Аннотация: Война принесла много горя, но и мирное время приносит неожиданности, когда выживание становится на первом плане не только для взрослых, но и для детей.
Клава с интересом смотрела на пробегающие мимо светлые необъятные пространства, которые простирались насколько хватало взгляда. В щелку темного товарного вагона было много не разглядеть, но восьмилетней девочке и этого было достаточно. Рядом на охапке старой соломы, на которой прежде перевозили коров, спал на руках у матери Павлик. Ему недавно исполнилось пять. Только крайняя нужда могла толкнуть даже в далекое послефронтовое время женщину с двумя маленькими детьми на далекое путешествие в неизвестность.
Когда глава семейства ушел из барака к другой, на следующий день к ней подошел старший и сказал, что больше им ютиться в общежитии железнодорожников нельзя.
- Как... а куда мне идти? - Мария от ужаса прикрыла рот рукой.
- А я почем знаю. Работы тебе здесь нет, так что меня самого могут сослать за то, что вы еще здесь, - мужчина с красными от недосыпа глазами тяжело вздохнул. - Ладно, оставайся тут пару дней, но чтобы работу нашла.
- Спасибо, - Мария накинула на плечи платок, наказала Клаве смотреть за братом и пошла.
В это тяжкое время если у тебя нет работы, то смерть от голода будет лучшим утешением. Но дети! Молодая мать просто не могла смириться с этим. Не для того она все военные годы берегла их, чтобы теперь сдаться.
На второй день уже ближе к вечеру ей повезло. Рядом с вокзалом стоял наборщик и громко зазывал людей. Мария опасливо подошла ближе и прислушалась. Речь шла о работе. Мужчина азиатской внешности набирал людей на строительство колхозов в Казахстан.
- Едой всех обеспечим, крыша хоть и худая, но будет.
- А семьи? - подала голос какая-то женщина.
- Берем всех. Жилье будет, а если не будете отлынивать, то и зарплата будет хорошая.
Вот так Мария и оказалась со своими детьми за тысячу километров от родного дома. Точного места она не знала, да и какое это имело значение. Тяжелая работа на строительстве отнимала все силы. Постоянные ветра с песком заставляли тело чесаться. Ужасно хотелось мыться, но вокруг только степь больше похожая на пустыню. Изредка рядом перекатываясь проносился гонимый ветрами местный колобок - перекати-поле. Колючие редкие кустики заставляли тосковать по родному дому.
- Мама, ты устала? - подошла старшая дочь. Клава хоть не одного класса не училась в школе, но была очень умненькая и сообразительная девочка.
- Ничего, доченька, ничего, вот отработаем, вернемся домой, купим комнатку и будем жить.
- Мама, я покушал, - Павлик старательно вылизывал ложку. Ребенок с тоской посмотрел в пустую тарелку.
- Молодцы, дети. Теперь спать. - Мария уложила свою детвору и сама легла рядом.
Она закрыла глаза и почти сразу уснула. И было от чего. Здания им приходилось сооружать из кизяка - другого строительного материала в этой местности просто не было. Кирпичи из смеси соломы с навозом женщины укладывали прямо на землю. Среди двух десятков семей с Урала было только четверо мужчин.
Согревали две мысли - мы все живы, и в конце заплатят хорошие деньги. Этим надеждам не суждено было сбыться.
Заканчивался август, когда ночи становились чуть прохладнее, а одурманивающая дневная жара отступала хоть на несколько часов. В лагерь строителей зашел мужчина. Кто он и откуда, никто не знал. Его усадили за стол, поставили тарелку с едой.
- Давно вы здесь? - осведомился он у строителей.
- А мы по контракту на год, - ответила одна из матерей, - отработаем, деньги получим и домой.
- На год, говорите, - пришедший с тревогой посмотрел на всех, - берите детей и бегите, а то как появятся белые мухи, все тут останетесь.
- Ты что то говоришь? - вперед вышел один из мужчин-строителей.
- Лето тут жаркое, а зима холодная. Минус двадцать, а то и все тридцать да при сильном ветре, а вы в таком бараке. Ладно, пойду, пока ваши начальнички меня не увидели.
Он встал, и торопливо растворился в ночи. Клава побежал к матери. Ей очень не понравился услышанный разговор. На другое утро все вместо работы пошли к азиату, который их набирал.
- Это как понимать! - разъярился тот. - Живо за работу.
