Подгорный Максим Сергеевич : другие произведения.

Механик

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Очередной рассказ из цикла "Драконьи рассказы". Это история о некоем изобретателе, назовем его Сэмом, которому "посчастливилось" найти необычный камень, перевернувший всю его жизнь с ног на голову. Рассказ не окончен, главы будут добавляться по мере их написания.
  
   Механизм гремел и трепыхался. В его стальном чреве происходило что-то неладное. Я прислушался к непривычным звукам и со вздохом потянул на себя ярко алую ручку. Щелкнул аварийный клапан, и все вокруг наполнилось пронзительным свистом. Я тут же представил, будто нахожусь внутри громадной, ощетинившейся стальным оперением авиационной бомбы - смерти, несущейся к земле. На занятиях по военной теории, обязательных для всех новобранцев, мне приходилось заучивал наизусть десятки характеристик различных бомб. Ох, и натворили же они дел в прошлую войну! Некоторым из них, особенно мощным, даже давали настоящие имена, в основном женские и, как правило, в сочетании с яркими, звучными прилагательными. Так было гораздо проще для всех: и для рядовых вроде меня, и даже для сержанта Джона Саливана, что с дикими криками и бранью гонял стадо 'не шибко умных новобранцев' по палубам 'Авалона'. Так было проще, потому что это напоминало всем нам о мирной жизни, которую предстояло еще вернуть! Возьму смелость утверждать, что 'взрывная красотка Лиззи' или 'малышка Жаннетт' или даже 'куколка Дженни', просто потрясающие имена! А что творилось, когда пришлось попрощаться с 'пышногрудой красавицей Юкона'. Девицу с выдающимися формами, подмигивающую с обоих боков двухсоткилограммового снаряда придумал и нарисовал Бутч Мастерсон по прозвищу 'маляр', пулеметчик турели правого борта. В дальнейшем, его судьба сложилась замечательнейшим образом. Бомбы с изображением пышногрудых красоток стали пользоваться неимоверной популярностью. Капитан даже позволил передать некоторые из них на другие суда. А после окончания войны Бутча тотчас же пригласили на работу в киностудию где, наверное, он рисует и по сей день.
   В пятидесятимесячную войну мне довелось служить на цеппелине, который как раз и швырялся такими вот 'девочками' с высоты, где даже и воздуха-то нормального не было. Мне тогда доверили управление механической рукой. Именно она и подтаскивала к специальному люку очередную взрывоопасную 'леди'. Самих взрывов, правда, я так и не увидел, но отдаленный гул успевал долетать даже на нашу, как любил выражаться сержант 'непостижимую высоту'.
  - Бр-р! - Я судорожно затряс головой, представив пропахший затхлым потом дыхательный аппарат. Да, были времена...
  - Черт знает что! - ругнулся я в голос. Стоит только начать 'припоминать славные деньки' и вот, ты уже погряз в воспоминаниях по самую шею. Вспоминаешь друзей, с которыми делился припрятанными на черный день консервами, вспоминаешь даже вечно орущего сержанта, не дававшего покоя ни днем ни ночью, вспоминаешь свой дирижабль и бесконечные ночные 'прогулки' на территорию врага. Наконец, вспоминаешь то, что давным-давно уже поклялся забыть. Вы наверняка сейчас решите, что имеете дело со столетним дедулей, который уж точно, страниц на десять, станет перемывать кости своим давно минувшим приключениям. Если бы на моем месте был не я, а кто-нибудь другой, возможно, так оно и было. Но я - это я! Мне еще нет тридцати, я молод и ношу типичное для среднестатистического горожанина имя, Сэм. Точно такое же, как в комиксах про Сэма - звездолетчика или в рекламных статейках о Сэме - короле бриолина. Однако, в свои неполные тридцать я уже успел поучаствовать пускай в маленькой, но все же войне, заработал на грудь медаль и получил возможность бесплатно отучиться на одну из предложенных государством профессий. Поскольку, я всегда живо интересовался всякими штуковинами доверху набитыми шестеренками, гайками да болтами, будь то простой пылесос или мотор многопалубного эсминца, мой выбор естественным образом пал на профессию механика. Работа по-своему интересная и без сомнения нужная, а если закрыть глаза не некоторые несущественные недостатки, например, скромную зарплату или ненормированный график труда, то можно довольно сносно проводить на ней время.
   В пузатом брюхе парового насоса что-то натужно стукнуло, издав напоследок протяжный и даже по-своему красивый звук. Я выругался: 'Конец смены, а тут такое! Придется все разбирать! Дрянь - дело!'
  На самом деле, все эти возмущения нужны были лишь для одного - соблюдения особого ритуала. Никогда еще я не принимался за работу, не обругав перед этим несчастную железяку. Это было неписанным правилом, которым я никогда не пренебрегал. Если хотите, можете даже назвать меня суеверным. Впрочем, так оно и было на самом деле, я ведь очень надеялся на удачу и изрядно огорчался, если та от меня отворачивалась.
