Аннотация: В подвале, среди старых вещей, всегда можно найти что-то этакое.
Алексей Покатилов
ПОДВАЛ
Бедуин нажал посильнее на замызганную фанеру, при-крывающую окно в подвал старого шестиэтажного дома в та-кой же старой части города. Раздался треск, громоподобно раз-несшийся в ночной тишине. Звук раздираемого клееного дере-ва, понеся вприпрыжку вдоль домов и в сторону крыши, быст-ро затихая в морозном воздухе и оставляя после себя пронзи-тельную ночную тишину.
Бедуин испуганно оглянулся вокруг, а потом поднял глаза к ближайшему светящемуся окну, за которым, как ему показа-лось, двигались тени невидимых отсюда людей - жителей об-любованного им дома. Он все же не ожидал, что эта сволочная, такая дерьмовая на вид фанерка, издаст дикий вопль, сигнали-зируя, что ей безжалостно ломают хребет. Могла бы просто развалиться, сразу и бесшумно освобождая проход.
Сердцебиение, вызванное неожиданно громким звуком, почти унялось. Он уже убедился, что в этот поздний час в дан-ном месте не оказалось ни одного запоздалого прохожего, а тем, кто еще шевелился за окнами квартир, происходящее на их улице было глубоко безразлично. Он даже знал (приходи-лось видеть), что начни сейчас истошно кричать (хотя бы про-сто так, для хохмы), что грабят или убивают, и никто не выгля-нет наружу, не выскочит на улицу этого негостеприимного го-рода. Наоборот, многие окна тут же прикроются занавесками. Самое большее, что произойдет после этого - всего лишь пара неспешных звонков в ближайшее отделение милиции... Вот на что хватит их сердобольности.
Бедуин приготовился нажать еще разок, но уже по на-стоящему, чтобы сразу покончить с проблемой. И чтобы никто не успел даже бровью повести, пока он будет это делать. Беду-ин не знал, что существует выражение, что в мире есть только две совершенно бесплатные вещи - головная боль и пинок под зад. Хор-р-р-роший пинок под зад. Эта фраза была неизвестна, но если бы кто ее произнес, то, несомненно, можно с готовно-стью подтвердить ее достоверность. Прежде всего, насчет вто-рого. Так оно и было. Это хорошо известно всем бомжам. Можно привести не один пример. И вот этого, по правде гово-ря, нужно опасаться, ломая фанерку. Но все могло кончиться и как-нибудь похуже. Это тоже не секрет.
Еще один мощный толчок-нажатие и сухой треск прозву-чал выстрелом, части поломанной фанеры посыпались внутрь, появился темный прямоугольник. Из него потянуло теплом. Хороший признак. Он ввинтил тело внутрь, ногами вперед, и медленно сполз вниз на бетонный пол через трубы, проходя-щие прямо под окном. В подвале было темно, тепло и сухо...
И стояла напряженная тишина.
За многие годы скитаний Бедуин привык и к темноте, и к тишине, и к крысам. И ничего из этого набора не боялся. С крысами вообще, можно очень даже легко разобраться. Не-сколько раз ему приходилось пробовать варенное крысиное мясо. Восторга он не испытал (это не курица и не гусь, пой-манный летом в чьем-нибудь хозяйстве), но и особой брезгли-вости тоже. Куски фанеры, что побольше, снова заняли свое место, грозя каждую секунду обрушиться на пол. Свет, прони-кавший в небольшом количестве снаружи, уменьшился до ми-нимума. Наступила темнота.
Это не волновало. Через некоторое время он начнет ори-ентироваться среди лабиринта, не видя ближайших стен - ска-жется огромная практика бомжа.
Вечный бомж.
Он так давно начал скитаться по стране и так давно поте-рял прежнюю жизнь, что уже и не помнил ни того, что было до этого, ни своего настоящего имени, ни своей профессии. То, что было (и когда?) до начала скитаний было не с ним, и не в этой жизни. Сейчас реальностью оказывались только всевоз-можные подвалы, чердаки (это преимущественно в зимнее время), и различные парки (это летом). Иногда к концу весны, к началу лета он добирался до Черного или Азовского морей и там во всю отрывался. Порой в компании таких же бездомных скитальцев по бестолковой жизни.
Бедуин продвигался на ощупь вдоль стен и дверей. По пути соблазнительно позвякивали дверные замки. Но это по-терпит. Если найти выход, то возле него на стене должны быть выключатели. В этот ночной час можно не бояться, что какой-нибудь придурочный жилец дома, запоздало спешащий в теп-лую квартиру, обратит внимание на тонкие полоски света, вы-бивающиеся через различные щели наружу.
Рука наткнулась на пластмассовый выступ и щелкнула им. За спиной тускло вспыхнуло несколько запыленных ламп. Стало уютнее. Подвал действительно оказался ухоженным, что бывает не часто. На земле еще остались следы прутиков вени-ка, а он сам валялся в ближайшем углу.
Это хорошо - чисто и уютно!
Это плохо - возможно подвал часто посещают люди!
Но, конечно, не по ночам, Ночью можно не бояться, Ночь будет его.