- А ты нам ответь, - вперед вышел кто-то из мужчин, - что мы будем делать зимой. Или вы нас тут просто бросите?
- Кто не доволен, валите хоть сейчас, только документы у меня не на руках, а в конторе, а про деньги и думать забудьте.
- Когда документы отдашь?
- Я прямо сейчас поеду, а вы пока отработайте.
- Только не вздумай обмануть!
- А честный, - глаза превратились в щелочки и недобро сверкнули.
После отъезда все люди собрались в бараке. Большинство решило уходить, лишь человек десять - три семьи сказали, что останутся. До ближайшего городка несколько сот километров на северо-восток через выжженную солнцем землю.
Мария взяла на руки Павлика и пошла. Клава бежала рядом, поскольку тревога влекла людей вперед. Очень уж недобрый стал взгляд у их начальника. И куда он отправился?
Люди торопливо шли до самой темноты. Смеркалось, когда один из двух мужчин в их отряде лег и приложил ухо к земле. Второй с тревогой оглянулся назад а потом стал смотреть по сторонам. Гладкая ровная степь на километры просматривалась. Если сзади была погоня, то люди были обречены.
- Кони, много. Это за нами!
Женщины заплакали, кто-то закричал.
- Тихо! - второй строитель увидел спасение. Метрах в сорока сбоку был овражек. Со стороны его было не разглядеть, но укрыться, если лежа было можно.
Люди гурьбой повалились в единственное убежище и замерли.
- Детей заткните.
Матери торопливо закрыли детям руками рты, а сами зажмурились. Ждать было невыносимо. Мария прижала к себе Павлика. Клава лежала рядом. Слезы текли по щекам. Было очень страшно. Детские тоненькие ручонки изо всех сил сжимали ротик. В этот момент она начала молиться, как могла.
Конский топот был уже совсем рядом. Вот-вот невидимые всадники увидят и найдут беглецов. Клава вся прижалась спиной к матери. Голова ребенка лежала на земле. Слышно было, как уносятся вдаль охотники за людьми.
Прошло немало времени, прежде чем люди зашевелились.
- Всем тихо, они вернуться! - голос того, кто нашел овраг, заставил всех окаменеть.
Клава на всю жизнь запомнила эту ночь. Звезды ярко светят в небе. Ветер проносит мимо частички песка, а они, как дикие звери, лежат и боятся пошевелиться.
Охота на человека не увенчалась успехом. Было уже за полночь, когда мимо неспешным шагом проехали вновь те же люди. Им предстояло доложить, что беглецы пропали.
Оставшиеся несколько дней пути стали кошмаром. Мария из последних сил несла Павлика. Клава же совсем выбилась из сил и стала отставать. Детские ножки, стертые в кровь еле-еле ступали по негостеприимной земле.
- Давай помогу, - один из мужчин поднял ее и посадил на плечи. - Держись, кроха.
- Спасибо, вам, - Мария понесла рядом спящего сына.
- Да, ладно, - разговаривать ни у кого не было сил.
Когда люди (все живые!) дошли до городка и железнодорожной станции, у многих ноги были обмотаны кусками ткани.
- Посиди здесь, - Мария оставила дочь рядом с Павликом и побрела к поездам.
Ей опять повезло. Проводница пустила их в тамбур переполненного вагона. Вид у всех троих был просто ужасный.
Через несколько дней они добрались до родного села. Куда идти дальше Мария не знала. Навстречу показалась женщина. Сердце защемило - разлучница. Та спокойно остановилась и оглядело семейство:
- Откуда вы?
- А тебе не все равно?
- Может, и так, идем те, переночуете.
Сил сопротивляться просто не было. Заткнув всю свою гордость за пояс, мать пошла с детьми за ненавистной теткой.
"И что он в ней нашел? Самая обыкновенная. У мамы хоть коса черная до самого пояса, а эта", - думала Клава, держа маму за руку.
Вечером пришел с железной дороги усталый отец. Посмотрел на детей и пошел за стол. Сердце девочки сжалось. Зашла новая жена батюшки:
- Спите, пока, а завтра посмотрим. Мария, иди в горницу, - это уже матери.
Клава долго не могла уснуть. Сквозь занавеску доносились приглушенные голоса.
- Она будет жить со мной. Я свою дочь с тобой не оставлю.
- Ты сдурела, Машка, - донесся недовольный голос отца, - вам с Павликом и вдвоем тесно будет, а она уже взрослая, помогать по хозяйству будет. А коли заживешь лучше, так и забирай, не очень то и хочется.
