Часть 2. Белый ворон
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Часть 2. Белый ворон
Тащить на себе тяжело вооружённого воина - задача не из простых, особенно когда у несущего всего две руки, и обе недостаточно крепки, чтобы удержать на себе вес вдвое больше собственного. Люсьен ни проронил ни слова, когда Деметра с Эллой стащили меня с седла, и я почти рухнул на молодого брутта, который от такой тяжести тотчас повалился на землю. Кое-как поднявшись вновь, Люсьен молча перекинул мою руку через шею, практически подставляя спину для непосильной для него массы.
Такая забота казалась удивительной, хотя, конечно, обо мне речь не шла: все тревожились о проклятом артефакте, который к моменту, когда мы заехали за ворота крепости магов, разбушевался вновь, утопив внешний мир в сиянии серебристого воздуха.
Как во сне я видел внутренний двор, застывший в причудливых узорах обледеневшего сада - низкорослые деревца, неухоженный кустарник и заметённые уже подтаявшим снегом цветники создавали не самую приятную глазу картину. Расчищенные каменные дорожки припорошило инеем, и большие жаровни отбрасывали мертвенные блики синевато-зелёного колдовского пламени на тропинки. По одной из таких меня решительно потащил Люсьен - благо, я всё ещё стоял на ногах, хотя порой попросту не видел, куда ступать. Сердце стихии болезненно стучало в груди, с переменным успехом овладевая моим взором. Я уже едва ли различал, где истина, а где лживые видения безумного артефакта - слишком быстро менялись картинки перед глазами.
Шаг, вдох - напряжённое лицо молодого брутта, встревоженная Элла, птицей вспорхнувшая по каменным ступеням к высоким дверям башни; Деметра, на ходу отдававшая приказы кому-то из подвернувшихся под руку обитателей гильдии магов...
Шаг, вдох - с небес сыплется огненный град, и струи испепеляющего пламени сжигают мелкий кустарник дотла. Ещё несколько шагов - и зрение вновь проясняется; я вижу распахнутые двери башни, куда меня, стиснув зубы, тащит Люсьен. В полумраке гильдии магов утопают гобелены и каменные лестницы, удивительные залы и жмущиеся по углам адепты: ещё бы, не шарахнуться от одного только вида решительной и напряжённой госпожи Иннары - уйди с дороги, если жизнь дорога!..
Ещё один вдох, и длинные коридоры поглощает серебристое сияние. Языки огня лижут обугленные стены, мелькают всполохи электрических зарядов и ледяные комья, звенит в ушах отзвук близкого боя. Сталь сошлась со сталью; магия схлестнулась с колдовством; всё перемешалось; лишь способность выживать определяет, кто сильнее. Рухнул мне под ноги окровавленный адепт в порванной и прожжённой мантии, я шарахнулся в сторону - кто враг?! - и тут же пришёл в себя, получив чувствительную оплеуху. Серебристое сияние развеялось на миг, и взор выхватил уже красное от усилий лицо брутта.
- Вставай на ноги, стонгардец! - гаркнул Люсьен неожиданно громко. - Если не дойдёшь до церемониального зала, тебя порвёт в клочья! На этот раз я не шучу - слышишь, нет?! Встань, говорю, варвар!
Молодой колдун разительно переменился: не было теперь ни застенчивого путника, сбившегося с пути, ни насмешливого балагура, развлекавшего всю компанию своими баснями. Деметра не лгала: Люсьен вовсе не младше меня - глаза выдали возраст...
- Пожалуйста, Сибранд! - это уже госпожа Иннара потянула меня за локоть без особого успеха. - По лестнице наверх - и мы на месте!
Я тотчас поднялся на ноги, хотя ни лестницы, ни своих провожатых уже не видел. Проклятый артефакт вновь овладел моим сознанием, и я никак не мог избавиться ни от калейдоскопа уже знакомых, но разительно преобразившихся лиц, ни от вида разразившейся в коридорах бойни. Призрачная битва, впрочем, прекратилась довольно скоро: к тому времени, как мы поднялись по ступеням винтовой лестницы наверх, серебристое сияние показывало всё те же стены, что видели и мои собственные глаза.
- Отец!..
Люсьену неожиданно помогли - чьи-то сухие и крепкие руки подхватили меня с другой стороны, протащив мимо недостроенных колонн в центр небольшого зала. Там, на возвышении, стояло массивное дубовое кресло - в него меня и сбросили сердобольные спутники, тотчас отступив подальше от места предполагаемого обряда. Я разглядывал их уже без тени смущения: раз позволил Великий Дух через один из своих артефактов заглянуть в человеческие сердца, то и нечего отворачиваться. Вот только безразлично мне всё стало - я совсем не чувствовал уже ни рук, ни ног, и грудь вздымалась всё медленнее - будто боевые доспехи вдруг стали тяжелее во много раз.
- Как же вас угораздило, - раздался тем временем скрипучий голос, - втянуть невинного юношу в наши дела? Расскажи, дочка.
- Отец, у нас совсем нет времени, - в голосе Деметры напряжение дивным образом переплелось с отчаянием, - взгляни на него!
- О да, - почти беспечно отмахнулся родитель. - Но он стонгардец, дочь, стерпит. Корка льда ещё не слишком толстая - успеем...
Про таинственный смысл последних слов я догадался, как только попробовал сморгнуть. Снежная крошка затуманила взор, и я слабо удивился: вроде бы и не замёрз вовсе, просто не чувствую ничего...
Тем временем Сильнейший подошёл ко мне почти вплотную. Я увидел морщинистое лицо с типично бруттскими рублёными чертами, непривычную для западных соседей седую бороду - те брились наголо даже в почтенном возрасте - и подслеповатые, но оттого не менее цепкие глаза, заглянувшие, казалось, в самую душу без всякого артефакта.
- Не переживай, юноша, - обратился ко мне старик. - Вы успели вовремя. Доспехов на тебе много, лучше без металла - мешать будет...
Сильнейший бормотал ещё что-то, присматриваясь к серебристому сиянию, пробивавшемуся через мою кожу, одежду и доспех, а я вдруг подумал, что понимаю, отчего гильдии угрожает опасность. Разве с таким вождём отстоишь свою территорию? Разве он - лидер, способный вести за собой? Сохранил ли этот старец хотя бы толику той силы, которая позволила ему занять место главы? Разочарование нахлынуло, гася последнюю волю к сопротивлению: сумеет ли пожилой колдун помочь мне? Или всё даром, и я зря оставил Олана на попечение свояченице и старшим детям, сам отправившись в бесцельные поиски чуда?..
- А теперь поспи, юноша, - попросил Сильнейший почти отечески, ложа ладонь мне на лоб.
Я дёрнулся и тотчас обмяк: Великий Дух недолго мучил меня, позволив магам распоряжаться моим телом так, как они сочтут нужным. В мудрости Творца я не сомневался, оттого отправился в стремительную бездну почти с облегчением.
Когда я пришёл в себя, то долго вспоминал, где нахожусь. Над головой темнел свод незнакомой комнаты, в стороне отбрасывала слабый свет на мрачные стены горевшая в углу свеча. Я повернул голову, оглядывая помещение со слабым интересом: окон здесь не наблюдалось, зато в двух углах пристроилось по шкафу, а между ними располагался широкий стол с письменными принадлежностями - чернильницей, перьями и точильным ножом. Прямо у стола, на хлипкий с виду стул были сброшены мои вещи: узел с одеждой, лук и колчан со стрелами. Верный двуручник аккуратно прислонили к стене - на том забота и кончилась, поскольку, слегка пошевелившись, я понял, что от доспехов меня избавлять не стали.
Перекатившись с узкой и короткой кровати - Великий Дух, рослому мужчине ни раскинуться, ни вытянуться - я приземлился на каменный пол, утвердился на ногах и принялся методично избавляться от доспехов. Когда остался наконец в одной рубашке и штанах, осмотрел собственную кожу на груди, но уже привычного сияния не нашёл. Расслабил зрение - серебристые блики перед глазами так и не появились. Лишь сейчас я вздохнул с облегчением: наконец-то владею собой, как прежде!