Бедуин шел по коридорам, методично осматривая свое новое жилище. В одном месте он остановился. Если хорошо прислушаться, можно различить неразборчивые голоса, играла музыка, возможно, стучала передвигаемая мебель. Все доно-силось сверху и представляло только фон, больше он ничего не слышал. Пару раз, правда, выскочило несколько, почти угадан-ных им, музыкальных звуков и снова все превратилось в звуко-вую мешанину.
Испытывая удовлетворение от тепла, одиночества и безо-пасности, Бедуин обошел весь подвал. Здесь были небольшие комнаты, закрытые дверьми. На каждой зеленой краской вы-вели цифры - 144, 145, 146... - это справа, а по левую сторону шли номера до сотни и на каждом стоял номер дома - 22. Вдоль наружных стен тянулись три трубы. Все они были изолирова-ны, но, то в одном месте, то в другом, изоляция была сорвана. Он потрогал голый металл. Та труба, что шла в середине, была горячей. Бедуин отдернул руку и потряс ею в воздухе. Вот по-чему подвальное помещение было настолько теплым - бесплат-ный обогрев.
Возле дальней стены в самом углу, не на проходе, он об-наружил небольшую свалку. Наверное, не было в его жизни ни одного подвального помещения, где бы не было вот такого уг-ла, даже в самом ухоженном. В общей куче лежало несколько досок, поломанный стул, треснутый деревянный ящик. И он увидел метровый отрезок водопроводной трубы. Это было то, что надо. Примерно это он и искал.
В руках кусок металла сразу превратился в удобную фом-ку. Ближайший замок отлетел, вырванный с необычайной лег-костью, как будто его и навешивали с этой целью, чтобы не ут-руждать его, Бедуиновы руки. Первый отсек не понравился, это был пыльный склад старого хлама. Испорченных вещей, не-нужных даже ему.
- Грязные свиньи,- прокомментировал он и перешел даль-ше. Поломанная мебель, рваная одежда и обувь, банки с со-леньями и вареньями (последнее можно было если не съесть, то по дешевке толкнуть на базаре или в районе вокзала и жить не-сколько недель на вырученные деньги). Пока он ничего не брал, а просто делал осмотр. Бедуин чувствовал себя полно-правным владельцем всего подвала. Так что торопиться некуда.
Эти отдельные кладовые как нельзя лучше характеризо-вали своих хозяев и их привычки. Каждая выглядела по-разному. Были и совсем неухоженные, были и превращенные в склад съестных припасов. В одной такой комнатушке за хорошо укрепленной дверью (он возился минут пять) оказалось полно картошки - отсек перегородили пополам, и в дальней по-ловине хранилось с полтонны хорошего отборного продукта, вымытого и высушенного осенью.
Но это было не очень здорово. Это могло означать, что здесь часто появляются люди - каждый день, может через день.
Кроме двух приземистых пятидесятилитровых дубовых бочонков с присыпанными сверху песком бураками и морко-вью, все остальное было расставлено по полкам - трех-, двух-, литровые и пол-литровые банки с дарами огорода и сада. Да! С этим можно жить до следующей зимы. Хозяин хорошо поста-рался для него, и у Бедуина даже появилось чувство больше всего похожее на благодарность - смесь радости, умиления и восторга.
Он зашел в следующий отсек. А вот тут было полно хла-ма. Старые крылья от автомобиля, возможно от первой модели "Москвича" или "Победы" - они были такие же пузатые и ок-руглые, как и на тех машинах. Эти железяки перекрыли поло-вину помещения, и дальше лезть не хотелось. Хватило и того, что валялось у входа. А там расположились стопки старых журналов, книг, несколько рядов картонных и фанерных ящи-ков. И все это густо покрывало махровое одеяло из древней пыли. Он стал копаться в ящиках - елочные игрушки отбросил сразу, коробку с толстыми томами Всемирной истории, выпу-щенной в пятидесятых годах, он тоже отложил подальше (и кто их, такие толстые, читает?). Попалась стопка перевязанных се-рым шпагатом Санкт-Петербургских ведомостей за 1874 год. Настоящая старина, неизвестно каким образом оказавшаяся в этом подвале. Подобные вещи приходилось иногда встречать на свалках - их можно сдать в местный "Букинист" и неплохо заработать. Есть еще чудики готовые платить за хлам звонкой монетой. Поистине этот подвал был Клондайком. Кстати, газе-ты можно полистать на досуге самому, устроив где-нибудь по-близости свое лежбище.
Бедуин попытался сдвинуть стопку, сделал это не очень ловко и на ноги посыпались коробки, в одной из них стеклянно звякнуло. Это заинтересовало. Он поднял большой посылоч-ный ящик, на одной стороне которого аккуратным почерком каллиграфически вывели: "Митрофанову Никанору Илларио-новичу" и адреса - куда и откуда. В ящике затянутом паутиной, оказались бутылки, большинство были пустыми, Одна из них оказалась с синей краской. Это ему не нужно. А вот другая за-интересовала чрезвычайно. Та имела старинную форму, с по-луистлевшей этикеткой, с выпуклыми буквами на стекле на боковой поверхности и датой -1678 год.
Ого! Очень даже интересно. Причем она была полна до горлышка, а пробка залита воском.
Непременно спиртное!
Он вышел из отсека и посмотрел через бутылку на свет. Жидкость и темно-зеленная бутылка были настолько непро-зрачны, что это ничего не дало. Он не увидел даже туманного пятнышка.
