Аннотация: Глава нескольких неожиданностей в судьбе героев. Неожиданностей опасных, приятных и не очень, но очень много меняющих...
Глава 10. Сад Желаний
И вот сейчас, на излете лета, когда здесь, в горах, ночи уже стали холодными, а ледники Падмаджипал белыми языками поползли вниз, Горхон смотрел на величественную вершину из окна ее комнаты. Сама Ицхаль, накинув на голое тело свою бесформенную рясу, и от этого ничуть не став менее красивой, молча сидела в своем кресле настоятельницы.
- Ну что, жрец, - холодно прозвучал ее голос, - Ты доволен?
Не этого он тогда ожидал, не этого. Хотя, если спросить, а чего же именно, Горхон бы не смог ответить что-то определенное. Ему просто, как ребенку, вдруг захотелось обрести над ней власть.
Он обрел ее. Его не зря прозвали цепким. Он кое-что шепнул ей на ухо во время Бон, - Дня Ста Восьми Печалей, который празднуют в Ургахе в конце весны. Кое-что, что он узнал, погрузив волос, найденный на ее подушке, в некий магический раствор. Он с удовольствием смотрел, как бледнеет ее лицо.
- Чего ты хочешь? - прямо спросила она его тогда. Холодная, блестящая, несгибаемая, как княжеский клинок. Горхон тоже не стал церемониться и объяснил это ей грубо и недвусмысленно. Что он с ней хочет сделать. И где.
Как он и ожидал, первую атаку княжна выдержала достойно. Смерила его взглядом,тонко усмехнулась и удалилась, ни слова не сказав. Горхон не торопился. Ему нравилось дразнить ее. Умело манипулируя Ригванапади, которому он внушил мысль, что Ицхаль, напротив, следует приблизить к себе, чтобы отбить у заговорщиков охоту обращаться к ней, Горхон получил великолепную возможность наблюдать за ее скрытой яростью. Давно он уже не получал такого изысканного интеллектуального наслаждения. Ригванапади, раз за разом вызывая ее во дворец, сам толком не знал, о чем же с ней разговаривать, и эту функцию взял на себя Горхон, - жрец вполне владел искусством сплести тонкую паутину из вроде бы случайно оброненных слов, полунамеков, полуугроз, чтобы даже совершенно непричастный человек почувствовал бы себя в опасности. Что же говорить о ней, с самого детства привыкшей опасаться предательства?
Ее выдержка была великолепна. Горхон даже не знал, что больше ему нравится, - дразнить ее или ей любоваться. Он испытывал возбуждение особого рода, - точно охотник, который подкрадывается к особой, редкой и опасной добыче. Шутить с княжной Ургаха и считать,что все обойдется, право, было бы неразумно. Но привкус опасности щекотал нервы почище,чем танцы молоденьких рабынь.
Потом она как будто успокоилась. Смирилась. Ушла в себя, отвечала односложно, глядя прямо сквозь него. Это тоже способ защиты в числе прочего. Горхон почувствовал, что удовольствие ускользает от него, и решил перейти к действиям. Он попросту пришел к ней, взобравшись по балкону,мимо всех ее прислужниц. Как никак, тренировки оставляли его тело достаточно сильным для такого мальчишества.
Ицхаль не сопротивлялась. Ему хотелось увидеть следы страсти на ее лице, но оно было холодным и спокойным. Это злило его.
Кроме своих любовных дел, он в эту весну еще много чем занимался. По очереди наведался ко всем главам основных школ. И даже нескольких второстепенных. Бросал намеки. Смотрел на реакцию. Ощупывал комнаты хищным взглядом. Но никакого следа того, что он искал, не находилось. Оставалось немного: с помощью Ицхаль или без нее проникнуть в закрома школы Гарда. Так что его интерес в любом случае удваивался.
Кроме всего прочего, князь требовал все больше внимания. Приходилось часами заседать с ним, выслушивая донесения шпионов, а они были тревожными: действительно что-то происходило в северных степях, и это что-то не походило на привычные склоки между родами или набеги ради табуна кобылиц. В числе других тревожащих вестей были и донесения о двух белоголовых чужаках, подбивающих к войне.
Князь волновался. Тогда они с Горхоном вспомнили о дипломатических играх со Срединной империей, которые вели годами. Опираясь на неосторожные слова предыдущего послания императора, они составили свое и отослали его. Если действительно северные варвары объединятся ( что маловероятно, но такую возможность не следует исключать полностью), сил Ургаха может оказаться недостаточно. Император не пошлет им сюда большую армию, - его силы распылены не закончившейся войной на юге, - а ,если пришлет небольшой отряд, его можно будет использовать на передовой, не тратя их собственные ресурсы.
