Аннотация: Зарисовка к тому как Черный Дракон стал химерой. Позднее войдет в роман.
Безмолвие вечернего леса разорвал гулкий топот лошадиных копыт. Всадники очень спешили, но на узкой, петляющей через заросли тропе лошадям трудно было идти полным ходом. Подгоняла путников не только княжья надобность, но и страх - люди озирались по сторонам, кони прядали ушами и тревожно фыркали.
- Поспешить бы нам, - седоусый десятник придержал своего мерина и поравнялся с юношей, державшимся ближе к середине отряда, - Не ровен час объявятся тут ящерицы, не уйдём же по этаким буеракам!
- Мы и так не ползём, - тряхнул черноволосой головой тот. - Князь велел доставить письмо, и мы его доставим.
- Ежели тут сгинем - толку мало будет!
- Я - Хранитель, - отрезал парень. - Ты не доверяешь нам с Мааром?
Услышав своё имя, к нему на плечо откуда-то из-за пазухи выскочил всклокоченный чёрный зверёк, похожий на крысу. Утвердительно зашипел, вздыбил шерсть на загривке. Воин вздрогнул и ткнул каблуками конские бока.
"Кабы меньше самоуверенности, цены б ему не было" - подумал воин, - "Не всё ж в нашей жизни на магию хранительскую уповать, не бессмертный, поди..."
Лес был хвойный, мрачный и почти непролазный - тропу здесь проложили ещё до войны, но так и не успели превратит её в дорогу. А как засели здесь алден, так и вовсе непроходимым место стало. Неестественная тишина давила на плечи. На юношу косились, но решение княжеского любимца отнюдь не было просто прихотью. Некоторые сами слышали, как Кайнар Белый наставлял его перед отъездом. Доставить послание любой ценой и быстро. Путь через эту чашу был кратчайшим, хотя и самым опасным.
Внезапно передняя лошадь завизжала от боли и рухнула с подрубленными ногами, придавливая собой седока. Ещё один всадник свалился с пробитым горлом, захлёбываясь кровью, лошадь заметалась. Путь отряду оказался начисто перегорожен, а на узкой тропинке было не так-то просто быстро развернуться. Юноша, назвавший себя Хранителем, явственно побледнел, но тут же взял себя в руки. Он ещё не привык чувствовать смерть так резко и рядом. Она пугала и вызывала приступы дурноты, но она же могла стать его силой. Вот только обуздать её никак не получалось...
Тропа почти мгновенно превратилась в побоище. То здесь, то там в подлеске вспыхивали яркие изумрудные огоньки огромных змеиных глаз - а следом начали раздаваться щелчки арбалетных выстрелов и полетели тяжёлые болты. Они впивались в людей и лошадей, выбивали всадников из сёдел - и дорога превратилась в свалку. Зверёк с плеча Хранителя сиганул куда-то в лес, стремительно увеличиваясь в размерах - послышался визг убитой им твари, потом ещё одной. Его хозяин напротив, едва держался в седле брыкающейся хрипящей лошади и был бледен, как полотно - то ли потому, что смерти вокруг было слишком много, то ли из-за торчащей в боку стрелы. Обезумевшие животные проламывали подлесок, стремясь вместе с седоками скрыться в лесной чаще, но и там их настигала смерть. Шипящая, чужеродная и жестокая.
- Рейнард, скачи, мать твою!..
Старый десятник успел хлестнуть по крупу хранительского коня перед тем, как его собственное горло пробил арбалетный болт. Жеребец взвизгнул, скакнул, пошёл по трупам, а потом, перемахнув последнюю конскую тушу, помчался дальше через лес.
Юноша изо всех сил пригибался к лошадиной холке, чувствуя, как в левом боку под толстой кожаной курткой, оказавшейся совершенно бесполезной защитой, пульсирует горячая боль, как липкая влага течёт вниз на бедро. Но он только сильнее понукал скакуна и крепче прижимал к груди драгоценный футляр с письмом. Быстрее, ещё быстрее, пока алден не опомнились и не кинулись его ловить! С губ жеребца клочьями летела пена, он начал хромать и спотыкаться. Быстрей, быстрей, вон из леса - а там граница и свободный путь. В глазах темнело, на Рейнарда постепенно опускался холод - только немилосердная тряска в седле ещё позволяла понять, что он жив. Позади слышался треск и шорох, веяло жутью.
Подвёл скакун, совершенно ослепший от страха и темноты. Он споткнулся об упавшую еловую ветку, перегородившую путь, кувыркнулся через голову, завизжал. Рей вылетел из седла и грянулся оземь, в кровь царапая руки и лицо. За его спиной преследователь со смачным хрустом и хлюпом прикончил лошадь и воздвигся над юным Хранителем. Тот, полумёртвый от боли, отползал под дерево.
