Часть 3. Фиктивные отношения
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Меч звякнул, встречаясь с кромкой топора -- и Марион одним движением вывернула оружие из рук противника, следующим ударом рассекая кожаный доспех у него на груди. Тот шатнулся назад, едва ли не под ноги ринувшимся на подмогу товарищам -- и Марион вынужденно отвлеклась, встречая трёх ухмылявшихся бандитов защитной стойкой. Двое пошли в атаку одновременно -- и ей пришлось нырнуть под замах одного из них, подсекая его на ходу. Он ещё падал, когда Марион наотмашь рубанула подобравшегося слишком близко его напарника. Разбойник вскрикнул и начал медленно оседать на землю: удар пришёлся по незащищённой шее. Начавшегося подниматься бандита встретила точным пинком кованым сапогом по зубам -- и тот зарычал, откинувшись назад -- и вонзила остриё ему в грудь.
- Мама, сзади!
Марион обернулась на окрик сына, тотчас перекатилась назад, уходя от удара и оставляя меч торчать в груди убитого бандита. Главарь с разрубленной на груди кожанкой ухмыльнулся, поигрывая двуручником, и ринулся на неё.
У неё оставалось пара секунд, и она выхватила кинжал, широким замахом посылая его во врага. Свистнула стрела у уха -- и Марион пригнулась, оборачиваясь на последнего бандита, также решившего напасть на неё со спины. Тот уже лежал у её ног со стрелой в боку, корчась от боли, и она вновь обернулась на главаря. Она не промахнулась: кинжал попал бандиту в глаз .
Выпрямившись, Марион вернулась за своим мечом, выдернула из груди поверженного разбойника, и подошла к корчившемуся бандиту -- единственному выжившему в их короткой схватке. Взглянула на него коротко и вопрошающе:
- Жить хочешь?
- Х-х-хо-о...
Синяя баронесса кивнула, отряхивая меч от крови и одним движением отправляя его в ножны. Подняла голову, встречаясь взглядом с бледным, как полотно, но всё ещё державшим лук с положенной на тетиву стрелой Михаэлем. Сын сидел верхом на коне чуть поодаль развернувшейся на улице деревушки бойни, и наблюдал за матерью сосредоточенно и напряжённо, стараясь не упустить важный момент. И не упустил.
- Молодец, - улыбнулась Марион, - ты молодец, Михо.
Сын кивнул, опуская лук, спрятал оружие за спиной, захватил поводья своего коня одной рукой, второй дёргая узду соседствующего скакуна, чтобы подвести его матери.
- Миледи! Ох, миледи, спасибо вам, - прослезился деревенский староста, выбегая из-за забора. Над частоколом тут же показались головы домодчадцев и соседей. - Ужо пару месяцев как донимали, спасу не было! С тех пор как энтот новый рехент вывел всех воинов с наших земель, жизни совсем не стало, ворьё и бандиты продыху не дают! Токмо на вас, миледи, одна надежда! Эх, был бы жив Синий барон, он бы такого безобразия не допустил... такое горе, миледи, такое горе!
- Тела уберите, - ровно сказала Марион, запрыгивая в седло. - Этого, который жив, свяжите да доставьте в город, пусть в тюрьме пользу приносит трудом посильным. Поехали, Михо.
Они покинули деревню, выезжая на дорогу. Староста, сам того не зная, проехался по её больной мозоли. Присланный Севериной регент полностью разорил то, что осталось от земель Синих баронов. Первым делом был выведен верный Магнусу, а значит, и самой Марион гарнизон воинов, следивший за местным порядком, и разбойники, ворьё и бандиты тотчас хлынули в три деревеньки, находившиеся под протекторатом Синих баронов. Регент сказал, что послал запрос на то, чтобы сюда прислали имперскую стражу -- но прошло уже несколько месяцев, а земли по-прежнему оставались незащищёнными.
К Михаэлю также был приставлен наставник; пьяница и сумасброд, обучавший ранее детей в сиротском приюте и недавно поднявшийся по службе. Занятия их с баронетом оказались таковы, что Марион пришлось лично присутствовать на них, чтобы защищать Михо от вспышек гнева присланного "учителя".
Сэра Эйра новый хозяин замка прогнал в первый же день. Телохранитель пытался воспротивиться, но его быстро уговорили помощники регента, прибывшие вместе с ним. После этого разговора сэр Эйр ушёл с разбитым лицом и сломанной рукой -- ушёл по просьбе самой Марион, не желавшей рисковать последним верным ей человеком.
Регент, плюгавый мужичонка средних лет со стремительно лысеющей и вечно грязной головой, на деле оказался цепче впившегося в кожу клеща. Он и его телохранители, шестеро воинов в пропитанных потом толстых доспехах, заняли добрую половину фамильного замка, оставив им с Михо едва ли четверть. Регент распоряжался всем: прибылью с земель, домоведением, даже перепиской. Он же зорко следил за тем, как работает кухня, и требовал, чтобы завтраки, обеды и ужины баронесса вместе с сыном проводили в общей зале, вместе с ним и его телохранителями, не отступавшими от него ни на шаг -- в противном случае оба рисковали остаться без пищи. Марион было даже запрещено общаться со слугами, кроме горничной и камеристки, и каждый день приносил всё новые и новые унижения.
Регент, Кензил Добокс, был графского происхождения, но лишенный своего наследства и потому злой на тех, у кого оно имелось. Михаэля он задирал каждый раз, как только видел, пользуясь полной своей безнаказанностью, а Марион делал постоянные непристойные намёки, даже заявился однажды в её покои -- и был тотчас спущен с лестницы. В качестве мести Кензил велел распродать часть личного имущества Синих баронов -- вместе с фамильной коллекцией оружия и доспехов.
Каждую минуту Марион представляла, как расчленяет его на части, разрывает на куски -- но убить всё же не решалась. Её посадят в тюрьму, а Михо определят в какой-нибудь приют -- вот и всё. Поэтому, как бы ни было гадко хлебать чашу унижений, она делала из неё глоток за глотком каждый день.
Должно быть, Кензил чувствовал исходившие от неё волны ненависти, потому что телохранители сопровождали его даже в отхожее место, не оставляя ей шансов -- и при этом шумели по ночам в коридорах, пьянствуя поблизости её покоев и выкрикивая похабные песни. В последнее время Марион опасалась даже выйти вечером из своих комнат, и не меньше переживала и за Михо -- от пьяных дебоширов можно было ожидать чего угодно. Сын теперь ночевал вместе с ней, за плотно закрытыми дверьми, а днём они старались уехать до того, как их поймал бы в коридоре Кензил или кто-то из его телохранителей -- и проводили сутки на открытом воздухе, стараясь не появляться в замке без нужды.
Кензил старался перехватывать все её письма -- но были среди них и те, которые он перехватить не мог. Раз в месяц в замок Синих баронов приезжал гонец от Ликонта -- и отказывался оставлять письмо на откуп регенту, ожидая порой по нескольку часов появления баронессы -- и лишь тогда, передав скреплённый печатью лист ей в руки, удалялся.
Нестор писал всегда немного. Интересовался её делами, спрашивал о Михо, коротко рассказывал о последних новостях. В частности, это от него Марион узнала, что ей пишут Януш и Наала -- но их письма стараниями Кензила ни разу не попадали ей в руки. Из писем Ликонта она узнала, что Наала не уехала после свадебной церемонии обратно в Валлию, предпочла остаться с супругом, несмотря на прежние договорённости. Нестор писал -- и она почти видела усмешку в прищуренных синих глазах -- что Северина осталась довольна невесткой, и что Наала сотворила невозможное -- понравилась стареющей императрице. Марион была искренне рада слышать, что жизнь Наалы оказалась лучше той, которую познала Таира -- но так же опечалена тем, что усилиями регента она лишена дружеской переписки с молодой, ещё не набравшей влияния при дворе императрицей.
