Марко Поло : другие произведения.

***

***

***

***

Я уж поминал, что мой дед c отцовской стороны после того, как выучился в Базеле на врача, вернулся в Отечество. Правда, ему еще пришлось по новой сдавать все экзамены и получать докторский диплом, потому, что Российские законы по тому времени требовали подтвердения иностранных диломов и ученых степеней, а зато российские документы канали в Европе без всяких проблем. После этого почти никаких ограничений, как и для купцов 1-ой гильдии, скажем, ему к проживанию по всей империи не было. Он и стал жить в кубанском Армавире, о чем я уже писал, вошел в тамошнее общество, в первую очередь, как заядлый преферансист. Тем временем начинается Мировая война, деда призывают как военврача, он общается с герцогом Ольденбургским и производит его в государи императоры, получает утешение от станичного атамана и т.д., и т.п.

В общем, войнушку с немцем они (дед, атаман, герцог и лично государь, как главком) совместными усилиями проиграли. Далее революция, октябрьский переворот, Брест, гражданская война.

Красные части Северокавказской Советской республики и главком Сорокин очень красочно описаны Серафимовичем, Шолоховым, А.Толстым и прочими советскими писателями. Конкурировать не решаюсь. В общем, Армавир они, конечно, сдали, а заняли город белые партизаны Шкуро из Баталпашинска вместе с добровольцами. Дед в ту пору был опять мобилизован каким-то из правительств во военврачи. Так что в Армавире его не было.

На хозяйстве моя бабка, решительная женщина, ее девятилетняя дочь Маруся и семилетний сын Шурик. Стучатся. Бабка открывает, куда денешься, а то выломают дверь, смотрит. Два абсолютно, до неразличения предметов, пьяных казака и офицерик-доброволец лет двадцати с шевроном марковца. Обыватели тогда эти вещи хорошо узнавали, насчет опознания различных воинских частей. От этого иногда жизнь зависела. Тем более, это шкуровское взятие города уже принесло жуткую резню в армянском квартале.

Офицер, по бабкиному воспоминанию, то ли был чуть потрезвей, то ли просто старался держать понт. Он ей начал длинно разъяснять, время от времени более или менее удачно вворачивая французские выражения, что-де "Мы, мадам, марковцы, гордость руской армии. И жидов не любим. Это уж у нас такой обычай, чтобы христопродавцев не любить. И будем сейчас Вас, мадам, бить и громить. Потому, что если жиды государя императора ... и наследника .. в газете так и написано, что Лейба Троцкий ... и полковник наш так говорил. Так что приготовьтесь .. вот прямо сейчас". Бабка им сообразила пока что, до погрома, предложить выпить с дорожки. А тем временем успела позвонить с кухни (дед же врач, телефон у него был) соседу, дедову партнеру по преферансу, отставному генерал-лейтенанту Гулькевичу. Это, вообще-то, очень знаменитый на Кубани род, Гулькевичи : и генералы, и атаманы.

Так что, когда прапорщик и его казаки допили вино и собрались грабить, бить и убивать, как обещали - то зазвенел звонок и вошел в мундире живой генерал. Поставил воинов по стойке смирно и начал спрашивать у старшего, мол: "Вы тут что делаете, прапорщик? Вы, что - знакомый мадам Эйгенсон, она Вас пригласила сюда? Я ее знакомый, пришел по приглашению, а Вас кто учил ходить в гости без зова?"

Отец говорил. что казаки, как люди более природные и сообразительные, сразу протрезвели и незаметно смылись. А прапор, поскольку косил под интеллигента, был вынужден выслушивать пенсионерские нравоучения и что-то мычал в ответ. Потом-то тоже утек.

Чем и спаслись. Так это только потому, что белые, "Лебединый Стан". Красным-то генерал никак не авторитет, а где ж ты знакомого народного комиссара найдешь, да еще в трех минутах ходу от дома ?

Собственно, на далекую от моей собственной жизни армавирскую тему меня потянуло вот почему - вспомнил я неожиданно один эпизод из отцовских рассказов.

