Денег катострофически не хватало. Мы жили в Ташкенте уже 4-й год. Я работал в пассажирском вагонном депо, жена работала в проектном институте, двое детей учились в школе. А денег всё время не хватало. Мой начальник депо постоянно по чуть-чуть повышал мне оклад на зависть окружающим, но это и было чуть-чуть, это был тот мизер, который нашей проблемы не решал. Мы почти не покупали фрукты. Это в Ташкенте-то! Мяса не ели вообще, одевались кое-как.
Вобщем - денег не было. Надо было что-то делать. Надо было менять работу , но в Ташкенте перспктивы я не видел. Надо было снова идти в промышленный горный транспорт.
Я проверил в Алмалыке на комбинате цветной металлургии - ничего подходящего не было. И я поехал в Кумыркент..
Кумыркент это небольшой город в 100 км от Ташкента в предгорьях Чимгана. Главным предприятием, на котором и основывался город, был угольный разрез, добывающий очень дрянный уголь. Много предприятий-сателлитов обслуживало этот разрез. Это было Кумыркентское ПТУ - погрузочно-транспортное управление, автобаза, энергетическое хозяйство, организации по монтажу и наладке оборудования и прочие. Здесь в Кумыркенте была ГРЭС, станция ПОДЗЕМГАЗ , угольная шахта N 9 и керамический комбинат, который работал на глинах, добываемых в разрезе. Город был с ног до головы промышленный.
Я приехал в Кумыркентское ПТУ, чтобы попробовать найти что-либо для себя. Контора ПТУ располагалась на станции Породная. Начальника на месте не было, мне пришлось ждать. В ожидании начальника я прошёл по станции и был поражён разбитостью, захламлённостью и разгромленностью хозяйства. Конечно, будучи специалистом-вагонником, я заинтересовался прежде всего состоянием вагонного парка. Какое это было убожество! Изношенность вагонов была запрндельная , следы какого-то ремонта говорили о распоследней примитивности ведения работ. За 20 лет рабаты на промышленном горном транспорте я такого ещё не встречал. Ещё страшней выглядело вагонное депо: груды металлолома , никакого представления о технологии ремонта и технике безопасности, грязные оборванные рабочие, объёмы ремонта мизерные, дверные проёмы без створок ворот , окна без стёкол, всё загажено помётом птиц, живущих в крыше депо.
Я смотрел на этот кашмар и пытался сообразить, кто такой должен быть руководитель этого хозяйства.
Ко мне подошёл небольшого роста человек.
- Интересуетесь? Будем знакомы - Файзулла Адылович Адылов, начальник депо. Заходите. Если есть воросы, спрашивайте.
Мы зашли в кабинет. Кабинет был тёмный и тесный, мебель старая и обшарпанная, только холодильник был новый.
- Так что Вас интересует? - спросил начальник депо.
Это был узбек средних лет с полностью лысой головой, с обозначившимся животом и, как я успел увидеть, основательно кривоногий. Говорил он абсолютно без акцента. Я объяснил ему, что я вагонник с 20-летним стажем , назвал предприятия, где мне пришлось работать, сказал, что ищу работу.
- Так Вы из Ташкента? Из столицы? С Вами надо разговаривать вежливо, а мы не умеем. Мы живём на переферии, люди тёмные и грубые, мы Вам не понравимся.
Он в упор смотрел на меня, показывая своим видом, что разговаривать со мной он не хочет. Мне ничего не оставалось , как уйти.
Начальник ПТУ всё ещё не пришёл, и я сел у входа в контору на скамью, ожидая его. Мимо меня проходили взад-вперёд люди, видимо работники ПТУ, в основном русские. Один из них обратился ко мне:
- Вы кого-нибудь ждёте?
Я сказал, что жду начальника по поводу трудоустройства.
- Я начальник. Идёмте. - и человек вошёл в здание конторы.
Я успел обратить внимание на его болезненный вид и на его неряшливую с многими пятнами одежду.
В разговоре быстро выяснилось, что мы с ним, т.е. с начальником Кумыркентского ПТУ (звали его Александр Константинович Борщ), закончили один и тот же железнодорожный институт в городе Ростове-на-Дону. Вспомнили общих преподавателей. Борщ был старше меня на 8 лет, в институт поступил после демобилизации из армии и закончил в том году, в котором я поступил.. Он производил впечатление мягкого, сдержанного человека , говорил негромко, смотрел доброжелательно. Он сказал мне, что есть вакансия технолога, но этой должностью распоряжается не он, а начальство из объединения Средазуголь, так что я должен немного подождать, пока он всё до конца не выяснит. Борщ взял с меня обещание приехать ещё раз или позвонить. Он вызвал шофёра и сказал ему, чтобы он отвёз меня на автовокзал.
Короче говоря, я оформился в ПТУ на должность главного технолога.
Скоро я уяснил, почему Кумыркентское ПТУ так плачевно выглядит. Никто не занимался ничем, никто никем не руководил. Это было паразительно, когда с утра было неизвестно, чем закончится день, когда в начале года никто не знал, чем надо год заканчивать. Постепенно выяснилось, что все руководители участков и отделов ПТУ - это одна тёплая семья , где все друг с другом, если не в родственных, то во всяком случае в сугубо дружественных отношениях. Сделать кому-то замечание за производственные упущения было просто неэтичным. Все друг с другом пили, друг у друга ночевали, с разрешения друг друга по несколько дней не приходили на работу, пасли отары овец, собирали в лесах орехи на продажу,ловили рыбу , занимались частным извозом, косили сено, как для своего скота, так и на продажу, торговали левым углём. Во всё это было вовлечено едва ли не половина рабочего контингента. В этой вакханалии мне надлежало найти своё место.
