Аннотация: А еще говорили, что есть у Мастера инструменты самые странные и причудливые, повторяющие голоса людей, животных и птиц, и что возит Мастер свою коллекцию по свету, потому что нет у этого человека своего места на земле...
ВОЛШЕБНАЯ СКРИПКА
Городок, в который приехал Мастер в этом году, был совсем уж крошечным - площадь с башенными часами и фонтаном, мэрия и гостиница, больница да с десяток улочек, дремлющих в тени каштанов. Каштанов, пожалуй, здесь было поболее, чем в других сонных городках с не запоминающимися названиями; в остальном же он точь-в-точь походил на сотни местечек, которые повидал Мастер на долгом своем веку. Впрочем, Мастер предпочитал маленькие города большим. Сейчас же, весной, когда воробьи собирали в скверах конский волос и фантики для гнезд, клумбы радовали россыпью разноцветных тюльпанов и бело-золотых нарциссов, а горожане дружно красили заборы, мели улицы и жгли оставшиеся с осени сухие листья, городок и вовсе казался райским местечком. А еще в самом конце весны приходил День музыкантов, которым в этих краях провожали май - каждый год, ведь маленькие городки чтут свои традиции.
В этом же году май должен был стать особенным - сам Мастер музыкальных инструментов обещал почтить любимый праздник горожан своим присутствием. А Мастер музыкальных инструментов никогда не провожал весну в одном городе дважды...
О Мастере этом вообще ходило много толков. Говорили, что он может появиться сегодня на западе, завтра - за тысячу миль на востоке, говорили, что его внешность под стать его музыке, или, наоборот, - что облик его так ужасен, что он не снимает маску. А то и вовсе - что Мастер продал душу нечистому за необыкновенный свой дар... А еще говорили, что есть у него инструменты самые странные и причудливые, повторяющие голоса людей, животных и птиц, и что возит Мастер свою коллекцию по свету, потому что нет у этого человека своего места на земле... Если, конечно, Мастер был человеком; находились те, кто подвергал сомнению и это.
Говорили еще, что когда придет Мастеру час умереть, голоса, запертые в его инструментах, будут выпущены на волю. Но пока Мастер жив, он ездит по свету, каждую весну останавливается в каком-нибудь городке, где любят музыку, - и до поры до времени никому не дано знать, что у него на уме.
***
День выдался такой славный, какие только и бывают в конце мая, когда не стало еще слишком жарко и зелень первых листочков не загрубела и не покрылась пылью. На ветках дерева, под которым устроились Марика и Петер, сидели, словно маленькие коричневые яблочки, воробьи; птицы покрупнее - дрозды и галки - то и дело срывались с мест, чтобы поохотиться на неподвижно висящих в воздухе сверкающих синих стрекоз, похожих на восклицательные знаки, и на оранжевых бабочек, что появляются в мае и исчезают в июне и любят угоститься подгнившими фруктами. Днем прошел дождь, а сейчас в воздухе пахло карамелью и сладкой ватой с субботней ярмарки.
- Смотри, я нашла сирень с шестью лепестками, - Марика протянула Петеру крошечную бледно-розовую звездочку.
Петер и Марика сидели на зеленой скамейке в самой глубине парка, куда не доносились крики детей, смех и музыка, обычные для субботнего полудня. Рядом со скамейкой рос старый куст сирени, и в руках Марика держала ветку, которую лениво обрывала, бросая цветы под скамейку.
- Нужно съесть его и загадать желание, - сказала Марика и отправила в рот цветок.
- Ну как, загадала что-нибудь очень секретное? - Петер рассеянно улыбнулся и положил афишу, которую читал, рядом с собой. Афишу утром сорвал ветер, и Петер нашел ее рядом со скамейкой.
- Нет, не секретное, - сказала Марика. - Но тебе оно не понравится.
- Что же это тогда, радость моя?
Марика вздохнула, поправила подол белого платья и выбросила увядшую ветку сирени.