  Сгоняв за инструментами, я приступил к ремонту. Работу выполнял не спеша, а куда торопиться? Дома никто не ждет. Жена еще на выходных отчалила к каким-то своим дальним родственникам, о существовании которых до недавнего времени, ни я, ни она даже не догадывались. 'Забавно!' - скажете вы? Очень подозреваю, что сами, эти дальние родственники также о нас не особо и знали, но если Энн что-то вбрело в голову, то нужно просто отойти в сторону. Пара крупных болтов упала на пол. Осталось еще шесть, и можно смело подгонять паровик. Если вы еще не в курсе, паровик в работе техника - прямо-таки незаменимая вещь. Это и авто и самый настоящий механический 'верзила', со всеми своими стальными мускулами и суставами, способными поднять любую тяжесть. Правда, от настоящего заводчанина, его отличала величина. Мой малыш, при всей внешней идентичности, мог уместиться в любой кладовке, а вот для его старшего собрата требовалась кладовая размером с двухэтажный особняк. Спроектировав своего 'верзилу' я занялся сборкой, и последующие два года ковырялся на свалках, в дерьме и грязи, выуживая на свет нужные детали. Само собой, кое какую мелочь, все же пришлось докупать в магазине, но это были пустяки, сущая малость по сравнению с уже проделанной работой. Еще два болта - долой!
   Демобилизовавшись и отучившись на механика, я начал работать. Поначалу все сводилось к чтению газетных колонок рубрики 'требуется'. Там я нередко натыкался на полезные для себя объявления, постепенно приобретая нужный опыт, а вместе с ним и определенную репутацию. Репутация в нашем городе - это довольно-таки эфемерная вещь, которую зарабатываешь вместе с деньгами, но которую можно было с легкостью угробить 'не так починив' какую-нибудь полезную в хозяйстве штуковину какому-нибудь бесполезному, но невероятно влиятельному типу, коих полно просиживает штаны в кабинетах на Оилл Стрит. Все, кто меня знал, считали, что имеют дело с обычным 'тронутым' на железках изобретателе. Даже фамилия, которую я получил от отца и произошедшая от слова 'trouble', означавшее 'неприятности', играла на руку всем этим любителям давать прозвища. Некоторым, особенно прытким весельчакам пришлось даже отвесить хорошенькие затрещины, после чего они, наконец, угомонились и Сэм Траблин, то бишь я был причислен к категории хоть и 'тронутых', но вполне себе безобидных малых. Тех, с кем можно запросто пропустить стаканчик сидя в баре где-нибудь в городе и даже сыграть партийку в Джин-Ранни.
  Оставался последний, самый крупный болт, он то и держит всю махину. Паровик весело взвизгнул, тронулся и подкатил вплотную к 'пациенту'. Выбравшись из кабины, я запрыгнул на миниатюрную платформу и принялся закреплять крюк под днищем. Когда с крепежом было покончено, я плавно передвинул нужный рычаг лебедки и натянул цепи. Металл зазвенел. Пока все шло по плану. Поглядывая, чтобы ничего не шевельнулось, я соскочил вниз и парой хороших усилий ключа сдвинул массивную гайку. Когда ее тело упало к ногам, я уже весь вспотел и тяжело дышал. Вернувшись к 'верзиле', ослабил крюки, и медленно опустил на землю мощный железный кожух. Поколдовав еще некоторое время с рычагами, стальной лист был оттянут в сторону, а передо мной предстали внутренности гигантской паровой помпы. Спустя пару минут я уже знал уже о поломке все. Быстро отсоединил заборный шланг. Поковырял в отверстии щупом. Вот он, засор! Аккуратно очистил одну из камер, и на свет показался здоровенный, зеленовато-серый булыжник. Он то и перекрывал ход воде. Расшевелить его удалось далеко не сразу. Камень буквально прикипел к внутренностям помпы. Для того чтобы его оттуда вынуть, мне потребовалось применить всю свою сноровку, и силу. В конце концов настойчивость принесла долгожданные плоды. Рожденный в эпоху Архея, древний скиталец покоился у моих ног. Разглядывая паршивца, меня поразила его правильная, абсолютно без каких-либо изъянов форма.
   Обратная сборка массивного агрегата прошла на удивление быстро. Мой 'верзила' пыхтел, сопел, и проверка завершилась вполне буднично. Двигатель запустился, а его ритмичное урчание я сразу же отнес к категории нормальной работы.
