|
|
||
Помещено в сетевом журнале 'Семь искусств'
Одним из самых странных периодов советской истории является время "военного коммунизма" от "красногвардейской атаки на капитал" в начале 1918 года до Х съезда РКП(б), под влиянием Кронштадта и крестьянских восстаний на Тамбовщине и в Сибири отказавшегося от политики насильственной ликвидации денег, рынка и хозяйственной инициативы. Это не первый случай "равенства голода" в мировой истории. Вспомним хотя бы осажденный анабаптистский Мюнстер в 1535 году или Парижскую Коммуну в 1871-м. Но, повидимому, тут был самый продолжительный эксперимент в таком направлении.
В отношении этого времени, как кажется, нет на сегодня единой и достаточно объясняющей точки зрения, хотя понятно, что тот, кто призывает к возврату этой идеологии и этого образа жизни, должен быть либо полным демагогом, либо не менее полным идиотом. К примеру, 90-е годы ХХ века рассматривают по-разному: кто как "лихие девяностые", время ограбления народных масс, всевластия бандитов и диктата Зарубежа, а кто как время освобождения, надежд, "прерванный взлет". У тех и других есть свои доводы. Но вот "военный коммунизм", суп из воблы, тиф, кровавую гражданскую войну трудно оценить положительно. Произошло все это безумие в первую голову потому, что к власти в Российской Советской Федеративной республике пришли люди, никогда до того ничем реальным не руководившие, выучившие Маркса наизусть, но так и не понявшие на самом деле, что не слова, хотя бы и сопровождаемые лязгом затвора маузера, а независящие от человека экономические законы руководят обществом, что от самых рeшительных приказов хлеба не колосятся и коровы молока не дают.
Хотя в 20-е годы все было не так очевидно. Почитайте хотя бы "Гадюку" или "Голубые города" графа А.Н.Толстого либо поэму Н.Адуева "Товарищ Ардатов" с их культом именно что военного коммунизма. Да и в брежневские годы культ Гражданской войны был широко распространен. От "Неуловимых мстителей", энтузастически выпевающих под титры "Вы нам только шепните, Мы на помощь придем", до ранних песен Окуджавы. К нашему времени, видимо, уже у всех в мозгу образовалась, наконец, некоторая связь между той экономической политикой и тифом с голодом и разрухой.
Но я сейчас не совсем об идеологии. Меня несколько тревожит несколько совсем уж непонятных бытовых деталей того времени. В любой книге о Гражданской войне обязательно идет речь о самых распространенных продуктах: вобле и пшене. Обязательно будут жалобы на пшенную кашу "на машинном масле", на суп из пшенки и на тоже суп из воблы. Скажем, в легенде о рыцаре Революции Феликсе Дзержинском истинным диамантом является сказка Юрия Германа о "картошке с салом". [1] В этом рассказе не указано - что же ели в тот раз остальные чекисты, но по другим рассказам опять появляются вобла и пшено. Странно, все-таки, уж картофель-то помнится наименее дефицитным продуктом во всю советскую историю.
Известный Александр Генис пишет об этом так: "В Гражданскую войну Россия кормилась почти исключительно воблой и пшенной кашей. ...
Об этих продуктах вспоминают все без исключения мемуаристы. Борис Зайцев: "Очереди к пайкам, примус, пшенка без масла и сахара, на которую и взглянуть мерзко". Виктор Шкловский: "О советской вобле когда-нибудь напишут поэмы, как о манне. Это была священная пища голодных"".[2]
Ну, как варить суп из вяленой воблы не очень понятно, но сегодня, когда вобла стала редким деликатесом, это и не к чему. Впрочем, суп из сушеного снетка, "сущика" издавна знаком и русской, и эстонской, и карельской кухне. Понятно, что то же можно делать и из сушеного леща, из окуней или вот той же воблы. Понятно и то, что перевозить и хранить вяленую рыбу проще, чем свежую и даже соленую. Трудно испортить, так что что для неумелых хозяйственников из продотрядов это было вполне доступно.
Но вот какое дело. На 1913 год уловы промысловых рыб в дельте Волги выглядели так: осетра было 2830 тонн, селедки 32950 тонн и воблы 15250 тонн.[3] Астрахань все время была под властью большевиков. Похоже, что на пять килограммов воблы должно приходиться примерно кило осетрины. Но ее в воспоминаниях и книгах о Гражданской войне нет даже следа. Как будто красная рыба перестала ловиться на три года. Один только нашелся человек, не зацикленный на вобле - Лев Троцкий. В своих воспоминаниях он дважды упоминает кремлевское изобилие красной икры: "...бутерброды с сыром или красной зернистой икрой: ее было много в Смольном и позже в Кремле" и "Кормились тогда в Кремле из рук вон плохо. Взамен мяса давали солонину. Мука и крупа были с песком. Только красной кетовой икры было в изобилии вследствие прекращения экспорта. Этой неизменной икрой окрашены не в моей только памяти первые годы революции" [14]. Но у него, возможно, дело в том, что он писал эти воспоминания после изгнания из СССР и уже не считал себя обязанным поддерживать легенду о голодающих наркомах.
