Половинкин Анатолий Евгеньевич : другие произведения.

Сущность

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    К берегам приморского села прибивает необычную серую пленку. В один прекрасный день эта пленка испаряется и образует собой облако, которое проливается дождем над селом. Попавшие под дождь жители чувствуют, что с их сознанием начинают происходить изменения. В романе фантастика переплетается с философией, где герои все чаще задаются вопросом, что такое человек, и что же скрывает он внутри себя. Ответ на этот вопрос иной раз оказывается очень страшным и совершенно неожиданным.
  АНАТОЛИЙ ПОЛОВИНКИН
  СУЩНОСТЬ
  ФАНТАСТИЧЕСКИЙ РОМАН
  
  ЧАСТЬ I
  ТАЙНИК ДУШИ
  Откуда мне знать, действительно ли я не хочу того, чего я не хочу.
  Андрей Тарковский, "Сталкер".
  
  ГЛАВА 1
  1
   Сильным взмахом весел человек в лодке отчалил от берега, и направил свою посудину в открытое море. Холодные морские брызги оседали на лице и одежде человека и, несмотря на то, что он был опытный и выходил в море далеко не в первый раз, вызывали у него непроизвольное содрогание. Лодочник улыбнулся. Он любил море, любил рыбную ловлю, которой он промышлял все последние годы. Впрочем, рыбной ловлей он занимался еще с раннего детства, когда его еще ребенком брал с собой его отец, выходя в море.
   Налегая на весла, рыбак отдалялся от берега все дальше и дальше. Рыбака звали Константин Яковлев. Село "Прибрежное", в котором он жил, располагалось недалеко от Владивостока, почти на самом берегу холодного Японского моря. С работой в его селе в последнее время стало трудно. С тех пор, как рухнул советский союз, прошло три года, и дела в его родном захолустье пришли в упадок. Никому из руководства и в голову не приходило, что сельское хозяйство необходимо поднимать и развивать, поэтому все жители села были предоставлены сами себе. А ведь совсем недавно Константин работал шофером на грузовой машине, и мог вполне сносно со-держать свою семью. Он и помыслить не мог, что пройдет совсем немного времени, и он окажется невостребованным. Но так случилось, и с этих пор Константин был вынужден заниматься рыбным промыслом для того, чтобы прокормить свою семью. Пойманную рыбу Константин сам отвозил в город и сдавал на рынок. Рыбу оценивали дешево, но, учитывая большое ее количество, денег все же хватало на то, чтобы жить не то чтобы в достатке, но, во всяком случае, быть сытыми и одетыми.
   Константину Яковлеву было сорок четыре года, и он слыл самым добродушным человеком на всем селе. Никто ни разу не слышал, чтобы он когда-нибудь накричал на жену или поскандалил с соседом. Несмотря на все жизненные невзгоды и неурядицы, Константин никогда не унывал и не терял веселого расположения духа, чем всегда удивлял окружающих.
   Константин был среднего роста, около одного метра семидесяти пяти сантиметров, и обладал русыми волосами и голубыми глазами, которые всегда смотрели открыто и прямо. Его лицо было привлекательным для жен-щин и, одновременно, выглядело мужественным и решительным, что свидетельствовало о волевом характере.
   Стоял октябрь месяц. Несмотря на то, что на небе почти не было облаков и ярко светило солнце, тепла было мало. Климат этого края был холодным и суровым, а, находясь в море, вода которого не прогревалась как следует даже летом, Константин чувствовал, как все его тело пронизывает дрожь, несмотря на то, что он был одет в теплую куртку и такие же теплые штаны, и обут в рыбацкие сапоги. Пройдет еще немного времени, и станет по-настоящему холодно, и тогда будет тяжело выходить в море. Тяжело и опасно.
   Константин любил море. Продолжая грести, он погрузился в далекие воспоминания детства. Тогда, будучи еще ребенком, он ловил рыбу вместе с отцом. Отец учил его, как правильно забрасывать сеть, и как потом ее вытя-гивать. В те времена почти все местные жители увлекались рыбной ловлей. Да и как можно не увлекаться, если живешь на берегу моря, почти у самого океана?
   Константин обернулся назад. Он уже отдалился от берега больше чем на сто метров, и береговая линия красиво вырисовывалась вдали. Деревья еще не успели пожелтеть, и их зелень, наряду с зеленью холмов, радовали глаза и приносили в душу какое-то умиротворение, отодвигая все мирские невзгоды на второй план. Ностальгические воспоминания вновь заполнили его разум. Теперь его отец уже не выходит в море; возраст не тот, да и здоровье не то. Надорвалось здоровье тяжелой физической работой. Может надорваться оно и у Константина. Простуду, ревматизм и радикулит было легко заработать в холодном море.
   Его отец, почти сорок лет назад, будучи тогда еще совсем молодым, позволил своему сыну впервые в жизни забросить рыболовную сеть в море. Этот день Константин помнил так, словно это было вчера. В тот момент он чувствовал себя самым счастливым мальчишкой в мире. Отец показывал ему, как нужно правильно держать сеть, как ее забрасывать. В тот день маленький Костя ощутил себя настоящим рыбаком, несмотря на то, что с первого раза сеть забросить не удалось. Она зацепилась за уключину. Зато со второго раза Костя все же сумел это сделать. Отец стоял рядом и наблюдал за сыном. На его губах была добродушная улыбка. Он потрепал Костю по голове, и похва-лил за успехи. "Из тебя получится настоящий рыбак"; - говорил отец. И действительно, любовь к рыболовству осталась у Константина на всю жизнь. Немного погодя они, вместе с отцом, вытаскивали из моря сеть, в которой трепыхалась и била хвостом рыба. Ее было не слишком много, да и крупных в этот раз не попалось, но это была первая рыба, которую Константин поймал собственными руками. О, как он ликовал в тот момент, когда отец высыпал рыбу на дно лодки. День тогда был летний и достаточно теплый. Несмотря на юный возраст, Константин уже знал названия всех промысловых рыб, и мог их различить по внешнему виду.
   Да, с тех пор прошло почти сорок лет. Теперь у Константина была своя семья; жена и взрослый сын. Его родители были еще живы, хотя и болели. Они жили здесь же на селе, через несколько домов от жилища Константина. Его сын Кирилл не пошел по стопам своего отца. Он не был любителем рыбной ловли. Константину было немного жаль этого, втайне он надеялся, что наследственная любовь к рыболовству перейдет и к его сыну. Но этого не случилось. В те редкие разы, когда он брал Кирилла с собой, дабы тот оказал помощь отцу, Кирилл чувствовал себя так, словно его вели на каторгу. Два года назад Кирилл закончил школу. Константин хотел попробовать пристроить сына в какой-нибудь институт, но у Кирилла была низкая успеваемость в школе, и учеба в институте могла оказаться весьма затруднительной для него. К тому же, все высшие учебные заведения находи-лись в городе, а покидать родные места Кирилл не хотел. Он родился и вырос в селе, и хотел оставаться в нем и дальше. Константин понимал, насколько жизнь в селе бесперспективна для молодых людей. К тому же, как и в большинстве деревень и сел, население здесь было склонно к пьянству. Это тоже было одной из причин, по которой Константин хотел услать своего сына в город. Молодое поколение не имело здесь никакой занятости, и по боль-шему счету, слонялось без дела, находя единственное удовольствие в водке.
   Сам же Константин пил мало. Все свое время он посвящал тому, что старался облегчить жизнь своим домочадцам. Что касается рыбной ловли, то она была и источником их благосостояния и, одновременно, предметом наслаждения для Константина. Уходя в море, он чувствовал, что у него на душе наступает покой и умиротворение. Море успокаивало его нервы и отвлекало от повседневных проблем. Оставаясь наедине с морем, Константин чувствовал, что он как бы сливается с природой, растворяется в ней, ста-новясь с природой единым целым. И это давало ему прилив душевной и телесной силы.
  2
   Еще издалека Константин заприметил впереди и чуть левее какой-то серый налет, покрывающий достаточно большой кусок моря, но не придал этому значения. Со стороны налета распространялся какой-то резкий и неприятный запах.
   Константин перестал грести. Он был уже достаточно далеко от берега, и пора было начинать рыбную ловлю. В море стоял почти полный штиль, и по воде пробегала лишь небольшая рябь, недостаточная даже для того, чтобы заставить качаться лодку.
   Константин приготовил сеть. Широко размахнувшись, он забросил ее в море. Теперь оставалось только ждать, когда в невод попадет как можно больше рыбы. Но как определить, сколько рыбы уже попало в сеть? Пора ее вытаскивать или же нет? Узнать это можно было, только вытянув сеть на поверхность. А до тех пор Константину оставалось только терпеливо ждать. За свою жизнь Константину множество раз доводилось вытягивать пустые сети. Если раньше он ловил рыбу для удовлетворения души, то теперь пустые сети означали бы, что его семья останется голодной.
   Взгляд Константина вновь упал на серую пленку на воде. Теперь она была уже ближе к лодке, и продолжала приближаться. Резкий запах становился сильнее. Он напоминал запах тухлых яиц.
   Константин привстал в лодке, стараясь рассмотреть этот налет как можно лучше. Что же это такое может быть? Кто-то разлил нефть? На своем веку он повидал немало случаев, когда нефть, разлитая с танкеров, расплывалась по морю. Это было жуткое зрелище. На долгое время вода в море становилась непригодной даже для того, чтобы в ней могли передвигаться лодки. А сколько после этого дохло рыбы! Константин не мог без содрогания смотреть на бессмысленную гибель такой прорвы.
   Он присмотрелся к серому налету. Нет, он совсем не похож на нефтяную пленку. На что это было похоже, Константин не мог определить. Он никогда не видел ничего подобного ни на воде, ни на суше. Жаль будет, если среди рыбы опять начнется мор. Долгое время после этого нельзя будет заниматься рыболовством, а чем он будет кормить все это время свою семью?
   Константин отвел взгляд от серого налета, и посмотрел в воду прямо перед собой, где в глубине скрывался его невод. Несмотря на то, что вода была весьма прозрачной, невозможно было увидеть, что творится в ее глубинах, в частности, много ли попалось рыбы в сеть.
   Никто не знал точно, какова глубина в этом месте, хотя рыбаки поговаривали, что здесь очень глубоко, едва ли не бездна. Константин хорошо знал цену таким разговорам, знал, насколько сильно люди любят приврать. Но, тем не менее, рыбная ловля была чревата большими опасностями. Здесь водились морские хищники. Его отцу однажды в сети попалась небольшая акула. В результате этого, отец лишился сети, да и сам едва не стал жертвой этой акулы. Ей вполне было по силам перевернуть лодку, и пустить ее ко дну. С тех пор отец всегда брал с собой в море остро-оточенный топор на длинной рукоятке. Но больше ему не доводилось сталкиваться с акулой, да и вообще ни с какими другими подводными чудовищами.
   Константин смотрел на зеленоватую воду, из которой торчали края сети, и чувствовал, что вода как бы манит его к себе. В глубине души он чувствовал, что в нем самом таится желание погрузиться под воду самому, чтобы увидеть собственными глазами подводный мир, с его красотами и тайнами. Если бы у него был акваланг, то, возможно, он бы прямо сейчас воспользовался им, если бы, конечно, сумел, но его удерживал какой-то подсознательный страх. И, наверное, это было и к лучшему. Все-таки подводная стихия - не его мир. Рыбаку свое, а подводнику свое.
   Посмотрев в сторону серого налета, Константин ахнул, и невольно приоткрыл рот. Серая пленка была уже совсем рядом с лодкой. Константин перебрался на нос лодки и, рискуя упасть за борт, выпрямился во весь рост.
   Серый налет был настолько близко, что Константин смог как следует его рассмотреть. Пленка была равномерной, и имела зловещий маслянистый вид. Площадь, занимаемая ею, составляла никак не менее ста метров. Что это было, Константин так и не мог понять, но, судя по запаху, это было что-то ядовитое.
  Он в нерешительности замер, раздумывая над тем, как ему поступить дальше; уплывать отсюда или же продолжать ловить рыбу. Ему-то самому вряд ли может грозить какая опасность, ведь он находится в лодке. Но что станет с рыбой, которая сейчас находится в сети? Если эта отрава захлестнет сеть, то вся рыба может стать ядовитой. Впрочем, если эта пленка плавает только на поверхности, то рыба может и не пострадать. Хотя, кто знает...
   Внезапно приняв решение, Константин принялся вытягивать сеть.
  ГЛАВА 2
  1
   Рыбы в сети оказалось немного; разве только самим поесть, а о продаже нечего было и говорить. Глядя, как рыба бьется и трепыхается на дне лодки, Константин почему-то вспомнил свою мать, жарившую в печи рыбу, пойманную его отцом. В детстве он любил сидеть возле печи в то время, когда мать готовила рыбу. Ему нравился шипящий звук, какой издает масло на сковороде, когда в нем жарилось мясо. Это было одним из лучших его воспоминаний детства. Но сейчас, глядя на то, как пойманная рыба разевает рот, шевелит жабрами, пытаясь дышать, Константин почувствовал жалость к ней. Он вытащил рыбу из воды, побоявшись, что та наглотается отравы, но для рыбы наглотаться отравы, и быть вытащенной из воды, означало одно и тоже - смерть.
   Странное чувство овладело Константином, но оно тут же ушло прочь. Константин увидел, что зловещая пленка приблизилась вплотную к лодке. Резкий и тошнотворный запах стал настолько сильным, что Константин не-вольно зажал нос рукой, чтобы не чувствовать его. Продолжать рыбную ловлю в такой воде не имело никакого смысла, и Константин взялся за весла, с твердым намерением уплыть прочь.
   Пленка зашла под лодку, и Константин замер, наклонившись вперед, и сжимая в руках весла. Серая пленка на мгновение словно загипнотизировала его. Константин ткнул в нее веслом, и маслянистая жижа покрыла весло равномерным тонким слоем, стекая обратно в море, когда Константин поднял весло над поверхностью воды.
   Не успел Константин опомниться, как серая пленка окружила лодку со всех сторон. Константин почувствовал, как его сердце заполняет безотчетный страх. Он огляделся по сторонам, ища куда плыть. Он снова поднялся на ноги, чтобы лучше видеть границы пленки.
   Неожиданно лодка качнулась, и наклонилась на левый борт. Константин нелепо взмахнул руками, и шлепнулся в воду, прямо в серую жижу, подняв тучу брызг. В следующую секунду голова его уже была на поверхности, чтобы сделать глубокий вдох. Глаза Константина были выпучены от ужаса. Он почувствовал страшное жжение во всем своем теле. Серая жидкость стекала у него по лицу, вызывая боль, какую вызывает ожог медузы.
   В страшном испуге Константин взмахнул руками и, приблизившись к лодке, намертво ухватился за ее борт. Боль становилась все мучительней и сильней, словно проникая в самое нутро. Константином охватила паника. Никогда в жизни он так не паниковал. Напрягая все силы, он рывком забрался обратно в лодку, и свалился на дно, прямо на пойманную рыбу.
   Все тело страшно болело, его жгло огнем, но одновременно бил озноб, как при переохлаждении. Дыхание Константина участилось, он стал задыхаться, но было непонятно, вызвано ли это действием неизвестного яда или же паническим страхом.
   Константин принялся лихорадочно стирать с лица серую плесень, стараясь спасти от нее свои глаза. Убедившись, что зрение пока продолжает исправно служить ему, Константин попытался сесть. После нескольких неудачных попыток ему это удалось. Руки и ноги сводило судорогой, пальцы выкручи-вало.
   Константин обреченно посмотрел по сторонам. Он был один в море, далеко от берега, и никто не мог прийти к нему на помощь.
   "Все, пришла моя смерть", - подумал Константин. Он посмотрел на свои руки; они покраснели и горели, словно в огне. Лихорадка усиливалась.
   Константин закрыл глаза, в ожидании обморока, за которым последует смерть. Но обморока не случилось, и Константин снова открыл глаза. Дыхание его было прерывистым, но удушья, как такового, не было. Просто у него очень быстро билось сердце. Константин почувствовал, что в нем начинает теплиться надежда. Собрав силы, он сел, и непослушными руками ухватился за весла. Он был уверен, что не сможет грести, но сдаваться не хотел.
   Первый взмах дался с необычайным трудом. Стиснув зубы, Константин сделал второй взмах, потом третий. У него были сильные руки; постоянная гребля сделала их таковыми. Но сейчас эти руки отказывались ему служить. Каждый взмах отдавался болью во всем теле. Но он продолжал грести.
   Сделав еще несколько взмахов, он обернулся, и посмотрел на берег. Нет, не доплывет, берег был слишком далеко. Впервые в жизни путь в несколько сотен метров показался ему бесконечным. Берег был недосягаемо далеко. Если он умрет, что станет с его семьей?
   Боль стала такой, что мозг Константина отказывался соображать. Устремив пустой, ничего не выражающий взгляд в пространство, потеряв чувство времени, Константин греб и греб. Воздух со свистом вырывался из его горла.
   Наконец, Константин почувствовал, что больше уже не может грести. Однако пальцы рук были судорожно сжаты на рукоятках весел, и не желали их выпускать. Константин повернул голову, для того, чтобы бросить по-следний взгляд на берег, до которого ему уже не добраться.
   Несмотря на боль и отчаяние, он был весьма изумлен, увидев, что берег был уже в каком-нибудь десятке метров от него. Радость и надежда вспыхнули в его сердце. Собрав последние силы, он догреб до берега. Лодка уткнулась в песок.
   Константин выпустил весла и, сделав невероятное усилие, перевалился через борт. Шлепнувшись в воду, он на четвереньках выбрался на сушу, и обессилено рухнул на песок. Силы оставили его. Он лежал неподвижно и ду-мал о том, как же ему добраться до дома, который находился едва ли не на противоположном конце села. Холода он не чувствовал, хотя был промокшим насквозь. Стоял октябрь месяц, и лежать в мокрой одежде на холодном песке было смертельно опасно. Но Константин больше не мог сделать ни одного движения.
  2
   Неизвестно, как долго пролежал в таком состоянии Константин, пока со стороны деревни не послышался крик:
   - Костя!
   Константин приподнял голову, и увидел, что к нему бежит тракторист Борис Назаров.
   - Костя, что с тобой!? - Лицо Назарова выражало сильную тревогу. - Держись, я иду к тебе!
   Назаров подбежал к Константину, и плюхнулся возле него на колени. Он был примерно одних лет с Константином, но гораздо тяжелее его, и весил никак не меньше ста тридцати килограммов.
   - Что, что случилось с тобой?
   Назаров наклонился над Константином, и принялся его ощупывать. Увидев, что на Константине мокрая одежда, он решил, что тот просто выпал в море из лодки, и теперь у него наступило переохлаждение.
   - Ну, как же ты так сумел, - с укором произнес Назаров. - Вот вечно с вами рыбаками одни неприятности! Ну, как же ты сумел вывалиться из лодки? Ну, прямо как ребенок, а ведь опытный рыбак-то! Всю жизнь по морю плаваешь.
   Назаров перевернул Константина на спину, и в ужасе вскрикнул, увидев его красное лицо.
   - Костя! - не на шутку переполошился Назаров. Он заметался, не зная, что нужно предпринять; искусственное дыхание, массаж или же что-либо иное. Он лихорадочно ощупывал тело Константина, взгляд его упал на такие же красные, как и лицо, руки.
   - Что же с тобой случилось, Господи? Что произошло? Что мне делать с тобой вообще?
   Константин открыл глаза, и пустым, ничего не выражающим взглядом посмотрел на Бориса. Было даже не ясно, узнал он его или нет.
   - Тебя в больницу нужно везти, слышишь!
   Назаров в отчаянии огляделся по сторонам.
   - Сейчас я что-нибудь придумаю!
   Константин попытался что-то произнести, но с его губ не слетело ни одного звука.
   Назаров нагнулся, и подхватил Константина на руки.
   - Держись, Костя, держись. Сейчас я отведу тебя в больницу.
  3
   Трое мужчин внесли Константина в его дом. Его жена Елена, увидев, в каком состоянии ее муж, заголосила истошным голосом.
   - Так, уймись, дура! - оборвал ее Назаров. - Скорее приготовь постель, нужно его куда-нибудь положить.
   Елена заметалась по дому, сорвала с кровати одеяло. Мужики прямо в одежде уложили Константина в постель.
   - Что, что случилось?! - спрашивала Елена, вцепившись мертвой хваткой в рукав Назарова.
   - Знать бы самому что случилось, - недовольно ответил Назаров. - Я его таким на берегу нашел. Он лежал возле своей лодки.
   - Он же весь мокрый! - с надрывом, глотая слезы, воскликнула Елена.
   - Сам вижу, что мокрый. Протопи печь, да пожарче. У него переохлаждение. Артем, что стоишь, раздевай его, надо вытереть насухо. Василий, помоги Елене!
   Василий с Еленой принялись разжигать печь. Назаров, вместе с Артемом, принялся стаскивать с Константина сапоги и одежду.
   - Его бы в больницу надо, а это в район везти. Боюсь, не довезем. А в нашем захолустье ни одной клиники-то и нет.
   - Надо фельдшера позвать, - подал голос Василий.
   - Правильно, - одобрил Назаров. - Давай-ка сбегай за ней, а то не дай-то Бог отойдет в мир иной.
   - А что сказать-то ей?
   - Да, господи, что сказать. Скажи то, что видишь. Скажи, что нашли мокрого, и весь красный он, словно из парилки вышел.
   Василий убежал.
   Назаров и Артем сорвали с Константина остатки одежды.
   - Да что же с ним такое? - воскликнул Артем. - Весь красный и огнем горит. Потрогай его лоб. Температура у него несусветная.
   - А можно ли его на печь класть? - спросила Елена, затопив печь, и теперь не сводившая глаз с мужа.
   - А кто же его знает, - произнес Назаров. - Я же не знаю, что с ним произошло. Пусть пока на кровати полежит.
   - А что это может быть? - тихо спросил Артем.
   - Не знаю. - Пожал плечами Назаров. - Никогда в жизни такого не видел. Может, его ужалил кто-то.
   - Кто же может в море ужалить?
   - Я-то откуда знаю. - Назаров принялся растирать тело Константина полотенцем.
   - Если бы на него акула напала, то на нем раны были бы. А у него никаких ран нету.
   - А, может, его медуза ужалила? Я где-то читал, что существуют страшно ядовитые медузы. Они оставляют следы, словно от ожога, и известны даже случаи со смертельным исходом. Говорят, что они бывают пострашнее самых ядовитых змей.
   - Брось. - Артем махнул рукой. - Ну, где ты у наших берегов встречал таких медуз? Отродясь у нас здесь ничего подобного не водилось.
   Назаров нахмурился.
   - О, слышь, надо Стаса Меньшова спросить. Он же тоже рыбак, должен знать.
   - Да что вы со своими медузами заладили! - вскинулась на них Елена. - Тут человек при смерти, а вы о какой-то ерунде речь ведете. Придумайте лучше как спасти его.
   - Так чтобы спасти его и нужно для начала узнать, что с ним произошло, - возразил Назаров. - А иначе можно только вред таким лечением нанести.
   Елена склонилась над мужем. Дыхание Константина было тяжелым, но перестало быть прерывистым. Он лежал с закрытыми глазами, и было невозможно определить, в сознании он или нет.
   Елена несколько раз звала Константина по имени, но тот не реагировал на ее голос.
   Вернулся Василий, с фельдшером, вернее фельдшерицей, Оксаной Стычкиной, женщиной, лет тридцати пяти.
   - Где больной? - воскликнула она с порога.
   Назаров указал на Константина. Докторша широко распахнула глаза.
   - Что с ним? - ошеломленно спросила она.
   - Сами хотели бы знать, - ответил Назаров.
   Он вновь пересказал то, как обнаружил Константина на берегу, и в каком состоянии тот был. Стычкина покачала головой, и принялась колдовать над Константином. Елена всхлипывала и, ломая руки, поминутно спрашивала докторшу о результатах.
  ГЛАВА 3
  1
   Уже более часа докторша безрезультатно возилась с Константином, озабоченно качая головой, и хмурясь. Елена и мужчины стояли рядом, обступив Стычкину вокруг. А во дворе уже столпились деревенские жители, в основном женщины. Они активно вели обсуждение случившегося. Каких только версий там не высказывалось. Кое-кто заглядывал внутрь дома, но войти не решался.
   - Все симптомы указывают на то, что твой муж отравлен, - наконец сделала вывод Оксана Стычкина.
   - Отравлен? - воскликнула Елена.
   - Похоже на это, - подтвердила свой диагноз Стычкина. - Ты посмотри, Лена, все тело его покраснело. Это явное следствие воздействия на организм яда. Конечно, это всего лишь пока предварительные заключения. Необходимо сделать более тщательные анализы, но на это уйдет время, а он в таком состоянии, что я просто не знаю.
   Елена не выдержала, и зарыдала в голос.
   - Эх, если бы он только мог рассказать, что же, все-таки, произошло с ним. - Стычкина закусила губу.
   - Его нужно везти в райцентр, или хотя бы ко мне, в медсанчасть.
   - Да как же нам доставить его туда? - воскликнул Василий. - Туда на машине добираться больше часа. Да разве он выдержит такой путь.
   Внезапно дыхание Константина изменилось, и он открыл глаза.
   - Костя! - бросилась к нему жена.
   - Наконец-то, - облегченно вздохнула докторша.
   Несколько мгновений взгляд Константина продолжал оставаться бессмысленным, затем в нем засветился разум.
   - Костя, Костя! - Елена схватила мужа за руку, заливаясь слезами. - Как ты себя чувствуешь, что с тобой случилось?
   - Где я? - тихо, чуть слышно спросил Константин.
   - Дома, родной, ты дома.
   - Как я сюда попал?
   - Тебя нашли на берегу, мокрого и в ужасном состоянии.
   - Нашли? Значит, я все-таки добрался до берега.
   - Что с тобой случилось? - спросила Стычкина. - Ты в очень тяжелом состоянии, и я не знаю, как тебя лечить.
   - Море, это все море.
   - Море? О чем ты говоришь?
   - Море было покрыто какой-то дрянью. На море была серая пленка.
   - Что за пленка?
   Константин с усилием качнул головой.
   - Я не знаю, что это было такое. Оно напоминало разлитую по воде нефть, но не было нефтью. Это было что-то такое, чего я в жизни не видел. Оно было вокруг меня, окружило лодку со всех сторон. Я приподнялся, чтобы разглядеть пленку как следует, но потерял равновесие, и упал прямо в эту серость.
   Константин замолчал.
   - И что случилось дальше? - нетерпеливо спросила Стычкина.
   - Я почувствовал сильное жжение во всем теле. Кожа моя горела, как в огне. Я задыхался. У меня резко усилилось сердцебиение. Не знаю, как я нашел в себе силы забраться обратно в лодку. Тем более не понимаю, как я сумел доплыть до берега. Последнее, что я помню, это как я упал на песок и потерял сознание. Что было дальше, я не знаю.
   - Дальше тебя нашел Борис, - сказала докторша. - И вместе с другими принес домой.
   Стычкина призадумалась.
   - Ну что ж, кое-что начинает проясняться. Я не знаю, что это была за пленка на воде, но она без сомнения была ядовита, и вызвала токсичное отравление твоего организма, а также сильное раздражение кожи.
   Стычкина снова принялась колдовать над Константином, а мужики завели дискуссию между собой.
   - О чем он говорит? - спрашивал Василий. - У нас никогда не было ничего подобного.
   - А я знаю, о чем он толкует? - возмущался Назаров. - Этих рыбаков куда только не занесет. Сидели бы себе дома или рыбачили возле берега. Так нет же, их тащит куда подальше. И я знаю, что ли, что он за гадость там нашел. И чего их тянет, куда ни попади.
   - Вот те на, будто сам не понимаешь, - изумился Артем. Он был самым молодым из всех троих, ему было лет тридцать пять, не больше.
   - Чего я не понимаю? - буркнул Назаров.
   - Ты что же, сам никогда рыбалкой не увлекался?
   - Я? Да никогда в жизни. Ну, то есть в молодости, конечно, любил посидеть с удочкой. Но чтобы вот так в лодке, уплыть за три версты от берега, да ни в жизни.
   - А что же это все-таки было? - задумчиво спросил Василий. Он был самым старшим здесь, лет на двадцать пять старше Назарова, невысокий такой старичок с сединой на висках; единственным местом, где еще сохранились волосы. - Может, это как раз именно нефть и была?
   - Брось ты глупости говорить, Василий, - оборвал его Назаров. - Ну, где ты видел, чтобы от купания в нефти такие последствия были?
   - А откуда ты знаешь, какие последствия бывают от такого купания? - возразил Василий. - Тебе приходилось в нефти купаться? Рыба от нее косяками дохнет, а ты хочешь, чтобы для человека она безвредной была. Да нефть - это вообще страшный яд. Вон, всю экологию потравили, дышать нечем стало. А в воду какой только гадости не льют. Да нефть это вообще погибель для человека.
   - Ой-ой-ой, - передразнил Назаров. - А сам-то свою "копейку" чем заправляешь? Бензин-то из чего делается, не из нефти ли? На машине-то не против поездить. Небось, приходится ею пользоваться. А трактора и комбайны чем заправляются? Чем бы ты без них поля-то пахал, сохой, что ли? Так что сиди уж, о погибели-то говорить будешь. Думаешь, если ты фермерством занимаешься, так и все должны быть фермерами. А об остальных-то ты подумал?
   - Нет, вы о чем речь завели? - вмешался Артем. - Мы говорили о том, что с Константином случилось, а вы о каких-то глобальных вопросах заговорили.
   - Так я говорю о том, что он в нефти искупался, - сказал Василий. - Вот и получил токсичное отравление.
   Назаров пожал плечами, но спорить не стал.
   Стычкина сделала Константину укол, дала ему каких-то пилюль, затем возвратилась в медсанчасть, принесла оттуда еще каких-то лекарств. Он испробовала на Константине все, что только могла, и призналась:
   - Это все, что я могу сделать. Ему должно полегчать, но он нуждается в полном покое. Завтра с утра я зайду узнать, как идут дела. Если ему не станет лучше или, тем более, наступит ухудшение, я вызову машину из города. Но будем надеяться на лучшее.
   Докторша ушла. Мужики, с тихим говором, стали расходиться. Снаружи собралось уже довольно много народу, и все наперебой принялись расспрашивать Стычкину и мужиков. Докторша отвечала сдержанно, стараясь не вдаваться в подробности. Зато после ее ухода мужики расписали случившееся во всех красках. Вся деревня принялась обсуждать случай с Константином. Много было толков и кривотолков но, в конце концов, общее мнение свелось к тому, что Константин выпал из лодки и искупался в нефти, которая разлилась по морю. Эта версия была, в общем-то, недалека от правды.
  2
   На берегу моря собралось почти полдеревни. Люди внимательно всматривались вдаль, и озабоченно переговаривались между собой. Зрелище, открывшееся перед ними, и в самом деле, было настолько необычным, что люди не знали, что и думать.
  Метрах в ста от берега море покрывала серая пленка. Она охватила собой довольно большой участок воды и, казалось, совсем не собиралась покидать здешние края.
   - Что это такое? - спрашивал Василий, держа руку козырьком над глазами.
   - Не знаем, - говорили мужики. - Такого нам видеть не приходилось.
   - Может, это и в самом деле пролитая нефть. Прохудился танкер, и вот результат, - говорил Артем, с испугом глядящий на серую невидаль.
   - Брось, - отвечали ему. - Нефть - она всегда черная, переливается всеми цветами радуги. А эта гадость какая-то серая.
   - Тогда что же это?
   - Не имею понятия.
   - Господи, а запах-то какой! В деревне ведь совсем не чувствовался. А тут...
   - Ага, и он, наверняка, исходит от этой гадости. Воняет, словно тухлыми яйцами. Не мудрено, что Константин так плохо выглядит после купания в ней.
   - Слышь, Борис, а ты когда Константина нашел, эта штука здесь была?
   - Да не знаю я, - отозвался Назаров. - Я даже не смотрел на море. Я Константином занят был. Думал, что с ним, и как его до дома дотащить.
   На лицах у людей были самые разнообразные чувства; растерянность, недоумение, испуг, задумчивость. Все они были не в силах отвести взгляда от моря.
   - И откуда же это взялось? - говорили люди. - Эх, ироды, что с океаном сделали. Бывало на берег приходишь, чтобы воздухом свежим морским по-дышать. Воздух был! А теперь что? Дышать нечем.
   - Мужики, а может, она ядовитая? - спрашивал Назаров.
   - Ясное дело. Надышимся, и отравимся все, как Константин.
   Эти слова заставили людей испуганно попятиться от берега. Многие зажали носы.
   А серая пленка будто замерла на месте. Она не приближалась к берегу, и не уплывала прочь. Не двигалась ни вправо, ни влево.
   - Запах, как из канализации, - высказал свое мнение один из мужиков.
   - Верное сравнение, - поддержали его.
   - Это что же такое, эта мерзость так и будет плавать здесь?
   - А что, если сплавать туда, и посмотреть поближе, - предложил Артем.
   - Ага, - сказал Назаров. - Вот ты иди и сплавай. Если сыграешь в ящик, то нас не вини. Пусть государство думает, что это за мерзость. Это его обязанность следить за экологией, а не наша. Оно должно заботиться о насе-лении.
   - Так мы и есть население, - сказал Василий.
   - Вот я о том и говорю. Государство должно о нас заботиться.
   - Что-то не больно оно о нас заботится, - хмуро произнес Артем. - Вон, потравить нас всех пытается.
   Постепенно люди стали расходиться, бросая через плечо озабоченные взгляды на море.
  3
   Артем, Василий и Назаров убрались подальше от берега.
   - Фу, - сказал Артем, когда море скрылось из виду. - Здесь хоть дышать можно. Вонь не распространилась сюда.
   Артем с наслаждение задышал чистым воздухом.
   - Ну что, мужики, - воскликнул Назаров, потирая руки. - По такому случаю не плохо бы и пузырь раздавить.
   - Само собой, - поддержал Артем. - Ценная мысль.
   Василий ничего не сказал, но по его виду было видно, что он согласен с остальными.
   - Артемка, тебе, как самому младшему, бежать в магазин.
   Артем не стал возражать. Мужики скинулись на троих, и Артем, получив деньги, поспешил в магазин, расположенный в другом конце деревни.
   - Только смотри, без нас не выпей, - напутствовал его вслед Назаров.
   Артем, не оборачиваясь, махнул рукой. Назаров, спохватившись, посмотрел на Василия.
   - Да, а со стаканами-то как быть?
   - Стаканы я раздобуду. А вот где расположимся-то? Местечко надо найти поуютней.
   - О местечке подумаем, когда Артем вернется. Ты дуй пока за стаканами. Кстати, твоя-то дома что ль?
   - Ни-ни. - Затряс головой Василий. - У меня все тихо сейчас.
   - А, ну тогда хорошо. Никто не увидит, никто не помешает стаканы взять. Ну, давай, действуй.
   Василий убежал.
   Вернулись они почти одновременно, и Артем и Василий.
   - Ну, и где сядем? - спросил Артем, сжимая в руке бутылку.
   - А вон, Василий говорит, что его старуха сейчас гуляет где-то. Может, у него и расположимся?
   Назаров вопросительно посмотрел на Василия. Тот немного пожался.
   - Да можно и у меня, почему нет.
   Они расположились на задах, у дровяной кладки, неподалеку от зарослей малины. Назаров откупорил бутылку, и разлил огненную жидкость по стаканам.
   - За что будем пить? - спросил Артем.
   - За выздоровление Константина, - предложил Назаров.
   - И за то, чтобы с нами ничего подобного не случилось, - дополнил Василий.
   - О! - поднял палец Назаров. - Золотые слова! Вот за это и выпьем.
   Мужики чокнулись и выпили. У Василия в доме нашлась закуска; несколько соленых огурцов. Дружно хрупая, мужики закусили.
   - Да, странная история сегодня приключилась, - раздумывая, произнес Назаров.
   - Это уж точно, - согласился Василий. - Есть над чем поразмыслить.
  ГЛАВА 4
  1
   - А эта серая плесень на море, что это такое? - спросил Артем. - На нефть не похоже.
   - Не похоже, - согласился Назаров. - Да в наше время чего только не бывает. Вон, летающие тарелки появились, Лох-несское чудовище, говорят, в озерах водится. Сплошная аномалия.
   - А тунгуска чего стоит, - подал голос Василий. - Вон, девяносто лет назад в ней такой метеорит рухнул, что на сотни километров вокруг все деревья повалил.
   - Да и не просто повалил, - вмешался Артем. - А опалил все. Огня, говорят, вовсе не было, а деревья пожгло.
   Назаров кивнул головой.
   - Слыхал об этом, как же, слыхал. Только никто ничего конкретно так до сих пор и не выяснил. И кратера там не было, да и самого метеорита не нашли. Деревья все опалены, а следов никаких нету.
   - Не иначе, как радиация это была, - сказал Артем. - Только при радиационном облучении такое бывает.
   - Ага, понапридумывали тут всяких радиаций, а природа и человек страдает.
   - Это что, - сказал Артем, хрупая огурцом. - Я слышал, что год назад в океане чудовищ обнаружили. Вроде бы это были акулы-мутанты, но у них мозг разумным стал, и они могли мысли людей читать. Так вот, эти мутанты хотят теперь человечество уничтожить, так как мы для них угрозу представля-ем.
   Назаров с раздражением сплюнул.
   - Что ты, Артем, как маленький ребенок, сказки такие глупые рассказываешь! Ну, в самом деле! Тебя все на мистику какую-то тянет. Словно вот в жизни никаких проблем больше нету.
   Артем сделал неопределенный жест.
   - Уж лучше давай поговорим о земных проблемах, о том, что волнует больше всего. Вон цены-то как подскочили, сам видишь. Совсем нас, простых людей, задушить хотят. Взять хотя бы самое главное в человеческой жизни.
   Назаров кивнул на бутылку, в которой еще оставалось немного водки.
   - Сколько она сейчас стоит? А? Если так пойдет дальше, то волком взвоешь!
   Василий согласно закивал, подтверждая слова Назарова.
   - Да, Борис, правильно говоришь. Раньше то, в советское время, я, по трояку, сколько мог на получку ящиков водки купить. А теперь? Это же надо цены так взвинтить, чтоб им всем пусто было.
   - Вот-вот, - подхватил Назаров. - А потом удивляются, почему это население самогон гонит. Ну, сами бы подумали, без водки, ну что за жизнь может быть.
   - Да никакой жизни, - подтвердил Артем. - Ежели не пить, то зачем вообще тогда жить?
   - Вот именно. А то вздумали же с пьянством бороться. Русский народ испокон веков пил, пьет, и будет пить. И не с водкой бороться надо, а создавать такие условия, чтобы человек и пить мог, и жить, как человек.
   - Вот это другое дело, - сказал Артем. - Вот за это я тебя, дядя Борис, и уважаю.
   Они помолчали. Затем допили остатки водки, закусили соленым огурцом.
   - Нет, - сказал после паузы Назаров. - Я считаю, что все беды нашего народа от несвободы.
   - Как это? - спросил Василий.
   - А так. Человеку не дают проявить свой потенциал, не дают свободы деятельности. Если бы человек мог поступать согласно своей внутренней сущности, своей природе, то тогда бы он был счастлив. Рай на земле возмо-жен лишь тогда, когда человек не будет ничем ограничен. Никакими узкими рамками общепринятых стандартов и норм нельзя сдерживать человека.
   - О, дядь Борь, ты говоришь прямо как ученый, - с затаенным восхищением произнес Артем. - Ни слова у тебя не поймешь.
   - Объясняю, - покровительственно сказал Назаров. - Человеку с пеленок вдалбливают в голову определенные стандарты и нормы поведения. Это хорошо, а это плохо. Так поступать можно, а так нельзя. Зачем все это? Че-ловек должен поступать так, как считает нужным. Он сам должен создавать себе критерии и нормы поведения. Вот, хотя бы, как это делается в либеральных странах. Там у человека над душой никто не стоит. Он сам решает, что ему делать, и как ему жить. Но и там нет полной свободы действия у человека.
   Артем задумался.
   - Ну, а как это будет выглядеть на деле?
   - А вот так и будет. Ты только представь себе, что ты будешь свободен в своей деятельности. Ты на что сейчас живешь?
   - Ну, езжу в город на заработки.
   - Правильно, на заработки. А почему ты туда ездишь? Почему не зарабатываешь здесь, в селе?
   - Так ведь здесь не платят, возможности нет заработать.
   - О, вот ты и сам ответил. Потому что у тебя нет возможности себя реализовать. Нет у тебя свободы на это.
   - А кто же ограничивает эту свободу? - спросил Василий.
   - Как это кто? Правительство и ограничивает. А также и внушенные школой и обществом лживые моральные ценности. Вроде тех, которые утверждают, что не должно быть частной собственности. А без частной собственности человек не сможет существовать. Это уже не человек будет, а раб, лишенный всего. Он уже не сможет быть полноправным человеком, ибо будет всегда завидовать и ненавидеть того, кто что-то имеет. Ведь нас как учили; человек - это только винтик в государственной машине, и не должен проявлять свое "я". Не должен выделяться из общества, а должен быть таким, как все остальные. А это губительно для личности, а человек должен быть личностью. И руководствоваться он должен не общественными законами, а внутренними, поступать так, как велит ему его совесть, так сказать, внутренний голос. А общественные законы человека ломают, делают его ра-бом, лишенного собственной воли, собственной точки зрения, собственного мнения. Освободи человека, и тогда наступит на земле эра счастья, потому как человек способен быть счастливым только тогда, когда он будет внутренне свободен. А у нас же семьдесят лет проводилась политика превращения населения в послушных рабов, безропотных и крайне запуганных, которые уже не могут проявить своей инициативы, поэтому мы и катимся в пропасть.
   - Интересная теория, - произнес Василий. - Ну, а какой должна быть форма государственного правления?
   - Сейчас скажу. Форма правления должна быть народной. Народ должен править государством.
   - Ну, это мы уже слышим с семнадцатого года. А как конкретно это должно выглядеть?
   - Элементарно. Законы должны приниматься народом. Инициатива должна исходить от народа, и путем простого голосования эти законы должны претворяться в жизнь. Большинством голосов. Ведь народ же не сможет создать закона, который бы оборачивался во вред ему самому. Правильно? Следовательно, только сам народ может придумать и принять мудрый закон, который шел бы на благо ему самому.
   Василий недоверчиво покачал головой.
   - Народ, говоришь? Так ведь подавляющее большинство мировых правительств пришло к власти именно благодаря поддержке народа. А каков результат? Разве принесло это народу счастье?
   - Так потому и не принесло, что странами-то правил не народ, а отдельные его представители. И они-то и использовали власть исключительно в своих личных целях и интересах. Принимали решения и составляли законы они, а не народ. Если бы не было правительственной элиты, то тогда бы и не было злоупотребления властью, потому как закон был бы для всех един, и принимался бы он народом, а не чиновниками, находящимися у власти.
   - Это что же, кухарка должна управлять государством? - спросил Артем.
   - А почему бы и нет, - воскликнул Назаров. - Вернее, не она одна, но она тоже должна принимать участие в принятии законов. При таких условиях исключены несправедливые законы. Точнее, они могут возникнуть, но, как только народ поймет, что эти законы несправедливы, он тотчас их отменит, и издаст другие, более справедливые. Таким образом, в государстве будут царить справедливые законы, и народ будет счастлив. На его свободу выбора никто не будет давить, и принуждать, человек окажется полностью свободен.
   Василий затушил окурок, который курил, слушая Назарова, и спросил:
   - Ну, а какой закон ты бы сам предложил?
   - Я?
   - Да.
   Назаров немного подумал.
   - Ну, хотя бы такой, чтобы простого мужика не прижимали на работе.
   - Это как?
   - А очень просто. Сейчас вот новая власть не позволяет человеку пить. Ну, что такого, если человек немного выпьет на работе, пусть даже переборщит, пусть даже прогуляет день-два. Так что же, его за это увольнять? А если у человека горе, если на душе тяжело. Что, он не имеет права выпить, чтобы дать отдохнуть душе. Человек же не железный. Надо дать ему расслабиться, утолить его тоску, а потом, когда ему полегчает, снова принимать на свое ме-сто.
   - Во! - поднял вверх палец Артем. - Вот это правильно. Это я одобряю. А то, что же это выходит, куда человек не устроится на заработки, везде над ним как жандармы стоят. Продохнуть спокойно не дают. Неужели не по-нимают, что человек без водки не человек? А бабы наши тоже хороши. Стоит только выпить немного, как они сразу же скандал затевают. Сразу же! Ну, скажи по совести, дядя Борис, ну какое им дело до того, пью я или нет? Это мое личное дело. Я же к ним не лезу с советами, как жить. Не лезу! Почему же они к нам лезут? Они лишают нас свободы, свободы действий. А потом удивляются, почему же это мужики из дома бегут, почему мы несчастны, почему в доме скандалы. Свобода нам нужна, свобода! Мы же их не ограничиваем в их свободе действий, пусть и они нас не ограничивают.
   - Правильно, - подтвердил Назаров. - Золотые слова. Я вижу, что ты меня понял. Эх, выпить бы еще.
   Назаров тоскливо посмотрел на пустую бутылку.
   - Василий, у тебя вроде бы твоя баба самогон гнала.
   - Ну, гнала, - пожал плечами Василий. - Так то когда было. Она уже, наверное, с неделю ничего не гонит.
   - Хм, вот ведь невезуха, - разочарованно произнес Назаров. - Ну, так ничего и не поделаешь. Надо расходиться по домам.
   Мужики поднялись.
   - Ну, до завтра, дядь Василий, - попрощался Артем.
   - Ну, бывайте, - напутствовал мужиков Василий, скрываясь за дверями своего дома.
   Артем с Назаровым побрели прочь.
  2
   Деревенские женщины тоже судачили о происшедшем. К вечеру уже все село знало о событии. Жизнь в селе всегда шла тихо и монотонно, ничего необычного никогда не происходило, и люди были рады тому, что и у них произошло что-то необычное, о чем можно было вдоволь поговорить. Дом Константина стал объектом пристального внимания. Но, учитывая тот факт, что никто, кроме Назарова, Артема и Василия, не видел Константина, не видел его состояния, то рассказы людей были полны домыслов, и не имели под собой никаких оснований. Одной из версий было то, что Константин просто искупался в холодной воде, и его хватил паралич.
   Второй версией было то, что на Константина напало морское чудовище. Был ли это доисторический динозавр или же обычная акула, роли не играло. К берегам действительно часто заплывали акулы, хотя не было ни одного случая, чтобы от них пострадали люди.
   Многие любопытные, чтобы выяснить все точно, пытались пробраться в дом Константина, но Елена решительно выпроваживала всех, не позволяя никому войти внутрь.
  ГЛАВА 5
  1
   Промучившись весь вечер, Константин сумел уснуть, на удивление, прежде всего, самому себе. Он проспал всю ночь беспробудно и без сновидений.
   Проснувшись на следующее утро, он долго лежал с закрытыми глазами, не веря тому, что еще жив. Более того, он совершенно не ощущал больше боли, от которой вчера едва не терял сознание. Боль исчезла совершенно. Не в силах в это поверить, Константин продолжал неподвижно лежать с закрытыми глазами, словно боясь проснуться. В доме стояла тишина, и лишь настенные часы тихо тикали, отмеряя время.
   Константин открыл глаза. Он увидел над собой белый потолок родного дома. Он лежал на спине, и видимо в таком положении проспал всю ночь. Это было странно. Обычно, лежа на спине, он вообще не мог уснуть. Ему необходимо было перевернуться на бок.
   Все еще не веря в то, что боль прекратилась, он лежал, ожидая ее возвращения. Но она не возвращалась.
   Константин осторожно вынул из-под одеяла руку, и поднес ее к своему лицу. Рука была самой обычной; не было ни красноты, ни раздражения.
   Константин сжал руку в кулак. Пальцы послушно слушались, словно накануне ничего и не произошло. Все было нормально, но Константин не спешил успокаиваться. Он знал, что такие вещи не могут проходить мгно-венно и бесследно.
   Он повернул голову направо и увидел спину лежащей рядом с ним жены. Умаявшись за вечер, Елена уснула тяжелым и тревожным сном. Глядя на ее спину, Константин почему-то почувствовал раздражение к лежащей рядом с ним женщине. Ее муж вчера едва не умер, а она спит, словно ничего и не слу-чилось.
   Константин ужаснулся сам своей этой мысли, но раздражение не исчезло. Приподнявшись, он сел на кровати, и глубоко вздохнул. Не было ни удушья, ни учащенного сердцебиения. И самое главное, не было боли.
   Все было нормально, если не считать слабости и какой-то странной пульсации в голове. Казалось, будто бы мозг ожил и пытается выбраться наружу.
   Константин прижал ладони к вискам, ожидая приступа жестокой головной боли. Но этого не случилось. Вместо этого он ощутил себя так, словно смотрел на мир чужими глазами. Перед ним проходили образы и воспоми-нания из его жизни. Он чувствовал себя так, словно вся его жизнь была простым сном, а теперь он пробудился, но пробудился в мир, в котором не хотел жить.
   Рядом зашевелилась его жена. Повернув голову, она увидела сидящего Константина, и вскочила.
   - Костя? - тревожно спросила она, глядя на мужа.
   Константин повернул голову, и посмотрел на Елену растерянным взглядом.
   - Ты как? - спросила Елена.
   - Не знаю, - произнес Константин. - Вроде бы нормально.
   Елена придвинулась к мужу, и взяла его за руку. Она не почувствовала ни жара, ни высокого пульса.
   Константин попытался встать.
   - Нет! Не вставай, лежи!
   Елена попыталась уложить мужа обратно в постель, но ей это не удалось. Константин смотрел на жену, и ему казалось, будто он видит ее впервые в жизни. Нет, все то же уставшее лицо женщины, которой уже перевалило за сорок. Если бы не усталость и не измученное выражение, его, наверное, можно было бы назвать миловидным.
   Елена же, в свою очередь, встревожено всматривалась в Константина, ища вчерашние симптомы. Но не находила их.
   На пороге комнаты показался их сын Кирилл. Когда вчера принесли отца домой, его не было дома. Он вернулся поздно, и застал отца уже спящим.
   - Папа? - встревожено спросил он, глядя растерянно на отца. - Ты в по-рядке?
   Константин посмотрел на сына.
   - Кажется, да. - Он попытался улыбнуться, но улыбки не получилось.
   - Что с тобой случилось вчера?
   Константин помедлил.
   - Упал в море, а в нем что-то плавало, какая-то серая гадость.
   - Кирилл, - прервала Елена. - Иди сбегай за Оксаной Ивановной. - Она все равно собиралась придти утром, чтобы сделать осмотр. Позови ее.
   Кирилл скрылся за дверью.
   - Ты точно в порядке? - спросила Елена Константина.
   - Не знаю. По-крайней мере, чувствую себя нормально. Пока.
   Константин помедлил, обвел взглядом комнату.
   - Но как было ужасно вчера. Мне казалось, что я умру. Я задыхался, у меня горело все тело. Было затуманено сознание.
   Елена посмотрела на часы. Было восемь часов. Она соскочила с кровати.
   - Мне нужно одеться. Скоро придет Оксана.
   Елена принялась одеваться.
  2
   Кирилл застал Оксану Стычкину у нее дома. Она как раз собиралась идти на работу. Узнав, что Константин проснулся, она поспешила к нему.
   - Ну, как поживает наш больной? - спросила она, едва переступив порог дома Константина. Пройдя в комнату, она увидела, что Константин по-прежнему лежит в постели.
   - Я вижу признаки явного улучшения, - сказала Оксана, бегло оглядев Константина.
   Константин развел руками, словно подтверждая ее слова. Оксана принялась внимательно осматривать Константина.
   - Странно, - озабоченно произнесла она. - Я не вижу никаких следов токсического отравления, которому явно подвергся ты. Мои лекарства не могли исцелить тебя за одну ночь. Тем не менее, я не вижу никаких признаков. Если это не чудо, то тогда я не знаю, что это.
   Оксана осмотрела зрачки Константина. Тут тоже все было в порядке.
   - А как насчет координации? Ну-ка, попробуй-ка пройтись по комнате.
   Оксана помогла Константину подняться. Тот сделал несколько неуверенных шагов, словно сам боялся, что не сможет ходить. Убедившись, что его не заносит в стороны, что он твердо держится на ногах, Константин реши-тельным шагом дошел до противоположной стены, и повернул обратно. Он развел руками, как бы показывая, что с ним все хорошо.
   На лице Стычкиной появилось удовлетворение. Константин снова сел на кровать.
   - И никаких симптомов простуды, - в раздумье произнесла Стычкина. - Прямо парадокс.
   Она еще раз осмотрела Константина, но так ничего и не обнаружила. Велев ему сегодня же прийти к ней, и сдать анализы, Оксана Стычкина покинула дом Константина.
   Елена вздохнула с явным облегчением. Кажется, все было и правда в порядке.
   - Я приготовлю что-нибудь поесть? - спросила она мужа. Тот не возражал.
   Елена принялась накрывать на стол. Через несколько минут все трое уже сидели за столом и завтракали.
   Константин ел, и не чувствовал вкуса. Еда не доставляла ему никакого удовольствия. Время от времени он переводил взгляд с жены на сына. Оба казались ему какими-то чужими. Внутри него была какая-то пустота. Может быть, это было связано с шоком, который он перенес вчера? Наверняка так, больше не из-за чего. Но все-таки. Константин чувствовал, что у него на душе было какое-то разочарование. Он смотрел на постаревшую жену, которая была совсем уже не такая, какой была двадцать лет назад. Неужели все прошло? Он с ужасом почувствовал, что больше не испытывает к ней той любви, какую испытывал в молодости. Разве об этом он мечтал? Разве такой жизни он хотел? Нет, он хотел нечто иного, нечто совсем другого. Чего, он и не знал сам, но внутри него было неудовлетворение.
   А ведь он всегда любил есть вместе с семьей, это было самое лучшее времяпровождение для него. Но сейчас была какая-то пустота. Словно жизнь прошла мимо него.
   Доев свою порцию, Константин вытер губы, и сказал:
   - Мне нужно выйти на улицу, немного проветриться.
   - А можно ли тебе выходить на улицу? - высказала сомнение Елена. - Может, тебе лучше сегодня отлежаться.
   Константин отрицательно покачал головой.
   - Нет, дома мне душно. Вы же знаете, что я привык к просторам. На свежем воздухе я быстрее наберусь сил.
   - Только одевайся теплее, - наставительно сказала Елена. - На улице все же не лето.
   - Разумеется, - безропотно согласился Константин, вставая из-за стола.
   - И сходи потом к нашей докторше, сделай анализы, как она тебе велела.
  3
   Очутившись на улице, Константин зябко поежился. С утра было свежо, да и, судя по серому свинцовому небу, вряд ли станет теплее и днем.
   Он огляделся по сторонам, и увидел недалеко от палисадника свою лодку. Очевидно, мужики позаботились о том, чтобы притащить ее с берега. Весла лежали рядом, а в самой лодке до сих пор находилась пойманная рыба, которая теперь уже была дохлой. Никто не позаботился о том, чтобы убрать ее. Вероятно, всем было просто не до нее.
   Константин вновь почувствовал, что его охватывает какое-то необоснованное раздражение. Пульсация в голове продолжалась, но он решил не обращать на нее внимание.
   Константин вышел за калитку.
   Едва он успел сделать несколько шагов, как его окликнул сосед Игнатий Мухин. Очевидно, он уже давно следил за Константином из своего двора.
   - Ба, утопленник! - весело воскликнул Мухин, и приветливо помахал рукой. - Ну, как самочувствие?
   Константин бросил на Игнатия хмурый взгляд, который тот не заметил. У Мухина всегда был такой мрачный и колкий юмор. Даже не поймешь, шутит ли он, или же в душе злобствует.
   - Вроде бы в порядке, - недовольно произнес Константин.
   - Ты, говорят, вчера едва не утонул в море. Еле откачать смогли. Как же так, ты же вроде опытный пловец, хорошо плаваешь. Или от холодной воды судороги хватили?
   - Какие еще судороги, - раздраженно бросил Константин. - При чем здесь они? И не тонул я вовсе, а в какой-то дряни искупался.
   Игнатий стоял, облокотившись о свою калитку, и смотрел на Константина.
