Поляков Влад : другие произведения.

Осколок империи: Опалённые

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 3.50*29  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Второй том цикла закончен. Объявлена подписка тут и на Аuthor.today Александр фон Хемлок отомстил убийцам своей семьи. Но одно дело уничтожить непосредственных виновников и совсем другое - покарать идеологов, тех, из-за которых рухнула великая империя, а осколки разлетелись по всему свету. А люди, опалённые кровью и ненавистью, не привыкли останавливаться на половине пути. К тому же теперь он не одинок на своём пути. Русский общевоинский союз, давний и непримиримый враг "красного голема", готов вновь начать опасную игру на территории СССР. И тут уже не столько месть, сколько куда более важная цель - возрождение России. Ради такого можно поставить на кон очень и очень многое.
   Осколок империи: Опалённые
  
   Александр фон Хемлок отомстил убийцам своей семьи. Но одно дело уничтожить непосредственных виновников и совсем другое - покарать идеологов, тех, из-за которых рухнула великая империя, а осколки разлетелись по всему свету. А люди, опалённые кровью и ненавистью, не привыкли останавливаться на половине пути. К тому же теперь он не одинок на своём пути. Русский общевоинский союз, давний и непримиримый враг 'красного голема', готов вновь начать опасную игру на территории СССР. И тут уже не столько месть, сколько куда более важная цель - возрождение России. Ради такого можно поставить на кон очень и очень многое.
  
  
  Пролог
  СССР, Москва, апрель 1932 года
  
   Крайне приятно осознавать, что ты больше не один. Не в чисто бытовом плане, а в куда более широком. Ведь, надо быть честным с самим собой, вся моя жизнь, начиная с двадцатого года, проходила под печальным знаменем полного, абсолютного одиночества. Только я и желание отомстить виновникам гибели моей семьи. Что ж, непосредственные виновники теперь либо мертвы, либо представляют собой лишь телесную оболочку без малейших признаков разума. Вот только это лишь исполнители, а не те, кто 'заказывал музыку'.
   О чём это я? Да о том, что ликвидированные мной четверо чекистов, отбросов рода человеческого, как ни крути, а выполняли приказы. Да, делали это от души, искренне наслаждаясь своей работой, но... Останавливаться на мести исполнителям, напрочь забывая про тех, кто их послал - в высшей степени наивный и близорукий подход. А я на зрение что обычное, что 'духовное' испокон веков не жаловался. Именно поэтому, наряду с устранением непосредственных виновников - по сути своих кровников - предпринимал действия, ведущие меня дальше по дороге отмщения. И вроде как они были вполне удачными.
   Волею не то случая, не то столь любимой в краях восточных пресловутой кармы мне сперва удалось выяснить, что ОГПУ сумело заслать своих агентов не просто в РОВС - эту самую влиятельную из белоэмигрантских структур - а в самое сердце этой организации. Только вот полученная информация сама по себе не значила ничего без возможности переправить её в нужное место, нужным людям, да к тому же добиться того, чтобы её приняли, а не отмахнулись, как от очередной провокации, на которые 'товарищи' из ОГПУ столь горазды.
   Повезло. Точнее сказать, я сам сумел на пустом месте создать пусть одноразовый, но всё же канал передачи информации за рубеж, используя в качестве курьера человека, в преданности которого сомневаться было невозможно. Девушка по имени Елена, у которой чекисты на глазах убили родную мать, причём в своей излюбленной жестоко-тупо-примитивной манере - она точно не побежала бы в 'оны органы' сдавать меня с потрохами.
   Отправилась она не просто со словами, а с фотокопиями важных, крайне важных документов, которые как вскрывали агентов ОГПУ в среде белоэмиграции, так и давали козыри уже против чекистов и иных видных персон страны советов. Тех, которые были тут, в пределах СССР. Зачем они тому же РОВС? Глупый вопрос, однако. Ведь с их помощью можно шантажировать тех или иных субъектов, вынуждая их даже не сливать информацию - толку от неё РОВС было не так чтобы много - а помогать их агентам проникать на территорию СССР.
   И вот в феврале, около месяца тому назад, проявилась 'первая ласточка' - шикарная леди по имени Лариса, выдающая себя за прибывшую из города Харькова начинающую актрису. Документы у неё были в порядке. А как иначе то, если работал в тамошнем горкоме один замазавшийся в связях с ныне расстрелянным за 'антисоветскую деятельность' нэпманом персонаж. Вот и постарался, выправляя агентессе РОВС не только документ, но и вполне себе реальную биографию, трясясь от страха за лоснящуюся от жира коммунистическую шкуру. И будет хранить содеянное им в секрете, иначе никак. Ведь если вскроются те самые связи, то в лучшем случае отправится в тот же СЛОН, он же Соловецкий лагерь особого назначения, курируемый ОГПУ, куда они - равно как и в несколько других столь же паскудных мест - любили посылать врагов советской власти, причём как реальных, так и назначенных.
   Лариса Коломенцева, по новым документам Пашкова, дочь бывшего поручика Российской империи и капитана Белой Гвардии, ныне инвалида, обитающего в Париже, появилась в моей жизни девятого февраля тридцать второго года. И один лишь факт её появления ознаменовал собой новый этап жизни. Уже четвёртый. Да, точно четвёртый! Детство, пусть и омрачённое гибелью большей части се семьи, закончилось осенью двадцатого года, когда сгинул отец. Затем было взросление, проведённое в попытках не просто выжить, но и подготовиться к мести. Третьим этапом можно было назвать собственно месть, но лишь непосредственным исполнителям, вкупе с попытками связаться с теми, кто будет мне духовно близок... И вот он, новый этап под номером четыре, начавшийся совсем недавно.
   Как оказалось, Ларису заслали в СССР перво-наперво для того, чтобы выйти со мной на связь. Руководство РОВС, которому на стол легли не только свидетельства предательства, но и возможности начать, точнее возобновить работу на территории СССР, решило не упускать шанс. Ведь истинность предоставленной им информации сомнений не вызвала. Да и как тут вызвать, если они получили доказательства предательства Скоблина и Дьяконова, сведения о внедрённом в РОВС сыне генерала Абрамова, данные об исполнителях и организаторах похищения и последующего убийства бывшего председателя РОВС генерала Кутепова. ТАКОЕ никак не могло быть игрой ОГПУ, слишком уж жирный кус информации был сдан, такое никакой агентурной игрой не оправдать.
   Вот поэтому и рискнули, послав 'первую ласточку', то есть Ларису. Как она сама сказала: 'Мне было приказано связаться с тобой, убедиться в твоей готовности продолжать. Затем придумать способ переправить копию всего полученного тобой архива с компрометирующими видных коммунистов сведениями, после чего задуматься о восстановлении агентуры РОВС на территории страны советов'.
   Планы были воистину наполеоновские. Но назвать их утопией я бы не осмелился. Хотя бы потому, что уж очень удачная обстановка складывалась вокруг. Громкие убийства чекистов, они создали в Москве очень нервозную обстановку. А учитывая тот факт, что главе Иностранного отдела ОГПУ Артузову при моём непосредственном участии была скормлена ну просто роскошная деза о причастности к тем убийствам троцкистов... Стоило лишь самую малость подтолкнуть громоздкий механизм ОГПУ, и он начнёт перемалывать уже не врагов соввласти, а по сути своих же. В таких условиях можно сделать многое.
   К слову сказать, первые шаги уже делались. Перевод подозрений на троцкистов был весьма своевременным и вызывающим интерес у руководства ОГПУ и лично Менжинского. Что ни говори, а это была одновременно и реальная сила в СССР - ослабленная за последние годы. но всё ещё весьма могущественная - и сила, по которой лично Сталин-Джугашвили плакать точно не станет, то есть не отдаст приказ председателю ОГПУ свернуть разработку. Именно то, что сейчас и требуется.
   Очень помог тот факт, что с относительно недавних пор я работал в Иностранном отделе. Это давало возможность на законных основаниях работать с происходящим за пределами СССР, что, учитывая местонахождение символа троцкистов, то есть самого Льва Давидовича, открывало интересные перспективы. Особенно учитывая появившийся у меня источник ценной информации с той стороны. Ага, Ларису разумно снабдили многими сведениями, которые могли мне понадобиться, в том числе и по Троцкому с его прихлебателями.
   И правильно сделали! Ведь имея информацию от тех, кто, готовя покушение на бывшего председателя Реввоенсовета, собрал о нём и об окружении много-много полезных сведений, легко было выдать часть оной за полученное в результате анализа имеющихся у Иностранного отдела ОГПУ сведений. Что я и делал, выставляя эту самую информацию в нужном мне свете. А заодно и добавляя толику ложных выводов, которые однако, очень хорошо ложились в уже существующую картину. Взять, к примеру. организованное РОВС покушение на Троцкого. После него он, само собой разумеется, малость подлечившись, сменил место обитания, перебравшись из Турции в иное место.
   Какое? Сначала были мысли насчёт Франции, но потом болезный вспомнил, что именно там находится штаб-квартира РОВС. Следовательно, организаторам покушения подобный переезд был бы самым настоящим подарком. Германия тем паче отпадала, равно как и ещё несколько европейских стран, а бежать за океан Лев Давидович пока что не был готов. Потому и выбрал другой привычный для политэмигрантов вариант, а именно Швейцарию. Там и Ленин в своё время обитал, и многие другие 'товарищи по партии'. Много их таких было, вот, судя по всему, и этого ностальгия по стране сыра, часов и банков одолела. Спокойная страна, тихая. Уютная, если имеется достаточное количество денег. У Льва Давидовича они имелись в избытке.
   Кстати, именно покушением на Троцкого и его последующим лечением я, помимо прочего, объяснял лично Артузову временное затишье в Москве. Ведь после 'резни в Филях' новых убийств сотрудников ОГПУ не наблюдалось, что с одной стороны успокаивало чекистов, а с другой - откровенно нервировало. С чего вдруг? Потому что они не понимали сути происходящего. Я же предлагал хоть какое-то, но объяснение. Дескать, если было совершено покушение на 'главный символ' и отнюдь не номинального лидера, то 'боевое крыло', действующее в пределах СССР, вынужденно притаилось, не будучи уверенным в верности своих дальнейших действий. А вдруг лично Троцкий прикажет сменить вектор атак? Такое тоже возможно, потому как Лев Давидович всегда был весьма импульсивным человеком. К примеру, ему вполне могла прийти в голову идея, что боевиками РОВС незаметно для тех руководили советские агенты.
   Это моё, хм, предположение, к слову сказать, легко сходило за правду. Хотя бы потому, что агенты ОГПУ в Европе подтверждали, что сторонники Троцкого действительно крутились поблизости от европейских штаб-квартир РОВС, выспрашивая и вынюхивая, но вместе с тем ведя себя по возможности осторожно. Особая прелесть ситуации заключалась в том, что трактовка истинная - опасения сторонников Троцкого относительно повторения покушения - идеально ложилась в трактовку ложную, а точнее дополненную ложью. Да, ОГПУ могло похитить кого-то из мелких сошек, начать выпытывать информацию. Ну так и что с того? Они скажут лишь то, что действительно знают. Дескать, послали следить за белоэмигрантами, выяснять, не готовят ли те новое покушение, а если готовят, то какими силами и с чьей помощью. Исполнителям поручений ведь сроду не говорят о всей картине.
   Только разного рода теории следует подкреплять фактами. Например, показательным убийством кого-то из важных персон страны советов, причём никоим образом не связанного с троцкистами. Более того, ярого сторонника нынешнего 'великого вождя'. Я уже успел неплохо так изучить психологию сего горного абрека и понять, что от пяток до усов Сталин-Джугашвили озабочен сохранением своего места на 'красном троне'. И пока ещё довольно сильно опасается покушения на собственную власть со стороны разного рода 'уклонистов' от 'генеральной линии партии' Следовательно, просто не сможет не среагировать на наглое и показательное устранение одного из своих сторонников. Того из них, который проявил себя выступлениями лично против Троцкого. Вот в этом направлении и шла работа.
   А Лариса... Она, как человек абсолютно доверенный, могла и должна была в этом помочь. Не зря же её сюда отправили, право слово! Наверняка учитывали рассказанное Еленой Устиновой о том. в каком свете я выставил свою личину перед чекистами. В том числе и о своей 'крайней слабости' к красивым девушкам. Расчёт был как раз на то, что новая красотка поблизости от моей персоны будет принята чекистами за совершенно естественное явление.
   Собственно, именно так и вышло. Интерес старшего сотрудника особых поручений Фомина к приехавшей откуда то из Харькова провинциалке был хоть и замечен, но воспринят совершенно нормально, без каких-либо проблем и тем паче подозрений. Да к тому же помог и тот факт, что из общежития для сотрудников ОГПУ меня как раз переселили. Аккурат в начале года, выделив вполне себе пристойную по любым меркам двухкомнатную квартиру. Внутри садового кольца, окнами на Мясницкую. В общем, душевное место, хорошее и престижное как до СССР, так и в нынешние времена.
   Что до жилищного кризиса... Право слово, он в СССР был для всех, кроме видных партийцев, а сотрудники ОГПУ к ним однозначно относились. Более того, выделялись в отдельную, скажем так, касту охранителей режима. Лидеры же страны советов были хоть и теми ещё упырями, но не клиническими идиотами, потому даже не мыслили о том, чтобы заставлять 'главную опору' соввласти жить в конурах коммуналок. Ну а чем выше звание, тем лучше становились жилищные условия. Условные 'унтер-офицеры' и обладатели одного-двух кубиков в петлицах ещё могли проживать в 'общежитиях', а по сути в маленьких, но отдельных квартирах. А вот дальше - исключительно отдельные и весьма комфортабельные жилищные условия. Моя маска до этого уровня уже успела дорасти.
   Где отдельная квартира, там и появление в её стенах гостей, в том числе и из числа прекрасной половины человечества. Что тут сказать, я тщательно поддерживал реноме неисправимого бабника. Вот и визиты Ларисы из той же серии были. Более того, становились всё более частыми, создавая впечатление, что 'товарищ Фомин' решил обзавестись постоянной любовницей и хоть на время, но остепениться. Всегда приятно, когда заблаговременно созданная легенда начинает приносить постоянные дивиденды.
   Вот только во время визитов Ларисы занимались мы отнюдь не тем, о чём думали мои, кхм, 'коллеги' из ОГПУ. Куда более важными и опасными вещами.
  
  
  Глава 1
  СССР, Москва, апрель 1932 года
  
   Выходной день - это всегда хорошо. Для меня особенно, потому как в это время я лишён 'счастья' видеть глубоко отвратительные мне рожи чекистов. К тому же возможность общения с нормальным, разделяющим мои взгляды на жизнь человеком - это дорогого стоит. Уже не в новинку, успел привыкнуть, но приятственность подобного времяпрепровождения ничуть не понизилась. И это откровенно радовало.
   О, а вот и она, девушка по имени Лариса, красивая и опасная. Величаво шествует со стороны кухни, неся поднос с чашками, чайничком и разными лёгкими закусками, которые как нельзя лучше годятся для завтрака. Аж посмотреть приятно! Фигурка почти идеальная, да и халатик красного шёлка, расшитый серебряными драконами, мало что скрывает. Эротизм так и прёт во все стороны! Для СССР это очень редкое явление, практически не встречающееся. Посмотришь на 'сознательных гражданок' - аж плакать хочется. Даже те, у кого с внешностью более-менее в порядке. как правило всеми силами скрывают свои достоинства, стремясь всеми силами отмежеваться от 'нэпманских замашек'. Кто-то из-за дурной идеологической накачки, а кто-то из вполне обоснованных опасений, что соввласть опять устроит какую-нибудь травлю 'буржуазных пережитков', к коим уже не первый год стали относить и нормальную одежду и вообще женскую красоту.
   - С добрым утром, Алекс, - привычное уже сокращение, потому как Александр и Алексей можно сократить таким вот образом, вполне естественным. - Надеюсь, что я не ошиблась с напитком?
   - Разумеется, Лариса, - от души, без капли притворства улыбаюсь девушке. - Сама же знаешь, кофе я пью лишь когда голова болит или надо срочно взбодриться. А шоколад... лучше в естественном, то есть твёрдом виде потреблять. Хотя чай...
   - Что такое?
   - Боюсь, что скоро обычные люди лишатся любого выбора, будут пить откровенные помои. НЭП ведь того, долго жить приказал, а с ним и любая нормальная торговля.
   Тут девушка лишь пожала плечами, сервируя завтрак на двоих, а затем присаживаясь рядом. Её сей факт волновал не слишком, потому как отношение Ларисы к оставшимся в СССР варьировалось от безразличия до откровенной ненависти. Она считала, что уж во время расцвета НЭПа можно было изловчиться и покинуть юдоль мрака и безумия. Переубеждать её я не видел особого смысла, хотя порой разговоры случались. Просто так, не с целью изменить восприятие окружающего мира. В главном мы по любому сходились, равно как и в средствах достижения желаемого.
   - Ну что, ма шери, я так думаю, что пора начинать более активные действия, - усмехнулся я, ставя чашку, в которой оставалось совсем немного ароматного напитка. - Архив, доставшийся от Руциса, ныне давно покойного, не только изучен весьма досконально, но ещё и фотокопии переправлены куда подобает.
   - Благодаря тому же архиву. Сведениям из него, - промурлыкала Лариса.- Как же трясся и корчился этот червяк из наркомата иностранных дел. Вспомнить приятно!
   Ну как же, как же, такое забыть сложновато. На крючке у Руциса, как оказалось, был аж целый заведующий протокольным отделом наркомата иностранных дел Флоринский Дмитрий Тимофеевич, птенец гнезда Чичерина. И грешков на нём было, как блох на барбоске. Да таких, от которых не отмахнуться и даже парой лет в местах не столь отдалённых не отделаться. Для начала - связь с несовершеннолетними мальчиками, от которой даже в СССР сложно было отпереться. И доказательства железные - фото скрытой фотокамерой. Равно как и признательные показания совращённых этим... дипломатом мальчиков, собственноручно написанные и заверенные. Плюс крайне подозрительные связи с германскими дипломатами. Не интимные, а самые что ни на есть шпионские. Как вишенка на торте финансовая нечистоплотность, хотя последнее, в сравнении с предъидущим - это мелочь, о которой и упоминать не обязательно. Мальчики плюс связь с иностранными разведками - гарантия либо очень долгого срока, либо пули в затылок в расстрельном подвале.
   Вот и перехватили мы с Ларисой этого педераста. Разумеется, будучи в 'личинах', чтобы не создавать искушения для Флоринского попытаться покаяться во всех возможных грехах. И надавили имеющимся компроматом, да так, что тут чуть было не рыдал от ужаса, попутно заверив нас в готовности сделать всё, что только будет в его силах. Я даже немного удивился сухости его штанов к концу нашей беседы. Ренегат поганый!
   Почему ренегат? Да потому что сын профессора Киевского университета, бывший атташе при посольствах империи в Константинополе и Софии... После революции первое время находился за границей, но потом прибыл в Архангельск, тогда занятий Белой гвардией. Только прибыл, как оказалось, не с целью послужить правому делу, а чтобы остаться в СССР. Ведь при эвакуации войск из Архангельска эта двуличная скотина осталась. Добровольно и сознательно. И есть переходящие в уверенность подозрения, что состоя адъютантом при начальнике архангельского гарнизона, он шпионил в пользу краснюков. А дальше - приглашение Чичериным в НКИД и очень быстрая карьера. Ну да, великое и нерушимое братство любителей мужских задниц. По сути большая часть этого наркомата была из любителей мальчиков. Ведь Чичерин набирал туда тех, кто разделял его весьма своеобразные пристрастия в интимной сфере. Вот только эта публика, как испокон веков известно всем разведкам, очень неустойчива к шантажу. Что и подтвердилось в очередной раз, в нашем конкретном случае.
   Флоринский предоставил мне возможность связи, а точнее канал отправки корреспонденции, которую гарантированно не станут перлюстрировать. Это было как раз то, что сейчас требовалось. Ну а ещё он, опасающийся за собственную шкуру, готов был предоставить любую нужную информацию и оказать любую услугу. Любую! А НКИД, как всем понятно, мог неслабо так помогать людям как выезжать из СССР, так и попадать сюда. Я уж не говорю про такую мелочь как доступ к паспортам и прочим документам. Мало ли что и когда пригодится. Да что я, ведь некоторые услуги Флоринский уже оказал. И я не про канал связи, точнее не только про него.
   - Скоро должна прибыть первая группа, - напомнила Лариса, намазывающая подсушенный ломтик белого хлеба то-оненьким слоем вишнёвого джема. Вечные дамские хлопоты о фигуре, никуда от них не денешься. - Они уже перешли границу, и я получила телеграмму-подтверждение. Граница с Финляндией самая незащищённая. Даже немного удивляюсь!
   - А чего тут удивляться то? Края суровые, а контрабандисты успели тайные тропки проложить. Им заплатить, они кого угодно протащат.
   - Особенно если знают, что в случае попытки предать убьют их самих, - посуровела девушка. - Но другие пойдут не только там, но и через Монголию. Там границы почти и нет, а Дальневосточный отдел РОВС хорошо знает, как пробираться в совдепию.
   - Но это долго. И большой риск того, что даже с подлинными документами они хоть чем то, да выдадут себя. Сложно подделываться под советского человека, если долгие годы не жил здесь.
   - Они будут осторожны. Но сперва будут те, которые перейдут через финляндскую границу. Они знают, как надо себя вести. И имеют опыт. Ты знаешь.
   Ещё бы мне не знать! В СССР должен был вновь проникнуть тот, кто несколько лет назад душевно и успешно потоптался на больных мозолях ОГПУ, а именно капитан-марковец Дмитрий Ларионов. Тот самый, который вместе с двумя помощниками подорвал в двадцать седьмом году партклуб Ленинградского коммунистического университета. Показав тем самым, что и в центре города, названного большевиками в честь своего вождя, они не могут и не должны чувствовать себя в безопасности.
   Конечно же, это была чисто показательная акция, но таковой и задумывалась. Тут претензии не к исполнителям, сработавшим превосходно, а скорее к организаторам. Ларионов сделал всё, что от него требовали: пробрался на территорию СССР, провёл громкую акцию, а после этого сумел и сам выбраться, и группу сохранить. Единственное, чего смогла добиться ОГПУ - настоять на его высылке из Финляндии, только и всего. Впрочем, это ему ничуть не помешало проникнуть туда по поддельным документам и снова рискнуть, перейдя границу страны советов. Что характерно, он не испытывал ни малейших сомнений и тем более страха. Белая Гвардия, чего уж там.
   А вот его спутников я не знал, о них не имела ни малейшего представления даже Лариса. Поведала лишь о том. что во главе каждой забрасываемой в СССР группы должен был стоять человек с опытом, а двое-трое ведомых -это уже из числа 'молодого поколения', примерно как она сама. Хорошо ли это? Бог весть... Тут уж надо смотреть по первому опыту.
   - Не слишком ли озлобился капитан?
   - На красных? - отозвалась Лариса. - Эта злоба у него вечная, закончится лишь тогда, когда от этой нечисти только могилы останутся.
   - Я не про это. Про лицо.
   - Он понимает. И признаёт необходимость таких мер. На тебя не озлобится, но советских может возненавидеть ещё сильнее.
   Печальная, но необходимая мера. Это я про то, что пришлось претерпеть Ларионову перед собственно заброской в СССР. Его лицо, как ни крути, было очень хорошо известно любому чекисту. Висело довольно длительное время во всех городах европейской части СССР, да и до сих пор его могли бы узнать. Могли бы, потому как теперь всё изменилось. Огонь, а точнее его последствия. Ожоги на лице, они, знаете ли, сводят на нет любые попытки опознать человека. Искажённые черты лица должны были поставить жирный крест на любых попытках представителей власти опознать Ларионова при любой проверке. Особенно учитывая тот факт, что он тоже должен был стать... маской. Как я, Александр фон Хемлок, надел на себя личину Алексея Фомина, так и Ларионов должен был стать уроженцем Минска Виктором Владимировичем Загорулько, участником гражданской войны на правильной стороне, несколько лет назад чуть было не сгоревшим в собственном доме.
   Настоящие люди должны были подменяться на агентов РОВС. Только так и никак иначе реально было создавать действительно надёжные боевые группы, которые могли открыто жить в СССР, легально работая, не вызывая каких-либо подозрений. На собственном опыте проверено.
   Группа Ларионова была не то что нужна, жизненно необходима. Ведь для нормальной боевой акции нужен не один боец и даже не два, а несколько больше. А их, боевые акции, требовалось провести в самом скором времени. Те самые, долженствующие доказать причастность троцкистов к уничтожению верных Сталину-Джугашвили людей. Именно о выборе подходящих целей и хотелось поговорить с Ларисой. Не в первый раз, но сегодня надо было подвести жирную черту, выбрав две-три кандидатуры, из которых и выбирать наиболее подходящую. А может и подходящие, тут уж как дело пойдёт.
   - Ну что, Лар, настало время выбирать, - откинулся я на спинку стула и, полуприкрыв глаза, наблюдал за сменой эмоций на красивом лице. - Знаю, что хочется кого-то особо важного к чертям на сковородку отправить, но надобно быть реалистами. Нам нужны заметные, но слабо охраняемые цели. Именно поэтому армейцы и чекисты пока отпадают.
   - И не только поэтому. Троцкисты не стали бы убивать только чекистов.
   - Тоже верно. Тогда...
   - Мехлис! Бывший личный секретарь Сталина. Его убийство может дать нам очень многое. Эта смерть напугает усатого абрека и заставит его обрушиться на сторонников Троцкого из страха за собственную жизнь.
   - Перспективная мишень, - вынужден был согласиться я. - Вот только его могут охранять куда сильнее, чем хотелось бы. Как-никак бывший личный секретарь Джугашвили в прошлом, а теперь заведующий отделом печати в ЦК и редактор 'Правды' - этого главного коммунистического рупора. Хотя... Именно там его и можно будет достать. Дальше кто?
   Лариса, видя, что первая кандидатура не отвергнута, а значит получив подтверждение верности курса, продолжила:
   - Главные приближённые Сталина занимают такие посты, которые очень хорошо охраняются. Такие как Мехлис - исключение, а не правило. Но есть важные люди, которых почти не охраняют. Потому, что они уже бывшие. Я про бывшего наркома Чичерина, который сидит на даче в Клязьме и пишет мемуары... наверно. Все пишут. А знает он очень много.
   - Слабо связан с Троцким...
   - Не совсем, - улыбнулась Лариса. - Он подписал Брестский мир, против которого так яростно выступал Троцкий. Потом договоры с Турцией, Ираном и Афганистаном, которые Лев Давидович тоже не поддерживал. Может подойти как сведение старых счётов. И на обоих, Мехлисе и Чичерине, могут быть такие таблички, которые ты любишь вешать как знак. 'Подписавший позорный мир' и 'Главный лжец усатого узурпатора'. Как тебе?
   - Может ты и права. Две таких цели очень хорошо ложатся в наш план. Один - символ начала красной чумы, приложивший руку к переходу от величия дипломатии к её полнейшему позору. Не вынужденному отступлению, а именно что к позору, когда достижения России просто слили в выгребную яму. Второй, который Мехлис - здесь другое. Ближний круг Сталина, а этот спустившийся с гор дикарь не сможет не среагировать та такую смерть. И к проискам троцкистов обе цели пристёгиваются.
   - Чичерин может много полезного знать, - приняла невинный такой. ну прямо ангельский вид Лариса. - Он стар, не слишком здоров. Но разум не затуманен. И охраны почти нет. При удаче...
   - Я тебя хорошо понял. Сначала допросить, быть может получить нечто его рукой написанное и подписью украшенное. После чего отправить на суд не земной, но высший. Мне нравится.
   Никакого лукавства, я действительно одобрял предложенное Ларой. Две цели, одна из которых практически не защищена, вторая же имеет хорошую такую дыру в защите. Причём шум от этих смертей поднимется куда больший. нежели от смертей чекистов. Про этих советская пресса всё замолчала, слухи передавались исключительно из уст в уста. А вот гибель бывшего наркома и главного редактора газеты 'Правда' - это при всём желании не скроешь.
   Но сейчас... сейчас у меня выходной день. Учитывая же, что будущие цели выбраны, а до прибытия в Москву группы Ларионова делать как бы особо и нечего, можно и по настоящему отдохнуть. В приятной женской компании.
  
  ***
   К сожалению, любой отдых имеет тенденцию заканчиваться. Особенно если это всего лишь выходной день, а не полноценный отпуск. Вот и у меня на следующий день вновь наступили противные рабочие будни. Противные хотя бы потому, что сейчас я по большей части выжидал, а не действовал. Однако и в этом режиме можно было кое-что сделать. Точнее сказать, подготовиться к намечающимся событиям, заодно продемонстрировав начальству высокий уровень профессионализма.
   А для демонстрации что прежде всего требуется? Предстать пред очи начальства и приоткрыть некоторые из имеющихся карт. Исключительно те, которые в данный момент являются подходящими. Ну и блефовать, куда ж без этого.
   К счастью, из фавора у Артузова Артура Христиановича, главы Иностранного отдела, я покамест не выпал. Да и с чего бы вдруг? Система засылки агентов, которых сажали на привязь путём связи с чисто уголовными преступлениями, совершёнными уже по новому месту жительства, была признана перспективной и набирала обороты. Аналитика, которой я также занимался, являлась вполне качественной и перспективной. А подкоп под троцкистов... Артузов был реалистом, а потому понимал, что я могу давать лишь прогнозы и примерное направление для поиска, но никак не называть фамилии конкретных исполнителей убийств сотрудников ОГПУ.
   Самое интересное, что 'показательных расстрелов' по убийствам чекистов не последовало. Важную роль здесь играло то, что их постарались скрыть от широкой публики, причём вполне успешно. А слухи... Они да, ползли, но очень осторожно, ведь простые советские граждане хорошо понимали, чего можно дождаться от 'товарищей' из ОГПУ. В любом случае, дело оставалось открытым и расследование продолжали вести. Более того, председатель ОГПУ Менжинский уже ездил на доклад к Сталину-Джугашвили, изложив тому всю картину, как он сам её понимал. А понимал он её примерно в таком виде, в каком получил от Артузова. То есть понятно, кто именно стоит за убийствами, но конкретных исполнителей найти прямо сейчас не представляется возможным. Хотя бы потому, что они могут быть за пределами страны.
   Результат? К условным 'троцкистам' стали присматриваться ещё сильнее, чем раньше. Более того, был готов указ о лишении Льва Давидовича Троцкого гражданства СССР, в ЦК выжидали лишь удобного момента для того, чтобы его огласить. Но ясно было, что это случится в ближайшие месяцы, а то и недели. Единственный 'тормоз' -опасения очередных убийств в качестве мести за подобное деяние. И на этом тоже стоило играть.
   Заходя в кабинет начальника Иностранного отдела, я уже знал, что и как буду говорить Артузову. Более того, был готов немного менять направление разговора в зависимости от реакции последнего.
   - А, товарищ Фомин. Надеюсь, что без маленького пистолета в кармане? - улыбнулся Артур Христианович, жестом предлагая присаживаться и не изображать статую нерукотворную. Ну а шутки насчёт пистолета в кармане... это уже привычно. - Можете чем то порадовать или как?
   - Принёс важную аналитику. Артур Христианович, - произнёс я, усевшись в действительно удобное полукресло, и выкладывая на стол папку с составленной аналитической запиской. - Мне никак не удаётся докопаться до исполнителей, но думаю, что я понял, какими будут следующие действия Эмигранта.
   Эмигрант - условное прозвище Троцкого, которое было предложено использовать и пришедшееся по душе Артузову. Мне оно и лучше, ведь порой полезно скрыть истину за флёром тайны и вуалью загадки.
   - По последним сведениям агентуры, Эмигрант почти восстановил своё здоровье и вновь активно действует. Согласитесь, что потеря руки для отдающего приказы не столь важна.
   - Знаю, мне докладывали.
   - Покушение было совершено боевиками РОВС, это факт. СССР к нему не причастен. Однако Эмигрант может думать иначе и у него имеются на то веские основания.
   - Интересно...
   - Для нас скорее печально. В аналитической записке всё подробно расписано, но, если позволите, сейчас я кратко изложу, - дождавшись подтверждающего кивка, я продолжил. - У объекта остаётся много сторонников в СССР, а следовательно, он получает информацию не только общедоступную, но и скрытую от народа. Например, намерение лишить его советского гражданства. И если после таких известий следует покушение, то это могло натолкнуть Эмигранта на вполне определенные мысли.
   - Он умён и понимает, что СССР никогда не станет использовать РОВС. Они даже не станут слушать, если вдруг у нас такое желание и появится.
   - Не обязательно разговаривать напрямую, можно подбросить ценную информацию, которая сделает покушение привлекательным именно в ближайшей перспективе, - слегка улыбнулся я. - А после покушения люди Эмигранта следили за штаб-квартирами РОВС очень пристально. И кто знает, что могло прийти в голову чудом оставшемуся в живых и искалеченному человеку. Можно лишь строить предположения. Вот я и построил...
   Сделав паузу, я бросил быстрый оценивающий взгляд на Артузова. Глава Иностранного отдела был мрачноват, но заинтересован. Ему не нравились возможные неприятности, но он осознавал, что лучше быть к ним готовыми, чем получить их, словно снег на голову. Это и подтвердил своими словами:
   - Полагаете, товарищ Фомин, что Эмигрант может продолжить использовать методику устранения с целью распространения паники среди ОГПУ?
   - Не среди ОГПУ, - покачал я головой. - Это уже пройденный этап, ему надо двигаться дальше, усиливать воздействие. Сначала он показывает, что никто, даже мы, чекисты, не может быть спокойными за свои жизни. Затем перейдёт к знаковым убийствам. Тот самый террор, которым многого достигали эсеры и анархисты. Всё новое - всего лишь хорошо забытое старое.
   - И кто?
   - Полагаю, что узнаваемые простыми людьми персоны, имеющие вес в партии. Те, чьи фотографии постоянно появляются в газетах. Сами понимаете, что даже к хорошо защищённому человеку можно подобраться. Выстрелы, бомбы... Люди у Эмигранта для этих дел найдутся. А имеющиеся компрометирующие бумаги из вывезенного с собой архива позволят ему использовать кое-кого из морально нестойких граждан, тем не менее, занимающих значимые посты. Последствия могут быть очень серьёзными, учитывая сложности во внутренней политике.
   Сложности - это я ещё мягко выразился. СССР весны тридцать второго года представлял собой весьма печальное и своеобразное зрелище. Взятый курс на индустриализацию был сам по себе разумен. Но вот методы, которыми предполагалось достигнуть развития промышленности, откровенно ужасали. Промышленность по сути решено было развивать, опираясь на уничтожение аграрного сектора. Раскулачивание с последующей коллективизацией были первым шагом. Плюс низкие закупочные цены на зерно и иные экспортируемые сельским хозяйством товары с одновременным повышением плана по их сдаче государству. Те самые низкие цены, из-за которых крестьяне не желали сдавать продукцию соввласти сверх минимума. И из-за чего было принято решение взять всё силой, попутно выселив в дальние края или физически истребив всех мало-мальски зажиточных. То есть начало двадцатых, вновь повторившееся.
   Колхозы... Те самые коммуны, где люди погружались даже не в бедность, а в нищету и тотальное бесправие. Чего там говорить, если вместо денег с ними рассчитывались так называемыми трудоднями, а колхозники не имели при себе документов. Для любого вояжа за пределы колхоза и окрестностей требовалось согласие председателя и выданная им справка. Возрожденное крепостное право? Пожалуй, гораздо хуже оного. Помещики старого времени хотя бы понимали. что голодный крестьянин и работать толком не будет, да и обобществлять весь скот им бы и в голову не пришло. В отличие от разного рода товарищей!
   Стоило ли удивляться, что немалая часть сгоняемого в колхозы крестьянства ударными темпами теряла любую лояльность советской власти. Оставался лишь страх, усиленный недавней памятью о том, что было сотворено с 'кулаками', частью высланными в жуткие условия, частью расстрелянными.
   Городское население тоже было хоть и придавлено, но поводов любить 'товарищей' у некоторых было маловато. Полная ликвидация остатков НЭПа ударила по тем, кто поверил соввласти и не один год развивал собственные мастерские, магазины, иные дела. Теперь всё это было конфисковано 'в пользу государства', а они выкинуты пинком под зад. В лучшем случае, потому как у многих ещё и квартиры стали уплотнять, и проводить обыски с последующим изъятием 'неправедно нажитого'.
   А ещё... Неурожай прошлого года недвусмысленно намекал о том, что страна может вновь встретиться с голодом. Любая власть, обладающая хотя бы осколками здравого смысла, создаёт стратегические запасы продовольствия. Любая, но только не советская! Партия приняла решение скорейшей индустриализации во что бы то ни стало? Вот и двинулись 'товарищи' напролом, игнорируя законы здравого смысла и даже инстинкты самосохранения. ЦК поставил задачу. а нижестоящие инстанции принялись проводить её в жизнь. Тупо, грязно, примитивно. И умные люди, которые в системе покамест оставались, это понимали.
   Артузов тоже был ни разу не дурак. Циник, приспособленец, хамелеон, но не дурак. Потому и сказал:
   - Если будет неурожай или даже просто плохой урожай, может начаться голод. План по сбору зерновых и прочего не понизят. Таково принятое решение, индустриализацию будут проводить в сжатые сроки. И если начнутся политические убийства, могут начаться бунты. Да, Троцкий мог решиться на такое! Я внимательно прочитаю ваш доклад, товарищ Фомин, очень внимательно. Надеюсь, что вы ошибаетесь.
   - Я тоже на это надеюсь, - тут пришлось скорчить подобающую мину. Положение обязывало. - К сожалению, я редко ошибаюсь.
   - Была возможность убедиться, - не слишком весело усмехнулся Артузов. - В случае, если вы снова окажетесь правы в своих прогнозах, нужно будет решать проблему с Эмигрантом.
   - Отрубив змею голову, можно решить многие проблемы. Это дракон, а не лернейская гидра. Новая голова не отрастёт, я не вижу фигуры, сравнимой с Львом Давидовичем, среди его верных сторонников. Пока не вижу! Так что в любом случае его ликвидация даст выигрыш по времени.
   - Не тебе принимать решение. И не мне. Даже не Менжинскому. Это прерогатива самого! - палец главы ИНО устремился вверх, к 'небесам'. Но кого он имел в виду, нам обоим было понятно. - Я оценил твою работу. На всякий случай попробуй продумать варианты устранения Эмигранта. И чтобы ни одна живая душа не видела.
   - Само собой. Артур Христианович, я к болтовне не склонен.
   - В том числе за это тебя и ценю, - да-а, если Артузов в беседе не один раз обратился на 'ты', а стал делать это постоянно, но это очень хороший знак. Проверено. - Я хочу в будущем использовать тебя не только тут, но и за пределами СССР. Не как нелегала, а как наблюдателя за работой других. Прояви себя ещё раз, и это станет из возможности реальностью.
   Тут оставалось лишь поблагодарить за предоставленную возможность. По меркам ОГПУ этого времени перевод на работу то здесь то за границей было знаком серьёзного доверия и признанием имеющихся заслуг. Да уж, заслуги у меня были те ещё! А вот упомянутая возможность периодического выезда за границу откровенно порадовала. Равно как и пожелание Артузова заняться возможными вариантами устранения Троцкого.
   Я уже собрался было покинуть кабинет, как Артур Христианович, глядя на меня с несколько необычным выражением, выдал такое, от чего я чуть было воздухом не подавился:
   - Молодость - это хорошо, товарищ старший сотрудник особых поручений Фомин. И вашу тягу к красивым юным девушкам я понимаю и даже разделяю. Но для сотрудника ОГПУ в не самом низком звании приходит время, когда следует задуматься и о семье. Особенно для тех сотрудниках, которые выезжают за границу. Вы меня понимаете?
   Подтверждаю своё понимание, а вместе с тем убеждаюсь, что слова насчёт возможных выездов за границу становятся всё более реальными. Почему? Один из любимых приёмов соввласти - наличие своего рода заложников. Дескать, если ты, будучи за пределами СССР, вдруг решишь туда не возвращаться, то за это расплатятся твои родные: родители, жена, дети, сёстры-братья... Подобная тактика, испробованная во время гражданской на так называемых военспецах - офицерах старой ещё армии, которые в большинстве своём воевали на красных исключительно из страха за взятых в заложники родных - была должным образом оценена и принята на постоянное использование. А поскольку у моей личины близкой родни не было, то логичным было хоть так обезопаситься. К слову сказать, это не идея лично Артузова. Скорее уж обычная, стандартная процедура для таких вот одиночек, которых нельзя отнести к числу фанатично преданных соввласти.
   - Это действительно необходимо? И если да. то в какие сроки мне придётся сковать себя кандалами Гименея?
   - Таковы установленные правила игры, Алексей. Сроки же в разумных пределах. Но я советую не затягивать дольше нескольких месяцев.
   - Я понял, Артур Христианович.
   - И будь осторожнее при выборе невесты. Она не должна доставлять неприятности.
   Тут же убеждаю Артузова, что благодарен за предупреждение и ни в коем случае не собираюсь создавать себе проблемы на пустом месте. Равно как и в том, что есть на примете, хм, кандидатура на роль 'добропорядочной супруги сотрудника ОГПУ'. И вместе с тем намекаю, что амплуа верного мужа - явно не мой случай. Впрочем, тут глава ИНО никаких иллюзий не питал.
   Вот и отлично. Оставалось лишь поблагодарить Артузова за высказанное доверие и дельные советы, после чего поинтересоваться, не нужно ли что-либо ещё сделать... И получив отрицательный ответ вкупе с пожеланием идти и заниматься своими делами, покинуть кабинет начальства.
   Вот и что тут сказать? Месяцы напряжённой работы принесли свои плоды. Созданная репутация аналитика, который практически не ошибается, дала возможность выхода на новый уровень. Для шага на следующую ступень незримой пирамиды в структуре под названием ОГПУ не хватает ещё одного успешного действия. А раз его не хватает, то... его надо самому организовать. Особенно учитывая тот факт, что это идеально сходится с моими планами.
   Было сделано предупреждение о том, что сторонники Троцкого перейдут к новой фазе активных действий? Следовательно, надо воплотить это в жизнь. И вот тогда ранее сделанные прогнозы станут особенно значимыми, от них в принципе нельзя будет отмахнуться. Равно как и от тех планов, которыми рекомендовал заняться Артузов. А уж я ими непременно займусь. Троцкий, как ни крути, очень вреден. Зато его знаменитый архив, который не рискнули изъять - это совсем даже наоборот. Его обладатель может получить такое весомое оружие, от которого способна содрогнуться вся громоздкая машина госаппарата СССР. Остаётся лишь придумать, как добраться до этого сокровища. Всё же у меня явная тяга к архивам! В хорошем смысле этого слова.
  
