Он оставил велосипед на стоянке и сел на скамейку.
В этой маленькой войне нужно решить главное для себя, подумал он, а что для меня главное? Человеческая жизнь неприкосновенна, что бы там не утверждали. Никого я убивать не стану, но и себя под пули не подставлю. Себя и ребят... Нужно постараться сделать так, чтобы все случилось как бы само собой, без моего участия.
Он закрыл глаза.
Около меня должны быть только кировоградцы, наверное, Славка, Пашка и Петька. Кто из спецназовцев будет чаще других, к ним особое внимание. Как быть, если у этих людей контакты с охраной лабиринта? Правильно говорит Дягилев - их нужно сразу установить и изолировать. И как я это сделаю?
Он поднялся и вошел в здание. По коридору первого этажа, мимо закрытых дверей без всяких табличек, он вышел на площадку, повернул налево в студию костюмера Марины Петровой.
В большой комнате со стенами, обтянутыми материей, где на подиуме расположились обнаженные манекены в причудливых позах - их застывшую группу освещал пучок света нескольких источников - никого не было. Морозов прошел в рабочий кабинет.
Марина Петрова в коротком расклешенном платье сидела в кресле, нога на ногу, чиркала световым пером по пластинке на столе, то и дело, поглядывая на экран. На экране в муках рождалась модель женского платья.
Она повернула голову, встретилась глазами с Александром и, не переставая творить, подняла правое плечо. Справа стояло пустое кресло и Морозов сел.
У Петровой было живое лицо, смеющиеся черные глаза, вздернутый нос и тонкие губы. Левой рукой она постоянно отводила от глаз прядь черных волос.
- Звонила вам, - сообщила она низким грудным голосом. - То занято, то нет никого, то такие здесь не живут. Какой номер вы мне дали?
Александр назвал.
- Не тот! - воскликнула она и засмеялась. - Я рискнула и сделала по-своему. Вы как-то неясно говорили о лице, фигуре... вот, наряд для девочки пяти лет.
По ее голосовой команде раздвинулись легкие занавеси, и открылось возвышение, на котором застыла маленькая черная фигурка.
- Вот как оригинально я сделала нижние лапки, - она поднялась, подошла к манекену и наклонилась. Взгляд Александра скользнул по ее загорелым ногам. Она посмотрела на него из-под руки, но позы не изменила.
- На пальчиках ног я нарисовала удлиненные ноготки, а на подошвах - подушечки, как у зверей. Тебе видно?
Александр сразу отметил это "ты". Ему было видно... совсем другое.
- Устала я что-то, - проговорила она, - нужно отдохнуть. Присядем на диван.
Александр не трогался с места.
- Да ты не бойся!
Она прошла к дивану и села, расправив платье.
- Иди сюда, - предложила она, похлопав по дивану ладонью. - Обсудим мою работу и поговорим.
Морозов поспешно сел.
Она тут же залезла рукой ему под рубашку - совсем так, как это делала Снежка - прижалась к спине и стала шептать на ухо о своем одиночестве. Она, замужняя женщина, одинока в своих поисках любви. Она ищет любовь надолго - навсегда, а встречи получаются мимолетные, лица невозможно запомнить...
- Я сразу поняла - ты меня сделаешь счастливой! - шептала она, целуя его в ухо. - Будем вместе...
- Я женат, - глухо сказал Александр.
- Бросишь свою девчонку. Семнадцать тебе? Мне двадцать пять. Тебе нужна такая, как я - жена-мать.
- Я хотел бы забрать образец.
- Пожалуйста! Придешь еще?
- Не знаю, - ответил Александр, раскрывая сумку. - У меня очень ревнивая жена.
- Я сама ревнивая. Предупреждаю: будешь со мной, по девкам шляться не смей!
Морозов покинул костюмера и бегом устремился на улицу.
Мать им командует, Снежка, а теперь вот еще какая-то навязалась...
В магазине одежды он взял все новое, похожее на то, что было надето на нем сейчас. В общественном душе тщательно вымылся на несколько раз, переоделся и протер лицо мужскими духами.
Чубаров встретил его равнодушно. Он сидел на той же самой лавочке около входа в союз деятелей искусств и почти спал. Одет он был точно так же, только портфеля не было.