- Василий, ты что такое говоришь! - неожиданно вступилась новая жена. - Клава и твоя дочь, а раз так, то мы и моих детей и ее прокормим, не обеднеем. Я понимаю, что для Вас троих мы неприятны, но лучше так, чем помирать с голоду.
- Ладно, Мария, завтра начнешь работать на дороге. Пока вагоны разгружать, а потом, может, и нормальная женская работа найдется.
- Я ко всему привычна, - вздернула голову бывшая супруга.
- Вот и хорошо, иди спать. Поздно уже.
Мария подошла к большой кровати, медленно наклонилась и поцеловала детей. Клава крепко сжала глаза, но слезы упрямо текли по щекам. Словно увидев в темноте, мать легла и тихо прошептала:
- Здесь тебе будет сытнее, а потом все у нас наладится.
Рядом на печке спали чужие дети. Может и не так все будет плохо?
На другой день Мария взяла за руку сына и пошла за бывшим мужем в сторону железной дороги. Домик путевого обходчика не был предназначен для жилья. Маленькая кровать занимала треть комнатушки. Табуретка, столик и печка в углу - вот и все хозяйство. Мария грустно оглядела свое новое хозяйство. Наказала сыну, чтобы ждал ее дома, и пошла к товарному составу. Ей и напарнице предстояло разгружать муку. Вагон на двоих. Посмотрел бы я на современную молодежь, которая тусуется в клубах и курит за углом школы, на каком по счету мешке они вытянули бы ножки и стали звать мамочку.
Марии некого было позвать. Ее семья (родители и сестры с братьями) жила не так далеко, но вспоминая про их теснотищу и постоянную полуголодную жизнь, совсем не хотелось становиться еще одной обузой на шее.
От непосильной ноши плечи очень скоро заболели. Спина отказывалась выпрямляться, а муку даже до середины не разгрузили.
Солнце спускалось к горизонту, когда она была уже дома. К груди бережно был прижат платок с хлебом и вареной картошкой. Дверь была приоткрыта, а из домика доносился детский плач. На кровати сидели Клава и Павлик и горько рыдали обнявшись.
За спиной раздались шаги - это шел муж. Хотя, теперь уже бывший.
- Ты почему убежала из дома? - накинулся он на Клаву.
- Не трогай мою дочь, - Мария еле нашла в себе силы шевелить губами.
- Пошли, домой, - отец хотел взять девочку за руку, но та вся сжалась, как от удара.
- Оставь ее.
- Так. - Василий успокаивался. - Я два раза повторять не буду. - Он посмотрел на дочь. - Это было чтобы в последний раз. Если хочешь к матери, то спроси разрешение у мачехи. Мало того, что корову чуть не потеряла, так еще и убежала.
- Она бодатая, - захлебывалась слезами девочка.
- Другой у нас нет, а она молоко дает. Ты уже большая и должна понимать, что она наша кормилица.
- Василий, - вновь подала голос Мария.
- А вы с Павликом поешьте. Это только первый день. Тебе сына поднимать. Клаве ни я, ни жена не запрещаем к тебе приходить, но только после работы. А там бог даст учиться пойдет, - закончил он еле слышно.
Лишь на следующий раз девочка рассказала матери, что ей пришлось пережить.
Рано поутру мачеха выгнала пастись на луг корову. Клаву как самую старшую отправили присматривать и привести скотину назад вечером. Девочка, ничего не подозревая, присела рядом с буренкой, положила на траву узелок с куском хлеба и решила нарвать луговых цветов на букет. Когда она подняла голову, то увидела, что Пеструха недовольно косится на нее.
- Что ты буренушка?
Но та только замычала и кинулась на девочку. Та с визгом кинулась прочь. Старая истертая юбочка цеплялась за траву и мешала бежать. Вот-вот острые рога пронзят тоненькое тельце. Тут на счастье на пути оказалась береза.
Деревце было раза в два старше беглянки, но сумело остановить взбесившееся животное. Корова врезалась прямо в ствол. Один рог застрял в древесине. Клава плача опустилась с другой стороны деревца. Пеструха и не думала сдаваться. Она дергалась, пытаясь освободиться и громко мычала.
- А-а-а, - пастушка бросилась вперед. Ей все казалось, что большая животина освободилась и гонится за ней.