На письма Ликонта она не отвечала. Боялась, что он прочтёт между строк то, с чем она пыталась бороться. Но вот последнее его письмо... даже не письмо, так, записка... тихий, вкрадчивый голос в сумраке опочивальни...
"Как ты там, Марион?.."
И ей невыносимо захотелось разрыдаться от такого простого вопроса. Знал ли Ликонт, как сильно она нуждалась хоть в чьей-то поддержке? Знал ли, как она боролась с искушением ответить ему? Марион надеялась, что нет.
- Там чья-то карета, - подал голос Михаэль, вглядываясь в открывшийся их взору внутренний дворик, - богатая такая... и отряд воинов... кто бы это мог быть, мама?
- Боюсь даже предположить, - вздохнула в ответ Синяя баронесса, тут же ободряюще улыбнувшись сыну.
Михо улыбнулся в ответ, и улыбка у него вышла отражением её собственной -- такая же кислая и такая же безрадостная. Марион в очередной раз подумала, как же сильно он повзрослел за эти полгода. Точно прежний жизнерадостный Михо исчез, а вместо него появился хмурый, замкнутый Михаэль, научившийся стрелять из лука без предупреждения, каменеть лицом, и улыбаться сдержанно и понимающе -- и только рядом с ней. Эти месяцы сблизили их так, как не могли сблизить все прошедшие годы...
- И Кензил там, - уныло заметил сын. - И его амбалы. Встречают, должно быть... А если это герцог Ликонт? - вдруг встрепенулся Михаэль. - Это может быть он, мама?
Марион вздрогнула. Михо знал про их переписку -- Марион читала его письма лишь ночью, плотно затворившись в их общей спальне -- и каждый раз радовался весточке из внешнего мира, как подарку. Всё вспоминал те дни, проведенные в загородном поместье Ликонтов у валлийской столицы...
- Нет, - сумела наконец рассмотреть прибывших Марион. - Твою ма... м... Михо, - выкрутилась баронесса, - приготовься, милый. Предстоит бурная встреча...
Сын серьёзно кивнул, выпрямляясь в седле, и так они и въехали во внутренний дворик замка -- бок о бок, не роняя больше слов попусту.
- Ваша милость, баронесса! - расплылась в знакомой приторной улыбочке леди Августа, оборачиваясь на цокот копыт. - Я уж было переживала, что не застала вас на месте... кхм... быть может, вы желаете вначале... навести марафет? Я подожду, любезный граф Добокс согласился составить мне компанию...
Марион дёрнула щекой: она прекрасно знала, как выглядит. В пыли, в пропитанных потом, заляпанных чужой кровью латах, с обветренным лицом -- и рядом Михо в простой одежде, с взлохмаченными ветром вихрами пепельных, спутанных волос.
- Говори, зачем приехала, - резко, не слезая с коня, отозвалась баронесса.
Кому нужны приличия, когда они оба -- она и Михо -- оказались втоптаны в грязь? Такое положение было хорошо лишь тем, что она могла говорить неприкрытую этикетом правду, и тем тоном, который считала нужным.
- Да-а, ваше сиятельство, вы не солгали, баронесса и впрямь одичала, - протянула Августа. - Теперь я вижу справедливость ваших требований.
- Увы, - прискорбно кивнул Кензил. - Сами видите...
- Вижу. Леди Марион, - обратилась к ней Нивелийская леди, отряхивая невидимую пыль со своего рукава, - я привезла решение её величества Северины лично, чтобы убедиться в истинности рапорта графа Добокса.
- Северина? Я думала, Авероном давно и успешно правит император Таир с молодой супругой, - перебила её Марион.
- О, ни к чему беспокоить его величество такими... мелкими вопросами, - ничуть не смутилась Августа. - Вы препятствуете надлежащему обучению вашего сына присланным наставником...
- Я не позволяю ему распускать руки на занятиях!
- ...отказываетесь выполнять все требования имперского регента...
- Это какие же? Не открываю ему дверь своей опочивальни?
Среди окружавших Кензила телохранителей раздались смешки.
- ...подаёте своему сыну плохой пример и в целом плохо на него влияете. Все эти простолюдинские замашки... скачки по деревням, кочевой образ жизни...
- Это вы вынудили нас скрываться! - выкрикнул Михаэль. - Мы лишь пытаемся защитить свои земли от разбойников! И всё это по его, - палец Синего баронета ткнулся в сторону регента, - вине!
Августа покачала головой.
- Увы, баронет. В силу возраста вы сами не понимаете, в какую пропасть вас ведёт ваша мать. У меня с собой документ, скреплённый печатью императрицы, в котором указывается, что Синий баронет Михаэль Аверонский призван обучаться в монастыре Единого до наступления совершеннолетия. Мне поручено лично проследить за этим, а отряд вверенных мне воинов обеспечит нам безопасность во время путешествия. Монастырь находится в Ириде, путь неблизок...
- Ещё бы неблизок! - вновь вспылила Марион. - Это на самом юге Аверона, где кругом только болота, жуткая жара и постоянные болезни!
- Касательно вас, баронесса, - елейным голосом продолжала Августа, - вам также рекомендовано отправиться в женский монастырь, только уже на севере Аверона...
- Вы хотите разлучить меня с моим сыном, - дрожащим от ярости голосом перебила Марион, - я вам не позволю!
- Баронесса, вы не в том положении, чтобы диктовать свои условия, - ввернул своё слово Кензил. - Разве что вы убедите леди Августу и меня, - граф сально ухмыльнулся, скользнув по ней липким взглядом, - попросить Северину об отстрочке...
- Я ни о чём не собираюсь вас просить! - грубо оборвала Добокса Марион. - Я уже сказала -- я не позволю вам разлучить нас! Мой жених не позволит вам этого! Как только ему станет известно -- а я не премину написать ему про этот вопиющий вандализм -- вы, граф Добокс, лишитесь своего титула, а ты, Августа, захлебнёшься своей проклятой желчью!
Она уже не пыталась сдержать себя. Унизительное положение, в котором оказались они с Михаэлем, содрало с неё обёртку этикета и высокорожденного пафоса, равно как и искусство держать себя в руках. Простолюдинам живётся лучше, чем им! Так к чему притворство? Все знают, какого она происхождения! И ругаться согласно этому происхождению она, несмотря на усилия Магнуса, всё ещё не разучилась.
- Твоего жениха? - фыркнула Августа, также теряя часть самообладания. Марион она ненавидела настолько, что даже в положении победительницы продолжала взирать на неё снизу вверх -- и не могла простить ей этого. - Да кто же позарится на такую невесту? Посмотри на себя в зеркало, Марион! Ты страшна, как лесная хворь! Одичала, высохла, постарела! Жених! Открой секрет, кто же он? Местный деревенский староста? Или ты замахнулась на самого богатого в округе фермера?
- Мой жених -- герцог северного предела Валлии, командующий Нестор Ликонт, - отчеканила Марион. - Тебе говорит о чём-нибудь это имя?
Августа замерла с открытым ртом, глядя на воительницу широко распахнутыми глазами. Надо признать, после подобного заявления глаза всех присутствующих, даже выстроившихся вдоль кареты прибывших воинов, обратились к ней. Михо исключением не стал, изумлённо взглянув на мать.