  
  ***
  
   Добраться домой мне удалось далеко затемно. Окна, зияющие темными дырами, смотрели на меня с укором, дескать: 'За временем совсем не следишь? А Энн, что обещал? Правильно, не задерживаться!' Но Энн сейчас гостит совсем в другом городе, поэтому, погрозив кулаком черным провалам, я беспрепятственно скользнул в темный двор. Почти сразу, где-то в его глубине послышалось странное, похожее на рокот механического чистильщика урчание. Я улыбнулся, так как с существом, способным издавать такие необычные звуки, был очень хорошо знаком. Волноваться не стоило. Я приготовился. Мягкая поступь большого зверя вовсе не такая бесшумная, как это принято считать. Без труда определив источник звука, и его приблизительное местонахождение, я отпрыгнул в сторону, а затем исчез за углом дома. Обычно этого вполне хватало, чтобы уйти с линии атаки, но сегодня зверь был в фаворе. Как только я шагнул за угол, куда не проникал лунный свет, и было непроглядно темно, далекий, чуть слышимый шорох заставил меня оглянуться. Два горящих золотом угля таращились на меня из тьмы, затем последовал беззвучный прыжок. Мгновенно покрыв расстояние в несколько метров, хищник приземлился рядом со мной и, не раздумывая и секунды, ринулся в новое наступление. Реакция человека никогда не сравнится с быстротой зверя. Тяжелое тело пригвоздило меня к холодной стене. Пасть с рядами острейших клыков приблизилась к лицу. Я ощутил горячее дыхание и.... Влажный, шершавый язык облизнул щеку.
  - Фу, Кэт, снова ты принялся за старое. Я же теперь весь мокрый.
  - Хозяин опять проиграл. Кэт выиграл! - тщательно выговаривая слова и довольно урча, произнес зверь. Он еще несколько раз лизнул меня в щеки и нос и только после этого освободил от 'ласковых' объятий.
  - Хозяин, прийти поздно! Кэт волноваться. Энн расстроится.
  Я потрепал полосатый бок сторожа и сообщил: 'Ты же сам все прекрасно знаешь. Если я не останусь, хозяин наймет другого. Такая уж у меня работа. К тому же, она неплохо оплачивается. Между прочим, я не забыл о тебе и о твоей ненасытной пятнистой шкурке.
  Кэт заинтересованно посмотрел на меня и прищурил глаза.
  - Пойдем к 'верзиле', сам все увидишь.
  Когда у Кэта разыгрывалось любопытство, его длинный, пушистый хвост выгибался кверху и становился похожим на вопросительный знак, развернутый в обратную сторону.
  Мы подошли к паровику, откуда я немного пошарив, вытянул приличных размеров сверток. В грубую холстину, мясник тщательно замотал целую свиную ногу, а вопрос: ' Не найдется ли у вас мяса с нетронутой шкурой? - поставил беднягу в тупик'. Он, конечно, осведомился: 'Зачем вам не осмолённая шкура? Там же щетина. Я никогда не слышал, чтобы ее кто-то ел!'
  Я не стал придумывать небылицы, а объяснил все как есть: 'Видите ли, господин...?'
  - Саттон, сэр, - поспешил поправить меня продавец.
  - Видите ли, господин Саттон, это мясо не для меня. Им я накормлю Кэта, это мой домашний сторож. Порода выведена специально для любителей кошек. Я не сильно - то жалую собак, зато безумно люблю кошачьих. Поверьте, Кэт - просто красавец. Он стоит того, чтобы искать ему всякие мясные изыски.
   В дом я вошел, когда на небе уже вовсю властвовала луна. По моим подсчетам уже было далеко за полночь. Необычную находку, обнаруженную в чреве помпы, я занес и кинул в холле. Всю ночь и почти весь следующий день странный булыжник провел на полу в этом длинном полупустом помещении. Про него я вспомнил аж к вечеру, перенес в мастерскую и вознамерился разглядеть поближе.
  Наверняка, многие из вас сейчас скажут, что мастерская это обычная скучная комнатушка с кучей непонятных предметов? А вот и нет! Комната, куда я занес камень, даже для непосвящённого человека предстала бы самой настоящей сокровищницей. Здесь хватало необычных вещей, многие из которых покоились на многочисленных полках, стеллажах и различных вместилищах всякой металлической дребедени. Ярусы возвышались до самого потолка и поэтому, оказавшись у порога, вы сразу перемещались в мир полный открытых ртов. Эти пасти никогда не насытить. Они с одинаковым удовольствием проглатывали суставы 'верзилы' или ступни парового садовника, не брезговали и гвоздями с многочисленными гайками. По вкусу им пришлись и разнокалиберные болты. Как и во всякой порядочной сокровищнице здесь нашлось место и для самой яркой жемчужины. Ею стал скромно стоящий в углу паровой котелок, протянувший свою единственную руку к столу, за которым коротал вечера в обществе чертежей ваш покорный слуга.
  Массивное увеличительное стекло, незаменимый помощник, с тех самых пор, когда армия перестала, наконец, нуждаться в услугах Сэма Траблина и с почетом проводила теперь уже бывшего младшего капрала на гражданку, позволило изучить находку буквально по миллиметрам. Вывод, к которому, неумолимо толкали меня все эти наблюдения, мог наверное взволновать кого угодно. И я в этом случае не был таким уж исключением, хотя контролировать избыток эмоций меня научил еще в четырнадцатом году наш славный сержант. Урок я, а вместе со мной и девятнадцать точно таких же зеленых новичков усвоили блестяще. С тех пор меня мало волновали, чьи либо крики. Я мог спокойно выслушать вопли начальника, а когда тот, наконец, выдыхался, спокойно спросить: 'Сэр, так мне ехать к миссис Клауди или все-таки доделать 'повара' Уортингтонов?'