У меня хватило ума не броситься, сломя голову, наводить понятный мне порядок. Этот порядок не нужен был никому. Никто не представлял, чем должен заниматься главный технолог, я сам должен был определить свою роль, чтобы быть полезным, уважать себя и не быть обременительным для других. Для этого надо было пить со всеми, кто предлагал, и помогать в работе всем, кто в этой помощи нуждался. Постепенно вырисовывалась линия производственных и личных взаимоотношений. Я вошёл в коллектив и стал постепенно своим и необходимым.
Вмешиваться в конкретную работу любого участка было исключительно неприлично, никто никаких указаний не потерпел бы. Надо было действовать в форме совета и не навязчивого пожелания. Постепенно люди стали обращаться ко мне за советами и стали делиться своими мыслями. Часто это было в кабинете за бутылкой. Только Адылов Файзулла Адылович не устанавливал со мной контакта, а я не лез в вагонные дела. Так продолжалось долго, несколько месяцев. Вопросов, непосредственно касающихся вагонного хозяйства, была масса, но я обходил их все своим вниманием и участием, предоставив всё воле судьбы и случая.
Время шло.
Неожиданно позвонил мне Адылов и пригласил к себе в депо. Я знал, что меня ждёт пьянка, но смело пошёл на это. Разговор начался после двух стопок, т.е. когда из бутылки было выпито больше половины.
- Мне интересно - начал Адылов - как так:Вы, природный вагонник, часами просиживаете в диспетчерской, прокладываете новые ж.д. пути, открываете станции и перегоны, налаживаете ремонт электровозов, участвуете в совещаниях с горняками, а на вагоны не обращаете никакого внимания!? Это что пренебрежение??
- Файзулла Адылович! Я всё сейчас обстоятельно объясню. Никакое это не пренебрежение. Все эти участки, о которых Вы сейчас упомянули очень нуждались и нуждаются сейчас в непосредственной, действенной помощи. И Птицын в электровозном депо, и Шарапов в службе пути и даже Надежда Николаевна Низина, начальник службы движения, нуждаются в том, чтобы в определённые моменты кто-то взял ответственность на себя. А состояние вагонного парка стабильно, никаких фокусов мы здесь не ждём , руководство вагонного депо на необходимом, достаточно высоком уровне. Так что я считаю, что действую правильно, направляя свои усилия на более узкие места нашего производства.
Адылов подозрительно и длинно посмотрел на меня. Я принял самый невинный вид. Адылов решительно открыл холодильник и поставил на стол вторую бутылку. Он выглянул за дверь и крикнул что-то по-узбекски. Минут через 10 молодой рабочий внёс в кабинет большую тарелку полную благоухающих дымом и паром шашлыков на аллюминиевых шампурах. Оказывается первая бутылка предполагалась только под огурцы и помидоры, а когда по соображениям Адылова потребовалась вторая, стало возможным закусить более существенно.
- Я такой человек - Адылова понесло - если хочу кого напоить , обязательно напою, пусть хоть как упирается , обязательно волью ему в рот. За бутылкой всё можно о человеке узнать, хоть какой он скрытный. А о новом человеке надо знать всё.
Вот я, например.... и Адылов вместо того, чтобы ваяснять всё о "новом человеке", т.е. обо мне, пустился говорить много чего о себе. В бутылке постепенно убавлялось.
Адылов Файзулла Адылович родился 2 мая 1940 года (сейчас ему было 40 лет) в Андижанской области, среднюю школу не окончил и пошёл в армию. Служил в Закарпртском военном округе и был самым необходимым человеком у командира полка по части достать, добыть , принести, уговорить, организовать. Он демобилизовался в звании сержанта и решил поступить в институт. В какой? А всё равно в какой! Поступил в железнодорожный. Отсутствие аттестата зрелости не явилось каким бы то ни было препятствием. В институте Адылов сразу стал старастой группы и год за годом одолевал ступени института. Главное было сдать сессии. Он собирал зачётные книжки и внимательно знакомился с содержимым. Для получения зачёта неважно было, сколько ты положил в зачётку - надо было хоть сколько-то положить. Излишки Файзулла изымал - не надо было баловать преподавателей. Все получали зачёт. А вот для экзаменов необходимо было положить в соответствии с оценкой, на которую студент претендовал.
После окончания института Адылов был сразу назначен начальником вагонного депо Кумыркентского ПТУ и вот уже 13 лет руководит этим важным производственным подразделением. Сейчас у него жена (она работает заведующей базой городского общепита), двое взрослых детей - Шахида и Рустам, он построил огромный дом, вырастил прекрасный сад, автомашину он меняет каждые 5 лет.
Вот приблизительно на зтом Адылов закончил свой рассказ и, т.к. вторая бутылка была пустая, он вопросительно взглянул на меня, а потом на холодильник - я отрицательно мотнул головой.
Машину Адылов вёл быстро и уверенно, соблюдая все дорожные знаки и светофоры. Он привёз меня и сам поехал домой. Мы расстались довольные друг другом.
Скоро он позвонил мне и объявил, что он отдал распоряжение своим мастерам выполнять все мои указания. Я ему сказал, что на его участке действительно кое-что нуждается в усовершенствовании, но для этого надо организовать экспериментальную бригаду. Идея Адылову понравилась.
- Но руководить бригадой будете сами!
- Согласен! - ответил я.
Бригада была создана, Адылов стал лучшим рационализатором Кумыркентского ПТУ. Иногда для поездки на пикник оформлялось заявление на уже сделанное новшество (такие новшества всегда были и хранились в заначке), собирались подписи, предъявлялось инженеру по рационализации, бегом в плановый отдел, бегом к главному инженеру (он всё подписывал для Адылова), голопом в бухгалтерию и в кассу. За пару часов оформлялась сумма, чтобы можно было с толком провести время на 33-м километре. Постепенно нашими возможностями наловчились пользоваться все руководители ПТУ - вопросов для рационализации была масса - только делай да оформляй. Моя фамилия ни в одном заявлении не фигурировала ,но люди обращались, и я им помогал.