Спиртное! Ей богу, спиртное! Весь опыт говорил об этом. Какая-нибудь настойка. Он стоял в проходе, напоминая мор-ского волка, приложив козырьком ладошку к глазам и всматри-ваясь в стекло как в подзорную трубу. Хорошо, что есть спирт-ное. Это скрасит его первую ночь здесь. А если не будет усерд-ствовать, то и следующую.
То, что ему понравилось, оказалось за пятой по счету две-рью с номером 79. Он открыл дверь и остановился в восхище-нии. Да! Это была настоящая спальня-кладовая. Деревянный, крашенный пол, слева стоял еще приличный диван-отоманка - и обивка не очень потерта. Теперь такие не выпускают, это ме-бель шестидесятых. Противоположную стену закрывали акку-ратные стеллажи и тумбочки. Дерево было белое, свежее, по-крытое прозрачным лаком. В эту комнату даже провели свет.
Бедуин закрыл глаза и представил, как он здесь будет жить всю зиму. Жить, так как он хочет и как давно уже не жил. Потом подумал, что нет, одной зимы мало, весна, как минимум, тоже будет его. Нужно только не попадаться хозяевам днем.
Первое что он сделал, это произвел доскональный осмотр всех ящиков, полок и коробок. Осмотр он проводил так, как ес-ли бы вокруг было его кровное добро, заработанное своим тру-дом. Не надо разрушать аккуратность и чистоту нового жили-ща. Своего жилища.
Минут через тридцать он устроился на диване, поставил перед собой обитый голубоватым пластиком деревянный табу-рет из 107 отсека и выгрузил на него свой ужин - двухлитровую банку квашеной капусты под полиэтиленовой крышкой; две большие металлические банки мяса в белом соусе (в скобочках написано: "Говядина", а на противоположной стороне мелкими буквами - "перед употреблением разогреть"); и пузатую, ста-ринную бутылку с запечатанной воском пробкой. Ту самую, со спиртовой настойкой, как он предполагал. Сохранившиеся го-тические буквы ни о чем не говорили. Пузатая красавица ма-нила прежде всего. Как всякая красавица она многое обещала. Он с усилием вытащил пробку. Та вышла со звуком, напоминающим разрыв легкого снаряда. Открыл бутылку и не мешкая снял пробу. Жидкость имела терпкий вкус, была маслянистой и прижигала язык. И очень хорошо прижигала.
Бедуин еще разок капнул на ладонь и принюхался - что это настойка на спирту он уже не сомневался, но вот травы оп-ределить не удавалось, букет был ароматный, соблазнительный и совсем незнакомый. Но самое главное - там был спирт. Это вам не жидкость для очистки стекол или дихлофос. На его взгляд этого достаточно почти для полного счастья. Нет, он не был опустившимся до бомжа алкоголиком. Но когда на улице минус двадцать, а может и больше, перед тобой великолепная еда, а вокруг приличное жилище, грех не воспользоваться та-кой бутылочкой.
Бедуин не пил, а потом закусывал. Он с аппетитом ел, по-хрустывая капусточкой, и запивал из складного стаканчика, принесенного с собой. В его одиночестве было что-то непри-вычное и неприличное, но приятное - последний год приходи-лось все время проводить в различных компаниях. Наверное, поэтому он символически чокнулся с бутылкой и залпом опро-кинул в себя первую желанную стопочку, разбавляя прогло-ченную пищу. Темная пахучая жидкость обожгла небо, пище-вод, и тут же обернулась теплой волной. Травы или иные до-бавки придавали настойке горечь полыни, аромат медуницы, жгучесть летней крапивы и свежесть мяты. Было еще что-то, но в этом "что-то" он не разобрался. Бедуин застыл, лицо сморщилось, дыхание на несколько долгих секунд прервалось.
ЗДОРОВО!
Потом энергично вернулся к продолжению трапезы: "На-до найти и привести сюда Чудика и неплохо бы Прохфессо-ра". Первый был почти другом, а со вторым просто интересно. Те могут расположиться в соседних комнатах: "Мы устроим тут гостиницу. И пусть попробует кто-нибудь вякнуть!".
Банка с тушенкой мгновенно уменьшилась на половину, а вскоре ложка заскребла по дну. Бедуин периодически прикла-дывался к своему стаканчику и закусывал квашеной капустой. Опустевшую банку заменила вторая. Первая жадность аппетита прошла, и он перешел от стадии насыщения к стадии наслаж-дения и медленного смакования.
Бедуин закончил ночную трапезу в час семнадцать. В бу-тылке осталось меньше половины спиртовой настойки. Часы, заботливо вынутые из глубины его засаленного бараньего ту-лупа и разложенные на толстой тряпке, двоились, тело охвати-ла теплая истома. В животе что-то шевелилось и булькало. В голове расплывался туман, расплавляя мозги, глаза сами закрывались.
Было хорошо!
Он погасил свет, в темноте опрокинул табуретку, с кото-рой ел: стеклянно звякнула банка с капустой, разбиваясь о пол, по ее останкам зазвенели пустые консервные банки, раскаты-ваясь в разные стороны. Бедуин сыто отрыгнул.