- Говорит, - быстро справившись с собой, отвечала Нивелийская леди, - о том, что ты окончательно спятила! Герцог Ликонт! Может, всё-таки сразу король Орест? Ничего умнее придумать не смогла? Да светлый герцог втопчет тебя в грязь, как только узнает, как ты посмела осквернить его имя!
- Или тебя, - повысила голос Марион, - как только я передам ему твои слова!
Августа открыла было рот, и вновь закрыла его, подозрительно уставившись на баронессу. Марион казалась такой уверенной в своих словах, что решимость самой Августы поколебалась.
- Быть не может, - уже без прежнего запала проговорила Нивелийская леди, - ведь он писал мне! Мы состояли в нежнейшей переписке... правда, уже более полугода не получала я от него писем, но ведь... смена власти в Валлии... отсутствие времени...
- Не позорься, Августа! - насмешливо сказала Марион. - Он не писал тебе потому, что уже получил от тебя, что хотел. Ведь вы, помимо флирта, болтали в своей переписке и о последних дворцовых сплетнях? Точнее, это ты болтала. А он слушал. Так ведь? - Марион и понятия не имела, о чём общались в своей переписке Ликонт с Августой, но по вспыхнувшему лицу новой помощницы Северины поняла, что попала в точку. - Ну вот видишь! Да и зачем ему ты, когда вместе с принцессой Таирой в Галагат приехала я? А теперь простите нас, - Марион дёрнула поводья, кивнула сыну. - Мне нужно написать письмо моему возлюбленному. Узнать, как идёт подготовка к нашей свадьбе. Полагаю, теперь вопрос о ссылке моего сына в дальний монастырь отменяется? Равно как и моё "призвание" служить Единому. Сомневаюсь, что её величество императрица Наала одобрит подобное отношение к своей родственнице.
Марион тронула поводья, и они с Михаэлем проехали мимо ошарашенных Кензила с Августой. Последняя пришла в себя довольно быстро, успев задать ещё один вопрос в спину:
- Полагаю, баронесса, вы не против, чтобы я погостила у вас пару недель? Уж очень хочется дождаться ответа светлого герцога Ликонта!
- Ну что за вопрос, Августа? - лениво откликнулась Марион, не оборачиваясь. - Конечно, я против!
Нивелийская леди позеленела, но тотчас взяла себя в руки, посылая последнюю ядовитую ухмылку в спину Синей баронессы.
- К счастью, пока что в вашем замке распоряжается граф Добокс. И уж он-то точно не против, верно?
- Конечно-конечно, - поспешил заверить Кензил.
Марион не слушала их дальнейшего разговора. Скопление вражеских сил в фамильном замке Синих баронов оказалось таково, что достойный уход вполне мог считаться победой. Довольно с неё унижений! Кажется, за минувшие полгода она хлебнула их вдоволь. Уж если героиню недавней войны не ценят на земле, которой она посвятила свою жизнь и честь, которую защищала с мечом и щитом, войсками которой командовала -- тогда и у неё нет перед этой землей обязательств. Пусть простит её Магнус, но она не могла себе позволить потерять последнее -- их сына. И если для этого нужно обвенчаться с валлийцем -- что ж, значит, у северного предела Валлии наконец-то появится хозяйка.
Флорика приоткрыла глаза, взирая на вошедшего в кабинет Бенедикта. Сутенёр вошёл без стука, как обычно, и быстро огляделся. Большого Питона в комнате не оказалось, но главарь должен был вот-вот вернуться: Феодор никогда не пропускал собрания. Топор внизу уже развлекал разговорами Карена, торговца смертью, Флорика, занявшая место скончавшейся от лесной хвори Вилоры, уже на месте -- ждали только главаря с Ренольдом.
- О повестке дня уже известно? - спросил он.
- Да всё та же муть, - снова закрывая глаза, отозвалась Флорика, едва сдерживая при этом рвотный позыв. - Люлей братец раздаст, кому надо и сколько надо, и разойдёмся.
- Небось опять Топор наследил в королевском лесу? - хмыкнул Бенедикт.
- Да не знаю я, - раздражённо отрезала Фло, откидываясь в кресле брата. - Заткнись, а? Не видишь -- тошно мне...
Король Орест приказом Большого Питона получил неприкосновенность, и определённую лояльность со стороны преступного мира. Подобное распоряжение ни для кого не осталось секретом: про отношения королевы галагатских воров и короля Валлии быстро пошли слухи. Но было кое-что ещё, что заметил пока лишь Бенедикт, и о чём не догадывалась даже сама Флорика.
- Тошно, м-м-м? - понятливо кивнул сутенёр, присаживаясь на край стола. - По утрам так и вовсе белого света не видишь? А ещё грудь болит небось... никак, больше стала, уж я-то вижу...
Флорика вспыхнула, открыла глаза, меряя сутенёра злым взглядом.
- Ну, болит, - неохотно признала она. - Ну, больше... Нешто так видно, что твои бесстыжие глаза тут же узрели?
- А у меня глаз намётанный, - хмыкнул Бенедикт, разглядывая разрумянившееся лицо девушки. - У моих девочек такое частенько случается...
- Что случается? - нахмурилась Фло, выпрямляясь в кресле.
Бенедикт ухмыльнулся, протянул руку, отводя отросшие каштановые пряди с лица девушки. В последнее время Флорика очень похорошела; изменились голос, походка, фигура, даже улыбка -- и Бенедикт прекрасно знал причину всех изменений.
- Брюхатость, - ответил он и усмехнулся. - Ты носишь ребёнка, Ящерка.
Бенедикт не отказал себе в удовольствии понаблюдать, как сменяются эмоции на лице Флорики -- от непонимания и мимолётных вспышек радости до откровенного шока. Она даже в кресле подскочила, вглядываясь в лицо нависшего над ней сутенёра.
- Да ты с ума сошёл! Как так? Как -- ребёнка? Это... это же... да и живота у меня совсем нету! Бенедикт, дрянная твоя душа! Что ж ты говоришь-то такое?
- Правду говорю, - рассмеялся Бенедикт, поднимаясь со стола. - А живот отрастёт! И очень быстро. У тебя, небось, уже пару месяцев-то есть? Да вижу, что есть. Говорю же, глаз у меня намётанный. Значит, у его величества в скором времени появится наследник! Вот только, хе-хе, признает ли его Валлия? Хотя неважно... главное -- чтобы его признал король Орест!
И, подмигнув онемевшей от подобного заявления Флорике, Бенедикт вышел за дверь.
Януш медленно ехал по дороге, ведущей из Галагата в соседний городок. От самых ворот он гнал коня галопом, невзирая на проливной дождь, разлетавшиеся от копыт брызги грязи и всхрапывавшего на резких поворотах скакуна. Ближе к придорожной таверне он придержал коня: ему требовалось время, чтобы прийти в себя, и, помимо прочего, он больше не доверял своим дрожащим рукам. Вспышка ярости сменилась гневом, гнев -- злостью, злость в конце концов перешла на бессильное самокопание, благополучно вогнавшее его в жесточайшее отчаяние.
Марион написала письмо. Впервые за полгода написала письмо. Не ему -- Нестору. Что было в письме, он мог только догадываться, но Нестор всё рассказал сам, не дожидаясь расспросов и косых взглядов. Перед отъездом он сделал ей предложение -- деловое предложение, как тут же оговорился друг. И Марион приняла его -- пускай спустя полгода, но приняла. И просила его приехать.
