Не знаю, как для вас, а для меня эта песенка - один из самых "цепляющих" душу позывных Прошедшего. Лет с пяти слушал я завороженно, как Знаменитые Капитаны отправлялись с полок районной библиотеки в Антарктиду и Океанию, на берега Миссисипи и Амазонки - и повсюду спасали угнетенных, карали зло и восстанавливали справедливость, попутно записывая в детскую память имена известных и позабытых российских путешественников. Конечно, из сегодняшней дали многое кажется попросту смешным самохвальством в духе "Слон - русское изобретение", но не мне кидать камень во Владимира Крепса и Клементия Минца, подаривших столько дивных минут у репродуктора. Да и зачем же забывать о штурмане Чирикове или капитане Лисянском, надо бы только помнить и о Колумбе, Магеллане или Куке, тоже кое-что открывших на Земле.
Но вот что удивительно - при этом, повышенно патриотическом в духе времени тоне передачи постоянными персонажами ее были - англичане Робинзон, Гулливер и Гаттерас, американец Дик Сэнд, немец Мюнхгаузен, француз Тартарен, индус Немо. Оно, конечно, и отражает реальную роль просвещенных мореплавателей в морских открытиях, но в команде явно нужен был россиянин. Авторы были не глупее нас с вами, старались, как могли, но что ж они могли сделать с персональным составом нашей литературы? Лишних людей сколько угодно, сентиментальными усадебными девушками можно укомплектовать половину заведений на Репербан, не проблема найти нужное количество пламенных революционеров, сначала в студенческих пледах, потом в кожаных куртках, а под конец в габардиновых костюмах и полосатых галстуках из спецраспределителя. А капитаны ... больше все пехотные - Копейкин, Максим Максимыч, толстовский Тушин, и так до достоевских Снегирева и Лебядкина. При всем желании - ну что тут поделаешь?
Пришлось им сначала задействовать Саню Григорьева, который и обаятелен, и смел, и впрямую состоит по географической части - но ведь никак не моряк! Летчик он, капитан ВВС. Расстались. Мы-то с ним последний раз виделись на "Норд-Осте", в клубе "Шарикоподшипник", куда я ходил в октябре 2002-го вместе с внучкой и сыном. Как раз за десять дней до захвата. Потом чуть не сошел с ума, представляя, что было бы, если ...
После, помнится, в передаче фигурировал до самого конца Капитан Корвета "Коршун". Этот-то, конечно, моряк, но зато он ... как бы сказать ... ну, никакой. Для Станюковича, может, и неплохо написан, "голубь", как его в команде зовут. То есть, в духе требований молодого прогрессивного генерал-адмирала Константина Николаевича, и сам матросиков по рылу не бьет, и другим не рекомендует, что для русского флота за сильную новость. Но на фоне таких колоритных фигур, как Мюнхгаузен или Гулливер ... очень уж бледно. Однако не авторов же передачи винить, что в русской литературе небогато Мелвиллов и Мариеттов. Сухопутная страна, что тут попишешь? Тем более, с учетом краткости Списка Рекомендованной Литературы в сороковых-пятидесятых, когда шаг вправо - шаг влево считались ... ну, сами в курсе.
Но, однако, со мной бы посоветоваться - может, и подсказал бы. А что? Я, если хотите знать, однажды ответил на все вопросы ихней очередной викторины и получил по почте документ - Диплом С Синей Каемкой, где так и было пропечатано, что ученик шестого класса Сережа Э. из города Черниковска БашАССР за хорошие ответы на викторинные вопросы получает звание "Впередсмотрящий Первой Статьи" и зачисляется в Клуб Друзей Знаменитых Капитанов. И личные подписи: Так что я Капитанам человек не совсем чужой. Позже, конечно, книжки вытеснили Детскую Редакцию Всесоюзного Радио. Нишу дальних странствий в душе подростка надолго заняли Владимир Клавдиевич Арсеньев со своим простодушным другом, его выученик Георгий Федорович Ушаков, да и те же клубные персонажи напрямую, не от Крепса-Минца, а от Свифта, Жюля Верна, Дефо. Но и еще кое-кто. В частности, два отечественного производства персонажа в капитанском звании, очень в те годы популярные в начальной и средней школах.
