Наконец-то и второй шестнадцатиэтажный дом на улице Чехова сдан. Это радостное событие было с восторгом встречено в первую очередь его будущими жильцами. Во вторую - жителями соседних домов: наличие стройки на их тихой зеленой улице в течение целых полутора лет принесло массу неудобств для обитателей этого квартала. Может, только местных мальчишек огорчило окончание строительства - теперь не будет такого замечательного места для игр, какими были котлованы, перекинутые кое-где шаткие деревянные мостки и не всегда запирающиеся строителями подъезды с их темными лестницами и поджидающими на каждом повороте опасностями.
Улица Чехова неплохо смотрелась и без новостроек: широкая, прямая, с бульваром посредине, но была несколько старомодной и без изюминки. А вот два новых, красивых, многоэтажных дома, построенных в начале улицы по обе ее стороны и стоящие чуть под углом друг к другу, как страницы открытой книги, придали внешне провинциальной улице столичный лоск.
Дом принадлежал университету экономики и права. Благодаря престижным специальностям, которым в нем обучали и которые в последние десять лет пользовались неоправданно возросшим спросом, университет легко нашел спонсоров и желающих поучаствовать в новом строительном проекте. Дом получился дорогой, красивый, улучшенной планировки, с паркетом, стеклопакетами и хорошей, качественной сантехникой. Впрочем, внутренним содержанием квартиры наполняли уже жильцы сами, исходя из своих материальных возможностей, вкуса и чувства меры. Когда начались внутренние работы, будущим жильцам было предложено вносить свои коррективы в отделку помещений. Можно было выбирать: дорогие импортные обои или побеленные стены; оборудование ванной комнаты и кухни, стоимость которого исчисляется тысячами зеленых или достаточно сотнями; кафель отечественного производства или обязательно итальянскую плитку; двери из цельного темного дерева или что-то попроще, короче - все, вплоть до золоченых дверных ручек в виде львиной головы. Дом был кооперативный; в историю, пусть и недалекую, ушли те времена, когда очередники, нуждающиеся в улучшении жилья, могли получить от исполкома или по месту работы бесплатную квартиру. Теперь, в новых рыночных отношениях, каждое приобретение стоило денег: государство больше в раздаче подарков не участвовало. Но данный вариант можно было вполне рассматривать как подарочный: во-первых, была довольно существенная скидка для преподавателей и сотрудников университета. А во-вторых, и самое важное, - сразу вносился лишь не очень большой денежный залог, а остальная сумма распределялась на выплаты в течение двадцати лет.
ТЁМА
Первыми на восьмой этаж въехали жильцы тридцатой квартиры, молодая женщина с девятилетним сыном. И сейчас Тема стоял на балконе в своей (!) комнате и с интересом наблюдал за подъезжающими машинами, вычисляя, кто именно из новоприбывших жильцов станет их соседями.
Хорошо, что мама не послушалась бабушки и не стала дожидаться конца учебного года, чтобы, как говорила бабушка, не таскать ребенка через весь город с двумя пересадками в старую школу. "А переехать спокойно летом, - увещевала бабушка, - и перевести Тему в третий класс в школу по новому микрорайону". Но мама в ответ только смеялась и говорила, что она, наконец, получила в тридцать с лишним лет свою отдельную квартиру. Теперь она не будет держать никого у себя на голове ночью и даже от чтения в туалете ей сейчас придется отвыкать: нормальные люди читают в комнатах при хорошем освещении. А ездить - ну, что ж, это ведь всего на полтора месяца, в конце мая уже заканчивается учебный год. "Как, Темка, переезжаем или боишься, что в троллейбусе бока намнут?" Тему нечего было и спрашивать, ему новая квартира даже ночью снилась. А представить, что у него будет собственная комната (мама говорит, что аж восемнадцать метров, только на два меньше ее) с собственным балконом! Нет, это что-то совсем уж невозможное, он даже думать об этом боялся - вдруг на самом деле все будет не так. Но даже если бы и не так? И комната не такая большая, и балкона в ней нет - все равно. У них с мамой своя отдельная квартира! Не надо спать в одной комнате с дедушкой и бабушкой, не надо утром переминаться с ноги на ногу перед дверью туалета, если кто-то успел зайти туда раньше него. Можно будет смотреть по телевизору мультики и те программы, которые хочешь, а не те, которые включил дедушка да еще спорит при этом с бабушкой, потому что она хотела смотреть кино по третьему каналу.
Квартира превзошла все Темины ожидания. Но больше всего - его собственная, личная комната и выход из нее на балкон. Тема так растерялся, что первые полчаса крутился волчком, не зная, куда себя деть и как вообще быть со всем свалившимся на них с мамой богатством. А мама тоже смеялась и даже стала что-то напевать, хотя вообще-то стесняется этого, говоря, что у нее нет ни слуха, ни голоса. Ну, может, чтобы со сцены петь - и нет, но для него, Темы, вполне хватает, и он очень любил и до сих пор любит, когда мама подпевает любимым исполнителям или даже сама поет, когда у нее хорошее настроение. А уж мамины песни перед засыпанием - это может только соперничать с чтением книг перед сном. Нет, все же, пожалуй, чтение он предпочтет.