  
  Глава 2
  СССР, Москва, апрель 1932 года
  
   Несколько дней после разговора с Артузовым прошли своим чередом. Разве что я куда более часто приглашал к себе Ларису. Ну да, именно её, кого ж ещё! Вот только о своих планах относительно будущего официального статуса девушки пока не распространялся. Ждал, так сказать, подходящего момента. потому как создание хоть и прекрасное, но порой очень уж горячее. Лара вполне могла воспринять это как в чисто деловом стиле, так и устроить скандал на ровном месте. Согласиться, но устроить, и это было бы вполне в её стиле.
   А затем, двадцатого апреля, Лариса обнаружила знак, свидетельствующий о том, что группа Ларионова уже в Москве. Знак простенький, никого не могущий удивить. Всего лишь матерное слово, нацарапанное на стене одного из домов. Не особенно заметное даже для внимательного взгляда и уж тем более не вызывающее подозрений. Что до места и времени встречи, то они были заранее обговорены, Лариса их знала ещё до прибытия сюда. На следующий день после появления сигнала о прибытии и пять дней после. В случае сорванной встречи - резервный вариант, но это уже не то. о чём стоит упоминать.
   Разумеется, открыто и без предосторожностей идти на место встречи - это было не для меня. И не для Лары, которая и так была не слишком доверчивой, а уж после общения со мной переняла немалую толику моей откровенной паранойи, сильно помогающей выживать в абсолютно враждебном окружении.. Поэтому оба мы собирались идти на встречу, будучи не только вооружёнными, но и хорошо загримированными. Готовься к худшему, а лучшее пусть будет приятным сюрпризом. Пожалуй, эта фраза могла бы стать девизом почти всей моей сознательной жизни, как бы грустно это ни прозвучало.
   Меня немного забавлял тот факт, что из собственной квартиры порой приходилось выскальзывать незаметно для соседей. Из собственной, чтоб ёё, квартиры! Ирония судьбы во всей красе. Но не мы такие, обстановка вокруг столь нехорошая. Учитывая же то, что встреча была назначена в восемь часов вечера, фактор времени также работал на нас. В темноте все кошки серы. И в Ботаническом саду, где должна была состояться встреча, тоже.
   Разделение. Я отдельно, Лариса отдельно. Так гораздо лучше и надёжнее. Она будет выходить на контакт, ну а я - осуществлять прикрытие. Случись что, можно будет решить ситуацию либо с помощью удостоверения работника ОГПУ - настоящего, но с вклеенной фотографией моей нынешней личины - либо с помощью оружия. Бесшумного оружия, конечно, ведь оно до сих пор является большой редкостью и на его применение мало кто рассчитывает.
   Без пяти минут восемь. Всегда лучше быть пунктуальными и даже более того, появляться на месте рандеву немного раньше другой стороны. Вот Лариса и появилась. Причём, что самое важное, именно она должна первой подойти к Ларионову. Лариса знает его телосложение, цвет глаз, походку, цвет волос. Ларионов же не знает ту маску, под прикрытием которой появится девушка. Ему известны лишь кодовые фразы, которые та должна произнести и то, как должен отвечать он сам. И это правильно, потому как значительно снижает возможный риск.
   Мы же знаем, что Ларионова ОГПУ если и поймает, то ничего от него не добьётся. Хотя бы потому, что он дал слово чести, что при подобном раскладе скорее отравится, чем даст возможность палачам из числа чекистов применить свои навыки выколачивания информации. А яд у него, равно как и других членов группы, был всегда при себе, всегда доступен.
   Ладно, не стоит совсем уж о печальном! От души надеюсь, что никому не придётся воспользоваться таким средством. Но именно поэтому и стоит быть максимально осторожным, не забывая, что тут, в стране советов, любой может оказаться угрозой. Кто-то из страха, каковых среди всех граждан СССР немалая часть. Ну а кто-то из совершенно искренней ненависти к 'осколкам прошлого мира'. Поверьте, таких тоже хватает, даже несмотря на то, что соввласть вот уже более десятка лет открыто и беззастенчиво демонстрирует людям оскал, свойственный разве что морлокам и зверолюдям из книг английского писателя Уэллса.
   Сижу, изображая из себя совслужащего средней руки, которому не хочется идти домой, к жене, которая будет пилить выпившего мужа. Для особо недоверчивых и не самый слабый запашок алкогольный присутствует. К такому и милиция без настоятельной необходимости не подойдёт по причине достаточно пристойного вида. И шпана малолетняя не подкатит, потому что Ботанический сад почти в центре города, они там не особо куролесят. Разве что совсем лыко не вяжущего обчистят, но я не этот типаж изображаю. Удачный образ, как раз для такого вот случая. Ну а если вдруг... Волшебная книжечка сотрудника ОГПУ решает большинство проблем.
   Восемь часов. Три минуты девятого... Ага! Лариса, изображающая из себя брошенную кавалером, утирающую слёзы девушку - один раз даже вежливо отшивала какого-то простецкого вила парня, пытавшегося не то утешить, не то познакомиться - кого-то заметила. Чуток по иному сдвинутая шляпка - знак того, что обнаружен искомый объект. Или очень на оного похожий. Это хорошо, но... Я тоже кое-кого обнаружил. Наблюдатель. Очень хорошо скрывающийся по моим меркам, но всё же слишком долго находился в одном секторе. Да и папиросы ТАК не курят. Если уж изображаешь курильщика, то затягиваться надо не напоказ, а по настоящему. Но этот конкретный человек не был заядлым курильщиком. Он его изображал. Плюс то самое малость навязчивое для понимающего человека присутствие.
   А вот сейчас мы с тобой познакомимся. Только сначала подать знак Ларисе, что есть возможный 'враждебный элемент'. Достать папиросу из пачки и... выронить её, после чего, коротко выругавшись, отпихнуть ногой упавшую 'курительную палочку'. Дескать, подожди малость, дай проверить возможный фактор риска. Система знаков заранее разработана, почти что на любой случай. Вот и пригодилась.
   Иду. Специально шатающейся такой походкой подвыпившего человека. Только вот на моём пути как раз должен оказаться этот, не совсем курильщик. У него вроде как не возникает подозрений. Бросил взгляд в мою сторону, оценивая и прикидывая возможную опасность, но всё, что сделал - несколько шагов в сторону. А этого мало, ведь я его смогу хоть через карман плаща пристрелить - там, собственно, кармана и нет, есть подвес для нагана с насадкой, обеспечивающей бесшумную стрельбу - хоть одним рывком рядом оказаться, нож к почке приставив. Для понимающего человека - а он явно из таких - угроза быстрой и довольно мучительной смерти.
   - У Бориса Хемлока вырос достойный сын...
   Неожиданные слова. И неожиданно знакомый голос, раздавшийся слева-сзади. С той стороны, где вроде бы не было ничего и никого опасного даже потенциально. Поворачиваю голову, одновременно беря на прицел 'курильщика', и вижу... человека, который хоть смутно, но всё же знаком. Лет пятидесяти, с не особенно запоминающимися, словно бы смазанными чертами лица. И глаза, в которых словно навеки застыли боль и гнев. Человек из прошлого. Того самого, которое неожиданно ожило. И стало ясно - это не ловушка, не засада. Это свои.
   - Павел Игнатьевич... Живы.
   - Сам удивляюсь. Девочке дай знак.
   - Конечно.
   Снимаю очки с простыми стёклами, носимые исключительно как деталь созданного образа, а спустя пару секунд снова их надеваю. Знак того, что всё в порядке, угрозы нет, все вокруг свои. Но внутри бушует настоящий ураган эмоций, казалось бы, давно потерянных и не собирающихся воскресать. Ан нет, вернулись, пусть и малой частью от тех, которые могли бы быть.
   Теперь стоило позаботиться о том, чтобы переместиться отсюда в более подходящее для разговора место. Тихое, относительно спокойное, где не будут задавать ненужные вопросы. Сложно, но всё же реально.
   Минута, не более того, потребовалось мне, чтобы принять решение - слишком большое число собравшихся в одном месте не есть хорошо. Следовательно. нужно было разделиться. Как? Лариса должна была взять 'курильщика' под ручку и двинуться на прогулку по вечерней, почти ночной уже Москве. Ну а мне есть о чём поговорить с Павлом Игнатьевичем Ставрогиным и Ларионовым. Парень с девушкой и трое мужчин как две разные группы - это нормально. Это не бросается в глаза, в отличие от четырёх мужчин разного возраста и единственной дамы среди них. Азы, однако, но ведь и их довольно часто не принимают во внимание некоторые люди.
   Ушла Лариса со своим, хм, 'кавалером', а потом и мы двинулись, но в другом направлении. Обычная неспешная прогулка трёх человек по неожиданно тёплой для Москвы погоде - совершенно нормальное, естественное явление. Что территория Ботанического сада, что другие места сейчас отнюдь не были безлюдными. Даже советские граждане не могли быть лишены удовольствия пройтись на свежем воздухе после тяжёлого и утомительного рабочего дня. Вот их мы и изображали. Только разговоры были ну совсем не советские, скорее уж подчёркнуто антисоветские. Вместе с тем тихие, мгновенно прерывающиеся и меняющиеся на что-то нейтральное, стоило в пределах слышимости показаться посторонним.
   Право слово, мне стоило большого труда не начать расспрашивать старого друга моего отца о его жизни, о случившемся за все эти годы, о том, как закончился жизненный путь отца в конце концов... Это подождёт, в отличие от дел неотложных, связанных с прибытием группы в Москву и её тут укоренением. И тут следовало прежде всего обратиться с капитану Ларионову как к лидеру. Он, как и ожидалось, охотно отвечал, причём первым делом показав, что не собирается пытаться оспаривать мою ведущую роль, невзирая на такие факторы как возраст и отсутствие звания, помимо полученного в ОГПУ, от наших общих врагов.
   - Границу перейти - дело нехитрое, - невесело улыбаясь, говорил опытный боевик РОВС. - Чекисты и особенно пограничники с каждым годом становятся всё более ленивыми, небрежно относятся к самым обычным мерам предосторожности. Некоторые имеют долю с контрабандистов, а граница с Финляндией велика, всегда есть возможность найти лазейку или подход к нужным людям. Главные сложности с документами и личностями, но благодаря вашим, Алекс, связям...
   - Теперь это так называется?
   - А как ни назови, результат один, - цинично усмехнулся Павел Игнатьевич. - Шантаж есть важный инструмент работы с агентурой, только и всего. За страх порой работают не хуже, чем за совесть. В некоторых ситуациях.
   Ларионов лишь кивнул, соглашаясь, а затем продолжил.
   - У меня и Олега, это третий член группы, документы не просто настоящие, но и личности подтверждены. Виктор Владимирович Загорулько, которым я теперь являюсь, уехал в Москву на лечение, ожоги его замучили, полученные по пьянке несколько лет тому назад. Так считают в Минске и пускай считают. Дрянной был человечишко!
   - А Олег?
   - С ним, Алекс, ещё интереснее. Олег Петрович Бурцев из беспризорников, затем некоторое время был в детском доме в том же самом Минске. Умственно ограниченный человек, страдающий припадками, похожими на эпилептические, при любом нервном напряжении. Вместе с тем хорошо развит физически. Хорошая маска, под ней очень удобно прятаться.
   - А сами 'источники', как я понимаю...
   - Да, с ними случилось то же самое, что и с вашим. Концы лучше всего прятать в воду.
   - Лариса - очень умная девушка. Она многим нам помогла. Проделала всю подготовительную работу, устроив всё прежде, чем оказалась в Москве, - вымолвил старый друг моего отца. - Нам оставалось лишь устранить объектов и занять их место.
   - Объектов два, а в группе трое. Сами то вы, Павел Игнатьевич, отчего не позаботились о прикрытии?
   Улыбка, пристальный взгляд в мою сторону и мягкие, с едва заметным укором, слова:
   - Эх, молодёжь! Виктор, по моему представлению, должен будет устроиться на постоянную работу. Желательно на ту, где есть возможность длительных периодов свободного времени и ношения оружия.
   - ВОХР?
   - Именно эта структура, - подтвердил Павел Игнатьевич. - Боевое прошлое Загорулько позволяет, а на рабоче-крестьянскую милицию я не стал бы замахиваться. Возраст не тот и вообще... Хотя на будущее это не лишено оснований.
   - Согласен. Для тех, кто прибудет в составе других групп. Но лучше для молодых, это будет более естественно. Ну а с Олегом что? И главное с вами...
   - Олег должен играть роль психически не совсем здорового человека. С такого взятки гладки во многих ситуациях. С психиатрическую больницу таких стараются не класть, но и серьёзно относиться к человеку ограниченного ума и со склонностью к эпилептическим припадкам... сложно. А симулировать их Олег научился. Зато для себя я выбрал третий путь - маскировку под уголовника.
   Вот так фокус! И ведь ничего не скажешь, подобный вариант был вполне себе логичен и даже полезен в нынешней обстановке. В уголовном мире столицы кого только не было, в том числе и людей с неплохим уровнем ума и высокой культуры. Да, это были исключения из правила, но они имелись. В основном подобные типажи затесались в криминальную среду в первые послереволюционные годы, когда всё перемешалось на руинах великой империи. Да и не играло в то время социальное происхождение никакой роли в криминалитете. Бывшие гимназисты соседствовали с потомственными ворами, врачи прочно переходили на нелегальное положение, врачуя исключительно людей по ту сторону закона. Вчерашние солдаты и порой даже офицеры легко перековывались в налётчиков, причём даже оправданий особенных искать не приходилось - грабить имело смысл исключительно новых 'хозяев жизни' насыщенно красного оттенка души.
   К нынешнему времени, само собой разумеется, уголовный мир пришёл в упорядоченное состояние. Большинство действительно опасных фигур было выбито - частью посажено, но в основном убито при попытке задержания или по приговору суда - но некоторые реликты минувшего всё ещё здравствовали. И вот за одного из таких реликтов Павел Игнатьевич Ставрогин, по нынешним документам Старостин, вполне может сойти. Оставался лишь вопрос относительно того, сможет ли он внушить хотя бы минимум доверия московским ворам. Об этом я его и спросил.
   - Я некоторое время назад довольно плотно, хоть и вынужденно, общался с местным ворьём. Не московским, но суть от того не меняется. Они народец тёртый, доверять людям со стороны не склонны. Нужны рекомендации, а здесь вы бы их получить не смогли. Остаются заграничные. Так?
   - Точно так и есть, - отозвался Павел Игнатьевич. - Меня за минувшие годы по миру помотало, в том числе по Польше, да и в Финляндии бывал не единожды. А поскольку знания со старого времени сохранились, то пригодились для того, чтобы местных лихих людишек себе во благо использовать. Кое-кто из них мне сильно обязан, а о сути моей разве что догадываться может, да и то, по причине разума не шибко сильно развитого, это вряд ли. Хитрые они - это да. Но вот умом из них мало кто похвастаться в состоянии.
   - Это действительно может сработать. У уголовников свои каналы связи, они порой не хуже разведки сработать могут. Разве что только в своей сфере. И 'верительные грамоты' от польских коллег быстро получить могут.
   - Думаю, уже получили.
   - Тем более, - принял я к сведению сказанное Ставрогиным. - Использовать московский воровской мир втёмную было бы неплохо. Правда, за бесплатно они точно не станут утруждаться, но финансовый вопрос мы решим. В СССР деньги есть, надо только знать места их залегания. Другое сейчас больше интересует. Кем вы для них будете, Павел Игнатьевич?
   - Авторитетный человек по прозванию Ключник, прибывший из Польши по причине того, что там на нём несколько убийств и пара взломанных сейфов.
   - А они были?
   - Безусловно, - слегка склонил голову старый жандарм в знак признания собственных заслуг. - Людишки те дрянными были, о них жалеть не уместно будет. А содержимое сейфов частью на благое дело пошло, в фонды РОВС, а часть украшений специально с собой захватил, сюда. Вроде как там сбыть за достойную цену не удалось, больно известные, а тут есть скупщики, готовые нужную сумму выложить.
   - Достоверность?
   - Натурально, Алекс, она и есть! Воры, как я только что говорил, хитрые и осторожные, любят проверять. И пусть проверяют, всё моим словам соответствовать будет. А перед соввластью я, Павел Ключник, по большому счёту чист. Милиция меня пока что сильно искать не будет, я для них не слишком важен окажусь. А там уж посмотрим, может и сменю личность по тому варианту, как Виктор, хм, Загорулько.
   Ларионов, услышав свою новую фамилию, лишь невесело ухмыльнулся. Понимаю, звучание не нравится, но тут уж ничего не поделать. Могло и нечто куда более непотребное оказаться.
   - Место нужно искать, вам всем. В Москве давненько уже принято постукивать на всех новоприбывших.
   - Я сниму какую-нибудь комнатку или вообще койку, - поморщился Ларионов. - А потом вы, Алекс, через зависимых людей устроите в ВОХР. Это даст нужное свободное время, ведь можно найти такую работу, чтобы сутки заняты, двое свободных. Или что-то похожее.
   - Неделя, может две, после чего вы будете устроены. Это и впрямь не очень сложно. А вот вам, Павел Игнатьевич, лучше поближе к Марьиной Роще. Там милицию не любят, да и 'товарищи в форме' появляются лишь при крайней надобности или по прямому приказу высокого начальства. Вот только Олег... с ним даже и не знаю как быть.
   - Да в ту же Марьину Рощу со мной отправится. Будет изображать из себя простого работягу или сторожа при каком-то складе. Воры иногда используют таких, разумом обделённых, но сильных телом, для простейших дел.
   - Как вариант, - вынужден был согласиться я. - Ну а теперь поговорим о местах встреч и тех делах, для которых ваше присутствие в Москве было жизненно необходимо. И поверьте, вы не будете разочарованы!
  
  ***
   Действительно, какое может быть разочарование, если в качестве первоочередных целей на устранение выбраны столь яркие и известные персоны. Причём приведены веские доводы в пользу того, что ликвидация обоих не то что теоретически возможна, но и риск не переходит условную 'красную черту'. Павел Игнатьевич как жандарм с опытом противодействия политическому террору и Виктор Ларионов в качестве того, кто этим террором успешно занимался - более чем неплохие оценщики. И оба они признали, что в первом приближении обе операции по ликвидации провести не только можно, но и нужно. А раз так, то... надо начинать активную подготовку.
   Впрочем, это уже не сегодня. Поэтому стоило временно попрощаться с Ларионовым, отправив его искать себе ночлег в надёжном месте. Но предварительно...
   - Виктор, прежде чем мы попрощаемся, мне нужно от вас две вещи.
   - Слушаю вас.
   - Оружие. Не думаю, что снимать комнату или угол, будучи вооружённым, правильно.
   - Передам Павлу Игнатьевичу, как и запасные магазины. При мне останется только нож, это не вызовет подозрений. Второе?
   Хм. Приятно слышать, что рекомендация временно расстаться с огнестрельным оружием не вызвала негативной реакции. Полная адекватность, грамотная оценка ситуации. Очень, очень хорошо, что Ларионов оказался действительно мастером в своём нелёгком деле. Что же касаемо второй просьбы, то она ему уже известна, как я полагаю.
   - Письма за подписью известных лиц. Они должны быть у меня.
   - Разумеется. Вот они, держите. Оба подписанта отнеслись к этому не только с пониманием, но и с юмором. Им показалось забавным использовать свои имена против предателей.
   С этими словами Виктор передал мне запечатанный пакет, после чего уже к Павлу Игнатьевичу перекочевал браунинг и несколько запасных магазинов к нему. Теперь Ларионову оставалось лишь попрощаться и отправиться по своим делам.
   Что до переданного мне пакета, то в нём были всего лишь листы бумаги, зато их содержание... Типичная фальсификация, но попавшая в нужные руки и в подходящий момент времени, она могла в прямом смысле уничтожить некоторых весьма влиятельных в СССР людей. Кого именно? Бывших офицеров Российской империи, которые ещё до революции достигли высоких чинов, но предпочли предать своих братьев по духу, променяв честь и гордость на прислуживание 'красным морлокам'.
   Конкретные фамилии? Шапошников, Егоров, Каменев, иные, помельче масштабом и уровнем значимости. Сам факт их довольно успешного прошлого в рядах армии Российской империи был поводов держать их в категории 'возможных врагов', пусть и полезных, пусть и используемых. Никакая верная служба красным не могла изменить сего факта. Плюс периодически допускаемые высказывания о творящихся 'красными опричниками' кровавых зверствах, они тоже не способствовали тому. чтобы вышеперечисленные считались 'идейно безупречными и всецело преданными делу партии'. Именно на этом и стоило играть, для того и письма.
   Содержание - отдельный разговор. Часть из документов - это как бы внутренние документы из глубин РОВС, где периодически всплывали фразы о наличии доброжелателей на территории СССР, из числа 'разочаровавшихся в советской власти и желающих искупить своё предательство, совершённое во время гражданской войны'. Недвусмысленные такие намёки даже сами по себе, без конкретных упоминаний. И ссылки на те области знаний, в которых они могут быть более полезны. Это в одних документах. В других - псевдонимы этих самых доброжелателей, из которых можно было сделать определённые выводы. В третьих - некоторые нюансы относительно беспокойства доброжелателей о могущих приключиться с ними неприятностях. В четвёртых... Именно так из отдельных кусочков составлялась мозаика, из которой умный человек мог сильно сузить круг подозреваемых.
   И вишенка на торте - своего рода индульгенции, подписанные председателем РОВС генералом Миллером, в которых объявлялось о полной амнистии. Для каждого своя, с чётким указанием имени-фамилии, с датой и печатью РОВС. Если у кого-то из бывших офицеров империи, продавшихся красным, найдут ТАКОЕ, да к тому же после попадания в руки чекистов 'подлинных документов, выкраденных из штаб-квартиры РОВС'... Думаю, что судьба этих людей будет крайне печальной. Оправдания? А кому они в СССР вообще помогали? Тут ведь даже нормального суда отродясь не водилось, приговоры всегда выносились исходя не из вины, а по 'революционной целесообразности' или как там сейчас всё это безумие называется.
   Сильное оружие. Но для того, чтобы сломать этих людей. нужна будет довольно сложная подготовительная работа. Прежде всего потребуется создать в верхах атмосферу паранойи в высоком градусе, когда будут искать врагов повсюду и особенно среди вчерашних соратников и союзников. Впрочем, это уже начинается, надо лишь добиваться усиления и ускорения процесса. Ну и направкой оного в нужную сторону, куда ж без этого. И вот тогда... Ведь предавшие один раз уже показали гниль в душе, они уже лишились стержня. А таких людей куда легче ломать.
   - Таких ломать гораздо легче...
   Последние слова я прошептал, не знаю уж по какой причине. Ну а Павел Игнатьевич, умудрённый как жандармским прошлым, так и последующими годами жизни, явно понял, к чему это я. И показал, что знаком с содержанием переданного мне Ларионовым пакета, произнеся:
   - Их не надо даже ломать, они уже сломаны. Сами, по доброй воле. Я таких видел, работал с ними. И теперь могу рассказать некоторые методы тому, кто готов слушать. А ты, Алекс, готов.
   Тут можно было лишь кивнуть, соглашаясь. Конечно же, я готов. И доказательством тому не слова, а дела. Грязные, кровавые, но, при всём при этом уже многое изменившие. Только этого мало, чрезвычайно мало. Поэтому за первым шагом надо делать второй. третий... и так до тех пор, пока не будет достигнута цель. Та самая, заключающаяся в очистке Родины от тех странных существ, которые уничтожили и исковеркали всё то, что раньше было Россией.
   Время шло, а мы всё продолжали говорить, неспешно перемещаясь по улицам столицы. Павел Игнатьевич говорил, а я в основном слушал. Слушать я привык, только была большая разница в том, кто именно мой собеседник. Одно дело - слушать, поддерживать разговор и даже улыбаться тем, кого ненавидишь до глубины своей души. Совсем другое - беседа не просто с разделяющим твои убеждения человеком, а с тем, кто словно бы вынырнул из 'великого ничто', в которое канули все, кто был тебе дорог. Словно бы внезапный луч света пронизывающий слякотный, промозглый, невыносимо серый туман.
   Слушать его слова о том, как непросто приходилось вынужденным эмигрантам во всех странах, где они оказывались, было печально. И особенным ядом были наполнены слова о том, как вроде бы союзники России, а именно Англия и Франция, по сути предали... в очередной раз. О как бы поддержке Белой армии, точнее армий, которая оказывалась скорее для вида, а не на самом деле. Про то, как велись переговоры о признании большевистского правительства ещё тогда. когда держались Врангедь в Крыму и Семенов на Дальнем Востоке. Про Галлиполийские лагеря, куда 'великодушно поместили на жительство' немалую часть эвакуировавшихся из Крыма. Про невыразимую скудость бытия, отсутствие минимально необходимого для жизни. Про свирепствующие там болезни, про попытки тех, у кого были хоть какие-то возможности, оказать помощь страдающим соотечественникам. А затем РОВС, эта попытка собрать воедино то, что осталось.
   Вот только и тут никакой помощи от правительств ведущих европейских стран. Разве что не мешали. Да и то по причине того, что всерьёз не считали РОВС угрозой для новой власти, установившейся на месте бывшей империи. А вот сближению РОВС и КИАФ (Корпуса Императорской армии и Флота), этой второй по величине организации белой эмиграции, пусть скрыто, но мешали. Играли, так сказать, на противоречиях, всеми силами мешая слиянию двух структур в одну. Однако теперь это могло бы и измениться. О чём я и задал вопрос:
   - Павел Игнатьевич, а как сейчас отношения с КИАФ, улучшились? Сдача столь крупного агента ОГПУ, каким был Дьяконов, она дорогого стоит.
   - Да, это немного помогло. Ведь казнь советского посла, которую он вынужден был осуществить - это по требованию Туркула было сделано. И лишь потом уведомили руководство КИАФ. Потом покушение на Троцкого, оно тоже повысило влияние РОВС, - сделав небольшую паузу, бывший жандарм продолжил. - В РОВС грядут перемены. Известный тебе, Саша, Туркул вот-вот сместит Миллера. И это к лучшему.
   - Сторонник более жёстких и активных действий. Это сейчас важно.
   - А ещё он сторонник объединения с КИАФ, но без сохранения значимой роли его нынешнего руководителя. Туркул не простил тот самый 'красный бант'. И не простит, считая Кирилла Владимировича недостойным и потерявшим честь человеком. Он может какое-то время не показывать этого, но в итоге растопчет того, кого искренне презирает.
   Как по мне, правильно сделает. Я, по причине нахождения на службе в ОГПУ, имел доступ к самой разной литературе. В том числе и к книгам, написанным белоэмигрантами. О, ОГПУ непременно заказывало доставку для служебного пользования всех мало-мальски значимых книг, потому как в них порой удавалось находить нечто полезное для борьбы с теми же РОВС и КИАФ. Ну а я читал их просто по причине душевного порыва. И в воспоминаниях генерала Половцева наткнулся на интересный фрагмент, как раз о Великом князе Кирилле и его красном банте: 'Из числа грустных зрелищ... нужно отметить появление Гвардейского экипажа с красными тряпками, под предводительством великого князя Кирилла Владимировича... Появление Великого князя под красным флагом было понято как отказ Императорской фамилии от борьбы за свои прерогативы и как признание факта революции... А неделю спустя это впечатление было ещё усилено появлением в печати интервью с Великим князем Кириллом Владимировичем, начавшееся словами: 'мой дворник и я, мы одинаково видели, что со старым правительством Россия потеряет всё'. И кончавшееся заявлением, что Великий князь доволен быть свободным гражданином, и что над его дворцом развевается красный флаг'
   Оправдания же самого Кирилла звучали бледно и жалко. Я даже не знаю, как им вообще можно было поверить. Какой-то жалкий лепет о том, что таким образом он хотел сберечь своих людей и впоследствии восстановить законную власть... Ну да, тому свидетельство его собственные записки, разосланные некоторым частям в Петрограде. Вот такие вот. 'Я и вверенный мне Гвардейский экипаж вполне присоединились к новому правительству. Уверен, что и вы, и вся вверенная вам часть также присоединитесь к нам. Командир Гвардейского экипажа Свиты Его Величества контр-адмирал Кирилл'
   Комментарии, как говорится, вряд ли требуются. А потом, после октябрьских событий, уже находясь в Финляндии, он даже не подумал о том, чтобы присоединиться к Белому движению. Так, взвизгнул парой воззваний, попытался о чём-то договориться с Юденичем, а затем... Затем это недоразумение просто отбросило мысли о вооружённом сопротивлении большевизму и удалилось в Швейцарию, тем самым окончательно расписавшись в собственной серости и никчемности.
   Уже потом, в двадцать четвёртом году. он объявил себя Императором Всероссийским Кириллом I. Вот только поддержали его немногие и даже среди немногих поддержавших были те, кто согласился на это от безвыходности, думая хотя бы таким образом поддержать саму идею монархии. Февральскую 'краснобантовость' и пассивность во время гражданской Кириллу не забыли и не простили. Да и созданный им КИАФ заметно уступал влиянием РОВСу.
   Все эти мысли быстро пронеслись у меня в голове, но говорить обо всём этом было лишним. Поэтому ограничился лишь несколькими словами:
   - Чем больше будет успехов у РОВС и лично Туркула, тем лучше нашему общему делу. А КИАФ нужно поглотить хотя бы потому, что у Кирилла Владимировича остались немалые деньги. Да и субсидии он наловчился выбивать из ныне правящих монархов. Это не будет лишним, особенно учитывая далеко идущие планы.
   - Планы... Необычно видеть тебя, Саша, после стольких лет, не просто взрослым человеком, но состоявшимся, много добившимся и стремящимся к ещё большим высотам.
   - Месть, Павел Игнатьевич, всего лишь месть. Она много даёт, но и отнимает не меньше. У меня по сути не было нормальной жизни с того момента. как сгинул отец. Борьба за выживание, постоянная память о случившемся и единственная цель - уничтожить тех, кто во всём этом виноват.
   - Их ты уничтожил.
   - Исполнителей, но не тех, кто отдавал приказы. Сейчас они тут, в Москве, за стенами Кремля и рядом с ними. Так что путь 'живого мертвеца' ещё не окончен.
   Ставрогин печально так на меня посмотрел, но смолчал. Понимаю его, он явно не желал сыну своего друга такой жизни, но поделать с этим ничего не мог. Так уж легли карты, оставалось лишь продолжать начавшуюся игру. А она становилась всё более масштабной, вовлекая в себя даже тех, кто несколько месяцев назад не мог об этом даже помыслить.
  