Януш сумел выслушать новость с каменным лицом, но Нестор вряд ли обманулся на его счёт: оба прекрасно знали о чувствах и планах друг друга. С момента отъезда Марион, и следом за ней -- Наалы, командующий перебрался во дворец, перетащив за собой и Януша. Лекарь отвоевал право работать в оборудованной в загородном поместье лаборатории несколько раз в неделю, но остальное время был обязан проводить во дворце: стараниями Нестора он стал лекарем самого короля. Именно это повышение, то, что он обязался неотлучно находиться при Оресте, и дало Нестору законное основание оставить Януша в Галагате. Сам Нестор, бросив все дела, уехал на следующий же день по получении письма.
...Перед отъездом командующий зашёл к нему проститься, и то ли его радостное возбуждение от предвкушения скорой дороги, то ли попытка очередного дружеского жеста, то ли само присутствие сыграло на руку -- но Януш сорвался.
- Ты никуда не спешишь, Нестор? - прервал его на полуслове лекарь. - Ну там, отдать последние распоряжения офицерам, проверить начальников охраны, прочесть очередную лекцию Оресту? Я просто подумал, вдруг ты теряешь со мной время? К отправлению всё готово? Ну так едь, не задерживайся! Уж если Марион решилась принять твоё щедрое предложение -- значит, дела у неё совсем плохи. Езжай уже!
Нестор от такой тирады даже не сразу нашёлся, шатнулся назад, ошарашенно разглядывая друга.
- Януш, - как можно ровнее произнёс он. - Я понимаю, ты... расстроен...
- Расстроен! - лекарь сердито отмахнулся от друга. - Нестор, не лги мне! Ведь это не сделка! Сделка -- это когда оба могут считаться квитами в результате. Ты же не получаешь от этого брака ничего, никакой выгоды, никакой пользы. Более того, рискуешь своей репутацией, а уж её-то ты ревностно охранял все эти годы! Признайся: ведь ты надеешься таким образом завоевать Марион? Обманом, хитростью, как угодно, лишь бы наконец получить её? Не можешь принять того, что она единственная, кто ускользнул от всесильного Ликонта? Кого не подкупило ни твоё положение, ни твоё имя, ни твоя власть, ни ты сам?
- Спокойнее, Януш, - потемнел лицом командующий. - Это уже слишком...
- Я был бы спокоен, если бы мог быть уверен в том, что Марион будет счастлива в этом... фиктивном... браке. Так скажи мне, Нестор... она будет?
Герцог не выдержал испытывающий, напряжённый взгляд лекаря, отвёл глаза.
- Я сделаю для этого всё возможное.
- Позволь тебе не поверить! - отрезал Януш, скрещивая руки на груди. - Все люди в твоём окружении имеют тенденцию быть несчастными. Ты посадил на трон Ореста, который этого не хотел, к этому не стремился, не готовился и чувствует себя там как пугало в шутовском колпаке. Ты продал Наалу, родную сестру, в обмен на необходимое перемирие с Авероном -- и чем ты после этого лучше той же Северины, отдавшей дочь на растерзание Андоиму? Даже твоё предложение Марион пропитано эгоизмом -- ты делаешь вид, что это выгодно ей, когда на самом деле это нужно в первую очередь тебе. Так скажи мне, Нестор -- она будет счастлива?..
...Януш спешился, беря коня под уздцы, прошёл к стойлам у таверны, привязал его и постоял какое-то время рядом, слушая, как бьёт ливень по доскам тонкой крыши, и как его конь с аппетитом вгрызается в свежее сено. Януш был уже мокрым до нитки -- одежду вполне можно выкручивать, с волос за шиворот стекала вода, капли текли по лицу, срывались с ресниц, попадали в рот. Путь от Галагата к этой таверне был неблизок, но это, пожалуй, единственное место в этой части Валлии, где его искать не будут, и где вряд ли кто-нибудь узнает.
Лекарь вошёл внутрь.
Пахнуло теплом и перегаром; несколько шумных компаний даже не обратили внимания на вошедшего одинокого путника. Непогода сблизила людей: в таверне отсиживались застрявшие со своими обозами торговцы и их телохранители, громилы откровенно разбойничьего вида и одинокие путники, гревшиеся у огромного камина с кружками горячего грога в руках. Хозяин, полный мужчина средних лет, и две его дочери исправно подливали вино и мёд уже порядком захмелевшим посетителям, открывая всё новые бочонки с пряным зельем.
Януш прошёл в дальний угол, уселся за кособокий столик, скидывая с себя мокрый плащ. Тепло таверны мгновенно расслабило уставшее от нервной встряски тело, и лекарь, подперев рукой щеку, облокотился на стол, разглядывая шумную толпу. Подпорхнувшая к нему девушка окинула незнакомца любопытным взглядом, стрельнула глазами, оценивая стройную фигуру, чистое лицо, потемневшие от влаги светлые волосы.
- У нас сегодня первая кружка за счёт заведения, - лукаво улыбнулась она. - Вот, господин! Лучшая медовуха в округе, даже в Галагате вам такой никто не нальёт!
Януш кивнул, принял кружку, осушив её едва ли не залпом. В груди тотчас стало жарко, в висках застучала кровь. Он ничего не ел с самого утра, а пить и вовсе не умел -- на что он рассчитывал? Хотя... именно на это и рассчитывал...
- Ещё, красавица, - устало улыбнулся он, глядя сквозь девушку.
Та упорхнула, ловко избежав хлопка чуть пониже спины от развалившегося на соседней лавке громилы. Тот захохотал, погрозил ей пальцем, гаркнул на всю таверну:
- А ну-ка, скромница, спой нам! Да так, чтоб за душу взяло!
Раздавшиеся одобрительные крики подбодрили девушку. Вскочив на стол и схватив лютню, разрумянившаяся дочь харчевника начала песню -- весёлую да бесшабашную. Голосок у неё оказался яркий, звонкий, как колокольчик, и Януш заслушался, даже не заметив, когда к нему подсели соседи, и кто первым вложил в его свободную ладонь полную кружку.
А потом всё смешалось -- весёлые и пьяные лица, громкие голоса, звуки лютни и женские взвизгивания... В какой-то момент Януш понял, что сидит, полуразвалившись на лавке, положив голову на скрещенные на столе руки, одна из которых всё ещё сжимала полупустую кружку. С трудом приподняв звенящую, тяжёлую голову от столешницы, лекарь обнаружил, что обстановка в таверне за это время почти не изменилась. Кто-то ушёл, кто-то прибыл, - в целом таверна оставалась людной, несмотря на поздний ночной час. За соседними столиками всё так же шумели подвыпившие разбойники, всё так же развлекали их дочери хозяина, вино по-прежнему лилось рекой -- лишь его стол опустел, точно весёлых соседей ветром сдуло. С трудом переведя взгляд на ближайший к себе колченогий табурет, Януш некоторое время вглядывался в незнакомую женщину, единственную его соседку. Та смотрела на него в упор, слегка склонив голову, точно ожидая, пока он прийдёт в себя. Встретив его взгляд, она улыбнулась.
- Ты кто? - с трудом спросил Януш, тотчас скривившись от боли: по голове точно свинцовым утюгом прошлись.
- Твоя судьба, суженый мой, - женщина склонилась ближе, облокотилась локтями о стол, подаваясь вперёд. Втянула ноздрями воздух, зажмурилась, как сытая кошка. - Я так долго ждала этого дня...