Настроение улучшилось; я даже сменил одежду, отправив старую в деревянную кадку у порога. Самое время найти госпожу Иннару - пора выполнять уговор!
Свечу перед уходом я погасил; отперев дверь, оказался в сумеречной галерее, освещаемой такими же тусклыми колдовскими факелами, какие я видел во внутреннем саду. Пламя в них оказалось зеленовато-синее, как северное сияние, и глаза от работы при таком свете, должно быть, уставали очень скоро. Но круглая галерея с множеством дверей, подобных моей - не перепутать бы, когда стану возвращаться - ближе к центру оказалась посветлее. Там, вокруг жаровни с колдовским огнём, стояли кресла, скамейки и длинные столы с оставленным на них беспорядком - какие-то свитки вперемешку с пустыми кубками, сушёными травами и начатыми бутылками вина. По вечерам здесь, вероятно, собирались адепты гильдии магов, обсуждая свои вопросы или попросту коротая время перед сном - сидеть в тёмных кельях поодиночке не очень-то весело даже колдунам.
Выход из галереи начинался с лестницы - она вела вверх и вниз, и я, поколебавшись, спустился вниз. Здесь ход раздваивался - один вёл ещё ниже, в подвалы, откуда из-за приоткрытой двери доносились не самые приятные запахи - запревшего тряпья и уборных - не вызывавшие никаких сомнений по поводу того, какие помещения находились там. Я свернул в другой ход, безошибочно угадав по морозному воздуху, что тяжёлые, обитые металлом двери ведут на улицу.
Снаружи бушевала метель; внутренний сад замело свежим снегом, неухоженный кустарник стремительно превращался в неровные сугробы. Я передёрнул плечами - вышел в объятия бури в одной рубашке - и решительно направился по скользкой каменной дорожке к соседней башенке. Путь мой пролегал через галерею; в бойницы со свистом влетал снег, внизу расстилалась пропасть: больше в такую погоду ничего не разглядеть, даже стены Унтерхолда далеко внизу, на том краю расщелины. Даже постройки между башнями - не то конюшни, не то оружейни - терялись в сплошной снежной стене разбушевавшейся стихии.
В соседней башенке оказалось поинтереснее: винтовые лестницы выводили в обширные помещения, где за закрытыми дверьми проводились занятия - я проскальзывал поскорее, испытывая непривычную неловкость - тренировочные залы соединялись между собой короткими коридорами, галереями и балконами, откуда двери выводили прямо на стены крепости. Я не открывал, чтобы не впускать вьюгу внутрь - за ними явно не пряталась та, кого я искал.
- Здравствуй, Сибранд, - нежный голос прозвучал, как звон колокольчиков. - Заблудился?
Я обернулся, тотчас упираясь взглядом в прекрасное, отстранённо-вежливое лицо. Девушка в окружении нескольких парней показалась незнакомой. Замысловатая причёска из белокурых локонов, дорогое платье, тонкий цветочный аромат. Совсем не такой была Эллаэнис во время нашего путешествия, когда я не раз уносил её на руках подальше от опасности. Смеялась звонко, расспрашивала, теребила меня чаще, чем я того хотел...
Теперь альдка смотрела на меня со скрытой насмешкой, да и поздоровалась, наверное, только затем, чтобы своим друзьям продемонстрировать. Вот, мол, поглядите на диковинку - варвар из стонгардской деревни приехал на обучение! Под перекрёстными взглядами молодых людей, окруживших Эллу, я едва не вспыхнул - давненько не ощущал я себя не в своей шкуре! Любопытно-удивлённые, презрительно-насмешливые и отстранённо-ледяные - эти взгляды прошивали насквозь, как острые иглы тонкую ткань.
Среди друзей Эллаэнис оказались одни только альды и брутты - ни сикирийцев, ни тем более стонгардцев я не заметил. Прекрасная нелюдь тем временем стряхнула невидимую пылинку с рукава нового платья, и бросила что-то своим сопровождающим на альдском.
Ответом стал дружный, хотя и сдержанный смех, и новая порция брезгливых взглядов. Смотрели на мою потрёпанную одежду, на старые сапоги, на грубые руки и бородатое лицо, испещрённое пролёгшими от забот морщинами. Приехал на старости лет обучаться тёмным искусствам...
Все вопросы о том, куда подевалось сердце воздуха, где мне найти Деметру, и кто перетащил меня в келью, замёрзли на языке, осушив заодно и гортань. Не ждала моего появления юная альдка, не желала слушать и моих речей. Сам виноват - на что надеялся, стоя в таком-то виде рядом с утончёнными адептами тёмных искусств?
- Нет.
Эллаэнис вежливо кивнула и тотчас отвернулась, не тратя больше слов попусту. Ватага молодых людей последовала за прекрасной предводительницей, а я быстрым, хотя и нетвёрдым шагом направился обратно в метель.
Лишь оказавшись за пределами учебной башни, я почувствовал себя лучше - в своей стихии. Обманчивая стонгардская весна хлестнула меня по лицу острыми снежинками, обласкала обжигающе-ледяным дыханием, утешила воем беспощадных северных ветров. Особенно лютовала уходящая зима, когда вот-вот собиралась неизбежно отдать свою власть сырой, но такой долгожданной весне.
Не ощущал я ни пробирающего ветра, ни злых снежных вихрей на пути к главной башне крепости магов - там, в окнах, тоже горел свет, особенно яркий в сумерках. Если и прячется от меня госпожа Иннара, то здесь её искать самое место. Что бы со мной ни происходило, и о какие выбоины на дороге я бы ни споткнулся, а забывать о главной цели не имею права. У Олана нет другого отца! И совершать невозможное ради него тоже больше некому!
Тяжёлые двери поддались моему натиску, отворяясь почти без скрипа, и я вновь оказался в тех же залах, что и накануне. Вот только тогда сердце воздуха стёрло грань между настоящим и будущим, истинным и лживым, и я плохо запомнил тяжёлые гобелены, бордовые ковры и диковинные подсвечники на стенах. Башня магов будто вымерла: ни звука, ни голоса. Адепты, вероятно, уже заканчивали дневные труды и покидали учебные помещения навстречу тёплому ужину - вот ведь интересно, прислуга в замке тоже есть? - душевным разговорам в общей гостиной, и уединению в крохотных и по-своему уютных кельях.
Я миновал несколько лестниц и залов, но так и не встретил ни души до тех пор, пока за очередной дверью не наткнулся на дивный мир бессчётного полка книжных фолиантов. От неожиданности я не сразу подался назад, разглядывая длинные полки и шкафы с томами, а потому скрипучий, рычащий голос застал меня врасплох:
- Что ищешь, стонгардец?
Я удивился всё-таки больше: зеленокожий оглум за широким столом своих эмоций не выдал ни словом, ни взглядом. Ни единый мускул не дрогнул на грубом лице, и красные глаза смотрели в мою сторону без всякого любопытства. Скорее, здешний диковинный библиотекарь испытывал лёгкое раздражение при виде позднего посетителя, только и всего.
- Я... как бы...
Красноречив я был только перед боем, когда требовалось подбодрить воинов, и на деревенских собраниях, где, впрочем, достаточно оказывалось краткого послесловия после того, как выскажутся все недовольные. В незнакомой обстановке я предпочитал молчать; до сей поры мне вполне удавалось, несмотря ни на что, как-то справляться с вызовами судьбы.
Кажется, последней это порядком надоело, и она всё-таки вытряхнула меня из привычной скорлупы. Защитный панцирь потерялся по дороге; мне предстояло обрасти новым.
- Ещё один тугодум, - рыкнул оглум, сверкая жуткими глазами. - Мало мне одного Мартина, ещё ты... Как звать?
- Сибранд.
Зеленокожий кивнул с таким видом, будто он моё имя запамятовал, а я напомнил. Пошамкав губами, отчего нижние клыки чуть прикусили верхнюю губу, оглум нахмурился.