В электовозном депо изготовили стенд для испытания пантографов, в службе пути стали делать подкладки для переходных стыков, на станциях Породная и Дальняя были сделаны дополнительные съезды для обмена поездов, монтировались "сплотки", т.е. собирались локомотивы по системе многих единиц, для увеличения веса поездов, на крутых подъёмах стали применять толкачей и много другого было сделано в хозяйстве, в котором инженерная мысль и не ночевала, а царило всеобщее братство и всеобщая пьянка.
И всё же ближе всего я сошёлся с Файзуллой Адыловым. С его участием я стал вхож (наряду с другими руководителями ПТУ) в общество, например, главного врача города (у него был табун в 60 лошадей), в общества председателя горисполкома (он был владельцем лесов по левую сторону реки Ахангаран),в общество директора зверохозяйства , в общество начальника шахты (у него лошадей было ещё больше). Я был приглашён на свадьбу Мамбакулом-акой (он заведовал угольным складом). Однажды, когда мы с Файзуллой пришли к нему на склад,и зашли в его кабинет, он нам продемонстрировал, как у него не закрывается ящик письменного стола, т.к. он был битком набит денежными купюрами. Он говорил, что дома у него 2 кубометра денег.
Я был удостоин приглашения навестить в больнице Баритдина- аку, который ,будучи директором "красного кафе" (была такая торговая точка в Кумыркенте), контролировал торговлю и прибыли всех ресторанов , магазинов, кафе, столовых и рынков по правую сторону реки Ахангаран от Ташкента до Коканда и с которым случился инфаркт. Когда мы вошли в палату этого владыки, он с треском вытолкал за дверь молодую гражданку, пригласил нас сесть, достал коньяк (у нас и свой был) и стал нас угощать, не забывая и себя..
Эти местные магнаты и руководители всего хорошего и плохого принимали меня без тени снисходительности, что в прочем меня не обольщало и в чём я ощущал настойчивое участие Адылова - человек с инженерно мыслящей головой был для них в диковинку.
Я с удовольствием и весьма результативно работал, обстановка в общении с людьми была комфортной. Я ходил к людям на рабочие собрания, на утренние планёрки, познакомился с бригадирами и рядовыми рабочим, со всеми общался запрсто. Постепенно выяснилось отношение общественности ПТУ к Адылову.
Начальник ПТУ Борщ сказал, что у Адылова "большое будущее".
Зам. Нач. ПТУ по углю (по отгрузке угля ) Чередниченко сказал, что Файзулла это "мина замедленного действия"
Нач. Контактной сети Серёжа Блэк сказал, что он обворовал всё депо и весь комсомол (Адылов в своё время был членом горкома комсомола), пока построил дом и сейчас ворует.
Диспетчер Антон Генрихович сказал, что Адылов обыкновенный дурак.
Сварщик Закиров, который из года в год пас отару Адылова говарил, что это паук-кровосос.
- Крановщица Таня Ничман сказала, что даст Файзулле в морду, если он снова будет её подкладывать под импотентов.
Вскоре мне пришлось убедиться что наиболее точное определение Адылова - самодур.
Он как-то мне позвонил и сказал, что его посетил нач. жел. дор. цеха керамического комбината и просит в аренду думпкары типа ВС-130, которые у нас не использовались. Этих думпкаров у нас было много, но их эесплоатационные качества нас не удовлетворяли. Адылов просил меня придти к нему и всем вместе решить вопрос. Я представлял себе, как этот вопрос будет решаться, но принципиального возражения не высказал.
Да, действительно: на столе стояли бутылки с водкой, помидоры-огурцы, лепёшки - шашлыки, колбаса "казы", виноград и проч... Всё выглядело грандиозно.
Конечно, мы дали согласие дать в аренду десятка два думпкаров.Когда кончали вторую бутылку, наш гость достал откуда-то из-под стола огромный пакет из крафт-бумаги и торжественно водрузил его посреди бутылок и закусок. Затем таким же путём появился второй пакет, но за неимением места на столе его положили на пол.
- Что это? - спросил Файзулла.
- А Вы откройте, посмотрите.
Адылов стал распаковывать. Когда он развернул бумагу, мы увидели прекрасный чайный сервиз на сколько-то много персон. Чайники, чайнички, чашки, блюдца лежали аккуратной горкой в большой глубокой вазе. Представитель керамического комбината весь светился гордостью.. На меня вся эта прелесть никакого впечатления не произвела , а Адылов стал вынимать каждую вещь и внимательно разглядывать.
- Что это? - вдруг воскликнул он. Что ты нам принёс? Ты кому такую дрянь хотел всучить? Ты что, совесть потерял7 И ещё думпкары просишь!
- Что такое? В чём дело? - нач. ждц вспотел от беспокойства. - Что Вам,Файзулла Адылович, не понравилось? Мы сейчас же заменим.
- Не надо ничего менять. Иди ты к чортовой матери со своей керамикой! Ты посмотри! Ты видишь? Константин Андреевич, вы только взгляните, что он нам приволок!
Я вгляделся. На нижней стороне блюдца Адылов заметил прилипшую крупинку размером в половину спичечной головки. Это был брак. Адылов был вне себя.
- А ну-ко - вон всю твою посуду!
Файзулла сгрёб в охапку весь сервиз, донёс до двери кабинета ,ногой распахнул дверь и выбросил весь пакет на бетонный пол депо. Не разглядывая содержимое второго пакета , он швырнул его туда же. Посуда с кряком и звоном разлетелась в дребезги. На нач. ЖДЦ жалко было смотреть.