  
  Глава 3
  СССР, Москва, апрель-май 1932 года
  
   Успешное прибытие группы Ларионова многое меняло. Для начала, у нас появились трое людей, умеющих как проводить силовые акции, так и наблюдать за объектами. Причём двое из них - Павел Игнатьевич и Олег - из-за своих легенд могли делать это уже сейчас. Что до Ларионова, но он в первые дни вёл жизнь тихую и благопристойную, ожидая момента. когда его официально устроят на работу в ВОХР, как структуру, признанную наиболее подходящей для дальнейших целей. Устраивающий график работы. Возможность официального ношения оружия, перспективы для дальнейшего продвижения в силовых структурах... Самое то, что требовалось.
   А сам факт трудоустройства проблемой не являлся. Требовалось всего лишь отловить одного из упомянутых в архиве Руциса из числа московских жителей, да и малость надавить. Не в качестве Алексея Фомина, сотрудника ОГПУ, конечно, а чужими руками. Достаточно было лишь намёка на 'наследника архива товарища Руциса', как один из московских партийцев повыше среднего уровня, имеющий отношение в силам правопорядка, быстренько согласился посодействовать 'достойному человеку', устроив того в тот самый ВОХР на непыльную должность. Оно и понятно, ведь никому не хочется рисковать открытием собственных грехов, больших и малых.
   В общем, Ларионов, он же теперь Загорулько, в течение недели должен был приступить к работе, посменно охраняя одно из многочисленных партийных учреждений. Само оно, охраняемое, никому из нас и даром не требовалось, но это и хорошо. Давно известно, что не стоит пакостить там, где работаешь или живёшь. У нас имелись конкретные цели, которые надо было отправить в мир иной в самом скором времени.
   Две цели. И если с той, которая Мехлис, требовалось приложить определённые усилия для разработки проникновения в здание, где располагалась редакция газеты 'Правда'. самого устранения и последующего отхода, то вторая мишень была практически беззащитна.
   Парадокс, но факт! Бывший ещё совсем недавно наркомом иностранных дел Георгий Васильевич Чичерин действительно сидел на своей даче, что на Клязьме, ведя весьма уединённый образ жизни. Разумеется, шпана туда подобраться не могла. Охрана вокруг этих самых дач, где часто отдыхали важные для партии люди, имелась, но... Всё дело в этом самом 'но'. Конкретной охраны каждой дачи обнаружить так и не удалось. Сильной и качественной охраны, я имею в виду. А так, само собой разумеется, имелся 'сторож', а по сути охранник на постоянной основе, да ещё и 'садовник' в марте появился, который не так чтобы умел ухаживать за садом. Наверняка в связи со случившимися убийствами сотрудников ОГПУ было принято решение таким вот образом обеспечить безопасность. Неужто они действительно считали это достаточным? А ведь похоже на то!
   Ни черта это не достаточно, ручаюсь. Ведь если даже наблюдение получалось вести без каких-либо проблем, всего лишь будучи под личинами и с документами сотрудников ОГПУ в кармане на всякий случай Надо было лишь выглядеть так, как подобает партийцам из числа не самых рядовых, только и всего. На Клязьме подобной публики было в избытке. И местные, кто имел там дачи, и приезжие, прикатившие в гости к знакомым. Коловращение партийного народа, чего уж там. Там побывали мы все, поочерёдно, само собой разумеется. Ознакомились, так сказать, с будущим 'театром военных действий'. Ну что тут следовало отметить? Если подобраться в тёмное время суток, да к тому же с прикрытием, то можно сделать всё и быстро, и качественно. А перед тем, как ликвидировать цель, выбить из него массу полезных сведений.
   Впрочем, как раз насчёт последнего Павел Игнатьевич предложил кое-что получше. Одним из вечеров, когда я, естественно, в малость изменённом облике, сидел с ним в одном из марьинорощинских не то кабаков, не то закусочных, которые там никуда не исчезли после свёрнутого НЭПа, лишь официальные вывески поменяли. А в остальном... та же картина. Там продавали всё, от пива до марафета, от бутербродов до потёртых 'наганов' и прочего оружия. Были бы у клиента деньги, а у продавца товар и рекомендации насчёт непричастности покупателя к легавым и чекистам.
   Моя физиономия - изменённая гримом, конечно - была тут неизвестна, зато Павел Игнатьевич, уже познакомившийся с несколькими влиятельными московскими ворами и предъявивший им, скажем так, рекомендации, считался за дорогого гостя, отдыхающего тут от проблем, которые могли догнать его дома. А встреча с неизвестным человеком... Тут не принято было лезть в чужие дела, ведь за одну лишь попытку можно было получить в лучшем случае матерную отповедь. Ну а в худшем - перо в бок или маслину в брюхо. А это, как всем известно, для здоровья весьма печально, порой и вовсе фатально.
   Вот и сидел я спокойно, не опасаясь совсем уж пристального внимания. Правда говорить с Павлом Игнатьевичем приходилось тихо, чтобы всякие и разные уши не навострили. Хотя свободное пространство вокруг, за что отдельно заплачено, плюс понимание того, что за любопытство тут могут уши отрезать в самом прямом смысле слова... Вряд ли будут пытаться узнать то, что знать не полагается, но предосторожности всё едино не вредят. Разговор же, откровенно говоря, был интересный. Старый и опытный жандарм многому мог поучить, в том числе и тому, как из ситуации выжать максимум полезного для нас.
   - Убить - дело нужное и важное. И перед этим вытянуть, угрозами или пытками, нужное нам - тут ты тоже верно помыслил. Но время. Этого может оказаться недостаточно.
   - И каков выход?
   - Сунуть на пару суток в какой-нибудь подвал, а там уже провести долгую и обстоятельную беседу. Ты и сам это делал, только на скорую руку обошёлся.
   Сложно спорить. Месье Лабирского я именно что вывозил, причём как раз в район Марьиной Рощи. Успешно, надо отметить. Вот и сейчас ничего не помешает повторить успешные действия. К тому же теперь у меня гораздо больше возможностей. Тогда я был одиночкой. Сейчас же совсем иной расклад, под рукой трое головорезов с большим опытом и одна очаровательная дама, также гуманизмом не страдающая. Логика в словах Павла Игнатьевича была, чего скрывать. И отмахиваться от его предложения я не собирался. Более того, собирался принять, хотя и внеся определённое уточнение. Насчёт времени обеих операций.
   - Если первую цель прихватим ночью, то вторую надо устранить следующим утром, пока шум не поднялся.
   - Перенимай опыт у старших и добавляй свои мысли, - улыбнулся Ставрогин. - Я рад, что ты это делаешь.
   - Стараюсь по возможности. Но тогда, с учётом вами предложенного, придётся подготовиться к 'приёму гостя'. Как считаете, здесь или в другом районе?
   - Можно и здесь, - мой собеседник не придал вопросы особого значения. - Только не сегодня и не в этом облике. А список людей, которые готовы предоставить подходящие помещения, я тебе сейчас назову. Десятка хватит?
   - Само собой.
   Пока Павел Игнатьевич произносил адреса и имена-прозвища тех, кто предоставлял за приличные деньги дома с подвальными помещениями - при этом не имея пакостной привычки проявлять излишнее и вообще любопытство - я и слушал, и пытался проникнуться местной атмосферой. Она, что ни говори, довольно знакомая, с учётом моего прошлого. Не самые приятные ощущения при нахождении рядом с ворами всех мастей и оттенков. Но они хотя бы не прячут своё истинное нутро, не пытаются казаться лучше, чем есть. А вот 'товарищи' - это совсем другое. Те наловчились дурить некоторую часть людей, выставляя гниль собственных душ за добродетель. Хотя как это может обманывать хоть кого то... ума не приложу. Однако, факт остаётся фактом. Ведь существует СССР уже более десятка лет, а немалая часть граждан свято верит в истинность и единственность особого коммунистического пути. И это несмотря на всю ту гадость и мерзость, которой их окатывают с ног до головы день за днём, год за годом. Мда... Некоторые говорят, что религия - опиум для народа. Вполне возможно. Но разве этот клятый коммунизм не есть нечто схожее? Та же вера в 'светлое будущее', те же необходимости терпеть и смиренно работать за ради достижения 'коммунистического рая', где будет всё и для всех. Не-ет, это даже не просто религия, а какая-то особенно извращённая секта, по-другому и объяснить невозможно.
   А бывший жандарм сумел хорошо так устроиться. Буквально за несколько дней стал чуть ли не своим в местной воровской братии. Нет, рекомендации это понятно, но, помимо них, требовалось и умение вести себя так, как полагалось Павлу Ключнику, убийце и взломщику сейфов, пусть и происходящему явно не из числа пролетариев.
   Конечно же я спрашивал Павла Игнатьевича, какие усилия он для этого прилагал, чего добился уже сейчас и чего планирует достичь в ближайшем будущем. Оказалось, что к нему уже присматривались местные 'деловые' на предмет привлечения к своим делам. Сейфов то в столице хватало. А вот грамотных специалистов по их вскрытию ощущался заметный недостаток.
   Он внимательно выслушивал, вежливо благодарил, но вежливо отказывался, ссылаясь на то, что в деньгах недостатка не испытывает. Вот несколько позже - это другое дело. Зато справлялся о местных скупщиках краденого из числа наиболее надёжных. И даже успел встретиться с парой из них, засветив перед теми часть специально привезённой ювелирки. После такого вот действа сомнений насчёт его поведения остаться не должно было. Фарт был у человека, добыча есть, но её сначала продать нужно, а уж потом... Потом либо привычный для представителей криминального мира загул 'до последнего', либо загул короткий и поиск нового выгодного дела.
   Казалось бы. зачем оно и Павлу Игнатьевичу, и мне? Ан тут всё гораздо сложнее. чем могло бы показаться на первый взгляд. Во-первых, финансировать нашу тут деятельность по любому надо. А какие средства потребуются - этого я даже предположить не могу. Покамест у меня есть весомый кнут, то есть документы из архива покойного чекиста Руциса. А вот с 'пряником' дела обстоят куда хуже. Подкупать советских чинуш не особо сложно, главное знать кого, когда и как. А я, как работник ОГПУ, имеющий доступ к самым разным документам, видел множество примеров того, как 'носители коммунистического духа' банально продавались за хрустящие заграничные денежки и звонкие жёлтые монетки.
   Да и помимо средств на подкуп нужных людей, был ещё один аспектик. Для прибывающих боевых групп - легализации, необходимых закупок, работы с информаторами и всего в этом духе - нужны будут немалые деньги. А РОВС, увы и ах, организация хоть и мощная, но отнюдь не богатая. Скорее уж наоборот, в её закромах мыши от тоски вот-вот повесятся. Причины то вполне понятные - никому не нужно настоящее усиление того, что осталось от солдат Империи. Так. подбрасывают мелочишку на предмет того, чтобы РОСВ окончательно не загнулся, но и не более того. Увы, но СССР на месте России слишком многим политикам в Европе банально выгоден. И страшненькое пугало для избирателей, и в то же время замечательный поставщик одних товаров и потребитель других. Вовне сырье, внутрь мало-мало технологическую продукцию. Учитывая же последствия Великой депрессии... Не-ет, крупный капитал удавится, но не станет резать 'курочку с золотыми яйцами'.
   В общем. деньги нужны. Много денег. Следовательно, требуются и выходы на криминалитет, эти господа знают людей, у которых эти деньги присутствуют. Это сами они далеко не всех рискнут потрогать за вымя, ибо опасаются испортить вполне себе устоявшиеся отношения с властью. Для нас же последний фактор абсолютно несущественен. К слову сказать...
   - Пройдёмся на свежем воздухе?
   - Можно и пройтись, - соглашается Ставрогин. - Потом я сюда, а ты по делам.
   - Это само собой.
   Хм, а на улице свежо так стало. Ветерок поднялся, вот-вот дождик зарядит, А что поделать, апрель на дворе. В Москве это времечко отличается тем ещё непостоянством на предмет погодных условий. Вот и Павел Игнатьевич смотрит на набежавшие тучки с печальной такой обречённостью. Не любит он дождь, чего уж там.
   - Так что ты сказать хотел, Алекс? - спрашивает он, предварительно убедившись, что любопытных ушей не наблюдается.
   - Деньги, Пал Игнатьевич, деньги. Пусть не срочно, но они понадобятся. И грешно было бы не взять там. где они не просто есть, а в большом количестве. Плохие деньги, из обычных людей выдавливаемые.
   - Это ты о чём сейчас?
   - О мерзопакостном изобретении, 'Торгсином' именуемым. Если правильно подгадать, то уж сотню тысяч старыми взять можно легко, да и шум поднимется большой А шум сейчас нам более чем полезен. Только...
   - Не только своими, но и чужими руками действовать, -понимающе улыбнулся бывший жандарм. - Хочешь не только использовать старый метод экспроприации, но и расходным материалом московских урок пустить. И так. чтобы они этого не пережили. Дерзко, опасно, но возможно.
   - Рад, что в штыки идею не встретили.
   Ставрогин лишь отмахнулся в ответ. Дескать, не тот случай. Но от слов тоже не отказался.
   - О налётчиках забывать стали, 'леньки пантелеевы' давно перевелись, урки смирные стали. Только безобидных пощипывают, людей от власти почти не трогая. Напомнить соввласти, что 'классово близкие' разные случаются, полезным будет. Но не теперь, несколько позже.
   - Само собой. Всё хорошо делать тогда. когда время и ситуация благоприятствуют. Пока у нас на очереди другие дела. Про 'Торгсин' я на перспективу вам поведал. Теперь о нынешних делах. Медлить особо не стоит, как только будет тихое место для пленника да график работы второго объекта, можно начинать.
   - Сначала определись, как по второму действовать станем.
   - Уже. От женщины сейчас угрозы не ждут. Вошла, представившись курьером, предъявила важный документ охране...
   - Какой?
   - Тот самый, где я сейчас подвизаюсь. Волшебный документик для людей советских. Затем дошла до нужного кабинета в сопровождении. Дальше, я думаю. всё просто. Выстрела не услышат, на то револьвер особый, я про него говорил.
   Внимательно слушает Павел Игнатьевич, сразу вино. Оценивает, прикидывает все 'за' и 'против'.
   - Одной опасно.
   - Прикрытие будет, без него и впрямь нельзя, - охотно соглашаюсь я. - Только лучше раздельно. Она отдельно, он сам по себе. И лучше. если документик милицейским окажется.
   - Действительно так куда лучше. Он раньше, проверить. Повод найти всегда можно, советские люди властью пуганые, а к начальству ему не идти. Она зайдёт позже, выполнит порученное и покинет. На нём прикрытие. Или на них.
   - На них, но остальные снаружи, в автомобиле.
   - Тоже с документами?
   - А без них никуда. И лица не свои. Но это уж как всегда.
   - Тут ты молодец, Алекс, - в голосе старого жандарма звучит гордость. И это, чёрт побери, весьма приятно слышать. - Сейчас эти уркаганы с открытыми лицами на дело зачастую идут. Кто самые умные, кепочкой часть лица прикрывают и воротник повыше. А проку чуть! Даже платком лицо скрыть, как за океаном часто поступают, не сподабливаются! Неудивительно, что ловят их легко и быстро.
   - Мы не они.
   - То верно. Дождик пошёл, будь он неладен!
   - Уж замелит, - поёжился я. - Ну тогда я по своим делам, а вы по своим, но неизменно общим. Жду скорых и радующих вестей.
   - И обязательно дождёшься, Алекс. До скорого.
   Да, раньше бы сказал 'честь имею', но не то место. Честь у Павла Игнатьевича как и прежде, а вот говорить о ней в стране советов никак нельзя. Сдаётся, что само это слово тут как стало бранным с семнадцатого года, так им и остаётся. Ничего, я надеюсь, что это ещё поменяется. Кардинально, то есть тогда. когда совдепия канет туда, где ей и следует быть - на помойку истории. Ведь канула же её предшественница, революционная Франция. Хотя... слишком многое в пережившей кошмарную революцию стране осталось от смутного времени и никоим образом не скажу, что той самой Франции это пошло на пользу.
   Ну что, поговорили-обсудили, теперь мне можно и покинуть сие место. Павел Игнатьевич же дело иное. Пусть пока тут остаётся, у него ещё много разговоров с довольно неприятными, но могущими быть полезными людишками.
   Что до меня, то пройтись по городу - самое оно для нынешнего состояния. И плевать на дождь - зонтики не вчера придумали. Куда я собирался? Добраться сначала до здания, где размещалась газета 'Правда', а затем и до Арбата. Ведь именно там находилось довольно пафосное по нынешним меркам здание 'Торгсина', несколько лет назад построенное для кооператива 'Московское объединение'. Кооператоров, равно как и НЭПа в целом, уже не было, зато здание осталось. И активно использовалось для выжимки из хомо советикус того жирка, который они накопили со времён НЭПа. Разумно, эффективно... и подло. Но когда это подлость останавливала соввласть? Правильно, никогда.
   Зачем мне эта прогулка? Исключительно чтобы свежим глазом осмотреть оба места. Пригодятся. Одно сразу, другое чуть позже.
  
  ***
   Клязьма... Клизьма, мать её с присвистом в центр мирового равновесия! Мелкая речушка, как по мне особо ничем не примечательная. Разве что неплохими пейзажами по берегам. Но именно поэтому эту местность и облюбовали под дачи сильные мира сего. В том числе и объект нашего интереса, бывший нарком иностранных дел Чичерин Георгий Васильевич. Именно сегодня он, если всё пройдёт по запланированному нами сценарию, последний раз в своей жизни находится на уютной, комфортабельной дачке.
   Работали втроём, а именно я, Олег и Павел Игнатьевич. Последний, как наиболее опытный, особенно в плане наблюдения, прикрывал нас с Олегом, находясь рядом с автомобилем. Угнанным, конечно, как без этого. И очень хорошо, что тут, рядом с дачками партийных, автомобили отнюдь не редкость, скорее уж правило. Если кто подойдёт полюбопытствовать, бывшему жандарму найдётся что сказать. Ну а в случае особой недоверчивости любопытных... Ножом его работать тоже учили. Хорошо учили, дай боги каждому!
   Остальные? Лариса у меня дома, создаёт громкое алиби с помощью заведённого патефона, скрипящей кровати и специфических стонов. В меру, конечно, чтобы соседи жаловаться не припёрлись. Что до Ларионова, так он бдит в снятом домике, который находится в пределах той самой Марьиной Рощи. Ожидает прибытия почётного гостя-с. Того самого, особо наркомистого. А Ларионова огорчать мне совершенно не хочется, так что...
   Красота, однако. Символическая изгородь, через которую не то что перепрыгнуть - перешагнуть можно, усилий не прилагая. Никаких капканов или даже натянутой проволоки, подведённой к жестянкам, от рывка долженствующим задребезжать так, что и мёртвого разбудят. Свет в окнах дома горит, и это есть неплохо. Почему? Можно будет приблизительно понять, где находятся объекты. А их тут явно не один и даже не два, о разведке то заранее позаботились. Пара охранников минимум. Один, к слову сказать, на крылечке сидит, так и просится, чтобы его пристрелили. Нет, любой из нас это может устроить без проблем, только вот шум поднимать нет ни малейшего резона. Тишина в данном случае залог успеха. Поэтому действуем по заранее намеченному плану.
   Как я выяснил совсем недавно, проверяя навыки прибывших боевиков РОВСа, Олег обращается с ножом не просто хорошо, а прямо таки замечательно. В том числе и в тех случаях, когда требуется этот самый нож метнуть. Вот и сейчас, подобравшись на расстояние уверенного поражения цели, он бросил уже проверенный на тренировке клинок. Мда, лезвие в шее - верный путь на тот свет. А короткий хрип, который издал умирающий, обмякнув в кресле... кого он мог взволновать. Ну разве что повисшую на небе бледную луну, да и то сильно сомнительно.
   Одной проблемой меньше. Теперь следует окончательно удостовериться, что вне дома нет подлежащих устранению целей, после чего нам оставалось лишь проникнуть внутрь. Хотя нет, Олег пусть проследит, чтобы никто из окон не сиганул. Шанс на такое невелик, но исключать всё ж не стоит. Слова тут не требуются, достаточно жестов. Ага, меня поняли. Так что можно не волноваться.
   Дверь? О как, открыта. Приятно осознавать, что в этом доме всегда готовы принять гостей. Иронизирую, да, но так гораздо легче, чем если пытаться относиться к происходящему с предельной серьёзностью. Это я успел по собственному опыту усвоить. Пусть одержимого исключительно местью пройден, сейчас к нему добавилось и иное, дополняя жизнь какими-никакими, но красками... помимо цветов крови и пепла. Последних и так было много, порой даже слишком.
   Прихожая... пустая. В комнате слева точно никого, а вот впереди чувствуется присутствие кого-то живого. Ага, негромкое покашливание и скрип половицы. Нет, никакой засады, там человек явно своими делами занят. Ну или бездельем, что ещё более облегчит мою задачу. Стараюсь двигаться осторожно, грамотно распределяя массу тела при ходьбе. Питерские, то есть теперь уже ленинградские воры, с которыми сталкиваться доводилось, научили - кто добровольно, но за деньги, кто под действием страха иудейска - кое каким своим ухваткам. Сейчас пригодилось умение тихого шага, столь ценимое ворами, грабящими квартиры даже в присутствии спящих хозяев.
   Останавливаюсь у порога и замираю, прислушиваясь. По доносящимся звукам многое можно понять, если только умеешь не просто слушать, но и переводить услышанное в нужную форму. Сейчас мне требовалось понять как местоположение человека в комнате, так и то, в какую сторону он смотрит.
   Точно, один. Стоит, метрах в трёх... а вот смотрит в сторону двери. Не есть хорошо. И что? Ждать, конечно же. Ага, не прошло и минуты, как неизвестный повернулся и уже сделал было шаг, вроде как к окну. Берусь за ручку двери, нажимаю вниз, искренне надеясь, что обойдётся без звуков, без малейшего щелчка. Ага, тихо. И теперь на себя её, дверь эту клятую. Тихо, тихо... скрип. Ети ж твою налево! Теперь счёт на мгновения пошёл.
   Резкий бросок вперёд, а глаза словно фотокамеры фиксируют обстановку в комнате. Кабинет. Точно кабинет. Стол, стулья, бюро, книжные полки и книги, находящиеся в кажущемся беспорядке. И много исписанных листов бумаги. Видимо, бывший нарком и впрямь мемуарами балуется. А человек в помещении находящийся, это ни в коем разе не Чичерин. Охранник номер два - здоровый такой бугай с пудовыми кулачищами и явно вооружённый. Однозначно вооружённый. Вон наган за поясом заткнут. Только в глазах неслабое такое изумление, мешающее начать действовать, как по инструкции положено, то есть одновременно тянуться к оружию и громко орать, тревогу поднимая.
   Нет, мил человек, ты опоздал, а значит проиграл. Всё, включая собственную жизнь. Мне даже метать нож не надобно. достаточно, сблизившись, вонзить его тебе аккурат между рёбер, с той стороны, где сердце. Некоторые не любят подобный удар наносить, но это от недостатка опыта. Если не поставить сей удар, лезвие легко соскользнёт по ребру, давая врагу возможность предпринять ответные действия. Но если удар наработан, тогда всё, каюк. У меня он был не просто наработан, но и опробован на людях. Неоднократно. Сказались, хм, тяжелые двадцатые годы в обществе криминалитета всех мастей и рангов. Тогда шпалер себе заиметь было сложно в силу малого возраста. А вот нож - это иное дело.
   Ф-фу. Нахлынуло! К ангельской бабушке те воспоминания, они сейчас совсем неуместны. Особенно когда ловишь взгляд, из которого уходит жизнь. Знакомый взгляд, вот только привыкнуть к нему до конца вряд ли у кого получится. Можно не бояться, не сожалеть, но вот привыкнуть... шалишь!
   Опустить тяжёлое тело на пол, вынуть клинок. попутно обтерев его о рубаху покойного. А теперь прислушаться к происходящему в доме. Тихо? Тихо, что ни говори. Итак, оба охранника выбыли из разыгрываемой нами партии, а вот главный объект интереса остался. Он точно в доме, в этом сомнения нет, но не в кабинете. Не на кухне тем паче, да и в гостиной нема Чичерина. Неужто уже почивать изволит? Впрочем, так оно даже и лучше будет.
   В спальню значит в спальню. Но только мой туда визит старику Чичерину удовольствия явно не доставит. Я ему, знаете ли. не приверженец содомской 'любви', к коей он изначально был склонен и так до сих лет и не изменил. Следовательно максимум телесного контакта, который он получит - соприкосновение моего кулака с его физиономией. В случае пинка под ренегатскую задницу полноценным контактом как-то и не назовёшь. Впрочем, сие вопрос философского характера, а мне сейчас не до абстрактных умствований.
   О, спальня. Ну что, будем стучать в стиле 'тук-тук, я ваш друг' или обойдёмся? Однозначно обойдёмся. Пробую открыть дверь... закрыто. Но не на ключ, а на щеколду. Отмычкой не открыть, пинком... дверь довольно крепкая. Зато если фомкой поддеть, самое оно будет. Тут один рывок и с мясом выверну.
   Опасаться вроде как уже нечего, так что лучше позвать Олега. Тихий свист он должен расслышать. Ага, расслышал, потому как слышу звук приближающихся шагов. Особо таиться смысла уже нет, хотя и шум поднимать нежелательно. Шаги же... Чичерин наверняка привык к шагам в доме, как-никак охранники всегда рядом. берегут... берегли покой важного для партии человека. Плохо берегли, если быть откровенными, но нам от этого сплошной прибыток и никакой досады.
   Показываю появившемуся Олегу фомку, после чего жестом предлагаю ему лично проявить силушку молодецкую, дверь выворачивая. А он что, рад стараться. Принял этот сплющенный с одного конца ломик, аккуратно просунул в щель, примерился и... рванул со всей мочи.
   От раздавшегося треска любой бы проснулся. Чичерин исключением не стал. Аж подскочил с невнятным криком, озираясь спросонья, да только что он мог увидеть? Два силуэта, один из которых был совсем рядом с ним? И даже это видеть довелось недолго, потому как несильный удар ребром ладони пониже уха погрузил видного большевика в короткое, но довольно глубокое беспамятство.
   - Не слишком сильно?
   - Не-а, - отрицательно мотаю головой. - Даже без нашатыря минут через пятнадцать в сознании окажется, а с ним и раньше. Вяжи руки и про кляп не забудь, а я быстро по комнатам ещё раз пробегусь.
   - Нужно ли? В доме никого нет больше. А что надо забрать, так у него спросим, он всё расскажет, жизнь сохранить желая.
   - И то верно, Олег. Только вместо пижамы в нормальную одежду переодень, сам может брыкаться начать.
   - А в пижаме что, не донесём до авто?
   - Сам пойдёт. Под контролем, но сам. Это лучше, а то встретится кто по дороге случаем. Не хочу лишний шум поднимать.
   Аргументы подействовали. Да. я мог бы приказать, но не стоит злоупотреблять, если есть время и объяснения простые. Так лучше и гораздо. Это я успел накрепко понять за минувшие годы.
   Вот и готово. Георгий Васильевич Чичерин, не приходя в сознание, обзавёлся подобающей для выхода за пределы дома одеждой, а также связанными руками и кляпом. Малый джентльменский набор так сказать! Как раз для его неблагородия. Право на благородство он да-авно уже утратил, не один десяток лет тому назад.
   Теперь можно и нашатырю подать ценному трофею. Пузырёк с этой вонючей гадостью у меня с собой, специально в расчёте на подобный случай захватил. Ну же, рожа наркомовская, нюхай! Ага, дёрнулся, в сознание приходя, отворачивается, пытаясь отдалиться от источника запаха, а затем как-то очень резко, разом приходит в сознание. Только вот говорить не получается по причине вставленного в пасть кляпа. Что до раздающегося возмущённого мычания, нас им не удивишь и тем паче не напугаешь.
   - Вот только попробуй звуки издавать, сразу жертвой сифилиса станешь, - дотрагиваюсь кончиком ножа до носа Чичерина. - У них, конечно, носы медленно отваливаются, ну а тебе быструю ампутацию устроим. Хочешь?
   Замер, лишь глазами хлопает, да дрожит мелкой дрожью. Понимаю, страшно ему. Зато он не понимает, что такое вокруг творится. Да и рано ему пока понимать. Ничего, скоро будет в самый раз.
   - Значит так. Я вытаскиваю кляп, а ты молчишь. Говоришь лишь по приказу и тихо. При попытке заорать от тебя будет что-то отваливаться. Может нос, может ухо, это уж как мне пожелается. Понял, болезный?
   Кивает. Часто и быстро, но звуков при всём при том издаваться даже не помышляет. Что ж, посмотрим. Извлекаю кляп и... тишина. В очередной раз убеждаюсь в правоте того же Павла Игнатьевича, рассказывавшего о том. что разного рода извращенцы особенно податливы ко всем методам давления, в том числе и самого грубого. Вредны они на любом значимом посту, сдадут всех и вся при первом же признаке угрозы. Это я ещё моральный аспект не включаю, здесь вообще отдельная матерная песня.
   - Что ценное есть в доме?
   Вопрос для затравки, но тоже важный. Не рассчитываю. Что тут великие 'закрома Родины', но в нашем положении лишним ничего не будет. Однако...
   - Всё что есть в сейфе... в кабинете. Немного, но вы берите. Я ничего не скажу я сделаю... Открою.
   - Откроешь, - охотно соглашаюсь я. - Куда ж ты теперь денешься. Но что в сейфе помимо денег? Я видел там какие-то рукописи. Обо всём и ни о чём или же нечто вроде воспоминаний? Ага, судя по всему я угадал. Это хорошо. Но что в сейфе?
   - Это... только бумаги.
   - Понятно, что не шумерские глиняные таблички и не египетские свитки из папируса, - услышав это, Олег не может удержаться от улыбки. - Что за бумаги, нарком ты наш... бывший? Не молчи, а то ведь голову отрежу, дело то давно привычное.
   Проняло! Глазки закатились, обмяк. Пришлось ещё раз нашатырь использовать. Зато в очередной раз оклемавшись, Чичерин уже не запирался, пролепетав:
   - Для мемуаров... копии. Брестский мир, Турция, Персия, работа в комиссариате. Нужно было ссылаться, а память уже подводит.
   - Ай молодец, ай умница содомитствующая, - непритворно обрадовался я. - Вот и заберём документики вместе с твоей рукописью. Иди уж, сейф то вскрывать надо, а ты код знаешь.
   Код бывший нарком знал, как же иначе. И это хорошо, потому как вскрывать их я банально не умел. Замок в двери - это ещё ладно, а вот такую сложную систему при всём желании не получилось бы. За подобными делами лучше к Павел Игнатьевичу обратиться, он может.
   Щёлк! С некоторым усилием открываю дверцу сейфа - тяжёлая, зар-раза - и просто не могу не удержаться от восхищённого комментария по поводу доставшегося нам богатства. Не финансового, ведь денег там мало, другого, куда более важного. Документы, относящиеся ко всем заключенным в советское время мирным договорам - такая прелесть на дороге не валяется. Я не особый специалист в делах дипломатических, но мастера своего дела наверняка смогут найти там массу полезных нюансов. С какой целью? Раскопать некоторые крайне неприглядные для страны советов нюансы, чтобы потом использовать в своих целях. Да и сам Чичерин нам на мно-огие вопросы должен будет ответить.
   - Документы в портфель и уходим.,- командую Олегу. После чего обращаюсь уже к Чичерину. - Ты изображаешь из себя прогуливающегося под луной видного партийца в сопровождении охраны. Вздумаешь пискнуть... Думаю, последствия понятны.
   - Руки...
   - Обойдёшься. Плащик на них набросим. Вроде как несёшь его на случай дождя. Пшёл!
   Люблю слабых духом использовать. Они хоть и трясутся, как осиновый лист на ветру, зато делают ровно всё, что им прикажут. Главное. чтобы абсолютно верили в прозвучавшие угрозы. Остальное же... рыпнуться не даёт заячья душа, да и для попыток позвать на помощь требуются ну очень благоприятные обстоятельства. Их я предоставлять Чичерину точно не собирался.
   Так и дошли до места, где нас ожидал у автомобиля Ставрогин. И а, по дороге нам так никто и не встретился. Зря старались. Хотя нет, конечно же не зря. Просто на этот раз обошлось без форс-мажора, только и всего. И дай боги, чтобы и дальше так было. Но увы, надежды на это слабые. Жизнь, она полна сюрпризов и неожиданностей, причём лишь малая их часть относится к приятным.
  