Над Ургахом повисала атмосфера грядущей войны. Войны победоносной. Ригванапади усилил караулы и сторожевые и сигнальные башни на границах. Курьеры засновали туда-сюда, передавая донесения от окраинных укрепленных крепостей. Заказ на оружие вырос втрое. Проводились смотры. Монахи боевых школ высылались в гарнизоны для обучения.
Ургах скалил зубы, точно медведь, которого нечанно пробудили из зимней спячки. И Горхон в этой неожиданной суете почувствовал, как в нем возрождается забытое удовольствие жить, словно он вдруг стал просыпаться от долгой спячки. А тут еще эта пикантная интрижка с княжной...Ее убьют позорной и мучительной смертью, если узнают. Жриц, нарушивших обет, подвешивали в клетке на центральной площади умирать от голода и жажды - страшная смерть, и вовсе немилосердная, однако одна из самых распространенных казней для духовных лиц ввиду запрета на их прямое убийство. Она пошла на это ради безопасности своего потерянного сына. Конечно. На это он и рассчитывал. Он чувствовал бурлящие в ней чувства, словно проблеск лавы в спящем вулкане. Это завораживало.
- Хотелось бы побольше...гм...нежности, княжна, - промурлыкал он ехидно, - В конце концов, ты столь долго... воздерживалась.
Ноздри Ицхаль слегка дрогнули.
- Полагаю, нежность ты найдешь у своих шлюх, - невозмутимо сказала она, - Мне пока незачем притворяться.
- Конечно, нет! - Горхон улыбался, - Ведь, я надеюсь, интерес у нас обоюдный.
Ицхаль одарила его взглядом, способным расплавить стену.
Горхон ухмыльнулся совершенно не похожей на него улыбкой. Его все это определенно.. бодрит.
Ладно, пускай думает, что получил над ней власть. В середине лета Ицхаль, уже потерявшая всякую надежду, получила известие, от которого все в ней перевернулось. Элира нашла его! Живого! Ее сын действительно жив, и это не было ошибкой, ночным мороком или болезненной фантазией сновидицы, - у многих из них сбывались далеко не все сновидения. Ей также с величайшими предосторожностями все же удалось передать через настоятельницу степного монастыря известие для нее - не покидать степей, следовать за Илуге и охранять его. По крайней мере, до того момента, пока она не разберется с Горхоном, который преследовал ее.
С некоторых пор она тщательно контролировала себя, свои мысли. Особенно тщательно, если это касалось ее брата или Горхона. До недавнего времени она бы яростно призывала все несчастья на них головы. Но не теперь, после того, что ей сказала Мха Грома.
Сначала Ицхаль попросту не поверила старухе. Потом - поверила. Еще потом, после того, как она вернулась и ее жизнь вошла в обычную колею, все произошедшее ей показалось сказкой, рассказанной на ночь. Однако следом пришли воспоминания о сотнях совпадений. Об окне, закрывавшемся в тот момент, когда ей этого хотелось. О том, что у нее всегда был дар находить потерянные вещи. И еще... о многом.
Но если она - Ярлунга, та, чьи желания сбываются, - достаточно ли этого, чтобы захотеть - и стать счастливой? Будь осторожна в своих желаниях...Теперь она даже старалась не думать о них. Кроме одного. Желания увидеть сына.
Однако происходящее сейчас задавало ей новую загадку: она могла поклясться, что никак не хотела становиться любовницей Горхона. И все-таки стала ей. Это ставило ее в тупик. А еще больше Ицхаль боялась захотеть оставаться его любовницей.
Пальцы Горхона уверенно легли ей на плечи, неспешно прошлись по волосам.
- Я бы предпочел, чтобы ты не искала во мне врага, Ицхаль Тумгор, - вкрадчиво сказал он, - Подумай лучше, сколь многого мы могли бы добиться вместе...
- Я не представляю, зачем я тебе вдруг понадобилась, - Ицхаль резко обернулась, - Я не участвую в интригах и далека от княжеского трона. Брат ненавидит меня. Мой сын, если он жив, не сможет наследовать, а потому для тебя неинтересен.
Горхон расхохотался.
- Ты повторяешься, княжна. Неужели ты не можешь хотя бы предположить, что меня заинтересовала ты сама. Без всякого... обрамления.