- Долго на пороге стоять будешь? Холод впускаешь.
Я покорно шагнул внутрь, закрывая за собой дверь, хотя дел у меня в библиотеке не было. Пройдя в центр, где на истёртом ковре стояли скамьи и кресла, нерешительно остановился.
- Чего тут забыл? - помог мне оглум, опираясь локтями о стол. Красные глаза заинтересованно полыхнули и тут же погасли. - Неужели учиться?
Я кивнул.
- Деметра о тебе знает?
Я снова кивнул, не зная, как и объясниться. Дозволено ли мне говорить про артефакт, который я привёз с собой в обмен на обучение тёмным искусствам, я ещё не знал, а потому слова подбирал вдвойне осторожнее.
- Так это же тот, которого сердце воздуха чуть не сожрало, - пискнул из-за шкафа мальчишечий голос. - Я как раз из обсерватории спускался и на процессию наткнулся. Госпожа Иннара меня не заметила, а Люсьен зыркнул так красноречиво, что я тут же улетел обратно. Эллаэнис расспрашивать не решился: сам знаешь...
Я обернулся: к книжным полкам жался, тиская в паучьих пальцах толстую книгу, взъерошенный рыжий парень. Резкие черты лица выдавали в нём бруттскую кровь, сероватая кожа указывала на родство с альдами. Полукровка близоруко щурил светлые глаза на огонь свечей, догоравших на высоких подсвечниках, пытаясь разглядеть за ними меня. Мантия гильдии магов висела на нём, как холщовый мешок, хотя оказалась довольно богатого покроя: из более тонкой ткани, с ярким узором. Тот же Люсьен подобной роскошью похвастать не мог, хотя находился, очевидно, не на самой последней ступени в местной иерархии...
- Я Бруно, - поймав мой взгляд, представился мальчишка. - Адепт второго круга! - похвастал, распрямив тщедушную грудь.
- Теоретик, - рыкнул оглум от стола с явным презрением. - А попробуй докажи врагам в бою, какой там у тебя круг! Лучше напиши на лбу, чтобы, не приведи Тёмный, не перепутали, что на надгробии писать...
Бруно обиделся; вспыхнул до кончиков ушей.
- Старый пень, - пробормотал на бруттском, за что тотчас удостоился наказания:
- Старые свитки читать больше не дам, - отрезал оглум, на западном языке понимавший, очевидно, не хуже самого парнишки.
Тот обиделся ещё больше, побагровев с досады, и, спасаясь от необходимости достойного ответа, повернулся ко мне:
- А ты, может, ищешь кого? По лицу вижу, не для чтения пришёл!
Насмешки в его голосе я не уловил, потому, помедлив, задал свой вопрос:
- Как мне найти госпожу Иннару?
- Так ведь... не знаю, - тут же сник Бруно. - Где угодно может быть, от подземелий до обсерватории, а то и в Унтерхолд укатила...
- Она у себя, - рыкнул от стола зеленокожий библиотекарь. - Попроси рыжего, он проведёт. Ему всё равно пора уходить.
Судя по напряжённому лицу, Бруно секунду-другую думал, чего бы такого ответить ворчливому смотрителю, но вслух высказаться не решился, а потому кивнул и, прихватив с собой ещё несколько фолиантов, неуклюже засеменил к выходу.
- Магией не владеет, только алхимичит у себя в подсобке, да трактаты о цветочках пишет, - шёпотом фыркнул Бруно, когда мы оказались на лестнице. - А уж самомнения-то! Правда, кинжалы метает прицельно, так что лучше с ним не связывайся... Худший образованный оглум в истории, скажу тебе!
Я подумал, что не так уж часто встречал образованных оглумов в принципе, но смолчал, а затем и вовсе спохватился: а ведь рассуждаю-то не лучше, чем тот же Люсьен! Что брутт считал меня низшим сортом, что я несправедливо рассудил о зеленокожей расе далеко на юго-востоке материка... Легко же я впадал в искушения, ещё толком даже не вступив в гильдию! Что-то будет, когда примусь за тёмные искусства всерьёз?
О том, что дело не в гильдии, а во мне самом, думать совершенно не хотелось.
- Так ты и в самом деле к нам учиться? - полюбопытствовал тем временем Бруно, поднимаясь по лестнице наверх. - Гильдия вроде не принимает больше новичков - самим жрать нечего. Стонгардское отделение самое бедное, средств ни на материалы, ни на пропитание не хватает. Бруттская империя выделяет золото только на гильдии своих земель, а на отдалённые - вроде нашей - частенько машет рукой. Мол, сами разберутся, главное, чтобы подчинялись и отчёты писали исправно... Не знаю, как выкручивается госпожа Иннара, только мы пока не голодаем, и алхимические наборы то и дело обновляются, хотя и не с рекордной скоростью, увы...
- Госпожа Иннара, - повторил я. - Разве гильдией управляет не Сильнейший?
Бруно мой вопрос явно смутил. Парнишка даже шаг замедлил, глянул нерешительно и боязливо по сторонам, но затем решился и признался шёпотом:
- Нет.
- Госпожа Иннара все бразды прибрала? - снова подначил юного мага я.
- Что ты! - искренне, но по-прежнему шёпотом возмутился Бруно. - Деметра эти бразды подхватила, иначе бы наша колесница давно бы разбилась о скалы. Сильнейший... то есть, её отец, мэтр Дамиан... он величайший маг, когда-либо ступавший на эти земли! В Совете, что в столице Бруттской империи, есть маги и покрепче, но он - один из лучших! Но... случаются у него... приступы. Я сам не видел, мне рассказывали... То буйствует, а то сидит у себя в кабинете запершись, и никого не пускает... Может, старческая немощь, а может, проклял кто. Вообще проклятия - жуткая вещь! Наложить легко, и новообращённый сумеет - а вот снять почти невозможно. Поверь мне, лучше не сталкиваться!
Я спрятал кислую гримасу в густой бороде. Верю я тебе, дитя! Видит Дух - верю!
- Ну вот, - кивнул на небольшую площадку Бруно. - Сразу за той дверью - рабочий кабинет госпожи Иннары, там её и найдёшь. Завтра разыщи меня или Мартина - такой большой, ты его не пропустишь - пообедаем вместе. До скорого, стонгардец!
- Сибранд, - запоздало представился я.
Бруно молча кивнул и тотчас скрылся на нижних ступенях; камень тихо зашуршал под лёгкой поступью почти невесомого мальчишки. И откуда такой тщедушный взялся? В наших-то суровых краях? Неужели другие отделения бруттской гильдии его не приняли?
Усилием воли избавившись от лишних мыслей, я шагнул к двери, взял в руки кольцо и коротко постучал им о толстую древесину. Ответа не последовало, зато от моего вроде бы вежливого, ненастойчивого стука створка дрогнула и поддалась. Госпожу Иннару, похоже, собственная безопасность не беспокоила нисколько, раз личный кабинет её остался незапертым.
Пахнуло изнутри запахом сушёных трав, плавленого воска, старых книг и догоравшей сосновой древесины. Последняя стреляла нещадно, воздух стал душным от дыма, и тем не менее хозяйка кабинета никак не проявляла себя. Любой бы уже выкинул затесавшееся в огонь злосчастное полено, да развеял набившийся в комнату чад, однако Деметра...
Я шагнул внутрь и замер: Деметра сидела за большим дубовым столом, положив голову на сложенные на столешнице руки, и под ними растекалась небольшая лужица тёмно-красного цвета.
Несколько бесконечных мгновений стоял я, парализованный жутким зрелищем, и в пустой голове отражались только застывшие картины открывшегося мне кабинета: шкафы с реагентами и книгами, длинная узкая картина, за которой смутно угадывалась узкая дверца в соседнюю комнату, кипа беспорядочно набросанных бумаг на обширном столе, перевернувшаяся чернильница...
Здесь я наконец очнулся, сам себе надавав мысленных оплеух, и решительно шагнул вглубь кабинета, захлопнув за собой дверь. От резкого звука "покойница" - от которой, ни много ни мало, зависела и моя жизнь - вздрогнула и резко выпрямилась в кресле, щуря на меня покрасневшие, усталые и испуганные после сна глаза.