  
  Глава 4
  СССР, Москва, май 1932 года
  
   Поездка на автомобиле по улицам Москвы с ценным пленником в салоне... Знаю, уже случалось. Только в прошлый раз я действовал исключительно на свой страх и риск. Сейчас же мне помогали, да к тому же люди, на которых можно было рассчитывать. Как по мне, разница просто огромная.
   Добрались спокойно, без лишних приключений. Пусть на улицах столицы автомобильное движение и днём невеликое, а ночью и говорить нечего, однако в этом то всё и дело. Мало кому придёт в голову интересоваться, а куда это по ночной поре кто-то важный намылился. Немногочисленным же милиционерам тем более неприятности не требуется. Остановишь кого-то, а он р-раз и видным партийцем с дурным характером окажется. И отправят такого всего из себя инициативного легаша куда-нибудь на Чукотку или Камчатку, оленей караулить.
   К снятому для наших целей дому, само собой разумеется, мы подъезжать и не собирались. Павел Игнатьевич остановил машину, высадив меня с Олегом и ценный двуногий груз, сам же должен был отогнать авто куда-нибудь в другой район Москвы Как говорится, ищите ветра в поле.
   Хорошо, когда пленника не надо никуда тащить, когда он сам идёт, собственными ногами. Не очень быстро, согласен,. ну так причина уважительная. Возраст, куда от него денешься. А местные, если кто и увидит, что двое ведут третьего, то точно вмешиваться не станут. Марина Роща место особенное, проверялось. Правда по дороге Чичерин попытался было что-то пискнуть, но толку то. Разве что кляп вернулся на своё законное место, тем самым вовсе убирая возможные раздражающие звуки. Хотя один нюанс мне интересен... Он вообще понимает ситуацию, в которой оказался или, подобно многим и многим, тешит себя какими-то иллюзиями? А ведь совсем скоро мы это узнаем.
   Условный стук в дверь снятого для нас дома, где должен ожидать Ларионов. Домишко так себе, покосившийся, из числа тех, которые по внешнему виду вот-вот рухнут. На самом же деле всё далеко не так плохо, как может показаться. Одна из обманок, которая должна вводить в заблуждение как обычных людей. так и представителей властей. Особенно последних. На деле же и внутри вид вполне пристойный, и подвал обширный, в котором можно пленника хоть на куски тупым ножом резать, воплей один бес никто не услышит. Хорошая звукоизоляция, чего уж там. А на десерт ещё и подземный ход имеется, через который можно уйти подобру-поздорову даже в случае, если дом будет милицией или кем иным обложен. И таких домиков в Марьиной Роже не один и не два. Много больше. Востребованы они, вот и делают, причём как для себя, так и для таких случаев, в аренду интересующимся людям сдавать.
   Отлично, дверь открывается... Виктор Ларионов собственной персоной. Вид у него довольный, потому как видит и нас в целости-сохранности, и трофей, способный к разговору.
   - Проходите. Надеюсь, всё чисто?
   - Чище не бывает, - отвечаю ему, вталкивая Чичерина внутрь. - Наш общий друг проблему с транспортом решает, потому присоединится позже.
   - Сразу вниз?
   - Точно так. Чаем с тульскими пряниками его тут точно никто потчевать не собирается.
   Ларионов понимающе усмехнулся, что на его обожжённом лице выглядело довольно пугающе. Особенно для Чичерина, который явно да-авно не сталкивался с суровой прозой жизни. Тем более такой, лично его касающейся.
   Подвал был и впрямь хорош. Довольно просторный, освещённый несколькими керосиновыми лампами, довольно сухой. И уж точно не заполненный разного рода соленьями-вареньями. Зато присутствовали несколько грубоватых стульев. Три лежанки, пара сундуков, ещё по мелочи... Учитывая, что подвал предназначался ещё и для того, чтобы отсидеться тут некоторое время при необходимости - логичный набор. Вот к одному из таких стульев мы и привязали бывшего наркома иностранных дел. Зато кляп вытащили, конечно, тут он мог орать, сколько его душе угодно. Об этом ему Ларионов не преминул сообщить, попутно представившись своим настоящим именем. Оно... не оставило пленника равнодушным. Ну а что похитившие его люди причастны к недавней эпопее с отрубанием чекистских голов, Георгий Васильевич и раньше понял, по одной специально допущенной обмолвке. В общем, отставному наркому совсем 'хорошо' стало.
   - Что вы от меня хотите? - из последних сил пытаясь не сорваться в истерику, выдавливал из себя слова Чичерин. - Я уже не нарком, моё похищение лишено смысла. Документы из сейфа вы уже забрали.
   - Если ты такой бесполезный, то нам не нужен, - нехорошо так улыбнулся Ларионов. - Тогда остаётся лишь отрезать тебе голову и выставить в людном месте по уже сложившейся традиции. Да, Алекс?
   - Дипломат, однако, хоть и советский! Умеет убедить. Сейчас топор найду и приступим к процедуре декапитации.
   - Постойте! Я могу рассказать о послах СССР в других странах, о их слабостях, о готовности того или иного человека сотрудничать за деньги или под давлением обстоятельств. Я кое-что знаю и о Литвинове, нынешнем наркоме.
   Похоже, топор отменялся. На некоторое время, хотя про последний нюанс Чичерину точно знать не стоит.
   - Ладно, проверим, чего там вы знаете и какую ценность сии знания представляют,- усмехнулся я. - Виктор Александрович, не сочтите за труд дать нашему пленнику ручку с чернилами, потребное количество бумаги... Ну и руки развяжите, без этого тоже не получится. Пусть пишет... красивым почерком, как в гимназии учили. А мы потом из сырого материала несколько отдельных документов сформируем, на все случаи жизни.
   Пошла писать губерния! Понявший, что прямо сейчас его убивать не будут, Чичерин попросил водички. Получив требуемое, осушил разом два стакана, после чего с тяжкими вздохами, разминая затекшие от верёвки руки, пересел на стол. И начал... творить. Уж не знаю, что именно нам удастся получить с него, но лишним точно не окажется. Дипломат с его стажем просто обязан знать многие грязные секреты и секретики как своих подчинённых, так и других важных персон. Советских, иностранных... нам всё сгодится. Про некие компрометирующие нынешнего наркома иностранных дел, Литвинова, сведения я и вовсе молчу. Ведь если прозвучат не просто слова, а всплывут допросные листы, собственноручно написанные Чичериным... Весовая оплеуха партийцам гарантирована, ведь международные скандалы даже страну советов не красят, а напротив. приносят кучу разнокалиберных проблем на всех фронтах.
   - Олег!
   - Да.
   - Остаёшься здесь. Глаз с пленника не спускать. А мы с Виктором Александровичем покамест наверх поднимемся. Поговорим о делах наших тяжких.
   Младший член группы Ларионова лишь понятливо кивнул. Действительно, ну кто ж в здравом уме столь ценного пленника одного в помещении оставит. Он ведь и сбежать может попытаться, и самоубиться, и броситься на пленителей, выбрав подходящий, с его точки зрения, момент. Да, последние варианты в случае Чичерина маловероятны, но чужая душа потёмки, особенно в критических ситуациях.
   Не люблю подвалы. Не подземные помещения, а именно такие вот подвалы, где пахнет подгнившим деревом и землёй. Сильно там или слабо - невелика разница. На дух не переношу эти запахи даже по отдельности, а уж их сочетание и подавно.
   Совсем другое дело наверху. Вдыхаю полной грудью, задерживаю дыхание и с шумом выдыхаю. Хорошо. Теперь точно хорошо, никаких сомнений. Вот только покой, он исключительно для покойников. У нас же дел более чем достаточно, даже больше, чем я мог рассчитывать.
   - Виктор, а ведь этого красавца придётся в подвале как минимум пару-тройку суток подержать. Ну до тех пор, пока досуха его не выжмем.
   - Я понимаю. И заниматься им должен тот из нас, кто к подобной работе привык. Ставрогин.
   - Спору нет, прямо с языка снял. А значит кончать Мехлиса придётся вам троим - тебе с Олегом и Ларисе. Я завтра на работе должен быть, это без вариантов. Ну а Павел Игнатьевич тут, потому как я не рискну оставлять одного наш источник сведений.
   - Мы справимся. Лариса и я внутри, Олег снаружи, у автомобиля.
   - Именно Олег?
   - Да. Он молодой ещё, не привык себя вести с барственной такой спесью, пусть и на новый лад. Да и в России пожить не успел. Нет, пойду я.
   - Тебе виднее. Только для всех для вас... Как только Ставрогин возвращается, вам с Олегом отдыхать. Не выспавшемуся в бой идти - не самое лучшее решение.
   - Иногда приходится.
   - Спору нет. Только сейчас у вас будет возможность восстановить силы, грех не воспользоваться. А за пленником и Пал Игнатьич присмотрит.
   Выложенная мной карта не билась. Да и не собирался Ларионов копья ломать из-за подобного пустяка. Вот и сидели, болтая о разном. До тех пор, пока не вернулся Ставрогин, успевший 'позаботиться' о машине, а заодно проверить как там варианты для нового угона поживают. В нескольких словах описав ему ситуацию и попросив проконтролировать, чтобы Виктор с Олегом немедленно отправились в царство Морфея, я распрощался в ними со всеми, отправившись до дому до хаты.
   Забавно, но меня попытались ограбить. Тупо, нагло, словно забыв о том, что в Марьиной Роще по ночам ходят лишь те, кто чувствует себя достаточно уверенно в любой части города и умеет за себя постоять. Обращать на требование остановиться и вывернуть карманы, прозвучавшее от пары юных грабителей... Много чести! Вместо ответа я лишь выстрелил из выхваченного из кармана 'браунинга', попав одному из незадачливых любителей чужих кошельков повыше колена. Готов был пальнуть и во второго, но... Так быстро развернуться и драпать со столь впечатляющей скоростью в направлении 'чтоб и пуля догнать не успела'. Мда. талант.
   Первый же лежал, выронив ножик, которым явно думал внушить мне чувство бесконечного ужаса. Обхватил обеими руками простреленную ногу и блажил во весь голос. Пристрелить его что ли? Нет, нерационально. Любой труп, даже здесь, в этом донельзя криминальном районе столицы, приведёт к расследованию, лишнему шуму. Сейчас это ну совсем лишнее. Пусть и дальше лежит, оглашая окрестность воплями. Потом, когда любопытствующие убедятся, что угрозы попасть под шальную пулю нет, они обязательно выйдут. Тут все друг друга хоть немного, да знают. Вот и помогут... добраться до ближайшего врача, не задающего лишних вопросов. Может по пути ещё и самому подраненному страдальцу карманы почистят. Такое тоже случается, я эту публику за минувшие годы хорошо успел узнать.
   К счастью, дальнейший путь прошел без эксцессов. Сначала на своих двоих, потом поймать попутную машину, посулив шофёру достаточную по его меркам сумму, довезти... до адреса близкого к истинному. Лучше ещё чуток ножками потопать, чем потом разгребать многочисленные проблемы.
   Дома. Разумеется, в квартиру пришлось проникать осторожно, чтобы без свидетелей. И первое, что я увидел - направленный на меня пистолет в руках Ларисы. Впрочем, опознав в визитёре мою персону, шпалер она опустила, извиняюще разведя руками. Дескать, мало ли кто может ночью дверь открывать.
   - Без обид, - подтвердил я, после чего добавил, уже сняв обувь и проходя из коридора в большую комнату. - Объект захвачен, сейчас исповедуется. Прошло всё гладко, получили даже больше. чем могли ожидать. А вот завтра уже твоя очередь работать. Готова?
   - А может быть иначе?
   - Вряд ли. Но спросить я обязан. Работаете втроём, Павел Игнатьевич пленника караулить будет. Если я прав, то он ещё дней несколько поживёт, пока полезность не утратит. Много знает, стервец, готов продать всех и вся, только бы жить оставили.
   - Неужто оставите?
   Задав этот вопрос. Лариса расположилась на диване в этакой королевской и в то же время с нотками развратности позе, жестом поманив присаживаться рядом. Совсем рядом. Хороша, чертовка! Кровь. Сразу видно, что это у неё исконное, с молоком матери приобретённое. Ну а я что, я ничуть не возражаю. Жаль только. что посидеть-поговорить сколько-нибудь долгое время не получится. Мне надо отдохнуть, ей тоже, а на дворе уже давно ночь.
   - Конечно нет. Оно заманчиво было бы вывезти паршивца за пределы СССР, но нет возможностей. А тут, в положении пленника... нет ни ресурсов. ни особого смысла. Выжмем досуха и устраним.
   Довольна Лара. Это сразу видно тем, кто пообщался с ней мало-мальски длительное время. А сейчас она не скрывает истинных эмоций, сейчас она настоящая, со всеми своими достоинствами и, увы, недостатками. К последним относится просто запредельный цинизм, относящийся первым делом к тому. что девушка способна на любые действия ради достижения поставленной цели. Переспать с нужным человеком? Без вопросов. Убить совершенно случайных людей, которые виноваты лишь в том. что оказались в ненужное время в неподходящем месте? Без сомнений и колебаний. лишь бы оно пошло на пользу делу РОВС и во вред разного рода 'товарищам'.
   Казалось бы я и сам где-то около и рядом, только вот совсем посторонних людей всегда старался не впутывать. А Лариса... женщина. Понимающему же народу известно, что прекрасная половина человечества нам. мужчинам, может дать значительную фору во всём, что касается уровня жестокости к врагам. Проверено веками. Другое дело, что лишь малая часть женщин способна перейти черту. Зато если уж перешли, то... идут до конца. Но завтра это будет плюсом, никак не минусом.
   Вставал я с гудящей как чугунный котелок головой. Да-а, дела. Явно не стоило после всего напряжения минувшего дня, прибыв домой поздно ночью, соблазняться красотой мадемуазель Ларисы Коломенской. Оно, конечно, дело крайне приятное и необходимое, но вот подъём после интимных забав спустя всего нескольких часов... А пришлось. Работа официальная, то бишь чекистская, ждать не будет. К тому же именно сегодня мне надо быть там от и до. Более того, не просто быть, а внимательно отслеживать ситуацию в городе. Уверен, что о похищении Чичерина станет известно уже сегодня. Вот не могут его охранники, ныне покойные, не отчитываться о состоянии охраняемого объекта раз в сутки минимум. Следовательно, пропуск их выходя на связь сразу заставит 'товарищей' из ОГПУ зашевелиться и послать людей на проверку. Не обязательно сотрудников, возможно простую милицию. Увидят они именно то, что там есть, а именно трупы охраны и полное отсутствие присутствия бывшего наркома. И тогда...
   Именно эти мысли, вкупе с размышлениями о том, как пройдёт покушение на Мехлиса, бывшего личного секретаря Сталина-Джугашвили, а нынешнего заведующего отделом печати ЦК и главного редактора 'Правды', занимали меня во время пути на работу, да и там не оставляли. Разумеется, виду я не подавал, с головой зарывшись в очередную кипу бумаг по направлению моей основной деятельности. Мысли - дело другое, они витали совсем далеко от всей рутины. Ожидание, что ни говори, страшная штука. Особенно такое, когда рискуют твои люди. да не абы где, а при выполнении очень важной операции. Хорошо ещё, что кабинет отдельный. Спасибо тебе, Артур Христианович Артузов, за этот весьма большой плюс, помогающий продуктивной работе! Без тени иронии ему благодарен, но только за это. Врагом, что логично, он от этого быть не перестаёт. Умным, опасным, чуть ли не самым опасным в ОГПУ после самого Председателя, то есть Менжинского.
   Сегодня день был особый. Мне требовалось держать руку на пульсе происходящего. Вот и приходилось то и дело выходить из кабинета, пересекаясь со множеством чекистов, каждый из которых был хоть мельком, но знаком. Разумеется, все эти пересечения были должным образом замотивированы. У каждого можно было спросить что-то такое. что я, по своему нынешнему положению, знать не мог, но что требовалось для работы. Обычная, общепринятая практика в стенах любой тайной полиции. А по ходу дела можно было свернуть разговор с деловой темы на отстранённую. К примеру, на ту же обстановку в городе. и никаких подозрений в мой адрес. Почему так? Всё просто - люди уже привыкли к подобному интересу со стороны старшего сотрудника особых поручений Алексея Фомина.
   Как тут не привыкнуть? Многим в Иностранном отделе известно, что я работал в том числе и по теме убийств сотрудников с отрезанными головами. И сейчас наверняка работаю, хоть и не для широкой публики. В ОГПУ секретов, конечно, много, но слухи, они всегда ходят. Уверен, что и разработка на предмет причастности к произошедшему троцкистов уже давно ни разу не тайна. Внутри ОГПУ, само собой разумеется.
   Время приближалось к обеденному, я уже готовился отправиться в столовую - качеством не уступавшую неплохому ресторану - как следует пообедать, как стало ясно, что началось. Словно сквозняком протянуло по всему зданию. Только вот вместо воздушного потока были слухи, переходящие в факты. Следовательно.... Ага, вот стоят себе трое чекистов, шушукаются, причём двое из них мне неплохо так знакомы. Сотрудники особых поручений из Иностранного отдела и старший сотрудник из Оперативного. Причём говорил как раз последний, а двое, хм, коллег, слушали. Ну вот как тут не присоединиться?
   - День добрый, Гриша, - поприветствовал я Григория Тепличного, а затем кивнул второму, Марку Чуридису. - И тебе не хворать. Что тут такого важного вам двоим рассказывают, что про обед забыли и слушаете, раскрыв рты и глаза выкатив?
   Секундная пауза, то вот уже Марк, первым отвлекшийся от восприятия интересных ему слов, здоровается и говорит:
   - Товарищ из Оперативного пришёл, Давид Либерзон. Говорит, что опять головы резать стали.
   - Неужто опять кого-то из наших? - изображаю глубокое душевное переживания и готовность глубочайшего сочувствия к пострадавшему. - Странно, если так.
   - Пусть Давид сам скажет, ещё раз. Тебе несложно? Товарищ Фомин с этим чуть ли не сам столкнулся, его друга и наставника в Филях убили.
   - Знаю, Аркадия Яновича, - вздыхает Либерзон, показывая свою осведомлённость. Неудивительно, учитывая отдел, в котором он работает. - Я расскажу. Вам, товарищ Фомин...
   - Можно просто Алексей и на 'ты'.
   - Расскажу... тебе то, что уже знаю. Пока в двух словах. Убили главного редактора 'Правды', завотделом печати ЦК товарища Мехлиса Льва Захаровича. Посреди дня, прямо в его кабинете. Зашли, убили, а потом ушли. Никто даже не услышал. Убийц было не то двое, не то трое, у одного точно были документы сотрудника ОГПУ. У женщины. Она и убивала. И голову она отрезала. Мясницким ножом, который там, в кабинете, бросила. Спохватились только позже, через четверть часа, когда пришли к Льву Захаровичу по важному вопросу, а никто не открывает. Думали, что-то случилось, стучали, потом дверь запасными ключами открыли. А там голова на письменном столе и табличка.
   - С лживой надписью, как и тогда?
   - Она, проклятая! 'Главный лжец СССР'. Вот прямо эти слова и написаны были.
   - Печально. И очень опасно, - процедил я, изображая глубокую озабоченность, а на деле ликуя от радости. - Вот что, товарищи, давайте вместе в столовую отправимся, там Давид нам более подробно расскажет. Чем больше будем знать, тем легче понять случившееся, равно как и то, что будет дальше. И как это будущее предотвратить. Лично меня пугают и уже отрубленные головы, и те, которые могут таковыми стать.
   Отлично! Мехлис мёртв, голова отрублена - и наверняка сфотографирована, такое по возможности Лариса тоже должна была сделать - все члены группы сумели уйти, на нашумев. Ровно то, что и требовалось.
   Хм, аппетит у 'товарищей'-чекистов явно так себе после полученных известий. Нервничают, болезные, наверняка переживают из-за возможных последствий убийства. Ну вот откуда им знать, какие цели на очереди о 'отрезателей голов'? Вдруг они опять за их коллег примутся. Лишаться же головы никому из работников ОГПУ неохота, инстинкт самосохранения более чем работает, исчезать никуда не собирается.
   Разговоры о случившемся велись не только за нашим столом. Весть о случившемся, словно лесной пожар, охватила всё здание. И как об этом не поговорить? То-то и оно! Я, не отрываясь от общества, сидел, слушал сначала Давида Либерзона, потом иных чекистов, периодически подсаживающихся за наш столик. Затем и сам попутешествовал по столовой, выискивая особо интересные разговоры. Хотя все они крутились вокруг одного и того же события и его возможных последствий. В общем к тому моменту. когда надо было бы и честь знать, я отправился обратно в свой кабинет, желая посидеть в тишине, немного расслабиться, а потом уже подумать относительно предстоящих разговоров... со многими людьми.
   Оказалось, что я ошибся. Сильно ошибся. Дело в том, что у двери в мой кабинет стоял, переминаясь с ноги на ногу, чекист в звании агента первого разряда. Этот 'унтер', как оказалось ждал именно меня, что и подтвердил своими словами:
   - Товарищ старший сотрудник особых поручений! Вас требует к себе товарищ Артузов. Приказано сопроводить.
   - Киваю, соглашаясь следовать за 'вергилием' местного розлива. Никакой опаски, данный визит был вполне предсказуем. Единственное чего я не ожидал - столь быстрой реакции на случившееся. Хотя оно и неплохо. Если столь быстро зашевелился начальник Иностранного отдела, значит вспомнил как о высказанных мной теориях, так и о том, что именно в них было изложено.
   Уже неплохо знакомый кабинет начальника ИНО, но вот сам Артур Христианович явно в смятении находится. Вид у него откровенно взволнованный, сам он папиросу жадно докуривает. Увидев меня, появившегося на пороге, лишь махнул рукой, предлагая присаживаться, после чего буквально впрессовал окурок в уже наполовину полную пепельницу.
   - Началось! Про убийство Мехлиса слышал?
   - Разумеется, - соглашаюсь я, поудобнее устраиваясь во вполне комфортном полукресле. - И про отрезанную голову с табличкой тоже знаю. Всё как и прогнозировалось. Сначала мы, чекисты, затем переход на публичные персоналии. Так страшнее, так нагляднее.
   - Нам и повезло, и нет. Одновременно! Я чуть больше недели назад рискнул, подал доклад Менжинскому о возможных покушениях на узнаваемых людей со стороны людей Эмигранта. Вячеслав Рудольфович не отмахнулся, но сказал, что я 'сгущаю краски'. А теперь это убийство. И ещё одно...
   - Второе убийство?
   - Похищение. Исчез бывший нарком иностранных дел Чичерин. Охранники убиты, сейф в его кабинете в доме на Клязьме вскрыт, нет и следа от хранившихся там документов. Боюсь, скоро и его найдут мёртвым, как только похитители узнают всё им необходимое.
   - Тайны нашей дипломатии. Понимаю... Это очень серьёзно, НКИДу нужно будет повысить бдительность.
   - Это их проблема, - отмахнулся Артузов. - После того, как мой доклад прочитали, а он возьми и начни сбываться, Менжинский это вспомнит. И привлечёт меня к скорейшей ликвидации угрозы. Скорейшей, Алексей!
   Ну да, конечно. Попадёт Артур Христиановик, аки кур во щи. А заниматься Троцким и его последователями в нынешних условиях - удовольствие крайне сомнительное. Зато я помню, что он говорил некоторое время назад. Вот и подсластим пилюлю.
   - Артур Христианович, я, как вы и сказали, посидел в свободное время над планами по ликвидации Эмигранта. И у меня возникло несколько интересных идей. Не желаете ли ознакомиться? Пока на словах, я тут эти документы не держу.
   - Ознакомлюсь. Но сейчас кратко скажи, в двух словах. Ликвидация возможна?
   - Даже несколькими способами. Но если хотим получить ещё и архив, то остаётся один. И если у вас есть желание... повысить роль Иностранного отдела, то имеется один нюанс.
   - Какой же?
   - Минимальная вовлечённость людей. Даже исполнители должны быть из сверхпроверенных вами сотрудников. А уж про суть плана ликвидации объекта и захвата документов число знающих и вовсе должно стремиться к однозначному числу. И даже дальше. Нам, увы, неведомо, кто питает симпатию к Эмигранту.
   - Достаточно одного слова. чтобы все планы рухнули, - подхватил мысль Артузов. - Я знаю. Операции 'Трест' и 'Синдикат' строились по такому же принципу. Но с Эмигрантом сложнее, ты прав, везде прав. Печально признавать, но Эмигрант до сих пор окружён ореолом героя Гражданской, многие и в армии, и у нас его уважают. Даже там, наверху. А ещё Трилиссер! Надо подумать...
   Тут взгляд главы ИНО как-то слишком внимательно, оценивающе прошёлся по мне. Словно я ему даже не подчинённый, а редкостный экземпляр из некой коллекции.
   - Несите планы, товарищ Фомин. Сейчас, без промедления! И сразу после этого готовьте обоснование, позволяющее вам отправиться наблюдателем. Будете следить за теми, кто станет исполнять ваши же планы. Если, конечно, они будут утверждены сначала мной, затем Вячеславом Рудольфовичем и Самим, - палец Артузова указал на потолок, понятно кого подразумевая. - А после убийства его бывшего секретаря Он санкционирует, я не сомневаюсь. Это личное оскорбления, такого не прощают.
   Из кабинета Артузова я выходил в некотором... остолбенении, механически переставляя ноги. Ведь думалось, что придётся долго подводить к мысли насчёт того, что мне, как разработчику, тоже полезно будет ознакомиться с выполнением плана. Хотя бы для того, чтобы в будущем ещё более усовершенствовать подобные методики. Ан нет, без сложностей обошлось. Начальство само решило о целесообразности использования старшего сотрудника особых поручений Фомина в качестве наблюдателя-координатора. Разумеется не в качестве активного исполнителя и лишь при одобрении общего плана всеми инстанциями вплоть до самой высшей. Так без этого по любому не обойтись было.
   Однако! Похоже, что убийство Мехлиса и похищение Чичерина послужило даже не щелчком по носу, а пинком под задницу всей соввласти и лично усатому абреку. Точно, так и есть, иначе Артузов не всполошился бы так. Тот факт, что он отправил Менжинскому доклад с опасениями по поводу покушений людей Троцкого на видные во властной пирамиде СССР фигуры - оно и вовсе замечательно. Похоже сработал почти тот же вариант, что и в случае Руциса. Только на сей раз Артузова нужно холить и лелеять. Его устранение не даст ничего. Зато повышение веса Артура Христиановича, его потенциальное выдвижение на замену больному Менжинскому... Да, вполне вероятно. Это в обычных условиях ему на смену пришёл бы кто-то вроде Бокия или Ягоды, а может и помесь шута с лизоблюдом вроде того же Паукера. Зато теперь, когда Сталин-Джугашвили почувствует угрозу лично для себя... при подобном раскладе всё может измениться.
   Едва я спустился на первый этаж и вышел на улицу, как снова удивился. Несильно, но всё же. Автомобиль. С шофёром. И поручение доставить меня до дома, подождать, а после этого вернуть на работу. Вот и ещё одно доказательство крайней заинтересованности Артузова. Явное нежелание терять темп, раз уж даже не на часы счёт ведёт, на минуты.
   Что по дороге до дома, что на обратном пути - дома было некогда, я лишь быстро прихватил нужные документы, попутно отметив отсутствие Ларисы - я продолжал размышлять о складывающейся ситуации. Если будет принято решение устранить Троцкого, невзирая на реакцию его сторонников внутри СССР, то начнётся то, что для нас, стремящихся восстановить настоящую Россию, будет манной небесной. Начнётся охота! На кого? На троцкистов всех мастей и сочувствующих. Ведь срубленной головой лидера дело явно не ограничится, тому есть исторический пример. Французская революция. Та самая, на которую большевики так любили и любят ссылаться. Тогда после завоевания власти началась грызня пауков в банке. И устранение путём казни на гильотине или другим образом одного из лидеров не означало, что его последователей оставят в покое. Напротив. их начинали вырубать с огромным усердием. Думаю, нечто подобное может начаться и здесь. Мы же... должны помочь сим паучье-каннибальским порывам 'товарищей'.
   Должны... и поможем. Пусть жрут друг друга, погрязая в обстановке всеобщей подозрительности. Тут главное что? Правильно. подбрасывать дровишки в костёр. В особо сложных же ситуациях можно и керосинчику плеснуть, дабы от яркой вспышки и усиленного жара у желающих погреть руки совсем ум за разум заходил. Чем слабее будут они, тем сильнее станем мы. В обстановке, где все подозревают всех... могут сработать и те инструменты давления, которые доставил Ларионов. Впрочем, их время пока ещё не пришло. Пока.
   По возвращении в ОГПУ второго разговора с Артузовым не получилось. Он принял составленные мной планы, поблагодарил. Более того, пообещал в скором времени вызвать к себе или связаться по телефону. Но сейчас... Сейчас его срочно вызывал к себе председатель ОГПУ. Я догадывался по какому поводу. Что ж, оставалось пожелать Артуру Христиановичу удачи. Чем успешнее пойдут в ближайшей перспективе дела у него, тем легче будет мне. Только так и никак иначе.
  
  ***
   Спящая красавица. Именно эти слова всплыли в голове когда я, вернувшись с клятой работы, стоял и смотрел на Ларису, уютно устроившуюся на диване и чему-то улыбающуюся во сне. Красота да и только. Даже будить рука не поднимется. К тому же было бы что срочное и спешное, эта хищница в человеческом обличье не стала бы так качественно дружить с Морфеем. Вот и пусть себе отдыхает, а я займусь иными делами. Их хватает.
   Какими именно? Выстраиванием схем выхода на контакт с тем или иным отделом РОВС, если мне таки да удастся вырваться за пределы СССР по поводу участия в попытке ликвидации Троцкого. Он ведь у нас нынче в горах швейцарских скрывается. Хотел бы добавить 'как партизан', но не получится. Уютная вилла это вам не лес, это совсем иной уровень комфорта, к которому Лев Давидович очень даже склонен, к коему с самого детства привык. Прошлое тому яркое свидетельство. Он с самого начала Гражданской войны если куда и выбирался, то на бронепоезде. Не простом, а специальном. Его личный вагон был обставлен как номер-люкс в гостинице высшего разряда. Странно для видного революционера? Однако ж исторический факт. Пользовался не каким-то новоделом, раньше бронированный вагон принадлежал не то последнему императору, не то кому-то из ближних родственников Николая II. Так что можно было не сомневаться, никуда Троцкий из арендованной им виллы не денется. Разве что на другую, примерно такую же по комфортабельности. А подобные сделки в стране 'альпийских гномов' очень плотно отслеживаются. Про продажность человеческую я и вовсе умолчу.
   Как въехать в Швейцарию и под каким соусом? Да, это существенный вопрос уже потому, что дипломатические отношения с этой страной у СССР отсутствуют. Здесь я снимаю шляпу перед руководством маленькой страны, славной банками, часами и высокоточными производствами. Как не захотели иметь дело с 'раем для рабочих и крестьян', а на деле воплощением безумия на земле, так и не идут на контакты. Действительно уважаю. Но это значит и то, что попасть туда легально, по дипломатическим каналам, будет нереально. Зато можно 'с пересадкой', через одну из четырёх граничащих со Швейцарией стран: Францию, Италию, Германию или Австрию.
   Через какую из этих стран? Это мне неведомо, тут уж от слишком многих факторов зависит. По сути особой разницы нет, с любого из четырёх направлений границу пересечь довольно легко, если иметь хорошие документы. Хорошие в данном случае - это фальшивка, но сделанная не кустарно, а на уровне государства. С этим то у ОГПУ всё более чем в порядке. А что потом... Вариант дальнейших действий был уже разработан и эту разработку как раз сегодня и получил на ознакомление Артузов.
   Почему именно мне поручил? Репутация. Не стаж работы в ОГПУ, а именно что сложившаяся репутация грамотного аналитика, прогнозы которого сбываются и который способен выдвигать нестандартные, но вместе с тем работающие идеи. Надо отдать Артузову должное - людей он себе подбирает неплохих. Более чем неплохих, тот же клятый Руцис чего стоил! Плюс те самые операции 'Трест' и 'Синдикат', будь они неладны. Одна почти полностью прополола сохранившееся в СССР белогвардейское подполье. Вторая... вытащила из-за границы столь лакомую для ОГПУ персону как Савинков, этого бывшего руководителя боевого крыла социалистов-революционеров, более известных под названием эсеры. Бывшего эсера, ужаснувшегося результату столь чаемой в прошлом революции и перешедшему на сторону тех, кто сражался за восстановление Российской империи.
   Проклятые операции. Удачные операции. И слава всем богам и демонам, что с той поры ОГПУ лишь деградировало, причём чем дальше, тем сильнее. Старели, коснели, а то и вовсе по тем или иным причинам умирали старые кадры, в том числе из дореволюционного подполья и боевого крыла различных близких к большевикам партий. Те самые, которые прошли жесточайший естественный отбор, не попавшись жандармам или попавшись, сумели так или иначе выкрутиться, не попасть на виселицу. Хотя заслуги тут больше не их, а излишнего гуманизма российских судов. Зато на их место приходили новые кадры, которые интеллектуально были развиты еще меньше. чем предшественники. Да и через мелкое сито естественного отбора не проходили. Из всех условно положительных качеств - верность заветам Ильича да готовность исполнять любые приказы вышестоящих. Для работы в тайной полиции... маловато будет.
   Задумавшись, я даже и не заметил, как проснулась Лара. Спохватился лишь когда её тень упала на разложенные на столике листы бумаги.
   - Приветствую десницу правосудия... немного сонную, но всё такую же прелестную.
   - Льстец! - припечатала меня девушка. - Но касаемо правосудия ты прав. Оно настигло ещё одного из заслуживающих смерти.
   - Извини.
   - За что?
   - Голова. Убить - это одно. А вот голову резать... Хотя я и говорил, что ты можешь обойтись и без этого, но знал, что всё равно сделаешь предельно возможное.
   - Глупый малыш... Храбрый, умный, но иногда такой наивный, - устроившись у меня на коленях, Лариса обняла меня. А слово 'малыш'. Хм... Учитывая, что по жизни, но не по документам, она была лет на шесть старше, то что тут поделать. Женщины, они такие. - Не буду клясться, что мне это понравилось, но и плохо от этого не стало. Это как... паука раздавить. Немного брезгливости, но кошмары сниться не станут.
   - Поверь, я этому рад. Кошмары - это жутко. Уж я знаю.
   Лара понимающе кивнула. Ага, как-то меня угораздило рассказать ей про постоянно повторявшийся на протяжении долгих лет кошмар. Тот самый, про моменты гибели большей части семьи. И про то, что мне потребовалось сделать для того, чтобы избавиться от вечных ночных мучений. Это её... впечатлило.
   - Забудь ты про этого безголового. Лучше расскажи про то, что там в ОГПУ происходит. А потом я тебе кое-что расскажу. Интере-есное!
   Если прекрасная дама чего-то захотела узнать, то удержать её от этого практически невозможно, не поругавшись вдрызг. Реально только чуток отсрочить неизбежное. Ну или совместить рассказ с чем-то другим. Например, с ужином.
   Впрочем... кулинар из Лары тот ещё. Я это знал, да и сама она не скрывала, что все кухонные радости для неё лишь гадости и не более того. Поэтому все её хлопоты в этой области ограничивались исключительно нарезкой чего-то или разогревом уже готового. Вот она и нарезала то, что в наличии имелось. Ну и чайник поставить невелик труд. Я же. как и обещал, рассказывал всё то. что сегодня приключилось. От и до, во всех интересующих Ларису подробностях. О реакции чекистов на произошедшее убийство, о вызове к Артузову и уже его реакции на похищение Чичерина. О том. что было потом и какие перспективы открываются для нашего общего дела.
   Грядущая ликвидация Троцкого - вот что особенно впечатлило Лару. Оно и понятно, ведь сия живучая тварь явно зажилась на свете. Под сурдинку удалось намекнуть ей, что в скором времени из-за вполне вероятного моего выезда за пределы СССР начальство непременно озаботится семейным положением Алексея Гавриловича Фомина. И самый лучший вариант, он же единственный...
   Намёк был понят. Более того, подобное развитие событий явно развеселило мадемуазель Коломенскую, заявившую:
   - Не думала не гадала, что свадьба у меня состоится в богом проклятой совдепии! Папа был бы скандализирован, узнай он про это.
   - Тут свадьбы не в чести, особенно у сотрудников ОГПУ, - улыбнулся я. - Тут скорее 'регистрация семейной ячейки'. В ЗАГСе, то есть ведомстве записи актов гражданского состояния. Рождение, смерть, похороны - всё в один мешок. Только книги вроде бы разные. Бюрократия и никакой торжественности, всё в стиле бездушного красного голема. А потом ещё...
   - Что потом?
   - Принимать поздравления от сослуживцев и поить их до скотского состояния. Плюс ко всему немалая их часть водочку кокаином отполирует, совсем в непотребном виде оказавшись. Готовься. Тебе предстоит увидеть весь этот зоопарк из гиен, грифов и прочих падальщиков.
   - Трепещу и предвкушаю, - аж зажмурилась Лара. Её перспективы и впрямь забавляли. - Ну где ещё я, потомок рода, отмеченного в Бархатной книге, могла бы увидеть чекистов в естественной среде обитания, без масок, во всей натуральной красе. Теперь я тебя сама в этот ЗАГС потащу. Хоть ты всеми ногами и руками упирайся.
   Странная она... но тем более привлекательная. Необычность в прекрасной половине человечества зачастую притягивает. Да и самого меня назвать типичным представителем хомо сапиенс при всём на то желании не выйдет. И не думаю, что это плохо. Я нравлюсь себе такой какой есть и менять ничего не собираюсь. Только усовершенствовать уже имеющееся, помогающее в достижении поставленных целей. Они ещё очень далеко, цели эти.
   - Ой! Я же хотела тебе про очень интересную вещь рассказать, - внезапно спохватилась Лариса. - После того как Мехлиса прикончили, я к Павлу Игнатьевичу заскочить решила. Хотела узнать, что нового там с пленником.
   - Чайник вскипел.
   - Чайник... Ах да, сейчас,- поднявшись со стула и выключив пышущий паром агрегат, девушка продолжила, попутно сервируя холодные закуски, именуемые ей ужином. - Там уже на полсотни листов исповеди мелким почерком. И он Ставрогина подкупить пытался.
   - Чем, интересно? Собственной проткнутой задницей?
   Лара громко, от души рассмеялась. Видимо, представила себе сию 'немую сцену', где потрёпанный жизнью нарком пытается ЭТИМ соблазнить жандарма с большим опытом работы с разнокалиберными выродками всех мастей и оттенков.
   - Ты, Алекс, если что скажешь, то не забыть. Нет, спаси бог от такого! Счетами в банках с доступами по паролю. Франция и Швейцария.
   - Любопытно. Только ведь если даже и не врёт, то вполне может назвать неверный пароль. Проверяй потом!
   - Нет, - отрезала Лариса, ставя на стол тарелки и чашки. - Сначала выдаёт один счёт, а потом, после освобождения, другой. Упирает на то, что все его собственноручно начертанные признания - смертный приговор от соввласти, если только они про них узнают. А он считает, что узнают и быстро.
   - Хочет попробовать бежать. Понимаю. Ладно, в таком случае один счёт из двух мы получить можем гарантированно. А второй... как повезёт. Может и в могилу унести, сказав неправильный пароль. В любом случае, часть лучше. чем ничего. Пусть Ставрогин начинает действовать. Я только 'за'.
   Судя по довольному лицу Ларисы, она даже не сомневалась в подобном моём решении. А в том, что на любом из счетов бывшего наркома немалая сумма находится, я даже не сомневался. В первые постреволюционные годы вся эта шайка-лейка награбилась от души. Золото, драгоценности, немалая сумма в валюте. У наркома иностранных дел возможностей не просто хранить награбленное, а ещё и вывезти немалую часть за границу, после чего положить на запароленные счета, было более чем достаточно. Наверняка тащил в норку год за годом. используя своих 'сладких мальчиков' в качестве курьеров. Страшно подумать, сколько ценностей уволокли туда, на тайные счета. Не только он, многие другие тоже. Просто он сейчас в нашей власти, а остальные... Надо будет некоторых красавцев не просто ликвидировать, а предварительно ещё и выпотрошить в финансовом смысле. Это не их деньги, а империи и её лучших детей. Так пусть украденное послужит приближению возрождения однажды уже потерянной нами Родины. Только так, иначе и подумать невозможно. Лично мне эти деньги не нужны. Совсем. От них не то что кровью, смертями тысяч и тысяч достойнейших людей смердит, болью, ужасом и безнадёгой. Очистить такое можно лишь пустив на действительно благое дело, причём не абы какое. а то, которое пришлось бы по душе тем самым жертвам.
   В общем, настроение этим вечером стало не просто хорошим, а воистину замечательным. Что ещё надо для полного душевного комфорта? Хотя... знаю. Вот эту красавицу в неглиже, да на мягкой кровати, да разными способами. И, сдаётся мне. она и сама возражать не станет.
  
  
  Глава 5
  Франция, Париж, затем Швейцария, окрестности Берна, конец июня 1932 года
  