- Не могу, - отрезала Ицхаль, гневно сдвигая брови.
Жрец прижал ее к себе, его голос теперь звучал у самого ее уха.
- Жаль. Так было бы намного...приятней.
" О Падме, что я наделала!"
***
Ну, вот она и замужем. После "чайной церемонии", " обряда преломления лепешек" и " проводов невесты" она теперь официально признана в качестве супруги господина Гань Хэ, судьи из Дома приказов из благородного рода Западных Лянов. Ы-ни рассеянно посмотрела на проплывающие в потайном окошке ее повозки пейзажи. Начало осени - прекрасная пора, лучшее время для поэзии и безответной влюбленности. Раньше она всегда любила это время. Но сейчас... сейчас все было каким-то очень странным.
Начать с того, что свадебные торжества, которые в иных случаях длились не меньше месяца, были поспешно и неуважительно свернуты, немало озадачив ( но и не слишком огорчив) господина Хаги. Не успели " проводы невесты", по традиции сопровождавшиеся трехдневными празднествами - в доме невесты, в доме жениха ( который заменил Дом Приемов) и уличным шествием для всех желающих, - завершиться, как судья Гань Хэ отдал приказ о их отбытии в столицу. Собственно говоря, он объяснил это тем, что не может себе позволить затягивать свой доклад в Доме Приказов, и это было действительно причиной уважительной и серьезной.
Однако судья мог бы вернуться в столицу, если так уж спешил, и послать за ней позже. Это можно было бы объяснить его нетерпением соединиться с молодой женой. Но до сего дня судья Гань Хэ даже пальцем не прикоснулся к своей молодой супруге. Об этом Ы-ни ни одной живой душе не сказала ни словечка. Известно ведь, сколько острых шуточек приходится выслушивать новобрачным, и ей просто никак нельзя было признаться, что она до сих пор остается девственницей.
Все это ее озадачивало, если не сказать больше. Однако Ы-ни успокаивала себя тем, что ее муж, вероятно, очень важный человек, и возможно, щадит ее чувства, желая доставить ей наслаждение. Это было, конечно, не столь важно для нее, - однако Ы-ни испытывала к судье невольную благодарность.
Она внимательно разглядывала его из-под алой шелковой фаты, когда жрец проводил церемонию. Следует сказать, что, когда он поцеловал его, ей вдруг стало очень, очень страшно, - что-то пустое и темное промелькнуло в его глазах, а потом он опять стал внимательным и взволнованным, как и полагается влюбленному жениху.
Путь из Нижнего Утуна в столицу занимал не меньше десяти дней пути. С таким караваном, как у них, это может растянуться на вдвое больший срок. Все это и объяснил ей супруг, когда на следующий день после того, как они выехали, он объявил, что должен выехать незамедлительно. Это было очень странно, но Ы-ни втайне испытывала облегчение: несмотря на свое решительное желание выйти замуж, а потом каким-нибудь образом сделать Юэ своим любовником, внутри нее что-то отчаянно кричало, при каждой мысли о возможном соитии с мужем. Особенно при мысли, что это - на всю жизнь.
Гань Хэ покинул ее, ускакав по дороге вместе со своим секретарем и всего тремя людьми из охраны. Остальные остались сопровождать ее. Иногда Ы-ни хотелось бы бросить эти неудобные церемонные носилки с шелковым балдахином, в которых за день сидения затекает все тело и кружится голова от постоянного покачивания. Она умела ездить верхом, и так было бы быстрее. Однако это считалось постыдным для такой важной госпожи, какой она теперь стала. Ей надлежало путешествовать неспешно, по любому поводу выказывая доказательства своей аристократичной изнеженности, - в Срединной империи по-настоящем уважаемая женщина должна была быть подобна по хрупкости и красоте изысканному цветку или бесценной вазе. Это налагало на нее массу определенных неудобств, - тем более что по природе Ы-ни была живой и общительной. От скуки она занималась гаданиями и чтением копии " Календаря таинственных примет", который ей на прощание с многозначительными намеками предподнесла госпожа У-цы.
Все гадания выходили какими-то неопределенными. Дважды выпадал знак смерти, но за кругом, которым обозначались близкие ей люди. К чему бы это?