  - Знаешь Сэм, сообщал мне в такой момент своим хриплым, низким и совсем не к месту дребезжащим бас-профундо все еще пунцовый мистер Мур, - эти твои армейские штучки меня когда-нибудь доконают. И вот, что напишут тогда на моей могильной плите. На ней вытешут всю правду, которая будет звучать так: 'Здесь покоится Саймон Мур, человек, чьи кости вздрагивают при имени Сэма Траблина!' - Как тебе такое, парень? Молчишь? Ну молчи, а попутно хватай инструменты и доделай уже ради всех святых этого несчастного садового 'СМ-3014'. Умоляю тебя Сем, доделай, этого чертова садовника!
  Итогом моего осмотра и даже нескольких попутно проведенных опытов стало заключение о весьма странной структуре серо-зеленого сокровища, которую не брало ни одно из самых крепких сверел. 'Быть того не может, чтобы с каким-то пыльным булыжником не справился несокрушимый алмазный бур!' С этой мыслью я снарядил дрель и начал дырявить непослушную каменюку. Точнее будет сказать, попытался это сделать, и в очередной раз меня постигла неудача. Крепчайшее сверло, способное пробить не только любую сталь но и уж тем более какой-то несчастный камень, не оставило на его поверхности даже сколько-нибудь заметной царапины. Наступила очередь плазменного резака, впрочем, и здесь меня ждала неудача. Поверхность странного камня поддалась лишь отчасти. От нее отстали все приставшие за тысячелетия наросты и зеленовато - серый голыш вдруг обернулся в молочно-белого красавца. По своей форме он очень напоминал яйцо, только совсем большое, гораздо больше тех, что встречались мне в магазинах. Даже с яйцом страуллы, длинноногой нелетающей птицы, оно не шло ни в какое сравнение. Однажды, еще в детстве, я побывал со своим школьным классом в музее, где впервые столкнулся с живой и самой настоящей древней историей. С постаментов и стендов на меня безмолвно взирали скелеты доисторических рептилий. Их окаменевшие кости поражали своей чудовищной мощью, силой и даже спустя столько лет внушали благоговейный трепет. Рядом с костями родителей можно было полюбоваться и на потомство, все еще покоящееся в своих так и не вылупившихся яйцах. Их размеры были совершенно разными, и самые большие, принадлежащие травоядным гигантам, не превышали величиной головы взрослого человека.
  
   В конце концов, убедившись в тщетности своих действий, я успокоился. Не в том, конечно, смысле, что интерес к камню был потерян. Совсем наоборот. В моем мозгу теперь прокручивались совершенно иные, нелепые и, возможно, даже небезопасные способы вскрытия белоснежного паршивца. Что удивительно, я и сам не понимал, для чего мне все это нужно, но с упорством бывшего вояки продолжал разрабатывать стратегии. При этом, пара - тройка крепких словечек, высказанных вслух, должна была сработать подобно волшебному заклинанию. Обычно этого вполне хватало, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки, но сегодня был особенный день, и действие 'заклятия' следовало сопровождать помешиванием содержимого котла длинной поварешкой и высыпанием из карманов кроличьих лап, мышиных хвостиков и прочих атрибутов настоящего волшебника. Чтобы совсем уж не впадать в уныние, я повернул тумблер приемника. Одновременно зашумел котел, силившийся выработать нужную энергию. Несколько ламп, скрытых в недрах закругленного корпуса, засветились нежным голубоватым светом, после чего послышался нарастающий гул, а затем стали различаться слова: '...руководство альянса выступило за ограничение дальности паровых катапульт. При этом дальность осадных машин не должна превышать трех тысяч локтей.... В руководстве не намерены больше терпеть...'. - Уж кто-кто, а я точно не намерен терпеть всю эту болтовню, - недовольно пробормотал я, обращаясь к приемнику и поворачивая назад выключатель.
   В моем доме, поскольку уж я был в нем изобретателем, встречались иногда весьма занимательные вещицы. Таковыми они бы показались любому гостю, переступившему порог. Чего стоили одни стулья, высота которых подстраивалась под рост, стоило только на них присесть. Помимо 'умненьких' стульчиков, на кухне, к которой примыкала еще и столовая, расположились на столах различные измельчители, взбиватели, замешиватели, раскатыватели и много чего еще, полезного и интересного. Однако, безусловно, главной моей гордостью была система наблюдения за опытами, частенько проходившими в мастерской. Не стану же я убивать часы, таращась на то, как воздух закачивается внутрь стальных цилиндров - будущих ножек каких-нибудь табуреток или частей очередного безумного гибрида газонокосилки и пылесоса. Да мало ли, что еще мне вдумается! И как раз для таких случаев я придумал и установил по всему дому систему зеркал, через которые мог прекрасно видеть все происходящее в мастерской. Вот и сейчас, время от времени, я поглядывал на них, занимаясь своими делами. Глядел скорее по привычке, успевшей к этому времени выработаться. И смотреть, в общем-то, было не на что!