- Чтобы Мастер музыкальных инструментов выбрал меня, - наконец сказала она и испытующе посмотрела на Петера.
Петер вздохнул. Марика, милая Марика - если бы она могла выбросить из головы свои глупые мечты...
- Вот видишь - тебе не нравится, - укоризненно сказала Марика. - Ты даже не хочешь, чтобы я выступала. Хотя сегодня ты рассматривал афишу, где говорится о его приезде, целый час! Ты боишься, что я - а не ты - понравлюсь Мастеру...
- Вовсе нет! - возмутился Петер. - Я не хочу, чтобы ты участвовала, потому что про этого Мастера рассказывают нехорошие вещи.
- А ты знаешь, что говорят про него? - сказала Марика. - Что он делает скрипки, от голосов которых плачут ангелы и цветы распускаются зимой. Как ты думаешь, это правда или просто так говорят?
- Понятия не имею. Неужели ты бы действительно оставила меня и уехала с Мастером в столицу? - спросил Петер недовольным голосом. - А как ж наша свадьба?
Марика обиделась:
- А почему тебе можно?
- Это другое дело, - сказал Петер.
- О, я не сомневаюсь! - нахмурила красивые бровки Марика, став при этом такой очаровательной, что совсем невозможно было в этот момент продолжать на нее сердиться.
- Ты же знаешь, что я никогда в жизни не уехал бы без тебя, - сказал Петер. - Ты всегда должна быть рядом со мной!
- Но я всегда буду рядом с тобой, - возразила Марика. - Если Мастеру понравится кто-то из нас, это еще совсем не значит, что нам придется расстаться.
- Хотел бы я верить, - со вздохом произнес Петер.
Марика обвила шею Петера руками, поцеловала его и шепнула на ухо:
- Ты должен верить! Мы никогда-никогда не расстанемся! И когда-нибудь вместе поднимемся на самую знаменитую сцену мира. Мне не нужно славы, которая нас разлучит.
- Обещаешь? - тихо спросил Петер.
- Обещаю, и знаешь... Мне кажется, это произойдет скорее, чем ты и я думаем, - добавила Марика серьезно.
Марика и Петер познакомились на репетиции - Петер играл на скрипке, а Марика пела в хоре. И голос у Марики действительно был ангельским, как говорили все - под стать золотистым, как у пасхального ангела, локонам и нежной белой коже. Они встречались уже год, и, несомненно, были самой красивой парой в городе - так что пожилые супруги, завидев, как Петер и Марика гуляют по площади в воскресный день, улыбались и говорили друг другу: ах, какие у них будут очаровательные детки! Хоть семьи их были небогаты, родители Марики и Петера собирались устроить осенью сказочную свадьбу. Марика была счастлива, как все невесты, а Петер...
Петеру большую часть времени казалось, что он без ума от Марики. Но бывали моменты, когда он как будто начинал видеть не сердцем, а глазами - и тогда он думал, не станет ли ему с Марикой скучно - ведь жизнь такая длинная, и не помешает ли ему женитьба стать знаменитым скрипачом? Но продолжалось это недолго - до того момента, как он опять видел Марику на сцене, слышал ее дивный голос... и удивлялся, как вообще такие мысли могли приходить ему в голову. Как будто существовало две Марики - одна была хорошенькой девушкой с немного упрямым характером, из которой со временем должна была получиться хорошая жена. Вторая Марика появлялась только на сцене - она была его Музой. Петер не спрашивал себя, которая из них настоящая; он просто любил обеих. Или, может быть, это все-таки была одна и та же Марика - просто, говорил себе Петер, немного любуясь собой, он любил Марику потому, что мог разглядеть в ней то, что было спрятано от других. Её душу.