Но, - ах! - она ,наконец, увидит великий город Хэйлун, столицу империи. Увидит знаменитые Девять Чертогов и Двенадцать Врат, Храм Неба, и даже, быть может,Шафрановый Чертог! Будет вращаться к кругах, близко связанных с самыми высокопоставленными людьми. Если она будет умной, а карьера ее мужа - удачной, она, быть может, даже сможет попасть во дворец и когда-нибудь стать фрейлиной третьего или четвертого ранга! Это было бы замечательно!
А в столице есть все, что может пожелать молодая госпожа. Ткани и украшения со всех сторон света. Поющие птицы и диковинные раковины. Волшебные сады, заложенные императором Сяку, - говорят, тень старого императора иногда видят на его дорожке в некоторые лунные ночи. Перед ней лежит целый мир, и она, Ы-ни найдет способ, чтобы ощутить всю его прелесть.
Знаменитые Двенадцатые Врата показались на восенадцатый день этого показавшегося ей бесконечным пути. Отсюда, с вершины холма, столица Срединной была видна как на ладони, - девять четких квадратов, окруженных одиннадцатью рядами стен, между которыми пространство забито нескончаемыми улочками глинобитных домов, строившимися по мере того, как город разрастался. Первые, или Яшмовые Врата, отдаляют от остальных ровный квадрат территории, на которой расположен Шафрановый Чертог, - дворец императора. Ы-ни с замиранием сердца увидела широкие золоченые купола, красные крыши и флаги, развевающиеся над городом, - целый лес разноцветных шелковых лент. Зрелище было столь захватывающим и величественным, что она высунулась из своих носилок, забыв о всяких приличиях.
Они прибыли в город только ближе к закату, - до того длинным было путешествие по пригородам, сплошь застроенных загородными резиденциями вельмож вперемешку с рисовыми наделами подвластных им крестьян , лавками ремесленников, постоялыми дворами с их пронзительными зазывными криками, лодчонками рыбаков, деловито сновавшими вверх и вниз по широкой, мутно-желтой реке. Жизнь била здесь ключом, и Ы-ни была поражена количеством людей, несмотря на то, что внушала себе, что Нижний Утун - тоже крупная провинция, и ничего особенного она не увидит. Тем не менее, когда массивные, толщиной в ее рост, стены Двенадцатых Врат проплыли мимо нее, Ы-ни крепко сжала кулачки. Она в Срединном Городе, Вечном Городе, Средоточии всего сущего! Разноязыкая толпа бурлила, ругалась, смеялась и текла вокруг нее. В воздухе разливались невероятные смеси запахов, - готовящейся пищи, конского пота, кожи, специй, помоев, духов...Ы-ни вбирала этот незнакомый мир жадно, полузакрыв глаза. Теперь это ее мир, что бы ни произошло. Все дороги мира ведут сюда.
Дом, к которому ее доставили, был погружен в траур. Ы-ни настолько ожидала, что сейчас настречу ей выкатится щебечущая толпа незнакомых людей, которым следует улыбаться, благодарить, что-то объяснять, что не сразу заметила на воротах белые траурные ленты. Ей пришлось, к своему стыду и возмущению, выбраться из носилок самостоятельно. Никто не вышел встречать ее.
Вздернув нос и решительно сжав кулачки, Ы-ни очень церемонно и со всем возможным изяществом проследовала в дом. Муж ожидал ее, стоя на пороге.
- Я рад, что ты добралась без приключений, - суховато сказал он, - К сожалению, в доме большое горе. Я приехал на следующий день после того, как от неизвестной болезни умерли моя мать и наложница. Приехал слишком поздно, увы. Но теперь и помыслить нельзя о том, чтобы праздновать свадьбу здесь. В такой момент это было бы неуважительно по отношению к духам предков..
- Да, конечно, - Ы-ни была растеряна и огорчена. Похоже, даже больше, чем муж, потерявший горячо любимую матушку. Что ж, по крайней мере, ей теперь не придется ладить ни со сверковью, ни со старой наложницей своего нового господина. В чем-то это даже хорошо.
- Я попросил приготовить тебе отдельные покои, - сказал заботливый супруг, - Полагаю, ты проделала длинный путь и хочешь отдохнуть. Завтра мы встретимся.
Ы-ни хотела сказать, что вовсе не устала, и готова засыпать его вопросами о столичной жизни, но побоялась показаться невежливой. Кто знает, быть может, ее муж столь хорошо скрывает свое горе?