Второй из популярных в ту пору литкапитанов ни в чем решительно не походил на Артура Грэя - ни аристократического происхождения, ни картинного облика, ни романтической любви. Трубка, нос картошечкой, солидное брюшко, хитренький взгляд, все вместе очень похоже на народного артиста Грибова - таким изобразил кэпа на иллюстрациях Константин Ротов в энтузиастическом 1937-м году. Парусник его носил анекдотическое имя "Беда" и вооружение никак не галиота, а простого, точнее, бермудского шлюпа - грот да стаксель, только и всего. Зато плавания у него были такие, что "Секрету", пожалуй, и не снились - в Антарктике и Тихом океане, Норвежском и Красном морях, у берегов Японии, Австралии и Бразилии. Зато оказалась у кэпа неожиданная, может быть, даже и для автора, особенность. Он нынче - любимый персонаж книг и интернетовских сайтов по ТРИЗу - Теории Решения Изобретательских Задач. Его ротационный пингвиноподъемник, белкоколесный и шампанскореактивный двигатели для яхты, противоанакондовая защита на ручных огнетушителях - это все оказались прекрасные учебные примеры создания новых конструкций и технологий.
С фильмом ему, правда, пришлось подождать, но если считать от момента первоиздания книги до съемок фильма, то у "Алых парусов" это заняло тридцать восемь лет (1923-1961), а у Врунгеля тридцать девять (1937-1976). Тенденция, однако! Был, кроме киевского 13-серийного мультфильма, еще и игровой фильм с Пуговкиным. Но я лично не видал, а чего не видел, о том и врать не могу. А мультик и особенно песенка италообразных мафиози, заменивших в нем адмирала-самурая Кусаки в качестве преследователей яхты и ее экипажа, были очень на слуху. "Мы бандитто знаменитто, Oh, yes ...".
Но это потом, а на школьной елке в декабре 1957-го года мы с Толиком Новиковым изображали Капитана Врунгеля и его верного помощника Лома. Получили приз. Не знаю, как у моего напарника, а у меня дальнейшая жизнь прошла достаточно далеко и от моря, и от парусов. Заводы, промысла, трубы, самолеты да поезда. Редко-редко приходилось подниматься по судовому трапу даже в качестве пассажира. А так, чтобы самому держать румпель и шкот ... . Если только в отпуске. Один всего раз и прошел по Азовскому морю на своем надувном катамаранчике "Альбатрос", а то ходил больше по среднерусским и сибирским озерам да водохранилищам. А нынче только и радости, что где-нибудь на отпускном тропическом пляже взять на несколько часов напрокат "Хоби-Кэт" с двенадцатиметровым парусом и покататься, не теряя берег из виду. Хотя когда в первый раз этак прокатился - лунной ночью по Малаккскому проливу у Порт-Диксона, то было чувство, что исполнилась частично какая-то детская мечта.
А тогда - о чем были жизненные планы и мечты? Неужели о факелах, насосах да компьютерах, прозывавшихся в ту пору ЭВМ? И уж тем более не о коллегиях, комнатах для переговоров и пятизвездочных отелях.
Паруса, вой вьюги в антенне полярной станции, хруст валежника под торбасами на хребте Черского, черное дневное небо над восьмитысячником. А на подходе - Космос, рывком, как в кинорапиде, приблизившийся четвертого октября того же самого тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года. Стандартный набор интеллигентного мальчика из моего города и моего времени. Были потом, конечно, в каком-то количестве и унты, и широкие изыскательские лыжи, и ложные солнца над северным городком в пятьдесят минуса. Но до детских мечтаний - как до Полюса пешком.
Ладно, не будем расковыривать раны, вернемся туда, в далекие времена Знаменитых Капитанов. Вот, значит, те два кандидата, которых могла бы наша литература предложить в их число: Артур Грэй и Христофор Бонифатьевич Врунгель. В отношении первого справедливость в итоге восторжествовала. Году в семьдесят пятом возрожденный Детской Редакцией Радио после нескольких лет забвения Клуб принял в свои ряды капитана галиота "Секрет" по заявке учащихся восьмого класса школы номер сто три города А вот о Врунгеле так никто речи и не завел. Я-то уже в это время подрос и был занят другими - семейными и производственными делами, а юные болельщики передачи не додумались. Помешала, думается, очень уж повышенная доза юмора, вмешанная автором в образ неунывающего моряка.. А впрочем - Тартарен-то с Мюнхгаузеном тоже не особенно героические персонажи. Скорей - комические. Но, как известно, иностранный паспорт всегда придает на Руси дополнительный вес. Кого выбрала тургеневская девушка Елена Стахова? Не художника, и не кандидата философских наук, а хоть болгарина, да иностранца.
