Тенью штукатуренная 
Питерская медь
Октябрем пригретая и непричастная
К лету -  в серенькие ночи тянется взлететь.
И ты несчастным уже не кажешься себе.
Мокр асфальт. Полуботинки ищут
Высокие места, свободные от луж,
В которых отраженья понурых лиц и кислых туч.
И только вены проводами свищут.
Фонтанка в обрамлении огней,
Как филиал от Эрмитажа - в ней
Гоген с Таврической Венерой в тронном зале...
Пока их латники двенадцатого года не прогнали.
В отличие, Нева напрасно судоходна.
Труд не простую женщину старит. Она
На горб свой вознесла лесные волго-балты,
Крадущиеся ночью воровато.
Биенье мечущихся фар,
Очерченных чугунной обрешеткой,
Уже не мучает души овал,
Но мятным холодом щекочет 
Под подкладкой. А с острова видна
Судьба растреллиевских колонн -
И их замучила муштра!
И их заменит киношный поролон.
 	Итак, октябрь здешних мест бежит,
Король и пленник революций.
Мы, с зонтиком наперевес, 
Находимся в сени иллюзий,
Перебивающих иные миражи
Эпохи бес-, бес-, бес-.