- Что? - не понял Януш. Каждое её слово доходило до него с трудом, как сквозь вату. Никогда раньше он не бывал пьян, и собственные приглушённые, неуправляемые чувства оказались в новинку.
- Твой запах... чистый, нетронутый... благословенный... девственная кровь...
- Какая кровь? У кого? - лекарь поморщился, потирая висок.
- Болит голова? - участливо поинтересовалась женщина. - Вот, выпей, милый мой.
Лекарь так и не понял, откуда на столе появилась дымящаяся чаша, но за последние несколько часов привык безропотно пить всё, что нальют -- и хлебнул. И тотчас глухо вскрикнул от боли, зажмуриваясь, стискивая руками виски. Голову точно прошили насквозь, вырывая из памяти образы, мысли, чувства... собственную отчаянную злость, лицо аверонской воительницы, страсть, слепая страсть... быть рядом с ней... невзирая на положение, время, расстояние...
- Тише, тише, - чьи-то ладони легли ему на плечи, чьё-то горячее дыхание обожгло щеку, - сейчас пройдёт... милый мой... суженый... любовь моя... можешь открыть глаза.
Януш послушался, с трудом впуская в себя яркий свет, щуря слезящиеся глаза на склонившуюся над ним женщину. Лицо её показалось вначале старческим, но затем морщины разгладились, точно кто-то рукой провёл -- а длинные седые волосы начали менять цвет, от желтоватого до зелёного, и наконец потемнели, завились, волнистыми чёрными прядями падая на плечи... Глаза, молодые, напряжённые, но выцвевшие, вдруг также набрали цвет, потемнели, чёрной сталью скользнули по его лицу.
- Я так долго ждала...
- Ма-Марион? - запнувшись, узнал лекарь.
Как завороженный, наблюдал он, как она прислонилась к нему, щека к щеке, обнимая за плечи -- и тотчас ощутил, как её руки скользнули к нему под рубашку, поглаживая грудь, прижимая разгоравшееся диким огнём тело всё ближе к себе, всё теснее...
- Марион, - выдохнул лекарь, чувствуя, как все силы вдруг оставляют его, с каждым её движением, с каждым собственным вдохом. - Как... ты... как ты здесь... оказа... а-а...
- Ты мне нужен, - шепнул её голос, и жаркое дыхание накрыло его у самого уха, обожгло шею вместе с жадными, горячими губами. - Только ты один... и никто другой...
Она скользнула к нему на колени, не размыкая кольца рук, прижалась разгорячённой грудью, захватила губами ухо, гася последние искры его угасающего сознания. Этого не могло происходить, но происходило -- возможно, только у него в сознании? Но она... Марион... такая живая, такая горячая...
- Мой... только мой... я так долго искала тебя... так долго... не хочу терять...
Это был сон, определённо, сон -- но такой прекрасный... Марион здесь, рядом с ним, любимая, желанная, и наконец-то выбравшая его...
Очередной полупоцелуй-полуукус в шею окончательно сломил его. Обхватив руками тонкое, крепкое тело, Януш прижал её к себе, отвечая на жадный, требовательный поцелуй -- ничего похожего на тот нечаянный глоток женской ласки в реннском лесу...
Ничего похожего...
- Идём, - вдруг встрепенулась она, медленно сползая с его колен. - Идём, любовь моя...
Уже ничего не желая понимать, он позволил ей увлечь себя, прижал к себе, чувствуя, как цепкая рука впилась в его талию, как вторая расстегнула ему на ходу рубашку, бесстыже лаская грудь, живот... Свет и звуки таверны вдруг померкли: они оказались снаружи. Короткий провал в памяти... и вот они вместе, на мягком ложе, сплелись воедино, только он и она... её крепкое, горячее тело... волосы...
Он провернул голову, выгибаясь навстречу её ласке, и широко распахнул глаза: они находились в центре круга с горящими факелами на высоких подставках, и пылали на них... пылали на них человеческие черепа.
- Мой... только мой... хочу тебя... мой красивый, мой светлый...
Януш повернул голову к ней, подчиняясь её требовательным движениям, ответил на поцелуй, ощущая, как нарастает волна поднимавшегося в нём экстаза.
- Мне нужен ты... то, что ты мне даёшь... наша с тобой кровь...
Лекарь вскрикнул: внезапно возникнувшее в её руке лезвие полоснуло его по лицу, и вспышка боли усилила наслаждение -- и даже склонившаяся над ним женщина с окровавленными губами не сумела ослабить его. Она впилась в него поцелуем -- и их кровь смешалась; жадно глотнула из рассечённой щеки, слизывая его кровь каплю за каплей.
- Твой сын обретёт могущество, равного которому нет и не будет в этом мире! В этот день полной луны... в тот день, когда сошедший на землю Единый разрушил царство тьмы... уничтожил в нём магию... развеял чёрные тени исчадий Клеветника... твой сын вернёт магию в мир! Да сбудется пророчество! От сильнейшего светлого родится сильнейший тёмный! Мой... мой сын! Мо-о-о-ой...
Лекарь стиснул Марион в объятиях, со стоном отдаваясь наслаждению, чувствуя, как она вжимается в него, оплетая ногами, не позволяя отстраниться, и на губах её расплывается жуткая усмешка -- ничего похожего на мягкую, сдержанную улыбку настоящей Марион...
И Януш вдруг почувствовал, как кровь леденеет в его жилах. Потому что чёрные пряди посветлели, теряя цвет, распрямляясь, обретая зеленоватый оттенок седых волос, глаза поблекли, кожа стремительно теряла загар...
- Кто ты? - в ужасе выкрикнул лекарь, чувствуя, как сознание меркнет, поддаваясь ведьминскому дурману. - Кто ты?!
Ведьма улыбнулась снова -- медленно и страшно. Коснулась обеими ладонями залитого кровью лица, сжимая его изнутри, не позволяя вырваться. Обвела большими пальцами скулы, губы, подбородок.
- Они называли меня безумной Виверией, - медленно проговорила она. Её пустые, выцвевшие глаза не отпускали, впились в центр зрачка, высасывая из него последние силы. - Они и понятия не имели, чего я ждала все эти годы... Мне так повезло, Януш, что в этот единственный миг своей слабости ты забыл о своих молитвах Единому... такой огромный светлый дар... обернётся тёмным... Надеюсь, мой сын унаследует хоть часть твоей красоты... мой суженый... А теперь спи... спи, мой Януш... спи...
Она дохнула на него, и зеленоватое облако дурманного сна поглотило и её изменившееся лицо, и предрассветное небо, и горевшие вместо факелов человеческие черепа...
- Не догонишь! - весело крикнул Михаэль, несколькими размашистыми движениями отрываясь от неё.
- Не догоню, - удивлённо признала Марион, наблюдая за сыном. - Михо! Не заплывай далеко!
Синий баронет звонко рассмеялся, нырнул, уходя под воду, и скоро вынырнул -- уже рядом с ней. Со смехом дёрнул за руку, пытаясь утащить за собой под воду. Плавал Михаэль, как рыба: и когда только научился? Марион ахнула, на миг уходя под воду, тотчас вырвалась, мотнув головой назад -- длинные пряди описали дугу в воздухе, разбрызгивая воду сверкающим полукругом.
- Воды хлебнула? - поинтересовался добрый сын, внимательно глядя на мать. - Плывём к берегу! Спорим, я быстрее?
Михаэль зарылся носом в воду, работая руками, как мельница лопастями -- и значительно оторвался от неё, пытавшейся рассекать воду аккуратно, неслышно, раздвигая плотный поток под водной гладью.