Вот только собственные амбиции Марики, которая твердо решила, что станет знаменитой певицей, слегка беспокоили Петера... а в последнее время беспокоили все сильнее. А именно - с тех пор, как Мастер Музыкальных Инструментов объявил про то, что устал от долгих странствий и твердо намерен в этом году избрать себе ученика или ученицу, которому передаст свои знания, а со временем - и свою необыкновенную коллекцию... С этих самых пор их тихий городок как с ума сошел, каждый готовился показать свои таланты в самом выгодном свете, а у Петера все росло и росло в душе это тревожное чувство. Марика так мечтала о встрече с Мастером, что Петер почти начал заочно ревновать, хотя умом знал, что беспокоит его на самом деле совсем не это...
А вечер, когда должен был выступить сам Мастер, всё приближался. И вот уже до воскресенья, на который был назначен прием в честь маэстро (кто, к слову сказать, прибыл в город вот уже три дня назад, но, по свидетельству очевидцев, ни разу не покидал стен гостиницы), оставались всего одни сутки...
В пять часов вечера в воскресенье, пока местное музыкальное общество рассаживалось, шелестя платьями и скрипя крахмальными воротничками, на расставленные в несколько рядов стулья в доме мэра (концертного зала не было в городке), пока, пыхтя от натуги, шестеро работников втаскивали в зал сверкающий, похожий на щеголя во фраке, черный рояль, Петер всё пытался себе представить, каким окажется Мастер, разглядывал публику и старался себя убедить, что все вся эта шумиха вокруг визита, в сущности, немного нелепа. Вот мэр, его жена с дочерьми-близнецами, директор банка в жилете и начальник тюрьмы со смешным театральным биноклем и их семьи - самые видные горожане заняли самые почетные места. Вот те, кому повезло меньше - устроились в задних рядах и даже снаружи, под раскрытыми окнами, а кто-то забрался на ветку старого дуба, что рос, почти заглядывая в комнату. А женская часть общества, разумеется, воспользовалась поводом похвастать новыми платьями. Правда, Марика в розовом выглядела очень соблазнительно, похожая на пирожное из взбитых сливок, украшенное засахаренными ягодками - Петер так залюбовался ей, что на минуту забыл даже про неприятный сон, который увидел накануне и который вспоминал весь день. Невиданные, страшные музыкальные инструменты, созданные будто из искореженных частей не то растений, не то человеческих тел, словно орудиями пыток, терзали слух смычками и струнами. Во сне была странная музыка - построенная по законам гармонии, но было в ней что-то механическое, точно она была создана жутким, нечеловеческим разумом. Сон был таким ярким, что когда Петер проснулся, долго лежал с закрытыми глазами, наслаждаясь облегчением, как бывает после кошмаров, радуясь, что механические гаммы из его сна сменились безобидным и привычным чириканьем воробьев за окном.
Петер задумался о сне и о Марике и не заметил даже, как вдруг наступила тишина. В нетерпении он того, что сейчас увидит таинственного Мастера собственной персоной, Петер затаил дыхание и... разочарованно выдохнул. Нет, он представлял себе Мастера совсем не таким... Неужели загадочные и зловещие слухи ходили про этого невзрачного человека, в этом вышедшим из моды двадцать лет назад сюртуке? Петер надеялся разглядеть лицо маэстро, но вся верхняя его часть была скрыта черной полумаской.
- Приветствую уважаемую публику, - раздался тихий, невыразительный голос. - Рад видеть вас сегодня в этом зале.
Мастер сел за рояль и начал играть.
Но как он играл!.. Казалось, сам инструмент оживал, и плакал, и смеялся, и рассказывал свою историю - то прозрачные и хрустально чистые, как родниковая вода, то густые и темные, как кровь, звуки поднимались к потолку, создавая над слушателями незримый купол красоты и дивной гармонии. Невозможно было поверить, что чарующие созвучия извлекались из клавиш скрюченными, как от подагры, пальцами неприметного человечка за роялем, которому была дана эта непостижимая власть над звуками, была дана воля какой-то невиданной силой вызвать их душу сюда из другого мира, где они обитали...