Вместе с ним в школе учился еще один представитель эксплуататорских классов - сын учителя музыки Валентин. Когда отца, как буржуйского докторского сыночка, не приняли ни в вожделенный московский Электромашинный Институт Каган-Шабшая, ни даже в Краснодарский политехнический, он уехал в Баку, планируя далее пробраться в памирский поселок Хорог, где доказать свою комсомольскую искренность и убежденность в боях с басмачами, а при возможности и героически погибнуть за Власть Советов. По счастливой случайности, в Баку как раз остро нужны были инженеры-нефтяники, производились расширенные наборы студентов без такой уж переборчивости в анкетах. Судя по тому, что чуть позже отец занял второе место на Всесоюзном конкурсе молодых ученых, непосредственно за московским комсомольцем-физиком Игорем Курчатовым, он и в каган-шабшаевском институте не сплошал бы. Но и так он прожил интересную и достаточно насыщенную жизнь. Вообще, в Стране Советов были поначалу довольно широкие возможности для самореализации, если, конечно, не убьют до смерти.

А дружок его Валя, чтобы смыть классовое клеймо со своей анкеты, пошел пока что служить милиционером в родном Армавире. Вот однажды, когда отец приехал на каникулы, он встретился с этим Валентином, выпили, конечно, понемногу домашнего вина и всласть наговорились. Был один вопрос, который Шуру интересовал, но спросить впрямую неудобно. Ну, все-таки, спросилось: Так что же, вот ты лично можешь взять и побить кого-нибудь? Говорят же про милиционеров, что часто бывает такое ?

Тот объясняет, что он не садист какой-нибудь. Но, бывает, мол, что устанешь за дежурство, Армавир-то был в ту пору довольно бойким местом по уголовной части. А тут пристанет на улице какой-нибудь алкаш и давай дразнить легавого, заводить его, всяко обзывать да руками размахивать, демонстрируя свою отвагу под воздействием этого дела. Ну вот, заводит-заводит, бывает, что и дождется. Дашь ему как следует, хоть бы он по закону многого не заработал. Нехорошо, конечно. Но вот связь у них какая-то, что ли - после этого долго никто вот так приключений на свою голову не ищет, милицию не дразнит?.

Не думаю, чтобы друг Шура одобрил тогда друга Валю. Не встраивалось в систему взглядов. Но запомнил, вот и мне много лет спустя пересказал. А я вам. Тут, конечно, очень легко может перейти в мордобой, как норму жизни, примеров-то немало и я знаю. Но и то правда, что немало случается людей, подолгу и старательно кующих свое счастье таким вот выёживаньем. Пожалуй, что и побольше, чем ментов-садюг.

Не то, чтобы я тут увидел какую аналогию с высокой политикой или ещё с чем. Но ...

А вот этот эпизод уже отношения к Армавиру не имеет, зато имеет некоторую связь со славным именем Григория Ефимовича.

Приехал я на Севера в марте 76-го. Пока освободится лаборатория, завлаб которой, Виктор Гаврилович Г., сын замминистра газовой промышленности и младший брат личного референта Предсовмина, пережидал время до очередной длительной командировки в Ирак, на Северную Румейлу, работаю я завгруппой промысловых измерений. С Витей у меня отношения душа в душу, я его везде трактую, как своего любимого начальника, не допуская только к техническим вопросам во избежание конфузов. Ну, он парень разумный и не претендует. Да и вообще, мы с ним и с его женой Ниной подружились, они меня знакомили с северной спецификой и тайнами министерских, главковских и заводских интриг.

Вот он мне сразу показал двух молодых специалисток, толковых и очень далеких от безобразия выпускниц Тюменского Индустриального. Умненькие девушки, энергичные, знания, конечно, не чрезмерные - но никак и не нулевые. И по жизни хорошие, компанейские девки. Оказались в одном коллективе праздники проводить, да и так очень дружеские установились отношения. Я сразу насчет того, что их бы к нам в лабораторию, но Витя говорит, что это - личный резерв нашего начальника Сергея Анатольевича. А вот младшую сестренку одной из тюменских девиц, выпускницу нефтяного техникума, можно бы взять к нам. Так и сделали. Толковая оказалась девчушка, но проработала недолго, уехала из Нижневартовска выходить замуж на Большую Землю. Повод, согласитесь, серьезный. Старшая-то так и до сих пор ... .