   Оказаться за пределами СССР - это было нечто. Я словно бы заново ощутил давным-давно забытое, почти неуловимое. То, о чём даже не вспоминаешь, пока вновь не вернёшь, не ощутишь. Чувство... свободы. Пусть к Франции у меня не было особых симпатий, но парижские улицы, где люди просто гуляли, улыбались, занимались своими делами... И не боялись. Чего? Визита чекистов, появления 'комиссии по уплотнению', лишения гражданских прав из-за того, что те или иные действия вызвали недовольство партии. Необязательно их собственные. Достаточно наличия близкого или даже дальнего родственника, замеченного в неблаговидных с точки зрения строителя коммунизма поступках.
   Тут этого не было. Зато были многие естественные для европейца ценности и блага цивилизации. Какие? Да несть им числа! Здесь инженеры, учёные, юристы, учителя не ютились по коммуналкам, деля ванную комнату и туалет с пьяными маргиналами. Женская красота не была под негласным запретом. Напротив. стиль, шарм, элегантность были нарасхват, притягивая внимание любого здравомыслящего человека. И уж точно вчерашний недоучка, не способный из-за скудости ума получить даже среднее образование, не становился властителем душ и тел людских, не раздувался, аки гнойный прыщ у всех на виду.
   Да, это место не являлось раем на земле. Зато не было и преддверием 'нижних миров', полным боли, тоски и безумия. А страна советов была, это являлось очевидным фактом не только мне, но, я уверен, практически любому. кто имел возможность сравнить. Контраст был слишком уж разительным, наглядным. Не зря же партийные товарищи высоких рангов столь тщательно выстраивали заградительные барьеры, не давая советским гражданам выезжать за рубеж. Тем, кто мог, кому по должности было необходимо, надевали ошейник в виде остающейся в СССР семьи. Дескать, если смоешься - им совсем худо будет. Понимали, что без подобных заградительных барьеров мало кто из людей с уровнем повыше среднепролетарского останется 'строить коммунизм'.
   Вообще же за последние несколько недель случилось много событий, которые и привели меня сюда, в город Париж. Для начала сюда. ведь французская столица была не более чем перевалочным пунктом по дороге в совсем другое место. А началось всё с того самого разговора с Артузовым, во время которого он, взбудораженный убийством Мехлиса и похищением Чичерина, приказал мне предоставить планы по ликвидации Троцкого. Не столько даже для него, сколько для передачи их Председателю ОГПУ Менжинскому, дабы получить предварительную санкцию. Окончательную, что и логично в иерархии СССР, должен был дать один усатый грузин, взобравшийся на самый верх.
   Что там да как, мне. само собой. не сообщали. Точнее сказать, кое-что таки да рассказали, но процент полученной информации был явно невелик. Понятно было лишь одно - если сначала Сталин-Джугашвили ещё колебался, то спустя несколько дней дал добро на любые меры по устранению угрозы со стороны Льва Давидовича Троцкого. Любыми средствами.
   Почему именно так легли карты? А вот на сей вопрос у меня имелся ответ. Сама смерть Мехлиса, его бывшего личного секретаря, была унизительным щелчком по носу для этого человека с психологией горного абрека. Но тут он ещё мог сдержаться. На время, конечно, выжидая наиболее, по его мнению, подходящего для мести момента. Вот только в наши планы это не входило. Поэтому спустя пару дней на территорию посольств - по уже испробованному мной рецепту - были подкинуты крайне жареные материалы. Фотографии обезглавленного Мехлиса, главного редактора главной коммунистической газеты с табличкой 'Главный лжец СССР'. Голова Чичерина и опять же поясняющая причину казни табличка, гласящая: 'Человек, подписавший похабный Бресткий мир и иные невыгодные для СССР договора'.
   Очень, чрезвычайно прозрачный намёк для понимающих людей. Ведь именно Троцкий, несмотря на всю его отвратительность и все беды, причинённые России и русским людям, был против Брестского мира. Договора с Турцией и Ираном тоже того, сильно критиковал. Что до претензий к Мехлису, то и они имелись. Не зря же именно в 'Правде' много чего нелестного - и это ещё мягко сказано - про Льва Давидовича писалось. Проще говоря, обе ликвидированные персоны были для Троцкого крайне несимпатичны. Вот и получился перевод вины с больной головы на здоровую, с истинных виновников этих смертей на ложных, специально под это дело подставленных.
   Европейская и заокеанская пресса в очередной раз охотно скушала новую порцию сенсаций. Пытаться блокировать выход статей ни в одной стране не стали, резонно посчитав, что где-то всё едино опубликуют, а оттуда уже и до их стран дойдёт. Представать же в виде 'душителей свободы слова' никому из европейских лидеров не хотелось. Тем паче статьи то были направлены против СССР, цитадели коммунистов, коих любить было и не за что.
   Пресса завывала на все лады! Журналисты может быть были и гиенами пера. Но никак не клиническими идиотами. Быстро связали старые убийства и новые, выстраивая различные версии, порой совсем уж безумные, а порой вполне себе логичные. Хаос и сумятица во всей красе. Зато в советских газетах - гробовое молчание. Об исчезновении и последующей казни Чичерина вообще помалкивали, но смерть главного редактора 'Правды' скрыть не получалось. Обошлись фразами про 'подлое убийство верного ленинца' и 'виновные будут найдены и наказаны по всей строгости советского закона'. Зато про способ убийства и поясняющую причины оного табличку, конечно же. молчали. Только вот слухи. они всё равно вот-вот готовы были поползти.
   Тут то Сталин-Джугашвили и взбеленился. Два убийства, европейская и заокеанская пресса, полоскающая его персону и приближённых партийцев в грязной луже... множество версий. Одна другой краше, но неизменно весьма нелестных для и так печальной репутации страны советов. Так или иначе, но Менжинскому был дан приказ найти и уничтожить того, что стоял за организацией убийств, серьезно раскачивающих стабильность внутри советской республики.
   Менжинский, не будь дураком, поскрипел мозгами и принял и впрямь самое верное со своей точки зрения решение - передал тот же приказ главе Иностранного отдела Артузову Артуру Христиановичу. Добавив, что раз его особо умный подчинённый смог предсказать случившееся, то сможет и ликвидировать источник угрозы. Пообещал любые ресурсы, но и пригрозил нехилыми карами в случае провала. Ах да, в довесок пообещал лично контролировать подготовку к операции по устранению Эмигранта.
   Для меня это обернулось предсказанным, но от этого не менее сложным разговором с Артузовым. И его, разговор этот. забыть долго не получится. Хотя бы из-за некоторых возникших нюансов, обещающих в чём-то неслабо осложнить мои планы. Дело было вот в чём...
   - Заходите, товарищ Фомин.
   Голос начальника Иностранного отдела был вполне доброжелательным, а вот интерьер кабинета дополнился одной неприятной деталью. Деталь была двуногой и в настоящий момент сидела на стуле, смотря на меня изучающее так. Я даже знал как звать-величать сию 'деталь' - Серебрянским Яковом Исааковичем. Опасная тварь, которая была причастна к очень, чрезвычайно большому числу смертей. Похищение и последующее убийство генерала Кутепова лишь наиболее известная его операция. По сути же 'товарищ Яша', как его часто называли, специализировался по вербовке агентуры за рубежом и проведению диверсионно-террористических операций.
   Сейчас он являлся начальником Первого отделения Иностранного отдела. А параллельно не выпускал из рук нити, позволяющие ему руководить так называемой Особой группой. Что это был за зверь такой? Кубло диверсантов-террористов, подчиняющихся лично Менжинскому. При этом члены группы могли параллельно работать в любом подразделении ОГПУ. Ну как сам Серебрянский официально возглавлял Первый отдел ИНО,
   Что эта тварь тут забыла? Хотя вопрос скорее риторический. Догадываюсь я о причинах присутствия 'товарища Яши', ой догадываюсь. Артузов наверняка сейчас мне сообщит, подтвердив догадку. И точно.
   - Товарищ Фомин. Разработанные при вашем участии планы операции по устранению объекта Эмигрант и захвата принадлежащей ему ценной документации были рассмотрены и признаны пригодными для реализации. С внесёнными изменениями вы ознакомитесь в скором времени, - немного помедлив, глава ИНО добавил. - За успехи в аналитической работе решением председателя ОГПУ вам присваивается звание 'начальник оперативного пункта'. Можете добавлять в петлицы ещё по одному кубику.
   - Служу трудовому народу!
   - Послужите, не сомневайтесь в этом. В скором времени отправитесь в Швейцарию через Францию. Туда поедете с дипломатическом паспортом сотрудника нашего представительства. Затем получите поддельные документы и уже с ними отправитесь в Швейцарию в составе группы товарища Серебрянского. Нужно объяснять, кто он и чем известен?
   - Излишне.
   - Тем лучше. Запомните, ваша задача наблюдение и помощь советами, если они потребуются. Решения будет принимать товарищ Серебрянский. Он, кстати, о вас тоже наслышан.
   - Мне понравилась идея сохранения контроля над агентами, - несколько елейно произнёс 'товарищ Яша'. - План по Эмигранту в целом тоже неплох. Нам будет о чём поговорить. Зайдите ко мне в кабинет через... два часа. А пока я пойду?
   - Идите, - едва заметные нотки недовольства в голосе Артузова показывали, что он только рад уходу из его кабинета Серебрянского.
   Действительно рад. Всё же настроение главы ИНО можно было улавливать. Не всегда, но в такие моменты точно. Касаемо же причин его теперешнего недовольства, то тут и гадать нечего. Вроде бы Серебрянский находился в его подчинении, а на деле и вне оного. Подобная двойственность всегда раздражает, если не сказать больше. И, как мне кажется, тут реально съимпровизировать.
   Выждав с минуту, я обратился в Артузову с вопросом:
   - Артур Христианович, можно быть с вами в некоторой степени откровенным?
   - И это говорит человек, который при первой встрече пришёл с малышом-'браунингом' в кармане, - усмехнулся Артузов. - Говори, Алексей, для того ты сейчас тут и находишься.
   - Серебрянский был назначен сверху? На руководство этой операцией.
   - Да. Его прошлые успехи. Доверие Менжинского и лично товарища Сталина.
   - Блюмкин... Яков Григорьевич Блюмкин.
   Меня укололи взглядом, но пока ничего не сказали. Лишь кивнули, разрешая продолжать.
   - Именно Блюмкин привёл Серебрянского в ОГПУ. Ему же он во многом обязан первичному взлёту по карьерной лестнице. И все его успешные операции за рубежом, они были направлены против белоэмигрантов и иных явных врагов советской власти. А теперь... Теперь его назначают руководить ликвидацией того, чьим ярым сторонником был его патрон Блюмкин. Неспокойно мне.
   - Доводы?
   - Были бы доводы, вы бы о них немедленно узнали. Увы, Артур Христианович, есть лишь предчувствия.
   - Серебрянскому доверяют наверху. И я не стану высказывать свои сомнения.
   Отлично. 'Не стану' и 'не вижу повода для сомнений' - это совершенно разные понятия. Несомненно Артузов с радостью бросил бы на съедение крокодилам начальника своего Первого отдела, но увы... ситуация не позволяла. Пока тот пользовался доверием.
   - И не надо ничего высказывать, Артур Христианович. Просто сохраните в своём сейфе документ, который я составлю сегодня-завтра. На случай непредвиденных осложнений. Он и вам пригодится, если вдруг...
   - Вот ты что подозреваешь, Алексей. Причастность. Ладно, - после недолгих колебаний глава ИНО решился продолжить. - Напишешь докладную на моё имя, но в очень мягких выражениях. Я у себя придержу. А если что, задним числом завизирую и лично председателю вручу. Но тебе то это зачем? Ты у нас не идеалист, а прагматик.
   - Страховка, Артур Христианович. Таких как я не всегда стремятся убить.
   - Понимаю. Но я надеюсь, что это лишь подозрения и они окажутся ошибочными.
   Тут я лишь улыбнулся. Дескать, сам на то надеюсь, но соломку подстелить всё едино требуется. Подобные действия идеально ложились в тот образ Алексея Гавриловича Фомина, который создавался не для общего пользования, и лично для Артузова. Учитывая же уже не раз сбывавшиеся прогнозы, отмахнуться от очередной версии Артузов не мог. А вдруг и впрямь Серебрянский либо сдаст информацию Троцкому, либо завалит дело, либо и вовсе причастен к произошедшим громким убийствам. Не лично, само собой разумеется, а посредством своих многочисленных воспитанников.
   Покидая кабинет Артузова, я чувствовал себя превосходно. Игра на противоречиях и добавление в правду элементов лжи - это очень полезная тактика. Излишне говорить, что докладную записку, в которой были изложены в витиеватой форме подозрения в излишне крепких связях Серебрянского с расстрелянным троцкистом Блюмкиным, я подал ещё до ухода с работы. Со словами я обращаться неплохо навострился, особенно в последнее время. Зато знакомство с Серебрянским...
   Оно мне сильно не понравилось. От этого человека несло даже не кровью, а могилой. Опасен, въедлив, педантичен. Неудивительно, что многие его операции заканчивались успешно. Многие. Но не все. не просто ж так в прошлом году он попался румынской тайной полиции, сигуранце. Правда его предпочли спустя некоторое время выпереть за пределы страны. Причина? Наверняка чем-то важным откупился, иначе и быть не могло. Что, румыны не понимали, какую важную птицу им удалось прихватить? Вряд ли. Хотя может и не Серебрянский что-то важное сдал, а его выкупили старшие товарищи из ОГПУ. Он им был нужен.
   Как бы то ни было, даже первая наша с ним встреча утомила. 'Товарища Яшу' интересовал не только разработанный план - хотя и по нему он задавал множество вопросов - сколько почему та или иная его часть вообще родилась в моей голове. Слава всем богам и демонам, я предвидел нечто подобное. Ещё и с Павлом Игнатьевичем последние дни советовался на предмет предельной достоверности любой детали.
   Поймать меня было просто не на чем. А Серебрянский старался. Только все его потуги разбивались о заслоны, большинство из которых маскировали истинную суть сутью циника, прагматика и карьериста, который всеми силами пытается предстать перед сослуживцами идеалистом и романтиком революции.
   Мнение его обо мне, если и было сколько-нибудь высоким, упало и сильно. Дело в том, что 'товарищ Яша' был классическим террористом-идеалистом, преданным идеалам коммунизма. Следовательно 'вскрытый' во мне карьеризм и цинизм заставляли видеть недостойного звания 'правоверного чекиста' человека. Меня это даже забавляло. Пускай тешится демонстрируемым пренебрежением, мне от того ни холодно, ни жарко. Более того, такое с его стороны отношение может и пригодиться. Он ведь считает, что раскрыл мою истинную сущность и, найдя второе дно, третье искать не собирается.
   Затем началась собственно подготовка к операции. Подбор людей, вписывание их в рамки разработанного плана, проверка каналов, по которым должны будут эвакуироваться обратно в СССР члены группы. И многое другое, дел более чем хватало.
   Группа Ларионова покамест выжидала. Работать в условиях повышенной бдительности было, конечно, можно, но рисковать всё же не стоило. Тем более они пока сделали всё, что от них требовалось и даже сверх того. Сейчас им стоило затаиться. Но не просто, а готовясь к приёму новых групп, которые должны были прибыть в относительно скором времени. Прибыть не в чисто поле, а на 'согретые' места. Да, то самое замещение существующих людей на новых, оно показало себя с самой лучшей стороны. Без работы им скучать не придётся.
   Ах да, особенности мышления соввласти, от него скрыться так и не удалось. Мне вежливо напомнили, что холостому сотруднику ОГПУ сложно отправиться за пределы СССР. И предложили в ускоренном порядке исправить сие 'безобразие'. Партия сказала надо... дальше и так понятно. Разумеется, никаких торжеств не было, обычный визит в ЗАГС с парой свидетелей из числа чекистов. Всё как и полагается работнику ОГПУ. Плюс пришлось поить своих так называемых друзей-приятелей, причём в двойном объеме. А как же, тут ведь не только создание семьи, ещё и получение четвёртого кубика в петлицы, что для моего возраста и стажа работы было ну очень успешным карьерным взлётом.
   Что до Ларисы, то она получила возможность полюбоваться на выводок змей и пауков, наблюдая за 'товарищами' из числа чекистов. Внимательно на них смотрела, словно под микроскопом изучая. Мне это было хоть немного, но заметно. А вот им... чёрта с два. Лара умела скрывать истинную свою сущность, прикидываясь красоткой без особых мыслей в голове, озабоченной лишь поступлением в одно из театральных училищ столицы. И громко рассказывала всем об этой своей 'мечте', тем самым притягивая внимание лишь к одному аспекту.
   К слову сказать, ей пару раз намекнули, что после женитьбы на столь перспективном человеке не поступить будет просто невозможно. И даже получить роли в одном из театров максимум через годик. С чекистами в СССР нет дураков ссориться. Я то эти речи, к ней обращённые, почти не слышал, но Лариса потом сама передала их чуть ли не дословно, да ещё в меру доступного ей актёрского мастерства. Мда. актрисой она и впрямь могла бы стать... в другой жизни. где не было крушения великой империи и последующего безумия. Сейчас же все её таланты были направлены на уничтожение столь ненавистного ей красного голема.
   Ко второй половине июня подготовка была закончена. В очень сжатые сроки, чего уж там. Но Серебрянского, Артузова и даже самого Менжинского подгонял сам усатый абрек, так что тут уж не до жиру. В итоге Серебрянский, я и ещё один член группы женского полу, как и было намечено, отправлялись во Францию с диппаспортами, а оттуда уже с фальшивыми документами в Швейцарию. Другая часть группы, под руководством одного из учеников 'товарища Яши', Сергея Шпигельгласа по оперативной кличке Дуглас, должна была разными путями просочиться в Швейцарию через Германию и Италию. И лишь в горной Швейцарии они должны были встретиться с нами. Само собой, не у всех на виду, а в заранее подготовленном месте.
   Началось. Очередной шаг был сделан, и мне оставалось лишь ухитриться не только убедиться в ликвидации Льва Давидовича Троцкого, но и сделать так, чтобы оно пошло на пользу не СССР, а исключительно РОВС, Сложная задача, это верно. Но кто сказал, что невозможная? Уж точно не я.
   И поезда. Из Москвы в Париж, с диппаспортом в кармане. Имя пока своё, сменится оно позже, уже во Франции, но кого волнуют такие мелочи? Явно не меня, да и не двух спутников. Серебрянскому вообще не привыкать менять личности как перчатки. Второй же, девушке лет двадцати с небольшим, представленной мне как Светлана Кожина... Она ещё не успела окончательно привыкнуть к подобному, но за границу едет не в первый раз, это также заметно. Официальная причина поездки в представительство СССР во Франции - проверка безопасности и выяснение, не завелись ли на территории представительства агенты Франции или иных стран. Рутина, ничего особенного, ведь к подобным ревизорам со всех советских посольствах и представительствах давно привыкли. Пролетарская бдительность, будь она неладна.
   Что характерно, 'десант из столицы' состоял не из нас троих, а из достаточно большого числа людей. Прячь лист в лесу. Всё абсолютно правильно, всё по Честертону. Сам Серебрянский недвусмысленно дал понять, что на первом этапе мы как бы друг друга почти не знаем и уж точно не общаемся сверх необходимого минимума. Как-никак все к советским дипломатам относится на этот период.
   Мне такой подход нравился. Можно было отдыхать, думать свои мысли и особенно не утруждаться общением с разного рода 'товарищами'. Аж до прибытия в Париж. Там ситуация несколько изменилась.
   Серебрянский был давно и неплохо знаком с временным поверенным в делах СССР во Франции Марселем Розенбергом. Не друзья, но всё же неплохие знакомые. Этого, вкупе с поступившими из Москвы приказами от Литвинова, нынешнего наркома иностранных дел, оказалось более чем достаточно для получения всей необходимой помощи. Главное, что требовалось от Розенберга - прикрытие нашего отсутствия. И с этим он точно должен был справиться.
   А пока суд да дело, я мог и прогуляться по городу Парижу. Просто так с точки зрения Серебрянского и прочих. Зато на деле - продемонстрировать своим друзьям из РОВС тот факт, что прибытие во Францию прошло по плану и скоро группа, собранная для ликвидации Троцкого, будет в Швейцарии.
   Елисейские поля... Красивое место. И постоянно присутствующий там народ в большом количестве. Чуть ли не лучшее место для подачи сигнала на расстоянии. Да, именно на расстоянии, потому как разговаривать с кем-либо я не собирался, вполне обоснованно предполагая слежку за собой. Лучше уж знаки на расстоянии, благо о них договориться было не бог весть как сложно.
   Несложно... если есть канал для передачи посланий за пределы СССР. А он у нас был, не зря же у нас на зазубренном, неизвлекаемом крючке с некоторых пор сидел сам глава протокольного отдела НКИД Дмитрий Тимофеевич Флоринский. Через него и шли шифрованные письма к верхушке РОВС, да и ответы тоже доставлялись. Разгадать шифр было практически нереально. Шифр состоял из групп по четыре цифры, первая из которых обозначала страницу, вторая строку, третья слово, а четвёртая использовалась лишь по необходимости и обозначала букву в слове. Не зная используемую для шифровки книгу, разгадать код было малореально. Требовалось предательство кого-либо из посвящённых, что, учитывая минимальный круг доступа к тайне, сводило вероятность подобного к нулю. Книги менялись в зависимости от времени года, что вносило ещё один усложняющий элемент.
   Хорошо вечером прогуляться по Елисейским полям, посидеть на скамейке, выпить бутылочку прохладительного... И посмотреть на многочисленных красавиц. Их весьма открытые по причине жаркого лета наряды поневоле притягивают взгляд. Ну кто заподозрит меня в чём-то неправильном? Уж точно не посланные сесть на хвост филеры из новых. А у новых, увы и ах, качество работы не внушает особого уважения. Право слово, даже среди уголовников более умелые люди встречаются. Мне есть с кем сравнивать, имел неудовольствие общаться.
   Серебрянский, собачий сын! Ну а кто ещё мог подобное учудить? Только он, иного варианта не просматривается. Поверенному в делах Розенбергу это не требуется, у него своих хлопот полон рот. Не-ет, здесь 'товарищ Яша' подозрительность изображает, явно спит и видит, чтобы попытаться подловить начальника оперпункта Фомина на поведении, неподобающем строителю коммунизма и верному ленинцу.
   Очень хотелось обрубить хвост, но я легко и привычно сдержал естественный душевный порыв. Это у меня уже много лет на уровне рефлекса - сдерживания различных порывов души. Она, душа то есть, постоянно подталкивает с толь нерациональным действиям как выхватывание пистолета и отстрела 'товарищей', которые находятся в пределах досягаемости. Привык я с этим бороться. Понимаю, что толку чуть, а все далеко идущие планы рухнут. Конечно, сейчас иная ситуация, хотелось не пристрелить уродов, а всего лишь напакостить, вынудив их потерять объект наблюдения. Однако этим я бы выдал себя сразу в двух аспектах. Во-первых, показал бы своё умение уходить от слежки. Профессиональной, а вовсе не любительской. Подобных же навыков у Алексея Гавриловича Фомина быть не могло. Кое чему в ОГПУ обучали, спору нет, но так, на уровне азов. Во-вторых, подобный афронт мог перевести туманную и неопределённую подозрительность Серебрянского в уверенность. А это совсем никуда не годилось.
   Вот и таскал за собой периодически сменяющихся филеров, развлекаясь тем. что пытался предсказывать время смены и особенности маскировки. Но это было раньше. а теперь... Теперь должны были появиться те, кого я ждал. Внешность? Без понятия. Зато отличительные особенности - это совсем другое, не перепутать. Две девушки, в одежде определённого стиля. Не думаю. что подобных персон будет слишком уж много. А из присутствующих выбрать тех, которые требуются - довольно легко.
   Вот одна парочка прелестниц. Красивы, чертовки! Так и хочется подойти, познакомиться, пофлиртовать в меру отпущенного природой обаяния и выработанного стиля общения с женщинами. Язык тоже знаю на пристойном уровне, лингвистического барьера и в помине наблюдаться не будет. Закуриваю папиросу, предварительно сминая гильзу, а потом, сделав затяжку, провожу рукой по волосам. И никакой реакции с их стороны, помимо лёгкого интереса во взгляде одной из девушек, высокой брюнетки с немного резкими чертами лица. Не они.
   Ждать... Но не сидя на месте, а ведя себя так, как и полагается выбравшемуся на Елисейские поля любителю хорошей погоды и девичьей красоты. Встаю, после чего неспешно иду к тележке мороженщика. По погоде в самый раз, тем паче бутылочка прохладительного ощутимо нагрелась. Ну её.
   Очереди за мороженым тут, в отличие от Москвы, практически нет. Была бы, продавцов с тележками сюда побольше бы понагнали. Коммерция, она всегда чувствительна к подобным мелочам. Выкачка денег из клиентов должна идти в ритме хорошо отрегулированного конвейера и никак иначе. А в СССР даже несчастный НЭП и то того, звонким медным тазом накрыли. Теперь или ничего нет, или очереди огроменные. Нет, к партийцам, в том числе сотрудникам ОГПУ, это не очень сильно относится, хотя даже эта категория не остаётся в стороне от 'прелестей коммунизма'. Ощущаются они далеко не в той мере, каковая постоянно преследует простых советских граждан,.но всё же.
   Ага, единственный человек передо мной получил заказанное и удалился, расплатившись. Теперь и мне можно выбрать. И лучше двойную порцию. Да, месье, я её легко переварю и ничего со мной не случится. Вот вам монета, сдачи с которой я не потребую. Просто так. в благодарность за нормальное обслуживание, когда продавец не корчит из себя пуп земли и пролетарскую сознательность одновременно.
   Комплимент проходящей мимо девушке, чьи ножки настолько хороши, что не удержаться как минимум от восхищённых слов. Про взгляды я и не говорю! Кокетливая улыбочка и взгляд. Дескать, рискни, красавчик, может и получится. Увы и ах, я сейчас не в том положении. Поэтому отшучиваюсь, обещая при следующей встрече бросить к ногам как минимум полсотни роз, а может и весь мир. Краем взгляда вижу, что одного из наблюдателей ах корёжит. Нет, если даже до этого могли возникать сомнения относительно их принадлежности, то теперь сплыли бы. Серебрянский... не самый умный человек в этом конкретном случае. Кто ж посылает следить за объектом таких вот, лицо держать не умеющих? И ведь наверняка отметит сей дурачок в рапорте, что 'товарищ Фомин вёл себя недостойным образом. заигрывая с девушками в непристойной одежде'. Точно такие словами или какими-то в этом роде. Мда, дураков учить, что мертвецов лечить! Вот только я всегда радуюсь, когда вижу проявления дури в рядах своих врагов.
   Ещё одна парочка прекрасных юных фей. Брюнеточка и рыжая, весело друг с другом переговаривающиеся. Опять же папиросу в зубы, гильзу заломить... Ага, есть контакт. Рыженькая что-то шепчет на ухо своей подружке, а та хихикает, прикрыв рот ладошкой. А ладошка то в перчатке кружевной, что тоже очень важно в данном случае. Значит, не ошибся я, это по мою душу. Разговаривать с ними нельзя, да и нет такой договорённости. Жесты, знаки, естественные со стороны, не позволяющие меня и их в чём-либо заподозрить.
   Поразительно, как много можно узнать и передать, не произнеся ни единого слова. Однако факт остается фактом. Мне дали понять, что отныне знают о прибытии в Париж и рады осознавать, что операция по уничтожению Троцкого будет осуществляться. Само собой разумеется, в случае нужды я всегда могу рассчитывать на помощь боевиков РОВС. Как тут, так и в Швейцарии. Это из самого главного. По разного рода мелочам тоже удалось кой-чего узнать, весьма полезного, пусть и не критично важного.
   Всё, безмолвный разговор был окончен, а смотрящие во все глаза филеры так и не поняли, что практически у них на виду произошла встреча объекта наблюдения с главными и наиболее последовательными врагами Советского Союза. Лепота, однако! Мне можно было отправляться обратно, но... лучше ещё пару часиков поболтаться по парижским улицам да переулочкам. Когда ещё доведётся то? Ведь совсем скоро 'товарищ Яша' завершит все приготовления и отправимся мы на вокзал, а оттуда. По железной дороге, да до самого города Берн, швейцарской столицы. Там и начнётся основной этап заранее спланированной ОГПУ операции.
  
  ***
   Хорошо путешествовать в купе первого класса, под ритмичный перестук колёс. Вдвойне хорошо, если путешествие проходит в компании красивой девушки, на которую приятно как посмотреть, как и кой-чего ещё сделать. Мда... Насчёт последнего, что характерно, мне фортуна явно не улыбнулась. Не насчёт красоты - мадемуазель была вполне симпатичная и с фигурой - а касаемо хотя бы доброжелательного к себе отношения. Печально, но вместе с тем ожидаемо. Пролетарская, ети её с присвистов в паровозную топку, сознательность и ярая неприязнь к любому отходу от рабоче-крестьянских идеалов.
   Подобные мысли были направлены по адресу Светланы Кожиной, с которой я, согласно легенде, должен был делить купе на протяжении всей поездки. По фальшивым, но крайне качественным документам, наша троица была связана родственными узами. Серебрянский стал Матиасом Ракоши, коммерсантом из Австрии, занимавшимся посредническими услугами. Я превратился в его племянника Виктора Ракоши, ну а Светлана Кожина перевоплотилась в мою жену Аллу. Разумеется внешний вид наш полностью соответствовал надетым маскам. Хорошая, дорогая одежда. подобающее число ювелирных украшений на Алле-Светлане и аксессуары вроде серебряных часов и портсигаров у меня и Серебрянского. Про пару-тройку перстней-печаток тоже не позапамятовали.
   Немецкий язык стал основным для разговоров, ну а французский побочным. Акцент же... Так фамилия недвусмысленно намекала, что все представители почтенного семейства хоть и имеют австрийское гражданство, но родной язык для них другой. Разумно, чего уж там.
   Я был весьма рад, что не поступило команды изображать из себя полунищих босяков, отправляющихся на заработки и, вследствие этого вынужденных ехать чуть ли не в товарных вагонах, экономя каждый медяк. А то с Серебрянского бы сталось настоять на 'классово близкой' легенде! К счастью, пронесло. Два купе первого класса, в одном из которых располагался он, а в другом мы со Светланой.
   Что я могу сказать о девушке, с которой вынужден был делить купе и более того, на людях изображать супружескую пару? Много чего мог сказать и далеко не всё можно писать на бумаге. Неприлично изображать на ней виртуозные матерные загибы. Идейная, больше и добавить нечего. На людях вполне пристойно изображала из себя супругу молодого, состоятельного коммерсанта, полностью довольную нынешним положением, любительницу развлечений, красивой одежды и дорогих украшений. Но это на людях. Наедине же смотрела на меня с явной неприязнью, причём даже не давала труда скрывать мотивы такого вот своего поведения.
   Причина... ехала в соседнем купе и звалась Яковом Серебрянским. 'Товарищ Яша' изволил пооткровенничать со своей помощницей-воспитанницей относительно моих не слишком соответствующих его понятиям о правильном черт характера, и теперь Светлана Кожина изволила изображать ледяную отстранённость. Дескать по работе сотрудничать необходимо, а вот в обычной жизни желания разговаривать нетути. Да ии бес с ней! Самой же, хм, хуже будет. Могла бы скрасить ту лёгкую меланхолию, которая поневоле накатывает, когда сидишь и смотришь на проносящиеся за окном деревья, дома, поля... Хотя может Светлане меланхолия чужда по определению, ведь все мы индивидуальны. Даже те, кто всеми силами пытается слиться с человеческой массой.
   А спустя пару часов после отправки поезда к нам в купе заявился 'дядюшка'. С точки зрения кого угодно со стороны - обычное дело сей визит родственника. Право слово, не одному же сидеть человеку, если хочется пообщаться, а в вагон-ресторан идти покамест недосуг. На деле же Серебрянский припёрся не просто так, а по существу. Захотелось ему проверить, всё ли мы помним о том, что и как предстоит делать по прибытии в Берн.
   Если 'товарищ Яша' хотел к чему то придраться, то у него не вышло. Впрочем, сомневаюсь я, что дело в такой мелочи. Скорее уж проверял не нашу память, а общий настрой. Мне то что, а вот Кожина пусть немного, но нервничала, что не укрылось от опытного взгляда руководителя группы. От моего, кстати, тоже. Поэтому когда инструктаж - проверка явно подходил к концу, я предложил:
   - Дядюшка Матиас, а не выкурить ли нам по сигаре? Только не в нашем с Аллой купе, вы же знаете, как чувствительна она к табачному дыму. Даже дома вынужден курить, лишь удостоверившись, что её нет поблизости из-за опасений по поводу её драгоценного здоровья.
   - Понимаю тебя, Виктор. В моём купе есть только я, потому дым от сигар лишь обрадует. Пойдём... А Алла пока может отдохнуть от мужского общества. Или поискать компанию в вагоне-ресторане.
   Алла-Светлана, судя по всему, предпочла остаться в купе, в то время как мы с Серебрянским перебрались в соседнее. Естественно не сигар ради, хотя их раскурили по вполне понятной причине. Затем начался разговор, пусть и не повышая голоса. На немецком, используя временные имена.
   - Что случилось, Виктор?
   - Алла. Она немного нервозна. Это нехорошо.
   - Это не помешает ей выполнить необходимое, Виктор.
   - Надеюсь на это, - криво усмехнулся я. - Только вот ваши, дядюшка, высказывания в мой адрес, наверняка допущенные при разговорах с ней, не способствуют нормальной атмосфере в нашей группе. Это непрофессионально.
   Каблуком тебе, да на больную мозоль, да со всей силы. Личными выпадами такого как 'товарищ Яша' не уязвить, у подобных индивидов быстро вырабатывается иммунитет. Зато потоптаться коваными сапогами по душе, уничижительно отозвавшись о профессионализме - это совсем другое дело. Особенно если не на пустом месте, а по делу. Сейчас именно что по делу. Вот кто заставлял Серебрянского поливать грязью одного подчинённого перед другим? Никто. Пользы для дела с этого ноль без палочки, а вот вред мог случиться.
   - Я только ответил члену своей группы, с которой работаю не в первый раз, о качествах прикреплённого к нам, в том числе моральных.
   - И сделали это так, что она на меня волком смотрит. Ну-ну... Давайте уж тогда раскроем карты. Чем моё присутствие так уж вам не угодило, дядюшка Матиас? Вы руководите группой. Я лишь наблюдатель и возможный советник в случае возникновения трудностей.
   - Ты не наблюдатель, ты контролёр, Виктор. Не приказываешь, а советуешь, смотришь, запоминаешь. И если с тобой что-то случится, меня будут подозревать. Ты, племянник, как гадюка в сточных водах: скользкий, ядовитый и готовый впрыснуть яд в любого, кто окажется рядом. Ты чужой!
   - Вам, дядюшка? - провоцирую Серебрянского на ответ, хотя и не уверен в успехе. Однако уровень его раздражения чересчур высок, он вполне может перебороть обычную осторожность. - Но глава нашего концерна ценит и вас, и меня. И точно не допустил бы проникновения людей конкурента.
   Пристальный взгляд и улыбка, больше напоминающая оскал. А ведь он такими темпами начнёт меня открыто ненавидеть.
   - Ты озабочен лишь собой, а не предприятием, Виктор. Глава концерна об этом знает, его это устраивает. Считает, что другие не предложат того, что может дать он.
   - И это так. Мне невыгодно пытаться переметнуться. Но ваше отношение мне понятно. Только... относитесь к этому проще. Любить меня не следует, а вот взаимовыгодно сотрудничать стоит. Цели общие, да и исходящие от меня советы могут оказаться полезными, план по поглощению конкурента, как ни крути, по большей части разработал я.
   Вроде как градус неприязни чуть понизился, потому как Серебрянский пробурчал что-то невнятное, но от дальнейших шпилек в мой адрес воздержался. Потом и вовсе взял себя в руки. Более того, признал, что погорячился и добавил, что постарается вразумить нашу спутницу, потому как не дело, чтобы внутри группы была столь явная неприязнь.
   Как же, прямо взял и поверил. Скорее уж временно унял свою искреннюю ко мне нелюбовь, поняв, что этим только вредит делу. Зато эта не столь и длительная беседа дала мне пищу к размышлению. Серебрянскому явно намекнули, что моё невозвращение с операции будет воспринято очень, чрезвычайно плохо. А уж как умеет намекать глава Иностранного отдела я себе хорошо представлял. И очень вероятно, что Менжинский поверит именно Артузову, а вовсе не Серебрянскому. Это, в свою очередь, чревато для последнего большими проблемами.
   Нет уж, пакостей во время этой операции ждать от Серебрянского не стоит. Зато после... можно было бы и опасаться. Только смысла в опасениях нет и быть не может. Кто сказал, что выживание этого самого Серебрянского вообще мной предусмотрено? Мне нужен не только труп Троцкого, но и его архив. Что-то в оригинале, что-то можно и в копиях. Я человек разумный, а потому понимаю - большую часть по любому придётся предоставить чекистам. Но не ранее, чем будут сняты фотокопии всех без исключения документов. Сотворить это при живом Серебрянском... Извините. тут не романы Беляева или графа Толстого! Тут самая что ни на есть суровая реальность. Именно посему 'товарищ Яша' обязан помереть во время операции по ликвидации Льва Давидовича или сразу после неё. Иных вариантов просто не предусмотрено.
   Впрочем, это должно было произойти в будущем, а не сиюминутно. Пока требовалось продолжать изображать из себя аналитика, отправленного исключительно с целью наблюдать за исполнением плана. Вот я и делал это, не выходя из проработанной на этот случай роли. Разговор... он тоже был естественным для второго слоя моей личины. Пусть 'товарищ Яша' продолжает считать жадным до хорошей жизни карьеристом. От таких ждут неприятностей одного типа, ну а мы с другой стороны заходить станем.
   Дальше было легче. Серебрянский и впрямь вправил мозги Светлане. Она перестала изображать оскорблённую невинность и даже пыталась изображать дружелюбие. Изображать, конечно. потому как на деле её отношение к моей персоне ничуть не поменялось. Но я с ней дружить и не собирался. На кой ляд мне эта фанатичка коммунистической идеи? Такая, завидь тень измены коммунистическим идеалам, собственных родителей в ОГПУ сдаст и ни мгновения жалеть о таком поступке не станет. Чего там. она даже свою нынешнюю личину ненавидела. Её раздражала красивая одежда, косметика, дорогие украшения... Светлана считала это 'буржуазными пережитками' и не более того. Видел я и подобное. Более того, такой подход прямо таки вколачивался в головы народных масс по указанию сверху, формируя женщин страны советов исключительно на ударный труд ради светлого будущего, которое неведомо когда наступит. Угу, светлое будущее... ради которого в стране вот-вот мог разразиться такой голод, от которого многим областям долгие годы придётся оправляться. Вот только 'товарищей' из ЦК это ничуть не заботило. Они готовы были положить в могилу большую половину населения, дабы продолжать коммунистические эксперименты с теми, которые останутся. И так до бесконечности. Знаем, видели, проходили.
   Мысли были невесёлые, чего уж тут скрывать. Зато атмосфера улучшилась, и оставшийся путь до Берна прошёл гладко, спокойно. Выйдя же из поезда, нам оставалось лишь распорядиться, чтобы нас отвезли в гостиницу, про багаж не позабыв. Номера, что логично, были забронированы заранее.
   Швейцария... В каком то смысле центр всей Европы. Уж в плане банковской системы и концентрации финансовых потоков точно. Не лондонское Сити, там был уклон во внешнюю мишуру. Здесь, в стране гор, часов и банков, бился пульс мирового капитала. Можно сказать, что хозяева швейцарских банков держали в своих холёных руках многие управляющие нити. Тайно, не показывая это посторонним, разумно считая скрытность лучшим в мире щитом.
   Не шиковать, не привлекать излишнее внимание. Отсюда и выбор гостиницы. Она располагалась даже не в самом Берне, а скорее в его пригороде. Именно там нам предстояло провести некоторое время, ожидая прибытия кого-либо из второй части группы. Только тогда. после подтверждения успешного прибытия боевиков ОГПУ, Серебрянский отдаст приказ начинать. Что именно? Предварительную разведку той виллы, по местному шале, где расположился сам Троцкий и его охрана. Без разведки и думать нечего о штурме или там скрытом проникновении. К слову сказать, Лев Давидович обретался не в окрестностях Берна, отнюдь. Он предпочёл иное место, поближе к горам. Юг кантона Валле, неподалёку от города Церматт. И я понимал, почему Троцким было выбрано подобное место. Охране легко обнаружить посторонних подозрительных людей. Не в самом городке, туда люди порой заезжают, странным было бы их отсутствие. А вот шастать близ отдельно стоящих шале... тут это как то совсем не принято.
   Думаю, что у Серебрянского хватит ума и сообразительности приказать членам своей группы воздержаться от излишнего любопытства, ограничившись мягким. Деликатным наблюдением. А если нет, то тогда придётся напомнить, что к некоторым советам стоит прислушаться. Так сказать, во избежание проблем.
  