   - А что это за дрянь-то была? - спросил он.
   - Самому бы знать хотелось. Плавала в море, и все тут.
   Константин в сердцах махнул рукой; разве все расскажешь. Не желая продолжать разговор, он пошел прочь. Игнатий задумчиво посмотрел ему вслед.
   Константин прошел уже метров пятьдесят, прежде чем сообразил, что идет, сам не зная куда. Он остановился, и почувствовал, что раздражение охватывает его все больше и больше. Его раздражал и Игнатий, который все время пытался достать его своими шутками. Константин всегда спокойно на них реагировал, но в душе они вызывали неприятие.
   Некоторое время он в нерешительности стоял на месте, не понимая, куда он шел. Затем внезапно понял. Он шел к морю. Ноги сами его несли туда. Море пыталось убить его, и он должен выяснить, что это была за серая плесень.
   Приближаясь к морю Константин почувствовал, что от него исходит резкий противный запах. По мере приближения этот запах становился все сильнее. Константин вспомнил, что именно этот запах исходил вчера от серой пленки на поверхности моря.
   Выйдя на берег, он остановился в двух шагах от кромки воды. Его рыбацкие сапоги по щиколотку погрузились в мокрый песок, а набегающие волны почти касались их носков. Но Константин не обращал на волны никакого внимания. Он смотрел на море. А там, метрах в ста от берега на поверхности воды плавала все та же серая пленка, которая вчера едва не свела его в могилу. Константин довольно долго смотрел на нее и, странное дело, за все это время пленка не сдвинулась с места ни на сантиметр. А ведь вчера она довольно быстро приближалась к берегу со стороны океана. Он едва успел вытащить сеть с рыбой, прежде чем пленка захлестнула их. За это время она давно должна была либо приплыть вплотную к берегу, либо уплыть далеко в сторону. Пленка же неподвижно стояла на месте, испуская резкий запах, напоминающий запах тухлятины, от которого у Константина начинала кружиться голова. Опасаясь, что он может потерять сознание и упасть, Константин сел на огромный камень, лежащий неподалеку от берега. Подтянув к подбородку колени, он обхватил их руками, и стал смотреть вдаль.
  ГЛАВА 6
  1
   Время шло, однако Константин не замечал этого. Он все также неотрывно смотрел на море.
   Море. Оно манило и гипнотизировало. Море было первой любовью Константина, а может быть, и самой главной, самой сильной. Оно всегда приносило ему успокоение, отвлекало от всего, давало надежду и умиротворе-ние.
   Константин закрыл глаза, и стал просто слушать. Слушать шум моря, крики чаек. Волны накатывали на песок, и отступали назад. Этот звук завораживал Константина. Эх, если бы не нужно было думать о хлебе насущном, он бы целые дни проводил в море, на своей лодке. И совсем необязательно для этого ловить рыбу. Достаточно просто быть в море. Но этот запах, он все портил.
   Константин открыл глаза, и его мысли тотчас вернулись к действительности. Его взгляд вновь уперся в серую пленку на волнах.
   Что же, все-таки, это такое? Он должен непременно выяснить, с чем он столкнулся. Выяснить, что за пакость завелась в его море. Но он сделает это немного позже. Сейчас Константин боялся приближаться к ней. А вдруг даже испарения, исходящие от этой серости смертельны. А он сидит себе на берегу и преспокойно дышит всем этим. Хотя, скорее всего, если бы это было так, он бы умер еще вчера.
   Константин поднялся с камня и, бросив последний взгляд на море, направился обратно в деревню. Ему необходимо было еще показаться в медсанчасть, куда его так настоятельно просила зайти Стычкина.
  2
   Оксана Стычкина ожидала Константина. Ожидала с тревогой и опасением. Оксана сталкивалась с таким случаем впервые в своей практике. Хотя, какая у нее могла быть в селе практика. Она прожила здесь всю свою жизнь, за исключением тех лет, когда училась в мединституте. После его окончания она вернулась в родное село. Ее тянуло сюда, здесь был ее дом, и она не хотела его покидать. Ну, а какую практику она могла здесь получить. Большинство ее пациентов попадали в медсанчасть в связи с отравлением самогоном и другими некачественными алкогольными напитками.
   Случай с Константином был необычен. Оксана не сомневалась, что это тоже было отравление. Из весьма невразумительных слов Константина она пришла к выводу, что тот искупался в каких-то токсических отходах, разлитых в море. Признаки токсичного отравления были настолько сильными, что Оксана ужаснулась, и была уверена, что Константин не выживет. Она сомневалась, что он доживет даже до утра.
   Однако, придя сегодня утром к Константину домой, она была потрясена, увидев его живым и здоровым. Никаких признаков отравления не было. Но такое никак не могло пройти бесследно, поэтому Оксана велела Константину прийти к ней, и сдать анализы. Они должны были показать, что же все-таки произошло вчера с ним.
   Вместе с Оксаной работал лаборант и ее помощник Павел Туманов, которому Оксана уже рассказала о необычайном случае, и теперь тот с нетерпением ожидал возможности увидеть Константина собственными глазами. Павлу было около сорока лет, и он уже около десяти лет работал на этой должности. Он порядком заплесневел от однообразия, и любое необычайное происшествие вызывало у него интерес.
   Когда в дверях показался Константин, Павел оживился, и даже вскочил со своего места, невольно подавшись всем корпусом к вошедшему.
   Константин в нерешительности остановился на пороге.
   - Ты велела мне подойти, - сказал он, обращаясь к Оксане. - Я пришел.
   - Да-да, - заторопилась Стычкина. - Паша, возьми у него на анализ кровь.
   Константин сел на стул, и положил руку на стол, ожидая, когда Павел возьмет у него пробы крови.
   - Мне подождать, когда будут готовы результаты? - спросил Константин, когда все было закончено.
   - Если ты никуда не торопишься, то подожди, - сказала Оксана. - Думаю, тебе самому небезынтересно будет знать, что они покажут.
   - Само собой, - отозвался Константин.
   Павел ушел в соседнюю комнату, в которой размещалась небольшая лаборатория, и принялся возиться с анализами. Оксана осталась с Константином наедине. Она долгим, изучающим взглядом смотрела на него, затем сказала:
   - А теперь скажи честно, ты что-нибудь ощущаешь в своем организме или нет? Какие-нибудь изменения?
   Константин призадумался.
   - Я чувствую какую-то подавленность. Чувствую, что в душе моей словно возникла пустота.
   - Пустота?
   - Да, пустота. Я не могу толком описать это чувство, даже не могу его понять, как следует. У меня никогда не было душевных или нервных расстройств. Я не страдал депрессией или чем-либо подобным. Но сейчас у меня чувство какой-то тревоги, какое-то раздражение внутри.
   - Угу, - произнесла Оксана.
   - И странное чувство какое-то в голове. Словно мозг мой пульсирует, и передо мной проходит вся моя жизнь. Признаюсь, мне немного страшно.
   Константин посмотрел на Стычкину.
   - Как ты думаешь, что это такое?
   Оксана сложила на груди руки.
   - Может быть, ты вчера испытал шок, когда упал в эту непонятную жижу, плавающую в море?
   Константин хмыкнул.
   - Шок - это еще мягко сказано. Я был в панике.
   - Ну, вот видишь, а после такого происшествия у любого человека будет подавленность. Нервы-то у нас у всех не железные. Все мы живые существа.
   Константин рассеяно кивнул.
   - А что касается того, что вся твоя жизнь проходит у тебя перед глазами, так это опять же следствие того, что ты был на пороге смерти. А в такие моменты у большинства людей вся жизнь проходит перед глазами.
   - А ты сама-то веришь моим словам? Веришь, что в море плавает какая-то дрянь?
   - А то! Уже почти все село побывало на берегу. Да я и сама там была, и все видела. Серая пленка или налет, источает отвратительный тошнотворный запах. Но никто до сих пор не знает, что это такое.
   Вскоре из лаборатории вышел Павел.
   - Анализы готовы, - доложил он.
   Константин и Оксана одновременно повернули к нему головы, и даже подались вперед.
   - Что они показали? - спросила Стычкина.
   - Да ничего не показали, - равнодушным тоном произнес Павел. - Совершенно нормальные анализы, ничего необычного.
   - Как так, совсем ничего? - удивилась Оксана.
   - Сама посмотри. Никаких отклонений.
   - Странно. Ну, это прямо невероятно. Учитывая твое вчерашнее состояние, я не могу поверить, что все прошло без последствий.
   - Я тоже, - признался Константин.
   Покидая медсанчасть, он увидел, что за ним наблюдают из кустов, и из-за своих заборов люди. Они смотрели на Константина с любопытством, и с затаенным опасением. Константин почувствовал, что его охватывает злость. Смотрят на него, как на прокаженного, или как на циркового уродца.
   Стиснув зубы, он пошел прочь, стараясь выбирать путь, где не было зевак.
   Когда он скрылся из глаз, из кустов, росших неподалеку от медсанчасти, вышел Игнатий Мухин. Он подошел к окну медсанчасти и привстал на цыпочки, стараясь заглянуть внутрь.
   - Эй, Оксана! Оксана! - вполголоса позвал он.
   Окно открылось, и Стычкина выглянула наружу.
   - Тебе чего, Игнатий?
   Игнатий, это был простоватый мужик плотного телосложения сорока семи лет, переминаясь с ноги на ногу, неловко, с нескрываемым любопытством спросил:
   - Что с Костяном-то?
   - А что с ним? - невинно спросила Оксана.
   - Как что? - не понял Игнатий. - Он же вчера в море в какой-то гадости искупался.
   - Ну, вот, - сказала Оксана. - Ты и сам все знаешь. Тогда чего же ты спрашиваешь?
   Игнатий опешил.
   - Ну, ты, Оксан, за дурака меня не держи, - с легкой обидой произнес он. - А скажи, как есть.
   - А что я должна сказать?
   - Ну, скажи, что анализы-то показали. Как он вообще себя чувствует.
   - Чувствует нормально, - сказала Оксана.
   - Ну, а подробности-то скажи.
   - Слушай, а зачем тебе подробности-то? - Оксана уперлась руками в подоконник.
   - Интересно же, он мне все-таки сосед. Что анализы-то показали?
   - А тебе-то какое дело? - возмутилась Оксана. - Медицинские справки выдаются только ближайшим родственникам. История болезни пациентов хранится в тайне, и не подвергается разглашению. Ясно тебе, Игнат?
   Игнатий отступил назад.
   - Ясно, - буркнул он.
   - В таком случае, иди давай отсюда. Много вас любопытных здесь ходит.
   Игнатию ничего не оставалось, как пойти прочь. Стычкина закрыла окно.
   - Чего он хотел? - спросил Павел.
   - Да чего, узнать диагноз Константина. Он теперь знаменитость на все село.
   - Прославился человек, - согласился Павел. - Ты посмотри, за ним уже почти полсела попятам следуют. Всем любопытно.
   - Не хотела бы я оказаться на его месте.
   - А ты сама-то как думаешь, что с ним произошло? - спросил Павел, возясь с инструментами.
   - А что я должна думать?
   - Почему результаты ничего не показывают? И следов на нем нет.
   - Сама ничего понять не могу, - призналась Стычкина. - Не могло такое без следа пройти. Я видела, в каком он состоянии вчера был; красный, как вареный рак, на нем живого места не было. А сегодня он как огурчик. И ана-лизы ничего не показали.
   - Абсолютно, - подтвердил Павел. - Все в норме, никаких отклонений.
   - Ну, вот видишь.
   Оксана покачала головой.
   - Нет, все-таки надо за ним понаблюдать какое-то время.
  3
   Василий Зотов пас коров на лугу. Ему было уже за семьдесят, и официально он уже не мог работать нигде. Да и не хотел он уже этого. Он всю свою жизнь занимался животноводством, а сейчас, когда эпоха перемен создала новую смуту в стране, стал настоящим фермером. У него было с десяток коров, да штук шесть коз с козлятами. Многие в селе считали его зажиточным, но Василию было все равно. Он любил домашнюю скотину, любил пасти их на лугу, наблюдать за ним, смотреть, как они щиплют травку, помахивая своими хвостами, чтобы отогнать назойливых мух.
   Василий закурил сигарету. Скоро уж трава пожелтеет, негде будет пасти скот. Ну, ничего, он успел заготовить запасы на зиму. Должно хватить. Василий с сожалением подумал о том, что во времена его молодости никто не позволил бы ему иметь свой скот. Тогда были колхозы, в которые насильно были загнаны все крестьяне. Вернее те, кто не был уничтожен режимом. Да что там говорить, крестьянство было истреблено, как класс. Страх что творилось тогда. Это ведь подумать только, раскулачивать тех, кто с раннего утра, и до позднего вечера не покладая рук трудился на своей земле. Кулаки! Отца Василия раскулачили, когда самому Василию было девять лет. А за что? За то, что он не пил и работал как вол. За то, что семью свою хотел поднять на ноги, и хлеба много намолол, которым подкармливал соседских ребятишек, отцы которых не могли собрать достаточно продовольствия. Всю жизнь потом Василий с матерью жили в постоянном страхе. И этот страх запал в душу Василия на всю жизнь, и, наверное, до конца дней так и будет преследовать его. Даже не верилось, что теперь, наконец-то, настали такие времена, когда можно спокойно иметь свой скот.
   А может быть, и не настали вовсе? Что, если все это иллюзия, и не сегодня-завтра вновь начнется раскулачивание?
  ГЛАВА 7
  1
   С трудом неся свое грузное тело, на луг, где пас свой скот Василий, вышел Борис Назаров. Завидев Василия, он направился прямо к нему.
   - Здоров, Василий, - окликнул он еще издалека.
   - Здорово, Борис, - отозвался Василий. - Пришел моих коровок вместе со мною попасти?
   - Да ты и один справляешься недурно. Коровы-то у тебя послушные, от хозяина ни на шаг не отходят.
   Василий добродушно засмеялся.
   - Хороши коровки мои, хороши, - с удовлетворением, и не без гордости, произнес он.
   - Слышь, я чего к тебе шел. Про эту гадость, что у наших берегов разлилась, по телевизору, в новостях, ни слова даже не сказали.
   Василий посмотрел на Бориса.
   - И ты шел ко мне специально, чтобы это сообщить? Тьфу ты, я думал, еще невесть что случилось.
   - Что-то не пойму я тебя, - опешил Назаров.
   - А чего тут не понимать.
   - Ну, ты даешь, Василий, - воскликнул Назаров. - Константин вчера едва в ящик не сыграл, а ты такое говоришь.
   - А что я говорю? С Константином сейчас все в порядке?
   - Вроде, говорят, да.
   - Ну и все, это главное. Слава Богу. Обошлось и хорошо.
   Назаров смотрел на Василия, хлопая глазами.
   - Нет, ну все равно, странно все это. Должны же были в новостях хоть что-то сказать. Ну, скажем, нефть разлилась или еще что в этом роде. А они нет, молчок. Как и не случилось ничего вовсе.
   Василий пожал плечами.
   - А много ли нам когда что говорили. Не говорят, ну и ладно. Не в первой.
   - А нам-то как, самим-то как быть?
   - Как были, так и будем.
   - Как это, так и будем? Рыбакам-то ни в море выйти, ни к берегу подойти. Вонища-то, какая! А что, если мы от одного запаха все перетравимся.
   - Да уйдет эта серость от наших берегов, не переживай. - Василий махнул прутиком, отгоняя мух от козы, пасущейся рядом.
   - Уйдет! Так в том-то и дело, что не уходит. Стоит себе на месте, и все. Ни волны ее не уносят, ничего.
   Василий взглянул на Назарова. В его глазах мелькнуло недоверие.
   - Неужели так и стоит?
   - Точно тебе говорю. Сам только что оттуда. Стоит ровно на том же месте, что и вчера, ни вправо, ни влево не двигается.
   Василий покачал головой.
   - Что-то странно это.
   - Так и тебе о чем толкую. Необычно это все, как-то. Боюсь, как бы беды не ждать.
   Они помолчали.
   - А как Константин-то? - вдруг спросил Василий. - Ты его сегодня видел?
   - А как же, - отозвался Назаров. - За ним теперь все село бегает. Он теперь местная знаменитость.
   Василий невольно улыбнулся.
   - Еще бы. Но быть знаменитостью неприятная вещь, скажу тебе. Кому приятно, когда на тебя все глазеют. Как он это воспринимает?
   - А как он должен воспринимать? Огрызаться начинает. Видно, что еле сдерживает себя.
   Василий покачал головой.
   - Видать крепко его достали. Раньше-то он со всеми приветлив был. Самый безобидный был на всем селе.
   - Да, тихий был, - подтвердил Назаров. - Да только нервы у него тоже не железные. Он такое же живое существо, как и все мы. Любому терпению есть предел.
   Назаров вспомнил что-то, и добродушно рассмеялся.
   - Он сегодня в санчасть ходил, анализы сдавал. Так за ним полсела следило. Вот умора была.
   - А ты откуда это знаешь? - Хитро посмотрел Василий. - Сам, небось, в их числе был?
   Назаров сначала слегка сконфузился, потом рассмеялся. Василий присоединился к его смеху. Насмеявшись, Назаров хлопнул Василия по спине.
   - Ну, ладно, дед, давай. Пошел я, а то обеденный перерыв заканчивается. На работу пора возвращаться, пока есть еще куда.
   - Ну, бывай, - попрощался Василий.
   Назаров ушел, а Василий остался пасти стадо.
  2
   Когда Константин вернулся домой, рыбы в лодке уже не было. Однако по запаху, доносившемуся из дома, можно было догадаться, что Елена готовит из нее обед. Константин вошел в дом.
   - Идешь, - обратилась к нему Елена. - Я, вот, обед готовлю. Кирюшку за хлебом отправила.
   - Рыба-то не отравленная? - хмуро произнес Константин.
   - Что? - обернулась Елена.
   - Я говорю, рыба-то не отравленная?
   Елена захлопала глазами.
   - Она же из одной воды, вместе со мной, выловлена. Что, если той же дряни наглоталась.
   Елена заколебалась, посмотрела на сковороду.
   - Что же делать, выбрасывать?
   - Ладно. - Махнул рукой Константин. - Авось обойдется, не бери в голову.
   Скоро вернулся Кирилл из магазина, и вся семья села обедать.
   - Пока тебя не было, твои родители приходили, - сказала за обедом Елена.
   Константин криво ухмыльнулся.
   - Что-то поздно до них дошло. За мной все село бегает. Смотрят на меня, а у самих в глазах какой-то страх, словно я прокаженный, или на меня проклятье наложено.
   - Скажешь тоже, - мягко возразила Елена. - А родители еще вчера к тебе приходили. Да только ты спал уже.
   Константин принялся жевать рыбу.
   - А что они сейчас так быстро ушли? Меня не дождались.
   - Они ждали, - возразила Елена. - Я им сказала, что ты к докторше пошел. Они побежали туда.
   - Значит, мы разминулись, - сказал Константин.
   - А ты куда ходил?
   - Да я на берегу был, - нехотя признался Константин. - Смотрел на то, в чем искупаться пришлось.
   - Оно все еще там?
   - Там.
   - Может, это и вправду нефть разлилась, - подал голос Кирилл. - Или это канализацию слили.
   - Скажешь тоже, канализацию, - возмутился Константин. - Она выглядит совершенно иначе. Да и нет у нас в округе канализации. Село, все-таки, а не город.
   - А может, из города притекло, - не сдавался Кирилл.
   Константин ничего не ответил. Он молча ел рыбу, и посматривал то на жену, то на сына. Вновь его охватило разочарование. Как будто все было, как всегда, но почему-то Константин чувствовал себя словно чужой. Складывалось впечатление, будто его окружали совершенно чужие люди. Словно он находился в чужом доме. Он смотрел на жену, и замечал в ней все больше и больше недостатков. Например, этот белый платок, который она почти постоянно носит. Он ее старит, превращает в старую бабку. Платок скрывает всю ее красоту. А лицо. На лице появляется все больше морщин. Нет, она уже не такая, какой была в молодости. Да и вообще, все не такое, какое было раньше.
   Константин перевел взгляд на сына. Совсем уже взрослый, а это значит, что сам Константин старел. Да и Кирилл вырос совсем не таким, каким мечтал его видеть Константин. Учился плохо, а сейчас вдобавок, начал пить.
   Константин подумал о соседях, которые теперь с любопытством наблюдают за ним. Многие из них вызывали у него раздражение. Оно и раньше, периодически, возникало у него, но Константин всегда подавлял в себе это чувство. Но теперь оно почему-то не хотело подавляться. Константину становилось контролировать себя все труднее. Казалось, будто все чувства и эмоции, которые раньше сидели глубоко внутри него, теперь прорывались наружу.
   Рыба не имела никакого вкуса. Константин без аппетита закончил обед, и вопросительно посмотрел на жену.
   - Мало рыбы? - спросил он.
   Елена опустила глаза.
   - Поесть хватило, а для продажи не осталось.
   Константин посмотрел по сторонам.
   - Ладно, главное сам в живых остался, - успокоила его Елена.
   Константин поднялся с места.
   - Надо еще идти ловить.
   - Да что ты! - всполошилась Елена. - После такого! Как можно!
   - Ну и что с того? - резче, чем хотелось, произнес Константин.
   - Отлежись, в себя приди.
   - Со мной все в порядке.
   - Да как же ты будешь ловить? Ведь это же все еще там плавает.
   - И что же теперь, совсем рыбу не ловить? К тому же не собираюсь я в эту гадость лезть. Она же не везде, буду ловить в стороне, там, где ее нет.
   - Только будь осторожен, - напутствовала его жена.
   - Сам знаю.
  3
   Константин вышел во двор, приготовил снасти. Потом ухватил лодку за нос, и поволок ее за ограду. Движения его были порывистыми и раздраженными. Казалось, что он едва сдерживает гнев.
   Когда Константин добрался до моря, было начало четвертого вечера. В море слегка разыгрались буруны.
   Он оглядел горизонт. Серая пленка была все на том же месте. Но почему-то она уже совсем не вызывала у Константина того страха, как это было раньше. Ничто не может отпугнуть его от любимого моря. Константин это знал.
   Он спустил лодку в воду и, забравшись в нее сам, принялся грести, стараясь обойти опасное место стороной.
   Море успокаивало его, но едва мысли Константина возвращались к семье, раздражение вновь охватывало его. А почему он, собственно, должен заботиться о них. Почему он один? Жена могла бы ему помочь. Или нашла бы работу. Да, в их селе найти работу очень не просто. Но она могла хотя бы рыбой сама торговать в городе. Почему она этого не делает?
   Ход мыслей Константина вдруг оборвался. Он словно на мгновение протрезвел, или проснулся от дурного сна. А разве не он сам велел Елене дома сидеть. Она же не однократно просилась на рынок, вместо него. Он сам не пустил. Почему же теперь он ее обвиняет? Что на него нашло?
   Константин огляделся по сторонам. Что с ним происходит? Почему он ищет виноватых? Была ли тут вообще чья-либо вина? Просто так сложились обстоятельства, такова жизнь, и ничего тут не поделаешь.
   Константин снова продолжил грести. Но тут же на него снова нахлынули мрачные мысли. А его сын, Кирилл? Он уже взрослый парень, мог бы хоть он помочь. Ладно, если бы он где-нибудь учился, а то слоняется без дела.
   Отплыв достаточно далеко, как от берега, так и от ядовитой серой пленки, Константин забросил в море сеть. Убедившись, что в этот раз ему не грозит купание в непонятном веществе, Константин откинулся спиной на корму лодки, и расслабился. Небо было серое, и глаз не радовало. Однако покачивание на волнах приятно успокаивало и убаюкивало.
   Константин закрыл глаза. Пульсация в голове не прекращалась и, почему-то, едва он начинал успокаиваться, как раздражающие его мысли воз-вращались к нему снова.
   Уж не повредился ли у него рассудок? Почему все эти мрачные и пессимистичные мысли, которые он всегда старался держать глубоко внутри себя, теперь заполняли его голову, выплывали наружу? Нельзя сказать, что у Константина никогда не было негативных и дурных мыслей. Утверждать подобное было бы нелепо. Даже можно сказать больше; в каждом человеке есть что-то дурное. Что-то, чего человек никогда не выпускает наружу. Эти мысли, помыслы и желания глубоко потаенные, глубоко личные. Большинство людей стараются убедить других, и в первую очередь, самих себя, что в них нет ничего подобного, что они чисты и праведны, и этим луч-ше всех остальных людей. Никто из них не пожелает открыть свой тайник души, потому как сами его боятся.
  ГЛАВА 8
  1
   Вечером того же дня, когда на улице еще не совсем стемнело, но в окнах дома Константина уже зажегся свет, Игнатий Мухин, Борис Назаров и Артем Селиванов, собрались возле изгороди Мухиных, и наблюдали за окнами Константина.
   - Ты видел его сегодня? - спросил Игнатий, обращаясь к Назарову.
   - Ну, - произнес тот тоном, означающим "да".
   - Он же весь день сам не свой ходит.
   - Еще бы, в шоке человек, вот и все.
   - В шоке, - в сомнении произнес Мухин. - Так ли это? Я имею в виду, просто ли это шок, или же нечто большее.
   - А что тут может быть иное? - недоуменно посмотрел на него Назаров. - Ты бы на его месте вел бы себя не лучше.
   - Да, его как будто подменили.
   - Да не подменили, просто человек подавлен. Он не может стать самим собой.
   - Что значит, самим собой? - не понял Игнатий.
   - А то и значит. Все проблемы человека оттого, что он не может себя освободить. Человек в жизни всегда закомплексован. Его постоянно подавляют общественные нормы и порядки. В результате этого человек вынужден быть рабом. Да, да, повседневным рабом. Рабом на работе, рабом у начальства, рабом в семье. Отсюда чувство неполноценности. Человек не может наслаждаться жизнью, потому что вынужден притворяться кем-то другим. Приспосабливаться, под кого-то подстраиваться, а это значит, носить маску. А маска - это чужое лицо. Вот и выходит, что человек вынужден притворяться кем-то другим, носить чужую личину.
   - Хм, - призадумался Игнатий. - Так ты полагаешь, что человеку необходимо сорвать все оковы с самого себя? Открыть тайник своей души?
   - Именно, - обрадовался Назаров. - Освободить свое сердце, свои чувства от постоянной скованности, постоянной невысказанности. Человек должен быть самим собой, таким, каким его сделала природа. Все, что заложено в нем природой, он должен выпустить наружу, перестать притворяться. Только тогда, и только так человек сможет быть счастлив.
   - Интересно, - проговорил Артем. - А если человек, в душе своей, является маньяком? Тогда что?
   - Человек не может быть маньяком, - возразил Назаров. - По той простой причине, что маньяками не рождаются, а ими становятся. Маньяк - это следствие многолетней душевной несвободы. А человеку необходимо уже с малых лет быть свободным. Он должен жить по закону сердца, по тому закону, который у него заложен, по закону собственной совести.
   Назаров бросил взгляд на окна дома Константина.
   - Вы думаете, почему мы пьем? Зачем нам нужен алкоголь?
   - Зачем? - заинтересованно спросил Игнатий.
   - А затем, что мы ищем в нем свободы, душевного освобождения и успокоения. Только под воздействием алкоголя мы снимаем со своей души оковы, становимся людьми. Все остальное время - мы рабы.
   Игнатий покачал головой.
   - То есть, ты хочешь сказать, что человек должен постоянно быть пьяным, чтобы быть свободным?
   - Нет. Человек вынужден напиваться, потому что у него нет иной возможности освободить себя. Диктатура общества не позволяет ему быть свободным. Только либерализм, полный либерализм души может дать человеку свободу. Единственно возможный для этого государственный строй - это абсолютный либерализм. Такого строя нет нигде в мире, но к нему необходимо стремиться. Цивилизованный Запад на полпути к этому, поэтому там и уровень жизни гораздо выше нашего, и мы должны пойти их путем. Свобода, демократия и либерализм - вот ключ к человеческому счастью.
   Они еще долго стояли на улице, обсуждая различные проблемы, и лишь когда на улице совсем стемнело, они разошлись по домам.
  2
   Следующим утром Константин проснулся с чувством подавленности, и духовной пустоты. Его охватывало какое-то полное безразличие и, одновременно, ощущение, будто бы он не спал всю ночь.
   Он посмотрел на настенные часы. Они показывали седьмой час утра. Константин склонил голову на бок, и увидел спящую рядом с ним жену. Чувство подавленности усилилось. Внезапно ему показалось, что вся его жизнь прожита зря и напрасно. Жена, сын, все это казалось неважным, несущественным, а значит, и совершенно не нужным. Он по молодости стремился создать свою семью. А зачем? Зачем ему это нужно? Чтобы быть как все? Но для чего? Теперь, как никогда раньше, он осознал, что семья не принесла ему счастья. А это значит, что ему нужно что-то другое. Что-то, чего у него нет, но то, что он упустил.
   Любил ли Константин свою жену? Да, наверное. Но, женившись на ней, он создал себе обузу. Семью надо содержать, что он и делал последние двадцать лет. Но зачем ему это надо?
   В селе люди говорили, что он идеальный муж и хороший отец. Что они все понимают в человеческом сердце. Да - он мужчина. Он нуждался в женской ласке, хотел иметь наследника. Теперь же, когда он все это получил, он не чувствовал удовлетворения.
   Но любовь - это нечто особенное. И что такое любовь? Каждый человек вкладывает в это понятие нечто свое, нечто отличное от понимания других. Да и вообще, для того, чтобы любить, вовсе не обязательно создавать семью. Любовь к женщине - это страсть, которая со временем проходит. Проходит, когда наступает старость, когда женщина на твоих глазах стареет. Тогда проходит и любовь.
   Или это проходит страсть? Тогда что же остается? Его считают добрым человеком. Но что ему остается, как не быть добрым. Выплескивать свои эмоции на соседей? Или показывать всем свое недовольство жизнью? Вызы-вать тем самым насмешки или даже злорадство. Зачем это нужно? А человек без проблем не сможет прожить. У каждого человека есть проблемы, просто не у всех они одинаковые. А что творится на душе у каждого, этого не знает никто. Чужая боль - она нечувствительна, незаметна. Человек очень часто завидует, считает, что другие живут лучше него. И такая иллюзия складывается оттого, что незаметно чужое горе. Чужие душевные страдания не заметны со стороны, особенно если чувства умеют хорошо скрывать.
   И к соседям у Константина складывались далеко не однозначные чувства. Некоторые его, порой, доводили до такого состояния, что ему хотелось их ударить. А уж нагрубить-то, само собой. Но Константин сдерживал себя, не давал воли ни языку, ни, тем более, рукам. Что изменится оттого, что он поставит соседу фонарь под глазом? Сосед станет к нему лучше относиться? Разумеется, нет. Выплеснет ли Константин этим из себя накопившуюся отрицательную энергию? Да, возможно. Но даст ли это ему успокоение, или же чувства удовлетворения? Нет, и еще раз нет. Константин принадлежал к чувствительным людям, тем, которые если на кого-то поднимут руку, будут после этого очень долго себя плохо чувствовать. Совесть не даст ему покоя. К тому же тот, кого он ударит, может захотеть ему отомстить. Тогда что же останется делать Константину, тоже мстить? Наступит череда бесконечного мщения друг другу, которая может закончиться трагедией. Можно было бы просто вступить, в таких случаях, в словесную перепалку. Но результат был бы тот же. А зачем нужно лишний раз мотать себе нервы.
   Так думал Константин до сегодняшнего утра. Но сегодня, почему-то, раздражающие воспоминания начали лезть ему в голову. Пустота и апатия стали сменяться сильным раздражением, и даже гневом.
   Константин выбрался из постели, и направился к рукомойнику, в надежде на то, что холодная вода его освежит, заглушит эти мысли. Константин умылся. Вроде бы стало легче.
   За его спиной в комнате зашевелилась жена. Увидев, что мужа рядом нет, она тихо позвала:
   - Костя.
   - Я здесь, - также тихо отозвался Константин.
   Елена вышла из комнаты, накидывая на плечи халат.
   - Что случилось?
   - Просто не спится.
   Константин не стал вытираться, боясь, что нежеланные мысли снова вернуться к нему. Он сел за кухонный стол. Елена тихо села рядом с ним.
   - Ты что-нибудь чувствуешь? - заботливо спросила она.
   - Что? - не понял Константин.
   - У тебя что-нибудь болит? Скажи мне, не скрывай. Я же вижу, что ты плохо выглядишь. Тебя что-то беспокоит. Может, ты постеснялся врачу это сказать, так скажи мне.
   Константин махнул рукой.
   - Просто раздражение.
   - Раздражение?
   - Да, меня раздражает буквально все. Я сам не знаю, что со мной происходит. В голове какой-то сумбур. Мне так и хочется кому-нибудь нагрубить. Я весь взвинчен, сам не знаю, почему.
   - Может, тебе дать успокоительного?
   - Не знаю. Дай.
   Елена принялась шарить в аптечке. Нашла валерьянку, накапала ее в столовую ложку.
   - Вот, выпей. Тебе станет полегче.
   Константин послушно выпил лекарство, затем откинулся на спинку стула и закрыл глаза. По дому распространился резкий запах, который сводит с ума котов и кошек. По счастью, в семействе Яковлевых не было кота.
   - Приготовить завтрак? - спросила Елена.
   Константин сделал неопределенный жест. Елена не поняла, что он хочет сказать, но принялась накрывать на стол.
   Константин открыл глаза, и некоторое время задумчиво смотрел на жену. Внезапно он понял, что не дает ему покоя. Все правильно, дело в жене.
   - А ведь ты меня никогда не любила, - тихо произнес он.
   - Что? - Елена обернулась, и посмотрела на мужа. Она не понимала, о чем он говорит. - Что ты говоришь?
   - Я говорю, что ты меня никогда не любила, - повторил Константин, не отрывая взгляда от жены.
   - Не любила? - изумленно произнесла Елена. - Как? Почему? Что ты хочешь этим сказать?
   Елена была в полном недоумении.
   - Ты меня не любила, а всегда меня использовала. И твои родители всегда относились ко мне враждебно. Я же знаю, что они были против нашего брака. Они всегда меня презирали.
   Елена смотрела на мужа, широко раскрыв глаза. Она ничего не понимала.
   - Они всегда считали, что я тебе не пара.
   - Господи Боже, Костя, да это когда было! - воскликнула Елена.
   - Не важно, когда это было! Тебя тогда заело самолюбие. Ты вышла за меня замуж исключительно для того, чтобы досадить своим родителям.
   - Ты никогда раньше не говорил мне таких слов, - озадаченно покачала головой Елена.
   - Не важно, говорил я раньше или нет. Теперь настала пора сказать.
   - И ты все это держал в себе целых двадцать лет? - ахнула Елена. - Боже ты мой, как же ты жил со всем этим?
   - Так же, как живут и другие. Думаешь, я один такой? Думаешь, с другими жены поступили не подобным образом?
   Елена схватилась за сердце.
   - Костя, милый мой, да я всегда любила тебя, и я вышла замуж по любви. Ничто не двигало мной в тот момент, кроме любви к тебе. Я любила тебя тогда, люблю и сейчас. И мои родители почти сразу после свадьбы переме-нили свое отношение к тебе. Они поняли, что ошибались. Они поняли свое заблуждение.
  ГЛАВА 9
  1
   Шум голосов разбудил Кирилла. Он встал на пороге своей комнаты, и недоуменно смотрел на родителей.
   Константин перевел дыхание, запустил руки себе в волосы, и закрыл глаза. Когда он открыл их вновь, то снова был прежним Константином. Он измученно посмотрел на Елену.
   - Со мной что-то происходит, - произнес он.
   - Это все из-за этого, - уверенно сказала Елена. - Эти отходы, или что это там было, они как-то повлияли на твою нервную систему. Тебе надо еще раз показаться доктору.
   - Да что толку. Она не сможет понять того, что творится у меня в душе.
   - Тогда, может быть, тебе обратиться к психиатру?
   - Я не сумасшедший, - резко сказал Константин.
   - Да никто и не говорит, что ты сумасшедший, - примиряющее сказала Елена. - Может быть, он подлечит твои нервы, выпишет чего-нибудь успо-коительного.
   Константин вскочил с места, и заходил по кухне.
   - Нет, ты не понимаешь, здесь дело не в нервах, здесь что-то гораздо глубже. Я это чувствую, но не могу объяснить.
   - Но что же еще тут может быть? - недоуменно произнесла Елена.
   - Я не знаю, но это что-то во мне самом. Словно все сокрытое в глубине сердца вырывается наружу. Мне хочется высказать то, что на душе наболело. И поступить так, как советует мой внутренний голос.
   - Внутренний голос? Но, может быть, тебе послушать его?
   Константин сжал виски руками.
   - Нет, нельзя. От этого будет только хуже всем. Ты не представляешь даже, что может произойти, если я послушаюсь своего внутреннего голоса.
   - Неужели же это так страшно?
   Елена испуганными глазами смотрела на Константина.
   - Страшно? - Константин повернулся к жене. - А что ты знаешь о своем собственном сердце? Ты знаешь, что в нем сокрыто?
   - Я свое сердце знаю. Мое сердце - это сердце человека, такое же, как и у всех остальных. Это сердце жены и матери. И долг моего сердца говорит мне...
   - Да не о долге речь! - оборвал ее Константин. - Долг - это то, что ты заставляешь себя делать. А тайники своего сердца ты знаешь? Есть у тебя что-то, что ты скрываешь, что ты сдерживаешь в себе? Что-нибудь, чего ты боишься? Что-нибудь, что ты хотела бы изгнать из себя, но что не хочет уходить, что остается частью тебя самой? А?
   Елена испуганно попятилась, пока не прижалась спиной к стене.
   - Я не знаю. Я не понимаю...
   - А ты подумай. Прислушайся к себе, прислушайся внимательнее. Загляни внутрь себя. Я уверен, что это есть в каждом. Бойся тайника своей души!
   Константин направился в спальню, и принялся одеваться.
   - Куда ты? - воскликнула Елена, увидев, что Константин надевает куртку.
   - Я пойду к морю. Там мне становится лучше.
   - Не уходи! - Елена шагнула к мужу, намериваясь схватить его за руку.
   - Не останавливай меня! Так будет только хуже.
   Константин скрылся за дверью.
  2
  Елена сама направилась к Оксане Стычкиной. Она была сильно встревожена поведением мужа, и надеялась на то, что докторша сумеет ему помочь.
   Увидев взволнованное лицо Елены, Оксана сразу же поняла, что с Константином что-то случилось. Усадив Елену на стул, Оксана заставила ее подробно обо всем рассказать. Елена передала весь утренний разговор.
   Слушая рассказ, Стычкина хмурилась, хотя не вполне понимала, что же с Константином не так. Она сразу же решила, что с ним произошел нервный срыв, который мог быть вызван недавним купанием в отравленной воде. То, что вода была отравлена, она нисколько не сомневалась.
   - Его надо бы немного подержать в нашем лазарете, - вынесла свой вердикт Стычкина.
   - Да, но он вряд ли согласится, - возразила Елена.
   - Где он сейчас?
   - Сказал, что пойдет к морю.
   - К морю? Не надо было бы его пускать туда. Кто ж знает, что ему может прийти в голову.
   - Но разве же его удержишь. - Елена вытерла слезы. - Оксана, скажи мне, что с ним случилось? Он меня пугает. Ведь он раньше никогда не говорил таких слов. Я боюсь за него.
   Стычкина молчала, озабоченно глядя в окно. Она и сама не знала, что можно предпринять.
  3
   А Константин, тем временем, стоял на берегу, и задумчиво смотрел на море. Серая пленка по-прежнему стояла на месте, противореча всем законам физики, и по-прежнему от нее исходил резкий тухлый запах. Правда, теперь он уже не казался Константину таким отвратительным, как раньше. Может быть, это было просто оттого, что Константин принюхался за эти два дня. А, может быть, по какой иной причине.
   Константин не сводил своего взгляда с серой пленки, и в его душе рос страх. Ему казалось, что эта пленка была живой и разумной, и в то время, пока он всматривается в нее, она всматривается в него. Константин отчетливо понимал, что эта серая масса что-то сделала с ним, сделала с его сознанием. Телесно он был здоров, и не чувствовал никаких ухудшений, но внутренне с ним что-то произошло. Он перестал быть самим собой. По-крайней мере, быть таким, каким был всегда. Он чувствовал себя так, словно какие-то внутренние силы, которые он удерживал в самом себе, вырываются наружу. Это приносило ему одновременно и облегчение, которое испытывает усталый грузчик, бросающий ненавистный груз на землю, и вызывало панический страх. Константин боялся того, что вырывается из него. Он пытался удержать это, не дать этому выхода наружу, но у него ничего не получалось. Нечто, сидящее в глубине него, не хотело больше слушаться воли Константина.
   А, может быть, он как раз становился самим собой? Что, если это всего лишь проявление его сущности, той самой, которая всегда была скрыта от окружающих? Той самой сущности, в существование которой не верил он сам. Вернее, пытался убедить себя самого, что ничего подобного в нем нет. Пытался убедить себя в том, что он такой, каким старается себя показать другим. Но себя обмануть не удается. В этом теперь убедился он сам. Настал момент, когда его сущность стала проявляться.
   Почему это произошло? Несомненно, серое вещество в море сделало Константина свободным. Оно освободило его сущность, тем самым выставило напоказ его личину, ту самую, которую он всегда прятал и скрывал от других. Он получил полную свободу, свободу своей души, но эта свобода делала его рабом чего-то нового, чего-то непонятного. Это была настолько полная свобода, что Константин начинал бояться себя сам. Он не хотел такой свободы.
   Или, может быть, все же хотел? Как бы там ни было, но Константин становился таким, каким он был на самом деле. Свобода, о которой так долго мечтало все человечество, наступила для него. Освобождались его инстинкты, освобождались его желания и чувства. Пока еще Константин как-то умудрялся сдерживать себя, но он понимал, что еще немного, и наступит тот момент, когда все оковы рухнут, и тогда кем же он станет и что натворит?
   Что натворит он, когда станет самим собой?
   Море манило его, море, по-прежнему, влекло его. И Константин понял, что море было тем единственным, что он по-настоящему любил. К своему ужасу, он осознавал, что ни к жене, ни к сыну, он не испытывает таких теплых чувств, как к морю. Обман раскрылся. Да, это был именно обман, который пытался внушить сам себе Константин. Даже более того, он много лет верил в этот обман.
   Он почувствовал, что по его лицу потекли слезы. Господи, как же он будет жить теперь, когда наступило прозрение? Как он станет жить после этого со своею семьей?
   Море было его любовью. Но разве море сможет заменить ему семью? Нет, море - не семья, не человек. Он не сможет жить в море, а должен жить среди людей.
   Константин подошел к воде и, встав на колени, опустил руки в море. Вода была холодной. Набрав воды в ладони, он плеснул ее себе в лицо. Вода принесла умиротворение. Но ненадолго.
   Это походило на попытку бегства от самого себя. Впрочем, так оно и было. Но убежать от себя самого невозможно, это Константин понимал хорошо. Так что же ему тогда делать? Затолкать обратно свое самое потаенное не удается. Эта серая грязь в море сделало это невозможным. Оно освободило его.
   Но разве Константин этого просил? Почему именно он стал подопытным кроликом, который получил свободу души? Разве нужна ему такая свобода? Безумец тот, кто мечтает о ней! Безумец, потому что не понимает, чего он просит. В человеке сокрыто много всякой мерзости, множество помыслов и желаний. Да человеку нужно молиться о том, чтобы никогда не получить такой свободы. Библейская легенда гласит, что когда первый человек съел плод с дерева познания добра и зла, то грех вошел в человека, и стал передаваться от поколения к поколению. Константин не знал, насколько эта легенда соответствует действительности, но он отлично понял, что в человеке сидит немало гадости, которая ждет момента вырваться наружу.
   А ведь именно такой прорыв и случается, когда происходят революции. Именно в такие моменты и происходит всплеск насилия, убийств и прочих злодеяний. Человек выплескивает из себя все дурное, что накопилось в нем за всю его жизнь. И выплескивает он на другого человека, того, который в этот момент оказывается рядом; на родственника, на соседа или на просто случайного прохожего. Если бы человек был бы чистым в душе, каковыми себя считают абсолютное большинство, то не было бы всех этих злодеяний и кровопролитий, которыми полна история. Не в этом ли и причина того, что творится в стране сейчас? Не потому ли разваливается государство, что человек получил свободу, свободу всему, что в нем сокрыто? В мире, где человек будет абсолютно свободен, всегда будет царить закон джунглей. Всегда сильный будет притеснять слабого.
   Но почему мировая история так и не научила человека тому, что революции и свободы несут человечеству несчастье, и ничего, кроме несчастья. Свобода освобождает в человеке его низменные инстинкты, которые-то и убивают в человеке человека.
   Получается парадоксальная ситуация; свобода есть враг человека. Тогда каким же должен быть человек? Несвободным? Рабом?
   Несвободным - да. Несвободным для того, чтобы открывать тайник своей души, и выпускать на волю свою сущность. А тайник души - это и есть тот ящик Пандоры, в котором хранится зло. А сущность человека - это и есть то зло, что хранится в этом ящике Пандоры.
   Константин получил возможность убедиться воочию в том, что он есть такое на самом деле. Вернее, это было лишь цветочки, а ягодки будут впереди. Он пока еще ни на кого не поднял руки, никому не сказал бранного слова. Но что будет дальше?
  ГЛАВА 10
  1
   Константин поднялся с колен на ноги. Ему не давала покоя мысль о том, что ему делать дальше. Возвращаться домой? Он боялся, боялся самого себя. Семья стала для него чужой, и Константин опасался, что разрушит ее. И горше всего было осознавать, что сделает он это по велению своего сердца.
   Константин понимал, что лучшим выходом для него было бы затаиться где-нибудь одному. Уйти куда-нибудь в лес и переждать. Вдруг то, что вошло в него, со временем просто выветрится.
   А если не выветрится? Если он не сможет больше контролировать себя? Но нет, этого просто не может быть. Все это просто сумасшедший бред. Человек должен контролировать себя. Любой человек может это делать. Думать иначе - это просто детский лепет. Не может контролировать себя только тот, кто этого не хочет.
   Но Константин переставал себя контролировать. Означало ли это, что он не хотел устанавливать над собой контроль, и просто оправдывал свое не-желание?
   Он почувствовал, что погружается в такие дебри морали, нравственности и философии, в которых еще ни один человек не смог разобраться. Он задавал себе вопросы, на которые еще никто не сумел ответить. Константин никогда не был философом, и даже слегка презирал философию, считая ее отраслью, которой способны заниматься только бездельники.
   Но сейчас он заглянул вглубь себя, и ужаснулся тому, что он там увидел. Но и ответа на свои вопросы он не получил, как не получили их и философы.
   Константин еще раз оглядел море. Странно, но до сих пор никто не поднял паники по поводу плавающего на поверхности серого вещества. Никто не пытается очистить море, убрать вещество. А серая пленка по-прежнему не сдвигается с места. И Константин отлично помнил, что пришла она со стороны океана, и двигалась довольно быстро. Судя по всему, он был первым, кто увидел ее прибытие. Он же стал и первой ее жертвой.
  2
   Повернувшись в сторону села, Константин увидел метрах в двадцати от себя своего сына Кирилла. Тот стоял на тропинке и наблюдал за отцом.
   Константин почувствовал себя неприятно. Мысль о том, что сын наблюдает за ним уже долгое время, вызывало у него растерянность. Понимая, что ему необходимо подозвать к себе сына и заговорить с ним, Константин, тем не менее, продолжал молча стоять. Ему хотелось оставаться одному, и любое человеческое существо, будь то хоть его сын или жена, были лишними. При виде сына, Константин почувствовал смущение и желание скрыться от его глаз. Однако, поняв, что делать это поздно, он продолжал неподвижно стоять, одинокой фигурой застыв на фоне моря.
   Кирилл тоже неподвижно стоял, с тревогой наблюдая за отцом. Он видел его лицо, его глаза, и не решался подойти ближе.
   Так прошло больше минуты. Отец и сын молча глядели друг на друга, не делая ни одного движения. Наконец Кирилл медленно двинулся к отцу. Он двигался с опаской, не сводя настороженного взгляда с Константина.
   - Папа, - позвал он. Голос его прозвучал хрипло и испуганно.
   Отец ничего не ответил, продолжая неотрывно смотреть на сына.
   - Папа, с тобой все в порядке.
   Кирилл продолжал с опаской приближаться к отцу. Он ступил на прибрежный песок, и его ноги теперь увязали в нем. Наконец Константин проглотил комок в горле, и произнес:
   - Кирилл, а ты что здесь делаешь?
   - Я беспокоился о тебе. - Кирилл немного осмелел, когда услышал голос отца. Он подошел к нему почти вплотную. - Я волновался. Ты слишком много времени проводишь на берегу моря.
   Константин бросил растерянный взгляд на море.
   - Все нормально. Ты же знаешь, что я люблю море.
   Кирилл окинул взглядом горизонт.
   - Это та самая штука? - Указал он на серую пленку.
   - Да.
   Кирилл внимательно смотрел на отца, так, что тот не выдержал.
   - Ну, что ты на меня так смотришь?
   - Папа, с тобой что-то случилось? - тихо спросил Кирилл.
   - А что со мной должно случиться?
   - Не знаю, но ты себя ведешь совсем не так, как всегда.
   - Как же я себя веду?
   - Так, словно избегаешь нас.
   У Константина поникли плечи. Кирилл тоже заметил это.
   - Ты слышал наш утренний разговор с матерью?
   - Частично. Я спал, а когда проснулся, вы уже почти не говорили.
   Константин нахмурился, не зная, как повести себя дальше. Подумав немного, он пересказал утренний разговор сыну.
   - Ты думаешь, это все из-за этого? - Кирилл указал на серое море.
   - Да, я считаю, что в этом причина, - подтвердил Константин.
   Кирилл покачал головой.
   - Но, пап, это же все глупо!
   Отец вскинул брови.
   - Глупо?
   - Конечно, у тебя просто разыгрались нервы, вот и все.
   - Нет, я чувствую, что все не так просто.
   - Но ты рассуди здраво. Если у тебя, как ты сам говоришь, стали возникать злые мысли, то что с того? Такое случается со всеми. Да, человек имеет множество помыслов в себе. Что с этим поделать, он так устроен. И если все эти помыслы вырываются наружу, то это говорит лишь о том, что у тебя просто трудный период, вот и все. При чем здесь, вообще, море? Да, я понимаю, ты упал в эту штуку, которая, наверное, ядовитая, вот ты и испу-гался, внушил себе, что на тебя подействовала она.
   - Вот именно! Я упал в нее, искупался в ней! Я был в ужасном состоянии в тот день, я думал, что умру. А на утро я был совершенно здоров, телесно, по крайней мере.
   - Значит, все и обошлось.
   - Именно это меня и пугает! Такого просто не может быть. Если я не поврежден физически, то это означает, что отрава могла повлиять на мои умственные способности.
   Кирилл покровительственно улыбнулся.
   - Если бы ты сошел с ума, ты бы этого никогда не признал. Ни один сумасшедший не считает себя таковым, они все глубоко убежденны в том, что они нормальные люди. Поэтому-то их и держат в сумасшедшем доме.
   - Я не говорю, что я сумасшедший, - возразил Константин. - Я говорю, что это нечто из моря повлияло на мое подсознание. Я... я не знаю, как выразиться. Я не философ и не ученый.
   Кирилл взял отца за руку.
   - Пап, ты знаешь, что такое внушение? По-моему, ты все это просто себе внушил. Тебе нужно отдохнуть, отвлечься от всех этих мыслей. Я уверен, что через несколько дней с тобой все станет в порядке, и ты поймешь, что ты ошибался.
   - Надеюсь, что это так, - сказал Константин, хотя совершенно не верил в это.
   - Тогда пойдем домой. Отдохни немного, отвлекись.
   Кирилл потянул отца в сторону дома.
   - Ты иди, я следом приду.
   Константин высвободился из руки сына.
   - Я приду, - обнадеживающе повторил он.
   Однако взгляд его оставался мрачным. Он долго смотрел вслед Кириллу, и думал о том, что он чувствует себя так, будто Кирилл ему вовсе и не сын, что все его отцовские чувства куда-то исчезли, словно испарились.
   Константин ужасался самому себе. Может, он просто сходит с ума, и этим объясняется его состояние? Просто безумие, и ничего сверхъестественного. И не надо тут мудрить ни о каких тайниках души, ни о какой тайной сущности, о которой никто ничего не знает. Просто у человека мутится в голове, и все.
   Но тогда что же такое безумие? Что оно собой представляет? Почему одни сумасшедшие начинают нести околесицу, все безумие их сводится лишь к безобидной болтовне. Другие же, напротив, становятся буйными и агрессивными, становятся маньяками. В советские же годы человек считался сумасшедшим уже за одно то, что верил в Бога. Веришь, что у тебя есть бессмертная душа, веришь, что есть загробная жизнь, в которой тебя ждет страшный суд, на котором тебя будут судить за твои дела и поступки, значит, ты есть сумасшедший, безумец.
   Но откуда же тогда берутся все эти насильники, убийцы и прочие маньяки? Не есть ли это воплощение в жизнь их тайных помыслов и желаний? Просто у безумца перестает действовать самоконтроль, и человек начинает воплощать в действие то, что хранилось у него в подсознании, то, что копилось и росло в нем всю его жизнь. И это, наконец-то, вырывается наружу. А общество и психиатрия называют это сумасшествием. Человек, мол, просто съехал с катушек. Между тем, как это просто-напросто воплощение в жизнь тайных желаний. Про таких людей обычно говорят: "Ах, он был таким хорошим всегда, и вот вдруг сошел с ума. Как это печально". И никто и не заду-мывается о том, что этот человек просто выплескивает из себя все накопленное за свою жизнь, а может, даже переданное по наследству от родителей. Ведь недаром же существует генетическая память.
   Если дело обстоит действительно так, то это многое объясняет. Кто-то из древних сказал: "Бойся своих желаний, они исполняются". Господи, до чего же тогда человек ничтожен и отвратителен, если все это правда. Может, потому и не наступают на земле счастливые дни, что человек просто не хочет этого счастья. Он не может выносить счастье другого, да и просто потому, что представление о счастье у всех людей разное. То, что хорошо одному человеку, совершенно ненавистно другому. Человек внутренне не готов стать счастливым. Он слишком противоречив, слишком непостоянен. В голове человека постоянно проносятся целые рои различных мыслей. Он очень редко способен сосредоточиться на чем-нибудь одном. У человека так устроен мыслящий аппарат. Само мышление нелогичное и непостоянное. Почему люди зачастую не могут находить друг с другом общий язык? Да потому что у людей различная логика, а различная логика означает, что все люди абсолютно разные. Человек - это целый мир. Уникальный и неповторимый. И человек, в каком бы он ни был состоянии, даже в состоянии безумия, всегда поступает так, как велит ему внутренний голос. Следовательно, человек не способен совершить действие, которое не укладывается у него в голове. Всеми поступками человека руководит его разум, а бессознательными действиями управляет его сущность. Следовательно, безумие - есть сущность человека. Сущность, которая перестает контролироваться разумом.
   Выходило, что Константином переставал управлять разум? А чем же управляется сущность? Вернее, из чего она состоит, что собой представляет? Получается, что сущность обуславливается животными инстинктами, ин-стинктами дикаря. А эти инстинкты повелевают делать то, что человеку нравится, делать то, что ему доставляет удовольствие.
   Так ли это? Разве доставит Константину удовольствие то, что он перестанет жить ради семьи и рассорится с соседями? Выходит, что доставит. Иначе бы подобные мысли не обуревали бы его.
   И как вообще должен жить человек? Руководствоваться разумом или же желаниями, чувствами и эмоциями?
   Константин закрыл глаза. Но если он способен рассуждать на эту тему, значит, все же им управляет разум, а не сущность.
  ГЛАВА 11
  1
   Когда Елена Яковлева покинула медсанчасть, Оксана Стычкина проводила ее долгим взглядом, и повернулась к Павлу. Тот выжидающе смотрел на нее.
   - Каково твое мнение? - обратилась Оксана к Павлу.
   - Мое? - удивился Павел. - Ты же фельдшер, ты должна мне сказать. Я всего лишь лаборант.
   - Всего лишь лаборант, - задумчиво повторила Оксана.
   - Ну, так что? - Павел ждал ответа.
