- У меня проблема. Я никогда к тебе не обращался, да и друзьями мы не были, но, поверь, теперь прижало, край просто, очень нужна твоя помощь. Ты можешь меня выручить, помоги...
Я помню этот разговор, словно он только что закончился. Хотя случился он лет этак пятнадцать назад. Да, мы как раз заканчивали школу. Помню, но, честно говоря, такое лучше забывать. Был я никем, пришел в ту школу год назад и долго старался, чтобы меня, новичка, заметили. Честно говоря, не нравилось быть ничтожеством. Класс был дружный, все росли вместе и к редким чужакам относились плохо. Нет, если бы ко мне относились плохо, я бы привык, но все было хуже, гораздо хуже - меня не замечали. Впрочем, ничем я тогда не выделялся, был средним во всем, начиная с роста, тихоня, неглуп, но и звезд с неба не хватал. Особенно переживал я, что девочки нашего класса, уже улыбавшиеся вовсю моим одноклассникам и молодым учителям, смотрели сквозь меня, не замечая. Сейчас уже я далек от мысли, что за этим стоял какой-то молчаливый заговор, думаю, что просто не был им интересен, но тогда я был просто убежден в том, что мне объявлен бойкот. Это вовсе не удивляло. Так было принято.
После школы все пошло как-то само собой. Во всяком случае, я не помню своего участия в собственной судьбе. Мать недолго взирала на мои бесполезные шатания, и пристроила к себе, в больницу санитаром. И почти сразу начала убеждать меня, что уход за больными - это не профессия для такого молодого умного мужчины, как я. Что делать, через пару лет за меня было принято решение, и я стал студентом медицинского института. Денег и способностей для поступления в московские "меды" в нашей семье не было, и мне пришлось покинуть столицу.
Олежек был моей противоположностью. Его знали и любили в классе все. Его любили и учителя. Да и как его было не заметить - яркий, высокий, заметный. Вдобавок с хорошим чувством юмора и бунтарским духом. Его выходки, несомненно, радовали ребят и задевали учителей, но чувствовалось, что и преподаватели относятся к Олегу с уважением. Конечно, Олежек был любимчиком у девчонок. Он встречался со всеми штатными красавицами класса, о нем шептались, на него бросали взгляды.
Еще одним Олег отличался от одноклассников - у него всегда были деньги, и он был модно и дорого одет. А на выпускной он приехал, подумать только, на собственной машине. Завидовал ли я ему? Нет, не так. Я был бы просто счастлив, если бы он обратил на меня внимание, благодаря ему я мог бы стать если не популярной личностью в классе, то хотя бы своим. Но привлекать его внимание для этого - нет, это было ниже моего достоинства.
Окончив институт, вернулся в Москву, где мать, будучи главврачом одной из клиник, без проблем подобрала мне новую работу. Денег ординаторское место много не приносило, но, честно говоря, я не уставал. Через пару лет женился, родился ребенок. Когда обставляли детскую, жена нашла коробку и поинтересовалась ее содержимым. Что я мог ей сказать? Никогда эта коробка не открывалась, моим предположениям относительно ее содержимого не было счета, но точно я не знал.
Олег был фарцовщиком. Я узнал это случайно, услышав разговор двух одноклассниц. Тогда все знали, кто такие фарцовщики, занятие это было модным и недоступным, оно связывалось с иностранцами, красивыми тряпками, веселой жизнью и некоторой романтической опасностью. Такое вот тайный, но всем известный бизнес и приносил Олегу деньги и фирменные шмотки.
Мать часто повторяла, пытаясь меня усовестить, - Для тебя ничего святого нет, ни к чему ты не привязан, ответственности на тебе никакой. Но я всегда знал, что это не так. Кое-что все-таки было. Все пятнадцать лет я хранил коробку и вместе с ней хранил тайну. Секрет, разгадку которого знал только он. Когда я уезжал учиться, коробка была со мной. Я аккуратно прятал ее, как только переезжал на другую квартиру. Возвращаясь из отпуска, я первым делом проверял, на месте ли она, а уж потом проверял все остальное. Все остальное было моим, и я легко мог свыкнуться с потерей всего немногого нажитого. Коробка же мне не принадлежала. Так что мать ошибалась всякий раз, когда говорила, что нет на мне никакой ответственности.
Мы встретились в банке, куда я зашел почти случайно. Я почти забыл, как он выглядит, однако сразу узнал его. Повзрослевший, чуть располневший, но, как и прежде, одет дорого, глядит уверенно, немного даже высокомерно. Меня он не узнал, это было объяснимо и странно одновременно. Пришлось около десяти минут объяснять, кто я и откуда.