Наутро она обнаружила, что слуги в этом доме ходят, ссутулив плечи и бросая боязливые взоры на новую госпожу. Две ее служанки, которых она привезла с собой, посплетничав на кухне, принесли с собой сплетни: страшное несчастье,смерть обеих хозяек,живших между собой в совершенном ладу, была странной и необъяснимой. Обе женщины были найдены в своих покоях, мертвыми. При прикосновении их тела рассыпались, словно песок. Спешно вызванный гадатель долго качал головок,изрек несколько туманных фраз и удалился, так и не объяснив случившегося. Вернувшийся господин строго настрого приказал слугам молчать. Но ведь служанкам госпожи можно, они теперь - один дом,одна семья! А все поместье вот уже много дней погружено в молчаливый, неизбывный ужас. В том, что на дом судьи Гань Хэ обрушилось проклятье, никто не сомневался.
Ы-ни, признаться, испугалась тоже. В комнате, где она спала, она оставила ночевать обеих служанок, и несколько раз просыпалась среди ночи от малейшего шороха. В " Календаре таинственных примет" ничего подобного не описывалось, но Ы-ни на всякий случай прочертила воском круг вокруг своей кровати, и рассыпала по углам комнаты мешочки с заговоренной золой. Ей было очень страшно лежать в незнакомом доме и слушать, как его наполняют ночные шорохи. Ей кажется - или кто-то и вправду ходит по дому осторожными шагами?
Муж так и не послал за ней. Весь следующий день он пропадал в Доме Приказов, - что ж вполне объяснимо,учитывая важность его поручения. И еще день. И еще. Ы-ни осваивалась с роль хозяйки. Оказалось, обязанностей у нее не так много,судья жил куда скромнее, чем господин Хаги. Гостей принимал редко, и даже не подумал кому-то разослать приглашения. Возможно, эта неучтивость вызвана неожиданно свалившимся на него горем. Позже она поговорит с ним об этом.
Через несколько дней в доме пропала служанка, - скорее всего убежала со страху, хоть и странно, что оставила некоторые из своих вещей, взяла только самое необходимое. Что взять с суеверной деревенской девчонки,сокрушался управитель. Найдем новую, тем лучше - меньше будет знать о том, что случилось. Ы-ни соглашалась, но ей было тоже не по себе.
За это время она дважды виделась с мужем, который призывал ее к себе. Каждый раз она подолгу готовилась к своей брачной ночи, тщательно выбирала одежды и веера.
Ничего не происходило. Они скупо беседовали о самом необходимом. О том, что необходимо провести поминки согласно статусу усопших, на сороковой день, и кого пригласить. О том, что она может иногда сопровождать его в Дом Приказов, а то время, когда он там находится, любоваться Садом Желаний, - так называли прекрасный сад, разбитый вокруг Императорского дворца еще императором Сяку. О том, что она может посылать управляющего за образцами тканей для своих нарядов. О продвижении его дела. Сбитая с толку и немного обиженная, Ы-ни возвращалась в свои покои и думала до изнеможения. Если судья не интересуется ей самой, и не интересуется ее приданым ( а судья Гань Хэ,судя по его дому и его обитателям, вполне обеспеченный человек), то зачем он в такой спешке женился на ней? Это было странно, и волновало ее.
Дни текли, одинаковые, как стершиеся монеты. Никто не приходил к ней, и ничего не происходило. Дважды она сопровождала мужа в императорский дворец, и ожидала его в Садах Желаний. За неимением прочих событий это было самым большим развлечением в ее жизни, и Ы-ни с нетерпением ожидала их. Сады были действительно прекрасны, с их плавными дорожками, ажурными павильнонами и сотнями крошечных прудов, окруженных высокими стеблями мискантуса. Однако в Садах было много людей, - придворные, чиновники, евнухи, служанки, и Ы-ни старалась запоминать лица всех людей, которых там видела. Многие, в свою очередь, с интересом оглядывали ее, - а некоторые молодые люди и не пытались скрыть восхищения перед молодой красивой госпожой, и это согревало ее, как жаровня зимними вечерами.
В Сад Желаний приходили многие. Просители, желающие подать ходатайство или жалобу в Дом Приказов. Чиновники, ожидающие аудиенций у министров. Жены и дочери придворных, питающие надежду стать фрейлинами. Иногда она видела здесь Военного Министра, - ей указал на него муж, после того, как этот тучный мужчина с выдающимся мясистым носом и морщинистым лицом, прошел рядом с ней по дорожке. Гань Хэ в обычной своей суховатой манере пояснил, что иногда Военный Министр,славящийся своим чудачеством и страстью к садоводству, назначает аудиенции прямо здесь.