   А тем временем, в скромной обители мага-волшебника или, если хотите, колдуна, чьим титулом меня обязательно наградили бы, очутись я лет так пятьсот - шестьсот тому назад, во времена мечей, прекрасных дам и рыцарей, вот-вот должно было произойти нечто необыкновенное и захватывающее. К сожалению, мои глаза, в этот момент занимались разглядыванием последствий очередной проделки Кэта. Очень уж ему нравилось грызть туфли. Причем исключительно мои туфли. Обувь жены почему-то такому вниманию не удостаивалась. До сих пор не могу понять, что же такого аппетитного может обнаружиться в паре туфлей из превосходной телячьей кожи, крашеной в неизменный рыжий цвет? Каждый раз, когда я задавал сторожу этот вопрос, он опускал глаза в пол, переставал болтать хвостом и всем своим видом выражал смиренное раскаяние.
   Белоснежный камень невозмутимо поблескивал, зажатый стальными тисками. Он наблюдал за моими действиями и ждал своего часа. Этот момент наступил сразу после того, как я покинул мастерскую. Похожая на полумесяц трещина глубоким каньоном протянулась по его правому боку. Через какое-то время послышался треск, и на пол посыпались осколки. Существо, шевелящееся внутри, прорвав остренькой чешуйчатой головкой тонкую, но невероятно прочную пленку, высунулось наружу и издало первый в своей жизни крик. Пронзительный, высокий и необыкновенно громкий. В вопросительном свисте, последовавшем за ним, угадывались нотки обиды и разочарования, ведь ни с той, ни с другой стороны, куда поворачивалась крохотная головка младенца, мамы не было, а затем накатил страх. Страх, который всегда сопровождает голод. Новое чувство широко распахнуло глаза, и у существа, того, что народилось на свет всего десяток мгновений назад, появилась первая цель. 'Добыть еду! Во что бы то ни стало, добыть!' А что же для этого нужно? Для начала, выбраться из тесного яйца, спланировать на пол, а затем прочь из этой пещеры! И там, за ее пределами, наверняка найдется что-нибудь съедобное, и уж точно встретится мама. Осуществить план оказалось не так - то просто, хотя, кто его знает, что бы произошло, захлопни я за собой дверь в мастерскую. Удача, все еще не спускавшая глаз с новорожденного, не покинула его и на этот раз. Малыш без особого труда вылез из растрескавшихся остатков белоснежного яйца, расправил крохотные крылья, взмахнул ими, одновременно чувствуя, как воздушный вихрь, рожденный этим движением подхватывает его, и полетел. Полет был недолгим, и прекратился в тот момент, когда булавочные коготки коснулись ворсистого ковра. Выбранное направление привело младенца к двери, через которую проглядывал длинный, темный коридор. Из него можно было попасть в любую часть дома, и четыре двери, по две с каждой стороны, вели на кухню, в гостиную, спальни и комнату для гостей. Нос младенца потянул воздух. Странные запахи так и вились вокруг. Каждый из них представлял собой клубок с нитками, размотав который можно было без труда добраться до самого источника. Первая дверь справа вела на кухню. Малыш безошибочно выбрал ее, даже не посмотрев на оставшиеся. Вдобавок к этому, она, единственная из четырех, была приоткрыта, и ширины щели вполне хватало для прохода малюсенького тельца. Малыш еще раз втянул 'вкусный воздух' и робкими, совсем еще нерешительными шагами, чем-то смахивающими на гусиные шлепанья, двинулся вперед. Его рот в предвкушении пищи наполнился слюной, в желудке заклокотало, а из ноздрей потянулась две тоненькие струйки сизого дыма. Протиснувшись в щелку, младенец остановился. Так нужно было сделать, и он без раздумий подчинился инстинкту. Цепкие глазки выхватывали предмет за предметом, пока не остановились на одном, стоящем посредине обширной комнаты. Размеры его превышали рост малыша в добрый десяток раз. Однако, это обстоятельство нисколько не смутило крохотное создание. Младенец взмахнул крыльями и уже спустя миг перенесся на обеденный стол. Источник одуряющего запаха возлежал на тарелке прямо перед ним. Это был тот самый кусок мяса, точнее сказать свиной ноги, которую я привез для Кэта. Разумеется, к этому времени, она довольно - таки сильно похудела. Но и в таком виде, размеры куска были несопоставимо больше самого любопытного и жутко проголодавшегося существа. Подойдя поближе, малыш как следует принюхался, рот его приоткрылся, а из пасти высунулся длинный, приплюснутый кверху язычок. Его кончик робко прикоснулся к розоватому срезу и уже в следующую минуту острые зубки впились в соблазнительно пахнущую плоть. Трапеза длилась до тех пор, пока кусок не убавился на вес, равный самому малышу. Насытившись, он заметно потяжелел. Его серое, чешуйчатое брюшко округлилось, и почему-то очень захотелось спать. На счет осторожности в этом случае, никаких сигналов не поступало. Инстинкт молчал. Звереныш сладко зевнул, потоптался, устраиваясь поудобнее, и укрывшись перепончатым пологом, закрыл слипающиеся глаза. Ему снился сон, впервые, самый настоящий сон! Если бы он только знал, что такое сказки, слышал бы их от матери, то сразу бы понял, на что похоже сновидение вне стенок скорлупы. Никогда раньше не встречал он ни деревьев, ни густой, терпко пахнущей травы. Не мог видеть он и то, как строятся гнезда. Не те, что вьют маленькие птахи, устраиваясь меж ветвей деревьев, а гигантские, напоминающие плетеные холмы дома. На земле. В них и жили подобные ему существа. Откуда малышу, от роду которому всего-то на всего четверть часа, знать все это? Конечно не откуда, ведь те яркие образы, один за другим вспыхивавшие у него перед глазами, были памятью рода. Тех предков, что жили и растили семьи задолго до его появления на свет. Сейчас, когда он глубоко уснул, началось его обучение. Оно продлится еще не один день, и возможно даже не один год, но к тому времени, когда его мышцы окрепнут, и станут тверже самого твердого камня, он найдет себе подходящую пару, и будет знать все. Все то, что доступно любому из драконьего рода.