- А черт с ней,- отрешенно подумалось о пропавшей еде и, не снимая тулупа, завалился на мягкую оттоманку. Морфей тут же принял его в свои объятия.
* * *
Мальчик занимался сексом. Женщин было несколько, а он был половым гигантом и мощно удовлетворял всех. Хотя это был не совсем мальчик, скорее это был подросток на ста-дии перехода в юношу, с пушком на верхней губе и большим половым аппаратом. И такими же большими, даже огромными, фантазиями на данную тему. Волны любви качали всю кампа-нию и Бедуин, понаблюдав какое-то время со стороны, тоже ухнул в ту же пучину. Он выбрал черноволосую блондинку, со-всем не удивившись такому невозможному сочетанию. Юно-ша-подросток не обращал на него внимания и не испытывал никакого стеснения. Вокруг плавал аромат любви и похоти. Это совсем не раздражало. "Неужели все это мне только снится и, проснувшись, я ничего не вспомню?"- подумал Бедуин в сон-ном удивлении. Запахло подвальной пылью, и он почти осоз-нал, где находится. Но чувство понимания только слегка кос-нулось его мозга, не дав настоящего знания, и тут же раствори-лось в окружающей обстановке.
Неистовая любовь продолжалась. Уже было понятно, что подросток тут живет. Знание пришло само. А за соседней стен-кой спали его родители. Отец мальчика ворочался - еще с вече-ра дала знать о себе застарелая язва.
Напряжение нарастало. Окружающая атмосфера сгуща-лась и твердела. Бедуин понял, что сейчас произойдет - его партнер должен был разрядиться: он подошел к пику. Бедуин знал, как это бывает у мальчиков и как это называется - ночные поллюции. После таких экстазов подобные мальчики плавают в своем семени до самого утра.
Это почему-то не понравилось. Не понравилось настоль-ко, что нужно было что-то делать. Делать срочно - мужской пульс стал ощущаться явно, с каждым мгновением усиливаясь в геометрической прогрессии, напоминая катящий с гор кам-непад. Отдаленный гул нарастал, появился глухой звук, бью-щий по ушам и нервам. Руки Бедуина задрожали, лицо пацана трансформировалось в ангельский лик херувимчика, глаза за-крылись. Потом по лицу побежали маски, стирая небесное вы-ражение. Зубы сжались, появился сладострастный оскал, тело забилось в судорогах. Дамы все еще кружили и ублажали парня во все тяжкие. Появились новые обнаженные фигуры.
И Бедуин сделал первое пришедшее в голову - он скомкал телеса упитанной толстушки с мощным бюстом, сидящей вер-хом на подростке и обнажил огромный орган, что тот себе вы-растил. Конечно, только такие фантазии и должны были возни-кать у подобных пацанов (об этом можно было даже не рассу-ждать). Он ухватил за эту пульсирующую штуку, растущую как дерево из худого угловатого тела ребенка и, удивляясь, как она не проткнула всех кружащих вокруг дев, и попытался согнуть.
С первого раза не получилось. Он тут же уперся изо всех сил о внезапно появившуюся под ногами опору и сделал пер-вый узел...
Глаза пацана превратились в два озера излучающих вол-ны боли, раскрытый черный рот беззвучно кричал. Пышноте-лые дамочки исчезли. Вокруг четко обозначился интерьер большой комнаты.
Они остались одни.
Бедуин сотворил из воздуха огромное металлическое кресло для пыток, немного напоминающее гинекологическое, и приковал пацана, чтобы не мешал. И сразу сделал второй узел. Бантика не получилось, но он и не собирался этого делать. Поя-вившейся узел, если он не ошибался, назывался "бабским". По-сле этого он почувствовал удовлетворение.
Потом с парнем стали происходить изменения - тот за-дергался в агонии и начал растворяться в окружающей обста-новке.
Бедуин тут же потерял к нему всякий интерес. Но не к своему сну. Сон был очень интересен, необычен. Сон был жи-вым и это была та ценность, то единственное "имущество", ко-торое никто не мог отобрать. Пришло наслаждение своей сво-бодой.
Следующий фрагмент сна был окрашен в красный цвет дешевого вина и с таким же винным запахом. Бедуин оказался за большим столом. Сидящие за ним мужики страдали, и это страдание они заливали прямо из горлышка пузатых бутылок с прозрачной жидкостью и знакомой надписью "Русская водка". Но вокруг все равно стоял винный запах. Бедуин, не таясь, ос-мотрел всех сидящих - там был один нормальный мужик и два придурка - у одного не оказалось тела ниже пояса, этим он по-ходил на оживший бюст, только с целыми руками и избытком вылепленного бочкообразного туловища. Это совершенно не мешало почти непрерывно заливать в себя алкоголь из батареи бутылок, выстроившихся на деревянном столе в ожидании сво-ей очереди.
Все в какой-то степени напоминало очереди в вино-водочные магазины эпохи борьбы с пьянством. Борьбы против чего, он знал, но так и не понял за что. По крайней мере, для него и парня-хохла по прозвищу Скелет или Кащей ( он уже точно не помнил) это были золотые денечки - договариваешься с продавщицей, а потом на входе делаешь рекламу: "Кто не хо-чет стоять в очереди несколько часов (а так и было), набрасы-вает рублик сверху и получает через пять минут заветную бу-тылочку". Или больше. Самое хлебное время было за полчаса до обеда и за столько же до закрытия магазина. А минут за двадцать (неоднократно проверено) до окончания работы, цену можно поднимать еще выше. И высоко поднимать. Деньги тек-ли рекой.