Ладно, оставим пока капитана "Беды" наедине с его читателями, зрителями фильмов и слушателями радиопостановки. Вернемся к капитану "Секрета". Точнее, к его родителю. Не к хозяину английского замка, министру Ее Величества и потомку множества поколений государственных деятелей, удачливых пиратов и броненосных баронов, а к чахоточному писателю из бывших политподнадзорных, родом из унылой Вятки. Вот этот, как потом его юные читатели, всей душой рвался к морю. Не особенно, правда, успешно. В одесскую мореходку его не взяли, только раздразнил душу вид их учебного фрегата "Великая княжна Мария Николаевна" в Практической Гавани. Нанимать его матросом на черноморские суда нанимали, благо много жалованья не просил, но к концу первого же рейса гнали с пароходов. Хотелось бы думать, что за революционно-социалистические взгляды и гордый нрав, но некоторый жизненный опыт подсказывает - верней всего, за безрукость. Вот он и сублимировал свои личные неприятности в феерию подвигов и любви красавца-капитана.
Но где же он его все-таки увидел? С парусами, заряженной медовым кэпстеном трубкой, дальними трансокеанскими фрахтами, летучими рыбами над волной, романтическим уходом пятнадцатилетнего мальчика в юнги из уютного родительского дома. Отчасти, конечно, просто в своей душе. Отчасти - в книжках. Но уж очень хорош его герой. Недаром же он покорял сердца нескольких поколений - такого не бывает с чисто-головными, идеальными персонажами, от них всегда немного отдает гомункулюсом, как от образцового соцреалистического предколхоза или добродетельного откупщика Муразова.. Что-то там должно быть ... .
Никаких британских лордов или лордовских сыновей Александр Гриневский, конечно же, сроду не видывал. Разве что известного писателя Герберта Дж. Уэллса, знатным иностранцем приезжавшего в голодный Петроград по ходу своего путешествия через погруженную во мглу Россию. На том самом "писательском обеде" в сентябре 20-го. Но по части аристократичности у великого фантаста как раз слабовато, отец его, насколько помнится, содержал площадку для крикета и выдавал джентльменам спортинвентарь.
Но все же был в России, и не так уж далеко от мест обитания Грина, моряк, начало биографии которого удивительно напоминает то, что мы знаем о возлюбленном Ассоли. Не то, чтобы прямо до средневекового замка и его лордшипства, как сурового отца. С отцом там вообще не до конца ясно, многовато было гражданских мужей у его эмансипированной мамы, писательницы Надежды Александровны. Хотя книг у нее еще больше, "Словарь русских писателей" насчитал более полусотни пьес, романов и сборников рассказов. Ну, будем считать отцом нашего моряка законного мужа, подполковника в отставке Афанасия Лухманова. А путь в море начинается в 1882 году, когда за, мягко говоря, "шалости" четырнадцатилетнего Митю выгнали из военной гимназии. Очередной отчим его крепко высек, но все же сломался, и паренек, наконец, добился своего - его определили в Керченские мореходные классы. В летние каникулы он, "учеником на греческом пароходе перешел из Таганрога в Бремерхафен (Германия), плавал матросом у берегов Англии и перешел в Геную (Италия). Оттуда матросом на итальянском бриге перешел через Атлантический океан к о. Гаити, в Сан-Доминго, бежал там с судна из-за жестокого обращения капитана, был пойман, снова бежал и на американской шхуне перешел в Бостон (США). В 1885 г. матросом на американском парусном барке перешел из Бостона вокруг м. Доброй Надежды в Сидней, затем на австрийском бриге через Торресов пролив к о. Ява, оттуда вокруг м. Доброй Надежды - в Исландию и в феврале 1886 г. вернулся на родин у ".
Пожалуй, что наш старый друг Артур мог бы и позавидовать фееричности этого кругосветного путешествия. В Санкт-Петербург к любимой маме вернулся восемнадцатилетний широкоплечий парень, просоленный ветрами всех четырех полушарий - Северного, Южного, Западного и Восточного. Конечно, эта романтическая история тогда нашумела в соответствующих кругах, но Александр Грин стал появляться в столичных литературных салонах спустя четверть века, когда все это сильно забылось. Но вот с 1898-го года, когда и начались неудачные попытки романтика моря приобщиться к любимой стихии в реальности, он мог лично видеть капитана дальнего плавания Дмитрия Афанасьевича Лухманова на мостике того самого белокрылого черноморского учебного фрегата "Великая княжна Мария Николаевна" или чуть позже в качестве помощника капитана Мариупольского морского порта. Или пораньше на Каспии, где тот служил на разных судах, а полубомж Грин блуждал во время бакинского этапа его скитаний.