В общем, это было единственное место, где Ы-ни могла почувствовать, что что-то происходит. Давящая атмосфера дома мужа действовала на нее угнетающе.
В то утро он снова взял ее с собой. Ы-ни нарядилась в свое любимое лавандовое платье, взяла очаровательный зонтик от солнца с нарисованными на нем журавлями, и щебетала всю дорогу. Судья рассеянно смотрел на нее и молчал. Возможно, он такой молчун по натуре, подумала Ы-ни, изо всех сил стараясь сохранить свое хорошее настроение. Что ж, тем лучше! Если так дальше пойдет, она отлично здесь устроится. Ее муж нелюдим, - в таком случае она сама завяжет нужные знакомства. Женщины при дворе могут больше, чем в провинции. Скажем, еще раз встретившись на дорожке с тем же Военным Министром, она вполне может как бы невзначай споткнуться....или что-то еще. Словом, создать повод для знакомства. А судья может сколько угодно пренебрегать своей молодой женой, это даже к лучшему, - снимает с нее все обязательства, какие она еще старалась в себе сберечь.
Как всегда,судья покинул ее у входа и пообещал найти, когда закончит свои дела. У него обычно уходило на это несколько часов. Ы-ни, сколько ни храбрилась, все же сожалела, что у нее здесь нет сопровождающей, - женщины чаще попадались группами, похожие на стайки разноцветных бабочек. Возможно, прогуливаясь одна, она смотрится странно... бросается в глаза.
У нее здесь уже были любимые места: дорожка вдоль пруда с плакучими ивами,опустившими в прозрачную воду свои длинные ветви, и крошечная беседка из белого тополя в конце. Ей нравилось приходить сюда и подолгу сидеть, укрывшись в тени высоких кустов рододендрона, наблюдая, как солнце играет бликами на безмятежной воде, и рыбки, обитающие в прудах, выпрыгивают в погоне за вьющейся над поверхностью мошкарой.
Посидев так какое-то время, Ы-ни обычно прогуливалась, принимая такой вид, словно пришла сюда ненадолго, и ее ожидают. Она взглядывалась в прохожих, почти не заслоняя лицо веером, и в ответ на их взгляды застенчиво улыбалась, извиняясь за свою настойчивость. ( Следует сказать, это действовало: среди придворных уже сплетничали о таинственной Лавандовой Даме, которая бродит одна в Саду Желаний.)
У Военного Министра тоже было,судя по всему, любимое место, - обширная плошадка, разбитая на квадраты, часть из которых была засажена низкорослыми растениями разных цветов, словно на открытом воздухе раскинули гигантскую доску для игры в шашки хэ.
На этот раз она снова увидела его, и не одного. С ним был дородный мужчина с кустистыми бровями в красном парадном мундире, похожий, следует сказать, на большого жука, и офицер куда более приятной наружности. По крайней мере, на расстоянии. Наверное, они обсуждают какое-то важное дело. Заинтересованная, Ы-ни решила подойти ближе. Уловить, о чем они говорят, было совершенно невозможно. ( Те, кто знал Жэнь Гуя, говорили, что с его стороны это -гениальный ход : обсуждая свои дела у всех на виду в Саду Желаний, он полностью исключал возможность подслушать разговор с помощью слуховых трубок, которыми полнился дворец. А это в делах военных немаловажно. Можно было лишь о чем-то догадываться по тому, с кем именно он ведет разговор.)
Ы-ни обратила внимание, что сейчас очень многие, так же как и она, невзначай огибают Сад Трав, и чуть ли не откровенно вытягивают шеи, пытаясь уловить хотя бы обрывок разговора. Судя по их огорченным лицам, тщетно. Ы-ни развеселилась.
Господин Министр закончил разговор, и, махнув своим собеседникам, размашистым шагом вышел. Оставшиеся оживленно, но тихо говорили. Наконец, человек, похожий на жука, сказал что-то,по-видимому, прощальное, они обнялись. И молодой офицер повернулся к Ы-ни лицом.
В какое-то мгновение она отказывалась верить тому, что видела. Потому что офицер был Юэ, ее Юэ, - загорелый дочерна, исхудавший, но это был он. Ы-ни застыла, прижав руку к побелевшим губам.
Она буквально увидела, как он замер. Увидела, как он осторожно, - какими-то новыми, плавными движениями, - идет ей настречу, и что лицо у него пустое, какое бывает у слепых. Он подошел уже достаточно близко, и все еще ничего не сказал.