С потолка прямо через стол пошел водопад из серебряных монет, мятых рубликов, красных червонцев и сиреневых два-дцать пяток. В потоке изредка мелькали зеленные доллары и иногда могла маняще блеснуть банкнота на пятьдесят или сто тысяч рублей, которые ему приходилось видеть достаточно редко. Стол совершенно не мешал огромному потоку, льюще-муся с потолка и с чмоканьем исчезающему в дубовых, грубо сколоченных досках. Бедуин сунул руку в водопад и вытащил одну монету. На ней вместо портрета вождя мирового пролета-риата, Бедуин как в зеркале, увидел третьего собутыльника. В некоторых местах тот выглядел весьма импозантно - бритый до синевы подбородок, черный шерстяной костюм, белая рубашка с хрустящим накрахмаленным воротничком, стоявшим как ог-рада вокруг тонкой шеи, а поверх нее шелковый узорчатый гал-стук. Вылитый дипломат. Но руки... руки были что надо. Чело-веческих кистей у того не было вовсе, их заменяла посуда - ле-вая рука заканчивалась полной бутылкой с водкой "Экстра" (такую он давно не видел), а правая - граненым стаканом под общепринятым в его среде названием - "малиновский".
Руки периодически двигались, стакан наполнялся и тут же опорожнялся своим владельцем через рот. Над столом висел табачный смог, хотя никто не курил. Во рту у Бедуина пересо-хло, в области желудка кто-то еще шевелился, периодически выпуская острые колючки, пронзающие до самого затылка. В висках стучало и пульсировало. Издалека шел посудный звон. И оттуда же, как сквозняком, тянуло алкогольной жаждой. Вечный Бомж сразу подумал, что тянет преимущественно из квартир соседних подъездов большого старинного здания, в подвале которого он находился. Зов шел оттуда. Зов нарастал.
Бедуин уже разбирал, что это был зов собутыльников. Нарастающий звук гремел своим отраженным эхом от каждой бутылки на огромном столе. В стоящей прямо перед ним лит-ровой посудине бухали изнутри, просясь наружу. Бедуин знал - у первого стучащегося был огромный пятилитровый стакан - маленький хлюпкий кто-то с огромной емкостью для спиртно-го. Бомж весь вспотел, соображая - свернуть ли пробку у бу-тылки. В голове звучало тихо и в крайней степени умоляюще: "Выпусти нас. Выпусти... Выпусти... Нас... Нас...". Это были призывы умирающих от жажды в знойной пустыне заблудив-шихся путников. Желание их все росло, а вход (выход?) был заперт. И Бедуин знал - он единственный кто может сжалиться и впустить их в данное место.
ВПУСТИ ИХ СЮДА. СДЕЛАЙ ЭТО!
И он с легкостью сделал ЭТО. Пробка взорвалась, как во взболтанном шампанском, и метеором улетела прочь. Из недр темно-зеленого стекла, укутывающего непроницаемую тьму, с космической скоростью вырвались сизые силуэты, мгновенно превратившись в реальных людей. Это были такие же отверг-нутые от общества обездоленные души, как и он сам. Отличие было только в одном - те еще не дошли до стадии полной сво-боды, которой обладал он. Свободы от общества, квартиры, семьи и работы. Никто не имел ее в полной мере как он.
И Бедуин сжалился. Та его заветная бутылочка с ино-странной этикеткой и недопитым спиртом мигом оказалась тут же. Все такая же маслянистая темно-коричневая жидкость по-текла в подставленные со всех сторон стаканы, кружки, кув-шины и тазики. На каждой посудине, когда он начинал лить свой божественный напиток, загоралась пульсирующая крас-ным надпись: "Пристегните ремни безопасности". Кричащая надпись о чем-то предупреждала. О чем-то грозном. Он не стал ломать голову: "О чем?". Его задачей было напоить стражду-щих, а не забивать себя всякими умными мыслями.
Ото всюду неся шипящий шепот:
- Наливай! Наливай! И мне! И мне!
Надписи тускнели и пропадали одна за другой по мере наполнения разнообразной тары. Тара та была почти бездон-ной, но спирт в бутылке не иссякал.
Когда последняя жестяная кружка уплыла на другую сто-рону стола, он понял: ДЕЛО СДЕЛАНО!
Какое?
Ответа не было... Пока.
Но ДЕЛО ЧЕСТНО СДЕЛАНО. И в этом месте ему уже делать нечего. Его тянуло в другие места.
Тут же черный пол дико вздыбился и принял Бомжа в свои темные объятия. Его засасывал водоворот Тьмы. Он еще не мог им управлять, так как хотелось. Пока водоворот был его хозяином. Но Бедуин чувствовал, что так будет не всегда. Он сам может стать... Кем стать? Хозяином?
Да! Хозяином чего-то. Потом он разберется чего. Не сей-час. Сейчас не до этого. Он торопится. Его ждут, ждут, ждут...
Он оказался на берегу озера рядом с плачущей женщи-ной. Ей было тридцать девять. Ее слезы были настоящими. Она плакала по матери.
