Забавные обстоятельства сопровождали знакомство с президентом Академии Наук СССР МстиславомВсеволодовичемКелдышем (1911 - 1978).
В одном из своих походов по Западной Сибири я застрелил медведя, не просто так, - есть было нечего. Мясо мы скушали, а шкуру с когтями я привез в Ленинград, имея целью - выделать ее и приспособить для домашнего обихода. Жил я в коммунальной квартире, что исключало выделку в домашних условиях, пришлось тащить ее на работу в секретную лабораторию N 7.
В те годы чего только мы не делали на своем рабочем месте "для дома, для семьи", не в ущерб, конечно, основной работе. Кто-то пустил поговорку: "Интересно работать в нашем институте: каждый день выносишь что-нибудь новенькое". Позднее, в пенсионном возрасте: "Буду работать, пока руки носят". Существовала охрана, которая препятствовала и вносу, и выносу. Но в охране тоже - люди, которым иногда что-то надо починить, которые не прочь выпить, если нальют.
Однако строгости хватало. Как-то раз я получил на складе пять ползунковых реостатов для регулировки тока и напряжения в электрической сети, каждый размером в полешко для домашней печурки. С такой охапкой "дров" я подхожу к пожилой вахтерше и показываю накладную, согласно которой я то-то и то-то получил для нужд лаборатории, которая находится на другой охраняемой территории. Хотя из этой бумаги ясно, что я - не вор, что меня обязали перенести эти несчастные реостаты из одного места в другое, вахтерша, ни в какую, требует пропуск на вынос. А за ним с этими злосчастными "дровами" надо идти в бухгалтерию через всю территорию института. Можно себе представить в каком возбужденном состоянии я там появился. Бухгалтерша попыталась меня успокоить - "что поделать, таков порядок" и, мельком глянув в накладную, выписала пропуск. Молча подаю вахтерше новую бумагу. Прищурившись и отодвинув ее подальше от глаз, она читает: "Пропуск на вынос пяти аэростатов". Господи, неужели мне опять идти в бухгалтерию! Она пересчитывает аэростаты, лежащие у меня на левой руке: "Раз, два, три, четыре, пять", - и миролюбивым тоном добавляет: "Вот теперь все в порядке" (впоследствии я видел ее фотографию на Доске Почета). Кованые ворота распахиваются, и, я (как мне удается удержать пять аэростатов, рвущихся в небо?) с трясущимися от смеха потрохами пересекаю улицу Курчатова, направляясь в нашу лабораторию.
Многое инородного производилось в секретной лаборатории, но до выделки медвежьей шкуры дело еще не доходило. Чаном для закваски шкуры послужил корпус аккумуляторной батареи для подводной лодки, которая, наверное, еще с военной поры валялась на задворках лабораторной территории. Она была внушительных размеров - метра полтора высотой. Я ее выпотрошил и срезал верхнюю часть так, чтобы стала высотой по грудь. Шкура должна была плавать в рассоле несколько дней, что и делала. По вечерам, когда все расходились по домам, я доставал ее из чана, раскладывал на большом лабораторном столе и острым ножом снимал прирези - подкожный жир и остатки мяса. Вонь стояла приличная, к утру она, слава Богу, почти выветривалась. Потом шкуру надо было просушить и отмять. Эти процессы должны были идти параллельно и не спеша. Поздно вечером я укладывал шкуру ворсом вниз, чтобы она медленнее сохла, а утром приезжал пораньше, складывал ее и прятал куда подальше.
И вот наступил долгожданный день, - шкура готова. Как не похвастаться? Большой лабораторный стол стоит посередине комнаты, на ней расстелена медвежья шкура. Постепенно вокруг нее скапливаются сотрудники, приехавшие поработать. Есть среди них и те, которые в силу своего характера не могут не покритиковать работу, выполненную коллегой. Шкура лежит мехом вверх, так нет, просят показать мездру - испод шкуры. А потом: "Вот тут у тебя плохо почищено, а еще вот здесь". Пришлось взять нож в руки и "исправлять отмеченные недостатки".
Как-то за этими делами мы не заметили появления в комнате еще одного человека, - заместителя директора института, доктора технических наук, лауреата Ленинской премии Бориса Александровича Гаева (1905 - 1974). Он подошел к столу, - в этом случае драматурги в тексте пишут ремарку - "немая сцена". Я спрятал нож за спину, как будто это что-то могло изменить, он молча обошел вокруг нас. Да, бездельники были пойманы с поличным. Пауза затягивалась, все потихоньку расползались по своим местам, демонстрируя свою непричастность к такому безобразию, как выделка медвежьей шкуры в рабочее время в секретной лаборатории. Наконец, я остался один с ножом за спиной возле шкуры и невдалеке от Бориса Александровича. От неестественного положения руку начало сводить судорога.
- Переверни-ка ее, - неожиданно попросил замдиректора.
Он погладил ворс, пощупал шкуру, констатировал:
- Паршивенькая.
И неожиданно добавил:
- Вот у меня шкура белого медведя - куда лучше!
В этот момент мне почему-то вспомнилось, что он знает наизусть всего Есенина.
Оказывается, в столь ранний час Гаев зашел в лабораторию, чтобы предупредить о предстоящем посещении ее президентом АН СССР М.В.Келдышем вместе с Б.П. Константиновым, который, продолжая руководить институтом, к этому времени стал вице-президентом Академии Наук (1967 г.).
Сначала прошел слух, что они будут в первой половине дня, потом - после обеда. Мы гадали: обед будет с коньяком или без?
В нашей "медвежьей" комнате показывать было нечего: одну экспериментальную установку разобрали, другую еще не успели установить. Поэтому Борису Павловичу Константинову пришлось рассказывать о ярком будущем проектируемого эксперимента. Запомнилось совершенно непроницаемое лицо президента. Он, стоя неподвижно, не проронил ни слова, ни разу не кивнул, ни один мускул его лица не изменил первоначального положения. Борис Павлович, наоборот, во время пояснения перемещался по комнате и почему-то слегка приседал. Мы решили, что обед был все же с коньяком. Под конец наш директор обратил внимание президента на мыло, которое магнитом удерживалось у основания водопроводного крана, как свидетельство того, что в этой комнате работают изобретательные люди. Заметим в скобках, что оно было куплено в магазине.
Когда высокие гости покинули нас, Макс рассказал анекдот: "Маша, хочешь, я тебе Келдыша покажу?" - "Ой, не сейчас, Ваня, не при народе".
М.В. Келдыш известен как создатель новых вычислительных методов и алгоритмов для решения атомной проблемы и ракетно-космических задач. Он трижды был удостоен звания Героя Социалистического Труда, в 1961 году был избран президентом Академии Наук и руководил ею 14 лет.
А "паршивенькая" медвежья шкура сослужила мне хорошую службу: ползая по ней, повзрослели мои сыновья. Когда она совсем облысела, пришлось с ней расстаться, медвежьи когти вместе с кабаньими клыками стали материалом для охотничьего ожерелья.