- Юэ? - окликнула она его, потеряв всякую решительность.
Ы-ни твердо взяла себя в руки, и заговорила привычным тоном. Еще не хватало - броситься ему на шею посреди всех этих глазеющих на них людей.
- Как я рада тебя видеть, Юэ, - оживленно, быть может, чуть слишком оживленно произнесла она - Я переехала в столицу совсем недавно, и умираю от скуки - ни одного знакомого лица!
- Я слышал, ты вышла замуж, госпожа, - Юэ, наконец, удалось справиться с собой, но его голос звучал мертвенно ровно, лицо сильно побледнело, а глаза так и пожирали ее
Ы-ни дернула плечиком.
- Мой муж - важный государственный человек. Как видишь, для него государственные дела важнее меня, - и она скорчила легкую гримаску.
- Я надеюсь, ты счастлива, госпожа, - тем же ровным голосом сказал Юэ.
- Кто говорит о счастье? - она решила быть откровенной, - Ты меня удивляешь, сосед мой Юэ. Брак - это всего лишь контракт, выгодный для обоих семейств.
Дала ли она понять ему, что несчастлива, что ее ничего не связывает?
- В этом случае поздравляю тебя с выгодным контрактом, - он попытался улыбнуться, но у бедняги этого не получилось. Он все еще любит ее, любит, - нельзя же, право, настолько забыть правила ведения легкой беседы!
- Я скучала по тебе, Юэ, - беззаботно сказала Ы-ни, видя, как его глаза распахнулись, и в них зажегся огонь, от которого все в ней завибрировало, - Тебе, должно быть, было очень хорошо на войне, если ты ни разу даже не приехал в отпуск!
- Мне очень жаль, моя госпожа, - глухо сказал Юэ. Лицо у него было несчастное.
Ы-ни позволила себе быстро и легко коснуться его руки, - так, что со стороны могло показаться, что она всего лишь чуть задела его рукавом. Прохладные тонкие пальцы сжали запястье Юэ.
- Я не хочу, чтобы ты больше пропадал так надолго, Юэ! - капризным тоном заявила она , - И потом, загар тебе не к лицу.
- Скоро сойдет, - уверенно ответил Юэ, а потом осекся.
- Не бойся, я никому не выдам твоих секретов, - засмеялась Ы-ни, - Я не настолько близка с мужем, а больше никого из придворных я не знаю. Так что можешь говорить спокойно.
- Меня отзывают с Южного фронта, - быстро и тихо сказал Юэ, - До новой луны я буду здесь, а потом меня направляют в Ургах. Я назначен командующим хайбэ в Объединенной Армии Срединной и Ургаха.
- Что-о? - Ы-ни отбросила всю свою манерность и едва не схватила Юэ за руки, - Нет! О, нет! Тебя опять посылают на войну? Против кого на этот раз?
- Против северных варваров, - ответил Юэ.
- Ургах так далеко, - в отчаянии протянула Ы-ни, - И надолго?
- Я ничего больше не могу тебе сказать, - тихо ответил Юэ, - Я и так сказал больше, чем следует.
- Юэ, о Юэ, - вздохнула девушка, отступив на шаг и жадно оглядывая его с головы до ног.
- Может быть, еще встретимся, - пробормотал Юэ. Они и так разговаривают слишком долго, для замужней женщины это неприлично.
- Я хочу видеть тебя, - напрямик сказала Ы-ни, - Я должна еще тебя увидеть! Где ты сейчас?
- Мне отвели комнату в императорских казармах, - уныло произнес Юэ. Он и сам понимал, что находится слишком на виду.
- Я.... - начала Ы-ни, но, заслышав приближающиеся шаги, обернулась. Рядом стоял Гань Хэ.
- О! - лицо Ы-ни изменилось, - Мой господин, прошу вас познакомиться с господином Юэ, моим бывшим соседом . Мы знакомы с детства. Сейчас он служит...
- ...Курьером. Всего лишь курьером, - оборвал ее Юэ, похолодев. Что-то в лице этого человека наводило на него ужас.
- Да будет к вам милостив Синьмэ, - вежливо сказал судья. Его глаза были как ледяные пальцы, проникающие в душу и выворачивающие ее, - Говорят, вы, военные, почитаете его.
- Да, - коротко ответил Юэ.