Мама!
Бомж знал это слово, но не думал, что так надо по ней убиваться. Вначале он не различил ни одной конкретной мыс-ли. Только уловил общий ностальгический настрой. Слово "мама" вместе с ее образом, с раздавленной грудной клеткой, с ребрами, торчащими сквозь кожу и обнаженной, порванной в нескольких местах, женской грудью, руками - плетями, непод-вижно висевшими вдоль туловища и неестественно заломлен-ной назад, почти до прямого угла, головой, возникли не сразу. Она погибла в автокатастрофе.
Но как только образ проявился, он тут же ожил. Тело за-двигалось, голова повернулась, ноги зашевелились, женщина стала подниматься на четвереньки с асфальта, длинной поло-сой идущего вдоль берега и исчезающего среди деревьев, про-растающих сквозь черное дымящееся покрытие.
- Доченька, - голос доносился из раздавленного тела, - до-ченька.
Плачущая женщина забилась в истерике. С неба стали выстреливать огненные молнии, наполняя белым свечением окружающее пространство. Раздались всхлипывающие звуки. Это напоминало чавканье в болоте, с неохотой отдающее свою добычу. Окружающие деревья превратились в изломанные в нечеловеческих муках человеческие фигуры, застывшие в па-роксизмах боли. Теперь на берегу было кладбище, а тела мерт-вецов стояли оголенные, изображая памятники себе. Бедуину не понравился только цвет озера, голубой, с белыми облаками, проплывающими над водой. И безмятежным, бело-желтым све-тилом. Он тут же поменял цвет воды на красный, цвет артери-альной крови, нагнал свинцовых туч на небо. И красный цвет, идущий от озера потемнел.
Нет! Теперь он понимал, что все вокруг не случайно. Со-всем не случайно. В душе поднималось понимание. Он хозяин своих кошмаров. Вот чего он Хозяин.
ВСЕМОГУЩИЙ ХОЗЯИН КОШМАРОВ!
С каждой новой сценкой силы и способность управлять собою возрастала. Он никогда не чувствовал себя так хорошо в своих снах-кошмарах. Распирающая мощь требовала приложе-ния. И немедленного. Например, пошутить. Или напроказни-чать. Кто-то злой, обиженный и грубый в его голове нашепты-вал:
- Сделай и Это! Попробуй свою силу. Тебе хочется этого. Как хотелось женщин тому зеленому мальчишке. Даже боль-ше. Ну? Так ты сделаешь ЭТО?
Женщина почувствовала неладное:
- Не-не-не надо.,- прошептала она, - Бедуин, пожалуйста, не надо.
Бедуин легко вошел в изломанное тело ее матери. Она приобрела его энергию и силу. Ее голосом он тут же заверещал как сирена, предупреждающая о приближающемся налете вра-жеских самолетов.
- А - А - А - А- А ,- собственные уши заложило. Из прорех тела высыпалось несколько раздробленных ребер.
Даже его пронял страх.
И это было восхитительно!
Потом его новое Я высунуло острые клыки, выстрелило вверх три острых рога, способных проткнуть целого слона и кинулось к Светке. Он точно знал, что она - Светка.
Светка тут же обмочилась. Тугая струя желтой жидкости вылетела из нее одновременно с его криком и залила все белье и кровать, промочив матрас насквозь. На пол закапало. Постель превратилась в небольшое озерцо.
(При чем тут постель? Какая постель? Откуда по-стель?)
Она зашевелилась в кровати (какая кровать? Нет тут никакой кровати!!!) и попыталась проснуться.
Н О Э Т О Б Ы Л Е Г О С О Н ! ! !
Он был хозяином своего сна. И он ее не выпустил, вер-нул исчезающий образ. Веселье должно продолжаться.
Ведь было весело. Очень весело!
Н Е Т А К Л И С В Е Т К А ?
А сейчас будет еще веселей - он крепко схватил податли-вое тело женщины в объятия, ее кости хрупко затрещали, рот открылся в безумном крике. Бедуин разинул свою пасть, и язык-змея проник в Светку, стараясь добраться до сердца.
- БУХ! БУХ! БУХ!
- А - А - А - А - А
И опять громкое:
- БУХ! БУХ! БУХ!
А в ответ сверхзвуковое:
- А - А - А - А - А
- Бух! Б-у-х..., - замирало вдали. Звук уже превратился в неторопливое и тихое:
- б-у-х, б-у-х, б-у-х... , с удлиняющимися интервалами.
Стало тихо...
И неинтересно. Женщина превратилась в еще в одну рас-коряченную фигуру на старом кладбище, изображающую саму себя. Ему тут же стало нечего делать и в этом месте.
После произошедшего сила возросла, возросло и желание новых снов-впечатлений. Кошмары нравились. Это была такая сила! Это была такая власть, которые никогда в своей реаль-ной бездомной жизни не приходилось испытывать. Здесь Хо-зяином был он. А не наоборот. Из его нутра зазвучала победная музыка. Через секунду она исчезла, а он оказался на уроке у не-знакомой Анны Ивановны в 23 средней школе в шестом "Б" классе. Учительница (школьная кличка "Семядоля") методично и нудно вела опрос:
- Сергейчиков, вы знаете эту тему?
В ответ виноватое и тягучее?