А думпкары!? - взмолился он.
- Одно другого не касается. Думпкары у нас есть, они нам не нужны, и мы бы без водки, без закуски и без твоих подарков тебе их дали бы. И пожалуйста оформляй аренду и забирай.
Адылов был великодушен.
Мы допили водку, всё доели и вышли из кабинета. По дороге я споткнулся о валяющиеся пакеты с битой пасудой.
Будучи бездарным руководителем своего производственного подразделения, Адылов находил остроумные способы обогащаться. Он снимал некоторых рабочих (тех что имели собственные автомашины)и отправлял в города Ферганской долины на извоз. Он сразу устанавливал сумму, которую должен был получить сам.
Он снимал полдепо на заготовку сена в горах. Сено продавали, деньги получали и косари и Файзулла. Это его сварщики и слесаря обеспечивали близлежащие рестораны и столвые уже разделанной и очищенной рыбой. Но этого всего Адылову было мало - он посадил сад.
Это была гигантская работа. Почва вокруг ПТУ состояла из крупного галечника в перемежку с лёссом. Лёсс сам по себе представлял собой очень плодородную почву, но посадить сад на такой почве было невозможно, т.к. около 60% объёма почвы составляли булыжники величиной с маленький арбуз.
Откуда-то Адылов пригнал два японских бульдозера, которые своими огромными клыками взрыли участок в 2 гектара на берегу реки, затем сюда были направлены с десяток самосвалов, которые загружались булыжником (работали все поголовно рабочие депо). Скоро вся обрабатываемая площадь представляла собой мягкую, как пух, постель для будущих посадок.
Адылов поделился со мной своими мыслями: он посадит сад, и весь урожай фруктов будет достоянием рабочего класса. А для себя он посеет между деревьями клевер, за три укоса он снимет столько-то снопов и от продажи самого питательного и дорогого сена будет иметь такой-то доход.
В предвкушении осуществления своих подсчётов Файзулла пригласил меня посмотреть, как идут дела. Я пришёл на место будущего сада. Вобщем-то, сад уже был - были посажены молодые яблоньки и персики, все были с листвой, некотрые уже цвели. Мы шли с Файзуллой по саду, он пыжился от гордости, я не скупился на восклицания своего восхищения. Вдруг Адылов остановился, как вкопанный. Он уставился взглядом в землю, лысина его наливалась гневом.
- Кто? Где он? Кто это сделал? Позовите сюда этого подлеца!
Ничего не понимая, я тоже воззрился в землю, куда глядел Адылов.
- Что такое, Файзулла Адылович? Что Вас так взволновало?
- Вы что, не видите? Неужели не видно? Вот оно, клеверное зерно, лежит на поверхности почвы не прикрытое, оно высохнет и не взойдёт! Кто это мог сделать?!
Я пригляделся . Действительно, маленькое золотистое зёрнышко, меньше зёрнышка проса лежало на земле. К нам подошёл молодой слесарь-таджик.
- Ты сеял клевер?
- Я.
- Видишь? - Адылов показал на зёрнышко.
- Вижу.
- Сейчас же ты должен посеять это зерно ещё раз: ты выкопаешь яму метр на метр и метр глубиной, положишь в яму это зерно и закопаешь. Понял?
- Понял.
- Когда сделаешь - доложишь, я домой не уеду, буду в кабинете.
А однажды придя в воскресенье в ПТУ по производственной надобности я проходил через вагонное депо и увидел грузовик КРАЗ, который грузился пиломатериалами и трубами. Межрельсовые ёмкости, которые были складами Адылова, были вскрыты и в них какого только добра не было!! Пиломатериалы, трубы разных размеров, бухты пеньковой верёвки, штабели кислородных баллонов, какие-то бочки и бочёнки. Погрузкой руководил бригадир Зябрев. Он открыл от неожиданности рот, когда я подошёл к машине и поздоровался. Я записал номер машины. Подошёл незнакомый человек по виду - шофёр.
- Откуда машина? - спросил я.
- Совхоз Рахимова. Из-за перевала.
Подошёл молоденький милиционер.
- А милиционер для охраны - продолжал откровенничать шофёр.
Я зашёл в кабинет Адылова, тот сидел за столом. У него тоже отвисла челюсть.
- Да вот, надо людям помогать, директор шазты N 9 попросил, я с объединением согласовал и вот грузим.... Ни выходных тебе, ни проходных...
В кабинет вошли шофёр с милиционером, сзади маячило испуганное лицо Зябрева. Вошедшие сели. Не дав раскрыть Адылову рот, я заговорил:
- Ну и как у вас за перевалом погода? Как идут дела в совхозе Рахимова?
Шофёр и милиционер обалдело смотрели на Адылова, тот смотрел в стол.
Я поднялся и направился к двери.
- Константин Андреевич, я Вам позвоню? - голос Адылова ломался и шелестел.
- Не надо, меня в кабинете не будет, я уйду в разрез.
Я вышел.
Конечно, Файзулла был в нокауте. Все знали, что он ворует всякое добро и торгует, но никто ещё не поймал его с поличным. О его делах знали особо доверенные единицы. Разумеется, я в число этих доверенных не входил.
В последующие дни Файзулла избегал встречи со мной, я тоже не хотел бы с ним встречаться, т.к. не придумал ещё форму поведения. Однако всё образовалось очень легко и просто.
- Так вот , эта машина... - начал Адылов при встрече.
- Какая машина? - я сделал недоумённый вид.
- Так вот, из совхоза....
- Какого совхоза?
- Ну из-за перевала. Из Коканда.
- Какого Коканда?
Наконец Адылов понял, что я "Ваньку валяю" и с благодарностью глянул на меня. Я пожал плечами и отошёл.