   - Я думаю, что купание все же не прошло для Константина бесследно. Ну, этого я и боялась. Эти яды в воде повлияли на его мозг. Повысилась агрессивность, и все такое прочее. Я не знаю, что мы сможем предпринять в наших условиях.
   - Ну уж, так таки и на мозг повлияли, - возразил Павел. - На каком основании ты пришла к такому выводу? Со слов его жены? Ну, разыгрались нервы у человека, ну и что? Что же, теперь его записывать в сумасшедшие? Ты просто не можешь поверить в то, что этот несчастный случай прошел для Константина без последствий. Вы ты и ищешь, за что зацепиться. Ищешь последствий, которых нет.
   - Кстати, об отравлении, - прервала Павла Оксана. - Ведь мы до сих пор не знаем, что это плавает в воде. Не знаем, что это такое.
   - Не знаем, - согласился Павел.
   - А об этом все село говорит. Эта дрянь все еще у наших берегов плавает.
   Павел согласно кивнул.
   - Ты не мог бы сплавать туда на лодке, и взять пробу этого вещества?
   Стычкина вопросительно посмотрела на Павла.
   - Отправиться туда? - удивился Павел. - А если эта штука сильно токсична? Ты что, хочешь, чтобы я там остался?
   - Но, должны же мы выяснить, что же это такое.
   - Пускай этим соответствующие органы занимаются. Это их обязанность, а не наша.
   - Да, но, сколько уйдет времени на то, чтобы они все это выяснили. А у нас человек получил тяжелое отравление. Что с ним-то будет? Мы должны его спасти.
   - Да ничего с ним не будет! - раздраженно выкрикнул Павел. - Он здоровее любого из нас! Не раздувай ты из мухи слона. Нашла больного!
   Оксана укоризненно смотрела на Павла.
   - Ну, что ты на меня так смотришь?
   - Понимаешь, Паша, - медленно произнесла Оксана. - Я, все-таки, врач. И моя обязанность - лечить больных. А так просто отмахнуться от всего я не могу. Сделать вид, что ничего не происходит, что все нормально, я не в со-стоянии.
   - Так ведь и в самом деле ничего не происходит!
   Оксана покачала головой.
   - Может быть, все-таки, сделаешь, что я тебя прошу?
   - Если тебе так хочется, плыви туда сама, - резко сказал Павел.
   - Вообще-то, это является твоей обязанностью.
   - Моей обязанностью является работа с анализами больных в своей лаборатории, а не добыча пробы отравленной воды в море.
   У Оксаны поникли плечи.
   - Я бы пошла сама...
   - Вот и иди.
   - Я не умею править лодкой.
   - Очень жаль.
   Оксана замолчала, взяла со стола пустую пробирку, и вышла за дверь. Несколько секунд Павел наблюдал за ней в окно, затем выругался и, распахнув дверь, выбежал следом.
   - Стой, погоди!
   Оксана остановилась, и повернулась к Павлу. Тот выхватил у нее из рук пробирку.
   - Ладно, я сделаю это.
  2
   Позже днем, когда Константин покинул берег моря, Павел отплыл на лодке. Ему вовсе не улыбалась эта затея Стычкиной, но в глубине души он понимал, что она в чем-то права. Да и ему самому хотелось знать, что это такое плавает у его родных берегов.
   Павел плыл осторожно, боясь приближаться к опасному веществу. Он греб медленными размеренными взмахами, и чем ближе он приближался к цели, тем сильнее и отвратительней становился запах, исходящий от серого вещества.
   Серая пленка выглядела зловеще и угрожающе, словно предупреждая, что людям необходимо держаться от нее подальше.
   Павел приблизился вплотную к пленке, и стал разворачивать лодку, стараясь, однако, чтобы она не коснулась этого непонятного вещества. Надев на руки резиновые перчатки, Павел опустил в воду пробирку, наполняя ее серым веществом. Жидкость была тягучая и, одновременно, маслянистая. Толщина ее слоя составляла, по расчетам Павла, не больше нескольких миллиметров.
   Заполнив пробирку, Павел тщательно закупорил ее, и принялся поспешно грести прочь, стараясь удалиться от опасного места как можно быстрее. Отплыв половину расстояния, Павел заметно успокоился и замедлил ход. Теперь он был в безопасности.
   Странное дело, еще некоторое время назад он горячо убеждал Оксану, что никакой опасности эта серая жижа не представляет, а сам сейчас ощущал едва ли не панический страх.
   Павел скосил глаза на пробирку. Он никак не мог отделаться от мысли, что жижа, внутри нее, живая, что она ждет не дождется возможности напасть на него.
   Павел причалил к берегу и, чтобы преодолеть свой страх, взял в руки пробирку и поднес ее к своим глазам, желая ее получше рассмотреть. Ничего необычного он, однако, не увидел. Жидкость была как жидкость, непро-зрачная и густая.
   Павел выбрался из лодки. Теперь предстояло вернуть посудину ее хозяину, Станиславу Меньшову, который тоже был заядлым рыбаком, не меньше, чем Константин Яковлев. Правда, после случая с Константином, он не выходил в море, опасался. Да и само море стало едва ли не проклятым, в глазах сельчан.
   Павел поволок лодку по песку.
  3
   Станислав Меньшов был сорокадвухлетним человечком невысокого роста и щуплого телосложения. Завидев Павла, тащившего за собой лодку, Станислав вышел ему навстречу.
   - Уф, еле дотащил ее, - сообщил Павел, подтаскивая лодку к калитке. - Вроде и не тяжелая, а начинаешь тащить, так выдыхаешься через десять метров.
   - А ты что думал, - горделиво произнес Станислав. - Это тебе не пробирки в лаборатории передвигать.
   - Чтобы передвигать пробирки, нужно образование иметь, - парировал Павел. - Это на лодке любой дурак грести может, была бы лишь сила.
   Станислав хмыкнул, но перечить не стал.
   - Ну что, набрал пробы-то?
   - Набрал. - Павел показал пробирку, предварительно надев перчатки.
   - Ну и что-нибудь понял?
   - Во дает! Нужно в лабораторию сперва отнести, и там уже анализы провести.
   - Ну, хоть какие-то предварительные выводы можешь сказать? - продолжал настаивать Станислав.
   - Да какие выводы, - недовольно произнес Павел. - Я никогда в жизни ничего подобного не видел, а повидал я побольше твоего.
   На самом деле Павел повидал не очень много. Да и как могло быть иначе, если он почти всю свою жизнь проработал в родном селе. Но ему хотелось показать себя большим специалистом, чтобы Станислав поверил, что имеет дело со знатоком.
   Станислава же, похоже, не убедили слова Павла.
   - Ну, а как Константин там поживает? Сильно на него эта штука подей-ствовала?
   Павел выпрямился, и негодующе посмотрел на Станислава.
   - Да ничего с ним не случилось! Что вы все, в самом деле! Вон он, ходит по селу, живой и здоровый. Что вы все языками-то так чесать любите? Вы Константину проходу не даете, бегаете за ним, как за ярмарочным уродом. Сказано же, с ним все в порядке. Он из-за вас уже места себе не находит, вы его скоро до белого каления доведете, а потом будете удивляться, если он кому-нибудь из вас фингал поставит.
   - Если все в порядке, зачем нужна тогда эта проба на анализ? - не сдавался Станислав.
   - А это уже чисто в научных целях. Сам же видишь, плавает у наших берегов непонятно что, вот и должны мы изучить, что это такое. Да, из-за этой штуки Константин едва не умер, но сейчас-то, слава Богу, все в порядке. И перестаньте вы тут сплетни распускать, а то такие разговоры по селу ходят, что прямо слушать нечего.
   Павел распрощался со Станиславом, и направился в медсанчасть.
   - Какие бредни, - бормотал себе под нос Павел. - А еще говорят, что Константин с ума сходит. Да я вообще удивляюсь, как он все это терпит, как он до сих пор ни с кем не сцепился. У меня самого нервы на взводе, а каково ему. Вот у кого железное терпение.
   Павел вернулся в свою лабораторию, и принялся проводить анализы с содержимым пробирки. По мере получения результатов, лицо его все больше хмурилось. Наконец, откинувшись на спинку стула, он с минуту посидел задумавшись. Затем достал из стола дозиметр, он включил его, и поднес к пробирке. В следующее мгновение он отпрянул от стола, и в ужасе уставился на пробирку. Двигаясь вдоль стены, он вышел из лаборатории, но через некоторое время вернулся назад, неся в руках свинцовую коробку. В эту коробку, он осторожно поместил пробирку, тщательно закрыв крышку.
   Когда все было закончено, Павел вытер испарину на лбу, и принялся перебирать на книжной полке справочники, что-то выискивая в них.
   Вскоре вернулась Оксана Стычкина.
   - А, ты здесь, - произнесла она. - Ну что, ты взял пробы вещества?
   Павел посмотрел на нее таким взглядом, что Оксана сразу же на-сторожилась.
   - Что с тобой? Что случилось?
   Павел криво усмехнулся. Его лицо было бледным и испуганным.
   - Да, я взял пробу этой штуки в море, - сказал он. - И знаешь, я проверил ее дозиметром. Эта серая штука радиоактивна!
   - Что?!
   У Оксаны опустились руки.
   - Радиоактивна?
   - Угу. Кто-то вылил большое количество радиоактивного вещества возле наших берегов.
   Оксана шагнула к Павлу.
   - Где она?
   - Я спрятал ее в свинцовый ящик. Дозиметр показывает, что опасности теперь нет.
   - Так вот что случилось с Константином! Лучевая болезнь! А я приняла ее за обычное токсичное отравление.
   - А где ты видела у него симптомы лучевой болезни? Ты видела, чтобы у него волосы выпадали или кожа слазила? Ожоги у него на теле видела?
   - Я же говорила, что у него все тело было красным. Он задыхался и терял сознание.
   - Но ты же сама рассказывала, что симптомы были такими, словно у него была аллергическая реакция на что-то. Судя по твоим словам, у него и было токсическое отравление, а вовсе не лучевая болезнь.
   - Может быть, - нехотя призналась Оксана.
   Павел повернулся к столу, где у него лежали какие-то бумаги.
   - Ты знаешь, я вспомнил одну интересную вещь. Об этом говорили как-то по телевизору, но я не придал тогда этому значения. Полтора года назад, в девяносто третьем году возле Алеутского желоба затонул российский танкер с радиоактивными отходами. Откуда он шел, и куда должен был прибыть, все это окутано туманом, достоверных сведений нет. Но после того как он затонул, в океане стали твориться странные фантастические вещи. Говорили, будто бы в океане стали происходить мутации, появилось множество акул-мутантов. Вроде бы эти акулы стали разумными.
  ГЛАВА 12
  1
   - Но это же полная чушь, - с негодованием воскликнула Оксана. - Какие еще акулы-мутанты? При чем здесь вообще это?
   Павел пожал плечами.
   - Я подумал, вдруг это радиоактивное вещество попало к нам с того самого танкера. Ну, знаешь, как было в Чернобыле, ветер сносил радиоактивное облако в близлежащие города. Вот я и подумал, может быть, и с этого танкера океан принес к нам свои отходы.
   - И мы теперь тоже будем превращаться в мутантов? - язвительно спросила Оксана.
   - А что ты думаешь, - взорвался Павел. - Ты думаешь, контакт с радиоактивным веществом без всякого вреда проходит? Может быть, мы уже меняемся, просто не замечаем этого пока! Мутация - не мутация, а как действует радиация на живой организм, это ты сама знаешь. Константин искупался в этих отходах, я, по твоей милости, тоже находился возле нее. Да еще и приволок это сюда. Эти радиоактивные отходы уже несколько дней находятся у наших берегов. Может быть, мы уже все заражены. Может быть, мы умираем. А ты стоишь здесь и ехидничаешь!
   Оксана и сама уже поняла, что перегнула палку. Она побледнела и бросила взгляд на свинцовую коробку, в которой находилась пробирка.
   - Надо поскорее избавиться от нее! - воскликнула она.
   - Отличная мысль! А куда ее вылить, за окно? Пускай люди мимо нее ходят. Или обратно в океан?
   - Но, что-то надо делать!
   - Я просто не знаю что. Зарыть в землю, так она всю землю отравит.
   Павел почувствовал, что его самого охватывает паника.
   - Ну, в конце концов, свинец должен удержать радиацию, - сказала Оксана. - Пускай пока остается в этой коробке.
   - Больше я ничего не могу придумать.
   - Но почему молчит правительство?! Ведь это же экологическая катастрофа! Неужели же никому нет до этого дела?
   - А кому было дело, когда в пятидесятых годах в Тоцке взорвали атомную бомбу? А кому какое дело было до Чернобыля, в который Горбачев гнал тысячи людей сразу же после взрыва? Волновало ли кого, что они почти все вымерли к сегодняшнему дню? Волнует ли это кого-нибудь сейчас?
   Оксана сжала руки в кулаки.
   - Я поеду в центр.
   - И что ты им скажешь? Думаешь, кого-нибудь взволнует сообщение о том, что какое-то там приморское село с населением в несколько сотен человек может умереть от радиации, которую принесло с собой море?
   - Но и сидеть сложа руки тоже нельзя, - парировала Оксана. - Что-нибудь они да предпримут. Не может быть того, чтобы на нас никто внимания не обратил.
  2
   Позже, в тот же день, ближе к вечеру, Игнатий Мухин, осторожно затаившись возле изгороди дома Яковлевых, там, где у них росла густая сирень, наблюдал за Константином, который возился у себя под окнами. Игнатий вообще был человек любопытный, ну а теперь он просто не мог усидеть на месте. Его тянуло к Константину как магнитом. Трудно сказать, что именно он надеялся увидеть, просто природное любопытство не давало ему покоя. Он тоже, как и Павел Туманов, слышал историю об акулах-мутантах и, может быть, в душе надеялся увидеть то, как Константин тоже начнет превращаться в какое-нибудь чудовище. Конечно, рассудок ему говорил, что все это полная чушь, но любопытство утверждало обратное.
   Он уже наблюдал за Константином не первый день, но пока не замечал ничего необычного, если не считать его поведения. Константин больше не был тем веселым и общительным мужиком, с которым можно было погово-рить по душам, и выпить стаканчик водки. Константин теперь явно избегал людей, стараясь не попадаться никому на глаза. К тому же его часто стали видеть на берегу, где он проводил много времени, вглядываясь в морские дали.
   Игнатия интриговало подобное изменение в поведении Константина, ему было подозрительно, что тот стал сторониться людей. Стоя за забором, скрытый листвой сирени, Игнатий был уверен, что Константин его не сможет заметить. Игнатий наблюдал. А наблюдать было, в общем-то, и нечего. Константин лишь бесцельно бродил по своему участку, ни на что не обращая внимания. Лицо его было хмурым, и одновременно озабоченным.
   Внезапно меланхолическое выражение слетело с лица Константина. Апатию сменили гнев и раздражение. Константин перестал ходить, постоял несколько секунд на месте, затем скрылся за домом.
   Игнатий недоумевал; что могло вызвать такую резкую перемену в поведении Константина. Он привстал на цыпочки, пытаясь разглядеть Константина, но того нигде не было видно. Пока Игнатий размышлял, чья-то грубая рука схватила его за плечо. Игнатий вздрогнул от неожиданности, и резко обернулся.
   За его спиной стоял Константин, и со злостью смотрел на Игнатия.
   - Что ты здесь высматриваешь? - в голосе Константина прозвучала ярость.
   - Да я просто... Шел мимо, хотел спросить...
   - Не ври! - резко оборвал его Константин. - Думаешь, я не видел, как ты за мной наблюдаешь? Что ты все вынюхиваешь? Ты ведь не первый день за мной шпионишь. Это началось с того самого проклятого дня. Я что, стал для вас восьмым чудом света? Глазеете на меня, словно я снежный человек или редкий зверь в зоопарке!
   Константин схватил Игнатия за лацкан пиджака, и притянул к себе.
   - Ну? - угрожающе спросил он.
   Игнатий, несмотря на то, что был значительно сильнее Константина, испугался. Он совершенно не ожидал от тихого и добродушного человека такой агрессии. А лицо Константина пылало яростью.
   - Да что ты, Костян, - примирительно заговорил Игнатий. - Да бес попутал, ну, сам понимаешь. Любопытство заело. Ну, ты же знаешь, как это бывает.
   - Тогда рассмотри меня поближе! Вот я, здесь, перед тобой! Ну, как, удовлетворен? Такой я или не такой, каким ты хотел меня увидеть?
   И вдруг, ни с того ни с сего, Константин размахнулся, и ударил Игнатия кулаком в лицо.
   Игнатий взмахнул руками, и рухнул спиной на ограду, съехав по ней на землю. Константин отступил на шаг назад, и сказал:
   - Если сломаешь ограду, заставлю чинить.
   Игнатий ошеломленно смотрел на Константина, не пытаясь подняться. Тыльной стороной левой руки он вытер кровь с губ. На лице его появились одновременно обида, чувство вины, гнев и растерянность. Несколько секунд он продолжал лежать, потом медленно поднялся на ноги, стараясь держаться от Константина подальше.
   - И прекрати меня преследовать, ясно? И передай это всем остальным.
   Игнатий решил не связываться. Он ничего не ответил, и побрел к своему дому.
   Константин, тяжело дыша, смотрел ему вслед. Несмотря на гнев, он испытывал удовлетворение. В глубине души он уже давно хотел ударить Игнатия, и теперь он исполнил свое тайное желание. Внезапно его охватило чувство стыда. Ну вот, Костя, ты и ударил человека. Но другой внутренний голос тут же постарался заглушить стыд. Все правильно, он уже давно пытался достать тебя своими шуточками. Он получил то, что заслужил. И что, собственно, в этом такого. Другие мужики едва ли не каждый день схватываются между собою, с какой стати ты должен все сносить молча. Ты тоже сделан не из железа. Он знал, что половина села его не любила, причем не любили именно за то, что Константин ни с кем не скандалил.
   Константин покачал ограду, убедился, что она не пострадала, и отправился домой. Впрочем, домой ему тоже идти не хотелось. Он чувствовал себя так, словно стал для всех чужим и ненужным. Куда ему идти, кому он нужен? Оставалось только море.
  3
   На следующее утро Игнатий Мухин едва ли не с гордостью показывал синяк на лице, поставленный ему Константином, Борису Назарову и Артему.
   - Во, полюбуйтесь, что наш тихоня мне поставил.
   - Да неужто он? - изумлялся Назаров.
   - А кто? Неужели ты думаешь, что я его сам себе засветил?
   Назаров качал головой.
   - Вот уж никогда бы не подумал, что он на такое способен.
   - Видать плохо мы его знали.
   - Да как же, ведь всю жизнь вместе в одном селе прожили, - возразил Назаров.
   - Ну и что с того?
   Игнатий огляделся по сторонам.
   - Я вот что, мужики, думаю. Я думаю, что на Константина купание подействовало, - заговорщически произнес он.
   - Купание? - спросил Артем.
   - Купание. Вы же сами рассказывали, что он после него едва живой был.
   Артем закивал в знак согласия.
   - Точно. Ты бы видел, как он выглядел. Это просто жуть.
   - Так вот, я думаю, что эта штука в море вызывает у человека агрессию.
   - Так ты полагаешь, что Константин сошел с ума? - спросил Назаров.
   - Я не говорю, что с ума сошел, - возразил Игнатий. - Я говорю, что у него повысилась агрессивность. Ты раньше видел такое, чтобы он ни с того ни с сего на человека набросился?
   - Нет. И я не только не видел, чтобы он набросился, я даже не слышал о том, чтобы он с кем-то поругался.
   - Ну, вот видишь! А теперь он вон на меня с кулаками налетел. С чего бы это?
   Назаров подозрительно посмотрел на Игнатия.
   - Не хочу тебя обидеть, но может быть, ты его вынудил на такие действия?
   - Как я мог его вынудить?
   - Не знаю, но что ты делал в тот момент, когда он на тебя напал?
   - Ничего не делал. Просто стоял у его забора, и наблюдал за ним.
  ГЛАВА 13
  1
   Мужики стояли, погрузившись в раздумье, и курили. Игнатий, время от времени, бросал неприязненные взгляды на дом Константина. Остальные тоже с опаской поглядывали в ту сторону.
   - Все это как-то весьма необычно и непонятно, - нарушил молчание На-заров.
   - А мне кажется подозрительным то, что он раньше был тихим и доб-родушным.
   - Что же в этом подозрительного?
   - Ну, как же, человек есть человек.
   - Ну и что?
   - А то, что человеку свойственно конфликтовать с себе подобными. Не может человек никогда не держать ни на кого обиды.
   - Но вот Константин мог же.
   - Вот это мне и кажется подозрительным. А что, если он просто копил обиды в себе, не подавал виду. А теперь он выплеснул все это наружу.
   - Интересная мысль, - протянул Назаров. - И ты считаешь, что в этом виновата та серая штука в море?
   - А что же еще? Ты заметил, что он переменился сразу же после того случая?
   - Да, это все село заметило, - подтвердил Артем.
   - Но что же, все-таки, случилось? - недоумевал Назаров. - Что произошло с ним?
   Игнатий затушил окурок.
   - Я думаю вот что.
   Назаров с Артемом придвинулись поближе.
   - Что, если эта серая штука сделала Константина не способным сдерживать свои эмоции.
   - Как это так? - не понял Назаров.
   - Ну, так. Что, если яды повлияли на нервную систему и на психику, и сделали Константина неуправляемым.
   - Ты имеешь в виду невменяемым? - спросил Назаров.
   - Не совсем то, - покачал головой Игнатий. - Я полагаю, что Константин всегда был такой. Ну, знаешь, как маньяки. На первый взгляд они вполне нормальные люди, и в обществе ведут себя адекватно. Но когда наступает подходящий момент, - хлоп, маньяк начинает действовать, его сущность прорывается наружу.
   - Ты хочешь сказать, что Константин - маньяк?
   - При чем здесь маньяк. Я говорю, что он просто перестал контролировать свое "я". Но, поскольку он, все же, не маньяк, то это выразилось в его раздражительности, и в том, что он впервые распустил руки. Просто глубоко в душе он всегда хотел это сделать. Вот и все.
   Назаров с Артемом задумались. Уж слишком неожиданный, для них, сделал вывод Игнатий. Было в нем что-то зловещее.
   - Получается, что эта серая штука вынуждает Константина поступать так, как желает его подсознание, но не хочет поступать рассудок, здравый смысл, - наконец понял Назаров.
   - Да, именно это я и пытаюсь сказать, - подтвердил Игнатий, потирая скулу.
   - Ну и дела, - произнес Артем.
   - Вот так, живешь рядом с человеком всю жизнь, а и не знаешь, что он из себя, на самом-то деле, представляет, - сказал Игнатий.
   - Это ужасно! - Назаров потер висок. - Выходит, вот каков он, наш Константин.
   Игнатий хитро и с подозрением посмотрел на Назарова.
   - А каков, интересно, ты сам?
   - Что ты имеешь в виду? - Назаров уставился на Игнатия.
   - Я хочу сказать, как бы ты повел себя, если бы оказался на месте Кон-стантина?
   - Уж будь спокоен, - заверил Игнатия Назаров. - Я бы себя так не повел.
   - Да? Ты уверен? А как бы ты себя повел?
   - Я бы... - Назаров осекся, вдруг поняв, что не знает, что сказать. Игнатий с улыбкой наблюдал за ним. Назаров призадумался, словно прислушиваясь к самому себе, к своему внутреннему голосу.
   - Да, каким бы ты был, если бы освободил свое "я"? - подзуживал его Игнатий. - Если бы скрытая черта твоего характера стала явной, если бы ты перестал контролировать свои желания?
   - Я бы остался таким, какой я есть сейчас. - После недолгого молчания сделал вывод Назаров. - Я - есть я.
   - Не убедительно, - возразил Игнатий. - У каждого в характере есть что-то, что он скрывает.
   - Ну, не знаю. Я - натура деятельная. Наверное, я бы искал способа реализовать себя.
   - Каким образом?
   - Ну, может быть, стал бы пробиваться в начальники. Искать власти.
   - О, вон оно как! - улыбнулся Игнатий.
   - А что ты думаешь, может быть, я бы попытался стать президентом.
   В ответ раздался дружный смех.
   - Что вы смеетесь? Вы знаете, что во мне заложено? Какие во мне потенциалы не востребованные, знаете?
   - Нет, - признались Артем и Игнатий.
   - Ну, вот именно! А я себя знаю.
   - И чтобы ты стал делать, если бы стал президентом? - с интересом спросил Игнатий.
   - Я бы порядок навел в стране.
   - Порядок? А ты бы смог? Сколько уже существует человечество, а порядка еще никто не сумел навести.
   - Это потому, что никому до сих пор не нужен был порядок, не нужна справедливость. А мне больно смотреть на то, как страдает наш народ, а значит, я мог бы навести порядок.
   Игнатий опять улыбнулся, но Назаров не обратил на это внимание.
   - Понимаешь, здесь я нахожусь не на своем месте. Не мое это призвание - быть трактористом. Да, несомненно, моя работа нужна людям. Трактористы нужны стране, но это не мое призвание.
   - Твое призвание - управлять страной, - насмешливо произнес Игнатий.
   - Ты напрасно смеешься! Мое призвание - не физическая работа, а интеллектуальная. Я уже сказал, мое сердце болит за народ.
   - За народ у многих сердце болит, - возразил Артем.
   - Болит, - согласился Назаров. - Но дело в том, что я знаю, как это сделать. Я знаю, как сделать, чтобы облегчить жизнь населению, как навести порядок в стране.
   - Но что тебе мешает сейчас добиваться власти? - спросил Игнатий.
   - Как это, что мешает? - не понял Назаров.
   - Я задал вопрос; каким бы ты стал, если бы освободилось все сокрытое глубоко в тебе? Ты сказал, что стал бы пытаться добраться до самого верха, у тебя скрытый потенциал. Но, если ты знаешь, что в тебе сокрыты такие возможности, то, что мешает тебе реализовать себя? Речь ведь идет не о внешних препятствиях, а о твоих внутренних.
   - Я. Я и мешаю себе. Мне мешает моя скованность, моя нерешительность, возможно, даже моя лень. Не будь этих отрицательных качеств, сковывающих мою свободу, я бы уже давно попытался реализовать себя. Мои внешние черты характера не дают пробиться на волю моей сущности, всему тому лучшему, что есть во мне.
  2
   А чтобы сделал ты, Артем, если бы твоя сущность получила свободу? - обратился Игнатий к Артему. - Вернее, каким бы ты стал?
   Артем даже растерялся, Он не думал, что Игнатий задаст ему самому этот вопрос. Легко смеяться над другими, а вот когда дело доходит до тебя самого, тут уже становится не смешно. Да и как ответить на этот вопрос?
   - Я?
   Игнатий с интересом ждал продолжения.
   - Я бы музыкантом стал.
   - Музыкантом?
   - Да. - Артем поразмыслил. - А что, на баяне я играть умею. Вы сами не раз слышали, как я играю.
   - Это верно, - подтвердил Назаров.
   - Ну вот, я бы стал карьеру делать. Возможно, эстрадный певец из меня бы и не получился, но музыкант, я думаю, из меня бы вышел неплохой. Если бы вы знали, как я люблю музыку, у меня душа прямо-таки и разрывается, когда я слышу, как где-нибудь играет баян или гармонь.
   - Так почему же не делаешь карьеру? - спросил Игнатий.
   - Так это потому, что страсть к музыке у меня вспыхивает не всегда. Порою я вообще на баян не смотрю. Настроения как-то нет, повседневные заботы отвлекают, и все такое прочее. Душа порой черствеет.
   Игнатий поразмыслил над услышанным.
   - Но, тогда почему Константин не стал проявлять себя ни в чем? Просто стал руки распускать. Неужели же в нем ничего иного не заложено?
   - Может, еще и проявит, - предположил Назаров. - Ведь прошло всего несколько дней. Подождем еще. И потом, с чего ты вообще все это взял? Если разобраться, так эта твоя теория полностью бредовая.
   - Почему же?
   - А потому. Она ни на чем не основана. Ты поставь себя на место Константина. Я уверен, что ты вел бы себя точно так же. Да любой бы вел себя так же. Да тут еще год будешь ходить в ожидании того, что на тебе скажутся последствия купания. Ты только представь себе, что он чувствует, что на душе у него творится. И тут вовсе не причем твоя теория. Это все из области фантазии, не более. Скажу тебе честно, я бы на месте Константина повел себя точно так же, я имею в виду твой фингал.
   Игнатий нахмурился, и потрогал больное место.
   - Спасибо тебе.
   - Ты не обижайся. Ты просто попал под горячую руку. Да и вообще, нам всем надо оставить Константина в покое, и тогда, я уверен, он снова станет таким же, каким был всегда. И нечего тут мудрить и философствовать.
   Они еще некоторое время беседовали о человеческих чертах характера, а потом стали расходиться по домам.
  3
   А дома у Константина жизнь продолжала идти своим чередом. Со стороны могло показаться, что в семье ничего не произошло и ничего не изменилось. Но это было не так. В доме Константина царило отчуждение. Константин, хотя и продолжал ловить рыбу и сдавать ее на рынок, все больше замыкался в себе. Он становился все более хмурым и молчаливым. Впрочем, ни на жену, ни на сына он не повышал голоса. Константин продолжал заниматься по хозяйству, но оно стало казаться Константину каторжным трудом. Не было ни радости, ни удовлетворения.
   И жена, и сын все это прекрасно видели, но ничего не могли исправить. Елена неоднократно пыталась заговорить с Константином, желая вывести его из этой апатии, но все было напрасно. Все попытки разговорить Константина лишь приводили его в раздражение, и он старался избегать близких. Елена плакала в такие моменты. Она не знала, как помочь мужу.
   В свободное время Константин в основном сидел за кухонным столом, и отрешенно смотрел в окно. Последнее время он все чаще погружался в воспоминания детства. Он вспоминал свои лучшие годы, когда он, вместе с отцом, ловил в море рыбу. Вспоминалась мать, когда она еще была молодой. Больше всего ему теперь хотелось вернуть те времена, но это было невозможно. Константину казалось, что все лучшее уже в прошлом, а впереди только медленное увядание и безрадостное существование. Он чувствовал себя уставшим.
  ГЛАВА 14
  1
   - Ну, здравствуй сынок! - с этими словами в дом Константина вошел его отец Вадим. Следом за ним на пороге показалась его мать Анна.
   Константин обернулся на голос, поднялся с места, и невольно подался вперед. Сделал он это совершенно неосознанно.
   - Здравствуй, отец! - Слова сами собой вырвались у Константина.
   - Ну, как поживаешь? - спросил тот, оглядывая сына. - Все хандришь?
   Константин немного сконфузился, отвел глаза. Мать переглянулась с Еленой, заметила ее вымученный взгляд.
   Отец положил руку Константину на плечо.
   - Да ты садись, чего же вскочил-то.
   Константин, поколебавшись, сел на место. Отец придвинул к себе второй табурет, и сел рядом, заботливо глядя на сына. Константин переводил взгляд с отца на мать, не зная, что сказать, и чувствуя неловкость.
   Странное дело, присутствие родителей подействовало на Константина благодатно. Он почувствовал какое-то успокоение. Ничего подобного ни жена, ни сын у него не вызывали. И внезапно Константин понял, что, не смот-ря на годы семейной жизни, родители ему были ближе, чем собственная семья. Жена не способна заменить родителей. Это нечто совсем иное. А ведь он считал, что любит свою семью, но теперь по отношению к ним он чувствовал равнодушие. Все оказалось жалким самообманом. Иллюзией, которая развеялась от одного купания в отравленном море.
  2
   Отец и сын шли по селу. Константин нарочно выбирал такой путь, чтобы держаться от соседей подальше. Незаметно они вышли к небольшому леску, который рос на краю села. Идя рядом с отцом, Константин чувствовал, что его хандра постепенно отпускает его. Он снова становился самим собой.
   Они вошли в лесок, и некоторое время шагали молча. Стояла тишина, и был слышен только шорох опавших листьев под ногами. Константин прислушивался к самому себе, пытаясь понять себя, понять свои чувства.
   - О чем задумался, сынок? - Голос отца вывел Константина из задумчи-вости.
   - Да так, о себе самом, - нехотя ответил он.
   - О себе? - спросил отец.
   Константин кивнул.
   - Не могу понять, что я из себя представляю. Что я такое?
   Отец помолчал, поглядывая на сына, не решаясь произнести то, что хотел.
   - Лена рассказала нам все, - наконец сказал он. - И ваш разговор она передала нам. Ты, правда, разлюбил ее?
   - Не знаю, как и объяснить тебе это. Сам ничего не могу понять.
   Отец порылся в кармане, достал сигареты.
   - А что между вами произошло? Были ссоры, скандалы или что-нибудь в этом роде? Какая-то причина должна быть. Ты нашел другую или просто охладел?
   Константин посмотрел на отца.
   - А ты разве сам не знаешь? Она тебе ничего не говорила?
   - Она говорила какую-то ерунду, насчет того случая, когда ты искупался в отравленном море. Но ведь это же глупости. Такое объяснение не имеет смысла. Она что, стала плохо к тебе относиться? Может, она первая раз-любила тебя, а теперь решила переложить свою вину на тебя?
   Константин помрачнел. Его отец тоже не понимал ничего. Ничего из того, что происходит с ним.
   - Она сказала правду, - хмуро сказал Константин.
   Отец непонимающе посмотрел на сына.
   - Что значит, правду? О чем ты?
   - Я говорю о том несчастном случае, - медленно произнес Константин.
   Отец заморгал.
   - Но, какое отношение это имеет к тому, что происходит между вами? Я понимаю, что это могло повлиять на твое здоровье. Но, Костя, какое отношение имеет купание в загрязненной воде к твоим чувствам, к тому, что происходит между тобой и Еленой?
   - Самое прямое.
   - Не болтай вздора.
   - Вздора? Тогда почему я переменился сразу после этого? Почему у меня угасли чувства к собственной семье? Почему я стал раздражительным? На меня все время что-то давит, не дает мне покоя.
   Вадим усмехнулся.
   - Не каждый может признаться, что меняется к худшему, - сказал он. - Признать, что не может контролировать себя.
   - И что же?
   - Это просто нервы.
   - Это я уже слышал. Нервы не убивают любовь.
   - Женщина может убить любовь, - сказал отец.
   - Елена не убивала мою любовь, - твердо заверил Константин.
   Отец помолчал, подумал и вздохнул.
   - Эх, знать бы, отчего приходит и уходит любовь. И что вообще это за чувство, почему оно возникает, и что из себя представляет? Потому любовь и является самым необъяснимым чувством, что оно не поддается ни логике, ни здравому смыслу. Иначе, какая же это была бы любовь, если ее можно было бы контролировать. Контролировать можно действия, а не чувства.
   - Вот именно, что нельзя, - согласился Константин. - Но разве настоящая любовь может просто исчезнуть? Ни с того, ни с сего, в один прекрасный день, вот так просто взять и исчезнуть? Может быть, ее и вовсе не было? Мне начинает казаться, что это был лишь самообман.
   - А ты уверен, что она исчезла? - мягко спросил отец.
   - По-крайней мере, я чувствую омертвение этого чувства. Словно что-то заслоняет его.
   - Может быть, тебя что-нибудь гнетет?
   - Гнетет? Думаю, да. Именно это и гнетет меня. Что происходит со мной?
   - Возможно, это кризис среднего возраста, - высказал предположение отец.
   - Да какой еще кризис среднего возраста? - рассердился Константин. - А к сыну, почему я к сыну больше не испытываю чувства отцовской любви? Он-то здесь при чем? Нет, все дело тут во мне, и не в ком более.
   Они некоторое время шли молча, отдаляясь от села все дальше и дальше.
   - А к кому-нибудь ты испытываешь чувства любви? - спросил отец.
   - Не знаю, как и выразиться. Мне не хватает вас с матерью.
   - Как это не хватает? - улыбнулся отец. - Мы же пока не умерли.
   - Почему-то передо мной все чаще проплывают мои детские воспоминания. Ты и мама. Мне хочется вернуть те годы, но они не возвращаются.
   Отец снова улыбнулся. На этот раз в его улыбке было что-то ностальги-ческое.
   - Детство и молодость не вернешь.
   - Я знаю. Но у меня такое чувство, что это единственное, что у меня осталось. Мои воспоминания. Словно больше ничего у меня нет.
   - Так нельзя, - покачал головой отец. - Такие мысли надо гнать прочь.
   - Я знаю. Но они не уходят, не хотят оставлять меня.
   - Уныние губит человека. От него надо отвлекаться всеми возможными способами.
   - Единственное, что меня успокаивает, это море. Одно из самых счастливых моих воспоминаний, это то, как мы с тобой выходим в море ловить рыбу.
   Старик улыбнулся.
   - В этом мы с тобой похожи, - признал он. - Здесь, сынок, ты пошел в меня.
   - Иногда мне кажется, что море - это единственное, что я по-настоящему люблю.
   - А как можно не любить море? - Отец устремил взор вперед, где за деревьями и за небольшим холмом шумело море. - Как можно не любить то самое прекрасное, что создала природа. Морская вода, она же способна ме-нять цвет, как хамелеон. Она то зеленая, то голубая, то синяя, то серая. А ведь она меняется в зависимости от погоды. Когда небо мрачно, море становится свинцовым. Оно хмурится, вместе с небом. А значит, хмурится и природа. Когда на небе яркое солнце, то и на душе хорошо, и море становится ослепительно синим. Оно так радует глаз. А стоит подуть ветерку, как море начинает играть, и становится нежного изумрудного цвета, таким же, как и деревья, растущие на его берегу, как трава. Ведь море же всегда находится в гармонии со всей остальной природой. Не любить море - значит не любить природу. А без природы человек не сможет жить. Это вон, ученые заявляют, что можно вообще на луне жить, без воздуха и без воды. Синтетическим способом все это вырабатывать. Заявляют, что и без солнца прожить можно, под землей, как кроты. Ультрафиолетовые лампы, мол, заменят людям солнце. Э, нет, милые мои. Природа создала человека, и без природы он не сможет прожить. Утверждать иначе -жалкий самообман, глубокое заблужде-ние.
   Старик кивнул в сторону моря.
   - И эта отрава, которая тебя едва не сгубила, наверняка, тоже дело рук человека.
   - А чьих же, - согласился Константин. - Природа на такое не способна. Губим мы природу, и природа мстит нам.
  3
   Они плыли в лодке. Константин греб, а отец сидел на корме, наблюдая, как сын работает веслами. Опасное место осталось далеко в стороне, а они продолжали плыть.
   Наконец Константин перестал грести. Вадим поежился. Стоял конец октября, и от воды заметно веяло холодом. Он бросил взгляд назад, на береговую линию, где зеленый цвет листвы деревьев начинал превращаться в желтый. Пройдет еще немного времени, и листва опадет, оголив деревья.
   Отец оглядел море, расстилающееся вокруг.
   - Ты не боишься? - вдруг спросил он сына.
   - Чего? - не понял Константин.
   - Ведь море - это чуждая человеку стихия. Человек не сможет жить в ней. Не страшно вторгаться в чужую среду?
   - Вот уж не думал, что ты такое скажешь, - произнес Константин, поигрывая веслами. - Ведь ты же старый рыбак. Всю свою жизнь провел на море.
   - Да, я старый рыбак, - согласился отец. - Море стало для меня почти вторым домом. И все же, я гость на море. Время от времени меня охватывает легкий страх. А вдруг море откажется меня терпеть. Сколько гибнет моряков и рыбаков в море. Не потому ли, что море отказывается терпеть больше нас. Не напоминает ли оно нам о том, что мы полностью в его власти, и наши жизни зависят от его капризов. Впрочем, может быть, я просто суеверен, как и все рыбаки.
   - Не ты ли учил меня быть мужественным, - сказал Константин. - Разве не ты учил меня не бояться моря?
   - Все так, - согласился отец. - Но все же мы не властны над своей судьбой. Особенно, когда находимся вдали от берега.
   - К чему ты все это говоришь? - нахмурился Константин.
   - Да, наверное, ни к чему, - поразмыслив, сказал отец.
   Константин посмотрел на отца.
   - Ты знаешь, я все время вспоминаю детство, когда мы вместе с тобой рыбачили.
   Отец улыбнулся.
   - Да, было время.
   - И мне так хочется снова половить с тобой рыбу, как в старые добрые времена.
   - Ну, кажется, у нас появилась такая возможность. И день сегодня подходящий, солнечный. Закидывай сети.
   - Нет, я хочу, чтобы это сделал ты.
   - Хорошо, - сказал отец, поднимаясь с места. Хоть силы мои уже не те, что были раньше, но забросить сеть я еще смогу.
   Отец поднял со дна лодки сеть, расправил ее привычными движениями опытного рыбака. Его руки еще не утратили прежнего навыка. Сделав взмах, он забросил сети в море.
  ГЛАВА 15
  1
  Сын наблюдал за действиями отца, и в его взгляде была ностальгия. Ему казалось, что к нему снова вернулось детство, что ему снова семь или десять лет. Отец вновь казался ему молодым и сильным. И день как будто стал теплым и летним.
   "Смотри сынок", - говорил отец в дни его детства. - "Поймаем мы сейчас кита или осьминога. Кого ты больше хочешь?"
   "Акулу", - отвечал маленький Костя.
   "Можно и акулу. Только вытягивать ее надо осторожно, а то она сеть прогрызет".
   Потом они долго сидели и ждали, когда рыбы наберется побольше. Маленький Костя и его отец. Они беседовали. Отец рассказывал разные морские истории, которые, как понял уже позднее Костя, были большей частью выдумкой. Истории о гигантских морских чудовищах, о прекрасных морских садах; все это завораживало маленького Костю. Он слушал с упоением, представляя себя то капитаном дальнего странствия, то бесстрашным подводником, в одиночку сражающегося с акулой или гигантским осьминогом. Отец курил и, прищурившись, наблюдал за сыном.
   Потом они вытягивали из воды сеть. Сеть поддавалась с трудом, и маленькому Косте в одиночку никогда не удалось бы с нее справиться. Отец мощными рывками тянул сеть, приговаривая:
   "Смотри-ка, сколько рыбы набилось, и не вытянуть. А, может, нам и вправду кит попался".
   Потом Костя ликовал, глядя, как отец высыпает рыбу на дно лодки.
   "А вот и урожай", - говорил он, оттирая пот со лба, и хитро поглядывая на сына. А тот, как завороженный, глядел на то, как бьется рыба, переливаясь на солнце чешуей всевозможными цветами.
   Все это проносилось в голове Константина, пока он смотрел на то, как его уже состарившийся отец, стоит в лодке, и следит за сетью.
   - Ну, вроде бы, пора вытягивать, - сказал отец, берясь за сеть. - Ну, Костя, давай помогай отцу.
   Константин взялся за конец сети. Вдвоем они вытянули ее из воды. Улов был совсем небольшим.
   - Да, - протянул отец. - Раньше рыбы водилось больше. Нет, теперь уже совсем не те времена. Потравили все.
   Отец указал головой на серое вещество, неподвижно расстилающееся все на том же месте. Резкий, отвратительный запах, исходящей от него, стал заметно слабее, но не исчез совсем.
   Отец перевел взгляд на рыбу, лежащую на дне лодки.
   - Что будем дальше делать? Поплывем домой или забросим сеть еще раз?
   - Давай еще раз, - предложил Константин. - Не с чем на рынок идти.
   Они вновь забросили сеть.
  2
   Не хотелось Константину с моря уходить, но отец упорно тянул его домой.
   - Пойдем, Костя, - говорил он, по-отцовски обнимая сына за плечи. - Пойдем, посидим, выпьем водочки, закусим. Я уверен, что все образумится. Тебе надо отдохнуть, расслабиться, ты слишком много думаешь в последнее время. Врач тебя хорошо осматривала? Ничего она тебе не сказала? Ну, так вот, значит, все нормально! Не бери в голову, все будет хорошо. Или ты что-нибудь чувствуешь, подозреваешь? Нет? Значит, выбрось из головы, тебе говорю. Идем, отдохнем.
   Вечером они все сидели за столом; Константин, его отец и мать, Елена и Кирилл. Блюда, уставленные на столе, хоть и не отличались большим разнообразием, все же могли напоминать собой небольшой праздник. На столе стояла бутылка водки, которую Кирилл успел купить в местном магазине, и самогон, который Анна, мать Константина, выпросила у соседей.
   - Ну, за здоровье Константина, - сказал Вадим, разливая водку по рюмкам.
   Все, кроме самого Константина, оживились.
   - Да, за твое здоровье, Костя.
   - Пусть все у тебя будет в порядке, все хорошо, - пожелала Анна сыну.
   - Спасибо, - произнес Константин без особой радости.
   Они силился улыбнуться, но улыбка получалась неискренней. В его душе по-прежнему была какая-то пустота. Вроде все хорошо, они все собрались вместе за одним столом, но это не радовало.
   Константин поднял свою рюмку. Чокнулись. Выпивая водку, Константин украдкой оглядел лица присутствующих. Нет, никто из них не понимал, не имел ни малейшего понятия о том, что происходит с ним, что творится на его душе. Лишь на лице Елены была не проходящая тревога. И Константину было жаль ее.
  3
   - А что мы вообще знаем о радиации? - спросил Павел Туманов, сидя за столом лаборатории, и возясь с инструментами?
   - То, что она убивает, - сухо ответила Оксана Стычкина.
   - В большинстве случаев действительно так, - согласился Павел. - Но, на что еще она способна?
   - Ох, оставь! - Оксана сделала раздраженный жест. - Ни на что хорошее она не способна!
   - Ты была в городе? Что тебе там сказали?
   Оксана поправила непокорную прядь светлых волос на лбу.
   - Что сказали? Сказали, что приедут, и непременно разберутся. Что еще они могли сказать.
   Павел помолчал, раздумывая.
   - А ведь по-настоящему действие радиации на все живое никто не изучал.
   - Не изучал? - вскипела Оксана. - Да про какое изучение ты говоришь. Хиросима показала действие радиации на человека! Чернобыль показал! Тебе этого мало? Сколько родилось мутантов после этого, и сколько умерло от лучевой болезни. О чем ты, вообще, речь ведешь?
   - А что такое мутация? Ведь это же изменение функции органов тела. Другими словами, органы тела начинают действовать по-иному, приобретают новые свойства, способности. По сути, это все, что представляет собой му-тация.
   - И что?
   - Но почему мутация должна обязательно губить и калечить человека. Почему она не может сделать человека суперменом?
   Стычкина закатила глаза.
   - Ой, Пашка, ты что, фантастики начитался? Ну, как можно вообще нести этот бред? Супермены, инопланетяне! Ну, что ты хочешь этим сказать? Что радиация превратит нас в сверхлюдей?
   - Я не знаю, во что она нас превратит, - сказал Павел. - Я просто пытаюсь понять, почему радиация влияет на человека именно отрицательным образом.
   - А почему огонь сжигает? А почему электрический ток убивает? Поэтому и радиация влияет так на человека.
   Павел снова погрузился в размышление.
   - А каким образом радиация влияет на психику человека? - после недолгого молчания, произнес он.
   - Так же, как и на тело. Ведь что такое психика? Это результат работы мозга, а мозг - это часть тела. Следовательно, если нарушается работа тела, то нарушается и психика.
   - Но ведь у Константина функции тела вроде бы не нарушены. А с ним происходит неладное.
   - Это внешним образом они не нарушены, - возразила Стычкина. - А как насчет мозга? Я почти уверена, что его мозг подвергся изменениям.
   - Может быть, - пожал плечами Павел. - Но что меня удивляет, это то, что эти радиоактивные отходы, разлитые в море, ведут себя совершенно неадекватно. Они не подходят вплотную к берегу, и не уходят прочь. Они приплыли к нам откуда-то с океана, и не хотят уплывать. Словно нашли здесь себе пристанище, словно ими управляет какой-то разум.
   - Да перестань ты говорить глупости! - снова разозлилась Оксана. - Ну, какой еще разум? Может, скажешь еще, что эти отходы к нам с другой планеты прилетели? Или, может быть, что море разумно?
   - А чего ты злишься? Чего выходишь из себя?
   - Потому что я боюсь!
   - И я боюсь, - открыто признался Павел. - Ты не представляешь себе, какой мною овладел страх, когда я узнал, что жидкость, которую я принес в пробирке, радиоактивна. Если хочешь знать, я в гораздо большей опасности нахожусь, чем ты! Я ведь контактировал с этой жидкостью, нес ее в руках, да и подплывал вплотную в море. Между прочим, я это делал по твоему требованию. Ты захотела взять пробу. И что теперь будет со мной? Я ведь тоже облучился, тоже подвергся заражению! Я что, теперь тоже сойду с ума? Или, может быть, умру от лучевой болезни? Моя кожа покроется волдырями, выпадут все волосы? Что, что со мной будет?
   Оксана закрыла глаза, и молча прислонилась спиной к стене. Она не знала, что сказать.
  4
   Море разыгралось. Волны захлестывали на берег, и с шумом разбивались о прибрежные камни. Серое небо было мрачным и зловещим. В такую погоду ни один рыбак бы не осмелился выйти в море.
   Константин Яковлев стоял неподалеку от берега, там, где накатывающие волны не доставали его.
   Зачем он здесь? Что он хочет от моря в такую погоду? Этого Константин и сам не знал. Он лишь стоял и смотрел, как волны разбиваются о берег.
   Итак, семья стала для него чужой. Вчерашняя рыбалка с отцом доказала ему, что по-настоящему ему дороги только детские воспоминания, связанные с родителями. Но не с семьей. И еще он любил море. Двадцать лет он жил для своей семьи, но это не было зовом его сердца. Все это делалось неискренне, его поступками двигало лишь чувства долга. Но разве семья должна держаться только на чувстве долга?
   Константин почувствовал отвращение к самому себе. Конечно, жена и родители вещи совершенно разные, но когда нет любви, когда выясняется, что он уже больше двадцати лет обманывал сам себя, что же остается? Зачем тогда жить? Зачем нужна жизнь во лжи? Кому он такой нужен? Чувства и душа мертвы по отношению к семье, к самым близким и родным людям. Теперь, когда иллюзия развеялась, и Константин больше не испытывал сомнений в отношении к своей сущности, он возненавидел сам себя. Неужели же он такое ничтожество, что в душе его лишь ложь, обман и пустота?
   Разве он заслуживает после этого того, чтобы жить дальше?
   Константин неуверенно сделал два шага к морю.
   Море, вот, что ему сейчас было нужно. Море, вот кто примет его к себе в объятия. Море - его жизнь, и пусть море заберет его к себе. Оно примет его, оно не отринет. Он жил для моря, и теперь пришло время воссоединиться с ним. Он не заслуживает того, чтобы на земле жить, не место ему там.
   Константин сделал еще несколько шагов. Теперь волны захлестывали его ноги, обутые в рыбацкие сапоги. Волны манили его.
   Константин вошел по колено в воду. Он почувствовал, как вода хлынула ему в сапоги, заставляя вздрогнуть от холода. Волна отхлынула, и нагрянула снова, едва не опрокинув Константина на спину. Холод пронзил электри-ческим током все его тело. На глазах появились слезы, то ли от холода, то ли от чего другого.
   Несколько секунд Константин колебался; идти вперед или повернуть назад. Если повернуть назад, то зачем? Продолжать жить во лжи? Делать вид, что он любит свою семью? А, может быть, начать жизнь заново? Завести себе любовницу, найти новый дом? Но зачем все это, нужно ли это ему? Да уже и поздно создавать ему все заново. От себя все равно не уйдешь.
   Обуреваемый горькими чувствами, разочарованием и безнадежностью, Константин двинулся вперед, шагая по воде, преодолевая сопротивление морских волн. Вскоре он погрузился по пояс, затем и по грудь. Холод сковы-вал его тело, руки и ноги сводило судорогой, сердце грозило остановиться.
   Волна захлестнула его голову, попала в рот и в нос. Константин закашлялся, но не остановился.
   Еще шаг, и он погрузился в воду с головой.
  
  
  
  КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
  
  
  
  ЧАСТЬ II
  КОГДА ВСЕ ТАЙНОЕ СТАНОВИТСЯ ЯВНЫМ
  Бойся своих желаний, иногда они сбываются.
  Древняя мудрость.
  
  ГЛАВА 16
  1
   Шумная толпа, в которую собралась почти половина всего населения села, галдела и бурлила возле дверей медсанчасти. Люди кричали, сыпали угрозами и негодовали. Бледная и растерянная Оксана Стычкина стояла на крыльце и испуганно жалась к дверям. Рядом с Оксаной стоял Павел Туманов. Он хмуро и недружелюбно смотрел на толпу, из которой сыпались угрозы в адрес медиков.
   - Ну, что вы от нас-то хотите? - наконец не выдержала Оксана, обращаясь к толпе.
   - Как, что хотим? Хотим, чтобы вы остановили все это! - кричала толпа.
   - Вы обязаны что-нибудь предпринять! - кричал Игнат Мухин.
   - Вы знали правду, и скрывали ее от нас! - возмущался Артем Селиванов. - Какое право вы имели держать нас в неведении!
   - Это все ваша вина! Может быть, мы все облучены теперь! Может быть, мы умираем! А вы знали и молчали!
   - Вы должны были нам сообщить!
   - Вы убийцы!
   - А при чем здесь вообще мы? - закричал Павел, наступая на толпу. - Какое отношение мы имеем ко всему происходящему?
   - Как это, какое? - закричали из толпы. - Вы обо всем знали!
   - Мы узнали об этом всего несколько дней назад! А до этого знали ровно столько же, сколько и вы, - воскликнула Оксана. - Павел даже плавал туда, и брал вещество на анализ. Разве стал бы он подвергать себя такому риску, если бы все знал?
   Толпа снова зашумела.
   - Все равно прошло уже несколько дней! Вы должны были нам сказать.
   - Но, что бы от этого изменилось?
   - Как это, что!
   - Мы не хотели сеять панику.
   - Какая паника, при чем здесь паника! Вы должны спасать нас! Вдруг мы все уже облучены!
   - А что мы можем сделать?
   - Вы должны властям сообщить! - крикнул Борис Назаров. Стоявший рядом с ним Станислав Меньшов схватился за голову.
   - А я-то Пашке свою лодку давал, чтобы он пробу воды брал! Так теперь моя лодка тоже заражена!
   Назаров повернулся к Меньшову.
   - Так ты тоже знал?
   - Ничего я не знал! - вспыхнул Станислав. - Я знал, что он пробу брал, а что проба показала, он мне не говорил.
   - Я сообщала властям, - кричала Оксана. - Ездила в город, и все им рассказала. Все, что знаю.
   - Ну, ну, и что они? - раздалось в толпе.
   - Известно - что! Обещали приехать и во всем разобраться.
   - Так, где же они все?
   - Кто же их знает. Сколько времени еще пройдет, прежде чем они сюда доберутся.
   Толпа снова загомонила.
   - Так это мы все перемрем здесь, пока их дождемся! Они что же, смерти нашей хотят!
   - Тогда вы принимайтесь за дело! - выкрикнул Игнатий Мухин.
   - Интересно, - воскликнула Стычкина. - А что же это мы должны делать? Мы что, правительство, что ли?
   - А нам все равно! Вы ученые, вы и должны думать о благе людей!
   - Во-первых, мы не ученые, а врачи! Мы лечим больных людей, а вы все пока здоровые.
   - А откуда вы знаете, что мы здоровые? - раздалось из толпы. - Вы нас осматривали? И потом, вы не должны ждать, пока мы заболеем. Вы должны предотвратить это! Это ваш долг.
   - Повторяю вам, - надрывалась Стычкина. - Мы не ученые, не правительство. Все, что мы можем - это лечить больных. К тому, что находится там, - Стычкина указала рукой в сторону моря. - Мы не имеем никакого отношения. При всем нашем желании мы не сможем убрать это от берегов. Мы не в силах устранить радиацию, исходящую от этого вещества. Единственное, что мы можем вам посоветовать, это держаться подальше от берега. Не подходите близко к морю!
   - Это что же, у нас тут второй Чернобыль будет? - воскликнул Станислав Меньшов.
   - Не знаю я, что у нас здесь будет! - Положила руку на сердце Стычкина. - Я не разбираюсь в таких вещах. Мы ничего не смыслим в радиации. Повторяю, мы ответственны за все происходящее здесь не больше, чем вы.
   С этими словами Оксана открыла двери медсанчасти.