- А-н-н-а И-в-а-н-о-в-н-а.
- Понятно. Два.
- Валяева...
- Я себя плохо чувствовала вечером, Анна Ивановна.
- Тоже два.
После шестой двойки она отложила ручку. Все реально. Как по настоящему. Хотя это настоящее (Бедуин чувствовал в своем сне) было миллион лет назад.
- Ну?
Класс от грозного "Ну?" совсем замер, исчезло дыхание и перестали биться сердца.
- Если кто пойдет и ответит эту тему, предыдущие двойки я не выставлю! Ну?...
Рука сидящей рядом девочки с косичкой и в школьной форме с белыми кружевами дрожала и неуверенно ползла вверх. Но ползла.
Дальше шла речь о каких-то митохондриях, клетке (в его уме сразу появились металлические перевитые прутья толщи-ной в руку) и протоплазме. Бедуин мгновенно скис. Девочке по имени Ира поставили отлично. Заиграла свадебная музыка, ле-тучие девы закружили вокруг ее головы, одноклассники зака-чали на руках. Она взлетала до потолка, и вся светилась от радости. Кругом скандировали: "Молодец! Молодец!"
Какая мерзость!
Бедуин попытался изменить свой облик на вид обычного дьявола. Потуги кончились ничем. Создалось впечатление, что это не его сон. Эта обстановка ему не нравилась. Она была ра-достной и победной. На душе стало муторно. Происходящее очень даже не нравилось.
Воспоминания... Вот что было нужно. Образы замелькали один за другим.
Иру дернули за косу, и она обиделась.
Ерунда!
К ней подходил контролер, а у девчонки не было ни еди-ной монетки на проездной билет.
Тоже не очень. Она ведь школьница - простят.
Картина изменилась. Волна бурной радости прямо-таки пригвоздила Бедуина на месте. Так должен чувствовать себя распятый на кресте Иисус. Наверное... Казалось, чем дольше он находился в этой радостно-удушающей атмосфере, тем больше истончается душа, а самого его становится все меньше и мень-ше. На контрасте он понял (только теперь), что до этого он на-оборот рос и рос, становился сильнее, его Я (ЭГО) росло, ши-рилось с каждой новой кошмарной сценой. В те моменты он чувствовал себя автомобильным аккумулятором, стоящим в мастерской на подзарядке. А теперь из него это что-то, что си-дело в батареях, быстро истекало.
Бедуин присутствовал при... (не хотелось даже думать об этом). При... Ну, еще раз.
При первом поцелуе. Столбняк внезапно прошел. Его во-ля (СИЛЬНАЯ ВОЛЯ!!!) поволокла Бедуина дальше. Прочь из светлого пятна радости. Как последний воришка, он скрылся в окружающей тьме, и та внезапно выбросила его в 17 сентября.
Стояла тихая осень и был спокойный солнечный день на тихой улочке, что идет мимо большого парка с огромными, ве-ковыми деревьями, преимущественно дубами и липами. Она (он) спокойно шла вдоль дома, покрашенного в розовый (как мамин халат) цвет. А навстречу двигался мужчина. Бедуин од-новременно был и этим мужчиной и девочкой. Он сближался с самим собой в двух обликах. Напряжение росло. Девочка не смотрела (смотри же!!!) в его сторону. Девочка шла и беззабот-но махала школьным портфелем.
На нем был длинный синий плащ. Руки в карманах. Все настолько реально, что Бедуин жил этим, он уже не считал, что это сон. Еще шаг навстречу.
Еще...
Ну!...
Обе руки расходятся в стороны, таща за собой полы пла-ща. Как занавес в кинотеатре. А там...
Незнакомое слово свалилось на его напряженную голову неизвестно откуда - эксгибиционизм. Он его тут же смахнул полой плаща в сторону. Чтобы не мешало.
- Аа - Аа - Аа - Аа - Аа.
Он в ответ радостно, тоже:
- А - А - А - А - А
Их оказалось трое - он, девчонка Ира и длинная зеленная кобра, выглядывала из плаща и росшая из самого интересного места в боевой стойке.
Испуг:
- Аа - Аа - Аа - Аа - Аа.
В ответ:
- А - А- А - А - А ,- и подзарядка аккумулятора.
Еще раз:
- Аа - Аа - Аа - Аа - Аа, - и энергия стала переполнять все Бедуиново существо. Он знал, что в реальности такие девочки в подобных ситуациях не кричат, они просто замирают, как мышь перед удавом и поднимают свои цыплячьи лапки к вер-ху. Но это был его сон! Пусть кричит. Пусть сладострастная музыка омоет его усталую душу.
Картина изменилась на большую затемненную комнату, но еще издали доносилось великолепное испуганное: "Аааааа-аа".
* * *
Стемнело часов в пять. В декабрьские деньки это обыч-ное дело. Но Елене казалось, что тьма давно укутала город, с самого первого часа ее дежурства. Большие круглые часы, на-поминающие иллюминатор на корабле показывали почти де-вять. А еще вся ночь впереди! Город уже готовился ко сну. Больница в этом была одной из первых. Через часик будет от-бой.