- Раз моя жена так хорошо знает вас, быть может, вы как-нибудь разделите наш скромный ужин? - столь же вежливо произнес судья. С его стороны это могло казаться милостью, - не зная ранга Юэ, он мог считать, что занимает куда более высокое положение. Впрочем, и ранг хайбэ - всего лишь ранг офицера среднего звена.
- Буду благодарен за столь высокую честь, - скованно ответил Юэ, - Мой отец служит у отца уважаемой госпожи, и я, признаться, буду рад услышать новости из дома.
Ему показалось - или от судьи исходит какой-то странный, неприятный запах, пропитавший одежды и пробивающийся сквозь благовонные масла. Запах чего-то паленого. Так пахли... обугленные останки людей в сжигаемых куаньлинами дотла деревнях. Волоски на его коже зашевелились, он почувствовал ужас, глядя на ничего не подозревающую Ы-ни, скромно стоящую рядом с мужем. Ее муж судья. Возможно ли, что он присутствует при пытках? Иди даже...сам проводит их? Юэ почувствовал дурноту.
После прощального обмена любезностями Гань Хэ в сопровождении жены удалился. Юэ остался стоять, пытаясь справиться с переполнявшими его чувствами. Знает ли Ы-ни, чем занимается ее муж? Многие дамы здесь, в столице, считают присутствие на публичных казнях одним из самых пикантных развлечений. Бастэ рассказывал ему о казни Мяде-го, на которую собралось посмотреть немало знатных женщин, и ни одна из них не упала в обморок, хотя зрелище выпавших внутренностей выглядит ужасающе. Возможно ли, что его Ы-ни тоже способна на это? Кто знает, - быть может, присуствие на казнях здесь является обязательным? Война вдруг показалась ему чем-то простым и понятным рядом с миром тонких интринг, где сотни людей убивают с помощью небрежно брошенных ласковых слов.
Но они все-таки встретились. Она стояла рядом с ним, - живая, светлая, легкая, будто солнечный луч. Она сказала, что скучала без него, что хочет его видеть. Плохо это или нет, но Синьмэ снова переплел ниточки их судеб. На что он готов, чтобы проверить, насколько надолго?
***
Проводив жену на свою половину, судья Гань Хэ сбросил халат и переоделся в свежую одежду. Эту придется выстирать. Он взял со стола тонкий нож для чистки ногтей и аккуратно вычистил из-под них запекшуюся кровь.
Сегодня он заслужил уважение грозного господина Дуо, Мастера Девяти Наслаждений, как величали одного из ключевых фигур в Доме приказов, занимавшегося тем, чтобы развязать языки людям, которые по недоразумению или упрямству отказываются говорить. Он, пожалуй, почувствовал его недоумение, - вероятно, раньше судья Гань Хэ не мог, к примеру, аккуратно и терпеливо выдавить глаз подсудимому голыми руками. Все трое преступников, которых ему доверили, рассказывали все, что знали, с большой скоростью.
Это хорошо для его целей. Он подошел к столу, достал оттуда простой деревянный ящичек, и открыл его,поддев ногтем замочек. Внутри находились баночки с некими притираниями, которые следовало ежедневно втирать, - иначе, чего доброго, он еще перестанет отражаться в зеркалах. Судья Гань Хэ какое-то время втирал мазь в кожу лица, потом поднес к нему зеркало и придирчиво осмотрел себя. Некоторые люди бывают такими же бледными и землистыми.
Потом судья позвонил в колокольчик и вызвал своего секретаря. Едва этот нескладный, похожий на журавля человек возник у него на пороге, как судья скоренько запер дверь и наглухо зашторил все окна. Комната погрузилась в полумрак.
Секретарь пристально посмотрел на господина, потом высунул на глазах раздвоившийся язык и зашипел. Судья зашипел в ответ, покачиваясь всем телом так, словно в нем не было костей. Они шипели, и раскачивались, глядя друг на друга совершенно одинаковыми, пустыми и темными глазами.
Они могли бы не опасаться быть подслушанными, - скорее, увиденными. Потому что не существовало в Срединной ни одного человека, который сейчас знал бы язык гулей, этих порождений Огня и Воздуха, а если бы такой человек нашелся, он бы рассказал, что секратарь спрашивает судью Гань Хэ о том, когда же наконец они смогут приступить к осуществлению своих планов, и использовать маленькое "человекообразное", которое они привезли с собой, а судья отвечает, что "человекообразное" было неожиданной удачей, а первую часть своего плана они выполнили точно и в срок. И потом еще что-то о том, как было приятно размножаться.