На ковер к начальству Василия Степановича Лоханкина вызвали сразу после обеда. Василий Степанович на всякий случай обреченно вздохнул, аккуратно убрал судочки из-под домашней снеди в нижний ящик конторского стола и отправился на экзекуцию.
- Вызывали, Кузьма Лукич? - спросил Василий Степанович, полупротиснувшись в приоткрытую дверь директорского кабинета.
- А, Лоханкин! Заходи, заходи, - пробасил начальник, развалясь в кресле и утирая послеобеденный пот. - Тут такое дело, Лоханкин, спустили нам из главка разнарядку. А ты у нас кадр надежный, проверенный, скоро на старшего экономиста представлять будем. В общем, решено оказать тебе, так сказать, доверие. Поедешь от нашей конторы делегатом на съезд.
Будущий старший экономист, поняв, что разноса не ожидается, слегка воспрял духом и осторожно поинтересовался:
- А что за съезд-то, Кузьма Лукич?
- А я не сказал разве? - не очень натурально удивился директор и зашуршал бумагами. - Городской съезд сексуальных меньшинств.
- Но как же это?.. - растерялся Василий Степанович. - Я же не из этих, вроде бы...
- Из каких таких "этих"? А, Лоханкин? - нахмурился Кузьма Лукич.
- Ну... - замялся Василий Степанович. - Из меньшинств этих... сексуальных...
- Ты мне тут шовинизм не разводи! - рыкнул Кузьма Лукич и, сменив тон, вкрадчиво поинтересовался: - Слушай, Лоханкин, а может быть ты какой-нибудь радикал замаскировавшийся? Или даже скинхед тайный?
- Нет-нет, что вы! Никакой я не хед! - покрывшись холодным потом, залопотал кандидат в делегаты. - Я ж это... Завсегда... Со всем моим уважением!..
- Ну, вот и договорились! Значит, завтра идешь на съезд.
- И кого же мне посылать? - хмыкнул начальник и добавил проникновенно: - Вот ты сам посуди, ну не Аделаиду же Матвеевну? - хохотнул он.
Василий Степанович представил себе внушительные габариты конторской бухгалтерши и согласно кивнул: действительно, меньшинством Аделаиду Матвеевну можно было счесть только при очень буйном воображении.
- Ты уж там смотри, Степаныч, - задушевно напутствовал директор, - не подведи! Не посрами, так сказать, честь конторы! Ну а мы тебе прогрессивочку выпишем, путевочку по профсоюзной линии пробьем, - подсластил пилюлю Кузьма Лукич.
Вечером супруга Лоханкина - Варвара Ильинична - для порядка всплакнув, но втайне и гордясь мужем (делегатом посылают, доверяют, стало быть), со всей ответственностью принялась за подготовку к этому важному мероприятию.
Добротный шевиотовый, еще дореформенный, костюм сразу был забракован как явно несоответствующий моменту. Комбинезон - тот, в котором Василий Степанович копался по выходным на своих четырех сотках - поначалу вызвал глубокие раздумья, но потом также получил отставку в силу своей потертости и линялости.
В конечном счете у великовозрастного обалдуя-сына были реквизированы кожаные штаны в комплекте с кожаным же пиджаком, усеянным множеством заклепок, блях и кнопочек.
Долго подбирали галстук, отмахиваясь от советов хихикающего сына использовать в этом качестве шнурки от ботинок. В результате остановились на модном коричневом с фиолетовыми блестками.
Повязав мужу галстук и поправив манжеты белой рубашки, выступающие из-под пиджака ("косухи", как его обозвал сын), Варвара Ильинична с удовлетворением оглядела результат трудов своих, в сомнениях крутящийся перед зеркалом.
На съезде Василию Степановичу понравилось. Мероприятие проходило в помещении Областного театра драмы. В президиуме располагались всё люди известные, значительные, присутствовал и сам городской голова. Но и в зале Василий Степанович углядел массу знакомых лиц - из смежных контор, управлений и, кажется, даже из главка.
Еще в фойе, вежливо раскланиваясь с коллегами, Василий Степанович столкнулся с соседом по дачному участку - Семеном Петровичем Лиховатовым.
Семен Петрович был наряжен в легкомысленную тенниску и попугайских расцветок платок, пиратским образом повязанный на голове ("бандана", вспомнилось Лоханкину название головного убора). Лиховатов тут же подхватил Василия Степановича под локоть и решительно повлек в сторону буфета. После чего, столь же решительно потащил в зал и усадил рядом с собой.
Выступления членов президиума и делегатов съезда умиротворяюще журчали, донося знакомые с детства формулировки: "углубим", "расширим" и "с необычайным энтузиазмом". В какой-то момент Лоханкин даже слегка задремал с открытыми глазами.
А усугубив в антракте пятьюдесятью граммами, Василий Степанович полностью пришел в благостное расположение духа.
- И ведь правильно там наверху решили, - добродушно делился он с соседом. - Давно уже пора наши права защищать. А то куда ни кинь, всюду "Лоханкин - сделай то", "Лоханкин - принеси се". Вот пусть теперь Кузьма Лукич, начальник мой, только попробует заставить шкаф двигать! Я ему сразу - шалишь! Я теперь - меньшинство! У меня тоже права есть!
- Так ты, Степаныч, возьми, да расскажи это с трибуны! - кивал согласно Лиховатов.
- А что? И расскажу! - хорохорился Василий Степанович. - Мы теперь молчать не будем! Мы им прямо в глаза их бесстыжие всё выскажем!
Лиховатов хитро ухмыльнулся и нырнул в толпу. Минут через десять он вынырнул у столика с двумя бокалами в руках и заговорщицки подмигнул Лоханкину:
- Ну, все, Степаныч, я тебя записал.
- Куда записал? - расслабленно поинтересовался Лоханкин.
- Так на выступление же. В следующем отделении и выскажешь всё с трибуны.
- Да ты что, с ума сошел? - враз протрезвел Василий Степанович.
- Не дрейфь, Василий! Вжарь им прямо с трибуны! Всю правду-матку, как говорится! Ну, давай еще по пятьдесят капель! Так сказать, для голоса! - хохотнул Лиховатов.
На следующий день директор смотрел на Лоханкина как будто даже с легким уважением:
- Ну ты, Степаныч, молодец! Мне уже из главка звонили, благодарили за работу с меньшинствами.
- Да вы же знаете, Кузьма Лукич, я ж завсегда... - засмущался Василий Степанович и, пугаясь собственной смелости, внезапно добавил: - Тут вот еще один вопрос есть, я уж не стал на съезде поднимать. Стол у меня, знаете ли, у самого окна стоит. Сквозняки, понимаете ли. Вот... Переставить бы... Как, Кузьма Лукич? Можно? - стушевался под конец Лоханкин.
- Ну, что с тобой поделать? Переставляй уж, - добродушно разрешил начальник. - Да заодно в бухгалтерии шкаф передвинь, а то весь проход загораживает, понимаешь ли.
- Не беспокойтесь, Кузьма Лукич. Все сделаю! - обрадовался Лоханкин одержанной победе.
Ночью, привалясь к мягким округлостям Варвары Ильиничны, Лоханкин в сладкой истоме слушал горячий шепот супруги: "Ох, Васенька, экое ты у меня меньшинство неутомимое... сексуальное такое..."
"Эх, всё-таки повезло мне", - думал, засыпая, Василий Степанович. - "Как же хорошо быть геем!"