  
  Глава 6
  Швейцария, Церматт, июль 1932 года
  
   Вот ты куда забрался, негодник Лёва! Именно эти слова хотелось произнести мне, стоя на улице тихого городка Церматт на юге Швейцарии. Зарылся, словно крот, в тихую норку, дабы там отсидеться в это беспокойное время. И не просто так. а под надёжной охраной из полутора десятков верных лично тебе людей. Всяк твари по паре, ведь среди охранников были и русские, и немцы, и прибалты с китайцами. Классический такой интернационал, всё как в его многочисленных трудах!
   Мне даже было немного интересно, неужто швейцарские власти не понимали, что пребывание на их земле Троцкого - это неплохой такой фактор риска. Да нет, наверняка понимали, просто пока не считали нужным реагировать. А может преследовали какие-то далеко идущие планы, кто ж их разберёт то. В любом случае, цель была не просто найдена, но и место её обитания люди Серебрянского успели в достаточной степени изучить.
   Достаточной для чего? Для быстрой атаки и отхода спустя некоторое время. Разумеется, на территорию собственно шале и 'приусадебного участка'попасть, не вызывая подозрений, не получилось бы. Вот туда и не совались, ограничившись наблюдением при помощи биноклей. Количество людей, примерный график обходов и всё в этом роде можно было узнать и так.
   Надо отдать должное Серебрянскому, он неплохо выдрессировал своих людей. Вот и Шпигельглас, который прибыл в Швейцарию с основными боевиками группы через Германию и Италию, сделал всё, что от него требовалось. В результате группа в пять человек, включая его самого, прибыла пусть по отдельности, но в целости и сохранности, равно как и необходимое снаряжение. Какое именно? Оружие, в том числе и бесшумное - ага те самые 'наганы' снабжённые устройством 'брамит' - кое-какие специальные препараты, комплекты формы швейцарской полиции. Вдруг да понадобится. Про необходимые комплекты документов и говорить не стоило.
   План проникновения на территорию шале уже имелся, требовалось лишь окончательно удостовериться в его действенности и, если что, внести последние коррективы. Так что в наблюдении я поучаствовал, отказать в этом у Серебрянского никак не выходило, не мог он подобрать достаточно веского довода. В отличие от моего непосредственного участия в боевой части операции. Тут Серебрянский упёрся рогами и копытами, заявляя:
   - Вы разработали план, оценили ситуации на объекте и внесли несколько поправок. Признаю, что полезных. На этом ваша работа заканчивается. Но помня о полученном приказе, я не возражаю, если вы будете наблюдать и за нашей работой. Издалека.
   - Насколько издалека? Неразумно не использовать одного из членов группы.
   - Я использую, - слегка усмехнулся 'товарищ Яша'. - Вы и ещё один человек из группы будете группой прикрытия отхода. Если что-то пойдёт не по плану, нам понадобится автомобиль, на котором нужно будет или отрываться от преследователей, или перевозить бумаги.
   Архив. Всё упирается в клятый архив. Сама по себе идея группы прикрытия была более чем логична, спорить относительно этого я даже не собирался, разве что самую малость, для вида. По сути же предложение Серебрянского меня более чем устраивало. Хотя бы тем, что я не собирался играть отведённую им для меня роль изначально. А присутствие рядом одного из членов группы делало его по сути агнцем на заклание. Нереально, чтобы он ожидал от меня удара в спину.
   Касаемо же действий основной группы у меня особых опасений не имелось. Расчёт был как на внезапность нападения, так и на отвлекающий внимание фактор. В качестве оного должна была выступить единственная в группе женщина, Света Кожина. Как ни крути, но от женщин определённого возраста внешности и стиля не привыкли ожидать угрозы. Точнее сказать, успели отвыкнуть за прошедшие со времён революционного террора годы. Думаю, что и сам Лев Давидович подрасслабился, не ожидает такого вот афронта. А если даже и ожидает, то какие-то мгновения форы группа 'товарища Яши' получит. Они, что ни говори, расходный материал. Для меня особенно.
   Девятое июля одна тысяча девятьсот тридцать второго года. Обычный такой летний день, но именно сегодня должна была состояться ликвидация месье Троцкого. Забавным было лишь то, что один план прикрывался другим, ну да это уже нюансы.
   Все члены группы были вооружены, да так, что мало не покажется. Бесшумные наганы у каждого, кроме девушки, вторым оружием либо нормальный пистолет системы 'парабеллум' или 'вальтер', либо, как у двух, автоматы Томпсона. Последние совсем уж на крайний случай, потому как поднимать шум откровенно не хотелось. В идеале лучше и вовсе обойтись без шума, однако все понимали, что сие маловероятно. Касаемо Светланы... Дамский 'браунинг' и пара замаскированных стилетов - вот то оружие, которое она при себе имела.
   Выдвигались вечером, когда уже начинало темнеть. Самое время для задуманного. Людей не так много, видно не так чтобы очень хорошо. А в то же время ещё не ночь, потому и появление девушки на территории близ шале вполне реально замотивировать.
   Транспорт? Заблаговременно был на подложные документы приобретен 'Ситроен С-6', вполне отвечавший поставленным задачам. Способный развивать высокую скорость, достаточно надёжный и с неплохой грузоподъёмностью. К тому же не абы какая колымага, такой покупали вполне обеспеченные люди. Не шикующие, а именно обеспеченные. За рулём был Григорий Рыжиков, в его же обязанности входил не то присмотр за моей персоной, не то охрана. Плевать, всё едино термин значения не имел.
   Исходная позиция. Заранее выбранная, учитывающая как удобство наблюдения за шале, так и возможность на полном автомобильном ходу убраться в любом направлении. Здесь оставались я, Рыжиков и наш 'железный друг'. В случае получения того или иного сигнала нам следовало или подавать авто под погрузку или содействовать эвакуации остатков группы. А пока - ждать и только.
   Я смотрел за 'товарищем Яшей' и его группой, которые удалялись, разделяясь на двойки, как и было запланировано. Точнее две двойки, Светлана и прикрывающий её боевик, держащийся, однако, на должном расстоянии. Маловато будет, если учитывать те полтора десятка охраны Троцкого? Это ещё как сказать! Решает не количество, а качество. Я же, при всей своей ненависти к чекистам, признавал, что террор-группы, пусть и в небольшом числе, у них более чем пристойные. С не ожидающей такого нападения охраной, расслабившейся за прошедшие месяцы бездействия, они вполне способны справиться.
   Двойки, ведомые Серебрянским и Шпигельгласом, первым делом должны ликвидировать внешнюю охрану. По предварительно проведённым наблюдениям их должно быть трое, максимум четверо. Бесшумное оружие... при должном мастерстве шума не поднимется. Светлана же должна идти открыто, прямо по направлению к дому, изображая жертву обстоятельств. Каких именно? Повредившая в результате падения ногу страдалица, нуждающаяся в медицинской помощи и словах утешения. Дорогая одежда для верховой езды, косметика, украшения - всё это работало на версию упавшей с лошади и травмированной бедняжки. Где лошадь? Убежала в неведомые дали, вот и пришлось девушке ковылять до ближайшего жилья.
   Потом - выстрелы из миниатюрного 'браунинга', звук которого глушился, если он был прижат к телу жертвы. Или же работа холодным оружием, в зависимости от ситуации. Высока вероятность, что одного-двух из числа охраны она ликвидирует без проблем. А дальше... тут уж от сложившегося расклада зависит. Как бы то ни было, после устранения внешней охраны группа Серебрянского должна проникнуть внутрь дома, устраняя там всех, кроме главной цели. Устранение обязано быть быстрым, дабы никто не успел подать сигнал тревоги. Каким таким образом? Уж точно не позвонив по телефону, кабель к моменту нападения был перерезан. Не зря же разведка местности осуществлялась не спустя рукава, а во всех деталях. Зато если кто-то из охраны, к примеру, будет палить из автомата длинными очередями, высунув ствол в окно... По любому подобное явление вызовет пристальное внимание полиции. В Швейцарии она и профессиональна, и быстро приезжает на место происшествия.
   Поэтому тишина, тишина и ещё раз отсутствие слишком громких звуков. Несколько пистолетных выстрелов допустимы, особенно внутри дома. Стены частично приглушат звук, а удалённость этого шале сделает остальное. К тому же никто не мешает местным жителям стрелять ворон или просто повышать меткость, расстреливая бутылки за заднем дворе. Табу исключительно на многочисленные выстрелы и применение автоматического оружия. Недаром Серебрянский даже своим автоматчикам разрешил применять 'томпсоны' лишь при крайней необходимости, когда уже терять нечего будет.
   Смотреть и ждать сигнала. Именно на эти мои действия рассчитывал Серебрянский, приставляя Григория Рыжикова к моей персоне. Ну-ну! Ждать я и впрямь буду, но очень недолго. Ровно такой промежуток времени, чтобы убедиться в начале активной фазы операции. Бинокль в руки и внимательно следить за творящимся поблизости от шале. Сложно отслеживать происходящее, не видя, где именно находятся 'боевые двойки'. Зато Светлана, та даже не помышляла скрываться, ей оно по плану положено быть на виду.
   Где она? А вот она, изображает из себя раненого лебедя, всем видом вызывает жалость и сочувствие. Учитывая же красоту и внешний вид - многие на этот крючок попадутся. Отлично, один из охранников уже идёт к ней, подавая какой-то знак своим коллегам. Знак внимания, сигнал о возможной угрозе? Кто знает. Подходит, о чём то говорит... И берёт за руку, помогая девушке в помятой одежде и с кровью на ноге идти. Сработало! Идут они по направлению к дому. Там Светлана может развернуться по полной, пусть и с повышенным для себя риском.
   Знак и для меня. Активная фаза началась, её уже точно не остановить. Выходит, песок в верхней ёмкости часов, отмеряющих жизнь Григория Рыжикова, почти иссяк. Судьба его такая, он сам ёё выбрал.
   - Григорий, там нечто интересное у дома происходит. Тебе стоит посмотреть.
   - А может...
   - Точно стоит, - делаю пару шагов в его сторону и протягиваю бинокль. - Возьми.
   Берёт, однозначно ничего не подозревая. Начинает 'наводиться' на нужную точку, поневоле хоть частично, да утрачивая связь с происходящим рядом. Извлечь узкий клинок из нарукавных ножен и, зайдя Рыжикову за спину, нанести первый удар в почку, а вторым, предварительно зафиксировав боевика группы рукой, перехватить тому глотку. Финита! Одним врагом меньше, да и вооружиться теперь можно как подобает. Серебрянский, собака краснопузая, вооружил 'наганами' с прибором для бесшумной стрельбы всех... кроме меня. Считал, что наблюдателю такое оружие не требуется и хоть ему кол на голове теши! Зато у Рыжикова такой 'наган' имелся, равно как и запасные патроны. Хорошо. Убрать тело, расположив оное среди раскидистого кустарника, дабы со стороны заметно не было. Кровь... Сорванными ветками её, на скорую руку, лишь чтобы издалека не заметили. Всё? Пожалуй. Теперь можно и даже нужно двигаться по направлению к шале. Внимательно, со всей возможной осторожностью, но двигаться. Необходимо появиться в нужный отрезок времени. Появишься раньше - велик риск поучаствовать в самой гуще событий, подставляя себя под пули охраны Троцкого. Сильно сомневаюсь, что люди 'товарища Яши' сработают совсем уж безукоризненно. Промедлишь - у оставшихся членов группы могут появиться подозрения. Дескать, а чего это 'группа прикрытия' на сигналы не отвечает?
   Передвигаться бесшумно и незаметно - это я привык. Только больше в городе, среди камня и асфальта, а не на природе. Угроза может появиться откуда угодно, как со стороны охраны Троцкого - кто знает, может не всех ликвидировали - так и от членов группы Серебрянского. Последние крайне удивятся, увидев меня с 'наганом' в руке и не в том месте. где я должен быть. Ай, они всё равно увидят, но надо, чтобы это произошло не сейчас.
   Выстрел, затем ещё парочка. Слышны слабо, а это значит лишь одно - они раздались не снаружи, а внутри дома. Слава богам! Дальше звуковые эффекты будут? Нет, снова тишина. Душа прямо радуется, слов нет. Я уже близко к дому... шале. Хотя мне от смены названия особой разницы не наблюдается. Вижу труп, ещё парочку. Это всё снаружи. И не только трупы. Один из боевиков Серебрянского стоит, в руке 'наган' с насадкой для бесшумной стрельбы, за спиной автомат Томпсона с большим круглым диском на сотню патронов. Вид прямо как у гангстера родом из Чикаго или иного крупного американского города. Шляпы только не хватает и сигареты в зубах.
   Пристрелить его так, чтобы он и не заметил? Далековато, но в принципе возможно. Нужно ли делать именно это? Сомневаюсь. Фактор неожиданности пока не исчерпан, пусть сейчас он относится исключительно ко мне. Януш Пильнек - именно так зовут этого боевика - меня знает. Более того, считает чуть ли не вторым лицом после самого 'товарища Яши', этаким куратором лично от Артузова. По большей части это так и есть, следовательно, данным козырем можно воспользоваться.
   Появляюсь из-за дерева, но жестом показываю, что прошу сохранять абсолютную тишину. Сработает? Да. Пильнек даже не попытался крикнуть, оповещая о моём прибытии других членов группы Мне оставалось лишь подойти к нему, стараясь не издавать ни малейшего шума, после чего прошептать:
   - Была попытка нападения на нас. Что в доме?
   - Стоцкий убит, Шпигельглас ранен в плечо. Не смертельно, но нужна операция, - тоже зашептал боевик, не осознавая происходящего, но на инстинктах подчиняясь старшему по званию. - Ликвидированы все, кроме главного...
   Больше мне ничего не требовалось. Выстрел вплотную, да с прижатым к телу стволом, да в солнечное сплетение. Пильнек и звука издать не успел, шума же практически не было. Оставалось лишь подхватить тело и уложить его на землю, попутно оценивая полученную информацию. Без меня в группе было семь человек. Двое устранены мной, один охраной. Итого имеем четверых, один из которых ранен. Неплохая бухгалтерия!
   Изымаю 'наган' Пильнека в довесок к своему. Стрельба с двух рук, если ты действительно умеешь это делать - штука весьма действенная. Вне дома никого нет, остальные внутри. Туда мне и надобно.
   Захожу, сконцентрировавшись, готовясь улавливать любой доносящийся звук. И вот они, с разных сторон. Стон кого-то, кому явно обрабатывают рану. Шпигельглас... Не один, явно не сам себя врачует. Ещё один источник шума, со стороны... кухни. Никак кто-то решил чайку или кофию испить? Или что-то полезное ищет? Второе более вероятно. Трое. А куда четвёртый делся? Второй этаж, там тоже какие-то шевеления. Троцкий, я уверен, тоже там, его сразу убивать точно не станут.
   План действий? Очевиден при текущем раскладе. Ликвидация находящихся на первом этаже сначала. Расчёт на то, что находящийся наверху не станет при непонятных звуках убивать ценный объект, попытавшись хотя бы выяснить происходящее. Итак... начали.
   Скольжу в сторону кухни, готовясь нашпиговать свинцом всех, кто окажется в поле зрения. Вдруг упустил какой-либо источник звука... Здра-асьте! Сам 'товарищ Яша' навстречу выплывает, а в руках железная миска с водой и какие-то железки из числа встречающихся только на кухне. Смысл? Похоже, что пуля, засевшая в Шпигельгласе нуждалась в скорейшем извлечении. Морфий у боевиков группы на случай ранения имелся, а вот хирургические инструменты как-то не брали. Суррогат же вполне можно и на кухне обнаружить. Если знать что именно искать. Серебрянский знал.
   Удивление в глазах, которое так и не успело перерасти ни в панику, ни в осознание ситуации. 'Товарищ Яша' всего лишь удивился моему тут появлению. Я же должен был находиться у автомобиля, вместе с Рыжиковым, а никак не шастать по дому. Затем удивление уступило место печати смерти... и 'третьему глазу' от выпущенной револьверной пули.
   Звяканье упавших на пол миски с водой и рассыпавшихся кухонных железяк... Услышали ли его? Наверняка. Придали ли внимание? Сомневаюсь. Скорее всего посчитали обычной неаккуратностью. Но лучше не испытывать везение на прочность, надо как можно скорее ликвидировать подранка и того, кто готовит его к операции.
   Быстро в сторону комнаты, откуда был слышен стон. Ага! Шпигельглас на диване в полубессознательном состоянии. оглушенный морфием. Рядом с ним еще один член группы Серебрянского, пытается что-то сделать с его раной. Поздно. Больше тебе ничего делать не придётся. Пуля в голову одному, затем второму. И остаётся лишь один, точнее одна. Светлана Кожина, красная фурия, чтоб ей пусто было. Выходит, что охраняет Льва Давидовича именно она. Понимаю, что она не могла не слышать три хлопка, очень даже знакомых. Точно!
   - Что случилось? - вскрик со второго этажа. - Товарищ Яша?
   Ага, давнее прозвище для членов его группы до сих пор актуально. Обращались раньше, обращаются и теперь. Хотя всё, больше не придётся. Группа Серебрянского канула в Лету вместе с её главой. Остатки никуда не денутся, но называться точно станут по иному.
   Лирика... Сейчас надо ликвидировать последнее препятствие - Светлану Кожину. Вот я и поднимаюсь на второй этаж в резвом темпе, держа под прицелом обоих стволов всё окружающее пространство. Параллельно прислушиваюсь, не изменилось ли положение Светланы. Кажется нет, но всем свойственно заблуждаться. Коридор. Двери, но куда идти - уже понятно. Знакомый мужской голос подсказывает, куда именно мне надо идти. Знакомый не вживую, а из радиотрансляций. Доводилось слышать этого упыря с козлиной бородкой, ой доводилось. Тогда ещё, во времена, когда Лев Давидович Троцкий был одним из верховных людей в совдепии. Живой голос ещё более неприятен, но тут уж могут быть личные мотивы. Наверняка они и есть. Плевать! Главное, что сейчас он волей-неволей, но помогает, обозначая своё местоположение. Более того, отвлекает Кожину, которая наверняка нервничает, не понимая, что случилось с её товарищами и начальником.
   Интересно, может он надеется на что-то? Хм, не исключено. Хуже то ему уж точно не будет, а 'враг моего врага' может кем угодно оказаться. Прав, хуже ему точно не будет, только и лучше тоже. Куда ни кинь - всюду клин! А у Светочки положение хуже губернаторского, с какой стороны ни посмотри. Оставить Лёвушку нашего Давидовича? А ну как куда-нибудь смыться попробует или до спрятанного оружия доберётся. Пристрелить? Приказа от начальства на ликвидацию ещё не поступило. Вдруг всё это лишь ложная тревога или сложности, которые вот-вот решатся. Тогда её начальство покарает 'по всей строгости пролетарских законов', озлобленное невозможностью допросить Троцкого перед смертью за ради получения архива, а может и чего-то иного, но неизменно материального.
   - Заткнись!
   Ага, вот и голос 'красной фурии'. Я могу примерно понять её местоположение, а значит... Ставка на резкое появление и неожиданную позицию. Один револьвер падает на пол, сейчас он лишний. Бросок к открытой двери и стрельба, но из положения лёжа. Всё правильно, ведь прыжок с целью упасть аккурат к моменту, когда моё тело окажется в дверном проёме. Большая часть меня в комнате, ноги ещё наружу, но это уже мелочи бытия. Главное, что три подряд выпущенные пули были не напрасны. Одна ушла в никуда, зато две других пробили живот и грудь Светланы, поставив окончательную точку в нашем не слишком долгом и несомненно малоприятном знакомстве.
   И сразу перевожу прицел на человека, знакомого по сотням фотографий в книгах и газетах, сидящего за столом в массивном кресле, обтянутом красной кожей. Троцкий... собственной персоной
  
  ***
   Поднимаюсь, улыбаясь столь искренне и радостно, что любая акула мне позавидует. Попутно пускаю пулю в голову вроде и так мёртвой Светлане. Просто так, для гарантии, чтобы точно не восстала из царства мёртвых. Сейчас это было бы совсем уж неуместно. В барабане ещё три патрона и сейчас этого более чем достаточно.
   - Здравствуйте, 'товарищ' Троцкий, весьма неприятно с вами познакомиться... Красная ты тварь.
   Сразу карты на стол. Отсутствуют причины для лицедейства, всё равно теми или иными способами я выжму из Льва Давидовича нужные сведения и материалы. Я это знаю. Он тоже понимать должен, что миндальничать с ним ни посланники от Сталина-Джугашвили не собирались, ни я не стану.
   - Кто меня убьёт? -криво усмехается. Понимая и принимая очевидное.
   - РОВС.
   - Вторая попытка станет удачной. А имя, звание?
   - Александр Борисович фон Хемлок, скрывающийся под маской ценного сотрудника ОГПУ и орденоносца в звании начальника оперативного пункта.
   Недовольно кривится, уж не знаю по какой причине. Оно и неважно. Внимательно смотрю на человека, который был одним из главных разрушителей Российской империи и причинившего множество бедствий всему русскому народу. Сила духа тут действительно есть, невзирая на то, что тело уже однозначно едва-едва держится. Последствия того, первого покушения, осуществленного людьми генерала Туркула. Протез вместо кисти левой руки, шрамы на лице... всё это след от взорвавшейся бомбы во время его пребывания в Турции, на Принцевых островах. С тех пор малость оправился, но явно не до конца.
   - Убивай, мне молиться перед смертью не надо.
   - Зато исповедаться придётся, - оскаливаюсь я. - Мне. Грехи не интересуют, в отличие от архива, счетов в банках и предсмертных записок. Сделаешь, что велят - твои сыновья останутся жить.
   - Не ваши методы... Пугаешь.
   - Про 'отрезателя голов' слышал? - кивает. - Это хорошо что прессу почитываешь. Собственно, уже познакомились. Вот теперь и подумай, какие мои методы могут быть. Лично обе головы упакую и, перевязанные красивыми ленточками, в людных местах оставлю. Теперь веришь?
   Вот сейчас верит, сразу чувствуется. А то ишь чего выдумал про 'не ваши методы'. Времена меняются, а вместе с ними и люди. С вами многие уже пробовали сражаться по правилам чести... и ошиблись. Правы были лишь такие генералы как барон Унгерн, Манштейн, Кутепов, из ныне живых Туркул и его сторонники.
   - Считаю, что мы с тобой договорились. Архив тут или в банковских сейфах?
   - Тут часть, остальное в копиях. Большая часть подлинников в банковских сейфах.
   - Хорошо. Теперь деньги. До вкладов в США мне явно не добраться, там тебя слишком хорошо знают и посторонним людям не выдадут. Бес с ними, тут пока не дотянуться. Зато тут, в Швейцарии, ты, Лев Давидович, на безликих счетах добро хранишь. Вот их полностью отдашь. Напишешь номера счетов и пароли к ним.
   Кривится, корчится, но не возражает. Понимает, что это отдать по любому придётся. А там очень, очень много. Помню я статьи от двадцать первого года в 'Нью-Йорк Таймс', этой влиятельнейшей американской газете, которые были посвящены лидерам большевистской партии и их безудержному обогащению за счёт рухнувшей империи.
   'Целью 'рабочих' лидеров большевистской России, видимо, является маниакальное желание стать вторыми Гарун-аль-Рашидами, с той лишь разницей, что легендарный калиф держал свои сокровища в подвалах принадлежащего ему дворца в Багдаде, в то время как большевики, напротив, предпочитают хранить свои богатства в банках Европы и Америки. Только за минувший год, как нам стало известно, на счет большевистских лидеров поступило... От Троцкого - 11 миллионов долларов в один только банк США и 90 миллионов швейцарских франков в Швейцарский банк. От Зиновьева - 80 миллионов швейцарских франков в Швейцарский банк. От Урицкого - 85 миллионов швейцарских франков в Швейцарский банк. От Дзержинского - 80 миллионов швейцарских франков. От Ганецкого - 60 миллионов швейцарских франков и 10 миллионов долларов США. От Ленина - 75 миллионов швейцарских франков.
   Кажется, что 'мировую революцию' правильнее было назвать 'мировой финансовой революцией', вся идея которой заключается в том, чтобы собрать на лицевых счетах двух десятков человек все деньги мира. Из всего этого мы, однако, делаем скверный вывод о том, что Швейцарский банк все-таки выглядел с точки зрения большевиков гораздо более надежным, нежели американские банки. Даже покойный Урицкий продолжает держать свои деньги там'.
   И это за один только год. Публикации эти вызывали истинное бешенство среди большевистской верхушки, да только они ничего не могли поделать. Только скрежетать зубами в бессильной злобе, понимая, что уж чего-чего, а хорошей репутации ни в одной приличной стране им не видать, аки своих ушей без зеркала.
   Они бесились, а та же 'Нью-Йорк Таймс' продолжала издеваться, подкрепляя свои слова неопровержимыми фактами.
   'Банк 'Кун, Лейба и Ко', субсидировавший через свои немецкие филиалы переворот в России 1917 года, не остался внакладе от своих благодарных клиентов. Только за первое полугодие текущего года банк получил от Советов золота на сумму 102 миллиона 290 тысяч долларов. Вожди революции продолжают увеличивать вклады на своих счетах в банках США. Так, счет Троцкого всего в двух американских банках за последнее время возрос до 80 миллионов долларов. Что касается самого Ленина, то он упорно продолжает хранить свои 'сбережения' в Швейцарском банке, несмотря на более высокий процент годовых на нашем свободном континенте'.
   Банки по сути ничего и не скрывали. Разве что швейцарские, которые с давних пор сделали анонимность своей визитной карточкой и главным преимуществом. Узнать про безликие, номерные счета было просто нереально. Отсюда и склонность многих держать сомнительного происхождения капиталы именно в стране 'альпийских гномов'. В США же всё было несколько в ином ключе. И газеты продолжали орошать 'товарищей' ушатами отборных помоев, мусоля тему разграбления ими собственной страны вплоть до конца двадцать четвертого года, когда процесс выкачки денег заметно ослабел.
   Обо всём этом я и напомнил Льву Давидовичу, дабы тот не запирался, отрицая очевидное. Он и раскололся, поведав о своих счетах в швейцарских банках. Там действительно были не миллионы и даже не десятки миллионов. Общая сумма приближалась к двумстам миллионам швейцарских франков в золотом эквиваленте. И это не считая американских активов, до которых мне и впрямь было покамест не дотянуться. Впечатляющая сумма даже для РОВС, который и должен будет получить доступ к счетам. Более чем впечатляющая, если вспомнить о том, с каким трудом лидеры организации получали самые ничтожные суммы. Около двухсот миллионов это... возможности. Большие.
   И не только эти деньги. Я выжимал из Троцкого все его знания о том, у кого мог быть доступ к иным номерным счетам, где хранились средства, украденные у России Зиновьевым, Дзержинским, Урицким, самим Лениным-Ульяновым наконец, да и другими, менее значимыми персоналиями. Обо всех он, само собой разумеется, знать не мог, но часть сведений получить удавалось. Равно как и его мнение, что скоро Сталин-Джугашвили начнёт под угрозой физического устранения заставлять хранителей этих самых счетов и паролей к ним передавать доступ к ним на 'дело партии', то есть своё лично.
   - Ценные знания, - кивнул я, выслушав очередную порцию откровений бывшего председателя Реввоенсовета СССР. - Но я так и не пойму другое. Почему такие крики-стоны из-за архива? Кляузы, внутренняя партийная грызня, копии доносов ещё того, дореволюционного периода. Как будто вся ваша революционная братия не знала, что одна часть доносит на другую и наоборот. Секрет полишинеля!
   - Вам, бывшим, не понять, - отмахнулся Троцкий, которому было позволено принять внутрь некоторое количество коньяка для лучшего развязывания языка. - Партийная борьба. Это оружие. Левый уклон, правый уклон, примиренцы, замеченные в неправильных связях. Пошатнув позиции одних, укрепить других. Сталин это понял раньше других, начал аппаратную борьбу и сейчас близок к абсолютной власти.
   - А ты, Лев Давидович, проиграл. Я понял, благодарю. И раз ты настроен по отношению к Джугашвили столь... недружелюбно, то следующие действия не вызовут внутреннего неприятия. Не хотелось бы использовать силовые методы убеждения.
   Вопросительный взгляд в мою сторону. Не понимает. Будем объяснять, во всех необходимых для выполнения деталях.
   - Письмо напишешь. В нескольких экземплярах, адресованное своим сторонникам, но направленное в газеты. Суть в том, что тебя предупредили о возможном покушении, организованным лично Сталиным. Но предупредивший опасается что не сможет ни предотвратить, ни помешать своим подчинённым. Исходя из этого, ты решаешь подстраховаться и рассказать всему миру о том, кто именно виноват в твоей возможной смерти. Одно покушение ведь чуть было не увенчалось успехом, потому никто не удивится подобному душевному порыву.
   - Моими руками, руками мертвеца, жар загребать захотел.
   - Пиши уже, мертвец. Красивым почерком и в обычной манере. И учти, мне хватит ума понять, если начнёшь не свойственные речевые обороты в текст вставлять. Дату поставишь... недельной давности. И упомяни, что все экземпляры послания вручаешь доверенным, но не известным сторонникам. Для пущей убедительности.
   Вздыхает, кривится, но пишет. Осознаёт, что иначе я его ломтиками резать буду, но всё равно добьюсь необходимого результата. И один за одним из-под его руки выходят четыре идентичных послания. Когда Троцкий дописал первое. поставил дату и расписался, я незамедлительно взял его и принялся внимательно изучать.
   Сгодится. Стиль выдержан, не свойственных Льву Давидовичу слов и выражений не наблюдается. Почерк правда не идеален, но этому есть разумное объяснение - крайне сложно оставаться спокойным, когда над твоей головой нависает вполне реальная угроза. Зато соответствует внутреннему содержанию, что тоже хорошо.
   Четвёртая копия дописана. Писанина окончена? Не-ет, есть и ещё кое-что. Беру нехилую стопку листов бумаги хорошего качества, бросаю её на стол перед Троцким и приказываю:
   - Подписывайся внизу каждого листа. И без разговоров, - кривится, но берётся за ручку, готовясь выполнить и это моё требование. Не последнее. - Какими пишущими машинками пользовался из находящихся в этом доме?
   - Только этой, - взгляд в сторону агрегата, стоящего на отдельном столике.
   - Хорошо. А теперь вспоминай, какими именно пользовался раньше, но уже будучи за пределами СССР.
   Ох и не понравилось Льву Давидовичу это вспоминать. Понимал, самка собаки, что с имеющимися подписями и машинками, на которых он печатал свои документы. можно создавать шикарные фальшивки. Понимал, но сделать ничего не мог. Выбора у него не было. Потому скрипел зубами, дёргался, но подписывал листы и рассказывал. Что мне и требовалось.
   Вот и всё, остался лишь последний, заключительный этап, крайне мне противный. Я не могу верить тому, кого даже ближайший соратник, Владимир Ильич Ульянов-Ленин чаще всего 'ласково' называл Иудушкой. Каждому понимающему человеку известно, что Троцкий лжив до глубины души своей и это неизменно. Поэтому придётся его не просто пристрелить, а сперва применить самые жёсткие и нелицеприятные методы допроса. Вдруг соврал насчёт тех же счетов в швейцарских банках, выдав мне неверные пароли? С него станется. И часть архива также мог утаить, не говоря уж о чём-то ином. Способном пригодиться.
   Час. Ровно час прошёл до того момента, как Лев Давидович Троцкий, второй человек после Ленина по значимости в процессе богами и демонами проклятой революции, председатель Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов, народный комиссар по военным и морским делам, председатель Реввоенсовета и прочая, прочая, прочая... окочурился после долгих мучений и пущенной в лоб пули в качестве последнего, завершающего аккорда.
   Мучила ли меня совесть? Отнюдь. Я слишком хорошо помнил, что сотворил этот человек с Россией. Помнил про знаменитую политику 'расказачивания', когда по сути уничтожалось это своеобразное сословие, принесшее немалую пользу империи. Про массовые убийства офицеров в семнадцатом году, про расстрелы всех несогласных с политикой большевиков. Про... Перечислять можно было долго, просто не было особого смысла. Он заслужил. Заслужил сполна все те мучения, которыми завершился его извилистый жизненный путь.
   И не просто так я его потрошил, результат впечатлял. Лжец с многолетним стажем не изменил себе и в этот раз, попытавшись утаить от меня часть информации. Правда лишь той. которая касалась своего финансового положения. Ещё без малого сотня миллионов на швейцарских номерных счетах. Пользя, которую принесут эти деньги для возрождения России, однозначно стоила того, чтобы с часик послушать истошные вопли потрошимого заживо революционера. Никаких сомнений и колебаний.
   Дела мои тут закончены. Все находившие в доме изначально и пришедшие сюда в составе группы Серебрянского мертвы. Абсолютно все, потому как 'товарищ Яша' загодя отдал приказ убивать всех, кроме Троцкого, включая прислугу. Не привыкать его братии бултыхаться в грязи и дерьме,пПричём по самую маковку. Кто ж мешал просто вырубить, лишить сознания? Никто... помимо собственной кровожадности и привычке к бессмысленным и беспощадным кровопролитиям.
   Пора собираться и уходить из этого места, где навеки поселилась смерть. Лишь прихватить с собой действительно ценные документы, которых наберётся ой как немало, в руках не унести. Да и за один раз до автомобиля дотащить тоже проблематично окажется. Остаётся лишь подогнать автомобиль ближе к дому, а там уж и заполнить его под завязку ценными бумагами. Или не очень ценными, тут на глазок не определить. Брать буду всё найденное. за исключением откровенного мусора. Пусть потом люди знающие разбираются.
   Дом. Что с ним не так? Сам факт существования оного в нынешнем виде. И следы произошедшей тут бойни надобно подчистить. А что там лучше всего скрывает следы? Очищающий огонь. Если добивать некоторое количество бензина, правильно разместить начальные очаги возгорания... от строения мало что останется. Не говоря уже о внутренней обстановке.
   Смысл затеи? Двоякий. Перед Артузовым буду упирать на необходимость оставить неопознанными погибших членов группы. На деле желание максимально скрыть произошедшее. По обгоревшим телам крайне сложно восстановить картину происходившего тут даже для самых опытных следователей и криминалистов.
   И пошла работа... Добраться до так и стоявшего 'Ситроена С-6', куда нужно было сперва закинуть уже успевший подостыть труп Гриши Рыжикова. Затем припарковать автомобиль поближе к 'дому смерти', вытащить тело из салона и занести в дом. Равно как и иные тела. Затем озаботиться загрузкой находящейся в доме части архива Троцкого - оригиналы и копии в целом составляли большую часть из всех имевшихся у того документов. Печатную машинку и чистые листы с подписями покойничка тоже не позабыл. Всё? Вовсе нет. Подготовить необходимое для организации пожара, но отложенного по времени. Замедлителями вполне способны послужить самые обыкновенные восковые свечи. Как только догорят до определённого уровня - подожгут горючий материал и... Минут двадцать форы - как раз то, что мне требуется.
   Готово. Можно садиться в автомобиль и убраться прочь от места. где нашли своё последнее пристанище как сам Троцкий с охраной, так и те, которые пришли убивать одного выродка по поручению другого, ничуть ему по мерзости душевной не уступающего. И жалко тут только обычную прислугу, сгинувшую просто так, за ради большего числа пролитой крови, которая столь мила носителям идей всеобщего равенства и братства.
  