Они вырвались из замка на единственное во владениях Синих баронов озеро -- обширное, глубокое, поросшее вдоль берегов густым камышом и низким кустарником со свисавшими в воду кистями ветвей. Когда был жив Магнус, они выбирались сюда несколько раз -- в перерывах между военными походами возвращаясь домой, к сыну -- и Марион наблюдала за ними с берега, поминутно окликивая мужа, дабы не заводил ребёнка на глубину...
С того дня, когда Августа приехала в замок с указанием Северины разослать их по монастырям, прошло уже три недели. Шла четвёртая, и каждый день усиливал напряжение. Ликонт не ответил на письмо, и непривычная тишина оглушала. Ехидные ухмылки Августы, скользкие шутки Кензила и его зубоскалов, насмешливые взгляды приехавшей вместе с Нивелийской леди свиты -- всё это Марион переносила с ледяным спокойствием, лишь наедине давая волю нараставшей в ней тревоге.
А вдруг он передумал? Ликонт всегда держал своё слово. Он был для неё кем угодно -- убийцей её мужа, интриганом, валлийским варваром -- но она никогда не сомневалась в том, что он был честен с ней. Странным образом она... доверяла ему? Так же, как доверяла Янушу и Наале. Удивительно -- среди аверонцев у жены покойного командующего Магнуса не осталось друзей, в то время как с недавними врагами-валлийцами отношения сладывались куда как лучше...
- Ма-ам, - встревоженно позвал её Михаэль.
Сын уже доплыл до отмели, и теперь стоял по грудь в воде, напряжённо глядя на берег. Марион дошла до него, положила ладонь на плечо, оставаясь в воде по пояс.
- Подходите, ваши милости, - расплылся в ухмылке знакомый им воин -- старший среди телохранителей Кензила. - А то мы умаялись за вещичками-то вашими приглядывать.
Марион предупреждающе сжала плечо Михо, призывая стоять на месте. Вместе с главарём их поджидали на берегу ещё четверо -- выходит, Кензил остался в замке всего с одним телохранителем... Коней, на которых они сюда прибыли, воины стреножили, отправляя пастись, и по-хозяйски принялись встряхивать да осматривать оставленные ими на берегу вещи. Наручи и поножи Марион, равно как и кольчугу с мечом и щитом, они тотчас отволокли подальше в камыши, а штаны и рубашки принялись рассматривать с преувеличенным интересом, то и дело выдавая похабные шутки.
- Замерзнёте ведь, - продолжал уговаривать главный. - В мокрых-то рубашках... вона, уже к груди всё прилипло, холодно небось? Идите сюда, ваша милость, не бойтесь! И баронета с собой тащите, простудится ребёнок из-за вашей несговорчивости...
Михо ощутимо вздрогнул под её ладонью, но промолчал. Марион прислонила его спиной к себе, закрываясь от жадных взглядов скидывавших доспехи воинов -- нательная рубашка, в которой она купалась, прилипла к телу, выразительно подчёркивая верхнюю часть туловища. Главарь поцокал языком, кивая двум своим воинам. Те тотчас направились в воду с явным намерением доставить их на берег силой.
- Плыви на тот берег, Михо, - быстрым шёпотом попросила Марион. - Я их задержу.
- Нет, - яростно помотал головой её повзрослевший сын. - Нет, я тебя не оставлю!
- Михо!
Они рванулись с места одновременно, но уйти не успели: догонявшие их мужчины оказались сильнее и быстрее, и не умаялись после долгого купания в озере. Михаэля схватили первым, вздёрнули вверх, вызывая болезненный крик -- и тем самым задержали успевшую отплыть на глубину Марион, заставив обернуться. Догонявший её телохранитель церемониться не стал -- схватил за волосы, зарыв лицом в воду, с ухмылкой наблюдая, как исчезают пузырьки на водной глади. И тотчас заорал, отпуская чёрные пряди и шарахаясь назад. Вода окрасилась красным, и спокойно сидевший на камне главарь даже подскочил, вглядываясь в спешившего на берег подчинённого.
- У-у-у, - выл тот, выскакивая из воды. Рука вцепилась в окровавленное бедро, лицо перекосилось от боли. - С-су-ука!
Первый телохранитель также выбрался на берег, швырнул брыкавшегося Михаэля под ноги двум приспешникам -- и один из них тотчас ухватил юного баронета под локти, заломив обе руки назад.
- Не троньте его!
Марион вышла из воды последней, тряхнула волосами, сжимая в кулаке небольшой кинжал. Кожаный ремень, обхватывающий оголившееся бедро, доказал, что воительница не привыкла оставаться полностью безоружной -- к несчастью для телохранителя.
- Не тронем, - осклабился главарь, подходя ближе. - Мы не любители юных мальчиков. А вот мамаша у него ещё очень даже ничего...
Тускло сверкнуло лезвие: раненый телохранитель приставил нож к горлу Михаэля, чуть надавил, вырывая сдавленный вскрик у баронета. На белой коже проступили первые капли крови.
- Не смей! - Марион метнулась к сыну, и её тут же перехватил главарь, дёрнул за локти, прижимая её спиной к себе.
- Брось кинжал! Ну, быстро! Или Люк перережет твоему выродку шею!
- Не посмеете, вы не посмеете... - кинжал она всё же бросила, посмотрев в злые глаза раненого ею Люка.
- Ещё как посмеем, твоя милость, - шепнул главарь ей в ухо. - Чик -- и в воду! Ай, какая неприятность -- Синий баронет утонул в своём же озере... Ну же, будь сговорчивее, - рука главаря принялась бесстыже мять облепленную мокрой тканью грудь, сопение над ухом стало громче и чаще, - будь нежнее с нами! Наиграемся да отпустим... а ежели взбрыкнёшь -- Люк мигом свернёт щенку шею...
- Мама! - в ужасе крикнул Михо, тщетно дёрнувшись в руках воина. Люк, стоявший рядом, лишь плотнее лезвие к горлу прижал. - Мама! Нет, нет! Не трогайте её! Сволочи, грязные псы! Не трогайте её, не трогайте маму!
- А ну заткнулся! - Люк коротко размахнулся, двинул рукоятью ножа ему по лицу.
Михаэль хлюпнул пошедшей носом кровью, вскинул округлившиеся, полные страха глаза на мать.
- Закрой глаза, Михо! - успела крикнуть Марион. - Не смотри! Михо, сейчас!
Поваливший её на землю главарь заслонил от неё оставшихся в стороне двух телохранителей с сыном -- но она успела увидеть, как сын беспрекословно послушался, зажмуриваясь, отказываясь видеть то, что происходило прямо перед ним.
Их было трое -- главарь и двое свободных помощников. Один вывернул обе руки, заломил, заставляя выгнуться дугой, в то время как главный, рыча, вцепился в тонкую ткань, разорвав рубашку от горла до коленей, и навалился сверху, расстёгивая штаны. Третий намотал длинные пряди на кулак, задрав её голову кверху, и принялся свободной рукой расстёгивать пояс.
Она сдавленно вскрикнула, когда пряжка от ремня главаря царапнула кожу бедра, и когда грубые пальцы впились в ногу, пытаясь развести сжатые колени.
- Ну, давай же, - прошипел он, - будь умницей! Легла под холопов, так уж будь поласковей, или... сгодится и юный мальчик...