Вот мы как-то с ней сидим в поле у факела. Я свинчиваю измерительную схему на трубе, Таня бумаги для записи раскладывает, шофер Витя грибы-свинушки на обваловке собирает. Я и спрашиваю: "Татьяна, вы же с Лидой не из Тюмени, сколько я понимаю? Раз в общежитиях жили. А откуда родом-то?" - "Из Покровского, там и родители, там и школу кончали" - "Из того самого Покровского, откуда Григорий Распутин?" - Простодушная сибирячка отвечает: "Ну, конечно. Другого Покровского в области и нету" - и неожиданно - "А он же нам сродный. Не совсем чтобы - но троюродным дедом получается" - Вот ни фига себе! - А она дальше: "У нас и портрет его в музее висит" - Ну, тут она меня доканала. Я прямо обалдел - представил себе Дом-музей Г.Е.Распутина-Новых. Однако, Таня меня успокоила, объяснила, что в Музее истории села. Который как раз в бывшей распутинской избе и помещается.

Таня-то вскоре уехала, а Лидия так и осталась в компании как "Племянница Распутина". Долго она мне не могла просить, что я воспользовался девичьей доверчивостью ее сестренки, чтобы выведать семейную тайну. А я что? Само получилось.

А вот тоже был случай. Достаточно далеко и от Кубани, и от Западной Сибири. Сидим мы с Игорем Головиным, о котором я уже не раз вспоминал, у него на даче в Раздорах. Дед Гарика, известный на Москве архитектор, был основателем и первым председателем здешнего дачного кооператива рядом с деревенькой Барвиха. Так место в правлении за их семьей традиционно и сохраняется. Хотя домишко ихний - самый замухрышный в поселке. Рядом, скажем, дача отставного генерала Якова Ильича - приятно посмотреть, хоть и хозяин-алканавт. Не говоря про дачу его племянницы Галины Леонидовны - Гарик специально водил меня посмотреть, как лежат заготовленные для новостройки финские кирпичики по две штуки в полиэтиленовой упаковке. Это тогда за редкость было.

Сидим мы, значит, с Игорем, пьем пиво под раздобытую по большому блату воблу, а игорева мама решила в станционный магазин сходить, чтобы, значит, сметанки. Вечером чтобы с молодой картошечкой, укропчиком, малосольным огурцом мальчиков угостить, раз уж они без нее, проклятой, не могут, так хоть закусить по-хорошему. Не успели мы еще по кружке оприходовать - Наталья Ивановна возвращается вся какая-то забрызганная и вообще не в своих чувствах. Она оказывается, купила трехлитровую банку, чтобы еще и Инне-дочке половину переправить, у той дача в глухом месте, сметаны не купишь.

Несет она банку - вдруг, откуда ни возьмись, сосед появился. Он, конечно, академик и вообще уважаемый человек, но тут под очень уж большой мухой. Обрадовался: "Здрасте, мол, Наталья Иванна, столько лет, столько зим", - да и решил ей помочь донести банку. Она не хочет, а он уперся, начал забирать .... Ну, какой тут может быть результат? Вот именно. Упала из рук перепуганной Натальи Ивановны банка и разбилась, не хуже известного яичка. Больше мы ее в магазин не пустили, сходили с новой банкой сами, да, кстати, и запастись на всякий пожарный. Но академика уж не видали, увели его, надо быть, домочадцы.