Мог слышать ходившие среди моряков и литераторов байки об авантюрном начале биографии самого знаменитого из русских парусных капитанов. Или читать их в журнале "Русское судоходство", где тот с 1887-го года помещает рассказы о своих странствиях и очерки о парусном деле. Но подойти и заговорить ... уж очень велика дистанция. Ведь и в литературе Грина пока нет, а у Лухманова, как уже сказано, с конца 80-х печатаются рассказы и очерки, вышла уже не одна книжка в прозе и в стихах. Все о море, конечно. Именно в Мариуполе выпустил он сборник, несколько стихов из которого, перевод английских матросских римов о приметах погоды, помнят и при случае произносят, не зная автора, миллионы жителей России:
...
Если солнце село в в тучу.
Ну, и так далее.
Они могли встретиться позже, в Петрограде начала 20-х, но до этого матросу-неудачнику предстоит дезертировать из армии, отдать свое революции, как социал-революционному агитатору, отбыть тюрьму и ссылку и стать, наконец, романтическим писателем. А знаменитому капитану побывать, среди прочего, морским агентом "Доброфлота" в Гонконге и Нагасаки, вступить в РКП(б) и быть выборным от трудящихся директором доброфлотского правления во Владивостоке 1920-го года, жестоко цапаться на этом посту с кадетским министром промышленности коалиционного правительства ДВР Борисом Бриннером, которого мы-то с вами знаем больше по его сыну Юлу, звезде фильмов "Великолепная семерка" и "Король и я".
Очень много работы: учебные планы, ремонт здания, надо как-то поддерживать порядок среди разболтавшихся за время Гражданской войны юнцов. Да еще по его инициативе, под его покровительством и руководством курсанты во главе с Иваном Маном строят во дворе техникума маленькую, но вполне мореходную яхту, чтобы отправиться на ней в кругосветное путешествие. Для него самого - это было бы уже не первое. Яхту они, удивительно, сумели построить практически полностью. А вот с путешествием не получилось. Денег у молодой Советской Республики было в обрез, буквально, не хватало на помощь гондурасским и яванским революционерам. Режим экономии, хозрасчет - в затее было отказано.
Впрочем, яхта "Красная звезда" все же немало потом походит по Балтике, Ладожскому и Онежскому озерам как учебное судно Ленинградского мореходного училища.. Парни-энтузиасты сами впоследствии станут известными капитанами, но об этом чуть позже. А сам Лухманов блестяще завершит свою карьеру судоводителя дальнего плавания знаменитым рейсом учебного барка "Товарищ" из Мурманска в Аргентину. Корабль этот, при рождении крещенный "Лауристоном", один из тех клиперов со стальным корпусом, которые были построены в Англии в самом конце XIX века, стал жертвой технического прогресса и во время Мировой войны был куплен российским правительством, чтобы, лишившись парусов, стать несамоходной баржей для перевозки рельсов и угля из Ливерпуля в Мурманск. Все-таки, ему повезло. В начале 20-х его отремонтировали, заново вооружили как четырехмачтовый барк и назначили для обучения морскому делу будущих капитанов и штурманов. Но, конечно, и трюмы его тоже были не с одним балластом. Помните про хозрасчет и режим экономии? Вот для "Товарища" они назначили дальний фрахт - везти груз кольского гранита в Южную Америку.
Паустовский вспоминал, что редакция профсоюзной газеты водников "На вахте" хотела послать именно А.Грина корреспондентом на проводы "Товарища" из Мурманского порта, но тот отказался - болезнь и душевная депрессия. Да, может, он попросту стал к тому времени, после стольких неудач, побаиваться реального моря и настоящих парусов.