- Нужное дело, а ты что-то не торопишься, - сказал он, зевая. - Думал я над твоим предложением: сложно представить марсианский мир, этих детенышей...
Морозов извлек из пакета костюм, расправил у себя на коленях. Композитор оживился.
- Это такими ты их представил, да? Впечатляет!
Он погладил материал шапочки и вздохнул.
- Пошли ко мне, - предложил он. - Это здесь недалеко. У меня есть кукла надувная подходящего размера, посмотрим, как это выглядит в пространстве, в объеме...
Когда расправили все складки черного трико, поправили нижние и верхние лапки, Чубаров отступил на несколько шагов и принялся терзать пальцами подбородок.
- Страшноватая зверюшка, - проговорил он. - Откровенно говоря, мне, глядя на нее, становится не по себе, а детишкам, думаю, в самый раз! Глаза завораживают - большие и желтые, глаза зверя, но фигура-то человеческая.
Он прошел к столу, сел за него - в студии раздался резкий, скрипучий звук.
- Такие звуки испугают ребят, - заметил Морозов.
- Это мой вскрик, как реакция на увиденное.
Морозов поискал глазами, на что бы сесть.
- Я представлял себе их музыку, как звуки разной длины и тональности, означающие смех, плач, печаль, радость... - сказал он, вытаскивая из темного угла пыльный стул.
- Другое что-то представить сложно, - отозвался Чубаров. - Давай на "ты". Меня Петром звать.
- Напрасны труды твои! - воскликнул Чубаров. - Тряпками или бумагой закрой и садись.
- Пыльно и грязно. Как тут работать-то?
- Жена пытается порядок наводить. Раз прихожу, а на столе горой все провода и кабели лежат, каждый верньер тщательно протерт. Вот, говорит, Петя, теперь будешь творить в чистоте! И смотрит невиннейшими глазами! Ну, пригласил я ее за город, на пикник, пук проводов взял, да по толстой заднице и врезал от души! Визгу было...
Он захохотал.
- Потом мирились, в мотеле. Так сказать, наказание пожилой дамы за провинность вкупе с постельными развлечениями.
- И что она? - спросил Морозов, думая о Снежке.
- Нормально. Это уже стало традицией. Разгрузочные дни.
- Как вышел из положения?
- Карта настроек всегда под рукой. Без нее - одно мучение. Микрофоны выставить на режим...
- В горле першит от пыли, - сказал Морозов. - Вода у тебя где?
- В холодильнике соки разные, пиво - тащи все сюда! - сказал он.
Александр прошел к кубу холодильника, открыл дверцу.
- А отчего у тебя такие дрянные песенки? - спросил он, шаря по полкам. - Для дефективных детей, что ли?..
Чубаров вскочил.
- Ну-ка, ты, пошел отсюда! - крикнул он. - Забирай своего гамадрила глазастого и вон!
- Всякая дрянь норовит обидеть мастера, - с обидой сказал он. - Как у тебя язык повернулся сказать такое?!..
- Ты своим портфелем в футбол играешь, в свободные минуты?
- Сбиваешь меня с мысли, стервец! Я уже почти придумал первую ноту.
- Первая нота - "фу!" - сказал Морозов.
- Не терплю, когда в разговоре инициативой овладевают посторонние, - недовольно сказал Чубаров. - Или ты признаешь мое первенство в сочинении музыки, или катись отсюда!
- Конечно, признаю! - ответил Морозов. - Я бы сам сочинил шедевр - просто времени нет. На моем материале можно прославиться!
- Да заткнешься ты или нет?! Я в тебя чем-нибудь кину...
- Микрофоном, - предложил Морозов.
- Из холодной и тесной норы, - нараспев начал Чубаров, - в студии раздался унылый звук, от которого у Морозова зачесался копчик, - вылез марсианский детеныш, отряхнулся и...
- Здесь неплохо бы вставить "Цыганочку" с выходом! - предложил Морозов. - Тра-та-та-та-тат-та, ля-ля-ля-ля-ляй-я, бу-бу-бу-буб-бу-хряк! Эй, чавелы!..
В сантиметре мимо его носа пролетел башмак, врезался в стену и упал на холодильник.