И вдруг Петер увидел что-то необычное. Мастер сидел на круглом стульчике перед роялем, чуть ссутулившись, его пальцы танцевали над клавишами. А вокруг него порхали полупрозрачные существа - с каждым прикосновением пальцев к клавишам их становилось все больше, и они разлетались во все стороны, словно капельки воды. Крошечные, росточком не больше половинки девичьего мизинца, крылатые создания с вытянутыми, не человеческими и не звериными, мордочками, хлопая крылышками и препотешно, из-за своей миниатюрности, жестикулируя, порхали вокруг головы и рук Мастера, словно белые ночные бабочки, жаркой летней ночью залетевшие в окно на свет настольной лампы!
Но неужто никто, кроме него, не заметил странного аккомпанемента? Петер обвел глазами зал. Все были поглощены музыкой - как видно, крошечных крылатых существ видел только он. Галлюцинация? Но какая же отчетливая! Более того, сейчас Петеру казалось, что в те мгновенья, когда пальцы Мастера застывали над клавишами, он слышал попискивание существ - слишком тихое, впрочем, чтобы разобрать слова. Чертовщина! Петер даже ущипнул себя за руку. Как можно было догадаться, существа и не подумали исчезать... Петер смотрел во все глаза, с трудом подавляя желание протереть их. И вдруг ему показалось, что Мастер тоже пристально, холодно смотрит на него.
Пальцы Мастера извлекли из клавиш финальный аккорд, и несколько секунд царила звенящая тишина, а потом зал разразился оглушительными аплодисментами. Гром рукоплесканий и криков "браво" наверняка был слышен даже на площади. Мастер между тем уже встал и раскланивался, не забывая благодарить публику за оказанный прием.
...Петер почти не помнил своего собственного выступления - любая музыка после той, что он слышал здесь сегодня, прозвучала бы мертвой, бездушной поделкой, а выступления конкурсантов - и вовсе показались ему насмешкой. Школьный хор, ария в исполнении шестнадцатилетней дочери начальника тюрьмы, неважно сыгранный женой мэра этюд Шопена... Петер не мог дождаться, когда все это наконец закончится, но Мастер, похоже, не проявлял ни малейших признаков нетерпения или разочарования. Ни разу лицо Мастера не омрачилось при неверно взятой ноте, губы его не скривились при неумелом музицировании - он улыбался и даже отпускал комплименты, как будто каждый из выступавших имел шанс на его благосклонность. На самом деле хорош был один лишь номер программы - Петер, при всей своей предвзятости, не мог этого не признать. Марика как будто совсем не волновалась и была прекрасна, как никогда, так что Петер залюбовался и заслушался своей невестой, забыв обо всем. Только одного никак не мог Петер не заметить: как на миг зажегся - когда Марика пела - взгляд бесцветных глаз знаменитого гостя...
На следующее утро городок облетела новость: Марика исчезла. Вечером предыдущего дня она отужинала со своей семьей, поцеловала на ночь родителей и младших братьев и сестер и легла спать, как всегда - ничто не предвещало беды. Утром, удивленная опозданием к завтраку всегда пунктуальной дочери, мать Марики постучалась, а потом, встревоженная, сама зашла в ее комнатку (Марика не имела обыкновения запирать дверь) - но птичка уже упорхнула. К полудню в городе не было человека, не взволнованного до глубины души странным исчезновением - нужно ли было признать его похищением, никто еще не решался сказать. И хотя не было никаких причин красть несчастную Марику ради выкупа - все в городе знали, что ее семья была небогата - к ночи это страшное объяснение осталось единственным. И лишь двум человекам в городе было известно нечто большее о судьбе несчастной девушки...
***
- Мои творения, - сказал Мастер из-за спины Петера. Тот вздрогнул и обернулся; Мастер широким жестом обвел полутемную комнату: - Изумительная коллекция. - Это был даже не горделивый вопрос, а утверждение счастливого обладателя.