  
  ***
  
   Попасть в дом со двора можно было сразу несколькими путями. Для Кэта они давно стали чем-то обыденным, будничным, в общем тем, на что не обращаешь ровным счетом никакого внимания. Нужно сказать, странности хозяина, то есть меня, его вообще мало волновали, как, к примеру, три абсолютно одинаковых входных двери ведущие в разные части дома. Для чего они понадобились, Кэт не знал. Он никогда не задумывался и не ломал голову над такими вещами, хотя его мозг способен был решать куда более сложные задачи. Для него не представляло труда выпалить мне при встрече: 'Привет, Сэм!', а если это была моя жена, которую хитрец называл исключительно миссис Траблин, то промурлыкать приветствие и растянуть губы, выставив напоказ превосходные белые клыки - его гордость! Обычно, в такие моменты, Энн настолько умилялась, что, потрепав его за ухом, тут же выдавала внеочередную порцию любимого рыбного деликатеса, даже не интересуясь, давно ли котик перед этим ел. Хитрость в том и заключалась, чтобы заполучить вкусное лакомство сначала от нее, а затем и от меня, а между ними потребовать и обычные порции, которые полагались строго три раза в день. Вот и сейчас, пройдя через специальный лаз, его собственную входную дверь, Кэт, как и сотни раз до этого двинулся на кухню, где его ждала законная миска с пищей. Острый нюх прекрасно чуял запах свиного окорока, однако, вместе с ним присутствовал и совершенно иной терпковато-сладкий аромат, похожий на то, как пахнет свежезаваренный кофе, посыпанный сверху шоколадной стружкой. Как только незнакомый запах достиг его чуткого носа, Кэту стало не по себе. Он даже поймал себя на мысли, что ноги непроизвольно ускоряют шаг. Любопытство одерживало верх. Ему удалось одернуть себя, лишь оказавшись нос к носу перед самой кухонной дверью. Здесь он нацепил подходящую случаю маску невозмутимости и толкнул лапой лазурное стекло. Войдя в святая святых, Кэт сразу уставился на стол, ведь именно туда вел дальнейший след. Прямо перед ним, накрывшись перепончатыми крыльями, мирно посапывало маленькое существо. На миг сторож даже опешил от такой, по его мнению, нарочитой наглости и присел на задние лапы там же, где и стоял. 'Что же теперь делать?' - задал он самому себе волнующий вопрос. 'Заглянуть к хозяину и выложить все, как есть или попробовать разобраться самому?' Кэт освежил в памяти свою последнюю драку, в особенности тот момент, когда я заглянул 'на огонек'. В итоге, его наказали. Целых две недели он получал только обычный рацион, а все изыски канули в лету. Повторения тех событий он желал сейчас меньше всего на свете. Однажды, тогда он был еще писклявым котенком, я привез ему мясо настоящей дикой антилопы, и пояснил при этом, что его, Кэтовы предки, охотились на таких вот бегунов тысячи лет, и что ему вовсе не грех попробовать четвероногое на вкус. Разумеется, он снял пробу, и вкус, настолько отличный от того, что ему приходилось есть раньше сразил его наповал. С тех пор, Кэт ждал, что когда-нибудь я вновь привезу изысканное лакомство, но это вряд ли случится, если кухня в очередной раз будет разгромлена. Разбитая посуда и искореженные стулья могут считаться оправданными только в случае нападения на дом легионов, похожих на этого уродца грызунов. 'Подумать только, наглец даже не потрудился убраться в свою нору, а что будет завтра? Он приведет с собой всю родню? Да они же здесь камня на камне не оставят! Нет, с этим нужно срочно что-то делать!