- Слушай, одноклассник, давай перекусим, я тут один ресторан знаю, посидим, поболтаем, глядишь, и вспомню. Лет-то уж сколько прошло.
В день последнего звонка я рано вернулся домой. Совершенно не хотелось проводить вечер с людьми, которые так и остались мне чужими, несмотря на проведенные вместе годы. Как обычно, я сидел и читал что-то. В дверь позвонили, на пороге стоял он, Олег, краса и гордость столь нелюбимого мной класса. Не могу сказать, что одноклассники часто заходили ко мне в гости, честно говоря, помню только, что когда я сильно болел, мне позвонила Катечка, наша красотка-староста, и попросила сказать классной, если та спросит, что делегация из класса посетила умирающего товарища. Я согласился, но классная так и не поинтересовалась. Так что визит одноклассника, да еще Олега, удивил меня.
Мы изрядно выпили, разговор как-то не получался. Олег все время рассказывал о себе и интересовался судьбой наших одноклассников. Я, не будучи другом кого-либо из них в школе, не интересовался ими и после окончания. Мы сидели уже около часа, после очередного "За встречу", я решился и спросил его напрямую. Он недоуменно посмотрел на меня.
- У меня проблема. Я никогда к тебе не обращался, да и друзьями мы не были, но, поверь, теперь прижало, край просто, очень нужна твоя помощь. Ты можешь меня выручить, помоги...Меня контора загребла, с обыском придут, нельзя, чтоб нашли у меня, потом все объясню. Спрячь, сохрани, может случиться, ты меня долго, очень долго не увидишь. Но я обязательно за ней приду. Сам приду. Меня искать не надо. И не надо, не смотри что там, ладно? Я умею быть благодарным.
- Я никак не мог предположить, что это так надолго. Тебя забрали через месяц после выпускного, я ждал, пока ты вернешься за коробкой. Знаешь, мне не нужна была благодарность, просто хотелось иметь друга, такого, как ты. Ну, вспоминаешь? Поехали, отдам, если, конечно, это еще нужно.
Олег насупился, и сразу перестал быть похожим на того Олежку, что учился со мной. Это новое лицо немного удивило меня.
- А ты ее не открывал? - спросил он. И через паузу: - Я думал, ты не удержишься.
- Ну, слава богу, вспомнил. Поехали? А скажешь, что там было?
- Господи, как глупо. Жестоко и глупо. Ты правда хранишь ее столько лет и так и не открыл ее? Я думал, любопытство заставит тебя открыть коробу сразу же, как за мной закроется дверь.
- Сначала у меня такая мысль была. А, думал, ерунда какая-нибудь. Вряд ли при том отношении ты мне доверился бы. Но потом тебя забрали, и я понял, что это нечто серьезное.
Я вбежал в квартиру, отодвинул шкаф и, дрожа, достал небольшую коробку, хранителем которой был столько лет. Она была завернута и заклеена, но я не стал рвать обертку, решив продлить удовольствие овладения тайной. Все так же дрожа от нетерпения, пытаясь успокоиться, я ножом для бумаг взрезал тонкую обертку и медленно раскрыл коробку.
- Черт, совпало все как. Знаешь, давай я ее заберу, впрочем, ты, наверное, хочешь знать, что там? Ты имеешь право.
- Помнишь, ты говорил тогда о вознаграждении? Подожди, если я и хочу чего-то получить, так только узнать, что же там, черт побери, было? Валюта? Оружие? Записная книжка? Да я ждал этого столько лет!
- Знаешь, ничего интересного. Боюсь, тебя это разочарует. Впрочем, столько лет прошло. Только сейчас все вспоминается. Мы не любили тебя тогда, хотя, вроде бы, ты был нормальным парнем. Какими мы были... Прости меня, надо бежать, дела. Вот тебе мои координаты, позвони мне как-нибудь, только обязательно позвони.
- Постой, а коробка? Сколько мне ее еще хранить? Или подвезти ее тебе?
- Знаешь, тебе следовало давно ее открыть. Давным-давно. Она твоя. Прости, друг...
В коробке лежал свернутый лист бумаги. Всего один лист. Все остальное пространство коробки занимали пенопластовые кусочки, обычно ими засыпают бьющиеся предметы. Что же такого может быть на этой бумажонке? Я развернул лист и увидел лишь короткую фразу, написанную аккуратным ровным почерком: "Господи, Гальцев, ну почему же ты такой урод?"