У барка тоже сначала не все получалось. Погода - парусник, все-таки, не пароход. Штормы, встречные ветры, не дошли даже до Британских островов и вернулись назад. Не будем говорить худого слова об этом капитане, но когда на мостик поднялся специально приехавший из Ленинграда Дмитрий Лухманов, то оказалось, что при той же курсантской команде и том же климате Атлантика не помешала барку прийти сперва в Портсмут, а потом и в Монтевидео. И подняться вверх по Паране, шириной мало отличающейся от морского пролива. Но это все, честно говоря, гораздо интереснее читать не в моем бледном пересказе, а в чудесной книге самого кэпа "Под парусами через два океана". Упомянем только, что юные яхтсмены-энтузиасты Ман и Вронский тоже были в составе этой команды. Ман так даже боцманом. И то, что тот легендарный "Товарищ" погиб при загадочных обстоятельствах в 1943-м в оккупированном Мариуполе, а имя его перешло к полученному СССР по репарациям немецкому паруснику "Горх Фок". Этот-то, уже трехмачтовый, барк и служил учебным судном для послевоенных поколений курсантов Херсонской и других мореходок. Однажды и нам с сыном повезло увидеть его паруса, подобные фантастической облачной крепости, за близкой Джарылгачской косой с пляжа в курортном Скадовске.
Больше в жизни Лухманова таких походов не было. Да и то сказать: ведь на двадцать романтических биографий хватило бы того, что уже есть. Да и возраст. К берегам Ла Платы он пришел уже в шестьдесят. Он был начальником морских училищ, после Ленинградского создавал Потийское на Черном море, работал в наркомате, много и интересно писал - больше всего о своих странствиях по свету, но были и стихи, наставления для молодых моряков, учебники по парусному делу, очерки о знаменитых парусниках. Очень уважаемый человек. Одним из первых в стране получил звание Героя Труда. Это к нему пришел за советом молодой штурман Ваня - оставаться моряком или поступать в университет, чтобы выучиться на палеонтолога? И услышал то, чего не совсем ожидал: "Иди, Иван, в науку! А море, брат... что ж, всё равно ты его уже никогда не забудешь. Морская соль въелась в тебя".
Тот послушал совета. Наверняка, отечественное мореплавание и литературная маринистика потеряли тут немало. А палеонтология, и не только она, приобрела Ивана Антоновича Ефремова. Тот на всю жизнь сохранил благодарность и уважение к старому морскому волку и изобразил его под прозрачным псевдонимом "крупного и грузного капитана Лихтанова" в своем рассказе "Катти Сарк". Помните, как он проводит опрос среди своих гостей: "Кто тут моряки летучей рыбы?", то есть - кому приходилось ходить в открытом океане? Мы с вами уже сказали, что после 1927-го капитан в большие плавания не xoдил. Но вот думаю - не слишком ли это категорично? Дело в том, что ...
Помните тех ребят-курсантов, которые строили крейсерскую яхту во дворе Морского Техникума? Один из них, Иван Ман, тоже стал известным капитаном, водил после войны в первые рейсы к Антарктиде дизель-электроход "Обь". Другой, Андрей Вронский, был в тридцатых директором Дальневосточного Китоловного Треста, то есть береговым начальником для флотилии "Алеут". Среди его знакомых есть такой Андрей Сергеевич Некрасов, тоже, скажу вам, незаурядная личность в духе времени, успел он за свою жизнь побыть рыбаком на Каспии, золотоискателем на Амуре, моряком на Азове и в Охотском море на том самом "Алеуте", нефтяником на Сахалине, помощником первого секретаря обкома КП(б)У в Днепропетровске, зэком в Норильлаге и, наконец, реабилитированным детским писателем в Москве.
Вы, конечно, сразу узнаете Христофора Бонифатьевича. Но вот какое дело. Андрею Васильевичу в 1933-м, в году его знакомства с Андреем Сергеевичем, как ни считай, не больше тридцати лет. Его собеседнику это обстоятельство не бросается в глаза просто потому, что ему самому в ту пору вообще двадцать четыре. Так что все эти речевые особенности - совершенно откровенная игра в старого морского волка. В кого именно - угадайте с трех раз. Собственно, они оба, Вронский в 30-х и Некрасов в 1979-м, это и не очень скрывают. В первом же абзаце того послесловия мы читаем, что "... судьба свела Вронского с другим замечательным человеком - капитаном дальнего плавания, писателем, создавшим много интересных книжек, Дмитрием Афанасьевичем Лухмановым". Именно в рассказе о строительстве той самой яхты, которой не удалось выйти из отечественных вод под именем "Красной звезды" в реальности, но довелось пройти по маршруту Норвежское море - Английский канал - Бискайский залив - Средиземное море - Красное море - Антарктика - Гавайи - Амазонка - Австралия - Япония - Канада - Аляска - Дальний Восток под псевдонимом яхты "Беда". Да и Врунгель нам предстает не молодым трестовским начальником, а пожилым преподавателем - и как раз Морского Техникума. Таким его написал Некрасов, таким его нарисовал прославленный иллюстратор и карикатурист Константин Ротов. Нельзя, конечно, сказать, что вид Врунгеля совсем совпадает с лухмановским образом - но есть что-то общее между пузатеньким капитаном "Беды" и основательным, плотным капитаном "Товарища".
