Аннотация: Дань Российским военным без которых Байконур бы не существовал.
Ракета падала. Нестерпимо громкий рокот реактивных двигателей заполонил сознание. Егор в диком непреодолимом страхе присел и зажал уши руками. Все, спасения нет! Бежать бесполезно! Через секунду многотонная конструкция упадет сверху и раздавит ничтожного человечка, а потом весь старт взорвется в вихре огня, подобно гигантской бомбе.
Глаза закрылись от ярчайшего света, а в мозгу вихрем закружились самые запоминающиеся события недолгой жизни, вспомнились родители, семья, курсантские проделки и первая любовь. Но все это быстро отошло на второй план. Сейчас он думал только о роковых событиях, приведших его к верной смерти.
Прошлым вечером прилетел самолет из Москвы. Запуск ракеты с новым спутником - событие всероссийского масштаба, которое не могло оставить без внимания ни один ведущий телеканал. Двадцатипятилетнему выпускнику военного ВУЗа спортивного телосложения с широкими плечами и ростом выше среднего "повезло", именно Егора назначили сопровождать гостей из САМОЙ столицы, вот он и маялся уже час на пятидесятиградусной жаре. Из самолета по трапу вниз на разогретый бетон военного аэродрома спускались трое.
- Добрый вечер, - вперед вышел мужчина лет сорока в шортах и майке, - слышал - у вас тут жарковато.
- Здравствуйте. Ничего, пока терпимо, - Егор нечаянно дотронулся рукой до форменных брюк и сразу ее отдернул. Каждое прикосновение причиняло боль, так сильно накалялась военная форма под лучами солнца. К слову сказать, раньше до перестройки вся одежда была добротная хлопковая и хоть была груба, но прочна, как раз для нужд армии. Теперь же с новыми технологиями ткань делают синтетическую. Из плюсов только дешевизна, а вот минусы предлагаю оценить вам. Судите сами: на жаре греется, а в стужу промерзает, за считанные недели истирается до дыр, а после первой стирки становится похожа на половую тряпку или лохмотья нищего, хоть садись у дороги и проси милостыню. Очередная фраза вывела Игоря из задумчивого состояния.
- Мы из Москвы, - напористо продолжил старший съемочной группы, - я журналист, а это оператор и ассистент, - указал он рукой на коллег, - вы, наверное, видели мои репортажи?
- Конечно, - Егор не собирался рассказывать столичным гостям, что телевизора у него нет, а уж свободного времени и подавно.
- У нас есть все разрешения, так что мы хотим запечатлеть для истории старт ракеты.
- Я понял, - офицер сдержанно улыбнулся, больше здесь снимать на камеру было нечего.
- Вы нас не совсем поняли, - напирал журналист, - мы хотим поставить камеры на самом старте в нескольких метрах от ракеты. Ярдов пятьдесят подойдет. Это будет лучший репортаж о космодроме, ведь так близко снимать никто раньше не отваживался.
- Да вы с ума сошли! - возмутился Егор. - Там километровая зона безопасности, а все съемки ведутся с наблюдательного пункта, где можно и оборудование установить, и укрыться.
- Нет! Нам нужна стартующая ракета, причем на расстоянии вытянутой руки. Как я уже говорил, ярдов пятьдесят, максимум сто подойдет. Или вы трусите?
- Вот еще! Но я никогда не совершал самоубийства, ведь пуск может оказаться неудачным.
- Молодой человек, вы меня не знаете! Если я решил снять репортаж, то никто мне не помешает. Где телефон? Я решу все вопросы!
Егор нехотя повел "дорогих гостей". Он не удивился, когда получил взбучку за то, что перечил "таким уважаемым людям". А что поделаешь? Армия у нас такая! Нет, не продажная - всего лишь изворотливая!
А еще он вспомнил свой полет на вертолете вокруг знаменитого гагаринского старта. Именно с этой площадки номер два (в простонародии "двойки") и начался "дерзновенный штурм космоса".
Если посмотреть с вертолета на степь внизу, то перед неискушенным взглядом откроется железная дорога сиротливо тянущаяся по раскаленной степи. Оканчивается она на бетонном поле, похожем на горное плато, где прямо в земле зияет дыра - туда на специальную подставку ставят ракету. От нее под толщей пород уходят бетонные туннели по которым отработавшие реактивные газы устремляются прочь в бескрайнюю степь. Человек с опытом заметит низкие холмы вокруг, где под поверхностью за слоем почвы и бетона находятся помещения с аппаратурой, а уже дальше на безопасном расстоянии располагаются навесы для публики как местной, так и приезжей. Там и только там по всем документам надлежало находиться зрителям и представителям средств массовой информации.
