Сложно говорить о фильме, получившем золотую Каннскую ветвь и о котором уже все сказано лучшими мировыми критиками, но я попробую. Итак, уважаемые. Если вам дорого ваше хорошее настроение - не смотрите эту картину. Если важно психическое здоровье - тем более. Ханеке традиционно называют самым холодным режиссером Европы. Хирургом. И нет более подходящих ему эпитетов: этот чертов немец виртуозно умеет делать больно. Это камерная лав-стори, бескомпросиссно-жестокая и грандиозная. О любви. Той, которая сильнее смерти, как бы банально и избито это ни звучало.
Сюжет прозаический: в центре пожилые супруги, Жорж и Анна, в исполнении гениальных и прекрасных Жана-Луи Трентиньяна и Эммануэль Рива (Боги, как они прекрасны оба, в их лица можно вглядываться бесконечно, любуясь и ужасаясь). Им обоим за восемьдесят, и старость неумолима: жена переносит несколько инсультов, здоровье ее стремительно ухудшается: паралич половины тела, невнятная речь, потеря памяти. Жорж стоически переносит все тяготы и нежно ухаживает за любимой, отгородившись от всего остального мира, не отвечая на звонки даже их дочери. Впрочем, та особо и не рвется - сочувствие ее столь же фальшиво, сколь и бессмыслено. И как же безумно мучительна эта атмосфера, страшная и безнадежная: мужчина всеми силами пытается отвоевать любимую у смерти, прячась в полутьме парижской квартиры. Чисто физиологические сцены бессилия тела человеческого тем страшнее, что предельно и реалистично точны. И вот наконец наступает это миг. Преступление или милосердие - каждый решает для себя сам. Пока еще его Анна - это именно та Анна, которую он любил всю жизнь, а не просто овощ, он убивает ее, задушив подушкой. То, что Джульетта должна умереть, ясно с первых кадров фильма: когда супруги возвращаются с концерта в один из предшествующих болезни дней, замок на двери оказывается сломан. И тем более странно, что из драгоценностей ничего не пропало. Смерть, как всегда, входит незванной гостьей - и как всегда, похрен ей, чего хотят люди. Последние же кадры фильма, думается мне, в кинозалах проходили в гробовой тишине: Анна домывает посуду, говорит любимому: "Обувайся", Жорж, будто во сне, подчиняется. Женщина одевает пальто, спрашивает: "А ты пальто не оденешь?" - знак последней заботы - и оба они выходят за дверь. Вдвоем туда, куда обычно попадают лишь поодиночке. Шах и мат тебе, стерва-смерть - говорю я. Ну а Ханеке... На то он и холодный король мировой режиссуры, чтобы лишь загадочно улыбнуться.