Так, приехала очередная машина с новыми жильцами. Очень интересное занятие наблюдать за разгрузкой вещей. Тема уже по первым вынесенным чемоданам, баулам и стульям представлял, что за ними последует. Если, например, выгружают огромный двухкамерный холодильник, то, скорее всего, и телевизор будет с большущим экраном (эх, посмотреть бы по такому "Звездные войны. Первый эпизод"). А если носят и носят коробки и связки с книгами, то ничего особенного из мебели у них не будет. Когда привозили пианино, и крепкие парни, кряхтя и поругиваясь, тащили его наверх на длинных ремнях, то Теме, конечно, было их жалко, но еще жальче ему было того несчастного или несчастную, для которого это пианино предназначалось. Сам-то Тема, слава богу, избавлен от этого наказания, но его друг и одноклассник, Пашка Рыбченко, запряжен в это с самого первого класса. И хотя сам Пашка не жаловался Теме, но и не надо. Что же он сам без глаз, что ли? Он, Тема, гуляет, когда хочет. Ну, конечно, не до полной темноты и желательно под окном кухни, через которое бабушка может его "пасти", как она сама говорит. Но все же какая-никакая свобода есть. А Пашка? То у него музыка, на которую надо идти после уроков (это ж додуматься только), то сольфеджио (прямо не выговорить), то хор, а то сам сидит дома и играет на своем пианино. Одно и то же, одно и то же. Это ж с ума можно сойти. Хотя вообще-то он парень что надо: с ним и интересно, и книжки тоже любит читать, как и Тема, и в войнушку классно играет. А еще у Пашки есть черный пудель Катька, которая любит есть конфеты. Да еще и клянчит. Можно подумать, у Темы эти конфеты прямо в кармане растут. А что же теперь получается, вдруг взгрустнулось Теме, что с нового учебного года он уже не будет сидеть с Пашкой за одной партой? И не будут вместе возвращаться домой и договариваться, когда Пашка сможет выйти во двор? А кому Тема будет показывать свои новые машинки из коллекции, которую он собирает уже четвертый год? Вот папа скоро должен вернуться со сборов и привезет ему обязательно новую машинку, а может, и две. Дальше двух фантазии Темы не распространялись. Две - это уже и так много. При мысли о машинках ему сразу стало веселее, и грустные размышления о неминуемом расставании с Пашкой даже отошли в сторону. Тема хорошо помнил, как к нему попала первая машинка и положила начало его теперь уже большой коллекции и предмету зависти многих одноклассников. Они с мамой и папой вышли пройтись 31 декабря: папа еще не успел купить маме подарок к Новому году. Они зашли в магазин, и первое, что увидел Тема в отделе сувениров - этот синий "жигуленок". Он был необыкновенный: с настоящими дутыми колесами, открывающимися дверцами и багажником, крутящимся рулем. Тема стоял, как завороженный. И думал, что, может быть, родители заметят, как ему понравилась эта блестящая машинка, но они были заняты: папа покупал маме кожаные перчатки, о чем-то советовался с ней. Потом мама взяла Тему и повела его в самый дальний отдел и стала там рассматривать ковры. Теме это было совершенно неинтересно, и он томился и все ждал, когда же они выйдут из магазина. А вдруг еще пропустят встречу Нового года! Уж бог с ней, с машинкой. Конечно, она дорогая - Тема цифры знал, и эти цифры не позволяли ему клянчить такой подарок у родителей. Наконец, подошел папа, невесть чему улыбающийся, кивнул маме, и они пошли потихоньку домой. А когда пробили часы полночь, и взрослые выпили свое шампанское под крики: "С новым годом, с новым счастьем!", Тему послали под елку. Это была традиция, и Тема всегда с нетерпением ждал этой минуты - получить подарок от Деда Мороза. Ну, тогда ему уже было шесть лет, и ни в какого Деда Мороза (ну, почти ни в какого) он уже не верил, но подарки получать всегда приятно. Тем более, что Дед Мороз всегда очень здорово угадывал его желания. И вот Тема тащит специальный красный сапожок, сшитый бабушкой для этого случая, и достает оттуда... синюю машинку, точь-в-точь такую, которую видел сегодня в магазине. Но этого же не может быть! Он точно так и сказал взрослым, которые почему-то весело засмеялись, а мама с папой еще и переглянулись. И вот тот "жигуленок" положил начало его коллекции. Теперь у него есть и "москвич", и "волга", и "форд", и "шкода", и три гоночные машины, а из последней поездки папа привез ему аж две модели "вольво". И у него, Темы, есть отдельная полочка, где стоит его самое главное богатство - машинки, синие, красные, желтые, зеленые, одна белая и одна бледно-голубая.
Почти одновременно подъехали к их подъезду два фургона с мебелью. Из первого вышел высокий мужчина в черной куртке и стал отдавать распоряжения грузчикам. Теме он не понравился: громко кричит и сильно размахивает руками, и весь какой-то суетливый. Нет, такого соседа он не хочет. Посмотрим, кто приехал на второй машине. Но из второй машины уже стали сгружать мебель и вещи и разобрать, кто именно из суетящихся людей принадлежит к жильцам их дома, оказалось невозможным. Тема заскучал и пошел на кухню поискать что-нибудь в холодильнике для поднятия настроения и жизненного тонуса, как говорит мама. Сделав себе бутерброд с колбасой и взяв в другую руку большое яблоко, Тема вернулся на наблюдательный пункт.
Обе машины уехали, а на тротуаре остались сгруженные вещи. Вдруг Тема услышал, как на их площадке раскрываются двери лифта, раздались громкие голоса - значит, сегодня будет заселяться еще одна квартира. Тема на правах первого на их площадке новосела вышел из дверей своей квартиры проследить за процессом вселения, а заодно (и самое главное) убедиться, что тот крикливый дядька не будет их соседом.
Въезжали в соседнюю, двадцать девятую, квартиру. Сначала ничего интересного не носили: какие-то ящики, узлы, чемоданы, мебели почти нет, даже телевизора и холодильника нет, но зато узких небольших коробок был воз и маленькая тележка, как говорит дедушка. Тема даже стал их считать, но на пятидесятой сбился. А потом он все-таки был вознагражден за свое терпеливое ожидание: парень пронес на руках компьютер! И не какой-нибудь, а с семнадцатидюймовым монитором. Такой стоит у мамы в библиотеке - Тема точно знает. О, компьютер! Его самая большая мечта. Мама говорит, что компьютера им никогда не иметь. Тема терпеть не может это слово - "никогда". У него даже зуб внизу слева начинает всегда ныть, когда он слышит его. Парень с компьютером, теперь уже, правда, без него, вышел из квартиры и пошел к лифту. Быстрей, пока не уехал!
- Привет! - громко поздоровался Тема. - Я тоже здесь живу.
- Привет! - А вот я не живу, к сожалению, - ответил, улыбаясь, парень, но в лифт не вошел, а подошел к Теме.
- Не живешь? Так ты грузчик? - разочарованно спросил Тема.
- Нет, не грузчик, просто помогаю своим родителям. Вот они и моя младшая сестра будут жить здесь. А, кстати, вот и она. Юля, подойди, познакомься с соседом.
К ним подошла девушка, несущая в руках магнитофон. Она осторожно опустила его на пол, выпрямилась и подала Теме руку:
- Давай знакомиться, сосед. Юлия. Тебе можно Юлька, Юля или Юка. А тебя как?
- Артем, тебе можно Тема.
- Ты молодец, сосед, - рассмеялись брат с сестрой.
- А компьютер ваш? - задал сразу Тема волновавший его вопрос.
- Наш. Хочешь попользоваться?
- Очень! Только я не умею.
- Научу, это несложно, - серьезно ответила соседка.
Юля ему нравилась все больше и больше. Худая, правда, очень, а так ничего - симпатичная: волосы длинные, а глаза зеленые, как у их кошки Муси. (Уже не у них, а у бабушки с дедушкой). И эта мысль почему-то теперь не показалась Теме такой уж веселой.
- Чего загрустил, Артем? - спросил парень, наклоняясь прямо к его лицу. - Кстати, я еще не представился. Меня зовут Никита. И хотя здесь я не буду жить, но в гости приходить буду часто, так что увидимся еще. Ну, пока. А то нам еще носить и носить.
- А я могу помочь, - неожиданно для самого себя выпалил Тема.
