Они пришли ко мне и сказали: ее звали Анна, Аннет, а его, кажется, Жак. Или Поль. Суть не в этом. Она учительствовала, он летал, а потом жил на ренту. В середине ХХ века была одна встреча, а потом письма из России во Францию и обратно. И больше ничего. Не помогли ни его связи в посольстве, ни ее безупречная характеристика. В любом случае сейчас они вместе. "Какая, в сущности, смешная вышла жизнь..."
Это должен был быть цикл, но учитывая, какими темпами я пишу и сколько у меня личного времени, завершу его я в следующей жизни. Впрочем, а вдруг... Это последнее Ее письмо.
И да, мне больно это перечитывать. Даже ради поиска опечаток.
В Лангедоке у Вас сирень, наверно, цветет,
Набухая зеленым соком по кромке слома...
Я вскрываю конверт, и строк тягучих литье
заполняет всю комнату флером своим лиловым.
Я смакую приморский привкус Вашей весны:
здесь у нас суровый апрель, сквозняки да слякоть.
Мне все чаще ночами лиловые снятся сны,
просыпаюсь в тоске, обещая себе не плакать.
Я ныряю в жизнь, отряхнув непокорный сон,
И по карте ушедшего века, увы, неточной,
изучаю окрестности крепости Каркассон,
по пунктирам пытаясь представить Ваш путь на почту.