Не разбирая пути, она помчалась к железной дороге. Как получилось, что прямо перед ней оказался домик, рядом с которым играл Павлик, она не помнила. Дети обнялись, как после долгой разлуки и зарыдали.
Когда отец привел ее домой, мачеха уже нашла корову и успела ее подоить.
- Садись, поешь, - она спокойно посмотрела на падчерицу, - голодная небось.
Клава уставшая плакать молча села за стол. Перед ней лежал кусочек хлебушка, холодная картофелина и кружка до половины полная молока. Девочка вытерла щеки от слез и принялась жадно есть.
- Ах, ты бедовая, - присела рядом на лавку мачеха, - ну некого мне послать корову пасти, - мои еще меньше тебя, может, сможешь подружиться с Пеструхой.
Клава, кивнула головой, последний раз всхлипнула и отхлебнула молока. Оно еще не успело остыть, и было теплое и удивительно вкусное.
На другое утро она сама вывела Пеструху на улицу, а потом и за ворота.
- Хворостину прихвати, - посоветовала мачеха.
Девочка взяла палку у крыльца и пошла вновь пасти животину. Всю дорогу корова вела себя покладисто, брела себе, пожевывая сорванную траву. Когда пришли на прежнее место, она стала спокойно хрупать свежую травку. Клава присела, но глаз с нее не сводила. Внезапно Пеструха посмотрела в сторону девочки. Та поняла, что сейчас будет как вчера. Она быстро побежала в сторону спасительной березки. Сзади раздалось страшное мычание - буренка кинулась в погоню. Возле самого дерева она нырнула вбок, а охотница не успела отвернуть и опять попала рогом в ствол. Сверху посыпались листья, но белоствольная защитница не дрогнула.
- Вот тебе, - с палкой в руке Клава кинулась к корове. Та начала вырываться. - Вот тебе. Вот тебе! Вот тебе окаянная!
Через несколько минут бешенное мычание сменилось на тоскливое, просительное.
- Что, не нравится? - пастушка опустила хворостину. Буренка жалобно замычала.
- Будем дружить?
Корова стала спокойно и посмотрела одним глазом на девочку.
- Вот и хорошо. Я тебе сейчас помогу, а ты смотри, держи уговор.
После долгих мучений корова оказалась на свободе. Клава подняла палку, но та спокойно отвернулась и начала пастись.
Постепенно стала наваливаться усталость. Девочка упала на колени и заплакала. В плечо ткнулась мягкая и теплая морда. Пеструшка словно хотела помириться.
- Давай больше не будем ссориться.
Корова высунула большой язык и провела по волосам девочки.
Вечером счастливая Клава привела кормилицу домой. Мачеха посмотрела на обоих и позвала падчерицу в коровник:
- Я доить буду, а ты смотри и учись.
Поздно вечером, когда все уже поужинали и лег спать, мачеха подошла к Клаве:
- Я смотрю, ты пообносилась.
Отвечать и не требовалось.
- Я в воскресенье прикуплю кусок материи и сошью вам что-нибудь для носки, а ты будешь мне помогать рукодельничать.
- Как это, - не поняла девочка.
- Если хочешь, я научу тебя плести кружева и шить.
Так она и осталась в неродном доме. Каждую неделю она обязательно навещала мать, а мачеха давала хоть маленький кусочек, но для Павлика.
- Ты молодец, Клава, - мама ласково гладила ее по голове рукой. - Ты расти, найдешь себе хорошего парня, выйдешь замуж. В нашей семье уже много поколений так: бабушка твоя была счастлива в браке, я нет, - Мария вздохнула, а дочка прижалась к ней всем телом, - ты обязательно будешь удачлива. Я в это верю.
Постепенно все свыклись с новыми ролями. Павлик подрастал, взрослела и Клава. Она закончила три класса в школе, а потом смогла поступить в техникум и выучиться на бухгалтера. Брату же так не повезло - он всю жизнь работал в колхозе и помогал матери. Время было такое.
Клава, как и предсказывала мама, удачно вышла замуж и прожила долгую жизнь. Сейчас прошло уже много лет. Она стала прабабушкой, но продолжает вспоминать свое детство: и бескрайние просторы Казахстана, где лишь чудо спасло ей жизнь, и свою любимицу Пеструху, и, конечно, обе свои семьи родную и приемную. Жизнь берет свое, стирая горе и разочарование, оставляя светлые и радостные моменты. Давайте радоваться жизни!