат? Яйца? Раньше на яйцах церкву делали, вот какие яйца крепкие были. Их тоже люблю. Дак нельзя, опять же. Ты не ложь. Поняла?
  - Нет.
  - Понять надо, понять.
  - С каких пор у тебя, грыжа образовалась? Лентяйка ты просто, делать ничего не хочешь.
  - Уай! Всегда у меня грыжа была, показать могу. Пётр Григорич тогдав ещё сказал про грыжу-то. Я по ней в санаторию ездила.
  - А я думала по путёвке от завода.
  - Айда!.. Забыла я... Наденька!
  - Что?
  - У меня пальцики болят, поэтому половики вязать не буду.
  - Да не хочешь, и делов-то.
  - Вот старая станешь, поймёшь. Я молодая была тоже везде бегала. Потом заболеешь, впомнишь моё слово.
  - Спасибо. Ухаживай тут за тобой, а ты мне благодарность.
  - А цё? Правду.
  
  - Раньше я была передовая работница, теперь передовая лентяйка. Ой, как я раньше работала! Нигде меня не хулили. Всегда премию давали... бестолковая.
  - Чего лежишь, пыхтишь?
  - Да, только расстраиваюся. На что всё это надо было? Надо было хитрить, я б теперь не болела. Вон, Зоя! В лес не гоняли, дорогу она не строила - здоровёхонька! А пенсию больше моёго получает.
  - Не считай чужие деньги.
  - Не ситай! Досадно.
  - Не думай просто.
  - Хитренькая нашлась.
  - Сама-то.
  - А цё опеть я?
  - У тебя какого цвета глаза?
  - Карие.
  - Нет, голубые.
  - Карие.
  - Голубые.
  - Карие лукавые.
  - А голубые?
  - Злые.
  - Зелёные?
  - О! Зелёных нет.
  - У мамы.
  - Фу!
  - Чего "фу"?
  - Врёшь, как папа.
  - Ну, где? И глаза у тебя голубые.
  - А вообще-то может, и так...ушло. Талант мой ушёл. Ведь баскущая была. Грудь большушая, ноги толстые.
  - Ну, давно уже, давно они тёмненькие, - вся заволновалась, даже руку, успокаивая, стала поглаживать...
  
  - Эх!
  - Что?
  - Да об Уле всё думаю. Хы! Цё она матушка ест, куда ходит, в цём ходит. Бесстюмная. Одела, поди, кофточку, ницё не прикрывает! Ведь это думать надо! И туда ходи, и в магазин надо успеть! О! А сейчас ещё эти начнутся, тачёты. Переживай-ка за вас!
  - Тебя же никто не заставляет!
  - Эка!
  - Вы ж мне родные. В вас моя кровь-то течёт, за то и люблю.
  - А если б не внучкой тебе была?
  - Айда! Не говори, цё не следно.
  - Глупости, что ли?
  - Конечно, глупости. Эх, говорит, какой была, а какою стала! Хулигану бы такому подчиняться стала!.. у нас в Елове одному оторвали, потом пришили.
  - Чего?
  - Нос.
  - А при чём тут нос?
  - Да, он хулиган!
  - А!
  - Сильно хулиганил. Тебе бы тоже парнем родиться, ой бы дралась тогда! А то цварливая ты, ворцис много. Нехорошо для нервов... правая бровь цесется, мда...
  - И что значит?
  - Нормально. Левая - плохо, плохую весть услышу. Вчера вон чесалась, и вы с мамой пришли и ругались. А я не слушала! Дак цё! Знаю уже, если!
  - Ты кружку разбила и варение разлила, а я недавно пол помыла.
  - Ой! Я-то как страшно раньше работала: тятя разбудит, а вставать не хотелось, и до самого вечера! И ведь веселиться успевали. В народный дом ходила. Краковяк танцевали, русского, под испань, польку. Во жизнь-то была! Вволю напляшешься, вволю наработаешься! А сейчас мне молодежь очень жалко, сидят, головы повесят, ни попеть им нельзя, ницё.
  - Я себя занять не могу?
  - Конечно. Со мной сидишь.
  - Вот именно, с тобой сижу. Потом в библиотеку. Иногда с девочками встречаемся, я часто не хочу. Мне пока некогда.
  - А я раньше всё успевала.
  - Ты - это ты.
  - Да...
  