- Ну, пошли, - улыбаясь и от этого становясь очень похожими, откликнулись брат с сестрой. - И не забудь запереть дверь и взять с собой ключи.
ВЕРА
Вера стояла внизу, караулила вещи и ждала детей. Борис уехал с грузчиками за пианино, которое не вошло в первый рейс. Рядом суетился и громко кричал какой-то высокий светло-рыжий мужчина в черной куртке. Его жена и дочь не очень-то обращали на него внимания, хотя дочь, высокая эффектная блондинка, все-таки время от времени не выдерживала постоянных окриков отца и негромко огрызалась в ответ.
Вере неприятна была эта сцена: она терпеть не могла неуравновешенных мужчин, поэтому отвернулась и села на стул, который все равно стоял здесь, дожидаясь своей очереди на подъем в квартиру. Когда они стали собираться и складываться, готовясь к переезду, Вере казалось, что у них будет немного вещей: почти все оставалось детям. Они забирали, кроме личных вещей, только книги (правда, это "только" выросло в сотню коробок), пианино, компьютер, ту посуду, которую получили когда-то с Борей в качестве свадебных подарков; постельное белье с одеялами и подушками, и сотни, тысячи мелочей, которые есть в каждой семье и без которых ты не мыслишь своего дома. Начиная от фотографий, собравшихся за несколько десятков лет в огромном количестве, и кончая смешными, трогательными и маленькими игрушками и сувенирами, привезенными либо ими самими из разных мест земного шара, либо их друзьями-путешественниками.
А, вот и дети. Что-то долго они там пробыли.
- Ма, познакомься с нашим соседом из тридцатой квартиры, его зовут Артем, но он разрешает называть себя Темой.
- Здравствуй, Тема, мое имя-отчество Вера Дмитриевна, - по учительской привычке представляться грамотно негромко, но отчетливо произнесла она и улыбнулась: мальчишка был очень симпатичный, кареглазый, темно-русый, с очень хорошим взглядом - открытым, доверчивым, любопытным. Дети с таким взглядом, как правило, становились ее любимыми учениками. Правда, в последние годы она работала только в старших классах, и почему-то к этому возрасту и мальчики, но особенно девочки - где-то теряли и эту открытость, и любопытство, и доверчивость. В лучшем случае оставалось желание хорошо учиться и нравиться учителям, в худшем - плохо скрытый цинизм и полное отсутствие каких бы то ни было идеалов и авторитетов.
- Ты пришел помочь?
- А как вы догадались?
- Прочитала в твоих глазах.
- Да? А знаете, что еще там написано? Что я хочу научиться обращаться с вашим компьютером. И Юля обещала научить меня.
- Ну, раз обещала... Обещания, как известно, надо выполнять. - А про себя Вера подумала, что, пожалуй, дети и этого возраста сильно изменились за тот короткий период, что она перестала с ними тесно общаться. А может быть, просто более раскован - она же ему соседка, а не учительница.
Тема получил в руки как раз одну из тех сумок, в которой лежали легкие по весу, но многочисленные игрушки.
Когда и Никита с Юлей исчезли в подъезде с очередными коробками, подъехала машина, на которой привезли их старый, но верный "Петроф". На нем еще играла ее мама, и она сама, и Никита с Юлей. Из кабины вышел Борис:
- Ну, кажется, все. Устала тут караулить?
- Да нет, ничего. Во-первых, один стул предусмотрительно оставили, во-вторых, получаю новые впечатления.
- Уже с кем-то познакомилась?
- Да, с юным соседом из тридцатой квартиры, зовут Тема, от роду лет восемь - девять.
Пока они переговаривались, грузчики уже закрепили длинные лямки, подхватили ловко их пианино и понесли на восьмой этаж. Потом они же помогали им заносить остальные вещи, последним уехал наверх стул.
- Ну, что - милости просим в нашу новую квартиру. Тема, заходи к нам, только оставь дома записку для родителей, где тебя искать.
Мальчика не пришлось уговаривать - через несколько минут он уже снова был у них.
Единственным местом в квартире, абсолютно готовым к жизни, была кухня, потому что в ней была уже встроенная мебель "под дерево" светло-коричневого цвета, овальный обеденный стол и четыре стула.
Вера с Юлей достали приготовленные дома бутерброды, заварили чай, расставили фужеры, чашки и блюдца, открыли приготовленную заранее к этому дню бутылку шампанского и коробку конфет. Все, кроме Темы, чокнулись бокалами с шампанским. "С новосельем! Чтобы нам здесь было не хуже, чем на старой квартире", - поднял тост отец семейства.
Стали неспешно чаевничать, с удовольствием обсуждая переезд и полученные в процессе него впечатления. Раздался звонок в дверь.
- Это мама! - радостно закричал Тема.
- Может, и мама, сейчас увидим, - сказал Никита, направляясь к входной двери.
Все с любопытством смотрели на дверь, расположенную прямо напротив кухни. На пороге, действительно, стояла высокая молодая женщина, увидев которую, Тема сразу вскочил со стула и с криком "мама!" бросился к ней навстречу. Женщина показалась Вере смутно знакомой, и она уже стала напряженно вспоминать, откуда она ее знает, как вдруг та, оторвавшись от сына и поздоровавшись со всеми, увидела Веру и изумленно воскликнула: "Вера Дмитриевна! Вот так встреча!". Вот теперь она вспомнила:
- Ира Нестерович! Выпуск 86-го года. Мой первый выпуск.
- Да. А вы - наша самая любимая учительница.
Они стояли, взявшись за руки, с любовью и изумлением рассматривая друг друга. Первым прервал молчание Никита, громко прокомментировав: "С картины "Не ждали". Общий смех разрядил обстановку, Иру повели на кухню - она даже не сопротивлялась, находясь все еще под впечатлением встречи, усадили за стол, налили всем и гостье шампанского:
- За встречу через, - Вера несколько секунд подсчитывала, - пятнадцать лет. Все по этому поводу выразили восторг.
- Ну, рассказывай. Как ты, что ты, где ты?
- Все нормально, работаю в университете экономики и права старшим библиографом, буду вашей соседкой, чему несказанно рада. Даже не могу в это поверить.
- Родители здоровы?
- Живы, здоровы, еще оба работают.
- Как Дима?
- Мы с Димой уже два года не живем вместе, - очень спокойно, абсолютно неизменившимся голосом ответила Ира.
При этих словах Юля взяла Тему за плечи и предложила показать ему игры, которых у него наверняка нет. За ними и остальные покинули кухню.
Улыбнувшись, Ира продолжила:
- У вас очень деликатная семья, именно такая, какая у вас только и могла быть. Мы всем классом завидовали вашему мужу, а еще больше вашим детям: считали, что им очень повезло. Но Тему можно было не уводить: он все знает. Точнее, он знает, что папа очень много ездит со своей командой, дома почти не бывает, но когда приезжает, он все свое свободное время проводит с ним, с Темой. И это, действительно, так. И у нас всех троих прекрасные отношения.