   - Люди, прошу вас, расходитесь по домам. Мы сказали вам все, что знаем. Больше мы ничего сделать не можем. Нам всем остается только ждать, когда прибудет комиссия из города. Пусть она и разбирается во всем.
   Оксана и Павел вошли внутрь, и закрыли за собой дверь.
   Возмущенная толпа, все еще негодуя, принялась постепенно расходиться, бросая хмурые взгляды на дверь медсанчасти.
  2
   Убедившись, что толпа расходится, Оксана облегченно перевела дух, и устало опустилась на стул, держась руками за голову.
   - Я уже боялся, что они могут дойти до рукоприкладства, - призналась она.
   - Н-да, - пробурчал в ответ Павел. - Толпа неуправляема. Когда люди собираются в толпу, они становятся непредсказуемыми. Толпа - это безумная масса, все сметающая на своем пути. Именно толпа вовлекла нас в этот хаос в семнадцатом году, именно толпа разрушила Российскую империю.
   - Хватит разглагольствовать, - раздраженно отмахнулась Оксана. - Ты лучше скажи, почему они все вымещают на нас? Чем мы-то виноваты?
   - Ну, это обычная враждебность черни к образованным людям. Они считают, что поскольку мы работаем головой, то только и занимаемся тем, что придумываем изощренные способы уничтожения людей, полагают, что мы маньяки, которые проводят на них свои медицинские эксперименты.
   Оксана измученно покачала головой.
   - Ну, как же до них донести, что мы ничем не можем помочь, что мы не можем исправить создавшееся положение?
   - Никак, - ответил Павел. - Они либо сами поймут это, либо вообще не поймут.
   Павел вдруг ударил кулаком по стене.
   - Но я ведь тоже облучен! А у нас нет даже нормальных приборов, чтобы определить количество радиации, полученной мною. И они еще в чем-то обвиняют меня, считают ответственным за что-то! Мне самому нужна по-мощь, да помочь некому. Ты можешь мне помочь?
   Павел повернулся к Оксане.
   - Ты можешь что-нибудь предпринять при радиоактивном заражении?
   - Я не знаю, что делать, - ответила та.
   - И никто не знает! А между тем, эта радиоактивная дрянь так до сих пор находится у наших берегов, и продолжает излучать смертоносное излучение, убивая нас. А мы ничего не можем с этим поделать! Мы сидим и ждем, когда нас постигнет то, что должно постигнуть.
   Они долго еще сидели вдвоем в медсанчасти. Больше они не говорили. Лишь на душе у них было чувство, что на них всех надвигается нечто неот-вратимое.
  3
   - Наливай больше, больше наливай, - говорил Борис Назаров, глядя, как Игнатий Мухин разливает по стаканам водку. - До краев наливай.
   - А, может, самогонки было бы проще принести, - высказал свое мнение Артем Селиванов.
   - Много ты понимаешь, - пробурчал Назаров. - Водка - она от всех болезней лечит. Она испокон веков была лучшим лекарством на Руси.
   - Так и самогонка тоже сколько градусов содержит, - продолжал возражать Артем.
   - Речь идет не о градусах. В водке содержится медицинский спирт. А спирт - он самое лучшее лекарство, обладает обеззараживающим действием.
   - А от радиации она сможет спасти? - спросил Игнатий, закончив разливать водку.
   - Если что и сможет спасти, то это именно водка. Она же дезинфицирует. Ну что, вздрогнули?
   Назаров поднял свой стакан.
   - Вздрогнули.
   Мужики выпили. Их было трое, и они сидели во дворе дома Назарова. Его жена отлучилась, и помехи оказывать было некому. Да, впрочем, она и не стала бы возражать. Все село было теперь в панике, и люди хватались за последнюю соломинку.
   Мужики закусили соленым огурцом.
   - Да, Костян и учудил, - произнес Назаров, жуя огурец. - Решил счеты с жизнью свести.
   - Угу, - подтвердил Игнатий. - Если бы его отец не оказался поблизости, сейчас бы уже Константина хоронили.
   - Если бы было что хоронить, - сказал Артем.
   - Это уж верно. Отец в последнюю минуту подоспел. У Костяна уже одна голова над водою оставалась. Еще бы чуть-чуть, и все, пиши, как звали.
   - И как отец узнал, что Константин на море топиться пошел? - недоумевал Артем.
   - Отцовское сердце, оно, знаешь ли, чувствует беду. Вот он и почувствовал, что с Константином нелады.
   Игнатий покачал головой.
   - Ишь, как его прижало, - сказал он, думая о Константине. - Видать сильно на него эта отрава подействовала, раз он покончить с жизнью решил. Может быть, его и вправду с ума свело?
   - Скоро нас всех тоже с ума сведет, - сказал на это Назаров. - Ты не думай, радиация на всех нас подействует, если уже не начала действовать.
   - Так что же делать?
   - Что делать? Чудесного спасения ждать. Вон, кстати, у нас недавно поп объявился. Церковь решил возродить, которую еще в двадцатые годы разрушили. Скоро к нему обращаться придется. Просить его о нашем спасении.
   - Угу, угу, - закивал головой Игнатий. - Есть такой. Отец Георгий, что ли, его зовут.
   - Да какая мне разница, как его зовут, - с раздражением сказал Назаров. Мне непонятно, почему они вдруг все повылазили. Ну, семьдесят лет жили без попов, и ничего, прекрасно без них обходились. А теперь вдруг решили церкви возрождать. Ну, кому от них какой прок? Какая людям с того польза, что здесь церковь стоять будет? Ну, старухи по воскресеньям в них свечки ставить будут, и все. Зачем все это нужно?
   Игнатий пожал плечами.
   - Выходит, нужно. Может быть, историческую память возрождать хотят.
   - Если только память. А так, людям от этого не жарко и не холодно. И вообще, поп этот - человек чужой здесь, его никто не поймет, да и он местных жителей понять не сможет. И, кстати, может, это он и принес на нас напасть эту.
   - Ну, ты скажешь тоже, - махнул рукой Игнатий.
   - А кто знает, все может быть. О попах всегда нехорошие истории ходили.
   Назаров потряс пустую бутылку.
   - Ну что, за второй кто пойдет? Мало, наверное, одной-то будет. Или хватит?
  ГЛАВА 17
  1
   Отец Георгий, как и сказал Игнатий, был и в самом деле, человек приезжий. Приехал он в село "Прибрежное" два месяца назад, в самом конце лета. Был он действительно чужим здесь человеком, и не своими корнями, ни родственниками, в это село не уходил. А приехал он сюда по своей воле, узнав, что в селе была когда-то церковь "Спасо-Приображенская", разрушенная в безбожные годы большевиками. Получив в Епархии благословение, он отправился в "Прибрежное" создавать свой приход. Каким образом он собирался возрождать разрушенную церковь, он еще и сам не знал, но надеялся, что с Божьей помощью сумеет это сделать.
   Отцу Георгию было сорок пять лет. Он приехал в село вместе с матушкой, и поселился в домике, как раз неподалеку от разрушенной церкви, которая находилась как бы на отшибе, в стороне от жилых домов. Сразу же за нею начинался лес. Хотя отец Георгий и был женат уже почти двадцать лет, детей у него не было.
   Когда он впервые увидел то, что осталось от церкви, то понял, что его ждет тяжелый труд. Ни о какой реставрации не могло быть и речи. Церковь можно было лишь начинать строить заново. У нее не было ни купола, можно сказать, не было даже и стен. Лишь несколько уцелевших колонн поддерживали то, что когда-то было потолочными балками. Внутри все было загажено и замусорено. Складывалось впечатление, что последние семьдесят лет местные жители устраивали здесь свалку и помойку.
   Отец Георгий долго стоял перед развалинами, и качал головой. Нельзя сказать, что он рассчитывал увидеть здесь иную картину, но все равно, увиденное было для него потрясением.
   Скрепя сердце, батюшка принялся за работу. Первым делом ему пришлось очистить территорию церкви от накопившегося за десятилетия мусора и грязи. На это ушло несколько дней. Когда, наконец, чистота была наведена, отец Георгий стал думать о том, из чего и как строить церковь. Кирпичей у него не было, да и добыть их было хлопотно и дорого. Поэтому отец Георгий решил строить церковь из дерева, благо лес был прямо за развалинами. Рубить деревья и таскать бревна - это был тяжелый труд, особенно для одного человека. Отцу Георгию приходилось впрягать лошадь, которая тащила срубленные деревья к месту строительства. Там он в одиночку принимался обрабатывать эти бревна. Просить о помощи местных жителей отец Георгий не хотел. Ему было неудобно. Да и отношения с жителями складывались непростые. Он был здесь чужой, никем не званный, да еще и священник. Большинство жителей не видели священников вживую, и многих из них пугала даже сама встреча с ним. Были и такие, кто относился к батюшке скептически, насмешливо. Большинство же были просто равно-душны. Откровенно враждебно настроенных, отец Георгий пока не встречал; по крайней мере, никто не выказывал враждебности открыто. Что же было у людей на уме, отец Георгий не знал.
   Жена отца Георгия, которая называлась матушкой, тоже общалась с соседями мало. В глазах местных жителей поп и попадья были людьми дикими, не от мира сего, и внушали суеверный страх. Заложенное за годы советской власти негативное отношение к церкви и духовенству, предстояло изживать из себя еще не одно десятилетие.
   Так дни шли за днями. Отец Георгий строил храм, матушка занималась хозяйством. Участок у них был большой, но прокормиться с него было трудно. К тому же Светлана, так звали матушку, была неопытной в сельском хозяйстве и земледелии, и ей было трудно справляться со своей работой. Правда, по соседству с ними жили родители Константина Яковлева, и Анна, время от времени, давала советы Светлане, которые зачастую оказывались весьма полезными.
   Отец Георгий торопился. Приближалась зима, и ему хотелось успеть, к ее приходу, сделать как можно больше. Зимой работа могла сильно засто-пориться.
   В то же время отец Георгий понимал, что ему необходимо входить в народ. В конце концов, он строил церковь для жителей, а не для себя. Но вот нужна ли она жителям, чувствуют ли они потребность в общении с Богом, в этом отец Георгий сильно сомневался. Сменилось уже три поколения с тех пор, как церковь была разрушена, и люди привыкли жить без нее. На отце Георгии лежал еще долг просветительной деятельности, другими словами, он должен был заинтересовать жителей в построении церкви, нести им слово Божье.
  2
   Игорь Гуров, проживавший неподалеку от дома священника, зачастую наблюдал за работой священника. Можно было часто видеть, когда он, засунув руки в карманы, стоял напротив своего дома, и насмешливо наблюдал за тем, как священник трудится на своем поприще. Издалека труд отца Георгия казался ему мышиной возней, что позволяло ему с насмешками обсуждать увиденное со своими приятелями.
   Игорю Гурову было сорок семь лет. Его светлые, почти золотистые волосы, были всегда коротко подстрижены. Впрочем, волосы у него сохранились только на висках, да на затылке. Лоб его уже давно начал лысеть. Фигура у Игоря была самая неприметная; средний рост, среднее телосложение. С тех пор, как по соседству с ним, между его домом и домом старших Яковлевых, поселилась семья священника, его стало одолевать неутолимое любопытство. Как и подавляющее большинство населения, он был атеистом, вернее, не то, чтобы он категорически отрицал существование Бога, он просто никогда об этом всерьез не задумывался. Однако духовенство он считал пережитком прошлого. Он не испытывал к духовенству враждебность, а просто относился к нему скептически. Ну, а как еще можно относиться к явлению, которое еще десять лет назад считалось исчезнувшим и вымершим, и которое вдруг появляется в твоем селе, да еще и под боком у тебя самого.
   То, что отец Георгий в одиночку решил построить церковь, разрушенную семьдесят лет назад, казалось Игорю чем-то невероятным и малоправдоподобным. Поначалу он полагал, что священник приехал сюда совсем для иной цели, чем говорит, и что строительство церкви является лишь маской, под которой отец Георгий скрывает свои истинные намерения. Потом Игорь стал предполагать, что священник просто-напросто сумасшедший или душевнобольной человек. Ну, какому нормальному человеку может прийти в голову мысль в одиночку построить церковь.
   Однако отец Георгий вовсе не походил на сумасшедшего или на душевнобольного человека, и выглядел вполне здравомысляще.
   Игорь Гуров никогда не заговаривал ни с отцом Георгием, ни со Светланой. Ему было неловко вступать в контакт со священником.
  3
   Стоя возле своего дома, и наблюдая за отцом Георгием, Игорь Гуров чувствовал, что его одолевают одновременно два чувства; чувство любопытства и скептицизм. Первое толкало его на то, чтобы подойти поближе и посмотреть, что делает священник, а второе вызывало у него желание посмеяться над ним. Наконец, любопытство пересилило, и Игорь медленным шагом направился к месту строительства.
   Он шел, не вынимая рук из карманов, шаркающей походкой, какой обычно ходят деревенские хулиганы в телевизионных фильмах. Если бы он еще и принялся насвистывать, то сходство было бы полным. Игорь шел по вытоптанной траве, и на его языке вертелись колкие фразы, которые он собирался сказать священнику.
   Подойдя поближе, Игорь увидел, что отец Георгий сидел на лесах, на высоте примерно двух с половиной метров, и обтесывал топором бревна, подгоняя их друг к другу. Игорь остановился метрах в десяти, и принялся наблюдать за работой. На губах его играла усмешка.
   Отец Георгий хитро посмотрел на Игоря, но ничего не сказал. Он продолжал методично стучать топором.
   - Трудимся, отец Георгий? - насмешливо спросил Игорь.
   - Трудимся, - ответил священник, не прекращая своей работы.
   Игорь замолчал. Почему-то все колкие фразы, которые он собирался отпустить по адресу священника, вдруг напрочь вылетели у него из головы.
   - Хотите возродить церковь?
   - Хочу восстановить ее, - подтвердил отец Георгий.
   - А зачем? Она что, имеет какую-то историческую ценность? Памятник истории?
   Отец Георгий на минуту приостановил свою работу, и попробовал большим пальцем острие топора.
   - Памятник истории, говоришь, - медленно произнес он. - В этой церкви люди веками Богу молились. И я хочу вернуть ее людям.
   - А зачем она вам нужна? - спросил Игорь.
   - Она нужна, прежде всего, вам самим, - возразил отец Георгий.
   - Нам она не нужна.
   - Нужна, просто вы пока сами не понимаете этого, не осознаете.
   - Да зачем же она нам нужна? - допытывался Игорь.
   Отец Георгий внимательно посмотрел на Гурова.
   - Скажи, у тебя случалось так, что на душе было плохо? Скверно на душе, жизнь безрадостной кажется, и в ней ничего не радует. Бывало так?
   - Ну, бывало, - признался Игорь.
   - Вот, - протянул отец Георгий. - А куда ты идешь в таком случае? Чем тяжесть с души снимаешь?
   - Ну... - замялся Игорь. - Я...
   - Наверное, идешь за бутылочкой, - продолжил за Игоря отец Георгий. - Или самогоночки хлебнешь, да побольше. Верно?
   Игорь ничего не ответил, но по его лицу отец Георгий понял, что угадал.
   - Ну, вот видишь, я угадал. А польза от этого есть? Утром наступает похмелье, приходит головная боль, и мир становится еще чернее, чем был накануне. Ты проклинаешь себя за то, что поддался слабости. Алкоголь, ведь он не спасает от проблем, а только усугубляет их еще больше.
   - А куда деваться? - буркнул Игорь, глядя исподлобья на священника. - Надо же как-то стресс снимать.
   - Но ты же ведь сам сейчас признал, что это не помогает. А если хочешь настоящее облегчение получить, то обратись к Богу, раскрой ему свою душу, излей все свои горести. А потом слушай свое сердце, прислушивайся к внутреннему голосу, и старайся во всем поступать по заповедям Божьим. И тогда увидишь, в твоей жизни наступит облегчение, на сердце покой установится.
   Игорь махнул рукой.
   - Жди, как же! Религия - это опиум для народа. По крайней мере, нас всегда так учили.
   - А ты сам-то в это веришь? - все также, с хитрецой поглядывая, спросил отец Георгий.
   - А отчего же не верить. Все вы только обещаете рай небесный, а на деле-то от вас никакой пользы нет. Обманываете вы людей-то.
   - А ты пробовал сам по заповедям жить, али нет?
   Игорь пожал плечами.
   - Ну, я никого не убивал и не грабил.
   - И ты полагаешь, что этого достаточно, чтобы быть благочестивым?
   - Да какое мне дело до благочестия. Я жить просто хочу нормальной жизнью, и все. В нормальных условиях, чтобы ни в чем не нуждаться.
   Игорь с вызовом посмотрел на священника.
   - Ну, скажите, а какой вам-то лично резон в этой церкви? Ну, какое вам дело до того, будет у нас церковь или нет?
   - Какое мне дело? - медленно спросил отец Георгий, рассматривая топор, который держал в руках. - Я просто хочу вернуть вам то место, в котором люди могут Богу молиться, от скверны очищаться, и лучше становиться.
   Игорь покачал головой.
   - Э, нет. Бескорыстно никто ничего не делает. Готов поклясться, что за этим строительством вы скрываете какие-то свои личные цели, преследуете свою выгоду.
  Глава 18
  1
   Отец Георгий помрачнел.
   - Да какие же я могу свои цели преследовать? - спросил он.
   - Этого уж я не знаю.
   Игорь Гуров немного призадумался.
   - А вот в селе говорят, что вы нам беды несете. Добрым вы только притворяетесь.
   - Какие же я вам беды несу?
   - А хотя бы эту заразу к нам занесли. Та, что в море, у наших берегов. Ничего подобного ведь у нас отродясь не было. А вот вы появились, и зараза тут как тут пришла. И говорят, радиоактивная, ведь. Слышали, что с Кон-стантином Яковлевым приключилось? А вы же рядом с его родителями жи-вете.
   - Слышал об этом, - хмуро признался отец Георгий.
   - Не ваших ли это рук дело? Уж не наколдовали ли вы на него.
   - Я колдовством не занимаюсь, - отрезал отец Георгий. - Я священник, а колдовство - это проявление бесовских сил. Церковь резко отрицательно к этому относится.
   - И что же? Неужели среди священников колдунов не бывает?
   - За всю историю православной церкви я не знаю таких случаев.
   - Неужели? Ну, а почему же вы тогда ему помочь никогда не пытались? Все село знало, что с ним неладное. А вы даже ни разу не поинтересовались тем, что с ним происходит. И вообще вы человек скрытный. И с людьми вы в контакт вступать избегаете, и людскими горестями не интересуетесь. Вы что же, думаете, если вы храм строите, то больше с вас и спрашивать нечего? Чтобы люди в храм ходили, вы должны у них доверием пользоваться, любовь народную заслужить. А вы, вместо этого, только себя превозносите.
   Отец Георгий молча слушал упреки, и в душе у него закрадывались сомнения.
   Игорь снова засунул руки в карманы и, укоризненно ухмыльнувшись, сказал:
   - Эх, вы, благодетели!
   С этими словами Игорь Гуров повернулся, и пошел прочь.
  2
   Отец Георгий долго смотрел вслед Игорю и думал. Думал о том, как много у людей враждебности к церкви, как много недоверия и непонимания. Да и не могло просто быть иначе. Слишком много десятилетий людям прививали негативное отношение к церкви, искажали ее предназначение. А теперь духовенство должно создавать, можно сказать, веру заново, то есть проповедовать христианство так, как проповедовали его первые христиане. Ведь прошло всего только три года с того момента, как Россия освободилась из-под ига советской власти. Задача его, отца Георгия, состоит в том, чтобы разъяснить населению, что церковь не несет людям ничего плохого, а наоборот, действует во спасение его.
   Игорь Гуров обвинил отца Георгия в том, что это он принес в село несчастье, что это он отравил море. Эти слова свидетельствуют о том, что в людях сидит языческий страх перед неведомым, и что христианская вера яв-ляется для них чем-то страшным и опасным. Возрождение церкви может начаться только с возрождения в людях веры, а для этого необходимо сближаться с народом. Нет, для этого вовсе не нужно заниматься показными проповедями и делами, какими являются хождения по домам с призывом посещать храм и помогать строительству. Нет, все дело гораздо сложнее и глубже. Необходимо проникать в душу каждого жителя, находить с ним общий язык, находить подход, прикладывать все силы для того, чтобы пробудить в людях хоть какие-то зачатки веры.
   Сможет ли он это сделать? Не переоценил ли он свои силы, свои возможности? На эти вопросы отец Георгий и сам не знал ответа. Он вызвался добровольцем для того, чтобы возродить разрушенный в селе храм. Но как он представлял себе это? Думал, что местные жители будут встречать его хлебом-солью? Или что? Думал, что половина села сейчас же выстроиться в очередь для того, чтобы помогать строительству?
   Нет, все совсем не так просто. Местные жители уверены, что они прекрасно обойдутся без церкви, как обходились до сих пор. Ну, положим, что он сумеет в одиночку построить храм. Что дальше? А дальше она будет пустовать. Не пойдут в нее люди, потому что не будут чувствовать нужды в этом. К тому же церковь стоит на отшибе, в стороне от домов, едва ли не в самом лесу. Место красивое, радующее глаз, но оно в стороне от всех.
   Необходимо входить в народ. Он чужой для деревенских жителей, а необходимо стать своим, близким. Люди должны тянуться к нему, чувствовать к нему доверие. А ведь он и Светлана живут словно сами по себе, и люди их чуждаются. Отец Георгий слышал о странном происшествии с Константином Яковлевым, но он даже не соизволил толком выяснить подробности. Даже когда тот едва не покончил жизнь самоубийством, и то он не предпринял никаких действий. А это непростительно для священника. Он должен был хотя бы поговорить с ним, ведь все село только об этом и вело разговоры. А он вел себя так, словно его это все не касалось, равнодушно.
   И после этого он еще рассчитывает на любовь и доверие местных жителей? Не то, чтобы отец Георгий был замкнутый человек, он никогда не отталкивал от себя того, кто приходил к нему или заговаривал с ним, но никогда сам не делал первых шагов.
   Сельская паника из-за того, что к берегу неизвестно откуда прибило радиоактивные отходы, совершенно не взволновала отца Георгия. Честно говоря, он считал эти разговоры не больше чем деревенской выдумкой, суе-вериями темных людей. Он, наверное, был единственным, кто ни разу не побывал на берегу, не посмотрел на море своими собственными глазами.
   Отец Георгий снова взялся за инструмент. Для села сейчас наступали трудные времена, сельское хозяйство разваливалось, люди становились безработными. Что они будут делать? Куда с горя пойдут? А пойдут они в местный магазин, за бутылкой водки или же самогон начнут гнать. Нужен этим людям храм? Нет, они не видят в нем нужды. Еще немного и село окончательно сопьется.
   Отец Георгий осмотрел дело своих рук. Около трети стен церкви уже было выложено. На это ушло два месяца работы, и за все это время Игорь Гуров оказался едва ли не единственным, кто посетил место строительства. Да и тот оказался скептиком. Нет, не пойдет народ в церковь, пока церковь не пойдет в народ.
   Отец Георгий понял, что наступила пора сближаться с сельчанами.
  3
   Ожидание жителей села оправдало надежды; из города прибыла комиссия. Она состояла из двух человек, которые приплыли на небольшом катере, и остановились у берега, недалеко от того места, где пытался утопиться Константин Яковлев. Едва только комиссия ступила на берег, как слух о ее прибытии облетел все село. Жители бросились к берегу, встречая комиссию так, словно она была их освободителем из чужеземного рабства. Люди толпой обступили новоприбывших.
   Члены комиссии представились. Один из них носил фамилию Литвинов, и был как будто старшим, а второй фамилию Жигалов. Минут десять они пытались что-либо понять из сбивчивого рассказа жителей, которые наперебой пытались рассказать о происходящем. Потом к месту встречи пришли Оксана Стычкина и Павел Туманов. Павел, как мог, рассказал, при помощи Стычкиной, все от начала и до конца.
   Комиссия принялась расспрашивать подробности, бросая настороженные взгляды на море, на поверхности которого по-прежнему находилась серая пленка.
   Когда Павел закончил рассказ, Литвинов и Жигалов принялись что-то обсуждать между собой. Малограмотные жители мало что понимали в их речи, переполненной научными терминами и непонятными понятиями.
   Наконец комиссия вернулась на свой катер, пригласив с собою Павла, но тот решительно отказался следовать за ними. Литвинов и Жигалов скрылись в каюте, и довольно долго не показывались. Когда же они, наконец, вновь появились, на них были надеты белые антирадиационные костюмы.
   Увидев облаченных членов комиссии, местные жители в испуге попятились от берега.
   Мотор катера затарахтел, и тот отчалил от берега, направляясь к серой пленке. Жители с тревогой наблюдали за действиями комиссии. Те копались с какими-то приборами, брали на анализ пробы воды, что-то с ней делали. Они возились на палубе катера, спускались в каюту, о чем-то говорили, спорили, убеждали друг друга.
   Наконец, через довольно продолжительное время, катер направился обратно к берегу. На этот раз местные жители встречали комиссию весьма на-стороженно.
   Литвинов держал в руках дозиметр, внимательно следя за его показаниями, но тщательно оберегая шкалу от посторонних взглядов. На лице его отражалась озабоченность.
   - Что вы выяснили? - нетерпеливо спросил Павел.
   - Ничего страшного, - медленно, словно нехотя, произнес Литвинов.
   Он откинул шлем, и выключил прибор.
   - То есть как ничего страшного? - не понял Павел.
   - А так, просто у страха глаза велики.
   - Да я же сам проверял! Эта штука излучает радиацию.
   Литвинов опустил глаза, немного подумал, и сказал:
   - Возле ваших берегов действительно разлились отходы, которые когда-то и в самом деле обладали радиоактивными свойствами. Но с тех пор они потеряли свои качества и больше не представляют собой опасность. Да, они по-прежнему излучают небольшую дозу радиации, но эта доза настолько мала, что не представляет собой никакой угрозы для человека.
   - А как же случай с Константином Яковлевым? - не сдавался Павел.
   - А что с ним произошло? - спросил Литвинов.
   Павел рассказал.
   - Ну, какие нелепости вы говорите! - воскликнул Литвинов. - Радиация не может влиять подобным образом на человека. Если бы дело было в радиации, то на теле были бы в первую очередь ожоги, а их нет.
   - Ну вот, я же говорил, что все это ерунда! - торжествующе воскликнул Артем Селиванов. Но на него замахали руками.
   - А откуда же здесь взялась эта дрянь? - спросила Стычкина.
   - Вот этого мы пока не знаем, - признался Литвинов. - Возможно, с одного из судов произошла утечка, а волны прибили разлившиеся отходы к вашим берегам.
   - Но почему же они уже столько дней стоят на одном месте и не уплывают?
   - Вот как? Уже много дней? Скорее всего, просто на море штиль, вот и все.
   - В таком случае уберите их, - решительно высказался Назаров.
   - Это уже должны делать специальные службы, - возразил Жигалов. - Как только мы вернемся с докладом, сразу же будут приняты меры, и вы будете избавлены от опасности, которой, в сущности-то, и нет. Ваше море снова станет чистым.
   Комиссия покинула берега села "Прибрежное".
   - Вот тебе и весь сказ, - сказал кто-то.
   Но прошел день, и два, и три, но никакие специальные службы так и не прибыли.
  Глава 19
  1
   - Море испаряется! Море испаряется! - с этими криками бежал по улице мальчишка лет десяти-двенадцати. - Море испаряется!
   Перепуганные, встревоженные жители выбегали на улицу, в полном недоумении глядя вслед мальчишке.
   - Что? Что случилось? - переспрашивали они друг у друга.
   А мальчишка продолжал бежать дальше, крича:
   - Море испаряется! Море испаряется!
   - Подожди, мальчик, - кричали ему вслед люди. - Что значит; море ис-паряется? Как это?
   Мальчишка, на бегу, обернулся.
   - С моря поднимается туман! Он образует тучу.
   И мальчишка бежал дальше.
   Люди, ничего не понимая, спешили к морю. Первым на берег выбежал Игнатий Мухин. Выбежал, и остолбенел.
   Серая пленка радиоактивных отходов, уже почти три недели разлитая у берегов села, испарялась. Зрелище было настолько необычным и фантастичным, что Игнатий потерял дар речи.
   Серая пленка испускала нечто, похожее на пар. Она то ли дымила, то ли превращалась в туман.
   На берег выбежали еще несколько человек и, как завороженные, смотрели на море.
   А испарения продолжались. Пар или туман сгущался, поднимаясь все выше и выше, образуя над морем нечто, похожее на небольшую серую тучку. Одновременно на море серая пленка становилась все меньше и меньше, сжималась, становилась прозрачной и, как будто втягивала свои края к середине.
   - Что происходит? - спросил кто-то.
   - Отходы испаряются, - ответили ему.
   В воздухе вновь разливался удушливый ядовитый запах, который становился сильнее и резче, чем был в последнее время. Сквозь испарения было почти не видно горизонта. А серая пленка становилась с каждой минутой все меньше и меньше.
   На берегу уже собралось более десятка человек. Среди них были женщины и дети. Все были заворожены открывшимся перед ними зрелищем.
   - Ничего подобного раньше не видели, - говорили люди.
   Испарения продолжались несколько часов. К тому времени, когда они прекратились, над морем образовалась густая серая туча. Впрочем, цветом, формой и размером она больше напоминала огромное облако, нежели тучу. И, о чудо, море стало совершенно чистым, словно на нем никогда не было никакой пленки.
   Однако в небе, над тем местом, где когда-то была пленка, теперь неподвижно висело серое облако.
   - Что же это такое? - спрашивали люди.
   - Как будто бы облако.
   - Это радиоактивное облако, - сказал кто-то. - Радиоактивные отходы испарились, и образовали это облако.
   - Господи, хоть бы оно улетело куда подальше от нас.
   А облако вело себя так же, как до этого вела себя серая пленка. Несмотря на сильный ветер, оно неподвижно висело на одном месте, не двигаясь ни вперед, ни назад, ни вправо, ни влево. Прошло двое суток, а облако по-прежнему висело на одном месте, давая возможность местным жителям вдоволь налюбоваться собой. И для этого вовсе не нужно было приходить на берег. Облако висело довольно высоко, и его было видно из любой точки села. Оно было бесформенным и внушало людям зловещий страх.
  2
   - Видал, - сказал Борис Назаров, указывая Игнатию на странное облако над морем.
   - Я его, можно сказать, самым первым и увидел, - презрительно сказал Игнатий.
   Они стояли возле изгороди дома Назаровых, и беседовали через ограду. Назаров положил руки на изгородь, и задумчиво смотрел на облако. Туда же был устремлен и взгляд Игнатия.
   - Нервирует оно меня сильно, - признался Назаров.
   Игнатий понимающе кивнул.
   - А кого оно не нервирует. Вообще, что-то в нашем селе последнее время нехорошее происходит. Ой, чует мое сердце, не к добру все это.
   Назаров вздохнул.
   - Не хочется мне с тобою соглашаться, а видно придется. Сглазил нас, что ли, кто-то или проклятье наложил.
   Игнатий махнул рукой.
   - Да какое проклятье, просто ученые всю природу попортили, вот и творится, не поймешь что. Одно только утешает; море расчистилось, плавать можно стало.
   - Ага, да только никто плавать не хочет под этим облаком. Радиация, она, брат, шутки шутить не любит. Никто теперь к морю и близко не подходит. И вот я что понять не могу; комиссия к нам приезжала, анализы делала, и ничего не предприняла. Обещали службы специальные прислать, а ничего, тишина. Никто не приехал. Никого не волнует, что у нас здесь происходит. Словно про нас забыли.
   - А, может быть, над нами эксперимент ставят? - высказал предположение Игнатий. - Ученые эти самые. А сами тайком наблюдают за нами.
   - Да брось ты ужасы всякие рассказывать, - оборвал его Назаров. - Скажи лучше, что там с Константином-то?
   - С Константином? Да толком и неизвестно ничего. Вроде бы оклемался он после того, как утопиться хотел. А потом, кто что говорит. Говорят, будто бы его в город к родственникам отправили. А еще я слышал, что его в санаторий какой-то пристроили.
   - Да к каким родственникам, - сказал Назаров. - Все его родственники здесь, в селе живут. И его собственные родители, и родители жены.
   - Ну, значит, в санаторий отправили.
   - Да у нас тут у самих как в санатории. Впрочем, кто его знает, всякое может быть.
   - Он ведь в последнее время стал сам на себя не похож. Творится с ним стало что-то неладное. Об этом-то все знают.
   - Стало быть, в селе его нет? - сказал Назаров.
   - Да, в селе его нет, - подтвердил Игнатий.
   Назаров вновь посмотрел на зловещее облако, висевшее над морем.
   - Нам бы тоже отсюда убраться подальше. Боюсь, до беды тут недалеко.
   Игнатий тоже хмуро покосился в сторону облака.
   - Да только идти нам некуда. В городе нас никто не ждет.
   - Это верно. А, меж тем, у нас здесь какая-то аномальная зона. Творится какая-то чертовщина.
   - Ладно, - оживился Игнатий. - Живы будем - не помрем.
   Он протянул руку Назарову.
   - Ну, бывай.
   Они распрощались.
  3
   Отец Георгий постучался в калитку дома, где жили родители Константина Яковлева. Анна вышла на крыльцо, и стала подслеповато щуриться, стараясь разглядеть пришедшего.
   - Мир вам! - приветствовал из-за калитки отец Георгий. - Не бойтесь, это я, ваш новый сосед.
   Старуха, не торопясь, направилась к калитке.
   - Чего вам, отец Георгий? - довольно дружелюбно спросила она.
   - Да я так вот, - немного растерянно произнес священник. - Решил вот зайти, проведать соседей. Два месяца здесь живу, а ведь никого, по сути, и не знаю. Нехорошо это, как-то, знаете.
   Анна отперла калитку. Она с опаской и недоверием посмотрела на священника. Тот стоял в полном своем облачении. Привитая Анне с детства неприязнь к духовенству заставляла ее держаться настороже.
   - Здравствуйте, Анна Ивановна, - поздоровался отец Георгий, входя во двор. - Извините за беспокойство, слышал я, что с вашим сыном, Константином, неладное приключилось.
   Старушка помрачнела.
   - Приключилось, - вздохнула она, отступая назад, чтобы пропустить священника. - Ну, а вам-то что за дело? Вся деревня об этом судачит.
   - Да я бы вот проведать его хотел, - помявшись, сказал отец Георгий. - Как-никак, я тоже своего рода врач. Подумал, может, помощь ему оказать могу.
   - Да какую помощь вы можете оказать? - рассердилась Анна. - Отпеть, что ли, как покойника? Слава Богу, спасли в последний момент.
   - Я врачую духовные болезни, - мягко сказал отец Георгий. - Священник нужен далеко не только тогда, когда нужно душу отпевать.
   - Какие еще духовные болезни? - сварливо произнесла Анна. - Душевные, что ли? Вы что же, хотите сказать, что мой сын сумасшедший?
   - Боже упаси! Духовные болезни - это вовсе не душевные.
   - А что же тогда?
   - Духовная болезнь - это когда у человека болит душа, что-то его гложет, мучает, не дает покоя. Какое-то неудовлетворение, тяжесть, невысказанная боль - вот что такое духовная болезнь.
   Анна смягчилась.
   - Такое есть у всех. Но вы-то чем можете помочь в этом случае?
   Отец Георгий слегка призадумался.
   - Возможно, я могу помочь ему излить его боль, облегчить душу. Я слышал, что он пытался наложить на себя руки.
   - Пытался. Ладно, хоть отец чувствовал неладное, следил за ним, и подоспел в последнюю секунду.
   - Ну, вот видите. А самоубийство - это самое страшное, что может совершить человек. Не просто же так он решился на него. Что-то его должно было толкнуть на этот поступок.
   Анна покачала головой, оттерла выступившие слезы в уголках глаз.
   - В последнее время он вообще себя странно вел, замкнулся в себе, семьи стал чуждаться. Люди говорят, что все виною вот это!
   Анна указала на облако над морем.
   - Оно же появилось только вчера, - возразил отец Георгий.
   - Облако-то да, но ведь оно поднялось с моря. А Костя упал с лодки прямо в это. С тех пор и началась вся эта канитель.
   - Могу я навестить вашего сына?
   - Поздно спохватились, - сказала Анна. - Его нет теперь в селе. Мы его в город отправили, нервы подлечить.
   Анна посмотрела на священника.
   - Отец Георгий, ведь вы священник.
   - Да, - с достоинством подтвердил отец Георгий.
   - Вы разбираетесь во всяких там нечистых делах. Вот скажите нам, что это такое?
   Анна продолжала указывать на облако.
   - Откуда оно взялось, и чем оно может нам грозить?
   Отец Георгий посмотрел на облако, вздохнул, и сказал:
   - Скажу вам честно, я не знаю.
   - Вот-вот, и никто не знает. А люди уже бегут из села, у нас паника. Боятся люди оставаться здесь. Они считают будто бы наше село проклято, считают, что нельзя здесь жить. И никто не может с этим ничего поделать.
   Анна всхлипнула.
   - Я уверен, что этому всему должно быть обыденное объяснение. Но я все же могу попробовать освятить ваше село, чтобы все нечистое и дурное покинуло его навсегда.
   - Ох, освяти, батюшка, может быть, хоть ты сумеешь нам помочь.
  4
   В тот же день отец Георгий вышел из дома с большим бидоном, наполненным святой водой. Следом за ним шла матушка Светлана, неся в руках еще один бидон.
   Отец Георгий шагал по дороге, стараясь не пропустить ни один дом, и окропляя улицы святой водой. Местные жители выходили наружу, и с удивлением наблюдали за действиями священника.
   - Что это он делает? - непонимающе спрашивали друг у друга люди.
   - А это он наше село освящает, - говорил Борис Назаров, который проживал недалеко от отца Георгия.
   А отец Георгий продолжал свою работу. Постепенно он освятил все село, и оказался на его краю, недалеко от берега. Он несколько раз осенил крестом облако и прочел молитву, отгоняющую злых духов.
  Глава 20
  1
   Двое суток спустя облако, висевшее неподвижно над морем, начало расти. Оно разбухало, причем разбухало стремительно, на глазах, одновременно с этим становясь из грязно-серого темно-свинцовым. Менялась и форма облака. Из бесформенного оно делалось идеально круглым.
   Эта новость быстро облетела все село, и местные жители вышли на улицу, чтобы собственными глазами увидеть изменения. Многие были напуганы. Некоторые женщины, несмотря на то, что были неверующими, принялись неловко креститься.
   А облако продолжало разрастаться, закрывая собой большую часть неба. Наконец оно, по-видимому, достигло нужных ему размеров и нужной формы. Метаморфозы прекратились. Облако приобрело зловещий темно-свинцовый цвет.
   И оно пришло в движение, двинувшись прямо на село.
   Скорость его движения была невелика, но уже через несколько минут облако достигло берега.
   Завороженные жители заполонили улицы, и наблюдали за процессом. Облако, которое теперь больше напоминало небольшую тучу, продолжало движение, и теперь уже достигло окраин села.
   Необычайно и странно было видеть это облако на фоне абсолютно чистого и яркого синего неба, на котором больше не было ни одного облачка.
   Зловещее облако, превратившееся в тучку, имело в своем диаметре примерно несколько километров. Оно медленно, но неумолимо, надвигалось на село, и темная тень от него ползла по земле, вызывая у людей суеверный страх.
   Когда туча закрыла собой половину села, среди жителей началась паника. Все чувствовали, что надвигается что-то ужасное и неотвратимое. Несколько человек бросилось к своим машинам и, заведя двигатели, помчались прочь из села. Еще несколько человек побежали в разные стороны, пытаясь убежать подальше от села, надеясь тем самым скрыться от надвигающейся тучи. Остальные жители в панике метались по улицам, не зная, что предпринять. Были и такие, кто не поддался всеобщей панике, и пытались осмыслить происходящее без эмоций, руководствуясь здравым смыслом. Среди таковых оказался и Борис Назаров. Он попытался остановить панику, крича людям:
   - Тихо! Тихо! Успокойтесь! Ничего страшного не происходит. Это всего лишь обычная туча, которая не может представлять собой никакой угрозы.
   Но даже он сам понимал, что это далеко не так. Ему невольно вспомнился Константин.
   Туча продолжала надвигаться, постепенно закрыв собою все село и близлежащие окраины.
   Внезапно она остановилась. Она замерла на месте, зависнув так, что село оказалось прямо под ней.
  2
   Внезапно паника прекратилась. Жители замерли, словно попав под гипноз. Все они, не отрываясь, смотрели на тучу. Слышался лишь вой собак, которые каким-то шестым чувством чувствовали опасность. Кошки и коты метались по домам и улицам, издавая шипение и какое-то рычание. Шерсть на их теле становилась дыбом.
   Павел Туманов, все последние дни не способный думать ни о чем другом, кроме как об уровне радиации, полученной им самим, стоял посреди улицы. Он чувствовал, что с минуты на минуту должно произойти что-то, что изменит всю его жизнь, да и не только его собственную, а и жизнь всех остальных жителей села.
   Все последние дни Павел жил в постоянном страхе. Он поминутно осматривал свое тело, выискивая на нем симптомы лучевой болезни. Но никаких видимых следов он не находил, и это еще больше пугало его. Ведь ничто на свете не действует на нервы так, как действует ожидание неотврати-мого.
   На улице потемнело, как это бывает в сильно пасмурный день. А завороженные жители стояли на своих местах, задрав вверх головы, и не в си-лах пошевелиться.
   Все ожидали чего-то страшного, но не могли даже сдвинуться с места. Казалось, на людей напал столбняк.
  3
   Во второй половине дня, около четырех часов, из тучи хлынул дождь. Это был настоящий ливень, который хлынул внезапно, и шел только над селом и его окраинами. В воздухе усилился запах тухлятины, который стал совершенно невыносимым.
   Паралич покинул людей, и те в ужасе, с криками стали разбегаться, прячась по своим домам. Дождь жег как кислота, вызывая непереносимую боль.
   Люди вбегали в свои дома, и сразу же бросались к умывальникам и к ведрам с водой, стараясь поскорее смыть с лица и рук яд, содержащийся в струях дождя.
   Кое-кто сумел преодолеть гипнотический паралич, и спрятался в дом за не-сколько минут до дождя. Но и это не спасало. Уже через несколько минут после начала дождя они почувствовали одуряющий запах, и поняли, что ядовитые пары дождя проникают и в дом. Люди начинали задыхаться, у них перехватывало дыхание. А через несколько мгновений у них появлялась резь в глазах, и начинало жечь кожу.
   Ни крыша, ни стены домов, не спасали от адского дождя.
   Артем Селиванов, попав под дождь, вбежал в свой дом, и ощупью стал искать кран с водой. Он ничего не видел, ему жгло глаза.
   Подставив под струю лицо, он пытался их промыть, помогая себе руками. Стало легче. Артем оторвался от крана, но тут же почувствовал жжение в голове. Ему показалось, что его волосы горят.
   Артем схватился руками за голову. Нет, огня не было, волосы были целы, но жжение продолжалось, и даже усиливалось. Через несколько мгновений снова стало жечь лицо.
   Артем снова нырнул под струю воды. Но теперь стало жечь еще и руки. Пока он держал их и лицо под струей воды, становилось легче, но едва он убирал их, как жжение снова возвращалось.
   Артем осмотрел свои руки. Кожа на них покраснела. Становилось труднее дышать, Артема охватывало удушье.
   С чувством ужаса Артем вспомнил, что именно с такими симптомами он, вместе с Назаровым и Василием, обнаружили Константина Яковлева.
   Теперь все это происходило с ним самим.
   Артема начал бить озноб. Было ли это еще одним симптомом отравления или же вызвано паническим страхом, он не знал.
   Артем резко выпрямился, и почувствовал, как перед его глазами поплыли разноцветные круги, а сознание обволакивает туман. Стены внезапно ушли куда-то вверх, и Артем упал на колени.
   Теперь уже все тело горело, словно в огне, а перед мысленным взором Артема проходила вся его жизнь. Он много раз слышал о том, что перед глазами умирающих проходит вся их жизнь, а теперь убедил в этом воочию.
   Не в силах больше удерживать равновесие, Артем упал на четвереньки. Простояв в таком положении около минуты, он рухнул на пол. Сознание медленно покидало его.
  4
   Оксана Стычкина оказался в числе тех немногих, кто буквально за минуту до начала дождя, успел скрыться в доме. Вместе с собой она втащила в дом и своего мужа Михаила.
   - Скорее в дом! - кричала она мужу, с грохотом захлопывая за собою дверь, и запирая ее на засов.
   И когда хлынул дождь, Оксана со страхом попятилась от окна, и прижалась спиной к противоположной стене. Но едва она успела перевести дух, как почувствовала, что в воздухе разливается резкий запах, от которого стано-вилось невозможно дышать.
   Она хотела предостеречь мужа, но не смогла этого сделать. Горло словно сдавила чья-то рука, а глаза начало сильно щипать.
   "Отравлена!" - в ужасе подумала Оксана, сгибаясь пополам, и хватаясь руками за горло. Краем глаза она увидела, как рядом с нею корчиться и ее муж.
   Оксана почувствовала, что у нее усиливается сердцебиение, и пульс достигает ста двадцати ударов в минуту. Легкие, казалось, парализовало; она была не в силах сделать ни одного вдоха. В глазах темнело. Одновременно Оксане казалось, что мозг в ее голове ожил, и пытается выбраться наружу.
   Рядом рухнул на пол Михаил, и забился в судорогах. Его глаза были дико выпучены.
   Оксана упала на колени, и пыталась подползти к мужу. В нескольких сантиметрах от него, она почувствовала, что сознание оставляет ее. Она упала рядом с мужем, и осталась лежать неподвижно. Михаил еще некоторое время бился в конвульсиях, а затем затих. Его глаза сами собой закрылись.
  5
   Игорь Гуров, спасаясь от дождя, попытался выбежать за пределы села. Это оказалось ему не под силу. Едва он вбежал в небольшой лесок, расположенный за разрушенной церковью, как хлынул дождь.
   Проклиная все на свете, Игорь припустил со всех ног, но тут же почувствовал, что его словно обварили кипятком. Земля ушла у него из-под ног, и он рухнул лицом вниз.
   Дождь жег, и Игорю казалось, что он прожигает его насквозь. Лежа на земле, он нашел в себе силы приподняться, и ползком двинуться вперед.
   Однако через несколько метров он снова упал. Ему показалась, что кожа на его голове слезает вместе с волосами.
   Игорь Гуров приподнял голову. Дождь жег, испарения душили. Каким-то сверхъестественным усилием, Игорю удалось добраться до ближайшего дерева. Он сел, прислонившись спиной к стволу, и потерял сознание.
  Глава 21
  1
   Дождь прекратился также внезапно, как и начался. Несколько минут спустя зловещая темно-серая туча начала светлеть, постепенно превращаясь из тучи в облако. Затем это облако начало расползаться на множество отдельных облаков. Эти облака рассасывались, постепенно растворяясь в небе. Некоторое время спустя они полностью исчезли, и над селом вновь засверкало яркое ослепительно синее небо, такое, каким оно бывает очень редко даже в летние дни. Прошло еще немного времени, и уже ничто не напоминало о том, что в селе случилось что-то необычное. Свежий ветер с моря принес чистый воздух, полностью развеяв ядовитые пары.
  2
   Игорь Гуров открыл глаза. Он был первым, кто пришел в себя. Возможно, это было связано с тем, что он находился на открытом воздухе, а все остальные успели заползти в свои дома.
   Игорь сидел, прислонившись спиной к стволу дерева, и тяжело дышал. Вместе с сознанием к нему вернулось удушье, а также повышенное сердцебиение и жжение во всем теле.
   Игорь посмотрел вверх, и увидел над своей головой верхушки деревьев. Желтые редкие листья шелестели на ветру.
   Сообразив, что он сидит на сырой земле, весь промокший насквозь, Игорь сделал попытку подняться на ноги. Ему необходимо было добраться до дома, иначе он может умереть от простуды.
   Ухватившись руками за ствол дерева, Игорь с трудом поднялся на ноги. Ин-стинкт самосохранения приказывал ему бороться за жизнь до конца.
   Туман в голове сгустился еще больше. Не сразу, но ему удалось сориентироваться на местности, и он, шатаясь, направился в сторону своего дома.
   Каким образом ему удалось до него добраться, Игорь не понял и сам. Но едва только он переступил порог собственного дома, как сознание снова покинуло его, и он рухнул прямо на пол кухни.
  3
   В селе воцарилась тишина. Тишина была полной и зловещей. Это была тишина, действующая на нервы, не та, которая успокаивает душу, а наоборот, тишина, которую хочется нарушить любым способом. Тишина невыносимая. Нигде не лаяли собаки, не слышалось человеческих голосов. Однако животные подавали признаки жизни. Они отряхивали свою шерсть, вылизывали себя, и чувствовали себя вполне прекрасно. Было похоже, что ядовитый дождь совершенно не оказал на них никакого влияния. Все животные были живы и здоровы. Они уже не выли, не метались в панике, а были полностью спокойны, и вели себя так, словно ничего и не случилось.
   На улице начинало смеркаться, день подходил к концу. Скоро стемнело совсем, но ни в одном доме не загорелся свет, ни в одном окне не было видно никаких признаков жизни.
   Стояла тишина.
   Все полностью затихло. На село опустилась ночь. Беспросветная и очень длинная, такая, какая способна вызвать панический страх у любого, кто случайно в это время оказался бы на улице.
   Тьма поглотила село.
  4
   Ночь, которая казалась бесконечной, отступила.
   И вместе с приходом утра село стало просыпаться. Люди стали приходить в себя.
   Артем Селиванов, потерявший сознание прямо возле умывальника, очнулся. Он зашевелился, застонал. Пролежав некоторое время с закрытыми глазами, Артем понял, что боль, чуть не сведшая его с ума, ушла.
   Артем открыл глаза. Не было ни рези в глазах, ни жжения на коже. Артем сделал глубокий вдох; не было и удушья.
   Подтянув под себя руки, Артем сел. Ощупав себя, он убедился, что у него действительно ничего не болит. Он глянул в окно; занимался день.
   Держась руками за умывальник, Артем поднялся на ноги. Он чувствовал слабость, но в остальном все было как будто в порядке.
   Если не считать какой-то пульсации в голове. Нет, это не было головной болью. Это было странное чувство, словно в его мозгу происходит пере-рождение.
   Да, это было именно так. Артем и чувствовал себя так, словно стал совершенно другим человеком. Память была прежняя, с рассудком тоже вроде бы было в порядке. Но все равно в нем происходили какие-то изменения. Это было странное ощущение. Никогда раньше Артем не испытывал ничего подобного. Несмотря на слабость и потрясение, он чувствовал какую-то легкость. Необычайную легкость.
   Это было ощущение полной свободы. Свободы от всего, и свободы на все. Словно бы упали какие-то внутренние оковы, которые сдерживали его всю жизнь, и не давали развернуться во всю удаль. Пропали внутренние запреты. Внутри Артема начинала разливаться какая-то внутренняя сила. Физическая слабость проходила, отступала куда-то, давая место этой самой внутренней силе.
   Артему стало казаться, что весь мир был у его ног. С ним происходило перерождение. Сотни, тысячи мыслей и планов носились в его голове. Исчезало чувство неудовлетворенности и собственной невостребованности, которое мучило его долгие годы. Вместо него приходило чувства всемогуще-ства.
   Артем изумился; неужели же радиоактивный дождь сделал его суперменом. А ведь сколько лет он прожил впустую, вместо того, чтобы реализовать себя. Нет, теперь все было в его руках, достаточно было лишь пошевелить пальцем.
   Артем стоял посреди кухни, прислушиваясь к самому себе, приспосабливаясь к своим новым ощущениям. Он еще и сам не понимал, чего же именно он хочет.
   Но это он выяснит в ближайшее время. А пока необходимо отметить перерождение. Отметить чувство свободы. А какая свобода может быть без водки.
   Все еще слегка пошатываясь, Артем открыл входную дверь, и вышел на крыльцо. Он даже не обратил внимания на то, что его одежда была насквозь мокрой.
   Стояло раннее утро.
  5
   Супруги Стычкины пришли в себя почти одновременно. И Оксана, и Михаил лежали на полу в том же самом положении, в каком накануне потеря-ли сознание.
   Оба зашевелились.
   Первой мыслью Оксаны было то, что она теперь либо облучена, либо заражена. Память вернулась к ней сразу. Она помнила все, что произошло.
   Она отравлена!
   Оксана не открывала глаз. Что с ней теперь будет? Что будет с ее мужем? Впервые она порадовалась тому, что была бездетной. Какая бы участь ждала их детей.
   По-прежнему не открывая глаз, Оксана стала прислушиваться к самой себе. Нет, вроде бы она не чувствовала никаких болей. Только какая-то странная пульсация в голове.
   Конечно, это первый признак отравления. Сейчас вспыхнет головная боль, начнется тошнота, рвота.
   Оксана открыла глаза. Первое, что она увидела, это был Михаил, лежащий рядом, и моргавший глазами.
   Оксана перевела взгляд в окно. Было светло, и никаких признаков дождя. Небо было чистым, хотя и не очень ярким.
   Сколько же она пролежала без сознания? Должно быть не много, поскольку день еще не кончился.
   Она зашевелилась, и попыталась подползти к мужу.
   - Как ты? - хрипло спросила она.
   Михаил скосил глаза на жену. Его взгляд был полон непонимания.
   - Не знаю. В голове шумит.
   Эти слова дались ему с явным трудом.
   Оксана попыталась приподнять мужа. Ему удалось сесть.
   - Что с нами произошло? - спросил Михаил.
   - Мы отравлены ядовитыми испарениями, - ответила Оксана.
   Они сидели на полу, и смотрели друг на друга.
   - Что это был за дождь? - Михаил принялся ощупывать себя.
   - Радиоактивный.
   - Мы облучены?
   - Или облучены, или отравлены испарениями.
   Михаил сделал глубокий вдох. Дышать было не больно, не чувствовалось больше никакого удушья. Казалось, что все происшедшее было просто ночным кошмаром.
   Оксана прижала ладони к вискам. Пульсация в голове продолжалась, но боли не было. Взамен этого, в голове Оксаны проносились различные образы. Перед ней проходили события из ее жизни, давным-давно забытые вос-поминания. Все, что было загнано в глубины памяти, теперь возвращалось, даже такие воспоминания, о которых она не думала уже много десятилетий.
   Михаил же, казалось, чувствовал себя наоборот, бодрее, чем обычно. Он поднялся на ноги, и помог подняться Оксане.
   - Который сейчас час? - спросил он.
   Оксана посмотрела на настенные часы, и в недоумении замерла. Они показывали около восьми часов.
   Что это? Если сейчас было восемь вечера, то уже должно было стемнеть. Неужели они пролежали так всю ночь?
   Ей стало страшно.
   - Неужели сейчас утро? - растерянно спросил Михаил. - Сколько же мы были без сознания?
   Оксана ничего не ответила. Она принюхивалась. Она хорошо помнила, каким отвратительным стал воздух после этого дождя. Но сейчас не было никакого зловония. Воздух был таким же чистым, каким и всегда.
   Они стояли посреди комнаты, и у них у обоих было странное чувство, будто бы они попали в иной мир.
   И будто бы они сами стали иными людьми.
  6
   Игорь Гуров пришел в себя от холода. Первое, что он почувствовал, это была дрожь во всем теле.
   Игорь открыл глаза. Он лежал ничком на полу. Сразу же вспомнился дождь, от которого он пытался убежать.
   Подтянув под себя руки, Игорь сел, озираясь по сторонам. Он был у себя дома, но никак не мог понять, как здесь оказался. Ощупав себя, он убедился, что его одежда насквозь мокрая. Необходимо было как можно быстрее переодеться, иначе ему грозила серьезная простуда.
   Игорь, шатаясь, поднялся на ноги, и принялся стаскивать с себя мокрую одежду.
   Что же происходит в нашем селе, подумал он. Это не иначе, как какое-то проклятье. Да, именно проклятье, а, может быть, и сглаз. Кто-то их сглазил или проклял. Одним словом, наслал на них порчу.