  - Не знаю даже, как к нему относиться. Пожалуй, надо бы хорошо. Он мужик-то старательный, это просто всё вокруг него кружатся, мешают работать.
  - Кто?
  - Путин.
  - А чего ты вдруг про него вспомнила?
  - Вспомнила. Ну из всех мужиков мне Хрущёв нравится, а больше-то Брежнев. Баские были. Видные, в теле.
  - Это, что ли главное для президента?
  - Жить спокойно, хорошо было. А потом скинули Брежнева, как говно с лопаты.
  - Всё, я пошла, мне надоело. Бабушка, ты ведь уже взрослый человек, сколько лет, и до сих пор не можешь сказать хорошо без всякой ерунды.
  - А цё, так ведь люди говорят, я ницё не придумываю.
  - Ну и что. Если все начнут болтать, будто ты самая плохая, разве, правда?
  - Пусть говорят, не такое терпела...
  - Ой, да! Тебя не переубедишь!
  - Конесна... Ещё Ельцин нормальный, пензию прибавлял пенсионерам.
  - Где-то прибавлял, где-то убавлял.
  - Не нам же.
  - А ты только про себя думаешь?
  - Про вас есё, я ведь помогу.
  - Нашлась помощница. Чего вдруг про Путина вспомнила?
  - Фамилия его сюда пришла. Валька Путина. Была Абашева. Абашева - татара.
  - Сама переименовалась?
  - Бестолковая, кто ж ей даст? Замуж вышла... уточка боровая, иди спать золотая - песня плясовая такая. Всё прошло, куда всё делось? Да... Утка в море, а яйцо-то в утке ещё, когда снесётся? Когда ладная жизнь наступит, когда нам устроят хорошее житьё?
  - ?
  - Горбацёв куды-то уехал, мне бы тоже. Подлец он... Эх, Наденька, Наденька, мецьта есть, стобы ты за лётцика замус высла. Высоко лётцики летают, высоко деньги полуцяют!
  - Вот сама бы и выходила, я не хочу. Меня твои глупости не интересуют.
  - Цё ты такое говорис! Договоришься и останешься одна.
  - Вот уж горе, дак горе!
  - Бесстюмная.
  - Какая есть...
  - Я к сестре ездила, там у неё этих лётциков видимо-невидимо! Любого выбирай! На рынок, когда ходила.
  - Бабуш, а если б ты думала, с кем пойти, с Горбачёвым или с лётчиком, то с кем бы пошла?
  - С лётциком! Пешком бы не ходила! Ой, раньше, сколько вокруг меня парней-то было! В Крым собралась, а ехать надо через Москву, на вокзале меня сразу заметил один парень, подошёл, как увидел, сразу подошёл. Он мне арбузы покупал. Настоящие, не то, что сейчас, сплошное недоразумение.
  - Он лётчик?
  - Зачем? Учитель. Грамотный, Гришей звали. На юге тоже с приятным дяденькой познакомилась из Украины, с собой всё, бедненький, приглашал.
  - Поехала?
  - Поедешь тут. Он ведь деньги даже высылал, а мама моя ревёт и ревёт, без меня не может. Где уж?.. я на юге хорошо отдохнула. Шляпу с ленточкам купила, её чуть в море не унесло, догнали потом. В панталонах на пляж ходила. Ак цё? Люди там все бывалые, в трусикам пришли, а я деревенская, откудав знать? Ну, не выгнали, не охулили.
  - Кто тебя выгонит, это же не их собственность, то пляж.
  - А кто знает?
  - Ну, тебя...
  