Только после перестройки все же выяснилось, что знаменитый наркомпрод Цюрупа, о чьих голодных обмороках нам убедительно рассказывали в школе, все же регулярно получал в пайке свою долю черной и красной икры. [4] Другие пламенные революционеры из совнаркома, можно полагать, тоже. Там у них, если верить, Льву Троцкому, были некоторые проблемы с выпивкой. Было определенное желание ликвидировать "зеленого змия" в кремлевском буфете, с учетом того, что во всей республике был сухой закон. Но и то наркомнац Сталин отстоял перед Лениным вино, упирая на то, что "Как же мы, кавказцы, - запротестовал он, - можем без вина?".[5]
Кроме воблы еще вызывает вопросы и пшено. Возможно, к концу ХХ века этот продукт стал намного ближе русскому потребителю. Но в веке XIX, в 1873 году академик Максимов в своей знаменитой книге "Куль хлеба и его похождения", если говорить современным языком, книге научно-популярной, писал: "Перед гречневой кашей отстают все другие, и ни одна в народе не пользуется таким почетом: ни полбяная, ни из пшена, которая, впрочем, известна только в Малороссии, где из нее варят кашицу, называемую кулешом, ни мамалыга - кашица из кукурузы, к которой русские люди, вообще невзыскательные в пище, не скоро привыкают, ни овсяная каша, к которой русский народ чувствует даже отвращение, так как она напоминает ему больницу и габер-суп".[6]
Действительно, еще в 1916-м предреволюционном году сбор проса был равен в России 113.9 тысячам тонн, а гречихи - 72.1 тыс тонн, [7] но учтем еще, что зона преобладания проса была на юге империи, а в тех исконно великорусских областях, которые были опорой Совнаркома, гречихи было больше, чем проса. Действительно, если мы возьмем данные продразверстки по типично советской Тульской губернии, то увидим, что отобрано у мужиков 1466 тонн гречки и 703 тонны проса, на потребление за вычетом семян выдано 703 тонны гречневой крупы и 460 тонн пшена. [8] Ну, естественно. Тот же Максимов пишет, что "Гречневая каша потому и распространена так сильно, что гречки у нас родится очень много, и в северных губерниях сеют ее потому, что растение поспевает очень скоро (через два месяца после посева)".
А пишут все о пшене. Есть, правда, воспоминания и о ячневой, то есть, дробленой ячменной крупе, как основе для каши. Скажем, у В.Вересаева - "Больше питались картошкой и ячневой кашей, впрочем, было еще молоко и яйца", [9] ну, тут надо учесть, что ему доставалась часть пайка его кузена большевистского деятеля П.Г.Смидовича. Тоже и В.Катаев поминает " ... горку ячной каши с четвертушкой крутого яйца, заправленной зеленым машинным маслом, а вечером опять ту же ячную кашу, но только сухую и холодную".[10] Но вот кремлевский курсант Данилов опять вспоминал: "Суп состоял из воды, заболтанной ржавыми отрубями с запахом селедки, на второе была опять же селедка с гарниром из пшенной каши и жидкий чай с одним куском сахара. Черный хлеб - наполовину с мякиной. Кремль - сердце республики. Люди здесь должны были жить лучше, но увы! В действительности оказалось не так"[11]. Все же он был далеко не наркомом. Тоже и М.Булгаков писал: "Герои были сами голы, как соколы, и питались какими-то инструкциями и желтой крупой, в которой попадались небольшие красивые камушки вроде аметистов". [12]Явная, по описанию, пшенка.
Некое пародийное напоминание об этих героически-параноидальных временах было при многажды героическом Леониде Ильиче. Если помните, тогда Жванецкий поминал о том, что рядового гражданина остро интересует " ... сколько засеяно гречихи и где именно она произрастает". [13] Действительно, греча вдруг опять стала "дефцитом" и я, к примеру, хорошо помню, как начальник Главтюменнефтегаза Феликс Аржанов выразил свое хорошее отношение к русскому по происхождению переводчику французской фирмы "Технип", подарив ему целую наволочку гречневой крупы.
Так в чем же дело? Почему вспоминают не гречневую кашу, а именно пшенную, которой, кажется, должно было быть поменьше? Загадка. Можно измыслить, что дело именно в том, что гречка была привычной с детства, а пшено для большинства возникает как раз в пору "военного коммунизма". Так же, как суп с воблой помнился по своей непривычности. Можно, конечно, задать этот вопрос истории, но ... не дает ответа.
Так это и остается некой исторической загадкой о тех героических и дураковатых временах.
1. Герман Ю.П. Рассказы о Дзержинском: [Для сред. и стар. школ. возраста]. Минск: Нар. асвета, 1979.
|