   Тяжелая лапа Кэта опустилась на спящее создание, и довольно грубо пошевелила его. Зверек моментально раскрыл глаза и мигом взвился к потолку, дико пища. На самом деле этот писк был вовсе не воплем ужаса, а рычанием, только вот незадача: прозвучав из уст новорожденного, он мало чем походил на внушающий ужас рык. А затем произошло то, чего Кэт ожидал меньше всего. Зверек, зависнув в воздухе над столом, вытянул вперед чешуйчатую шею, раскрыл пасть и выстрелил огненной струей. Запахло паленой шерстью. Несколько замечательных, длинных и ужасно красивых Кэтовых усов превратились в закопчённые головешки. С диким ревом Кэт метнулся в сторону, влетел на стул, с него перемахнул на стол и уже оттуда совершил свой коронный молниеносный прыжок, целя в машущее крыльями существо. Если бы кто-нибудь в этот момент засекал время, потребовавшееся сторожу для этого отчаянного и невероятно сложного броска, то не насчитал бы и трех секунд. Прыжок был быстр, точен и смертоносен. Однако впервые в его кошачьей жизни Кэту по-настоящему натерли нос. Мало того, что он промахнулся, так вдобавок ко всему и проделал это со скоростью земляной улитки. Во всяком случае, так показалось ему самому. Чересчур медленно! Летун опередил его в самый наипоследний миг, выполнив едва заметное движение левым крылом и преспокойно уйдя в сторону. Приземлившись после неудачного прыжка, опустив голову чуть ли не к самому полу, вывалив язык и тяжело дыша, Кэт попытался прийти в себя. В его голове отплясывал танец самый настоящий сумбур. Одна мысль требовала без промедлений наказать обидчика. По крайней мере попытаться это сделать. Другая требовала подключить хитрость, затаиться, а затем нанести смертельный бросок. Третья вовсе подбивала запереть гаденыша в комнате и обо всем доложить хозяину. То бишь мне. И хотя третья мысль пришлась Кэту совсем не по вкусу, он признавал, что поймать парящего как птица зверька ему не удастся. 'Кто же ты такой?', - адресовал он вопрос к кружащему под потолком зверенышу. Вместо ответа на него, все шерстинки Кэтовой шкуры вдруг разом вздыбились. Причем сам хозяин драгоценного меха не имел к этому абсолютно никакого отношения. Более того, ему, коту-сторожу, стало до невозможности страшно. Все частички его тела моментально завибрировали, дико заныли кости. Хотелось забежать в какую-нибудь глубокую нору, забиться в ее самый дальний угол и там, в безмятежной тьме, переждать странные, и в то же время пугающие события. Однако, не стоит забывать, что Кэт все-таки был сторожем, а это означало, что его порог страха превышал не только человеческий, но и звериный. Породу, из которой он происходил, вывели не так давно, соединив в ней такие качества, как силу, проворство, невероятную выносливость и преданность к человеку, ум и самое главное - возможность общаться, что ни дано больше никакой другой земной твари. Собственно, Кэт был и собакой и кошкой и свирепым львом в одной шкуре. Ему можно было преспокойно доверить охрану дома, да и какому ненормальному взбредет в голову, что за невысокой оградой найдется что-либо из поживы, несмотря на развешенные и тут и там указатели, предупреждающие незваных гостей. Они гласили: 'Осторожно! Кот-сторож!' Сообщать что-либо еще не было нужды, поскольку лишь безумец или чужак, всю жизнь проживший в медвежьем углу на самом краю мира, не знал, что означали бы эти слова. Любое другое животное на его месте уже б давно унеслось прочь, как можно дальше от опасного места! Но только не он, не Кэт! Тем временем, воздух вокруг наполнялся движением. Сначала это были еле заметные, почти прозрачные волны, перекатывавшиеся на поверхности безупречного синего зеркала. Кэт не двигался. Он не знал, да и не мог предположить, что произойдет в то мгновение, когда какая-то часть его, будь то голова, или лапа, или пушистый хвост, хоть на миг коснется странной воды. Чуткий нос улавливал запах водорослей и соли, и от этого становилось еще более жутко. Дьявольски жутко! До сих пор Кэту никогда бы ни пришло в голову, что стояние в неподвижной позе может быть настолько утомительным. Естественно, долго это продолжаться не могло. Хвост, обычно живший отдельной от всего остального тела жизнью, не выдержав натиска, вытянулся струной и погрузился в серебряную субстанцию. Как только это случилось, неведомая сила тут же принялась за работу. Дюйм за дюймом, его тело неумолимо погружалось внутрь призрачных волн, причем, чем сильнее он упирался, тем более настойчивее и усерднее действовал незримый атлант. Когти заскользили по скользкому полу. Его медленно, но с каждой следующей секундой все сильнее и сильнее затягивало внутрь. Кэт сопротивлялся до последнего, и все же понимал, что проигрывает. Он был проглочен водяной пастью и перемолот страшными бирюзовыми клыками. Челюсти сомкнулись над его головой. Сторож приготовился к смерти, но проходила секунда за секундой, а он все также дышал и жил. Возможно, сообразил он, проклятая старушенция решила позабавиться с ним напоследок. 