Петер ахнул. Десятки музыкальных инструментов, самых причудливых и невообразимых, занимали все свободное пространство. Скрипки и виолончели, флейты и арфы, валторны и гобои... Некоторые инструменты Петер смутно узнавал, но они были точно скрещенными с другими инструментами, создавали причудливые гибриды, будто деревья в саду, где на яблоне на соседних ветках растут персики и абрикосы. Иные же музыкальные инструменты и вовсе были не похожи решительно ни на что, прежде им виданное. Петер вспомнил свой сон, и по спине пробежала дрожь.
- Ну, говори, зачем пришел. Хотя я, пожалуй, могу попробовать угадать. - Мастер наблюдал за Петером, скрестив руки на груди, и вовсе не выглядел враждебно. В этот поздний час он, казалось, и не удивился незваному гостю. Бархатный бордовый, довольно поношенный халат облекал сухопарую фигуру; поредевшие волосы укрывала бархатная же шапочка, острые, желтые, как у ночной птицы глаза на лице с острыми чертами смотрели на Петера со спокойным любопытством. Мастер, кажется, был один. Постель была еще не разобрана, стул небрежно отодвинут, у кровати разлеглись совсем по-домашнему растоптанные туфли-шлепанцы. Тепло светился в темноте пузатый бокал рядом с на четверть пустой бутылкой. На столе был разложен "Узник".
- Я... я ищу свою невесту. - Голос Петера прозвучал совсем не так решительно, как ему хотелось. - Она здесь?
- Да, - просто ответил Мастер.
- Вы похитили ее?
- Похитил? - Мастер добродушно рассмеялся. - Прелестная мадемуазель сама пожелала придти сюда, с моей стороны не было принуждения - я готов ручаться.
- Если она здесь, верните ее! - потребовал Петер.
- Боюсь, это будет не так легко.
- Вы... - Петер похолодел.
- О нет, - сказал Мастер. - Не это. Да, я знаю, что говорят обо мне люди. Но я не забираю - я даю жизнь. Вечную...
Не в силах сдержать облегчения, что самого страшного не произошло, Петер глубоко вздохнул. Марика была жива, это главное. Разговор между тем казался ему все более странным.
- Почему же вы не можете вернуть ее, если она здесь? Что вы с ней сделали?
- Завершил произведение искусства, начатое Природой, - Мастер продолжал, насмехаясь, говорить загадками. - Но ты пришел не только ради своей невесты, верно? Я заметил - ты вчера единственный в зале видел их.
- Кто они? - прошептал Петер, стараясь не оглядываться по сторонам и не смотреть на инструменты. Но тогда приходилось смотреть Мастеру в глаза, а это было еще хуже. - И кто вы? Дьявол?
Мастер расхохотался.
- Не стоит доверять сплетням, мой мальчик.
Мастер встал с кресла и, сняв со стены скрипку - даже в своем состоянии Петер не мог не оценить красоты ее форм - и протянул Петеру.
- Зачем?
- Хочу, чтобы ты сыграл для меня.
Петер, почти против воли, поднес скрипку к плечу. Заиграл, сперва неуверенно, потом - получая все большее удовольствие. Мелодия рождалась сама - как будто Петер знал ее давно, но забыл, а теперь вспомнил. Между тем маленькие эльфы звуков (так Петер про себя уже их назвал) порхали вокруг, что-то тревожно лепеча. Петеру казалось даже, что он может разобрать отдельные слова, но скрипка не давала ему вслушаться. Когда Петер опустил скрипку, он знал, что никогда еще не играл так хорошо - он раньше и не думал, что на такое способен. Но не было ощущения, что это играл не он, что кто-то другой лишь использовал его, Петера, тело - ведь Петер чувствовал в себе каждую ноту, скрипка извлекла эту музыку из глубин его души. Конечно, обычная скрипка не могла создать нечто подобное, даже с помощью этих крошечных забавных существ...
- Тут все дело в скрипке, - Петер и не заметил, что размышляет вслух.
- Разумеется, - сказал Мастер. Он взял скрипку из рук Петера, погладил ее длинными пальцами музыканта - пальцами любовника, который прикасается к телу желанной женщины. - Я надеялся, что из этого города я увезу новый инструмент. Но я нашел нечто гораздо более ценное.