- Не заперто, - пояснил я, кивая за спину. - Я вошёл.
Деметра смотрела на меня ещё секунду или две, будто вспоминая, затем резко выдохнула и закрыла лицо ладонями. На одной из кистей чётко обозначилось пятно пролившихся чернил.
- Сибранд, - невнятно проговорила дочь Сильнейшего, откидываясь в кресле. - Слава Духу, это ты... а ведь дверь была открыта... - Деметра мотнула головой, так же резко отнимая ладони от лица, и вгляделась в меня вновь - пристально, цепко. - Как ты себя чувствуешь?
Я ответил не менее внимательным взглядом. Не знаю, что искала во мне управляющая гильдией бруттская колдунья, но я нашёл то, что привычнее моему глазу - признаки болезни, которую запустили в самом начале, и по-прежнему не придавали никакого значения.
Ныряние за мной в реку не прошло для Деметры даром - всю дорогу в гильдию колдунья изнывала от выворачивающего кашля, но лишь сейчас я обратил внимание на нездоровый румянец бледных щёк, лихорадочный блеск припухших глаз и липкий болезненный пот на обрамлённом влажными волосами лбу.
- Лучше, чем ты себя, - ответил, не задумываясь.
Деметра нахмурилась и махнула рукой - мол, не отвлекай от главного.
- С сердцем воздуха всё в порядке, не переживай. Я же говорила - Сильнейший сумеет... Артефакт заключили в новый сосуд, на этот раз - неживой. Не беспокойся - из кристалла не вырвется. Что до тебя... прости, Сибранд, совсем забыла... за всем ворохом дел... - Деметра потёрла висок, обхватила пальцами бледный лоб. - Завтра я познакомлю тебя с нашими мастерами и адептами - будешь изучать основы, пока я ищу способ снять остатки проклятия с твоего сына. Как только найду - обучу. С Сильнейшим ещё не говорила, но непременно... прости, сейчас очень много дел...
Я смотрел на бруттскую колдунью, на которую волею судьбы свалились все дела гильдии, от простых хозяйственных до мировых, и в моей душе в тот миг что-то переворачивалось. Деметра едва держалась в кресле, деревянными пальцами сортируя перемешавшиеся бумаги, но хранила осанку из последних сил, как хорошо отлаженный механизм - из тех, что поднимают мост осаждённой крепости, даже когда одна из цепей вот-вот лопнет...
Она не сразу оторвалась от своих бумаг, даже когда я прошёл вглубь кабинета, ногой вышвырнул из камина по-прежнему нещадно чадящее полено, перекатив его на опрокинутую заслонку, и тем же невозмутимым шагом вернулся к двери, рядом с которой располагалось единственное в кабинете окно. За крепким стеклом бруттской работы бушевала последняя вьюга уходящей зимы, и за налипшими снежинками едва угадывалась глубокая ночь. Я дёрнул на себя створку, оставив едва заметную щель, и вернулся к столу. Теперь уже дочь Сильнейшего смотрела на меня во все глаза, удивлённая такой бесцеремонностью, но во мне взыграл развитый не то отцовский, не то обыкновенный мужской инстинкт - я решительно обогнул столешницу и остановился напротив высокого кресла. В нём, непроизвольно сжавшись, чуть запрокинув голову с широко распахнутыми ореховыми глазами, сидела бруттская колдунья.
- У тебя жар, госпожа Иннара.
Деметра тотчас расслабилась; усмехнулась, протирая бледный лоб.
- Я всегда болею весной. Это уже традиция...
Я не мог не согласиться: обманчивая оттепель, снежная вьюга, холодные потоки воды под ногами - время, когда тают наши стонгардские льды, и впрямь приятным не назовёшь. В имперском легионе, когда я начал службу, теплолюбивые сикирийцы кашляли и чихали, попав в Стонгард, даже летом. А уж весной и подавно - став капитаном, следил за южанами особенно пристально: что за воин, который от горячки на ногах едва держится? Хвала Духу, служба тогда проходила на границе Сикирии и Стонгарда, природа там поласковее...
- Скажи, чем помочь.
Деметра удивилась и не сразу нашлась с ответом. Не привыкла к чужой заботе? Или лично моя ей неприятна? Сибранд, Сибранд - где растерял свой разум? Куда лезешь с неуклюжей опекой?
- Чем ты поможешь?
- Могу приготовить особый отвар по рецепту покойного наставника. Наших воинов ставил на ноги на раз. Вечером - лежат, а наутро смотр... После чудесной настойки утром строились, аж пригарцовывали, - нескладно пояснил я, глядя, как растерянность в глазах колдуньи сменяется искорками света. - Дядя говорил, что воины обязаны выглядеть лучше, чем есть на самом деле. Мол, одним видом должны в однополчан вселять веру в победу, а во врагов - неуверенность перед столь очевидной мощью. А уж начальник перед подчинёнными и вовсе должен казаться несгибаемым...
Деметра слушала с приоткрытым ртом, и дыхание с трудом вырывалось из горячей груди. От последних слов сникла, едва не роняя голову обратно на стол, и прикрыла лицо ладонью.
- Ты прав, - пробормотала дочь Сильнейшего, - это так некстати...
Даже не прикасаясь к ней, я чувствовал болезненный жар ослабшего тела. Слышал и дыхание - чуть хрипловатое, тяжёлое, частое. Упаси Дух такое услышать у своих детей - сгрёб бы в охапку, зашвырнул бы на лавку поближе к очагу, залил бы по полной кружке настойки в глотку, и укутал бы поплотней - так, чтобы к утру вся гадость через пот вышла!
- Ложись, госпожа Иннара, - вдруг услышал я свой незнакомый голос. - Я всё устрою.
Деметра помолчала, устремив на меня странный, полный сомнений и невысказанности, взгляд. Затем медленно покачала головой.
- И почему я верю тебе, Сибранд?
Я только плечами пожал: говорю, что в голову лезет, как и всегда в присутствии женщин... С Орлой, напротив, вообще молчал, как безмолвный идол оглумских племён. Дочь Сильнейшего, впрочем, ответа не ждала: слишком ослабла да устала от дел и болезни. Поднявшись, она прошла к стене с длинной узкой картиной и провернула невидимую ручку. Дверь в смежную комнату поддалась без скрипа: это, как я и ожидал, оказалась спальня госпожи Иннары.
- Готовь свой отвар, - благословила колдунья, слабо усмехнувшись. - Я скоро.
Большего приглашения мне и не требовалось: у весело трещавшего поленьями камина находилось всё необходимое. Два маленьких кресла - я в такие даже сесть бы не рискнул, дабы не портить чужую собственность - пришлось отодвинуть в сторону от огня, а крохотный столик переставить поближе. Шкафы с алхимическими реагентами предоставили, на удивление, нужный мне набор: корень аима и засушенные цветы лиственницы. Вино у Деметры имелось тоже, и я приступил к созданию огненной смеси со всем старанием. Пока вскипала густая жижа, я от нечего делать - хозяйка покоев обратно так и не вышла - обсмотрел книжные шкафы. Никогда не питал особой любви к наукам, хотя всегда с удовольствием внимал новым знаниям - и вот теперь обречён подружиться и с пыльными книгами, и со скользкими перьями, и с непослушной головой, которая давно уж разучилась думать, вникать и созидать.
Увиденное не порадовало: почти всё было на альдском, кое-что на бруттском, одна или две вещи - на хорошо знакомом сикирийском. Последние книги оказались малополезными мемуарами, и я расстроился окончательно: похоже, чтобы разобраться в смысле колдовских заклятий, мне придётся взяться за закорючки нелюдей всерьёз. Как всё взаимосвязано и как запутано, Великий Дух!
Я всё ждал Деметру, даже когда отвар был сварен и налит в кубок, но ни на оклик, ни на стук госпожа Иннара не отозвалась. Тогда я провернул ручку картинной двери, открывая для себя мир чужой спальни.