Марион широко распахнула глаза: сквозь тяжёлое сопение трёх мерзавцев она услышала тонкий полуписк-полувсхлип: Михо пытался сдержать рвущиеся наружу рыдания. К горлу подкатила тошнота, она дёрнула головой, пытаясь зацепиться взглядом хоть за что-то, чтобы не думать о предстоящем ужасе. Камыши невдалеке шевельнулись, и она отчаянно вгляделась в них: что угодно, лишь бы не потные рожи насильников! Вот только мелькнувшее в них знакомое лицо заставило её на миг забыть о том, где и в каком положении она находится.
- Августа! - крикнула Марион, всё ещё пытаясь удержать колени сведёнными. - Августа, гадина! Я видела тебя! Это ты всё подстроила!!! Зачем?!
- Стойте! - велела показавшаяся из-за камышов наблюдательница. - Я не задержу вас надолго, мальчики. Просто хочу, чтобы она знала, за что.
Нивелийская леди присела рядом с ней, скользнула взглядом по распластанному на земле голому телу, презрительно скривилась.
- И что Ликонт нашёл в тебе? Я знаю, я выяснила... ты сказала правду, - Августа выплюнула последнее слово с особым отвращением. - Увела у меня герцога... моего герцога, Марион! Шлюха, грязная шлюха! - Августа сплюнула ей в лицо, поднялась, делая шаг назад. - Я вот подумала... не побрезгует ли он тобой... после этого... Уверена, даже валлийцы брезгуют отхожим местом... помойкой, в которую превратится твоё тело! Продолжайте, мальчики! - хмыкнула она, отходя подальше. - Не буду вам мешать...
Марион всё же не выдержала, вскрикнула, когда главарь рывком раздвинул её колени, умащиваясь между ног, а державший её за волосы сдёрнул наконец с себя штаны, подбираясь ближе к лицу. Слёзы брызнули из глаз, когда она в один миг поняла, какое именно унижение ей предстоит пережить -- и она зажмурилась, следуя своему же совету не смотреть.
Именно поэтому она и пропустила тот момент, когда свистнувшая в воздухе стрела с влажным звуком встретилась с плотью, и вскрикнувший главарь рухнул на неё всем весом, впечатывая в землю. Её руки и волосы резко отпустили, и в воздухе раздался новый свист и новые крики. Марион распахнула глаза, глядя через плечо прижавшего её к земле главаря, как бегут к оставленному невдалеке оружию державшие её телохранители -- и как не добегают, получив каждый по две стрелы в грудь. Стреляли со стороны ведущей к озеру дороги -- той, которую она никак не могла видеть.
С трудом спихнув с себя обмякшее тело главаря, Марион тотчас перекатилась на живот, пытаясь оставшимися на ней лохмотьями прикрыть наготу. Резко обернулась, бросая взгляд на державших сына мерзавцев.
- Оружие на землю! - гаркнул почти неузнаваемый от звеневшей в нём ярости голос. Марион не сдержалась, застонала: не такой видела она их встречу! Не сейчас, не в таком виде, не после этого унижения... - Отпустили его! Быстро, быстро!!!
- Э-э, нет, - неуверенно протянул Люк, выглядывая из-за плеча Михаэля. Телохранители держали баронета вдвоём, пытаясь каждый прикрыться его телом. - Вначале мы уйдём, а уж потом мальца выпустим. А то...
Коротко и гулко застонал воздух, пропуская пущенный чьей-то рукой топорик, влажно и гадко хлюпнул разрубленный череп. Оглянувшись на рухнувшего напарника, Люк побледнел и выпустил Михаэля -- Синий баронет тотчас рванулся к Марион, обхватил руками за пояс.
Воительница проводила взглядом попытавшегося сбежать Люка, с разгону бросившегося в озеро -- но второй топорик настиг его в спину, да так и остался торчать над водной гладью, застряв в расслабленном теле покачивавшегося на волнах покойника.
- Марион!
Она повернулась к тропе спиной, так, чтобы не видно было мокрой, порванной рубахи на груди, крепко прижала к себе дрожащего Михо, мокрого и бледного, как полотно, закусила губу, чтобы не дать вырваться ни единому звуку.
- Марион...
Она всё же нашла в себе силы поднять глаза. Нестор схватил левой рукой её за плечо, вгляделся в широко распахнутые, немигающие глаза, дрожащие губы, темные следы от чужих пальцев на побледневшей коже...
Опомнился, срывая с себя плащ, накинул на подрагивавшие плечи, скрывая её наготу. Михаэль оторвался от матери, взглянул на герцога -- и тотчас вцепился в его пояс обеими руками, прижимаясь щекой к груди.
- Почему так долго? - выдохнул он. - Мы переживали... Эти... эти мерзавцы... это всё она, эта Августа подстроила! Да где же она? - Синий баронет заозирался, тщетно высматривая подлую наблюдательницу. - Сбежала...
- Я... я знаю, Михаэль... Но теперь всё хорошо... Всё будет хорошо, я обещаю, - глядя в глаза Марион, проговорил Нестор. Михо прижался к нему сильнее, и сердце герцога пропустило несколько ударов, когда он понял, как сильно в нём нуждались, и как долго ждали. - Прости, я опоздал... я просто... привёз с собой кое-кого, - Нестор заставил себя коротко улыбнуться мальчику, чуть отстранился, кивая на застывших у края дороги воинов.
Вместе с Ликонтом прибыли несколько рыцарей, тактично оставшихся в стороне, и Михо не сразу заметил среди них бывшего телохранителя.
- Сэр Эйр! - радостно вскрикнул баронет, бросаясь навстречу рыцарю. - Вы вернулись!
Бывший телохранитель припал на колено, раскрывая объятия, подхватил баронета, пытаясь подавить вздох облегчения: успели...
Марион проводила сына взглядом, и Нестор тотчас рывком притянул её к себе, обнял, запуская пальцы в мокрые, спутанные пряди.
- Почему?! - он едва не встряхнул её, всё ещё пытаясь унять в себе отголоски того бешенства, которое охватило его при виде её распластанного тела, и подонков, пытавшихся овладеть ею. - Почему ты не сказала мне раньше, Марион? Я... не знал... правда, не знал, как... насколько тебе здесь... плохо... - её тело дрогнуло в его объятиях, и Нестор прижал её к себе ещё крепче, чувствуя, как её пальцы впиваются в ткань его рубашки. - Марион, моя Марион... почему ты молчала? Гордая женщина... почему? Глупец, трижды глупец... нужно было сразу забрать тебя отсюда... а я всё ждал... хотел, чтобы ты решила сама... погряз в делах...
- Почему ты так долго? - глухо, не отрывая лица от его рубашки, спросила Марион.
- Послал гонца в Ренну, - осторожно поглаживая мокрые пряди, ответил Нестор. - Хотел дождаться письменного разрешения императора Таира на изъятие замка и земель Синих баронов из-под имперского протектората. Думал, прогонишь своего регента с треском... Но теперь... теперь я просто не дам ему уйти живым...
Марион помотала головой, не отрываясь от его груди: всё ещё не доверяла ни своему лицу, ни голосу.
- Мне не нужна его кровь. Просто... чтобы его здесь не было...
Нестор осторожно коснулся её щеки, и она наконец подняла на него глаза.
- Марион... - выдохнул он, проводя большим пальцем по её губам, вытирая скатившуюся к ним каплю солёной влаги. - Прости меня... прости, это всё... всё моя вина...