Алден наступил костистой птичьей лапой на окровавленный конский бок и выдернул из него широкое зазубренное лезвие напоминавшего рогатину копья. Не было в этом высоком существе с почти человеческим лицом ничего человеческого - разве что две руки, две ноги и голова. От него исходил резкий змеиный запах. На Рея он смотрел так, как смотрят на муху, которую собираются насадить на иголку забавы ради.
Последним осознанным усилием воли Рейнард уцепился за силу Смерти, текущую из лошадиного трупа, на свой страх и риск собрал её внутри себя - и выплеснул криком прямо в лицо врага. Алден пошатнулся, недоумённо зашипел и рухнул, разбросав короткие кожистые крылья.
Рей ухитрился вытащить из-за ворота рубашки амулет - вырезанного из обсидиана дракончика. Крепче стиснув тёплый кусочек камня ладонью, он провалился в темноту.
***
Князь пребывал в ярости. Да такой, что казалось, ещё чуть, и он порвёт на части своего собеседника.
- Вы же чувствуете этих тварей! Неужто нельзя было пролететь над лесом и распознать засаду, для вас это тьфу! Послать дракона с этим треклятым письмом, кого-то из Небесных, наконец?!
- Ты же хотел получить сына? Вот Колесо и повернулось так, как ты хотел, - отозвался невысокий синекожий мужчина в богато расшитой тунике. За спиной его, выражая недоумение, шевельнулись угольно-чёрные с проседью крылья.
- Стервятник! Горазд только сидеть и наблюдать, чем дело кончится!
- Да неужели? А кто тебя из лагеря алденского за загривок вытаскивал, забыл?
- А не надо было меня таскать за загривок по воздуху! - взвился князь. - Я тебе что, котёныш недельный?! Курица летающая, тоже мне, спаситель...
- Ну не нравится - могу обратно отнести. По воздуху.
Крылатый был невозмутим, как скала под напором разъярённого венценосца. Скрестив руки на груди и по-птичьи склонив полуседую голову на бок, он спокойно наблюдал, как мечется туда-сюда и сверкает золотыми глазами правитель. На вощёном деревянном полу светлицы оставались глубокие следы от когтей, при каждом шаге князь взрыкивал.
- А то, что мальчишка в беде и мы не успеем его вытащить, это ничего?! - он в очередной раз развернулся на кончиках пальцев так круто, что толстенная белая коса перелетела через плечо, а когти с противным скрипом оставили на половицах ещё несколько шрамов. В горле у него аж заклокотало. - Амулет твердит, что он на грани! Янос, алден рыжего, ты меня слышишь?
- Слышу, слышу, - крылатый демонстративно потёр ухо. - Вытащить ты его успеешь, если прекратишь на меня орать и метаться как кот с прищемлённым хвостом.
- Циник, и я с тобой таким же становлюсь, - фыркнул князь, недовольно дёрнув острыми ушами. - Нет у меня хвоста, не намекай! И я быстрее лошадь загоню, чем успею туда добраться.
- А Арки, по-твоему, зачем изобрели? Бок от блох чесать? И вообще, ты меня только что изволил обозвать стервятником, курицей и циником. Вот обижусь, и не стану тебе помогать.
Брошенный в ответ взгляд жёлтых глаз был красноречив: кабы не положение, быть бы Яносу обласканным совсем не велеречиво, особенно по поводу блох. Но правитель молча скрежетнул когтями босых ног по полу и стремительно вышел из зала, у двери рявкнув, чтоб седлали самого быстрого коня.
Вемпарийский вождь в ответ только плечами пожал - он-то знал, что младший побратим столь же отходчив, сколь и вспыльчив. Так зачем ссориться, если через полчаса гнев будет забыт? Янос вздохнул, пригладил чёрные перья на крыльях и отправился перебирать свой лекарский запас. Скоро пригодится.
***
Царственный всадник вернулся в свой город только поздней ночью, когда предупреждённая заранее стража уже умаялась выглядывать его в дождливой темноте. Рослый серый конь нёс на спине двоих - князя Кайнара и молодого Рея. Юноша безвольным мешком кренился с седла то в одну, то в другую сторону, поддерживаемый когтистыми лапами князя. Оба были грязными и мокрыми, словно ползали по болоту.
Стража лишних вопросов задавать не стала - учёны были, что у Белой Химеры про дела не спрашивают. Посему молчаливые вояки с облегчением заперли за правителем ворота и отправились досыпать.