У расстеленной кровати догорала свеча, так что большая часть комнаты утопала в полумраке. Шкура на полу, комод, шкаф, зеркало... шкатулка у кровати... Я отмечал предметы равнодушно, по привычке, пока ноги сами несли меня к кровати. Там, под толстым меховым одеялом, спала беспокойным, болезненным сном госпожа Иннара.
Я не придумал ничего лучше, кроме как приподнять её за плечи и слегка встряхнуть, чтобы привести в чувство. Липкий недуг спадал неохотно; колдунья приоткрыла мутные от беспамятства глаза, но рта для глотка не открыла, так что несколько капель отвара пролилось по подбородку, на светлую рубашку.
- Деметра, - позвал я, вглядываясь в бледное лицо, - проснись.
Кажется, я повторил так несколько раз, не оставляя попыток влить в непослушные, плотно сомкнутые губы своё лекарство. Мало-помалу мне это удалось: на какой-то миг колдунья очнулась, признала меня и сделала глоток. Затем вновь лишилась чувств. Ещё какое-то время я размышлял над тем, что делать: оставлять дочь Сильнейшего одну, в незапертых покоях, отчего-то совершенно не хотелось. Деметра не на шутку испугалась, осознав, что забыла затворить двери; а уж она знала собственную гильдию получше меня - значит, имела на то причины.
Чего я понять не мог, так это то, почему госпожа Инара осталась одна в своей болезни и слабости. Не зашёл вечером ни один друг, не поинтересовался здоровьем дочери мэтр Дамиан...
Кресло себе я приносить не стал: большое, которое стояло у письменного стола, не влезло бы в узкую дверцу - я сам в неё с трудом протиснулся - а маленьких я опасался: сломаю ненароком. Поэтому улёгся прямо на полу, у кровати бруттской колдуньи, на вылинявшей - давно заменить пора - медвежьей шкуре, как хозяйский пёс, которого в лютую непогоду пустили в дом.
Перед тем, как прикрыть глаза, протёр влажный лоб беспокойной женщины тряпицей, вслушался во всё ещё хриплое дыхание, попытался разобрать невнятные слова, которые то и дело срывались с сухих губ. Не разобрал; не сильно и старался - ни к чему мне чужие тайны, своих мыслей хватает. Скоро я заснул; сам не понял, как так случилось - собирался ведь всю ночь сторожить.
Впрочем, ещё до рассвета меня разбудили: почувствовал на себе чью-то маленькую ступню, тотчас вскинулся, насмерть напугав проснувшуюся в темноте Деметру. Колдунья хлопнула в ладони резче, чем требовалось - и магический шар сорвался с пальцев, полыхнув ярким, режущим зеленоватым светом.
- Сибранд! - выдохнула она поражённо. - Ты!..
- Я, - ответил, поднимаясь с пола. - Сейчас уйду. Двери только закрой: одна ведь останешься.
Деметра двумя руками пригладила спутанные после сна волосы, притянула к себе меховое одеяло, разглядывая меня снизу вверх. Выглядела бруттская колдунья получше: дыхание выровнялось, болезненный пот больше не пробивался на посвежевшей коже.
- Там, у камина - ещё отвар. Выпей утром, если почувствуешь слабость.
Колдунья наконец отошла ото сна. Усмехнулась вымученно-благодарно:
- Начальник перед подчинёнными должен казаться несгибаемым, - припомнила она.
Я улыбнулся.
Госпожа Иннара провожала меня прямо в ночной рубашке, перехватив распахнутый ворот у горла, и я подумал, что впервые ухожу от молодой женщины посреди ночи, как...
Дальше мысль обрывалась, потому что подумать о дочери Сильнейшего непристойно я не мог.
- Спасибо, Сибранд, - поблагодарила на прощание. - О своём обещании помню и помогу, только... время...
Время не щадило не только задёрганную неофициальную главу стонгардской гильдии магов - время беспощадно забирало надежду у моего младшего сына. Однако я ничего не сказал. Тронул лоб двумя пальцами, как это принято было в Арретиум Артаксарте, и начал спуск по бесконечной каменной лестнице. Дверь за мной мягко затворилась, в замке провернулся ключ, и всё стихло, кроме моих шагов.
Я возвращался в отведённую мне келью со странными, противоречивыми и суматошными мыслями. Я раздражался, что не получится - уже явно - осилить нужные мне знания за один день; беспокоился, что не сумею достойно пройти предстоящую мне трудную стезю тёмных искусств, тревожился из-за заповедей Великого Духа, который предостерегал от увлечения магией, вспоминал о доме, где теперь, должно быть, спят крепким сном по крайней мере трое из моих сыновей, и где беспокойно ворочается младший; думал о бруттской колдунье, которая осталась в своём теперь уже холодном - все дрова давно прогорели - кабинете совсем одна...
Недоумевал, отчего всё ещё продолжаю думать о ней, когда нас с нею ничего больше не связывало и связать не могло.
У последних ступеней я замер, вслушиваясь в безжизненную тишину главной башни: в обширный зал вело несколько лестниц, и мне почудилось движение на одной из них. Годами выверенное чутьё не подвело: несколько мгновений, и из прохода бесшумной поступью выскользнула тёмная фигура. Я стоял недалеко, и лишь беспроглядная мгла укрывала меня от другого полуночника - которого я признал тотчас, как тот поравнялся со мной. Знакомый посох в руке развеял последние сомнения, и я вышел из лестничной ниши ему навстречу.
- Тёмный и его полчища! - подскочил от неожиданности молодой брутт, вскидывая руку с плясавшими на пальцах электрическими разрядами. - Как же ты меня напугал, стонгардец! Ты что тут делаешь?!
- Я могу спросить о том же, - помедлив, отозвался я.
Люсьен бросил взгляд мне за спину, в наверняка знакомый ему коридор, хмыкнул и расслабился, опуская руку.
- Тоже ночью по бабам шастаешь, - сделал вывод колдун. - Я вот после бурного действа подустал, вздремнуть хочу в своей келье... чего и тебе советую!
Я не отозвался: мне чужие дела без интересу. Однако Люсьен после небольшого потрясения явно расположился поговорить: подстроился под мой шаг, так что наружу, в ледяные объятия весенней ночи, мы вышли вместе.
- Метель стихла, - констатировал брутт, вдыхая всей грудью колючий воздух. - Сил уже нет смотреть на это стонгардское уныние! Придёт весна, женщины подобреют, еды прибавится - совсем хорошо станет! А у тебя какие планы, дикарь?
"Дикаря" я ему спустил: такие, как Люсьен, языком мелют без всякой задней мысли, так что и обижаться я поленился.
- Учиться.
- А-а-а, - покивал брутт не то с насмешкой, не то с недоверием. Помолчал немного, пока мы проходили запущенный зимний сад, затем будто вскользь поинтересовался, - прямо в таком виде?
Я резко остановился; Люсьен пролетел на несколько шагов вперёд.
- Что не так?
Выходит, это неправда, что я вовсе не честолюбив: всё же задели меня острые взгляды и язвительные фразы юных друзей Эллаэнис! Да и... другая причина, возможно, имелась, которую я пока что выразить словами не мог.
- Тебе по-честному? - Люсьен склонил голову набок, сверкнул чёрными глазами. - Не обижайся, стонгардец, но свою бороду ты спалишь в первый же день занятий по элементарной огненной магии. Да и гриву твою поумерить бы не мешало... ну и в целом... кстати! - осенило одного из лучших адептов гильдии магов. - Ведь мантии у тебя нет? - дождавшись растерянного взгляда, удовлетворённо хмыкнул. - Так подобрать нужно! Давай так, - секунду поразмыслив, выдал брутт, - ты - в купальню, это в подвалах жилой башни, а я - на склад. Я ночами частенько шастаю, меня не заметят... подберу что пообширнее, и бегом назад!
Люсьен метнулся к соседней тропинке, ведущей в малоприметную постройку, на полпути обернулся, смерив меня цепким взглядом с ног до головы, и улыбнулся - широко, от души:
- Я ещё буду гордиться тобой, дикарь!