И всё-таки Файзулла Адылов был не предсказуем.
Он пошёл в отпуск, и Борщ Александр Константинович, наш нач. ПТУ, поручил мне в его отсутствие заниматься вагонным хозяйством. Адылов взял два отпуска и ушёл практически на всё лето. Я начал работать.
В депо было много толковых людей, и бригадир Зябрев был среди лучших.
Перво-наперво мы передушили всех афганских скворцов, которые жили под крышей депо. Разорили и уничтожили их гнёзда.
Вставили все стёкла в окна. Стекло вставляли толстое и крепили прочно, чтобы от взрывов в разрезе не колебалось и не выпадало.
Навесили створки ворот.
Установили въездную-выездную сигнализацию.
Побелили депо внутри и все подсобные помешения
Установили сатураторы для питьевой воды
Снабженцы привезли новую спецодежду, мы внедрили ношение защитных касок.
Я завёл дополнительную документацию и приучал мастеров вести её.
Мне очень много помогал Борщ, главный инженер Анваров и зам. по углю Чередниченко. Нормировщики мне установили порядок оплаты, чтобы мои люди не потеряли в связи сбольшим объёмом хозяйственных работ
Вот на это всё у меня действительно работала половина депо.
Несколько раз Зябрев обращался ко мне с просьбой Адылова выделить ему для тех или иных работ столько-то людей. Я не отказывал, но вместо 15 человек давал троих, а вместо 20 - четверых. Один раз Адылов приезжал в депо сам, когда меня не было на месте. Походил, посмотрел, никому ничего не сказал, никого не обругал и уехал.
Отпуск у Адылова кончился. Он стремительно вошёл в кабинет, встал у двери, картинно вытянул палец в мою сторону:
- Пять минут! Пять минут на сборы, ключи мне и - вон!! - он ткнул пальцем за дверь и вышел.
Теперь челюсть отвисла у меня. Я был растоптан и отброшен. Минуту я был в растерянности, три минуты я приходил в себя и решал, что я должен делать и ещё минуту укреплялся в решимости сделать то, что решил.
Пять минут прошло. Адылов вошёл и протянул ко мне руку:
- Ключи!
Я положил ключи от кабинета и от сейфа к себе в карман, подошёл к Адылову, схватил его за отвороты пиджака и вытолкал из кабинета. Там в депо я отшвырнул его ещё дальше от себя. Не говоря ни слова, я запер дверь кабинета на оба ключа и, не глядя ни на кого, вышел из депо. За мной только бежал бригадир Зябрев.
- Ключи...! - лепетали его побелевшие губы.
На его глазах я швырнул ключи в арык, который огибал территорию ПТУ и служил для стока дождевой воды. Ключи булькнули и утонули.
Никаких последствий не последовало. Некоторое время мы с Адыловым не встречались, потом где-то пересеклись и пожали друг другу руки.
Как в одной блатной песенке поётся: "как верёвочко не вьётся, она довьётся до конца" так дела и делишки Адылова привели его к неприятному концу.
Когда кто-то кого-то угнетает, угнетаемый, накопив обиду и гнев, выплёскивает это в виде протеста. Находятся смелые люди.
Электросварщик Закиров, который пас отару Адылова, собрал всё что знал, а знал он достаточно, накатал на "паука-кровососа" "телегу" в горком партии. Он не анонимку написал, а написал от своего имени и подписался. Закиров не мог не знать, что у Адылова и в горкоме всё схвачено. Не зря он к отпуску первого секретаря Ахметшина преподносил ему (наряду с многими другими) пухлые конверты. Ахметшин не стал беспокоить прокуротуру и ОБХСС такой мелочёвкой, - он передал "телегу" в объединение "Средазуголь". Но Файзулла и туда возил водку ящиками и горячий плов в огромных котлах.
Однако руководство "Средазугля" уже не могло никуда отфутболить и пришлось высылать комиссию для расследования. Комиссия прибыла под руководством Арона Гершевича Миркина. Арон Гершевич быо грамотный юрист, в комиссии был ешё механик и бухгалтер. Комиссия приступила к работе и уже работала дня три, когда меня вызвал к себе нач. ПТУ.
- Слушай , Константин Андреевич, горит наш с тобою Файзулла. Многих он восстановил против себя, показания уже дают все рабочие. Горит Файзулла синим огнём. Миркин может быть что-нибудь и хотел бы спустить на тормозах, но все показания только отрицательные. Пока что муссируются вопросы нравственности и этики, но самые неприятные вопросы будут вопросы материальные. Адылов был вынужден показать свои склады, а там чего только нет....! Там одной только краски - два таких депо можно выкрасить. А тонны экскаваторного злектрокабеля! А все думпкары, что в запасе стоят полны железобетонных шпал! Капиталист! Слушай, как у тебя с ним взаимоотношения? Он же сам дуб дубом и не сможет дать внятных объяснений применению всех этих богатств в его хозяйстве. Миркин просит себе грамотного помощника, чтобы хоть что-нибудь положительное, вразумительное внести в протокол. Пойдёшь? Выручай Файзуллу. Я включу тебя в комиссию. Да и сам я буду бледно выглядеть, если его загребут. Я знаю, что он хам и сволочь, но выручать его надо. И меня заодно! Пойдёшь?
- Ладно, пойду. Куда и когда?
- Они у Анварова в кобинете. Иди прямо сейчас. Я звоню Миркину.