Давно это было. Что о той сметане вспоминать, если и Игоря уже нет, мама его в горе жизнь доживает, у соседа-академика биография такие озорные повороты выделывала - тогда и не вообразить. Да и я не помолодел. И живу теперь - до любой станции Московской железной дороги полсуток добираться. Самолетом. Но недавно я виновника этого происшествия с разбитой банкой припомнил. Это когда он репортеру рассказывал, как летал своему старому приятелю передавать совет, чтобы тот рвал когти, пока не поздно.

Знаете, меня проняло. Особенно, как после беседы тот его по плечу похлопал и ушел, ни слова не сказав. Что бы то ни было, диктатор уходил в Трагедию и Историю. А игорев сосед - в анекдоты, что-нибудь вроде - "Пошли однажды Владимир Вольфович, Евгений Максимыч и Василий Иваныч на рыбалку, а червей забыли ...".

Вот, все-таки, не удалось совсем уж далеко от текущей политики удержаться. Ну, тогда совсем другую историю попробую припомнить - уже и от Подмосковья, и от Тюменской области, и от Краснодарского края совсем вдали. В Амурской области на станции Березовский-Восточный Забайкальской железной дороги. Там стоит большой элеватор, область-то хлебородная, Мерзлота в этих местах отступает к северным горам и Зейская котловина кормила весь Дальний Восток хлебушком, овощами, да даже и помидорами. Только что дозревать им приходилось в валенках, а так - по полкило помидорчик. Арбузы росли. Вот что значит, народ был темный, Паршева не читал. Мясо, правда, в магазине было больше в банках, "Великая Стена", даром что в ту пору с соседями дело до боев дошло.

Но и не только Советский Дальний Восток. Зерно с Березовского элеватора регулярно шло эшелонами в Монголию и еще в Корейскую Народно-Демократическую Республику, к маршалу-вождю-отцу Ким Ир Сену. Для того, конечно, наше-китайские свары - именины сердца, можно двух маток сосать, как система "Елочка". Вот мне главный инженер "Заготзерна" в благодарность за мелкие консультации по новым смазкам да маслам выставил бутылочку-другую "Дагестанского". Сидим у него в кабинете после окончания рабочего дня, выпиваем помаленьку под умные разговоры, маринованные помидоры и копченую свининку. Он меня ненамного и постарше, приехал по распределению, как тут говорят, "с Запада, из Барнаула" и прижился, жена из местных, свой дом-пятистенок, хозяйство, корова, кабаны, огород, охота, рыбалка, мотоцикл "Урал".

Сидим, значит, закусываем. Тут он со мной поделился. Они, значит, чуть не каждую неделю отправляют в КНДР состав с зерном через Посьет. Полагается с эшелоном сопровождающего посылать, но и людей с такими, открытыми для пересечения границы, документами почти нет, да и командировочных мало выделяют. Поэтому больше половины составов уходит без сопровождающего. Просто в точке назначения корейцы их у себя принимают, взвешивают в односторонем порядке, раз советского товарища нет, и составляют акт. И каждый раз, когда сопровождающего нет - обязательно в ихнем акте недовес пару сотен тонн.

"Главное, - говорит, - на нас же, на "Райзаготзерне", потом висит. Как нам списать? Вот только как потери по качеству - то есть за счет наших же здешних колхозов и совхозов!" - Я недопонял : "Это, что же, - говорю, - они чтобы поменьше платить?" - "Да какое платить? Не платят они. Это как безвозмездная братская помощь идет", - Совсем ничего не понимаю. Спрашиваю: "Так зачем они тогда? Какая разница - не платить за за тысячу тонн или за восемьсот?" - "А очень просто! Из гордости. Чтобы меньше себя в долгу чувствовать. Они выеживаются - а нашей конторе неприятностей ждать. Мы же, получается, наших людей ради этих друзей обкрадываем. Мы уже писали начальству, излагали дело, просили командировочный фонд прибавить, чтоб получателя за руку держать. Сказали - Сиди и молчи!"

Вот такая интернациональная солидарность. Давно дело было. Еще покойный Ким Ир Сен в самом соку был. Шутка - тридцать пять лет назад! Что я вдруг вспомнил - ума не приложу?

Ну, на сегодня хватит.