На задорный смех я не ответил, но курс на купальню взял. Не до щепетильности, когда каждая минута на счету. А молодой брутт был не самым худшим из помощников, которых мне мог послать Великий Дух.
Я стоял перед дверьми в небольшой зал, не решаясь потянуть за кольцо. Светло-голубая, почти серая мантия гильдии магов сильно жала в плечах и натягивалась на груди - но это оказался, по горячим заверениям Люсьена, самый большой размер из оставшихся.
- Мартин себе сам шил, когда к нам пришёл, - фыркнул брутт, вернувшись тогда в купальню. - Он, может, даже покрупнее тебя будет.
Молодой колдун отложил принесённую вещь, критически глянул на меня, уже заканчивавшего купание, и кивнул на бритвенный нож:
- Помочь? Так, как я сделаю, сам не сумеешь!
Не дожидаясь ответа, ополоснул руки в освободившейся лохани и тотчас отдёрнул мокрые ладони, вытаращив на меня чёрные глазищи:
- Ты что, прям в холодной воде?!..
Я его удивления не разделил: ну да, холодная. Подогреть было не на чем - купальня у магов очагами не снабжалась - да и времени оказалось в обрез: до рассвета хотелось хотя бы час-другой вздремнуть. У нас в Ло-Хельме по весне такая же водица в оживающей реке, а рыбачить с сетью приходилось часто...
Люсьен же, пальцем подцепив в лохани ледяную кашицу, некоторое время оторопело глядел на то меня, то на неприветливо серую воду, затем хлопнул себя по лбу:
- Ты же не умеешь!.. Ох, и о чём я только думал... Ты прости, варвар, - искренне повинился молодой брутт, - я и вправду как-то не предусмотрел... Заклинание же для этого есть... давай научу!
Слова у Люсьена с делом не расходились: парень тут же шепнул несколько слов в свой крепко сжатый кулак, и на моих глазах бледная кожа побагровела, раскалилась дотла - разве что пар не пошёл! Впрочем, что это я: пошёл, конечно же, как только брутт сунул кулак в лохань. Забурлила, зашипела вскипающая вода, разошлась кругами от медленно остывающей кисти.
- Повтори, - предложил колдун, для верности продемонстрировав фокус ещё раз.
Однако у меня ничего не получилось. Как ни силился, а кулак оставался прежним, разве что кожу пощипывало, и слабо розовели сжатые пальцы, но едва ли этого тепла хватило бы, чтобы вскипятить воду в лохани так же резво, как это делал Люсьен.
- Совсем у тебя с огнём плохо, - покачал головой брутт. - Ты - стонгардец, твоя стихия - воздух, и всё же... такой слабой искры, как у тебя, я давненько не встречал. В тебе магии меньше, чем в этой лохани, уж не обижайся, варвар...
Я не обиделся, но исполнился мрачной решимости: одолеть проклятое заклинание любой ценой. Если такую малость не осилю, то на что надеюсь?..
И вот теперь я стоял перед дверьми в трещащей на груди мантии, не зная, что ждёт впереди. Все мои познания в науках сводились к разъяснениям покойного дяди Луция и нечастым урокам в казармах под тусклым светом казённой свечи. Когда-то я последний раз перо в руках держал? Верно, мои загрубевшие пальцы теперь его и не ухватят...
- Уже тут? - раздался позади знакомый, быстрый голос. - Отлично!
Госпожа Иннара решительно прошла мимо, даже не взглянув в мою сторону, без стука распахнула тяжёлую дверь. Изнутри пахнуло чернилами, пергаментом и сыростью; мгновенно стихли вырвавшиеся наружу негромкие голоса. Я нерешительно вошёл в каменный зал со скамьями. Маги учились в суровых условиях: внутри оказалось прохладно, пусто и неуютно. Помимо деревянных лавок, внутри оказался лишь невысокий постамент, на котором, опираясь на хлипкий с виду стол, стоял сухонький старичок с короткой бородой и острым взглядом неожиданно ярких голубых глаз.
- Мастер Йоаким, к вам пополнение, - без приветствия начала глава гильдии, быстро оглядывая нестройные ряды притихших адептов. - Знаю, что ваши ученики изучают теорию уже полгода, но искренне надеюсь на поддержку. Это Сибранд, - Деметра сделала широкий жест, указывая на меня и одновременно оборачиваясь. Её взгляд впервые мельком скользнул по моему лицу, и знакомство с будущими соратниками вдруг оборвалось.
Последовала пауза, за время которой госпожа Иннара не сводила с меня глаз, и все адепты сочли верным последовать примеру неофициальной главы гильдии. Такого внимания к своей персоне я давненько не испытывал - даже с непривычки не знал, куда глаза деть. Вовремя вспомнил совет дяди Луция перед смотром в имперское войско: "подбородок вверх, взгляд перед собой, смотришь смело, но не дерзко!". Не знаю, насколько у меня получалось следовать инструкциям почившего наставника, но, по крайней мере, притихшие юнцы-маги не испугались нисколько: рассматривали меня беззастенчиво, как лошадь в торговом ряду, разве что руками не трогали. Я в свою очередь не поленился и просверлил взглядом каждого из них - тем более что госпожа Иннара, кажется, договаривать заготовленную речь пока что не собиралась.
Их было человек пятнадцать, из которых девиц оказалась едва ли не половина. А мне врали, будто ведьмы с официальной гильдией не связываются - втихомолку людям вредят. Как же! Эти вот не побоялись надеть на себя серо-голубые мантии, и затянуть их у пояса не постеснялись, выделяя свои женские прелести самым бесстыдным образом. Какая-то из улыбавшихся девушек даже подмигнула мне, когда наши взгляды пересеклись, и я поспешно отвернулся, чувствуя себя перед ними едва ли не голым.
Уж по крайней мере, воздух непривычно холодил лишённую бороды кожу щёк и подбородка, щекотал шею через поредевшую гриву прежде длинных волос. Люсьен оказался беспощаден в вопросе бритья и стрижки: пообещав "только чуточку тронуть" заплетённые тонкие косы, сам обкромсал пряди едва ли не на ладонь - вовремя остановил, иначе бы постриг наголо, как в имперском легионе!
Теперь укороченные волосы едва касались плеч, и их вряд ли получилось бы заплести хоть в какую-нибудь косу или хвост. Сибранд Белый Орёл стал похож на потасканного дворовым псом ворона, растерявшего часть перьев в неравной схватке!..
Люсьен моего негодования не разделил: оставив бритвенные ножи, отошёл на два шага, явно любуясь своей работой, и внезапно заключил:
- Зря!
Я едва не поседел: что сотворил со мной этот бруттский изувер?!
- Зря я тебя в приличный вид привёл, - кисло продолжил мысль молодой колдун. - Ты, оказывается, до безобразия хорош собой, стонгардец! А раньше мне здесь конкуренции даже близко не наблюдалось... Сам, своими руками себе могилу рою! - усмехнулся Люсьен. - Цени это, варвар!
Я честно попробовал, но поскольку бороду я носил уже много лет, и расставаться до сей поры не собирался, то всё-таки жалел об утраченной мужской гордости. Люсьен только поморщился:
- Дикий народ!
Что ж, теперь представитель "дикого народа" стоял посреди неуютной залы, не зная, куда себя деть, а госпожа Иннара всё не спешила с продолжением знакомства.
- Я думал, мы больше не принимаем адептов, - негромко заметил мастер Йоахим, и Деметра наконец очнулась.
- Исключение, - бросила коротко, по-прежнему не сводя с меня глаз. - Сибранд - маг первого круга. Обучите, чему успеете, он с нами до осени.
Маг первого круга! Я?!
- Подойди ко мне после занятия, адепт, - попросил мастер, обращаясь ко мне. - Я дам тебе рекомендации. Ты сильно опоздал, но всё ещё можешь догнать остальных, если постараешься...
"В тебе магии меньше, чем в этой лохани, варвар!.." - как наяву услышал голос молодого брутта...