Тот погнал уставшего коня галопом прямиком к крепости, где возле ворот уже поджидали Янос и два нервных челядинца. Ещё бы, будешь тут нервным, когда нелюдь посреди ночи будит да княжьим именем куда-то гонит. А тут как раз князь - бешеный, глазищи жёлтые, что два фонаря, сам взрыкивает, скалится. Тоже... нелюдь. Слуги шарахнулись поначалу, потом опомнились, приняли раненого. Князь рванулся было следом, да его удержала сухая, жилистая рука крылатого:
- Стоять! Иди, переоденься да обсохни сначала. И выпей чего-нибудь горячего. В таком виде всё одно не пущу, и не думай даже!
Вот только побратим подчиняться и не подумал - зарычал и полыхнул глазами. Будь у князя хвост, он хлестал бы им, как взбесившийся тигр. Янос вздохнул и руку убрал.
А мальчишка умирал. У него даже черты заострились, и кожа стала серой. Нездорово горячее дыхание частило, глаза закатились. Жизнь утекала как сквозь решето, и келпан готов был прыгать на стены от досады, обиды на себя и ярости. Дубина стоеросовая, не уберёг парня, пошёл на поводу у подсказок крылатого, у которого поди пойми, что на уме! Рей, Рей, что же ты, куда же ты, стой! Судьба не должна кончиться так, он это знает совершенно точно, как то, что солнце встаёт на востоке, а Колонны едины в Трёх Мирах. Неокрылившийся драконыш умрёт не здесь и не сегодня! Но как добиться?.. Он нервно облизнул клыки, а потом накрепко сцепил зубы. Он слишком долго этого ждал.
Теремная челядь испуганными цыплятами разбегалась прочь с пути князя и его побратима - будут потом шушукаться по углам, пусть их. Кайнар велел, не мешкая, подниматься к своим покоям. И хотел было захлопнуть двери прямо перед носом у подоспевшего воеводы, да тот не дал. Безбоязненно сгрёб келпана за лапы, развернул, и, обхватив за плечи, поволок за собой. Кайнар, опешив от такой наглости, воспротивиться толком не успел. Только уши к голове прижал, услышав хлопанье закрывшейся двери.
Дядька Димхольд бесцеремонно притащил Кайнара в свои покои, стянул с присмиревшего вдруг властителя промокшую и заляпанную грязью одежду, велел переодеться в сухое. Усадив то и дело вздрагивающего келпана возле огня, всучил тому кубок. Там плескалось горячее молоко с мёдом. Князь вцепился в него так, что под когтями смялось чеканное серебро, но пить не смог. Сидел, сгорбившись, уставив пустые остекленевшие глаза в одну точку.
- Ты выбрось переживалку-то, - тихо посоветовал кудлатый воевода, опустив тяжёлую руку на плечо Кайнару. - И пей. От того, что ты молоком любоваться станешь, парню лучше не будет, а ты простудишься. Пей и не ерепенься, не то сам волью.
- Моя вина. Я его послал той дорогой.
- А ну-ка цыц! Ты князь или баба? Чай не праздник Солнца, война на пороге. Всякое случается.
Золотистые глаза с овальными зрачками хмуро воззрились на воеводу с человеческого лица.
- Ты не понимаешь, - процедил келпан сквозь зубы, всё еще стискивая ножку кубка.
- Да куда уж нам, кузнецам-то, - фыркнул Димхольд. И замолк намертво. Можно было не сомневаться, что он больше ни слова за вечер не выронит. И Кайнару волей неволей пришлось пить молоко и ждать, чутко прислушиваясь к малейшему шуму за дверью.
Время тянулось до отвращения, до тянущей нутряной боли медленно. Князь всем телом чувствовал, как оно острым ножом скребёт по нервам, заставляет сжиматься сердце, скручивает в узел живот.
Вся надежда была только на умелые руки пернатого целителя.
Он справится, - уговаривал себя Кайнар. В конце концов, он меня с того света вытащил, а это было куда страшнее. Он справится.
Скрипнула дверь. Уши келпана мгновенно встали торчком. Дремавший на лежанке у стены Димхольд приподнял голову. В приоткрывшуюся щель просунулась лохматая голова заспанного стражника и, запинаясь, сообщила:
- Княже, там... Янос-эрхе зовёт.
Кайнар оказался возле двери одним прыжком и чуть не сшиб гонца с ног. Димхольд только головой покачал ему вслед.