   Игорь призадумался. Кто мог такое сотворить? Внезапно он подумал об отце Георгии. Да, это не иначе, как дело рук священника. Ведь и началось все это после того, как тот поселился в их краях. Под видом строительства церкви, он наслал на них порчу. Да и сами церкви, разве они несут в себе что-нибудь доброе? Не зря его и мать и бабушка говорили, что церковники людей губили. Так оно и есть. В этом он теперь убедился воочию.
   Игорь переоделся во все сухое, и огляделся по сторонам. Нужно было найти какую-нибудь защиту от проклятья. Какой-нибудь амулет, или что-то в этом роде. Необходимо найти бабушкин талисман, который сберег ее, когда соседи наслали на нее порчу, во время ее беременности.
   Если, конечно, уже не поздно. Что было в этом дожде? Какое колдовство применил священник? И что делать, если он уже опоздал? Игорь не понимал, как остальные жители села не поняли до сих пор, чьих это рук дело.
   Он принялся рыться в старых сундуках и шкафах, ища талисман бабушки.
  Глава 22
  1
   Борис Назаров быстрым шагом шел по направлению к дому Василия Зотова. Было около полудня, и почти четыре часа прошло с того момента, как Назаров пришел в себя. Он был напуган. И, несмотря на то, что еще утром он едва мог стоять на ногах, он чувствовал бодрость, странный и необъяснимый приток энергии. И это пугало его еще больше. Вместо того чтобы лежать и страдать в агонии, он чувствовал себя великолепно. На теле Назарова не было никаких следов лучевой болезни, никаких следов вообще. А так было быть не должно.
   Но дождь изменил в нем что-то внутри. Назаров это чувствовал, и это его тревожило. Что если этот дождь явился чем-то вроде наркотика, вроде допинга, вызывающего прилив адреналина? В таком случае было недолго и инфаркт получить.
   Радиация! Вот это страшное слово, которое буквально сводило с ума Бориса. Ему вспомнились фотографии чернобыльцев, которые ему довелось однажды видеть. Это было жуткое зрелище. Большинство выживших после этой катастрофы уже умерло от лучевой болезни. А значит и он сам, и все его односельчане тоже обречены на медленную и мучительную смерть.
  2
   Василия Зотова Назаров увидел еще издалека. Тот суетился у себя во дворе, зачем-то загоняя свой скот в хлев.
   Зачем он искал Василия, Назаров не понимал и сам. Ноги сами несли его к нему. Когда его охватил прилив энергии, у Бориса возникло настойчивое желание бежать именно к Василию, как будто бы этот старик знал ответы на все вопросы, словно бы тот мог его спасти.
   И постоянно перед Назаровым маячил облик Константина Яковлева. Его поведение было необъяснимым и загадочным для всего села. А что, если радиация влияет на мозг! Назаров еще не видел других жителей, но подо-зревал, что с ними творится то же самое. Что если происходит внутреннее перерождение личности? Или же это простое сумасшествие.
   Назаров остановился возле ограды Василия, и заглянул во двор.
   Василий продолжал прятать свою живность. Закончив свое дело, он принялся тщательно запирать двери. Движения Василия были порывистыми и лихорадочными. Даже со своего места Борис видел, что у того дрожат руки.
   - Эй, Василий! - окликнул через забор Назаров.
   Василий быстро обернулся, и посмотрел на Бориса. Назаров оторопел. Он не узнал Василия. Тот смотрел на Бориса какими-то чужими глазами. Они были пустыми и, одновременно, в них затаился глубокий страх. Вместо того чтобы ответить Назарову, старик настороженно глядел на него, не сводя глаз, руками держась за дверь хлева. Назаров отчетливо видел, как побелели от напряжения костяшки его пальцев.
   - Василий, ты что, не узнаешь меня? - осторожно спросил Назаров. Он ощутил тревогу; уж не сошел ли старик с ума.
   - Чего тебе? - резко произнес Василий, не отпуская дверь. Назаров понял, что старик узнал его, но это не уменьшило страха в его глазах. Он даже как-то сжался, словно боясь, что Назаров ударит его.
   - Василий, что с тобой? - Тревога в голосе Назарова стала сильнее. - Ты тоже попал под дождь?
   Страх в глазах Василия стал еще сильней.
   - Тебе-то что? - с явной враждебностью произнес старик. - Да, попал.
   Он помедлил.
   - Мы все попали, - уже спокойней произнес он. - Что теперь с нами будет?
   Василий с надеждой посмотрел на Назарова.
   - Этого я хотел бы и сам узнать, - признался Назаров. - Ты чего скотину свою прячешь?
   - Как это чего? - Подозрительность вновь вернулась к Василию. - А случись с ними что, что я буду без них делать?
   - А что с ними случиться может?
   - Мало ли что. Вдруг еще разбегутся. Или еще хуже, вдруг отберут!
   - Кто отберет? - не понял Назаров.
   - А кто всегда у крестьян все отбирал? Молод ты еще! Жизни не видел, не повидал того, чего видел я.
   Назаров никак не мог понять, к чему клонит Василий.
   - Ты о чем?
   - Я помню времена, когда у людей последний скот отбирали, на голодную смерть людей обрекали! Ни малых детей не жалели, ни стариков.
   Назаров изумился.
   - Ну, ты вспомнил! И нашел проблему. Это когда же было, в тридцать седьмом году?
   - Не важно когда, важно, что это может снова начаться в любой момент. Да и при чем здесь тридцать седьмой год. Это продолжалось почти всю историю советской власти. Начиная с революции, и кончая Хрущевым. При нем тоже людей грабили, ничего держать не позволяли. Коллективизация эта, проклятущая. Скольких она людей сгубила. Миллионы, даже десятки миллионов. Все крестьянство уничтожили, ироды!
   - Ну, ты даешь, Василий, - воскликнул Назаров. - Советской власти уже три года как нет, а ты все про коллективизацию вспоминаешь. Демократия теперь на дворе.
   Назаров толкнул калитку, и вошел внутрь. При его приближении старик невольно попятился, не сводя с Бориса испуганных глаз.
   - Тебе не доводилось ли читать "Архипелаг Гулаг" Солженицына? - вдруг спросил Василий. - Не читал того, что творилось в те времена.
   Борис почувствовал неловкость. По странному совпадению, он совсем недавно читал фрагмент из этой книги. Полностью ему осилить ее не удалось. Уж слишком тяжелой она ему показалась.
   - Ну, охота тебе вспоминать, - поморщился Назаров. - Страшные были времена, не спорю, но они прошли.
   - Ты читал, - продолжал Василий. - А я жил в те времена, я прошел через все это!
   Василий говорил с надрывом, глядя с вызовом на Назарова.
   - Я на себе испытал весь этот кошмар. Я прошел через этот ад! Тебя не коснулось это, поэтому ты с такой легкостью и говоришь об этом. А нашу семью раскулачили таким манером. Отца моего расстреляли, а нас с братьями и сестрами, да с матерью больной по миру пустили. Мне девять лет тогда было, когда я впервые настоящий голод узнал. Есть нечего было, питался древесною корой, да полевой травой. А эти выродки - коммунисты хлеб за границу продавали. Свой собственный народ голодом морили!
   Голос Василия задрожал.
   - Василий, тихо, успокойся, - пытался успокоить его Назаров. - Это все в прошлом. Слышишь меня? Это все прошло. Скажи мне, как ты дождь пе-ренес.
   - Нет, не прошло! - Опять вскинулся Василий. - Это не может пройти! Пока жив человек, пока жива его память, это не может пройти. Это все может снова вернуться в любой момент. От этого не спастись.
   Василий повернулся к своему хлеву.
   - У меня десять коровушек, кормильцев моих. И чтобы их снова у меня отобрали! Я не позволю! Жизнь свою положу, а не позволю.
   Назаров подумал, что Василий сошел с ума. Не было никакого сомнения, что злополучный дождь повлиял на его рассудок. Тем не менее, Назаров попытался пробудить его.
   - Да кто же их отбирает-то у тебя? Оглянись вокруг. Нет здесь ни ЧК, ни Сталина. И на коров твоих никто нынче не зарится.
   Василий, и в самом деле огляделся по сторонам.
   - Видишь, никого не раскулачивают. Все спокойно на селе. Я и сам при Сталине родился, и Хрущева пережил, так что тоже сытым не был. Это я сейчас отъелся за те безумные годы.
   Назаров похлопал себя по объемному животу.
   - Видишь, сейчас-то все в порядке.
   Выражение глаз Василия изменилось. Оглядевшись вокруг, он словно пришел в себя.
   - Да, верно, - нехотя произнес он.
   - Ну, вот видишь. Сейчас другая перед нами проблема стоит; что с нами будет. Какие последствия будут после этого проклятого дождя.
   Василий снова посмотрел на Назарова непонимающим взглядом.
   - Последствия?
   - Очнись, дед, - сказал Назаров. - Мы под радиоактивный дождь попали. Что с нами теперь будет? Как нам быть, как нам выжить? Кто нас спасет?
   Василий смотрел на Назарова, Назаров смотрел на Василия. Оба ждали друг от друга ответа.
   - С нами что-то происходит, - наконец произнес Василий. - Я не знаю что, но что-то происходит. Я это чувствую.
  3
   Отец Георгий вышел на крыльцо своего дома, и устремил невидящий взгляд на церковь, строительством которой уже столько времени занимался. Он смотрел на нее, но не понимал, что видит. Потрясение еще не оставило его, и в голове был полный хаос.
   Накануне, перед самым началом дождя, он молился. Стоял на улице, вместе со всеми, глядел на грозную тучу, и молился. Именно в этот момент он и понял, что что-то должно произойти. Понял, что жители не просто поддались суеверному страху. Этот страх не был безосновательным, а вполне обоснованным. Глядя на круглую тучу, зависшую прямо над селом, отец Георгий подумал о том, что эта туча вполне могла прийти из иного мира, мира, в котором нет ничего кроме зла. И уж, по крайней мере, в том, что на село пришла Божья кара, он теперь не сомневался.
   Но молитва в этот раз его не спасла, так же как не спасла и всех остальных жителей.
   Попав под дождь, отец Георгий, при помощи Светланы, добрался до своего дома, где так же, как и все, потерял сознание.
   Утром, едва придя в сознание, он первым делом прочитал молитву о спасении. Это было везением, что, несмотря на хаос мыслей в голове, он сразу же подумал о молитве. За многие годы это вошло у него в привычку, читать молитву, еще не открыв глаз. Возможно, именно это и помогло ему сконцен-трироваться.
   Теперь он стоял на своем крыльце, и расчесывал рукой бороду. Он смотрел на церковь, и весьма смутно осознавал, что он уже много времени над ней трудился. Для чего он это делал? Весь его труд оказался напрасным. Отец Георгий не сомневался теперь, что наступил конец света. Или, по крайней мере, конец для него самого. Он так и не успел закончить свою миссию. Горькое разочарование охватило священника. Все было напрасным.
   О том, чтобы идти и вновь продолжать работу, не могло быть и речи. Отец Георгий не сомневался, что он умирает. Умирает и его супруга, умирает и все село. Все было зря.
   Отец Георгий принялся было мысленно читать молитву "Отче наш", но на ее середине сбился и остановился. Мысли его были далеки от молитвы.
   С горечью окинув последним взглядом недостроенный храм, он вернулся обратно в дом.
  Глава 23
  1
   Следующий день начался для Артема Селиванова тем, что он достал из запасов бутылку водки, и стал ее распивать.
   - Ты что же делаешь с утра пораньше? - ахнула мать.
   Но Артем лишь отмахнулся. Мать тревожно смотрела на сына. Он начал пить еще вчера, и продолжал теперь сегодня. Это было похоже на то, что у ее сына начался запой.
   Но у Артема никогда не было запоев.
   Да, он выпивал, как выпивают все мужики в селе, но чтобы были запои, такого с ним никогда не случалось.
   Артем осушил стакан, закусил соленым огурцом, и вытер губы.
   - Водка - самое лучшее обеззараживающее средство, - сказал он. - Она и радиацию убивает, и все такое прочее.
   - Радиацию? - изумилась мать. - Это где же ты такое вычитал?
   Но Артем опять отмахнулся.
   - Не важно где. Важно, что сейчас это единственное средство защиты.
   Несмотря ни на что, Артем чувствовал в себе переизбыток энергии. Но самым странным было то, что ему невероятно хотелось водки. Никогда он еще не испытывал такой тяги к спиртному. Да он и вообще никогда не напивался, это было несвойственно для него.
   - Артем, а как же работа? - ахнула мать. - Ведь сегодня же рабочий день.
   - Какая работа? - ответил Артем. - О чем ты говоришь? Ее уже и нет, можно сказать, давно. Я только числюсь, что работаю. Да и вообще, посмотри вокруг, что творится на селе. А ты говоришь о какой-то работе. Все ждут конца света.
   Артем презрительно фыркнул.
   - Да и провались она пропадом, эта работа! Всю жизнь на нее тратишь. А когда же жить? Когда наслаждаться? Когда, в конце концов, самим собой-то быть?
   - Артем! - воскликнула мать.
   Но Артем поднялся на ноги, и вышел из дома.
   Мать тревожно смотрела ему вслед. Артем был единственным ее сыном, и она боялась, что с ним может произойти что-либо неладное. А после дождя настало время бояться вдвойне. Пусть уж лучше с ней случиться что-нибудь. Она стара, она уже пожила. Но ее сын должен жить. Она просто обязана сделать все для того, чтобы ее сын выжил.
   Засунув руки в карманы, и что-то насвистывая, Артем направился в поле. Он шагал по рыхлой грязной земле, и его большие сапоги с чавканьем оставляли в ней глубокие следы. Несмотря ни на что у Артема было прекрасное настроение. Внутри него словно включился какой-то дополнительный источник энергии, который придавал ему сил.
   Он чувствовал себя свободным. А что должен делать свободный человек? Разумеется, поступать так, как считает нужным. Свободный человек должен наслаждаться жизнью, получать от нее удовольствие. А какое главное удовольствие для русского человека? Правильно, водка. Водка всегда была лучшим другом русского человека. Чтобы там не кричали разные умники о пагубности пьянства, а без водки никак нельзя. Водка душу греет. Ну, какой нормальный человек не пьет водки?
   Артем остановился, и пошарил в карманах. Найдя несколько денежных купюр, он решительно направился к магазину. Сейчас он купит еще водки, и устроит себе настоящий праздник.
   Магазин оказался закрыт. Артем посмотрел на часы. Уже давно пора было его открывать. И тут же Артем подумал о том, что очевидно продавщица тоже ждет конца света. Ну, конечно, кому сейчас до работы.
   Артем присел возле двери на корточки, и закурил.
   Работа. Для чего нужно вообще работать, и кто сказал, что труд сделал человека человеком? Какая глупость. Всю жизнь людей в стране держали за рабов. Нет, хватит Артему быть рабом. Пускай другие работают, те, кто хотят.
   Артем потряс головой. Нет, он не собирается тратить остаток своей жизни на то, чтобы работать, как вол.
  2
   Несмотря на ужас, страх и панику, охватившие все село, Оксана Стычкина продолжала выполнять свою работу. И делала она это, вовсе не насилуя себя, а из необходимости, в первую очередь ради спасения собственной жизни, и ради спасения жизни своего мужа. Чувства долга и ответственности не позволяли ей поддаться панике.
   Оксана провела тщательный анализ собственной крови, но не обнаружила в ней никаких нарушений. Все анализы были в порядке.
   Но Оксана им не верила. Она чувствовала, что с ней что-то происходит. В голове, или же в ее чувствах, но что-то в ней менялось. Что-то внутри нее.
   В первую очередь это были воспоминания, нахлынувшие в ее разум. Это были воспоминания детства и далекой юности. Ей вспоминалась ее первая любовь. Любовь была юношеская и наивная, какой она и бывает в этом возрасте. Когда Оксане было четырнадцать лет, она влюбилась во взрослого мужчину. Конечно, сейчас это чувство казалось глупым, но в те времена это было сладостное чувство. Хотя время прошло, этот человек был уже двадцать лет как женат, и чувства Оксаны к нему давно угасли, как и должны угаснуть порывы юношеской влюбленности.
   Но почему-то именно теперь эти воспоминания настойчиво возвращались к Оксане, и не просто возвращались. Оксана чувствовала, что эта юношеская любовь снова возвращается к ней, снова овладевает ее чувствами. Оксана прекрасно понимала, что это глупо, но чувство неразделенной любви не да-вало ей покоя.
   Это было нелепо. Оксана любила своего мужа, и была счастлива с ним в браке. Впрочем, счастлива ли? Всем известно, что настоящего счастья, как такового, не существует вовсе. Слово счастье происходит от понятия "сей час", то есть означает мимолетность. Счастье не может быть продолжительным. Но Оксана не жалела о своем браке. Ей было в нем хорошо, несмотря на то, что у нее, с Михаилом, отсутствовали дети. Это ее нисколько не обескураживало.
   Тогда в чем же дело? Почему юношеская влюбленность снова возвращалась к ней? Может быть, это была просто-напросто ностальгия по ушедшей юности, ностальгия по первой любви, которая всегда бывает самой чистой и непорочной, и которая была безответной.
   Но теперь было совсем другое дело. Она стала взрослой, и любила своего мужа. Впрочем, в последние дни, с тех пор, как на село обрушился этот ужасный дождь, чувство любви к собственному мужу отходили куда-то на второй план. Любовь словно бы исчезала, уступая место юношеской влюбленности. И это тревожило Оксану. Но она надеялась, что все вернется на круги свои, объясняя все происходящее с нею простым стрессом.
  3
   Вадим Яковлев направлялся к дому Игоря Гурова. Проходя мимо дома священника, он невольно почувствовал что-то вроде неприязни, а может быть, просто опасение. Священник, как и у большинства жителей села, вызы-вал у Вадима недоверие. К тому же тот был здесь чужаком.
   Первое, что увидел Вадим, подходя к дому Игоря, это был какой-то каббалистический символ, похожий на магический знак, нарисованный на его двери.
   Вадим, хотевший уже постучать в дверь, в нерешительности замер. Кто же нарисовал этот символ, неужели же сам Игорь? Или это кто-то пытается на него наколдовать.
   Вадим невольно покосился на дом священника. Что, если это он? Потоптавшись на месте и, набравшись храбрости, Вадим постучался в дверь Игоря. За дверью что-то зашуршало, и послышался слегка испуганный голос Игоря:
   - Кто там?
   - Это я, Вадим Яковлев, - отозвался Вадим.
   Изнутри заскрипел засов, и дверь отворилась. На пороге показался Игорь.
   - Здравствуй, - поздоровался Вадим.
   - Здравствуй, - ответил Игорь, подозрительно оглядывая Вадима. - Тебе чего?
   Вадим немного смутился.
   - Да так, просто шел мимо. - Он указал рукой на дверь. - Что это за знак у тебя на двери? Кто его изобразил?
   - А, это защитный символ, - с живостью ответил Игорь.
   - Защитный символ? - поднял брови Вадим.
   - Ну да. Ты что, не знаешь, что творится у нас на селе? На нас проклятье наложено. Кто-то нас всех проклял.
   - Кто?
   - Если бы я знал кто. Для этого я и начертил на двери защитный символ. Это очень могущественный магический знак. Им пользовались древние маги у нас на Руси для защиты от сглазов, порчей и всего такого прочего.
   - И неужели помогало? - удивился Вадим.
   - А то как же. С проклятьем шутить нельзя. Это мы все думаем, что ничего сверхъестественного нет. А не тут-то было. Есть какая-то сила, есть. Мы ее ни увидеть, ни понять, ни пощупать не можем. А она существует.
   Вадим с опаской посмотрел на Игоря. Тот заметил этот взгляд, и вскинулся.
   - А ты что же, думаешь, что ничего подобного нет? Ты думаешь, это простой дождик, что ли, был?
   - Разумеется, нет. Всякому понятно, что это не простой дождь был.
   - Вот именно! - воскликнул Игорь. - Этот дождь нас убивает! Неужели непонятно? Мы медленно умираем. А отчего это происходит? Это оттого, что на нас повлияли внешние силы, о которых мы не имеем ни малейшего понятия. Кто-то вызвал их и приказал наложить на нас проклятье в виде медленной смерти.
   - Но разве мы умираем? - возразил Вадим. - Ты твердо в этом уверен? Ведь пока никто не умер, и не лежит при смерти. Что-то странное и непонятное со всеми нами происходит, но это не смерть.
   - А ты что же, не видишь, что люди вокруг начинают сходить с ума? Может быть, среди всех я один только рассудок пока еще сохраняю, поскольку меня защитные амулеты берегут. Нам всем надо искать защиту в магии. Только с ее помощью мы можем надеяться на то, чтобы привлечь из внешних сфер защиту.
   Игорь скрылся в комнате, и через мгновение вернулся, неся в руках какую-то книгу.
   - Вот, эта книга осталась еще от моей бабушки. В ней собраны всевозможные способы борьбы с проклятиями, защитой от демонов, и прочих темных сил.
   Игорь совал книгу под нос ошеломленному Вадиму, что-то показывая в ней.
   - Чтобы защитить свой дом, необходимо нанести изображение магического символа на наружную сторону входной двери, а на груди необходимо носить магический амулет для защиты от сглаза, порчи и прочего. Ношение этого амулета гарантирует то, что никакое проклятье уже не сможет проникнуть в тебя.
   Произнося эти слова, Игорь продемонстрировал бабушкин амулет, который он носил на своей шее.
   Вадим Яковлев пришел к выводу, что Игорь потерял рассудок. Поспешив распрощаться с ним, Вадим заторопился прочь.
  Глава 24
  1
   Станислав Меньшов успел покинуть село до того, как на него пролился дождь. Некоторое время он стоял в оцепенении, глядя на идеально круглую тучу над головой, затем внезапно сорвался с места и, схватив свою жену и десятилетнего сына, принялся заталкивать их в свою старенькую "Ниву".
   - Что ты делаешь? - воскликнула жена, когда муж за руку подволок ее к гаражу.
   - Быстрее! Нам необходимо как можно быстрее уехать из села!
   - Уехать? - не понимала жена. - Но почему?
   - Ты что, не понимаешь, что сейчас может произойти? - закричал Станислав. - Неизвестно, что на нас выльется из этой тучи!
   Он лихорадочно запер входную дверь дома, и вывел автомобиль из гаража. Поминутно бросая тревожные взгляды на тучу, Станислав, помчался по ухабистым дорогам прочь из села.
   Туча и в самом деле была небольшого размера. Она висела довольно низко над селом и, отъехав от него на полкилометра, Станислав понял, что туча осталась позади. Но он не собирался останавливаться, и лишь когда удалился от родного села на несколько километров, он остановил машину и, выйдя наружу, стал смотреть на тучу.
   Со стороны было очень четко видно, что туча висела над селом необычайно низко, всего лишь в нескольких сотнях метрах, и почти не простиралась за его пределы. Решив, что они находятся на безопасном расстоянии, Станислав принялся смотреть, ожидая, что же будет дальше.
   Тревога на лице Станислава передалась и его жене. Она тоже прекрасно понимала, что сейчас должно произойти что-то необычное, что-то страшное.
   Ждать пришлось недолго. Из висящей над селом тучи хлынул дождь. Это было необычное, страшное, и одновременно красивое зрелище. Дождь шел строго в определенном месте, а вокруг тучи простиралось яркое голубое небо.
   - Ты посмотри, дождь льет только на село, - ахнула жена Станислава. - Словно вокруг села проходит граница, за которую туча не может распро-страниться.
   Станислав ничего не ответил. Он продолжал молча смотреть на необычный ливень.
   - Нам нельзя возвращаться обратно, - наконец сказал он.
   - Что? - удивилась жена. - А что же нам делать? Куда нам ехать?
   - Мы поедем в город. У тебя там, кажется, есть родственники.
   - Но они не примут нас. О чем ты говоришь, мы же не нужны им.
   - Но ты посмотри, что творится, - воскликнул Станислав, указывая на село. - Мы не можем туда возвратиться. По-крайней мере, не сейчас. Я не знаю, что там происходит. Мы должны выждать хотя бы несколько дней. Я чувствую, что туда нельзя пока возвращаться.
   Они продолжали стоять и смотреть, пока дождь не прекратился. Туча светлела прямо на их глазах, а затем медленно и бесследно растворилась в воздухе. Над селом вновь засияло чистое небо.
   - Ты видишь, - сказал Станислав. - Это все неспроста. Что-то страшное случилось с нашим селом. Мы не можем туда вернуться.
   Они стояли еще довольно долгое время, и смотрели на село. Затем Станислав сел обратно за руль, и завел мотор.
   - Садитесь, - приказал он жене и сыну. - Мы уезжаем отсюда.
   "Нива" покатила прочь по дороге, подальше от села.
  2
   В начале ноября они возвратились обратно. В тот день выпал первый снег, и автомобиль, колеса которого были обуты в летнюю резину, норовил поехать юзом, несмотря на то, что имел полный привод.
   Станислав находился в состоянии крайнего волнения. Что ждало их дома, что ждало их в родном селе? Может быть, ничего и не изменилось, вполне возможно, что это был самый простой дождь, а он поддался суеверной панике. А вполне возможно, что вся деревня уже вымерла, и они могут застать мертвые тела односельчан, лежащих на улице. Да и вообще, Станислав не был уверен, что можно заезжать на территорию села. Что если здесь все заражено.
   Проезжая по родным улицам, Станислав видел, как во дворах домов мелькали люди. Следовательно, жизнь здесь продолжалась. Станислав почувствовал облегчение, которого так долго ждал.
   Подъехав к своему дому, он увидел, что тот спокойно стоит на своем месте. Вокруг него не было видно следов чужого присутствия. Станислав остановил машину возле своих ворот, и выбрался наружу.
   Все было тихо, все спокойно. Но одновременно чувствовалось что-то зловещее в самой атмосфере, хотя дышалось легко, и не было никаких ядовитых запахов в воздухе. Однако явственно ощущалась какая-то тяжесть, словно невидимый груз ложился на плечи.
   - По-моему здесь все в порядке, - неуверенно произнесла жена Станислава.
   - А я вот в этом не уверен, - ответил Станислав. - Неужели ты сама не чувствуешь, что здесь что-то изменилось.
   Они вошли во двор, и подошли к двери. Замок был заперт, как его и оставил Станислав. Отперев дверь, он пропустил в дом своих домашних. Все было на своих местах, ничего не было тронуто.
   - Вы оставайтесь здесь, - сказал Станислав. - А я пройдусь по селу, посмотрю, что здесь вокруг.
   - Только будь осторожнее, - напутствовала его жена.
  3
   Еще издали услышал Станислав Меньшов шум мотора. Прислушавшись, он узнал двигатель трактора Бориса Назарова. Шум доносился откуда-то со стороны поля.
   Поспешив на шум, Станислав увидел, как трактор Бориса катается по полю. Катается совершенно бессмысленно, перемешивая свежевыпавший снег с землею. Станислав в удивлении замер на месте. Он ясно разглядел в кабине Назарова. Тот тоже вскоре заметил Станислава и посмотрел в его сторону. Станислав приветливо махнул рукой. Назаров кивнул, и махнул в ответ.
   Станислав в нерешительности направился к трактору. Назаров остановил машину, и выключил двигатель. Открыв дверцу, он крикнул:
   - Здорово, Стас! - Голос его прозвучал довольно бодро.
   - Здорово, Борис, - ответил Станислав, не сводя настороженного взгляда с Назарова.
   Тот призывно махнул рукой, маня Станислава внутрь трактора.
   - Залезай, гостем будешь.
   Однако поведение Назарова внушало Станиславу подозрение.
   - А ты что здесь делаешь? - спросил он.
   - Да вот, отдыхаю.
   - Катаясь по полю? - удивился Станислав.
   - Да, а что такого? Должен же человек как-то отдыхать.
   Станислав почесал за ухом.
   - Что это на тебя нашло?
   Назаров хмыкнул.
   - Как будто сам не знаешь. То же, что и на тебя, то же, что и на всех остальных. Что ты так на меня смотришь? Как на сумасшедшего. Ладно, все мы, можно сказать, теперь с ума сошли.
   - С ума сошли?
   Назаров поморщился.
   - Ладно тебе, недоумение-то разыгрывать. Как будто с тобой самим ничего не происходит.
   Однако Станислав продолжал по-прежнему смотреть на тракториста в полном непонимании.
   - Ты откуда вообще идешь?
   - Я из города приехал.
   - Из города? - Назаров воззрился на Станислава. - Как? Каким образом? Что ты там делал?
   Станислав почувствовал смущение.
   - Вообще-то, я со своей семьей успел до дождя из села уехать. Теперь вот назад вернулся.
   Назаров довольно долго смотрел на Станислава.
   Вот оно что, - наконец задумчиво протянул он. - Следовательно, под дождь ты не попал.
   - Нет, не попал, - настороженно ответил Станислав.
   Назаров откинулся на спинку кресла и задумался.
   - Это все объясняет, - наконец сказал он.
   - Что объясняет?
   - Все. И что необычного ты видишь, вернувшись назад?
   Станислав пожал плечами.
   - Пока что ты, можно сказать, первый, кого я увидел. Что здесь происходит?
   - Конец света, - ответил Назаров.
   - Что это значит?
   - С нами что-то происходит. Мы изменились.
   - Каким образом? И почему ты ездишь бессмысленно по полю?
   - О том и речь, - сказал Назаров. - Я и сам этого не понимаю.
   Видя недоверчивость Станислава, он продолжил:
   - Какой-то внутренний огонь толкает меня на это. Какая-то сила внутри меня заставляет меня поступать так, как я никогда в жизни бы не поступил. Но эти поступки, эти действия доставляют мне удовольствие. Я совру, если скажу, что не испытываю от этого внутреннего наслаждения.
   - Я ничего не понял, - признался Станислав.
   - Попробую объяснить. Из меня словно вырвались все мои инстинкты, все то, о чем я внутренне всегда мечтал, чего желал, но чего не хотел признавать. Полагаю, что я просто утратил над собой контроль.
   Он помолчал.
   - Я думаю, что этот дождь повлиял на нас так, что на свободу вырвалась наша сущность. Простая человеческая сущность. Все то, что свойственно каждой нашей натуре. Все это стало преобладать в нас. Я чувствую, что из-менился, и чувствую, что продолжаю меняться. И это страшно, но одновременно приятно. Да, мне доставляют удовольствие мои действия, мои поступки. Что я сейчас делаю? Я бесцельно катаюсь по полю на тракторе, вместо того, чтобы идти работать. Почему я это делаю? Потому что не хочу поступать иначе. Я не хочу работать, я не хочу вообще ничего делать. Мне просто хочется сидеть без дела, отдыхать. Разумом своим я понимаю, что это ненормальность. Я понимаю, что мои поступки неадекватны, но что-то внутри меня заставляет меня вести себя так. Моя натура, моя сущность заставляет меня служить ей, а не руководствоваться разумом и здравым смыслом.
   Назаров прервался, склонил голову набок, словно прислушиваясь к себе самому.
   - Ты обратил внимание на то, что в нашем селе царит хаос? И я полагаю, что все это из-за того, что каждый просто делает то, что свойственно его сущности. Этот проклятый дождь пробудил в нас нашу сущность, которая спала в нас всю нашу жизнь. Но пока еще я могу контролировать ее, потому что иначе я не смог бы тебе все это рассказать. Я ни за что не признал бы этого.
   На лице Назарова отразилось страдание.
   - Я боюсь, что на поверку я оказался совсем иным, чем я полагал о себе.
   Назаров горько усмехнулся.
   - Сколько раз я говорил о том, что будь в моих руках власть над страной, я бы навел в ней порядок, поскольку знаю, как это сделать. Но окажись эта власть в моих руках, пройди через мои руки миллионы долларов, я боюсь, что я оказался бы точно таким же, как наше правительство. Богатство и власть ослепили бы меня, и мне было бы глубоко наплевать на всех остальных людей, на весь народ.
   Назаров вздохнул.
   - Вот она, горькая правда обо мне.
   Станислав видел страдание и муку на лице Назарова, и понял, какого же труда стоило ему такое признание. Осторожно, стараясь не задеть Бориса, он произнес:
   - А может быть, ты просто переутомился. Может быть, стресс, вызванный дождем, вызывает безумие?
   - Безумие? - повторил Назаров. - А что вообще такое безумие? Если разобраться, то безумцами всегда считались люди, чем-то отличающиеся от остальных. А если подходить с такой точки зрения, то среди злых людей безумцем будет считаться добрый человек. Среди пьющих безумцем будет являться непьющий, ну и так далее. Но я не о том. Что, если именно в безумии человек открывает свою сущность. О безумцах часто говорят, что они не контролируют себя. Не в этом ли заключается ключ? Человек перестает себя контролировать, следовательно, он поступает так, как ему велит поступать его подсознание, его сущность. Безумен тот, кто поступает так, как ему хочется. Если разобраться, то безумие делится на два вида; шизофрению и паранойю. Шизофреники поступают так, как не поступает ни один обычный человек, так называемый "нормальный". Но, если у него нет неадекватных мыслей в голове, глубоко в подсознании, то и поступать подобным образом он не сможет. Ему это просто не придет в голову. У параноиков развивается какая-либо фобия. У одних это выражается в том, что им кажется, будто их кто-то преследует. Другие боятся, к примеру, утонуть. Такие люди даже перестают принимать ванну. Ну и так далее. Подобных примеров можно привести множество. У подобных людей эта фобия, несо-мненно, всегда присутствовала. Другое дело, что она была где-то глубоко в подсознании, и здоровый человек способен себя контролировать. Это подобно тому, когда ребенка в детстве запугивают милицией, и заканчивается все тем, что он начинает шарахаться от любого человека в форме.
   Вся эта речь поразила Станислава, можно даже сказать ошеломила. Поскольку он не имел даже понятия о том, что творится в селе. Но ему сразу же припомнился Константин Яковлев, его неадекватное поведение. Что если дождь сотворил подобное этому со всеми жителями села? Но с другой стороны, если это правда, то сам Назаров должен был превратиться в безумца. А его речи совсем не похожи на речи безумца. Тогда что же это?
   - Но как же ты можешь так легко говорить об этом, если ты, по своему признанию себя не контролируешь? - спросил Станислав.
   - Я же говорю, - отвечал Назаров. - Разум мой еще сопротивляется, но тело мое и поступки я уже не могу контролировать. Словно какая-то сила внутри меня движет мной, заставляя меня поступать вопреки разуму. Но скоро, я боюсь, наступит момент, когда и мой разум полностью подчиниться моей сущности, моему "я".
   Станислав слушал все это, и чувствовал, что ему в душу закрадывается панический страх. Ему хотелось бежать отсюда подальше, бежать из села.
   Назаров посмотрел на Станислава.
   - Вся надежда на тебя.
   - На меня? - изумился Станислав.
   - На тебя, и на всех тех, кто избежал этого дождя. Вы должны привести помощь из города, чтобы спасти нас от нас самих.
  Глава 25
  1
   Обходя родное село, Станислав и сам убеждался, что люди и в самом деле сходят с ума. Причем, каждый сходил с ума по-своему. Словно действительно, в каждом человеке вырвалось на свободу что-то тайное, что-то глубоко личное, что каждый старался всегда скрыть от других. Натура побеждала разум.
   Некоторые люди, еще не окончательно утратившие контроль над собой, вновь принялись штурмовать медпункт, требуя от врачей помощи. Но ни Оксана Стычкина, ни Павел Туманов, ничем не могли им помочь. Тем более что Павел даже не выходил на работу, и находился в глубоком депрессивном состоянии. Оксана посетила его, и попыталась привести в себя. Но Павел оказался глух к ее призывам.
   - Нельзя сдаваться, - говорила ему Оксана. - Возможно, что все еще не так плохо, все еще поправимо.
   - Не знаю, - нехотя ответил Павел. - Время покажет.
   Он лежал на диване, не делая ни малейшей попытки встать.
   - Тогда борись, - настаивала Оксана. - Не лежи, сложа руки, это убивает тебя. Погляди на меня. Я борюсь. Я женщина, я слабее тебя физически, но борюсь.
   - Что я должен делать? - спросил Павел, глядя на Оксану.
   - То же, что и делал всегда. Просто выполняй свою работу. Веди себя так, словно ничего не произошло.
   Павел усмехнулся.
   - Ты даже не представляешь, до какой степени мне надоела моя работа. Все опротивело. Не мое это призвание, сидеть в этой глуши и возиться с анализами отходов человеческой жизнедеятельности.
   - Ты это серьезно? - удивилась Оксана. - Я не знала об этом.
   - Да, не знала, - протянул Павел. - А ведь я мечтал когда-то быть химиком, работать в городе, в большом институте, в чистой и просторной лаборатории.
   - Вот как, - произнесла Оксана.
   - Угу, вот так. Не лежит у меня душа к этой работе. Все, во мне что-то сломалась. Не могу я ее больше выполнять. Извини. Что-то со мной случилось. Не могу себя преодолеть. И что это за жизнь, сплошное разочарование. А жизнь проходит, жизнь уходит.
   - А разве бывает иначе? - тихо спросила Оксана.
   Павел воззрился на нее.
   - Жизнь никогда не бывает такой, какой тебе хочется. Нет такого человека, который никогда бы не разочаровался своей жизнью. А как же те, у кого жизнь разрушается с самого раннего детства? Как же те, кто становится инвалидами еще в детском возрасте? В советское время вообще многие проводили по полжизни в концлагерях. Разве это не разочарование? Что делать таким людям? А они продолжают жить. Они полностью утрачивают веру в справедливость, теряют надежду, но живут. Так что тебе, можно сказать, еще очень повезло в жизни.
   Павел покачал головой.
   - Ну, если проводить такие сравнения, то, наверное, да. Но, как же тяжело жить с такими мыслями, с мыслями о разочаровании. Руки опускаются, душа ни к чему не лежит. Хочется просто лежать, и не о чем не думать.
   - Я понимаю твое состояние, - сказала Оксана. - У тебя хандра и депрессия. Такое состояние может убить, в прямом смысле слова.
   Оксана нахмурила брови.
   - Я тебе принесу одну траву. Она успокаивает нервы, поднимает тонус.
   Павел в ответ лишь ухмыльнулся. Он не верил в положительный исход.
  2
   В медпункт зашла Елена Яковлева. С ней тоже, как и со всеми остальными творилось неладное, и она просила у Оксаны помощи.
   - Я не знаю, что мне делать, - говорила Елена. - У нас здесь какой-то ад творится. Все люди словно с ума сошли. Ни с кем невозможно ни дела иметь, ни просто поговорить. У меня уже никаких нервов не осталось. Ну, чего людям не живется? Что им не так? Все стараются со всеми сцепиться. Со мной тоже постоянно вступают в конфликт. А я-то ведь никому ничего не делаю. А меня прямо извести стараются.
   Оксана посмотрела на Елену. Перед ней стояла раздраженная женщина со вспыльчивым характером. Она тоже изменилась. Вспыльчивой она стала после все того же проклятого дождя. Раньше Елена была тихой и спокойной женщиной, а теперь стала едва ли не первой склочницей на селе. Оксана сама была свидетельницей тому, как она ругалась с женой Мухина из-за якобы неправильно построенной ограды. Елена утверждала, что изгородь должна проходить совсем не в том месте. Неизвестно так ли это было или не так, но простая ссора переросла в крупный скандал. Да и вообще Елена теперь придиралась к соседям по совершенным мелочам, с точки зрения Оксаны и других жителей. Но Елену, казалось, раздражала даже самая маленькая несправедливость.
   - Может быть, ты мне дашь какого-нибудь успокоительного, - настаивала Елена.
   - Хорошая мысль, - подтвердила Оксана. - Успокоительного я могу тебе дать.
   Она принялась шарить по ящикам, а Елена тем временем продолжала перебирать всех соседей. Было видно, что гнев в ней не возник так сразу, а копился годами. Просто он ждал случая вырваться наружу.
   - А ты сама первая ни с кем не заводишь ссору? - не выдержала Оксана, слушая жалобы Елены.
   - Что значит первая? - не поняла Елена. - Я ни с кем первая не скандалю.
   Это была неправда, но Елена, похоже, сама этого не понимала.
   - Скажи, тот злополучный дождь, ты не считаешь, что он как-то повлиял на тебя? Не изменилось ли в тебе что-либо после него?
   Елена помрачнела.
   - Из-за него-то все и происходит, - созналась она. - Началось все с моего мужа, а теперь это происходит со всеми нами. Я не знаю, как это все объ-яснить.
   Оксана нашла искомые лекарства, и протянула их Елене.
   - Что ты на меня так смотришь? - вдруг спросила Елена, насторожено глядя на Оксану.
   Взгляд Оксаны изменился. В нем был укор, и что-то похожее на ревность. Все это было выражено так явно, что Елена невольно сделала шаг назад.
   - Что смотрю? - Оксана вдруг поджала губы, и горько усмехнулась. - А ведь это ты мою любовь у меня увела.
   В голосе Оксаны послышалась решительность.
   - О чем ты? - не поняла Елена.
   В этот момент она увидела перед собой ревнивую женщину, чье сердце страдает от неразделенной любви.
   - Я говорю о Косте, - сказала Оксана. - О твоем Косте, с которым ты живешь уже больше двадцати лет.
   В глазах Оксаны появились слезы. Она с вызовом смотрела на Елену, а та была в полном недоумении, не понимая, что происходит с фельдшерицей.
   - Ты что такое говоришь?!
   - Что говорю? - Оксана рукой смахнула слезы. Я говорю, что любила Костю еще до тебя, еще до того, как вы с ним стали встречаться. Но он не любил меня. А я ждала, я надеялась. Я бы добилась его, если бы у меня было побольше времени. Но тут вмешалась ты. Ты отбила его у меня! А я страдала. Ты даже не представляешь себе, как я страдала. Ты лишила меня любви, лишила надежды. А ведь ты его даже не любила по-настоящему. Во всяком случае, не любила его так, как любила я.
   Елена прижала руки к груди, и невольно попятилась назад.
   - Оксана, что ты такое говоришь? Да ведь тебе тогда было всего тринадцать лет. Ты была тогда еще совсем ребенком!
   - Ну и что с того, что ребенком? Ты думаешь, что ребенок не способен любить? А ты знаешь, что подростковая любовь самая чистая и самая сильная? Любовь подростка искренняя, потому что подросток лишен коварства, он не ищет в любви выгоды, не ищет расчета. Это и есть самая настоящая любовь. А все что приходит потом; любовь взрослых - это уже не та любовь. Взрослые уже не способны на такую чистоту, потому что они уже строят расчеты, они используют того, кого любят. Они видят все его недостатки, все пороки, все слабые места, и умело используют их слабости в своих интересах. Взрослые не могут любить бескорыстно, они ревнуют, если объект их любви не отвечает им взаимностью. А не получая взаимности, могут причинить человеку зло, большое зло. Разве же это настоящая любовь? Нет, настоящая любовь лежит только в детском чистом сердце, которое еще не испорчено жизнью.
   Елена, с широко раскрытыми глазами пятилась назад, пока не уперлась спиной во входную дверь. Не сводя глаз с лица Оксаны, она нащупала рукой дверную ручку, и быстро выбежала из медпункта.
   Оксана посмотрела ей вслед, затем тяжело опустилась на стул, и заплакала. Она запустила руки в свои белокурые волосы, и сотрясалась в рыданиях.
  3
   Шли дни, а запорошенная снегом церковь, так и стояла недостроенная. Работы над ней полностью прекратились. Более того, вблизи нее не было даже человеческих следов, свидетельствующих о том, что к церкви вообще кто-то проявляет интерес. Вокруг нее царило запустенье.
   Отец Георгий и матушка Светлана сидели у себя дома за кухонным столом, и пили чай. Они сидели друг против друга и молчали. Просто пили чай, и не произносили ни слова, устремив свои взгляды в чашки. Оба были погружены в свои мысли, и не замечали ничего вокруг.
   Наконец чай был выпит, но они продолжали сидеть. Прошло пять минут, прошло десять, и тогда отец Георгий сказал:
   - Знаешь, Света, я вот о чем думаю. Если на нас, на священниках, лежит такая ответственная и важная миссия, как несение людям слова Божьего, то должен же Бог нас как-то отметить за это. Мы несем людям спасение через ученье Христово, а значит, люди должны нас за это ценить. Они должны быть счастливы оттого, что кто-то им несет это спасение. Но, сколько я могу видеть, людям не нужно слово Божье, они отвергают его, не желают при-нимать. Даже враждебно относятся к нам. Но если Бог посылает нас на такое дело, то он и должен давать нам награду за это. Давать уже здесь, на земле, в этой жизни, чтобы люди видели, что служение Богу есть благо, а не наказание. Поэтому, я считаю, что священники, в материальном плане, должны жить лучше остальных людей.
   - Пока незаметно, чтобы мы жили лучше, чем живут другие, - ворчливо сказала Светлана.
   Отец Георгий вяло кивнул.
   - Меня всегда возмущало, что Евангелие учит тому, что тот, кто хочет идти за Христом, не должен иметь двух одежд. Почему так? Почему нельзя нести слово Божье и быть богатым? Ну, я понимаю, когда вокруг тебя одни лишь нищие и голодные, быть богачом просто неприлично. Но, когда все вокруг стремятся к роскоши, богатеют не по дням, а по часам, почему священник не должен жить в большом каменном доме? Почему нам всего этого нельзя? Я решительно против нищенского христианства. Раз мы слуги Божьи, то и должны жить по-божески.
   - Но здесь, в селе, никто не живет в роскоши, - возразила Светлана.
   - Оно, конечно, так, - согласился отец Георгий. - Не живут, но хотят жить.
   - Хотеть и жить - это совершенно разные вещи.
   - Это верно.
   - И потом, тебя никто не заставлял ехать в это село. Ты поехал добровольцем, решил вернуть жителям церковь христову.
   - Хотел. Но я не думал, что встречу здесь то, что встретил. Я думал, что люди поддержат мои начинания. Но нет, им совсем не нужен Христос. У них совсем другие стремления. И я думаю, что это село проклято Богом. Ты же сама видишь, какие здесь творятся дела. Здесь явно господствует нечистая сила. Может быть, здесь вообще нет места Господу. Люди здесь одержимы дьяволом. Дьявол здесь сидит в каждом; и в малом, и в старом. Особенно это стало заметно после того дождя. Он словно пробудил в человеке все его низменные инстинкты и пороки.
   Отец Георгий помолчал.
   - Я пытался изгнать беса, но моих сил явно недостаточно. Я полагаю, что моя миссия не увенчается здесь успехом, поскольку для этого нужны совсем иные силы, нежели мои.
   - Ты полагаешь, что жители этого села одержимы дьяволом? - спросила Светлана.
   - Я не вижу иного объяснения. И я боюсь, что если мне даже и удастся отстроить заново храм, его будет ждать та же участь, что и его предшествен-ника.
   Отец Георгий устремил взгляд в окно, за которым виднелась недостроенная церковь. На улице шел снег, который покрывал ее белым, мягким и пушистым ковром.
  Глава 26
  1
   Но был в селе человек, который смотрел на все происходящее трезво и здраво. Этим человеком был, конечно, Станислав Меньшов, который, вместе со своей семьей, сумел избежать радиоактивного дождя. Он внимательно наблюдал за жителями села, и ясно видел, насколько сильно все они изменились. Ему было страшно, тем более что жена его боялась вообще выходить на улицу. Она боялась, что люди могут на нее наброситься. Запрещала она выходить из дома и Стасу, но тот знал, что спрятаться от людей невозможно.
   Жители села почти совсем перестали контачить друг с другом, все больше замыкаясь в себе, и давая выход своим страстям. Станислав осторожно ходил по улицам, пытаясь понять, что же все-таки творится с людьми, и что он может предпринять, чтобы вывести их из этого состояния.
   Однажды он снова встретил на улице Бориса Назарова. Тот в полном безделье слонялся по улицам и, похоже, что был совершенно доволен судь-бой.
   - Здорово, Стас! - воскликнул он, едва завидел Станислава. - Ну, как поживаешь?
   - Живу потихоньку, - отозвался Стас, не спуская с Назарова настороженного взгляда.
   - Ну, и прекрасно! - подхватил Назаров. - Нужно жить, и радоваться жизни. И не ломать себе голову разными вопросами. Эх, я в последнее время все чаще вспоминаю свою прошлую жизнь. На что я ее потратил. Столько радости я мог получить от жизни, а все их упустил. Придумывал себе ограничения, какие-то правила. А это все глупости, все неразумно. Эх, будь я помоложе, сейчас бы я так свою жизнь закрутил, что о-го-го просто!
   - Вот как, - произнес Станислав. - А чтобы ты сделал?
   - Насладился бы сполна всем, чем можно насладиться.
   - Водки бы больше выпил или что?
   Назаров поморщился.
   - При чем здесь водка? Водка - это так, довесок. Пить надо в меру, а иначе это будет уже не наслаждение, а зависимость. А тогда уж какое может быть удовольствие от жизни.
   Назаров окинул счастливым взглядом село.
   - Столько у нас на селе незамужних женщин, уж будь я помоложе, я бы их не упустил.
   - О, вон ты куда повернул, - воскликнул Станислав.
   - Конечно, мы сами себя сковали условностями, а теперь вот вспоминаем утраченное.
   Станислав немного подумал.
   - Слушай, а помнишь, ты несколько дней назад говорил мне, что нуждаешься в помощи? Ты просил меня о том, чтобы я помог вам всем. Вроде бы тот дождь оказал на всех вас негативное влияние, и все такое прочее.
   - Это я не в себе был, - сказал Назаров. - Что ты! Просто мы все тогда дождя испугались, знаешь, как нам тогда плохо было. Вот мы и перепугались, поддались этому суеверному страху. Ну, а теперь тьфу-тьфу, время прошло, а мы в порядке.
   - А почему же ты тогда работу свою бросил?
   - А на что она мне? Платить мало платят, да и вообще хватит работать, на отдых пора. Всю жизнь работаешь, вкалываешь. Ну, и зачем все это надо?
   - Жить же на что-то надо, - возразил Станислав.
   - Подумаешь, жить. Не в пустыне живем, а в деревне. Проживем как-нибудь.
   Станислав внимательно оглядел Назарова.
   - А чем ты вообще занимаешься? Как время проводишь?
   - Да ничем! Лень! - Назаров добродушно рассмеялся. - Снег кругом выпал, зима на носу. Чем тут можно еще заниматься. Просто отдыхаю.
   - И помощь тебе никакая больше не нужна, - продолжал выпытывать Станислав.
   - Конечно, нет. Господи, да забудь ты о тех глупых словах, что я тебе тогда наговорил, все у меня прекрасно, все нормально.
   - А у других? - Станислав продолжал не сводить с Назарова настороженного и внимательного взгляда.
   - А что другие? Если кто не умеет жить, так это его дело. Каждый волен поступать так, как считает нужным.
   После того, как они расстались, Станислав долго бросал вслед Назарову взгляды, пытаясь понять, что с ним творится. Он вспомнил, что во время их прошлого разговора, он говорил о том, что еще немного и наступит время, когда он не сможет признать того, что с ним что-то не в порядке. Рассудок будет полностью подчинен сущности. Неужели же так оно и случилось? Борис Назаров полностью переменился. Судя по наблюдениям Станислава, он превратился в полного лентяя и сластолюбца. Раньше о нем ничего подобного нельзя было сказать.
  2
   Возвратившись домой, Станислав лег на диван и, закрыв глаза, глубоко задумался. Он попытался полностью уйти в себя, словно прислушиваясь к своим чувствам, и к своему внутреннему голосу. Он вспоминал слова Наза-рова о том, что дождь пробудил в людях все самое сокровенное, самое тайное. Судя по тому, что наблюдал в родном селе Станислав, люди превратились в настоящих безумцев, параноиков и животных в человеческом обличье. Но, неужели же в людях столько всего отвратительного и мерзкого? Это казалось просто невероятным.
   А что представляет собой он сам, Станислав? Что скрыто в нем самом? Неужели же и в нем столько мерзости и гадости, столько низменных инстинктов. Нет, он уверен, что этого просто не может быть.
   Станислав погрузился глубоко в себя, пытаясь проникнуть в свою собственную сущность. Что сокрыто в ней? Что скрывает он от окружающих, и от самого себя? Является ли он таким, каким думает о себе? И какие тайные желания и помыслы одолевают его? Наверняка в нем возникают иногда такие желания, о которых он не рассказал бы никому и никогда, и ни при каких обстоятельствах. Чего он на самом деле хочет, и о чем мечтает.
   Станислав никогда раньше не задавался таким вопросом, никогда не пытался понять самого себя. Но вот теперь, когда он задался этим вопросом, он понял, что не может найти на него ответа. Что было бы с ним самим, если бы он тоже попал под этот дождь? Какая скрытая черта его характера стала бы преобладающей?
   И вообще, отчего зависят все эти помыслы и желания. Являются ли они особенностями его мозга, его мышления, или же его помыслами руководит сердце. Но влияет ли вообще сердце на какие-либо чувства и эмоции? Может быть, это всего лишь является метафорой, будто бы сердце управляет любовью, ненавистью и другими чувствами.
   А, может быть, действительно, у человека имеется душа или что-то подобное этому. И если имеется душа, то, что такое она представляет собой и где находится? Говорят, что душа живет в сердце человека, но, в таком слу-чае, при пересадке сердца должна измениться и личность человека. В мире уже производились операции по пересадке сердца, но от этого, насколько было известно Станиславу, личность человека не менялась. Получается, что единственное место, где может находиться душа - это мозг человека. Это единственный орган, при пересадке которого изменится и личность человека.
   Но чем же, все-таки, обусловлены помыслы и желания человека? Может быть, они связаны с физиологией, обуславливаются функциями тела? Возможно, на них влияет гормональное развитие или что-либо в этом роде.
   И вообще, думал Станислав, что представляет собой человеческая личность? Почему "я" это действительно "я"? Почему человек ощущает себя как индивидуум? Если разобраться, человек всегда жил для того, чтобы удо-влетворять запросы собственного "я". В этом и смысл бытия. И все помыслы, и тайные желания обуславливаются этим самым "я". Говорят, что когда душа у человека черная, то и помыслы его черные. Что если так оно и есть?
   Если у человека есть какое-то потаенное желание, ну, скажем, желание разбогатеть, то, как бы человек его не скрывал, как бы бедно не жил, и какое бы сильное презрение к богатству не выказывал, он никогда не упустит возможности разбогатеть. Потому как от себя самого не убежишь. Точно так же злой человек, как бы сильно он не старался казаться добрым, сколько бы он добрых поступков не совершал, все равно внутри себя он будет переполнен гневом. И этот гнев и злоба будут ждать возможности вырваться на свободу.
   Станислав изумился собственному выводу. Изумился и ужаснулся. Он никогда не думал, что все это может оказаться настолько сложным. Чтобы понять человека, понять его психологию, необходимо приложить неимо-верные усилия и, прежде всего, изучить самого себя.
   И если дождь, пролившийся на жителей села, и в самом деле, вырвал наружу самые потаенные черты их сущности, то, в таком случае, люди просто стали сами собой. Они перестали стараться казаться иными, и открылись во всей своей сущности.
   Что это, хорошо или плохо?
   С одной стороны, хорошо. Люди перестали прятать свои личины под масками, поскольку не могут уже больше притворяться. Они стали честны перед окружающими. Они показывают свое истинное лицо.
   Но, с другой стороны, это "лицо" ужасно. Словно человек превратился в собственную карикатуру, выплеснув наружу все негативное, что может быть в человеке. А между тем, это всего лишь вырвалась на свободу главная черта людской сущности.
   Но как жить среди таких людей? Открытый и откровенный человек - это невменяемый человек. А невменяемость всегда считалась болезнью. Страшно жить в мире, где человек даже не пытается притворяться иным, не притворяется, что он лучше, чем он есть.
   Во время первого разговора с Борисом Назаровым, тот просил Станислава спасти их всех от самих себя. Говорил, что еще немного, и наступит время, когда он не сможет признать того, что с ним произошло перерождение. И вот этот момент произошел. Теперь Назаров просил забыть Станислава о том, о чем он его еще совсем недавно просил. Что это означает? Это означает, что сущность Назарова победила его разум, его здравый смысл.
   Станислав разговаривал еще с несколькими жителями. Все они говорили о том, что жители села выжили из ума после этого дождя, но никто из них не признал того, что это же самое безумие коснулось их самих. Каждый видел безумие в другом, но никто не замечал его в себе.
   Станислав вдруг почувствовал, что на него, независимо от его желания, возложена огромная ответственность. Ответственность за спасение всех жителей села. Необходимо было помочь им вернуть свой прежний облик, то есть победить свою сущность.