Я молча прошёл в конец залы, и лишь теперь, усевшись позади всех на неудобную, узкую и низкую скамью, заметил на соседнем месте земляка. Имя его я уже знал: наверняка тот самый Мартин, про которого я неоднократно слышал. Высокий, невероятно тучный, с волосами цвета морского песка и серо-зелёными, как бутылочное дно, глазами, тот старательно делал вид, что меня в упор не замечает. Я его отчасти понимал: встречались мне такие вот, которые отрекались от собственного рода, чтобы только приняли "там, на западе". Старались походить на бруттов, перенимали обычаи, одёжные нравы, брили бороды и забывали родной язык, чтобы затем с презрением оборачиваться на бывших земляков и поспешно, с дикой смесью страха и гордыни, отворачивать от них задранный нос: упаси Дух, новые друзья решат, будто им по нраву общаться с роднёй! Куда веселее отпускать шутки про дикость Стонгарда и думать, будто стал своим для Бруттской империи. Так невежды постигали новые истины, и презрение к своей крови учили первым...
- Начнём, - вроде бы негромко проговорил со своего постамента мастер Йоаким, но шепотки смолкли тут же, а госпожа Иннара вздрогнула, отрывая наконец взгляд от меня, умудрившись при этом так ни разу и не посмотреть в глаза, и решительным шагом вышла - нет, почти выбежала - из залы.
Хлопнула дверь, и часть души тоской отозвалась на негромкий стук: Деметра была единственным знакомым и уже почти близким мне человеком в стенах гильдии магов. Немногословная и хваткая, бруттская колдунья влекла меня своей энергичностью и проницательным умом так же, как тянет пчёл на свой дивный аромат сладкий цвет позднего лета. Вот только кто я - безродный деревенщина с оравой детей, и кто она, дочь Сильнейшего, представительница одного из лучших бруттских кланов? Хотя... о чём это я?!
"Жених её по весне в гильдию приедет", - холодной змеёй скользнул в памяти насмешливый голос Люсьена.
Хвала Великому Духу - не весь ум растерял я при виде госпожи Иннары! Та часть, которая осталась трезвой, встряхнула всё моё существо: ты зачем приехал сюда, Белый Орёл?! Где-то там теряет драгоценные минуты младший сын, который может стать обузой твоей старости или пожизненной мукой своим братьям, и который, возможно, никогда не увидит жизнь такой, какую её видят все не омрачённые проклятием люди...
В твоих, и только в твоих силах вернуть Олану эту жизнь! И счастье его зависит лишь от твоих усилий - и, конечно, милости Великого Духа...
- В прошлый раз мы говорили про слияние магических эффектов используемых заклинаний и душевных качеств носителя магии. Сегодня мы продолжим разговор, чтобы вы запомнили, как важно правильно подбирать нужные слова. Каждое заклятие накладывает свой отпечаток, но наиболее часто употребляемые становятся частью вас самих...
Я отрешился от всего, вслушиваясь в чуть дрожащий голос старого мага. Понимал через слово; мастер Йоаким добавил в речь альдское шипение и бруттские фразочки, и к тому времени, как наставник юных колдунов договаривал предложение, я успевал лишь догадаться о смысле первого слова. И ведь это только теория! Что-то будет, когда я, неуч, приду на практические занятия?
Отчаявшись, я даже отвлёкся от монотонно-убаюкивающего голоса мастера Йоакима и скользнул взглядом по соседям. Ученики оказались юнцами намного младше меня - даже земляк Мартин, видимо, только достиг своего полнолетия: ещё бороду отрастить не успел. По округлым щекам стелился лишь тонкий пушок, на чистом лице не отпечаталась ни одна морщина опыта. Как же мне, взрослому мужчине, сидеть бок о бок с детьми? Великий Дух, отчего бы сразу не закинуть меня в младенческую колыбель?..
Девушка, сидевшая перед Мартином, та самая, которая подмигнула мне в момент "знакомства", сейчас сосредоточенно записывала что-то в толстую переплетённую книгу острым пером, время от времени макая его кончик в баночку с чернилами. Лицо её теперь казалось сосредоточенным и даже хмурым, утратив всякую игривость, и в тёмно-карих глазах я не увидел искорок девичьего смеха. Сикирийка время от времени откидывала гладкий шёлк тёмно-каштановых, с золотистым отблеском волос за спину, пока наконец собственные пряди не вывели девушку из себя: быстро ткнув перо в чернильницу, она вскинула тонкие руки, быстро и беспощадно завязывая блестящий шёлк в тугой и неряшливый узел. Менее привлекательной от этого она, впрочем, не стала: бронзовая кожа дышала свежестью, нежные губы шептали неслышные слова, повторяемые за старым учителем, тёмные ресницы оттеняли карие глаза, делая их ещё более выразительными.
Нравились мне сикирийские женщины! И черноволосые, бледные красавицы, которые жили на границе со Стонгардом; и их соседки-южанки с каштановым водопадом волос и бронзовой от загара кожей; и даже те, которые боролись с постоянной жарой на самом юге Сикирии, обретя тёмный оттенок кожи и чёрные, как смоль, волосы.
Как картинка - приятно глянуть и страшно прикоснуться...
Затем я перевёл взгляд на перо в смуглой руке увлечённой письмом девушки, посмотрел вдоль ряда деревянных лавок на остальных адептов, на столах которых тоже красовались потрёпанные записные книги, чернильницы и перья, и уставился на собственный пустой стол. Великий Дух...
Стиснул зубы, нахмурился, вновь устремляя сверлящий взгляд в старого учителя. Не сумею записать - так запомню, каждое слово! Каждый шипящий альдский звук, каждую резкую бруттскую фразу, каждый певучий сикирийский слог!
- Завтра продолжим, - вдруг оборвал мысль на середине мастер Йоаким, и я выдохнул с облегчением: пытка кончилась. Тут же вскинул голову, когда прозвучало моё имя, - Сибранд! Подойди сюда, юноша. Остальные свободны.
Я нерешительно поднялся: Люсьен в своих наставлениях велел мне держаться "малолеток первого круга", поскольку "пока найдёшь, где мастер Турраллис проводит занятия по алхимии, твоя борода снова отрастёт". И вот теперь "малолетки" выходили из мрачной залы, негромко переговариваясь - маги вообще, судя по всему, старались не поднимать лишнего шума - а я оставался один на один со старым колдуном.
Мастер Йоаким дождался, пока не захлопнется дверь за последним из адептов, и без церемоний дотянулся сухими ладонями до моего лица, поворачивая его так, чтобы заглянуть - снизу вверх - в глаза.
- Много работы предстоит, - со вздохом пробормотал старый колдун, с видимым разочарованием отпуская меня. - Но и из булыжника можно высечь искру. Ну-ка, юноша, покажи, что умеешь.
Я тут же сник.
- Не робей, - неверно истолковал мою нерешительность мастер Йоаким.
Всё так же колеблясь, я поднёс одну руку к другой, мысленно поблагодарив язвительного Люсьена за преподнесённый ещё там, у Живых Ключей, урок. Шепнул уже знакомые слова, сближая напряжённые ладони. Короткий разряд промелькнул между пальцами, и я быстро вывернул одну из рук из электрической ловушки, круговым движением наматывая на вторую кисть искрящийся шар.
- Отпускай! - велел мастер Йоаким, и старческий голос прозвучал жёстко и властно.
Я послушно разомкнул пальцы, отпуская сорвавшийся с них разряд. Не встречая на своём пути сопротивления, тот ударил в каменную стену, теряя свою силу, и грустно хлопнул на прощание.
- Воздух - твоя стихия, - задумчиво кивнул старый маг. - Что с остальными?
- С огнём не выходит, - глухо признался я. - Остальные не пробовал...
Если мастер Йоаким и удивился, то внешне этого не показал, только вздохнул ещё глубже, почти обречённо. Молча повернулся к столу, заскрипел пером. Я мучительно ждал - как юнец на смотре у капитана.