- Ирочка, я ничего не понимаю. Тогда почему вы разошлись?
- Вера Дмитриевна, даже в ваших глазах я видела удивление, когда вы смотрели на нас с Димой. Было такое?
- Было, - честно призналась Вера. - Ну, как тут было не удивляться - вы же перечеркивали все сложившиеся представления. Самый красивый мальчик в параллели влюблен в самую умную девочку своего класса.
- И добавьте - некрасивую. Было над чем голову поломать. "Да что он в ней нашел?!" - это одни. Другие: "О чем она только с ним говорит?!" А нам было так хорошо вместе! Он совершенно не задумывался о том, что он, действительно, очень красив. А я не считала себя такой уж умницей - это я просто в нашем спортивном классе выделялась, а в тех, двух других, таких было больше половины. Да к тому же спорт, тренировки, сборы, соревнования, мы за мальчишек болеем, они за нас. Мы с ним - капитаны, общие проблемы, заботы, желание победить. А вы помните, какой он был добрый? Я вообще добрее его людей не встречала.
- Да, Ирочка. Знаешь, когда я обратила на него внимание? Я обедала в столовой, а за окном две девчонки-первоклашки прыгали через скакалку. И один конец скакалки им держал Дима. А он учился тогда уже в восьмом классе.
- Да, это на него похоже, - рассмеялась Ира. - Учиться ему было трудно, хотя до четвертого класса он был отличником. Но уже сочетать учебу с серьезными занятиями спортом оказалось не под силу. Я ему помогала и очень радовалась, когда ему удавалось получить что-то большее, чем "2" или "3".
- Я помню, в десятом классе дала сочинение на свободную тему. И среди прочих была такая: "Так что есть красота и почему ее обожествляют люди?" И хорошо помню начало его сочинения: "Вера Дмитриевна, какая красота? Я ее вообще не вижу, не успеваю. В семь утра - первая тренировка, в три часа - вторая, между ними - семь уроков, а потом еще вечером дома надо успеть что-то сделать к завтрашнему дню".
- Вы до сих пор помните Димино сочинение?
- Да. Оно меня потрясло. Я другими глазами стала на вас смотреть. Звенит звонок с седьмого урока, у вас уже руки на своих спортивных сумках - пятнадцать минут до тренировки, но вы молча, не выражая нетерпения, дослушиваете меня. Я потом очень старалась отпускать вас сразу со звонком.
- Мы обратили внимание и были вам очень благодарны за это. Далеко не все учителя были к нам внимательны. Для большинства из них спортсмен - значит, дурак. А с дурака что взять?
- Один из таких вечных "дураков", Саша Станкевич, однажды сказал мне: "Эх, Вера Дмитриевна, если бы вы видели нас в спортивном зале, вы бы стали смотреть на нас другими глазами, поняли, что и мы чего-то стоим". И я стала смотреть на него другими глазами: как можно не уважать человека, который все прекрасно понимает и всему отдает отчет? А помнишь, как он отплясывал в зале, который вы убирали к выпускному, нижний брейк? Я была просто потрясена. И видно было, как он горд, что мне так понравился и он, и его танец. А ты? Несмотря на поездки, вечные пропуски уроков из-за соревнований, всегда приходила подготовленной и только жаловалась: "Вера Дмитриевна, ну, почему в сутках не 36 часов?"
- Ну, это я только к вашим урокам так готовилась: страшно стыдно было у вас не знать или не прочитать. Вы меня даже научили сочинение самостоятельно писать, а я думала, что никогда не сумею после того, как все годы так талантливо списывала их.
- Так что же все-таки у вас произошло, почему вы решили расстаться?
- Вы знаете, Вера Дмитриевна, - немного помолчав, снова заговорила Ира, - нас ведь не захотели разводить: мы не могли ни одной причины выдвинуть для развода. Муж не изменяет, не пьет, не курит. Жена выполняет все обязанности. И на несходство характеров мы не жаловались. И нас не развели, отправили еще подумать - тем более, ребенок есть. Мы больше не ходили. Просто Дима собрал свои вещи, пока Темы дома не было, и ушел жить к маме.
- Господи, Ира. Так что же тогда у вас случилось, если все так хорошо?
- У нас не стало ни одной темы для разговоров, для общения, кроме сына. Как только из моей жизни ушел спорт, выяснилось, что только он нас и объединял, потому что у Димы ничего нет, кроме спорта: книг не читает, ходить со мной никуда не хочет - очень устает, да и неинтересно ему это. Мне становилось с ним все скучнее, а он ведь гордый - все замечал и понимал и однажды сказал, что навязываться мне не будет.
- Тема очень переживает?
- Внешне незаметно. Папа и раньше дома был мало, но все свободное время проводил с ним. И сейчас ничего не изменилось.
- Дима ведь уже сам не играет?
- Нет, он уже три года как тренер женской баскетбольной команды в городской ДЮСШ. Хорошо выступают его девочки, почти всегда с победами возвращаются.
- Как вы когда-то.
- Да, мы тоже хорошо играли, но мальчишки лучше. У них практически не было поражений. На них после школы такой спрос был! Все вузы их рвали на куски. Димку даже уговаривали на физфак в университет поступать, гарантируя успех.
- Да, я помню. И в очередной раз была приятно удивлена, узнав, что он отказался и пошел в физкультурный.
На кухню заглянул Никита:
- Извините. Мамуль, я пойду - поздно уже.
- Ой, и правда. Засиделись мы тут. И вас оторвала от дел, и Тему пора спать укладывать, - подхватилась Ира.
- Ничего страшного - завтра воскресенье. Если бы был будний день, я бы и сама не сидела с тобой, при всем моем желании: готовилась бы к урокам.
Все вышли в прихожую. Первыми ушли новые соседи, пожелав всем спокойной ночи.
- Какой сынишка симпатичный у твоей ученицы, - тут же высказалась Юля, как только за ними закрылась дверь. Вера согласилась:
- Да, на папу своего похож. Дима был очень красивый мальчик.
- Я не только внешность имела в виду. Вообще очень приятный мальчишка. Жаль, что родители развелись.
- Да, жаль, хотя и закономерно. Я что-то такое всегда предполагала. Дружить - это одно, а семья, где делишь все и проживаешь бок о бок годы, - совсем другое.
- Мамуль, - взмолился сын, - я побегу. Там уже Аришка себе места не находит, небось. И Антошку уже не застану - спать будет.
- Да, беги, конечно. Извини, сынуля. И спасибо тебе за помощь.
- Да ладно. "Сочтемся славою - ведь мы свои же люди".
И уже почти на ходу:
- Всем пока. Завтра приеду - помогу книги расставить.
Через несколько секунд они уже видели его заходящим в лифт.