   Но как это сделать? Чем Станислав может им помочь, к кому обратиться? К врачам-психиатрам? Да, только они. Может быть, еще и психологи, а также экстрасенсы, маги и ведуньи. Их сейчас в стране становится все больше и больше. Запрет на "сверхъестественное" исчез вместе с советской властью. Впервые Станислав почувствовал всю нелепость и беззащитность атеизма перед силами природы. Станислав не понимал, что представляют собой экстрасенсы и колдуны, не понимал, какими силами те обладают, и могут ли эти силы оказать действительную помощь людям.
   А к кому же еще можно обратиться? Какими-то силами те должны обладать. Что может современный человек, воспитанный в духе атеизма, понимать в мироздании? А ведь раньше на Руси люди это понимали, знали способы исцелять болезни без всяких лекарств. Были ведуньи, знахари. Сейчас это все утрачено, но что если экстрасенсы обладают этими знаниями. Они могут помочь, они последняя надежда.
   Так думал и полагал Станислав.
  Глава 27
  1
   Небольшой кортеж, состоящий из четырех автомобилей, приближался к селу "Прибрежное". Впереди всех ехала "Нива" Станислава Меньшова, следом за ней двигались "Волга", "Лада" последней модели, и иномарка.
   Зима к тому времени уже вступила в свои права, и снег покрывал все село и дороги, ведущие к нему. Стоял легкий мороз.
   Кортеж въехал в село, и остановился возле сельского клуба, в котором уже давно перестали показывать фильмы. Приехавшие стали выбираться из машин.
   - А холодно тут у вас, - поежившись, произнесла обладательница "Волги" психолог Юлия Гладий. - В городе было теплее.
   - У нас всегда холоднее, чем в городе, - ответил Станислав.
   Из "Жигулей" выбрался экстрасенс, носящий фамилию Малкин. У него было какое-то трудно произносимое имя, которое Станислав так и не смог запомнить. Сам экстрасенс имел устрашающий и зловещий вид, и каждый раз, когда Станислав встречался с ним взглядом, он чувствовал, как его пронзает дрожь.
   Экстрасенс обвел взглядом окрестности.
   - Да, здесь определенно имеется что-то зловещее. Это чувствуется прямо в воздухе.
   Станислав и сам ощущал нечто подобное, поэтому он не стал даже пытаться возражать.
   - А где у вас председатель или кто у вас здесь главный? - спросил Малкин, глядя на клуб, со стен которого свисали старые изодранные афиши.
   Станислав хмыкнул.
   - Наш председатель покинул село больше недели назад. Сказал, что больше жить не может в этой дыре. Сказал, что ненавидел ее всю свою жизнь, и ждал-дожидался возможности уехать из нее навсегда. Забрал своих до-мочадцев и уехал, а куда, не сказал. Только плюнул на прощанье и послал нам всем проклятье.
   - Вот это плохо, - подала голос приехавшая на иномарке маг и целительница Евдокия. Никто не знал ее фамилии, да и имя ее, скорее всего, было ненастоящим. Это была пожилая женщина лет шестидесяти а, возможно, что и больше. На ней было странное одеяние, от которого за версту веяло чем-то мистическим и колдовским. Голову Евдокии украшала не то диадема, не то какой-то венец или корона непонятной формой и с выгравированными на ней изображениями. Пальцы целительницы были увенчаны перстнями, тоже весьма необычного вида.
   - Это плохо, что он послал вам проклятье на прощанье, - продолжала Евдокия. - Проклятье обладает страшной силой, и разрушительно действует на человеческую ауру. Теперь в вашем селе будет скапливаться отрицательная энергия, которая со временем может сконцентрироваться в мощное поле, и пагубно отразиться на всех живущих в этом селе.
   Станислав почувствовал, как у него похолодело все внутри.
   Юлия Гладий пританцовывала на месте от холода, и бросала скептические взгляды на целительницу и экстрасенса. Она не верила ни во что сверхъестественное, и речи этих людей лишь забавляли ее.
   - А, по-моему, - подала голос она. - Здесь нет ничего сверхъестественного, и искать причину всего этого необходимо в сугубо материальной сфере. К тому же, я пока не вижу ничего необычного.
   - Глубочайшее заблуждение, - возразил экстрасенс. - Как можете вы, психолог, говорить о том, что надо искать причину в материальной сфере. И как может атеист проникнуть в сущность природы и человеческой души? Весь этот мир находится за пределами наших физических возможностей, за пределами того, что мы можем увидеть своими плотскими глазами.
   Евдокия согласно закивала, поддерживая своего коллегу.
   - Все дело в том, что в каждом человеке имеется, как положительная, так и отрицательная энергия. И вот эта-то отрицательная энергия, которая исходит от человека, никуда не исчезает, а накапливается в природе, в окружающей среде. А поскольку природа не терпит подобного обращения с собой, то вся эта отрицательная энергия рано или поздно возвращается обратно к человеку. Что, очевидно, и произошло у вас.
   - Ну, а почему все это произошло именно в нашем селе? - спросил Станислав. - Почему не происходит ничего подобного в других местах?
   - Это происходит всегда и повсеместно. Просто в разных местах это проявляется по-своему.
   Юлия Гладий слушала все это, и насмешливо качала головой.
   Евдокия подняла руки и, вытянув их перед собой ладонями вперед, медленно двинулась вокруг машин, поворачиваясь из стороны в сторону.
   - Я чувствую потоки отрицательной энергии, - сказала она, закрывая глаза, и прислушиваясь к чему-то внутри себя.
   - Вы можете помочь моим односельчанам? - спросил Станислав.
   Евдокия опустила руки и, казалось, задумалась над вопросом.
   - Да, конечно, мы должны попытаться помочь людям. Но для этого необходимо, чтобы сами люди захотели этого. А среди нас есть скептики, которые могут создать серьезные помехи для этого.
   И Евдокия искоса посмотрела на Юлию Гладий.
   - А что можно сделать? - спросил Станислав. - Каким образом вы рассчитываете им помочь?
   Евдокия нахмурилась.
   - Необходимо исправить людскую ауру. Все болезни, и духовные, и физические, скрываются в ауре. И пока не будет исправлена аура, душа человека тоже не сможет быть исправлена.
   - И как это можно сделать?
   - Это можно сделать только при помощи магии. Энергия, которая концентрируется во внешних сферах, должна быть направлена на исцеление людских аур. Без этого никакая помощь невозможна.
   - А, может быть, следовало бы сперва переговорить с людьми? - выдвинула предложение Гладий. - Познакомиться с ними поближе, выслушать, что они сами скажут, а уж потом делать какие-то выводы.
   - Да, это правильно. Больного всегда нужно вначале осмотреть, а потом уже лечить.
  2
   Они шли по улицам села, зябко ежась, и кутаясь в свою одежду. Первым, куда они направились, оказался дом Селивановых. Дверь долго никто не открывал, но Станислав продолжал настойчиво стучать. Наконец на пороге показалась мать Артема. Она выглядела довольно измученной.
   - Чего вам надо? - недружелюбно спросила она, бросая испуганные взгляды на непонятно одетых людей. - Что это за люди с тобой?
   - Не пугайтесь, - сказал Станислав. - Эти люди здесь затем, чтобы помочь.
   Он представил гостей. Селиванова вспыхнула от гнева.
   - Еще только колдунов нам не хватало! Что нам, бед, что ли, мало? Навалились тут на нас! Убирайтесь-ка все отсюда!
   Тут вперед выступила Юлия Гладий.
   - Извините нас, но почему вы так враждебно настроены? Что у вас случилось?
   - Что случилось? - недовольно произнесла Селиванова. - Как будто вы сами не знаете, что у нас случилось. Небось, он вам уже все рассказал. - Селиванова кивнула на Станислава. - Иначе бы вы здесь не были.
   - А что, собственно, у вас произошло? - продолжала Юлия Гладий. - Станислав нам рассказал весьма невероятную историю. Что-то о необычайном дожде.
   - Это все из-за него, проклятого, - нахмурилась Селиванова. - После дождя все это и началось.
   - Можем мы войти к вам в дом, и там поговорить?
   - Нет, - резко ответила Селиванова, хватаясь за дверь, чтобы воспрепятствовать войти нежеланным гостям.
   Гладий невольно отступила.
   - Хорошо, хорошо, но что же, все-таки, произошло?
   - Из-за этого дождя все люди из ума выжили. Безумие постигло наше село.
   - Мы здесь как раз затем, чтобы помочь вам, - твердо сказала Гладий.
   - У вас в селе отрицательная энергия скопилась, - вмешалась Евдокия. - И мы здесь затем, чтобы эту энергию развеять.
   - Ну, вот и развеивайте ее, а в наш дом не лезьте. Достаточно мне с сыном моим горя.
   - Хорошо, хорошо, - успокоила Юлия Гладий. - Тогда приходите все в клуб сегодня в шесть часов вечера. Там состоится встреча. Поверьте, мы здесь затем, чтобы помочь вам.
  3
   Они покинули двор Селивановых. День был пасмурный и мрачный, и от этого на душе Станислава стало еще тяжелее.
   Оказавшись на улице, Евдокия снова принялась делать какие-то магические пасы руками.
   - Послушайте, - не выдержала Юлия Гладий. - А вам не кажется, что вы своею магией только людей пугаете?
   - Это от незнания людского, - ответила Евдокия. - Люди темные, они ничего не смыслят в вопросах бытия.
   - А вы, значит, смыслите?
   Евдокия перестала делать пасы, и вперила свой взгляд в психолога.
   - Мы здесь для того, чтобы помочь людям, а вы своим скептицизмом только создаете неблагоприятную ауру, тем самым лишь усугубляя положение. Неужели вы этого не понимаете?
   - Усугубляю положение! Да этим людям нужна психологическая помощь. Вы что, не понимаете этого? У жителей села психический стресс. Что его вызвало, я не знаю, но снять его можно только найдя правильный подход к людям.
   - Прежде всего, нужно выяснить, откуда исходит отрицательная энергия. Я уверена, что ее источник находится на территории села. Если мы найдем этот источник, то, возможно, сможем его нейтрализовать. Во всяком случае, попытаемся. Без этого мы не сможем очистить ауры людей, так как они снова будут подпадать под влияние этого источника.
   Психолог только покачала головой.
   Они принялись совершать обход села. Впереди шли маг и экстрасенс, чуть позади них находились Станислав и психолог. Убедившись, что представители колдовских сил отдалились достаточно далеко, Юлия Гладий остановилась, и повернулась к Станиславу.
   - Я не понимаю, зачем вы затащили меня сюда? - сказала она. - Зачем устроили весь этот балаган? Неужели вы сами не понимаете, что эти люди нуждаются в психиатрической помощи не меньше, чем ваши односельчане. А, возможно, что даже и больше. Вы что же, полагаете, что психически ненормальные люди сумеют благоприятно воздействовать на ваших односельчан? Выкиньте это из головы! Это же просто шуты гороховые. Я еще раз спрашиваю, для чего вы это все затеяли?
   - А что я должен был делать? - воскликнул Станислав. - Понимаете, я уже не знаю, к кому обращаться. Не знаю, кто способен оказать им помощь. Поэтому я и собрал всех вас. Вы разносторонне подходите к проблеме. Может быть, хоть кто-то из вас сможет нам помочь. А у меня голова пухнет. Я не знаю, к кому обращаться. Ситуация настолько необыкновенная, что я не знаю, на какой стороне искать лекарство. С материальной ли стороны подходить или с духовной. Я ничего не знаю. Поэтому я и пригласил всех вас. Я надеюсь, что хоть кто-нибудь из вас сумеет разобраться с этой проблемой.
   - Я понимаю вас, - смягчилась Юлия Гладий. - Но все равно, если каждый из нас будет тянуть в свою сторону, мы ничего не добьемся, а сделаем только хуже. Поймите, я не могу работать с этими людьми. Я - атеистка. Я не верю в духовный мир, так же, как не верю и в человеческую душу. Я - психолог, а значит, здравомыслящий человек. Мне нужны помощники, которые бы рассуждали здраво, а не эти ряженные. В крайнем случае, я готова работать одна, без всякой помощи. Но говорю вам, избавьте, избавьте меня от их присутствия. С ними невозможна никакая работа, никакая психологическая помощь.
  Глава 28
  1
   Внезапно Евдокия остановилась. Держа перед собой вытянутые руки, ладонями вперед, она снова принялась медленно поворачиваться на месте. Наконец, она застыла, держа руки по направлению к дому священника.
   - Ну вот, опять начинается тот же цирк, - сказала Юлия Гладий, с неприязнью глядя на Евдокию.
   - Я чувствую поток негативной энергии, - произнесла Евдокия. - Здесь есть враждебно настроенные силы. Это весьма сильный источник, который может нам сильно помешать.
   Евдокия еще некоторое время поводила руками, дабы убедиться в правильности направления источника.
   - Да, сомнений нет. Источник находится в этом доме.
   Евдокия указала на дом отца Георгия.
   - Здесь же живет священник, - с удивлением произнес подошедший Станислав.
   - О, тогда все понятно! Это все объясняет. Священники всегда являются источниками негативной энергии. Они ничего не смыслят в положении вещей в природе, и поэтому пагубно воздействуют на все окружающее. Сами того не подозревая, они используют магию, не осознавая того, что творят. Хотя они отвергают на словах магию, тем не менее, они сами используют ее. Они играют с силами, которых не в состоянии постичь, а это очень опасные игры. Рано или поздно, они нанесут вред и себе и всем окружающим.
   - Так что же это выходит, - опешил Станислав. - Это выходит, что отец Георгий и наслал на нас эту порчу?
   - Я не знаю, он ли виновник этого или же нет, - продолжала Евдокия. - Но я знаю одно; от этого человека исходит отрицательная энергия. Я уже чувствую это на себе. Я теряю свои силы.
   - Так что же делать?
   - Вам необходимо как можно быстрее избавиться от этого человека. Он, как я понимаю, не местный?
   - Нет.
   - Ну вот, в таком случае, необходимо, чтобы он уехал из вашего села.
   - Он пытается восстановить церковь, которая была разрушена во время революции.
   - Вот-вот, - подхватила Евдокия. - Церковь всегда негативно влияла на человека. Она всегда излучала отрицательную энергию. Именно она привела к тому, что в нашей стране произошла революция, привела к тому, что человек стал убивать человека, брат восстал на брата, отец на сына. Но поскольку ничего не происходит в мире безнаказанно, то и эта революция обернулась против самой церкви. Она же больше всего и пострадала от нее.
   - Вы хотите сказать, что мы должны настоять на том, чтобы священник покинул село?
   - Да, и как можно скорее. Иначе моих сил будет явно недостаточно, чтобы как-то помочь людям.
   Евдокия снова вытянула руки, и направилась к дому отца Георгия. Однако, сделав несколько шагов, она остановилась, и затряслась всем телом.
   - Что с вами? - испуганно спросил Станислав.
   - Зло, - прохрипела Евдокия, трясясь, словно в припадке. - Я чувствую зло.
   Она тряслась все сильнее, ее глаза начали закатываться.
   Юлия Гладий подошла к целительнице и, схватив ее за руку, оттащила ее на несколько шагов назад. Евдокия пришла в себя.
   - О, да вы одержимая, мадам целительница, - саркастически сказала Гладий, выпуская руку Евдокии. - Из вас беса надо изгонять.
   Евдокия гневно сверкнула на нее глазами.
   - А, может быть, вы просто претворяетесь, чтобы поднять свой рейтинг?
   Евдокия и Гладий стояли друг против друга и пристально смотрели друг другу в глаза, ведя своего рода поединок взглядов.
  2
   В здании клуба шли приготовления. Станислав расставлял на сцене столы и стулья, а экстрасенс Малкин, тем временем, улучив минуту, занимался чем-то вроде гадания. Едва только столы были установлены, Евдокия села за свой стол, и принялась раскладывать на нем свои амулеты, а также расставлять в определенном порядке свечи.
   Психолог, скептически наблюдавшая за всеми этими приготовлениями, заглянула через плечо Малкина, и спросила:
   - Что вы там гадаете?
   Однако экстрасенс не удостоил ее ответом, и продолжал заниматься своим делом. Наконец, видимо закончив, он бросил взгляд на Станислава, и произнес:
   - Сегодня неблагоприятный день для проведения подобного сеанса.
   - Что? Почему? - не понял Станислав.
   - На это указывает расположение планет. Меркурий сейчас находится в созвездии Тельца, а Марс пребывает в Овне. Подобное расположение свидетельствует о том, что энергия Земли сегодня не может войти в контакт с энергией Космоса а, следовательно, внешние воздействия на человеческую ауру крайне затруднительны.
   - Вы пользуетесь неправильной методикой, - возразила Евдокия. - Любая энергия подчиняется магии. А если использовать для этой цели белую магию, то энергия космоса будет взаимодействовать с магом через внешние сферы, что вполне делает возможным влияние на человеческую ауру.
   - Но эта энергия может в первую очередь повлиять на того, кто в данный момент является проводником, то есть посредником, - возразил экстрасенс. - Вы не боитесь, что переоцените свои силы?
   Юлия Гладий слушала все это, и качала головой, время от времени, закатывая глаза к небу.
   Станислав в растерянности наблюдал за всем этим, и чувствовал какую-то неясную тревогу в душе. Он уже и сам сожалел о том, что привез сюда этих людей, но назад идти уже было поздно.
   Евдокия повернулась к Станиславу.
   - Молодой человек, вы не возражаете, если я прощупаю вашу ауру? - спросила она. - Вполне возможно, что вы тоже нуждаетесь в помощи квали-фицированного мага.
   От этих слов Станислав почувствовал ужас. Ему совершенно не хотелось, чтобы эта женщина ставила на нем свои эксперименты. Он невольно подался назад, и затряс головой.
   - Нет-нет, у меня все в порядке, - поспешил заверить он.
   Евдокия посмотрела на него с подозрением. Когда она отвела от него взгляд, Станислав почувствовал огромное облегчение.
  3
   К шести часам в клубе собралось всего лишь чуть больше десяти человек. Остальные же не изъявили желания присутствовать на сеансе магии. Среди пришедших были Артем Селиванов, Игорь Гуров и Борис Назаров. Артем был то ли пьян, то ли с глубокого похмелья. Он, налитыми кровью глазами, смотрел на людей, сидящих за столами на сцене.
   Станислав хотел было произнести обращение к пришедшим, чтобы разъяснить им цель этого собрания, но его собственный язык не хотел его слушаться. Видя, что Станислав молчит, Евдокия взяла инициативу в свои руки.
   - Прежде всего, добрый вечер, - произнесла она. - Честно говоря, мы ожидали, что придет гораздо больше народу, но мы рады и тому, что вызвали доверие хотя бы у некоторых из вас. Давайте знакомиться. Меня зовут Евдокия, я - маг и целительница. Это, - Она указала на Малкина. - Экстра-сенс...
   Тут Евдокия произнесла его имя, такое труднопроизносимое, что Станислав снова не смог его не то что запомнить, а даже разобрать. Евдокия повернулась к Юлии Гладий, и лицо ее сразу же помрачнело.
   - А это Юлия Гладий, психолог, - с видимой неохотой представила Евдокия. - До нас дошли слухи о необычайном событии, произошедшем у вас примерно месяц назад. Мы здесь затем, чтобы помочь вам.
   - О чем вы вообще говорите? - воскликнул Игнатий Мухин.
   Евдокия непонимающе посмотрела на него.
   - У вас в селе сгустилась отрицательная атмосфера, которая повлияла на ваш внутренний духовный мир. Насколько я понимаю, у вас накалились отношения друг с другом.
   - Что вы такое говорите? Лично со мною все в порядке. Я пришел сюда вовсе не для того, чтобы мне оказывали психологическую помощь.
   Этот ответ немного смутил целительницу.
   - Неужели же вы не замечали того, что поведение ваших односельчан сильно изменилось после того, как у вас прошел дождь, о котором нам рас-сказал Станислав.
   - Ха, - снова воскликнул Игнатий. - Еще как заметил. Но лично со мною все в порядке.
   - И со мною все в порядке, - поддержал Игорь Гуров. - Но вы правы, магическая защита нам сейчас очень даже нужна.
   - Вот видите, - обрадовалась Евдокия неожиданной поддержке. - А теперь, если не возражаете, я пройдусь вдоль рядов, и прощупаю вашу ауру.
   Поскольку возражений не последовало, Евдокия поднялась с места. Медленно и величественно, она сошла со сцены и двинулась вдоль рядов со зрителями, водя руками поверх их голов. Дойдя до Игоря Гурова, Евдокия остановилась, заинтересовано глядя на амулеты, которыми тот был буквально увешан.
   - Я вижу, что вы единственный из всех присутствующих, кто понял, с чем же вы действительности имеете дело, - с долей уважения произнесла Евдокия. - Но вы неправильно используете защиту. Вот этот амулет, - Она указала на талисман, висевший у Игоря на груди. - Эффективен только против сглаза, но не эффективен в данном случае.
   - А с чем мы имеем дело? - почти выкрикнул Игорь. - Что это был за дождь?
   - Мы пока еще этого не знаем, - немного смутилась Евдокия.
   - В таком случае, что же вы нам голову морочите? - с вызовом крикнул Игнатий.
   Евдокия посмотрела на Мухина.
   - Вы имеете дело с весьма могучей энергетической силой, направленной против вас. Кто-то, я не сомневаюсь в том, что это дело рук человеческих, использует против вас магию.
   - Кто это? - с каким-то хрипом, словно его душили, спросил Игорь, не сводя пристального взгляда с Евдокии.
   - Я не знаю, кто это, но я не сомневаюсь, что это очень могущественный маг. Я чувствую, как пульсирует ваша аура. Кто-то очень упорно пытается повлиять на нее.
   Игорь Гуров судорожно сжал кулаки.
   - Остановите его! Найдите, кто это, и остановите его!
   Евдокия, казалось, раздумывала.
   - У него очень большая сила. Я не уверена, что у меня хватит сил противостоять ему.
   - Но, что же нам делать? Кто, в таком случае, может помочь нам?
   В разговор вмешался экстрасенс.
   - Я думаю, что не все так безнадежно, как полагает Евдокия. Прежде всего, необходимо успокоительно воздействовать на вашу ауру. Будьте любезны, Евдокия, отойти немного в сторону. Я хочу попробовать ослабить внешнее воздействие на ауры этих людей.
   Евдокия негодующе посмотрела на экстрасенса.
   - При всем моем уважении к вам, дорогой коллега, но вы мешаете моей работе. Пожалуйста, позвольте мне закончить то, что я делаю.
   Юлия Гладий, до этого молча наблюдавшая за происходящим, вдруг резко и трескуче рассмеялась. Она обхватила себя руками за голову, и тряслась от смеха.
   Маг и экстрасенс в возмущении воззрились на нее.
   - Ой, я не могу! - воскликнула сквозь смех психолог. - Это цирк! Это настоящий цирк!
   - Да они же просто над нами издеваются! - ахнул Игнатий Мухин. Он покрутил головой в поисках поддержки. - Мужики, вы слышите! Они же просто над нами издеваются!
   - Никто над вами не издевается, - успокаивающе произнесла Евдокия, заблаговременно отступая назад. - Это просто выходки психолога, которая не верит в магию, и совершенно не разбирается в сути вещей. Сама того не понимая, она негативно влияет на весь процесс.
   Внезапно Евдокия замолчала, вытянулась, и застыла словно столб. Затем она вдруг задрожала, словно в приступе эпилепсии.
   - Я чувствую, - с трудом произнесла она. - Я чувствую, как кто-то пытается повлиять на меня. Это снова он, но я не знаю, кто он.
   Глаза целительницы стали закатываться, судороги продолжали сотрясать ее тело.
   Юлия Гладий легла на стол, и сотрясалась от смеха. Ее смех становился все более безудержным, похожим на истерический.
   Зрители стали угрожающе подниматься со своих мест.
   - Да они же над нами издеваются! - снова повторил Игнатий. - Они же просто устроили здесь цирк, чтобы поглумиться над нами. И он с ними заодно. Это он привез их в наше село.
   Игнатий указал на Станислава.
   Станислав испуганно попятился.
   - Да вы что, люди, я же для вас старался! Я хотел сделать как лучше!
   Он перехватил укоризненный взгляд Бориса Назарова.
   - Вы все неправильно понимаете! Я хотел помочь!
   - Бейте их! - вдруг закричал Игорь Гуров, бросаясь вперед. - Они же, колдуны проклятые, сами нам проклятье несут!
   Все, кто сидел в зале, бросились вслед за Гуровым. Злость, обида, чувство унижения заставили их пустить в ход силу.
   Увидев, что дело принимает серьезный оборот, экстрасенс сорвался с места, и метнулся к выходу. Евдокия, моментально прекратив трястись в конвульсиях, тоже повернулась с намерением последовать вслед за экстра-сенсом. Но она оказалась недостаточно проворной; кулак Игоря Гурова ударил ее в спину, тем самым, придав ей еще большее ускорение.
   Смех Юлии Гладий внезапно оборвался, когда она поняла, что разъяренные сельчане могут наброситься и на нее тоже. Вскочив из-за стола, она бросала по сторонам испуганные взгляды, ища путь для отступления.
   Станислав, увидев бегущих к нему людей, отскочил в сторону, в надежде, что гнев его односельчан минует его, и будет направлен лишь против приехавших знаменитостей. Однако Игнатий Мухин бежал прямо на него. Взмахнув кулаком, он попытался ударить Станислава, но тот успел защититься руками. Игнатий всем весом навалился на него, и сбил с ног, так как был значительно тяжелее Станислава.
   Оказавшись на полу, Станислав ухватился рукой за ножку стула, стоящего неподалеку, и запустил им в Игнатия. В следующую секунду он уже был на ногах, и бежал к выходу, надеясь успеть выскочить раньше, чем его настигнут преследователи.
   Тем временем, незадачливые знаменитости уже были на улице, где едва не столкнулись с отцом Георгием, который окроплял святой водой здание клуба.
   Евдокия, бежавшая впереди всех, резко затормозила, чтобы не столкнуться со священником. Она тут же поняла, откуда исходила та энергия, которую она ощутила в клубе.
   Отец Георгий, не говоря ни слова, брызнул на Евдокию святой водой.
   Евдокия издала визг, присела к земле, и выставила вперед руки, с согнутыми, словно когти, пальцами.
   - Сгинь! - истошным голосом закричала она. - Уйди с моего пути или я наложу на тебя проклятье!
   В ответ на это, отец Георгий снова окропил ее святой водой, приговаривая:
   - Во имя отца и сына, и святого духа, аминь!
   Евдокия зашипела, и прижала руки к своему лицу, словно на нее плеснули едкой кислотой.
   В следующую секунду, Игорь Гуров, выросший за ее спиной, толкнул Евдокию в спину. От удара она упала на четвереньки, и быстро поползла прочь.
   Отец Георгий плеснул святой водой на Игоря Гурова. Тот вздрогнул, и ошарашено посмотрел на священника.
   - А ты! Ты что здесь делаешь?! Ты тоже на нас колдуешь?
   - Одумайтесь, люди, - начал священник, но тут на Игоря Гурова налетели другие преследователи, и на снегу образовалась куча-мала.
   Пользуясь этим, троица приглашенных бросилась к своим машинам, которые стояли неподалеку, и стали лихорадочно заводить двигатели.
   - Не дайте им уйти! - крикнул кто-то.
   Но было уже поздно. Машины отъезжали от клуба. Евдокия высунулась из окна, и послала всем жителям порцию проклятий, и в частности, отцу Георгию, обещая наложить на него порчу.
   Преследователи поднимались на ноги и, в растерянности, метались на месте, не зная, что предпринять; попытаться догнать машины, или сорвать злость на священнике.
   - Люди добрые, одумайтесь! - снова воскликнул священник. - С кем вы связались? К кому обратились? Неужели же вы не понимаете, что все это колдовство и все прочее, исходит от дьявола. Вы обратились за помощью к силам тьмы. Но неужели же они вам помогут, если вы и так уже от них самих пострадали. Это все бесовские игры, вы своими поступками сами себе делаете хуже. Остановитесь!
   Отец Георгий снова окропил жителей. Те вздрагивали, пятились назад, но уже не делали попыток напасть на священника.
   - Опомнитесь, - продолжал священник. - Вы просите зло избавить вас от зла. Где ваш разум, где рассудок? Угомонитесь, и расходитесь по домам. Они, - священник указал вслед машинам. - Они вам не помогут, а лишь навредят.
   В глазах у людей что-то изменилось. Они словно приходили в себя. Оглядывая друг друга, они топтались на месте, не зная, что предпринять даль-ше.
  4
   Позже вечером, когда страсти поутихли, Борис Назаров сидел рядом со Станиславом на холодных ступеньках клуба и, с дрожью в голосе, говорил:
   - Ох, Стас, Стас, какие же мы люди страшные существа! Какая же мерзость сокрыта глубоко внутри нас. Мы грезим о свободе, и не понимаем того, что нельзя нам давать этой самой свободы. Не готовы мы к ней. Больше всего мы должны желать защиты от нас самих, от нашей сущности. Мы говорим красивые слова о наших помыслах, о желаниях, о наших чистых и светлых мечтах, но совершенно не осознаем, что хотим-то мы, на самом деле, совсем иного. И вот теперь, когда все тайное становится явным, мы сами можем убедиться в том, что же мы представляем собой на самом деле. Мы реали-зовали свои желания. Мы выпустили на волю свою сущность, и ты сам видишь, что из этого получилось.
   Назаров помолчал, глядя куда-то вдаль. Руки его нервно сжимали брюки на коленях.
   - Я ведь раньше полагал, что мое искреннее желание это улучшить жизнь ближнего, улучшить жизнь простого народа. Но теперь я дал волю собственному "я", и что из этого вышло? Я делаю и творю совсем не то, что, как я полагал, хочу. Я оказался совсем иным, чем думал о себе. И мне страшно от этого. Я понял, что хочу жить исключительно ради собственного удовольствия. Я не хочу ни за кого отвечать, не хочу выполнять никаких обя-занностей, ничего из этого.
   Назаров покачал головой.
   - Я не знаю даже, почему я тебе все это рассказываю, почему я так разоткровенничался. Но я боюсь своих помыслов, своих желаний. Боюсь того, что могу еще натворить. Когда-то я просил тебя помочь нам. И мы нуждаемся в помощи. Но в чьей? И кто способен нам помочь в такой ситуации? Кто способен избавить нас от нас самих? Мне кажется, что никто извне не сможет нам помочь. А сами мы ничего сделать с собой не можем. Получается заколдованный круг.
   Назаров закрыл глаза.
   - Уходи, я не хочу больше разговаривать. Я жалею, что вообще рассказал тебе все это. Жалею, что открыл тебе свою душу.
   С этими словами Назаров поднялся с места и, не дожидаясь ответа Станислава, пошел прочь.
   На улице наступили сумерки.
  
  
  Конец второй части.
  
  
  Часть III
  ДЕТИ
  Истинно говорю вам: кто не примет Царствия
   Божьего, как дитя, тот не войдет в него.
  (Евангелие от Марка 10; 15)
  
  Глава 29
  1
   Три месяца спустя, в середине марта, Оксана Стычкина стала испытывать тошноту. Все последнее время она чувствовала какую-то растерянность, тревогу. Ее охватывали внезапные смены настроения, от нервозности до умиротворения, от грусти до раздражительности.
   Но это теперь считалось в порядке вещей, а вот тошнота означала, что у Оксаны начались неполадки в организме. Не было сомнений, что радиоактивный дождь повлиял и на ее физическое здоровье. Как врач, Оксана сразу же поняла, что с ней происходят изменения. Что необходимо было делать дальше; склониться перед неизбежным или попытаться бороться? Но если бороться, то каким образом? Что она может сделать, что предпринять? Единственным возможным вариантом была поездка в городскую клинику на обследование. Будь что будет, но Оксана не хотела сдаваться. Инстинкт самосохранения заставлял ее действовать.
   Оксана легла на обследование. Каково же было ее изумление, когда врачи установили у нее беременность. Это было настоящим потрясением для Оксаны. Она уже много лет мечтала о ребенке и, с одной стороны, такая но-вость вызвала у нее настоящую радость. Но с другой стороны, учитывая то, в каких обстоятельствах происходит беременность, Оксана почувствовала непреодолимый страх за судьбу своего будущего ребенка. Этот страх был настолько силен, что он почти полностью вытеснил чувство радости, и первой же мыслью ее было желание сделать аборт. Она прекрасно понимала, что аборт есть не что иное, как убийство еще не рожденного ребенка, и что вполне возможно, второго шанса завести ребенка у нее уже не будет, но мысль о том, каким может оказаться такой ребенок, панически била в ее голове, призывая немедленно сделать аборт.
   Оксана не знала что ей делать, и как ей быть. Она не имела ни малейшего понятия о том, как подобную новость воспримет ее муж. Решив, что время на раздумье у нее еще есть, она решила вернуться пока в родное село.
  2
   А в селе Оксану Стычкину ожидала еще одна новость. Кроме нее ждала ребенка еще одна женщина. Ее звали Инна Малькова.
   Само собой разумеется, Оксана сразу же отправилась к ней. Ей хотелось знать, что та собирается делать со своим ребенком.
   Инна Малькова, в отличие от Оксаны никаких сомнений по этому поводу не испытывала. Она твердо решила рожать, несмотря ни на какие сложности и невероятности.
   Подобная твердость вселила уверенность и в Оксану.
  Глава 30
  1
   Месяц спустя Оксана снова приехала в клинику на осмотр. По мнению врачей, беременность Оксаны протекала без отклонений, но это лишь еще больше пугало ее. Все было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой.
   Оксана решила сделать аборт.
   Но, в тот момент, когда она собиралась подписывать документы, к ней подошел человек в белом халате, и попросил разрешения поговорить с Оксаной. Мужчина вел себя очень приветливо и обходительно, чем произвел на Оксану положительное впечатление. Он представился как доктор Степан Соломин, и убедительно просил Оксану не делать аборта, а родить ребенка.
   И тогда-то Оксана узнала, что события, произошедшие в их селе, не остались без внимания, и что ученые внимательно следят за происходящим. Эта новость повергла Оксану сначала в шок, а потом в негодование.
   - Выходит, вы все знали с самого начала, - возмущалась она. - Почему же вы ничего не сделали для того, чтобы предотвратить все это, или хотя бы помочь сейчас?
   - А что мы могли сделать? - мягко сказал доктор Соломин. - Мы подневольные люди, и всего лишь выполняем приказы. Нашего мнения и желания никто не спрашивал.
   - Мы? - переспросила Оксана. - Кто это "мы"?
   И тогда Степан Соломин представил еще двух человек; одного мужчину и одну женщину. Женщина оказалась психологом, ее звали Лариса Гусева. А мужчина был представлен как профессор по генетике, его имя было Макар Кудрявцев. Фамилия ему явно не шла, так как он был почти совершенно лы-сым.
   В тот момент Оксана поняла, что попала под пристальное наблюдение ученых, и от этой мысли ей стало не по себе. Кому же приятно быть объектом научного эксперимента. Ученые знали и о том, что в селе была еще одна беременная. За ней тоже велось невидимое наблюдение.
   - А почему вы так заинтересованы в том, чтобы мы обе родили детей? - подозрительно спросила Оксана Стычкина. И внезапно она поняла то, о чем должна была догадаться с самого начала. - Ну, конечно, вы же все знали за-ранее. Вы же в курсе обо всем.
   Оксана с вызовом посмотрел на всех трех докторов.
   - Зачем вам нужен мой ребенок? Когда он родится, вы заберете его у меня? Ведь так?
   - Ну что вы, - все так же мягко сказал Соломин. - Вовсе нет. Просто мы будем следить за его развитием, следить, чтобы не было никаких отклонений.
   - Следить, чтобы не было отклонений? - воскликнула Оксана. - А, может быть, вас как раз и интересуют отклонения? Чего вы ждете от моего ребенка? Каких отклонений?
   Доктор ничего не ответил на этот вопрос.
   - Вы - экспериментаторы! Вы устраиваете опыты над живыми людьми. Вы просто хотите в очередной раз увидеть, как радиация влияет на человеческий организм. Как это было в Тоцке, как это было в других города, где испытывались ядерные взрывы на ни в чем не повинных жителях. Мы для вас просто лабораторные крысы.
   Голос Оксаны становился все громче, чувство гнева росло в ней.
   Степан Соломин попытался ее успокоить.
   - Тише, тише, Оксана, вам нужно успокоиться. Все совсем не так, как вы себе это представляете.
   - Вот как! Но вы же знаете, что с нами произошло. Тогда расскажите мне, что это было такое, и что с нами теперь происходит.
   - Мы знаем об этом не больше вашего.
   - Ложь, ложь! - воскликнула Оксана. - Все вы прекрасно знаете, просто скрываете это от нас. Откуда взялись эти отходы возле наших берегов?
   Степанов молчал, но Оксана ясно видела, что он чего-то недоговаривает. Она пристально смотрела ему в глаза, кипя гневом.
   - Мы можем только предполагать, - наконец был вынужден сказать Степанов.
   - Предполагать? Что же вы такое предполагаете?
   - Два года назад в океане затонул российский танкер с радиоактивными отходами. С тех пор в океане стали происходить непонятные события. В океане происходили мутации, вроде бы, по слухам, появились разумные акулы.
   - Эту чушь я уже слышала раньше.
   - Возможно, что это и не чушь. Танкер был поднят год назад, но отходы продолжают плавать по океану.
   - Они должны уже были давно раствориться, - возразила Оксана. - Или расплыться по всему океану а, следовательно, перестать быть опасными.
   - Не знаю, - ответил Степанов. - Я рассказал вам все, что знаю.
   Оксана помолчала.
   - А что будет с моим ребенком? Он родится уродом? Он будет умственно ненормальным?
   - Мы надеемся, что с ним будет все в порядке, - сказал Степанов.
   Но, по его глазам Оксана видела, что он надеется на совсем иное. В противном случае, он бы не был так заинтересован в том, чтобы Оксана рожа-ла.
  2
   Все три доктора приехали в село, чтобы лично посетить Инну Малькову, а заодно посмотреть собственными глазами на то, что происходит в "Прибрежном". А слухи о невероятных событиях в селе уже распространились довольно далеко, и соседние поселения окрестили "Прибрежное" деревней проклятых, хотя никто из них толком и не знал, что же в нем такого проклятого.
   Психолог Лариса Гусева оказалась настоящим профессионалом своего дела. Она сумела найти подход и общий язык практически с каждым, с кем только пожелала. Мальковы в начале встретили докторов из города крайне подозрительно, но уже после нескольких минут общения с Гусевой, они пригласили приехавших в дом.
   Инна Малькова, в отличие от своей односельчанки, не испытывала ни малейшего сомнения по поводу того, рожать ребенка или не рожать. Для нее этот вопрос просто не стоял. Поскольку она забеременела, то должна рожать, никакого тут сомнения быть не может. Было похоже, что Инна вообще не беспокоилась за судьбу своего будущего ребенка. Для нее ничего необычного или невероятного в селе вообще не происходило. Она была твердо уверена в том, что ребенок родится абсолютно здоровым, никаких опасений у нее не было.
   Но с этих пор Инна и Оксана находились под постоянным наблюдением специалистов, которые внимательно наблюдали за их состоянием, за тем, как протекает беременность.
  3
   Артем Селиванов проснулся однажды утром со странным чувством и ощущением. Он лежал с закрытыми глазами, и испытывал какой-то необычайный прилив сил. Это была словно смесь различных чувств. Одновременно чувство силы, и чувство, словно он преодолел самого себя.
   Артем открыл глаза. Он лежал в своей постели, но ему явственно казалось, будто что-то вокруг изменилось. Вокруг? Или внутри него самого? Его охватывало чувство полного контроля над собой. Это не было чувством свободы, как ему казалось раньше. Это чувство казалось скорее наоборот, чувством жесткого самоконтроля. Что-то изменилось. Тело было послушным и готовым подчиняться его воле.
   Сев на кровати, Артем почувствовал дикую головную боль. Такую боль человек обычно ощущает в глубоком похмелье. Это и не удивительно, Артем и был в состоянии глубокого похмелья. Но, в то же время, ему не хотелось напиться, не хотелось опохмелиться. Вместо этого у него в голове сверкнула мысль: "Господи, зачем же он столько пил!" Ведь он никогда не был алкоголиком, а пил всегда в меру. Что же случилось с ним? Почему он так изменился? Что нашло на него, и когда это началось?
   Ответ он уже и сам знал. Все началось в тот проклятый день, когда на село обрушился радиоактивный дождь, или какой он там еще был.
   Артем потер руками голову, стараясь унять головную боль. Поднявшись на ноги, он подошел к зеркалу, и взглянул на свое отражение.
   Из зеркала на Артема смотрело красное опухшее лицо законченного пьяницы и забулдыги.
   Что это? Кто это? Артем поднес руку к лицу, и провел по нему пальцами. Это не может быть его лицо, это не может быть он сам!
   - Что со мной? - произнес Артем.
   Он не узнал собственного голоса, таким он был хриплым и слабым.
   Господи, да что же это он натворил с самим собой?
   Артем умылся и вышел на крыльцо.
   Начиналось лето, и утреннее солнце поднималось над горизонтом, освещая собой зеленые луга и леса.
   Артем ошалело смотрел по сторонам. Ему казалось, что он очнулся от ночного кошмара, который помнил лишь урывками. В этом сне он предавался запою, бездельничал, ничего не делал, и падал в какую-то умственную и духовную пропасть.
   Но неужели это был не сон?! Неужели же с ним все это было на самом деле? Но как так могло случиться, что он, никогда не испытывавший страсти к водке, вдруг спился в одночасье? Он никогда не испытывал к этому тяги.
   А, может быть, в глубине души, все-таки, испытывал? Иначе бы он просто не смог бы столько пить. Возможно, в нем была подсознательная тяга к беспробудному пьянству. А он об этом даже и не догадывался. Возможно ли такое?
   Артем вспомнил тот день, когда все это началось. Его тогда охватило дикое упоительное чувство свободы. Он почувствовал, что теперь ему все можно, что он может реализовать все свои тайные помыслы и желания. А дальше началось пьянство. Неужели же это и было его тайным и основным помыслом. Помыслом настолько сильным, что он забыл обо всем остальном. Он почувствовал, как пали в тот день его внутренние преграды. И после этого он начал пить.
   А сегодня утром все изменилось. Он стал таким, каким был всегда, каким был раньше. Он чувствовал какую-то внутреннюю силу, которая как будто заперла все мерзкое и негативное, что в нем было, в клетку, где-то в глубине него. Словно кто-то невидимый просто поиграл с ним, дав понять, какие мерзости таятся в его душе, в его подсознании, и словно спрашивая Артема, хочет ли он, что бы это тайное и сокрытое управляло им в жизни. Он попробовал этого, и больше не хотел.
   Но что же произошло сегодня? Неужели же из него выветрилась та дрянь, которая попала в него из радиоактивного дождя? Как это случилось? Теперь он снова был несвободен, но эта несвобода теперь приносила ему чувство облегчения, чувство спасения и освобождения от себя самого.
   Артем вернулся в дом. На кухонном столе стояла недопитая бутылка водки. Артем с отвращением посмотрел на нее, затем взял в руки и, выйдя на крыльцо, зашвырнул ее далеко в сторону. Затем он зашел в дом, и достал баян, которым не пользовался уже давно. Руки вновь привычно обхватили инструмент, а пальцы забегали по знакомым клавишам. Комната наполнилась звуками музыки. У Артема на глаза навернулись слезы. Почему он так мало уделяет времени игре на баяне? Ведь у него же есть талант, есть призвание.
   Но прошло несколько дней, и Артем вновь почувствовал, что его охватывает желание напиться, снова возникло чувство неудовлетворенности. Артем с ужасом понял, что наступает рецидив, словно чуждые и враждебные силы, пробужденные в нем дождем, вновь берут вверх над ним. Сущность снова рвалась на свободу.
  Глава 31
  1
   Ученые, тем временем, наблюдавшие за сельскими жителями, пытались войти с ними в контакт. Они жили в пустующем доме, который совсем недавно оставил председатель. В нем они соорудили свою мини-лабораторию, в которой занимались тщательным изучением анализов, и в которую категорически не впускали Оксану Стычкину, несмотря на все ее попытки проникнуть внутрь.
   - Это просто удивительно, - изумлялся Кудрявцев, отрываясь от микроскопа. - Никаких видимых изменений не происходит с людьми. А ведь дождь шел из радиоактивного облака.
   - Да, - соглашался Соломин. - Облако образовалось из того вещества, что плавало в море, возле берегов.
   - Вот именно, - подхватывал Кудрявцев. - Это должно сказаться на людях, просто обязано повлиять на их гены.
   - И вы ждете, что у двух беременных женщин родятся дети с генетическими изменениями?
   Кудрявцев развел руками.
   - Все указывает на большую вероятность этого.
   Соломин с любопытством посмотрел на генетика.
   - А что же конкретно вы ждете от детей? То, что они окажутся мутантами, двухголовыми демонами?
   Кудрявцев фыркнул.
   - Честно говоря, я ожидаю любого варианта.
   Соломин посмотрел в окно.
   - А вам не страшно здесь жить? Не боитесь ли вы здесь надолго оставаться?
   - Что вы имеете в виду?
   - Люди относятся к нам враждебно. Кто знает, что придет им в голову.
   Кудрявцев поморщился.
   - Люди просто напуганы. Они не знают чего ожидать, вот и боятся.
   - А вы не боитесь, что радиация еще не совсем здесь выветрилась. Что если она подействует на нас самих?
   - Глупости, - отмахнулся Кудрявцев. - Ни один прибор не показывает, что здесь что-нибудь не в порядке. Радиационный фон здесь полностью в норме.
   - Но ведь вы сами признали, что это необычная радиация. Кто знает, какие последствия она может оставить после себя.
   Кудрявцев ничего не ответил, и продолжал возиться с микроскопом.
  2
   Оксана Стычкина должна была родить примерно месяца на два раньше, чем Инна Малькова. Когда наступил срок, ученые собственноручно отвезли Оксану в роддом, где наблюдали за родами.
   Роды прошли успешно, и Оксана родила вполне здорового мальчика, которого тут же окрестила Валерием. Новорожденный ничем не отличался от обычного ребенка. У него не было ни шести пальцев на руках и ногах, ни перепонок, ни хвоста. Не было ничего необычного в его внешности, если не считать глаз.
   Взгляд ребенка вовсе не был тем глупым и несмышленым взглядом, каким обладают все новорожденные дети. Это был необычайно умный взгляд, совершенно не свойственный взгляду обычных детей. Глаза Валеры смотрели так, словно ребенок все понимал, и пытался изучить окружающий его мир.
   Этот взгляд заметили и ученые. Они долгое время шептались о чем-то между собой. О чем, Оксана не смогла расслышать, хотя и внимательно при-слушивалась к ним.
   Через несколько дней муж Оксаны забрал ее вместе с ребенком домой. Ученые не препятствовали этому, хотя Оксана опасалась, что они отберут у нее ребенка.
   Вскоре настало время родить Инне Мальковой. Ученые ожидали результата с не меньшим интересом, чем наблюдали за родами Оксаны. Инна Малькова родила девочку, которой дала имя Олеся. И этот ребенок обладал таким же уникальным разумным взглядом, каким обладал ребенок Оксаны.
   - Вы заметили, какой у обоих детей взгляд? -поинтересовался Кудрявцев, задумчиво глядя на счастливую мать, ласкающую свое дитя.
   - Заметили, - признали Соломин и Гусева.
   - Такой взгляд соответствует взрослому человеку, да и не просто всякому взрослому, а человеку, умудренному жизненным опытом, - сказала Гусева. - Такой взгляд бывает на иконах, на которых изображают святых.
   - Очень точное замечание, - подхватил Кудрявцев. - Готов поспорить, что эти дети будут обладать весьма необычным интеллектом.
   - Но вот каким? - произнесла Гусева. - Что ожидать от этих детей в будущем?
   - Я думаю, что именно будущее и даст ответ на этот вопрос, - ответил Соломин.
  3
   Обе матери заметили необычный взгляд своих детей. И он напугал их. Когда Инна Малькова вернулась в родное село, Оксана поспешила навестить ее, чтобы посмотреть на новорожденную.
   - Ты посмотри, какие у них глаза, - говорила Оксана. - Как ты думаешь, что это значит?
   - Я не знаю, - призналась Инна. - Ты врач, и тебе лучше следовало бы это знать.
   - Но я никогда не встречалась ни с чем подобным. И не знаю даже, что и сказать. Но меня пугает этот взгляд.
   - Признаюсь, меня тоже.
   Время шло, и дети росли. Но то, как они смотрели вокруг себя, заставляло настораживаться их родителей. Они не просто смотрели. Они изучали.
   Велико было удивление Оксаны Стычкиной, когда в возрасте примерно шести месяцев, ее ребенок заговорил. Он указал на бутылочку с соской, и сказал:
   - Мама, хочу пить.
   Оксана, вытиравшая в это время тарелку, от неожиданности уронила ее на пол. В изумлении она повернулась к Валере.
   - Что ты сказал? - произнесла она, глядя широко распахнутыми глазами на ребенка.
   Валера снова указал на бутылочку.
   - Хочу пить.
   Оксана нетвердым шагом подошла к сыну.
   - Ты понимаешь, что это значит? - Ее изумлению не было предела.
   Ребенок смотрел на нее так, словно пытался проникнуть в ее душу.
   - Ты знаешь, что означают эти слова?
   Валера потянулся ручкой к бутылочке.
   Оксана медленно взяла бутылочку, и протянула ее ребенку. Валера взял ее и, засунув соску в рот, принялся чмокать, попивая молоко.
   - Господи, как это возможно, - произнесла мать, садясь на стул возле кроватки, и не сводя с ребенка глаз. Такое раннее проявление у ребенка разума пугало ее. Пугал ее и взгляд ребенка, хотя в нем и не было ничего зло-вещего, просто он был не по-детски разумен.
  4
   Валера невероятно быстро развивался. Он с первого раза запоминал названия всех окружающих его предметов, а также их предназначение. Его смышленость поражала. Однажды Оксана, на глазах сына, разобрала игрушечную куклу, и тут же снова собрала ее. После этого она протянула игрушку ребенку, и тот повторил эту операцию, разобрав и собрав заново куклу. Мать была поражена его способностью быстро запоминать.
   В то же время Валера продолжал оставаться ребенком. Он играл в игрушки, задавал по-детски наивные вопросы. Но больше всего он любил проводить время перед окном, через которое наблюдал мир. Его взгляд, в такие минуты, становился одновременно по-детски любопытным, каким он всегда бывает у детей в тот момент, когда они видят чудеса окружающего мира, и одновременно задумчивым, словно Валера пытался осмыслить то, что видит.
   Иногда Валера замирал неподвижно, словно прислушиваясь к чему-то. Затем начинал всматриваться в ту сторону, где был дом Мальковых. Оксана замечала, что он очень часто смотрит именно в то окно, которое выходит на их дом. Валера вытягивал шею, словно пытаясь там что-то рассмотреть, к чему-то прислушивался.
   - Что ты там высматриваешь? - заинтересованно спрашивала мать, но Валера не отвечал на этот вопрос, словно и сам не знал.
   Но однажды, когда Оксана вновь задала ему этот вопрос, он указал своею ручонкой прямо на дом Мальковых, который едва был виден из окна, и произнес:
   - Там девочка живет?
   Оксана опешила. Откуда Валера мог знать это?
   - Откуда ты это знаешь? - изумленно спросила она.
   Она опустилась на стул рядом с сыном, и потрясенно смотрела на Валеру.
   - Я же тебе не говорила никогда об этом.
   - Я чувствую это, - ответил Валера. - Я слышу ее голос.
   - Слышишь? Но как ты можешь ее слышать, если она находится так далеко от нас?
   Несмотря на изумление, Оксана чувствовала, что в ней нарастает безотчетный страх.
   Валера отвернулся от окна, и посмотрел на мать.
   - Я чувствую в тебе страх, - произнес он. - Ты боишься. И боишься меня.
   Оксана невольно отпрянула от сына. В глазах мальчика возникло непонимание.
   - Я чувствую, что ты меня боишься, - повторил он. - У тебя в глазах страх. Но почему?
   Оксана почувствовала, что у нее в горле застрял комок. Ее сын смотрел на нее таким взглядом, словно пытался проникнуть в самую душу.
   - Ты не обычный ребенок, - наконец выдавила из себя Оксана.
   - Что значит, не обычный? - не понял Валера.
   - Не такой, как все. Не такой, как обычные дети.
   Валера призадумался.
   - А какими бывают обычные дети? - спросил он.
   - Обычные дети не могут знать, что чувствуют другие люди.
   - Почему? Ведь без этого же нельзя.
   - Как это нельзя? - не поняла Оксана.
   - Если ты не сможешь знать чувства других людей, как же тогда жить среди них?
   Оксана почувствовала, что ее разум отказывается ей служить. С ней творилось что-то непонятное. Она видела перед собой не простого ребенка, а какого-то пришельца из иного мира.
   - А разве взрослые не чувствуют друг друга? - снова спросил Валера.
   - Что значит чувствуют? И что ты вообще можешь знать о чувствах?
   Ребенок опустил глаза.
   - Я знаю только, что я чувствую.
   - Объясни мне, что ты чувствуешь, - попросила Оксана. - И как ты чувствуешь.
   - Я не знаю, - смутился Валера. - Я не понимаю, как я это чувствую. Просто чувствую. Ведь без этого нельзя.
   Оксана почувствовала нелепость всей ситуации. Она разговаривала с восьмимесячным ребенком так, словно перед ней сидел взрослый человек. Она вспомнила голливудские фильмы о том, как на свет рождаются дети са-таны, и подумала о том, не был ли ее сын сыном дьявола.
  Глава 32
  1
   Оксана направилась в дом Мальковых. Теперь это было единственное место, где ее могли понять. Оксану и Инну объединяло одно общее; у них у обеих родились дети после того, как они попали под дождь. Что если и ребенок Инны обладает таким же ненормальным умственным развитием.
   Раньше Оксана и Инна почти не общались друг с другом. Исключения составляли случаи, когда Инна обращалась к Оксане как к врачу. У них не было повода для бесед, Мальковы всегда вели образ жизни ближе к затвор-ническому. Нет, нельзя сказать, что они относились к людям враждебно. Они всегда были приветливыми со всеми, но всегда избегали компаний и прочих близких отношений с окружающими. Они не пытались никому проникнуть в душу, и не вели никаких сплетен о соседях. Просто жили своею семейной жизнью, хотя детей у супругов, до рождения Олеси, не было.
   Инна Малькова встретила Оксану дружелюбно. Она, похоже, была даже рада ее приходу. Ведь их обеих теперь объединяли новорожденные дети.
   После нескольких отвлеченных вопросов разговор сам собой перешел к детям. И, к величайшему изумлению Оксаны, оказалось, что маленькая Олеся тоже знает о существовании Валеры. Олеся тоже только совсем недавно научилась говорить, но уже давно всматривалась в окно, направленное в сторону дома Стычкиных.
   Оксана, слушая историю Инны, точь-в-точь повторяющую ее собственную, покрылась восковой бледностью.
   - Что с тобой? - испугалась Инна, увидев побледневшую Оксану.
   Она усадила ее на стул, но Оксана сделала жест, что все в порядке.
   - Представляешь, - сказала она, придя немного в себя. - Мой сын точно так же указал на ваш дом, и сказал, что здесь живет девочка!
   Обе матери потрясенно смотрели друг на друга. Потом Инна повернула голову, и посмотрела в комнату, где сейчас находилась ее дочь.
   - Что это может значить? - произнесла она. - Что происходит с нашими детьми?
   Из дальнейшего разговора Оксана узнала, что Олеся тоже развивается невероятно быстро, и что она обладает каким-то шестым чувством. Каким-то образом она чувствовала, что думают другие люди. Это не было телепатией в общепринятом смысле этого слова, но это было что-то вроде экстрасенсор-ных чувств.
   Обе женщины не сомневались, что эти невероятные сверхспособности оказались заложенными в их детях благодаря тому дождю, который, словно какая-то кара, обрушился на их село.
   - Вот ты врач, - обратилась Инна к Оксане. - Скажи мне, что ты думаешь по этому поводу? Что происходит с нашими детьми?