Я вошёл в кабинет главного инженера. Комиссия была в сборе, и все что-то писали. Когда я вошёл, Миркин положил телефонную трубку и внимательно посмотрел на меня. Он быстро ввёл меня в курс работы и сказал, что не находит объяснения наличию такого обилия материалов, которые вроде бы к вагонам не лепятся. Он просил объяснния у меня, а не у Адылова, который сидел тут же, как в кисель опущеный. Файзулла был весь потный, постоянно вытирался абсолютно мокрым платком, глаза его бегали, рот кривился. Ему только нехватало заверещать, как крыса, попавщвя в капкан.
Я стал обстоятельно объяснять использование Адыловских материалов.
- На вагоне около 500 соединений воздушных магистралей - тормозной и питательной, для уплотнения которых с обеих сторон муфты подматывается пенька, пропитанная суриком или другой краской. Пенька заготавливается расплетанием пеньковой верёвки, которую вы видели на складе.
- На воздушной магистрали используются трубы 32 24 и16 миллиметров в диаметре. А более широкие трубы используются для разводки сжатого воздуха на ремонтные позиции, а так же для увеличения жёсткости бортов думпкаров, т.к. типовой штамповки мы не имеем и взять её негде.
Члены комиссии с уважением и интересом слушали, как я сыпал техническими и вагонными терминами. С большим интересом слушал и Файзулла Адылов.
- Осенью этого года мы планировали замену всех деревянных шпал на тракционных путях ремонтных участков, а их у нас четыре, на железобетонные.
- Экскаваторный кабель мы разрываем при помощи мостового крана, вынимаеи все 3 жилы и используем на думпкарах как электропроводку сигнализации сходов.
- Кислородные баллоны? Ну какой же уважающий себя хозяин не имеет запаса кислородных баллонов? Зачем их так много? Да их постоянно воруют и кислородная станция много бракует.
- Пиломатериалы необходимы для прокладки полового настила. Конечно, по чертежам требуется сосновый брус сечением 120 на 260, но за неимением типового бруса используем доски различной толщины вплоть до горбыля.
- Наше депо расположено в зоне воздействия взрывных работ, которые ведутся в разрезе. От взрывов стёкла в окнах постоянно разрушаются. Приходится постоянно менять. Можем сходить в депо, и все вы убедитесь.
- Нет зачем же? Я знаю, что такое зона воздействия взрывных работ - прохрипел очкастый механик, который отчаянно боролся с похмельным синдромом
- Ну, а краска - дело совсем уж понятное. Мы с вами всё-таки пройдём в депо, и вы увидите, куда краска была использована и куда её надлежит в дальнейшем использовать.
Женщина-бухгалтер отложила в сторону бумагу и ручку (она вела протокол) и изъявила желание отдохнуть и пройти в депо.
В депо мы пошли втроём: Адылов, женщина-бухгалтер и я. Миркин пошёл докладывать Борщу о результатах нашей беседы, а очкарик-механик остался в кабинете.
В депо наша дама была пражена чистотой и аккуратностью. Рабочие все были в новенькой спецодежде и в касках , депо было выбелено и выкрашено, сингализация мигала и звенела. Я прдолжал сыпать терминологией, тыкая пальцем в узлы и детали стоящих на ремонте вагонов. Файзулла потел и вытирался уже другим платком, который был тоже мокрый.
Вечером я зашёл к Борщу.
- Молодец! Спасибо! - поднялся он из-за стола. - протокол уже готов. Миркин говорит, что ты не должен фигурироать в протоколе. Я с ним согласился. Ещё раз спасибо. Всё-таки какой-нибудь выговор надо будет Адылову вынести. Он тебя сегодня к себе не звал?
- Нет.
- Стесняется. Совесть свою окончательно не сожрал. А я схожу - надо чуть-чуть расслабиться. Но он теперь твой должник, и он тебя отблагодарит.
Жизнь текла дальше, проходили годы. Мы с женой жили в Кумыркенте на восьмом этаже. Женатый сын вернулся из армии и жил в Ташкенте. Дочь заканчивала физкультурный институт и собиралась замуж. Подрастала внучка, появился маленький внук. Мы с женой работали оба в ПТУ. Начальника ПТУ Борща разбил паралич - начальником поставили Адылова. Главный инженер обиделся и уволился - главным инженером стал я.
Мы с Файзуллой работали хорошо , каждый делал своё дело.
Я строил железнодорожные объекты: станции, локомотивное депо, связь, контактные сети. А Адылов построил свинарник.
Я возводил плотину в овраге от паводковых вод, а Адылов в этом овраге развёл грандиозный виноградник.
Я внедрял в производства тяговые агрегаты, а Файзулла разводил а горах ангорских коз.
Я занимался вопросами техническими, а Файзулла общехозяйственными и политическими.
Грянула перестройка!
Перестроечная эйфория меня не одурманила, я сразу понял что национальный вопрос будут очень острым. Взяв неделю без содержания будто на свадьбу дочери , я прилетел в Челябинск, где я работал на металлургическом комбинате перед тем, как уехать в Среднюю Азию и обговорил вопросы трудоустройства. Мне дали гарантийное письмо на получение квартиры. Я вернулся и продолжал работать.
Отношения с Адыловым и вообще с узбеками заметно похолодали. Некоторые русские из ПТУ уже уезжали.
И вот однажды секретарша ( Ольга уволилась, на её месте работала Зухра) принесла мне приказ, напечатанный на узбекском языке. Стояла подпись Адылова.
Ничего в приказе не поняв, я на глазах у секретарши положил его в ящик стола. Секретарша вышла. Через минуту вошёл Адылов.
- Вам не нравится приказ?
- Не знаю, я не мог его прочесть.
- Вам не нравится узбекский язык? Вам не нравятся узбеки?
- Я в совершенстве владею русским и украинским языками, могу хорошо объясниться на немецком , сейчас приступил к английскому, а до узбекского пока руки не дошли.
- Мы с Вами не сможем работать.
-Я тоже так думаю.
- Жду Вашего заявления.