ИРА
Ира укрыла Тему, который был буквально переполнен впечатлениями - даже не попросил почитать перед сном, поцеловала его и вышла из комнаты, оставив дверь приоткрытой. Сама она тоже была взволнована, и, понимая, что не сможет сразу заснуть, легла в постель с книгой. Но вскоре поняла, что ничего не запоминает из прочитанного, и отложила небольшой томик с рассказами Даля - этого английского писателя она открыла для себя недавно. Теперь воспоминаниям уже ничего не мешало завладеть ею полностью.
Их недавно сформированную баскетбольную команду для простоты управления ими собрали в один класс и определили в школу в самом центре города, чтобы быть рядом со всеми спортивными залами, где им выделялось время для тренировок. Кроме них, девочек, в этом седьмом классе были еще и мальчики-баскетболисты. Так в параллели седьмых стало не два класса, как это было раньше, а три: два обычных и один спортивный. Русский язык и литературу у них всех вел мужчина. Ира сейчас даже затруднялась вспомнить его имя-отчество: то ли Анатолий Алексеевич, то ли Алексей Анатольевич. Нормально вел, главное - ничего особенного не требовал, но и сам практически ничего им не давал... Но их это устраивало на все сто процентов. А вот те два класса вечно ныли и жаловались и говорили, что это не учитель, а ерунда какая-то; вот у них была учительница, Вера Дмитриевна, - вот это да! И объясняла интересно, и разные орфографические эстафеты устраивала, и языковые утренники проводила, а дисциплина какая у нее была - этому не чета. Иногда из-за шума в классе плохо слышно, что он говорит. Но ему на это наплевать.
Хваленая учительница, оказывается, находилась в декретном отпуске, но ничего - вот он закончится, она вернется, и все снова станет хорошо. Юных спортсменов не только не радовала такая перспектива, а даже пугала. Они прекрасно понимали, что халява закончится вместе с приходом этой неизвестной им Веры Дмитриевны.
Этот страшный день наступил в середине восьмого класса. Ира до сих пор помнит его. Они должны были идти на английский, но пришла завуч и сказала, что расписание поменялось - на работу вышла Вера Дмитриевна. Они жалобно завыли и тихонько поплелись на третий этаж в кабинет русской литературы. Шли специально медленно, оттягивая страшный миг знакомства с новой училкой, от которой, судя по всему, пощады не жди.
Она уже ждала их в кабинете и приветливо улыбалась, отвечая на каждое их "здравствуйте". Внешне она понравилась Ире. "Симпатичная", - пришлось без всякого удовольствия признать. Только маленькая. Они-то все были дылды - баскетболисты все-таки. Один Андрей Кашин чего стоил - шкаф средних размеров. Таким и до самого окончания школы оставался, только из одностворчатого шкафа превратился со временем в двустворчатый. А учительница даже на высоких каблуках самому низкому из них была до плеча. Чем больше Ира смотрела на нее, тем больше ей нравилась новая русичка: глаза серые внимательные-внимательные, но внутри как будто смешинка все время сидит, и улыбается хорошо - на одной щеке симпатичная ямочка появляется. И одета красиво, хоть и строго, и стрижка модная, и руки ухоженные, с длинными ногтями. Короче, к внешности претензий нет. Голос приятный, рассказывает интересно. Но страх не проходил, а только усиливался: как такой угодить? - Только учебой. А где на нее время взять? Времени катастрофически не хватало.
Ира лежала, вспоминала и мысленно улыбалась: как все-таки хорошо было в школе. Да, и уроки, и домашние задания, и бесконечные тренировки, на которые нельзя было опаздывать и после которых выходишь абсолютно мокрой и выжатой, как лимон. Но зато друзья, общие интересы, дружная команда, ни с чем не сравнимый вкус победы, общее ликование, а в поезде очередная книга из школьной программы по литературе, которую - кровь из носа - надо прочитать, чтобы заслужить похвалу Веры Дмитриевны и ее одобрительный взгляд: "Молодец, Ира, умница. Садись - пять".
После восьмого класса многие из их параллели, кроме спортсменов, ушли из школы - кто в техникум, кто в училище, и вместо трех классов стало два. Они теперь стали девятым "А", и в их классе уже учились не только баскетболисты. И тут пришлось еще больше стараться, потому что это там, у себя, она была самая умная, а в этом классе таких было много. А она уже привыкла получать похвалы любимой учительницы, значит, и сейчас нельзя было ударить в грязь лицом.
Воспоминания нахлынули - только принимай.
Праздник последнего звонка. Она последний раз надела в тот день школьную форму и белый передник. Они стояли на линейке в паре с Димой и смотрели на учителей, расположившихся у противоположной стены зала. Маленькая Вера Дмитриевна в нарядном черном платье почти не была видна из-за огромного количества букетов, которые она с трудом держала обеими руками. И этим своим неподъемным букетом она невольно выделялась среди других учителей. И Дима, удовлетворенно улыбаясь, сказал: "Так и должно было быть".
Первым экзаменом по традиции было выпускное сочинение. И все шесть дней до него они ежедневно встречались с Верой Дмитриевной на консультациях по языку и литературе. Однажды, уже выходя из класса, одна из девчонок несколько фамильярно ( сказывалось неотвратимое скорое расставание) спросила ее:
- Вера Дмитриевна, вы такая сейчас тоненькая. Аэробикой стали заниматься?
А она рассмеялась и говорит:
- Никакая аэробика не нужна, когда есть восемьдесят девять выпускников, из которых четырнадцать претендуют на медаль, а дома - двое маленьких детей.
Экзаменационного сочинения Ира не боялась. Волновалась - да, конечно, но не боялась: знала, что готова к нему и справится с любой темой. Писала первую: "Образ Кутузова в романе Толстого "Война и мир", получила свои заслуженные "5" по содержанию и "4" за грамотность, подтвердив и годовые оценки, и была довольна, что в очередной раз не подвела Веру Дмитриевну и оправдала ее доброе отношение к себе. Ира очень хотела поступать на филологический факультет университета, но понимала, что получить 19 баллов из 20, нужные для поступления, ей не удастся: спорт научил ее трезво оценивать свои силы и возможности. И она подала документы на библиотечный факультет, рассудив, что может быть ближе к филологии, чем книга?
Они с Димой несколько раз навещали родную школу после ее окончания, встречались и с Верой Дмитриевной, но, придя на третью по счету традиционную встречу с одноклассниками и рассчитывая увидеть там и любимую учительницу, узнали, что она больше в их школе не работает - перешла в другую. Связь с ней потерялась. И вот сегодня такая встреча! И это знание, что теперь она живет через стенку с Верой Дмитриевной, было ей очень приятно. Может так получиться, что еще и Артем станет ее учеником - было бы здорово. Надо будет узнать, в какой школе преподает теперь Вера Дмитриевна. С этой мыслью Ира и заснула.