У меня есть и дополнительные доказательства того, что истинным прототипом капитана Врунгеля является капитан Лухманов. Скажем так, что в исполнении одного из своих учеников. Некоторые эпизоды похождений неустрашимого океанопроходца кажутся напрямую перенесенными со страниц лухмановских автобиографических повестей. Хотя бы тот эпизод, когда у берегов Норвегии выяснилось, что корабельная радиоустановка "Товарища" неисправна, и надо ее срочно заменять. Вы помните, конечно, что, когда то же и там же случилось на "Беде", изобретательный Христофор Бонифатьевич принимал морзянку на больной зуб.
Мог бы привести еще не один такой случай. Но не хочу. Не хочу лишать вас удовольствия самим перечитать и врунгелиаду, и "Под парусами через два океана". Классное чтение - не оторветесь! И заодно сами наткнетесь на кучу забавных параллелей, которые доставили мне столько удовольствия. Сравните хоть популярный "Краткий словарь морских терминов и выражений", заключающий "Под парусами", и "Толковый морской словарь для бестолковых сухопутных читателей", составленный Х.Б. Врунгелем и завершающий его приключения.
Что же получается? Выходит, что у романтического гриновского Артура Грэя и у забавного некрасовского Х.Б.Врунгеля - один и тот прототип, хотя лично авторы с ним, как кажется, не встречались, черпали из фактов и легенд об его биографии? Выходит, что так. Можно еще добавить ефремовского Даниила Алексеевича Лихтанова. С этим уж и сомнений никогда не бывало, благо тут и дружба автора с прообразом подтверждена документально.
А что здесь удивительного? Непохожи друг на друга? Ну, некоторые школы буддизма, как будто, считают, что через мгновение не только вода в реке уже не та, но и душа у человека. А тут десятилетия очень насыщенной жизни. Человек меняется. Золушка не может же вечно оставаться Золушкой. Со временем она может стать Крестной Феей, а может и превратиться в Злую Мачеху - в зависимости от обстоятельств жизни и ее собственных поступков и мыслей. Но при этом все эти мгновенные отпечатки личности нанизываются ... или, быть может, лучше сказать, что порождаются тем общим ядром, тем стержнем, который и связывает их - с детства и до последнего человеческого дыхания.
Во всяком случае, нет сомнения, что и Грэй, и Врунгель, и Лихтанов - очень достойные люди и настоящие, прирожденные "моряки летучей рыбы", пенители океанов. Редкое явление в русской литературе. Как очень редким и достойным явлением в жизни, да еще в нашей, в общем-то, сухопутной стране, был капитан дальнего плавания Дмитрий Афанасьевич Лухманов.
![Артур Грей в исполнении Василия Ланового []](/img/p/polo_m/trikapitana/image002.jpg)
Один, хоть и числился английским аристократом, по минимуму баронетом, носил несомненные следы отечественного изготовления и так изумительно пришелся к сердцам романтичных советских юнцов и юниц оттепельных времен, что теперь даже и не верится. Недаром и снимался в этой роли один из главных красавчиков шестидесятых - Василий Лановой. А его Ассолью была свеженькая и безумно тогда хорошенькая Анастасия Вертинская. На сегодняшний вкус, пожалуй, кремовый торт. Но тогда нравилось. Нравились и трогательная влюбленность моряка в едва увиденную девушку, и звуки оркестра над волнами, и обалденно изысканное "Аликанте из Лиссабона времен Кромвеля в изъеденном червями бочонке", и привычно-красный цвет, неожиданно окрасивший паруса вместо государственных флагов. И аристократическое происхождение героя. Как же - сын английского лорда убегает из дому, чтобы стать сначала матросом на шхуне "Ансельм", а потом капитаном на своем галиоте "Секрет". Что такое "трехмачтовый галиот", тогда, да, пожалуй, и сейчас, представлялось с трудом. Во всяком случае, в нашумевшем фильме эту роль с успехом исполнила баркентина "Альфа", учебный парусник ростовской мореходки.