- Что же?
- Тебя. Того, кого я искал сколько лет. Только настоящий музыкант может видеть душу музыки...
Лишь эти слова Мастера заставили Петера вновь вспомнить, зачем он здесь.
- Ваше колдовство не поможет вам. Я не задержусь здесь ни на одну лишнюю минуту. Верните Марику - и расстанемся.
- Хочешь получить назад свою невесту? Так протяни руку и забери ее. Заодно и проверим твои способности: узнаешь ее - она твоя. Не узнаешь - не получишь ни невесты, ни права стать моим учеником.
Петер сперва не понял, что Мастер от него хочет (и главное, никак не мог взять в толк, где же может быть Марика), но Мастер снял со стены скрипку и заиграл, и тогда... Густые, почти осязаемые звуки - Петеру казалось, что можно протянуть руку и дотронуться до них - наполнили комнату. Только тогда Петер наконец до конца понял страшное ремесло Мастера. Но ужасаться было некогда, все чувства и мысли должны были сейчас уступить место слуху, если только Петер хотел спасти свою несчастную Марику... Другая скрипка - и из-под смычка Мастера полилась серебристая, легкая, как брызги шампанского, мелодия - почти похожая, почти... но не та. Новые и новые инструменты, новые и новые мелодии, и в каждой была заключена бессмертная человеческая душа, тоскующая, рвущаяся из плена, дающая музыке живой голос... Петер потерял им счет - таким разным и таким прекрасным, и почти потерял надежду, пока наконец...
- Она! - закричал Петер. Он узнал бы ее из миллиона!
Полупрозрачные крылатые существа с испуганными писком исчезли, растворились в воздухе. На лице Мастера отразилась досада.
- Вы проиграли! - Петер торжествовал. - Я угадал! Верните ее мне!
Но Мастер уже совладал с собой.
- Я и не сомневался, что ты угадаешь. Это лишь подтверждает верность моего выбора. Я отдам то, что забрал... Но если ты тот, кого я искал, Петер, - ты согласишься сейчас с тем, что я предложу. Постой, только послушай, что я могу дать тебе...
- Мне не нужно ничто другое, кроме Марики! - вскричал Петер.
- Но я предлагаю тебе самое ценное в ней - ее душу. Разве не ее ты так любил? А что, как не голос, полнее всего выражает человеческую душу?
- Но как? - Петер испугался. - Нет, это невозможно, я не могу...
- Ты Избранный, - голос завораживал Петера, заставлял терять волю, но что-то глубоко внутри все еще пыталось противиться словам Мастера, таким чудовищно неправильным и таким убедительным... - Ты сделаешь верный выбор... обязательно сделаешь... не сможешь не сделать. Поэтому и я выбрал тебя своим наследником. Я лишь даю новую жизнь тому, что прекрасно, но мимолетно. Смертен человек, а Искусство вечно! Соглашайся, Петер, откажешься - вечно будешь сожалеть о том, что потерял, не успев получить.
Сделай же свой выбор - я могу вернуть тебе твою невесту или... Я могу подарить тебе эту скрипку...
Глядя в бесцветные глаза Мастера, Петер понял, что пропал.
***
Мастер покинул город на следующий день, как и собирался. Марику долго еще искали и наконец, в последнее воскресенье лета, похоронили пустой гроб, обитый белым бархатом и усыпанный белыми розами. В гроб положили подвенечное платье, в котором Марика должна была осенью выйти замуж.
Ходили слухи, что Марика утопилась в реке после того, как ее жених сбежал из города вслед за Мастером.
И правда, Петера с той ночи никто в городе не видел. Исчез ли он бесследно или объявился в каком другом месте - доподлинно неизвестно. Только дошли на третий год до города слухи о молодом гениальном музыканте, Петере Скрипаче, и его волшебной скрипке, из которой умел он исторгать дивные звуки, способные заставить плакать ангелов на небесах и цветы распускаться зимой.