Она еще раз посмотрела на черный телефон с круглым диском. Вечером звонили реже. Реже чем днем. И гораздо ре-же, чем сегодняшним утром. Можно сказать, подобного на ее дежурстве за пятнадцать лет еще не было. Привозили людей десятками с мест автокатастроф. Да! Было. Но такого!... День оказался УЖАСНЫМ.
Мимо прошла бригада скорой помощи. Им не придется спать этой ночью. Ну, если только после трех часов. И если не будет срочных вызовов. Этой бригаде стоит отдохнуть. Это она первой выехала в восемь утра к больному из дома номер 22 по улице Вавилова. Елена вспомнила рассказ доктора и передер-нула плечами. Это уже дело милиции. Персонал в больнице на-деялся, что маньяка найдут. Это же надо. Завязать в узел. И что... Сам человек себе такого никогда не сделает. Так сказал их уролог. Он просто не способен такое сделать. И от боли то-же. И зачем? Тем более мальчишка. Она представила мальчи-шеские гениталии и пару узелков. Нет! Не получается. Просто невозможно. Это ведь не тонкая веревочка, не макраме, в конце концов.
Она снова передернула плечиками и бросила взгляд на часы. Да! Вот-вот девять. Скорее бы утро. И конец дежурству. Она мечтательно улыбнулась. И тут же улыбка сошла с лица, как первый снег, выпавший не ко времени. Она истаяла. Уро-лог еще сказал, что если налить полную бутылку воды и выста-вить на мороз, то с ней произойдет тоже, что и с мальчиком. Куда смотрели родители? Неужели ночью нельзя было услы-шать его крики. Она бы услышала! И тут же три раза сплюнула через левое плечо.
Свят, свят, свят.
Дурные мысли лезут в голову.
Зато алкоголиков из того района ей было не жалко. Не-смотря ни на что. Не как медику, как человеку. В конце концов, не надо пить всякую дрянь. 21 мертвяк (кто-то цинично опре-делил - очко) и семеро находятся в коматозном состоянии. Род-ственники двоих справлялись, но все пока без изменений. Ей только вот что интересно, почему беспокоились лишь две се-мьи. Остальные что, наоборот, рады избавлению?
Говорили, что еще шестерых забрали в психушку и двое скончались во сне, но точно она не знала. Может это обыкно-венные сплетни. Но если нет, то, скорее всего в доме похозяй-ничал маньяк. Все были женщинами. Ее девки со смены реши-ли, что только так - маньяк..
Мысли перебросились на телефон, а оттуда на свой дом. Надо позвонить. Как там семья? Наташа должна быть уже в по-стели, а Сергей или смотрит телевизор, или у приятелей. Хотя она и муж требовали, чтобы в девять, не позже, был дома. Те-перь такое сложное время...
Она еще раз посмотрела на телефон. Нужно позвонить. Пусть ложатся спать. Ночь приближается.
* * *
В подвале дома номер 22 по улице Вавилова в благоуст-роенном отсеке под номером 79, на мягкой оттоманке, которые давно сняты с производства, беспокойно во сне ворочался Бе-дуин. Мягкая постель не укрепляла его сон. Ему как воздух бы-ло необходимо другое.
Он был голоден. Нужна была энергия, энергия страшных снов, энергия человеческих душ, энергия, получаемая в кош-марах. Он этого не понимал, но понимало его тело. Если бы в данную минуту зажгли свет, то вряд ли его кто-нибудь узнал. Даже почти друг Чудик и весьма начитанный и разумный Про-хфессор. Тело Бедуина стало полупрозрачным с синеватым от-тенком, делающим его похожим на утопленника, дыхание ис-чезло, биение сердца не прослушивалось. Но это никоим обра-зом не было видно и слышно в полной темноте. Пока ему са-мому не хватало энергии, чтобы светиться. Ее надо было бе-речь. Это было его ошибкой, он с радостью и удовольствием излучал все утро то, что набрал за прошедшую ночь. И теперь ему не хватало жизненных сил. Но инстинктивно чувствовал - вскоре все изменится. Ведь не мог же он так долго находиться без пищи!
В отдалении стали появляться отдельные светящиеся столбики. Раньше он их не чувствовал. Теперь же ощутил, но сил дотянуться до них еще не хватало, слишком далеко. Но он был уверен, что это временно. В унисон его мыслям жидкость в старинной бутылке начала переливаться слабым, ничего не освещаемым голубоватым свечением.
Вот еще появились светлые пятна. Уже ближе. Он знал - это чужие сны. Пока чужие. Рот зачмокал, в предвкушении он задвигал губами, как если бы стал совсем маленьким и присо-сался к теплой соске.
Город постепенно отходил ко сну. Первыми на боковую отвалили дети. А в подвальном отсеке уже вовсю чмокали губы существа, которое себя начинало чувствовать Повелителем Чужих Кошмаров. В царстве Сна жили истинные желания че-ловека, и его неприкрытые эмоции, и не было места для стыда и стеснения. Все лишнее отлетало как фиговые листочки на ураганном ветру. Ведь полным хозяином там было подсозна-ние.
Было, пока не появился он.
Маски сброшены, господа хорошие!
И еще он осознавал две неоспоримые вещи - свою РАС-ТУЩУЮ СИЛУ и ВЕЧНОСТЬ СВОЕГО СНА.
По телевизору закончился показ вечернего фильма. Было ровно десять сорок пять. И окна стали гаснуть сотнями...