  - Слова уже не помню, так-то передам, конечно. А песня длинная, жалобная. "Как на кладбище Митрофановском", называется. Вот. Отец дочку зарезать хотел.
  - Он ненормальный?
  - Нет. А мама умерла у дочки, он женился на другой женшине, ну, та и обижала приёмыша. Соседи знали, что мачеха плохо держит девочку. Надюшей маленькую тоже звали. Тятя с мамой запоют про Митрофановское, на этом месте всегда плакать начинали. Вот. Пришло время и пошли они с дочкой на кладбище.
  - Зачем? Покойников пугать?
  - Ты цё? Цёкнулась? Поминки, поди, подошли. Или к её маме на могилку. Да. Про поминки-то он забыл.
  - И?
  - Ну, убивать доцьку начал. Заколоть собирался. Заблестел нож в правой руке, сверкнул - и публика нагрянула!
  - Какая публика?
  - На поминки собирались, и нагрянули. Цё ницё не понимаешь, вроде не дуроцька?
  - Да не знаю. Выходит так.
  - А! Цациняес!
  - Ага. А ещё песни помнишь?
  - Айда! Не могу рассказывать. Нервницать нацинаю. Прошлую зизнь выворачивать. Тизело, всё ж таки. Голос пропал. Судьба ушла. Вся несчастная. Полностью... шла вот она. По бульварам ходить пошла.
  - Кто?
  - Катюша.
  - Какая?
  - Белокурая Катя пастушка. И понравился ей покоритель сердец - чернобровый, красивый Андрюшка...тот кудрями тряхнул, я тебя знать не знаю. Закипела тут кровь у Катюши в груди, ты говорит, чернобровый подлец, и внозила ему ножик в самое сердце! Трагическая история, надо же, жалобная!
  - За просто так взяла и убила, от того, что этот Андрюшка красивый?
  - Он ребёнков отец.
  - Ну, я ж не знала.
  - А мне горько. Тяжело пришлось женщине. Как мне.
  - А.
  К вечеру ложусь в её диванчик. Свет выключаю. Я грею маленькую бабушку, а она дышит на ладошки, потом меряет длину пальцев - сравнивает свои с моими. Иногда можно просто быть рядом и молчать. Она понимает, тоже ничего не говорит. Правда, борется с желанием высказать разные мысли, например - из слонов колбасу делают? Я не отвечаю. И становится совсем ясно - сегодня лучше слушать случайные звуки, чем голос человека.
  
  - Поросёнок, - сказала, по руке похлопала.
  - Кто?
  - Ты.
  - С какой стати?
  - Сопишь. У меня раньше в Елове тоже поросёнок был. Мы с им вместе спали на печке.
  - Фу.
  - Хым.
  - Не тревожься, уладится.
  - Что?
  - Цё переживаес, то уладится.
  - Не знаю.
  - Это я так тебе сказала.
  - Кто ж ещё...
  
  - Дожить бы до тепла, ой!
  - Куда денешься?
  - Иди-ка ты! Восимсят лет уже! Восимсят четвёртый пошёл! Немножко ведь... собрана моя котомоцька, на лавоцьке лежит, неохота, да придётся на цюзой сторонке зить!
  - Дура.
  - Может быть. Только всё правду!
  - Ну, не говори так, зачем?
  - Ладно. Я с тобой буду почтительно говорить, не расстраивайся, поросёноцек!
  - Посмотрим.
  - Серьёзно, дак надо много - много жить. Долго. Чтоб видеть вас. Мне же хочется узнать, как дальше ваша жизня разовьётся, тошно без вас. Сильно тошно. Вай! Люблю вас сильно!
  
  Обняла меня и не знает, что смотрю сейчас на её голубые глаза, ясные, несмотря на слепоту. Она у нас красивая. Даже с вылезающими на волю последними двумя зубами и лысой улыбкой. Может, оттого, что бесконечно родна и близка, а может оттого, что не мыслю своей жизни без жизни самых дорогих.
  До тепла... тепло с нами. С ней. Со мной. С другими. Всегда.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"