- Дурак ты, Петя! - сказал Александр. - Там безвоздушное пространство - что б ты знал, в тени минус триста градусов, на Солнце - столько же жары и как он бы вылез без защитного скафандра?
Из-за инструмента выбрался Чубаров, хромая, подошел, взял ботинок.
- Извини, не попал! - сказал он. - А следовало бы!.. Лезешь грязными руками в чистый процесс творчества!
Морозов чихнул.
- Попил уже? - спросил композитор. - Нет еще? Все равно пойдем, я тебя провожу...
- Глазастенького своего я здесь не оставлю, - сказал Морозов, - мне еще к хореографу нужно...
Чубаров сделал несколько снимков на память.
- Забирай вместе с куклой, - сказал он. - Координаты твои у меня есть. Ближайшее время можешь не соваться - на порог не пущу! Позвоню сам!
Он довел Морозова до выхода, распахнул дверь и вытолкал наружу.
- Поставил задачу и вали отсюда! - сказал он. - Сам буду искать в Информатории, как они жили, их искусства, ремесла, быт...
- Обрати внимание на ораторию "Второе нашествие марсиан"! - заржал Морозов. - Сильная вещь! Для хора, оркестра и дирижабля...
Но Чубаров его уже не слышал, его охватила горячка творчества.
Этот сделает, подумал Морозов. Наворотит, что потом бульдозерами не разгребешь!..
На глаза его попалась красочная вывеска "Хореографическая детская студия "Маленькие птички". Он вошел в распахнутые двери. Длинный пустой коридор без окон, освещенный лишь десятком световых панелей привел его в зал. Там, перед старинным пианино, сидела светловолосая девушка в розовом комбинезоне. Десятка два девочек лет по пять в трико и балетках застыли в разных позах.
- Возьмите костюм! Ой, пыльный какой! Вы об него ноги вытирали, что ли?
- Я от Чубарова, - сообщил Морозов. - Берется сочинить музыку.
- А-а, композитор-пылесос?! Вы ему поручили? Думаю, зря...
- Тоже вцепился - вроде вас, - заметил Морозов. - Пусть попробует. Может, высидит что-нибудь путное...
Хореограф улыбнулась.
- Оригинальный вы мальчик! Меня зовут Катя, а тебя?
- Меня никак не зовут, - сердито ответил Морозов. - Без имени и, в общем, без судьбы...
- Как ты не похож на моего мужа! - воскликнула она. - Пойдем, ты расскажешь мне, как придумал этот костюм, мотивы, что тобой двигало...
- На чистых простынях? - спросил он. - Давай, я тебе тут расскажу!
- Детей бы постыдился!
- Я домой, Катя, на экзекуцию! Как я объясню, что меня слюнявили против моей воли? Поймет она, а?
- Семь бед - один ответ! - ответила Катя, крепко целуя его в щеку. - За мои духи получишь пару пинков! Мой тебе совет: переходи от обороны к наступлению!
Договорились о способах связи, и Морозов поплелся к выходу.
А действительно, чего это я постоянно в побитых хожу? - подумал он. - Что я виноват, что костюмер в ухо языком залезла? Отталкивал ее, уклонялся - бестолку! Как это Снежке объяснить? Стечение обстоятельств - вот что это такое! Я самое дорогое сохранил - супружескую верность!
Из метро он вышел бодрой походкой, но подходя к дому, уже волочил ноги и вжимал голову в плечи.
Решимости мне не хватает, думал он. Нужно поставить себя в семье на главное место и вразумлять жену. Разве это метод - драка? Неприятность, да и только. Как потом в постели обниматься, говорить нежные слова?
Мать встретила его на пороге гостиной и увела на кухню - пить чай со сладкими пирожками.
- Весь в помаде и духами от тебя несет! - сказала она насмешливо. - Где ты был?
- По делам ходил, - ответил сын, ополаскивая руки в раковине. - Танец маленьких марсиан, помнишь? Музыку уже сочиняют, а костюм совсем готов. Такой ажиотаж вокруг танца! Еще ничего нет, а уже разговоры...
- С кем целовался?
