-- ...Мальчик мой, все знать может только Господь Бог, да и то лишь если ему предварительно исповедуется Дьявол. -- Катанга Ос отпил из чашки остывшего чая. -- Во всех остальных случаях знания неточны и приблизительны. В лучшем случае неточны, уж прости за тавтологию.
-- Тогда кто из впечатленных знает о ситуации больше всех? Книжники?
-- Книжники. У них есть Престиллиум, а с ним -- знание будущего. Правда, Престиллиум вовсе не желает оказаться в том будущем, из которого сбежал. Он всячески портит игру, старается изменить вектор событий... Если считает правильным -- идет против интересов Дома Чтецов. Потому-то мы и сотрудничаем с книжниками... -- Катанга махнул рукой. -- Хотя какое то сотрудничество... Сплошное надувательство. Они почти открыто врут нам, а мы делаем вид, что верим.
-- Врут? Открыто? Тогда зачем нам они?
Глава Дома Тумана усмехнулся.
-- Мальчик мой, иногда из лжи можно узнать куда больше, чем из правды. Лгать ложью сложнее, чем лгать правдой. Я очень сильно забеспокоюсь, если книжники начнут говорить правду.
-- Или то, что считают правдой.
-- Верно, мальчик мой! Или то, что они считают правдой. С книжников станется перехитрить самих себя, а заодно и нас.
Семен покачал головой. Катанга Ос его окончательно запутал.
-- Хорошо. Так что книжники считают возможным сообщить нам? И что из этого вы решили рассказать мне?
Катанга Ос захихикал. Отлично! Бастард все прекрасно понимает.
Глава Дома помахал в воздухе коробкой с дымком и пожал плечами.
-- Мальчик мой... Была война. Не знаю уж кого с кем. Престиллиум был солдатом на этой войне, важным звеном цепи. -- Старый впечатленный помолчал. -- И он сбежал, оказался слабым звеном...
Семен криво усмехнулся:
-- Наши проиграли?
Катанга хмыкнул и пожал плечами.
-- Хороший вопрос. Я не знаю. И не знаю никого, кто бы знал.
-- Даже из книжников?
-- Даже из них. По-моему они боятся задавать этот вопрос своему Тотему.
Они помолчали. Наконец, Семен покачал головой.
-- Вот как... Престиллиум -- дезертир. Дом Чтецов основан дезертиром...
-- Ты понимаешь...
Семен перебил Главу Дома:
-- Книжники боятся узнать... А мы? Мы не боимся?
Впечатленный покачал головой.
-- Еще один хороший вопрос. Попробуй ответить на него сам.
Какое-то время Семен размышлял.
-- Запрет на окончательный ответ появился не просто так. Значит, мы тоже не знаем. Но, надеюсь, по другой причине?
-- Догадался. Ты прав, по другой причине. Но ты, мальчик мой, должен найти эту причину сам. Иначе ответ тебе не пригодится.
Увидев, что Семен хочет что-то сказать, Катанга властным движением руки его остановил.
-- Все. Вечер вопросов и ответов закончился. Ты знаешь все, что тебе нужно знать. Остальное либо узнаешь сам, либо помрешь. Меня устроит и то, и другое.
-- Я предпочел бы знания и остаться в живых.
-- Мальчик мой, ты -- лицо заинтересованное, твой голос не учитывается. Все, иди.
-- Ага. "...И не греши..."
Катанга приподнял кустистые брови:
-- Как это -- не греши? Чего ты узнаешь, если не будешь грешить? Нет уж, возьмись за дело греха со всем пылом. Потом напишешь отчет, в трех экземплярах.
-- А это уж как получится, -- Семен поднялся и поклонился Катанге. Дошел до выхода, обернулся на пороге и добавил: -- Вот уж не думал, что вампиры так любят бюрократию.
-- Не все, мальчик мой, не все. Лишь такие мудрые и добрые как я.
Катанга опять захихикал. Семен скривился и нырнул во тьму коридора.
Дверь хлопнула.
Катанга Ос пшикнул в рот очередную порцию дымка, прожевал и вдохнул. Туманный яд разошелся по венам, сердце застучало чаще. Впечатленный осторожно сложил коробку с дымком и спрятал ее в нагрудный карман. Поднялся, подошел к окну, отодвинул штору. Во дворе как раз появился Семен, остановился рядом со своей машиной, обернулся к окну кабинета Катанги. Тот осклабился, изобразил непристойный жест, намекая на один из грехов, и опустил штору.
На некоторое время Катанга застыл в задумчивости, затем хлопнул в ладоши, и довольно потер руки.
Что ж, в должный душевный настрой бастард приведен, пора его убивать. И не позже, чем завтра. Ведь нет ничего важнее, чем умереть в нужном настроении.
Катанга пожевал губами. Нет, завтра -- поздно, как бы не протухло.