ТЁМА
Тема из всех сил пытался удержать сон, но он ушел безвозвратно. Было обидно. Но потом он вспомнил, что сегодня воскресенье - в школу не надо, и обида моментально улетучилась. Он еще немножко полежит, а потом, если мама не встала, можно будет еще и с ней полежать. Тема очень любит эти воскресные лежания вместе. Конечно, мама не папа: с ней не поборешься, подушками не подерешься, но по-своему не хуже. Можно спокойно обо всем поговорить, рассказать, расспросить - это здорово, что есть в неделе такой день - воскресенье. Интересно, а как раньше люди жили, когда не было воскресений?
Тема повернулся на бок и уткнулся носом в своего плюшевого тигренка. Он у него уже пять лет, и все пять лет тигренок спит рядом с Темой. Это началось, когда он с бабушкой уезжал в пионерский лагерь. Она там работала медсестрой и решила взять Тему с собой - "Пусть ребенок побудет на природе, подышит свежим воздухом". Тема еще ни разу не уезжал от мамы с папой, и ему было немножко страшно. И перед самым отъездом мама принесла ему этого тигренка и сказала, что он волшебный: будет защищать Тему, никому не даст его в обиду - надо только, чтобы Тема обязательно клал его на ночь рядом с собой. Так все и получилось. Тема заботливо укладывал тигренка рядом с собой на подушку, укрывал его своим одеялом, и им вдвоем было не тесно и уютно. И даже нестрашно. И вообще в лагере было весело. Хотя все-таки по маме и папе он скучал, особенно после того, как они уезжали, навестив его. Но он брал тигренка на руки, прижимал к себе его шелковистый полосатый бочок, и ему становилось легче.
Тема откинул одеяло и побежал босиком к маме в комнату. Осторожно заглянул - спит ли она - мама спала. Ура! Можно будет еще и у нее полежать. Тема тихонько скользнул под одеяло и лег, затаив дыхание. Но мама сразу заворочалась, приоткрыла глаза, улыбнулась Теме еще сонной улыбкой и обняла его одной рукой.
- С тобой уже можно говорить? - с надеждой спросил Тема.
- Можно. Только негромко.
- Я негромко. У Юли есть компьютер, и она сказала, что я смогу к ним приходить и играть на нем. Но его еще надо подключать. Никита сказал, что сразу не получится. А еще у них очень много книг. Ты видела, сколько у них коробок с книгами? Наверное, двести.
- Ну, уж и двести.
- Ну, сто пятьдесят. Очень много. Ты же не видела, а я видел. Они сегодня будут их расставлять на полках. И я сказал, что приду помогать.
- Это хороший поступок. Но сначала надо будет сделать уроки.
- А нам ничего не задали.
- Так-таки и ничего?
- Ну, почти ничего. Две маленькие задачки и выучить верш по белорусскому.
- Да, совсем ничего.
- Да я за полчаса все сделаю.
- Ладно, заяц-хваста, тогда будем вставать - и за работу - раз у тебя такие наполеоновские планы.
- Почему наполеоновские?
- Наполеон собирался победить Россию легко и быстро, как ему это удалось сделать в Европе. Отсюда и выражение.
- Но он же не победил?
- Нет, потерпел поражение в решающей битве под Бородино. Помнишь, мы с тобой читали такое стихотворение Лермонтова? А потом и всю войну проиграл. Тема, не заговаривай мне зубы - вставай. А то я тебя знаю: сейчас ты начнешь меня расспрашивать про весь ход войны 1812 года.
- Ладно, встаю, - проворчал Тема.
Все-таки маму не так просто сбить с толку. Он, действительно, собирался поговорить с ней еще о чем-нибудь интересном. А интересно Теме буквально все. Ладно, еще можно будет и за завтраком поговорить.
Задачи оказались совсем детские. Тема такие еще в первом классе умел решать. А вот белорусское стихотворение не хотело запоминаться. И вообще какое-то глупое: про цветочки, лес и поле - никакого интереса. И он повторял и повторял незапоминающиеся строки, а оно все не училось и не училось. Стоило Теме закрыть учебник - рифмованные строчки вылетали из головы и ни за что не хотели вспоминаться. Тема стал ходить по комнате из угла в угол, повторяя в такт шагам белорусские слова. Ну, кажется, можно идти сдавать стихотворение маме.
С грехом пополам, но он все-таки сумел прочитать его без подсказок.
- Перед сном надо будет повторить, - сказала мама, - в лучшем случае ты его знаешь сейчас на тройку.
- Оно какое-то тупое - не учится.
- Когда учишь стихотворение, надо хорошо себе представлять то, о чем в нем написано, а не тупо повторять слова. Тогда и стихотворение тупым не будет.
- А откуда ты знаешь? Ты же не учительница.
- Я не учительница, но моя учительница по литературе, Вера Дмитриевна, с которой ты вчера познакомился, учила нас именно так учить стихи.
- Мама, ну, можно я пойду уже в двадцать девятую квартиру?
- Иди уж, - рассмеялась почему-то мама. - Через час приходи обедать.
- А можно через два?
- Ну, если, действительно, будешь там помогать, то можно и через два.
Тема позвонил в соседнюю квартиру - дверь открыла Юля.
- Привет, сосед. Что, не забыл про обещание помочь? - весело спросила она.
- Не забыл.
- Тогда - милости просим, - и сделав приглашающий жест рукой, она пропустила Тему в квартиру.
В комнате, где собирались расставлять книги, уже стояли книжные полки, около одной из них на стремянке балансировал Никита и принимал от своего папы очередные тома и размещал их.
- А мы с тобой будем заполнять этот стеллаж, - сказала Юля. - Бери книги из этой коробки и подавай мне. Но только по одной - с двумя мне тяжело будет справиться.
ВЕРА
Вера вышла из автобуса и с ужасом оглядела себя: так и есть - одна пуговица плаща вырвана с мясом, вторая болтается на одной нитке. И вот так ей теперь предстоит каждый день ездить в школу и обратно?! Вера тяжело вздохнула и пошла на переход. Утешение, что скоро учебный год заканчивается - слабое, потому что за летними каникулами наступит новый учебный год и необходимость снова пользоваться городским транспортом. А зимой! Когда к общей давке прибавится еще общая неуклюжесть от зимних пальто и шуб. Нет, лучше об этом не думать. "А кто будет думать?" - насмешливо спросила она себя? Раньше можно было хотя бы иногда рассчитывать, что подвезет на машине Борис, но теперь, когда он стал деканом, то есть фактически чиновником, он обязан приходить на работу всегда в одно и то же время, и это время - девять утра.
Вера лукавила, когда говорила, что выхода нет. Она все время держала в голове тот давний (прошло больше года) разговор.