- Ни с кем. Сами лезут, как мухи осенние! В семьях у них нелады, ищут на стороне. Метят меня духами, дуры!
- Ты все это Снежане расскажешь? Надеешься, что поймет?
- Что мне, в водолазном шлеме на улице ходить? Где она, кстати?
- Пощипала пирожок, выпила глоток молока. Фигуру она бережет...
- Сейчас все у нее нормально, - заметил Александр, нацеливаясь на булочку с вишней. - По молодости-то... годам к тридцати-сорока и начинается борьба с весом и пристрастиями в еде. Ты ей объясняла то, что знают все?
- В семнадцать лет мозгов еще нет, - ответила мать. - Я даже и не пыталась...
- В пятьдесят лет мозгов уже нет! - констатировал Морозов. - Такую глупость ты сотворила и мне теперь мучиться!
Мать покраснела.
- Отец твой виноват! - заявила она. - Папочку своего благодари!
Александр вытаращил глаза.
- А он-то тут, причем? Это чисто твое решение.
- Когда я за него выходила, таких гадких подробностей о себе рассказал, столько девок у него было, меня чуть не вырвало! Решила: детей ему рожу, но чтобы близко ко мне не подходил!
- Так он из-за этого по полгода на Марсе сидел? - воскликнул Александр. - Браво, мама! Бис!
Мать была красна, но упрямо сжимала губы.
- Наврал тебе, наверное, с три короба, чтобы сопляком не казаться, а ты и поверила?! Ах, да, у тебя в то время тоже мозгов не было...
Мать закусила губу.
- А поскольку мозги так и не появились, ситуация с подлецом-мужем осталась на том же уровне. И вот сына нужно женить, дай-ка я мужа накажу! Все правильно, мама! Типичная женская логика: в огороде бузина, в Киеве - дядька.
Мать смотрела на него вопросительно.
- Иди к отцу, рассказывай все, как есть, решайте, как быть дальше.
- А почему это я должна идти? - возмутилась мать. - Он напакостил...
- Главенство матери в семье, - насмешливо сказал сын. - Такая махровая глупость!
Он посмотрел на нее снисходительно и сказал:
- Я по всем должностям тебя выше, мама! Приказываю идти к отцу и повиниться. Приказ ясен? Выполнять!
- Слушаюсь, мой генерал! - воскликнула мать. - Пожалуйте к молодой жене за порцией оплеух!
Александр смутился.
- Я ее жалею, берегу, - сказал он. - Совсем еще девчонка.
Он откусил кусочек, прожевал и запил чаем.
- Берегу, жалею, а она меня - нет, сегодня будет наоборот.
Он посмотрел на мать.
- На истошные вопли реагируйте спокойно, - сказал он. - Все под контролем. Лишнего она не получит. Получит необходимое...
Снежка была спокойна, молчалива, сидела на кровати и смотрела в окно.
- Завтра, в обед вы улетаете, - сказала она.
- Мастера спускались под воду, мазюкали бетон?
- Третий день подряд работают на дне. Тебя не стали отвлекать от молодой жены.
- Похвасталась уже? - спросил он.
- Просто сказала, чтобы знали. Наташка твоя, конечно, в слезы, и остальные увяли. Мне просто больше всех повезло!
Она поднялась и подошла ближе.
- Ты невероятно популярен, Морозов! - воскликнула она. - Тебя целуют все, от мала до велика! Но это я сейчас исправлю...
Она достала из шкафа бутылочку с бесцветной жидкостью и протерла ему лицо.
- Пахнуть ты будешь только моими духами, и помада на лице будет только моя.
- А можно без этих следов? - спросил Александр. - Я бываю в важных кабинетах.
- Нельзя, милый! Ничего, потерпят...
Она поглядела ему в глаза.
- Иди в душ, я - следом...
- То, на что ты рассчитываешь, не получится, - сказал он.
- Почему?
- Нельзя, милая! - он улыбнулся. - Ничего, потерпишь...
Выдержка изменила ей.
- Как я ненавижу тебя в эти минуты, Сашка! - воскликнула она. - Искусала бы, исцарапала всего...
- Скажи только одну фразу, Снежок: "Люблю тебя, Саша!" и все у нас будет... потом... когда и я отвечу тебе так же...