***
В неярком, но ровном свете вемпарийского кристалла лицо юноши на подушках казалось жутким. Серое, заострившееся, уже почти неживое. Мертвенность ещё пуще оттеняли рассыпавшиеся в беспорядке волосы, спутанные и липкие. Над ним стоял Янос и рассеянно вытирал руки полотенцем. Вода в тазу на полу была нехорошо тёмной и отчётливо отдавала кровью. В смеси с горько-пряным ароматом трав металлическая кровяная вонь рождала дух уже вовсе тяжёлый.
Кайнар нервно покосился на разложенные на столе инструменты, обошёл крылатого и присел на постель с другой стороны. Разом похудевший и как-то истончившийся Рей терялся среди расшитых тяжёлых покрывал, перин и подушек. Келпан вскинул на побратима выжидающий пристальный взгляд. Янос отвёл глаза и промолчал.
- Вон, - тихо, почти шёпотом процедил князь. Мелькнули клыки. Низко, на грани слуха, задрожал утробный рык. - Вон отсюда.
Вемпари снова смолчал, только как-то странно посмотрел на него. Собрал в сумку лекарский арсенал, поманил за собой таз, охотно подлетевший и поплывший по воздуху вслед за жестом, и вышел. Сейчас даже на правах старшего брата он не стал бы спорить с Кайнаром Белым.
Оставшись с Реем, тот ещё долго сидел без движения, неотрывно глядел в восковое лицо. Потом протянул руку, кончиками пальцев с втянутыми когтями коснулся покрытого испариной лба, отвёл слипшиеся пряди.
Умирает... Широкая ладонь продолжала размеренно поглаживать юношу по волосам.
- Маар! Поди сюда немедленно! Я знаю, что ты здесь.
Крысообразный зверёк помедлил, прежде чем вынырнуть из густых теней в углу. Промельком темноты он метнулся на подушку, уселся там, уставив на келпана светящиеся радужные глаза.
- Звал, Хранитель? - голос у существа был до крайности неприятный - как будто кто-то водил наждаком по костям.
- Звал, звал, - небрежно-повелительным тоном ответил келпан. - И ты знаешь, зачем.
- Поздненько спохватился, - ощерился Маар. - Он уже переходит Грань.
- Мне плевать на правила. Ты вытащишь его оттуда, или мне самому идти на это?
- Больно ты прыток, Кот! Не тебе гулять по полям смерти, - Маар прищурился, вжался в подушку возле самой головы Рея. - Не тебе со мной спорить, если я хочу кого-то получить!
- Останешься без Хранителя, - невозмутимо ответил Кайнар. - Изволь поторопиться, пока есть время.
- Торопиться нужно тебе, Кот, - заискивающе зашипел крыс. - Иначе ты останешься без сына.
Тот вздрогнул, пристальнее вгляделся в переливчатые провалы глаз существа, поднялся и подошёл к дальней стене. Когтем нажал на резной деревянный завиток в покрывающем светлые плашки узоре и, открыв дверцу тайника, достал оттуда большую круглую шкатулку. Вернувшись с ней к постели, Кайнар щёлкнул замочком и откинул отделанную малахитом крышку. Под ней в гнёздах на алом бархате покоились шесть шариков размером с орех, каждый своего цвета. Князь без колебаний выбрал чёрный с лёгким золотистым отблеском и отставил прочие в сторону.
Маар хищно заблестел глазами, потянул носом и тут же тенью стрельнул в сторону, исчезнув клубком тумана.
Немного покатав камешек на ладони, келпан осторожно придержал Рею голову и положил его в ямку возле основания шеи.
В этот момент комнату как будто наполнила жидкая тишина, проглатывая звуки и малейшие шорохи. Время замедлило ход, князь заметил краем глаза, как его витки и потоки неестественно изогнулись и начали свиваться колючими спиралями. Искажение. Что-то вторгалось в его стихию и безжалостно переделывало. Камень на теле Рейнарда слабо вздрогнул. Но это едва заметное движение словно отдалось тяжёлой волной в загустевшем от напряжения воздухе. Вторая волна. Удар... ещё... и камень начал подрагивать в ритме сердца, а потом... с противным чавканьем и треском стал погружаться под кожу. Тело Рея начало слегка светиться, мелко задрожало, медленно и неохотно втягивая чёрный с золотинкой шарик и затягивая за ним все следы. Келпана передёрнуло. Было видно, как шевелятся и бугрятся мышцы, как потрескивают и скрипят суставы, пока камень движется к цели -вниз и вглубь, под грудину.
У Кайнара внутри всё затрепетало от радости - выбор был сделан верно! Тело парня корчилось в судорогах, но меж тем сердце его, раздумав останавливаться, забилось вдруг быстро и гулко - началось превращение. Келпан наклонился над ним, сгрёб на руки и замурлыкал, всей душой обнимая ослабевшую душу Рея.