В прошлом учебном году ей позвонили из Министерства образования и попросили дать открытый урок для учителей мировой художественной культуры, которые съехались со всей республики на курсы повышения квалификации. Вера дала урок-панораму, собрав в актовом зале учеников девятого, десятого и одиннадцатого классов. Показала несколько отрывков из разных уроков: по живописи, музыке, литературе и завершила синтетическим уроком, соединяющим все три вида искусств. А в конце ребята показали, как проходит зачетный турнир по МХК в девятых и десятых классах, а выпускники познакомили гостей со своими рефератами, которые пишутся как самостоятельные творческие работы по современному искусству и защищаются в конце учебного года. Учителя были довольны, задавали много вопросов, беседовали с ее учениками, листали их конспекты (учебников по МХК, как не было в 1988 году, когда этот курс экспериментально ввели в некоторые школы, так нет и теперь), кое-что просили переписать. А когда все стали прощаться и уходить, искренно благодаря ее за показанные уроки, последней к ней подошла дама (иначе Вера не могла ее назвать), точно сошедшая со страниц романа А.Бруштейн "Дорога уходит в даль". Именно так она себе после этой книги представляла институтскую классную даму, у которой учились героиня романа, Сашенька, и ее подруги. Высокая, с абсолютно прямой спиной; черные, как смоль, волосы разделены на прямой пробор и стянуты на затылке в тугой узел, ни грамма косметики на уже не очень молодом лице; и строгий костюм, состоящий из прямой юбки, естественно, закрывающей колени, но не длинной, и делового пиджака.
- Альбина Павловна, - представилась та, - директор гуманитарной гимназии. Очень - очень понравилось. Большое спасибо. Задержалась, чтобы лично выразить вам свою благодарность и поговорить с вами. У меня в гимназии есть этот предмет, но ведется - из рук вон плохо. Даже мухи дохнут от тоски, не говоря уж про детей. Спрашиваю, почему так серо и скучно проходят уроки по такому интересному предмету? Отвечает: "Что вы хотите, один час в неделю - когда тут можно успеть сделать что-то интересное?". - Так дело только в этом? А если я дам вам два часа? У нее на лице отразился такой ужас, что я даже испугалась за ее здоровье. Ну, где ей взять материал на два часа, когда она готовится по энциклопедии? И когда в школу пришло приглашение на урок к вам, я даже не стала ей передавать - бесполезно, решила сама сходить и посмотреть, что можно сделать из урока, который в расписании стоит только раз в неделю. Вы знаете, я вполне вознаграждена, хотя, поверьте, времени свободного у меня нет. Но это того стоило. Вы, по-видимому, литератор? Чувствуется. Я тоже. Правда, я скорее языковед. Умею и люблю вести уроки языка, а старше девятого не поднимаюсь. Я тут и с вашими ребятами, конечно, поговорила. Ах, как жаль, что здесь не было моей Натальи Тимофеевны - пусть бы послушала, как ученики отзывались о вашем предмете, как он им нравится. Называли в числе самых любимых предметов в школе. А ведь тоже только один час в неделю. Вера Дмитриевна, у меня к вам предложение. Не отвергайте сходу - подумайте. Я предлагаю вам перейти ко мне в школу. Уж вам-то я дам без вопросов два часа в неделю в каждой параллели - за счет курса по выбору. А техническая база у меня получше вашей - есть оборудованный по всем статьям кабинет МХК: и диапроектор, и магнитофон, и видеомагнитофон, аудио и видеозаписи, слайды. Мы же все-таки гуманитарная гимназия. Соглашайтесь, Вера Дмитриевна, - и с этими словами Альбина Павловна протянула ей визитную карточку и попрощалась.
Вера не выбросила эту карточку с адресом школы и данными ее директора. И была в этой встрече более чем годичной давности какая-то предопределенность: ведь теперь эта гимназия - в двух троллейбусных остановках от ее нового дома.
ЮЛЯ
Из дневника
17 апреля. Привет, дневник. Сегодня произошли два события, о которых я хочу тебе рассказать.
Первое: Из-за границы приехал Владимир Миляев. Не навсегда, но его пригласили провести у нас на курсе спецсеминар по литературному творчеству. Времени у него немного, поэтому семинар будет проходить ежедневно в течение двух недель то после третьей пары, то после четвертой. Но я все равно записалась. И вот сегодня было первое занятие. Сначала он почитал нам свои последние стихи, а потом стал отвечать на вопросы. И я попросила рассказать нам о своем отношении к свободным стихам. Он сказал, что многие поэты и критики считают свободный стих проявлением снобизма и принадлежностью снобов. Он не согласен с таким мнением. Свободный стих не может быть свободен от мысли и чувства и должен быть свободен от лжи и лукавства. И в таком случае, при соблюдении этих требований, рифмы может и не быть. И почитал нам несколько свободных стихов - не своих, а Тарковского, Самойлова, Левитанского.
Таким образом, я получила благословение от самого Миляева.
Второе событие произошло в сквере под окнами нашего дома. Я забыла ключи и вынуждена была сидеть на скамейке в сквере и ждать маму (поскольку она обычно раньше приходит, чем папа). Я достала конспект по польскому и стала зубрить спряжение глаголов. Вдруг слышу голос:
- Вы тоже ждете конца обеденного перерыва?
- Что? - не поняла я.
- Тоже ждете, когда в магазине закончится обеденный перерыв? - вопрос задал парень, сидящий на другом конце моей скамейки.
- Нет, я жду ключей от своей квартиры.
- А что вы читаете? Конспект?
- Да, по польскому языку, - опередила я его следующий вопрос.
- А где изучают у нас польский язык? - искренно удивился он.
- На филфаке в университете, на славянском отделении.
- А еще какие языки вы там учите? - заинтересованно спросил он.
- Болгарский и чешский.
- Здорово! - опять очень искренно восхитился он.
Он меня расспрашивал, а я отвечала, как будто так и должно было быть, как будто в этих расспросах на нашем бульваре не было ничего странного.
А потом он увидел, что народ, столпившийся в нетерпении у магазина, буквально за считанные секунды всосался в открытые двери, поднялся со скамейки, слегка наклонил голову и со словами "Всего доброго, я пойду", - направился в сторону магазина. А я осталась сидеть и ждать ключи. Правда, уже совсем недолго - не увидела его, выходящим из магазина с покупками.
И ты меня спросишь: "Что же произошло?" - раз это стало событием, достойным, чтобы я тебя познакомила с ним. Сама не знаю, но точно что-то произошло. Я даже выглянула из окна кухни - оно у нас как раз смотрит на эту скамейку - вдруг он опять там сидит, ну, мало ли. Но не сидел. А знаешь, что самое страшное: я не запомнила, как он выглядит. Мне кажется, встречу его - и не узнаю. Помню только, что высокий (на это я обратила внимание, когда он встал и пошел) и что глаза темно-серые. И все. Голос запомнила: тембр немного необычный. По голосу, наверное, все-таки узнала бы. Вот так, мой дорогой. Такая вот "незначащая" встреча.