   Что могла на это ответить Оксана. Единственным ее предположением было то, что дождь каким-то образом повлиял на генетический код их детей.
   Оксана попросила Инну показать ей свою дочь. Та провела ее в комнату, где Олеся играла с куклами.
   Заметив вошедших, девочка подняла голову, и посмотрела на Оксану. Оксана невольно вздрогнула, увидев этот взгляд. Олеся смотрела так, словно пыталась проникнуть Оксане в самую душу. Точно таким же взглядом обла-дал и ее Валера.
   - Олеся, - сказала мать. - Поздоровайся, к нам пришла тетя Оксана.
   - Здравствуйте, - робко произнесла девочка, перестав играть.
   - Здравствуй, Олеся, - поздоровалась Оксана, стараясь подавить дрожь в голосе. - Ведь тебя зовут Олеся, правильно?
   - Да.
   Олеся отодвинулась немного назад, и в ее глазах мелькнул испуг. Оксана тоже растерялась, и никак не могла подобрать слов, чтобы продолжить разговор с ребенком. У нее сложилось неприятное чувство, будто бы все, что она собирается сказать, окажется ложью, и Олеся поймет это. Оксана, глядя в глаза девочке, никак не могла отделаться от мысли, что Олеся запросто читает у нее в голове все, о чем она думает.
   Инна Малькова, казалось, думала точно также. Она переводила взгляд с Олеси на Оксану. В комнате воцарилась неприятная тишина.
   Оксана опустилась на корточки, и принялась разглядывать Олесю. Внешне она совершенно не была похожа на ее сына, и это немного успокаивало. В фильмах часто показывали, что дети, рожденные от дьявола, были очень похожи друг на друга. В данном случае, этого сходства не было. Но ее взгляд... Оксана просто не могла его вынести.
   - Почему ты смотришь на меня так, Олеся? - не выдержала Оксана.
   Девочка не ответила, но и взгляда своего не отвела.
   Инна дернула Оксану за рукав.
   - Пойдем на кухню.
   Оксана и сама была рада уйти от Олеси. Оказавшись на кухне, обе женщины облегченно перевели дыхание.
   - Видела? - спросила Инна.
   - Видела, - подтвердила Оксана. - У нее взгляд точь-в-точь как у моего сына.
   Они помолчали.
   - И что ты об этом думаешь? - Инна бросила обеспокоенный взгляд в сторону комнаты.
   - Ты знаешь, - призналась Оксана. - Я все чаще задаю себе вопрос; уж не вселился ли в нашу утробу дьявол? Что если это его дети?
   Инна махнула рукой.
   - Это все глупости. Это наши с тобой дети, просто тот дождь, под который мы все попали, каким-то образом изменил наши гены. Вот у нас и родились не вполне обычные дети.
   - Ты имеешь в виду умственные отклонения? - спросила Оксана.
   - Смотря что под этим подразумевать. Моя Олеся совершенно не похожа на умственно отсталого ребенка. Скорее наоборот. Она задает слишком уж взрослые вопросы.
   - Мой Валера тоже, - поддержала Оксана.
   - Вот видишь. Я просто не знаю, что будет в дальнейшем. Что, например, будет, когда им исполнится семь лет? Смогут ли они учиться в обычных школах, среди обычных детей? А что если их интеллект будет сильно отли-чаться от интеллекта обычных детей?
   - Не знаю, что и сказать, - созналась Оксана. - Ты же сама учительница начальных классов, ты должна дать ответ на этот вопрос.
   - Я никогда не сталкивалась ни с чем подобным, - возразила Инна. - Я не знаю, как быть.
   - А, может быть, ничего необычного и нет? - вдруг спросила Оксана.
   Инна воззрилась на нее.
   - Что если мы сами себя просто пугаем, а наши дети самые обычные дети, просто немного более развитые?
   - Хотелось, чтобы это было так, - сказала Инна безо всякой уверенности в голосе.
  2
   Когда Оксана покинула Мальковых, Инна вернулась в комнату и увидела, что Олеся сидит в своей кроватке, среди игрушек, но не играет. Девочка тревожно смотрела в том направлении, в каком скрылась Оксана, повора-чивая головой, словно видела Стычкину сквозь стену.
   - Что с тобой, маленькая? - заботливо спросила Инна, садясь на корточки возле кроватки дочери.
   Олеся повернула голову к матери, и спросила:
   - Почему взрослые такие злые?
   Инна вздрогнула. Слышать от шестимесячного ребенка такие слова было дико и невероятно. Откуда Олеся могла знать такое слово как "злые", и тем более понимать, что оно означает?
   - О чем ты говоришь? - сказала Инна.
   - Почему взрослые злые? - повторила свой вопрос Олеся. - Неужели все взрослые такие?
   Инна растерялась. Такие вопросы мог задавать только ребенок, которому исполнилось не меньше пяти лет. Да и вообще, в возрасте Олеси ребенок не способен задавать вопросы. Его интеллект не может быть таким развитым.
   - Злые? О чем ты говоришь? Тетя Оксана вовсе не злая.
   - Нет, злая, - возразила дочь. - Она боится, поэтому и злая. В ней есть страх и гнев.
   - Откуда ты все это знаешь? - спросила Инна, чувствуя, как у нее холодеет все внутри.
   - Но разве ты сама этого не чувствуешь? - удивилась Олеся. - Неужели ты этого не заметила? В тебе самой есть сильный страх. Ты боишься, и боишься меня. Почему?
   - Я? Боюсь? - Инна не нашлась что сказать, тем более что страх захлестывал ее все больше и больше.
   - Я вижу страх в твоих глазах. Он появляется всегда, когда ты на меня смотришь. Ты стараешься держаться от меня подальше. Избегаешь меня. Думаешь, я этого не чувствую? Почему? Что вызывает у тебя такой страх?
   Инна на некоторое время лишилась дара речи. Откуда такой маленький ребенок знал все это?!
   - Ты пугаешь меня, - неожиданно для самой себя, со страхом, произнесла Инна. - Твои слова и вызывают у меня этот страх.
   - Мои слова? - девочка была явно удивлена. Олеся не понимала своей особенности.
   - Маленькие дети не говорят так, как говоришь ты. Они не способны понимать человеческие чувства. Они еще слишком маленькие для этого.
   - Разве другие дети иные?
   - Да, иные.
   Теперь Олеся была в недоумении.
   - Но как же можно не чувствовать другого человека, если его чувства проявляются так ярко?
   - Ярко? Но ведь ни я, ни тетя Оксана, ни словом, ни делом не проявили своих эмоций.
   - Нет, - согласилась Олеся. - Но ведь чувства нельзя скрыть. Они проявляют себя.
   Инна встала на ноги, и отступила на шаг от коляски с ребенком.
   - Обычные дети так не способны рассуждать, - решительно сказала она.
   - А какие они обычные дети? - спросила Олеся.
   - Они... - Инна вдруг остановилась. - Господи, да ведь ты даже никогда не видела других детей. - Инна произнесла это словно для самой себя. - У нас в селе и детей больше нет, только сын Оксаны. А он...
   Инна не договорила. Она смотрела на свою дочь, не зная, что сказать и что сделать.
  Глава 33
  1
   Валере Стычкину исполнилось два года. Он уже мог самостоятельно передвигаться по комнате, понимал, для чего нужен каждый предмет в доме, но разговаривал мало. Казалось, он все больше замыкался в себе. Ему не с кем было играть, а с родителями ему было не интересно.
   Как-то раз, играя в игрушки, Валера снова задумался. Перед ним лежали горстка игрушечных солдатиков, а также игрушечный пистолетик, который мог щелкать курком. Валера взял в руки несколько солдатиков, и стал внимательно рассматривать их.
   Оксана в этот момент находилась рядом в комнате, и гладила белье.
   - Мама, - обратился Валера к ней. - А что это у солдатиков в руках?
   Оксана взглянула на игрушки.
   - Это у них оружие, - ответила она, совершенно не предполагая, куда повернется дальнейший разговор.
   - Оружие? - переспросил Валера. - А что это такое?
   - Это, - Оксана осеклась, не зная, как бы помягче объяснить это сыну.
   - Оружие - это оружие, - наконец объяснила она.
   Валера не понял, и продолжал вертеть в руках игрушки.
   - Вот, видишь, возле тебя лежит пистолет? - сказала Оксана. - Это тоже оружие.
   Валера посмотрел на игрушечный пистолет.
   - А для чего оно? Что оно делает?
   - Оно нужно, чтобы стрелять.
   - Стрелять? А как это стрелять? - Валера так ничего и не мог понять из разъяснений матери.
   Оксана отставила в сторону утюг, и посмотрела на сына. Тот держал в руке пистолет, и щелкал курком.
   - Когда нажимают на этот курок, что происходит?
   - Из настоящего оружия из ствола вылетает пуля, - ответила Оксана.
   - Что такое пуля? - заинтересовался Валера.
   - Это такой кусочек железа.
   - А для чего он вылетает? Зачем это нужно?
   Как могла ответить Оксана на столь простой и прямой вопрос? Валера смотрел на нее своим пронзительным взглядом, и определенно ждал ответа.
   - Чтобы защищаться от врагов, - наконец придумала объяснение Оксана.
   - Ты имеешь в виду, что из пистолета убивают? - дошло до ребенка. В глазах Валеры отразился ужас.
   - Защищаются от врагов, - сказала Оксана.
   - А кто это, враги?
   - Ох, Валера, ты задаешь вопросы, на которые невозможно ответить, - вздохнула Оксана. - Подрастешь немного, и ты сам поймешь.
   Но такой уход от ответа не удовлетворил Валеру.
   - Но я хочу знать сейчас, - настаивал он. - Кто такие враги? Это тоже люди?
   - Да, это люди.
   - А защищаться - это значит убивать?
   - Думаю, да, - нехотя признала Оксана.
   Валера медленно положил пистолет на пол.
   - А почему взрослые не могут жить в мире друг с другом?
   - Потому что их заставляют это делать.
   В голосе Оксаны появилось раздражение. Только ребенок способен задавать такие вопросы, на которые ни один взрослый не сможет ответить.
   - А кто заставляет? - Валера силился понять, как устроено человеческое общество.
   - Другие люди. Те, которые управляют миром, управляют государствами, странами.
   - А зачем они это делают?
   - О, Господи! - Оксана отбросила в сторону белье, и запустила руки в свои волосы. - Ну, не могу я ответить на твой вопрос!
   - Неужели люди, которые управляют миром, хотят, чтобы остальные люди уничтожали друг друга? Разве люди могут так поступать?
   - Могут, - воздохнула Оксана. - Еще как могут.
   - А откуда берутся правители, те, кто управляют миром?
   - Оттуда, откуда берутся и все остальные люди.
   - Значит, правители - это зло? Необходимо, чтобы правителей вообще не было.
   - Без правителей нельзя, - возразила Оксана. - Кто-то должен управлять государством, управлять людьми. Иначе будет беспорядок.
   - Но ведь правительство заставляет людей убивать друг друга. Я ничего не понимаю.
   - А тебе и не нужно этого понимать, - не выдержала Оксана. - Ты еще маленький, чтобы думать о таких вещах. Пусть об этом думают взрослые.
   - Но взрослые же убивают друг друга!
   Оксана лишь покачала головой. Она не знала, плакать ей или смеяться. Ее сын разговаривал мало, но когда он начинал что-то спрашивать, то его вопросы всегда потрясали Оксану, и ставили ее в тупик.
   Валера, тем временем, рассматривал своих игрушечных солдатиков.
   - Взрослые считают войну добром? - спросил он.
   - Нет, война это зло, - ответила Оксана.
   - Тогда почему для детей делают такие игрушки? Солдатики - это же люди, которые убивают других людей?
   Оксана почувствовала непреодолимое желание выйти из комнаты.
   - У них в руках пистолеты и автоматы, - продолжал Валера, рассматривая игрушечных солдатиков. - Из них убивают людей. А детям дают такие игрушки для того, чтобы они тоже учились убивать других людей?
   Оксана ошеломленно смотрела на сына. Она никак не ожидала того, что можно прийти к такому выводу.
   - Если убивать - это плохо, - говорил Валера. - Тогда зачем детей приучают к этому, приучают к оружию? Разве не для того, чтобы, когда они стали взрослыми, то стали бы убивать друг друга?
   - Валера! - в сердцах воскликнула Оксана. - Это всего лишь игрушки! Нельзя придавать им такое большое значение!
   - Но, если это плохо, то зачем делать такие игрушки? - настаивал Валера. - Играя в игрушечное оружие, дети захотят попробовать настоящее оружие. Когда вырастут.
   Пораженная Оксана смотрела на сына, не зная, что сказать ему в ответ. Валера говорил так, словно он был уже взрослым, прожившим большую часть своей жизни, а теперь анализировал ошибки своего прошлого. Ребенок так не может рассуждать. Валера был иным.
   - Откуда ты можешь это знать? - только и сумела произнести Оксана.
   - Я просто чувствую это. - После минутного раздумья, ответил Валера. - Я чувствую, что все именно так, а не иначе.
   - Безумие! - прошептала Оксана. - Как же ты можешь это чувствовать?
   Валера посмотрел на мать.
   - Почему вы, взрослые, так спокойно можете относиться к тому, что люди убивают друг друга? Убивать человека вообще нельзя. Никогда, никогда! Как можете вы быть такими жестокими?
   - Но должны же мальчики быть мужественными, - неожиданно для себя самой произнесла Оксана.
   - Что такое "мужественные"?
   - Мужественные - значит, храбрые. Мальчики, когда становятся мужчинами, должны быть способны защищать свой дом, своих близких.
   - Но разве для этого обязательно нужно убивать?
   - Иногда приходится это делать. Когда нападают враги.
   - Но откуда берутся эти враги, и зачем им нужно убивать меня или моих близких?
   Оксана хотела что-то ответить на это, но вместо этого горько рассмеялась.
   - Я не могу ответить на твой вопрос.
   Она выключила утюг и, собрав белье, вышла из комнаты.
  2
   Теплым летним днем Оксана гуляла вместе с Валерой по саду. Валера изумленно смотрел по сторонам, любуясь красотою сада, и казался самым простым ребенком, который восхищался окружающим его миром. Этот мир наверняка ему казался бесконечным, и полным тайн. Валера редко бывал за пределами их ограды, но смотрел вдаль так, словно за горизонтом находился другой мир, в котором живут совсем другие существа.
   Идя по саду, Валера крутил головой. Его удивляло буквально все; листочки, шевелящиеся на ветру на ветках деревьях, пение птиц. Довольно долго Валера наблюдал за красивой разноцветной бабочкой, которая порхала над травой на лужайке. Бабочка то приближалась к Валере, то удалялась от него, а один раз едва не села ему на голову. Мальчик протянул руку, чтобы ее поймать, но бабочка улетела. Проводив ее взглядом, Валера посмотрел на яблоньку, на которой висели маленькие, еще не спелые, зеленые яблоки.
   - Это яблоки? - спросил Валера, указывая на яблоню.
   - Да, это яблоки, - улыбнулась Оксана. - Но они еще не спелые, поспеют только к осени.
   Для двухлетнего Валеры такой долгий срок был равносилен вечности. Валера двинулся по саду. Среди зеленых яблонь стояла одна сухая. Она погибла уже несколько лет назад, но у Михаила все как-то не доходили руки ее спилить.
   Валера указал ручкой на сухую яблоню.
   - А почему это дерево сухое? - спросил он.
   - Эта яблонька погибла, - объяснила Оксана.
   - Погибла?
   - Да, засохла. Может быть, морозы ее погубили.
   Валера провел рукой по шероховатому стволу дерева.
   - А почему никто не пробовал ее оживить?
   Оксана улыбнулась.
   - Это невозможно.
   - Почему? Может быть, ей просто нужно человеческое тепло, нужна ласка?
   - Деревья не чувствуют ласки, - сказала Оксана.
   - Этого не может быть, - возразил Валера. - Они ведь тоже живые существа, а значит, должны чувствовать.
   Оксана не ответила.
   Валера прижался всем телом к дереву, обнял его руками. Мать улыбнулась, наблюдая за сыном.
   А Валера нежно водил руками по стволу дерева, словно ласкал яблоню. Так он простоял довольно долго. Когда, наконец, он оторвался от ствола, то сказал:
   - Яблоня не мертва, она жива. Просто она нуждалась в том, чтобы ей оказали помощь.
   Оксана взяла сына за руку.
   - Мама, а ты не хочешь помочь дереву? Не хочешь приласкать его?
   - В другой раз, - довольно сухо произнесла Оксана.
   - Жалко, - разочарованно произнес Валера. - Мама, а почему взрослые такие черствые?
   - Черствые? Почему ты так решил?
   - Но ведь вы же не помогаете живым существам, тем, которые нуждаются в помощи.
   - Люди помогают друг другу, - сказала Оксана. - А это самое главное. Человек помогает себе подобным.
   Валера покачал головой.
   - Очень редко люди помогают друг другу, - сказал он. - Только тогда помогают, когда могут получить что-то взамен.
   - Кто тебе такое сказал? - изумилась мать.
   - Я просто знаю, - загадочно ответил Валера.
   Он вдруг внимательно и задумчиво посмотрел на Оксану.
   - Что ты на меня так смотришь? - спросила Оксана.
   - Тебя что-то гложет. - Валера продолжал смотреть своим пронзительным взглядом на мать. - Я чувствую это. У тебя внутри какое-то неудовлетво-рение.
   "Неудовлетворение", - подумала Оксана. - Таких слов ребенок и знать-то не может. Но этот взгляд, его невозможно выносить.
   Валера отвел взгляд от матери и посмотрел на траву под ногами.
   - Трава, - произнес он. - А ты знаешь все травы? Знаешь, как они называются?
   - Откуда же, - ответила Оксана. - Трав великое множество. Никто не может знать названия их всех.
   - А баба Катя их знала.
   - Баба Катя? - удивилась Оксана. - Что за баба Катя.
   - Просто баба Катя, - пояснил Валера.
   Оксана застыла на месте. Бабой Катей звали ее бабушку, которая умерла лет двадцать назад. И она действительно считалась знахаркой и целительницей. Она разбиралась почти во всех травах, знала какие травы полезные, и в каких случаях, знала, как их правильно употреблять. Но откуда Валера мог знать об этом? Никто и никогда не рассказывал ему о бабе Кате. Он просто не мог знать ничего о ней.
  3
   Несколько дней спустя, Оксана, выйдя в сад, случайно бросила взгляд на сухую яблоню, к которой прижимался Валера, и увидела, что на ее ветках появляются листочки.
   Сперва Оксана подумала, что ей померещилось это, или же она чего-то недопоняла. Подойдя ближе к дереву, Оксана убедилась, что это не галлюцинация. На ветках появлялись листочки. Пока они были еще очень маленькими, но сомнения не оставалось.
   Дерево ожило.
   Но как такое возможно? Оксана медленно обходила дерево вокруг, проводя рукой по стволу. Она коснулась листочков. Листочки были настоящими, они не исчезли при прикосновении, не распались в прах. Это были самые настоящие листочки.
   Рассудок Оксаны отказывался верить в то, что она видит. Не мог ее двухлетний сын оживить одним прикосновением дерево. Это вообще невозможно сделать ни одному человеку. Это просто невозможно.
   Но факт оставался фактом. Сухая яблонька ожила.
  Глава 34
  1
   Оксана поведала об этом случае Инне Мальковой. Инна была теперь единственным человеком, от которого она могла ничего не утаивать.
   - Мне страшно, - призналась Оксана. - Я боюсь собственного сына.
   - Может быть, нам стоит рассказать про это тем ученым из города, - предложила Инна. - Они ведь просили нас сообщать им обо всем необычном, что мы заметим в наших детях.
   Оксана помолчала
   - Даже не знаю. Возможно, так будет и лучше.
   - Они могут забрать у нас наших детей.
   Оксана посмотрела на Инну.
   - Честно признаюсь, я уже согласна на это.
   - Я не отдам свою дочь, - твердо сказала Инна.
   - А что если наши дети вовсе не принадлежат к человеческому роду.
   - А кто же они, по-твоему? - удивилась Инна.
   Оксана поколебалась.
   - Совсем недавно по телевизору показывали американский фантастический фильм. Он назывался "Проклятье деревни Мидвич". Ты его не видела?
   Инна отрицательно покачала головой.
   - В нем рассказывалось об одной, то ли американской, то ли английской деревне, в которой все жители вдруг одновременно уснули среди бела дня, а когда проснулись, оказалось, что все женщины в деревни забеременели. Через девять месяцев в деревне родилось пять мальчиков и пять девочек. Оказалось, что их матери стали чем-то вроде инкубаторов, выносивших детей пришельцев из космоса. Все дети оказались самыми настоящими инопланетя-нами.
   - Жуть какая-то, - поежилась Инна.
   - Все эти дети обладали телепатическими свойствами, - продолжала Оксана. - Они могли читать мысли людей, а также подчинять их своей воле.
   Инна насторожилась, в ее глазах появился испуг.
   - Ты что же, хочешь сказать, что наши с тобой дети тоже родились от инопланетян?
   - После того, что я видела, я готова поверить всему, чему угодно, - сказала Оксана. - Слишком уж они вели себя похоже на то, как ведут себя наши дети. Мой сын тоже пытается читать мои мысли, и проникнуть в мои чувства.
   Инна погрузилась в долгое раздумье. А Оксана тем временем продолжала пересказывать ужасы фильма. Она рассказывала о том, как дети инопланетян убивали взрослых, когда те пытались им помешать, и все такое прочее.
   - Скажи, - прервала ее Инна. - Твой сын делал что-нибудь по-настоящему страшное? Например, он убивал кого-нибудь одной своею силой воли?
   - Бог ты мой, конечно же, нет! - воскликнула Оксана. Как Инна могла даже подумать такое.
   - Пытался ли он заставить тебя выполнять свою волю? Были ли в его словах какие-нибудь угрозы?
   - Нет.
   - Тогда что же ты страху нагоняешь? - сказала Инна. - Моя дочь тоже ничего такого не делала. И вообще, меньше надо подобных фильмов смотреть. Это же просто неутомимая игра фантазии автора.
   Они снова погрузились в молчание.
   - А что если наших детей познакомить, - предложила Инна. - Они знают о существовании друг друга, но никогда не виделись.
   - Ты знаешь, я боюсь, - сказала Оксана. - Они обладают такими способностями, что я просто не знаю, как они поведут себя.
  2
   Но события не стали ждать того, когда матери решатся познакомить своих детей.
   Теплым летним днем, Валера попросился гулять на улицу. Оксана хотела вывести его на прогулку в сад, но ребенок настоял на том, чтобы пойти за калитку. Оксана не хотела этого, она избегала соседей, и боялась различных слухов, но Валера был непреклонен.
   Они вышли за околицу.
   - Ну, в какую сторону ты хочешь пойти? - спросила Оксана.
   - Туда. - Валера указал рукой.
   - Хорошо, пошли туда, - согласилась Оксана. Она взяла сына за руку, и вместе с ним пошла по дороге.
   В это же самое время, Олеся Малькова попросила свою мать тоже вывести ее на улицу.
   - Хочешь гулять? - спросила Инна.
   Девочка молча кивнула.
   - Хорошо, давай пойдем погуляем.
   Мальковы вышли за калитку, и Олеся потянула мать за собой. Складывалось такое впечатление, будто бы она ее куда-то ведет. Олеся не просто гуляла, она шла к намеченной цели.
   Они увидели друг друга минут через пять. Оксана первая увидела, что навстречу им идут Инна с Олесей. Оксана резко остановилась. Первой ее мыслью было повернуть в сторону или назад, пока дети не увидели друг друга. Но Валера, с непонятным упорством, потянул мать за собой. Он тоже шел к намеченной цели. Оксане ничего не оставалось, как продолжать идти.
   Инна тоже увидела Стычкиных, и ее ребенок тоже упрямо тянул мать за собой. Инна невольно вздрогнула, когда поняла, что происходит.
   Их дети специально и осознанно вывели из дома своих родителей, для того, чтобы они могли, наконец-то, встретиться друг с другом. Они решили не дожидаться согласия матерей.
   Расстояния между Стычкиными и Мальковыми сокращалось. Дети шли впереди, шагая медленными и размеренными шагами.
   Метрах в десяти друг от друга дети остановились. Остановились и матери. Оксана и Инна растерянно смотрели то друг на друга, то на своих детей. Они молчали, не зная, что сказать.
   А Олеся и Валера глядели прямо в глаза друг другу. Они тоже молчали, но по их гипнотическим и пронзительным глазам было видно, что они переговариваются между собой без всяких слов.
   Оксане и Инне было не по себе. Они наблюдали за своими детьми, и им обеим казалось, что те действительно относятся к представителям иной, какой-то внеземной форме жизни. Оксане снова вспомнился фильм "Прокля-тье деревни Мидвич". Какой похожей была создавшаяся ситуация с ситуацией, показанной в фильме. Их дети вели себя точно также, но в остальном они сильно отличались от детей, показанных в кино. Если в фильме инопланетные дети были платиновыми блондинами и блондинками, казавшимися едва ли не близнецами, то во внешности Олеси и Валеры не было никакого сходства. Валера был светловолосым, можно сказать, русым, немного похожим на свою мать. Волосы же Олеси были черными, как воронье крыло, и спускались почти до плеч. Точно такими же волосами обла-дала и Инна, ее мать.
   Молчанье и воцарившаяся тишина действовали гнетуще на обеих матерей. Не в силах больше выносить эту тишину, Оксана произнесла:
   - Валера, познакомься с девочкой. Ее зовут Олеся.
   - Да, я знаю, - тихо и спокойно ответил Валера.
   - Знаешь? - растерянно произнесла Оксана. Почему-то это признание ее совсем не удивило.
   Инна нагнулась к своей дочери и, не спуская глаз с Валеры, сказала:
   - Олеся, этого мальчика зовут Валерой.
   - Я знаю, как его зовут, - тем же тоном, что и Валера, произнесла Олеся.
   Инна и Оксана переглянулись между собой.
   Внезапно, дети, словно по команде, оторвались от своих матерей, и двинулись друг к другу. Они остановились, когда расстояние между ними стало не больше полуметра.
   "Они же общаются между собой", - подумала Оксана, глядя на то, как Валера и Олеся неотрывно смотрят друг другу в глаза. - "Не знаю как, но они говорят друг с другом, они общаются телепатически. Они изучают друг друга".
   Молчаливый разговор, казалось, продолжался между детьми вечность, затем вдруг Валера протянул Олеси руку. Та в ответ протянула свою. Валера осторожно сжал ладонь Олеси в своей руке. Некоторое время они непо-движно стояли в таком положении, затем Валера выпустил руку девочки, и они, не сговариваясь, вернулись к своим матерям.
  3
   Позже обе матери наедине между собой обсуждали событие.
   - Ты видела, - говорила Оксана. - Они даже не произнесли ни одного слова.
   - Да, - согласилась Инна. - Но их молчание было красноречивее любых слов. Я нисколько не сомневаюсь, что они общались между собой мысленно.
   - Телепатически?
   - Наверное, так это называется. И у меня складывается такое впечатление, что им не нужны слова.
   - Наши дети умеют читать мысли, - сказала Оксана, изумляясь и ужасаясь собственным словам. - Но как это возможно?
   - Я не знаю, но это, несомненно, сверхспособности. Они обладают чем-то, чем не обладает ни один нормальный человек. Ты обратила внимание на то, как они смотрели друг на друга. Складывается такое впечатление, что они оценивали, присматривались к чему-то. Даже не знаю, как выразиться. Словно они...
   - Словно они готовятся создать пару, - закончила за Инну Оксана.
   Они помолчали. Обе смотрели в разные стороны, стараясь не встречаться взглядом.
   - Инстинкт продолжения рода, - произнесла Оксана. - Но, какой может быть инстинкт в двухлетнем возрасте? Они ведь даже не могут знать, что это такое.
   - А как же обычные дети? - возразила Инна. - Как же мальчики и девочки дружат друг с другом? В них ведь тоже заложено что-то природой. Просто наши дети развиваются чересчур быстро и, полагаю, что причина этому кроется в их экстрасенсорных способностях.
  4
   Шло время, и незаметно Валере исполнилось четыре года.
   Наблюдая за тем, как Валера возится на полу с игрушками, Оксана раздумывала. Кто вырастет из ее сына? Вернее, что. Был ли Валера ребенком, наделенным сверхспособностями, или же он вообще не был человеком? Говорят, что о наклонностях детей можно судить по их игрушкам. Валера полностью отвергал любые игрушки, связанные с насилием. Он любил играть с машинками или же с конструктором, из которого строил самые невероятные вещи. Вроде бы ничего особенного в этом не было. Но все же здесь было что-то не так.
   Валера поднял голову, и посмотрел на мать.
   - Что ты так на меня смотришь? - спросил он, отрываясь от игры.
   - Да я вот думаю, можешь ли ты читать мои мысли, - сказала Оксана. - Можешь ли ты знать, о чем я думаю?
   Валера слегка нахмурился. Его лицо на миг показалось Оксане лицом взрослого, даже пожилого человека.
   - Нет, - признался Валера, после недолгого раздумья. - Я не могу понять, о чем ты думаешь.
   Оксана испытала непонятное облегчение от этих слов.
   - А ты знаешь, что думают другие? - спросил Валера.
   - Нет, обычный человек этого не может знать.
   - Что значит обычный? И разве может быть иначе? Как же люди тогда общаются между собой?
   - При помощи слов.
   - Но слова же могут быть обманчивы?
   - Что поделаешь, - развела руками Оксана.
   - Ты хочешь сказать, что люди обманывают друг друга?
   - Правду говорить нельзя, - нехотя произнесла Оксана. - По-крайней мере, не всегда можно говорить правду.
   - Как же так, - удивился Валера. - Люди должны быть откровенными между собой. Как же иначе можно построить нормальное общество?
   - Нормальное общество? - в раздумье произнесла Оксана. - А что такое нор-мальное общество?
   - Нормальное общество, это такое общество, где люди заботятся о том, чтобы всем было хорошо.
   - Такое общество невозможно, - вздохнула Оксана.
   - Нет, возможно, - возразил Валера. - И именно только такое и возможно. Иначе люди погибнут, уничтожат сами себя.
   Валера посмотрел на мать.
   - Я чувствую в тебе противоречие, - сказал он. - Мне кажется, что ты страдаешь от какого-то старого чувства. Возможно, что ты кого-то любила давным-давно, и эта любовь в тебе так и не умерла до конца.
   Оксана вскинула взгляд на сына.
   - Глупости, я люблю твоего папу, - резко, словно опасаясь саму себя, сказала Оксана.
   - Может быть. - Валера пристально смотрел на свою мать, словно пытаясь проникнуть в ее душу. - Но это не мешает тебе испытывать подобные чувства еще к какому-нибудь человеку. Человек не должен любить только кого-то одного.
   Оксана почувствовала стыд, и на ее лбу выступила испарина.
   - Ты же говорил, что не можешь читать мои мысли, - обвиняющим тоном сказала она и, одновременно, почувствовала как ледяной холод вновь входит в ее сердце.
   - А я и не могу. Но твои чувства, их нельзя скрыть. Я их вижу.
   - А что ты вообще можешь знать о любви? - вспыхнула Оксана. - Это такое чувство, которое не может понять ни один взрослый.
   - Это потому, что он взрослый, - сказал Валера. - И потом, чувства не нужно знать, их надо понимать, и чувствовать.
  Глава 35
  1
   С тех пор, как Олеся и Валера повстречались друг с другом, они часто гуляли вместе. Матери уже не пытались им препятствовать. Они знали, что это бесполезно, и поэтому лишь сопровождали своих детей. Те и не были против этого.
   А детей влекло друг к другу. Они находились в тесном контакте между собой, и им даже не нужно было разговаривать. Странно было родителям наблюдать за своими детьми, которые даже не разговаривали между собой. Они общались телепатически, и понимали друг друга без слов. Расстояние не было препятствием этому.
   Однажды, Валера, сидя у себя дома, вдруг вскочил на ноги, и подбежал к окну, тревожно вглядываясь в улицу.
   - Что, что случилось? - встревожилась Оксана, подходя к сыну.
   По телу Валеры словно прошлась судорога.
   - Олеся, - сказал он. - Только что Олеся споткнулась о порог и упала. Ей больно, она сильно ушибла ногу, и теперь плачет.
   Оксана обняла сына.
   - Тебе нравится Олеся? - спросила она.
   - Мы предназначены друг для друга, - сказал Валера. - Больше, кроме нас двоих, здесь никого нет.
   Оксана не стала спрашивать, что имел в виду под этими словами Валера, но ей было не по себе от того, каким тоном была произнесена эта фраза. Она чувствовала, что пропасть между нею и ее сыном, становится все больше и больше. У Валеры была какая-то иная логика, словно он обладал иным мышлением. Наверное, так оно и было. И именно это и пугало Оксану. Она ясно понимала, что эта логика делает ее сына ненормальным для человече-ского общества.
   В тот же день Оксана узнала, что Олеся и в самом деле споткнулась о порог, и ушибла ногу.
  2
   Душным летним днем Оксана гуляла вместе с Валерой недалеко от заброшенной церкви. Оксана специально выбирала места, где меньше шансов встретиться с кем-нибудь из знакомых. Валера тоже не возражал. В своем подсознании он тоже желал этого.
   В этот день с ними произошел еще один занимательный случай, который навсегда остался в памяти у Оксаны. Откуда-то из кустов выбежала бродячая собака. Оксана замерла, инстинктивно пытаясь прикрыть сына собою. Она знала злобный нрав этой собаки, которая бросалась на всех, кто оказывался поблизости.
   - Что случилось? - спросил Валера.
   - Это дурная собака, - ответила Оксана, пятясь назад. - Она очень злая.
   - Злая? - переспросил Валера, пятясь вместе с матерью, но пытаясь при этом выглянуть из-за ее спины. - Разве собаки могут быть злыми?
   - А то как же. Собаки еще какими бывают злыми. Они могут наброситься и укусить.
   - Может быть, она вовсе не злая, а просто чувствует в людях опасность? - предположил Валера. - Она чувствует угрозу, и боится.
   - Да что ты говоришь. Это просто злобная бестия.
   - А кто-нибудь пытался быть с нею ласковым? Пытался приласкать ее?
   - Как же ее приласкаешь, она мигом в руку вцепится.
   Но Валеру не убедили слова матери.
   - Но собака - это же животное, - сказал он. - А животные не могут быть злыми.
   - Как же это не могут? Еще как могут.
   - У животных нет разума. А настоящая злоба может исходить только от того, кто обладает разумом. Злоба - это осознанное чувство. Существо, не обладающее разумом, не может быть и злым.
   - Почему же тогда многие звери злобные? Почему на свете существуют хищники?
   - Животными правят инстинкты, - сказал Валера. - У каждого животного свое предназначение. Хищники являются хищниками вовсе не потому, что они злые животные, а просто потому, что так в них заложено самой природой. Они вынуждены убивать, для того, чтобы есть. Для того чтобы выжить.
   Оксана никогда не смотрела на этот вопрос с такой позиции. Однако доводы Валеры не слишком ее убеждали.
   Между тем собака, вышедшая из кустов, заметила людей и, оскалившись, и злобно рыча, двинулась им навстречу.
   Оксана стала взглядом искать какую-нибудь палку или камень, что-нибудь, что могло бы послужить ей оружием.
   - Нет, мама, нет! - воскликнул Валера, останавливая мать. - Она боится тебя, она чувствует твои эмоции.
   Валера вдруг вырвал свою руку из руки матери, и шагнул вперед, навстречу собаке.
   Оксана попытался схватить Валеру за плечо, но тот снова вырвался, и сделал еще два шага. Затем он остановился, и не спускал глаз с собаки.
   Собака остановилась метрах в трех от Валеры, и теперь скалила зубы, испуская глухое рычание.
   Ребенок и собака стояли и смотрели прямо в глаза друг другу. Рычание собаки стало затихать, и она перестала скалиться. Еще через некоторое время собака медленно подошла к мальчику, и вытянула ему навстречу свою морду. В глазах собаки уже не было никакой злобы.
   Валера протянул руку, и погладил собаку по голове. Невероятно, но злобная псина заскулила и лизнула руку мальчику. Постояв еще немного, собака заковыляла прочь.
   - Как тебе это удалось? - пораженно спросила Оксана.
   - Это же очень просто, - отозвался мальчик. - Собака была злобной потому, что боялась, как бы ей не причинили зла. Собаке тоже нужна доброта и ласка. Она почувствовала, что я не собираюсь причинять ей вред, поэтому и успокоилась. Никогда не нужно испытывать враждебности к животным, ведь они чувствуют человеческие эмоции, тогда и животные не будут испытывать к людям агрессии.
   Оксана смотрела вслед удаляющейся собаке, и не знала, что и сказать.
  3
   Незадолго перед заходом солнца психолог Лариса Гусева сидела за столом в медпункте села "Прибрежное", и внимательно слушала Оксану Стычкину. Ее лицо выражало крайнюю заинтересованность и предельное внимание. Иногда, по ходу рассказа, на ее лице появлялось недоверие, которое сменялось то глубокой задумчивостью, то возбуждением. Время от времени Лариса записывала что-то в своем блокноте.
   Оксана Стычкина закончила свой рассказ, и облизнула губы. Поверила ли услышанному Гусева или не поверила, она не знала, но Оксана рассказала ей все без утайки.
   Психолог выпрямилась на стуле, и с восторгом смотрела на Оксану.
   - Это же потрясающе! - воскликнула она. - То, что вы рассказали, просто невероятно. Ваши дети обладают телепатическими и экстрасенсорными способностями.
   - А вы сами-то верите в такую возможность, вы верите, что существуют такие способности? - спросила Оксана.
   - Бог ты мой, конечно! Я специализируюсь в области паранормальных способностей.
   - Вот как, - удивилась Оксана. - А я была уверена, что ученые не занимаются такими вещами. Была уверена, что они не верят в это.
   - Не верят в существование таких способностей только полные неучи, - парировала Гусева. - Это раньше, в советское время, когда пропагандировался голый материализм, наука в этой области была закостенелой. Но сейчас пришло совсем иное время. Мы находимся на пороге двадцать первого века, и понимаем, что будущее человека зависит напрямую от его внутренних возможностей.
   - Разве вам уже приходилось сталкиваться с чем-то подобным? - удивилась Оксана.
   - Несомненно. Детей, подобных вашим, рождается по всему миру множество, и мы ставим себе целью изучить их способности как можно тщательней.
   Лариса Гусева окинула взглядом то, что она записала в блокноте.
   - И подумать только, такие возможности зародились в человеке благодаря радиоактивному дождю. Это невероятно. Радиация создала сверхчеловека. Я никогда не думала, что такое возможно.
   - Вы полагаете, что причина этому тот дождь? - спросила Оксана.
   - А вы сами-то как думаете? У вас есть этому иное объяснение?
   - Нет, - призналась Оксана. - Другого объяснения у меня нет.
   Лариса Гусева откинула непокорную прядь волос со лба. Она была в крайней степени возбуждена.
   - Я непременно должна повидать ваших детей, должна познакомиться с ними.
   - Вы хотите проводить на них какие-нибудь эксперименты, или хотите забрать их у нас?
   - Нет, конечно. И что значит, проводить эксперименты? Этот процесс необходимо изучить. Понимаете, если мы научимся искусственным образом развивать в людях сверхспособности, то перед человечеством откроется новая эра.
   - Вы работаете на государство? - спросила Оксана.
   - Нет, - слегка поостыла Гусева. - Понимаете, сейчас в государстве разруха, и оно вовсе не желает финансировать работы в областях, о которых не имеет ни малейшего понятия. У нас есть спонсоры, которые финансируют нас. Я думаю, что благодаря им, мы сумеем поднять науку на новый уровень. К сожалению, государству нет вообще никакого интереса в том, что происходит в вашем селе.
   - И что же вы хотите предпринять? Вы рассчитываете войти в доверие к нашим детям?
   - А почему бы и нет? - удивилась Гусева.
   - Видите ли, - произнесла Оксана. - Наши дети все больше и больше замыкаются в себе. Они не хотят ни с кем разговаривать, избегают контактов с людьми, и проводят время только друг с другом. Но вы не представляете, как это жутко видеть, когда мальчик с девочкой гуляют наедине, и не говорят друг другу ни слова.
   - Да, наверное, это и вправду жутко, - признала Гусева. - Но я должна понять, что происходит у них в головах. Я должна понять, что они представляют собой такое.
  4
   Сидя в саду, под листвой плодовых деревьев, Лариса Гусева вела беседу с Валерой. Они сидели прямо на траве, и Валера водил рукой по стеблям старых, уже отцветших одуванчиков. Он не противился тому, что Лариса выказала желание побыть с ним наедине, но и особой радости не выказывал. Валера сидел с равнодушным видом, и словно бы вообще не замечал при-сутствие Гусевой.
   - Я смотрю тебе не интересно быть вместе с взрослыми, - заметила Лариса. - Что ж, я понимаю тебя. В своем детстве я тоже не любила, когда к нам приходили взрослые. Ну, в самом деле, скучные разговоры о совершенно непонятных мне вещах, полное равнодушие, да и вообще, между детьми и взрослыми лежит целая пропасть.
   Валера взглянул на Ларису, и на его лице мелькнуло что-то похожее на улыбку.
   - Я правильно говорю? - спросила Лариса, глядя на Валеру.
   - Вы, взрослые, неправильно живете, - сказал Валера, вновь отводя взгляд в сторону.
   - Неправильно? - переспросила Гусева. - Почему неправильно?
   - Просто неправильно, - ответил Валера. - Вы ищите в жизни то, чего вам совсем не нужно.
   - Как это? - не поняла Гусева.
   - Вы даже не пытаетесь жить так, как должен жить человек. Не хотите выполнять свое предназначение.
   Гусева опешила. Четырехлетний Валера говорил о вещах, о которых она не имела ни малейшего понятия.
   - Что это значит? - спросила она.
   - Вы придумываете себе такие законы, которые бы удовлетворяли ваше эго. Просто хотите получить от жизни побольше наслаждений и все.
   - А как же может быть иначе? - удивилась Гусева. - Ведь человек для того и существует, чтобы облегчать себе жизнь.
   - Человек должен создавать человеческую цивилизацию таким образом, чтобы она была единым организмом.
   - Единым организмом?
   - Да. В человеке заложено взаимопонимание, он должен быть един с природой. Разве вы не видите того, что природа создана таким образом, что в ней все взаимосвязано. Человек должен быть с ней единым организмом. А человек не только отдаляется от природы, но и враждует с себе подобными. Этому нет, и не может быть оправдания.
   - Но человек нередко занимается и добродетельностью, - возразила Гусева.
   - То, что вы называете добродетельностью, настолько мало и ничтожно, что просто больно видеть. Вы, взрослые, даже не можете понять своих собственных чувств, не говоря уже о чувствах других людей.
   - Разве чувства человека можно понять?
   - А как же иначе? Если человек не будет понимать человека, не будет понимать его чувств, то он не сможет жить во взаимопонимании, следовательно, человек будет враждовать с подобными себе.
   Лариса Гусева в восхищении смотрела на Валеру. Ее поражали речи четырехлетнего ребенка. Его мать предупреждала, что его речи могут шокировать, так оно и было. Разум Валеры был иным, чем разум не только простого ребенка, но и вообще человека.
   - Откуда у тебя такие познания о человеческой психологии? - спросила она.
   - Это заложено природой. И я не понимаю ваших вопросов. Разве у вас все по-другому? Почему вы, взрослые, только тем и занимаетесь, что ищете оправдания своим порокам. Вы любите убивать. Вы оправдываете и обла-гораживаете войны, считаете убийство на войне подвигом. Более того, вы закладываете в детях любовь к войне, учите, будто бы война делает человека мужественным. Неужели же вы не понимаете простой истины, убийство человека человеком есть самое большое зло, какое только может существовать в мире.
   - Но война - это зло, - возразила Гусева. - Люди не хотят воевать, их заставляют это делать.
   - Если бы люди не хотели воевать, то никаких войн бы вовсе не было. Войны происходят оттого, что в людях слишком много ненависти. Человек агрессивен, в этом его беда. И чтобы оправдать свою агрессию, человек воз-вел войны в ранг подвига. И люди никак не желают понять, что пока они не остановятся, пока не подавят в себе эти кровожадные инстинкты, миром всегда будет править зло.
  Глава 36
  1
   Валера и Олеся стали почти неразлучными. Они чувствовали потребность быть как можно больше друг с другом. Однако матери боялись оставлять своих четырехлетних детей одних без присмотра, поэтому были вынуждены сопровождать их повсюду. Это, тем не менее, не останавливало мальчика и девочку, и они гуляли друг с другом, не обращая внимания на своих матерей, которые постоянно следовали вслед за ними на небольшом расстоянии. Необычайно было видеть этих четырехлетних детей, гулявших, держась за руки, словно шестнадцатилетние юноша и девушка. Необычным было и то, что они совершенно не разговаривали друг с другом. Ни разу, сколько видели матери, они не обратились друг к другу, не сказали ни слова. И все же было понятно, что они и не нуждаются в словах.
   - Смотри, они ведут себя так, словно, в самом деле, готовятся создать пару, - говорила изумленная Инна Малькова, указывая на детей Оксане Стычкиной.
   - Не говори вздора, - отвечала Оксана, весьма пугающаяся такой возможности. - Им всего четыре года. Они даже не могут понимать, что означает это понятие. Но, Господи Боже, как это выглядит жутко. Словно они какие-то инопланетяне или пришельцы, только выглядящие как дети. Ты знаешь, Инна, это пугает меня все больше и больше. Они ведут себя слишком неестественно для детей. Слишком быстро они развиваются, вообще не как люди. У них даже логика иная.
   - И они совсем не разговаривают друг с другом. Просто молчат.
   - Они находятся друг с другом в телепатическом контакте, - вдруг неожиданно для самой себя сказала Оксана.
   - Ты так думаешь? - спросила Инна, ощущая как страх пронизывает ее с головы до ног.
   - Я уверена в этом. Если они и в самом деле умеют читать чужие мысли, то им не нужны слова.
   Они некоторое время молча наблюдали за детьми.
   - Ты посмотри, какое направление они выбирают, - сказала Оксана. - Их всегда влечет к природе, либо к лесу, либо к морю.
   - Можно сказать, море их породило, море их и влечет к себе, - произнесла Инна.
   Оксана бросила на нее неприязненный взгляд.
   - Не говори так, это же наши дети.
   Инна ничего не ответила.
   А Валера и Олеся гуляли вместе почти каждый день. Иногда они ходили по улицам села, и словно прислушивались к чему-то. Они внимательно рассматривали окна домов, мимо которых проходили, словно ища кого-то, и не находя его.
  2
   Не менее внимательно, чем родители, за детьми наблюдала и Лариса Гусева. Дети приводили ее в восхищение, но она так и не могла придти ни к какому выводу, не понимая, что же все-таки представляют они собой. Единственное, в чем Лариса не сомневалась, это то, что дети обладали телепатическими способностями. Ей становилось не по себе при одной мысли о том, что дети могут прочесть то, что происходит у нее в голове, смогут узнать все ее помыслы и тайные желания. Это означало, что дети смогут в равной мере изучать ее саму, так же, как она пытается изучить их. Впрочем, они могли преуспеть в этом деле гораздо лучше ее самой.
   Войдя в дом Мальковых, Лариса застала Олесю за игрой в куклы. Девочка рассаживала их на диване, стараясь придать им определенное положение.
   - Что это мы здесь делаем? - спросила Лариса, входя в комнату. - Играем в дочки-матери?
   Олеся пожала плечами, даже не оборачиваясь. Она была целиком поглощена своей игрой.
   Лариса села рядом с девочкой на пол, и поджала под себя ноги.
   - А можно мне посмотреть, как ты играешь? - спросила она.
   - Конечно, - ответила девочка. - Но почему вам это так интересно?
   - Ну, а как же, ведь я же тоже когда-то была ребенком. Я тоже любила играть когда-то в куклы, у меня было даже несколько самых любимых.
   - А что случилось потом? - спросила Олеся.
   Лариса почему-то смутилась, и разгладила на коленях юбку.
   - Потом я выросла, стала взрослой. Теперь я работаю психологом, изучаю людей.
   Олеся с легкой укоризною посмотрела на Ларису.
   - А, по-моему, вы совершенно не понимаете ни человека, ни его природу. Мне кажется, что в детстве вы разбирались в этом гораздо лучше, чем сейчас.
   - Почему ты так решила? - изумилась Лариса.
   - Ну, как же. Предназначение женщины в том, чтобы рожать и воспитывать детей. Женщина должна создавать семейный уют. Вы это знали в детстве, но совершенно утратили в зрелом возрасте. Вы занимаетесь не тем, чем должна заниматься женщина.
   Лариса едва не отпрянула от сидевшей перед ней четырехлетней девочки. Она никак не могла привыкнуть к тому, что эти дети знают вещи, которых они знать не могут.
   - Откуда ты знаешь, что женщина должна рожать детей? - поразилась Лариса. - Откуда ты можешь знать о женской природе, и об ее физиологии?
   - Такова природа человека, - ответила Олеся. - Эти особенности заложены в человеке природой, и идти против них человек все равно не сможет. Он только погубит самого себя. Напрасно люди думают о том, что они смогут изменить свое предназначение, и изменить свою физическую сущность, пытаясь стать кем-то иными, развить в себе функции, не свойственные их природе. Они только превратятся в чудовищ, и все. В моральных и физиче-ских уродов.
   И все.
   Лариса на время потеряла дар речи. Даже опытный психолог, с многолетним стажем, не способен понять простого ребенка, не способен понять ни его логики, ни того, откуда в четыре года этот ребенок может знать вещи, о которых вечно спорят мудрецы.
  3
   Василий Зотов сидел на бревне возле калитки своего дома и, слегка сгорбившись, курил папиросу. Лицо его выражало какую-то душевную муку и страдание. Было ясно, что его что-то гложет. Какая-то дума, от которой он не может избавиться, и которая не дает ему покоя.
   Заметив приближающихся к нему детей, он бросил на них испуганный взгляд, и невольно сжался. Все село уже знало о необычных способностях этих детей. Вернее, не о способностях, а об их отклонениях от нормы. Да, именно об отклонениях. Эти дети были умственно ненормальными. Другого объяснения быть не могло. Все, что не укладывается в норму, все является ненормальностью. Так всегда было, так всегда и будет.
   Дети медленно приблизились к старику, и остановились в метре от него, глядя внимательно на Василия. От этого взгляда ему стало не по себе. Он поежился, и молча ждал продолжения, почему-то совершенно не желая вступать с детьми в беседу. Но, чего он, собственно говоря, боялся? Видно эта же самая мысль пришла в голову и Олесе, потому что она спросила:
   - Почему вы нас боитесь?
   Василий почувствовал неуверенность.
   - Я вовсе вас не боюсь, - сказал он, но в его голосе не было твердости.
   - Нет, боитесь, - настаивала Олеся.
   - Что за глупости. Почему я должен вас бояться?
   - Вот и мы хотим тоже узнать это.
   Василий испуганно огляделся по сторонам, словно высматривая, куда можно убежать.
   - Почему люди в селе нас так боятся? - спросил Валера. - Разве мы сделали что-нибудь плохое кому-нибудь? Вот, почему лично вы боитесь нас?
   - Я вовсе не вас боюсь, - возразил Василий.
   - И нас тоже, - сказала Олеся. Внутри вас слишком много страха. Почему так?
   - Вот если бы вы пожили с мое, вы бы поняли это. Если бы прошли через то, через что прошел я, вы бы не спрашивали.
   - Вы боитесь, что снова могут вернуться те времена, когда у вас безнаказанно могли отобрать все имущество, а вас самих лишить свободы?
   Василий с изумлением воззрился на Олесю.
   - Откуда вы знаете, что было когда-то?
   - Мы помним это, - просто ответила Олеся.
   - Как это вы можете помнить об этом, если даже ваших родителей в то время не было на свете?
   - Но ведь это же видели и наши бабушки и дедушки. Они тоже прошли через это. Они это помнят, а значит, помним и мы.
   - Ничего не понимаю, - признался Василий. - При чем здесь ваши бабушки и дедушки?
   - Ну, как же, то, что видели они, помним и мы.
   Василий ничего не понимал из слов Олеси, и девочка, видно, поняла это.
   - Память, она же ведь никуда не девается, - пояснила Олеся. - Ее нельзя уничтожить, следовательно, она существует вечно, в других поколениях.
   - Как это так? - не понял Василий. - Человек может помнить лишь то, что видел своими собственными глазами. Память предков тут вовсе не при чем.
   Теперь настал черед удивиться Олесе.
   - Но, как же иначе. Разве взрослые не помнят того, что помнили их предки? Разве их знания не передаются им? Или взрослые все это забывают?
   - Этого не помнят ни взрослые, ни дети, - сказал Василий. - Человеку свой-ственно помнить лишь то, что он видел и слышал сам.
   Валера и Олеся переглянулись. Теперь на их лицах было полное непонимание.
   - Но, как же тогда человек сможет идти вперед? - спросил Валера. - Как же он сможет развиваться, если не будет знать о своей цели, о том, для чего он живет на земле?
   - Разве человек живет для чего-то? Он просто живет. Никакой цели у него нет.
   На лице Валеры отразился испуг. Он решительно покачал головой.
   - Нет, этого быть не может! В таком случае в природе был бы хаос!
   - А в природе и есть хаос.
   - Никакого хаоса нет, - сказала Олеся. - Все процессы в природе идут согласно намеченному плану. Иначе бы жизнь не смогла развиваться.
   Василий усмехнулся, но ничего не сказал. Докурив папиросу, он бросил окурок на землю, машинально затушил его ногой. Валера очень внимательно, совершенно не по-детски, оглядел старика.
   - Внутри вас слишком много страха, - сказал он. - Страх - одно из чувств, которые губят человека. Страх заставляет человека совершать зло.
   - Вы правы, дети, - произнес Василий. - Человек боится. Но он вынужден бояться, потому что жизнь враждебна к нему.
   - Жизнь не может быть враждебна, - сказала Олеся. - Это человек враждебен к человеку. Он поступает так из страха, что ему причинят зло. Страх заставляет человека первым совершать враждебные действия, потому что он боится того, что его опередят. Поэтому человек идет и на убийство. Он облагораживает войны, ищет им оправдания. Человек слишком эгоистичен. Собственное эго заставляет человека поступать согласно собственной выгоде. Если бы человек перестал бояться себе подобных, то многих злодеяний просто бы никогда не произошло.
   Василий сидел на бревне, и не сводил с детей своего взгляда. Он был под властью изумления. То, что говорили эти четырехлетние дети, было просто невероятным.
   - Но человек не может не бояться, - сказал он. - Человек живет в страхе, всю свою жизнь живет в страхе. Его всегда обижают, всегда совершают над ним насилие. Как же ему не бояться?
   - Обижают человека другие люди. Такие же, каков он сам. И они совершают зло тоже из страха. Ими движет инстинкт самозащиты. Поэтому люди и совершают злодеяния.
   - Как же можно совершать злодеяния из чувства самозащиты? - не понял Василий.
   - Это очень просто, - пояснил Валера. - Богатый притесняет бедного, потому что он боится, что когда-нибудь бедный отомстит ему за то, что он богат. Бедный ненавидит богатого, потому что считает его виновником своих бедствий. И это независимо от того, честно ли человек заработал свое богатство или же нет. Сильный боится слабого, потому что полагает, будто бы слабый ненавидит его за его силу. И так далее.
   - Но откуда вы знаете такие вещи? - изумлялся Василий. - Вы же просто ма-ленькие дети!
   - Мы знаем то, что знали предыдущие поколения.
   - Каким же образом вам это удается?
   - Мы не знаем, - признался Валера. - Мы просто это помним.
   Василий покачал головой.
   - Но я так не могу. И никто больше не может.
   - И вы не можете преодолеть свой страх? - спросила Олеся.
   - Нет. Я боюсь всю свою жизнь. Очевидно, страх был главной моей чертой. Он раньше сидел глубоко внутри меня, а теперь он подчинил меня себе. И все это случилось после этого проклятого дождя.
   Василий осекся.
   - Впрочем, вы ничего не знаете о том дожде. Этот дождь был еще до вашего рождения.
   - Мы знаем о дожде, - возразила Олеся. - Этот дождь просто помог людям стать самими собой. Дождь не виноват в том, что у большинства людей преобладает отрицательная черта характера.