- Вот оно.
- Подписываю!
- Я Вам очень признателен.
Адылов склонился над столом , подписывая моё заявление, в это время я уже надевал плащ. Забрав заявление, я спустился в отдел кадров и через5 минут с трудовой книжкой в кармане мчался в машине домой
Назавтра я улетел в Челябинск.
Всего в Средней Азии я прожил 14 лет, из них 10 - в Кумыркенте.
Мы с женой жили в Челябинске, я работал на металлургическом комбинате в той же должности, что и до отъезда. Дети, внуки и родители мои жили в Средней Азии.
Через 3 года в Кумыркенте умер мой отец. Телеграмму я получил, но из-за отсутствия билетов вылететь не мог - самолёты в Ташкент летали один раз в неделю. Метался и пыхтел - бесполезно, добираться поездами - бессмысленно. И тут память подбросила мне рабочий телефон Адылова. Я заказал разговор - дали очень быстро. Трубку взял Анвар Каримов:
- Идёт планёрка. - прошептал он.
- Это Полянский! Дай срочно Адылова!
- Константин Андреевич, идёт планёрка, Файзулла Адылович занят.
- Дай ему трубку !! - заорал я.
- Слушаю. - раздался голос Адылова.
- Это Полянский! Надо помогать, Файзулла Адылович. - и я коротко объяснил суть лела.
- Всё сделаю. - сказал Файзуллаев и положил трубку.
Он сделал всё, что полагалось, чтобы похоронить самого близкого человека: машина, автобус, гроб, могила, памятник и люди, и даже обед для рабочих , участвовавших в похоронах.
Я приехал в Кумыркент через неделю, и мы встретились с Файзуллой Адыловым. Он немного похудел, лицо его как бы подсохло, держался он по-дружески. Я собрал бывших сослуживцев, и мы неплохо "посидели" в Красном Кафе, которое теперь было собственностью Адылова.
В эти дни я продолжал держать свой обычный режим и каждое утро совершал лёгкие пробежки по тротуарам. В зто раннее утро я бежал по почти пустой главной улице, когда на противоположной её стороне раздался сильный глухой звук - как бкдто кто-то ударил ватной подушкой о стену. Я обернулся и увидел, как на противоположной стороне, как веретено по полу, катится по асфальту женское тело. То что тело женское я сообразил сразу, т.к. юбка задралась почти до горла, а на голове были роскошные белые волосы. От лежащего тела, быстро набирая скорость, отъехала белая машина. Машина умчалась. Я бросился к лежащей женщине, от автобусной остановки бежали люди. Голова женщины была в крови, впечатление усиливали осколки красных клипсов, валяющиеся рядом. Женщина была молодая с мощными женскими формами. Кто-то из подбежавших людей, запыхавшись проговорил: - Машина N 3202 ! Мне запомнилось.
Мы быстро остановили какую-то легковушку и затолкали на заднее сиденье тяжеленное тело женщины. Мои руки перепачкались кровью, и от них пахло говядиной. Теперь я знаю , что говядина пахнет говядиной потому, что она пахнет кровью. В машину кроме водителя и меня никто не сел, и мы помчались в бльницу. Она была недалеко, прямо за углом. Сдав женщину двум молодым хирургам, я отправился домой, т.е. к матери, с которой теперь. после смерти отца ,мы должны были уехать в Челябинск. Я сразу же позвонил в милицию и заявил, что я такой-то был свидетелем нападения на женщину и что мы её отправили в больницу. К стати я даже не знал, жива женщина или нет. Отдал в больницу - и всё. Я назвал номер сбившей автомашины. Мать, слышавшая всё что, я говорил, сказала мне что я, возможно, вляпался в какой-то криминал, зря я звонил в милицию и особенно зря я сказал, что знаю номер машины. Я и сам это начинал понимать. А память продолжала крутить и мять мой мозг - номер 3202 был как-то очень уж знаком, где-то я его не особо часто, но видел. И вспомнил!! Это была машина нашего заведующего столовой Умара Бекетова. На этой машине я пару раз ездил в компании симпатичных товарищей на симпатичные пьяночки. Бекетов умел эти встречи организовать. Я начал сопоставлять кое-что и сообразил, что наезд состоялся напротив кафе, во дворе которого была контора городского Общепита. Да и пострадавшая больно уж на буфетчицу смахивала.
Из милиции мне ответили, что благодарят меня за важное сообщение и чтобы я далеко из дома не отлучался, т.к. я могу потребоваться для расследования.
Всё-таки умница была моя мать:
- Никаких звонков ты не жди, а быстро собирайся и уезжай в Ташкент, а там и в Челябинск. Они будут тебя искать, адреса твоего Челябинского они от меня не получат. Иди завтракай, я соберу твою сумку и давай - на автовакзал!
Я и позавтракать не успел, как зазвонил телефон:
- Константин Андреевич? Выходите из дома, мы отвезём Вас в милицию, где вы дадите официальные показания. Сядете в зелёные "жигули".
- Ну я так и знала? - простонала побледневшая мать. - Говори, что обознался, от всего откажись! Они страшные люди!
Зелёная машина стояла у подъзда, меня встретил молодой спортивного вида узбек.
- Садитесь, Константин Андреевич! Поехали.
С первой же минуты я понимал, что всё, что сейчас произойдёт будет, в моей жизни самым важным, если не самым последним.
Мы ехали не в милицию, я это видел, но вопросов не задавал. Видимо, моё молчание встревожило моего спутника, т.к. он, не ожидая моего вороса, проговорил:
- Милиция сейчас не в городе, а в Су-Коке.