"В двухмиллионном городе исчез человек. Что это для города - так, пустяк. Бывают и большие потери, и то он не замечает.
В двухмиллионном городе потерялся один человек. Всего один. Но не слышно его шагов, его голоса. И эта тишина меня оглушает.
Мой вымысел и мое спасенье,
Мука моя и наважденье,
Вернись ко мне.
Мой праздник и мое мученье,
Фантом ли ты или везенье -
Вернись ко мне".
ВЕРА
Вера удивилась своему волнению. Казалось бы, чего волноваться: не она напрашивалась, а ее приглашали, причем, настойчиво. И опыта ей не занимать, и в себе она вполне уверена - а глядишь ты, волновалась, как девчонка. Правда, как только она переступила порог кабинета Альбины Павловны, волнения как не бывало. Так с ней всегда было и в университете: все волнение до билета. Как только билет в руках - волнение уступало место сосредоточенности на вопросах - что она по ним знает.
Директор приняла ее радушно - видно было, что, действительно, рада ее приходу и желанию работать в гимназии. Правда, как всегда, не обошлось без огорчения: выяснилось, что свободных часов по русскому языку и литературе в школе нет - все уже распределены. Но МХК - пожалуйста, причем, как и обещала при их первой встрече-знакомстве - по два часа вместо положенного одного по программе. Набирается ровно ставка - восемнадцать часов. И даже не дают пока классного руководства: ведь курс надо вдвое расширить - на это нужно много времени и сил. Отвела директор ее и к завучу - вот уж полная противоположность, по крайней мере, - внешне. Им навстречу из-за стола поднялся ( Вера отметила это как положительный факт) элегантно одетый, интересный мужчина, примерно ее лет. Представился Юрием Ивановичем. Поинтересовался, какие у нее пожелания к расписанию, в какой день хочет иметь методический день. Затем они показали будущей хозяйке ее владения - кабинет МХК. Вот где она по-настоящему обрадовалась и окончательно решила, что да, она перейдет работать в эту школу. О таком кабинете мечтает каждый учитель: окна с затемнением, маленькая кафедра на возвышении, рядом - специально оборудованный угловой стол, буквально нашпигованный техникой - прямо кабинет технических средств обучения, новая мебель, красивые картины на стенах, много зелени, уютные светильники.
- Принимаете хозяйство? - с вполне объяснимой гордостью спросила директор.
- О, да!
- Ничего не преувеличила в своих рассказах, завлекая вас в наши сети? - не успокаивалась Альбина Павловна.
- Нет, нет - все просто замечательно. О таком кабинете только мечтать можно.
- Ну, это как посмотреть. Для халтурщика хороший кабинет - лишь помеха в работе: будут ведь требовать, чтобы использовал технические средства обучения. А зачем ему это надо? Гораздо проще взять журнал, указку с ручкой и - вперед, на уроки, которые для него хуже каторги. К сожалению, и такие учителя есть. Ну, а вы считайте, что мечта сбылась: теперь вы полноправная хозяйка здесь. Сразу перед уходом в отпуск подавайте заявление об уходе - и к нам. Я договорюсь, чтобы это оформили переводом, хотя мы и из разных районов. Но мне в гороно пойдут навстречу.
- Спасибо, Альбина Павловна, спасибо, Юрий Иванович. Тогда - до августа.
Вера шла и мысленно проговаривала встречу, оценивала по своей всегдашней привычке слова, интонации, улыбки, взгляды. Причем, интонации больше всего. Она тоже, как и ее любимая Марина Цветаева, считала, что "наши лучшие слова - интонации".
Ну, кажется, первая встреча прошла "в теплой, дружественной обстановке", и это вселяет оптимизм. Выпустит свои одиннадцатые классы и распрощается со школой, которой отдала тринадцать лет. Неплохие были годы, но последние два, когда ушел их старый директор на пенсию и его сменила молодая карьеристка, обстановка в школе резко и безвозвратно ухудшилась. На самой Вере вроде бы никак не отразилась смена руководства: ее по-прежнему ценили, уроки хвалили, учеников ее ставили в пример. Но сама атмосфера в школе стала неузнаваемой: исчезла доверительность, появились любимчики и подпевалы в большом количестве. Вчерашние горячие поклонники методов работы прежнего директора сегодня без зазрения совести критикуют его по любому поводу и даже без повода, открещиваются от него и всячески демонстрируют свою лояльность молодой хваткой директрисе. И самое неприятное, что она это все поощряет: буквально упивается властью и вседозволенностью.
Да, с какой стороны ни посмотри - прошлогодняя встреча с Альбиной Павловной стала просто исторической.
Вера вошла в свой подъезд, открыла двери лифта и уже хотела нажать кнопку, как услышала: "Подождите, пожалуйста". К лифту спешила пара: невысокий светловолосый мужчина в очках и изящная молодая женщина. Мужчина прихрамывал.
- Нам восьмой. А вам?
- Тоже, - несколько удивленно ответила Вера.
- Значит, мы соседи, - почему-то очень обрадовался мужчина. - Тогда будем знакомиться: Симановичи Женя и Олег. - При этих словах его спутница обаятельно улыбнулась.
- Вера Дмитриевна Пелагина. Муж - Борис Алексеевич, дочку зовут Юлия. Мы живем в двадцать девятой. Вы так бесшумно переехали, что для всех ваше вселение прошло незаметно.
Олег рассмеялся:
- Вы знаете, мы еще не нажили имущества - потому так тихо и получилось: нечем было грохотать.
Двери лифта открылись, и они вышли из кабины.
- А мы живем в тридцать первой - заходите, будем рады, - приглашение поступило от мужчины, но жена улыбкой и кивком головы подтвердила, что и она тоже будет рада видеть у себя своих новых соседей.
Вера поблагодарила и повернулась к своей двери. Дома уже был Борис, но в прихожую не вышел. Вере пришлось самой снять плащ и повесить его в стенной шкаф. Деканство сделало ее занятого мужа еще более занятым: он стал гораздо больше времени проводить в институте, да и дома тоже в основном занимался делами своего факультета. Вытащить его теперь вечером на прогулку, а тем паче в гости или в театр - стало делом почти невозможным. "Может, ты сходишь с Юлей или с подругами?" - с робкой надеждой спрашивал он. Иногда ей удавалось его вытянуть, но гораздо чаще, действительно, приглашала кого-нибудь из подруг или дочку, если она не была занята. Та еще пока с удовольствием составляла матери компанию.
Вера прошла в их спальню, где Борис сидел за компьютером и работал.
- Привет!
- Привет, дорогая. Подожди минутку - сейчас освобожусь.