  
  Глава 7
  Швейцария, Сьон, июль 1932 года
  
   Город Сьон ничем таким особенным не выделялся. Обычный такой город, административный центр кантона Валле, на территории которого был расположен городок Церматт. Тот самый, где совсем недавно Троцкий помер.
   Зачем мне нужно было оказаться в этом месте? Договорённость с теми, с кем я очень давно хотел встретиться, но банально не имел возможности. РОВС. Не знаю, кто именно появится на точнее рандеву, но это однозначно должен быть кто-то из узнаваемых персон. Иначе я просто не смогу передать имеющуюся у меня ценную информацию.
   Сама дорога никаких хлопот не доставила. Приличный человек на пристойной машине, едущий по своим делам. На крайний случай в кармане имеется дипломатический паспорт СССР, что как бы тоже штука полезная. Предъявлять его, само собой разумеется, лишь в крайнем случае, но сам факт наличия неслабо успокаивает. С дипломатами без великой нужды даже полиция старается не связываться. Даже с советскими, которые... не пользуются любовью и уважением.
   Я знал, куда именно мне надо прибыть. Обычное кафе, расположенное на окраине Сьона, ничем не примечательное, для клиентов среднего достатка. Там меня должны были ждать. Кто именно? Человек, в задачи которого входило сказать пароль, получить нужный ответ и, удостоверившись в безопасности, вывести меня уже на более значимую и узнаваемую персону. Вот и сижу я, пью некрепкий кофе, читаю местную свежую прессу, всеми силами изображая из себя беззаботного туриста. Хорошая маска для многих жизненных ситуаций, проверено мастерами своего дела.
   Вокруг меня.... обычная жизнь. Простая, но та, которой я был лишён с детства, с зимы семнадцатого года. Завидно и немного грустно. Минувшее не воротить - это да, но я мог бы бросить этот безумный ритм, отомстив непосредственным виновникам гибели семьи. Мог бы... Ха! Гордость и честь не позволили бы, ведь уничтожить исполнителей и тех, кто за ними стоял - это большая разница. Мертвы 'руки', но 'мозг' продолжает существовать и претворять в жизнь давно разработанные и вот уже почти полтора десятилетия реализуемые замыслы. Те самые, которые не принесли и не принесут моей Родине ничего, помимо рек крови, мириадов смертей и океана слёз и боли. Уж мне ли это не знать!
   - Разрешите посмотреть вашу газету, - вежливая просьба от парня лет тридцати, вставшего из-за одного из соседних столиков и подошедшего к моему. - Неловко получилось, опрокинул на свою чашку с кофе.
   - Неприятности случаются, порой совсем неожиданно. Извольте.
   Оно. Опрокинутая на газету чашка кофе, правильно произнесенные слова, полученный от меня ответ. Как и было договорено ранее и подтверждено на Елисейских полях в городе Париже. Теперь я должен узнать место и время настоящей встречи. Скажет сам или?.. Или. В мой карман незаметно для посторонних падает прямоугольник картона, судя по всему, визитная карточка. Проявлять какие-либо эмоции и сразу смотреть на полученное явно не следует. Немного выждать, с минуту-полторы. Вот теперь можно и полюбопытствовать.
   Действительно визитка. Лицевая сторона меня не интересовала. Зато на обратной было написано то, чего я и ожидал. Время - через час. Место встречи - возле дома, который находился в паре минут ходьбы отсюда. Посижу пока, подожду, наслаждаясь вкусом кофе, хорошей погодой и просто атмосферой спокойствия, которая столь свойственна швейцарской земле. Последняя заварушка, если память не изменяет, была в начале прошлого века. Немалый срок мира и спокойствия не мог не сказаться на общей атмосфере горной страны.
   Время пролетело незаметно. Расплатившись по счёту и оставив щедрые чаевые, я загрузился в 'ситроен' и проехал совсем немного, остановившись на некотором расстоянии от места встречи. Случись что, сумею удрать, дав по газам и отстреливаясь, благо оружия в машине более чем достаточно. Не хотелось бы такого исхода, очень многое я ставил на успешность встречи...
   Ф-фух, отлегло, с души прямо камень свалился, стоило мне увидеть человека, неспешно прохаживающегося возле дома в сопровождении двух спутников. Этот точно не агент ОГПУ, а самый что ни на есть видный в структуре РОВС человек. Дело в том, что на встречу прибыл лично генерал Туркул Антон Васильевич, командир прославленной в боях Дроздовской дивизии, непримиримый враг красной чумы и без пары месяцев а то и недель Председатель РОВС.
   Выхожу из автомобиля, чувствуя себя. Словно из пустынного ада внезапно перенёсся в прохладу средней полосы, да ещё на берег небольшой речушки. Больших усилий стоит сохранять хотя бы часть настороженности по отношению к окружающему миру. Туркул - это одно. Зато возможные угрозы с других сторон совсем уж исключать нельзя. Вроде всё в порядке. да и люди генерала должны были проверить обстановку вокруг, а всё едино нервишки пошаливают.
   Никаких официальных приветствий с обеих сторон, даже упоминаний имён. Приветственные кивки и тут же Антон Васильевич жестом приглашает пройти в дом, перед которым мы сейчас находимся. Я же показываю на автомобиль. Дескать, там важные вещи хранятся. Кивает, показывая, что посыл принят, и вот уже один из его спутников идёт к 'ситроену'. Вот и ладно, дальше разберёмся. Стоит мне оказаться в доме, можно будет и говорить. Нужно будет, мне есть что сказать.
   Несколько вежливых фраз, которые произнёс генерал по пути от двери к гостиной, были обычной прелюдией к беседе. Главное началось тогда. когда и он присел, и мне предложил устроиться хоть в кресле, хоть на диване. Ноги и впрямь с трудом меня держали - напряжение последних дней дало о себе знать полным упадком. Туркул, как фронтовик с огромным стажем, это прекрасно понимал, поэтому даже тени улыбки на сей счёт себе не позволил. Лишь спросил:
   - Говорить в состоянии, Александр Борисович, или сначала отдохнуть требуется?
   - Только говорить и могу, - поневоле усмехнулся я. - Всё остальное лишь при чрезвычайной необходимости. Простите, дико устал.
   - Понимаю, со всеми такое бывало. Со мной также. Итак?
   - Сначала кратко. Троцкий мёртв. Лично застрелен и сомнений в его смерти быть не может. Большая часть его архива у меня. Нужно срочно фотокопировать, потому как сами бумаги придётся отдать чекистам, дабы не нарушать мою личину и для дальнейшего моего там продвижения. Счета на более чем полмиллиарда швейцарских франков будут переданы РОВС. Равно как и пути, следуя которым, можно добраться и до остальных средств, выжатых красными из России и осевшими на их личных, но безликих счетах. Ах да, чуть было не забыл. Ликвидирован также Яков Серебрянский, он же 'товарищ Яша', ответственный за смерть генерала Кутепова. Вместе с Серебрянским отправилась в Великое Ничто и часть собранной лично им группы матёрых террористов. Теперь точно всё.
   - После такой краткости вдвойне интересно услышать полный рассказ, - генерал идеально держал лицо, делом доказывая, что разговоры об умении русских офицеров оставаться невозмутимыми вовсе не были пустыми слухами. - Автомобиль разгружают и к фотокопированию приступят незамедлительно. Ну а нам подадут... Коньяк, виски, водка, просто чай?
   - Не имею склонности к алкоголю. Хотя для соответствия чекистской личине приходится порой употреблять. Лучше чаю. Очень крепкого и сладкого. Помогает взбодриться. И приготовьтесь слушать, рассказ будет долгим.
   - На это время найдётся...
   Время и впрямь нашлось. Туркул умел слушать, не перебивая по ходу и не задавая вопросов до поры. Понимал, что все уточнения подождут, сперва надо получить полную картину, выдаваемую рассказчиком, а лишь потом прояснять оставшееся недопонятым. Хотя легендарный дроздовец не упустил возможности что-то черкать в блокноте, явно оставляя для себя подсказки для будущих уточнений и планируемых для задания вопросов.
   Говорил я долго, время от времени взбадривая себя крепким до черноты и сладким до состояния полусиропа чаем. А когда наконец закончил, прозвучал первый вопрос со стороны генерала:
   - Эти письма в газеты должны доставить мы?
   - Да. Обязательно так. чтобы ни малейших подозрений в причастности не возникло. Британская 'Таймс', американская 'Нью-Йорк Таймс', французская 'Фигаро' и немецкая, допустим, 'Фёлькишер беобахтер'. Туда подлинники писем Троцкого, а в другие достаточно фотокопий. Чем громче поднявшийся шум, тем лучше для нас.
   - Гонения на сторонников Троцкого внутри СССР. А их там много, особенно в армии. Сильный ход. Принимается. Через несколько дней все газеты будут трубить о 'коварном красном тиране, расправляющимся с политическими противниками не словами, а пулями'. Хорошо что вас, Александр Борисович, это не затронет. Дата писем перебросит обвинения на других.
   - На Серебрянского. Я об этом уже заранее позаботился.
   Выражение полнейшего довольства на лице Туркула, хоть картину маслом пиши.
   - Один враг будет обвинён в пособничестве другому. И оба они уже мертвы. Сделано хорошо. Остаткам его группы тоже не будет доверия, невзирая на мастерство и успешное выполнение поручений.
   - Но это ещё не всё, Антон Васильевич. Есть целая кипа пустых листов с подписью Троцкого в нижнем углу. А ещё печатная машинка, на которой он работал в последнее время.
   - Фальшивки за подписью мертвеца! Он не сможет опровергнуть.
   Эх, ну почему не все генералы Белой Гвардии были такими? Ещё печальнее, что таких почти не было наверху. Почему-то командующие были мастерами своего дела. искренними патриотами, но... слишком мягкими, не понимающими, что сражаться с красной заразой, будучи в 'белых перчатках' просто невозможно. Невозможно сражаться и победить, если совсем уж точно. Хорошо хоть сейчас всё меняется.
   - А ещё у меня есть список других машинок, которыми он или его секретари пользовались. Их надо бы очень осторожно изъять. Вы ведь знаете, что каждая пишущая машинка уникальна, легко определить появляющиеся дефекты?
   - Наука криминалистика. Знаем-с, почитывали, - понимающе усмехнулся генерал. - Возьмём фотокопии документов за подписью Троцкого, после чего сравним с добытыми печатными машинками. Но они будут у нас, а это... не совсем верно.
   - Согласен. Одну лучше направить в СССР, в мои руки. Есть... определённые каналы из числа дипломатических. Только вместе с машинкой, которую придётся украсить, например, перламутром и слоновой костью, отправить ещё каких-нибудь статусных предметов. Советские дипломаты падки на такое, везут из европейских стран много всего. Никто не обратит внимания на такую посылку.
   - Это перспективно. Я пошлю людей этим заняться. Осторожно, чтобы и комар носа не подточил.
   Вошедший в комнату порученец Туркула по имени Виктор и с неизвестной пока фамилией прервал генерала, доложив:
   - Прервали фотокопирование из-за нехватки плёнки. Скоро продолжим.
   - Продолжайте работу, поручик. Сортировку производить нехватка фотоплёнки не помешает.
   - Слушаюсь, ваше превосходительство.
   Армия. Раньше только слышал, а сейчас воочию убедился, что РОВС действительно остался воинской структурой, несмотря ни на какие сложности и особенно прошедшее время. Очень хороший признак, внушающий осторожный оптимизм и усиливающий надежду, что всё ещё можно вернуть на круги своя. Сам генерал явно понял промелькнувшие на моём лице чувства, сказав:
   - Империя не умирает, пока живы её солдаты. Мы, несмотря на все тяготы, живы и продолжаем борьбу.
   - Теперь невзгод и тягот должно стать меньше. Деньги должны помочь, только...
   - Что?
   - Крайняя осторожность, Антон Васильевич. Нельзя перевести деньги на счета РОВС. Лучше всего перебросить с одних номерных на другие, но не выводя капиталы из Швейцарии. Замкнуть их на вас и тех немногих, кому вы доверяете абсолютно. И лишь потом аккуратно переводить деньги по цепочке, создавая впечатление поступающих сумм от дарителей, желающих сохранить своё инкогнито.
   - Вы не упомянули нынешнего Председателя РОВС генерала Миллера.
   Улыбаюсь, понимая, что вопрос задан специально, на обострение разговора. К нему я готов.
   - Генерал Миллер интересен лишь в одном... Когда он уступит своей место вам, генерал?
   - Скоро. Если интересна дата - собрание, на котором он сложит с себя полномочия Председателя, пройдёт двадцать девятого июля в нашей штаб-квартире в Париже. Вопрос решённый, большую часть руководства не устраивает его мягкость и пассивность, особенно заметная в сравнении с Кутеповым, мир праху его. Деньги, уже поступившие на скрытые счета, успели упрочить положение тех, кто ратует за более активные действия.
   - Уже поступившие?
   - Чичерин. Там были суммы заметно меньше тех, которые вам удалось получить от Троцкого, но более трёх десятков миллионов франков золотом... Это уже позволило нам строить серьёзные и далеко идущие планы. Поверьте, Александр, мы и сотне-другой тысяч были бы счастливы. А тут вдруг такое.
   Ч-чёрт! Чуть было не позапамятовал, что эти сведения успели уйти по каналу связи с РОВС ещё до моего отбытия из СССР. И сейчас мне об этом вежливо напомнили.
   - Неужели с деньгами было настолько плохо?
   - Увы-с, - поморщился Туркул. - РОВС не КИАФ, это великому князю Кириллу, объявившему себя Императором Всероссийским, довольно охотно жертвуют деньги члены иных правящих Домов. Мы же не можем назначить хоть немного достойные пенсии ветеранам Белого Движения, которые не в силах сами себя содержать. Даём столько. сколько можем... крохи. Давали. Ныне это изменится.
   - И мобилизация. Осторожная, пошаговая, не вызывающая подозрений... сверх обыкновенного. Мне кажется, теперь средства позволят стягивать людей в Европу. И привлекать молодёжь, готовую сражаться за землю отцов.
   - Вы, научно выражаясь, оптимист, Александр Борисович. Молодость! Уж не изволите ли забегать вперёд?
   - Нет, Антон Васильевич, отнюдь. Просто убеждён, что это дело не на месяцы, а на год-другой. Быстрее восстановить РОВС до его предельных возможностей не получится при всём желании. Лучше всего воюют тогда. когда в тылу спокойно. А тыл для многих сейчас - это их семьи, которые будут обеспечены при самом печальном для кормильца раскладе. Нужно ещё и оружие, транспорт, к тому же подготовка требует места, времени, финансов. Дай боги и демоны, кто там вообще в иных сферах есть, чтобы выжатых у Троцкого средств на эти дела хватило.
   - Масштабно мыслите. И мне это нравится,- Туркул крутил в руках сигарету. Но закуривать медлил по какой-то причине. - Я и сам о похожем на досуге подумывал. Останавливало лишь отсутствие прочного положения в РОВС и скудость средств. Положение упрочилось. Теперь стали появляться деньги. Соблазнительно, фон Хемлок, очень уж соблазнительно.
   Верю. Более того, я считал именно Туркула наилучшим из возможных лидеров РОВС. Причина проста и непрошибаема - его готовность бороться с захватившей Россию красной чумой любыми средствами, равно как и стремление вернуть утраченное. И личный фактор - месть. Три его брата были даже не убиты, а именно замучены большевиками. Такое человек чести никогда не простит и сделает всё, дабы отомстить, как и положено в подобных ситуациях. Посулы денег, спокойствия, райской жизни... пустое. Такой же 'опалённый', как и я, только в несколько другой ситуации и занимающий значимое положение, известный широкому кругу лиц, имеющий многочисленных сторонников.
   Численность РОВС - вот он, давний больной вопрос. Я, волею судеб попавший в ОГПУ на весьма ответственную должность, имел возможность пролистывать материалы довольно высокой степени секретности. Иностранный отдел как-никак. РОВС же числился чуть ли не главной внешней угрозой для советской власти, особенно с того момента, как была практически полностью уничтожена засланная туда чекистами агентура. А пока она работала, да ещё такая - покойный Скоблин, будь он неладен, но особенно его жадная до славы и концертов жёнушка-певица - ОГПУ получило практически полные данные о нынешних возможностях организации. Списочный состав более пятидесяти тысяч. Активное ядро, то есть люди призывного возраста, умеющие воевать, регулярно отчисляющие членские взносы, находящиеся на постоянной связи и готовые в любой момент бросить все посторонние дела - чуть менее двадцати тысяч.
   Много ли это? Смотря с какой стороны смотреть. Если как база для засылки диверсионных групп - более чем достаточно. Зато при рассмотрении активного ядра и даже списочного состава как армии, готовой к настоящим боевым действиям... скромно.
   Безнадёжно? Вовсе нет. Для начала стоило вспомнить, что и помимо РОВС были белоэмигрантские военизированные организации. КИАф самая крупная, да и помимо неё имелись. РОВСу требовалось в сжатые сроки подмять под себя... можно даже не сами структуры 'конкурентов', но большую часть их рядового состава. И начать собирать рассеявшихся по всему миру людей, которые умели воевать, но пока не имели для этого достаточной мотивации. Кто-то не верил в успех Белого движения после поражения и эвакуации остатков армии за пределы потерянной России. Другие не желали рисковать жизнью исключительно за идею... а большего РОВС до недавнего времени предложить просто не мог. И тот самый 'списочный состав', его также было вполне возможно пробудить к активности процентов на восемьдесят, а то и девяносто.
   - Я могу быть полностью откровенным, генерал?
   - Можете, - отвлёкся от своих мыслей Туркул. - Для того я и приехал сюда сам, а не послал кого-то из верных лично мне офицеров. Ваши, фон Хемлок, подарки, сделанные РОВС, дают право откровенно говорить что угодно и кому угодно.
   - Собирайте всех, кого сможете. Антон Васильевич. Не активных членов РОВС, даже не списочный состав... Полсотни тысяч - это и много и мало одновременно. Подомните под себя КИАФ, совсем уж малые группы. Обещайте, льстите, сулите златые горы и серебряные берега. Теперь есть что показать, что предъявить, кому и чем заплатить! Пусть звон золота приманит умеющих воевать бывших солдат империи. Их ещё много, которые живы и не ослабели.
   - Наёмники, - проворчал генерал. - Но свои, одной крови, единого духа, языка. Эти миллионы помогут их притянуть. Значит, вы уверены в необходимости увеличения числа. Покойный Кутепов верил, что при вторжении частей РОВС начнутся восстания внутри России.
   Невесело улыбаюсь. Не зло, не иронично, просто Кутепов, при всём моём к нему огромном уважении, не жил внутри СССР, не видел творящееся там и усугубляющееся год от года.
   - Кому там восставать то? Есть фанатики - их мало. Есть серая масса, которая запугана и забита так, что впору сравнивать с крестьянами в поместьях Салтычихи. А ещё те, которые исповедуют 'стратагему премудрого пескаря'. Сидят по углам и норам, надеясь, что как-нибудь всё обойдётся. НЭП их малость приободрил, вот и надеются, что он снова вернётся. Не вернётся... Джугашвили решил 'убить' деревню, чтобы методами азиатского сатрапа построить заводы. Только кто работать то на них будет? Тут не труженики лома и лопаты нужны, а умные люди. Хотя и тут...
   - Что 'тут'?
   - Есть такое слово 'шарашка', но лучше бы о нём не знать. Только это немного в сторону от темы разговора.
   - Лучше я выслушаю. У вас, Александр, такое лицо сделалось, что мне неуютно стало. Мне, а я многое повидал.
   - Вы не жили в СССР и благодарите все высшие силы за это, уважаемый Антон Васильевич, - скривился я в гримасе омерзения. - Ладно, хотели слушать о 'шарагах' - не смею возражать. Итак, этот ужас во плоти организовали в рамках 'борьбы с вредительством', аккурат после 'Шахтинского дела' и ряда других, на него похожих, просто менее известных. Высшее партийное руководство, понимая, что у фанатиков коммунизма с разумом не бог весть, а всю интеллигенцию под корень изводить всё же нельзя, приняли... решение. Стали воплощать в жизнь 'использование на производствах специалистов, осуждённых за вредительство'. Куйбышев и Ягода лапки паучьи к документу приложили - председатель Госплана и заместитель Председателя ОГПУ...
   Про 'шарашки' я мог рассказать очень много, ведь по сути они являлись подведомственными ОГПУ структурами. Цель создания являлась очевидной - заключённым не требовалось платить, не нужно было предоставлять им дефицитную жилплощадь. Про методы 'воспитания' и говорить нечего - вспомогательный персонал, а по сути те же надзиратели, очень любил распускать руки по отношению к 'интелихентам сраным' при полнейшем попустительстве начальства. И постоянный 'дамоклов меч' перевода обратно в лагерь или вообще пересмотр приговора в сторону расстрельных статей. В СССР вопросами права сроду не интересовались, внутри страны так уж точно.
   И это ещё не всё. 'Шарашки' становились угрозой и для работающих на воле. Дескать, если будешь финтить, то найти статью, по которой можно посадить - дело нехитрое. А уж потом р-раз и в очередную 'шарагу', но не сразу, а дав хлебнуть всей мерзости лагерной жизни, после которой многим и поганая 'шарага' раем покажется.
   Заодно уж решил не мелочиться и упомянуть про далеко идущие планы об использовании массовой и предельно дешёвой рабочей силы, которым занималось Главное Управление исправительно-трудовых лагерей ОГПУ, в просторечии ГУЛАГ. Про те самые планы, на основании которых просчитывалось необходимое количество заключённых для выполнения наиболее тяжелых и сложных работ. В том числе в толком неосвоенных землях. Чего стоили высказывания относительно освобождения заключённых вроде: 'Мы плохо делаем, мы нарушаем работу лагерей. Освобождение этим людям, конечно, нужно, но с точки зрения государственного хозяйства это плохо... Нельзя ли дело повернуть по-другому, чтобы люди эти оставались на работе - награды давать, ордена, может быть? А то мы их освободим, вернутся они к себе, снюхаются опять с уголовниками и пойдут по старой дорожке. В лагере атмосфера другая, там трудно испортиться'.
   Шок. Даже у, казалось бы, многое повидавшего Туркула. Не говоря про находящихся в комнате двух его офицеров. Отношение к собственным, как ни крути, согражданам как к вещи, инструменту, которую можно и нужно максимально эффективно выжимать в жутких условиях, а потом. по миновании надобности выбрасывать. И в особо зверской, циничной форме. Это я привык. ежедневно пребывая в окружении чекистов, слышать и не такое. Потому и добавил:
   - А Кутепов, земля ему пухом, о каких-то восстаниях говорить изволил. Не будет там восстаний, потому только силовой путь. Ведь при такой забитости, пассивности... не будет и активного сопротивления. Оно появится лишь если начать массовые расстрелы, как естественная самозащита. Но этого то делать никто из РОВС не собирается.
   - Виновны большевики из крупных, а не рядовые, - тяжко вздохнул генерал. Это понимают все. Боже, за что такое наказание Руси?
   - Ни за что. Я не верю в активного и наказующего творца... Скорее уж можно меня считать деистом, признающим творца безразличного, давно 'удалившегося от дел'.
   - Сложно сохранить веру, будучи там... Я понимаю. Они ж воинствующее безбожие у себя творят, зная, что их коммунизм тогда займёт место, где раньше была вера в Создателя.
   - Вытесняют одной верой другую.
   Туркул лишь развёл руками, может соглашаясь, может просто не желая пускаться в богословский диспут. А вот полстакана водки выпил, явно таким образом пытаясь прийти в себя после услышанного. От души сочувствую, но знать это он должен был. Кто ж ещё расскажет такие новости, родом из самого нутра 'красного голема'.
   - Вернёмся к делам нашим скорбным, - отстранившись и полностью взяв себя в руки, отчеканил генерал. - Группа Ларионова посланная вам в помощь, прижилась, освоилась и уже выполняет поручения. Успешно.
   - Есть такое дело.
   - Готовы и другие группы. Заброска, легализация путём подмены реально существующих людей и переезд из провинции в значимые для нас города. Направления перехода - основное через финскую границу и запасное на дальнем востоке. И цель - уничтожение значимых в СССР персон.
   - А вот с последним не готов согласиться. После устранения Троцкого и кое-каких действий, которые будут мной предприняты, 'товарищи' начнут жрать друг друга, уподобившись паукам в банке. И содействовать им в этом будут лишь одна-две боевые группы. Этого вполне достаточно. Задача остальных - низовое внедрение.
   Туркул посмотрел этак оценивающе, но от слов воздержался. Лишь жестом показал, что готов слушать дальше.
   - Внедрение в армию. Подбор подходящих личин и последующее получение младших офицерских званий. Это не так просто, но всё же реально. Подобное будет крайне важным фактором после того, как мы посадим на крючок тех предателей, которые перешли к большевикам в самом начале. Шапошников, Егоров, Каменев, иные, весом помельче... Средство воздействия на них есть. Сейчас использовать его рано, но после разгоревшейся в СССР 'охоте на ведьм', которую мы и должны устроить, кто-то из них непременно пойдёт на сотрудничество.
   - А не пошедшие...
   - Умрут естественной смертью от рук 'коварных троцкистов', - пожал я плечами. - В данном случае цель оправдывает средства. С не признающими правил чести людьми не стоит ограничиваться себя чем-либо. Один раз уже доограничивались.
   Намёк был более чем понятен, но именно Туркула он не касался. Скорее уж его оппонентов из числа тех, чересчур мягкие действия которых и привели Белую Гвардию к поражению.
   - У вас полный карт-бланш, Александр. Безумием стало бы пытаться ограничивать действия, которые приносят столь весомые плоды. Мы переориентируем группы на внедрение в армию СССР. Я же, после становления Председателем РОВС, начну переманивать рядовой состав КИАФ и прочих организаций эмиграции. С их руководством тоже начнутся переговоры о слиянии.
   - Одиночки и наёмники.
   - Они тоже. Но вот о чём хочется вас спросить... Какое 'знамя' должно быть у РОВС, помимо освобождения России от большевистского ига? Слишком много различных мнений. Одни видят возрождённую Россию парламентской республикой. Другие некой федерацией. Третьи мечтают о восстановлении монархии, причём кандидатура объявившего себя Императором Всероссийским Кирилла Владимировича... не пользуется авторитетом.
   - Моё мнение может сыграть сколь-либо значимую роль?
   -Скромность, Александр, вам не приличествует. О вашем существовании знает менее двух десятков человек во всём РОВС. Это знание из числа особо секретных, даже сам пока ещё Председатель получит перемешанные правду и ложь. Для него вы представлены в образе сразу нескольких людей, что затрудняет понимание.
   - Впечатлён.
   - Сейчас впечатлитесь ещё сильнее. В этом доме восемь моих людей, но лишь двое появляются в этой комнате. Те, которые сопровождали меня при встрече с вами. Остальным запрещено даже приближаться, дабы и голос опознать не смогли. Вот такие меры предосторожности, дабы не расширить круг тех, кому известно о вашем существовании и особенно личности.
   Однако! Многое я мог ожидать от командира Дроздовской дивизии, но чтобы вот так, чтобы до столь жуткой степени секретности... Действительно, знание такого рода способно произвести самое мощное впечатление на любого. И абсолютная серьёзность Туркула. Пожалуй. если кто-нибудь случайно узнает мою личность, может схлопотать не порицание и не угрозу, а пулю в лоб. Жёстко, рационально, эффективно. С таким методом ведения дел Туркул и впрямь способен на многое.
   - Приятно удивлён вашей решимостью, генерал.
   - Иначе нельзя. Сейчас вы для РОВС как полковник Австро-Венгерского Генштаба Альберт Рэдль и лидер Боевой Организации эсеров Евно Азеф без его второго дна в одном лице. Только работающий не за деньги, а по идейным соображениям.
   - Сравнения у вас... - чуть было не подавился я чаем. - Обе персоны, знаете ли. крайне омерзительны. Один жадный до денег наркоман и педераст. Другой - подлейшее создание с манией величия и ненавистью ко всем вокруг, кто хоть в чём-то его превосходил.
   Туркул тут лишь улыбнуться соизволил. В целом я понимал, почему он привёл именно такие сравнения. Завербованный агентами нашего Генштаба тогда ещё майор Альберт Рэдль имел доступ к самым важным документам Генсштаба Австро-Венгрии. И эти самые документы он передавал своим русским кураторам, по сути парализуя эффективную работу австрийской разведки, контрразведки и частично даже всей армейской машины. Делал он свою работу столь умело, что попался исключительно по причине собственной наглости и беспечности.
   Евно Фишелевич Азеф - это уже совсем другая история, да и фигура сего р-революционера отличалась от фигуры Рэдля. Схожи они были лишь патологической любовью к деньгам и красивой зизни. Азеф... Ценнейший провокатор Охранного отделения Российской империи, на протяжении многих лет сдававший с потрохами всю революционную шелупонь - как из партии социалистов-революционеров, так и из других, для него никакой разницы не было. Хотя тот ещё жук! О части готовящихся терактов сообщал, другую часть утаивал, а их исполнение возносило его на самый верх. Двурушник, интриган... талант. И сумел даже после провала выйти сухим из воды, бежав как от Охранного отделения, так и от 'товарищей по партии'.
   - Вернёмся к вашему мнению, которое вы так и не огласили, Александр. Среди узкого круга посвящённых в ваше существование это мнение главного лица нашей... резидентуры в СССР. Для иных, не столь посвящённых - глас круга лиц, выделяющих крайне значительные средства для продолжения борьбы против большевизма и за возвращение России. В любом случае - голос весомый. Мне он тоже нужен, для придания дополнительного веса уже собственному голосу и голосам сторонников. Я объяснил мотивацию своего вопроса?
   - Бесспорно, Антон Васильевич. Если уж зашла речь о таких делах, то скажу абсолютно серьёзно, как мыслю. Монархия, но ограниченная властью парламента. Не декоративная, о нет, но системы сдержек и противовесов необходимы, пускай в них я не великий специалист. Скажу лишь, что германская модель, установленная во времена Бисмарка, видится наиболее продуктивной.
   - Голос крови, - усмехнулся Туркул. - Я бы поставил на британскую, они не сильно отличаются.
   - Не скажите... У бриттов слишком велика власть денег и продажа всего и вся, даже титулов. Особенно титулов. Опасно. Впрочем, разумные черты есть и там и там. Однако дело не столько в монархии...
   - Сколько в монархе, - без проблем уловил мысль генерал. - За Романовыми триста лет правления, их не отбросить в сторону. Связи в иных правящих Домах, возможности дипломатические, финансовые. Но только не лже-император, не Кирилл!
   - Меня вам в этом убеждать не придётся. Краснобантовый... ничтожен как личность и вреден при любой ситуации.
   Согласие есть продукт при полном непротивлении сторон! Именно так говорил один вечно пьяный монтёр из недавно получившей известной книги, весьма, к слову сказать, забавной. Насчёт Кирилла Владимировича у нас с Туркулом как раз и было это самое согласие. Кандидатура жа не престол империи...
   - Единственный достойный претендент на престол, который приходит на ум - Великий князь Дмитрий Павлович. Далеко не почтенного возраста, офицер, храбр и не раз это доказывал в Великой войне.
   - Признаёт Кирилла, женат на американке, а его юный сын пожалован этим любителем красных бантов титулом светлейшего князя. И это, с позволения сказать, движение Младороссы... Заигрывания с совдепией на пользу никому не шли. ОГПУ просто выпасает немалую часть членов этого... движения.
   - Есть надежда оторвать Дмитрия Павловича от всего этого... сборища примиренцев и пораженцев.
   - Надежда всегда есть. Но направлять её лишь на одного человека было бы излишне рискованно.
   - Есть иные известные члены дома Романовых?
   - Пожалуй. Внучка Александра III, Ирина Александровна. Ныне княгиня Юсупова.
   - Вновь удивили, Александр. Надобно подумать...
   Думал Туркул минут десять, я же не мешал. Попивая чаёк и наслаждаясь спокойствием, столь редким в моей жизни. Даже сам разговор с генералом, несмотря на всю его значимость и сложность, был отдыхом для души. Безопасное место, надёжные люди вокруг, никакого красного рукотворного ада снаружи дома. Прелесть да и только!
   - Не Великая княгиня, а лишь княжна императорской крови. И подписала отречение, выходя замуж за Юсупова.
   - Бумажка. Не более того. Вдобавок старшая ночь старшей из сестёр последнего императора. Её мать, в силу понятных причин, как кандидатура рассматриваться не может. Слишком уж оторвана от любой политической жизни с давних пор, да и муж её ничего не предпринял для спасения России, предпочтя бежать из страны. Далее... Муж Ирины Александровны, в отличие от жены Дмитрия Павловича, родовитейший аристократ, а не неведомо кто. Касаемо же того, что нет великокняжеского титулования, так это в нынешних условиях не самое важное. Её муж очень известен и репутация его после убийства Распутина поднялась весьма высоко.
   - Как и у Дмитрия Павловича, - прищурился Туркул, хитро так посмотрев на меня.
   Хитро? Не-ет, скорее уж испытующе. Дескать, если ли что возразить против доводов, которые непременно будут у противников. Выдаю желаемое за действительное? Далеко не факт. Проверим... прямо здесь и сейчас, продолжая опровергать доводы условного оппонента.
   - Не связан с Кириллом Владимировичем, не тянет вниз сомнительное в своих заигрываниях с Советами движение Младороссия. И никаких симпатий к СССР даже не думал высказывать. Единственный значимый минус - отсутствие боевого прошлого, но компенсируется тем самым убийством Распутина. Это можно обыграть соответствующим образом.
   - Принимаю. Но наследник?
   - Уже есть дочь, вполне здоровый ребёнок, да и не ребёнок уже, вот-вот совершеннолетней станет. Думаю, супруги не видели смысла в многодетности, не будучи уверены в способности дать должный достаток не одной, а многим. И у четы очень теплые отношения с Дмитрием Павловичем. Вряд ли он будет ставить палки в колеса, если вам, Антон Васильевич, удастся убедить чету Юсуповых.
   - Тогда они обязаны стать Романовыми...
   - От перемены фамилии ничего не теряется, лишь приобрести можно.
   Ещё несколько доводом против со стороны Туркула разбивались мной в силу знаний и умения плести словесные кружева. В конце это уже окончательно приняло форму этакой своеобразной игры. Наконец, сей словесный пинг-понг подошёл к концу, а генерал вымолвил:
   - Позиция не беспроигрышная. Подкреплённая штыками и золотом тем более. Через пару-тройку месяцев после занятия мной поста Председателя РОВС, я встречусь как с Романовыми-Юсуповыми, так и с Великим князем Дмитрием Павловичем. К тому времени финансовые вливания оживят деятельность РОВС, выведя организацию на новый уровень, помогая наращивать списочный состав. Чёрт с ними, пусть будут и наёмники. Если не сорить золотом направо и налево, его хватит.
   Я поневоле навострил уши. До царедворца мне столь же далеко, как пешком до града Вашингтона, через леса и горы, по дну морей-океанов, но слова Романовы-Юсуповы сказали о многом. Туркул прямо признал для себя главенство крови Романовых, в душе - а может уже и на деле - наплевав на все отречения и отсутствие 'великокняжения'. С его радикальными позициями склоняться даже к Дмитрию Павловичу было слишком... мягко. А вот Ирина Александровна могла стать не то чтобы идеальным, но приемлемым вариантом.
   Разговор же словно по мановению волшебной палочки свернул в несколько иную сторону, и касался он моих действий по возвращении в СССР. Безопасности выстраиваемой системы.
   - Ограничьте контакты с вами до минимально необходимых. Лариса Коломенцева, группа Ларионова, быть может ещё двое-трое из числа тех, кого сочтёте действительно необходимыми. И то если будет крайняя нужда! Ваш провал недопустим, он отбросит нас чересчур далеко. Пусть члены группы Ларионова станут вашим голосом, передающим 'рукам' приказы. Скоро исполнители начнут прибывать, как я вам говорил недавно. Это приказ. Хотя я и не вступил пока в должность Председателя.
   - Я не сторонник, формализма... Председатель. И не имею обыкновения оспаривать разумные приказы.
   - Связь. Любые каналы, по которым идут письма, могут оборваться. И время... Обзаведитесь рациями, частоты выхода на связь и временные периоды я вам дам. Вас будут слушать, но вы не обязаны каждый раз давать о себе знать. Возможность, а не обязанность, запомните это!
   Я запомнил. Равно как и многие другие советы и наставления, которые последовали вслед за этими. Отмахиваться от них было бы верхом глупости. Сразу отмечалось, что генерал далеко не всегда говорит от своего имени. Большинство предложений, советов, даже приказов были проработаны другими. Туркул лишь озвучивал их, пользуясь возможностью. Зато подходил к процессу со всем тщанием, стараясь ничего не упустить.
   А за пределами гостиной шла работа по копированию архива Троцкого. Работа, работа и ещё раз она. Это потом будут отделять зёрна от плевел, вдумчиво читать и перечитывать показавшиеся полезными страницы, а вроде бы ненужные отправятся в сторону, но всё так же останутся до поры секретными. Сам факт наличия у РОВС этого архива становился очередной тайной для крайне узкого круга. Просочись информация об этом и закономерно возникнут вопросы. А откуда у вас эти бумаги? Кто их предоставил? Подобный поворот ударит лично по мне, да так, что костей не собрать. Сложно всё в этом мире, простота же, она для наивных дурачков, верящих в крылатых фей и белых единорогов.
   Закончилось всё это... утром. Хорошо хоть поспать удалось, прямо на диванчике в гостиной. Туркул старательно оберегал тайну моей персоны даже от большинства своих людей, как и говорил. Можно было, причём без каких-либо сложностей, отправиться спать в более предназначенную для этого комнату, но... я не увидел в этом особого смысла. Знал, что как только закончится фотокопирование архива, я загружусь в автомобиль - не этот, а другой, которых пригонят подчинённые Туркула - и отправлюсь восвояси из этого города. Куда? Сначала в Берн, где собирался поместить архив в арендованный сейф. Или сейфы, в зависимости от того, какого они объёма. И только после этого, воспользовавшись дипломатическим паспортом, эвакуироваться обратно в СССР, спеша доложить как о выполненном, кхм, задании, так и о сложностях, возникших в процессе выполнения оного. План переноса проблем с живой головы на мёртвые был уже отработан в деталях. Позиция также была воистину бронебойная, по большому счёту предъявить мне было нечего, помимо благодарности. А проверки... переживу. Дырок в выстроенной при помощи Павла Игнатьевича версии быть не должно. Всё ж старая жандармская школа и уровень ОГПУ - это несколько разные весовые категории.
  