Я ничего не ответил. Ехали мы действительно в кишлак Су-Кок. Машина виляла по узким улочкам кишлака между высоких глинянных дувалов и остановилась, уперевшись капотом в узкую калитку. Мы вышли. Мой сопровождающий молча указал на калитку, я молча вошёл. Калитка жалобно всхлипнула.
Это был богатый узбекский двор. Посреди двора красовалась огромная клумба с розами, калами и другими цветами. Двор был выложен розовым кафелем и тщательно выметен. Количество построек по периметру двора говорило о том, что здесь живут несколько семей - видимо братья с жёнами и детьми. На айване сидело несколько человек. Когда я подошёл к айвану, с него поднялся огромного роста человек, и в нём я узнал Баритдина. Жестом он пригласил меня в одну из комнат. Боковым зрением я успел увидеть, что с айвана поднялся Файзулла Адылов и ещё кто-то. Комната, куда мы вошли, была чем-то вроде обычного кабинета начальника средней руки.
- Здравствуйте, Константин Андреевич! - начал Баритдин. Никак не ожидал, что увижусь с Вами в столь грустной ситуации. А ситуация действительно грустная, хотя мы и не хотели бы для Вас ничего плохого. Вы не в милиции, Вы у меня в гостях, и я бы хотел, чтобы Вы всегда были моим дорогим гостем. От Вас это зависит. Знаете ли Вы вот этих двоих моих гостей? Ну, Фазуллу Адыловича Вы, конечно, отлично знаете, тут и говорить нечего, а вот этого человека вы знаете?
Да, я узнал этого человека - это был Умар Бекетов, наш бывший зав. столовой, это его была машина N 3202, которая сегодня утром сбила на улице женщину.
Инстинкт самосохранения подсказывал мне, что я не должен его узнавать. Но я очень часто выступал против логики и в этот раз сказал:
- Это Умар Бекетов, он у нас в ПТУ в столовой работал.
- Убей его!! - завизжал Бекетов. -Убей его! Зарежь! Дай, я сам его зарежу!
- Успокойся, Умар! Никто никого резать не будет. Хотя свидетели лишние не нужны. Константин Андреевич у нас свидетель, если он не обознался. Вы не обознались, Константин Андреевич?
И чорт меня дёрнут снова брякнуть:
- Нет, не обознался.
Глаза Баритдина похолодели и из светлокарих стали бледножёлтыми.
- Ну, что ж! Правда - святое дело! Даже глупая правда и та - правда. Умар, принеси с айвана, что там есть.
Бекетов вышел и пренёс коньяк, казы, лепёшки и виноград.
- Кушайте, Константин Андреевич. Выпейте и кушайте.
От взгляда Баритдина у меня всё похолодело внутри. И всё-таки видно было, что не хотелось Баритдину меня убивать. Это и толкало меня на губительные для меня признания . Наивен я был. Не знал я, что за полгода до этого Баритдин утопил в Ахангаране троих своих ближайших подельщиков, вздумавших , что они и без Баритдина что-то из себя представляют.
А дылов поднялся и вышел из комнаты.
- Кушайте , Константин Андреевич! Ввпейте и кушайте....
Меня взяла за горло удушающая злость. Такую злость я ощущал, когда в юности защищал честь своей Жанны с палкой от забора в руках, когда после драки на палке была видна кровь и волосы с голов незадачливых охламонов. От этой злости всё нутри сжалось. Баритдин чуть-чуть отодвинулся, взгляд его колол, как два шила. Я налил себе полный фужер коньяку и выпил залпом.
- Вы поешьте. - проговорил Баритдин.
- Некогда! Идти надо.
- Умар, позови Закира.
- Не надо Закира, Баритдин-ака. - проговорил Бекетов. - Я сам провожу гостя.
- Я сказал - позови Закира! - голос Мамаджана звякнул металлом
- Забери! - Мамаджан указал на меня вошедшему уже знакомому мне провожатому.
Мы вышли из комнаты, прошли мимо айвана, пересекли двор и вышли из калитки.
Возле калитки стяла уже не зелёная ,а чёрная машина ,причём стояла она капотом на выход. За рулём сидел Файзулла Адылов.
- Садитесь.
- Мне за руль? - спросил Закир.
- Садитесь оба сзади.
Подъехав к моему дому, Файзулла пересадил Закира к себе на переднее сиденье и заблокировал дверь.
- Это зачем? - взвился Закир.
- Вырастешь - узнаешь!
- Я позвоню Баритдину - аке.
- Со мной тоже ссориться не надо.- ответил Файзулла. Они говорили по-русски.
Я бросился к подъезду - мать сидела на скамейке у входа:
- Я знала, что ты вырвешся, что всё хорошо будет. Бери твою сумку, всё я туда положила: и бритьё твоё, и зубную щётку, и покушать собрала. Забирай и езжай. Вот возьми денежки - тебе надо будет. За меня не бойся, бог милостив, а на нас ему не за что серчать. Дай поцелую. Беги скорее. Позвони потом!
Я быстро обнял мать, вернулся к машине и сел на заднее сидение.
До Ташкента домчались за полтара часа. Возле озера Рахат Файзулла остановил машину.
- Давай, Закир, быстро езжай обратно. Торопись, а то Умар сбежит, ему сейчас прятаться надо. Долго с ним не возись.
- А вы куда, Файзулла-ака?
- Завтра приеду, Баритдину всё доложу. Давай езжай!
Закир вышел из машины, и Файзулла нажал на газ. Ещё через 2 часа мы уже ехали по Чимкенту, Файзулла разыскивал какой-то адрес.
На следующее утро Адылов во дворе заурядного узбекского дома подал мне свою маленькую сильную руку.
- Не поминайте лихом, Константин Андреевич. Даст Аллах - увидимся. Не бойтесь ничего. Кунанбай отвезёт Вас прямо в Челябинск. Я ему заплатил, на бензин тоже дал