В тот роковой день Егор и трое представителей телеканала в полдень в самую жару оказались на стартовой площадке. Молчаливая и грозная ракета смотрела в голубую прекрасную высь. Вокруг суетился людской муравейник завершающий подготовку всех систем. Трое москвичей устанавливали камеры в нескольких десятках метров от блестящей "сигары". Старший съемочной группы вдруг повернулся, нашел глазами Егора и махнул призывно рукой.
- Молодой человек, если вы боитесь, то можете быть свободны. Мы справимся сами.
- Нет, у меня приказ сопровождать вас. Кстати, а вы раньше смотрели с такой близи на стартующую ракету?
- Конечно, - в голосе журналиста звучало презрение, - просто я первый додумался еще и камеры установить.
И вот все работники были эвакуированы. На бетонных плитах остались четверо храбрецов или сумасшедших - время рассудит. Егор взглянул на часы: "Пять минут до запуска". Он бросил взгляд на телевизионщиков, те почему-то поглядывали назад.
Время тянулось долго, но потом из-под земли послышался нарастающий гул, переросший в рев. Егор открыл рот, но уши все же заложило. Прямо впереди показались отблески пламени. Гигантский стальной корпус вздрогнул и начал медленно приподниматься. Столб пламени толкал ракету вверх к звездам.
Вот триумф человеческого гения поравнялся с мачтами освещения, скорость потихоньку росла. Внезапно Егор увидел, что ракета начала наклоняться в его сторону. Ледяная волна ужаса пронзила его - что-то пошло не так. Егор присел и зажал уши руками - смотреть на свою приближающуюся смерть было невыносимо.
Прошла секунда, вторая, десятая. Рокот двигателей стал тише. Егор открыл глаза и выпрямился. Ракета молча и деловито продолжала свой полет. Ей никакого дела не было до испуганного человечка внизу.
"А где телевизионщики?" - Егор огляделся. Он был на стартовом поле один. "Куда эти подевались?"
За самой границей бетонного царства там, где начиналась обычная ничем не примечательная пустыня, зашевелились редкие кусты. Из них вставали, отряхиваясь "дорогие гости".
- Улетела? - главный журналист был похож на любовника, который испуганно выглядывает из шкафа со словами: "А муж ушел?" Остальные тоже уже не смотрелись смельчаками.
- Улетела! - Егор стоял, широко расставив для устойчивости ватные от пережитого ужаса ноги. - И вы летите себе отсюда, - добавил он тихонько себе под нос.
Вечером после торжественных проводов и полагающегося после удачного запуска фуршета он подошел к своему командиру подполковнику Аистову. Виктор Леонидович не был тупым служакой. Коммуникабельный и предприимчивый, словоохотливый и мягкий там, где можно, он являл собой тип нового российского командира. Если в советские годы служба Родине была приоритетом, а идеальный командир тверд и суров, то теперь на сцене жизни лидировали другие человеческие качества. Налаживание связей и межличностных отношений с нужными людьми было гораздо ценнее безупречной военной службы. Короче, командир не гоняет подчиненных и проявляет минимальную заботу, а те спокойно делают свою работу и его заодно.
- Ну, как, понравилось смотреть вблизи? - добродушно улыбнулся Аистов.
- Я Вам, вот что скажу, - от злости Егор забыл про субординацию, - больше я туда ни ногой, ищите другого дурачка.
- А ты вдохни поглубже, а потом медленно выдыхай, - вновь беззлобно усмехнулся начальник, - ты лучше скажи, никто в штаны не напрудил с перепугу?
- Нет!
- А вот в мою бытность одного гостя пришлось в камуфляж переодевать, как грудничка, так что считай - вы все герои.
- А нельзя в следующий раз посылать таких настойчивых ...? - Егор чуть не сказал бранное слово, но вовремя одумался.
- Не получится, армия у нас такая, - вздохнул Виктор Леонидович и пошел уставшей походкой домой.
"Рыночные отношения везде и всюду. За определенную мзду и генеральские дачи отправляют строить, и лизать чью-то журналистскую задницу заставляют. И..., будь этот рынок проклят, если он не идет на укрепление нашей собственной армии"! - Но эти мысли подполковник Аистов оставил при себе.