  
  Глава 8
  СССР, Москва, сентябрь 1932 года
  
   Лето выдалось жаркое! Не столько даже в прямом, сколько в переносном смысле слова. После встречи с генералом Туркулом мне без особых проблем удалось добраться до Берна, поместить документы в пару больших сейфов, а там и воспользоваться одним из резервных каналов для эвакуации на 'советскую родину', заешь её клопы.
   И началось... хождение до кругам бюрократического ада внутри уже привычного 'гнездилища чекистов', ОГПУ. Задание было выполнено, тут ни у кого сомнений быть не могло. Лев Давидович Троцкий скончался от острого свинцового отравления, сей факт признавали все европейские газеты. Более того, я сумел добыть немалую часть его архива, что служило дополнительным взносов в 'копилку' лично мою и главы ИНО Артузова. Гибель группы под руководством Серебрянского в таких условиях без особых душевных мук списывалась в приемлемые потери даже без учёта посторонних факторов. Однако именно они и вызывали 'бурление болотных газов' не только в ОГПУ, но и там, за стенами Кремля.
   Письма Троцкого, спустя несколько дней после его убийства всплывшие в редакциях крупнейших газет Европы и за океаном. Их подлинность была несомненная. Содержание, учитывая ранее произошедшие события, тоже практически никем не опровергалось. Вот потому советскую верхушку и лично 'товарища' Сталина-Джугашвили крючило, словно эпилептика в момент особо сильного припадка. Покойный Лев Давидович и из своей могилы ухитрился испортить Сталину настроение, посмертно обвинив того в своей гибели. Более того, письма показывали, что даже командир группы, посланной убить бывшего председателя Реввоенсовета оказался из числа симпатизирующих беглецу из СССР, проигравшему раунд, но продолжавшему быть опасным и пользоваться поддержкой не только вовне, но и внутри 'красной машины'.
   Генеральный секретарь ЦК ВКПб был в ярости и эхо от этого его чувства расходилось во все стороны, подобно взрывной волне. В том, что Троцкого предупредили, сомнений не было. В виновности Серебрянского практически не имелось. Против 'товарища Яши' играли такие факты как давнее покровительство расстрелянного троцкиста Блюмкина, связи с иными симпатизантами Троцкого, туда же подшили и порой звучавшие высказывания, бывшие не самого верноподданнического по отношению к Сталину-Джугашвили тона. Был бы человек а обвинить его в СССР всегда могли. А уж если он и защититься не может по причине смерти...
   Остатки его группы рвали в клочья. Многих уже арестовали в превентивном порядке, часть оставалась на свободе, но... Один пустился в бега из естественного чувства самосохранения, сим фактом столь роскошно сыграв на руку моей версии, что я чуть не прослезился от умиления... когда был уверен, что этого никто не увидит.
   Подозрения в мой адрес? Упаси боги! Главная цель - собственно Троцкий - устранена, а с ней и неожиданные, из разряда 'гнусных предателей-троцкистов. В их число попали сам Серебрянский - по понятным причинам - а также его ученица и протеже Светлана Кожина. Почему именно она? Хотя бы по причине выказываемой антипатии к моей персоне, которую не могли не заметить ещё в Париже. Всего то и надо было заменить истинную причину на подкорректированную. Вуаля, готова убеждённая троцкистка, под стать 'товарищу Яше', её наставнику и кумиру. Я узнавал раньше, она и впрямь считала его образцом для подражания. Итог, как говорится. закономерен, грешно было не воспользоваться такой хорошей картой. Ах да. я ещё и не позволил, чтобы в руки швейцарской полиции попали формальные доказательства причастности СССР к убийству Троцкого. Устроенный пожар повредил тела до такой степени, что ни о каком опознании и речи быть не могло. Разве что по зубным картам, но их можно применить лишь к тем, у кого они есть. А карты Серебрянского со товарищи имелись лишь в СССР, откуда их никто выдавать не собирался.
   К сожалению, я недооценил степень бюрократизма и волокиты, которая царила в ОГПУ. Меня допрашивали и передопрашивали, прося и настаивая. Требуя и приказывая как можно более подробно расписать все действия Серебрянского, Кожиной. Иных членов группы от и до. Проклятье, да их даже что они ели на завтрак и сколько раз в сортир ходили интересовало! Изучение проявивших своё нутро троцкистов во всех мельчайших подробностях. Чёрт, чёрт, чёрт!
   Почти месяц этого донельзя раздражающего безумия. Предельно вежливого, доброжелательного, но я находится под постоянным присмотром как особо важный и ценный источник информации. Лариса аж со смеху покатывалась, наблюдая за выражением безграничного страдания на моём лице. Лишним было бы упоминать, что контакты с группой Ларионова поддерживала она, да и то в довольно усечённом варианте. Сейчас от них требовалось лишь готовиться и ждать. Готовиться к новых операциям и ждать прибытия очередных групп.
   К слову сказать, за время моего отсутствия они разок отличились, в порядке личной инициативы совершив ещё одно громкое убийство. На сей раз под раздачу подвернулся Шкляр Моисей Изральевич, председатель правления Торгсина. Его изрешетили вместе с водителем прямо в автомобиле у собственного дома, из трёх пистолетов. Два были в руках у Павла Игнатьевича, один у Ларионова. С отрезанием голов возиться времени не было, но табличку 'Красный ростовщик подавился скупаемыми за бесценок золотом и валютой' на капот автомобиля положили и про фото не забыли. Этакая коррекция планов. Грабить Торгсин за ради получения необходимых для функционирования резидентуры средств уже не было смысла. но совсем отказываться от работы со столь гнусной конторой никому не хотелось. Вот и результат.
   Особо важной персоной Шкляра назвать не получилось бы. но его принадлежность к успевшему получить довольно гнусную известность Торгсину многое значила. Зарубежная пресса ухватилась и за эту смерть. Произошла то она не абы когда, а спустя несколько дней после смерти Троцкого, когда о ней писали во всех газетах. В том числе и советских. Сложить два и два мог даже тупой как пробка рабфаковец.
   Новый виток безуспешных попыток найти виновных, новые передовицы в газетах о происках врагов советской власти и всё в этом духе. И куда более важные разговоры на верхних ярусах, где серьёзно обсуждалась возможность начала открытой кампании против малейших проявлений троцкизма. Невзирая ни на какие прошлые заслуги перед советской властью. Припекло болезных!
   Лишь к сентябрю от меня отвязались, перестав с утра до вечера мучить очередными беседами со всей их безграничной занудливостью. Вовремя. Потому как именно в этом месяце, пусть и без привязки к определённому моменту, должно было произойти очередное весьма интересное событие. Нужно было только дождаться его, а потом уже начинать действовать, плетя паутину таким образом, чтобы в неё попались нужные жертвы.
   В кои то веки выходной день! Возможность прогуляться по городу в раннюю осеннюю пору, насладиться отсутствием вокруг опостылевших по самое не могу чекистских физиономий. Никого не мог удивить факт моего желания прогуляться по улицам столицы. Затеряться на них и того проще, если знаешь местность и некоторые специфические маршруты. Это мы с Ларисой и сделали, предварительно убедившись, что за нами никто не следит. Кто мог бы? Родное, мать его, ОГПУ, причём исключительно из беспокойства за ценного сотрудника. Но нет, до такого пока не дошло.
   - Что, милый ты мой муженёк, совсем замучили тебя на работе? - источая иронию пополам с ехидством, поинтересовалась Лара. - Расспросы, допросы, желание выяснить всё и обо всех?
   - Допросами они это не называли. Все из себя такие благожелательные, улыбающиеся. И сама знаешь, что они мне как очередной подарок вручили за 'заслуги перед партией и трудовым народом'.
   Девушка цинично усмехнулась, благо на память сроду не жаловалась.
   - В твоём положении и второй орден... Иронично.
   Что да, то да. Был орден Красной Звезды, теперь вот 'Красное знамя' вручить изволили, сделав, таким образом, дважды орденоносцем. Лично председатель ОГПУ вручал, Менжинский Вячеслав Рудольфович. Благодарил за проявленные мужество и героизм, выразившиеся в мертвом Троцком, ликвидированных 'предателях' и доставленном архиве. Аж плакать хочется от умиления... и сдерживаемого смеха.
   - Полезно, Лариса. Два ордена, четыре кубика в петлицах - это для моего возраста и стажа работы более чем успешный карьерный рост.
   - Смена кубиков на шпалу была бы ещё полезнее.
   - Бесспорно. Но по сути повышение я получил авансом, перед отправкой в 'зарубежное турне'. Для нового взлёта потребуется очередной весомый повод.
   - Но ты ведь его уже придумал?
   - Есть такое, - не стал я скрывать.
   - Значит, сейчас и расскажешь, - улыбнулась очаровательная и опасная леди, - после чего посмотрела в сторону одного из двориков, который, как она знала, отличался как малолюдностью, так и удобными лавочками. - Надоело ходить, пойдём туда, присядем. Там тебя и попытаю.
   Возражать, отказывая девушке в такой малости? Даже не собираюсь. Так что уже через несколько минут мы с ней сидели на одной из лавочек, украшавших тот ещё, старого вида московский дворик, не особо испоганенный даже пронесшимися переменами. Людей в нём и правда почти не было. Только одна женщина гуляла с карапузом лет трёх, не более, да четверо мальчишек играли в ножички. Безобидная публика, к излишнему и неуместному любопытству не склонная. Но даже если и попытаются греть уши, то мы это заметим. Осторожность у меня на уровне инстинкта вбита, у Лары немногим менее серьёзное отношение к подобному. Иначе с такой как у нас жизнью просто не выжить.
   - Рассказывай уже, - игриво ткнула мне пальцами под рёбра Лариса. - Не заставляй добропорядочную девушку применять недозволенные меры.
   - Даже интересно, какие именно, - усмехнулся я, но заострять внимание на этом аспекте не стал. Знал, что у Лары с фантазией... богато. - Скоро в тех же газетах, которые получили 'предсмертное письмо Троцкого, опасающегося смерти от рук людей Сталина', появится кое-что новое. Вроде как от тех же 'верных троцкистов'.
   - И что это будет в этот раз?
   - Раскрытие личностей тех, кто участвовал в 'подлом убийстве великого революционера'. Как мёртвых, так и единственного живого среди исполнителей, так и тех, кто отдавал приказы, то есть цепочки Артузов-Менжинский-Сталин. Понимаешь, к чему я веду?
   - Известность такого рода... может сослужить как хорошую, так и плохую службу.
   - Верно. Если не предпринять кое-что дополнительное, способное повысить мою значимость в глазах власть имущих. И это...
   Лариса лишь пожала плечами, тем самым признаваясь, что сей нюанс не просчитывает. И ждёт открытия карт с моей стороны.
   - На кого обычно устраивают покушения 'троцкисты'?
   - Целями становятся важные фигуры на 'шахматной доске'. Мы специально... - тут Лариса осекслась и очень внимательно на меня посмотрела. Выражение глубокого изумления и неверия на её лице постепенно сменялось пониманием. - Алекс, ты... сумасшедший. Устроить покушение на самого себя, дабы показать собственную значимость и выводя из-под потенциально возможных в будущем подозрений. И те статьи, они подведут основу под покушение, сделав тебя публичной фигурой. Кто?
   Последнее слово-вопрос в пояснениях не нуждалось. Лара спрашивала о том. кто именно будет это самое 'покушение' осуществлять. А ещё, кого именно планируется подставить в качестве организатора. Что ж, у меня имелись ответы на обе части вопроса.
   - На роль организатора очень хочется притянуть некоего Трилиссера, Меера Абрамовича, бывшего видного чекиста, ныне заместителя наркома Рабоче-крестьянской Инспекции. Главное для нас, что прослеживаются явные связи с Блюмкиным, Серебрянским и иными троцкистами, действительными и назначенными в результате определённых событий. Никто особенно и не удивится.
   - Сам он с наганом наперевес в подворотне не окажется, - ехидно заметила Лариса. - Он же аж замнаркома!
   - Группа Ларионова изымет в нужный момент парочку людей из его окружения, замеченных в симпатиях к Троцкому. И устроят так, чтобы их тела, лучше всего живые по поры, оказались на месте покушения с пистолетами в руках и следами пороха на руках. Про отпечатки пальцев и говорить не стоит.
   - Коварненько... Мне нравится.
   - Я и не сомневался. Жаль, меня придётся немного ранить. В неопасные для жизни места, но так, чтобы недельку-другую в больнице подержали, создавая впечатление лишь чудом спасшегося от неминуемой смерти.
   Девушка откинулась на спинку лавочки с мечтательной улыбкой на лице. Она смотрела на небо, на деревья, листву которых шевелил лёгкий ветерок. Зная её, я понимал. что Лариса находится в состоянии лёгкой отрешённости, предвкушая очередное событие, радующее до глубины души. Три минуты, четыре... Всё, витание в облаках закончилась и девушка вновь стала тем. кем обычно и являлась - матёрой, опытной, безжалостной агентессой РОВС.
   - Устроить покушение можно. Похитить в нужный момент кого-то из сотрудников, связанных с Трилиссером, тоже. Список лучше сделать с запасом. не двух, а человек пять.
   - Подстраховка?
   - Да. Вдруг кто-то уедет или окажется постоянно на виду.
   - Разумно, - согласился я с таким подходом. - В окружении Трилиссера таких более чем достаточно.
   - И вот ещё что... Почему именно он?
   Хороший вопрос. Напрашивался ответ: 'А почему бы и нет?'. Только лучше будет более развёрнуто, а не ограничиваться обычной иронией.
   - Во-первых, заместитель наркома весьма важного с политической точки зрения наркомата. Подозрения в его адрес и наверняка неминуемое в скором времени устранение - в той или иной форме - внесёт добрую толику хаоса в работу наркомата. Во-вторых, чекист со стажем с самого начала создания сей структуры, имеющий связи с Блюмкиным. Серебрянским и прочими. Первого, явного и открытого троцкиста, он и вовсе всеми силами защищал от расстрела. Этого ему не забыли и не забудут. В-третьих...
   - Есть ещё и в-третьих?
   - Есть, Лар, очень даже есть. Прямо вытекающее из 'во-вторых'. Если Трилиссеру не удастся 'обделаться лёгким испугом' и последующим просто увольнением со значимой должности, то перед нами открываются обширные перспективы по дискредитации и подведением под троцкизм или пособничество оному немалой части сотрудников ОГПУ. А что значит расколотое ОГПУ в преддверии определённых событий?
   - Падение эффективности работы. Атмосфера не просто страха, он после отрезанных голов не утихал толком, а взаимной подозрительности. Возможные доносы с целью упрочить своё положение или защититься от порочащих связей в прошлом. И возможности для тебя шагнуть ещё выше.
   - Умница ты у меня, равно как и красавица. Ну так что, стоит это одной двух неопасных ран?
   Лариса лишь кивнула, хотя посмотрела на меня с неслабой долей сочувствия. Догадывается, что мне ни разу не улыбается терпеть боль и потом валяться в больнице за ради полной достоверности покушения. Но игра по любому стоит свеч!
   - Алекс, а ты не забыл, что скоро прибывают две новые группы через финскую границу? - вернула меня с небес на землю Лариса. - Планы насчёт них не изменились?
   - Прежними остаются. Одна тут будет, другая в Ленинграде, - тут я привычно удержался от гримасы отвращения от одного упоминания нового названия великого города, Северной Пальмиры и бывшей столицы империи. - Документы им передадут самые что ни на есть настоящие, а те, кого они заменят, как я понимаю, уже 'исчезли' или готовятся это сделать.
   - Ага, на дно реки или в топки кочечарок, - улыбнулась девушка. - Павел Игнатьевич с Олегом умеют заметать следы.
   - Замечательно. Пару месяцев на освоение и врастание в местный быт, а затем можно начинать подготовку.
   - К новым устранениям?
   - Им - да. А вот новые группы, те уже исключительно на внедрение в стройные ряды Рабоче-крестьянской Красной армии. Скоро начнётся новый этап нашей партии. Куда более интересный, масштабный, рассчитанный на весьма своеобразных людей.
   - Я знаю, Алекс... Но ты уверен, что двух групп на силовые действия нам хватит?
   - Будем надеяться. Не в числе дело, а в умении. Руководители групп люди с достойной подготовкой, сама знаешь.
   Лариса знала, равно как и я. Дело в том, что группами руководили Солодов и Монахов - доверенно-перепроверенные, абсолютно преданные идеям РОВС и сработавшиеся лично с Ларионовым, который готовил их под свои цели, готовясь рано или поздно снова оказаться в СССР с вполне конкретными задачами. Это также было немаловажно. Группа Монахова в составе четырёх человек должна была прибыть сюда, в Москву. Солодов со своими тремя бойцами останется в Ленинграде. Работы что для одних, что для других будет более чем достаточно.
   Был вопрос с внешностью. Монахов с Солодовым хоть и не настолько известны среди чекистов как Ларионов, но всё же и не абы кто. Агенты ОГПУ могли отследить контакты Ларионова, а ведь именно он давал им основы. Плодить же обожжённых как под копирку - не вариант. Зато изменение лица на постоянной основе - это другое дело. Я не говорю про такие нюансы как изменение причёски, усов с бородой, походки и прочие мелочи, тут требовалось нечто иное, более весомое.
   И оно нашлось. Многим понимающим людям известно, что шрамы не только украшают мужчину, но, будучи расположенными на лице, меняют его - лица то бишь - выражение очень сильно. Вот оба и обзавелись парочкой заметных шрамов. Поневоле притягивающих к себе внимание и отвлекающих от остального. Эти 'украшения' они получили заблаговременно, ещё только готовясь в заброске на территорию СССР. Доверенные врачи из числа состоящих в РОВС, затем изоляция от большей части своих боевых товарищей и появление исключительно в скрывающих лицо масках. Всё было более чем серьёзно, повторения ранее случившихся провалов обновляющийся РОВС не хотел. И берущее власть в свои руки радикальное крыло делало всё, чтобы избежать не то что провалов, но даже минимальной утечки информации.
   - Не нами едиными, - перевела Лариса тему. - Помнишь, ты на днях говорил мне, что на Украине, в Поволжье и в иных местах вот-вот начнётся голод?
   - Как тут не помнить? - поневоле поморщился я. - Эти озабоченные исключительно пожеланиями вождя партийцы ничего ни понимать, ни даже думать о последствиях творимого не собираются. После коллективизационных безумий средняя урожайность по стране снизилась более чем на двадцать процентов. Ну нет энтузиазма у людей работать на чужой карман, пребывая при этом в положении, которое куда хуже, чем у крепостных крестьян. Зато план по заготовкам зерна и прочего по Украине и тому же Поволжью вырос более чем на треть. Вот ты только представь - урожайность снижается, а они план только вверх задирают. И это не я говорю, а неумолимая наука под названием статистика.
   - Я не удивлена.
   - Я тоже. Потому те, кто ещё не утратил разум, осознают, что грядёт голод. Большинство молчит, некоторые пытаются что-то сказать, вразумить власть имущих.
   - Результат, я так думаю, отсутствует.
   - Ну почему же? - скривился я. - ЦК во главе лично со Сталиным всё выслушал, ознакомился с докладами партийцев с мест и принял очень своеобразное решение... выполнить план заготовок зерновых культур и прочего в полном объёме. А для неукоснительного выполнения директивы послать на Украину и в Поволжье две чрезвычайные комиссии. Возглавлять их будут члены ЦК, правда. кандидатуры я пока не знаю. При них же значимые персоны из числа чекистов. По предварительным сведениям будут задействованы Ягода и Бокий.
   - Не Артузов?
   - Нет. А что вдруг?
   - Алекс, разве ты не понял? Два наиболее вероятных кандидата на место Менжинского, ты сам говорил!
   Твою дивизию под хвост кобыле Будённого и усами Джугашвили поглубже утрамбовать! Моя промашка, не обратил внимания совсем уж на очевидное, в глаза так и бросающееся.
   - Каюсь, оплошал. Неужто своего рода последняя - или одна из последних - проверка?
   Попробуй узнать. У самого Артузова, - подмигнула Лариса. - Он ведь очень хочет занять место Вячеслава Рудольфовича. Не станет отказываться поговорить об этом с тем человеком, которых так полезен ему, настолько оправдывает возложенные на него чаяния.
   - Рано! - отрезал я. Впрочем, не сразу. а спустя полминуты размышлений. - Пусть комиссии отправятся, а на меня нападут 'злобные и коварные троцкисты'. Вот тогда и впрямь настанет время для разговоров по душам.
   - Тебе виднее, - не стала спорить Лариса. - Но голод сейчас... он неестественный. Вот что действительно страшно. Даже разрухой не оправдать, её давно нет.
   - Когда это им нужно было что-то оправдывать.
   Невесёлая усмешка, поневоле появившаяся у меня на лице, к комментариям не располагала. Потому Лара и предпочла промолчать, давая мне немного посидеть в тишине и подумать. Мысли были тоскливые. Голод -это всегда ужасно. Я хорошо помнил то, что творилось в начале двадцатых. Достаточно сказать лишь о том. что каннибализм был отнюдь не редким явлением.
   Излишний пессимизм ещё до того, как что-то произошло? Вовсе нет. Право слово, я хотел бы ошибиться, но весь мой опыт даже не шептал, а вопил насчёт того, что нет, не обойдётся. Если апологеты 'единственно верного учения' сочли необходимым ради индустриализации пустить под нож сельское хозяйство, то непременно это сделают. План есть, план будет выполнен. И точка! Никаких сомнений. Никаких колебаний. Что до голода, возможных массовых смертей, каннибализма... им на это наплевать. Ведь по дороге к 'светлому будущему' допустимо угробить большую часть идущих. Не себя, разумеется, себя они всегда будут холить и лелеять.
   Две чрезвычайные комиссии с членами ЦК во главе и с участием высокопоставленных чекистов - заместителя Председателя ОГПУ Ягоды и главы Специального (шифровального) отдела Бокия. И поставленные перед ними задачи - выполнить план, не останавливаясь перед самыми жёсткими мерами. Понятно, какими они, эти самые меры, будут. Очередная реинкарнация печально известных продразвёрсток. Проще говоря, будут выгребать всё подчистую, оставляя лишь запас на будущий посев, да и то под личную ответственность партработников среднего звена. А что в колхозах будут, извините, жрать - это чрезвычайные комиссии точно волновать не станет.
   Особых бунтов ожидать не стоило. Уж точно не через столь короткое время после активного раскулачивания. Пассионариев - хотя называть так пытавшихся защитить собственное добро значило очень сильно польстить последним - уже частью постреляли, частью посалили, а остаток просто выслали в далёкие северные края. Зато симпатии к соввласти напрочь испарятся даже у тех, кого она, власть, считала своей опорой. Когда в желудке волки воют, иллюзии быстро слетают у немалой такой части людей, даже если с мозгом не так чтобы хорошо дело обстоит.
   Цинизм с моей стороны? Не сказал бы. Сейчас этим людям никак не помочь. Они сами посадили себе на шею уродливого красного голема и терпели его почти полтора десятка лет, давая тому как следует отожраться. Теперь просто так не скинуть.
   Зато появляются возможности и планы на среднесрочную перспективу. Реальные планы, основанные на прочном фундаменте. Какие именно? Персонификация конкретных людей, ответственных за грядущий голод. От этого им при всём на то желании не отвертеться. Но не сейчас, позже. Пока придётся ждать и наблюдать. На этом направлении. само собой разумеется, потому как на остальных следует действовать более чем активно.
   - Не унывай, Алекс, - видя моё не самое лучшее настроение, Лариса попыталась меня приободрить. - Вот возьму тебя под руку и поведу в один из немногих оставшихся в Москве нормальных ресторанов. Посидишь там. хорошую музыку послушаешь, немного выпьешь для лучшего аппетита. А потом домой на машине. Там тоже... расслаблю и воодушевлю. Как тебе такие планы на вечер?
   - Найди дурака, который от такого откажется! - поневоле улыбнулся я. - А отвлечься мне и впрямь надо. Тем более и повод очень уж красивый.
   Действительно. всё время о делах думать - это никакой крепости духа не хватит. И так уже много лет только и делал, что выкладывался на пределе собственных возможностей, а порой выходя за оный. Надо снижать нагрузку. Не эпизодически, а на постоянной основе. Иначе и загнать себя недолго. Нервный срыв, он никому на пользу не идёт.
  
  ***
   А через несколько дней грянул гром! Неслышно для подавляющего большинства людей, но весьма громко для той малой части советских граждан, которые имели доступ с зарубежной прессе и относились к числу сотрудников ОГПУ. Иными словами, европейские и американские газеты разродились статьями с новыми подробностями об убийстве Троцкого. 'Удивительно', но на сей раз они узнали от 'одного из верных соратников' покойного Льва Давидовича имена как убийц в целом, так и того, кто остался жив после перестрелки с охраной. Особо пикантным был факт, что имя Серебрянского как-то не упоминалось.
   Более того, тот же самый источник заявлял, что верные сторонники подло и коварно убитого Троцкого непременно отомстят сначала исполнителям, а потом и организаторам жестокого убийства. И не будут откладывать это дело в долгий ящик по причине необходимости 'дать укорот коварному тирану, обманным путём захватившему власть в СССР'.
   Прелестно, просто прелестно! Опубликованное в газетах письмо за авторством анонимного приближённого почившего Льва Давидовича было написано неплохим публицистом. Сразу видно, Туркул явно нашёл среди доверенных людей того, что с печатным словом на короткой ноге да к тому же умеет достоверно изображать речевые обороты и стилистику самых верных и упёртых сторонников Троцкого. Выпад в сторону Сталина-Джугашвили и сам по себе многое значил, но угрозы в адрес сначала исполнителей а потом и организаторов... О, это была воистину 'вишенка на торте'! Не сейчас, а чуть позже, когда угрозы начнут сбываться. Естественно, при самом непосредственном участии агентов РОВС.
   Последовавший вызов к начальнику ИНО не удивил меня. Предсказанное событие. что ни говори. Зато проходя мимо его секретарши - симпатичной такой дамочки, далёкой от 'советского стандарта', отрицавшего само понятие красоты, тем паче изысканной - я услышал слова, которые были довольно любопытными:
   - Товарищ Фомин, у заместителя Председателя ОГПУ Артузова начальник Секретно-политического отдела товарищ Молчанов.
   - Хорошо, я подожду, - философски и без тени раздражения ответил я, ища взглядом кресло, которое поближе.
   - Нет-нет, вас там тоже ждут.
   Хм, однако! Меня, начальника оперпункта, носителя всего лишь четырёх кубиков в петлицах ждут носители двух и трёх ромбов, если по старому, то генералы. Душевно! И да, никакой ошибки, Артуру Христиановичу Артузову после ликвидации Троцкого немало благ перепало. В том числе и повышение в звании до зампреда ОГПУ. Тем самым он встал на одну ступень с тем же Ягодой, оказавшись в одном шаге от самой вершины, нарастив условный вес до максимально возможного. Официальный вес, потому как количество ромбов в петлицах значило далеко не всё в запутанной советской иерархии.
   Ждут, значит медлить не стоит. А робеть перед врагами своими... Право слово, это даже не смешно, особенно если учитывать то, что они всё сильнее запутываются в тщательно выплетаемой паутине. Стучусь, пару секунд дожидаюсь разрешения войти и захожу в кабинет начальника ИНО. На сей разведу себя предельно формально, понимая, что сейчас именно эта тактика лучшая.
   - Начальник оперпункта Фомин по вашему приказанию прибыл.
   И вытянуться в струнку, ожидая разрешения пройти или же продолжать изображать застывшую статую нерукотворную.
   - Не утруждайтесь, товарищ Фомин. Вы ведь знакомы с начальником Секретно-политического отдела товарищем Молчановым?
   - Я его знаю... Знакомство - это не то, что может связывать начальника оперпункта и начальника отдела. Кубики и ромбы - большая разница.
   - Вот видите, Георгий Андреевич, каков у меня сотрудник, - улыбнулся Артузов, явно довольный чем-то. - Своеобразен, прагматичен, не без цинизма. Зато эффективно выполняет любое поручение и способен удивить своими прогнозами.
   - Вижу, Артур Христианович. Далеко пойдёт, если не оступится.
   И пристальный взгляд в мою сторону. Пытается таким вот образом проверить на силу духа? Ну-ну, успеха тебе, приспособленческая твоя душа!
   Именно так и никак иначе. Ещё один выходец из вполне пристойной, на сей раз офицерской, семьи. Примкнул к большевикам, вступив в их партию аккурат в семнадцатом, когда стало понятно, что именно они могут взять власть в свои руки. С самого начала болтался близ видных большевиков, особенно из числа их высшего военного командования, в частности, являлся адъютантом Фрунзе. Оттуда, с той должности, перепрыгнул в ВЧК, сочтя эту структуру наиболее перспективной в карьерном плане. В общем, того же поля ягода, что и глава Иностранного отдела, не из дубоголовых красных фанатиков, хотя с уровнем ума и хитрости похуже чем у Артура Христиановича. И это более чем хорошо. Второй Артузов - это было бы чересчур. Я вообще сторонник увеличения процента тупых и ограниченных чекистов.
   Всё равно, Молчанов был довольно опасен именно из-за занимаемой должности. Секретно-политический отдел использовался Сталиным-Джугашвили для сведения счётов с политическими противниками. Цепной пёсик вождя, абсолютно верный и послушный, но вместе с тем себе на уме. И вот он тут, в кабинете Артузова, явно с целью, помимо всего прочего, меня не то увидеть, не то со мной поговорить.
   Стою, улыбаюсь эдак слегка, смотрю выжидающе на главу Секретно-политического. Спокойствие и ещё раз оно. Нервничать, в общем то, не моё амплуа. Доброжелательной улыбке очень способствует в мыслях представлять себе этих двоих на эшафоте, поблизости от пустых петелек, в которые оба чекиста вот-вот просунут свои головы. Лепота то какая будет!
   - Присаживайтесь, товарищ Фомин, - процедил Молчанов, поняв, что меня его взгляды абсолютно не смущают. - Вы знаете, почему вас сегодня вызвали?
   - Я догадываюсь, товарищ начальник отдела.
   - Можно по имени-отчеству, - вздохнул Молчанов. - Излагайте.
   - Угрозы приспешников Троцкого. Публикация тех самых статеек, которые явственно показывают, что одним Серебрянским и даже членами его группы дело не ограничивается. Они не могли знать, кто выжил в той операции. Сначала не могли. А потом им бы просто не дали передать информацию.
   - Один из членов группы бежал, - счёл нужным напомнить Артузов.
   - Маловероятно это, Артур Христианович. В смысле, им не могло ограничиться. Мне необходимо пояснять очевидное?
   - Нет. Это лишнее, - отмахнулся глава ИНО. - Председатель ОГПУ и лично товарищ Сталин относятся к угрозам, отправленным в газету как к не слишком возможным, но всё же возможным. Мы не можем их игнорировать. Сначала исполнители...
   Тут я обошёлся согласным кивком. Дескать всё внимательно читал, угрозу понимаю, но паниковать не намерен. Артузов особо - да и вообще - не удивился, поскольку успел, как искренне считал, меня изучить. Правда принимал второй слой маски за истинную суть, но не в том дело. Зато Молчанов не удержался от высказывания:
   - Не боитесь проснуться с отрезанной головой, Фомин?
   - Страх - это не моё, Георгий Андреевич. Согласен с императором Марком Аврелием. Кажется, именно он говорил: 'Делай, что должно и будь что будет'. Вот и я буду делать всё, чтобы избежать печальной участи обезглавливания, но затуманивать свой разум бессмысленной паникой не намерен. Надеюсь, что удастся выстрелить быстрее и точнее тех, кто придёт за мной. Если придёт.
   - Видите, Георгий Андреевич, как я и говорил.
   - Да... уж, - слегка поморщился Молчанов при прозвучавших словах Артузова. - Типаж!
   - Зато результат. Так что с документами? Он будет работать с особенным усердием, его лично касается.
   - Пришлю курьера. Под вашу. Артур Христианович, личную подпись. Работа по 'рютинцам', 'смирновцам' и по сторонникам Троцкого в целом. Первые две части подробны, третья... не очень. И охрану ему выделите. Это важно
   Мда, вот это я вляпался. Да по самые уши, с громким плеском! Охрана - это хоть и можно было ожидать, но хотелось бы избежать такой помехи. Нет, лжепокушению она помешать в принципе не способна. Ну будет ещё пара-тройка трупов, только и всего. Проблема в том. что я уже в самом скором времени лишусь значительной части мобильности. С охраной на встречи с группой Ларионова особенно не потаскаешься. Печально и досадно. Ай, справлюсь, как-никак такой вариант развития событий также предусматривался, Будет немного сложнее руководить людьми, но... всё равно возможно.
   Затем меня вежливо попросили удалиться. Не совсем, а на время, пока снова не позовут. Что ж. не проблема. Посидеть в приёмной, обмениваясь ничего не значащими фразами с секретаршей - тоже неплохое времяпрепровождение. Параллельно подумаю над меняющейся обстановкой и тем, что именно предстоит сделать в ближайшее время.
   Однако, я заметил нечто особенное в отношении к своей персоне. Предупредительность со стороны Диты, новой секретарши Артузова. На сей раз ради меня расстарались на чай с печеньем, да и тон обращённых ко мне фраз понимающему человеку о многом говорил. Перспективность! Вот какое клеймо на меня поставила сия довольно проницательная девушка. А с такими людьми лучше всего проявлять вежливость и доброжелательность, что она всячески и демонстрировала. Вне зависимости от того, что основным патроном для неё однозначно был сам Артузов.
   Любопытно. Что именно? Многое, но особенно появление тут Молчанова и моё при сём событии присутствие. Если бы глава Секретно-политического отдела захотел на меня посмотреть - легко мог вызвать к себе. А тут вон оно как, в присутствии Артузова. Интрига со стороны главы Иностранного отдела? Возможно. Смысл? Мало информации, сделать определённые выводы просто не получится. Остаётся лишь ещё более пристально наблюдать за происходящим и корректировать собственные действия исходя из узнанного.
   В компании секретарши и чая с печеньками я просидел минут двадцать. Потом пришлось встать, потому как из кабинета Артузова вышел Молчанов, важно прошествовав по направлению к выходу. Меня он на сей раз практически полностью проигнорировал, лишь мимолётным взглядом удостоил. Вроде как обо всём нужном уже поговорили и нет больше необходимости обращать внимание на 'четырёхкубикового' сотрудника, к тому же из другого отдела. Ну-ну, прямо вот взял и поверил! Вдвойне поверил, потому как в дверях кабинета появился Артузов и произнёс одно только обращённое ко мне слово:
   - Зайди!
   А видок у Артура Христиановича стал ещё более озабоченный, чем был до того. Никак Молчанов чем-то серьёзным моё как бы начальство озадачил? Так и хочется узнать о сути произошедшей после моего ухода части беседы. Но я понимал - суетиться насчёт этого не стоит. Удастся определить по косвенным признакам и обмолвкам - хорошо. Не удастся... невелика потеря, переживём.
   - Чай не предлагаю, видел, что Дита уже позаботилась, - криво усмехнулся Артузов после того, как мы оба присели, а сам глава ИНО пододвинул к себе папку с какими-то бумагами. - Ты привлёк к себе внимание очень важных людей, Алексей.
   - И это помимо ликвидации Троцкого?
   - Помимо. Тогда тебя не знали вовне замкнутого мира 'тайных полиций'. Сейчас имя выплеснулось наружу, этого больше не изменить. 'Человек, убивший Троцкого' - несколько газет в Европе уже тиснули такие вот заголовки. Хорошо, что пока без твоих фотографий.
   - Я не люблю фотографироваться.
   - К счастью, -процедил Артузов. - Но этого всё равно не избежать. Найдутся 'доброжелатели', готовые передать и фотокарточку, и более полные о тебе сведения. Потому рассматривается вопрос об ответных мерах. Догадываешься, какими они будут?
   - Засекретить внутри страны можно, но выгоды никакой. Задвинуть меня на малозначительную должность можно, но лишено смысла. Я полезен, в том числе и вам лично. Визит же главы Секретно-политического отдела показывает его ко мне интерес. Он... присматривался? - увидев подтверждающий жест Артузова, я продолжил. - Тогда остаётся одно - меня начнут 'выводить в люди'.
   - Скорее на газетные полосы, - поправил Артур Христианович. - Это даст тебе большие возможности, но... Ты, Алексей, не глуп и должен понимать.
   - Что мне выгодно держаться вас.
   Циничная такая улыбка Артузова показала, что мы друг друга понимаем. Мне и впрямь было выгодно его держаться. Более того, полезно всячески содействовать нынешнему начальству, делая его положение как можно более прочным. Он... мой щит. В случае чего и от недоброжелателей прикрыть способен в межфракционной борьбе внутри ВКПб, и послужить 'искупительной жертвой', если это вдруг понадобится. Однако именно сейчас самое время прощупать почву касаемо одной интересной темы.
   - Вы ведь имели возможность убедиться в том, что я делаю неплохие прогнозы, Артур Христианович... Не желаете ли услышать ещё один?
   - Тема сторонников Троцкого сейчас крайне уместна, Алексей. К одному из разработчиков плана ликвидации Льва Давидовича и непосредственному исполнителю прислушаются. Тем более я.
   - Не троцкистами едиными,- позволил я себе лёгкую улыбку, которая должна была немного да подействовать на Артузова. - Тема другая, не по профилю ИНО, но для вас, зампреда ОГПУ, способная оказаться интересной
   Навострил уши, едва только заслышал слова 'зампред ОГПУ'. Для обладателя столь высокого звания, особенно полученного совсем недавно, важно упрочить своё положение. А в конкретном случае, учитывая состояние Менжинского... В общем, всем всё понятно.
   - И до аппаратных игрищ успели добраться. Слущаю...
   -Вот и я привык внимательно слушать и смотреть, Артур Христианович. Две чрезвычайные комиссии, которые скоро отправят в Поволжье и на Украину, для контроля за выполнением плана заготовки зерновых и прочего. При каждой видный сотрудник ОГПУ. Не просто в высоком звании, а с самого верха нашей структуры.
   - Это не тайна, знают многие, кому хоть чуточку интересно.
   - За место представителей от ОГПУ шла, скажем так. борьба?
   - Естественно, - кивнул глава ИНО. - Шанс выполнить ответственное поручение даже не Менжинского, а самого товарища Сталина. Повышенное внимание при успехе, награды.
   - И возможный взлёт в итоге, Артур Христианович. Не сейчас, через некоторое время.
   Явный намёк на продолжающее ухудшаться здоровье Председателя ОГПУ был услышан. На меня посмотрели очень внимательно, но замолчать не приказали. Сказалось то, что предъидущие наработки привели к возвышению Артузова до звания зампреда ОГПУ и закрепления репутации человека, умеющего быстро и надёжно устранять реальные угрозы для СССР. Операции 'Трест' и 'Синдикат' были раньше, дивиденды от них успели растаять, а вот ликвидация Троцкого случилась совсем недавно.
   - К чему это упоминание, Алексей?
   - Чем дальше будут представители ИНО и лично вы от этих комиссий, тем лучше. По сделанным прогнозам, исполнителей сначала похвалят, но случившееся потом... Может и не накажут, но не забудут, припомнив в нужное время.
   - Опять ты за своё, Алексей! После таких слов мне ничего другого не остаётся, кроме как приказать рассказать обо всём, что привело к такому умозаключению.
   - К вашим услугам, Артур Христианович. Началось всё с того, что я посмотрел кое-какую статистику, к которой у нашего ведомства есть полный доступ...
   Поняв, что Артузов всерьёз заинтересовался, я вывалил на него прогноз о печальном будущем заготовок зерновых и надвигающемся голоде, который будет не слабее того, случившегося в 1921-22 годах. О том, что выгоды от участия в таком деле крайне сомнительны, а показное дистанцирование может в будущем принести много пользы. О вероятных масштабных арестах и судах над не желающими сдавать всё зерно, тем самым обрекая себя на вполне вероятную гибель от голода. О вполне вероятных голодных и просто бунтах, которые при мало-мальски серьёзной поддержке могут полыхнуть так, что и по ту сторону океана заметно будет. В общем. много чего было сказано и с карандашом в руках доказана весьма высокая вероятность подобного развития событий.
   Глава Иностранного отдела хоть периодически и изображал саркастическую улыбку, но меня не прерывал. Более того, даже задавал уточняющие вопросы. Понимаю. вникать во внутренние дела, тем более такого рода, у него времени совсем не осталось. Тут бы с основным фронтом работ управиться.
   - А ведь тебе очень хочется, чтобы именно я со временем сменил Вячеслава Рудольфовича на посту Председателя ОГПУ, - саркастически хмыкнул Артузов после того, как выслушал мой прогноз от и до. - Каков предел мечтаний?
   - Чем выше, тем лучше, - не стал я скрывать естественные для второго слоя личины стремления. - В моём случае естественно опираться на сильного покровителя, которому я могу быть полезен.
   - Там посмотрим. Но насчёт голода и последствий не сгущаешь ли краски, Алексей?
   - Отнюдь, Артур Христианович. Скоро начнутся действительно тяжёлые времена. И если к ним добавятся очередные акции сторонников покойного, но не ставшего от этого безопасным Троцкого... Советскому государству может стать очень неуютно. А они начнутся.
   - Снова террор? Даже после устранения 'головы'.
   - Скорее уж символа. Голова, а скорее даже несколько голов - они здесь, внутри СССР. Хотя и за пределами страны наверняка имеются руководители. Я пока не готов назвать их, мне нужно время и доступ к широкому пласту информации. Не только нашей, но и из других отделов. Тут документы из Секретно-политического сильно помогут.
   - Время?
   - На то, чтобы понять, где хотя бы одна из голов притаилась? Два месяца. Минимум полтора.
   - Месяц! - сказал, как отрезал глава Иностранного отдела. - Нужны будут дополнительные документы, сразу обращайся лично ко мне. Я смогу достать почти всё. Может поможет архив Троцкого?
   Тут я улыбнулся во все тридцать два зуба, показывая своё скептическое отношение к подобному. И объяснил такую реакцию.
   - Столь важные вещи такие люди как Троцкий держат в голове. И уж точно не в архиве, который могут выкрасть. Но месяц сроку - это очень сложно.
   - Больше дать не получится, -вздохнул Артузов. - Вячеславу Рудольфовичу приказано уже через три недели начать аресты виновных и вообще троцкистов. Внимательно прочитай про 'рютинцев' и 'смирновцев', дела на которых принесут из Секретно-политического. Возможно, они и есть организаторы террора. Не террористы, хотя... Сам Рютин бывший боевик.
   - Тогда мне предстоит очень много работы. Разрешите начинать?
   - Начинай! И с этого дня ты под охраной. Автомобиль с прикреплённым шофёром и охранник-порученец Хочешь прогуляться с женой - охранник идёт сзади. Выбрать что-то в магазинах - только на автомобиле.. Хорошо, что живёшь в центре города. не придётся переселять. Понял?
   - Буду исполнять, Артур Христианович, - даже не пытался спорить я. Понимал, что всё едино не избежать, а подозрения в свой адрес уж точно не требовались.
   - Иди. Документы принесут в твой кабинет уже сегодня. И автомобиль с шофёром и охранником тоже.
   - Принесут?
   - Шутник! Будут ждать у выхода. Привыкай, Алексей, теперь ты перешёл на более высокий уровень. Партия заботится о тех, кто ей нужен.
   Поблагодарив, да так, чтобы звучало искренне и от всей души, я вышел из кабинета начальства и отправился в свой. Дел предстояло много, но все они были более чем полезны. Уже потому. что не противоречили планам. Забота партии, ха! Знаю я её заботу, видел во всей красе. Сначала нужен, а потом р-раз, и по миновании надобности быстренько в лагеря или и вовсе к расстрельной стенке. Красный голем чувств не ведает, да и со здравым смыслом у него большие проблемы. В этом его сила, но в этом же и огромная слабость.
Оценка: 3.50*29  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"