'Что ж, давай! Я готов!' Шло время, все оставалось по-прежнему. Кэт висел в пустоте, воняющей рыбами и гнилыми водорослями. 'Если смерть выглядит так, то это самый настоящий ад'. О нем ему рассказывала Энн, и молодого котенка, которым он бы в то время, невероятно забавляли такие жутковатые истории. А теперь он стал одной из них. Закатан, будто какая-то камбала в банке консервов. Гадая о своей дальнейшей участи, Кэт не заметил, как все вокруг пришло в движение. Серебряная фольга, со всех сторон окружавшая его, начала наливаться красками. Появились волны, и вместе с ними проступили звуки, о которых совсем недавно он мог только мечтать. Недавняя сила вновь сковала его и отбросила прочь, вдоволь наслушавшись безнадежных мыслей. Место, куда он угодил, едва ли было намного лучше того, где сторож побывал, проклиная злую судьбу. Здесь бушевала разъяренная буря. Вода обхватила его. Шкура тотчас намокла, он затеребил лапами и поплыл. Небо, представляло собой серо-черное полотнище, Кэт успел его разглядеть, когда ему представился такой случай. В тот момент чудовищная водяная ладонь швырнула его вверх. На пару секунд, оказавшись в воздухе, Кэт умудрился задрать голову и узреть черноту. Казалось, череда бесконечных взлетов и падений никогда не кончится. Его вымотало. Во второй раз Кэт приготовился к смерти, однако, этому не суждено было случиться. Вместо встречи с бездной, его замерзшие лапы коснулись чего-то твердого и скользкого. Уже на пороге забытья сторож начал карабкаться по этому странному холму и лишь забравшись на его вершину, лишился чувств.
  
  ***
  
   Темнота медленно отступала. Яркие вспышки сильно били по глазам, в голове шумело. В один из таких моментов я отважился и раскрыл глаза. 'Я сплю, и все, что вижу, мне просто снится'. Вокруг шумел лес. Я потянул носом, и миллиарды новых запахов тут же свели меня с ума. Растения с тонкими иглоподобными листьями, довольно низкорослые, застилали землю зеленым ковром. Судя по всему, этот 'ковер' являлся здешним аналогом травы, поскольку уж никакой другой зелени из земли не торчало. Далее шел второй этаж, и он отличался от самого нижнего лишь наличием более высокого ствола. Все остальное: ветви, игольчатые листья были точной копией предыдущих 'травянистых'. После него шло в том же порядке: третий этаж, возвышался над вторым, а четвертый над третьим. Оба представляли собой уже настоящие деревья с рыжей, а местами практически охряной чешуйчатой корой. В местечке, где Сэм выстроил свой дом, я встречал нечто подобное. Люди называли эти могучие мачтообразные деревья соснами. Здешним исполинам те сосны показались бы карликами, ведь их длина была поистине гигантской. Кроны их терялись где-то в высоте и для того, чтобы разглядеть эти величественные зеленые пирамиды, что подпирали собой небеса, нужно было иметь очень острое зрение. Никогда раньше я не встречал ничего подобного. 'Куда же это меня занесло? И что это за место? Как я попал сюда из кухни? Задав себе целый ряд важных вопросов, на которые, впрочем, пока не находил ответов, я почему-то немного успокоился, ведь всего этого быть попросту не могло: странный лес с деревьями - гигантами, океан, из которого я непонятным образом выплыл, очутившись здесь. Сейчас я зажмурю глаза, а когда их открою, все будет как прежде. Я буду дома! Проделав задуманное, я с опаской раскрыл глаза и увидел... Увидел перед собой тот же лес, те же деревья и папоротники, вот только добавилось нечто жужжащее, и оно очень быстро приближалось! Соглашаясь с инстинктом, требовавшим немедленно убраться куда-нибудь подальше, я вскочил и бросился, стремглав петляя меж деревьев и снося телом жесткие стебли, заполонившие все вокруг. Бежал долго и остановился лишь тогда, когда позади стих жуткий звук. Бегло осмотрелся и, вывалив язык, наконец-то спокойно отдышался. Дорога занесла меня в самую глубь, почти в непролазную чащу. На земле полным-полно упавших стволов, впрочем, дальше картина также не менялась. Повсюду валялись иссохшие ветви и стволы. Пробираться сквозь такое было нелегко, однако, мне казалось, что идти следует только вперед. Если уж так вышло, и меня закинуло сюда, то значения не имеет, буду ли я находиться на одном месте или, пользуясь случаем, немного осмотрюсь. Спустя час блужданий по бурелому я наконец-то выбрался из этого лесного капкана и оказался в месте, где исполинские хвойные деревья сменились на гораздо более приземистые, поросшие до самых крон сизым бугристым мхом. Потянув носом воздух, я почуял близкую воду. Ее запах нельзя было спутать ни с чем иным. Поскольку жажда уже ощутимо давала о себе знать, я, стараясь не издавать лишнего шума, направился к водоему, а там, где есть вода, найдутся и те, кто ее пьет. Я был голоден, а это означало, что впереди меня ждет первая охота!
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"