   Василий молчал.
   - Вы ведь и нас боитесь тоже? Почему?
   - Разве это не очевидно? - спросил Василий? - Вы не такие, как все остальные дети. А люди всегда боятся необычных вещей. Независимо от того, что эти вещи таят в себе.
   - Мы можем помочь вам преодолеть ваш страх, - сказала Олеся.
   - Каким образом?
   Словно по команде, дети одновременно протянули свои правые руки Ва-силию.
   - Возьмите нас за руки.
   Василий, словно завороженный протянул свои руки им навстречу, и осторожно взял за руки детей. Их маленькие ручки утонули в больших руках Василия.
   Прошло несколько мгновений, и Василий почувствовал, как по его телу словно разливается какая-то энергия. Это ощущение не вызывало страха, а скорее наоборот. Василий почувствовал умиротворение. Он закрыл глаза, и с полной уверенностью ощутил, как чувство страха оставляет его. Вместо страха его нутро заполняло какое-то другое чувство, чувство, которое он не мог описать. Но это чувство словно наполняло его жизнью, наполняло силой, энергией, которую, как считал Василий, он уже давно утратил.
   Когда Василий вновь открыл глаза, то увидел, что дети смотрят на него, но смотрят необычно. Взгляд их не был взглядом четырехлетних детей, он вообще не был человеческим. Было в нем что-то гораздо большее, что-то высшее, сверхъестественное. Создавалось впечатление, словно бы дети передавали Василию часть своей энергии. Впрочем, наверное, так оно и было.
   Прошло еще несколько мгновений, и дети выпустили руки Василия.
   - Все, - просто сказала Олеся. - Я надеюсь, что мы смогли помочь вам.
   Произнеся эти слова, Олеся повернулась, и пошла прочь. Следом за ней зашагал и Валера. Они уходили молча, ни разу не оглянувшись на Василия, который продолжал сидеть на бревне, и изумленно смотреть вслед детям.
   Когда дети скрылись за поворотом, Василий поднялся на ноги. Невероятно, но он чувствовал себя полностью перерожденным человеком. Страх, владевший Василием все эти годы, вдруг исчез, и Василий почувствовал необычайную тягу к жизни. Им теперь владело желание жить. Просто жить. Жить и радоваться жизни. Жить и радоваться тому, что ты живешь.
  Глава 37
  1
   Им уже восемь.
   Время летело, и детям исполнилось уже восемь лет. Внешне они были абсолютно такими же, как и их сверстники, но во всем остальном они были совершенно иными. Отличие было настолько явным, что родители и педагоги не знали, как быть.
   Когда детям исполнилось семь лет, они пошли в сельскую школу. Впрочем, школой это было назвать нельзя. Учительницей младших классов была Инна Малькова, и под ее подчинением находилось всего двое учеников. Это были ее дочь Олеся и Валера Стычкин. Однако так было и к лучшему. Инна не представляла себе, как будут учиться ее дочь и сын Оксаны в обычной школе. Слишком уж была огромная разница в интеллекте, да и во всем остальном. Да и чему их можно было вообще научить.
   Ни Валера, ни Олеся не испытывали интереса ни к одному школьному предмету, считая их все пустыми и бессмысленными, а некоторые даже вредными. Грамматику и математику они осваивали легко, но когда дело до-шло до чтения, то большинство детских сказок вызвало у них отторжение. Многие из них, и Олеся, и Валера, не сговариваясь, называли жестокими. В частности, например, сказка о Красной Шапочке, по их мнению, содержала слишком много насилия. Сцена с волком, съевшим сначала бабушку, а потом и саму Красную Шапочку, а затем убитым охотниками, вызвала категорическое осуждение у детей.
   - Эта сказка способна только запугать ребенка, - сказала Олеся. - А маленьких детей пугать нельзя.
   Подобную же реакцию вызывали и сказка о семерых козлятах, и "Три поросенка".
   - Но это же добрые сказки, - возражала Инна Малькова.
   - Почему в сказках кто-нибудь все время кого-нибудь ест? - спрашивала Олеся. - А после этого ему всегда вспарывают живот.
   Инна была крайне смущена, слушая эти слова из уст своей дочери.
   - Это потому, что такова жизнь, - говорила она. - В жизни злые люди всегда норовят причинить зло добрым людям, ну а зло должно быть наказано.
   - Вы закладываете в детях программу поведения в жизни. Взрослые люди, которые пишут эти сказки, сами того не осознавая, готовят детей к тому, чтобы те полагались на силу. Добро должно быть с кулаками, учат они. Но добро нельзя сотворить силой. В сказках добрые персонажи и злодеи имеют четкое разделение, четкую границу. Но в реальной жизни не существует положительных и отрицательных персонажей. Есть просто люди. А в каждом человеке первоначально было заложено положительное начало. В человеке было заложено добро. Это уже позже человек познал зло, и подменил им свое доброе начало. Вернее, смешал в себе доброе и злое начала. С тех пор он стал не в состоянии отличить добро от зла. Поэтому он стал творить зло. Постепенно человек стал себя все больше и больше успокаивать тем, что между добром и злом трудно провести четкую грань. Но на самом деле отличить добро от зла очень просто, достаточно лишь вернуться к своим ис-токам.
   - К каким истокам? - не поняла Инна.
   - К первым людям на земле, к тем, с кого начался человеческий род, к Адаму и Еве.
   - Что ты можешь знать об Адаме и Еве?
   - То, что необходимо знать человеку, было записано еще в Библии. И заложены эти знания тем, кого вы называете Богом.
   - Богом? - переспросила Инна. - А кем же он является на самом деле?
   - Он и является Богом. Попробуй как-нибудь остаться наедине с собой, закрыть глаза, и прислушаться к тому, что происходит внутри тебя самой. И тогда ты поймешь, о чем я говорю. Выбросьте подмену из своего сознания. Выбросьте отрицательное начало. Если вы, взрослые, не сможете этого сделать, вы уничтожите сами себя. Зло обречено на гибель, поскольку зло борется против жизни, следовательно, оно есть смерть. А добро есть жизнь. И только оно сможет жить, поскольку добро есть источник жизни, а жизнь порождает жизнь.
  2
   В доме, где поселилась, и все эти годы жила Лариса Гусева, было тихо и спокойно. Можно ли было назвать обстановку в доме уютной? Это было весьма сомнительно. Лариса никогда не была замужем, она посвятила свою жизнь изучению людей, и считала, что создание собственной семьи только будет ей мешать.
   Она сидела за кухонным столом, подперев рукой щеку, погруженная в задумчивость. Напротив нее сидели Оксана Стычкина и Инна Малькова. Обе терпеливо ждали, что скажет им психолог. Но та не торопилась с ответом.
   - Какие же выводы вы можете сделать? - наконец, не выдержав, спросила Инна Малькова.
   Лариса взглянула на нее так, словно только что заметила ее присутствие. Стряхнув оцепенение, она выпрямилась.
   - Точно не могу сказать, - отозвалась она. - Да и честно говоря, не думаю, что вообще кто-нибудь сможет дать на это ответ. Я могу лишь высказать свою гипотезу, которую считаю наиболее вероятной. Я полагаю, хотя даже боюсь себе в этом признаться, что ваши дети обладают генетической памятью. Как бы не фантастично это звучало.
   - Генетической памятью? - одновременно спросили Инна и Оксана.
   - Да, генетической памятью.
   - А что это такое?
   - Генетическая память, это когда детям передаются все знания от их родителей и всех прошлых поколений. Другими словами, я полагаю, вашим детям передались знания всех их предков, то есть они знают все, что было со времен появления первого человека.
   Инна и Оксана переглянулись.
   - Но это невероятно. Это же означает, что наши дети должны быть гениями.
   - Не все так просто, - возразила Гусева. - У ваших детей имеются глубочайшие познания в области психологии. И это вовсе не означает, что они являются гениями в области науки или нечто подобное. Хотя их можно назвать сверхлюдьми. Они очень тонко знают человеческую сущность, способны проникнуть глубоко в чувства и эмоции людей. Наблюдая за ними, я пришла к выводу, что ни Валера, ни Олеся, не способны в принципе со-вершать зло.
   - Разве такое возможно? - спросила Оксана.
   - Я тоже всегда полагала, что такого быть не может. Но ваши дети телепаты. Вернее, они способны читать лишь мысли друг друга. Мысли всех остальных людей для них тайна за семью печатями. Видимо между ними и остальными людьми стоит какой-то психологический барьер, который мешает им контактировать с нами на телепатическом уровне. Понимаете? У них огромное отличие от нас в мышлении. Они не приемлют абсолютно никакой формы насилия. Мы с вами легко можем представить в своем воображении, как мы убиваем, совершаем подлость, обманываем кого-то. А они не могут этого представить. Их логика построена так, что они не могут нарисовать себе подобной картины. И это создает непреодолимый барьер между нами и ними, который не позволяет им читать наши мысли. Вы ведь заметили, что они избегают как взрослых, так и других детей?
   Обе женщины кивнули в знак согласия.
   - Вот. Они не могут найти с нами общего языка, понимаете? Все объясняется тем, что они хоть и не могут читать наши мысли, все же способны чувствовать наши эмоции. И эти эмоции приводят их в ужас. Наши чувства, такие как; гнев, ярость, злоба, зависть, обида, раздражение, - для них не свойственны. Поэтому они избегают контактов с нами.
   - Но как вы можете быть уверены, что они действительно не способны на эти чувства? - спросила Инна. - Любой человек время от времени испытывает их. И это совершенно не зависит от того, хороший это человек или плохой.
   - Вот в этом-то и вся загвоздка, - произнесла Гусева. - Я полагаю, что у ваших детей, при рождении, сработал защитный механизм организма.
   - Защитный механизм?
   - Да. Это что-то вроде защитного гена, который включился во время зачатия. То, что у взрослых людей вызвало пробуждение скрытой черты их сущности, совсем по-иному повлияло на зародышей. Очевидно, в организме человека существует защитный ген, который помогает ему выживать в экстремальных ситуациях. Этот ген способствует заживлению ран, которые при обычных обстоятельствах были бы смертельными, ну и так далее. В случае с вашими детьми, этот ген повлиял на психологию, то есть на их ло-гику и мышление. Защита сработала не в физическом, а в эмоциональном плане, и для ваших детей стало невозможным совершать зло. Таким образом защитный ген стал бороться за их нравственную чистоту, чтобы дети смогли стать людьми в том самом смысле, который вкладывали в это понятие древние.
   Оксана взмахнула руками.
   - Да вы рисуете наших детей ангелами, - восхищенно сказала она.
   - Кто знает, может так оно и есть, - задумчиво произнесла Лариса. - Вы ведь знаете, что они находят общий язык с любым животным, обитающим в округе. Их не боятся ни птицы, ни лесные звери.
   Это было правдой. И Оксана, и Инна неоднократно видели как зайцы, суслики, белки и прочие животные подходили вплотную к их детям, и даже позволяли себя гладить. Птицы садились им на вытянутые руки, и клевали корм с ладони. Еще ни одна собака не залаяла, и не зарычала на них. Звери чувствовали в детях что-то такое, что внушало им бесконечное доверие.
   - А все жители села считают наших детей чем-то вроде детей дьявола.
   - Это оттого, что они сами не способны быть такими же, - сказала психолог. - Оттого, что их собственная логика отличается в корне от логики ваших детей. А для людей всегда безумным был тот, кто отличается, кто не подходит под их стандарты.
   Лариса помедлила.
   - В последнее десятилетие по всему земному шару стало рождаться множество детей, подобных вашим.
   - Что? - изумилась Оксана. - Множество?
   Она была уверена, что нигде в мире нет, и не может быть ничего подобного, поэтому слова Гусевой ее сильно потрясли.
   - Да, ваш случай не единственный, - подтвердила Гусева. - Все эти дети замкнуты в себе, не желают общаться со своими сверстниками, и понимают язык животных. Существует такой термин "Дети Индиго". Так окрестили ученые детей, обладающих всеми этими необычными способностями.
   - "Дети Индиго"? - Было видно, что этот термин обе матери слышат впервые.
   Лариса кивнула.
   - И что ученые говорят по этому поводу?
   Лариса развела руками.
   - Пока они ничего не могут сказать. Ученые не понимают, что представляют из себя подобные дети. Они лишь высказывают различные гипотезы и теории. Но конкретно сказать они ничего не могут.
   - Так вы полагаете, что наши дети тоже являются "Детьми Индиго"?
   - Вполне возможно. Но я тоже ничего не могу сказать конкретно.
  3
   Церковь, разрушенная еще во время революции, так и продолжала стоять разрушенной. Бревна, из которых отец Георгий почти десять лет назад пытался выложить новый храм, сгнили и рассыпались. Строительство было заброшено, и отец Георгий больше и не пытался возобновить его. Он просто жил в селе, превратившись в простого мирянина. Вместе со Светланой они занимались сельским хозяйством, выращивали овощи, одним словом, вели простой приземленный образ жизни.
   Как и все жители села, отец Георгий тоже не мог не заметить необычного поведения детей Инны и Оксаны. Думая о них он хмурился, и качал головой. Он был абсолютно уверен в том, что эти дети одержимы нечистым духом.
   - Видишь, каких детей порождает здешняя земля, - говорил он Светлане. - Это, несомненно, нечистые дети.
   - Почему ты в этом уверен? - спрашивала Светлана. - А что если совсем наоборот?
   - Ты что же, полагаешь, что они Богом наделены подобными качествами? - вспыхнул отец Георгий.
   - А почему нет? Ты заметил, что эти дети никому еще не сделали ничего дурного? От них не исходит ничего злого.
   - Тем более, - стоял на своем отец Георгий. - Это слишком подозрительно. Слишком уж они правильные, это не может исходить от Бога. Это искушение нам. Остерегайтесь ложных святых, учит нас писание. Мы не должны быть охмурены ими. Все знают, что эти дети - мутанты.
   Отец Георгий сделал решительный жест, означающий конец разговора. Подобные речи всегда вызывали у священника раздражение, и портили ему настроение.
  Глава 38
  1
   Развалины церкви находились прямо напротив окон дома священника, и отец Георгий старался не смотреть в эту сторону. Но делать это было трудно. Развалины все равно мозолили ему глаза, словно напоминая священнику о том, для чего он в действительности приехал сюда. Два противоположных чувства боролись внутри него. С одной стороны, он сожалел о том, что бросил работу, и не выполнил свою миссию. С другой стороны, он жалел о том, что вообще принял сан священника. Лишь приехав сюда, он понял, что путь священнослужителя - не его путь. Его тянуло в мир, его одолевали мирские страсти, с которыми он вовсе не хотел бороться. Да и Светлана мечтала не о такой жизни. Она была весьма приземленной женщиной, такой же, как и все остальные миряне.
  2
   Погруженный в неприятные раздумья, отец Георгий стоял посреди улицы, и не сводил глаз с развалин. Он не заметил того, что по дороге к нему приближаются Валера и Олеся. Когда же он отвел взгляд от разрушенной церкви и обернулся, дети были уже рядом с ним.
   Отец Георгий вздрогнул, словно от удара электрическим током. За все эти годы он даже не попытался поговорить с этими детьми, не сделал попытки понять, что они из себя представляют. Для самого себя он уже решил все заочно. Но теперь, очутившись с ними с глазу на глаз, он почувствовал трепет. Дети пристально смотрели на него.
   - Здравствуйте, отец Георгий, - мягко произнесла Олеся.
   - Здравствуйте, - ответил священник, рассматривая детей.
   - Что это? - спросил Валера, указывая на недостроенную церковь.
   - Это церковь.
   - А что такое церковь?
   - Церковь - это дом Божий, - произнес отец Георгий, внезапно ощутив себя лицемером.
   - А почему он стоит недостроенный? - спросил Валера.
   - Потому что я не сумел его достроить.
   Отец Георгий хотел совершить рукою жест, отгоняющий злых демонов, каковыми представлялись ему эти дети, но рука почему-то не поднялась.
   - А почему вы его не достроили?
   Подобная дотошность неприятно подействовала на душу отца Георгия. Меня искушает дьявол, подумал он.
   - Отец Георгий, а вы сами верите в Бога? - с любопытством спросила Олеся.
   - Как же я могу в него не верить, ведь я же священник.
   - Это не ответ, - возразила Олеся. - Быть священником, и верить в Бога - это разные вещи.
   - Да, я верю в Бога, - без уверенности в голосе произнес отец Георгий.
   Однако Олеся посмотрела ему прямо в глаза, и сказала:
   - А я думаю, вы не верите.
   Отец Георгий почувствовал смущение. Он хотел возмутиться, возразить Олесе, но не нашел слов.
   - Если бы вы верили в Бога, вы бы нашли в себе силы достроить церковь, - продолжала девочка.
   - Что ты об этом знаешь? - спросил отец Георгий. - Тебе родители это рассказали?
   - Нет, - покачала головой Олеся. - Это же очевидно. Вы же не местный, и приехали в наше село для того, чтобы восстановить церковь. Это была ваша цель. Но вы ее не достигли, потому что разочаровались. Вы ожидали чего-то другого.
   Отец Георгий переступал с ноги на ноги, со страхом и, одновременно, заинтриговано глядя на Олесю.
   - Вот как? Чего же я ожидал?
   - Я думаю, вы ожидали того, что все местное население вас поддержит. Вы полагали, что у вас будет множество помощников, и вас воспримут, как мессию, как своего спасителя. Но этого не произошло, и вы разочаровались, у вас опустились руки.
   Отец Георгий поник взором. Ему было неприятно признавать, что дети говорили жестокую правду.
   - И еще я думаю, - продолжала Олеся. - Что вы никогда не верили в то, что собирались здесь проповедовать. Вы хотели сами стать для людей Богом. Хотели, чтобы люди смотрели на вас, как на олицетворение чего-то высшего, как на кого-то необыкновенного. Вы совсем забыли высказывание Иисуса Христа о том, что кто хочет быть большим, должен стать слугою всем. Вы хотели славы. Вы хотели быть основателем возрождения православной веры на селе. Но население вас не приняло. И это вызвало у вас в душе негодование. Вы не смогли склонить на свою сторону людей, не смогли правильно проповедать вашу веру, не смогли достучаться до людских сердец.
   Отец Георгий был поражен. Восьмилетняя девочка словно смогла проникнуть в его душу, увидеть в ней все самое потаенное, самое сокровенное.
   - И я думаю, что в глубине души вы и сами никогда не верили в Бога, либо же очень сильно в нем сомневались, - безжалостно продолжала Олеся. - Будь ваша вера сильнее, вы бы так легко не сдались, вы бы довели начатое дело до конца. И именно отсутствие вашей веры делает вас неспособным собрать паству вокруг себя. Вас не приняли, потому что вы невольно отделяли себя от остальных людей. Вы воздвигли между собой и остальными жителями невидимую стену, невидимую преграду, которая и оставила вас в одиночестве.
   Отец Георгий продолжал молчать. Его гордость противилась тому, чтобы признать собственные ошибки и чужую правоту.
   - И, между прочим, вы нас напрасно боитесь, - произнес Валера. - Напрасно считаете нас чем-то ужасным. Мы простые люди, просто мы не желаем повторять ошибки взрослого населения, ошибки всех предыдущих поколе-ний, которые пытались силой установить свои порядки, и которыми двигало только чувство эгоизма. Люди не могли смириться друг с другом, смириться с чужим мнением, с чужими взглядами. Люди выбирали темную сторону пути, а идти необходимо по светлой. И я боюсь, что взрослое поколение уже не сможет измениться, не сможет встать полностью на путь добра. Но, в таком случае, я опасаюсь, что вы сами друг друга изживете. Нравится вам или нет, хотите вы того или не хотите, но выбранный вами путь уничтожит вас самих. И тогда землю наследуют те, кто будет стремиться к добру, будет жить в единении с природой, а не отдаляться от нее.
   - Так и будет, поверьте нам, - поддержала Олеся.
   Отец Георгий перевел взгляд с мальчика на девочку, и обратно.
   - Кто вы? - ошеломленно спросил он. - Я не могу понять, кто вы.
   - Это оттого, что вы отошли от своей собственной веры, - сказал Валера. - Она дает ответы на ваши вопросы.
   - В Евангелии сказано, что рано или поздно, а на земле наступит конец света. Произойдет страшный суд, на котором добро будет отделено от зла. И этого нельзя избежать.
   - В Евангелии также сказано, что произойдет это из-за того, что люди разучатся творить добро, и станут полностью на путь зла, - сказала Олеся. - Но этого можно избежать, если изменить себя. В том случае, если человек изменит свою сущность, сделает сознательный и бесповоротный поворот в сторону добра и человеколюбия. А для этого должен произойти какой-то толчок, что-то должно сместить в человеке его отрицательное начало, должно вытеснить его.
   - Дождь, - тихо произнес отец Георгий. - Радиоактивный дождь. Он и был тем толчком, он и был тем фактором, который в корне изменил человека.
   Отец Георгий помолчал, раздумывая над собственными словами.
   - Но почему же этот дождь повлиял совершенно по-разному на взрослых людей и на детей?
   Внезапная догадка осенила его.
   - Но ведь вы тогда еще не были рождены! Ваши матери еще только вынашивали вас. Вот в чем причина!
   - Да, наверное, в этом, - согласилась Олеся.
   - Тогда все становится на свои места, - медленно, словно прозревая, произнес священник. - Теперь я понял! Это же очевидно! Как же я не понял этого с самого начала. Это был очистительный дождь, а вовсе не проклятье. Он усиливал в человеке его первородную сущность. Поэтому у детей, которые еще находились в зачаточном состоянии, у эмбрионов, была исторгнута отрицательная сторона, как чуждая человеческой природе. Из вас был удален первородный грех, который вошел в ветхозаветного человека в тот момент, когда Адам и Ева съели запретный плод. Дождь вас очистил от него. Вы стали такими, каковыми и задумывал человека Бог. В вас осталось одно положительное начало, то самое, заложенное Богом. Вы очистились!
   Отец Георгий широко распахнутыми глазами смотрел на детей, так, словно видел перед собой живых ангелов, спустившихся на землю.
   - Но на взрослое население, на тех, кто уже был рожден, дождь повлиял совсем по-иному. - Отец Георгий словно разговаривал с самим собой. - Ответ очевиден. Взрослые просто не смогли измениться! Слишком сильна в людях оказалась отрицательная сторона. Она стала неотъемлемой частью их сущности. Взрослый человек уже не смог очиститься. Тайная его черта, та, что была скрыта в его подсознании, просто вытеснила остальные черты его характера. Люди стали такими, какими они всегда были в глубине своей души. В этом-то и различие между зародышами и уже рожденными. Сознание зародышей не было еще охвачено темной стороной, и поэтому они очистились. Уже рожденные стали такими, какими они хотели быть всю свою жизнь. Отрицательное вытеснило положительное, как лишнее, как ненужную свою половину. Вот он ответ!
   Отец Георгий поднял руки, и схватился за голову.
   - А я-то, дурень, не понимал этого! Я-то должен был понять это раньше всех! Но я не понял! И не понял никто!
  Глава 39
  1
   Пораженный собственными словами, собственным выводом, отец Георгий, шатаясь, подошел к скамейке, стоявшей у калитки его дома, и тяжело опустился на нее. Некоторое время он отрешенно смотрел в пространство, не в силах придти в себя, слишком ошеломленный, чтобы что-нибудь говорить или осознавать.
   Валера и Олеся встали рядом со священником, терпеливо ожидая продолжения. Через некоторое время его глаза действительно ожили, и в них появилось осмысленное выражение. Он посмотрел на детей так, словно перед ним стоял сам Иисус Христос со своим воинством.
   - Как же вы смогли утратить веру? - обратилась к нему Олеся. - Ведь вы же священник. Вы были ближе к истине, чем любой из местных жителей. Вы же проповедовали Иисуса Христа, но как же вы могли забыть о его цели, о его миссии, ради которой он пошел на крест? Он же пошел на это ради того, чтобы очистить людей, сделать их лучше. Как могли вы так закостенеть, чтобы не понять того, что пришло время очищения?
   Отец Георгий вдруг упал на колени перед детьми, и протянул к ним руки.
   - Простите меня, ибо грешен я! Простите меня за то, что я утратил веру свою!
   - Встаньте! Встаньте! - обратились к нему Валера и Олеся. - Не у нас вам надо просить прощения. Вы перед нами ни в чем не виноваты! Мы не боги, не ангелы, мы простые дети. Если хотите просить прощения, то просите его у Бога, или у жителей нашего села, на глазах у которых вы сами отпали от него.
   Отец Георгий закрыл глаза. Его лицо исказилось от чувства вины.
   - Виноват! Виноват! - произнес он, качая головой. - Во всем виноват. Малодушен я. Раскрыли вы мне глаза. Господи, спасибо тебе за то, что ты послал мне таких обличителей. Вразумили грешника!
   Отец Георгий вновь открыл глаза, и посмотрел на детей.
   - Так что же мне теперь делать? Как исправить положение? Как вернуть веру?
   - Для начала встаньте, - наставительно сказала Олеся. - Мы не заслуживаем того, чтобы вы стояли перед нами на коленях.
   Отец Георгий поднялся на ноги.
   - Вы должны закончить то, ради чего сюда приехали, - продолжала Олеся. - Это ваша миссия. Вы сами ее выбрали, и должны нести ее до конца.
   Олеся и Валера взяли священника за руки, и повели к разрушенной церкви, над которой, в это время, светило полуденное солнце.
   - Спасители мои, спасители, - повторял отец Георгий, ощущая, как в его тело вливается тепло и какая-то энергия, наполняя его внутренней силой. Шагая между двумя детьми, он вспомнил изречение Иисуса Христа, которое гласило: "Сказываю вам, если не станете такими, как дети, то не войдете в Царствие Небесное". Лишь только теперь отец Георгий осознал чистоту этих детей, чистоту, в которую он так упорно отказывался верить.
   - Чисты, чисты, отроки малые, - повторял он. - Чисты, младенцы Христовы. Устами младенца глаголет истина.
   Дети подвели священника к тому, что оставалось от церкви, и остановились от нее метрах в пяти. Они продолжали держать отца Георгия за руки, и он чувствовал, как вера наполняет его душу, наполняет через этих маленьких ангелов.
   Он даже не заметил того, как дети покинули его. Он смотрел на запустенье, оглядел густую высокую траву, покрывающую место бывшего строительства, и ощутил, как чувство жгучего стыда охватывает его душу.
   А на следующий день отец Георгий вновь приступил к строительству, о котором не помышлял уже целых восемь лет.
  2
   Село менялось. Менялись живущие в нем люди. То, что отец Георгий, после стольких лет простоя, вновь приступил к строительству, вызвало у жителей сначала удивление, а потом и любопытство. Некоторые любопытные подходили к священнику с целью поинтересоваться, что же его вновь заставило приняться за строительство. Они подолгу беседовали, и кое-кто, после этих бесед, оставался помочь. Отец Георгий больше не говорил о том, что восстановление храма есть благое дело, теперь он говорил лишь о том, что он грешник и маловер, предавший свою веру, и бросивший свой труд на полпути.
   Строительство быстро двигалось, и через несколько месяцев церковь была готова, не хватало лишь купола.
  3
   Самый ревностный противник отца Георгия Игорь Гуров, разумеется, не разделял торжества по поводу восстановления храма. Все это вызывало у него крайнее неприятие. Не меньшую неприязнь он испытывал по отношению к детям, и всегда старался избегать встречи с ними. Дети это чувствовали и замечали. Тем не менее, они стали сами искать возможности встретиться с Игорем. И однажды тот был неприятно поражен, когда увидел, что дети следуют за ним по улице. Он нахмурился, и попытался сменить маршрут. Но дети не отставали от него. Видя, что ему не удается избавиться от детей, Игорь Гуров остановился, и стал ждать, что будет дальше. Когда дети подошли к нему поближе, он ухмыльнулся, и язвительно сказал:
   - А, жених и невеста! Вы хоть когда-нибудь ходите поодиночке?
   - А зачем нам ходить поодиночке? - спросил Валера. - Люди не должны жить в одиночестве, а должны стремиться быть рядом друг с другом.
   Игорь Гуров усмехнулся.
   - Это смотря с какими людьми. С некоторыми людьми лучше не знаться вовсе.
   - Это если не суметь найти с ними общий язык, - возразил Валера.
   - Невозможно найти общий язык с каждым. Вас же тоже обходят стороной другие дети, да и вы сами избегаете их. Почему так?
   - Нас просто не могут понять. Большинство людей считает собственное мировоззрение единственно правильным. Каждый, кто мыслит иначе, автоматически отторгается ими.
   - Вот именно. А разве вы не считаете свое мировоззрение правильным?
   - Мы считаем, что единственно правильный путь для человека, это жить так, чтобы никому не причинять вреда. Человек первоначально создавался как единый организм. Первые люди, Адам и Ева, находились друг с другом в телепатической связи. Только так можно достигнуть гармонии. Позже человек стал делаться все более жестокосердным, и поэтому уже не смог больше поддерживать духовный контакт с себе подобными. Он стал стре-миться к получению собственной выгоды, невзирая на удобства других людей. В человеке развился эгоизм, он стал радоваться чужому горю, в его сердце укоренилось злорадство. Это и сделало его неспособным жить в гар-монии.
   - Ишь ты! А разве вы сами живете в гармонии с другими людьми? - спросил Гуров.
   - Мы хотим жить в гармонии, - ответила Олеся. - Но люди не понимают этого. Они не осознают необходимости гармонии. Чувства страха, зависти и гордыни не позволяют ему это сделать. Люди должны избавиться от этих пагубных для них чувств.
   Игорь с горечью усмехнулся.
   - Да, избавиться, - произнес он. - Попробуй тут избавиться, когда тебя окружают одни недоброжелатели.
   - А может, это вам только кажется? - спросил Валера.
   - Как это, кажется? Достаточно взглянуть на лица людей, чтобы в этом не сомневаться.
   Валера посмотрел в ту сторону, в которой находился дом Гурова.
   - У вас весь дом покрыт магическими амулетами. Зачем они?
   - Что значит - зачем? Магические амулеты защищают человека от зла. Это защита от злых людей. От сглазов, порчей, и всего такого.
   - Получается, вы верите, что кроме видимого мира существует еще и мир невидимый, мир духовный?
   - Конечно. В это верили и моя мать, и моя бабушка.
   - Выходит, вами руководит чувство страха?
   - А в ком его нет? Ничего не боится только безумец.
   - А откуда берут силу все эти магические амулеты? - спросила Олеся.
   - Из духовного мира, - ответил Игорь.
   - Это понятно, что не из материального. Но кто стоит за этой силой? Духовный мир имеет как положительное, так и отрицательное начало.
   Игорь хмыкнул.
   - Если амулет действует, то есть предохраняет от зла, значит, за ним стоят добрые силы. Я так считаю.
   - А вы уверены, что амулеты вас защищают?
   - Амулетами надо уметь пользоваться. Если пользуешься правильно, то они защитят.
   - Но как вы определяете, что защита работает? - не сдавалась Олеся.
   - Если со мной не происходит ничего плохого, получается, что защита действует, - неуверенно произнес Игорь.
   - А, может быть, все объясняется гораздо проще? Возможно, никто и не напускает на вас никакой порчи.
   Игорь насмешливо посмотрел на детей, но в глазах его появилось сомнение.
   - Вы не знаете, что здесь происходило до вашего рождения? - сказал он.
   - Вы имеете в виду дождь? - спросила Олеся.
   - Да, дождь. Получается, что вы знаете о нем.
   - Да, мы знаем о нем. Но какое это имеет отношение к людям, живущим здесь? Вы же утверждаете, что зло исходит именно от людей, а не от дождя.
   - А кто вызвал этот дождь? Это дело рук человеческих. Злые люди сотворили с нами такое. Злые люди вызвали этот дождь для того, чтобы сделать злыми всех остальных людей в селе. С тех пор все словно сошли с ума. Это проклятье, которое на нас кто-то навел.
   - Может быть, люди были изначально такими? - спросила Олеся. - Просто все это было скрыто глубоко в них.
   - Не знаю, - после недолгого раздумья произнес Игорь. - Может быть, и так. Но все равно, все это должно было оставаться глубоко в людях, а не выходить наружу. Это глубоко интимные чувства, и они не должны касаться остальных людей.
   - И все же вы полагаете, что все это было вызвано человеком или группой лиц?
   - Да, я так полагаю, - продолжал настаивать Игорь. - Господи, я разговариваю с вами так, словно с взрослыми людьми. Никак не верится, что вам всего лишь восемь лет.
   Эти слова, произнесенные Гуровым, как будто бы отрезвили его самого, и он снова настороженно и с опасением посмотрел на детей. Но дети никак не отреагировали на его последнюю фразу.
   - И вы знаете, кто этот человек или люди, которые наслали на вас эту порчу? - вновь спросила Олеся.
   - Догадываюсь, - ответил Гуров, бросая враждебный взгляд в сторону церкви.
   - И кто же это?
   - Есть тут один человек, который приехал к нам издалека, незадолго до этого дождя. Я полагаю, что это именно он наслал на нас эту порчу.
   - Вы имеете в виду отца Георгия? - спросила Олеся.
   Игорь Гуров, удивленный ее догадливостью, уставился на девочку. Слишком уж быстро она соображала.
   Поняв, что она угадала, Олеся покачала головой.
   - Я думаю, что вы глубоко ошибаетесь, взваливая вину на священника. Он служит совсем иным силам, силам, которые не творят зла.
   - Да какое вы можете иметь понятие о добре и зле, - вдруг вскипел Игорь Гуров. - Священники всегда служат злу! Они делали нашу страну несчастной на протяжении тысячи лет.
   - У них нет такой власти, чтобы незримо творить зло, - сказала Олеся. - Они поклоняются Богу, а Бог желает людям только добра.
   - Да как бы не так!
   - А вот откуда берут силу ваши амулеты? Вы никогда не задумывались над тем, что их магическая энергия как раз и может толкать вас на совершение злых дел?
   - Как это так?
   - Очень просто; вместо того, чтобы защищать вас от зла, она сама может делать вас злым. Это именно амулеты внушают вам враждебность к окружающим людям. В частности, именно к священникам, которые с момента своего зарождения должны были служить Богу, то есть добру. Здесь и происходит столкновение отрицательных и положительных энергий. Если Бог изначально есть добро, то каким силам служат ваши амулеты, делая вас враждебным к тем, кто призван служить Богу? Священник может быть нерадивым, может не иметь веры, но не может именем Бога творить зло. Бог - энергия добра.
  Глава 40
  1
   Плечи Игоря Гурова поникли, сомнение в его глазах усилилось. Он явно раздумывал.
   - Моя мать и бабушка всегда верили в чудодейственную силу этих амулетов, - словно оправдываясь, произнес он.
   - Это ничего не доказывает, - возразила Олеся. - Если бы за этими амулетами стояли силы добра, то они не озлобляли бы вас, не настраивали бы против других людей. Силы добра не указывают пальцем на кого-либо, и не говорят: "Вот твой враг, ненавидь его и мсти ему".
   - Да откуда вы это знаете?
   - Добро просто не может действовать иначе. Иначе оно уже не будет больше добром. И я больше чем уверена, что все эти годы вы питали ненависть к священнику. Если бы он покинул село, то ваша ненависть перекинулась бы на кого-нибудь еще. Верно?
   Видя, что Игорь Гуров ничего не отвечает, Олеся продолжила:
   - Вот видите, предназначение магических амулетов состоит вовсе не в том, чтобы защищать человека, а в том, чтобы заставлять его искать вокруг себя врагов, и перекидывать на них свою ненависть. А это не выход из положения. Причину бедствия нужно искать внутри себя. Вы же сами признали, что дождь повлиял на ваши души. Людям необходимо очиститься от всего дурного, иначе это дурное погубит людей самих. Людское жестокосердие является причиной всего плохого, что есть на земле.
   Позже, когда дети покинули Игоря, он направился к себе домой. Остановившись перед дверью, он оглядел различные амулеты, висевшие на окнах, стенах, и на самой двери. В нерешительности пощупал талисман защи-ты, который носил на своей шее.
   А что, если действительно надо искать другой путь? Все эти амулеты, если признаться, не приносили ему успокоения, они лишь озлобляли его, лишали его возможности выйти из тупиковой ситуации, делали его беспомощным в сложившейся обстановке. Причина всех твоих бед вокруг тебя, но ты не можешь ничего с этим поделать, так учила магия. Единственный способ что-либо предпринять, это тайно отомстить своим врагам.
   Но разве это выход из положения?
   Если узнают, что месть - дело его рук, то его смогут привлечь к уголовной ответственности, или же ему просто могут отмстить в свою очередь. И что тогда должен будет делать он? Снова мстить? Это будет замкнутый круг, и бесконечная месть, в конце концов, приведет к трагедии.
   Игорь терялся в догадках. Впервые, за последние годы, он серьезно усомнился в магических амулетах.
  2
   Константин Яковлев, уже давным-давно вернувшийся обратно в село, больше не пытался покончить жизнь самоубийством, да и вел себя вполне нормально. Он снова жил со своей семьей и, насколько это возможно, все в этой семье было в порядке. Он по-прежнему занимался рыболовством, хотя уже не так усердно как раньше. Доход от торговли рыбой уменьшился, и семья теперь занималась в основном фермерством и сельским хозяйством.
   За то время, что Константин провел в городе, он сумел переосмыслить многое. Наверное, именно это спасло его от того, чтобы не сойти с ума, и именно это смогло вернуть его обратно к нормальной жизни. Но вернулся он в безумное село, где всех жителей постигла та же участь, что и его самого когда-то. От гибели и взаимного истребления жителей спасло то, что со временем реакция, вызванная дождем, пошла на убыль, и их рассудок сумел, в некоторой степени, взять верх над сущностью, хотя полностью это сделать не удалось. Что касается необычных детей, то Константин не придавал им никакого значения, считая, что все эти разговоры не больше, чем больная фантазия односельчан.
   Войдя однажды в медпункт, Константин застал там, вместе с Оксаной, ее сына. Валера сидел за столом, напротив матери, и о чем-то говорил с ней.
   - О, я не вовремя? - обратился Константин к Оксане, остановившись в дверях.
   - Да нет, почему же, - произнесла Оксана. - Заходи.
   Константин приветливо улыбнулся Валере, и присел рядом с ним на корточки. Ребенок как ребенок, подумал Константин, только лицо уж больно не по возрасту взрослое.
   - Ну здравствуй, Валерий, - Константин протянул руку мальчику. - Какой большой ты уже стал. Совсем взрослый. Как поживаешь?
   Валера осторожно пожал протянутую руку. Константин вздрогнул, ему показалось, что через его тело прошел огромный заряд какой-то энергии. Перед его глазами внезапно пролетели все события последних десяти лет. От неожиданности он выпустил руку мальчика, и слегка отшатнулся.
   - Здравствуйте, дядя Костя, - сказал Валера.
   - Какое у тебя странное рукопожатие, - задумчиво произнес Константин, глядя на свою руку. Кто знает, может быть, действительно в этих детях есть что-то необычное.
   - У меня обычное рукопожатие, - сказал Валера. - А как поживаете вы?
   - А что я? - не понял Константин.
   - Вы хорошо себя чувствуете? Ведь вы были первым человеком в селе, с которого началось преобразование.
   Константин заморгал, потом придвинул к себе свободный стул и, не отрывая глаз от мальчика, сел на него.
   Оксана помрачнела, и отодвинулась подальше от стола, чтобы не мешать собеседникам.
   - Преобразование? - растерянно произнес Константин. - Какое преобразование?
   - Вы знаете, о чем я говорю, - сказал Валера. - Вы тоже были одержимы чувством страха?
   Константин нахмурился, он никак не мог понять, к чему ведет разговор мальчик.
   - О чем ты говоришь?
   - Я говорю о чувстве страха, который владеет людьми.
   - А разве тебе не свойственен страх? - удивился Константин.
   - В какой-то мере, да, - согласился Валера. - Я боюсь того, что люди под воздействием чувства страха совершат роковую ошибку. Беда людей в том, что они не способны вступать в контакт с себе подобными.
   - Как это не могут? Как же тогда существует цивилизация?
   - Это совсем не то, - возразил Валера. - Люди уживаются друг с другом, а не сосуществуют. Вы не способны понимать, что другие люди думают и чувствуют.
   Константин выпрямился. Он почувствовал, что по его телу пробежал холодок.
   - Так это правда, то, что о вас говорят люди? Правда, что ты и Олеся можете читать мысли?
   - Да, но только мысли себе подобных. Мы не можем читать мысли обычных людей.
   На лице Константина отразилось непонимание.
   - Себе подобных? Обычных? Что ты имеешь в виду?
   - Я имею в виду таких как я и Олеся, - ответил Валера, чем еще больше поставил Константина в тупик. - Остальные люди каким-то образом блокируют свои мысли, не позволяют проникать нам себе в головы, да и сами не способны читать чужие мысли. Видно люди еще не дозрели до этого.
   - Но, Валера, это же ужасно, если люди будут проникать в мысли друг к другу! - произнес потрясенный Константин.
   - Ужасно? Почему это так ужасно?
   - Ну, как же. Ты только представь, что будет твориться в мире, если такое случится. Наступит хаос, конец света.
   Валера покачал головой.
   - Вы просто не способны мыслить иначе, - возразил он. - Если каждый будет знать мысли других людей, то не будет обмана. Не станет лжи, не станет измены, не будет предательств. Изменится сама система человеческих отношений. Человек превратится в одно целое, в единый организм. Не нужны будут законы, не станет заговоров, исчезнут суды, потому что прекратит существование такое понятие как "доказательство". Людям не нужны будут никакие доказательства, если они смогут читать мысли. Все тайное станет яв-ным.
   - Вот это-то и ужасно, что все тайное станет явным. Кто же захочет того, чтобы все на свете знали его помыслы, его желания, его фантазии?
   - Это потому, что фантазии людей полны отклонений от нормы. Люди развращены и испорчены. Им необходимо очиститься. Рано или поздно, но наступит такая эпоха, когда человек перейдет в иную форму существования. Когда все тайное станет явным. Это неизбежно. Поэтому человек должен научиться считаться с мнением других людей, должен понимать чувства окружающих. Тогда он сможет оказывать положительное влияние на характеры и души людей, тем самым, исправляя их. Потому что, если человек будет негативно воздействовать на людей, это повернется против него же. Тот, кто будет вынашивать зло, мгновенно станет изгоем, потому что его планы будут известны всем. Он не сможет ничего и ни от кого утаить. Все попытки сделать зло будут пресекаться на корню. И найдется множество добрых людей, которые смогут урезонить такого человека. Зло не сможет развиваться там, где нет лжи. Негативные эмоции разрушающе действуют, прежде всего, на самого носителя. И в таких условиях человек это быстро поймет.
   - А если в людях будет преобладать негативная сторона? - возразил Константин. - Живой пример тому наше село. Уж не потому ли люди, живущие здесь, впали в безумие, что в них преобладает отрицательная сторона?
   - Не знаю, - задумался Валера. - Вполне возможно, потому и не дается людям телепатия, что они не готовы к ней. По-крайней мере, большинство людей. Вы были первым, кто получил освобождение своего "я". Скажите, каково вам было?
   - Это было ужасно, - признался Константин. - Ужасное чувство, когда все твое подноготное выбирается наружу. Человек слишком несовершенен, чтобы уметь правильно распорядиться свободой. Его в первую очередь надо очистить от зла. И именно наше несовершенство, наша склонность к злу делает нас не способными к телепатии. И это очень хорошо, так как человек не вынес бы этого, его погубило бы чувство стыда, если бы все его пороки выплеснулись наружу, стали бы достоянием гласности. Разрушились бы семьи, они не смогли бы продолжать существовать в таких условиях. Ведь люди объединяются в семейные пары зачастую совсем не с теми, кого любят. Люди любят одних, а живут с другими. Впрочем, я думаю, что этого ты не поймешь. Ты еще никого не любил. Я имею в виду ту любовь, которой любят друг друга мужчина и женщина. Когда наступит такое время, ты сам поймешь, как это все сложно.
   Слова Константина заставили Валеру задуматься. Ведь он, несмотря на свою необычность и интеллектуальную развитость, продолжал оставаться ребенком, и представление о взрослой жизни были закрыты для него завесой.
   - И все равно, я считаю, что ложь между людьми сильно мешает им в общении друг с другом, - не сдавался Валера. - Научитесь быть откровенными друг с другом, и вы увидите, насколько все станет проще и легче.
   После того как Константин ушел, Оксана долго, и со слезами на глазах, смотрела на своего сына. Ее восхищали его речи. Она восхищалась и дивилась. Любуясь своим сыном, Оксана, со стыдом, ловила себя на мысли о том, что думает о невозможных и почти противоестественных вещах. Она думает о том, что Валера мог бы быть сыном Константина, если бы она в свои юные годы вышла за него замуж. Собственные мысли приводили ее в ужас. Если бы их смог прочитать ее муж, чтобы тогда произошло бы? Это просто безумие, ведь она любит своего мужа, и любит по-настоящему. Откуда же берется эта двойная любовь, любовь одновременно к двум мужчинам? И какая тут любовь настоящая, а какая придуманная? И как жить, если вот эти самые мысли и чувства станут достоянием общественности? Да она бы, наверняка, покончила с собой, лишь бы не дать прочесть свои мысли по-стороннему.
   Нет, прав Константин, утверждая, что телепатия стала бы проклятьем для человечества. Но ее сын обладал этим даром, и он вовсе не считал свой дар проклятьем. Совсем наоборот. Что если детский разум чист? Если чисты детские помыслы и желания, тогда и то обстоятельство, что кто-то читает твои мысли, не будет для тебя ужасным. Сама логика детей устроена по-иному. То, что здраво и разумно для них, наивно и глупо для взрослых, и то, что естественно для взрослых, дико и ненормально для детей. Мысли детей устроены таким образом, что они не ищут личной выгоды, они познают мир. Они умеют чувствовать, радоваться красоте. Их чистота и наивность позволяют им это делать. А когда человек взрослеет, он черствеет. Он теряет возможность чувствовать красоту природы, он отдаляется от нее. Повседневные заботы занимают все его помыслы и стремления. И если ребенок с первых дней своей жизни находится в телепатическом контакте с другими детьми, то это будет казаться ему естественным и вполне нормальным. Даже более того, единственно правильным. Такой ребенок уже будет неспособен на ложь, не способен вынашивать злые помыслы, поскольку все его мысли будут тотчас же известны окружающим. Это-то и лишит его возможности замкнуться в себе, так как дети станут фактически единым целым. Единое мышление сделает их жизнь открытой и чистой.
  Глава 41
  1
   Они сидели на берегу моря втроем; Валера, Олеся и психолог Лариса Гусева. Стоял теплый летний день, и небольшие волны прибоя с шумом разбивались о прибрежные камни. Дети смотрели на море, почти совершенно игнорируя присутствие взрослого. Он был им не интересен. И Валера, и Олеся как всегда молчали. Им не нужны были слова, чтобы общаться между собой. Валера указал на что-то рукой вдали. Олеся улыбнулась, и кивнула головой. Вся эта пантомима разыгрывалась молча, и Ларисе Гусевой казалось, что она наблюдает какой-то немой фильм или спектакль. Она набрала в руку горсть песка, и медленно высыпала его обратно, наблюдая, с загадочной улыбкой, за детьми. Все трое сидели прямо на песке, в нескольких метрах от воды. Соленый морской ветер развевал волосы, делая Олесю с Валерой удивительно красивой парой, несмотря на их очень юный возраст.
   Лариса Гусева в очередной раз поражалась необычным способностям детей, осознавая при этом, что никогда не сможет мыслить так, как мыслят они. Чтобы понять их логику до конца, необходимо родиться с таким даром, родиться подобной им. Все попытки вообразить себя на их месте, заканчивались для Ларисы неудачей. Это все равно, что глухому понять, что такое музыка. Между детьми и нею лежала пропасть, которую ей никогда не удастся преодолеть.
   И внезапно Лариса пришла к выводу, что эти дети всегда будут изгоями в человеческом обществе. Ей стало невыносимо жалко их. Общество никогда не сможет их принять. Они навсегда останутся для общества пугалами или даже чудовищами.
   Видя, что дети по-прежнему не обращают на нее никакого внимания, Лариса заговорила:
   - А как вы собираетесь жить в дальнейшем?
   Дети повернулись к Ларисе, словно только что заметили ее.
   - Что вы будете делать, когда станете взрослыми?
   - Мы не понимаем вас, - сказала Олеся.
   - Я имею в виду, как вы будете жить среди других людей? Вас всего двое. Вы не сможете противостоять всему человечеству. В обществе царят совсем иные законы, чем те, которые проповедуете вы. Как вы сможете жить?
   - Вы ошибаетесь, - сказал Валера. - Таких как мы тысячи. Мы рассеяны по всему земному шару, подобные нам есть почти в каждой стране.
   - Тысячи? - тихо ахнула Лариса.
   - Если нас собрать всех вместе, - продолжал Валера. - Мы смогли бы составить целую нацию. Если, конечно, не учитывать того, что мы все принадлежим к разным народам. Но мы не видим в этом препятствия. Некоторые ученые окрестили нас "Детьми Индиго". Но мы представляем собой нечто иное, чем полагают они. Нас считают едва ли не пришельцами из иных миров, приписывают нам что-то сверхъестественное, дьявольское. Говорят, будто мы понимаем язык животных, можем предсказывать будущее. Но на самом деле все гораздо проще. Природа просто вернула нас к истокам, сделала нас такими, какими должны были быть люди с самого начала, и ка-кими они и были в те времена, о которых история ничего не может вспомнить, наука ничего не может сказать. Библия говорит, что Бог создал человека по своему образу и подобию, и только потом в человека вошел дья-вол. Теперь же природа вернула нам нашу первоначальную сущность. Мы родились иными, чем вы. В этом нет нашей заслуги. Таково было распоряжение свыше. Мы не знаем, почему так случилось. Просто случилось, и все.
   Лариса слушала Валеру, и качала головой. Откуда эти дети могут знать, что именно произошло с ними, кто им это сообщил. Как они могут это понимать?
   - Откуда вы знаете про других детей? И как вы сможете их найти?
   - Мы уже их нашли. Вернее, мы с самого своего рождения находились с ними в телепатическом контакте. Только мы и сами этого не понимали, так как все остальные находятся от нас слишком далеко. Но позже мы сумели это выяснить. Нам не нужна речь для того, чтобы общаться друг с другом, нам не страшны никакие расстояния, поскольку для телепатии они не являются препятствием. Мы всегда вместе, мы мыслим как одно целое. Что узнает один из нас, то мгновенно узнают и все другие.
   Валера помолчал, не сводя глаз с Ларисы.
   - Нам непонятно, почему вы, прикрываясь Библией и Новым Заветом, совершенно не прислушиваетесь к тому, что в этих книгах сказано. А там имеются ответы на все ваши вопросы. Вам, почему-то, совершенно неприемлемо содержание этих книг. А ведь в них указан путь, по которому должен развиваться человек. Вы задаетесь вопросами о смысле жизни, фантазируете о каких-то иных мирах и утопиях, но совершенно не приемлете тот путь, который вам указывает Библия. И не нужно ничего придумывать. Необходимо просто совершенствовать себя, а не искать спасения в техническом прогрессе. Достижения цивилизации не сделает вас счастливее. Счастье - это состояние души. Никакая наука, никакой технический прогресс, не способны сотворить это состояние. Люди всю свою историю пытаются создать себе рай без Бога, не понимая того, что Бог есть начало всему, и если человек не сможет достигнуть высшего духовного совершенства, то он никогда не сможет создать себе рай.
   Лариса Гусева слушала Валеру. То, что говорил этот восьмилетний мальчик, вызывало трепет в душе. Священный трепет перед неизвестным и не-понятным.
  2
   - Но ты не ответил на мой вопрос, - сказала Лариса. - Что вы собираетесь делать в дальнейшем?
   Валера пожал плечами.
   - А что мы можем сделать. Я думаю, что со временем мы разыщем друг друга. Мы создадим свой город, или нечто в этом роде.
   - Но вы же всегда будете доминировать над остальными людьми. Люди будут вас бояться и ненавидеть. Рано или поздно, они попытаются уничтожить вас. И я думаю, что им это удастся. Что вы сможете им противопоставить? Как вы сможете защититься?
   Валера покачал головой.
   - Всех нас все равно не смогут уничтожить. К тому же в мире постоянно рождаются новые дети, подобные нам. Разные обстоятельства влияют на это. Пытаться уничтожить нас, все равно, что пытаться уничтожить жизнь. Тот, кто будет пытаться это сделать, рано или поздно погибнет сам.
   - Ты хочешь сказать, что рано или поздно вы вытесните все человечество? - ужаснулась Лариса.
   - Что значит, вытесним? Просто с каждым годом будет рождаться все больше и больше таких детей. Нормальных, как называете их вы, будет становиться все меньше. Это как смена поколений; молодежь сменяет стариков. Этого нельзя избежать, это закон природы. А если остальные люди не изменятся, и будут продолжать творить зло, сеять ненависть и смерть, то они, в конце концов, уничтожат друг друга сами. И тогда мы с полным правом наследуем землю.
   - Скажи, а ты уверен, что вы и в самом деле не способны творить зло? - вдруг спросила Гусева. - Что если это всего-навсего детская логика. И где гарантия, что вы, став взрослыми, не пойдете тем же путем, что и все остальное человечество?
   - По-другому немыслимо развитие разумной жизни, - возразил Валера. - И это единственный возможный путь сосуществования людей.
   - Но люди до сих пор жили, враждуя между собой. Всегда были интриги и коварства. Однако жизнь не прекратилась.
   - Человеческая система все больше и больше заходит в тупик. И рано или поздно люди достигнут такого технического прогресса, что неизбежно уничтожат друг друга. И мы это прекрасно понимаем.
   - Все остальные люди тоже это понимают, - возразила Лариса.
   - Понимать-то, может быть, и понимают, но ничего не могут поделать со своей сущностью. Первородный грех им этого не позволяет.
   Лариса подумала.
   - А не кажется ли тебе, что вы все впадаете в гордыню? А гордыня, как это известно из Библии, является основой всех грехов.
   - Мы говорим так вовсе не под воздействием гордыни, - сказал Валера. - Мы обладаем генетической памятью. Это означает, что мы знаем, понимаете, знаем, что было в прошлом человечества. Не предполагаем, а знаем.
   - Генетическая память, - с благоговейным страхом произнесла Лариса. - Я так и предполагала, просто боялась верить.
   Она на мгновение закрыла глаза.
   - Что ж, в таком случае, это многое объясняет. Но ведь это же невероятно! Вы знаете то, что не знает никто! Вы знаете ответы на вопросы, которые задает себе все человечество на протяжении тысячелетий.
   - Да, мы знаем все то, что было дано знать пророкам, а значит, в какой-то мере, мы можем предсказать и будущее. Нам открыты все эти знания.
   Лариса невольно потянулась всем телом к Валере.
   - Так дайте людям эти ответы, - просящим тоном сказала она.
   - Они у вас уже есть.
   Лариса вновь замолчала. Ее мозг отказывался воспринимать услышанное.
   - И все-таки, я не понимаю, - вновь заговорила она. - А как же инстинкт самосохранения? Вы не способны испытывать гнев? Говорят, что вы способны найти общий язык с любым животным. А как же хищники?
   - Хищники являются таковыми только по отношению к другим животным. Им запрещено было нападать на людей, и нарушили они этот устав только потому, что человек отпал от Бога. В пророчествах сказано, что наступит время, когда ребенок будет играть с ядовитой змеей, и та его не ужалит. Для этого нужна только духовная чистота. Не бойтесь хищников, не бойтесь природы, а ищите единения с ней, не оправдывайте войны и убийства, а прикладывайте все силы, чтобы удержать свою руку от того, чтобы поднять ее на другого человека. Проливший кровь человека уже перестает быть человеком, он становится запятнанным до конца своей жизни, до страшного суда, на котором произойдет всеобщее очищение. Сохраните в себе человека, и ищите единства.
   Валера и Олеся поднялись с песка и, взявшись за руки, направились к морю. Лариса осталась сидеть на песке. Она подтянула ноги к подбородку, и не сводила с детей завороженного взгляда. А у самой кромки воды, освященные полуденным солнцем, стояли, держась за руки, мальчик и девочка, представители будущего человеческого рода.
  2008-й год
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"