Губы её вновь дрогнули, по лицу пробежала судорога. Кулаки, сжимавшие ткань его рубашки, коротко ударили его в грудь. Она мотнула головой, пытаясь перебороть в себе дикое желание броситься к нему на шею, прижать к себе -- и не отпускать. О Единый, она и не подозревала, как сильно нуждалась в нём! Эти полгода оказались худшими в её жизни, лишёнными дома, уважения, любви...
- Будь ты проклят, Ликонт...
- Нестор, - мягко поправил её командующий, накрывая левой ладонью прижатые к его груди кулаки.
- Будь ты проклят, Нестор, - послушно повторила воительница.
Он улыбнулся, и она нервно усмехнулась в ответ, позволяя ему медленно склониться ней, покрыть осторожными поцелуями её мокрые волосы, виски, лоб...
Марион пыталась совладать с собой и не могла. После жуткой близости чужих тел запах валлийского командующего оказался неожиданно родным и желанным, и она вдыхала его жадно, впитывая тепло большого тела каждой клеточкой своего. Получалось неожиданно хорошо -- настолько, что что она даже нашла в себе силы улыбнуться, когда Ликонт попытался пригладить её волосы непослушной стальной рукой. Протез неловко задел её, стукнув по макушке, и воительница наконец отстранилась, запахивая плащ на груди.
- Добить решил? - всё ещё нетвердым голосом поинтересовалась она, потирая ушибленную голову.
Командующий не ответил на улыбку. Синие глаза изучали её так пристально, что Марион впервые задумалась о том, что же он на самом деле видит: растрёпанную, раздавленную, лишённую всяческого достоинства женщину. Августа была права -- она дурно выглядела. За полгода, проведённых на собственных землях в качестве изгнанницы, она привыкла к седлу своего скакуна и единственной заботе -- выжить и защитить своего ребёнка. О своей внешности она не думала, и уже забыла, когда Юрта приводила её в порядок в последний раз. Должно быть, ещё в Валлии...
- Я скучал, - тихо проговорил Нестор. - Я очень скучал по тебе.
Марион опустила голову, позволяя упавшим прядям скрыть мелькнувшее на её лице облегчение. Она всё ещё нравилась ему. Это хорошо, это важно. Это всегда преимущество... то единственное, что позволяло ей гасить волны его превосходства ещё тогда, во времена их соперничества в Ренне. О Единый, это же было почти два года назад...
- Мне... нужно одеться, - хрипло выговорила она, отворачиваясь.
Он позволил ей пройти к лежавшим у берега телам, равнодушно переступить через них, поднять скомканную одежду. Марион скрылась за камышами, и Нестор вернулся к ожидавшему их отряду воинов. Михаэль всё ещё засыпал сэра Эйра вопросами, но опомнился, когда холод от прилипнувшей к коже мокрой рубашки стал совсем уж невыносимым, - и Синий баронет последовал примеру матери.
- Тела закопайте, - негромко распорядился Нестор подошедшему к нему воину. - Коней доставьте в замок.
Воин кивнул и отошёл, отдавая распоряжения своим людям. Все они прибыли с ним из Валлии, его лучшие и самые преданные рыцари, проверенные войной, закалённые битвами. Они были с ним ещё тогда, когда он не получил своё генеральское звание, и когда Ликонт воспринимался скорее как придворный шут, чем грозный тайный советник...
- Эйр, позаботьтесь о Михаэле.
Телохранитель коротко кивнул, и тут же растянул губы в улыбке при виде выходившего из зарослей камыша баронета. Михо нацепил даже вооружение -- колчан со стрелами и кожаный ремень, удерживающий длинный лук за спиной. Одиннадцатилетний наследник земель Синих баронов казался гораздо взрослее своих лет, выше, крупнее -- но в душе оставался ребёнком, и искренне радовался встрече с бывшим наставником.
- Езжайте, мы с мамой вас догоним, - сказал Нестор Михаэлю.
Синий баронет постоял секунду, затем порывисто обнял его, и отбежал к ожидавшему его телохранителю. Вскочил в седло, обернул к нему бледное лицо. Держался Михо превосходно, унаследовав эту черту, очевидно, от матери -- после всего случившегося на его глазах. И того, что могло бы случиться...
- Я рад, что вы здесь, - сказал Михаэль.
Нестор качнул головой.
- Я тоже. Сожалею, что вам пришлось так долго ждать.
Михо тронул поводья, и они с сэром Эйром тотчас отъехали, медленно, не спеша: Синий баронет продолжил забрасывать вопросами бывшего наставника. Нестор мельком глянул на работавших воинов, принявшихся оттаскивать тела подальше от воды, и обернулся, когда треснул раздвигаемый камыш.
- Как ты? - задал Нестор самый глупый, по его собственному мнению, вопрос.
Марион молча прошла мимо него, подошла к своему коню, тяжело взобралась в седло.
- Поехали домой, - не глядя на него, проговорила воительница -- и тронула поводья.
Ликонт быстро догнал её, хотя наездник из него был так себе -- левая рука могла управиться с конём, но пускать его рысью или галопом герцог побаивался: помнил собственное головокружительное падение во время королевской охоты в Галагате.
Марион ехала рядом, не пытаясь оторваться от него, и лицо её как никогда казалось ему одновременно красивым и уставшим. Он смотрел на неё, забывая про дорогу, смотрел, ощущая, как приливает к щекам кровь. В Галагате, представляя её ночами в своей комнате, он и думать не мог, что нужен ей так же сильно. Что она нуждается в его поддержке не меньше, чем он -- в её присутствии. Клеветник его раздери, он и понятия не имел, что происходило с ней в его отсутствие! Сколько пришлось ей перенести, сколько сил она тратила, пытаясь просто выжить день за днём...
Дурак, слепой дурак!..
- Как вы встретились с сэром Эйром?
- Случайно, - отозвался он, прокашлявшись: в горле неожиданно пересохло. - На подъезде к замку. Он жил в придорожной таверне, не хотел уезжать от вас далеко. Знал, что его помощь ещё понадобится, и боялся за тебя и за Михо. Он и рассказал мне, что происходило в замке, пока его не выгнали. Вот, - Нестор извлёк из-за пазухи свиток, протянул его Марион. - Решение императора Таира о снятии твоих земель с имперского протектората. Тот уродец, которого я застал в твоём замке, сейчас, должно быть, уже пакует вещи, потому что я просветил его о цели своего приезда. Из него же я вытряс правду о том, где тебя искать, и тут же отправился на озеро.
- Он... не виноват, - не делая попыток забрать свиток у Ликонта, проговорила Марион. - Он не стал бы... он, конечно, приставал ко мне, как и его... как и эти... но он не пошёл бы на... такое. Это уже твоя... любовница... постаралась...
- Марион! - укоризненно сказал Нестор. - О чём ты? Я вёл переписку с этой стервой, это верно, но я и подумать не мог... Где она теперь?
Воительница равнодушно пожала плечами.
- Сбежала, как только увидела тебя. Должно быть, пакует вещи вместе с Кензилом.
Ликонт ругнулся -- тихо, сквозь зубы, на редчайшем валлийском диалекте. Подлая гадина заплатит за то, что сделала! Она ведь прекрасно понимала, на что идёт... она знала, что делала! И он не собирался спускать ей это с рук. Нестор не делал поблажек ни старикам, ни женщинам, ни детям; всегда считал, что каждый обязан отвечать за свои поступки. А то, что сделала Августа... подло, гадко, грязно...
В мире существовали вещи, которых Нестор Ликонт не прощал, и этот поступок совершенно точно был такой вещью. Знала бы Августа, на что он способен...