![Капитан Х.Б.Врунгель [Константин Ротов]](/img/p/polo_m/trikapitana/image004.jpg)
"В некотором роде единственный в мире кругосветный поход на двухместной парусной яхте. Сто сорок тысяч миль. Масса заходов, масса приключений...". Конечно, в приключения капитана Врунгеля везде, где только возможно, была напихана текущая политика - с заклеймлением японских самураев, итальянских чернорубашечников и лондонского Комитета по невмешательству в Испании. Удивительно еще, что Врунгель и его команда не принимают на своих собраниях резолюций, клеймящих троцкистских двурушников, как это делали в реальности на дрейфующем во льдах "Георгии Седове". Но и камень не кинуть. Вон, "Старика Хоттабыча" тоже назойливый пещерный антиамериканизм не больно красит - но примета времени. Слова не выкинешь.
Свердловска с мотивировкой: "Принимайте капитана Артура Грэя. Он не открыл ни Америки, ни пролива, но он подарил людям легенду о добре. Вам этого мало?..." В Свердловске, надо сказать, всегда почему-то жило много мечтателей и фантазеров. Недаром там поселился самый, наверное, романтический из русских детских писателей, энтузиаст парусов и шпаг Владислав Крапивин.
Моряку сулят тоску.
И пока не влезут в воду,
Штормовую жди погоду
Берегись - получишь бучу.
Если-ж солнце село в воду,
Жди хорошую погоду.![Капитан дальнего плавания Д.А.Лухманов []](/img/p/polo_m/trikapitana/image007.jpg)
С 1924-го Лухманов становится начальником Ленинградского морского техникума. Грин, помнится, в этот год еще в Питере. Могли бы встретиться, в принципе. Возможно, что в феерии "Алые паруса" появились бы новые детали - непосредственно со слов прототипа главного героя. Во всяком случае, знаток парусного вооружения мог бы поправить кое-что по этой части. Но - нигде не зафиксировано. Да и вряд ли кэп много ходит по редакциям и литсалонам. Не до этого.
А потом рассказывает историю самого знаменитого из чайных клиперов, довольно близко следуя канве очерка "Клипера" из лухмановского сборника 1927-года "На палубе". Завершает он свою новеллу выдуманной, конечно, но очень романтической легендой о поединке парусника под звездно-полосатым флагом с нацистским линкором. В результате германец без толку расходует на клипер чуть ли не весь свой боезапас главного калибра, но красавица "Катти" под полной парусностью уходит от глупых немцев за девятибалльный штормовой горизонт. Сказка очень в духе союзнического боевого братства, о котором моряки времен Второй Мировой понимали, думается, получше, чем нынешние "патриоты", твердо убежденные, что противниками СССР в Великой Отечественной были "америкосы, латыши и хохлы".
Познакомились, подружились. Травили друг другу байки. Вот тогда и наслушался будущий писатель от Вронского рассказов как бы о той несостоявшейся на деле кругосветке. В некоторых изданиях после 1979-го года печатается авторское послесловие, где Некрасов рассказывает, откуда взялись сюжет и персонажи. Знаменитый матрос из шулеров Фукс, если верить, взят прямо с фамилией и шотландской бородой из личного состава "Алеута". Ну, не шулер, конечно. Помощник Лом внешне - высоким ростом и открытым лицом, громким голосом, да и по своей, если помните, чрезвычайной добросовестности очень походит на Ивана Мана. А вот Врунгель ... . Автор указывает, как на прототип, на самого Вронского. Дескать, "Андрей Васильевич Вронский говорил неторопливо, и голосом, и жестами подчеркивая мнимую значительность сказанного. Свою речь, украшенную множеством остро подмеченных подробностей, он к месту и не к месту пересыпал терминами, часто повторял "Да-с", "Вот так", а к слушателям обращался не иначе как "молодой человек".
Задумана книга, как вспоминал автор, в 34-году, а в свет появилась тремя годами позже. Она печаталась в сильно сокращенном варианте, собственно, как подписи к ротовским рисункам, в 1937 году на страницах журнала "Пионер". Отдельным изданием с полным текстом она вышла в 1939-м. Ну, а невдолге и автор, и иллюстратор надолго попали в ГУЛАГ и вернулись уже на волне хрущевского реабилитанса.