- Вот, - протянул колдун мне короткий список. - Начинай уже сегодня. Каждое утро жду от тебя вопросов. Без теории, юноша, ты едва ли достигнешь того, зачем появился здесь.
Ярко-голубые глаза мастера встретились с моими, и я в очередной раз поразился, сколь мудра бывает человеческая старость. С поклоном приняв свиток, я молча вышел из сумрачной залы. И тотчас наткнулся на подслушивавших за дверью "малолеток", прыснувших в стороны, как только дверь распахнулась.
Их оказалось двое - смуглая сикирийка и молчаливый, огромный, как гора, земляк. Правда, жиру в нём я приметил больше, чем здоровых мышц, однако, справедливости ради, присутствовало и то, и другое. Он тут же потупился, заметно пристыжённый оттого, что их застукали, однако его спутница ни на миг не потеряла самообладания:
- Ты Сибранд, верно? А мы как раз тебя ждём! Сам ведь не знаешь, где найти лабораторию мастера Турраллиса? Так мы с Мартином покажем! Я Зорана, - представилась девица, сияя белозубой улыбкой. - Безумно рада пополнению в наших рядах!
Я чуть поклонился, не сводя глаз с прелестной сикирийки. Та вновь распустила гладкий шёлк каштановых волос, и смуглая, с золотистым отливом кожа казалась безупречной. Тёмно-карие глаза смотрели живо и с интересом, и я внезапно позавидовал тому, кто введёт её в свой дом.
- Спасибо, - вырвалось у меня, и девушка просияла.
- Идём, - цапнув меня за локоть, кивнула в сторону лестницы она. - По дороге познакомимся!
Неулыбчивый Мартин последовал за нами, громко бухая сапогами о каменный пол. Тяжёлый взгляд в спину я кожей чувствовал: не рад мне был земляк, совсем не рад! Уж не ему ли воздух перекрываю своим присутствием? Кто знает, какие у них отношения с юной Зораной...
- Меня родители не пустили в сикирийскую гильдию учиться, - щебетала тем временем девушка, - и я сбежала сюда. В бруттскую ведь не всех берут, а только тех, кто родословной с самим императором поспорить может! Ну, я не могу, - беззаботно пожала плечами смуглая дочь Сикирии. - Отец мой богат, но не знатен, так что выбора-то у меня, по сути, и не оказалось. Так я очутилась здесь, в вашем ледяном царстве! - Зорана улыбнулась одновременно и мне, и Мартину, умудрившись глянуть через плечо на угрюмого здоровяка. - Родители со временем смирились, даже деньги высылать стали, так что на судьбу не жалуюсь! Мартину податься и вовсе некуда, он стонгардец, а вас не очень-то жалуют даже в сикирийской гильдии... Но ведь магию сдержать сложно! Да и грех такую силу в землю зарывать, - с укором обернулась к толстяку Зорана. - Так что всё правильно сделал, что от своих ушёл! Не поняли тебя - так мы тут все непонятые! У каждого свой мешок опыта за спиной...
Я подумал, что не у всех он столь тяжёл, как у меня, но тут же себя одёрнул. Чужую судьбу со своей сравнивать - хуже и придумать нельзя! Зависть, отчаяние - ну почему случилось именно со мной?! - уныние, тоска... Я как-то до того досравнивался, что едва в петлю не полез глухим зимним вечером, когда все четверо сыновей уже угомонились. Больше в ловушку не попадусь, не жди, Тёмный!..
Зорана тем временем вела меня сумрачными лестницами всё ниже и ниже, пока мы не оказались в узких коридорах подземелий. Здесь на стенах образовалась изморозь, полы оказались скользкими от влаги, а магические светильники почти не давали света. Из бокового прохода доносились голоса, и мы едва успели прижаться к стенам, чтобы не столкнуться с толпой выходивших оттуда адептов.
Эти оказались мне незнакомы, да и численностью превосходили "магов первого круга" почти на десяток, возрастом, однако, не сильно отличаясь. Зорана вдруг отпустила мою руку и выдернула из толпы высокую сикирийку с длинными, слегка вьющимися волосами.
- Новый друг, - представила меня ей, как удачное приобретение, - Сибранд!
Та кивнула, вскидывая на меня тёмные глаза. Бледное лицо свидетельствовало о том, что девушка происходила из северных провинций Сикирии, где солнце ещё не выжигало кожу, меняя её цвет на коричневый.
- Очень рада, - отстранённо поздоровалась она, и мне показалось, что быстрый взгляд метнулся мне за спину, где застыл винной бочкой молчаливый Мартин. - Дина.
За её спиной мелькнула рыжая шевелюра серокожего Бруно. Полукровка приветливо улыбнулся, но девушки уже торопливо прощались.
- Встретимся за ужином, - Зорана порывисто обняла подругу, на что та никак не отреагировала, и повернулась к нам. - Идём скорее! Второй круг сейчас на теорию, а мы к мастеру Турраллису! Опаздывать не рекомендую, он очень строг...
- А сколько всего кругов? - поинтересовался я мимоходом, когда мы заходили в тёплую, слегка душную от чада котлов лабораторию.
- Для адептов - два или три, на собственное усмотрение. Кто хочет достичь других высот, учится сам. Как, например, Люсьен или Эллаэнис - они лучшие в нашей гильдии. Обычно после третьего круга адепты покидают гильдию и изучают дальнейшую теорию на практике. Многие бросают, не доходя и до второго... всё зависит от тебя, - пояснила Зорана, поглядывая по сторонам.
Мастера Турраллиса поблизости не наблюдалось, и я рискнул:
- А госпожа Иннара? Какой у неё круг?
Зорана удивилась.
- Тебе зачем? Думаю, что не ниже пятого. Самый высший, конечно, у Сильнейшего - седьмой. Хотя мастер Йоаким говорит, что в обычном бою уровень мага порой не играет особой роли. Так что не бойся конкуренции более сильных колдунов, - улыбнулась напоследок Зорана и приложила палец к нежным губам.
Мы оказались последними, кто вошёл в низкую тёмную залу с шестью чадящими котлами, под которыми едва тлел слабый огонь. Общего очага я не заметил, а присматриваться пристальней не стал - белый дым резал слезящиеся глаза, мешал взору. Едва мы вошли, как дверь за нами захлопнулась - я едва не вздрогнул от неожиданности - а из крохотного прохода в соседней стене, которого я поначалу не заметил, вышел высокий сухощавый альд. Бороды он не носил, волос на голове оказался редкий, серую кожу испещряли морщины и разводы копоти, так что личину его я приятной назвать не мог.
- Сегодня - яд на крови! - каркнул он неприязненно и с явным акцентом, будто, живя в Стонгарде, так до сих пор и не выучил местный язык. - Время пошло!
Адепты поспешно завозились, доставая из низких шкафчиков за котлами необходимые ингредиенты, и только я один стоял, как столб, не зная, к какой из групп приткнуться, и что вообще делать на занятии по травам, когда интересовала меня лишь область тела, духа и разума...
- Ещё один стонгардец! - поразился мастер Турраллис, уставившись на меня почти с ненавистью. - И что ты знаешь о магии, воин?
Я удивился: до сих пор никто из колдунов меня так не называл. Пожав плечами - в самом деле, неужели старый альд надеялся, что так и не встретит ненавистных варваров в стонгардском отделении гильдии, на их собственной земле? - я негромко ответил:
- Больше, чем хотел бы, но меньше, чем необходимо.
Мастер Турраллис сощурился, в то время как красные глаза прощупали меня с ног до головы. Взгляд его задержался на моей груди, где под натянутой тканью мантии висел амулет Великого Духа, и учитель резко отвернулся, бросая на ходу:
- Иди к Мартину, воин! Жемчуг из свинарника и боевой топор среди хрусталя - отличная выйдет из вас пара! Работаете вдвоём за моим котлом - и чтобы никто из истинных магов вам не помогал! Рассчитывайте только на свои куриные мозги, - добавил альд уже на своём языке, который, однако, прекрасно понимали, судя по выражению лиц, все находящиеся в зале, - и знайте своё место!